2.2.1. Генно-культурная коэволюция

2.2.1. Генно-культурная коэволюция

. Взаимообусловленное развитие наследственных факторов человека и среды (культуры) в ходе эвлюции человека и его общества и в ходе индивидуального развития ребенка. Сторонники генно-культурной коэволюции отвергают крайние точки зрения: 1) культурная эволюция никак не связана с биологической эволюцией и 2) культурная эволюция полностью детерминирована биологической эволюцией (как выражаются философы, представляет «эпифеномен биологической эволюции»). Теория генно-культурной коэволюции признаёт относительную самостоятельность культуры человеческого общества и в то же время говорит об её взаимосвязи с биологической эволюцией. По мысли Ч. Ламсдена и Э.О. Уилсона (см. Ламсдон, Гуршурст, 1991), культура влияет на эволюцию генов -- она обеспечивает избирательное распространение в популяции генов определённых групп людей. Так, привелигированная элита общества в большинстве случаев создает благоприятные условия для собственного размножения – для репродуктивного успеха в терминах социобиологии. Тем самым максимизируется вклад генов элиты в генофонд последующих поколений. Не только «обиходная интуиция», но и обобщенные биополитиками факты свидетельствуют, что более богатые и наделенные высоким социальным статусом люди в большинстве случаев живут дольше, имеют более жизнеспособное и здоровое потомство[8]. В то же время имеет место и обратное влияние – влияние генов на культуру. Сама культура создаётся в результате естественного отбора генов – а именно отбора на интеллектуальность, лидерские способности и другие качества, позволяющие носителям данных генов (при благоприятных условиях) создавать, поддерживать и приумножать культурные традиции.

Социобиолог Р. Докинз (1989) ввёл понятие «мем» (meme). Это своего рода аналог генов в культуре – элемент культуры, передаваемый из поколения в поколение. Ламсден и Уилсон употребляют в аналогичном значении понятие «культурген». Сторонники теории генно-кльтурной коэволюции предполагают, что наибольшие шансы сохраниться в ряду поколений имеют мемы (культургены), которые соответствуют нашим эволюционно-детерминированным характеристикам. К их числу относится и организация человеческого мозга. Наш мозг не похож на «чистую доску» (tabula rasa): нейрофизиологические и психологические данные  говорят о наличии в мозгу врождённых (во многом эволюционно-консервативных) шаблонов восприятия, в рамках коих мы только и можем воспринимать окружающий мир, в том числе и культуру. Восприятие языков происходит на базе врождённой «универсальной грамматики», так что младенец подготовлен к распознаванию значимых фонем любого человеческого языка. Лишь примерно через 6—8 месяцев он начинает преодолевать свой врождённый космополитизм и становится представителем той или иной нации со свойственным ей родным языком (Masters, 1989). Вероятно, усвоение норм и стереотипов культуры – при всем их разнообразии – также опирается на косервативные врожденные шаблоны, напоминающие «универсальную грамматику» языка. Так, «способность кооперировать и сочувствовать, проявляемая во внутригрупповых отношениях, а также склонность использовать символические маркеры для идентификации членов своей группы < т.е. делить человечество на «своих» и «чужих», опираясь на те или иные отличающие их символы – прим. автора>, напоминает врожденные языковые способности» (Boyd, Richardson, 1998, P. 91).

Подобные шаблоны восприятия или стереотипы поведения обозначают как «эпигенетические правила». Эти правила включают 1) законы, влияющие на восприятие цветов, звуков, запахов и других видов информации об окружающем мире и о нас самих и 2) законы организации полученных данных и их переработки. По мысли Рьюза (Ruse, 1986), эпигентические правила в целом обеспечивают избирательное запоминание лишь некоторых из существующих в культуре «мемов». Эти избранные нами «мемы» в дальнейшем определяют нашу ориентацию в культуре в ущерб менее значимым для нас «мемам».