Аркадий СТРУГАЦКИЙ, Борис СТРУГАЦКИЙ
?ГАДКИЕ ЛЕБЕДИ?
В руки редакции попадают иной раз просто поразительные документы и
материалы. Мы слышали о существовании нескольких коллекций самиздата 40-х
- 80-х годов по интересующей нас теме - Единое Эротическое Пространство,
но познакомившись с частной коллекцией г-на Н.И.Рождественского (С.-Пб),
поняли, какие неоценимые сокровища приносит и еще может принести нам
мировая культура и литература в частности. Предоставляя редакции
эксклюзивное право на перепечатку некоторых текстов из своего огромного
собрания, г-н Рождественский предупредил, что собранные им по крупицам
фрагменты текстов были купированы чаще не бюрократами-цензорами, а самими
авторами. Пожалуй, только теперь мы готовы отвергнуть это ханжеское
понятие - самоцензура, а еще несколько лет назад этот отвратительный
самому духу нашей редакции вид творческого извращения процветал
повсеместно. Создание коллекции было опасно для жизни и свободы, поэтому
собиратель не во всех случаях может подтвердить достоверность авторства
тех или иных текстов; возможно, в его собрание проникли и подделки. Наша
редакция будет публиковать с разрешения Н.Рождественского некоторые
фрагменты, и просит всех читателей, кто считает себя компетентным и
возьмется за этот нелегкий труд, оказать помощь в установлении подлинность
текстов путем лингвистического, текстологического анализа и иных возможных
современных методов.
Редакция газеты "ЕщЁ"
Она вытащила его в круг, и кто-то в толпе заорал: "Писателю Баневу -
ура!" Замолкшая на секунду радиола снова залаяла и залязгала, Диана
прижалась к нему, потом отпрянула. От нее пахло духами, вином и еще чем-то
сугубо женским, тягучим; она была горячая, и Виктор теперь ничего не
видел, кроме ее возбужденного лица и летящих волос. Тяжелая юбка била его
по ногам, но желание залезть под юбку, встать на колени и сунуться мордой
в самое пекло, вдруг пропало.
- Пляши! - крикнула она, и он стал плясать.
- Молодец, что приехал.
- Да, да.
- Зачем трезвый? Вечно ты трезвый, когда не надо.
- Я буду пьяный.
- Сегодня ты мне нужен пьяный.
- Буду!
- Чтобы делать с тобой, что хочу. Не ты со мной, а я.
- Да.
Ему не было противно. И он удивился даже. Должно быть противно.
Конечно, это была Диана, а не какая-нибудь там мадам Симмонс или
малохольная племянница господина президента с фиолетовой мушкой на
подрагивающей вялой щеке. Там разговор короткий, там вообще никакого
разговора и быть не могло. Племянницу господина президента он просто
поставил лицом к зеркалу, включил все краны в уборной так, чтобы за шумом
воды не слышать ее приторного шепота. У племянницы господина президента
оказался очень узкий, очень твердый копчик, копчик этот блестел, наверное,
даже ярче, чем кафельные стены вокруг, и ни одного волоска, все начисто
выбрито, вылизано эпилятором, и под мышками, и на ногах. Глядя в суженные
глаза Дианы, он зачем-то припомнил подернутые поволокой глупые глаза,
смотревшие на него из зеркала, перламутровые ногти, скребущие край
раковины, и собственное раздражение. Там было все так узко и судорожно, то
втолкнуть себя в это напрягшееся тело оказалось непросто, это было почти
невозможно, но он все-таки это сделал тогда. Зачем он это сделал?
- Что с тобой? - спросила Диана. - Чего ты боишься?
- Так, потерял идею.
- Нового романа?
- Нет. Это был маленький рассказ.
Вокруг били в ладоши и вскрикивали, кажется, еще кто-то пытался
плясать, но Виктор отшвырнул его, чтобы не мешал, а Росшепер протяжно
кричал: "О, мой бедный, пьяный народ!"
- Он импотент?
- Еще бы, я его мою.
- И как?
- Абсолютно.
- О, мой бедный пьяный народ! - стонал Росшепер.
- Пошли отсюда, - сказал Виктор.
