3.2.2. Коммуникация в глобализирующемся обществе

.

3.2.2. Коммуникация в глобализирующемся обществе

 В понятии коммуникации речь идет в первую очередь об обмене между субъектами коммуникации информацией различного рода.

Создателем глубокой, философски фундированной теории о природе коммуникации является Ю. Хабермас. Вкратце воспроизведем основные черты его концепции.

Исходным пунктом размышлений Хабермаса служит коммуникативное действие, которое, как он подчеркивает, не сводится к одной лишь коммуникации. Понятие коммуникативного действия охватывает все виды интеракций, которые осуществляются совместно и согласованно с другими людьми.

Коммуникация индивидов осуществляется на фоне символически истолкованного жизненного мира, который служит резервуаром наличных и не поддающихся проблематизации культурных смыслов. Жизненный мир, по отношению к которому индивид не может встать во внешнюю объективирующую установку и считает столь же своим, сколь и разделяемым всеми, создает измерение взаимопонимания в плоскости диалогического отношения «Я-Ты». Хабермаса, однако, не удовлетворяет феноменологическая трактовка жизненного мира у Гуссерля и Шютца, находящаяся в русле парадигмы философии сознания. Заложенную в этой парадигме культуроориентированную интерпретацию жизненного мира Хабермас дополняет измерением общества и личности. Коммуникация многофункциональна. В процессе достижения согласия, подчеркивает он, осуществляется самоидентификация личности и идентификация ее включенности в социальные группы, осознание индивидуальности собственной нарративной истории и единства нарративной истории своего общества. «Коммуникативное действие, рассмотренное в функциональном плане, – заключает В. Фурс, – служит в аспекте взаимопонимания передаче и обновлению культурных знаний, в аспекте координации действия – социальной интеграции и воспроизводству солидарности, наконец, в аспекте социализации – образованию личностной идентичности».

Перспектива коммуникативного действия не покрывает все многообразие социальной жизни. Она описывает процессы социальной, но не системной интеграции, которая возникает в результате стратегически-инструментальных действий. Перспективу системной интеграции открывает позиция внешнего наблюдателя (социолога), который может описывать общество как саморегулирующуюся систему. В ней системные взаимосвязи воспринимаются как естественные явления, как «вторая природа». Системная дифференциация модерна ведет ко все растущей институционализации и автономизации новых системных областей. Эта дифференциация стимулируется рационализацией жизненного мира, выражающейся в способности культуры к критике и рефлексии его непроблематизируемого содержания. Хотя символические структуры жизненного мира являются условиями культурного генерирования социальных систем, неуправляемое развитие и дифференциация социальной системы приводит в современном обществе к вытеснению языковой коммуникации «обезмолвленными» (entsprachlichte) средствами системной квазикоммуникации и к дестабилизации жизненного мира. Тем самым ущемляются возможности развертывания внутреннего потенциала рационализации жизненного мира, коммуникация встречается со все более многочисленными структурными искажениями, что ведет, в конечном счете, к нарушениям социальной интеграции.

Угроза дезинтеграции жизненного мира и возможность ее преодоления открывают этическую перспективу модернизации. Сама эволюция социальной системы, по мнению Хабермаса, еще не несет этой угрозы. Напротив, системная интеграция до определенного момента является необходимым дополнением эволюции жизненного мира в направлении постконвенциональной морали. Коммуникационные каналы системы создают условия для развития интерсубъективной коммуникации. Недостаточная системная дифференциация оборачивается лишь возведением институциональных границ для свободной коммуникации. Так, архаический мир выделяется среди других полной гармонией жизненного мира и социальной системы. Но вследствие недостаточной дифференциации последней не возникает импульсов для развития первого (в т.ч., права и морали).

Институционализация общества влечет за собой формирование новых коммуникативных каналов. Но сама структура этих коммуникативных каналов – примером чего может быть бюрократия – может означать и образование новых препятствий для коммуникации. Поэтому путь гармонизации жизненного мира и развивающихся социальных структур Хабермас видит в плюрализации институтов и включении их в коммуникативный обмен в рамках гражданского общества – институционального коррелята коммуникативного сообщества:

«Ядро гражданского общества образуют те не-государственные и не-экономические объединения и ассоциации на добровольной основе, которые укореняют коммуникационные структуры общественности в общественных компонентах жизненного мира. Гражданское общество составляет себя из тех более или менее спонтанно возникающих объединений, организаций и движений, воспринимающих резонанс, который общественные проблемные ситуации находят в частных областях жизни, конденсируют его и переправляют в озвученном и усиленном виде к общественности».

