ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Метатеория социальной коммуникации, обобщающая закономерности развития социально-коммуникационных явлений, обладает прогностическим потенциалом. Этот потенциал образуется благодаря раскрытию эволюции об­щественных коммуникационных систем на различных ста­диях развития человеческой культуры. В настоящее время происходит смена стадии неокультуры стадией постнеокультуры. Эта смена представляет собой социально-куль­турную революцию, сущность которой состоит, во-первых, в переходе от индустриального способа производства к по­стиндустриальному, во-вторых, в переходе от книжной культуры к культуре мультимедийной (информационной). Последнее означает, что документная коммуникация на бумажных носителях оттесняется на периферию, а господ­ствующее положение в новой ОКС занимает безбумажная электронная коммуникация. Компьютер вытесняет книгу.

Хотелось бы, конечно, верить в то, что глобальные ин­формационные сети смогут мирно сосуществовать с нацио­нальными литературами в книжной форме, что на рабочем столе русского интеллигента XXI века будут соседствовать компьютерные мониторы, клавиатуры, мыши-манипуля­торы с новинками книжного рынка, сочинениями люби­мых классиков, толстыми и тонкими журналами. Но эта вера обманчива. Человек не может одновременно суще­ствовать в двух разных культурах: либо он мыслит и дей­ствует как субъект, воспитанный в лоне книжной культу­ры; либо он мыслит и действует как субъект, взращенный в информационно-компьютерной среде. Третьего не дано. Культурный дуализм, подобно раздвоению личности, — не норма, а патология.

Всякая революция и разрушает, и созидает. Что созидает и что разрушает социально-культурная революция свидетелями которой мы являемся? Она разрушает тра­диционную, почти средневековую организацию народно­го образования и научных коммуникаций, предлагая вза­мен дистанционное обучение, электронные издания, оп­тические диски, ресурсы Интернет. Она превращает наивную массовую культуру в духе Чарли Чаплина и Лео­нида Утесова в тонко рассчитанные и научно обоснован­ные соблазны паблик рилейшенз. Демократия становит­ся заложницей имиджмейкерских технологий. Наконец, Интернет оказывается могильщиком литературоцентризма. Литературоцентризм жаль более всего, потому что ис­торически именно он был колыбелью и обителью рус­ской интеллигенции. Судьба русской интеллигенции — от древнерусских книжников до диссидентов 70-х годов XX века — неразрывно связана с книжностью, а русский Литературоцентризм — не только социально-культур­ный, но и социально-политический фактор, сыгравший громадную роль в установлении советского тоталитариз­ма и в его крушении. Обменивая привычные пенаты литературоцентризма на виртуальные пространства Интер­нета, русскому интеллигенту нельзя не задуматься над вопросами:

• Литературоцентризм основан на доверии к писате­лю, публицисту, ученому, который выступает не просто в роли автора литературного произведения, а в роли учите­ля и пророка. Интернет децентрализован, никакого обще­признанного центра нет, а есть множество таинственных провайдеров, искусно управляющих из-за кулис Всемир­ной паутиной. Интеллигент-книжник мог повесить на сте­ну портреты любимых писателей, пользователь Интернет этого сделать не может; если интеллигента-книжника вво­дили в заблуждение, рано или поздно он распознавал обманщика, Интернет же в принципе не несет ответствен­ности за доброкачественность передаваемой информации.

Пользователь Интернет одинок и беззащитен в отличие от обитателя уютного и патриархального мира книг.

• Литература — национальна, она — важнейшая часть культурного наследия нации; Интернет интернационален и космополитичен, он предвестник общечеловеческой все­мирной цивилизации. Поэтому интеллигенты-книжники ощущают родную почву под ногами, а пользователь Ин­тернет — гражданин мира с атрофированным чувством патриотизма.

• Интернет, как и всякая интеллектуальная машина, абсолютно рационален и абсолютно аморален, потому что он лишен совести и сочувствия. Литераторы же своей ли­рой стремились пробудить «чувства добрые» и воспитан­ные ими русские интеллигенты отличались самоотвержен­ным правдолюбием, но никак не рациональной расчетливостью. Поэтому, если они погибали ради утопической мечты, ради безумных идей, то это было прекрасно. Раци­ональному же мыслителю, слава Богу, недоступна абсурд­ная идея самопожертвования.

Вывод напрашивается один: лишаясь литературы как основного социально-коммуникационного института, нынешняя русская интеллигенция утрачивает духовную преемственность с предыдущими поколениями русских интеллигентов и превращается в новую социальную груп­пу, напоминающую западных интеллектуалов. Эта транс­формация, происходящая на наших глазах, — лишнее сви­детельство могущества социальных коммуникаций. Ви­димо, она неизбежна. Как долго продлится в России переходный период к мультимедийной ОКС?

Переход от книжной культуры к мультимедийной культуре возможен лишь при условии перехода от индуст­риальной цивилизации к цивилизации постиндустриаль­ной (точнее, оба этих «перехода» должны происходить синхронно). Современная Россия весьма далека от пост­индустриальных кондиций, хотя соответствующие тен­денции налицо. Прогностические предположения относительно будущего России нетрудно разделить на четыре группы:

1. Сверхпессимистический сценарий — «Россия во мгле»: потеря Россией политической и экономической независимости, превращение ее в сырьевой придаток пост­индустриальных держав, постепенная утрата националь­ного культурного наследия. В этом случае русской интел­лигенции нет нужды особенно заботиться о мультимедий­ной ОКС, поскольку этот вопрос будут решать иноземные хозяева страны.

2. Пессимистический сценарий — «Россия в сумер­ках»: суверенитет России сохраняется, но кризисная си­туация становится хронической. Тогда компьютеризация будет носить спонтанный, случайный характер, иметь локальные масштабы и воспроизводить заимствованные из-за рубежа технические решения. Поскольку конкуренто­способность электронных коммуникаций будет невелика, сохранится господство традиционной книжной культуры, возможно, с элементами литературоцентризма.

3. Оптимистический сценарий — «Россия на рассвете»: постепенный выход из кризиса и планомерная информатиза­ция промышленного производства, государственного управ­ления, науки, искусства, образования, быта и, конечно, — со­циально-коммуникационной сферы. Книжная культура и мультимедийная культура будут находиться в состоянии неустойчивого равновесия и это может продолжаться дол­го, хотя и не бесконечно. Этот сценарий — самый привлека­тельный путь перехода к мультимедийной ОКС.

4. Сверхоптимистический сценарий — «Россия — стра­на чудес»: благодаря чрезвычайным усилиям и благопри­ятному стечению обстоятельств Россия преобразуется в постиндустриальную державу в ближайшем будущем. По­добный социально-экономический переворот отправит книжную культуру в архив истории, потому что ей не бу­дет места в полностью информатизированном постинду­стриальном мире.

Сверхпессимистический и сверхоптимистический ва­рианты будущего развития России можно смело отбро­сить, ибо они нереальны. Реальные сценарии 2 и 3 пред­полагают сохранение русской книжности не в качестве отживающего культурного курьеза, а в качестве мощного фактора социальной жизни. Стало быть, русская интел­лигенция еще не сыграла до конца свою роль в русской истории.