III  О ПРИЧИНАХ РАЗНОГЛАСИЯ С ФИЛОСОФИЕЙ О. КОНТА

 III  О ПРИЧИНАХ РАЗНОГЛАСИЯ С ФИЛОСОФИЕЙ О. КОНТА

 (Первоначально напечатано в апреле 1864 г. как приложение к предыдущей статье)

 В Revue des Deux Mondes от 15 февраля 1864 г. напечатана статья об одном из последних моих сочинений, а именно об Основных началах. Я должен принести свою благодарность автору этой статьи, г-ну Огюсту Ложелю, за ту тщательность, какую он обнаружил при изложении некоторых основных положений этого сочинения, а также и за то справедливое и симпатичное отношение, с каким он дал им должную оценку. Однако в одном отношении г-н Ложель передает своим читателям превратное суждение, которое он сам лично считает вполне достоверным, и выражает его несомненно с полным убеждением. Г-н Ложель выставляет меня отчасти учеником Конта. Описав сначала влияние Конта, сказавшееся на трудах некоторых других английских писателей, особенно Милля и Бокля, он старается отыскать это влияние, хотя и не признаваемое мною в моем сочинении, которое он разбирает. В своей статье он несколько раз возвращается к доказательству своего высказанного мнения. С большой неохотой я вижу себя вынужденным возражать критику столь беспристрастному и искусному, но так как Revue des Deux Mondes очень распространен в Англии, как и в других странах, и так как подобное же заблуждение, как и высказанное г-ном Ложелем, существует среди многих людей как в Европе, так и в Америке, - заблуждение, которое может только укрепиться от упомянутой статьи, то мне кажется необходимым выступить с некоторым опровержением.

Две причины совершенно различного рода способствовали распространению ошибочного мнения, будто Конт является творцом науки, в строгом смысле этого слова, мнение это распространялось бессознательно как его жаркими врагами, так и наиболее преданными приверженцами. С одной стороны, Конт, обозначив под названием позитивной философии все окончательно установленное знание, приведенное учеными в систему или в связное целое, выставил ее как нечто противоположное бессвязному собранию мнений, поддерживаемых теологами, вследствие этого и теологи усвоили себе привычку называть противоположную партию, т. е. людей науки, позитивистами. Подобная привычка породила мнение, что члены этой партии сами назвали себя позитивистами и тем признали себя учениками Конта. С другой стороны, те, которые усвоили себе систему Конта и смотрели на нее как на философию будущего, были естественно склонны видеть везде следы ее прогресса, и везде, где они находили мнения, согласные с нею, они приписывали их влиянию ее основателя. Это - общее свойство всех учеников и последователей, всегда преувеличивать значение учения их учителя и считать его основателем всех поучаемых им доктрин. Имя Конта в умах его последователей связано с понятием о научном мышлении, потому что большая часть его последователей усвоила себе впервые научное мышление из того изложения, какое он ему дал в своих сочинениях. Под неизбежным влиянием такой ассоциации идей последователи Конта всегда вспоминают своего учителя, как только они наталкиваются на образ мышления, имеющий некоторое сходство с научным мышлением, описанным их учителем; вследствие этого они склонны думать, что Конт и в умах других людей вызвал те же понятия, какие он вызвал в умах их самих. Однако подобные суждения в большинстве случаев лишены всякого основания. Что Конт дал общее изложение доктрины и метода науки - это, конечно, верно; ошибка состоит в том, что нельзя всех, кто принимает эту доктрину и следует этому методу, называть учениками Конта. Ни процессы их исследований, ни их мнения относительно природы человеческого знания и его границ не изменились сколько-нибудь заметно сравнительно с тем, в каком положении находились они до Конта. Если их можно назвать "позитивистами", то только в том смысле, в каком все люди науки всегда были более или менее последовательными позитивистами; но считать их учениками Конта это равносильно тому, если бы мы стали- называть его учениками тех, кто жил и умер прежде самого Конта. Конт вовсе не говорит того, чего требуют во имя его некоторые из его приверженцев. Он говорит: "Il y a sans doute beaucoup d'analogie entre ma philosophie positive et ce que les savants anglais entendent, depuis Newton surtout, par philosophie naturelle" ("Есть, без сомнения, большое сходство между моей позитивной философией и тем, что английские ученые разумеют - особенно со времен Ньютона - под философией естественной") (См. Avertissement). Далее он указывает на "grand mouvement imprime a l'esprit humain, il y a deux siecles, par l'action combinee des preceptes de Bacon, des conceptions de Descartes et des decouvertes de Galilee, comme le moment ou l'esprit de la philosophie positive a commence a se prononcer dans le monde" ("великое движение, возникшее в человеческом уме, два века тому назад, под совокупным воздействием учений Бэкона, умозрений Декарта и открытий Галилея, как на момент, когда впервые начал проявляться в мире дух позитивной философии"). Из этого видно, что общие процессы исследования и способ объяснения явлений, которые Конт называет позитивной философией, им самим признаются за результат двухвековой работы; по его признанию, они ко времени его труда достигли уже заметного развития и составляли собою наследство всех людей науки.

