И МИР ОБЪЕКТОВ

И МИР ОБЪЕКТОВ

...Нас сейчас интересует объективация как познание. Можно ли сказать, что объективированное познание само по себе дефектно и греховно и является источником падшести мира? * Это было бы большое недоразумение. Греховность, дефектность, падшесть нуж­но всегда искать не в познании, а в самом бытии. Познание же лишь познает падшее бытие под знаком падшести. Познание, как объективация, для которого закрыто внутреннее существование и духовный мир, есть все-таки познание, и в нем подлинно что-то открывается. Объективация есть внедрение в мир падший, в отчуж­денность и скованность. Но возможно познание этого падшего мира. Существуют ступени объективации в познании. Наиболее объективированным является научное познание отчужденного от внутреннего человеческого существования мира природы, позна­ние физико-математических наук. Тут объект находится совер­шенно вне внутреннего существования субъекта. Это познание совершенно эксцентрично в отношении к человеку. Математика есть, конечно, создание и победа духа, и потому она есть спиритуализация как всякое познание **. Это познание обладает высо­кой ценностью, в нем отражается Логос, как и во всяком познании, но оно находится в тисках объективации, закрывающей внутрен­нюю тайну бытия. В этом смысле наука не онтологична, как то хочет сделать Мейерсон ***. Познание мира социального есть познание объективированное, но это другая ступень объективации, и с этой ступени может проливаться свет на весь процесс объекти­вации, которая неизбежно есть социализация. Мы увидим, что объективированное познание стоит под знаком общества и этим отличается от познания существования, которое стоит под знаком общения. Объективированное познание всех ступеней отвлечено от экзистенциального субъекта, т. е. от человека. Экзистенциальный субъект находится в бытии, но не в объективированном бытии, он сам объективирует, вследствие своего пребывания в падшем мире. Но экзистенциальный субъект ни в коем случае не есть субъект биологический, психологический или социологический, как то пред­ставляется объективированному познанию. Натурализм есть по­рождение объективированного познания, которое придает себе универсальное значение. Натурализм имеет свою частичную пра­воту на известной ступени объективации. Но всегда есть ложь универсальный метафизический натурализм. Объективированный натурализм всегда представляет себе всякое бытие по образу мате­риального. Он существует и в теологии и там даже играет опре­деляющую роль. Тогда Бог представляется объектом и познается по аналогии с вещами и предметами природного мира. Но мое существование может соприкасаться с существованием Бога толь­ко потому, что Он не есть объект и не принадлежит объек­тивированному миру, и потому только я Ему могу принадлежать. Познание философское всегда заключает в себе элементы объек­тивации, но оно стремится быть не объективированным познанием, иначе оно не могло бы искать внутреннего смысла бытия. Раскры­тие смысла материи есть дух. Натуралистическая метафизика, оперировавшая с субстанциями, была объективацией философ­ского познания. Она пыталась быть эксцентричной в отношении человеческого существования. Происходила объективация Бога, духа, души, смысла и т. п. Вот этой объективированной натура­листической философии наступает конец. Смысл моего существо­вания не может быть найден в этом мире, он может быть лишь в ином мире, не в природно-объективированном мире. Великие фило­софы всегда это признавали, хотя бы выражали это в форме еще натуралистической метафизики, например Спиноза, Сократ, Блаженный Августин, Декарт обращались внутрь «я», к субъекту. Кант более всех приблизился к своеобразной философии существо­вания, сделав различие между порядком природы и порядком сво­боды. Внутреннее существование находится в порядке свободы, а не в порядке природы. Кант очень помогает сокрушать старый ра­ционализм, натурализм, наивный объективизм и реализм. Но к но­вой экзистенциальной философии он не пришел. Его феноменализм ошибочен. Уже Плотин пытался преодолеть объекты и вещи и увидеть за ними свободу *. Преодоление объективированного натурализма в философии есть вместе с тем преодоление мета­физики понятий, ибо понятие образуется об объектах, образо­вание понятий есть объективация. Это есть также преодоление той ошибочной мысли, что мышление может быть отделено от эмо­ций. Познание через понятия не есть познание бытия в себе. По­знание объективированное означает иррационализацию иррацио­нального бытия **. Только символы и образы приближают к тай­не бытия ***. Никакие понятия об объективированном мире не раскрывают ценностей жизни, смысла жизни. Тайна существо­вания, в которой раскрывается смысл, есть совпадение подлежа­щего и сказуемого. «Я» есмь, другое «я» есть, Бог есть, Божий мир есть. Царство существующего есть царство индивидуального, в нем нет общего, нет абстрагирования. И это раскрывается в субъекте, в экзистенциальном субъекте, а не в объекте. Бог дей­ствует в субъекте, а не в объекте. Объективированный мир есть безбожный и бесчеловечный мир. Объективация Бога есть прев­ращение Его в безбожную и бесчеловечную вещь. Царство культу­ры есть еще царство объективации, хотя за ней скрыт творческий экзистенциальный субъект. Поэтому культура не есть последнее. Культуру ждет конец и страшный суд. Даже эстетическое восприя­тие предмета есть еще объективация, не есть то соединение с пред­метом, при котором предмета уже нет, как объекта. Культура есть иная ступень объективации, чем природа и даже чем общество. Но она находится под властью общества, которое есть объективация по преимуществу. В ней творческий акт человека протягивается вниз и подчиняется закону ****. Объективация на всех своих ступе­нях есть царство закона, а не царство благодати. В этом ее рели­гиозное оправдание. Но и сама религия, как явление социальное, есть объективация, и, конечно, объективация есть теология. Смысл религиозной жизни человечества в прорыве за царство объектива­ции, за царство закона, за царство необходимости общества и природы. Но религия историческая всегда объективируется и со­циализируется. И тогда она подпадает под власть необходимости. Тогда религия рационализируется. Тогда религия создает не об­щение, а общество, тогда она подчинена государству, тогда ее можно объяснять социологически. Поэтому религия не последнее, не есть самое откровение, не есть существование человека в Бо­ге *****. Пророческое начало в религии есть прорыв в царстве объ­ективации. Церковь есть объективация и общество. Но Церковь есть также общение и внутреннее существование. В этом трудность проблемы. Это разрезывает всю человеческую жизнь, разрезывает и все человеческое познание. Познание есть объективация, и поз­нание есть осознание объективации, оно выводит из царства объек­тивации к царству духа и смысла. Дуализм есть основная истина философии, но дуализм этот не есть последняя онтологическая истина.

