Б. РАССЕЛ

Б. РАССЕЛ

Я говорю сейчас не как британец, европеец или представитель западной демократии, но как человеческое существо, представи­тель рода человеческого, дальнейшее существование которого по­ставлено под сомнение. Мир полон конфликтов: конфликты между евреями и арабами, индийцами и пакистанцами, белыми и негра­ми в Африке; наконец, затмевающая все другое титаническая битва между коммунизмом и антикоммунизмом.

Почти каждый политически сознательный человек испытывает сильные чувства в отношении по крайней мере одного из этих вопросов; но я хотел бы, чтобы вы, если возможно, на время от­влеклись от таких чувств и помыслили себя только в качестве представителей имеющего замечательную историю биологического вида, исчезновения коего не пожелал бы, наверное, никто из нас. Я попытаюсь не сказать ни одного слова, которое бы отдавало предпочтение какой-то одной из сторон. Все в равной степени на­ходятся в опасности, и, если эту опасность осознать, появится надежда, что совместными усилиями мы ее избежим. Мы должны научиться мыслить по-новому и спрашивать себя не о том, какие шаги можно предпринять для обеспечения военной победы — ибо таких шагов более не существует,— но: какие шаги можно пред­принять, чтобы предотвратить военный спор с катастрофическими для всех результатами?

Широкая общественность и даже многие люди у власти не по­нимают, что это такое — война с использованием водородных бомб, и все еще мыслят в терминах бомбардировок городов. При­знается, что новые бомбы мощнее старых, и если одна атомная бомба разрушила Хиросиму, то одна водородная бомба может разрушить более крупные города — Лондон, Нью-Йорк или Мо­скву. Нет никакого сомнения, что в такой войне большие города будут уничтожены. Но это лишь малая доля всех ее последствий. Если бы даже в Лондоне, Нью-Йорке и Москве было все уничто­жено, мир все же смог бы через несколько столетий оправиться от удара. Но сегодня мы знаем,

особенно после испытаний на Бикини, что вследствие взрыва водородной бомбы разрушения посте­пенно распространяются на гораздо более обширные территории, чем ранее предполагалось. По авторитетным оценкам, сегодня можно создать бомбу, которая будет в 25 000 раз мощнее той, что была сброшена на Хиросиму. Взрыв такой бомбы на земле или под водой вызовет поток радиоактивных частиц, которые достиг­нут верхних слоев атмосферы. Эти частицы постепенно осядут в виде пыли или дождя. Именно такая пыль отравила японских рыбаков вместе с их уловом, хотя они и находились за границами опасной зоны, определенной американскими экспертами. Никто не знает, насколько широко могут распространиться смертоносные радиоактивные частицы, но самые авторитетные лица единодуш­ны во мнении, что война с использованием водородных бомб, по всей вероятности, обречет человечество на гибель. Если в ход будет пущено много водородных бомб, погибнут все: счастливое меньшинство — сразу же, а для большинства смерть окажется медленной пыткой.

Приведу несколько примеров. Сэр Джон Слессор, несомненный авторитет по вопросам военно-воздушных сражений, говорит: «Мировая война в наши дни и в нашу эпоху была бы всеобщим самоубийством»; и продолжает: «Никогда не было и не будет ни­какого смысла в уничтожении любого конкретного орудия войны. Должна быть уничтожена сама война». Лорд Адриан, ведущий английский специалист по нейрофизиологии, президент Британ­ской Ассоциации, недавно сказал: «Мы должны считаться с воз­можностью, что несколько атомных взрывов вызовут такой общий уровень радиации, которого никто не сможет выдержать и от ко­торого нет спасения», и добавил: «Если мы не откажемся от ста­рых привязанностей, то ввяжемся в драку, которая уничтожит человеческий род». Главнокомандующий английскими воору­женными силами сэр Филип Жубер говорит: «С появлением водородной бомбы человечество подошло к той черте, когда оно должно отказаться от войны как продолжения политики — или же согласиться с возможностью тотального разрушения». Я мог бы бесконечно приводить такого рода цитаты.

