17

17

Согласно Уорфу, "основа лингвистической системы (иными словами, грамматика) каждого языка есть не только система воспроизведения произносимых мыслей, она скорее представляет собой формообразующую основу мыслей, программу и руководство для мыслительной активности индивида, для анализа им впечатлений, для синтеза мыслительных схем деятельности" (Уорф Б. Л. {389}, с. 121. См. также приложение 5).

В качестве примера см. анализ метафизики хопи Уорфом в {389}, с. 57 и сл.

"Заметно различающиеся грамматики направляют к наблюдениям разных типов..." (там же, с. 221).

Там же, с. 69.

Там же, с. 68.

Там же, с. 70. Даже "фонема может нести определенные семантические обязанности, которые становятся частью ее взаимосвязей. В английском языке звонкий звук th (напр., в слове "thorn") первоначально встречается только в криптотипе {неявная классификация не связана с какой-либо важной дихотомией – с. 70} указательных слов (the, this, there, than и т.п.). Поэтому существует психологическое предубеждение против употребления звонкого звука th в новых или воображаемых словах: thig, thay, thob, thuzzle и т.д., лишенных указательного значения. Встречая в тексте такое новое слово (например, thob), мы как бы "инстинктивно" произносим глухой звук  (как th читается в слове "think"). Но это вовсе не "инстинкт". Здесь вновь появляется наша старая знакомая – лингвистическая связь" (с. 76, курсив мой. – П.Ф.).

Там же, с. 80. Уорф продолжает: "...Некоторые скорее формальные и не имеющие большого значения лингвистические группы, отмеченные какими-то явными особенностями, иногда могут приблизительно совпадать с некоторой реальной связью явлений, так что возникает мысль о рациональном осмыслении этого параллелизма. Фонетические изменения и появление отличительных грамматических особенностей могут привести к тому, что класс из формального превращается в семантический. Его устойчивость и отличия как определенного класса обеспечиваются некоторой объединяющей идеей. С течением времени он приобретает все более рациональную организацию, включая в себя новые, семантически подходящие слова и теряя некоторые прежние слова, которые утратили семантическую связь с ним. Логика следует за этим изменением". См. также описание Миллем его духовного развития в процессе обучения (текст к прим. 14 гл. 12).

Там же, с. 70. Такие тонкие классификации Уорф называет криптотипами. Криптотип представляет собой "глубинное, тонкое и неуловимое значение, которое не находит выражения в реально используемых словах, однако лингвистический анализ обнаруживает его функциональное значение для грамматики".

Там же, с. 247.

См.: {121}, ч. II, с. 92 и сл.

Свежий пример дает критика Поппером Бора. Поппер не затруднял себя каким-либо изучением взглядов Бора (для подтверждения этого см. статью, указанную в предыдущем примечании), и критикуемая им позиция сконструирована главным образом им самим. Однако метод критики показывает, в какой большой степени он все еще руководствовался идеологией классической физики (играющей важнейшую роль в его методологии, в чем можно убедиться из его определения базисного утверждения, данного в "Логике научного открытия": "Мы можем требовать, чтобы каждое базисное высказывание являлось или высказыванием об относительном положении физических тел, или было эквивалентно некоторому базисному высказыванию такого "механистического"... рода" (русский перевод: Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 137). Таким образом, базисные высказывания являются высказываниями классической физики).

См. прим. 6 и текст.

"Знаток интроспекции К. Кларк недавно очень живо описал, как даже он потерпел поражение, пытаясь "задержать" иллюзию. Глядя на полотно Веласкеса, он хотел уловить момент, когда мазки кисти на холсте превращаются в объемные фигуры по мере постепенного удаления от картины. Но сколько он ни пытался,. отступая и приближаясь, удержать в поле зрения одновременно оба образа, это ему так и не удалось..." (Гомбрич Э. {159}, с. 6).

См. Грегори Р. {184}, гл. 2. См. также различие между eikon и phantasma, которое Платон проводит в диалоге "Софист", 235d8 и сл. : Это "являющееся" или "видимое" без реального "существования"... все эти выражения всегда использовались и до сих пор используются в затруднительных положениях. Платон говорит об искажениях, которые придавали статуям колоссальной величины для того, чтобы они казались вполне пропорциональными. "Я не могу использовать иллюзию и одновременно наблюдать ее", – говорит Гомбрич в таких случаях (там. же, с. 6).

См. Пиаже Ж. {296}, с. 5.

По-видимому, это общая особенность процесса усвоения новых перцептивных миров: "Старые представления большей частью подавляются, а не преобразуются", – пишет Дж. Страттон в своем эпохальном сочинении {370}, с. 471.

