5.2. Динамика стратификации в контексте свободы: Село
.5.2. Динамика стратификации в контексте свободы: Село
До сих пор говорилось о динамике позиций на интегральной и частных осях свободы городских жителей. Прежде чем перейти к изложению собственно социологической концепции трансформации свободы, не мешает убедиться в том, что выделенное на этом этапе ядро значимых осей адекватно описывает динамику свободы и сельского населения. Обозначим, хотя бы кратко, общие и отличительные черты сельской стратификационной динамики в контексте свободы от городской [Подробнее о динамике стратификации в контексте свободы на селе См.: Шабанова М.А. (и)].
1. Динамика социальной стратификации в контексте свободы у сельских жителей, как уже отмечалось, была еще более неблагоприятной, чем у городских. Восходящая мобильность в важных для них отношениях наблюдалась в 2,8 — 10 раз реже, чем нисходящая: в разных сельских районах на нее указали от 7 до 24% респондентов. Максимальная доля характерна для района, где опрашивалось только трудоспособное население и не учитывалась относительно многочисленная в селе группа пенсионеров, которые в большинстве своем за годы реформ ухудшили позиции на оси свободы. Другая причина межрайонных различий связана с воздействием факторов не столько социально-экономических и политических, сколько экономико-географических (близость к озерам, где можно индивидуально и в больших объемах добывать рыбу — формально и неформально; близость к железной дороге, облегчающая доступ к городам и другим поселениям, и др.).
2. Ядро самых значимых осей, оказывающих наибольшее воздействие на динамику позиций на интегральной оси свободы, во многом совпадает с городским, хотя степень согласия между “сельскими восходящими” и “сельскими нисходящими” по поводу их состава меньше, чем в городе. Так или иначе, среди важнейших осей: материальная, образовательная, профессионально-трудовая, оси стабильности, самостоятельности, реализации трудового потенциала и др.
3. Отличительная особенность сельского населения состоит в том, что по затрачиваемым усилиям и трудовым стратегиям между “восходящими” и “нисходящими” больше сходств, чем отличий. Причем трудовые стратегии как тех, так и других чаще всего реализуются в традиционном социальном и профессиональном пространствах. В самом деле, более половины индивидов из каждой группы стали больше работать в личном подсобном хозяйстве; весьма многочисленная часть работающих трудится на основной работе больше, чем 3-4 года назад; некоторым, несмотря на ограниченные возможности занятости в селе, удается получить дополнительную работу и разного рода подработки. Разница состоит лишь в том, что если нисходящие чаще увеличивали трудовые затраты на основной работе (37 против 31%), то восходящие, напротив, — на дополнительной (11 против 4%).
В целом абсолютное большинство и нисходящих, и восходящих (92 и 78%) считают, что сейчас нужно затрачивать больше усилий, чем до реформ, даже на то, чтобы жить так, как прежде. Другое сходство между двумя группами состоит в том, что, несмотря на рост трудовых и прочих усилий, число жизненных препятствий, которые им преодолеть пока не под силу, за годы реформ в большинстве случаев увеличилось. На это указали соответственно 88 и 79% представителей нисходящей и восходящей групп. В этом смысле, как для тех, так и для других, социальное пространство на селе стало менее “беспрепятственным”, чем до реформ. И это – еще одно отличие сельского социального пространства от городского.
4. Как и в городе, важным дифференцирующим фактором на интегральной оси свободы является отраслевая структура занятости. Большинство “сельских нисходящих” (60%) занято на предприятиях сельского хозяйства (против 47% среди работающих восходящих). Занятых же в непроизводственной сфере (здравоохранении, образовании, культуре) намного меньше (15 против 25%). Как известно, заработная плата в сельском хозяйстве устойчиво занимает одно из последних мест и лидирует по продолжительности задержек с ее выплатой (в разных районах от полугода до 2 и более лет). В бюджетных отраслях заработная плата, хотя тоже невелика, но в среднем выше и выплачивается с меньшими задержками, что ставит занятых в них работников в относительно более благоприятное положение.
