5rik.ru

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                          ДЕВЯТЬ ПРИНЦЕВ АМБЕРА




                                    1

     После целой вечности ожидания кажется, что-то стало проясняться.
     Попытался пошевелить пальцами ног - удалось. Я лежал, распластавшись,
в больничной постели, обе ноги были в гипсе,  но  все-таки  это  были  мои
ноги.
     Я изо всех сил зажмурился, потом открыл глаза - и так три раза.
     Комната постепенно перестала вращаться вокруг меня. Но где это,  черт
побери, я нахожусь?
     Постепенно туман, застилавший мозг, начал рассеиваться, и  я  кое-что
припомнил. Долгие темные ночи, санитарок и уколы. Каждый раз, как только я
начинал приходить в сознание, меня тут же кололи  какой-то  гадостью.  Так
все и было. Да. Именно так. Но сейчас я чувствовал себя  вполне  прилично.
По крайней мере наполовину. И им придется прекратить это их лечение.
     Придется ли?
     Может быть, и нет - внезапно пришло на ум.
     Естественный скептицизм относительно чистоты  человеческих  намерений
прочно укоренился в моем мозгу. Да меня просто перекололи  наркотиками,  -
внезапно сообразил я. По моим ощущениям, никакой  особой  необходимости  в
этом не было и не могло быть, но если уж они начали, то с какой  стати  им
останавливаться именно сейчас? Ведь наверняка за это заплачено.  Значит  -
действуй хладнокровно и сделай вид, что ты все еще в дурмане, -  подсказал
мой внутренний голос, мое второе я, самое худшее, но и более мудрое.
     Я последовал его совету.
     Санитарка осторожно заглянула  в  палату  примерно  десятью  минутами
позже и, конечно, я все еще храпел. Дверь тихо закрылась.
     К  этому  времени  в  памяти  восстановилось  кое-что  из  того,  что
произошло.
     Я смутно припоминал, что попал в какую-то аварию. Что произошло потом
- было как в тумане, ну, а о том, что было до этого, я вообще не  имел  ни
малейшего представления. Но сперва меня привезли в  обычный  госпиталь,  а
потом перевели сюда, это я помнил, но не знал, почему.
     Однако я чувствовал, что ноги были в полном порядке. По крайней мере,
я вполне мог ходить, хотя и не помнил точно, сколько времени прошло с  тех
пор, как я их сломал. Ну а то, что у меня было два перелома - это помнил.
     Голова несколько кружилась, но  вскоре  это  прошло,  и  я  поднялся,
держась за железный прут изголовья кровати, и сделал свой первый шаг.
     Полный порядок - ноги меня держат.
     Итак, теоретически я вполне способен уйти отсюда восвояси.
     Я вновь добрался до кровати, улегся поудобнее  и  стал  думать.  Меня
зазнобило, на  лбу  выступил  пот.  Во  рту  отчетливо  чувствовался  вкус
сладкого пудинга...
     В Дании пахло гнилью...
     Да, я попал в автокатастрофу, да еще какую... Затем дверь  открылась,
впустив в комнату луч яркого света из  коридора,  и  сквозь  щелки  век  я
увидел сестру со шприцем в руках.
     Она подошла  к  постели  -  широкобедрая  бабища,  темноволосая  и  с
толстыми руками.
     Как только она приблизилась, я сел.
     - Добрый вечер, - сказал я.
     - Д-добрый... - ответила она.
     - Когда я выписываюсь отсюда?
     - Это надо узнать у доктора.
     - Узнайте!
     - Пожалуйста, закатайте рукав.
     - Нет, благодарю вас.
     - Но мне надо сделать вам укол.
     - Нет, не надо. Мне он не нужен.
     - Боюсь, что доктору виднее.
     - Вот и пригласите его сюда, и пусть он сам это скажет. А до  того  я
не позволю делать себе никаких уколов.
     - И все же боюсь, что  тут  ничего  нельзя  сделать.  У  меня  точные
указания.
     - Они были и у Эйхмана, а поглядите-ка только, что с ним сделали.
     И я медленно покачал головой.
     - Ах вот как, - сказала она. - Учтите, что мне придется  доложить  об
этом... этом...
     - Обязательно доложите, - съехидничал я, - и кстати, во время  своего
доклада не забудьте сказать, что я решил выписаться отсюда завтра утром.
     - Это невозможно. Вы не можете даже стоять на ногах, а  что  касается
внутренних повреждений и кровоизлияний...
     - Посмотрим, - сказал я, - спокойной ночи.
     Она исчезла из комнаты, не удостоив меня ответом.
     Я вновь улегся поудобнее и задумался. Похоже было, что я  нахожусь  в
частной клинике, и это означало, что кто-то должен был оплачивать счет,  и
немалый. Но кто? Кого  я  знал?  Я  не  мог  вспомнить  ни  одного  своего
родственника или друга. Что из этого следовало?  Что  меня  упрятали  сюда
враги?
     Я стал думать дальше.
     Ничего.
     И никого, кто мог бы поместить меня сюда.
     Мой автомобиль упал с небольшого утеса прямо в озеро...  И  это  было
все, что я помнил.
     Я...
     Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.
     Я не знал, кто я такой.
     И чтобы хоть чем-то занять себя,  я  уселся  на  постели  и  принялся
разбинтовывать все свои повязки. Под ними все было в порядке, да к тому же
меня не оставляло чувство, что я все делаю правильно.  Я  сломал  гипс  на
правой ноге, используя как рычаг железный  прут,  выломанный  в  изголовье
кровати. У меня внезапно возникло чувство, что надо убираться  отсюда  как
можно скорее, и что мне обязательно надо сделать что-то очень важное.
     Несколько раз согнул и разогнул правую ногу. Полный порядок.
     Разбив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному шкафу.
     Моей одежды там не было.
     Затем я услышал шаги.  Я  вернулся  на  кровать  и  как  можно  более
тщательно накрылся бинтами и разломанным гипсом.
     Дверь вновь открылась.
     Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, у выключателя  встал
здоровенный детина в белом халате.
     - Мне сказали, что  вы  тут  грубо  отказываетесь  подчиниться  нашей
санитарке, - сказал он. Здесь уже было не притвориться спящим. -  Как  это
понять?
     - Не знаю, - ответил я, - а что?
     Это  его  обеспокоило  на  секунду-другую,  затем,  нахмурившись,  он
продолжал.
     - Сейчас время вашего вечернего укола.
     - Вы врач?
     - Нет, но мне велено сделать вам укол, а  для  этого  у  меня  хватит
медицинской подготовки.
     - А я отказываюсь от укола, - сказал  я,  -  и  имею  на  это  полное
юридическое право. В конце концов, какое вам дело?
     - Я сделаю вам укол, - проговорил он,  приближаясь  с  левой  стороны
кровати.
     В руке его появился шприц, тщательно до этого скрываемый.
     Это был очень некрасивый, грязный удар, дюйма на четыре  ниже  пояса,
если я не ошибаюсь. Он упал перед кроватью на колени.
     - .... .... - сказал он спустя некоторое время.
     - Еще раз подойдете ко мне, и пеняйте на себя.
     - Ничего, мы умеем обращаться и с такими пациентами -  выдавил  он  с
трудом.
     Тогда я понял, что наступило время действовать.
     - Где моя одежда?
     - ... ... - повторил он.
     - В таком случае мне придется позаимствовать вашу. Дайте-ка ее сюда.
     Его ругань начала уже утомлять меня, так  что  пришлось  накинуть  на
него простыню и оглушить железным прутом.
     Примерно через две минуты я был одет во все белое - цвет Моби Дика  и
ванильного мороженого. Какое уродство.
     Я запихал его в стенной шкаф и выглянул сквозь зарешеченное  окно.  Я
увидел старую луну с молодым месяцем на руках, качающую его над верхушками
тополей. Трава слабо серебрилась и переливалась тонким светом. Ночь  слабо
спорила с солнцем. Ничто не подсказывало, где именно я находился.  Комната
моя тем не менее располагалась  на  третьем  этаже  здания,  и  освещенный
квадрат окна слева внизу от меня говорил о том, что на первом этаже кто-то
не спал.
     Так что я вышел из комнаты и осмотрел коридор. Слева он  заканчивался
глухой стеной с зарешеченным окном, и по обе стороны располагались  четыре
двери. Скорее всего, они вели в такие же палаты, как и моя.  Вернувшись  к
окну, я не обнаружил ничего нового: те же деревья,  та  же  земля,  та  же
ночь. Я повернулся и направился в другую сторону.
     Двери, двери, двери без единой полоски света под ними, и единственный
звук - шлепанье моих ног, да и  то  только  потому,  что  позаимствованная
обувь оказалась слишком велика.
     Часы моего  вышибалы  показывали  пять  часов  сорок  четыре  минуты.
Металлический прут я заткнул  за  пояс  под  белым  халатом,  и  он  очень
неудобно бил меня во время ходьбы по  бедру.  На  потолке  примерно  через
каждые двадцать футов горела лампа дневного света.
     Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел  по  коридору,
высматривая дверь с выбивающейся из под нее полоской света.
     Дверь эта оказалась самой последней в коридоре, и я был так невежлив,
что вошел в нее без стука.
     За большим полированным столом, наклонившись  над  одним  из  ящиков,
сидел человек в роскошном халате. На палату эта  комната  что-то  не  была
похожа.
     Он поднял голову,  глаза  его  загорелись,  а  губы  раздвинулись  на
секунду, как будто он хотел  закричать,  но  удержался,  увидев  выражение
моего лица. Он быстро встал.
     Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и поздоровался:
     - С добрым утром. Боюсь, у вас будут крупные неприятности.
     Люди, по-видимому, никогда не  излечатся  от  любопытства  по  поводу
неприятностей, потому что, подождав те секунды, которые потребовались мне,
чтобы пересечь комнату, он спросил:
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я хочу сказать, - ответил я, - что я собираюсь подать на вас в  суд
за то,  что  вы  держали  меня  взаперти,  а  также  за  издевательство  и
незаконное употребление наркотиков. В настоящий  момент  у  меня  как  раз
начался тот период, когда мне необходим укол морфия, а потому я за себя не
отвечаю и могу начать бросаться на людей, и...
     Он выпрямился.
     - Убирайтесь отсюда!
     Тут я увидел на столе пачку сигарет. Закуривая, я процедил:
     - А теперь сядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.
     Сесть-то он сел, но не заткнулся.
     - Вы нарушаете сразу несколько наших правил!
     - Вот пусть суд и разберется в том, кто и что нарушает, - ответил  я.
- А теперь мне нужна моя одежда и личные вещи. Я выписываюсь.
     - Вы не в том состоянии...
     - Вас не спрашивают. Гоните мои вещи, или я действительно обращусь  в
суд.
     Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отбросил его руку.
     - Мои вещи, - повторил я. - А это вам следовало сделать  раньше,  как
только я вошел. Сейчас уже слишком поздно.
     - Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...
     Кори???
     - Сам я сюда не ложился, -  перебил  его  я,  -  но  будьте  уверены,
выписаться отсюда я выпишусь. И причем сейчас.  Так  что  не  задерживайте
меня.
     - Совершенно очевидно, что  вы  сейчас  не  в  том  состоянии,  чтобы
оставить стены клиники, - ответил он. - Я не могу допустить этого.  Сейчас
я позову санитара, чтобы он помог вам добраться обратно в палату и  уложил
в постель.
     - Не советую. В противном случае вы на  себе  испытаете,  в  каком  я
сейчас состоянии. А теперь ответьте мне на несколько вопросов.  Во-первых,
кто поместил меня сюда и платит за всю эту роскошь?
     - Ну хорошо...
     Он вздохнул, и его маленькие усики печально опустились долу.
     Открыв ящик стола, он сунул туда руку, и я насторожился.
     Мне  удалось  выбить  пистолет  еще   до   того,   как   он   спустил
предохранитель. Очень изящный кольт-32. Подобрав пистолет с крышки  стола,
я сам снял его с предохранителя и направил в сторону доктора.
     - Отвечайте.  По-видимому,  вы  считаете,  что  я  опасен,  и  можете
оказаться правы.
     Он слабо улыбнулся и тоже закурил, явный просчет с его стороны,  если
он желал выглядеть уверенным в себе. Руки у него здорово тряслись.
     - Ну ладно, Кори, - сказал он. - Коли это вас успокоит, то  поместила
вас сюда ваша сестра.
     - Какая сестра?
     - Эвелина.
     И это имя мне ни о чем не говорило.
     - Странно. Я не видел Эвелину много лет, сказал  я.  -  она  даже  не
знала, что я живу в этих местах.
     Он пожал плечами.
     - И тем не менее...
     - А где она живет сейчас? Я хотел бы навестить ее.
     - У меня нет при себе ее адреса.
     - В таком случае узнайте его.
     Он поднялся, подошел к полке с картотекой и вытащил  оттуда  одну  из
карточек.
     Я внимательно прочел все, что там было написано.
     Мисс Эвелина Флаумель...
     Адрес в Нью-Йорке тоже был мне незнаком, но я его запомнил.  Судя  по
карточке, меня звали Карл. Карл Кори. Прекрасно. Чем  больше  данных,  тем
лучше.
     Я засунул пистолет за пояс, рядом с прутом. Естественно, поставив  на
предохранитель.
     - Ну ладно, - сказал я. - Где моя одежда и сколько вы мне заплатите?
     - Вся ваша одежда пропала при катастрофе, - прошипел он, - и я все же
должен сообщить вам, что у вас были сломаны  обе  ноги,  причем  на  левой
переломов было два. Честно говоря, я просто  не  понимаю,  как  вы  можете
стоять. Прошло всего две недели...
     - Я всегда поправляюсь быстро, - ответил я. - А  теперь  поговорим  о
деньгах.
     - Каких деньгах?
     - Которые  вы  заплатите  мне,  чтобы  избежать  суда  за  незаконное
содержание в клинике, злоупотребление наркотиками и так далее.
     - Не будьте смешным.
     - Кто из нас смешон? Я согласен на тысячу долларов наличными,  только
сразу.
     - Я не намерен даже обсуждать этого вопроса.
     - А я все-таки советую вам подумать, ведь  что  ни  говори,  посудите
сами, что будут болтать о вашей клинике, если  я  не  промолчу.  А  я  вне
всякого сомнения обращусь в медицинское общество, в газеты...
     - Шантаж, - сказал он, - но я на него не поддамся.
     - Заплатите вы мне сейчас или потом, после решения  суда  -  мне  все
равно. Но сейчас это обойдется значительно дешевле.
     Если он согласится, то я буду твердо знать, что все мои догадки  были
верны и эта история достаточно грязна.
     Он уставился на меня и молчал довольно долго.
     - У меня нет при себе тысячи, - в конце концов выдавил он.
     - В таком случае назовите цифру сами, - предложил я.
     После еще одной паузы он добавил:
     - Это вымогательство.
     - Ну какие между нами могут быть счеты? Валяйте. Сколько?
     - В моем сейфе есть долларов пятьсот.
     - Доставайте.
     Тщательно осмотрев свой маленький стенной сейф он  сообщил  мне,  что
там всего лишь четыреста тридцать долларов, а  так  как  мне  не  хотелось
оставлять отпечатков пальцев, пришлось поверить ему  на  слово.  Я  забрал
купюры и засунул их во внутренний карман.
     - Где тут у вас ближайшая компания такси?
     Он назвал место, и я  проверил  по  телефонному  справочнику,  заодно
уточнив, где я нахожусь.
     Я заставил его набрать номер и вызвать мне такси, во-первых,  потому,
что не знал названия его  клиники,  а  во-вторых,  потому,  что  не  хотел
показать ему, в каком состоянии моя память. Одна  из  повязок,  которые  я
тщательно удалил, была вокруг головы.
     При заказе машины я услышал и название клиники:
     "Частный госпиталь в Гринвуде".
     Я затушил сигарету, вытащил из пачки другую и освободил свои ноги  от
примерно двухсотфунтовой тяжести, усевшись  в  удобное  кресло  коричневой
кожи рядом с книжным шкафом.
     - Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода.
     От него я больше так и не услышал ни слова.



                                    2

     Было часов восемь утра, когда шофер такси высадил  меня  на  каком-то
углу ближайшего города. Я расплатился и минут двадцать шел  пешком.  Затем
зашел в закусочную, устроился за столиком и заказал себе  сок,  пару  яиц,
тост, бекон и три чашки кофе. Бекон был слишком жирный.
     Понаслаждавшись завтраком примерно с  час,  я  вышел  из  закусочной,
дошел до магазина  одежды  и  прождал  там  до  девяти  тридцати  -  время
открытия. Купил себе пару брюк,  три  рубашки  спортивного  покроя,  пояс,
нижнее белье и ботинки впору. Выбрал носовой платок, бумажник и расческу.
     Затем,  отыскав  гринвудскую  автостанцию,  купил   себе   билет   до
Нью-Йорка. Никто не попытался меня остановить. Никто, вроде бы, за мной не
следил.
     Сидя у окна, глядя на осенний пейзаж  с  быстро  мчавшимися  по  небу
облачками, я попытался собрать воедино все, что знал о себе и о  том,  что
со мной произошло.
     Я был помещен в Гринвуд как Карл Кори моей сестрой Эвелиной Флаумель.
Это произошло после автокатастрофы примерно две  недели  назад.  Притом  у
меня были переломаны ноги, чего  я  сейчас  не  чувствовал.  И  не  помнил
никакой сестры Эвелины. Персонал Гринвуда,  очевидно,  получил  инструкции
держать меня в постели в беспомощном состоянии: по крайней мере доктор был
явно испуган, когда я  пригрозил  судом.  Ну  что  ж.  Значит,  кто-то  по
какой-то причине боялся меня. Так и придется держаться.
     Я вновь стал вспоминать о том, как произошла катастрофа, и  додумался
до того, что у меня разболелась голова. Все же происшествие  это  не  было
случайностью. Я был твердо в этом убежден, хотя и не знал, почему. Ну  что
же, выясним и это, и  тогда  кому-то  не  поздоровится.  Очень,  очень  не
поздоровится. Ненависть горячей волной обдала мне грудь. Кто бы ни пытался
повредить мне, знал, на что он шел, и делал это на свой страх и риск,  так
что теперь ему не на что будет жаловаться, кто бы это ни был. Я чувствовал
сильное желание убить, уничтожить этого человека, и  внезапно  понял,  что
эти ощущения не в новинку мне, что в своей прошлой жизни я  именно  так  и
поступал. Причем не один раз.
     Я уставился в окно, на мертвые опадающие листья.
     Добравшись до Нью-Йорка, первым делом я отправился  в  парикмахерскую
побриться и подстричься, затем переодел рубашку - терпеть не  могу,  когда
шею  щекочут  срезанные  волосы.  Кольт-32,   принадлежавший   безвестному
индивиду в Гринвуде, лежал в правом кармане моей куртки. Правда,  если  бы
Гринвуд или моя сестра обратились в полицию с просьбой разыскать меня,  да
еще что-нибудь при  этом  приврали,  незаконное  ношение  оружия  вряд  ли
сослужило бы мне пользу, но все же так спокойнее. Сначала меня все же надо
был найти,  и  я  не  знал,  как  будут  разворачиваться  события.  Быстро
перекусив в ближайшей столовой, я потом в течение часа ездил  на  метро  и
автобусах, соскакивая на самых неожиданных станциях, затем  взял  такси  и
назвал адрес Эвелины, якобы моей сестры, которая смогла  бы  освежить  мою
память.
     Проезжая по улицам города до Вестчестера, я обдумывал план дальнейших
действий и свое поведение при встрече.
     И когда в ответ на мой стук дверь большого старинного дома отворилась
практически сразу, я уже знал, что буду говорить. Я все тщательно обдумал,
еще когда шел по извилистой аллее - подъезду к дому - мимо дубов-великанов
и ярких осин, а  ветер  холодил  мою  только  что  подстриженную  шею  под
воротником куртки. Запах тоника от моих волос смешивался с густым  запахом
плюща, обвивавшего стены старого кирпичного  здания.  Ничто  не  было  мне
знакомо, и вряд-ли я когда-либо был здесь раньше.
     На мой стук ответило эхо.
     Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.
     Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой служанке  с
россыпью родинок на лице и пуэрториканским акцентом.
     - Да? - спросила она.
     - Я бы хотел повидать мисс Эвелину Флаумель.
     - Как прикажете доложить?
     - Ее брат Карл.
     - О, входите, пожалуйста.
     Я прошел в прихожую, пол которой был выстлан  мозаикой  из  крохотных
бежевых и розовых  плиток,  а  стены  были  целиком  из  красного  дерева.
Освещала все это серебряная с эмалью люстра, вся в хрустальных рожках.
     Девчушка удалилась, и я стал осматриваться, пытаясь  хоть  что-нибудь
узнать.
     Тщетно.
     Тогда я стал просто ждать.
     Наконец, служанка вернулась, улыбнулась и изрекла:
     - Идите за мной, пожалуйста. Она примет вас в библиотеке.
     Я пошел за ней: три лестничных пролета вверх,  а  затем  по  коридору
мимо  двух  закрытых  дверей.  Третья  слева  была  открыта,  и   служанка
остановилась, приглашая войти. Я остановился на пороге.
     Как и в любой другой библиотеке, повсюду здесь были книги. На  стенах
висели три картины - два  пейзажа  и  одна  марина.  Пол  застлан  тяжелым
зеленым ковром. Рядом с большим столом стоял столь же  большой  глобус,  с
его поверхности на меня смотрела Африка. Позади стола  и  глобуса  во  всю
стену протянулось окно со  стеклом  по  меньшей  мере  восьмисантиметровой
толщины. Но остановился на пороге я не поэтому.
     На женщине, сидевшей за столом, было платье  цвета  морской  волны  с
глубоким вырезом спереди, у нее были длинные волосы в  локонах,  по  цвету
напоминающие нечто среднее между закатными облаками  и  пламенем  свечи  в
темной комнате, а ее глаза - я это чувствовал, знал - за большими  очками,
в которых она, по-моему, не нуждалась, светились такой же голубизной,  как
озеро Эри в три часа пополудни  ясным  летним  днем.  Цвет  же  ее  сжатых
коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Но все же и не поэтому
я остановился на пороге.
     Я знал ее, эту женщину, знал, но абсолютно не помнил, кто она такая.
     Я вошел в комнату, тоже слегка сжав губы в улыбке.
     - Привет.
     - Садись, - ответила она, указывая рукой на стул с высокой спинкой  и
подлокотниками, как раз такой, что в нем можно было удобно развалиться.  Я
сел, и она принялась внимательно изучать меня.
     - Хорошо, что с тобой все в порядке. Я рада тебя видеть.
     - Я тоже. Как поживаешь?
     - Спасибо, хорошо. Должна сознаться,  что  не  ожидала  увидеть  тебя
здесь.
     -  Знаю,  -  чуть  иронически  ответил  я.  -  но  я   здесь,   чтобы
поблагодарить тебя за сестринскую заботу и ласку.
     С иронией я говорил специально, чтобы посмотреть на ее реакцию.
     В эту минуту в комнату вошла собака - ирландский волкодав  -  который
дошел до самого стола и плюхнулся рядом с ним на пол.
     - Вот именно, - ответила она с той же иронией, - это самое малое, что
я могла для тебя сделать. В следующий раз будь за рулем осторожнее.
     -  Обещаю  тебе,  что  в  будущем   я   буду   принимать   все   меры
предосторожности.
     Я понятия не имел, в какие игры мы играем, но так как и она не знала,
что я этого не знаю, я решил выудить из нее, что только возможно.
     - Я  подумал,  что  тебе  будет  небезынтересно,  в  каком  я  сейчас
состоянии, потому и пришел.
     - Да, - ответила она. - Ты что-нибудь ел?
     - Позавтракал, два часа тому назад.
     Она позвонила служанке и  приказала  накрыть  стол.  Затем  осторожно
обратилась ко мне.
     -  Я  так  и  думала,  что  ты  сам  выберешься  из  Гринвуда,  когда
поправишься. Правда, я не ожидала, что  это  будет  так  скоро  и  что  ты
явишься сюда.
     - Знаю. Потому-то я и пришел.
     Она предложила мне сигарету, и я вежливо сначала  дал  прикурить  ей,
потом закурил сам.
     - Ты всегда вел  себя  неожиданно,  -  сказала  она  после  несколько
затянувшейся паузы. - Правда, в прошлом тебе это помогало,  но  не  думаю,
что ты что-нибудь выгадаешь сейчас.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Ставка слишком высока для блефа,  а  мне  кажется,  что  ты  именно
блефуешь, явившись ко мне вот так запросто.  Я  всегда  восхищалась  твоей
смелостью, Корвин, но не будь дураком. Ты ведь знаешь, как обстоит дело.
     К_о_р_в_и_н? Запомним это наряду с "Кори".
     - А может и не знаю, - ответил я.  Ведь  на  некоторое  время  я  был
выключен из игры, верно?
     - Ты хочешь сказать, что ни с кем не связался?
     - Просто еще не успел.
     Она наклонила голову в сторону, и ее удивительные глаза сузились.
     - Странно. Но возможно. Не верится, но возможно. Может быть, ты и  не
врешь.  Может  быть.  И  я  попробую  тебе  поверить  сейчас.  И  если  ты
действительно не врешь, то ты поступил очень умно и к тому  же  обезопасил
себя. Дай мне подумать.
     Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь. Но она
молчала, думая о своем участии в этой игре, о которой я ничего не знал,  с
игроками, которые были мне неизвестны, и о ставках в  которой  я  не  имел
никакого понятия.
     - Одно то, что я пришел сюда, уже говорит кое о чем.
     - Да. Знаю. Но ты слишком умен, поэтому говорить это может слишком  о
многом. Подождем. Тогда увидим.
     Подождем ч_е_г_о? Увидим ч_т_о? Галлюцинацию?
     К этому времени нам принесли бифштексы и  кувшин  пива,  так  что  на
некоторое  время  я  был  избавлен  от  необходимости  делать   загадочные
замечания  и  тонко  намекать  на  то,  о  чем  не   имел   ни   малейшего
представления. Бифштекс был прекрасный  -  розовый  внутри,  сочный,  и  я
смачно захрустел  свежим  поджаренным  хлебом,  запивая  всю  эту  роскошь
большим количеством пива. Она засмеялась,  нарезая  свое  мясо  маленькими
ломтиками и глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу.
     - Что мне в тебе нравится, так это жажда  жизни,  Корвин,  -  сказала
она. - И это одна из причин, по которой мне так не хотелось бы, чтобы ты с
ней расстался.
     - Мне тоже, - пробормотал я.
     И пока я ел, я представил себе ее. Я увидел ее  в  платье  с  большим
вырезом на груди, зеленом, как может зеленеть только море, с пышной юбкой.
Звучала музыка, все танцевали, позади нас  слышались  голоса.  Моя  одежда
была двухцветная - черная и серебряная, и...
     Видение исчезло. Но то, что я сейчас  вспомнил,  было  правдой,  моим
прошлым, в этом я не сомневался, и про себя я выругался, что помню  только
часть этой правды. Что она говорила мне там - тогда, когда звучала музыка,
все танцевали и слышались странные голоса?
     Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать на ней свое видение.
     - Я вспоминаю одну ночь, - сказал я, - когда ты была вся в зеленом, а
я носил свои цвета. Как все тогда казалось прекрасно, и музыка...
     На лице ее появилось слегка мечтательное выражение, щеки порозовели.
     - Да, - ответила она, - Какие прекрасные были тогда времена... Скажи,
ты действительно ни с кем еще не связался?
     - Честное слово, - сказал я.
     Что бы это ни значило.
     - Все стало значительно хуже, - сказала она. - И в Тени сейчас больше
ужасов, чем даже можно себе представить...
     - И?
     - Он все в тех же заботах, - закончила она.
     - О.
     -  Да,  -  продолжала  она,  -  и  ему  хотелось  бы  знать,  что  ты
намереваешься делать.
     - Ничего.
     - Ты хочешь сказать?
     - По крайней мере сейчас, - поспешно добавил я, потому что  глаза  ее
слишком уж широко открылись от изумления, - до тех пор, пока точно не буду
знать, в каком положении находятся сейчас дела.
     - А-а.
     Мы доели наши бифштексы и допили пиво, а кости отдали собакам. Второй
ирландский волкодав зашел в комнату незадолго до этого  и  тоже  улегся  у
стола
     Потом мы пили  кофе,  маленькими  глоточками,  и  я  почувствовал  по
отношению к ней самые настоящие братские чувства, которые, однако,  быстро
подавил.
     - А как дела у других? - наконец спросил я.
     Ведь такой вопрос ни к чему меня обязывал,  а  звучал  он  достаточно
безопасно.
     На минуту я испугался, что она спросит меня, кого я имею в  виду.  Но
она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза к потолку и сказала:
     - Как всегда, пока ничего нового не  слышно.  Возможно,  ты  поступил
мудрее всех. Но как можно забыть... все величие?..
     Я опустил глаза долу, потому что не был уверен в их выражении.
     - Нельзя, - ответил я. - Просто невозможно.
     Засим последовало долгое и неуютное для  меня  молчание,  разрушенное
вопросом.
     - За что ты ненавидишь меня? - спросила она.
     - Что за ерунда, - ответил я. - Ведь что там ни говори,  как  я  могу
тебя ненавидеть?
     Это, казалось, пришлось ей по душе,  и  она  обрадованно  обнажила  в
улыбке белые зубы.
     - Хорошо. И спасибо тебе большое, - сказала она. - Кем бы ты ни  был,
но ты настоящий джентльмен.
     Я поклонился и расшаркался.
     - Ты вскружишь мне голову.
     - Ну, что там ни говори, а это навряд ли.
     И я почувствовал себя неуютно.
     Ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я  подумал,  знает  ли
она, против кого они могут быть направлены. Я чувствовал, что знает,  и  с
трудом удерживался от желания спросить ее об этом в лоб.
     - Что ты думаешь делать? - спросила она в конце концов, и мне  ничего
не оставалось, как туманно ответить:
     - Ну конечно, ты ведь мне не веришь...
     - Как мы можем тебе верить?
     Я решил запомнить это "мы".
     - Вот видишь. Так что в настоящее время я просто  воспользуюсь  твоим
покровительством, и буду только рад жить здесь, где тебе не составит труда
не выпускать меня из виду.
     - А дальше?
     - Дальше? Там видно будет.
     - Умно, очень умно, - сказала она. - И ты  ставишь  меня  в  неловкое
положение.
     (Честно говоря, мне просто некуда было  больше  идти,  а  на  деньги,
которые я выудил у доктора, долго было не прожить).
     - Да, ты конечно, можешь остаться, но я хочу предупредить тебя, - тут
она поиграла каким-то брелоком, висевшим на шее, - волкодавы. В Ирландии и
волков не осталось после того, как там завели эту породу.
     - Знаю, - механически ответил я и тут же понял, что действительно это
знаю.
     - Да, - продолжала она. - Эрик будет доволен, что ты - мой гость. Это
вынудит его оставить  тебя  в  покое,  а  ведь  именно  этого  ты  хочешь,
"не-се-па?".
     "Уи, мадам".
     Э_р_и_к! Это что-то значило! Я _з_н_а_л Эрика, и почему-то было очень
важно, что я его знал. Правда, это было давно. Но Эрик, которого  я  знал,
все еще был для меня очень важен.
     Почему?
     Я ненавидел его, и это была одна из причин. Ненавидел его  настолько,
что даже мысль об его убийстве  была  не  в  диковинку.  Возможно,  что  я
когда-то даже пытался это сделать.
     И между нами существовала какая-то связь, это я тоже знал.
     Родственная? Да, да именно это.
     Причем ни мне, ни ему не нравилось, что мы... братья...  Я  помнил...
помнил...
     Большой, сильный Эрик - с его важной кудрявой  бородой  и  глазами  -
такими же, как у Эвелины!
     На  меня  нахлынула  новая  волна  воспоминаний,  в  висках  отчаянно
запульсировало, лоб покрылся испариной.
     Но на лице ничто не отразилось,  я  медленно  затянулся  сигаретой  и
прихлебнул пива, одновременно сообразив, что  Эвелина  действительно  была
моей сестрой! Только вот звали ее иначе.  Я  никак  не  мог  вспомнить  ее
настоящее имя, но только не Эвелина - это уж точно. Что ж, придется  вести
себя еще осторожнее, - решил я. - В конце концов не так уж  трудно  вообще
не называть ее по имени до тех пор, пока не вспомню.
     А кто же я сам? И что, наконец, все это значило?
     Эрик,  внезапно  ощутил   я,   был   как-то   связан   с   той   моей
автокатастрофой. Она должна была закончиться моей  смертью,  но  только  я
выжил. Не он ли и организовал ее? Да, подсказывали мои  ощущения.  Это  не
мог быть  никто  другой,  только  Эрик.  А  Эвелина  помогала  ему,  платя
Гринвуду, чтобы меня держали в бессознательном состоянии. Лучше, чем  быть
мертвым, но...
     Внезапно я понял, что, придя к Эвелине, я попался Эрику прямо в руки,
стал его пленником, на  которого  можно  напасть  в  любую  минуту,  если,
конечно, я здесь останусь.
     Но она сказала, что раз я ее гость, то Эрику придется оставить меня в
покое. Было о чем задуматься. Я  не  имел  права  верить  всему,  что  мне
говорили. Мне придется все время быть настороже.  Возможно,  действительно
будет лучше, если я уйду отсюда, пока память полностью ко мне не вернется.
     Но в глубине  души  что-то  меня  подхлестывало.  Почему-то  казалось
жизненно важным как можно скорее узнать, в чем дело,  и  действовать,  как
только все узнаю. У меня было чувство, что время дорого. Очень  дорого.  И
если опасность была ценой моей памяти, то быть посему. Я остаюсь.
     - И я помню, - сказала Эвелина...
     Тут я понял, что она говорила со мной уже несколько минут, а  я  даже
не слушал. Может, потому, что болтала она о пустяках, и я автоматически не
слышал,  а  может  потому,  что   меня   захлестнула   волна   собственных
воспоминаний.
     - Я  помню  тот  день,  когда  ты  победил  Джулиана  в  его  любимых
состязаниях, и он швырнул в тебя стакан с вином, и проклял тебя.  Но  приз
все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался, что позволил себе лишнее. Но
ты просто рассмеялся и выпил с ним другой стакан. Я думаю, он до  сих  пор
раскаивается, что не сдержался тогда - ведь он всегда такой хладнокровный,
и мне кажется, что он здорово завидовал тебе в тот день. Ты  помнишь?  Мне
кажется, что с тех самых пор он почти во всем старается подражать тебе. Но
я ненавижу  его  по-прежнему,  и  надеюсь,  что  когда-нибудь  он  все  же
споткнется. Теперь-то, я думаю, это будет скоро...
     Джулиан, Джулиан, Джулиан. Да и нет. Что-то насчет состязания и спора
на приз, и то, что я нарушил его почти легендарное  самообладание.  Да,  в
этом было что-то знакомое... нет, все же я точно не помнил, в чем там было
дело.
     - А Каин, как здорово ты высмеял его!  Он  ненавидит  тебя,  ты  ведь
знаешь...
     Насколько я понял, я не пользовался особой популярностью.
     И Каин тоже мне  был  знаком.  Очень  знаком.  Эрик,  Джулиан,  Каин,
Корвин.
     Имена эти плыли в моем мозгу, разрывали голову.
     - Это было так давно... - невольно вырвалось у меня.
     - Корвин, - сказала она, -  давай  перестанем  играть  в  жмурки.  Ты
хочешь от меня большего, чем просто безопасности, я это знаю. И у тебя еще
хватит сил, чтобы не остаться в стороне, если ты поведешь себя  правильно.
Я не могу даже догадаться, что у тебя на уме, но может быть, мы еще сумеем
договориться с Эриком.
     Это "мы" явно прозвучало фальшиво.
     Она пришла к определенным выводам относительно того, какую  пользу  я
могу ей принести при данных обстоятельствах, каковы бы они ни  были.  Было
ясно, что она увидела возможность урвать и для себя лакомый кусочек.
     Я слегка улыбнулся.
     - Скажи, ведь ты поэтому и пришел ко мне? - продолжала она. - У  тебя
есть какие-то  предложения  Эрику,  и  ты  хочешь,  чтобы  переговоры  вел
посредник?
     - Может быть, - ответил я, -  Только  мне  еще  надо  все  хорошенько
обдумать. Ведь я совсем недавно поправился. И мне хотелось быть в удобном,
надежном месте, если придется действовать быстро, на тот случай,  если  я,
конечно, решу, что мне лучше всего вести переговоры с Эриком.
     - Думай, о чем говоришь, - рассердилась она. - Ты ведь знаешь, что  я
доложу о каждом твоем слове.
     - Ну конечно, - подтвердил я, ничего на самом деле не знающий, и  тут
же попробовал перехватить инициативу. - Если, конечно, ты сама не  решишь,
что тебе лучше иметь дело со мной.
     Ее брови сдвинулись, между ними пролегли крохотные морщинки.
     - Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.
     - Я ничего не предлагаю - пока. Просто я ничего не скрываю и не  лгу,
а говорю, что точно еще ничего не знаю. Я не уверен, что хочу договориться
с Эриком. Ведь в конце-концов...
     Тут  я  сделал  многозначительную  паузу,  потому  что  сказать,   по
существу, мне больше было нечего, хотя я  чувствовал,  что  пауза  эта  не
совсем убедительна.
     - А что, у тебя есть другие предложения?
     Внезапно она вскочила, схватившись за свой свисток.
     - Блейз! Ну конечно же!
     - Сядь и не смеши меня, - ответил я. - Неужели я пришел бы к тебе вот
так, запросто, проще говоря, отдался бы на твою милость, если бы речь  шла
о каких бы то ни было предложения Блейза?
     Рука, сжимавшая свисток, опустилась. Она расслабилась и снова села.
     - Может быть,  ты  и  прав,  -  сказала  она  после  продолжительного
молчания, - но ведь я знаю - ты игрок в душе, и ты можешь предать. Если ты
пришел сюда, чтобы покончить со мной, то это было бы действительно  глупо.
Ведь кто-кто, а ты должен знать, что сейчас я вовсе не такая важная птица.
Да и кроме того, мне почему-то всегда  казалось,  что  ты  хорошо  ко  мне
относишься.
     - Так оно и есть, -  с  готовностью  ответил  я,  -  тебе  не  о  чем
беспокоиться. Успокойся. Однако странно, что ты заговорила о Блейзе.
     Приманка, приманка, приманка! Мне так много надо было знать!
     - Почему? Значит, он все-таки связался с тобой?
     - Я предпочитаю промолчать, - ответил я в надежде, что это  даст  мне
какие-то преимущества, тем более, что, судя по разговору, можно было  себе
представить, какую позицию занимает Блейз.
     - Если бы это было так, я бы ответил ему то же самое, что и  Эрику  -
"Я подумаю".
     - Блейз, - повторила она.
     Блейз, - сказал я сам себе, Блейз, ты мне нравишься. Я забыл  почему,
и я знаю, что есть причины, по которым так  не  должно  быть,  но  ты  мне
нравишься. Я это знаю.
     Некоторое время мы сидели молча, и я почувствовал сильную  усталость,
но ничем этого не показал. Я должен быть сильным. Я знал, что должен  быть
сильным.
     Я сидел совершенно спокойно и, улыбаясь, сказал:
     - Хорошая у тебя здесь библиотека.
     И она ответила:
     - Спасибо.
     Последовала очередная пауза.
     - Блейз, - вновь повторила она. - Скажи,  ты  действительно  думаешь,
что у него есть хотя бы один шанс?
     Я пожал плечами:
     - Кто знает? По крайней мере не я. Может, он и сам этого не знает.
     Вдруг  я  увидел,  что  она  уставилась  на  меня  широко   открытыми
изумленными глазами. Даже рот чуть приоткрылся.
     - Как это не  ты?  -  еле  выговорила  она.  -  Слушай,  ведь  ты  не
собираешься попытаться сам?
     Тогда я рассмеялся, чтобы как-то сгладить ее вспышку.
     - Не болтай глупостей, - сказал я, хохоча. - при чем здесь я?
     Но что-то в глубине души отозвалось на ее слова, какая-то  струна,  и
молнией мелькнула мысль: "Почему бы и нет!"
     Внезапно мне стало страшно.
     Казалось, мой ответ, что бы он ни значил, все  же  успокоил  ее.  Она
тоже улыбнулась в ответ и махнула рукой  в  сторону  встроенного  в  стену
бара.
     - Я бы с удовольствием выпила ирландского.
     - Да и я не откажусь, - я встал и налил два бокала.
     Затем я вновь удобно устроился на стуле.
     - Знаешь, - проговорил  я,  вновь  удобно  устраиваясь  на  стуле,  -
все-таки мне приятно сидеть с тобой вот так, наедине. Хотя, может,  это  и
ненадолго. По крайней мере, у меня возникают приятные воспоминания.
     Она улыбнулась и засияла.
     - Ты прав, - ответила она, прихлебывая вино. - Вот я  сижу  сейчас  с
тобой, и мне так легко представить, что мы оба в Амбере.
     Бокал чуть не выпал из моих рук.
     Амбер! Это слово горячей волной окатило меня.
     Затем она тихо заплакала, и я поднялся, полуобнял ее за  плечи,  чуть
прижав к себе.
     - Не плачь, малышка, не надо. А то мне самому становится как-то не по
себе.
     АМБЕР!  В  этом  названии   заключалось   что-то   жизненно   важное,
пульсирующее, живое.
     - Подожди, еще настанут хорошие дни, - мягко добавил я.
     - Ты действительно веришь в это?
     - Да, - громко ответил я. - Да, верю!
     - Ты сумасшедший! Может быть, поэтому  ты  всегда  был  моим  любимым
братом. Я почти верю во все, что ты  говоришь,  хотя  я  и  знаю,  что  ты
сумасшедший!
     Затем она еще немного поплакала, потом успокоилась.
     - Корвин, - пробормотала она, - если тебе все же  это  удастся,  если
каким-то чудом, которое даже Тень не может предугадать, ты добьешься того,
чего хочешь, ты ведь не забудешь своей маленькой сестрички Флоримель?
     - Да. - ответил я, внезапно зная, что это ее настоящее имя, -  да,  я
тебя не забуду.
     - Спасибо. Я расскажу Эрику только самое основное, а  о  Блейзе  и  о
своих догадках вообще ничего не скажу.
     - Спасибо, Флора.
     - И все же я не доверяю тебе ни на  секунду,  -  добавила  она.  -  И
пожалуйста, не забывай этого.
     - Ты могла бы этого и не говорить.
     Потом она снова позвонила своей служанке, которая  проводила  меня  в
спальню, где я с трудом умудрился раздеться, после чего замертво  свалился
в постель и проспал одиннадцать часов кряду.



                                    3

     Когда я проснулся на следующее утро, ее в доме не было, и записки мне
она тоже не оставляла. Служанка накрыла завтрак на кухне и ушла  по  своим
служаночьим делам. Я  с  трудом  отверг  естественное  желание  попытаться
выудить у нее все, что только возможно, потому  что  она  либо  ничего  не
знала, либо ничего не сказала бы о том,  что  я  хотел  знать,  а  о  моей
попытке расспросить  ее  обязательно  донесла  бы  Флоре.  И  раз  уж  так
оказалось, что я остался на настоящий момент полным хозяином дома, я решил
вернуться в библиотеку и попытаться разузнать там как можно больше,  если,
конечно, там было что узнавать. Да кроме того, я люблю библиотеки.  Мне  в
них очень уютно, я всегда чувствую себя в полной  безопасности  за  стеной
слов, красивых и мудрых. Я всегда чувствую себя лучше, когда сознаю, что в
мире еще осталось что-то, сдерживающее в нем самое плохое.
     Доннер или Блитцер, или один из их родственников появился  неизвестно
откуда и пошел за мной на  негнущихся  ногах,  втягивая  носом  воздух.  Я
попытался было с ним подружиться, но это было все равно, что кокетничать с
автоинспектором, который своим жезлом приказал тебе остановиться у обочины
дороги. По пути в библиотеку я заглядывал в  другие  двери,  но  это  были
обычные комнаты, достаточно невинно выглядевшие.
     Когда я вошел в библиотеку, Африка все еще была прямо передо мной.  Я
закрыл за собой дверь, чтобы собаки мне не мешали, и прошелся по  комнате,
читая названия книг на стеллажах.
     Тут было множество книг по истории. По-моему, они  составляли  основу
всей коллекции. Были тут и книги по искусству, большие и дорогие  издания,
и я пролистал некоторые из них. Обычно мне лучше всего думается,  когда  я
занимаюсь чем-то совсем посторонним.
     Меня немного удивляло то, что Флора, очевидно, была богата.  Если  мы
действительно были братом и сестрой, значило ли это, что я тоже был отнюдь
не нищим? Я стал думать о своих доходах, социальном положении,  профессии,
занятиях. У меня было ощущение,  что  денежный  вопрос  меня  всегда  мало
беспокоил, и что когда мне нужны были деньги, я доставал  их  без  всякого
труда. Был ли у меня тоже дом? Я не мог вспомнить.
     Чем я занимался?
     Я уселся за стол и начал методически выискивать  в  себе  те  знания,
которыми я мог о себе располагать. Это очень трудно -  исследовать  самого
себя, так сказать, со стороны, как человека незнакомого. Наверное,  именно
поэтому у меня ничего и не получилось. Что твое,  то  твое.  Это  является
частью тебя и отделить это невозможно.
     Обратиться  к  врачу?  Эта  мысль  пришла  мне  в  голову,  когда   я
рассматривал некоторые анатомические  рисунки  Леонардо  да  Винчи.  Почти
рефлекторно  я  стал  в  уме  повторять  некоторые  стадии   хирургической
операции. Тогда я понял, что в прошлом оперировал людей.
     Но все это было не то. Хоть я и вспомнил, что у меня было медицинское
образование, оно всегда было лишь  составной  частью  чего-то  другого.  Я
знал, неизвестно почему, что я не был практикующим хирургом. Кем же  тогда
я был? Кем еще?
     Что-то привлекло мое внимание.
     Сидя за столом, я не мог видеть всю  комнату  до  дальней  стены,  на
которой  среди  всего  прочего  висела  антикварная  кавалерийская  сабля,
которую я как-то проглядел в прошлый вечер. Я поднялся, подошел к стене  и
взял саблю в руки.
     Про себя я даже поцокал, увидев, в каком состоянии было  оружие.  Мне
захотелось взять в руки масляную тряпку и абразив, чтобы привести саблю  в
надлежащий вид. Значит, я разбирался в антикварном оружии, по крайней мере
в рубящем.
     С саблей в руке я чувствовал себя удобно и легко. Отдал салют.  Потом
несколько раз провел атаки, сделал пару выпадов  и  принял  оборонительную
позицию. Да, я умел фехтовать.
     Так что же у меня было за прошлое? Я оглянулся, пытаясь  увидеть  еще
что-нибудь, что могло бы прояснить мой ум.
     Но больше ничего не приходило в голову, так что я  повесил  саблю  на
место и вернулся за стол. И,  усевшись  поудобнее,  стал  обследовать  его
содержимое.
     Я начал со среднего ящика, потом тщательно обследовал ящики с  правой
и левой стороны.
     Чековые книжки,  конверты,  почтовые  марки,  листы  бумаги,  огрызки
карандашей - словом, все, чего и следовало ожидать.
     Каждый  ящик  я  вытаскивал  полностью  и  держал  на  коленях,  пока
исследовал содержимое. Делал я это  не  специально.  Это,  очевидно,  было
частью той подготовки, которую я получил в прошлом, и она подсказала  мне,
что у ящиков нужно всегда осматривать боковые стороны и днище.
     И тем не менее я чуть было не упустил из виду одну деталь, привлекшую
мое внимание лишь в самую последнюю минуту: задняя стенка правого  нижнего
ящика была ниже, чем у всех остальных.
     Это о чем-то говорило. Пришлось наклониться и засунуть голову  внутрь
пространства, куда вдвигался ящик. Там было  нечто  похожее  на  небольшую
коробку.
     Коробка эта оказалась небольшим потайным ящиком, запертым на замок.
     Примерно минута ушла на дурацкую возню  со  скрепками,  булавками  и,
наконец, металлическим рожком для обуви из другого ящика. Рожок для  обуви
был именно тем, что нужно.
     В потайном ящике лежала колода игральных карт.
     Увидев рисунок на обложке пачки, я вздрогнул,  меня  прошиб  холодный
пот, дыхание участилось.
     Белый единорог на травяном поле.
     Я знал, знал этот рисунок, но не мог вспомнить, что он значит, и  это
причиняло боль.
     Я открыл пачку и вынул карты. Это была колода из одних картинок, с их
чашами, шпагами, копьями и всеми прочими атрибутами.  Обычная  укороченная
колода - но червовая масть была совсем не такой.
     Я вставил на место оба  ящика,  но  достаточно  осторожно,  чтобы  не
закрыть потайного, пока не исследую колоду до конца.
     Червовые картинки выглядели совсем как живые, казалось, они  в  любую
минуту могут сойти со своих сверкающих поверхностей. На ощупь  карты  были
холодными, и мне доставляло удовольствие их касание. Внезапно я понял, что
когда-то и у меня была такая же колода.
     Я начал раскладывать карты на столе перед собой.
     На одной из них был нарисован хитрый  маленький  человечек  с  острым
носом, смеющимся ртом и копной соломенных волос.  Он  был  одет  в  нечто,
напоминающее костюмы Ренессанса, желтых,  красных  и  коричневых  тонов  -
длинный плащ-накидка и короткая обтягивающая кожаная куртка. Я  знал  его.
Его звали Рэндом.
     Со следующей карты  на  меня  смотрело  бесстрастное  лицо  Джулиана.
Темные волосы ниже плеч,  ничего  не  отражающие  голубые  глаза.  Он  был
полностью укрыт белыми доспехами, именно белыми, а не серебристыми  или  с
металлическим оттенком, и выглядел так, как будто с ног до  головы  покрыт
эмалью. Я знал однако, что несмотря на кажущуюся  декоративность,  доспехи
эти невозможно пробить,  они  смягчали  любой  удар.  Это  был  тот  самый
человек, которого я победил в его излюбленной игре, за  что  он  бросил  в
меня стакан с вином. Я знал его, и я его ненавидел.
     Затем был смуглый, темноглазый Каин, одетый в черный и зеленый сатин,
с треуголкой, небрежно сдвинутой набекрень, из нее торчал зеленый  плюмаж.
Он стоял ко мне в профиль, откинув руку в сторону, вывернув  носки  сапог,
на поясе висел кинжал с огромным изумрудом в рукояти. Я не мог  определить
свои чувства к нему.
     Следующим был Эрик. Красивый мужчина по любым стандартам, с  волосами
настолько черными, что они даже отливали голубизной. Борода курчавилась  у
всегда улыбающегося рта. Он был одет в простой кожаный камзол, кожаные  же
чулки, плащ-накидку и  высокие  черные  сапоги,  на  красном  поясе  висел
серебряный меч, скрепленный большим рубином, а высокий стоячий воротник  и
манжеты были тоже  оторочены  красным.  Руки  его,  с  большими  пальцами,
заткнутыми за пояс, выглядели сильными и уверенными. Пара черных  перчаток
свисала с ремня у правого бедра. Это он пытался убить меня в тот  день,  и
чуть было не преуспел в своем  намерении.  В  глубине  души  я  чувствовал
страх.
     Затем появился Бенедикт, высокий и суровый аскет с худым телом, худым
лицом и с мощным умом. Его цвета  были  желто-оранжево-коричневые,  и  это
странным образом напоминало мне копны  душистого  летнего  сена.  Сильный,
волевой подбородок, карие глаза и каштановые волосы, никогда не  вившиеся.
Он стоял рядом с гнедым конем, опираясь  на  копье,  увенчанное  цветочной
гирляндой. Он редко смеялся. Мне он нравился.
     Когда я перевернул следующую карту, дыхание  на  секунду  замерло,  и
сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
     Это был я.
     Я глядел на карту, как в зеркало. Зеленые глаза, черные волосы,  весь
в черном и серебряном. На мне был плащ, слегка подвернутый, как от  порыва
ветра. Черные сапоги, такие же, как у Эрика, и на боку меч, только он  был
тяжелее,  хотя  и  не  такой  длинный,  как  у  него.  Черные  перчатки  с
серебристым отливом и застежка на шее в форме серебряной розы.
     Я, Корвин.
     Высокий, мощный мужчина смотрел на меня  со  следующей  карты.  Очень
похож на меня, только подбородок тяжелее, и я знал, что  он  больше  меня,
хотя значительно медлительнее. О  его  силе  ходили  легенды.  Он  одет  в
серо-голубой костюм с широким черным поясом, и он стоял и смеялся.  Вокруг
его шеи на широкой  цепи  висел  серебряный  охотничий  рог.  Борода  была
коротко подстрижена, в правой руке кубок  с  вином.  Почувствовав  к  нему
внезапную привязанность, я вспомнил и его имя. Его звали Жерар.
     За ним последовал мужчина  с  большой  светлой  бородой  и  огненными
волосами, разодетый в красные и желтые шелка. В правой руке - меч, в левой
- кубок с вином, и сам дьявол плясал в его глазах, таких же голубых, как у
Флоры и Эрика. Борода скрывала узкий подбородок. Меч был  выложен  золотым
орнаментом. Он носил два больших кольца на правой руке  и  одно  на  левой
изумруд, рубин и сапфир. Это, я знал, был Блейз.
     Затем появилась фигура, похожая одновременно на Блейза и на меня. Мои
черты лица, хотя и более мелкие, мои глаза, волосы - Блейза, но бороды  не
было. На нем был зеленый охотничий костюм и сидел он на белом коне,  лицом
к правой стороне карты. В нем чувствовались одновременно сила и  слабость,
воля и нерешительность. И я тоже одобрял  и  не  одобрял  этого  человека,
относился к нему хорошо, но не любил его. Звали его  Бранд.  Я  узнал  его
имя, как только посмотрел на карту. Сразу же.
     Да, я знаю их всех, причем хорошо, неожиданно понял я, помню их всех,
и все их достоинства и слабости, знаю, в  чем  их  сила  и  чем  их  можно
победить.
     Потому что они - мои братья.
     Я закурил сигарету из пачки, лежавшей на столе  Флоры,  откинулся  на
спинку стула и попытался осознать то, что вспомнил.
     Они все мои братья, эти восемь странных людей в странных одеждах. И я
знал, что это их право - одеваться во что ни пожелают, и что  в  этом  нет
ничего странного, так же как я имел полное  право  одеваться  в  черное  с
серебром.  С  ухмылкой  вспомнил  я  свои  покупки  в  маленькой  лавчонке
Гринвуда.
     На мне одеты черные брюки, и все три рубашки, которые я выбрал,  были
серовато-серебристого оттенка. Куртка тоже черная.
     Я вернулся к картам и увидел  Флору  в  наряде,  зеленом,  как  море,
совсем такой, как я вспомнил ее в  предыдущий  вечер.  Затем  черноволосую
девушку с такими же голубыми глазами, причем волосы у нее  были  густые  и
длинные, а одета она была во все черное с серебряным поясом вокруг  талии.
Глаза мои наполнились слезами, сам не знаю, почему. Ее звали Дейдра.
     Затем появилась Фиона. Цвет волос такой же, как у Блейза или  Бранда,
мои глаза и жемчужная кожа. Я почувствовал ненависть  к  ней  в  ту  самую
секунду, как увидел изображение на карте. Следующей была Льювилла.  Волосы
под цвет нефритовых глаз, в переливающемся бледно-зеленом платье, с мягким
выражением на печальном лице. Почему-то я знал, что она непохожа  на  всех
нас. Но и она - моя сестра.
     Я ощутил ужасное одиночество, отдаленность от  всех  них.  И  тем  не
менее мне казалось, что я почти физически чувствую их присутствие.
     Карты были так холодны, что я снова сложил их вместе, хотя и с явной,
непонятной мне неохотой, что приходится расставаться. Но других картинок в
червях не было. Все остальные были самыми обычными картами. И я  почему-то
- ах! Опять это почему-то! - знал, что колода неполна и нескольких карт  в
ней недостает.
     Однако я и понятия не имел, что должно  было  быть  на  отсутствующих
картах, и это вызывало странную печаль.
     Я взял сигарету и задумался.
     Почему мне все вспомнилось так отчетливо,  когда  я  держал  карты  в
руках - практически сразу же? Теперь я знал больше, чем раньше, но  только
то, что касалось лиц и имен, все остальное как было, так  и  оставалось  в
тумане.
     Я никак не мог понять всю важность того, что мы изображены на картах.
Хотя желание иметь у себя  такую  колоду  было  сильным.  Правда,  Флорину
колоду взять не удастся - она сразу заметит пропажу  и  у  меня  возникнут
крупные неприятности. Так что пришлось положить ее в потайной ящик и вновь
запереть его. А затем - господи, как я напрягал свой ум! Но все напрасно.
     Пока не вспомнил магического слова.
     А_м_б_е_р!
     Это слово сильно взволновало  меня  в  прошлый  вечер.  Видимо,  даже
слишком сильно, потому что я невольно избегал мыслей о нем.  Но  сейчас  я
повторял его вновь и вновь, каждый раз обдумывая вызываемые им ассоциации.
     Слово навевало тоску,  желание  и  тяжелую  ностальгию.  В  нем  было
чувство позабытой красоты и волнение мощи  и  силы,  непреодолимой,  почти
божественной. Это слово было для меня родным. Оно было частью меня, а я  -
частью его. Внезапно я понял, что это - название места, места,  которое  я
когда-то знал. Но в голове не возникало никаких воспоминаний, связанных  с
ним одни лишь чувства переполняли меня.
     Как долго я сидел так, задумавшись не помню. Время перестало для меня
существовать.
     Как сквозь туман я услышал слабый стук в дверь. ручка стало  медленно
поворачиваться, а  затем  Кармела  -  служанка  -  зашла  в  библиотеку  и
спросила, не желаю ли я, чтобы мне был подан ленч.
     Я желал, и ничтоже сумняшеся последовал за ней на кухню, где  и  умял
половину холодного цыпленка и кварту молока.
     Кофейник я забрал с собой в  библиотеку,  по  пути  тщательно  обходя
собак. Я допивал свою вторую чашку, когда зазвонил телефон.
     Очень хотелось поднять трубку, но в доме наверняка полно параллельных
аппаратов, так что Кармела подойдет и без меня.
     Я ошибся. Телефон продолжал звонить.
     В конце концов я не выдержал и снял трубку.
     - Алло, - сказал я. - Резиденция Флаумель.
     - Будьте-любезны-попросите-пожалуйста-миссис-Флаумель-к-телефону.
     Мужчина говорил быстро и немного  нервно.  Он  чуть  задыхался,  и  в
телефоне слышались другие далекие  голоса,  что  указывало  на  звонок  из
другого города.
     - Мне очень жаль, но в настоящий момент  ее  нет  дома.  Может  быть,
что-нибудь передать, или вы позвоните еще раз?
     - С кем я говорю? - требовательно спросил он.
     После некоторого колебания я ответил:
     - Это Корвин.
     - О Боже, - сказал он.
     Засим последовало довольно продолжительное молчание.
     Я было решил, что он  повесил  трубку,  но  на  всякий  случай  снова
сказал:
     - Алло?
     И одновременно со мной он тоже заговорил:
     - Она еще жива?
     - Конечно, она еще жива! Какого черта! И вообще, с кем я говорю?
     - Неужели ты не узнал моего голоса, Корвин? Это Рэндом. Слушай.  Я  в
Калифорнии, и я попал в беду. Я собирался попросить у Флоры приюта.  Ты  с
ней?
     - Временно, - сказал я.
     - Понятно. Послушай, Корвин, ты окажешь мне покровительство?
     Он помолчал, потом добавил:
     - Очень тебя прошу.
     - Настолько, насколько смогу, - ответил я. - Но я не могу отвечать за
Флору, пока не посоветуюсь с ней.
     - Но ты защитишь меня от нее?
     - Да.
     - Тогда мне это вполне подходит.  Сейчас  я  попытаюсь  пробраться  в
Нью-Йорк. Придется идти в обход, так что не могу сказать, сколько неверных
отражений и времени это  у  меня  займет.  Надеюсь,  что  скоро  увидимся,
Пожелай мне удачи.
     - Удачи, - сказал я.
     Раздался щелчок повешенной  трубки,  и  я  снова  услышал  отдаленные
голоса и тихие гудки.
     Значит, хитрый маленький Рэндом попал  в  беду!  У  меня  было  такое
чувство, что меня это не должно особо беспокоить. Но сейчас он  был  одним
из ключей к моему прошлому, и вполне вероятно, также и к будущему. Значит,
я попытаюсь помочь ему, конечно, чем смогу, пока не узнаю от него все, что
мне нужно. Я знал, что между нами не было никакой особой  братской  любви.
Но я также знал, что Рэндом отнюдь не был дураком:  он  был  решителен,  с
острым умом, до странности сентиментален над самыми глупейшими  вещами.  С
другой стороны, слово его не стоило выеденного яйца, и, клянясь  в  вечной
верности до  гроба,  ему  ничего  не  стоило  продать  мой  труп  в  любую
анатомичку, лишь бы хорошо заплатили. Я  хорошо  помнил  этого  маленького
шпиона, к которому  испытывал  некоторую  слабость,  вероятно,  из-за  тех
немногих приятных минут, которые  мы  провели  вместе.  Но  доверять  ему?
Никогда! Я решил, что ничего не скажу Флоре  до  самой  последней  минуты.
Пусть это будет моей козырной картой, если уж не тузом, то по меньшей мере
валетом.
     Я добавил горячего кофе к остаткам  в  моей  чашке  и  стал  медленно
прихлебывать.
     От кого он скрывался?
     Явно не от Эрика, иначе он никогда бы не позвонил сюда. Затем я  стал
размышлять о его вопросе относительно того, жива Флора или нет,  когда  он
услышал, что я здесь. Неужели она была  такой  сильной  сторонницей  моего
брата, которого я ненавидел, что  все  мои  родственники  считали,  что  я
прикончу ее, если только представится такая возможность? Это казалось  мне
странным, но все-таки он задал этот вопрос.
     И в чем они были союзниками? Почему  всюду  царит  такая  напряженная
атмосфера? И от кого скрывается Рэндом?
     Амбер.
     Вот ответ.
     Амбер. Каким-то образом я точно знал,  что  ключ  ко  всему  лежит  в
Амбере. Разгадка была в Амбере, в каком-то событии, которое произошло  там
совсем недавно, насколько мне казалось. Мне придется быть начеку. Придется
делать вид, что я все знаю, во всем разбираюсь, а тем  временем  выуживать
капли сведений и попытаться собрать их в одно целое. Я был уверен, что мне
удастся это сделать. Слишком уж все не доверяли друг другу,  так  что  мои
умолчания никого не удивят. Придется сыграть на этом. Я узнаю все, что мне
нужно, получу то, что хочу, и не забуду тех, кто поможет мне, а  остальных
- растопчу. Потому что, и я это знал, таков был закон,  по  которому  жила
наша семья, а я был истинным сыном своего отца...
     Внезапно у меня опять заболела голова и запульсировало в висках.
     Мысль о моем отце, догадка, ощущение - вот что вызвало эту боль. Но я
ничего не мог вспомнить.
     Через некоторое время боль поутихла и я заснул прямо на стуле.
     А потом открылась дверь и вошла Флора. Был поздний вечер. На ней была
зеленая шелковая блузка и длинная шерстяная юбка, волосы уложены пучком на
затылке. Выглядела она бледно. На шее все еще висел собачий свисток.
     - Добрый вечер, - сказал я, вставая с места.
     Но она не ответила. Подойдя к бару, она налила себе  солидную  порцию
Джека Дэниелса и опрокинула рюмку как заправский мужчина.  Вновь  наполнив
ее, она подошла к столу и села.
     Я закурил сигарету и протянул ей.
     Она кивнула, потом сообщила:
     - Дорогу в Амбер почти невозможно пройти.
     - Почему?
     Она посмотрела на тебя достаточно изумленно.
     - Ты когда в последний раз ею пользовался?
     Я пожал плечами.
     - Не помню.
     - Ну что ж, будь по-твоему, - сказала она. -  Просто  мне  интересно,
какую лепту ты во все это внес.
     Я промолчал, потому что понятия не имел, о чем она говорит. Но  затем
я вспомнил, что кроме Дороги, попасть в Амбер можно было куда более легким
путем. Было совершенно очевидно, что она не могла им воспользоваться.
     - У тебя не хватает нескольких Карт, - внезапно сказал  я  почти  что
своим настоящим голосом.
     Она подскочила на стуле и пролила на юбку виски.
     - Отдай! - вскричала она, хватаясь за свисток.
     Я быстро встал и схватил ее за плечи.
     - Я их не взял, - сказал я. - Просто осмотрелся, что здесь к чему.
     Она явно успокоилась, потом начала тихо плакать, и я мягко подтолкнул
ее обратно к стулу.
     - Я думала, ты забрал те, что я оставила, - сказала она, - да и как я
могла понять твои слова?
     Я не стал извиняться. Мне почему-то казалось, что для меня это совсем
необязательно.
     - И далеко ты ушла?
     - Совсем недалеко.
     Тут она посмотрела на меня,  рассмеялась,  и  в  глазах  ее  зажглись
огоньки.
     - Так значит, это твоих рук дело? Ты закрыл мне дорогу в Амбер еще до
того, как явился сюда? Ты ведь знал, что я пойду к Эрику. Теперь мне  надо
ждать, пока он придет сюда. Ты ведь хотел заманить  его  сюда,  верно?  Но
ведь он кого-нибудь пришлет. Он не явится сюда сам.
     Странная нотка  восхищения  проскальзывала  в  голосе  этой  женщины,
которая спокойно призналась, что собиралась предать меня  врагу,  и  более
того, обязательно предаст, если только ей  представится  эта  возможность,
когда она говорила о том, что она считала, я предпринял, чтобы помешать ее
планам.  Как  могла  она  так  спокойно  признаваться  в  предательстве  в
присутствии предполагаемой жертвы?
     Ответ сам собой возник в мозгу: таковы были все в нашей семье. Нам ни
к чему было хитрить друг с другом. Хотя мне почему-то казалось, что у  нее
все же отсутствует настоящий профессионализм.
     - Неужели ты  думаешь,  что  я  настолько  глуп,  Флора?  Неужели  ты
думаешь, что я явился сюда и буду теперь просто сидеть и ждать, пока ты не
преподнесешь меня Эрику на блюдечке с голубой каемочкой? Что  бы  тебе  ни
помешало, так тебе и надо.
     - Ну хорошо, я была дурой. Но и  ты  не  особенно  умен!  Ведь  и  ты
находишься в ссылке!
     Ее слова почему-то причинили мне боль, но я знал, что она ошибается.
     - Еще чего! - сказал я.
     Она опять рассмеялась.
     - Так и знала, что ты разозлишься и признаешься, - сказала она. - Что
ж, значит, ты ходишь в Отражения с какой-то целью. Ты сумасшедший.
     Я пожал плечами.
     - Чего ты хочешь на самом деле? Почему ты пришел ко мне?
     - Мне было просто любопытно, что ты собираешься делать. Вот и все. Ты
не можешь удержать меня здесь, если я этого  не  захочу.  Даже  Эрику  это
никогда не удавалось. А может быть, мне  просто  хотелось  повидать  тебя.
Может быть, к старости я становлюсь сентиментальным. Как бы то ни было,  я
еще немного у тебя поживу, а потом, наверное, уйду насовсем. Если бы ты не
поторопилась выдать меня, то, в конечном  счете,  может,  ты  выгадала  бы
больше. Помнишь, только вчера ты просила, чтобы  я  не  забыл  тебя,  если
произойдет одно обстоятельство...
     Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, о чем я говорю,  хотя
сам я этого не понимал.
     Затем она сказала:
     - Значит,  ты  собираешься  сделать  эту  попытку!  Ты  действительно
попытаешься!
     - А в этом можешь даже не сомневаться, собираюсь! - сказал  я,  зная,
что о чем бы мы не говорили, я действительно попытаюсь  сделать  э_т_о,  -
можешь сообщить об этом Эрику, если хочешь. Но только помни,  что  я  могу
победить. И помни, если это произойдет,  лучше  быть  моим  другом,  а  не
врагом.
     Я чертовски желал хотя бы приблизительно знать, о чем это  я  говорю,
но теперь я уже набрался достаточно всяких слов и понимал,  что  стоит  за
ними, для того чтобы вести более или менее важные разговоры, не понимая их
значения. Но я чувствовал, что говорю правильные вещи, что иначе  я  и  не
мог говорить...
     Внезапно она кинулась ко мне на шею и расцеловала.
     - Я ничего ему не скажу. Нет, правда, Корвин! И я думаю, что  у  тебя
все получится! С Блейзом тебе, правда,  будет  трудно,  но  Жерар  наверно
захочет помочь, а может,  даже  и  Бенедикт.  И  когда  Каин  увидит,  что
происходит, он тоже к нам переметнется...
     - Я привык сам составлять свои планы.
     Она опять подошла к бару и налила два бокала вина.
     - За будущее, - сказала она.
     - За будущее грех не выпить.
     И мы выпили.
     Затем она вновь наполнила мой бокал и пристально на меня посмотрела.
     - Эрик, Блейз, или ты, - сказала она.  -  Да,  больше  некому.  И  ты
всегда был умен и находчив. Но о тебе так давно не было ни слуху, ни духу,
что я даже не считала тебя претендентом.
     - Никогда не надо зарекаться.
     Я прихлебывал вино, надеясь, что она  замолчит  хоть  на  минуту.  Уж
слишком очевидно она пыталась  вести  двойную  игру.  Меня  что-то  смутно
беспокоило, и мне хотелось подумать об этом в тишине.
     Сколько мне лет?
     Это было частью ответа на мое чувство отдаленности и отчужденности от
людей, которые я испытал, глядя на игральные карты.
     Лет тридцать, если верить зеркалу, но теперь я знал, что все зависело
от Отражений. Я был куда, куда старше, и прошло очень много времени с  тех
пор, как я видел своих братьев и сестер вместе,  в  дружеской  обстановке,
такими же непринужденными, какими они были на картах.
     Мы услышали звонок в дверь и шаги служанки, которая пошла открывать.
     - А, это брат Рэндом. - сказал я, чувствуя, что не ошибся. - Я обещал
ему свое покровительство.
     Ее глаза расширились,  затем  она  улыбнулась,  как  бы  оценивая  по
заслугам тот поступок, который я совершил.
     Конечно, ничего подобного у меня и в мыслях не было, но  я  был  рад,
что она так думает.
     Так я чувствовал себя безопаснее.



                                    4

     Безопаснее я чувствовал себя минуты три, не более.
     Я успел к входной двери раньше Кармелы и распахнул ее.
     Он ввалился в комнату и немедленно запер за собой  дверь,  закрыв  на
крюк.  Под  голубыми  глазами  собрались  морщинки,   на   нем   не   было
плаща-накидки  и  обтягивающей  кожаной  куртки.   Ему   давно   следовало
побриться, и одет он был в изрядно помятый шерстяной  костюм.  Через  руку
было переброшено легкое габардиновое полупальто; на ногах  кожаные  туфли.
Но это все же был Рэндом - тот самый, которого я видел  на  карте,  только
его смеющийся рот выглядел усталым, а под ногтями была грязь.
     - Корвин! - он обнял меня.
     Я сжал его плечо.
     - Ты выглядишь так, что рюмка-другая тебе не помешает, - сказал я.
     - Да. Да. Да... - согласился он, и я подтолкнул ее к библиотеке.
     Минуты через три, усевшись с сигаретой в одной руке и рюмкой виски  в
другой, он сказал:
     - Они за мной гонятся. Скоро будут здесь.
     Флора вскрикнула, но мы не обратили на нее никакого внимания.
     - Кто? - спросил я.
     - Из других Отражений, - ответил он. Понятия не имею, ни кто они,  ни
кто их послал. Их четверо или пятеро, а может и шестеро. Они были со  мной
в самолете. Я зафрахтовал самолет. Это произошло неподалеку от Денвера.  Я
несколько раз менял направление полета, чтобы сбить их с курса, но это  не
помогло, а мне не хотелось слишком уклоняться в сторону.  Я  избавился  от
них в Манхеттене, но это вопрос времени. Думаю, что скоро они явятся сюда.
     - И ты не знаешь, кто их послал?
     Он коротко ухмыльнулся.
     - Кто, кроме кого-нибудь из нашей семейки? Может быть,  Блейз,  может
быть, Джулиан, а может, и Каин. Может быть, даже ты,  чтобы  загнать  меня
сюда. Хотя я надеюсь, что это не так. Ведь это был не ты?
     - Боюсь, что нет, - ответил я. - И насколько это серьезно?
     Он пожал плечами.
     - Если бы их было всего двое-трое, я бы попытался устроить засаду. Но
их слишком много.
     Он был небольшого роста - примерно пять футов шесть дюймов,  и  весил
не более ста тридцати фунтов. Но когда он говорил, что мог бы справиться с
тремя громилами, он не шутил. Внезапно я подумал о том,  насколько  я  сам
физически силен, раз уж я был его братом.  Я  чувствовал  себя  достаточно
сильным и знал, что могу встретиться в  поединке  с  любым  человеком,  не
особенно беспокоясь за себя. Так насколько же я был силен?
     Тут до меня дошло, что скоро представится  отличная  возможность  это
выяснить.
     Во входную дверь громко постучали.
     - Что будем делать? - спросила Флора.
     Рэндом рассмеялся, развязал галстук, кинул его на стол поверх  своего
полупальто. Затем он снял пиджак и оглядел  комнату.  Задержав  взгляд  на
сабле, он в ту же секунду кинулся к  стене  и  схватился  за  рукоятку.  Я
ощутил в кармане тяжесть пистолета и снял его с предохранителя.
     - Делать? - спросил Рэндом. - Существует вероятность  того,  что  они
проберутся в дом. А следовательно, они будут здесь. Когда ты  в  последний
раз дралась, сестричка?
     - Слишком давно, - ответила она.
     - Тогда постарайся быстренько вспомнить, как ты  это  делала,  потому
что времени осталось совсем мало. Их кто-то направляет, за это я  ручаюсь.
Но нас трое, а их всего шестеро. Так что особо можно не беспокоиться.
     - Мы не знаем, кто они.
     - Какая разница?
     - Никакой, - вставил я. - Может быть, мне пойти и открыть дверь?
     Оба они едва заметно вздрогнули.
     - Это безразлично, лучше подождать здесь.
     - Я могу позвонить в полицию, - предложил я.
     Оба рассмеялись, почти истерически.
     - Или позвать Эрика, - сказал я внезапно, глядя на нее.
     Но она отрицательно покачала головой.
     - У нас просто нет на это времени. Конечно, можно взять его карту, но
к тому моменту, когда он сможет ответить - это если он  решит  ответить  -
будет слишком поздно.
     - Да к тому же, это может быть его рук дело, - пробормотал Рэндом.
     - Сомневаюсь, - ответила она. - Сильно сомневаюсь. Это  совсем  не  в
его духе.
     - Верно, - добавил и я, просто, чтобы  что-нибудь  сказать  и  заодно
показать им, что я разбираюсь в ситуации ничуть не хуже.
     В дверь еще раз постучали, на этот раз значительно сильнее.
     - Послушай, а Кармела не откроет? - спросил я, невольно вздрогнув  от
этой мысли.
     Флора отрицательно покачала головой.
     - Думаю, этого не может быть.
     - Но ведь ты не знаешь, с чем нам придется  столкнуться,  -  вскричал
Рэндом и внезапно выбежал из комнаты.
     Я пошел за ним вдоль по коридору в прихожую, и как раз вовремя, чтобы
остановить Кармелу, собиравшуюся открыть дверь.
     Мы отослали ее в свою комнату, приказав  запереться  на  задвижку,  и
Рэндом заметил:
     - Веское доказательство силы того,  кто  все  это  придумал.  Как  ты
считаешь, что из этого выйдет, Корвин?
     Я пожал плечами.
     - Сказал бы, если б знал. Но не беспокойся, сейчас мы вместе, что  бы
там ни было. Отойди-ка!
     И я открыл дверь.
     Первый громила попытался войти в  комнату,  просто  отпихнув  меня  в
сторону, но жесткий удар локтем отбросил его.
     Их было шестеро.
     - Что вам угодно? - вежливо осведомился я.
     Вместо ответа мне показали пистолет.
     Резким ударом закрыв дверь, я наложил крюк.
     - Да, это они. Но откуда мне знать, что это не какой-нибудь из  твоих
трюков, Рэндом?
     - Знать ты этого не можешь, но я дорого бы дал, чтобы твои слова были
правдой. Выглядят они достаточно неприглядно.
     С этим трудно было  не  согласиться.  Ребята  на  крыльце  явно  были
тяжеловесами, шляпы надвинуты до самых глаз, так что лица скрыты в тени.
     - Хотел бы я знать, на каком мы находимся свете, - буркнул Рэндом.
     Ощутив слабое дрожание  барабанных  перепонок,  я  понял,  что  Флора
подула в свой свисток. Так что, когда звон  выбитого  стекла  смешался  со
звуками воя и рычания, меня это вовсе не удивило.
     - Она свистнула собакам. Шестеро волкодавов, которые,  повернись  все
по-другому, перегрызли бы горло нам с тобой.
     Рэндом согласно кивнул, и мы направились на звон высаживаемых окон.
     Двое вооруженных громил были уже в комнате. Я убил первого и упал.
     Рэндом перескочил через меня, размахивая  саблей,  и  голова  второго
отделилась от туловища.
     К этому времени через окно влезли еще двое. Я расстрелял на  них  все
патроны, одновременно вслушиваясь в  рычание  волкодавов  и  пальбу  чужих
пистолетов.
     На полу корчились трое мужчин и столько же псов.  Мне  стало  приятно
при мысли, что мы разделались с половиной нападающих, и  когда  оставшиеся
карабкались в окно, я прикончил одного из  них  способом,  приведшим  меня
самого в изумление.
     Повернувшись на каблуках, я схватил тяжелое дубовое кресло и  швырнул
его через всю комнату - футов на тридцать. И не промахнулся.  Оно  сломало
позвоночник одному из громил.
     Я не успел добежать до двух других. Рэндом  проткнул  одного  из  них
саблей и швырнул на пол, чтобы его докончили собаки. Потом он принялся  за
второго. И этому,  последнему  оставшемуся  в  живых,  ничего  не  удалось
сделать. Правда, он убил одну из собак, но это был последний  сознательный
поступок в его жизни. Рэндом задушил его голыми руками.
     На поверку вышло, что две собаки были убиты  и  одна  тяжело  ранена.
Рэндом избавил ее от мучений быстрым ударом сабли, и мы принялись  изучать
поверженных противников.
     В их виде было что-то необычное.
     В комнату вошла Флора и тоже принялась помогать нам разобраться,  что
к чему.
     У каждого из них были красные, как бы налитые кровью глаза. Однако на
этих рожах это выглядело вполне естественно.
     К тому же на каждом пальце было по лишнему суставу.
     Челюсти сильно выдавались вперед, и в открытом рту одного  из  них  я
насчитал сорок четыре зуба,  каждый  из  которых  был  значительно  больше
обычного и к тому же острее. Кожа была толстой, серого цвета и твердой  на
ощупь.
     Несомненно, были и другие отличия, но и этого вполне достаточно.
     Мы собрали их оружие, и я подобрал для  себя  три  маленьких  плоских
пистолета.
     - Они из Отражений, это вне сомнения, - сказал Рэндом, и  я  согласно
кивнул головой. - И мне повезло. Они, кажется, совсем не  ожидали,  что  у
меня окажутся такие подкрепления - брат военный, да с полтонны собак.
     Он подошел к  выбитому  окну  и  выглянул  на  улицу,  и  я  не  стал
вмешиваться в его действия, пусть сам смотрит.
     - Никого. Уверен, что мы всех их уложили.
     После чего он закрыл тяжелые  оранжевые  шторы  и  придвинул  к  окну
высокие шкафы. Пока он возился, я обыскал карманы трупов.
     Документов там не было никаких, но это меня особенно не удивило.
     - Пойдем обратно в библиотеку, - невозмутимо предложил  Рэндом.  -  Я
так и не допил свой виски.
     Прежде чем усесться за стол, он тщательно вытер клинок и повесил  его
на место. Тем временем я наполнял стакан Флоры.
     - Так что будем считать,  что  временно  я  в  безопасности,  да  еще
учитывая, что нас  трое  в  одной  лодке.  -  Рэндом  изящно  подвел  итог
сегодняшнему дню. - Господи, да у меня крошки во рту не было со вчерашнего
дня!
     После чего Флора отправилась сказать Кармеле, что  теперь  она  может
спокойно, ничего не опасаясь, выйти и накрыть стол в  гостиной,  но  ни  в
коем случае не должна совать нос в библиотеку.
     Как только дверь за Флорой закрылась,  Рэндом  повернулся  ко  мне  и
спросил:
     - Какие у вас с ней отношения?
     - Не поворачивайся к ней спиной, если останетесь наедине.
     - Она все еще работает на Эрика?
     - Насколько я знаю, да.
     - Тогда что ты здесь делаешь?
     - Пытаюсь выманить сюда Эрика. Он знает, что единственный  способ  до
меня добраться - это явиться сюда самому, и  я  хочу  выяснить,  насколько
велико это его желание.
     Рэндом покачал головой.
     - Не думаю, что он пойдет на это. Да и  какая  ему  выгода?  Пока  ты
здесь, а он там, для чего ему рисковать? Ведь его позиция сильнее. И  если
ты захочешь это изменить, то это тебе придется отправиться к  нему,  а  не
наоборот.
     - Я сам пришел к такому же заключению.
     Тогда глаза его сверкнули, на губах  заиграла  знакомая  усмешка.  Он
пригладил свои соломенные волосы и заглянул мне в глаза:
     - Ты собираешься рискнуть?
     - Может быть.
     - Не играй со мной в кошки-мышки, малыш. У  тебя  ведь  на  лице  все
написано. Ты знаешь, мне почти  что  хочется  присоединиться  к  тебе.  Из
всего, что мне знакомо в жизни, больше всего мне нравится  секс  и  меньше
всего - Эрик.
     Я закурил сигарету, обдумывая услышанное.
     - А я читаю твои мысли, братишка: "Могу ли я верить Рэндому  на  этот
раз? Он хитрый и коварный, и  вне  всякого  сомнения  предаст  меня,  если
только ему предложат более выгодную сделку". Верно?
     Я кивнул.
     - Но все же, братец Корвин, вспомни, что хоть я и не делал  для  тебя
ничего особенно хорошего, я и вреда особого тебе никогда не  причинял.  О,
несколько довольно... хм... злых шуток, я это признаю. И тем не менее,  ты
вполне можешь сказать, что  из  всей  нашей  семейки  мы  лучше  остальных
понимали друг друга - по крайней  мере,  не  путались  друг  у  друга  под
ногами. Подумай. Кажется, я слышу шаги. Это или Флора, или  служанка,  так
что давай поговорим о чем-нибудь  другом.  Хотя  нет...  Быстро!  У  тебя,
надеюсь, есть с собой колода наших драгоценных фамильных карт?
     Я покачал головой.
     В эту минуту в комнату вошла Флора.
     - Сейчас Кармела накроет на стол.
     Мы выпили за предстоящий обед, и братец подмигнул мне за ее спиной.
     На следующее утро тела громил исчезли из гостиной, на ковре  не  было
ни пятнышка, окно было совсем как новое, и Рэндом объяснил, что он "принял
надлежащие меры". Я не чувствовал себя  достаточно  подготовленным,  чтобы
расспросить его подробнее.
     Мы одолжили у Флоры ее мерседес и поехали кататься.
     Окружающие пригороды казались какими-то странными.  Я  не  мог  точно
сообразить, чего в них не хватало, или что было нового,  но  чувствовал  -
здесь что-то нечисто. В тщетных попытках сообразить, что к чему,  я  нажил
себе приступ головной боли, так что решил временно  принять  вещи  такими,
какими они были.
     Я сидел за рулем, Рэндом - рядом со мной.  Я  небрежно  заметил,  что
хотел бы опять оказаться в Амбере  -  просто,  чтобы  посмотреть,  как  он
отреагирует.
     - Меня всегда интересовало, - парировал он, -  хочешь  ли  ты  просто
отомстить, или за этим кроется что-то еще.
     Это был ответ в стиле моего - я мог либо ответить, либо промолчать.
     Молчать я не хотел, и поэтому выдал свою коронную фразу:
     - Я много думал об этом, и взвешивал свои шансы. Знаешь, может быть я
и попробую.
     Тут он повернул голову и бросил на меня один из своих косых  взглядов
(до этого он смотрел в боковое стекло машины).
     - Наверное, каждый из нас мечтал о власти или по крайней мере думал о
ней - по крайней мере, у меня такая мысль возникала, хотя я и отказался от
нее почти сразу же - и честно говоря, игра стоит свеч. Я знаю,  ты  сейчас
спрашиваешь меня, помогу ли я тебе. Да. Помогу. Хотя бы  для  того,  чтобы
послать к черту всех остальных.
     Он помолчал, потом спросил:
     - Что ты думаешь о Флоре? Сможет ли она принести нам пользу?
     - Сомневаюсь. Если все будет решено, она, без сомнения, присоединится
к нам. Но что может быть сейчас предрешено?
     - Или потом, - вставил он.
     - Или потом, - согласился я, чувствуя, что такой  ответ  звучит  так,
как нужно.
     Я боялся признаться, в каком состоянии находится моя память. Я боялся
также доверять ему целиком и полностью. Мне так много нужно было знать,  и
не к кому было обратиться. Я сидел за рулем и обдумывал свое положение.
     - Так когда ты думаешь начать? - спросил я.
     - Как только ты будешь готов.
     Вот я и доигрался. Получил на орехи, и абсолютно не знал, что  делать
дальше.
     - Как насчет сейчас?
     Он молчал. Потом закурил сигарету, похоже, чтобы выиграть время.
     - Ну хорошо, - сказал он в  конце  концов.  -  Когда  ты  был  там  в
последний раз?
     - Так давно, что даже не помню. Я вообще не уверен в том,  что  смогу
туда проехать.
     - Ну хорошо, - опять повторил он. Тогда нам придется уйти прежде, чем
нас смогут вернуть. Сколько у тебя бензина?
     - Три четверти бака.
     - Тогда поверни за следующим углом налево, и посмотрим, что будет.
     Я свернул, и придорожные тротуары внезапно начали сыпать искрами.
     - Ч-черт! - прошипел он. - Я  шел  здесь  лет  двадцать  тому  назад.
Что-то слишком уж быстро я вспоминаю то, что нужно.
     Мы продолжали двигаться вперед, и я не переставал удивляться.  Что  в
конце концов происходит? Небо стало отдавать зеленым, потом розовым.
     Пришлось закусить губу, чтобы не ляпнуть чего лишнего.
     Мы проехали под мост, а когда вынырнули с другой стороны, небо  вновь
приняло нормальный оттенок, но зато теперь нас  со  всех  сторон  окружали
большие желтые мельницы.
     - Не беспокойся, - быстро сказал брат. Могло быть и хуже.
     Я заметил, что  люди,  мимо  которых  мы  проезжали,  одеты  довольно
странно, дорога сложена из кирпича.
     - Сверни направо.
     Я подчинился.
     Пурпурные  облака  закрыли  солнце,  начал  накрапывать  дождь.  Небо
расколола молния, забушевал ветер. Дворники работали на  полную  мощность,
но толку от них было мало. Я включил фары и сбросил скорость.
     Клянусь, что мы проехали мимо всадника, скачущего  в  противоположном
направлении, одетого во все серое, с поднятым воротником и низко опущенной
от дождя головой.
     Затем облака рассеялись, и мы поехали вдоль морского  берега.  Высоко
вздымались пенистые волны, огромные  чайки  задевали  их  крыльями.  Дождь
прошел, и я выключил дворники и фары. Дорога на сей раз была  из  щебенки,
но этого места я и вовсе не  узнавал.  В  боковое  зеркальце  я  не  видел
города, который мы только что проехали. Я крепче вцепился в руль, когда мы
неожиданно проехали мимо виселицы, на которой болтался под порывами  ветра
скелет.
     Рэндом все так же курил и смотрел  в  окно,  а  дорога  тем  временем
свернула с берега за  невысокий  холм.  Травянистая  равнина  без  единого
деревца справа,  слева  невысокая  гряда  холмов.  Небо  к  этому  времени
потемнело, но приобрело глубокий сверкающий лазурный цвет, как в  глубоком
прозрачном бассейне, закрытом тенями. Я не помню,  чтобы  мне  приходилось
видеть когда-нибудь такое небо.
     Рэндом открыл окно,  чтобы  выбросить  окурок,  и  леденящий  ветерок
пахнул мне в лицо, засвистел в машине. Соленый, острый морской ветер.
     - Все дороги ведут в  Амбер,  -  сказал  брат.  Как  будто  это  была
аксиома.
     Я вспомнил вчерашний разговор с Флорой. Совсем не хотелось показаться
вероломным обманщиком только из-за того, что до сих  пор  молчал,  но  все
равно я должен был  сообщить  ему  то,  что  узнал,  не  только  ради  его
безопасности, но и ради моей собственной.
     - Знаешь, - сказал я, - когда ты вчера звонил, Флоры действительно не
было дома, и я уверен, что она пыталась проникнуть в Амбер,  но  путь  для
нее был закрыт.
     Тут он рассмеялся.
     - У этой женщины почти нет воображения. Конечно,  в  это  время  путь
будет закрыт. В конце-концов  нам  придется  идти  пешком,  в  этом  я  не
сомневаюсь: чтобы попасть  в  Амбер,  нам  потребуются  все  наши  силы  и
хитрость, если только мы вообще туда попадем. Она что, решила, что  сможет
пройти, как принцесса, и путь ее будет устлан  цветами?  Дура  набитая.  К
тому же достаточно вредная. Ведьма. Она не заслуживает того,  чтобы  жить,
но не мне это решать - пока...
     - Сверни-ка здесь направо, - неожиданно решил он.
     Что с нами было? Я понимал, что в тех экзотических переменах, которые
происходили вокруг нас, виноват он, но никак не мог  понять,  как  он  это
делает, и куда мы в конце-концов прибудем.  Я  знал,  что  мне  необходимо
догадаться, в чем тут секрет, но не  мог  просто  спросить,  иначе  братец
поймет, что сам я ничего не знаю. И тогда я окажусь в полной  его  власти.
Казалось, он ничего не делал, только курил и смотрел в окно,  но,  свернув
направо, мы оказались в голубой пустыне  с  розовым  солнцем,  сияющем  на
переливающемся небе. В зеркальце сзади  тоже  простиралась  пустыня  -  на
многие мили, сколько видел глаз. Да, интересный фокус.
     Затем мотор закашлял, чихнул, опять заработал плавно. Потом еще раз.
     Руль у меня в руках изменил форму.
     Он  принял  вид  полумесяца,  и  сиденье  отодвинулось   назад,   сам
автомобиль приобрел более низкую посадку, а ветровое стекло приподнялось.
     Однако я ничего  не  сказал  даже  тогда,  когда  на  нас  обрушилась
фиолетовая песчаная буря.
     Но вот когда она пронеслась мимо, я чуть не вскрикнул от удивления.
     Примерно в полумиле от нас на дороге сбилось в кучу множество  машин.
Все они стояли неподвижно, и я слышал, как они сигналили.
     - Скинь скорость, - сказал он. - Вот и первое препятствие.
     Я сбросил газ, и нас обдал новый  порыв  песчаного  ветра.  Только  я
собрался включить фары, как буря окончилась, и я  несколько  раз  моргнул,
чтобы убедиться, что не сплю.
     Машин не было, гудки умолкли. Теперь вся дорога была в искрах, совсем
как раньше тротуары, и я услышал, как Рэндом кого-то невнятно ругает.
     - Черт! Убежден, что пришлось поменять направление  именно  так,  как
этого хотел тот, кто поставил этот блок, -  сказал  он.  -  И  меня  прямо
злость берет, что я сделал то, чего от меня хотели - самое очевидное.
     - Эрик? - спросил я.
     - Может быть. Как ты думаешь, что нам сейчас делать? Изберем  трудный
путь или поедем дальше и посмотрим, есть там еще блоки или нет?
     - Давай еще немного проедем. В конце-концов это всего лишь первый.
     - Ну хорошо. Хотя кто знает, каким будет второй?
     Второй был существом - я не  знаю,  какое  ему  еще  можно  подобрать
определение.
     Оно - существо - было похоже на плавильную печь с руками, шарящими по
дороге. Оно подбирало автомобили и пожирало их.
     Я ударил по тормозам.
     - В чем дело? - спросил Рэндом. - Не  останавливайся,  иначе  как  мы
проедем мимо?
     - Я просто немного растерялся, - пробормотал я, и он бросил  на  меня
странный косой взгляд.
     Я знал, что сказал не совсем то, что нужно.
     Налетела еще одна песчаная буря, а когда прояснилось, мы опять катили
по ровной пустой дороге. В отдалении виднелись башни.
     - Думаю, что надул его,  -  усмехнулся  брат.  -  Пришлось  закрутить
несколько  перемещений  в  одно,  а  этого,  по-моему,  он  не  ожидал.  В
конце-концов, никто не может закрыть все дороги в Амбер.
     - Что верно, то верно, - ответил я, пытаясь хоть несколько  исправить
положение после тех слов, что вызвали его косой взгляд. Я  стал  думать  о
Рэндоме. Маленький, хлипкий человечек, который  мог  погибнуть  вместе  со
мной вчера вечером. В чем его сила? И о каких Отражениях  все  время  идет
речь? Что-то говорило мне - чем бы ни были эти его  Отражения,  сейчас  мы
двигались среди них. Но как? Это было явно его рук дело, но он  сидел  так
спокойно, курил, и вообще был весь на виду, что я понял -  он  проделывает
это с помощью своего мозга. Опять-таки, как?
     Я, правда, слышал, как он говорил, что вот тут  надо  "прибавить",  а
тут "отнять", как будто вся вселенная была одним большим уравнением.
     Я решил - и внезапно был уверен в правильности этого решения - что он
действительно прибавляет и вычитает -  в  видимом,  окружающем  нас  мире,
чтобы подвести нас ближе и ближе к этому странному месту,  Амберу,  и  что
это единственная возможность попасть туда.
     И я тоже когда-то умел делать это. И ключ к  этому  умению,  внезапно
понял я, лежал в понимании Амбера.
     Но я не мог вспомнить.
     Дорога резко свернула, пустыня кончилась, повсюду расстилались поля с
высокой голубой травой. Через некоторое время пошли небольшие холмы,  и  у
подножия третьего холма мостовая кончилась, мы въехали  на  узкую  грязную
дорогу. Она была  довольно  ухабистой  и  кружила  возле  других,  высоких
холмов, поросших невысокими колючими кустами.
     Примерно через полчаса мы въехали в лес толстых квадратных  деревьев,
со множеством дупел в стволах, с причудливо изрезанными листьями  осеннего
желтого и пурпурного цветов.
     Начал  накрапывать  небольшой  дождик,  сгустились  тени.  От  мокрых
листьев, лежащих на земле,  поднимался  бледный  туман.  Откуда-то  справа
послышался звериный вой.
     Руль поменял форму еще три раза, в последнем варианте превратившись в
деревянный многоугольник. Автомобиль стал  больше  и  выше,  и  на  капоте
неведомо откуда появилось украшение в форме птицы фламинго. На сей  раз  я
удержался от каких бы то ни было замечаний и ограничился  тем,  что  молча
пытался приспособиться к сидению, которое тоже все время меняло форму, и к
управлению необычным автомобилем. Рэндом,  однако,  посмотрел  на  баранку
после ее последнего превращения, покачал головой, и внезапно деревья стали
значительно выше, с гроздьями лиан и сетями паутины,  а  машина  приобрела
почти прежний вид. У нас оставалось еще полбака бензина.
     - Пока что мы продвигаемся вперед, - заметил мой брат, и  я  согласно
кивнул головой.
     Дорога внезапно расширилась и стала асфальтовой. По обеим сторонам ее
расположились каналы, в них текла грязная вода.  Листья,  мелкие  ветки  и
разноцветные перышки плавали по поверхности.
     Тело вдруг стало легким, голова закружилась...
     - Дыши медленно и поглубже, - посоветовал Рэндом -  Попробуем  пройти
здесь напрямик, и атмосфера, и гравитация некоторое время  будут  другими.
По-моему, нам до сих пор здорово везло,  и  я  постараюсь  воспользоваться
этим - подъехать так близко, как только можно, и чем быстрее, тем лучше.
     - Неплохо придумано - заметил я.
     - Может быть, да, а может, и нет. Но по крайней мере  я  считаю,  что
игра стоит све... Осторожно!
     Мы как раз въезжали на холм, с вершины которого нам  навстречу  несся
грузовик. Я резко свернул в сторону, пытаясь объехать его, но  и  грузовик
повернул туда же. В самый последний момент мне пришлось резко  свернуть  и
вырулить на  мягкую  грязь  обочины,  почти  у  канала,  только  чтобы  не
столкнуться.
     Справа взвизгнули тормоза. Грузовик  остановился.  Я  попытался  дать
задний ход и снова выбраться на дорогу, но машина прочно засела  в  мягкой
грязи.
     Затем я услышал хлопок двери  и  увидел  водителя,  выбирающегося  из
правой дверцы, а это означало, что, вероятнее всего, именно мы ехали не  с
той стороны дороги. Я был убежден, что нигде в США не было  левостороннего
движения, такого, как в  Англии,  но  к  этому  времени  я  давно  уже  не
сомневался, что мы покинули Землю, которую я знал.
     Это был мощный бензовоз. На  борту  большими  красными  буквами  было
написано "ЗУНОКО", а снизу, помельче, девиз: "Ми  ездим  по  всему  миру".
Когда я вышел из машины и попробовал извиниться перед подошедшим  шофером,
он покрыл меня матом. Внушительный мужик, одного роста со мной,  но  почти
квадратный, и в руке у него зажат гаечный ключ.
     - Послушайте, я ведь извинился! Чего вы еще от меня хотите? Никто  не
пострадал, да и машины тоже целы.
     - Таких дураков - водителей нельзя пускать и близко к рулю!  -  взвыл
он. - Вы угроза для общества!!!
     Тут из машины вышел Рэндом, помахивая пистолетом:
     - Послушайте-ка, мистер, убирались бы вы отсюда подобру-поздорову.
     - Убери  пистолет,  -  сказал  я,  но  он  опустил  предохранитель  и
прицелился в шофера.
     У того отвисла челюсть. Он повернулся и бросился бежать.
     Рэндом тщательно прицелился в удаляющуюся спину, и мне удалось отбить
его руку как раз в тот момент, когда он спустил курок.
     Пуля ударилась в мостовую и рикошетом отлетела в сторону.
     Рэндом побелел от гнева:
     - Черт бы тебя побрал! Я мог попасть в бензобак!
     - Ты мог попасть еще и в того бедолагу.
     - Ну и что с того? Мы не воспользуемся этой дорогой по  крайней  мере
целое их поколение. Этот ублюдок осмелился оскорбить принца Амбера!  Когда
я стрелял, я думал о ТВОЕЙ чести!
     - Я сам в состоянии защитить  свою  честь,  -  сказал  я,  и  чувство
холодной могущественной ненависти и страсти внезапно проснулось во  мне  и
заставило сказать: - Потому, что он был мой, и это я, а не ты властен  был
убить или помиловать его, по своей воле.
     Ярость прямо выплескивалась из меня.
     Брат вдруг склонил передо мной голову, и как раз в это  время  дверца
грузовика захлопнулась, и послышался шум удаляющегося мотора.
     - Прости меня, брат, - сказал он. - Прости, что  я  осмелился.  Но  я
возмутился, когда услышал, к_а_к один из н_и_х разговаривает  с  тобой.  Я
понимаю, что мне следовало подождать, пока ты сам не  решишь,  что  с  ним
делать, или по крайней  мере  испросить  у  тебя  разрешения  прежде,  чем
действовать.
     - Ну ладно, все позади. Давай попробуем теперь выбраться  на  дорогу,
если удастся.
     Задние колеса увязли примерно до середины, и пока я смотрел  на  них,
пытаясь сообразить, как бы тут вывернуться, Рэндом окликнул меня.
     - Порядок, я ухватился за передний бампер. Берись за задний  и  давай
вынесем его на дорогу, только теперь уже с левой стороны.
     Он не шутил.
     Правда, он говорил что-то об уменьшении гравитации, но я ее почти  не
чувствовал.
     Я знал, что весьма силен, но у меня  были  свои  сомнения  по  поводу
того, что смогу поднять "мерседес" за задний бампер.
     Но, с другой стороны, мне ничего не оставалось делать, потому что  он
ожидал от меня именно этого, а я  не  мог  допустить,  чтобы  он  узнал  о
странных провалах в моей памяти.
     Так что я наклонился, ухватился поудобнее, выдохнул и напряг ноги.  С
чавкающим звуком задние колеса выскочили из влажной грязи. Я держал машину
примерно в двух футах над землей! Это было тяжело - черт возьми! Это  было
тяжело, но я мог это сделать!
     С каждым шагом я увязал дюймов на шесть. Но я нес  машину,  и  Рэндом
тащил ее с другой стороны.
     Мы  поставили  автомобиль  на  дорогу,  и  он  слегка   качнулся   на
амортизаторах. Затем я снял ботинки, вылил жидкую грязь,  вычистил  пучком
травы, выжал носки, отряхнул и закатал брюки, бросил ботинки с носками  на
заднее сиденье и сел за руль босиком.
     Рэндом сел рядом, хлопнул дверцей сказал:
     - Слушай, еще раз хочу сказать, что очень виноват перед то...
     - Брось! Я уже все забыл.
     - Да, но мне не хочется, чтобы ты на меня сердился!
     - Я не  сержусь.  Просто  на  будущее  удержись  от  убийств  в  моем
присутствии, вот и все.
     - Можешь не сомневаться - пообещал он.
     - Тогда поехали дальше.
     И мы поехали.
     Мы промчались по  каньону  среди  скал,  затем  очутились  в  городе,
который, казалось, был сделан полностью из стекла или стеклозаменителя,  с
высокими хрупкими зданиями, и с людьми, на которых светило розовое солнце,
высвечивая их внутренности и остатки обедов. Когда мы проезжали мимо,  они
останавливались и глазели на нас. Они собирались на углах улиц толпами, но
ни один не попытался задержать нас или перейти дорогу перед нашей машиной.
     -  Жители  этого  города  несомненно  будут  рассказывать   об   этом
происшествии долгие годы, - заметил Рэндом.
     Я кивнул.
     Дорога  кончилась,  мы  ехали  по   поверхности,   которая   казалась
нескончаемым листом силикона. Через некоторое время  он  сузился  и  вновь
перешел в нашу дорогу, а потом справа и слева  от  нас  появились  болота,
коричневые и вонючие. в одном из них  я  увидел  -  клянусь  -  диплодока,
который поднял голову и глядел на нас довольно неодобрительно.
     Над головой пронеслось, громко хлопая крыльями,  похожее  на  летучую
мышь создание. Небо было королевского лазурного цвета,  а  солнце  на  нем
бледно-золотым.
     - У нас осталось меньше четверти бака.
     - Хорошо, - сказал Рэндом. - Останови машину.
     Я нажал на тормоз и откинулся в кресле.
     Прошло довольно много времени - минут пять-шесть - а он все молчал.
     - Поехали, - наконец сказал он.
     Мили через три мы подъехали к какой-то баррикаде из тесаных бревен, и
я начал объезжать ее. С другой стороны были ворота,  и  Рэндом  велел  мне
остановиться и  сигналить.  Так  я  и  сделал,  и  через  некоторое  время
деревянные ворота на ржавых чугунных петлях заскрипели и открылись.
     - Въезжай смело. Опасности нет.
     Я заехал и слева от себя увидел три колонки с бензином, а  неподалеку
- маленькое здание, какие я видел тысячами раньше,  при  более  ординарных
обстоятельствах. Я подъехал к одной из колонок и стал ждать.
     Человек, вышедший из домика, был около пяти футов ростом, как  пивная
бочка - в обхвате, с похожим на клубнику носом и шириной  плеч  минимум  в
ярд.
     - Что угодно? Заполнить бак?
     Я кивнул.
     - Просто бензин.
     - Подвиньте немного машину, - он указал куда.
     Я встал на место и спросил Рэндома:
     - А мои деньги здесь годятся?
     - А ты посмотри на них, - ответил он, и я  открыл  бумажник.  Он  был
туго набит оранжевыми и желтыми купюрами, с римскими цифрами  на  углах  и
инициалами "Д. Р."
     Он ухмыльнулся, глядя, как я разглядываю купюру.
     - Вот видишь, я позаботился обо всем.
     - Ну и чудно. Между прочим, я проголодался.
     Мы огляделись и тут же увидели  рекламу  торговца,  который  продавал
цыпленка-гриль совсем рядом. Реклама горела неоном.
     Земляничный нос пошаркал ногой по какому-то бугорку на земле, повесил
шланг, подошел к нам и сказал:
     - Восемь Драхм Регумэ.
     Я нашел оранжевую бумажку с 5 ДР и еще три с 1 ДР и протянул ему.
     - Спасибо. - Он сунул деньги в карман. - Проверить масло и воду?
     - Валяйте.
     Он долил в радиатор немного воды, сказал, что уровень масла в норме и
пару раз протер ветровое стекло грязной тряпкой,  потом  помахал  рукой  и
пошел обратно в домик.
     Мы доехали до местечка  с  названием  Кенни  Руа  и  купили  корзинку
жареных цыплят и большой кувшин пива. Затем мы умылись, погудели у ворот и
подождали, пока нам открыл их человек со  ржавой  алебардой  через  правое
плечо.
     Затем снова выехали на дорогу.
     Впереди показался динозавр. Он посмотрел на нас,  заколебался,  потом
свернул налево. Над головой пролетели три птеродактиля.
     - Мне больно отказываться от неба Амбера, - сказал Рэндом.
     И что бы это ни значило, я утвердительно хмыкнул в ответ.
     - Но я боюсь сделать все сразу, - продолжал он. - Нас может разорвать
на куски.
     - Согласен.
     - С другой стороны, это место мне тоже не особенно нравится.
     Я кивнул, и мы  рванули  вперед,  а  силиконовая  равнина  кончилась,
уступив место каменистой.
     - Что ты сейчас делаешь? - осмелился я на вопрос.
     - Теперь у нас есть небо, так что я попытаюсь  сделать  что-нибудь  с
равниной.
     И каменистая поверхность стала превращаться  в  отдельные  булыжники,
под ними проглядывала обнаженная черная земля. Еще через несколько минут я
увидел островки зелени. Сначала их было немного, но трава  была  ярко-ярко
зеленой, такой я еще никогда не видел на Земле, которую знал.
     Скоро травы стало больше.
     Через некоторое время на пути стали попадаться отдельные деревья.
     Затем лес. Но что за лес!
     Я никогда не видел таких деревьев, могущественных  и  величественных,
глубокого богатого зеленого цвета с крапинками золота. Они возвышались над
головой, подавляя  великолепием  крон.  Огромные  сосны,  дубы,  клены,  и
множество иных, названий которым у меня не было. В них шелестел ветерок  с
фантастически приятным, нежным запахом, который так и обвивал меня,  когда
я чуть приоткрыл окно, так что я решил опустить его до конца.
     - Арденский Лес, - сказал человек, который был моим братом, и я знал,
что он меня не обманывает, и я одновременно и любил его, и завидовал ему в
его мудрости, знаниям, которых лишился.
     - Брат, - сказал я. - Ты все делаешь правильно.  Даже  лучше,  чем  я
ожидал. Спасибо тебе.
     Мои слова привели его в некоторое недоумение. Как будто он до сих пор
не слышал от своих родных ни одного хорошего слова.
     - Я делаю все, что в моих силах, - ответил он. - И обещаю  тебе,  что
так будет до самого конца. Посмотри только! Теперь у нас есть  и  небо,  и
лес! Пока что все идет настолько хорошо, что даже не  верится!  Мы  прошли
больше половины пути,  и  ничто  не  останавливало  нас  по-настоящему.  Я
считаю, нам здорово везет. Ты дашь мне Регентство?
     - Да, - сказал я, не понимая, что это могло значить. Но я чувствовал,
что хочу удовлетворить его просьбу, если это действительно в моих силах.
     Он кивнул.
     - Тебя можно держаться.
     Он был маленьким хитрецом с маниакальной склонностью к убийствам,  и,
как я вспомнил, вечно против чего-нибудь восставал. Наши родители пытались
наказывать его в прошлом,  но  я  помнил,  что  и  у  них  это  получалось
несколько... неубедительно. И я внезапно понял, что у нас были одни  и  те
же родители, не так как в случае со мной и Эриком, мной и Флорой,  мной  и
Каином, Блейзом и Фионой. Насчет других я не помнил,  но  тут  был  уверен
твердо.
     Машина шла по отличной дороге среди царственных  деревьев.  Казалось,
им не было ни конца, ни края. Здесь так  спокойно  и  хорошо!  Изредка  из
придорожного кустарника выскакивал испуганный олень или  удивленная  лиса.
Солнечный свет лучами  пробивался  сквозь  листья,  становясь  похожим  на
редкий восточный музыкальный  инструмент.  Влажный  ветерок  нес  с  собой
животворные запахи. Я понял, что хорошо знаю это место, и что не раз гулял
в прошлом по этой дороге. Я ездил через Арденский лес верхом, гулял в нем,
охотился, лежал на спине под его толстыми ветвями, закинув руки за  голову
и глядя на небо. Я взбирался по многим из  этих  великанов  и  смотрел  на
зеленый мир, расстилающийся и переливающийся внизу.
     - Как мне здесь нравится, - сказал я, почти не  понимая,  что  говорю
вслух, пока Рэндом не ответил:
     - Ты всегда любил этот лес.
     Мне показалось, что в голосе его проскользнула нотка удивления, но  я
не был уверен.
     Затем в отдалении раздался какой-то звук, и я понял, что  это  пропел
охотничий рожок.
     - Прибавь скорость, - внезапно  сказал  Рэндом.  -  Похоже,  что  это
охотничий рог Джулиана.
     Я повиновался.
     Звук рожка раздался еще раз, уже ближе.
     - Эти его проклятые гончие растерзают автомобиль на  кусочки,  а  его
птицы выклюют нам глаза! - сказал он. - Надо же было наткнуться  на  него,
когда он так хорошо подготовлен к этой встрече. За чем  бы  он  сейчас  не
охотился, он с наслаждением бросит любую дичь ради такой добычи,  как  два
его брата.
     - Живи сам и дай жить другим, вот моя философия на сегодня, - заметил
я.
     Рэндом ухмыльнулся.
     - Что за рыцарство! Могу поспорить,  что  оно  продлится  целых  пять
минут!
     Затем рожок послышался еще ближе и он выругался.
     Стрелка спидометра остановилась на красной цифре - 75 миль,  а  ехать
быстрее по такой дороге я боялся.
     А рожок звучал все ближе и ближе -  три  долгих  протяжных  звука,  и
неподалеку, слева, я услышал лай гончих.
     - Мы сейчас почти на настоящей Земле, хотя все еще далеко от  Амбера,
- сказал  мой  брат.  -  Бесполезно  пробовать  бежать  через  примыкающие
отражения, потому что если он  действительно  преследует  именно  нас,  он
настигнет нас и там. Или его тень.
     - Что будем делать?
     - Прибавим еще газу и будем надеяться, что он все-таки гонится не  за
нами.
     И звук рожка послышался еще, на сей раз практически рядом.
     - На чем это он скачет? - спросил я. - На локомотиве?
     - Насколько я могу судить, это Моргенштерн, самый могучий  и  быстрый
конь, которого он когда-либо создавал.
     Я задумался над  последним  словом,  вспоминая,  что  все  это  могло
значить. Да, верно, подсказывал мне  внутренний  голос.  Он  действительно
создал Моргенштерна из Отражений,  придав  этому  зверю  силу  и  скорость
урагана. Я вспомнил, что всегда боялся этого коня, и тут я увидел его.
     Моргенштерн был почти на метр  выше  любого  из  коней,  которых  мне
доводилось видеть. Глаза его были мертвого цвета немецкой  овчарки,  седая
грива вилась по ветру, копыта блестели, как отполированная сталь. Он несся
за машиной, как ветер, а в седле,  пригнувшись,  сидел  Джулиан  -  совсем
такой, как на карте - длинные черные волосы, ослепительные голубые  глаза,
и одет в белые сверкающие доспехи.
     Джулиан улыбнулся нам и помахал рукой, а  Моргенштерн  вскинул  вверх
голову, и его великолепная грива взметнулась  на  ветру,  как  флаг.  Ноги
мелькали с такой скоростью, что их не было видно.
     Я вспомнил, что Джулиан однажды заставил своего подручного одеть  мою
старую одежду и мучить лошадь. Вот почему она чуть не убила  меня  в  день
охоты, когда я спешился, чтобы освежевать оленя.
     Я быстро поднял стекло, чтобы зверь не смог по запаху определить, что
я в машине. Но Джулиан заметил меня, и мне казалось, что  я  понимаю,  что
это значит. Вокруг бежали его гончие, жесткие, твердотелые, с крепкими как
сталь зубами. Они тоже  были  взяты  из  Отражения,  потому  что  ни  один
нормальный пес не выдержал бы такой убийственной гонки. Но  я  был  твердо
уверен, что все, раньше бывшее  для  меня  нормальным,  здесь  таковым  не
являлось.
     Джулиан сделал нам знак  остановиться,  и  я  посмотрел  на  Рэндома,
который утвердительно кивнул в ответ.
     - Если мы не остановимся, он нас просто уничтожит.
     Так что пришлось нажать на тормоз.
     Моргенштерн взвился в воздух, присел на задние ноги, поднял  передние
и ударил в землю копытами. Собаки кружили неподалеку с высунутыми  языками
и тяжело вздымающимися боками. Лошадь покрылась блестящей пленкой пота.
     - Какой сюрприз! - протянул Джулиан своим  медленным,  почти  ленивым
голосом.
     Это была его манера разговаривать, и, пока он говорил, большой орел с
черно-зеленым оперением, круживший у нас над головами, опустился и  уселся
к нему на плечо.
     - Вот именно, ничего не скажешь, - ответил я. - Как поживаешь?
     - О, прекрасно, - небрежно бросил он. - Как всегда. А как дела у тебя
и братца Рэндома?
     - В полном здравии, - ответил я, а Рэндом кивнул головой и добавил:
     - Я думал, что в эти  неспокойные  времена  ты  найдешь  себе  другое
занятие, кроме охоты.
     Джулиан чуть наклонил голову и иронически посмотрел  на  него  сквозь
боковое стекло.
     - Мне доставляет наслаждение убивать зверей. И я  постоянно  думаю  о
своих родственниках.
     У меня по спине пробежал ощутимый холодок.
     - Меня отвлек от охоты шум вашей машины. Да я и представить  себе  не
мог, что в ней окажетесь именно вы. Насколько я понимаю, вы  путешествуете
не просто ради удовольствия, а едете куда-то, скажем, в Амбер, так?
     - Так, - согласился я. - Могу я полюбопытствовать, почему  ты  сейчас
здесь, а не там?
     - Эрик послал меня наблюдать за этой дорогой, -  ответил  он,  и  моя
рука невольно легла на рукоятку одного из пистолетов.
     У меня возникла уверенность, что его доспехи не пробить.  Я  подумал,
что придется стрелять в Моргенштерна.
     - Ну что ж, братья, - сказал он, улыбаясь. - Я рад, что вы вернулись,
и пожелаю вам доброго пути. До свидания.
     И с этими словами он повернулся и поскакал в лес.
     - Давай-ка  уберемся  поскорее  отсюда  подобру-поздорову,  -  сказал
Рэндом. - Наверное, он собирается устроить засаду, а может,  опять  начнет
преследование.
     Тут он вытащил из-за пояса пистолет и положил его на колени.
     Я поехал вперед уже с довольно умеренной скоростью.
     Примерно минут через пять,  когда  я  уже  стал  дышать  поспокойнее,
послышался звук рожка.
     Я нажал на газ, зная, что  он  все  равно  нас  догонит,  но  пытаясь
выиграть как можно больше времени и уехать как можно дальше. Нас  заносило
на виражах, мимо пролетали холмы и долины. Один раз я чуть было не  наехал
на оленя, но в последний момент  все  же  удалось  повернуть,  не  сбавляя
скорости.
     Звук рожка  слышался  все  ближе,  и  Рэндом  стал  бормотать  весьма
неприличные ругательства.
     У меня было такое чувство, что предстоит еще довольно долгий путь  по
лесу, и это отнюдь не успокаивало. Мы выехали на небольшой ровный  участок
дороги, и около минуты  я  вел  машину  на  максимальной  скорости.  Рожок
Джулиана чуть отстал. Но затем мы въехали на тот участок леса, где  дорога
извивалась, как змея, и мне вновь пришлось скинуть газ. Он  стал  нагонять
нас.
     Примерно минут через шесть он показался в зеркальце, летя по  дороге,
с гончими, лающими и скачущими вокруг.
     Рэндом опустил свое окно и примерно через  минуту  высунулся  и  стал
стрелять.
     - Черт бы взял эти доспехи! - прошипел он. - Я уверен, что попал раза
два, а он и ухом не повел!
     - Мне очень не хотелось бы убивать этого коня, - заметил я, - но  все
же попробуй.
     - В него я тоже попал несколько раз,  -  ответил  он,  с  отвращением
швыряя пистолет на пол и вынимая из-за пояса другой. - Но  либо  я  совсем
никудышный стрелок, либо правду  говорят,  что  Моргенштерна  может  убить
только серебряная пуля.
     Оставшейся обоймой он убил, однако, шестерых псов, но  их  оставалось
еще по меньшей мере две дюжины.
     Я отдал ему один из своих пистолетов, и он уложил еще пятерых.
     - Последнюю обойму я оставлю для головы Джулиана,  если  он  подъедет
достаточно близко!
     Сейчас они были всего футах в пятидесяти, и  разрыв  все  сокращался,
так что я изо всех сил ударил  по  тормозам.  Несколько  собак  не  успели
отскочить вовремя, но Джулиан внезапно исчез,  и  над  машиной  пронеслась
огромная тень.
     Моргенштерн перепрыгнул автомобиль. Он заржал, и в тот момент,  когда
лошадь разворачивалась к нам, я дал газ. Рывок!!!
     Величественным скачком  конь  отпрыгнул  в  сторону.  В  зеркальце  я
увидел, как две собаки уцепились за задний бампер, оторвали  его  и  вновь
кинулись в погоню. Несколько псов мертвыми валялись на дороге, но  их  еще
оставалось шестнадцать-семнадцать...
     - Великолепно! - взвыл Рэндом, - Но тебе повезло, что они не кинулись
на колеса, иначе от резины остались бы только клочья. Наверное, им никогда
раньше не приходилось загонять такую дичь.
     Я отдал ему свой последний пистолет.
     - Постарайся убить как можно больше собак!
     Он расстрелял обойму спокойно и со снайперской точностью. Псов  стало
на шесть меньше.
     А Джулиан скакал теперь рядом с машиной, и в руке его был меч.
     Я засигналил, надеясь спугнуть Моргенштерна. Как бы  не  так!  Резкий
поворот... но Моргенштерн грациозно  отпрыгнул  и  избежал  удара.  Рэндом
низко пригнулся, держа пистолет в правой руке,  положив  его  на  согнутый
локоть, прицелился.
     - Не стреляй пока. Я постараюсь взять его так.
     - Ты псих! - сказал он мне в тот момент, когда я снова  резко  ударил
по тормозам.
     Тем не менее пистолет он опустил.
     Как только машина остановилась, я распахнул дверцу и  выскочил  -  о,
черт, ведь я босиком! Проклятье!
     Я нырнул под его меч, схватил за руку и выдернул из седла. И  тут  же
получил бронированным кулаком по  голове.  Искры  из  глаз  посыпались  от
невыносимой боли.
     Он лежал там, куда  упал,  как  пьяный  от  падения,  вокруг  прыгали
собаки, пытаясь вцепиться в меня, а Рэндом отбивал их ногами.  Я  подобрал
меч Джулиана и приставил острие к его горлу.
     - Прикажи им убираться, или я пригвозжу тебя к земле!
     Он резко выкрикнул что-то, и псы  отошли,  недовольно  ворча.  Рэндом
схватил Моргенштерна за уздечку, но он с трудом справлялся с конем.
     - Ну а теперь, мой дорогой брат, - спросил я, - что ты можешь сказать
в свою защиту?
     В его глазах полыхнул холодный голубой огонь,  но  бесстрастное  лицо
ничего не отразило.
     - Если ты собираешься убить меня, то не мешкай.
     - А вот уж это я сделаю тогда, когда мне этого захочется, - сообщил я
ему, сам не зная почему невольно наслаждаюсь комьями грязи,  прилипшими  к
его безупречным белым доспехам. - А пока что скажи мне,  что  ты  дашь  за
свою жизнь?
     - Все, что имею, в этом можешь не сомневаться.
     Я отступил назад.
     - Вставай и садись в машину, на заднее сиденье.
     Он молча встал, и я отобрал у него  кинжал  прежде,  чем  он  уселся.
Рэндом вернулся на свое место впереди, но направил  пистолет  с  последней
обоймой в голову Джулиана.
     - Почему ты просто не убьешь его?
     - Я думаю, он нам пригодится. Есть много вещей, которые  я  хотел  бы
узнать. Да и к тому же нам предстоит еще долгий путь.
     Я включил зажигание и тронулся вперед. Собаки  дружно  припустили  за
машиной. Моргенштерн трусил сбоку.
     - Боюсь, что немногого стою как пленник, - заметил Джулиан. - И даже,
если ты станешь меня пытать, я не смогу  сказать  тебе  больше  того,  что
знаю, а знаю я немного.
     - Вот с этого и начни.
     - Когда начался весь этот ад, позиция Эрика была самой сильной,  ведь
он оставался в Амбере. По крайней мере, я посчитал именно так, и предложил
ему свои услуги. Если бы это был один из вас, я, вероятно, поступил бы так
же. Эрик поручил мне охрану Арденского леса, ведь  это  один  из  основных
маршрутов. Жерар контролирует южные подступы, а Каин - в северных водах.
     - А Бенедикт? - спросил Рэндом.
     - Не знаю. Я ничего не слышал. Может быть, он с Блейзом. А  может,  в
одном из Отражений, и просто еще не знает, что произошло.  Может,  он  уже
мертв. Прошло много лет с тех пор, как я о нем слышал последний раз.
     - Сколько людей у тебя в Ардене? - спросил Рэндом.
     - Больше тысячи, некоторые из них наверняка наблюдают  за  вами  даже
сейчас.
     - И если они не хотят, чтобы ты  неожиданно  скончался,  им  придется
этим и ограничиться, - рассмеялся Рэндом.
     - Ты безусловно прав. Должен признать, Корвин, что ты поступил весьма
дальновидно, взяв меня в плен, а не убив на месте. Может,  теперь  тебе  и
удастся проехать через лес.
     - Ты говоришь это только потому, что хочешь жить, - ответил Рэндом.
     - Конечно, я хочу жить. Могу я надеяться?
     - За что?
     - За ту информацию, которую я вам дал.
     Рэндом опять расхохотался.
     - Ты почти ничего не сказал, и я уверен, что  под  пыткой  твой  язык
развязался бы куда больше. Но это мы проверим, когда  представится  случай
остановить машину, а, Корвин?
     - Посмотрим, - сказал я. - Где Фиона?
     - По-моему, где-то на юге, точно не знаю.
     - А Дейдра?
     - Не знаю.
     - Льювилла?
     - В Рембе.
     - Ну хорошо, - сказал я, - по-моему, ты действительно сказал все, что
знаешь.
     - Да.
     Дальше мы ехали молча, пока лес постепенно не стал  редеть.  Я  давно
уже потерял из виду Моргенштерна, хотя орел иногда еще пролетал над  нами.
Дорога свернула, и теперь мы направлялись к довольно узкому проходу  между
пурпурными горами.
     - Удобное место, чтобы поставить заслон. - Нарушил молчание Рэндом.
     - Звучит правдоподобно. Или ты так не считаешь, а, Джулиан?
     - Да, - согласился он со вздохом - скоро будет. Но  я  думаю,  он  не
вызовет у вас затруднений.
     Затруднений не было. Когда мы подъехали к воротам и сторож в  зеленой
куртке, с мечом наголо, подошел к нам, я указал большим пальцем на  заднее
сиденье и спросил: - Понятно?
     Ему все было понятно, нас он тоже узнал и поспешил открыть ворота. Он
отсалютовал нам, когда мы проехали мимо.
     Прежде, чем мы переехали перевал, открылись еще двое ворот, и  где-то
на пути орел отстал. Мы поднялись  уже  на  несколько  тысяч  футов,  и  я
остановил машину на у самого обрыва, справа была бездна.
     - Выходи, - сказал я, - пришла пора тебе поразмять ноги.
     Джулиан побледнел.
     - Я не буду унижаться. И не буду вымаливать у вас себе жизни.
     И он вышел из машины.
     - Обидно! - сказал я. - Передо мной  так  давно  никто  не  унижался!
Жаль. Ну  что  ж,  подойди  к  краю  и  стань  вот  здесь...  Чуть  ближе,
пожалуйста.
     Рэндом прицелился ему в голову.
     - Совсем недавно, - продолжал я, - ты говорил, что предложил бы  свою
помощь каждому, кто оказался бы на месте Эрика.
     - Да.
     - Посмотри вниз.
     Он взглянул туда. Далеко-далеко.
     - Хорошо. - сказал  я.  -  Вспомни  то,  что  ты  говорил,  если  все
неожиданно переменится. И запомни еще, кто подарил тебе жизнь,  тогда  как
любой другой отобрал бы ее. Поехали, Рэндом. Нам пора.
     Мы оставили его стоять на самом краю.  Он  тяжело  дышал,  брови  его
сдвинулись.
     Когда мы добрались до вершины  перевала,  бензин  почти  кончился.  Я
поставил передачу на нейтраль, выключил мотор и машина начала долгий  путь
вниз.
     - Я сейчас думаю о том, - начал Рэндом, - что  ты  не  потерял  былой
прозорливости. Я, наверное, все-таки убил бы его после того,  что  он  нам
устроил. Но думаю, что ты поступил правильнее. Мне кажется,  он  поддержит
нас, если удастся в чем-то переиграть  Эрика.  А  тем  временем  можно  не
сомневаться, что он доложит обо всем Эрику.
     - Естественно.
     - И у тебя больше причин хотеть его смерти, чем у всех нас.
     Я улыбнулся.
     - Личные чувства мешают  хорошей  политике,  юридическим  решениям  и
деловым отношениям.
     Рэндом закурил две сигареты и протянул одну мне.
     Глядя вниз сквозь сигаретный дым, я  впервые  увидел  это  море.  Под
темно-голубым, почти вечерним небом с золотым солнцем оно выглядело  таким
богатым - словно толстый слой краски,  как  рифленая  ткань  королевского,
почти пурпурного цвета что мне стало даже не по себе, когда я  смотрел  на
него. Вдруг я осознал, что говорю на  незнакомом  прежде  языке.  Я  читал
вслух "Балладу о Мореплавателях", и Рэндом внимательно слушал и ждал, пока
я не закончу. Когда я замолчал, он спросил:
     - Многие говорят, что балладу написал ты сам. Это правда?
     - Это было так давно, что я уже и сам не помню.
     Дорога все больше и больше уклонялась влево, и по мере того,  как  мы
въезжали в поросшую деревьями долину, море развертывалось перед нами.
     - Маяк Кабры, - сказал Рэндом, указывая рукой  на  грандиозную  башню
возвышающуюся далеко в море. - Я совсем забыл о ее существовании.
     -  Представь  себе,  я  тоже.  Какое  это  странное  чувство,   когда
возвращаешься домой.
     Тут я понял, что язык, на котором мы говорим, назывался тари.
     Примерно через полчаса мы окончательно спустились с гор. Я  продолжал
катить по инерции так долго, как только мог, потом  опять  включил  мотор.
При этом звуке стайка черных птиц  выпорхнула  из  ближайшего  кустарника.
Серая, похожая на волка тень взметнулась из-за дерева и  нырнула  в  самую
гущу кустов. Олень, невидимый до сих  пор,  умчался  прочь.  Мы  ехали  по
лесной долине, хотя деревьев здесь было и не так много, как  в  Ардене,  и
неуклонно приближались к далекому морю.
     Слева сзади остались горы. Чем  дальше  мы  въезжали  в  долину,  тем
величественнее раскрывались картины природы той огромной горы,  по  склону
которой мы катили. Горы продолжали свой марш к  морю  с  их  плеч  свисала
разноцветная мантия - зеленая, золотая, пурпурная, розовая и  индиго.  Они
повернулись к морю лицом, которого мы не видели, проезжая по долине, но на
самом последнем, высочайшем пике, висела вуаль легких  облаков  и  изредка
солнце золотило ее огнем. По моим подсчетам,  мы  были  примерно  милях  в
тридцати от этого места, а в баке почти не осталось бензина. Я  знал,  что
этот последний пик и был местом, куда мы так стремились, и что-то щемило в
душе. Рэндом уставился в том же направлении.
     - Он все еще там... - сказал я.
     - Я уже почти забыл - ответил он.
     Переключая  передачу,  я  заметил,  что  брюки  мои  приобрели  лоск,
которого определенно не было раньше. К тому же  они  обтянули  лодыжки,  а
манжеты исчезли совершенно. Тогда я обратил внимание  и  на  рубашку.  Она
теперь была больше похожа на куртку, черного цвета с серебряной  отделкой,
а пояс стал значительно шире. Приглядевшись внимательнее я заметил строчки
серебра и на брюках.
     - Кажется, одет я достаточно эффектно, - заметил я, что посмотреть на
реакцию Рэндома.
     Он ухмыльнулся,  и  я  увидел,  что  он  тоже  как-то...  переоделся:
красно-коричневые брюки и оранжевая рубашка с коричневыми же воротником  и
манжетами. фуражка с желтым козырьком лежала на сидении.
     - А  я  все  ждал  когда  ты,  наконец,  оценишь  мои  старания.  Как
настроение?
     - Прекрасно, и кстати, у нас почти не осталось бензина.
     - Сейчас уже слишком поздно что-то предпринимать по этому поводу.  Мы
теперь в  реальном  мире,  и  работа  с  Отражениями  потребует  огромного
напряжения. К  тому  же  она  не  останется  незамеченной.  Боюсь,  машину
придется бросить.
     Нам пришлось-таки бросить ее примерно через две мили.  Я  остановился
на  обочине.  Солнце  посылало  нам  прощальный  западный   поклон.   Тени
значительно удлинились.
     Мои ботинки превратились в черные сапоги, и что-то зазвенело, когда я
полез за ними на заднее сидение.
     Я держал в руках относительно тяжелый серебряный меч в ножнах.  Ножны
точно подходили к застежкам на поясе. Там же лежал черный плащ с застежкой
в форме серебряной розы.
     - А ты думал, что они уже потеряны навсегда? - Спросил Рэндом.
     - Почти что.
     Мы захлопнули дверцы и пошли  вперед.  Прохладный  вечер  был  напоен
терпкими ароматами. На востоке уже стали появляться звезды, а солнце почти
скрылось. Мы шли по дороге, и Рэндом внезапно заметил:
     - Не могу сказать, чтобы все это мне особенно нравилось.
     - Что именно?
     - Пока что нам слишком легко все давалось. Мы проехали весь Арденский
лес, практически не встретив никаких препятствий. Правда, Джулиан  пытался
помешать нам, но... к этому времени мы уже продвинулись так далеко, что  я
почти начал подозревать, что нам позволили сделать это.
     - У меня возникла та же мысль, - солгал я. - Как ты думаешь, что  это
может значить?
     - Боюсь, что мы направляемся прямо в пасть зверя. По-моему, нас  ждет
какая-то ловушка.
     Несколько минут мы шагали в полной тишине
     Затем я спросил:
     - Может, засада? В этих лесах до странности спокойно.
     Мы прошли, наверно, мили две,  прежде  чем  село  солнце.  Ночь  была
черна, небо усыпано бриллиантами звезд.
     - Немного не  привычный  для  нас  способ  передвижения,  -  хихикнул
Рэндом.
     - Не спорю
     - И все же я боюсь устроить лошадей.
     - Я тоже.
     - А как ты сам оцениваешь обстановку? спросил Рэндом.
     - По-моему, дело дрянь. У меня такое чувство, что скоро они  дадут  о
себе знать.
     - Как думаешь, может есть смысл уйти с дороги?
     - Я тоже об этом подумал, - вновь солгал я, - и считаю, что  если  мы
свернем в лес, нам это не повредит.
     Так мы и сделали.
     Мы шли среди деревьев, мимо темных причудливых скал и кустов.  А  над
нами медленно поднималась луна, серебряная, как лампада, освещающая ночь.
     - Меня все не покидает уверенность, что нам не удастся пройти.
     - А стоит ли полагаться на это чувство? - спросил я.
     - Вполне.
     - Почему?
     - Слишком далеко и слишком быстро. Мне это не нравится. Сейчас  мы  в
реальном  мире,  поздно  поворачивать  назад.  Мы  не  можем  играться   с
Отражениями, нам остается полагаться только на  наши  мечи  (на  его  боку
висел короткий с орнаментом меч). И поэтому, - продолжал он, - я чувствую,
что мы оказались здесь не против желания Эрика, а скорее по его воле.  Раз
уж мы здесь, то не о чем говорить, но я предпочел бы, чтобы  нам  пришлось
драться за каждый дюйм пути.
     Мы прошли еще примерно милю и остановились покурить,  держа  сигареты
так, чтобы огонек прикрывала ладонь.
     - Какая прекрасная ночь, - сказал я Рэндому и холодному ветерку.
     - Да... Что это?
     Позади нас легко шелохнулся кустарник.
     - Может, какой-нибудь зверек?
     Меч моментально возник в его руке.
     Мы подождали несколько минут, но больше ничего не было слышно.
     Он вложил меч в ножны и мы  опять  двинулись  вперед.  Позади  звуков
больше не раздавалось, но спустя некоторое время я  услышал  слабый  шорох
спереди. Он кивнул головой, почувствовав мой взгляд, и мы стали  двигаться
более осторожно. Впереди, довольно далеко, виднелся слабый отсвет, как  от
костра.
     Звуков  больше  никаких  не  раздавалось,  но  в  ответ  на  взмах  в
направлении костра он пожал плечами. Мы двинулись направо, к огню.
     Почти целый час мы добирались до лагеря. Вокруг костра сидели  четыре
человека, и еще двое спали в тени неподалеку. Голова девушки,  привязанной
к дереву, была повернута в другую сторону, но при виде ее у  меня  сильнее
забилось сердце.
     - Неужели это?.. - прошептал я.
     - Да. - ответил брат. - Похоже.
     Она повернула голову, и я тут же узнал ее.
     - Дейдра!
     - Хотел бы я знать, что натворила эта ведьма, - прошептал  Рэндом.  -
Судя по одежде этих людей, ее ведут обратно в Амбер.
     Стражи были одеты в черно-красное с серебром. Насколько я помнил  сам
и мог судить по картам, это были цвета Эрика.
     - Раз она нужна Эрику, значит, он ее не получит, - сказал я.
     - Лично мне Дейдра всегда была безразлична,  но  тебе  она  нравилась
всегда, а следовательно... - он вынул меч из ножен.
     Я сделал то же самое.
     - Приготовься, - сказал я, поднимаясь во весь рост. И мы кинулись  на
них.
     Битва заняла примерно минуты две, не больше.
     Она глядела на нас, и свет костра превратил черты ее  лица  в  маску.
Она плакала и смеялась, выкрикивая наши имена громким испуганным  голосом,
пока я перерезал стягивающие ее веревки и помог удержаться на ногах.
     - Привет, сестренка. Не по пути ли нам с тобой в Амбер?
     - Нет. Спасибо, конечно, что вы спасли мою жизнь,  но  я  предпочитаю
продолжать жить и дальше. Как будто я не знаю, для чего вы идете в Амбер.
     - Разыгрывается трон, - слова Рэндома были для меня новостью, - и  мы
заинтересованные стороны.
     - Если у вас есть хоть капля ума, вы не будете играть в  эту  игру  и
проживете дольше.
     Боже! До чего она красива,  хоть  и  выглядит  усталой  и  немного...
м-м-м... грязноватой.
     Я обнял ее, потому что мне этого очень хотелось, и  прижал  к  груди.
Рэндом нашел мех с вином и мы с удовольствием выпили.
     - Эрик - единственный Принц в Амбере, сказала она, - и войска преданы
ему.
     - Я не боюсь его, - ответил я, и вдруг понял, что не уверен  в  своих
словах.
     - Он никогда не позволит тебе войти в Амбер. Я сама  была  пленницей,
пока не удалось воспользоваться одним из потайных ходов.  Пару  дней  тому
назад. Я думала, мне удастся  остаться  в  Отражениях,  пока  все  это  не
кончится, но так близко от реального мира это почти  невозможно.  Так  что
его воины нашли меня уже сегодня утром. Они вели меня обратно. Я думаю, он
мог бы убить меня, но не уверена. Как бы то  ни  было,  в  этом  городе  я
играла роль марионетки. Думаю, Эрик будет взбешен, но опять-таки и в  этом
не уверена.
     - А что делает Блейз? - спросил Рэндом.
     - Он насылает  из  Отражений  всяких  чудовищ,  и  Эрика  это  сильно
беспокоит. Но ни разу не атаковал еще всеми своими силами, а  это  волнует
Эрика куда больше, ведь на ком будет  корона,  до  сих  пор  неясно,  хотя
скипетр Эрик все время держит в правой руке.
     - Понятно. А о нас он когда-нибудь говорил?
     - О тебе, Рэндом, нет. О Корвине - да. Он все еще боится, что  Корвин
вернется в Амбер. Следующие пять миль пути относительно спокойны, но потом
каждая пядь земли грозит какой-нибудь опасностью. Каждый камень - ловушка,
каждое дерево - засада. Из-за Блейза и Корвина. Он и хотел, чтобы вы дошли
сюда, ведь с одной стороны, здесь не уйти в Отражения, а с другой - не так
легко скрыться от него. И ни один из вас не  сможет  проникнуть  в  Амбер,
избежав всех ловушек на пути.
     - Но ведь тебе удалось бежать...
     - Это совсем не то. Во-первых, я действительно бежала из города, а не
пыталась в него проникнуть. Во-вторых, он не следил за мной  так,  как  за
вами, ведь я женщина и не обладаю особым честолюбием. Да  к  тому  же,  вы
сами видите, что мне это не особенно удалось.
     - Теперь удалось, сестра, - сказал я, и ты будешь  свободна,  пока  я
способен поднять оружие в твою защиту.
     Тут она поцеловала меня в лоб и сжала мою руку. Я всегда млел,  когда
она это делала.
     - Я уверен, что за нами следят, - по  знаку  Рэндома  мы  скрылись  в
темноту леса.
     Мы лежали за кустом, пристально глядя назад,  на  тот  путь,  который
только  что  проделали.  Через  пять  минут  возбужденного  перешептывания
оказалось, что решение следовало принимать мне. Вопрос действительно очень
прост: Что делать?
     Несмотря на его простоту, он был слишком важен, и  я  не  мог  больше
притворяться. Я знал, что мне не следует особо  доверять  им,  даже  милой
Дейдре, но если уж быть честным, то лучше с Рэндомом, увязшим по  горло  в
наших делах, а Дейдра всегда нравилась мне больше остальных.
     - Любимые мои родственники, я должен сделать вам одно признание. -  Я
не успел еще договорить последнего слога, а  рука  Рэндома  уже  судорожно
сжимала рукоять меча. Значит, вот как обстоит дело с доверием между  всеми
нами. Я почти слышал его невысказанную мысль: - Корвин заманил меня  сюда,
чтобы предать - наверняка так говорил он себе.
     - Если ты заманил меня сюда, чтобы предать, - сказал он, - то тебе не
удастся взять меня живым.
     - Ты что, шутишь? - обиделся я. - Мне нужна твоя помощь,  а  не  твоя
смерть. Мое признание очень просто, проще не бывает: я и понятия не  имею,
что здесь происходит. Я, конечно, кое о  чем  догадываюсь,  но...  где  мы
находимся, что такое Амбер, и почему мы прячемся от кого-то за кустами?  И
если на то пошло, то я даже не знаю, кто я такой на самом деле.
     Последовало очень продолжительное молчание, затем Рэндом прошептал:
     - Что ты этим хочешь сказать?
     - Вот именно, - поддакнула Дейдра.
     - Я хочу сказать, что мне удалось одурачить тебя, Рэндом. Разве  тебе
не показалось странным, что во время пути я ничего не делал, кроме как вел
машину?
     - Но ведь ты же начальник, и я считал, что  ты  строишь  свои  планы.
Зато во время пути ты вел себя достаточно прозорливо. Я  знаю,  что  ты  -
Корвин.
     - А я так узнал это всего несколько дней тому назад. - Я знаю, что  я
тот, кого вы зовете Корвином, но совсем недавно я попал в  автокатастрофу.
У меня несколько повреждений черепа, и я могу показать  вам  шрамы,  когда
станет светлее - так вот, я страдаю  амнезией.  Я  не  понимаю  ни  одного
слова, когда речь идет о каких-то Отражениях. Я даже почти ничего не помню
об Амбере. Помню я только  своих  родственников  и  то,  что  не  могу  им
доверять. Вот и весь сказ. Что тут можно сделать?
     - Господи! - воскликнул братец. -  Да,  теперь  я  понимаю!  Все  эти
мелочи, которые так удивляли меня во время пути... Как  тебе  удалось  так
здорово надуть Флору?
     - Мне просто повезло. Да еще, видимо, сработала подозрительность.  Ну
нет, не так! Просто она глупа. Но теперь я нуждаюсь в вас.
     - Как ты думаешь, сможем мы  уйти  отсюда  в  Отражения?  -  спросила
Дейдра, и обращалась она не ко мне.
     - Да, - сказал Рэндом, - но я против. Я хотел  бы  видеть  Корвина  в
Амбере, а голову Эрика на копье. И я пожалуй рискну, чтобы это  произошло,
так что нечего нам делать в Отражениях. Если  хочешь,  иди  одна.  Все  вы
считаете, что я хвастун и слабак. Что ж, посмотрим. По крайней мере сейчас
я от своего не отступлюсь.
     - Спасибо, брат. - сказал я.
     - Правду говорят, что встречаться при лунном свете - дурная  примета,
- заметила Дейдра.
     - Да, но ты все еще была бы привязана к дереву, - возразил Рэндом,  и
она не нашлась, что ответить.
     Мы лежали за кустом, не  двигаясь,  и  скоро  на  поляну,  где  горел
костер, вышли три воина, огляделись. Потом один из них нагнулся и  понюхал
землю.
     Они стали глядеть в нашем направлении.
     - Уэйры, - прошептал Рэндом, когда они двинулись к нам. Это  означало
"оборотни".
     Я увидел, как сквозь туман, что они упали  на  четвереньки  и  лунный
свет как-то странно засеребрил их серые одежды. На нас смотрели  три  пары
сверкающих глаз наших преследователей.
     Я проткнул первого волка своим серебряным мечом, и  в  ночи  раздался
человеческий вопль. Рэндом одним ударом отсек голову второму, и  к  своему
изумлению  я  увидел,  что  Дейдра  подняла  третьего  волка  в  воздух  и
переломила его позвоночник о колено, как сухую спичку.
     - Быстро проткни их своим  мечом!  -  приказал  Рэндом,  и  я  вонзил
серебряное лезвие сначала в его оборотня, потом в ее, и ночь пронзили  еще
два человеческих вопля.
     - Лучше бы нам убраться отсюда поскорее, - сказал Рэндом.
     - Сюда! Мы последовали за ним.
     - Куда это мы идем? - спросила Дейдра примерно через час после  того,
как мы упорно начали продираться сквозь кустарник.
     - К морю, - ответил он.
     - Зачем???
     - Оно хранит память Корвина.
     - Где? Как?
     - Конечно, в Рембе.
     - Да они там тебя сначала убьют, а потом скормят твои  куриные  мозги
рыбам.
     - Я и не собираюсь  идти  с  вами  до  конца.  На  берегу  я  с  вами
расстанусь, а ты переговоришь с сестрой твоей сестры.
     - Ты хочешь, чтобы он вновь прошел Лабиринт?
     - Да.
     - Это рискованно.
     - Знаю... Послушай, Корвин. Все то время, что мы были вместе, ты  вел
себя честно. Поэтому я должен тебя  предупредить,  что  если  по  какой-то
случайности ты на самом деле  не  Корвин,  ты  погиб.  Однако,  не  думаю.
По-моему, ты не можешь быть никем другим. Судя по тому, как ты  себя  вел,
даже ничего не помня, ты - именно он. Могу поспорить, что это так. Рискни,
и попробуй пройти то, что мы  называем  Лабиринтом.  Все  шансы,  что  это
восстановит твою память. Ну как, рискнешь?
     - Может быть. Но что это за Лабиринт?
     - Ремба - призрачный город. Это отражение Амбера под водой,  в  море.
Все что есть в Амбере,  отражается  в  Рембе,  как  в  зеркале.  Подданные
Льювиллы живут там, как в Амбере. Меня они ненавидят за некоторые из  моих
прошлых проделок, поэтому я не осмелюсь спуститься туда с тобой,  но  если
ты поговоришь с ними откровенно, и возможно, намекнешь на свою  миссию,  я
думаю, они позволят тебе пройти Лабиринт Рембы, который  хоть  и  является
зеркальным отражением нашего, окажет на тебя то же действие.  То  есть  он
даст сыну своего отца власть путешествовать в Отражениях.
     - Как это моет мне помочь?
     - Это поможет тебе узнать, кто ты на самом деле.
     - Тогда я рискую.
     - Хорошо. В этом случае нам надо продолжать идти на юг.  чтобы  дойти
до лестницы, понадобится несколько дней. Ты пойдешь с нами, Дейдра?
     - Я пойду с моим братом Корвином.
     Я знал, что она ответит так, и я был рад. Я боялся, но был рад.
     Мы шли  всю  ночь.  Удачно  избежали  встречи  с  тремя  вооруженными
отрядами, а наутро заснули в пещере.



                                    5

     Мы шли две ночи к серо-розовым пескам величественного моря и вышли  к
берегу на третье утро,  удачно  улизнув  накануне  вечером  от  небольшого
отряда. Но мы боялись выйти на открытый берег, пока  точно  не  дойдем  до
нужного места, Файелабионин, лестницы в Рембу, чтобы быстро пересечь берег
прямо к ней.
     Поднимающееся солнце бросало мириады искр на пенящиеся волны, и глаза
ослеплял их танец, за которым не было видно поверхности  воды.  В  течении
двух дней мы питались одними фруктами, запивая их водой, и  я  был  весьма
голоден, но  позабыл  обо  всем,  глядя  на  мощное  возвышение  берега  с
неожиданными поворотами, усыпанным кораллами оранжевым,  розовым,  красным
песком, вкраплениями ракушек, случайных деревянных  обломков  и  небольших
отполированных водой камней. А за берегом  было  море:  оно  вздымалось  и
падало, мягко плеща, голубое и пурпурное, и легкий бриз  пел  свою  песню,
как благословение, под фиолетовым небом восхода.
     Гора Колвир, стоящая лицом к заре, держащая Амбер, как мать держит на
руках свое дитя, находилась в милях двадцати слева от  нас,  к  северу,  и
солнце покрывало ее золотом, опустив вуаль  из  радуги  на  город.  Рэндом
посмотрел в том направлении и скрипнул зубами, потом отвернулся. Не помню,
по-моему, я сделал то же самое.
     Дейдра тронула меня за руку, кивнула и  пошла  к  северу  параллельно
берегу. Мы побрели следом. Очевидно, она увидела какой-то знак,  что  цель
близка.
     Мы прошли примерно четверть мили, когда  нам  показалось,  что  земля
чуть дрожит под ногами.
     - Это стук копыт! - прохрипел Рэндом.
     - Смотрите! - воскликнула Дейдра.
     Голова ее была запрокинута, и она указывала вверх.
     Над нами парил орел.
     - Долго еще нам идти? - спросил я.
     - К этому каменному столбу, - ответила она и  примерно  ярдах  в  ста
впереди я увидел каменный столб, футов восемь в высоту, сложенный из серых
больших камней,  отполированных  временем,  источенных  ветром,  песком  и
водой, стоящих в форме треугольной пирамиды.
     Стук копыт слышался все отчетливее и тут же прозвучал  сигнал  рожка,
хотя и не такой, как у Джулиана.
     - Бежим! - крикнул Рэндом и мы побежали.
     Не пробежали мы и двадцати  шагов,  как  орел  снизился.  Он  пытался
напасть на рэндома, но тот выхватил меч, и птица кинулась к Дейдре.
     Я попытался проткнуть его мечом. Полетели перья. Орел взвился вверх и
снова спикировал на нас, и на сей раз мой меч наткнулся на что-то  твердое
- мне показалось,  что  птица  упала,  но  я  не  был  в  этом  уверен,  а
оглядываться не хотелось. Мерный стук копыт звучал уже достаточно  громко,
и рожок пел у нас за спинами. Мы добежали до каменной  пирамиды  и  Дейдра
свернула к морю.
     Я не собирался возражать - она знала, что делала -  и  последовал  за
ней, не задумываясь, краешком глаза увидев за собой всадников.
     Они все еще были довольно далеко, но неслись по берегу во весь  опор.
Собаки лаяли, рожки трубили, а мы с Рэндомом неслись как угорелые, и скоро
очутились вслед за нашей сестрой в волнах прибоя.
     Мы уже были в воде по пояс, когда Рэндом сказал:
     - Если я останусь здесь, то погибну, но если пойду  с  вами,  то  все
равно подохну.
     - Первое неизбежно, - ответил я, - что же касается  второго,  то  там
видно будет. Пошли!
     Мы двинулись вперед. Шли по какой-то каменистой поверхности,  которая
постепенно спускалась в море. Я не понимал, как  мы  будем  дышать,  когда
вода накроет нас с головой, но Дейдра, казалось, не волновалась, поэтому и
я промолчал.
     Но все же было страшно.
     Кода вода поднялась до шеи и  стала  захлестывать,  я  испугался  еще
больше. Дейдра все так же спускалась вперед и вниз,  я  следовал  за  ней,
сзади шел Рэндом.
     Через каждые несколько футов поверхность все отдалялась. Я понял, что
мы спускаемся по огромной лестнице, название которой было Файелабионин.
     Еще один шаг, и вода скроет меня с головой, но и Дейдры уже не видно,
волны покрыли ее полностью! Так что я набрал полную грудь воздуха и шагнул
следом.
     Вниз вели ступени, и я шел по ним. Меня немного удивляло, почему меня
не выталкивало вверх, а я спокойно продолжал опускаться по  лестнице,  как
будто она была на земле, хотя движения и  были  несколько  замедленны.  Не
хотелось думать, что произойдет, когда в груди кончится воздух.
     Над  головами  Рэндома  и  Дейдры  булькали  пузырьки.  Я   попытался
понаблюдать, что они делают, но ничего не  вышло.  Грудь  и  у  той,  и  у
другого вздымалась совершенно естественным образом.  Когда  мы  опустились
примерно футов на десять ниже уровня моря, Рэндом, шедший слева, обратился
ко мне, и я услышал его голос. Он производил такой эффект, как  будто  ухо
прижато к раковине в ванной, и каждое слово ударяло меня  в  бок.  Слышно,
однако, было достаточно хорошо.
     - Я думаю, что если им и удастся заставить лошадей  спуститься  сюда,
то с собаками этот номер не пройдет.
     - Как тебе удается дышать? - попытался сказать я, и отчетливо услышал
свой голос.
     - Расслабься, - быстро ответил  он.  Если  ты  задержал  дыхание,  то
выпусти воздух и ни о чем  не  беспокойся.  Ты  будешь  дышать  совершенно
свободно, если только не сойдешь с лестницы.
     - Как это может быть?
     - Если доберемся, узнаешь. - его голос как  бы  зазвенел  в  холодной
зеленой воде.
     К этому времени мы спустились уже футов на двадцать,  и  я  попытался
чуть вдохнуть.
     Ничего особенного не произошло, так что я стал  дышать.  Над  головой
тоже показались пузыри, но никаких  неприятных  ощущений  я  при  этом  не
испытывал.
     Не чувствовалось и возрастания давления, а лестницу,  по  которой  мы
шли, я видел как сквозь зеленоватый призрачный туман. Вниз, вниз  и  вниз.
Прямо. Никуда не сворачивая. И впереди брезжил какой-то непонятный свет.
     - Если успеем пройти под арку - мы спасены, - сказала сестра.
     - В ы спасены, - поправил ее Рэндом, и  я  задумался,  что  он  такое
натворил, что боится Рембы, как черт ладана.
     -  Если  они  скачут  на  конях,  которые  раньше  сюда  никогда   не
спускались, - продолжал Рэндом, - им придется  спешиться  и  идти  пешком.
Тогда мы успеем.
     - А может, они вообще бросили преследование, - ответила Дейдра.
     Мы торопливо шли вперед. Глубина  уже  была  футов  пятьдесят,  стало
темно и холодно, но свет впереди усилился, и еще  через  десяток  шагов  я
увидел его источник.
     Справа от меня поднималась колонна, на ее вершине находился  какой-то
сверкающий шар. Примерно пятнадцатью ступенями ниже такая же  была  слева.
За ней опять стояла справа и так далее.
     Когда пошли между колонн, вода стала теплее, а  лестницу  можно  было
разглядеть: она была белой, с розовыми и зелеными  прожилками,  камень  ее
напоминал мрамор. Около пятидесяти футов в  ширину,  и  по  бокам  тянулся
широкий паребрик из того же камня.
     Мимо проплывали рыбы. Оглянувшись назад, я не заметил погони.
     Мы вошли в более ярко освещенное пространство, но  на  сей  раз  свет
исходил не из шара на колонне. Вернее, это мой  мозг  пытался  рационально
объяснить происходящее, поэтому я и решил, что  на  вершине  был  шар.  На
самом деле это было нечто похожее на пламя, танцующее над колонной фута на
два в высоту, как гигантский факел. Я решил спросить, что  это,  после,  а
пока сэкономить -  да  простят  мне  это  выражение  -  дыхание,  так  как
спускались мы очень быстро.
     Когда мы прошли уже шесть колонн на этой аллее света, Рэндом сказал:
     - За нами гонятся.
     Я оглянулся и увидел далекие  спускающиеся  фигуры,  четверо  из  них
верхом. Это очень странное чувство, когда смеешься под водой и слышишь сам
себя.
     - Пусть, - я дотронулся  до  рукояти  меча.  -  После  того,  что  мы
испытали, я чувствую себя достаточно сильным!
     Однако мы еще ускорили шаги, а вода вокруг стала темной, как чернила.
Только лестница была освещена, с такой  сумасшедшей  скоростью  бежали  мы
вниз, и в отдалении я увидел нечто, напоминающее огромную арку.
     Дейдра перепрыгивала сразу через две-три ступени, и  все  вокруг  уже
дрожало от стука копыт.
     Целая толпа солдат, заполнившая лестницу от перил до перил, была  еще
далеко от нас, но четверо всадников значительно  приблизились.  Мы  бежали
изо всех сил, но я не выпускал меча из рук.
     Три, четыре, пять. Мы пробежали пять колонн, прежде чем я оглянулся и
увидел всадников футах в пятидесяти от нас.  Тех,  кто  спускался  пешком,
практически не было видно. Грандиозная арка  вздымалась  впереди  футах  в
двухстах. Огромная, сверкающая, с вырезанными на ней  тритонами,  нимфами,
русалками и дельфинами. И по другую ее сторону, казалось, стояли люди.
     - Должно быть, им интересно, зачем мы сюда явились, - сказал Рэндом.
     - Этот интерес останется чисто академическим, если мы  не  успеем,  -
ответил я, вновь оборачиваясь. Всадники приблизились еще футов на десять.
     Лезвие моего меча сверкнуло в отблеске света. Рэндом последовал моему
примеру.
     Еще шагов через двадцать вибрация зеленой воды от стука  копыт  стала
настолько сильной, что мы повернулись к арке спиной, чтобы нас  просто  не
задавили.
     Они приблизились вплотную. Арка находилась всего в ста футах  позади,
но с таким же успехом могла быть и за сто миль,  если  только  не  удастся
справиться с этой четверкой.
     Я пригнулся, когда  наездник,  несшийся  на  меня,  взмахнул  саблей.
Справа от него, чуть сзади, находился  второй  воин,  поэтому  я  двинулся
влево, поближе к  паребрику.  Таким  образом,  при  нападении  ему  мешало
собственное тело, ведь саблю он держал в правой руке.
     Я парировал удар и мгновенно сам сделал  выпад.  Нападая,  он  далеко
отклонился в седле, так что острие моего меча  как  раз  вонзилось  ему  в
горло.
     Поток крови, как алый туман, поднялся и заколебался в зеленом  свете.
Сумасшедшая мысль мелькнула у меня в голове: хорошо бы Ван Гог был здесь и
увидел это!
     Лошадь пронеслась мимо, и я набросился на второго всадника сзади.  Он
повернулся, чтобы парировать удар, и это ему удалось. Но  та  скорость,  с
которой он скакал, и сила удара выбили его из седла.  Когда  он  падал,  я
ударил его ногой, и он поднялся вверх. Я вновь сделал выпад, пока он висел
над моей головой, и он опять парировал, но на  этот  раз  его  вынесло  за
паребрик. Я услышал дикий  крик,  когда  его  раздавило  водой.  Затем  он
замолк.
     Тогда я посмотрел на Рэндома, который убил и лошадь,  и  человека,  и
сейчас дрался с  оставшимся  воином  на  ступенях  лестницы.  Я  не  успел
подойти, как все было  кончено,  он  убил  его  и  теперь  смеялся.  Кровь
взвилась над трупами,  и  теперь  я  вспомнил,  что  на  самом  деле  знал
сумасшедшего печального Ван Гога и, что действительно очень обидно, что он
не мог написать всего этого.
     Пешие солдаты были уже футах в ста от нас, мы быстро  развернулись  и
поспешили к арке. Дейдра уже прошла сквозь нее.
     Мы побежали, и мы успели. Рядом с нами засверкало множество мечей,  и
воины не выдержали и повернули обратно. Затем мы убрали оружие,  и  Рэндом
прошептал: "Теперь-то мне крышка" Мы двинулись к  группе  людей,  вышедших
защитить нас.
     Рэндому тут же было приказано сдаться в плен и отдать оружие, что  он
и сделал, пожав плечами. Затем два человека стали по бокам от него, третий
- сзади, и мы продолжили спуск.
     Со всем этим количеством воды, окружавшей меня, я потерял всякий счет
времени, и не могу сказать, шли ли мы пятнадцать минут или  полтора  часа,
пока не добрались до места назначения.
     Золотые ворота Рембы высились перед нами. Пройдя сквозь них, мы вошли
в город.
     Все колыхалось в зеленом тумане. Нас окружали  здания,  хрупкие  и  в
большинстве своем высокие, расположенные такими группами и  таких  цветов,
что мой мозг в поисках старых воспоминаний и  ассоциаций  раскалывался  на
части. Я ничего не вспомнил и у меня в который раз разболелась  голова  от
путаницы обрывков того, что раньше я хорошо знал. Ведь когда-то я ходил по
этим улицам, или очень похожим, это-то я вспомнил.
     С тех пор, как у Рэндома потребовали меч, он не произнес  ни  единого
слова. Все разговоры Дейдры свелись к одному  вопросу:  где  Льювилла?  Ей
ответили, что она в Рембе.
     Я принялся рассматривать наш эскорт. Это были зеленоглазые мужчины  с
зелеными же, красными и черными волосами, и только  у  одного  глаза  были
фиолетовыми. Все  они  были  одеты  в  брюки  и  плащи  из  водорослей,  с
кольчугами на груди и короткими мечами, торчащими из-за поясов из ракушек.
Бород и усов не было. Никто не обратился  ни  с  речью,  ни  с  каким-либо
вопросом, хотя я ловил на себе иногда их косые взгляды. Но меч у  меня  не
отобрали.
     В городе нас провели по широкой улице,  освещенной  тем  же  пламенем
колонн, стоящих куда ближе друг к другу, чем на лестнице, а  люди  глазели
на нас из-за пятиугольных окон, и мимо проплывали пучеглазые  рыбы.  Когда
мы завернули за угол, холодное течение овевало нас, как бриз, а еще  через
несколько шагов появилось теплое течение как ласковый ветерок.
     Нас провели во дворец в центре города, и я знал этот дворец, как  моя
рука - перчатку, заткнутую за пояс. Это была  точная  копия  -  зеркальное
отражение -  дворца  в  Амбере,  только  затуманенная  зеленым  и  немного
непривычная из-за множества зеркал, странным образом вставленных  в  стены
боком.
     В стеклянной  комнате  на  троне  сидела  женщина,  которую  я  почти
вспомнил, и волосы ее были зелеными, хотя и с  серебряной  ниткой  в  них,
глаза круглы, как нефритовые луны, а брови разлетались, как крылья чаек. У
нее был маленький ротик и маленький подбородок, но высокие скулы  и  очень
свежие округлые щеки. Обруч белого золота надвинут на  лоб  до  бровей,  и
алмазное ожерелье обвивало шею. С него свисал большой  сапфир,  покоящийся
как раз между ее прелестных обнаженных грудей,  соски  которых  тоже  были
бледно-зелеными. На ней были небольшие  штанишки  из  морских  водорослей,
схваченные голубым с серебряным поясом. В правой руке она держала  скипетр
из розового коралла, на каждом пальце ее было кольцо, и камень каждого  из
колец имел свой оттенок голубизны. Когда она заговорила, то не улыбнулась.
     - Что ищете вы здесь, объявленные в Амбере вне закона? - спросила она
голосом мягким, плывущим, чуть шипящим.
     Дейдра сказала в ответ:
     - Мы бежим от гнева принца, который сидит в настоящем городе - Эрика.
Если говорить откровенно, мы хотим, чтобы он пал. Если он любим здесь,  мы
погибли, отдав себя в руки врагов. Но я чувствую, что этого не может быть.
Так что мы пришли просить помощи, милая Мойра...
     - Я не дам вам войск для нападения на Амбер, - ответила она - Вы ведь
знаете, что весь этот хаос будет отражен и в моем королевстве.
     - Но мы пришли просить  у  тебя  совсем  не  это,  дорогая  Мойра,  -
продолжала Дейдра. - Нам нужно совсем немногое, и это не  доставит  хлопот
ни тебе, ни твоим подданным.
     - Так скажи, зачем вы здесь! Потому что  ты  знаешь  -  Эрик  нелюбим
здесь почти так же, как это создание, которое сейчас стоит по  твою  левую
руку, - и тут она указала на моего брата, который гордо и вызывающе поднял
голову, с иронической улыбкой, оттягивающей уголки губ.
     Если ему предстояло расплатиться - какой бы ни была цена за  то,  что
он здесь натворил - он собирался сделать это, как настоящий принц  Амбера,
как много веков тому назад заплатили три моих брата,  неожиданно  вспомнил
я. Он умрет, издеваясь над палачами, смеясь во все горло,  даже  если  изо
рта у него будет хлестать кровь, а тело истерзано пытками, и,  умирая,  он
провозгласит неотменяемое проклятие,  которое  обязательно  исполнится.  У
меня  тоже  была  эта  власть,  внезапно  понял  я,  и,  может  быть,  при
определенных обстоятельствах мне придется ею воспользоваться.
     - То, о чем я прошу, нужно моему брату Корвину, который также брат  и
принцессе Льювилле, живущей здесь вместе с тобой. Насколько  я  помню,  он
никогда не давал вам повода для обид...
     - Это верно. Но почему он сам за себя не попросит?
     - Это тоже относится к нашей просьбе, госпожа. Он не может  попросить
за себя потому, что не знает, о чем просить.  У  него  почти  не  осталось
памяти  в  результате  катастрофы,  которую  ему  подстроили  в  одном  из
Отражений. Мы пришли сюда именно для того, чтобы восстановить его  память,
чтобы он мог вспомнить все то, что происходило с ним в прошлом,  чтобы  он
мог противостоять Эрику в Амбере.
     - Продолжай, - сказала женщина на троне, бросив на  меня  пристальный
взгляд из-под густых ресниц.
     - В одном из  уголков  твоего  дворца,  -  говорила  Дейдра,  -  есть
комната, куда заходят немногие. В этой  комнате  на  полу  чуть  заметными
линиями нанесен узор того, что мы зовем "Лабиринт". Только  сын  или  дочь
покойного короля Амбера могут пройти этот лабиринт и остаться в  живых,  и
тому, кто сделал это, дается власть над Отражениями.
     Тут Мойра несколько раз моргнула, и я тут же подумал о  том,  сколько
своих подданных она отправила в  эту  комнату,  чтобы  приобрести  большую
власть для Рембы.
     - Если Корвин пройдет Лабиринт, - продолжала сестра,  -  то,  как  мы
считаем, он обретет память самого себя, как Принца  Амбера.  Он  не  может
отправиться в Амбер, чтобы сделать это, и здесь - единственное место,  где
находится такой же Лабиринт, если не считать, конечно, Тир-на Ног-х,  куда
идти, как ты сама понимаешь, невозможно.
     Мойра посмотрела на мою сестру,  потом  на  Рэндома,  потом  перевела
взгляд на меня.
     - А как смотрит на это сам Корвин?
     Я поклонился.
     - Положительно, госпожа моя.
     И тогда она улыбнулась.
     - Ну что ж, в таком  случае  даю  тебе  свое  разрешение.  Однако  за
пределами  моего  государства  я  не  могу   гарантировать   вам   никакой
безопасности.
     - Ну что ж, ваше величество, - ответила Дейдра. - Мы не ожидаем  иной
помощи, кроме той, о которой просили, а уж там мы сами о себе позаботимся.
     - Кроме Рэндома, - ответила она, - о котором позабочусь я.
     - Что ты хочешь этим  сказать?  -  спросила  вновь  Дейдра,  так  как
Рэндом, при таких обстоятельствах, конечно, не мог говорить сам за себя.
     - Ты и сама, естественно, помнишь, как однажды паршивец Рэндом пришел
ко мне в гости, как друг, а затем поторопился удалиться, но вместе с  моей
дочерью Моргантой.
     - Я слышала, как об этом говорили, леди Мойра,  но  я  не  уверена  в
справедливости и правдивости этих слухов.
     - Это правда. И через месяц моя дочь вернулась ко мне. она  покончила
с собой через несколько месяцев после рождения сына Мартина. Что ты можешь
сказать на это, принц Рэндом?
     - Ничего, - ответил он.
     - Когда Мартин стал совершеннолетним, - продолжала Мойра, - он  решил
пройти Лабиринт, ведь  он  той  же  крови,  что  и  принцы  Амбера,  и  он
единственный, кому это удалось. Но  с  тех  пор  он  скрылся  в  одном  из
Отражений, и я больше не видела его. Что ты скажешь на это, принц Рэндом?
     - Ничего, - повторил брат.
     - А следовательно, я должна подвергнуть тебя наказанию, -  продолжала
Мойра. - Ты женишься на женщине по моему выбору и останешься с  ней  здесь
ровно год, а в противном случае  готовься  расстаться  с  жизнью.  Что  ты
теперь скажешь, Рэндом?
     На это Рэндом вообще ничего не ответил, только коротко кивнул.
     Она ударила скипетром по ручке бирюзового трона.
     - Очень хорошо. Да будет так.
     Так оно и было.
     Затем мы отправились в  отведенные  нам  покои,  чтобы  освежиться  с
дороги. Довольно скоро она появилась на пороге моей комнаты.
     - Салют, Мойра, - сказал я.
     - Принц Корвин из Амбера, - пропела она, - часто  мечтала  я  увидеть
тебя.
     - А я - тебя, - солгал я.
     - Твои подвиги - легенда.
     - Спасибо, конечно, но я все равно ничего не помню.
     - Могу я войти к тебе?
     - Конечно.
     И я сделал шаг в сторону.
     Она вошла в великолепно обставленную комнату,  которую  сама  же  для
меня и выбирала.
     - Когда бы ты хотел пройти свой Лабиринт?
     - Чем скорее, тем лучше.
     Она наклонила голову, обдумывая мои слова, потом спросила:
     - В каком ты был Отражении?
     - Очень далеко отсюда, в месте, которое я научился любить.
     - Как странно, что принц Амбера сохранил такое чувство.
     - Какое чувство?
     - Любви.
     - Может быть, я избрал неверное слово.
     - Сомневаюсь, - ответила она. - Потому  что  баллады  Корвина  всегда
затрагивают живые струны в душе.
     - Госпожа моя добра ко мне.
     - И права, - добавила она.
     - Когда-нибудь я сочиню балладу в твою честь, госпожа.
     - А что ты делал, пока жил в Отражении?
     - Насколько я помню, миледи, я был профессиональным солдатом.  Дрался
за того, кто мне платил. Кроме того,  я  сочинил  слова  и  музыку  многих
популярных песен.
     - И то, и другое кажется мне вполне естественным.
     - Прошу тебя, скажи, что будет с моим братом Рэндомом?
     - Он женится на девушке, моей подданной по имени Виала. Она  слепа  и
не имеет поклонников среди наших.
     - И ты уверена, что ей будет хорошо?
     - Таким образом она завоюет себе довольно видное положение.  Несмотря
на то, что через год он уйдет и больше не вернется. Потому что, все  таки,
что бы о нем не говорили, он - принц Амбера.
     - Что, если она полюбит его?
     - Неужели такая вещь, как любовь, существует на самом деле?
     - Я, например, люблю его, как брата.
     - В таком случае, впервые в жизни сын Амбера произнес такие слова,  и
я отношу их за счет твоего поэтического темперамента.
     - Что бы это ни было, - сказал я, - тем не  менее  надо  быть  твердо
уверенным, что для девушки это наилучший выход из положения.
     - Я давно это обдумала, и я убеждена в правильности  своего  решения.
Она оправится от удара, какой бы силы он ни был, а после его ухода  станет
одной из первых дам моего двора.
     - Пусть будет так, - ответил я, отворачиваясь, потому что  неожиданно
меня переполнило чувство тоски и печали - за девушку, конечно.
     - Ты, Принц Корвин, единственный принц Амбера,  которому  я  оказываю
поддержку, - сказала она мне, - да может еще и Бенедикту. О нем ничего  не
известно уже двадцать два года, и один Лир знает,  где  могут  лежать  его
кости. Жаль.
     - Я этого не знал. У меня в голове все перепуталось.  Пожалуйста,  не
обращай на меня внимания. Мне будет недоставать Бенедикта, и не  дай  бог,
чтобы он действительно был мертв. Он был моим военным наставником и научил
владеть всеми видами оружия. Но он был ласков.
     - Так же, как и ты, Корвин. - ответила  она,  беря  меня  за  руку  и
притягивая к себе.
     - Ну нет, не так, - ответил я, и сел на кровать рядом с ней.
     Затем она заметила:
     - У нас еще много времени до тех пор, пока подадут обед.
     - И прильнула ко мне мягким ласковым плечом.
     - А когда подадут есть?
     - Когда я прикажу, - ответила она, глядя мне прямо в глаза.
     Так что мне ничего не оставалось делать, как  притянуть  ее  к  себе,
нащупывая застежку пояса, покрывающего ее мягкий живот.  Под  поясом  было
еще мягче, а волосы ее были зелены, как трава.
     На этой кровати я подарил ей свою балладу, и ее губы ответили мне без
слов.