Задача, принятая на себя Контом, состояла в том, чтобы дать философскому мышлению и методу более совершенную форму и организацию и приложить их к истолкованию тех классов явлений, которые еще не были изучены научным образом. Такой замысел полон величия, а попытка осуществить его является предприятием, заслуживающим удивления и одобрения. У Бэкона также был подобный план, он также стремился к организации наук и также был убежден, что "физика (естественные науки) есть мать всех наук"; в то же время он был убежден, что науки могут подвигаться вперед только при условии общего союза и взаимной связи, причем указал и на то, в чем должен состоять этот союз и связь. Он понимал, что нравственная и политическая философия может расти и процветать только в том случае, если она берет свои корни в естественной философии; таким образом, он как бы предвидел идею социальной науки, возникающей из наук естественных. Однако состояние знаний в его время воспрепятствовало ему пойти дальше этого общего умозрения, и, по правде сказать, достойно удивления то обстоятельство, что он мог зайти так далеко. Вместо смутной и неопределенной идеи Конт дал миру идею ясно и вполне определенную. В развитии этой концепции Конт обнаружил замечательную широту воззрений, недюжинную оригинальность, громадную находчивость и выходящую из ряда вон способность к обобщениям. Его система позитивной философии, рассматриваемая сама по себе, независимо от того, верна ли она, является творением, полным величия. Но, признавая за Контом неоспоримое право на наше удивление за его концепцию, за его усилия осуществить ее и за то умение, какое обнаружил он в этой попытке, надо еще спросить: имел ли он удачу? Мыслитель, реорганизующий научный метод и знание своего века и передающий своим последователям эту новую организацию, которую те и принимают, по справедливости может считаться главой школы, а его преемники - его учениками. Но если среди его преемников есть такие, которые принимают этот метод и эти знания века, но отвергают предложенную им реорганизацию, то эти, очевидно, не могут считаться его учениками. Что можно сказать в этом отношении о Конте? Есть небольшое число людей, которые почти вполне принимают его учение, и они, конечно, по справедливости могут называться его учениками. Есть другие, которые принимают, как истинные, некоторые из этих принципов, но все остальное отвергают; эти если и могут считаться его учениками, то только отчасти. Наконец, есть еще и такие, которые отвергают все существенное в его учении: эти, очевидно, должны считаться его противниками. Все члены этого последнего класса остаются в том же положении, в каком они были бы, если бы Конт ничего совсем не писал. Отвергая его реорганизацию наук, они принимают эти науки в том виде, как они существовали до него, как общее достояние, завещанное прошедшим настоящему. Их согласие с этой научной доктриной вовсе не ставит их в положение учеников относительно Конта. К этому классу принадлежит большинство людей науки. К этому же классу принадлежу и я.

Переходя теперь к тому, что лично касается меня в этом вопросе, я укажу сначала на главные общие принципы, относительно которых Конт вполне солидарен с мыслителями, ему предшествовавшими, и относительно которых и я сам с ним вполне солидарен.

Конт полагает, что источником всякого знания является опыт; я держусь того же мнения, но я держусь его смысле более широком, чем Конт, потому что я не только думаю, что все идеи, приобретенные индивидами, а следовательно, и все идеи, переданные прошедшими поколениями, происходят из этого источника, но я также полагаю, что самые способности, облегчающие приобретение этих идей, являются продуктом накопленного и организованного опыта, переданного нам от предшествовавших рас (см. Основания психологии Герберта Спенсера). Но доктрина, что всякое знание берет свое начало из опыта, обоснована вовсе не Контом, да он и сам не приписывает ее себе. Он говорит, что "tous les bons esprits, repetent, depuis Bacon, qu'il n'y a de connaissances reelles que celles qui reposent sur des fait observes" ("все здравые умы повторяют со времен Бэкона, что нет иных действительных знаний, кроме тех, которые основываются на наблюдаемых фактах"). Сверх того, отличительный характер английской школы психологов и состоит главным образом в разработке этой доктрины и в ее окончательном установлении. Насколько мне известно, Конт, приняв эту доктрину, не сделал ничего такого, что могло бы придать ей большую достоверность и определенность. Да он и не мог бы сделать ничего подобного, так как он отвергает ту часть науки о духе, которая одна только может доставить доказательства в пользу этой доктрины.

Далее, Конт держится того мнения, что всякое знание относительно и не идет дальше знания одних феноменов; в этом я с ним вполне согласен. Но кто станет утверждать, что относительность всякого знания провозглашена впервые Контом? Среди тех, кто более или менее последовательно придерживался этой доктрины, сэр Вильям Гамильтон насчитывает Протагора, Аристотеля, св. Августина, Боэция, Аверроэса, Альберта Великого, Жерсона, Меланхтона, Скалигера, Фр. Пикколомини, Джордано Бруно, Кампанеллу, Бэкона, Спинозу, Ньютона, Канта. Сам Вильям Гамильтон в своей Философии безусловного, напечатанной впервые в 1829 г., дал научное доказательство этому убеждению. Конт, получив эту доктрину от своих предшественников вместе с другими мыслителями, не сделал, насколько мне известно, ничего такого, что подвинуло бы вперед это учение. В сущности, он и не мог ничего сделать в его пользу, потому что, как мы уже сказали, он не признает возможности того анализа мышления, который заключает в себе доказательства относительности всех наших знаний.

Конт требует, чтобы при объяснении различных классов явлений не прибегали к помощи метафизических сущностей, рассматриваемых в качестве их причин; я также полагаю, что употребление подобных сущностей - хотя и удобно, если не необходимо для целей мышления - с научной точки зрения вполне незаконно. Мнение это, в сущности, есть не что иное, как следствие из предыдущего, и оно должно быть принято и откинуто вместе с ним. Но, как и предыдущее, мнение это с большим или меньшим постоянством поддерживалось в продолжение нескольких веков. Сам Конт цитирует любимое выражение Ньютона: "О! Физика, берегись метафизики!". Доктрина эта, как и предыдущая, не получила от Конта никакого более солидного обоснования. Он всего только снова высказал ее. Сделать большее он был не в состоянии, потому что и в этом случае, как и в прежних, его скептицизм относительно субъективной психологии лишал его возможности доказать, что эти метафизические сущности суть простые символические концепции, не допускающие поверки.

Наконец, Конт верит в неизменность законов природы, в постоянство и единообразие отношений между явлениями. Но и до него многие также верили в это. Предположение это, что во Вселенной существует неизменный порядок, принятое даже теми, кто не имеет претензии считать себя учеными, сохраняло в течение веков силу принципа или постулата, который некоторые ученые считали приложимым только к явлениям мира неорганического, тогда как другие ученые признавали его всеобщим. Наследуя эту доктрину от своих предшественников, Конт оставил ее такой же, какой и усвоил. Хотя ему удалось открыть несколько новых законов, я, однако, не думаю, чтоб ученые признали, что он своим доказательством сделал индукцию более достоверной в данном случае; ему не удалось доказать этого положения и посредством дедукции, как это легко можно было бы сделать, указав на то обстоятельство, что постоянство и единообразие отношений между явлениями есть неизбежное следствие постоянства силы.

