ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы подошли к концу изложения материала по основным направлениям современной биополитики. Этот термин использован нами в авторской интерпретации, так что ему был придан максимально широкий смысл, включающий все реальные и потенциальные приложения  современной биологии в социально-политической сфере. Из текста книги очевидно, что политический потенциал биологии является весьма многоплановым. Он охватывает мировоззренческие вопросы (способствуя распространению натурализма в понимании человека вообще и в роли политического актера в частности) и  в то же время целый спектр конкретных проблем.

В рамках биополитики активно развиваются направления, посвященные, например,  эволюционным истокам человеческого социума и политических систем (и связанным с этими истоками социальным технологиям, опирающимся на сохранившиеся у современных людей первобытные тенденции поведения и потребности), этологическим аспектам политического поведения, в частности, агрессии (насилия), этноцентризма и межэтнической розни, нейрофиологической подоплеке политического лидерства,  наконец, социально-политическим аспектам современных генетических технологий, проблем окружающей среды и био-медицинской этики. Политический потенциал современной биологии на сегодняшний день лишь частично реализован, отчасти он все еще пребывает, как выражаются микробиологи, в латентной (непроявленной) форме.

Биополитика демонстрирует современным политическим деятелям немаловажные для них аспекты современных наук о живом. Она интересна для политологов, которые «по долгу профессии» рефлектируют над поведением политиков. Но биополитика не лишена интереса и для самих биологов. Одно из стержневых понятий биополитики – понятие «биосоциальных систем» – высвечивает для ученого-биолога (в частности, этолога, физиолога) сходство, родство, сопоставимость человеческой социальной жизни с ее соматической подоплекой и биосоциальности других биологических видов. Поэтому знания о человеческом социуме, накопленные в русле общественных наук, могут стимулировать понимание биосоциальных систем приматов, хищных млекопитающих, птиц и даже насекомых (в отдельных аспектах -– даже одноклеточных существ и клеток внутри многоклеточного организма). Напомним в этой связи об убеждении этолога Ю.М. Плюснина, что «биосоциальный архетип» един для всех социальных форм живого. Таким образом, биополитика может способствовать взгляду на биологические объекты с нетрадиционной для современной науки социогуманитарной точки зрения.

Акад. Ю.В. Рождественский полагал, что учебное пособие усваивается оптимальным образом учениками, если оно состоит из восьми разделов (глав, частей), представляет собой «восьмерик», как восьмиглавая церковь в Кижах. Данная книга кажется семиглавой (семь основных разделов), но данный, заключительный, раздел, по мысли автора, все-таки формирует «восьмой купол», ибо не только подводит итоги, как и призвано заключение, но и несет некоторую самостоятельную содержательную нагрузку. Во «Введении» к книге уже кратко говорилось о квазиидеологической роли  биополитики как своего рода «духовного посоха» (это выражение А.А. Горелова, отнесенное им к «социально-экологической идеологии», может быть приложено и к биополитике). И в этой связи посвятим заключительные страницы книги краткой характеристике потенциальной роли биополитики в нашей стране.

Несмотря на то, что политический потенциал биологии был теоретически осмыслен в первую очередь рядом научных школ стран Запада (как в рамках биополитики, так и в терминах иных направлений), он по убеждению автора и целого ряда его оотечественников, может найти достойное поприще для своего применение  и в  России.  Причем, сама сложность современной российской ситуации — тяжелые экологические и био-медицинские проблемы, идеологический хаос, отсутствие у очень многих россиян жизненных ценностных ориентиров («для чего жить?»),  разгул «животных страстей» (от  агрессии на разных уровнях социума и промискуитета до обезьяньего подчинения бездарным, но «харизматическим» по невербальным сигналам лидерам) — несомненно, способствует интересу  к тому социально и политически ценному, что может дать современная биология. Имеются и научно-философские предаосылки для такого интереса.

