ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ. ДОЛОНИЯ

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ. ДОЛОНИЯ

Все при своих кораблях, и цари и герои ахеян,

Спали целую ночь, побежденные сном благотворным;

Но Атрид Агамемнон, ахенского пастырь народа,

Сладкого сна не вкушал, волнуемый множеством мыслей.

Словно как молнией блещет супруг лепокудрыя Геры,    {5}

Если готовит иль дождь бесконечный, иль град вредоносный,

Или метель, как снега убеляют широкие степи,

Или погибельной брани огромную пасть отверзает, -

Так многократно вздыхал Агамемнон, глубоко от сердца,

Скорбью гнетомого; самая внутренность в нем трепетала;    {10}

Ибо когда озирал он троянский стан, удивлялся

Их огням неисчетным, пылающим пред Илионом,

Звуку свирелей, цевниц и смятенному шуму народа.

Но когда он взирал на ахейский стан неподвижный,

Клоки власов у себя из главы исторгал, вознося их    {15}

Зевсу всевышнему: тяжко стенало в нем гордое сердце.

   Дума сия наконец показалася лучшей Атриду -

С Нестором первым увидеться, мудрым Нелеевы сыном,

С ним не успеют ли вместе устроить совет непорочный,

Как им беду отвратить от стесненной рати ахейской;    {20}

Встал Атрейон и с поспешностью перси одеял хитоном;

К белым ногам привязал красивого вида плесницы;

Сверху покрылся великого льва окровавленной кожей,

Рыжей, огромной, от выи до пят, и копьем ополчился.

   Страхом таким же и царь Менелай волновался; на очи    {25}

Сон и к нему не сходил: трепетал он, да бед не претерпят

Мужи ахейцы, которые все по водам беспредельным

К Трое пришли, за него дерзновенную брань подымая.

Встал и широкие плечи покрыл он пардовой кожей,

Пятнами пестрой; на голову шлем, приподнявши, надвинул,    {30}

Медью блестящий, и, дрот захвативши в могучую руку,

Так он пошел, чтобы брата воздвигнуть, который верховным

Был царем аргивян и, как бог, почитался народом,

Он, при корме корабля, покрывавшегось пышным доспехом,

Брата нашел, и был для него посетитель приятный.    {35}

Первый к нему возгласил Менелай, воинственник славный:

"Что воружаешься, брат мой почтенный? или от ахеян

Хочешь к троянам послать соглядатая? Но, признаюся,

Я трепещу, чтоб не вызвался кто на подобное дело

И чтоб враждебных мужей соглядать не пошел одинокий    {40}

В сумраках ночи глухой: человек дерзосердый он будет".

   Брату в ответ говорил повелитель мужей Агамемнон:

"Нужда в совете и мне и тебе, Менелай благородный,

В мудром совете, который бы мог защитить и избавить

Рать аргивян и суда; изменилось Кронидово сердце:    {45}

К Гектору, к жертвам его преклонил он с любовию душу!

Нет, никогда не видал я, ниже не слыхал, чтоб единый

Смертный столько чудес, и в день лишь единый, предпринял,

Сколько свершил над ахейцами Гектор, Зевесу любезный,

Гектор, который не сын ни богини бессмертной, ни бога.    {50}

Но что свершил он, о том сокрушаться ахеяне будут

Часто и долго; такие беды сотворил он ахейцам!

Но иди, Менелай, призови Девкалида, Аякса,

Прямо спеши к кораблям, а к почтенному сыну Нелея

Сам я иду и восстать преклоню, не захочет ли старец    {55}

Стражей священный сонм навестить и блюстись приказать им;

Верно, ему покорятся охотнее; сын его храбрый

Стражи начальствует сонмом, и с ним Девкалида сподвижник,

Вождь Мерион; предпочтительно им поручили мы стражу".

   И его вопросил Менелай, воинственник славный:    {60}

"Что же мне ты прикажешь и как повелишь, Агамемнон:

Там ли остаться, у них, твоего ожидая прихода,

Или к тебе поспешать возвратиться, как всё накажу им?"

   Вновь Менелаю вещал повелитель мужей Агамемнон:

   "Там ты останься, чтоб мы не могли разойтися с тобою,    {65}

Ходя в сумраке: много дорог по широкому стану.

Где же пойдешь, окликай, и всем советуй стеречься;

Каждого мужа, Атрид, именуй по отцу и по роду;

Всех приветливо чествуй, и сам ни пред кем не величься.