     После того, как мы отобедали - я научился искусству есть под водой, о
котором расскажу подробнее позже, если в этом возникнет  необходимость,  -
мы встали из-за стола, накрытого в высоком мраморном зале,  декорированном
красно-коричневыми сетями и лесками и пошли назад  по  длинному  коридору,
все вниз  и  вниз,  ниже  самого  дна,  по  спиральной  лестнице,  которая
светилась и сверкала в абсолютной темноте,  окружающей  нас.  Шагов  через
двадцать мой брат энергично сказал: - К черту! - сошел с лестницы и поплыл
вниз рядом с ней.
     - Так быстрее, - пояснила Мойра.
     - И нам еще долго идти, - добавила Дейдра,  которая  знала  об  этом,
конечно, по Амберу.
     Мы сошли со ступеней и поплыли вниз сквозь тьму, рядом со  светящейся
лестницей.
     Прошло примерно минут десять прежде, чем мы достигли  дна,  но  когда
наши ноги коснулись пола, то стояли мы не  на  земле,  и  воды  совсем  не
чувствовалось. Несколько небольших факелов в нишах стен освещали наш путь.
     - Почему эта часть океана, являясь отражением Амбера,  тем  не  менее
так непохожа на все, что мы видели до сих пор? - спросил я.
     - Потому что так и должно быть. - ответ Дейдры вызвал у  меня  только
досаду.
     Мы стояли в огромной пещере, из которой по всем направлениям  уходили
туннели. По одной из них мы и двинулись.
     Путь был долог, и я уже потерял счет времени. Вскоре начались боковые
ответвления, с дверями или решетками, прикрывающими входы. У  седьмого  по
счету такого выхода мы остановились.
     Он был закрыт тяжелой дверью из цельной плиты, обитой металлом,  раза
в два выше моего роста. Глядя на эту дверь, я припомнил легенды о размерах
тритонов. Затем  Мойра  улыбнулась  улыбкой,  предназначавшейся  для  меня
одного, вытащила большой ключ из связки у пояса и сунула  его  в  замочную
скважину.
     Повернуть его, однако, у  нее  не  хватило  силенок.  Возможно,  этой
дверью давно никто не пользовался.
     Рэндом что-то пробурчал, и рука  его  ухватилась  за  ключ,  небрежно
отбросив при этом руку Мойры в сторону.
     Он взялся за ключ правой рукой и повернул. Раздался щелчок. Затем  он
толкнул дверь ногой, и мы уставились внутрь комнаты.
     Она была размером с залу, и в ней было выложено  то,  что  называлось
Лабиринтом... Черный пол блестел, как стекло. И Лабиринт светился на полу.
     Он сверкал, как холодный огонь, которым и был на самом деле, дрожал и
переливался, и вся комната, казалось, меняла очертания в  этом  свете.  От
него исходило тонкое веяние яркой  непреодолимой  силы,  созданной  одними
кривыми, хотя у самого центра было несколько прямых  линий.  Он  напоминал
мне  те  фантастически  сложные,  непередаваемые  узоры,  которые   иногда
рисуешь, машинально водя пером по бумаге, но только  огромные.  Я  как  бы
угадывал слова "начало здесь" с  другой  его  стороны.  Сам  Лабиринт  был
примерно ярдов сто в поперечнике и ярдов сто
     Я сделал еще один шаг.
     Шаг к мертвым. Они были повсюду вокруг меня.  Стояла  жуткая  вонь  -
запах гниющей плоти - и я слышал  вой  избитой  до  смерти  собаки.  Клубы
черного дыма застилали небо, и ледяной ветер обдал меня каплями  дождя.  В
горле пересохло,  руки  тряслись,  голова  горела,  как  в  огне.  Я  шел,
спотыкаясь, сквозь туман сжигавшей меня горячки. Придорожные канавы  полны
отбросами,  дохлыми  кошками   и   испражнениями.   Со   скрипом,   звякая
колокольчиками, мимо проехала  похоронная  телега,  обдав  меня  грязью  и
холодной водой. Долго ли я блуждал, не знаю. Очнулся от того, что какая-то
женщина схватила меня за руку, и на пальце ее я увидел  кольцо  с  Головой
Смерти. Она отвела меня к себе в комнату, но увидела, что  у  меня  совсем
нет денег, и что-то несвязно  пробормотала.  Потом  ее  раскрашенное  лицо
исказил страх, смывший улыбку с красных губ, и она убежала, а  я  свалился
на ее кровать. Позже - не помню, насколько - огромный  верзила,  наверное,
хозяин проститутки, вошел в комнату, отхлестал меня по щекам  и  стащил  с
постели. Я повис, уцепившись за его правую руку. Он полу-нес,  полу-толкал
меня к двери. Когда я понял, что он собирается выгнать меня  в  холод,  на
улицу, то сжал его руку сильнее, протестуя. Я сжимал ее изо всех  немногих
оставшихся сил, невнятно моля его о приюте.
     Сквозь пот и слезы, застилающие глаза, я увидел его искаженное  лицо,
и страшный крик вырвался из его крепко сжатых зубов. В том  месте,  где  я
сжимал его руку, кость была сломана.
     Он оттолкнул меня левой рукой и упал на колени,  плача.  Я  сидел  на
полу, и в голове на минуту прояснилось.
     - Я... остаюсь... здесь, - выдавил я с трудом, - пока не  поправлюсь.
Убирайся. Если ты вернешься, я тебя убью.
     - У тебя чума! - вскричал он.  -  Завтра  телега  приедет  за  твоими
костями!
     С этими словами он плюнул, с трудом поднялся на ноги  и,  спотыкаясь,
вышел вон. Я каким-то чудом добрался до двери и  задвинул  тяжелый  засов.
Потом вернулся в кровать и уснул.
     Если за моими костями и приезжали на следующий день, они не  испытали
ничего, кроме разочарования. Потому что примерно  часов  через  десять,  в
середине ночи, я проснулся в холодном поту. Умерла лихорадка, а  не  я.  Я
был очень слаб, но в полном рассудке.
     Я пережил чуму.
     Я взял из шкафа мужской плащ, и деньги из ящика стола. Затем вышел  в
ночь и пошел в Лондон. Был год чумы, и я не знаю, куда и зачем я шел...
     Я не помнил, кем был и что там делал.
     Вот так все и началось.
     Я уже довольно глубоко  проник  в  Лабиринт,  снопы  искр  непрерывно
поднимались из-под ног, доставая до самых колен. Я больше не знал, в каком
направлении двигаюсь, и где теперь Рэндом, Дейдра  и  Мойра.  Сквозь  меня
неслись бурные потоки, даже глазные яблоки и  те,  казалось,  вибрировали.
Затем пришло ощущение, как будто щеки кололи булавками, а шея  похолодела.
Я стиснул зубы, чтобы они не стучали.
     Амнезия моя - вовсе не результат автокатастрофы. Память я потерял еще
во времена правления Елизаветы 1. Флора, должно быть,  решила,  что  после
аварии ко мне вернулась память. Она знала о моем состоянии. Я внезапно был
поражен догадкой, что она осталась на этом Отражении - Земле - специально,
чтобы не терять меня из виду.
     Значит, с конца шестнадцатого века.
     Этого я пока не мог сказать точно. Но скоро узнаю.
     Я быстро сделал еще шесть шагов, дойдя  до  конца  дуги  и  выйдя  на
прямой отрезок пути.
     С каждым шагом по второму  отрезку  против  меня  воздвигался  второй
барьер. Вторая вуаль.
     Поворот направо. Еще один. И еще.
     Я был Принцем Амбера. Это истина. Нас  было  пятнадцать  братьев,  но
шестеро из нас мертвы. У нас восемь сестер, и две из них тоже  мертвы,  но
может, и четыре.
     Все мы проводили очень много времени, путешествуя по  Отражениям  или
находясь в наших собственных Вселенных. Это академический вопрос, хотя  он
и является одним  из  основных  вопросов  философии,  может  ли  тот,  кто
обладает властью над Отражениями, создавать свои собственные Вселенные. Не
знаю  точно,  что  говорит  в  итоге  по  этому  поводу  философия,  но  с
практической точки зрения мы это могли.
     После другого поворота возникло ощущение, будто я иду  сквозь  липкий
клей.
     Один, два, три, четыре...  Я  с  трудом  поднимал  свои  не  желающие
подниматься сапоги, и еле ставил их на место, один  за  другим.  В  голове
стучало, а сердце билось так, как будто в любой миг могло  разорваться  на
тысячу кусков.
     Амбер!
     Идти снова стало легко, когда я вспомнил Амбер.
     Амбер. Самый великий город, который когда-либо существовал или  будет
существовать. Амбер был всегда и всегда будет, и любой другой  город,  где
бы он ни находился, когда бы ни существовал, был  всего  лишь  отражением,
одной из теней Амбера или одной из его фаз. Амбер, Амбер, Амбер... Я помню
тебя. Я никогда тебя больше не забуду. Я думаю, в  глубине  души  я  и  не
забывал тебя никогда,  все  эти  долгие  века,  пока  я  путешествовал  по
Отражению Земли, потому что часто  по  ночам  сны  мои  тревожили  видения
золотых и зеленых пиков твоих башен, твои разлетающиеся террасы.  Я  помню
твои широкие улица и проспекты золотых, зеленых и красных цветов. Я  помню
сладость твоего воздуха, башни, дворцы, все чудеса, которые в  тебе  были,
есть и всегда пребудут. Амбер, бессмертный город, давший частицу себя всем
городам мира, я не могу позабыть тебя даже сейчас, не могу  забыть  и  тот
день в Лабиринте Рембы, когда я вспомнил  тебя  в  отражении  стен,  после
первого хорошего обеда, на который накинулся, изголодавшийся, после  любви
с Мойрой - но ничто не сможет сравниться с тем  удовольствием  и  любовью,
которые я испытал, вспомнив тебя, и даже сейчас, когда  я  стою,  созерцая
Двор Хаоса, рассказывая эту историю  единственному  человеку,  который  ее
слушает, с тем, чтобы он, может быть, повторил  ее,  если  захочет,  чтобы
хоть рассказ этот остался жить после того, как я умру здесь; даже сейчас я
вспоминаю тебя  с  любовью,  о  город,  в  котором  я  был  рожден,  чтобы
властвовать...
     Еще десять шагов, и искрящаяся филигрань огня возникла передо мной. Я
наблюдал за ней, а пот, струящийся с меня, так же быстро смывала вода.
     Я был на грани срыва, на такой тонкой грани, что даже  воды  комнаты,
казалось, понеслись непрерывным потоком мне навстречу, грозя смыть, унести
из Лабиринта. Я боролся, сопротивляясь изо всех сил. Интуитивно  я  понял,
что уйти из Лабиринта до  того,  как  прошел  его  весь,  означает  верную
смерть. Я не осмеливался оторвать взгляд от того огня, который переливался
впереди, не осмеливался и оглянуться назад, посмотреть, много ли  пройдено
и сколько еще осталось.
     Поток ослаб, и пришли  новые  воспоминания,  память  о  жизни  принца
Амбера...
     Нет, я не стану о них рассказывать, не просите. они мои - жестокие  и
разгульные, благородные и...  воспоминания  о  детстве  в  великом  дворце
Амбера, над которым развевалось зеленое знамя моего отца Оберона  с  белым
единорогом, скачущим во весь опор.
     Рэндом прошел через Лабиринт.  Даже  Дейдра  прошла  его.  Значит  я,
Корвин, пройду его вне всякого сомнения, каким бы ни было сопротивление.
     Я вышел из филигранного столба огня и пошел по Великой Кривой.  Силы,
формирующие Вселенную, упали мне на плечи, стали строить  меня  по  своему
подобию.
     У меня, однако,  было  преимущество  перед  любым  другим  человеком,
проделавшим этот путь. Я  знал,  что  уже  один  раз  прошел  Лабиринт,  а
следовательно, могу сделать это и сейчас. Это помогало мне в борьбе с  тем
сверхъестественным страхом, который накатывал черными облаками,  и  уходил
только для того, чтобы потом нахлынуть с удвоенной  силой.  Я  шел  сквозь
Лабиринт и вспоминал все то время, пока  еще  не  провел  долгие  века  на
Отражении Земли, и другие Отражения, некоторые - близкие и дорогие сердцу,
а одно я любил больше всех. Если конечно, не считать Амбера.
     Я прошел еще три поворота, прямую и несколько крутых виражей, и вновь
ощутил власть над тем, чего никогда не терял - власть над Отражениями.
     Десять поворотов, после которых голова была как  в  тумане,  короткий
вираж, прямая линия и Последняя Вуаль.
     Двигаться было мучительно. Вода вокруг стала ледяной, потом закипела.
Казалось, она сдавливала меня со всех сторон. Я боролся, переставляя  ноги
одну за другой. Искры  поднялись  до  талии,  потом  до  груди,  до  плеч,
зарябили перед глазами. Они окружили меня со всех сторон, я с трудом видел
сам Лабиринт.
     Затем - короткий вираж, окончившийся темнотой.
     Шаг, другой... При последнем  шаге  возникло  ощущение,  что  шагаешь
через бетонную стену.
     Я прошел.
     Затем медленно повернулся и посмотрел назад, на проделанный  путь.  Я
не мог позволить себе роскоши упасть на колени от усталости. Я был принцем
Амбера и клянусь богом, ничто не могло заставить  меня  показать  слабость
перед моими подданными. Ничто, даже Лабиринт!
     Я весело помахал рукой в направлении, которое счел правильным.  Могли
они меня видеть или нет - это уже другой вопрос.
     Затем я на секунду задумался.
     Теперь я знал ту власть, которую дает Лабиринт. Пройти по нему  назад
будет совсем не трудно.
     Но к чему беспокоиться?
     Правда, у меня не было с собой  колоды  Карт,  но  сам  Лабиринт  мог
сослужить мне такую же службу...
     Они ждали меня, мои брат и сестра, и Мойра, у которой бедра были, как
мраморные колонны.
     Дейдра сама может о себе позаботиться, пусть теперь делает, что хочет
- ведь в конце-концов мы спасли ей жизнь. И я не чувствовал себя обязанным
защищать ее от всяческих опасностей изо дня в день.
     Рэндом застрял в Рембе  на  год,  если  у  него,  конечно  не  хватит
смелости броситься в Лабиринт, добраться  до  центра  и  использовать  его
силу. Что же касается Мойры, то мне было очень  неплохо  с  ней,  и  может
быть, когда-нибудь я навещу ее еще раз, и все  такое.  Я  закрыл  глаза  и
наклонил голову. Однако за секунду до этого промелькнула какая-то тень.
     Рэндом? Все-таки рискнул? Как бы там ни было, он все равно  не  знал,
куда я собираюсь направиться. Никто этого не знал.
     Я открыл глаза в центре такого же Лабиринта, только  зеркального  его
отражения.
     Мне было холодно, я чертовски устал, но я был в Амбере,  в  настоящей
комнате, а не в том ее отражении, где только что находился. Из Лабиринта я
мог переместиться в любое  место  Амбера,  куда  только  пожелаю.  Однако,
попасть обратно - вот в чем проблема.
     Поэтому я стоял, не двигаясь, и размышлял.
     Если Эрик занял королевские покои, я найду его именно там. А может, в
тронном зале. Но тогда мне придется добираться обратно до Лабиринта своими
силами, и вновь попасть в его Центр, чтобы воспользоваться его силой.
     Я переместился в одно из потайных мест дворца, о  которых  знал.  Это
была квадратная комнатка  без  окон,  свет  проникал  сверху  через  узкие
наблюдательные  щели.  Я  закрыл  изнутри  единственную  выдвижную  дверь,
смахнул пыль со скамейки у стены,  расстелил  на  ней  плащ,  и  прикорнул
немного вздремнуть. Если кому-либо  придет  в  голову  добраться  до  меня
сверху, я услышу его задолго до того. как он успеет это сделать.
     Я заснул.


     Проснувшись, я отряхнул плащ и вновь накинул его. Вышел из комнаты  и
стал спускаться по одной из множества лестниц,  которыми  так  богат  этот
дворец.
     По отметкам на стене я знал, где находится  нужная  мне  комната.  На
одном из пролетов лестницы я остановился  и  поискал  отверстие  в  стене.
Обнаружив его, посмотрел внутрь комнаты. Никого. Тогда я отодвинул  панель
стены в сторону и вошел.
     Меня поразило  огромное  количество  книг  внутри.  Присутствие  книг
всегда приводит меня в восхищение. Я осмотрел все, суя нос  повсюду,  и  в
конце-концов направился к хрустальному сундучку, в котором лежало все  то,
без чего не могла обойтись наша семейка - старая наша  шутка.  В  сундучке
были четыре колоды фамильных карт, и я долго пытался выудить одну  из  них
так,  чтобы  не  сработала  сигнализация  -  это  помешало   бы   мне   ею
воспользоваться.
     Если долго мучиться... Правда,  попотеть  пришлось  изрядно.  Зато  с
колодой в руке я нашел себе кресло поудобнее и уселся поразмыслить.
     Карты были такие же, как у Флоры, но в колоде были все  мы,  как  под
стеклом и холодные на ощупь. Теперь я знал, почему это так.
     Я растасовал колоду и  разложил  все  карты  перед  собой  надлежащим
образом. Затем я начал читать их  и  увидел,  что  они  не  сулили  ничего
хорошего для всей нашей семьи, после чего опять собрал их вместе.
     Кроме одной.
     Карты с изображением моего брата Блейза.
     Сложив остальные карты в пачку и убрав ее за пояс, я стал смотреть на
Блейза.
     Примерно в это время  в  замке  двери  главного  входа  в  библиотеку
заскрипел ключ. Что я мог сделать? Чуть ослабив меч в ножнах я стал ждать.
При этом, однако, нагнувшись так, чтобы меня прикрывал стол.
     Чуть приподняв голову, я увидел, что это  всего  лишь  Дик  -  слуга,
убиравший  помещения,  выкидывающий  окурки  из  пепельниц,   опорожнявший
корзины для бумаг и вытиравший с полок пыль.
     Так как быть обнаруженным, словно воришка, не  приличествовало  моему
сану, я выпрямился.
     - Привет, Дик, - сказал я, поднимаясь во весь рост. - Помнишь меня?
     Он повернулся, весь побледнев, застыл на месте и ответил:
     - Ну конечно, Принц. Как я мог забыть?
     - Думаю, прошло столько  времени,  что  в  этом  не  было  бы  ничего
странного.
     - Никогда, Принц Корвин.
     - Боюсь, что пришел сюда без официального приглашения, да и занимаюсь
своими поисками без чьего-либо ведома, - сказал я, - но если Эрику это  не
понравится, когда ты ему расскажешь о нашей встрече, будь любезен, объясни
ему, что я всего лишь пользуюсь своими правами, и что  довольно  скоро  он
увидит меня лично.
     - Я это сделаю, милорд, - ответил он, низко кланяясь.
     - Иди сюда, присядь рядом на минутку, дружище Дик, и я скажу тебе кое
что еще.
     Он послушно подошел и сел, и я тоже сел рядом с ним.
     - Было время, - начал я, обращаясь к этому древнему  слуге,  -  когда
считали, что я исчез навсегда и никогда уже больше не появлюсь. Но раз  уж
так вышло, что я не умер, а более того, приобрел свою былую  силу,  боюсь,
мне придется оспаривать притязания Эрика на трон. Не то чтобы этот  вопрос
можно было так просто решить, потому что он не перворожденный, ведь  заяви
свои права тот, не думаю, что Эрик пользовался бы особенной популярностью.
По множеству других причин - в большинстве своем  личного  характера  -  я
собираюсь противостоять ему. Я еще не решил  ни  как  это  сделаю,  ни  по
какому праву, но клянусь Богом он заслуживает того, чтобы с ним  боролись!
Передай ему это. Если он пожелает найти меня, скажи, что я  в  Отражениях,
но не в тех, где был раньше. Он поймет, что я хочу этим сказать.  Меня  не
так  легко  будет  уничтожить,  потому  что  я  приму  не   меньшие   меры
предосторожности, чем он. И я буду бороться с ним до конца, в аду или раю,
пока существует свет, пока один  из  нас  не  перестанет  дышать.  Что  ты
скажешь на это, старина?
     Он взял мою руку и поцеловал ее.
     - Да здравствует Принц Корвин, повелитель Амбера, - сказал  он,  и  в
глазах его стояли слезы.
     Затем входная дверь заскрипела и распахнулась настежь.
     Вошел Эрик.
     - Привет, - сказал я как можно более равнодушно, поднимаясь с  места,
- Не ожидал увидеть тебя так скоро. Как дела в Амбере?
     Глаза его расширились от изумления,  но  в  голосе  слышались  нотки,
которые обычно называют сарказмом, и я не могу подобрать лучшего слова.
     - С одной стороны все обстоит просто прекрасно, Корвин. С другой  же,
как выяснилось, отвратительно.
     - Жаль. Как же можно это исправить?
     - Я знаю способ, - сказал он и бросил взгляд на Дика,  который  молча
удалился, закрыв за собой дверь.
     Эрик высвободил меч из ножен.
     - Ты желаешь обладать троном, - сказал он.
     - Разве не все мы этого желаем?
     - Наверно, ты прав, - заметил он со вздохом.  -  Недаром  говорят:  "
Дурная голова ногам покоя не дает". Я не понимаю, почему мы все так рвемся
попасть в это в сущности нелепое положение. Но ты должен  помнить,  что  я
уже победил тебя дважды, и в последний раз милостиво подарил  тебе  жизнь,
позволив жить в одном из Отражений.
     - Велика милость!  Ты  прекрасно  знаешь,  что  просто  оставил  меня
подыхать от чумы. А в первый раз, насколько я помню, все решил жребий.
     - Значит, предстоит это решить между нами двумя, Корвин. - сказал он.
- Я твой старший брат, и я лучше и сильнее тебя. Если ты желаешь биться со
мной на мечах, то меня это вполне устраивает. Убей меня, и трон, возможно,
будет твоим. Попробуй. Однако не думаю, чтобы  тебе  это  удалось.  И  мне
хотелось  бы  покончить  с  твоими  притязаниями  прямо  сейчас.  Нападай.
Посмотрим, чему ты там  научился,  на  этом  Отражении,  которое  называют
Землей.
     И меч очутился в его руке, а мой - в моей.
     Я обошел вокруг стола.
     - Все-таки я никогда не встречал такого самовлюбленного человека, как
ты. С чего ты взял, что лучше всех нас, и больше всех подходишь к трону?
     - С того, что я его занял. Попробуй отбери.
     И я попробовал.
     Мой прямой выпад в голову он парировал, и мне в свою очередь пришлось
отбить атаку в область сердца, нанося режущий удар по запястью.  Он  легко
сблокировал удар и толкнул небольшой стул так, что он оказался между нами.
     Я с удовольствием ударил по стулу, примерно в направлении  его  рожи,
но промахнулся, и лезвие его меча вновь сверкнуло перед глазами.
     Я парировал его атаку, - он мою. Затем я сделал  выпад,  пригнувшись,
был отбит и тут же с трудом отбил его удар.
     Я попытался провести одну очень хитрую  атаку,  которой  научился  во
Франции. Удар,  потом  финт  "ин  кварте",  финт  "ин  сиксте",  и  выпад,
заканчивающийся ударом по кисти.
     Выпад прошел, и из руки его потекла кровь.
     - Будь ты проклят! - сказал он, отступая. - Мне донесли,  что  Рэндом
сопровождает тебя.
     - Верно! Многие из нас объединились.
     Тогда он кинулся на меня,  отбросив  назад,  и  я  почувствовал,  что
несмотря на мое искусство, он все же сильнее. Возможно, он  был  одним  из
самых великих фехтовальщиков, с которыми я когда-либо имел дело.  Внезапно
у меня возникло чувство, что я не смогу победить его. Я  стал  отбиваться,
как сумасшедший, шаг за шагом  отступая  назад  по  мере  его  неумолимого
наступления. Оба мы несколько веков были учениками самых великих  мастеров
меча. Самым великим и непревзойденным из всех был мой  брат  Бенедикт,  но
его не было рядом, чтобы помочь -  так  или  иначе.  Я  схватил  со  стола
какие-то мелочи - первое, что попалось под руку - и бросил в Эрика. Но  он
быстро нырнул  и  продолжал  наступать  так  же  стремительно,  а  я  стал
постепенно отходить левее, делая круг, но все время видел кончик его  меча
у своего левого глаза. И я был испуган. Он фехтовал блестяще. Если бы я не
так ненавидел его, то зааплодировал бы такому искусству.
     Я продолжал отступать, а страх следовал за мной  по  пятам:  страх  и
сознание того, что не могу победить его. Когда дело касалось меча, он  был
лучше меня. Я выругался про себя, но это ничего не меняло.  Я  провел  еще
три хитроумные атаки и был побежден в каждой из них. Он парировал небрежно
и заставлял меня отступать под градом ударов.
     Только не поймите меня неправильно. Я фехтую безупречно. Просто он  -
лучше.
     Затем в зале снаружи зазвучали какие-то звонки  -  сработала  система
сигнализации. Скоро здесь будут наемники Эрика, и если он не убьет меня до
тех пор, то они наверняка довершат начатую им работу -  может,  это  будет
стрела арбалета, может что другое - это уже не имело значения.
     С его правой кисти капала кровь. Рука его все еще оставалась твердой,
но у меня возникло такое ощущение, что  при  других  обстоятельствах,  все
время обороняясь, мне удалось  бы  вымотать  его  до  такой  степени,  что
раненая рука помешала бы ему парировать одну из моих атак.
     Я выругался, на сей раз вслух, и он засмеялся.
     - Ты просто дурак, что явился сюда, сказал он.
     Он не понял, что я собирался сделать давным-давно, до тех  пор,  пока
уже не было поздно. (Я специально отступал так, чтобы дверь  очутилась  за
моей спиной. Это было рискованно, так  как  у  меня  почти  не  оставалось
пространства для отражения  его  атак,  но  это  было  лучше,  чем  верная
смерть).
     Левой рукой я ухитрился  задвинуть  засов.  Это  была  очень  тяжелая
дверь, и теперь им придется высадить ее, чтобы  проникнуть  в  библиотеку.
Это давало мне еще несколько минут. И стоило ранения  в  плечо  от  удара,
который я мог отразить лишь частично, пока запирал засов левой  рукой.  Но
это было левое плечо, а мне важна была правая рука с мечом.
     Я улыбнулся, чтобы показать ему, насколько уверен в себе.
     - Возможно, это т ы поступил глупо, войдя _с_ю_д_а_, -  сказал  я.  -
Так что, кто из нас дурак, это еще бабушка надвое сказала. Вот видишь,  ты
уже фехтуешь медленнее.
     И тут я попытался провести бешеную по скорости атаку.
     Он отпарировал, но отступил при этом на два шага.
     - Эта рана тебя доконает, - прибавил я. - Рука твоя слабеет.  Неужели
ты не чувствуешь, что в ней почти не осталось силы...
     - Заткнись!
     И я понял, что наконец-то задел его. Это немного увеличило мои шансы,
и стал наступать изо всех сил, на какие только был способен,  одновременно
понимая, что мне не выдержать долго такой убийственной скорости.
     Но Эрик этого не понимал. Я насадил в нем ростки страха, и он позорно
отступал перед моей бешеной атакой.
     В дверь заколотили, но об этом я мог не  беспокоиться  -  по  крайней
мере на первых порах.
     - Я убью тебя, Эрик. Я стал куда жестче, чем  был,  братец,  так  что
приготовься к смерти.
     Тогда я увидел, как страх проснулся в его глазах, потом  отразился  и
на лице, и  манера  его  фехтования  соответствующим  образом  изменилась.
Теперь он только защищался и отступал. Я знал, что мой блеф удался, потому
что он всегда фехтовал лучше меня. Но что, если с  его  стороны  это  тоже
было только психологическим трюком? Что, если я просто убедил сам  себя  в
том, что я слабее, потому что Эрик внушил мне это? Что, если я  все  время
обманывал сам себя?
     Может быть, я фехтовал ничуть  не  хуже  его.  Со  странным  чувством
появившейся во мне уверенности я предпринял ту же атаку, что и  раньше.  и
вновь мне удалось ранить его в ту же руку.
     - Вот это уже совсем бездарно, Эрик. Два раза попасться на одну и  ту
же удочку.
     Он, отступая, зашел за широкое кресло и некоторое  время  мы  дрались
прямо через него.
     Колотить в  дверь  перестали,  и  голоса,  которые  кричали,  пытаясь
узнать, в чем дело, замолкли.
     - Они пошли за топорами, - пыхтя, сказал Эрик. - Ты и  оглянуться  не
успеешь, как они будут здесь.
     Я не переставал улыбаться. Улыбаясь, я ответил ему:
     - И все же этой займет несколько  минут.  Мне  -  вполне  достаточно,
чтобы покончить с нашим делом. Ты обороняешься с большим трудом, а из руки
кровь прямо так и хлещет - посмотри-ка на нее!
     - Заткнись!
     - К тому времени, как они высадят  дверь,  здесь  будет  только  один
принц, и им будешь не ты!
     Тогда левой рукой он смахнул с полки целый ряд книжек, и они полетели
в меня, стуча об пол и шелестя страницами.
     Однако он не воспользовался этой прекрасной возможностью  для  атаки.
Он кинулся через всю комнату и подобрал небольшой стул, который  прижал  к
себе левой рукой.
     Потом он забился в угол и вытянул стул и меч впереди себя.
     - Подходи! - вскричал он. - попробуй-ка достать меня сейчас!
     - Ты испугался, - сказал я.
     Он расхохотался.
     - Вопрос чисто академический! Ты не успеешь убить меня, потому что  у
тебя не хватит времени: скоро дверь рухнет. А тогда твоя песенка спета.
     Я быстро пошел к противоположной стене комнаты.  Левой  рукой  открыв
выдвижную дверь, через которую вошел, я сказал:
     - Ладно. Похоже, что ты не  умрешь,  по  крайней  мере  сейчас.  Тебе
повезло. Но в следующую нашу встречу тебе уже некому будет помочь.
     Он плюнул в мою сторону и обругал меня нашими традиционными  грязными
ругательствами, даже опустил стул, чтобы сделать рукой еще  более  грязный
жест, в то время как я отодвигал дверь и запирал ее за собой.
     Раздался тупой удар, и восемь  дюймов  стали  пробили  панель  двери.
Рискованно вдруг я неожиданно вернусь, а? Но  он  знал,  что  я  этого  не
сделаю, потому что дверь в библиотеку грозила рухнуть каждую секунду.
     К той комнате, в которой спал, я спускался  так  быстро,  как  только
мог. Спускаясь, я  благодарил  свое  возросшее  мастерство  фехтовальщика.
Сначала я был подавлен человеком, который всегда  выходил  победителем  из
стычек со мной. Теперь же я задумался. Может  быть,  те  века,  которые  я
провел на Отражении Земли, не пропали даром? Может быть,  я  действительно
стал искуснее за это время. Теперь я чувствовал, что  я  по  крайней  мере
ровня Эрику на мечах. Это приятно. Если  мы  встретимся  снова,  а  я  был
уверен, что такая встреча не за горами, и нам никто не будет  мешать,  кто
знает? Шансы у нас равные. Сегодняшний поединок напугал его. В этом я  был
уверен. Может  быть,  это  замедлит  его  атаки,  вызовет  колебание,  так
необходимое мне при нашей следующей встрече.
     С последнего пролета я просто спрыгнул - там было ступенек пятнадцать
- чуть подогнув колени. Я был на вошедшие в поговорку пять  минут  впереди
погони, но был уверен, что смогу воспользоваться этим.
     Потому что за поясом у меня была колода Карт.
     Я снова достал карту с изображением Блейза и пристально посмотрел  на
него. Плечо болело, но я позабыл о ране, когда  холод  постепенно  охватил
меня.
     Были два способа уйти из Амбера сразу в Отражение...
     Одним из них являлся Лабиринт, но  им  редко  пользовались  для  этой
цели.
     Другим способом была Червовая  Масть,  если  конечно,  ты  не  боялся
довериться брату.
     Я думал о Блейзе. Ему я почти верил. Он был моим братом,  но  у  него
были неприятности, и он не отказался бы от моей помощи.
     Я уставился на фигуру на карте, одетую во все красное и оранжевое,  с
мечом в правой руке и бокалом вина  в  левой.  Сам  дьявол  плясал  в  его
голубых глазах, борода сверкала, а рисунок на мече повторял собой одну  из
частей Лабиринта. Кольца на пальцах сверкали. Казалось, он зашевелился.
     Контакт я ощутил как порыв ледяного ветра.
     Теперь фигура  на  карте,  казалось,  стала  натуральной  величины  и
изменила положение на то, в котором находилась в настоящий  момент.  Глаза
еще не видели меня, но губы уже шевелились.
     - Кто это? - я явственно услышал слова.
     - Корвин - ответил я, и он протянул вперед левую руку, в  которой  на
этот раз не было кубка.
     - Тогда иди ко мне, если хочешь.
     Я тоже протянул руку, и пальцы наши соприкоснулись. Я сделал  шаг.  Я
все еще держал в руке карту, но мы с Блейзом уже стояли рядом на скале,  и
слева от нас была пропасть, справа возвышался  замок.  Небо  над  головами
было цвета пламени.
     - Привет, Блейз, - сказал я, засовывая карту за пояс  к  остальным  в
колоде. - Спасибо за помощь.
     Только теперь я ощутил слабость и  понял,  что  кровь  еще  течет  из
левого плеча.
     - Ты ранен! - сказал он, обняв меня за  плечи,  и  я  собирался  было
кивнуть головой, соглашаясь, но не успел. Вместо этого я потерял сознание.


     Поздно ночью,  удобно  растянувшись  на  огромном  кожаном  кресле  в
крепости, я потягивал виски. Мы курили, передавали бутылку  друг  другу  и
разговаривали.
     - Значит, ты действительно побывал в самом Амбере?
     - Вот именно.
     - И ранил Эрика в поединке?
     - Да.
     - Черт! Я бы предпочел, чтобы ты убил его!
     Тут он запнулся.
     - Хотя может быть, и нет. Ведь тогда  трон  захватил  бы  ты.  Против
Эрика у меня шансов все же больше, чем против тебя. Хотя не  знаю.  Каковы
твои планы?
     Я решил быть с ним предельно честным.
     - Все мы претендуем на трон, - сказал я, -  поэтому  нам  нет  причин
лгать друг другу. Я не собираюсь убивать тебя  ради  этого  -  слишком  уж
глупо - но с другой стороны, я не собираюсь отказываться от  своих  шансов
только потому, что ты такой радушный хозяин. Рэндом тоже не  отказался  бы
поучаствовать в этой игре, но с ним можно не считаться. О Бенедикте  давно
никто ничего не слышал. Жерар и Каин,  кажется  предпочитают  поддерживать
Эрика, чем претендовать на трон сами. Да и Джулиан тоже. Значит,  остаются
Бранд и наши сестры. Где сейчас Бранд, и  чем  занимается,  я  понятия  не
имею, но я знаю, что Дейдра абсолютно  беспомощна,  разве  что  только  ей
удастся вместе с Льювиллой получить помощь в Рембе, а Флора предана Эрику.
Не знаю, правда, что замышляет фиона.
     - Так что остаемся мы с тобой, - подвел итог  Блейз,  вновь  наполняя
рюмки. - Да, ты прав. Я не знаю, что замышляет каждый из нас, но по-моему,
если сравнить мое  и  твое  положение,  то  я  сейчас  сильнее.  Ты  мудро
поступил, что пришел ко мне. Окажи мне помощь и я дам тебе регентство.
     - Бог благословит тебя за доброту. Там видно будет.
     Мы прихлебнули по глоточку.
     - Что еще можно сделать? - спросил он,  и  я  понял,  что  это  очень
важный вопрос.
     - Для осады Амбера я могу набрать целое войско.
     - В каком Отражении находится это твое воинство?
     - А вот это уже, без сомнения, касается только меня одного. - ответил
я. - Но с тобой я драться  не  буду.  Когда  речь  идет  о  короне,  то  я
предпочту видеть на троне тебя, меня, Жерара или Бенедикта - если  он  все
еще жив.
     - И конечно, предпочтение ты отдаешь себе.
     - Конечно.
     - Тогда мы понимаем друг друга. А следовательно, на этом этапе  можем
работать вместе.
     - Я тоже так думаю, - согласился я, иначе с какой стати я добровольно
отдался тебе в руки?
     Он улыбнулся из-за густой бороды.
     - Тебе требовалась хоть какая-то помощь, а я был наименьшим  злом  из
всех остальных.
     - И это верно.
     - Как бы  я  хотел,  чтобы  здесь  был  Бенедикт.  И  чтоб  Жерар  не
переметнулся.
     - Желания, желания. Желай одного, делай другое, и  посмотри,  что  из
этого получится. тогда ты в любом случае не проиграешь.
     - Хорошо сказано, - ответил он.
     Некоторое время мы молча курили.
     - Насколько я могу доверять тебе? спросил он.
     - Ровно настолько, насколько я тебе.
     - Тогда давай заключим договор. Честно говоря, я уже много лет считал
тебя мертвым. Я не мог предвидеть, что ты появишься  в  самый  критический
момент и заявишь о своих правах. Но ты здесь, так что теперь говорить не о
чем. Будем союзниками - объединим наши силы и осадим Амбер.  Тот  из  нас,
кто выживет, займет место наверху. Если мы выживем оба - какого черта! - в
конце концов мы можем драться на дуэли.
     Я обдумал его слова.  Они  звучали,  как  самый  порядочный  договор,
который мне когда-либо предлагали.
     Поэтому я ответил:
     - Ну хорошо, утро вечера мудренее. Я дам ответ завтра утром. Годится?
     - Идет.
     Мы допили наш виски и ударились в воспоминания. Плечо немного гудело,
но виски помогло, легче было и от мази, которую  наложил  на  рану  Блейз.
Через некоторое время мы совсем размякли.
     Это кажется  странным,  я  думаю,  иметь  столько  родных  и  никаких
родственных чувств, потому что жизнь предопределила каждому  из  нас  свой
путь. Боже! Ночь кончилась прежде, чем мы наговорились до  устали.  Тогда,
хлопнув меня по здоровому плечу, он  сказал,  что  устал  немного,  и  что
завтрак слуга подаст мне в постель. Я кивнул, мы  обнялись  и  он  ушел  к
себе.
     Затем я подошел к окну, и  с  той  огромной  высоты,  на  которой  мы
находились, посмотрел в пропасть.
     Костры лагеря, расположенного внизу, блестели  как  звезды.  Их  были
тысячи. Я видел, что Блейз  собрал  большое  войско,  могучую  силу,  и  я
позавидовал ему. Но с другой стороны, это было хорошо. Если  кто-нибудь  и
мог победить Эрика, то скорее всего это был Блейз. Да он и не был бы таким
уж плохим монархом, просто я предпочитал видеть на этом месте самого себя.
     Я все продолжал стоять у окна, и увидел движение странных теней между
костров лагеря. Тогда я задумался, что же это на самом деле была за армия.
     Какой бы она ни была, у меня и этого не было.
     Я вернулся к столу и налил себе последнюю рюмку.
     Однако прежде чем выпить я зажег светильник. При его свете я  вытащил
колоду украденных мною карт.
     Я разложил их перед собой и остановился на  той,  где  был  изображен
Эрик. Я положил ее на центр стола и убрал колоду.
     Через некоторое время картинка ожила, я увидел Эрика в ночной  рубахе
и услышал сонный голос:
     - Кто это?
     Рука его была перевязана.
     - Я. Я - Корвин. Как поживаешь?
     Тогда он выругался, а я засмеялся. Это была  опасная  игра,  и  может
быть, не выпей я столько виски, я не затеял бы ее, но дело было сделано.
     - Мне просто захотелось тебе сказать,  что  у  меня  все  в  порядке.
Хотелось еще напомнить тебе нашу семейную  поговорку  о  перекладывании  с
больной головы на здоровую. Хотя твою голову тебе долго не носить. Так что
привет, братец! Тот день, когда я снова войду в Амбер,  будет  днем  твоей
смерти! Просто мне захотелось сейчас тебе об этом сказать - ведь этот день
не за горами.
     - Приходи, - ответил он. - Только на этот раз я тебя не пожалею.
     Глаза его были прямо передо мной.
     Я сделал ему нос и закрыл карту ладонью. Это произвело тот же эффект,
как и повешенная телефонная трубка, и я засунул Эрика к остальным картам.
     Однако, засыпая, я подумал о войске Блейза там, внизу, и о  том,  как
будет защищаться Эрик.
     Это будет нелегко.



                                    6

     Это место называлось Авернус, и набранное войско состояло  не  совсем
из людей. Я внимательно осмотрел  их  на  следующее  утро,  идя  вслед  за
Блейзом, который совершал обход.
     Каждый из воинов был семи футов ростом, с  очень  красной  безволосой
кожей, кошачьими глазами и шестипалыми руками и  ногами.  Их  серо-голубые
формы были настолько легкие, что напоминали шелк, хотя явно  были  сотканы
из другого материала. На поясе висели две короткие сабли. Уши у  них  были
остроконечные, а пальцы оканчивались когтями.
     Климат здесь был теплый, цвета приятные для глаз, и все думали что  м
ы - боги.
     Блейз нашел  такое  место,  где  религия  говорила  о  братьях-богах,
похожих на нас и воюющих друг с другом. Неизбежно в их мифологии злой брат
захватывал власть и пытался угнетать хороших младших. И конечно среди  них
бытовала легенда из Апокалипсиса,  по  которой  сами  они  будут  призваны
сражаться на стороне добрых братьев.
     Моя рука была на черной перевязи, я осматривал войско и  размышлял  о
том, что скоро они погибнут.
     Перед одним воином я остановился и окинул его взглядом.
     - Знаешь ли ты, кто такой Эрик?
     - Князь Тьмы.
     Я поощрительно кивнул:
     - Молодец!
     Затем пошел дальше.
     Прогремел пушечный салют в честь меня и Блейза.
     - Какова численность твоей армии? спросил я.
     - Примерно пятьдесят тысяч.
     - Приветствую тебя, идущего на смерть, - перефразировал я.  -  Ты  не
только не сможешь завоевать Амбер со своими пятьюдесятью тысячами, тебе не
удастся довести их даже до подножия Колвира. Смешно даже думать  выставить
этих несчастных с их игрушечными саблями  и  пушками  против  бессмертного
города.
     - Знаю. Но это не все, что у меня есть.
     - Да скорее можно считать, что этого у тебя просто нету.
     - А что ты скажешь о трех флотилиях, примерно в половину сил Каина  и
Жерара, вместе взятых?
     Это было уже серьезно.
     - Все еще недостаточно, - сказал я. Можно  сказать,  что  это  только
начало.
     - Знаю. Я набираю силы.
     - И чем скорее ты это сделаешь, тем лучше. Эрик будет отсиживаться  в
Амбере и уничтожать наши войска, когда мы будем идти по Отражениям.  Когда
остатки армий дойдут до подножия  Колвира,  там  тоже  погибнет  множество
людей. Затем надо будет подняться до Амбера. Как ты думаешь, сколько сотен
наших воинов останется в живых, когда мы достигнем города?  Остатки  наших
сил можно будет уничтожить в пять минут,  причем  безо  всяких  усилий  со
стороны Эрика. Если  это  все,  что  у  тебя  есть,  брат  Блейз,  то  мне
постепенно перестает нравиться твое предприятие.
     - Эрик объявил свою коронацию через три месяца, сказал он. - К  этому
времени я смогу по меньшей мере утроить свои силы. Наверное,  мне  удастся
собрать четверть миллиона воинов из Отражений,  чтобы  бросить  их  в  бой
против Амбера. Существуют другие миры, похожие на этот, и я  наберу  такие
силы святых крестоносцев, какие еще никогда не осаждали Амбер.
     - А у Эрика будет  ровно  столько  же  времени,  чтобы  усилить  свою
защиту. Не знаю, Блейз, не знаю...  Это  почти  самоубийство.  Я  не  знал
истинного положения вещей, когда пришел сюда...
     - А что есть у тебя? - спросил он. Ничего! Ходили слухи, что когда-то
ты командовал великолепным войском. Где оно?
     Я отвернулся.
     - Их больше нет в живых, - сказал я. Я уверен.
     - Может, тебе удастся найти Отражение твоего Отражения?
     - Не хочу даже пытаться. Прости.
     - Тогда какую же ты можешь принести мне пользу?
     - Я уйду, - сказал я, - если пушечное мясо -  все,  что  ты  от  меня
хотел.
     - Подожди! - вскричал он. - Я сказал не подумав.  Даже  если  у  тебя
ничего нет, мне не обойтись без твоих  советов.  Пожалуйста,  останься  со
мной. Я даже извинюсь, если хочешь.
     - Это необязательно, - ответил я, зная, что значит для принца  Амбера
просить прощения. - Я останусь. Я думаю, мне удастся помочь тебе.
     - Чудесно!
     И он дружески хлопнул меня по здоровому плечу.
     - И я достану тебе войско - можешь не беспокоиться.
     Войско я ему достал.
     Среди многих Отражений, которые я прошел, обнаружилась раса  мохнатых
существ,  с  когтями  и  клыками,  похожих  более-менее  на  людей,  но  с
интеллектом тупоголового  учителя  начальных  классов  -  прошу  прощения,
мальчики - я хочу сказать, что они были преданы, честны, и их очень  легко
было обмануть таким негодяям, какими являлись мы с Блейзом.  Чувствовал  я
себя при этом по меньшей мере неуютно.
     Примерно сто тысяч этих созданий буквально молились на нас, вплоть до
того, что целовали наши руки.
     На Блейза это произвело впечатление, и он заткнулся.  Примерно  через
неделю плечо мое выздоровело. Через два месяца у нас было  более  четверти
миллиона солдат.
     - Корвин, Корвин! Ты все еще прежний Корвин! - сказал он, и мы выпили
по этому поводу.
     Но чувствовал я себя несколько странно.  Почти  всем  нашим  солдатам
была уготована  смерть.  И  ответственен  за  нее  буду  я.  Я  чувствовал
некоторое раскаяние, хотя прекрасно понимал разницу  между  Отражениями  и
действительностью. Тем  не  менее  каждая  смерть  будет  самой  настоящей
смертью - это я тоже знал.
     Много ночей я раскладывал карты. Тут были и те,  кто  отсутствовал  у
Флоры: на одной из них был рисунок самого Амбера, и  я  знал,  что  с  его
помощью могу в любой момент  проникнуть  в  город.  На  других  были  наши
погибшие братья. А на одной из них был Отец, и я быстро убрал ее обратно в
колоду. Он пропал без вести.
     Я долгое время всматривался в каждое лицо, пытаясь  сообразить,  чего
можно добиться от них. Несколько раз я раскладывал  карты,  и  каждый  раз
выпадало одно и то же.
     Его имя было Каин.
     Он одет во все зеленое и черное, В темной треугольной шляпе с зеленым
плюмажем из перьев, свисающих назад. За пояс заткнут кинжал с изумрудом  в
рукояти. Брюнет.
     - Каин, - позвал я.
     - Кто? - спросил он.
     - Корвин.
     - Корвин?! Это что, шутка?
     - Нет.
     - Чего ты хочешь?
     - А что ты можешь предложить?
     - Ты знаешь.
     В глазах его что-то мелькнуло, когда  он  посмотрел  на  меня,  но  я
глядел на его руку рядом с кинжалом.
     - Где ты?
     - С Блейзом.
     - Ходили слухи, что ты недавно побывал в Амбере,  и  я  много  думал,
глядя на перевязанную руку Эрика.
     - Ты хочешь знать, зачем я тебя вызвал, - сказал я.  -  Ответ  прост.
Назови свою цену.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Послушай, давай говорить откровенно по крайней мере сейчас. Как  ты
думаешь, мы с Блейзом можем победить Эрика?
     - Нет. Именно поэтому я с ним. И я не продам  свою  армаду,  если  ты
вызвал меня за этим - верно ведь?
     Я улыбнулся.
     - Хитроумный брат, - ответил я. - Ну что ж, мне  было  очень  приятно
побеседовать с тобой. Может, увидимся в Амбере.
     Я стал поднимать руку, и он торопливо воскликнул:
     - Подожди!
     - Зачем?
     - Я ведь даже не знаю, что ты можешь предложить.
     - Нет, знаешь, - ответил я. - Ты догадался и дал мне понять, что тебя
это не интересует.
     - Я этого не говорил. Просто я знаю, кто сейчас сильнее.
     - Ты хочешь сказать - у власти.
     - Пусть так. Что ты можешь предложить взамен?
     Мы разговаривали примерно час, после чего северные морские пути  были
открыты для меня и флотов  Блейза,  которые  получат  подкрепления,  войдя
туда.
     - Если ты проиграешь, трое в Амбере лишатся голов, - сказал он.
     - Но ведь ты так не думаешь, правда?
     - Нет. Я думаю, что скоро на троне окажетесь  либо  ты,  либо  Блейз.
Меня вполне устроит служба победителю. Регентство мне  тоже  не  помешает.
Хотя мне все еще хочется выторговать у  тебя  голову  Рэндома,  как  часть
нашего договора.
     - Не пойдет, - сказал я. - Либо мы договорились, либо нет.
     - Договорились.
     Жерара я оставлю на следующий день. каин меня окончательно вымотал.
     Я повалился в постель и заснул.


     Жерар, узнав, как обстоят дела, согласился нас не трогать. Может быть
потому, что попросил его об этом именно я, так как до сих  пор  он  считал
Эрика меньшим из существующих зол.
     Я быстро договорился с ним, пообещав все, что он просил, благо ничьих
голов ему не требовалось.
     Затем я вновь провел смотр войскам и рассказал им об Амбере. Странным
образом они быстро сдружились - краснокожие верзилы и мохнатые человечки с
когтями и клыками.
     Это было печально, и это было правдой.
     Мы были их богами, и больше тут не о чем было говорить.


     Я видел великую флотилию, плывущую по волнам  большого  океана  цвета
крови. Я  задумался.  В  тех  Отражениях,  через  которые  нам  предстояло
проплыть, многие погибнут.
     Я подумал о войске из Авернуса и моих рекрутах из Отражения,  которое
они называли Рник. Им предстояло пройти к настоящему миру и Амберу.
     Из  перемешанной  колоды  я  взял  карту  Бенедикта.  Долго   пытался
разыскать его, но не почувствовал ничего, кроме холода.
     Затем я взял Бранда. И опять долгий могильный холод.
     Вдруг раздался крик. Даже скорее не крик, а вопль, раздирающий душу.
     - Помоги мне! - кричал голос.
     - Как?
     - Кто это? - спросил  он,  и  я  увидел,  как  тело  его  забилось  в
судорогах.
     - Корвин.
     - Забери меня отсюда, брат Корвин! Все, что  ни  попросишь,  отдам  я
тебе взамен!
     - Но где ты?
     - Я...
     И в моем мозгу возникли какие-то странные туманные  картины,  которые
он отказался принять, и еще один крик, как в предсмертной агонии, а  потом
- тишина.
     Поверхность карты снова похолодела.
     Я весь дрожал. Не знаю, от чего.
     Я закурил и подошел к окну, глядя в ночь, оставив карты разбросанными
по столу в той комнате замка, которую мне отвели.
     Туманная  дымка  затянула  далекие  звезды.   Ни   одного   знакомого
созвездия. быстро взошла маленькая голубая луна. Ночь принесла неожиданный
зябкий холод, и я плотнее завернулся в  плащ.  Вспомнилась  страшная  зима
неудавшейся русской кампании. Боги! Я чуть было не замерз до смерти!  И  к
чему все это привело?
     Ну конечно, к трону Амбера.
     Потому что это было достаточным воздаянием за все прошлые  горести  и
несчастия.
     Но что с Брандом? Где он? И кто придумал для него такие пытки?
     Ответов у меня не было.
     Я напряженно думал, глядя на путь голубого небесного диска. Неужели я
чего-то не учел, пустившись в эту  авантюру,  неужто  просмотрел  какую-то
важную деталь?
     Нет ответа.
     Я снова сел за стол рядом с  небольшой  рюмкой  виски.  Перебрав  всю
колоду, нашел карту Отца.
     Оберон, Правитель Амбера, стоял передо мной в зелено-золотых одеждах.
Высокий,  широкоплечий,  в  густой  черной  бороде  и  волосах  продернуты
серебряные  нити.  С  зелеными  кольцами  в  золотой  оправе  и  таким  же
зеленоватым  мечом.  Когда-то  мне  казалось,  ничто  не  может   сместить
бессмертного короля с трона Амбера. Что  произошло?  Я  все  еще  не  знал
этого? Он исчез. Как отец встретил свой конец?
     Я уставился на карту и сконцентрировался.
     Ничего... Нет... Ничего...
     Что это?
     Да, что-то есть...
     Я ощутил ответ, даже  скорее  ответное  движение,  почти  незаметное,
фигура на карте чуть изменила позу и  съежилась  до  тени  того  человека,
который когда-то был моим отцом.
     - Отец?!
     Тишина.
     - Отец!
     - Да...
     Голос слаб и далек, как шум в морской раковине, едва слышный шелест.
     - Где ты? Что случилось?
     - Я...
     Долгое молчание.
     - Да? Это Корвин, твой сын. Что такого произошло  в  Амбере,  что  ты
ушел?
     - Кончилось мое время. - Голос звучал еще дальше, еще приглушеннее.
     - Ты хочешь сказать, что отрекся от престола? Братцы  ничего  мне  не
говорили, я не так доверяю им,  чтобы  спрашивать.  Сейчас  Эрик  захватил
город, а Джулиан сторожит Арденский лес. Каин и  Жерар  патрулируют  море.
Блейз объявил войну им всем, и я с Блейзом. Скажи, чего ты хочешь, отец?
     - Ты единственный из всех, кто... кто спросил, - выдохнул он. - Да...
     - Что "да"?
     - Да, боритесь против них.
     - А ты? Чем я могу помочь тебе?
     - Мне... уже нельзя помочь. Взойди на трон...
     - Я? или вместе с Блейзом?
     - Ты!
     - Да?
     - Я даю тебе свое благословение... Займи трон... и поспеши... с этим!
     - Но почему, отец!
     - У меня не хватает дыхания... Займи трон!!!
     Затем и он тоже исчез.
     Значит, отец был жив. Вот так штука. Что же теперь делать?
     Я прихлебывал виски и думал.
     Однако, главное то, что он жив. И он был Королем Амбера.
     Почему он ушел, куда? Зачем, почему, и все такое.
     Кто знает? Уж только не я. А значит, больше не о чем говорить.
     Однако... Я никак не мог сообразить, что к чему.
     У нас с Отцом никогда не было особо теплых отношений.  Правда,  я  не
ненавидел его, как Рэндом или некоторые другие. Но так же верно и то,  что
у меня не было особых причин любить его. Это  был  большой  могущественный
человек, и он сидел на троне. Вот и все. В  нем  была  почти  вся  история
Амбера, какой мы ее знали, а история Амбера простирается назад на  столько
тысячелетий, что им давно потеряли счет. Вот и весь сказ.
     Лично я допил свой виски и пошел спать.


     На следующее утро я  присутствовал  на  военном  совете  генерального
штаба Блейза. У него было  четыре  адмирала,  каждый  командовал  примерно
четвертью флота, и целый ворох армейских  офицеров.  Всего  присутствовало
около тридцати высоких чинов, больших и красных или маленьких волосатых.
     Заседание длилось около трех  часов,  затем  сделали  перерыв,  чтобы
перекусить. Было решено выступить через три дня. Так как  открыть  путь  в
Амбер мог только один  из  нас  -  человек  королевской  крови  -  то  мне
предстояло занять место на флагмане, а Блейзу  -  провести  войска  сквозь
земли Отражений.
     Меня это тревожило, и я спросил, что бы стал он делать, если бы я  не
появился вовсе и не предложил ему свою помощь. В ответ я услышал две вещи:
во-первых, ему тогда пришлось бы  сделать  все  одному,  то  есть  сначала
провести флот и оставить  его  на  большом  расстоянии  от  берега,  потом
вернуться на единственном корабле в Авернус и  вывести  солдат  в  заранее
назначенное место встречи; и во-вторых, что все это время он  искал  среди
Отражений одного из своих братьев, который согласился бы ему помочь.
     Второй его план показался мне не совсем реальным, хотя в  принципе  и
исполнимым. Что же касается первого, то у него просто ничего бы не  вышло,
потому что  флот  находился  бы  слишком  далеко  в  море,  чтобы  увидеть
какие-либо сигналы с суши, а придти в точно установленное место да  еще  к
назначенному времени - учитывая не только препятствия на  пути,  но  и  те
непредвиденные обстоятельства, когда речь идет о такой  огромной  армии  -
было практически просто невозможно.
     Но я всегда считал Блейза за блестящего стратега, и когда он разложил
передо мной карты  Амбера  и  его  пригородов,  которые  составил  сам,  и
объяснил мне  ту  тактику,  которой  собирался  придерживаться,  я  увидел
настоящего принца Амбера, почти безупречного в своем амплуа.
     Единственная неприятность заключалась в том, что  выступали  мы  тоже
против принца, да еще того, кто  в  настоящее  время  занимал  куда  более
выгодную позицию. Я был встревожен, но  с  приближением  коронации  прямое
нападение оставалось единственным выходом, и я решил не раздумывая идти по
избранному пути. Если мы проиграем, наша песенка спета, но только у Блейза
была армия, которая могла противостоять Эрику, и у него были свои расчеты,
в отличие от меня.
     Я проходил по землям Авернуса, глядя на его долины,  покрытые  нежным
туманом, на пропасти и дымящиеся кратеры вулканов, его яркое-яркое  солнце
на совершенно сумасшедшем небе; я думал о его холодных, от которых по телу
шла дрожь, ночах и слишком жарких днях, о россыпях скал и темном песке,  о
больших пурпурных растениях, похожих на  огромные  кактусы;  и  в  полдень
второго дня, стоя на скале, возвышающейся над морем, под шапкой киноварных
облаков, я решил про себя, что мне нравится это место, и что если сыны его
погибнут в смертном бою за богов, я сделаю его бессмертным в песне.
     Стараясь не поддаваться страхам и  сомнениям,  я  взошел  на  флагман
флотилии и принял командование. Я ввел корабли в шторм, и мы вышли из него
значительно ближе к месту нашего назначения. Я  вел  эскадру  меж  водяных
смерчей, и мне все удалось. Затем мы переплыли каменную мель, и воды стали
темнее. Цвет их стал приближаться к амберскому. Так что я  все  еще  знал,
как это делается. Я мог влиять на нашу судьбу в пространстве и во времени.
Я мог привести нас домой. То есть ко мне домой.
     Я провел корабли мимо странных островов, где каркали зеленые птицы, а
зеленые обезьяны висели на деревьях как  фрукты,  раскачиваясь,  вереща  и
кидая в море камнями, в нас, без всякого сомнения.
     Я повел корабли далеко в море, затем обратно к берегу.
     Блейз тем временем  делал  марш-бросок  по  равнинным  мирам.  Шестым
чувством я знал, что он проведет войска, какие бы  препятствия  не  ставил
ему на пути Эрик. Я держал с ним связь с помощью карт  и  узнавал  о  всех
битвах, в которых он уже  участвовал.  Так,  например,  он  потерял  тысяч
десять убитыми на равнинах в битве с кентаврами, пять тысяч  при  страшном
землетрясении,  пятнадцать  при  внезапной  эпидемии  чумы,   девятнадцать
погибло или пропало без вести в  джунглях,  в  отражении,  которого  я  не
узнал,  когда  напалм  падал  на  них  с  каких-то   жужжащих   предметов,
проносившихся над головами, шесть тысяч  дезертировало  в  том  отражении,
которое  выглядело  как  обещанный  им   рай,   судьба   пятисот   солдат,
пересекавших  пустыню,  где  над  ними  внезапно  вспыхнуло  и  загорелось
грибообразное облако, была неизвестна, восемь тысяч шестьсот  солдат  были
уничтожены почти мгновенно в долине,  где  совершенно  неожиданно  открыли
огонь какие-то военные машины,  восемьсот  заболевших  пришлось  оставить,
двести погубили переправы, пятьдесят четыре погибло на дуэлях, которые они
затеяли между собой, триста отравились незнакомыми фруктами,  тысяча  была
убита неожиданным нападением целого стада животных,  похожих  на  бизонов,
семьдесят три пропали,  когда  их  походные  палатки  загорелись,  полторы
тысячи были смыты наводнением, две убиты  ураганными  ветрами,  неожиданно
подувшими из-за голубых холмов.
     Я был доволен, что сам к  этому  времени  потерял  всего-навсего  сто
восемьдесят шесть кораблей.
     Спать, видеть сны... Да, есть вещи, которые  действуют  постепенно...
как медленный яд. Эрик уничтожал нас исподволь, не  торопясь,  по  одному.
Предполагаемая коронация должна была состояться через несколько недель,  и
он  вне  всякого  сомнения  знал,  что  мы  приближаемся,  потому  что  мы
продолжали умирать.
     Есть  такой  закон,   по   которому   только   принц   Амбера   может
путешествовать по Отражениям, хотя, конечно, он  может  провести  с  собой
столько людей, сколько сочтет нужным. Мы вели  наши  войска  и  видели  их
гибель, но я хочу сказать об Отражениях следующее: есть Отражение, а  есть
Вещество, и в этом - корень всей жизни. Из  Вещества  один  только  Амбер,
реальный город на реальной  земле,  на  которой  есть  все.  Отражений  же
бесконечное множество. Любая вероятность реального существует хоть где-то.
Амбер самим своим существованием отбросил Отражения по всем  направлениям,
во все стороны  жизни.  И  кто  может  сказать,  что  находится  за  этим?
Отражения простираются от Амбера до Хаоса и между ними возможно все.  Есть
только три пути через них, и все они достаточно трудны.
     Если ты принц или принцесса королевской крови, ты можешь идти  сквозь
Отражения,  заставляя  их  изменяться  на  своем  пути,  как  тебе  больше
нравится, до тех пор, пока данное Отражение не станет  в  точности  таким,
каким ты его желал  видеть,  ни  больше,  ни  меньше.  Тогда  мир  данного
Отражения будет твоим собственным созданием, и ты  сможешь  делать  в  нем
все, что захочешь, если конечно не вмешаются твои родственники. В одном из
таких миров я провел много веков, до автокатастрофы.
     Вторым способом являются Карты, созданные Дворкиным, Мастером Штриха,
который сделал их по нашему подобию  для  того,  чтобы  члены  королевской
семьи могли поддерживать связь и видеться друг с  другом  в  любое  время.
Дворкин был  старым-престарым  художником,  для  которого  пространство  и
перспектива ничего не значили.  Он  нарисовал  фамильную  Червовую  масть,
которая позволяла переместиться к своему брату или сестре, где бы  они  не
находились. У меня было такое чувство, что карты обладали  еще  и  многими
другими возможностями, о которых мы просто не знали.
     Третьим путем был Лабиринт, также созданный  Дворкиным,  по  которому
мог пройти только член нашей семьи. Лабиринт вписывал того,  кто  по  нему
шел, в систему Карт, а выход из него давал возможность  путешествовать  по
Отражениям.
     Теперь я знал, что делал  Рэндом,  когда  мы  ехали  на  мерседесе  в
реальный мир. Во время пути он по памяти добавлял то, что помнил об Амбере
и удалял то, чего там не было. Когда все встало на свои места, мы  прибыли
к месту назначения. В этом не  было  ничего  необыкновенного,  потому  что
любой человек, обладай он знанием, мог  бы  достичь  своего  Амбера.  Даже
сейчас мы с Блейзом, каждый, могли бы найти Отражения реального Амбера,  в
котором правили бы, и провести свою жизнь там, сидя на троне. Но  для  нас
это было бы не одно и то же. Потому что ни один из этих городов не был  бы
реальным Амбером, городом, в котором мы родились,  городом,  по  образу  и
подобию которого выстроены все другие города, сколько  бы  их  ни  было  в
целом мире.
     Поэтому мы и избрали самый трудный путь сквозь Отражения, собрались в
битву против самого Амбера. Тот, кто узнал об этом, обладая  властью,  мог
ставить на нашем пути препятствия. Что и делал Эрик. И мы умирали. Что  из
этого выйдет, сейчас не знал никто.
     Но если бы Эрик стал  коронованным  королем,  это  было  бы  отражено
повсюду.
     Все оставшиеся в живых братья, мы, принцы Амбера, каждый своим  путем
мечтали достигнуть того же  самого  -  оказав  таким  образом  нужное  нам
влияние на многочисленные Отражения.
     Мы  проскочили  мимо  кораблей-призраков  флота  Жерара   -   Летучих
Голландцев этого мира - и я понял, что  мы  приближаемся.  Начался  отсчет
времени. На восьмой день нашего  путешествия  мы  были  близки  к  Амберу.
Именно тогда и разразился шторм.
     Море почернело, над головой стали собираться облака, паруса повисли в
недолгом безветрии. Солнце скрыло свое лицо - огромное и  голубое  -  и  я
понял, что Эрик наконец-то нас обнаружил.
     Затем поднялся ветер и - да простят  мне  эту  метафору  -  буквально
сломался о тот корабль, на котором я плыл. И рвал нас ветер, и била буря -
как говорят или говорили  поэты.  При  первом  же  шквале  меня  вывернуло
наизнанку. Нас кидало из стороны в сторону, как  игральные  кости  в  руке
великана. На нас накинулись сразу и  воды  моря,  и  ливень  сверху.  Небо
почернело, громыхали ужасающие раскаты. При первом ударе все вскрикнули, в
этом я не сомневаюсь. Я, по крайней  мере,  вскрикнул.  С  большим  трудом
добрался я по палубе до покинутого штурвала. Я пристегнулся и взял  его  в
руки. Эрик потирал от радости руки  у  себя  в  Амбере,  уж  тут  не  было
сомнений.
     Потом  я  почувствовал  легкий  зуд,   услышал   звяканье   небольших
колокольчиков и увидел Блейза, как бы на  другом  конце  серого  туманного
туннеля. Прошло уже пять часов с начала шторма. Я  не  имел  ни  малейшего
представления, сколько потеряно людей.
     - В чем дело?  -  спросил  Блейз.  -  Я  уже  несколько  раз  пытался
связаться с тобой.
     - Жизнь полна неожиданностей. сейчас мы плывем по одной из них.
     - Шторм?
     -  Можешь  прозакладывать  свои  штаны.   Это   не   шторм,   а   его
пра-пра-дедушка. Мне кажется, слева по борту  я  вижу  какое-то  чудовище.
Если у него есть хоть капля мозгов, оно ударит о дно корабля... он  только
что так и сделал.
     - У нас тоже только что был шторм, заметил Блейз.
     - И тоже пра-пра-дедушка?
     - Обыкновенный. Мы потеряли двести человек.
     - Верь, крепись, и давай-ка свяжемся попозже, - ответил я. - Годится?
     Он кивнул, за спиной его сверкнули две молнии.
     - Эрик знает наши силы, - добавил он прежде, чем отключиться.
     Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ним.
     Прошло  еще  три  часа  прежде,   чем   море   стало   хоть   немного
успокаиваться, а то, что мы потеряли более половины нашего флота (на одном
моем флагманском судне погибли сорок человек  из  ста  двадцати)  я  узнал
значительно позднее. Шел сильный дождь.
     И все же по морю, через Рембу, мы проплыли.
     Я вытащил из колоды Рэндома.
     Когда он понял, кто говорит, его первыми словами были:
     - Поворачивай обратно.
     - Почему?
     - Потому что, если верить Льювилле,  Эрику  ничего  не  стоит  сейчас
стереть вас в порошок. Она говорит, что вам надо подождать  немного,  пока
все не уляжется, и напасть на него в самый неожиданный момент, когда он  и
думать об этом забудет - скажем, через год.
     Я покачал головой.
     - Извини. Но не могу. Слишком много потерь у нас было, и мы  почти  у
цели. Сейчас или никогда.
     Он пожал плечами, и на лице явно отразилось выражение, которое  легче
всего описать словами: "Не говори потом, что я тебя не предупреждал"
     - А все же почему? - спросил я.
     - Главным образом потому, что он может управлять погодой.
     - И все же нам придется рискнуть.
     Он опять пожал плечами.
     - Не говори потом, что я тебя не предупреждал.
     - Он точно знает, что мы приближаемся?
     - А как ты сам думаешь? Разве он полный кретин?
     - Ну нет.
     - Тогда он знает. Если я знаю об этом в Рембе, то тем более он  знает
об этом, сидя в Амбере - а я  _з_н_а_ю_  по  тем  колебаниям,  которые  вы
производите в Отражениях.
     - К сожалению, у меня с  самого  начала  были  недобрые  предчувствия
относительно нашей экспедиции, но это - план Блейза.
     - Выйди из игры, и пусть с плеч летит только его голова.
     - Нет, так я рисковать не буду. Он может и выиграть. Я веду флот.
     - Ты разговаривал с Каином и Жераром?
     - Да.
     - Тогда  ты  думаешь,  что  у  тебя  есть  шанс.  Но  послушай,  Эрик
разобрался, как контролировать Драгоценный Камень Правосудия, насколько  я
понял из придворных сплетен Рембы о его двойнике.  Он  может  использовать
его, чтобы контролировать погоду в реальном мире. Это бесспорно. Один  Бог
знает, что он еще может сделать с его помощью.
     - Жаль, - ответил я, - Но придется вынести и это. Не могу  позволить,
чтобы несколько жалких штормиков деморализовали нас.
     - Корвин, я признаюсь тебе. Я сам  говорил  с  Эриком  три  дня  тому
назад.
     - Почему?
     - Он вызвал меня. Я говорил с ним больше от скуки. Он очень тщательно
описал мне, какими оборонительными средствами располагает.
     -  Он  говорил  с  тобой  потому,  что  узнал  от  Джулиана,  что  мы
путешествовали вместе и действуем заодно. Он просто был  уверен,  что  все
сказанное тебе дойдет до меня.
     - Может быть. Но это ничуть не меняет сказанного.
     - Это верно, - согласился я.
     - Тогда оставь Блейза и пусть он сам ведет  свою  войну.  Ты  сможешь
напасть на Эрика позже.
     - Но скоро его будут короновать в Амбере.
     - Знаю, знаю. Но ведь на короля  напасть  так  же  легко,  как  и  на
принца, ведь так? Какая разница, как он будет называться в то время, когда
ты его победишь? Он все еще будет Эриком.
     - Тоже верно. Но я дал слово.
     - Так возьми его назад.
     - Боюсь, что не могу этого сделать.
     - Тогда ты просто сумасшедший. Настоящий псих.
     - Возможно.
     - Ну что ж, в любом случае - ни пуха, ни пера.
     - К черту.
     - До встречи.
     Вот  так  и  окончился  наш  разговор,  и  честно  говоря,  он   меня
встревожил. Может быть, впереди ожидала ловушка.
     Эрик  был  далеко  не  дурак.  Может,  впереди  нас  ожидало   что-то
непредвиденное и смертельно  опасное.  В  результате  этих  размышлений  я
просто пожал плечами, оперся о борт корабля и засунул свои карты за пояс.
     Быть принцем Амбера значит быть гордым и одиноким. Это значит, что ты
не можешь довериться ни одной живой душе. И сейчас я был  от  этого  не  в
восторге, но что уж тут поделаешь.
     Я не сомневался, что Эрик управлял тем штормом, который только что на
нас обрушился, а это означало, что Рэндом не соврал. Эрик может  управлять
погодой в Амбере.
     Так что я попытался и сам нечто предпринять.
     Я вновь направил флот к Амберу через снегопад, валящийся с неба.  Это
был самый ужасный снегопад из всех, которые я когда-либо создавал.
     На океан падали огромные хлопья.
     Пусть-ка он попробует остановить  то,  что  естественно  для  данного
Отражения, если сможет.
     Он смог.
     Примерно через полчаса снегопад прекратился.  Амбер  был  практически
неприступен, и он действительно был единственным городом. Мне не  хотелось
сбиваться с курса, поэтому я оставил все как есть. Эрик действительно  мог
управлять погодой.
     Что поделаешь. Мы, конечно, продолжали плыть дальше. Смерти в зубы.
     Что тут можно еще сказать?
     Второй шторм был еще хуже первого, но на сей раз за штурвалом с самой
первой минуты стоял я. Шторм был насыщен электричеством и направлен только
на корабли. Он разметал их в разные стороны. В результате мы потеряли  еще
сорок судов.
     Честно говоря, мне даже страшно было вызывать  Блейза  и  узнавать  у
него, что произошло с его сухопутными войсками.
     - У меня осталось примерно двести тысяч солдат. Наводнение.
     После чего я передал ему рассказ Рэндома.
     - Придется поверить, - сказал он.
     - Но лучше об этом сейчас не думать. Управляет он погодой или нет, мы
все равно побьем его.
     - Надеюсь.
     Я закурил и облокотился о штурвал. Вскоре покажется Амбер.  Теперь  я
знал, как попасть туда, работая с Отражениями, и по воде, и на суше.
     Но у каждого есть свои недостатки.
     Хотя когда-нибудь наступит тот день, и...
     Тьма  нахлынула  внезапной  волной,  и  начался  шторм  -  хуже  двух
предыдущих.
     Мы  чудом  умудрились  выйти  из  него,  но  я  был  испуган.  Штормы
обрушивались на нас один страшнее другого,  а  ведь  мы  были  в  северных
водах. Если Каин сдержит свое слово, тогда все в  порядке.  Если  нет,  он
окажется в прекрасном положении.
     А следовательно, я тут же предположил, что он нас предал. А почему бы
и нет? Я приготовил свой флот -  семьдесят  три  оставшихся  корабля  -  к
боевым действиям,  когда  увидел,  что  приближается  его  эскадра.  Карты
солгали - или, наоборот, указали  совершенно  точно  -  на  него,  как  на
ключевую фигуру в предстоящем сражении.
     Флагман эскадры направился к моему, и я тоже перебрал руками штурвал,
двигаясь навстречу. Мы могли бы связаться через Колоду, но Каин  этого  не
сделал, а  сейчас  он  занимал  более  сильное  положение.  Следовательно,
фамильный этикет позволял ему использовать те средства, которые он  найдет
нужными. Он явно хотел, чтобы об этом разговоре было известно всем, потому
что крикнул мне через рупор:
     - Корвин! Немедленно сдай командование  своим  флотом!  Я  превосхожу
тебя в численности. Тебе не пробиться!
     - Я глядел на него через  тонкую  полосу  воды,  разделяющую  нас,  и
поднес свой рупор к губам.
     - А как же наше соглашение?
     - Аннулировано и не имеет больше силы, - сказал он. - У тебя  слишком
мало сил, чтобы нанести Амберу  хоть  какой-то  серьезный  ущерб,  поэтому
лучше пощади жизнь людей и сдайся сейчас.
     Я посмотрел через левое плечо на солнце.
     - Выслушай меня, брат Каин. И в  таком  случае  позволь  мне  собрать
совет капитанов: тогда я дам тебе ответ,  как  только  солнце  окажется  в
зените.
     - Хорошо, - ответил он, не колеблясь  ни  минуты.  -  Думаю,  они  по
достоинству оценят свое положение.
     Я отвернулся и приказа отвести  корабль  к  остальной  группе  судов,
которая стояла поодаль.
     Если бы я попытался скрыться, Каин  начал  бы  преследовать  меня  по
Отражениям, уничтожая мои корабли один за  другим.  Порохом  на  настоящей
Земле воспользоваться было нельзя - он не воспламенялся - но если зайти по
Отражениям достаточно далеко, то в нашу сторону загремят и пушки. У  Каина
они есть, а если я исчезну, то  флот  не  сможет  плыть  по  Отражениям  и
останется в этих реальных водах, просто как мишень для эскадры каина.  Так
что куда ни кинь, все клин. Мы или погибли, или надо сдаваться в плен.
     Я вытащил карту Блейза и  сконцентрировался.  Через  некоторое  время
фигура на картинке зашевелилась.
     - Да? - сказал он.
     Голос его был взволнован, я даже слышал вокруг него шум битвы.
     - У меня неприятности. Мы прошли, но  осталось  всего  семьдесят  три
корабля, и Каин приказал нам сдаться в плен до полудня.
     - Черт бы его побрал! Мне не удалось  продвинуться  так  далеко,  как
тебе. Сейчас у нас тут битва, причем довольно жаркая. Целый  кавалерийский
полк рубит нас на куски. Так что пока не могу дать тебе никакого совета. У
меня хватает своих неприятностей. Поступай, как сочтешь нужным. Они  опять
атакуют!
     И контакт был прерван.
     Я вытащил карту Жерара.
     Когда мы начали говорить, мне показалось, что я вижу  за  его  спиной
тонкую береговую  линию.  Если  мои  догадки  были  верны,  то  он  сейчас
находился в южных водах. Мне не хотелось напоминать ему нашего  разговора.
Я просто спросил, может ли он помочь мне против Каина, и  захочет  ли  это
сделать
     - Я согласился только пропустить тебя, - сказал он. -  Вот  почему  я
увел свою эскадру на юг. Я не смог бы прийти тебе на помощь во время, даже
если бы захотел. И я никогда не обещал помочь тебе убить нашего брата.
     И прежде чем я ответил он прервал связь. Он  был  прав,  конечно.  Он
согласился предоставить мне возможность победить, а не выигрывать за  меня
мою битву.
     Что же мне оставалось делать? Да, Рэндом был прав.
     Я закурил, шагая взад и вперед по палубе. Утро давно  уже  кончилось.
Туман исчез, и солнце ласково припекало плечи. Скоро будет полдень. Может,
часа через два...
     Я задумчиво потасовал колоду, прикинул ее на руке. Я конечно  могу  с
их помощью устроить поединок воли либо с  Эриком,  либо  с  Каином.  Такую
власть карты тоже нам давали, а может и многое  другое,  о  котором  я  не
знал.  Они  были  сделаны  таким  образом  по  повелению  Оберона,   рукой
сумасшедшего  художника  Дворкина  Баримена,  старичка   с   ненормальными
глазами, который был волшебником, святым,  или  психологом  -  тут  мнения
расходились - из какого-то  далекого  Отражения,  где  Отец  спас  его  от
ужасной уготованной ему кары, которую он сам на себя  навлек.  Подробности
были неизвестны, но с тех самых пор он был несколько не  в  себе.  Тем  не
менее он был великим художником,  и  никто  не  отрицал,  что  он  обладал
какой-то странной силой. Он исчез много веков тому назад после  того,  как
создал карты и сложил Лабиринт в Амбере. Мы часто говорили о нем, но никто
не знал, где  он  может  быть,  куда  скрылся.  Может  быть,  Отец  просто
прикончил его, чтобы секреты остались секретами.
     Каин, однако, будет готов к  такому  нападению,  и  наверное  мне  не
удастся сломить его, хотя удержать я его смогу. Но и в этом  случае  почти
наверняка его капитанам отдан приказ атаковать.
     Эрик же будет готов ко всему - в этом не было сомнения. Правда,  если
мне ничего не остается делать, то это все же хоть какой-то  выход.  Терять
мне было нечего, кроме, разве, моей души.
     Затем существовала еще и карта с Амбером. Я мог  бы  попасть  туда  в
мгновение ока и попробовать убить Эрика, но шансов было примерно  один  на
миллион.
     Я хотел умереть, сражаясь, но гибель окружающих меня людей при этом -
бессмысленна. Может быть, моя кровь недостаточно чиста,  несмотря  на  то,
что я прошел Лабиринт. У настоящего Принца  Амбера  не  могло  быть  таких
мыслей, и в голове его не было места ненужной или даже нужной  жалости.  Я
решил, что века, проведенные  мною  на  Отражении  Земли,  изменили  меня,
возможно расслабили, сделали непохожим на остальных братьев.
     Я решил сдать свой флот, а затем с помощью карты Амбера проникнуть  в
город и вызвать Эрика на дуэль не на жизнь, а на смерть. Он  будет  дурак,
если согласится. Но какого черта! Как я уже говорил, мне больше ничего  не
оставалось.
     Я повернулся, чтобы высказать свою волю офицерам,  и  в  этот  момент
чужая воля пригнула меня к земле, и у меня перехватило дыхание.
     Я почувствовал контакт связи и с большим трудом выдавил сквозь крепко
сжатые зубы:
     - Кто?
     Ответа не было, но что-то продолжало сдавливать мой мозг со  страшной
силой, и я с трудом боролся, чтобы не быть  окончательно  подавленным,  не
покориться чужой воле.
     Через некоторое время, когда он увидел, что не сломит меня без долгой
борьбы, Эрик подал голос, как бы принесенный порывом ветра:
     - Как поживаешь, братец? Как дела?
     - Неважно, - сказал или подумал я. И он усмехнулся, хотя голос у него
тоже был напряженный.
     - Как жаль. Если бы ты тогда вернулся с тем, чтобы  поддержать  меня,
то я много бы выиграл  от  такого  сотрудничества.  Сейчас,  конечно,  уже
поздно. Сейчас я только повеселюсь, уничтожая и тебя, и Блейза.
     Я не ответил ему сразу, начав борьбу с ним не на  шутку,  всей  силой
своей воли. Он слегка отступил при этом бешеном натиске, но тем  не  менее
ему удалось удержать меня, если не подавить.
     Если бы в этот момент  один  из  нас  хоть  на  долю  секунды  отвлек
внимание, мы могли бы войти в физический контакт, или один из нас  получил
бы огромное преимущество на ментальном уровне. Теперь  я  ясно  видел  его
дворцовые покои. Но если один  из  нас  сделает  хоть  малейшее  движение,
другой неминуемо тут же попадет под его полную власть.
     Поэтому мы напряженно уставились друг на друга, так  что  со  стороны
было непонятно, какая между нами шла  борьба.  Ну  что  ж,  одну  из  моих
проблем  он  решил  сам,  начав  атаку  на  меня  первым.  Карту  с   моим
изображением он держал в левой руке,  брови  хмурились  от  напряжения.  Я
пытался найти в нем хоть малейшую  слабинку,  но  ее  не  было.  Мои  люди
заговаривали со мной, но я их не слышал, ни одного слова.
     Счет времени я тоже потерял с самого начала нашего поединка. Могли ли
уже пройти два часа? Может, Эрик этого и добирается? Я ни  в  чем  не  был
уверен.
     - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал Эрик. Чувствую. Да, я  связан  с
Каином. Мы контактировали с ним после того, как ты попросил отсрочки. И  я
могу удерживать тебя в таком состоянии, пока весь твой флот не  пойдет  ко
дну, в Рембу, чтобы сгнить там. Твоих людей съедят рыбы.
     - Подожди, - ответил я. - Они безвинны. Мы с Блейзом обманули  их,  и
они думают, что мы воюем за  правое  дело.  Их  смерть  не  принесет  тебе
пользы. Я уже был готов сдать свой флот.
     - Тогда тебе не следовало так долго думать, - ответил  он,  -  потому
что сейчас уже поздно. Я не могу вызвать Каина и отменить свой приказ  без
того, чтобы освободить тебя, а в тот момент, когда я  тебя  освобожу,  сам
тут же попаду под твой ментальный контроль или  мне  будет  грозить  чисто
физическое уничтожение. Мы слишком крепко с тобой связаны.
     - Предположим, я дам  тебе  честное  слов,  что  не  предприму  такой
попытки?
     - Любой может нарушить свое слово, когда речь идет о  королевстве,  -
сказал Эрик.
     -  Но  ведь  ты  сейчас  можешь  читать  мои  мысли.  неужели  ты  не
чувствуешь, что я говорю правду? Я сдержу слово.
     - Я чувствую твою странную привязанность к  этим  людям,  которых  ты
надул, и я не понимаю, чем она может быть вызвана. Но все-таки нет. Ты сам
это знаешь. Даже если ты говоришь сейчас откровенно - а я это  допускаю  -
искушение будет слишком велико, когда тебе представится такая возможность.
Ты сам это знаешь. Я не могу рисковать.
     И я действительно знал это. Амбер слишком горячил нашу кровь.
     - Зато твое фехтовальное искусство значительно улучшилось, -  заметил
он. - Я вижу, что в этом отношении ссылка принесла тебе только пользу.  Ты
сейчас  близок  к  моему  уровню,  ближе,  чем  кто-нибудь  другой,  кроме
разумеется Бенедикта, которого, может быть, уже давно нет в живых.
     - Не обольщайся. - сказал я. - Я знаю, что могу победить тебя в любую
минуту. Честно говоря, я хотел предложить...
     - Не беспокойся. Я не собираюсь драться с тобой на  дуэли  СЕЙЧАС.  -
сказал он и улыбнулся, прочтя мою мысль не только в мозгу но и на лице.
     - Я все больше и больше жалею, что ты не со мной, - сказал он. - Тебя
я мог бы использовать куда лучше,  чем  других.  На  Джулиана  мне  просто
плевать, Каин трус, Жерар силен, но глуп.
     Я  решил  замолвить  словечко  хоть  за  одного,  пока   была   такая
возможность.
     - Послушай. Я вынудил Рэндома следовать за собой. Сам он был от этого
далеко не в восторге. Мне кажется, он  поддержал  бы  тебя,  стоит  только
попросить.
     - Этот ублюдок?! Я не доверил бы ему выносить ночные горшки!  В  один
прекрасный день я обнаружил бы в своем крысу. Нет, спасибо. Может, я бы  и
помиловал его, если бы ты за него сейчас не попросил. Ты  хотел,  чтобы  я
прижал его к груди и вскричал: "Брат!", не так  ли?  О,  нет.  Слишком  уж
быстро ты кинулся на его  защиту!  Это  показывает  его  истинное  ко  мне
отношение, о котором он, вне  всякого  сомнения,  сообщил  тебе.  Давай-ка
лучше забудем Рэндома с точки зрения милосердия.
     В этот момент я почувствовал запах дыма и скрежет металла  о  металл.
Это означало, что Каин напал на нас, уничтожая по одному.
     - Прекрасно, - сказал Эрик, прочитав мои мысли.
     - Останови их! Пожалуйста! У моих людей нет ни единого  шанса  против
такой эскадры!
     - Даже если бы  ты  сам  лично  сдался...  Тут  он  прикусил  губу  и
выругался. Он собирался попросить меня сдаться, взамен пообещав жизнь моим
людям, а затем приказать Каину продолжать полное истребление флота. Я ясно
прочел его мысль, и он это понял, когда в пылу  обуревающих  его  страстей
начал говорить раньше, чем нужно, чем я сам это предложил.
     Я усмехнулся, видя его раздражение.
     - Все равно ты скоро будешь моим, сказал он. -  Как  только  захватят
твой флагман.
     - Но пока  этого  не  произошло,  -  ответил  я,  -  попробуй-ка  мою
рецептуру!
     И я ударил по нему всей силой воли которой  обладал,  давя  на  мозг,
уничтожая его своей ненавистью. Я почувствовал его боль, и  это  заставило
меня ударить еще сильнее. За все те годы, которые я провел в ссылке, я бил
по нему, требуя, наконец, расплаты. За то, что он бросил меня на  погибель
во время чумы, я  бил  по  барьерам  его  разума,  требуя  мщения.  За  ту
автокатастрофу, в которую он меня вовлек, я бил по нему, стараясь  вызвать
в его мозгу мучения в ответ на мои страдания.
     Контроль его начал слабеть, и мое давление усилилось.  Я  сгибал  его
волю, и постепенно он отступал.
     - Дьявол! Ты дьявол! - вскричал он в самом конце и накрыл  мою  карту
ладонью.
     Контакт был прерван и я стоял, весь дрожа.
     Я этого добился. Я победил  его  в  состязании  воли.  Больше  я  уже
никогда не буду бояться своего брата-тирана, в каком бы  поединке  нам  не
пришлось участвовать. Я был сильнее его.
     Вокруг вовсю шло сражение. По палубам текла кровь. Вплотную к  нашему
борту стоял корабль, зацепившись абордажными крюками,  и  на  наши  палубы
хлынули войска Каина. Другой корабль  пытался  пришвартоваться  с  правого
борта. Над головой просвистела стрела из арбалета.
     Я вытащил меч и кинулся в гущу событий.
     Не знаю, скольких я  убил  в  тот  день.  Я  потерял  им  счет  после
двенадцати или тринадцати, но их было минимум в два раза  больше  в  самой
первой стычке. Та сила, которой естествен  но  обладает  принц  Амбера,  и
которая позволяла мне поднять мерседес, сослужила мне в тот  день  хорошую
службу, когда я убивал одного противника мечом и  одновременно  выбрасывал
второго рукой через борт.
     Мы убили всех на  борту  обоих  пришвартованных  к  нашему  кораблей,
открыли  кингстоны  и  отправили  их  в  Рембу,   где   Рэндом   наверняка
поразвлекается, глядя на их останки.  В  этой  битве  я  потерял  половину
команды, а у меня самого было множество ушибов и царапин, но  страшного  -
ничего. Мы пошли на помощь другому нашему  кораблю  и  потопили  еще  один
рейдер Каина.
     Остатки команды спасенного корабля пополнили мою.
     - Крови! - вскричал я. - Крови и мщения в этот день, мои воины, и вас
вечно будут помнить в Амбере!
     И как один они подняли свои шпаги и заорали:
     - Крови!
     И галлоны, нет... реки крови пролились в тот день. Мы уничтожили  еще
два рейдера  Каина,  пополняя  свою  команду  остатками  команд  спасенных
кораблей. Когда мы направлялись к шестому судну противника, я забрался  на
мачту и огляделся вокруг.
     Силы Каина превосходили нас примерно втрое. От моего  флота  осталось
около пятидесяти судов. Мы потопили  шестой  рейдер,  и  нам  не  пришлось
гнаться за следующим. Они сами шли к  нам.  Их  мы  тоже  потопили,  но  я
несколько раз был ранен в этом сражении,  которое  опять  унесло  половину
моей команды. У меня были ранены левое плечо и правое бедро,  правая  нога
болела от глубокого пореза.
     Когда мы послали и этих на дно, к нам двинулись следующие два.
     Мы отступили и соединились с одним из моих кораблей,  который  только
что вышел победителем из своей битвы. И вновь мы  объединили  команды,  на
сей раз перейдя на другой корабль, который получил меньше повреждений, чем
мой флагман, который уже начинал крениться и черпать воду.
     Но передохнуть мы не успели. Почти сразу же к нам  подплыл  очередной
рейдер и солдаты попытались взобраться на наши палубы.
     Люди мои устали, да и я был не в лучшей  форме.  К  счастью,  солдаты
Каина тоже достаточно вымотались. Прежде, чем второй рейдер успел прийти к
ним на помощь, мы перешли на него,  убили  всю  команду  и  остались  там,
потому что рейдер этот был в прекрасном состоянии.
     Мы потопили следующий  корабль,  и  у  меня  осталось  сорок  человек
команды, прекрасный рейдер, а сам я задыхался.
     Теперь в поле зрения не было никого, кто смог  бы  прийти  к  нам  на
помощь. Каждый мой корабль вел бой по меньшей мере с одним кораблем Каина.
К нам стал приближаться еще один рейдер, от него мы просто сбежали.
     Таким образом, мы выиграли примерно двадцать минут. Я попытался  уйти
в Отражение, но так близко от Амбера это очень  трудно  и  занимает  массу
времени. Куда легче подойти к Амберу, чем уйти оттуда,  потому  что  город
этот является центром всего. Но если бы у меня было еще минут  десять,  то
мне бы это удалось.
     Но этих минут у меня не было. Когда  корабль  подплыл  еще  ближе,  я
увидел вдалеке еще один, идущий в нашем направлении. На  мачте  развевался
черно-голубой флаг, внизу были цвета Эрика и белый  единорог.  Каин  лично
решил принять участие в нашем уничтожении.
     Мы потопили первый корабль и даже не успели  открыть  его  кингстоны,
как Каин уже набросился на нас. Я стоял на  окровавленной  палубе,  вокруг
меня собралось человек двенадцать,  а  Каин  забрался  на  нос  корабля  и
крикнул мне, чтобы я сдавался.
     - Сохранишь ли ты жизнь моим людям, если я это сделаю?
     - Да, - ответил он. -  Я  сам  потеряю  несколько  человек,  если  не
соглашусь на твое предложение, а в этом нет нужды.
     - Даешь слово принца? - спросил я.
     Минуту он раздумывал, затем кивнул головой.
     - Хорошо, - сказал он. - Прикажи своим людям сложить оружие и перейти
на мой корабль, когда мы подойдем.
     Я засунул свой меч в ножны и кивнул людям, окружавшим меня:
     - Вы бились хорошо и заслужили мою любовь. Но мы проиграли.
     Пока я говорил, я тщательно помахал перед ними окровавленными руками,
потом осторожно вытер их о плащ, как бы нехотя.
     - Сложите оружие,  и  знайте,  что  подвиги  этого  дня,  которые  вы
совершили, никогда не будут забыты. И когда-нибудь  я  возвеличу  вас  при
дворе Амбера.
     Мои люди - девять высоких краснокожих и трое  маленьких  волосатых  -
плакали, складывая оружие.
     - Не думайте, что все потеряно в борьбе за город, - сказал  я.  -  Мы
проиграли только одну битву, а сражения разыгрываются  повсюду.  Мой  брат
Блейз пробивает себе дорогу в Амбер в эту самую минуту. Каин сдержит  свое
слово и пощадит ваши жизни, когда увидит что я ушел к  Блейзу.  Мне  жаль,
что я не могу взять вас с собой.
     И с этими словами я вытащил карту Блейза  из  колоды,  держа  ее  как
можно ниже перед собой, чтобы не было видно с подплывавшего корабля.
     Борт  Каина  ударился  о  нас,  когда  холодная  фигура  потеплела  и
зашевелилась.
     - Кто?
     - Корвин. Как у тебя?
     - Мы  выиграли  сражение,  но  потеряли  очень  много  людей.  Сейчас
отдыхаем перед следующим переходом. А как ты?
     - Думаю, мы уничтожили больше половины флота Каина,  но  выиграл  он.
Сейчас он как раз захватывает мой корабль. Помоги мне  уйти.  Он  протянул
руку, я дотронулся до нее и очутился рядом.
     - Кажется, это уже начинает входить в привычку, -  пробормотал  я,  а
затем увидел, что он тоже был ранен, в голову, а на левой  руке  его  была
повязка.
     - Схватился за другой конец сабли, пояснил  он,  заметив  направление
моего взгляда. - Сейчас немного щиплет.
     Я перевел дыхание, и мы пошли к его палатке, где он открыл  бутыль  с
вином, дал мне хлеба, сыра и немного сушеного мяса. У  него  все  еще  был
приличный запас сигарет и я с удовольствием выкурил  одну,  пока  походный
врач перевязывал мои раны.
     В его армии все еще было примерно восемьдесят тысяч человек. Когда  я
стоял на вершине холма и вечер  только  начал  опускаться  на  землю,  мне
почудилось, что я смотрю на все  лагеря,  которые  когда-либо  представали
перед моим взором, простертые  на  мили  и  века  вокруг.  Слезы  внезапно
застлали мне глаза, когда я подумал о простых людях, не похожих на принцев
Амбера, с короткой жизнью, превращенной в пыль в огромном количестве войн,
ведущихся в самых разнообразных мирах.
     Я вернулся в палатку Блейза, и мы допили вино.



                                    7

     В эту ночь начался  ураган.  Он  не  кончился  с  наступлением  зари,
которая посеребрила ладони мира, продолжался весь тяжелый походный день.
     Это очень расхолаживает - маршировать  в  дождь,  сдобренный  ледяным
ветром. Лично я всегда ненавидел грязь, и почему-то всегда получалось так,
что мне приходилось чуть ли не века идти именно по грязи.
     Мы попытались найти отражения, в которых не было бы дождя, но не  тут
то было. Мы могли дойти до  Амбера,  но  дойдем  мы  до  него  в  насквозь
промокшей одежде, под грохот грома и сверкание молний за спинами.
     На следующее утро температура резко упала, и весь мир оказался покрыт
грязным серым небом, с которого валили хлопья снега. При дыхании  изо  рта
вырывался пар.
     Войско было к этому  плохо  подготовлено,  если  конечно  не  считать
маленьких волосатых людей, и мы приказали им двигаться как можно  быстрее,
чтобы избежать обморожений. Высокие краснокожие солдаты страдали.  Их  мир
был очень теплым.
     В тот день на  нас  напали  тигр,  полярный  медведь  и  волк.  Тигр,
которого убил Блейз, был размером в четырнадцать футов от носа до  кончика
хвоста.
     Мы шли весь день и часть  ночи,  пока  не  началась  оттепель.  Блейз
подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодного Отражения.
Карта с изображением Амбера указывала, что там была теплая сухая осень,  а
мы все ближе и ближе подходили к реальной Земле.
     К полуночи вторых суток нашего похода мы уже испытали  снежную  бурю,
холодный дождь, теплый дождь и нормальную сухую погоду.
     Был отдан приказ устроить лагерь и выставить  тройные  караулы.  Если
учесть, что наши солдаты вымотались до предела, то можно понять, что мы не
могли идти дальше.
     Нападение произошло несколькими часами позже, и во  главе  его  стоял
Джулиан, насколько я понял потом по описанию тех, кто уцелел.
     Удар последовал по самой уязвимой нашей позиции - периферии основного
лагеря. Знай я, что это будет Джулиан, я бы подавил его с  помощью  карты,
но дело было сделано.
     Казалось,  наши  войска  начали  терять  присутствие  духа,  но   они
подчинились нашему приказу идти вперед.
     Мы потеряли примерно две тысячи  человек,  когда  внезапно  наступила
зима, и я пока еще не знал, скольких уничтожил Джулиан.
     На следующий день мы попадали в  засаду  за  засадой.  Такое  крупное
войско, как наше, не могло противопоставить ничего серьезного тем коротким
рейдам, которые Джулиан устраивал на наши фланги. Нам  удалось  уничтожить
несколько его солдат, но совсем немного, примерно одного на десять наших.
     В полдень мы пересекали долину, идущую параллельно  морскому  берегу.
Лес Ардена был от нас к  северу  и  слева.  Амбер  точно  впереди.  Легкий
прохладный бриз был напоен сладкими запахами земли и растений.  Изредка  с
деревьев падали листья. Амбер лежал от нас в восьмидесяти милях и виднелся
лишь как небольшое сверкание над горизонтом.
     В это утро стали собираться облака, пошел дождь, молнии засверкали  с
неба. Затем шторм прекратился так же  быстро,  как  и  начался,  и  солнце
высушило все вокруг.
     Через некоторое время мы почувствовали запах дыма.
     Скоро мы увидели его - он поднимался вверх повсюду вокруг нас.
     Затем вверх и вниз стали стрелять языки пламени. Они двигались к нам,
как  будто  подкрадывались,  и  чем  ближе  они  подступали,   тем   жарче
становилось, и где-то в задних рядах уже началась паника. Раздались крики,
колонны сломали строй и кинулись вперед.
     Мы побежали.
     Хлопья пепла падали на нас со всех сторон, а дым становился все гуще.
Мы неслись вперед, и огонь подступал все ближе  и  ближе.  Целые  простыни
пламени застилали небо, непрерывно  доносились  раскаты  грома,  и  жаркие
волны нахлынули на нас, омывая со всех сторон. Деревья,  мимо  которых  мы
бежали, почернели, листья скрючились,  а  кустарник  задымился.  Насколько
хватал глаз впереди, нас не ожидало ничего, кроме аллей огня.
     Мы побежали быстрее, не сомневаясь, что скоро будет еще хуже.
     И мы не ошиблись.
     Жара стала удушающей, дышать тяжело. Олени,  волки,  лисы  и  кролики
неслись вместе с нами, не обращая внимания на своих  естественных  врагов.
Воздух над клубами дыма казалось, был напоен  криками  птиц.  Они  пачкали
прямо на нас, но мы этого уже не замечали.
     Поджечь этот старинный лес, такой же легко уязвимый,  как  Арденский,
казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем Амбера и скоро  будет  его
королем. Может быть, будь я на его месте, я тоже...
     Волосы и брови мои были подпалены, в горле пересохло. Скольких  людей
нам все это будет стоить?
     Семьдесят миль покрытой лесом долины лежало между мною и  Амбером,  и
примерно тридцать из них мы уже прошли.
     - Блейз! - хрипло выкрикнул я. - Через  две-три  мили  отсюда  дорога
приведет нас к реке Ойзен, которая  впадает  в  море.  Я  думаю,  это  наш
единственный шанс. Вся Гарнатская долина будет выжжена. Наше  единственное
спасение - вовремя достичь воды.
     Он кивнул.
     Мы понеслись вперед с удвоенной силой, но огонь опережал нас.
     Мы, однако, добрались до развилки, сбивая пламя  с  дымящихся  одежд,
вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел из пересохших ртов, проводя руками
по волосам, где тлели маленькие угольки.
     - Еще с четверть мили, не больше, сказал я.
     Несколько раз меня  ударяли  падающие  ветви.  Лицо  и  все  открытые
участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и  все  остальное  тело
было не лучше. Мы неслись по горящей траве вниз по склону холма, и  увидев
у его подножия воду, побежали еще быстрее, хотя раньше  считали,  что  это
невозможно. Мы бросились в реку с разбега, и ее холодная  прохлада  обняла
нас.
     Мы с Блейзом старались плыть как можно ближе друг к другу, а  течение
подхватило нас и несло по извилистому руслу  Ойзена.  Ветви  деревьев  над
нашими головами были похожи на огненные лучи в соборе. Когда они с треском
ломались и падали, нам приходилось либо  уворачиваться,  либо  нырять  как
можно глубже, чтобы избежать ненужных ожогов. Воды вокруг нас  шипели,  по
ним плыли обугленные деревяшки, а  головы  уцелевших  воинов,  плывших  за
нами, были похожи на кокосовые орехи.
     Темные воды были прохладны, наши ожоги начали болеть,  мы  дрожали  и
стучали зубами.
     Горящий лес мы оставили за собой через несколько миль, и  перед  нами
расстилалась плоская низкая равнина, ведущая к морю.  Это  было  идеальным
местом для засады лучников Джулиана, решил я. Я сказал об этом  Блейзу,  и
он согласился, но заметил, что не знает, чем тут можно помочь. Я  вынужден
был признать его правоту.
     Лес все еще горел, и мы плыли по течению.
     Казалось, прошли долгие часы, хотя на самом деле это конечно было  не
так, прежде чем мои страхи не превратились в  действительность  и  на  нас
посыпалась туча стрел. Я нырнул и долго плыл под водой. Так как плыл я  по
течению, то мне удалось преодолеть большое расстояние прежде, чем я  снова
вынырнул. Но когда это произошло, в меня опять посыпались стрелы.
     Один Бог знает, какая из этих стрел могла стать для  меня  последней,
но я не стал ждать, а опять набрал полную грудь воздуха и нырнул.
     Цепляясь руками за дно, я наощупь пробирался среди  подводных  камней
так долго, как только мог,  затем  выплыл  у  правого  берега,  постепенно
выдыхая воздух по мере того, как приближался к поверхности.
     Я вынырнул, судорожно вздохнул и снова погрузился, даже не посмотрев,
в каком месте реки я нахожусь.
     Я плыл до тех пор, пока мои легкие, казалось, не начали  разрываться,
потом опять вынырнул.
     На этот раз мне не повезло. Одна из стрел  вонзилась  в  бицепс.  Мне
удалось вновь нырнуть и сломать ее у  наконечника,  когда  я  достиг  дна.
Потом я вытащил острие, продолжая плыть наподобие лягушки, извиваясь  всем
телом и помогая себе одной правой рукой. Когда я в следующий раз  вынырну,
то буду отличной мишенью для стрелков, это-то я понимал.
     Поэтому я заставлял себя плыть все дальше и дальше, до красных искр в
глазах и полного помрачения сознания.  Наверное,  я  оставался  под  водой
минимум три минуты.
     Когда я вынырнул на этот  раз,  ничего,  однако  не  произошло,  и  я
перевел дух, жадно дыша.
     Добравшись до  левого  берега,  я  уцепился  за  прибрежные  корни  и
огляделся. Деревьев здесь почти не было и огонь сюда не дошел. Оба  берега
казались пустынными, но и на реке никого не было видно. Могло ли быть так,
что  я  оказался  единственным  пережившим  весь  этот  ад?  Это  казалось
маловероятным. В конце концов нас было слишком много,  когда  мы  начинали
этот поход.
     Я был полумертв от усталости,  и  все  тело  болело  и  жгло.  Каждый
кусочек моей кожи был как в огне, но вода была настолько холодной,  что  я
весь дрожал и посинел от холода. Если я вообще хотел остаться в живых, мне
придется выйти из реки. Но сначала я решил на всякий случай  проплыть  под
водой еще несколько раз, прежде чем выбираться на берег.
     Не знаю как, но мне удалось нырнуть и проплыть под водой  еще  четыре
раза, и я почувствовал, что если нырну в пятый, то уже не вынырну. Поэтому
я уцепился за прибрежный булыжник, немного передохнул и выполз на сушу.
     Я перекатился на спину и  огляделся,  не  узнавая  местности.  Пожар,
однако, сюда еще не достиг. Справа от  меня  рос  густой  кустарник,  и  я
пополз к нему, свалился лицом на землю и заснул.


     Первое, что я ощутил при пробуждении - желание вообще не просыпаться.
У меня не было места, которое бы не болело, да к тому же меня  тошнило.  Я
пролежал  так  несколько  часов  в  полубессознательном  состоянии,  и   в
конце-концов с трудом дополз до реки, где с жадностью напился. Затем опять
вполз в кустарник и заснул.
     Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще  было  плохо,  но  я
чувствовал себя намного сильнее. Я дошел до реки и обратно,  и  с  помощью
ледяной карты Блейза обнаружил, что он жив.
     - Где ты? - спросил он, когда мы вошли в контакт.
     - Понятия не имею.  Мне  повезло,  что  я  вообще  где-то.  По-моему,
недалеко от моря. Я слышу плеск волн и узнаю запах.
     - Ты рядом с рекой?
     - Да.
     - На каком берегу?
     - Левом, если смотреть по направлению к морю. Северном.
     - Тогда оставайся на месте, -  сказал  он,  -  и  я  пошлю  за  тобой
кого-нибудь. Я сейчас собираю наше войско. Со мной уже две тысячи человек,
так что Джулиан не подойдет близко. Но каждую минуту подходит все больше и
больше народу.
     - Хорошо.
     На этом наш разговор окончился.  Я  остался  на  месте  и,  не  теряя
времени, заснул.


     Я услышал, как кто-то продирается сквозь кусты и  тут  же  притаился.
Раздвинув несколько веток, я посмотрел вперед.
     Это были три краснокожих великана. Так  что  я  выпрямился,  почистил
одежду,  пригладил  рукой  волосы,  сделал  несколько  глубоких  вдохов  и
выступил вперед.
     - Я здесь.
     Услышав мой голос, двое из них выхватили мечи и заняли оборонительную
позицию.  Но  они  быстро  оправились,  улыбнулись,  отдали  мне  честь  и
проводили в лагерь. Он был  примерно  в  двух  милях.  Я  дошел  до  него,
умудрившись не сутулиться по дороге.
     Появился Блейз и сообщил мне:
     - У нас уже более трех тысяч.
     Затем он опять позвал военного врача, чтобы тот обо мне позаботился.
     Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал,  и  всю  ночь  и  весь
следующий день к нам присоединялись остатки нашего войска.
     Их было уже пять тысяч. В отдалении виднелся Амбер.
     Мы спали всю ночь и отправились в путь наутро.  К  полудню  проделали
примерно двадцать миль. Мы маршировали вдоль берега, и нигде не было видно
и признака войск Джулиана.
     Боль от ожогов начала проходить. Бедра  я  почти  не  чувствовал,  но
плечо и руки давали о себе знать,  причем  иногда  было  так  больно,  что
хотелось кричать во все горло.
     Мы продолжали идти вперед  и  вскоре  оказались  в  сорока  милях  от
Амбера. Погода оставалась устойчиво хорошей,  а  лес  слева  от  нас  весь
выгорел и стоял черный, как  деготь.  Огонь  уничтожил  весь  кустарник  в
долине, а это было нам на руку.  Ни  Джулиан,  ни  кто-то  другой  не  мог
устроить нам засаду. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца прошли еще
десять миль и разбили лагерь на берегу.
     На следующий день мы начали подъем. На Колвир вела огромная лестница,
позволяющая людям находиться на ней не более двух в ряд. Однако вскоре она
сузится, и мы вынуждены будем идти гуськом.
     Мы прошли вверх сто ярдов, потом  двести,  триста...  С  моря  рванул
ураганный ветер, мы прижались к камню и стали идти  осторожнее.  Потом  мы
недосчитались примерно две-три сотни человек.
     Мы продолжали подниматься, и пошел дождь. Путь стал круче, камень был
скользкий. Поднявшись примерно на четверть  высоты  Колвира  мы  встретили
колонну спускавшихся солдат. Первый из  наступающих  обменялся  ударами  с
нашим авангардом, и оба упали мертвыми. Мы выиграли две ступеньки,  и  еще
один был убит.
     Так продолжалось больше часа, и к тому времени мы поднялись  примерно
на треть высоты Колвира, а наша линия  продолжала  укорачиваться,  подходя
все ближе ко мне и Блейзу. Хорошо хоть, что наши краснокожие великаны были
сильнее солдат Эрика. Бряцание оружия, короткий крик, и  человек  пролетал
мимо нас в пропасть. Иногда краснокожий, иногда мохнатый, но чаще всего он
был одет в форму войск Эрика.
     Мы дошли до  половины  лестницы,  сражаясь  за  каждую  ступеньку.  У
вершины перед нами окажется  широкая  лестница,  по  отражению  которой  я
спускался в Рембу. Эта лестница приведет нас к Большой  Арке  -  восточным
воротам Амбера.
     От идущих впереди нас солдат осталось человек пятьдесят. Потом сорок,
тридцать, двадцать, дюжина...
     Мы прошли уже примерно две трети пути, и лестница позади нас  сбегала
зигзагами к подножию Колвира. Восточной лестницей  редко  пользуются.  Она
почти для красоты. В наши первоначальные планы входило пройти по выжженной
равнине, а затем сделать круг, обойти гору с запада и войти в Амбер сзади.
Но огонь и Джулиан спутали нам все карты. Нам бы никогда  не  удалось  то,
что мы  задумали.  Теперь  нам  оставалось  либо  атаковать  в  лоб,  либо
отступить. А отступать мы не собирались.
     Еще три воина  Эрика  были  убиты  и  мы  взобрались  еще  на  четыре
ступеньки. Затем наш человек полетел вниз и мы потеряли ступеньку.
     Ветер с моря был резок и холоден, и у подножия горы стали  собираться
птицы. Сквозь облака проглянуло солнце, так как Эрику, наверное,  было  не
до управления погодой в такой опасной близости от нас.
     Мы поднялись еще не шесть ступенек и потеряли еще одного человека.
     Это было странно, и дико, и печально...
     Блейз шел впереди меня, так что скоро настанет его черед. Затем  мой,
если он погибнет.
     Впереди только шестеро наших воинов.
     Десять ступенек...
     Их осталось пятеро.
     Мы медленно продвигались вперед, а сзади,  насколько  хватал  взгляд,
каждая ступенька  была  залита  кровью.  Что-то  было  в  этом  извращенно
чувственное, аморальное.
     Наш пятый человек убил четверых, прежде чем  упал  сам,  так  что  мы
прошли еще один короткий поворот. Вперед  и  вверх  -  третий  наш  солдат
дрался с мечами в обеих руках. Хорошо, что он бился в священной войне,  за
святое дело, потому что каждый удар он наносил с большим воодушевлением  и
внутренней силой. Умирая, он захватил с собой еще троих.
     Следующий не обладал такой верой и не так хорошо владел мечом. Он был
убит сразу же, и теперь их оставалось всего двое.
     Блейз вытащил свой длинный филигранный меч, и лезвие  его  засверкало
на солнце.
     - Скоро, брат, - сказал он, - мы посмотрим, что  они  смогут  сделать
против Принца Амбера.
     - Надеюсь, только одного из них, - ответил я, и он ухмыльнулся.
     Мы прошли примерно три четверти пути, когда наступила очередь Блейза.
     Он ринулся вперед, мгновенно убив первого, кто находился  перед  ним.
Острие его меча впилось в горло второго, и почти сразу он ударил плашмя по
голове третьего, скидывая его вниз. Несколько мгновений продолжалась дуэль
с четвертым, но и тут все быстро было кончено.
     Я тоже держал свой меч наготове, поднимаясь следом за ним и глядя  на
то, что он делает.
     Он был великолепен, даже лучше, чем я его помнил.  Он  несся  вперед,
как вихрь, и меч в его руке был живым в отблесках света. Они падали  перед
ним! Боже, как они падали! И что бы ни говорили о Блейзе, в  тот  день  он
показал себя истинным принцем и вел себя  соответственно  этому  рангу.  Я
стал думать, сколько он продержится.
     В левой руке он держал кинжал, используя его с ярой жестокостью,  как
только представлялась возможность. Он потерял этот кинжал, оставив  его  в
горле одиннадцатой жертвы.
     Я не видел конца той колонне воинов, которая выступила против нас.  Я
решил, что скорее всего они доходят до самого верха лестницы. Я  надеялся,
что моя очередь не придет. Я почти верил в это.
     Еще три воина пролетело мимо  меня,  и  тут  мы  дошли  до  небольшой
лестничной площадки и поворота. Он  расчистил  площадку  и  начал  подъем.
Примерно с полчаса я наблюдал за ним, а воины,  выступившие  против  него,
все умирали и умирали. Я слышал шепот  восхищения  воинов,  шедших  позади
меня. У меня даже возникла сумасшедшая мысль, что  мне  удастся  пробиться
так до самого верха.
     Он использовал каждый трюк, известный в науке фехтования. Он  выбивал
мечи плащом, делал подножки, хватал свободной рукой за кисть и выворачивал
ее, скидывая человека с лестницы без борьбы.
     Мы дошли до следующей лестничной площадки. К этому времени на  рукаве
его выступила кровь, но он не переставал  улыбаться,  и  солдаты,  стоящие
следом за теми, которых он убивал, были бледны как смерть.  Это  ему  тоже
помогало. И, возможно, то, что я стоял за  ним,  готовый  в  любой  момент
вступить в бой вместо него,  тоже  придавало  им  страху,  действовало  на
нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал, они слышали о нашей  битве
на море.
     Блейз поднялся до следующей площадки, расчистил ее, начал подниматься
вверх. Честно говоря, я не думал, что ему удастся зайти  так  далеко.  Это
был почти феноменальный образец того, как надо владеть мечом, я  не  видел
такого с тех самых пор, как Бенедикт один удерживал проход через Арденский
лес против Лунных Всадников Генеша.
     Однако, он начал уставать, это я тоже видел.  Если  бы  был  какой-то
способ сменить его ненадолго, дать ему отдохнуть!
     Но такого способа не было.  поэтому  я  продолжал  идти  за  ним,  со
страхом ожидая, что каждый удар может оказаться для него роковым.
     Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились в ста футах  от
вершины.
     Внезапно он стал мне близок и дорог. Он был моим братом, и он здорово
меня выручил. Не думаю,  чтобы  он  считал  себя  способным  добраться  до
вершины, но он продолжал биться...
     Тем самым давая мне шанс завоевать трон для себя.
     Он убил еще троих, и с каждым ударом меч его двигался все  медленнее.
С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил его. Я был  уверен,  что
следующий воин окажется его последним.
     Но этого, однако, не произошло. Пока он вытаскивал свой меч из  горла
убитого, я перебросил меч в левую руку, вытащил кинжал и метнул его.
     По самую рукоять он вошел в горло следующего солдата.
     Блейз перепрыгнул через две  ступеньки  и  ударом  локтя  скинул  еще
одного вниз. Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.
     Я кинулся вперед, готовый заполнить пространство, если  что-нибудь  с
ним произойдет, но он пока что во мне не нуждался.
     Как будто к нему пришло второе дыхание,  он  с  необычайной  энергией
кинулся вперед и убил еще двоих.  Я  крикнул,  чтобы  мне  дали  еще  один
кинжал, и мне передали его по линии. Я  держал  кинжал  наготове,  ожидая,
когда он опять устанет, и кинул его  в  очередного  воина,  с  которым  он
бился. Но в эту минуту боец как раз кинулся вперед, так что кинжал  ударил
его рукояткой по голове, а не вошел в горло. Этого,  однако,  было  вполне
достаточно для Блейза, который тут же убил его прямым выпадом.
     Но этим воспользовался следующий. Он кинулся  вперед,  и  меч  Блейза
вошел ему в живот, он потерял равновесие, и они вместе упали в пропасть.
     Повинуясь скорее рефлексу, почти не соображая, что делаю, но  тем  не
менее прекрасно понимая, что решение в  долю  секунды  всегда  оправдывает
себя, - выхватил левой рукой из-за пояса колоду карт и швырнул ее  Блейзу,
который на секунду как бы завис над пропастью -  так  быстро  среагировали
мои мускулы - и крикнул ему во все горло:
     - Лови скорее! Скорее же, идиот!
     У меня не было  времени  смотреть,  что  произошло  дальше,  пришлось
отражать атаки и самому нападать.
     Но колоду он поймал. Это я успел увидеть краешком глаза.
     И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.
     Чтобы не терять времени, просто скажу, что нам удалось это сделать, и
тяжело дыша я остановился на верхней площадке, поджидая, пока вокруг  меня
соберется мое оставшееся войско.
     Мы построились и стали наступать. Примерно час потребовался  нам  для
того, чтобы дойти до Великой Арки.
     Мы прошли и ее. Мы вошли в Амбер.
     Где бы ни был сейчас Эрик, я уверен, он не предполагал  никогда,  что
нам удастся зайти так далеко.
     И я задумался о том, где сейчас был Блейз. Хватило ли у него  времени
выхватить карту и использовать ее прежде,  чем  он  достиг  дна  пропасти?
Думаю, что никогда этого не узнаю.
     Мы недооценили противника по всем статьям. Сейчас его войска  намного
превосходили нас численностью, и нам просто не оставалось ничего другого -
только биться до последнего, так долго, как только мы могли  продержаться.
Почему я свалял такого дурака и бросил Блейзу свою колоду? Я знал,  что  у
него не было своей, и поэтому действовал инстинктивно, по  тем  рефлексам,
которые скорее всего выработались у меня на Отражении Земли. Но ведь я мог
бы использовать Карты, чтобы скрыться, если меня разобьют вконец.
     А меня разбили вконец.
     Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени у меня осталась  всего
горстка воинов. Нас окружили на тысячу ярдов внутри самого  Амбера  и  все
еще достаточно далеко от дворца. Мы уже не шли  вперед,  а  защищались,  и
погибали один за другим. Мы потерпели поражение.
     Льювилла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?
     Я убил еще одного солдата и перестал думать о своей ошибке.
     Солнце опускалось, начало темнеть.  Нас  оставалось  всего  несколько
сотен, и мы не приблизились к Дворцу ни на шаг.
     Затем я увидел Эрика  и  услышал,  как  он  громко  отдавал  какие-то
приказы.
     Если бы я только мог подойти м нему поближе!
     Но я этого не мог.
     Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся
моим солдатам, которые дрались хорошо и сослужили мне хорошую службу,  чем
бы ни кончился этот бой.
     Но сдаваться было некому, да никто и не собирался брать меня в  плен.
Эрик не услышал бы меня, даже если бы я закричал  во  все  горло.  Он  был
далеко и командовал.
     Так что мы продолжали биться и у меня оставалось  всего  около  сотни
воинов.
     Скажу короче.
     Они убили всех, кроме меня.
     На меня же набросили сети и били тупыми стрелами без наконечников.
     В конце-концов я упал, меня  стали  глушить  дубинками  по  голове  и
связали, а дальше начался какой-то кошмар, который не заканчивался, что бы
я ни делал.
     Мы проиграли.
     Пробудился я в темнице, в подземелье глубоко  под  Амбером,  сожалея,
что мне удалось дойти почти до самого конца.
     Тот факт, что я все еще оставался в живых означал, что Эрик строит  в
отношении меня какие-то планы. Перед глазами  возникли  призраки  колодок,
огня и пыточных щипцов. Я предвидел тот кошмар, который мне  грозит,  лежа
на сырой соломенной подстилке.
     Я не знал, как долго провалялся без сознания.
     Я обшарил всю свою маленькую камеру, пытаясь найти хоть что-нибудь, с
помощью чего мог бы покончить с собой, но ничто не  могло  послужить  этой
цели.
     Раны горели, как солнце, и я очень устал.
     Я уложил свое тело поудобнее и снова заснул.


     Я проснулся, но ко мне  так  никто  и  не  пришел.  Мне  некого  было
подкупить, и никто меня не пытал.
     Никто и не принес мне поесть.
     Я лежал, завернувшись в плащ, и вспоминал все, что  произошло  с  тех
пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от укола. Может, для меня было
бы лучше, если бы я этого не сделал.
     Я познал отчаяние.
     Скоро Эрик коронуется в Амбере. А может, это уже произошло.
     Но сон был прекрасным выходом, а я так устал...
     Впервые за долгое время  я  получил  возможность  спать,  отдыхать  и
позабыть о своих ранах.
     В сырой темной камере омерзительно пахло.



                                    8

     Не помню, сколько раз я просыпался и вновь засыпал. Дважды я  находил
мясо, хлеб и воду на подносе у двери. Оба раза я съедал все  без  остатка.
Камера моя была беспросветно темна и очень холодна. Я ждал. Ждал.
     Наконец за мной пришли.
     Дверь распахнулась и появился слабый свет. Я заморгал с непривычки  и
в этот момент меня позвали.
     Коридор снаружи был до отказа набит вооруженными воинами, чтобы я  не
выкинул какого-нибудь фокуса.
     Я потер рукой щетину на подбородке и пошел туда, куда меня вели.
     Мы  шли  долго,  и  дойдя  до  зала  со  спиральной  лестницей  стали
подниматься по ней. Пока мы шли, я не задал ни  одного  вопроса,  и  никто
ничего не пытался мне объяснить.
     Мы дошли до верха и пошли уже  по  самому  дворцу.  В  теплой  чистой
комнате мне велели раздеться догола. Я разделся. Потом я вошел в ванную  с
горячей водой, от которой шел приятный пар, и подошедший слуга  соскреб  с
меня всю грязь, побрил и постриг меня.
     Когда я вытерся насухо, мне дали чистые черно-серебряные одежды.
     Я оделся, и на плечи мне накинули плащ с серебряно розой на застежке.
     - Теперь вы готовы, - сказал мне сержант охраны. - Подойдите сюда.
     Я пошел за ним, а стража за мной.
     Меня провели в самый конец дворца, где кузнец одел  мне  наручники  и
сковал цепями ноги. Цепи были  тяжелые,  чтобы  у  меня  не  было  сил  их
порвать. Если бы я начал сопротивляться, меня избили бы до бесчувствия,  и
в результате все равно заковали. У меня не было особого желания опять быть
избитым, поэтому я не сопротивлялся.
     Затем несколько стражников потащили меня за цепи обратно  в  парадную
часть дворца. Я не глядел на окружающее меня великолепие. Я был пленником,
возможно, скоро я буду либо мертв, либо безумен. И сейчас я ничего не  мог
с этим поделать. Быстрый взгляд в окно сказал мне о том,  что  сейчас  уже
ранний вечер, и я не испытал никакой ностальгии, когда меня  проводили  по
залам, где мы все играли детьми.
     По длинному коридору мы попали в столовую дворца.
     За длинными столами сидели люди, многих из которых я знал.
     Самые прекрасные платья и костюмы  Амбера  горели  и  переливались  в
зале, и была музыка при свете факелов, и уже налито в бокалы вино, и яства
заполняли уже накрытые столы, но еще никто не приступал к пиршеству.
     Я  узнавал  многих,  например,  Флору,  но  множество   и   странных,
незнакомых  лиц.  Я  увидел  менестреля  и  лорда  Рейна.  Слева  от  меня
расположился Джулиан. Я не обратил на него внимания, а уставился на  леди,
стройную блондинистую особу.
     - Добрый вечер, - сказал я.  -  По-моему,  нас  не  представили  друг
другу. Меня зовут Корвин.
     Она поглядела на сидящего справа мужчину, как бы  ища  поддержки,  но
этот огромный рыжий мужлан с кучей прыщей на лице отвернулся и сделал вид,
что увлечен беседой с женщиной справа.
     Она выдавила из себя слабое подобие улыбки и ответила:
     - Меня зовут Кармела. Как поживаете, принц Корвин?
     - Какое приятное у вас имя, - ответил я. - А у меня  все  в  порядке.
Скажите, как так получилось, что такая хорошая, приятная девушка - и вдруг
очутилась здесь?
     Она быстро сделала глоток воды.
     - Корвин, - сказал Джулиан громче, чем это было нужно. - Я думаю, что
леди, к которой ты пристаешь, считает тебя несносным.
     - Да? По-моему, она не сказала тебе ни слова за этот вечер.
     И он не покраснел. Он стал белым, как мел.
     - Достаточно. Я не намерен терпеть больше этого от тебя.
     Тогда я потянулся и намеренно побренчал  своими  цепями.  Кроме  того
эффекта, который это произвело, я узнал, сколько  свободного  пространства
находится  в  моем  распоряжении.  Слишком  мало,  конечно.  Эрик   весьма
осторожен.
     - Подойди-ка поближе и прошепчи мне свои возражения на ушко,  братец,
сказал я.
     Но он этого почему-то не сделал.
     Я был последним, кого ждали за столом,  поэтому  я  знал,  что  скоро
время тому, что должно произойти.
     И я не ошибся.
     Зазвучали шесть труб и в залу вошел Эрик.
     Все встали.
     Кроме меня.
     Стража была вынуждена стащить меня со стула с помощью цепей и с их же
помощью поддерживать меня в вертикальном положении.
     Эрик улыбнулся и спустился по лестнице справа от  меня.  Я  с  трудом
различал его собственные цвета под  горностаевой  мантией,  в  которую  он
завернулся.
     Он встал во главе стола, остановившись возле своего  кресла.  Подошел
слуга, вставший позади него, и  виночерпии  принялись  разливать  вино  по
бокалам.
     Когда все бокалы были наполнены, он поднял свой.
     - Пусть вечно будете вы все обитать в Амбере, -  провозгласил  он,  -
вечном городе.
     И все подняли бокалы.
     Кроме меня.
     - Возьми бокал, - сказал Джулиан.
     - Подай его мне.
     Он этого не сделал, но одарил меня долгим тяжелым взглядом.  Тогда  я
быстро взял свой бокал в руку и поднял его.
     Между нами было сотни две людей, но мой голос разнесся по всей  зале,
и Эрик не отрывал от меня взгляда, когда я произносил свой тост:
     - За Эрика, который сидит на самом конце стола!
     Никто не попытался ударить меня, в то  время  как  Джулиан  выплеснул
содержимое своего бокала на пол. Остальные последовали его примеру, но мне
удалось почти допить свой, прежде чем его выбили у меня из рук.
     Тогда Эрик сел, дворяне последовали его примеру, а меня отпустили,  и
я упал на свое место.
     Начали подавать блюда,  а  так  как  я  был  голоден,  то  ел  больше
остальных и с большим удовольствием.
     Музыка не умолкала ни на секунду, и трапеза продолжалась  по  меньшей
мере два часа. За все это время никто не сказал мне ни одного слова и  сам
я тоже больше ни к кому не обращался. Но мое присутствие ощущалось  всеми,
и наш стол поэтому был заметно тише остальных.
     Каин сидел далеко от меня, по правую руку Эрика. Я решил, что Джулиан
далеко не в фаворе. Ни Рэндома, ни Дейдры не было. В зале находилось много
других дворян, многих из которых я узнал, и многих считал своими друзьями,
но ни один из них  не  кивнул  в  ответ,  случайно  встретившись  со  мною
глазами.
     Я понял, что для того, чтобы Эрик  стал  королем  Амбера,  оставалась
простая маленькая формальность.
     Вскоре так и случилось.
     После обеда речей не было. Просто Эрик встал из-за стола.
     Во внезапно наступившей тишине торжественно зазвучали трубы.
     Затем составилась процессия, ведущая к тронной комнате Амбера.
     Я знал, что за эти последует.
     Эрик встал перед троном, и все склонили головы.
     Кроме меня, но об этом не стоит и говорить, потому что меня все равно
пригнули так, что и встал на колени.
     Сегодняшний день был днем его коронации.
     Наступила тишина. Затем  Каин  внес  подушку,  на  которой  покоилась
корона. Корона Амбера. Он преклонил колена  и  застыл  в  этом  положении,
протягивая ее.
     Затем рывком цепей меня подняли на ноги и протащили вперед. Я  понял,
что должно произойти. До меня  это  дошло  во  мгновение  ока,  и  я  стал
бороться. Но силой и ударами  меня  вновь  поставили  на  колени  у  самых
ступенек трона.
     Зазвучала мягкая музыка - это были  "Зеленые  рукава"  -  и  за  моей
спиной Джулиан провозгласил:
     - Смотрите на коронование нового короля Амбера!
     Затем он прошептал мне:
     - Возьми корону и протяни ее Эрику. Он коронует сам себя.
     Я взглянул на корону Амбера,  сверкающую  на  алой  подушке  в  руках
Каина.
     Серебряная, с семью высокими пиками, на  каждом  сверкал  драгоценный
камень. Она была украшена изумрудами, и по бокам  у  висков  были  вделаны
большие рубины.
     Я не шевелился, вспоминая те времена, когда видел  под  этой  короной
лицо нашего отца.
     - Нет, - просто ответил я, и получил удар по лицу.
     - Возьми ее и протяни Эрику, - повторил он.
     Я попытался ударить его, но цепи были  натянуты  надежно.  Мне  снова
дали пощечину.
     - Ну хорошо, - сказал я в конце концов и нехотя потянулся к короне.
     Несколько секунд я держал ее в  руках,  затем  быстро  одел  себе  на
голову и провозгласил:
     - Я короную себя, Корвина, в короли Амбера!!!
     Корону немедленно отобрали и положили на подушку. Меня несколько  раз
сильно ударили по спине. По залу прокатился шепоток.
     - А теперь возьми ее и  попробуй  еще  раз,  -  прошипел  Джулиан.  -
Протяни ее Эрику. Последовал еще один удар.
     - Хорошо, - ответил я, чувствуя,  что  по  спине  моей  течет  что-то
мокрое и липкое.
     На этот раз я швырнул корону изо всех сил, надеясь выбить Эрику глаз.
     Он поймал ее правой рукой и улыбнулся мне, как  будто  заставил  меня
сделать то, что хотел.
     - Спасибо, - сказал он. - А теперь слушайте меня, все присутствующие,
и те, кто слышит меня в Отражениях. В этот день я принимаю корону и  трон.
Я беру в руку свою скипетр королевства  Амбера.  Я  честно  завоевал  этот
трон, и я беру его, и сажусь на него по праву моей крови.
     - Лжец! - выкрикнул я, и тут же чья-то рука зажала мне рот.
     - Я короную себя, Эрика Первого, королем Амбера.
     - Долго живи, король! - прокричали дворяне три раза.
     Затем он наклонился и прошептал мне на ухо:
     - Твои глаза видели самое прекрасное зрелище  за  всю  твою  жизнь...
Стража! Уберите Корвина и пусть ему выжгут глаза! Пусть  он  запомнит  все
великолепие этого дня, последнее, что он видел в жизни! Затем киньте его в
самую глубокую темницу, самое далекое подземелье Амбера, и пусть  имя  его
будет забыто!
     Я плюнул в него и меня избили.
     Я отчаянно сопротивлялся при каждом шаге, пока меня волокли из  зала.
Никто не смотрел на меня, и последнее, что  я  помню,  это  фигура  Эрика,
сидящего на  троне,  улыбающегося  и  раздающего  милости  окружавшим  его
дворянам.
     То, что он приказал, было со мною сделано. Бог милостив -  я  потерял
сознание прежде, чем они успели кончить.


     Не имею ни малейшего представления, сколько времени прошло с тех пор,
как я очнулся  в  абсолютной  темноте  от  непереносимой  боли  в  голове.
Возможно, именно тогда я  произнес  свое  проклятие,  а  может  быть,  это
случилось в тот миг, когда на мои глаза опускалось раскаленное железо.  Не
помню. Но я знал, что никогда Эрик не будет спокойно  восседать  на  своем
троне, потому что проклятие принца Амбера, произнесенное в ярости,  всегда
сбывается.
     Я уткнулся лицом в солому в полной темноте своего подземелья, и  слез
не было. Это и было самое страшное. Спустя долгое время, - только я и  ты,
Боже, знаем, сколько времени прошло - ко мне вновь пришел сон.
     Сон ушел, и вновь пришла боль. Я поднялся на ноги. Шагами я попытался
измерить свою тюрьму. На полу  была  дыра  для  уборной,  в  углу  валялся
соломенный матрас. Под дверью проделана небольшая щель, а за щелью поднос,
на котором лежал затхлый кусок хлеба и бутылка воды. Я поел  и  попил,  но
это не прибавило мне сил.
     У меня так сильно болела голова, и в душе моей не было покоя.
     Я не  спал  столько,  сколько  мог  выдержать,  но  никто  не  пришел
навестить меня. Я просыпался, шел на противоположный конец камеры, находил
наощупь поднос с пищей и ел, то есть если  находил  его.  Я  старался  все
время спать.
     После того, как я проснулся в восьмой раз, боль ушла из моих глазниц.
Я ненавидел моего брата, который был королем в Амбере. Лучше  бы  он  убил
меня.
     Я много думал о том, как реагировали  остальные  на  такую  кару,  но
ничего не приходило в истерзанный болью мозг.
     Когда же мрак придет и в сам Амбер, я знал, что Эрик горько  пожалеет
о том, что со мной сделал. Это я твердо знал, и только это утешало меня.


     Так начались дни тьмы, и я не мог измерить их течение. Даже если бы у
меня были глаза, я не смог  бы  отличить  день  от  ночи  в  этом  мрачном
подземелье.
     Время шло своим путем, ему не было до  меня  дела.  Иногда  меня  бил
озноб, когда я задумывался об этом, и  я  весь  дрожал  в  холодном  поту.
Провел ли я здесь несколько месяцев? Или часов? А  может  быть,  лет?  Или
недель?
     Я позабыл все, что касалось времени. Я  спал,  бродил  (я  уже  точно
знал, куда надо поставить ногу и где повернуть)  и  думал  обо  всем,  что
сделал и чего не успел в своей жизни. Иногда я сидел, скрестив ноги,  дыша
ровно и глубоко, опустошая свой мозг, находясь в прострации так долго, как
только мог. это помогало - ни о чем не думать, и думать ни о чем.
     Эрик был умен. Хотя сила жила во мне,  сейчас  она  была  бесполезна.
Слепец не может управлять Отражениями.
     Борода выросла до груди и волосы щекотали спину. Сначала я все  время
был голоден, но затем аппетит пропал.  Иногда,  когда  я  вставал  слишком
резко, кружилась голова. Я все еще мог видеть, но только в кошмарных снах,
и мне становилось еще горше, когда я просыпался.
     Позже, однако, я  стал  почти  забывать  события,  приведшие  меня  к
слепоте. Я смотрел на них со стороны, как будто это было не со мной,  а  с
посторонним человеком.
     Я очень много потерял  в  весе.  Я  старался  представить  сам  себя,
изможденного  и  худого.  Я  не  мог  даже  плакать,  хотя  несколько  раз
чувствовал, что мне очень хочется это сделать. Что-то не в порядке даже со
слезными  протоками.  Страшно,  что  человека  можно  довести  до   такого
состояния.
     Однажды в дверь тихо-тихо поскреблись. Я не обратил на это внимания.
     Снова раздался тот же звук, и вновь я не отреагировал.
     Затем  я  услышал  свое  имя,  произнесенное  слабым   вопросительным
шепотом.
     Я пересек камеру:
     - Да?
     - Это я, Рейн. Как вы тут?
     Я расхохотался:
     - Прекрасно! Ох, лучше не придумаешь! Бифштексы с  шампанским  каждую
ночь и куча девочек! Боже! Ну и вопросы ты задаешь!
     - Простите, - сказал он, что я ничего не могу сделать для вас.
     Я услышал боль в его голосе.
     - Знаю, - ответил я.
     - Если б мог, я сделал все.
     - И это знаю.
     - Я тут кое-что принес. Возьмите.
     Маленькое окошко у пола скрипнуло, открываясь.
     - Что здесь? - спросил я.
     - Чистая одежда. И три буханки свежего хлеба, головка  сыра,  немного
говядины, две бутылки вина, блок сигарет и много спичек.
     Голос мой сел от волнения, в горле пере сохло.
     - Спасибо, Рейн. Ты хороший. Как тебе удалось все это?
     - Я знаю стражника, который стоит на часах  в  эту  смену.  Он  будет
молчать, слишком многим он мне обязан.
     - Смотри, как бы ему не пришло в голову заплатить все долги  сразу  -
одним доносом, - предостерег его я,  -  Так  что,  хоть  я  и  очень  тебе
благодарен, лучше больше так не рискуй. Можно не говорить,  что  все,  что
может тебя выдать, я уничтожу.
     - Как бы я хотел, чтобы все случилось наоборот, о мой принц!
     - Присоединяюсь к этому мнению. Спасибо, что подумал обо  мне,  когда
это запрещено делать.
     - Ну, это как раз было легко, - ответил он.
     - Что нового в Амбере?
     - Правит Эрик. Вот и все.
     - Где Джулиан?
     - Отослан обратно в Арденский лес со своими воинами.
     - Почему?
     - Что-то странное проникает к нам из Отражений, все последнее время.
     - Ах вот как? Понятно. А что Каин?
     - Он все еще в Амбере, ублажает себя, как может. В  основном  пьет  и
развлекается с бабами.
     - А Жерар?
     - Он адмирал всего флота.
     Я вздохнул с облегчением. Признаться, я переживал,  что  его  уход  в
южные воды во время битвы навлечет на него немилость Эрика.
     - А что стало с Рэндомом?
     - Он пленник, но в своих собственных покоях.
     - Что? Его взяли в плен?!
     - Да. Из  центра  Лабиринта  в  Рембе  он  появился  прямо  здесь,  с
арбалетом. Он успел ранить Эрика прежде, чем его схватили.
     - Вот как? Почему же его не убили?
     - Ходят слухи, что он женат на дворянке из  Рембы.  А  Эрик  на  этом
этапе не желает даже  косвенных  осложнений  с  Рембой.  У  Мойры  большое
королевство,  и  поговаривают  даже,  что  Эрик  намеревается  сделать  ей
предложение и попросить ее стать его королевой. Слухи, конечно, но  весьма
любопытные.
     - Да.
     - Вы ведь ей очень нравились, это правда?
     - В какой-то степени. А ты откуда знаешь?
     - Я присутствовал, когда читали приговор Рэндому. Леди Виала, которая
заявила, что она его жена, попросила разрешения присоединиться  к  нему  в
тюрьме. Эрик все еще не уверен, что на это ответить.
     Я подумал о слепой девушке, которую никогда  не  встречал  и  уже  не
встречу, и удивился путям провидения.
     - Как давно это случилось?
     - М-м-м. Тридцать  четыре  дня  тому  назад.  Именно  тогда  появился
Рэндом. Неделей позже Виала подала свое прошение.
     - Она,  должно  быть,  странная  женщина,  если  действительно  любит
Рэндома.
     - Я тоже так считаю, - ответил он. - Никогда даже представить не  мог
более неподходящей пары.
     - Если увидишь его снова, передай ему мой привет и мои сожаления.
     - Хорошо.
     - А как поживают мои сестры?
     - Дейдра и Льювилла остались в  Рембе.  Леди  Флоримель  наслаждается
милостями Эрика и одна из первых дам нашего двора. Я не знаю,  где  сейчас
Фиона.
     - А что-нибудь было слышно о Блейзе? Хотя я и уверен, что он погиб.
     - Наверное погиб. - ответил Рейн. - Хотя  тело  его  так  и  не  было
обнаружено.
     - А Бенедикт?
     - О нем так ничего и не было слышно.
     - Бранд?
     - Тоже ничего.
     - Ну, значит,  будем  считать,  что  я  пока  спросил  о  всех  своих
родственниках. А ты написал какие-нибудь новые баллады?
     - Нет, - ответил он, - Я еще работаю над "Осадой Амбера", но в  любом
случае  это  будет  подпольная  литература,  даже  если  мне  удастся   ее
завершить.
     Я протянул руку через крохотное окошечко внизу двери.
     - Я хочу пожать твою руку - и его теплая ладонь коснулась моей.
     - Спасибо тебе за все, что  ты  сделал.  Но  больше  не  надо.  Глупо
рисковать гневом Эрика.
     Он сжал мою руку, что-то пробормотал и ушел. Я нашел пакет с пищей  и
набил живот мясом - самой сытной едой, которая там  была.  Мясо  я  заедал
огромным количеством хлеба, и только тут  понял,  что  почти  забыл  какой
вкусной может быть пища. Затем меня стало  клонить  в  сон,  и  совершенно
незачем  было  этому  противиться.  Не  думаю,  что  спал   очень   долго.
Пробуждение я отметил бутылкой вина.
     В моем состоянии немного надо, чтобы захмелеть. Я  закурил  сигарету,
уселся на матрас, облокотился спиной о стену и расслабился.
     Я помнил Рейна еще мальчиком. К тому времени я уже повзрослел,  а  он
был кандидатом на  место  придворного  шута.  Тощий  умный  паренек.  Люди
издевались над ним слишком много. Включая  и  меня.  Но  я  писал  музыку,
сочинял баллады, а он достал себе где-то лютню и научился на  ней  играть.
Скоро мы уже пели на два голоса, и спустя немного времени я полюбил его, и
мы стали работать вместе создавая произведения  искусства.  Он  был  очень
неуклюж, почти бездарен, но в глубине души я чувствовал раскаяние  за  то,
как обращался с ним раньше, поэтому я фальшиво хвалил  его,  когда  только
мог, да к тому же научил недурно владеть мечом.  Я  никогда  не  жалел  об
этом, да и он,  по-моему,  тоже.  Скоро  он  стал  придворным  менестрелем
Амбера.
     Все это время я называл его  своим  пажом  и,  когда  начались  войны
против темных сил из Отражения Вейрмонкен, я сделал его своим сквайром,  и
мы ходили в бой вместе. Я посвятил его в рыцари на поле сражения при Джонс
Фолз, и он заслужил это посвящение. После  этого  он  продолжал  писать  и
сочинять  музыку,  пока  не  превзошел  даже  меня.  Цвет  его  одежд  был
малиновый, а слова - золотыми. Я любил его,  как  любил  только  двух-трех
друзей в Амбере. Правда, я никогда не думал, что он пойдет на такой  риск,
чтобы принести мне хорошую пищу.  Не  думаю,  что  это  вообще  кто-нибудь
сделал бы. Я выпил еще несколько глотков вина и закурил вторую сигарету  в
его честь, чтобы отпраздновать это  событие.  Он  был  хорошим  человеком.
Долго ли он продержится при этом дворе?
     Окурки - и через некоторое время опустевшую бутылку  -  я  выкинул  в
дыру для уборной. Я не хотел, чтобы кто-нибудь случайно увидел, как я  тут
"развлекаюсь-, если вдруг неожиданно нагрянет обыск. Я съел  все,  что  он
принес, и почувствовал себя сытым и умиротворенным впервые  за  все  время
заточения. Я оставил последнюю бутылку вина  про  запас,  на  тот  случай,
когда мне захочется хоть на время забыться.
     После этого время продолжало тянуться так же, как и раньше, и я опять
втянулся в круг ставших уже привычными мыслей и действий.
     Я надеялся, что Эрик просто не может измерить тех  сил,  которыми  мы
обладали. Он царствовал в Амбере, это верно, но он не знал всего. Пока  не
знал. Не так, как знал все Отец. У меня был один шанс на миллион,  который
мог сработать в мою пользу. Такой ничтожный, и  все  же  существующий,  он
позволил мне не сойти  с  ума  тогда,  когда  я  весь  был  одно  сплошное
отчаяние.
     Хотя, может быть, я и сошел ненадолго с ума, не знаю. Многие  те  дни
сейчас, когда я стою у самого Хаоса, для меня  как  пустые  прочерки.  Бог
знает, что со мной происходило в те дни, а мне даже  не  хочется  об  этом
думать.
     Бедные доктора, не родился еще тот из вас, кто  мог  бы  лечить  нашу
семью.


     Я лежал в своей камере и ходил по ней  в  одурманивающей  темноте.  Я
стал очень чуток к звукам. Я слышал шуршание  крысиных  лапок  по  соломе,
отдаленные стоны других узников, эхо шагов стражника, приносящего пищу. По
таким звукам я научился с точностью определять расстояние и направление.
     Думаю, я стал более восприимчив и чуток  к  запахам,  но  на  этом  я
старался  не  сосредотачиваться.  Кроме  естественного   тошнотворного   и
тлетворного запахов камеры здесь слышался еще и запах гниющей плоти, я мог
бы в этом поклясться. Одно время я задумывался над этим. Если бы  я  умер,
интересно, сколько времени прошло бы до тех пор, как мою смерть  заметили?
Сколько кусков хлеба и бутылок с водой уберут обратно, не обратив  на  это
внимания, пока стражнику не придет в голову  проверить,  жив  ли  еще  его
узник?
     Ответ на этот вопрос был для меня очень важен.
     Запах смерти и разложения держался в камере  очень  долгое  время.  Я
вновь пытался думать о времени, когда  решил,  что  пахло  так  не  меньше
недели.
     Хоть я и сдерживался  изо  всех  сил,  сопротивлялся  искушению,  как
только мог, в конце-концов у меня осталась всего одна пачка сигарет.
     Я вскрыл ее  и  закурил.  У  меня  был  блок  "Салем",  и  я  выкурил
одиннадцать пачек. Это двести двадцать сигарет. Когда-то я засекал  время,
которое уходит на одну сигарету, и у меня получалось семь минут. Значит, в
общей сложности получалось тысяча пятьсот сорок минут  чистого  курения  -
или двадцать пять часов сорок минут.  Я  был  уверен,  что  перерыв  между
сигаретами составлял по меньшей мере час,  скорее  даже  полтора.  Скажем,
полтора. Теперь прикинем: на сон у меня уходило шесть-восемь часов в день.
Значит, от шестнадцати до восемнадцати часов  я  бодрствовал.  Значит,  за
день я выкурил около дюжины сигарет. А значит, со  времени  прихода  Рейна
прошло примерно три недели. Он сказал, что со дня коронации прошло  четыре
месяца и десять дней, следовательно, сейчас уже будет пять месяцев.
     Я берег свою последнюю пачку, как мать свое дитя, наслаждаюсь  каждой
сигаретой, как любовью к женщине. Когда сигареты кончились,  у  меня  даже
наступила депрессия.
     Затем опять прошло очень много времени.
     Я все время думал об Эрике. Как обстояли у него дела теперь, когда он
стал королем? Какие проблемы сейчас  перед  ним  стояли?  Чего  он  хотел?
Почему он ни разу  не  спустился  вниз,  чтобы  помучить  меня?  Может  ли
случиться такое, что меня  действительно  забудут  в  Амбере,  хоть  и  по
королевскому повелению? Никогда, решил я.
     А как другие мои братья? Почему ни один из них не установил  со  мной
связь? Ведь так легко было вытащить мою карту и прервать приговор Эрика.
     Однако, никто этого не сделал.
     Я долго думал о Мойре, последней женщине, которую я  любил.  Что  она
делала?  Думала  ли  обо  мне?  Наверное,  нет.  Может,  она  была  сейчас
любовницей Эрика или его королевой? Говорила ли она с ним когда-нибудь обо
мне? Тоже, наверное, нет.
     А как сестры? Забудь их. Все они ведьмы.
     Я уже был  слепым  раньше,  и  случилось  это  от  вспышки  пороха  в
восемнадцатом веке на Отражении Земли.  Но  это  продолжалось  всего  лишь
месяц, а потом зрение вернулось ко мне. Эрик же, отдавая  приказ,  имел  в
виду постоянную слепоту. Я все еще потел и дрожал, и иногда  просыпался  с
криком, когда мне вновь  и  вновь  являлся  призрак  раскаленного  железа,
опускающегося ко мне, висящего перед глазами, дотрагивающегося до них!..
     Я застонал и продолжал мерить камеру шагами.
     Я абсолютно ничего не мог предпринять. И эта  безысходность  -  самое
ужасное из всего, что со мной произошло. Я  был  так  же  беспомощен,  как
зародыш в чреве матери. Родиться вновь с прежним  зрением  и  возможностью
удовлетворить свою ярость - за это я продал бы душу. Даже если  бы  зрение
вернулось ко мне на час,  но  чтоб  у  меня  в  руке  вновь  был  меч  для
решительной дуэли с моим братом.
     Я улегся на матрас и заснул. Когда я проснулся, у двери стояла пища и
я поел, потом вновь начал мерить камеру шагами. Ногти  на  руках  и  ногах
отросли до безобразия. Борода опустилась ниже пояса, а  волосы  все  время
падали на глаза. Я был сам себе противен, настолько грязным  и  вонючим  я
себя чувствовал. Тело непрестанно чесалось. Я даже подозревал, что у  меня
завелись вши. Б-р-р-р!
     То, что принца Амбера возможно довести до такого состояния вызывало в
моей душе целую бурю гнева. Я привык думать о нас, как  о  несокрушимых  и
вечных  созданиях,   чистых,   холодных,   хладнокровных,   твердых,   как
отшлифованный бриллиант - такими, как  наши  изображения  на  картах.  Как
выяснилось, это было не совсем так.
     По крайней мере, мы были такими же, как и остальные люди, разве что с
большим запасом прочности.
     Я играл сам с собой  в  уме,  я  рассказывал  сам  себе  всевозможные
истории, я вспоминал самые приятные минуты моей жизни - а их было  немало.
Я вспоминал волю: ветер, дождь, снег, летнюю жару  и  прохладные  весенние
ветерки. На Отражении Земли у  меня  был  свой  небольшой  аэроплан,  и  я
наслаждался чувством полета. Я  вспоминал  сверкающую  панораму  цветов  и
расстояния, кажущиеся сверху миниатюрными, города, широкий голубой  разлет
неба, стада облаков (где-то они сейчас?) и чистое пространство океана  под
крылом. Я вспоминал женщин, которых любил,  вечеринки,  военные  учения  и
битвы. И когда все воспоминания подобного рода кончались и мне  не  о  чем
было больше думать, только тогда я начинал вновь думать об Амбере.
     Однажды, когда я думал о нем, мои слезные  протоки  неожиданно  вновь
начали функционировать, и я заплакал!
     После  непередаваемого  количества  ушедшего  времени,   заполненного
провалами, темнотой и сном, я услышал как в замке поворачивается ключ.
     Прошло так много времени после визита Рейна, что я уже забыл  и  вкус
сигарет, и запах вина. Я не мог точно сказать, сколько времени прошло,  но
чувствовал, что очень много.
     В коридоре было двое людей. Я определил это по  звуку  шагов  еще  до
того, как услышал их голоса.
     Один голос я узнал.
     Дверь распахнулась и Джулиан произнес мое имя.
     Я не ответил ему сразу и он повторил:
     - Корвин! Поди сюда!
     Так как особого выбора у меня не было, я выпрямился и подошел к нему.
Остановился совсем рядом.
     - Чего ты хочешь? - спросил я.
     - Пойдем со мной.
     И он взял меня за руку.
     Мы пошли по коридору и он шел  молча,  и  будь  я  проклят,  если  бы
заговорил первым или задал ему какой-нибудь вопрос.
     Судя по эху наших шагов, мы вошли в большой зал. Вскоре  после  этого
он повел меня вверх по лестнице. Все выше и выше, пока мы не  оказались  в
самом дворце.
     Меня усадили на стул. парикмахер залязгал ножницами, подрезая  бороду
и волосы. Я не узнал его голоса, когда он спросил, предпочитаю ли я просто
подстричь бороду или побриться.
     - Брей, -  ответил  я,  и  маникюрша  принялась  работать  над  всеми
двадцатью моими ногтями.
     Затем меня вымыли, и после ванной помогли облачиться в свежие одежды.
Они свободно висели на мне. Я ведь здорово похудел, но совершенно забыл об
этом.
     В другом, так же темном для меня помещении,  звучала  музыка,  вкусно
пахло, слышались радостные голоса и веселый смех. Я узнал столовую замка.
     Голоса стали звучать как будто тише, когда Джулиан  привел  и  усадил
меня.
     Я сидел, когда прозвучали фанфары, и меня силой заставили  подняться.
Я услышал, как был провозглашен тост:
     - За Эрика Первого, короля Амбера! Долго живи, король!
     Я не стал за это пить, но этого, казалось, никто не заметил.
     Тост произнес голов Каина откуда-то из глубины стола.
     Я ел столько, сколько мог вместить мой желудок, и еще больше,  потому
что это была лучшая трапеза, которую мне предложили с того проклятого  дня
коронации. Из застольных бесед я понял, что сегодня  как  раз  исполнялась
годовщина того дня, а это означало, что я провел в подземелье целый год.
     Никто не заговаривал  со  мной,  и  я  ни  к  кому  не  обращался.  Я
присутствовал всего лишь как  дух.  Чтобы  унизить  меня,  чтобы  показать
пример  моим  братьям,  что  происходит  с  ослушниками,  вот  для   чего,
несомненно, я был приведен сюда. И каждому было велено забыть меня.
     Пиршество затянулось далеко за полночь. Кто-то все время подливал мне
вина, что по крайней мере утешало, и я  сидел,  чуть  развалясь  и  слушал
музыку, под которую танцевали.
     К этому времени столы убрали и меня усадили в уголок.
     Я напился,  как  сапожник,  и  наутро  меня  полу-тащили,  полу-несли
обратно до камеры, когда уже все закончилось и помещение  начали  убирать.
Единственное, о чем я жалел, что напился все же не до такой степени, чтобы
облевать пол или чей-нибудь нарядный костюм.
     Этим и был ознаменован конец моего первого года тьмы.