Таковы принципы, служащие исходной точкой отправления Конта, и принципы эти отнюдь не могут считаться исключительной собственностью его философии. "Но быть может, - возразят мне, - какая надобность во всех этих замечаниях, так как ни один образованный читатель не станет приписывать Конту открытия этих истин?" На это я отвечу, что хотя никто из учеников Конта не станет приписывать этому философу открытия истин, о которых идет речь, и хотя никто из противников в лагере теологов, как бы ни был он несведущ в области науки и философии, не станет считать Конта первым человеком, высказавшим эти истины, однако существует сильное стремление связывать всякую доктрину с именем того, кто изложил ее с особенным успехом в более близкое время, и такое стремление иногда вносит ложное представление даже в высокопросвещенные умы. У нас под рукой доказательство того, на чем я настаиваю. В указанном выше номере Revue des Deux Mondes, на стр. 936, можно прочитать следующее: "Toute religion, comme toute philosophie, a la pretention de donner une explication de l'univers; la philosophie qui s'appelle positive se distingue de toutes les philosophies et de toutes les religions en ce qu'elle a renonce a cette ambition de l'esprit humain" ("Всякая религия, как и всякая философия, имеет претензию объяснять Вселенную; философия, называемая позитивною, отличается от всех других философий и религий тем, что она отказалась от этого притязания человеческого ума"). Остальная часть параграфа посвящена объяснению доктрины об относительности наших знаний. Следующий параграф начинается так: "Tout imbu de ces idees, que nous exposons sans les discuter pour le moment, M. Spencer divise" ("Весь проникнутый этими идеями, которые мы излагаем без всякого обсуждения в настоящую минуту, г-н Спенсер разделяет...") и т. д. Теперь я спрашиваю, не способны ли эти выражения и эти идеи породить и укрепить то ошибочное впечатление, которое я хочу рассеять. Я ни на минуту не останавливаюсь на предположении, чтобы г-н Ложель имел намерение выразить ту мысль, что идеи, которые оно выдает за идеи позитивной философии, принадлежат исключительно Конту. Но хотя у него и не было такого намерения, его выражения заставляют предполагать противное. На языке учеников Конта и его противников слова позитивная философия означают философию Конта и выражение "быть проникнутыми идеями позитивной философии" равносильно выражению - получить свои идеи от Конта. После того что быть сказано выше, мне нет надобности повторять, что порождаемое таким образом по неосмотрительности мнение есть мнение ложное. Конт только в кратких выражениях излагает эти общие истины, и предложения, в которых он их излагает, не дали мне более ясного понятия, нежели то, какое я имел раньше. Если я кому и обязан особенно выяснением мне этих принципов, то разве только сэру Уильяму Гамильтону.

От принципов, общих Конту и многим другим мыслителям, как прежним, так и современным, перейдем теперь к принципам, составляющим исключительную особенность его системы. Насколько я вполне солидарен с Контом относительно тех основных доктрин, которые являются нашим общим наследием, настолько же я расхожусь с ним относительно принципов, которые составляют его личную философию и обусловливают ее организацию. Для уяснения этого несогласия достаточно сравнить между собой положения Конта и те, которые я им противополагаю.

Положения Конта Мои положения

 "...Chacune de nos conceptions Прогресс наших концепций и

principales, chaque branche de nos каждой отрасли наших знаний, с

connaissances, passent самого начала и до конца, является

successivement par trois etats существенно одинаковым. Неверно,

theoriques differents: l'etat будто есть три метода

theologique ou fictif; l'etat философствования, радикально

metaphysique ou abstrait; l'etat противоположных друг другу; есть

scientifiique ou positif. En только один метод, который всегда

d'autres termes, l'esprit humain, существенно остается одним и тем же.

par sa nature, emploie От начала до конца все наши

successivement dans chacune de ses концепции причин явлений имеют

recherches trois methodes de степень общности, соответствующую

philosopher, dont le caractere est широте обобщений, определенной

essentiellement different et meme опытами; обобщения наши изменяются

radicalement oppose d'abord la по мере того, как накопляется опыт.

methode theologique, ensuite la Интеграция причин, которые вначале

methode methaphysi-que, et enfin la считались многочисленными и

methode positive" ("Cours de местными, но в конце концов

Phylosophie Positive", p. 3). оказались едиными и всеобщими,

"...Каждая из наших основных является процессом, действительно

концепций, каждая отрасль наших требующим прохождения через все

знаний проходят последовательно промежуточные ступени между его

через три различных теоретических двумя крайними пределами; но только

состояния: через состояние иллюзия может делать из этого

теологическое, или фиктивное; через прохождения ряд восходящих стадий.

состояние метафизическое, или Причины, которые мы раньше считали

абстрактное, через состояние конкретными и индивидуальными,

научное, или позитивное. Другими сливаются в уме, как только схожие

словами, человеческий ум по природе явления начинают группироваться.

своей употребляет последовательно в Сливаясь и охватывая все большее и

каждом из своих исследований три большее количество явлений, причины

метода философствования, характеры становятся все менее и менее

которых существенно различны и даже различными в их индивидуальности.

радикально противоположны: сначала Если же слитие продолжится, то они

метод теологический, потом метод постепенно делаются расплывчатыми и

метафизический и, наконец, метод неопределенными в мысли; и наконец,

позитивный". без всякого изменения в природе

"Le systeme theologique est процесса ум приобретает сознание о

parvenu a la plus haute perfection всеобщей причине, которая не может

dont il soit susceptible quand il a быть понята*.

substitue l'action providentielle Как ход мысли - один, так и

d'un etre unique au jeu varie des исход ее - один. Трех предельных

nombreuses divinites independantes концепций не бывает, но есть единая

qui avaient ete imaginees предельная концепция. Когда

primitivement. De meme, le dernier теологическая идея провиденциального

terme du systeme metaphysique действия единого существа, заменяя

con-siste a concevoir, au lieu de собою все второстепенные независимые

differentes entites particulieres, причины, развивается со всей

une seule grande entite generale, la ясностью, на какую она способна, она

nature, enyisagee comme la source становится понятием единого

unique de tous les phenomenes. существа, постоянно действующая

Pa-reillement, la perfection du власть которого проявляется во всех

systeme positif, vers laquelle il явлениях; понятие в этой

tend sans cesse, quoiquil soit tres окончательной форме вытесняет из

probable qu'il ne doive jamais мысли все те антропоморфические

l'atteindre, se-rait de pouvoir se атрибуты, которыми отличалась

representer tous les divers первоначальная идея. Предполагаемое

phenomenes observables comme des cas последнее слово метафизической

particuliers d'un seul fait general, системы - понятие единой великой

tel que celui de la gravitation par общей сущности природы,

exemple" (р. 5). рассматриваемой в качестве источника

"Теологическая система достигла всех явлений, - есть понятие

высшего совершенства, на какое она тождественное с первым? идея единой

способна, когда она провиденциальное причины, которая, являясь нам

действие единого существа поставила всеобщей, перестает рассматриваться

на место разнообразных действий как доступная нашему пониманию и

многочисленных независимых божеств, разнится только по имени от идеи о

придуманных воображением вначале. едином существе, проявляющемся во

Точно так же последнее слово всех явлениях. И точно таким же

метафизической системы состоит в образом и то, что нам выдают за

установлении на место различных идеальное совершенство науки, т. е.