Ныне и мы потрудимся, как прочие; жребий таков наш!    {70}

Зевс на нас, на родившихся, тяжкое горе возвергнул!"

   Так говоря, отпускает он брата, разумно наставив;

Сам наконец поспешает к владыке народов Нелиду.

Старца находит при черном его корабле против кущи,

В мягком одре, и при нем боевые лежали доспехи:    {75}

Выпуклый щит, и два копия, и шелом светозарный;

Подле и пояс лежал разноцветный, который сей старец

Часто еще препоясывал, в бой мужегубный готовясь

Рать предводить: еще не сдавался он старости грустной.

Нестор, привставши на локоть и голову с ложа поднявши,    {80}

К сыну Атрея вещал и его вопрошал громогласно:

"Кто ты? и что меж судами по ратному стану здесь ходишь

В сумраке ночи один, как покоятся все человеки?

Друга ли ты или, может быть, меска сбежавшего ищешь?

Что тебе нужно? Окликнись, а молча ко мне не ходи ты!"    {85}

   Старцу немедля ответствовал пастырь мужей Агамемнон:

"Нестор, почтеннейший старец, великая слава данаев!

Ты Агамемнона видишь, которого Зевс промыслитель

Более всех подвергнул трудам бесконечным, покуда

В персях моих остается дыханье и движутся ноги.    {90}

Так я скитаюсь; на очи мои ниже ночью не сходит

Сладостный сон, и на думах лишь брань и напасти ахеян!

Так за ахеян жестоко страшуся я: дух мой не в силах

Твердость свою сохранять, но волнуется; сердце из персей

Вырваться хочет, и ноги мои подо мною трепещут!    {95}

Если что делать намерен ты (сон и к тебе не приходит),

Встань, о Нелид, и ко стражам ахейским дойдем и осмотрим.

Может быть, все, удрученные скучным трудом и дремотой,

Сну предалися они и о страже опасной забыли.

Рати же гордых врагов недалеко; а мы и не знаем,    {100}

В сумраке ночи они не хотят ли внезапно ударить".

   Сыну Атрея ответствовал Нестор, конник геренский:

"Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон!

Замыслы Гектору, верно, не все промыслитель небесный

Ныне исполнит, как гордый он ждет; и его удручит он    {105}

Горем, я чаю, и большим, когда Ахиллес быстроногий

Храброе сердце свое отвратит от несчастного гнева.

Следовать рад я с тобою; пойдем, и других мы разбудим

Храбрых вождей: Диомеда героя, царя Одиссея,

С ними Аякса быстрого, также Филеева сына.    {110}

Если б еще кто-нибудь поспешил и к собранию призвал

Идоменея царя и подобного богу Аякса:

Их корабли на конце становища, отсюда не близко.

Но Менелая, любезного мне и почтенного друга,

Я укорю, хоть тебя и прогневаю: нет, не сокрою!    {115}

Он почивает, тебя одного заставляет трудиться!

Ныне он должен бы около храбрых и сам потрудиться,

Должен бы всех их просить, настоит нестерпимая нужда!"

   Нестору вновь отвечал повелитель мужей Агамемнон:

"Старец, другою порой укорять я советую брата:    {120}

Часто медлителен он и как будто к трудам неохотен, -

Но не от праздности низкой или от незнания дела:

Смотрит всегда на меня, моего начинания ждущий.

Ныне же встал до меня и ко мне неожидан явился.

Брата послал я просить предводителей, коих ты назвал.    {125}

Но поспешим, и найдем, я надеюся, их мы у башни,

Вместе с дружиной стражебною: там повелел я собраться".

   Снова Атриду ответствовал Нестор, конник геренский:

"Ежели так, из данаев никто на него не возропщет:

Каждый послушает, если он что запретит иль прикажет".    {130}

   Так говоря, одевал он перси широким хитоном;

К белым ногам привязал прекрасного вида плесницы,

После - кругом застегнул он двойной свой, широкопадущий,

Пурпурный плащ, по котором струилась косматая волна;

И, копье захватив, повершенное острою медью,    {135}

Так устремился Нелид меж судов и меж кущей ахеян.

Там сперва Одиссея, советами равного Зевсу,

Поднял от сна восклицающий громко возница геренский.

Скоро дошел до души Одиссеевой Несторов голос:

Выступил он из-под кущи и так говорил воеводам:    {140}

"Что меж судами одни по воинскому ходите стану

В сумраке ночи? какая пришла неизбежная нужда?"

