Э. Б. де КОНДИЛЬЯК

Э. Б. де КОНДИЛЬЯК

ВАЖНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ЧИТАТЕЛЮ

Я забыл предупредить читателя об одной вещи, о которой я дол­жен был бы упомянуть. Может быть, мне следовало бы повторить ее в нескольких местах предлагаемого труда. Но я рассчитываю на то, что настоящее заявление сможет заменить эти повторения, не имея в то же время их неудобств. Итак, я предупреждаю чита­теля, что очень важно поставить себя на место статуи, которую мы собираемся наблюдать. Надо начать существовать вместе с ней, обладать только одним органом чувств, когда у нее будет толь­ко один такой орган; приобретать лишь те идеи, которые она приобретает; усваивать лишь те привычки, которые она усваи­вает,— одним словом, надо быть лишь тем, что она есть. Она суме­ет судить о вещах подобно нам лишь тогда, когда будет обладать всеми нашими органами чувств и всем нашим опытом, а мы сумеем судить подобно ей лишь тогда, когда мы предположим, что мы лишены всего того, чего ей не хватает...

§ 1. Статуя,            Познания нашей статуи, ограниченной ощущением обоняния,
ограниченная чувством распространяются только на запахи. Она так же мало способна
обоняния, может обладать идеями протяженности, фигуры или чего бы то ни было,
познавать лишь запахи находящегося вне ее или вне ее ощущений, как идея­ми света, звука, вкуса.

,

* Лат.— помни, что ты прах и в прах возвратишься. Ред.

§ 2. По отношению Если мы преподнесем ей розу, то по отношению к нам она к себе самой она не что будет статуей, ощущающей розу. Но по отношению к себе она иное, как запахи, будет просто самим запахом этого цветка.

которые она ощущает

Таким образом, она будет запахом розы, гвоздики, жасмина, фиалки в зависимости от предметов, которые станут действовать на ее орган обоняния. Одним словом, запахи в этом отношении представляют собой лишь ее собственные моди­фикации (modifications) или состояния (manieres d’être) *, и она не сможет считать себя чем-либо иным, ибо это единственные ощущения, к которым она способна.

§3 У нее нет никакой Пусть философы, считающие столь очевидной истину, будто

 идеи материи         все материально, станут на минуту на ее место, и пусть они подумают, как они могли бы предположить, что существует нечто похожее на то, что мы называем материей.

§4 Нельзя быть Таким образом, мы уже можем убедиться в том, что достаточно

ограниченном в своих было бы увеличить или сократить число чувств, чтобы познаниях заставить нас высказывать суждения, совершенно отличные от тех, которые нам привычны; и наша статуя, ограничен­ная обонянием, может дать нам представление о классе существ, познания которого наименее обширны...

§ 1. Статуя способна При первом же ощущении запаха способность ощущения нашей к вниманию статуи целиком находится под впечатлением, испытываемым ее органом чувства. Это я называю вниманием.

§2 К наслаждению С этого момента она начинает наслаждаться или страдать;

и страданию действительно, если способность ощущения целиком поглощена приятным запахом, то мы испытываем наслаждение; если же она цели­ком

.

поглощена неприятным запахом, мы испытываем страдание.

§3 Но не способна Но у нашей статуи нет еще никакого представления о различных иметь желания изменениях, которые она может испытать. Поэтому она чувствует себя хорошо, не желая ничего лучшего, или чувствует себя плохо, не желая чувствовать себя хорошо. Страдание не может заставить ее желать блага, которого она не знает, точно так же как наслаж­дение не может заставить ее бояться неприятностей, которые ей также незнакомы. Следовательно, как бы неприятно ни было первое ощущение, даже если бы оно вызывало острое страдание в органе обоняния, оно не может породить желания.

Если у нас страдание всегда сопровождается желанием не стра­дать, то о статуе мы этого не может сказать. Страдание вызывает в нас это желание лишь потому, что указанное состояние нам уже известно. Усвоенная нами привычка рассматривать страдание как то, без чего мы существовали и без чего мы можем существовать, является причиной того, что мы не способны страдать, не испы­тывая тотчас же желания не страдать, и это желание неотделимо от связанного со страданием состояния.