частных сущностей единой великой возможность представлять себе все

общей сущности, природы, наблюдаемые явления как частные

рассматриваемой в качестве случаи единого всеобщего факта

единственного источника всех предполагает идею о некотором

явлений. Точно так же и совершенство конечном существовании, к которому

позитивной системы, к которому она относится этот единственный факт, и

неуклонно стремится, хотя легко верование в это конечное

может быть, что ей никогда не существование составляет такое

придется достичь его, заключалось бы состояние сознания, которое вполне

в возможности представить себе все тождественно с двумя первыми.

различные, доступные наблюдению Хотя наши обобщения, охватывая

явления в виде частных случаев более широкий круг, уменьшают для

единого общего факта, такого, нас число причин и делают наши

например, как тяготение". понятия о них все более и более

"La perfection du systeme неопределенными; хотя многочисленные

positif, vers laquelle il tend sans причины, сводясь к единой всемирной

cesse, quoiqu'il soit tres probable, причине, теряют возможность быть

qu'il ne doive jamais l'atteindre, представленными мысленно и перестают

serait de pouvoir se representer считаться доступными уму, - однако

tous les divers phenomenes идея причины все же остается и в

observables comme des cas конце, как в начале, преобладающей и

particuliers d'un seul fait неразрушимой в мысли. Чувство и идея

general..." (р. 5). причины не могут быть уничтожены

"Considerant comme absolument иначе как с уничтожением самого

inaccessible, et vide de sens pour сознания *** (Основные начала, п.

nous, la recherche de ce qu'on 25).

appelle les causes, soit premieres, Идеи не управляют миром и не

soit finales" (р. 44). вносят в него переворотов: мир

"Совершенство позитивной управляется и изменяется через

системы, к которому она стремится чувства, для которых идеи служат

неуклонно, хотя весьма возможно, только руководителями. Социальный

никогда его не достигнет, механизм покоится в конце концов не

заключалось бы в возможности на мнениях, но почти всецело на

представить себе все различные характерах. Не умственная анархия, а

доступные наблюдению явления в виде нравственный антагонизм является

частных случаев единого общего причиной политических кризисов. Все

факта." социальные явления оказываются

"Считая совершенно недоступным результатами совокупности

и лишенным смысла для нас изыскание человеческих чувств и верований,

того, что принято называть причинами причем первые оказываются по большей

первичными, или конечными." части определенными заранее, а

"...Ce n'est pas aux lecteurs вторые определяются всегда

de cet ouvrage que je croirai jamais впоследствии. Человеческие страсти

devoir prouver que les idees почти все наследственны, тогда как

gouvernent et bouleversent le mende, верования приобретаются каждым

ou, en d'autres termes, que tout le человеком особо и зависят от

mecanisme social repose finalement обстоятельств, в какие поставлен

sur des opinions Ils savent surtout человек. А среди этих обстоятельств

que la grande crise politique et наиболее важные зависят от

morale des societes actuelles tient, социального состояния, которое, в

en derniere analyse, a l'anarchie свою очередь, находится в

intellectuelle" (р. 48)** зависимости от преобладающих

"...Читателям этого сочинения я страстей; социальное состояние, в

никогда не нашел бы нужным какую угодно эпоху, есть

доказывать, что идеи управляют и равнодействующая честолюбий,

творят перемены в мире или. другими интересов, опасений, негодований и

словами, что весь социальный симпатий всех граждан, живших прежде

механизм покоится в конце концов на и ныне еще живущих. Идеи,

мнениях. Читатели знают хорошо, что циркулирующие в таком социальном

великий политический и нравственный состоянии, должны в среднем

кризис современных обществ вытекает, согласоваться с чувствами граждан, а

в сущности, из умственной анархии". следовательно, согласоваться в

"Je ne dois pas negliger среднем с социальным состоянием,

d'indiquer d'avance, comme une порожденным этими чувствами. Идеи,

propriete essentielle de l'echelle вполне чуждые данному состоянию

encyclopedique que je vais proposer, общества, не могут быть приняты, а

sa conformite generale avec если они внесены извне, они не могут

l'ensemble de l'histoire приняться, если же они и будут

scientifique, en se sens que, malgre приняты, то все же исчезнут

la simultaneite reelle et continue немедленно, как только исчезнут

du developpement des differentes чувства, вызывавшие их принятие.

sciences, celles qui seront classees Следовательно, хотя передовые идеи,

comme anterieures seront, en effet, раз установившись, и влияют на

plus anciennes et constamment plus общество и на его дальнейший

avancees que celles presentees comme прогресс, однако установление таких

posterieures" (р. 84). идей зависит от способности общества

"...Cet ordre est determine par их воспринять. На практике

le degre de simpeicite, ou, ce qui национальный характер и социальное

revient au meme, par le degre de состояние определяют преобладающий

generalite des phenomenes" (р. 87). ход идей; таким образом, отнюдь не

"Я не должен пренебречь случаем идеи определяют социальное состояние

указать заранее, как на существенное и национальный характер. Изменение

свойство, на общее соответствие нравственной природы человека,

предлагаемого мною порождаемое постепенным беспрерывным

энциклопедического ряда со всем воздействием дисциплины в социальной

ходом истории наук, в том смысле, жизни, есть главная непосредственная

что, несмотря на действительную и причина прогресса общества

постоянную одновременность в (Социальная статика, гл. XXX).