                                    9

     Я не наскучу вам ненужными повторами. Второй год моего заточения  был
таким же, как и первый, и с  тем  же  финалом.  В  этот  второй  год  Рейн
приходил ко мне дважды, принося по полной  корзине  вкусной  еды  и  целые
ворохи новостей. Оба раза я запрещал ему приходить снова... В  третий  год
он спускался ко мне шесть раз, через каждый месяц, и каждый раз я  говорил
ему, чтобы он больше этого  не  делал,  съедал  все,  что  он  приносил  и
выслушивал новости.
     Что-то плохое происходило в Амбере. Странные ЧУДИЩА шли из Отражений,
устраивали над всеми насилие, пытались  проникнуть  дальше.  Их,  конечно,
уничтожали. Эрик все еще пытался понять, почему все так могло произойти. Я
не упомянул своего проклятия, хотя значительно  позже  убедился,  что  был
прав в своем предположении.
     Рэндом,  как  и  я,  все  еще  был  пленником.  Его   жена   все   же
присоединилась  к  нему.  Положение  остальных  моих  братьев   и   сестер
оставалось неизменным. С этим подошел я  к  третьей  годовщине  коронации.
Было и кое-что еще, что заставило меня вновь начать жить.
     Это!!! Однажды ЭТО произошло, и такие  чувства  вспыхнули  у  меня  в
груди, что я немедленно открыл бутылочку вина, принесенную  мне  Рейном  и
распечатал последнюю пачку сигарет, которые хранил про запас.
     Я курил  сигареты,  прихлебывал  вино  и  наслаждался  чувством,  что
все-таки я победил Эрика. Если бы он обнаружил, что произошло,  я  уверен,
это было бы для меня смертельно.
     Но я знал, что он ничего даже не подозревает.
     Поэтому я радовался, курил, пил и  веселился,  смакуя  перспективы  в
свете того, что произошло.
     Да, именно в СВЕТЕ.
     Справа от себя я обнаружил какие-то полосы света.
     Попробуйте вспомнить: я проснулся в госпитальной постели и узнал, что
оправился слишком быстро. Ясно?
     Я вылечиваюсь быстрее, чем другие.  Все  принцы  и  принцессы  Амбера
имеют это свойство в большей или меньшей степени.
     Я пережил чуму, я выжил в походе на Москву...
     Я восстанавливаюсь быстрее и лучше, чем кто бы то  ни  было  из  тех,
кого я знаю.
     Наполеон когда-то обратил на это внимание. Так же, как и генерал  Жак
Артур. С нервными тканями это произошло немного позже, вот и все.
     Зрение возвращалось ко мне - вот что это значило - это чудесное пятно
света справа от меня!
     Я вырастил себе новые глаза - сказал  мне  мои  пальцы.  У  меня  это
заняло больше трех лет, но я это сделал. Это был тот самый  один  шанс  на
миллион, о котором я упоминал раньше, та самая способность, которой хорошо
не владел даже Эрик, потому  что  силы  разных  членов  семьи  проявлялись
разными  путями.  Я  был  полностью  парализован  в  результате   перелома
позвоночника во время франко-прусских войн. Через два года все  прошло.  У
меня была надежда - дикая, я это признаю - что у меня  получится  то,  что
получилось, что мне удастся вырастить новые глаза,  несмотря  на  то,  что
глазницы были выжжены. И я оказался прав. Зрение медленно возвращалось  ко
мне, глаза оставались нетронутыми.
     Сколько же времени осталось до следующей годовщины коронации Эрика? Я
перестал  мерить  камеру  шагами.  Сердце  забилось  сильнее.  Как  только
кто-нибудь заметит, что у меня есть глаза, я тут же лишусь их вновь.
     Следовательно, мне надо убежать из тюрьмы, пока  не  минет  четвертая
годовщина.
     Но как?
     До сих пор я не придавал большого значения побегу, и не думал о  нем,
потому что если бы я и нашел способ выбраться из камеры,  мне  никогда  не
удалось бы уйти из Амбера и даже из  дворца  -  без  глаз  и  без  помощи,
которой мне не от кого было ожидать.
     Теперь же...
     Дверь в мою камеру была тяжелой, большой, обитой медью,  с  крохотным
зарешеченным квадратом примерно  в  пятифутовой  высоте,  для  того  чтобы
смотреть, жив я или еще умер, если, конечно,  кому-нибудь  было  до  этого
дело. Если бы мне даже удалось высадить эту решетку, сразу было видно, что
я не мог высунуть руку настолько, чтобы добраться до замка.  В  нижнем  же
конце двери были маленькие воротца, через которые подавалась пища.  Больше
в этой двери ничего не было. Петли были либо снаружи, либо между дверью  и
косяком, в этом я не  был  уверен.  В  любом  случае,  я  не  мог  до  них
добраться. Ни окон, ни других дверей не было.
     Я был все равно еще, как слепой, потому что слабый свет  проникал  ко
мне только через это зарешеченное оконце. К тому же я знал, что зрение еще
не вернулось ко мне полностью. До этого было еще далеко.  Да  и  с  полным
зрением в моей камере было непроницаемо темно. Я знал это, так как  хорошо
знал темницы Амбера.
     Я закурил сигарету и вновь стал ходить по камере, думая о тех  вещах,
которые имелись в моем распоряжении с точки зрения приспособления  их  для
побега. У меня была  одежда,  матрас  и  сколько  угодно  мокрой,  затхлой
соломы. У меня также были спички, но я быстро отверг мысль  о  том,  чтобы
поджечь солому и устроить пожар. Я сомневался, и  не  без  оснований,  что
если я это сделаю, кто-нибудь придет спасать меня. Скорее всего,  стражник
подойдет к двери и посмеется, если вообще соизволит подойти. У  меня  была
ложка, которую я стащил на предыдущем банкете.  Я  хотел  сначала  стянуть
нож, но Джулиан поймал маня на месте преступления и выхватил его  из  моих
рук. Он, однако, не знал, что это была уже вторая  попытка.  В  ботинке  у
меня уже была запихнута ложка.
     Только на что она могла мне пригодиться?
     Я слышал рассказы об узниках, которые прокапывали себе подземные ходы
из камер самыми нелепыми предметами, как то: поясная пряжка (которой я  не
имел), вязальный крючок и тому подобное. Но у  меня  не  было  времени  на
подвиги графа Монте-Кристо. Я должен  был  убежать  в  течение  нескольких
месяцев, иначе мои новые глаза будут бесполезны.
     Дверь, в основном, была сделана из дерева.  Дуб.  Она  была  обтянута
четырьмя металлическими полосами. Одна полоса шла по самому верху,  другая
- по низу, над воротцами, в которые просовывали пищу, а две остальные  шли
перпендикулярно сверху вниз, проходя по обе стороны зарешеченного оконца в
квадратный фут размером. Дверь открывалась наружу и  замок  был  слева  от
меня. Память услужливо подсказала мне, что  толщина  ее  два  дюйма,  и  я
помнил, в каком примерно месте находился замок,  что  и  проверил  опытным
путем, налегая на дверь и чувствуя ее напряжение в нужном месте.  Я  знал,
что дверь была также задвинута на крепкие засовы снаружи, но об этом можно
было подумать и позже. Может быть, мне удастся выдвинуть  засов,  просунув
ручку ложки между краем двери и косяком.
     Я придвинул свой матрас, встал  на  колени  и  ручкой  ложки  очертил
квадрат в том месте, где находился замок. Я работал до тех пор, пока  рука
не стала отваливаться от усталости  наверное,  несколько  часов.  Затем  я
потрогал пальцами поверхность дерева. Немного, но ведь это только  начало.
Я взял ложку в левую руку и продолжал работать, пока и она не онемела.
     Я жил надеждой, что скоро  появится  Рейн.  Я  был  уверен,  что  мне
удастся уговорить его отдать мне кинжал, если я буду достаточно настойчив.
Однако он все не шел, и я продолжал потихоньку снимать стружку с дерева.
     Я работал день за днем, не покладая рук, пока  не  вгрызся  в  дерево
примерно на полдюйма. При каждом приближении стражника я убирал  матрац  в
дальний угол и ложился на него спиной к двери.
     Когда он уходил, я возобновлял работу.
     Затем мне пришлось прервать приготовления,  как  ни  мучительно  было
промедление. Хотя я и заворачивал руки в разорванную ткань одежды, они все
равно покрылись  водяными  пузырями,  которые  все  время  лопались,  и  в
конце-концов я стер их до крови. Пришлось сделать перерыв,  пока  раны  не
зажили. Я решил посвятить время вынужденного отдыха составлению планов  на
будущее после того, как мне удастся бежать.
     Когда я прорублю дверь, подниму засов. Шум от его  падения,  конечно,
привлечет стражника. Но к этому времени меня уже не будет в  камере.  Пара
хороших ударов, и тот квадрат, который я выпиливал, упадет наружу вместе с
замком. Тогда дверь откроется,  и  я  буду  лицом  к  лицу  с  вооруженным
стражником. Мне придется убить его.
     Может, он будет слишком  самонадеян,  зная,  что  я  слеп.  С  другой
стороны, он будет немного бояться, вспоминая ту битву,  когда  я  вошел  в
Амбер. В любом случае он умрет и тогда я буду  вооружен.  Я  схватил  себя
левой рукой за правый бицепс и напряг мускулы. Боже! Я весь высох! Как  бы
там ни было, во мне текла кровь принцев Амбера и я чувствовал, что даже  в
этом состоянии смогу убить любого обыкновенного человека. Может быть, я  и
тешил самого себя, но мне придется испытать это на деле.
     Затем, если мне это удастся, то ничто не остановит меня,  с  мечом  в
руке я доберусь до Лабиринта. Я пройду Лабиринт, а добравшись  до  центра,
перемещусь в любое Отражение, которое сочту нужным. Там я  залечу  раны  и
соберусь с силами, и на следующий раз не поступлю  так  опрометчиво  и  не
буду торопиться. Если даже это займет у меня сто лет, я все подготовлю как
следует, на сто процентов, прежде чем  напасть  на  Амбер  снова.  Ведь  в
конце-концов, формально я был здесь королем. Разве я не короновал сам себя
в присутствии всех придворных прежде, чем это  успел  сделать  Эрик?  Этой
линии я и буду держаться, идя на войну за трон.
     Если бы только можно было уйти в Отражение прямо из Амбера! Тогда  не
было бы нужды возиться с Лабиринтом. Но мой Амбер - центр всего, и из него
не так то просто уйти.
     Примерно через месяц руки полностью зажили и от грубой работы на  них
стали образовываться жестокие мозоли. Работая, я услышал шаги стражника  и
быстро унес свой  матрас,  свернувшись  на  нем  в  дальнем  углу  камеры.
Раздался слабый скрип, пищу подсунули под дверь,  и  звук  шагов  затих  в
отдалении.
     Я вернулся к двери. Я знал, что будет  на  этом  подносе,  не  глядя:
ломоть заплесневелого хлеба, кружка воды и кусок сыра, если мне повезет. Я
устроил матрас поудобнее, стал на колени и ощупал сделанное отверстие. Уже
больше половины!
     Затем я услышал смешок.
     Он раздался откуда-то позади меня.
     Я повернулся, и не было нужды в зрении, чтобы понять,  что  в  камере
есть еще кто-то. Слева у стены стоял человек и ухмылялся.
     - Кто здесь? - спросил я, и голос мой прозвучал странно и хрипло.
     Потому что это - первые слова, которые я  произнес  за  долгое-долгое
время.
     - Беглец, - говорил он, - Хочет удрать.
     И опять послышался смешок.
     - Как вы сюда попали?
     - Прошел.
     - Но откуда? КАК?
     Я зажег спичку и зажмурился от непереносимой рези в глазах. Но  я  не
погасил огонь.
     Это был человек небольшого роста. Очень  небольшого.  Можно  сказать,
карлик. Меньше пяти футов роста и с горбом. Борода и волосы  у  него  были
такие же длинные, как и у меня.
     Единственной  чертой,  различимой  через   всю   эту   массу   волос,
закрывавших почти все лицо, был большой  крючковатый  нос,  да  еще  почти
черные глаза, сейчас странно блестевшие при свете спички. В общем...
     - Дворкин! - воскликнул я.
     Он снова ухмыльнулся.
     - Это мое имя. А как твое?
     - Неужели вы не узнаете меня, Дворкин?
     Я зажег еще одну спичку и поднес ее к своему лицу.
     - Посмотрите повнимательней. Забудьте о бороде и  волосах.  Прибавьте
сотню фунтов веса. Вы ведь нарисовали меня со  всевозможными  деталями  на
нескольких колодах карт.
     - Корвин, - сказал он после недолгого раздумья. - Я тебя  помню.  Да,
помню.
     - Я думал, что вас давно нет в живых.
     - А я жив. Вот видишь?
     И с этими словами он сделал передо мной пируэт.
     - А как твой папаша? Давно ты его видел? Это он засадил тебя сюда?
     - Оберона больше нет, - ответил  я,  пропустив  его  непочтительность
мимо ушей. - В Амбере правит мой брат Эрик, и я - его узник.
     - Тогда я главнее тебя, - похвастался он, -  потому  что  я  -  узник
самого Оберона.
     - Вот как? Никто из нас не знал, что Отец заточил вас в темницу.
     Я услышал его всхлипывания.
     - Да, - ответил он спустя некоторое время, - он мне не доверял.
     - Почему?
     - Я рассказал ему, что придумал способ уничтожить Амбер. Я описал ему
этот мой способ, и он велел запереть меня.
     - Это было не очень хорошо с его стороны, - заметил я.
     - Знаю, - согласился он, - но он предоставил мне прекрасные комнаты и
кучу всякого  материала  для  работы.  Только  через  некоторое  время  он
перестал приходить навещать  меня.  Обычно  он  приводил  с  собой  людей,
которые показывали мне чернильные кляксы и заставляли рассказывать  о  них
всякие истории. Это было просто здорово, Но однажды я  рассказал  историю,
которая мне не понравилась, и гость  превратился  в  лягушку.  Король  был
очень сердит, когда я отказался превратить  его  обратно,  но  прошло  так
много времени с тех пор, как я хоть с кем-нибудь разговаривал, что я  даже
согласился бы сейчас  снова  превратить  его  обратно  в  человека,  если,
конечно, король этого еще хочет. Однажды...
     - Как вы попали сюда, в мою камеру? - перебил я его.
     - Но ведь я уже сказал тебе. Просто пришел.
     - Сквозь стену???
     - Ну конечно нет. Сквозь Отражение стены.
     - Никто не  может  ходить  по  Отражениям  в  Амбере.  В  Амбере  нет
Отражений.
     - Видишь ли... я сжульничал, - признался он.
     - Как?
     - Я нарисовал новую Карту и прошел сквозь нее, чтобы посмотреть,  что
новенького с этой стороны стены. Ох, ты!.. Я только что вспомнил,  что  не
смогу попасть без нее обратно. Придется нарисовать  другую.  У  тебя  есть
что-нибудь перекусить? И чем можно рисовать? И на чем рисуют?
     - Возьмите кусок хлеба, - сказал я ему, протягивая свой скудный обед,
- и кусок сыра за компанию.
     - Спасибо тебе, добрый Корвин.
     И он накинулся на хлеб и сыр, как будто не ел целую вечность, а потом
выпил всю мою воду без остатка.
     - А теперь, если ты дашь мне перо и кусок  пергамента,  я  вернусь  к
себе. Я хочу успеть дочитать одну книгу. Приятно было поговорить с  тобой.
Жаль, что так вышло с Эриком. Может быть, я еще наведаюсь  к  тебе,  и  мы
поболтаем. Если ты увидишь своего отца, пожалуйста, передай ему, чтобы  он
не сердился на меня за то, что я превратил его человека в...
     - У меня нет ни пера, ни пергамента, прервал я его излияния.
     - Боже, - воскликнул он. - Ну это уж совсем нецивилизованно.
     - Знаю. Но, с другой стороны, Эрика и нельзя  назвать  цивилизованным
человеком.
     - Ну хорошо, а что у тебя  есть?  Моя  комната  нравится  мне  как-то
больше, чем это место. По крайней мере, там светлее.
     - Вы побеседовали со мной, - сказал я, - а сейчас я хочу просить  вас
об услуге. Если вы  выполните  мою  просьбу,  я  обещаю,  что  сделаю  все
возможное, чтобы примирить вас с отцом.
     - А чего тебе надо?
     - Долгое время наслаждался я вашим искусством, ответил я.  -  И  есть
картина, которую мне всегда хотелось  иметь  только  в  вашем  исполнении.
Помните ли вы Маяк на Кабре?
     - Ну конечно. Я был там много раз.  Я  знаю  его  хранителя,  Жупена.
Бывало, я часто играл с ним в шахматы.
     - Больше всего на свете, - сказал я ему, - почти  всю  мою  жизнь,  я
просто мечтал увидеть один из тех магических набросков этой  серой  башни,
которые начертаны вашей рукой.
     - Очень простой рисунок, - сказал он, и довольно приятный, не могу не
согласиться. В прошлом я действительно несколько раз делал наброски  этого
места, но как-то никогда не доводил их до конца. Слишком  увлекала  другая
работа. Но если хочешь, я тебе нарисую то, что помню, а потом передам.
     - Нет, - ответил я. - Мне хотелось бы  что-нибудь  более  постоянное,
чтобы я все время мог держать этот рисунок перед глазами в  своей  камере,
чтобы он утешал меня и всех других узников,  которых  посадят  сюда  после
меня.
     - Вполне понимаю, - ответил он. - Но на чем же мне тогда рисовать?
     - У меня здесь есть стило, - сказал я (к этому  времени  ручка  ложки
здорово поистерлась  и  заострилась),  -  и  мне  бы  хотелось,  чтобы  ты
нарисовал эту картину на дальней стене, и я  мог  глядеть  на  нее,  когда
прилягу отдохнуть.
     Он довольно долго молчал.
     - Здесь очень плохое освещение, - заметил он наконец.
     - У меня есть несколько коробков спичек, - ответил я. Я буду зажигать
их по одной и держать перед вами.  Если  не  хватит  спичек,  можно  будет
спалить даже немного соломы.
     - Не могу сказать, чтобы это были идеальные условия для  работы...  -
заворчал он.
     - Знаю, - повинился я, - и заранее прошу  прощения  за  это,  великий
Дворкин, но они  лучшие  из  тех,  которые  я  могу  предложить.  Картина,
написанная рукой мастера, осветит мое жалкое существование и согреет  меня
здесь, в темнице.
     Он опять ухмыльнулся.
     - Хорошо. Но ты должен мне обещать, что посветишь потом еще, чтобы  я
мог нарисовать картинку и попасть к себе домой.
     - Обещаю, - сказал я и сунул руку в карман.
     У меня было три полных коробка спичек и  часть  четвертого.  Я  сунул
ложку ему в руки и подвел к стене.
     - Появилось ли у вас чувство инструмента? - спросил я его.
     - Да это ведь заостренная ложка, верно?
     - Верно. Я зажгу спичку  как  только  вы  скажете,  что  готовы.  Вам
придется рисовать быстро, потому что мой запас спичек ограничен.  Половину
спичек я израсходую на  рисунок  маяка,  а  вторую  половину  на  то,  что
подскажет вам ваше воображение.
     - Хорошо, - согласился он.
     Я зажег спичку, и он начал вычерчивать линии по серой сырой стене.
     Первым делом он очертил большой прямоугольник, как  раму  для  своего
наброска.  Затем   после   нескольких   быстрых   четких   штрихов   начал
вырисовываться маяк. Просто удивительно, но этот  старый  нелепый  безумец
сохранил все свое искусство.
     Когда спичка догорала до половины, я плевал на пальцы  левой  руки  и
брался за уже сгоревший конец, чтобы ни одна секунда драгоценного света не
пропала даром.
     Первая коробка кончилась, когда он уже дорисовал башню и работал  над
морем и небом. Я вдохновлял его, издавая  восхищенные  возгласы  с  каждым
движением его руки.
     - Великолепно, просто великолепно,  сказал  я,  когда  он  уже  почти
закончил.
     Затем он заставил меня потратить еще одну спичку,  потому  что  забыл
подписать картину. К этому времени вторая коробка спичек почти иссякла.
     - А сейчас давай  восхищаться  этой  картиной  вместе,  -  сказал  он
довольно.
     -  Если  вы  хотите  вернуться  к  себе,  то  вам  придется  оставить
восхищение лично мне, - ответил я. - У  нас  слишком  мало  спичек,  чтобы
заниматься критиканством.
     Он немного поворчал, но  все  же  подошел  к  другой  стене  и  начал
рисовать, едва я зажег спичку.
     Он быстро набросал крошечный кабинет, стол, череп  на  столе,  стены,
заставленные книгами до самого потолка.
     - Теперь хорошо, - удовлетворенно пробурчал он.
     В это время третья  коробка  спичек  кончилась,  пришла  очередь  уже
начатой четвертой.
     Пришлось истратить еще шесть спичек, пока он что-то исправлял в своей
картине и подписывался. Он сконцентрировался на  картине,  когда  я  зажег
последнюю спичку - у меня осталось всего две - затем сделал шаг  вперед  и
исчез.
     Этой спичкой я обжегся, так что даже выронил ее из рук. Она упала  на
сырую солому и, зашипев, погасла.
     Странное смятение чувств,  обрывки  беспорядочных  образов,  безумное
злорадное торжество - меня била холодная дрожь от этого винегрета  эмоций.
А затем я вновь услышал его голос и почувствовал его присутствие  рядом  с
собой. Он опять вернулся!
     - Знаешь, что мне только что пришло в голову? - спросил он. -  А  как
же ты будешь любоваться моей картиной, когда здесь так темно?
     - О! Я вижу в темноте, - ответил я, Мы с ней так долго  жили  вместе,
что даже стали друзьями.
     - А-а, понимаю. Мне просто стало любопытно. Посвети-ка мне,  чтобы  я
снова мог попасть домой.
     - Хорошо, - согласился я, беря в руки предпоследнюю спичку.  -  Но  в
следующий раз, когда  вы  захотите  навестить  меня,  приходите  со  своим
собственным  освещением,  потому  что  мне  светить  будет  нечем.  Спички
кончились.
     - Ладно.
     Я зажег спичку, он уставился на свой рисунок, подошел к нему и  опять
исчез.
     Я быстро повернулся и посмотрел на  Маяк  Кабры  прежде,  чем  спичка
погасла. Да, в этом рисунке чувствовалась сила. Та самая сила.
     Сослужит ли моя последняя спичка мне верную службу?
     Я был уверен, что нет. Мне всегда нужно было долго концентрироваться,
чтобы использовать Карту как способ побега.
     Что тут можно поджечь? Солома слишком сыра и может не загореться. Это
просто ужасно - иметь выход, дорогу к  свободе  так  близко,  и  не  иметь
возможности ею воспользоваться.
     Нужен был огонь, который продержится хотя бы чуть дольше спички.
     Мой  матрас!  Льняной,  набитый  соломой  тюфяк  был   высушен   моим
собственным теплом за долгие месяцы - эта солома  уж  точно  будет  гореть
значительно лучше, да и лен тоже неплохое топливо.
     Я расчистил перед собой пол  до  самого  камня.  Поискал  заостренную
ложку, чтобы вспороть матрац. Черт возьми этого старикашку!  Дворкин  унес
ее с собой. В ярости я принялся раздирать матрас голыми руками.
     Наконец послышался треск рвущейся ткани, и я вытащил  из  середины  -
ура! - сухую солому. Я сложил ее небольшой кучкой, а рядом положил  клочья
льна в качестве дополнительного топлива, если оно понадобится. Чем  меньше
дыма, тем лучше. Он только привлечет внимание,  если  вдруг  мимо  пройдет
стражник. Однако, это маловероятно, потому что пищу мне  уже  принесли,  а
кормили здесь один раз в день.
     Я  зажег  последнюю  драгоценную  спичку  и  заставил  с  ее  помощью
разгореться спичечный коробок, в котором она  лежала.  Горящий  коробок  я
положил на солому.
     Почти что ничего не вышло.  Солома  оказалась  более  мокрой,  чем  я
предполагал,  хотя  я  и  достал  ее  из  самой  середины  матраса.  Но  в
конце-концов и в ней затеплился трепетный огонек. Для этого  мне  пришлось
сжечь два пустых коробка, и я был очень рад, что  догадался  не  выбросить
их.
     Швырнув в огонь третий пустой коробок, я выпрямился, держа  солому  в
руках на полотне и уставился на картину.
     Стена осветилась, когда пламя поднялось выше, и  я  сконцентрировался
на башне и начал вспоминать ее. Мне показалось, что я услышал крик  чайки.
Подуло свежим прохладным бризом, напоенным солоноватым запахом моря, и  по
мере того, как я всматривался,  картина  постепенно  становилась  реальным
местом.
     Я бросил загоревшееся полотно на пол, и пламя утихло на минуту, затем
разгорелось с новой силой. Все это время я ни на секунду не  отрывал  глаз
от рисунка.
     Волшебная сила все еще  оставалась  в  руках  великого,  сумасшедшего
Дворкина, потому что вскоре маяк стал таким же реальным, как и моя камера.
Затем он стал единственной реальностью, а камера - всего  лишь  Отражением
за моей спиной. Я услышал  плеск  волн  и  ощутил  ласковое  прикосновение
полуденного солнца.
     Я сделал шаг вперед, но нога коснулась не огня.
     Я  стоял  на  скалистом  песчаном  уступе  маленького  островка   под
названием Кабра, на котором расположился большой  серый  маяк,  освещавший
водный путь для кораблей Амбера по ночам.  Амбер  остался  в  сорока  трех
милях дальше, за моим левым плечом.
     Я больше не был узником.



                                    10

     Я подошел к маяку и взобрался по каменным ступеням, ведущим  к  двери
его   западного   входа.   Высокая,   широкая,    тяжелая    дверь    была
водонепроницаемой. К тому же она была заперта.  Позади  примерно  в  ярдах
трехстах, находилась небольшая бухта. В ней были привязаны две лодки. Одна
- обычная, весельная, другая  -  легкий  парусник  с  кабиной.  Они  мягко
покачивались на  волнах,  и  на  них  светило  яркое  красивое  солнце.  Я
остановился ненадолго, любуясь на них. Прошло так много времени с тех пор,
как я видел что-либо подобное, да  и  вообще  что-либо,  что  эта  обычная
картина показалась мне фантастической,  и  я  с  трудом  подавил  рыдание,
готовящееся вырваться из груди.
     Я отвернулся и постучал в дверь.
     После того как, по моим расчетам, прошло довольно  много  времени,  я
снова постучал.
     В конце-концов внутри кто-то завозился, а потом  дверь  распахнулась,
заскрипев на ржавых петлях.
     Жупен, хранитель маяка, смотрел на  меня,  как  бы  изучая,  налитыми
кровью глазами и изо рта у него  пахло  виски.  Он  был  примерно  пяти  с
половиной футов ростом, но такой согбенный, что  напоминал  мне  Дворкина.
Борода была такой же длины, как у  меня,  поэтому,  естественно,  казалась
длиннее, и она была пепельно-серого  цвета,  если  не  считать  нескольких
желтых пятен у самых пересохших губ. Кожа была пористая, как  апельсиновая
кожура, а ветер и солнце так обветрили и сожгли  ее,  что  она  напоминала
приятный цвет старинной мебели красного дерева. Как  и  большинство  плохо
слышащих людей, он говорил очень громко.
     - Кто вы? Что вам нужно?
     Ну, раз уж я настолько  неузнаваем  в  теперешнем  состоянии,  то  не
помешает сохранить инкогнито как можно дольше.
     -  Я  -   путешественник   с   юга,   и   совсем   недавно   потерпел
кораблекрушение, - сказал я как можно более жалобным тоном, -  Много  дней
меня носило по волнам; мне повезло и я ухватился за большой кусок  дерева,
и вот вынесло сюда, на этот берег. Я проспал на песке все утро. Только что
я пришел в сознание и нашел в себе достаточно сил, чтобы встать и  подойти
к этому маяку.
     Он сделал шаг вперед и взял меня за руку,  второй  рукой  обнимая  за
плечи.
     - Входи, входи же, - говорил он. Обопрись на меня. Ну ничего, ничего,
все обойдется. Пойдем со мной.
     Он привел меня в свои комнаты, в которых царил на удивление  страшный
беспорядок. Они были завалены старыми  книгами,  картами  и  всевозможными
навигационными приборами. Он и сам-то не очень твердо держался  на  ногах,
поэтому я старался наваливаться на него не очень сильно, достаточно только
для того, чтобы поддержать его в убеждении, что  я  полностью  истощен.  С
этой же целью я с трудом оперся о косяк двери.
     Он подвел меня к своей койке, помог прилечь и ушел запереть  дверь  и
приготовить мне что-нибудь поесть.
     Я снял ботинки, но увидев свои ноги, счел за лучшее надеть их  опять.
Если бы я действительно долго плавал в море, я нипочем  бы  не  был  таким
грязным. Мне не хотелось, чтобы он сразу же уличил меня во лжи, поэтому  я
натянул на себя одеяло и с удовольствием растянулся на постели.
     Жупен быстро вернулся с кружкой воды, кружкой  пива,  большим  куском
говядины и толстым ломтем хлеба на деревянном подносе. Одним взмахом  руки
он скинул с маленького  столика  все,  что  на  нем  лежало,  потом  ногой
придвинул его к кровати. Он поставил на него поднос и велел мне угощаться.
     Я не заставил себя упрашивать.  Я  набил  себя  до  самого  горла.  Я
пожирал пищу. Я съел все, до чего мог дотянуться, а дотянулся я до  всего,
что попалось мне на глаза, уж будьте покойны. Я выпил обе кружки.
     Затем я почувствовал, что смертельно  устал.  Жупен  кивнул  головой,
когда увидел, что у меня слипаются глаза, и  посоветовал  мне  вздремнуть.
Прежде чем я понял, что произошло, я уже провалился в сон.
     Проснулся я уже ночью, и чувствовал себя значительно  лучше,  впервые
за много-много недель. Я встал, прошел по помещению и вышел  наружу.  Было
холодновато, на кристально-чистом небе горели  миллионы  звезд.  Вспыхнул,
бросив отсветы мне на спину, огонь на вершине башни,  потом  потух,  потом
опять полыхнул на мгновение. Вода была весьма прохладной, но я должен  был
привести себя в порядок. Я тщательно вымылся, постирал и выжал одежду. Это
заняло примерно час. Затем я вернулся на  маяк,  повесил  вещи  на  спинку
престарелого стула, забрался под одеяло и опять заснул.


     Наутро, когда я проснулся, Жупен был уже на ногах. Он приготовил  мне
весьма плотный завтрак, и  расправился  с  ним  так  же  легко,  как  и  с
вчерашним ужином. Затем я одолжил у него бритву, зеркало и ножницы  и  как
сумел побрился и подстриг себе волосы. Потом я  опять  выкупался  и  когда
одел свою  чистую  просоленную  морем  одежду,  я  почти  чувствовал  себя
человеком.
     Когда я вернулся с берега,  Жупен  пристально  уставился  на  меня  и
сказал:
     - Что-то твоя физиономия кажется мне знакомой, парень.
     Я пожал плечами.
     - Расскажи-ка мне о своем кораблекрушении.
     Я рассказал. Да, но как! С какими подробностями! Я  не  упустил  даже
того трагического момента, когда с треском сломалась и рухнула  на  палубу
грот-мачта.
     Он потрепал меня по плечу и налил мне виски.  Потом  дал  сигарету  и
держал огонек, пока она не разгорелась.
     - Отдыхай здесь спокойно, - сказал он мне. - Я свезу тебя  на  берег,
когда захочешь, или посигналю проходящему  кораблю,  если  он  будет  тебе
знаком.
     Я воспользовался его гостеприимством. Пока я не мог поступить  иначе.
Я ел его пищу и пил его виски, и взял у него чистую рубашку, которая  была
ему слишком велика. Она принадлежала его погибшему в море другу.
     Я оставался с ним три месяца, постепенно набираясь сил.  Я,  конечно,
помогал ему, чем мог - следил по ночам за маяком, когда он  бывал  слишком
пьян, убирал все комнаты в доме - даже  выкрасил  две  из  них  и  заменил
оконные переплеты - и вместе с ним смотрел на море, когда бывали шторма.
     Как я  выяснил,  он  совсем  не  интересовался  политикой.  Ему  было
безразлично, кто правит в Амбере. По его мнению, все мы  до  единого  были
недоросли и разгильдяи. Пока он мог обслуживать свой  маяк,  есть  хорошую
пищу и пить вкусное вино, а также составлять  в  тишине  и  покое  морские
карты, ему было просто наплевать, что при этом происходит  на  берегу.  Он
нравился мне все больше и больше, а так как я тоже был не далеко не профан
в  старых  морских  картах,  мы  провели  много  вечеров,  внося   в   них
исправления. Много лет тому назад я отправился в  путешествие  на  корабле
далеко на север, и я составил для него новую карту, основанную  на  личных
воспоминаниях. Это, казалось, доставило ему огромное наслаждение, так  же,
как и мое описание тех вод.
     - Кори - (так я ему представился) - мне бы хотелось отплыть  с  тобой
вдвоем когда-нибудь, - сказал он. - Я сначала даже не понял,  что  ты  был
капитаном судна.
     - Кто знает? - ответил я. - Ведь  ты  тоже  когда-то  был  капитаном,
верно?
     - Откуда ты знаешь?
     - Все эти навигационные приборы, которые здесь собраны, - пояснил  я,
- и еще твое пристрастие к составлению карт. К тому же ты ведешь себя  как
человек, привыкший повелевать.
     Он улыбнулся.
     - Да. Это так. Когда-то я командовал кораблем, на протяжении лет ста.
Но это было так давно... Давай лучше выпьем.
     Я сделал маленький глоток и отставил рюмку. Я прибавил в весе  фунтов
сорок за те месяцы, что провел у него. И сейчас я каждый миг  боялся,  что
он узнает во мне члена королевской  семьи.  Может  быть,  он  выдаст  меня
Эрику, а может и нет. Теперь, когда мы  так  подружились,  я  склонен  был
думать, что он меня не предаст. но мне не хотелось  рисковать  жизнью  для
того, чтобы выяснить это.
     Иногда, сидя у огня маяка, я размышлял:  -  надолго  я  еще  останусь
здесь?
     Ненадолго, - решил я, добавляя в лампу несколько  капель  жира.  Нет,
совсем ненадолго. Я знал, что близится время, когда  мне  предстоит  вновь
отправиться в путь, долгий путь по Отражениям.
     Однажды   я    почувствовал    давление,    мягкое,    вопросительное
прикосновение. Но я не знал, кто это мог быть.
     В ту же секунду я остановился, как вкопанный, закрыл глаза и заставил
себя ни о чем не думать, пока безмолвный вопрос не исчез.
     Тогда я принялся ходить и размышлять, и тут рассмеялся, глядя  КАК  я
хожу. Подсознательно я описывал тот небольшой периметр, который  позволяла
мне моя камера там, в Амбере.
     Кто-то только что попытался связаться со мной через Карту. Был ли это
Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и  не  он  ли  пытался
таким образом обнаружить меня? Я не был уверен. Я чувствовал,  что  теперь
он боится ментального контакта со мной. Тогда Джулиан?  Или  Жерар?  Каин?
Кто бы это ни был, я закрылся  от  него  полностью,  уж  это  точно.  И  я
откажусь от такого контакта с любым членом моей семьи.  Может  быть,  я  и
потеряю на этом какие-нибудь важные новости или чью-нибудь дружескую,  так
необходимую мне помощь, но я не мог рисковать.
     Попытка контакта и моя блокировка оного  оставили  по  себе  странное
воздействие: я задрожал от холода. Меня просто трясло.  Я  думал  об  этом
весь оставшийся день и решил, что  пришла  пора  пускаться  в  путь.  Мало
хорошего, что я остаюсь так близко от Амбера - ведь я еще очень уязвим.  Я
оправился вполне достаточно для того,  чтобы  идти  по  Отражениям,  чтобы
найти то место, куда мне следовало попасть,  если  я  хотел,  чтобы  Амбер
когда-либо стал моим. Пока я был с Жупеном, эта  тихая  размеренная  жизнь
принесла моей душе покой и умиротворенность. Мне будет тяжело расставаться
с ним - за немногие месяцы, что мы провели вместе, я успел полюбить его. И
все же вечером, после традиционной партии в шахматы, я сказал ему о  своем
намерении продолжить путь.
     Он налил нам виски, поднял свою рюмку и сказал:
     -  Счастливого  пути,  Корвин.   Надеюсь,   что   мы   еще   увидимся
когда-нибудь.
     Я не стал спрашивать его ни о чем, когда он назвал мое настоящее имя,
и он улыбнулся, поняв, что я ничем не выдам своего удивления.
     - Мне было хорошо здесь с тобой, Жупен, - сказал я ему.  -  Если  мне
удастся то, что я задумал, я никогда не забуду, что ты сделал для меня.
     Он покачал головой:
     - Мне ничего не нужно. Я счастлив тем, что  имею,  делая  то,  что  я
делаю. Я радуюсь, обслуживая этот дурацкий маяк. Это вся моя жизнь. И если
тебе удастся то, что ты задумал...  нет,  нет,  не  говори  мне  об  этом,
пожалуйста! Я просто старая пивная бочка, и  ничего  не  хочу  знать  -  я
только буду надеяться, что ты иногда заглянешь ко  мне  на  огонек,  и  мы
сыграем партию-другую в шахматы.
     - Обязательно, - пообещал я.
     - Если хочешь, можешь утром взять "Бабочку".
     - Спасибо.
     "Бабочка" - так называлось его парусное суденышко.
     - Прежде, чем ты уйдешь, - сказал он, я хочу  предложить  тебе  взять
мою подзорную трубу,  взобраться  на  башню  и  посмотреть  на  Гарнатскую
Завесу.
     - Что нового я там могу увидеть?
     Он пожал плечами.
     - Об этом тебе лучше судить самому, без подсказок и помощников.
     Я кивнул.
     -  Хорошо.  Я  сделаю  это.  Затем  мы  изрядно   выпили,   пока   не
почувствовали себя совершенно раскованно, а затем  принялись  устраиваться
на ночлег. Мне будет недоставать старика Жупена. За исключением Рейна,  он
был единственным другом, которого  я  нашел  по  возвращении.  Засыпая,  я
подумал о той долине, которая стала простыней огня в тот  день,  когда  мы
проходили ее с войском.  Что  необычного  могло  происходить  там  сейчас,
спустя четыре года?
     Мне снились тревожные сны о  шабашах  и  оборотнях.  Я  спал,  а  над
головой всходила полная луна.


     Я поднялся вместе с солнцем. Жупен еще  спал,  и  я  был  этому  рад,
потому что мне не хотелось устраивать никаких особых прощаний,  и  у  меня
было странно тревожное ощущение, что вижу его в последний раз.
     Я взобрался на башню, в комнату, где горел  маяк,  захватив  с  собой
подзорную трубу. Я подошел к окну, выходящему на берег, и стал смотреть на
долину.
     Над лесом  висел  туман.  Холодный,  серый,  мокрый  туман,  который,
казалось, прилипал к вершинам низкорослых деревьев. Черных деревьев, ветви
которых  скрючились  и  переплелись,  как  пальцы  паралитика.  Среди  них
мелькали странные черные животные, и по их внешнему виду я понял, что  это
были не птицы. Может быть, летучие  мыши.  Какое-то  недоброе  присутствие
ощущалось в этом великом лесу, чья-то злая воля, и неожиданно я понял, что
это. Я сам.
     Все это создал я сам, своим проклятьем я переродил мирную  Гарнатскую
Долину в то, что она  сейчас  собой  представляла:  это  был  символ  моей
ненависти, зла на Эрика и всех тех, кто сражался  за  него,  позволил  ему
захватить власть, выжечь мне глаза каленым железом. Мне не нравилось,  как
выглядит этот лес, и когда я смотрел на него, я понял, как  воплощается  в
жизнь моя ненависть, как выглядит исполнившееся смертное проклятье Принца.
Я знал, потому что все это было частью меня.
     Я создал новый путь в реальный  мир.  Гарнат  сейчас  стал  тропинкой
сквозь Отражения. Отражения мрачные  и  суровые.  только  злое,  темное  и
дурное могло идти по этой тропе. Это и был источник тех чудовищ, о которых
говорил Рейн, чудовищ, не дававших покоя Эрику. Хорошо  -  в  определенном
смысле, конечно - если эта борьба отвлечет его  от  всего  остального.  Но
когда я опустил подзорную трубу, я никак не мог избавиться от чувства, что
сделал что-то очень плохое. Ведь тогда я еще  не  знал,  что  когда-нибудь
снова увижу солнечный свет. Но сейчас, когда зрение вернулось ко мне, и  я
вновь был на свободе, я понял, что  выпустил  из  бутылки  такого  джинна,
которого очень тяжело будет загнать обратно. Даже без трубы я  видел,  как
странные формы ворочались в выжженном лесу. Я  сделал  то,  чего  никто  и
никогда не решался сделать со времен правления Оберона: открыл новый  путь
в Амбер. И открыл его только для плохого. Придет день, когда король Амбера
кто бы он ни был - встанет лицом к лицу  с  проблемой,  как  закрыть  этот
путь. Я предчувствовал все это, глядя туда, вдаль, все понимая, потому что
это было моим созданием, творением моей  боли,  гнева  и  ненависти.  Если
когда-нибудь я выиграю битву за Амбер, то мне придется разбираться с делом
рук своих, а это всегда нелегко. Я вздохнул.
     Ну что ж, пусть будет так. А тем временем Эрику  будет  чем  развеять
скуку.
     Я быстро перекусил, снарядил "Бабочку", поднял парус, оттолкнулся  от
берега и сел за руль. Жупен обычно вставал в этот час, но может  быть,  он
тоже не любитель долгих прощаний.
     Я направил лодку к ближайшей земле,  такой  же  сияющей,  как  Амбер,
месту почти бессмертному, но которое больше практически не существует. Его
пожрал Хаос много веков назад, но где-то  от  него  должно  было  остаться
Отражение. Мне оставалось только найти его, узнать и опять сделать  своим,
как это было в давние-давние времена. Затем, когда за  мной  будут  стоять
преданные мне войска, я сделаю еще одну вещь, которой не знал Амбер. Я еще
не знал, как это будет, но я обещал себе, что в день моего  возвращения  в
бессмертный город повсюду будут громыхать пушки.
     Когда я отплыл в Отражение, на самой границе реальности, белая  птица
моей судьбы прилетела и  опустилась  мне  на  плечо.  Я  написал  записку,
привязал ее к ноге птицы и послал в путь.
     В записке было написано:
     - Я иду!
     И стояла моя подпись.
     Я не успокоюсь, пока не отомщу, пока троне не станет моим,  и  тогда,
милый принц, прощайте все те, кто встал между мной и моей целью.
     Солнце висело низко над левым плечом, ветры надували паруса  и  несли
меня вперед.
     Я был свободен! Я бежал. Пока что мне удалось все! И у меня  появился
шанс, тот шанс, о котором я мечтал всегда.
     Черная птица моей судьбы прилетела и уселась мне на плечо. Я  написал
записку, привязал ее к ноге птицы. В путь, на запад!
     В записке было написано:
     - Эрик, я вернусь!
     И стояла моя подпись:
     "Корвин, Повелитель Амбера".
     Демон-ветер уносил меня на восток от солнца.








                            Роджер Желязны










                            Хроники Эмбера







                             Книга вторая







                             Ружья Авалона

                                - 1 -

                                Глава 1


     Сойдя на берег, я сказал: "Прощай, "Бабочка"".
     Парусник медленно развернулся и поплыл в глубину вод.  Я знал,  что
он вернется  в бухточку  Кабры, потому  что маяк  находился недалеко  от
отражения, на котором я высадился.
     Обернувшись, я  посмотрел на  темную линию  деревьев, понимая,  что
мне предстоит долгий путь.  Я пошел вперед, производя  нужные изменения.
В молчаливом лесу царил предрассветный холодок, и это было здорово.
     Я еще не  добрал в весе  фунтов пятдесят, изредка  у меня рябило  в
глазах,  но  постепенно  я  обретал  прежнюю  форму. Сумасшедший Дворкин
помог  мне  бежать  из  темницы  Эмбера,  пьянчужка  жупен  окончательно
поставил  меня  на  ноги,  и  теперь  я  хотел  найти подобие отражения,
которого  больше  не  существовало.   Избрав  тропинку, я продолжал идти
вперед.
     Через некоторое время  я остановился у  высокого дерева, которое  и
должно было стоять  на этом самом  месте, засунул руку  в большое дупло,
вытащил свою  серебряную шпагу  и пристегнул  ее к  поясу.   То, что она
осталась в  Эмбере, не  имело ровным  счетом никакого  значения.  Сейчас
она была здесь, потому что лес находился на отражении.
     Я  шел  в  течении  нескольких  часов, оставляя невидимое солнце за
левым плечом,  затем немного  передохнул и  снова пустился  в путь.  Мне
было  приятно  смотреть  на  опавшие  листья,  камни,  пни,   зеленеющие
деревья,  траву,  темную  землю.   Я  с  наслаждением  впитывал  в  себя
маленькие запахи жизни, прислушивался к жужжащим, звенящим и  чирикающим
звукам  вокруг.   Боже!   Как  я  восторгался  своими  глазами! Чувства,
которые  я  испытывал  после  четырех  лет  полной тьмы, невозможно было
передать словами. А ощущать свободу...
     Полы  моего  старенького  рваного  плаща  раздувались и хлопали под
порывами ветра. Должно быть, я выглядел сейчас лет на пятдесят:   худой,
если  не  тощий  и  с  морщинистым  лицом.  Разве кто-нибудь сможет меня
узнать?
     Я  шел,  меняя  отражение  за  отражением,  но  так и не попал куда
хотел.  Наверное я стал излишне сентиментален.  Вот что произошло...
     На обочине  дороги я  увидел семь  человек: одного  живого и  шесть
мертвых.  Трупы лежали в самых разнообразных позах, и из  многочисленных
отсеченных конечностей кровь давно  перестала течь.  Оставшийся  в живых
находился  в  полусидячем  положении  и  опирался на покрытый мхом ствол
гигантского  дуба,  держа  шпагу  поперек  колен.   Его серые глаза были
окрыты  и  подернуты  поволокой,   костлявые  пальцы  судорожно   сжаты,
глубокая  рваная  рана  в  боку  сильно  кровоточила. Доспехов на нем, в
отличие от некоторых мертвецов, не  было.  Дышал он медленно  и, насупив
мохнатые брови, не отрывал  взгляда от ворон, которые  выклевывали глаза
трупам. Меня он, казалось, не заметил.
     Я поднял капюшон плаща и  опустил голову, пряча лицо. Потом  сделал
несколько  шагов  вперед.  Когда-то  я  знал  этого  человека,  а может,
такого-же, как он, хотя с тех пор прошло много лет.
     Когда я приблизился,  он чуть поднял  шпагу, направив острие  мне в
грудь.
     - Я - друг, - сказал я. - Хотите глоток воды?
     Какое-то мгновение он колебался, затем кивнул.
     - Да.
     Я  протянул  ему  открытую  фляжку;  он  выпил,  закашлялся и снова
приложился к горлышку.

                                - 2 -

     - Благодарю вас, сэр, - произнес он, отдышавшись. - Жаль у вас  нет
ничего покрепче. Черт бы побрал эту царапину!
     - Есть и покрепче. А вам можно?
     Вместо ответа он протянул  руку и я дал  ему другую фляжку.   После
первого  глотка  водки,  которую  пьет  жупен,  он  закашлялся секунд на
двадцать,  не   меньше,  а   затем  улыбнулся   левой  стороной   рта  и
доверительно мне подмигнул.
     - Сразу полегчало.   Не возражаете, если  я смочу этой  штукой свой
бок? Жаль, конечно, хорошего напитка, но...
     - Забирайте все, если надо.  Но ведь у вас трясутся руки.   Хотите,
помогу?
     Он кивнул, и я расстегнул  его кожаную куртку, не обращая  внимания
на многочисленные  царапины на  руках, груди  и плечах,  а затем  срезал
кинжалом рубашку, прилипшую к ране. Рана выглядела достаточно  неприятно
и тянулась  по всему  животу, доходя  до верхней  части бедра. Стянув ее
края руками, я вытер кровь шейным платком.
     - Начали, - сказал я. - Сожмите зубы и отвернитесь.
     Когда  я  начал  лить  водку  на  открытую рану, тело его судорожно
дернулось, потом задрожало мелкой дрожью.  Но он так и не вскрикнул.   Я
был уверен, что он  смолчит.  Сложив платок  в несколько раз, я  положил
его на рану и туго перевязал полосой, которую оторвал от полы плаща.
     - Хотите еще выпить? - Спросил я.
     - Воды. И мне необходимо хоть немного поспать.
     Он сделал несколько  глотков и голова  его склонилась на  грудь.  Я
соорудил ему  некоторое подобие  подушки, накрыл  плащами мертвецов, сел
рядом и стал наблюдать за красивыми черными птичками.

     Он  меня  не  узнал.  Неудивительно.  Если  бы  я ему открылся, он,
возможно  вспомнил  бы  меня  -  ведь  мы  были знакомы, хотя никогда не
встречались.
     Я отправился  в далекое  путешествие на  поиски отражения,  которое
когда-то хорошо знал.  Правда, оно было уничтожено, но я мог  воссоздать
его,  поскольку  Эмбер  отбрасывает  бесконечное  количество отражений и
любой  человек   королевской  крови   может  управлять   ими,  как   ему
заблагорассудится.   В моих  жилах текла  королевская кровь.   Если  вам
больше  нравится,  можете   называть  отражения  параллельными   мирами,
альтернативными вселенными или  плодом воображения расстроенного  мозга.
Лично  я  -  впрочем,  как  и  все  мои  братья  и  сестры  - называю их
отражениями. Таким образом,  можно сказать, что  каждый из нас  выбирает
нужную ему вероятность и создает собственный мир. И хватит об этом.
     На паруснике, а затем пешком я отправился в Авалон.
     Я жил там  много веков назад.  Это долгая, сложная,  удивительная и
болезненно-мучительная  история,  и,  может,  я  расскажу ее потом, если
останусь в живых и успею закончить свое повествование.
     Я  подходил  все  ближе  и  ближе  к Авалону, когда увидел раненого
рыцаря и шесть трупов. Я, конечно,  мог пройти мимо и на другом  участке
дороги встретится с рыцарем,  убившим шестерых бандитов и  не получившим
не царапины,  или, наоборот,  с шестью  целыми и  невредимыми бандитами,
которые весело  смеялись бы,  стоя над  трупом рыцаря.   Впрочем, многие
скажут,  что  это   не  имеет  значения,   так  как  я   перчисляю  лишь
вероятности, каждая из которых существует на одном из отражений.
     Окажись на  моем месте  любой из  членов нашей  семьи - пожалуй, за
исключением Жерара и Бенедикта, - он прошел бы мимо, не  останавливаясь,
ни на  секунду не  задумавшись.   А я  в последнее  время стал настоящим

                                - 3 -

мямлей.  Раньше я таким не был. Возможно, пребывание на отражении  земля
смягчило мой характер, а  может, длительное заключение в  темнице Эмбера
заставило по-иному относится к человеческим страданиям.  Не знаю.   Знаю
только, что не смог остаться равнодушным, встретившись с тяжело  раненым
человеком,  двойник  которого  был  когда-то  моим  другом. Но если бы я
прошептал  ему  на  ухо  свое  имя,  то  скорее всего услышал бы в ответ
проклятья и наверняка приобрел смертельного врага.
     Что ж, долги надо отдавать. Я помогу ему, чем смогу, а затем  пойду
своей дорогой. Вряд  ли я задержусь  здесь надолго, и  мне будет приятно
оставить о себе добрую память.
     Через несколько часов он проснулся.
     - Привет, - сказал  я, вынимая пробку из  фляжки с водой. -  Хотите
пить?
     Он протянул руку и, напившись, облегченно вздохнул.
     - Спасибо. А  теперь прошу простить  меня за плохие  манеры, ведь я
не успел представиться. Но...
     - Я вас знаю, - перебил я. - Меня зовут Кори.
     Он  вопросительно  поднял  бровь,  словно  на языке у него вертелся
вопрос: "Кори, кто?", Но промолчал, понимающе кивнув.
     - Очень рад,  сэр Кори, -  обратился он ко  мне, как к  равному.  -
Примите мою глубокую благодарность за все, что вы сделали.
     - Лучшей благодарностью для меня является то, что вам стало  легче,
- не ударил я в грязь лицом. - Хотите перекусить?
     - Да, если можно.
     -Могу предложить вяленое  мясо и хлеб,  правда черствый. И  большую
головку сыра. Кушайте на здоровье.
     Он не заставил себя долго упрашивать.
     - А вы не составите мне компанию, сэр Кори?
     - Я  пообедал, пока  вы спали.  - Я  многозначительно посмотрел  на
мертвых бандитов.  Он  улыбнулся.  - ...Неужели  вы справились с ними  в
одиночку? - Спросил  я. - Он  кивнул. - Великолепно!   Так что же  мне с
вами делать?
     Он попытался заглянуть мне в глаза, но у него ничего не вышло.
     - Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
     - Куда вы идете?
     -  Мои  друзья  живут  примерно  в  пяти  лигах к северу. Встреча с
бандитами лишила меня возможности добраться до них.  Сильно  сомневаюсь,
что найдется на свете человек, который смог бы взвалить меня на спину  и
пронести пять лиг. Это  и дьяволу не под  силу! Если бы я  выпрямился во
весь рост, вы бы поняли, что я имею ввиду, сэр Кори.
     Я молча встал, вытащил шпагу и одним ударом свалил молодое  деревце
примерно двух дюймов толщины.   Затем я срубил у  него ветки и  укоротил
до нужной  длины.   Сделав то  же самое  со вторым  деревцем, я соорудил
некое подобие носилок, используя ремни и плащи мертвецов.
     - Удары вашей шпаги смертельны, сэр Кори.  К тому же она,  кажется,
серебряная.
     - Вы в состоянии совершить небольшое путешествие? - Спросил я.
     Грубо говоря, пять лиг - примерно пятнадцать миль.
     - А что будет с покойниками?
     - Может, вы хотите предать их земле согласно христианскому  обычаю?
Черт с ними!   Природа позаботится о том,  что ей принадлежит. Нам  пора
уходить. Трупы уже начали смердеть.
     -  Хорошо  бы  их  чем-нибудь   прикрыть.   Они  честно  бились   и
заслуживают уважения.

                                - 4 -

     Я вздохнул:
     - Будь  по-вашему, если  это поможет  вам спокойно  спать. Лопаты у
меня  нет,  так  что  придется  завалить  их  камнями. Не обессудьте, но
могила будет общей.
     - Конечно, - сказал он. - И спасибо вам большое.
     Я  уложил  шесть  тел  рядом,  одно  подле  другого. Раненый рыцарь
что-то забормотал себе под нос - похоже молитву.
     Камней  повсюду  валялось  великое  множество,  поэтому  я  работал
быстро,  выбирая  самые  большие,  чтобы  долго  не  возится.  В  этом и
заключалась моя ошибка.  Один из камней  весил фунтов четыреста,  и я не
стал катить его, а просто поднял и поставил на место.
     Я услышал  изумленный возглас,  который говорил  о том,  что рыцарь
прекрасно понял, сколько весит этот камень.
     Я выругался про себя. Потом - вслух!
     - Вот черт, чуть было не надорвался!
     Я стал выбирать камни поменьше и, завалив тела, выпрямился.
     - Все. Теперь вы готовы?
     - Да.
     Я поднял его на руки и положил на носилки.  Когда я укладывал  его,
он изо всех сил стиснул зубы.
     - В какую сторону надо идти? - Спросил я.
     -  В  обратную.   Свернете  налево  и  дойдете  до  развилки. Потом
свернете направо. А как же вы меня...
     Не говоря не слова я взял носилки, как мать берет перепелена-  того
ребенка, и пошел по дороге.
     - Кори? - Сказал он.
     - Что?
     - Вы один из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал,  и
мне кажется, я должен вас знать.
     Чуть помедлив, я небрежно заметил:
     - Стараюсь все время поддерживать  форму.  Живу на свежем  воздухе,
занимаюсь физическим трудом...
     - И голос ваш кажется мне знакомым...
     Он приподнялся, пытаясь рассмотреть мое  лицо, и я решил как  можно
скорее переменить тему разговора.
     - Куда мы идем?
     - В крепость, которая принадлежит Ганелону.
     - Этому сутяге! - Воскликнул я, чуть не выронив носилки.
     - Хоть я и не понимаю значения произнесенного вами слова, -  заявил
он,  -  ваш  тон  говорит  о  том,  что  оно  оскорбительно.  Если   это
действительно так, я вынужден требовать сатисфакции...
     - Минуточку, - перебил я.  - У меня такое ощущение, что мы  говорим
о двух разных людях с одинаковым именем.  Приношу свои извинения.
     Сквозь  ткань   носилок  я   почувствовал,  как   напрягшееся  тело
расслабилось и обмякло.
     - Несомненно, так оно и есть.
     Я продолжал  идти по  дороге и  вскоре свернул  налево. Он  заснул,
даже захрапел, и тогда я ускорил шаг, а потом перешел на бег.  В  голову
мне  пришла  мысль  о  том,  что  у  шестерых  бандитов,  чуть  было  не
отправивших  рыцаря  на  тот  свет,  имеются  товарищи,  которые   могут
устроить засаду и напасть на меня, выскочив из-за какого-нибудь куста.
     Когда  мой  подопечный  заворочался  и  вздохнул, я вновь перешел с
бега  на  обычный  шаг.К  этому  времени  я уже прошел развилку дороги и
свернул направо.
     - Кажется, я спал, - заявил рыцарь.
     - ...И храпели, - добавил я.

                                - 5 -

     - Сколько мы прошли?
     - Около двух лиг.
     - И вы не устали?
     - Немного устал, - признался я. - Но отдыха пока не требуется.
     - О боже! - Воскликнул он.   - Признаться, я рад, что мы с  вами не
враги. Послушайте, а вы уверены, что вы не дьявол?
     - Конечно,  дьявол, -  ответил я.  - Разве  вы не  чувствуете запах
серы? И мое левое копыто сейчас отвалится от усталости.
     Он и в  самом деле несколько  раз потянул носом  воздух, прежде чем
усмехнуться шутке, что меня задело.
     Вообще-то, по моим подсчетам, мы  прошли уже больше четырех лиг,  и
я  надеялся,  что  он  опять  заснет,  и  все расстояния у него в голове
перепутаются. Руки мои налились свинцовой тяжестью.
     - Почему бандиты на вас напали? - Спросил я.
     -  Они  были  хранителями  круга.  Одержимыми.   И  давно перестали
походить  на  людей.  Нам  надо  молиться  богу, сэр Кори, чтобы души их
нашли покой.
     - Хранителями круга? Какого круга?
     -  Черного  круга,  места  беззакония,  в  котором  обитают мерзкие
твари.   - Он  глубоко вздохнул.   - Источника  всех несчастий  на нашей
земле.
     - Эта земля не кажется особенно несчастной, - заметил я.
     -  У  Ганелона  сильное  княжество,  и  он  может дать отпор любому
врагу.  Но круг расширяется, и я чувствую, что недалек день  решительной
битвы.
     - Ваши речи возбудили мое любопытство.
     -  Сэр  Кори,  если  вы  до  сих  пор ничего не знали, постарайтесь
забыть  то,  что  я  рассказал.   Обойдите  черный круг стороной и идите
своей  дорогой.  И  хотя  я  дорого  бы  дал, чтобы вы сражались в наших
рядах,  я  не  смею  ни  о  чем  вас  просить, потому что никто не может
предугадать, чем закончится битва.
     Дорога  стала  подниматься  в  гору,  и  внезапно  сквозь   просвет
деревьев  я  увидел  знакомую  мне  до  боли картину. От неожиданности я
застыл на месте.
     -  В  чем  дело?   -   Спросил  рыцарь,  повернув  голову.    Затем
присмотревшись, он облегченно вздохнул.   - Оказывается, мы шли  гораздо
быстрее, чем я думал. Это - замок Ганелона.
     Невольно  я  стал  думать  о  Ганелоне,  хотя  это не доставило мне
удовольствия.  Он  был  предателем  и  убийцей,  которого  я выставил из
Авалона и бросил на другом отражении  и в другом времени - примерно  так
поступил со мной  брат Эрик. Жаль,  если Ганелон окажется  именно здесь.
Это  было  невероятно,  но  возможно.   Он  был  обычным  смертным,  а я
отправил его  в изгнание  более шести  веков назад,  но по времени этого
отражения могло  пройти всего  несколько лет.  Время -  одна из  функций
отражений, и даже Дворкин не знал всех его особенностей. А может,  он-то
как раз и знал, и  знание это свело его с  ума. Как бы то не  было, я не
верил, что речь шла о моем бывшем помощнике, товарище и старом  недруге,
потому что  он никогда  не стал  бы сопротивлятся  беззаконию, напротив,
творил бы его, управляя самыми мерзкими из всех тварей.
     Я подумал о человеке,  которого нес на руках  и который тоже жил  в
Авалоне более шестисот лет назад. Время совпадало.
     Мне совсем не хотелось встречаться с Ганелоном и быть узнанным.  Он
ничего  не  знал  об  отражениях  и  считал  меня  черным магом, который
пощадил  его  жизнь,  но  обрек  на  жалкое существование.  И кто знает:
предложи я ему выбор, он мог бы предпочесть смерть изгнанию.

                                - 6 -

     Тем не менее раненый рыцарь  нуждался в уходе и крыше  над головой,
и поэтому я продолжал идти вперед.
     Все же интересно...
     Он  меня  вспомнил,  хотя,  конечно  не  узнал. Может, ему пришлось
иметь дело с моим двойником,  который правил в этой стране,  так похожей
на Авалон? А как меня примут, когда поймут, кто я такой?
     Солнце начало заходить.  Подул прохладный ветерок.  Мой  подопечный
храпел  вовсю,  и  я  вновь  перешел  на  бег.  Мне  вовсе  не улыбалось
встретиться ночью в лесу с  неизвестными тварями из какого-то круга.   Я
бежал, наступая  на удлиняющиеся  тени, и  старался не  думать о погоне,
засаде  и  прочих  ненужных  вещах.   Мысли  в  моей голове окончательно
перепутались,  у  меня  появилось  странное  предчувствие,  и внезапно я
услышал за своей спиной мягкий топот:  "Топ, топ, топ".
     Я положил носилки на землю, повернулся и вытащил шпагу из ножен.
     Две кошки.
     По  внешнему  виду  -  сиамские,  но  каждая  -  величиной с тигра.
Твердый взгляд ярко желтых глаз без зрачков.
     Когда я встал  к ним лицом,  они уселись и  уставились на меня,  не
мигая.  Нас  разделяло шагов тридцать.   Кошка, сидевшая слева,  открыла
пасть, и я  поднял шпагу.   "Интересно, зарычит она  или замурлыкает?" -
Почему-то подумал я.
     Но кошка заговорила:
     - Человек. Смертный.
     - И все еще живой, - сказала вторая кошка голосом первой.
     - Убьем его, - заявила первая.
     - А  что делать  с тем,  кто его  охраняет? Вид  этой шпаги  мне не
нравится.
     - Он смертный?
     - Подойдите и узнаете, - спокойно ответил я.
     - Он тощий и старый.
     - Но он нес тяжелую ношу  быстро и не отдыхая. Давай зайдем  с двух
сторон.
     Как только  они встали,  я бросился  вперед, и  правая кошка тут же
прыгнула на меня.  Моя шпага  расколола ей череп, прошла до лопаток.   Я
быстро повернулся, и в это время вторая кошка проскользнула к  носилкам.
Я рубанул сплеча.
     Удар  пришелся  по  спине,  и  клинок  вошел  в  тело, как в масло,
разрубив кошку пополам.   Раздался дикий визг, напоминающий  многократно
усиленный скрип мела по доске.  Мохнатое тело вспыхнуло ярким  пламенем.
Первая кошка тоже горела.
     Но та, которую я разрубил, еще была жива.  Она посмотрела на  меня,
встретилась со мной взглядом и не опустила сверкающих глаз.
     - Я умираю  последней смертью, -  сказала она, -  а значит, я  знаю
тебя, открыватель пути. Почему ты убиваешь нас?
     А затем голова ее загорелась.
     Я отвернулся, вытер клинок о траву  и вложил шпагу в ножны.   Потом
поднял  носилки  и,  не  обращая  внимания  на град сыпавшихся вопросов,
пошел вперед.
     Кажется, ситуация стала прояснятся.
     До  сих  пор  я  вижу  во  сне  охваченную  пламенем голову кошки и
просыпаюсь  в  дрожи  и  в  поту,  а  ночь  кажется  мне темной и полной
видений, которые я никак не могу различить.
     Замок  Ганелона  окружал  глубокий  ров.  Подъемный мост с четырьмя
башенками по углам был поднят  и прикреплен к толстой крепостной  стене,
за которой  высились другие  башни. Казалось,  они достигали  до неба  и

                                - 7 -

щекотали животики  низким тучным  облакам, затмевающим  ранние звезды  и
отбрасывающим тени на высокий холм, на котором стоял замок. Ветер  донес
до меня неясный шум голосов.
     Я  остановился  напротив  моста,  опустил  носилки,  сложил  ладони
рупором и крикнул:
     - Э-гей! Ганелон! Два путника заплутали в ночи!
     Послышалось звяканье металла о  камень, и я почувствовал,  что меня
рассматривают.  Я  тоже  поднял  голову  и  прищурился,  стараясь   хоть
что-нибудь  разглядеть,  но  ничего   не  увидел.  Все-таки  зрение   не
вернулось ко мне полностью.
     - Кто там? - Спросил громкий гулкий голос.
     - Ланс, тяжело раненый, которого я, Кори из Кабры, принес в замок.
     Я  услышал,  как  часовой  передал  мои  слова  по  цепочке. Спустя
некоторое время пришел ответ:
     - Отойдите в сторону! Сейчас мы опустим мост! Вы можете войти!
     Послышался тяжелый скрип, и  деревянная конструкция легла на  землю
рядом со мной. Я поднял носилки и пересек ров.
     Вот и весь сказ о том, как я принес сэра ланселота дю лака в  замок
Ганелона, которому я верил, как брату. Иными словами не верил вовсе.
     Я  очутился  в   толпе  и,  присмотревшись,   понял,  что   окружен
солдатами.  Враждебности  они, однако, не  проявляли, скорее наоборот  -
на лицах у  многих участливое выражение.   Меня провели в  большой двор,
освещенный множеством  факелов. Повсюду  лежали спальные  мешки.   Пахло
потом,   дымом,   лошадьми   и   готовящейся   пищей.    Похоже,   здесь
расположилась на ночлег небольшая действующая армия.
     Люди подходили  к нам,  о чем-то  спрашивали, но  я не успел ничего
ответить,  потому  что  сквозь   толпу  протолкались  двое   стражников,
вооруженных  до  зубов,  и  один   из  них  обратился  ко  мне,   слегка
дотронувшись до плеча:
     - Пойдемте с нами.
     Они  встали  у  меня  по  бокам,  и  солдаты расступились давая нам
дорогу.  Сзади послышался скрип поднимающегося моста. Мы вошли в  замок,
сложенный из черного камня.
     Миновав  большой  зал  и  комнату  похожую  на  приемную  мы  стали
подниматься по  лестнице и  на втором  этаже остановились  перед тяжелой
дубовой дверью.  Стражник постучал.
     - Войдите, -  произнес голос, который,  к великому моему  сожалению
был мне знаком. Мы вошли.
     Ганелон  сидел  за  большим  столом  у  широкого окна выходящего во
двор.  На нем  были черные брюки поверх  черных сапог, черная рубашка  и
черная кожаная куртка. На широком поясе висел кинжал с рукоятью в  форме
копыта.   Короткая  шпага  лежала  на  столе.  У  Ганелона  были рыжие с
проседью  волосы  и  борода.  Его  черные,  как  эбеновое  дерево, глаза
блестели.
     Он  посмотрел  на  меня,  потом  перевел взгляд на двух стражников,
которые внесли в комнату носилки.
     -  Положите  его  на  мою  кровать,  -  сказал  он  и  добавил,  не
поворачивая головы: - Родрик, займись им.
     Родрик, его врач,  был старичком, который,  как мне показалось,  не
мог причинить пациенту особого вреда. Это меня утешило. В конце  концов,
я не для того тащил Ланса пятнадцать миль, чтобы он истек кровью.
     Затем Ганелон обратился ко мне:
     - Где вы его нашли?
     - В пяти лигах к югу.
     - Кто вы такой?

                                - 8 -

     - Меня зовут Кори, - ответил я.
     Он пристально  посмотрел на  меня и  чуть улыбнулся  в густые  усы.
Губы у него были тонкими и напоминали извивающихся червей.
     - На чьей вы стороне? - Спросил он.
     - Не понимаю, что вы имеете в виду.
     Я  слегка  наклонился,  чтобы  спина  моя  выглядела   сгорбленной.
Говорил я  медленно, тихо  и слегка  заикаясь. Моя  борода была длиннее,
чем у Ганелона, а забившаяся  в нее дорожная пыль создавала  впечатление
седины.  Я не сомневался, что выгляжу как пожилой человек.
     - Я спрашиваю, почему вы ему помогли?
     - Человек человеку - брат.
     - Вы иностранец?
     Я кивнул.
     -  Что  же,  вы  -  мой  гость.  Оставайтесь  в  моем замке сколько
пожелаете.
     - Спасибо. Но, наверное я завтра уйду.
     - Как  вам будет  угодно.   А сейчас  давайте выпьем  по стаканчику
вина, и вы расскажете, при каких обстоятельствах нашли Ланса.
     Ганелон слушал, не перебивая, не отрывая от меня взгляда. Я  всегда
считал,  что  выражение  "Сверлить  глазами"  -  глупое, но в этот вечер
изменил свое  мнение. Он  не просто  сверлил, он  пронзал меня  глазами,
словно кинжалами.  Интересно, какие выводы он сделал, о чем догодался?
     Внезапно я почуствовал, как  на меня наваливается усталость.   Язык
мой стал заплетаться.   Нервное напряжение, стакан вина,  теплая комната
сказались  на  мне  не  лучшим  образом,  и  неожиданно у меня создалось
впечатление, что  я стою  в углу  и наблюдаю  за самим  собой.   Видимо,
длительные нагрузки были мне пока что  не под силу. Я заметил, что  руки
мои дрожат.
     -  Простите,  -  услышал  я  собственный  голос.  -  Мне необходимо
немного отдохнуть...
     - Ну конечно!   - Сказал Ганелон.   - Поговорим завтра.   А  сейчас
идите спать и спите спокойно.
     Он позвал охранника  и приказал отвести  меня в свободную  комнату.
Должно быть,  я все  время спотыкался,  потому что  ясно помню,  как мне
поддерживали за локоть.
     В ту ночь я спал как убитый. Сон мой был без сновидений, и  проспал
четырнадцать часов кряду.
     Когда я проснулся,  у меня ломило  все тело.   Я тщательно помылся.
На  высоком  столике  стояла  лохань  с  водой,  а  рядом  лежали мыло и
полотенце,  предусмотрительно  оставленные  в  комнате.   Мне  никак  не
удавалось избавиться от ощущения, что горло мое забито пылью, а глаза  -
песком.
     Я сел  в кресло  и задумался.   В прежние  времена я  мог  пронести
Ланса пять  лиг и  глазом не  моргнуть.   В прежние  времена я  сражался
целый день на горе колвир, а затем вошел в Эмбер.
     Но  прежние  времена  прошли.   Внезапно  я  понял,  что выгляжу со
стороны самой настоящей развалиной. С  этим нельзя было мириться.   Силы
возвращились ко мне слишком медленно,  я должен был набрать вес,  причем
как можно скорее.
     Неделя  -  другая  жизни  на  свежем  воздухе,  физические нагрузки
помогут мне обрести прежнюю форму.   Похоже, Ганелон меня не узнал.  Вот
и прекрасно.  Воспользуюсь его гостеприимством.
     Приняв  это  решение,  я  вышел  из  комнаты и отправился на поиски
кухни, где сьел обильный завтрак. Правда, уже наступило время ленча,  но
я предпочитаю называть вещи своими именами. Мне сильно хотелось  курить,

                                - 9 -

и я злорадно подумал о том, что мои запасы табака иссякли.  Судьба  была
за то, чтобы я встал на ноги как можно скорее.
     Стоял  прохладный  ясный  день.  Я  вышел  из  замка и долгое время
наблюдал за солдатами, проводившими военные учения.
     В  дальнем  конце  двора  стояли  мишени,  прикрепленные  к  мешкам
соломы.  Лучники, надевшие кольца  на большие пальцы рук, упражнялись  в
стрельбе, пуская стрелы  в восточном стиле,  держась за тетиву  на тремя
(к чему я привык),  а двумя пальцами. Я  стал думать об этом  отражении,
на  котором  очутился  случайно.   Шпажисты  использовали  обе стороны и
острие оружия, демонстрируя разнообразные приемы ведения боя.  Всего  во
дворе упражнялось человек восемьсот, а остальные, видимо,  распологались
в замке.  Они отличались  один от другого телосложением, цветом  волос и
глаз и говорили на  разных языках, среди которых  преобладал авалонский,
он же - эмбирийский.
     Пока я стоял, размышляя, один  из учебных боев закончился.   Солдат
поднял руку, опустил  шпагу, отер пот  со лба и  сделал шаг назад.   Его
противник, казалось, вообще не  устал.  Мне предоставился  шанс заняться
физическими упражнениями, которые я сам себе прописал.
     Я подошел к солдату, улыбнулся и сказал:
     -  Я  -  Кори  из  Кабры.   Мне  понравилось,  как  вы  фехтуете. -
Обернувшись, я обратился  к победителю, темноволосому  гиганту, который,
ухмыляясь,  смотрел  на  своего  отдыхающего  товарища. - Не возражаете,
если я поупражняюсь с вами, пока ваш друг отдыхает?
     Продолжая ухмыляться, он покачал  головой и указал пальцем  на свои
рот и ухо.   Я попытался заговорить с  ним на нескольких других  языках,
но безуспешно.  Тогда я прибегнул  к языку жестов, и быстро понял,  чего
я хочу.
     Побежденный солдат  протянул мне  шпагу, и  по его  глазам я понял,
что он очень  ею гордится.   Шпага была короткой  и значительно тяжелее,
чем Грейсвандир.  (Так называется моя шпага, имени которой я до сих  пор
не упоминал. Впрочем,  это совсем другая  история, и, может,  я расскажу
ее, а может нет, нет, прежде чем вы узнаете, почему я оказался сейчас  в
царстве хаоса.  Но если  я еще  раз упомяну  Грейсвандир, вы  по крайней
мере поймете, о чем идет речь.)
     Я несколько раз взмахнул  шпагой, чтобы привыкнуть к  ней, отбросил
плащ в сторону и встал в позицию.
     Атака  последовала   мгновенно.    Я  отпарировал   и  перешел    в
наступление.   Он отклонил  корпус в  сторону и  сделал прямой  выпад. Я
отбил. Через пять минут я  понял, что он был прекрасным  фехтовальщиком.
Естественно, не  таким хорошим,  как я.  Дважды он  просил меня прервать
поединок  и  повторить  неизвестные  ему  приемы.  Схватывал он на лету.
Минут через пятнадцать он  начал улыбаться, наверняка считая,  что долго
я  не  продержусь.   Видимо,  четверти  часа  ему  вполне хватало, чтобы
сломить  любого  противника,  если  тот,  конечно,  не  сдавался раньше.
Через двадцать минут на лице  его появилось недоуменное выражение. Я  не
был похож  на человека,  который может  так долго  выстоять. Но  ведь не
один смертный не подозревает об истинной силе принца Эмбера.
     Через двадцать минут он взмок от пота, но продолжал нападать.   Мой
брат  Рэндом   иногда  выглядит,   как  пятнадцатилетний   задохлик,   и
действует,  как  астматик,  но  однажды  мы  с  ним устроили поединок на
шпагах и  бились в  течении двадцати  шести часов,  чтобы выяснить,  кто
сдастся первым. (Если вам интересно, первым сдался я. На следующий  день
у меня было назначено свидание, и я не хотел приходить на него  выжатым,
как лимон.) Хотя для такого представления силенок у меня было  маловато,
я знал, что спокойно могу  измотать своего противника.  В  конце концов,
он был обычным человеком.

                                - 10 -

     Через полчаса дыхание  у него участилось,  атаки замедлились.   Еще
немного, и  он сообразил  бы, что  я валяю  дурака, и  поэтому я  поднял
руку,  опустил  шпагу  и  сделал  шаг  назад.   Он  тут же бросился меня
обнимать.   Я  не  понял,  что  он  сказал,  но  его  удовольствие  было
очевидным. Я тоже был доволен.
     Правда, я сильно расстроился, почувствовав, что устал. К тому же  у
меня закружилась голова. Тем не менее тренировка была мне необходима.  Я
поклялся, что загоняю себя до  полусмерти, наемся до отвала, высплюсь  и
на следующий день начну все сначала.
     Поэтому я подошел к лучникам, одолжил лук и выпустил сотню стрел  в
"Трехпалом"  стиле.  Процент  попадания  у  меня  был  не  самым низким.
Некоторое время  я наблюдал  за битвой  всадников, вооруженных  копьями,
булавами и щитами, затем  подошел к группе людей,  отрабатывающих приемы
ведения боя без оружия.
     Я  вошел  в  круг,  победил   трех  солдат,  одного  за  другим   и
почувстововал, что больше ни на что не способен. Я тяжело дышал, с  меня
ручьем тек пот.   Присев на скамейку, стоявшую  в тени, я стал  думать о
Лансе, о Ганелоне и  об ужине. Минут через  десять я с трудом  поднялся,
пошел в свою  комнату и принял  ванну.  К  этому времени я  был голоден,
как волк, и поэтому отправился на поиски обеда и последних новостей.
     Я не успел  сделать и двух  шагов по коридору,  как стражник -  тот
самый, который вчера  вечером поддерживал меня  за локоть, -  подошел ко
мне и сказал:
     - Милорд  Ганелон просит  вас отобедать  с ним  в его  покоях после
того, как зазвонит колокол.
     Я  поблагодарил  его,  заверил,  что  прийду,  вернулся  к  себе  и
растянулся на постели. Колокол зазвонил через несколько минут.  Я  встал
и вышел из комнаты.
     Мускулы у  меня разболелись  на на  шутку, я  был весь  в синяках и
царапинах.   Что ж,  тем труднее  будет меня  узнать. На  мой стук дверь
открыл  мальчик,  который  тут  же  подбежал  к  другому пареньку и стал
помогать ему накрывать на стол, стоявший у камина.
     На Ганелоне были зеленая  рубашка, зеленые брюки, зеленые  сапоги и
зеленый пояс, и сидел хозяин замка на стуле с высокой спинкой.
     - Сэр Кори, мне доложили о том, как вы провели сегодняшний день,  -
сказал он, крепко пожав мне руку.   - Теперь я перестал удивляться,  что
вы пронесли Ланса пять лиг. Глядя  на вас, не скажешь, что вы  настоящий
мужчина... Только поймите меня правильно, не обижайтесь, пожалуйста.
     Я усмехнулся.
     - Я не обижаюсь.
     Он  усадил  меня  за  стол  и  протянул стакан белого вина, слишком
сладкого, на мой вкус.
     - Вы  кажетесь мне  таким немощным,  хотя несли  Ланса на руках, не
отдыхая,  убили  двух  мерзких  тварей  и  сложили  надгробие из больших
камней. Ланс мне рассказывал...
     - Как он себя чувствует? - Спросил я.
     -  Пришлось  приставить   к  нему  охрану,   чтобы  лежал   смирно.
Представьте,  эта  гора  мускулов  решила  пойти  прогуляться!   Клянусь
богом, он не встанет с постели раньше чем через неделю!
     - Значит ему лучше.
     Ганелон кивнул.
     - За его здоровье.
     - За это я выпью с удовольствием.
     Мы выпили.

                                - 11 -

     Помолчав он сказал:
     - Если  бы в  моей армии  было больше  таких людей,  как вы и Ланс,
дело приняло бы другой оборот.
     - О чем вы говорите?
     - О черном круге. Неужели вы ничего не знаете?
     - Нет. Ланс лишь упомянул о его существовании.
     Один  из  мальчиков  поджаривал  огромный  кусок  говядины на малом
огне.   Поворачивая  вертел,  он  поливал  мясо  вином,  и когда до меня
доходил  вкусный  запах,  в  моем  животе  начинало  урчать,  а  Ганелон
ухмылялся в усы.  Второй мальчик отправился на кухню за хлебом.
     Долгое время Ганелон молчал. Он пил уже второй бокал вина, а  никак
не мог справиться с первым.
     - Вы когда-нибудь слышали об Авалоне? - Неожиданно спросил он.
     -  Да,  -  ответил  я.    -  Давным-давно  читал  мне  стихи   один
странствующий бард,  и я  их запомнил:   "На берегу  реки благословенной
сидели мы,  и, вспомнив  Авалон, заплакали.  В руках  остались сломанные
шпаги,  щиты  развесили  мы  на  деревьях.  Разрушены серебрянные башни,
утоплены в потоках  крови.  Так  сколько миль до  Авалона?  И  все, и ни
одной.  Разрушены серебрянные башни."
     - Авалон разрушен? - Спросил он.
     - Лично я считаю, что бард был сумасшедшим. Сам я не знаю  никакого
Авалона.
     Наступило  молчание.  Ганелон  отвернулся  и  заговорил  лишь через
несколько минут. Голос его неуловимо изменился.
     - Авалон существует.  Я жил там много лет назад.  Трудно  поверить,
что он разрушен.
     - А почему вы сейчас живете здесь? - Спросил я.
     - Меня изгнал из Авалона  злой колдун, повелитель Эмбера -  Корвин.
Он  отправил  меня  в  эту  страну  сквозь  тьму  и  безумие,  обрек  на
мучительные страдания и верную смерть. Боже, как я страдал! Сколько  раз
был близок к смерти!  Я все время пытался  найти дорогу домой, но  никто
не знал, как попасть в Авалон.  Я говорил с волшебниками и даже  с одной
пленной  тварью  из  круга,  прежде  чем  мы  ее убили. Безуспешно.  Как
сказал бард, Авалон "И вблизи, и вдали", - перефразировал он мои  стихи.
- Вы не помните имя этого барда?
     - К сожалению, нет.
     - А где находится Кабра?
     - Далеко на востоке. Это - островное королевство.
     - Можно ли навербовать там солдат?  Я хорошо заплачу.
     Я покачал головой.
     - Кабра  - маленький  остров с  небольшим отрядом  милиции, которая
поддерживает порядок.   Я уже  не говорю  о том,  что путешествие  в оба
конца -  по суше  и по  морю -  займет несколько  месяцев. У  нас нет ни
войска, ни наемников, и наш народ не отличается воинственностью.
     -  Глядя  на  вас  этого  на  скажешь.  - Он бросил на меня быстрый
взгляд.
     Я сделал глоток вина.
     - Я работал военным инструктором и обучал королевскую стражу.
     - Не откажетесь поработать у меня в той же должности?
     - Я останусь на несколько недель и помогу, чем могу.
     Ганелон кивнул, чуть раздвинув губы в мимолетной улыбке.
     -  Вы  принесли  мне  печальную  весть.  Но  если  чудесный  Авалон
разрушен, значит, тот, кто отправил меня в изгнание, погиб. - Он  залпом
выпил бокал вина.  - Оказывается демоны тоже смертны. Это меня  утешает.
Значит, и у нас есть шанс победить.

                                - 12 -

     -  Прошу  прощения,  -  сказал  я,  -  решив сыграть ва-банк, чтобы
отвести от себя подозрения.  - Если вы говорите о Корвине из Эмбера,  то
он погиб.
     Бокал выпал у него из рук и разбился.
     - Вы знаете Корвина? - Воскликнул он.
     - Нет, но я  знаю о нем. Несколько  лет назад я встретил  одного из
его братьев, человека  по имени Бранд.  Он рассказал мне  об Эмбере и  о
битве, в  которой Корвин  и Блейз  сражались во  главе огромного  войска
против  узурпатора  Эрика,  захвативашего  власть.   Блейз  упал  с горы
колвир, а Корвина  взяли в плен.   После коронации Эрика  Корвину выжгли
глаза, затем  бросили в  самую мрачную  темницу Эмбера,  где он сейчас и
сидит, если, конечно, не умер.
     Лицо Ганелона стало белым как мел.
     - Имена, которые вы назвали...  Бранд, Блейз, Эрик, - повторил  он.
- В те дни, которые никогда уже не вернутся, Корвин рассказывал об  этих
людях.  Скажите, вы давно разговаривали с Брандом?
     - Года четыре назад.
     - Корвин заслужил лучшей доли.
     - Несмотря на то, что он поступил с вами безжалостно?
     - Что мне вам ответить?   - Ганелон вздохнул.  - Я  много размышлял
и не могу сказать, что у него не было причин отправить меня в  изгнание.
Он был  человеком веселым  и сильным,  сильнее, чем  вы или  Ланс.  Я не
люблю Корвина, но моя  ненависть к нему тоже  угасла. Лучше бы Эрик  его
убил.
     Второй мальчик вернулся с  корзинкой хлеба.  Поваренок,  готовивший
мясо, снял его с вертела и положил на блюдо в центре стола.
     Ганелон кивнул.
     - Приступим, - сказал он, придвигаясь к столу.
     Я  не  заставил  себя  упрашивать.   Во  время  еды  мы  почти   не
разговаривали.


     Наевшись до отвала,  я запил обильную  трапезу бокалом все  того же
сладкого вина и начал зевать. После третьего зевка Ганелон не выдержал.
     - Черт  побери, Кори!   Прекратите! Это  заразительно! -  С  трудом
удержавшись от  зевка, он  встал со  стула. -  Пойдемте, подышим  свежим
воздухом.
     Мы   поднялись   не   крепостную   стену   и   стали    неторопливо
прогуливаться.  При  виде  нас  часовые  вытягивались,  отдавая честь, и
Ганелон  отвечал  каждому.   У  невысокой  зубчаной  башенки  мы  решили
отдохнуть  и  уселись  прямо  на  каменный  пол,  вдыхая ночной воздух и
глядя, как звезды  одна за другой  появляются на быстро  темнеющем небе.
Сидеть  на  каменной  стене  было  холодно.  Мне  показалось, что где-то
далеко-далеко шумит морской  прибой.  Снизу  до нас донесся  крик ночной
птицы.   Ганелон  вытащил  из-за  пояса  кисет,  достал трубку, набил ее
табаком  и  закурил.  Его  лицо,  на мгновение освещенное светом спички,
можно было назвать сатанинским, если  бы не опущенные углы губ  и печаль
на глазах.   Считается, что дьявола  злобная усмешка, у  Ганелона же она
была угрюмой.
     Запахло  табачным  дымом.  Прошло  несколько  минут, прежде чем мой
спутник нарушил молчание.
     - Я  помню Авалон.  - Голос  у него  был тихий,  невнятный. - Я там
родился и вырос в самой  обычной семье, но особой добродетелью  никогода
не отличался.  Я получил наследство, промотал его и сам не заметил,  как
стал обычным разбойником с большой дороги.  Сначала я грабил путников  в

                                - 13 -

одиночку, затем вступил в  шайку и, когда понял,  что я умнее и  сильнее
других бандитов, стал  их предводителем. За  голову каждого из  нас была
назначена цена.  За мою - самая большая.
     Вспоминая свое прошлое, он заговорил быстрее, чеканя каждое слово:
     - Да, я помню Авалон.   Помню его серебрянные башни,  отбрасывающие
длинные тени,  и прохладные  воды, в  которых звезды  сверкали по ночам,
как  костры.  Я  помню  траву  и  деревья, вечно зеленые, словно весной.
Молодость,  любовь,  красота...  Все  это  я  познал  в Авалоне.  Гордые
иноходцы, благородный металл, мягкие губы, темный эль. Честь...
     Он покачал головой.
     - Когда  началась война,  правитель пообещал  полное прощение  всем
разбойникам, которые  выступят вместе  с ним  против инсургентов.   Этим
правителем был Корвин.  Я  присоединился к нему, стал офицером,  а позже
-  членом  его  штаба.  Мы  выиграли много сражений, подавили восстание.
Затем Корвин вернулся во дворец, а  я стал его генералом.  Хорошие  были
годы. Правда, изредка происходили столкновения на границе, но мы  всегда
выходили победителями.  Корвин доверял мне, зная, что я не подведу.   Но
однажды он  пожаловал герцогство  мелкопоместному дворянчику,  на дочери
которого  решил  жениться.   Этого  герцогства  добивался  я,  и  Корвин
неоднократно  намекал,  что  когда-нибудь  оно  будет  моим.  Я  был   в
бешенстве, и  когда меня  отправили на  южную границу,  где всегда  были
какие-нибудь нелады, я его предал.  Армия моя была разбита и враг  вошел
в государство. Тогда Корвин сам взялся за оружие.  Захватчики  ворвались
большими  силами,  и  я  надеялся,  что  они  одержат победу, но Корвин,
благодаря своей  лисьей хитрости,  разбил их  наголову. Я  бежал, но был
схвачен и приведен во дворец.   Я проклял Корвина, плюнул ему в  лицо. Я
отказался преклонить перед  ним колени.   Я ненавидел землю,  по которой
он  ходил.  Впрочем,  перед  лицом  неизбежной  смерти  любой осужденный
должен  вести  себя  как  мужчина.  Корвин  сказал, что помилует меня за
прошлые заслуги,  а я  крикнул, что  он может  засунуть свое помилование
псу под  хвост. Неожиданно  я понял,  что надо  мной издеваются.  Корвин
приказал освободить меня  и подошел ко  мне почти вплотную.  Я знал, что
он  необычайно  силен,  но  все  равно  попытался оказать сопротивление.
Безуспешно.   Он ударил  меня всего  один раз,  и я  упал без  сознания.
Очнулся я, крепко привязанный к луке седла.  Корвин о чем-то  спрашивал,
но я  не стал  отвечать ни  на один  из его  вопросов.   Мы скакали мимо
удивительных,  странных  земель  -  некоторые  из  них  не  привидятся в
кошмарном сне, - и тогда  я понял, что Корвин обладает  волшебной силой.
Когда мы остановились, он объявил,  что эта страна - место  моей ссылки,
а затем повернул коня и ускакал прочь.
     Ганелон умолк, запыхтел погасшей трубкой, разжег ее и продолжал  свой
рассказ:
     - Я  часто оказывался  на краю  гибели, терпел  побои, спасался  от
диких зверей, получал множество синяков и царапин. Корвин бросил меня  в
самой ужасной  части государства.  Но однажды  мне повезло.  Вооруженный
рыцарь в доспехах приказал мне убраться  с дороги.  Мне было все  равно:
продолжать  жить,  как  я  жил,  или  умереть,  поэтому  я  обозвал  его
вислоухим сыном  шлюхи и  послал к  дьяволу. Он  бросился на  неня, но я
схватил его  за копье,  вышиб из  седла и  сделал улыбку под подбородком
его собственным  кинжалом.   Таким образом  я добыл  себе коня и оружие.
Затем я  решил отомстить  своим обидчикам  и взялся  за старое  ремесло:
стал разбойником с большой дороги.  Я вновь набрал шайку, которая  росла
не по дням, а по часам и вскоре насчитывала несколько сот человек.   Как
правило,  мы  занимали  какой-нибудь  небольшой  городок  и грабили его.
Местная милиция  тряслась от  страха при  одном упоминании  моего имени.

                                - 14 -

Хорошая была жизнь, но, конечно, ее  нельзя сравнивать с той, что я  вел
в  Авалоне.   Мы  были  грозой  придорожных  гостиниц, а путешественники
накладывали полные штаны, заслышав стук  копыт наших коней.  Против  нас
высылали большие отряды солдат,  но мы либо избегали  столкновений, либо
нападали на них из засады  и уничтожали их полностью. Затем,  неизвестно
откуда появился черный круг.
     Ганелон еще яростнее запыхтел трубкой и уставился вдаль  невидящими
глазами.
     -  Он  появился  далеко  на  западе.   Мне говорили, что сначала на
земле  возникла  большая,  словно  жабья,  проплешина  ,в центре которой
лежал мертвый ребенок.  Несчастную девочку обнаружил отец,  скончавшийся
через  несколько  дней  в  страшных  муках.   Это  место немедленно было
объявлено  проклятым.   Прошло  всего  несколько  месяцев,  и оно сильно
разрослось,  образовав  круг  диаметром  пол-лиги.   Трава  в  круге  не
погибла,  но  почернела  и   сверкала,  как  металлическая,  а   деревья
искривились   и   листья   их   тоже   почернели.    Стволы  скрипели  и
раскачивались  даже  в  безветренную  погоду,  а  в  ветвях  танцевали и
прыгали  летучие  мыши.  В  сумерках  внутри  круга  начинали  двигаться
странные  тени  и  загорались  огни  небольших  костров.   Он  продолжал
расширяться,  и  жители  окрестных  деревень  поспешили  покинуть  давно
обжитые места.   Но некоторые  из них  все же  решили остаться. Говорят,
они заключили договор с темными силами.  А круг продолжал расти и  людей
в нем оставалось  все больше и  больше.  Я  разговаривал с ними,  убивал
их, и у меня сложилось впечатление, что они омертвели.  В их голосах  не
слышалось интонаций, лица стали  похожими на маски. Эти  нелюди выходили
из круга  группами, убивая  беспощадно, оскверняя  храмы, сжигая  все на
своем  пути,  занимаясь  мерзкими  непристойностями.  Но  они никогда не
крали   предметов   из   серебра.    Через   несколько   месяцев  к  ним
присоединились другие твари,  вроде тех кошек,  которых вы убили.  Затем
круг замедлил рост,  почти прекратил его,  как будто достиг  предела. Но
зато из  него полезла  всякая нечисть,  уничтожавшая окрестности.  Когда
страна  была  опустошена,  круг  увеличился  до  ее  размеров.   И вновь
начался его рост.   Старый король утер,  который долго за  мной гонялся,
позабыл  о  моей  шайке  и  все  силы  бросил на охрану и патрулирование
круга.   Честно говоря,  мне тоже  не улыбалось  в один  прекрасный день
проснуться в объятиях  какого-нибудь вампира, и  я решил отправиться  на
разведку.  Со  мной   вызвались  идти  пятдесят   пять  добровольцев   -
малодушным  мне  приказывать  не  хотелось.  Мы пересекли границу круга,
углубились  в  него  и  вскоре  увидели  нелюдей, которые сжигали живьем
козла  на  каменном  алтаре.   Мы  перебили  всех, кроме одного, а этого
последнего привязали к алтарю и допросили на месте. Он сказал, что  круг
будет  расширяться,  пока  не  поглотит  всю  землю  до  океана, а затем
сольется  с  кругом  на  другой   стороне  планеты.  Он  предложил   нам
объединить усилия,  если мы  хотим сохранить  наши шкуры.  Затем один из
моих людей не выдержал и заколол его. Он умер, в этом я могу  поклясться
-  достаточно  мертвецов  я  повидал  на  своем  веку.  Его теплая кровь
стекала на каменный  алтарь, и неожиданно  он рассмеялся.   Громче этого
смеха  я  еще  не  слыхал.   Мертвое  недышащее  тело  уселось на землю,
вспыхнуло  ярким  пламенем  и  стало  меняться,  превращаясь в козлиное,
только очень больших размеров, а  из уст козла раздался голос:  "Бегите,
смертные!   Но вам  никогда не  удасться покинуть  круг!". И  можете мне
поверить,  мы  побежали.  Небо  почернело  от  летучих  мышей  и  прочей
нечисти, которую я  даже не берусь  описать. Сзади слышался  стук копыт.
Мы  неслись  во  весь  опор,  отражая  нападение  кошек  - с ними вы уже
познакомились, - летучих  змей и страшных  скачуших и прыгающих  зверей.

                                - 15 -

У самой границы круга  один из патрулей утера  увидел нас и бросился  на
помощь.   Из  пятидесяти  людей,  поехавших  со  мной,  назад  вернулось
шестнадцать.   А патруль  потерял тридцать  солдат.   Когда они увидели,
кто  я,  тут  же  отвели  во  дворец.  Тот  самый,  в  котором мы сейчас
находимся - когда-то здесь жил утер.  Я рассказал ему все без утайки,  и
он поступил  так же,  как в  свое время  Корвин: проедложил  мне и  моим
людям  полное  прощение,  если  мы  поможем  ему  в борьбе с хранителями
круга.  Я конечно, согласился,  ведь мне было ясно, что  круг необходимо
уничтожить.   В  ту  ночь  я  заболел  и  три  дня  лежал без сознания в
горячечном бреду.  Я ослаб,  как мальчишка,  и мои  товарищи чувствовали
себя не лучше. Трое умерли. Затем я вернулся к своим людям и передал  им
предложения короля утера. Никто не отказался.  Патрули были усилены,  но
мы   ничего   не   добились.   Все   последующие   годы  круг  продолжал
увеличиваться  в  размерах,  а  стычки  с  его  хранителями  происходили
повсеместно.   Утер доверял  мне и  сделал своим  генералом, совсем  как
Корвин.   Постепенно  стычки  переросли  в  сражения,  и  мы   проиграли
несколько битв.   Часть наших  патрулей была  захвачена в  плен. Однажды
ночью на нас напала огромная  орда нечисти.  Никогда еще  не приходилось
нам сражаться  с таким  большим войском.  Утер, вопреки  моему совету, -
ведь он был  стар и немощен,  - решил принять  участие в битве  и погиб.
Страна лишилась своего короля. Я  хотел, чтобы трон занял ланселот,  мой
помощник, человек смелый  и благородный... Странно...  Я знал в  Авалоне
одного ланселота,  как две  капли воды  похожего на  этого, но  когда мы
встретились, он сказал, что видит  меня впервые...  Очень странно.   Как
бы то  не было,  ланселот отказался  занять место  короля утера, и тогда
меня сделали правителем.  Мне  ненавистно положение, в которое я  попал,
но у меня нет выхода.  Вот  уже три года, как я сдерживаю натиск  круга.
Внутренний  голос  твердит  мне,  что  я  должен бежать отсюда как можно
дальше. В  конце концов,  что я  должен этим  проклятым людишкам?  Какое
мне  дело,  будет  круг  расширяться  или  нет?  Я  могу переплыть море,
поселиться в тихом, спокойном месте, куда круг не дойдет, пока я жив,  и
забыть обо  всех этих  ужасах. Черт  побери! Я  не желаю  брать на  себя
ответственность за судьбы мира! Не мне пришлось сделать это!
     - Почему?  - Спросил  я, и  голос мой  прозвучал необычно  для меня
самого.
     Ответа не последовало.
     Он выколотил трубку. Набил ее. Зажег. Попыхтел.
     Молчание затянулось
     - Трудно сказать, -  задумчиво произнес он спустя  несколько минут.
-  Я  бы  убил  человека  ударом  ножа  в  спину за пару сапог, чтобы не
отморозить  себе  ноги.  Однажды  я  так  и  сделал, так что знаю, о чем
говорю.  Но сецчас... Опасность  грозит всем нам, и я  единственный, кто
может  с  ней  справиться!   Проклятье!  В  один  прекрасный день все мы
погибнем!  Но я не могу бежать! Я буду сопротивлятся, пока хватит сил!
     Тело мое онемело от холода,  но свежий ночной ветерок прогнал  сон,
и мысль работала ясно.
     - Разве Ланс не может вас заменить?
     - Конечно, может.  Он прекрасный  воин.  Но есть и другая  причина,
по которой я  должен здесь остаться.  Мне кажется, что  козел-оборотень,
кем бы он не был, немного меня боится.Он сказал, что я никогда не  выйду
живым из круга, а я остался жив.   Я тяжело болел, но поправился.  И  он
знает, что  я сражаюся  с хранителями  ипрочей нечистью.  Мы выиграли ту
битву, в которой погиб утер, и я встретился с оборотнем еще раз,  правда
в  другом  обличье.  Он  узнал  меня.  И,  может,  благодаря тому, что я
остаюся, круг не расширяется так быстро, как раньше.

                                - 16 -

     - В каком обличье?
     Он походил на  человека, но у  енго были козлиные  рога и маленькие
красные глазки.  Он сидел на пегом коне. Некоторое время мы бились  друг
с  другом,  но,  на  мое  счастье,  волна  сражения нас разъединила.  Он
здорово  меня  теснил.  Когда  мы  скрестили  шпаги, я вновь услышал его
голос, который я никогда  не забуду. Он сказал,  что я глупец и  что мне
нечего даже надеятся на победу.  Но наутро поле битвы осталось  за нами,
и  мы  убили  множество  тварей,  а  остальных  забрали  обратно в круг.
Всадник на пегом скрылся, и я больше не разу его не видел. С теь пор  на
нас не нападали большими силами, но если я исчезну, другая армия  тварей
- а она существует  - ринется из круга  на наши земли, уничтожая  все на
своем  пути.  Оборотень  мгновенно  узнает,  что  я уехал, так же как он
узнал, что Ланс везет мне данные о расположении войск в круге. А  теперь
он наверняка  знает о  вас и  задумывается, кто  вы такой?  О вашей силе
нельзя не задуматься.  Нет, я останусь и буду биться до последнего.  Это
мой долг. И  не спрашивайте почему.  Я только надеюсь,  что когда придет
мой час я пойму откуда и зачем появился этот черный круг.
     Внезапно над моей головой раздался какой-то шум. Я быстро  отклонил
корпус в сторону,  чтобы избежать сам  не знаю какой  опасности.  Лишнее
движение. Это было  всего-навсего птица.   Белая птица.   Она опустилась
на мое левое  плечо и замерла,  издавая тихие звуки.  К ноге птицы  бвла
привязана записка.  Я отвязал  ее, прочитал,  смял в  руке.  Затем начал
изучать горизонты, невидимые моему собеседнику.
     - В чем дело, сэр Кори? -Вскричал Ганелон.
     Записка,  которую  я  послал  сам  себе,  написанная  моей  рукой и
принесенная птицей моей судьбы, могла  попасть только в то место,  где я
должен  был  остаться  надолго.   Я  никогда  не думал, что мне придется
здесь остаться. Но я не мог спорить со своей судьбой.
     - В чем дело? - Повторил Ганелон. - Что у вас в руке? Письмо?
     Я кивнул  и протянул  ему записку.  У меня  просто не  было выхода,
ведь Ганелон видел, что я прочел ее.
     В записке бвло сказано: "Я иду".
     И стояла моя подпись.
     Ганелон раскурил  трубку и  при ее  свете прочитал  написанные мною
две строчки.
     - Он жив?! И придет сюда?! - Воскликнул он.
     - Видимо, да.
     - Сранно... - Пробормотал он. - Не понимаю.
     - Похоже,  он обещает  вам помощь,  - сказал  я, незаметно отпуская
птицу, которая два раза вскрикнула, сделала круг над башней и исчезла.
     Ганелон покачал головой.
     - И все же не понимаю.
     - Зачем  смотреть дареному  коню в  зубы? -  Спросил я.  - Если  он
придет, вы только выиграете.
     - Верно, - согласился он.  - Может, ему удастся уничтожить круг.
     - А может это шутка, причем жестокая.
     Он опять покачал головой.
     - Вряд ли. Это не в его духе. Интересно, чего он хочет?
     -  Может  быть,  завтра  все  выяснится,  - сказал я. - Утро вечера
мудренее.
     - Мне только и остается, что лечь спать.  - Ганелон подавил зевок.
     Мы  встали,  спустились  с  крепостной  стены и пожелали друг другу
спокойной ночи. Я пошел  к себе в комнату,  лег в постель и  уснул, едва
коснувшись головой подушки.

                                - 17 -

                                Глава 2


     Утро. Ломит все тело. Болят мускулы.
     Кто-то оставил в  моей комнате новый  Коричневый плащ. Слава  богу,
не черный.   Мне совсем  не хотелось,  чтобы Ганелон  вспомнил цвет моих
одежд, когда  я обрету  прежнюю форму.   С целях  конспирации я  не стал
также сбривать бороду - он  знал меня куда в менее  волосатом состоянии.
Разговаривая  с  ним,  я  старательно  изменял свой голос, и Грейсвандир
упрятал далеко под кровать.
     Всю следующую неделю я занимался самоистязанием, упражняясь  каждый
день почти до  изнеможения. Боль в  мускулах почти прошла,  я прибавил в
весе  фунтов  пятнадцать  и  постепенно  стал  чувствовать себя здоровым
человеком.
     Страна, в которую я попал,  называлась Лорен, и ее звали  точно так
же. Если б я любил приврать, то обязательно сочинил бы стихи о том,  как
мы  встретились  в  долине  за  замком,  где  она  собирала  цветы,  а я
прогуливался, дыша свежим воздухом. Чушь.
     Таких женщин, как она,  вежливо называют "Походными подругами".   Я
встретил  ее  вечером,  когда   руки  мои,  казалось,  отваливались   от
усталости после упражнений с булавой и саблей. Лорен стояла в  сторонке,
поджидая очередного  солдата, назначившего  ей свидание.  В этот  день я
впервые обратил на нее внимание.  Она улыбнулась, я ответил ей  улыбкой,
подмигнул и  пошел отдыхать.   На следующее  утро я  опять ее  увидел и,
проходя мимо, сказал:  "Привет".  Вот и все.
     Но она все  время попадалась мне  на глаза. В  конце второй недели,
когда у меня ничего больше не болело, а весил я сто восемьдесят  фунтов,
мне  захотелось  провести  с  ней  вечер.  Я, конечно, уже знал, кто она
такая,  и  меня  это  нисколько  не  волновало.   Но  той  ночью  мы  не
занимались тем, ради чего встретились. Не получилось.
     Сначала мы разговаривали, а затем произошло непредвиденное.
     В ее  волосах цвета  ржавчины проглядывала  седина. Тем  не менее я
был уверен, что ей нет и тридцати.  Ярко-голубые глаза. Чуть  вздернутый
подбородок.  Белые ровные зубы, улыбающийся рот.  Говорила она,  немного
гнусавя,  волосы  у  нее  были  слишком  длинными,  большое   количество
косметики  скрывало  следы  усталости  на  лице,  кричащее  платье  туго
обтягивало начинающую полнеть  фигуру.  Но  Лорен мне нравилась,  хотя я
не могу  сказать, что  испытывал к  ней в  тот вечер какие-либо чувства.
Ведь я пригласил ее совсем для другого.
     Нам  пришлось  пойти  ко  мне,  больше  было  некуда. Теперь я стал
капитаном  и,  пользуясь  привилегиями  своего  ранга,  заказал  обед  в
комнату и попросил принести лишнюю бутылку вина.
     -  Люди  вас  боятся,  -  сказала  она.  -  Говорят,  вы никогда не
устаете.
     - Устаю, - признался я. - Можешь мне поверить.
     -  Ну  конечно!  -  Она  встряхнула  кудряшками  и многозначительно
улыбнулась.  - Все мы устаем, верно?
     - Сколько вам лет?
     - А тебе?
     - Джентльмен никогда не задает подобных вопросов.
     - Леди тоже.
     -  Когда  вы  впервые  здесь  появились,  мы  решили,  что  вам  за
пятьдесят.
     - А сейчас?

                                - 18 -

     - Никто не знает. Сорок пять? Сорок?
     - Нет, - ответил я.
     - И я думаю, что меньше. Это ваша борода всех обманула.
     - Бороды часто лгут.
     - С каждым днем вы выглядите все лучше и лучше. Сильнее...
     - С каждым днем я чувствую себя все лучше и лучше.  .
     - Сэр  Кори из  Кабры, -  сказала Лорен.  - Какая  она, Кабра?  Где
находится?  Вы возьмете меня с собой на Кабру, если я очень попрошу?
     - Могу соврать, что возьму.
     - Соврите. Все равно будет приятно.
     - Хорошо. Я возьму тебя на Кабру. Отвратительный остров.
     - Вы действительно такой необыкновенный, как говорят?
     - Боюсь, что нет. А ты?
     - Наверное, тоже нет. Мне раздеваться?
     - Не надо. Сначала поболтаем. Выпей бокал вина.
     - Большое спасибо... За ваше здоровье.
     - И за твое.
     - Где вы научились так здорово драться на шпагах?
     - У меня были прекрасные учителя.
     - ...И вы пронесли Ланса целых пять лиг, убили двух тварей...
     - Каждый новый рассказчик  преувеличивает.  Эдак я  стану настоящим
героем.
     - Но  я наблюдала  за вами.   Вы очень  сильный и  ловкий.  Недаром
Ганелон заключил с вами договор,  правда не знаю какой.   Ганелон своего
не упустит.   У меня  было много  друзей, и  я всегда  смотрела, как они
фехтуют.  Вы могли  бы изрезать их на  мелкие кусочки. Люди говорят,  вы
хороший учитель.  Они вас любят, хоть и боятся.
     - Почему  боятся? Потому  что я  сильный? Но  сильных людей  много.
Или потому, что я хорошо фехтую?
     - Все считают, что вы - сверхестественное существо.
     Я рассмеялся.
     - Не беспокойся, я всего лишь второй шпажист в мире. Прости,  может
быть, третий. Но я учусь.
     - Кто лучше?
     - Возможно, Эрик из Эмбера.
     - Кто он?
     - Сверхестественное существо.
     - И он лучший?
     - Нет.
     - Тогда кто же?
     - Бенедикт из Эмбера.
     - А он тоже сверхестественное существо?
     - Да, если жив.
     - Странный вы какой-то,  - сказала она.   - Не могу понять  почему.
Скажите, а вы - сверхестественное существо?
     - Хочешь еще вина?
     - Я опьянею.
     - Вот и прекрасно.
     Я наполнил бокалы.
     - Мы все погибнем, - сказала она.
     - Рано или поздно.
     - Я имею в виду черный круг. Он нас уничтожит.
     - Почему ты так думаешь?
     - Мы слишком слабы.
     - В таком случае зачем ты здесь остаешься?

                                - 19 -

     - Мне некуда идти. Я ведь просила вас взять меня на Кабру.
     - И ты согласилась провести со  мной ночь в надежде, что я  исполню
твою просьбу?
     - Нет. Я хотела узнать, кто вы такой.
     -  Я  -  атлет,  нарушивший  режим  тренировки.  Ты родилась в этих
краях?
     - Да. В лесной деревушке.
     - Почему ты занимаешься своим ремеслом?
     - Что здесь такого?  Это  лучше, чем каждый день торчать по  колено
в навозе.
     - Разве у тебя никогда не было постоянного мужчины?
     - Был. Он умер. Это он... Обнаружил круг.
     - Мне очень жаль. Прости.
     - А мне нет.  Он всегда напивался, если ему удавалось занять  денег
или что-нибудь украсть, а потом  приходил домой и избивал меня.  Я рада,
что встретила Ганелона.
     - Значит, ты уверена, что круг невозможно уничтожить?
     - Да.
     - Может быть, ты права. Хотя лично я так не думаю.
     Она пожала плечами.
     - Хотите остаться и воевать с темными силами?
     - Да.
     - Впервые слышу прямой ответ на  этот вопрос. Наши ребята ни в  чем
не  уверены.   Интересно.   Я  хотела  бы  посмотреть  на ваш поединок с
козлом-оборотнем.
     - Почему?
     -  Потому  что  он  их  предводитель,  и  если вы его убьете, у нас
появится шанс. Вдруг вам удастся его убить?
     - Мне придется его убить.
     - По какой-нибудь особой причине?
     - Да.
     - Личного характера?
     - Да.
     - Желаю удачи.
     - Спасибо.
     Лорен допила вино, и я тут же наполнил ее бокал.
     - Я знаю, что он - сверхестественное существо, - сказала она.
     - Давай переменим тему разговора.
     - Ладно. Но могу я попросить вас об одном одолжении?
     - О каком?
     - Надетьте завтра доспехи, возьмите копье, сядьте на хорошего  коня
и задайте взбучку кавалерийскому офицеру по имени гарольд.
     - Зачем?
     - Он избил меня на прошлой  неделе, совсем как мой муж, джарл.   Вы
сможете его проучить?
     - Да.
     - И выполните мою просьбу?
     - Почему бы нет? Считай, я его проучил.
     - Я люблю вас, - сказала она.
     - Глупости.
     Ну и пусть. Вы мне очень нравитесь.
     - Это другое дело. Я...
     Холодный ветерок  пробежал по  моей спине,  позвоночник онемел.   Я
напрягся  и  начал   сопротивляться,  стараясь  полностью   отключиться,
выкинуть все мысли из головы.

                                - 20 -

     Кто-то меня искал. Один  из членов нашей семьи  воспользовался моей
картой и пытался со  мной связаться. Ошибиться я  не мог.  Если  это был
Эрик,  он  оказался  куда  храбрее,  чем  я  думал,  ведь  при последнем
контакте  я  чуть  не  сжег  его  мозг.  От  Рэндома  вестей  ждать   не
приходилось,  разве  что  его  выпустили  из  тюрьмы,  в  чем  я  сильно
сомневался. Джулиан и Каин могли убираться ко всем чертям. Блейз  скорее
всего погиб. Бенедикт  тоже.  Оставались  Жерар, Бранд и  наши сестры, а
кроме  Жерара,  я  ни   с  кем  не  хотел   разговаривать.   Поэтому   я
сопротивлялся, и  довольно успешно.   Минут через  пять меня  оставили в
покое.  Я  дрожал как осиновый  лист, и по  спине моей ручьями  тек пот.
Лорен бросила на меня странный взгляд.
     - Что  случилось? -  Спросила она.   - Вроде  бы вы  не пьяный, и я
тоже.
     - Припадок.  У меня часто бывают припадки.  После болезни,  которую
подцепил на островах.
     - Я  видела лицо,  - сказала  Лорен. -  Может, на  полу, а  может -
просто перед глазами.  Это было лицо старика.  Воротник его камзола  был
зеленым, борода седой, и он был очень похож на вас.
     Вот тут я не выдержал и влепил ей пощечину.
     - Ты лжешь! Ты не могла...
     - Я говорю  правду! Не бейте  меня! Я не  понимаю в чем  дело!  Кто
это был?
     - Думаю, мой отец. О боги, как это странно...
     - Но что случилось? - Повторила она.
     -  Я  ведь  уже  ответил.  Иногда  у  меня бывают припадки, и людям
кажется, что они видят  лицо моего отца на  стене замка или на  полу. Ты
не беспокойся. Это не заразно.
     - Глупости, - сказала она. - Вы лжете.
     - Сам знаю, что лгу. Забудь, что ты видела.
     - Почему?
     - Потому  что я  тебе нравлюсь.   Разве ты  забыла?   И потому, что
завтра я собираюсь проучить гарольда.
     - Это верно.
     Внезапно меня опять затрясло, и она быстро накинула на меня  одеяло
и протянула бокал с вином. Я выпил с удовольствием.  Лорен прильнула  ко
мне, положив  голову на  мое плечо,  а я  обнял ее  за талию.   За окном
завывал ветер и слышался дробный  стук капель дождя. Начинался шторм.  В
какое-то мнговение мне показалось,  что кто-то постучал в  ставни. Лорен
всхлипнула.
     - Какая страшная ночь, - сказала она.
     - Ты права. Закрой дверь на засов.
     Пока  она  орудовала  у  двери,  я  передвинул кресло, чтобы сидеть
лицом к окну. Затем вытащил Грейсвандир из-под кровати, отложил ножны  в
сторону и загасил все свечи, кроме одной, стоявшей на столике справа  от
меня. Усевшись поудобнее, я положил шпагу на колени.
     Лорен села рядом со мной.
     - Что быдем делать? - Спросила она.
     - Ждать.
     - Чего?
     - Сам не знаю. В такую ночь всякое может случиться.
     Она вздрогнула и прижалась ко мне.
     - Я думаю, тебе лучше уйти, - сказал я.
     - Знаю.  Но мне  страшно.   Вы ведь  сможете защитить  меня, если я
останусь?
     Я покачал головой.

                                - 21 -

     - Я не уверен, что сумею защитить самого себя.
     Она дотронулась до Грейсвандира.
     - Какая прекрасная шпага. Никогда такой на видела.
     - Другой такой и нет.
     При каждом моем движении отблески  света играли на клинке, и  он то
казался  забрызганным  оранжевой  нечеловеческой  кровью,  то становился
холодным и белым, как снег или грудь женщины.
     Я  подумал  о  Лорен,  которая  видела  моего  отца,  когда со мной
пытались войти в контакт. Выдумать  она не могла: описание было  слишком
точным.
     - Какая ты странная, - сказал я.
     Свеча мигнула четыре или пять раз, прежде чем она заговорила.
     - Я немного ясновидящая.  Моя  мать знала больше, чем я, а  бабушка
была колдуньей.  Мне до нее далеко. Я ведь почти ничего не умею и  много
лет ничем  таким не  занималась. К  тому же  я всегда  теряю больше, чем
получаю.
     Она вздохнула.
     - Что ты хочешь этим сказать? - Спросил я.
     -  Я  наколдовала  себе  мужа,  и  мне  страшно вспомнить, каким он
оказался.   Если  бы  я  не  произнесла  тогда  заклинаний,  все было бы
по-другому. Потом мне захотелось иметь красивую дочку и...
     Лорен умолкла на полуслове, и я понял, что она плачет.
     - В чем дело? Не понимаю.
     - Я думала, вы знаете, - сказала она.
     - Что именно?
     - Моя маленькая девочка стала  первой жертвой круга.  Я  думала, вы
знаете, - повторила она.
     - Прости, я не хотел...
     - Лучше  бы у  меня не  было этой  силы.   Я никогда  больше ею  не
пользовалась, но  она не  оставляет меня  в покое.   Я вижу  вещие  сны,
предзнаменования и, зная все наперед,  ничего не могу изменить.   Как бы
я хотела, чтобы она покинула меня и ушла к другому!
     - Так не бывает, Лорен. Ты хочешь невозможного.
     - Вы уверены?
     - Да. Таких, как ты, много.
     - Вы ведь тоже обладаете какой-то силой?
     - Да.
     - Значит, чувствуете, что там, за окном, кто-то есть?
     - Да.
     - И я чувствую. Как вы думаете, что ему надо?
     - Он ищет меня.
     - Зачем?
     - Чтобы  испытать мою  силу.   Он не  может не  задумываться, какую
опасность я для него представляю.
     - Рогатый?
     - Вряд ли.
     - Почему?
     - Если я действительно тот,  кого он должен бояться, с  его стороны
будет глупо искать меня в стане врага. Скорее он пошлет одного из  своих
слуг.   Может,  дух  моего  отца  пытался  меня  предупредить...  Трудно
сказать.   Если  его   слуга  поймет,  кто   я  такой,  рогатый   успеет
подготовиться к  битве. Если  его слуга  меня убьет,  рогатому не  о чем
будет беспокоиться. Если я убью его слугу, рогатому станет известна  моя
сила.  В любом случае он  останется в выигрыше.  Зачем же  ему рисковать
собственной шкурой?

                                - 22 -

     Мы ждали, глядя  на причудливые тени  в углах, а  фитиль догорающей
свечи отсчитывал минуты.
     Лорен первая нарушила молчание.
     - Вы  сказали, слуга  рогатого может  понять, кто  вы такой. Кто вы
такой?
     - Человек из дальних стран, который случайно здесь оказался.
     - И рогатый вас знает?
     - Думаю, да.
     Она отпрянула от меня.
     - Не бойся, - сказал я. - Я не причиню тебе вреда.
     - Я боюсь, и ты причинишь мне  вред!  - Воскликнула она. - Я  вижу!
Но я хочу тебя. Почему я хочу тебя?
     - Не знаю, - ответил я.
     - Там кто-то есть!  -  Голос ее стал истеричным, сорвался на  крик.
- Близко, совсем близко! Слушай! Слушай!
     - Заткнись! -  Резко сказал я,  почувствовав холод и  покалывание в
области шеи. - Пойди спрячься под кровать.
     - Я боюсь темноты.
     - Уходи немедленно, или я применю силу. Ты мешаешь.
     Она  молча  повиновалась.  Несмотря  на  ураган,  я  услышал  свист
рассекаемого воздуха  и скрежет  карниза, на  который опустилось  что-то
тяжелое.
     Я  увидел  горящий  взгляд   красных  глаз  и  быстро   отвернулся.
Существо осматривало меня с головы до ног.
     Рост  его  превышал  шесть  футов,  по  обеим сторонам черепа росли
большие  ветвистые  рога.   Обнаженное  пепельно-серого  цвета тело было
бесполым.  Распростертые крылья сливались с ночной мглой.
     В  правой  руке  демон  держал  короткую  шпагу из тяжелого черного
металла, клинок которой был испещрен рунами.  Левой рукой он вцепился  в
решетку окна.
     - Входи, если хочешь, но потом  пеняй не себя, - громко сказал  я и
направил острие Грейсвандира ему в грудь.
     Демон фыркнул.   Он фырчал и  хихикал, неподвижно стоя  на карнизе,
затем  вновь  попытался  встретиться  со  мной  взглядом.   Если  бы  мы
посмотрели друг другу в глаза, он  узнал бы меня, как та кошка,  которую
я убил, направляясь в замок Ганелона.
     Демон заговорил, и голос его звучал как фагот, только не  играющий,
а произносящий слова.
     - Ты  - не  он. Ты  слабее и  старше. Но...  Эта шпага... Она может
принадлежать ему. Кто ты?
     - А ты?
     - Я  - Страйгаллдвир.   Не шути  с этим  именем, или  я пожру  твои
печень и сердце.
     - Не шутить с  этим именем?  Я  и выговорить-то его не  смогу, язык
можно сломать.   А от  моего цирроза  у тебя  будет несварение  желудка.
Убирайся.
     - Кто ты? - Повторил демон.
     -  Мисли,  гамми,  гра-адилл,  Страйгаллдвир,  -  сказал  я,  и  он
подпрыгнул, как будто в зад ему всадили заряд дроби.
     -  Ты  хочешь  изгнать  меня  таким  простым  заклинанием?  Я не из
каких-то там низших существ.
     - Однако  по тебе  не видно,  чтобы ты  был от  этого заклинания  в
особом восторге.
     - Кто ты? - Вновь спросил он.
     - Не твое дело, чарли. Птичка, птичка, лети к себе домой...

                                - 23 -

     - Четыре раза должен я  спросить и четыре раза не  получить ответа,
прежде чем мне позволено будет войти и убить тебя. Кто ты?
     - Нет,  - ответил  я, поднимаясь  с кресла.  - Входи  и гори  ярким
пламенем!
     Тогда он сломал решетку окна,  и ветер, ворвавшийся вместе с  ним в
комнату, загасил свечу.
     Я  бросился  вперед,  Грейсвандир  скрестился  с его рунной шпагой,
посыпались  искры.   Я  сделал  шаг  в  сторону.  Мои  глаза  привыкли к
темноте, и  я видел  не хуже  Страйгаллдвира. Мы  кружили по  комнате, и
ледяной  ветер  кружил  вместе  с  нами,  а холодные капли дождя изредка
падали мне на лицо. Когда я  первый раз ранил демона, он не  произнес ни
слова, хотя крошечные огоньки заплясали  по краям раны через всю  грудь.
Затем  я  рассек  ему  мускулы  предплечья,  и  на этот раз он закричал,
осыпая меня проклятьями:
     - Сегодня я  высосу мозг из  твоих костей! Я  высушу их, натяну  на
них струны!  И когда я стану играть, твоя душа познает вечные муки!
     - Как красиво ты горишь, - сказал я.
     На   мгновение   он   замешкался,   и   я   тут  же  воспользовался
предоставленной  мне  возможностью.  Отбив  черный  клинок  в сторону, я
сделал прямой  выпад.   Шпага пронзила  тело насквозь  и вышла под левой
лопаткой.
     Демон  взвыл,  но  остался  на  ногах.  Грейсвандир вырвало из моей
руки.  Он стоял, глядя на шпагу, торчавшую у него из груди, и на  пламя,
пожиравшее его плоть, а затем  сделал шаг вперед. Я подхватил  небольшой
стул и, держа его на вытянутых руках, попятился.
     -  Я  не  храню  сердце  там,  где оно нахдится у людей, воскликнул
страйгаллдвир, кидаясь  на меня,  но я  отпарировал удар  стулом, и  его
ножкой выбил демону правый  глаз.  Затем я  схватил его за кисть  правой
руки,  резко  вывернул  и  что  было  сил ударил по локтю ребром ладони.
Раздался треск  ломающихся костей,  и рунная  шпага отлетела  в сторону.
Демон не остался в  долгу и тоже ударил  меня по голове левой  рукой.  Я
упал, а он  кинулся за шпагой,  но я схватил  его за лодыжку,  дернул, и
страйгаллдвир растянулся  на полу.   Я навалился  на него,  обхватив шею
руками.  Он  попытался  выцарапать  мне  глаза,  но  я отвернул голову и
прижал подбородок к груди.
     Руки мои  медленно, но  верно сдавливали  его горло.  Он снова стал
искать моего взгляда,  и на этот  раз я не  отвел глаз. Он  узнал меня и
вздрогнул, увидев, что я это понял.
     - Вы!  -  С трудом произнесли его  синеющие губы, а потом  руки мои
сомкнулись, и красные глаза демона остекленели.
     Я поднялся на ноги, наступил  на труп и рывком вытащил  грайсвандир
из раны.  Как только шпага  оказалась в моей руке, серое тело  вспыхнуло
ярким пламенем и продолжало гореть до тех пор, пока на полу не  осталось
ничего, кроме грязного пятна.
     Потом ко мне подошла Лорен, и я обнял ее за плечи, а она  попросила
меня проводить ее домой и остаться  с ней спать. Я выполнил ее  просьбу,
но в ту ночь у нас ничего  не было. Мы просто лежали, и она  плакала мне
в плечо, пока не уснула. Вот так я встретил Лорен.


     Ланс, Ганелон и  я остановили коней  на высоком холме.   Полуденное
солнце  пригревало  нам  спины.  Мы  смотрели  вниз,  и то, что я видел,
подтверждало все мои подозрения.
     Искореженный лес был точно таким же, как в гарнатской долине к  югу
от Эмбера.

                                - 24 -

     О, отец мой, что  я натворил?! - Воскликнул  я в душе своей,  глядя
на черный круг, простиравшийся до горизонта.
     Не поднимая  забрала, я  смотрел на  выжженную пустынную местность.
Пахло гнилью.  Я не  поднимал забрала  уже две  недели, а  шлем надел на
следующее утро после  битвы с демоном,  прежде чем исполнил  данное мною
обещание и  задал взбучку  гарольду.   Я решил  скрыть лицо,  потому что
боялся быть узнанным.  Меня  считали чудаком, но чин капитана  давал мне
право на эксцентричность.
     Я  весил  уже  четырнадцать   стонов  и  чувствовал  себя   прежним
Корвином.  Если мне удастся помочь людям на этом отражении, значит,  еще
не все потеряно, и может быть, я смогу исправить свою ошибку.
     - Значит,  вот он  какой, черный  круг, -  сказал я.  - А где армия
рогатого?
     - Думаю,  дальше к  северу, -  ответил Ланс.  - Но  увидим мы ее не
раньше, чем наступит ночь.
     Мы скакали уже  в течении двух  дней. Сегодня утром  солдаты одного
из  патрулей  сообщили  нам,  что  войско  противника  проводит какие-то
учения, а с рассветом исчезает в искореженном лесу.
     - Далеко нам ехать? - Поинтересовался я.
     - Лиги три-четыре.
     - Может, сначала перекусим?
     - Конечно, - ответил Ганелон.  - Я тоже проглодался, а время у  нас
есть.
     Мы спешились и  принялись уплетать вяленое  мясо, запивая водой  из
фляжек.
     - Никак не пойму смысла той записки, - задумчиво произнес  Ганелон,
удовлетворенно  рыгнув,  погладив  себя  по  животу  и закурив трубку. -
Поможет  он  нам  или  нет?  И  если  поможет,  почему  он до сих пор не
появился? День решающей битвы близок.
     - Забудьте о нем, - посоветовал я.  - Неверное, он просто пошутил.
     - Не могу я забыть, черт побери! Тут дело нечисто!
     - О чем ты говоришь? - Спросил Ланс, и я понял, что Ганелон  ничего
ему не рассказал.
     - Мой старый повелитель,  милорд Корвин, прислал с  почтовой птицей
записку, в которой  сказано, что он  идет. А я  сижу и гадаю,  в чем тут
дело.
     -  Корвин?!  -  Вскричал  Ланс,  и  я  затаил  дыхание. - Корвин из
Эмбера?
     - Да. И еще из Авалона.
     - Забудь о его письме.
     - Почему?
     - Это человек без чести и совести. Его обещания ничего не стоят.
     - Ты его знаешь?
     - Я знаю о  нем.  Он правил  Лорен задолго до того,  как я появился
на  свет.   Разве  ты  на  слышал  легенды о демонах-повелителях? Корвин
разорил  страну,  а  затем,  испугавшись  восстания, отрекся от короны и
позорно бежал.
     Это было неправдой!
     Или нет?
     Эмбер отбрасывает бесконечное  количество отражений, и  Авалон тоже
их  отбрасывал,   благодаря  моему   в  нем   присутствию.  А    значит,
несовершенные  отражения  Корвина  неуклюже  копировали  мои  поступки и
образ жизни в тех странах, куда моя нога никогда не ступала.
 -  Я  никогда  не  верил  легендам,  -  сказал Ганелон. - Неужели Лорен
правил тот самый человек, которого я знал? Интересно.

                                - 25 -

     - Вряд ли, - вмешался я  в разговор, чтобы мое молчание не  вызвало
подозрений. -  Если с  тех пор  прошло так  много времени,  он либо стал
дряхлым старцем, либо умер.
     - Корвин был волшебником, - заметил Ланс.
     -  Тот,  кого  я  знал,  вне  всякого  сомнения, был волшебником. -
Ганелон вздохнул.  - Он  изгнал меня из своего королевства,  а вернуться
я не смог.  Нет такой дороги, которая вела бы в Авалон.
     -  Тебя  изгнали?   -  Спросил  Ланс.   Ты  никогда  мне об этом не
рассказывал.  Как это произошло?
     - Не твое дело, - отрезал Ганелон, и Ланс умолк.
     Я вытащил кисет и трубку  - позавчера я наконец обзавелся  глиняной
трубкой, - и Ланс последовал моему примеру. Некоторое время мы сидели  и
молча курили.
     - Как бы то ни было, он поступил правильно, - пробормотал  Ганелон,
нарушив  затянувшуюся  паузу.   -  И  давайте  забудем  о  Корвине и его
письме.
     Забыть  мы,  конечно,  не  забыли.   Но  на  эту  тему  больше   не
разговаривали.
     Погода стояла  прекрасная, и  если бы  черный круг  не маячил перед
нашими глазами, можно было бы греться на солнышке и ни о чем не  думать.
Внезапно я почувствовал близость к двум своим спутникам. Мне  захотелось
сказать  им  что-нибудь  очень  хорошее,  но  в  голову  лезли  какие-то
дурацкие мысли.
     Ганелон  вывел  меня  из  затруднительного  положения,  заговорив о
деле.
     - Вы продолжаете  наставивать, чтобы мы  напали первыми? -  Спросил
он.
     - Да, - ответил я.  - Предпочитаю вести войну на чужой территории.
     - Беда в том, что это действительно чужая территория, - сказал  он.
- Мы даже не знаем, какими силами располагает противник внутри круга.
     - Если убьем рогатого, сопротивление будет сломлено.
     - Возможно. Но не обязательно. Не  знаю, как вам, а мне это  не под
силу.  Разве что  повезет.  Рогатый слишком  хитер, а я уже  не тот, что
был, хотя часто обманываю  сам себя и говорю,  что я такой же  сильный и
ловкий, как раньше. Почему я должен за все отвечать? Видит бог, я  этого
не хотел!
     - Я знаю, - сказали мы с Лансом в один голос.
     -  А  ты  как  считаешь,  Ланс?   -  Обратился  к  нему  Ганелон. -
Прислушаемся к совету нашего друга? Нападем первыми?
     Я решил,  что он  пожмет плечами  и промолчит,  но Ланс ответил, не
задумываясь:
     - Да.  В ту  ночь, когда  погиб король  утер, мы  чуть не проиграли
сражения.   И  если  они  как  следует  подготовятся,  второй раз нам не
удастся победить.  Я  это чувствую. И считаю,  что нам надо как  следует
все разведать и напасть.
     - Хорошо,  - сказал  Ганелон.   - Честно  говоря, мне  тоже надоело
ждать. Если только  твое мнение не  изменится, когда мы  вернемся домой,
считай, я согласен.
     Мы отправились на разведку.
     Весь день мы скакали к северу, не останавливаясь, затем укрылись  в
холмах и  стали наблюдать  за кругом.   Мы видели  богослужение (как они
его понимали), боевые учения  солдат. Я насчитал примерно  четыре тысячи
человек. У нас  было две тысячи  пятьсот. Помимо хранителей  круга, в их
армии  были  разнообразные  летающие,   прыгающие  и  ползающие   твари,
издававшие  довольно  странные  звуки.   К  счастью,  нервы  у  нас были
крепкими.

                                - 26 -

     Лично мне нужно было только  одно:  встретиться с их  предводителем
хотя бы на несколько минут.  От нашей встречи зависел исход битвы. Но  я
не мог сказать этого своим спутникам.
     В том,  что круг  появился, была  доля моей  вины. Я  его сотворил,
сделал  возможным  беззаконие,  а  следовательно,  обязан был бороться с
ним, пока хватит сил.
     Я боялся, что сил у меня не хватит.
     Ослепленный   яростью,   ужасом   и   болью,   я  допустил  ошибку,
последствия  которой  не  могли   не  сказаться  на  всех   существующих
отражениях. Проклятье принца Эмбера всегда сбывается.
     Мы наблюдали  за черным  кругом всю  ночь, а  на рассвете поскакали
домой.
     Решение было принято: атаковать!
     На  обратном  пути  никто  на  нас  не  напал, и мы довольно быстро
добрались  до  замка  Ганелона,  где  занялись  обсуждением   дальнейших
планов.  Войско наше находилось в полной боевой готовности, и мы  решили
выступить не позже чем через две недели.


     Мы с Лорен лежали  в постели, и я  рассказал ей все без  утайки.  Я
чувствовал, что она должна знать правду о предстоящем сражении. Если  бы
только она согласилась, я в ту  же ночь увел бы ее на  другое отражение.
Но Лорен не согласилась.
     - Я останусь с тобой, - сказала она.
     - Будь по-твоему.
     Я не сказал ей, что исход битвы зависел от моей встречи с  рогатым,
но у меня было  ощущение, что она это  знает и безоговорочно мне  верит.
Я бы  на ее  месте поостерегся,  но в  конце концов,  вера - личное дело
каждого.
     - Всяко может случиться. - Я посмотрел ей в глаза.
     - Да,  - согласилась  Лорен, и  я увидел,  что она  все понимает не
хуже меня.
     Мы перестали  разговаривать и  занялись более  насущными делами,  а
потом заснули.



     Ей приснился сон.
     Наутро она сказала:
     - Мне приснился сон.
     - Какой? - Спросил я.
     - Я  видела сражение,  а потом  тебя и  рогатого. Вы  дрались не на
жизнь, а на смерть.
     - Кто победил?
     - Не знаю.  Но пока ты спал, я кое-что для тебя сделала.   Надеюсь,
это сможет тебе помочь.
     -  И  совершенно  напрасно.   Уверяю  тебя,  я  могу  сам  о   себе
позаботиться.
     - Потом мне приснилась моя собственная смерть.
     -  Разреши  мне   увести  тебя  туда,   где  ты  будешь   в  полной
безопасности.
     - Нет. Мое место здесь.
     - Я не заявляю не тебя никаких  прав, - сказал я, - но могу  спасти
от того, что тебе приснилось. Можешь поверить, это в моей власти.

                                - 27 -

     - Я тебе верю. Но я останусь.
     - Ты просто упрямая дура.
     - Позволь мне остаться.
     - Как хочешь... Послушай, я могу увезти тебя на Кабру...
     - Нет.
     - Ты упрямая дура.
     - Я люблю тебя.
     - Глупости. Я тебе нравлюсь. Забыла?
     - У тебя все будет хорошо, - сказала она.
     - Иди к черту.
     Она тихо заплакала, а я принялся ее утешать.
     Теперь вы знаете, какая была Лорен.


                            Глава 3

     Однажды  утром  я  стал  вспоминать  свое прошлое. Я вспомнил своих
братьев и сестер  и стал тасовать  их в уме,   как колоду  карт, которые
лежат вперемешку.   Я вспомнил  госпиталь, в  котором очнулся,  битву за
Эмбер,  лабиринт  в  ребмэ,  муари,  с  которой  мне  было  так хорошо и
которая, быть  может, принадлежит  сейчас Эрику.   Я вспомнил  Блейза  и
Рэндома, Дейдру, Каина  и Жерара. Я  много что вспомнил  этим утром. Как
вы, наверное, догадались,  это было утро  перед битвой.   Мы маршировали
несколько дней,  успешно отражая  атаки небольших  отрядов противника, а
когда  подошли  к  черному  кругу,  разбили  лагерь не холмах, выставили
часовых и легли  спать.  Наш  сон никто не  потревожил.  Утром  я открыл
глаза, недоумевая спросонок,  почему мои братья  и сестры не  думают обо
мне, как я о них. Это была очень печальная мысль.
     В небольшом  овражке, где  никто не  мог меня  видеть, я снял шлем,
налил  в  него  мыльную  воду  и  побрился.   Затем  надел  свою  старую
драненькую одежду  - черную  с серебряной  отделкой. Я  вновь был тверд,
как камень, черен,  как земля, и  жесток, как дьявол.   Сегодняшний день
будет моим днем.   Я опустил забрало,  одернул кольчугу, затянул  пояс и
пристегнул Грейсвандир.  Свой плащ  я заколол  у шеи  застежкой в  форме
серебряной  розы,  и  тут  меня  обнаружил  посыльный,  сообщивший,  что
приготовления закончены.
     Я  поцеловал  Лорен,  которая  настояла  на  том,  что  будет  меня
провожать, вскочил на коня - мерина  по кличке чемпион - и отправился  в
лагерь.
     Увидев меня, Ганелон и Ланс в один голос сказали: "Мы готовы".
     Я подозвал  офицеров, отдал  последние распоряжения.   Отсалютовав,
они ускакали.
     - Теперь скоро, - сказал Ланс, закуривая трубку.
     - Как ваша рука?
     -  В  полном  порядке.  После  тренировочного боя, который мы вчера
провели, я чувствую себя абсолютно здоровым.
     Я поднял забрало и тоже закурил.
     -  Да  вы  сбрили  бороду!  -  Воскликнул  Ланс.   - Честно говоря,
никогда не мог представить вас без бороды.
     - Так удобнее носить шлем.
     -  Желаю  удачи  всем  нам,  -  торжественно произнес Ганелон. - Не
знаю, существуют  ли на  свете боги,  но если  они есть,  пусть окажутся
сегодня на нашей стороне.
     - Бог один, - сказал  Ланс.  - И я  молюсь, чтобы он не не  оставил
нас.

                                - 28 -

     - Аминь. - Ганелон запыхтел трубкой.
     - Мы победим! - Убежденно заявил Ланс.
     - Да,  - согласился  я, глядя  на солнце,  позолотившее горизонт на
востоке, и слушая беззаботное пение птиц. - Все предвещает нам победу.
     Докурив,  мы  выколотили  трубки,  и  каждый  спрятал свою за пояс.
Затем мы в последний раз проверили доспехи, подтянули где надо ремни,  и
Ганелон провозгласил:
     - Пора!
     Офицеры вернулись ко мне с донесениями. Отряды были готовы.
     Мы подъехали к границе круга.  Внутри него царила мертвая тишина.
     -  Я  все  еще  думаю  о  Корвине,  -  сказал Ганелон.  - Где-то он
сейчас?
     - Корвин  с нами,  - ответил  я, и  Ганелон как-то  странно на меня
посмотрел, увидел серебряную розу и резко кивнул.
     -  Ланс,  -  обратился  он  к  своему  другу и помощнику, - отдавай
приказ.
     И Ланс выхватил шпагу из ножен.
     - Вперед! - Вскричал он.
     Ему ответило громкое эхо.



     Наш авангард составлял отряд  из пятисот всадников.   Мы углубились
в круг на полмили, прежде чем увидели черную кавалерию, которая  неслась
нам навстречу.  Мы сломали их  строй за пять минут и продолжали  скакать
вперед во весь опор.
     Затем мы услышали гром.
     Засверкали молнии, пошел дождь.
     Разыгралась буря.
     Неровная тонкая линия  копьеносцев, стоически ожидающих  нападения,
загородила нам путь. Мы почувствовали ловушку, но не остановились.
     И черная кавалерия ударила по нашим флангам.
     Закипела битва.
     Прошло минут двадцать...
     Мы сдерживали их натиск, поджидая подхода основных войск.
     Затем двести наших воинов продолжили свой путь...
     Люди.  Мы убивали людей, а  они убивали нас, эти существа с  серыми
лицами,  двигающиеся,  словно  автоматы.  Марионетки.   Мне же необходмо
было уничтожить их предводителя...
     Интересно,  какова  пропускная  способность  пути,  который  я   им
открыл?  Я этого не знал. Скоро...
     Бешеная  скачка  привела  нас  на  вершину  холма, и далеко внизу я
увидел темную цитадель.
     Я поднял шпагу.
     Мы начали спускаться, и тут на нас напали.
     Они  шипели,  рычали  и  били  крыльями.   Значит  людей  у него не
осталось.    Грейсвандир  стала   похожа  на   язык  пламени,    молнию,
портативный электрический стул.  Я  уничтожал мерзких тварей по мере  их
приближения,  и,  умирая,  они  сгорали.  Справа  от  меня Ланс прорубал
дорогу, творя хаос и что-то бормоча  себе под нос. Не иначе как  молился
за тех, кого убивал. По левую мою руку скакал Ганелон, и за хвостом  его
лошади струилась огненная река.   Сверкали молнии, цитадель росла  прямо
на глазах.
     В нашем авангарде осталось не более ста человек.
     Когда  мы  подъехали  к  воротам,  нас  встретил  отряд  из людей и
зверей.  Мы атаковали.

                                - 29 -

     Они  превосходили  нас  численностью,  но  я  не  жалел, что мы так
далеко оторвались от своей пехоты. Я знал, что время не ждет.
     - Я должен пробиться! - Закричал я. - Рогатый в цитадели!
     - Он мой! - Прокричал мне в ответ Ланс.
     -  Лично  я  вам  не  конкурент!  - Воскликнул Ганелон, рубя шпагой
направо и налево. - Но я с вами! Креститесь, когда сможете!
     Мы  убивали,  убивали  и  еще  раз  убивали,  но  вскоре  они стали
одерживать верх.   Звери, похожие на  людей, и люди,  похожие на зверей,
окружали  нас  со  всех  сторон.  Мы  отчаянно защищались, и в это время
подтянулась наша  основательно потрепанная  пехота. Бой  закипел с новой
силой.  Мы вновь бросились  в атаку (в нашем авангарде  осталось человек
сорок-пятьдесят), ворвались в  ворота и очутились  во дворе, где  на нас
напал еще один отряд противника.
     Двенадцать всадников, которым удалось  пробиться к входу в  высокую
черную башню, были встречены ее часовыми и стражниками.
     - Вперед! - Вскричал Ганелон, спешившись и кидаясь в бой.
     - Вперед! - Вскричал Ланс, и  я подумал, что они имеют в  виду либо
меня, либо друг друга.
     Я решил отнести этот призыв на свой счет, отделился от  сражающихся
и побежал вверх по лестнице.
     Я  не  сомневался,  что  найду  рогатого в верхнем помещении башни.
Мне придется вызвать его  на дуэль и победить,  потому что именно я  был
виновен в  том, что  он появился  на этом  отражении. Может,  у меня  не
хватит сил, но попытка не пытка.  К тому же никто, кроме меня,  не знал,
кто он такой.
     На  верхней   площадке  лестницы   я  остановился   перед   тяжелой
деревянной дверью, запертой изнутри на засов. Я отступил на шаг,  ударил
ногой что было сил, и дверь рухнула с громким треском.
     Он  стоял  у  окна,  человек,  одетый  в легкие доспехи, с козлиной
головой на широченных плечах.
     Я переступил через порог.
     Когда дверь упала, он повернулся  и теперь смотрел на меня  в упор,
пытаясь заглянуть в глаза сквозь прорезь шлема.
     -  Смертный,  ты  зашел  слишком  далеко,  -  сказал  он. - Ведь ты
смертный?
     - Спроси у Страйгаллдвира, - ответил я.
     - Ты  тот, кто  убил его,  - бесстрастно  произнес он.  - Скажи, он
узнал тебя?
     - Может быть.
     На лестнице послышались шаги, и  я быстро отсупил влево. В  комнату
ворвался Ганелон.
     - Стой! - Крикнул я.
     Он вздогнул,  остановился как  вкопанный и  медленно повернулся  ко
мне.
     - Это - оборотень. Кто он такой?
     - Грех,  который я  совершил, прокляв  то, что  любил всем сердцем.
Отойди в сторону и не мешай. Он мой.
     - Я не помешаю. - Ганелон остался стоять на месте.
     - Ты сказал правду? - Спросил рогатый.
     - Сейчас узнаешь, - ответил я и бросился на него.
     Но он не скрестил со мной шпаги.  Его поступок назвал бы  глупостью
любой, даже самый неумелый фехтовальщик.
     Он бросил  в меня  свою шпагу,  сверкнувшую подобно  молнии.  Когда
она летела по воздуху, громыхнул гром.  За окном разбушевалась буря.

                                - 30 -

     Я  сделал  легкое  движение  Грейсвандир,  словно  парируя  простой
выпад. Шпага  вонзилась в  пол и  тут же  вспыхнула ярким  пламенем.  За
окном сверкнула молния.
     Ослепленный, я замешкался, и  в это мгновение оборотень  кинулся на
меня.  Он прижел  мои руки к бокам;  рога ударили меня по  забралу шлема
раз, другой...
     Затем  я  напряг  мускулы,  и   захват  начал  слабеть.  Я   бросил
Грейсвандир,  рванулся,  высвободился  от  железных  объятий,  и  в этот
момент глаза наши встретились.
     - Повелитель Эмбера, почему ты  убиваешь нас? - Спросил он.  - Ведь
это ты открыл нам путь.
     -  Я  сожалею  о  своем  безрассудном  поступке и надеюсь исправить
ошибку.
     - Слишком поздно. К тому же отсюда ли надо начинать?
     И  вновь  ударил   меня  рогами.   Реакция   у  него  была   просто
фантастической.  Я не успел защититься и отлетел к стене.
     А  затем  он  поднял  руку,  сделал  знак,  и  внезапно  я   увидел
придворных хаоса на марше - видение, от которого волосы дыбом встали  на
моей голове и холодом сковало душу. Что я натворил?
     -  ...Вот  видишь?  -  Говорил  оборотень.   -  Ты открыл путь. Так
помоги нам сейчас, и мы вернем тебе то, что ты считаешь своим по праву.
     Какое-то  мгновение  я  колебался.   Возможно,  он  выполнит   свое
обещание, если  я помогу.   А дальше  что? Мне  придется все  время быть
начеку.   Союзники  на  короткое  время,  мы  будем рады перегрызть друг
другу глотки, как только каждый добьется своего... И все же если в  моих
руках окажется вечный город...
     - Значит, договорились? - Спросил резкий блеющий голос.
     Я подумал об отражениях и об отражениях отражений...
     Не торопясь, расстегнул застежки шлема...
     ... И  швырнул его  в оборотня,  который, казалось  не сомневался в
моем согласии. По-моему, Ганелон в эту минуту шагнул вперед.
     Я стремительно кинулся на  рогатого и прижал его  к противоположной
стене.
     - Нет! - Сказал я.
     Его руки,  похожие на  человеческие, сомкнулись  на моей  шее в  ту
самую  секунду,  когда  я  сдавил  ему  горло.  Сжав  пальцы,  я   резко
перекрутил ладони.  Думаю, он сделал то же самое.
     Я услышал хруст - так ломается сухая хворостина.  Помню, мне  стало
любопытно, чья шея сломана. Моя болела изо всех сил.



     Я открыл глаза и увидел небо.   Я лежал на одеяле, а одеяло  лежало
на земле.
     -  Боюсь,  что  он  останется  жить,  -  сказал  голос, и, медленно
повернув голову, я увидел Ганелона.
     Он сидел на краешке одеяла рядом с Лорен.
     - Как дела? - Спросил я.
     -  Мы  победили.   Вы  сдержали  слово.   Когда  погиб   оборотень,
хранители упали без сознания, а животные и прочая нечисть сгорели.
     - Хорошо.
     - А я сижу и размышляю, почему я перестал вас ненавидеть.
     - И к какому выводу ты пришел?
     - Трудно сказать. Может быть,  потому, что мы очень похожи  друг на
друга.  Хотя нет... Не знаю.

                                - 31 -

     Я улыбнулся Лорен.
     -  Твои  предсказания  не  сбылись.  Сражение закончилось, а ты еще
жива.
     - Смертям дан ход. - Она не ответила на улыбку.
     - Что ты имеешь в виду?
     - В  памяти людей  живы рассказы  о том,  как король  Корвин казнил
моего деда -  сначала публично избил  плетьми, а затем  четвертовал - за
то, что он восстал против его тирании.
     - Я здесь ни причем. Это было одно из моих отражений.
     Лорен покачала головой.
     - Корвин из Эмбера, я такая, какая  есть.  - И с этими словами  она
встала, повернулась и ушла.
     - Вы так и не ответили, кем был оборотень, - напомнил мне  Ганелон,
не обращая на ее уход ни малейшего внимания.
     - Слугой  хаоса. Прокляв  Эмбер, я  распахнул дверь  в реальный мир
темным  силам.   Пользуясь  предоставленной  возможностью,  они пытаются
захватить  все  отражения  и  постепенно  добраться до Эмбера, следуя по
пути наименьшего сопротивления.  Таким образом на Лорен появился  черный
круг.  Но я  его уничтожил, так что  можешь спать спокойно. Я  закрыл им
путь на это отражение.
     - И вы за этим сюда пришли?
     - Нет. Честно говоря,  я шел в Авалон,  когда увидел Ланса. Не  мог
же  я  бросить  его  в  беде.  А  потом  мне пришлось расхлебывать кашу,
которую я сам заварил.
     - Авалон? Значит, вы солгали, что он разрушен?
     Я покачал головой.
     Нет.  Наш Авалон пал,  но на отражениях существует другой,  похожий
на него.
     - Возьмите меня с собой!
     - Ты сошел с ума!
     - Хочу  хоть одним  глазком взглянуть  на те  места, где  родился и
вырос, чего бы это не стоило.
     - Я не собираюсь там оставаться.  Мне необходимо попасть в  Авалон,
чтобы  раздобыть  себе  розовый  порошок  для  чистки ювелирных изделий.
Однажды я совершенно случайно поджег его в Эмбере.  Произошел взрыв.   Я
использую  порошок,  как  порох,  вооружу  солдат ружьями, осажу Эмбер и
займу трон, который является моим по праву.
     - А как быть с  темными силами, которые, как вы  говорите, пытаются
захватить все отражения?
     - Дойдет и до них очередь.   А если я проиграю битву, ими  займется
Эрик.
     - Вы сказали, что он ослепил вас и бросил в темницу.
     - Да. Я вырастил новые глаза. Потом сбежал.
     - Вы - демон.
     - Мне так часто об этом говорили, что я даже не спорю.
     - Вы возьмете меня с собой?
     - Если хочешь.  Но ты увидишь не тот Авалон, где родился и вырос.
     - В Эмбер!
     - Да ты действительно сумасшедший!
     - Нет. Я всегда мечтал попасть в этот сказочный город.  Поброжу  по
Авалону, а дальше что?  Не  просиживать же штаны на одном месте.   Разве
я был плохим генералом?
     - Нет.
     -  Тогда  научите  меня  пользоваться  этими  штуковинами,  которые
называются "Ружья", и я помогу вам в великой битве. Не так уж долго  мне
осталось жить на свете. Возьмите меня с собой.

                                - 32 -

     -  Может  статься,  кости  твои  побелеют  под горой колвир рядом с
моими.
     - Исход какой битвы известен заранее? Я готов рискнуть.
     - Как хочешь. Я не возражаю.
     - Спасибо, милорд.
     Мы разбили лагерь,  переночевали, а на  следующее утро пустились  в
путь. Вернувшись в  замок, я первым  делом отправился на  поиски Лорен и
сразу  узнал,  что  накануне  она  сбежала  со  своим бывшим любовником,
армейским офицером по  имени мелкин.   Хотя я понимал  ее состояние, мне
было неприятно, что она не  дала мне возможности объясниться и  поверила
слухам. Я решил догнать их.
     С трудом  ворочая головой  на негнущейся  шее я  оседлал чемпиона и
поскакал следом. Мне не  в чем было упрекнуть  Лорен. В замке меня  тоже
не  чествовали  как  победителя.  Слишком  свежи  были  в  памяти  людей
рассказы о том Корвине, который  правил этой страной. На меня  смотрели,
как на  дьявола. Солдаты,  которых я  обучал, с  которыми сражался бок о
бок,  бросали  на  меня  косые  взгляды  и  тут  же  опускали  глаза или
оборачивались.   Должно  быть,  они  испытали  сильное облегчение - все,
кроме  Ганелона,  -  когда  я  стал  собираться  в дорогу. Ганелон же, я
думаю, боялся, что я не вернусь за ним, как обещал. Он хотел поехать  со
мной,  но  я  не   позволил.   Мне  необходимо   было  самому  во   всем
разобраться.
     К  своему  удивлению,  я  понял,  что  Лорен  стала  мне  далеко не
безразлична,  а  ее  поступок  причинил  мне  боль. Прежде чем уйти, она
должна была  по крайней  мере меня  выслушать. Я  расскажу ей  о себе и,
если она  все-таки выберет  бравого, но  смертного капитана, благословлю
их и не буду мешать. Если же она окажет предпочтение мне... Я понял  что
хочу  удержать  Лорен,  чего  бы  это  не  стоило.   Прекрасный   Авалон
подождет.  Никуда не денется.  Сначала я устрою свои личные дела, а  там
видно будет.
     Я ехал по дороге, а птицы пели мне песни, порхая с ветки на  ветку.
Стоял ясный,  погожий день  - на  голубом небе  сверкало солнце, деревья
шелестели зелеными листьями,  а я радовался  в сердце своем,  потому что
мне удалось  избавить землю  от беды,  которую я  на нее  накликал. Зло?
Какого  черта!  Я  причинил  больше  зла,  чем  кто-нибудь другой, но не
потерял совести  и сейчас  наслаждался столь  редкими для  меня минутами
счастья. Когда Эмбер  будет моим, совесть  не помешает мне  порадоваться
еще сильней!  Ха!
     Я ехал на  север по лесистой  долине, изредка спешиваясь,  чтобы не
потерять свежие следы  двух всадников. К  вечеру у меня  устали глаза и,
приметив ярдах в ста от дороги небольшой овражек,я устроился на ночлег.
     Наверное  от  того,  что  шея  у  меня разболелась не на шутку, мне
снился рогатый и  наш с ним  поединок. "Помоги мне  сейчас, и мы  вернем
тебе то, что ты считаешь своим по праву", - говорил он, и в этот  момент
я проснулся от собственной громкой ругани.
     Предрассветное  небо  побледнело,  и  я  оседлал  коня и пустился в
путь.  Ночь была морозной, а трава сверкала от инея. Плащ, на котором  я
спал, отсырел.
     К  полудню  солнышко  стало  пригревать,  а  след  двух   всадников
выглядел совсем свежим. Я нагонял их.
     Когда я увидел ее, я соскочил  с коня и подбежал к тому  месту, где
она лежала, - под кустом диких роз, на котором не было цветов и  который
оцарапал  колючками  ее  щеку  и  обнаженное  плечо.   Она умерла не так
давно, потому что  тело было теплым,  и из раны  в груди, куда  вонзился
клинок, текла кровь.

                                - 33 -

     Камней вокруг не оказалось, и я положил ее в могилу, которую  вырыл
Грейсвандир. Пусть отдохнет. Он снял с  нее ее браслеты, ее кольца и  ее
драгоценные гребешки - все ее богатство. Мне пришлось закрыть ей  глаза,
прежде чем я покрыл ее своим  плащом, и тут рука моя дрогнула,  а зрение
затуманилось. Время текло незаметно.
     Я  вскочил  на  коня  и  очень  скоро догнал его, скачущего во весь
опор, как будто за ним  гнался сам дьявол, в чем  он был не так уж  и не
прав.  Я не сказал ни единого  слова, когда вышиб его из седла, но  я не
взялся за шпагу, когда он вытащил свою из ножен.  Его сломанное  пополам
тело я зашвырнул на высокий дуб и, оглянувшись, увидел черную тучу  птиц
в ветвях.
     Я надел на нее ее браслеты, ее кольца и ее драгоценные гребешки,  а
потом забросал могилу.   Вы ведь знали, какая  была Лорен.  То,  что она
пережила, и то, к чему стремилась, закончилось смертью. Вот и весь  сказ
о том, как мы встретились и  как расстались. Лорен и я, в  стране Лорен,
и такова моя  жизнь, потому что  принц Эмбера -  частичка вселенной и  в
какой-то  мере  виновен  во  всех  мерзостях,  которые  в  ней творятся.
Поэтому  я  и  говорю:  "Ха!",  Когда  речь  заходит  о моей совести.  В
зеркалах  многих  суждений  мои  руки  обагрены кровью. Я являюсь частью
зла, которое царит в реальном мире и на отражениях.  Иногда мне  кажется
что я - то самое зло, которое необходимо, чтобы бороться с другим  злом.
Я уничтожаю Дворкиных, которые попадаются на моем пути, и в тот  великий
день, о котором говорят все пророки, но в который они не очень верят,  в
тот  день,  когда  мир  будет  избавлен  от  зла,  я  тоже кану во тьму,
осыпаемый  проклятьями.   Возможно  это  будет  скорее,  чем  я думаю. А
пока...
     Пока это время  еще не наступило,  я не умою  рук своих и  не стану
бездействовать.
     Пришпорив  коня,  я  поскакал  в  замок  Ганелона, который знал, но
никогда не сможет понять.


                                Глава 4

     Вскачь,   вскачь,   Ганелон   и   я   пробирались   чуть  заметными
таинственными  тропами  в  Авалон;  вскачь  по  аллеям  снов и кошмаров;
вскачь,  когда  палящее  солнце  обжигало  спины; вскачь по жарким белым
островам  ночи.   И  палящее  солнце  стало  золотым,  и  острова   ночи
рассыпались  осколками  бриллиантов,  а  Луна  поплыла  по  небу, словно
лебедь.  День  принес зеленое дыхание  весны, мы переплыли  бурную реку,
горы покрылись инеем от мороза. Ровно в полночь выпустил я стрелу  своей
судьбы, и она загорелась в небе и унеслась, как метеор, на север.
     Единственный дракон, который нам встретился, был хром не обе  ноги.
При  нашем  приближении  он  быстро  заковылял  в сторону, пыхтя, сопя и
сминая  маргаритки.  Птицы  с  ярким  оперением  летели  подобно стрелам
судьбы, указывая нам  путь, а хрустальные  голоса озер отзывались  эхом,
когда  мы  проезжали  мимо.   Я  громко  запел,  и через некоторое время
Ганелон стал подпевать. Пошла вторая неделя нашего путешествия, и  небо,
земля и ветер говорили мне, что Авалон близко.
     Мы разбили  лагерь у  глухого лесного  озера, когда  солнце село за
гору, а день угасал.  Ганелон принялся распаковывать седельные  сумки, а
я решил  искупаться. Вода  была холодной,  освежающей, и  я долгое время
плескался, не желая выходить на берег.

                                - 34 -

     Затем мне  показалось, что  я слышу  какие-то крики,  и хоть мне не
было  дела  до  того,  что  происходит  в этом загадочном лесу, я быстро
вышел из воды, оделся и поспешил в лагерь.
     По пути я вновь  услышал крик и мольбу  о пощаде. Подойдя ближе,  я
понял, что в лагере разговаривали.
     Я  вышел  на  небольшую  полянку.  Седельные  сумки были разобраны,
костер сложен, но не разожжен.
     Ганелон  сидел  на  корточках  у  высокого  дуба.  На  дубе   висел
светловолосый худощавый  паренк. Я  отметил себе  на будущее,  что очень
трудно сказать что-либо  о человеке или  получить ясное представление  о
чертах его  лица, когда  он висит  вверх ногами  в нескольких  футах над
землей.
     Руки  его  были  связаны  сзади,  и  он  висел  на  большом   суку,
привязанный к нему веревкой за правую лодыжку.
     Он отвечал  на вопросы  Ганелона быстрыми  короткими фразами,  лицо
его было  мокрым от  пота, а  изо рта  текли слюни.  Он раскачивался  то
взад, то вперед, на щеке его проступило красное пятно от пощечины, а  на
рубашке еще не засохли капельки крови.
     Я решил не вмешиваться  и остановился неподалеку.   Ганелон никогда
не стал бы мучить мальчишку без особой на то причины, и поэтому  жалость
к  нему  не  переполняла  моего  сердца.  Я  не одобрял подобных методов
допроса, но не сомневался, что полученная информация будет  представлять
интерес.   К  тому  же  мне  хотелось  понять,  зачем  и  почему Ганелон
поступил подобным  образом, ведь,  что ни  говори, сейчас  он стал  моим
соратником. А  несколько лишних  минут головой  вниз не  могут причинить
пареньку особого вреда...
     Когда тело перестало раскачиваться, Ганелон подтолкнул его  острием
шпаги.  На груди появилось очередное красное пятно, а паренек  закричал.
Он был очень молод. Ганелон вытянул шпагу, держа ее в нескольких  дюймах
от  горла  своей  жертвы,  отдернул  клинок  в  самый последний момент и
ухмыльнулся, когда мальчишка извернулся, как уж, и взмолился.
     - Пожалуйста, не надо!
     - Говори!  - Сурово приказал Ганелон.  - Говори, что было дальше!
     - Я все сказал! Я больше ничего не знаю!
     - Почему?
     - Они промчались мимо!
     - И ты не поскакал вслед?
     - У меня не было коня.
     - Почему ты не пошел пешком?
     - Меня контузило!
     - Контузило! Ты просто дезертировал. Ты - трус!
     - Нет! - Вскричал паренек.
     Генелон вновь поднес  шпагу к его  горлу и вновь  отдернул клинок в
самый последний момент.
     - Да! - Завопил мальчишка. - Я струсил!
     - И удрал?
     - Да! Я побежал в другую сторону и спрятался в лесу!
     - И ты не знаешь, чем все закончилось?
     - Нет!
     - Ты лжешь!
     Ганелон поднял шпагу.
     - Я клянусь! - Вскричал паренек. - Пожалуйста...
     Я решил вмешаться и сделал шаг вперед.
     - Ганелон, - сказал я.
     Он  взглянул  на  меня,  ухмыльнулся  и  опустил  шпагу.  Мальчишка
посмотрел на меня умоляющими глазами.

