2

2

Среди  российских психологов одним из первых проблему человека и  мира  в  их  взаимосвязи  и  взаимоотношениях  поставил С. Л. Рубинштейн. Одна из его основных работ «Человек и мир» была опубликована  полностью  лишь  в  1973 году, хотя основные идеи этой  книги были разработаны им еще в 20–30-х годах. «Мир, – по словам С.Л.Рубинштейна, – это совокупность вещей и людей, в которую включается то, что относится к человеку и к чему он относится  в  силу своей сущности» (105). В дальнейшем эта проблема была исключительно тонко разработана В. С. Мерлиным в рамках теории интегральной индивидуальности и в настоящее время переросла в глобальную теорию метаиндивидуального мира Л. Я. Дорфмана.

По словам Л. Я. Дорфмана: «жизненный мир – это не только мир, в  котором  живет  человек,  но и человек, который создает свой жизненный мир» (46). Жизненный мир понимается как взаимоотношения, взаимодействия и взаимодетерминация человека и  мира.  Как часть  видо–родовой  системы,  человек взаимодействует с миром, следуя логике самого мира. Как самостоятельная система, человек взаимодействует с миром в согласии с логикой и имманентными законами его (человека) собственного существования.

Анализируя все теории личности, разработанные за последние десятилетия, Л. Я. Дорфман, отмечает в  них  признаки  увеличения интереса к имманентной внутриличностной детерминации и ее роли в генезе личности.

Предполагается,  что жизненный мир человека пронизывают несколько потоков детерминации,  наибольший  интерес  из  которых представляют  внешняя и внутренняя детерминация.

Первый источник детерминации (внешний) локализируется в видо–родовых структурах, к которым принадлежит человек (общество, культура, природа). В период раннего онтогенеза происходит  интериоризация наличных знаковых систем, к которым относится не только язык, но и вся система невербальной коммуникации,  «второй  план», понятный и саморазумеющийся для представителей данной популяции, но практически недоступный для людей, выросших в иной культуре. Интересно, что Дорфман отдельно отмечает, что  в ряде случаев (а с нашей точки зрения – в подавляющем большинстве  случаев) человека вполне устраивают те рамки воспроизведенных качеств видо–родовых систем, в которые  он  включен,  когда общество  «принимает на себя по отношению к нему родительские и контрольные функции». При этом он ссылается на одну  из  ранних работ  американского  психоаналитика  и  неофрейдиста Э. Фромма «Бегство от свободы», в которой  последний  подробно  разбирает причину  и  механизм того, почему современный человек, несмотря на все свободы, кровью завоеванные за последние столетия, в реальной жизни часто не только не желает ими пользоваться,  но  и бежит от них под защиту тоталитарных и даже фашистских систем.

Внешняя детерминация, как она понимается, определяет процессы идентификации и интериоризации. Человек, живущий в обществе вынужден учитывать «правила игры», если  он  желает  приобщиться к великой «жизненной игре».

Истоки второго источника детерминации (внутренней или имманентной) находятся в самом человеке. Как пишет Дорфман, человек выступает не только как часть мира, не  только  как  подсистема системы, но и в качестве относительно автономной системы по отношению  к  миру. Внутренняя детерминация обнаруживает источник активности в самом человеке и мир в этом случае  предстает  как его (человека) подсистема.

«В рамках внутренней детерминации открывается с новой точки зрения проблема индивидуальности человека. В своем бытии индивидуальность свободна от жесткой детерминации законами и природы и общества» (46). Однако подобная свобода,  как  следует  из определения, возможна лишь в той ситуации, когда человек обладает имманентным собственным  источником  активности,  то  есть личностная  свобода  зависит  от  индивидуальных особенностей и связана с той психической энергией, которая имеется у индивида. При  избыточности  психической  энергии в количественном и, что самое главное, в  онтогенетическом плане личность, вырастая в конкретном  обществе, на деле «перерастает» общество и начинает «прежде всего подчиняться внутренней логике своего  существования и развития, характеризуясь самобытностью и самоценностью».

