Философствование ученых: как теория становится метафизикой

Философствование ученых: как теория становится метафизикой

Начав с рассмотрения философии как нормативно-ценностной системы, с форм и способов философстования, мы вновь оказываемся перед содержательной стороной философствования — фактом противоречивости мысли, сознания, поступков, если они претендуют на статус философствования как универсального осмысления полноты действительности. Осмысляющая противоречивость или противоречивое осмысление, развертывающиеся в паремиологических, сюжетных, компендиумных или системных формах вербального философствования, а то и в не- и до-вербальных формах — суть правила, нормы, по которым реализуется философствование.

В том числе — философствование ученых: в афоризмах, шутках, других формах околонаучного фольклора, субкультурально-дисциплинарном эпосе и т.д., но самое главное и интересное — в научных теориях. В последнем случае и возникает парадоксальная ситуация. Научная теория, по определению — по своей природе и своему назначению — не может быть метафизичной. Критериями научной теории являются эмпирическая верификация (подтверждаемость и проверяемость), принципиальная возможность фальсификации (опровержения) и непротиворечивость. Метафизика же, как сердцевина философствования, не имеет отношения к эмпирии, реальному опыту, осмысляя трансцендентное, а значит, в принципе неопровержима этим опытом. Кроме того, как уже говорилось, метафизическое осмысление, претендуя на осмысление мира в целом как такового, вырабатывая универсальное объяснение, — не может не быть противоречивым. Именно здесь проходит граница. Наука есть наука, а философия — философия, и у каждой из них свое назначение. У одной задача выработать конструктивное знание, на основе которого можно строить специальные работающие модели, задача другой — выработка универсальных культурных смыслов.

Поэтому, когда ученый придает своим взглядам универсальный характер, претендуя на универсальное осмысление, он порывает с наукой, становится философом. Теория, претендующая на знание о мире в целом, на первопричину всего сущего, на универсальный метод, — становится метафизикой. Это не означает, что метафизичивание научной теории хорошо или плохо. Нужно только ясно отдавать себе отчет, что есть что и не путать принципиально различные вещи. В противном случае возможны серьезные не только интеллектуальные, но и социальные издержки. 

Советская и не только советская идеократия была основана на метаифизичивании социологической и экономической теорий К. Маркса. Довольно респектабельные в научном плане теории (классовой борьбы, происхождения и динамики государственной власти, трудовая теория стоимости) были объявлены ответом на вопросы: что есть мир и в чем его первопричина (борьба и единство противоречащих сил), каков универсальный метод познания (диалектика как выявление противоречий), что есть человек, самосознание и душа (личность как совокупность общественных отношений, носительница и выразительница классово-партийных интересов).

Даже позитивизм, взяв за основу критерии научности и отбросив метафизику, оказался в метафизической ловушке именно в следствие абсолютизации этих критериев. Метафизическими абстракциями стали идеи фрейдизма. Источниками новой мифологии стали геополитические идеи П. Савицкого, теория этногенеза Л.Н. Гумилева.

Но это ни хорошо и не плохо. Наука являлась и является, как уже говорилось, одним из наиболее продуктивных поставщиков способов философствования и соответствующих культурных смыслов. Мифология типа либидо, пассионарности и т.п. выполняет важную роль в современной культуре. Важную, но не научную. Но важную. В этой связи в работе чрезвычайно показательны предпринятые недавно первые попытки систематизации новейшей послевоенной российской философии. Именно наука как, гуманитарная (филология, история, семиотика, культурология), так и математика (включая математическую логику) и естествознание, стали основными духовными и интеллектуальными заповедниками и источниками отечественного рационализма, свободомыслия, либерализма и персонализма.

Но и здесь проявилась извечная «платонистская драма» российской философской культуры — преувеличенное значение философии в жизни российского общества, обусловленное фокусированием на вторичной реальности, связанной с творчеством идей, на трансцендентном и метафизическом философствовании. Вполне разумные идеи и теории, понятые как универсальные ответы на универсальные вопросы во-многом определяют и эйфорию горбачевской перестройки и «либерально-демократические» реформы 1990-х. Ситуация может нормализоваться лишь по мере философского осмысления реального уникального опыта самоосвобождения российского общества, в том числе и от власти идей. И роль науки в этом процессе представляется существенной — не столько в плане противостояния философии и борьбе с нею, сколько в специализации и сотрудничестве на этой основе.