   Сыну Лаэрта ответствовал Нестор, конник геренский:

"Сын благородный Лаэртов, герой Одиссей многоумный!

Ты не ропщи: аргивянам жестокая нужда приходит!    {145}

С нами иди, и других мы разбудим, с которыми должно

Ныне ж решить на совете, бежать ли нам или сражаться".

   Рек он, - и быстро под кущу вступил Одиссей многоумный,

Щит свой узорный за плечи закинул и следовал с ними.

К сыну Тидея пошли и нашли Диомеда лежащим    {150}

Одаль от сени, с оружием; около ратные друга

Спали; столовьем их были щиты, у постелей их копья

Прямо стояли, вонзенные древками; медь их далеко

В мраке блистала, как молния Зевса. Герой в середине

Спал, и постелью была ему кожа вола стенового;    {155}

Светлый, блестящий ковер лежал у него в изголовье.

Близко пришедши, будил почивавшего Нестор почтенный,

Трогая краем ноги, и в лицо укорял Диомеда:

"Встань, Диомед! и что ты всю ночь почиваешь беспечно?

Или забыл, что трояне, заняв возвышение поля,    {160}

Близко стоят пред судами и узкое место нас делит?"

   Так говорил; почивавший с постели стремительно вспрянул

И, обратяся к нему, произнес крылатые речи:

"Слишком заботливый старец, трудов никогда ты не бросишь!

Нет ли у нас и других, в ополчении младших данаев,    {165}

Коим приличнее было б вождей нас будить по порядку,

Ходя по стану ахейскому; неутомим ты, о старец!"

   Сыну Тидея ответствовал Нестор, конник геренский:

"Так, Диомед, справедливо ты все и разумно вещаешь.

Есть у меня и сыны непорочные, есть и народа    {170}

Много подвластного: было б кому обходить и сзывать вас;

Но жестокая нужда аргивских мужей постигает!

Всем аргивянам теперь на мечном острии распростерта

Или погибель позорная, или спасение жизни!

Но поспеши ты и сына Филеева с быстрым Аяксом    {175}

К нам призови: ты моложе меня и о мне сожалеешь".

   Рек; Диомед, немедля покрывшийся львиною кожей,

Рыжей, огромной, до пят доходящей, и дрот захвативши,

Быстро пошел, разбудил воевод и привел их с собою.

   Скоро владыки ахеян достигнули собранных стражей,    {180}

И не в дремоте они предводителей стражи застали:

Бодро младые ахейцы, с оружием в дланях, сидели.

Словно как псы у овчарни овец стерегут беспокойно,

Сильного зверя зачуяв, который из гор, голодалый,

Лесом идет; подымается шумная противу зверя    {185}

Псов и людей стерегущих тревога, их сон пропадает. -

Так пропадал на очах усладительный сон у ахеян,

Стан охраняющих в грозную ночь: непрестанно на поле

Взоры вперяли они, чтоб узнать, не идут ли трояне.

   С радостью старец узрел их и, более дух ободряя,    {190}

Весело к ним говорил, устремляя крылатые речи:

"Так стерегитесь, любезные дети! никто и не думай,

Стоя на страже, о сне: да не будем мы в радость враждебным"

   Так говоря, перенесся за ров; и за ним устремились

Все скиптроносцы ахейские, сколько звано их к совету.    {195}

С ними герой Мерион и Несторов сын знаменитый

Следовал: сами цари пригласили и их для совета.

Вместе они, перешедшие ров, пред стеною изрытый,

Сели на чистой поляне, на месте, свободном от трупов

В сече убитых, отколь возвратился крушительный Гектор,    {200}

Рать истреблявший данаев, доколе их ночь не покрыла;

Там воеводы, сидящие, между собой говорили.

Речь им полезную начал геренский воинственник Нестор:

"Други! не может ли кто-либо сам на свое положиться

Смелое сердце и ныне же к гордым троянам пробраться    {205}

В мраке ночном? не возьмет ли врага он, бродящего с краю;

Или не может ли между троян разговора услышать,

Как меж собою они полагают: решились ли твердо

Здесь оставаться далеко от города или обратно

Мнят от судов отступить, как уже одолели данаев.    {210}

Если бы то он услышал и к нам невредим возвратился,

О, великая слава была бы ему в поднебесной,

Слава у всех человеков; ему и награда прекрасна!

Сколько ни есть над судами ахейских начальников храбрых,

Каждый из них наградит возвратившегось черной овцою    {215}

С агнцем сосущим, - награда, с которой ничто не сравнится;

Будет всегда он участник и празднеств, и дружеских пиршеств"

   Рек, - и никто не ответствовал, все хранили молчанье.