Но статуя, которая в первый момент ощущает себя лишь благодаря испытываемому ею страданию, не знает, что она может перестать страдать, чтобы стать чем-то другим или вообще не существовать. У нее нет еще никакого представления об изменении, последовательности, длительности. Таким образом, она сущест­вует, не будучи в состоянии испытывать желания.

§4. Удовольствие Когда она заметит, что может перестать быть она есть, чтобы снова

 и страдание стать тем, чем она была раньше, то из состояния страдания, которое как причина она станет сравнивать с состоянием удовольствия, вопроизведенным

ее операций
 * - способ существования.

ее памятью, у нее зародятся жела­ния. Такова та уловка, благодаря которой удовольствие и страда­ние становятся единственной причиной, обусловливающей опера­ции ее души и постепенно подготовляющей ее ко всем тем познаниям, к которым она способна; чтобы раскрыть предстоя­щее ей дальнейшее развитие, достаточно будет наблюдать удо­вольствия, которых она сможет пожелать, страдания, которых она должна будет бояться, и соответственно влияние тех и других.

§ 5. Насколько была бы Если бы у статуи не оставалось никакого
ограниченна статуя, воспоминания об испытанных ею модификациях,
если бы она не имела то каждый раз она думала бы, что
памяти    ощущает впервые; целые годы терялись бы в
каждом данном мгновении. Так как ее внимание было бы всегда ограничено одним-единственным состоянием, она никогда не могла бы сравнить между собой два таких состояния и судить об отно­шениях между ними. Она наслаждалась бы или страдала, не испытывая еще ни желания, ни страха.

§ 6. Зарождение памяти Но ощущаемый ею запах не исчезает полностью после того, как издающее запах тело перестает действовать на ее орган обоняния. Внимание, которое она обратила на него, удерживает его, и оно оставляет более или
менее сильное впечатление в зависимости от степени сосредото­ченности самого внимания. В этом заключается память.

§7. Распределение Когда наша статуя становится новым запахом, она еще
способности ощущения продолжает обладать тем запахом, которым она была в
между обонянием предыдущее мгновение. Ее способность ощущения разделя­-
и памятью              ется между памятью и обонянием; первая из этих способностей обращена к прошедшему ощущению, а вторая — к ощущению,
имеющемуся налицо.

 §8. Таким образом, Таким образом, у статуи имеются два способа ощущения,
память есть лишь отличающиеся лишь тем, что один из них относится к

особая разновидность имеющемуся налицо ощущению, а другой — к ощущению,
ощущения              которого больше нет, но впечатление от которого еще
продолжается. Пос­кольку статуя не знает, что существуют предметы, действующие на
нее, не знает даже, что она обладает некоторым органом чувств, то различие между воспоминанием о каком-то ощущении и ощуще­нием, имеющимся налицо, есть для нее обыкновенно лишь разли­чие между слабым ощущением того, чем она была, и ярким ощуще­нием того, чем она является теперь.

§ 9. Переживание Я говорю «обыкновенно», ибо воспоминание не всегда
 воспоминания может бывает слабым переживанием, а ощущение — ярким
 быть более ярким, переживанием. Действительно, всякий раз, когда память
чем переживание рисует статуе ее прежние состояния с большой силой,
ощущения              а орган чувства, наоборот, испытывает сла­бые впечатления, переживание имеющегося налицо ощущения будет гораздо менее ярким, чем воспоминание об ощущении, которого больше нет.

§ 10. Статуя Таким образом, в то время как один запах представлен в

различает в себе обонянии благодаря воздействию некоторого издающего последовательность запах тела на ор­ган обоняния, другой запах находится в

памяти, ибо впечатление от другого пахучего тела существует в мозгу, куда оно передано органом обоняния 2. Переживая эти состояния, статуя чувствует, что она уже не то, чем она была; познание этого изменения заставляет ее относить первое состояние к моменту, отличному от того, когда она испытала второе состоя­ние; и это заставляет ее проводить различие между тем, чтобы существовать определенным образом, и тем, чтобы вспоминать, что она существовала раньше другим образом.

§ 11. Каким образом Статуя активна по отношению к одному из своих
статуя бывает активной способов ощущать и пассивна по отношению к другому.
и пассивной            Она активна, когда вспоминает о каком-нибудь ощущении, потому что причина, напоминающая ей об этом, именно память, за­ключается в ней. Она пассивна в тот момент, когда она испы­тывает какое-либо ощущение, ибо вызывающая его причина находится вне ее, именно в издающих запах телах, действующих на ее орган обоняния *.