Он поймал ее за руку и повел. Пьянь и рвань расступилась перед ними,
а в дверях путь преградил губастый молокосос с румянцем во всю щеку и
сказал что-то наглое, кулаки у него чесались, но Виктор бросил ему:
"Потом, потом", - и молокосос исчез. Держась за руки, они пробежали по
пустому коридору, и затем Виктор отпер дверь и, не выпуская ее руки, запер
дверь изнутри. И было жарко, а стало нестерпимо жарко, душно, и комната,
сначала широкая и просторная, показалась узкой и тесной, в этой комнате
просто невозможно было уместиться двоим. Раздеваясь, Диана несколько раз
задела его лицо, а когда он хотел по привычке развести ее длинные ноги и
поцеловать туда, это просто не удалось, места хватило только на то, чтобы
лечь, осторожно прижаться друг к другу и почти замереть, даже локти не
расставить, колени не согнуть, только сладкая дрожь, когда скользишь в
нарастающем густом женском запахе куда-то назад и вниз... Это никак не
походило на отношения ни с Лолой, ни с племянницей президента, ни с мадам
Симмонс, это вообще ни на что не было похоже, но это было неплохо... Потом
Виктор встал и распахнул окно.
- У тебя было с ним что-то? - спросил он.
- С кем?
- С эти губастым.
- Было.
- Ну, и как он?
- Тебе это нужно знать?
- Нет, не нужно.
Он вернулся в кровать, нашарил в темноте бутылку с джином, отхлебнул
и передал Диане. Под ее круглым локтем, когда она приложила звякнувшее
горлышко к губам, оказался розовый торчащий сосок. Сосок был напряженный,
огромный и мокрый. Потом он лег на спину, слева был холодный воздух, а
справа было горячее, шелковистое, нежное. Теперь он слышал, что пьянка
продолжается - гости пели хором.
- Это надолго? - спросил он.
- Что? - спросила Диана сонно.
- Долго они будут выть?
- Не знаю. Какое нам дело? - она повернулась на бок и легла щекой на
его плечо. - Я спать хочу. Дай спать бедной пьяной женщине.
- Расскажи про губастого. Как это было?
- Ты очень этого хочешь?
- Хочу.
Она потерлась нежной щекой о плечо Виктора.
- Он маленький. За одну секунду все сделал, я ничего не
почувствовала, а потом он все хотел повторить, - она всхлипнула в плечо
Виктора, но, вероятно, это был все-таки смешок. - Сунул, я чуть не
задохнулась, а потом вытащил со страху, и в глаза... Все лицо перемазал.
Они лежали молча. Было холодно, но они нарочно не накрывались. За
стеной гудели пьяные голоса. Потом стало тише, и Виктор сказал:
- Ты мне обещала кое-что.
- Что?
- Ты обещала сделать со мной, что хочешь. Не я с тобой, а ты со мной.
- Это тебе нужно?
- Мне интересно, как это?
Все-таки она была не железная, Диана, хотя иногда хотела такой
казаться, и потом она немножко протрезвела, и от нее уже не пахло вином,
вином перегорело и запах стал тяжелым, сонным. В темноте губы ее казались
совсем темными, почти черными, и тоненькая полосочка зубов хищно
посверкивала, когда Диана улыбалась.
- Ляг на спину, - скомандовала она. - Вытяни ноги и попробуй не
двигаться.
- Хорошо! - согласился Виктор.
Волосы косой темной складкой упали на ее лицо. Диана сдула их и
заглянула Виктору в глаза.
- Не боишься?
- Нет, не боюсь.
- Ладно, ты сам этого хотел.
...Он даже не мог бы твердо сказать, где заснул, и что было чистой
фантазией, а что произошло реально. Впрочем, почти ничего из происшедшего
реальным быть не могло, слишком все это выходило за рамки физически
возможного, допустимого для тела, а потом раздался телефонный звонок.
- Да! - сказала Диана хрипло. - Да, это я... - Она откашлялась. -
Ничего, ничего, слушаю... Все хорошо, он был, по-моему, доволен... Что?
Она разговаривала, перевалившись через Виктора, и он вдруг с ужасом
понял, что его левая рука находится внутри Дианы, погружена в нее больше
чем по локоть. Прямо перед его глазами оказалась подмышка, торчали круглые
колечки черных мокрых волос. Диана переложила трубку к другому уху,
повернулась, перебросила быстрым движением длинную сильную ногу с одного
края постели на другой, дернула бедрами, и рука Виктора выскочила. Диана с
трудом удержалась от крика. Прикусила губу. Рука была по локоть мокрая,
как и черные колечки у Дианы под мышкой, и от руки странно пахло...
Дальнейший текст полностью совпадает с текстом изданий 90-93-х годов.