Ф. В. ШЕЛЛИНГ

Ф. В. ШЕЛЛИНГ

Возникновение всеобщего правового строя не должно быть делом случая, и все-таки оно может быть только результатом сво­бодной игры сил, наблюдаемой нами в истории. Поэтому возникает вопрос, заслуживает ли вообще наименования истории ряд собы­тий, лишенных плана и цели, и не заключено ли уже в самом поня­тии истории понятие необходимости, подчиняться которой вынуж­ден даже произвол.

Здесь прежде всего следует точно установить смысл понятия истории.

 Не все, что происходит, есть вследствие этого объект истории; так, например, явления природы могут носить исторический харак­тер только в том случае, если они оказывают влияние на человече­скую деятельность. Еще в меньшей степени считается объектом истории то, что происходит согласно познанному правилу, периоди­чески повторяется или вообще являет собой какой-либо априорно определяемый результат. Если говорить об истории природы в под­линном смысле этого слова, то природу следовало бы представлять себе так, словно, будучи, по видимости, свободной в своем продуцировании, она постепенно производит свои продукты во всем их многообразии посредством постоянного отклонения от одного из­начального прообраза, а это было бы не историей объектов приро­ды (таковой является, собственно говоря, описание природы), а историей самой производящей природы. Какой увидели бы мы при­роду в такой истории? Мы увидели бы, что она различным образом распоряжается как бы одной и той же суммой, или соотношением сил, выйти за пределы которой она не может; увидели бы, что в сво­ем созидании она свободна, но отнюдь не стоит вне всякой законо­мерности. Следовательно, природа стала бы для нас объектом истории, с одной стороны, из-за видимости свободы в ее продуцировании, так как мы не можем априорно определить направления ее продуктивной деятельности, несмотря на то что эти направления, несомненно, подчинены определенному закону, с другой стороны — из-за ограниченности и закономерности, которые заложены в нее соотношением находящихся в ее распоряжении сил; из всего этого явствует, что история не протекает ни с абсолютной закономерно­стью, ни с абсолютной свободой, но есть лишь там, где с бесконеч­ными отклонениями реализуется единый идеал, причем так, что с ним совпадают если не отдельные черты, то весь образ в целом.

Однако подобную последовательную реализацию идеала, когда к нему ведет только некое прогрессивное движение в целом, являю­щее собой как бы объект интеллектуального созерцания, можно мыслить лишь в применении к таким существам, которые образуют род, ибо индивидуум именно потому, что он таков, не способен до­стигнуть идеала, идеал же, будучи с необходимостью определен­ным, должен быть реализован. Таким образом, мы пришли к ново­му пониманию истории, а именно к тому, что существует лишь история таких существ, которые видят перед собой идеал, недости­жимый для индивидуума, но достижимый для рода. Из этого сле­дует, что каждый индивидуум должен вступать именно там, где остановился предшествующий, чтобы в последовательности инди­видуумов не было перерыва, и если то, что должно быть реализо­вано в историческом процессе, может быть реализовано лишь по­средством разума и свободы, то должны быть возможны также традиция и передача достигнутого.

Дедукция понятия истории уясняет, что ни абсолютно лишен­ный закономерности, ни абсолютно закономерный ход событий не заслуживает наименования истории; из этого следует:

a) что прогрессивный процесс, который мыслится во всякой истории, не допускает закономерности такого рода, которая огра­ничивала бы свободную деятельность рамками определенной, все время возвращающейся к самой себе последовательности дей­ствий;

b) что вообще все, происходящее в соответствии с определен­ным механизмом или с априорной теорией, не является объектом истории. Теория и история в корне противоположны друг другу. Человек лишь потому имеет историю, что его поступки не могут быть заранее определены какой-либо теорией. Следовательно, историей правит произвол. В мифологии история начинается с пе­рехода от господства инстинкта к царству свободы, с конца золото­го века, или с грехопадения, т. е. с первого проявления произвола. В идеях философов история завершается возникновением царства разума, т. е. золотого века права, когда на земле исчезнет произвол и человек вернется благодаря свободе к тому состоянию, которое ему изначально было дано природой и из которого он вышел, когда началась история;

c) что наименования истории также не заслуживает нечто аб­солютно лишенное закономерности, или ряд событий, протекающих без плана и цели, и что своеобразие истории составляет только сочетание свободы и закономерности, или постепенная реализация индивидуумами всего рода в целом никогда полностью не утрачи­ваемого идеала. I

После того как мы вывели основные свойства истории, следует подробнее остановиться на ее трансцендентальных возможностях, что приведет нас к философии истории, которая является для прак­тической философии тем, чем является природа для теоретической философии.