Предостережения высказывались многими видными учеными и специалистами по военно-стратегическим вопросам. Никто из них не утверждает, что результатом будет самое скверное; они гово­рят, что такой результат возможен и нет уверенности, что ката­строфа не произойдет. Причем мнения экспертов не зависят здесь от политики или предрассудков. Они зависят, по моим на­блюдениям, только от знаний. Я обнаружил, что самые знающие люди — одновременно и наиболее мрачно настроены. Итак, пе­ред нами страшная и неизбежная проблема: погибнет человече­ский род — или же человечество откажется от войны? Сама аль­тернатива трудна для восприятия. Искоренение войны — нелегкое дело, ведь это будет означать неприятные ограничения нацио­нального суверенитета. Но более всего, пожалуй, мешает пони­манию ситуации расплывчатость и абстрактность слова «человече­ство». Люди никак не могут понять, что опасность грозит им са­мим, их детям и внукам, а не какому-то туманному «человече­ству». И они надеются, что, если запретить современное оружие, война, возможно, и позволительна. Боюсь, что такая надежда есть иллюзия. Какие бы соглашения о неприменении водородной бомбы ни заключались в мирное время, с ними перестанут считать­ся, как только начнутся военные действия: обе стороны непре­менно начнут производство водородных бомб, ибо если одна сто­рона будет производить бомбы, а другая нет, то первой наверняка будет обеспечена победа.

По обе стороны железного занавеса имеются политические препятствия, мешающие обратить внимание на разрушительный характер будущей войны. Если любая из сторон объявит, что она ни в коем случае не начнет войну, то дипломатически окажется во власти другой стороны. Каждая сторона ради самосохранения должна будет говорить, что некоторых провокаций она не по­терпит. Каждая сторона может стремиться к примирению, но ни одна не осмелится честно сказать об этом стремлении. Положение аналогично старинным дуэлям. Не вызывает сомнения, что дуэлян­ты зачастую боялись смерти и желали примирения, но никто при этом не хотел прослыть трусом. Единственной надеждой в таких случаях служило вмешательство друзей, предлагавших прими­рение, с которым могли бы согласиться оба дуэлянта. Это точная аналогия теперешнему положению противников, находящихся по разные стороны железного занавеса. Если мы хотим достигнуть соглашения, которое сделало бы возникновение войны событием невероятным, оно должно быть выдвинуто нейтральными стра­нами,— последние могут говорить о несчастьях войны, не навлекая на себя обвинений в политике «умиротворения». Нейтральные страны имеют полное право, даже с точки зрения своих самых узких эгоистических интересов, делать все, что в их силах, для предотвращения мировой войны, ибо, если такая война начнется, в высшей степени вероятно, что вместе со всем человечеством по­гибнет и население нейтральных стран. Если бы я находился во главе правительства нейтральной страны, то считал бы первым своим долгом сохранить в стране жителей, а единственный путь к достижению этого — способствовать примирению между си­лами, находящимися по разные стороны железного занавеса.

Лично я, конечно, не нейтрален в своих чувствах и не желал бы, чтобы угроза войны была устранена за счет капитуляции Запа­да. Но, как человеческое существо, я понимаю, что споры Вос­тока и Запада должны разрешаться так, чтобы это хоть кому-то приносило пользу — коммунисту или антикоммунисту, азиату, европейцу или американцу, белому или черному,— поэтому они не должны разрешаться военным путем. И хотел бы, чтобы это по­нимали по обе стороны железного занавеса. Явно недостаточно, чтобы понимание было проявлено только одной стороной. Думаю, что нейтральные страны, поскольку они не находятся в плену тра­гической дилеммы, могут, если захотят, способствовать такому осознанию. Одна или несколько нейтральных стран могут обра­зовать комиссию экспертов, которая составила бы отчет о разру­шительных последствиях войны с использованием водородных бомб, причем не только для воюющих, но и для нейтральных сто­рон. Этот доклад можно было бы передать правительствам всех великих держав с тем, чтобы они выразили свое согласие или не­согласие с его выводами. Возможно, это заставило бы великие дер­жавы согласиться, что мировая война не может служить их целям, поскольку скорее всего уничтожит не только врага, но и друга, а также нейтральные стороны.