Первый меж них взговорил Диомед, воеватель могучий:

"Нестор! меня побуждает душа и отважное сердце    {220}

В стан враждебный войти, недалеко лежащий троянский.

Но когда и другой кто со мною идти пожелает,

Более бодрости мне и веселости более будет.

Двум совокупно идущим, один пред другим вымышляет,

Что для успеха полезно; один же хотя бы и мыслил, -    {225}

Медленней дума его и слабее решительность духа".

   Так говорил, - и идти с ним хотящие многие встали:

Оба Аякса хотят, нестрашимые слуги Арея;

Хочет герой Мерион, Фразимед беспредельно желает;

Хочет и светлый Атрид Менелай, знаменитый копейщик;    {230}

Хочет и царь Одиссей во враждебные сонмы проникнуть, -

Смелый: всегда у него на опасности сердце дерзало.

Но меж них возгласил повелитель мужей Агамемнон:

"Отрасль Тидея, любезнейший мне Диомед благородный!

Спутника сам для себя избирай, и кого пожелаешь;    {235}

Кто из представших, как мыслишь, отважнейший: многие жаждут.

Но, из почтения тайного, лучшего к делу не брось ты

И не выбери худшего, страху души уступая;

Нет, на род не взирай ты, хотя б и державнейший был он".

   Так Агамемнон вещал, за царя Менелая страшася.    {240}

К ним же вновь говорил Диомед, воеватель бесстрашный:

"Ежели мне самому избрать вы друга велите,

Как я любимца богов, Одиссея героя забуду?

Сердце его, как ничье, предприимчиво; дух благородный

Тверд и в трудах и в бедах; и любим он Палладой Афиной!    {245}

Если сопутник мой он, из огня мы горящего оба

К вам возвратимся: так в нем обилен на вымыслы разум".

   Но ему возразил Одиссей, знаменитый страдалец:

"Слишком меня не хвали, не хули, Диомед благородный, -

Знающим всё говоришь ты царям и героям ахейским.    {250}

Лучше пойдем мы! Ночь убегает, и близко Денница;

Звезды ушли уж далеко; более двух уже долей

Ночь совершила, и только что третия доля осталась".

   Так говоря, покрывалися оба оружием страшным.

Несторов сын, Фразимед воинственный, дал Диомеду    {255}

Медяный нож двулезвенный (свой при судах он оставил),

Отдал и щит; на главу же героя из кожи воловой

Шлем он надел, но без гребня, без блях, называемый плоским,

Коим чело у себя покрывает цветущая младость.

Вождь Мерион предложил Одиссею и лук и колчан свой,    {260}

Отдал и меч; на главу же надел Лаэртида героя

Шлем из кожи; внутри перепутанный часто ремнями,

Крепко натянут он был, а снаружи по шлему торчали

Белые вепря клыки, и сюда и туда воздымаясь

В стройных, красивых рядах; в середине же полстью подбит он.    {265}

Шлем сей - древле из стен Элеона похитил Автолик,

Там Горменида Аминтора дом крепкозданный разрушив;

В Скандии ж отдал его Киферийскому Амфидамасу;

Амфидамас подарил, как гостинец приязненный. Молу;

Мол, наконец, Мериону вручил его, храброму сыну;    {270}

Ныне сей шлем знаменитый главу осенил Одиссея.

   Так Одиссей с Диомедом, покрывшись оружием страшным,

Оба пустилися, там же оставив старейшин ахейских;

Доброе знаменье храбрым немедля послала Афина -

Цаплю на правой руке от дороги; они не видали    {275}

Птицы сквозь сумраки ночи, но слышали звонкие крики.

Птицей обрадован был Одиссей и взмолился Афине:

"Глас мой услышь, громовержцем рожденная! Ты, о богиня,

Мне соприсущна во всяком труде: от тебя не скрываю

Дум я моих; но теперь благосклонною будь мне, Афина!    {280}

Дай нам к ахейским судам возвратиться покрытыми славой,

Сделав великое дело, на долгое горе троянам!"

   И взмолился второй, Диомед, воеватель могучий:

"Ныне услышь и меня, необорная дщерь Эгиоха!

Спутницей будь мне, какою была ты герою Тидею    {285}

К Фивам, куда он с посольством ходил от народов аргивских;

Возле Асоповых вод аргивян меднолатных оставив,

Мирные вести отец мой кадмеянам нес браноносным

В град, но, из града идущий, деяния, страшные слуху,

Сделал, с тобой: благосклонная ты предстояла Тидею.    {290}

Так ты по мне поборай и меня сохрани, о богиня!