Как пытается делать Лакатос (Фальсификация, с 179, прим. 1): "Несоизмеримые теории не являются несовместимыми одна с другой и несравнимыми по содержанию. Однако мы можем сделать их по определению несовместимыми и сравнимыми по содержанию".

Фальсификация, с. 177. "Попперианские очки" изобретены, конечно, не Поппером, а выражают общее духовное настроение показного просвещения (Aufklaricht) XVIII столетия. Гердер был первым, кто осознал их ограниченность (и в результате навлек на себя гнев Канта).

Поппер в {245}, с. 56.

Это верно для философии науки, но не для общей эпистемологии, которая довольствуется анализом лингвистических привычек забитого, но все-таки выжившего создания позднего каменного века – Homo Oxoniensis.

Леви Э. {258}, гл. 1. Леви употребляет понятие "архаический" в качестве родового термина, который охватывает соответствующие феномены, встречающиеся в Древнем Египте, Греции, в примитивном искусстве, в рисунках детей и неискушенных наблюдателей. Для Греции его замечания относятся к геометрическому стилю (1000-700 гг. до н. э.), существовавшему вплоть до архаического периода (700-500 гг. до н. э.), который изображал человеческую фигуру более подробно и включал ее в живые эпизоды. См. также: {274} и {14}, гл. II-III.

Вебстер Т. {386}, с. 292. Использование этих "простых и ясных образцов" в греческом геометрическом искусстве Вебстер рассматривает как "предтечу последующего развития искусства (которое в конечном счете привело к открытию перспективы), математики и философии".

Там же, с. 205.

Там же, с. 207.

Бизли Дж. {14}.

Леви Э. Цит. соч., с. 4.

Там же, с. 6.

Перспектива была известна, но она не включалась в рисованное изображение, что явствует из письменных описаний. См. работу Шефера Г. {348}, с. 88 и сл., где обсуждается эта проблема.

См. работы Грациози П. {162} и Лерок-Горхена А. {251}, содержащие превосходные иллюстрации. Эти результаты не были известны Леви: "Меа culpa d'un sceptique" Картейлхака, например, появилась лишь в 1902 г.

См. изменения в изображении животных в процессе перехода от додинастического периода к эпохе первой династии в Египте. Лев, хранящийся в Берлинском государственном музее (№ 22440), имеет дикий, грозный вид и по выражению и исполнению резко отличается от величественных животных периода второй и третьей династии. Последние скорее воплощают понятие льва, а не конкретное животное. Ср. также различие между изображением сокола на обратной стороне дощечки для записей правителя Нармера и на надгробном камне правителя Воджи (Джет) первой династии. "Повсюду происходило движение к большей ясности, к более четким и простым формам" (Шефер Г. Цит. соч., с. 12 и сл., особенно с.15, где приведены дальнейшие подробности).

"Аттическое геометрическое искусство нельзя назвать примитивным, хотя оно далеко от того фотографического реализма, которого требуют от рисунка ученые-педанты. Это в высшей степени изощренное искусство, опиравшееся на собственные соглашения, которые служили определенным целям. В отношении образов и орнамента оно отделено подлинной революцией от живописи Микенской эпохи. В ходе этой революции фигуры превратились в едва заметные силуэты, и это послужило началом возникновения нового искусства" (Beбстер. Цит. соч., с. 205).

Этот тезис подкрепляется тем фактом, что представители так называемых малоразвитых народов часто поворачиваются спиной к тем объектам, которые они хотят изобразить; см.: Шефер Г. Цит. соч., с. 102.

См.: Поппер {245}, с. 56.

См. Бизли и Эшмол. Цит. соч., с. 3.

Вебстер. Цит. соч., с. 204: "Художник испытывает потребность сказать, что у него две руки, две ноги и крепкая грудь".

См. Хампл Р. {169}.

"Все геометрические рисунки колесниц обнаруживают по крайней мере одно из таких искажений" (Beбстер. Цит. соч., с. 204). С другой стороны, в поздней керамике Микен нога изображенных фигур закрыты стенкой.

См.: Шефер. Цит. соч., с. 123.

Там же, с. 223 и сл.

Гомбрич. Цит. соч.,. с. 134 и указанная там литература.

"Мы лучше понимаем фактическое содержание фронтальных (geradvorstelliger) изображений объектов, если части их содержания выражаем в форме повествовательных предложений. Фронтальный способ представления дает нам "наглядное понятие" (Sehbegriff) представляемой вещи (ситуации)" (Шефер. Цит. соч., с. 118). См. также утверждения Вебстера (цит. соч., с. 202) о "повествовательном" и "объяснительном" характере микенского и геометрического искусства. Однако Г. Грёневеген-Франкфорт в своей работе ({165}, с. 33) пишет, что сцены из повседневной жизни на стенах египетских склепов "следует читать" так: "Уборка урожая требует вспашки, посева и жатвы; уход за животными предполагает их купание и. дойку... Последовательность сцен носит чисто концептуальный, а не повествовательный характера это не драматическое изображение событий. Знаки, заметки, имена, звуки и объяснения, освещающие действие... не связывают событий и не объясняют их развития; они являются типичными высказываниями, относящимися к типическим ситуациям".

