10

10

Шарлотта Бюлер в схеме периодизации жизненного пути личности описывает четыре сосуществующих базисных тенденции: удовлетворение  потребностей, адаптивное самоограничение, творческая экспансия и установление внутренней гармонии.

Но адаптивное самоограничение и творческая экспансия  ни  в коем случае не могут быть сосуществующими тенденциями. Установление внутренней гармонии различно для примитивной и креативной личности: для примитивной личности – это удовлетворение потребностей и адаптивное самоограничение, а для креативной  –  удовлетворение  потребностей и творческая экспансия. Для первой это позволяет сохранять энергию, а для второй – тратить.

В  этом отношении примитивная и креативная личность никогда не поймут друг друга. Поведение  представителей  другой  группы будет всегда восприниматься по меньшей мере как  странное.  Они не  смогут  понять друг друга так же как люди, которые не имеют денег, не могут понять проблем людей, которые  не  знают, куда эти деньги потратить.

Примитивная личность – это не недоразвитая  креативная личность, это самостоятельный, самобытный феномен, особенности которого необходимо изучать и учитывать в социологии, политологии и психотерапии.   Примитивная  личность есть продукт нормального индивидуального онтогенеза. Базовый процесс, лежащий в основе формирования примитивной личности – это снижение энергичности,  жизнеспособности зрелого организма после прекращения его развития и роста. Несмотря на значительные возможности в развитии  отдельных систем и функций после достижения зрелости, общее количество энергии  индивида  существенно  снижается, что приводит к более или менее заметному изменению личностного бытия.  Происходит  смена энергетического вектора, неосознаваемая в норме, и осознаваемая в патологии.   Земная жизнь пройдена до середины, сборы рюкзака для примитивной  личности  окончены. Все, что можно было взять с собой взято, все, что можно было познать – познано,  все,  что  можно было выучить – выучено. Примитивная личность отправляется в путешествие по  жизни, которое должно казаться для нее подъемом по лестнице вверх, хотя на самом деле она с каждым шагом  опускается по лестнице вниз. Смысл всей примитивной психотерапии  – не дать возможности примитивной личности осознать истинное  положение дел.

Роберт Музиль в романе «Человек  без  свойств»  писал,  что «мало кто в середине жизни помнит, как, собственно они пришли к самим  себе,  к своим радостям, к своему мировоззрению, к своей жене, к своему характеру, но у них есть чувство, что теперь изменится уже мало что... В юности жизнь еще лежала  перед  ними, как  неистощимое  утро, полная, куда ни взгляни, возможностей и

пустоты, а уже в полдень вдруг появилось нечто  смеющее  притязать  на  то, чтобы быть отныне их жизнью, и в целом это так же удивительно, как если к тебе вдруг явится человек, с которым ты двадцать лет переписывался, не зная его, и ты представлял  себе его совершенно иначе. Но куда более странно то, что большинство людей  этого вовсе не замечает... Нечто обошлось с ними как липучка с мухой, зацепило волосок, задержало в движении и  постепенно  обволокло, похоронило под толстой пленкой, которая соответствует их первоначальной форме лишь отдаленно. И лишь смутно вспоминают они уже юность, когда в них было что–то  вроде  силы противодействия.  Эта  другая  сила копошится и ерепенится, она никак не хочет угомониться и вызывает бурю  бесцельных  попыток бегства;  насмешливость  юности,  ее бунт против существующего, готовность юности ко всему, что героично, к самопожертвованию и преступлению, ее пылкая серьезность и ее  непостоянство  –  все это ничто иное, как ее попытка бегства» (192).

Большинство  людей  и  после 30 лет еще лелеют иллюзии, что они могут завтра проснуться и что–то изменить  в  своей  жизни, что  они еще молоды и у них все впереди, что предыдущая жизнь – это только увертюра к большой и многоактной опере. Это, как  мы понимаем, не так, и вся социальная система устроена таким образом, что даже если примитивная личность и осознает в определенный момент, что ее обманули, общество всей своей махиной  засосет  и  проглотит  ее  последний вопль. «Одна и та же идиотская участь постигает миллионы и миллионы. Существование  как  таковое,  монотонное само по себе,.. сведено централизованным Государством к однообразной суровости.» – писал Бродский (29).

Феномен  остановки  и  инволюции человеческой личности настолько заметен, он настолько ярок, что у многих психологов возникает иллюзия, что имеет место какое–то внешнее вмешательство. Весь процесс остановки рассматривается как  ошибка,  как  артефакт. И никакие факты, указывающие на тотальность этого процесса,  не помогают большинству ученых отказаться от соблазнительной идеи вмешаться в этот нормальный ход вещей и не  дать  заснуть «засыпающей красавице».