В жертву тебе принесу я широкочелистую краву,

Юную, выя которой еще не склонялась под иго;

В жертву ее принесу я, с рогами, облитыми златом".

   Так говорили, молясь; и вняла им Паллада Афина.    {295}

Кончив герои мольбу громовержца великого дщери,

Оба пустились, как львы дерзновенные, в сумраке ночи,

Полем убийства, по трупам, по сбруям и токам кровавым.

   Тою порой и троянским сынам Приамид не позволил

Сну предаваться; собрал для совета мужей знаменитых,    {300}

Всех в ополченье троянском вождей и советников мудрых.

Собранным вместе мужам, предлагал он совет им полезный:

"Кто среди вас за награду великую мне обещает

Славное дело свершить? А награда богатая будет:

Дам колесницу тому и яремных коней гордовыйных    {305}

Двух, превосходнейших всех при судах быстролетных данайских,

Кто между вами дерзнет (а покрылся б он светлою славой!)

В сумраке ночи к ахейскому стану дойти и разведать:

Так ли ахеян суда, как и прежде, опасно стрегомы;

Или, уже укрощенные силою нашей, ахейцы    {310}

Между собой совещают о бегстве и нынешней ночью

Стражи держать не желают, трудом изнуренные тяжким".

   Так говорил; но молчанье глубокое все сохраняли.

Был меж троянами некто Долон, троянца Эвмеда,

Вестника, сын, богатый и златом, богатый и медью;    {315}

Сын, меж пятью дочерями, единственный в доме отцовском,

Видом своим человек непригожий, но быстрый ногами.

Он предводителю Гектору так говорил, приступивши:

"Гектор, меня побуждает душа и отважное сердце

В сумраке ночи к судам аргивян подойти и разведать.    {320}

Но, Приамид, обнадежь, подыми, твой скиптр и клянися,

Тех превосходных коней и блестящую ту колесницу

Дать непременно, какие могучего носят Пелида.

Я не напрасный тебе, не обманчивый ведомец буду:

Стан от конца до конца я пройду, и к судам доступлю я,    {325}

К самым судам Агамемнона; верно, ахеян владыки

Там совет совещают, бежать ли им или сражаться".

   Рек он, - и Гектор поднял свой скипетр и клялся Долону:

"Сам Эгиох мне свидетель, супруг громовержущий Геры!

Муж в Илионе другой на Пелидовых коней не сядет:    {330}

Ты лишь единый, клянуся я, оными славиться будешь".

   Рек он - и суетно клялся, но сердце разжег у троянца.

Быстро и лук свой кривой, и колчан он за плечи забросил,

Сверху покрылся кожей косматого волка седого;

Шлем же хорёвый надел и острым копьем ополчился.    {335}

Так от троянского стана пошел он к судам; но троянцу

Вспять не прийти от судов, чтобы Гектору вести доставить.

Он, за собой лишь оставил толпы и коней и народа,

Резво дорогой пошел. Подходящего скоро приметил

Царь Одиссей и сопутнику так говорил, Диомеду:    {340}

"Верно, сей муж, Диомед, из троянского стана подходит!

Он, но еще не уверен я, наших судов соглядатай;

Или подходит, чтоб чей-либо труп из убитых ограбить.

Но позволим сначала немного ему по долине

Нас миновать, а потом устремимся и верно изловим,    {345}

Быстро напав; но когда, убегающий, нас упредит он,

Помни, от стана его к кораблям отбивай непрестанно,

Пикой грозя, чтобы он не успел убежать к Илиону".

   Так сговоряся, они у дороги, меж грудами трупов,

Оба припали, а он мимо их пробежал, безрассудный.    {350}

Но, лишь прошел он настолько, как борозды нивы бывают,

Мулами вспаханной (долее мулы волов тяжконогих

Могут плуг составной волочить по глубокому пару),

Бросились гнаться герои, - и стал он, топот услышав.

Чаял он в сердце своем, что друзья из троянского стана

Кликать обратно его, по велению Гектора, гнались.    {355}

Но, лишь предстали они на полет копия или меньше,

Лица врагов он узнал и проворные ноги направил

К бегству, и быстро они за бегущим пустились в погоню.

