1. Последние 10 лет Россия шла самым худшим путем развития
.1. Последние 10 лет Россия шла самым худшим путем развития
Совпадающая оценка большого числа видных и ведущих экономистов мира, в том числе из США, сводится к тому, что во время так называемых “шоковых реформ” Россия следовала самому худшему из известных в мировой практике курсов экономического и всего общественного реформирования.
Реформа, как и революция, по своему сущностному назначению означает сдвиг вперед, прорыв к лучшему, изменение в позитивную сторону качественного состояния экономики и всего общественного организма. Иначе не нужна ни сама реформа, ни тем более революция. Как отмечал в 1999 г. Чрезвычайный и Полномочный Посол Китайской Народной Республики в Российской Федерации У Тао, “реформы – это мощная движущая сила формирования экономики и общества; их цель – дальнейшее освобождение и развитие производительных сил. Только с помощью реформ, и в особенности преобразований рыночной ориентации можно вдохнуть новую жизнь в экономику, найти решение социальных проблем” [95, 1999, № 5, с. 17].
Совершенно обратный, противоположный смысл имела “реформа” в ельцинской России.
Вот какую научную опенку “рыночным реформам” в России дали три американских экономиста – Марк Дж.Филд, профессор, Дэвис-Центр российских исследований и Школа здравоохранения Гарвардского университета, Дэвид М. Котц, профессор факультета экономики Массачусетского университета, Джин Бухман, докторант антропологии Аризонского университета (США).
По их словам, “с 1992 г. правительство России приступило к реализации программы трансформации прежней государственной социалистической системы в капиталистическое рыночное хозяйство. На вооружение была взята так называемая неолиберальная экономическая стратегия. Программа на ее базе, разработанная экономистами и политиками правительства, нашла широкую поддержку со стороны влиятельных советников Запада и отдельных иностранных организаций, включая МВФ. Они оказали значительное влияние на российскую экономическую политику...
Методы, выбранные реформаторами для реализации неолиберальной экономической стратегии, привели к негативным последствиям...
Неолиберальная стратегия России обычно идентифицируется с тремя направлениями экономической политики: во-первых, это либерализация цен, т.е. освобождение их от государственного контроля; во-вторых, стабилизация цен путем сокращения государственных расходов и жесткого контроля над эмиссией денег и кредитной политикой и, в-третьих, приватизация государственных предприятий.
Фактически же неолиберальная переходная стратегия далеко выходит за рамки этих направлений. Выражение “шоковая терапия”, которое часто используется для обозначения неолиберальной стратегии, связано с первой наиболее важной ее особенностью – стремлением как можно быстрее провести трансформацию экономики, в течение буквально нескольких лет. Весь комплекс радикальных мер должен был осуществиться не последовательно, а одновременно.
Вторая особенность заключается в ограниченной роли правительства в создании новой рыночно-капиталистической системы. Основная его задача состояла в ликвидации системы централизованного планирования, приватизации государственного имущества, разработке новой правовой структуры, отвечающей требованиям отношений частной собственности и рыночного обмена. Само же развитие частного бизнеса предполагалось осуществлять при минимальном вмешательстве правительства.
Такая стратегия основывается на разделяемой теоретиками свободной рыночной экономики уверенности в том, что она возникнет сама собой, чуть ли не автоматически, если государство предоставит ей такую возможность.
Рыночная экономика рассматривалась в качестве “естественного” или “нормального” состояния хозяйства в человеческом обществе, отказавшегося от вмешательства правительства. Ибо, как считают многие западные экономисты, государственное управление и регулирование рынка приносит больше вреда, чем пользы.
Следует указать еще на два важных аспекта программы трансформации. Один из них заключается в устранении системы социальных гарантий, присущей бывшему советскому строю, а второй – в снятии барьеров в сфере международной торговли и капиталовложений.