                                - 35 -

     - Кто он такой? - Спросил я.
     -  Ха!  -  Ответил  Ганелон  и  ударил свою жертву шпагой плашмя по
весьма  интимному  месту,  с  удовлетворением  слушая очередной вопль. -
Вор, дезертир и врет презабавно!
     - Что ж, отвяжи его. Я тоже хочу послушать.
     Ганелон  повернулся,  взмахнул  шпагой  и  одним  ударом  перерубил
веревку.  Мальчишка упал на землю и принялся рыдать.
     - Я поймал его,  когда он воровал еду  из седельных сумок, и  решил
допросить, чтобы узнать,  где мы с  вами находимся, -  сказал Ганелон. -
Оказывается  он  прямохонько  из  Авалона.  Бежал  оттуда так, что пятки
сверкали.
     - Почему?
     - Его взяли в солдаты.   Два дня назад, во время битвы,  он струсил
и дезертировал.
     Мальчишка попробовал  было возразить,  и Ганелон  ткнул его  носком
сапога.
     -  Молчать!   Сейчас  говорю  я,  и  говорю  то,  что  ты  сам  мне
рассказал!
     Бывший  солдат  отполз  в  сторону,  как  краб, и посмотрел на меня
расширенными от ужаса глазами.
     - Что за битва? - Спросил я. - Кто с кем сражался?
     Ганелон угрюмо улыбнулся.
     - Вы услышите историю, вам  знакомую.  Авалон бросил все  свои силы
в бой с армией  сверхестественных существ, которые долгие  годы разоряли
страну.
     - Вот как? -  Я посмотрел на мальчишку,  и он опустил голову,  но я
успел заметить, что лицо его исказилось от страха.
     -  ...Женщины,  -  говорил  Ганелон.  -  Прекрасные  и неприступные
фурии.   Вооруженные до  зубов и  одетые в  доспехи. С длинными светлыми
волосами  и  леденящим  взором.   Верхом  на белых огнедышащих скакунах,
которые   питаются   человеческой   плотью,   они   выезжают  из  пещер,
образовавшихся  несколько  лет  назад  после  землетрясения.    Совершая
набеги  по  ночам,  они  берут  в  плен  молодых  мужчин  и убивают всех
остальных.   Уж  больно  эта  картина  напоминает  мне черный круг и его
хранителей.
     -  Но  после  смерти  рогатого  многие  хранители  остались живы, -
возразил я. - И ни один из  них не показался мне лишенным души.   Скорее
я бы  сказал, что  они частично  потеряли память.  Мне непонятно только,
почему авалонцы не завалили камнями все выходы из пещер.
     -  Они  пытались  это  сделать,  но  безуспешно. Завалы таинственно
исчезали, а женщин становилось все больше и больше.
     Я посмотрел  на паренька,  и он  кивнул в  знак согласия.  Лицо его
было пепельно-серым.
     -  Отряды   генерала,  которого   здесь  называют   протектором,  -
продолжал Ганелон, - все чаще вступали в бой с этими ведьмами, а сам  он
провел ночь с  их предводительницей, линтрой,  то ли развлекаясь,  то ли
пытаясь заключить перемирие. Однако все осталось по-прежнему.  После  их
встречи набеги  возобновились, и  тогда протектор  решил атаковать всеми
силами в надежде раз  и навсегда избавить страну  от нечисти. А этот,  -
Ганелон указал на парнишку острием шпаги,  - удрал с поля боя, и  теперь
мы не знаем, чем закончилось сражение.
     - Это правда? - Спросил я дезертира, который смотрел на шпагу,  как
зачарованный. Вздрогнув, он  на мгновение встретился  со мной глазами  и
медленно кивнул.

                                - 36 -

     - Интересно,  - сказал  я, обращаясь  к Ганелону.  - Похоже,  перед
ними стоит задача, которую мы совсем недавно решили. Жаль, конечно,  что
исход битвы не известен.
     Ганелон вздохнул и сжал эфес шпаги.
     -  Ничего  не  поделаешь.   А   с  дезертиром  пора  кончать.    Он
действительно больше ничего не знает.
     -  Постой,  постой.  Насколько  я  понял,  он пытался украсть у нас
какую-то еду?
     - Да.
     - Развяжи ему руки. Мы его накормим.
     - Но ведь он - вор.
     - Не  ты ли  говорил мне  когда-то, что  ты убил  человека за  пару
башмаков?
     - Конечно! Но здесь нельзя сравнивать.
     - Почему?
     - Мне это удалось.
     Я  расхохотался.  Смех  помог  мне  снять  нервное напряжение, но я
никак не  мог остановиться.   Сначала Ганелон  насупился, потом  на лице
его появилось изумленное выражение, в конце концов он тоже рассмеялся.
     Мальчишка смотрел на нас как на сумасшедших.
     - Ох ты!  - Всхлипнул Ганелон, вытирая выступившие от смеха  слезы.
Он  схватил  паренька  за  шиворот  повернул  спиной  и  одним движением
перерезал  стягивающие  его  руки  веревки.   -  Пойдем, сосунок. Я тебя
накормлю.
     Мы подошли к седельным сумкам.  Мальчишка, ковыляя, шел сзади.   Он
с жадностью накинулся  на еду и  громко зачавкал, не  отрывая взгляда он
Ганелона.  Я задумался. В  стране, где бушевала война, мне  будет трудно
добиться желаемого.  К тому же меня одолели былые страхи и сомнения  при
мысли о том, что отражениям грозит смертельная опасность.
     Я помог Ганелону разжечь небольшой костер.
     - Что будем делать? - Спросил он.
     У  меня  не  было  выхода.  Битвы  кипят  на  всех  отражениях, где
существует Авалон.  На то они  и отражения. А необходимый мне порошок  я
мог  достать  только  в  Авалоне.    Пускаясь  в  путь,  я   преследовал
определенную цель, и  если на моем  пути мне все  время встречались силы
хаоса, значит, от них  зависело, сумею ли я  достичь этой цели.   Таковы
были правила игры, и я не мог жаловаться, потому что сам их придумал.
     - Пойдем в Авалон, - ответил я.  - И пусть мое желание исполнится!
     Паренек испугано вскрикнул и  - возможно, испытывая ко  мне чувство
признательности за то, что я не позволил Ганелону наделать в нем дыр,  -
предупредил:
     - Не ходите в Авалон, сэр! Ваше желание не может исполниться!   Вас
убьют!
     Я улыбнулся и кивнул, а Ганелон, ухмыляясь, небрежно произнес:
     - Давайте прихватим  его с собой!   Пусть предстанет перед  военным
трибуналом за дезертирство!
     Он еще не успел договорить,  а паренек уже улепетывал со  всех ног.
Продолжая ухмыляться, Ганелон выхватил  из-за пояса кинжал и  отвел руку
для броска.  Я ударил его по плечу, и кинжал вонзился в землю.   Паренек
исчез, будто его ветром сдуло, а Ганелон расхохотался.
     - Напрасно вы мне помешали, - сказал он, подбирая кинжал.
     - Пусть живет.
     - Если он  вернется сегодня ночью  и перережет нам  глотки, вы даже
не успеете пожалеть о своем решении.
     - Не спорю. Но он не вернется, и ты это прекрасно знаешь.
     Ганелон  пожал  плечами,  отрезал   большой  кусок  мяса  и   начал
разогревать его над костром.

                                - 37 -

     - По  крайней мере  война научила  его показывать  врагу пятки.  Вы
правы, мы можем спать спокойно.
     Он принялся за еду, и я последовал его примеру.
     Глубокой ночью я  проснулся и долго  лежал, глядя на  звезды сквозь
завесу листьев.  Я думал о мальчишке-дезертире, и у меня возникло  такое
чувство, что наша  с ним встреча  - плохое предзнаменование.  Я долго не
мог уснуть.
     Наутро мы закидали  костер землей и  отправились в путь.  К полудню
мы очутились в горах, а на следующий день спустились с них и поехали  по
дороге, на  которой виднелись  свежие следы  кавалеристов и  пехотинцев.
Однако мы никого не встретили.
     На другой день мы увидели несколько ферм и коттеджей,  разбросанных
в небольшой  долине, но  решили не  останавливаться.   Я не хотел быстро
менять  отражения,  как  в  той  "Демонической"  скачке,  когда   изгнал
Ганелона из страны.   Мне нужно было  время, чтобы все  обдумать, и  наш
маршрут вполне меня устраивал. Но  сейчас до Авалона было рукой  подать.
К  полудню  третьего  дня  над  нами  раскинулось небо Эмбера, и я молча
любовался  им,  проезжая  лес,  похожий  на  арденский.  Правда в нем не
звучал рог Джулиана, не было моргенштерна и гончих, которые гонялись  за
мной и  Рэндомом несколько  лет назад.   Слышались лишь  птичьи голоса в
ветвях огромных дуплистых деревьев, беличьи разговоры, тявканье лисиц  и
журчание воды в ручейке. Повсюду цвели белые, голубые и розовые цветы.
     В  воздухе  веяло  прохладой,  и   я  совсем  было  настроился   на
лирический лад,  когда увидел  за поворотом  дороги свежевырытые могилы.
Чуть  дальше  чернели  следы  пепелищ,  и  дорога заканчивалась, уступая
место  изломанному  кустарнику,  сквозь  который, видимо, прошло большое
войско.  Я  отвернулся,  проезжая  мимо  трупа  лошади  с  вывалившимися
внутренностями. Пахло дымом.
     Вскоре пейзаж  вновь стал  мирным, но  небо Эмбера  больше меня  не
радовало.
     К вечеру лес  значительно поредел, и  Ганелон заметил далекие  огни
костров  к  юго-востоку  от  Авалона.  Мы  свернули  на  первую  боковую
тропинку, ведущую в этом направлении, и пришпорили коней.
     - Может, это стоит лагерем армия протектора?  - Спросил Ганелон.
     - Или того, кто разбил его наголову, - ответил я.
     Он покачал головой, и рука его невольно потянулась к эфесу шпаги.
     Поздно вечером  мы сделали  привал у  тонкого прозрачного  ручейка,
стекавшего с  гор.   Я выкупался,  постриг бороду  и тщательно  почистил
одежду.   Наше  путешествие  подходило  к  концу,  и мне хотелось хорошо
выглядеть. Ганелон  долго на  меня смотрел,  а потом  тоже привел себя в
порядок: ополоснул лицо и громко высморкался.
     По небу плыла ясная полная Луна, и неожиданно я понял, что не  вижу
перед глазами привычной дымки.   На секунду у меня перехватило  дыхание,
и я  начал вглядываться  в ранние  звезды, края  белых облаков,  вершины
далеких гор. Потом вновь перевел  взгляд на Луну.  Она  оставалась такой
же ясной и сверкающей.  Зрение вернулось ко мне полностью!
     Услыхав  мой  смех,  Ганелон  вздоргнул,  но  не  спросил, почему я
смеюсь.
     С трудом  сдерживаясь, чтобы  не запеть,  я вскочил  в седло.  Тени
удлинились, крупные звезды  одна за другой  загорались на небосводе.   Я
вдохнул  полную  грудь  ночи,  задержал  дыхание,  выдохнул. Я снова был
самим собой.
     Ганелон поравнялся со мной и тихо спросил:
     - Как вы думаете, они выставили часовых?

                                - 38 -

     - Безусловно.
     - И я так думаю. Может, свернем в лес?
     -  Нет.  Зачем  вызывать  лишние  подозрения?   Если нас проводят в
лагерь под конвоем, меня это не волнует. Мы - путешественники.
     - Они захотят выяснить, с какой целью мы путешествуем.
     - Хотим наняться на службу.  Мы - вольнонаемные солдаты,  узнавшие,
что в этом государстве идет война.
     -  Правдоподобно.  Остается  надеяться,  что  им не придет в голову
отправить нас на тот свет, не допросив.
     Я вслушивался в стук копыт  наших лошадей. Тропинка, по которой  мы
ехали, была извилистой, лес  поредел. Преодолев подъем, мы  очутились на
вершине  небольшого  холма.  Лагерь  был  виден  как  на ладони. Повсюду
горели костры,  стояли палатки,  сидели и  ходили люди,  человек двести,
насколько я мог судить. Неподалеку пасся табун лошадей.
     Ганелон вздохнул.
     - По крайней мере они похожи на обычных людей.
     - Да.
     -  Значит,  за  неми  наблюдают  в  эту самую минуту. Здесь слишком
хороший наблюдательный пункт, чтобы не выставить часовых.
     - Да.
     Позади нас послышался какой-то шум, и резкий голос произнес:
     - Не двигайтесь!
     Я  медленно  повернул  голову  и  увидел  четырех солдат. Двоих - с
арбалетами, двоих - со шпагами наголо.  Один из них сделал шаг вперед.
     -  Сойдите  с  лошадей!   С  правой  стороны!   И  никаких   резких
движений!
     Мы спешились и  встрали поодаль друг  от друга, чуть  отведя руки в
стороны.
     - Кто вы? Откуда? - Спросил он.
     - Наемники из Лорен, - ответил я. - Мы слышали, что в Авалоне  идет
война,  и  ищем  человека,  который  взял  бы  нас на службу. Мы ехели в
лагерь... Надеюсь, это ваш лагерь?
     - А если я отвечу: "Нет, мы собираемся на него напасть"?
     Я пожал плечами.
     - В таком случае я спрошу, не хотите ли вы нанять еще двух солдат.
     Он сплюнул.
     - Протектор не нуждается в таких, как вы. Где находится Лорен?
     - На востоке.
     - Не встречались ли вам по пути... Какие-нибудь препятствия?
     - Что вы имеете в виду?
     - Ничего, - чуть помедлив, ответил он. - Сдайте оружие. Я  отправлю
вас  в  лагерь.   Вам  придется  рассказать  обо  всем необычном, что вы
видели на востоке.
     - Но мы не видели ничего необычного!
     - Неважно.  В любом  случае вас накормят.  Хотя  сильно сомневаюсь,
что   протектор   захочет   воспользоваться   вашими   услугами.   Война
закончилась.  А сейчас - сдайте оружие.
     Повинуясь  его  приказу,  из-за  деревьев  вышли  двое  солдат.  Мы
отдали им шпаги, взяли лошадей под уздцы и пошли вниз по склону холма.
     -  Стойте!   -  Внезапно  воскликнул  тот,  кто  нас  допрашивал. Я
повернулся и вопросительно посмотрел на него. - Как вас зовут?
     - Кори.
     - Не двигайтесь!  - Он подошел ко мне вплотную и стал  вглядываться
в мое лицо. Секунд через десять я не выдержал.
     - А в чем, собственно, дело?

                                - 39 -

     Вместо  ответа  он  стал  рыться  в кошельке, пристегнутом к поясу,
достал пригорошню монет и поднес их к глазам.
     - Черт! Слишком темно! Жаль, нельзя посветить!
     - Зачем? - Спросил я.
     - Ваше лицо  показалось мне знакомым,  и я только  сейчас вспомнил,
где  его  видел.   На  старых  монетах.  Они  все еще имеют хождение. Он
нахмурился и повернулся к одному из лучников. - Правда, похож?
     - Да, - согласился тот. - Похож, и даже очень.
     - А ты не помнишь, кем он был?
     - Откуда мне  помнить? Одним из  бывших, должно быть.  Меня тогда и
на свете-то не было.
     - И я не помню.  Впрочем, неважно.  Идите, Кори, - вновь  обратился
он ко  мне.   - Отвечайте  на все  вопросы честно,  и с вами поступят по
справедливости.
     Спускаясь с холма, я почему-то  представил себе что он смотрит  мне
в спину и чешет в затылке.
     Солдаты   которых   выделили   нам   в   провожатые   оказались  не
разговорчивыми. Меня это устраивало.
     Шли мы очень  медленно, и я  вспомнил рассказ паренька  о сражении,
которое неизвестно кто выиграл. Я  достиг цели, попал в Авалон,  вернее,
аналог  Авалона.   Теперь,  чтобы  совершить  задуманное, мне необходимо
было действовать, исходя из обстоятельств.
     В  лагере  приятно  пахло  дымом,  жареным  мясом, лошадиным потом,
промасленной упряжью.   Отовсюду доносились  разговоры, бряцало  оружие,
горели костры. Люди ели, пили,  играли, развлекались и смотрели, как  мы
проходим  мимо,  направляясь  к  трем  маленьким  палаткам, стоящим одна
подле другой.
     Мы остановились  у первой  из них,  и сопровождавший  нас солдат  о
чем-то спросил часового, совершавшего  обход.  Тот отрицательно  покачал
головой.   Они  разговаривали  несколько  минут,  а  затем  наш   солдат
вернулся, перекинулся парой фраз со своим товарищем и подошел ко мне.
     - Протектор собрал всех офицеров на военный совет, - сказал он.   -
Мы сейчас  стреножим ваших  лошадей и  отведем их  на пастбище. Заберите
свои вещи.  Вам придется подождать нашего капитана.
     Мы сняли седельные  сумки и вытерли  лошадей насухо. Хромой  пастух
взял чемпиона  и огнедышащего  (коня Ганелона)  под уздцы  и повел  их в
табун.  Мы уселись на сумки. Кто-то принес нам горячего чаю и одолжил  у
меня немного табаку.  Наши  стражники отошли в сторонку и  расположились
на отдых.
     Я наблюдал за  входом в самую  большую палатку, стоявшую  в центре.
Прехлебывал чай  и думал  о маленьком  ночном кафе  на 'ruе  dе сhаr  еt
раin'  в  Брюсселе  на  отражении  Земля,  где  я так долго жил.  Достав
необходимый мне ювелирный порошок, я  поеду в брюссель и заключу  сделку
с торговцами оружием.  Мой заказ будет  очень сложным, и  сдерут за него
три шкуры, потому  что военному заводу  придется строить новые  поточные
линии. По собственному  опыту я знал,  что заказать оружие  мог и помимо
"Интерамко". На все про все у  меня уйдет три месяца. Я стал  обдумывать
детали, и время потекло незаметно.
     Часа  через  полтора  в  большой  палатке зашевелились тени.  Затем
полог  распахнулся,  и  люди  стали  выходить  на  улицу,  оглядываясь и
оживленно беседуя. Двое задержались на  пороге. Я услышал их голоса,  но
не  разобрал,  о  чем  идет  речь.   Ясно  было  только,  что  командир,
оставшийся в палатке  дает им последнии  инструкции.  Он  даже подошел к
выходу, что-то объясняя, и  я успел разглядеть, что  он был худ и  очень
высок.

                                - 40 -

     Наши солдаты все еще сидели в  сторонке; один из них указал мне  на
офицера,  стоявшего  справа,  как   на  капитана,  который  должен   нас
допросить.  Я все еще  пытался получше пассмотреть командира, но  сквозь
спины офицеров, естественно, ничего не увидел.
     Затем он вышел из палатки.
     Сначала я  подумал, что  это -  игра света  и тени...  Но нет!   Он
сделал шаг вперед, и я вздрогнул. У него не было правой руки от локтя  и
ниже. Окровавленные  бинты говорили  о том,  что руку  он потерял совсем
недавно.
     Левая его рука  неожиданно рубанула воздух,  и я почувствовал,  что
во мне  оживают давно  забытые воспоминания.  У человека,  на которого я
смотрел были прямые каштановые волосы, сильный волевой подбородок...
     Ветерок  раздул  полы  его  плаща,  и  я  увидел  желтую  рубашку и
Коричневые брюки.   Неестественно быстрым  движением левой  руки человек
запахнулся, прикрывая обрубок.
     Я резко встал, и голова его мгновенно повернулась в мою сторону.
     Глаза наши встретились, и оба мы замерли, глядя друг на друга.
     Затем он оттолкнул изумленных офицеров  и пошел ко мне. Я  услышал,
как Ганелон хмыкнул и быстро поднялся на ноги.
     Человек остановился в нескольких шагах  от меня, и его карие  глаза
блеснули.   Он  редко  улыбался,  но  на  этот  раз позволил себе слабое
подобие улыбки.
     -  Пойдем  со  мной,  -  сказал  он  и,  повернувшись, направился в
палатку.  Мы пошли следом, оставив седельные сумки на земле.
     Он  отпустил  взглядом  двух  офицеров,  остановился  перед входом,
пропустил  нас  вперед  и  закрыл  за  собой  полог.  Я  увидел походную
постель, маленький стол, скамейки,  сундучок.  На столе  горела масляная
лампа, лежали карты местности,  стояли бутылка вина и  несколько кружек.
На сундучке горела еще одна лампа.
     Человек сжал мне руку и вновь улыбнулся.
     - Корвин, - сказал он. - Все еще живой.
     - Бенедикт.  - Я улыбнулся в ответ.  - И тоже не мертвый.   Сколько
воды утекло!
     - Да. Кто твой друг?
     - Его зовут Ганелон.
     - Ганелон, -  повторил Бенедикт, кивая,  а затем подошел  к столу и
налил три кружки вина. - Твое здоровье, брат!
     - Твое здоровье!
     Мы выпили.
     -  Садитесь,  -   сказал  он,  указывая   на  ближайшую   скамейку.
Приветствую вас в Авалоне.
     - Спавибо... Протектор.
     Он поморщился.
     - Этот  титул заслужен.   Интересно, мог  ли прежний  их  правитель
похвастаться тем же самым?
     - Поверь мне, мог. Но только в другом Авалоне.
     Бенедикт пожал плечами.
     -  Естественно.  И  хватит  об  этом!  Где ты был? Что делал? Зачем
пришел?  Расскажи о себе. Мы так давно не виделись.
     Я кивнул.
     На мое  несчастье фамильный  этикет (не  говоря о  расстановке сил)
требовал,  чтобы  я  первым  ответил  на  все его вопросы. Он был старше
меня, и я вмешался - пусть по  незнанию - в сферу его деятельности.   Не
могу сказать, что мне не хотелось быть почтительным: Бенедикт был  одним
из  немногих,  кто  мне  нравился  и  кого я уважал. Но мы действительно

                                - 41 -

слишком давно  не виделись,  и мне  не терпелось  расспросить его, чтобы
выведать все интересующие меня подробности.
     К тому же я не знал, как вести разговор. Мне было неизвестно,  кому
Бенедикт симпатизирует, на чьей стороне находится. Я не понимал,  почему
он не живет в Эмбере, и боялся оказаться в неловком положении,  сморозив
какую-нибудь глупость.  Разговаривая с ним, мне придется быть  предельно
осторожным, пока я не выясню, что к чему.
     - Не знаешь, с чего начать?   - Спросил он, внимательно изучая  мое
лицо. - Мне безразлично, под каким соусом ты себя подашь.
     - Не в этом дело.   Мне трудно... А, ладно. Начну с  самого начала.
- Я сделал глоток вина.  -  Так проще, хотя все, что со мной  произошло,
я вспомнил сравнительно недавно.
     -  Прошло  всего  несколько  лет  после  битвы с лунными всадниками
генеша, когда ты отбыл в неизвестном  направлении, а у нас с Эриком  уже
возникла  первая  крупная  ссора,  -  начал  я  свой  рассказ.   -   Сам
понимаешь,  спор  шел  о  наследстве.  Отец,  как  всегда,  грозил,  что
отречется  от  престола,  но   отказывался  назвать  своего   преемника.
Естественно,  все  мы  только  и  говорили  о  том,  кто из нас является
законнорожденным, а кто нет.   Конечно, и ты, и  Эрик старше меня, но  в
то  время,  как  файла,  наша  с  Эриком мать, стала женой оберона после
смерти климнеи, она...
     - Хватит!  - Вскричал  Бенедикт, ударив  по столу  кулаком с  такой
силой, что деревянная  доска треснула.   Лампа подпрыгнула, но  каким-то
чудом  не  перевернулась.  Полог  немедленно  откинулся,  и  в   палатку
заглянул насмерть  перепуганный стражник.  Бенедикт бросил  на него один
только взгляд, и стражника как ветром  сдуло. - Я не желаю слушать,  кто
из  нас  ублюдок.   Это  нечистоплотно.   Вечные  склоки  в  нашей семье
явились  одной  из   причин,  по  которой   я  скрылся  и   живу  здесь.
Пожалуйста, продолжай, но без ссылок на родословную.
     - Гм-мм... Да, -  сказал я, слегка ошарашенный.  - Итак, как я  уже
говорил, мы с Эриком крупно поссорились.  И дело не ограничилось  одними
словами.
     - Дуэль?
     - О, мы не стали  соблюдать формальностей. Просто пришли к  выводу,
что  мы  друг  другу  мешаем,  и  одновременно выхватили шпаги из ножен.
Дрались мы долго, и в конце концов Эрику удалось одержать верх.  Забегая
вперед, должен тебе сказать,  что все это я  вспомнил не далее как  пять
лет назад.
     Бенедикт кивнул, словно знал, о чем идет речь.
     -  Я  могу  только  предполагать,  что  произошло после того, как я
потерял сознание, - продолжал я. -  Эрик не стал меня убивать.   Очнулся
я на отражении земля в  городе лондоне.  Повсюду свирепствовала  чума, и
я, естественно,  заразился, а  выздоровев, потерял  представление о том,
кто я такой и  где я нахожусь. У  меня начисто отшибло память.  Я жил на
земле много веков, воевал, учился в университетах, говорил с  мудрецами,
консультировался  с  выдающимися  врачами,  но  так  и  не нашел ключа к
своему  прошлому.   Мне  было  совершенно  очевидно,  что  я не похож на
других людей, и я совершал  героические усилия, чтобы этот факт  не стал
общеизвестен.   Меня бесило,  что я  могу добиться  всего, чего  захочу,
кроме одного - вернуть себе память.
     Шли  годы,  чувство  ностальгии  овладевало  мною  все  сильнее   и
сильнее.  Затем в результате  автомобильной катострофы я получил шок,  и
у  меня  появились  отрывочные   воспоминания  о  прошлой  жизни.    Это
произошло примерно  пять лет  назад. Ирония  судьбы: у  меня есть веские
основания предполагать, что  аварию подстроил Эрик.   И с самого  начала
моей ссылки Флора жила на земле, не выпуская меня из виду.

                                - 42 -

     Вернемся к  нашему поединку.   Эрик, должно  быть, удержал  руку  в
последний момент, не желая, чтобы  его обвинили в братоубийстве.   Затем
он бросил  меня на  отражении земля,  не сомневаясь,  что я там погибну.
Таким образом, он всегда мог сказать, что мы поссорились и что в  порыве
гнева я  решил уйти  из Эмбера  по каким-то  своим делам.  В тот день мы
охотились в арденнском лесу.
     - Мне это кажется странным,  - заметил Бенедикт.  -  Ваши отношения
ни для кого не были тайной, и вдруг вы отправляетесь на охоту вдвоем.
     Я сделал глоток вина и улыбнулся.
     - Может, я упрощаю.   Наверно, мне тоже хотелось остаться  с Эриком
наедине.
     - Понятно, значит, не исключено, что роли ваши могли поменяться.
     - Трудно  сказать. Мне  кажется, лично  я никогда  не зашел  бы так
далеко.  Но  ведь  я  говорю,  исходя  из  своего сегодняшнего опыта.  А
тогда?  Может, и  я поступил бы так  же, как он. Утверждать  не могу, но
это возможно.
     Бенедикт  вновь  кивнул,  и  я  почувствовал, что его гнев сменился
изумлением.
     -  Как  ты  понимаешь,  я  не собираюсь оправдываться или объяснять
мотивы своих поступков, - продолжал  я. - Если мои догадки  верны, Эрик,
разочарованный тем, что я остался жив, решил не выпускать меня из  виду.
Эту миссию он возложил на Флору. Затем, насколько я понял, отец  отрекся
он престола и исчез, а вопрос о преемнике так и остался открытым...
     -  Черта  с  два!  -  Воскликнул  Бенедикт. - Никакого отречения не
было.  Однажды вечером  оберон ушел к себе  в спальню, а наутро  его там
не оказалось.  Записки он не  оставил. Постель была застлана, и судя  по
всему, в ней никто не спал.  Сначала нас это не тревожило.   Все думали,
что  он  путешествует  по  отражениям,  быть  может, в поисках очередной
невесты.   Прошло  много  времени,  прежде  чем  заподозрили  неладное и
решили считать таинственное исчезновение отца новой формой отречения  от
престола.
     - Я этого не знал, - сказал я.  - Твои источники информации  точнее
моих.
     Он промолчал, и это меня насторожило.  Было очевидно, что  Бенедикт
поддерживает связь с Эмбером.  Вдруг он стал сторонником Эрика?
     - Ты давно был в Эмбере? - Рискнул спросить я.
     - Лет двадцать назад. Но я поддерживаю связь.
     Вот как?   Члены нашей семьи,  с которыми я  разговаривал, не знали
(или делали вид, что не знают)  о судьбе Бенедикта. И он должен  понять,
что его слова я не  могу воспринимать иначе, как предостережение...  Или
угрозу?  Мысли  мои понеслись вскачь.   Рэндом утверждал, что  ничего не
слышал о Бенедикте, Бранд исчез.  Я знал, что он жив, находится в  плену
и лишен возможности общаться с кем бы  то ни было.  Флора не могла  быть
связной  Бенедикта,  потому  что  до  недавнего  времени  находилась  на
отражении земля.   Льювилла жила  в ребмэ,  Дейдра тоже,  и, насколько я
помнил, в Эмбере ее на очень-то жаловали.  Фиона?  Джулиан говорил,  что
она где-то на юге, но не знал, где именно.
     Оставались  Эрик,  Джулиан,  Жерар,  и  Каин.   Исключим Эрика.  Он
никогда не рассказал бы Бенедикту об исчезновении отца в невыгодном  для
себя  свете.   Скорее   это  мог  сделать   Джулиан,  который,  хоть   и
поддерживал Эрика, метил занять куда более высокое положение. Каин  тоже
не  был  лишен  амбиций.  Один  только  Жерар  всегда производил на меня
впечатление  человека,  который  больше  думает  о  судьбе Эмбера, чем о
власти.  Жерар  не  благоговел  перед  Эриком  и согласился помочь мне и

                                - 43 -

Блейзу, когда мы собрались захватить  трон.  Да, именно жерер,  заботясь
о  благополучии  государства,  мог  информировать  Бенедикта  обо   всех
событиях в Эмбере.
     Итак, Джулиан, Каин,  Жерар.  Джулиан  меня ненавидел, Каину  я был
безразличен, а с жерером  нас связывали общие воспоминания  времен нашей
юности. Так кто же? Вопрос первостепенной важности от которого  зависела
моя  судьба,  и  Бенедикт  мне  не  ответит  на него до тех пор, пока не
узнает моих планов.  Сказав,  что поддерживает связь с Эмбером,  он ясно
дал понять, что, во-первых, может  в любую минуту со мной  расправиться,
а во-вторых, что ему обеспечена защита в случае опасности.  И он  сказал
об  этом  в  самом  начале  разговора,  даже  не  успев  меня выслушать.
Возможно, лишившись руки, Бенедикт  стал осмотрительнее, ведь я  никогда
не давал ему поводов для  недовольства.  Значит, мне тоже  придется быть
предельно  осторожным.  Жаль,  конечно,  ведь  мы  были  братьями  и  не
виделись целую вечность - в буквальном смысле слова.
     -  Получается,  все  мы  действовали  преждевременно,  - заметил я,
вертя кружку с вином в руках.
     - Не все, - сказал он.
     Я почувствовал, что краснею.
     - Извини.
     Он коротко кивнул.
     - Я тебя слушаю.
     - Что ж, видимо, Эрик  посчитал, что трон пустует слишком  долго, и
для  начала  решил  избавиться  от  беспомощного, но опасного соперника.
Однако  я  остался  жив,  хоть  Эрик  и подстроил ту самую автомобильную
катастрофу, о которой я тебе говорил.
     - Откуда ты знаешь? Или это опять догадки?
     -  Флора  практически  созналась,  что  он  имел   непосредственное
отношение к аварии.
     - Любопытно. Что было дальше?
     -  Травма  черепа  помогла  мне  куда  лучше,  чем зигмунд фрейд, к
которому я  когда-то обращался.   Я начал  смутно вспоминать  прошлое, в
особенности после встречи с фролой.  Мне удалось убедить ее, что  память
вернулась  ко  мне  полностью.  И  Флора  разоткровенничалась...   Затем
появился Рэндом, спасаясь от погони, и я...
     - Спасаясь от погони? Кто за ним гнался? Что случилось?
     - Какие-то странные  существа с одного  из отражений. Я  не знаю, в
чем там дело.
     - Любопытно, - повторил Бенедикт, и я согласно кивнул.
     Будучи узником, я часто вспоминал громил, ворвавшихся в дом  Флоры.
Мне было  непонятно, зачем  Рэндом убегал  от них  и почему обратился за
помощью именно  ко мне.  С момента  нашей встречи  нам постоянно грозила
какая-нибудь опасность.  К тому же  я был занят своими мыслями, а  он не
объяснил,  с  какой  целью  пришел  на  отражение  земля.   Тогда это не
показалось   мне   странным,   а   потом   события  развивались  слишком
стремительно  -  вплоть  до  того  момента,  как меня посадили в камеру.
Бенедикт  был  прав.   Любопытная  история.  И  над  ней стоило серьезно
поразмыслить.
     - Мне удалось обмануть Рэндома, - продолжал я, - он поверил, что  я
хочу  захватить  трон,  в  то  время  как  мне  нужно  было только одно:
вернуть память.   Мы отправились  в Эмбер,  но волею  судеб очутились  в
ребмэ. По пути я рассказал Рэндому  все без утайки и он посоветовал  мне
пройти лабиринт.   Как только  мне представилась  эта возможность,  я ее
воспользовался,  а  оказавшись  в   центре  лабиринта  и  став   прежним
Корвином, немедленно переместился в Эмбер.

                                - 44 -

     Бенедикт улыбнулся.
     - Бедный Рэндом, - сказал он.
     - Да,  несладко ему  пришлось. По  приговору муари,  он должен  был
жениться на  слепой девушке  по имени  Вайа и  остался в  ребмэ ровно на
год.  Рэндом согласился, и позже я узнал, что он сдержал слово.  Кстати,
Дейдра, которая спаслась бегством из Эмбера, тоже осталась в ребмэ.
     Я допил  вино, и  Бенедикт, увидев,  что бутылка  пуста, достал  из
сундука  .  Новую.  Вино  было  лучше  прежнего - должно быть, из личных
запасов.
     -  Оказавшись  во  дворце,  я  пробрался  в библиотеку, и обзавелся
колодой карт.  Я добился того,  чего хотел.  Затем в комнату  неожиданно
вошел Эрик, а спустя  несколько минут мы уже  бились на шпагах. Я  ранил
его и наверняка убил бы, если  б не подоспела стража. Я бежал,  связался
с  Блейзом,  и  он  переманил  меня  на  свое  отражение.  Остальное  ты
наверняка знаешь  от своего  человека.   Мы с  Блейзом стали союзниками,
объявили  Эрику  войну  и  проиграли  сражение.  Блейз  упал  с  вершины
колвира, но я успел кинуть ему колоду карт, и он ее поймал. Насколько  я
понял, тело его не было обнаружено. Я не знаю, погиб он или нет.
     - И я не знаю, - сказал Бенедикт.
     - Таким образом я попал в плен, и меня заставили присутствовать  на
коронации Эрика.  Я короновал  себя раньше, чем этот ублюдок,  - извини,
я  выругался  без  всякой  задней  мысли.   Затем он приказал выжечь мне
глаза и бросить в самое мрачное подземелье Эмбера.
     - Да. - Сказал Бенедикт. - Это я слышал. Как тебя ослепили?
     -  Раскалили  железный  прут  и...  -  Я  невольно  вздрогнул и еле
удержался,  чтобы  не  закрыть  глаза  рукой.  -  Слава  богу  я потерял
сознание и ничего не помню.
     - Но глазные яблоки были выжжены?
     - Да.
     - Сколько временя заняла регенерация?
     - Прошло около четырех лет, прежде чем я начал видеть, и только  на
днях зрение вернулось  ко мне полностью.   В общей сложность  получается
пять лет.
     Он облегченно вздохнул и улыбнулся.
     - Хорошо. Ты дал мне надежду.  Многие из нас теряли части тела,  но
не столь значительные, как руки и глаза.
     - Что правда, то  правда, - согласился я.   - Я давно потерял  счет
пальцам и ушным раковинам, которые регенерировали у членов нашей  семьи.
Думаю, что рука  тоже отрастет, дай  срок. Хорошо еще,  что ты одинаково
владеешь обеими руками.
     Бенедикт улыбнулся.  Он  то улыбался, то мрачнел,  прихлебывая вино
маленькими   глоточками,   и   явно   не   собирался   разговаривать  на
интересующие меня темы.
     Я  тоже  сделал   глоток  вина  и   задумался.   Мне  не   хотелось
рассказывать бенедикту о Дворкине.  Он был той козырной  картой, которую
я приберег на  конец игры, -  мало ли что  может случиться?   Ни один из
нас не знал возможностей  этого человека. Он, конечно,  был сумасшедшим,
но от него  можно было добиться  чего угодно -  разумеется, не силой,  а
хитростью. Даже отец его  боялся и посадил в  тюрьму после того, как  он
сообщил,  что  нашел  способ  уничтожить  Эмбер.   Не  зная  было ли это
болтовней шизофреника, но  если Дворкин сказал  правду, отец поступил  с
ним более чем великодушно.  Лично я казнил бы  его, не задумываясь.   Но
оберон пришел к другому выводу.  Дворкин явно говорил о врагах,  которых
он отпугивал или уничтожал, используя свою волшебную силу. Я помнил  его
с детских лет как мудрого, доброго старичка, обожавшего отца и всю  нашу

                                - 45 -

семью.   Трудно,  конечно,  убить  человека,  если  есть  надежда на его
исцеление.  Поэтому  отец  и  заточил  Дворкина в подземелье, убежать из
которого было  невозможно. Тем  не менее  в один  прекрасный день, когда
ему стало скучно, он  взял и вышел оттуда.   Никто, ну просто никто,  не
мог уйти  из Эмбера  на отражения  по той  простой причине,  что Эмбер -
реальный  мир,  который  не  может  меняться,  а  Дворкин походя нарушил
законы вселенной и очутился в моей камере. Мне удалось обмануть его,  и,
сам того не  зная, он помог  мне бежать на  Кабру.  Я  жил там, пока  не
окреп, а затем отправился путешествовать  и волею судеб попал на  Лорен.
Я думаю, никто так и не понял, как мне удалось бежать.  Все члены  нашей
семьи  обладали   особыми  силами,   но  только   Дворкину  удалось   их
проанализировать и заставить действовать с помощью лабиринта и карт.
     Он часто пытался изложить нам  свои теории, но все его  рассуждения
были настолько абстрактными,  утомительными и наконец,  просто скучными,
что их почти никто  не слушал.  Все  мы слишком практичны, черт  побери!
Бранд  был  единственный  кто  интересовался  лекциями  Дворкина.  И еще
Фиона.  Чуть  было не забыл,  Фиона слушала Дворкина  очень внимательно.
И  конечно,  отец.   Оберон  обладал  огромными  знаниями,  но был очень
скрытен.  Он уделял нам мало времени, и мы почти ничего о нем не  знали.
Думаю, отец разбирался  во всем не  хуже Дворкина, но  задачи перед ними
стояли разные. Дворкин был  гениальным художником, создавшим лабиринт  и
карты.  Кем  был  отец,  оставалось   тайной.  Он  не  пытался  с   нами
сблизиться, хотя его нельзя было  назвать недобрым отцом.  Когда  оберон
вспоминал,  что  мы  существуем,  он  делал  нам прекрасные подарки.  Но
воспитание наше  он доверил  различным придворным,  а сам  не принимал в
нем  никаого  участия.  Мне  кажется  отец  просто  терпел  нас,  считая
неизбежными последствиями  своей страсти.   Честно говоря,  меня  всегда
немного удивляла  малочисленность нашей  семьи.   За полторы  тысячи лет
похотливый  монарх  обзавелся  всего  шестнадцатью  отпрысками,  трое из
которых  погибли.  Правда,  ни  один  из  нас  тоже  не мог похвастаться
большим  потомством.   Как  только  мы  немного  подросли  и   научились
путешествовать по отражениям, отец стал поощрять нас, предлагая  выбрать
место себе по вкусу и обосноваться там. Поэтому я и очутился в  Авалоне,
которого больше нет. Где родился оберон,  не знал никто.  Я не  встречал
человека, помнящего  те времена,  когда оберона  не было  на свете.  Вам
это кажется  странным?   На протяжении  многих веков  не интересоваться,
откуда родом  твой отец?  Вы правы.  Но король  Эмбера был  могуществен,
немногословен и умен  - качества, которыми  все его дети  обладали в той
или иной степени.   Он хотел, чтобы  мы жили счастливо,  не представляли
угрозы его правлению. Я  думаю, отец боялся, что  мы узнаем о нем  или о
его  прошлом   какую-то  тайну,   которую  он   тщательно  скрывал,    и
воспользуемся ею в  своих целях.   И я не  верю, что оберон  представлял
себе те  времена, когда  он не  будет сидеть  на троне...  Иногда либо в
шутку, либо чтобы подзадорить нас отец говорил о своем отречении.  Но  я
понимал, что разговоры эти рассчитаны  только на одно:  посмотреть,  как
мы на них отреагируем. Король Эмбера не мог не знать, в каком  положении
окажутся  дела,  если  он  исчезнет.  Как  ни  обидно  мне  было  в этом
признаться, ни один из нас не был достоин занять его место.  Конечно,  в
нашей  несостоятельности  можно  было  упрекнуть  отца,  но знакомство с
фрейдом  научило  меня  многому,  и  я  понимал, что во всем виноваты мы
сами.  К  тому же сейчас  смешно рассуждать, кто  должен стать монархом.
Если  отец  не  отрекся  от  престола  и  был  жив,  каждый из нас может
надеется в лучшем  случае на регентсво.   Мне бы, например,  не хотелось
короновать  себя,  а  потом  встретиться   лицом  к  лицу  с   обероном,
вернувшимся в Эмбер.   Я боялся отца  и не стыдился  в этом  признаться.

                                - 46 -

Только глупец не боится тех сил, которых не понимает.  И тем не менее  у
меня было  больше прав  на трон,  чем у  Эрика (я  не придавал  значения
титулу -  какая разница,  король или  регент), и  я был  полон решимости
осуществить свой замысел. И  именно поэтому о Дворкине,  который казался
мне чуть  ли не  всемогущим, никто  ничего не  должен знать  до тех пор,
пока я не захочу прибегнуть к его услугам.
     А если он  действительно нашел способ  унитожить Эмбер? Ведь  тогда
исчезнут не только отражения, но и все сущее на планете.
     Тем  более  я  не  имею  права  говорить,  что  Дворкин жив. Нельзя
допустить, что  бы в  руки моих  братьев и  сестер попало  такое грозное
оружие.
     Как я уже говорил, все члены нашей семьи очень практичны.
     Я допил вино, вытащил трубку, прочистил ее и туго набил.
     - Вот, собственно, и весь мой рассказ, - сказал я, приподнимаясь  и
прикуривая  от  лампы.   -  Когда  зрение  ко  мне вернулось, я бежал из
Эмбера.  Некоторое время я жил на Лорене, где и встретился с  Ганелоном.
Затем пришел сюда.
     - Для чего?
     - Это место напоминает мне Авалон, который я знал.
     Я намеренно вскользь упомянул о Ганелоне, надеясь, что Бенедикт  не
станет  меня  о  нем  расспрашивать.  Мне  бы  не хотелось говорить, что
когда-то мы были  знакомы, и я  думаю, мой спутник  тоже понял, что  ему
надлежит держать язык за зубами.
     Как я и предполагал, Бенедикт  не обратил на Ганелона ни  малейшего
внимания. Моего брата интересовало другое.
     - Как тебе удалось бежать? - Спросил он.
     - Мне  помогли выйти  из камеры,  - признался  я. -  А дальше... Во
дворце много потайных мест, о которых Эрик ничего не знает.
     Я улыбнулся и запыхтел трубкой.
     -  Хорошо  иметь  друзей,  -  заметил  он  как  бы  в  ответ на мою
невысказанную мысль.
     - Думаю, у каждого из нас найдутся друзья в Эмбере.
     - Хочется верить,  - коротко сказал  он и, на  секунду задумавшись,
добавил:   -  насколько  мне  известно,  ты  частично  выдолбил  двери в
камере, нарисовал на стенах какие-то картинки и поджег постель. Верно?
     - Да.  Видимо, длительное  заключение влияет  на психику.  Я и  сам
понимаю, что вел себя более чем странно.
     - Я не завидую тебе, брат. Скажи, что ты собираешься делать?
     - Честно говоря, еще не решил.
     - Может, ты хочешь остаться здесь?
     - Сам не знаю. Как обстоят дела в Авалоне?
     -  Здесь  командую  я.  -  Судя  по  его  тону, это был не вызов, а
констатация факта.   - Думаю,  мне удалось  избавить Авалон  от грозящей
ему опасности. Если я прав,  сейчас настанут спокойные времена. Цену  я,
конечно,  заплатил  высокую,  -  тут  он  невольно бросил взгляд на свою
культю, - но игра стоила свеч.
     И   он   начал   говорить   о   том,   что   я   уже   слышал    от
мальчишки-дезертира, а потом рассказал о битве.  Когда  предводительница
ведьм  погибла,  ее  солдаты  разбежались  в  разные  стороны.  Авалонцы
бросилсь  вдогонку  и  почти  всех  перебили,  а  пещеры  вновь завалили
камнями.  На  всякий  случай  Бенедикт  оставил  рядом  с ними несколько
патрульных отрядов.
     Он ни слова не сказал о своей встрече с линтрой.
     - А кто убил предводительницу? - Поинтересовался я.

                                - 47 -

     -  Это  сделал  я,  -  отчеканил  он,  и  культя  его непроизвольно
дернулась. - Но я заколебался,  прежде чем нанести первый удар.   Нельзя
было медлить.
     Я  отвел  глаза  в  сторону,  и  Ганелон  последовал моему примеру.
Когда я вновь посмотрел на Бенедикта, лицо его было спокойным.
     - Мы искали тебя.   Ты хоть знаешь об  этом, Корвин? - Спросил  он.
-  И  Бранд,  и  Жерар  с  ног  сбились, исходив множество отражений. Ты
действительно  угадал  то,  что  сказал  Эрик,  объясняя  причину твоего
отсутствия.  Никто  не  поверил  ему  на  слово.  Много  раз мы пытались
связаться  с  тобой,  но   твоя  карта  оставалась  холодной.    Видимо,
поврежденный мозг блокирует контакт.   Любопытная деталь.  Тем не  менее
мы решили, что ты погиб. Затем к поискам присоединились Джулиан, Каин  и
Рэндом.
     - Вот как? Я польщен.
     Он улыбнулся.
     -  О!   -  Воскликнул  я,  ругая  себя  за  непонятливость,  и тоже
улыбнулся.
     Они бросилсь  искать не  меня, а  мой труп,  чтобы обвинить Эрика в
братоубийстве и либо лишить его власти, либо шантажировать.
     - Лично я искал тебя в окрестностях Авалона, - продолжал  Бенедикт,
-  и  мне  так  здесь  понравилось,  что  я  решил  остаться.   В те дни
государство было в ужасающем состоянии, и я трудился в поте лица,  чтобы
вернуть  ему  былую  славу.   Я  сделал  это  в  память  о  тебе, но мне
полюбилась эта страна и ее жители.  Они привыкли к мысли о том, что я  -
их протектор, и, честно говоря, я к ним тоже привык.
     Я был одновременно и тронут, и встревожен его словами. Не хотел  ли
он сказать,  что ему  пришлось исправлять  ошибку неумелого нашкодившего
младшего брата?  Или он не лукавил, а действительно ощутил мою любовь  к
Авалону  -  правда,  другому  Авалону  -  и  решил  как бы выполнить мою
последнюю волю? Нет, все-таки я стал излишне сентиментален.
     - Приятно  слышать, что  обо мне  не забыли,  - сказал  я, -  а еще
приятнее, что ты взял на себя  роль защитника этой страны. Мне бы  очень
хотелось побродить по знакомым  местам, которые так живо  напоминают мне
прежний Авалон.  У тебя нет возражений, если я немного погощу?
     - И это все, чего ты хочешь?
     - Это все, чего я хочу.
     - Тогда знай, что  воспоминания о твоем отражении,  которое правило
здесь, отнюдь не из приятных.  Ребенка тут никто не назовет Корвином,  и
я не брат ему.
     -  Понимаю,  -  сказал  я.  -  Меня  зовут Кори. Ведь мы можем быть
старыми друзьями?
     -  Все  будут  очень  рады,  если  мой старый друг останется у меня
погостить.
     Я улыбнулся  и кивнул.  Он оскорбил  меня, еще  раз намекнув, что я
виновен в плачевном состоянии  этого отражения отражения; меня,  который
- пусть на секунду - ощутил холодный огонь короны Эмбера на своем челе.
     Интересно, как  повел бы  себя Бенедикт,  узнав, что  я имею прямое
отношение  к  нашествию  женщин-ведьм?   Сделал  бы  он  вывод,   причем
достоверный,  что  потерял  руку  по  моей  вине?  Лично  я  предпочитал
оценивать  ситуацию  в  целом:  не  прикажи  Эрик выжечь мне глаза, я не
произнес бы проклятья.
     И все же пусть лучше Бенедикт ничего не знает.
     Мне необходимо  было выяснить,  окажет ли  он поддержку  Эрику, или
будет на моей стороне, или  просто не станет вмешиваться, когда  я начну
действовать.  Бенедикт был слишком умен и наверняка сейчас думал о  том,
что я намерен предпринять. Итак...

                                - 48 -

     Кто начнет разговор?
     Я раскурил трубку, плеснул в кружку вина, выпустил облако дыма.   Я
вслушивался в звуки,  доносящиеся из лагеря,  посвист ветра, бурчание  в
моем животе...
     Бенедикт выпил.
     - Что ты намерен предпринять? - Небрежно спросил он.
     Я мог бы ответить, что еще не решил, что я счастлив, оказавшись  на
свободе, что мне ничего не надо...
     И он тут же понял бы, что  я вру и не краснею.  Бенедикт  знал меня
как облупленного.
     - Ты знаешь, что я намерен предпринять, - ответил я.
     -  Если  ты  попросишь  меня  о  помощи, я откажу. Эмбер переживает
тяжелые времена, и нечего устраивать в нем грызню за власть.
     - Эрик - узурпатор.
     - Я предпочитаю  видеть в нем  регента. Любой из  нас, попытайся он
сейчас захватить трон, будет узурпатором.
     - Значит, ты веришь, что отец жив?
     - Я знаю, что оберон жив и попал в беду.  Он несколько раз  пытался
со мной связаться.
     На  моем  лице  не  дрогнул  ни  один  мускул.  Значит,  я  был  не
единственным.   Расскажи я  о нашем  с отцом  разговоре, меня назвали бы
лжецом  и  обвинили  бы  в  лицемерии  -  пять  лет назад он практически
приказал мне занять трон.
     -  Ты  не  поддержал  Эрика,  когда  он  объявил  себя королем. - Я
пытливо посмотрел на  Бенедикта.  -  Скажи, ты окажешь  ему помощь, если
будет сделана попытка скинуть его с престола?
     - Я уже говорил, что считаю  его регентом. И независимо от моего  к
нему отношения, я не хочу междоусобиц в Эмбере.
     - Следовательно, ты окажешь ему помощь.
     - Я сказал все, что хотел сказать.  Ты волен оставаться в  Авалоне,
сколько пожелаешь,  но я  не позволю  использовать его  как плацдарм для
нападения на Эмбер. Это ясно?
     - Вполне.
     - Вот  и отлично.  А раз  мы так  хорошо поняли  друг друга, ответь
мне, ты все еще намерен здесь остаться?
     - Не знаю.  Твое желание избежать междоусобиц дает гарантии  только
Эрику?
     - Не понимаю. Что ты имеешь в виду?
     - Я имею в виду, что  во имя спокойствия ты можешь принять  решение
вернуть меня в Эмбер силой.  Но если со мной попытаются сделать то,  что
уже  один  раз  сделали,  я  натворю  таких  бед,  перед  которыми любые
междоусобицы покажутся тебе веселым пикником.
     Бенедикт покраснел и опустил глаза.
     - Я не хотел сказать, что предам тебя, Корвин. Неужели ты  думаешь,
у меня нет  сердца? Я не  допущу, чтобы по  моей вине ты  попал в тюрьму
или ослеп...  Если не  хуже.   И я  с радостью  приму тебя как гостя, но
только оставь,  пожалуйста, и  свое тщеславие,  и свой  страх на границе
моего государства.
     - В таком случае я остаюсь, - сказал я. - У меня нет армии, и я  не
собираюсь набирать ее в Авалоне.
     - Я рад.
     - Спасибо, Бенедикт.  Хоть и не  ожидал тебя здесь  увидеть, я тоже
рад нашей встрече.
     Он снова покраснел и кивнул.
     -  Взаимно.  Неужели  я  первый  из  нас, с кем ты встретился после
побега?

                                - 49 -

     - Да. И  меня интересует, как  поживают мои братья  и сестры.   Что
новенького?
     - Никто не умер.
     Оба мы усмехнулись, и я  понял, что Бенедикт не собирается  со мной
откровенничать.   Он  вообще  не  любил  сплетен  и слухов и предпочитал
больше молчать. Что ж, его право.
     - Я  останусь в  районе пещер  еще на  неделю, -  сообщил он  после
непродолжительного молчания.  - Хочу убедиться, что все в порядке.
     - Разве это не очевидно?
     - Думаю, да, но я не хочу рисковать.  Неделя - не срок, а я  должен
быть уверен, что с ведьмами покончено.
     - Осмотрительность... - Пробормотал я.
     - ...И если ты не  жаждешь жить походной жизнью, отправляйся  прямо
в  Авалон.   Неподалеку  от  города  у  меня  есть  небольшое  поместье.
Надеюсь, оно тебе понравится.
     - Спасибо, Бенедикт.
     - Утром я набросаю тебе карту местности и дам письмо  управляющему,
а когда покончу с делами приеду и тоже как следует отдохну.
     - Вот и отлично.
     - Тогда  подыщи себе  в лагере  место для  ночлега и  ложись спать.
Смотри, не пропусти завтрак.
     - Постараюсь. Ты не возражаешь, если мы устроимся на ночь там,  где
оставили седельные сумки?
     - О чем ты говоришь! - Воскликнул он, и мы допили вино.
     Выходя  из  палатки,  я  высоко  поднял  полог и сжал большой кусок
полотна в руке. Бенедикт пожелал нам доброй ночи и вернулся к столу,  не
заметив образовавшегося сбоку отверстия.
     Я соорудил постель справа от  седельных сумок и постепенно стал  их
подтаскивать, роясь в вещах.  Ганелон с любопытством на  меня посмотрел.
Я кивнул и  указал глазами на  палатку. Он задумался,  кивнул в ответ  и
тоже постелил правее.


     Я  прикинул  расстояние  на  глазок,  подошел  к  своему спутнику и
громко спросил:
     -  Не  возражаешь,  если  мы  поменяемся  местами? Мне здесь больше
нравится. - Для полной ясности я ему подмигнул.
     -  Мне  безразлично,  -  так  же  громко  ответил  Ганелон  и пожал
плечами.
     Одни  костры  погасли,  другие  угасали  -  солдаты улеглись спать.
Часовые не обращали на  нас внимания, в лагере  было тихо, на небе  - ни
облачка, лишь слепящая синева звезд. Запах дыма и влажной земли  приятно
щекотал мне ноздри, напоминая об иных временах. Я очень устал.
     Но  вместо  того  чтобы  закрыть  слипающиеся  глаза, я положил под
голову жесткую седельную сумку, набил трубку и закурил.
     Мне дважды пришлось переменить позу  - Бенедикт все время ходил  по
палатке и на какое-то время вообще  исчез из поля зрения.  Очевидно,  он
копался в  сундучке, потому  что свет  дальней лампы  заколебался. Затем
Бенедикт  подошел  к  столу,  освободил  его  от посуды, отошел куда-то,
вернулся и сел  на старое место.  Я изогнул шею,  стараясь не терять  из
виду его левую руку.
     Он листал небольшую книжку или...
     Карты?
     Естественно.

                                - 50 -

     Дорого бы я дал, чтобы узнать,  какую карту он вытащил из колоды  и
положил перед собой. Дорого бы я  дал и за Грейсвандир - на  тот случай,
если в палатке появится человек, вошедший не через тот полог, в  котором
я  сделал  такое  удобное  отверстие.  Я  почувствовал  зуд  в ладонях и
подошвах ног, как бывает у меня перед битвой.
     Но в палатке никто не появился.
     Бенедикт сидел не шевелясь, минут пятнадцать, а затем собрал  карты
в колоду, запер ее в сундучок и погасил свет.
     Часовые продолжали обход. Ганелон храпел.
     Я выколотил трубку, повернулся на бок и устроился поудобнее.
     "Завтра, - сказал  я сам себе.   - Если завтра  я проснусь живым  и
невредимым, все будет в порядке"


                                Глава 5

     Я сосал пустой стебелек и смотрел, как крутится мельничное  колесо.
Я лежал на животе ни берегу  ручья, подперев голову руками.  От  брызг и
пены в воздухе  стоял туман, в  котором сверкала маленькая  радуга, и до
меня  изредка  долетали  капли   воды.  Мерное  плескание,  шум   колеса
заглушали все звуки в лесу.   На мельнице сегодня никто не работал,  и я
испытывал наслаждение,  глядя на  нее, -  много веков  не видел я ничего
подобного.  Смотреть  на колесо и  слушать плеск воды  было так приятно,
что я чуть не впал в гипнотическое состояние.
     Мы жили в  поместье Бенедикта третий  день, и Ганелон  ушел в город
на поиски развлечений.  Я остался, потому что был там позавчера и  узнал
все, что мне было нужно.   Пришла пора действовать. Из лагеря  Бенедикта
мы уехали беспрепятственно,  после того как  он угостил нас  завтраком и
дал обещанные карту местности и  письмо к управляющему.  Мы  отправились
в путь с  восходом солнца, а  к полудню уже  прибыли в небольшой  уютный
домик, где нас  любезно приняли и  показали отведенные нам  комнаты.  Мы
быстро привели себя в порядок, ушли в город и остались в нем до вечера.
     Бенедикт должен был вернуться  в конце недели. Мне  необходимо было
спешить, чтобы закончить  с делами до  его возвращения и  успеть вовремя
унести ноги.
     Страна,  в  которую  я  попал,  удивительно  напоминала мне прежний
Авалон,  и  если  бы  не  засевшая  в  голове  мысль,  превратившаяся  в
навязчивую  идею,  я  наслаждался  бы  покоем  и  чувством свободы. Но я
ничего не мог  с собой поделать.   Стоило мне ненадолго  отвлечься, и  я
вновь ловил себя на том, что строю всевозможные планы.
     Мне предстояло  совершить небольшое  путешествие. Если  выйдет так,
как я  задумал, и  никто о  нем не  узнает, я  решу сразу  две проблемы.
Правда,  мне  не  удастся  уложиться  за  ночь,  но  я проинструктировал
Ганелона на тот случай, если мое отсутствие будет замечено.
     Колесо равномерно скрипело, голова моя кивала в такт.  Я  попытался
как  можно  отчетливее  представить  то  место,  куда  собирался сегодня
отправиться,  -  цвет  и  фактуру  песка,  чуть  заметный  запах  соли в
воздухе, облака на небе...
     Затем я  уснул и  увидел сон,  не имеющий  ни малейшего отношения к
тому, о чем я думал.
     Мне  приснилось,  что  я  вижу  огромное колесо рулетки, на котором
были мы все:   мои братья, мои  сестры, я сам  и другие люди,  которых я
знаю или  когда-то знал,  и что  каждый из  нас подпрыгивал в отведенной
для него лунке.  Все  мы требовали, чтобы колесо немедленно  остановили,
и вскрикивали, опускаясь сверху вниз. Колесо начало замедлять свой  бег,

                                - 51 -

поднимая меня  все выше  и выше,  и я  увидел белобрысого  паренька.  Он
висел передо мной головой  вниз, грозя и умоляя,  но голос его почти  не
был  слышен  в  общей  какофонии  звуков.   Лицо  мальчишки   потемнело,
исказилось,  налилось  кровью  так,  что  стало  страшно, и я рубанул по
веревке, которой он был привязан за лодыжку, глядя, как его тело  падает
и исчезает из виду.  Колесо  почти остановилось, и я увидел Лорен.   Она
отчаянно жестикулировала, звала меня, выкрикивала мое имя. Я  наклонился
и  увидел  ее  ясно-ясно.  Во  мне  проснулось  желание  обладать   этой
женщиной, помочь ей как можно скорее. Но колесо продолжало вращаться,  и
она скрылась.
     - Корвин!
     Я решил не обращать внимания на ее крики. Когда я окажусь  наверху,
то  постараюсь  заклинить  эту  проклятую  штуковину,  даже если падение
грозит мне гибелью. Я приготовился к прыжку. Еще немного...
     - Корвин!
     На  какое-то  мгновение  рулетка  потеряла  свои  очертания,  и  ее
колесо,  мелькавшее  у  меня  перед  глазами, превратилось в мельничное.
Голос, звучавший у меня в ушах, растворился в шуме воды.
     Я несколько раз  моргнул и пригладил  волосы.  На  землю посыпались
одуванчики, а за моей спиной кто-то захихикал.
     Я быстро повернул голову.
     Она стояла  в дюжине  шагов от  меня -  высокая сторойная  девушка,
черноглазая, с коротко подстриженными каштановыми волосами.  Она была  в
куртке для фехтования, в правой руке держала рапиру, а в левой -  маску.
Незнакомка смотрела на  меня и смеялась.  У нее были  ровные белые зубы,
довольно крупные, и веснушки на  маленьком носу и высоких скулах.  В ней
чувствовалась   жизненная   сила,   которая   привлекает   больше,   чем
женственность.  В особенности такого умудренного опытом старца, как я.
     - Еn gаrdе, Корвин! - Сказала она, отсалютовав.
     - Какого дьявола!  Кто ты такая?  - Спросил я и неожиданно  увидел,
что рядом со мной лежит такой же фехтовальный костюм, как у нее.
     - Я не скажу ни слова, пока не закончится наш поединок, -  ответила
она, надев маску и становясь в позицию.
     Я нехотя поднялся на ноги.  Мне было ясно, что проще  удовлетворить
ее просьбу,  чем спорить.  Пусть позабавится.  Меня лишь  тревожило, что
она знает мое  имя; и чем  больше я на  нее смотрел, тем  больше ее лицо
казалось мне знакомым.
     - Будь по-твоему, - сказал  я, натянул жилет, поднял рапиру,  надел
маску и сделал несколько шагов вперед.
     Она  пошла  навстречу,  и  наше  рапиры  скрестились. Я позволил ей
начать атаку.
     Она  сделала  вид,  что  собирается  нанести  прямой  удар, а потом
неожиданно нанесла его.  Неплохо!  Ответ мой был в два раза быстрее,  но
она парировала.  Я начал медленно отступать, выманивая ее на себя.   Она
засмеялась и  кинулась в  атаку.   Фехтовала она  просто великолепно  и,
зная это, старалась  показать все, на  что была способна.  Мне совсем не
понравилось, когда ей дважды чуть не удалось пробить мою защиту одним  и
тем же  ударом, а  когда на  третий раз  я встретил  ее рапиру  батманом
снизу, она не по-женски (хоть  и не грубо) выругалась, как  бы признавая
мое  превосходство,  и  тут  же  вновь  атаковала.   Я  никогда не любил
фехтовать с  женщинами, независимо  от их  мастерства, но  сейчас понял,
что  получаю  огромное  удовольствие.   Ее  изящество,  грациозность   и
агрессивный  стиль  боя  сказали  мне  много  о  характере этой девушки.
Сначала я думал, что мне удастся быстро измотать ее, заставить  признать
себя побежденной, а  потом как следует  расспросить. Сейчас же  я понял,
что не хочу заканчивать поединка.

                                - 52 -

     По-видимому,  она  не  знала,  что  такое  усталость,  и  это  тоже
наводило на размышления.   Я потерял счет  времени, передвигаясь взад  и
вперед по берегу ручья. Сталь звенела.
     В конце  концов она  опустила рапиру,  сделала шаг  назад, стукнула
каблучками сапог, соединив ноги, и отсалютовала недрогнувшей рукой.
     - Спасибо. - Дышала они все-таки тяжело.
     Я отсалютовал  в ответ,  снял маску,  расстегнул застежки  жилета и
совсем не заметил, как она подошла ко мне и неожиданно чмокнула в  щеку.
Ей даже не  пришлось становиться на  цыпочки.  Не  давая мне опомниться,
девушка взяла меня за руку и повела за собой.
     - Я принесла корзинку для пикника, - сообщила она.
     - Прекрасно. Я голоден, как волк. И любопытен, как...
     - Я отвечу на любой твой вопрос, - весело заявила она.
     - В таком случае, как тебя зовут?
     - Дара. Мне  дали это имя  в честь моей  бабушки. - Она  бросила на
меня многозначительный взгляд, словно я должен был понимать, о чем  идет
речь, и не желая ее разочаровывать, я кивнул.
     - Дара, - повторил я.  - Скажи, почму ты решила, что я - Корвин?
     - Но ведь ты - Корвин! Я тебя сразу узнала!
     - Откуда?
     -  Вот  она  где!   -  Девушка  отпустила  мою  руку, наклонилась и
подняла корзинку,  стоявшую на  выступающих корнях  деревьев. - Надеюсь,
муравьи туда не забрались.  - Она подошла ближе к берегу, выбрала  место
в тени и расстелила на земле полотенце.
     Я повесил фехтовальный костюм на ближайший куст.
     - Как ты умудрилась притащить на себе столько вещей? - Спросил я.
     - Моя лошадь привязана за  поворотом ручья.  - Она  мотнула головой
и принялась распаковывать корзинку.
     - Почему?
     - Я хотела подойти к тебе незаметно. Если б ты услышал стук  копыт,
сразу бы проснулся.
     - Логично.
     Она  сделала  вид,  что  глубоко  задумалась,  но  не  выдержала  и
захихикала.
     - А в первый раз ты меня не заметил. Я...
     - В первый раз?  - Переспросил я. Ей  ведь очень хотелось, чтобы  я
задал этот вопрос.
     - Да. Я чуть было на тебя  не наехала.  Ты так сладко спал!  Я тебя
сразу узнала и вернулась домой за корзинкой для пикника и  фехтовальными
костюмами.
     - Понятно.
     -  А  теперь  садись  к  столу.  И  открой бутылку с вином, если не
трудно.
     Она поставила бутылку рядом со мной, развернула большую салфетку  и
достала два хрустальных бокала.
     -  Это  -  любимые  бокалы  Бенедикта,  -  заметил  я, усаживаясь и
откупоривая бутылку.
     - Да. Наливай осторожнее. Чокаться не будем.
     - Согласен.
     Я наполнил бокалы, и она тут же произнесла тост:
     - За встречу друзей!
     - Каких друзей?
     - Нас с тобой.
     - Мы никогда не встречались.

                                - 53 -

     - Не будь занудой, - сказала она и выпила.
     - Что ж, за встречу друзей!
     Потом  мы  дружно  принялись  за  еду.  Она так упоенно играла роль
загадочной женщины, что мне невольно захотелось ей подыграть.
     - Где  же мы  все-таки встречались?  - Задумчиво  спросил я.  - При
дворе великого царя? Или в гареме...
     - Или в Эмбере, - ответила она. - Ты...
     -  В  Эмбере?!  -  Я  вовремя  вспомнил,  что  держу  любимый бокал
Бенедикта, и выразил обуревавшие меня чувства голосом. - Скажи мне,  кто
ты?
     - Ты был  таким красивым, уверенным  в себе, тобой  восхищались все
девушки.   А  я  стояла  в  сторонке,  серенькая,  маленькая  мышка,   и
поклонялась тебе издали.  Серенькая, маленькая, невзрачная Дара,  гадкий
утенок - спешу  заметить, превратившийся в  белого лебедя, -  влюбленная
по уши, с разбитым сердцем...
     - И с... - Я сказал непристойность, а девушка рассмеялась.
     - Разве мы не там познакомились? - Невинно спросила она.
     - Нет.   - Я  взял бутерброд  с говядиной.   - Кажется,  впервые  я
увидел тебя  в публичном  доме.   У меня  болела спина,  я был в стельку
пьян...
     -  Ты  не  забыл,  любимый!  -  Вскричала  она.   - Но там я только
подрабатывала.   Днем  приходилось  объезжать  диких  лошадей,  чтобы не
умереть с голоду.
     - Сдаюсь, - сказал я и налил себе полный бокал вина.
     Больше  всего  меня  раздражало,  что  эта  девушка   действительно
казалась мне знакомой.  Но ведь и  по поведению, и  по внешнему виду  ей
нельзя было дать больше семнадцати.  Мы не могли встречаться.
     - Фехтовать тебя научил Бенедикт? - Спросил я.
     - Да.
     - Кто он тебе?
     - Конечно, любовник.  Он одарил меня мехами, осыпал бриллиантами  и
между делом научил фехтовать.  - Она вновь засмеялась.
     Я продолжал изучать ее лицо.
     Да, это было возможно...
     - Печально мне, - сказал я.
     - Почему?
     - Бенедикт не дал мне пирожок.
     - Пирожок?
     -  За  сообразительность.  А  сейчас  -  поздно. Ведь ты его дочка,
верно?
     Она покраснела.
     - Нет. Но ты почти угадал.
     - Внучка?
     - Э-э-э... Не совсем.
     - Прости, не понимаю.
     - Он любит, когда я называю  его дедушкой.  На самом деле  Бенедикт
мой прадед, отец моей бабушки.
     -  Вот  оно  что.  А  с  кем  ты  живешь в поместье, когда Бенедикт
уезжает?
     - Одна.
     - Где же твои мать и бабушка?
     - Они погибли.
     - То есть как?
     -  Умерли  насильственной  смертью.    Из  убили,  когда   Бенедикт
находился в Эмбере, и с  тех пор он ни разу  там не был. Я думаю,  он не

                                - 54 -

хочет оставлять меня без присмотра, хоть и понимает, что в обиду я  себя
не дам. Ты тоже мог в этом убедиться.
     Я  кивнул.   Теперь  мне  было  ясно,  почему  Бенедикт решил стать
протектором Авалона.  Он  не мог жить с  Дарой в Эмбере. Более  того, он
не имел права говорить о  ее существовании никому из нас,  включая меня,
-  слишком  велика  была  вероятность,  что  его начнут шантажировать. А
следовательно...
     - Я думаю, Бенедикт,  уезжая, запретил тебе появляться  в поместье,
- сказал я.  - Он будет недоволен, что ты не послушалась.
     - Ты такой же, как он! Я уже не ребенок!
     - Разве я сказал, что ты  ребенок? Но ведь Бенедикт уверен, что  ты
живешь там, куда он тебя отвез. Верно?
     Она  ничего  не  ответила,  и  наша трапеза продолжалась в неловком
молчании.  Я решил переменить тему разговора.
     - И все-таки, откуда ты меня знаешь?
     Она дожевала бутерброд, выпила глоток вина и усмехнулась.
     - Я видел твой портрет.
     - Какой портрет?
     - На  гадальной карте.  Когда я  была маленькой,  мы с  дедом часто
играли в карты.  Я знаю  всех своих родственников - тебя, Эрика,  мужчин
со шпагами, женщин в красивых платьях. Поэтому...
     - У тебя есть своя колода?
     -  Нет.  -  Она  тяжело  вздохнула.  - Дед не разрешает мне трогать
карты, хотя у него много колод.
     - Вот как? А где они лежат?
     Она  посмотрела  на  меня,  прищурившись.  Черт  побери!  Неужели я
разучился блефовать?
     - Одну колоду он всегда носит  с собой.  Где остальные, я  не знаю.
Зачем тебе?  Если ты  захочешь увидеть портреты своих братьев  и сестер,
разве он тебе откажет?
     - Вряд ли обращусь к нему с такой просьбой, - сказал я.  - Ты  хоть
понимаешь истинное значение карт?
     - Мне никогда не разрешали  долго на них смотреть.   Я догадываюсь,
что картв нариствали  с определенной целью,  но не знаю  с какой. Скажи,
они действительно имеют особое значение?
     - Да.
     - Так я и думала. Дед над  ними прямо трясется. А у тебя есть  своя
колода?
     - Да. Но я дал ее взаймы.
     -  Понятно.  А  сецчас  она  тебе  понадобилась  для дел зловещих и
покрытых мраком тайны.
     Я пожал плечами.
     - А сейчас она мне понадобилась для дел обыденных и скучных.
     - Для каких это?
     Я покачал головой.
     -  Если  Бенедикт  не  объяснил  тебе, как пользоваться картами, не
жди, что я открою их секрет.
     Она надула губы.
     - Ты его просто боишься.
     - Я очень уважаю Бенедикта и люблю, как брата.
     Она засмеялась.
     - Разве он владеет шпагой лучше, чем ты?
     Я отвернулся.  Должно быть,  Дара только  что вернулась  домой и не
слышала  последних  известий.Все  горожане  знали,  что Бенедикт лишился
руки.   Но  я  не  стану  тем  человеком,  который первый сообщит ей эту
новость.

                                - 55 -

     - Понимай, как знаешь, - ответил я. - Кстати, где ты живешь,  когда
Бенедикт уезжает по делам?
     - В небольшой деревушке высоко вгорах. Дед часто оставляет меня  со
своими друзьями - семьей текисов. Ты не знаешь, кто такие текисы?
     - Нет.
     - У  этой деревушки  нет названия,  поэтому я  так и  называю ее  -
деревушка. И люди в ней живут какие-то странные. Они как бы...   Молятся
на нас.  Смотрят на меня как  на святую и ничего не говорят, даже  когда
я спрашиваю. Путь до деревушки близкий, но небо там чужое, горы чужие  -
все чужое! - А вернуться  домой невозможно. Я много раз  пыталась удрать
и терялась в горах.  А потом меня находил  дед и сразу идти  становилось
легко и я узнавала знакомые места.  Текисы усполняют все  егоприказание,
ловят каждое слово, будто он господь бог.
     - Для них он бог.
     - Но ты сказал, что не знаешь текисов.
     - Да, но я знаю Бенедикта.
     - Скажи в чем тут дело?  Почему дед никогда и нигде не  заблудится,
а я вечно не могу найти дороги?
     Я покачал головой.
     - Это ты скажи, как тебе удалось вернуться на этот раз.
     Дара  допила  бино,  протянула  мне  пустой  бокал.  Она  сидела не
шевелясь,  склонив   голову  на   правое  плечо,   нахмырив  брови.   Ее
отсутсвующий взгляд был устремлен вдаль.
     - Сама не знаю, - она  машинально поднесла бокал к губам и  сделала
глоток.  Затем взяла в левую  руку нож и начала рассеяно вертеть  его. -
Не  пойму,  как  это  получилось.  Я  была злая. Злая, как черт.Он опять
отправил  меня  в  деревушку,  как  нашкодившую девчонку. Я сказала, что
пойду на войну  и буду дратться  с ним бок  о бок, но  он усадил меня на
коня  и  отвез  в  горы.  Я  не  знаю,  какой дорогой мы ехали, а ведь я
родилась  и  выросла  в  Авалоне  и  мне  знакомы здесь каждая тропинка,
каждый  кустик.  Я  изъездила  сотни  лиг  во всех направлениях, а тут и
оглянуться не успела, как оказалась у текисов. В последний раз я была  у
них несколько лет  назад и сейчас,  став старше, поклялась,  что вернусь
домой самостоятельно.
     Все так же машинально она стала ковырять землю ножом.
     -  Я  дождалась  полуночи  и  попыталась  определить направление по
звездам.   У меня  возникло ощущение,  что я  сплю наяву.   Звезды  были
другими. Я не увидела ни  одного знакомого созвездия. Тогда я  вернулась
в  дом.   Мне  было  немного  страшно,  и  я  не знала, что делать. Весь
следующий  день  я  приставала  к  текисам  с  вопросами,  а  когда  они
перестали отвечать, стала расспрашивать  деревенских жителей.  Это  было
похоже на дурной сон.  Либо  они были непроходимо глупы, либо не  хотели
ничего  говорить,  либо  намеренно   меня  обманывали.  Они  просто   не
понимали, о чем  идет речь и  куда я хочу  попасть.  В  эту ночь я опять
вышла посмотреть на звезды, думая, что ошиблась. Ошибки не было.
     Дара  разгладила  землю  ножом,  начала  чертить  какие-то   линии.
Казалось, она не замечает, что делает.
     -  В  течение  нескольких  дней  я  пыталась  найти  дорогу  домой.
Сначала я  решила, что  вернусь по  следам лошадей.   Но следы  изчезли.
Тогда я  сделала единственное,  что пришло  мне в  голову:   каждое утро
уезжала  в   каком-нибудь  направлении,а   к  полудню   возвращалась   в
деревушку. Я вновь изъездила  сотни лиг, но так  и не увидела ни  одного
знакомого места.  Это сводило меня  с ума.  Я стала плохо  спать ночами,
но мое решение вернуться в  Авалон оставалось непреклонным.  Дед  должен

                                - 56 -

был понять,  что только  маленькие дети  послушно стоят  в углу  и ждут,
когда их простят.  Я же вышла из этого возраста.
     Прошла  неделя.  Я  стала  спать  еще  хуже, меня замучили кошмары.
Тебе когда-нибудь снилось, что ты  бежишь и никуда не можешь  прибежать?
Именно такие  ощущения я  и испытывала,  но только  снилась мне  горящая
паутина.  Правда, это  была не паутина, без  паука, и она не  горела.  Я
все ходила  и ходила  вокруг паутины  и внутри  нее, но  одновременно не
двигалась,а стояла на месте. Я  понимаю, что говорю глупости, но  мне не
передать своих ощущений  словами. И мне  хотелось идти по  этой паутине,
не останавливаясь.   Утром я  просыпалась разбитой,  как будто  бсю ночь
занималась  тяжелым  физическим  трудом.  Кошмары  эти снились мне много
дней подряд и скаждым разом становились все реальнее.
     Сегодня я проснулась рано,  отчетливо помня свой сон,  и неожиданно
поняла, что  смогу вернуться  домой.   В какой-то  полудреме я  оседлала
коня и поскакала не останавливаясь и  не обращая внимания на дорогу.   Я
думала только об Авалоне -  местность становилась все более знакомой,  и
неожиданно  я  оказалась  там,  где  хотела.  Деревушка,  текисы,  чужие
звезды, горы исчезли, как дым.   Я бы не смогла сейчас вернуться.  Разве
это не странно? Ты можешь объяснить, что со мной произошло?
     Я поднялся,  обошел полотенце  с остатками  завтрака и  сел рядом с
Дарой.
     -  Ты  помнишь,  как  выглядела  горящая  паутина,  которая не была
паутиной и не горела? - Спросил я.
     - Примерно помню.
     - Дай мне нож.
     Она протянула его  рукояткой вперед, и  я принялся менять  рисунок,
который  она  машинально  чертила  на  земле.  Одни линии я стер, другие
продолжил  и,  закончив  работу,  отложил  нож  в сторону и посмотрел на
девушку.  Долгое время она молчала, затем произнесла тихим голосом:
     - Да, это она. Но откуда ты знаешь? Как ты узнал мой сон?
     - Все, что ты видела, - ответил я, - заключено в твоих генах.   Как
и почему - я не  знаю.  Но твой сон  доказывает, что ты - истинная  дочь
Эмбера.  Ты вернулась домой, путешествуя по отражениям.  Приснился  тебе
великий лабиринт Эмбера. Пользуясь его силами, те, у кого в жилах  течет
королевская кровь, получают власть над отражениями. Ты понимаешь, о  чем
я говорю?
     - Очень смутно.  А по правде говоря, ничего не понимаю. Я  слышала,
как дед проклинал отражения, но никогда не задумывалась, что он имеет  в
виду.
     - Тогда ты не можешь знать, где находится Эмбер.
     -  Да.   На  этот  вопрос  дед  всегда  отвечал уклончиво. Он много
рассказывал о  великом городе  и о  нашей семье,  но я  даже не  знаю, в
каком направлении идти, чтобы попасть в Эмбер.
     - В любом, - ответил я. - Это не играет роли. Нужно только...
     - Да, конечно! - Воскликнула она, не дав мне договорить.  -  Совсем
забыла, но Бранд говорил то же самое. Я думала, он шутит.
     - Бранд! Он здесь?
     - Очень давно.   Бранд часто навещал  нас, когда я  была маленькой.
Помню,  я  тогда  влюбилась  в  него  без  памяти  и надоедала ему самым
бессовестным образом.   Он знал  множество забавных  историй, учил  меня
разным играм...
     - Когда ты видела его в последний раз?
     - Лет восемь-девять назад.
     - Кроме Бранда, ты знаешь каких-нибудь родственников?
     - Конечно. Совсем недавно у нас гостили Джулиан и Жерар.

                                - 57 -

     Мне стало не по себе. Слишком уж о многом умолчал Бенедикт.   Лучше
бы он солгал;  тогда, по крайней  мере, было бы  на что злиться.   Но на
мою беду, Бенедикт был слишком честен. Да, придется мне попотеть,  когда
я  отправлюсь  за  камушками.   Затем  надо  будет  провернуть  еще одно
дельце... Времени у меня осталось меньше, чем я думал. Проклятье!
     - А раньше ты была с ними знакома?
     - Нет.  - Она тяжело  вздохнула.  - Дед запретил мне  говорить, что
я его правнучка. И отказался объяснить почему. Надоело!
     - Можешь не сомневаться, у него были на то веские причины.
     -  Понимаю.   И  все  равно  обидно,  ведь  я  всю  жизнь   мечтала
познакомиться  со  своими  родственниками.   А  ты  знаешь, почему он не
позволил мне сказать правду?
     -  Для   Эмбера  настали   тяжелые  времена.    Обстановка   сейчас
неспокойная и  вряд ли  улучшится в  ближайшее время.   Если о правнучке
Бенедикта ничего не  будут знать, ее  никто не тронет.   Он заботится  о
тебе, пытается оградить от крупных неприятностей.
     Девушка презрительно фыркнула.
     - Я не нуждаюсь в его заботах!  Я могу сама о себе позаботиться!
     - Да, фехтуешь ты  неплохо.  К несчастью,  жизнь - штука сложная  и
состоит не только из дуэлей по правилам.
     - Не надо меня учить! Я не маленькая! Но...
     - Никаких  "Но"! На  месте Бенедикта  я поступил  бы точно  так же.
Помимо тебя, он  защищает свои собственные  интересы.  Удивительно,  что
он открылся Бранду.   Погоди, когда дед  узнает, что мы  знакомы, он  до
потолка подпрыгнет от ярости!
     Она вздрогнула и изумленно на меня посмотрела.
     - Почему? Ты не причинишь нам вреда. Мы... Родственники...
     -  Откуда  ты  знаешь,  что  я  думаю, зачем пришел?  Какого черта!
Может быть, и ты, и твой дед сейчас находитесь в полной моей власти!
     - Ты... Шутишь... Это ведь шутка, правда?
     - На знаю.  Если б я задумал что-нибудь нехорошее, зачем бы я  стал
тебя предупреждать?
     - Да... Конечно.
     - Сейчас ты  услышишь от меня  то, что Бенедикт  должен был сказать
тебе  давным-давно.  Никогда   не  доверяй  родственникам.    Они   хуже
случайных  знакомых.   По  крайней  мере,  с  первым встречным ты можешь
чувствовать себя в относительной безопасности.
     - Ты говоришь серьезно?
     - Да.
     -  Но  ведь  ты  -  мой  родственник.  Значит,  тебя  я тоже должна
бояться?
     Я улыбнулся.
     -  Ну  что   ты!   Я  -   образец  добродетели;  человек   честный,
благородный и очень добрый. Верь мне во всем.
     -  Я  верю,  -  простодушно  сказала  она,  и  я засмеялся.  - Но я
действительно тебе верю! Я знаю, ты не причинишь нам вреда!
     - Расскажи мне о Джулиане и Жераре.  - Я переменил тему  разговора,
испытывая некоторую неловкость.   Впрочем, я всегда  чувствую себя не  в
своей тарелке, когда люди начинают слишком сильно мне доверять. -  Зачем
они пришли к Бенедикту?
     Она пытливо посмотрела на меня, словно пытаясь прочесть мои  мысли,
и после непродолжительного молчания сказала:
     - Ты прав, я слишком много болтаю.  Совсем забыла об  осторожности.
Теперь твоя очередь отвечать на вопросы.
     - Прекрасно! Скоро тебе ни один родственник не будет страшен!   Что
ты хочешь узнать?

                                - 58 -

     -  Где  находится  деревушка?   И  Эмбер?  Что  между  ними общего?
Почему в Эмбер можно попасть независимо от того, в каком направлении  ты
идешь? О каких отражениях ты говорил?
     Я поднялся  на ноги,  посмотрел на  дару сверху  вниз и протянул ей
руку.  Девушка робко взяла ее, встала и испуганно на меня посмотрела.  В
эту минуту она выглядела совсем юной.
     - Куда ты...
     - Пойдем.  - Я подвел ее к тому месту, где спал и повернул лицом  к
мельничному колесу.  Она попыталась  что-то сказать,  но я  остановил ее
жестом. Смотри.  Смотри и ни о чем не думай.
     Мы смотрели  на шумящую  пенящуюся воду,  и я  привел свои  мысли в
порядок.  Затем взял девушку за локоть и повел в лес.
     Мы  шли  среди  деревьев,  и   облака  поплыли  по  небу,  а   тени
удлинились.  Птичьи  голоса зазвучали громче,  от земли парило.   Листья
поменяли  форму,  листва  стала  гуще.   Появилось  желтое  солнце,   за
поворотом  дороги  росли  виноградные  лозы.  Птичьи голоса окончательно
охрипли.   Тропинка,  посыпанная  галькой,  поднималась  в гору.  Где-то
далеко  сзади  слышался  гул,  от  которого  дрожала  земля. Мы вышли на
открытое место под бирюзовым небом и вспугнули бурую ящерицу,  гревшуюся
на большом камне.
     - Куда  это мы  попали? -  Спросила Дара.  - Никогда  не была здесь
раньше.
     Я ничего не ответил - слишком был занят тем, что менял отражения.
     Мы вновь  очутились в  лесу, на  сей раз  тропическом, стоявшем  на
высоком  холме.  Повсюду  росли   гигантские  папоротники,  птичий   гам
сменился жужжаньем,  шипеньем, тявканьем.   Гул усилился,  земля дрожала
сильнее.  Дара схватила меня за  руку.  Она больше не задавала  вопросов
и  буквально  пожирала  глазами  окружающий  пейзаж,  стараясь ничего не
упустить из  виду. Большие  желтые цветы  кивали головками,  роняя капли
росы с лепестков. Жара стояла такая, что мы взмокли от пота.
     Гул перешел в мощный рев, мы  вышли из леса и остановились на  краю
пропасти.  Рев превратился в грохот, подобный раскатам грома.
     Он падал с  высоты в тысячу  футов - водопад,  бивший по реке,  как
молот  по  наковальне.   Внизу  кружили  водовороты,  вздымались брызги,
летела пена.  На другом берегу, в полумиле, окутанное туманной дымкой  и
расцвеченное  радугой,  похожее  на  остров,  сплюснутый  ударом титана,
медленно  вращалось,  сверкая   и  переливаясь,  гигантское   мельничное
колесо.  Огромные птицы с распростертыми крыльями парили высоко в  небе,
напоминая кресты.
     Мы  стояли  довольно  долго,   глядя  на  величественную   картину,
открывшуюся нашему  взору.   Разговаривать было  невозможно, и  меня это
вполне устраивало.  Затем Дара  оторвала взгляд от мельничного колеса  и
вопросительно  на  меня  посмотрела.  Я  кивнул,  повернулся  и  пошел в
сторону леса. Мы довольно быстро вернулись туда, откуда пришли.
     Возвращались мы той  же дорогой, и  пока шли Дара  не произнесла ни
слова.   Вероятно,  она  поняла,  что  я  - виновник происходящих вокруг
перемен, и не хотела мне мешать.
     Заговорила  она,  когда  мы  очутились  на  берегу  ручья, напротив
маленького мельничного колеса, которое неспешно вращалось.
     - Значит, между деревушкой и тем местом, где мы были, нет разницы?
     - Да. И то и другое - отражения.
     - Эмбер тоже?
     - Нет.  Эмбер отбрасывает  отражения, которым нет числа. То  место,
где мы были, - отражение,  деревушка - отражение, и сейчас  мы находимся

                                - 59 -

на  отражении.    Любой  мир,  который   ты  можешь  себе   представить,
существует и называется отражением.
     - ...И ты, и  дедушка, и все остальные  ходят по этим отражениям  и
выбирают то, которое понравится?
     - Да.
     - И мне удалось убежать из деревушки таким же образом?
     - Да.
     Она поняла все, что  я сказал, - это  у нее на лице  было написано.
Густые черные брови ее сдвинулись, тонкие ноздри раздулись.
     -  Тогда...  И  я  так  могу...  Ходить  где  угодно,  делать   что
захочется!
     - Это в твоих силах.
     Она  кинулась  мне  на  шею,  расцеловала, а затем закружилась, как
девчонка, разметав волосы по изящной шее.
     - Значит, я могу все!
     - Возможности наши не безграничны, опасности...
     - Это жизнь! Скажи, как мне научиться управлять отражениями?
     - Ключ к пониманию  - великий лабиринт Эмбера,  выложенный огненным
узором  на  полу  большой  комнаты  в  подземельях  дворца.   Ты  должна
выдержать  испытание  -  дойти  до  центра лабиринта не останавливаясь и
никуда не сворачивая, иначе  погибнешь. Только тогда ты  получишь власть
над отражениями и сможешь сознательно управлять ими.
     Дара подбежала к  полотенцу с остатками  завтрака и склонилась  над
рисунком, который я начертил на земле.
     - Я должна  попасть в Эмбер  и пройти лабиринт!  - Воскликнула она,
когда я подошел и встал рядом с ней.
     - Безусловно. И рано или поздно Бенедикт тебе в этом поможет.
     - Сейчас! Немедленно! Почему он никогда ничего мне не говорил?
     -  Потому  что  ситуация  сложная,  и  ни тебе, ни Бенедикту нельзя
показываться в Эмбере. Слишком опасно. Придется подождать.
     - Это нечестно! - Она резко повернулась и посмотрела мне в глаза.
     - Конечно, нечестно, - согласился я.   - Такова жизнь.  Я здесь  ни
при чем.
     Последняя моя фраза прозвучала не совсем искренне.   Неудивительно,
если учесть, что в сложившейся ситуации виноват был именно я.
     -  Лучше  бы  ты  ничего  мне  не  говорил,  раз  уж мне не суждено
получить то, чего я хочу.
     -  Ну-ну,  не  надо  так  мрачно. Положение в Эмбере нормализуется,
причем в ближайшее время.
     - А как я об этом узнаю?
     - Тебе скажет Бенедикт.
     - Как  бы не  так! Ты,  кажется, мог  убедиться, что  он не считает
нужным просвещать меня!
     -  А  зачем?  Чтобы  ты  лишний  раз  поволновалась?  Ты только что
сказала, что лучше  бы я ничего  тебе не говорил.  Поверь, Бенедикт тебя
любит и  заботится о  твоем благополучии.  Придет время,  и он  займется
твоим воспитанием.
     - А если нет? Ты мне поможешь?
     - Сделаю все, что в моих силах.
     - А как мне тебя найти?
     Я улыбнулся.  Я не  искал себе  выгод, начиная  этот разговор.  То,
что  Дара  решила  мне  довериться,  получилось  само  собой.   И совсем
необязательно выкладывать ей все начистоту.  Кое-что, правда,  объяснить
придется,  чтобы  она  была  у  меня  в  долгу.  Позже  Дара  может  мне
пригодиться...

                                - 60 -

     -  Портреты  на  картах,  -  сказал  я,  -  нарисованы отнюдь не из
сентиментальных  побуждений.  С  их  помощью  мы  можем  общаться друг с
другом.   Достань  из   колоды  мою  карту,  сосредоточься,   постарайся
выкинуть все мысли из головы.   Представь себе, что я стою перед  тобой,
и начинай говорить.  Я отвечу.
     - Когда я  играла с картами,  дед никогда не  разрешал мне смотреть
на них подолгу.
     - Естественно.
     - А почему они обладают такими свойствами?
     - Знаешь что,  об этом мы  поговорим как-нибудь в  другой раз.   Но
услуга  за  услугу.  Ты  не  забыла?   Я  рассказал  тебе  об  Эмбере  и
отражениях, я ты ответь мне на вопрос о Жераре и Джулиане.
     -  Хорошо,  -  сказала  она.  -  Однажды  утром, пять-шесть месяцев
назад, дедушка подрезал деревья в саду  - он всегда делает это сам,  - а
я ему  помогала.   Он стоял  на стремянке,  орудуя секатором, и внезапно
замер,  как  бы  к  чему-то  прислушиваясь.   Затем  я  услышала, как он
разговаривает  -  не  бормочет  себе  под  нос,  а именно разговаривает.
Сначала  я  подумала,  что  он  обратился  ко  мне  с  просьбой,  а я не
расслышала. Я спросила, в чем дело,  но он не обратил на меня  внимания.
Теперь я понимаю, что он  беседовал с человеком, который связался  с ним
по карте, скорее  всего Джулианом.   Тогда же мне  было невдомек, почему
дед  бросил  все  дела  и  сказал,  что  ему  необходимо  отлучиться  на
день--другой.  Он предупредил меня, что в его отсутствие могут  приехать
Джулиан и Жерар, и что  я должна представиться им, как  осиротевшая дочь
старого преданного слуги Бенедикта, которую он взял на воспитание.   Дед
уехал, ведя на поводу двух лошадей. Он был вооружен до зубов.
     - Вернулся он глубокой ночью, вместе с Жераром и Джулианом.   Жерар
находился в полубредовом состоянии,  левая его нога была  сломана, левый
бок  -   в  синяках   и  царапинах.    Джулиан  тоже   выглядел  изрядно
потрепанным.   Они гостили  у нас  примерно месяц  - меня  поразило, как
быстро Жерар выздоровел, - а  затем взяли двух лошадей и  уехали. Больше
я их не видела.
     - Они не говорили, что с ними случилось?
     - Сказали мимоходом, что попали  в какую-то переделку.  Со  мной на
эту тему не разговаривали.
     - Где это произошло? Не знаешь?
     -  Не  черной  дороге.   Я  ясно  слышала,  как  они  несколько раз
упоминали черную дорогу.
     - Где она находится?
     - Понятия не имею.
     - Что о ней говорили?
     - Ничего особенного. Проклинали на все лады.
     Я  взглянул  на  остатки  нашего  завтрака,  увидел,  что в бутылке
осталось вино, наклонился и наполнил бокалы.
     - За встречу друзей! - Сказал я и улыбнулся.
     - За встречу друзей! - Согласилась Дара.
     Мы выпили.
     Она принялась упаковывать корзинку, и я стал помогать ей,  вспомнив
о том, что время не ждет. Мне не терпелось отправиться в путь.
     -  Когда  можно  с  тобой  связаться?  - Спросила Дара. - Долго мне
ждать?
     - Не очень. Дай мне три месяца, и я тебе помогу.
     - Где ты будешь через три месяца?
     - Надеюсь, в Эмбере.
     - А к нам ты надолго приехал?

                                - 61 -

     -  На  несколько  дней.  Но  сегодня  мне  предстоит отправиться по
неотложным делам. Вернусь только завтра.
     - Жаль, что ты не можешь остаться.
     - Мне тоже жаль. Я бы с удовольствием остался, в особенности  после
того, как мы познакомились.
     Она  покраснела  и  опустила  голову,  сделав  вид,  что   корзинка
упакована недостаточно тщательно.  Я снял с куста фехтовальные костюмы.
     - Домой вернемся вместе? - Спросила она.
     - Нет. Я - на конюшни. Мне надо ехать.
     - Все равно нам по пути.  Моя лошадь привязана за поворотом  ручья.
- Я  кивнул и  пошел вслед  за ней  по тропинке,  огибающей берег. - Мне
кажется о нашей встрече никто не должен знать, тем более дед, -  сказала
она. - Как ты думаешь?
     - Умница.
     Журчание  и  клекот  воды  в  ручейке,  впадающем в реку, текущую к
морю,  затихали,  затихали  и   наконец  затихли.   Слышался  лишь   все
ослабевающий скрип мельничного колеса.


                                Глава 6

     Как правило, принцип  "Медленно, но верно"  применим на все  случаи
жизни.   Если же  какой-нибудь процесс  необходимо ускорить, действовать
надо с крайней осторожностью.
     Итак,  я  ехал  медленно,  но  верно  и  с  крайней  осторожностью.
Незачем  было  понапрасну  утомлять  чемпиона.   Резкие  смены отражений
плохо действуют даже на людей, а животные, которые никогда не лгут  сами
себе, переносят их очень тяжело и могут взбеситься.
     Я пересек  небольшой деревянный  мост через  ручей. Мне  нужно было
добраться до  реки, минуя  город, а  затем уже  берегом доехать до моря.
Стоял полдень.   Деревья покачивали ветвями,  навевая прохладу. На  моем
поясе висел Грейсвандир.
     Я держал путь на запад  и вскоре очутился в холмистой  местности. Я
не стал управлять отражениями, пока не взобрался на самый высокий  холм,
с которого как  на ладони открывался  вид на город,  так похожий на  мой
Авалон.   Недоставало   лишь  нескольких  серебряных   башен,  да   река
протекала под другим углом.   Из труб гостиниц и  домов шел дым,  легкий
ветерок  гнал  его  на  север.   Люди  -  верхом,  пешие,  на телегах, в
экипажах - двигались по узким улочкам, заходили в лавки, отели, виллы  и
выходили из них;  стайки птиц опускались,  поднимались и щебетали  рядом
со  стреноженными  лошадьми;  яркие  плакаты  и  знамена  полоскались по
ветру; жара стояла такая, что воздух дрожал.
     Шум голосов,  звяканье, стуки,  скрипы сливались  в одно  невнятное
бормотание, но даже если б я  был слепым, запахи подсказали бы мне,  что
город близко.
     Я смотрел на него сверху вниз, и чувство тоски овладевало мною  при
воспоминании о давно позабытом отражении  с тем же названием, где  можно
было обрести покой и где я был счастлив.
     Впрочем,  я   прожил  долгую   жизнь  и   прекрасно  понимал,   что
преживаниями горю не поможешь, а сожалеть о том, что свершилось, глупо.
     Те сладостные  дни миновали,  и дело  с концом,  а сейчас меня ждал
Эмбер.   Я дал  лошади шпоры  и поскакал  на юг,  твердо зная,  что буду
сражаться до победного конца. Я никогда не забуду тебя Эмбер.
     Солнце огненной  точкой сверкало  над моей  головой, свистел ветер.
Небо   пожелтело,   стало   похожим   на   огромную   знойную   пустыню,

                                - 62 -

раскинувшуюся  от  горизонта   до  горизонта.    Холмы  превратились   в
невысокие  горы;  камни,  разбросанные  в долине, поражали разнообразием
форм и  расцветок. Разыгралась  песчаная буря,  и я  замотал лицо шейным
платком. Чемпион заржал, зафыркал, но продолжал мчаться вперед.   Песок,
камни, ветер, оранжевое небо, стая облаков, летящая к солнцу...
     Тени удлинились,  ветер стих,  тишина... Лишь  стук копыт  да свист
неровного дыханья...
     Полумрак, солнце столкнулось с облаками... И стены дня тряслись  от
грома... Как ясно видно вдалеке... Голубая прохлада, воздух,  насыщенный
электричеством... И снова гром...
     Занавес  дождя  справа...  Стеклянный  занавес...  Синие  изломы  в
облаках...  Прохлада,  уверенная  поступь  коня  и  одноцветный мир, как
театр...
     Гром как  набат, белые  молнии, хлынул  ливень... Двести  метров...
Сто пятьдесят... Хватит!
     Бурлит,  кипит,  пенится  ливень...  Сырой  запах  земли...  Ржание
чемпиона... На галопе...
     Струйки воды текут, тонут в земле... Пятна грязи пускают  пузыри...
Ручейков становится все больше они плещут...
     Высокий холм впереди, и чемпион перепрыгивает лужицы и лужи,  мышцы
его напрягаются и  опадают, копыта топчут  полотно воды, выбивают  искры
из камней, мы  взбираемся на холм  все выше и  выше, и плеск  волн сзади
превращается в рев бурного потока...
     Все выше и выше, чтобы  остановиться и выжать полы плаща...   Внизу
бушует серое море, и волны бьются о скалу, на которой мы стоим...
     А  теперь  в  глубь  страны,  туда,  где  вечер,  где  поля засеяны
клевером; а сзади - удаляющийся шум прибоя...
     В  погоню  за  падающими  звездами,  а  небо  темнеет  на  востоке,
предвещая ночь и безмолвие...
     Расчистить небо, чтоб ярче звезды, оставить тонкий ажур облачков.
     Красноглазые твари несутся, воя,  по нашему следу...   Отражение...
Зеленоглазые... Отражение... Желтоглазые...  Исчезли.
     Лишь черные пики  скал в снежных  юбках окружают со  всех сторон...
Замерзший снег, сухой, как пыль,  летит в ночи - игрушка  ветра... Снег,
похожий на порошок, на  муку...  Вспомнились итальянские  альпы, катание
на лыжах... Волны снега бьются о каменные утесы... Белый огонь  ночью...
Мои  ноги,  закоченевшие  в   промокших  сапогах...  Чемпион   испуганно
фыркает, осторожно переставляет ноги  и мотает головой, словно  не верит
тому, что видит...
     За  поворотом  -  другое  отражение,  покатый  склон  холма, теплый
ветер, тающий снег...
     Труден,  извилист  путь  к  теплу...  Тянулась ночь, и шел рассвет,
светлели звезды...
     Там, где  час назад  бился о  скалы снег,  лежала равнина с чахлыми
кустами.   И  вороны,  пожирающие  падаль,  с криками протеста взлетали,
когда мы проезжали мимо...
     Чуть помедленнее,  и равнина  покрылась травой,  по которой волнами
прокатывался  ветерок...  Кашель   охотящейся  пантеры...    Спасающаяся
бегством тень, похожая на оленью...  И вновь ярко светят звезды,  а ноги
мои немного согрелись...
     Чемпион  захрапел,  встал  на  дыбы  и понес, спасаясь от невидимой
опасности... Не скоро он успокоился, не скоро перестал дрожать...
     Сосульки    месяца    свисали    с    вершин    деревьев...   Туман
фосфоресцировал, поднимаясь от земли... Мотыльки кружили в белых  пятнах
света...

                                - 63 -

     Земля поднималась и опускалась, словно горы переминались с ноги  на
ногу...  Звезды  раздвоились...  И  две  Луны,  как  одна  гантель... По
равнине и в воздухе мечутся странные тени...
     Земля  потикала  и  остановилась,  как  часы,  у  которых  кончился
завод...  Тихо...  Спокойно...  Звезды  и  Луна  соединились  со  своими
душами...
     На  запад,  опушка  леса...  Туда,  где  течет река, а дорога ведет
вдоль берега к самому морю...
     Стук   копыт,   меняются   отражения...   Ночной   воздух   свеж  и
прохладен...  Сверкают  башни  на  серых  стенах...  Сладко дышится, все
плывет перед глазами... Отражения...
     Мы словно кентавр, мой конь и  я, со взмокшим от пота телом...   Мы
тяжело  дышим,  мы  задыхаемся...  И,  как  платком,  покрыта  шея тучей
грозовою,  и  страшен  лик,  коль  мы победно раздуваем ноздри... Глотая
землю...
     Весело смеемся, река близко, слева лес...
     Скачем  среди  деревьев...  Гладкие  стволы,  лианы,  капли росы...
Паутина,  озаренная  лунным  светом,  в  ней  кто-то  бьется...  Упругий
торф... Светящийся мох на поваленных стволах...
     Поляна... Шепчет высокая трава...
     Вновь лес...
     Река совсем близко...
     Звуки... Звуки... Стеклянное звяканье воды...
     Ближе, еще ближе, совсем рядом... Небо изогнулось, подтянув  брюхо,
и деревья...  Чистый свежий  воздух... Вот  она течет,  слева от  нас...
Неспешно, неторопливо, мы приближаемся...
     Пить... Поплескаться  на отмели,  и чемпион,  опустив голову, пьет,
не может  оторваться, и  пар вырывается  из его  ноздрей...   Глубже и я
стою в сапогах по колено в воде... Она капает с волос, течет по спине  и
рукам... Чемпион поднимает голову и смотрит, как я смеюсь...
     Вниз по течению, медленному,  спокойному... Вдоль берега по  дороге
прямой, широкой...
     Лес стал гуще, затем поредел...
     Спокойно, уверенно, неторопливо...
     Проблеск зари на востоке...
     Вниз  по  склону  холма,  деревьев  почти  не  видно...  Каменистая
равнина и вновь ночное небо...
     Наконец-то запах  моря -  появился и  тут же  исчез... Стук  копыт,
только вперед, предрассветный холодок...
     И вновь морской соленый запах...
     Каменистый берег, леса нет  и в помине... Крутой,  открытый ветрам,
мрачный склон,  спускаемся... Крутой,  обрывистый, отвесный...  Мелькают
каменные стены... Камни срываются и исчезают в бурном потоке, не  слышно
всплесков... Углубить ущелье, расширить дорогу...
     Вниз, вниз...
     Еще немного...
     А теперь -  окрасить восток бледной  зарей, сделать спуск  не таким
крутым... Чуть добавить запаха соли в воздухе...
     Глина, песок... Свернуть вниз, занимается день...
     Спокойнее, мягче, ослабить стремена...
     Бриз и свет, бриз и свет... За валунами...
     Натянуть поводья...
     Передо  мной  лежал  морской  берег  с  дюнами. Юго-восточный ветер
вздымал  тучи  песка,  сквозь  которые  трудно  было  разглядеть далекие
очертания сурового моря.

                                - 64 -

     Розовая заря  окрасила седые  гребни волн,  разбивавшихся о  скалы.
Между мною и  дюнами высотой в  несколько сот футов  на этом злосчастном
берегу лежало плоскогорье.  Дьявольская ночь закончилась, и оно ожило  с
рассветом, играя  причудливыми тенями  на крупном  зернистом песке среди
булыжников.
     Да, я попал туда, куда хотел.
     Я  спешился  и  стал  ждать.  Солнце  поднималось  медленно,  а мне
необходим был жесткий белый  свет.  Это было  то самое место, которое  я
видел, находясь в ссылке на  отражении земля, много десятков лет  назад.
Правда, здесь не было ни бульдозеров, ни ям, ни чернорабочих, ни  тайной
полиции оранжевого города.   Не было и рентгеновских  установок, колючей
проволоки, вооруженной охраны.  Впрочем, это отражение никогда не  знало
сэра  эрнста  оппенгеймера,  корпорацию  бриллиантовх копей юго-западной
Африки и  правительства, которое  дало компании  разрешение на раскопки.
Передо  мной  расстилалась  пустыня  намиб,  расположенная  примерно   в
четырехстах милях к северо-западу от  Кейптауна, - полоса дюн и  скал от
двух  до  двенадцати  миль  в  ширину,  протянувшаяся  вдоль этого богом
забытого места на триста миль. И совсем не как в копях, алмазы  валялись
здесь прямо под ногами, напоминая  птичий помет на песке.   Естественно,
я прихватил с собой небольшие грабельки и решето.
     Распаковав  седельную  сумку,  я  приготовил  завтрак.  День обещал
быть жарким и пыльным.


     Работая в дюнах, я думал  о дойле - ювелире из  Авалона, маленьком,
лысом,  с  пушистыми   бакенбардами.  Ювелирный  порошок?    Зачем   мне
ювелирный  порошок,  да  в  таком  количестве,  которого  хватит   армии
ювелиров, их  внукам и  правнукам? Я  пожал плечами.   Не все  ли  равно
зачем, если  я плачу  наличными?   Да, конечно,  но если выяснилось, что
порошок можно выгодно  использовать в другом  деле надо быть  дураком...
Иными  словами,  он  не  может  выполнить  мой  заказ  в течение недели?
Маленькие пухлые щечки задрожали от  сладчайшей улыбки. Недели?  О  нет!
Никогда! Это просто  смешно, не может  быть и речи...  Понятно.  Что  ж,
большое спасибо.   Бозможно, его конкурент  сможет мне помочь,  а заодно
примет в  оплату алмазы,  которые я  должен получить  со дня  на день...
Алмазы?   Я сказал  алмазы?   Секундочку.   Ведь он всегда интересовался
именно алмазами... Да,  конечно, в настоящий  момент у него  нет нужного
количества,но...  Многозначительный  жест...  Он безусловно поторопился,
категорически  заявив,  что  не   сможет  достать  этого   полировочного
материала.  Формула изготовления  проста, инградиенты в изобилии,  выход
будет найден. Значит, в течение недели. А теперь об алмазах...
     Когда я покинул лавку дойля, выход был найден.
     Многие считают, что порох взрывается. Это, конечно, не так.   Порох
быстро сгорает,  наращивая давление  газа, который  выбрасывает пулю  из
патрона после того, как боек ударяет в капсюль. В результате  происходит
выстрел.
     С  присущим  всей  нашей  семье  даром  предвиденья  я  много   лет
экспериментировал со  всевозможными взрывчатыми  и горючими  веществами.
Моему  разочарованию,   когда  я   узнал,   что   порох  в   Эмбере   не
воспламеняется, а капсюли не  желают взрываться, не было  границ. Утешал
меня лишь тот факт,  что мои родные и  близкие при всем желании  тоже не
могли воспользоваться  огнестрельным оружием.  Важное открытие  я сделал
много лет спустя. Как-то раз я сидел в своей комнате во дворце Эмбера  и
полировал  золтой  браслет,  который  купил  Дейдре  в  подарок. Грязную
тряпку  я  бросил  в  горящий  камин.  Слава  богу,  порошка на ней было
немного.

                                - 65 -

     Я  стал  обладателем  готового  детонатора,  который при смешении с
инертным веществом мог гореть, как порох.
     Естественно,  я  ни  с  кем  не поделился столь ценной информацией,
справедливо полагая,  что она  пригодится мне  в будущем.   К сожалению,
вскоре я подрался  на дуэли с  Эриком и в  результате забыл не  только о
ювелирном порошке,  но и  о том,  как меня  зовут.   Затем мне  пришлось
стать союзником Блейза, который готовился  к нападению на Эмбер.   Думаю
Блейз  просто  не  хотел  выпускать  меня  из  виду и поэтому согласился
объединить наши силы.   Предоставь я в  его распоряжение оружие,  он был
бы  неуязвим,  а  мне  пришлось  бы  туго,  потому  что ему была предана
большая часть солдат и офицеров.
     О, если б только  я обрел память месяцем  раньше!  Я не  копался бы
сейчас  в  пыли  и  грязи,  мне  не  пришлось  бы выдерживать унижений и
оскорблений, проходить через пытки, заживо  гнить в темнице! Я сидел  бы
сейчас на троне Эмбера!
     Я сплюнул, потому что засмеялся и песок чуть не попал мне в  горло.
Какого черта!  Я сам виноват во всех "Если". Зачем гадать, что было  бы,
когда мне есть о чем поразмыслить. Вот так-то, Эрик...
     Я  никогда  не  забуду  тот  день,  Эрик.  Меня  сковали  цепями  и
заставили  опуститься  на  колени  перед  троном.  Я короновал сам себя,
чтобы поиздеваться  над тобой,  и был  жестоко избит.  Затем я швырнул в
тебя короной, но ты  поймал ее на лету  и улыбнулся.  Хорошо,  что ты ее
поймал и она не согнулась от удара. Такая красивая вешь...
     Серебряный  обруч  с  семью  высокими  пиками, усыпанный бесценными
изумрудами, с двумя  большими рубинами по  бокам... В день  коронации ты
был  самоуверенным,  сытым,  довольным.   Я  помню  слова,  которые   ты
прошептал мне  на ухо,  когда замерло  эхо от  "Да здравствует король!",
Трижды разнесшееся по залу: "Никогда в жизни не видел ты зрелища,  более
прекрасного, чем  сегодня..." И  я помню,  как ты  громко добавил:  "Эй,
стража!  Я  повелеваю  выжечь   Корвину  глаза!   Пусть  последним   его
воспоминанием будет праздничное великолепие  этого дня! А затем  бросьте
его в  самую далекую  темницу, самое  глубокое подземелье  Эмбера, чтобы
память о нем стерлась и имя его было забыто!"
     "Ты восседаешь на троне Эмбера, Эрик, - сказал я вслух.  - Но я  не
забыт и не забыл, и у меня есть глаза!"
     Наслаждайся  королевской  властью,  Эрик,  подумал  я. Стены Эмбера
высоки и прочны.  Оставайся в  них.  Окружи себя стальным кольцом  шпаг.
Подобно страусу спрячь голову под крыло. Но не будет тебе покоя, пока  я
жив,  а  я  сказал,  что  я  вернусь,  Эрик. Я добуду ружья, взломаю все
двери, уничтожу  твоих защитников.  И тогда  мы останемся  один на один,
как в  тот день,  когда мы  дрались на  шпагах, а  стражники подоспели и
спасли тебя  от верной  гибели.   Тогда я  ранил тебя,  Эрик. Сейчас мне
нужна твоя кровь до капли.
     Я  обнаружил  еще  один  крупный  алмаз,  шестнадцатый  по счету, и
положил его в кошелек.


     Глядя на заходящее солнце, я думал о Бенедикте, Джулиане и  Жераре.
Какие у  них могли  быть общие  интересы? От  Джулиана я  не ждал ничего
хорошего, а Жерара не  боялся. Бенедикт наверняка разговаривал  именно с
ним, когда я  ночевал в лагере,  и в ту  ночь ничего дурного  со мной не
произошло.  Тем не менее альянс трех братьев внушал мне опасения.   Если
меня кто и ненавидел больше, чем Эрик, так это Джулиан. Узнай он, где  я
нахожусь, мне грозили бы крупные неприятности, а я не был к ним готов.

                                - 66 -

     Бенедикт тоже мог меня выдать, не мучаясь угрызениями совести.   Он
ведь понимал, что любые мои действия  приведут к волнениям в Эмбере.   Я
не  мог  сердиться  на   человека,  который  считал,  что   благополучие
государства  -  превыше  всего.  В  отличие  от Джулиана, Бенедикт свято
следовал своим принципам, и мне было  жаль, что я не нашел с  ним общего
языка.  Оставалось  надеятся, что битву  за Эмбер я  выиграю быстро и  с
минимальными  потерями  с  обеих   сторон.   Мне  не  хотелось   портить
отношения с Бенедиктом, в особенности  после того, как я познакомился  с
Дарой.
     К тому же  он мог вернуться  в любую минуту,  и я боялся  попасть в
ловушку.  Мне совсем не хотелось очутиться ни в тюрьме, ни в могиле.   А
значит  я  не  мог  позволить  себе  роскоши  как следует отдохнуть. Мне
необходимо было спешить.
     Я завидовал  Ганелону, который  сейчас наверняка  находился в одном
из питейных  заведений, или  в публичном  доме, или  просто бродил по по
зеленым лугам и  холмам. Все эти  дни мой спутник  пил, дрался, кутил  с
женщинами и чувствовал себя как  дома.  Впрочем, он действительно  попал
к себе домой. Может, оставить его в Авалоне? Нет, нельзя. Когда я  уйду,
Джулиан устроит  ему допрос  с пристрастием,  и Ганелон  станет изгоем в
своей стране.   Он вынужден  будет заняться  старым ремеслом,  и вряд ли
ему повезет в третий раз. Я сдержу  слово, возьму его с собой в Эмбер  -
если, конечно, он сам не передумает. А если передумает... Я немного  ему
завидовал, хотя и  понимал, что он  будет объявлен вне  закона. Мне ведь
тоже  не  хотелось   уезжать,  и  я   представил  себе,  как   брожу  по
окрестностям  Авалона,  распускаю  парус  на  плывущей  по  реке  лодке,
совершаю верховые прогулки с Дарой...
     Мысли о  Даре не  давали мне  покоя. С  ее появлением  в моей жизни
что-то  изменилось,  но  я  никак  не  мог  понять,  что  именно.    Мы,
Эмберийцы, несмотря  на ненависть,  которую некоторые  члены нашей семьи
испытывают  друг  к  другу,  непрестанно  думаем  о своих родственниках,
бсегда готовы выслушать последние  новости, касающиеся любого из  нас, и
обожаем посплетничать,  хотя часто  дорого за  это платим.   Иногда  мне
кажется, что мы  походим на компанию  болтливых старушек в  каком-нибудь
санатории, которые только  тем и занимаются,  что перемывают друг  другу
косточки.
     Дара понятия не имела  о наших семейных делах,  но ведь о себе  она
тоже ничего  не знала.   О, со  временем эта  девушка все  поймет и, как
только   о   ее   существовании   станет   известно,  получит  блестящее
воспитание.   После  того  как  я  рассказал  о  силах,  присущих  ей от
рожденья, она  не успокоится,  пока не  попадет в  Эмбер.   Я чувствовал
себя змееем-искусителем,  заставившим ее  отведать запретного  плода, но
рано  или  поздно  она  все  равно  узнала  бы правду, а чем раньше Дара
научится остерегаться своих родственников,  тем спокойней ей будет  жить
на свете!
     Впрочем, не исключено, что ее мать и бабушка тоже ничего о себе  не
знали...
     А к чему это привело? Обе умерли насильственной смертью!
     Неужели рука Эрика достигала самых далеких отражений?
     Бенедикт,  если  того  требовали  обстоятельства,  становился  куда
более жестоким, хитрым и коварным, чем любой из нас.  Он пойдет на  все,
вплоть до братоубийства, чтобы защитить близкого ему человека.   Скрывая
дару от посторонних глаз, ничего ей не объясняя, он, видимо считал,  что
действует  в  ее  интересах.   Бенедикт  будет  вне себя, когда узнает о
нашем с  ней разговоре,  и это  была еще  одна из  причин по которой мне
хотелось  покинуть  Авалон  как  можно  скорее.   Просвещая  дару  я  не

                                - 67 -

преследовал корыстных  целей.   Мне просто  хотелось уберечь  девушку от
опасности, а  Бенедикт с  моей точки  зрения был  неправ, оставляя  ее в
полном  неведении.   За  время  моего  отсутствия  Даре  будет  над  чем
подумать и  когда я  вернусь, она  засыпет меня  вопросами. Я постараюсь
внушить  ей,  что  вести  себя  надо  крайне  осторожно и подскажу, чего
следует опасаться.
     Я стиснул зубы.
     Дикость какая-то!  Когда я  буду править в Эмбере все  переменится.
Должно перемениться.
     Почему никто не  нашел средства, с  помощью которого можно  было бы
изменить  природу  человеческую?   Потеряв  память,  оказавшись в другом
мире, я все равно остался прежним Корвином. Впрочем, именно поэтому я  и
не отчаивался.
     Спустившись к  реке в  укромном месте,  я смыл  с себя  пыль и пот,
думая  о  черной  дороге,  на  которой  потерпели  фиаско  мои   братья.
Информация для размышления.
     Купался  я  недалеко   от  берега,  одним   глазом  поглядывая   на
Грейсвандир.  Каждый  из нас способен  идти сквозь отражения  по свежему
следу.  Но меня никто не потревожил, хотя на обратном пути мне  пришлось
воспользоваться  Грейсвандиром   против  хищных   зверей,  куда    менее
страшных, чем мои братья.
     Впрочем, этого следовало ожидать,  потому что я торопился  изо всех
сил и отражения мелькали, как в калейдоскопе...


     Задолго до  рассвета я  въехал в  конюшни, расположенные неподалеку
от дома моего брата.  Чемпион  никак не мог успокоиться, и мне  пришлось
его задабривать - гладить и чистить скребком.  Когда я налил ему воды  и
насыпал  овса,  из  противоположного  стойла  донеслось  ржание  -  меня
приветствовал огнедышащий, конь Ганелона.  Я вышел из конюшен и  помылся
у колонки, размышляя, удастся ли мне хоть немного поспать.
     Отдых  был  мне  необходим  -  несколько  часов  сна, и я полностью
восстановил бы  свои силы.   Вот только  не хотелось  мне, во  избежание
неприятностей,  ложиться  в  доме  Бенедикта.  Правда,  я   неоднократно
утверждал, что  предпочитаю умереть  в постели,  но во-первых,  я имел в
виду смерть в  старческом возрасте, а  во-вторых, надеялся, что  на меня
наступит  слон  в  тот  момент,  когда  я  буду  заниматься  любовью   с
молоденькой девушкой.
     К  винному  погребу  Бенедикта  я,  однако,  относился  не  с таким
предубеждением,  как  к  постели,  и,  почувствовав необходимость выпить
чего-нибудь  покрепче,  я  отправился  в  дом,  прошел  в гостиную и, не
зажигая света, открыл дверцу бара.
     Я налил  виски, выпил,  налил еще  и подошел  к окну.  Вид из  него
открывался  великолепный  -  недаром  Бенедикт  построил  дом на вершине
холма.
     - Под белой Луной дорога лежит, - процитировал я, удивляясь  звукам
собственного голоса. - Сияет Луна одиноко...
     - Лежит, Корвин.  Сияет, мой мальчик.  Верно подмечено, -  произнес
Ганелон.
     - Я и не знал, что ты здесь, - сказал я, не поворачивая головы.
     - Это потому, что я сижу тихо, как мышь.
     - Ясно. Сколько ты выпил?
     -  Самую  малость.   Но  если  вы,  как  добрый  товарищ  поднесете
стаканчик...
     Я повернулся.

                                - 68 -

     - А сам ты не можешь себе налить?
     - Мне трудно двигаться.
     - Хорошо.
     Я налил виски в  хрустальный бокал до краев  и подошел к креслу,  в
котором сидел  Ганелон.   Он медленно  поднял стакан  к губам,  кивнул в
знак благодарности и сделал глоток.
     - Ах! Вот теперь полегчало.
     - Ты дрался. - Уверенно заявил я.
     - Это точно. И не раз.
     -  Будь  мужчиной,  возьми  себя  в  руки,  и  мне не придется тебе
сочувствовать.
     - Но я победил!
     - Боже великий! Где трупы?
     - О, те драки не в счет. Это девчонка меня отделала.
     - Значит, ты не выкинул денег на ветер.
     -  Я  говорю  о  девчонке  другого  сорта.  Боюсь, я поставил нас в
неловкое положение.
     - Нас?
     - Я же  не знал, что  она - хозяйка  дома.  Настроение  у меня было
прекрасное  и  я  решил,  что  вреда  не  будет,  коли  я  позабавлюсь с
молоденькой аппетитной служанкой...
     - С Дарой? - Спросил я, внутренне содрогаясь.
     - Вот-вот. Я  шлепнул ее по  попочке, поцеловал разок-другой...   -
Он  застонал,  -  она  оторвала  меня  от земли, как пушинку, подняла на
вытянутых руках  над головой,  сообщила, что  она хозяйка  дома, а потом
отпустила... Я  вешу восемнадцать  стонов, а  лететь было  далеко. -  Он
отпил  из  стакана  и  я  усмехнулся.  -  Она  тоже смеялась, - обиженно
произнес Ганелон, -  а потом помогла  мне подняться и  ласково спросила,
как я  себя чувствую.  Я конечно  попросил прощения...  Ваш брат, должно
быть,  настоящий  мужчина.   Я  никогда  не  встречал  еще такой сильной
девушки. - Он покачал головой и выпил виски.  - Мне было очень  страшно.
И не очень приятно.
     - Дара приняла твои извинения?
     -  Да,  конечно.   Она  отнеслась  ко  мне  очень   снисходительно,
заверила, что никому ничего не скажет, и посоветовала обо всем забыть.
     - В таком случае почему ты не спишь? Время позднее.
     - Я ждал вас. Мне необходимо было с вами увидеться.
     - Твое желание исполнилось.
     Он медленно встал с кресла.
     - Пойдемте, подышим свежим воздухом.
     - Неплохо придумано.
     По пути Ганелон прихватил бутылку  виски и лишний стакан, что  тоже
было неплохо придумано.   Мы вышли из  дома, прошли садом  и уселись  на
скамейку у ветвистого дуба. Я набил трубку.
     -  У  вашего  брата  неплохой  вкус.  В вине он тоже разбирается, -
сказал Ганелон, наполняя стаканы и делая глоток. - Так вот, после  того,
как  я  попросил  у  девушки  прощенья, мы довольно долго разговаривали.
Узнав, что  я ваш  спутник, она  тут же  принялась меня  расспрашивать о
вас, о вашей семье, об Эмбере и об отражениях.
     - Ты ей что-нибудь сказал? - Спросил я, зажигая спичку.
     - Я не мог  бы ей ничего сказать  при всем желании. Я  знаю меньше,
чем она.
     - Хорошо.
     - Видимо, Бенедикт не очень  с ней откровенничает.  Я  его понимаю.
Будьте осторожны с этой девушкой, Корвин.  Она слишком любопытна.

                                - 69 -

     Я кивнул и раскурил трубку.
     - У  нее есть  на то  основания. Но  я рад,  что ты не проболтался,
хоть и был пьян. Спасибо, что предупредил.
     Он пожал плечами и вновь приложился к стакану.
     - Хорошая взбучка всегда отрезвляет.   К тому же, заботясь о  вашем
благополучии, я думаю о себе.
     - Ты прав. Скажи, этот вариант Авалона тебя устраивает?
     - Вариант? Это -  мой Авалон! Сейчас тут  живут другие люди, вот  и
все.  Сегодня я  был на поле колючек,  где уговорил шайку джека  хейлиса
бросить  разбой  и  поступить  к  вам  на службу. Я сразу узнал знакомые
места.
     - Поле колючек, - задумчиво произнес я.
     -  Да,  я  попал  домой.   И  когда  я  состарюсь,  мне бы хотелось
вернуться сюда, если я не погибну в битве за Эмбер.
     - Ты по-прежнему намерен разделить мою судьбу?
     - Всю  жизнь я  мечтал увидеть  Эмбер -  с тех  пор, как  вы о  нем
рассказали. Счастливые были времена.
     - Честно говоря, я забыл, когда мы говорили об Эмбере.
     - В ту ночь  мы оба были пьяны  в стельку, и время  текло незаметно
вы рассказывали мне о зеленых  и золотых шпилях, о проспектах  и улицах,
о террасах, садах и фонтанах. В  глазах ваших стояли слезы... Я даже  не
заметил, как за  окном забрезжил рассвет.   Боже!  Мне  кажется, я  могу
нарисовать план города! Я должен побывать в нем прежде чем умру!
     - Я  не помню  той ночи.  - Медленно  произнес я.  - Должно быть, я
действительно был очень пьян.
     Ганелон ухмыльнулся.
     - А ведь  нас не забыли,  Корвин. Правда, авалонцы  считают, что мы
давно умерли и, рассказывая всевозможные истории, привирают, как  хотят,
но это неудивительно. Сколько лет прошло!
     Я промолчал и запыхтел трубкой.
     - ...Можно задать вам один вопрос? - Спросил Ганелон.
     - Валяй.
     - Если вы объявите Эмберу войну, Бенедикт станет вашим врагом?
     - Я тоже  не отказался бы  услышать ответ на  этот вопрос.   Думаю,
да.  Я надеюсь  победить, прежде чем он  успеет прийти Эрику на  помощь.
Бенедикт может оказаться в Эмбере в мгновение ока, но ведь ему  придется
маршировать во  главе войска,  потому что  в одиночку  даже мой  грозный
брат  не  в  силах  будет  что-нибудь  изменить. Нет.  Он постарается не
допустить гражданской  войны и  поддержит всякого,  кто сумеет сохранить
целостность государства.   И поэтому,  когда я  скину Эрика  с трона, он
согласится стать  моим союзником  ради прекращения  междоусобиц.   Но до
тех пор  Бенедикт останется  моим врагом  и, если  узнает о моих планах,
сделает все возможное, чтобы воспрепятствовать их осуществлению.
     - Именно  это я  и хотел  услышать, -  сказал Ганелон.  - А если вы
победите, он не возненавидит вас на всю жизнь?
     - Вряд  ли. Политика  политикой, а  с Бенедиктом  мы вместе росли и
воспитывались.  К тому же мы  всегда лучше относились друг к другу,  чем
каждый из нас к Эрику.
     - Понятно. Я ведь спросил  не из простого любопытства. На  войну мы
идем  вместе,  а  Авалоном  правит  ваш  брат.  Вот  я и подумал, как он
отнесется к тому, что когда-нибудь  я захочу вернуться и остаться  здесь
навсегда. Вдруг он захочет мне отомстить?
     - Очень в этом сомневаюсь. Бенедикт - человек благородный.
     - Тогда у меня еще один  вопрос.  Не хочу хвастаться, но  я опытный
военный, и, если мы  захватим Эмбер, ваш брат  в этом убедится.   Как вы

                                - 70 -

думаете, можно попросить  его назначить меня  начальником гарнизона?   Я
прекрасно  знаю  эти  места.  Я  готов  показать  ему  поле  колючек   и
объяснить, как  выиграл битву.   Черт побери!  Я буду  служить Бенедикту
так же верно,  как вам!   - Он покраснел  и засмеялся. -  Простите. Но я
его не подведу.
     Я усмехнулся и пригубил виски.
     - Идея,  конечно, неплоха.  Боюсь только,  что ты  всегда будешь  у
него на подозрении. Он наверняка поймет, что я приставил к нему шпиона.
     - К  черту политику!   Я не  это имел  в виду!  Я простой  солдат и
люблю Авалон всем сердцем!
     - Я тебе верю. Поверит ли Бенедикт?
     - Зачем ему отказываться от хорошего генерала? Ведь он калека, и  я
мог бы...
     Я  невольно  рассмеялся  и  тут  же  зажал себе рот ладонью - звуки
далеко разносятся ночью.  К тому же мне не хотелось обижать Ганелона.
     -  Прости  меня,  -  сказал  я.   -  Прости,  пожалуйста.   Ты   не
понимаешь.  Ты  действительно не понимаешь,  с кем мы  разговаривали той
ночью в палатке.  Он мог показаться тебе простым смертным, да еще и  без
руки. Это не так.  Поверь,  я боюсь Бенедикта.  Второго такого,  как он,
не существует ни на отражениях,  ни в реальном мире. Бенедикт  - военный
инструктор   Эмбера.    Ты   способен   представить   себе,   что  такое
тысячелетие?   Несколько  тысячелетий?   Ты  способен  понять  человека,
который каждый день  своей жизни в  течение всех этих  лет часть времени
уделяет оружию, тактике, стратегии?  Ты жестоко ошибаешься, если  видишь
в  нем  правителя  крохотного   государства,  который  стоит  во   главе
небольшого гарнизона, а в свободное время подстригает деревья в саду.  О
военной науке Бенедикт знает все. Он часто путешествовал с отражения  на
отражение, наблюдая вариацию  за вариацией одной  и той же  битвы только
для  того,  чтобы  проверить  свои  теории  на  практике.  Он командовал
армиями настолько грандиозными, что солдаты маршировали перед ним  много
дней  подряд,  и  не  было  конца  их колоннам. Потеря руки причинит ему
некоторое неудобство, но лично я не хотел бы драться с ним ни на  дуэли,
ни в  рукопашную.   Это просто  счастье, что  Бенедикт не  претендует на
власть,  потому  что  в  противном  случае  он  сидел бы сейчас на троне
Эмбера. И  можешь мне  поверить, я  тут же  оставил бы  все свои планы и
первый  признал  бы  его  законным  монархом.  Я  боюсь  Бенедикта  и не
стесняюсь в этом признаться.
     В горле у меня пересохло, и я выпил виски. Ганелон молчал  довольно
долго, потом вздохнул.
     - Всего этого я, конечно, не  знал. Я буду счастлив, если ваш  брат
разрешит мне хотя бы вернуться на родину и прожить здесь остаток дней.
     - Он не будет возражать. Я знаю.
     - Дара сказала,  что Бенедикт прислал  письмо. Он пишет,  что решил
сократить пребывание в лагере и скорее всего приедет домой завтра.
     -  Проклятье!   -  Воскликнул  я,  вскакивая  со  скамейки.  - Надо
спешить.   Надеюсь,  у  дойля  все  готово.  Я  не  хочу  встречаться  с
Бенедиктом!
     - Камушки у вас?
     - Да.
     - Можно взглянуть?
     Я протянул ему кошелек.   Ганелон вынул несколько алмазов,  положил
на ладонь левой руки и принялся рассматривать.
     - И вовсе они не такие красивые, - сказал он. - Может, света  мало?
Подождите-ка, что-то сверкнуло! Хотя нет...
     - Они ведь не отшлифованы. У тебя в руках целое состояние...

                                - 71 -

     - Удивительно.  - Он бросил  алмазы в кошелек.  - Удивительно,  как
легко вам это досталось.
     - Не так уж легко.
     - Все равно несправедливо. Вы ведь разбогатели за один день.
     Он протянул мне кошелек.
     - Когда  мы расстанемся,  я оставлю  тебе не  меньшее состояние.  И
если Бенедикт откажется от твоих услуг,  ты по крайней мере ни в  чем не
будешь нуждаться.
     - После того как вы мне  о нем рассказали, я больше чем  когда-либо
хочу служить под его началом.
     - Посмотрим. Может я что-нибудь придумаю.
     - Спасибо, Корвин. Когда мы уезжаем?
     - Завтра утром.  День  завтра будет тяжелый, так что  ложись спать,
а через  несколько часов  я тебя  разбужу.   Возьмем у Бенедикта телегу,
впряжем в нее чемпиона и огнедыщащего - несладко им придется,  беднягам,
- и отправимся в город. Затем навестим дойля, заберем товар и  незаметно
исчезнем. Чем больше мы  выиграем времени, тем труднее  Бенедикту будеет
выследить нас на отражениях. Если  мне удастся опередить его на  полдня,
голову даю на отсечение, он нас не найдет.
     - С чего вы взяли, что он будет нас выслеживать?
     -  Бенедикт  мне  не  доверяет  и  правильно  делает.  Он прекрасно
понимает, что я появился в Авалоне не случайно и что осуществление  моих
планов грозит благополучию Эмбера.   Естественно, он должен узнать,  что
мне  здесь  нужно.  Как  только  Бенедикт  обнаружит,  что  мы уехали, -
значит, добились того, чего хотели, - он немедленно кинется в погоню.
     Ганелон зевнул, потянулся, выпил виски.
     - Ладно, давайте спать. Вы мне столько наговорили о Бенедикте,  что
я  уже  ничему  не  удивляюсь.   Даже  тому  неприятному происшествию, о
котором я чуть было не забыл вам сообщить.
     - Что ты имеешь в виду?
     Ганелон встал и взял со скамейки бутылку.
     - Эта тропинка, - он мотнул  головой, - ведет к забору. За  забором
начинается  лес,  а  шагов  через  двести  -  слева  в  низинке  - стоит
небольшая роща.  Среди молодых  деревьев, закиданная  землей, ветвями  и
листьями  находится  свежевырытая  могила.  Я  наткнулся на нее вечером,
когда вышел прогуляться и остановился по нужде.
     - С чего ты взял, что это могила?
     - Когда  в яме  лежат трупы,  ее принято  называть могилой.  Кстати
она  неглубокая.   Я  немного  поковырял  землю  палкой и увидел четырех
покойников - троих мужчин и одну женщину.
     - Давно они там лежат?
     - Не очень. Думаю, несколько дней.
     - Ты все оставил как есть? Ничего не трогал?
     - Я не круглый дурак, Корвин.
     - Прости. Твое известие меня встревожило. Ничего не понимаю.
     - А по-моему все ясно. Они недооценили Бенедикта.
     - Может быть. А как они выглядят? А как их убили?
     -  Люди  как  люди,  средних  лет.  Одного прикончили ударом ножа в
живот, остальным перерезали горла.
     - Странно.  Только  этого нам и не  хватало. Хорошо, что мы  завтра
уезжаем.
     - Согласен. Пойдемте спать.
     - Ты иди, а я немного посижу.
     - Лучше бы вы легли.  Сами сказали, что день завтра будет  тяжелый.
И не волнуйтесь понапрасну.

                                - 72 -

     - Ладно.
     - Спокойной ночи.
     - Я тебя разбужу.
     Я смотрел, как Ганелон идет к  дому по тропинке.  Он, конечно,  был
прав, но я не последовал  его совету. Тщательно обдумывая детали  своего
плана,  я  пытался  найти  какие-нибудь  просчеты.  Их не было.  Я допил
виски, поставил стакан на скамейку,  встал и подошел к забору,  оставляя
за собой шлейф из табачного дыма. В спину мне светила Луна, до  рассвета
оставалось  несколько  часов.   Я  твердо  решил  не  возвращаться в дом
Бенедикта и теперь решил найти укромное место и немного вздремнуть.
     Через  двести  шагов  я,   естественно,  увидел  слева  в   низинке
невысокую рощу.   Тщательный осмотр подтвердил,  что тут недавно  копали
землю, но у меня не возникло  желания вытаскивать тела и изучать их  при
лунном свете,  - я  предпочел поверить  Ганелону на  слово.   Я и сам не
знал, что меня сюда привело. Болезненное любопытство, должно быть,  ведь
спать рядом с трупами я не собирался.
     Я вернулся в  сад, свернул с  тропинки и сразу  же увидел небольшую
полянку,  окруженную  густым  кустарником.  Я  расстелил плащ на высокой
мягкой  траве,  вдыхая  ее  аромат,  уселся  поудобнее,  стащил  сапоги,
поставил босые ноги на землю и с облегчением вздохнул.
     Недолго мне осталось ждать, подумал я.  Отражения - алмазы -  ружья
- Эмбер.   Я иду.   Всего год назад  я заживо гнил  в подземелье, тысячи
раз  пересекая  ту  грань,  которая  отделяет  безумие  от  отчаяния,  а
сумасшествие  от  здравого  смысла.  Теперь  же  я  был свободен, крепок
духом, имел четкие  планы на будущее.   Я стал силой,  с которой  нельзя
было не считаться, силой, куда более грозной, чем пять лет назад.  И  на
этот раз мне не с кем делить ни успех, ни горечь поражения.
     Эта  мысль  была  мне  приятна.  Радуясь  ощущению мягкой травы под
ногами, теплоте, разливающейся по  телу после нескольких добрых  глотков
виски,  я  выколотил  трубку,  почистил  ее, положил в кисет, потянулся,
зевнул и приготовился ко сну.
     Внезапно я  заметил какое-то  движение вдалеке  и, приподнявшись на
локте, стал напряженно  вглядываться в темноту.   Мне не пришлось  долго
ждать.   По тропинке,  часто останавливаясь,  медленно шел  человек.  Он
изчез  за  деревом,  под  которым  мы  с Ганелоном сидели на скамейке, и
довольно долго не появлялся, затем вышел из-за ствола, сделал  несколько
шагов, замер на месте и решительно направился в мою сторону,  продираясь
сквозь кустарник.   В лунном  свете отчетливо  были видны  знакомые  мне
черты лица.
     - Насколько я понимаю, твои апартаменты тебя не устраивают,  милорд
Корвин, - сказала Дара.
     -  Ошибаешься.  На  дворе  стоит  такая  прекрасная  ночь, что я не
удержался от соблазна и решил поспать на природе.
     - А что соблазнило тебя прошлой ночью? Помнится, дождь хлестал  как
из ведра. - Она села на краешек плаща. - Ты тоже здесь спал?
     - Прошлой ночью я вообще не спал. Меня не было в Авалоне.
     - А где ты был?
     - Просеивал песок на морском берегу.
     - Какая скука!
     - Не спорю.
     - После  того, как  мы побывали  на другом  отражении, я  все время
думаю о том, что ты рассказал.
     - Неудивительно.
     - И тоже почти не сплю. Я видела, как ты вернулся, подслушала  твой
разговор с Ганелоном и знала, что ты остался один.

                                - 73 -

     - Ты не ошиблась.
     - Я должна попасть в Эмбер. И пройти лабиринт.
     - Бесспорно.
     - Сейчас, Корвин! Сейчас!
     - Ты еще молода, Дара. У тебя все впереди.
     - К черту, Корвин!  Я ждала  всю жизнь сама не знаю чего!   Неужели
ты не можешь мне помочь?
     - Нет.
     - Почему?  Проведи меня по отражениям в Эмбер, покажи лабиринт...
     - Если повезет, нас убьют не  сразу, а для начала посадят в  сугубо
смежные камеры.
     -   Глупости!     Ты   принц   и   волен   поступать,   как    тебе
заблагорассудится!
     Я рассмеялся.
     -  Я  преступник,  объявленный  вне  закона,  моя  дорогая.  Если я
вернусь в  Эмбер, в  лучшем случае  меня немедленно  казнят. О  худшем я
даже не хочу думать.  Скорее  всего, Эрик не повторит ошибки и  покончит
со мной сразу же.  А заодно с любым моим спутником или спутницей.
     - Оберон никогда так не поступил бы.
     - Если бы  его спровоцировали, он  сделал бы то  же самое. Но  я не
буду спорить.  В Эмбере правит не оберон, а Эрик, который называет  себя
монархом.
     - С каких это пор?
     - Он короновал себя пять лет назад по времени Эмбера.
     - А почему Эрик хочет тебя убить?
     - Потому что он не хочет, чтобы я убил его.
     - А ты его убьешь?
     - Да. В недалеком будущем.
     Она посмотрела мне в глаза.
     - Зачем?
     - Эрик - узурпатор.   Трон Эмбера мой по  праву. Эрик подверг  меня
унижениям,  оскорблениям,  пыткам,  посадил  в  тюрьму. Он и представить
себе не мог, что я выйду на свободу и вновь брошу ему вызов.  Кстати,  я
тоже на  это не  надеялся. Эрик  допустил большую  ошибку, позволив себе
роскошь наслаждаться моим жалким  положением. Если мне повезет,  я такой
ошибки не сделаю.
     - Но ведь он твой брат!
     - Поверь мне, мы с ним знаем это лучше, чем кто-либо другой.
     - Когда ты... Осуществишь свои планы?
     - Я уже говорил: постарайся  достать колоду карт и свяжись  со мной
через три месяца.  Если не сможешь, я сам тебя найду, как только  завоюю
трон Эмбера. Обещаю, что ты пройдешь лабиринт не позже, чем через год.
     - Но ведь ты можешь проиграть!
     - Тогда тебе придется набраться  терпения. Ты не попадешь в  Эмбер,
пока Эрик не будет  твердо уверен, что ему  ничто не грозит, а  Бенедикт
не решится представить тебя ко  двору, тем самым признав Эрика  законным
монархом. Видишь  ли, Бенедикт  так долго  не был  в Эмбере,  что многие
считают  его   погибшим.  Когда   он  появится,   ему  придется   занять
определенную  позицию  -  за  или  против  Эрика.   Если  он  будет  за,
спокойное правление Эрику обеспечено, если против - в стране  разразится
гражданская война.  Бенедикт не  желает быть ответственным ни за  то, ни
за  другое.   Становиться  королем  он  тоже  не  хочет.   Только полным
невмешательством  во   внутренние  дела   государства  может    Бенедикт
обеспечить существующее равновесие сил.   Если он, не дай бог,  появится
с  тобой  в  Эмбере,  сохраняя  строгий  нейтралитет  (а Бенедикту и это

                                - 74 -

сойдет с рук), Эрик найдет способ сломить его волю. Твое благополучие  -
прекрасный способ для шантажа.
     - Значит, мне не удастся попасть в Эмбер без твоей помощи!
     - Не преувеличивай.   Все, что я  тебе сказал, лишь  предположения,
основанные на догадках.  Я слишком долго был оторван от дел и ничего  не
могу утверждать наверняка
     - Ты должен победить!  - Воскликнула она и  тут же нахмурилась.   -
Скажи, если ты завоюешь трон, дед тебя поддержит?
     - Сомневаюсь. Но в этом случае  ситуация изменится. К тому же я  не
ищу поддержки Бенедикта.  Мне достаточно знать,  что он жив  и не станет
вмешиваться в мои дела.  А он  не станет в них вмешиваться, если я  буду
действовать  быстро,  с  умом  и   добьюсь  успеха.  Ему,  конечно,   не
понравится моя осведомленность о  его семейной жизни, но  он успокоится,
когда поймет, что я не желаю тебе зла.
     - А  почему ты  не используешь  меня в  своих интересах?  По-моему,
это нелогично.
     - Да, - согласился  я. - Но, во-первых,  ты мне очень нравишься,  а
во-вторых, давай переменим тему разговора.
     Она рассмеялась
     - Я тебя приворожила.
     - Вот-вот. Кончиком рапиры.
     Внезапно лицо ее стало серьезным.
     - Твой человек, Ганелон, сказал тебе, что дед приезжает завтра?
     - Да.
     - Это может помешать твоим планам?
     - Надеюсь, Бенедикт меня не застанет.
     - Что он сделает?
     -  Перво-наперво  выскажет  все,  что  о  тебе  думает.  Можешь  не
сомневаться, неприятностей  не оберешься.   Затем ему  захочется узнать,
каким  образом  тебе  удалось  вернуться  домой  и  о  чем  мы  с  тобой
беседовали.
     - Что мне ответить?
     -  Опиши  свое  путешествие  из  деревушки,  ничего не скрывая. Это
заставит его задуматься.  А со мной  ты была крайне  осторожна и сказала
не больше,  чем Жерару  и Джулиану.  Женская интуиция  тебя не  подвела.
Если Бенедикт спросит, где я, скажи, что мы с Ганелоном одолжили у  него
фургон, поехали в город и вернемся поздно.
     - Вы действительно поехали в город?
     - Да, ненадолго. Но мы  не вернемся. Мне необходимо выиграть  время
на тот случай, если Бенедикт решит кинуться за нами в погоню.  Следы  на
отражениях сохраняются лишь до определенного момента, затем исчезают.
     - Я постараюсь его задержать - ради тебя.  Скажи, неужели ты  уехал
бы, не попрощавшись?
     - Кто знал, что тебе не спится? Я хотел поговорить с тобой утром.
     -  Хорошо,  что  я  никак  не  могла  заснуть.   Как ты собираешься
завоевать Эмбер?
     Я покачал головой.
     - Нет, дорогая моя Дара.   Все принцы, которые составляют  коварные
планы, должны держать их в тайне. Не обессудь.
     - У меня такое ощущение, что в Эмбере все интригуют и никто  никому
не верит. Как странно.
     -  Почему?  Мир  держится  на  конфликтах.  Они существуют повсюду,
потому что все отражения созданы по образу и подобию Эмбера.
     - Это трудно понять...
     - Когда-нибудь поймешь. Потерпи.

                                - 75 -

     -  Хорошо.   Тогда  ответь  мне  на  другой  вопрос.  Раз уж я умею
изменять отражения, несмотря на то что не прошла лабиринт, объясни,  как
мне научиться четко управлять ими?  Я хочу потренироваться.
     -  Нет!   Вселенная  -  не  игрушка!   Даже  для  тех,  кто  прошел
лабиринт, отражения  опасны, а  непосвященным они  сулят верную  гибель.
Тебе повезло,  но не  вздумай повторить  свою попытку.  И скажи спасибо,
что я ничего тебе не объяснил.
     - Что ж... Прости. Видно придется мне подождать.
     - Придется. Не обиделась?
     -  Нет,  что  ты...  -  Она  засмеялась.  - Нельзя так нельзя. Тебе
виднее.  Я очень рада, что ты обо мне заботишься.
     Я хмыкнул, а Дара протянула  руку и провела пальцами по  моей щеке.
Я удивленно поднял голову и  увидел, как лицо ее медленно  приближается.
Она  больше  не  улыбалась,  губы  ее  были  чуть  раздвинуты,  а  глаза
полузакрыты.  Мы поцеловались, и я почувствовал, как ее руки  скользнули
по моей шее, обхватили за плечи, мои руки сомкнулись вокруг ее  талии...
И тут  мое удивление  потонуло в  сладостном ощущении  теплоты и  вполне
понятном возбуждении.
     Если Бенедикт когда-нибудь узнает, он будет не просто зол.


                               Глава 7.

     Фургон медленно  скрипел; солнце,  обжигающее раскаленными  лучами,
клонилось к западу. Сзади среди  ящиков храпел Ганелон.  Я  искренне ему
завидовал, потому что третий день не знал ни сна, ни отдыха.
     Мы проехали  около пятнадцати  миль, двигаясь  к северо-востоку  от
Авалона.   Дойль не  выполнил моего  заказа полностью,  и пришлось нам с
Ганелоном уговорить его  закрыть лавку и  лично проследить за  скорейшим
выпуском продукции.  Это отняло  у нас несколько бесценных часов.  Тогда
я был слишком взвинчен, чтобы  спать, а сейчас не мог  отдохнуть потому,
что мы начали свой путь по отражениям.
     Превозмогая  усталость,  я  поменял  день  на вечер и закрыл солнце
легкими  облачками.  Мы  ехали  по  сухой  глинистой  дороге  с глубокой
колеей.  Глина  была уродливого желтого  цвета, и комки  ее, разбиваясь,
трещали  под  колесами.  По   обеим  сторонам  дороги  росли   невысокие
извилистые деревья  с толстыми  мохнатыми стволами  и жухлая  Коричневая
трава.
     Я  щедро  заплатил  дойлю  за  порошок  и  купил  у  него браслет с
условием, что он будет доставлен  Даре на следующий день. Алмазы  лежали
в моем кошельке, пристегнутом к поясу рядом с Грейсвандиром.  Чемпион  и
огнедышащий  шли  неторопливым  уверенным  шагом.   Я  был  на  пути   к
достижению своей цели.
     Интересно,  вернулся  ли  Бенедикт  домой?   Долго  ли  он  будет в
неведении по поводу того, куда я  пропал?  Опасность еще не миновала.  Я
оставлял  отчетливый  след,  по  которому  Бенедикт мог идти с закрытыми
глазами.   К  сожалению,  у  меня  не  было  другого выхода. На лошадях,
запряженных  в  фургон,  быстро  не  поедешь,  да  и  сам я был не в том
состоянии,  чтобы  гнать,  как  на  скачках.   Прекрасно  понимая,   что
усталость  притупила  мои  чувства,  я  управлял  отражениями медленно и
тщательно.  Мне  очень  хотелось  надеяться,  что постепенно я воздвигну
между собой и  Бенедиктом барьер из  отражений и расстояния,  который он
не сможет преодолеть.
     Через две мили я вновь поменял  вечер на полдень - темнота меня  не
устраивала.  Жара  стояла  невыносимая,  хоть  я  и  оставил  солнце  за

                                - 76 -

облаками.  Затем  мне удалось разыскать  небольшой ветерок, от  которого
веяло прохладой.  Правда, он не мог принести за собой дождь, но мне  уже
было все равно. Не до жиру, быть бы живу.
     Голова моя клонилась на грудь, глаза закрывались сами собой.   Меня
так  и  подмывало  разбудить  Ганелона,  передать ему вожжи и завалиться
спать. Но я удержался  от соблазна. Пока что  мы были слишком близко  от
Авалона не только по расстоянию, но и по отражениям.
     Я мечтал выбраться на хорошую дорогу.  Меня тошнило при одном  виде
омерзительной  желтой  глины.   Надо  было  следить за облаками, держать
курс строго на...
     Я вздрогнул, протер  глаза и сделал  несколько глубоких вдохов.   В
голове  у  меня  все  перепуталось.   Размеренный стук копыт, монотонное
поскрипывание  фургона  действовали   как  наркотик,  а   от  тряски   и
покачивания  я  давно  перестал  ощущать  свое  тело.  Один  раз поводья
выскользнули из моих  рук, но, к  счастью, лошади были  опытные и знали,
что от них требуется.
     Преодолев  легкий   подъем,  мы   покатили  вниз.    Время    вновь
приближалось к полудню,  небо покрылось грозовыми  тучами.  Я  попытался
разогнать их - сильный  ливень превратил бы глину  в грязное месиво -  и
через  несколько  миль  и  крутых  поворотов  мне это отчасти удалось. Я
оставил небо в покое и сконцентрировался на дороге.
     Мы  подъехали  к  полуразвалившемуся  мосту  через  реку с высохшим
руслом.   На  другом  ее  берегу  дорога  была  не такой желтой. По мере
нашего продвижения она становилась  шире, тверже, на ней  исчезали ухабы
и на обочинах появилась зеленая трава.
     Затем пошел дождь.
     Я боролся  с ним,  как мог,  стараясь оставить  и удобную  дорогу и
зеленую травку в  неприкосновенности.  Голова  у меня разболелась  не на
шутку, но через четверть мили дождь прекратился, и показалось солнышко.
     Солнышко...
     Мы продолжали  скрипеть, спускаясь  в тенистую  долину мимо высоких
красивых деревьев.  Еще один мост.  Я клевал носом все чаще и  на всякий
случай намотал  поводья на  руку. Машинально,  почти не  думая, я что-то
менял, выбирал направление...
     Справа от  меня в  лесу птицы  радостно оповестили  мир о  том, что
наступило утро.   Воздух был свеж  и прохладен.   Капли росы на  листьях
сверкали в лучах восходящего солнца...
     Но  мое  тело  обмануть  не  удалось,  и  я с облегчением вздохнул,
услышав,  как  Ганелон  заворочался  и  сердито  выругался. Если б он не
проснулся, мне пришлось бы разбудить его.
     Что  ж,  будем  надеяться,  мы  ушли  достаточно  далеко. Я натянул
поводья, поставил  фургон на  тормоз -  мы находились  на пологом склоне
холма - и достал бутылку с водой.
     - Эй! -  Воскликнул Ганелон, появляясь  из-за ящиков. -  Оставьте и
мне глоточек!
     Я протянул бутылку.
     - Заменишь меня. Я должен отдохнуть.
     Он  булькал  с  полминуты  и,  оторвавшись  от горлышка, крякнул от
удовольствия.
     - Сейчас. Вот только отлучусь на минутку. Терпеть нету сил.
     Он спрыгнул на  дорогу, отошел на  обочину, а я  лег на его  место,
вытянулся и положил под голову плащ.
     Через  несколько  секунд  я  услышал,  как он карабкается на козлы.
Фургон качнуло.  Ганелон  отпустил тормоз, прищелкнул языком,  встряхнул
вожжами.

                                - 77 -

     - Уже утро? - Громко спросил он.
     - Да.
     - Господи! Значит, я дрых весь день и всю ночь!
     Я усмехнулся.
     - Нет.  Ты находишься  на другом отражении и спал  всего шесть-семь
часов.
     - Не понимаю.  Ну да ладно, поверю вам на слово. Где мы находимся?
     - Милях в  двадцати к северо-востоку  от Авалона и  в двенадцати от
дома  Бенедикта.   Это   по  расстоянию.   Но   мы  поменяли   несколько
отражений.
     - Что мне делать?
     - Поезжай по  дороге, никуда не  сворачивая. Нам необходимо  уехать
как можно дальше.
     - Бенедикт может нас догнать?
     - Думаю, да.  По крайней мере, я боюсь делать привал, хотя  лошадям
надо отдохнуть.
     - Когда вас разбудить?
     - Никогда.
     Ганелон замолчал, а я улегся  поудобнее и стал вспоминать дару.   Я
вспоминал ее весь день.
     То, что произошло  между нами, не  входило в мои  планы и было  для
меня полной неожиданностью.  Я даже  не думал о ней как о  женщине, пока
она  не  очутилась  в  моих  объятиях  и  не  доказала, что является ею.
Мгновением позже включились нервы  моего спинного мозга, отключая  разум
и приводя жизнь к ее основе, - так, по крайней мере, сказал бы мой  друг
фрейд.  Я  не  мог  грешить  на  то,  что  был  пьян: во-первых, выпил я
немного, а во-вторых, алкоголь  на меня почти не  действует.  К тому  же
зачем упрекать себя? Затем, что я чувствовал себя виноватым. Не  потому,
что мы были дальними родственниками.  И не потому, что я  воспользовался
ее неопытностью.   Она знала, чего  хотела, когда пришла  ко мне в  сад.
Обстоятельства вынуждали  меня придирчиво  оценивать все  свои поступки.
Да, мне хотелось большего, чем просто с ней подружиться.  Когда я  повел
дару на другое отражение, я  надеялся, что она начнет относиться  ко мне
так  же  доверчиво,  как  к  Бенедикту.   Я  хотел,  чтобы она была моей
союзницей, оставаясь в тылу  врага, и даже предполагал  ее использовать,
если  меня  попытаются  удержать  в  Авалоне.  Но  я не хотел, чтобы она
считала меня  подонком, переспавшим  с ней  из корыстных  побуждений.  И
виноватым я чувствовал себя только потому, что в этом была доля  истины.
Интересно, откуда такая  щепетильность?  В  прошлом я совершал  поступки
во сто крат аморальнее, с  точки зрения обычного человека, и  никогда не
мучался угрызениями совести. Я заворочался, безуспешно пытаясь  отогнать
назойливую мысль, сверлившую мозг. Да,  я влюбился.  Это чувство  нельзя
было  сравнить  с  тем,  которое  я  испытывал  к  Лорен  -  оба мы были
ветеранами любви  и понимали,  на что  идем -  или к  чувственной муари,
жаждущей ласки в ребмэ,  где я прошел лабиринт  во второй раз. Я  не мог
разобраться в  своих ощущениях.   Они были  нелогичны, ведь  я знал дару
всего  несколько  дней.   Тем  не  менее...  Много  веков я не испытывал
ничего подобного. Я не хотел  любить ее. Только не сейчас.  Когда-нибудь
потом. А еще лучше - никогда. Она была не для меня.  Она была  ребенком.
Все, что ей захочется  испытать, я испытал.   Я забыл то, что  будет для
нее  прекрасным,  чарующим,  восхитительным.   Она  не  для  меня.   Она
ребенок. Мне нельзя в нее влюбляться. Мне надо...
     Ганелон что-то напевал себе под  нос монотонно и фальшиво.   Фургон
трясло,  он  скрипел,  дорога  вела  в  гору.  Солнечный  луч  качнулся,
пробежал по моему лицу.  Я закрыл глаза рукой и погрузился в небытие.

                                - 78 -

     Когда   я   проснулся,   был    полдень.     Чувствовал   я    себя
преотвратительно.  Выпив почти полную  бутылку воды, я вылил остатки  на
ладонь и  протер лицо.   Затем причесался,  как мог  пальцами и принялся
разглядывать окрестности.
     Невысокие  деревья  шелестели   зелеными  листьями,  на   небольших
полянах росла трава.  Мы все еще ехали по бурой, твердой и  относительно
гладкой  дороге.   Небо  было  чистым,  но  на  солнце  изредка набегали
небольшие облачка, и тогда тени удлинялись.  Дул легкий ветерок.
     -  Воскресли  из  мертвых?   Поздравляю!  -  Весело сказал Ганелон,
когда я  выбрался из  фургона и  уселся рядом  с ним  на козлы. - Лошади
устали, Корвин.   Я тоже  не прочь  поразмяться и  к тому  же  чертовски
проголодался. Что скажете?
     - Давай перекусим, - согласился я. - Сворачивай на полянку слева  и
сделаем небольшой привал.
     - Мне бы хотелось проехать немного дальше.
     - С чего это вдруг?
     - Мне надо вам кое-что показать.
     - Что ж...
     Примерно  через  полмили  дорога   круто  свернула  к  северу.   Мы
очутились у  подножия холма,  преодолели подъем  и увидели  второй холм,
выше первого.
     - Ну? - Коротко спросил я.
     - Может, с того холма будет видно?
     Я пожал плечами.
     - Хорошо.
     Лошади с трудом шли  в гору, и я  соскочил на землю и  стал толкать
фургон сзади.  Когда мы  добрались до вершины, я перепачкался,  взмок от
пота,  но  окончательно  проснулся.  Ганелон  бросил  поводья, установил
тормоз,  взобрался  на  крышу  фургона  и посмотрел вдаль, прикрыв глаза
рукой.
     - Поднимитесь ко мне, Корвин, - негромко сказал он.
     Я присоединился к нему и проследил за направлением его руки.
     Примерно в трех  четвертях мили, футов  на двести ниже  того места,
где  мы  стояли,   тянулась  черная  лента   дороги.   Она   изгибалась,
поворачивала, но ширина ее в несколько сот футов оставалась  неизменной.
На  ней  росли  черные  деревья.   Черная  трава  колыхалась - как будто
черная вода медленно текла в черной реке.
     - Что это? - Спросил я.
     -  Это  я  вас  хотел  спросить.   Сначала  я  подумал,  что  вы ее
наколдовали, меняя отражения.
     Я покачал головаой.
     - Я, конечно, туго соображал,  но вряд ли забыл бы,  сотворив нечто
подобное.  Откуда ты знал, что мы ее здесь увидим?
     - Мы  несколько раз  проезжали неподалеку,  пока вы  спали. Мне эта
дорога совсем не нравится. Она вызывает во мне неприятные ощущения.  Вам
она ничего не напоминает?
     - Да, конечно. К великому моему сожалению.
     Он кивнул.
     - В точности, как черный круг на Лорене.  Поразительное сходство.
     - Черная дорога. - Пробормотал я.
     - Что вы сказали?
     - Черная  дорога. Я  не понимал,  о чем  говорила Дара,  но сейчас,
кажется, начинаю понимать. Ничего хорошего нас здесь не ждет.
     - Еще одно проклятое место?
     - Да.

                                - 79 -

     Ганелон грязно выругался.
     - Значит, жди неприятностей? - Спросил он.
     - Не думаю. Хотя все может быть.
     Мы слезли с крыши фургона.
     -  Давайте  накормим  лошадей,  а  заодно позаботимся о собственных
желудках, - предложил Ганелон.
     - Только не здесь.
     Мы  устроили  привал  у  подножья  холма  и  отдыхали  около  часа,
разговаривая об  Авалоне.   О черной  дороге не  было сказано  ни слова,
хотя  она  не  шла  у  меня  из  головы.  Впрочем,  чтобы сказать что-то
определенное, надо было получше ее рассмотреть.
     Мы основательно перекусили,  вновь забрались на  козлы, и я  взялся
за поводья. Отдохнувшие лошади весело зацокали копытами.
     Ганелон сидел слева  от меня и  болтал без умолку.  Я только теперь
понял, как  дорог был  его сердцу  Авалон. Он  успел побывать  на местах
своих  бывших  стоянок,  где  его  шайка скрывалась после разбоя, обошел
поля сражений, где выигрывал битвы. Я был тронут.  Плохое и хорошее  так
удивительно  сочеталось  в  этом  человеке,  что  ему следовало родиться
Эмберийцем.
     Миля уходила за  милей.  Черная  дорога приближалась, и  внезапно я
почувствовал сильное давление на мозг.  Я прервал Ганелона на  полуслове
и резко сказал:
     - Возьми вожжи.
     - Что случилось?
     - Потом. Возьми вожжи. Скорее!
     - Мне погонять?
     - Нет. Едем как ехали. И, ради бога, заткнись хоть на минутку.
     Я закрыл глаза, положил  голову на скрещенные руки,  опустошил мозг
и воздвиг  стены вокруг  этой пустоты.   Никого нет  дома.   Перерыв  на
обед. Прием  окончен.   Сдается внаем.   Занято. Частная  собственность.
Осторожно, злая собака.  Скользко,  если мокро.  Полностью разрушен  для
дальнейшего восстановления...
     Давление прошло, возобновилось с  новой силой, вновь прошло,  вновь
возобновилось. Каждый раз я блокировал попытку контакта.
     Затем меня оставили в покое.
     -  Порядок,  -  сказал  я  и,  облегченно вздохнув, принялся тереть
глаза.
     - В чем дело?
     -  Кто-то  пытался  со  мной  связаться,  способом тебе непонятным.
Голову даю на отсечение, это  был Бенедикт. Он наверняка все  разнюхал и
теперь бросится за нами в погоню. Дай мне вожжи.
     - Он нас догонит?
     - Думаю нет.  Мы отъехали достаточно  далеко, и, как  только у меня
перестанет рябить в глазах, я займусь отражениями.
     Я взял  вожжи. Дорога  наша стала  петлять, постепенно  сближаясь с
черной дорогой.  Через некоторое  время мы оказались в нескольких  ярдах
от нее.
     - Знакомая картина, -  нарушил молчание Ганелон. -  Повсюду струйки
тумана, и, если смотреть пристально, кажется, что краешком глаза  видишь
какое-то движение.
     Я  закусил  губу.   Меня  бил   озноб.   Я  пробовал  найти   такое
отражение,  где  черной  дороги  не  было  бы,  но  у  меня  ничего   не
получалось.   Когда  пытаешься  уйти  на  отражения из Эмбера, возникает
такое ощущение, что ты уперся  лбом в каменную стену.   Чувство, которое
появилось  у  меня  сейчас,  было  другим.   Я  испытывал сопротивление,
преодолеть которое казалось невозможным.