Хэнфман Дж. {170}, р. 74.

Конечно, это весьма неточный способ выражения. Можно испытать "впечатление, будто ты кукла", только в том случае, если имеются или, по крайней мере, возможны другие впечатления. В противном случае ты есть то, что ты есть, без какого-либо уточнения.

См. прим. 1 к настоящей главе.

Набросок проблем, которые возникают в случае физических теорий, см. в моей статье "Ответ на критику" {116}, разд. 5-8, и в частности список проблем на с. 434. Хансон, Поппер и другие считают реализм безусловно правильным подходом.

Это не совсем верно для наркотических состояний, особенно для тех случаев, когда они являются частью систематического курсa обучения. См. прим. 19 к предыдущей главе.

Шeфер. Цит. соч., с. 63.

Вебстер. Цит. соч., с. 294 и сл.

В XX в. роль формул была исследована и описана М. Парри (см. {293}, а также Harvard Studies in Classical Philology, 41, 1930, 43, 1932). Краткое изложение см. в: Пейдж Д. {290}, гл. VI, а также в: Кирк Г. {215}, ч. 1.

Вебстер. Цит. соч., с. 75 и сл.

Парри М. Цит. соч., 41. 1930, с. 77.

Там же, с. 86 и сл.

Там же, с. 89.

Пейдж. Цит. соч., с. 230.

Там же, с. 242.

Вебстер. Цит. соч., с. 99 и сл. (курсив мой. – П.Ф.)

См. Кюнер Р. {234}. В XX в. такой присоединительный, или "симультанный", способ изображения использовался ранними экспрессионистами, например Якобом фон Годдисом в его поэме "Конец света" ("Weltende"):

У господина шляпа с головы слетает,

Во всех ветрах как будто слышен крик.

Свалился с крыши кровельщик-старик,

Прилив грозит стране – нам сообщают.

Бушует шторм, и море с диким ревом

Крушит плотины, простоявшие века.

У многих насморк – не совсем здоровы.

А паровоз обрушился с моста.

Фон Годдис считает Гомера своим предшественником, поясняя, что Гомер использовал одновременность не для того, чтобы сделать некоторое событие более понятным, а чтобы создать чувство безграничной пространственности. Когда Гомер описывает битву и сравнивает звон оружия со стуком топора дровосека, он хочет лишь показать, что наряду с битвой существует также спокойствие леса, нарушаемое только работой дровосека. Нельзя мыслить о катастрофе, не думая одновременно о совершенно незначительных событиях. Великое смешано с Малым, Важное – с Тривиальным. (Для справок см. статью И. Р. Бехера в {15}, с. 50 и сл. Эта небольшая статья содержит также описание того громадного впечатления, которое произвели приведенные 8 строк фон Тоддиса при их первой публикации в 1911 г.) Отсюда не следует, что такое же впечатление возникало у слушателей песен Гомера, которые утратили свою романтичность, выродившуюся в плаксивую сентиментальность.

Курц Г. {235}, с. 50.

Эту теорию Аристотель приписывает Зенону (см. "Физика", 239b5 и сл.). Наиболее ярко она обнаруживается в рассуждении о стреле: "Если всегда... всякое {тело} покоится, когда оно находится в равном {себе месте}, а перемещающееся {тело} в момент "теперь" всегда {находится в равном себе месте}, то летящая стрела неподвижна". Мы ни в коей мере не беремся утверждать, что эту теорию поддерживал сам Зенон, однако можно предположить, что она играла некоторую роль в эпоху Зенона.

Курц. Цит. соч.

Лэттимор Р. {247}, с. 39 и сл.

В связи с последующим см. работу Снелль Б. {366}, гл. I.

Там же, с. 18.

См. работу Доддса Е. {74}, гл. I.