§ 12. Статуя не может Но статуя, не будучи в состоянии догадаться о действии на нее провести различия внешних предметов, не может провести различия между причиной, между этими двумя находящейся в ней, и причиной, находящейся вне ее. Все ее

состояниями модификации по отношению к ней таковы, как если бы она была обязана ими себе самой, и независимо от того, испытывает ли она некоторое ощущение или только вспоминает его, она никогда не замечает ничего другого, кроме того, что она находится или находилась раньше в таком-то состоянии. Следовательно, она не способна заметить никакого различия между состоянием, когда она активна, и состоянием, когда она совершенно пассивна.
§ 13. Память становится Однако чем чаще станет упражняться память тем легче она для нее привычкой будет действовать. Благодаря этому статуя приобретает привычку вспоминать без труда изменения, которые она испытала, и делить свое внимание между тем, что она есть, и тем, чем она была. Действительно, привычка есть не что иное, как способность легко повторять то, что делаешь, а легкость эта приобретается благо­даря повторным действиям **.

§ 14. Она сравнивает.            Если, испытав несколько раз запахи розы и гвоздики, она почувствует еще раз запах розы, то пассивное внимание, вызываемое обонянием, целиком будет обращено к имеющемуся в данный момент налицо запаху розы, а активное внимание, вызываемое памятью, будет распре­делено между воспоминаниями о запахах розы и гвоздики. Но различные состояния статуи не способны делить между собой спо­собность ощущения, не становясь предметом сравнения. Действи­тельно, сравнивать — значит не что иное, как уделять одновре­менно все свое внимание двум идеям.

* В нас находится причина (principe) наших действий, которую мы ощущаем, но которой мы не можем определить; ее называют силой. Мы одинаково активны по отношению ко всему, что эта сила производит в нас или вне нас. Мы активны, например, когда мы размышляем или приводим в движение какое-нибудь тело. По аналогии мы приписываем всем предметам, вызывающим какое-либо изме­нение, некоторую силу, которую мы знаем еще меньше; мы пассивны по отноше­нию к впечатлениям, производимым на нас этими телами. Таким образом, су­щество активно или пассивно в зависимости от того, находится ли причина произ­веденного действия в нем или вне его.

** В данном случае, равно как и на протяжении всего предлагаемого труда, я говорю лишь о привычках, приобретаемых естественным образом; в сверхъестест­венном порядке все подчинено другим законам.

§ 15. Судит. Если есть сравнение, то имеется и суждение. Наша статуя не может одновременно прояв­лять внимание к запаху розы и к запаху гвоздики, не замечая, что
первый не есть второй, и она не может обнаруживать внимания к запаху розы, который она чувствует в данный момент, и к запаху розы, который она чувствовала раньше, не замечая, что они пред­ставляют одну и ту же ее модификацию. Таким образом, суж­дение есть не что иное, как восприятие отношения между двумя сравниваемыми идеями.

§ 16. Эти операции Чем чаще повторяются сравнения и суждения, тем
становятся привычкой легче начинает производить их наша статуя. Она приобретает таким образом привычку сравнивать и судить. Поэтому достаточно будет дать ей почувствовать другие запахи, чтобы заставить ее делать новые сравнения, выносить новые суждения и приобретать новые при­вычки.

§ 17. Она становится Она не испытывает удивления при первом переживаемом
 способной к удивлению ею ощущении, ибо она еще не привыкла ни к какому суждению. Точно так же она не испытывает удивления, когда, ощущая последовательно несколько запахов, она переживает каждый из них лишь одно мгновение. В этом случае она не останавливает­ся ни на одном из произносимых ею суждений, и, чем более она изменяется, тем более она должна себя чувствовать склонной к изменению.

Она не испытывает также удивления, если путем незаметных переходов мы приведем ее от привычки считать себя некоторым определенным запахом к суждению, что она есть другой запах, ибо в этом случае она изменяется, не замечая этого.

Но она не преминет испытать удивление, если внезапно перей­дет от состояния, к которому она привыкла, к совершенно отлич­ному состоянию, о котором она еще не имела идеи.