развитии различных наук, те из них, Порядок, в котором идут

которые будут классифицированы, как обобщения наук, обусловливается

предшествующие, будут действительно количеством и силой, с которыми

более древними и постоянно более различные классы отношений

разработанными, чем науки, повторяются в нашем сознательном

поставленные как последующие". опыте; а это зависит: отчасти от

"...Этот порядок определяется более или менее непосредственных

степенью простоты или, что то же отношений этих явлений к нашему

самое, степенью общности явлений". личному благосостоянию, - отчасти от

"En resultat definitif, la важности того или другого из тех

mathematique, l'astronomie, la двух явлений, между которыми мы

physique, la chimie, physiologie et подмечаем соотношение, - отчасти от

la physique sociale: telle estia абсолютного или относительного

formule encyclopedique qui, parmi le постоянства, в котором

tres grand nombre de classifications обнаруживаются явления, - отчасти от

que comportent les six sciences степени их простоты и отчасти от

fondamentales, est seule logiquement степени их абстрактности (Основные

conforme a la hierarchie naturelle начала, п. 36).

et invariable des phenomenes"**** Порядок, в котором Конт

(р. 115) располагает науки, вовсе не

"В окончательном результате соответствует логически естественной

математика, астрономия, физика, и неизменной иерархии явлений и

химия, физиология и социальная вовсе не может быть такого

физика: такова энциклопедическая последовательного порядка для их

формула, которая одна, из весьма размещения, который представлял бы

значительного числа классификаций, логическую зависимость наук или

возможных для шести основных наук, явлений (см. Генезис науки).

логически соответствует естественной Историческое развитие наук не

и неизменной иерархии явлений". совершалось согласно с этим

"On concoit, en effet, que последовательным порядком и вообще

l'etude rationnelle de chaque ни с каким иным последовательным

science fondamentale, exigeant la порядком; истинной филиации наук -

culture prealable de toutes celles нет. С самого начала науки

qui la precedent dans notre абстрактные, абстрактно-конкретные и

hierarchie encyclopedique, n'a pu науки конкретные развивались

faire de progres reels et prendre одновременно: первые разрешали

son veritable caractere qu'apres un проблемы, выдвигаемые вторыми и

grand developpement des sciences третьими, и развивались

anterieures, relatives a des исключительно через решение этих

phenomenes plus generaux, plus проблем; вторые, т. е. науки

abetraits, moins compliques et абстрактно-конкретные, развивались

independants des autres. C'est donc также, способствуя первым в

dans cet ordre que la progression, разрешении проблем, выдвигаемых

quoique simultanee a du avoir lieu" науками конкретными. Во все время их

(p. 100). развития происходило тесное

"Понятно, действительно, что беспрерывное взаимодействие между

рациональное изучение каждой тремя большими классами, ими

основной науки, требуя образуемыми; от фактов конкретных

предварительного развития всех переходили к абстрактным, а затем

прочих наук, предшествующих ей в факты абстрактные прилагались к

нашей энциклопедической иерархии, не анализу новых классов конкретных

могло иметь действительного успеха и фактов (см. Генезис науки}.

усвоить себе свой истинный характер,

как только после значительного

развития предшествующих наук,

относящихся к явлениям более общим,

более абстрактным, менее сложным и

независимым от остальных. Именно в

этом порядке и должно было

происходить их развитие, хотя и

одновременное."

 * Хорошим объяснением этого процесса мысли может служить новая интеграция тепла, света, электричества и т. д., как видов молекулярного движения. Если мы сделаем шаг назад, мы увидим, что современное понятие об электричестве произошло из интеграции в уме двух форм, под которыми оно обнаруживается в гальванической батарее и в электрической машине. Если мы шагнем назад к периоду еще более древнему, мы увидим, каким образом идея статического электричества родилась из отождествления в мысли

** Один критик снисходительно возражает мне, что Конт неверно освещается этой цитатой и что он, напротив, вызывает на себя порицание своего биографа, Литтре, за свое преувеличение роли чувства как двигателя человечества. Если в своей Позитивной политике, которую, очевидно, имеет в виду это возражение, Конт оставил принципы, выдвинутые им вначале, то тем лучше. Но я говорю здесь о том, что известно под именем Позитивной философии; а что место, приведенное выше, передает вполне верно доктрину Конта, это доказывается тем, что мнение это вторично встречается в начале Социологии.

*** Может быть, скажут, сам Конт допускает, что то, что он называет совершенством позитивной системы, никогда, вероятно, не будет достигнуто и что он осуждает изыскания природы причин, а не общее верование в причину. На первое возражение я отвечу, что, насколько я понимаю Конта, препятствие к совершенному осуществлению позитивной философии состоит в невозможности уничтожить идею причины. На второе возражение я отвечу, что основной принцип философии Конта есть полное признание неведения относительно причины вообще. Иначе если это не так, то что станется с принимаемым им различием между совершенством позитивной системы и совершенством системы метафизической? В данном случае я могу позволить себе сказать, что, утверждая здесь совершенно противоположное тому, на чем настаивает Конт, я тем самым исключаю себя из позитивной школы. Если надо принимать его собственное определение позитивизма, то ясно, что я не могу быть назван позитивистом, потому что то, что он называет позитивизмом, кажется мне полной невозможностью.

**** В 1885 г. во время спора с одним из английских учеников Конта я принужден был выслушать упрек за то, что я говорю о Конте, будто он установил ряд из шести наук, тогда как он во всех своих сочинениях, кроме первого, устанавливает ряд из семи наук. Так как я касался именно позитивной философии, то и считал всего лучшим ссылаться именно на Курс позитивной философии. Мой оппонент вежливо называл это "недосмотром", забывая, что если с моей стороны было недосмотром говорить, что Конт признавал шесть наук, когда он позднее признавал их семь, то еще более серьезным недосмотром было со стороны самого Конта так долго упускать из виду седьмую науку.

 Вот принципы, которыми Конт воспользовался для организации своей философии. За исключением тех общих истин, которые были известны и до него и являются общим достоянием всех современных мыслителей, не остается ничего, кроме этих общих доктрин, что отличало бы и характеризовало бы его систему. Ни с одной из этих доктрин я не-согласен. На каждое его положение я выдвигаю или положение совершенно особое, или же вовсе противовоположное; такого отношения я держался всегда с самого того времени, когда впервые познакомился с его произведениями. Я думаю, что одного этого факта отрицания его основных принципов было бы вполне достаточно, но в философии Конта есть немало иных воззрений, составляющих ее отличительную особенность, которые я также не признаю. Укажем на них мимоходом.