При некотором усилии этот опыт можно повторить даже сегодня. Шаг 1: ложитесь, закройте глаза и сосредоточьтесь на ваших гипнозоподобных галлюцинациях. Шаг 2: дайте галлюцинациям течь свободно, согласно их собственным прихотям. В этом случае события, находящиеся перед глазами, постепенно будут превращаться в события, окружающие зрителя, однако при этом он еще не становится активным участником действий, происходящих в трехмерном пространстве сновидения. Шаг 3: попробуйте от рассматривания галлюцинаторного события перейти к тому, чтобы стать частью сложного реального события, которое воздействует на зрителя и само может испытывать его воздействие. Шаг 3 может оказаться неудачным вследствие вмешательства едва заметного акта воли либо вследствие внешней помехи. Трехмерный пейзаж становится двухмерным, стягивается в область, находящуюся перед глазами, и уходит прочь. Было бы интересно исследовать, как такие формальные элементы изменяются при переходе от одной культуры к другой (до сих пор изучались только содержание сна и формальные его элементы в той мере, в которой они являются частью шага 3).

И сегодня еще мы говорим, что некто "захвачен" эмоциями и может переживать свой гнев как нечто чуждое, овладевшее им вопреки его собственной воле. Демонологическая онтология древних греков включала в себя объективную терминологию для описания этой особенности наших эмоций и благодаря этому делала ее устойчивой.

Психоанализ и связанные с ним идеологические течения сейчас вновь стараются сделать подобные события частью более широкого контекста и за счет этого возвратить им реальность.

Доддс. Цит. соч., с. 6.

Виламовиц-Моллендорф И. {391}, с. 17. Наши концепции мира расчленяют единый материал и создают различия в восприятиях там, где объективных различий нет. Точно такой же процесс несет ответственность за упорядочение хаотических впечатлений. нашей внутренней жизни, приводящее к (внутреннему) восприятию божественного вмешательства, и способен ввести демонов, богов, духов даже в область внешних восприятии. Во всяком случае имеется достаточно большое число чувственных восприятии демонических сил, для того чтобы не отвергать с порога это предположение.

Это означает, что успех представляет собой не результат усилий индивида, а удачу, соединенную с обстоятельствами. Такое понимание выражено, например, в слове πραττειν, которое обозначает "деятельности" (activities). Однако у Гомера оно говорит не столько о действии агента, сколько о том факте, что результат получен надлежащим способом, что процесс его получения встретил не слишком много препятствий и что он без помех включается в некоторую общую совокупность процессов (в аттическом диалекте слово ενπραττω еще означает "я поступаю хорошо"). Аналогично слово τευχειν подчеркивает не столько личное достижение, сколько тот факт, что дела идут хорошо, что они находятся в гармонии с окружающими вещами. То же самое верно в отношении приобретения знаний. "Одиссей много видел и испытал, кроме того, он – πολυμηχανος, который может найти выход из любого положения, и, наконец, это человек, которому покровительствует Афина. Та часть его знаний, которая опирается на виденное им, реально не является результатом его собственной деятельности и исследования, она скорее присоединилась к нему в то время, как он был проведен по кругу внешних обстоятельств. Он сильно отличается от Солона, который, по сообщению Геродота, впервые предпринял путешествие с целью получения образования, в силу внутреннего стремления к познанию. В "Одиссее" его знание множества вещей удивительным образом отделено от его деятельности в сфере επισασθαι ("научной"): эта деятельность ограничивается поиском средств для достижения определенных целей и спасения собственной жизни или жизни его спутников" (Снелль Б. {367}, с. 48). Здесь же см. также более подробный анализ соответствующих терминов.

Пример: Шахермайер Ф. {347}.

См. Виламовиц-Моллендорф И. {391}.

Нильсон М. П. {286}, с. 152.

Доддс. Цит. соч., с. 35.

Снелль {366}, с. 18.

Гераклит, согласно сообщению Диогена Лаэрция, IX, 1.

Мысль о том, что Фалес использовал принцип, выражающий глубинное единство природных явлений, и что он отождествил этот принцип с водой, впервые была высказана Аристотелем ("Метафизика", 983b6 – 12 и 26). Однако более внимательный взгляд на этот и другие отрывки, а также сообщения Геродота говорят о том,. что Фалес все-таки принадлежал к тем мыслителям, которые имели дело с огромным числом необычных явлений и осуществляли множество наблюдений, не связывая их в систему. Интересное обсуждение этих вопросов см. в работе: Крафт Ф. {226}, гл. 3.

Явления перспективы иногда истолковывались так, как если бы они были особыми свойствами изображаемых объектов. Например, сосуд эпохи Древнего царства (Египет) имеет наверху вырез, указывающий на перспективу, однако этот вырез представлен в качестве свойства самого объекта (см. Шефер {348}, с. 266). Некоторые древнегреческие художники пытались найти такие ситуации, в которых перспективу не нужно учитывать. Например, особенность так называемого красного стиля, возникшего около 530 г. до н.э., "заключается не столько в изображении перспективы, сколько в нахождении новых и чрезвычайно разнообразных способов избежать этого" (Пфуль Э. {295}, с. 378).