Реализация мероприятий в рамках неолиберальной экономической политики началась с января 1992 г., когда были отпущены цены. Затем наступил черед политики макроэкономической стабилизации. Были резко сокращены государственные расходы. Их доля в ВНП снизилась с 38,7% в 1992 г. до 26,9% в 1995 г. Валютная политика менялась практически ежемесячно. Однако с 1992 по 1995 г. прирост денежной массы в обращении был ниже темпов роста цен.
Приватизация проведена чрезвычайно быстро. Большинство мелких предприятий приватизированы в течение 1992 г. А к середине 1994 г. примерно 2/3 всех государственных предприятий перешли в частную собственность. К концу 1994 г. на негосударственные предприятия приходилось 78,5% объема промышленного производства.
В ходе спешной распродажи государственных предприятий российское правительство самоустранилось от роли главного куратора системы социальной защиты. Оно отказалось от гарантий занятости, полностью отменены или сильно урезаны субсидии на жилье и питание...
Результаты не регулируемых правительством рыночных трансформаций оказались плачевными. Страна была ввергнута в жесточайшую депрессию. В 1996 г. ВНП России снизился на 45% по сравнению с 1991 г., объем промышленного производства за тот же период сократился на 49%, сельскохозяйственного – на 32%. Снижение ВНП в России оказалось более высоким, чем в период Великой депрессии в США.
Разработчики новой политики в России и их западные покровители уверяли, что спад должен затронуть лишь некоторые сферы экономики. На деле оказалось, что все отрасли хозяйства в России фактически очутились на грани коллапса, включая производство потребительских и промышленных товаров, сферу услуг.
Таким образом, в российских условиях неолиберальная стратегия оказалась эффективной лишь в разрушении старого социально-экономического строя, но абсолютно беспомощной в создании новой, жизнеспособной экономической и общественной системы.
Когда выяснилось, что широко разрекламированная экономическая политика не привела к задуманным результатам, ее приверженцы начали ссылаться на то, что данная политика фактически не следовала намеченному курсу (хотя одновременно утверждается, что эта политика сработала даже лучше, чем предполагалось). Такая отговорка применительно к России не может быть принята, так как российские реформаторы весьма строго следовали неолиберальным предписаниям и рецептам.
Причины столь катастрофических результатов подробно анализировались многими экспертами. Основная ошибка неолиберальных стратегов состояла в их уверенности, что процветающая рыночная система может быть легко и быстро построена. Исторический опыт показывает, что для создания современной рыночной системы требуются десятилетия, и все успешные случаи построения такой системы в XX столетии стали возможны благодаря активному участию в этом процессе государства (например, Япония, Южная Корея и в последнее время Китай).
Современная рыночная система не возникнет сама по себе в условиях, когда государство сознательно самоустраняется от процесса ее создания. В России демонтаж ранее существовавшей экономической системы без предварительной подготовки какой-либо замены закономерно привел лишь к хаосу, депрессии, обнищанию народа, стремительному обогащению немногих за счет большинства, развалу системы общественного порядка.
Проводимая политика не оправдала ни малейших надежд. Либерализация цен привела не к эффективной реструктуризации производства, а к быстрому росту инфляции. Сокращение государственных расходов и жесткая монетаристская политика повлекли за собой тяжелую депрессию и прекращение финансирования стремившихся к модернизации российских предприятий. Результаты поспешной приватизации известны. Она не привела к улучшению хозяйственных показателей в целом. Разрушение системы социальной защиты лишило людей всяких гарантий, а намечавшиеся “трудовые стимулы” оказались пустым звуком в условиях безработицы, сопровождавшей разваливающуюся экономику” [95, 1998, № 4, с. 62-64].
Этот обстоятельнейший анализ американских объективных экономистов научно и аргументированно раскрывает существо всего процесса “реформирования” в России.
