4.5. Пропедевтическое значение истории науки для теории науки
.4.5. Пропедевтическое значение истории науки для теории науки
Рассматривая установления, их взаимосвязи и изменения, которым они подвержены, мы видим, как работа, проделываемая историком науки, дополняет работу теоретика науки. Материал, полученный в результате таких исследований, сам может стать исходным для теоретико-научных размышлений и по этой причине, как уже было сказано, имеет пропедевтическое значение для теории науки. Я позволю себе здесь только четыре замечания, поясняющие как именно это происходит и как на этой основе определяются новые области исследования в теории науки.
1. Анализ исторических фактов позволяет разработать типологию названных выше установлений и связей между ними, а также причин их принятия или изменения.
Смысл этого замечания ясен из примеров, приведенных выше, относящихся к отдельным установлениям или целям, стоящим за ними. В качестве возможных нормативных понятий, помимо прочих назывались простота, высокая степень фальсифицируемости, наглядность, выполнение определенных каузальных принципов; добавим еще теологические, прагматические или эстетические цели, которые могли бы лежать в основе таких понятий. Но типология, построенная на этом или аналогичном материале, должна служить не просто средством обобщенного описания того, что наблюдалось или наблюдается в науке, а исходным пунктом, определяющим дальнейшие направления развития теории науки. Цель такой систематизации в том, чтобы определенным образом классифицировать допущения современной теории науки, сделать выводы о возможном использовании их в будущем и, наконец, облегчить формулирование новых предпосылок.
2. Исторический анализ должен выяснить и зафиксировать источники применяемых или формулируемых правил, методов и принципов теории науки.
Понимание этой исторической обусловленности должно предохранить от прогрессирующего вырождения, которое столь часто сопутствует принятию научных концепций - оно начинается с некритического их рассмотрения, затем их выдают за нечто самоочевидное и, наконец, приходят к тому, что исчезает всякая проблематичность. Поэтому осознание исторической обусловленности имеет критическую функцию. Оно снова и снова возвращает нас к истокам научных положений, разрушая ореол их необходимости или неопровержимости. Именно по этой причине историческое сознание делает возможным их отвержение. Теория науки, следовательно, тоже не должна ограничиваться только выявлением и констатацией исторической обусловленности, она должна еще рассматривать подобную обусловленность как единственное достаточное основание адекватной критики. Если история науки может высветить различные основания научных теорий, то в ней могут быть найдены и основания критики этих теорий. Таким образом, мы не только воздаем должное ситуационному комплексу, в котором возникает и работает наука, но и получаем возможность его критики, основанной на точном знании.
3. Исторический материал должен стать определенной мерой, с которой сопоставляются границы, значимость и применимость научных методов, принципов, постулатов и пр. разрабатываемых учеными-теоретиками. Было бы крайне поучительно проследить за тем, как классики науки в своей практике сплошь и рядом пренебрегали тем, что вошло в доктрины современных теоретиков науки; и, правда, если бы они следовали этим доктринам, им пришлось бы отказаться от своих собственных теорий (об этом подробнее будет сказано в 5, 6, 9, 10 главах).
4. Всегда, когда предпосылки научных категорий уходят корнями в области, не относящиеся к физике (рано или поздно исследователь обнаруживает эти корни), обсуждение проблем теории науки должно быть расширено так, чтобы оно затрагивало и эти вненаучные области.
Недостаточно поверхностное констатирование того факта, что некоторые установления имеют своими источниками теологические, прагматические или эстетические цели и стремления; сами эти цели должны стать объектом анализа и критики. Разумеется, такой путь ведет далеко за рамки узко трактуемой теории науки - в традиционные сферы философии. Но это неизбежно, если мы ищем обоснования исторически обусловленных установлений.
Все перечисленные выше задачи служат практической цели: выяснить предпосылки точных естественных наук, их исторические основания и границы их применимости. Это выяснение требуется прежде всего для того, чтобы сохранять критическую дистанцию по отношению к данным предпосылкам. Кроме того, оно могло бы помочь в тех случаях, когда возможно использование иных предпосылок, как наличествующих в данной исторической ситуации, так и заново формулируемых.
Суммируя, можно было бы сказать - типология, построенная на основе введенных здесь категорий, сможет стать стимулом для исследовательской рефлексии об условиях научной деятельности, концептуализировать эти условия и показать, что они должны рассматриваться лишь наряду с другими возможными условиями. Тем самым исследователь впервые получает реальную возможность осознать свою деятельность и критически отнестись к ней. С признанием исторической обусловленности и относительности предпосылок научного знания связана новая проблема, встающая перед исследователем: сохраняют ли эти исторические условия и отношения свою обязательность? Пытаясь найти глубинные основания своего выбора, исследователь обращает внимание на его истоки, погружаясь таким образом в проблематику, традиционно относившуюся к философии. Так было со всеми великими исследователями, которые не замыкались в узких границах своей научной специализации. Наконец, эти размышления впервые обеспечивают условия подлинно обоснованного выбора, возможность оставаться при прежних посылках, принять другие, уже сформулированные с помощью введенной типологии, или же попытаться сформулировать весь предпосылочный аппарат заново.
С учетом сказанного ранее очевидно, что, говоря об "обоснованном" выборе, я не имею в виду какой-то абсолютный базис. Речь идет только о том, что исследователь должен быть готовым к рассмотрению всего, что способно стать основанием его выбора. Конечно, множество возможных предпосылок его теоретической деятельности никогда не будет полностью исчерпанным, но любой элемент этого множества должен рассматриваться с позиций, обозначенных выше.
Таким образом, давно известная и все еще нерешенная проблема, поставленная исторической мыслью, проблема, которая, казалось, возникает только в сфере гуманитарных наук, неожиданно для многих появляется и в лоне естествознания. Это означает, что границы между этими двумя сферами науки не могут быть проведены по-старому и с прежней четкостью. В 13 главе мы еще специально остановимся на этом вопросе. Однако сперва попытаемся пояснить приведенные здесь соображения соответствующими примерами из истории науки.