См. обсуждение этого вопроса в гл. 1 работы Айера А. {8}. Этот пример был хорошо известен древним скептикам.

Именно так рассматривает этот пример Дж. Остин (см. его работу {7}). Очевидно, что такие проблемы, как "проблема существования теоретических сущностей", при данных обстоятельствах вообще не могли возникнуть. Все эти проблемы были созданы новым подходом, который вытеснил аддитивную идеологию архаической и доархаической эпохи.

См. Снелль Б. {365}. Краткое изложение дано в работе {367}, с. 41 и сл. См. работу Фрица К. {,143}.

Один раз встречается в "Илиаде", 15.42, относительно σοφια "плотника" ("уменье плотника" – переводит Лэттимор).

См. Снелль {365}, с. 50.

См. прим. 15 и текст настоящей главы.

См. прим. 16.

См. Кеннер Г. {207}, ч. II, особенно с. 121 и сл.

Эванс-Притчард {92}, с. 80.

Там же.

Там же, с. 82.

См. Эванс-Притчард {90}, ч. III, а также краткое изложение в {92}, с. 102 и сл.

Там же, с. 103.

Ачинстайн в своей статье, помещенной в "Minnesota Studies in the Philosophy of Science", vol. 4, 1970, с. 224, утверждает, что "Фейерабенд обязан дать нам теорию значения", а Гемпель готов признать несоизмеримость только после того, как подразумеваемое понятие значения будет сделано ясным (там же, с. 156).

Ниже я буду ссылаться на две статьи Е. Гедимина, опубликованные в "British Journal for the Philosophy of Science" (August 1970, p. 275 ff., February 1971, p. 39 ff.). Я буду указывать только номера страниц. Гедимин утверждает, что логические проблемы нельзя решить единственным образом, опираясь только на анализ исторических документов и, как можно предположить, антропологических свидетельств (с. 257).

См. прим. 93 и контекст.

В этом процессе гораздо больше случайностей, чем когда-либо допускали или замечали рационалисты. См. работу Клейста Б. {217}. Гегель подозревал, что ситуация именно такова, см. {257}, с. 54.

Платон. Теэтет, 184с. См. также работу Дюринга И. {82}, с. 379, в которой критикуется требование Аристотелем немедленно достигаемой точности.

{315} с. 6. Эта идея была предвосхищена, например, О. Контом, см. {62}, лекция 52.

По этому поводу Айер и Оуэн высказали возражение, согласно которому здесь мы имеем дело с видимостью (appearances), а не с реальными событиями, поэтому правильным описанием должно быть следующее: "Кажется, что движется..." Однако трудность остается. Если мы вводим слово "кажется", то его следует поставить в начале предложения, которое теперь будет выглядеть так: "Кажется, что движется и не изменяет местоположения". А поскольку чувственные явления принадлежат области феноменологической психологии, мы опять приходим к нашему утверждению о том, что эта область содержит самопротиворечивые элементы.

См. Рубин Э. {340}, с. 365 и сл.

См.: Транекьер-Расмуссен Э. {378}, с. 297.

Э. Мах критиковал теорию относительности за то, что она не уделяет внимания психологическим феноменам. См. введение к его работе "Физическая оптика".

Главным образом в работе И. Лакатоса "Доказательства и опровержения" {239}.

Кроме того, неясности, устраняемые им из формализма, появляются вновь в сфере отношений между теорией и фактами. Здесь все еще господствует принцип соответствия.

Снелль ({,365}, с. 28), ссылаясь на Гомера, говорит о "познании, которое начинает с явлений, сводит их к некоторому единству, а затем рассматривает это единство как их истинную сущность". Это можно сказать о досократиках, но не о Гомере. Для Гомера "мир представлялся как сумма вещей, видимых в пространстве, а не как интенсивно действующая причина" (Снелль, там же, с. 67, обсуждение Эмпедокла; см. также следующие за этой цитатой строчки, развивающие данную тему).

См. Снелль {367}, с. 48.

См. Гераклит, фр. 40 (Дильс – Кранц).

Парменид, фр. 7,3. "Сначала здесь чувство и разум противоположны" (Цит. по: Гатри У. К. {168}, т. 2, с. 25).

Это различие характерно также для некоторых мифологических концепций. Таким образом, Гомер отличается как от предшествующих мифологов, так и от последующих философов. Его точка зрения обладает большой оригинальностью. В XX столетии аналогичные идеи развивал Дж. Л. Остин, который подверг критике линию развития от Фалеса через Платона к современному эссенциализму. См. гл. 1 его работы {7}.

Снелль {365}, с. 80 и сл. ; Фритц {143}, с. 11.