Социально-отраслевые различия дополняются социально-должностными и профессиональными. Их характер такой же, что и в городе, но степень выраженности меньше. В нисходящей группе почти в 2 раза ниже, чем в восходящей, доля специалистов с высшим образованием (12 против 23%), в то время как доля рабочих гораздо выше (58 против 47%). Наиболее сильны различия между нисходящими и восходящими по доле рабочих сельского хозяйства (36 против 25% соответственно). Мобильность вниз на интегральной оси свободы наблюдается почти у всех доярок (95%), у большинства телятниц и скотников (78%), в то время как у трактористов, комбайнеров, механизаторов удельный вес нисходящих, хотя и высок, но гораздо ниже, чем у остальных групп сельскохозяйственных рабочих (62%). Наименьшая же доля нисходящих — среди шоферов и других рабочих транспорта (47%), зато максимальна среди них доля сумевших сохранить прежние позиции на интегральной оси свободы (26% против 5% по массиву в целом), что вполне объяснимо, если принять во внимание относительно более высокие возможности как формальных, так и неформальных заработков, которыми всегда располагали представители этой профессии.
В целом, принимая во внимание ограниченные возможности выбора работы на селе (а часто отсутствие выбора вообще), следует признать, что вклад социально-профессиональной динамики в динамику свободы селян был преимущественно отрицательным. Причем этот факт прямо и косвенно определялся политикой государства и пока мало поддается изменению силами самих сельских жителей.
5. Следует отметить и существенные межгрупповые различия в возрасте, образовании и адаптационных способностях “сельских восходящих” по сравнению с “сельскими нисходящими”. Как и в городе, почти половину первых составляет молодежь (до 30 лет), ее доля здесь в 1,7 раза выше, чем среди вторых (49 против 29%). Уровень профессионального образования “сельских восходящих” ниже, чем у “городских восходящих”, однако, как и в городе, он существенно превосходит “нисходящих”: 36% окончили техникумы и вузы, 21% — ПТУ со средним образованием, в группе нисходящих — 24 и 12% соответственно.
6. Важную роль, как и в городе, играют ценностно-нормативные факторы. Благоприятную стратификационную динамику “сельские восходящие” даже чаще, чем городские, связывают с обладанием положительными социальными качествами. Так, по мнению 40% из них, в новых условиях больше возможностей улучшить свою жизнь получили те, кто “умеет и хочет работать”, “энергичен”, “способен на риск”, “больше работает” и пр. Среди нисходящих на этот фактор указали лишь 10%. Последним, как и в городе, положительная стратификационная динамика в современных условиях гораздо чаще представляется мало зависящей от трудовых усилий, отталкивающей, не заслуживающей одобрения (сегодня выигрывает тот, кто “занимается преступной деятельностью”, “больше крадет”, “рвачи, ловкачи, а не люди с моралью и совестью”, “спекулянты”).
Принимая во внимание совокупное воздействие всех описанных выше факторов на мобильность на интегральной оси свободы, можно с большой вероятностью предположить, что в будущем (при сохранении нынешней государственной политики по отношению к селу) доля и численность восходящей группы расти не будет. Почти во всех социальных группах, по какому бы признаку (на какой бы оси) они ни выделялись, нисходящая мобильность по оси свободы резко преобладает над восходящей. Как и в городе, совокупный вклад каждой из частных (и значимых для сельских жителей) осей в динамику интегральной оси сегодня чаще всего отрицательный, а потому на последней с большим преобладанием лидирует мобильность вниз.
* * *
Из сказанного можно сделать выводы двоякого рода.
Первый – методологический. Мы убедились в том, что, являясь продуктом совокупного действия всех значимых для данных субъектов осей, ось свободы не повторяет ни одну из них. В то же время она размывает традиционные социальные группы, по какому бы основанию они ни выделялись. Как в восходящую, так и в нисходящую группы входят молодые и пожилые; руководители и рядовые; высокодоходные и низкодоходные; образованные и малообразованные; и т.д. Разумеется, различия между традиционными социальными группами по характеру мобильности на интегральной оси свободы порой весьма существенны. Но ни одно из них не является достаточным для воссоздания социального портрета группы, восходящей или нисходящей на оси свободы. Возможно, такое смешение затрудняет анализ стратификационной динамики в каких-то других отношениях, но, как уже отмечалось, предложенный подход не является универсальным или свободным от недостатков.