 Вопрос о происхождении По моему мнению, вопрос этот

органических существ Конт относит к доступен решению и будет решен рано

числу бесполезных умозрении, так как или поздно. Отдел биологии,

он действительно полагает, что виды изучающий происхождение видов,

неизменны. кажется мне самым важным ее отделом,

Самый важный из всех отделов все остальные являются

психологии, именно тот, который вспомогательными, так как от

состоит в субъективном анализе наших решения, какое биология даст этой

идей, считается Контом вполне проблеме, должно зависеть всецело

невозможным. наше понятие о человеческой природе

По мнению Конта, самое в ее прошедшем, настоящем и будущем,

идеальное общество есть такое, в должна зависеть наша теория познания

котором управление достигло своего и наша теория общества.

высшего развития; в котором В моем сочинении, озаглавленном

отдельные функции подчинены в Основания психологии, половина

значительно большей степени, чем которого субъективна, я решительно

теперь, общественной регламентации; выразил свою уверенность в

в котором иерархия, крепко сложенная субъективную науку о духе.

и снабженная признанной властью, По моему мнению, напротив,

заправляет всем; в котором идеалом, к которому мы идем,

индивидуальная жизнь должна быть является общество, в котором

подчинена в наивысшей степени жизни управление будет доведено до

социальной. наивозможно меньших пределов, а

Исключая из своей философии свобода достигнет наивозможной

идею и сознание причины, широты; в котором человеческая

обнаруживающейся нам во всех природа будет путем социальной

явлениях, но, однако, признавая дисциплины так приспособлена к

необходимость религии со гражданской жизни, что всякое

свойственным ей объектом, Конт внешнее давление будет бесполезно и

принимает за тот объект человечество каждый будет господином сам себе, в

Эта коллективная жизнь (общества) в котором гражданин не будет допускать

системе Конта есть "Высшее Существо" никакого посягательства на свою

(E'tre Supreme) единственное, свободу, кроме разве того

доступное нашему познанию и, посягательства, которое необходимо

следовательно, единственное, для обеспечения равной свободы и для

подлежащее нашему обоготворению. других; в котором самопроизвольная

кооперация, развившая нашу

промышленную систему и продолжающая

развивать ее с быстротой все более

возрастающей, поведет к упразднению

почти всех социальных функций и

оставит в качестве цели

правительственной деятельности

былого времени только обязанность

блюсти за свободой и обеспечивать

эту самопроизвольную кооперацию; в

котором развитие индивидуальной

жизни не будет ведать себе иных

пределов, кроме наложенных на него

социальной жизнью, и в котором

социальная жизнь будет преследовать

только одну цель - обеспечение

свободного развития индивидуальной

жизни.

Я же, напротив, полагаю, что

объектом религиозного чувства всегда

останется то, что было им всегда и

раньше, а именно неизвестный

источник бытия. Тогда как формы, под

которыми люди сознают неизвестную

причину вещей, меняют и исчезают,

сущность, заключающаяся в этом

явлении сознания, всегда остается

одна и та же. Начав с понятия

причинных деятелей не вполне

известных, перейдя потом к понятию

деятелей менее известных и менее

доступных познанию и дойдя, наконец,

до понятия всеобщей причины,

признанной за абсолютно

непознаваемую, - религиозное чувство

достигло объекта, от которого оно

никогда не должно отказываться.

Придя, после целого ряда эволюции, к

принятию Бесконечного Непознаваемого

за объект созерцания, религиозное

чувство не может более (если только

не пойдет вспять) снова принять за

объект созерцания конечное

познаваемое, каким является

человечество.

 Вот еще несколько пунктов, и весьма важных, причем два последних даже чрезвычайно важны, относительно которых мои идеи диаметрально противоположны идеям Конта; если бы позволяло место, к этим пунктам разногласия я мог бы прибавить много других. Таким образом, расходясь с Контом решительно во всем, что есть существенного в его философии, и заявляя постоянно свое разногласие печатно и в частных беседах с самого того времени, когда я впервые познакомился с его сочинениями, я был крайне удивлен, когда увидал себя причисленным к его ученикам. Я понимаю, что те, которые читали только Основные начала, могли еще быть введены в заблуждение указанным выше образом вследствие двусмысленности термина "позитивная философия". Но чтобы тот, кто знает мои предшествующие сочинения, мог предположить, что между учением Конта и моим есть какое-либо общее сходство, кроме разве того сходства, которое вытекает из предпочтения, оказываемого доказанным фактом перед простыми предрассудками и суевериями, этого я никогда не мог предполагать.

Правда, расходясь с Контом во всех его основных принципах, характеризующих его систему, я приближаюсь к нему во многих вопросах второстепенной важности. Так, я ссылаюсь на Конта в своей попытке подтвердить новыми доказательствами учение о том, что воспитание отдельной личности должно согласоваться как в своей цели, так и в направлении с воспитанием человечества, рассматриваемого исторически. Я вполне разделяю мнение Конта относительно необходимости в новом классе ученых, на обязанности которых лежало бы сведение воедино результатов, добытых другими. Конту же я обязан и своим понятием социального consensus; и когда настанет время рассмотреть это понятие, я засвидетельствую ему мою признательность. Я принимаю также изобретенное им слово социология. Кроме того, в тех его сочинения, которые я читал, я находил немало побочных наблюдений, весьма верных и глубоких, и я не сомневаюсь, что еще большее количество таких истин скрыто и в других его трудах, которые я не читал { Я прочел "exposition" Конта в подлиннике в 1853 г.; впоследствии мне также приходилось справляться с оригиналом, чтобы сверить его точные выражения. Неорганическую физику и первую главу из Биологии я прочел в сокращенном переводе мисс Мартино, как только он появился. Остальные взгляды Конта известны мне только из сочинений м-ра Льюиса и из сведений, усвоенных мною из различных мест.}. Весьма также возможно (так как в этом меня уверяют), что я сказал несколько таких вещей, которые были сказаны Контом раньше меня. Было бы трудно, я думаю, найти двух людей, у которых не оказалось бы некоторых одинаковых мнений. Тем более было бы странно, если бы два человека, исходя из одних и тех же общих доктрин, установленных современной наукой, могли идти по одному пути исследований, никогда не сталкиваясь друг с другом. Но какое значение может иметь наше единомыслие относительно второстепенных пунктов, если мы расходимся в основных принципах? Если выключить те общие истины, которыми мы владеем сообща со всеми учеными и мыслителями нашего времени, различия между нами оказываются весьма существенными, тогда как сходство весьма несущественно. А я беру на себя смелость думать, что родство должно основываться на признаках существенных, а не на побочных обстоятельствах { Литтре, в своем недавно изданном труде Огюст Конт и позитивная философия, защищая Контову классификацию наук против критических замечаний, сделанных мною в "Генезисе науки", обращается со мною вполне как с противником. В начале главы, посвященной им возражению, он ставит меня в оппозицию к английским ученикам Конта, каковы Милль и Бокль.}.

