М. ХАЙДЕГГЕР

М. ХАЙДЕГГЕР

ТЕЗИС КАНТА О БЫТИИ

Согласно заглавию, нижеследующее должно представлять по­ложение определенного раздела философии Канта. Мы ознако­мимся таким образом с одной из философий прошлого. В этом мо­жет заключаться своя польза; конечно, только при условии, что еще живо чувство традиции.

Как раз его-то уже почти не остается, особенно когда речь идет о традиции в отношении того, что постоянно и повсюду касается нас, людей, но чего мы, однако, собственно, даже и не замечаем.

Мы называем это словом «бытие». Таким именем существительным именуется то, что мы имеем в виду, когда говорим «есть», «было», «будет». Все, что касается нас, и все, чего мы касаемся,, проходит через высказанное или невысказанное «есть». Что дело обстоит так — от этого нам нигде и никогда не уйти. «Есть» извест­но нам во всех своих явных и скрытых разновидностях. И все же,, едва заслышав слово «бытие», мы уверяем, что за ним невозможно; ничего себе представить, в нем невозможно ничего помыслить.

Надо думать, это несколько опрометчивое утверждение спра­ведливо; оно оправдывает то обстоятельство, что разговор — что­бы не сказать разглагольствование — о «бытии» людей раздра­жает, и настолько, что «бытие» превращается в предмет насмешек. Не задумавшись над бытием, не вспомнив, как шла к нему мысль, люди претендуют на то, чтобы быть инстанцией, решающей, ска­зано что-либо словом «бытие» или нет. Едва ли кого еще задевает, что в принцип тем самым возводится бессмыслие.

Если дело зашло столь далеко, что то, что некогда было источ­ником нашего исторического существования, измельчало до пред­мета насмешки, не будет неуместным заняться одним простым рас­суждением.

При слове «бытие» ничего нельзя помыслить. Но следует ли предположить, что дело мыслителя в таком случае — дать справку о том, что называется бытием?

В случае, если дать подобную справку оказалось бы слишком трудно даже для мыслителей, за ними по крайней мере могла бы остаться задача вновь и вновь показывать необходимость осмыс­ления бытия, с тем чтобы оно как достойное такого осмысления неизменно пребывало в поле зрения человека.

Последуем сказанному предположению и прислушаемся к тому, что один из мыслителей имеет сказать нам о бытии. Послушаем Канта.

Почему мы должны прислушиваться к Канту, чтобы узнать нечто о бытии? Это происходит по двум причинам. Во-первых, Кант сделал далеко идущий шаг в уточнении бытия. Во-вторых, этот шаг совершен Кантом в верности традиции, то есть одновре­менно и в критическом размежевании с ней, благодаря чему она выступила в новом свете. Обе причины, заставляющие вспомнить тезис Канта о бытии, толкают нас к размышлениям.

Согласно формулировке, содержащейся в главном произведе­нии Канта «Критика чистого разума» (1781), его тезис о бытии гласит:

«Бытие явно не есть реальный предикат, то есть представле­ние о чем-то, что могло бы войти составной частью в понятие той или иной вещи. Оно есть просто полагание вещи или известных определений самих по себе».

Перед лицом того, что есть сегодня, что теснит нас как сущее и грозит нам как возможное небытие, тезис Канта о бытии кажется нам отвлеченным, ущербным и бледным. К тому же со времени Канта от философии уже потребовали, чтобы она не довольство­валась больше объяснением мира и не блуждала в своих абстрактных спекуляциях, а пришла к практическому изменению мира. Правда, понимаемое таким образом изменение мира требует сна­чала, чтобы изменилось мышление, подобно тому как ведь и за названным требованием уже стоит некоторое изменение мышле­ния. (Ср. Карл Маркс, «Немецкая идеология», «Тезисы о Фейер­бахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» *.)

Однако каким образом должно измениться мышление, если оно не вступит на путь к тому, что достойно осмысления? Но что имен­но бытие есть достойное осмысления — это и не произвольная по­сылка и не праздная выдумка. Это голос живой традиции, которая еще определяет нас сегодня, и притом гораздо решительнее, чем людям хотелось бы замечать.