§ 18. Это удивление Это удивление заставляет ее сильнее почувствовать разницу
 придает между ее состояниями. Чем более резок переход от одних к другим,

больше активности тем больше ее удивление и тем больше ее пора­жает контраст

операциям души между сопровождающими их удовольствиями и страданиями. Если ее внимание детерминиро­вано удовольствиями и страданиями, которые чувствуются силь­нее, то оно устремляется с большей энергией на все ощущения, последовательно сменяющие друг друга. Она тщательнее сравни­вает их и поэтому лучше судит об отношениях между ними. Таким образом, удивление усиливает активность операций ее души. Но так как оно усиливает ее лишь благодаря тому, что делает более заметной противоположность между приятным и неприятным ощу­щениями, то первоисточником способностей статуи всегда оказы­ваются удовольствие и страдание.

§ 19. Идеи, сохраняющиеся Если все запахи одинаково привлекают ее внимание, то

в памяти они сохранятся в ее памяти в соответствии с тем порядком, в котором они сменяли друг друга, и благодаря этому окажутся связанными между собой.

Если ряд их очень велик, то впечатление от последних, как более свежее, окажется более сильным, а впечатление от первых незаметно ослабнет и под конец совсем исчезнет; все будет иметь такой вид, как если бы их вовсе не было.

Но те запахи, которые привлекли к себе лишь слабое внимание, не оставят после себя никакого следа и тотчас же будут забыты.

Наконец, те запахи, которые произведут особенно сильное впечатление на статую, всплывут в ее памяти с большей яр­костью и поглотят ее настолько, что смогут заставить ее за­быть другие ощущения.

§ 20. Связь этих идей. Таким образом, память — это ряд идей, образующих как бы некоторую цепь. Эта связь дает возможность переходить от одной идеи к другой и вспоминать самые отдаленные из них. Следовательно, мы вспоминаем о ка­кой-нибудь идее, которую имели когда-то раньше, лишь потому, что пробегаем с большей или меньшей быстротой весь ряд промежуточных идей.

§ 21. Удовольствие Когда наша статуя испытывает второе ощущение, память ее не

руководит памятью имеет никакого выбора: она может вспомнить лишь первое ощущение, причем она будет действовать с большей или меньшей силой в зависимости от остроты удовольствия и страдания.

Но если статуя истытала ряд модификаций, то, сохраняя воспоминание о большом числе их, она охотнее станет вспоми­нать о тех из них, которые могут больше содействовать ее счастью, быстро минуя прочие или же останавливаясь на них только вопре­ки своему желанию.

Чтобы понять все значение этой истины, надо определить раз­личные степени удовольствия и страдания, которые мы способны переживать, а также привести вытекающие из этого сравнения.

§ 22. Два вида Удовольствия и страдания бывают двух видов. Одни относятся

удовольствий главным образом к телу — это чувственные удовольствия;

и страданий            другие сохраняются в памяти и во всех способностях души — это интеллектуальные, или духовные, удовольствия. Но статуя не способна заметить это различие.

Это неведение избавляет ее от одной ошибки, которой нам трудно избегнуть; действительно, эти ощущения не отличаются друг от друга так резко, как мы воображаем. На самом деле все они интеллектуальны, или духовны, потому что ведь ощущает, собственно, только душа. Но, с другой стороны, все они, если угодно, в известном смысле чувственны, или телесны, ибо тело есть единственная окказиональная причина ощущений.

Мы делим их на два вида лишь в зависимости от их отноше­ния к телесным или душевным способностям.

§ 23. Различные степени Удовольствие может постепенно уменьшаться или того и другого увеличиваться; уменьшаясь, оно стремится к исчезновению и исчезает вместе с ощущением; наоборот, увеличиваясь, оно может дойти до страда­ния, ибо раздражение становится слишком сильным для органа чувства. Таким образом, удовольствие имеет две границы; нижняя находится там, где ощущение начинается с минимальной силой,— это первый шаг от небытия к ощущению; верхняя граница находится там, где ощущение не может больше усиливаться, не переставая быть приятным,— это наиболее близкое к страданию состояние.

Впечатление от слабого удовольствия кажется сосредоточен­ным в органе чувства, передающем его душе. Но если оно обла­дает некоторой степенью яркости, то оно сопровождается эмоцией, распространяющейся по всему телу. Эта эмоция — факт, в котором наш опыт не позволяет сомневаться.