Кроме двусмысленного значения выражения "позитивная философия", имевшего своим следствием то, что к числу учеников Конта были причислены многие мыслители, или отчасти, или вовсе не признававшие его принципов, есть еще одно особое обстоятельство, которое еще более способствовало причислению меня к той же категории. Предположение о некотором соотношении между Контом и мною неизбежно должно было вытекать из заглавия, данного моему первому труду: Социальная статика. Когда эта книга печаталась, я не знал, что заглавие это было уже раньше употреблено; если б я знал, я дал бы своему труду иное название, которое имелось у меня в виду { Я думал в то время, да и теперь продолжаю также думать, что выбор этого заглавия имел совершенно особый смысл, чем какой давал ему Конт. В то время как я писал эти строки, я напал на некоторые причины, заставившие меня предположить противное. Перечитывая Социальную статику, чтобы припомнить свои взгляды на социальную эволюцию в 1850 г., когда о Конте я знал только понаслышке, я нашел следующую фразу. "Социальная философия весьма удобно (подобно Политической экономии) может быть разделена на две части: статику и динамику". Я вспомнил, что это была ссылка на деление, которое я прочитал в Политической экономии Д. С. Милля. Но почему я не сослался тогда на Милля? Перечитывая первое издание его сочинения, я нашел в начале IV книги следующую фразу: "Три предшествующие части заключают в себе настолько подробное, насколько это позволяют пределы этого сочинения, обозрение того, что, по удачному обобщению математической формулы, было названо статикой этого предмета". Это помогло мне решить вопрос. Разделение это было сделано не Миллем, но, по моему предположению, каким-нибудь другим писателем по политической экономии, которого он не назвал, а сам я не знал. Тем не менее теперь достаточно ясно, что, рассчитывая дать более обширный смысл этому делению, я пользовался им только в том узком смысле, какой придал ему Милль. Другое обстоятельство, по-моему, также ясно: так как я очевидно хотел указать на мое заимствование у неизвестного мне экономиста, разделение которого я постарался расширить, то я конечно назвал бы его по имени, если бы знал. И в этом случае я не стал бы считать расширения этого разделения за нечто новое.}. Однако если вместо одного заглавия обратиться к самому сочинению, то станет очевидно, что оно не имеет никакого отношения к философии Конта. Относительно этого имеется решительное свидетельство. В "North British Review" за август 1851 г. в рецензии о Социальной статике говорится следующее:

"Заглавие этого труда не вполне ему соответствует. Согласно аналогии, выражение социальная статика следовало бы употреблять только в том смысле, в каком, как мы это уже объяснили, оно было употреблено Контом, т. е. в смысле обозначения той отрасли изысканий, которая имеет своей задачей открытие законов равновесия или социального порядка, поскольку эти законы идейно отличаются от законов движения и социального прогресса. Обо всем этом Спенсер не имел, кажется, никакого понятия, так как, по-видимому, он дал своему труду это заглавие только в видах неопределенного указания на то, что в книге этой излагаются социальные отношения научным образом" (стр. 321).

В настоящее время, когда я знаю то употребление, какое Конт дал словам статика и динамика относительно социальных явлений, мне достаточно будет сказать, что, вполне понимая возможность употребления, путем законного расширения того значения, какое термины эти имеют в математике, одного из них для обозначения социальных функций, находящихся в состоянии равновесия, а другого для обозначения функций, вышедших из состояния равновесия, я, однако, совсем не в состоянии понять, каким образом явления строения могут скорее скрываться в одном отделе, чем в другом. Но здесь мне важны две вещи: 1) доказать, что я не имел "никакого понятия" о том смысле выражения социальная статика, какое придал ему Конт; 2) объяснить, в каком смысле я употребил это выражение. Единицы всякой материальной агрегации находятся в равновесии, когда все они действуют и воздействуют друг на друга во все стороны и с равными силами. Изменение в их состоянии предполагает в некоторых из единиц наличность особых сил, которые не уравновешиваются равными силами в других. Состояние покоя предполагает между ними равновесие сил: предполагает, если они однородны, равенство расстояний между ними; предполагает, что они все удерживаются в постоянных сферах их молекулярного движения. Точно так же и относительно единиц, из которых слагается общество: главное условие равновесия состоит в уравновешенности сил, действующих друг на друга. Если сферы действия некоторых единиц уменьшатся вследствие расширения сфер действия других единиц, то от этого неизбежно произойдет пертурбация, вызывающая политическое изменение в отношениях между индивидами; а это стремление к изменению может прекратиться только тогда, когда индивиды перестанут, со своей стороны, нападать одни на других, когда каждый будет наблюдать закон, гарантирующий всем равную свободу, - закон, изучить который в его сущности и последствиях было задачей Социальной статики. Кроме этого различия в главном понимании того, что такое социальная статика, сочинение мое, носящее это заглавие, и почти во всем остальном радикально противоположно учениям Конта. Совсем не предполагая, как Конт, что общественная реорганизация произойдет от философии, оно говорит, что реорганизация эта произойдет лишь вследствие накопленных влияний привычных действий на характер; оно утверждает, что надо не расширять, но суживать контроль правительственной власти над гражданином и что идеал, к которому надлежит стремиться, состоит не в национализме, но в самом широком индивидуализме. Мои политические убеждения так глубоко различны от убеждений Конта, что, если я не ошибаюсь, один из главных английских учеников Конта даже указал на них, как на такие, к каким Конт питал самое полное отвращение. Однако есть один пункт, на котором мы сходимся: аналогия между индивидуальным организмом и организмом социальным, предвиденная Платоном и Гоббсом, признается как в Социальной статике, так и в Социологии Конта. Сообразно своим взглядам Конт сделал из этой аналогии основную идею этого отдела своей философии. В Социальной статике, задача которой существенно этическая, аналогия эта упоминается только мимоходом, для придания большей силы некоторым нравственным размышлениям и почерпнута автором отчасти из определения жизни Кольриджем по учению Шеллинга, отчасти из обобщений физиологов, на которых сделаны ссылки (гл. XXX, 12,13,16). За исключением этого сходства, вполне незначительного, содержание Социальной статики совершенно противоположно философии Конта, так что, если б не заглавие, сочинение это никогда не вызвало бы напоминания о Конте, как разве только по закону ассоциации противоположного { Считаю нужным прибавить, что идеи, развитые в Социальной статике, были сперва выражены в ряде писем об Истинной сфере правительства, напечатанных в Non-conformiste в последней половине 1842 г. и выпущенных отдельной брошюрой в 1843 г. В этих письмах среди многих неразвитых мыслей высказывается то же убеждение в неизменность законов, управляющих социальными явлениями; то же убеждение в нравственное изменение людей, создаваемое социальной дисциплиной; то же убеждение в стремление различных форм правительства "самостоятельно прийти в состояние устойчивого равновесия"; то же осуждение правительственного контроля в различных областях общественной жизни; то же ограничение пределов государственной деятельности, сводимой к единственной функции - поддержанию уважения к правосудию и равенства во взаимных отношениях граждан. Социальная статика была написана только затем, чтобы перестроить на основаниях более солидных доктрины, изложенные в этих письмах в первой части устанавливаются принципы этих доктрин, во второй - эти доктрины развиваются и доказываются.}.

