I. О «ЛОГОМАХИИ» И «ЛОГОМАХАХ»

I. О «ЛОГОМАХИИ» И «ЛОГОМАХАХ»

Итак, выше мы привели наиболее абстрактные определения дея­тельности, характеризующие ее как субстанцию, т. е. способ сущест­вования социальной действительности, который выделяет ее во внешнем мире и служит основанием ее внутренней системной цело­стности.

Считая невозможным определить субстанцию через ее собственные модусы, мы пытались охарактеризовать деятельность через родовое понятие движения, рассматривая ее как форму самодвижения, конк­ретнее — как разновидность информационно направленной активно­сти саморегулирующихся адаптивных систем. Характеризуя, далее, специфику социальной активности, ее отличие от способа существо­вания биологических систем, мы связали ее с синтезом целенаправ­ленности как высшей формы информационного поведения и труда как особого типа приспособления к среде, адаптивно-адаптирующей ак­тивностью.

Фиксируя эти признаки деятельности, мы заранее предупредили читателя о предварительном характере наших определений. Очевидно, что констатация целенаправленного трудового характера человеческой деятельности, не подкрепленная рассмотрением ее реальных механиз­мов носит сугубо поверхностный, описательный характер. Полнота объяснения требует перехода от «внешних» спецификаций деятельно­сти к анализу ее внутреннего устройства, благодаря которому она и обретает свои отличительные свойства.

Именно такой содержательный анализ деятельности — уже не как некой «формы движения», атрибутизации его родовых свойств, а как действительного субъект-объектного и субъект-субъектного опосредования — мы предпримем в данном и последующих разделах данного труда. Но возникает один «посторонний», можно сказать, традицион­ный для российского менталитета вопрос: «с чего начать» конкретное рассмотрение структурной, функциональной и динамической органи­зации деятельности, ее реальных форм и состояний? Учитывая, что среди тех, кому адресована эта книга, находятся будущие преподава­тели, которым предстоит читать систематический курс социальной философии, в котором темы должны быть связаны неслучайной по­следовательностью, а не выскакивать произвольно, «как черт из таба­керки», сделаем несколько самых общих замечаний о логике построения такого курса.

Нужно сказать, что вопрос «с чего начать» (и как продолжить) рассмотрение социальной реальности, активно обсуждался и обсужда­ется многими школами социальной философии, предлагающими раз­личные варианты такого «начала». Однако, некоторое число специалистов считает проблему «начала» надуманной, не имеющей реального -значения для познания, а интерес к ней —проявлением приснопамятного «схоластического теоретизирования» или, если ис­пользовать более нейтральный в идеологическом плане термин, неко­торой «логомахии».

Мы полагаем, что подобный подход, логическим завершением которого является призыв «начинать, с чего начнется» (в соответствии с известной рекомендацией — «ввязаться в бой, а там посмотрим»), нельзя принимать всерьез. В отношении социальной философии он столь же неуместен, как неуместно приглашение строителю начинать постройку дома «с чего придется» — можно с фундамента, а можно и со стен или даже с крыши. Реакция строителя на подобное приглашение будет очевидной, и этим она отличается от реакции философов, умудряющихся искать и «находить» аргументы в пользу самых странных идей.

Объяснением такой позиции (но едва ли ее оправданием) может служить лишь искреннее непонимание критиками «логомахии» слож­ных и неявных законов, определяющих процессуальную системность науки.

В самом деле, следует принимать в расчет, что не только общество, но и моделирующая его философская теория представляет собой динамическую саморазвивающуюся систему. Отдельные категории и целые тематические блоки, образующие ее, нельзя рассматривать в духе Парменида как нечто константное, неподвижное, лишенное генетиче­ских связей и взаимопереходов, подчиненных законам мыслительного процесса — столь же объективным, не зависящим от произвола чело­веческой воли, как и законы природы32.

Как и все в этом мире, философская теория общества имеет свои «начала и концы», которые не зависят от вкусов и пристрастий ученых и которые нельзя не учитывать в процессе преподавания. Важно лишь понимать, что на разных этапах своего самодвижения социальная философия характеризуется разными «началами». Одно дело — начало реального познания объекта, создания науки, предполагающее движе­ние от чувственно-конкретного к первичным абстракциям, другое дело —начало систематизации уже накопленных абстракций, означающей переход от «теории в себе» к «теории для себя», и, наконец, третье — начало рефлексивного изложения созданной теории. 32

Принцип «начинать с чего придется» может быть (с большими оговорками) отнесен лишь к первому из «начал», когда ученые отби­рают и стремятся осмыслить наиболее интересные с их точки зрения свойства объекта, еще не владея информацией об их реальной, объек­тивной значимости.