Бродский вспоминает, как в возрасте десяти–одиннадцати лет  его вдруг осенило, что изречение Маркса «бытие определяет сознание» верно  лишь  до тех пор, пока сознание не овладевает искусством отчуждения; следовательно, «сознание само по себе, и оно  может определять бытие,  а может и игнорировать  его» (29).

В согласии с идеей имманентной детерминации, пишет Дорфман, находится антропоцентрическое мышление, которое  предполагает, что человек находится в согласии и со своей природой и с  окружающим  миром. Такая форма существования обозначается понятием «аутентичность» и считается основной экзистенциальной ценностью (J. F. T.Bugental, 1981). Аутентичность, понимается как идеальное существование,  когда  человек  не только идентифицирует себя с окружающей реальностью, но и учитывает себя как не менее значимую и ценную реальность.

Но, поскольку человек и в личностном, и прежде всего в биологическом плане представляет собой уникальную индивидуальность с имманентной внутренне детерминированной  «траекторией  развития»  (в понимании Равич–Щербо), внешняя детерминация и потребность в идентификации  на  различных  этапах  онтогенеза  может вступать в противоречивые отношения с внутренними возможностями и  потребностями  личности. Таким образом, возникает возможность кризиса аутентичности, когда личность, идентифицируя себя с окружающей реальностью, утрачивает при этом аутентичность.

Кризисы аутентичности (а их в  процессе  жизни  может  быть несколько) связаны с несоответствием между биологическим, индивидуальным и психологическим, социальным функционированием.

Отечественный нейрофизиолог Равич–Щербо находила наиболее интересными и практически важными такие генетические исследования функциональных систем, в которых можно проследить  конкретное взаимодействие генетических и средовых факторов в процессе онтогенетического  развертывания этих систем. При этом «важным (если не основным) практическим приложением генетики  поведения человека  должно  стать создание средовых условий, конгруэнтных имеющемуся генотипу... Создание в критические периоды развития условий, конгруэнтных наследственным задаткам индивида, позволяет развивать эти задатки в социально желательном направлении, увеличивая возможности социальной адаптации человека» (104).

Только тогда, когда внешняя детерминация (средовые условия) соответствует имеющимся задаткам индивида (внутренней  детерминации)  личность является аутентичной, она проживает свою жизнь и по большому счету счастлива.

Аутентичность можно  понимать буквально как соответствие самому себе. Если человек пытается идентифицировать себя с любым внешним феноменом, чуждым ему по содержанию и  проявлениям,  он лишается  при этом аутентичности. Идентичность – это соответствие одного другому, аутентичность  –  это  соответствие  своему предназначению, своему пути, своей идее, своему смыслу.

Теория  интегральной индивидуальности учитывает иерархическое устройство личности, выделяя практически те же уровни,  что К. К. Монахов  в своих представлениях о функционально–стратифицированной организации уровней мозговой деятельности (психическая деятельность, высшая нервная деятельность, нейрофизиологический уровень, уровень биофизических и биохимических процессов).

Однако  Монахов в основу своей стратификации, так же как  и в основу иерархии уровней, положил принцип,  согласно  которому интерпретация  феноменов  определенной страты может быть дана в терминах и понятиях нижележащей страты, а в свою очередь  феномены этой нижележащей страты могут быть интерпретированы с точки зрения закономерностей еще более элементарной страты.

Иерархический  принцип  устройства личности в теории интегральной индивидуальности исходит (с чем мы никак не можем  согласиться) из принципа, что только процессы внутри одного уровня более или менее прямо детерминированы, а процессы, происходящие на разных уровнях, связаны множественно–множественными или  телеологическими  связями и мало взаимообуславливают друг друга.

В оригинальной теории метаиндивидуальности Дорфмана метаиндивидуальность создается приписыванием индивидуальности тех или иных свойств окружающими ее людьми; но метаиндивидуальные свойства обуславливаются также и свойствами  интериндивидуальности. Под  метаиндивидуальным  миром  Дорфман понимает «специфическую область взаимодействий индивидуальности с фрагментами  социальной действительности, которые непосредственно влияют на индивидуальность и которые, в свою очередь, испытывают на себе влияние индивидуальности».