Познание часто отождествляется с рационализацией. И рационализация занимает большое место в познании. Но всякая ра­ционализация не есть только объективация, т. е. отчуждение, но есть также достижение «общего», вместо «общения» и приоб­щения. Много раз указывали на то, что от рационального поз­нания ускользает индивидуальное. Мы видели уже, что объекти­вация есть разобщение. Но это разобщение утверждается в общем. Познание ставит проблему иррационального и неизбежно упи­рается в проблему иррационального. Немецкая философия с осо­бенной остротой ставила проблему иррационального и была попыт­кой рационального познания иррационального. На иррациональ­ную тайну должен быть брошен свет разума. В этом своем великом деле разум совсем не обязательно должен действовать рационализирующе. Разум не есть только ratio, в разуме есть также Логос. Признание границы разума во встрече с иррацио­нальностью бытия, парадоксальности и противоречивости перед тайной бытия есть показатель не только слабости разума и поз­нания, но также и их силы. И наибольшая слабость разума об­наруживается именно в рационализации, ибо рационализм не в силах трансцендентировать, в рационализме разум не в силах перейти за собственные границы, возвыситься над собой. Между тем как в этом трансцендентировании вся сила разума, высшее достижение познания — docta ignorantia *, апофатическое позна­ние 37. В познании неизбежно есть не только имманентный, но и трансцендентный элемент. Но самое трансцендентирование— имманентно познанию, есть познавательный акт. Объективация есть рационализация в том смысле, что она продукты мысли (напри­мер, субстанция, универсалии и т. п.) принимает за реаль­ности. В объективации и рационализации мысль не трансцендирует к иррациональному и индивидуальному, т. е. к существо­ванию и существующему. И важнее всего установить два типа поз­нания — познания, как объективации, как рационализации, не трансцендирующей границ разума и достигающей лишь общего, и познания, как бытия и существования, в котором разум трансцендирует к иррациональному и индивидуальному, как общения и приобщения. Эти два типа познания всегда существуют в истории человеческой мысли. Познание может быть рассматриваемо в двух разных перспективах — в перспективах общества, сообще­ния в общем, т. е. объективации, и в перспективах общения, т. е. приобщения к существованию, погружения в индивидуаль­ное. Это и есть главная моя тема. Объективированное познание, не желающее знать экзистенциального субъекта, есть всегда со­циализация познания, и мы увидим, что его общеобязательность носит характер социальный и зависит от степени общности. Социо­логия познания должна быть еще создана **. Но социологию тут нужно понимать совсем не так, как ее понимает позитивизм. Наоборот, эта социология есть метафизическая дисциплина, она ставит проблему общества, общности и общения, как предельную проблему бытия. Бытие есть или общение и приобщение или об­щество и сообщение. Идея совершенной рационализации и социа­лизации всех сфер жизни через науку есть ложная и совершенно антихристианская идея. Тут наука понимается как сиантизм, как универсализация известных ступеней и форм познания, имеющих лишь частичное значение. Невозможно достижение единства, монизма на почве наукообразного знания и организованных форм общества. Это означало бы достижение единства вне тайны чело­веческого существования или в существовании, окончательно выб­рошенном в мире, окончательно объективированном и отчужден­ном. Достижение окончательного единства, разрешающего