Любимое Президентом Биополитической Интернациональной Организации А. Влавианос-Арванитис слово "биос" для обозначения совокупности планетарной жизни широко использовали  русские  религиозные  философы  ("софиологи") на рубеже 19-20 веков, в частности П.А.Флоренский. Вхождение биологических знаний в орбиту российской политики было фактически преопределено также научными концепциями В. Н. Сукачёва о биогеоценозе как регулируемой сообществами  живых организмов (и нарушаемой неосторожными действиями человека) системы, В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере. В последние десятилетия один из важнейших аспектов политической роли биологии — экологический — подробно обсуждался в работах Яблокова, С.А. Остроумова, Н. Ф. Реймерса и других отечественных учёных. Так, Н. Ф. Реймерс (1992) разработал систему социально-политических мер (правил, принципов и законов социальной экологии) по спасению живой природы. Различные аспекты взаимосвязи биологии и политики, включая влияние физиологических фактров на человека и его социальную активность, рассматриваются в работах В.П. Казначеева.  

Какие же концепции и данные современных наук о живом оказываются наиболее значимыми на российской почве? Нам представляется целесообразным классифицировать их по двум основным пунктам:  (а) Политические следствия из того факта, что человек есть часть биоса (напомним, что этот термин обозначает всё живое на планете) ; (б) Политические следствия из того факта, что человек есть рефлектирующая, осознающая себя часть биоса. Разница между этими двумя пунктами, напоминая нам ещё раз о многоуровневости человека,  похожа на разницу между людьми и троллями в пьесе Г. Ибсена «Пер Гюнт». Когда люди говорили: «Будь самим собой», тролли предпочитали формулировку «Будь доволен самим собой».  Разница в одном слове меняла весь смысл.  Также и выделенные курсивом слова в пункте (б) сильно отличают его от пункта (а).  Это действительно два разных уровня человека — в первом случае он просто относится к биосу, во втором — думает как ему относиться. На этих уровнях факторы, связанные с биологией,  могут оказывать диаметрально противоположные эффекты. Возьмём, например, проблему отношения  между этническими группами. Как часть биоса, как биологический вид, человек эволюционно предрасположен дружить со «своими» (земляками, согражданами и др.) и враждовать с «чужими». На эту тему немало исследований биополитиков. Но на уровне рефлектирующего, осознанного отношения к биосу мы имеем противоположный эффект: человек видит многообразие и взаимозависимость различных форм живого, и это, несомненно, способствует преодолению этноцентризма, установлению коэволюционных отношений с представителями других этносов. 

Россияне как часть биоса: политические следствия. В рамках этого аспекта речь может идти о частных разработках по созданию  улучшенных  моделей человеческих отношений и социальных организаций на базе этологических, нейрофизиологических и антропологических данных, а также об экосистемных проектах, включающих человека наряду с остальным биосом.  Так, для суровых условий российской жизни во многих случаях оказывается целесообразной доктрина локальной самообеспечиваемости (частичной или полной). Основа для самообеспечения, в частности, продовольствием, заложена в работах И.Айбль-Айбесфельдта по планированию городских районов, где делается  упор на автономизацию локальных сообществ людей путем, например, выращивания салата и других овощных культур на крышах домов. Помимо этолого-антропологической, данная разработка имеет и чисто экологическую сторону. Наладить самообеспечение локальной группы людей означает включить ее в состав замкнутой экосистемы (работы Н.С. Печуркина и других отечественных учёных). Подобные (отчасти) замкнутые системы были реально испытаны в Сибири в ходе многомесячных  испытаний с добровольцами — речь шла об экосистемах «человек — водоросли» и «человек — высшие растения».

Другой пример касается проекта создания малых сетевых творческих групп. Эти группы в приложении к российским условиям могут служить основой междисциплинарных научных лабораторий, малых предприятий, политических консультативных органов. Наконец, в ходе различных  избирательных кампаний  российских граждан  нередко «водят за нос»: заставляют выбирать не наиболее политически перспективного, а наиболее «обаятельного и привлекательного» кандидата (работы Р. Мастерса). Биополитические знания об «обезьяньих» способах завоевания доверия и расположения избирателей  (например позы, жесты и интонации, выражающие сигналы доминирования), изложенные в виде популярной брошюры, могли бы сыграть ориентирующую роль для российских избирателей, заставить их выбирать по осознанным критериям, превратить из просто «биоса» в «биос рефлектирующий». Разумеется, три приведённых примера «не исчерпывают тему», и современная биополитика может предложить России еще ряд немаловажных социальных технологий, направленных, например, на сброс и смягчение человеческой агрессивности, стимуляцию альтруизма и кооперации между людьми. Во всех этих случаях этология и другие биологические науки мыслятся в коплексе с социогуманитарными подходами к соответствующим проблемам.