К этому следует добавить аналитические выводы видного американского исследователя Маршалла А.Голдмана, профессора, заместителя директора Русского исследовательского центра Дэвиса Гарвардского университета, с которым я много раз встречался в США и на международных конференциях. Вот его основные выводы. “Поскольку М.Горбачев почти ничего не предпринял против необоснованной эмиссии рубля и роста цен, его преемникам надо было немедленно приступить к денежной реформе...
Одновременно Е.Гайдар, главный рыночный реформатор, должен был позаботиться о создании рыночных условий...
В пылу борьбы у реформаторов не хватало времени на обдумывание и обсуждение различных альтернатив приватизационному курсу, тем более что принятие новых законов и правил поведения, а также подготовка общества к происходящим переменам не могли быть осуществлены в короткие сроки. Тем не менее они обязаны были понимать, что поспешная приватизация государственных предприятий приведет к тяжелым последствиям. Для первых рыночных реформаторов превращение государственных предприятий и монополий в частные компании являлось первоочередной задачей. Они были решительно настроены на привлечение широких слоев населения к участию в частной собственности, выступая против любой попытки возврата к государственной собственности и центральному планированию. Однако при отсутствии моральных и правовых ограничений началось воровство и разграбление государственной собственности.
В конечном счете в результате одной только приватизации государственных монополий (без одновременного создания сети новых, конкурирующих с ними предприятий) в стране появилось множество частных предприятий-монополистов, что отнюдь не является предпосылкой развития здоровой экономики.
И сам по себе процесс приватизации, мягко говоря, не был безупречным. Когда объявили о ваучерной программе, то пытаясь заручиться общественной поддержкой, обещали каждому гражданину обеспечить хотя бы минимальную долю государственной собственности. Однако после 70 лет советской власти в стране мало кто понимал в полной мере возможности рынка ценных бумаг. Зато у определенной части дальновидных директоров предприятий появилась возможность приобрести за бесценок ваучеры у населения, сосредоточив в своих руках значительный финансовый потенциал
Многим директорам удалось захватить контроль над предприятиями, которыми они раньше управляли. Некоторые не захотели этого делать, так как управление предприятием еще не означает права собственности на него. Но хуже всего то, что представители теневой экономики и преступные элементы воспользовались возможностью всплыть на поверхность общественной жизни и усилить свое влияние, используя любые средства.
С помощью таких методов, включая связи с высшими чиновниками, шесть ведущих банков и контролируемые ими холдинговые компании, как заявил один из самых влиятельных представителей этой группы, обладали в 1996 г. 50% активов страны. Это утверждение содержит изрядную долю преувеличения, но если присоединить к этой группе “Газпром”, контролирующий самые большие запасы природного газа в мире, и “Лукойл” с запасами нефти на уровне корпорации Exxon, то названная цифра кажется отнюдь не далекой от истины.
Но дело даже не в том, что немногие олигархи захватили контроль над огромной частью национального богатства. Положение усугубилось тем, что основная часть сбережений населения была уничтожена инфляцией 1992 г. Еще больший ущерб нанесен ему инвестиционными фондами во главе с МММ, большинство которых обанкротилось и исчезло с рынка вместе со вкладами граждан...
В ситуации, когда новые законы действуют неэффективно, а правительство не в состоянии предоставить средства, необходимые для работы предприятий, создаются условия для роста коррупции и преступности. К тому же в стране уже действуют криминальные группы, сумевшие воспользоваться возможностями, которые дала приватизация. Неудача в самом начале с формированием крупного сектора новых предприятий облегчила мафиозным группам захват контроля над значительной частью государственного имущества.
Сегодняшняя капиталистическая система в России, как утверждают ее оппоненты, без введения какого-либо контроля и сдерживания в виде конкуренции и государственного регулирования отнюдь не лучше старой централизованной плановой системы. На Западе забывают, что капитализм там под влиянием механизмов сдерживания и контроля приобрел умеренную форму, тогда как в Россию пришел грубый, необузданный его вариант.
