О. П. ЗУБЕЦ. «ОДНОЙ ЛЮБВИ МУЗЫКА УСТУПАЕТ...»

.

О. П. ЗУБЕЦ. «ОДНОЙ ЛЮБВИ МУЗЫКА УСТУПАЕТ...»

Нет, пожалуй, в жизни человека явления более интимного, значимого и в то же время более загадочного, противоречивого, чем любовь. С одной стороны, любовь не считается ни с какими преградами — ни с моральными предостережениями, ни с юридическими запретами, ни с социальными традициями. И она же оказывается в плане духовного возвышения человека силой более могучей, чем все привычные социально-нравственные воздействия. Сама разрушительная сила любви приобретает созидательный характер. Она попирает абстрактные святыни во имя более святого — конкретной человеческой личности.

«До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что «тайна сия велика есть», все же остальное, что писали и говорили о любви, было не решением, а только постановкой вопросов, которые так и оставались неразрешимыми» [1]. Эти чеховские слова — выражение глубокой философичности всякого обращения к любви, всякого риска рационального прикосновения к столь интимному и всеобщему явлению культуры. Продолжить незавершаемый ряд неразрешаемых проблем, поставить их под сомнение и обосновать самим фактом обращения к ним — одна из существенных сторон всякой философской культурной работы.

1 Чехов А. П. Собр. соч. В 12 г. М., 1962. Т. 8 С. 305 — 306

Никчемной старательностью веет от перечисления тех, кто вовлекал любовь в мир своих философских исканий или сам вовлекался в паутину культурных ее осмыслений, ибо немногие избежали этой участи. И все же назовем некоторые имена: творцы Библии и Платон, Августин и Ибн Сина, Гегель и Фейербах, Маркс, Фрейд, Зиммель, Шелер, Унамуно и многие другие. Но так как философская мысль не жаждет окончательности, она благосклонна к новым попыткам.

Если смотреть на любовь не извне, а изнутри, глазами любящего человека, она не требует обоснования через соотнесение с моралью, искусством, политикой и даже с историей, а сама служит основой осмысления мира и человеческого отношения к нему, сама является зеркалом, своеобразно отражающим реалии человеческого бытия. И опять Чехов: «Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе» [1].

1 Чехов А. П. Собр. соч. В 12 т. Т. 8. С. 313 — 314.

Морализатор видит любовь в зеркале морали, любящий — мораль в зеркале любви. Дело философа — понять возможности этих позиций человека по отношению к миру культуры и к своей жизни. Любовь связана с существенным изменением всего ценностного сознания человека, его аксиологического мира. Поэтому она неизбежно некоторым образом относится к морали. Характер и перспективы этого отношения мы и попытаемся здесь рассмотреть.