Больше  всех в этом отношении достается педагогам и образовательной системе. Именно бедных учителей,  в  первую  очередь, безо  всяких  на то оснований обвиняют в подавлении творческого потенциала в своих учениках. Более того, их даже умудряются обвинять  в увеличении количества олигофренов – феномене, связанном с генетическими поломками и вредностями, воздействующими на организм до трехлетнего возраста, то есть когда о школе никакой речи идти еще не может. «Почему же, переступив порог школы, дети  утрачивают потенциально присущие им творческие способности? – удивляется физиолог Аршавский, – Почему, как это уже неоднократно указывалось, школа является фактором отупения детей, фактором  не  развития, а, напротив, задержки их интеллектуального (духовного) развития и, более того, фактором  риска  для  таких заболеваний, как неврозы и даже дебильность» (16).

Французский поэт Поль Валери, вспоминая учебу в школе пишет, что нередко «первым учеником» был  подросток,  довольствующийся уже пережеванной пищей, которой кормили его учителя. И если ему не  везло и он не встречал среди них какого-нибудь Сократа, который не соглашался обучать его «законченным истинам», он  подвергался серьезной опасности погрузиться в сон и совсем молодым приобщиться к сонму покойников («духовных покойников»).

Вот типичный пример широко  распространенного  заблуждения, даже  двух заблуждений: во–первых Валери, как и другие считает, что это учителя  и школа «губят» психику ученика,  и  во–вторых полагает, что встреча с настоящим учителем может что–либо изменить.  Только ведь давно уже было мудро сказано, что не учитель находит ученика, а ученик находит учителя.

Какое  бы направление в психологии мы не рассмотрели, в любом из них мы найдем элементы непонимания  реального  положения вещей.  Например, представители критической психологии (К. Хольцкамп, П. Кайлер, К. Х. Браун и др.),  оперируют понятием  «способность  к  действию»,  или  способностью индивида, благодаря его участию в жизни общества, контролировать свои собственные условия жизни и распоряжаться ими. Развитие этой способности  якобы имеет  две альтернативные возможности (определяемые социальными условиями и местом индивида в обществе):

1) ограниченное развитие, когда индивид приспосабливается к  существующим  условиям и подавляет свои «истинные» интересы, используя средства психологической защиты от неудовлетворенности, дискомфорта и т.п.;

2) полное развитие, когда индивид осознает свои собственные потребности и борется за коренное улучшение условий жизни, свободно развивая при этом свои «сущностные силы». Все психические процессы рассматриваются как аспекты этой способности.

В  области  мышления  они  выделяют  дихотомию «толкования» (обыденное мышление со свойственными ему фетишизмом, упрощениями, персонификациями и т.п.)  и  «понимания»  (проникновение  в сущность  вещей),  в  области восприятия – в противопоставлении «неадекватного  (иллюзорного)  восприятия  действительности и адекватного ее восприятия». Задачей педагогики и психокоррекционной  работы мыслится воспитание такой личности, которая могла бы мыслить и действовать самостоятельно, что  предполагает активное ее участие в общественной жизни вплоть до противодействия господствующим общественным отношениям (если они не способствуют положительному самоосуществлению индивидов) и борьбы  за их уничтожение.

При этом воспитание, обучение и даже психотерапия  мыслится как средство, которое поможет большему количеству людей «наиболее  успешно перейти от ограниченного развития к полному развитию».

Нельзя трактовать развитие примитивной личности как  неполное,  а  тем более пытаться перевести его на некий более высший уровень, так как процесс  остановки  психического  развития  во многом не зависит от усилий психотерапевта или педагога, а усилия  в этом направлении могут привести только к осознанию человеком дисгармонии между потенциально возможными в обществе  духовными  вершинами  и его собственными реальными возможностями. При этом такая «психотерапия» приведет  не  к  улучшению,  а  к ухудшению  психического  состояния, не к снятию тревоги, а к ее увеличению. Такая психотерапия может привести человека к потере тех примитивных способов защиты от тревоги, которые  существуют на  его уровне личностного развития, но не приведет к овладению способами высшей защиты.

Нельзя давать человеку возможность  осознать  неправильность собственного существования  – наглядный пример тому катастрофические явления, наблюдаемые в более просто организованных сообществах, сталкивающихся на своем историческом пути с более  высокоорганизованными цивилизациями. Эти контакты редко  приводят к тому, что более примитивное сообщество, сохраняя свои основные черты  и самобытность, переходит на какой–то более высокий уровень существования. Напротив – нарастает  уровень  тревожности, усиливается алкоголизация, распадаются привычные социальные институты, и в том числе утрачиваются отработанные  схемы  защиты личности.

Роберт Музиль, который как и Достоевский, Джойс, Кафка, Пруст помогает нам понять человека лучше, чем любое руководство по психологии, писал: «У каждого есть свой  внутренний размер, но  одежду этого размера он может носить любую, какую ни подкинет судьба... в ходе времени обыкновенные и неличные мысли сами собой усиливаются, а  необыкновенные  пропадают,  отчего  почти каждый  автоматически  становиться все посредственнее, то вот и объяснение, почему, несмотря  на тысячи возможностей, нам как–будто открытых, обыкновенный человек и правда обыкновенен» (192).