 

 2. Россияне как рефлектирующая часть биоса.  Этот аспект представляется более важным,  поскольку  порождает не только частные разработки, но и общие ценностные ориентиры.  Последнее особенно важно в обстановке посткомунистического идейного вакуума в России. Было бы безудержным и опасным биологизаторством считать, что на базе биополитики может быть создана самостоятельная система социальных и политических ценностей, своя идеология. Но неоспоримо и другое: социально и политически важные грани биологии не могут не войти как достаточно важный компонент в новую создаваемую ныне многоуровневую систему идей и ценностей, призванную  вновь окультурить покинутый прежней коммунистической идеологией регион,  наполнить жизнь его обитателей новым  смыслом, целью, надеждами на будущее, способствовать развитию в нем гражданского общества как самостоятельной, не зависимой от государства политической силы, состоящей из ассоциаций граждан. Причем, вклад биологии не будет ограничен только экологической проблематикой, значение которой очевидно, неоспоримо и заставляет задуматься о значении биологии вообще.

Говоря выше о концептуальных предпосылках биополитики (и связанных с нею научных направлений) в России, мы уже указывали на  её соответствие идеям русских учёных, философов, начиная с «серебряного века». Более того, вся русская культура «натуралистична», укоренена в живой природе, о чем писал  в своё время Н.А. Бердяев[113]: «Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворённости в стихии Земли, в лоне матери». Биополитика или другие биосоциальные течения могут привиться на русской почве именно на уровне представления о человеческой жизни как части жизни природной. И тогда смысл человеческой жизни оказывается связан с реализацией  природных, во многом биологических, законов, со включением человека в природные экосистемные круговороты и биологические ритмы, с представлением об абсолютной ценности каждой формы живого на Земле.

В недрах современной эволюционной биологии сформировались некоторые важные с социально-политической точки зрения конкретные идеи, рефлексия над которыми могла бы помочь в развитии ценностных ориентиров для нынешней России:

 

рассмотрение человека с  эволюционной точки зрения поможет нам преодолеть  Харибду  национализма и Сциллу недооценки собственной нации, поскольку эволюционная биология придает особое значение  принципу  "единства  в  многообразии" в отношении как живой природы в целом, так и человеческого общества (см. также сказанное чуть ниже о коэволюции);

эволюционная биология придает особое значение переменам, а  не постоянству, тем самым вдохновляя реформаторов на социальные перемены. Она также подчеркивает роль индивидуальной инициативы как  фактора эволюции  и катализатора социальных и политических процессов. В этом пункте имеется смычка  с содержанием раздела (а), поскольку сетевые группы как возможная форма малых предприятий как раз и призваны способствовать развязыванию индивидуальной инициативы, «народного капитализма» в понимании А.С. Панарина[114] (он же близок и к «народному социализму», поскольку внутри малого предприятия возникает атмосфера социальной защищенности, особенно если это предприятие сетевого типа) — в противовес засилию крупных мафиозных монополий;

биополитика в лице П. Корнинга и др. с концепцией «телеономической эволюции» отводит важную роль кооперации и  взаимопомощи,  а  именно  эти типы отношений между людьми и  группами особенно важны для  улучшения  психологической  атмосферы  современного общества и соответствуют традиционному русскому, особенно крестьянскому,  менталитету (сельский «мир» как  форма тесно спаянной кооперативной общины);

в науках о живом, а именно в экологии первоначально зародилось ставшее ныне «императивом» в словоупотреблении Н.Н. Моисеева понятие «коэволюции» (см. 2.2.), исходящее из плюралистичности взаимосвязанных вещей в мире, допускает политически важную конкретизацию в плане налаживания взаимоотношений между автономными, но предполагающими существование друг друга «субъектами Российской Федерации», между Россией и другими странами СНГ, между СНГ и остальным миром, между людьми и их био-окружением.; между бюрократическими (централизованными) и сетевыми (децентрали­зованными, междисциплинарными, подробнее раздел 4) организациями; между различ­ными социальными системами,  каждая из которых формируют  локальные анклавы в социуме.

