5

5

Отсутствие четкой границы между малоумием как патологией  и низким уровнем интеллектуального развития как нормой, привело к тому,  что  многие  психиатры  давно уже видели необходимость в практическом выделении  и  описании  самостоятельных  категорий лиц,  которых с одной стороны нельзя формально отнести к группе малоумных личностей, но, с другой стороны, говорить об их  полном (даже в среднестатистическом отношении) развитии достаточно проблематично.

Основоположник отечественной патоперсонологии П. Б. Ганнушкин описал такой тип личности в классической работе «Психопатии: их клиника и динамика» как группу «конституционально–глупых психопатов», обозначая их как «людей врожденно ограниченных, от рождения  неумных, безо всякой границы, как само собой разумеется, сливающиеся с группой врожденной отсталости (идиотией,  олигофренией)» (34).

На нашем рисунке эта  группа  личностей  обозначена  цифрой «2’».

    1      2’              2                        3

Рис. 2. Промежуточные типы личностей: 2'– конституционально–глупые психопаты (по П.Б.Ганнушкину), die Unklaren (по E.Bleuler), высшее слабоумие (по von Gudden), салонное слабоумие (по Hoche)

По Ганнушкину, одной из отличительных черт конституционально–глупых является их большая внушаемость, их постоянная готовность подчиниться голосу  большинства,  «общественному  мнению» («что  станет  говорить княгиня Марья Алексеевна!»); это – люди шаблона, банальности, моды;  это  тоже  люди  среды (Milieumenschen),  но  не совсем в том смысле, как неустойчивые психопаты: там люди идут за ярким примером этой среды, за  «пороком», а здесь, напротив, – за благонравием. «Конституционально–ограниченные  психопаты – всегда консерваторы; из естественного чувства самозащиты они держатся за старое, к которому привыкли, и к которому приспособились, и боятся всего нового.  Как людям с резко выраженной внушаемостью, им близко, им свойственно  все  «человеческое»,  все «людские слабости» и прежде всего

страх и отчаяние».

К конституционально–глупым Ганнушкин относил тех своеобразных субъектов, которые отличаются большим самомнением и которые с  высокопарным торжественным видом изрекают общие места или не имеющие никакого смысла витиеватые фразы, представляющие  набор пышных  слов без содержания. Здесь же он упоминает о резонерах, «стремление  которых иметь о всем свое суждение ведет к грубейшим ошибкам, к высказыванию в качестве истин нелепых сентенций, имеющих в основе игнорирование элементарных логических требований».

Ганнушкин указывал,  что одним из первых данный тип личности описал Блейлер, также противопоставляя его обычным олигофренам.  Блейлер  назвал  этот тип людей «die Unklaren» («нечеткие»,  «неясные»),  подчеркивая,  что для них всегда характерна определенная неясность понятий. «Бывают случаи, – писал Блейлер, –  которые  вовсе  не  так бедны  ассоциациями и тем не менее образуют неясные понятия. До сих пор они не были описаны отдельно.  Неясность,  по–видимому, связана  с  недостаточной  прочностью ассоциативного комплекса, так что данное понятие или идея определяется больным то так, то эдак, причем больной не замечает этой несогласованности.  Большей  частью это люди активной натуры, родственные маниакальному темпераменту, они обладают порядочным или  даже  очень  большим воображением и очень непостоянны в своих желаниях и поступках».

Более легкие степени этих, а также  аналогичных расстройств,  как  пишет Блейлер, называются со времени von Gudden'а «высшим слабоумием», а по Hoche «салонным слабоумием».  Отмечается, что эти люди неплохо усваивают предметы в школе, однако в целом  плохо  справляются  с жизнью, несмотря на большую активность. В противоположность обыкновенным олигофренам  они  много знают,  но  мало  умеют. «Обладая хорошей памятью и большим или меньшим даром речи, они вводят в заблуждение  многих  учителей, они  даже могут получить аттестат зрелости и сдать благополучно и высшие экзамены. Главным образом поражает способность  быстро применяться к обстановке, однако это носит чисто внешний характер. В известных отношениях они являются психологами по инстинкту  и  могут поэтому отлично «пленять» людей. К этой категории принадлежат некоторые  удачливые  плуты.  Однако,  если  точнее присмотреться к их устным и печатным произведениям, можно обнаружить повторение чужих идей в новом расположении и туманное их развитие.  Один молодой человек добился степени приват–доцента, а когда ему пришлось по службе встретиться с девушкой,  которая внебрачно забеременела, он никак не мог понять, как это возможно; пуповину он считал брюшным плавником плода.  Другой  держал политические  речи, однако был глубочайшим образом убежден, что единственная цель центра – «дурачить народ» (что,  кстати,  как раз не свидетельствует о его слабых интеллектуальных способностях). Третий был знахарем, писал бесконечную массу брошюр, имел громадные доходы и столько приверженцев, что они образовали союз  с  множеством отделений для распространения его откровений; союз существовал много лет» (138).

Именно к этому типу личности  относятся в значительной своей  массе те примитивные психотерапевты, о которых речь шла выше. Их инстинктивная психология и способность  «пленять»  людей заключается  не  в их профессиональных навыках и знаниях, а непосредственно в особенностях структуры их личности.  По  своему душевному  складу  они очень родственны, очень близки и понятны массе примитивных личностей, и именно они иногда в большей степени, чем профессиональные психотерапевты,  способны  понять  и сопереживать  «простые» беды «простого» человека, и в этом секрет их успеха. Они не только не стесняются использовать все  те методы  примитивной психотерапии, о которых я уже говорил, но и зачастую сами искренне верят в них (верят, потому что видят  их эффективность),  а  их вера и уверенность в своих силах рождают веру в свою очередь и у пациентов. Врач–профессионал несомненно лучше понимает своего пациента как «вещь», но в понимании больного как личности нам можно во многом поучиться  у  примитивных психотерапевтов.

Помимо группы «die Unklaren» Блейлер предлагал выделять еще одну группу – «относительное слабоумие», в которую «высшее слабоумие»  по  его  словам, также переходит без каких–либо резких границ. В  этой  группе,  по наблюдениям Блейлера, часто, хотя и не всегда имеется «известная неясность мышления». Существенным моментом является «несоответствие между стремлением и пониманием. Это люди, ума которых хватает  для  обыкновенного  положения  в жизни,  иногда  даже  для  несколько более трудного; однако они слишком активны и берутся  за то, чего не могут понять, и  поэтому  делают много глупостей и терпят неудачи в жизни». Блейлер относил туда «элементарно простых, примитивных людей, лишенных духовных запросов, но хорошо справляющихся с несложными  требованиями  какого–нибудь  ремесла;  иногда даже без больших недоразумений работающих в торговле, даже в администрации. При этом он совсем не останавливается на причинах, вызывающих к жизни «интеллектуальную дефектность» этого  рода  людей. Но  характерно его указание, что подобного рода люди иногда хорошо учатся (у них сплошь и рядом хорошая память) не  только  в средней,  но и даже в высшей школе. То есть, это ни в коем случае не олигофрены. Единственная слабость этих людей заключается в том, что когда они вступают в жизнь, то есть  достигают зрелости,  когда им приходиться применять их знания к действительности, проявлять известную инициативу, – они оказываются совершенно бесплодными. Они умеют себя «держать в  обществе»,  говорить о погоде, говорить шаблонные, банальные вещи, но не проявляют никакой оригинальности».