Словно как два острозубые пса, приобыкшие к ловле,    {360}

Серну иль зайца подняв, постоянно упорные гонят

Местом лесистым, а он пред гонящими, визгая, скачет, -

Так Диомед и рушитель градов Одиссеи илионца

Полем, отрезав от войск, постоянно упорные гнали.

Но, как готов уже был он с ахейскою стражей смеситься,    {365}

Прямо к судам устремляяся, - ревность вдохнула Афина

Сыну Тидея, да в рати никто не успеет хвалиться

Славой, что ранил он прежде, а сам да не явится после.

Бросясь с копьем занесенным, вскричал Диомед на троянца:

"Стой иль настигну тебя я копьем! и напрасно, надеюсь,    {370}

Будешь от рук ты моих избегать неминуемой смерти!"

   Рек он - и ринул копье, и с намереньем мимо прокинул:

Быстро над правым плечом пролетевши, блестящее жалом,

В землю воткнулось копье, и троянец стал, цепенея:

Губы его затряслися, и зубы во рту застучали;    {375}

С ужаса бледный стоял он, а те, задыхаясь, предстали,

Оба схватили его - и Долон, прослезяся, воскликнул:

"О, пощадите! я выкуп вам дам, у меня изобильно

Злата и меди в дому и красивых изделий железа.

С радостью даст вам из них неисчислимый выкуп отец мой,    {380}

Если узнает, что жив я у вас на судах мореходных".

   Но ему на ответ говорил Одиссей многоумный:

"Будь спокоен и думы о смерти отринь ты от сердца.

Лучше ответствуй ты мне, но скажи совершенную правду:

Что к кораблям аргивян от троянского стана бредешь ты    {385}

В темную ночь и один, как покоятся все человеки?

Грабить ли хочешь ты мертвых, лежащих на битвенном поле?

Или ты Гектором послан, дабы пред судами ахеян

Все рассмотреть? или собственным сердцем к сему побужден ты?"

   Бледный Долон отвечал, и под ним трепетали колена:    {390}

"Гектор, на горе, меня в искушение ввел против воли;

Он Ахиллеса великого коней мне твердокопытых

Клялся отдать и его колесницу, блестящую медью.

Мне ж приказал он - под быстролетящими мраками ночи

К вашему стану враждебному близко дойти и разведать,    {395}

Так ли суда аргивян, как и прежде, опасно стрегомы

Или, уже укрощенные ратною нашею силой,

Вы совещаетесь в домы бежать и во время ночное

Стражи держать не хотите, трудом изнуренные тяжким".

   Тихо осклабясь, к нему говорил Одиссей многоумный:    {400}

"О! даров не ничтожных душа у тебя возжелала:

Коней Пелида героя! Жестоки, троянец, те кони;

Их укротить и править для каждого смертного мужа

Трудно, кроме Ахиллеса, бессмертной матери сына!

Но ответствуй еще и скажи совершенную правду:    {405}

Где, отправляясь, оставил ты Гектора, сил воеводу?

Где у него боевые доспехи, быстрые кони?

Где ополченья другие троянские, стражи и станы?

Как меж собою они полагают: решились ли твердо

Здесь оставаться, далеко от города, или обратно    {410}

Мнят от судов отступить, как уже одолели ахеян?"

   Вновь отвечал Одиссею Долон, соглядатай троянский:

"Храбрый, охотно тебе совершенную правду скажу я:

Гектор, когда уходил я, остался с мужами совета,

С ними советуясь подле могилы почтенного Ила,    {415}

Одаль от шума; но стражей, герой, о каких вопрошаешь,

Нет особливых, чтоб стан охраняли или сторожили".

Сколько же в стане огней, у огнищ их, которым лишь нужда,

Бодрствуют ночью трояне, один убеждая другого

Быть осторожным; а все дальноземцы, союзники Трои,    {420}

Спят беззаботно и стражу троянам одним оставляют:

Нет у людей сих близко ни жен, ни детей их любезных".

   Снова Долона выспрашивал царь Одиссей многоумный:

"Как же союзники - вместе с рядами троян конеборных,

Или особо спят? расскажи мне, знать я желаю".    {425}

   Снова ему отвечал Долон, соглядатай троянский:

"Все расскажу я тебе, говоря совершенную правду:

К морю кариян ряды и стрельцов криволуких пеонов,

Там же лелегов дружины, кавконов и славных пеласгов;

Около Фимбры ликийцы стоят и гордые мизы,    {430}

Рать фригиян колесничников, рать конеборцев меонян.

Но почто вам, герои, расспрашивать порознь о каждом?