Отвлеченностью и ущербностью тезис Канта отпугивает только в том случае, если мы не позаботимся продумать, что Кант гово­рит в порядке его разъяснения и как он это говорит. Нам надо про­следить за ходом разъяснения тезиса. Нам надо ближе рассмот­реть область, в которой это разъяснение идет. Нам надо осмыслить точку, к которой относится то, что Кант уточняет под названием «бытие».

Едва мы попробуем сделать это, как обнаружится нечто пора­зительное. Кант разъясняет свой тезис по большей части лишь «эпизодически», то есть в форме вставок, примечаний, приложе­ний к своим главным трудам. Постулатом его системы тезис о бы­тии, как это приличествует его содержанию и значению, не выступает, и сам ни в какую систему не развертывается. Однако этот кажущийся недостаток обладает тем преимуществом, что в различ­ных эпизодических местах всякий раз обнаруживается нигде не претендующая на окончательность непосредственная работа мыс­ли Канта.

Нижеследующее изложение вынуждено приспособляться к такой манере Канта. Оно будет руководиться намерением показать, как сквозь все разъяснения Канта, то есть сквозь его принципи­альную философскую установку, повсюду просвечивает ведущая мысль его тезиса, даже если последний не образует нарочито построенного остова архитектоники его трудов. Поэтому принятый здесь подход рассчитан на такое сопоставление соответствующих текстов, чтобы они взаимно поясняли друг друга, и тем самым то, что не может быть непосредственно высказано, все же обнаружи­лось бы.

Только когда мы таким образом продумаем тезис Канта, мы ощутим всю трудность, но также и весь решающий смысл и всю важность вопроса о бытии. Тогда на очередь встанет размышле­ние о том, способна ли уже и насколько способна современная мысль отважиться на размежевание с тезисом Канта, то есть по­ставить вопрос, на чем основывается тезис Канта о бытии, в каком смысле он допускает обоснование, каким образом можно его разбирать. Очерченные тут задачи для мысли превосходят возможнос­ти первого изложения, превосходят также и возможности обык­новенного еще в наше время мышления. Тем настоятельнее по­требность продуманно прислушаться к традиции, не замыкаясь в прошлом, а думая о современности. Вот, еще раз, тезис Канта: «Бытие явно не есть реальный предикат, то есть представле­ние о чем-то, что могло бы войти составной частью в понятие той или иной вещи. Оно есть просто полагание вещи или известных определений самих по себе».

В тезисе Канта два высказывания. Первое — отрицательное, отвергающее за бытием характер реального предиката, хотя еще никоим образом не характер предиката вообще. Соответственно, следующее далее в тезисе утвердительное высказывание характе­ризует бытие как «просто полагание».

Даже теперь, по разделении содержания тезиса на эти два высказывания, мы с трудом отделываемся от впечатления, что в слове «бытие» не удается ничего помыслить. Меж тем охватив­шая нас беспомощность уменьшится, и тезис Канта станет нам ближе, если прежде более точного истолкования мы обратим вни­мание на то, в каком месте внутри структуры и движения «Крити­ки чистого разума» Кант выдвигает, свой тезис.

Лишь бегло вспомним о том бесспорном историческом обстоя­тельстве, что западноевропейская мысль ведома вопросом «Что есть сущее?». В такой форме она ставит вопрос о бытии. Кант, а именно через «Критику чистого разума», совершает в истории этой мысли решающий поворот. Исходя отсюда, мы ожидаем, что ведущую мысль своего главного труда Кант начнет развивать с анализа бытия и выдвижения своего тезиса. Дело обстоит иначе. Вместо этого мы встречаем названный тезис лишь в последней тре­ти «Критики чистого разума», а именно в разделе, озаглавленном: «О невозможности онтологического доказательства существова­ния бога».

Между тем, еще раз обратившись к истории западноевропей­ской мысли, мы отметим, что вопрос о бытии как вопрос о бытии су­щего двусторонен. С одной стороны, в нем спрашивается: что есть сущее вообще как сущее? Соображения вокруг этого вопроса по­падают в ходе истории философии под рубрику онтологии. С дру­гой стороны, в вопросе «Что есть сущее?» спрашивается: какое сущее есть высшее сущее, и каково оно? Это — вопрос о божест­венном и о боге. Сфера этого вопроса называется теологией. Обе стороны вопроса о бытии сущего объединяются под рубрикой онтотеологии. Двоякий вопрос «Что есть сущее?», во-первых, гласит: что есть (вообще) сущее? Во-вторых, он гласит: что есть (непос­редственно говоря) сущее, каково оно?