Как выразился один из критиков российского капитализма, все, что коммунисты говорили о коммунизме, было ложью, но все, что они говорили о капитализме, оказалось правдой. Если реформаторы намерены осуществить свои преобразования, они должны исправить ошибки, которые привели к подобным представлениям о новой системе” [95, 1998, № 2, с. 19-21, 24].
Был ли у России шанс, альтернатива проводить реформирование не самым худшим, а нормальным и даже самым лучшим путем? Да, такой шанс и такая альтернатива у России были. Надо было только обратиться к уже имеющемуся мировому опыту реформ и преобразований как в капиталистических, так и в социалистических странах. Ведь многие и бывшие социалистические страны, и нынешние социалистические страны провели реформирование более успешным и даже оптимальным путем.
Главные выводы из мирового опыта реформирования, восстановления, преобразований сводятся к тому, что подлинный успех всегда обеспечивается активным действием следующих факторов:
– государственным регулированием и направлением экономического и всего общественного развития;
– эффективным управлением экономическим и общественным развитием со стороны государства, частного сектора, общественных организаций;
– наличием четко поставленной цели реформ и достигаемых ею конечных результатов;
– наличием определенной и четкой стратегии и тактики реформ и преобразований;
– гибкой корректировкой в ходе реального реформирования совершающихся в противоречиях, трудностях и неизбежных ошибках преобразовательных процессов;
– обеспечением в обществе массового субъекта реформирования в виде максимального социального и духовного объединения ради достижения общей национальной задачи правительства и людей труда, верхов и низов, управленцев и производителей, в конечном счете власти и народа;
– обеспечением не только в идее, но и на практике распределения материальных, культурных, социальных результатов реформирования, причем желательно наиболее социально справедливо, между всеми его участниками –правительством и людьми труда, верхами и низами, руководителями и исполнителями, властью и народом.
Ничего из этого не было реализовано в России. Даже и не намечалось реализовать, ибо совсем другие были цели “реформирования”.
А из практического мирового опыта последних десятилетий виднейшие западные, в том числе американские, специалисты наиболее успешным и оптимальным постоянно называют опыт реформирования в Китае.
Сын крупного американского экономиста и прогрессивного общественного деятеля Джона К.Гэлбрейта также известный американский экономист Джеймс Кеннет Гэлбрейт, профессор Школы государственного управления имени Линдона Б.Джонсона при Техасском университете (г.Остин, США), председатель совета директоров ЭКААР-США, писал: “Длительные периоды успешного развития в мире в течение последних 50 лет характерны для стран с сильными правительствами, смешанной экономической структурой и слабо развитыми рынками капитала – в частности, для стран Европы и Японии после второй мировой войны, Южной Кореи и Тайваня в 80-е и 90-е годы, Китая после 1979 г. В наше время именно эти государства являются примерами глобального экономического развития, а вовсе не страны со свободным рынком, такие, как Аргентина начиная с середины 70-х годов, Мексика после 1986 г., Филиппины или Боливия...”.
Пример же России особенно печален и драматичен. “...В 1992 г. приверженцы шоковой терапии, по существу, встали на большевистский путь, воспользовались подобными средствами пренебрегая разумными основами, существовавшими в большой части российского политического порядка. В этом же состояло истинное значение акта насилия осенью 1993 г., который мы на Западе, к нашему стыду, стерпели ради продвижения “экономических реформ”.
Приватизация и дерегулирование в России не способствовали формированию эффективно действующих конкурентных рынков, а вместо этого создали крупных частных монополистов, олигархов и мафиози, контролирующих конкурирующие между собой промышленные “империи” и средства массовой информации. Эти “империи” спонсировали собственные банки, которые скорее являлись не банками, а спекулятивными пулами, не выполнявшими ни одной из основных функций коммерческих банков...”.
В противоположность печальному и драматичному опыту России пример успешного развития в условиях рынка дал в конце XX века современный Китай.