Если желаете оба в троянское войско проникнуть,

Вот новопришлые, с краю, от всех особливо, фракийцы;

С ними и царь их Рез, воинственный сын Эйонея.    {435}

Видел я Резовых коней, прекраснейших коней, огромных;

Снега белее они и в ристании быстры, как ветер.

Златом, сребром у него изукрашена вся колесница.

Сам под доспехом златым, поразительным, дивным для взора,

Царь сей пришел, под доспехом, который не нам, человекам    {440}

Смертным, прилично носить, но бессмертным богам олимпийским.

Ныне - ведите меня вы к своим кораблям быстролетным,

Или свяжите и в узах оставьте на месте, доколе

Вы не придете обратно и в том не уверитесь сами,

Правду ли я вам, герои, рассказывал или неправду".    {445}

   Грозно взглянув на него, взговорил Диомед непреклонный

"Нет, о спасенье, Долон, невзирая на добрые вести,

Дум не влагай себе в сердце, как впал уже в руки ты наши.

Если тебе мы свободу дадим и обратно отпустим,

Верно, ты снова придешь к кораблям мореходным ахеян,    {450}

Тайно осматривать их или явно с нами сражаться.

Но когда уже дух под моею рукою испустишь,

Более ты не возможешь погибелен быть аргивянам".

   Рек, - и как тот, у него подбородок рукою дрожащей

Тронув, хотел умолять, Диомед замахнул и по вые    {455}

Острым ножом поразил и рассек ее крепкие жилы:

Быстро, еще с говорящего, в прах голова соскочила.

Шлем хорёвый они с головы соглядатая сняли,

Волчью кожу, разрывчатый лук и огромную пику.

Все же то вместе Афине, добычи дарующей, в жертву    {460}

Поднял горe Одиссей и молящийся громко воскликнул:

"Радуйся жертвой, Афина! к тебе мы всегда на Олимпе

К первой взываем, бессмертных моля! Но еще, о богиня,

Нас предводи ты к мужам и к коням, на ночлеги фракиян!"

   Так произнес - и поднятое всё на зеленой мирике    {465}

Царь Одиссей положил и означил приметою видной,

Вкруг наломавши тростей и ветвей полнорослых мирики,

Чтобы его не минуть им, идущим под сумраком ночи.

Сами пустились вперед, чрез тела и кровавые токи.

Скоро достигли идущие крайнего стана фракиян.    {470}

Воины спали, трудом утомленные; все их доспехи

Пышные, подле же их, в три ряда в благолепном устройстве

Сложены были, и пара коней перед каждым стояла.

Рез посреди почивал, и его быстроногие кони

Подле стояли, привязаны к задней скобе колесницы.    {475}

Первый его усмотрев. Одиссей указал Диомеду:

"Вот сей муж, Диомед, и вот те самые кони,

Кони фракийские, коих означил Долон умерщвленный.

Но начинай, окажи ты ужасную силу: не время

С острым оружием праздно стоять. Иль отвязывай коней,    {480}

Или мужей побивай ты; а я постараюсь об конях".

   Рек он, - и сыну Тидееву крепость вдохнула Афина:

Начал рубить он кругом; поднялися ужасные стоны

Воев, мечом поражаемых, кровью земля закраснела.

Словно как лев, на стадо бесстражное коз или агниц    {485}

Ночью набредши и гибель замысля, бросается быстрый, -

Так на фракийских мужей Диомед бросался могучий;

Он их двенадцать убил. Между тем Одиссей хитроумный

Каждого мужа, который мечом Диомеда зарублен,

За ногу сзади схватив, выволакивал быстро из ряду,    {490}

С мыслию той на душе, чтоб фракийские бурные кони

Вышли спокойно за ним и невольно не дрогнули б сердцем,

Прямо идя по убитым, еще не привычные к трупам.

Но Тидид наконец до царя приступает, могучий;

Реза третьегонадесять сладостной жизни лишил он.    {495}

Царь тяжело застонал: у него сновидением грозным

Ночью стоял над главой - Диомед, по совету Афины.

Тою порой Одиссей отвязывал Резовых коней;

Вместе уздами связал и из ратного толпища вывел,

Луком своим поражая, бича же блестящего в руку    {500}

Он захватить не помыслил с узорной царя колесницы.

Свистнул потом Одиссей, подавая знак Диомеду.

Тот же стоял и думал, что еще смелого сделать:

Взяв ли царя колесницу, с оружием в ней драгоценным,

Быстро за дышло увлечь, либо вынести, вверх приподнявши,    {505}

Или еще ему более душ у фракиян исторгнуть?