Двоякость вопроса о сущем должна, очевидно, зависеть от того, как проявляется бытие сущего. Бытие проявляется в виде того, что мы называем основанием. Сущее вообще — это основание в смыс­ле почвы, на которой вырастает все дальнейшее рассмотрение сущего. Сущее как высшее сущее — основание в смысле того, что выводит сущее в бытие.

Что бытие определяется как основание, до настоящего вре­мени считают само собой разумеющимся; и, однако, это более всего заслуживает вопроса. Почему бытие начинают определять как ос­нование, в чем заключена сущность основания, здесь нет возмож­ности разбирать. Но уже вслед за поверхностным, по-видимому, размышлением само собой напрашивается предположение, что в кантовском определении бытия как полагания [position] * зало­жено родство с тем, что мы называем основанием. Positio, репеre — значит устанавливать, ставить, класть, лежать, предлежать, лежать в основании.

В ходе истории онтотеологического вопрошания возникает за­дача не только показать, что есть высшее сущее, но и доказать, что это наиболее существующее из сущего есть, что бог существу­ет. Слова «существование», «наличное бытие», «действительность» [Existenz, Dasein, Wirklichkeit] обозначают один вид бытия.

В 1763 году, почти за два десятилетия до появления «Критики чистого разума», Кант опубликовал трактат под названием «Един­ственно возможное основание для доказательства существования бога». «Первое рассмотрение» этого трактата посвящено понятиям «существование вообще» и «бытие вообще». Мы находим уже здесь тезис Канта о бытии, причем тоже в двоякой форме отри­цательного и утвердительного высказывания. Формулировка обоих высказываний известным образом соответствует формулировке в «Критике чистого разума». Отрицательное высказывание в упомя­нутом докритическом трактате гласит: «Существование вовсе не есть предикат или определение какой-либо вещи». Утвердительное высказывание гласит: «Понятие полагания или устанавливания совершенно просто и тождественно с бытием вообще».

До сих пор требовалось лишь указать на то, что Кант выдви­гает свой тезис в круге вопросов философской теологии. Послед­няя господствует над всем вопросом о бытии сущего, то есть над метафизикой в ее основном содержании. Отсюда становится ясно, что тезис о бытии — не побочный, отвлеченный философский раздел, как поначалу нас могло легко убедить его словесное зву­чание.

В «Критике чистого разума» возражающе-отрицательное вы­сказывание содержит вводное слово «явно». Соответственно, то, что говорится в этом высказывании, должно непосредственно явствовать для каждого: бытие — «явно» не реальный предикат. Для нас, сегодняшних людей, это утверждение вовсе не обла­дает сколько-нибудь непосредственной очевидностью. Бытие — ведь это же значит реальность. Как же тогда бытие нельзя считать реальным предикатом? Однако для Канта слово «реальный» обла­дает еще первоначальным значением. Оно выражает нечто от­носящееся к той или иной ren [вещи], предмету, предметному содержанию вещи. Реальный предикат, относящееся к предмету определение — это, например, предикат «тяжелый» в отношении камня, независимо от того, существует камень в действительности или нет. В тезисе Канта «реальный» означает, таким образом, не то, что мы имеем в виду, говоря о реальной политике, считающейся с фактами, с действительным. Реальность означает для Канта не действительность, а вещность. Реальный предикат — это нечто та­кое, что относится к предметному содержанию вещи и может быть ей приписано. Предметное содержание вещи мы представ­ляем в ее понятии. Мы можем представить себе то, что названо словом «камень», и без того, чтобы это представленное непремен­но существовало в виде какого бы то ни было непосредственно наличного камня. Существование, наличное бытие, то есть бытие, говорится в тезисе Канта, «явно не есть реальный предикат». Оче­видность этого отрицательного высказывания обнаруживается сразу, стоит нам понять слово «реальный» в кантовском смысле. Бытие не есть ничто из реального.

 Философия Канта и современность.

 Сборник переводов, часть 2. М., 1976.

 С. 18—25