"...Превращаясь в воплощение космической справедливости, Зевс теряет свою человечность. Следовательно, олимпизм в его морализованной форме клонится к тому, чтобы стать религией страха..." (Доддс {74}, с. 35).

Снелль {366}, с. 69.

Мысль о том, что знание заключено в списках, восходит к шумерам, см.: Соден В. фон {368}. Именно это разделяет математику и астрономию вавилонян и греков. Первые разрабатывали методы представления того, что сегодня мы называем "феноменами" и что казалось важными и интересными событиями, происходящими на небе, вторые пытались развивать астрономию, "сосредоточившись только на самих небесах" (Платон. Государство, 530а, b; Законы, 818а).

См. Ксенофан, фр. 34.

Поскольку сходные изменения описываются в большинстве сочинений Н. Хэнсона.

"Если говорить точно, то у Гомера нет никаких специальных слов для обозначения рук и ног; он говорит о кистях рук, плечах, предплечьях, ступнях ног, икрах и бедрах. Нет также общего термина для обозначения всего туловища". (Снелль {366}, гл. I, прим. 7).

"Эмоции не возникают спонтанно в человеке, а посылаются ему богами" (Снелль {366}, с. 52). См. об этом в настоящей главе выше.

Там же, с. 20.

Ср. "горько-сладкий Эрос" Сафо (Снелль {366}, с. 60).

О самосознании см. Прибрам К. {318}.

Обосновать этот факт нелегко. Многие изображения типа А, включая даже весьма тщательные и изощренные, искажены В-понятиями. Один из примеров приведен в прим. 104 к настоящей главе. Здесь, как и в других случаях, только антропологический метод мог бы дать знание, которое не сводится к тому, что выдает желаемое за действительное.

Парри А. {293а}, с. 6.

Diehl. Anthologia Lyrica2, fr. 79.

Пфуль {295}; см. также Уайт Дж. {388}.

Плутарх в своей "Жизни Солона" рассказывает следующую историю: "В это время Феспид со своею труппой начал вводить преобразования в трагедию и новизной увлекал народ, но состязания между трагиками еще не были введены, Солон по своему характеру любил слушать и учиться, а в старости у него еще больше развился вкус к безделью, забавам и, клянусь Зевсом, даже к попойкам и к музыке. Он пошел смотреть Феспида, который, по обычаю древних, сам был актером. После представления Солон обратился к нему с вопросом, как не стыдно ему так бессовестно лгать при таком множестве народа. Феспид отвечал, что ничего нет предосудительного в том, чтобы так говорить и поступать в шутку. Тогда Солон сильно ударил палкой по земле и сказал: "Да, теперь мы так хвалим эту забаву, она у нас в почете, но скоро мы найдем ее и в договорах"" (Плутарх. Сравнительные жизнеописания в 3-х томах. Т. 1, М., 1961, с. 124). С точки зрения истории этот рассказ кажется неправдоподобным, однако он освещает широко распространенную позицию (см. о ней гл. 8 работы Форсдайка Дж. {141}). По-видимому, сам Солон в меньшей степени был скован традиционными формами мышления и мог быть одним из первых драматических актеров (политического толка), см. Эле Дж. {87}, с. 40 и сл. Противоположная позиция, которую обнаруживают уверенные и уже несколько высокомерные представители В, выражена Симонидом, который на вопрос о том, почему ему не удалось обмануть фессалийцев, ответил: "Потому что они слишком глупы" (Plutarch. De aud. poet, 15 D).

Гл. 12, текст к прим. 4.

Этого не заметил Хэнсон, который, по-видимому, считал, что всякое важное концептуальное изменение сразу же изменяет наши восприятия. Подробности см. в прим. 52 и в моей статье "Ответ на критику" {116}.

Имеется в виду критика, высказанная Шэйпиром в прим. 63 его статьи в "Mind and Cosmos". Pittsburgh, 1966. Классификации, получаемые с помощью принципов, являются "скрытыми" в смысле Уорфа, см. выше прим. 4 и текст к прим. 9.