                                - 80 -

     Мы  шли  по  отражениям.   Солнце  поползло  с  запада  на  восток,
наступил  полдень  (мне  не  хотелось  находиться  рядом  с  этой черной
гадостью в темноте), небо  посветлело, деревья стали выше,  на горизонте
сверкали пики гор.
     Неужели черная дорога лежала на всех отражениях?
     Не я ли был виноват в том, что она появилась?
     К черту!
     Мы  ехали  вдоль  черной  дороги  довольно  долго.  Вскоре  до  нее
осталось сто футов. Пятьдесят...
     Я натянул поводья.   Вытащил трубку, набил  ее, закурил и  выпустил
облако дыма. Чемпиону и  огнедышащему явно не понравился  черный пейзаж.
Они ржали и пытались свернуть в сторону.
     Черная  дорога  пересекала  наш  путь.  На  ее обочине росла густая
высокая  черная  трава.   Вдалеке  виднелись  огромные  черные   валуны.
Непроницаемый  туман  лежал  в  низинах,  струйками поднимался от земли.
Темное небо казалось каким-то грязным.  На черной дороге царила  мертвая
тишина, будто она, словно зверь, замерла, подстерегая добычу.
     Затем раздался пронзительный крик.   Женский голос звал на  помощь.
Уловка, старая как мир?
     Он донесся  из-за холмов  справа и  показался мне неправдоподобным.
Впрочем, кто знает? Я мог ошибаться.
     Бросив  поводья,  я  соскочил  с  фургона и выхватил Грейсвандир из
ножен.
     - Пойду посмотрю, в чем дело.
     - Возвращайтесь скорее.
     Я  перепрыгнул  через  придорожную  канаву, продрался сквозь густой
кустарник,  преодолел  довольно  крутой  подъем  и  очутился  на вершине
холма.  Крик  повторился,  послышались  какие-то  непонятные  звуки:   я
увидел внизу черную дорогу, на  которой футах ста пятидесяти от  обочины
разыгрывалась странная сцена.
     Если  б  не  огони  костра,  я  мог  бы  подумать,  что передо мной
мелькают  кадры   черно-белого  кино.    Женщина  в   белом  с   черными
распущенными волосами, ниспадающими до  талии, была привязана к  черному
дереву, у  ее ступней  дымились черные  головешки.   С полдюжины мужчин,
волосатых  альбиносов,  либо  голых,   либо  срывающих  остатки   одежд,
приплясывали, бормоча и ухмыляясь,  тыкали в женщину палками,  раздували
костер и  все время  хватали себя  между ног.  Ее длинное  белое платье,
изодранное в лохмотья и обнажившее  пышную фигуру, начало тлеть, а  лица
я разглядеть не смог из-за дыма.
     В  мгновение  ока  я  спустился  с  холма, одним прыжком перемахнул
через  высокую  черную  траву,  побежал  вперед  и бросился на волосатых
уродов,  снеся  первому  голову  с  плеч  и  проткнув  шпагой   второго.
Остальнные повернулись ко мне,  угрожающе махая палками и  что-то крича.
Грейсвандир  засверкала,  как  молния  и  в несколько секунд с бандитами
было покончено.  Трупы валялись на черной земле, и жидкость,  вытекавшая
из них, тоже была черной.
     Я резко повернулся,  расшвырял костер ногой,  подошел к женщине  и,
взмахнув шпагой, перерезал  стягивающие ее веревки.  Рыдая, она упала  в
мои объятия.
     Только тогда я заметил ее лицо, вернее его отсутвтвие. На ней  была
маска, овальная и гладкая, с отверстиями для глаз.
     Я отвел женщину подальше от горящих ветвей, и она прижалась ко  мне
всем телом,  тяжело дыша.   Подождав для  приличия несколько  секунд,  я
попытался  осторожно  высвободиться  из  ее  объятия, но безуспешно. Для
женщины она была на удивление сильна.

                                - 81 -

     -  Успокойтесь,  не  надо,  все  будет  в  порядке, - пробормотал я
стандартные в таких  случаях слова, но  она не ответила,  лишь прижалась
еще  сильней  и  начала  ласкать   -  грубо,  искусно,  вызывая   вполне
определенное возбуждение,  которое меня  в первый  момент озадачило.   С
каждой  секундой  она  становилась  все  желаннее.  Я  вдруг  понял, что
провожу рукой по ее волосам, глажу податливое тело.
     - Успокойтесь, - повторил  я.  - Кто  вы? Почему вас хотели  сжечь?
Как вы сюда попали?
     И  вновь  я  не  получил  ответа.  Она перестала плакать, но дышала
тяжело - правда, совсем по другой причине.
     - Зачем вы надели маску? -  Я попытался снять ее, но женщина  резко
откинула голову.
     Впрочем, я не придал  этому никакого значения.   Понимая рассудком,
что  возникшая  страсть  нелепа,  я  был  так  же  беспомощен,  как боги
эпикурейцев, и хотел одного: обладать этой женщиной, причем немедленно.
     Затем мне  показалось, что  Ганелон громко  зовет меня,  и я  хотел
было повернуться, но она удержала меня. Я был просто поражен ее силой.
     - Дитя Эмбера, - раздался голос, знакомый и назнакомый в одно и  то
же время.  - Мы - твои должники, и сейчас ты будешь весь наш.
     Словно  издалека  я  услышал  крики  Ганелона,  обрушившего  на мою
голову поток отборной матерной ругани.
     Я  напряг  мускулы  и  почувствовал,  как  ослабевает и разжимается
кольцо ее рук. Затем я сорвал с нее маску.
     Когда  я  освободился,  женщина  коротко,  зло  вскрикнула, а когда
маска оказалась  в моей  руке, сказала  всего четыре  слова, оказавшиеся
последними:
     - Эмбер должен быть разрушен!
     Под маской лица не было, одна пустота.
     Сама она - оно - исчезло. Белое платье упало на землю.
     Повернувшись, я увидел, что Ганелон лежит на обочине черной  дороги
и ноги его неестественно вывернуты.   Он рубил шпагой направо и  налево,
но я не понял, что случилось, и быстро подбежал к нему.
     Высокая черная трава, которую  я перепрыгнул, бросившись на  крик о
помощи,  крепко  обвила  лодыжки  и  бедра  моего спутника.  Правда, ему
удалось частично освободить правую  ногу, но трава кидалась,  как зверь,
пытаясь  поймать  руку  со  шпагой.  Я  пустил  в ход Грейсвандир, встал
позади  Ганелона  и  тут  только  заметил,  что  все еще держу маску.  Я
бросил ее на черную землю, и она задымилась.
     Я  взял   Ганелона  под   мышки  и   оттащил  от   обочины.   Трава
сопротивлялась, не желая уступать, но я оказался сильнее.
     Он  с  трудом  встал,  опираясь  на  меня,  и воскликнул, хлопая по
бедрам:
     - Мои ноги! Они как мертвые!
     Я помог ему добраться до фургона, и Ганелон уцепился за его борт.
     - Щекотно, - заявил он,  топая ногами. - Кажется, я  начинаю что-то
чувствовать... О-о-оо!
     В  конце  концов  он  с  трудом  забрался  на козлы, и я сел рядом.
Ганелон вздохнул.
     - Вроде бы полегчало, - сказал он.  - По-моему, онемение  проходит.
Эта дрянь высосала из меня все силы. А у вас что случилось?
     - Ты оказался прав. Это - проклятое место.
     - Что будем делать?
     Я взял вожжи в руки и снял фургон с тормоза.
     - Поедем, никуда не сворачивая.  Мне надо кое-что выяснить.   Держи
шпагу наготове.

                                - 82 -

     Он  буркнул  что-то  нечленораздельное  и  положил шпагу на колени.
Лошадям  моя  идея  пришлась  не  по  нутру,  так  что пришлось легонько
стегнуть их кнутом.
     Мы  въехали  на  черную  дорогу,  и  мне  показалось,  что я сижу в
кинозале  и  смотрю  картину  о  второй  мировой  войне.   Реалистичный,
страшный, пугающий фильм о недалеком прошлом. Даже скрип фургона и  стук
копыт звучали  глухо, доносились  как бы  издалека.   У меня зазвенело в
ушах. Трава заволновалась, когда мы проезжали мимо, хотя я выбрал  такое
место на обочине, где она не  росла.  Клубившийся туман не имел  запаха,
но тем не  менее в низинах  было трудно дышать.   У первого же  валуна я
начал менять отражения и свернул направо.
     Черный пейзаж остался неизменным.
     Это меня взбесило.
     Я вызвал  в памяти  лабиринт и  удержал его  перед своим  мысленным
взором.  Лабиринт горел, полыхал огнем.  Я вновь поменял отражения.
     В ту  же секунду  что-то лопнуло  у меня  в голове.   Страшная боль
пронзила мозг, словно  его проткнули раскаленным  железным прутом.   Вот
тогда я разозлился  по-настоящему и напряг  все силы, стараясь  добиться
перемен, превратить дорогу в ничто.
     Предметы  потеряли  очертания.    Туман  сгустился.   Я   встряхнул
вожжами,  и  лошади  перешли  на  бег.  В  голове  у  меня загудело, она
разбухла от боли и, казалось, сейчас взорвется.
     Но взорвалась не моя голова, а вселенная.
     Земля затряслась,  пошла трещинами.  Окружающий нас  мир забился  в
эпилептическом  припадке  и  рассыпался,  словно  головоломка.  Я увидел
зеленую  ветвь,  висевшую  в  пустоте  рядом  с  лужицей  воды; проблеск
голубого неба по соседству с темнотой; вход в кирпичное здание; лица  за
окном; звезды...
     Отовсюду раздавались  звериные крики,  человеческие голоса,  грохот
машин.   Мне  показалось,  что  Ганелон  выругался,  но  я не был в этом
уверен.
     От нестерпимой  боли я  терял сознание,  но из  упрямства и  злости
твердо  решил  бороться  пока   хватит  сил.   Я  сконцентрировался   на
лабиринте - так утопающий хватается за соломинку, а умирающий взывает  к
богу - и ударил по черной дороге  всей силой воли, чтобы и памяти о  ней
не осталось.
     Внезапно у  меня перестала  болеть голова.  Лошади неслись  во весь
опор по зеленому  полю. Ганелон перехватил  вожжи, но я  уже натянул их,
крича на испуганных животных. Фургон остановился.
     Мы пересекли черную дорогу.
     Я повернулся.
     Воздух сзади дрожал и колебался, непрестанно меняя очертания  мира.
И  лишь  там,  где  мы  проехали,  четко  видна  была тропинка, поросшая
зеленой травой.
     - Когда вы отправляли меня  в ссылку, дорога была лучше,  - заметил
Ганелон.
     -  Спору  нет,  -  согласился  я  и  принялся  успокаивать лошадей,
разговаривая с ними ласковым тоном  и понукая, чтобы свернуть с  поля на
тракт.
     Солнышко ласково пригревало, на  щедрой темной земле росли  высокие
травы.   Впереди  показался   сосновый  лес,  и,   въехав  в  него,   мы
почувствовали  одурманивающий  запах  свежих  иголок.  В  ветвях прыгали
белки, переговаривались птицы.   Я был очень  доволен, что мне  все-таки
удалось попасть на другое отражение, именно то, которое мне было нужно.

                                - 83 -

     Наша  дорога  круто  свернула,  заворачивая  чуть  ли не в обратном
направлении, стала  петлять, и  вновь мы  увидели справа  черную дорогу,
зловещую  и  незыблемую.   Видимо,  она  действительно  пересекала   все
отражения.
     Моя головная боль окончательно прошла, сердце перестало  колотиться
как бешеное.  Мы  поднялись в гору, и  с вершины ее перед  нами открылся
прекрасный вид на высокие  холмы, зеленые луга, перелески,  напоминавшие
мне о путешествии по пенсильвании,  которое я совершил много лет  назад.
Я с наслаждением потянулся и посмотрел на Ганелона.
     - Как ты себя чувствуешь?
     - Нормально.  - Он оглянулся.   - Послушайте, Корвин, у меня  очень
хорошее зрение...
     - Зачем ты мне это говоришь?
     -  Там,   вдалеке,  я   вижу  всадника,   который  быстро   к   нам
приближается.
     Я быстро встал и  повернулся.  Он был  очень далеко, по ту  сторону
черной дороги, но кто еще мог нестись во весь опор по нашему следу?
     Я выругался и схватил вожжи.
     - Готовься еще к одной бешеной скачке, - сказал я Ганелону.
     - Это Бенедикт?
     - Думаю, да.  Слишком  много времени мы потеряли на  черной дороге.
Когда Бенедикт один, он может мчаться по отражениям со скоростью ветра.
     - Вы считаете, нам удастся уйти от погони?
     - Там видно будет. Скоро выясним.
     Я  прикрикнул  на  лошадей  и  взмахнул  кнутом.  Разыгралась буря.
Фургон накренился,  выровнялся; скала  справа от  нас закрыла  небо.  Мы
объехали ее, и темнота сгустилась,  пошел сухой снег, жалящий наши  лица
и руки.
     Мы катились  вниз, и  снегопад сменился  метелью, слепившей  глаза.
Ветер  визжал  в  ушах,  фургон  подскакивал  на выбоинах, его заносило.
Вокруг нас  стояли сугробы;  вместе с  дыханием изо  рта вырывался  пар;
ледяные сосульки свисали с ветвей деревьев.
     Мгновенное помутнение чувств... Достаточно...
     Мы  продолжали  нестись  вперед,  и  ветер визжал и плакал, заметая
дорогу снегом.
     Проворот... Буран прекратился, на безоблачном небе светило  солнце,
согревая землю, все еще покрытую снегом и льдом...
     ...  И,  проехав  сквозь   туман,  мы  очутились  на   безжизненном
каменистом плато...
     ...  А  затем  свернули  направо  и  вновь  увидели солнечный свет,
зеленую долину, нагромождение голубых камней...
     ... И черную дорогу вдалеке.

     Жара стояла невыносимая, от  земли поднимались испарения.   Кипящие
ручьи  пузырились,  влажным  воздухом  невозможно  было  дышать.  Мелкие
лужицы блестели, словно бронзовые монеты.
     Лошади  понесли,  обезумев  от  страха,  а  вдоль дороги стали бить
гейзеры.   Горячие струи  воды пролетали  мимо нас,  разливаясь по земле
широкими  реками.   Небо  было  цвета  меди,  а солнце похоже на печеное
яблоко.   Зловонный ветер  пыхтел, как  собака, у  которой несло падалью
изо рта.
     Земля дрожала, и где-то вдалеке взорвалась вершина холма, плюясь  в
небо огненными струями.  Взрывная  волна ударила нас, чуть не  сбросив с
козел.  Фургон кидало в разные стороны.

                                - 84 -

     Земля  продолжала  дрожать,  ураганный  ветер  свистел  в  ушах. Мы
свернули с дороги,  и я погнал  лошадей по каменистой  равнине.  Повсюду
возвышались горы, очертания которых плясали в раскаленном воздухе.
     Ганелон дотронулся до моей руки и что-то сказал, но слов  разобрать
было невозможно.   На всякий случай  я оглянулся, но  увидал лишь завесу
из  пыли,  гари  и  пепла.  Я  пожал  плечами и сконцентрировал все свое
внимание на ближайшем холме, у подножья которого небо потемнело.
     Пред нами все отчетливее вырисовывался  вход в огромную пещеру.   Я
щелкнул кнутом и погнал лошадей.
     Мы  въехали  в  огромный  грот  с  высокими  сводами.   Из трещин в
потолке лился слабый свет,  повсюду висели сталактиты, с  которых капала
странная голубая вода, собиравшаяся в  небольшие озерца.  Земля все  еще
дрожала,  а  моя  временная  глухота  прошла,  в чем я убедился, услышав
слабое звяканье от падения гигантского сталагмита.
     Мост  из  известняка  рухнул,  как  только  мы проехели по нему над
бездонной  пропастью.  И  вновь  пещера  уводила  вглубь, а мелкие (и не
очень мелкие) камни  сыпались на нас  со сводчатого потолка.   Зеленые и
красные  лишайники  сверкали  в  трещинах  стен, расцвеченных прожилками
минералов; кристаллы горного хрусталя  и каменные цветы придавали  этому
месту особую неземную красоту.
     Мы  миновали  анфиладу  пещер  и  начали  подниматься по извилистой
каменной галерее.
     - Когда мы мчались  к холму, - сказал  Ганелон, и голос его  звучал
приглушенно, - мне показалось, что на горе появился всадник.
     Пещера закончилась большим светлым гротом.
     - Если это был  Бенедикт, я ему не  завидую, - громко крикнул  я, и
вслед за эхом моего голоса сзади послышался грохот обвала.
     Подъем становился все круче, и наконец впереди забрезжил  солнечный
свет и показался кусочек голубого неба. Копыта звонко стучали, мимо  нас
пролетели несколько птичек, земля перестала дрожать.
     Наш фургон,  плавно покачиваясь,  выехал из  пещер, прогрохотал  по
поросшей  мхом  каменистой  тропинке  и  плавно  покатился  по  дорожке,
посыпанной  гравием,  ведущей  к   подножью  холма,  на  котором   росли
гигантские деревья.
     Я прищелкнул языком и тряхнул вожжами.
     - Лошади очень устали, - сказал Ганелон.
     - Знаю. Скоро отдохнут.
     Гравий скрипел под колесами, деревья источали нежный аромат.
     - Вы видели? Там, справа?
     - Что?.. - Я вздрогнул и повернул голову. - О, вот ты о чем.
     Проклятущая черная дорога тянулась примерно в миле от нас.
     -  Интересно,  сколько  отражений  она  пересекает? - Пробормотал я
себе под нос.
     - Все, какие есть, - ответил Ганелон.
     Я медленно покачал головой.
     - Надеюсь, ты ошибаешься.
     Мы продолжали спускаться к  подножью холма, а над  нами раскинулось
голубое небо и светило солнце, путешествующее, как ему было положено,  с
востока на запад.
     - Честно  говоря, я  боялся, что,  выехав из  пещер, мы  попадем из
огня да в полымя, - признался Ганелон.
     -  Я  не  хотел  загонять  лошадей,  поэтому  выбрал  отражение, на
котором  они  могут  хоть  немного  отдохнуть.   Если  за  нами  гонится
Бенедикт, он достаточно утомил коня, пытаясь нас догнать.  Думаю, он  не
бросится очертя голову на те отражения, где мы только что были.
     Дорога свернула вправо.

                                - 85 -

     -  А  может,  его  конь  приучен  ко всем этим переменам, - буркнул
Ганелон.
     - Все может  быть, - машинально  ответил я, думая  о Даре и  о том,
что она сейчас делает.
     Мы  продолжали  спускаться   по  склону  холма,   и  я   потихоньку
производил необходимые  изменения.   Наша дорога  все время  сворачивала
вправо, медленно, но верно приближаясь к черной дороге.
     - Черт!  - Выругался  я, чувствуя,  что моя  злость превращается  в
ненависть.   - Эта  черная гадость  настойчивей страхового  агента!   Ну
ничего, придет время, я займусь ею всерьез!
     Ганелон промолчал. Впрочем,  он не мог  говорить, потому что  уже с
полминуты не отрывался от горлышка  бутылки с водой. Увидев, что  я него
смотрю, он протянул мне бутылку, и я вволю напился.
     Спуск  закончился.   Дорога,  петляя,  как  заяц,  уходила  в глубь
лесистой  равнины.  Это  меня   устраивало.  Во-первых,  лошади   смогут
отдохнуть, а  во-вторых, если  за нами  действительно гонятся, выследить
нас будет нелегко.
     Примерно  часом  позже   я  решил,  что   опасность  миновала.   Мы
остановились,  чтобы  перекусить,  и  почти  закончили  трапезу,   когда
Ганелон,  не  отрывавший  взгляда  от  далекой вершины холма, вскочил на
ноги, прикрывая глаза ладонью от солнца.
     - Нет!  - Воскликнул я, быстро поднимаясь. - Этого не может быть!
     Одинокий всадник выехал  из пещеры.   На мгновение он  остановился,
потом пришпорил коня и поскакал по нашему следу.
     - Что будем делать? - Спросил Ганелон.
     -  Уберемся  отсюда  как  можно  скорее. Постараюсь по крайней мере
отсрочить неизбежное. Мне надо подумать.
     Мы поехали  вперед не  торопясь, но  мысли в  моем мозгу мелькали с
сумасшедшей  скоростью.    Неужели  же  не   было  способа  как-то   его
остановить?  Ничего путного мне в голову не приходило.
     Стоял прекрасный полдень, и  окружающий пейзаж портила лишь  черная
дорога, к  которой мы  неуклюже приближались.   Мне не  хотелось портить
его  еще  и  пролитой  кровью,  в  особенности  если  она окажется моей.
Несмотря на то, что у Бенедикта не было правой руки, я все равно  боялся
скрестить с ним шпаги.   От Ганелона ждать помощи  не приходилось -  мой
старший брат прихлопнет его, как муху, и не заметит.
     В  очередной  раз  повернув  направо,  я поменял отражения и вскоре
почувствовал запах дыма.
     -  Он  нас  догоняет!   -  Вскричал  Ганелон.   -  Я  только что...
Смотрите, дым!  Пожар! Лес горит!
     Я  рассмеялся  и  посмотрел  через  плечо.   Холмы  затянуло дымом,
оранжевое пламя плясало по траве,  слышался треск горящих ветвей.   Наши
лошади по собственной инициативе ускорили бег.
     - Корвин! Это... Вы?
     - Да! Если бы склон был крутым и на нем не росли деревья, я  пустил
бы по нему лавину!
     На  какое-то  мгновение  небо  почернело  от  птиц. Мы ехали совсем
близко от  черной дороги.   Огнедышащий поднял  голову и  заржал. На его
удилах  застыли  клочья  пены.   Он  попытался  встать  на  дыбы,  потом
взбрыкнул.   Чемпион  испуганно  захрипел  и  кинулся вправо.  Несколько
драгоценных минут ушло у меня  на то, чтобы успокоить лошадей  и пустить
их галопом.
     - Он скачет за нами! - Воскликнул Ганелон.
     Я  выругался  и  хлестнул  лошадей.  Мы  ехели  параллельно  черной
дороге, никуда не  сворачивая, и, оглянувшись,  я увидел, что  весь холм

                                - 86 -

объят  пламенем,  а  всадник  несется  по  горящему склону во весь опор.
Господи! На каком отражении Бенедикт откопал такого коня?
     Я решительно  натянул поводья,  и постепенно  лошади замедлили бег,
остановившись футах в сорока от черной дороги.
     В конце  концов, какая  разница, где  драться? И  кто знает,  может
быть подсознательно  у меня  возникла болезненная  тяга к  этому черному
миру, так сильно контрастирующему с тем, в котором я жил.
     Я протянул вожжи Ганелону и соскочил на землю.
     - Что вы собираетесь делать? - Спросил он.
     - Нам не удалось уйти  от погони, и если Бенедикт  прорвется сквозь
огонь, он будет здесь через несколько минут. Бежать нет смысла.
     Ганелон закрутил вожжи вокруг рожка козел и взялся за шпагу.
     -  Нет,  -  сказал  я.  -  Ты  никак  не  сможешь повлиять на исход
поединка.    Отгони  фургон   назад  и   жди.    Если  все    закончится
благополучно,  мы  продолжим  путь.   Если  со мной что-нибудь случится,
немедленно сдавайся Бенедикту.  Ему  нужен только я, и он  единственный,
кто  может  отвести  тебя  в  Авалон.  По  крайней мере ты, окажешься на
родине.
     Ганелон нерешительно на меня посмотрел.
     - Слушай, что тебе говорят, - сказал я. - Не медли.
     Мой спутник опустил глаза и взял вожжи в руки.
     - Желаю удачи! - Воскликнул он и легонько хлестнул лошадей.
     Я сделал несколько шагов в сторону и очутился рядом с полянкой,  на
которой росли  молодые деревца.   Затем я  вынул Грейсвандир  из  ножен,
бросил взгляд на черную дорогу сзади и стал ждать.
     Всадник, окутанный дымом, появился у самой границы огня.   Сомнений
не  оставалось:  это  был  Бенедикт.  Закутав  лицо  шарфом  и прикрывая
обрубком  руки  глаза,  он  несся  по  склону  холма,  словно   грешник,
спасающийся из преисподней.
     Скоро я услышу  стук копыт.   Из учтивости мне,  конечно, следовало
спрятать шпагу в ножны, но я боялся, что не успею ее вытащить.
     Я  попытался  представить,  какое   оружие  Бенедикт  выберет   для
поединка.   Впрочем,  это  не  имело  значения,  потому что он одинаково
хорошо  владел  всеми  видами  оружия.   Ведь  это  Бенедикт научил меня
фехтовать...
     Может быть,  вложить шпагу  в ножны  будет не  только учтиво,  но и
разумно.   Вдруг  он  захочет  сначала  поговорить?  Я  понимал, что сам
напрашиваюсь не  неприятности, но  ничего не  мог с  собою поделать. Мне
было страшно.
     Я вытер мокрую от пота ладонь  о плащ в тот момент, когда  Бенедикт
показался за поворотом.   Думаю, мы увидели  друг друга одновременно,  и
он  тут  же  ослабил  поводья,   переходя  с  галопа  на  рысь.   Однако
останавливаться он явно не собирался.
     У меня  возникло такое  ощущение, что  свершается великое таинство.
Окружающий мир стал  нереален.  Казалось,  время остановилось, и  я ждал
целую вечность, глядя на человека,  который был моим братом.   В грязной
одежде, с лицом,  почерневшим от копоти,  он приближался ко  мне, нелепо
задрав  обрубок  правой  руки  к  небу.  Огромный  черный конь с красной
гривой и  красным хвостом  бешено вращал  глазами. На  губах его застыли
клочья пены, и дышал  он так тяжело, что  больно было на него  смотреть.
Шпага Бенедикта висела на перевязи за спиной.  Управляя конем с  помощью
ног, он свернул с  дороги, не отрывая от  меня горящего взгляда.   Левая
рука  его  взметнулась,  словно  отдавая  салют,  и  ухватилась за эфес,
торчавший  над  правым  плечом.  Шпага  со  свистом  вылетела  из ножен,
очертила  сверкающий  полукруг  и  замерла,  нацеленная для смертельного

                                - 87 -

удара.   Сталь  клинка  блестела,  как  осколок  зеркала.   В эту минуту
Бенедикт был настолько величествен, что я даже растрогался.  Его  шпагу,
напоминающую формой косу, я видел раньше. Только тогда мы стояли  плечом
к плечу  и отражали  нападение врагов,  которых, как  я считал, победить
было невозможно.  В  ту ночь Бенедикт доказал,  что я ошибаюсь.   Теперь
это  грозное   оружие  он   направил  против   меня,  и   неожиданно   я
почувствовал, что могу умереть, - ощущение, которое я испытывал  впервые
в жизни.
     Мое  оцепенение  прошло,  и  я  отступил, встав за молодые деревца.
Конь  Бенедикта  остановился,  захрипел  и  повернулся боком, выбрасывая
из-под копыт  комья торфа.   Их ноздрей  его шел  пар.   Рука  Бенедикта
мелькнула с  молниеносной быстротой,  подобно языку  жабы; перерубленное
деревце  примерно  в  три  дюйма  толщиной  постояло на месте и медленно
упало на траву.
     Каблуки сапог со стуком ударили в землю, и вот уже Бенедикт шел  ко
мне,  небрежно  помахивая  шпагой  направо  и  налево, а молодые деревца
падали, освобождая ему путь.  Если б только он  не был таки уверенным  в
себе, если б только он не был Бенедиктом...
     - Бенедикт, - произнес я самым  обычным тоном.  - Она уже  взрослая
и вправе принимать любые решения самостоятельно.
     Он и бровью  не повел.   Клинок звенел, проносясь  по воздуху, тупо
вгрызался в дерево, замедлял движение  на долю секунды и вновь  звенел с
прежней силой.
     Я поднял Грейсвандир, направив острие ему в грудь.
     - Ни шагу дальше! Я не хочу с тобой драться!
     Он встал в позицию и произнес только одно слово:
     - Убийца!
     Затем неуловимым движением он отбил мою шпагу далеко в сторону.   Я
блокировал  прямой  удар  и  сделал  выпад,  который  Бенедикт  небрежно
отпарировал, продолжая наступать.
     - Не  понимаю, -  сказал я,  отражая атаку.   - Я  давно никого  не
убивал. Тем более в Авалоне.
     Очередное  перерубленное  деревце  начало  падать,  и Бенедикт чуть
было меня не достал. Я успел отскочить в последнюю секунду.
     - Убийца! - Повторил он.
     - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
     - Лжец!
     Я уперся ногами  в землю и  престал отступать. Черт  побери!  Какая
бессмыслица - Умирать  из-за поступка, которого  ты не совершал!  Я стал
фехтовать быстрее, пытаясь найти незащищенное для атаки место.
     Такого места не существовало.
     - По крайней мере скажи, в чем дело!  - Вскричал я. - Прошу тебя!
     Но  Бенедикт,  видимо,  сказал  все,  что  хотел. Он продолжал идти
вперед, и я  вновь вынужден был  отступить. Фехтовать с  Бенедиктом было
все равно, что драться с горной лавиной. Я подумал, что он сошел с  ума,
но легче от этого мне не стало. Если б на его месте оказался  кто-нибудь
другой,  потеря  рассудка  рано  или  поздно  заставила бы его допустить
ошибку.   Но рефлексы  моего брата  вырабатывались на  протяжении многих
веков, и я был искренне убежден, что движения Бенедикта останутся  столь
же уверенными и отточенными, даже если ему вырежут мозжечок.
     Мое внимане было настолько  поглощено поединком, что я  не заметил,
как в него вмешался Ганелон.
     Издав боевой  клич, он  накинулся на  Бенедикта сзади  и прижал его
руку со шпагой к туловищу.

                                - 88 -

     Пожелай  я  убить  Бенедикта  в  этот  момент,  у  меня  ничего  не
получилось  бы,  поскольку  Ганелон  недооценил  силу  и  ловкость моего
брата.
     В мгновение  ока он  отклонился вправо,  прикрываясь Ганелоном  как
щитом, и ударил  его обрубком правой  руки в висок.   Подхватив обмякшее
тело, он что было сил швырнул его в мою сторону. Я еле успел  отскочить,
а  Бенедикт  подобрал  с  земли  оброненную  шпагу  и  снова  кинулся  в
наступление.   Краешком  глаза  я  увидел,  что Ганелон неподвижно лежит
шагах в десяти от меня.
     И вновь я  лишь парировал атаки,  продолжая отступать. Про  запас я
держал одну  маленькую хитрость,  хотя мне  прискорбно было  думать, что
она не удастся и тогда Эмбер лишится своего законного владыки.
     К сожалению, фехтовать  с левшой всегда  труднее, чем с  "Правшой".
Тут  мне  не  повезло,  потому  что  я  должен  был кое-что проверить, а
излишне рисковать не хотел. Впрочем, выхода у меня не было.
     Сделав шаг назад и очутившись вне пределов досягаемости его  шпаги,
я отклонил корпус и бросился  в атаку. Это был до  тонкости рассчитанный
маневр,  но  результат  получился  совершенно  неожиданным (я до сих пор
убежден, что  мне просто  повезло), потому  что мне  удалось пробить его
защиту и  задеть мочку  уха. Я  попытался развить  успех, но к Бенедикту
было не  подступиться.   Он даже  не обратил  внимания на эту пустяковую
царапину,  хотя  кровь  капала  на  плечо.   Впрочем, мне тоже не стоило
отвлекаться по пустякам.
     Я сделал  то, что  должен был  сделать и  чего боялся.  Я чуть-чуть
открылся,  зная,  что  он  мгновенно  воспользуется  моей  оплошностью и
нанесет прямой удар в сердце.
     Я не ошибся.  Мне до сих  пор не хочется  вспоминать, как близок  я
был тогда к смерти.
     И вновь я  начал отступать, выбираясь  на открытое место.  Я только
защищался, не  проводя ни  одной атаки,  делая вид,  что ничего  не могу
придумать.
     Затем я  опять открылся  точно как  же, как  в первый  раз, и опять
остановил Бенедикта в самый последний  момент, а он стал теснить  меня с
удвоенной силой, прижимая к обочине черной дороги.
     Тут  я  наконец  перестал  отступать,  уперся  ногами  в  землю   и
постепенно стал  менять положение  тела, стремясь  очутиться именно там,
где  задумал.  Мне  придется  сдерживать  его атаки несколько мгновений,
чтобы он встал...
     Это были очень неприятные мгновения,  но я бился отчаянно, так  как
терять мне было нечего.
     Затем я опять открылся.
     Я знал, что меня  ждет все тот же  прямой укол в сердце,  и поэтому
приготовился заранее. Не дожидаясь конца  атаки, я слегка ударил по  его
шпаге, отбивая ее в сторону, спружинил ноги и прыгнул назад,  оказавшись
на черной дороге.   В ту же секунду  я вытянул Грейсвандир во  всю длину
руки, почти касаясь плеча Бенедикта.
     Он сделал то, на что я надеялся. Пренебрежительно отбив мою  шпагу,
он шагнул вперед...
     ...И вступил на полянку черной травы, которую я перепрыгнул.
     Снечала я даже  не осмелился поглядеть  вниз. Я стоял  и дрался, не
отступая  ни  на  шаг,  предоставив  Флоре  возможность осуществить свой
замысел.
     Прошло  не  меньше  минуты,  прежде  чем  Бенедикт понял, что с ним
произошло нечто  непонятное. Он  попытался передвинуть  ноги, и  на лице
его  появилось  сначала  изумление,  потом  беспокойное выражение. Трава
выполнила свою миссию.

                                - 89 -

     Правда, я сомневался,  что ей удастся  долго удержать Бенедикта,  и
поэтому я  отбежал в  сторону и  снова через  нее перепрыгнул,  теперь в
обратном направлении.  Бенедикт попытался  повернуться, но  ноги его  до
самых  колен  были  как  в  тисках,  и  он  покачнулся, с трудом удержав
равновесие.
     Я  остановился  за  его  спиной.  Один  выпад  - и мой брат стал бы
покойником, но, естественно, сейчас в этом не было необходимости.
     Он  перекинул  руку  со  шпагой  через  плечо  и  постепенно  начал
высвобождать левую ногу, напряженно следя за каждым моим движением.
     Я сделал  шаг вправо  и ударил  его клинком  Грейсвандира плашмя по
шее.
     Бенедикт застыл на  месте, слегка оглушенный,  и тогда я  подошел к
нему  вплотную  и  стукнул  костяшками  пальцев  по  почке,  а  когда он
согнулся  -  снова  по  шее,  на  этот  раз  кулаком.  Бенедикт упал как
подкошенный, а я вытащил шпагу из его руки и отбросил далеко в  сторону.
Кровь продолжала  течь из  мочки уха  моего потерявшего  сознание брата,
создавая впечатление какой-то экзотической серьги.
     Я отложил  Грейсвандир, схватил  Бенедикта под  мышки и  оттащил от
черной дороги.  Тарава сопротивлялась изо всех сил, но я напряг  мускулы
и одержал верх.
     Очнувшийся  Ганелон,  хромая,  подошел   ко  мне  и  уставился   на
Бенедикта.
     -  Это  -  воин!   -  Воскликнул  он.   -  Да,  это  - воин! Что вы
собираетесь с ним делать?
     Я поднял Бенедикта на руки.
     - Отнести к фургону. А ты подбери, пожалуйста, наши шпаги.
     - Хорошо.
     Я  пошел  по  дороге  и,  поравнявшись  с фургоном, бережно положил
Бенедикта под высокое  дерево, росшее на  обочине. Слава богу,  он так и
не пришел в в сознание и тем избавил меня от лишних хлопот.
     Когда Ганелон вернулся,  я вложил шпаги  в ножны, а  потом попросил
его развязать несколько коробок и  принести мне веревки.  Он  отправился
выполнять мое поручение,  а я быстро  обыскал Бенедикта и  нашел то, что
искал.
     Мы крепко привязали Бенедикта  к стволу дерева, стреножили  черного
коня у ближайшего  куста и повесили  на тот же  куст шпагу, напоминавшую
косу.
     Затем я забрался на козлы, а Ганелон сел рядом.
     - Вы решили оставить его здесь? - Спросил он.
     - Временно.
     Я встряхнул  вожжами, и  мы плавно  покатили по  дороге. Ганелон не
утерпел и оглянулся.
     - Ваш брат все еще без сознания, - сообщил он и, помолчав  добавил:
- никто не мог так запросто меня бросить. Одной левой.
     - Именно поэтому я приказал тебе  ждать меня у фургона, а не  лезть
в драку.
     - А что с ним теперь будет?
     - Я позабочусь о Бенедикте.
     - Значит, за него можно не беспокоиться?
     Я кивнул.
     - Это хорошо.
     Примерно через две мили я остановил лошадей и спрыгнул на землю.
     - Не  удивляйся, что  бы ни  случилось, -  сказал я  Ганелону. -  Я
постараюсь, чтобы Бенедикту оказали помощь.

                                - 90 -

     Я сошел  с дороги,  встал в  тени деревьев  и вытащил  колоду карт,
которую, естественно, Бенедикт всегда  носил с собой. Быстро  просмотрев
ее, я  выбрал карту  Жерара, а  остальные положил  обратно в  деревянный
ящичек  с  инкрустацаей  слоновой  костью  на  крышке  и  обитый изнутри
шелком.  Бенедит бережно относился к вещам.
     Я держал перед собой карту Жерара и смотрел на нее.
     Через  некоторое  время  она  стала  теплой  на  ощупь, изображение
зашевелилось.   Я почувствовал  присутствие Жерара.   Он был  в Эмбере и
шел  по  одной  из  улиц,  которую  я  сразу узнал. Он был очень на меня
похож, только подбородок чуть  больше выдавался вперед, а  тело казалось
необычайно мощным. Я заметил, что Жерар отпустил бороду.
     Он резко остановился и уставился на меня.
     - Корвин!
     - Да, Жерар. Ты прекрасно выглядишь.
     - Твои глаза! Ты видишь!
     - Да, я вижу.
     - Где ты?
     - Приходи в гости, узнаешь.
     Он прищурился.
     - Никак не могу, Корвин. Извини, но сегодня я занят.
     - Речь  идет о  Бенедикте. Насколько  я знаю,  только ты можешь ему
помочь.
     - Бенедикту?! У него что-нибудь случилось?
     - Да.
     - Тогда почему он сам ко мне не обратился?
     - У него нет такой возможности.
     - Что ты имеешь в виду?
     -  Слишком  долго  объяснять.   Поверь,  Бенедикту  необходима твоя
помощь.
     Он закусил нижнюю губу.
     - А сам ты не можешь ее оказать?
     - Нет.
     - А я могу?
     - Безусловно.
     Он взялся за эфес шпаги.
     - Мне бы не хотелось думать, что ты решил заманить меня в  ловушку,
Корвин.
     - Я говорю  правду. Если б  я хотел тебя  обмануть, то придумал  бы
историю куда более убедительную.
     Он тяжело вздохнул.
     - Хорошо.
     - Жду тебя, - сказал я и протянул руку.
     Он кивнул.  Сделал шаг вперед.  Хлопнул меня по плечу.  Улыбнулся.
     - Корвин. Я рад, что у тебя есть глаза.
     Я отвернулся.
     - Спасибо.
     - Кто это в фургоне?
     - Друг. Его зовут Ганелон.
     - А где Бенедикт? Что случилось?
     Я махнул рукой.
     -  Примерно  в  двух  милях  отсюда,  у  самой  обочины.  Он крепко
привязан к дереву.
     - Тогда почему ты здесь?
     - Скрываюсь от погони.
     - Кто за тобой гонится?
     - Бенедикт.  Это я связал Бенедикта, а его коня стреножил рядом.

                                - 91 -

     Жерар нахмурился.
     - Не понимаю.
     Я покачал головой.
     -  Произошло  какое-то  недоразумение.   Бенедикт  не  пожелал меня
выслушать, и мы скрестили шпаги.   Мне удалось оглушить его и  привязать
к дереву. Я  не мог поступить  иначе, потому что,  придя в сознание,  он
тут же  накинулся бы  на меня  еще раз.  Но в  беспомощном состоянии его
тоже  нельзя  оставить,  поэтому  я  позвал  тебя.  Пожалуйста, освободи
Бенедикта и отведи его домой.
     - А ты что собираешься делать?
     - Убраться отсюда  как можно скорее  и скрыться на  отражениях.  Ты
окажешь нам  обоим большую  услугу, если  уговоришь Бенедикта прекратить
преследование.  Я не хочу с ним драться.
     - Понятно. Может, все-таки расскажешь мне, что случилось?
     - Сам не пойму.   Он назвал меня убийцей.  Даю тебе честное  слово,
что за все время пребывания в  Авалоне я никого не убивал.   Пожалуйста,
передай это Бенедикту.  У меня  нет причин тебе лгать, и я  клянусь, что
говорю правду.   Есть еще  одно обстоятельство,  из-за которого  он  мог
меня  возненавидеть.  Если  Бенедикт  упомянет  о  нем,  скажи, чтобы он
серьезно поговорил с Дарой. Она все ему объяснит.
     - Что именно?
     Я пожал плечами.
     - Если Бенедикт  заведет этот разговор,  ты все узнаешь.  Если нет,
позабудь о том, что я тебе рассказал.
     - Значит, с Дарой?
     - Да.
     -  Хорошо,  я  выполню  твою  просьбу... Послушай, как тебе удалось
бежать из Эмбера?
     Я улыбнулся.
     - Праздное любопытство? Или ты готовишься к худшему?
     Он ухмыльнулся.
     - Хотелось бы знать, на всякий случай.
     - Увы, брат мой!  Мир не подготовлен к этому знанию. Если б я  кому
сказал, то  только тебе,  но ты  ничего не  выиграешь, а  мне оно  может
пригодиться в будущем.
     - Иными словами, ты нашел способ появляться в Эмбере и исчезать  из
него, когда тебе вздумается.  Что ты намерен предпринять, Корвин?
     - А ты как думаешь?
     -  Ответ,  естественно,  напрашивается  сам  собой.  Не знаю, что и
сказать.  Я в растерянности.
     - Почему?
     Он указал в сторону черной дороги.
     -  Она  доходит  уже  до  подножья  колвира.  Разнообразные   твари
используют ее для нападения на Эмбер. Мы защищаемся и всегда  побеждаем,
но они атакуют все чаще, все  яростнее. Сейчас не время думать о  троне,
Корвин.
     - Наоборот. Самое время о нем подумать.
     - Ты говоришь о себе, а я - о благополучии Эмбера.
     - Эрик справляется со своими обязанностями?
     - Безусловно. Я же сказал, что мы всегда побеждаем.
     - Я  не о  том. Он  пытался выяснить  причину возникновения  черной
дороги?
     - Я и сам прошел по ней довольно большое расстояние.
     - И?...
     - Мне не удалось  дойти до конца.   Ты ведь знаешь, что  чем дальше
от Эмбера, тем непонятнее становятся отражения?

                                - 92 -

     - Да.
     - ... А потом ты теряешь  над ними контроль и постепенно сходишь  с
ума?
     - Да.
     - ...  За этими  отражениями лежит  царство хаоса.  Я убежден,  что
дорога ведет туда, Корвин.
     - Значит, мои опасения подтверждаются, - сказал я.
     - Вот почему, независимо от  того, склоняюсь я на твою  сторону или
нет,  мне  хочется,  чтобы  ты  отказался от осуществления своих планов.
Безопасность государства - прежде всего.
     - Понятно. Будем считать, что наш разговор закончен.
     - Какое решение ты принял?
     - Ты  ведь не  знал моих  планов, поэтому  нет смысла говорить, что
они остались неизменными.  И тем не менее они остались неизменными.
     - Я не уверен,  что хочу пожелать тебе  удачи, но счастья желаю  от
всей души.  Я рад, что ты снова видишь. - Он крепко пожал мне руку. -  А
теперь пойду к Бенедикту. Я правильно тебя понял? С ним все в порядке?
     - Безусловно.  Я лишь  оглушил его.  Не забудь  передать то,  о чем
просил.
     - Не забуду.
     - И отведи его в Авалон.
     - Постараюсь.
     - Что ж, до свидания, Жерар.
     - До свидания, Корвин.
     Он повернулся и пошел  по дороге. Я смотрел  ему вслед, пока он  не
скрылся за  поворотом, затем  положил его  карту в  колоду, забрался  на
козлы и вновь поехал по дороге, ведущей в Антверпен.


                                Глава 8

     Я стоял на вершине холма, поросшего кустарником, и смотрел на  дом.
Насторение у меня было скверное.
     Я и сам не знал, что ожидал увидеть.  Пожарище? Машину у  подъезда?
Счастливое  семейство,  отдыхающее  на  веранде,  меблированной  красным
деревом? Вооруженную охрану?
     Крыша дома  прохудилась в  нескольких местах  и требовала  срочного
ремонта.   Лужайка заросла.  Странно еще,  что в  доме было выбито всего
одно окно, да и то сзади.
     Итак, на первый взгляд, дом выглядел брошенным. Я задумался.
     Расстелив на земле куртку, я  уселся на ее и закурил.  Других домов
поблизости не было.
     За алмазы я получил около  семисот тысяч долларов, и на  заключение
сделки ушло полторы  недели.  Из  Антверпена мы переехали  в боюссель, и
несколько вечеров провели  в ruе dе  снаr ет раin,  где и встретились  с
нужным мне человеком.
     Выслушав  мой  заказ,  Артур  крайне  удивился.  Бывший офицер ВВС,
невысокий, худой, с аккуратно подстриженными усиками, он прервал меня  в
самом начале разговора и,  поминутно качая головой, засыпал  вопросами о
доставке.   Когда  речь  клиента  звучала  невразумительно, Артур всегда
волновался. Больше  всего на  свете его  беспокоило, что  неприятности с
оружием  могут  произойти  во  время  или  сразу  после  доставки.    Он
почему-то считал, что это подрывает  его авторитет, и обычно бывал  куда
услужливее  других,  когда  речь  шла  о  транспортировке. Мои планы его
взволновали по той простой причине, что у меня их вообще не было.

                                - 93 -

     Дело  в   том,  что   для  соглашений   подобного  рода   требуется
сертификат, подтверждающий, что  государство "Х" действительно  заказало
военную  технику  и  имеет  право  на  экспорт  из  страны-изготовителя.
Документ этот  придает соглашению  официальный характер,  даже если всем
ясно,  что  оружие  отправится  в  государство "Y", как только пересечет
границу.  Так  уж повелось, что  за определенную плату  можно заручиться
поддержкой представителя посольства  государства "Х" -  желательно того,
у  кого  есть  родственники  или  друзья в министерстве обороны, готовые
подписать сертификат.  Он стоит очень  дорого, но я уверен, что Артур  в
одну  секунду  назвал  бы  и  сумму,  и  людей,  к  которым  надо   было
обратиться.
     - И все-таки как вы  собираетесь переправить груз? - В  который раз
задавал он  вопрос, звучавший  в разных  вариантах.   - Как вы доставите
его к месту назначения?
     - Пусть это вас не беспокоит. Я обо всем позабочусь.
     Артур опять покачал головой.
     - Не мелочитесь, полковник.   На этом не следует экономить.  - (Для
него я был полковником  - сам не знаю  почему - со времени  нашей первой
встречи, лет двенадцать назад.) - Нет, не следует.  Сэкономив  несколько
долларов,  вы  рискуете  потерять  все  и  нажить  кучу   неприятностей.
Послушайте,  что  я  вам  скажу:    есть  у  меня  на  примете   молодой
представитель африканской республики, который очень недорого берет...
     - Нет. Мне нужно только оружие.
     Во время нашей беседы ганлон молча сидел и дул пиво.  Рыжая  борода
и разбойничье  выражение на  лице моего  спутника выглядели впечатляюще.
Он  ни  слова   не  понимал  по-английски,   но  строго  следовал   моим
инструкциям  и  изредка  обращался  ко   мне  на  языке  тари.    Чистое
мальчишество.   Бедный  старый  Артур  был  прекрасным лингвистом, и ему
очень  хотелось  выяснить,  для  кого  предназначается  оружие.  Когда я
болтал с  Ганелоном о  всяких пустяках,  Артур из  кожи лез вон, пытаясь
определить, на  каком языке  мы разговариваем.  В конце  концов он начал
многозначительно кивать, как будто ему это удалось, а затем вытянул  шею
и сказал:
     - Я читаю газеты, полковник. И не сомневаюсь, что эти ребята  могут
дать вам гарантии. Все же...
     -  Нет,  -  перебил  я.    -  Поверьте,  когда  я  получу  от   вас
автоматические ружья, они просто исчезнут с лица земли.
     - Вы шутите. Даже я не знаю, где выполнят ваш заказ.
     - Это не имеет значения.
     -  Хорошо,  что  вы  уверены  в  себе.  Но  упрямство... - Он пожал
плечами. - Впрочем, дело ваше.
     Когда  я  объяснил,  какие  мне  нужны  патроны, Артур решил, что я
окончательно свихнулся.  Он  уставился на меня, забыв  покачать головой.
Прошло  минут  десять,  прежде  чем  мне  удалось  уговорить его хотя бы
взглянуть на расчеты.   За это время  он пришел в  себя и качал  головой
изо  всех  сил,  невнятно  бормоча  о  серебряных пулях и невзрывающихся
капсюлях.
     Наш спор разрешил самый неподкупный судья:  наличные.   Убедившись,
что я непреклонен,  Артур обрисовал мне  ситуацию.  Заказать  и получить
ружья несложно, купить грузовики  - не проблема, но  изготовление нужных
мне патронов  и капсюлей  будет стоить  бешеных денег.   И вообще  он не
уверен, что военный завод согласится выполнить подобный заказ.  Когда  я
сказал,  что  готов  заплатить  любую  сумму, он расстроился еще больше.
Если  я  могу  позволить  себе  роскошь  экспериментировать с патронами,

                                - 94 -

которые не стреляют, и капсюлями,  которые не детонируют, почему бы  мне
не приобрести сертификат...
     Нет,  ответил  я,  и  еще  раз  нет.  Кажется, мы уже договорились,
напомнил я ему.
     Он вздохнул и дернул себя  за ус.  Затем кивнул.  Конечно, конечно.
Будет так, как я решил.
     Цену он заломил баснословную. Естественно. Если я не сошел с ума  -
значит, мне подвернулось выгодное дельце.  Хоть его и заинтересовал  мой
заказ, он больше ни о чем не спрашивал, видимо, боясь быть замешанным  в
какую-нибудь неприглядную историю.   Более того, как только  ему удалось
договориться с военным заводом (как выяснилось, в швейцарии), он тут  же
свел меня с его представителем, получил комиссионные и был таков.
     Мы с Ганелоном прибыли в швейцарию по фальшивым паспортам. Он  стал
немцем, а я - португальцем. Мне, собственно, было наплевать на запись  в
паспорте,  лишь  бы   фальшивка  не  подвела,   но  Ганелону  я   выбрал
национальность  с  определенной  целью.  Во-первых,  ему  легко  давался
немецкий   язык,   а   во-вторых,   в   швейцарии   всегда  полным-полно
немцев-туристов.  По моему совету  Ганелон говорил, что родился и  вырос
в финляндии.
     В течение трех недель я  следил за тем, как выполняется  мой заказ,
и остался доволен результатами.  Серебро, кончено, стоило очень  дорого.
Быть может, я  перестарался, но что  там ни говори,  этот металл слишком
часто оказывал мне услуги  в Эмбере, а деньги  никогда не были для  меня
проблемой. К  тому же  нет лучше  пули -  кроме золотой  - для короля. И
если  я  убью  Эрика,  может,  кто  и  крикнет: "Слава павшему величию!"
Будьте снисходительны ко мне, братья.
     Убедившись, что заказ  будет выполнен в  срок, я отправил  Ганелона
путешествовать,  благо  он  пустился  во  все  тяжкие,  вжившись в образ
финского туриста.  Он отбыл  в италию  с камерой  на шее и отсутствующим
выражением на лице, а я сел в самолет и полетел домой, в штаты.
     Домой?   Да.   Я  сидел  на  холме  и  смотрел  на небольшой дом, в
котором прожил больше  десяти лет. Я  возвращался в него,  когда попал в
ту самую автомобильную катострофу, после которй начались мои мытарства.
     Я затянулся сигаретой.  Тогда мое жилище не было столь  запущенным.
Я  всегда  тщательно  за  ним  следил;  и  дом, и участок были полностью
оплачены.  Шесть  комнат,  гараж  на  две  машины.   Семь  акров земли -
практически  весь  склон  холма.   Большую  часть  времени  я проводил в
одиночестве.  Мне  здесь  нравилось.  Я  любил  возиться  в  мастерской,
работать в уютном кабинете. Интересно,  висит на его стене гравюра  мори
или ее украли?  Он называлсь "Лицом  к лицу", и  на ней была  изображена
смертельная  схватка  двух  воинов.   Хорошо  бы  ее  увидеть.  Впрочем,
насколько я  знал закон,  то, что  не разворовали,  должно было  пойти с
молотка для  уплаты налогов  штату нью-йорк.   Странно еще,  что дом  не
продали.   Я  продолжал  смотреть  на  него,  чтобы  окончательно в этом
убедиться. Спешить было некуда.
     С  Жераром  я  связался  сразу  же  по  прибытии  в  бельгию,  а  с
Бенедиктом - не  рискнул.  Я  боялся, что он  тут же нападет  на меня, а
мне не хотелось ни сражаться с ним на шпагах, ни мериться силой воли.
     Жерар оглядел меня с головы до ног.
     - Корвин? Да...
     - Что с Бенедиктом?
     -  Я  нашел  его  там,  где  ты  сказал.   Он  кинулся  было   тебя
преследовать,  но  мне  удалось  убедить  его,  что  это   бессмысленно.
Пользуясь тем,  что Бенедикт  долго был  без сознания,  я сказал, что ты
уехал  давным-давно.   Затем  мы  отправились  в  Авалон.  Я  остался на
похороны, а сейчас иду в Эмбер.

                                - 95 -

     - Какие похороны?
     - Ты действительно не знаешь?
     - Если б я знал, черт тебя побери, я бы не спрашивал!
     - Слуг Бенедикта убили. Он говорит, это сделал ты.
     - Нет. Чушь какая-то. Зачем мне убивать его слуг?
     - Когда Бенедикт  вернулся, в доме  никого не было.   Он отправился
на поиски и обнаружил три трупа, а тебя и след простыл.
     - Понятно... Где он их нашел?
     -  В  небольшой  рощице  за  садовым  участком.  Могила была совсем
неглубокой.
     Все верно... Лучше не говорить, что я видел эту могилу.
     - Но с чего он взял, что их убил именно я?
     - Бенедикт в недоумении, Корвин.  Он никак не может понять,  почему
ты не прикончил  его, когда тебе  представилась такая возможность.  И он
поражен, что ты позвал меня на помощь.
     - Бенедикт несколько раз назвал меня убийцей, но... Ты передал  ему
то, о чем я просил?
     - Да. Сначала он  отмахнулся от меня, как  от мухи, заявив, что  ты
лжешь.  Я  сказал,  что  ты  говорил  искренне  и  настаивал  на   своей
невиновности.  Это его сильно обеспокоило.  Он спросил, верю я тебе  или
нет.
     - А ты мне веришь?
     - Проклятье, Корвин! Как я могу  тебе верить или не верить? Мы  так
давно  не  виделись,  и  вдруг  ты...  -  Он  запнулся  и, прищурившись,
посмотрел  мне  в  глаза.   -  Тут  что-то  не  так.   Почему  ты  отдал
предпочтение мне?  Ведь у тебя была полная колода.
     - Ты шутишь?
     - Я требую ответа на свой вопрос.
     - Хорошо. Ты - единственный, кому я доверяю.
     - И это все.
     -  Нет.   Бенедикт  не  хочет,  чтобы  в  Эмбере  о  нем знали. Мне
доподлинно известно, что только вы с  Джулианом были в курсе его дел.  Я
не люблю Джулиана и не верю ему. С тебя довольно?
     - Почему ты решил, что мы с Джулианом знаем о Бенедикте?
     - Потому  что вы  жили в  его доме  после того,  как черная  дорога
изрядно вас потрепала. Я слышал об этом от дары.
     - Да кто такая эта Дара, в конце концов?
     -  Осиротевшая  дочь  старого  слуги  Бенедикта, которую он взял на
воспитание.  Она гостила у него одновременно с вами.
     - И  ты послал  ей браслет.  Ты также  говорил о  ней, когда вызвал
меня к Бенедикту.
     - Да, конечно. А в чем, собственно, дело?
     - Ни в чем.   Я ее не помню.  Скажи, почему ты так  внезапно уехал?
Согласись, Бенедикт имел право думать, что ты виновен.
     - Я и  был виновен... Но  не в убийстве.  Как ты считаешь,  зачем я
приехал в Авалон?  Ведь ты видел в фургоне коробки.  Я действительно  не
хотел встречаться  с Бенедиктом,  который наверняка  поинтересовался бы,
что это такое. Черт побери!  Если б я счел нужным бежать, то не  потащил
бы за собой груженый фургон!
     - Что было в коробках?
     - Прекрати.  Я не хотел говорить этого Бенедикту, не скажу и  тебе.
Пусть наведет справки  и выяснит, если  ему больше нечего  делать. Но от
меня он не  услышит ни слова.   Впрочем, теперь это  не имеет  значения.
Главное, что я достал в Авалоне одну вещь, не представляющую там  особой
ценности, но необходимую мне для дела.  Ты удовлетворен ответом?

                                - 96 -

     - Да. По крайней мере в нем есть смысл.
     - Тогда ответь мне на мой вопрос: ты считаешь, что я их убил?
     - Нет. Я тебе верю.
     - А Бенедикт?
     - Он не нападет  на тебя, пока вы  не объяснитесь. У него  возникли
сомнения, в этом я уверен.
     - И то ладно. Спасибо тебе, Жерар. Мне пора.
     Я поднял руку.
     - Подожди, Корвин! Подожди!
     - В чем дело?
     - Как тебе удалось пересечь  черную дорогу?  Ты уничтожил  огромный
ее участок в том месте, где проехал. Каким образом?
     - Лабиринт, - сказал я.  - Если когда-нибудь ты попадешь  на черной
дороге в беду,  ударь по ней  лабиринтом изо всех  сил. Ты ведь  знаешь,
как  иногда  приходится  держать  его  перед  мысленным  взором,   когда
отражения начинают разбегаться в стороны и выходят из-под контроля?
     - Да.  Но я пытался это сделать, и у меня ничего не вышло.   Только
голова разболелась. Черная дорога не является отражением.
     - Ты  прав и  не прав.  Я знаю,  что она  из себя предствляет. А ты
слишком рано сдался.  Я концентрировался на  лабиринте до тех  пор, пока
голова  моя,  казалось,  не  раскололась  от  боли.   Я  чуть не потерял
сознания, и тогда раскололся окружающий  меня мир. Не могу сказать,  что
ощущение было из приятных, но результат налицо.
     -  Я  запомню,   -  сказал  он.    Ты  собираешься  объясниться   с
Бенедиктом?
     -  Нет.  Ничего  нового  он  от  меня не услышит. Теперь он немного
остыл, так что пусть  сам во всем разберется.  К тому же мне  не хочется
рисковать.  Поединок  с  Бенедиктом  не   входит  в  мои  планы.   И   я
воспротивлюсь всякой попытке войти со мной в контакт.
     - Что будет с Эмбером, Корвин? Что будет с Эмбером?
     Я опустил глаза.
     - Не вставай на моем пути,  когда я вернусь, Жерар. Поверь, у  тебя
нет ни одного шанса помешать мне.
     - Корвин... Нет, подожди.  Прошу тебя, одумайся. Не нападай  сейчас
на Эмбер. Гсударство в опасности.
     - Мне  очень жаль,  Жерар. За  послендие пять  лет я  думал об этом
больше, чем вы все вместе взятые.
     - Что ж, тогда мне тоже жаль.
     - Извини, мне пора.
     Он кивнул.
     - До свидания, Корвин.
     - До свидания, Жерар.
     Через  несколько  часов  солнце   скрылось  за  холмом,   наступили
сумерки. Я встал,  отряхнул куртку, надел  ее, потушил окурок  и выкинул
пустую сигаретную пачку.  Дом  по-прежнему не подавал признаков жизни  -
пыльные стекла не  загорелись светом, выбитое  окно осталось выбитым.  Я
медленно пошел вниз по склону холма.
     Дом  Флоры  в  Вестчестере  был  давно  продан,  чего  и  следовало
ожидать.   У нее  больше не  было причин  оставаться на отражении земля.
Она успешно справилась с ролью надсмотрщицы, получила обещанную  награду
и теперь жила в Эмбере.
     Меня раздражала мысль о том,  что Флора все время находилась  рядом
со мной, а я об этом не знал.

                                - 97 -

     Я долго колебался,  обдумывая, не поговорить  ли мне с  Рэндомом, и
пришел к  выводу, что  это бессмысленно.   Я, конечно,  с  удовольствием
выслушал бы  последние новости,  но они  никак не  могли повлиять на ход
событий. Я был  уверен, что могу  доверять Рэндому, ведь  он здорово мне
помог, и хотя  его трудно было  назвать альтруистом, он  сделал для меня
больше, чем кто-либо другой.  Сейчас  Рэндом женился, и в Эмбере его  не
любили,  но  терпели.   Скорее  всего  он  с  радостью  примет любое мое
предложение; но, взвесив все "За"  и "Против", я решил поговорить  с ним
при встрече.
     Я сдержал слово и  противился всякой попытке контакта,  а надоедали
мне по несколько  раз на дню  в течение первых  двух недель. Затем  меня
оставили в покое. Захотелось поживиться моими мыслями, дорогие  братики?
Слуга покорный!
     Я подошел к дому сзади, протер стекло рукавом.  Я вел наблюдение  с
холма  вот  уже  третий  день,  и  мне  казалось  невероятным, что здесь
кто-нибудь живет.  Все же...
     Я заглянул внутрь.
     Беспорядок  был  жуткий,  половины  вещей  недоставало.  Я   обошел
веранду и подергал за ручку двери. Заперто. Я усмехнулся.
     Девятый кирпич  снизу, четвертый  сверху. Ключ  никто не  нашел.  Я
вытер его о куртку, открыл дверь и вошел в дом.
     Повсюду лежал толстый  слой пыли.   В камине валялись  банки из-под
кофе,  ломаные  бутербродницы   и  засохший  кусок   сосиски,  а   также
разнообразные дары природы, попавшие через трубу. Я закрыл заслонку.
     Из  входной  двери  был  выломан  замок.   Я  налег  на ее плечом и
убедился, что  она забит  изнутри.   На стене  в прихожей  было написано
неприличное слово.  Я  пробрался на кухню. Там  царил хаос. Все, что  не
украли,  лежало  на  полу.  На  линолеуме  остались  глубокие  царапины,
свидетельствующие, что холодильник и электробатарею тащили волоком.
     Я  попятился,  вышел  из  кухни  и  направлися в мастерскую. Пусто.
Проходя по дому, я с удивлением увидел в спальной кровать и два  дорогих
кресла.
     В  кабинете  меня  ждал  еще  один  приятный  сюрприз: отсюда почти
ничего не  вынесли, и  письменный стол,  как всегда,  был завален всякой
всячиной. Закурив  сигарету, я  подошел к  нему и  уселся в  кресло. Мои
книги стояли  на полках.   Никто не  крадет книг,  кроме старых  друзей,
а...
     Я  не  поверил  своим  глазам.  Вскочив  на  ноги,  я подошел почти
вплотную к стене, боясь ошибиться.
     Прекрасная  гравюра  йошитоши  мори  висела  на  прежнем  месте   -
опрятная, элегантная,  страстная.   Неужели никому  не пришло  в голову,
что это - одна из самых дорогих вещей...
     Опрятная?
     Я взглянул на раму, провел по ней пальцем.
     Слишком опрятная.  Единственный предмет в доме, на котором не  было
ни пыли, ни грязи.
     Я  осмотрел  раму  тщательнейшим  образом  и, не обнаружив взрывных
устройств, снял ее  с крюка и  положил на подоконник.  Участок стены, на
которой она висела, был пыльным и грязным.
     Я вернулся к столу и сел в кресло. Кому-то хотелось меня  напугать,
и он  своего добился.  Этот кто-то  забрал гравюру  мори, содержал  ее в
чистоте и  порядке -  за что  я был  ему крайне  признателен, - а затем,
совсем недавно, повесил ее на старое место. Значит, меня здесь ждали.
     Но в таком  случае зачем об  этом предупреждать?   Чтобы я скрылся?
Чушь какая-то.  Если я попал в ловушку, она уже захлопнулась. Я  вытащил
пистолет из кармана брюк и засунул его за пояс. Никто не мог знать,  что

                                - 98 -

я сюда  вернусь.   Я и  сам этого  не знал.   Трудно объяснить  чувство,
которое  мною  руководило,  когда  я  решил  еще раз взглянуть на дом, в
котором прожил всего несколько лет.
     Допустим, неизвестный повесил гравюру  мори на старое место,  зная,
как она мне дорога, и лишь предполагая, что я за нею вернусь. Что ж,  он
оказался прав.  Но на меня никто не напал, а следовательно, это была  не
ловушка. Что тогда?
     Сообщение. Важное сообщение.
     Какое? Где? И главное, кто?
     Самым надежным тайником в доме,  если его не обнаружили, был  сейф.
Посмотрим.   Я  подошел  к  противоположной  стене, отодвинул деревянную
панель,  набрал  на  циферблате  код,  сделал  шаг в сторону и осторожно
открыл дверцу старой тростью, валявшейся на полу.
     Взрыва не произошло.  Впрочем, я не сомневался, что его не будет.
     В  сейфе  лежали  несколько  сот  долларов,  письма, ценные бумаги,
расписки.
     И конверт. Плотный белый конверт, на самом видном месте.
     На конверте было написано мое имя.
     - Брат Корвин,  - прочитал я  на листке бумаги,  - если ты  читаешь
это письмо,  значит мы  все еще  думаем более  или менее  одинаково, и я
могу предугадать твои поступки.  Я благодарю тебя за  одолженную гравюру
мори - насколько я  понимаю, одну из двух  причин, по которым ты  можешь
вернуться  на  это  отвратительное  отражение.  Мне  очень  не   хочется
отдавать  ее,  так  как  наши  вкусы  тоже  достаточно  схожи, и она уже
несколько лет  украшает мои  покои.   Пусть же  ее возвращение  послужит
свидетельством  моей  доброй  воли  и  просьбой  внимательно отнестись к
тому,  что  я  хочу  тебе  сказать.  Я  буду  откровенен,  чтобы  ты  не
сомневался в моей искренности, и поэтому не стану извиняться за то,  что
я с тобой сделал.  Я жалею только о  том, что не убил  тебя сразу, когда
мне представилась такая  возможность.  Тщеславие  меня сгубило.   Зрение
вернулось к тебе, но вряд ли этот факт что-либо изменит в наших с  тобой
отношениях. Твое послание  "Я вернусь" лежит  сейчас на моем  письменном
столе.  Если бы  его написал я, то  обязательно вернулся бы. Так  как мы
действительно  очень  похожи,  я  предвидел,  что  ты  сдержишь слово, и
принял соответствующие меры.  Ты никогда не  был глуп, и  я понимаю, что
для нападения  на Эмбер  ты собираешь  большое войско.   Я поплатился за
былое тщеславие и  готов сейчас поступиться  своей гордостью. Я  прошу у
тебя мира,  Корвин, -  не ради  себя, а  ради благополучия  государства.
Существа  из  отражений  атакуют  Эмбер  большими  силами,  и  я не могу
разобраться, почему так происходит.  Против этих сил, самых страшных  на
моей памяти, вся семья объединилась  и принесла мне присягу в  верности.
Мне бы очень хотелось, чтобы ты  стал моим союзником и помог в  битве за
правое  дело.   Если  ты  откажешься,  прошу  тебя,  подожди нападать на
Эмбер, забудь о  своих планах хотя  бы на время.  Если же ты  решишь мне
помочь,  то  я  не  требую,  чтобы  ты признал меня законным монархом, -
Согласись только, что я буду  командовать в течение этого кризиса.  Тебе
будут возданы все почести, приличествующие твоему сану.  Нам  необходимо
поговорить, чтобы ты понял, насколько  серьезна ситуация в Эмбере.   Так
как все  мои попытки  вызвать тебя  не увенчались  успехом, вкладываю  в
конверт свою карту.  Пожалуйста,  воспользуйся ею.  Ты, конечно,  можешь
подозревать меня в неискренности, но  я даю тебе честное слово,  что все
сказанное мною - правда.

                                        Эрик, повелитель Эмбера.

                                - 99 -

     Я перечитал письмо и усмехнулся.   Может, он считал, что  проклятья
не имеют силы?
     Не  выйдет,  мой  дорогой  брат.  Это,  конечно, очень благородно с
твоей стороны  - Вспомнить  обо мне  в тяжелый  для тебя  час (и  я верю
тебе, можешь  не сомневаться,  потому что  все мы  - люди  чести), -  но
встреча наша произойдет согласно моему,  а не твоему расписанию. Что  же
касается  Эмбера,  то  я  не  меньше  тебя  думаю о нем и сделаю для его
процветания все, что сочту нужным.  Могилы полны людьми, которые, как  и
ты, считали себя  незаменимыми. Но я  скажу тебе это  не сейчас, а  стоя
лицом к лицу.
     Я сунул письмо и карту в карман куртки, затушил сигарету в  грязной
пепельнице на столе.  Затем снял с кровати в спальной чистую простыню  и
завернул в нее моих воинов.   Придется им подождать меня в  каком-нибудь
безопасном месте.
     Проходя  по  дому,  я  задумался.  Зачем  же  я  все-таки пришел? Я
вспомнил людей, живших по соседству, своих старых знакомых.   Интересно,
справлялись ли они обо мне? Этого я, конечно, никогда не узнаю.
     Наступила ночь, и на чистом  небе появились первые звезды. Я  запер
за собой дверь, положил ключ на старое место и забрался на холм.
     Стоя на  его вершине,  я оглянулся  и посмоторел  на дом,  пустой и
одинокий,  словно  жестянка  из-под  пива,  которую выбросили на обочину
дороги за ненадобностью.  Повернувшись,  я пошел через небольшое поле  к
дороге, на которой оставил машину.  Зря я оглянулся.


                                Глава 9

     Мы с Ганелоном отбыли из швейцарии на двух грузовиках. В бельгии  я
загрузил в них автоматические  винтовки. Одно ружье весило  всего десять
фунтов, значит,  триста -  полторы тонны,  так что  у нас осталось место
для канистр  с горючим,  запасных частей  и провианта.   Само собой, нам
пришлось  срезать  угол,  меняя  отражения,  чтобы не попасться на глаза
людям,  которые  стоят  на  границе  с  единственной  целью  - создавать
автомобильные пробки.
     Мы  отправились  в  путь  (я  возглавил  нашу скромную колонну).  В
маленьких  деревнях,  раскиданных  среди  бурых  холмов,  навстречу  нам
попадались лишь запряженные в  телеги кони.  Небо  стало лимонно-желтым,
повсюду  летали  птицы  без  оперения.   Мы  ехали долго и несколько раз
натыкались на черную дорогу.  Небо часто меняло цвет, местность была  то
равнинной,  то  холмистой.   Грузовики  трясло  на проселочных дорогах и
заносило  на  шоссе,  гладких,  как  стекло.   Мы перевалили через горы,
обогнули  темно-вишневое  море.   Над  нами  бушевали   бури,  с   земли
поднимались густые туманы.
     Я  потратил  почти  весь  день  на  поиски отражения (или отражения
отражения - в данном случае это не играло роли), в котором они жили.
     Да, да,  те самые  мохнатые существа  невысокого роста  с клыками и
когтями, которыми  я когда-то  командовал. Их  чуткие пальцы  были прямо
таки  созданы,  чтобы  нажимать  на  курки.  К  тому  же  бедняги   меня
боготворили и радовались моему появлению, как дети, хотя всего пять  лет
назад я  повел на  верную смерть  цвет их  нации.   Впрочем, с  богов не
спрашивают.   Их любят,  чествуют и  им поклоняются.   Мохнатые существа
очень огорчились,  узнав, что  мне нужно  всего несколько  сот солдат. Я
отказал тысячам и  тысячам добровольцев, хотя  моральный аспект на  этот
раз  меня  не  тревожил.  В  конце  концов,  я  всегда  мог сказать, что

                               - 100 -

преследую  благородную  цель:    отомстить  за   погибших  товарищей   и
доказать, что гибель их была  не напрасна. Естественно, я так  не думал,
но  мне  всегда  нравилось  упражняться  в  софистике.   А  может,   мне
следовало смотреть  на них  как на  наемников, которые  получают плату в
виде духовных ценностей.  Одни сражаются за деньги, другие - за веру,  а
результат один. Я готов был заплатить и тем и другим.
     Впрочем,  моим  солдатам  почти  ничего  не  грозило  -  они   были
единственными  обладателями   огнестрельного  оружия.   Правда,  на   их
отражении  капсюли  все  еще  не  взрывались,  и  мне пришлось подыскать
другое,  похожее  на  Эмбер.  К  сожалению,  в  соответствии  с законом,
которому подчиняются  все отражения,  оно находилось  в непосредственной
близости от Эмбера, и я нервничал всякий раз, когда моя маленькая  армия
отправлялась на  стрельбища, чтобы  попрактиковаться. Вряд  ли, кончено,
сюда забредет один из моих братьев,  но на моей памяти происходили и  не
такие совпадения.
     Через три недели я  решил, что мохнатые существа  достаточно хорошо
подготовлены, и отдал приказ  к выступлению. Прохладным солнечным  утром
мы снялись с лагеря и  пошли по отражениям:  колонны  солдат маршировали
за грузовиками.  Моторы их начали работать с перебоями, но, слава  богу,
пока не отказали.
     На  этот  раз  я  решил  атаковать  колвир  не с юга, а с севера. Я
разбил отряд на батальоны, и каждый солдат знал, что ему делать и  какую
позицию занять, когда мы подойдем к вечному городу.
     Мы сделали привал, плотно позавтракали и продолжали идти вперед,  а
голубое  небо  потемнело,  совсем  как  в  Эмбере.   Каменистая  равнина
закончилась;  на  черной  плодородной  земле  росла зеленая трава, цвели
кусты, покачивали ветвями деревья.  Воздух был свеж и прозрачен.
     К  вечеру  мы  дошли  до  арденнского  леса  и  разбили  лагерь   у
деревьев-великанов, выставив тройные  караулы.  Ганелон,  вырядившийся в
костюм цвета хаки и нацепивший берет, долго сидел со мной рядом,  изучая
карты местности, которые я ему чертил.
     До колвира оставалось около сорока миль.
     Грузовики подверглись  нескольким трансформациям  и в  конце концов
перестали  заводиться.  Мы  столкнули  их  в  овраг, прикрыли ветками и,
распредлив патроны и продовольствие между солдатами, продолжали путь.
     Я  решил  идти  через  лес,  который  знал  как  свои пять пальцев.
Дорога, естественно,  становилась длиннее,  но безопаснее.  За весь день
мы  не  увидели  никого,  кроме  лис,  оленей,  зайцев  и белок.  Вдыхая
упоительные ароматы,  глядя на  изумрудно-зеленые с  вкраплениями золота
стволы деревьев,  я вспоминал  более счастливые  времена. Перед восходом
солнца я  забрался на  один из  лесных великанов  и посмотрел  в сторону
колвира. Над некоторыми его пиками  бушевала гроза, над другими -  висел
густой туман.
     На следующее утро мы столкнулись  с одним из патрульных отрядов,  и
было непонятно, кто кого застал  врасплох. Пальба началась сразу же.   Я
сорвал голос, крича, чтобы прекратили стрелять без толку, но каждому  не
терпелось  опробовать  оружие  на  живой  мишени. В патруле было человек
двадцать, и никто не ушел живым.   С нашей стороны потерь не было,  лишь
один солдат по ошибке ранил другого, а может, он сам себя ранил - я  так
и не разобрался в этом инциденте.  Шуму мы наделали много, и я  приказал
двигаться как можно быстрее, так  как боялся, что поблизости могут  быть
другие патрульные отряды.
     К вечеру мы  покрыли довольно большое  расстояние и сквозь  просвет
деревьев увидели горы.   Над их пиками  все еще висели  грозовые облака.
Мохнатые  существа  были  опьянены  первой  победой  и  долго  не  могли
угомониться.

                               - 101 -

     Весь следующий  день мы  шли, не  останавливаясь, успешно  избежали
столкновений с двумя отрядами и  разбили лагерь на высоте в  полмили над
уровнем  моря.   Стоял  туман,  облака  сгустились,  предвещая штормовую
погоду. В эту  ночь я спал  плохо.  Мне  снились Лорен и  горящая голова
кошки.
     Мы продолжали двигаться так же  быстро, как накануне, и дорога  все
время  шла   в  гору.   Вдалеке   гремел   гром,  воздух   был   насыщен
электричеством.
     Проходя  узким  извилистым  перевалом,  я  неожиданно услышал сзади
какие-то крики, а затем оружейные залпы.  Подбежав к последней  колонне,
я увидел столпившихся  солдат, среди которых  был Ганелон. Они  смотрели
на землю и возбужденно переговаривались.
     Я  подошел  к  ним  и  не  поверил  своим  глазам.  Никогда еще это
чудовище  не  появлялось  так  близко  от  Эмбера.  Омерзительная тварь,
примерно двенадцати  футов в  длину, с  человеческой головой  на львиных
плечах,  дергалась  в  предсмертных  судорогах,  прижимая широкие, как у
орла, крылья  к окровавленным  бокам и  судорожно подергивая скорпионьим
хвостом.   Когда-то я  видел мантикору  на острове  в южном  море, и при
одном воспоминании о ней испытывал чувство гадливости.
     - Она  разорвала ролла  на куски,  она разорвала  ролла на куски, -
все время повторял один из солдат.
     Останки  ролла   лежали  шагах   в  двадцати.    Мы  прикрыли   его
брезентовым плащом и завалили камнями. Эта смерть послужила нам  хорошим
уроком.   Люди   молчаливо  продолжали  путь,   настороженно  глядя   по
сторонам.
     - Ну  и ну,  - сказал  Ганелон, шагающий  теперь рядом  со мной.  -
Интересно, эта мразь обладает человеческим разумом?
     - Не знаю.
     -  У  меня  возникло  какое-то  странное чувство, Корвин. Как будто
должно произойти что-то страшное.  Точнее я не могу выразить словами.
     - Понимаю.
     - Вы тоже это чувствуете?
     - Да.
     Он кивнул.
     - Может, на нас действует погода, - добавил я.
     Он вновь кивнул, но не так уверенно, как в первый раз.
     По мере нашего восхождения на гору небо темнело все больше, а  гром
гремел, не умолкая.  Поднялся сильный ветер, засверкали молнии.  Тяжелые
массы облаков опустились на горные  вершины.  Над ними виднелись  черные
силуэты, похожие на птиц.
     Ближе к вечеру на  нас напала еще одна  мантикора, а за ней  - стая
птиц  с  клювами  острыми,  как  лезвия  бритв.  Мы  прикончили всех, не
потеряв ни одного человека, но с каждым часом моя тревога росла.
     Тучи сгущались, ветер усиливался.  Стало совсем темно, хотя  солнце
еще не село. В воздухе стоял такой туман, что нечем было дышать.  Сапоги
скользили по мокрым камням.
     Через четыре  мили, оказавшись  на высоте  в несколько  тысяч футов
над  уровнем  моря,  мы  разбили  лагерь  на  каменистом  склоне  горы и
выставили часовых.  Не  видно было ни зги,  лишь сверкали молнии.   Гром
гремел,  как  оркестр,  играющий  похоронный  марш.  Температура воздуха
резко  упала.   Если  б  не  отсутствие  дров,  я  рискнул бы и разрешил
разжечь костры.   Мы сидели на  холодных камнях, закутавшись  в плащи, и
ждали неизвестно чего.

                               - 102 -

     Мантикоры  напали  на  нас  через  несколько  часов  -  бесшумно  и
стремительно.  Мы  потеряли  шесть  человек  и  уничтожили   шестнадцать
тварей.   Я  даже  не  знаю,  скольким  удалось удрать. Перевязывая раны
солдат, я проклинал  Эрика, недоумевая, из  какого отражения он  выкопал
этих страшных созданий.
     Туманным  серым  утром  (больше  похожим  на  вечерние  сумерки) мы
двинулись в путь к  колвиру и, пройдя пять  миль, повернули на запад.  Я
шел одни из  трех маршрутов, которыми  можно попасть в  Эмбер - неиболее
удачным,  с  моей  точки  зрения.  Под  непрерывные  раскаты  грома   мы
добрались наконец  до большого  плато, от  которого начиналась  дорога в
гарнатскую долину.
     Когда я в  последний раз ее  видел, она представляла  собой мрачную
картину,  а  сейчас  и  вовсе  производила ужасающее впечатление. Черная
дорога тянулась  по ней,  доходя до  основания колвира.  По всей  длине,
куда бы я ни посмотрел, кипела битва.  Всадники сшибались, кони  падали,
отряды  пехоты  наступали,  сталкивались,  откатывались  назад.   Черные
птицы, как хлопья пепла, пролетали над их головами.
     На  таком  большом  расстоянии  я  не  мог  рассмотреть,  кто с кем
сражается. На какое-то мгновенье мне пришло в голову, что Блейз  остался
жив и напал на Эмбер.
     Я быстро понял,  что ошибаюсь. Отряды  нападавших шли с  запада, по
черной дороге.  И теперь  я отчетливо видел, что их  сопровождали черные
птицы  и  какие-то  звери  с  человеческими  головами.  Может,  это были
мантикоры.
     Молнии били  в них,  и они  горели, падали,  взрывались. Но ни одна
молния  не  ударила  в  защищавшихся,  и  я  вспомнил,  что  Эрик  умеет
управлять  драгоценным  камнем  правосудия.   Когда-то  его  носил отец,
создавая в Эмбере погоду себе по вкусу, а пять лет назад с помощью  того
же камня Эрик разбил нас с Блейзом наголову.
     Значит, темные силы оказались куда страшнее, чем я предполагал.   Я
думал,  между  ними  и  Эмбером  происходят  мелкие  стычки,   небольшие
сражения,  но  никак  не  ожидал  увидеть  чудовищную  битву  у подножья
колвира.  Черная дорога буквально кишела нечистью.
     Ганелон  подошел  ко  мне  и  остановился рядом. Некоторое время мы
молчали.
     - Что будем делать, Корвин? - Спросил наконец он.
     - Нам надо спешить, - ответил я.  - Сегодня ночью я хочу попасть  в
Эмбер.
     После короткого отдыха  мы вновь пустились  в путь. Дорога  уходила
вниз,   идти   стало   легче.    Буря,   так   и   не  принесшая  дождя,
свирепствовала, молнии сверкали еще ярче, гром, гремел оглушительнее.
     В полдень я объявил последний  привал - мы находились всего  в пяти
милях от  северных границ  Эмбера.   Нам приходилось  кричать друг другу
чуть  ли  не  в  ухо  -  Иначе  не  было  слышно,  - и поэтому я не смог
обратиться к солдатам с речью.   Пришлось передать по цепочке  несколько
напутственных слов и объявить, что цель близка.
     Пока мои воины  отдыхали, я взял  пару бутербродов и  отправился на
разведку.    Примерно  через   милю,  преодолев   небольшой  подъем,   я
остановился и стал смотреть вниз.
     На склонах гор тоже кипела  битва.  Я спрятался за  большой камень,
чтобы меня не увидели, и  стал вести наблюдение.  Эмберийцы  сражались с
превосходящими их силами противника.   Этим, видимо, и объяснялось  наше
везение  -  ведь  мы  подошли  к  Эмберу незамеченными. Было ясно, что к
атакующим  непрерывно  прибывают  подкрепления,  причем  не  теми  тремя
маршрутами, которые вели в Эмбер.

                               - 103 -

     Они  летели  с  запада,  как  осенние  листья,  обрываемые  ветром.
Теперь я видел, что это были не птицы, а крылатые, похожие на  драконов,
двуногие создания,  больше всего  напоминавшие геральдических  зверей на
штандартах древней земли.
     Многочисленные лучники  Эмбера поражали  драконов и  их седоков  на
лету.   Молнии  сверкали  и  чудовища  загорались  в  воздухе.  Но   они
прибывали нескончаемым потоком, опускались на землю и вступали в бой.
     Я внимательно  огляделся по  сторонам, и  в центре  самого большого
отряда  эмберийцев,  сражавшихся  у  подножья  горы, увидел пульсирующий
свет  драгоценного  камня  правосудия.  Да,  сомнений  не оставалось. Он
висел на груди у Эрика.
     Я пополз вперед, продолжая наблюдать.
     Командир  большого  отряда  одним  ударом  отрубил  голову дракону,
схватил левой  рукой седока,  отшвырнул его  футов на  тридцать и тут же
повернулся, выкрикивая какой-то приказ. Это был Жерар.  Он явно  пытался
обойти нападавших  и нанести  удар с  фланга. На  противоположном склоне
горы другой отряд  Эмберийцев проводит точно  такой же маневр.  Еще один
мой брат?
     Судя по тому,  что искусственно вызванная  буря бушевала уже  много
часов, сражение началось давно.  И  оно разгоралось - как в долине,  так
и на склонах гор, - а с запада продолжали прибывать войска темных сил.
     Я колебался, не  зная, что предпринять.  Совершенно очевидно, я  не
мог напасть  на Эрика  в тот  момент, когда  государству грозило  полное
уничтожение.   Разумнее  всего  было  подождать,  пока битва закончится,
потому  что  впоследствии   Эрик  не  сможет   оказать  мне   серьезного
сопротивления.   Я  глядел  на  поле  боя,  и  в  душу мою закрадывались
сомнения.   Похоже, исход  сражения был  предрешен.   Эмберийцы не могли
его выиграть - тем более  что к врагу все время  подходили подкрепления.
Нападающие были сильны и многочисленны,  я не знал, располагает ли  Эрик
резервами. Если  же он  окажется побежденным,  мне придется  отвоевывать
Эмбер, который лишится большинства своих защитников.
     Я ни секунды не  сомневался, что небольшая армия  может практически
мгновенно  уничтожить  как  драконов,  так  и прочих тварей.  Достаточно
послать (с помощью карты) по небольшому отряду каждому из моих  братьев,
и темным силам придется несладко.   Они ведь наверняка не  предполагали,
что их будут расстреливать в упор из огнестрельного оружия.
     Я  вновь  посмотрел  на  поле  боя  и  вновь  убедился,  что дела у
Эмберийцев идут хуже  некуда.  Итак,  что произойдет в  результате моего
вмешательства? Эрик  не посмеет  что-либо со  мной сделать,  и не только
потому,  что  я  спасу  его  от  поражения,  но  и  потому,  что  многие
испытывали ко  мне чувство  симпатии, памятуя  о выжженых  глазах.   Он,
конечно, обрадуется победе, но  положению его не позавидуешь.  Я окажусь
в Эмбере,  окруженный непобедимой  личной охраной.   Общественное мнение
будет целиком на моей стороне.  Интригующая мысль. И куда более  гладкий
путь к достижению  цели, чем тот,  который я избрал  и который неизбежно
привел бы меня к убийству принца Эмбера.
     Да будет так.
     Я почувствовал, что улыбаюсь. Скоро я стану героем.
     Должен, однако, сказать  хоть несколько слов  в свою защиту.   Если
бы  мне  предстоял  выбор  между  Эмбером,  где  правит  Эрик, и Эмбером
уничтоженным,  я,  не  колебаясь,  принял  бы  точно  такое  же решение:
атаковать  врага,  напавшего  на  государство.  Я  никогда  не  смог  бы
ненавидеть тебя так сильно, Эрик, если бы не любил Эмбер еще сильнее.
     Мохнатые  существа  отдыхали,  а  Ганелон  стоял  поодаль  и что-то
кричал невесть откуда появившемуся всаднику.
     Когда я направился к ним, лошадь, которую я сразу узнал,  повинуясь
твердой руке, пошла мне навстречу.

                               - 104 -

     - Какого черта ты здесь делаешь?! - Вскричал я.
     Дара спешилась и посмотрела на меня, улыбаясь.
     - Мне необходимо в Эмбер, - ответила она.
     - Как ты сюда попала?
     - Вслед  за дедом.  По отражениям  куда труднее  идти самой, чем за
кем-то.  Я это поняла.
     - Бенедикт здесь?
     Она кивнула.
     - Там, в долине. Он командует войсками. С ним Джулиан.
     Ганелон подошел и остановился рядом.
     - Она говорит, что следовала за нами несколько дней, - крикнул он.
     - Это правда? - Спросил я.
     - Да. - Она вновь кивнула, продолжая улыбаться.
     - Но зачем?
     - Я должна пройти лабиринт! Ведь ты идешь в Эмбер?
     - Естественно.   К сожалению, по  дороге мне встретилось  небольшое
препятствие, которое называется война!
     - Что ты собираешься делать?
     - Выиграть ее!
     - Вот и прекрасно. Я подожду.
     Несколько   долгих   секунд   я   ругался   всеми   известными  мне
нецензурными  словами,  одновременно  обдумывая  сложившуюся   ситуацию.
Затем спросил:
     - Где ты была, когда Бенедикт вернулся?
     Она перестала улыбаться.
     -  Сама  не  знаю.   После   того  как  ты  уехал,  я   отправилась
прогуляться  верхом  и  вернулась  поздно  вечером.  На следующий день я
опять поехала кататься и, когда стемнело, решила переночевать в лесу.  Я
часто так делала. Утром, возвращаясь  домой, я увидела с вершины  холма,
что дед проезжает  внизу. Я поскакала  следом и почти  сразу поняла, что
мы  двигаемся  по  отражениям.  Мне  трудно сказать, сколько времени это
заняло, потому что  ночь сменялась днем,  а утро вечером,  и в голове  у
меня  все  препуталось.  Затем  дед  встретился  с  Джулианом  в   лесу,
изображение  которого  я  видела  на   одной  из  карт,  и  они   вместе
отправились на  север, где  сейчас идет  битва.   - Она  махнула рукой в
сторону  долины.  -  Вспомнив  твои  слова,  я не посмела самостоятельно
вернуться домой  по отражениям  и несколько  дней жила  в лесу, не зная,
что мне делать.   Затем я увидела твой  отряд, поднимавшийся в гору.   Я
сразу  тебя  узнала,  но  побоялась  подойти  -  ведь до Эмбера было еще
далеко, и ты мог отправить меня обратно в Авалон, а я этого не хотела.
     - А я не верю, что ты  говоришь мне всю правду. - Я посмотрел  ей в
глаза.  - Но  у меня нет времени  тобой заниматься. Мы сейчас  уходим, а
ты  останешься  здесь.   Так   безопаснее.  Я  приставлю  к  тебе   двух
телохранителей!
     - Они мне не нужны!
     - Я  не спрашиваю,  что тебе  нужно, а  что нет.  Будет так,  как я
сказал. Я пошлю за тобой, когда сражение закончится.
     Я резко  повернулся, подозвал  двух солдат  и приказал  им остаться
охранять дару. Лица их не озарились радостью.
     - Чем это вооружены твои люди? - Спросила она.
     - Оставим разговоры на потом. Я занят.
     Отдав необходимые распоряжения, я построил отряды в колонны.
     - Немного же у тебя солдат, - заметила Дара.
     - Вполне достаточно. Увидимся позже.

                               - 105 -

     Мы пошли вперед - тем путем,  который я только что разведал.   Гром
прекратился,  наступила   тишина  -   тревожная,  неприятная.    Сумерки
сгустились,  плотный  туман  укутывал,  как  сырое  одеяло,  дышать было
нечем.
     По  моему  знаку  отряд  остановился,  а  мы с Ганелоном преодолели
небольшой подъем и забрались на мой старый наблюдательный пункт.
     Всадники на драконах покрыли весь склон горы и теснили  Эмберийцев,
прижимая  их  к  пропасти.  Я  поискал  глазами  Эрика,  но  ни  его, ни
пульсирующего света драгоценного камня  правосудия видно не было.  Жерар
тоже куда-то исчез.
     - Кто из них враг? - Спросил Ганелон.
     -  Всадники  на  драконах.   Веди  сюда  отряд.  - Я поднял ружье к
плечу. - Скажи, чтобы убивали и наездников, и зверей.
     Ганелон  удалился,  а  я   прицелился  в  снижающегося  дракона   и
выстрелил.   Он  вспыхнул,  камнем  рухнул  вниз  и, ударившись о землю,
покатился по склону холма, теряя перья. Скоро я зажег уже три костра,  а
затем  продвинулся  немного  вперед,  занял  удобную  позицию  и  открыл
стрельбу.
     Хитрые  твари  быстро  смекнули,  что  их  уничтожают  с  тыла,  и,
развернувшись, побежали  в мою  сторону.   Скорость их  бега была просто
фантастической.   Я расстрелял  все патроны,  вставил новую  обойму, и в
это время подоспел  мой первый стрелковый  батальон.  Мы  устроили самый
настоящий заградительный огонь и кинулись в атаку.
     Поняв,  что  у  них  нет  ни  одного шанса на успех, драконы начали
улепетывать со всех  ног, но не  могли взлететь без  хорошего разбега, и
мы расстреливали их в упор. Горели они красиво.
     Скала,  окутанная  туманом,  возвышалась  слева  от нас, вершину ее
скрывали облака.  Создавалось впечатление, что мы стоим перед  сказочным
замком  с  огромной  башней.  Легкий  бриз  рассеивал  дым;  склон  горы
покраснел от крови.
     Мы продолжали  наступать, стреляя,  и Эмберийцы,  сообразив, что им
пришли на помощь, тоже перешли  в наступление, шаг за шагом  удаляясь от
пропасти, к которой  их теснил враг.  В первых рядах  сражался мой брат,
Каин.  На мгновение глаза наши встретились, и он очертя голову  бросился
в атаку, увлекая за собой остальных.
     Честно говоря, они  нам здорово помешали,  потому что в  результате
их  действий  угол  обстрела  сильно  уменьшился.   К  сожалению, с этим
ничего нельзя было сделать. Мы  подошли ближе, не тратя даром  ни одного
патрона, и противник обратился в бегство.
     Я  начал  спускаться  к  подножию  горы,  по  направлению к большой
группе людей - Видимо, личной охране Эрика. Наверное, его тяжело  ранили
- иначе невозможно было объяснить, почему прекратилась гроза.
     Краешком глаза  я увидел,  как сзади  на меня  надвигается огромная
тень.   Отпрыгнув  в  сторону,  я  перекатился  по земле и поднял ружье.
Однако  мой  палец  не  нажал  на  курок.   Дара пронеслась мимо меня на
галопе, а затем повернула голову и засмеялась.
     -  Черт  тебя  побери!   -  Закричал  я.  - Немедленно вернись!  Ты
погибнешь!
     - Увидимся  в Эмбере!  - Крикнула  она в  ответ и,  пришпорив коня,
поскакала по тропинке.
     Я был в бешенстве,  но помешать ей не  мог. От души выругавшись,  я
встал, отряхнулся и продолжал свой путь.
     Меня окликали по имени,  головы поворачивались в моем  направлении.
Я ни на кого не обращал внимания.  Люди расступились, давая мне пройти.

                               - 106 -

     Я думаю, мы с Жераром  увидели друг друга одновременно. Он  стоял в
середине толпы  на коленях  и, когда  я приблизился,  молча поднялся  на
ноги. Лицо его осталось бесстрастным.
     Мои догадки подтвердились. На земле лежал Эрик.
     Я подошел  к ним  вплотную, кивнул  Жерару и  наклонился, испытывая
какое-то  странное  волнение.   Из  глубоких  ран  на  груди Эрика текла
кровь,  заливая  драгоценный  камень  правосудия,  висевший на цепочке и
продолжавший  пульсировать  мягким  светом.   Глаза  Эрика были закрыты,
дыхание затруднено.
     Я  опустился   на  колени,   не  в   силах  оторвать   взгляда   от
пепельно-серого лица, и попытался  забыть о своей ненависти,  чтобы хоть
как-то  понять  человека,  который  был  моим братом и которому осталось
жить считанные минуты.   Я познал чувство  жалости, когда подумал,  чего
он лишается вместе с жизнью, и захотел сказать что-нибудь хорошее; но  в
голову ничего не приходило, кроме  дурацкой фразы:  "Он погиб,  сражаясь
за Эмбер".  Все лучше, чем ничего.
     Веки  его  задрожали,   глаза  открылись.    Он  смотрел  на   меня
отсутствующим взглядом,  и в  первую секунду  я решил,  что Эрик меня на
видит. Я ошибся.
     - Корвин, - прошептал  он, тяжело дыша.   - Я знал, что  это будешь
ты. Они избавили тебя от ненужных хлопот, верно?
     Я промолчал. Он заранее знал мой ответ.
     - Когда-нибудь наступит твой черед,  - продолжал Эрик.  -  Тогда мы
окажемся  в  равных  условиях.  -  Он  усмехнулся шутке, и, видимо, зря,
потому что сразу же зашелся кровавым кашлем.  Когда приступ  закончился,
он вновь поглядел на меня.   - Я чувствовал твое проклятье каждый  день,
каждый час,  каждую минуту.   Тебе даже  не пришлось  умереть, чтобы оно
сбылось.  - Он умолк и,  словно прочитав мои мысли, слабо усмехнулся.  -
Не  бойся.  Я  не  потрачу  на  тебя  своего предсмертного проклятья.  Я
приберег его для врагов Эмбера.
     И когда Эрик прошептал свое проклятье, я задрожал, услышав, что  он
шепчет.
     И  вновь  мой  умирающий  брат  посмотрел  на  меня и дотронулся до
цепочки на шее.
     -  Камень...  -  С  трудом  произнес  он.   -  Возьми  его  в центр
лабиринта, поднеси к одному  глазу. Сконцентрируйся... И смотри  в него,
как  в  окно...  Попытайся...  Спроецировать  себя...  Внутрь.   Ты   не
исчезнешь, но поймешь... Как им пользоваться.
     - Как?...  - Невольно вырвалось у меня, но я тут же прикусил  язык.
Он  ведь  уже  объяснил,  что  надо  сделать.   Зачем же лишать человека
драгоценных секунд жизни, задавая дурацкие вопросы.
     Но Эрик понял, что я имел в виду.
     - Записки Дворкина... Под камином... В моей...
     Он зашелся  во втором  приступе кашля,  и кровь  хлынула у  него из
носа и ушей.  Внезапно он сел, набрав полную грудь воздуха, и глаза  его
бешено засверкали.
     - Попробуй найти себе оправдание,  как это удалось мне, ублюдок!  -
Вскричал он и, бездыханный, упал мне на руки.
     Несколько  секунд  я  держал  его  тело,  затем  бережно опустил на
землю. Я  закрыл ему  глаза, почти  машинально сложил  его руки на груди
поверх  потухшего  камня  правосудия,  который  мне  не  хотелось сейчас
забирать. Потом я встал и накрыл Эрика плащом.
     Повернувшись, я понял,  что взгляды всех  присутствующих устремлены
в мою сторону.  Я  увидел множество знакомых и незнакомых  лиц... Людей,
которые смотрели, как однажды вечером меня, закованного в цепи,  привели
и усадили за праздничный стол.

                               - 107 -

     Нет.  Сейчас  на время вспоминать  прошлое. Надо выкинуть  эту дурь
из головы... Стрельба прекратилась,  и Ганелон сыпал приказами,  пытаясь
навести в отряде хоть какой-то боевой порядок.
     Я пошел вперед.
     Мимо  Эмберийцев,  живых  и  мертвых,  мимо  Ганелона  и   мохнатых
существ. Я взобрался на вершину горы и посмотрел вниз.
     В  долине  кипела  битва:   ряды  кавалерии  накатывались  один  на
другой, словно волны бушующего  моря, пехотинцы копошились, как  муравьи
в муравейнике.
     Я  достал  колоду,  вытащил  карту  Бенедикта  и  через   несколько
мгновений увидел его самого, все на том же черном коне с красной  гривой
и красным  хвостом.   Мой старший  брат был  в самой  гуще сражения,  и,
невольно любуясь его отточенными молниеносными движениями, я молчал,  не
желая ему мешать.
     - Жди, - коротко бросил он, почувствовав контакт.
     Двумя ударами шпаги он сразил  и своего противника, и его  лошадь и
стал постепенно отъезжать в сторону. Я заметил, что Бенедикт  пользуется
удлиненными  поводьями  с  петлей  на  конце, накинутой на культю правой
руки. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем ему удалось выбраться  в
более или менее безопасное место.  Остановившись, он посмотрел на  меня,
явно пытаясь разглядеть, что происходит за моей спиной.
     - Да, я на высотах, - сказал я в ответ на его невысказанную  мысль.
- Мы победили. Эрик пал в сражении.
     Он продолжал  молча на  меня смотреть.  На лице  его не  дрогнул ни
один мускул.
     - Мы победили  потому, - пояснил  я, - что  мой отряд был  вооружен
автоматическими винтовками. Мне наконец удалось найти вещество,  которое
заменяет порох в Эмбере.
     Бенедикт  прищурился  и  кивнул.  Он  сразу  понял, что это было за
вещество и откуда оно взялось.
     -  Нам  надо  многое  обсудить,  -  заметил  я,  -  но первым делом
необходимо уничтожить врага.  Если ты не прервешь контакт, я пошлю  тебе
несколько солдат с ружьями.
     Он улыбнулся и произнес одно слово:
     - Поспеши.
     Я   громко   позвал   Ганелона,   который   тут   же   откликнулся.
Оказывается, он стоял всего в  нескольких шагах позади меня. Я  приказал
ему построить наш отряд в цепь  и привести сюда. Он кивнул и  побежал по
склону горы, на ходу отдавая распоряжения.
     - Бенедикт, -  нарушил я затянувшееся  молчание, - Дара  здесь.  Ты
не заметил,  но она  шла за  тобой по  отражениям от  самого Авалона.  Я
хочу...
     Губы его раздвинулись в недоброй усмешке.
     - Да кто такая эта Дара, в  конце концов?! - Крикнул он.  -  Ты все
время о ней говоришь, а я никогда  о ней не слышал! Скажи мне! Я  требую
ответа!
     Я слабо улыбнулся и покачал головой.
     -  Притворяться  бессмысленно,  Бенедикт.  Я  все знаю. Не бойся, я
никому не сказал, что она твоя праправнучка.
     Рот его невольно открылся, а глаза расширились от изумления.
     - Корвин... Либо  ты сошел с  ума, либо жестоко  ошибаешься. У меня
нет никакой праправнучки.  И никто не мог идти за мной по отражениям  по
той  простой  причине,  что  Джулиан  срочно  вызвал  меня в Эмбер, и я,
естественно, воспользовался его картой.

                               - 108 -

     Ну  конечно.   Почему  же  я  сразу  не  поймал  дару  на   вранье?
Единственным  оправданием  мне  служило  то,  что  я  был  слишком занят
мыслями о предстоящем сражении.  Действительно, с какой стати  Бенедикту
тратить время  попусту, когда  в его  распоряжении находился  куда более
надежный и, главное, быстрый способ передвижения?
     - Проклятье!  - Воскликнул я.   - Она уже в Эмбере! Я позову  Каина
и Жерара,  чтобы они  помогли тебе  в пересылке  отряда.   Ганелона тоже
возьми, пусть командует под твоим началом.
     Оглянувшись,  я  увидел,  что  Жерар  разговаривает  с  несколькими
придворными.   Я крикнул,  и, почувствовав  в моем  голосе отчаяние,  он
резко поднял голову и сразу же побежал по склону горы.
     - Корвин! Что случилось?! - Вскричал Бенедикт.
     - Не знаю! Но боюсь, что произойдет непоправимое!
     Я сунул карту Бенедикта подбежавшему Жерару.
     - Проследи за отправкой отряда. Рэндом во дворце?
     - Да.
     - На свободе или под арестом?
     - На свободе,  но к нему  приставлена охрана.   Эрик не доверяет...
Не доверял ему.
     Я повернулся.
     - Ганелон, - приказал я, - делай то, что скажет Жерар. Он  отправит
тебя в долину.  Проследи,  чтобы наши ребята выполняли все  распоряжения
Бенедикта.  Я ухожу в Эмбер.
     -  Хорошо,  -  спокойно  сказал  он  и  пошел  вместе  с  Жераром к
солдатам, уже построенным в цепь.
     Я вытащил из  колоды карту Рэндома.  В это минуту  наконец-то начал
накрапывать обычный мелкий дождь.
     Изображение на карте ожило, зашевелилось.
     - Привет, Рэндом, - поздоровался я. - Узнаешь?
     - Где ты?
     - В горах.   Половину сражения мы выиграли,  и я только что  послал
Бенедикту  людей,  чтобы  уничтожить  врага  в  долине.  Мне  нужна твоя
помощь. Я должен попасть во дворец.
     - Не знаю, Корвин... Эрик...
     - Эрик мертв.
     - Кто его преемник?
     - А ты как думаешь? Не медли, брат! Мне нужно во дворец!
     Он кивнул  и протянул  руку. Я  сделал шаг  вперед.   Мы стояли  на
балконе с белыми  мраморными перилами.   Небольшой сад внизу  не радовал
глаз обилием цветов.
     Я покачнулся, и он схватил меня за руку.
     - Ты ранен!
     Я  покачал  головой,  только  сейчас  чувствуя,  как  сильно устал.
Несколько ночей я провел без сна, а последующие события развивались  так
стремительно...
     - Нет, - сказал  я, глядя на свою  окровавленную рубашку.  -  Это -
кровь Эрика.
     Он провел рукой по соломенным волосам и поджал губы.
     - Значит, ты все-таки убил его...
     - Нет.  Когда  мы встретились, он был  при смерти. А сейчас  пойдем
со мной!  Это очень важно! Нам надо успеть!
     - Куда? Зачем?
     -  В  лабиринт.  Не  могу  ответить  зачем  -  знаю только, что это
действительно очень важно. Пойдем!
     Мы  вышли  из  комнаты,  направляясь  к  ближайшей  лестнице.   Два
стражника, стоявших на верхней ее площадке, вытянулись по стойке  смирно
и не сделали попытки остановить нас.

                               - 109 -

     - Я рад, что у тебя есть глаза, - сказал Рэндом. - Значит, меня  не
обманули.  А видишь ты так же хорошо?
     - Да. Я слышал, ты все еще женат?
     - Верно.
     Мы  спустились  на  первый  этаж  и  повернули  направо.  Поведение
стражников, стоявших  на нижней  площадке лестницы,  ничем не отличалось
от поведения их товарищей.
     - Верно, - повторил он, следуя за мной к центру дворца. - Тебя  это
удивляет, не правда ли?
     - Честно говоря, да.  Я был уверен, что ты постараешься  избавиться
от нее ровно через год,  как только закончится срок твоего  пребывания в
ребмэ.
     - Я тоже так думал. Но я полюбил ее. Полюбил по-настоящему.
     - В жизни всякое бывает.
     Мы  миновали  мраморную  гостиную  и  очутились  в  длинном   узком
Коридоре.  Полумрак,  пыль кругом... Я  невольно вздрогнул, вспомнив,  в
каком состоянии находился, когда был здесь в последний раз.
     -  И  она  меня  любит,  -  не  умолкал Рэндом. - Никто меня так не
любил, как вайа.
     - Я рад за тебя.
     Мы подошли к большой двери, почему-то открытой, за которой  широкая
спиральная лесница уходила  далеко вниз, и  быстро начали спускаться  по
ступенькам.
     - А я - нет, - возразил он, стараясь не отставать. - Мне совсем  не
хотелось  влюбляться.   Ты  же  знаешь  -  мы были пленниками. Разве это
жизнь для женщины?
     - Зато теперь - худшее позади.  Тебя ведь арестовали за то, что  ты
решил отомстить за меня и попытался убить Эрика?
     - Да. Вайа захотела разделить мою участь.
     - Я никогда этого не забуду, Рэндом.
     Мы уже  не шли,  а бежали,  и фонари,  расположенные в сорока футах
один от другого освещали нам путь.  Бесконечные ступеньки...  Лестничные
пролеты...   Мы   находились    в   гигантской   пещере    естественного
происхождения,  которую  никто  и  никогда  не  исследовал.  Я  невольно
подумал об узниках,  томящихся в мрачных  подземельях, и пообещал  себе,
что выпущу их на свободу или назначу им не такое суровое наказание.
     Минута уходила  за минутой;  далеко внизу  виднелись слабые отсветы
факелов.
     - Есть на свете девушка, - сказал я, - по имени Дара.  У меня  были
веские основания верить, что она  - праправнучка Бенедикта, и не  только
потому, что я услышал  об этом из ее  собственных уст.  Я  объяснил ей в
нескольких словах, что такое реальный  мир, отражения и лабиринт, и  она
загорелась желанием немедленно попасть в Эмбер, чтобы пройти  испытание,
которое прошли все мы.  Видишь  ли, до некоторой степени Дара уже  умеет
управлять отражениями.  Когда я  видел ее в последний раз,  она загоняла
коня, стремясь как можно скорее  попасть в Эмбер. Но Бенедикт  поклялся,
что  у  него  нет  никакой  праправнучки.   Я  не хочу подпускать дару к
лабиринту на пушечный выстрел.  Я должен допросить ее.
     - Странно, - задумчиво произнес Рэндом.  - Очень странно. Ты  прав.
Надо выяснить, в чем тут дело.  Думаешь, она уже в лабиринте?
     - Если нет, ждать придется недолго.
     Наконец  мы  спустились  в  полутемный  зал  пещеры,  и  я  пошел к
боковому тоннелю.  В это время Рэндом воскликнул:
     - Корвин! Подожди!

                               - 110 -

     Резко остановившись, я оглянулся, увидел, что он остался на  нижней
площадке лесницы и быстро подошел к нему.
     Мне  не  пришлось  задавать  лишних  вопросов. Рэндом склонился над
высоким бородатым мужчиной распростертым на полу.
     - Убит.  Только что.  Прекрасный удар шпаги.  Очень тонкий клинок.
     - Пойдем!
     Мы  побежали  по  тоннелю,  в   самый  его  конец.  Седьмая   дверь
направо... Я выхватил Грейсвандир  из ножен, увидев, что  эта громадная,
каменная, обитая металлом дверь распахнута настежь.
     Рэндом не отставал от меня ни на шаг.
     Мы  очутились  в  большой  комнате,  похожей  на  танцевальный зал.
Черный  гладкий  пол  блестел,  как  стекло.   На полу был выложен узор,
который  назывался  лабиринтом.    Холодный  огонь  дрожал,  сверкал   и
переливался,  непрерывно  меняя  очертания.   Его  ажурный рисунок почти
целиком  состоял  из  кривых  линий.  Мы  остановились на пороге, затаив
дыхание.
     По  лабиринту  кто-то  шел.  Как  всегда,  у меня по телу пробежали
холодные мурашки.  Дара?  Невозможно было различить фигуру, над  которой
поднимались  фонтаны  искр.  Но  кем  бы  ни  был человек, уже прошедший
великую дугу  и приближавшийся  к серии  сложных поворотов,  в жилах его
текла  королевская  кровь,  потому  что  любого  другого  лабиринт давно
уничтожил бы.
     Огненная  фигура  того,  кому  осталось  пройти  последнюю   вуаль,
непрерывно  меняла  очертания.   Какие-то  странные необъяснимые чувства
нахлынули  на  меня,  сонмы  образов  промелькнули перед моим внутренним
взором.   Потом  Рэндом  судорожно  вздохнул,  и  я  словно  очнулся  от
летаргического сна.
     Оно  казалось  то  громадным,  заполнившим  собой  всю  комнату, то
крохотным и совсем незаметным.  На мгновение оно стало хрупкой  девушкой
- может быть,  Дарой - Со  сверкающими распущенными волосами,  но волосы
превратились в большие изогнутые  рога на квадратной голове,  и слышался
лишь стук копыт, когда  их кривоногий обладатель преодолевал  поворот за
поворотом.  Затем   оно  превратилось   в  огромную   кошку...  Безликую
женщину...  Крылатое существо изумительной красоты... Горсть пепла.
     - Дара! - Закричал я. - Это ты?!
     Мне ответило эхо.   Тот, кто был  в лабиринте, тратил  остатки сил,
срывая последнюю вуаль. Мышцы  мои невольно напряглись, словно  я чем-то
мог ему помочь.
     И наконец оно появилось.
     Да, это была Дара.  Высокая и прекрасная. Величественная и  ужасная
в одно  и то  же время.   Мне показалось,  что мозг  мой разрывается  на
части.  Руки  ее   были  подняты  в   страстном  порыве,  с   губ  лился
нечеловеческий  смех.  Я  хотел  отвернуться,  но  не смог пошевелиться.
Неужели  я  действительно  обнимал,  целовал,  ласкал...  Это?  Я не мог
понять, что со мной происходит.
     Затем Дара поглядела на меня.
     - Милорд Корвин, теперь ты владыка Эмбера?
     Сам не знаю, как я нашел в себе силы ей ответить.
     - В определенной степени.
     - Хорошо! Тогда посмотри на меня! Се судьба твоя!
     - Кто ты? Что ты?
     - Этого ты никогда не узнаешь. Слишком поздно. Ты опоздал.
     - Не понимаю. Что ты имеешь в виду?
     - Эмбер будет разрушен.
     И Дара исчезла.

                               - 111 -

     - Какого черта! - Воскликнул Рэндом. - Кто она такая?
     Я покачал головой.
     - Не  знаю. Но  должен узнать  во что  бы то  ни стало,  потому что
теперь нет для меня ничего важнее на свете.
     Он сжал мою руку.
     - Корвин... Оно... Она...  Говорила искренне. Думаешь, Эмбер  можно
разрушить?
     Я кивнул.
     - Да.
     - Что ты собираешься делать?
     Я вложил Грейсвандир в ножны и отвернулся.
     -  Укреплять  мощь  государства.  Теперь  у  меня есть все, о чем я
мечтал, и я не собираюсь ждать,  когда на нас нападут темные силы.  Нет,
я постараюсь найти  и уничтожить врага,  прежде чем он  сможет причинить
вред Эмберу.
     - Где ты собираешься его искать?
     Мы покинули помещение лабиринта и зашагали по тоннелю.
     - Там, где начинается черная дорога.
     Мы  пересекли  пещеру,  подошли  к  спиральной  лестнице, на нижней
площадке  которой  лежал  мертвец,   и,  окруженные  полумраком,   стали
подниматься по широким ступенькам.






                        Роджер Желязны

                        Хроники Эмбера

                        Книга третяя

                        Знак Единорога



                            Г Л А В А   1


    Не обращая внимания на вопросительный взгляд конюха, я снял с седла
свой страшный груз и отдал ему коня. Плащ почти не скрывал того, что в нем
было завернуто. Я перекинул его через плечр и тяжелым шагом прошел к
заднему входу во дворец. Скоро ад потребует расплаты.
    Я обогнул плац и пошел по тропинке, ведущей в южный конец дворцового
парка. Чем меньше глаз, тем лучше. Все равно меня заметят, но идти через
главный вход, где всегда полно народу, еще хуже. Черт!
    Провались оно все! Будто мне до сих пор было мало хлопот! Но правду
говорят, наверное, что беда не ходит одна. Так сказать нарастание процентов
в нематериальной сфере.
    Вокруг фонтана, в дальнем конце парка, околачивалось несколько
бездельников. За кустами вдоль тропинки шагали двое стражников. Увидев
меня, они перекинулись парой слов и уставились в другую сторону. И
правильно сделали.
    И недели не прошло с тех пор, как я вернулся. Почти ничего еще не ясно.
Королевский двор Амбера полон подозрений. И теперь эта смерть, которая еще
больше усложнит короткое и несчастное царствование Корвина I. Мое
царствование.
    Пора сделать то, что необходимо было сделать с самого начала. Но с
первых минут меня захлестнули дела. Не сказал бы, что я все это время
дремал. Просто я попробовал расположить свои дела в порядке их срочности и
действовал соответственно.
    Я пересек парк, вышел из тени под косые лучи солнца и поднялся по
широкой, изогнутой лестнице, войдя во дворец. Стражник у входа вытянулся в
струнку. Я направился к задней лестнице, поднялся на второй этаж, а затем и
на третий.
    Из своих аппартаментов в коридор вышел мой брат Рэндом.
    - Корвин! - он вглядывался в мое лицо. - Что случилось? Я увидел тебя с
балкона и... Зайдем к тебе! - ответил я , делая ему знак глазами. -
Поговорить надо. Прямо сейчас.
    Он колебался, рассматривая мою ношу.
    - Пойдем в другую комнату, ладно? - предложил он. - Здесь Виала.
    - Согласен.
    Рэндом пошел первым и распахнул дверь. Я вошел в маленькую гостиную,
отыскал подходящее местечко и положил тело на пол.
    Рэндом пристально смотрел на меня.
    - Ну, и что ты от меня хочешь?
    - Разверни и посмотри, - проронил я.
    Он встал на колени и откинул плащ, после чего снова набросил его.
    - Покойник, - заметил он, - ну и что из этого?
    - Ты плохо смотрел. Оттяни веко. Открой рот и взгляни на зубы. Пощупай
наросты на тыльных сторорнах рук. Пересчитай фаланги пальцев. Потом сам
скажешь мне, в чем тут дело.
    Он проделал все, что я подсказал. Посмотрев на руки, он замер и кивнул:
    - Да, припоминаю.
    - Припоминай вслух.
    - Тогда, в доме Флоры...
    - Тогда я увидел их впервые, - перебил его я. - Но нужен-то им был ты.
Я так и не понял, зачем.
    - Все верно. Я не успел рассказать тебе. Просто времени не было.
Странно... Откуда этот свлился?
    Я медлил, не зная, вытягивать ли из Рэндома его историю или рассказать
ему свою. Моя победила, потому что дело не терпело отлагательств, да и своя
рубашка всегда ближе к телу.
    Я вздохнул и опустился в кресло.
    - Только что мы лишились еще одного брата. Убит Каин. Я чуть-чуть
опоздал. Эта тварь... человек... уже добрался до него. Конечно, я хотел
взять его живым, но он дрался как черт. У меня не оставалось выбора.
    Рэндом тихо присвистнул и опустился в кресло напротив меня.
    - Понятно, - почти беззвучно прошептал он.
    Я внимательно посмотрел ему в лицо. Кажется, в уголках его глаз
притаилась улыбка, которая могла стать явной, если первым улыбнусь я.
Вполне вероятно...
    - Нет! - решительно возразил я. - Будь это моих рук дело, я бы все
устроил так, чтобы самому остаться в стороне. Я рассказал тебе все, как
было.
    - Верю, верю, - поспешил ответить он. - Где Каин?
    - Под дерном, возле Рощи Единорога.
    - Это подозрительно. Для других, по крайней мере.
    Я кивнул.
    - Знаю, пока что придется помалкивать. Труп я спрятал. Не могу же я
притащить его во дворец и отвечать на вопросы, пока мне не известны все
важные факты. Кстати, они у тебя в голове.
    - Ладно. Не знаю, важны ли эти факты, но они в твоем рапоряжении. Но ты
мне тоже расскажешь все, ладно? Как это все произошло?
    - Это случилось сразу после обеда. Я поел в гавани с Жерером. Потом
Бенедикт через свою Карту доставил меня наверх. В своей комнате я обнаружил
записку, которую, очевидно, просунули под дверь. В записке просили о тайной
встрече, чуть позже в Роще Единорога. Записка была подписана - "Каин".
    - Записка у тебя?
    - Да, - я вынул ее из кармана и протянул Рэндому. - Вот она.
    Он внимательно изучил записку и покачал головой:
    - Не уверен. Почерк, может быть, и его... Похоже, особенно если он
торопился. Но вряд ли...
    Я пожал плечами, забрал записку, сложил ее вдвое и засунул в карман.
    - Как бы то ни было, я попробовал связаться с ним через его Карту,
чтобы не ездить зря, но он не отвечал. Я догадался, что он не хочет
показывать, где находится. Видно, это ему было очень важно. Я взял коня и
поскакал вниз.
    - Ты говорил кому-нибудь, куда едешь?
    - Ни единой живой душе. Я решил дать коню размяться и скакал очень
быстро. Я не видел, как это произошло. На опушке с перерезанным горлом
валялся Каин, а в кустах неподалеку что-то мелькнуло. Я догнал этого парня,
бросился на него, завязалась драка и мне пришлось его прикончить. На
разговоры у нас не было времени.
    - Ты уверен, что это его рук дело?
    - Тут не ошибешься. Его след вел от Каина, на одежде была свежая кровь.
    - Может, это его кровь?
    - Сам посмотри. Ран нет, я сломал ему шею. Конечно, я не забыл, где я
видел таких раньше, вот и притащил его к тебе. А пока ты еще не начал
рассказывать, вот тебе еще кое-что. На сладкое. Бери.
    Я вытащил вторую записку и передал ее Рэндому. - Обнаружил ее на теле
этого гада. Наверняка, он забрал ее у Каина.
    Рэндом прочел записку и отдал ее мне.
    - От тебя Каину с просьбой о встрече в том же месте. Дела, что и
говорить.
    - Да, говорить нечего. И почерк похож на мой. По крайней мере, с
первого взгляда.
    - Я вот думаю, что было бы, если бы первым приехал ты?
    - Скорее всего, ничего. Они хотят выставить меня убийцей, а для этого я
им нужен живым. Все дело в том, чтобы он оказался на месте раньшн меня.
Если бы я приехал раньше Каина, все дело сорвалось бы.
    Рэндом кивнул:
    - Для того, чтобы все так точно рассчитать, кое-кто должен быть на
месте действия, во дворце. У тебя есть подозрения?
    Я хмыкнул, взял сигарету, закурил и хмыкнул еще раз.
    - Я только что вернулся. Ты все время был здесь. Кто сейчас больше
других ненавидит меня?
    - Нескромный вопрос, Корвин, - заявил Рэндом. - Каждый что-то против
тебя имеет. Я бы выбрал Джулиана, но тут это отпадает.
    - Почему?
    - Они с Каином много лет были в прекрасных отношениях. Жаль ты не видел
их вместе. Друг без друга шагу ступить не могли, всюду вместе. А если и по
отдельности, то ненадолго. Водой не разольешь. Джулиан ничуть не изменился,
такой же холодный, мелочный и злобный. Но если он кого-то и любил, то это
Каина. Нет, он не пожертвовал бы им, даже чтобы добраться до тебя. В конце
концов, если уж ему стало невтерпеж, он мог найти кучу других способов.
    Я вздохнул.
    - Кто следующий?
    - Не знаю, честное слово, не знаю.
    - Хорошо. И что теперь будет, как ты думаешь?
    - Ты попался, Корвин. Что бы ты ни утверждал, все подумают, что это
сделал ты.
    Я кивнул в сторону трупа. Рэндом отрицательно покачал головой.
    - Подумаешь, вытащил из Тени какого-то болвана, чтобы все свалить на
него.
    - Понимаю, - промолвил я. - Странно, что я возвратился в Амбер в самое
выгодное для себя время.
    - Это точно, лучше не придумаешь, - согласился Рэндом. - Даже Эрика
убивать не пришлось. Тут тебе повезло.
    - Да. И все-таки: ни для кого не секрет, зачем я сюда явился. Очень
скоро на моих солдат начнут посматривать косо. Чужаки. Странно вооруженные,
да еще и расквартированы в самом городе! Пока меня избавляла от
неприятностей внешняя угроза! Да кроме того, меня подозревают в грязных
делишках, совершенных до возвращения, например, в убийстве слуг Бенедикта.
А теперь еще и это...
    - Да, - вздохнул Рэндом. - Все это я понимаю. Когда вы с Блейзом
несколько лет назад атаковали Амбер, Жерар развернул часть своего флота
так, чтобы не оказаться у вас на пути. А Каин со своими кораблями напал на
вас и разбил. Я думаю, что после его смерти всем флотом будет командовать
Жерер.
    - А кто же еще? Кто еще с этим справится?
    - И тем не менее...
    - Согласен. И тем не менее. Если бы для укрепления своих позиций мне
понадобилось отправить на тот свет кого-нибудь, то по логике вещей это был
бы Каин. Это чистая правда, черт бы ее побрал!
    - Ну и что ты собираешься делать?
    - Рассказать всем, что случилось и попытаться узнать, кто за этим
стоит. Можешь предложить что-нибудь получше?
    - Я думал, как бы тебе обеспечить алиби, но что-то не получается.
    Я покачал головой.
    - Ты слишком близок ко мне. Как бы ты ни старался, эффект будет прямо
противоположным.
    - А может, признать, что это твоя работа?
    - Я думал об этом. Но о самозащите тут говорить не приходится. Глотки
перерезают из-за угла. Пришлось бы сколачивать доказательства того, что он
замышлял какую-то гадость и объявить, что я сделал это на благо Амбера. Мне
это глубоко противно. На таких условиях я категорически отказываюсь
признать вину за то, чего я не совершал. Да и все равно, запашок от меня
останется препротивный.
    - Да и репутация опасного противника тоже.
    - Такая репутация мне как раз и не нужна. Я не собираюсь этим
заниматься. Нет, это исключено.
    - Тогда мы закруглились. Почти...
    - Что значит почти?
    Прищурив глаза, Рэндом тщательно изучал ноготь большого пальца своей
левой руки.
    - Как тебе сказать... мне сейчас пришло в голову, если ты не прочь
убрать со сцены еще кого-нибудь, то самое время вспомнить о том, что вину
можно переложить на чужие плечи.
    Я поразмышлял об этом, докурил сигарету и произнес:
    - Неплохо. Но в данный момент у меня больше нет лишних братьев. Даже
Джулиан не лишний. Да его и не подставишь.
    - Необязательно брать кого-нибудь из семьи, - ответил Рэндом. - Вокруг
полно амберских дворян, у которых есть мотив. Например, сэр Реджинальд.
    - Хватит, Рэндом! Это тоже исключено.
    - Ну, тогда серые клеточки в моем мозгу истощились.
    - Надеюсь, те, что заведуют памятью, остались?
    - Ну что ж...
    Он вздохнул и потянулся. Затем он встал, перешагнул через тело и
подошел к окну. Открыв портьеру, он долго смотрел вдаль.
    - Ну что ж, - повторил он, - у меня есть, что рассказать.
    И Рэндом начал вспоминать вслух:
    - Хотя секс у многих главное в жизни, но у каждого есть любимое дело,
которым он занимается в свободное время. Для меня, Корвин, это игра на
ударных, полеты и карты - в любом порядке. Ну, может быть, чуть больше я
люблю летать - без моторов, на воздушных шарах, планерах, но это уже от
настроения зависит, сам знаешь. Спросишь меня в другой раз, так я могу
по-другому ответить. Все зависит от того, чего тебе в этот момент больше
всего хочется. Ну вот несколько лет назад я был здесь, в Амбере. Так, ничем
особо не занимался. Отец еще был здесь, и когда я заметил, что он вот-вот
опять разворчится, я решил, что пора прогуляться. Куда-нибудь подальше. Я
давно заметил, что могучая сила его обожания и любви ко мне пропорциональна
расстоянию между нами. На прощание он подарил мне изогнутую рукоятку для
плетки. Наверное, чтобы его любовь крепла как можно быстрее. Но рукоять
была прелесть - с серебряной отделкой, прекрасно сделанная. Мне она очень
пригодилась. Я решил, что в одном укромном уголке Тени смогу предаться всем
своим маленьким удовольствиям сразу. Ехать мне пришлось долго, не буду
надаедать тебе деталями, потому что от Амбера это достаточно далеко. На сей
раз я не искал места, где бы я был какой-нибудь шишкой. Это быстро
надоедает или утомляет - в зависимости от того, какую меру ответственности
взваливаешь на себя. Я хотел побыть безответственным ничтожеством и вволю
повеселиться. Тексорами был открытый настежь портовый город - знойные дни,
долгие ночи, много хорошей музыки, карточная игра утром, вечером и, вообще
круглый день. Дуэли каждое красивое утро, а в промежутках - драки и увечья
для тех, кому невтерпеж. У меня был маленький красный планер и я чуть не
каждый день летал. Отличная была жизнь! Ночь напрлет я барабанил в
подвальчике у реки, где стены потели не меньше посетителей, и дым плавал
вокруг фонарей, словно струи молока. Закончу играть, иду развлекаться.
Обычно это была женщина или карты на весь остаток ночи. Чертов Эрик! Опять
вспомнил... ты знаешь, он однажды заявил, что я передергиваю карты! Карты -
это единственная вещь, где я никогда не мухлевал. Игра - дело серьезное.
Просто я хороший игрок, да и везет мне. В отличие от Эрика. Он был лучшим
почти во всем, и даже сам себе не мог признаться, что кое в чем другие
посильнее. Если ты все время побеждаешь его, значит ты жульничаешь. Однажды
вечером, он чуть в драку не полез по этому поводу. Могло плохо кончиться,
но Жерар и Каин замяли дело. Надо отдать должное Каину. В тот раз он встал
на мою сторону. Бедняга... Какая мерзкая смерть, а? Глотка... Ну ладно,
торчу я в Тексорами, занимаюсь музыкой и девочками, выигрываю в карты и
ношусь по небу. Пальмы и цветущая по ночам желтофиоль. Добрые портовые
запахи-пряности, кофе, деготь, соль и все такое прочее... Дворяне, купцы и
крестьяне - то же самое, что почти повсюду. Моряки и разнообразные
путешественники появляются и исчезают. Люди вроде меня, ни во что особенно
не суются. По-настоящему. С остальными я почти не общался. Изредка что-то
вроде поздравительных открыток через Карты и все. Я почти не думал об
Амбере. Все изменилось в одну ночь. У меня на руках был большой шлем, и
парень напротив меня никак не мог решить, блефую я или нет.
    В этот момент со мной заговорил бубновый валет.
    Да, с этого все и началось. Я и так был как пьяный. Мы только что
сыграли парочку горяченьких партий и я еще не остыл. Да и физически я очнь
устал: весь день летал, ночью не выспался. Потом я решил, что из-за нашего
семейного карточного фокуса такое могло происходить, если кто-то вызывал
меня, а у меня в руках были любые карты, даже обычные игральные. Само
собой, обычно мы обходились без помощи Карт, если только сами не вызываем
кого-нибудь. Должно быть, мое подсознание, которое в это время вырвалось у
меня на свободу, ухватилось за привычный реквизит, хотя позже у меня
появились причины сомневаться, не знаю уж, что там было на самом деле.
    Валет сказал: "Рэндом". Потом его лицо затуманилось и он добавил:
"Помоги мне". К этому времени я начал смутно догадываться, кто это. Связь
была очень слабой. Затем лицо возникло снова и я понял, что не ошибся. Это
был Бранд. Выглядел он просто ужасно. Мне показалось, что он был к чему-то
прикован или привязан. "Помоги мне", - вновь произнес он. - Я слушаю, -
ответил я. - Что случилось?
    - ... в плену, - сказал он и еще что-то добавил. Я не смог разобрать
что.
    - Где? - спросил я.
    Он покачал головой.
    - Не могу помочь тебе. Нет Карт, да и я слишком слаб. Тебе придется
идти в обход, длинным путем.
    Я не спросил, как он смог меня вызвать без моей Карты. Важно было
узнать, где он. Я спросил, как его найти.
    - Смотри внимательно, - ответил он. - Запоминай каждую мелочь. Скорее
всего, я смогу показать тебе лишь один раз. И прихвати оружие.
    И тут я увидел пейзаж за его плечами. Через окно или парапет - я так и
не понял. Это было далеко от Амбера. И Тени сходили с ума. Не хотел бы я
забраться туда. Что-то резкое, с изменяющимися цветами. Огненное. День, но
солнца в небе не было. Скалы, скользившие по земле, словно парусные
корабли. Бранд был в какой-то башне, которая казалась крохотной неподвижной
точкой в этом беспрерывно меняющемся пейзаже. Я запомнил, что вокруг
основания башни обвилось что-то сверкающее, словно состоящее из призм. Я
решил. что это сторож. Существо блестело так, что невозможно было
определить его форму, его настоящие размеры. И тут все погасло. Мгновенно.
И я опять смотрел на валета бубен, и парень напротив меня не знал, то ли
обозлиться на меня за длинную паузу, то ли решить, что мне вдруг стало
плохо.
    Я сорвал банк и пошел домой. Растянувшись в постели, я курил и думал.
Когда я отбыл из Амбера, Бранд был еще там. Но когда я справлялся о нем, то
никто понятия не имел, где его черти носят. На него накатил очередной
приступ меланхолии и однажды он сорвался с места и уехал. И все. И никаких
вестей ни от него, ни для него. Он не выходил на связь и никому не отвечал.
Я постарался обдумать положение со всех сторон. Он был умен. Чертовски
умен. Может быть, даже умнее всех в семье. Он попал в беду и вызвал меня.
Наши герои, Эрик и Жерар, возможно, с радостью пустились бы на поиски
приключений. Каин мог бы пойти из любопытства, Джулиан, чтобы показать
отцу, что он лучше всех нас. Да, Бранд мог бы вызвать самого отца. Это было
бы проще всего. Уж отец бы что-нибудь придумал. Но он вызвал меня. Почему?
    Мне пришло в голову, что кто-нибудь из нас мог подстроить нашему Бранду
ловушку. Скажем, если отец стал выделять его... ну, дальше сам понимаешь.
Устранить угрозу... А свяжись он с отцом, выглядеть ему слабаком.
    Поэтому я решил не звать никого на помощь, хотя в первый момент подумал
об этом. Он вызвал меня, вполне возможно, что если я дам об этом знать
кому-нибудь в Амбере, то тем самым перережу ему глотку. А какая мне от
всего этого выгода?
    Если дело касалось трона, и Бранд на самом деле попал в фавор к отцу,
то совсем не помешает оставить у него приятные впечатления от себя. А если
нет... Всякое может случиться... Да и любопытно мне было, как это он
поаытался связаться со мной и ухитрился обойтись без Карт. Можно сказать,
что я попытался спасти его в одиночку именно из любопытства.
    Я стряхнул пыль со своих Карт и снова попытался вызвать его. Сам
понимаешь, ответа не было. Я хорошенько выспался, а утром попробовал еще
один раз. Опять ничего. Ну и ладно, дальше ждать нет смысла.
    Я почистил меч, хорошенько поел и получше оделся. Еще я прихватил
черные очки-поляроиды. Я не знал, как они там будут действовать, но страж
был чрезвычайно яркий. Излишняя предосторожность никогда не повредит. На
всякий случай я взял и пистолет. У меня было предчувствие, что толку от
него там не будет. Так оно и вышло. Но пока не попробуешь, не узнаешь.
    Попрощался я лишь с другим ударником, да и то потому, что перед
отъездом отдал ему свою установку. Я знал, что у него она будет в полном
порядке.
    Затем я направился в ангар, подготовил свой планер, взлетел и поймал
подходящий поток. Мне нравился этот способ путешествия.
    Не знаю, летал ли ты когда-нибудь через Тень? Ну ладно, я летел над
морем до тех пор, пока земля не превратилась в тонкую полоску на севере.
Потом воды подо мной стали кобальто-синими, вздыбились и начали трясти
сверкающими бородами. Я повернул. Я несся в темнеющем небе к земле над
самыми волнами. Когда я вернулся к устью реки, Тексорами исчез, и на его
месте тянулись обширные болота. Я летел вдоль реки, пересекая все новые ее
излучины. Пристани, дороги, транспорт - все исчезло. Деревья были очень
высокими. На западе собрались розовато-жемчужные с желтым тучи. Солнце из
оранжевого стало красным, почти желтым. Качаешь головой? Солнцем я
расплачивался за города. Когда я тороплюсь, то избегаю людей, иду путем
стихий. На такой высоте все искусственное отвлекает. Оттенки и свойства
становятся для меня всем. Это я и имел в виду, когда говорил, что летел
через Тень - совсем не то, что путешествовать по земле.
    Так вот, я мчался на запад до тех пор, пока леса не перешли в степи. Их
зелень быстро потускнела, покрылась бурыми, рыжеватыми, желтыми пятнами,
потом стала светлой и какой-то рыхлой. Ценой этого была гроза. Я летел до
тех пор, пока рядом со мной не стали бить молнии, а порывы ветра не стали
слишком сильными для маленького планера. Тут я быстро сбавил скорость, но в
результате подо мной появилась зелень. Я вновь превратил землю внизу в
пустыню, застывшую и холмистую. И все же, когда я вырвался из грозы, желтое
солнце светило мне прямо в спину. Затем солнце съежилось, облачные пряди
проносились по его диску, постепенно стирая его. Прямой путь завел меня
слишком далеко от Амбера. Давненько я сюда не забирался.
    Солнце исчезло, но было светло, как и прежде. Светло и жутко, словно
все стороны света исчезли. Глаза обманывали меня, искажая перспективу. Я
спустился ниже, ограничив поле зрения. Вскоре показались большие скалы, и я
принялся искать знакомые очертания. Постепенно они появились.
    Сделать так, чтобы все текло и перемешивалось, тут было легче, но
физически очень неприятно. Управлять планером стало еще сложнее. Я
спустился ниже, чем хотел и чуть не врезался в скалу. Наконец, все
окуталось дымом и пламя заплясало почти так, как я помнил - беспорядочно
появляясь тут и там из расщелин, ям, зияющих пещер. Цвета стали необычными.
Это я тоже запомнил. Затем и скалы пришли в движение. Они плыли, словно
лодки, без руля там, откуда появляются радуги.
    К этому времени воздушные потоки посходили с ума: один восходил за
другим, словно фонтаны. Я боролся с ними, как мог, но было ясно, что в этой
Тени на такой высоте мне долго не удержаться. Я поднялся немного выше,
забыв на время обо всем, и попытался выпрямить планер. Когда я снова
посмотрел вниз, мне показалось, что я на гонках черных айсбергов. Скалы
мчались, сталкиваясь, пятились, снова ударялись друг о друга, вертелись на
месте, закладывали виражи, проскальзывали одна мимо другой. Тут меня начало
швырять вниз и вверх, и я увидел, что распорка не выдержала. Я в последний
раз подтолкнул Тени и снова взглянул вниз. Вдалеке показалась башня. У ее
основания что-то сверкало ярче льда и алюминия.
    С последним толчком я добрался до места. Только я об этом подумал, как
ветры совсем сорвались с цепи. Лопнули сразу несколько тросов, и я начал
снижаться со скоростью щепки в водопаде. Я приподнял нос планера. Он несся
над самой землей, словно дикий зверь. Я вовремя увидел, куда мы
направляемся, и в последний момент выпрыгнул. Один из бродячих монолитов
стер мой бедный планер в порошок. Это опечалило меня куда больше, чем все
мои шишки, синяки и царапины вместе взятые.
    Тут мне пришлось взять ноги в руки, потому что на меня несся холм. Мы
оба свернули и к несчастью, в разные стороны. Я понятия не имел, что движет
скалами, и вначале не увидел в их суете никакой закономерности. Почва под
ногами была то просто теплой, то почти раскаленной. Вместе с дымом и
языками пламени из многочисленных отверстий вырывались зловонные газы. Я
торопился к башне, поневоле то и дело петляя.
    Я шел долго. Сколько именно я не знал. Часов у меня не было. Постепенно
я стал замечать интересные закономерности. Во-первых, большие скалы
двигались быстрее, чем маленькие. Во-вторых, они вращались одна вокруг
другой, та вокруг третьей и так далее, без конца. Большие скалы вертелись
вокруг маленьких и ни на секунду не останавливались. Вполне может быть, что
первичным двигателем была какая-то пылинка или молекула. Не знаю, где она
находилась - ни времени, ни желания искать центр этой карусели у меня не
было. Но все это я намотал на ус и ухитрился заранее предсказать несколько
столкновений.
    И вот к черной башне Чайльд Рэндом идет... с мечом в одной руке и с
пистолетом в другой. Очки болтались у меня на шее. В этом дыму, при
сумасшедшем свете я не собирался надевать их до тех пор, пока не станет
совсем туго.
    Не знаю почему, но скалы не приближались к башне. Издалека казалось,
что она построена на холме, но когда я подошел поближе, то понял, что скалы
вырыли перед ней огромный ров. С моей стороны не было видно, стоит ли башня
на острове или полуострове.
    Я проскочил сквозь дым и кучи камней, лавируя между языками пламени,
вырывавшимися из трещин и ям. Наконец, я взобрался по склону. Не доходя до
вершины, я на несколько секунд остановился, перевел дух и одел очки.
Приготовившись, я выскочил на площадку и припал к земле.
    Да, очки действовали. И зверь ждал.
    Ох, и страшен же он был! Особенно потому, что в чем-то чудовище было
красиво. Змеиное туловище величиной с бочку, голова словно молот-гвоздодер,
сужавшаяся к морде. Светло-светло-зеленые глаза. И все прозрачное, как
стекло, очень тонкие, еле заметные линии - что-то вроде чешуи. То, что
текло в его венах, тоже было прозрачным. Все внутренние органы были как на
ладони, матовые или словно заиуманенные, мутные. Наблюдая, что происходит у
него внутри, можно было забыться. На голове и вокруг шеи зверя росла густая
грива из стеклянной щетины. Увидев меня, чудовище подняло голову и
скользнуло вперед, словно поток воды - ожившей воды. Река без русла и
берегов. Но когда я увидел, что у него в желудке, я словно к месту прирос.
Это был полупереваренный человек.
    Я поднял пистолет, прицелился зверюге в глаз и нажал на курок.
    Я уже говорил, что пистолет не сработал. Я отшвырнул его, вскочил на
ноги и прыгнул вправо, целясь мечом ему в глаз.
    Сам знаешь, как трудно убить любую рептилию. Я тут же решил попытаться
ослепить чудовище и в первую очередь отсечь ему язык. После этого,
поскольку я был подвижнее, мне было бы нетрудно хорошенько поработать над
головой, пока я не оставлю чудище без головы. Я надеялся, что чудовище
окажется вялым, ведь оно недавно кого-то слопало.
    Если зверь в это время был неповоротливым, то слава богу, что я не
навестил его раньше. Чудище отдернуло голову, увернувшись от меча. Я
потерял равновесие, и чудовище ударило меня головой. Морда скользнула по
моей груди и мне показалось, что меня и в самом деле долбанули здоровенной
кувалдой. Я полетел вверх тормашками.
    Приземлившись, я откатился подальше и остановился у самого края насыпи.
Пока я вставал на ноги, чудовище развернулось, подползло поближе и,
вздыбившись, снова бросило вперед голову, оказавшуюся футах в пятнадцати от
меня.
    Что и говорить, Жерар тут же бросился бы в атаку. Этот здоровенный
чертяка шагнул бы вперед и своим чудовищным мечом разрубил бы зверя
пополам. Потом страшилище придавило бы его и долго извивалось бы в агонии,
и все кончилось бы для Жерара парой синяков или кровотечением из носа.
Бенедикт бы не промахнулся. К этому времени оба глаза лежали бы у него в
карманах, и он играл бы в футбол головой чудища, одновременно составляя в
уме примечания к Клаузевицу. Но они - настоящие герои! Я не просто стоял,
направив меч острием вверх и вцепившись обеими руками в рукоять. Я уперся
локтями в бедра и как можно дальше откинул голову. Больше всего мне
хотелось бы дать деру и на этом закруглиться. Но я знал, что если я
попытаюсь выкинуть такой фокус, то голова зверюги опустится и раздавит меня
в лепешку.
    Из башни меня заметили. Оттуда доносились крики, но я не собирался
смотреть, что там происходит. Я начал проклинать чудовище на чем свет
стоит. Бей и закончим это дело, каков бы ни был конец!
    Когда оно ударило, я переступил с ноги на ногу, изогнулся и направил
острие в цель.
    От удара левая сторона моего тела частично онемела. Мне показалось, что
меня на добый фут вогнало в землю, но я каким-то образом устоял на ногах.
Да, все было прекрасно! Как я рассчитывал, так и вышло!
    Вот только чудовище не захотело играть свою роль и биться в агонии.
    Вместо этого оно снова начало приподниматься надо мной. И прихватило с
собой меч. Рукоятка торчала в левой глазнице, острие вышло наружу через
затылок и само казалось щетиной в гриве. Я почувствовал, что моя атака
захлебнулась.
    В эту минуту из отверстия у основания башни стали появляться люди. Они
были вооружены и выглядели премерзко. Я понял, что в этой ссоре они мне не
помощники.
    Ну ладно. Я знаю, когда пора пасовать. Оставалось надеяться, что
когда-нибудь мне придет карта получше.
    - Бранд! - крикнул я. - Это я, Рэндом! Не могу к тебе пробиться! Прости!
    Я повернулся, подбежал к краю и спрыгнул вниз, туда, где плясали скалы.
На лету я спросил себя, дачно ли я выбрал время для спуска. Как часто
бывает, ответ был: и да, и нет.
    В других обстоятельствах я никогда бы не решился на подобный прыжок.
Приземлился я живым, но на этом хорошие новости для меня кончились. Меня
оглушило и я долго считал, что сломал лодыжку.
    Но мне сразу пришлось пошевелиться, потому что сверху раздалось
шуршание и звуки падающих камней. Я надел очки, поднял голову и увидел, что
зверюга решила не бросать дело на полпути. Извиваясь, она ползла по склону,
словно призрак. Голова чудовища вокруг того места, где я успел проткнуть
его, успела потемнеть и казалась матовой.
    Я сел. Я встал на колени. Я пощупал лодыжку и понял, что нога плохая
помощница. Вокруг не было ничего, что могло бы сойти за костыль. Ну что ж,
придется ползти. Подальше отсюда. А что еще оставалось делать? Ползти, пока
можно и думать, думать...
    Спасла меня скала. Она была небольшая, размером с фургон, и двигалась
довольно медленно. Когда я заметил ее приближение, меня осенило: вот и
трпнспорт, только надо взобраться на нее. Может быть, на ней будет не так
опасно. Быстрым массивным скалам доставалось куда больше.
    Наблюдая за соседними валунами, я рассчитал их траекторию и скорость,
пытаясь понять, как движется вся система, готовя себя к переходу на скалу и
к путешествию. Я слышал, как приближается зверь, слышал крики стражников на
краю утеса. Интересно, ставит ли кто-нибудь на меня? - промелькнуло у меня
в голове. - Ужасно интересно какая ставка?
    Когда пришло время, я был готов. Я без труда проскочил первую большую
скалу, подождал, пока не промчится мимо другая. Пришлось рискнуть и
перебежать последней дорогу, иначе бы я не успел.
    Я оказался в нужном месте и в нужное время. Я схватился за выступы,
которые присмотрел заранее. Футов двадцать валун тащил меня за собой, пока
я не оторвался от земли. Я вполз на неуютную вершину и взглянул назад.
    Еще чуть-чуть и было бы поздно. Даже теперь я еще не был в состоянии
безопасности. Зверюга тащилась за мной, следя здоровым глазом за
вертящимися громадинами.
    Сверху донесся вопль разочарования. Стражники посыпались вниз по
склону, что-то крича. Должно быть, подбадривая чудище. Я начал массировать
лодыжку, и постарался расслабиться, а зверюга проскочила позади первой
скалы, которая как раз закончила очередной оборот...
    Смогу ли я уйти в Тень, прежде чем она до меня доберется? Сомнительно.
Правда, вокруг все непрерывно двигалось, структура изменялась.
    Зверюга пропустила вторую скалу, проскользнула вторую скалу позади нее.
И вот она ближе, ближе...
    Т е н ь    к р ы л а т а я, скорей!
    Стражники уже были у подножия холма. Чудовище ждало, пока не придет
время прскочить последний спутник моего валуна. На следующем повороте...
Вздыбившись, она могла легко сдернуть меня с моего насеста.
    О ж и в и, в р а г а   у б е й!
    Скользя и кружась, я вцепился в самую ткань Тени, погрузился в нее,
изменяя ее структуру... возможное становилось вероятным, вероятное -
реальным. Я почувствовал незаметнейшее изменение вокруг и понял, что э т о
уже существует.
    Само собой, она появилась там. Слепое на один глаз чудовище не могло ее
увидеть. Огромная скала, мчавшаяся словно потерявший управление грузовик.
    Конечно, расплющить зверюгу между двумя скалами было бы куда
элегантнее, но у меня не было времени на тонкости. Я просто раздавил ее и
оставил биться среди этих гранитных танков.
    Но через несколько мгновений произошло необъяснимое. Раздавленное,
изуродованное тело внезапно оторвалось от земли и извиваясь, поднялось в
небо. Чудище летело под ударами ветра, уменьшаясь, пока не исчезло.
    Мой валун медленно, но безостановочно, уносил меня прочь. Все вокруг
плыло. Тут ребята из башни посовещались и решили пуститься в погоню. Они
отошли от подножия холма и были уже на равнине. Но это меня не особенно
беспокоило. Прокачусь на своем каменном жеребце до Тени и оставлю их на
много миров позади. Это было легче всего: ведь застать их врасплох,
безусловно, будет сложнее, чем зверюгу. И, в конце концов, они были у себя
дома, целые, невредимые и настороже.
    Я снял очки и вновь потрогал лодыжку. На секунду привстал, она очень
болела, но выдерживала мой вес. Я снова улегся и стал обдумывать свой полан
и все, что произошло. Я потерял свой меч и был в дрянной форме. При таком
раскладе сил безопаснее и мудрее всего было бы убраться отсюда, да
побыстрее, что я и делал. Я много узнал об этом мире, в следующий раз у
меня будет больше шансов на успех. Хорошо...
    Небо надо мной стало ярче, краски и оттенки уже не менялись, как
вздумается. Вскоре за тучами возникло сияющее пятно. Великолепно! Когда
тучи рассеются, в небе снова будет сиять солнце.
Мельком оглянувшись, я с
изумлением увидел, что меня все еще преследуют. Очевидно, я не очень
внимательно разделался с их двойниками, в этом секторе Тени. Если ты
торопишься, то никогда не следует думать, что все предусмотрел. Итак...
    Я совершил еще один скачок. Валун постепенно изменил курс, изменил
форму. Его спутники исчезли. Он двигался по прямой в направлении, которое
должно было стать западом. Несомненно, это уже был иной мир. Но они не
исчезли. Когда я опять оглянулся, они все еще были позади. Правда, я
немного оторвался от них, но отряд полностью тянулся за мной.
    Ну что же, случается и такое. Либо я все еще не успокоился после того,
что со мной произошло и сплоховал, прихватив их с собой, либо сохранил
константу вместо того, чтобы подавить переменную. То есть, во время сдвига,
подсознательно потребовал, чтобы элемент погони сохранился. Тогда меня
преследовали другие типы, но гнались они все-таки за мной.
    Я опять потер лодыжку. Солнце стало ярким, оранжевым. Северный ветер
поднял тучу пыли и песка. Она появилась сзади и банда исчезла из вида. Я
мчался на запад, где появилась линия гор. Время было в фазе искажения.
Лодыжка болела немножко меньше.
    Я немного отдохнул. Для валуна мой конь был еще довольно удобным.
Незачем нестись сломя голову, если все идет великолепно. Я вытянулся,
заложил руки за голову и стал смотреть на приближающиеся горы, думая о
Бранде и о башне. Я не сомневался, что попал куда надо. Все было точно
таким же, как в картине, которую он мне показал. Я решил прорезать
хорошенький кусочек Тени, набрать собственное войско, вернуться и всыпать
им по первое число. Тогда все будет чудесно.
    Через некоторое время я потянулся, перевернулся на живот и посмотрел
назад. Черт врзьми, они все еще были здесь! И даже немного приблизились!
Тут я конечно рассвирипел. Хватит удирать, черт возьми! Сами напросились,
пусть теперь пеняют на себя!
    Я поднялся на ноги. Лодыжка почти не болела, лишь немного затекла.
Подняв руки, я искал нужные Тени. И нашел их. Скала медленно по дуге
сворачивала направо. Вираж становился все круче. Я описал параболу и,
постепенно набирая скорость, двинулся навстречу преследователям. Мелькнула
мысль, что неплохо было бы устроить позади себя хорошенькую грозу. Жаль,
время не позволяло.
    Стражников было человек 25. Когда я устремился на них, они благоразумно
рассыпались в разные стороны. Не всем это удалось. Я заложил вираж и
быстренько развернулся.
    Вид нескольких трупов, поднимающихся в воздух, потряс меня. С них
капала кровь. Два трупа уже парили высоко надо мной.
    Я настиг их было во второй раз, но тут оказалось, что несколько
стражников успели на ходу взобраться на скалу. Первый из них взобрался на
вершину, выхватил меч и кинулся на меня. Я перехватил его руки, выхватил
меч и сбросил его вниз. Вот тут-то я и унал о шпорах на их руках. Он успел
полоснуть меня.
    К этому времени в меня снизу летели какие-то странные метательные
снаряды. На вершину выбралось еще два типа, и было похоже, что еще
несколько стражников непрочь проехаться с нами.
    Что же, даже Бенедикту иногда приходилось отступать. По крайней мере,
уцелевшие будут долго помнить меня.
    Я оставил в покое Ткени, вытащил одно колесо с шипами из ребер, другое
- из ноги, отсек правую руку одному из врагов, пнул его в живот, упал на
колени, уклонившись от страшного удара второго, и полоснул его по ногам. Он
тоже полетел вниз.
    Наверз карабкалось еще пятеро. Мы вновь плавно плыли на запад. Позади с
десяток оставшихся в живых перестраивались на песке. В небе над ними было
полно парящих трупов, из которых капала кровь.
    Со следующим я справился легко, поймав его в тот самый момент, когда он
перелезал через край. Оставалось четверо.
    Но пока я возился с ними, трое из них одновременно с трех сторон
выскочили на вершину. Я бросился на ближайшего и разделался с ним, но в это
время двое других навалились на меня. Я успешно защитился, но в это время
на вершину выбрался оставшийся и кинулся им на помощь.
    Воины они были неважные, но на скале становилось тесновато и вокруг
меня так и мелькали острия и клинки. Я непрерывно парировал удары и
двигался, стараясь, чтобы один из них оказался на пути второго и помешал
ему. Отчасти мне это удалось. Когда я понял, что лучшей позиции мне не
дождаться, я бросился вперед и получил пару царапин - пришлось немного
открыться, но зато раскроил одному из них череп. Падая, он зацепил второго
и оба клубком рухнули вниз.
    К сожалению, мой меч застрял в теле стражника, и этот неотесанный
эгоист захватил его с собой. Да, в этот день мне было суждено терять мечи.
Интересно, записано ли это в моем гороскопе? Может следовало заглянуть
туда, прежде чем отправляться в путь?
    Тут мне пришлось пошевеливаться, чтобы увернуться от удара последнего
стражника. Поворачиваясь, я поскользнулся в луже крови и полетел к краю
площадки. Свались я, и скала прошлась бы прямо по мне, оставив за собой
очень плоского Рэндома, смахивающего на экзотический коврик. Как
восхищались бы и изумлялись им будущие путники!
    Я вцепился руками в скалу, пытаясь удержаться. Подскочил стражник и
занес меч, чтобы покончить со мной так же, как я раправился с его приятелем.
    Но я вцепился ему в лодыжку и самым наилучшим образом затормозил. И
провались я сквозь землю, если в этот самый момент, кто-то не попробовал
вызвать меня через Карту.
    - Некогда! - заорал я. - Перезвоните попозже!
    Тут я наконец остановился, а стражник, гремя оружием, упал и пролетел
мимо меня.
    Я хотел было поймать его, пока он сам не успел стать ковриком, но
чуть-чуть опоздал. Очень бы мне хотелось пораспросить его кое о чем. Но это
мне настроения не испортило. Я снова вскарабкался на вершину и уселся в
самом центре, наблюдая и размышляя о последних событиях.
    Остальные преследователи были далеко сзади. Пока можно было не
беспокоиться за то, что меня снова возьмут на абордаж. Что ж, отлично! Я
снова направился к горам. Мною же созданное солнце, начинало меня
поджаривать. С меня лились пот, кровь, раны болели, хотелось пить. Я решил,
что очень скоро хлынет дождь. Остальным я займусь потом.
    Я начал подготовку. Появились тучи. Они сгущались, темнели... в
какой-то момент я задремал. В бессвязных снах мне привиделось, что кто-то
опять пытается вызвать меня. Затем - сладостная тьма.
    Я очнулся от дождя, внезапного и сильного. Было темно и я никак не мог
понять, из-за грозы это или уже темнело. Может быть, гроза началась в
сумерки. Жара спала и, расстелив плащ, я улегся на него и открыл рот. Время
от времени я выжимал из плаща воду. В конце концов я уталил жажду и вновь
почувствовал себя комфортабельно.
    Скала казалась такой скользкой, что я опасался пошевелиться.
Приближались горы. Преследователей в темноте не было видно. Если они еще не
оставили меня, то им приходится очень несладко. Но когда путешествуешь по
незнакомым Теням, полагаться на предположения вредно для здоровья. Я
немного разозлился на себя за то, что заснул, но решил даровать себе
прощение, поскольку ничего дурного из-за этого не произошло. Завернувшись в
свой насквозь промокший плащ, я нащупал сигареты. Оказалось, что почти
пол-пачки цело. С восьмой попытки я добыл из Тени огонек. Потом я просто
сидел, курил и мок. Мне было хорошо и несколько часов я не менял позы и не
шевелился.
    Когда гроза наконец кончилась, и ночное небо очистилось, я увидел, что
оно полно незнакомых созвездий. Ночь была прекрасна, как бывают ночи в
пустыне. Много позже я заметил, что скала, сбрасывая скорость, плавно пошла
в гору. Что-то происходило с физическими законами, которые управляли
ситуацией. Склон был не настолько крут, чтобы так сильно замедлить ход
скалы. Мне не хотелось возиться с тенью, чтобы не сбиться с пути. Я
стремился как можно скорее оказаться в знакомых местах, где можно было
поменьше интуичить и побольше знать о природных явлениях.
    Поэтому я позволил скале остановиться, слез и пошел в гору пешком. По
дороге я играл с Тенью в игру, которой мы научились в детстве. Проходя мимо
чего-нибудь - чахлого деревца, большого камня - я менял небо так, чтобы с
одной стороны от них оно было не таким, как с другой. Постепенно я
восстановил знакомые созвездия. Я знал, что спущусь совсем не с той горы,
на которую поднимался. Мои раны все еще тупо ныли и пульсировали, но
лодыжка болеть перестала и только слегка ныла и была припухшей. Я отлично
отдохнул и знал, что смогу идти еще долго. Казалось, все снова было в
полном порядке.
    Подъем был длинным и становился все круче. Но в конце концов я вышел на
тропинку и идти стало легче. Я без отдыха взбирался все выше и выше, решив
не останавливаться, и до утра оставить горы позади. Небо уже стало
знакомым. Мои одежды тоже изменились вместе с Тенью: теперь на мне были
хлопчатобумажные брюки и куртка, мокрый плащ превратился в сухое серапе.
Неподалеку кричала сова, далеко внизу и сзади раздавались завывания койота.
Эти знакомые звуки вызывали во мне ощущение спокойствия и безмятежности,
изгоняя все следы отчаяния, оставшиеся после моего бегства.
    Примерно через час я не удержался от искушения чуть-чуть поиграть с
Тенью. Почему бы где-нибудь в горах не бродить заблудившейся лошади?
Естественно, я ее нашел. Минут через десять мы подружились, я вскочил на
нее без седла и теперь поднимался в гору более удобным способом. Ветер
швырял изморось на нашу тропинку, взошла луна и иней ожил, засверкал.
    Короче, я ехал всю ночь, перебрался через перевал и задолго до рассвета
начал спуск. Гора надо мной казалась еще огромнее, что меня вполне
устраивало. На этой стороне хребет порос зеленью. Его пересекали аккуратные
дороги. Изредка показывались жилища. Все шло, как я желал.
    Ранним утром я находился в предгорьях. Моя хлопчатобумажная пара
превратилась в брюки хаки и яркую рубашку. Впереди меня через спину лошади
была перекинута легкая спортивная куртка. Высоко в небе реактивный лайнер
дырявил небо от горизонта до горизонта. Надо мной пели птицы, день был
солнечный и теплый.
    В этот момент я услышал, как кто-то произнес мое имя, и вновь
почувствовал, что меня вызывают через Карту. Я остановился и ответил:
    - Да.
    - Ты где, Рэндом? - спросил Джулиан.
    - От Амбера далековать. А что?
    - Кто-нибудь еще с тобой говорил?
    - Давненько ни о ком не слышал. Кто-то пытался связаться вчера со мной,
но мне было не до разговоров.
    - Это был я. Есть кое-какие новости, о которых тебе не мешало бы знать.
    - Где ты?
    - В Амбере. Тут в последнее время много чего произошло.
    - А точнее.
    - Слишком долго нет отца. Никто не знает, где он.
    - Ну и что? Не в первый раз.
    - На этот раз он не оставил никаких указаний и никому не передал
власть. Раньше такого не бывало.
    - Ты прав. А сколько это, "слишком долго"?
    - Больше года. Ты что, не знал об этом?
    - Знал, что он исчез. Жерар как-то говорил.
    - Значит, он пропал еще до вашего разговора.
    - Понимаю. И что вы думаете делать?
    - В том-то все и дело. Пока мы просто жили одним днем: возникнет
проблема - решаем. Жерар и Каин по приказу отца и раньше ведали флотом. Все
решения по этому вопросу они принимают сами. Я вновь командую патрулями в
Ардене. Но центральной власти нет: некому решать споры, принимать
политические решения, выступать от имени всего Амбера.
    - Значит, нужен регент. Что, кинем на Картах?
    - Не так все просто. Мы считаем, что отец погиб.
    - Погиб? Почему? Как?
    - Мы пробовали вызывать его через Карты. Вот уже полгода, как мы
занимаемся этим каждый день. Никакого результата. Что ты думаешь по этому
поводу?
    Я кивнул:
    - Вполне возможно, что он погиб, - сказал я.
    - Он бы наверняка ухитрился что-нибудь сообщить о себе. Но все же не
исключено, что он попал в беду. Например, кому-то в плен.
    - Решетки для Карт не помеха. Для них вообще нет никаких преград. Их
ничем не остановишь. Как только мы установили бы контакт, он тут же
попросил бы помощи.
    - С этим трудно спорить, - ответил я, но подумал при этом о Бранде. -
Но, может, он специально не хочет идти на контакт?
    - Почему?
    - Понятия не имею, но это не исключено. Сам знаешь, что он никого не
посвящает в свои дела.
    - Нет! - возразил Джулиан. - Это ерунда. Он бы обязательно оставил
какие-нибудь указания.
    - Ладно. Как бы то ни было, что ты предлагаешь?
    - Кто-то должен занять трон, - ответил он.
    Я с самого начала разговора понял, откуда дует ветер, и только ждал,
когда он сам перейдет к делу.
    - Кто же? - поинтересовался я.
    - Лучше всего на эту роль подходит Эрик. Фактически он царствует уже
несколько месяцев. Осталось лишь выполнить кое-какие формальности.
    - Он не хочет быть просто регентом?
    - Не хочет.
    - Ясненько... Да, действительно, много чего у вас случилось, пока меня
не было. А почему бы не выбрать Бенедикта?
    - Ему, кажется, неплохо и в Тени, где он проживает.
    - А что он об этом думает?
    - Он не совсем согласен, но мы считаем, что сопротивления он не окажет.
Поднялся бы слишком большой шум.
    - Ясно. А Блейз?
    - Они с Эриком крупно поспорили по этому поводу, но Блейз не командует
войсками. Месяца три назад он уехал из Амбера. Позже он может устроить
заварушку. Но мы об этом знаем и помним постоянно.
    - А Жерар с Каином?
    - Они пойдут за Эриком. А ты?
    - А девочки?
    - Никаких проблем. Они принимают это безропотно.
    - О Корвине, видимо...
    - Никаких новостей. Он погиб, это всем известно. Его гробница за века
покрылась пылью и заросла плющом. А если он и жив, то значит навсегда
порвал с Амбером. Тут ничего не изменилось. А теперь хотелось бы знать, что
ты думаешь об этом.
    Я усмехнулся.
    - Я в таком положении, что мое мнение вряд ли можно считать важным.
    - И все-таки нужно знать и его.
    Я кивнул.
    - Я всегда умел определить, откуда дует ветер. Я не люблю плевать
против ветра.
    Джулиан довольно улыбнулся.
    - Вот и прекрасно.
    - Когда коронация? Я считаю, что меня пригласили?
    - Конечно, конечно. Но день еще не назначен, надо уладить кое-какие
мелочи. Католиков звать не будем. Как только станет известен день, с тобой
свяжутся.
    - Спасибо, Джулиан.
    - До встречи, Рэндом.
    Перед тем, как продолжить спуск, я долго сидел в неподвижности. Мне
было не по себе. Интересно, когда Эрик задумал это? Интриги в Амбере могли
зарождаться очень быстро, но мне казалось, что сама ситуация готовилась
слишком тщательно и давно. Естественно, сама ситуация была такой, что я
стал подозревать: не он ли подложил Бранду свинью. И меня не покидала
мысль, что он вполне мог приложить руку и к исчезновению отца. Конечно, это
не так просто, ловушка должна быть очень надежной, но чем больше я думал,
тем больше мне казалось, что Эрик замешан в этой истории. Я даже вспомнил
старые слухи, что и твое исчезновение, Корвин, не обошлось без него. Но так
сразу я ничего не мог придумать. Что ж, если это в наших интересах, почему
бы не поплыть по течению, решил я. Не будем портить отношений с братом
Эриком.
    И все же... всегда надо выслушать обе стороны. Я ломал голову в поисках
того, кто мог бы изложить мне эту историю в другом аспекте, с иной точки
зрения. Раздумывая об этом, я оглянулся и взглянул наверх, чтобы
посмотреть, далеко ли я отъехал от перевала. Что-то отвлекло мое внимание.
    На перевале я увидел всадников. Очевидно, они ехали по той же дороге,
что и я. Они были еще далеко, но было видно, что их более десятка.
Подозрительно: сколько народу решило прогуляться именно в это время и
именно в этом месте. Когда я заметил, что они спускаются вниз тем же путем,
что ия, по моей спмне пробежали мурашки. Что если... а вдруг, это те же
мерзавцы? Интуиция подсказывала мне, что это именно они.
    Один на один мне с ними делать нечего. Даже с двоими я расправился бы
шутя. Не в этом дело, если это они, значит не только мы можем делать с
Тенью, что захотим, значит еще кто-то может показывать фокус, который я всю
жизнь считал монополией нашей семьи. Плюс ко всему они охраняли Бранда,
следовательно, от них трудно было ожидать благосклонности к нам. По крайней
мере на данном этапе. При мысли, что враги могли овладеть нашим главнм
оружием, меня прошиб холодный пот.
    Конечно, на таком расстоянии невозможно было разглядеть, они ли это. Но
если хочешь быть победителем в игре на выживание, надо учитывать любую
возможность. Может Эрик разыскал или создал какую-то особую расу, и они
служат ему? Иои он каким-то образом выучил их? Вместе с тобой и Эриком,
Бранд был одним из самых законных претендентов на трон... Да, я ничего не
имею против тебя, черт побери! Сам знаешь, в чем дело. Просо я рассказываю,
о чем думал в тот момент, вот и все. Так вот, если бы Бранд мог предъявить
претензии на трон, с ним было бы очень нелегко справиться. Ты был не в
счет, и если вести речь о законности, он оставался главным соперником
Эрика. Когда я мысленно связал это с его судьбой и с тем, что эти ребята
могли пересекать Тени, Эрик мне совсем разонравился. Эти мысли были куда
страшнее самих всадников, хотя я не мог сказать, что появление последних
привело меня в дикий восторг. Я пришел к выводу, что пора поскорее
переговорить с кем-нибудь в Амбере и отправиться через Карту домой.
    Порядок. Я сразу решил, что лучше всего связаться с Жераром. Он
достаточно откровенен и нейтрален. Почти всегода честен. И из слов Джулиана
я понял, что на все это дело ему наплевать. То есть он не собирается
активно сопротивляться Эрику, не хочет поднимать шум. Но это не означает,
что Жерар на его стороне. Вполне возможно, что консервативность и нежелание
рисковать у старины Жерара просто в крови. Приняв решение, я полез за
Картами и чуть не взвыл. Карт не было!
    Я перерыл все карманы одежки, которая была на мне. когда я улетал из
Тексорами, они были со мной. Во вчерашней заварушке я мог легко потерять
или в любую секунду выронить их. Меня дубасили с утра до вечера и швыряли,
как попало. Да и вообще, в этот день у меня все пропадало. Я смачно
выругался и ткнул пятками под ребра лошади. Теперь придется быстро ехать и
еще быстрее думать. Для начала было бы прекрасно попасть в какое-нибудь
цивилизованное местечко полюднее, где примитивному убийце будет не так
легко развернуться...
    Я несся по склону холма, направляясь к одной из дорог и усиленно
работал с тканью Тени, на сей раз очень осторожно используя все искусство.
В этот момент мне больше всего хотелось окончательно разделаться со своими
преследователями и поскорее оказаться в безопасности.
    Мир замерцал, в последний раз подпрыгнул и превратился в Калифорнию,
которую я искал. Я услышал скрежетание и грохот. Мой последний штрих.
Оглянувшись, я увидел, что часть утеса сорвалась и словно в замедленной
съемке ползла прямо на всадников. Чуть позже я спешился и пешком направился
к дороге. Моя одежда была еще лучше и более новой. Я не знал, какое стояло
время года и меня очень интересовало, какая погода сейчас в Нью-Йорке.
    Вскоре появился автобус, которого я поджидал. Я остановил его, уселся у
окна, покуривая и стал разглядывать пейзаж. Вскоре я задремал.
    Проснулся я лишь вечером, когда мы прибыли на конечную остановку.
Страшно хотелось есть, и я решил перекусить, а затем направиться на такси в
аэропорт. На свои бывшие тексорамские зелененькие, я взял три "чизберга" и
пару пива. Пока меня обслуживали, пока я ел, прошло минут двадцать. Выйдя
из закусочной, я увидел, что на стоянке стоят несколько свободных машин. Но
перед тем, как сесть в машину, я решил сделать важную остановку в туалете.
    И тут, в самый ответственный момент, двери шести кабинок за мой спиной
распахнулись и их обитатели набросились на меня. Шпоры на их руках,
громадные челюсти, горящие глаза - ошибки быть не могло. Они не просто
нагнали меня, их одежда теперь ничем не отличалась от одежды любого
человека вокруг. К счастью, один из них опередил остальных. К тому же, по
моему сложению, они вряд ли могли догадаться о моей силе. У меня исчезли
последние сомнения в том, что они имели власть над Тенью. Увернувшись от
штыков, дарованных ему природой, я схватил его за руки выше локтей, подныл
этого гнусного типа над головой и швырнул его в остальных. Затем я просто
развернулся и дал деру, высадив при этом дверь туалета. Я даже ширинку не
застегнул до тех пор, пока не влетел в такси и не приказал шоферу нестись
так, чтобы у него резина задымилась.
    Все, с меня хватит. Мне нужно было не просто очутиться в безопасности.
Я хотел найти Колоду Карт и рассказать об этих ребятах кому-нибудь из
семейства. Если это люди Эрика, то об этом должны узнать другие, если же
нет, то и Эрику надо о них рассказать. Раз они могут без труда перемещаться
из Тени, то может быть, это умеют и другие? Откуда бы они ни взялись, но в
один прекрасный день оттуда могла возникнуть угроза и для самого Амбера. А
вдруг... нет, просто так представим себе, что никто из домашних не связан с
ними. Что если отец и Бранд стали жертвами врага, о котором мы и не
подозревали? Тогда затевалось что-то крупное и опасное для нас, и я
оказался в самой гуще событий. В такос случае у них есть все основания
охотиться за мной. Я им позарез нужен. У меня разыгралось воображение.
Может быть они заготовили для меня какую-нибудь ловушку? Может те, кого я
видел, тут не одни?
    Я обуздал свои эмоции. Не спеши, сказал я себе, будем действовать по
обстоятельствам. Больше нам ничего не остается. Оьделим чувства от мыслей,
по крайней мере, попробуем это сделать. Это - Тень сестрицы Флоры. Она
живет на другом краю континента, месте, которое называется Уэстчестер.
Добраться до телефона, узнать номер и позвонить ей. Сказать, что дело не
терпит отлагательств, и попросить убежища. Она не сможет отказать, хотя и
на нюх меня не выносит. Потом - в самолет и поскорее к ней. По дороге
можешь думать сколько хочешь, а сейчас - спокойнее, спокойнее.
    Я позвонил из аэропорта, трубку поднял ты, Корвин. Эта перемена пустила
по ветру все мои уравнения - чтобы ты ни с того ни с сего объявился именно
в этом месте, в это время, во время такой заварухи! Когда ты предложил мне
защиту, я обеими руками ухватился за твое предложение, и не только потому,
что защита мне совсем не помешала бы. Возможно, я и сам бы справился с
оставшейся шестеркой. Дело было не в этом. Я решил, что это твои люди! Я
вообразил, что все это время ты ждал свонго часа. Теперь, подумал я, ты
готов. Это объясняет все. Ты управился с Брандом, а теперь с помощью своих
марионеток собираешься вернуться и поймать Эрика на месте преступления. Я
хотел быть на твоей стороне, потому что ненавидел Эрика, так как знал, как
тщательно ты все подготавливаешь. Обычно ты добиваешься того, чего хочешь.
Чтобы проверить твою реакцию, я ввернул, что меня преследуют какие-то типы
из Тени. Правда ты ничего не сказал, но что это доказывает? Я решил, что
либо ты осторожничаешь, либо не знаешь, где я был. Возможность того, что я
лезу прямо в ловушку, я тоже учитывал, но у меня и так был хлопот полон
рот, да и не настолько я важная птица, чтобы тебе понадобилось избавляться
от меня. Особенно, если я предложу тебе свою поддержку, что я селаю с
большой охотой. Я сел в самолет и, провалиться мне на этом месте, если чуть
позже не влезла та же шестерка и не полетела вместе со мной. Это что,
почетный эскорт Корвина? - подумал я. Ну их, эти предположения... В
аэропорту я снова стряхнул их и помчался к Флоре. Затем я повел себя так,
будто ни о чем не догадываюсь, чтобы увидеть, как поведешь себя ты. Когда
же ты помог мне разделаться с этими типами, я просто обалдел. Ты и правда
ничего не знаешь, или решил пожертвовать несколькими солдатами, чтобы я ни
о чем не догадался? Ладно, - решил я, - мне ничего не известно, пока я твой
союзник, а там увидим, что у тебя на уме. Когда ты разыграл комедию, чтобы
скрыть потерю памяти, я все принял за чистую монету. Когда же я узнал
правду, было уже слишком поздно. Мы были на пути к Рэмбу, и ты ничего не
понял из моего рассказа. После коронации Эрика я ничего не собирался ему
рассказывать. Я был его пленником и не желал ему ничего хорошего. Мне даже
пришло в голову, что когда-нибудь эти сведения могут дать мне что-нибудь.
Например, свободу, если эта угроза осуществится. Что касается Бранда, то
кто бы мне поверил? А если бы и поверили, никто кроме меня не знал дорогу в
эту Тень. Как ты думаешь, освободил бы меня Эрик по этой причине? Да он
рассмеялся бы и сказал, чтобы я выдумал что-нибудь поумнее. От Бранда
больше ничего не было. Ни для меня, ни для других. Все шансы были за то,
что он погиб. Так я считаю. Вот вся история. Думай сам, что все это
значит...