“...После 1979 г. в Китае стали осуществляться реформы, изменившие облик страны. Они начались с широких преобразований в сельском хозяйстве, которые спустя пять лет положили конец дефициту продуктов питания. Затем политика поощрения долгосрочных прямых инвестиций, способствовавшая созданию поселковых и сельских, совместных и частных предприятий, привела к повсеместному долговременному подъему благосостояния людей. За 20 лет средний уровень жизни населения повысился более чем в 4 раза. Этот рост стал столь динамичным, что многие ощущают улучшение своего материального положения ежемесячно.
Пример Китая демонстрирует огромный потенциал эффективности устойчивой политики развития, такой, которая в качестве приоритета выдвигает постоянное и долговременное улучшение ситуации. (В отличие от России Китай только раз допустил ошибку, предприняв попытку “большого скачка”.) Власть здесь никогда не шла на либерализацию финансовых рынков и не позволяла извлекать из них выгоду, опасаясь, что такие акции могут оказаться фатальным соблазном, способным вызвать цикл подъема и спада, который бедная страна долго не выдержит.
Сегодняшний Китай нельзя отнести к странам с развитой демократией. Но нужно признать, что китайское правительство удовлетворяет основные потребности населения, в частности в продуктах питания и жилье, и что альтернативный режим, который не делал бы этого, не смог бы также поддерживать в стране внутренний мир, демократию или соблюдать права человека” [95, 1999, № 6, с. 33-35].
Во время посещения Джеймсом К.Гэлбрейтом редакции международного журнала “Проблемы теории и практики управления” в июне 1999 г., где в беседе с ним я также принимал участие, он выделил следующие важные положения и выводы. “...Если брать нормальные условия, а не нынешнее кризисное состояние России, то общая формула такова: в капиталистическом обществе экономика обычно функционирует успешно, если государство контролирует около 50% ВВП. В частности, в США доля государственных расходов в ВВП колеблется от 30 до 50%, не считая пенсионные и другие социальные выплаты. Поэтому представление о том, что участие государства противоречит нормальной жизнедеятельности современной рыночной экономики, не соответствует действительности. В условиях кризиса, когда требуются активные действия, инициатива всегда исходит от государства. Когда утверждает, что его роль должна быть сведена к минимуму, то это идеологический постулат, который лишен научной основы.
В долговременной перспективе роль государства еще больше увеличивается. Оно призвано создавать институты, способствующие экономическому росту. Речь идет о регулировании предпринимательской деятельности, уровне заработной платы, экологии, судопроизводстве, т.е. его основные функции – обеспечение нормального функционирования экономической инфраструктуры и всех аспектов, связанных с подготовкой рабочей силы. При благоприятном и успешном развитии экономики, как, например, в Китае, в этом деле участвуют и негосударственные организации, причем в рамках долговременной государственной политики.
Полезен ли опыт Китая сегодняшней России? Безусловно, да. Я думаю, что он во многом схож с длительными периодами успешного развития Японии. И свидетельством тому два фактора.
Первое. Этот опыт – во многом кейнсианское явление, которое основано на быстром и стабильном росте общественного спроса, покупательной способности населения. В Китае данный процесс происходил в конце 70-х – начале 80-х годов. Начался он в сельском хозяйстве, затем был перенесен на жилищное строительство, инфраструктуру, создание прибрежных открытых экономических зон. Второе. Китайская стратегия реализовывалась в условиях относительно закрытой экономики, где можно было обеспечить жесткий контроль за перемещением валюты и капиталов через границу. Эти обстоятельства нужно иметь в виду при оценке китайского опыта...
...Реформы, проводившиеся в России, дали в основном отрицательные результаты. Между тем их архитекторы продолжали утверждать, что сделано еще недостаточно. Хотя на определенном этапе уже нужно было сказать: “Хватит! Пора остановиться!” Ведь та или иная политика испытывается не тем, что она обещает в далеком будущем, а тем, насколько обеспечивает текущий устойчивый рост...