По часам геологического времени Человек существует самое большое 1 000 000 лет. Достигнутое им, особенно за последние 6000 лет, является чем-то совершенно новым в истории космоса, во всяком случае, насколько мы знаем эту историю. В течение бесчисленных веков солнце вставало и заходило, луна прибывала и убывала, звезды светили в ночи, но только с появлением че­ловека эти вещи были познаны. В великом мире астрономии и в малом мире атома человек раскрыл тайны, которые можно было бы счесть непознаваемыми. В искусстве, литературе и религии не­которые люди достигли подлинной утонченности чувств, и из-за одного этого стоило бы сохранить род людской. Неужели все должно закончиться тривиальным ужасом, потому что лишь не­многие способны думать о человеке, а не о той или иной группе людей? Неужели человечество настолько лишено мудрости, неспо­собно к беспристрастной любви, столь слепо даже в отношении простейших требований самосохранения, что последним доказа­тельством его глупости должно стать уничтожение всей жизни на планете? — Ибо погибнут не только люди, но и животные, которых никто бы не стал подозревать в коммунизме или антикоммунизме.

Я не верю в это. Давайте забудем наши ссоры и поймем, что, если мы позволим себе выжить, нас ожидает полное триумфов будущее, неизмеримо превосходящее достижения прошлого. Перед нами дорога непрерывного прогресса в счастье, познании и муд­рости. Неужели мы выберем вместо этого смерть — потому что не можем забыть о наших ссорах? Я обращаюсь к вам как челове­ческое существо к другим человеческим существам: помните, что вы люди, и забудьте обо всем остальном. Если вы сможете это сделать, перед нами будет открыт путь в новый рай; если нет, то ждать нечего, кроме всеобщей смерти.

Рассел Б. Человечество в опасности // Вопросы философии. 1988. № 5. С. 131—133

Человечество стоит перед альтернативой, никогда ранее не воз­никавшей в истории: или от войны следует отказаться, или мы должны ожидать уничтожения человеческого рода. Об этой опас­ности говорили многие выдающиеся ученые и военные авторитеты. Никто из них не стал бы утверждать, что худшее случится наверня­ка. Точно известно, однако, что теперь уже невозможно победить ни одной из сторон — победить в том смысле, как это до сих пор понималось; и если битва между учеными не будет остановлена, то после следующей войны скорее всего никого не останется в жи­вых. Следовательно, единственные возможности человечества — это либо мир, достигнутый с помощью соглашений, либо царство смерти.

Ряд шагов, которые я предлагаю, поможет нам, я думаю, достигнуть более счастливого исхода. Имеются, несомненно, дру­гие пути к достижению этой цели, но важно—чтобы апатия отчаяния нас не парализовала—помнить по крайней мере об од­ном вполне определенном методе обеспечения надежного мира.

Прежде чем рассмотреть такие шаги, мне хотелось бы проком­ментировать одно мнение, которое выражают подлинные друзья мира: они говорят, что нам нужно соглашение между великими державами о полном неприменении ядерного оружия. Не думаю, чтобы такое соглашение что-то дало. Во-первых, ядерное оружие сегодня можно произвести настолько секретно, что это создаст непреодолимые трудности для инспектирования. Следовательно, даже если соглашение о запрещении бомб будет достигнуто, каждая из сторон будет думать, что другая сторона тайно их про­изводит, и взаимные подозрения сделают отношения еще более напряженными.

Второй аргумент: даже если каждая из сторон воздержится от производства такого оружия, пока длится номинальный мир, ни одна не будет чувствовать себя связанной соглашением, когда разразится война, и сможет начать производство водородных бомб сразу после того, как начнутся военные действия.

Многие люди тешат себя надеждой, что водородные бомбы не будут применены, указывая на тот факт, что отравляющие газы не использовались во второй мировой войне. Боюсь, что это пол­нейшее заблуждение. Газы не использовались, потому что не имели решающего значения; кроме того, противогазы обеспечивали за­щиту. Водородная бомба, напротив, является оружием решающе­го значения, против которого до сих пор не обнаружено никакой защиты. Если одна сторона применит это оружие, а другая нет, то первая, вероятно, приведет другую в состояние полного бесси­лия с помощью очень небольшого числа бомб, которые при счаст­ливом стечении обстоятельств не нанесут слишком большого вреда той стороне, которая их применила; ибо случится гораздо более страшное зло, если будет взорвано большое количество бомб. Думаю поэтому, что война, в которой водородные бомбы применит только одна сторона, еще может закончиться чем-то, что может быть названо победой для этой стороны. Но не думаю — ив этом я согласен с военными авторитетами,— будто имеется хоть малей­ший шанс, что в мировой войне водородные бомбы вообще не будут использованы. Следовательно, мы должны или предотвратить такие широкомасштабные войны, или же погибнуть. Заставить правительства мира признать это—необходимый шаг на пути к миру. Короче говоря, уничтожение водородной бомбы, чего все мы должны желать, сможет оказаться действенным шагом лишь после того, как обе стороны искренне попытаются положить конец враждебным отношениям между блоками. Как этого достичь?

