1. Открытая наука

1. Открытая наука

Наука, несомненно, подразумевает активное воздей­ствие на природу, но вместе с тем она является попыт­кой понять природу, глубже проникнуть в вопросы, ко­торые задавало не одно поколение людей. Один из этих вопросов звучит как лейтмотив (почти как наважде­ние), на страницах этой книги, как, впрочем, и в исто­рии естествознания и философии. Речь идет об отноше­нии бытия и становления, неизменности и изменения.

В начале нашей книги мы упоминали о вопросах, над которыми размышляли еще философы-досократики. Не накладывается ли изменение, порождающее все ве­щи и обрекающее их на гибель, извне на некую инерт­ную материю? Не является ли изменение результатом внутренней независимой активности материи? Необхо­дима ли внешняя побуждающая сила или становление внутренне присуще материи? Естествознание XVII в. встало в оппозицию к биологической модели спонтан­ной и автономной организации живых существ. Но тогда же естествознанию пришлось столкнуться с другой фун­даментальной альтернативой. Является ли природа внут­ренне случайной? Не является ли упорядоченное пове­дение лишь преходящим результатом случайных столк­новений атомов и их неустойчивых соединении?

Одним из главных источников неотразимой привле­кательности современной науки было ощущение, что она открывала вечные законы, таившиеся в глубине нескон­чаемых преобразований природы, и тем навсегда изгна­ла время и становление. Открытие порядка в природе рождало чувство интеллектуальной уверенности. Вот что пишет об этом французский социолог Леви-Брюль:

«У нас существует постоянное ощущение интеллек­туальной уверенности, столь прочной, что, кажется, не­что не в состоянии ее поколебать. Ибо даже если пред­положить, что мы внезапно наткнулись на какое-нибудь совершенно таинственное явление, причины которого со­вершенно ускользают от нас, то мы все же совершенно убеждены в том, что наше неведение является временным, что такие причины у данного явления существуют, что раньше или позже они будут вскрыты. Таким обра­зом, природа, среди которой мы живем, является для нас, так сказать, уже заранее «интеллектуализированной», умопостигаемой: она вся — порядок и разум, как и тот ум, который ее мыслит и среди которой он дви­жется. Наша повседневная деятельность вплоть до са­мых незначительных своих деталей предполагает пол­ную и спокойную веру в неизменность законов приро­ды».

Ныне наша уверенность «в рациональности» природы оказалась поколебленной отчасти в результате бурного роста естествознания в наше время. Как было отмечено в «Предисловии», наше видение природы претерпело коренные изменения. Ныне мы учитываем такие аспек­ты изменения, как множественность, зависимость от времени и сложность. Некоторые из сдвигов, происшед­ших в наших взглядах на мир, описаны в этой книге.

Мы искали общие, всеобъемлющие схемы, которые допускали бы описание на языке вечных законов, но обнаружили время, события, частицы, претерпевающие различные превращения. Занимаясь поиском симметрии, мы с удивлением обнаружили на всех уровнях — от эле­ментарных частиц до биологии и экологии — процессы, сопровождающиеся нарушением симметрии. Мы описа­ли в нашей книге столкновение между динамикой с при­сущей ей симметрией во времени и термодинамикой, для которой характерна односторонняя направлен­ность времени.

На наших глазах возникает новое единство: необра­тимость есть источник порядка на всех уровнях. Необра­тимость есть тот механизм, который создает порядок из хаоса. Как могли столь радикальные изменения в на­ших взглядах на природу произойти за сравнительно короткое время — на протяжении последних десятиле­тий? Мы убеждены, что столь быстрая и глубокая пе­рестройка наших взглядов на мир свидетельствует о значительной роли, отводимой в нашем восприятии при­роды построениям нашего разума. Эту мысль велико­лепно выразил Нильс Бор в беседе с Вернером Гейзенбергом во время экскурсии в замок Кронберг:

«Разве не странно, как изменяется этот замок, стоит лишь на миг вообразить, что здесь жил Гамлет? Как ученые, мы твердо знаем, что замок построен из кам­ней, и восхищаемся тем, как искусно сложил их архи­тектор. Камни, зеленая, потемневшая от времени крыша, деревянная резьба в церкви — вот и весь замок. Ничто из названного мной не должно было бы измениться от того, что здесь жил Гамлет, и тем не менее все пол­ностью изменяется. Стены и крепостные валы начинают говорить на другом языке... Мы знаем о Гамлете лишь то, что его имя встречается в хронике XIII в. ...Но каж­дый знает, какие вопросы Шекспир заставил его зада­вать, в какие глубины человеческого духа он проник, поэтому Гамлет не мог не обрести свое место на зем­ле — здесь,  в Кронберге».

Вопрос о природе реальности был центральным в увлекательном диалоге между Эйнштейном и Таго­ром. Эйнштейн подчеркивал, что наука должна быть. независима от существования наблюдателя. Такая пози­ция привела его к отрицанию реальности времени как необратимости, эволюции. Тагор же утверждал, что, даже если бы абсолютная истина могла существовать, она была бы недоступна человеческому разуму. Инте­ресно, что в настоящее время эволюция науки происхо­дит в направлении, указанном великим индийским поэтом. Что бы мы ни называли реальностью, она от­крывается нам только в процессе активного построения, в котором мы участвуем. По меткому выражению Д. С. Котари, «простая истина состоит в том, что ни измерение, ни эксперимент, ни наблюдение невозможны без соответствующей теоретической схемы».