...В некоторых аспектах Россия сегодня скорее похожа на страны Латинской Америки, прежде всего с точки зрения сопоставления опыта недавнего прошлого...
...Если же говорить о России, то для нее сегодня характерны богатые ресурсы и большое неравенство различных слоев населения по доходам. С одной стороны, небольшая полностью интегрированная с Западом группа людей контролирует основные потоки капитала и, с другой, – огромная масса бедных. Это скорее похоже на Бразилию, чем на Китай. В последнем хотя уровень жизни невысок, причем для всех слоев населения, но благосостояние народа из года в год растет. Это я видел с каждым своим приездом. В сотрудничестве между правительством и населением заключены элементы “кадаризма”, т.е. курса, который проводил венгерский лидер Янош Кадар...
...Основной принцип управления экономикой: если дела идут плохо, то нужно менять курс, а если хорошо, принятую линию нужно развивать дальше.
С этой точки зрения вся политика в России до августа 1998 г. была кошмарной. Аргументы в пользу возврата к прежней политике напоминают аргументы теологического свойства, т.е. нужно, мол, верить, что над головой есть небеса, а нас в конечном счете ждет рай. Но вопросы, связанные с раем, следовало бы оставить церкви, а экономисты должны заниматься каждодневным улучшением ситуации. Старая метафора, которую использовал еще Кейнс, – экономисты, как зубные врачи, должны быть полезны каждый день, а не заниматься спасением мира...
...Хотел бы заметить следующее. Приоритет следует отдавать тому, что способно дать быстрый положительный результат. Например, сельскохозяйственные реформы в Китае позволили в короткий срок насытить рынок продовольственных товаров. Если бы этого не было, а людям только пообещали бы успех через 10 лет, то кто бы в это поверил? А так достижения, и население поддержало новый курс.
Современная “экономическая медицина” кейнсианского типа такова: принимайте лекарство, которое снимает боль, и вы обязательно поправитесь. Боль нельзя терпеть, ее нужно подавлять, иногда применить и хирургический способ. К несчастью, все это игнорируется экономической политикой неолиберального направления” [95, 1999, № 5, с. 33-34].
Почему же в России во время реформирования не стали следовать или просто учитывать примеры лучшего мирового опыта проведения реформ? Да потому, что это вообще не входило в подлинные замыслы горбачевской “перестройки” и ельцинских “реформ”.
Никаких “ошибок” со стороны авторов и проводников “шоковых реформ” не было. Они на сто процентов сделали то, что и было задумано. Е.Т.Гайдар и А.Б.Чубайс, как потом признался последний, сделали “самую грязную работу”.
Да, такого рода реформы были насильственно навязаны СССР и России международной реакцией, прежде всего США и другими странами Запада, а также внутренними реакционными силами.
Конкретно же делали ее в СССР и в России лидеры и люди, сознательно пошедшие на это. Это были люди в основном случайные, неожиданно пробравшиеся и прорвавшиеся к власти и потому готовые на все, на любое предательство.
Недаром В.Т.Третьяков написал о Б.Н.Ельцине целую книгу под названием “Свердловский выскочка. Политическая жизнь и смерть Бориса Ельцина”, большую главу из которой он опубликовал в январе 2000 г. в “Независимой газете”. В главе есть такое характерное для Б.Н.Ельцина название одного раздела: “Бирюк, самодур, актер”. Таким он действительно был, этот якобы глава “реформирования”.