Прежде чем станут возможными какие-либо соглашения и меры, следует обеспечить две вещи: во-первых, великие государства должны осознать, что их цели, какими бы они ни были, не достижи­мы посредством войны; во-вторых — как следствие универсаль­ности такого осознания,— подозрения каждой из сторон, что другая готовит войну, должны утихнуть. На ваше рассмотрение представляются некоторые соображения о шагах, которые можно сделать в направлении этих двух целей.

Первым шагом должно быть заявление, сделанное небольшим числом выдающихся ученых, в котором были бы указаны ожи­даемые последствия ядерной войны.

В этом документе не должно быть выражено ни малейшего предпочтения какой-либо из сторон. Важно, чтобы научные авто­ритеты рассказали, пользуясь простым языком, что следует ожи­дать от войны, чтобы они дали по возможности точную информа­цию, а в тех случаях, когда достоверные сведения отсутствуют,— выдвинули наиболее вероятные гипотезы. Многие факты уже известны: они установлены людьми, которые идут на большие неприятности, собирая такую информацию. Необходимо, чтобы это знание было сформулировано как можно проще, оно должно быть доступным для понимания и широко известным. Итак, должен существовать авторитетный документ, к которому можно было бы апеллировать.

В этом заявлении должно быть сказано, что ядерная война не принесет победу ни одной из сторон и не создаст ни мира, жела­тельного для коммунистов, ни мира, желательного для их против­ников, ни мира, желательного для неприсоединившихся наций.

Ученым всего мира будет предложено подписать техническую часть документа, и я надеюсь, что затем он станет основой для действий одного или нескольких неприсоединившихся прави­тельств, которые могли бы выступить с этим заявлением или же прибегнуть к помощи собственных научных специалистов. Заявле­ние обращалось бы ко всем правительствам мира с предложением высказать свои мнения. Документ должен иметь такой научный вес, чтобы его выводы не могли быть оспорены. Правительства по обе стороны железного занавеса могли бы, не теряя лица, признать, что война более не может являться продолжением поли­тики. Среди нейтральных стран наиболее благоприятна позиция Индии, поскольку она находится в дружеских отношениях с обеими группами и имеет опыт успешного посредничества в Корее и Индо­китае. Я хотел бы, чтобы заявление ученых было представлено всем великим державам. Надеюсь, все признали бы, что ничего не выиг­рают от ядерной войны.

В то же время необходимы определенные поправки к идеям, ярыми сторонниками которых были до сих пор как коммунисты, так и антикоммунисты. Следует осознать, что резкая критика оппонента не служит никакой полезной цели, нет пользы также настаивать на его прошлых грехах или относиться с подозрением к его мотивам. Не надо будет отказываться от мнений насчет того, какая система лучше, или отказываться от партийной политики внутри наших стран. Но все должны признать, что пропаганду своей точки зрения следует вести с помощью убеждения, а не силы.

Допустим, что великие державы оказались вынужденными признать, что ни одна из них не может достичь своих целей с по­мощью войны. Это самый трудный шаг. Рассмотрим, какие еще шаги возможны в дальнейшем.

Первое, что следует сделать сразу же,— это обеспечить вре­менное прекращение конфликта, будь он «горячий» или «холод­ный», пока не будут приняты более долговременные меры. А до тех пор перемирие должно основываться на status quo, поскольку дру­гие основания подразумевали бы трудные переговоры. В свое вре­мя такие переговоры последуют: чтобы принести успех, они не должны вестись в той атмосфере враждебности и подозритель­ности, которая существует сегодня. В течение этого периода журналистскую брань необходимо прекратить, следует воздер­жаться даже от умеренной критики. Необходимо приветствовать взаимную торговлю и визиты делегаций, особенно по вопросам культуры и образования. Все это подготовит почву для всемирной конференции, которая ни в коем случае не должна стать ареной жестокой борьбы за власть.