Исходя из этого, Хабермас дает неоднозначную оценку процессам глобализации, указывая на то, что она порождает новые социальные патологии. Вырастающие из становящихся тесными пространств национальных государств подсистемы социума в ходе глобализации приобретают мировую размерность и таким образом постепенно ускользают из-под политического контроля обществ. Угроза политическому суверенитету государств исходит отныне не только от других государств, но и от системных закономерностей, скрывающихся под маской «нового мирового порядка».

«Институциональные инновации не возникнут в обществах, даже если их политические элиты вообще способны к подобной инициативе, если они не найдут резонанс и поддержку в прежде реформированных ценностных ориентациях их населения. Поэтому первыми адресатами подобного «проекта» являются не правительства, а социальные движения и неправительственные организации, т.е. активные члены преодолевающего национальные границы гражданского общества».

Теория коммуникативного действия Хабермаса и теория коммуникативного сообщества Апеля оказали революционизирующее воздействие на теоретическое осмысление понятия коммуникации. Впервые коммуникация, а не институты, структуры или системы, была положена в основание теории социума. Впрочем, и системная теория в лице ее видного представителя Н. Лумана, оказалась способной уловить тенденции времени и положить понятие коммуникации в основание своей социальной концепции. Луман был одним из тех, кто предвосхитил в рамках своей теории (в концепции мирового общества) процесс глобализации еще до того, как он стал приобретать узнаваемые сегодня черты.

Луман неоднократно подвергал критике дискурсивный подход Ю. Хабермаса.

Луман претендует на то, что в его концепции речь идет не о единой теории, а о «теоретическом плюрализме», основу которого составляет трио из системной, эволюционной и коммуникативной теорий. Ценность системной теории заключается в ее строгом различении понятий системы/окружающей среды, которое позволяет идентифицировать биологические, технические, социальные объекты и методически строго исследовать системные процессы саморегуляции, самоорганизации и самовоспроизводства. В соответствии со специфическими операциональными модусами Луман различает органические системы (жизнь), психические системы (сознание) и социальные системы (коммуникация). Система существует благодаря тому, что отличает себя от окружающей среды (в терминологии Лумана понятие Umwelt имеет и экологические коннотации). Она не может воспринимать отличное от себя окружение и адаптироваться к нему.

Это свойство Луман связывает со способностью к «наблюдению второго порядка». Ограниченность системы не может быть воспринята из ее внутренней перспективы, но вполне воспринимается из перспективы другой системы, из позиции внешнего наблюдателя. Эволюция автопоэтических систем заключается в том, что они оказываются способными создавать квазиэффекты внешнего наблюдения. Дифференцируясь внутри себя, они создают подсистемы, из которых становится возможным управление, «кибернетика второго порядка». В кибернетике второго порядка познающий наблюдатель оказывается включен в процесс познания (самопознания) системы.

«Наблюдатель системы из другой системы … может наблюдать ограничения, которые положены системе ее собственным способом операционализирования. Он может увидеть, что окружающая среда наблюдаемой системы конституирована хотя и не посредством границ (Grenzen), но посредством ограничений (Beschränkungen)… Наблюдатель, который замечает, что его предметом наблюдения для него является самореферентная система, замечает одновременно, что этот предмет конституирован тавтологично и парадоксально, т.е. не может быть наблюдаем. Наблюдатель самореферентной системы открывает тем самым собственную парадоксальность: произвольность и невозможность наблюдения… Из этого возникают возможности обучения, а именно, возможность смещения границы между естественными и искусственными ограничениями полной самореференции… Кибернетика второго порядка может, по крайней мере видеть то, что нельзя видеть того, чего нельзя видеть».

Многомерная коммуникация между функциональными подсистемами в рамках системы, растущая вместе с эволюцией социальной системы, позволяет вооружить систему инструментами кибернетики второго порядка. Рост этих подсистем влечет за собой рост коммуникации и значение самонаблюдения над системой и, соответственно, повышает ее жизнеспособность. Хотя Луман не связывает качественные изменения общества с развитием современных средств коммуникации, однако в его интерпретации все стороны социальной жизни (действия, бездействия, интеракции) являются лишь формами коммуникации, а сама теория в целом становится обращенной именно к реалиям коммуникационных процессов в обществе.

Коммуникация, таким образом, – не просто особая характеристика общества, но суть социальной системы как таковой. «Под обществом понимается всеобъемлющая система отсылающих друг к другу осмысленных коммуникаций», – определяет Луман.

Смысл формирует, упорядочивает и сохраняет культурноспецифическое содержание коммуникативных семантик. Благодаря ему отдельные системы достигают внутреннего семантического согласия. Информация есть «различие, которое создает различие». Она функционирует как «новое», создающее смысл. Отличаясь понятийно, эти два элемента не отличаются эмпирически. Темы возбуждают внимание, открывают и ограничивают отдельные коммуникационные последовательности. Сообщения отвечают за то, что коммуникации не просто воспринимаются, но и передаются дальше. Итак, коммуникация не дана, но может быть реконструирована, если смысл, информация, тема и сообщения координировано воздействуют совместно с операционными модусами жизни и сознания.