                  Г Л А В А    2.


    Я внимательно смотрел на Рэндома и вспоминал о том, как великолепно он
играл в карты. По его лицу невозможно было понять, лжет он или говорит
правду, полностью или частично. С таким же успехом я мог бы рассматривать
бубнового валета. А ведь прекрасный штришок! В рассказе Рэндома было
достаточно именно таких деталей, и это придавало ему правдоподобие.
    - Как говорили Эдип, Гамлет, Лир и все прочие: "Жаль, что я не знал об
этом раньше", - сказал я.
    - Раньше в этом не было необходимости, - ответил Рэндом.
    - Твоя правда, - согласился я. - Жаль только, что твой рассказ не
только ничего не объясняет, но и еще больше запутывает дело. Вот уж не
думал, что это возможно! Итак, к подножию Колвира ведет Черная Дорога. Она
проходит через Тень и по ней в Амбер прет всякая чертовщина. Мы не знаем,
какие силы стоят за этим, но очевидно, что они злые и становятся все
сильнее. Мне давно кажется, что в этом есть и моя вина, потому что все это
связано с моими проклятиями. Да, я проклял вас! Но проклятие прклятием, а
все сводится в конце концов к чему-то осязаемому, реальному, с чем можно
бороться. Чем мы и займемся. Но всю неделю меня мучает один вопрос: при чем
тут Дара? Кто она на самом деле? Или что она? Почему она так рвалась в
Лабиринт? Как ей удалось пройти его? И эта ее последняя угроза: "Амбер
погибнет", - заявила она. И все это произошло одновременно с нападением с
Черной Дороги. Это не совпадение, а части одного плана, все указывает на
то, что в Амбере завелся предатель. Смерть Каина, записки... Либо кто-то
здесь помогает внешнему врагу, либо сам стоит за этим. А теперь через
большерукого парня все это связывается с исчезновением Бранда. - Я толкнул
труп ногой. - Очень похоже, что смерть или исчезновение отца - тоже часть
того же плана. Если это так, то мы имеем дело с огромным заговором, все
детали которого, одна за другой, продумывались годами, а может и сотнями
лет.
    Рэндом пошарил в буфете, стоявшем в углу, извлек бутылку и два кубка.
Затем он наполнил их, подал один кубок мне и вернулся в свое кресло. Мы
молча выпили за тщетные усилия.
    - Ну что ж, - начал он, - заговоры у нас - любимое развлечение, а
времени у всех было предостаточно. Мы оба молоды и не помним братьев Озрика
и Финндо, которые отдали жизнь за Амбер. Однако, после разговоров с
Бенедиктом у меня создалось впечатление, что...
    - Точно, - продолжил я, - что они так серьезно задумались о троне, что
их геройская смерть за Амбер стала необходимой. Об этом я тоже слышал.
Правда это или нет, этого мы никогда не узнаем. Не сомневаюсь, что что-то в
этом роде уже пытались провернуть. Почти все мы способны на такое. Но кто
именно? Пока мы этого не узнаем, мы в невыгодном положении. Любой удар,
нанесенный нами по внешнему врагу, скорре всего отсечет голову лишь одного
дракона. Давай, выкладывай свою идею.
    - Корвин, - произнес он, - честно говоря, под это можно подвести
каждого, и меня в том числе: жизнь на положении пленника и все такое
прочее. В самом деле, это же прекрасное прикрытие! Я бы получил
колоссальное удовольствие, притворяясь беспомощным, дергать за веревочки,
заставляя плясать остальных под свою дудочку. Как и любой другой. У каждого
из нас есть свои мотивы, свои амбиции. И за все эти годы у нас было
достаточно времени и возможностей, чтобы заложить фундамент. Нет! Искать
виновника таким способом - дело бесполезное. В этту категорию попадают все.
Давай-ка лучше подумаем, что кроме мотивов и возможностей должно отличать
такую личность. По-моему, нужно подумать о том, какими методами он
действует.
    - Хорошо, начинай.
    - Кто-то из нас знает о Тени больше остальных - что, где, как и почему.
У него есть союзники, которых он приобрел где-то далеко. Все это он
направил против Амбера. Идем дальше. По внешнему виду человека не скажешь.
что он знает о Тени. Но давай подумаем, где он всему этому научился? Может
быть, он просто наткнулся на что-то где-нибудь в Тени? Или он все время
учился, пока Дворкин был еще жив и охотно давал уроки?
    Я уставился в свой кубок. Очень может быть, что Дворкин и сейчас жив!
Он помог мне спастись из подземелий Амбера - когда это было? Я никому не
рассказывал об этом. И не собирался рассказывать. Во-первых, Дворкин был
сумасшедший - за это отец и упек его в тюрьму. Во-вторых - властвовал над
силами, которых я не понимал, и поэтому мог быть очень опасен. Но с другой
стороны, для того, чтобы расположить его к себе, понадобилось лишь немного
лести и воспоминаний. Я подозревал, что будь Дворкин здесь, я бы управился
с ним. Поэтому я запер все это в своей голове. Кто знает, может и это
секретное оружие пригодится? В настоящее время я не видел причин изменять
свое решение. К чему это?
    - Бранд и вправду все время околачивался возле Дворкина, - я наконец
понял, к чему клонит Рэндом. - Его всегда интересовали подобные вещи.
    - Вот именно, - откликнулся Рэндом, - совершенно ясно, что он знал
больше всех нас, если уж ухитрился связаться со мной без Карты.
    - Ты считаешь, что Бранд заключил сделку с врагами, открыл им дорогу, а
потом, когда он больше был не нужен, они избавились от него?
    - Совсем не обязательно. Хотя вполне возможно. Я думал о другом. Я не
скрываю, что он мне нравился. Сдается мне, что он знал достаточно и
догадался, что с Картами, Лабиринтом и Тенью вокруг Амбера творится что-то
неладное. А затем он допустил ошибку. Скорее всего он недооценил предателя
и решил сойтись с ним один на один, не обращаясь к отцу или Дворкину. Что
же дальше? Враг оказался сильнее и заключил его в ту самую башню. Либо он
слишком уважал Бранда и не захотел убивать его без надобности, либо
рассчитывал позже как-то использовать его в своих целях.
    - Звучит вполне правдоподобно, - заявил я, но мне очень хотелось
добавить: "И хорошо сочетается с твоим рассказом". И еще полюбоваься на его
непроницаемое лицо, но одно воспоминание удерживало меня. Когда я был у
Блейза, еще до нашей атаки на Амбер, я дурачился с Картами и неожиданно, на
мгновение, поймал Бранда. Он успел передать, что находится в плену - и
контакт прервался. Это действительно хорошо сочеталось с рассказом Рэндома.
Поэтому я произнес другое:
    - Если он может указать виновного, значит надо возвратить его домой, и
пусть показывает.
    - Я надеялся, что ты скажешь это, - проронил Рэндом. - Я привык
доводить такие дела до конца.
    Я встал, взял бутылку, снова наполнил кубки, отхлебнул вина и закурил
еще одну сигарету.
    - Но перед тем, как мы займемся Брандом, надо решить, как получше
сообщить о смерти Каина. Да, кстати, где Флора?
    - В городе, наверно. Утром была тут. Я ее разыщу.
    - Сделай милость. Насколько я знаю, никто кроме нас и Флоры не видел
этих типов, а она познакомилась с ними, когда они вломились в ее
уэстчестерский дом. Надо, чтобы она была под рукой, на случай, если
придется подтвердить, что это за мерзавцы. И мне необходимо кое о чем ее
расспросить.
    Рэндом допил вино и встал.
    - Ладно, сейчас займусь. Куда ее привести?
    - Ко мне. Если меня не будет, подождите.
    Он кивнул.
    Я встал вместе с ним и вышел в зал.
    - У тебя есть ключ от этой комнаты? - спросил я.
    - Вон, висит на крючке изнутри.
    - Возьми-ка его изапри комнату, чтобы никто сюда раньше времени не
сунулся.
    Рэндом запер дверь и отдал мне ключ. Я проводил его до первой
лестничной площадки и направился к себе.
    Из своего сейфа я вынул Камень Правосудия - рубиновый кулон, дававший
отцу и Эрику власть над погодой вокруг Амбера. Перед смертью Эрик объяснил
мне, как настроить его на себя. Но до сих пор у меня не было времени.
Сейчас его тоже не было, но беседуя с Рэндомом я решил, что придется его
найти. Я отыскал записки Дворкина под камнем у камина Эрика. Об этом он мне
тоже сказал, умирая. Но мне очень хотелось знать, где сам Эрик наткнулся на
них, потому что они были неполными. Я вытащил заметки из сейфа и еще раз
просмотрел их. Все совпадало со словами Эрика.
    Но кроме того, там говорилось, что Камень можно использовать не только
в метеорологических целях. Управление погодой было почти случайной, хотя и
впечатляющей демонстрацией комплекса принципов, которые лежат в действии
Карт, Лабиринта и физической целостности самого Амбера, не говоря уже о
Тени. К сожалению, детали отсутствовали. Но чем больше я напрягал память,
тем больше находил намеков на это. Отец очень редко использовал Камень, и
хотя утверждал, что он служит для управления погодой, далеко не всегда
после появления рубина, она менялась. Он часто брал Камень с собой,
отправляясь в свои странствия. Поэтому я вполне готов был поверить, что
дело тут не только в погоде. Эрик, видимо, рассуждал также, но он не смог
разнюхать, для чего еще служит рубин. Когда мы с Блейзом атаковали Амбер,
он воспользовался лишь известными силами Самоцвета. То же самое сделал он и
на прошлой неделе, когда на город напали твари с Черной Дороги. В обоих
случаях Камень хорошо послужил Эрику, хотя этого оказалось недостаточно для
спасения его жизни. Посему я решил, что пора мне учиться пользоваться
Самоцветом, и поскорее. Любое, даже самое незначительное преимущество может
оказаться решающим. К тому же, все увидят, что я ношу Самоцвет, а это тоже
не помешает. Особенно сейчас.
    Я снова спрятал записки в сейф, положил рубин в карман и стал
спускаться вниз по лестнице. Я проходил пл залам и как всегда у меня
возникло такое чувство, будто я никогда не покидал их. Здесь мой дом, то,
что я люблю больше всего. Теперь я был его защитником. Я даже не носил
корону, но все его проблемы стали моими. Я вернулся домой, чтобы предъявить
свои права на корону, вырвать ее из лап Эрика и покрыть себя славой. Чтобы
царствовать. И вдруг все пошло через пень-колоду. Вскоре я понял, что Эрик
допустил ошибку. Если он и в самом деле расправился с отцом, то не имел
права на корону. Если же ент, то он слишком поторопился. В любом случае
коронация еще более раздула его и без того непомерное самомнение. Я жаждал
власти и знал, что могу захватить ее. Но было бы не менее безответственно
сделать это сейчас, когда мои войска расквартированы в Амбере, когда меня
подозревают в убийстве Каина, когда я внезапно распознал признаки
фантастического заговора, когда еще оставалась вероятность того, что отец
жив. Несколько раз мне казалось, что мы устанавливали контакт, и в одном из
таких случаев, много лет назад, он назвал меня своим наследником. Но в ход
было пущено столько лжи и обмана, что я получил травму головы и слишком
хорошо знал, чего хочу. В мозгу человека творятся престранные вещи. Я даже
своему разуму и то не доверял. Может быть, все это мне привиделось. С тех
пор мнего воды утекло. Такова цена жизни в Амбере, - подумал я, - даже себе
не доверяешь. Интересно, что сказал бы по этому поводу Фрейд? Правда, он не
мог вылечить мою амнезию, но кое-какие догадки насчет моего отца и наших с
ним отношений были очень близки к истине, хотя в то время я этого не
понимал. Жаль, что нельзя было еще раз поговорить с ним.
    Я прошел через мраморную столовую в темный узкий коридор. Кивнув
стражнику, я вернулся к двери, вышел на платформу, пересек ее и начал
спуск. Бесконечная винтовая лестница, ведущая в недра Колвира. Ступени.
Иногда - огни. За ними - тьма.
    Казалось, что на пол-пути все изменилось: я уже действовал не по
собственной воле, меня вынуждала двигаться какая-то непонятная сила. Она
гнала меня, словно барана. Каждое движение вело к следующему. Когда все это
началось? Может быть много лет назад, и лишь сейчас я заметил и осознал
это? Может быть все мы жертвы, но никто не может сказать почему и до какой
степени? Какая пища для патологических мыслей! Зигмунд, где ты? Я всегда
хотел стать королем больше всего на свете. Я и сейчас хочу стать королем.
Но чем больше я узнаю, тем больше мне кажется, что я не более чем
королевская пешка в шахматной партии Амбера. До меня дошло, что это чувство
возникло у меня давно. Оно росло и все это мне абсолютно не нравилось. Но
никому из живущих сейчас и живших до меня не удавалось избежать ошибок,
утешал я сам себя. Если моя интуиция не подвела меня, то с каждым звонком
мой Павлов, тот, что эспериментировал со мной, все ближе и ближе подходил к
моим клыкам. Скоро, теперь уже скоро, я знал, что ждать осталось недолго. Я
подпущу его совсем близко. А потом уж мне придется позаботится о том, чтобы
ему не удалось уйти или снова возвратиться.
    Поворот, еще поворот, ниже и ниже, тут и там огни, мои мысли словно
нити в клубке, сматываются и разматываются, я ни в чем не уверен. Где-то
внизу металл скрежещет о камень. Ножны стражника. Он встает. Колеблющийся
свет поднятого фонаря.
    - Лорд Корвин...
    - Здравствуй, Джерми.
    Спустившись на дно, я взял с полки фонарь, зажег его, повернулся и
направился к туннелю, подталкивая перед собой тьму. Шаг за шагом.
    Наконец-то туннель. Вверх по нему и считать боковые проходы. Мне нужен
седьмой. Эхо, тени. Плесень и пыль.
    Ну вот и проход. Повернуть. Теперь уже близко.
    Наконец-то огромная, темная, обитая металлическая дверь. Я отпер ее и
толкнул изо всех сил. Она скрипела, не поддавалась и наконец равпахнулась
внутрь.
    За дверью справа я поставил на пол фонарь, больше он не был нужен: сам
Лабиринт давал достаточно света.
    Несколько секунд я разглядывал Лабиринт, сияющую массу кривых линий,
проследить за которыми было невозможно. Вот он, огромный, замурованный в
блестяший, черный пол. Он дал мне власть над Тенью, он почти полностью
восстановил мою память. Он же в один миг уничтожит меня, если я попробую
пройти его не так, как надо. Поэтому я испытывал к Лабиринту благодарность
с изрядной толикой страха. Это была старая таинственная фамильная реликвия,
которая хранилась там, где ей и следовало быть. В подземелье.
    Я подошел к углу, где начинался узор, собрал в комок волю, расслабился
и ступил левой ногой в Лабиринт. Не останавливаясь, я шагнул вперед и
почувствовал, как пошел ток, голубые искры очертили мои сапоги. Еще шаг.
Теперь я услышал явственное потрескивание и почувствовал сопротивление,
пока еще легкое. Я быстро прошел первый вираж, стараясь как можно быстрее
дойти до Первой Вуали. Когда я добрался до нее, мои волосы шевелились, а
искры становились все длинней и ярче.
    Сопротивление усилилось. Каждый шаг давался трудней, чем предыдущий.
Треск становился громче, ток сильнее. Мои волосы стали дыбом, искры так и
летели с меня. Не отрываясь, я смотрел на огненную линию и пробивался
дальше.
    Внезапно давление исчезло. Я пошатнулся, но продолжал путь. Первая
Вуаль осталась позади и меня охватило чувство облегчения. Я вспомнил, как в
последний раз проходил Лабиринт в подземном городе Рэмба. После этого ко
мне стала возвращаться память. Да. Я шел дальше, искры снова стали больше,
токи возросли, все тело стало пощипывать.
    Вторая Вуаль... Углы... здесь требовалось максимальное напряжение сил.
Казалось, все твое существо переходило в чистую энергию. Это было
неистовое, беспомощное ощущение. В этот момент для меня не существовало
ничего, кроме необходимости пройти Лабиринт. Я всегда был здесь, пробиваясь
вперед, никогда не покидал его, всегда буду в нем, вечная борьба моей воли
против сил Лабиринта. Время исчезло. Осталось лишь напряжение.
    Искры дошли мне до пояса. Я вошел в Большой Вираж и с трудом прошел
его. На каждом шагу я умирал и вновь возрождался, сгорая в пламени
творения, замерзая в холоде конца энтропии.
    Вираж кончился. Дальше, дальше. Поворот. Еще три виража, прямая,
несколько дуг. Головокружение. Ощущения будто я исчезаю и снова возникаю,
вибрируя между небытием и существованием. Поворот... поворот, поворот, еще
поворот... короткая, крутая дуга... прямая, ведущая к последней Вуали. К
этому времени я должно быть задыхался, с меня лил пот, но потом я ничего не
помнил. Я едва передвигал ноги, искры были уже по плечи. Они ослепили меня,
и я больше не видел Лабиринта, Шаг, еще шаг... вот она. Я протащил правую
ногу вперед. Вот как чувствовал себя Бенедикт, когда черная трава опутала
ему ноги! Перед тем, как я трахнул его по затылку. Я чувствовал себя так,
будто меня с ног до головы обработали дубинкой. Левая нога, вперед... так
медленно, что трудно было понять, движется ли она на самом деле. Мои руки -
голубые вспышки, ноги - огненные столбы. Еще шаг, еще, еще.
    Я чувствовал себя медленно оживающей статуей, тающим снеговиком,
прогибающейся балкой... еще два шага... три... я двигался как обледенелый,
но управлял своими движениями. Времени у меня была целая вечность, воля моя
была несгибаемой. Она поможет... если что.
    Вуаль осталась позади. За ней была короткая дуга. Три шага во тьму и
спокойствие. Эти шаги оказались самыми трудными.
    Когда я вышел из Лабиринта, первая мысль была: обеденный перерыв у
Иосифа! Вторая: опять прошел! И третья: все, это в последний раз!
    Я позволил себе несколько раз глубоко вздохнуть и немного встряхнуться.
Затем я вытащил из кармана Самоцвет, поднял его за цепочку и поднес к
глазам.
    Конено, внутри он красный с дымчатым отливом, сияющий. Казалось, что
пока я находился в Лабиринте, Камень впитывал в себя свет и блеск. Я все
еще смотрел на него, повторяя про себя команды, сравнивая их с теми, что я
уже знал.
    Человек, который прошел Лабиринт и добрался до этого места, может
перенестись куда угодно. Нужно лишь мысленно представить себе это место. И
еще нужно очень хорошо хотеть этого и иметь волю. Если все пройдет
нормально... то я все же могу угодить в коварный капкан. На какой-то момент
мне стало страшно. Но Эрику это удалось. Не оказался же он в середине
Самоцвета где-то в тени. Дворкин, написавший эти заметки, был великим
человеком, и я верил ему.
    Собравшись с мыслями, я еще внимательнее всмотрелся вглубь Камня.
Внутри него было искривленное отражение Лабиринта, окруженное огоньками -
мигающими, крохотными язычками пламени, другими виражами и тропинками. Я
решился и сосредоточил волю.
    Краснота и замедленное движение. Словно я погружался в вязкий океан.
Сначала очень медленно. Дрейф... во тьме, все красные огоньки так далеко
впереди... скорость медленно нарастала. Далекие, прерывистые вспышки.
Кажется, еще быстрее. Ориентироваться не по чему. Я был точкой сознания
неизвестных размеров. Я чувствовал движение, видел фигуру, в которой
двигался, теперь уже быстрее. Краснота почти мсчезла, казалось, меня ничто
не окружало. Сопротивление исчезло, я несся все быстрее и быстрее. Все это
произошло в одно мгновение, и еще происходило в то же сатое мгновение. Я
несся к цели с огромной скоростью. Маленький, кривой Лабиринт рос,
становился трехмерным отражением нашего Лабиринта. Он увеличивался у меня
на глазах, освещенный языками разноцветного пламени, подобно странной
галактике буйствующей в вечной ночи и в ореоле сияющей бледным огнем пыли,
с пртуберанцами из бесчисленных точек. Лабиринт рос или я уменьшался, он
приближался ко мне или я к нему, мы были близко, совсем рядом, он заполнил
собой все, сверху донизу, справа налево, и моя скорость все возрастала.
Сияние захватило, ошеломило меня. Я увидел протуберанец и понял, что это
вход. Я был слишком близко к Лабиринту, фактически заблудился в нем и уже
не мог различить его общую форму. Но то, что я видел - изгибы, мерцания,
переплетения - окружало меня со всех сторон. Мне показалось, что трех
измерений не хватит, чтобы объяснить невероятную сложность простирающегося
Лабиринта. Я отбросил сравнение с галактикой, мой мозг кинулся в другую
крайность. Я думал об субатомном гильбертовском пространстве с бесконечным
числом измерений. Но это была метафора, вызванная отчаянием. По правде
говоря, я просто ничего не понимал. А кто мог понять? Во мне росло чувство,
то ли инстинктивное, то ли возникшее под влиянием нашегоЛабиринта, что я
должен пройти и через это переплетение, и овладеть той новой властью,
которую искал.
    Я не ошибся. На той же огромной скорости я влетел в Лабиринт - меня
вертело, несло по горящим проходам, я пролетел по нематериальным облакам
блеска и света. Я не ощущал сопротивления, как в нашем Лабиринте. Казалось,
что первоначального импульса хватит, чтобы пролететь насквозь. Вихревая
прогулка по Млечному пути? Утопленник, которого несет по коралловым
каньонам? Воробей, страдающий бессоницей, который вечером 4 июля пролетает
над парком? Такие смутные мысли пролетают у меня в голове, когда я
вспоминаю об этом.
    Я влетаю, все, конец, вспышка ярко-красного цвета, и я смотрю на самого
себя, стоящего у Лабиринта и держащего в руке кулон с Камнем. Я смотрю на
подвеску, Лабиринт внутри нее, внутри меня, я внутри него, краснота
отступает, гаснет, исчезает. Потом - только я, подвеска и Лабиринт - и
больше ничего. Связи между объективным и субъективным восстановлены, только
все на октаву выше, иначе я никак не могу это выразить. Потому что теперь я
обладаю какой-то эмпатией! Я словно приобрел еще одно чувство, еще один
способ выражения. Странное и приятное ощущение.
    Горя желанием проверить себя, я снова собрался и приказал Лабиринту
перенести меня в другое место.
    Я стоял в круглой комнате на вершине самой высокой башни в Амбере. Я
пересек ее и вышел на крохотный балкончик. Контраст с только что
закончившимся путешествием был разителен. Несколько долгих мгновений я
стоял, не шевелясь, и смотрел.
    Море переливалось разными оттенками, часть неба была затянута тучами.
Приближался вечер. В тучах мягкие, яркие тона чередовались с резкими
тенями. Ветер дул с берега в море, и я не чувствовал запаха соли. Высоко
над водой черными точками парили птицы. Подо мной расстилались дворцовые
постройки и террасы города, простирающиеся во всем своем вечном изяществе
до подножия Колвира. Крошечные люди толпились на улицах. Их движения были
неразличимы. Я почувствовал себя очень одиноким.
    Я прикоснулся к Камню и приказал разразиться грозе.


                        Г Л А В А   3


    Когда я вернулся к себе, Рэндом и Флора уже поджидали меня. Рэндом
взглянул на камень, а потом на меня. Я кивнул.
    Повернувшись к Флоре, я слегка поклонился:
    - Сестренка, сколько лет, сколько зим!
    Было похоже, что Флора слегка напугана. Неплохо, неплохо... Но она
улыбнулась и взялась за мою руку.
    - Братец, - промолвила она, - я вижу, ты сдержал свое слово.
    Волосы ее были бледно-золотыми. Флора подрезала их, но оставила челку.
Я никак не мог понять, нравится ли мне ее прическа или нет. Волосы у Флоры
были просто чудесными. Голубые глаза и тонны тщеславия, благодаря чему она
все видела так, как ей хотелось. Иногда казалось, что она непроходимо
глупа, но иногда я не знал, что и думать.
    - Извини, что я пялю на тебя глаза, но при наше последней встрече я не
успел толком тебя рассмотреть.
    _ я очень рада, что все уладилось. Все это было так... знаешь, я ничего
не могла сделать.
    - Знаю, - проронил я, вспоминая ее мелодичный смех, который раздавался
из темноты в одну из годовщин события. - Знаю.
    Я подошел к окну и распахнул его, понимая, что дождь в комнату не
попадет. Обожаю запах грозы.
    - Рэндом, ты ничего не узнал насчет почтальона? - спросил я.
    - Ничего особенного, но порасспросил кое-кого. В нужное время в нужном
месте никого не замечали.
    - Ясно. Спасибо. Увидимся попозже.
    - Ладно. Я весь вечер буду дома.
    Я кивнул, повернулся спиной к окну и перся на подоконник, наблюдая за
Флорой. Рэндом тихо притворил за собой дверь. С полминуты я слушал дождь.
    - Что ты собираешься делать? - наконец, спросила она.
    - С тобой? Делать?
    - Теперь ты в состоянии расплатиться со старыми долгами. Видимо начнешь
с меня?
    - Возможно. Но тут все взаимосвязано. И твой должок тоже.
    - Ты о чем?
    - Расскажи мне то, что мне необходимо знать, а там посмотрим. Меня
называли прекрасным человеком.
    - Что же тебе надо?
    - Все, Флора. Начиная с того, каким образом ты оказалась пастушкой в
этой Тени, Земле. Все, что относится к делу. Что было оговорено, что
подразумевалось. Все, без утайки.
    Она вздохнула.
    - С чего же начать... да... Дело было в Париже на празднике у некоего
мсье Фоко, года за три до начала якобинского террора...
    - Стоп! - прервал я. - Что ты там делала?
    - Я прожила в этой зоне Тени примерно пять земных лет. Я странствовала
в поисках чего-нибудь новенького по своему вкусу. В этом месте и в этом
времени я оказалась также, как и любой из нас. Я делала, что хотела, по
интуиции.
    - Странное совпадение.
    - Не особенно, если вспомнить, какое было время и как много мы
путешествуем. Если хочешь, это был мой АвалоН, моя замена Амберу, мой дом
вдали от дома. Называй, как хочешь. И вот, в этот октябрьский вечер я
оказалась на празднике. И вдруг появляешься ты с маленькой рыжеволосой
девушкой. Кажется, ее звали Жаклин.
    Эти слова вызвали из глубины моей памяти воспоминания, давным-давно
угасшие. Жаклин я помнил намного лучше, чем вечеринку у Фоко, но смутно
вспоминал и праздник.
    - Проолжай.
    - Я уже сказала, что была на вечеринке. Ты прибыл позже. Конечно, я
сразу обратила внимание на тебя. Но если прожить достаточно долго и много
путешествовать, время от времени встречаешь людей, как две капли воды
похожих на старых знакомых. Именно об этом я и подумала, как только
улеглось мое первое волнение. Наверняка, двойник. Прошло столько времени и
никто даже не слышал о тебе. И все же у каждого из нас есть свои тайны и
все основания хранить их. Поэтому я устроила так, чтобы нас представили, а
затем убила чертову уйму времени, чтобы оттащить тебя на достаточное время
от этой рыжеволосой девчонки. Ты утверждал, что тебя зовут Фенневаль,
Кордел Фенневаль. Я засомневалась. Никак не могла понять, то ли это в самом
деле двойник, то ли это твои штучки. Правда, была и третья возможность. Ты
мог так долго прожить в какой-нибудь соседней Тени, что сам стал
отбрасывать тень. Я бы так и ушла в недоумении, не похвались мне Жаклин
твоей силой. Женщины обычно об этом не говорят, но по выражению ее лица я
поняла, что твои подвиги поразили ее до глубины души. Я вызвала ее на
откровенность и мне стало ясно, что на такое способен только ты. Двойник
отпадал: либо это был ты сам, либо твоя тень. А это означало, что если даже
Кордель и не сам Корвин, то он доказательство того, что ты сейчас
находишься в этом районе Тени или не так давно побывал здесь. Первая за
долгие годы ниточка к тебе. Я не могла упустить ее, я устроила за тобой
слежку, навела справки о твоем прошлом. Чем больше людей я расспрашивала,
тем загадочнее становилось дело. Во всем этом было столько неясного, что
несколько месяцев я ни на что не могла решиться. Все прояснилось следующим
летом, когда я снова побывала в Амбере. Я упомянула про этот странный факт
в разговоре с Эриком и...
    - Ну и что?
    - Как тебе сказать... он был осведомлен... о том, что это возможно.
    Флора замолчала и начала перекладывать с места на место свои перчатки,
лежащие на стуле рядом с ней.
    - Ах, так! - воскликнул я. - Ну и что же он сообщил тебе?
    - Что это, вероятно, ты сам. Эрик сказал, что с тобой произошел...
несчастный случай.
    - Да ну?!
    - Не совсем так, - призналась она. - Не несчастный случай. Он сообщил,
что ранил тебя на дуэли. Эрик был уверен, что ты умираешь, и не хотел,
чтобы его обвинили в убийстве. Он отнес тебя в Тень и оставил в этом месте.
Прошло уже много лет. Он считал, что ты мертв и что соперничество между
вами, наконец, закончилось. Естественно, мои новости обеспокоили его. Он
заставил меня поклястся, что я сохраню все в тайне, и отослал меня обратно,
чтобы я держала тебя под наблюдением. Мое возвращение никому не показалось
подозрительным, потому что я все уши прожужжала о том, как мне там нравится.
    - Флора, просто так ты бы не поклялась молчать. Что он тебе обещал?
    - Эрик обещал, что не забудет меня, если когда-нибудь станет королем
Амбера.
    - Однако, ты рисковала. Ты слишком много знала о нем: и где находится
его соперник, и что он попал туда не без помощи Эрика.
    - Ты прав. Но все уравновешивалось: начни я болтать об этом, пришлось
бы признать себя сообщницей.
    Я кивнул, соглашаясь.
    - Возможно, хоть и рискованно. Ты считала, что если у него появятся
шансы на трон, он оставит меня в живых?
    - Мы никогда не говорили об этом. Никогда.

    - И ты никогда об этом не задумывалась?
    - Потом задумывалась и решила, что он скорее всего ничего не
предпримет. В конце концов, становилось все яснее, что ты потерял память.
Зачем тебя убивать, если ты и так не опасен?
    - Вот ты и следила за тем, чтобы я продолжал оставаться таким же
безопасным?
    - Да.
    - И что бы сделала, если бы ко мне вернулась память?
    Флора взглянула на меня и потупила глаза:
    - Сообщила бы Эрику.
    - А он бы что сделал?
    - Не знаю.
    Я рассмеялся, и она залилась краской. Я уже и не помнил, когда Флора в
последний раз краснела.
    - Не будем застревать на очевидном, - продолжил я. - Выходит, ты
оставалась на Земле и следила за мной. Что произошло потом?
    - Ничего особенного. ты жил, а я не теряла тебя из вида.
    - Все остальные знали, где ты?
    - Да. Я не скрывала, что живу там. Все они иногда даже навещали меня.
    - Включая и Рэндома?
    Она презрительно скривила губы.
    - Да, и не раз.
    - Что означает твоя усмешка?
    - Слишком поздно притворяться, что я люблю его. Знаешь, я просто не
выношу его приятелей: всякие уголовники, джазисты...
    Когда он бывал у меня, приходилось принимать его, как члена семьи, но
он мне страшно действовал на нервы, приволакивал их с собой, когда ему
вздумается. То импровизированные концерты, то покер на всю ночь... Затем в
доме обычно с неделю стояла вонь. Я всегда радовалась, когда он исчезал.
Извини, я знаю, что он тебе нравится, но ты сам хотел услышать правду.
    - Выходит, он тебя шокировал, нежное создание. Ну, ладно, перейдем к
моему кратковременному пребыванию у тебя в гостях. Тогда еще Рэндом
свалился на нас, как снег на голову. За ним гнались с полдюжины мерзавцев,
которых мы пустили в расход в твоей гостиной.
    - Как же, прекрасно помню!
    - Ты помнишь тварей, которых мы убили?
    - Да.
    - Хорошо пмнишь? Узнала бы, если бы увидела?
    - Да, наверняка.
    - Прекрасно! Ты видела кого-нибудь из них до этого случая?
    - Нет.
    - Слышала когда-нибудь о них?
    - Не припоминаю. А что?
    Я покачал головой.
    - Еще не время. И не забывай, вопросы задаю я. А теперь вспомни
катастрофу, после которой я очутился в Гринвуде. Или даже еще более ранние
события. Что случилось и как ты узнала об этом? При каких обстоятельствах?
Какую роль ты играла во всем этом?
    - Да. Я знала, что ты об этом спросишь. На следующий день после того,
как это произошло, со мной связался Эрик. Он был в Амбере и вызвал меня
через мою Карту, - она взглянула на меня, явно пытаясь оценить впечатление,
которое производит на меня ее рассказ, и угадать мою реакцию. Мое лицо
ничего не выражало. - Он сказал мне, что накануне вечером ты попал в
автомобильную катастрофу и находишься в больнице. Еще он сообщил, что
перевел тебя в частную клинику, где я смогу оказать большое влияние на твое
лечение.
    - Другими словами, он хотел, чтобы я оставался растением.
    - Он хотел, чтобы тебя держали на успокаивающих средствах.
    - Говорил он, что сам подстроил мне эту аварию?
    - Эрик не говорил. что приказал кому-то прострелить тебе шину, но он
был в курсе, что причиной катастрофы стало именно это. А откуда бы ему
знать, если это не его рук дело? Когда я затем узнала, что Эрик метит на
трон, то подумала, что в конце концов он решил окончательно устранить тебя.
Когда дельце не выгорело, то он, конечно, решил, что если ты не будешь
путаться под ногами до его коронации, то это даст почти такие же результаты.
    - Я не знал, что мне прострелили шину, - заметил я.
    Ее лицо разочарованно вытянулось, но она быстро овладела собой.
    - Ты же сам говорил мне, что это не случайность, что кто-то пытался
тебя убить. Я считала, что детали тебе известны.
    Впервые за долгое время я почувствовал, что вступил на скользкую почву.
Мои сомнения еще до конца не развеялись и, скорее всего, вряд ли полностью
пройдут. Я мало что помнил о днях перед аварией. Лабиринт помог мне
вспомнить всю мою жизнь до того момента, но травма, вероятно, уничтожила
воспоминания о некоторых событиях, непосредственно предшествующих
катастрофе. Вполне обычное явление. Скорее всего, не обычное функциональное
расстройство, а повреждение тканей. Я был так счастлив, когда вспомнил
остальное, что не особенно горевал об этом. Что касается аварии, то и в
самом деле помнил выстрелы. Их было два. Кажется, я мельком даже заметил
фигуру с винтовкой, но было уже поздно. Впрочем, возможно, все это лишь мои
фантазии. Но нет, вряд ли. Что-то такое вертелось у меня в голове еще
тогда, когда я направлялся в Уэстчестер. Но даже теперь, когда власть в
Амбере находилась в моих руках, мне не хотелось признать этот единственный
мой недостаток. Когда-то я обвел Флору вокруг пальца, вообще ничего не
помня. теперь я решил применить ту же тактику.
    - У меня не было времени вылезать из машины и смотреть, куда он6и
угодили. Я услышал выстрел и потерял управление. Я считал, что дело в шине,
но не наверняка. Я и речь-то завел об этом лишь потому, что мне интересно
знать, откуда тебе известно ошине?
    - Я же тебе говорила - от Эрика!
    - Мне не понравилось, как ты это сказала. Мне сдается, что ты уже знала
обо всем, когда он связался с тобой.
    Флора отрицательно покачала головой.
    - В таком случае извини, я, возможно, неправильно выразилась. Такое
случается, когда говоришь о событиях после того, как они произошли. Но я
решительно отрицаю то, на что ты намекаешь. Я к этому делу не имела ни
малейшего отношения и ничего не знала  до того, как все случилось.
    - Эрик все равно уже ни о чем рассказать не может. Так что пока оставим
это. На время, - добавил я, чтобы заставить ее еще больше думать только о
защите, отвлечь ее внимание от любого слова или выражения лица, по которому
она могла бы догадаться, что в моих воспоминаниях все еще есть небольшой
пробел. - Ты не узнала, кто стрелял?
    - Нет. Скорее всего, какой-нибудь наемный убийца. Я ничего об этом не
знаю.
    - Тебе известно, сколько времени я пробыл без сознания, пока меня не
обнаружили и не доставили в больницу?
    Она отрицательно покачала головой.
    Что-то беспокоило меня, но я никак не мог понять, что именно.
    - Эрик не говорил, когда меня доставили в госпиталь?
    - Нет.
    - Почему, когда я был у тебя, ты пыталась вернуться в Амбер, а не
вызвала Эрика по Карте?
    - Он не отвечал.
    - Могла бы связаться с ним через кого-нибудь другого. Флора, мне
кажется, что ты лжешь.
    Почему бы не попытаться проследить за ее реакцией?
    - О чем мне лгать? - спросила она. - Другие тоже не отвечали. Все были
заняты. Я ответила на твой вопрос? - онп внимательно смотрела на меня.
    Я поднял руку и указал на нее. За окном позади меня сверкнулс молния.
Меня слегка тряхнуло током и защипало. Громовой раскат также получился
впечатляющим.
    - Умолчание - твой грех.
    Попытка - не пытка!
    Она закрыла лицо руками и расплакалась.
    - Не понимаю, о чем ты говоришь? Я ответила на все вопросы, чего тебе
еще надо? Я не знаю, куда ты ехал, не знаю, кто в тебя стрелял и когда это
было. Я рассказала все, что знала, черт бы тебя побери!
    "Либо она не лжет, либо такими средствами ее не пробьешь, - решил я. -
В любом случае я теряю время даром, больше я тут ничего не добьюсь. И
вообще, пора поговорить о другом, пока она не задумалась о том, на кой черт
мне вообще сдалась эта авария. Если здесь было что-то упущено, то сперва
надо узнать, что именно. Вот так-то!"
    - Пойдем со мной, - произнес я.
    - Куда?
    - Хочу тебе кое-что показать. Потом расскажу - зачем.
    Она встала и пошла за мной. Я привел ее в зал, где лежало тело, и
рассказал о Каине. Флора совершенно бесстрастно взглянула на труп и кивнула.
    - Да, - протянула она и дрбавила: - Если бы я даже не знала об этом, то
для тебя подтвердила бы с радостью.
    Я пробормртал что-то неопределенное. Семейная преданность всегда как-то
трогает. Я не знал, поверила ли она моему рассказу. Но в данных
обстоятельствах это не играло роли. Я ничего не сказал ей о Бранде, и ей,
видимо, не было известно о нем ничего нового. В конце разговора она только
заметила:
    - Тебе идет Самоцвет. А корону ты носишь?
    - Об этом слишком рано говорить.
    - Если я могу тебе чем-нибудь помочь...
    - Знаю. Я это знаю.




    Моя гробница - тихое местечко. Она одиноко стоит милях в двух от
вершины Колвира на скалистом склоне, в месте, с трех сторон защищенном от
непогоды. Вокруг, на нанесенной снизу почве, растут низкорослые деревца,
кусты, травы и мощные стебли горного плюща. Это длинное низкое здание с
двумя скамьями у входа, почти полностью покрыто плющом, который, к счастью,
совершенно скрыл напыщенную надпись над моим именем. Само собой, большую
часть времени гробница пустует.
    Одако этим вечером мы пришли сюда с Ганедлоном, запасшись добрым вином,
несколькими кусками хлеба и холодным мясом.
    Ганелон спрыгнул с коня, подошел к гробнице, раздвинул плющ и, прочтя
при лунном свете выбитые на стене слова, воскликнул, обращаясь ко мне:
    - Так ты не шутил?!
    - Какие шутки, - заметил я, спешившись и взяв лошадей под уздцы. -
Серьезно. Моя гробница.
    Привязав лошадей к кусту, я снял мешки с првизией и отнес их на
ближайшую скамью. Когда я открыл бутыль и налил по большому кубку темного
вина, ко мне присоединился Ганелон.
    - Все равно ничего не понимаю, - удивился он, принимая кубок.
    - Что тут понимать? Я умер - вот меня тут и похоронили. Это мой
конотаф, ложная гробница. Их строят, если тело не найдено. Я сам о ней
узнал совсем недавно. Ее построили несколько веков назад, когда все решили,
что я уже не вернусь.
    - Жуть какая, - промолвил Ганелон. - А что там внутри?
    - Ничего, хотя они не забыли оставить нишу и гроб на случай, если мои
останки все=таки выплывут. Так надежнее.
    Ганелон сделал себе бутерброд.
    - Кто же до этого додумался? - спросил он.
    - Рэндом считает, что Бранд или Эрик, но точно никто не помнит. Но
тогда все решили, что мысль хорошая.
    Ганелон хмыкнул, зловещая улыбка была абсолютно к месту на его покрытом
морщинами и шрамами лице, окаймленном рыжей бородой.
    - И что же с ней теперь будет?
    Я пожал плечами.
    - Кое-кто считает, что зданию нечего пропадать зря и не прочь уложить
меня на мое законное место. А пока что здесь очень приятно выпить и
закусить. Я еще не засвидетельствовал ей мое глубокое почтение.
    Я сложил два бутерброда и проглотил их. В первый раз со дня моего
возвращения я мог полностью расслабиться. В первый и, возможно, в
последний, и кто его знает, на какой срок. Но за последнюю неделю у меня не
было случая обстоятельно потолковать с Ганелоном, а он был одним из
немногих, кому я доверял. Мне хотелось рассказать ему все - это было
необходимо. Мне нужно было поговорить с человеком, который мог взглянуть на
все со стороны. Что я и сделал.
    Луна прошла большой путь по небу и в моей гробнице прибавилось осколков.
    - Ну, и как восприняли это остальные? - спросил Ганелон.
    - Как и следовало ожидать. Не сомневаюсь, что Джулиан не поверил ни
одному моему слову, хотя утверждает, что верит. Он знает, как я к нкму
отношусь, но бросить мне вызов не в силах. Бенедикт, кажется, тоже не
поверил, но его куда труднее понять. Он выжидает. Надеюсь, что за неимением
доказательств обратного он примет мои слова на веру. Что касается Жерара,
боюсь, что для него это была последняя капля. По-моему, он потерял ко мне
всякое доверие. Но все же завтра утром он вернется в Амбер и будет
сопрвождать меня в рощу, чтобы забрать тело Каина. Если бы не он?..
Конечно, это не развлекательная прогулка, но я рад, что со мной будет
кто-то из членов семьи. Дейдра - та просто в восторге. Наверняка, тоже не
верит, но и бог с ней. Она всегда на моей стороне, а Каина она терпеть не
могла. Она довольна, что я укрепляю свои позиции. Не знаю, поверила ли мне
Льювилла. Сдается мне, ей вообще наплевать, что мы там творим друг с
другом. Что касается Флоры, то ее все это, по-моему, забавляет. Но она
всегда держалась особняком, на все поглядывала свысока. Никак не поймешь,
что у нее на уме.
    - Ты им рассказал о Бранде?
    - Пока нет. Сообщил о Каине и передал, что жду их всех в Амбере завтра
к вечеру. Тогда и поговорим о нем. Хочу проверить одну идейку.
    - Ты разговаривал со всеми через Карты?
    - Да.
    - Хотел бы тебя кое о чем спросить. Помнишь, теневой мир, куда мы
ездили за оружием? Там у них были телефоны...
    - Ну и что?
    - Пока мы там были, я кое-что узнал о методах подслушивания разговоров.
Как ты счтаешь, можно ли подслушать Карты?
    Я чуть было не расхохотался, но тут же до меня дошло, чем пахнет дело,
и мне стало не до смеха.
    - Понятия не имею, - наконец, ответил я. - Дело Дворкина по-прежнему
загадка. Никогда об этом не задумывался и сам не пробовал. Но все может
быть...
    - А сколько всего существует Колод? Ты не знаешь?
    - Так, по паре на каждого члена семьи и в библиотеке было с дюжину
запасных. Не знаю, есть ли еще другие.
    - Если кто-то подслушивает, то он наверняка немало узнал.
    - Да. Отцова Колода, Колода Бранда, моя первая Колода, та, которую
потерял Рэндом... Черт! Где они сейчас - никто не знает! Ума не приложу,
что делать. Наверное, придется провести инвентаризацию и слегка
поэкспериментировать. Спасибо за идею!
    Он кивнул и какое-то время мы молча потягивали вино. Потом он снова
спросил:
    - Что ты собираешься делать, Корвин?
    - Ты о чем?
    - Обо всем. С кем мы будем драться сначала, с кем потом?
    - Как только в Амбере станет спокойнее, я собираюсь проследить, где
начинается Черная Дорога. Но сейчас это не столь важно. Я хочу скорее
вернуть Бранда, если он жив. Если нет, то мне надо знать, что с ним
случилось.
    - Дадут ли тебе время враги? Может быть, как раз в этот момент они
готовят новое нападение?
    - Вероятно, ты прав. Я тоже думал об этом. По-моему, время у нас есть.
Мы их разбили и совсем недавно. Им необходимо снова собраться с силами,
сколотить новую армию, оценить ситуацию с учетом нашего нового оружия. Я
собираюсь построить вдоль дороги заставы, которые будут вовремя
предупреждать нас о каждом их передвижении. Бенедикт согласен заняться
этим.
    - Хотел бы я знать, сколько у нас времени.
    Я налил ему еще один стаканчик - другого ответа у меня пока не было...
    - В Авалоне таких сложностей никогда не было. Я имею в виду наш Авалон.
    - Это точно, - согласился я. - Золотые денечки были. По крайней мере,
теперб кажется, что тогда было проще.
    Ганелон кивнул. Я предложил ему сигарету, но он отказался и раскурил
свою трубку. При свете пламени Ганелон внимательно рассмотрел Камень
Правосудия, все еще висевший на моей шее.
    - Так ты говоришь, эта штука может управлять погодой? - обратился он
ко мне.
    - Может.
    - Откуда ты знаешь?
    - Пробовал, получалось.
    - И что ты сотворил?
    - Грозу сегодня вечером. Моя рабоа.
    - Хотел бы я знать...
    - Ну-ну...
    - Да так, просто думаю, что бы я сделал, если бы обладал такой
властью. Как бы я ею распорядился.
    - Первое, что мне пришло в голову - поразить эту дрянь молнией, -
произнес я, похлопав по стене гробницы. - Трахнуть по ней несколько раз,
чтобы от нее один щебень остался. А то, возможно, кто-нибудь сомневается в
моих чувствах и моей власти!
    - Ну и что же тебя остановило?
    - Подумал немного и решил, черт возьми, что она еще может пригодиться,
и очнь скоро! А так оно и будет, если у меня не хватит сообразительности,
твердости и просто везения. В этом случае мне не хотелось бы, чтобы мои
косточки лежали здесь. И тут до меня дошло, что местечко-то прекрасное:
высоко, чисто, природа вокруг первобытная. Ничего вокруг, кроме скал и
неба.
Звезды, облака, солнце, луна, ветер, дождь... Такой компании любой
покойник позавидует! Не желаю лежать рядом с теми, кого не считаю своими
друзьями, а их не так-то много.
    - Корвин, ты что в меланхолию ударился, или уже накачался? Или то и
другое? Да еще и злишься... не идет это тебе.
    - Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что мне идет, а что нет? - я
почувствовал, как он напрягся и потом снова расслабился.
    - Не знаю, - ответил он, наконец. - Говорю, что вижу.
    - Как дела в войсках? - спросил я.
    - По-моему, они никак не могут понять, что к чему, Корвин. Они пришли,
чтобы сражаться за святое дело на горных склонах рая и думают, что
стрельбы на прошлой неделе были по этому поводу. Ну, тут они счастливы, мы
победили. Но вот теперь, в городе, онм сбиты с толку. Кое-кого они считали
врагами, а теперь они друзья. Ребята просто ничего не понимают. То, что их
готовят к бою, они знают, но когда драться и с кем - понятия не имеют. Их
держат в казармах без увольнительных, чтобы они не поняли, как злы на них
регулярные войска и горожане. Но до них быстро дойдет. Я давно хотел
поговорить об этом, но ты был так занят...
    Некоторое время я молча курил. Потом проговорил:
    - Да, наверное, надо с ними поговорить. Но завтра я занят, а с этим
тянуть нельзя. Их надо перевести в лагерь в Арденском лесу до завтра.
Когда вернемся, покажу тебе это место на карте. Объяснишь им, что их
располагают поближе к Черной Дороге, что в любую минуту может быть новое
нападение. Будь бдителен и им это объясни, тем более, что это чистейшая
правда. Муштруй их как следует, чтобы они не потеряли форму. При первой же
возможности я приеду и поговорю с ними.
    - Но тогда у тебя не останется своих войск в Амбере!
    - Ты прав, но риск может оправдаться. Мы продемонстрируем свою
уверенность и проявим уважение к горожанам. Да, пожалуй, это будет сильный
ход. А если нет... - я пожал плечами.
    Налив вина, я швырнул в гробницу очередную пустую бутылку.
    - Да, кстати, - проронил я, - извини меня.
    - За что?
    - Я только сейчас заметил, что я ударился в меланхолию, накачался и
зол. Мне это не идет.
    Он усмехнулся и мы чокнулись.
    - Знаю, - буркнул он. - Знаю.
    Мы сидели, пока не зашла луна и последняя бутылка не была погребена
среди своих товарищей. Мы разговаривали о былом, но потом одновременно
смолкли. Я смотрел на звезды над Амбером. Хорошо, что мы приехали сюда, но
город звал меня обратно. Угадав мои мысли, Ганелон встал, потянулся и
направился за конями. Я облегчился возле гробницы и пошел за ним следом.


                            Г Л А В А   4.


    Роща Единорога находится в Ардене, на юго-западе от Колвира, вблизи с
выступа, с которого начинается спуск в Гарнатскую долину. В последние годы
Гарнат был проклят и выжжен в битвах с захватчиками, но земли вокруг него
остались нетронутыми. Роща, где отец много веков назад якобы встретил
Единорога, и где произошли странные события, в результате которых он
объявил это животное покровителем Амбера и ввел его в свой герб, была,
насколько мы знали, в двадцати-тридцати шагах от скалистого гребня, с
которого открывался вид на Гарнат через море: неправильной формы
прогалина, где из скалы бил небольшой ключ, образуя чистый пруд, вода из
которого, переливаясь через край, текла крохотным ручейком в Гарнату и
дальше вниз.
    Сюда на сдедующее утро и прискакали мы с Жераром, выехав так рано, что
когда солнце зажгло искорки в океане, а потом выплеснуло в небо весь свой
запас огня, мы находились уже на полдороге от Колвира. Жерар натянул
вожжи, спешился и знаком показал, чтобы я следовал за ним. Я оставил
звезду и вьючную лошадь рядом с его огромным пегим жеребцом. Шагов через
десять мы спустились в котловину, наполовину заполненную гравием. Жерар
остановился, поджидая меня.
    - В чем дело? - спросил я.
    Жерар повернулся ко мне. Глаза его сузились, челюсти были плотно
сжаты. Он расстегнул плащ, сложил его и бросил наземь. Снял портупею и
положил ее на плащ.
    - Снимай меч и плащ, - проронил Жерар, - они только помешают.
    До меня стало доходить, что произойдет, и я решил не упираться.
Свернув плащ, я положил Камень Правосудия и вновь повернулся к Жерару,
произнеся лишь одно слово:
    - Почему?
    - Много времени прошло, и ты мог забыть, - ответил он.
    Жерар медленно двинулся на меня. Я выставил руки вперед и отступил. Он
не пытался ударить меня: я всегда был быстрее. Мы оба пригнулись. Жерар
делал левой рукой медленные движения, точно хотел схватить меня. Его
правая рука защищала корпус, слегка подергиваясь.
    Если бы место для схватки с Жераром выбирал я, нам пришлось бы быть в
ином месте. Он, конечно же, знал это. Да и вообще, если уж биться с
Жераром, то не голыми руками. Любое оружие, требующее скорости и
стратегического мышления, дало бы мне возможность время от времени
задевать его, не давая передышки и не подпуская к себе. В конце концов,
Жерар устал бы и это дало бы мне возможность наступать все решительнее.
Конечно, он понимал и это, поэтому заманил меня в такую ловушку. Но я знал
Жерара и понял, что выбора у меня нет.
    Я пару раз отбросил его руку в сторону. Жерар двигался быстро, с
каждым шагом приближаясь ко мне. Наконец я рискнул, увернулся и ударил.
быстрый сильный удар левой, пришедшийся чуть выше пояса, мог бы вдребезги
разбить толсую доску. У простого смертного от него порвались бы все кишки,
но, к несчастью, время не смягчило Жерара. Что-то буркнув, он сблокировал
мою правую и одновременно своей правой рукой он снизу перехватил мою левую
руку и захватил сзади мое плечо.
    Я быстро подскочил к нему вплотную, не позволяя сделать плечевой
захват, из которого нельзя было вырваться, и, повернувшись, рванулся
вперед, точно также захватив его левое плечо. Я обвил ногой его правую
ногу ниже колена и сбросил его на землю.
    Но Жерар не разжал руки и я упал на него. Падая, я отпустил Жерара и,
когда мы приземлились, двинул его правым локтем в левый висок. Угол удара
был неидеальным и он ухитрился скрепить руки где-то у меня на затылке.
    Мне удалось увернуться, но он все еще удерживал мою руку. В какой-то
момент у меня появилась возможность беспрепятственно ударить его ногой в
пах, но я сдержал себя. Не подумайте, что совесть не позволяла мне бить
ниже пояса. Просто я понимал, что ударь я его, Жерар инстинктивно сломает
мне плечо. Поэтому, оцарапав преплечье о камешки, я ухитрился просунуть
левую руку ему за голову. Одновременно правой рукой я вцепился в левую
ляжку Жерара. В тот же миг, я откинулся назад, пытаясь упереться ступнями
в землю и сразу же выпрямить ноги. Я хотел оторвать его от земли и снова
бросить, для уверенности ударив его плечом в живот.
    Но Жерар развел ноги и перевернулся через левый бок, перебросив меня
через себя. Я отпустил его левую руку и, пролетев через него, освободил
левую руку. Затем я поспешно повернулся по часовой стрелке, вытащив правую
руку, и попытался найти точку опоры. Но с Жераром такие штучки не
проходят. К тому времени он уже оперся на руки. Одним мощным усилием он
вырвался и вскочил на ноги. Я тоже выпрямился и отпрыгнул назад. Он тут же
бросился на меня, и я понял, что если я и дальше буду цеплять его за руки,
он меня так уделает, что чертям станет страшно.
    Надо было рисковать.
    Наблюдая за его ногами, я улучил момент и нырнул под его вытянутые
руки как раз тогда, когда он перенес тяжесть тела на левую ногу, оторвав
правую от земли. Мне удалось схватить его за правую лодыжку и завести ее
за спину, подняв на четыре фута в воздух. Жерар грохнулся на левый бок
лицом вниз.
    Он с трудом поднялся, но я ударом в челюсть слева вновь сбил его с
ног. Жерар потряс головой, и защищаясь руками, опять встал на ноги. Я
хотел звездануть его в живот и отпрыгнуть, но он повернулся и я угодил в
бедро. Жерар удержался на ногах и вновь надвинулся на меня.
    Я кружил вокруг него, целясь в лицо. Еще два раза я успевал ударить
его в живот и отскочить. Жерар улыбался. Он понимал, что я опасаюсь близко
подойти к нему. Я еще раз достал его ударом в живот. Он опустил руки, и я
ребром ладони ударил его по шее, чуть выше ключицы. Но в этот момент он
выбросил руки вперед, обхватив меня за талию. Я ударил его ребром ладони в
челюсть, но он еще сильнее сжал меня и поднял в воздух. Маасивные руки
жеребца под именем Жерар, казалось, раздавили мои почки. Я нащупал
большими пальцами рук его сонную артерию и нажал на нее.
    Но он поднял меня еще выше над головой. Моя хватка ослабла, руки
соскользнули. Он изо всех сил ударил меня спиной оземь, точно крестьянин,
бьющий белье о камни.
    Из моих глаз посыпались искры, мир стал нереальным, задрожал. Жерар
поставил меня на ноги и я увидел его кулак...
    Восход был изумительный, уо какой-то странный... будто его развернули
градусов на девяносто...
    Внезапно у меня закружилась голова, да так, что я позабыл о дорожках
боли, пробегавших у меня по спине. Большой город, куда они вели, находился
где-то в районе моего подбородка.
    Я висел высоко в воздухе, слегка повернув голову. Земля была далеко,
очень далеко внизу.
    Я почувствовал, что мое плечо и бедро зажаты мощными тисками.
Повернувшись, чтобы посмотреть на них, я убедился, что это руки. Еще
больше вывернув шею, я убедился, что это руки Жерара. Он держал меня над
головой на вытянутых руках, стоя на самом краю тропинки. Далеко внизу
виднелся Гарнат и конец Черной Дороги. Разожми он руки - часть меня
присоединится к птичьему помету, которым был выпачкан утес, а остальное
будет напоминать выброшенную на берег медузу, которыз я не раз наблюдал в
прошлом.
    - Да, да, смотри вниз, Корвин, - почувствовав, что я зашевелился, он
поднял глаза и встретился со мной взглядом. - Мне стоит лишь разжать
руки...
    - Слушаю тебя, - тихо ответил я, стараясь придумать способ захватить
его с собой, если он решится выполнить то, что задумал.
    - Я не больно умен, - произнес он, - но мне пришла в голову одна
мысль. Ужасная мысль. надо было что-то сделать, но я ничего другого не
придумал. А пришло мне в голову, что тебя не было в Амбере черт знает
сколько времени. Откуда мне знать, что эта история насчет потери времени
правда? Ты вернулся, ты ведаешь всем, но ты еще не правишь. Меня
обеспокоило убийство слуг Бенедикта, а сейчас меня беспокоит смерть Каина.
И Эрик тоже недавно погиб, и Бенедикт искалечен. Вроде бы ты здесь ни
причем, но мне пришло в голову, что и это возможно, если ты тайком вступил
в соз с нашими врагами с Черной Дороги.
    - Ты ошибаешься, - возразил я.
    - Для того, о чем я говорю, это не имеет значения. ты слушай дальше.
Пусть будет, что будет. Если за свое долгое отсутствие ты подстроил все
это и, возможно, даже устранил отца и Бранда, то, по-моему, ты сегодня
способен уничтожить всю семью, чтобы узурпировать трон.
    - Зачем мне тогда было отдавать себя в лапы Эрика? Специально, чтобы
меня ослепили и упекли в подземелье?
    - Слушай дальше! - повторил он. - Ты вполне мог наделать ошибок и
оказаться там не по своей воле. Сейчас это не имеет значения. Может быть,
ты ни в чем не виноват, как утверждаешь сам, или по уши увяз в интригах.
Посмотри вниз, Корвин, и все. Посмотри вниз на Черную Дорогу. Если это
твоих рук дело, то в конце пути - твоя смерть. Я еще раз показал тебе свою
силу, чтобы ты не забывал о ней. Я могу убить тебя, Корвин. Даже шпага не
спасет, если я хоть раз доберусь до тебя голыми руками. А я доберусь,
чтобы сдержать свое обещание. И я обещаю, что если ты виновен, то я убью
тебя в тот самый момент, когда узнаю об этом. Знай также, что жизнь моя в
безопасности, Корвин. С этого момента она переплетена с твоей.
    - Как это понимать?
    - Все остальные видят и слышат нас через мою Карту. Ты не сможешь
устранить меня потому, что тогда твои намерения станут ясны всей семье.
Если я умру, не сдержав своего обещания, его исполнят другие.
    - Понятно, - проронил я. - А если тебя убьет кто-нибудь другой? Меня
тоже уберут, а на баррикадах останутся только Джулиан, Бенедикт, Рэндом и
девочки. Просто замечательно - для врага. Кто же это придумал на самом
деле?
    - Я! Я один! - крикнул Жерар, и я почувствовал, что его пальцы
сжались, руки напряглись и слегка согнулись. - Не пытайся мутить воду!
Твои вечные штучки! - простонал он. - Пока ты не вернулся, все шло
великолепно! Черт тебя возьми, Корвин, это твоих рук дело?
    И он швырнул меня в пропасть.
    Я успел только крикнуть:
    - Я не виновен, Жерар!
    Он поймал меня, чуть не вывихнув мне плечо, и вытащил из бездны на
дорогу. Жерар повернулся кругом, поставил меня на ноги, и тут же вернулся
на усыпанную гравием площадку, где мы боролись. Я последовал за ним. Мы
собрали вещи.
    Застегивая свою широкую портупею, Жерар взглянул на меня и отвел глаза:
    - не будем об этом больше говорить.
    - Ладно, - не возражал я.
    Я повернулся и направился к коням. М ы вскочили в седла и поехали
дальше по тропинке.
    Роща была наполнена тихой весенней музыкой. Поднявшееся выше солнце
натянуло между деревьями гирлянды света. На земле еще лежала роса, и дерн,
которым я прикрыл могилу Каина, был влажен.
    Я взял лопату, привезенную с собой, и отрыл могилу. Не произнося ни
слова, Жерар помог уложить тело на кусок парусины. Мы завернули труп и
зашили сверток большими и свободными стежками.
    - Корвин! Смотри!
    Пршептав эти слова, Жерар сжал мой локоть.
    Я проследил за его взглядом и замер на месте. Не шевелясь, мы
разглядывали видение. Мягкая, сияющая белизна окутывала его, словно вместо
шерсти и гривы Единорог был покрыт пухом. Крошечные раздвоенные копыта и
тонкий витой рог на узкой голове отливали золотом. Он стоял на скале,
пощипывая лишайник, которым она поросла. Единорог поднял голову и
посмотрел на нас. Его глаза были ярко-изумрудно-зелеными. Несколько
мгновений мы стояли неподвижно. Потом он сделал быстрое, нервное движение
передними ногами, словно захватывал воздух, трижды ударил копытами по
камню и, затуманившись, бесшумно, точно снежинка, исчез. Может быть, ушел
в лес, растущий справа от нас.
    Я поднялся и подошел к камню. Жерар последовал за мной. Тут, во мху, я
обнаружил крошечные следы от копыт.
    - Выходит, нам не привиделось, - прошептал Жерар.
    Я кивнул.
    - Мы и вправду что-то видели. Он раньше тебе не попадался?
    - Нет. А тебе?
    Я отрицательно покачал головой.
    - Джулиан говорил, что как-то видел его издали, - сообщил Жерар. - Он
утверждает, что его псы не погнались за ним.
    - какой красавец... Хвост длинный, шелковистый, копыта сияют...
    - Да. Недаром отец всегда считал появление Единорога доброй приметой.
    - В странное время он появился. Столько лет прошло.
    Я снова кивнул.
    - Может, есть какой-нибудь обюычай? Он же наш покровитель и все
такое... вероятно, мы должны что-то сделать?
    - Отец об этом ничего не говорил. Может, и есть, - промолвил я и
похлопал по скале, на которой стояло животное. - Если ты предвещаешь
изменение наших судеб, если ты благосклонен к нам, то спасибо тебе,
Единорог. И даже если нет - спасибо тебе за свет, который ты внес нам в
темные времена.
    Затем мы напились из родника, положили нашу зловещую ношу на третью
лошадь и вели за собой наших коней до тех пор, пока не вышли из рощи. В
ней было очень тихо, лишь журчала вода.


                        Г Л А В А   5.


    Вечны непрестанные ритуалы жизни, вечно рождаются люди на груди у
надежды, а огонь да полымя не так уж и часто всиречаются на пути. Так, в
приступе вдохновения, изложил я суть того, чему научился за свою долгую
жизнь. В ответ Рэндом кивнул и дружески выругался.
    Мы находились в библиотеке, я - на краю большого стола, Рэндом - в
кресле, справа от меня. Жерар стоял в другом конце комнаты, рассматривая
оружие, висевшее на стене. А, модет быть, смотрел на гравюру Рейна с
изображением Единорога. Как бы то ни было, но он, как и мы, не замечал
Джулиана, который ссутулился в мягком кресле рядом со шкафами в самом
центре комнаты, вытянув и скрестив ноги, сложив руки на груди. Джулиан, не
отрываясь, любовался своими чешуйчатыми сапогами. Фиона и Флора
переговаривались у камина. Зеленые глаза Фионы непрерывно и неотрывно
смотрели в голубизну Флориных глаз. Фиона, ростом не более пяти футов двух
дюймов, с волосами, горящими ярче пламени, еще теплившегося в очаге, как
всегда напоминала картину, от которой, отложив кисти, только что отошел
художник. Он смотрит на нее, улыбаясь, и в его уме медленно возникают
неясные вопросы. Ямочки на ее шее, гле палец художника оставил след на
ключице, всегда казались мне доказательством того, что картина принадлежит
мастеру, особенно когда Фиона поднимала голову, с презрительным или
насмешливым видом рассматривая нас, великанов. В этот момент она слегка
улыбнулась, несомненно почувствовав мой взгляд. Иногда она казалась мне
почти ясновидящей. Это чувство было хорошо знакомо мне, но всякий раз в
такой ситуации я неизбежно приходил в замешательство. Льювилла, сидя в
углу, спиной к остальным, притворялась, что читает книгу. Ее зеленые
локоны были коротко подстрижены и на два дюйма не доходили до темного
воротника. Я никогда не мог понять, почему она ушла в себя. Враждебность?
Застенчивость человека, понимающего свою отчужденность? Или просто
осторожность? Вполне вероятно, что все вместе. В Амбере она бывала редко.
    То, что мы были разными людьми, а не группой, не семьей, и привело к
тому, что я выдал свой афоризм, а Рэндом подтвердил, что все понял. В
такое время мне особенно хотелось, чтобы мы почувствовали себя чем-то
единым, обрели желание сотрудничать друг с другом.







    - Привет, Корвин! - услышал я, и рядом очутилась Дейдра, протягивающая
мне руку. Я принял ее ладонь и поднял наши руки. Она шагнула вперед,
подойдя ко мне вплотную, точно в первой фигуре старинного танца, и
посмотрела мне в лицо. На мгновение головка и плечи Дейдры, словно в раме,
оказались на фоне решетчатого окна. Слева от нее на стене висел
великолепный гобелен. Конечно, все было заранее спланировано и
отрепетировано. Тем не менее, впечатляюще. В левой руке Дейдра держала мою
Карту. Она улыбнулась. При ее появлении все остальные взглянули в нашу
сторону, и Дейдра, медленно повернувшись, выстрелила в них своей улыбкой.
Мона Лиза с пулеметом.
    - Корвин, - прощебетала она, легко поцеловав меня и отступив назад, -
я, кажется, слишком рано?
    - Это невозможно, - произнес я, поворачиваясь к Рэндому. Он уже
поднялся, на несколько секунд предвосхитив мой жест.
    - Принести тебе выпить, сестренка? - кивнул он в сторону буфета, беря
ее за руку.
    - О, благодарю!
    Он увел ее и налил вина. По крайней мере на время ее обычное
столкновение с Флорой было предотвращено. Мне показалось, что старые
разногласия, столь памятные мне, все еще не стерлись. Что ж, я лишился ее
общества, но сохранил мир в семье, а это для меня в данный момент было
важнее всего. Рэндом может прекрасно провернуть такое дело, если захочет.
    Я постучал по столу пальцами, скрестил ноги, снова выпрямил их,
подумал, не закурить ли...
    Он появился внезапно. Жерар в дальнем конце комнаты повернулся влево,
что-то сказал и протянул руку. Через мгновение он сжимал левую,
единственную руку Бенедикта, последнего члена нашей группы.
    Так... Бенедикт предпочел прибыть через Карту Жерара, а не через мою,
тем самым выразив мне свое отношение. Указывало ли это на существование
союза против меня? По крайней мере расчет был на то, что я задумаюсь над
этим фактом. Не по наущению ли Бенедикта Жерар решил поразмяться сегодня
утром? Вполне вероятно.
    В этот момент Джулиан встал, пересек комнату, что-то сказал Бенедикту и
пожал ему руку. Движение привлекло внимание Льювиллы. Она повернулась,
закрыв книгу и отложив ее в сторону. Потом улыбнувшись, она подошла к ним,
поздоровалась с Бенедиктом, кивнула Джулиану, что-то сказала Жерару.
Импровизированная конференция становилась все оживленнее. Так, так...
    Четверо против троих и двое колеблющихся...
    Я ждал, глядя на стоящих в другом конце комнаты. Все были здесь. Можно
было начинать. И все же...
    Соблазн был так велик! Я знал, что все мы были в напряжении, как будто
в комнате внезапно возникло два магнитных полюса. Интересно, каким же
образом расположатся кусочки металла?
    Флора быстро взглянула на меня. Я не был уверен в том, что за ночь она
не передумала. Конечно, если ничего не случилось. Нет, я был уверен, что
угадал следующий ход.
    Я не ошибся. Я услышал, как она буркнула что-то насчет жажды и стакана
вина, повернулась и направилась ко мне, точно ожидая, что Фиона последует
за ней. Когда все остались на своих местах, она заколебалась, внезапно
ощутив себя в фокусе всеобщего внимания, но, приняв решение, подошла ко мне.
    - Корвин, - вымолвила она, - налей мне, пожалуйста, вина.
    Не поворачивая головы и не отрывая взгляда от живой картины передо
мной, я бросил через плечо:
    - Рэндом, будь добр, налей Флоре бокал вина!
    - Пожалуйста! - ответил он, и я услышал бульканье.
    Флора кивнула, не улыбнувшись, и прошла мимо меня направо. Четыре на
четыре, моя дорогая Фиона, пылающая лучами пламени в центре комнаты.
    Она прекрасно все понимала и была в полном восторге! Фиона тут же
повернулась к зальному зеркалу в темной, покрытой изощренной резьбой раме,
висевшей между двумя стеллажами, и начала поправлять выбившийся из-под
прически локон у левого виска.
    Она сделала шаг, и среди красно-золотых узоров ковра у ее левой ноги
что-то сверкнуло зеленью и серебром.
    Мне захотелось одновременно выругаться и улыбнуться. Вот стерва, опять
она с нами играет! Но это у не всегда великолепно получалось... Ничего не
изменилось. Я шагнул вперед, не улыбнувшись и не выругавшись. Этого она и
ожидала.
    Но Джулиан тоже шагнул к ней, немного опередив меня. Он стоял чуть
ближе и, вероятно, увидел вспышку на долю секунды раньше меня. Джулиан
осторожно нагнулся и поднял лежавшую на ковре драгоценность.
    - Твой браслет, сестричка, - любезно произнес он. - Кажется, эта глупая
вещичка покинула твою кисть. Позволь мне.
    Она протянула руку и улыбнулась ему из-под опущенных ресниц. Джулиан
застегнул браслет с изумрудами. Покончив с этим, он обвил ее ручку своими и
повернулся к союзникам. Те искоса посматривали на него, притворяясь, что
заняты своими делами.
    - Мне кажется, тебя позабавит анекдот, который мы сейчас послушаем, -
улыбнулся Джулиан.
    Она улыбнулась ему еще любезней и очаровательней и высвободили свою
руку.
    - Благодарю тебя, Джулиан. Уверена, что когда мне его расскажут, я буду
очень смеяться. Боюсь, что как всегда - последней, - Фиона повернулась и
взяла меня под руку и проворковала: - Но сейчас мне больше всего хочется
вылакать бокальчик вина.
    Я отвел ее в свой угол освежиться. Пять на четыре.
    Джулиан, который не любил выдавать своих чувств, принял решение
секундой позже и присоединился к нам. Он налил себе бокал, отхлебнул вина и
секунд десять-пятнадцать внимательно смотрел на меня, после чего произнес:
    - Кажется, мы все в сборе. Когда же ты собираншься поведать нам, что у
тебя на уме?
    Я повысил голос и сказал, глядя в другой конец комнаты:
    - Время пришло. Устраивайтесь поудобнее!
    Все подошли поближе, подтащили кресла, уселись и подлили себе вина.
Через минуту все приготовились слушать.
    - Спасибо, - промолвил я, когда все успокоились. - Я хотел бы многое
рассказать вам и, может быть, кое-что даже расскажу. Что именно, зависит от
того, что будет сказано вначале, поэтому начнем. Рэндом, расскажи всем то,
что вчера рассказал мне.
    - Согласен, - проронил он.
    Я сел за стол, а Рэндом занял мое место, откинувшись на спинку кресла.
Я вновь услышал историю о том, как Бранд связался с Рэндомом, и как Рэндом
попытался его выручить. Это была краткая версия, без размышлений и выводов,
но со вчерашнего дня они не вылезали у меня из головы. И несмотря на
пропуски в рассказе, я знал, что остальные мысленно дополняют их. Именно
поэтому я и хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Решение было принято мной
накануне. Попытайся я просто высказать свои подозрения, все почти наверняка
решат, что это уловка и что я просто отвлекаю от себя внимание. После этого
они немедленно захлопнут для меня створки своих раковин. Я почти наяву
чувствовал металлические щелчки, один за другим, ожидая их щелканье. А там,
сколько бы они не думали, что Рэндом скажет им только то, что я захочу, но
они его выслушают, хоть и будут прикидывать без конца - врет он или нет.
Они будут играть идеями, пытаясь прежде всего понять, зачем я их собрал. На
какое-то время они примут на веру рассказ Рэндома при условии, что позже он
будет подтвержден новыми фактами. И они будут ждать, где мы возьмем эти
факты. Меня самого это чрезвычайно интересовало.
    Ожидая и размышляя, я наблюдал за ними. Бесплодное, но неизбежное
занятие. Не только подозрительность - простое любопытство требовало, чтобы
я искал на лицах улики, выражения, знаки. Для меня не было более знакомых
лиц. По крайней мере, я считал, что знаю их лучше любых других. И конечно
же, эти лица мне ничего не сказали. Может быть, правда, что лучше всего
судить о человеке по первому впечатлению. Что только тогда и смотришь на
него по-настоящему, а потом уже мысленно просто проигрываешь внутри себя
кассету с записями своего первого впечатления. Мой мозг достаточно ленив,
чтобы в это можно было поверить. Он при первой же возможности использует
свои способности к абстрактному мышлению, чтобы иизбежать лишней работы.
Поэтому он притворяется, что ничего нового никогда не происходит. На сей
раз я заставил его работать, но и это не помогло. Джулиан сохранял обычное
выражение лица: слегка скучающее, слегка довольное. Жерар казался то
удивленным, то разгневанным, то задумчивым. Бенедикт был мрачен и
подозрителен. Льювилла - как всегда, печальна и непроницаема. Дейдра
выглядела встревоженной. Лицо Флоры выражало молчаливое согласие, а Фиона
изучала прочих, не исключая и меня. Составляла свой собственный каталог
реакций.
    Единственное, что можно было сказать - рассказ Рэндома производил
впечатление. Никто не выдавал себя, но я видел, как исчезала скука,
улеглись старые подозрения и появились новые. Мои родственники были
заинтересованны, почти зачарованы. Сначала одиночные, потом настоящий град
вопросов возник почти у каждого. - Подождите, - наконец, прервал я их, -
дайте Рэндому закончить. Пусть расскажет все. На некоторые вопросы он
ответит сам, а остальные задавайте потом.
    Кивки, недовольное ворчание, и Рэндом довел рассказ до конца. То есть,
до нашего сражения со звероподобными людьми в доме Флоры. Он заявил, что
Каина убили их собратья, что подтвердила и Флора.
    Затем, когда снова посыпались вопросы, я внимательно следил за ними.
Если они касались сути истории Рэндома - бога ради! Но я не желал
размышлений на тему о возможности того, что за всем этим стоит кто-то из
нас. Как только все это выплывет наружу, тут же начнутся разговоры обо мне
и наведение тени на ясный день. Это может привести к обмену резкостями и
тогда встреча примет нежелательный характер. Лучше сначала попытаться найти
доказательства и, избежав взаимных упреков и обвинений, загнать виновного в
угол, заодно укрепив свои позиции.
    Итак, я наблюдал и ждал. Почувствовав, что решающий момент близок, я
остановил часы.
    - Если бы мы знали все, то не понадобились бы споры и домыслы, - заявил
я. - Возможно, мы сможем получить ответы на свои вопросы прямо сейчас.
Поэтому я и собрал вас.
    Прямо в точку. Они были у меня в руках: внимательные и готовые
действовать. Может, даже стремящиеся что-то сделать.
    - Я предлагаю попытаться найти Бранда и доставить его домой, прямо
сейчас.
    - Каким образом? - поинтересовался Бенедикт.
    - Через Карты.
    - Это уже было, - вспомнил Джулиан. - Так до него не добраться. Он не
отвечает.
    - Я не о том. Я просил вас принести с собой полные Колоды Карт.
Надеюсь, они с вами?
    Все дружно заворочали головами в знак согласия.
    - Отлично, - продолжал я. - Давайте вынем Карты и найдем Карту Бранда.
Я предлагаю одновременно попытаться связаться с ним нам всем.
    - Любопытная мысль, - произнес Джулиан.
    - Да, - согласился Бенедикт, доставая свою Колоду и тасуя Карты. - По
крайней мере стоит попробовать. Может, энергия и возрастет.
    Я нашел Карту Бранда и подождал, пока другие сделают тоже самое.
    - Давайте действовать согласованно. Все готовы? - спросил я.
    Восемь утвердительных ответов.
    - Тогда начали! Раз, два, три!
    Я вгляделся в свою Карту. Бранд был похож лицом на меня, но меньше
ростом и изящнее. Волосы у него были огненные, как у Фионы. Он был одет в
зеленый костюм для верховой езды и скакал на белом коне. Когда это было? -
подумал я. Мечтатель, мистик, поэт, всегда печальный или восторженный,
циничный или безгранично доверчивый, Бранд, казалось, не знал умеренности в
чувствах. Не то, чтобы он был психопатом, нет, слишком сложным был его
характер, и все же, со множеством оговорок, это слово объясняло, к чему он
шел. Должен признать, что иногда Бранд был так очарователен, тактичен и
предан, что я ставил его выше всех своих сородичей. Но временами он бывал
так злобен и жесток, едок, что я старался избегать его, опасаясь, что
сорвусь и искалечу его. Последний раз, когда я видел Бранда, незадолго до
нашей ссоры с Эриком и моей ссылки, он был именно в подобном настроении.
    ... Таковы были мои мысли и чувства, когда я вглядывался в Карту
Бранда, мысленно искал его, напрягал свою волю, чтобы открыть пространство,
которое Бранд должен был заполнить. Остальные были заняты тем же, перебирая
свои воспоминания.
    Карта медленно изменялась, появилась иллюзия глубины. Я почувствовал,
что все стало расплываться: знакомое ощущение, указывающее на то, что
контакт установлен. Карта в моих руках стала холодной, все поплыло. И
внезапно, изображение стало четким, устойчивым, живым.
    Бранд, похоже, находился в камере. Позади него высилась каменная стена,
на полу валялась солома. Он был закован в цепь, пропущенную через огромный
болт с кольцом, вбитым в стену над его головой. Цепь была длинная и
позволяла ему передвигаться. Сейчас Бранд, используя эту возможность, лежал
в углу, растянувшись на куче тряпья и соломы. Его волосы и борода очень
отросли, и я никогда не видел его таким худым. Бранд был одет в грязные
лохмотья. Казалось, он спал. Я вспомнил свою тюрьму - вонь, холод,
отвратительную еду, сырость, одиночество, безумие, которое приходило и
снова покидало меня. По крайней мере, его глаза были целы, потому что они
засверкали, когда несколько голосов произнесли его имя. Я увидел их:
зеленые, пустые, ничего не выражающие.
    Наркотики? Или он считает, что у него галлюцинация?
    Но внезапно Бранд воспрял духом. Он вскочил и протянул руку.
    - Братья! - воскликнул он. - Сестры!
    - Я иду к тебе!
    Крик потряс комнату.
    Жерар вскочил на ноги, опрокинув свое кресло, одним прыжком пересек
комнату и сорвал со стены огромный боевой топор. Он накинул петлю орудия
близкого боя на кисть руки, в которой держал Карту. На мгновение Жерар
замер, вглядываясь в нее, затем вытянул вперед свободную руку и внезапно
оказался там, в камере, прижимая к себе Бранда, который именно в этот
момент потерял сознание. Изображение заколебалось, контакт прервался.
    Выругавшись, я стал лихорадочно ворошить Колоду в поисках Карты Жерара.
Остальные делали то же самое. Найдя ее, я состредоточился в поисках
контакта. Все медленно растаяло, изменилось и вновь обрело форму. Есть!
    Жерар, туго натянув цепь, приложил ее к стене и рубил топором. Цепь
оказалась прочной и пока выдерживала его мощнейшие удары. Несколько звеньев
были расплющены и испещрены глубокими зарубками. Но к этому времени прошло
уже минуты две. Звон и удары топора привлекли внимание тюремщиков.
    Слева донесся шум, скрежет, звуки открывающихся засовов, скрип петель.
Хотя все это происходило вне поля моего зрения, не приходилось сомневаться,
что дверь камеры открывается. Бранд стоял на ногах. Жерар продолжал
перерубать цепь!
    - Жерар! Дверь! - крикнул я.
    - Слышу! - воскликнул он, обернув цепь вокруг руки и дернув ее. Но цепь
не поддавалась.
    Один из рогоруких воинов бросился на него с поднятым мечом. Жерар
отбросил цепь и взмахнул топором. Стражник упал, но на его место встал
другой, третий, четвертый обходил его сбоку. Остальные также были
неподалеку.
    В этот момент я увидел резкое движение, и на живой картине возник
Рэндом. Он стоял на коленях, сжимая правой рукой руку Бранда, а другой
держал перед собой кресло, словно щит. Ножки кресла были направлены на
стражников. Рэндом вскочил на ноги и ринулся на атакующих, врезаясь в них ,
точно таран. Стражники отступили. Рэндом поднял кресло и размахнулся. Один
из стражников лежал мертвый на полу, другой отползал в сторону, сжимая
обрубок правой руки. Рэндом схватил кинжал и погрузил его в ближайшее
брюхо, затем раздробил два черепа креслом и отогнал последнего стражника.
Самое жуткое было в том, что пока шла заварушка, мертвец поднялся с пола и
стал медленно подниматься в воздух, истекая кровью. Получивший удар в
живот, рухнул на колени, сжимая руками кинжал.
    Тем временем Жерар схвати цепь обеими руками, уперся ногой в стену и
рванул. Его плечи напряглись, на спине вздулись мускулы, но цепь не
поддавалась. Десять секунд, пятнадцать...
    Цепь со звоном лопнула. Жерар чуть не упал, но удержался на ногах,
выбросив руку в сторону. Он оглянулся, очевидно на Рэндома, которого в этот
момент я не видел. Видимо, все было в порядке, потому что он нагнулся и
поднял Бранда, вновь потерявшего сознание. Держа его в руках, Жерар
повернулся и из-под обмякшего тела протянул руку. Рядом с ним возник
Рэндом, уже без кресла, и тоже подал нам знак.
    Все мы потянулись к ним и через секунду они уже были с нами.
    Раздался приветственный крик и все кинулись к Бранду, чтобы увидеть
нашего Бранда, которого столько лет не было с нами и которого только что
удалось вырвать из лап загадочных тюремщиков. Наконец-то можно было
надеяться, что мы получим ответы на кое-какие вопросы. Но он был так слаб,
так худ, так бледен...
    - Назад! - рявкнул Жерар. - Дайте положить его на кушетку. Потом будете
смотреть сколько вам...
    Наступила мертвая тишина. Все подались назад и окаменели. Потому что
Бранд был в крови, и кровь капала с ножа, торчащего в его правом боку, ближе к
спине. Несколько секунд назад ножа там не было. Кто-то только что попытался
расороть ему почки и, вполне возможно, что за всем этим стоит кто-то из
нас, получило убедительное доказательство, но это нисколько не обрадовало
меня. В это мгновение я собрал в кулак все, стараясь мысленно
сфотографировать положение каждого из нас. Потом чары рассеялись. Жерар
отнес Бранда на диван, все отступили, поняв не только то, что произошло, но
что из этого следует.
    Жерар уложил Бранда на кушетку лицом вниз и сорвал его грязную рубашку.
    - принесите чистой воды, его надо обмыть! - приказал он. - И полотенца.
Быстро! Физиологический раствор, глюкозу, что-нибудь, из чего можно
соорудить капельницу. Тащите всю аптечку!
    Дейдра и Флора бросились к двери.
    - Мои комнаты ближе всего, - подсказал им Рэндом. - Там есть аптечка. А
установка для внутривенного вливания стоит в лаборатории на третьем этаже.
Я помогу вам.
    Они вышли.
    Любой из нас какое-то время изучал международную медицину и в Амбере и
в Тени. Но то, что знали в Тени, не всегда было годно для Амбера. Например,
большинство антибиотиков из теневых миров в Амбере не действовали. С другой
стороны, иммунологические процессы у нас протекали не так, как у людей,
которых мы изучали: для нас было очень сложно чем-нибудь заразиться, и даже
если это и случалось, мы справлялись с болезнями намного быстрее. К тому
же, мы обладаем мощными регенерационными способностями.
    Все это понятно. Оригинал всегда лучше своей тени. Мы, амбериты, знали
об этом с раннего возраста, поэтому каждый из нас изучал медицину еще в
молодости. И что бы там не говорили о том, что человек сам себе лучший
врач, все это восходит к нашему недоверию во всем и ко всем, а особенно к
тем, кто может держать нашу жизнь в своих руках. Не могу утверждать, что
это недоверие не имеет оснований. Все это частично поможет понять, почему я
не бросился на помощь к Бранду, оттолкнув Жерара, хотя всего пару поколений
назад окончил медицинский колледж на теневой Земле. Кроме того, Жерар
теперь не подпускал к Бранду никого. Джулиан и Фиона шагнули было вперед,
очевидно подумав об одном и том же, но левая рука Жерара преградила им
путь, словно шлагбаум на железнодорожном переезде.
    - Нет уж, - заявил он. - Я уверен, что это не моих рук дело, а об
других я так не думаю. Кто бы это ни был, второй попытки он не получит.
    Если бы такую рану получил любой здоровый член нашей семьи, я мог бы с
уверенностью сказать, что он обязательно выживет, если продержится первых
полчаса. Но Бранд находился в таком состоянии... ни за что ручаться нельзя.
    Когда Рэндом и девочки вернулись с лекарствами и приборами, Жерар вымыл
Бранда, зашил рану и перевязал его. Он подключил аппарат для внутривенного
вливания. Рэндом отыскал молоток и зубило. Жерар сбил наручники, укрыл
Бранда простыней и одеялом и вновь пощупал пульс.
    - Как там? - поинтересовался я.
    - Пульс слабый, - отвнтил он, пододвинул кресло к дивану и уселся. -
Принесите мне меч и бокальчик вина. Я еще ничего не пил, да и проголодался.
Не осталось ли там чего-нибудь?
    Льювилла направилась к буфету, а Рэндом притащил меч, висевший на
вешалке за дверью.
    - Ты что, собрался переселиться сюда? - спросил Рэндом, протягивая
Жерару оружие.
    - Совершенно верно.
    - Может, перенести Бранда в другую постель, поудобнее?
    - Ему и здесь хорошо. Я сам решу, когда его можно будет переложить. А
пока разожгите-ка огонь в камине. И погасите свечи.
    Рэндом кивнул.
    - Сейчас, - ответил он и взял кинжал, вытащенный из тела Бранда -
тонкий стилет, диной в семь дюймов. Рэндом положил оружие на ладонь: -
Кому-нибудь это знакомо?
    - Нет, - ответил Бенедикт.
    - Нет, - сказал Джулиан.
    - Нет, - ответил я.
    Женщины покачали головами.
    Рэндом внимательно рассматривал кинжал.
    - Его легко спрятать в рукаве, сапоге или в корсете... да, для этого
нужна нед/жинная смелость.
    - Отчаяние, - подсказал я.
    - И тонкий расчет. Предвидение того, что все бросятся к Бранду. Почти
вдохновение.
    - Может быть, это кто-то из стражников еще в камере? - предположил
Джулиан.
    - Нет, - откликнулся Жерар. - Ни один из них не подходил к нему так
близко.
    - Хороший баланс. Этот кинжал можно метать, - вставила свое замечание
Дейдра.
    - Ты права, - согласился Рэндом, держа кинжал на кончиках пальцев. - Но
ни у кого из них не было такой возможности. Я все время находился между
Брандом и стражниками, в этом я уверен.
    Возвратилась Льювилла и принесла поднос, на котором лежали куски мяса,
полкаравая хлеба, бутыль вина и кубок. Я освободил маленький столик и
придвинул его к креслу Жерара. Ставя поднос на столик, Льювилла спросила:
    - Но почему? Выходит, кто-то из нас? Зачем это?
    Я вздохнул:
    - А как ты думаешь, кто его засадил в тюрьму?
    - Кто-то из нас?
    - Ну, а кто же еще? Если ему известно что-то мешающее кому-то... по той
же причине его и держали в тюрьме.
    Она нахмурилась:
    - Но это же бессмысленно. Почему его просто не убили?
    Я в недоумении пожал плечами:
    - Вероятно, для чего-то он был еще нужен. На этот вопрос может ответить
лишь один человек. Найдешь его - спросишь.
    - Его или ее, - поправил Джулиан. - Сестра, с чего ты стала вдруг такой
наивной?
    Льювилла в упор посмотрела ему в глаза. ЕЕ глаза были как два айсберга,
отражающие ледяную бесконечность.
    - Насколько я помню, - заметила она, - когда они оказались в комнате,
ты встал с кресла, повернул налево, обогнул стол и оказался чуть правее
Жерара. Ты наклонился далеко вперед. Кажется, твои руки были опущены и их
никто не видел.
    - Насколько я помню, - парировал Джулиан, - ты сама стояла слева от
Жерара, совсем рядом. И также наклонилась вперед.
    - Тогда я должна была нанести удар левой рукой, а я правша.
    - Может быть, поэтому он еще жив.
    - Джулиан, почему ты так стремишься доказать, что виновен кто-то другой?
    - Ну, хватит! - прикрикнул я на них. - Довольно! Все это бессмысленно!
Виновен только один из нас, и так его на чистую воду не выведешь!
    - Его или ее, - настаивал Джулиан.
    Жерар встал, навис над всеми и свирепо уставился на нас.
    - Прекратите беспокоить больного! - зарычал он. - Рэндом, мне
показалось, что ты хотел разжечь огонь!
    - Минутку, - ответил Рэндом и направился к камину.
    - Перейдем в нижнюю гостиницу, - предложил я. - Жерар, я поставлю у
дверей двух солдат.
    - Нет уж! - возразил сердито Жерар. - Пускай уж тот, кому захочется
попробовать, войдет сюда. Утром я принесу вам его голову.
    Я кивнул.
    - Ну что ж, если тебе что-нибудь понадобится, позвонишь или вызовншь
нас по Картам. Утром расскажем тебе все, что нам удастся выяснить.
    Жерар уселся, что-то пробурчал и принялся за еду. Рэндом разжег огонь и
потушил часть свечей. Одеяло Бранда вздымалось и опадало медленно, но
регулярно. Мы тихо вышли из комнаты, оставив их наедине с огнем,
потрескиванием дров, пробирками и склянками.


                     Г Л А В А  6.


    Не раз я просыпался, иногда дрожа, но всегда в ужасе, когда мне
снилось, что я вновь в своей старой камере в подземельях Амбера и снова
слепой. Не то, чтобы мне раньше не приходилось сидеть в тюрьмах. Меня
сажали не раз и на разные сроки. Но одиночество плюс слепота и плюс никаких
надежд - все это оставило глубокий след в моем мозгу. Когда я бодрствую, то
мне обычно удается загнать эти воспоминания подальше, но ночью они изредка
вырываются на свободу и начинают свою вакханалию: раз-два-три,
раз-два-три... Вид Бранда в его камере снова прбудил их, меня била дрожь,
хотя ночь была теплая, и на этот раз воспоминания нашли себе постоянную
квартиру в моем черепе. Теперь, когда мои родственники сидели в гостиной,
стены которой были увешаны щитами, я никак не мог избавиться от мысли, что
один или несколько из них расправились с Брандом точно так же, как Эрик
расправился со мной. Хотя в этом не было ничего удивительного, мне
становилось не по себе при мысли о том, что преступник находится в одной
комнате со мной, а я не имею ни малейшего понятия, кто он. Единственным
утешением мне служило то, что по моим наблюдениям, остальным тоже
приходилось несладко. Включая и виновника. Теорема была доказана. Я понял,
что всех их до сих пор не покидала надежда, что виновен во всем кто-то
другой, не из семьи. Теперь эта надежда исчезла, как утренний туман. С
одной стороны, сейчас мне придется быть еще осторожнее со словами. С другой
- было подходящее время для того, чтобы выкачать новую информацию, пока все
они были не в своей тарелке. Их желание помочь устранить угрозу могло
оказаться весьма полезным. Даже виновнику придется вести себя так же, как
остальным. Кто знает, не оступится ли он от напряжения.
    - Ну, что еще интересного у тебя на сегодня? - поинтересовался Джулиан,
сцепив руки за спиной и растянувшись на моем любимом кресле.
    - Пока ничего, - ответил я.
    - Жаль, - произнес Джулиан. - А я-то надеялся, что ты предложишь тем же
способом поискать отца. А вдруг нам повезет? Найдем и его. И кто-нибудь
наверняка его уберет. А после этого поиграем в "русскую рулетку" твоим
новым способом. Победитель получает все.
    - Ты плохо обдумал свои слова, - заметил я.
    - Ничего подобного, я обдумал каждое слово, - заявил он. - мы тратим
так много времени на то, чтобы забить друг другу баки, что я решил для
развлечения высказать то, что думаю. Может быть, кто-нибудь это заметит.
    - Теперь ты знаешь, что мы заметили. И еще мы заметили, что теперешний
Джулиан ничуть не лучше прежнего.
    - Выбирай, кто тебе больше нравится. Нам обоим очень интересно, знаешь
ли ты, что делать дальше.
    - Знаю. В настоящее время я намерен получить ответы на некоторые
вопросы: они имеют отношение к тому, что мучает нас. Начнем с Бранда и его
судьбы, - повернувшись к Бенедикту, который сидел, пристально уставившись в
огонь, я сказал: - Бенедикт, ты как-то в Авалоне упомянул, что Бранд был
среди тех, кто искал меня после моего исчезновения.
    - Это правда, - не стал возражать Бенедикт.
    - Мы все искали тебя, - добавил Джулиан.
    - Это было потом, - проронил я. - Вначале этим занимались Бранд, Жерар
и ты сам, Бенедикт. Ты ведь так мне говорил?
    - Да, но пзже и остальные пытались тебя найти. Это я тоже говорил.
    Я кивнул.
    - Бранд в это время ни о чем необычном не упоминал?
    - Необычном? Что ты имеешь в виду?
    - Не знаю. Я ищу какую-нибудь связь с тем, что произошло с ним и со
мной.
    - Тогда ты ищешь не там, где надо. Он вернулся и сказал, что никого не
нашел. После этого он много веков жил в Амбере и никто его не трогал.
    - Это я знаю. Но из рассказа Рэндома я понял, что он окончательно исчез
где-то за месяц до моего выздоровления и возвращения. Здесь что-то не то.
Скажи, может быть, он говорил о чем-то странном не сразу после возвращения,
а перед своим исчезновением? Или между? Хотя бы что-то. Говорите, если
что-нибудь знаете!
    А, между тем, наступило молчание. Все переглянулись. Во взглядах было
не столько беспокойство или подозрительность, сколько любопытство.
    Наконец, высказалась Льювилла:
    - Я не знаю... вероятно, это не имеет значения...
    Все взоры устремились на нее. Она заговорила, медленно завязывая и
развязывая концы пояса.
    - Это произошло между возвращением Бранда и его исчезновением. Мне и
вправду это показалось странным. Когда-то давно Бранд приехал в Рэмбу...
    - Когда это "давно"? - спросил я.
    Она сморщила лоб.
    - Пятьдесят, может быть, шестьдеся или семьдесят лет назад. Точно не
помню...
    Я постарался вспомнить примерный коэффициент преобразования, выведенный
мною в дни долгого заключения. День в Амбере длится чуть больше двух с
половиной дней теневой Земли, где я жил в ссылке. Когда это было возможно,
я подгонял амберское время под свое собственное, на случай, если выявится
какое-нибудь интересное совпадение. Итак, Бранд приезжал в Рэмбу, когда для
меня шел девятнадцатый век.
    - Как бы это ни было, - продолжала Льювилла, - Бранд приехал навестить
меня. Пробыл несколько недель, - она взглянула на Рэндома. - Он
расспрашивал о Мартине.
    Рэндом прищурился и наклонил голову:
    - Он не говорил, зачем?
    - Специально не говорил, но намекал, что где-то встретил Мартина, и у
меня сложилось впечатление, что он не прочь снова встретиться с ним. Только
после его исчезновения до меня дошло, что приезжал он только за тем, чтобы
разузнать о Мартине. Сами знаете, как Бранд умел все выпытывать, не подавая
виду, что это ему важно. Только потом, когда я переговорила с другими, у
которых он также побывал, я поняла, что к чему. Но зачем это ему
понадобилось - так и не знаю.
    - В высшей степени интересно, - протянул Рэндом, - мне пришло на ум
кое-что, чему я никогда не придавал значения. Однажды он долго расспрашивал
меня о моем сыне. Вполне вероятно, что это было в тоже самое время. Но он
никогда не говорил, что встречал его или хотел бы с ним увидеться. Он начал
прохаживаться насчет бастардов. Когда я оскорбился, Бранд извинился и
засыпал меня более приличными вопросами о мальчике. Я подумал, что он
делает это из вежливости, чтобы загладить обиду. Но, как сказала Льювилла,
он умел вытягивать из людей признания. Почему ты никогда не рассказывала
мне об этом?
    Она мило улыбнулась:
    - А зачем мне это?
    Рэндом медленно кивнул, его лицо оставалось бесстрастным.
    - Мне кажется, что после отъезда Бранд знал не больше, когда приехал.
    - Странно, - сказал я. - Бранд разговаривал о Матине еще с кем-нибудь?
    - Не припоминаю, - промолвил Джулиан.
    - Я тоже, - произнес Бенедикт.
    Остальные отрицательно поачали головами.
    - Оставим пока это, но возьмем на заметку, - проговорил я. - Мне
необходимо знать еще кое-сто. Джулиан, насколько мне известно, вы с Жераром
как-то пытались пройти по Черной Дороге. При этом Жерар был ранен. Кажется,
после этого вы жили у Бенедикта, пока Жерар не выздоровел. Я хотел бы знать
об этой экспедиции.
    - Сдается мне, ты уже знаешь о ней, - ответил Джулиан. - Ты только что
рассказал все, что произошло.
    - Как ты узнал об этом, Корвин? - осведомился Бенедикт.
    - В Авалоне.
    - От кого?
    - От Дары.
    Он вскочил на ноги, подошел ко мне, остановился и свирепо уставился на
меня сверху вниз.
    - Ты все еще цепляешься за свои рассказы об этой девчонке?
    Я вздохнул.
    - Ну сколько можно еще об этом говорить? Я тебе давно рассказал все,
что знаю об этом. Хочешь верь, хочешь не верь, но все это рассказала мне
она.
    - Что ж, значит ты мне не все рассказал. Этой части истории я не
припомню!
    - Правда это или нет? Насчет Джулиана и Жерара?
    - Правда! - буркнул он.
    - Тогда забудем пока об источнике информации. Расскажи о том, что там
случилось.
    - Согласен, - проронил Бенедикт. - теперь можно поговорить откровенно.
Того, кто вынуждал нас помалкивать, больше нет среди нас. Это, естественно,
об Эрике. Он не знал, где я как и все остальные. Все амберские новости я
узнавал от Жерара. Возле Авалона... нет, сперва другое. Эрику все меньше и
меньше нравилась Черная Дорога, и он, наконец, решил послать разведчиков,
которые прошли бы по ней через Тень до самого ее начала. Он выбрал Джулиана
и Жерара. Возле Авалона на них напал очень большой отряд тварей. Жерар по
Карте вызвал меня и я пришел к ним на помощь. Враг был уничтожен. Поскольку
в битве Жерар сломал руку, да и Джулиана изрядно потрепали, то я забрал их
к себе. В это время я нарушил молчание и связался с Эриком, чтобы дать ему
знать, где они и что с ними. Он приказал им после выздоровления вернуться в
Амбер. Они жили у меня, пока не поправились, а после выздоровления
возвратились домой.
    - И это все?
    - Все.
    Но это было не все. Дара рассказала мне, кое-что еще. Я совершенно
четко помнил, что она упоминала и о другом посетителе. В тот день, у ручья,
когда крохотная радуга играла в тумане над водопадом, а мельничное колесо
вращалось и вращалось, выбрасывая мечты и перемалывая их, когда мы
фехтовали и разговаривали, и бродили в Тени, и пройдя через первобытный
лес, оказались на берегу могучего потока, где вращалось колесо, которое
могло бы молоть зерно из житницы богов, в день, когда мы завтракали на
траве, флиртовали, сплетничали, она говорила о многом. Несомненно, не все
можно было брать на веру, но насчет путешествия Джулиана и Жерара она не
солгала. Теперь я не мог отвергнуть возсожность и того, что она говорила
правду и в другом. Она утверждала, что Бранд посещал Бенедикта в Авалоне.
Она даже сказала "часто".
    Так, Бенедикт не скрывал, что не доверяет мне. Это уже было достаточной
причиной для умолчания о том, что он считает не моим делом. Если бы я был
на его месте, я поступил бы точно также, черт меня подери! Но надо быть
идиотом, чтобы рассказать сейчас ему о том, что мне известно. Потому что
существовали и другие варианты.
    Может быть, он собирается рассказать мне о визитах Бранда позже,
наедине. Возможно, он не желает говорить об этом при всех, особенно при
том, кто пытался прикончить Бранда.
    Или... конечно, не исключена возможность того, что за всем этим стоит
сам Бенедикт. В этом случае мне было даже страшно подумать о последствиях.
Я служил под командованием Наполеона, Ли, Макартуа, и научился ценить
тактиков и стратегов. Бенедикт был и тем и другим, и я не знал никого, кто
бы мог с ним в этом сравниться. Недавняя потеря правой руки нисколько не
унизила его в моих глазах, да, кстати говоря, и не уменьшило его искусство
в единоборстве. Если бы мне недавно так здорово не повезло, то после нашего
недоразумения, он без труда превратил бы меня в отбивную. Нет, мне очень не
хотелось, чтобы это был Бенедикт, и я не собирался вытягивать из него то,
что в настоящий момент он считает нужным скрывать. Оставалось только
надеяться, что он просто приберегает это на потом.
    Поэтому я удовлетворился его ответом и решил перейти к другим делам.
    - Флора, - обратился я к сестре, - когда я был у тебя в первый раз
после аварии, ты сказала кое-что, чего я до сих пор не мог понять. После
этого у меня было много времени для воспоминаний, я наткнулся на твою
загадочную фразу и задумался. Но так ничего и не понял. Не объяснишь ли ты,
что ты имела в виду, когда сказала, что в Тени столько кошмарного, что
никто из нас и представить себе не может?
    - Ты веришь, не припоминаю, чтобы я это говорила. Но, возможно, это
было, если врезалось тебе в память. Но ты должен понимать, что я имела в
виду: Амбер воздействует на соседние Тени, словно магнит, притягивая к себе
разные существа, чем ближе к Амберу, тем легче путь, даже для созданий из
Тени. Хотя между самими Тенями тоже происходит обмен, но вблизи Амбера этот
эффект проявляется сильнее и становится односторонним. Мы всегда были
настороже, чтобы к нам не проскользнули какие-нибудь неприятные твари. Так
вот, в последние годы перед твоим выздоровлением их стало вблизи Амбера
больше обычного. Почти все они были опасны. Многие из них были из соседних
теней. Их мы знали. Но через некоторое время стала появляться всякая дрянь.
В конце концов обнаружились совершенно незнакомые твари. Мы не нашли
никаких причин этого нашествия, хотя и искали их повсюду. Никаких
катастроф, которые могли бы пригнать их сюда. Другими словами, происходили
совершенно невероятные переходы через Тень.
    - Все это началось еще при отце?
    - Да. Как я уже сказала, за несколько лет до твоего выздоровления.
    - Понятно. Вы не задумывались над тем, что такое состояние дел и
исчезновение отца, вероятно, связаны между собой?
    - Наверняка, - ответил Джулиан. - Я до сих пор считаю, что это и есть
причина его исчезновения. Отец уехал, чтобы выяснить, в чем дело и
поправить положение.
    - Это только догадки, - произнес Бенедикт. - Ты же знаешь отца. Он
никогда ничего не объяснял. Но, вообще-то, это предположение правдоподобно.
Насколько мне известно, он много раз говорил о том, что озабочен этой...
если хочешь, миграцией чудовищ.
    Я вытащил свои Карты из футляра. С недавних пор у меня вошло в привычку
всегда носить колоду с собой. Я поднял Карту Жерара и всмотрелся в нее.
Остальные молчали, наблюдая за мной. Через несколько секунд контакт
восстановился.
    Жерар все еще сидел в кресле, положив меч на колени, и продолжал есть.
Ощутив мое присутствие, он проглотил кусок и сказал:
    - Да, Корвин. Что тебе нужно?
    - Как Бранд?
    - Спит, пульс немного сильнее, дыхание такое же ровное. Еще рано...
    - Знаю и понимаю. Я, в основном хочу проверить твою память. Перед
исчезновением отца у тебя не возникло впечатление, что причиной его отъезда
могло быть нашествие на Амбер теневых тварей? Может быть, какие-нибудь
слова или поступки?
    - Обычно это называется наводящим вопросом, - заметил ехидно Джулиан.
    Жерар вытер рот.
    - Может быть, может быть. Отец казался обеспокоенным, чем-то
озабоченным и часто упоминал про чудовищ. Он никогда не говорил, что это
главная  его забота или что-либо совсем другое.
    - Например?
    Жерар покачал головой.
    - Не знаю. Что угодно. Я... хотя да... да! Возможно тебе не помешает
узнать об этом, важно это или нет. Вскоре после исчезновения отца я
попытался узнать, не я ли был последним, кто видел его перед отъездом. В
этом я был почти уверен. Весь вечер я пробыл во дворце и уже хотел
возвращаться на флагманский корабль. Примерно за час до этого отец ушел к
себе, а я засиделся в караульной, дулся в шашки с капитаном Тобеном. На
следующее утро мы отплывали и я решил прихватить с собой книгу. Я поднялся
сюда, в библиотеку. Отец сидел за столом, вот здесь, - Жерар кивком головы
указал на это место. - Он перелистывал какие-то старые книги и еще не
переоделся. Когда я вошел, он кивнул мне. Я сказал, что хотел лишь взять
книгу. Тогда ты пришел по назначению, - ответил он и продолжал читать. Я
подыскал книгу, пожелал ему спокойной ночи, и он ответил: - Счастливого
плавания, - и я ушел. - Жерар снова опустил глаза. - Сейчас я уверен, что в
ту ночь на нем висел Камень Правосудия. Я видел его на отце так же ясно,
как вижу его на тебе. И я уверен, что раньше, тем же вечером, Камня на нем
не было. После этого я долго считал, что он взял Самоцвет с собой, ничто в
его комнате не указывало на то, что позже он переоделся. Я ни разу не видел
Камень до того, как вы с Блейзом были разбиты под Амбером. В тот день его
надевал Эрик. Когда я стал расспрашивать его, он заявил, что нашел Самоцвет
в комнате отца. У меня не было никаких доказательств того, что Эрик лжет, и
пришлось удовлетвориться его версией. Но она никогда не была мне по душе.
После того, как я услышал твой вопрос и увидел на тебе Камень, сомнения
вновь вернулись ко мне. Вот я и решил, что ты должен знать об этом.
    - Спасибо, - вымолвил я. В моей голове вертелся еще один вопрос, но в
данный момент я решил не задавать его. И задал другой:
    - Как ты считаешь, не нужны ли Бранду одеяла или еще что-нибудь в этом
роде?
    Жерар поднял свой бокал, точно за мое здоровье, и отхлебнул вина.
    - Ладно. Продолжай в том же духе, - произнес я и провел рукой по его
Карте. - Кажется, Бранду лучше. Жерар не помнит, чтобы отец говорил
что-нибудь, что позволило бы непосредственно связать появление чудовищ с
его отъездом. Интересно, что скажет Бранд, когда придет в себя.
    - Если он придет в себя, - бросил Джулиан.
    - Думаю, что он очнется. Нам всем не раз крепко доставалось, и если мы
во что-то и верим, так это в собственную живучесть. Я считаю, что к утру он
сможет говорить.
    - Что ты собираешься сделать с виновником, если Бранд назовет его? -
поинтересовался Джулиан.
    - Допросить.
    - Тогда я хотел бы допрашивать его сам. У меня возникло такое чувство,
что на сей раз ты, возможно, прав, Корвин, и что тот, кто ранил его,
вероятно, виновен и в том, что мы периодически находимся в осаде, и в
исчезновении отца, и в смерти Каина. Поэтому перед тем, как мы перережем
его горло, я с наслаждением допрошу его. Считайте меня добровольцем и на
окончание работы.
    - Что ж, мы не забудем твоей просьбы.
    - Корвин, я не сбрасываю тебя со счетов.
    - Я в этом не сомневался.
    - Я хочу кое-что сказать, - проговорил Бенедикт, заглушив ответ
Джулиана. - Меня беспокоит как сила, так и очевидная цель наших
противников. Я несколько раз сталкивался с ними, и они жаждут крови. Если
на минуту поверить рассказу Корвина о Даре, то ее последние слова выражают
их намерение: Амбер будет разрушен. Не побежден, не покорен, не проучен.
Разрушен! Ладно, Джулиан, ты бы не отказался поцарствовать здесь, а?
    Джулиан улыбнулся:
    - Может быть, на следующий год и в то же время, но не сегодня, спасибо.
    - Я хочу сказать, что могу представить себе, что ты или любой из нас
набирает наемников или ищет союзников для того, чтобы захватить власть. Но
я не могу представить, чтобы ты использовал такие вот могущественные силы,
которые могут потом выйти из-под контроля. Силы, целью которых является не
разрушение, а завоевание. Я не могу представить себе, что ты, я, Корвин,
любой из нас пытались разрушить АМбер или имели дело с теми, кто хочет
этого. Поэтому версия Корвина о том, что кто-то из нас предатель, мне не
нравится.
    Волей-неволей пришлось утвердительно кивнуть. Я и сам знал, что это
было самое слабое место в моих рассуждениях. Но все же, здесь было столько
неизвестного... я мог бы предложить кучу объяснений, но догадками ничего не
докажешь. За меня это сделал Рэндом.
    - Может быть, - сказал он, - кто-то из нас, заключив договор,
недооценил своих союзников, а теперь ему приходится не слаще остальных. Он,
может, и не прочь дать задний ход, но поздно.
    - Мы можем предоставить ему возможность предать своих союзников сейчас,
- произнесла Фиона, - если нам удастся переубедить Джулиана не перерезать
ему глотку, и если остальные пообещают то же самое. В этом случае он, может
быть, признается. При условии, что догадка Рэндома верна. Он больше не
будет претендовать на трон, но, совершенно очевидно, что он так и так его
не получит. Он останется в живых и сможет избавить Амбер от крупных
неприятностей. Кто-нибудь желает дать гарантию виновнику на этих условиях?
    - Да, - ответил я, - я сохраню ему жизнь, если он сознается, при
условии, что он проведет ее в ссылке.
    - Я с этим согласен, - поддержал меня Бенедикт.
    - Я тоже, - сказал Рэндом.
    - С одним условием, - добавил Джулиан. - Я согласен, если он лично не
виновен в смерти Каина. В противном случае - нет. Мне понадобятся веские
доказательства.
    - Пожизненная ссылка, - промолвила Фиона. - Хорошо. Я согласна. Не
возражаю.
    - И я, - присоединилась к ней Флора.
    - Я тоже, - проворковала Льювилла.
    - Скорее всего Жерар тоже не будет против, - произнес я. - Но вот
Бранд... Я сомневаюсь, что ему захочется присоединиться к нашему решению.
    - Давайте спрсим Жерара, - заявил Бенедикт. - Если Бранд выкарабкается
и станет возражать, виновный будет знать, что ему нужно будет избегать
только одного врага. В конце концов, между собой они всегда могут
разобраться.
    - Идет, - я заглушил в себе дурные предчувствия, и снова связался с
Жераром.
    Жерар тоже согласился.
    Все мы поднялись на ноги и поклялись в этом именем Единорога Амбера. В
клятве Джулиана было дополнительное условие. Мы поклялись вынудить
отправиться в ссылку любого из нас, кто нарушит свое обещание. Я
сомневался, что это что-нибудь нам даст, но всегда приятно наблюдать
единодушие в семье.
    Затем каждый подчеркнуто заявил, что останется во дворце на ночь. Все
хотели показать, что не страшатся того, что утром может рассказать Бранд, и
не собираются покидать город. Даже если ночью Бранд не выживет, об этом не
забудут. Поскольку я не имел больше вопросов, и никто не вскочил и не
покаялся в грехах, о которых упоминалось в этой клятве, то просто сидел в
кресле и слушал. Разговор распался на отдельные беседы и диалоги. Одной из
основных тем были попытки восстановить немую сцену в библиотеке, расставить
всех по местам. Неизменно оказывалось, что нанести удар мог каждый, кроме
говорящего. Я курил и помалкивал. Дейдра высказала интересное
предположение. А именно, что Жерар мог сам нанести удар, когда все
толпились вокруг, и что его подвиги были призваны не стремлением спасти
Бранда, а желанием заставить его замолчать. А в таком случае у Бранда
оставалось мало шансов дотянуть до утра. Остроумно, но в это я просто не
мог поверить. Другие также не соглашались с ней. По крайней мере, желающих
подняться наверх и вышвырнуть Жерара из библиотеки не нашлось.
    Через некоторое время подошла Фиона и села рядом:
    - Надеюсь, из моего предположения что-нибудь получится. Больше ничего в
голову не приходит.
    - Может, и получится.
    - Я вижу, ты добавил к своему гардеробу любопытное украшение, -
промолвила она, поднимая двумя пальцами Самоцвет и внимательно рассматривая
его.
    Затем Фиона подняла на меня глаза:
    - Он у тебя действует?
    - Понемногу.
    - Выходит, ты знаешь, как его настраивать. Кажется, что-то, связанное с
Лабиринтом?
    - Да. Перед самой смертью Эрик рассказал, как это делается.
    - Понятно.
    Она выпустила Камень, откинулась на спинку кресла, посмотрела в огонь:
    - И он ни о чем не предупреждал тебя?
    - Нет.
    - Интересно, умышленно он промолчал или просто так получилось?
    - Нет, он в это время умирал, и до всего прочего ему дела не было. Это
значительно сократило нашу беседу.
    - Знаю. Меня интересует другое. То ли это ненависть к тебе первесила
надежды, которые он питал насчет судьбы королевства, то ли он не знал
кое-каких принципов при работе с Самоцветом.
    - А ты-то что знаешь об этом?
    - Корвин, вспомни, как умирал Эрик. Когда это случилось, меня не было в
Амбере, но на похороны я пришла рано. При мне его подготавливали, брили,
одевали. И я видела его раны. Я уверена, что ни одна из них сама по себе не
была смертельной. Он был трижды ранен в грудь, но только один удар мог бы
дойти до сердца.
    - Одного вполне достаточно, если...
    - Подожди, - прервала она меня. - Как ни сложно это было, но я все-таки
попыталась проверить угол проникновения тонкой стеклянной палочкой. Хотела
сделать разрез, но Каин не позволил. Но все равно я считаю, что сердце и
артерии задеты не были. Если желаешь проверить, еще не поздно сделать
вскрытие. Я уверена, что раны и усталость сыграли свою роль, но, по-моему,
главной причиной его смерти был Самоцвет.
    - Что?!
    - Я помню кое-какие слова Дворкина, я ведь училась у него. А эти слова
помогли мне потом кое-что заметить. Дворкин намекал на то, что Самоцвет
дает своему хозяину необычайные возможности, но в то же время высасывает
его жизненную силу. Чем дольше ты носишь его, тем больше он отбирает у тебя
сил. Не знаю, как именно. ПОзже я обратила внимание на то, что отец очень
редко носит Камень, и всегда очень быстро его снимает.
    Мои мысли вернулись к Эрику. В тот день - когда он умирал на склонах
Колвира - и вокруг кипела битва. Я вспомнил, каким он показался мне с
первого взгляда: бледное лицо, затрудненное дыхание, кровь на груди... И
Самоцвет на цепочке пульсировал, подобно сердцу,в складках его мокрого
одеяния. Никогда прежде и никогда потом я не наблюдал подобного зрелища. Я
вспомнил, что пульсация Камня становилась все слабее и слабее. И когда Эрик
умер и я сложил его руки на Камне, пульсация прекратилась.
    - Ты знаешь что-нибудь о том, как действует Самоцвет? - обратился я к
Фионе.
    Она покачала головой.
    - Дворкин считал это государственной тайной. Я знаю то, что и так всем
известно: власть над погодой. Если судить по некоторым словам отца, он
повышает восприятие. Может быть, даже переводит его на более высокий
уровень. Дворкин говорил об этом, в основном, как о примере того, что во
всем, что дает ему власть, присутствует Лабиринт. Он приводил это как
пример принципа сохранения: все необычные возможности имеют свою цену. Чем
больше власть, тем дороже она обходится. Карты - мелочь, но даже после них
ощущаешь легкую усталость. А пересекаешь Тень - а это значит используешь
образ Лабиринта, заложенный в нас - еще более утомляешься. Пройти сам
Лабиринт - физически невероятно тяжело. Но Камень, говорил Дворкин, есть
еще более высокая ступень того же явления, и тот, кто используетего, платит
намного дороже.
    Так. Что ж, если это правда, то я получил еще одно косвенное
доказательство о характере моего покойного и наименее любимого братца.
Если, зная об этом, он все же ради защиты Амбера надел Самоцвет и носил его
слишком долго, то, выходит, он был героем. Но тогда то, что он передал мне
Камень ни о чем не предупредив, можно считать последней попыткой отомстить
даже после смерти. Однако Эрик сказал, что исключил меня из своего
проклятия, чтобы оно полностью пало на наших врагов. Конечно, это означало
только то, что он ненавидел их чуточку больше, чем меня, и старался разумно
расходовать свои возможности на благо Амбера. Я вспомнил о том, что заметки
Дворкина, которые я нашел в тайнике, указанном Эриком, оказались неполными.
Возможно ли, что Эрик получил их полностью и умышленно уничтожил ту часть,
в которой были предупреждения об опасности, чтобы облечь на гибель своего
преемника? Это казалось мне маловероятным. Он не знал, что я возвращусь,
что битва закончится его гибелью и что я и в самом деле стану его
преемником. Власть вполне могла перейти к одному из его любимцев, и уж,
конечно, Эрик не стал бы ставить ему такие ловушки. Нет, либо Эрик не знал
об этом свойстве Камня и сам получил неполные инструкции, либо кто-то
добрался до бумаг раньше меня, изъяв некоторые из них и стараясь
преподнести мне смертоносный сюрприз. И это снова могло быть рукой
истинного врага.
    - Тебе не известно, до каких пор им можно пользоваться безболезненно? -
спросил я.
    - Нет, - ответила Фиона. - Могу подкинуть тебе парочку намеков, может
пригодиться. Во-первых, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь отец долго
носил Камень. Второй я вывела из слов отца. Когда-то он заметил: если люди
превращаются в статуи, то либо ты попал не туда, куда хотел, либо "здорово
влип". Я долго выпытывала у него, что означает эта фраза. В конце концов, у
меня создалось впечатление, что первый признак того, что ты носишь Самоцвет
слишком долго - это какое-то искажение чувства времени. Очевидно,
начинается ускорение всего обмена веществ, и в результате этого тебе
кажется, что мир вокруг тебя движется медленнее. Это может нанести человеку
большой вред. Вот и все, что я знаю. Да и последняя часть, в основном, мои
догадки. Давно ты его носишь?
    - Порядочно, - ответил я, мысленно измеряя свой пульс и оглядываясь,
проверяя, не замедлилось ли время вокруг меня.
    Все вроде бы нормально, хотя мне действительно нездоровилось. Но раньше
я приписывал это объятиям Жерара. Однако, я не собирался срывать с себя
цепь с Камнем только из-за слов другого члена семьи - пусть даже это будет
умница Фиона в дружеском расположении духа. Что это было - извращение,
упрямство? Нет, независимость. Именно независимость, да еще чисто
формальное недоверие. Как бы то ни было, я надел Камень всего несколько
часов назад, вечером. Подожду.
    - Что же, ты добился того, чего хотел, когда надевал Самоцвет, -
заявила Фиона. - Я просто хотела посоветовать тебе долго не носить его,
пока ты не выяснишь всего досконально.
    - Благодарю, Фи, скоро я его сниму. Я благодарен тебе за то, что ты
сообщила мне об этом. Кстати, а что случилось с Дворкиным?
    Она постучала пальцем по виску:
    - Рехнулся в конце концов, бедняжка. Мне хочется думать, что отец нашел
для него какое-нибудь приятное и знакомое местечко в Тени.
    - Понятно, - произнес я. - Что ж, будем думать так. Бедняга.
    Джулиан поднялся на ноги, закончив разговор с Льювиллой. Он потянулся,
кивнул ей и подошел к нам.
    - Корвин, у тебя больше нет к нам вопросов?
    - Пока нет.
    Он усмехнулся:
    - И ты больше ничего не хочешь нам сказать?
    - В настоящее время, нет.
    - Будут еще эксперименты, опыты, шарады?
    - Нет.
    - Великолепно! Тогда я пошел спать. Спокойной ночи!
    - Спокойной ночи!
    Он поклонился Фионе, махнул рукой Бенедикту и Рэндому, проходя мимо
Флоры и Дейдры, кивнул им. По дороге он остановился, повернулся к нам и
проговорил:
    - Теперь можете посплетничать и обо мне, - и вышел.
    - Что ж, давайте поговорим, - подхватила Фиона. - Думаю, что это его
рук дело.
    - Почему? - спросил я.
    - Я пройдусь по всему списку, хотя, конечно, я не объективна,
предрасположена и верю в интуицию. По-моему, Бенедикт вне подозрений. Если
бы он хотел захватить трон, то он бы давно сделал это прямым, военным
путем. У него было столько времени, что он вполне мог подготовить успешную
атаку, даже на отца. Все мы знаем, как он силен в бою. Ты, с другой
стороны, наделал таких ляпов, которых никогда не допустил бы, будь ты
злоумышленником. Поэтому я верю твоей истории насет амнезии и всего
прочего. Никто не позволил бы ослепить себя в стратегических целях. Жерар
почти доказал свою невиновность. Я готова думать, что он остался наверху не
столько из желания защитить Бранда, сколько именно для этого. В любом
случае это выяснится очень скоро. За Рэндомом все эти годы неустанно
следили, у него просто не было возможности что-то предпринять. Из нас,
слабого пола, у Флоры не хватит мозгов, у Дейдры - смелости, у Льювиллы нет
никаких мотивов. Она счастлива где угодно, но только не здесь. А я,
конечно, не виновна ни в чем, кроме злых умыслов. Остается Джулиан.
Способен ли он на это? Да! Он хочет власти? Конечно! У него были время и
возможности? Снова, да! Это он.
    - А зачем ему было убивать Каина? Они ведь были большими приятелями.
    Она презрительно скривила губы.
    - У Джулиана нет друзей. У него ледяное сердце, которое оттаивает
только при мысли о самом себе. Да, последние годы казалось, что он
сблизился с Каином больше, чем с остальными. Но даже это... даже это могло
быть спланировано заранее. Он мог разыграть дружбу, пока в нее все не
поверили, чтобы в любое время не попасть под подозрение. Я считаю, что
Джулиан на это способен. Ему неизвестно, что такое сильная привязанность.
    Я покачал головой и ответил:
    - Не знаю... он сдружился с Каином в мое отсутствие, поэтому я знаю об
их дружбе только от других. И все-таки: если Джулиан искал себе близкого
человека, похожего на самого себя, я могу понять это. Они были во многом
похожи. Я думаю, они дружили по-настоящему. Невозможно годами обманывать
друг друга, если только другой не глуп, как пробка, а Каин не был дураком.
И... ты сама сказала, что твои доводы интуитивны, субъективны и все такое.
Мои - тоже. Не нравится мне думать о том, что кто-то может быть таким
гадом, что подстроит этакое своему единственному другу. Вот поэтому я и
считаю, что в твой перечень вкралась небольшая ошибка.
    Она вздохнула:
    - Корвин, ты ведь не вчера родился, а несешь такую ерунду! Долгое
пребывание в том странном мире, кажется, изменило тебя. Раньше бы ты смог
увидеть очевидное, как вижу это я.
    - Вероятно, я и вправду изменился. Мне это больше не кажется очевидным.
А, может, это ты изменилась, Фиона? Та малышка, которую я знал раньше, не
была такой циничной. Раньше для тебя тоже все было не столь очевидным.
    Она мило улыбнулась.
    - Никогда не говори женщине, что она изменилась, Корвин. Если только
она не изменилась к лучшему. Когда-то ты и это знал. Но, может быть, ты
всего лишь одна из теней Корвина, посланная сюда страдать и запугивать?
Неужели настоящий Корвин где-то посмеивается над нами?
    - Я здесь и не посмеиваюсь.
    Она расхохоталась.
    - Так оно и есть, я только что решила, что ты - это не ты! Слушайте
все! - крикнула она, вскакивая на ноги. - Я только что обнаружила, что это
не настоящий Корвин! Наверняка, это одна из его теней! Только что эта тень
заявила, что верит в дружбу, душевное благородство и прочую ерунду, о
которых поется в душещипательных романсах! Совершенно очевидно, что я права!
    Все удивленно уставились на нас. Фиона опять расхохоталась, и внезапно
села.
    Я услышал, как Флора прошептала: "Наклюкалась", - и вернулась к беседе
с Дейдрой. Рэндом сказал: "Если тень, то пусть будет тенью", - и продолжил
спор с Бенедиктом и Льювиллой.
    - Ну, убедился? - спросила Фиона.
    - В чем?
    - Ты нереален, - ответила она, похлопывая меня по колену. - Да и я
тоже, если уж на то пошло. Какой дрянной был день, мой Корвин!
    - Согласен. У меня у самого на душе скребет. Я полагал, что придумал,
как освободить Бранда. Да и не только считал - мысль была правильной.
Только ему от этого какая польза?
    - Ты недооцениваешь собственные заслуги. В том, что случилось, твоей
вины нет.
    - Спасибо.
    - Кажется, Джулиан подал отличную идею, - заметила она. - Что-то меня в
сон потянуло.
    Я встал вместе с ней и проводил ее до дверей.
    - Я в полном порядке, - успокоила она меня. - Не волнуйся.
    - Ты в этом уверена?
    Фиона отрывисто кивнула.
    - Если что, я здесь. Увидимся утром.
    - Надеюсь, - ответила Фиона. - Теперь можете поболтать и обо мне.
    Она подмигнула мне и вышла.
    Я повернулся и увидел приближающихся Бенедикта и Льювиллу.
    - Баиньки? - поинтересовался я.
    Бенедикт кивнул.
    - А почему бы и нет? - пролепетала Льювилла и поцеловала меня в щеку.
    - Это еще за что?
    - Да за всякое разное. Доброй ночи!
    - Доброй ночи!
    Рэндом присел у очага, помешивая в огне кочергой. Дейдра повернулась к
нему и сказала:
    - Для нас больше дров не подбрасывай. Мы с Флорой тоже идем спать.
    - Ну и ладно.
    Рэндом отставил кочергу и встал.
    - Спокойной ночи! - произнес он вслед сестрам.
    Дейдра улыбнулась мне сонно, Флора - нервно. Я тоже пожелал им
спокойной ночи и проводил до дверей.
    - Узнал что-нибудь новенькое и полезное? - спросил Рэндом.
    Я пожал плечами:
    - А ты?
    - Собственные мнения, догадки. Никаких новых фактов. Мы пробовали
решить, кто следующий в списке.
    - Ну и...!
    - Бенедикт считает, что у тебя с ним равные шансы. Ты или он. Конечно,
если это не твоих рук дело. А еще он думает, что твоему приятелю Ганелону
следует быть осторожней.
    - Ганелону... да, это мысль. Мне бы следовало самому подумать об этом.
Насчет равных шансов он тоже прав. У него, пожалуй, шансов даже чуть
больше: они ведь знают, что после провала их спектакля, я настороже.
    - Ну заешь ли, если нам известно, то Бенедикт также настороже. Он
ухитрился довести это до сведения каждого. Сдается мне, он сам не прочь,
чтобы они попробовали.
    Я усмехнулся:
    - Да, шансы и в самом деле равны.
    - Бенедикт тоже так сказал. Разумеется, он знал, что я все тебе передам.
    - Хотелось бы мне, чтобы он снова начал разговаривать со мной. Что ж...
ничего не поделаешь. Ну их всех к черту! Пошли спать.
    Рэндом кивнул:
    - Сначала загляни под кровать.
    Мы вышли из комнаты и направились к лестнице.
    - Жаль, что ты не догадался вместе с ружьями прихватить немного кофе, -
заметил он. - Я бы с удовольствием выпил чашечку.
    - А бессонницы у тебя не бывает?
    - Нет, по вечерам я обожаю выпить чашечку-другую кофе.
    - Мне страшно хочется кофе по утрам. Ничего, уладим это дело, привезем
и кофе.
    - Утешил, нечего сказать. Но идея неплохая... Да, кстати, какя муха
укусила Фиону?
    - Она считает, что все это - дело рук Джулиана.
    - Что ж, возможно, она и близка к истине.
    - А Каин?
    - Предположим, что мы имеем дело не с одним человеком. Скажем, их было
двое. Джулиан и Каин, к примеру. В конце концов, они рассорились, Каин
проиграл. Джулиан решил избавиться от него и использовал его смерть для
того, чтобы одним махом и ослабить, кстати, и твои позиции. Нет хуже
врагов, чем бывшие друзья.
    - Все это без толку. У меня голова кругом идет, когда я начинаю
рассматривать варианты. Либо нам придется ждать, когда случится что-нибудь
еще, либо ускорить события. Скорее всего, второе, но не сегодня...
    - Эй, куда ты, подожди!
    - Извини, сам не знаю, что со мной, - я рстановился на лестничной
площадке. - Наверное, финишный рывок.
    - Нервная энергия, - заметил Рэндом, вновь поравнявшись со мной. Мы
продолжали подниматься. Я с трудом заставлял себя идти в ногу с ним, борясь
с желанием идти быстрее.
    - Ну, спокойной ночи!
    - Спокойной ночи, Рэндом!
    Он поднялся по лестнице еще выше, а я пошел по коридору к своим
аппартаментам. К этому времени мои нервы совсем разболтались. Вероятно,
поэтому я выронил ключи.
    Я протянул руку и поймал их на лету. И мне почудилось, что они падали
медленнее, чем обычно. Я вставил ключ в замок и повернул его.
    В комнате было темно, но я решил не зажигать свечу или масляную лампу.
Я давным-давно привык к темноте. Я запер дверь и закрыл ее на задвижку.
Коридор тоже был слабо освещен, но к этому времени мои глаза уже почти
освоились с темнотой. Я повернулся. Сквозь шторы проникал звездный свет. Я
пересек комнату, расстегивая на ходу воротник.
    Он поджидал меня в спальне, слева от входа. Он выбрал идеальную позицию
и ничем не выдал себя. И я ступил прямо в капкан. У него было отличное
положение, кинжал он держал наготове, на его стороне было преимущество
полнейшей неожиданности. По всем правилам я должен был умереть - не в своей
постели, а прямо у ее основания.
    Переступив порог, я уловил краешком глаза движение, понял, что в
комнате кто-то есть, и что это должно означать.
    Поднимая руку, чтобы отвести удар, я уже понимал, что опздал. Но
прежде, чем клинок впился в меня, мне бросилась в глаза странная вещь:
убийца двигался слишком медленно. Он обязан был действовать молниеносно,
вложив в удар все напряжение, накопившееся за время ожидания. Тогда я не
успел бы даже понять, что происходит, до тех пор, пока все не кончилось бы.
А тогда, скорее всего, некому было бы и понимать. У меня не должно было
хватить времени повернуться и так далеко выбросить руку. Красная дымка
затуманила мои глаза, и я почувствовал, как моя ладонь ударила его по
выброшенной вперед руке. В тот же миг сталь коснулась моего живота и
вонзилась в него. Мне показалось, что в красноте возникли неясные очертания
Космического Лабиринта, по которому я прошел сегодня утром. Я сложился
пополам и упал. Я уже не мог думать, но на какое-то мгновение оставался в
сознании. Лабиринт стал четче, приблизился. Я хотел спастись бегством, но
мой конь... мое тело... споткнулось. И конь сбросил меня...
    
    
                         Г Л А В А    7.
    
    
    Каждый человек в жизни должен пролить немного крови. К сожалению, снова
подошла моя очередь, и на сей раз, похоже, крови было не так уж и мало. Я
лежал на правом боку, держась обеими руками за живот. Я был весь мокрый и
время от времени что-то стекало по складкам живота. Слева внизу, чуть выше
пояса, я напоминал небрежно вскрытый конверт. Таковы были мои первые
ощущения, когда сознание вновь возвратилось ко мне. И первой мыслью было:
"Чего же он ждет?". Очевидно, убийца решил не наносить решающий удар. Но
почему?
    Я открыл глаза. По всей вероятности, я находился без сознания довольно
долго и они полностью адаптировались к темноте. Я повернул голову. В
комнате никого не было. Но произошло что-то странное, и я никак не мог
сообразить, что именно. Я закрыл глаза и опять уронил голову.
    Что-то не в порядке, но с другой стороны - все в порядке.
    Матрас! Я лежал на своей кровати! Сомнительно, чтобы я смог забраться
на нее без посторонней помощи. Но пырнуть меня ножом, а потом помочь
улечься в постель - что за бред?
    Моя постель... она была одновременно и не моя. Я сжал веки и скрипнул
зубами. Ничего не понятно. Я понимал, что был близок к шоку, что кровь
скапливается внутри, а потом сиекает. Но все же попытался заставить себя
мыслить четко. Это было нелегким делом.
    Моя кровать. Просыпаясь, вы всегда знаете, что лежите в собственной
постели. Даже когда сознание еще не включилось. Так оно и было со мной, но
все же...
    Я подавил желание чихнуть, потому что почувствовал, что просто
разорвусь поплам. Пришлось сжать ноздри и начать дышать через рот, коротко
и отрывисто. Я не знал, что со мной. На вкус, на запах, на ощупь я
чувствовал вокруг себя пыль.
    Свербить в носу перестало, я открыл глаза и вдруг понял, где нахожусь.
Я не понимал, как я очутился здесь и почему, но я снова был в доме, который
никогда больше не ожидал увидеть.
    Я опустил правую руку, оперся на нее, приподнялся.
    Спальня в моем доме. Старом доме. Доме, который принадлежал мне
давным-давно, когда я еще был Карлом Кори. Меня вернули в Тень, в тот мир,
где я провел годы ссылки. В комнате было полно пыли. Кровать не
заправлялась с тех самых пор, как я спал на ней в последний раз, а с тех
пор прошло больше пяти лет. Я знал, в каком состоянии находится дом, потому
что всего лишь несколько недель назад заглядывал сюда. Я еще немного
приподнялся, с трудом перекинул ноги через край кровати, соскользнул на
пол. Потом вновь скорчился и сел. Было очень больно.
    Хотя пока мне не угрожали дальнейшие покушения, я знал, что этого мало.
Мне была необходима помощь, а я был не в состоянии помочь сам себе. Я даже
не представлял, надолго ли мне хватит сил не терять сознания. Поэтому мне
нужно было встать и выйти из дома. Телефон, конечно, отключен. Домов
поблизости нет. Придется спуститься к дороге. Я мрачно вспомнил, что
построил здесь дом именно потому, что по этой дороге редко кто-нибудь
ездил. Я люблю одиночество, иногда, по крайней мере.
    Правой рукой я подтащил к себе подушку и стащил с нее наволочку,
вывернул наизнанку и попробовал сложить ее, плюнул на это дело, скомкал ее,
сунул под рубашку и прижал к ране. Потом я долго сдел в неподвижности,
держа наволочку на животе. Все это потребовало огромных усилий. Я
обнаружил, что боль не позволяет мне глубоко вздохнуть.
    Через некоторое время я потянул к себе вторую подушку, положил ее на
колени и подождал, пока она сама не вывалится из наволочки. Я собирался
махать этой наволочкой проезжающим автомобилям, потому что, как всегда, был
одет в черное. Но когда я попытался засунуть ее за пояс, мое внимание
привлекло странное поведение самой подушки. Она еще не долетела до пола. Я
выпустил ее, ее ничего не держало, подушка падала, но очень медленно, точно
во сне.
    Я вспомнил, как падали ключи, которые я выронил у порога в свои
аппартаменты. Я вспомнил о своем нечаянном рывке на лестнице, так удивившем
Рэндома. Я вспомнил слова Фионы и Камень, все еще висевший у меня на шее,
пульсируя теперь в такт с биением у меня в боку. Видимо, он спас мне жизнь,
пока, по крайней мере. Да, если Фиона не ошиблась, так оно и было. Когда
убийца нанес мне удар, Самоцвет помог мне выиграть мгновение, которого мне
хватило, чтобы повернуться и выбросить руку. Может быть, он и перенес меня
сюда. Но обо всем этом я подумаю в другой раз. если у меня будет время на
этот другой раз. А сейчас, если Фиона не ошиблась, Самоцвет надо снять. Да
и мне пора было пошевеливаться.
    Я засунул вторую наволочку за пояс и попробовал встать, держась за край
кровати. пустой номер! Слишком больно, и голова кружилась. Я вновь
опустился на пол, с трудом сохраняя сознание. Я отдохнул и затем медленно
пополз. Ползком, ползком...
    Главный вход, как я вспомнил, был забит наглухо. Что ж, выберемся через
заднюю дверь.
    Я добрался до дверей спальни и остановился, опершись на косяк. Во время
отдыха я снял с шеи Самоцвет и обмотал его вокруг кисти. нужно было где-то
спрятать его, но мой кабинет с сейфом находился слишком далеко. Кроме того,
за мной оставался кровавый след. Любой, кто обнаружит его, наверняка
заинтересуется содержимым сейфа, и без труда вскроет его. А у меня не было
ни времени, ни сил...
    Я выбрался из спальни и добрался до задней двери. Для того, чтобы
открыть ее, мне пришлось подняться и напрячь все силы. Я сделал это,
предварительно отдохнув, и в этом была моя ошибка.
    Я очнулся, лежа на пороге. Ночь была холодная, тучи закрывали почти все
небо. Сильный ветер шумел в ветвях над двориком. На моей выброшенной вперед
руке было несколько капель влаги.
    Я приподнялся на руках и выполз наружу. Снегу оказалось дюйма на два.
Ледяной воздух помог мне прийти в себя. Почти с паническим ужасом я понял,
насколько туманен был мой разум во время путешествия из спальни. В любу/
секунду я мог потерять сознание.
    Не медля ни секунды я пополз к дальнему углу дома. По пути туда я
отклонился от курса, подполз к куче компоста, разрыл ее, опустил Самоцвет в
ямку и закрыл ее кустом сухой травы, вырванным из кучи. Закопав тайник
снегом, я пополз дальше.
    За углом ветра не было. Я полз вниз по пологому склону. По дороге я еще
не раз отдыхал. Только что мимо проехала машина, и я видел, как исчезли
вдали ее задние фары. Других машин не наблюдалось.
    Я снова пополз дальше. Кристаллики льда обжигали лицо, колени промокли
насквозь и горели от холода. Двор моего дома сначала постепенно, а затем
резко, спускался к дороге. Ярдах в ста правее была впадина, где водители
обычно тормозили. Мне казалось, что если кто-нибудь будет ехать оттуда, то
я буду находиться в свете фар на несколько мгновений дольше - одна из
мелких зацепок, за которые всегда хватается разум, когда дело плохо.
Аспирин для чувств. Трижды остановившись для отдыха, я спустился на
обочину, подподз к большому валуну с номером моего дома. Я уселся на него и
прислонился спиной к насыпи. Вытащив вторую наволочку, я положил ее к себе
на колени. Я ждал, чувствуя, как затуманивается сознание. Кажется, я
несколько раз выключался и вновь приходил в себя. Всякий раз, поймав себя
на этом, я пытался навести в мыслях хоть какой-то порядок, обдумать все
происходящее в свете того, что произошло недавно, найти какие-то меры,
чтобы обеспечить свою безопасность. Однако, это требовало непомерно больших
усилий. Думать было слишком трудно, и я мог только реагировать на
происходящее. Но все же в момент какого-то просветления мне пришло в
голову, что Карты еще со мной. Я мог связаться с кем-нибудь в Амбере, чтобы
он доставил меня туда.
    Но скем? Я был не так уж слаб, чтобы не понять, что могу связаться как
раз с тем, кто виновен в моем нынешнем положении. Что же лучше - рискнуть
так, или искать свой шанс здесь? Но все же, Рэндом или Жерар...
    Мне показалось, что я слышу шум мотора. Далекий, слабый. Ветер и биение
пульса в ушах мешали слушать. Я повернул голову, сосредоточился.
    Вот оно... опять! Да, это была машина. Я приготовился размахивать
наволочкой.
    Но мои мысли даже сейчас разбегались. И одна из них была о том, что,
возможно, я не смогу заставить себя сконцентрироваться до такой степени,
чтобы суметь работать с Картами.
    Звук усилился. Я понял наволочку. Через несколько секунд дорога вдали
справа от меня осветилась. Вскоре на вершине холма показался автомобиль. Он
спустился вниз и я вновь потерял его из виду. Потом он снова поднялся и
помчался ко мне. Снежинки сверкали в свете фар.
    Когда он приблизился к впадине, я стал размахивать наволочкой.
Автомобиль подъехал ближе и я попал в свет фар. Водитель не мог не заметить
меня, но он промчался мимо. Седан последней модели. За рулем мужчина, сзади
женщина. Она оглянулась и посмотрела на меня, но водитель даже не
притормозил.
    Через несколько минут появилась другая машина, не такая новая. За рулем
сидела женщина, пассажиров не было видно. Она притормозила, но лишь на
секунду. Вероятно, я ей не понравился. Женщина прибавила газу и исчезла.
    Я сидел на валуне, отдыхая. Принцу Амбера не пристало вспоминать о
братстве между людьми и осуждать мораль других. По крайней мере, всерьез,
а смеяться мне не позволяла боль. У меня не было сил, способности
сконцентрироваться и даже двигаться. А это означало, что моя власть над
Тенью не могла мне принести никакой пользы. Если бы я мог, то в первую
очередь отыскал бы себе местечко потеплее... Я подумал, смогу ли я
подняться на холм к куче компоста. До этой минуты мне не приходило в
голову воспользоваться Самоцветом и изменить погоду. Вполне возможно, что
это усилие убьет меня. И все-таки...
    Я покачал головой. Я плыл, почти засыпал. Нельзя спать! Что это? Еще
машины? Возможно. Я попытался поднять наволочку, но уронил ее, затем
наклонился вперед, чтобы поднять и на секунду положил на голову руку,
после чего прислонился к камню и прилег на него. Дейдра... я позову свою
дорогую сестренку. Кто же мне еще поможет, если не она? Сейчас выну Карты
и найду ее. Через минуту... Не будь она моей сестрой... Надо отдохнуть. Я
плут, но не дурак. Возможно, иногда, когда я отдыхаю, я даже кое о чем
жалею. Кое о чем... Если бы только потеплее... но если вот так согнуться,
то не так уж плохо... Что это, мотор? Я хотел поднять голову с камня, но
не смог. И, какая разница, увидят меня или не увидят, решил я.
    Я ощутил на веках свет и услышал шум мотора.
    Теперь он не удалялся и не приближался. Постоянный шум. Я услышал
крик, потом щелчок... пауза... лязганье... дверь открылась и закрылась. Я
почувствовал, что могу открыть глаза, но не хотел делать этого. Я боялся,
что увижу только темную и пустую дорогу, что звуки снова растворятся в
биении крови и в шуме ветра. Лучше не рисковать и беречь то, что у меня
есть...
    - Эй! Что случилось? Вам плохо?
    Шаги... значит, не галлюцинация.
    Я открыл глаза, заставил себя выпрямиться.
    - Кори! Боже мой, это вы?
    Я выдавил из себя улыбку, кивнул и чуть не свалился с валуна на землю.
    - А, Билл... как поживаете?
    - Что случилось?
    - Я ранен. Вероятно, тяжело. Мне нужен врач.
    - Вы сможете идти с моей помощью? Или вас донести?
    - Попробуем дойти, - прошептал я.
    Он помог мне встать на ноги, и я опустил ему на плечо руку. Мы
направились к машине. Я помню только первые шаги.
    Когда прекрасная колесница, летевшая низко над землей, стала не такой
уж прекрасной и снова взлетела выше, я попытался поднять руку и обнаружил,
что ее кто-то держит. Я остановился, чтобы подумать, что означает
приклеенная к ней резиновая трубка, и решил, что буду жить. Я вздохнул
больничные запахи и обратился к своим внутренним часам. Я считал, что если
уж протянул до сих пор, то просто обязан перед самим собой продолжать
жить. Мне было тепло и хорошо, если так можно сказать после всех моих
недавних приключений. Придя к этому выводу, я закрыл глаза, опустил голову
и опять заснул.
    Позже, когда я очнулся снова, я уже чувствовал себя еще лучше. Сестра,
заметившая, что я проснулся, сказала, что меня привели часов семь тому
назад, и что скоро меня навестит врач. Она принесла мне стакан воды и
сообщила, что снег уже не идет. Ей страшно хотелось узнать, что со мной
произошло.
    Я решил, что пора начинать придумывать свою историю. Значит, так... Я
возвращался после длительного пребывания за границей. Надо что-нибудь
попроще. Чем проще, тем лучше. Добравшись домой на попутках, вошел и
застал в доме какого-то бродягу. Он ударил меня ножом и я выполз наружу в
поисках помощи. Все.
    Когда я выложил все это врачу, то сперва не понял, поверит ли он.
Доктор был грузный человек с давно обвисшими щеками. Его звали Рейли,
Морис Рейли. Я закончил рассказ, а он лишь кивнул и спросил:
    - Вы не рассмотрели его?
    Я покачал головой.
    - Было темно.
    - Он ограбил вас?
    - Не знаю.
    - У вас был с собой бумажник?
    Я решил, что тут надо ответить утвердительно.
    - Так, когда вас доставили сюда, при вас его не было. Видимо, он
прихватил ваши денежки с собой.
    - Должно быть, так, - не стал возражать я.
    - Вы меня совсем не помните?
    - Нет, а что, мы встречались?
    - Когда вас привезли, мне почудилось что-то знакомое. Вначале этим все
и ограничилось.
    - Ну, и? - поинтересовался я.
    - Во что вы были одеты? Какая-то военная форма?
    - Там это был последний крик моды. Так вы утверждаете, что вроде бы
гдето видели меня?
    - Да, - подтвердил он. - А где это "там"? Откуда вы приехали? Где были?
    - Я много путешествую. Вы мне собирались что-то сказать?
    - Да. Клиника у нас маленькая, и несколько лет назад один
проныра-торговец уговорил директоров приобрести компьютер для записи и
хранения историй болезней. Если бы население в округе росло и клиника
расширялась, то игра бы стоила свеч. Но ничего подобного не произошло, а
компьютер стоит недешево. Из-за него наши клерки совсем обленились. Старые
истории, даже для отделения неотложной помощи, не выбрасываются, как
раньше. Места хватает. Когда мистер Рот назвал ваше имя, я, как всегда в
таких случаях, стал проверять, нет ли ваших старых историй болезней.
Кое-что я обнаружил и вспомнил, где видел вас. В ту ночь, семь лет назад,
когда вы угодили в автокатастрофу, я дежурил в отделении неотложной
помощи. Я вспомнил, что делал вам операцию, и что был уверен, что вы не
выживете. Но вы меня удивили. Нет даже шрамов, которые просто не могли не
остаться. Все великолепно зажило.
    - Спасибо, вашими заботами...
    - Сколько вам лет? Это для истории болезни.
    - Тридцать шесть, - ответил я. Самая безопасная цифра.
    Он сделал запись в папке, которую держал на коленях.
    - Знаете, если уж я принялся за воспоминания, то готов поклясться, что
семь лет назад вы выглядели точно также.
    - Здоровый образ жизни.
    - Вы знаете свою группу крови?
    - Она у меня очень редкая. Но, на практике, можно считать, что вторая.
Резус положительный. Мне можно вливать любую, только мою никому не
вливайте.
    Он понимающе кивнул.
    - Вы понимаете, что ваш случай требует специального исследования?
    - Догадываюсь.
    - Я просто думал, не беспокоит ли вас это.
    - Спасибо. Значит, в ту ночь вы дежурили и залатали меня? Интересно.
Вы помните еще что-нибудь?
    - Что вы имеете в виду?
    - Обстоятельства, при которых я тогда поступил к вам. У меня провал
памяти. Не помню ни катастрофы, ни что было потом. Память вернулась уже
после того, как меня перевели в Гринвуд. Не припомните, как меня привезли?
    Как раз в тот момент, когда я решил, что у него одно и то же выражение
лица на все случаи жизни, Рейли поморщился.
    - Мы высылали машину, - ответил он.
    - Почему? Кто сообщил о катастрофе? Как?
    - Понимаю. Скорую вызвала полиция. Если память мне не изменяет, кто-то
видел, как все произошло, и сообщил в участок. Они по радио связались с
бывшей поблизости патрульной машиной и те помчались к озеру,
удостоверились, что сообщение не ложное, оказали вам первую помощь и
вызвали нас. Вот и все.
    - А кто звонил в полицию, неизвестно?
    Рейли покачал головой.
    - Такие вещи в историю болезни не записывают. Разве ваша страховая
компания не рассматривала дело? Вы не обращались за страховкой? Может
быть, они знают.
    - Сразу после выздоровления мне пришлось покинуть Штаты. Я не
обращался за страховкой. Но ведь должен быть полицейский рапорт.
    - Конечно, но я понятия не имею, сколько времени они сохраняются, -
усмехнулся он. - Конечно, если тот торговец заехал и к ним, но...
по-моему, дело начинать уже поздно. Мне кажется, что срок обращения за
страховкой ограничен законом. Ваш друг Рот скажет вам точней.
    - Я не о страховке. А просто захотелось узнать, что же произошло. Все
эти годы я частенько об этом думал. Видите ли, я все еще страдаю
ретроградной амнезией.
    - Вы никогда еще не говорили с психиатром об этом? - спросил он, и что
-то в его тоне мне не понравилось. И тут же сработала моя интуиция. Уж не
исхитрилась ли Флора официально объявить меня сумасшедшим, прежде чем меня
перевели в Гринвуд? Было ли это зафиксировано в моей истории болезни?
Прошло много времени, а я ничего не знал о законах, действующих в таких
случаях. Однако, если с тех пор дело обстояло именно так, тьо откуда им
было знать не признал ли меня другой суд юридически нормальным?
Благоразумие заставило меня наклониться вперед и взглянуть на руку врача.
Подсознательно я помнил, что, проверяя мой пульс, он смотрел на часы с
календарем. Да, так оно и есть. Я прищурился. Ага, день и месяц: двадцать
восьмое ноября. С помощью моего коэффициента - два с половиной к одному -
я быстренько высчитал год. Как он и сказал, прошло семь лет.
    - Нет, никогда, - ответил я. - Я считал, что повреждение органическое,
а не функциональное, и просто описал этот период, как потерянное время.
    - Понятно, - проронил он. - Вы очень легко бросаетесь такими фразами.
Иногда так говорят люди, которые когда-то лечились.
    - Я знаю - много читал об этом.
    Он вздохнул и встал:
    - Послушайте. Я позвоню мистеру Роту и сообщу, что вы очнулись.
Вероятно, так будет лучше.
    - Что вы хотите этим сказать?
    - Я хочу сказать, что ваш друг - адвокат. Может быть, вы захотите что-
нибудь обсудить с ним, прежде чем встретитесь с полицией.
    Он открыл папку, в которой записал мой возраст, поднял авторучку,
наморщил лоб и спросил:
    - А, кстати, какое сегодня число?
    Мне позарез нужны были Карты. Мои вещи наверняка лежали в шкафу, рядом
со столиком, у кровати, но чтобы дотянуться до них, надо было повернуться,
а я не хотел беспокоить швы. Да и не так уж это срочно. Восьмичасовой сон
в Амбере - это почти двадцать часов здесь, так что пока все благополучно
отдыхают. Но мне необходимо было связаться с Рэндомом, чтобы он что-то
придумал относительно моего отсутствия утром. Ладно, это подожет.
    В такое время мне не хотелось навлекать на себя подозрения. Кроме
того, нужно срочно узнать, что скажет Бранд. Узнать и действовать
соответствующим образом. Я быстренько прикинул все за и против. Чем меньше
я буду прохлаждаться в Тени, тем меньше времени я потеряю в Амбере.
Придется тщательно рассчитать время, чтобы не влипнуть в какую-нибудь
историю здесь. Я надеялся, что Билл приедет быстро. Очень хотелось знать,
как же все-таки обстоят дела в этом месте.
    Билл родился в этих местах, учился в Буффало, вернулся, женился, стал
партнером в семейной фирме - вот и вся его история. Он знал меня, как
отставного армейского офицера, который иногда путешествует по каким-то
своим непонятным делам. Мы оба были членами местного клуба. Там я с ним и
познакомился. Мы были знакомы больше года и не разу не сказали друг другу
больше нескольких слов. Но в один прекрасный вечер, я случайно оказался у
стойки бара рядом с ним и выяснилось, что он помешан на военной истории,
особенно на наполеоновских войнах. Когда мы пришли в себя, бар закрывался.
С того дня и до тех пор, пока я не угодил в заварушку, мы были близкими
друзьями. Время от времени я вспоминал его. Когда я в последний раз
проходил через эту Тень, то не навестил Билла лишь потому, что он
наверняка засыпал бы меня вопросами о том, что со мной случилось. У меня и
так было дел по горло, не мог я ему и складно врать и получать при этом
удовольствие от встречи со старым другом. Пару раз я даже подумывал о том,
чтобы возвратиться и повидать его, когда в Амбере все успокоится. К
сожалению, до спокойствия в Амбере было далеко, и об этом я жалел больше
всего. На втором месте было то, что я не смог встетиться с Биллом в
клубной гостиной.
    Он приехал через час, невысокий, плотный, румяный, улыбнулся и кивнул
мне. Седины у него на висках чуть прибавилось. К тому времени я сел,
откинувшись на подушки, попробовал несколько раз вздохнуть, и решил, что
слишком поторопился.
    - Прошлой ночью ты меня до смерти напугал, Карл, - произнес он. - Я
думал, что это призрак.
    Я кивнул:
    - Еще чуть-чуть и я бы им стал. Спасибо тебе. Как жизнь?
    Билл вздохнул.
    - Дел по горло, сам знаешь. Все по-прежнему, только работы больше.
    - А Элис?
    - У нее все в порядке. У нас два новых внука - двойняшки
Билла-младшего. Подожди минутку.
    Он вытащил свой бумажник и нашел фотографию.
    - Вот, смотри.
    Я внимательно посмотрел на снимок и отметил семейное сходство с дедом.
    - Трудно поверить, - сказал я.
    - А ты выглядишь ничуть не хуже, чем прежде.
    Я хмыкнул и похлопал себя по животу.
    - Ну, я не это имел в виду, - поправился он. - Где ты был?
    - Бог мой, где я только не был! - воскликнул я. - Объездил столько
стран, что даже счет потерял.
    Выражение его лица не изменилось. Поймав взгляд, он продолжал смотреть
мне в глаза.
    - Карл, во что ты влип? - спросил он.
    - Я в полном порядке, - улыбнулся я. - Если ты боишься, что я не
поладил с законом, то успокойся. Все мои неприятности остались в другой
стране, куда мне скоро придется вернуться.
    Лицо Билла приняло обычное выражение. Глаза за стеклами очков блеснули.
    - Ты там вроде военного советника?
    Я кивнул.
    - Нельзя узнать, где это?
    Я отрицательно покачал головой:
    - Не обижайся, Билл.
    - Да, я все понимаю. Доктор Рейли передал мне твой рассказ о
вчерашнем. Между нами, это связано с твоей работой?
    Я вновь кивнул.
    - Тогда дело немного проясняется, - заметил он. - Не то, чтобы очень,
но нам этого хватит. Не буду спрашивать тебя, чьих это рук дело или кто в
этом замешан. Я всегда считал тебя джентельменом и разумным человеком,
поэтому, когда ты внезапно исчез, мне это показалось немного странным, и я
начал копаться в этом деле. Было страшно неудобно, я чувствовал, что суюсь
не в свое дело, но твое гражданское состояние было просто загадочным. Я
хотел узнать, что же с тобой случилось. Главным образом потому, что
беспокоился за тебя. Надеюсь, ты не обидишься.
    - Обижусь? Не так много на свете людей, беспокоящихся за меня. Я
благодарен тебе и очень хочу знать, что же ты раскопал. Ты знаешь, у меня
так и не нашлось времени это выяснить. Так что давай, выкладывай.
    Он открыл портфель и вытащил папку. Раскрыв ее на коленях, он вынул
несколько листков желтой бумаги, исписанных аккуратным почерком, взял один
из них, помотрел на него и начал:
    - После того, как ты сбежал из больницы в Олбани и попал в катастрофу,
Брендон, видимо, сошел со сцены и...
    - Стоп! - прервал я, поднимая руку и пытаясь сесть.
    - Что такое? - спросил Билл.
    - Ты все перепутал. Сначала была авария, и Гринвуд находится не в
Олбани.
    - Знаю. Я говорю о Портеровской психбольнице, где ты пробыл два дня и
сбежал. В тот же день ты попал в аварию и сбежал, то есть, угодил сюда.
Тут появилась твоя сестра Эвелин. Она перевела тебя в Гринвуд, где ты
провел две недели и снова исчез по собственному желанию. Все верно?
    - Частично. Я уже говорил доктору, что память отказала мне за пару
дней до аварии. Я начинаю что-то припоминать насчет больницы в Олбани, но
все очень смутно. Что-нибудь еще тебе об этом известно?
    - Конечно. Вполне возможно, что это имеет отношение к твоей потере
памяти. Тебя доставили туда со справкой о невменяемости.
    - Кто ее подписал?
    - Твой брат, Брендон Кори, лечащий врач - Хилари Б. Рэнд, - прочел он.
- Что-нибудь проясняется?
    - Вполне возможно, - протянул я. - Давай дальше.
    - Так вот, на основе этого был выписан полицейский ордер. Тебя
признали недееспособным, взяли под стражу и перевели в психбольницу. Что
касается твоей памяти...
    - Ну-ну?
    - Я не очень разбираюсь в психиатрии и в том, какое влияние все это
может оказывать на память. Короче, в Портеровской больнице тебя лечили
электрошоком. На третий день, как я уже говорил, ты сбежал. Очевидно, ты
где-то нашел свою машину и, направляясь сюда, угодил в аварию.
    - Все сходится, - заявил я, - все сходится.
    Когда он начал свой рассказ, у меня на мгновение мелькнула дикая
мысль, что я попал в другую Тень, где все очень похоже на мою старую, но
не все совпадает. Но теперь я понимал, что это не так. Я подсознательно
среагировал на его рассказ.
    - Теперь об этом ордере, - продолжал Билл. - Он был выдан на основании
лжесвидетельства, но в то время суду это было неизвестно. Настоящий доктор
Рэнд в то время наодился в Англии. Когда я потом связался с ним,
выяснилось, что он никогда не слышал о тебе. Но пока его не было, его офис
был ограблен. Что самое странное, его второе имя начинается не с буквы Б.
И он никогда не слышал о Брендоне Кори.
    - Что случилось с Брендоном?
    - Просто исчез. После того, как ты сбежал из Портера, с ним несколько
раз пытались связаться, но безуспешно. Потом ты угодил в аварию, тебя
доставили сюда, лечили. В это же самое время в дирекцию госпиталя
обратилась женщина по имени Эвелин Флаумель. Она назвалась твоей сестрой,
сообщила, что ты находишься под опекой, и что твоя семья хочет, чтобы тебя
перевели в Гринвуд. В отсутствие Брендона, которого суд назначил твоим
опекуном, она оставалась твоей единственной близкой родственницей, и ее
инструкции выполнили. Так ты попал в Гринвуд. Через пару недель ты сбежал
и оттуда, и на этом моя летопись заканчивается, милорд.
    - И каково сейчас мое юридическое положение? - осведомился я.
    - Ты снова дееспособен. После нашей встречи с доктором Рэндом, он
явился в суд и дал обо всем свидетельские показания. Ордер аннулировали.
    - Тогда почему здешний врач вел себя так, словно я псих?
    - О, черт, вот это мысль! Вот об этом я и не подумал! В их деле,
вероятно, записано, что ты клиент психбольницы. На обратном пути я
переговорю с ним. У меня с собой копии старого судебного распоряжения.
Если понадобится, покажу ему.
    - Сколько времени прошло с того дня, как я смылся из Гринвуда, и до
того, как дело в суде уладилось?
    - Месяц. Прошло несколько недель, прежде чем я заставил себя сунуть
нос не в свое дело.
    - Не могу передать, как я рад, что ты в него сунулся. Кое-что из того,
что ты мне рассказал, чрезвычайно важно.
    - Приятно иногда помочь другу, - ответил Билл, закрывая папку и
засовывая ее в портфель. - Да, еще одно... Когда все кончится, ну, то, чем
ты сейчас занят... если можно, расскажи мне всю историю.
    - Билл, я не обещаю этого.
    - Это понятно, просто так, на всякий случай. Имей это в виду. Кстати,
что ты собираешься делать с домом?
    - С моим? Он все еще принадлежит мне?
    - Да, но, по всей вероятности, в этом году его продадут в счет
неуплаты налогов, если ты не займешься этим делом.
    - Удивляюсь, что его до сих пор не продали.
    - Ты же предоставил банку право оплачивать твои счета.
    - Я никогда об этом не думал. считал, что это распространяется лишь на
всякие мелочи. Услуги и все такое прочее.
    - Ну, так вот, на твоем счету почти ничего не осталось, - сообщил мне
Билл. - Я только на днях разговаривал с Макнелли. Если ты ничего не
предпримешь, то на следующий год дом продадут с торгов.
    - Сейчас он мне не нужен. Пусть делают с ним все, что хотят.
    - Тогда ты мог бы продать его  и реализовать все, что можно.
    - Не успею. Мне скоро уезжать.
    - Я могу заняться этим. Деньги перешлю, если захочешь.
    - Идет. Я подпишу все, что требуется. Из этих денег оплати мой
больничный счет, а остальное оставь себе.
    - Да как я могу!
    Я пожал плечами:
    - Ну, как желаешь, но обязательно возьми свою плату и не стесняйся.
    - Я положу остаток на твой счет.
    - Хорошо. Спасибо! Да, кстати, пока я не забыл, посмотри-ка в ящике
стола, нет ли там колоды карт? Я не могу дотянуться до них, а чуть позже
они мне понадобятся.
    - Сейчас.
    Билл протянул руку и открыл ящик.
    - Большой коричневый конверт. И очень пухлый. Наверное, они положили
сюда все, что нашли в твоих карманах.
    - Вскрой его.
    - Ага, вот и колода, - он заглянул внутрь, - ух ты, прелесть какая!
Можно посмотреть?
    - Я...
    Что я мог сказать?
    Билл развернул колоду.
    - Просто чудо, - прошептал он. - Какие-то особенные... старинные,
вероятно.
    - Старинные.
    