Человек малообразованный, малокультурный, грубый, жесткий и жестокий, но со страшной хваткой за власть. В.Т.Третьяков обоснованно называет его примитивным. “Примитивным я считаю ельцинский тип политика и Ельцина как человека в политике. Если воспринимать политику как искусство или мастерство, то, на мой взгляд, существование Ельцина на вершине российской власти не добавило нам никакого нового опыта в этой сфере, не дало никакого нового знания. Он не создал в политике ничего, что до него не было бы уже известно на фактах жизни таких же, как он, властолюбцев. Как политик и человек власти Ельцин, на мой взгляд, примитивен и потому, что его методы завоевания и сохранения власти, устранения конкурентов подходят что для главы государства, что для начальника плодоовощной базы. В них есть изощренность, но нет блеска интеллектуальности.
Властолюбец Сталин – фигура, безусловно, исполинская. Властолюбец Ельцин – ординарная, проходящая, примитивная. Ельцин не стал тираном не потому, что был демократом. Но потому, что побоялся быть тираном (вопрос о его пресловутой “смелости” – отдельная тема, и ее я, конечно, коснусь), потому, что предпочитал добиваться своей цели (сохранения власти) всегда не путем жертвы, не путем подвига, а путем, по сути, торга, мены. Чтобы проанализировать это утверждение, не отвлекаясь от главного хода книги, я привожу в одном из приложений свою статью, написанную и опубликованную в 1995 году, специально посвященную методам ельцинской борьбы за власть”.
“...Инстинкт жизни Ельцина равен его инстинкту власти... Для Ельцина жизнь равна власти и власть равна жизни...” [96].
И вот при таком субъекте Б.Н.Ельцине, оставляя ему власть, за него внешние и внутренние силы реакции творили со страной, обществом, народом что хотели. А он по своему интеллектуальному уровню даже не разбирался и не мог разобраться в смысле и характере реформ, лишь примитивно и стандартно как попугай постоянно повторяя, что он будет проводить и продолжать проводить “курс рыночных реформ”. Что от него только и требовалось.
Кардинальнейшая же суть и весь замысел “реформ”, как и горбачевской “перестройки”, сводился к двум линиям передела, перехвата и захвата: (1) передела, захвата государственной собственности, (2) передела, захвата политической власти. Другими словами, обеспечения коренного поворота советского и российского общества от социализма к капитализму. Здесь уместно подчеркнуть к спору, был ли в СССР социализм, что если бы советское, российское общество при всех его конкретных модификациях не было социалистическим, то не было бы нужды и делать такой насильственный переворот.
А обратный передел в СССР и России собственности и власти, как диалектическое “отрицание отрицания”, означало не что иное, как контрреволюционный переворот, как контрреволюцию.
Как верно подчеркивается во введении книги “Россия: преодоление национальной катастрофы”, случившееся в России – “не результат недееспособности трехмесячного правительства В.Кириенко, а результат сознательной деятельности приходивших к политическому руководству и сменявших друг друга властных структур России, начиная с премьерства Е.Гайдара и кончая премьерством В.Кириенко.
Главная причина сложившейся в настоящее время катастрофической ситуации в стране заключается в том, что с самого начала реформирования был взят курс на разрушение экономической, социальной и политической структуры страны...
В результате – вместо ожидаемых реформ, целью которых должен был стать человек, рост его благосостояния и его духовное и нравственное развитие, начался антинациональный передел государственной собственности, который принял криминальный характер. И в этот процесс включились в равной степени как дельцы теневой экономики, криминогенных и партократических структур (последних вполне устраивал переход от распоряжения собственностью к владению этой собственностью), так и сами неолибералы. И как неизбежный результат этого:
– начался процесс бандитского накопления первоначального капитала, получивший название “черной приватизации”, осуществляемый за счет криминального присвоения государственной собственности и денежных накоплений населения;
– сложился мощный сектор криминальной и теневой экономики (уже на новом качественном уровне);
– беспрецедентное разрушение промышленного и аграрного производства;
– резкое социальное расслоение населения на сверхбогатых и сверхбедных;
– распродажа недвижимости и сырьевых ресурсов страны;
– ослабление государственной власти и усиление пришедшей к власти в ряде случаев криминальной буржуазии, несмотря на принятие 30% населения (при ознакомлении 1% населения) авторитарной конституции;
– все социальные завоевания народа были отброшены;
– пытаясь вернуть страну к стадии первичного накопления капитала, неолибералы вступили в противоречие с историей;
– страна утратила фактический статус великой державы.