Коммуникация является исключительно общественной операцией. Даже если человеческое сознание принадлежит к предпосылкам возможности коммуникации, это не меняет того, что сам процесс сознания как «производство мыслей посредством мыслей» еще не является коммуникацией. Лишь когда протекает коммуникация, следует ожидать, что она меняет свою окружающую среду, состояния ментальности. Решающий вопрос заключается в том, как структурирована в обществе способность обработки окружающей информации. В примитивном обществе семантическая организация знания и его увязывание с мотивационным управлением человеческим поведением была передана сакральной семантике. Стабильность ментальных структур табуизированного сознания была гарантией против нестабильности общественной коммуникации. Современное общество, вступив на путь секуляризации общественной семантики, изменило характер коммуникативной обработки проблем. Если традиционные общества оставались системно центрированными, «статично дифференцированными», то современные общества дифференцируются функционально – они создают децентрированные системы, многозначную семантику и многомерную коммуникацию. «Важнейшие партикулярные системы общества ориентированы на отдельную, специфическую и только для них характерную функцию. Этот принцип формы объясняет огромный рост производительности и сложности современного общества; и он одновременно объясняет возникновение проблемы интеграции, т.е. малой способности к резонансу как между частными системами, так и в отношении систем общества к их окружению».

Путь системной дифференциации модерного общества затрудняет способность к авторекурсии (обращению к самому себе) и обретению единства системы. Исходя из этого, способность связать современную социальную систему едиными коммуникациями, т.е. создать мировое глобальное общество может означать наибольшую жизнеспособность социальной системы в пределах этой ступени эволюции. Очевидно, что из системного подхода Лумана вытекает одна из наиболее радикальных версий глобализации.

Процесс глобализации, безусловно, символизирует не что иное, как новое техническое качество развития средств коммуникации: глобализация является лишь «глобальной» коммуникацией, коммуникацией на новом техническом и социальном уровне. Поэтому имеет смысл обозначить, что подразумевается под этим уровнем и восстановить путь эволюции средств коммуникации в современном обществе.

Можно вспомнить, что новоевропейская цивилизация возникала параллельно развитию быстрых и дальнобойных средств коммуникации: морского сообщения, ямщицкой почты, железной дороги, автомобиля, воздушного транспорта. Впоследствии физические средства заменили радио-электронные сигналы – посредством телефона, телеграфа, радио, телевизора, оптоволоконной и безпроводной связи. Постиндустриальная эпоха отмечена взрывообразным развитием сверхбыстрых и сверхдальних средств коммуникации. Среди важнейших следует назвать электронную почту, объем сообщений в которой уже к концу ХХ в. превысил объем почтовых сообщений. Еще более заметно воздействие стремительно развивающейся сотовой связи. Передача теле-изображений, широкополосный и мобильный Интернет обещает быть качественным завершением коммуникационной революции эпохи глобализации. Оснащенный автомобилем, мобильным телефоном, компактным компьютером с подключением к Интернет, доступом к разветвленным глобальным сетям транспортных и электронных коммуникаций, современный житель планеты приобретает несравнимые с прежними коммуникационные ресурсы. Во взрыве деловых и полу-деловых контактов, заменяющих традиции «долговременной» дружбы содержится такой количественный рост интенсивности личностной коммуникации, который в целом меняет коммуникативный профиль личности.

Угадываемость качественных границ коммуникативной революции не означает ее количественной завершенности. Как ни в каких других сферах, в области коммуникаций в 90-х гг. было создано «информационное расслоение», имеющее тенденцию к росту: 90% всех подключений к Интернету приходится на десять ведущих индустриальных государств. В то же время, на оставшиеся 80% мирового населения приходится лишь 10% доменов. Если в развитых странах телефонизация приближается к 100 %, а мобильная связь охватывает до 65% населения, то в развивающихся странах средства коммуникации охватывают ничтожную часть населения.

Новые возможности коммуникации разрушают границы, которые были обусловлены размерностью прежних средств коммуникации, не преодолевавших национальные границы. Так, управление технологическими процессами, распределенными по разным континентам, становится сегодня организационно столь же возможным и реальным, каким было прежде управление в локальных масштабах. Присутствие на разных рынках является сегодня столь же естественным, как было естественно работать на национальных рынках. Глобальная размерность коммуникации открыла фирмам доступ к богатым рынкам сбыта и одновременно к дешевым рынкам труда, что обусловило как экспансию транснациональных корпораций, так и коренные изменения на рынке труда.