Описывая экстраиндивидуальность и интраиндивидуальность, он подчеркивает внутреннюю причинную роль последней и, в  частности,  ее внутреннюю причинную роль по отношению к различным формам активности и преобразованиям в объектах  мира  интегральной индивидуальности.

Обращаясь  к  известным теориям мультипликацитарного сознания, развиваемых не только У. Джемсом, но  З. Фрейдом,  Э. Берном, Дорфман пишет, что личность (или интегральная индивидуальность, в понимании школы Мерлина), контактируя  и включаясь  как  подсистема в другие социальные системы (школа, рабочий  коллектив, клуб,  семья),  начинает проявлять, а возможно и приобретать те свойства, которые востребуются этой другой  системой.  Совокупность такого рода индивидуальных свойств  им  обозначается  как «интериндивидуальность». «Интериндивидуальность складывается из свойств, востребованных другими; это также такие свойства,  которые  находят всеми «дышать» этими веществами, чтобы не чувствовать себя «белой вороной»  в  микросоциальной группе.

Особый интерес вызывает проводимое Л. Я. Дорфаном сравнение понятий интериндивидуальности и метаиндивидуальности, поскольку оба этих понятия имеют непосредственное отношение к социальному окружению личности. Взаимоотношения  между интериндивидуальностью и метаиндивидуальностью различаются им по направленности и обеспеченности.

В частности, аутентичность рассматривается как  некий  предельный случай максимальной гармонизации свойств метаиндивидуальности со свойствами интериндивидуальности. Личность следует логике  социальной  системы, в  которую она включена, а система воспринимает и относится к личности как к своей  подсистеме.  В подобного рода случаях свойства мета– и интериндивидуальности предельно согласованы, что обеспечивается взаимоотношениями  по типу  координации.  Координационные связи, не изменяя ни мета- ни интериндивидуальных свойств, имеют свой смысл в поиске компромиссов и принятии «вещей» такими, какими они  есть,  создавая тем самым почву для формирования аутентичности.

В  той  ситуации, когда личность пытается интегрироваться в социальную систему, но обнаруживается несовместимость, возникает диссонанс, обозначаемый как кризис идентичности. В той ситуации,  когда  личность все же вынуждена продолжать функционировать в несовместимой с ее  внутренними  свойствами,  социальной системе,  возникает кризис аутентичности. Кризис идентичности  феномен, имеющий отношение и разворачивающийся в  рамках  интериндивидуальности и в целом метаиндивидуальности. Кризис аутентичности  – понятие более узкое. Кризис аутентичности имеет отношение и разворачивается исключительно в рамках интраиндивидуальности. Это феномен глубоко внутриличностный, наиболее глубоко спрятанный, и поэтому наименее  доступный  непосредственному наблюдению и исследованию. Не понимая и не учитывая его, мы никогда  не  поймем,  почему так часто человек, который с внешней точки зрения казалось бы, великолепно интегрирован в  имеющуюся систему социальных отношений, вдруг «внезапно» пытается  разорвать ее как паутину на каком–то этапе онтогенеза.

Иногда одним из способов подобного разрыва является  самоубийство. В работе, посвященной психологическим аспектам самоубийства, я уже писал, что  субъективный мир человека  настолько сложен, индивидуален и уникален, что даже очень хорошо разбираясь в психологии, можно встретить случаи совершенно неожиданных самоубийств,  когда никто не сможет с уверенностью сказать: какие из механизмов внутриличностной защиты, которые, подобно балансиру  корабля, позволяют нам плыть по неспокойному морю жизненных проблем, волнений и тревог вышли из  строя.

Потребность аутентичности – является одним из таких  балансиров, а кризис аутентичности – одним из симптомов поломки. Поэтому так важно в психологии и психотерапии учитывать не только внешнюю, но и внутреннюю детерминацию поведения человека. Далее мы  еще остановимся онтогенетических аспектах суицидального поведения более подробно.