Замечание Лакатоса (Фальсификация {243}, с. 179, прим. 1) относительно того, что "мы можем сделать" несравнимые концепции сравнимыми с помощью "словаря", все еще выражает позицию старых антропологов. То же самое можно сказать об утверждении Гедимина о том, что "любые два языка и любые две теории можно преобразовать в логически сравнимые" (цит. соч., т. 41, 1970, с. 46), хотя он proviso (предусмотрительно. – лат.) добавляет: "Если не наложено ограничений на размеры словаря и на правила означивания". В случае с антропологией мы имеем, разумеется, важное ограничение, а именно: следует держаться как можно ближе к тому языку, на котором говорило изучаемое племя. В философии науки ситуация совершенно аналогична. Мы стремимся раскрыть принцип научного измерения. Это значит, что мы хотим установить, как теория Ньютона – в той форме, которую она имела около 1900 г. (когда Эйнштейн был занят поисками общих физических принципов, которые могли бы устоять среди всеобщего крушения классических идей), – связана с относительностью в ее понимании Эйнштейном, а не то, как связаны измененные варианты теорий Ньютона и Эйнштейна (которые могут быть выражены в одном и том же языке и, следовательно, беспрепятственно включены один в другой). Я согласен с Гедимином относительно того, что "рационализм в истолковании Поппера требует существования общего языка, дающего возможность сформулировать критический аргумент" (с. 47). Однако вопрос в том, известен ли науке – которая представляет собой последовательность выдуманных теорий, существовавших в воображении их создателей, а не бледное отображение этого процесса в мышлении логиков и "рационалистов" – такой общий язык и не заведет ли ее в тупик попытка использовать подобный язык. Для ответа на этот вопрос нам нужно посмотреть на реально существующую науку, а не на то, во что она превращается после ее "рационализации". И полученный нами ответ, скорее всего, будет необычным и захватывающим: ученые, такие, как Эйнштейн, являются весьма необычными и интересными людьми, гораздо более интересными, чем даже могут вообразить себе их логические "экспликаторы".

Интересное обсуждение этой ситуации в социальной антропологии см. в гл. 4, ч. 1 работы Эванс-Притчарда {91}, в частности верхнюю часть с. 82 и конец второго абзаца на с. 83, с. 85: "Люди, принадлежащие к разным культурам, замечают разные факты и воспринимают их по-разному. В той мере, в которой это справедливо, факты, отмеченные в наших записных книжках, не являются социальными фактами, это этнографические факты, полученные в результате отбора и интерпретации на уровне наблюдения..." Конечно, это верно и для изучения эпизодов развития науки, включая исследования, использующие громоздкую логическую технику.

"Не вызывает сомнения, что даже совершенно различные языки (подобные английскому, языку индейцев хопи или китайскому) не являются взаимно непереводимыми и что существует множество индейцев хопи или китайцев, прекрасно владеющих английским языком", – пишет Поппер ({314}, с. 56). Он забывает о том, что подлинный перевод всегда вносит некоторые искажения в переводимые языки. А разве кто-нибудь когда-либо отрицал, что люди способны научиться двигаться во взаимно несоизмеримых структурах? То же самое относится и к наблюдению Поста ({317}, с. 253) относительно того, что "не существует барьеров для коммуникации между сторонниками сменяющих друг друга теорий по крайней мере с XVII века". Тот факт, что возможность коммуникации не влечет сравнимости значений.(соизмеримости), вытекает из следующего рассуждения (которое я обнаружил в работе Кернера {221}, с. 64). Два индивида, А и В, могут говорить на двух несоизмеримых языках Х и У. Тем не менее А, интерпретирующий каждое предложение В как выражающее некоторое утверждение языка X, и В, который интерпретирует каждое предложение А как выражающее некоторое утверждение языка У, способны прекрасно общаться друг с другом в пределах определенной области: "Два суждения g и h могут иметь общее информативное содержание для А и В даже в том случае, если g несовместимо с принципами формообразования и индивидуации категориальной структуры В и если h несовместимо с принципами формообразования и индивидуации категориальной структуры А". Настоятельно рекомендую интересующимся прочитать книгу Кернера параллельно с моим собственным обсуждением несоизмеримости (которое для логиков гораздо более огорчительно).

[*] В средневековой демонологии "инкубы" – дьявольские создания, сожительствующие с женщинами. – Прим. ред.

См. Молот ведьм (Malleus Malleficarum, transl. Summers. London, 1928), ч. II, гл. IV, вопрос 1. Эта теория восходит к Фоме Аквинскому.

Бор предупреждал нас (Zs. Physik, vol. 13, 1922, р. 144) о том, что "асимптотическая связь" между квантовой теорией и классической физикой, "как она истолковывается в принципе соответствия..., вовсе не влечет постепенного исчезновения различия между квантовым истолкованием феномена излучения и идеями классической электродинамики, все, что здесь утверждается, это только асимптотическое согласование числовых статистических результатов". Иными словами, принцип соответствия утверждает согласованность чисел, а не понятий. По мнению Бора, эта согласованность чисел имеет даже некоторое неудобство, так как она "затемняет принципиальное различие между законами, которые управляют реальным механизмом микропроцессов, и континуальными законами классической точки зрения" (с. 129; см. также: {26}, с. 85, 87.и сл.). Поэтому Бор неоднократно подчеркивал, что "принцип соответствия следует рассматривать как чисто квантовомеханический закон, который никоим образом не может уменьшить различия между постулатами (постулат существования стационарных состояний и постулат перехода) и электромагнитной теорией" (там же, с. 142, прим.). На трудности, возникающие вследствие непонимания данной ситуации, ясно указал покойный Н. Хэнсон в своей работе {172}, гл. 6; см. также мой комментарий {109}, особенно с. 251. Однако их не осознают твердолобые рационалисты, которые из существования аппроксимаций выводят непрерывность перехода понятий; см. статью Поппера {245}, с. 57.