Все это предопределило становление курса на экспортно-сырьевое развитие страны, что имеет своим главным следствием: а) насильственное подавление творческого потенциала народа, который, как известно, внес неоценимый вклад в развитие мировой науки и техники; б) непосильное налогообложение на все производственные отрасли; в) дальнейший развал страны как централизованного государства; г) превращение страны в своеобразную сырьевую колонию Запада со всеми вытекающими отсюда последствиями...
Одним словом, в результате разноплановых действий властных структур, личностей, включенных в эти структуры и преследующих материальные или амбициозные интересы, игнорирования исполнительной властью данных науки мы имеем в России такие общество и экономику, к которым никто не стремился и которых никто не хотел. После 17 августа 1998 г. всем стало ясно, что Россия вышла за пределы критической черты и постепенно скатывается в пропасть. Банкротство страны и дефолт, возможность которых необходимо избежать, грозят отбросить развитие России на многие столетия назад, и веками складывающееся российское государство может перестать существовать” [94, с. 3-5].
Как отметил долгие годы изучающий Россию и непосредственно в России американский экономист Роберт Дж.Макинтайр из международного института по исследованиям в области экономического развития, Хельсинки, “тактика проталкивания в России неумеренной рыночной реформы не только не дала экономических результатов, но и поставила под сомнение возможность достижения социального мира на основе отношений свободного рынка. Политика маркетизации и приватизации, проводимая в неподготовленных условиях, привела к деструктивным последствиям, политической напряженности, сделала весьма проблематичным установление гражданского мира и реальной демократии. В отсутствии демократического обсуждения условий конституционной реорганизации общества реализация либерального подхода с большой вероятностью может потребовать авторитарных и антидемократических мер.
Эта явная неудача в проведении рыночной реформы предопределена двумя основными причинами. Тактическая причина очевидна – проведение мер, твердо отвергаемых большинством населения, возможно только в условиях быстроты и секретности. Другая причина в том, что люди, оказавшиеся посвященными в секреты (и тем самым получившие доступ к приобретению, распоряжению государственными активами), стремились избежать как открытого публичного обсуждения условий перераспределения, так и открытой конкуренции за право собственности на конкретные активы.
Секретность понадобилась для того, чтобы не дать возможности обсудить альтернативы. В этой связи по России распространилась массовая коррупция, которая была вызвана методами самих российских реформаторов. В то же время отсутствие общественного согласия делает результаты любой реформы обратимыми. Улучшить шансы России на цивилизованное будущее и процветание могли бы усиление внимания к НЭПу и снижение интереса к созданию финансовых институтов англо-американского типа. Форма собственности типа китайских ГСП политически привлекательна для России” [95, 1999, № 4, с. 66-67].
А американский экономист Питер Реддавей, профессор политологии института по изучению Европы, России и Евразии Университета Джорджа Вашингтона (США), верно подчеркнул: “В России национальные традиции и психология коллективизма не могли быть трансформированы в законопослушный индивидуализм, свойственный капитализму, за короткий период в несколько лет. Это означало, что шоковая терапия, введенная сразу после падения существовавшего строя, обрекалась на неудачу. По крайней мере она была преждевременной. Но все это не учли последователи философии шоковой терапии и лежащей в ее основе теории рационального выбора, которая игнорирует культурные и исторические факторы как не относящиеся к делу” [95, 1999, № 2, с. 24].
Но антинародным проводникам “реформ” в России до всех этих исторических и культурных российских традиций было мало дела. Свои антинациональные, антинародные замыслы и цели они реализовали быстро и точно.