Главное “обвинение”, которое может быть ему предъявлено (и которое, впрочем, в случае необходимости, можно снять, сочетая его с традиционными стратификационными подходами), состоит, вероятнее всего, в ориентации стратификации исключительно на динамику – прирост, сохранение или уменьшение свободы. Ее исходный уровень в этом случае фиксирует сам респондент, для исследователя он либо остается “за кадром”, либо требует дополнительного изучения. В результате в одной группе (страте) могут оказаться бывшие руководители научных подразделений, ставшие крупными олигархами, членами правительства и руководителями партий и движений; бывшие научные сотрудники, возглавившие торгово-финансовые структуры; ушедшие в фермеры крестьяне; бывшие квалифицированные рабочие или специалисты, ставшие владельцами пекарен, парикмахерских и т.п.; бывшие служащие, ставшие коммивояжерами и др. В контексте данного подхода это вполне оправданно: ибо все эти люди за годы реформ повысили уровень своей свободы в том смысле, как они сами ее понимают. Точно так же в “нисходящую” на оси свободы группу попадут и вынужденно перешедшие в науку бывшие члены ЦК КПСС, и потерявшие рабочие места инженеры или квалифицированные рабочие и др.
У данного подхода свое назначение — оценивать динамику социальной стратификации с точки зрения одного из важнейших критериев общественного развития, каким является переход к более свободному обществу, обществу, в котором все больше и больше индивидов (групп) получают возможность развития по законам своей собственной жизнедеятельности. Это осак на ее интегральной оси, так и на значимых частных стратификационных осях. Аналогичным образом подтверждается усиление различий в уровне свободы между занятыми торговлей (вещами и деньгами) и производственной деятельностью и др.;
— между ухудшением положения на значимых социально-стратификационных шкалах в ходе реформ и возможностями (шансами) поправить ситуацию собственными силами. Даже те, кто в новых условиях работает больше и работает хорошо, очень часто не могут достичь прежнего уровня жизни. Особенно низкие заработки у части работников бюджетной сферы (врачей, учителей, воспитателей детских садов и др.) — хотя многие из них и работают на 1,5 — 2 ставки, — расходятся с лозунгом нового времени: “Чтобы хорошо жить, нужно много и хорошо работать”. К тому же надо учесть, что задержки с выплатой заработной платы в обследованных нами сибирских селах и малых городах колебались от полугода до 2 лет;
— между сложившимися представлениями о способах изменения позиций на важных шкалах социальной стратификации в современных условиях и допустимостью личного включения в подобного рода действия. В качестве основы благоприятной социостратификационной динамики весьма многочисленные группы населения сегодня рассматривают обладание далеко не лучшими человеческими качествами, включение в противоправные и асоциальные формы поведения.
В результате в современных условиях положительная социостратификационная динамика большим группам населения представляется, во-первых, недосягаемой, мало зависящей от их личных качеств и усилий; во-вторых, отталкивающей, не заслуживающей одобрения; а в-третьих, сохраняющей преемственность с прежними несправедливостями в общественном устройстве. Все это приводит к тому, что складывающаяся социальная стратификация воспринимается большими группами населения в качестве еще более сильного и трудно преодолимого ограничителя свободы, чем прежде. И чаще всего она таковой и является.
Как восходящие, так и нисходящие на интегральной оси свободы группы – и в городе, и в селе, — связывают положительную динамику своей свободы с улучшением (сохранением) позиций прежде всего на социально-экономических осях. Среди самых главных осей, как было показано, — материальная, ось стабильности, образовательная, профессионально-трудовая и другие оси. В то же время самостоятельные и независимые социальные действия и состояния в большинстве случаев оказались за пределами области актуальной социальной свободы.
Каковы же, исходя из этого, перспективы перехода в ходе современных реформ российского общества к новому уровню свободы в том смысле, как ее понимают разные группы его членов? Каковы при этом вероятные перспективы институционализации и интернализации провозглашенных в ходе реформ экономических и политических прав? И как связаны сегодня два этих процесса друг с другом? Ответ на эти вопросы составляет предмет шести последующих глав (Часть 3).