Думы герою сии обращавшему в сердце, Афина

Близко предстала и так провещала Тидееву сыну:

"Вспомни уже об отшествии, сын благородный Тидея!

Время к судам возвратиться, да к ним не придешь ты бегущий,    {510}

Если троянских мужей небожитель враждебный пробудит".

   Так изрекла, - и постигнул он голос богини вещавшей,

Быстро вскочил на коня. Одиссей обоих погонял их

Луком, и кони летели к судам мореходным ахеян.

   Тою порой соглядал не беспечно и Феб сребролукий.    {515}

Он усмотрел, что Афина сопутствует сыну Тидея,

И, негодуя, в великое войско троян устремился.

Там пробудил он фракиян советника Гиппокоона,

Резова родича храброго; с ложа он спрянул и, бледный,

Видя лишь место пустое, где быстрые кони стояли,    {520}

Вкруг на побоище свежем фракиян трепещущих видя,

Громко взрыдал и по имени кликал любезного друга.

Крик по троянскому воинству, страшная встала тревога;

Быстро сбежались толпы и делам изумлялись ужасным,

Кои враги совершили и к черным судам возвратились.    {525}

   Те же, когда принеслись, где убит соглядатай троянский,

Бурных коней удержал Одиссей, бессмертным любезный;

Но Тидид, соскочив и кровавые взявши корысти,

В руки подал Одиссею и изнова прянул на коней.

Тот их ударил; но кони покорные сами летели    {530}

К сеням ахейским: туда их несло и желание сердца.

   Нестор, их топот услышавши первый, вещал меж царями:

"Друга любезные, воинств ахейских вожди и владыки!

Правду я или неправду, но выскажу, сердце велит мне;

Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает.    {535}

Если бы сын то Лаэрта и сын дерзновенный Тидея

Так неожиданно гнали троянских коней звуконогих!

Но трепещу я, о други мои, не они ль пострадали,

Воины наши храбрейшие; в стане, встревоженном ими!"

   Не была старцем кончена речь, как явились герои;    {540}

С коней на дол соскочили, и сонм аргивян восхищенный

Их привечал и руками, и сладкими окрест словами.

Первый стал их расспрашивать Нестор, конник геренский:

"Как, Одиссей знаменитый, великая слава ахеян,

Как вы коней сих добыли? Отважно ли оба проникли    {545}

В войско троянское? или вам бог даровал их представший?

Солнца лучам светозарным они совершенно подобны!

Я завсегда обращаюсь с троянами; праздно, надеюсь,

Я не стою пред судами, хотя и седой уже воин;

Но таких я коней не видал, не приметил доныне!    {550}

Бог, без сомнения, в встречу явившийся, вам даровал их:

Вас обоих одинаково любит как Зевс громовержец,

Так и Зевесова дочь, светлоокая дева Паллада!"

   Сыну Нелея ответствовал царь Одиссей многоумный:

"Сын знаменитый Нелея, великая слава ахеян!    {555}

Богу, когда соизволит, и лучших, чем видите, коней,

Верно, легко даровать: божества беспредельно могущи!

Эти ж, старец почтенный, вновь пришлые в стане троянском

Кони фракийцев; у них и царя Диомед наш могучий

Смерти предал, и двенадцать сподвижников, всё знаменитых!    {560}

Но тринадцатый нами убит, при судах, соглядатай,

Коего высмотреть ночью великое воинство наше

Ныне же Гектор послал и другие сановники Трои".

   Так говорящий, за ров перегнал он коней звуконогих,

Радостно-гордый, толпой окруженный веселых данаев.    {565}

Скоро герои, пришед к Диомедовой куще красивой,

Коней ремнями искусно разрезанных узд привязали

К конским яслям, где и другие царя Диомеда

Бурные кони стояли, питаяся сладкой пшеницей.

Но Лаэртид на корабль доспех Долонов кровавый    {570}

Взнес, пока не устроится жертва Палладе богине.

Сами же тою порой, погрузившися в волны морские,

Пот и прах смывали на голенях, вые и бедрах;

И когда уже всё от жестокого пота морскою

Влагой очистили тело и сердце свое освежили,    {575}

Оба еще омывались в красивоотесанных мойнах.

Так омывшись они, умащенные светлым елеем,

Сели с друзьями за пир; и из чаши великой Афине,

Полными кубками, сладостней меда вино возливали.