эволюционная биология вносит свою лепту в дело дискредитации идеи национального государства, зародившейся в Новое Время и ныне находящейся в состоянии кризиса (что проявляется, в частности, в общеевропейском объединении). Идея «национального государства как политической единицы» атакуется сразу с двух сторон. С одной стороны, единство биосферы, общность связанных с ней проблем, концепция последних десятилетий типа концепции о Земле как единой системы, регулируемой биосом в его интересах, предложенной   Лавлоком, несомненно, способствуют размыванию границ национальных государств в пользу по крайней мере регионального (и далее планетарного)  мышления.  Для России эта сторона влияния современных биологических наук, несомненно, привлекает внимание к тому факту, что единый регион, соответствующий распавшемуся  на национальные образования СССР, хотя бы в биополитическом смысле был и остаётся.   С другой стороны, биополитика способствует  локальному мышлению — мышлению в пределах малой части государства. Ведь и глобальный биос тем не менее организован в связанные с той или иной местностью экосистемы, ассоциации (биоценозы), популяции. Для России это означает усиление духа местной инициативы снизу, с уровня «корней трав», а также идентификацию человека с определенной локальной общиной (известную «швейцаризацию» России).

 

Добавим к этому перечню, что конкретные задачи, вытекающие из различных направлений биополитики и смежных с ней областей (биоэтика, охрана окружающей cреды, биотехнология и ее законодательные рамки, био-медицинская проблематика) при своей реализации не могут не оказывать также ценностно-ориентирующего влияния на людей. Так, задача охраны био-разнообразия планеты создаёт важные предпосылки для кооперации между различными частями человечества — этносами, регионами, политическими образованиями. Тем самым, дополнительно стимулируется их коэволюция.

Можно продолжить разговор о социально и политически значимых идеях, возникших в русле биологии и базирующихся на ней стыковых направлений. Однако необходимо ответить на следующие вопросы: Кто будет развивать и конкретно дорабатывать биополитические идеи применительно к российской ситуации; Кто будет  распространять их среди росссиян?

В демократическом обществе, каковое мы и надеямся создать в России, невозможно возлагать слишком большие надежды на центральные органы власти. Всякие нововведения, новые идеи — большие и малые — могут эффективно распространяться и развиваться «снизу», со стороны гражданского общества, нередко в противоборстве с этими самыми «центральными органами». Нам представляется, что и биополитические идеи в разных их аспектах не являются исключением. Сетевые децентрализованные организации, объединяющие «куски» различных институтов и официальных организаций наряду с отдельными энтузиастами, могли бы заняться преломлением потенциала современных наук о живом к российским условиям, комбинируя разработку биоцентрических ценностных ориентиров с практической деятельностью в связанных с биополитикой областях:

 

охране биоса и борьбе за экологическую грамотность

биоэтике, включая её био-медицинские аспекты

созданию социальных технологий с учётом биологического аспекта человека

разработке образовательных программ по биологии и их педагогической реализации.

 

Подытоживая всё сказанное, мы можем утверждать, что современные науки о живом могут приложить свой политический потенциал к России,  внести свой вклад в заполнение  идейного вакуума и разработку конкретных проектов социальных технологий. Биология и созданная на ее базе биополитика рассматривают человека как «гражданина биоса», представителя единого живого мира планеты, но представителя, осознающего свою особую миссию в биосе. Биополитики солидарны с идеями широкого демократического плюрализма (своего рода аналога «биоразнообразия» — многообразия биологических видов) и в то же время кооперации и коллективизма, даже любимой многими современными теоретиками «соборности». Все это может быть рассмотрено как человеческое приложение принципа биосоциальности как стержневого биополитического понятия к современному человеческому  обществу.

Конечно, человек представляет собой многомерную систему, и биология может дать нам знания только о некоторых из его аспектов. Поэтому основанная на биополитике (и др. аспектах социально-политической и ценностной миссии биологии) система ценностей будет неизбежно иметь массу «белых пятен», которые могут быть заполнены только спеиалистами по гуманитарным и общественным наукам. Но даже сами эвристические ограничения биополитики как основы социальной доктрины могут быть рассмотрены как ее преимущество, ибо они создают предпосылки для ее социальной и культурной пластичности. Тем самым, биологические знания могут выступать в роли открытой научной и социально-политической парадигмы — на их канву могут нанизываться различные знания о не-биологических уровнях человека и социума.