См. мое обсуждение теории импетуса в {112}.

Шэйпир {61}, с. 78.

Там же.

См. Койре А. {224}, с. 9 и сл.

Это подозрение было высказано проф. Гемпелем во время дискуссии в Миннесотском центре по философии науки, см. Minnesota Studies, vol. IV, Minneapolis, 1970, р. 236 ff.

По-видимому, это встречается в некоторых вариантах общей теории относительности, см. Эйнштейн-Инфельд-Хофман, Ann. Math., vol. 39, 1938, р. 65, и Сен. Там же, с. 19 и сл.

Данное рассуждение было возведено в принцип Бором и Розенфельдом (см. {28}) и не так давно Мацке и Уилером в "Gravitation and Geometry I" (там же, с. 48): "Каждая подлинная теория должна задавать собственные средства для определения величин, с которыми она имеет дело. В соответствии с этим принципом классическая общая теория относительности должна принимать такие калибровки пространства и времени, в которых нет никаких ссылок на {внешние для нее объекты}, такие, как жесткие стержни, инерциальные или атомные часы {включающие} квант действия". Ее термины должны быть также свободны от какой-либо связи с понятиями наблюдения, принадлежащими более ранней и более примитивной стадии познания.

См. прим. 13 к гл. 12.

В некоторых случаях при обсуждении возможности существования языков с логикой, отличной от нашей собственной, используется еще более консервативный принцип: "Любая новая возможность должна быть включена в существующий концептуальный или лингвистический аппарат либо истолкована с его помощью" (Строуд Б. {371}, с. 173). Мысль о том, что новый язык следует изучать с помощью неизменного языка наблюдения, является следствием эмпиристской традиции, и в частности концепции логической реконструкции, разработанной Венским кружком. Согласно этой концепции, эмпирическое содержание некоторой теории (или некоторого распространенного способа выражения) обнаруживается в результате исследования того, в какой степени эта теория (или способ выражения) может быть переведена на идеальный язык, эмпирические особенности которого устанавливаются без труда. Теории считаются осмысленными только в той мере, в которой может быть осуществлен такой перевод. С точки зрения этой концепции было естественно попытаться связать овладение некоторым новым языком с избранным идеальным языком. Однако вскоре выяснилось, что сформулировать идеальный язык совсем не просто и что даже самые элементарные первые шаги в этом направлении наталкиваются на множество проблем, совершенно чуждых физике. Кроме того, понятие избранного "базиса" реконструкции пришлось постоянно обогащать, с тем чтобы справиться с проблемой интерсубъективности научных терминов. Многочисленные попытки продвинуться в этом направлении, немногие из которых были правильно поняты или хотя бы верно оценены, со временем привели к тому, что идея реконструкции постепенно была заменена идеей интерпретации, а затем – идеей обучения (см. глубокий анализ данной ситуации Гемпелем в: Minnesota Studies, vol. 4, р. 162 ff.). Эта линия развития, с ее ошибками и промахами, с постепенным сползанием от одной позиции к другой, совершенно неизвестна Е. Гедимину (см.: BJPS, vol. 22, 1971, с. 40 ff.), который критикует меня за то, что я принимаю ее во внимание. Неосведомленность Гедимина не вызывает удивления, так как он открыто отказывается от изучения истории (см.: BJPS vol. 21, 1970, р. 257).

В связи с дальнейшим см. мою рецензию на книгу Нагеля "Структура науки" я: BJPS, vol. 6, 1966, р. 287-249 {119}.

Карнап. Там же, с. 40; см. также работу Гемпеля {186}, с. 74.

Именно по этой причине Лейбниц считал немецкий язык своего времени, в частности язык ремесленников, совершенным языком наблюдения, в то время как латинский язык казался ему безнадежно испорченным теоретическими понятиями. См. его работу {249}, с. 292 и сл.

Примеры таких описаний см. в работе Синга {373}. О более изящном способе введения относительности см. работу Бонди {29}, с. 29 и сл. (К-исчисление).

Как полагает Поппер (см. цит. соч., с. 57).

Поппер. Там же.

На эту трудность указал Р. Бак в дискуссии, состоявшейся в Миннесотском центре, см.: Minnesota Studies, vol. 4, р. 232.