Теперь я позволю себе указать на то, что действительно оказало глубокое влияние на ход моей мысли. Истина, которую смутно предвидел Гарвей в своих эмбриологических исследованиях и которую так ясно усвоил себе Вольф и, наконец, окончательно формулировал фон Бэр, - истина, что всякое органическое развитие состоит в переходе их состояния однородности в состояние разнородности, была тем принципом, из которого я косвенно извлек все свои окончательные заключения. Везде в Социальной статике обнаруживается полное убеждение в эволюцию человека и общества. Везде также обнаруживается убеждение, что эволюция эта в обоих случаях определяется влиянием случайных условий и действием обстоятельств. К этому убеждению присоединяется, в том же труде, признание того факта, что органическая и социальная эволюция подчиняется одному и тому же закону. Подкрепляя мое убеждение в эволюцию различных порядков, всегда определяющуюся естественными причинами (эволюцию, излагаемую в Теории населения и в Основаниях психологии), формула фон Бэра послужила мне организующим принципом. Я распространил ее и на другие явления, кроме явлений индивидуальной и общественной организации; я приложил ее в последнем параграфе опыта о Философии слога, напечатанного в октябре 1852 г., в опыте о Нравах и обычаях, напечатанном в апреле 1854 г., позднее с большею смелостью в опыте о Прогрессе, его законах и причинах, напечатанном в апреле 1857 г. Затем я пришел к сознанию необходимости ограничить этот принцип; когда я занялся изучением общих законов силы, из которых неизбежно вытекает это всемирное преобразование, я свел тогда все эти законы к одному-единственному - к постоянству силы; далее я открыл закон разложения, как дополнение закона эволюции; и наконец, я определил условия, при которых совершаются эволюция и разложение. Связь этих результатов, я думаю, достаточно ясна. Прогресс состоял в непрерывном развитии и в приложении закона фон Бэра, в связи с некоторыми другими соответствовавшими ему идеями, к объяснению прочих явлений. Если моя мысль подпала под какое-либо иное влияние, то разве только помимо моего сознания.

Однако возможно, что влияния, которые я не сознаю, действовали на мой ум, и среди этих влияний имеет место, может быть, и мое несогласие с Контом. Часто случается, что знакомство с противоположной системой дает мыслителю возможность уяснить себе свои собственные идеи и полнее развить их. Весьма вероятно, что доктрины, изложенные в опыте о Генезисе науки, никогда бы не возникли, если б мое решительное несогласие с системой Конта не подтолкнуло меня к выработке их, а без этого обстоятельства я никогда не дошел бы до классификации наук, изложенной в моем опыте того же заглавия. Весьма возможно, что и в других отношениях мое несходство со взглядами Конта помогло мне расширить мои собственные идеи, но если это и было так, то совершенно мимовольно и бессознательно.

Из того, что мною сказано, не следует, однако, выводить того заключения, будто я не придаю умозрениям Конта большой ценности. Верная или ошибочная, система его, в своем целом, произвела в идеях большинства мыслителей важные и спасительные перевороты и произведет такое же влияние и на многих других. Несомненно также, что многие из тех, которые отбрасывают его общие принципы, тем не менее извлекли из знакомства с этими его принципами энергичный и спасительный мотив для своего развития. Вся его система и его научный метод, хорошо или дурно сложенные, не могли не оказать влияния на расширение идей большинства его читателей. Конт оказал еще и ту важную услугу, что он освоил людей с идеей социальной науки, основанной на других науках. Кроме этих услуг, вытекающих из общего характера и цели его философии, на страницах его труда рассеяно немало широких идей, не только ценных в качестве стимулов жизни, но и замечательных по своей собственной ценности.

Для меня было малоприятно заниматься вопросом личного характера; но я не считал себя вправе уклониться от этой задачи. Исповедуя идеи, радикально несогласные с идеями Конта относительно всех основных доктрин, за исключением тех, которые достались нам как общее наследие от прошлого, я считал необходимым опровергнуть распространенное мнение о моей солидарности с Контом. Я счел необходимым показать, что большая часть того, что вообще известно под названием "позитивной философии", не составляет "позитивной философии" в том смысле, что она является личной философией Конта, а также, наконец, и объяснить, что я отбрасываю все в так называемой "позитивной философии", исключая того, что не принадлежит лично Конту.

В конце, как и в начале, я позволю себе сказать, насколько я сожалею о том, что объяснения эти были вызваны статьей писателя, отнесшегося ко мне столь снисходительно. Я боюсь, как бы страницы эти не показались слишком грубыми сравнительно с доброжелательными замечаниями г-на Ложеля; мне остается только та надежда, что важность вопроса может служить мне извинением, если не оправданием.