Страдание также может усиливаться или уменьшаться. Уси­ливаясь, оно стремится к полному разрушению животного; умень­шаясь же, оно в отличие от удовольствия не стремится к отсутст­вию всякого ощущения; наоборот, момент окончания его всегда приятен.

§ 24. Безразличное Среди этих различных степеней ощущения невозможно найти
состояние существует безразличного состояния; каким бы слабым ни было первое
лишь в результате ощущение, статуя при этом необходимо должна чувство­вать
сравнения себя хорошо или плохо. Но, испытав последовательно, друг
за другом самые острые страдания и самые яркие удовольствия, она будет считать безразличными, или перестанет считать прият­ными или неприятными, более слабые ощущения, которые она сравнит с более сильными.

Таким образом, мы можем предположить, что статуя обладает приятными и неприятными состояниями различной интенсивности, а также состояниями, которые она считает безразличными.

§ 25. Происхождение Всякий раз, когда статуя чувствует себя плохо или не так хорошо,

потребности           она вспоминает свои прежние ощущения; она сравнивает их с

тем, что она есть в данный момент, и чувствует, что ей нужно снова стать тем, чем она была. Отсюда у нее возникает потреб­ность, или знание того, что существует некоторое благо, поль­зование которым, по ее мнению, ей необходимо.

Таким образом, статуя познает свои потребности лишь потому, что она сравнивает испытываемое ею страдание с удовольствиями, которыми она наслаждалась прежде. Отнимите у нее воспоминание об этих удовольствиях, и она будет чувствовать себя плохо, не испытывая никакой потребности, ибо, чтобы чувствовать потреб­ность в какой-либо вещи, надо иметь какое-то знание о ней. Но, согласно нашему предположению, она не знает иного состояния, кроме того, в котором она находится. Наоборот, когда она вспоминает более счастливое состояние, теперешнее ее состоя­ние тотчас же заставляет ее почувствовать потребность в нем. Так удовольствие и страдание всегда обусловливают дей­ствие ее способностей.

§ 26. Как она Потребность статуи может быть вызвана подлинным страданием, обусловливает каким-нибудь неприятным ощущением, каким-нибудь ощущением, менее операции души. приятным, чем некоторые из предшест­вовавших ему; наконец, она может быть вызвана одним из таких слабых переживаний, которые статуя привыкла считать безраз­личными.

Если ее потребность вызывается запахом, причиняющим ей острое страдание, то он почти целиком поглощает способность ощущения, оставляя на долю памяти лишь столько, сколько тре­буется, чтобы напомнить статуе, что она не всегда чувствовала себя так плохо. В этом случае статуя лишена возможности срав­нивать между собой различные испытанные ею модификации, она не способна судить, какая из этих модификаций наиболее приятна. Ее занимает только одно — как выйти из этого состояния, чтобы испытать любое другое; и, если она знает какое-нибудь средство, способное избавить ее от страдания, она приложит все свои способности, чтобы использовать это средство. Так в случае тяжелой болезни мы перестаем желать удовольствий, к которым страстно стремились, и думаем лишь о том, чтобы выз­дороветь.

Если потребность вызывается менее приятным ощущением, следует различать два случая: либо удовольствия, с которыми его сравнивает статуя, были ярки и сопровождались очень сильными эмоциями, либо же они не были столь ярки и не вызвали почти никаких эмоций 3.

В первом случае прошлое счастье вспоминается с тем большей интенсивностью, чем более оно отличается от имеющегося налицо ощущения. Сопровождавшая его эмоция частично воскресает и, притягивая к себе почти всю способность ощущения, не позволяет заметить приятных ощущений, следовавших за ним или пред­шествовавших ему. Поэтому статуя, ничем не отвлекаемая, легче сравнивает это счастье с тем состоянием, в котором она теперь находится; она лучше понимает, насколько оно отличается от ее нынешнего состояния, и так как она старается представить его себе самым живым образом, то отсутствие его вызывает более сильную потребность, а обладание им становится более необходимым благом.

Наоборот, во втором случае пережитое счастье вспоминается с меньшей живостью; другие удовольствия привлекают к себе внима­ние; его преимущество ощущается с меньшей силой; оно вовсе не воскрешает эмоций или воскрешает их лишь слабо. Поэтому статуя менее заинтересована в его возвращении и не прилагает к этому всех своих способностей.