    








    - Холодные, как лед... Никогда ничего подобного не встречал. Слушай, да
это же ты! Разодет, точно рыцарь! Для чего они?
    - Для одной сложной игры.
    - А ты-то как на них угодил, если они старинные?
    - А я говорил, что это я? Ты сам это сказал!
    - И правда. Какой-нибудь предок?
    - Что-то вроде этого.
    - Ого, какая красотка! Да и рыженькая ничего!
    - Билл...
    Он сложил колоду, положил ее в конверт и протянул мне.
    - И единорог красивый, - добавил он. - Кажется, мне не следовало на них
смотреть?
    - Да нет, все нормально.
    Билл вздохнул и откинулс на спинку стула, сцепив руки на затылке.
    - Ничего не могу с собой поделать. Карл, в тебе есть что-то очень
странное, кроме этой секретной работенки. А меня всегда влекли тайны. И я
никогда не был так близок к настоящей загадке.
    - Это потому, что ты только что увидел холодную колоду карт?
    - Нет, это просто еще один штрих. Признаю, что то, чем ты занимался все
эти годы - не моего ума дело. Но есть один недавний случай, который я не в
силах понять.
    - Какой именно?
    - После того, как я отвез тебя сюда, а Элис - домой. Я вернулся к
твоему жилому дому, надеясь получить хоть какое-нибудь понятие о том, что
произошло. Снег к тому времени прекратился, хотя потом пошел опять. Я четко
видел твой след. Он шел вокруг дома и вниз ко двору.
    Я кивнул.
    - Но следа, ведущего в дом, не было. Непонятно, как ты туда попал. И,
если уж на то пошло, то не было и других следов. Следов уходящего
преступника.
    Я усмехнулся.
    - Ты что, думаешь, я сам себя ранил?
    - Нет, конечно! В доме даже оружия не было. Я прошел по кровавому следу
в спальню, к твоей постели. Конечно, у меня был лишь фонарь, но то, что я
увидел - это что-то жутковатое. Такое впечатление, что ты откуда-то
появился на постели, весь в крови, затем поднялся и выбрался наружу.
    - Ну это, конечно, невозможно.
    - И все же, почему нет следов?
    - Может быть, их замел ветер.
    - А твой след оставил? - он пожал плечами. - Нет, не в этом дело. Если
ты когда-нибудь захочешь рассказать мне обо всем, не забудь и об этом,
ладно?
    - Не забуду.
    - Да. И все же... У меня старческое предвидение, что я тебя больше не
увижу. Очень странное чувство. Словно второстепенный персонаж мелодрамы,
которого убирают со сцены, даже не дав ему узнать, чем кончится пьеса.
    - Могу понять твои чувства. У меня самого такая роль, что иногда
хочется придушить автора. Но не забывай, что правдивые истории редко
оправдывают ожидания. Обычно это грязные шутки и, когда знаешь подоплеку,
все сводится к самым подленьким мотивам. Догадки и иллюзии обычно куда
интереснее.
    Билл улыбнулся:
    - Ты говоришь, как и раньше. И все же, я знавал моменты, когда ты
впадал в добродетель. И не раз...
    - Как это мы перекинулись со следов на мою персону? - заинтересовался
я. - Я как раз хотел сказать, что вспомнил. Я пошел из дома по той же
тропинке, по которой добирался до него. Очевидно, на обратном пути я стер
след, ведущий в дом.
    - Неплохо, - одобрил Билл. - А преступник тоже ушел тем же путем?
    - Вероятно, так оно и было.
    - Очень неплохо, - признал он. - Умеешь ты заставить человека
сомневаться. И все же преобладают улики, указывающие на то, что тут
какая-то тайна.
    - Тайна? Да нет. Возможно, странность. Все дело в том, с какой стороны
на это смотреть.
    - Или какое слово употребить. Ты читал полицейский рапорт о твоей
аварии?
    - Нет, а ты?
    - Читал. Что, если в нем еще больше странного? Тогда ты признаешь, что
я был прав, говоря о тайне?
    - Что ж, идет.
    - И ответишь на один вопрос?
    - Ну, не знаю.
    - Очень простой вопрос. Да или нет. И больше ничего.
    - Ну ладно, по рукам. Что же было в рапорте?
    - Когда полиция получила сообщение об аварии, на место происшествия
отправилась ближайшая патрульная машина. Там они обнаружили странно одетого
человека, который оказывал тебе первую медицинскую помощь. Он заявил, что
вытащил тебя из разбитой машины, упавшей в озеро. В это можно было
поверить, потому что он был тоже насквозь мокрым. Среднего роста,
телосложение хрупкое, волосы рыжие. На нем был одет зеленый костюм. Один
полицейский сказал потом, что он вышел из фильма о Робин Гуде. Неизвестный
отказался себя назвать, следовать за ними и давать какие-либо показания.
Когда полицейские начали настаивать, он свистнул, и, откуда ни возьмись
появился красивый белый конь. Неизвестный вскочил на него и ускакал прочь.
Больше они его не видели.
    Я расхохотался. Было очень больно, но я не мог удержаться от смеха.
    - Будь я проклят! - громко воскликнул я. - Все начинает вставать на
свои места.
    Билл удивленно уставился на меня, не говоря ни слова, а потом спросил:
    - В самом деле?
    - Похоже на то. Ради того, что я сегодня узнал, стоило получить удар
ножом и вернуться.
    - Какая-то странная последовательность событий, - заметил Билл, потирая
подбородок.
    - Согласен, странная, но я начинаю видеть последовательность там, где
раньше ее не было. Одно это уже окупает все.
    - И все из-за парня на белом коне?
    - Отчасти, отчасти... Билл. Скоро я вновь исчезну отсюда.
    - Пока ты никуда не уедешь.
    - Все равно. Я об этих бумагах. Лучше я подпишу их прямо сейчас, если
не возражаешь.
    - Хорошо. Я пришлю их к вечеру. Но не наделай глупостей.
    - Поверь, с каждой секундой я становлюсь все осторожнее, - успокоил его
я.
    - Надеюсь, - ответил Билл, захлопывая свой блокнот. - Ну ладно,
отдыхай. С доктором я все улажу. Бумаги сегодня будут у тебя но ближе к
вечеру.
    - Еще раз большое тебе спасибо.
    Я пожал ему руку.
    - Кстати, - произнес он, - ты обещал ответить на мой вопрос.
    - И правда, обещал. Что за вопрос?
    - Ты Ч Е Л О В Е К? - спросил Билл, все еще сжимая мою руку. Его лицо
было таким же, как всегда.
    Я хотел улыбнуться, но передумал.
    - Ну, не знаю. Хотелось бы думать, что да... Но я... конечно, человек!
Что за глупый... а, черт возьми! Ты ведь серьезно спрашиваешь, Билл? Я
обещал ответить честно... - я закусил губы, секунду подумал, затем ответил:
- Я думаю, нет.
    - Я тоже так думаю, - промолвил он и улыбнулся. - Для меня это не имеет
никакого значения. Я просто подумал, что это может иметь значение для тебя
- знать, что кому-то это известно, и что этот кто-то относится к тебе так
же, как и раньше.
    - Я этого тоже не забуду, - вырвалось у меня.
    - Ну, до встречи!
    - До встречи!



                           Г Л А В А  8.


    Полицейский только что ушел. День кончился. Я лежал, мне стало лучше,
и, оттого, что мне стало лучше, мне становилось еще веселее. Я лежал и
размышлял об опасности жизни в Амбере. Обоих нас - и Бранда и меня -
уложили излюбленным семейным оружием. Я не знал, кому из нас пришлось хуже,
но, наверное, ему. Нож мог достать до почек Бранда, а он и раньше был в
неважном состоянии, бедняга.
    До того, как клерк Билла принес бумаги, я дважды прошел, спотыкаясь,
туда и обратно по комнате. Это всегда полезно. Поскольку все на мне
заживало в несколько раз быстрее, чем у жителей этой Тени, я знал, что, по
идее, должен вставать и ходить, через полтора-два дня. Эксперимент показал,
что я не ошибался. Правда, рана болеле, в первый раз сильно кружилась
голова, но во второй - уже слабее. Ну что ж, это уже кое-что. Поэтому я
пребывал в хорошем настроении.
    Несколько раз я разворачивал Карты веером, раскладывая свои личные
пасьянсы, читая по знакомым лицам не вполне ясные судьбы, и каждый раз
сдерживая себя, подавляя желание связаться с Рэндомом, рассказать ему о
случившемся, узнать о происходящем в Амбере. Они еще спят, каждый час для
них - это два с половиной твоих часа. Каждые два с половиной твоих часов
здесь равны семи-восьми для простого здешнего смертного. Жди. Думай.
Набирайся сил.
    И посему, вскоре после обеда, когда небо снова начало темнеть, я был
весь измочален. Я уже рассказал молодому накрахмаленному полисмену все, что
считал нужным. Понятия не имею, поверил ли он мне, но он был вежлив,
тактичен и скоро ушел. Через несколько минут после его ухода все
зашевелилось.
    Итак, я лежал, чувствуя себя лучше, и ожидал, что вот-вот зайдет доктор
О"Рейли, чтобы проверить, не рехнулся ли я за время его отсутствия. Лежал и
оценивал все, что рассказал мне Билл, как сочетаются новые факты с тем, о
чемя знал или догадывался, хотя и смутно...
    Контакт! Меня опередили. Кто-то в Амбере любил вставать пораньше.
    - Корвин!
    Рэндом: он был обеспокоен.
    - Ковин! Вставай! Открой дверь! Бранд очнулся и зовет тебя!
    - Ты стучал в дверь? Пытался меня разбудить?
    - А как же!
    - Ты один?
    - Да.
    - Хорошо. Меня нет в комнате. Ты нашел меня в Тени.
    - Ничего не понимаю...
    - Я тоже. Я ранен, но неопасно. Потом тебе все расскажу. Так что с
Брандом?
    - Он только что очнулся с коликами в боку и сказал Жерару, что должен
немедленно поговорить с тобой. Жерар позвонил слуге и послал его за тобой.
Он не смог разбудить тебя и пришел ко мне. Я только что отослал его к
Жерару и передал, что сейчас приведу тебя сам.
    - Понятно, - произнес я, медленно потягиваясь и усаживаясь на кровати.
- иди куда-нибудь, где тебя никто не увидит. Я перейду к тебе. Мне
понадобится халат или что-то в этом роде. Я не совсем одет.
    - Тогда я вернусь в свою комнату.
    - Хорошо, давай.
    - Через минуту встретимся.
    Тишина.
    Я осторожно свесил ноги, сел на край постели и собрал Карты. Я
чувствовал, что в Амбере не должны знать о моем ранении. Даже в нормальные
времена не стоит демонстрировать свою уязвимость.
    Я глубоко вздохнул и встал, держась за спинку кровати. Моя тренировка
пригодилась. Я задышал нормально и отпустил спинку. Не так уж больно, если
двигаться медленно, не утомляться и ограничиваться лишь необходимыми
движениями, чтобы они ничего не заметили. Нужно продержаться до тех пор,
пока мои силы в самом деле не восстановятся.
    И именно в этот момент я услышал шаги, и в дверях появилась
доброжелательная сестричка, свеженькая, симметричная, крутобедрая и чуть ли
не хрустящая. От снежинки она отличалась лишь тем, что была похожа на
других сестер, как две капли воды. Между снежинками различий больше.
    - Ложитесь в постель, мистер Кори! Вам нельзя вставать!
    - Мадам, - поклонился я осторожно, - мне просто необходимо встать. Мне
надо пройтись.
    - Могли бы позвонить, я принесла бы утку, - прощебетала она, входя в
комнату и надвигаясь на меня.
    В этот момент я снова почувствовал вызов Рэндома и устало покачал
головой. Интересно, как она сообщит об этом? Заметит ли она мое
призматическое изображение, после того, как я исчезну? Еще одна страничка в
растущей книге легенд, которые я постоянно оставляю после себя.
    - Моя дорогая и нежная, - обратился я к ней, - в конце концов, наши
отношения с самого начала были чистой физиологией. У тебя были другие...
много других... Адью, мой одуванчик!
    Я поклонился, послал ей воздушный поцелуй и шагнул в Амбер, оставив ее
хватающейся за радугу. Сам я ухватился за плечо Рэндома и пошатнулся.
    - Корвин! Что за чертовщина?
    - Если, как говорится, за победу надо платить кровью, то я только что
закупил небольшое сражение. Дай мне какую-нибудь одежонку, пожалуйста.
    Рэндом набросил мне на плечи длинный тяжелый плащ, и я наощупь
застегнул его на шее.
    - Полный порядок, - заметил я. - Пошли к Бранду.
    Он повел меня через зал к лестнице. Я всем телом наваливался на него на
ходу.
    - Рана опасная? - спросил Рэндом.
    - Нож, - ответил я, прижимая рану рукой. - Кто-то ударил меня прошлой
ночью в моей спальне.
    - Кто?
    - Ну, явнр не ты, потому что мы только что расстались. А Жерар
находился в библиотеке с Брандом. Вычти нас троих и начинай гадать. Больше
мне сказать нечего.
    - Джулиан, - предположил Рэндом.
    - Да, против него многое. Только вечером Фиона выложила против него
кучу улик, да и не секрет, что я не хожу в его любимчиках.
    - Корвин, его нет, смылся ночью. Слуга, приходивший ко мне, сообщил,
что Джулиан уехал. Ну, каково?
    Мы добрались до лестницы. Одной рукой я держался за брата, другой - за
перила. На первой же площадке пришлось остановиться, чтобы немного
передохнуть.
    - Не знаю, - ответил я. - Иногда не знаешь, что хуже: использовать
презумпцию невиновности слишком часто или вообще отказаться от нее. Но,
сдается мне, что если бы он думал, что убрал меня, то он бы остался здесь и
разыграл бы изумление при этой новости. На черта ему понадобилось уезжать?
Это и в самом деле выглядит подозрительным. Я склонен думать, что Джулиан
уехал потому, что опасался Бранда. Того, что он скажет, когда очнется утром.
    - Но ты же остался жив, Корвин! Ты ускользнул от убийцы, кто бы им ни
был, и он не был уверен, что прикончил тебя. На его месте я был бы уже за
тридевять земель.
    - Тут ты прав, - признал я, и мы снова зашагали вниз по лестнице. - Да,
вполне возможно, что так оно и есть. Ладно, пока это несущественно. Но
никто не должен знать о моем ранении.
    Он кивнул.
    - Как скажешь. Будем говорить об этом только в туалете, предварительно
спустив воду.
    - от твоих шуточек, Рэндом, ноют не только раны. Вот тебе задачка: как
этот тип проник в мою комнату?
    - Окна?
    - Закрываются изнутри. И сейчас закрыты. На двери новый замок с секретом.
    - Тогда все ясно. Можно лишь только предполагать, что этот кто-то из
нашей семьи.
    - Ну-ну, выкладывай.
    - Кто-то настолько зол на тебя, что смог заставить себя ради этого
пройти Лабиринт. Он спустился вниз, прошел его, перенесся в твою комнату и
напал на тебя.
    - Все было бы очень хорошо, но есть один маленький недостаток в твоих
рассуждениях. Все мы разошлись почти одновременно. Покушение произошло не
ночью, а сразу же после того, как я вошел в комнату. Ни у кого из нас не
было времени спуститься в подземелье, не говоря уже о том, чтобы пройти
Лабиринт. Убийца ждал меня. Поэтому, если это был кто-то из нас, то он
попал в спальню иным путем.
    - Значит, он просто открыл твой замок со всеми его секретами.
    - Вполне вероятно. Может, одному из нас отдохнуть, Например, мне, -
пошутил я. Мы прошли площадку и продолжали спускаться. - Отдохнем на углу,
чтобы я смог войти в библиотеку без твоей помощи, братец.
    - Ну, конечно.
    Так мы и сделали. Я собрался, с ног до головы завернулся в плащ,
подошел к двери и постучал.
    - Минутку.
    Голос Жерара.
    Шаги, приближающиеся к двери.
    - Кто там?
    - Корвин. Со мной Рэндом.
    Я услышал, как он спросил: "Рэндом тебе тоже нужен?" И тихий ответ:
"Нет".
    Дверь отворилась.
    - Только ты, Корвин, - сказал Жерар.
    Я кивнул в ответ и он пошел обратно. Я вошел в библиотеку.
    - Ними плащ, Корвин! - приказал Жерар.
    - Это лишнее, - промолвил Бранд. Я взглянул в его сторону и увидел, что
он сидит в постели, опираясь на подушки, и улыбается.
    - Извини, но я не так доверчив, как Бранд. - возразил Жерар. - И не
желаю, чтобы все мои усилия пропали даром. Давай заглянем, нет ли у него
чего-нибудь под плащом.
    - Я же сказал, это лишнее, - повторил упрямо Бранд. - Это не он пырнул
меня.
    Жерар быстро повернулся к нему:
    - Откуда ты знаешь?
    - Все очень просто, Жерар. Я знаю, кто это сделал, не будь ослом. Если
бы я опасался Корвина, я не позвал бы его сюда.
    - Когда я притащил тебя сюда, ты был без сознания. Ты не мог знать, чья
это работа.
    - Ты уверен?
    - Ну... да почему ты не сказал мне?
    - У меня есть для этого достаточно серьезные основания. А теперь я хочу
поговорить с Корвином наедине.
    Жерар опустил голову.
    - Я все-таки надеюсь, что ты не бредишь, - буркнул он, подошел к двери
и снова открыл ее. - Я буду неподалеку, - добавил он и вновь закрыл за
собой дверь.
    Я подошел к Бранду. Он протянул руку и стиснул мою в крепком пожатии.
    - Рад, что ты добрался домой, - проговорил он.
    - Взаимно, - проронил я и взял кресло Жерара, прилагая все усилия,
чтобы не рухнуть в него.
    - Как ты себя чувствуешь? - спросил я.
    - С одной стороны - препохабно. Но с другой - лучше, чем когда-либо за
последние годы. Все относительно.
    - Как почти все на свете.
    - Но не Амбер.
    Я вздохнул:
    - Ну, ладно, не будем углубляться в подробности. Что с тобой случилось,
черт возьми?!
    Он напряженно вглядывался в меня, словно что-то искал. Что? Наверное,
то, что я знал. Вернее, то, чего я не знал. Отрицательные факты оценивать
труднее, поэтому его мозг, должно быть, работал на полную мощность с того
самого момента, когда он пришел в себя. Я знал Бранда и был уверен в том,
что то, чего я не знаю, интересует его гораздо больше, чем известное мне.
Добровольно он ничего не расскажет. Теперь ему необходимо знать, какой же
свет - как можно более слабый - следует пролить на события, чтобы получить
желаемое. Больше он ни ватта тратить не собирается. Таков его характер и,
конечно же, ему что-то нужно. Если только... в последние годы я все
настойчивее пытался удедить себя, что люди в самом деле меняются, что время
не просто подчеркивает то, что уже есть в человеке, что то, что человек
делаеТ, видит, думает, чувствует, иногда вызывает в нем качественные
изменения. Это дает хоть небольшое утешение во времена, когда все остальное
летит ко всем чертям. Не говоря уже о том, как это оживляет мою светскую
философию. А Бранд, каковы бы ни были его мотивы, кажется, спас мою жизнь и
память. Что ж, прекрасно! Я решил на сей раз придерживаться презумпции
невиновности, но не подставлять ему спину. Небольшая уступка, отход от
простой психологии нравов, которая обыно управляет дебютами наших игр.
    - Никогда в жизни не происходит так, как нам это кажется, Корвин, -
начал он. - Сегодня друг, завтра враг и...
    - Сьоп! - прервал его я. - Карты на стол! Я благодарен Брендону Кори за
то, что он сделал для меня. А фокус, которым мы нашли тебя и вернули в
Амбер - моя идея.
    Он кивнул.
    - Полагаю, что для рецидива братских чувств после столь длительного
перерыва имеются веские основания?
    - Я также могу предположить, что у тебя были дополнительные, особые
причины помочь мне.
    Он вновь улыбнулся, поднял правую руку и опустил ее.
    - Тогда мы либо в пасчете, либо в долгу друг у друга. Смотря, как на
это взглянуть. По-видимому, сейчас мы нужны друг другу и будет полезно
видеть себя в самом выгодном свете.
    - Не виляй, Бранд. Не бери меня на психику. Я весь день стараюсь стать
идеалистом, а ты мне портишь все дело. Ты вытащил меня из постели, чтобы
что-то сказать. Я тебя слушаю.
    - Все тот же старина Корвин, - усмехнулся он и отвел глаза. - Тот же
или другой? Как ты сам считаешь, изменила ли тебя жизнь в Тени? Познание
того, кто ты? Существование, в котором ты был лишь частицей чего-то другого
целого?
    - Возможно. Не знаю... А вообще, наверное, да. По крайней мере,
семейные интриги выводят меня из себя гораздо быстрее.
    - Итак, ты теперь откровенен и честен в речах и делах. Ну, это гораздо
скучнее. Зато ново, а это уже кое-что. Все будут выведены из равновесия...
А ты сможешь снова стать самим собой в самый неожиданный для остальных
момент. Что ж, это может оказаться полезным. И бодрящим. Ну, ладно, ладно!
Не паникуй, на сием мое выступление заканчивается. Обмен комплиментами
завершен. Я обнажу основы, обуздаю чудовище, чье имя безрассудство, и
извлеку из мрака черной тайны прекрасную жемчужину знания. Но для начала
дай что-нибудь закурить, если есть. Столько лет прошло, что я бы хотел
отпраздновать свое возвращение воскурением какой-нибудь вонючей травки.
    Я хотел было сказать, что у меня нет курева. Но я был уверен, что
отсвил пачку в столе. Мне совершенно не нужно было напрягаться, но я все же
сказал:
    - Подожди минутку.
    Стараясь, чтобы мои движения выглядели естественными, а не
напряженными, я встал и пересек комнату. Пытаясь представить дело так, как
будто я совершенно естественно кладу руку на крышку стола и роюсь в ящике,
я всей тяжестью оперся на нее. Телом и плащом, я старался замаскировать
свои движения.
    Я нашел рваную пачку и вернулся к дивану, остановившись у очага, чтобы
прикурить две сигареты. Бранд не спешил брать свою.
    - У тебя дрожат руки. В чем дело?
    - Вчера вечером слишком долго веселились, - ответил я, снова усаживаясь
в кресло.
    - Ах, да, я и не подумал об этом. Да, вчера наверняка была вечеринка!
Ну, конечно. Все в одной комнате... Неожиданно удалось отыскать меня и
вернуть домой... Продиктованный отчаянием поступок со стороны одной очень нервной
и очень виновной личности... Успех лишь частичный: я ранен и нем, но
надолго ли. И потом...
    - Ты заявил, что знаешь виновного. Это не шутка?
    - Нет, не шутка.
    - Кто это?
    - Всему свое время, дорогой братец. И свое место. Последовательность и
порядок, время и акценты - в этом деле они очень важны. Позволь мне
насладиться этой драмой на безопасном удалении от нее. Я так и вижу себя,
пронзенного кинжалом, и всех вас, собравшихся вокруг. Ах, чего бы я только
не дал, чтобы увидеть эту сцену воочию! Ты не мог бы описать выражение
каждого лица?
    - Боюсь, что в это время лица меня меньше всего беспокоили.
    Бранд вздохнул и выпустил облачко дыма.
    - Ах, как здорово! Это неважно, лица я и так вижу. Сам знаешь, у меня
живое воображение. Шок, страдание, озадаченность - все это постепенно
переходит в подозрительность и страх. Потом, сказали мне, все разошлись, а
добрый Жерар остался паинькой при раненом братце, - он замолчал,
уставившись на дым. На какое-то время насмешливая нотка исчезла из его
голоса. - Ты знаешь, он единственный решительный и приличный человек из
всех нас.
    - Я высокого мнения о нем, - подтвердил я.
    - Он хорошо ухаживал за мной. Жерар всегда присматривал за остальными,
- внезапно он усмехнулся. - Честно говоря, никак не могу понять, почему его
беспокоит наше благополучие. Но, как я полагаю, потом вы все собрались,
чтобы обсудить положение. Вот еще одна вечеринка, и как я жалею, что меня
там не было! Все эти эмоции, подозрения, лживые слова, отскакивающие друг
от друга, и никто не хочет распрощаться первым. Через некоторое время
наверняка началась свара. Все ведут себя паиньками, не упуская возможности
очернить других. Попытка запугать виновного. Возможно, несколько камешков,
брошенных в козлов отпущения. Но, в целом, никаких результатов. Я прав?
    Я кивнул, должным образом оценив работу его ума, и понял, что он будет
рассказывать все, как ему захочется.
    - Сам знаешь, что прав, - проронил я.
    Он внимательно взглянул на меня и продолжал:
    - Но, наконец, все разошлись, чтобы провести бессонную неспокойную
ночь, или встретиться с ссобщником и завязать интригу. Ночь была полна
скрытого смятения. И приятно сознавать, что вы думали о моем благополучии.
Некоторые, естественно, желали мне добра, другие - прямо противоположного.
И среди всего этого я собирался с силами - нет, я процветал! - не желая
подводить своих сторонников. Жерар долго вводил меня в ход новейшей
истории. Когда я счел, что с меня достаточно, я послал за тобой.
    - Ты, кажется, не заметил, что я уже здесь. Что ты хотел мне сказать
или сообщить?
    - Терпение, брат, терпение, подумай о годах, которые ты провел в Тени,
даже не вспоминая... всего этого, - он взмахнул рукой с зажатой сигаретой.
- Подумай, сколько времени ты ждал, сам того не зная, пока я не нашел тебя
и не постарался облегчить твою планиду! Неужели по сравнению с этим столь
важны несколько мгновений!
    - Мне сказали, что ты разыскивал меня и это несколько удивило меня.
Ведь в последний раз мы расстались, будучи не в самых лучших отношениях.
    Он кивнул.
    - Не могу отрицать этого. Но, в конце концов, я всегда забываю о
подобных мелочах.
    Я тоже кивнул.
    - Я никак не мог решить, что именно рассказать тебе и чему ты поверишь,
- продолжал Бранд. - Я сомневался, что ты благосклонно отнесешься к
утверждению, что за небольшим исключением мои действия были продиктованы
почти чистейшим альтруизмом.
    Я фыркнул.
    - Ей богу, это правда! - воскликнул Бранд. - Чтобы твои подозоения
улеглись, добавлю, что у меня просто не было выбора. Всегда трудно начинать
рассказ: с чего ни начни, что-то было и до этого. Видишь ли, мы подумывали
о том, чтобы захватить его. Это было вскоре после его исчезновения.
По-моему, оно в какой-то мере дало толчок всему происшедшему. отец
подозревал, что Эрик убил тебя, однако, никаких улик не было. Но мы
использовали эти подозрения - вовремя брошенное слово, жест... Годы шли,
никто и никакими средствами не мог связаться с тобой, и вероятность того,
что ты в самом деле мертв, все возрастала. Отцу все меньше и меньше
нравился Эрик. И однажды вечером, после спора, начавшегося с сущего
пустяка, отец заявил, что даже отцеубийство никому не поможет захватить
трон. При этом он смотрел на Эрика. В этот момент за столом были почти все.
Эрик вспыхнул, словно вечерняя заря, и долго не мог забыть об этом. Но
затем отец пошел куда дальше, чем мы рассчитывали или желали. То ли он
просто дал выход своим чувствам, то ли был вполне серьезным. Но он заявил
нам, что почти решил сделать тебя своим наследником, и посему принял то,
что произошло с тобой, очень близко к сердцу. Если бы он не был уверен, что
ты погиб, то никогда бы не сказал этого. Через несколько месяцев мы
воздвигли твою гробницу, чтобы придать этому выводу существенную форму, и
позаботились, чтобы никто не забыл, как отец относится к Эрику. Мы все
считали, что после тебя Эрик - главное препятствие к трону.
    - Мы? Кто это "мы"?
    - Терпение, Корвин! последовательность и порядок, время и акценты!
Ударение, упор... Слушай дальше.
    Он взял вторую сигарету, прикурил ее, рассек воздух ее горящим концом.
    - На следующей стадии стало необходимым, чтобы отец покинул Амбер. Это
была самая важная и самая опасная часть всего замысла, и тут мы
поссорились. Мне не нравилась идея союза с силами, которых я до конца не
понимал. Особенно такого союза, который давал им определенную власть -
позволять им использовать нас. Это всегда неразумно, каковы бы ни были
обстоятельства. Я был против этого, но большинство думало по-другому, - он
улыбнулся. - Двое против одного. Да, нас было трое. Что ж, решение было
принято. Мы начали действовать. Была расставлена ловушка и отец устремился
на приманку...
    - Он еще жив? - спросил я его.
    - Не знаю. Потом все пошло не так, как мы предполагали. После отъезда
отца нашим следующим ходом было усиление собственных позиций. Нужно было
выждать подобающее время, прежде чем объявить отца мертвым. У меня хватало
забот. В идеале, нам нужна была помощь еще одного человека. Каина или
Джулиана - безразлично, кого именно. Видишь ли, Блейз уже отправился в Тень
и собрал там сильную армию...
    - Блейз? Он был одним из вас?
    - Совершенно верно. Мы собрались возвести его на трон, конечно, с
кое-какими условиями. Фактически, это был бы триумвират. Так вот, он
отправился собирать армию. Мы надеялись на бескровный переворот, но на
случай, если слов окажется недостаточно для победы, должны были быть
наготове. Если бы Джулиан сдал нам наземные дороги или Каин уступил нам
море, мы могли бы быстро подвести войска и одержать победу силой оружия,
если уж возникнет такая необходимость. К сожалению, я ошибся в выборе. По
моему мнению, Каин был более продажен, чем Джулиан. Поэтому я стал
деликатно прощупывать его. Сначала он был вроде бы не против, но потом либо
передумал, либо с самого начала мастерски обманывал меня. Естественно, я
предпочитаю первый вариант. Как бы то ни было, он в какой-то момент пришел
к выводу, что ему выгоднее поддерживать другого претендента на трон. То
бишь Эрика.
    Конечно, надежды Эрика на трон в свете отношения к нему отца казались
нереальными, но отец исчез и наш замечательный ход предоставил Эрику
возможность выступить в роли защитника трона. К несчастью для нас, такое
положение по существу оставляло его в одной ступеньке от трона. И тут еще
Джулиан последовал за Каином и вместе со всеми войсками принес присягу
Эрику, защитнику отечества. Так образовалось второе трио. Эрик всенародно
поклялся защищать трон, и распределение сил стало ясным. Я в это время
находился в весьма неудобном положении. Вся их враждебность обрушилась на
меня, поскольку они не знали, кто были мои союзники. Но они не могли
бросить меня в тюрьму или подвергнуть пыткам, потому что с помощью Карт
меня немедленно вырвали бы из их лап. И они хорошо понимали, что попытайся
они убрать меня, неизвестные им враги нанесут ответный удар. Поэтому на
какое-то время все уперлось в тупик. Они знали уже и то, что я не могу
открыто выступить против них. Я находился под постоянным наблюдением.
Поэтому мы избрали более хитроумный путь. Я опять был против и опять
проиграл, два к одному. Мы собрались использовать те же силы, которые
помогли нам избавиться от отца, для того, чтобы подорвать престиж Эрика.
Если он с такой легкостью взял на себя защиту Амбера, то нужно было только
доказать, что это ему не по силам. Потом на сцену выходит Блейз, быстренько
расправляется с врагами, сам занимает место защитника трона при еще большей
поддержке народа. После того, как пройдет некоторое время, он взвалит на
себя бремя власти, вернее, позволит взвалить. И все для блага Амбера!
    - Вопрос, - прервал его я. - А Бенедикт? Я знаю, что он был в ссоре с
остальными и сидел у себя в Авалоне. Но если бы что-то всерьез угрожало
Амберу...
    - Ты прав, - сказал Бранд, - и по этой причине частью нашего плана было
занять Бенедикта его собственными делами.
    Я вспомнил об Авалоне, изнуренном набегами адских дев. Я вспомнил о
культе на месте правой руки Бенедикта. Я открыл рот, чтобы кое-что сказать,
но Бранд поднял руку.
    - Позволь мне закончить, Корвин. Я понимаю ход твоих мыслей. Я чувствую
боль у тебя в сердце, и эта боль - близнец моей. Да, я знаю все это и еще
многое, - его глаза горели страстным огнем. Он взял еще одну сигарету, и
она зажглась сама собой. Он глубоко затянулся и продолжал, выдыхая дым:
    - Когда было принято это решение, я порвал с ними. Я видел, что риск
настолько велик, что в опасности окажется сам Амбер. И я порвал с ними...
    Несколько секунд Бранд молчал, наблюдая за дымом, затем снова заговорил:
    - Но все зашло слишком далеко, и я не мог так просто выйти из игры.
Чтобы защитить себя и Амбер, я должен был стать их противником. Переходить
на сторону Эрика было слишком поздно: он не защитил бы меня, даже если бы
смог. Кроме того, я был уверен, что Эрик потерпит поражение. И тут я решил
применить кое-какие свои новые способности. Меня давно удивляли странные
отношения между Эриком и Флорой, которая сиделв в этой Тени, Земле, и
притворялась, что ей там нравится. У меня было беглое подозрение, что у
Эрика есть там кое-какие дела, и что она - его агент. Конечно, я не мог
подобраться к Эрику достаточно близко, чтобы удовлетворить свое
любопытство, но я был уверен, что будет не так уж и трудно выведать у
Флоры, в чем тут дело. Так я и сделал. Внезапно, все понеслось сломя
голову. Мою собственную партию заинтересовало мое местонахождение. Затем я
нашел тебя и отправил на шокотерапию, чтобы вернуть память. Эрик узнал от
Флоры, что на Земле все пошло кувырком. В результате обе стороны вскорости
принялись усиленно разыскивать меня. Я решил, что твое возвращение позволит
мне пустить по ветру планы всех, а заодно и выбраться из тупика и изменить
существующее положение вещей. Право Эрика на трон снова окажется под
сомнением, у тебя найдутся собственные союзники, интриги моей партии
окажутся бессмысленными. К тому же, я рассчитывал, что ты не забудешь того,
что сделал для тебя я. Но ты сбежал из Портеровской больницы и вот тут-то
все и началось. Как я потом выянил, искали тебя все, но по разным причинам.
Но у моих бывших союзников было одно очень большое преимущество. Они
разузнали, что происходит, нашли тебя и первыми оказались на месте.
Само-собой разумеется, существовал очень простой способ сохранить
статус-кво, при котором они остались бы в выгодном положении. После
выстрелов Блейза ты вместе с машиной угодил в озеро. Блейз почти сразу
умчался, думая, что дело сделано. Я вытащил тебя и оказалось, что ты еще
жив. Я начал оказывать тебе первую помощь. Вспминаю, какая неблагодарная
это была работа: ведь я не знал, насколько эффективным было лечение,
очнешься ли ты Корвином или Карлом Кори. Да и потом это не давало мне
покоя, ведь я так и не узнал этого. Когда подоспела помощь, я быстренько
смотался. Чуть позже мои союзники нашли меня и упекли в башню, откуда вы
меня и вытащили. остальное ты и сам знаешь.
    - Не все.
    - Тогда скажешь, когда хватит. Я и сам все узнал только потом. Эриковы
прихвостни пронюхали о катастрофе, разыскали тебя и перевели в частную
клинику, чтобы ты был в полной безопасности, и распорядились держать тебя
под наркозом.
    - Зачем Эрику понадобилась моя безопасность, особенно если учесть, что
мое появление спутало ему все карты?
    - К этому времени семеро из нас знали, что ты жив. Слишком много. Он
просто опоздал. Эрик все еще старался не напоминать остальным слова отца.
Случись что с тобой в это время, когда ты находился в его власти, дорога к
трону была бы для него закрыта. Если бы Бенедикт когда-нибудь узнал об
этом... Или Жерар... Нет, убить тебя он не мог. После коронации - да, но
сейчас - ни в коем случае. Когда стало известно, что ты жив, Эрик был
вынужден открыть карты. Он назначил дату коронации и решил до нее сделать
так, чтобы ты не помешал ему. Крайне поспешное решение, но я не вижу
другого выхода из этого положения. Ну, остальное ты все знаешь, поскольку
это произошло с тобой.
    - Я присоединился к Блейзу как раз тогда, когда он двинулся на Амбер.
Не слишком удачно все вышло.
    Бранд пожал плечами.
    - Могло выйти и лучше, если бы вы победили, и если бы ты как-нибудь
справился с Блейзом. Но на самом деле у тебя не было шансов. Ни единого! С
этого времени я перестаю понимать мотивы их поступков, но мне кажется, что
этот поход был не более, чем ложной атакой.
    - Зачем?
    - Я уже сказал, что не знаю. Эрик уже был у них в руках и в ней не было
необходимости.
    Я покачал головой. Слишком много новостей, слишком мало времени, чтобы
осмыслить их. Похоже было, что многие факты - правда, если отбросить
пристрастия рассказчика. И все же...
    - Не знаю, - начал я.
    - Конечно, не знаешь, - перебил он. - Но если ты спросишь, я тебе скажу.
    - Кто был третьим в вашей группе?
    - Конечно, та персона, что пырнула меня. Попробуй угадай!
    - Не буду. Скажи без загадок.
    - Фиона. Она все и задумала.
    - Почему ты сразу не сказал мне?
    - А ты бы высидел до конца рассказа? Да ты бы бросился сажать ее под
стражу, обнаружил, что ее нет, переполошил бы всех остальных, начал бы
расследование и потерял бы массу бесценного времени. Ты и сейчас можешь
проделать все эти штуки, но зато ты слушал меня достаточно долго, чтобы
убедиться, что я знаю, о чем говорю. А теперь, я скажу тебе, что важна
быстрота, и что ты должен дослушать меня до конца, и как можно скорее, если
ты захочешь, чтобы у Амбера вообще остались хоть какие-то шансы - теперь,
возможно, ты выслушаешь меня, а не пустишься в погоню за сумасшедшей бабой.
    - Гнаться за ней не стоит? - спросил я, привстав с кресла.
    - Пока - ну ее к чертям! У тебя есть проблемы посложнее. Ты бы сел.
    Я так и сделал, но задал еще один вопрос:
    - А может стоит, послать за ней в погоню кого-нибудь другого, хотя бы
Жерара?
    - Она от нас не уйдет. И вполне возможно, что выслушав меня до конца,
ты не станешь гоняться по Теням за собственной сестрой. Не исключен и такой
вариант с твоей стороны, мой братец Корвин.
    - Ладно, досказывай. Я тебя слушаю.


                       Г Л А В А   9.


    Лунный свет... призрачный свет факелов, точно огни в черно-белых
фильмах... звезды... редкие прозрачные нити тумана...
    Я оперся на перила и смотрел на мир... Абсолютная тишина держала в
обьятиях ночь, спящий город, всю вселенную. Вдали - море, Амбер, Арден,
Гарнат, маяк Кабры, роща Единорога, моя гробница на склоне Колвира...
Молчаливые, далеко внизу, но ясно видные. Наверное, так видят мир глаза
богов, или души, свободные от тел и плывущие в небе... в середине ночи...
    Я приехал туда, где даже духи играют в привидения, где предметы, знаки,
предзнаменования и одушевленные желания пробираются по ночным проспектам и
высоким дворцовым залам небесного Амбера. Тир-на Ног-т...
    Повернувшись спиной к перилам и следам древнего мира, лежащим внизу, я
смотрел на улицы и темные терррасы, залы владык и кварталы простолюдинов.
Луна в Тир-на Ног-те светит ярко, серебря стены наших воображаемых зданий.
Я двинулся вперед, опираясь на резную трость, и призраки вокруг
зашевелились, появились у окон, ворот, на балконах...
    Невидимый, я шел по городу, и это - чистая правда, ибо я сам был
призраком для тех, кто населяет Тир-на Ног-т, кто бы они ни были. Тишина и
серебристый свет луны... Только приглушенное постукивание моей трости... В
цетре всегда собирался туман... Дворец, словно белый костер... роса, точно
капли ртути на тончайшей шлифовке лепестков и ножках цветов в садах вдоль
тротуаров... Луна над головой слепит глаза, подобно полуденному солнцу,
затеиняя звезды, бледнеющие перед ней. Серебристый свет и тишина...
Сияние...
    Я не собирался в Тир-на Ног-т, ибо его предсказания, если можно так
сказать, обманчивы, его сходство с городами и людьми, оставшимися внизу,
беспокоит, и часто его пейзажи приводят к помешательству. И все же я
здесь... Часть моей сделки со временем...
    Оставив Бранда выздоравливать под присмотром Жерара, я понял, что мне и
самому пора отдохнуть, но так, чтобы о моем ранении ничего не знали. Фиона
действительно сбежала. Ни с ней, ни с Джулианом нельзя было связаться через
Карты. Расскажи я Жерару и Бенедикту то, что я узнал от Бранда, и они бы,
несомненно, настояли бы на том, чтобы мы попытались выследить и схватить
ее, их обоих. Я был абсолютно уверен, что эти попытки окажутся бесполезными.
    Я послал за Рэндомом и Ганелоном и удалился в свои комнаты, сообщив, что намерен
мерен весь день отдыхать и спокойно размышлять в предверии ночи, которую я
проведу в Тир-на Ног-те - очень разумный поступок для амберитянина в
трудную пору. Я не очень-то верил в Тир-на Ногт, но большинство других
относились к нему положительно и серьезно. Поскольку время для такого
поломничества было самое что ни на есть подходящее, я считал, что мое
дневное затворничество никому не покажется подозрительным. Конечно,
придется следующей ночью отправиться в Тир-на Ног-т, но и это было к
лучшему. Таперь на то, чтобы рана зажила, у меня были день, ночь и часть
завтрашнего дня. Я чувствовал, что это время будет потрачено не зря.
    Но всегда хочется поделиться новостями. Я поделился с Рэндомом и
Ганелоном. Сидя в постели, я рассказал им о планах Бранда, Фионы и Блейза,
о клике Эрик-Каин-Джулиан. Я рассказал им все, что узнал от Бранда о моем
возвращении и о том, как его союзники упекли его в башню. Они поняли,
почему сбежали оставшиеся в живых члены абаих группировок - Джулиан и
Фиона. Несомненно, собирать свои силы. Возможно, они выступят друг против
друга, но вероятность этого невелика. По крайней мере, сейчас. Скорее
всего, кто-то из них двинется на Амбер, чтобы первым захватить его.
    - Придется им встать в очередь и ожидать, как и всем остальным, -
заявил тогда Рэндом.
    - Не совсем так, - ответил я ему. - Союзники Фионы и твари с Черной
Дороги - одна и та же сволочь.
    - А круг в Лорейне? - спросил Ганелон.
    - Того же поля ягода, только Тень другая. Они прошли долгий и длинный
путь.
    - Вездесущие гады, - заметил со злостью Рэндом.
    Кивнув, я постарался все объяснить.
    Так я оказался в Тир-на Ног-те. Когда взошла луна и в небесах появилось
слабое отражение Амбера, с просвечивающимися через него звездами, и бледным
ореолом окружили его башни, и крошечные тени замелькали на стенах, я ждал,
ждал вместе с Рэндомом и Ганелоном, ждал на самой вершине Колвира, где на
камне вырублены три грубых ступени.
    Когда лунный луч коснулся их, постепенно стала проявляться вся
лестница, ведущая через огромную пропасть к небу, туда, где над морем висел
город-видение. Когда светит полная луна, лестница прочнее всего. Я ступил
на камень... Рэндом держал полную Колоду Карт, моя Колода лежала в кармане
куртки. Грейсвандир, выкованный при лунном свете на этом самом камне,
сохранял свою силу и в небесном городе, и я взял его с собой. Я отдыхал
весь день, и у меня был посох, на который я мог опираться. Иллюзия времени
и расстояния... Я как-то поднимался в небо, не обращавшее ни малейшего
внимания на Корвина: если вы ступили на небесную лестницу, то поднимаетесь
не по-порядку, со ступеньки на ступеньку. Одна нога здесь, другая там, - и
четверть пути осталась позади, хотя мое плечо все еще чувствовало
прощальное пожатие Ганелона. Если я пристально вглядывался в лестницу, ее
мерцающая непрерывность исчезала и далеко под собой я видел океан, точно
через прозрачную линзу... Я потерял счет времени, хотя псле всегда кажется,
что путь был недолог... Справа от меня, в глубине под волнами появились
блистающие изгибающиеся очертания Рэмба. Я вспомнил Мойру, подумал, как она
там живет. Что станет с нашим подводным двориком, если Амбер когда-нибуди
падет? Останется ли Отражение в своем зеркале целым? Или камни и люди тоже
будут разбросаны, как кости в подводных казино-каньонах, над которыми летят
наши корабли? Воды-убийцы молчали, оставив Корвина в смущении, хотя и
почувствовал резкую боль в боку.
    На вершине лестницы я вошел в призрачный город, как входят в Амбер, по
бесчисленным ступенькам, вырубленным в обращенном к морю склоне Колвира.
    Я оперся на перила, глядя на мир...
    Черная Дорога уходила на юг. Ночью ее не было видно, но какое это имело
значение? Я знал, куда она ведет. Вернее, Бранд сказал мне это. Поскольку,
как мне казалось, он истощил отпущенный человеку запас лжи, то я считал,
что знаю, куда ведет Черная Дорога.
    В бесконечность.
    От сияющего Амбера и могучего, читого великолепия ближайшей Тени, через
постепенно темнеющие слои Отражений, расходящиеся во всех направлениях,
дальше и дальше, через какие-то уродливые Тени, и еще дальше, по тем мирам,
которые можно увидеть только пьяным, в бреду или болезненном сне, и все
дальше, мимо того места, где я вынужден остановиться... Я вынужден
остановиться...
    Как выразить простыми словами то, что совсем непросто? Наверное, надо
начать с солипсизма - утверждения о том, что ничего не существует, кроме
самого человека, или, по крайней мере, как оно есть на самом деле, кроме
своего собственного существования и ощущений. Где-нибудь в Тени я смогу
найти все, что воображаю. Как и любой из нас. Честно говоря, это не выходит
за пределы человеческого Я. Можно возразить, как это и делаем почти все мы,
что мы сами создаем Тени, в которые уходим, из субстанции собственной души,
что только мы сами существуем реально, что Тени, по которым мы
путешествуем, всего лишь проекция наших собственных желаний.
    Не знаю, верен ли этот аргумент, но он достаточно весок. Он объясняет
многое в отношении нашей семьи к людям, странам и вещам вне Амбера... А
именно - мы кукольники, а они - наши куклы, игрушки, конечно, иногда
оживающие и даже опасные, но это входит в правила игры. По своему характеру
все мы - импрессарио, и соответственно обращаемся друг к другу. Хотя вопрос
"почему?" приводит сторонников солипсизма в некоторое замешательство.
Всегда можно избежать этого, объявив неудобны вопрос неправомерным. Как мне
часто приходилось замечать, большинство из нас в своих делах почти чистые
прагматики. Почти...
    И все же, все же в эту стройную картину врывается один тревожный
элемент. Но ведь есть место, где Тени сходят с ума... Если целенаправленно
продираться сквозь Тени, слой за слоем, на каждом шагу, опять-таки
преднамеренно, отдавая часть своего разума, то наконец попадаешь в безумную
страну, и дальше пути нет. Зачем это делать? В надежде на озарение или на
новую игру... Но когда оказываешься там, а все мы были в этой стране, то
понимаешь, что дошел до края Тени или до конца сбственного сознания - как
мы всегда считали, это синонимы. Но теперь...
    Теперь я знаю, что это не так. Теперь, когда я стою в ожидании во
Дворах Хаоса, и рассказываю вам об этом, я знаю, что это не так. Но я знал
это и тогда, той ночью в Тир-на Ног-те, и еще раньше, когда я сражался с
человеком-козлом в Черном Кругу в Лорайне, знал это в маяке Кабры в тот
день, когда я бежал из темниц Амбера, когда я смотрел на загубленный
Гарнат...
    Я знал, что это еще не конец, потому что Черная Дорога вела дальше. Она
проходила сквозь безумие и хаос и продолжала свой бег. Твари, проходившие
по ней, откуда-то появлялись, но я их не создавал. Каким-то образом я помог
им пройти, но они появились не из моего варианта действительности. Они
создали сами себя или кто-то еще создал их - в данном случае это значения
не имеет - и это разрывало на части всю уютную метафизику, созданную и
свитую нами за века. Они вошли в наш заповедник, они были чужаками в нем,
угрожали ему, угрожали нам. Фиона и Бранд вышли за все границы и нашли
что-то там, где, по убеждению остальных, ничего не сществовало. В каком-то
смысле эта новость стоила опасности, которую она несла с собой. Мы были не
одни, а Тени в действительности не наши игрушки. Никогда уже я не смогу
смотреть на Тень по-старому.
    И все это потому, что Черная Дорога вела на юг и уходила за конец мира,
и я не смогу пройти ее до конца...
    Тишина и серебристый свет... Отхожу от перил, опираясь на посох,
прохожу через затянутую туманом, перевитую дымкой, расписанную лунным
светом ткань видений, в странный город... Призраки... тени теней... образы
вероятностей... То, что может и могло произойти... потерянная
возможность... обретенная возможность...
    Теперь иду по бульвару... Фигуры, лица многих знакомы мне. Что они
делают? Трудно сказать... Губы некоторых двигаются, на некоторых лицах
оживление... Я не слышу слов. Я прохожу мимо них незамеченным.
    Вот одна из этих фигур... Женщина одна, она кого-то ждет... пальцы
развязывают минуты, отбрасывая их в сторону... она смотрит в другую
сторону, но я хочу увидеть ее лицо... Знак того, что я увижу или должен
видеть его... Женщина сидит на каменной скамье под сучковатым кривым
деревом... Она смотрит на дворец... Мне очень знакома ее фигура...
приблизившись, я узнаю Лорайну... она продолжает смотреть вдаль, мимо меня,
она не слышит, что я говорю, что отомстил за ее смерть.
    Не в моих силах быть услышанным в Тир-на Ног-те. То, что дает мне силу,
висит в ножнах у меня на боку.
    Вытащив Грейсвандир, я поднимаю его над головой и узоры на клинке
оживают под лунным светом. Я кладу шпагу на землю между нами.
    - Корвин!
    Она быстро поднимает голову и узнает меня. В свете луны ее волосы
становятся рыжеватыми.
    - Откуда ты взялся, ведь еще рано?
    - Ты ждешь меня?
    - Конечно. Ты же сказал мне.
    - Как ты попала сюда?
    - На эту скамью?
    - Нет, в этот город.
    - В Амбер? Я не понимаю. Ты же сам привел меня. Я...
    - Ты счастлива здесь?
    - Ты же знаешь, что пока я с тобой, я счастлива.
    Я не забыл ее ровные зубы, веснушки, едва заметные за мягкой вуалью
света.
    - Что тогда произошло? Это очень важно. Давай на минутку сделаем вид,
что я ничего не знаю. Расскажи мне все, что произошло с нами после битвы в
Черном Кругу Лорайны.
    Она поморщилась и встала, отвернувшись.
    - Мы поссорились. Ты последовал за мной, прогнал Мелкина, мы
объяснились, и я поняла, что ты был прав, и поехала с тобой в Авалон. Там
твой брат Бенедикт убедил тебя начать переговоры с Эриком. Вы не
помирились, но он рассказал тебе кое-что, из-за чего ты согласился временно
прекратить войну. Он поклялся не вредить тебе, а ты поклялся защищать
Амбер. Бенедикт бл свидетелем обеих клятв. Мы оставались в Авалоне, пока ты
не раздобыл свои химикаты. Потом мы поехали в другое место, где ты купил
какое-то странное оружие. Мы выиграли битву, но Эрик ранен и лежит в
постели, - она повернулась ко мне. - Ты думаешь нарушить перемирие, Корвин?
Скажи мне, я не ошиблась?
    Я покачал головой, и хотя знал, что совершаю глупость, протянул к ней
руки, чтобы обнять. Я хотел прижать ее к себе, несмотря на то, что кто-то
из нас двоих не существовал, не мог существовать, и когда крошечный
промежуток, разделяющий нас, исчезнет, рассказать, что произошло или еще
произойдет...
    Удар был несильным, но я споткнулся и упал навзничь поперек
Грейсвандира. Мой посох отлетел на несколько шагов в сторону и валялся на
траве. Встав на колени, я увидел, что ее лицо-волосы-глаза стали
бесцветными. она повернула голову, ища меня, ее губы шептали беззвучные
слова-призраки. Я вложил Грейсвандир в ножны, поднялся. Ее взгляд прошел
сквозь меня и остановился. Ее лицо прояснилось, она улыбнулась и шагнула
вперед. Я отступил в сторону, повернулся и увидел, что она бежит к
приближающемуся человеку, что он сжимает ее в обьятиях, увидел мельком его
лицо, серебристую розу на его одеянии у самой шеи, увидел, как
счастливчик-призрак склоняется к ней и целует ее. Человек, которого я
никогда не узнаю, серебряный на фоне молчания. И серебра...
    Ухожу... Не оглядываюсь... Пересекаю бульвар...
    Голос Рэндома:
    - Корвин, все в порядке?
    - Да.
    - Видел что-нибудь интересное?
    - Потом, Рэндом.
    - Извини.
    И вдруг - сверкающая лестница перед дворцом... Вверх по ней, поворот
направо... Теперь не торопись, потихонечку в сад... Цветы-призраки
пульсируют на стебельках вокруг меня, кусты-призраки осыпаны цветами,
словно застывший фейерверк. Все - без красок. Набросано только самое
главное, глаз различает лишь разную силу чистого серебристого свечения.
Только сущность. Может быть, Тир-на Ног-т - это особая форма Тени в
реальном мире, управляемая нашим подсознанием, отражение нашей души в небе
в полную величину, может, даже лечебное средство? Если все это кусочек
души, то, доложу я вам, несмотря на все это серебро, ночь очень темна... и
тиха.
    Иду... мимо фонтанов, скамеек, рощ, хитроумных альковов в лабиринтах
живых изгородей... Прохожу по дорожкам, поднимаюсь по ступеням, перехожу
мостики... Позади остаются кусты, деревья, редкие статуи, валуны, солнечные
часы, или здесь они называются лунными? Держась правой стороны, упорно иду
вперед, вскоре передо мной северный фасад дворца. Теперь налево, мимо
дворика с нависшими над ним балконами, всюду призраки - на балкончиках, за
ними, внутри...
    Обхожу дворец вокруг, просто чтобы увидеть здание садика. В истинном
Амбере при обычном лунном свете они прекрасны.
    Еще несколько стоящих фигур, они беседуют... Все неподвижно, кроме меня.
    И тут я чувствую, что меня тянет направо. Я поднимаюсь: бесплатным
предзнаменованием пренебрегать не стоит.
    К высокой живой изгороди, внутри которой небольшая поляна.
    Если она еще не заросла... Давным-давно здесь было...
    На поляне две фигуры в объятиях друг друга. Я было отворачиваюсь, но
тут они разжимают руки. Не мое дело, но... Дейдра... одна из них Дейдра.
Еще до того, как они поворачиваются, я знаю, кто с ней. Как жестоко шутят
силы, властвующие над этим серебром, этим молчанием, этими сценами...
Назад, назад, прочь от этой изгороди... Поворачиваюсь, спотыкаюсь, падаю,
снова встаю... скорее бежать отсюда...
    Голос Рэндома:
    - Корвин, все в порядке?
    - Потом, черт возьми, потом!
    - Корвин, скоро рассвет. Я хотел тебе напомнить.
    - Считай, что напомнил!
    Скорей отсюда, скорей... Время в Тир-на Ног-те - тоже сон. Невелико
утешение, но все же лучше, чем ничего. Скорее прочь, скорей. Скорей...
    К дворцу. Яркая архитектура ума или души, сейчас более четкая, чем в
действительности. Судить о совершенстве бессмысленно, но я добежал до
дворца. Я должен знать, что там, внутри... Видимо, там моя цель, ибо меня
неодолимо влечет туда. На сей раз я не остановился, чтобы снова поднять
посох, упавший в сверкающие травы. Я знаю, что я должен идти, что я должен
делать. теперь это очевидно, хотя логика, которой я влеком - это не логика
бодрствующего ума.
    Быстрее, вверх по ступеням, к заднему порталу... Боль снова впилась мне
в бок. Скорей... Через порог, во дворец...
    Туда, где нет сияния звезд и лунного света... Свет идет ниоткуда, он
точно бесцельно плывет с места на место, иногда сливаясь в озерца. Там, где
его нет, тени абсолютно черны, занавешивая большие куски комнаты, коридора,
ниши и лестницы.
    Между тенями, сквозь тени... Теперь я почти бегу... Одноцветность моего
дома...
    Дурное предчувствие настигает меня... Черные пятна теперь кажутся
дырами в этой действительности... Я опасаюсь подходить к ним слишком
близко... Боюсь провалиться в них и затеряться...
    Поворот, коридор... наконец-то... Вхожу... Тронный зал... Горы тьмя
нагромождены там, где мои глаза должны были увидеть путь, ведущий к трону...
    Хотя... движение...
    Я иду вперед и справа от меня что-то перемещается. Тьма... Перемещается
и поднимается.
    Когда я приближаюсь к подножию трона, в поле моего зрения появляются
сапоги, потом ноги в этих сапогах.
    У меня в руках оказывается Грейсвандир, сам по себе находит путь к
светлому пятну, снова начинает расти, обманывая глаза, меняя форму,
начинает сам по себе сиять.
    Я ставлю левую ногу на ступень, опираюсь левой рукой о колено. Боль в
заживающем боку тревожит, но ее можно терпеть. Я жду, когда чернота,
пустота раздвинется словно занавес, открывающий новые театральные эффекты,
которыми меня так щедро осыпала эта ночь.
    И тьма уходит в сторону, открывая ладонь, руку, плечо. Рука сделана из
сверкающего металла, ее плоскости - словно грани драгоценного камня. Кисть
и локоть - поразительное сплетение серебряных нитей, сколотых искрами.
Ладонь стилизована, точно у скелета. Швейцарская игрушка, механическое
насекомое, она действует, она смертоносна и по-своему красива...
    И тьма уходит полностью, открывая его...
    Бенедикт стоит у трона в небрежной позе, слегка опираясь на него левой
механической рукой. Он наклоняется к трону, его губы шевелятся.
    И тьма уходит в сторону, я вижу, кто сидит на троне.
    Дара!!!
    Она повернулась вправо, она улыбается, кивает Бенедикту, ее губы что-то
произносят. Я подхожу ближе и вытягиваю Грейсвандир вперед до тех пор, пока
его острие не останавливается на впадине, чуть ниже груди.
    Медленно, очень медленно, она поворачивает голову и встречается со мной
взглядом. Она оживает и на ее лице появляются цвета. Ее губы вновь
шевелятся, и на сей раз слова доходят до моих ушей.
    - Кто вы и что здесь делаете?
    - Нет, это мой вопрос. Ответьте на него, немедленно!
    - Я Дара. Дара амберская, королева Амбера Дара. Я занимаю этот трон по
праву крови и силы. А кто вы такой?
    - Корвин. Тоже амберский. Не шевелиться! Я спрашивал, почему вы здесь.
    - Корвин умер много веков назад. Я видела его гробницу.
    - Она пуста.
    - Нет, в ней покоится тело.
    - Вашу родословную, быстро!
    Она скашивает глаза направо, где все еще стоит призрак Бенедикта. В его
правой руке появляется клинок. Он кажется почти продолжением руки, но
Бенедикт держит его расслабленно, небрежно. Его левая рука теперь покоится
на ее плече. Глаза Бенедикта ищут меня за рукоятью Грейсвандира. Он
опускает взгляд на то, что видимо для него, на клинок, и узнает рисунок на
нем...
    - Я праправнучка Бенедикта и адской девы Линтры, которую он любил, но
затем умертвил, - Бенедикт при этих словах вздрагивает, но она продолжает:
- Я никогда не видела ее. Моя мать и мать моей матери родились в стране,
где время течет по-иному, чем в Амбере. Я первая из линии моей матери, кто
имеет все признаки человека. А вы, лорд Корвин, всего лишь призрак из давно
умершего прошлого, хотя и опасный. Я не понимаю, как вы попали сюда, но вам
не следовало этого делать. Возвращайтесь в свою могилу. Не тревожьте живых.
    Моя рука вздрагивает. Грейсвандир на какие-то полдюйма отклоняется. Но
этого достаточно.
    Я не успеваю увидеть выпад Бенедикта. Его новая рука приводит в
действие новую кисть, а та сжимает клинок, который ударяет по Грейсвандиру.
Его старая рука перекидывает Дару через ручку трона, мгновением поэже
подсознательный образ доходит до меня, я отскакиваю, рублю воздух,
выпрямляюсь и рефлекторно занимаю боевую стойку.
    Схватка духов - нелепо и смешно! Это неравный бой. Он не может даже
достать меня, а Грейсвандир...
    Но нет! Он выпускает Дару, перебрасывает меч из одной руки в другую,
поворачивается на месте и сводит старую и новую руки. Его левая кисть с
поворотом скользит вниз и вперед. будь мы оба мертвы, то была бы
рукопашная. На какое-то мгновение мы сцепляемся. Этого достаточно...
    Сверкающая механическая рука, словно свитая из лунного света и огня,
тьмы и гладких поверхностей, сплошь углы, ни одной кривой линии, пальцы
чуть согнуты, на ладони серебрится вытканнвй отдаленно знакомый узор - эта
рука вылетает вперед, вперед, к моей глотке...
    Она промахивается, ловит меня за плечо и большим пальцем вцепляется в
гортань или в ключицу, не пойму точно, во что. Я бью его левой в живот, но
там пустота...
    Голос Рэндома:
    - Корвин, сейчас встанет солнце! Спускайся скорей!
    Я даже не могу ответить. Еще секунда-две и рука вырвет то, за что она
уцепилась. эта рука... Грейсвандир и эта рука, которая по странности чем-то
похожа на мою шпагу - вот два предмета, которые существуют в моем мире и в
этом городе призраков...
    - Я вижу тебя, Корвин! Вырывайся и иди на мою Карту!
    Я вырываю Грейсвандир из плена, размахиваюсь и по большой стремительной
дуге опускаю его...
    Победить этим маневром Бенедикта или его призрак мог бы только другой
призрак. Мы стоим слишком близко друг к другу и он не может отразить удар,
но его искуссно нанесенный контрвыпад оставил бы меня без руки, если бы на
этом месте была рука смертного...
    Но это рука призрака и я наношу удар всей силой своей правой руки. Удар
приходится по смертоносному оружию из лунного света и огня, тьмы и гладких
поверхностей, вблизи того места, где оно входит в призрак. Сильно рванув
меня за плечо, рука отлетает от Бенедикта и застывает, цепляясь за мое
плечо. Мы оба падаем...
    - Вставай! Клянусь Единорогом, вставай, Корвин! Солнце всходит! Сейчас
весь город исчезнет!
    Пол подо мной то и дело становится прозрачным, туманится. Мельком я
вижу освещенные солнцем воды... я вскакиваю на ноги, едва увернувшись от
призрака, бросившегося за своей потерянной рукой... она цепляется, как
клещ, и бок снова болит...
    Внезапно я становлюсь тяжелым и океан больше не исчезает. Я начинаю
проваливаться сквозь пол. Краски возвращаются в мир дрожащими розовыми
полосками. С презрением отбрасывающий Корвина пол разверзается, и
открывается бездна, убийца Корвина...
    Я падаю.
    - Сюда, Корвин, скорее же!
    Рэндом стоит на вершине горы, пытаясь дотянуться до меня рукой.
    Я протягиваю руку...
    
    
    
    
    
    
    
    




                         Г Л А В А   10.


    И из огня не всегда попадаешь в полымя. Мы распутали руки, ноги и
встали. Я тут же снова сел на нижнюю ступень и освободил плечо от
металлической руки. Крови не было. Но синяки останутся ой-ой! Я швырнул
руку наземь. В лучах восходящего солнца она смотрелась не менее изысканно
и угрожающе.
    Ганелон и Рэндом стояли рядом.
    - Как ты, Корвин?
    - В порядке, дайте только отдышаться.
    - Я тут поесть принес, - сообщил Рэндом. - Можем раненько здесь и
позавтракать.
    - Вот это здорово!
    Рэндом начал распаковывать провизию. ганелон пнул руку ногой.
    - Что за чертовщина? - осведомился он.
    Я покачал головой:
    - Отчекрыжил у Бенедиктова призрака. Не знаю почему, но она сцапала
меня.
    Ганелон наклонился, подобрал руку и внимательно осмотрел ее со всех
сторон.
    - Я думал, что она куда тяжелей, - удивился он и помахал ею в воздухе.
- Такой ручкой человека можно так отделать - мать родная не узнает.
    - Ясное дело.
    Он согнул и разогнул пальцы:
    - Может, настоящему Бенедикту пригодится?
    - Возможно, - проронил я, - правда не знаю, стоит ли предлагать ее
ему, но вполне вероятно, что ты прав.
    - Как твоя рана?
    - При таких делах могла быть и хуже. После завтрака смгу ехать верхом,
если только не будем нестись сломя голову.
    - Отлично! Кстати, Корвин, пока Рэндом возится с едой, я давно хотел
тебя кое о чем спросить. Может, это и ни к месту...
    - Валяй, спрашивай.
    - Ну, для начала я вот что скажу! Я полностью на твоей стороне, иначе
меня бы здесь не было. Я буду драться с кем угодно, лишь бы ты занял трон.
Но каждый раз, когда речь идет о наследнике трона, кто-нибудь начинает
злиться и прерывает разговор, а то и просто меняет тему. Как Рэндом, пока
ты гостил в облаках. Для меня не очень важно знать, какие у тебя или у
других права на трон, но все-таки любопытно, откуда такие раздоры.
    Я вздохнул и немного помолчал.
    - Хорошо, - произнес я через некоторое время. - Хорошо. Если мы сами
не можем разобраться в своих делах, то для постороннего они, наверное,
вообще темный лес. Бенедикт самый старший из нас. Его матерью была Симнея.
Она родила отцу еще двух сыновей - Озрика и Финндо. Потом... как бы
поточнее выразиться... в общем, Файла родила Эрика. После этого отцу
чем-то не понравился брак с Симнеей и он аннулировал его. Как говорят в
моей старой Тени - с самого начала. Хитрый фокус, а? Но он же был королем!
    - Выходит, все они стали незаконнорожденными?
    - Не совсем так. Их положение стало менее ясным. Как я понимаю, Озрика
и Финндо это здорово разозлило, но они вскоре скончались. Бенедикт либо
разозлился меньше, либо оказался благоразумнее прочих. Он не стал
поднимать шума. Потом отец женился на Файле.
    - И Эрик стал его законным сыном?
    - Стал бы, если бы отец формально признал его. Он обращался с ним так
же, как и с остальными, но никогда не заявлял об этом официально. Возникли
бы осложнения с семьей Симнеи, а в то время их позиции усилились.
    - Но он обращался с ним, как со своим собственным сыном...
    - Да, но позже он официально признал Льювиллу. Она родилась вне брака,
но он решил признать отцовство. Как же ненавидели ее за это все дружки
Эрика! Ведь его положение стало еще более сомнительным. Ну вот, а потом
Файла стала моей матерью, я родился в браке, а потому являюсь первым из
тех, у кого есть несомненное право на трон. Если ты переговоришь с
остальными, то у них, вероятно, найдутся свои аргументы, но факты остаются
фактами, вот так-то. Правда, Эрик мертв, а Бенедикта трон не интересует, и
все это кажется совсем не таким важным, как когда-то... Вот такие дела,
Ганелон.
    - Кажется, понимаю, - промолвил он. - Тогда еще вопрос...
    - Что еще?
    - Кто следующий? То есть, случись что с тобой...
    Я покачал головой.- Дальше все еще больше запутывается. Должен был
быть Каин, но он мертв. Значит, все перешло бы к детям Клариссы, рыжим.
Блейзу, а потом к Бранду.
    - Кларисса? А что стало с твоей матерью?
    - Умерла родами. Дейдра. Отец потом долго не женился, и когда,
наконец, решил это сделать, то выбрал себе рыжеволосую девку из далекой
южной Тени. Я ее никогда не любил. Через некоторое время отец стал
разделять мои чувства и начал пошаливать на стороне. После того, как в
Рэмбе родилась Льювилла, они было помирились, в результате чего родился
Бранд. Когда они разошлись окончательно, отец назло Клариссе признал
Льювиллу. По кпайней мере, мне так кажется.
    - Женщин ты не считаешь претендентками?
    - Нет. Они не подходят для того, да и сами не рвутся на трон. Но, если
считать их, то Фиона была бы впереди Блейза, а после него - Льювилла.
После Клариссиных деток идут Джулиан, Жерар и Рэндом. Ах, извини, перед
Джулианом еще есть Флора. Даты браков тоже надо учитывать, но
окончательный порядок никто не оспаривает. Ну, на этом и закончим.
    - Ну что ж, закончим, - согласился Ганелон. - Значит, если ты умрешь,
то на трон сядет Бранд?
    - Как сказать... он сам сознался, что предал нас, и никто не пылает к
нему особой любовью. В его нынешнем положении вряд ли кто примет его как
короля. Но не думаю, чтобы это заставило его отказаться от борьбы.
    - Но ведь в таком случае королем станет Джулиан!
    Я пожал плечами.
    - Если я не люблю Джулиана, то это еще не значит, что он не подходит
для трона. Честно говоря, он может оказаться очень энергичным монархом.
    - Вот он и пырнул тебя ножом в качестве доказательства, - закричал
Рэндом. - Идите есть.
    - И все-таки я не думаю, что это был он, - произнес я, поднимаясь на
ноги и направляясь к корзинам с едой. - Во-первых, не вижу способа,
которым он мог бы попасть в мою комнату. Во-вторых, все это уж слишком
очевидно. В-третьих, если я в ближайшее время умру, то наследника выберет
Бенедикт. Это известно всем. Он старший, он умен и силен. Он, к примеру,
может просто заявить: "Идите вы к черту с вашими сварами, я - за Жерара".
И на этом все кончится.
    - А что, если он решил изменить собственное положение и захочет сам
занять трон? - спросил Ганелон.
    Мы уселись на землю и разобрали оловянные тарелки, которые Рэндом
наполнил едой.
    - Если бы он стремился к короне, то давно бы получил ее, - ответил я.
- Ребенка от аннулированного брака можно рассматривать с разных точек
зрения. Можно наверняка сказать, что Бенедикт выбрал лучшую из них. Озрик
и Финндо поторопились и стали на худшую. А Бенедикт оказался умнее - он
просто ждал. Вот так... По-моему, это возможно, но маловероятно.
    - Тогда, принормальном ходе событий, если с тобой что-нибудь случится,
то все опять повиснет в воздухе?
    - Совершенно верно.
    - Почему же все-таки убили Каина? - спросил Рэндом, и тут же, не
забывая об еде, сам ответил на свой вопрос: - Для того, чтобы после твоей
смерти право на трон сразу же перешло к детям Клариссы. Мне подумалось,
что, возможно, Блейз еще жив, а он следующий на очереди. Его тело не
обнаружили. Мне кажется, что во время вашего нападения на Амбер, Блейз
успел связаться с Фионой и вернуться в Тень, чтобы собрать войско, а тебя
бросил умирать в лапах Эрика. По крайней мере, он на это надеялся. Теперь
Блейз снова готов к борьбе. Они убивают Каина и пытаются добраться до
тебя. Если они в самом деле объединились с этой ордой с Черной Дороги, то,
возможно, они договорились о новом нападении с этого фланга. После этого
Блейз может просто повторить твой ход: появиться в последний момент,
отбить нападение захватчиков и войти в Амбер. Он будет первым претендентом
на трон и по праву и по силе. Очень просто. Вот только ты спасся и Бранд
вернулся. Если мы поверим Бранду относительно Фионы, а я не вижу причин не
верить, то все это укладывается в их первоначальный план.
    Я кивнул.
    - Вплне возможно. Именно об этом я и спрашивал Бранда. Он признал, что
такая вероятность существует, но заявил, что ему неизвестно, жив ли Блейз.
Лично я не думаю, чтобы он лгал.
    - Почему?
    - Вероятно, он хочет одновременно отомстить за свое заключение и
покушение на его жизнь и убрать единственное, кроме меня, препятствие на
пути к трону. Он, по-видимому, считает, что план уничтожения Черной
Дороги, который он разрабатывает, поможет ему избавиться от меня.
Разоблачение собственного заговора и разрушение Черной Дороги - все это
выставляет его в самом выгодном свете, особенно после всех страданий,
которые на него обрушились. Возможно, после этого у него появится шанс.
Или он считает, что так будет.
    - Значит, ты тоже думаешь, что Блейз жив?
    - Да, - выпалил я, - но это чистейшая интуиция.
    - В чем же их сила?
    - В образовании, - ответил я. -Фиона и Блейз учились у Дворкина в то
время, как остальные носились по Теням, ублажая себя, кто как мог. Поэтому
они лучше понимают ситуацию, принципы того, чем мы все владеем. Они больше
нашего знают о Тени и о том, что лежит за ней, а также о Лабиринте и о
Картах. Именно поэтому Бранд смог связаться с тобой.
    - Интересная мысль, - пробормртал Рэндом задумчиво. - Тебе не кажется,
что они могли избавиться от Дворкина после того, как узнали все, что им
требовалось? Случмсь что с отцом - знания оставались только у них.
    - Мне это не приходило в голову, - признался я.
    И я поумал, не могли ли онп выкинуть что-то, что повлияло бы на его
рассудок? Сделало бы его таким, каким я его в последний раз видел? И если
так, знают ли они, что Дворкин, возможно, еще где-то живет, или уверены в
его окончательной гибели?
    - Да, мысль интересная, - произнес я вслух. - Думаю, что это вполне
могло случиться.
    Солнце поднималось все выше. Еда подкрепила меня. В утреннем свете Тир
-на Ног-т растаял без следа. Мои воспоминания о нем были уже похожи на
воспоминания былого или на отражение в тусклом зеркале. Ганелон притащил
единственный сувенир на память о призрачном городе - металлическую руку -
и Рэндом упаковал ее вместе с тарелками. Днем первые три ступени были
похожи не столько на лестницу, сколько на нагромождение камней.
    - Обратно тем же путем? - кивнул Рэндом в сторону тропы.
    - Да, - ответил я и мы вскочили в седла.
    Мы поднимались на вершину по извилистой тропе, шедшей на юг вокруг
Колвира. Она была длиннее, но легче пути через вершину. Я собирался щадить
себя до тех пор, пока рана не перестанет болеть.
    Мы скакали друг за другом. Рэндом впереди, ганелон позади. Тропинка
плавно поднималась вверх, затем вновь опускалась вниз. Воздух был
прохладен, пахло зеленью и мокрой землей, что было необычно для этой голой
местности на такой высоте. Я решил, что запахи принесли из лесов у
подножия горы случайные потоки воздуха. мы отпустили поводья. Кони сами
спустились в следующую впадину и вышли из нее. Когда мы приближались к
вершине, конь Рэндома заржал и встал на дыбы. Рэндом тут же усмирил его. Я
осмотрелся вокруг, но не заметил ничего, что могло бы напугать животное.
Поднявшись на вершину, Рэндом замедлил ход, осмотрелся и крикнул:
    - Всмотритесь, каков восход, а?
    Не любоваться им было очень трудно, но я не стал этого говорить.
Рэндом редко ударялся в сентиментальности по поводу растительности и,
вообще, природы.
    Поднявшись на вершину, я сам чуть не натянул поводья. Солнце казалось
фантастическим золотым шаром. Чудилось, что оно раза в полтора больше
обычного, и я нигде еще не встречал такого странного цвета. Солнце творило
чудеса с лентой океана, которая виднелась за следующим холмом, а оттенки
облаков и неба были просто невероятными. Но я не остановился, потому что
это внезапная яркость была почти болезненной.
    - Ты прав! - крикнул я, спускаясь вслед за ним в котловину. Ганелон
позади нас восхищенно выругался.
    Проморгавшись после этого внезапного для нас спектакля, я заметил, что
растительность в этой небольшой впадине гуще, чем раньше. Я считал, что
здесь растут несколько низкорослых деревьев да немного лишайников. На
самом деле деревьев было несколько десятков, они были выше, чем я полагал,
и зеленее. тут и там пробивалась трава, контуры скал смягчал плющ. Однако,
после моего возвращения я проезжал тут только ночью. Кстати, отсюда,
наверное, и исходили запахи, которые мы чувствовали раньше.
    Когда я проезжал через котловину, мне показалось, что она шире, чем
была раньше. К тому времени, как мы пересекли ее и снова стали
подниматься, я был уверен в этом.
    - Рэндом! - воскликнул я. - Это место недавно изменилось?
    - Трудно сказать, - ответил он. - Эрик нечасто выпускал меня на
прогулки. Мне кажется, что он чуточку увеличилось.
    - Мне тоже. Впадина стала больше и шире.
    - Точно. Я думал, что мне просто мерещится.
    Когда мы выехали на следующую вершину, солнце уже не слепило: его
закрывала листва. Лес впереди был еще гуще, чем позади, деревья
поднимались еще выше. Мы натянули поводья.
    - Что-то я не припоминаю этого, - промолвил Рэндом. - Даже если
проезжать ночью, то такую чащу нельзя проскочить, не заметив. Вероятно, мы
сбились с пути.
    - Не пойму только, как. Ну ладно, мы примерно знаем, где находимся.
Мне не хочется возвращаться, поехали лучше вперед. Все равно надо знать,
что творится в окрестностях Амбера.
    - Это верно.
    Рэндом стал спускаться к лесу. Мы последовали за ним.
    - На такой высоте я еще не встречал подобных зарослей, - обернувшись,
заметил Рэндом.
    - И чернозема больше, чем раньше.
    - Похоже, ты прав.
    При въезде в лес, тропа резко свернула влево. Я не видел никаких
причин отклоняться от прямого пути. Но мы остались на тропе и поэтому
расстояние показалось еще большим. Через несколько секунд дорожка снова
резко метнулась вправо, и перед нами открылся странный вид. Деревья были
еще выше, а лес был так густ, что глаза не проникали сквозь чащу. Дорога
повернула еще раз, стала шире и пошла прямо. Все было видно далеко
впереди. Наша лощинка была куда меньше.
    Рэндом остановился.
    - Черт возьми, Корвин, это же идиотизм какой-то! Ты случаем не шутишь
над нами, а?
    - Не мог бы, даже если бы захотел. На Колвире у меня никогда ничего с
тенями не получалось. Считается, что их здесь просто нет. Во всяком
случае, это не только мое мнение.
    - Я тоже всегда так думал. Амбер отбрасывает Тень, но сам создан не из
нее. Не нравится мне все это. не повернуть ли нам назад?
    - Ты знаешь, у меня такое предчувствие, что мы не найдем пути назад.
Всему этому есть причины, и я намерен их выяснить.
    - Корвин, а если это ловушка?
    - Даже если это ловушка.
    Он кивнул, и мы поскакали дальше в тени деревьев, которые становились
все более величественными. В лесу царила тишина. Дорога была прямой,
местность ровной. Полубессознательно, мы пришпоривали коней.
    Минут пять прошло в молчании. Потом Рэндом сказал:
    - Корвин, это не Тень.
    - Почему?
    - Я все время стараюсь изменить ее. Ничего не получается. Ты не
пробовал?
    - Нет.
    - Попробуй.
    - Сейчас.
    пусть из-за дерева впереди выступит скала... пурпурный вьюнок перевьет
этот куст и украсит его своими колокольчиками... Вот этот кусочек неба
должен очиститься, а сейчас на нем появится легкое облачко... пусть теперь
на земле появится упавшая ветка, усеянная грибами... лужа, заросшая
водорослями, лягушка... падающее перо, семя, порхающее в воздухе,
изогнутый сук... еще одна тропа вдоль дороги, недавно прорубленная,
отчетливо видная, проходящая мимо того места, куда должно упасть перо...
    - Бесполезно, - произнес я.
    - Если это не Тень, так что же это такое?
    - Естественно, что-то другое.
    Рэндом покачал головой и снова проверил, легко ли выходит из его ножен
шпага. Я сделал то же самое. Через несколько секунд я услышал, как позади
меня зазвенел оружием Ганелон.
    Дорога впереди сужалась и вскоре начала вилять. Нам опять пришлось
придержать лошадей. Деревья со всех сторон теснили нас, ветви свисали все
ниже. Дорога превращалась в тропинку, она с трудом пробивалась между
деревьями, она извивалась, она в последний раз повернула и исчезла.
    Рэндом нырнул под ветку, поднял руку и остановился. Мы подъехали к
нему. Дороги перед нами не было. Я оглянулся. Позади тоже теснился лес без
каких-либо следов тропинки.
    - Вносите ваши предложения, - проронил Рэндом. - Мы не знаем, где были
и куда едем, не говоря уже о том, где находимся. Я предлагаю послать ко
всем чертям любознательность и поскорее убираться отсюда.
    - Куда? - поинтересовался Ганелон.
    - Что скажешь, Корвин? - обратился ко мне Рэндом.
    - О"кей. Мне все это тоже не нравится. И ничего лучшего я придумать не
могу. Валяй!
    - Кого вызывать? Жерара?
    - Да.
    Он нашел Карту Жерара и уставился на нее. Мы же уставились на него.
Время текло.
    - Кажется, он не отвечает, - объявил наконец Рэндом.
    - Попробуй Бенедикта.
    - Хорошо.
    Сцена повторилась - контакта не было.
    - Дейдра, - сказал я, доставая свою Колоду и вынимая из нее Карту
сестры. - Я с тобой. Посмотрим, не выйдет ли чего, если мы попробуем
вместе.
    - Еще раз. Еще!
    - Ничего, - огорчился я.
    Рэндом покачал головой:
    - Ты не заметил в Картах ничего необычного?
    - Что-то есть, но никак не пойму, что именно. Они какие-то не такие.
    - Мои, кажется, нагрелись. А всегда были холодными.
    Я медленно перетасовал Колоду и провел кончиками пальцев по Картам.
    - Да, ты прав. Так оно и есть. Но попробуем еще раз. Флору.
    - О"кей.
    Тот же результат. И с Льювиллой. И с Брандом.
    - В чем же дело? - удивился Рэндом.
    - Понятия не имею. не могут же все они не ответить на вызов. И умереть
все сразу не могли... Хотя, могли, но это в высшей степени маловероятно.
Кажется, что-то неладное с Картами. Но я никогда не слышал, чтобы что-то
могло повлиять на них.
    - Ну что ж, изготовитель не давал на них стопроцентной гарантии, -
пошутил Рэндом.
    - Ты, по-моему, что-то знаешь.
    Он усмехнулся.
    - Забыть тот день, когда ты стал совершеннолетним и прошел Лабиринт -
невозможно. Я помню его так четко, как будто все произошло только в
прошлом году. Когда я вышел из Лабиринта, раскрасневшись от возбуждения и
гордости, Дворкин дал мне мою первую Колоду и научил пользоваться Картами.
Я точно помню, что спросил его, всюду ли они действуют. "Нет, - сказал он,
- но туда, где они негодны, тебе никогда не попасть". Сам знаешь, Дворкин
не очень-то жаловал меня.
    - И ты не просил его объяснить эти слова?
    - Просил, и он ответил: "Вряд ли ты когда-нибудь достигнешь состояния,
в котором они откажутся служить тебе. А теперь пойди погуляй". Что и
сделал. Я просто сгорал от желания поиграть с Картами.
    - "Достигнешь состояния"? Может быть, он сказал "места"?
    - Нет. На такие вещи у меня прекрасная память.
    - Странно... Хотя я и не понимаю, чем это может помочь нам. Попахивает
метафизикой.
    - Готов спорить, что Бранд знает, в чем дело.
    - Полагаю, ты прав, хотя нам-то от этого какая польза?
    - Хватит воду в ступе толочь! - вмешался Ганелон. - Если с Тенью и
Картами ничего не выходит, то надо определить, где мы находимся, а потом
искать подмогу.
    Я кивнул, соглашаясь.
    - Поскольку мы не в Амбере, то, по-моему, смело можно предположить,
что мы в какой-то странной Тени, совсем рядом с ним: ведь мы даже не
заметили, как перешли в нее. Мы попали сюда не по собственному желанию.
Следовательно, за всем этим кто-то стоит. И этот маневр имеет свою цель.
Если этот кто-то собирается напасть, то лучшего момента ему не дождаться.
Если же ему нужно что-то иное, то он сам объявится, поскольку сами мы ни о
чем не догадываемся.
    - Ты предлагаешь нисего не предпринимать?
    - Я предлагаю подождать. Какой смысл блуждать в чаще?
    - Кажется, когда-то ты говорил мне, что Тени, близкие к Амберу, почти
подобны ему, - заметил Ганелон.
    - Вожможно. И что?
    - Тогда, если мы так близко к Амберу, как ты считаешь, нам нужно всего
лишь ехать на солнце до тех пор, пока мы не окажемся на месте,
соответствующему самому городу.
    - Все не так просто. И даже, если мы окажемся там, что толку?
    - Может быть, в точке максимального совпадения Карты вновь начнут
действовать?
    Рэндом взглянул на Ганелона, потом на меня.
    - Ты знаешь, стоит попробовать, - заметил он. - В конце концов, что
нам терять?
    - То, что еще осталось от нашей способности ориентироваться. Сама идея
неплоха. Если тут ничего не произойдет - попробуем. Но мне кажется, чем
дальше мы едем, тем быстрее исчезает дорога позади нас. Мы просто не
перемещаемся в пространстве. При таких обстоятельствах я не тронусь с
места, пока не буду уверен, что иного выбора у нас нет. Если кому-нибудь
нужно, чтобы мы оказались в каком-то месте, то пускай пошлет приглашение
поразборчивей. А мы подождем.
    Они оба согласно кивнули. Рэндом стал было спешиваться, но вдруг
замер, одна нога в стремени, другая на земле.
    - Сколько лет прошло, - прошептал он. - А я никогда не верил в это...
    - Что такое? - также шепотом спросил я.
    - Появился выбор, - ответил он и вскочил в седло. Рэндом очень
медленно подал коня вперед. Я последовал за ним и через несколько
мгновений увидел его. Такой же белоснежный, как и в роще, Единорог стоял,
наполовину скрытый зеленым папортником.
    Когда мы стронулись с места, он повернулся и через несколько секунд
мелькнул впереди, остановившись за стволами огромных деревьев.
    - Вижу! - прошептал Ганелон. - Подумать только, значит он и в самом
деле существует... Это ведь ваш фамильный герб?
    - Да.
    - Тогда это добрый знак.
    Я ничего не ответил, но двинулся за Единорогом, не теряя его из виду.
В том, что мы должны следовать за ним, я уже не сомневался.
    Он держался так, чтобы что-нибудь все время закрывало его от нас, с
невероятной быстротой перебегая от укрытия к укрытию, избегая открытых
мест, оставаясь в тени на прогалинах. Мы скакали за ним, забираясь все
дальше и дальше в чащу, которая уже совсем не походила на лес, растущий на
склонах Колвира. Теперь лес из всех окрестностей Амбера больше всего
напоминал Арден: местность была сравнительно ровной, а деревья становились
все величественнее.
    Миновал час, потом другой, прежде чем мы вышли к маленькому чистому
ручью. Единорог повернул к нему. Когда мы ехали по берегу, Рэндом заметил:
    - Это место мне кажется знакомым.
    - Согласен, - ответил я, - но не совсем. Не могу понять, в чем дело.
    - Я тоже.
    Вскоре начался подъем, становившийся все круче. Ехать стало труднее, но
Единорог также замедлил шаг, чтобы кони не отставали. Почва стала
каменистой, деревья не такими высокими. Ручеек извивался и журчал. Я
потерял счет его изгибам, но постепенно мы приблизились к вершине небольшой
горы, по склону которой мы перемещались.
    Выбравшись на ровную площадку, мы поскакали к лесу, из которого вытекал
ручей. Уголком глаза я заметил справа от себя пропасть и далеко от нас -
ледяное холодное море.
    - Высоко мы забрались, - пробурчал Ганелон. - Вроде похоже на равнину,
но...
    - Роща Единорога! - прервал его Рэндом. - Вот на что это похоже!
Смотрите!
    Он оказался прав. Впереди нас лежала поляна, усеянная валунами. Между
ними пробивался родник, исток ручья, вдоль которого мы передвигались.
Поляна была больше, растительность пышнее. Мой внутренний компас утверждал,
что это совсем другое место. И все же сходство не могло быть случайностью.
Единорог вскочил на камень у родника, взглянул на нас и отвернулся.
Возможно, он смотрел на океан.
    Мы подъехали ближе и тут роща, Единорог, деревья, ручей предстали перед
нами с необычайной яркостью и ясностью, словно они излучали какой-то
особенный свет, придававший краскам волшебную силу, и они трепетали, почти
неразличимо колеблясь. Во мне возникло какое-то странное чувство, видимо,
так чувствуют себя, направляясь в ад!
    С каждым шагом моего коня что-то исчезало из окружающего ная мира.
Неожиданно взаимосвязи предметов изменились, перспектива разрушилась, мое
чувство глубины пропало, все в поле зрения стало иным. Я видел всю внешнюю
поверхность предметов, но площадь, занимаемая ими, не изменилась. Всюду
были углы и сравнительные размеры вещей стали просто нелепыми. Конь Рэндома
поднялся на дыбы и заржал. Громадный, словно апокалиптическое видение, он
мгновенно напомнил мне "Гернику". К своему ужасу я обнаружил, что это
явление не обошло и нас троих: кубический пространственный сон преобразил и
Рэндома, который все еще боролся со своим конем, и Ганелона, которому пока
удавалось справиться с Огнедышащим.
    Но Звезла побывала не в одной переделке, да и Огнедышащий много повидал
на своем веку. Мы приникли к ним и почувствовали странные непонятные
движения. Рэндому, наконец, удалось навязать коню свою волю, хотя с каждым
шагом все еще продолжало меняться.
    Потом пришла очередь света. Небо потемнело, но не так, как ночью. Оно
превратилось в плоскую, не отражающую свет, поверхность. Таким же стало
пространство между предметами, в мире остался лишь свет, излучаемый самими
предметами, но и он постепенно обесцвечивался. Плоскости вещей излучали
белое сияние разной интенсивности, но самым ярким из них, огромным,
вселяющим ужас, был свет Единорога, который внезапно встал на дыбы, и бил
копытами по воздуху, заполняя собой процентов девяносто всего творения. Я
видел его движения точно в замедленной съемке и мне стало страшно, что он
сотрет нас в порошок, сделай мы еще один шаг.
    Потом был только свет.
    Потом полная неподвижность.
    Потом свет исчез и не осталось ничего, даже тьмы. Провал в реальности,
который мог длиться мгновение или вечность...
    Потом вернулась тьма, за ней свет. Только они поменялись местами. Свет
заполнил промежутки, очерчивая пустоты, которые, вероятно, были предметами.
Первым звуком, который я услышал, был ручей. Первым, что я почувствовал,
была дрожь Звезды. Потом я различил запах моря.
    Потом появился Лабиринт или его искаженный негатив...
    Я наклонился вперед и свет по краям предметов усилился. Наклонился
назад, и свет исчез. Снова вперед, дальше, чем прежде...
    Свет разливался, вокруг пояаились различные оттенки серого. Коленями я
мягко подал Звезду вперед.
    С каждым шагом что-то возвращалось в мир. Поверхности, структуры,
краски...
    Позади я услышал шум: Рэндом и Ганелон двинулись за мной. Лабиринт подо
мной не открывал свою тайну, но приобретал нечто, находившее свое место в
возникновении мира вокруг нас.
    Я продолжал спускаться. Снова вернулось ощущение глубины. Море, теперь
ясно видимое справа от меня, отделилось от неба, возможно чисто визуально.
До этого кзалось, что небо и море слиты в какое-то первобытное изначальное
море. воды внизу и воды вверху. Потом это показалось зловещим, но пока
явление существовало, я не замечал его. Мы спускались по каменистому
склону. Он, вероятно, начинался позади рощи, куда нас привел Единорог.
Метрах в ста ниже лежала абсолютно ровная площадка. По виду это была
цельная, без трещин, скала неправильной овальной формы длиной метров
двести. Склон, по которому мы ехали, поворачивал влево и вновь возвращался,
описывая огромную дугу. За дальним краем площадки не было ничего: земля
круто обрывалась в это странное море.
    Я продолжал свой путь, и все три измерения, казалось, снова вступили в
свои права. Солнце было таким, как и раньше, громадным шаром из
расплавленного золота. Голубое небо было более темным, чем в Амбере, и
абсолютно безоблачным. Точно такого же оттенка голубизну моря не нарушали
не остров, ни парус. Я не видел ни одной птицы и не слышал ни единого
звука, кроме тех, что издавали мы и кони. Над этим местом царила
невероятная тишина. В чаще моего внезапно прояснившегося восприятия наконец
нашел свое место на поверхности внизу и Лабиринт. Сначала я подумал, что он
выоезан в скале, но когда мы подъехали ближе, я увидел, что он заключен
внутри ее - золотисто-розовые вихри, словно прожилки в экзотическом
мраморе, казавшиеся естественными, несмотря на то, что узор явно служил
какой-то цели.
    Я натянул поводья. Остальные поравнялись со мной. Рэндом справа,
Ганелон слева. Мы молча рассматривали Лабиринт. Темное, неправильной формы
пятно стерло часть узора прямо под нами, от его внешнего края до центра.
    - Знаешь, что, - наконец, произнес Рэндом, - это выглядит так, будто
кто-то срезал верхушку Колвира на уровне темниц.
    - Точно, - проронил я.
    - Тогда, если существует подобие, примерно здесь находится наш
собственный Лабиринт.
    - Точно, - повторил я.
    - А это пятно идет с юга, как и Черная Дорога.
    Я медленно кивнул, все поняв, и догадка превратилась в уверенность.
    - Что все это значит? - спросил Рэндом. - Все кажется соответствующим
реальному положению дел, но в остальном я ничего не понимаю. Зачем нас
притащили сюда и показали эту штуку?
    - Это не соответствует реальному положению эел. Это и есть реальное
положение, - утвердительно произнес я.
    - Когда мы были на теневой Земле, - повернулся ко мне Ганелон, - там,
где ты провел столько лет, я слышал стихотворение о двух дорогах,
расходящихся в лесу. Оно кончается так:
                     Когда б налево я пошел,
                     Весь мир бы стал другим...
    Я тогда подумал о твоих словах, Корвин: "Все дороги ведут в Амбер".
Тогда я долго размышлял о том, как меняет мир выбор, который мы делаем,
несмотря на то, что для твоего рода исход кажется неизбежным.
    - Ты знаешь? Ты все понял? - удивился я.
    Он кивнул и показал вниз:
    - Там ведь настоящий Амбер, да?
    - Да, - ответил я. - Настоящий!
    
    







                           Роджер Желязны

                           Хроники Эмбера

                           Книга четвертая

                           Рука Оберона



                           Г Л А В А   1.



    Яркая вспышка озарения под стать этому особенному сонцу...
    И он был там... Красующийся на свету этого солнца узор, который я видел
до сих пор только светящимся в темноте: Лабиринт. Великий Лабиринт Амбера,
наметанный на овальном уступе под странным небом-морем.
    И я знал, благодаря, наверное, тому внутри меня, что связывало нас, что
этот должен быть настоящим. А это означало , что Лабиринт в Амбере был
только парным его Отражением.
    А это означало, что и сам Амбер был только Отражением, хотя и
особенным, потому что Лабиринт не перенесся за пределы царства Амбера,
Рэмбы и Тир-на Ног-та. И тогда, значит, место, куда мы прибыли, было, по
закону первенства и конфигурации, настоящим Амбером.
    Я повернулся к улыбающемуся Ганелону, с его плавившимся в безжалостном
свете обликом и нечесанными волосами.
    - Как ты узнал? - спросил я его.
    - Ты же знаешь, Корвин, я очень хорошо угадываю, - ухмыльнулся он в
бороду, - и я вспомнил все, что ты когда-либо рассказывал мне об Амбере:
как его Отражение и Отражение вашей борьбы отражаются на разных мирах. Я
часто гадал, думая о Черной Дороге, не могло ли что-нибудь отбрасывать
такое Отражение на сам Амбер. И как я представлял себе, такое что-то должно
было являться чем-то первоосновным, мощным и тайным. - Он показал на сцену
перед нами: - Вроде этого.
    - Продолжай, - бросил я.
    Выражение его лица изменилось, и он пожал плечами.
    - Так, значит, должен был быть слой реальности более глубокий, чем ваш
Амбер, - объяснил он, - где и была сделана грязная работа. Ваш
зверь-покровитель привел нас к тому, что кажется именно таким местом, и это
пятно выглядит именно, как грязная работа. Ты согласен со мной?
    Я кивнул:
    - Меня так ошеломила, скорее, твоя восприимчивость, чем сам вывод, -
заметил я.
    - Ты меня в этом обставил, - признался справа от меня Рэндом. - Но
такое ощущение просочилось-таки, деликатно выражаясь, до моих печенок. Я
помчему-то верю, что там внизу и есть основа нашего мира.
    - Посторонний наблюдатель может иногда лучше понять положение, чем тот,
кто является частью его, - заметил Ганелон.
    Рэндом взглянул не меня и обратил свое внимание обратно к этому срелищу.
    - Как ты думаешь, все снова изменится, если мы спустимся посмотреть
вблизи? - поинтересовался он.
    - Есть только один способ выяснить это, - произнес я.
    - Тогда, колонной по-одному, - согласился Рэндом. - Я - первым.
    - Ладно.
    Рэндом направил своего коня направо, затем налево, снова направо,
длинной серией подъемов и спусков, проведшей нас зигзагами через большую
часть поверхности стены. Продолжая двигаться в том же порядке, который мы
сохраняли весь день, я последовал за ним, а последним ехал Ганелон.
    - Кажется, теперь достаточно стабильно, - крикнул впереди Рэндом.
    - Пока.
    - Ниже в скалах я вижу отверстие.
    Я нагнулся вперед. На одном уровне с овальным плато находился вход в
пещеру.
    расположение его было таким, что, когда мы занимали позицию повыше, он
был скрыт из поля зрения.
    - Мы проедем довольно близко от него, - промолвил я.
    - Быстро, осторожно и молча, - добавил Рэндом.
    Он вынул шпагу.
    Я вытащил из ножен Грейсвандир, а в одном повороте позади и надо мной
Ганелон обнажил свое оружие.
    Мы не проехали мимо отверстия, а повернули еще раз налево, прежде, чем
подъехали к нему. Мы двигались, однако, в десяти-пятнадцати футах от него,
и я заметил неприятный запах, который не смог опознать. Кони же, должно
быть, разобрались лучше и были по натуре пессимистами, потому что они
прижали уши к головам, раздули ноздри и издавали тревожные звуки, противясь
поводьям. Они, однако, успокоились, как только мы сделали поворот и снова
начали двигаться рочь от отверстия. Они не страдали от приступов страха,
пока мы не достигли конца нашего спуска и не направились к поврежденному
Лабиринту. Они отказались приближаться к нему.
    Рэндом спешился. Он подошел к краю узора, остановился и пригляделся.
Через некоторое время он, не оборачиваясь, проговорил:
    - Из всего, что мы знаем, следует, что повреждение было преднамеренным.
    - Кажется, так, - согласился я.
    - Также очевидно, что нас привели сюда не без причины.
    - Я бы сказал, что да.
    - Тогда не требуется слишком большого воображения, чтобы сделать вывод,
что цель нашего пребывания здесь - определить, как был поврежден Лабиринт и
что можно сделать для его ремонта.
    - Возможно. Каков же твой диагноз?
    - Пока никакого.
    Он двинулся вдоль периметра геометрической фигуры направо, где
начинался эффект кляксы. Я бросил шпагу в ножны и приготовился спешиться.
Ганелон протянул руку и взял меня за плечо.
    - Я и сам могу, - начал было я.
    - Но, Корвин, - сказал он, игнорируя мои слова, - посередине Лабиринта,
похоже, есть мленькая неправильность. У нее вид чего-то такого, чему здесь
не место.
    - Где?
    Он показал, и я проследовал взглядом за его жестом.
    Неподалеку от центра находился какой-то посторонний предмет.
    Палка? Камень? Случайно залетевший кусок бумаги? На таком расстоянии
было невозможно точно сказать, что это.
    - Я вижу его, - проронил я.
    Мы спешились и направились к Рэндому, который к тому времени пригнулся
над крайним правым концом узора, изучая обесцвеченность.
    - Ганелон заметил что-то у центра.
    Рэндом кивнул:
    - И я заметил. Я как раз пытался решить, как половчее подобраться и
разглядеть получше. Мне как-то не по вкусу проходить разрушенный Лабиринт.
С другой стороны, я гадал, чему я подставлю себя под удар, если попытаюсь
пройти через замазанный участок. А ты что думаешь?
    - Прохождение того, что здесь есть от Лабиринта, потребует немало
времени, если сопротивление тут сроднитому, что дома. Нас также учили, что
сбиться там с пути - смерть, а это положение вынудит меня покинуть его,
когда я доберусь до пятна. С другой стороны, как ты говоришь, я могу,
ступив на черное, подать сигнал тревоги нашим врагам. Так что...
    - Так что ни один из вас не будет этого делать, - перебил Ганелон. - Я
пройду Лабиринт.
    Затем, не дожидаясь ответа, разбежавшись, он прыгнул в чепрный сектор,
пронесся через него к центру, остановился ровно настолько, чтобы подобрать
какой-то небольшой предмет, повернулся и побежал назад.
    Спустя несколько секунд он стоял рядом с нами.
    - Это была рискованная затея, - буркнул Рэндом.
    Он кивнул:
    - Но если бы я этого не сделал, вы бы все еще обсуждали, как поступить.
    Он поднял руку и протянул предмет.
    - Ну, а теперь, что вы скажете об этом?
    Он держал кинжал. На него был насажен прямоугольник запятнанного
картона. Я взял его у Ганелона.
    - Похоже на Карту, - предположил Рэндом.
    - Да.
    Я высвободил Карту и разгладил порванные края. Человек, которого я
рассматривал, был наполовину знакомым. Это значит, конечно, что он был так
же наполовину незнакомым.
    У него были светлые, прямые волосы, чуть резковатые черты лица, легкая
улыбка и несколько мелкокостное телосложение.
    Я покачал головой:
    - Я его не знаю.
    - Дай-ка мне посмотреть.
    Рэндом взял у меня Карту и свел над ней брови.
    - Нет, - произнес он через некоторое время, - я тоже не знаю. Кажется
почти так, будто мне следовало знать, но... нет.
    В этот момент лошади возобновили свои жалобы, и с куда большей силой. И
нам нужно было лишь немного обернуться, чтобы узнать причину их
беспокойства. Он выбрал именно этот момент, чтобы появиться из пещеры.
    - Проклятье, - прорычал Рэндом.
    Я согласился с ним.
    Ганелон прочистил горло и обнажил меч.
    - Кто-нибудь знает, что это такое? - прошептал он.
    Мое первое впечатление от зверя заключалось в том, что он был
змееподобным, как из-за его движений, так и из-за того факта, что его
длинный толстый хвост казался, скорее, продолжением его длинного тонкого
тела, чем всего лишь довеском.
    Однако, он передвигался на четырех ногах с двумя сочленениями, с
большими ступнями и грозными когтями.
    Его узкая голова была с клювом и раскачивалась из стороны в сторону,
когда он приближался, показывая нам то один, то другой светло-голубой глаз.
По бокам были сложены большие крылья, пурпурные и кожистые. Он не имел ни
шерсти, ни волос, ни перьев, хотя на груди, плечах, спине и по всей длине
хвоста блестела чешуя. От клюва-штыка до кончика хвоста он казался немногим
большим трех метров.
    Когда он двигался, раздавалось легкое позвякивание, и я уловил отблеск
чего-то яркого у него на шее.
    - Самое близкое к нему, что я знаю, - заметил Рэндом, - это
геральдический зверь, грифон. Только этот лысый и пурпурный.
    - Определенно не наша национальная птица, - добавил я.
    Я вынул Грейсвандир и направил острие на одну линию с головой зверя.
    Зверь выбросил красный раздвоенный язык. Он поднял крылья на несколько
дюймов и уронил их. Когда его голова качнулась вправо, хвост двинулся
влево, затем наоборот, производя, когда он наступал, почти гипнотический
текучий эффект.
    Его, однако, кажется, больше беспокоили лошади, чем ммы, потому что
курс его был направлен совершенно мимо нас, к месту, где стояли, дрожа и
роя копытами землю, наши кони.
    Я двинулся преградить ему путь.
    В этот момент он встал на дыбы.
    Крылья поднялись и распустились, раскинувшись, словно пара обвисших
парусов, поймавших вдруг порыв ветра.
    Он стоял на задних ногах и возвышался над нами, занимая, казалось, в
четыре раза больше места, чем прежде.
    Затем он издал пронзительный, жуткий охотничий крик или вызов, от
которого у меня долго звенело в ушах.
    С этим он резко опустил свои крылья вниз и прыгнул, становясь временно
летучим.
    Лошади понесли и обратились в бегство. Зверь был за пределами нашей
досягаемости. Только тогда я понял, что означала яркая вспышка и
позвякивание. Это чудище сидело на привязи, состоящей из длинной цепи,
тянувшейся назад в пещеру.
    Точная длина его поводка была в данную минуту вопросом, представляющим
собой более, чем акадкмический интерес.
    Я повернулся, когда он пролетел, шипя, хлопая крыльями и падая, мимо
меня.
    Зверь не обладал достаточной инерцией, чтобы добиться настоящего взлета
при таком коротком разбеге.
    Я увидел, что Звезда и Огнедышащий отступали к противоположному концу
овала. С другой стороны коня Рэндома понесло в направлении Лабиринта.
    Зверь снова коснулся земли, повернулся, словно для того, чтобы
погнаться за Яго, конем Рэндома, затем вновь стал изучать нас и замер. На
этот раз он был намного ближе - меньше четырех метров - и склонил голову
набок, показывая нам правый глаз, а затем открыл клюв и издал
тихийкаркающий клюв.
    - Что скажешь, если мы набросимся на него сейчас? - предложил Рэндом.
    - Нет. Подожди. В его поведении есть что-то необычное.
    Пока я говорил, он уронил голову и опустил крылья. Затем он три раза
клюнул землю и снова поднял голову, после чего частично собрал крылья.
Хвост его резко дернулся, а затем более энергично завилял из стороны в
сторону. Он открыл клюв и повторил каркающий звук.
    В этот момент нас отвлекли.
    Яго вступил в Лабиринт точно со стороны зачерненного участка.
Углубиышись в него на пять-шесть метров и оказавшись поперек силовых
линий, он попался непдалеку одной из Вуалей, как насекомое на липучку. Он
громко заржал, когда вокруг него взвились искры, и его грива поднялась и
встала дыбом.
    Небо прямо над головой немедленно начало чернеть. Но собираться стало
не облако водных паров. Появилась совершенно круглая формация, красная в
центре, желтая ближе к краям, вращавшаяся по часовой стрелке.
    До наших ушей вдруг донесся звук, похожий на бой единственного
колокола, за которым последовал рев трещотки.
    Яго продолжал рваться, сперва высвободив правую ногу, затем вновь
запутав ее, когда освободил левую, издавая все время дикое ржание. искры к
тому времени поднялись ему до холки, и он стряхивал их с холки и шеи,
словно капли дождя, а вся его фигура испускала мягкое, маслянистое
свечение.
    Громкость рева усилилась, и в сердце красной штуки над нами, начали
мелькать маленькие молнии. В этот миг мое внимание привлек бряцающий звук,
и, посмотрев вниз, я обнаружил, что пурпурный грифон прополз мимо и
двинулся, чтобы расположиться между нами и шумным красным феноменом.
    Он пригнулся, словно гаргуйля, отвернувшись от нас и глядя на
спектакль.
    Именно тогда Яго и освободил две передние ноги и встал на дыбы. К тому
времени в нем было что-то нематериальное, наряду с его яркостью и
омываемой искрами нечеткостью его контуров. Может, он и ржал в тот миг, но
все прочие звуки были поглощены беспрестанным ревом сверху.
    С шумливой фигуры сверху спустилась воронка - яркая, сверкающая,
поющая и теперь необыкновенно быстрая. Она коснулась вставшего на дыбы
коня, и на мгновение его контуры до крайности расширились, становясь
пропорционально этому эффекту все тоньше и тоньше, а затем он исчез. На
короткий промежуток времени воронка оставалась неподвижной, словно
совершенно сбалансированный волчок, а затем звук начал слабеть.
    Хоботок медленно поднялся до определенной точки, но на небольшое
расстояние - наверное, в рост человека - над Лабиринтом. Затем он втянулся
вверх столь же быстро, как и опустился.
    Вой прекратился, рев начал стихать. Миниатюрные молнии в кругу
поблекли.
    Вся фигура начала бледнеть и замедлять движение. Миг спустя она была
лишь кусочком тьмы, еще миг - и она исчезла.
    Насколько я мог видеть, нигде не осталось никаких следов Яго.
    - Не спрашивай меня, - сказал я, когда Рэндом повернулся ко мне. - Я
тоже ничего не знаю.
    Он кивнул, а затем обратил свое внимание к нашему пурпурному спутнику,
который как раз забряцал цепью.
    - А что вот насчет этого, Чарли? - спросил он, играя шпагой.
    - У меня возникло такое чувство, что он пытался защитить нас, -
произнес я, сделав шаг вперед. - Прикрой меня, я хочу кое-что попробовать.
    - Ты уверен, что сможешь двигаться достаточно быстро? - осведомился
он. - С этим боком...
    - Не беспокойся, - бросил я чуть веселей, чем было необходимо.
    Я  Я продолжал идти.
    Он был прав насчет моего левого бока, где рана от охотничьего ножа все
еще тупо побаливала и, кажется, замедляла мои движения. Но Грейсвандир по-
прежнему был у меня в правой руке, и это был один из тех случаев, когда
мое доверие своим инстинктам превышало все прочее. Я полагался в прошлом
на это ощущение, и с хорошим результатом. Бывают времена, когда такой риск
кажется просто необходимым.
    Рэндом переместился вперед и направо.
    Я повернулся боком и протянул левую руку так же, как протянули бы вы,
знакомясь с чужой собакой. Наш геральдический спутник выпрямился и
повернулся.
    Он снова оказался с нами лицом к лицу и изучал Ганелона слева от меня.
Затем он рассмотрел мою руку. Он опустил голову и повторил клевательное
движение, очень тихо каркнул - слабый булькающий звук - поднял голову и
медленно вытянул ее вперед. Он вильнул своим огромным хвостом, коснулся
клювом моих пальцев, а затем повторил представление. Я осторожно положил
ладонь ему на голову. Виляние усилилось, голова оставалась неподвижной. Я
мягко почесал ему шею, и тогда он медленно повернул голову, словно
наслаждаясь этим. Я убрал руку и отступил на шаг.
    - По-моему, мы - друзья, - тихо прошептал я. - Теперь попробуй ты,
Рэндом.
    - Шутишь?
    - Я уверен, что опасности нет. Попробуй.
    - А что ты сделаешь, если окажется, что ты неправ?
    - Извинюсь.
    - Великолепно!
    Он подошел и подал руку. Зверь остался дружелюбным.
    - Ладно, - промолвил Рэндом, спустя некоторое время. Он все еще гладил
ему шею. - И что же мы доказали?
    - Что он сторожевой пес.
    - Что же он сторожит?
    - Очевидно, Лабиринт.
    - Тогда, на первый взгляд, - заметил, отходя, Рэндом, - я бы сказал,
что его работа оставляет желать лучшего.
    Он показал на темный участок.
    - Что вполне понятно, если он также дружелюбен со всеми, кто не ест
овес и не ржет.
    - Я полагаю, что он очень разборчив. Возможно также, что он был
поставлен здесь для того или после того, как были нанесены повреждения,
для защиты от дальнейших подобных действий.
    - И кто же его поставил?
    - Сам хотел бы зать. Явно кто-то из наших.
    - Ты можешь получше испытать свою теорию, позволив Ганелону
приблизиться к нему.
    Ганелон не шевельнулся.
    - У вас может быть семейный запах, - проговорил, наконец, он, - и он
благоволит только амберцам. Так что, спасибо, я воздержусь от этого
действия.
    - Ладно, это не так уж важно, твои догадки пока верны. как ты толкуешь
эти события?
    - Из двух фракций, боровшихся за трон, - заметил он, - та, что
состояла из Бранда, Фионы и Блейза, как ты говорил, лучше знает природу
сил, действующих вокруг Амбера. Бранд не сообщил тебе деталей - если ты не
опустил каких-нибудь происшествий, о которых он мог рассказать, - но, по
моим догадкам, именно это повреждение Лабиринта и представляет собой
средство, благодаря которому их союзники получили доступ в наши владения.
Один или несколько их и причинили эти повреждения, обеспечившие темный
путь. Если этот сторожевой пес откликается на фамильный запах или какое-то
другое средство опознания, каким обладаете все вы, то он действительно мог
быть здесь все время и не счел подобающим выступить против вредителей.
    - Возможно, - согласился Рэндом. - Есть какие-нибудь идеи насчет того,
как это удалось совершить?
    - Наверное, - ответил он. - Я дам вам возможность увидеть это, если вы
согласны.
    - Что для этого требуется?
    - Идите сюда.
    Он повернулся и направился к краю Лабиринта.
    Я последовал за ним. Рэндом сделал то же самое. Сторожевой грифон
крался рядом со мной.
    Ганелон повернулся и протянул руку.
    - Корвин, можно мне побеспокоить тебя относительно кинжала, который я
добыл?
    - Бери.
    Я вытащил его из-за пояса и передал ему.
    - Повторяю, что для этого требуется? - вновь поинтересовался Рэндом.
    - Королевская кровь Амбера, - ответил Ганелон.
    - Не уверен, что эта идея мне по душе, - буркнул Рэндом.
    - Все, что тебе требуется сделать, это уколоть им палец, - успокоил
его Ганелон.
    Он протянул кинжал.
    - И дать капле крови упасть на Лабиринт.
    - И что случится?
    - Давай попробуем и увидишь.
    Рэндом посмотрел на меня:
    - Что скажешь?
    - Действуй! Я заинтригован результатом.
    Он кивнул:
    - Ладно.
    Рэндом взял кинжал у Ганелона и кольнул им кончик левого мизинца.
Затем он сжал палец, держа его над Лабиринтом. Появилась крошечная красная
бусинка, постепенно увеличившись в размерах, она задрожала и упала.
    Сразу же с места, где она коснулась поверхности, взвился дымок,
сопровождаемый слабым потрескиванием.
    - Будь я проклят! - воскликнул явно заинтригованный Рэндом.
    Возникло крошечное пятнышко, постепенно расползшееся до размеров
полудоллара.
    - Видите, - показал Ганелон, - вот как это было сделано.
    Пятнышко было и в самом деле миниатюрным подобием массивной кляксы
подальше и правее от нас. Сторожевой грифон издал слабый визг и отступил,
быстро поворачивая голову от одного из нас к другому.
    - Легче, парень, легче, - проронил я.
    Я протянул руку и снова успокоил его.
    - Но что могло вызвать такое большое... - начал было Рэндом, а затем
медленно кивнул.
    - В самом деле, что? - вымолвил Ганелон. - Я не вижу никаких следов,
отмечающих место, где был уничтожен твой конь.
    - Королевская кровь Амбера, - высказался Рэндом. - Ты сегодня
просто-таки переполнен озарениями, не так ли?
    - Попросим Корвина рассказать тебе о Лорайне, месте, где рос черный
круг. Я всегда настороже к действию этих сил, хотя тогда я знал их лишь
издали. Эти дела стали для меня ясней с каждой новой вещью, что я узнавал
от вас. Да, теперь у меня бывают озарения, когда я знаю больше об этих
фокусах. Спроси Корвина, хорошая ли голова у его генерала.
    - Корвин, дай мне проколотую Карту, - попросил вместо этого Рэндом.
    Я вытащил ее из кармана и разгладил.
    Пятна казались теперь более зловещими. Меня также поразила еще одна
вещь. Я не верил, что она была выполнена Дворкиным, мудрецом, магом,
художником и одно время наставником детей Оберона. До этого момента мне и
в голову не приходило, что кто-то еще мог оказаться способен произвести
чтото подобное.
    Хотя стиль этой Карты казался каким-то знакомым, это была не его
работа. Где же я раньше видел этот обдуманный штрих, менее спонтанный, чем
у мастера, как будто каждое движение было очень продумано, прежде чем перо
коснулось бумаги?
    И еще было что-то не так в ней - качество идеализации иного порядка,
чем у наших собственных Карт, почти такое, словно художник, скорее,
работал по старой памяти, с мимолетных встреч или по описанию, чем с живой
натуры.
    - Дай Карту, Корвин, будь так любезен, - повторил Рэндом.
    Что-то в том, как он это сказал, заставило меня заколебаться.
    У меня появилось чувство, что он каким-то образом обошел меня в чем-то
важном, чувство, которое мне совсем не понравилось.
    - Я здесь для тебя гладил эту старую уродину и только что пролил кровь
ради общего дела, Корвин, а теперь дай ее мне.
    Я вручил ему Карту, и мое беспокойство усилилось, когда он держал ее
перед собой в руке и хмурил брови. Почему это я вдруг поглупел? Может,
медленно торжествует ночь в Тир-на Ног-те?
    Почему?..
    Рэндом начал ругаться, выдав длинный ряд богохульств, непревзойденных
ничем встреченным мною ранее за мою долгую военную карьеру.
    - Что это? - удивился я. - Не понимаю.
    - Королевская кровь Амбера, - ответил он, наконец. - Понимаешь, кто бы
ни сделал это, он прошел сперва Лабиринт. Потом олни стояли там в центре и
вступили с ним в контакт через эту Карту. Когда он ответил и был достигнут
твердый контакт, они закололи его. Его кровь пролилась на Лабиринт,
уничтожив его часть, как сделала здесь моя кровь.
    Он замолк, сделав несколько глубоких вздохов.
    - Это смахивает на ритуал, - заметил я.
    - Черт бы побрал ритуалы! - выругался он. - Черт побери их всех!
Одному из них предстоит умереть, Корвин! Я собираюсь убить его... или ее.
    - Я все еще не...
    - Я - дурак, - сплюнул он, - раз не увидел этого сразу же. - Смотри!
Посмотри внимательнее!
    Он сунул мне проколотую Карту. Я уставился на нее и по-прежнему ничего
не видел.
    - А теперь посмотри на меня! - приказал он.
    Я посмотрел, затем вновь взглянул на Карту.
    Я понял, что он имел в виду.
    - Я никогда не был для него ничем, кроме шепота жизни в темноте. Но
они использовали для этого моего сына, - печально сказал он. - Это должно
быть изображение Мартина.


                          Г Л А В А   2.


    Стоя рядом с нарушенным узором Лабиринта и глядя на изображение
человека, который мог быть, а мог и не быть сыном Рэндома, который мог
умереть, а мог и не умереть от ножевой раны, полученной из точки внутри
Лабиринта, я повернулся и мысленно сделал гигантский шаг назад, снова
мгновенно прокрутив в памяти события, доведшие меня до этого пункта
особого откровения. В последнее время я узнал столько нового, что события,
происшедшие за последние пять лет, казалось, образовывали совершенно
отличную историю, чем в то время, когда я переживал их.
    Я даже имени своего не знал, когда очнулся в "Гринвуде", в том частном
госпитале в штате Нью-Йорк, где я провел две совершенно вылелевшие из
памяти недели после автокатастрофы.
    Лишь недавно мне рассказали, что сама катастрофа была подстроена моим
братом Блейзом сразу же после моего побега из Портеровской психолечебницы
в Олбани.
    Я услышал эту историю от своего брата Бранда, который в первую очередь
укатал меня в Портеровскую лечебницу посредством поддельных свидетельств
психиаторов. В Портеровской лечебнице я на протяжении нескольких дней
подвергался токотерапии, с результатами двусмысленными, но
предположительно вызвавшими некоторое возвращение памяти. Очевидно, именно
это и напугало Блейза до того, что он совершил покушение на мою жизнь во
время побега, прострелив пару шин на повороте над озером. Это, несомненно,
кончилось бы моей смертью, не будь Бранд лишь на шаг позади Блейза,
явившись защитить свой страховой вклад - меня. Он сказал, что сообщил в
полицию, вытащил меня из озера и оказал первую помощь, пока не прибыла
подмога. Вскоре после этого он был захвачен в плен своими бывшими
партнерами, Блейзом и нашей сестрой Фионой, заточившими его в хорошо
охраняемую башню в дальнем Отражении.
    Было две группы, строивших заговоры и контрзаговоры с целью захватить
трон, наступавших друг другу на пятки, дышавших друг другу в затылок и
делавших друг другу все прочее, что могло выйти на таком расстоянии.
    Наш брат Эрик при поддержке братьев Джулиана и Каина готовились занять
трон, долго остававшийся вакантным из-за необъяснимого отсутствия нашего
отца Оберона, то есть необъяснимого для Эрика, Джулиана и Каина. Для
другой группы, состоящей из Блейза, Фионы и, первоначально, Бранда, оно не
было необъяснимым, поскольку они-то и были ответственными за него. Они
организовали возникновение такого положения дел, чтобы открыть Блейзу
дорогу к трону. Но Бранд совершил тактическую ошибку, попытавшись
приобрести помощь Каина в их борьбе за трон, потому что Каин решил, что
выиграет Больше, поддеожав партию Эрика.
    Это оставило Бранда под пристальным наблюдением, но не выдало сразу
же, кто именно его партнеры. Примерно в то же время Блейз и Фиона решили
применить против Эрика своих тайных союзников.
    Бранд возражал против этого, страшась могущества этих сил, и в
результате был отвергнут Блейзом и Фионой. Тогда, преследуемый всеми, он
попытался полностью опрокинуть равновесие сил, совершив путешествие в
Отражение, на землю, где Эрик много веков назад оставил меня умирать.
    Лишь позже Эрик узнал, что я не умер, но подвергся полной амнезии, что
было почти также неплохо, и, поставив сестру Флору наблюдать за моей
ссылкой, надеялся, что этим все и кончится. Бранд позже сказал мне, что он
поместил меня в Портеровскую лечебницу в отчаянной попытке восстановить
моб память в качестве предварительного шага к моему возвращению в Амбер.
    Пока Фиона и Блейз разделывались с Брандом, Эрик вступил в контакт с
Флорой. Она устроила мой перевод из клиники, куда меня отправила полиция,
в Гринвуд с инструкциями держать меня на наркотиках, в то время, как Эрик
начал подготавливать свою коронацию на Амбере.
    Вскоре после этого идиллическое существование нашего брата Рэндома в
Тексорами было прервано, когда Бранд сумел отправить ему сообщение, минуя
нормальные семейные каналы - то есть Карты - прося об освобождении. Пока
Рэндом, блаженно не участвовавший в борьбе за власть, занимался этим
делом, я сумел сам освободться из "Гринвуда" все еще относительно
беспамятный. Приобретя адрес Флоры у напуганного директора Гринвудского
госпиталя, я заявился к ней в дом в Винчестере, применил ловкий блеф и
поселился, как гость, у нее дома.
    Рэндом в то же время менее чем преупел в своей попытке выручить
Бранда. Убив змеевидного сторожа башни, он вынужден был бежать от ее
внутренних охранников, использовав один из странных движущихся камней
этого Отражения. Однако охранники, крепкая шайка нелюдей, упешно гналась
за ним через Отражения - подвиг, обычно невозможный для большинства
неамберцев.
    Тогда Рэндом бежал в Отражение Земли, где я вел Флору по тропам
взаимопонимания, пытаясь в то же время найти надлежащую дорогу к
просвещению относительно собственного положения.
    После того, как он пересек континент, в ответ на мои заверения, что
будет под моей защитой, Рэндом явился в дом к Флоре, считая, что его
преследователи были моими собственными союзниками. Когда я помог ему
уничтожить их, он был озадачен, но не хотел поднимать вопрос, покуда я
казался занятым какими-то личными маневрами в направлении к трону.
Фактически он с легкостью попался на обман и препроводил меня обратно к
Амберу через Отражения.
    Эта авантюра оказалась в некоторых отношениях выгодной, в то время как
в других отношениях намного менее удовлетворительной. Когда я, наконец,
открыл истинное состояние своих дел, Рэндом и наша сестра Дейдра,
встреченная нами по пути, проводила меня в зеркальное Отражение Амбера в
море, в Рэмбу. Там я прошел через Отражение Лабиринта и в результате
восстановил почти весь объм своей памяти, решив таким образом также и
вопрос, был ли я настоящий Корвин или всего лишь одно из его Отражений. Из
Рэмбы я переправился в Амбер, применив мощь Лабиринта для мгновенного
возвращения домой.
    После неоконченной дуэли с Эриком я бежал через Карту во владения
своего любимого брата и несостояышегося убийцы Блейза.
   Я объединился с Блейзом в нападении на Амбер,  плохо организованном де-
ле, которое мы проиграли.  Блейз исчез во время последней схватки при обс-
тоятельствах, на вид фатальных для него,  но, чем больше я узнавал и думал
об этом, вероятно, не таких уж и роковых. Это предоставило мне возможность
стать пленником Эрика и невольным участником его коронации,  после которой
он меня ослепил и заточил в темницу.  Несколько лет спустя  в  подземельях
Амбера произошла регенерация моего зрения,  прямо пропорциональная ухудше-
нию состояния моего ума.
   Только случайное появление старого советника отца, Дворкина, у которого
с психикой обстояло еще хуже, чем у меня, дало возможность побега.
   После этого  я  занялся  восстановлением  сил и твердо решил быть более
лсмотрительным, когда в следующий раз нападу на Эрика. Я шел через Отраже-
ния к старой земле,  где я некогда царствовал - Авалону - с планами приоб-
рести там вещество,  о котором среди Амберцев знал я один,  единственный в
своем роде химикалий, способный подвергаться детонации в Амбере. По дороге
я проходил через страну Лорайну,  повстречав там своего старого сосланного
генерала Ганелона, или кого-то очень похожего на него.
   Я остался там из-за раненого рыцаря,  девушки и местной угрозы, странно
похожей на  происходившее  поблизости от самого Амбера - растущего черного
круга, каким-то образом связаноого с черной дорогой, по которой передвига-
лись наши враги, вещью, за которую я считал себя частично ответственным
из-за проклятья, провозглашенного мною во впеемя ослепления.
   Я выиграл битву,  потерял девушку и отправился дальше в Авалон вместе с
Ганелоном.
   Авалон, до которого мы добрались,  находился, как мы быстро узнали, под
защитой моего брата Бенедикта,  имевшего свои собственные неприятности,  с
ситуацией, возможно,  родственной угрозам Черного круга или Черной Дороги.
Во время последней схватки Бенедикт потерял правую руку, но одержал победу
в битве с адскими девами.  Он предупредил меня сохранять свои намерения по
отношению к Амберу и Эрику в чистоте, а затем позволил нам воспользоваться
гостеприимством его особняка, пока он еще несколько дней оставался в поле.
   Вот у него-то  я и встретил Дару.
   Дара сказала мне,  что она была правнучкой Бенедикта, чье существование
хранилось в тайне от Амбера.  Она вытянула из меня сколько могла  сведения
об Амбере, Лабиринте, Картах и нашей способности ходить по Отражениям. Она
также оказалась крайне умелой фехтовальщицей.  Мы стали заниматься любовью
после моего возвращения из поездки через Отражения до места,  где я приоб-
рел достаточное количество неотшлифованных алмазов для уплаты за вещи, ко-
торые должны были мне понадобиться для моего нападения на Амбер... На сле-
дующий день мы с  Ганелоном  забрали  необходимые  химические  вещества  и
отправились в Отражение Земли,  где я провел свою ссылку, чтобы приобрести
автоматическое оружие и боеприпасы, изготовленные по моим указаниям.
   По пути  у нас возникли некоторые трудности с Черной Дорогой,  которая:
казалось, расширила масштабы своего влияния среди миров Отражения. Мы ока-
зались равны  по силам представившимся затруднениям,  но я чуть не погиб в
поединке с Бенедиктом,  преследовавшим нас в дикой гонке через  Отражения.
Слишком разгневанный, чтобы слушать какие-то аргументы, он теснил меня че-
рез лесок - все еще лучший фехтовальщик,  чем я,  даже держа шпагу в левой
руке. Я  сумел  одолеть его только с применением трюка посредством принад-
лежностей Черной Дороги,  о которых он не знал. Я был убежден, что он жаж-
дал крови из-за романа с Дарой.  Но это оказалось не так.  В немногих сло-
вах, которыми  мы  обменялись,   он  отрицал,   что   знает   что-либо   о
существованиии такой особы.  Вместо этого он погнался за нами, убежденный,
что я убил его слуг.
   Ну, Ганелон  и  в самом деле обнаружил несколько свежих трупов в лесу у
дома Бенедикта, но мы согласились забыть о них, не имея никакого представ-
ления о том,  кто они такие,  и никакого желания еще больше осложнять свое
существование.
   Предоставив Бенедикта  заботам брата Жерара,  вызванного мною через его
Карту из Амбера, мы с Ганелоном проследовали дальше в Отражение Земли, во-
оружились, рекрутировали  в  другом  Отражении  ударные силы и направились
атаковать Амбер.  Но по прибытии мы обнаружили,  что Амбер уже  подвергнут
атаке тварей,  пришедших по Черной Дороге. Мое новое оружие быстро перетя-
нуло чашу весов в пользу Амбера,  а мой брат Эрик погиб в той битве, оста-
вив мне свои проблемы, свое недоброжелательство и Камень Правосудия - ору-
жие, управляющее погодой,  которое он использовал против меня,  когда мы с
Блейзом атаковали Амбер.
   В этот момент появилась Дара,  пронеслась мимо нас, проскакала в Амбер,
нашла дорогу к Лабиринту и, более того, прошла его - очевидное доказатель-
ство того,  что мы и в самом деле состояли в каком-то родстве.  Однако,  в
ходе этого  испытаня она продемонстрировала необычные физические трансфор-
мации.
   После прохождения Лабиринта она заявила, что Амбер будет разрушен и ис-
чезла.
   Примерно неделю спустя был убит брат Каин при обстоятельствах, устроен-
ных так, чтобы выставить преступником меня.
   Тот факт,   что  я  убил  его  убийцу,   едва ли был удовлетворительным
доказательством моей невиновности,  потому что этот парень не мог засвиде-
тельствовать это.   Сообразив однако,  что я видел раньше ему подобных су-
ществ в виде людей,  преследовавших Рэндома до дома Флоры,  я нашел, нако-
нец, время  посидеть  с Рэндомом и выслушать историю его неудачной попытки
освободить Бранда из его башни.
   Рэндом после того, как я покинул его несколько лет назад в Рэмбе, после
того, как я перенесся в Амбер и дрался на дуэли с Эриком,  вынужден был по
требованию Мойры,   королевы Рэмбы,  жениться на ее придвлрной даме Виале,
прекрасной слепой девушке.  Частично это было предназначено в качестве на-
казания Рэндому,   который много лет назад бросил покойную дочь Мойры Мор-
ганту беременной Мартином, очевидным субъектом поврежденной Карты, которую
сейчас держал в руках Рэндом.
   Страноое для Рэндома дело - он подюбил Виалу и жил теперь с ней в Амбе-
ре.
   Покинув Рэндома,  я взял Камень Правосудия и отправился с ним в  палату
Лабиринта. Там  я последовал полученным мной частичным инструкциям в целях
настройки его для использования мной.  В процессе его настройки неожиданно
для себя  я подвергся некоторым необвчным ощущениям и приобрелконтроль над
его самой явной функцией - способностью управлять явлениями погоды.  После
этого я  расспосил  Флору  относительно моей ссылки.  Ее история оказалась
правдивой и вязывалась с теми фактами,  которыми я обладал,  хотя  у  меня
возникло чувство,  что она чего-то не договаривает относительно событий во
время моей автокатастрофы.  Она,  однако, пообещала опознать убийцу Каина,
как одного из индивидов того же типа,  что и те, с которыми мы сражались с
Рэндомом в ее доме в Винчестере,  и заверила меня  в  своей  поддержке  во
всем, что я могу в будущем затеять.
   В то время,  когда я слушал рассказ Рэндома, я еще не знал о двух фрак-
циях и их махинациях.  Я тогда решил,  что если Бранд жив, то его спасение
было важнее всего,  так как он явно обладал информацией, раскрвтия которой
кто-то не хотел. У меня возник замысел, как этого достичь, опробование ко-
торого было отсрочено лишь на время,  требовавшееся мне и Жерару для возв-
ращения тела Каина в Амбер.  Часть этого времени,  однако,  Жерар применил
для избиения меня до бессознательного состояния просто на случай,  если  я
позабыл, что он способен на такой подвиг, а также, чтобы придать весу сво-
им словам,  когда он уведомил меня,  что лично убьет, если окажется, что я
был автором нынешних горестей Амбера.
   Это был,  насколько я знаю,  бой, демонстрировавшийся по самой закрытой
для всех,   кроме  избранных,  системе вещания,  смотревшийся семьей через
Карту Жерара - акт страховки,  если я действительно оеажусь преступником и
решусь вычеркнуть его имя из списков живых из-за его угрозы.
   Затем мы поехали дальше в Рощу Единорога и выкопали труп Каина.   В  то
время мы действительно видели легендарного Единорога Амбера.
   Тем вечером мы собрались в библиотеке дворца в Амбере. Мы, то есть Рэн-
дом, Фиона, Жерар, Бенедикт, Джулиан, Дейдра, Льювилла и я. Там мы обсуди-
ли мою идею для нахождения Бранда.  Это означало, что вся наша девятка по-
пыталась дотянуться до него через Карту, его Карту. И у нас это получилось!
   Мы вступили с ним в контакт и успешно транспортировали  его  обратно  в
Амбер.
   Однако, посреди суматохи со всеми из нас,  столпившимися вокруг,  когда
Жерар перенес  его через Карту,  кто-то всадил в бок Бранду кинжал.  Жерар
немедленно избрал себя лечащим врачом и очистил помещение.
   Остальные из  нас спустились в гомтиную посудачить там и обсудить собы-
тия.
    В то  время  Фиона  и  посоветовала  мне,  что Камень Правосудия может
представлять опасность в случае его продолжительного ношения,  предполагая
возможность, что скорее он, а не раны, мог быть причиной смерти Эрика.
    Одним из первых признаков,  как она считала,  было искажение  ощущения
времени, кажущееся замедление временной последовательности,  на самом деле
представлявшее собой ускорение физиологических процессов.  Я твердо  решил
быть с  ним поосторожнее,  поскольку она была более сведущей в этих делах,
чем остальные, являясь некогда выдающейся ученицей Дворкина.
    И, наверное,  она была права.  Наверное, именно этот эффект действовал
позже в тот вечер, когда я вернулся в собственные покои.
    По крайней мере,  казалось так, словно человек, пытавшийся меня убить,
двигался чуть медленнее, чем двигался бы я сам при схожих обстоятельствах.
При всем этом удар оказался почти успешным. Клинок угодил в бок, и мир ис-
чез.
    Истекая кровью,  я очнулся в своей старой постели в своем старром доме
на Отражении Земли, где я так долго жил, как Карл Кори. Я понятия не имел,
как я вернулся.
    Я выполз из дома в метель,  непрочно цепляясь за сознание.  Я  спрятал
Камень Правосудия  в старой куче хвороста,  потому что мир вокруг меня и в
самом деле,  кажется,  замедлялся.  Затем я добрался до дороги и попытался
остановить какого-нибудь проезжавшего водителя.
    Нашел меня там и отвез в ближайшую клинику один мой друг и бывший  мой
сосед Билл Рот.  В клинике меня лечил тот же врач,  который занимался мной
несколько лет назад после моей автокатастрофы.
    Он подозревал, что я могу быть клиентом психиатра, так как старые дан-
ные отражали то же самое положение дел.
    Однако, Билл позже показал мне множество вещей в правильном свете.  Он
- адвокат и почувствовал любопытство во время моего исчезновения и  произ-
вел некоторое  расследование.   Он узнал о том подложном свидетельстве и о
моих успешных побегах.
    Он даже  знал  детали  об этих делах и о самой катастрофе.  Он все еще
чувствовал, что во мне есть что-то странное,  но это не так уж сильно  его
беспокоило.
    Позже Рэндом связадлся со мной через Карту и сообщил мне,   что  Бранд
пришел в  себя и хочет со мной поговорить.  С помощью Рэндома я вернулся в
Амбер и пошел проведать Бранда.  Вот тогда-то я и узнал природу борьбы  за
власть, происходящую вокруг меня, и личности участников. Его рассказ вмес-
те с тем, что расказывал мне Билл на Отражении Земли, внес, наконец, неко-
торый смысл в происшествиях последних нескольких лет. Он также сообщил мне
новые сведения относительно природы той опасности,  с которой мы в настоя-
щее время сталкивались.
    На следующий день я ничего не делал,  внешне - в целях подготовки себя
к визиту в Тир-на Ног-т, на самом же деле, чтобы выиграть добавочное время
и оправиться от ранения.  Взявшись, однако, за это предприятие, его прихо-
дилось выполнять.
    Я поднялся той же ночью в город на Небе,  повстречав запутанный  набор
знаков и предзнаменований,  ничего, наверное, не обозначавших, и забрал по
ходу дела необычную механическую руку у призрака моего брата Бенедикта.
    Возвратившись из этой экскурсии на высоту,, я позавтракал с Рэндомом и
Ганелоном, прежде чем отправляться через Колвир домой.  Мало-помалу, к на-
шему полному замешательству,  тропа вокруг нас начала меняться. Все выгля-
дело так,  словно мы шли по Отражению - подвиг почти совешенно невозможный
в такой  близи от Амбера.  Когда мы пришли к такому выводу,  то попытались
изменить свой курс, но ни Рэндом, ни я не сумели воздействовать на измене-
ние сцены.  Примерно в это же время появился Единорог. Казалось, он хотел,
чтобы мы следовали за ним. Мы так и сделали. Он провел нас через калейдос-
копическую серию перемен, пока мы, наконец, не прибыли в это место, где он
покинул нас в нынешнем положении.  А теперь,  со всей этой  последователь-
ностью событий,  вертевшейся у меня в голове, мой ум двигался по приферии,
протолкался вперед и вернулся к только что сказанным словам Рэндома. Я по-
чувствовал, что  снова  слегка опередил его.  Сколь долго может продлиться
это положение дел,  я не знал,  но я понял,  где видел работу той же руки,
что выполнила пробитую Карту.
    Бранд часто рисовал,  когда находился в одном из своих меланхолических
периодов, и мне на ум пришла его любимая техника,  когда я перебирал в па-
мяти полотно за полотном, осветленные или затемненные им. Добавьте к этому
его многолетнюю  работу  в прошлом с целью приобрести воспоминания у всех,
кто знал Мартина; хотя Рэндом не узнал его стиля, я гадал, много ли време-
ни пройдет, прежде чем он так же, как и я, начнет задумываться над возмож-
ностями и целями сбора информации Брандом. Даже если и не его рука вогнала
клинок, он участвовал в этом акте, снабдив противника средствами. Я доста-
точно хорошо знал Рэндома, чтобы понимать, что он имел в виду то, что ска-
зал. Он попвтается убить Бранда, как только заметит связь, а это будет бо-
лее чем неудобно.
    Это не имело никакого отношения к тому,  что Бранд, вероятно, спас мне
жизнь. Я считал,  что полностью рассчитался с ним,  вызволив  его  из  той
проклятой башни.
    Нет, не долги и не сантименты  заставляли  меня  разыскивать  средства
увести Рэндома в сторону или отвлечь его. Это был голый, ледяной факт, что
я нуждался в Бранде.  Он так это устроил.  Моя причина спасать его была не
более альтруистическая, чем у него - вытаскивать меня из озера.
    Он обладал тем,  в чем я сейчас нуждался: информацией. Он сразу же по-
нял это.
    - Я вижу сходство,  - обратился я к Рэндому, - и ты вполне можешь быть
прав относительно того, что случилось.
    - Конечно, я прав.
    - Карта была пробита.
    - Явно. Я не...
    - Значит, он не был проведен через Карту. Следовательно, человек, сде-
лавший это, установил контакт, но был не в состоянии убедить его пройти.
    - Вот как? В любом случае, контакт развился до грани достаточной твер-
дости и близости,  чтобы он сумел ударить его кинжалом. Он, вероятно, даже
сумел достичь  минимального ментального сцепления и удерживать его на мес-
те, пока он истекал кровью.  Малыш, вероятно, не имел большого опыта обра-
щения с Картами.
    - Может быть "да",  а может быть "нет",  - промолвил я.  - Льювилла  и
Мойра могли рассказать бы нам, много ли он знал о Картах, но я клоню к то-
му, что есть возможность,  что контакт был прерван до наступления  смерти.
Если он унаследовал твою способность к регенерации, то мог и выжить.
    - Мог?! Мне не нужны догадки! Мне необходим точный ответ!
    Я мысленно взвесил все обстоятельства.  Я считал, что знал нечто, чего
не знал он,  но,  впрочем, мой источник был не самым лучшим, Я также хотел
промолчать о такой возможности, потому что не имел шанса обсудить ее с Бе-
недиктом. С другой стороны,  Мартин был сыном Рэндома,  а я хотел  отвлечь
его внимание от Бранда.
    - Рэндом, у меня, может, что-то есть, - произнес я.
    - Что?
    - Прямо после того,  как Бранда пырнули ножом, когда мы вместе болтали
в гостиной, помнишь, разговор обратился к теме Мартина?
    - Да, но ничего нового не всплыло.
    - У  меня было в то время,  что добавить,  но я воздержался из-за при-
сутствия всех остальных,  а также потому, что хотел обсудить это наедине с
заинтересованной стороной.
    - С кем?
    - С Бенедиктом.
    - С Бенедиктом? Какое он имеет отношение к Мартину?
    - Не  знаю.  Вот почему я хотел хранить молчание,  пока все не выясню.
Да, и притом мой источник информации довольно сомнительный.
    - Продолжай.
    - Дара...  Бенедикт становится злым,  как черт, когда бы я ни упомянул
ее имя,  но пока что многое из того,  что она мне рассказывала,  оказалось
верным - вроде путешествия Джулиана и Жерара по Черной Дороге, их ранения,
их пребывания в Авалоне. Бенедикт признал, что все это было.
    - Что же она сказала о Мартине?
    В самом деле, как передать это, не показав на Бранда?
    Дара скзала,  что Бранд на протяжении многих лет не раз навещал  Бене-
дикта в Авалоне.  Различие по времени между Амбером и Авалоном было таким,
что теперь,  когда я думал об этом,  казалось невероятным,  что визиты эти
выпадали на период,  когда Бранд столь активно собирал сведения о Мартине.
А я-то гадал,  что его продолжало притягивать туда,  поскольку они с Бене-
диктом никогда особенно не дружили.
    - Только то,  что у Бенедикта гостил визитер по имени Мартин, который,
по ее мнению, был из Амбера, - соврал я.
    - Тогда?
    - Некоторое время назад. Я не уверен.
    - Почему ты не рассказал мне этого раньше?
    - Это действительно не очень-то много и, кроме того, ты, казалось, ни-
когда особенно не интересовался Мартином.
    Рэндом перевел взгляд на грифона, согнувшегося и булькавшего справа от
меня, а затем кивнул.
    - Теперь интересуюсь,  - бросил он, - Все меняется. Если он еще жив, я
хотел бы увидеть его. Если же нет...
    - Ладно, - произнес я. - Самый лучший способ для обоих вариантов - это
начать вычислять способ попасть домой.  Я считаю,  что мы увидели то,  что
нам полагалось увидеть.
    - Я об этом не думал,  - откликнулся он,  - и мне пришло в голову, что
мы, вероятно,  могли бы воспользоваться Лабиринтом, попросту направиться в
центр и перенестись обратно.
    - Пройти по темному участку?
    - А почему бы и нет? Ганелон попробовал это сделать, и с ним все в по-
рядке.
    - Минутку,  - перебил Ганелон. - Я не говорил, что это было легко, и я
убежден, что вы не сможете провести по этому пути лошадь.
    - Что ты имеешь в виду? - поинтересовался я.
    - Помнишь  то место,  где мы пересекли Черную Дорогу,  когда бежали из
Авалона?
    - Конечно.
    - Ну, ощущение, испытанное мною, когда я возвращал Карту и кинжал, бы-
ло похоже  на  охватившее  нас в то время расстройство.  Это было одной из
причин, почему я так быстро бежал.  Я за то, чтобы сперва попробовать Кар-
ты, по теории, что эта точка совпадает с Амбером.
    Я согласно кивнул:
    - Ладно. Мы вполне можем попробовать выбраться, по возможности, наибо-
лее легким способом. Давайте, соберем вначале коней.
    Мы сделали это, узнав по ходу дела длину цепи грифона.
    Он вытянул ее,  примерно на тридцать метров от входа в пещеру и  сразу
же принялся  жалобно блеять.  Это нисколько не облегчило нам умиротворение
лошадей, но это же вызвало одну странную мысль,  которую я  решил  держать
при себе.
    Когда мы со всем управились,  Рэндом вытащил свои Карты,  а  я  достал
свои.
    - Давай попробуем Бенедикта, - предложил он.
    - Ладно. Теперь можно вызывать кого угодно.
    Я сразу же заметил,  что Карты стали на ощупь холодными.  Я взял Карту
Бенедикта и  начал предварительную подготовку.  Рэндом рядом со мной делал
то же самое.
    Контакт возник почти тут же.
    - Что случилось? - спросил Бенедикт.
    Он обвел взглядом Рэндома, Ганелона и лошадей, а затем встретился гла-
зами со мной.
    - Ты переправишь нас? - спросил я.
    - Лошадей тоже?
    - Всех.
    - Действуйте.
    Он протянул  руку и я коснулся ее.  Мы все перебрались к нему.  Спустя
несколько минут мы стояли с ним на высокой скалистой площадке. Хоодный ве-
тер трепал нам одежду, солнце Амбера миновало полдень на заполненном обла-
ками небе.  Бенедикт был одет в жесткую кожаную куртку и штаны из  оленьей
кожи. Рубашка  на  нем была выцветшего желтого цвета.  Обрубок правой руки
закрывал оранжевый плащ.  Он покрепче сжал длинные челюсти и  присмотрелся
ко мне.
    - Из интересного места вы поспешили убраться, - заметил он, - я уловил
кое-что на заднем плане.
    Я кивнул:
    - С этой высоты открывается тоже интересный вид.
    Я заметил подзорную трубу у него за поясом и  одновременно  сообразил,
что мы стояли на широком каменном карнизе, с которого Эрик командовал бит-
вой в день своей смерти и моего возвращения.  Я подошел посмотреть на чер-
ную полосу через Гарнат, тянувшуюся далеко внизу за линию горизонта.
    - Да,  - признес он.  - Черная дорога,  похоже,  в большинстве пунктов
стабилизировала свои границы. Однако, в немногих других она все еще расши-
ряется. Впечатление было почти такое,  словно она приближается  к  оконча-
тельному соответствию с каким-то планом.  А теперь скажите-ка мне,  откуда
вы появились?
    - Я провел прошлую ночь в Тир-на Ног-те,  - ответил я,  - а этим утром
мы сбились с пути, пересекая Колвир.
    - Это не легкое дело, - заметил он. - Заблудиться на своей собственной
горе... Надо,  знаешь ли,  держать на восток. Это направление, с которого,
как известно, восходит солнце.
    Я почувствовал, что лицо мое заливается краской.
    - Было происшествие, - я отвел в сторону взгляд. - Мы потеряли коня.
    - Какое именно происшествие?
    - Серьезное... для коня.
    - Бенедикт...  0 вмешался вдруг Рэндом. Он оторвал взгляд от того, что
было, как я понял,  пробитой Картой. - Что ты можешь рассказать мне о моем
сыне, Мартине?
    Бенедикт несколько минут изучал его, прежде чем заговорить.
    - Почему такой внезапный интерес?
    - Потому что у меня есть причина считать,  что он может быть убитым, -
ответил он. - Если это так, то я жажду отомстить. Если это не так, то...
    Мысль, что это может случиться, вызвала у меня некоторое расстройство.
    - Если он еще жив, то я хотел бы встретиться с ним и поговорить.
    - Что заставляет тебя думать, что он может быть убит?
    Рэндом взглянул на меня. Я кивнул.
    - Начни с завтрака, - предложил я.
    - Пока он это делает, я найду вам обед, - вставил Ганелон, роясь в од-
ной из седельных сумок.
    - Нам показал дорогу Единорог... - начал Рэндом.



