НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР

Национальный характер — это совокупность наиболее устойчивых, характерных для данной нацио­нальной общности особенностей восприятия окружаю­щего мира и форм реакций на него. Национальный харак­тер представляет собой, прежде всего, определенную совокупность эмоционально-чувственных проявлении, выражаясь в первую очередь в эмоциях, чувствах и настроениях — в предсознательных, во многом ирро-циональных способах эмоционально-чувственного освое­ния мира, а также в скорости и интенсивности реак­ций на происходящие события.

Наиболее отчетливо национальный характер про­является в национальном темпераменте — например, отличающем скандинавские народы от, например, латиноамериканских. Зажигательность бразильских карнавалов никогда не спутаешь с неторопливостью северной жизни: различия очевидны в темпе речи, динамике движений и жестов, всех психических прояв­лений.

Понятие национального характера по своему про­исхождению поначалу не было теоретико-анали­тическим. Первоначально, оно было, прежде всего, описательным. Впервые его стали употреблять путе­шественники, а вслед за ними географы и этнографы для обозначения специфических особенностей образа дсизни и поведения разных наций и народов. При этом разные авторы в своих описаниях часто имели в виду совершенно различные и подчас просто несопостави­мые вещи. Поэтому синтетическая, обобщенная трак­товка национального характера невозможна — она носит заведомо комбинаторный и оттого недостаточ­но целостный характер. В рамках политической пси­хологии наиболее адекватной все-таки является ана­литическая трактовка.

В аналитическом контексте принято считать, что национальный характер — составной элемент и, одно­временно, основа («платформа», «базовый уровень») психического склада нации в целом, и национальной психологии как таковой. Сложная, взаимосвязанная и взаимообусловленная совокупность в основном эмо­циональных (национальный характер) и более рацио­нальных (национальное сознание) элементов как раз и представляет собой «психический склад нации» — ту самую «духовно-поведенческую специфичность», которая и делает представителей одной национально-этнической группы непохожими на представителей других таких групп. Психический склад нации — ос­нова всей национально-этнической психологии, уже как совокупности этого «склада» и определяемого им поведения.

В истоках национального характера лежат пре­жде всего устойчивые психофизиологические и био­логические особенности функционирования челове­ческих организмов, включая в качестве основных такие факторы, как реактивность центральной нерв­ной системы и скорость протекания нервных процессов. В свою очередь, эти факторы связаны, по своему происхождению, с физическими (прежде всего, кли­матическими) условиями среды обитания той или иной национально-этнической группы. Общий, единый национальный характер является следствием, псхическим отражением той общности физической территории, со всеми ее особенностями, на которой проживает данная группа. Соответственно, например жаркий экваториальный климат порождает совершенно иные психофизиологические и биологиче­ские особенности, а вслед за ними и национальные характеры, чем холодный северный климат.

Разумеется, формирование современных нацио­нальных характеров представляет собой результат сложного историко-психологического процесса, про­должающегося уже в течение многих веков. Прожи­вая в неодинаковых природных условиях, люди с те­чением времени постепенно приспосабливались к ним вырабатывая определенные общепринятые формы вос­приятия и реагирования на эти условия. Это играло адаптивную роль, способствуя развитию и совершен­ствованию человеческой деятельности и общения лю­дей. Подобные адаптивные формы восприятия и реа­гирования закреплялись в определенных нормативных, социально одобряемых и закрепляемых способах инди­видуального и коллективного поведения, наибо­лее соответствующих породившим их условиям. Осо­бенности национального характера находили свое выражение в первичных, наиболее глубинных формах национальной культуры, формируя своего рода социо-культурные эталоны, нормативы и образцы адаптив­ного поведения. Так, например, художниками давно было очень образно подмечено, что «народ климата пламенного оставил в своем национальном танце ту же негу, страсть и ревность». Напротив, в специальном исследовании шведский этнограф А. Даун, проанали­зировав обширный материал, установил, что основной чертой шведского национального характера является чрезвычайная рациональность мышления. Шведы не склонны выставлять свои чувства напоказ, в случае конфликтов не дают волю эмоциям, стремятся к ком­промиссным решениям. Этим А. Даун объясняет осо­бенности удивительно четкого функционирования шведской государственной машины, слабую религиоз­ность населения, традиционную посредническую роль Швеции в международных конфликтах и др.

С усложнением способов социальной организации жизни, адаптивная роль и приспособительное значение национального характера, непосредственно связывав­шего человека и его поведение с физическими условия­ми среды обитания, постепенно отходили на задний план. В развитых формах социальности, национальный характер оставляет за собой значительно более скромную функцию — своеобразной «эмоциональной подпит­ки» поведения представителей национально-этнических групп, как бы лишь чувственно расцвечивая те формы поведения, которые теперь уже носят вторично социально- и культурно-детерминированный и, потому, неиз­бежно более унифицированный характер, а также при­давая эмоциональное разнообразие действию общих социальных факторов, их восприятию и реагированию на них. Понятно, что политик-русский или политик-азер­байджанец достаточно по-разному исполняют свои, в об­щем-то, одинаковые социальные роли.

Закладываясь на самых ранних, досоциальных эта­пах развития общества, элементы национального харак­тера служили важнейшим способом стихийного, эмпи­рического, непосредственного отражения окружающей действительности в психике членов национально-этни­ческой общности, формируя, тем самым, ее первичное, природно-психологическое единство. Сохраняясь, в последующем, они подчиняются влиянию социально-политической жизни, однако проявляются в повседнев­ной жизни в основном на обыденном уровне, в тесной связи с формами обыденного национального сознания. Однако в определенных ситуациях, связанных с кризи­сами привычных форм социальности, с обострением национальных проблем и противоречий, с появлением ощущения «утраты привычного порядка», непосредст­венные проявления национального характера могут выходить на передний план.

В этих случаях, как бы вырываясь на свободу из-под гнета социальности, они непосредственно детер­минируют кризисное поведение людей. Многочислен­ные примеры такого рода дают процессы модификации политических систем, в частности, распада тоталитар­ных унитарных государств имперского типа — напри­мер, СССР. Именно с взрывными проявлениями нацио­нального характера связано большинство случаев быстрого подъема массовых национально-освободи­тельных движений.

В структуре национального характера обычно различают ряд элементов. Во-первых, это националь­ный темперамент — он бывает, например, «возбуди­мым» и «бурным», или, напротив, «спокойным» и «замедленным». Во-вторых, национальные эмоции — типа «национальной восторженности» или, допустим, «национального скептицизма». В-третьих, национальные чувства — например, «национальную гордость», «национальную уничижительность» и др. В-четвертых первичные национальные предрассудки. Обычно это — закрепившиеся в эмоциональной сфере мифологемы касающиеся «роли», «предназначения» или «историче­ской миссии» нации или народа. Эти мифологемы мо­гут касаться и взаимоотношений национально-этниче­ской группы с нациями-соседями. С одной стороны, это «комплекс нацменьшинства». С другой стороны, это «национально-патерналистский комплекс», обычно про­являющийся в виде так называемого «имперского син­дрома» или «синдрома великодержавности» (иногда именуемого «синдромом Большого брата»). Разновидно­стью национально-этнических предрассудков являются соответствующие стереотипы реагирования на проис­ходящие события типа, например, «национального кон­серватизма», «национальной покорности» или, напро­тив, «национального бунтарства» и «национальной самоуверенности».