Наконец, если причиной потребности является одно из тех ощущений, которые статуя привыкла считать безразличными, то вначале она не испытывает ни страдания, ни удовольствия. Но состояние это при сравнении его с теми счастливыми состоя­ниями, в которых она находилась раньше, скоро становится ей неприятным; испытываемое ею в этом случае неудовольствие есть то, что мы называем огорчением. Между тем огорчение продол­жается, оно усиливается, становится невыносимым и заставляет все способности статуи бурно устремляться к счастью, утрату которого она чувствует.

Огорчение может стать столь же тягостным, как и страдание; в этом случае статуя интересуется лишь тем, чтобы избавиться от него, и без разбору стремится к любым ощущениям, способ­ным рассеять его. Но если тяжесть огорчения уменьшится, состоя­ние ее будет не столь тягостным, она не будет так стремиться избавиться от него и сможет направить свое внимание на все приятные ощущения, о которых у нее сохранилось какое-нибудь воспоминание, и тогда удовольствие, с которым она станет вспо­минать самую яркую идею, привлечет к себе все ее способности.

 § 27. Активность, Таким образом, существуют две причины, определяющие которую потребность степень активности способностей статуи. С одной стороны,
сообщает памяти это интен­сивность блага, которого она больше не имеет; с другой — ничтожность удовольствия, доставляемого ей имеющимся налицо ощущением, или сопровождающее его стра­дание.

Когда обе эти причины соединяются, статуя делает больше усилий, чтобы вспомнить то, чем она перестала быть, и от этого слабее чувствует то, что она есть в данный момент. Действитель­но, так как ее способность ощущения по необходимости ограни­чена, то, чем большую часть ее привлекает к себе память, тем меньше ее остается для чувства обоняния. А если активность памяти окажется настолько велика, что поглотит всю способ­ность ощущения, то статуя не сможет заметить впечатления, произведенного на ее орган чувства, и станет так живо представлять себе то, чем она была раньше, что ей начнет казаться, будто она и в данный момент является тем же самым *.

§ 28. Эта активность Но если ее теперешнее состояние — самое приятное из всех прекращается вместе известных ей, то удовольствие побуждает ее наслаждаться

с потребностью преиму­щественно им. В этом случае нет причины, способной заставить память с такой энергией действовать в ущерб обонянию, чтобы последнее вовсе ничего не ощущало. Наоборот, удовольствие привлекает к данному налицо ощущению большую часть внимания или способности ощущения; и если статуя еще вспоминает о том, чем она была раньше, то лишь потому, что, сравнивая это с тем, что она есть в настоящий момент, она еще больше наслаждается своим счастьем.

* Это суждение подтверждается нашим опытом; действительно, не может быть ни одного человека, который не вспоминал бы иногда испытанные им раньше удовольствия с такой же яркостью, как если бы он ими наслаждался в данный момент, или по крайней мере с такой яркостью, чтобы не обращать никакого вни­мания на переживаемое им в данный момент, иногда очень тяжелое состояние.

§ 29. Различие между памятью Таким образом, мы имеем два продукта памяти: один и воображением —это ощущение, переживаемое так ярко, как если бы оно происходило в самом органе чувства; другой — ощущение, от которого остается лишь слабое воспоминание.

Следовательно, мы можем установить две степени действия этой способности: низшую, когда она едва дает наслаждаться пережитым раньше, и высшую, когда она наслаждается им с такой силой, как если бы оно переживалось в данный момент.

Способность эта называется памятью, когда она представляет вещи лишь как прошедшие, и воображением, когда она воскре­шает их с такой силой, что они кажутся данными в настоящий момент. Таким образом, наша статуя обладает наряду с памятью еще и воображением, причем обе эти способности отличаются друг от друга лишь по степени. Память есть начало воображения, обладающего еще небольшой силой; воображение есть память, имеющая максимальную степень яркости.

Первоначально мы выделили у нашей статуи два вида вни­мания: один осуществляется обонянием, другой — памятью; те­перь мы можем отметить третий вид внимания — оно осущест­вляется воображением, и его функция заключается в том, чтобы удерживать впечатления от чувств и подставлять на их место ощущение, не зависящее от действия внешних предметов *.