Переход к систематизации накопленного материала и его последу­ющему изложению убивает эту «свободу выбора», возможность исхо­дить из субъективных гипотетических предпочтений «интересного — неинтересному», «важного  — неважному» и т. д. Обнаружив реальную систему опосредований и взаимопереходов между различными разде­лами, аспектами и уровнями своей теории, критически мыслящий ученый, стремящийся связно рассказать о ней непосвященным, вы­нужден подчиняться объективной дисциплине материала и соотносить его со столь же объективными законами мышления, которые запре­щают человеку (не верящему, естественно, в теорию врожденных предустановленных идей) предпосылать концептуальные следствия концептуальным причинам, сложное — простому, мыслительно кон­кретное —мыслительно абстрактному и т. д. и т. п.

В самом деле, никого не удивляет тот факт, что знакомство с математикой начинается для нас с таблицы умножения, а не сразу с теории дифференциального и интегрального исчисления. Такая же объективная последовательность изложения существует и в социальной философии, для которой проблема начала есть прежде всего проблема логичного, последовательного, однолинейного изложения материала, лишенного скачков и повторений, которые могут характеризовать и характеризуют реальное развитие познания34.

Как нетрудно заключить из вышесказанного, началом содержатель­ного рефлексивного изложения ставшей социально-философской те­ории мы считаем констатацию субстанциальной природы социального. При этом мы прекрасно понимаем, что это «начало» является резуль­татом долгого и трудного развития излагаемой науки, которое начина­ется, конечно же, не с поисков субстанции, а с фиксации «непосредственного бытия» общества, т. е- совокупности простейших, неопределенных в своей сущности чувственно-конкретных характери­стик, постепенно «испаряющихся до степени абстрактного определе­ния» этой сущности.

Субстанциальная характеристика социального как раз и снимает в себе все возможные различия между чувственно-конкретными прояв­лениями социума, а с другой стороны, содержит в латентной форме все его логические модусы, все концептуальные спецификации объек­та. Признав деятельность субстанцией социального, мы как мы при­ковываем себя к ней, обрекаем себя на постоянный ее анализ. Что бы ни изучал социальный философ: принципы структурной организации общества или функциональные опосредования сфер общественной жизни, динамику истории или принципы ее типологии, — он изучает все ту же человеческую деятельность в различных ее проявлениях и спецификациях. 35

Сказанное определяет логику дальнейшего изложения. Предполо­жив деятельностную природу общественной жизни, мы должны кон­кретизировать это утверждение, восходя от наиболее простых характеристик человеческой деятельности ко все более сложным ее проявлениям, от самых «тощих» абстракций ко все более конкретным утверждениям.

Это означает, что наряду и в связи с субстанциальным началом изложения мы должны обнаружить некоторое простейшее проявление деятельностной субстанции, начиная с которого можно последователь­но рассмотреть мир социального в прогрессирующей сложности его характеристик.

Иными словами, речь идет об установлении некоторой элементар­ной «клетки» социальной субстанции, которая, подобно клеткам жи­вого организма, является простейшим носителем субстанциального свойства и из множества которых складываются сложные «надклеточные» образования 36.

Установление подобной клетки социального вызывало и вызывает острые споры философов и социологов 37 (равно как и протесты про­тивников «логомахии», не понимающих, что обнаружение «клеточки», помимо всего прочего, удобно педагогике, так как позволяет ей начать рассмотрение сущностных свойств социального с наиболее простой его модели38).

Отвлекаясь от содержательной полемики по специальным методологическим вопросам, мы признаем простейшим целостным проявле­нием общественной жизни социальное действие и начинаем с него свой анализ деятельностной субстанции. Тем самым мы следуем сложив­шейся философско-социологической традиции, так как именно дейст­вие являлось логическим началом для многих крупнейших теоретиков — от М. Вебера до Т. Парсонса, не жалевших сил для углубленного анализа этой формы социальной реальности39.