все противоречия и антиномии человеческой мысли и человеческого общения, достижимо лишь апофатически, как апофатическое познание Абсолютного, или общение в Боге и царстве Божьем. По сю сторону при катафатическом мышлении 38 о Боге, при жизни в объективированном обществе остается дуализм, борьба двух на­чал, противоречие, трагизм. Вся проблема в том, мыслимо ли достижение окончательного единства, гармонии, общности лишь на высшей ступени, что есть апофатика, или оно мыслимо и на низших ступенях, что есть катафатика, как утверждает рациона­лизм, позитивизм, сиантизм, коммунизм. Тут проблема познания и проблема общества тесно связаны. Маркс прав был, когда это утверждал. До сих пор философия не обращала достаточного внимания на связь проблемы познания с проблемой общества, со ступенями общения или делала это в форме социологического позитивизма и исторического материализма, придавая социологии значение универсальной науки. Но проблему социологии познания нужно поднять на высшую метафизическую ступень. Познание связано со ступенями сознания, ступени же сознания связаны со ступенями общности. Познание есть расширение нашей общности. Подлинная же общность достижима лишь внутри подлинного существования, т. е. как общение, а не только как объективирован­ное общество. Общение принадлежит к царству духа, а не к цар­ству природы. И в нем познание приобретает иной характер. Человек иначе относится к другому человеку, если он знает его внутреннее существование, знает его, как «я», или как «ты», а не как объект. В этой перспективе и общность познания иная. Фило­софия, в сущности, всегда имеет дело с человеком в его внутрен­нем существовании и потому должна познавать с точки зрения человека. Открывающиеся нам вещи и объекты не раскрывают нам смысла, смысл сообразен с познающим субъектом, он лежит в существовании. Поэтому познание смысла находится вне рациона­лизации как объективации. Познание раскрывается из недр бытия и причастие существованию. Но в бытии падшем происходит объективация, в которой закрывается существование. Для знания существование начинает раскрываться снизу, а не сверху,— у Маркса, как голод, экономика, у Фрейда, как похоть, пол, глубже у Гейдеггера, как забота и страх. Сверху существование раскры­вается как дух. Величайшая тайна познания в том, что возможно познание материальных вещей и предметов, когда познание по природе своей не материально. Эта проблема стояла перед Фомой Аквинатом, как проблема интеллекции. Но проблема разрешима, только если признать, что познание бытийственно, что в нем про­светляется тьма бытия, что оно способно мир объективированный взять внутрь духа. Вера в непреложность законов природы, вос­ходящая к греческой геометрии, есть вера в разум, заложенный в природе, т. е. в духовность природы. Но тут духовность объективируется и нас давит. Эта объективированная духовность должна быть взята внутрь нашего существования и понята как судьба нашего существования. «Законы природы» есть лишь судь­ба человека. Употребляя выражение «экзистенциальный субъект», мы употребляем еще гносеологическую терминологию. Это не окончательная терминология. Окончательная экзистенциальность достигается лишь тогда, когда субъект превращается в челове­ческую личность. Экзистенциальная философия есть персоналистическая философия. Познает человеческая личность, и мы стоим перед вопросом, есть ли познание ее творческий акт и пред­полагает ли оно ее свободу.

 Бердяев Н. А. И мир объектов. Опыт

 философии одиночества и общения.

 Париж, 1931. С. 57—65