 § 30. Это различие Однако когда наша статуя воображает себе ощущение, недоступно статуе. которого она больше не имеет, и представляет его себе с такой силой, как если бы она им обладала в данный момент, то она не знает, что в ней имеется причина, вызывающая такие же результаты, как и паху­чее тело, которое стало бы действовать на ее орган чувства. Таким образом, она в отличие от нас не может проводить различия между тем случаем, когда она лишь представляет себе что-либо, и тем, когда она это ощущает.

§ 31. Ее воображение Но есть основание предположить, что ее воображение активнее активнее нашего. нашего. Ее способность ощущения целиком поглощена одним-единственным видом ощущения, вся сила ее способностей устремлена исключительно на запахи, ничто не может отвлечь ее от этого. Мы же разрываемся между множеством ощущений и идей, беспрестан­но осаждающих нас, и, оставляя для нашего воображения лишь часть наших сил, мы оказываемся способными лишь слабо пред­ставить себе что-либо. Кроме того, наши чувства, будучи всегда на страже против нашего воображения, непрерывно предупреж­дают нас об отсутствии предметов, которые мы хотим вообразить себе; наоборот, статуя имеет полный простор для воображения. Поэтому она спокойно вспоминает какой-либо запах, которым она наслаждалась, и действительно наслаждается им, как будто ее ор­ган обоняния испытывает его воздействие. Наконец, легкость, с которой мы устраняем причиняющие нам неприятность предметы и отыскиваем те предметы, наслаждение которыми нам приятно, делает еще более

* Тысячи фактов показывают влияние воображения на органы чувств. Че­ловек, поглощенный какой-нибудь мыслью, не видит предметов, находящихся у него перед глазами, не слышит шума, поражающего его уши. Все знают подобные рассказы об Архимеде. Если воображение устремляется на какой-нибудь пред­мет с еще большей силой, то человека можно колоть, жечь и при этом он не будет чувствовать страдания, а душа его будет казаться недоступной каким бы то ни было впечатлениям от органов чувств. Чтобы понять, как возможны подобные явления, достаточно обратить внимание на следующее обстоятельство: поскольку наша способность ощущения ограниченна, мы оказываемся абсолютно нечувст­вительными к впечатлениям органов чувств всякий раз, когда наше воображение целиком направляет эту способность на какой-нибудь предмет.

ленивым наше воображение. Но поскольку нашей статуе, чтобы избавиться от какого-либо неприятного ощущения, достаточно ярко представить себе какое-нибудь из своих прият­ных состояний, это доставляет больше упражнений ее воображе­нию, и оно может превосходить наше воображение.

§ 32. Единственный Однако есть случай, когда воображение обнаруживает

случай, когда оно бездеятельность и когда бездеятельна даже память. Это

бывает бездеятельным происходит тогда, когда какое-нибудь ощущение достаточно ярко, чтобы целиком поглотить способность ощущения. В этом случае статуя совершенно пассивна. Удовольствие представляет для нее тогда какое-то опьянение, которым она еле-еле наслаж­дается, а боль — состояние подавленности, при котором она почти не страдает.

§ 33. Как оно Но лишь только интенсивность ощущения несколько становится активным ослабнет, как немедленно начинают действовать способности души, и по­требность снова детерминирует их.

§ 34. Оно сообщает Модификации, которые особенно нравятся статуе
новый порядок идеям всегда являются последними из испытанных ею. Они могут находиться в начале, в середине или же в конце цепи ее познаний. Поэтому воображение часто вынуждено быстро пробегать весь ряд промежуточных идей. Оно сближает самые далекие идеи, изменяет порядок, в котором они находились в памяти, и образует из них совершенно новую цепь.

Таким образом, связь идей неодинакова для различных способ­ностей статуи. Чем более привычным станет тот порядок, который сообщает идеям воображение, тем менее сохранится та связь, которая продиктована ей памятью. Благодаря этому идеи могут связываться между собой тысячью различных способов, и нередко статуя станет вспоминать не столько тот порядок, в котором она испытала свои ощущения, сколько тот, в котором она их себе воображает.

§ 35. Идеи связываются

§ 36. По этой связи В самом деле, мы дадим нашей статуе воспринять знакомый ей