Когда с помощью этих методов будет создана сравнительно дружеская атмосфера, следует созвать всемирную конференцию, которая обсудит невоенные способы разрешения споров между государствами. Это гигантская по своей важности задача, не толь­ко по масштабам и сложности, но также из-за очень реальных конфликтов между интересами. Конференция будет успешной при должной подготовке общественного мнения. Делегаты конферен­ции, каждый из них, придут на нее с двумя твердыми убеждениями: во-первых, в том, что война означает полную катастрофу; и, во-вторых,— что разрешение спора путем соглашений выгоднее спорящим сторонам, чем его продолжение, даже если соглашения не вполне удовлетворяют какую-либо из сторон. Если на конферен­ции будет господствовать этот дух, есть надежда на успех в обсуждении важнейших проблем, которые будут на ней постав­лены.

Во-вторых, следует обсудить вопрос о сокращении националь­ных вооружений. Пока они остаются на теперешнем уровне, отказ от войны не будет искренним.

Должны быть восстановлены свободы, которые существовали до 1914 года, особенно свобода путешествий, свобода распростра­нения книг и газет, и уничтожены препятствия для свободного обмена идеями. Это необходимо для того, чтобы человечество поня­ло, что является одной семьей, а правительственные разногласия, когда они становятся непримиримыми, возводят серьезные прегра­ды на пути мира.

Если эти цели будут достигнуты, конференция могла бы продви­нуться в вопросе о мировом правительстве, попытки создания которого были уже дважды предприняты, сначала с помощью Лиги Наций, а затем ООН. Я не намерен входить сейчас в детали этого, скажу лишь, что если его не создать, все другие меры не будут иметь долговременного значения.

Начиная с 1914 года мир испытывает чувство постоянно на­растающего ужаса. Огромное число мужчин, женщин и детей погибло, а из выживших очень многие испытали страх неминуемой смерти. Когда люди на Западе думают о русских и китайцах или когда русские и китайцы думают о людях на Западе, они видят в них главным образом источник разрушения и несчастья, а не обычных человеческих существ, которым свойственно радоваться и горевать. Все чаще приходит на ум, что легкомыслие—единст­венное спасение от отчаяния. Здравость и конструктивность в управлении государствами стали казаться недостижимыми. Но апатия и безнадежность—не единственное умонастроение в том мире, где мы себя находим. Почти каждый человек в мире станет более счастливым и преуспевающим, если Восток и Запад прекра­тят свои ссоры. Никому не нужно будет ни от чего отказываться, если это не мечты о мировой империи, которые сегодня нисколько не реальнее самых диких оптимистических утопий. Человечество может достигнуть, как никогда раньше, изобилия необходимых вещей и удобств. Россия и Китай, в случае если мир будет обеспе­чен, могли бы посвятить производству товаров широкого потреб­ления все силы, которые сегодня уходят на перевооружение. Огромный научный потенциал, затрачиваемый на производство ядерного оружия, заставит пустыни цвести и прольет дождь над Сахарой и Гоби. С избавлением от страха воспрянут новые силы, человеческий дух воспарит и вновь станет творческим, а ужасы, таящиеся с древнейших времен в глубинах сознания, постепенно исчезнут.

В войне с использованием водородной бомбы не может быть победителя. Мы можем жить вместе — или погибнуть вместе. Я твердо убежден, что если сознающие это люди посвятят себя разъяснению создавшейся ситуации, то и весь мир это поймет. Коммунисты и антикоммунисты одинаково предпочтут смерти жизнь и изберут пути, которые необходимы для ее сохранения. Эта надежда потребует большого напряжения сил, ибо отнимет у тех из нас, кто видит вопрос во всех его ломаных очертаниях, затраты огромной энергии на убеждение; при этом следует пони­мать, что времени осталось мало, и всячески бороться с искуше­нием истерии, возникающей от близости к пропасти. Но эту надеж­ду необходимо хранить. Не надо терять ее ни при каких обстоя­тельствах. Она должна вдохновлять жизнь, пусть сначала жизнь сравнительно немногих, но затем все большего числа людей, пока с громким криком радости люди не соединятся и не отпразднуют конец организованного убийства и наступление самой счастливой эры, которая когда-либо приходилась на долю человека.

Рассел Б. Шаги к миру / / Вопросы фи­лософии. 1988. № 5. С. 133—136