                         Г Л А В А    3.


   Мы сидели и молчали.  Рэндом кончил рассказывать, а Бенедикт смотрел на
небо над Гарнатом. Лицо его ничего не выражало.
   Я давным-давно научился уважать его молчание.
   Наконец, он резко кивнул и посмотрел на Рэндома.
   - Я давно подозреваю нечто в этом роде,  - произнес он. - Из всего, что
создали отец и Дворкин за все эти годы,  у меня возникло впечатление,  что
существовал первозданный Лабиринт,  который они либо нашли,  либо создали,
расположив наш Амбер всего лишь в одном Отражении от него,  чтобы  черпать
его силы. Я, однако, так никогда и не получил никакого представления отно-
сительно того, как можно пройти в то место.
   Он вновь повернулся к Гарнату, показав подбородок:
   - И что, как вы мне говорите, соотносится с тем, что было сделано там?
   - Кажется, да, - ответил Рэндом.
   - Вызванное пролитием крови Мартина?
   - Я думаю, что так.
   Бенедикт поднял Карту, переданную ему Рэндомом во время рассказа. Тогда
Бенедикт никак ее не прокомментировал.
   - Да,  это Мартин. Он явился ко мне после того, как я покинул Рэмбу. Он
оставался у меня долгое время.
   - Почему он пришел к тебе? - спросил Рэндом.
   Бенедикт слабо улыбнулся:
   - Он,  знаешь ли, должен был куда-то отправиться. Его тошнило от своего
положения в Рэмбе,  он испытывал двойственные чувтсва к Амберу, был молод,
свободен и только что вошел в силу,  пройдя через Лабиринт.  Он хотел  уб-
раться подальшн,  повидать чего-нибудь новенькое,  погулять по Отражениям,
как и мы все.  Я однажды брал его в Авалон, когда он был мальчишкой, чтобы
дать ему погулять по суше летом,  научить его ездить верхом, показать сбор
урожая. Когда он вдруг оказался в таком положении,  что мог отправиться  в
один миг куда угодно,  выбор его был все же ограничен немногими известными
ему местами.  Верно,  он мог придумать какое-то место в один миг и  отпра-
виться туда,  практически создать его.  Но он также сознавал,  что ему еще
многому нужно научиться, чтобы гарантировать свою безопасность в Отражени-
ях.
   Он явился ко мне и попросил меня научить его пользоваться своим  даром.
И я его научил. Он провел у меня большую часть года. Я научил его драться,
научил его работе с Картами и Отражениями, научил его всему тому, что обя-
зан знать амберец, если он хочет выжить.
    - Почему ты все это сделал? - спросил Рэндом.
    - Кто-то же должен был. Он явился ко мне, значит, мне и обучать. Это,
впрочем, не значит, что я не привязался к мальчику, - добавил он.
    Рэндом кивнул:
    - Ты утверждаешь, что он пробыл у тебя почти год. Что с ним стало после
этого?
    - Эта жажда странствий, которая известна тебе не хуже, чем мне. Коль
скоро о обрел некоторую уверенность в своих способностях, ему захотелось
применить их. Наставляя его, я сам брал его в путешествия по Отражениям,
представил его в разных местах, знакомя с людьми. Но настало время, когда
он захотел сам выбирать себе дорогу. В один прекрасный день он попрощался
со мной и отправился в путь.
    - Ты видел его с тех пор?
    - Да. Он периодически возвращался, останавливался у меня на время
порассказать о своих приключениях и открытиях. Всегда было ясно, что это
лишь визит. Через некоторое время он становился непоседлив и снова отбывал.
    - Когда ты видел его в последний раз?
    - Несколько лет назад, по времени Авалона, при обычных обстоятельствах.
Он появился однажды утром, оставался у меня, наверное, недели три,
рассказал мне о том, что он видел и что он делал, говорили о многом, что он
хочет сделать, а потом вновь отправился в путь.
    - Ты никогда больше не слышал о нем?
    - Напротив. были послания, оставленные у общих друзей, когда он
проходил их Отражения. При случае он даже связывался со мной через Карту...
    - У него есть Колода? - перебил я.
    - Да, я подарил ему одну из своих лишних колод.
    - У тебя была Карта для него?
    Он покачал головой:
    - Я даже не знал о существовании такой Карты, пока не увидел эту, -
произнес он.
    Он поднял Карту, взглянул на нее и отдал обратно Рэндому.
    - У меня нет способностей художника, чтобы изготовить такую. Рэндом, ты
пытался связаться с ним через эту Карту?
    - Да, много раз с тех пор, как мы наткнулись на нее. Фактически, лишь
несколько минут назад. Ничего.
    - Это, конечно, ничего недоказывает. Если все произошло, как ты
предполагаешь, и он пережил это, то он мог решить заблокировать любые
попытки контакта в будущем. Он знает, как это делать.
    - Произошло, как я предполагаю? Ты что-нибудь еще об этом знаешь?
    - Есть у меня мысль, - ответил Бенедикт. - Понимаешь, он появился
несколько лет тому назад в доме одного друга в Отражении. Это была телесная
рана, призведенная ударом ножа. Они рассказывали, что он явился к ним в
очень плохом состоянии и не входил в детали того, что произошло. Он остался
на несколько дней, пока не смог вновь передвигаться, и отбыл прежде, чем он
действительно полностьюоправился. Это было последний раз, когда они слышали
о нем, и я тоже.
    - Разве тебе не было любопытно? - удивился Рэндом. - Разве ты не искал
его?
    - Конечно, меня разбирало любопытство. Но человек должен иметь право
вести собственную жизнь без вмешательства родственников, неважно, с какими
намерениями.
    - Он выбрался из кризиса и не пытался связаться со мной. Он явно знал,
что хотел делать. Он оставил мне послание у Теки, гласившее, что мне не
нужно беспокоиться, когда я узнаю, что случилось. Он знает, что ему делать.
    - Теки? - переспрсил я.
    - Совершенно верно. Мои друзья в Отражении.
    Я воздержался от высказывания того, что я мог бы сказать.
    Я думал, что они были просто еще одной частью рассказа Дары, потому что
она так извратила истину в других областях. Она упоминала мне о Теки так,
словно знала их, словно жила у них - все с ведома Бенедикта. Момент,
однако, казался неподходящим для того, чтобы рассказывать ему о моем
видении предыдущей ночью в Тир-на Ног-те и на то, что оно указывало на его
родство с девушкой.
    У меня еще не было достаточно времени, чтобы подумать об этом деле и
обо всем, что из него вытекало.
    Рэндом встал, подошел и остановился у края площадки, спиной к нам,
сцепив руки позади.
    Постяв так с минуту, он повернулся и медленно подошел к нам.
    - Как мы можем вступить в контакт с Теки? - спросил он у Бенедикта.
    - Никак, - ответил Бенедикт, - если не съездим повидать их.
    Рэндом повернулся ко мне:
    - Корвин, мне нужен конь. Ты говоришь, что Звезда проехала через много
Отражений...
    - У нее было тяжелое утро.
    - Не такое уж оно было и напряженное. По большей части это был просто
страх, а теперь она, кажется, в полном порядке. Могу я одолжить ее?
    Прежде, чем я успел ответить, он обратился к Бенедикту:
    - Ты ведь проводишь меня, да?
    Бенедикт аколебался:
    - Я не знаю, что там можно узнать... - начал было он.
    - Все, что угодно! Все, что они могут вспомнить! Возможно, что-то не
показавшееся в то время действительно важным, но важное сейчас, когда мы
многое знаем.
    Бенедикт посмотрел на меня. Я кивнул.
    - Он может ехать на Звезде, если ты готов проводить его.
    - Ладно, - согласился Бенедикт. Он поднялся на ноги. - Пойду приведу
своего коня.
    Он повернулся и направился к месту, где было стреножено крупное
полосатое животное.
    - Спасибо, Корвин, - поблагодарил меня Рэндом.
    - Я дам тебе возможность оказать ответную услугу.
    - Какую?
    - Одолжи мне Карту Мартина.
    - Для чего?
    - У меня только что возникла одна мысль. Это слишком сложно, чтобы
вникать в детали, если ты хочешь ехать. Вреда от этого, однако, никакого не
будет.
    Он пожевал губу.
    - Ладно. Я хочу получить ее обратно, когда ты покончишь со своим делом.
    - Конечно.
    - Это поможет найти его?
    - Может быть.
    Он отдал мне Карту.
    - Ты теперь направишься во дворец? - спросил он.
    - Да.
    - Ты не мог бы рассказать Виале, что случилось и куда я уехал. Она
будет беспокоиться.
    - Разумеется. Обязательно это сделаю.
    - Я буду хорошо заботиться о Звезде, не волнуйся.
    - Не сомневаюсь. Удачи тебе!
    - Спасибо.


    Я ехал на Огнедышащем, Ганелон шел пешком. Так он настоял. Мы следовали
тем же путем, по которому я гнался за Дарой в день битвы. Наряду с недавним
развитием событий именно это и заставило меня вновь подумать о ней. Я
стряхнул пыль со своих чувств и внимательно изучил их. Я понял, что
несмотря на игры, в которые она со мной играла, на убийства, которые она,
несомненно, совершала или организовывала, меня все еще влекло к ней нечто
большее, чем любопытство.
    Я не был по-настоящему удивлен, открыв это. Положение выглядело почти
таким же, как и то, когда я в последний раз нагрянул с внезапной инспекцией
в казармы эмоций. Тогда я гадал, сколько могло быть правды в моем последнем
видении предыдущей ночью, в котором была изложена ее возможная линия
происхождения от Бенедикта.
    Физическое сходство и впрямь существовало, и я был убежден более, чем
наполовину, конечно же, в призрачном городе Отражение Бенедикта вполне
допускало это, поднимая свою новую, странную руку в ее защиту.
    - Что там такое смешное? - спросил Ганелон.
    Он шагал слева от меня.
    - Рука, - ответил я, - что вернулась со мной из Тир-на Ног-та.
Понимаешь ли, я тревожился из-за какого-то скрытого значения, какой-то
непредвиденной силы судьбы в этой штуке, явившейся так вот в наш мир из
того места тайн и снов. И все же она не протянула даже дня. Когда Лабиринт
уничтожил Яго, не осталось ничего. Все ночные видения ни к чему не привели.
    Ганелон прочистил горло.
    - Ну, это было не совсем так, как ты, кажется, думаешь.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Этой механической руки не было в седельной сумке Яго. Рэндом упрятал
ее в твою сумку. Именно там была пища, а после того, как мы поели, он
вернул посуду туда, где она была - в собственную сумку, но руку - нет.
Места не было.
    - О-о-о, - произнес я, - тогда...
    Ганелон кивнул.
    - Значит, она теперь с ним, - закончил он за меня фразу.
    - И рука, и Бенедикт. Проклятье! Не очень-то мне нравится эта штука.
Она пыталась меня убить. Раньше в Тир-на Ног-те ни на кого и никогда не
нападали.
    - Но Бенедикт-то друг. Он на твоей стороне, если даже в данный момент у
вас есть некоторые разногласия. Верно?
    Я не ответил.
    Он поднял руку и взял Огнедышащего под узду, остановив его.
    Затем он поднял голову, изучая мое лицо.
    - Корвин, что же все-таки произошло? Что ты узнал?
    Я колебался. И правда, что я узнал в небесном городе? Никто не был
уверен, как действовал механизм, стоявший за видениями Тир-на Ног-та.
Вполне могло быть, как подозревали некоторые, что это место просто
воплощало твои невысказанные страхи и пожелания, наверное, смешивая их с
бессознательными предположениями и догадками. Подозрения же, вызванные
чем-то неизвестным, вероятно, лучше было держать при себе, чем
распространять. И все же рука была достаточно материальной.
    - Я же говорил тебе, - заявил я, - что отсек эту руку у призрака
Бенедикта. Значит, мы явно сражались.
    - Ты видишь в этом предзнаменование, что между тобой и Бенедиктом будет
в конечном счете столкновение?
    - Наверное.
    - тебе показали причину для этого, не так ли?
    Я устало вздхнул:
    - Да. Было указание, что Дара и в самом деле состояла в родстве с
Бенедиктом, что вполне может быть правдой. Вполне возможно также, если это
правда, что он этом не ведает. Следовательно, мы будем помалкивать об этом,
пока не сможем это подтвердить или опровергнуть. Понятно?
    - Конечно. Но как же это может быть?
    - Именно так, как она говорила.
    - Правнучка?
    Я кивнул.
    - От кого?
    - От адской девы, известной нам лишь по слхам, от Линтры, дамы,
стоившей ему руки.
    - Но ведь та битва произошла недавно.
    - Время течет по-разному в разных Отражениях, Ганелон. В дальних
пределах это было бы возможно.
    Он покачал головой и расслабил руку, державшую узду.
    - Корвин, я действительно думаю, что Бенедикту следует об этом знать.
Если эо правда, то ты должен скорее дать ему шанс подготовиться, чем
позволить ему неожиданно открыть это. Вы такая неплодовитая компания, что
отцовство, кажется, разит вас сильнее, чем других. Посмотри на Рэндома. Он
годами не признавал своего сына, а сейчас я чувствую, что он рискнул бы
ради него своей жизнью.
    - Я тоже так считаю, - согласился я. - А теперь забудь про эту первую
часть, но проведи вторую на шаг дальше в случае Бенедикта.
    - Ты думаешь, он примет сторону Дары против Амбера?
    - Я предпочел бы уклониться от предоставления ему выбора, не давая
знать, что он существует, если он существует.
    - Я думаю, ты оказываешь ему плохую услугу. Едва ли он эмоциональный
ребенок. Свяжись с ним по Карте и скажи ему о своих подозрениях. таким
образом, он, по крайней мере, скорее сможет подумать об этом, чем рискнуть,
что он окажется неподготовленным к какому-то неожиданному столкновению.
    - Он мне не поверит. Ты видел, каким он делается, когда бы я ни
упомянул о Даре.
    - Это само по себе может о чем-то говорить. Возможно, он подозревает,
что что-то могло произойти, и отвергает это так горячо, потому что ему
хотелось бы иного.
    - Прямо сейчас это только расширит трещину, которую я пытаюсь замазать.
    - Твое сокрытие правды от него сейчас может вызвать разрыв ее, когда он
узнает.
    - Нет. Я считаю, что знаю своего брата лучше, чем ты.
    Он опустил поводья:
    - Хорошо. Надеюсь, ты прав.
    Я не ответил, а побудил Огнедышащего снова пуститься в путь. Между нами
существоало невысказанное понимание, что Ганелон мог спрашивать меня обо
всем, что хотел, и также молчаливо подразумевалось, что я выслушаю любой
предложенный им совет. Частично это было потому, что его положение являлось
уникальным.
    Мы не состояли в родстве. Он не был амберцем. Свары и проблемы Амбера
стали его заботами только по желанию. Давным-давно мы были друзьями и
союзниками в битве в стране, ставшей ему родной.
    По завершению этого дела он попросился поехать со мной помочь мне
управляться с моими собственными делами и делами Амбера.
    Таким образом, нас связывала только дружба, штука более крепкая, чем
прошлые долги и правила чести, иными словами то, что давало ему право
приставать ко мне с подобными делами, где я даже Рэндома мог послать к
черту, коль скоро я принял решение. Я понимал, что мне не следует
раздражаться, так как все сказанное им было предложено честно. Вероятнее
всего, что это было старое военное чувство, восходившее к нашим самым
давнишним отношениям так же, как связанное с нынешним положение дел: я не
люблю, чтобы обсуждали мои решения и приказы. Я решил, что, вероятно, меня
даже больше раздражал тот факт, что он в последнее время высказал несколько
проницательных догадок и несколько основанных на них довольно здравых
предложений, до чего, как я чувствовал, мне следовало додуматься самому.
Никому не нравится признаваться в обиде, основанной на чем-то подобном. И
все же, только ли в этом дело? Простая проекция неудовлетворенности из-за
немногочисленных примеров личной недостаточности? Старый армейский рефлекс
насчет святости моих решений? Или меня беспокоило что-то более глубокое и
как раз теперь всплывшее на поверхность?
    - Корвин, - произнес Ганелон, - я тут поразмыслил...
    Я вздохнул:
    - Да?
    - Насчет сына Рэндома. Учитывая, как на вас все заживает, я полагаю
вполне возможным, что он мог выжить и все еще где-то бродит.
    - Хотелось бы думать, что так оно и есть.
    - Не слишком торопись с такими пожеланиями.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Как я понял, он имел очень мало контакта с Амбером и с остальной
семьей, учитывая, что вырос он в Рэмбе.
    - Да, я тоже так думаю.
    - Фактически, кроме Бенедикта и Льювиллы в Рэмбе, единтвенный, с кем он
имел контакт, был тот, кто ударил его ножом.
    - Блейз, Бранд или Фиона. Мне пришло в голову, что у него, вероятно,
сложилось искаженное представление о семье.
    - Искаженное, - допустил я, - но может быть, вполне оправданное, если я
понимаю, к чему ты клонишь.
    - Думаю, что понимаешь. Кажется допустимым, что он не только боится
семьи, но и имеет зуб на вашу компанию.
    - Такое вполне возможно.
    - Не думаешь ли ты, что он мог переметнуться к врагам?
    Я покачал головой:
    - Нет, если он знает, что они орудия тех, кто пытался убить его.
    - Но так ли это? Интересно знать... Ты говоришь, что Бранд испугался и
попытался отказаться от какой-то там ихней договоренности с шайкой черной
дороги. Если они так сильны, то я хотел бы знать, не могли ли Фиона и Блейз
стать их орудиями? Если это так, то я могу представить себе Мартина,
выискивающего что-то, что дает ему власть над ними.
    - Слишком детальное построение из догадок, - возразил я.
    - Враги, кажется, слишком много знают о вас.
    - Верно, но у нас имелась пара предателей, которые могли много
рассказать им.
    - Могли ли они дать им все, что по твоим словам знала Дара?
    - Это хороший довод, - признал я, - но трудно сказать.
    Кроме случас сТеки, немедленно пришедшего мне на ум. Однако, я решил
держать это при себе, чтобы выяснить, к чему он клонит, а не удаляться по
касательной. Поэтому я сказал:
    - Мартин едва ли способен рассказать им многое об Амбере.
    Ганелон с минуту помолчал, а затем спросил:
    - У тебя был случай проверить это дело, о котором я тебя спрашивал той
ночью у твоей гробницы?
    - Какое дело?
    - Можно ли подслушивать с помощью Карт? - напомнил он. - Теперь, когда
мы знаем, что у Мартина есть колода...
    Наступила моя очередь замолчать, пока небольшое семейство минуток
перешло мне слева дорогу и показывая мне язык.
    - Нет, - наконе, произнес я. - У меня не было случая проверить это.
    Мы проехали немалое расстояние, прежде чем он произнес:
    - Корвин, той ночью, когда вы вернули Бранда...
    - Да?
    - Ты говоришь, что после ты проверил алиби у всех, чтобы выяснить, кто
же это тебя ударил, и что любому из них было бы трудно выкинуть такой фокус
в данное время.
    - Да, - вымолвил я.
    Он кивнул:
    - Теперь ты можешь подумать об еще одном своем родственнике. У него
может отсутствовать семейная ловкость лишь потому, что он молод и неопытен.
    Мысленно усмехнувшись, я сделал ручкой безмолвному параду минуток,
прошедших между Амбером и мной.



                  Г Л А В А     4.



    Она спросила: "Кто там?", когда я постучал, и я ей ответил:
    - Корвин.
    - Минутку.
    Я услышал ее шаги, а затем дверь распахнулась. Виала, лишь чуть выше
полутора метров ростом и очень худенькая брюнетка с изящными чертами лица и
мягким голосом. На ней было надето красное платье. Ее незрячие глаза
смотрели сквозь меня, напоминая мне о тьме прошлого, о боли.
    - Рэндом попросил меня передать, что он немного задержится, но
беспокоиться незачем.
    Она посторонилась и открыла дверь настежь.
    Я не хотел, но зашел. Я не собирался буквально выполнять просьбу
Рэндома - рассказать ей то, что уже сказал и ничего более.
    Лишь когда мы поехали каждый своей дорогой, я сообразил, что именно
означала просьба Рэндома: он попросту попросил меня сообщить его жене, с
которой я успел обменяться не более чем полудюжиной слов, что он отправился
искать своего незаконного сына, парня, чья мать Морганта совершила
самоубийство, за что Рэндом и был наказан принудительной женитьбой на
Виале. Тот факт, что этот брак оказался удачным, все еще изумлял меня. У
меня не было ни малейшего желания выдавать груз неприятных новостей и,
заходя в комнату, я искал выход.
    Я прошел мимо бюста Рэндома, установленного на высокой полке в стене
слева от меня. На самом деле я миновал его прежде, чем до меня дошло, что
изображен был в самом деле мой брат. На противоположной стороне комнаты я
увидел ее рабочий верстак. Обернувшись, я изучил бюст.
    - Я и не знал, что вы занимаетесь ваянием.
    - Да?
    оглядев апартаменты, я быстро обнаружил другие образцы ее работ.
    - Здорово у вас получается, - похвалил я.
    - Спасибо. Не присядете ли?
    Я опустился в большое кресло с высокими подколотниками, оказавшееся
более удобным, чем оно выглядело. Она уселась на низкий диван справа от
меня, подобрав под себя ноги.
    - Не хотите ли что-нибудь поесть или выпить?
    - Нет, спасибо. Я могу задержаться лишь ненадолго. Дело в том, что
Рэндом, Ганелон и я немного сбились с пути по дороге домой, а после этой
задержки встретились и поговорили. В результате всего этого Рэндом и
Бенедикт вынуждены были предпринять еще одно небольшое путешествие.
    - Это надолго?
    - Вероятно, на сутки, может, немного дольше. Если его поездка сильно
затянется, он, вероятно, свяжется с кем-нибудь через Карту, и мы дадим вам
знать. - Бок мой начало покалывать, и я положил туда руку, мягко массируя.
    - Рэндом мне много рассказывал о вас.
    Я усмехнулся.
    - Вы уверены, что не хотите перекусить? Это будет нетрудно устроить.
    - Он рассказал вам, что я всегда голоден?
    Она рассмеялась:
    - Нет. Но если вы были столь деятельны, как вы утверждаете, то я
полагаю, вы не выкроили времени на еду.
    - Тут вы наполовину правы. Ладно, если у вас завалялся лишний кусок
хлеба, он, может, пойдет мне на пользу.
    - Прекрасно! Одну минутку.
    Она поднялась и вышла в соседнюю комнату. Я воспользовался случаем,
чтобы от души почесать кожу вокруг раны, где внезапно возник убийственный
приступ зуда. Я принял ее гостеприимство по этой причине, а частично из-за
понимания, что я действительно проголодался.
    Лишь немного позже до меня дошло, что она все равно не могла видеть,
как я набросился на свой бок. Ее уверенные движения и лишенные колебаний
манеры ослабили мое сознание ее слепоты. Хорошо. меня порадовало, что она
была способна так отлично нести свое бремя.
    Я услышал, как она напевает мотив: "Баллады о бороздящих воды", песню
великого торгового флота Амбера. Амбер не был знаменит своим производством,
да и сельское хозяйство не было нашей сильной стороной. Но наши корабли
плавали по Отражениям, курсируя между везде и всюду, торгуя всем, чем
угодно.
    Почти что каждый амберец мужского пола, знатный или нет,проводил
некоторое время на флоте. Те, кто королевской крови, давным давно проложили
торговые пути другим судам, плывущим следом, с морями двух дюжин миров в
голове у каждого капитана. В минувшие времена я помогал в этом деле, и хотя
мое участие никогда не было таким глубоким, как у Жерара или Каина, на меня
произвели огромное впечатление силы глубин и дух людей, пересекавших их.
    Через некоторое время вошла Виала, неся поднос, нагруженный хлебом,
мясом, сыром, фруктами и кубком красного вина.
    Она поставила его на близстоящий стол.
    - Вы что, собираетесь накормить полк?
    - Лучше понадежнее застраховаться.
    - Спасибо! Не присоединитесь ли ко мне?
    - Наверное, я съем какой-нибудь фрукт, - прошелестела она.
    Ее пальцы через секунду нашли яблоко. Она вернулась на диван.
    - Рэндом сообщил, что эту песню сочинили вы.
    - Это было давным-давно, Виала.
    - А сейчас вы что-нибудь сочиняете?
    Я покачал было головой, поймал себя на этой глупости и ответил:
    - Нет. Эта часть меня... отдыхает.
    - Жалко, у вас замечательно получается.
    - Настоящий музыкант в семье - Рэндом.
    - Да, он очень хороший, но играть и сочинять - это совсем разные вещи.
    - Верно. В один прекрасный день, когда станет полегче... Скажите мне,
вы счастливы здесь, в Амбере? Все ли вам по душе? Не нужно ли вам
что-нибудь?
    Она улынулась:
    - Все, что мне нужно, это Рэндом. Он хороший человек.
    Я был страшно тронут, услышав, что она так отзывается о нем.
    - Тогда я счастлив за вас. И самый младший и самый маленький... Ему,
возможно, пришлось немного хуже, чем всем остальным из нас. Нет ничего
более бесполезного, как еще один принц, когда их уже и так целая толпа. Я
был также виноват, как и остальные. Однажды мы с Блейзом засадили его на
два дня на островке к югу отсюда...
    - А Жерар съездил и вызволил его, когда узнал об этом, - закончила она
за меня. - Да, он мне рассказывал. Должно быть, эо тревожит вас, если вы до
сих пор помните это.
    - На него это тоже, возможно, произвело впечатление.
    - Нет, он давным-давно простил вас. Он рассказывал это, как анекдот. К
тому же он вогнал шип сквозь каблук вашего сапога, проткнувший вам пятку,
когда вы его надели.
    - Так это был Рэндом? Будь я проклят! А я-то всегда винил в этом
Джулиана.
    - Вот этот случай тревожит Рэндома.
    - Как же давно все это было! - воскликнул я.
    Я покачал головой и продолжил есть.
    Меня охватил голод, и она предоставила мне несколько минут молчания,
чтобы я преодолел его.
    Когда я взял над ним верх, я почувствовал побуждение что-то сказать.
    - Вот так-то лучше, намного лучше, - начал я. - Я провел в небесном
городе необычную и утомительную ночь.
    - Вы получили знамения полезного характера?
    - Не знаю, насколько они могут оказаться полезными. С другой стороны, я
полагаю, что предпочел бы, скорее иметь их, чем не иметь. А здесь ничего
интересного не произошло?
    - Слуги говорили мне, что ваш брат Бранд продолжает выздоравливать. Он
хорошо ел этим утором, что является ободряющим признаком.
    - Верно, - согласился я. - Теперь он, кажется, вне опасности.
    - Вероятно. Эта серия ужасных происшествий, которой подверглись вы все!
Мне очень жаль. Я надеялась, что вы сможете приобрести во время ночи,
проведенной на Тир-на Ног-те, какие-то указания на поворот к лучшему в
ваших делах.
    - Это не имеет значения, - успокоил я ее. - Я не так уж уверен в
ценности этого предприятия.
    - Тогда зачем же...
    Я изучал ее с возобновившимся интересом.
    Даже лицо ее ничего не выдавало, но правая рука подергивалась,
постукивая и пощипывая материал дивана.
    Затем, внезапно осознав ее красноречие, она заставила руку лежать
неподвижно.
    Она явно была личностью, самой ответившей на свой вопрос и желавшей
теперь, чтобы она сделала это молча.
    - Да, - подтвердил я, затягивая время. - Вы знаете о моем ранении?
    Она кивнула.
    - Я не сержусь на Рэндома за то, что он рассказал вам. Его суждения
всегда были точными и приспособленными к обороне. ей-ей, не вижу никаких
причин не полагаться на них самому. Я должен, однако, спросить, много ли он
вам рассказал, как ради вашей собственной безопасности, так и ради своего
душевного спокойствия, потому что есть вещи, которые я подозреваю, но еще
не высказал.
    - Я понимаю. Конечно, трудно оценить то, чего нет, то, о чем он мог
умолчать, но, по большей части, он мне рассказывает обо всем. Я знаю вашу
историю и историю большинства других. Он держит меня в курсе событий,
подозрений и предположений.
    - Спасибо, - пригубил я вина. - Тогда мне будет легче сказать, ввиду
того, как у вас обстоят дела. Я собираюь рассказать вам все, что случилось
с завтрака до настоящего времени.
    Так я и сделал.
    Она иногда улыбалась, когда я говорил, но не перебивала.
    Когда я кончил, она спросила:
    - Вы думали, что меня расстроит упоминание о Мартине?
    - Это казалось возможным.
    - Нет, - возразила она. - Видите ли, я знала Мартина еще в Рэмбе, когда
он был мальчиком. Я была там, пока он рос. Он мне тогда нравился. Даже если
бы он не был сыном Рэндома, он все равно был бы мне дорог. Я могу только
радоваться заботе Рэндома, что со временем это пойдет на благо им обоим.
    Я покачал головой:
    - Я не слишком часто встречаю людей, подобныз вам. И я рад, что,
наконец, встретил.
    Она рассмеялась, после чего спросила:
    - Долго ли вы были без зрения?
    - Да.
    - Это может озлобить человека или дать ему больше радости в том, что он
имеет.
    Мне не нужно было мысленно возвращаться к своим чувствам тех дней
слепоты, чтобы знать, что я был человеком первой разновидности, даже если
не принимать в расчет обстоятельства, при которых я приобрел ее. Сожалею,
но таков уж я есть, и я сожалею.
    - Верно, - согласился я, - вы счастливая.
    - На самом деле это просто состояние души, то, что легко может оценить
Повелитель Отражений.
    Она поднялась:
    - Я всегда гадала, как вы выглядете. Рэндом вас описывал, но это совсем
не то. Можно мне?
    - Конечно.
    Она подошла и положила на мое лицо кончики пальцев, деликатно проводя
ими по моим чертам.
    - Да, - произнесла она, - вы во многом такой, каким я вас представляла.
И я чувствую в вас напряжение. Оно было тут долгое время, не так ли?
    - В той или иной форме, я полагаю, всегда со времени моего возвращения
в Амбер.
    - Хотела бы я знать, - задумчиво промолвила она, - не могли ли вы быть
счастливее до того, как вновь обрели свою память?
    - Это один из тех невозможных вопросов. Если бы я не обрел ее, то мог
бы так же умереть. Но если на минуту отложить эту часть в сторону, в те
времена все же было обстоятельство, не дававшее мне покоя, тревожившее меня
каждый день. Я постоянно искал средство открыть, кто я такой и что я такое.
    - Но вы были более или менее счастливы, чем сейчас?
    - Не более и не менее. Одно уравновешивает другое. Это, как вы
предположили, состояние души. И даже если бы это было не так, я никогда бы
не смог вернуться к той другоу жизни теперь, когда я знаю, кто я такой,
теперь, когда я нашел свой Амбер.
    - Почему же?
    - Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
    - Я хочу понять вас, - пояснила она. - Всегда с тех пор, как я услышала
о вас еще в Рэмбе, даже прежде, чем Рэндом что-то рассказал, я гадала, что
же побуждало вас действовать. Теперь, когда у меня есть возможность -
никакого права, разумеется, только возможность - я почувствовала, что стоит
нарушить этикет и правила, подобающие моему положению, просто для того,
чтобы спросить вас.
    Меня охватил невольный полусмешок:
    - Отлично сказано. Посмотрим, смогу ли я быть честным. Сперва меня
побуждала ненависть к моему брату Эрику и желание захватить трон. Спроси вы
меня по возвращении, что было сильнее, я бы ответил, что притягательность
трона. Сейчас, однако, я был бы вынужден признаться, что на самом деле все
было наоборот. Я этого не понимал до этой самой минуты, но это правда. Но
Эрик мертв, и из того, что я тогда испытывал к нему, ничего не осталось.
Трон по-прежнему на месте, но теперь я нахожу, что чувства у меня к нему
смешанные. При настоящих обстоятельствах есть возможность, что никто из нас
не имеет на него права, и даже если бы были сняты семейные возражения, в
это время я бы не принял его. Сперва я должен добиться восстановления
стабильности в королевстве и ответов на множество вопросов.
    - Даже, если бы все это показало, что вы не можете сесть на трон?
    - Даже так.
    - Тогда я начинаю понимать.
    - Что тут понимать?
    - Лорд Корвин, мое знание философских основ этих вещей ограничено, но я
понимаю так, что вы способны найти в Отражениях все, что пожелаете. Это
длительное время беспокоило меня, и я никогда полностью не понимала
объяснений Рэндома. Разве не мог бы каждый из вас, если бы захотел, уйти в
Отражения и найти себе другой Амбер, подобный этому во всех отношениях, за
исключением того, что вы правили бы там или же наслаждались любым другим
желанным для вас положением.
    - Да, мы можем отыскать такие места, - подтвердил я.
    - Тогда почему же этого не сделают, чтобы положить конец борьбе?
    - Потому что можно найти место, кажущееся тоно таким, но это и все. мы
- часть этого Амбера и в такой же степени, как он - часть нас. Любое
Отражение Амбера неизбежно будет населено Отражениями нас самих, чтобы
казаться настоящим. Мы можем даже ожидать встретить Отражение своей
собственной персоны, если захотим переместиться в готовое королевство.
Однако, народ Отражения не будет точно таким же, как другие люди здесь.
Отражение никогда не бывает точно таким же, как то, что отбрасывает его.
Эти мелкие отличия складываются. Они н самом деле еще хуже, чем крупные.
Это равносильно приходу в страну незнакомцев. Самое лучшее человеческое
сравнение, приходящее мне на ум, это встреча с человеком, сильно
напоминающим другого, известного тебе человека. ты все время ждешь, что он
будет вести себя, как твой знакомый, хуже того, у тебя есть тенденция вести
себя по отношению к нему так же, как к тому, к другому. Ты надеваешь с ним
определенную маску, а его реакции не соответствуют. Это неудобное чувство.
Мне никогда не доставляло удовольствия встречать людей, напоминающих мне о
других людях. Личность - вот что мы не можем контролировать в своих
манипуляциях с Отражениями. Фактически, именно посредством этого мы и можем
отличить друг друга от Отражений самих себя. Вот почему так долго Флора не
могла придти к решению обо мне6 тогда, на Отражении Земли: моя новая
личность была достаточно иной.
    - Я начинаю понимать, - произнесла она. - Для вас это не просто Амбер.
Это - место плюс все остальное.
    - Место плюс все остальное - это и есть Амбер, - согласился я.
    - Вы утверждаете, что ваша ненависть умерла вместе с Эриком, а
стремление к трону поубавилось из-за учета всего нового, что вы узнали?
    - Именно так.
    - Тогда мне думается, я понимаю, что имено движет вами.
    - Мною движет желание стабильности и нечто от любопытства, и месть
нашим врагам.
    - Долг, - прошептала она. - Конечно же, долг.
    Я фыркнул:
    - Было бы утешительно представить это так, но я не стану лицемерить.
Едва ли я верный сын Амбера или Оберона.
    - Ваш голос явно показывает, что вы не желаете, чтобы вас считали таким.
    Я закрыл глаза, чтобы присоединиться к ней в темноте, чтобы вспомнить
на короткий миг мир, где первенствовали иные средства общения, чем световые
волны. И тогда я понял, что она была права насчет моего голоса. Почему я
так тяжело затопал ногами, едва была высказана мысль о долге? Я люблю быть
уважаемым за доброту, чистоту благородство и великодушие, когда я
заслуживаю их, иногда даже когда не заслуживаю, точно так же, как всякий
другой человек. Что же тогда беспокоило меня в представлении о долге перд
Амбером? Ничего. В чем же тогда дело?
    Отец?
    У меня не было больше перед ним никаких обязательств, меньше всего
долговых.
    В конечном счете именно он был в ответе за нынешнее положение дел. Он
наплодил нас, не установив ндлежащего порядка наследования, он был менее,
чем добр ко всем нашим матерям и ожидал нашей преданности и поддержки.
    Он выделял среди нас любимчиков и, фактически, настраивал нас друг
против друга. А потом он ввязался по глупости во что-то, с чем не мог
справиться, и оставил королевство в разброде. Зигмунд Фрейд давным-давно
обезопасил меня от любых нормальных, обобщенных чувств негодования, которые
могли бы действовать внутри семейной ячейки. На этой почве мне нечего
злиться.
    Другое дело - факты. Я не любил отца не просто потому, что он не дал
мне никакой причины любить его: воистину он, казалось, трудился в ином
направлении. Я понял, что именно это и беспокоило меня в представлении о
долге: объект его.
    - Вы правы, - не стал я возражать. Затем я открыл глаза и поглядел на
нее.
    - Я рад, что вы сообщили мне об этом. Дайте мне вашу руку, - я поднялся.
    Она протянула правую руку, и я поднес ее к губам.
    - Спасибо вам, - поблагодарил я. - Это был отличный завтрак.
    Я повернулся и направился к двери.
    Оглянувшись, я увидел, что она покраснела и улыбается, все еще не
опуская руку, и я начал понимать перемену в Рэндоме.
    - Удачи вам, - пожелала она, когда я уже вышел.
    - И вам, - подхватил я.
    И быстро вышел.
   Вслед за  этим  я  собирался повидать Бранда,  но не мог заставить себя
сделать это,  хотя бы потому,  что не хотел с ним встречаться, пока мой ум
притупила усталость, и еще потому, что разговор с Виалой был первым прият-
ным событием, случившимся за последнее время, и только на этот раз я соби-
рался отдохнуть с неипорченным настроением.
    Я поднялся по лестнице и прошел по коридору к своей  комнате,   думая,
конечно, о ночи длинных ножей,  когда вставлял новый ключ в новый замок. В
спальне я задернул шторы от полуденного солнца,  разделся и лег в постель.
Как и в других случаях отдыха после стресса,  когда ожидались новые напря-
жения, сон какое-то время не шел ко мне.  Я  долго  метался  и  ворочался,
вновь переживая события нескольких последних дней и даже более давние.
    Когда я,  наконец, уснул, сон мой был амальгамой из того же материала,
включая срок в моей старой камере и ковыряние в двери.  Когда я проснулся,
было темно,  и я действительно чувствовал себя отдохнувшим.  Фактически, в
затылке у меня плясал заряд приятного возбуждения.  Это был вертевшийся на
кончике языка императив, захороненная идея, которая...
    Да!
    Я сел, потянулся за одеждой и принялся облачаться. Я пристегнул Грейс-
вандир, сложил одеяло и сунул его под мышку.
    Я чувствовал, что в голове у меня прояснилось, а бок перестало покалы-
вать.
    Я не имел ни малейшего представления,  сколько я проспал,  и в  данный
момент это едва ли стоило выяснять.  Мне надо было выяснить нечто куда бо-
лее важное,  нечто такое, что должно мне было придти в голову давным-даав-
но, да фактически и пришло. Я действительно сразу же уставился на него, но
жернова времени и событий вытеснили его из головы до нынешнего дня.
    Я запер  за  собой  комнату и направился к лестницце.  Трепетало пламя
свечей и полинявший олень,  веками умиравший на гобелене справа  от  меня,
оглядывался на полинявших собак, преследовавших его приблизительно столько
же долго. Иногда мои симпатии принадлежали оленю, обычно же собакам.
    Надо будет как-нибудь отреставрировать гобелен.
    Я спустился вниз по лестнице.  Снизу не было  слышно  никаких  звуков.
Значит время было позднее. Это было хорошо.
    Прошел еще один день,  и мы еще живы, может быть, даже поумнели, стали
достаточно мудрвми, чтобы понять, что есть еще много такого, что нам нужно
узнать. Надежда, вот наверное, что у меня отсутствовало, когда я, воя, си-
дел в той проклятой камере, прижимая руки к уничтоженным глазам. Виала...
    Я бы желал иметь возможность поговорить с ней в те дни хоть  несколько
минут. Но я усвоил то, чему научился в скверной школе, и даже более мягкий
курс обучения, вероятно, не придал бы мне твоего милосердия.
    Я все же,,, трудно сказать.
    Я всегда больше чувствовал себя псом,  чем оленем,  больше  охотником,
чем жертвой.
    Ты могла бы научить меня чему-то, что притупило бы злость, смягчило бы
ненависть. Но  было бы это к лучшему?  Ненависть умерла вместе с ее объек-
том, и злость тоже прошла,  но,  оглядываясь назад,  я гадаю, а сумел бы я
добиться своего,  если бы они меня не поддерживали? Я вовсе не уверен, что
пережил бы свое заключение,  если бы мои уродливые спутники то и  дело  не
возвращали меня силком к жизни и нормальности. Теперь я мог позволить себе
роскошь думать при случае,  как олень, но тогда это могло бы оказаться ро-
ковым.
    По-настоящему я этого не знаю и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.
    На втором этаже стояла полная тишина.
    Снизу доносились слабые звуки.
    Спокойной ночи,  миледи.  Поворот,  и снова вниз. Интересно, открыл ли
Рэндом что-нибудь важное?  Вероятно,  нет.  Иначе или он, или Бенедикт уже
связались бы со мной.  Еслине попали в беду. Не онет, смешно беспокоиться.
Реальная опасность в должное время даст о себе знать,  и хлопот у меня бу-
дет больше, чем достаточно.
    Вот и нижний этаж.
    - Уилл! - окликнул я. - Рольф!
    - Да, лорд Корвин.
    Двое часовых  встали  по стойке "смирно",  заслышав мои шаги.  Их лица
сказали мне, что все обстояло хорошо, но ради проформы я спросил:
    - Все ли в порядке?
    - Все в порядке, лорд, - ответил старший.
    - Отлично.
    Я продолжил путь, войдя и пройдя мраморный обеденный зал.
    Он сработает,   я был уверен в этом,  если время и влажность полностью
его не стерли. И тогда...
    Я вступил  в  длинный коридор,  где по обеим сторонам тесно сдавливали
пыльные стены. Темнота, тени, мои шаги...
    Я подошел  к  двери в конце коридора,  открыл ее и вышел на платформу,
затем снова вниз по этой винтовой лестнице с огнями то тут, то там в пеще-
ры Колвира.
    Рэндом был прав,  решил я тогда. Если убрать все вплоть до уровня того
отдаленного дня, то будет близкон соответствие между тем, что останется, и
местом того первозданного Лабиринта, которое мы посетили этим утром.
    Вниз. Изгибы и повороты во мраке. Освещенная фонарями и факелами кара-
ульная, была в нем по-театральному четкой.
    Я досьиг дна и направился в ту сторону.
    - Добрый вечер. лорд Корвин, - произнесла тощая, труповидная фигура.
    Она с улыбкой курила трубку, прислонясь к полкам.
    - Добрый вечер, Роджер. Как дела в подземном мире?
    - Крысы, летучие мыши и пауки. Ничто другое больше не шевелится. Мирно.
    - Тебе по душе эта служба?
    Он кивнул:
    - Я пишу философский роман с элементами ужаса и  психопаталогии.   Над
этими частями я работаю здесь.
    - Подходящая обстановка, что и говорить, - согласился я. - Мне понадо-
бится фонарь.
    Он фыркнул и взял один фонарь с полки, после чего зажег его от свечи.
    - У него будет счастливый конец? - спросил я.
    Он пожал плечами:
    - Я буду счастлив.
    - Я имею в виду полное торжество. И герой спит с героиней? Или ты убь-
ешь всех до единого?
    - Это едва ли будет справедливо, - заметил он.
    - Неважно. Может быть, я однажды прочту его.
    - Может быть, - не возражал он.
    Я взял фонарь и повернулся к выходу, двинувшись в направлении, в кото-
ром уже жутко давно не двигался.  Я обнаружил,  что все еще могу  мысленно
измерять расстояние по эху от моих шагов.
    В скором времени я приблизился к стене, высмотрел нужный коридор и во-
шел в него. Затем дело просто заключалось в подсчете шагов. Мои ноги доро-
гу знали.
    Дверь в мою камеру была частично приоткрыта.  Я поставил фонарь на пол
и использовал обе руки, чтобы открыть ее полностью.
    Она поддалась неохотно, со стоном.
    Затем я поднял фонарь и вошел.
    Мускулы мои затрепетали, а желудок сжался. Я начал дрожать.
    Мне пришлось побороть сильный импульс рвануться и убежать.  Я не пред-
видел такой реакции.  Я не хотел уходить от тяжелой, обитой медью двери из
страха, что ее захлопнут за мной и задвинут на засов.
    Это был миг,  близкий к чистому ужасу,  пробужденному во мне маленькой
грязной ккамерой.  Я заставил себя сосредоточиться на мелочах,   на  дыре,
служившей мне туалетом, на черном пятне, где я развел костер в тот послед-
ний день.
    Я провел левой пукой по внутренней поверхности двери, находя и просле-
живая пальцами борозды, выдолбленные моей ложкой.
    Я вспомнил,   какую работу проделали мои руки,  и нагнулся изучать вы-
долбленные канавки.
    Они были  совсем  не такие глубокие,  как показалось в то время,  если
сравнить с толщиной двери. Я понял, как сильно я преувеличивал воздействие
этих слабых усилий вырваться на свободу. Я прошел мимо нее и осмотрел сте-
ну.
    Нечетко. Время и влажнось поработали над уничтожением рисунка.
    Но я еще мог различить контуры маяка  Кабры,   ограниченного  четырьмя
чертами моей  старой  ручкой  ложки.  Магия рисунка все еще присутствовала
тут, та сила,  которая наконец,  перенесла меня на свободу. Я почувствовал
ее, не взывая к ней.
    Я повернулся и встал лицом к другой стене.
    Рисунок, который я сейчас рассматривал,  поживал менее хорошо, чем ри-
сунок маяка,  но,  впрочем, он был выполнен в крайней спешке присвете моих
последних нескольких  спичек.  Я даже не мог разобрать всех деталей,  хотя
моя память снабдила меня некоторыми из тех,  что были скрыты.  Это был вид
кабинета или  библиотеки,   с  выстроившимися вдоль стен книжными полками,
письменным столом на переднем плане и глобусом рядом с ним.   Хотел  бы  я
знать, следует ли мне рискнуть и почистить его?
    Я поставил фонарь на пол и возвратился к рисунку на другой стене.
    Уголком одеяла  я мягко стер пыль с точки неподалеку от основания мая-
ка. Линия стала четче.  Я снова протер ее, прикладывая немного больше дав-
ления. Неудачно. Я уничтожил дюйм с чем-то рисунка.
    Я отступил и оторвал широкую полосу от края одеяла. Оставшееся я свер-
нул и уселся на него.  Затем медленно и осторожно я приступил к работе над
маяком. Я должен был добиться точного ощущения,  как надо работать, прежде
чем попробовать очистить другой рисунок.
    Полчаса спустя я встал и потянулся,  после чего нагнулся и оживил ноги
массажем.
    То, что осталось от маяка, было чистым.
    К несчастью, я уничтожил примерно 20% рисунка, прежде чем обрел ощуще-
ние текстуры стены и правильного поглаживания по ней.  Я сомневался, что в
дальнейшнм улучшу его.
    Фонарь зашипел,  когда я передвинул его.  Я развернул одеяло и оторвал
свежую полосу.   Я опустился на колени перед другим рисунком и принялся за
работу.
    Спустя некоторое время я освободил то,  что осталось от него.  Я забыл
про череп на столе,  пока осторожное движение тряпкой  не  обнаружило  его
вновь, и угол противоположной стены, и высокий подсвечник.
    Я отодвинулся. Протирать дальше было рискованно и к тому же, вероятно,
и не нужно. Он казался почти целиком таким же, каким был.
    Пламя фонаря вновь затрепетило.  Проклиная Роджера за то,  что  он  не
проверил уровня  керосина,  я встал и держал свет на уровне плеча слева от
меня. И выбросил из головы все, кроме сцены передо мной.
    Когда я  пристально посмотрел на рисунок,  он приобрел некоторую перс-
пективу. Миг спустя он стал совершенно трехмерным и расширился,   заполнив
все мое поле зрения. Я шагнул вперед и поставил фонарь на край стола.
    Я обвел взглядом помещение. Вдоль всех четырех стен шли книжные полки.
Не было  никаких окон.  Две двери в противоположном конце комнаты справа и
слева напротив друг друга были одна закрыта, а другая частично приоткрыта.
Рядом с открытой дверью был длинный низеий стол,  заваленный книгами и бу-
магами. Открытые места на полках,  ниши и выемки занимали  экстравагантные
диковины - кости,  камни,  керамика,  покрытые письменами таблички, линзы,
жезлы и инструменты неизвестного назначения.  Огромный ковер напоминал ор-
дебильский. Я сделал шаг к тому концу комнаты,  и фонарь вновь зашипел.  Я
обернулмся и протянул к нему руку. И в этот момент он погас.
    Прорычав ругательство,   я опустил руку.  Затем я медленно повернулся,
проверяя, нет ли каких-нибудь возможных источников света. С полки напротив
слабо светилось что-то напоминающее ветку коралла, и из-под закрытой двери
выбивалась бледная линия света. Я плюнул на фонарь и пересек комнату.
    Дверь я открыл как можно тише.  Комната, в которую она вела, была пус-
той, маленькой безоконной гостиной,  слабо освещенной все еще тлеющими уг-
лями в ее единственном очаге. Стены комнаты были из камня и смыкались надо
мной в сводчатый потолок.
    Камин был,  вероятно, природной нишей слева от меня. В противоположной
стороне была устроена большая бронированная дверь,  и в замке ее был  час-
тично повернут большой ключ.
    Я вошел, взял свечу с ближайшего стола, и двинулся к камину зажечь ее.
Когда я  опустился  на колени и стал искать среди углей пламя,  то услышал
поблизости от двери тихие шаги.
    Повернувшись, я увидел его сразу за порогом. Он был, примерно, полуто-
ра метров ростом,  горбатый. Волосы и борода у него были даже длиннее, чем
я помнил. Дворкин был одет в ночную рубашку, доходящую ему до лодыжек.
    Он держал в руке масляную лампу и его темные глаза вглядывались в меня
над ее покрытым сажей выходным отверстием.
    - Оберон, - произнес он. - Пришло, наконец, время?
    - Какое именно время? - переспросил я мягко.
    Он засмеялся:
    - Какое же еще? Воемя уничтожить мир, конечно!
    Я держал свет подальше от лица, а голос на октаву ниже.
    - Не совсем, - возразил я.
    Он вздохнул:
    - Ты все еще не убежден?
    Он посмотрел вперед и вскинул голову, приглядываясь ко мне.
    - Почему ты должен все портить? - спросил он.
    - Я ничего не испортил.
    Он опустил лампу.  Я снова отвернул голову, но он, в конце концов, су-
мел разглядеть мое лицо. Он засмеялся.
    - Забавно.  Ты явился, как юный лорд Корвин, думая поколебать меня се-
мейными чувствами.  Почему ты не выбрал Бранда или Блейза? Лучше всего нам
послужили детки Клариссы.
    Я пожал плечами и встал:
    - И да, и нет.
    Я решил кормить его двусмысленностями,  пока он принимал их и отвечал.
Могло всплыть что-то ценное,  и это казалось легким способом держать его в
хорошем настроении.
    - А ты сам? - продолжал я. - Какой лик ты придал бы всему?
    - О, чтобы завоевать твое доброе расположение, я скопирую тебя, - зая-
вил он, а затем принялся смеяться.
    Он откинул голову, а когда его смех зазавенел вокруг меня, с ним прои-
зошла перемена.  Рост его,  казалось,  увеличился, а лицо переместилось по
горизонтали, словно парус,  повернутый слишком близко к ветру. Горб на его
спине уменьшился, когда он выпрямился и стал выше. Черты его лица преобра-
зились, а борода почернела.  К тому времени стало очевидным,  что  он  ка-
ким-то образом перераспределил массу своего тела, потому что ночная рубаш-
ка, доходившая ему до лодыжек,  была теперь на полпути к его голеням.   Он
глубоко вздохнул  и плечи его расширились.  Руки его удлинились,  выпуклый
живот сузился, приталился.
    Он достиг моего плеча, а затем стал еще выше. Горб его совершенно рас-
сосался.
    Лицо его исказилось в последний раз, переустроенные его черты застыли.
Смех его упал до смешка, растаял и кончился ухмылкой. Я рассматривал слег-
ка более хрупккую версию самого себя.
    - Достаточно? - поинтересовался он.
    - Да, ладно.
    Я вытащил дрова из поленницы справа от себя.  Мне пойдет на пользу лю-
бая задержка, которая выиграет время для изучения реакций.
    Пока я занимался этой работой, он подошел к креслу и сел.
    Когда я бросил на него быстрый взгляд,  то увидел, что он не глядел на
меня, а уперся взглядом в тени. Я кончил разводить огонь и поднялся, наде-
ясь, что он скажет еще что-нибудь.
    В конечном итоге он и сказал:
    - Что там сталось с великим замыслом?
    Я не знал,  говорит ли он о Лабиринте или о каком-то  отцовском  гене-
ральном плане, в который он не был посвящен. Поэтому я ответил:
    - Скажи мне сам.
    Он вновь засмеялся.
    - Почему бы и нет? Ты переменил свое мнение, вот что случилось.
    - С какого на какое, на твой взгляд?
    - Не насмехайся надо мной.  Даже ты не имеешь права  насмехаться  надо
мной. Меньше всех - ты.
    Я поднялся на ноги:
    - Я не насмехался над тобой.
    Я прошел через комнату к другому креслу и перенес его поближе к  ками-
ну, напротив Дворкина, и уселся.
    - Как ты узнал меня?  - спросил я. - Мое местонахождение едва ли обще-
известно.
    - Это правда.
    - Многие в Амбере думают, что я умер?
    - Да, а другие полагают, что ты можешь путешествовать в Отражениях.
    - Понятно,  - произнес я, а затем задал вопрос: - Как ты себя чувству-
ешь?
    Он зло усмехнулся мне.
    - Ты хочешь сказать, по-прежнему ли я сумасшедший?
    - Ты выражаешь это грубей, чем мне бы хотелось.
    - Есть ослабление,  но есть и усиление, - пояснил он. - Оно находит на
меня и снова покидает.  В данный момент я почти вновь стал самим собой.  Я
говорю: почти.  Это шок от твоего визита, наверное. Иногда в голове у меня
не в порядке. Ты это знаешь. Однако, иначе быть не может. Это ты тоже зна-
ешь.
    - Полагаю,  что знаю. Почему бы тебе не рассказать мне об этом заново?
Один лишь рассказ может заставить тебя почувствовать себя лучше, а мне мо-
жет дать что-то такое, что я упустил. Расскажи мне обо всем.
    Он снова засмеялся.
    - Все, что тебе угодно. У тебя есть какие-то предпочтения? Мое бегство
из Хаоса на этот маленький неожиданный остров в Мире ночи? Мои метания над
бездной? Мое открытие Лабиринта в камне,  висящем на шее у Единорога?  Мое
копирование узора молнией, кровью и лирой, в то время, как наши отцы буше-
вали, сбитые с толку,  явившись слишком поздно, чтобы призвать меня обрат-
но, тогда как поэма из огня проторила бы первую дорогу в моем мозгу, зара-
жая меня волей творить? Слишком поздно! Одержимый отвращением, порожденным
болезнью, за пределами досягаемости их помощи,  их силы,  я  планировал  и
строил, плененный  своим новым "я".  Эту повесть ты хочешь услышать вновь?
Или мне лучше рассказать о ее лечении?
    У меня голова пошла кругом от того,  что подразумевала только что бро-
шенная им целая пригоршня сведений.  Я не мог сказать, буквально ли он го-
ворил или метафорически, или просто делился параноидными иллюзиями, но то,
что я хотел услышать, происходило намного ближе к настоящему моменту.
    Поэтому, рассматривая теневое отражение самого себя,  из которого про-
исходил этот древний голос, я сказал:
    - Расскажи мне о ее лечении.
    Он свел вместе кончики пальцев и заговорил сквозь них:
    - Я -Лабиринт,  - заявил он, - в самом настоящем смысле. Проходя через
мой ум,  чтобы достичь той формы, которую он теперь имеет, основания Амбе-
ра, он  наложил на меня свой отпечаток столь же верно,  как я наложил свой
отпечаток на него.  И я понял однажды, что я - это Лабиринт, и я сам, и он
был вынужден стать Дворкиным в ходе становления себя.  Были взаимные видо-
изменения в порождении этого места и этого времени,  и вот тут-то и  нахо-
дится эта слабость,  так же,  как и наша сила,  потому что мне приходило в
голову, что повреждение Лабиринта было бы повреждением мне самому,  а пов-
реждение мне  самому отразилось бы на Лабиринте.  И все же мне нельзя было
причинить настоящего вреда, потому что меня защищает Лабиринт, а кто, кро-
ме меня, мог причинить вред Лабиринту? Прекрасная замкнутая система, каза-
лось, с ее слабостью полностью защищенная ее силой.
    Он замолк. Я слушал гудение огня. Что слушал он, не знаю.
    - Я был неправ,  - произнес он наконец. - И аедь такое простое дело...
Моя кровь, которой я нарисовал его, может и стереть его. Но мне потребова-
лись века,  чтобы понять,  что кровь моей крови тоже может сделать это. Ты
можешь воспользоваться этим,  ты тоже можешь изменить его - да, на третьем
поколении.
    Это не  стало  для меня сюрпризом - узнавание,  что он приходится всем
нам дедом.  Как-то казалось, что я все время знал это, но никогда не огла-
шал. И все же,  если тут что и было, то это поднимало больше вопросов, чем
отвечало. Набрали еще одно поколение предков.  Продолжаем запутываться.  Я
теперь имел еще меньшее представление, чем когда-либо, кем же на самом де-
ле был Дворкин. Добавьте к этому факт, который признавал даже он: это была
повесть, рассказанная сумасшедшим.
    - Но отремонтировать его... - произнес я.
    Он осклабился, и мое собственное лицо скривилось передо мной.
    - Ты потерял вкус быть повелителем живого вакуума,  королем Хаоса?   -
спросил он.
    - Может быть.
    - Клянусь Единорогом,  твоей матерью, я знал, что дойдет до этого. Ла-
биринт столь же силен в тебе,  как и большое королевство. Чего же ты тогда
желаешь?
    - Сохранить королевство.
    Он покачал гоовой:
    - Проще будет уничтожить и попробовать начать все заново,  как я столь
часто говорил тебе раньше.
    - Я упрям, так что скажи мне снова.
    Я пытался симулировать отцовскую грубость.
    Он пожал плечами:
    - Уничтожь  Лабиринт,  и мы уничтожим Амбер и все Отражения в полярном
порядке вокруг него.  Дай мне позволение уничтожить себя в середине  Лаби-
ринта, и мы начисто сотрем его.  Дай мне позволение,  давши мне слово, что
потом ты возьмешь Камень,  содержащий сущность порядка,  и используешь его
для создания нового Лабиринта, светлого и чистого, незапятнанного, нарисо-
ванного содержимым твоего собственного существа,  в то время,  как Легионы
Хаоса пытаются со всех сторон отвлечь тебя. Пообещай мне это и позволь мне
покончить с этим,  потому что такой искалеченный,  как я есть,   я  скорее
предпочел бы умереть ради порядка,  чем жить ради него. Что ты теперь ска-
жешь?
    - А  не лучше было бы попробовать исправить тот,  что у нас есть,  чем
уничтожать труд целых эпох?
    - Трус! - крикнул он.
    Он вскочил на ноги:
    - Я знал, что ты снова это скажешь!
    - Ну, а разве это не правда?
    Он принялся расхаживать по комнате.
    - Сколько раз мы об этом толковали?  Ничего не изменилось!  Ты боишься
попробовать это!
    - Наверное,  - согласился я.  - Но разве ты не чувствуешь,  что нечто,
ради чего ты столь многое отдал,  стоит некоторых усилий,  некоторых доба-
вочных жертв, если есть возможность спасти его?
    - Ты по-прежнему не понимаешь,  - возразил он.  - Я не могу не думать,
что поврежденный предмет следует уничтожить и,  будем надеяться, заменить.
Природа моего  личного повреждения такова,  что я не могу представить себе
ремонта. Я поврежден именно в таком духе. Мои чувства предопределены.
    - Если Камень может создать новый Лабиринт, то почему он не может пос-
лужить для ремонта старого,  чтобы покончить с нашими  бедами  и  исцелить
твой дух?
    Он подошел и встал передо мной:
    - Где твоя память?  - поинтересовался он. - Ты же знаешь, что отремон-
тировать повреждение будет труднее, чем начать все заново. Даже Камень мо-
жет легче уничтожить его, чем отремонтировать. Ты забыл, на что это похоже?
    Он показал на стену позади него.
    - Ты хочешь пойти и посмотреть снова?
    - Да, - сказал я. - Хотелось бы. Пошли.
    Я поднялся  и  посмотрел на него сверху вниз.  Его контроль над формой
стал пропадать, когда он рассердился. Он уже потерял три-четыре дюйма рос-
та, и  отражение его лица таяло обратно в его собственные гномовидные чер-
ты, а между его плеч уже росла заметнач выпуклость,  видимая уже, когда он
жестикулировал. Глаза его расширились, и он изучал мое лицо.
    - Ты это всерьез?  - произнес он после некоторой паузы. - Ладно, тогда
пошли.
    Он повернулся и двинулся к большой металлической двери.  Я  последовал
за ним.  Он использовал обе руки,  чтобы повернуть ключ, а затем навалился
на нее всем телом.  Я двинулся было помочь ему, но он с необыкновенной си-
лой отпихнул меня в сторону,  прежде чем дать двери последний толчок.  Она
заскрежетала и двинулась наружу в полностью открытое положение. Меня сразу
же поразил странный и какой-то знакомый запах.
    Дворкин шагнул за порог и остановился.  Он нашел  то,   что  выглядело
длинным посохом,  прислоненным к стене справа от него.  Он стукнул им нес-
колько раз оземь, и его верхний конец начал пылать. Он довольно хорошо ос-
вещал пещеру, открывая узкий туннель, в который и двинулся Дворкин. Я пос-
ледовал за ним, и в скором времени туннель расширился, так что я смог идти
рядом с ним. Запах усилился, и я почти узнал его: он встречался мне совсем
недавно.
    Мы прошли около восьмидесяти шагов, прежде чем наш путь сделал поворот
налево и вверх. Затем мы прошли через небольшой район, напоминающий отрос-
ток. Он был усеян сломанными костями, а в паре футов над полом в скале бы-
ло укреплено большое металлическое кольцо. К нему была прикреплена сверка-
ющая цепь,    упавшая   на   пол  и  устремленная  вперед,   словно  линия
расплавленных капель, остывающих во мраке.
    После этого путь наш снова сузился, и Дворкин опять пошел впереди.
    Через некоторое время он внезапно повернул за угол,  и я услышал,  как
он сквозь губы бормрчет. Я чуть не врезался в него, когда сам повернул. Он
стоял, пригнувшись, и щупал левой рукой в темной щели. Когда я услышал ти-
хий каркающий звук и увидел,  что цепь исчезла в отверстии,  то понял, чем
он был и где мы были.
    - Молодец,  Винсер,  - услышал я его слова. - Я далеко не ухожу. Все в
порядке, дорогой Винсер. Вот тебе кое-что пожевать.
    не знаю уж,  откуда он принес и что он там бросил зверю,  но пурпурный
грифон, к которому я достаточно приблизился, чтобы увидеть, как он зашеве-
лился в своем логове, приняв подношение и вскинув голову, чтобы издать се-
рию хрустящих звуков.
    Дворкин ухмыльнулся мне:
    - Удивлен?
    - Чем?
    - Ты думал,  я боюсь его.  Ты думал, что я никогда не подружусь с ним.
Ты поставил его здесь, чтобы держать меня там, подальше от Лабиринта.
    - Я когда-нибудь это говорил?
    - Нет, но я не дурак.
    - Будь по-твоему, - согласился я.
    Он засмеялся, поднялся и продолжил путь по туннелю.
    Я следовал за ним,  и дорога снова стала ровной.  Потолок  поднялся  и
путь расширился.  Наконец,  мы подошли к входу в пещеру. Дворкин постоял с
минуту силуэтом на фоне отверстия,  подняв перед собой посох. Снаружи была
ночь и чистый соленый воздух изгнал запах мускуса из моих ноздрей.
    Постояв, он опять двинулся вперед, проходя в мир небесных свечей и го-
лубого тумана. Продолжая идти следом за ним, я немного разинул рот при ви-
де этого удивительного зрелища.  Дело было не просто в том,  что звезды  в
безлунном, безоблачном небе горели сверхестественным блеском,  и не в том,
что снова совершенно стерлась граница между небом и морем.   Дело  было  в
том, что Лабиринт пылал почти ацетиленово-голубым светом, у этого неба-мо-
ря и всех звезд над ним,  черты были  расположены  с  геометрической  точ-
ностью, формируя  фантастическую  косую  плетенку,   которая  больше,  чем
что-либо иное,  производила впечатление, что мы висим в середине космичес-
кой паутины,   где  истинным центром был Лабиринт,  а остальное - лучистым
кружевом определенного следствия его существования, конфигурации и положе-
ния.
    Дворкин продолжал спускаться к Лабиринту вплоть до его  края  рядом  с
затемненным районом.   Он махнул над ним посохом и повернулся ко мне,  как
раз тогда, когда я подошел.
    - Вот тебе,  - объявил он,  - дыра в моем уме. Я не могу больше думать
через нее,  только вокруг нее.  Я больше не знаю, что нужно сделать, чтобы
отремонтировать то,  что теперь у меня отсутствует.  Если ты думаешь,  что
можешь это сделать,  то ты должен быть готов оказаться открытым для немед-
ленного уничтожения  каждый  раз,  когда ты покидаешь Лабиринт,  пересекая
разрыв. Разрушения происходят не темным участком.  Разрушение  идет  самим
Лабиринтом, когда ты нарушишь цикл.  Камень может поддержать тебя, а может
и нет. Я не знаю. Но легче не станет. С каждым циклом будет все труднее, и
твои силы  будут  все время уменьшаться.  Когда мы с тобой в последний раз
обсуждали все это,  ты боялся.  Ты хочешь сказать,  что с тех пор ты  стал
храбрее?
    - Наверное. Ты не видишь никакого иного способа?
    - Я знаю, что это можно сделать, начав с чистого листа, потому что од-
нажды я это сделал.  Помимо этого, я не вижу никакого другого способа. Чем
дольше ты ждешь,  тем больше ухудшается ситуация.  Почему бы тебе, сын, не
принести Камень и не одолжить мне свой меч? Лучшего способа я не вижу.
    - Нет,   - отказался я.  - Я должен узнать побольше.  Расскажи мне еще
раз, как было сделано повреждение.
    - Я  все еще не знаю,  который из твоих детей пролил на это место нашу
кровь, если ты это имеешь в виду.  Это сделали. Пусть это послужит уроком.
Более темная  часть наших натур сильно выдвиннулась вперед.  Дело,  должно
быть, в том,  что они слишком близки к Хаосу,  из которого мы произошли, и
выросли, не применяя волю,  выношенную нами в разгроме его.  Я думал,  что
для них может оказаться достаточным ритуал перехода через Лабиринт. Ничего
умней я придемать не мог.  И все же этого не хватило. Они выступают против
всего. Они пытаются уничтожить сам Лабиринт.
    - А если мы преуспеем в начинании сделать все заново, не ммогут ли эти
события повториться еще раз?
    - Не знаю. Но какой у нас выбор, кроме провала и возвращения к Хаосу?
    - Что с нами станет, если мы попробуем начать все сначала?
    Он надолго замолчал и пожал плечами:
    - Не могу сказать.
    - А на что будет похоже другое поколение?
    Он захихикал:
    - Как можно ответить на такой вопрос? Понятия не имею.
    Я достал пронзенную Карту и передал ему.
    Он рассмотрел ее, приблизив к свечению посоха.
    - Я считаю,  что это сын Рэндома - Мартин,  - сказал я.  - Именно  его
кровь и была здесь пролита.  Я понятия не имею, жив ли он еще. До чего он,
по-твоему, может дорасти?
    Он снова посмотрел на Лабиринт.
    - Так вот,  значит, что за предмет украшал его, - проговорил он. - Как
ты вынес ее?
    - Ее добыли, - ответил я. - Этоведь не твоя работа, не так ли?
    - Конечно,   нет.  Я этого парня в глаза не видел.  Но это отвечает на
твой вопрос, не правда ли? Если будет другое поколение, то твои дети унич-
тожат его.
    - Как мы уничтожим их?
    Он встретился со мной взглядом и пристально поглядел мне в глаза.
    - Ты что, становишься вдруг нежно любящим отцом? - осведомился он.
    - Если не ты изготовил эту Карту, то кто же?
    Он взглянул на нее и щелкнул по ней ногтем:
    - Мой лучший ученик,  твой сын Бранд.  Это его стиль.  Видишь, что они
делают, как только приобретают хоть немного силы?  Предложит ли кто-нибудь
из них свою жизнь для сохранения королевства, для восстановления Лабиринта?
    - Вероятно, Бенедикт, Жерар, Рэндом, Корвин...
    - На Бенедикте печать рока. Жерар обладает волей, но не умом. У Рэндо-
ма отсутствует смелость и решительность.  Корвин... Разве он не впал в не-
милость и не исчез из виду?






                           Г Л А В А     5.



    Мысли мои вернулись к нашей последней встрече,  когда он помог мне бе-
жать из  моей  камеры  на  Кабру.   Мне  пришло в голову,  что он мог бы и
раздумать насчет этого, ведь тогда он не знал, при каких обстоятельствах я
попал туда.
    - Поэтому ты и принял облик Корвина? - продолжал Дворкин. - Это какая-
то форма упрека? Ты опять испытываешь меня?
    - Он не в немилости и не пропал из вида.  Хотя у него есть враги среди
семьи, он постарается сделать все,  что угодно,  чтобы сохранить королевс-
тво. Каким тебе видятся его шансы?
    - Его ведь долгое время не было поблизости?
    - Да.
    - Тогда он мог измениться. Не знаю.
    - Я считаю, что он изменился. Я уверен, что он готов попытаться на что
угодно.
    Он снова пристально посмотрел на меня.
    - Ты - не Оберон, - произнес, наконец, он.
    - Нет.
    - Ты тот, кого я вижу перед собой.
    - Ни больше, ни меньше.
    - Понятно. Я и не знал, что ты знаешь об этом месте.
    - Я и не знал до недавнего времени.  Когда я первый раз  явился  сюда,
меня привел Единорог.
    Его глаза расширились,
    - Это чрезвычайно интересно. Это же было так давно...
    - Так как насчет моего вопроса?
    - Вопроса? Какого вопроса?
    - Мои шансы. Ты думаешь, я смогу отремонтировать Лабиринт?
    Он медленно подошел и,  подняв руку, положил правую ладонь мне на пле-
чо. Посох в другой руке накренился,  когда он это сделал, его голубой свет
вспыхнул в футе от моего лица,  но я не ощутил никакого жара. Он посмотрел
мне в глаза.
    - Ты изменился, - произнес он через некоторое время.
    - Достаточно, чтобы совершить это дело?
    Он отвел взгляд.
    - Наверное,  достаточно, чтобы стоило попытаться, даже если мы заранее
обречены на провал.
    - Ты поможешь мне?
    - Я не знаю, буду ли я в состоянии помочь. Это дело с моими настроени-
ями и мыслями - они приходят и уходят. Даже сейчас я чувствую, что частич-
но теряю контроль. Наверное, виновато волнение. Нам лучше возвратиться.
    Я услышал за спиной лязг. Когда я обернулся, грифон был там, покачивая
головой слева направо,  а хвостом справа налево и выбрасывая язык. Он при-
нялся огибать нас,  остановившись,  когда занял позицию междй Дворкиным  и
Лабиринтом. Дворкин пояснил:
    - Он знает, он чувствует, когда я начинаю меняться, и не позволит тог-
да мне приблизиться к Лабиринту.  Молодец, Винсер! А ттеперь возвращаемся.
Все в порядке. Идем, Корвин.
    Мы направились обратно ко входу в пещеру, и Винсер последовал за нами,
лязгая на каждом шагу. Я вспомнил:
    - Камень Правосудия. Ты говоришь, он необходим для ремонта Лабиринта?
    - Да.  Его надо будет пронести через весь Лабиринт, вновь чертя перво-
начальный узор в местах,  где он нарушен. Но сделать это может только тот,
кто настроен на Камень.
    - Я настроен на Камень...
    - Как? - остановился Дворкин.
    Винсер позади нас издал кудахтающий звук и мы пошли дальше.
    - Я следовал твоим письменным инструкциям и устным Эрика. Я взял его с
собой в центр Лабиринта и спроектировал себя через него.
    - Понятно. Как ты получил его?
    - У Эрика на смертном одре.
    - Он сейчас у тебя?
    - ЯЯ вынужден был спрятать его в Отражении.
    - Его лучше держать поближе к центру событий.
    - Это почему же?
    - Он имеет тенденцию производить искажающий эффект на Отражениях, если
достаточно долго пролежит среди них.
    - Искажений? В каком смысле?
    - Нельзя сказать заранее. Это целиком зависит от места.
    Мы завернули за угол и продолжали возвращаться сквозь мрак.
    - Что это означает? - спросил я. - Когда носил Камень, все вокруг меня
начинало замедляться? Фиона предупреждала меня, что это опасно, но не зна-
ла почему.
    - Это означает, что ты достиг пределов своего собственного существова-
ния, что твоя энергия скоро иссякнет и что ты умрешь, если быстро чего-ни-
будь не предпримешь.
    - Что именно?
    - Начнешь черпать энергию из самого Лабиринта,   первичного  Лабиринта
внутри Камня.
    - Как этого достичь?
    - Ты должен сдаться ему, освободить себя, зачеркнуть свою индивидуаль-
ность, стереть границы, отделяющие себя от всего остального.
    - Это, кажется, легче сказать, чем сделать.
    - Но это можно сделать, и это единственный способ продлить жизнь.
    Я покачал головой.  Мы двинулись дальше.  Дойдя,  наконец,  до большой
двери, Дворкин погасил посох и прислонил его к стене.
    Мы вошли и он запер дверь. Винсер расположился прямо перед ней.
    - А теперь ты должен скрыться, - заявил Дворкин.
    - Но я должен еще о многом расспросить тебя и хотел бы кое-что расска-
зать сам.
    - Мои  мысли  становятся  бессвязными,  и твои слова пропадут впустую.
Завтра ночью или послезавтра, приходи. А сейчас торопись! Уходи!
    - Зачем такая спешка?
    - Я могу повредить тебе,  когда со мной произойдет перемена.  Я сейчас
даже едва сдерживаю себя лишь силой воли. Отправляйся!
    - Я не знаю, как. Я знаю, как попасть сюда, но...
    - В соседней комнате в столе есть всевозможные Карты. Бери свет, уходи
куда угодно! Вон отсюда!
    Я хотел было возразить,  что едва ли боюсь любого физического насилия,
какое он мог применить, когда черты его лица начали таять, словно расплав-
ленный воск,   и  он стал казаться каким-то намного более рослым и с куда
более длинными конечностями, чем был.
    Схватив свет, я выбежал из комнаты, ощутив неожиданный холодок.
    Скорее к столу! Я рывком открыл ящик и выхватил несколько лежавших там
вразброс Карт. Тут я услышал чьи-то шаги, чего-то, входившего в комнату за
мной, пришедшего из только что покинутого мною помещения.
    Они не казались похожими на человеческие шаги.  Я не оглянулся. Вместо
этого я поднял перд собой Карты и посмотрел на верхнюю.  На ней была изоб-
ражена незнакомая  сцена,   но я немедленно открыл свой мозг и потянулся к
ней. Горная скала,  за ней что-то неотчетливое,  странно  полосатое  небо,
разбросанные звезды слева. Карта при моем прикосновении попеременно стано-
вилась то горячей,  то холодной и, казалось, когда я смотрел на нее, через
нее задул сильный ветер, каким-то образом перекраивающий перспективу.
    Тут справа от меня заговорил сильно изменившийся,  но  еще  узнаваемый
голос Дворкина:
    - Дурак! Ты сам выбрал землю своей гибели!






    Огромная когтистая рука - черная,  кожаная,  искривленная - потянулась
через мое плечо,  словно для того, чтобы выхватить Карту. Но видение каза-
лось уже готовым,  и я рванулся к нему, отвернув от себя Карту, как только
понял, что я совершил свой побег. Затем я остановился и постоял, не двига-
ясь, чтобы дать своим чувствам приспособиться к новому месту.
    И я знал.  Из обрывков легенды,  кусочков семейных  сплетен  и  общего
чувства, охватившего меня, я знал место, куда я прибыл.
    С полной уверенностью в его тождестве,  я поднял глаза  посмотреть  на
Двор Хаоса...




                               Г Л А В А   6.



    Мои чувства были напряжены более,  чем до предела. Скала, на которой я
стоял...
    Если я пытался лстановить свой взгляд на ней, она принимала вид мосто-
вой в жаркий полдень. Она, казалось, смещалась и колебалась, хотя мое под-
ножье оставалось неподвижным. Она пребывала в нерешительности, какую часть
спектра назвать своей.
    Она пульсировала и переливалась,  как шкура игуаны. Глядя вверх, я со-
зерцал такое небо,  какого никогда прежде не видывал.  В данный момент оно
было расколото посередине.  Половина его была по-ночному черна,  и на  ней
плясали звезды.  Когда я говорю "плясали",  я не имею в виду мерцали,  они
скакали, меняли величину,  носились,  кружились,   вспыхивали  до  яркости
сверхновой, а затем меркли до ничего.
    Страшновато было созерцать это зрелище,  и мой желудок сжался, когда я
испытал глубокую  акрофобию  - страх высоты.  И все же перемещение взгляда
мало улучшало ситуацию: другая половина неба была подобно постоянно встря-
хиваемой бутылке с разноцветным песком.
    Поворачивались и извивались пояса оранжевого, желтого, красного, сине-
го, коричневого и пурпурного цветов,  появлялись и исчезали клочья зелено-
го, лилового,  серого и мертвенно-белого цвета,  превращавшиеся  иногда  в
ничто и превращающиеся в пояса, заменяя или присоединяясь к другим извива-
ющимся формам.  А эти тоже мерцали и колебались, создавая невозможные ощу-
щения дальности и близости.
    Временами, некоторые или все казались буквально в небесной вышине,   а
затем они снова появлялись,  наполняя воздух передо мной, газовые прозрач-
ные дымки тумана, полупрозрачные полосы или твердые цветные щупальца. Лишь
позже я понял, что линия, отделявшая черное от цветного, медленно наступа-
ла справа от меня, отступая в то же время слева. Все выглядело так, словно
вся небесная мандала вращалась вокруг точки приямо над моей головой.
    Что же касается источника света более яркой половины,  то  его  просто
нельзя было определить.  Стоя там, я посмотрел вниз, на то, что сперва по-
казалось долиной,  запомненной бесчетными взрывами цвета.  Но когда насту-
павшая тень, соперничая с этим зрелищем, звезды плясали и горели в ее глу-
бине так же, как сверху, производя тогда впечатление бездонной пропасти.
    Вид был  такой,  словно наступил конец света,  конец Вселенной,  конец
всего. Но далеко-далеко,  оттуда где я стоял, что-то парило на горе сверх-
черного цвета - сама чернота, но обрамляемая и смягчаемая едва воспринима-
емая вспышками света.  Я не мог угадать его размеров,  потому что расстоя-
ние, глубина и перспектива тут отсутствовали.
    Единственное здание?   Группа?   Город  или  просто  место?    Контуры
варьировались каждый раз, когда попадали на мою сетчатку. Теперь между на-
ми плыли тонкие и туманные занавеси,  извивающиеся,  словно длинные  пряди
газа, поддерживаемые нагретым воздухом.  Мандала прекратила свое вращение,
когда она полностью завершила поворот вокруг оси.  Цвета теперь находились
позади меня и не воспринимались,  если я не поворачивал голову - действие,
совершать которое я не имел ни малейшего желания.
    Было приятно стоять там, глядя на бесформенность, из которой, в конеч-
ном счете, появилось все.
    Это было даже до Лабиринта. Я ощущал это смутно, но наверняка, в самом
центре моего сознания.
    Я знал это,  потому что был уверен, что находился здесь раньше. Кажет-
ся, меня привели сюда в какой-то давний день  либо  отец,   либо  Дворкин,
вспомнить я  не  мог,   и  поставили или держали на руках в этом месте или
очень близко к нему,  и я смотрел на эту же сцену - как я был уверен  -  с
таким же  отсутствием  понимания и схожим чувством опасения.  Удовольствие
мое было окрашено нервным возбуждением,  чувством  запретного,   ощущением
мнительного предвкушения.  Характерно, что именно в этот миг во мне появи-
лась тоска по Камню, который мне пришлось бросить в куче навоза на Отраже-
нии Земля,  по предмету, из которого Дворкин столь многое сделал. Не могло
ли быть так,  что какая-то часть меня искала защиты или,  по крайней мере,
символа сопротивления против чего бы тут ни было?
    Вероятно...
    Когда я продолжал завороженно глядеть через пропасть, впечатление было
такое, словно глаза мои привыкли или перспектива незаметно сместилась, по-
тому что  теперь  я различал двигавшиеся там крошечные прозрачные силуэты,
словно медленно движущиеся метеоры по газовым прядям.
    Я ждал, внимательно разглядывая их, стремясь обрести некоторое неболь-
шое понимание предпринимаемых ими действий.
    Наконец, одна  из  прядей подплыла очень близко.  Вскоре после этого я
получил свой ответ.
    Возникло движение.  Один из мчавшихся силуэтов стал больше, и я понял,
что он следовал по тянувшейся ко мне извивающейся дороге. Всего лишь через
несколько минут он приобрел пропорции всадника. Подъезжая ближе, он приоб-
рел подобие материальности,  не теряя того призрачного качества,  которое,
казалось, прилипло ко всему,  лежавшему передо мной. Миг спустя я созерцал
обнажженного всадника на безволосом коне,  мчавшегося в моем  направлении.
Оба были мертвенно-бледными. Всадник размахивал белым, как кость, клинком.
Его глаза и глаза коня сверкали красным. Я по-настоящему не знал, видел ли
он меня, существовали ли мы на одной плоскости реальности, настолько неес-
тественным было выражение его лица.
    Я все же вынул из ножен Грейсвандир и сделал шаг назад, когда он приб-
лизился.
    Его длинные  белые  волосы  усыпали крошечные искривившиеся соринки и,
когда он повернул голову,  я понял, что он скакал ко мне, потому что я по-
чувствовал его взгляд, словно холодное давление ко всему обращенному к не-
му телу.
    Я повернулся боком и поднял меч в оборонительной позиции.
    Он продолжал скакать,  и я сообразил,  что и он, и конь были крупными,
даже крупнее, чем я думал. Они приближались.
    Когда они достигли ближайщей ко мне точки метрах в десяти,  конь встал
на дыбы  -  всадник  остановил его,  натянув поводья.  Затем они принялись
рассматривать меня, вздымаясь и покачиваясь, словно на плоту в тихо волну-
ющемся море.
    - Твое имя!  - потребовал всадник.  - Назови мне свое имя, явившийся в
место сил?
    Голос его произвел в моих ушах ощущение треска.  Он был весь на  одном
диком звуковом уровне, громкий и без модуляций.
    Я покачал головой.
    - Я называю свое имя, когда хочу, а не когда мне приказывают, - бросил
я. - Кто ты?
    Он издал три кратких лающих звука, которые я принял за смех.
    - Я уволоку тебя в нижние пределы, где ты будешь вечно выкрикивать его.
    Я нацелил Грейсвандир ему в глаза.
    - Слова дешевы, - заметил я, - а виски стоит денег.
    Тут я  испытал  ощущение прохлады,  словно кто-то играл с моей Картой,
думая обо мне.
    Но это было смутное, слабое ощущение, и я не мог уделить ему внимания,
потому что всадник передал какой-то сигнал своему коню, и тот встал на ды-
бы.
    Я решил,  что расстояние слишком велико.  Но этой мысли было  место  в
другом Отражении.   Конь нырнул вперед ко мне,  покинув тонкую разряженную
дорогу, по которой пролегал его путь.
    Его прыжок пронес его далековато от моей позиции, но он не упал оттуда
и не исчез,  как я надеялся.  Он возобновил галопирующие движения,  и хотя
его движение  вперед  было  не  вполне соразмерно действиям,  он продолжал
приближаться через бездну, примерно в половину прежней скорости.
    Пока это происходило,  я увидел,  что на том же расстоянии,  откуда он
прибыл, появилась еще одна ффигура и направилась в мою сторону. Делать бы-
ло нечего, кроме как стоять насмерть, драться и надеяться, что я смогу от-
править на тот свет этого нападающего прежде, чем на меня наскочит другой.
    Когда всадник  приблизился,   его красные глаза скользнули взглядом по
моей персоне, а затем остановились, когда его взгляд упал на Грейсвандир у
меня в руках.
    Какой бы там ни была природа безумного освещения у меня за спиной, оно
украсило узор на моем клинке, снова оживив его, так что нанесенная на него
часть Лабиринта поплыла и заискрилась по всей его длине.  К  тому  времени
всадник находился очень близко, но он натянул поводья, и глаза его прыгну-
ли вверх, встречаясь с моими собственными. Его подлая усмешка исчезла.
    - Я знаю тебя! - заявил он. - Ты тот, кого зовут Корвин!
    Но мы заполучили его - я и моя союзница инерция.
    Передние копыта  его  коня опустились на карниз,  и я рванулся вперед.
Рефлексы животного заставили его искать ровное подножие для  своих  задних
ног, несмотря на натянутые поводья.  Всадник взмахнул мечом,  принимая за-
щитную стойку,  когда я подбегал,  но я перешел на другую сторону  тела  и
сделал выпад.
    Грейсвандир прорубил его бледную шкуру,  войдя ниже грудины и выше жи-
вота.
    Я высвободил клинок, и из его раны полились, словно кровь, сгустки ог-
ня.
    Его рука с мечом обвисла, а конь издал пронзительный крик, который был
почти свистом,   когда горячий поток попал ему на шею.  Я отпрыгнул назад,
когда всадник рухнул вперед,  а конь, теперь уже встав на все четыре ноги,
прыгнул, лягаясь, ко мне. Я рубанул вновь, рефлекторно обороняясь. Мой меч
отсек ему переднюю ногу, и он тоже начал гореть.
    Я снова шагнул вперед и в сторону, когда он повернулся и вторично бро-
сился на меня.
    В этот момент всадник превратился в столб света.  Зверь взревел,  раз-
вернулся и бросился прочь.  Не останавливаясь, он прыгнул через край и ис-
чез в бездне, оставив меня с воспоминаниями о горящей голове кошки, давным
-давно обратившейся ко мне,  и всегда сопровождавшей это воспоминание  хо-
лодной дрожью.
    Тяжело даша, я отступил спиной к скале. Тоненькая дорога подплыла бли-
же, примерно в футах десяти от карниза.
    К тому же у меня возникли спазмы в левом боку.
    Второй всадник быстро приближался.  Он не был бледным, как первый. Во-
лосы у него были темные и лицо еего имело нормальный цвет.  И конь его был
нормальным гривастым гнедым.  Он держал взведенный и заряженный арбалет. Я
оглянулся. Отступать было некуда.  Не было никакой щели,  куда  бы  я  мог
скрыться.
    Я вытер ладони о штаны и покрепче сжал Грейсвандир у крестовины. Я по-
вернулся боком так, чтобы представлять собой по возможности наименьшую ми-
шень.
    Я поднял  между  нами меч с рукоятью на уровне головы острием к земле.
Это был единственный имевшийся у меня щит.
    Всадник подъехал  на  один уровень со мной в самом узком месте газовой
полосы. Он медленно поднял арбалет, зная, что если он не свалит меня сразу
же одним  выстрелом,  то я смогу метнуть свой меч,  как копье.  Наши глаза
встретились.
    Он был безбородым,  стройным, возможно светлоглазым - трудно было ска-
зать, ведь он прищурился,  целясь в меня.  Он отлично управлял своим конем
одним лишь  движением  ног.   Руки его были большими и твердыми.  Странное
чувство охватило меня, когда я разглядывал его.
    Мгновение растянулось за пределы грани действия.  Он откинулся в седле
и чуть опустил свое оружие,  хотя его поза нисколько не потеряла напряжен-
ности.
    - Ты?! - окликнул он. - Этот меч - Грейсвандир?
    - Да. Он самый.
    Он продолжал оценивающе смотреть на меня.  Я хотел что-то сказать,  но
не мог.
    - Что тебе здесь нужно? - спросил он.
    - Убраться отсюда.
    Раздалось "джиг-жи", когда его стрела ударила в скалу далеко впереди и
налево от меня.
    - Тогда уходи, - посоветовал он. - Это для тебя опасное место.
    Он развернул своего коня обратно, в направлении, откуда заявился.
    Я опустил Грейсвандир:
    - Я тебя не забуду.
    - Да, - ответил он, - не забудешь.
    Затем он галопомм ускакал прочь, и спустя мгновение газ тоже уплыл.
    Я вложил Грейсвандир в ножны и сделал шаг вперед. Мир вокруг меня сно-
ва стал вращаться,  свет наступал справа от меня,  тьма отступала слева. Я
огляделся вокруг,  ища какой-нибудь способ взобраться на  скальный  выступ
позади меня. Он, казалось, поднимался еще на десять-пятнадцать метров, и я
хотел получить обзор,  который мог быть доступен с его вершины. Мой карниз
простирался и слева, и справа от меня. Попробовав пойти направо, я увидел,
что он быстро сузился,  не давая,  однако, пригодного для подъема места. Я
повернулся и направился налево. Там я наткнулся на более неровную площадку
в узком месте за скальным выступом.
    Пробежавшись взглядом до ее вершины,  я решил, что подъем кажется воз-
можным. Я проверил, не приближаются ли сззади дополнительные угрозы. Приз-
рачная дорога уплыла еще дальше,  никаких новых всадников не появлялось. Я
начал карабкаться по скале.
    Восхождение было несложным,  хотя высота оказалась больше,  чем предс-
тавлялось снизу.  Вероятно,  это был симптом пространственного  искажения,
влиявший, кажется, на столь многое другое, что я увидел в эттом месте. Че-
рез некоторое время я подтянулся и встал,  выпрямившись в точке,  дававшей
лучший обзор в направлении противоположном бездне.
    Я вновь обозревал хаотические цвета.
    Справа от  меня их гнала тьма,  Земля,  над которой они плясали,  была
усеяна скалами и кратерами,  и в ней не имелось никаких  признаков  жизни.
Однако, посередине  ее с дальнего горизонта до точки в горах где-то справа
от меня тянулось что-то чернильное и извилистое,  то,  что могло быть лишь
черной дорогой.
    Еще десять минут восхождения и лавирования - и я расположился там, где
мог обозревать ее конечную точку. Она изгибалась за широкий проход в горах
и тянулась до самого края бездны. Там ее чернота сливалась с чернотой, за-
полнявшей эту пропасть,  заметную теперь только благодаря тому факту,  что
сквозь нее не сияло никакиз звезд.
    Используя это ограничение для ее измерения, я получил впечатление, что
она продолжалась и дальше, до темной возвышенности, вокруг которой плавали
дымчатые полосы.
    Я вытянулся на животе так,  чтобы как можно  меньше  нарушать  контуры
низкого гребняя для любых невидимых глаз, какие только могли глянуть сюда.
Лежа там, я думал об открытости с этой стороны. Поовреждение Лабиринта от-
крывало Амбер для такого доступа,  и я считал, что мое проклятие послужило
катализирующим элементом.  Теперь я чувствоал,, что это произошло бы и без
меня, но  я был уверен,  что тоже сыграл свою роль.  Вина все еще частично
лежала на мне, хотя и не целиком на мне, как я некогда считал.
    Тут я вспомнил об Эрике,  когда он лежал,  умирая, на Колвире. Он ска-
зал, что как ни сильно он ненавидел меня,  свое предсмертное проклятие  он
прибережет для врагов Амбера.
    Ирония судьбы.  Мои усилия теперь были направлены к тому,  чтобы хоро-
шенько воспользоваться  предсмертным  пожеланием  своего наименее любимого
брата. Его проклятие для отмены моего проклятия,  со мной в качестве  пос-
редника.
    Однако, наверное, это вписывается в каком-то ином смысле.
    Я поискал и был доволен,  не обнаружив рядов пылающих всадников, шест-
вующих или собирающихся на этой дороге. Если новый отряд налетчиков еще не
выступил, Амбер пока временно находился в безопасности.
    Меня, однако,  сразу же обеспокоило множество вещей.  Главным  образом
то, что  если  время  и в самом деле вело себя в этом месте столь странно,
как указывало возможное происхождение Дары,  то почему же  не  было  новой
атаки? У них,  разумеется,  имелось в избытке времени,  чтобы оправиться и
подготовиться к новому нападению. Что-то недавно произошло, по времени Ам-
бера, что-то,  изменившее характер их стратегии. Если это так, то что? Мое
оружие? Спасение Бранда или что-то еще?
    Я гадал так же, насколько далеко выдвинуты аванпосты Бенедикта. Конеч-
но, не так далеко,  иначе меня уведомили бы.  Бывал ли он  когда-нибудь  в
этом месте?
    Стоял ли кто-нибудь из других в недавние времена там,  где только  что
стоял я, глядя на Двор Хаоса и зная что-то, чего не знал я? Я твердо решил
расспросить на этот счет Бранда и Бенедикта, как только вернусь.
    Все эти  размышления  привели  меня к вопросу,  как ведет себя время в
случае со мной в тот момент?  Лучше не проволить здесь времени больше, чем
необходимо, решил я.  Я просмотрел другие Карты, взятые со стола Дворкина.
Хотя все они были интересными,  я не был знаком ни с одной из изображенных
сцен. Тогда я достал собственную Колоду и отыскал изображение Рэндома. На-
верное, он и был тот,  кто пытался недавно связаться со мной. Я поднял его
Карту и вгляделся в нее.
    Вскоре она поплыла у меня перед глазами и я увидел расплывчатый калей-
доскоп образов с впечатлениями Рэндома посреди них.  Движение и меняющиеся
перспективы.
    - Рэндом, - произнес я. - Это Корвин.
    Я почувствовал его мозг, но от него не было никакого отклика.
    Тут меня осенило, что он скакал через Отражения, и я сосредоточил все свое
внимание на изменении содержимого окружающих его Отражений. Он не мог от-
ветить, не потеряв контроля над Отражениями. Я закрыл Карту ладонью, прер-
вав контакт.
    Затем я  вытащил Карту Жерара.  Спустя несколько мгновений возник кон-
такт. Я встал.
    - Корвин, где ты? - спросил он.
    - На конце света. Хочу вернуться домой.
    - Давай.
    Он протянул  руку. Я поднял свою, ухватился за нее и шагнул вперед.
    Мы находились  на  нижнем этаже дворца Амбера в той гостиной,  куда мы
все перешли в вечер возвращения Бранда.
    Казалось, было раннее утро. В камине горел огонь. Больше никого не бы-
ло.
    - Я пытался дозваться тебя раньше, - заметил он. - Бранд, я думаю, то-
же. Но не могу сказать наверняка.
    - Сколько я отсутствовал?
    - Восемь дней.
    - Рад, что я поторопился. Что произошло?
    - Ничего неблагоприятного.  Не знаю, чего хочет Брандд? Он все спраши-
вал тебя,   а  я  не  мог  тебя  доззваться.  Наконец,  я дал ему колоду и
предложил самому посмотреть,  не сможет ли он сделать лучше.  Очевидно, он
не смог.
    - Меня отвлекали. И была сильная разница во времени.
    Он кивнул:
    - Я теперь избегаю его и когда он вне опасности.  Он снова пребывает в
одном из своих черных настроений и настаивает,  что сам может о себе поза-
ботиться. В этом он прав и оно к лучшему.
    - Где он сейчас?
    - Он вернулся в свои покои и был еще там, наверное, с час назад - пре-
давался мрачным раздумьям.
    - Он вообще выходил оттуда?
    - Несколько коротких прогулок.  Но последние несколько дней он сидел у
себя.
    - Полагаю,  мне тогда лучше повидаться с ним. Что-нибудь слышно о Рэн-
доме?
    - Да,  - проронил он.  - Несколько дней назад возвратился Бенедикт. Он
сказал, что они нашли много нитей, ведущих к сыну Рэндома. Он помог прове-
рить ему пару следов. Один повел дальше, но Бенедикт подумал, что ему луч-
ше не удаляться слишком надолго от Амбера при нынешнем положении,  так что
он предоставил  Рэндому  возможность  продолжать поиск самостоятельно.  Он
вернулся, приобретя искуственную руку - прекрасный образчик работы  масте-
ра. С ней он может делать все, что мог делать раньше.
    - В самом деле? - ухмыльнулся я. - Это кажется странно знакомым.
    Он улыбнулся и кивнул:
    -Он рассказал мне,  что ты принес ее ему из Тир-на Ног-та. Фактически,
он хочет как можно скорее поговорить с тобой о ней.
    - Да уж, не сомневаюсь. Где он сейчас?
    - На одном из аванпостов,  установленных им вдоль черной дороги.  Тебе
придется добираться до него через Карту.
    - Спасибо  за  информацию,  - поблагодарил я.  - Есть еще что-нибудь о
Джулиане и Фионе?
    Он покачал головой.
    - Ладно, - буркнул я и повернулся к двери.
    - Полагаю, я сперва пойду свижусь с Брандом, - продолжил я.
    - Мне любопытно узнать, что именно ему надо.
    - Я запомню это, Жерар.
    Я покинул помещение и направился к лестнице.



                           Г Л А В А   7.




    Я постучал в дверь Бранда.
    - Заходи, Корвин, - откликнуулся он.
    Я зашел,  переступив порог, решив не спрашивать его, как он узнал, что
это я.
    Комната его была мрачным местом:  горели свечи,  несмотря на тот факт,
что на дворе был день и у него имелось четыре окна.  На трех из  них  были
закрыты ставни, четвертое было лишь частично приоткрыто. Бранд стоял у не-
го, глядя на море.  Он был полностью одет в  черный  бархат  с  серебряной
цепью на  шее.  Пояс его был тоже серебряным - изящная работа в виде цепи.
Он играл с кинжальчиком и не оглянулся, когда я вошел. Он был все еще бле-
ден, но  борода его была аккуратно подстрижена,  и выглядел он хорошо выс-
кобленным и намного лучше, чем когда я видел его в последний раз.
    - Ты выглядишь лучше, - произнес я. - Как ты себя чквствуешь?
    Он повернулся и оглядел меня без всякого выражения,   и  полузакрытыми
глазами.
    - Где тебя черти носили? - резко бросил он.
    - Везде. Зачем ты хотел меня видеть?
    - Я спросил тебя, где ты был.
    - И я тебя слышал,  - я снова открыл позади себя дверь. - Сейчас я со-
бираюсь выйти,  снова войти,  а там посмотрим.  Что,  если нам начать этот
разговор сначала?
    Он вздохнул:
    - Подожди и извини. И почему это вы все такие чувствительные? Не знаю,
право... Ладно. Может, будет лучше, если я начну снова.
    Он сунул  кинжал в ножны и,  перейдя комнату,  уселся в тяжелое черное
кресло из дерева и кожи.
    - Я встревожился из-за всего того,  что мы обсуждали. И из-за кое-чего
необсужденного. ЯЯ подождал столько времени,  сколько казалось достаточным
для того,  чтобы ты закончил свое дело в Тир-на Ног-те и вернулся. Затем я
спросил о тебе,  и мне сказали, что ты еще не возвращался. Я подождал еще.
Я испытывал нетерпение,  потом озабоченность,  что ты попал в засаду наших
врагов. Когда я позже снова спросил,  то узнал, что ты вернулся ровно нас-
только, чтобы поговорить с женой Рэндома - это,  видимо, был крайне важный
разговор, после которого ты лег спать. Затем ты снова куда-то отбыл. Я был
раздражен тем,  что ты не счел нужным держать меня в курсе событий, но ре-
шил подождать еще немного.  Наконец,  я попросил Жерара связаться с  тобой
через Карту.  Когда он не сумел,  я стал крайне озабочен и попробовал свя-
заться сам.  Временами казалось,  что в нескольких случаях я соединился  с
тобой, но не смого пробиться.  Я страшился за тебя, а теперь вижу, что мне
незачем было пугаться за тебя. Поэтому я и был резок.
    - Понимаю, - промолвил я. После чего я уселся справа от него. - На са-
мом деле, время для меня текло быстрее, чем для вас, так что, с моей точки
зрения, я вышел только на минутку. Ты, вероятно, больше оправился от своей
раны, чем я от своей.
    Он слабо улыбнулся и кивнул:
    - Это, во всяком случае, кое-что за мои мучения.
    - У меня самого были некоторые мучения,  - откликнулся я, - поэтому не
причиняй новых. Ты желал для чего-то меня видеть. Так выкладывай!
    - Тебя что-то беспокоит,  - заметил он. - Наверное, нам следует сперва
обсудить это.
    - Ладно, - согласился я. - Давай.
    Я повернулся и посмотрел на картину на стене рядом с дверью.  Это было
довольно мрачное изображение маслом колодца в Мирате и двух человек,  сто-
явших поблизости, беседуя между собой.
    - У тебя характерный стиль, - заметил я.
    - Во всем.
    - Ты украл у меня следующую фразу,  - возмутился я и достал Карту Мар-
тина, передав ее ему.
    Когда он изучал ее,  лицо его оставалось лишенным выражения.  Он кинул
на меня один короткий оценивающий взгляд искоса, а затем кивнул.
    - Не могу отрицать свою руку.
    - Твоя рука нанесла не только рисунок на Карту, не так ли?
    - Где ты нашел ее? - спросил он.
    - Прямо там, где ты ее оставил, в сердце всего, в настоящем Амбере.
    - Так... - произнес он.
    Бранд поднялся с кресла и возвратился к окну,  держа Карту так,  чтобы
изучить ее при лучшем освещении.
    - Так,  - повторил он,  - значит, ты знаешь больше, чем я предполагал.
Как ты узнал о первозданном Лабиринте?
    Я покачал головой:
    - Вначале ответь на мой вопрос. Ты ударил ножом Мартина?
    Он снова повернулся ко мне,  внимательно поглядел, затем резко кивнул.
Глаза его продолжали рыскать по моему лицу.
    - Почему? - спросил я.
    - Кто-то же должен был,  - объяснил он,  - открыть путь нужным нам си-
лам. Мы тянули жребий.
    - И ты выиграл?
    - Выиграл, проиграл...
    Он пожал плечами:
    - Какое это теперь имеет значение?  Все вышло не так, как мы намечали.
Я теперь иной человек, чем тогда.
    - Ты убил его?
    - Что?
    - Мартина, сына Рэндома. Он умер в результате нанесенной тобой раны?
    Он вскинул руки ладонями вверх:
    - Не знаю.  Если он не умер, то не потому, что я не пытался убить его.
Больше тебе  рассказывать не нужно.  Ты обнаружил виновную сторону.  А те-
перь, когда ты нашел, что ты собираешься предпринять?
    Я покачал головой:
    - Я? Ничего. При всем, что я знаю, паренек может быть еще жив.
    - Тогда давай перейдем к делам более важным.  Давно ли ты знаешь о су-
ществовании истинного Лабиринта?
    - Достаточно давно.  О его происхождении,  о его функциях, воздействии
на него королевской крови Амбера - достаточно давно.  Я,  однако, не видел
никакой выгоды  в  повреждении  ткани  существования,  так что я ничего не
предпринимал долгое время. Пока я недавно не поговорил с тобой, мне даже в
голову не  приходило,   что  черная дорога может быть связана с такой глу-
постью. Когда я отправился проверить Лабиринт,  то нашел Карту  Мартина  и
все остальное.
    - Я и не знал, что ты был знвком с Мартином?
    - Я его и в глаза не видел.
    - Тогда как же ты узнал, что на Карте изображен он?
    - Я был там не один.
    - Кто же с тобой был?
    Я улыбнулся:
    - Нет,  Бранд,  теперь твоя очередь.  Когда мы с тобой в последний раз
беседовали, ты рассказал мне, что враги Амбера спешили сюда от самого Дво-
ра Хаоса,  что они получили доступ в королевство, из-за чего-то сделанного
в прошлом тобой,  Фионой и Блейзом, когда вы были еще единодушны. И все же
Бенедикт следил за черной дорогой,  а я только что смотрел на Двор  Хаоса.
Там нет никакого нового накопления сил,  никакого движения к нам по черной
дороге. Я знаю,  что время в том месте течет иначе.  У них было больше чем
достаточно времени для подготовки нового нападения.  Я хочу знать,  что их
сдерживает. Почему они не двигаются? Чего они ждут, Бранд?
    - Все вы приписываете мне больше знаний, чем я имею.
    - Не думаю.  Ты - местный эксперт по этому вопросу. Ты имел с ними де-
ло. Эта  Карта  - доказательство того,  что ты многого не договаривал.  Не
выкручивайся, говори прямо.
    - У Двора...  - произнес он.  - Ты немало потрудился.  Эрик был дурак,
что не убил тебя сразу же, если он знал, что ты знаешь об этом.
    - Эрик был дурак, - признал я. - Ты - нет. А теперь, говори!
    - Но я дурак,  - возразил он,  - и притом сентиментальный.  Ты помнишь
день последнего спора здесь, в Амбере?
    - Немного.
    - Я сидел на краю постели.  Ты стоял у моего письменного стола.  Когда
ты повернулся и направился к двери,  я решил убить тебя.  Я сунул руку под
кровать, где  хранил  взведенный арбалет,  и готов был поднять его,  когда
осознал нечто, остановившее меня.
    Он помолчал.
    - И что же это было? - заинтересовался я.
    - Посмотри там, у двери.
    Я взглянул и не увидел ничего особенного. Я начал уже покачивать голо-
вой, и тут он добавил:
    - На полу.
    Тогда я понял,  что это было: красно-коричнево-оливково-зеленый, с ма-
леньким геометрическим рисунком коврик.
    Он кивнул:
    - Ты стоял на моем любимом коврике.  Я не захотел пачкать его  кровью.
После мой гнев прошел. Так что я тоже жертва эмоций и обстоятельств.
    - Замечательная история... - начал было я.
    - Но теперь ты хочешь, чтобы я перестал вилять. Я, однако, не вилял. Я
попытаюсь тебе доказать это. Все мы живы благодаря терпимости друг друга и
иногда счастливому случаю. Я собираюсь предложить забыть на время эту тер-
пимость и ликвидировать возможные случайности в  паре  очень  важных  дел.
Вначале, однако,  в ответ на твой вопрос, хотя я не знаю наверняка, что их
удерживает, я могу рискнуть сделатть одну очень  хорошую  догадку.   Блейз
собрал очень крупные ударные силы для атаки на Амбер.  Они,  однако, будут
совсем иного масштаба,  чем те, с которыми ему содействовал ты. Видишь ли,
он рассчитывает,   что  память о той прошлой атаке обусловит ответ на эту.
Ей, вероятно,  будут также предшествовать попытки убить Бенедикта  и  тебя
самого. Однако,   все это дело будет только маневром.  Я думаю,  что Фиона
связалась с Двором Хаоса - может, даже прямо сейчас там находится - и под-
готовила их  к  настоящей атаке,  которой можно ожидать после отвлекающего
удара Блейза. Следовательно...
    - Ты говоришь, что это очень хорошая догадка, - перебил я. - Но мы да-
же не знаем наверняка, жив ли еще Блейз.
    - Блейз жив,  - заверил он меня. - Я сумел удостоверитьс в его сущест-
вовании через его Карту,  даже сумел провести краткий анализ  его  текущей
деятельности, прежде  чем  он осознал мое присутствие и заблокировал меня.
Он очень чувствителен к такому наблюдению.  Я нашел его в поле с войсками,
которые он намерен использовать против Амбера.
    - А Фиона?
    - Нет,  - бросил он.  - Я не экспериментировал с ее Картой и тебе тоже
не советую.  Она крайне опасна и я не хотел открывать себя ее влиянию. Моя
оценка ее нынешней деятельности основана скорее на дедукции, чем на прямом
знании. Однако, я готов на нее положиться.
    - Понятно, - сказал я.
    - У меня есть план.
    - Выкладывай.
    - Способ, которым вы вызволили меня из заключения, был очень впечатля-
ющим. Тот  же принцип можно применить вновь для иной цели,  такая сила до-
вольно легко прорвется через личную защиту даже такой личности, как Фиона,
если направить усилия надлежащим образом.
    - То есть, попросту говоря, если направлять их будешь ты?
    - Конечно.  Я предлагаю собрать семью и пробиться к Блейзу и Фионе, где
бы они ни были. Мы удержим их, полностью сцепившись, всего лишь на минуту-
другую. Ровно настолько, чтобы я успел нанести удар.
    - Как Мартину?
    - Я думаю,  лучше.  Мартин в последний момент успел вырваться.  На сей
раз этого,  со всей вашей помощью,  случиться не должно. Даже трех-четырех
человек будет достаточно.
    - Ты действительно думаешь, что сможешь так легко провернуть все это?
    - Я знаю, что нам лучше попытаться. Время истекает. ты будешь одним из
казненных, когда они захватят Амбер.  Так же,  как и я. Что ты на это ска-
жешь?
    - Если я буду уверен,  что это необходимо, тогда у меня не будет иного
выбора, кроме как пойти на это.
    - Поверь мне,  это необходимо. Следующее, что мне понадобится, это Ка-
мень Правосудия.
    - Для чего?
    - Если Фиона и вправду при Дворе Хаоса,  одной Карты,  вероятно, будет
недостаточно, чтобы добраться до нее и удержать даже нашими общими силами.
В ее случае мне потребуется Камень для фокусирования нашей энергии.
    - Это, я полагаю, можно будет организовать.
    - Тогда,  чем раньше мы этим займемся,  тем лучше. Не можешь ли ты все
устроить к сегодняшнему вечеру?  Я достаточно оправился,  чтобы справиться
со своей частью операции.
    - Нет, черт возьми! - воскликнул я, вставая.
    - Что ты имеешь в виду?
    Он с силой стиснул подколотники кресла.  Затем Бранд произнес,  плотно
сжав зубы:
    - Почему нет?
    - Я сказал, что пойду на это, если буду уверен, что это необходимо. Ты
признаешь, что многое из сказанного тобою - предположения.   Одного  этого
достаточно, чтобы помешать мне стать убежденным.
    - Тогда забудь об убежденности.  Можешь ли ты позволить себе  идти  на
риск? Следующее  нападение будет намного сильнее,  чем последнее,  Корвин.
Они знают о твоем новом оружии.  Они обязательно учтут это в  своем  новом
плане.
    - Даже если бы я согласился с тобой,  Бранд,  я уверен, что не смог бы
убедить других, что эти казни необходимы.
    - Убедить их? Да просто вели им! Ты их всех держишь за глотку, Корвин!
Ты сейчас наверху. Ты ведь хочешь там остаться, не так ли?
    Я улыбнулся и двинулся к двери:
    - Я тоже люблю действовать своими методами,  - заметил я. - Твое пред-
ложение я буду держать в запасе.
    - Твои методы приведут тебя к смерти раньше, чем ты думаешь.
    - Я снова стою на твоем любимом коврике, - указал я.
    Бранд рассмеялся:
    - Отлично!  Но я-то тебе не угрожал.  Ты знаешь, что я хотел сказать.
Теперь ты в ответе за весь Амбер. Ты должен сделать правильный ход.
    - А ты знаешь,  что хотел сказать я. Я не собираюсь убивать еще двоих
из нас из-за твоих подозрений. Мне понадобится большее, чем это.
    - Когда ты это получишь, может оказаться слишком поздно.
    Я пожал плечамии:
    - Увидим.
    Я достиг двери.
    - Что ты собираешься сейчас делать?
    Я покачал головой:
    - Я не говорю каждому все, что знаю, Бранд. Это - своего рода страхов-
ка.
    - Я могу это оценить. Надеюсь лишь, что ты знаешь достаточно.
    - Или, наверное, боишься, что я знаю слишком много, - отпарировал я.
    На миг в мускулах под его глазами заплясало осторожное выражение.  За-
тем он улыбнулся.
    - Я тебя не боюсь, брат, - промолвил он.
    - Хорошо, когда нечего страшиться, - заметил я и открыл  дверь.
    - Погоди! - окликнул Бранд.
    - Да?
    - Ты позабыл сказать мне,  кто был с тобой,  когда ты обнаружил  Карту
Мартина в том месте, где я ее оставил.
    - Рэндом! Кто же еще!

    - О! Он знает подробности?
    - Если ты имеешь в виду,  знает ли он,  что ты пытался убить его сына,
то ответ - нет, пока не знает.
    - Понимаю.  А новая рука Бенедикта? Я так понял, что ты каким-то обра-
зом добыл ее ему в Тир-на Ног-те. Я желал бы побольше узнать об этом.
    - Не сейчас,  - буркнул я. - Давай сбережем что-нибудь для нашей буду-
щей всречи. Ее ждать не так уж и долго.
    Я вышел и закрыл дверь, отдав молчаливую дань уважения коврику...




                       Г Л А В А     8.



    Навестив кухню, взяв огромный обед и уничтожив его, я направился в ко-
нюшню, где  обнаружил  молодого красавца гнедого,  некогда принадлежавшего
Эрику. Несмотря на это,  я подружился с ним,  и в скором времени мы двига-
лись по  тропе  вниз с Колвира,  к лагерю моих войск из Отражения.  Пока я
ехал и переваривал пищу, то пытался рассортировать события и открытия пос-
ледних нескольких часов. Если Амбер и впямь возник, как результат акта мя-
тежа Дворкина при Дворе Хаоса, то из этого следовало, что мы все в родстве
с теми силами,  что теперь угрожали нам. Конечно, было трудно решить, нас-
колько можно теперь было доверять всему,  что сказал Дворкин.  И  все  же,
черная дорога вела ко Двору Хаоса, явно как прямой результат ритуала Бран-
да, основаннго им на принципах,  узнанных у Дворкина.  К счастью, в данный
момент те  части повести Дворкина,  что требовали наибольшей доверчивости,
не являлись сколь-нибудь крайне важными с практической точки зрения. И все
же у меня были смешанные чувства относительно происхождения от Единорога.
    - Корвин!
    Я натянул поводья и открыл свой мозг для приема.  Появился образ Гане-
лона.
    - Я здесь,  - отозвался я. - Где ты достал набор Карт и научился поль-
зоваться ими?
    - Я взял недавно колоду из ящика в библиотеке. Я подумал, что это неп-
лохая мысль иметь способ срочной связи с тобой.  Что же до того,  как  ими
пользоваться, то  я просто сделал то,  что,  кажется,  делал ты и другие -
изучаю Карту,  думаю о неей,  сосредотачиваюсь на вступлении в  контакт  с
данным лицом.
    - Мне следовало бы давным-давно дать тебе колоду.  С моей стороны  это
был недосмотр,  и я рад, что ты его устранил. Ты сейчас просто пробуешь их
или что-то произошло?
    - Кое-что... Где ты?
    - Случайно вышло так, что я как раз спускаюсь, чтобы увидеться с тобой.
    - У тебя все в порядке?
    - Да.
    - Прекрасно!  Тогда приезжай. Я предпочел бы не пытаться провести тебя
через эту штуку,  как это проделываете вы.  Дело не такое уж срочное.   До
скорой встречи!
    - До встречи.
    Он прервал контакт, и я тряхнул поводьями и продолжил путь.
    Какой-то миг я испытывал раздражение из-за того, что он просто не поп-
росил у меня колоду.
    Затем я вспомнил, что отсутствовал более недели по времени Амбера. Ве-
роятно, он встревожился и не доверял,  что другие сделают это за него.  И,
наверное, справедливо.
    Спуск прошел быстро.  Конь,  которого кстати звали Барабан,  казалось,
был счастлив ехать хоть куда и имел тенденцию сбиваться с курса по  малей-
шему поводу.  В одном случае я дал ему волю,  чтобы немного утомить его, и
вскоре после этого увидел лагерь.
    Где-то в это время я понял, что скучаю по Звезде.
    Когда я въехал в лагерь,  то стал объектом внимания и воинской  чести.
Когда я проезжал, за мной следовало молчание и всякая деятельность прекра-
щалась. Я гадал, не считали ли они, что я прибыл отдать боевой приказ.
    Прежде, чем я успел спешиться, из своего шатра появился Ганелон.
    - Быстро, - заметил он.
    Он сжал мне руку, когда я слез с коня.
    - Хороший конь.
    - Неплохой, - согласился я.
    Я передал поводья его ординарцу.
    - Какие у тебя новости?
    - Ну, - начал он, - я разговаривал с Бенедиктом.
    - Что-то зашевелилось на черной дороге?
    - Нет, ничего подобного. Он приехал повидать меня после того, как вер-
нулся от тех своих друзей - Теки - сказать,  что с Рэндомом все в порядке,
что он следует за ниточкой, ведущей к местонахождению Мартина. После этого
мы заговорили о других вещах и,  наконец, он попроосил меня рассказать ему
все, что я знаю о Даре.  Рэндом рассказал ему,  как она прошла Лабиринт, и
он решил, что слишком много людей, кроме него самого, знают о ее существо-
вании.
    - Так что же ты ему рассказал?
    - Все.
    - Включая догадки и предположения после Тир-на Ног-та?
    - Именно так.
    - Понятно. И как он это воспринял?
    - Он,  кажется, был взволнован этим. Я бы даже сказал, счастлив. Пойди
поговори с ним сам.
    Я кивнул и он повернулся к шатру Бенедикта,  откинул полог и в тот  же
момент посторонился. Я вошел.
    Бенедикт сидел на низком табурете рядом с походным сундучком, на кото-
ром была расстелена карта. Он прослеживал что-то по карте длинным металли-
ческим пальцем сверкающеей скелетной кисти,  присоединенной к смертельной,
обвитой серебряной проволокой механической руке, принесенной мною из горо-
да на небе.
    Все устройтсво было теперь присоединено к обрубку его правой руки чуть
пониже точки,  где был отрезан рукав его коричневой рубашки -  трансформа-
ция, заставившая меня на миг остановиться и вздрогнуть,  так сильно он по-
ходил на призрака,  с которым я сражался.  Взгляд его встретился с моим, и
он приветственно  поднял  руку небрежным,  превосходно выполненным жестом,
улыбнувшись самой широкой улыбкой, когда-либо наблюдавшейся у него на лице.
    - Корвин! - воскликнул он. Затем он приподнялся и ппротянул мне руку.
    Мне пришлось заставить себя пожать чуть не убившее меня устройство. Но
Бенедикт выглядел  куда  более  расположенным ко мне,  чем бывало довольно
долгое время. Я пожал его новую руку, которая была само совершенство.
    Я постарался  не  обращать  внимания  на ее холодность и угловатость и
почти преуспел из-за своего изумления тем,  как он хорошо научился владеть
ею за такой краткий срок.
    - Я обязан извиниться перед тобой,  - произнес он. - Я был неправ нас-
чет тебя, и очень сожалею.
    - Да, ладно, - отмахнулся я. - Я понимаю.
    Он на миг сжал мою руку,  и моя вера, что отношения между нами налади-
лись, затемнила только хватка этих точных и смертельных  пальцев  на  моем
плече.
    Ганелон хохотнул и принес еще один табурет,  который  он  поставил  по
другую сторону сундучка.  Мое раздражение тем, что он распространялся - не
важно, при каких обстоятельствах - на тему,  о котороой я не хотел  упоми-
нать, утонуло при виде результатов. Я не мог припомнить, чтобы видел Бене-
дикта в лучшем расположении духа.  Ганелон же был явно доволен  тем,   что
повлиял на разрешение наших разногласий.
    ЯЯ улыбнулся про себя и сел,  отстегивая пояс с мечом и повесив Грейс-
вандир на шест шатра.  Ганелон принес три стакана и бутылку вина. Когда он
поставил перед нами стаканы и налил, то заметил:
    - За возвращение к гостеприимству вашего шатра той ночью, в Авалоне.
    Бенедикт взял свой стакан, лишь еле слышно щелкнув.
    - В этом шатре стало полегче, - заявил он. - Не так ли, мой Корвин?
    Я кивнул и поднял свой стакан.
    - За эту легкость. Да будет она всегда преобладать!
    - Я имел первый случай за долгое время  завести  с  Рэндомом  довольно
продолжительный разговор. Он сильно изменился.
    - Да, - согласился я.
    - Я теперь склонен больше доверять ему, чем в минувшие дни. У нас было
время поговорить после того, как мы уехали от Теки.
    - И куда вы направились?
    - Некоторые замечания,  сделанные Мартином хозяину дома, кажется, ука-
зывали, что он уехал в место,  о котором я знал - город Хират.  Мы поехали
туда и выяснили, что это было верно. Он проезжал этой дорогой.
    - Я не знаком с Хиратом.
    - Это местечко из глинобитного кирпича и камня,  коммерческий центр на
перекрестке нескольких торговых дорог.  Там Рэндом узнал новости,  которые
повели его на восток и,  вероятно, глубже в Отражения. Мы расстались в Хи-
рате, потому что я не хотел чересчур долго отлучаться из Амбера.  Мне тоже
не терпелось заняться одним личным делом. Он рассказал мне, как увидел Да-
ру, проходившую через Лабиринт в день Битвы.
    - Это верно, - подтвердил я. - Она прошла его. Я тоже был там.
    Он кивнул.
    - Как я сказал, Рэндом произвел на меня впечатление. Я склонен был по-
верить, что он говорил правду. А если это так, то тогда возможно, что и ты
тоже говорил правду.  Допустив это,  я должен был заняться выяснением, что
же утверждала эта девушка.  Тебя было не дозваться,  так что я обратился к
Ганелону - это было несколько дней назад - и добился,  чтобы он  рассказал
мне все, что он знал о Даре.
    Я взглянул на Ганелона, и тот чуть склонил голову.
    - Так,  значит, ты теперь веришь, что открыл новую родственницу, - за-
метил я.  - Разумеется,  лживую и, вполне возможно, врага, но тем не менее
родственницу. Каков же твой следующий шаг?
    Он пригубил вина:
    - Я хотел бы верить в это родство.  Эта мысль мне как-то приятна,  так
что я хотел бы наверняка установить его или опровергнуть.  Если  окажется,
что мы и в самом деле родня, то тогда я хотел бы понять мотивы, стоящие за
ее действиями.  И я желал бы узнать,  почему она никогда прямо не извещала
меня о своем существовании.
    Он поставил свой стакан, поднял свою новую руку и размял пальцы.
    - Поэтому я хотел бы начать, - продолжал он, - узнав о том, что ты ис-
пытал в Тир-на Ног-те относящегося ко мне и Даре.  Мне также крайне  любо-
пытно узнать насчет этой руки, которая ведет себя так, словно была создана
для меня.  Я никогда не слышал о физическом предмете,  добытом в городе на
небе.
    Он сжал кулак, разжал его, повращал запястьем, вытянул руку, поднял ее
и плавно опустил на колено.
    - Рэндом продемонстрировал очень эфеективный образчик хирургии.   Тебе
не кажется?
    - Кажется, - согласился я.
    - Так ты рааскажешь мне эту историю?
    Я кивнул и отхлебнул вина.
    - Произошло это во дворце на небе,  - начал я.  - Место было заполнено
чернильными, сменяющимися тенями.   Я  почувствовал  побуждение  навестить
тронный зал.  Я так и сделал. Когда тени раздвинулись, я увидел тебя, сто-
явшего справа от трона,  с этой рукой. Когда стало еще яснее, я увидел си-
яющую на троне Дару. Я подошел и коснулся ее Грейсвандиром, сделавшим меня
видимым для нее.  Она объявила меня умершим еще несколько  веков  назад  и
предложила мне  воззвратиться в свою могилу.  Когда я потребовал у нее ро-
дословную, она заявила, что происходит от тебя и адской девы Линтры.
    Бенедикт сделал глубокий вздох, но промолчал. Я продолжал:
    - Она сказала, что время текло с несколько иной скоростью в месте, где
она родилась и что там прошло несколько поколений. Она была первой из них,
обладающей положенными человеку атрибутами.  Она снова предложила мне уби-
раться. Ты в это время изучал Грейсвадир. Затем ты нанес удар, чтобы изба-
вить ее от опасности,  и мы схватились в смертельной схватке.  Мой меч мог
добраться до тебя,  а твоя рука могла добраться до меня.  Вот и все. В ос-
тальном это было столкновение призраков.  Когда начало восходить солнце  и
город стал таять,  ты вцепился в меня этой рукой. Я ударил по ней, отделив
руку, и скрылся.  Она вернулась со мной, потому что все еще стискивала мое
плечо.
    - Любопытно,  - произнес Бенедикт. - Я знал, что это место воспроизво-
дит ложные пророчества,  скорее старые страхи и скрытые желания наведавше-
гося туда,  чем истинную картину того,  что должно быть.  Но, впрочем, оно
часто также раскрывает неизвестные истины. И, как и в большинстве случаев,
трудно отделить истинное от ложного. Как ты прочел это?
    - Бенедикт, - произнес я. - Я склонен верить истории ее происхождения.
Ты ее никогда не видел,  но я-то видел.  она в некоторых отношениях похожа
на тебя,  что же до остального - тут все, несомненно, как ты утверждаешь -
то, что осталось после отделения истины.
    Он медленно кивнул,  и я догадался, что он не был убежден, но не желал
углубляться в эту тему. Он не хуже меня знал, что подразумевало остальное.
Если он предъявит свои претензии на трон и преуспеет в достижении его,  то
было возможно,  что в один прекрасный день он сможет  уступить  его  своей
единственной дочери.
    - А что ты собираешься делать? - спросил я его.
    - Делать?  - переспросил он. - А что теперь делает Рэндом относительно
Мартина? Я буду искать ее,  найду,  услышу эту историю из  ее  собственных
уст, а потом решу сам,  что делать дальше. С этим, однако, придется обож-
дать, пока не будет разрешена проблема черной дороги. Это - еще одно дело,
которое я желаю с тобой обсудить.
    - Да?
    - Если время в их твердыне движется настолько иначе, то у них его было
больше, чем нужно на организацию новой атаки. Я не хочу продолжать ждать и
встречаться с ними в ничего не решающих схватках и столкновениях.  Я наме-
рен проследовать по черной дороге до ее источника и атаковать их на их  же
родной земле. Я хотел бы сделать это с твоего согласия.
    - Бенедикт,  ты когда-нибудь смотрел на Двор Хаоса? - спросил я вместо
ответа.
    Он поднял голову и уставился на белую стену шатра.
    - Много веков назад,  когда я был молод, я проехал по Отражениям в та-
кую даль, до которой мог только добраться, до конца всего. Там, под разде-
ленным небом, я смотрел на ужасную бездну. Я не знаю, там ли находится это
место, не тянется ли столь далеко черная дорога,  но я готов снова  проде-
лать этот путь, если это так.
    - Это именно так, - заверил я его.
    - Откуда у тебя эта уверенность?
    - Я только что вернулся из этой страны.  темная цитадель царит в  ней.
Дорога ведет к ней.
    - Насколько труден был путь?
    - Вот,  - я вынул Карту и передал ему.  - Она принадлежала Дворкину. Я
нашел ее среди его вещей.  Я лишь просто испробовал ее. Она перенесла меня
туда. Время убыстрилось уже в той точке. На меня напал всадник на дрейфую-
щей дороге,  такой, что не показана на Карте. Контакт через Карту там тру-
ден, наверное, из-за разницы во времени. Меня привел обратно Жерар.
    Он изучил Карту:
    - Это,  кажется, то самое место, которое я видел в тот раз. Это разре-
шает наши проблемы с тыловым обеспечением.  С одним из нас на любом  конце
связи по Карте мы сможем переправить войска напрямую, как мы сделали в тот
день с Колвира на Гарнат.
    Я кивнул:
    - Это одна из причин, по которой я показал тебе ее, чтобы указать свою
добрую волю.   Может быть и другой способ,  требующий меньшего риска,  чем
бросать наши силы в неизвестность. Я хочу, чтобы ты подождал с этим предп-
риятием, пока я получше не исследую этот другой способ.
    - Мне в любом случае придется подождать,  чтобы добыть разведданные об
этом месте. Мы ведь даже не знаем, будет ли там функционировать твое авто-
матическое оружие, не так ли?
    - Да, у меня его не было, чтобы испытать.
    Он поджал губы:
    - Тебе действительно следовало додуматься взять его и исследовать там.
    - Обстоятельства моего отбытия этого не позволяли.
    - Обстоятельства?
    - В другой раз я тебе все расскажу.  Сейчас это не имеет значения.  Ты
говорил о следовании по черной дороге до ее источника...
    - Да?
    - Это не истинный источник.  Настоящий ее источник находиттся в истин-
ном Амбере, в дефекте на первозданном Лабиринте.
    - Да,  я это понимаю. И Рэндом, и Ганелон описали мне ваше путешествие
к месту настоящего Лабиринта и обнаруженное там вами повреждение.  Я  вижу
аналогию, возможную связь...
    - Ты помнишь мое бегство из Авалона и свою погоню?
    В ответ он только чуть улыбнулся.
    - Там было место,  где мы пересекали черную дорогу, - напомнил я. - Ты
помнишь это?
    Он сузил глаза:
    - Да, ты проторил тропу через нее. В том месте мир вернулся к норме. Я
забыл.
    - Это было воздействие на нее Лабиринта, - сообщил я, - которое, как я
считаю, можно будет применить в намного большем масштабе.
    - Насколько большем?
    - Чтобы стереть ее начисто.
    Он откинулся назад и изучил мое лицо:
    - Тогда почему же ты этим не займешься?
    - Я должен предпринять некоторые предварительные меры.
    - Сколько времени они займут?
    - Не слишком много.  Возможно, немногим больше нескольких дней. А точ-
нее - несколько недель.
    - Почему ты не упомянул обо всем этом раньше?
    - Я лишь недавно узнал, как подойти к этому делу.
    - И как же ты к нему подойдешь?
    - В основном это сводится к ремонту Лабиринта.
    - Ладно.  Положим, ты преуспел. Враг-то все равно будет там, - он мах-
нул в сторону Гарната и черной дороги.  - Один раз ведь кто-то дал им про-
ход.
    - Враг всегда был там,  - отрезал я.  - И это уже будет наша задача  -
присмотреть за тем, чтобы им снова не дали прохода, разделавшись как поло-
жено с теми, кто в первую очередь и обеспечил его.
    - В этом я с тобой заодно, - согласился он. - Но я имел в виду не это.
Им требуется урок,  Корвин. Я хочу их научить подобающему уважению к Амбе-
ру, такому  уважению,   что даже если путь снова откроют,  они побоятся им
воспользоваться. Вот что я имел в виду. Это необходимо.
    - Ты не знаешь,  что это такое - вести бой в том месте, Бенедикт. Оно,
буквально, неописуемо.
    Он улыбнулся и встал:
    - Тогда я полагаю, мне лучше отправиться посмотреть самому. Я на время
оставлю эту Карту, если ты не возражаешь.
    - Изволь.
    - Хорошо. Тогда ты займись своим делом относительно Лабиринта, Корвин,
а я займусь своим. Оно тоже займет у меня некоторое время. Теперь я должен
пойти отдать приказы командирам на время моего отсутствия. Давай согласим-
ся, что никто из нас не начнет ничего решающего, не связавшись с другим.
    - Согласен.
    Мы прикончили вино и я сказал:
    - Я сам очень скоро тронусь в путь, поэтому - удачи тебе!
    - И тебе тоже, - он снова улыбнулся и заметил: - Обстановка становится
лучше.
    Он сжал мне плечо, когда проходил к выходу.
    Мы последовали за ним.
    - Приведи коня Бенедикта,  - приказал Ганелон стоявшему под  ближайшим
деревом ординарцу, как только вышел из шатра.
    Повернувшись, он подал руку Бенедикту, сказав:
    - Я тоже хочу пожелать вам удачи.
    Бенедикт кивнул и пожал ему руку.
    - Спасибо тебе,  Ганелон,  за многое, - Бенедикт вынул свои Карты. - Я
могу ввести Жерара в курс дела, прежде чем прибудет мой конь.
    Он стасовал Карты, вытащил одну из них и изучил ее.
    - Как ты приступишь к ремонту Лабиринта? - поинтересовался Ганелон.
    - Я должен снова заполучить Камень Правосудия. С ним я смогу вновь на-
чертить поврежденный участок.
    - Это опасно?
    - Да.
    - А где Камень?
    - Там, на Отражении Земля, где я его оставил.
    - Зачем же ты его бросил?
    - Я опасался, что он убьет меня.
    Черты его лица исказились в почти невозможной гримасе:
    - Не нравится мне, как это звучит, Корвин. Должен быть другой способ.
    - Если бы я знал лучший способ, я бы им воспользовался.
    - А что, если ты просто последуешь плану Бенедикта и возьмещшь с собой
всех? Ты сам сказал, что он может поднять в Отражениях бесчисленные легио-
ны. Ты также утверждал, что он самый лучший воин из всех вас.
    - И все же повреждение Лабиринта останется, и заполнить его явится что
-нибудь другое.  Всегда. Видимый враг не так страшен, как наша собственная
внутренняя слабость.  Если это не исправить,  мы потерпим поражение,  хотя
никакой иноземный завоеватель и не расположится в наших стенах.
    Ганелон отвернулся:
    - Я не могу с тобой спорить. Ты знаешь свое королевство.
    Он сдался:
    - Но я все же чувствую,  что ты, может быть, совершаешь тяжкую ошибку,
рискуя собой там, где может нет необходимости, когда ты очень сильно нужен.
    Я рассмеялся, потому что это были слова Виалы, и я не захотел признать
их верными, когда она их произнесла.
    - Это мой долг, - твердо произнес я.
    Ганелон не ответил.
    Бенедикт в дюжине шагов от меня связался с Жераром, потому что он ска-
зал что-то,  затем замолк и слушал.  Мы стояли,  ожидая, когда он закончит
свой разговор, для того, чтобы мы могли проводить его.
    - Да, он сейчас здесь, - услышал я. - Нет, я в этом сильно сомневаюсь,
но...
    Бенедикт несколько раз взглянул на меня и покачал головой:
    - Нет, я этого не думаю, - затем он добавил: - Ладно, проходи.
    Он протянул свою новую руку,  и появился схватившийся за нее Жерар. Он
повернул голову, увидел меня и немедленно двинулся в моем направлении. Же-
рар пробежал глазами по моей персоне, словно что-то ища.
    - Что случилось? - осведомился я.
    - Бранд,   - ответил он,  - его больше нет в покоях.  По крайней мере,
большей части его нет. Он оставил после себя много крови. Помещение доста-
точно разгромлено, чтобы видеть, что там произошла схватка.
    Я взглянул на свои рубашку и брюки.
    - Ты высматриваешь пятна крови? Как видишь, на мне надето то же, что и
раньше. Оно, может быть, грязное и мятое, но это и все, как видишь.
    - Это по-настоящему ничего не доказывает, - заявил Жерар.
    - Высматривать было твоей идеей,  а не моей.  Что заставляет тебя  ду-
мать, будто я...
    - Ты был последним, кто его видел.
    - За  исключением лица,  с которым он сражался,  если он действительно
это делал.
    - Что ты хочешь этим сказать?
    - Ты же знаешь его характер,  его настроения.  У нас возник  небольшой
спор. Он мог начать все крушить после того, как я вышел и, возможно, поре-
зался. Ему стало все отвратительно, и он ушел Картой, чтобы сменить обста-
новку. Погоди-ка!  Его коврик! Была ли кровь на маленьком расшитом коврике
перед его дверью?
    - Я не уверен, но, по-моему, не было. А что?
    - Косвенная улика,  что он сделал это сам.  Он очень привязан к  этому
коврику. Он избегает его пачкать.
    - Я этому не верю!  - воскликнул Жерар.  - И смерть Каина все еще выг-
лядтит странной,  и слуг Бенедикта, которые могли узнать, что тебе понадо-
бился порох, а теперь Бранд...
    - Это может быть еще одной попыткой очернить меня,  - предположил я. -
И мы с Бенедиктом улучшили свои отношения.
    Жерар повернулся  к Бенедикту,  который не сдвинулся со своего места в
дюжине шагов от нас и глядел на нашу группу, слушая безо всякого выражения
на лице.
    - Он объяснил эти смерти? - спросил его Жерар.
    - Прямо - нет,  - ответил Бенедикт, - но многое из остального рассказа
выглядит теперь в лучшем свете,  настолько лучшем,  что я  склонен  верить
всему рассказанному.
    Жерар покачал головой и вновь пронзил меня взглядом.
    - Еще ничего не улажено, - решил он. - О чем вы с Брандом спорили?
    - Жерар, это наше дело, пока мы с Брандом не решили иначе.
    - Я вернул его к жизни и наблюдал за ним,  Корвин. Я сделал это не для
того, чтобы увидеть его убитым из-за грызни.
    - Пошевели мозгами,  - посоветовал я ему. - Чья это была идея отыскать
его тем способом, каким мы этоо проделали, чтобы вернуть его?
    - Ты хотел что-то у него узнать,  - не сдавался Жерар.  - И ты добился
этого. А потом он стал помехой.
    - Нет, даже если это было бы и так, неужели ты думаешь, что я проделал
бы это настолько явно?  Если он был убит,  то это явление того же порядка,
что и смерть Каина - очернить меня.
    - Ты использовал указание на ясность и с Каином тоже. Мне кажется, что
это млжэет быть своего рода хитростью, на которые ты мастак.
    - Мы уже толковали обо всем этом прежде, Жерар.
    - И ты знаешь, что я сказал тебе тогда.
    - Забыть было бы трудно.
    Жерар протянул руку и схватил меня за правое плечо.  Я немедленно вог-
нал руку ему в живот и отпрянул.  Тут мне пришло в голову,  что, наверное,
мне следовало бы рассказать ему,  о чем мы с Брандом беседовали, но мне не
понравилось, как он меня спрашивал.  Он вновь двинулся на меня. Я шагнул в
сторону и  врезал  ему легким ударом левой под правый глаз.  После этого я
продолжал делать выпады, главным образом, чтобы держать подальше его голо-
ву.
    Я был никак не в форме,  чтобы снова драться с ним,  а Грейсвандир ос-
тался в шатре. Другого оружия при мне не было.
    Я продолжал кружить рядом с ним, бок мой болел, если я бил левой ногой.
    Один раз я попал ему по бедру правой, но был медлителен и потерял рав-
новесие, из-за чего не смог развить успех, но продолжал делать выпады.
    Наконец, он отпарировал мой удар левой и сумел схватиться рукой за мою
грудь.
    Тут мне следовало бы вырваться,  но он же был открыт. Я шагнул вперед,
нанеся тяжелый удар правой в живот, вложив внего всю свою силу. Это заста-
вило его согнуться со вздохом,  но он еще крепче сжал меня. он отпарировал
мою попытку апперкота левой, продолжая свое движение вперед, пока подушеч-
ка его ладони не двинула меня по груди, рванув в то же время мне левую ру-
ку назад и в сторону с такой силой, что меня швырнуло на землю.
    Если он желал наказать меня, то это было то, что надо.
    Жерар привстал на колено и потянулся к моему горлу...


                           Г Л А В А   9.


    Я сделал движение, пытаясь сблокировать его руку, но она остановилась
на полпути. Повернув голову, я увидел, что на руку Жерара упала другая
рука и теперь стискивала, удерживая ее.
    Я откатился. Когда я снова поднял голову, то увидел, что Ганелон
прочно схватил его. Жерар рванул руку вперед, но не высвободил ее.
    - Не лезь в это дело, Ганелон, - предупредил он.
    - Езжай, Корвин! - крикнул Ганелон. - Верни Камень.
    Пока он кричал, Жерар начал подниматься. Ганелон нанес удар левой и
его кулак прикипел к челюсти Жерара.
    Жерар растянулся. Ганелон приблизился и хотел пнуть его по почкам, но
Жерар поймал его за стопу и толкнул назад. Я кое-как поднялся в
полусогнутое положение, пошатываясь.
    Жерар поднялся с земли и бросился на Ганелона, только-только вставшего
на ноги. Когда он почти добрался до него, Ганелон выдал удар двумя
кулаками Жерару под ложечку и остановил его разгон. Кулаки Ганелона тут же
заходили как отбойные молотки по животу Жерара. Несколько мгновений Жерар,
казалось, был слишком ошарашен, чтобы защищаться, и когда он, наконец,
согнулся и вытянул руки вперед, Ганелон попал ему правой в челюсть, от
которого тот отшатнулся назад. Ганелон немедленно бросился вперед,
обхватив руками Жерара, когда столкнулся с ним, и, зацепив правой ногой за
ногу Жерара. Жерар опрокинулся и Ганелон упал на него.
    Когда голова Жерара откинулась назад, Ганелон нанес удар левой.
    Бенедикт двинулся было вмешаться, но Ганелон выбрал именно этот
момент, чтобы подняться на ноги. Жерар лежал без сознания, кровь текла у
него изо рта и носа.
    Я сам, шатаясь, поднялся на ноги и отряхнулся.
    Ганелон подмигнул мне:
    - Не оставайся тут, - посоветовал он. - Не знаю, как мне удастся
выдержать матч-реванш. Езжай и найди брелок.
    Я взглянул на Бенедикта, и он кивнул.
    Я вернулся в шатер за Грейсвандиром.
    Когда я вышел, Жерар все еще не шевелился, а передо мной стоял
Бенедикт.
    - Помни, - сказал он, - у меня есть твоя Карта, а у тебя моя. Не далай
ничего важного, не посоветовавшись со мной.
    Я кивнул и собирался спросить его, почему он, кажется, был готов
помочь Жерару, а не мне, но меня одолели более зрелые размышления, и я
решил не портить нашей только что начавшейся дружбы.
    - Ладно.
    Я направился к лошадям. Когда я подошел к Ганелону, он хлопнул меня по
плечу:
    - Желаю удачи. Я бы поехал с тобой, да нужен здесь, особенно при
Бенедикте, отправившемся Картой к Хаосу.
    - Не беспокойся, - ответил я. - У меня не должно быть никаких
неприятностей.
    Вскоре я сидел на лошади. Когда я проезжал мимо Ганелона, он взмахом
руки отдал мне честь, я ответил тем же. Бенедикт стоял на коленях рядом с
Жераром.
    Я направился ближайшей тропой в Арден. Море лежало у меня за спиной,
Гарнат и черная дорога - слева, Колвир - справа.
    Я должен был набрать некоторое расстояние, прежде чем смогу работать с
Отражениями. Как только миновало несколько подъемов и спусков, и Гарнат
пропал из виду, день стал ясным. Я наткнулся на тропу и последовал по ее
извивам в лес, где влажная темень и отдаленное птичье пение напоминали мне
о долгих периодах покоя, что мы познали в старые времена, и о шелковом
сверкающем присутствии материнского Единорога.
    Боли в моем боку растаяли в ритме езды и я снова подумал о
столкновении, от которого я ушел. Было нетрудно понять позицию Жерара,
поскольку он уже сказал мне о своих подозрениях и дал мне предупреждение.
И все же сейчас было настолько неподходящее время для того, чтобы с
Брандом случилось что бы то ни было, что я не мог не видеть в этом еще
одну попытку либо задержать меня, либо вообще остановить. Счастье, что под
рукой оказался Ганелон в хорошей форме и способный приложить кулаки к
нужным местам в подходящее время.
    Хотел бы я знать, что сделал бы Бенедикт, если бы нас присутствовало
только трое. У меня было такое чувство, что он ждал бы и вмешался бы
только в самый последний момент, чтобы помешать Жерару убить меня. Я все
еще не был доволен нашим согласием, хотя оно, конечно, являлось улучшением
по сравнению с прежним положением дел.
    Все это опять заставило меня гадать, что сталось с Брандом. Может,
Фиона или Блейз наконец-то добрались до него, может, он попытался
совершить намеченные убийства в одиночку и столкнулся с контрударом, а
затем был утянут своей намеченной жертвой через Карту? Может, до него
какимто образом добрались его старые союзники из Двора Хаоса?
    Может, его сумел, наконец, настичь один из его сторожей из башни со
шпорами на руках? Или все было, как я предположил Жерару - случайное
саморанение в приступе ярости, а вслед за ним раздраженное бегство из
Амбера, чтобы поразмышлять и состроить заговоры где-то в другом месте?
    Когда из единственного события поднимается так много вопросов, ответ
редко достигается чистой логикой. Однако, я должен был рассортировать
возможности, чтобы было к чему обратиться, когда всплывут новые факты. В
то же время я внимательно обдумал все, что он мне рассказал, рассматривая
все утверждения в свете того, что я теперь знал. За одним исключением, в
большинстве фактов я не сомневался. Он построил слишком умно, чтобы
сооружение было просто опрокинуть, но, впрочем, он имел много времени на
обдумывание всех деталей.
    Что-то скрытое умелым уводом в сторону было в самой его манере
излагать события. Его недавнее предложение практически уверило меня в этом.
    Старая тропа извивалась, расширялась, снова сужалась, свернула на
северо-запад и вниз, во все густевший лес. Лес очень мало изменился.
Казалось, это была та же самая тропа, по которой юноша ускакал века назад,
скача ради чистого удовольствия исследовать это огромное зеленое царство,
которое распространилось бы на большую часть континента, если бы он не
сбился с пути в Отражения.
    Хорошо бы снова проделать это без всякой иной, чем эта, причины.
    Примерно через час я порядком углубился в лес, где деревья были
огромными темными башнями. Единственный солнечный свет, что я улавливал,
попадался, словно гнезда фениксов на их самых верхних ветвях. Всегда
влажная, сумеречная мягкость сглаживает контуры пней, бревен и замшелых
камней. Вот перескочил через мою тропу олень, не доверяя отличному укрытию
в густом подлеснике справа от тропы.
    Вокруг меня звучали птичьи ноты, иногда очень близко. Изредка мне
попадались следы других всадников, некоторые из них были совсем свежими,
но они недолго оставались на тропе. Колвир совсем скрылся из виду, и
довольно давно.
    Тропа снова поднялась, и я понял, что скоро достигну вершины
небольшого гребня, прохода среди скал, и снова тропа пойдет под уклон.
Когда мы поднимались, лес несколько поредел, пока, наконец, мне не
предоставилась возможность частично увидеть небо.
    Оно увеличилось, когда я продолжил путь. Добравшись до вершины, я
услышал отдаленный крик охотничьей птицы.
    Взглянув наверх, я увидел большой темный силуэт, круживший высоко надо
мной. Я поспешил мимо валунов и тряхнул поводьями для резкого ускорения,
как только путь очистился. Мы припустили вниз, мчась снова под покров
больших деревьев.
    Птица закричала, когда мы были уже под деревьями. Мы убрались в
темень, в сумрак без происшествий. После этого я постепенно замедлил бег и
продолжал прислушиваться. Эта часть леса была в значительной мере точно
такой же, как и та, что мы покинули за гребнем, за исключением небольшого
ручейка, на который мы наткнулись и некоторое время скакали параллельно
ему, пока не пересекли на мелком броде.
    За ним тропа расширилась и с полкилометра просачивалось немного больше
света. Мы проехали почти достаточное расстояние, чтобы я мог начать те
манипуляции с Отражениями, которые приведут меня к тропе, тянувшейся
обратно к Отражению Земля, месту моей прежней ссылки.
    И все же начинать здесь будет трудно, легче подальше.
    Я решил уберечь себя и коня от лишнего напряжения, проехав дальше до
лучшего начала. Ведь не произошло ничего настояще угрожающего для меня.
Птица могла быть просто диким охотником.
    Лишь одна мысль не отпускала меня, пока я ехал.
    Джулиан...
    Арден был заповедником Джулиана, партрулировался его егерями, укрывал
во все времена несколько лагерей его войск - внутреннюю погранохрану
Амбера - как против естественных вторжений, так и против того, что могло
появиться на границе Отражений.
    Куда скрылся Джулиан, когда он так внезапно покинул дворец в ночь
покушения на Бранда? Если он желал просто спрятаться, ему не было
необходимости бежать дальше Ардена,. Здесь он был силен, имел поддержку
своих людей, передвигаясь в царстве, известном ему лучше, чем остальным из
нас. Вполне возможно, что сейчас он был совсем недалеко: он любил
поохотиться. У него были свои адские гончие, свои птицы.
    Полмили, миля...
    Вот тут-то я и услышал звук, которого более всего опасался.
    Пронзая тень и зелень, донеслись звуки охотничьего рога. Они
раздавались с некоторого расстояния позади меня и, по-моему, слева от
тропы.
    Я пустил своего коня в галоп,  и деревья по обеим сторонам замелькали,
сливаясь в единую массу.  Тропа здесь была прямой и ровной. Этим мы и вос-
пользовались.
    Затем я услышал позади себя рев,  своего рода глухой грудной кашляющий
звук, поддержанный массой резонирующего легочного пространства. Я не знал,
что его издавало,  но явно это была не собака. Даже адские гончие не изда-
вали таких звуков.  Я быстро оглянулся, но погони не было видно, так что я
сохранял тишину и немного поговорил с Барабаном.
    Через некоторое время я услышал треск в лесу справа от меня, но рев не
повторился. Я  снова несколько раз оглянулся,  но не сумел разобрать,  что
вызвало это беспокойство.
    Вскоре после этого я снова услышал рог,  намного ближе,  и на этот раз
ему ответило рявканье и лай,  насчет которых я не мог ошибиться. Приближа-
лись адские гончие - быстрые, сильные и злобные звери, найденные Джулианом
в каком-то Отражении и обученные для охоты.
    Я решил,  что самое время начинать переход.  Амбер вокруг меня был еще
силен, но я как можно лучше овладел Отражением и начал движение.
    Тропа стала  извиваться влево и,  когда мы мчались по ней,  деревья по
обеим сторонам уменьшились в размерах и отступили.  Еще один  поворот,   и
тропа повела нас через поляну, метров двести в поперечнике. Я поднял голо-
ву и увидел,  что эта проклятая птица все еще кружила, теперь намного бли-
же, достаточно близко, чтобы быть увлеченной в Отражение вместе со мной.
    ЁЭто было сложнее для меня. Я хотел иметь открытое пространство, чтобы
развернуть своего коня и свободно махать мечом, если дело дойдет до этого.
    Однако, местонахождение такого пространства совершенно  открывало  мою
позицию птице, от которой оказалось трудно отвязаться.
    Ладно. Мы подъехали к невысокому холму,  поднялись на  него  и  начали
спускаться, проензжая по ходу дела одинокое,  опаленное молнией дерево. На
его нижней ветке сидел серебристо-черный ястреб.
    Я свистнул ему и он прыгнул в воздух, испуская пронзительный дикий бо-
евой клич-клекот.
    Спеша дальше,  я теперь ясно слышал индивидуальные голоса собак и глу-
хой стук лошадиных копыт. С ними смешивались звуки еще чего-то, вызывающие
сильную вибрацию и содрогание земли. Я снова оглянулся, но не один из моих
преследователей еще не поднялся на холм.  Я  занялся  доррогой  впереди  и
солнце заслонили  тучи.   Вдоль  тропы появились странные цветы - зеленые,
желтые, пурпурные - и донесся раскат отдаленного грома. Поляна расширилась
и удлинилась. Она вновь стала ровной.
    Я опять услышал зыук рога и повернулся.
    Тут он  одним  прыжком появился в поле моего зрения.  И в тот же миг я
понял, что не я был объектом охоты, что всадники, собаки и птица преследо-
вали зверя,  бежавшего за мной.  Это, конечно, было довольно академическое
отличие, от того, что я был перед ним и, вполне возможно, являлся объектом
его охоты.  Я нагнулся вперед,  крича Барабану и вонзая колени ему в бока,
понимая даже,  когда я это делал, что отвратительная тварь двигалась быст-
рее, чем могли бы мы. Это была паническая реакция.
    Меня преследовала мантикора.
    Последний раз, когда я видел подобную ей, было за день до битвы, в ко-
торой погиб Эрик.
    Когда я  вел своих солдат вверх по задним склонам Колвира,  она появи-
лась и разорвала поплам солдата по имени Ралл. Мы отправили ее на тот свет
автоматическим оружием. Тварь оказалась двенадцати футов длиной и, подобно
этой, носила человеческое лицо на голове и плечах льва.  У нее также  име-
лась пара  орлиных крыльев,  сложенных по бокам,  и изгибавшийся над ней в
воздухе заостренный хвост скорпиона.  Множество их, каким-то образом, заб-
рело из Отражения по пятам за нами, когда мы направлялись на ту битву.
    Не было никаких причин считать,  что их всех перебили,  за исключением
того, что с тех пор не сообщали ни об одной из них, и не всплывало на свет
никаких доказательств, что они продолжали существовать поблизости от Амбе-
ра. Очевидно, эта забрела в Арден и жила с тех пор в лесу.
    Последний взгляд показал мне, что меня в любую секунду могут сорвать с
седла, если  я не займу оборону.  Тут же я увидел несущуюся с холма лавину
собак.
    Я ничего не знал о разуме или психологии мантикоры.  Большинство бегу-
щих зверей не останавливаются,  чтобы напасть на то,  что их не беспокоит.
На уме у них, ы общем-то, прежде всего самосохранение.
    С другой стороны, я не был уверен в том, что мантикора хотя бы понима-
ла, что ее преследуют.  Она могла пуститься по моему следу,  а по ее собс-
твенному бросились лишь после.  Она могла иметь на уме лишь одно.   Сейчас
едва ли было время останавливаться и размышлять о всех ее возможностях.
    Я выхватил Грейсвандир и повернул коня влево,  сразу  же  натянув  по-
водья, как только он сделал поворот.
    Барабан заржал и поднялся высоко на дыбы. Я почувствовал, что соскаль-
зываю и поэтому спрыгнул на землю и отскочил в сторону.
    Но я в тот момент забыл о скорости адских собак,  а также о том,   как
они однажды обогнали меня и Рэндома, мчащихся на флорином "мерседесе", и о
том, что в отличии от обыкновенных собак,  гоняющихся за машинами, они на-
чали рвать автомобиль на части.
    Они вдруг навалились на мантикору,  дюжина с чем-то собак, прыгавших и
кусавшихся. Зверь  вскинул голову и издал еще один крик,  когда они вцепи-
лись в него.  Он взмахнул своим злобным хвостом,  отправив в полет одну из
них и оглушив или убив двух других.  Затем он встал на задние лапы, нанося
удары передними, когда опускался.
    Но даже когда он сделал это,  одна гончая вцепилась ему в левую перед-
нюю лапу,  еще двое в задние,  а одна влезла ему на спину,  кусая плечо  и
шею. Другие теперь кружили рядом с мантикорой. Как только она бросалась на
одну собаку, другие стремительно налетали и рвали ее.
    Наконец, она попала в ту, что была на спине, своим скорпионьим жалом и
выпустила кишки той, которая грызла ей ногу. К тому времени, однако, кровь
хлестала из мантикоры из дюжины ран. Вскоре стало очевидным, что нога при-
чиняет ей затруднения и в смысле нанесения ударов,  и в смысле поддержания
на ногах,   когда она наносила удары другими.  В то же время другая собака
забралась мантикоре на спину и рвала шею.  До этой ей,  кажется, добраться
было потрудней. Еще одна налетела справа и разорвала ей ухо. Еще две соба-
ки усердно грызли мантикоре ноги, а когда она снова поднялась на дыбы, од-
на бросилась вперед и вцепилась ей в брюхо. Их лай и рычание, кажется, то-
же сбивали ее с толку,  и  мантикора  начала  наносить  удары  вслепую  по
постоянно двигавшимся серым силуэтам.
    Я ухватил Барабана под узду и попытался успокоить  его,   чтобы  снова
забраться в седло и убраться отсюда к чертовой бабушке. Он все еще пытался
встать на дыбы и отпрянуть и требовалась немалая сила, чтобы хотя бы удер-
жать его на месте.
    В то же время мантикора испустила злобный, воющий крик.
    Она вслепую  ударила  по  собаке у нее на спмне и вогнала жало в собс-
твенное плечо. Собаки воспользовались этим движением и налетели, как толь-
ко возникла брешь в обороне мантикоры, рвя и терзая..
    Я уверен,  что собаки прикончили бы ее,  но в этот момент  на  вершине
холма появились всадники и поскакали вниз. Их было пятеро, с Джулианом во
главе. На нем были его чешуйчатые белые доспехи,  а на шее висел его охот-
ничий рог. Он скакал на гигантском коне Моргеншерне, звере, кооторый всег-
да меня ненавидел. Он поднял длинное копье и отдал им честь в моем направ-
лении. Затем он опустил его и дал приказ собакам. Они, ворча, отступили от
добычи. Даже собака на спине у мантикоры разомкнула челюсти и спрыгнула на
землю.
    Все они отодвинулись,  когда Лжулиан взял копье наперевес  и  коснулся
шпорами боков Моргенштерна.
    Тварь повернулась к нему,  издала последний вызывающий крик и прыгнула
вперед, оскалив  клыки.  Они сошлись,  и на миг мне загородило обзор плечо
Моргенштерна.
    Однако, еще миг, и я понял, по поведению коня, что удар был верен.
    Поворот - и я увидел вытянувшуюся зверюгу и большие  сгустки  крови  у
нее на груди, этакий цветок вокруг темного стебля копья. Джулиан спешился.
Он что-то сказал другим всадникам, но я ничего не расслышал.
    Они остались  в седлах.  Он поглядел на все еще дергающуюся мантикору,
затем посмотрел на меня и улыбнулся. Он подошел к твари и встал на нее но-
гой, схватив одной рукой копье и вытащив его из жуткой туши. После чего он
воткнул копье в землю и привязал к древку Моргенштерна.
    Джулиан поднял руку и потрепал коня по крупу,  затем оглянулся на меня
и двинулся ко мне. Когда он подошел и остановился передо мной, он произнес:
    - Желал бы я, чтобы ты не убивал Белу.
    - Белу? - переспросил я.
    Джулиан взглянул на небо. Я последовал за его взглядом. Сейчас не было
видно ни одной птицы.
    - Он был одним из моих любимцев.
    - Сожалею, - извинился я. - Я неправильно понял происходящее.
    Он кивнул:
    - Ладно.  Я кое-что сделал для тебя.  Теперь ты можешь рассказать мне,
что случилось после того, как я покинул дворец. Бранд сумел выкарабкаться?
    - Да.  и тебя в этом больше не обвиняют. Он утверждал, что его ударила
Фиона. А ее тоже нет поблизости,  чтобы расспросить.  Она также скрылась в
ту ночь. Просто чудо, что вы не наткнулись друг на друга.
    Джуллиан улыбнулся:
    - Примерно так я и догадывался.
    - Почему  ты сбежал при таких поразительных обстоятельствах?  Ведь это
выставляло тебя в плохом свете.
    Он пожал плечами:
    - Это было не в первый раз, когда меня ложно подозревали. И если уж на
то пошло,  коли намерение считается чем-то, я так же невиновен, как и наша
сестренка. Я сам бы это сделал, если бы смог. Фактически, в ту ночь, когда
мы притащили его обратно,  я держал нож наготове. Да только меня оттеснили
в сторону.
    - Но почему? - удивился я.
    Джулиан рассмеялся:
    - Почему? Я боюсь этого ублюдка, вот почему. Долгое время я думал, что
он был убит,  и уж, конечно, надеялся на это. Думал, что на него предъяви-
ли, наконец,  свои права темные силы, с которыми он имел дело. Сколь много
ты действительно знаешь о нем, Корвин?
    - У нас был долгий разговор.
    - И?..
    - Бранд признался, что он, Блейз и Фиона составили план захвата трона.
Они хотели добиться коронации Блейза,  но чтобы каждый имел долю  реальной
власти. Они  использовали  упомянутые тобой силы,  чтобы гарантировать от-
сутствие отца.  Брвнд сказал, что он попытался привлечь на их сторону Каи-
на, но что Каин вместо этого перешел к тебе и Эрику. Ваша тройка организо-
вала схожую группу, чтобы захватить власть, прежде чем смогут они, посадив
на трон Эрика.
    Джулиан кивнул:
    - События изложены в правильном порядке, но причины - нет. Мы не жела-
ли трона,  по крайней мере,  не так внезапно и не в то время.  Мы  создали
свою группу,  потому что надо было им противостоять,  чтобы защитить трон.
Сперва самое большее - это мы убедили Эрика, что он обязан принять на себя
протекторство. Он боялся,  что быстро окажется трупом, если произойдет ко-
ронация при таких условиях.  Потом появился ты со своими  очень  законными
притязаниями. Мы в то время не могли позволить тебе настаивать на них, по-
тому что клика Бранда угрожала всесторонней войной.  Мы чувствовали,   что
они будут менее склонны сделать такой шаг,  если трон будет уже занят.  Мы
не могли посадить на трон тебя, потому что ты бы отказался стать марионет-
кой. Роль, которую тебе бы пришлось играть, поскольку игра была уже в раз-
гаре, а ты знал слишком мало. Поэтому мы убедили Эрика пойти на риск и ко-
роноваться. Вот как это произошло.
    - Так,  значит, когда я прибыл, он выжег мне глаза и бросил в темницу,
смеха ради?
    Джулиан отвернулся и посмотрел на мертвую мантикору.
    - Дурак ты,  - произнес он,  наконец.  - Ты с самого начала был слепым
орудием. Они использовали тебя,  чтобы навязывать нам свои ходы, и в любом
случае ты  проигрывал.  Если бы та полоумная атака Блейза каким-то образом
оказалась удачной,  ты бы не протянул достаточно долго, чтобы сделать пол-
ный вздох.  Если бы она провалилась,  как оно и вышло, Блейз исчез бы, как
он и сделал, предоставив тебе расплачиваться своей жизнью за попытку узур-
пации. Ты послужил их цели и должен был умереть. Они оставили нам мало вы-
бора в этом деле.  По правилам, нам следовало бы убить тебя, и ты это зна-
ешь.
    Я закусил губу.  Я мог бы сказать многое,  но если он  говорил  что-то
близкое к истине, довод у него был. И я хотел услышать его.
    - Эрик,  - продолжал он,  - считал,  что зрение твое может в  конечном
итоге восстановиться - зная, как мы регенерируем - дай только время. Ситу-
ация была очень деликатной.  Если бы вернулся отец,  Эрик мог бы  сойти  с
трона и  оправдать  все  свои действия ко всеобщему удовлетворению,  кроме
твоего убийства.  Это было бы слишком очевидным шагом  для  гарантирования
его собственного шага, то есть продолжительного царствования после бед те-
кущего момента. И скажу тебе прямо, он просто хотел заточить тебя в тюрьму
и забыть про тебя.
    - Тогда чья же это была идея насчет ослепления?
    Он снова надолго замолк. Затем он заговорил очень тихо, почти шепотом:
    - Выслушай меня,  пожалуйста.  Она была моя, и она, может, спасла тебе
жизнь. Любое действие, предпринятое против тебя, должно было являться рав-
носильным смерти,  иначе их фракция попыталась бы угробить тебя по-настоя-
щему. Ты не был больше им полезен,  но живой и на свободе обладал потенци-
альной возможностью стать опасностью в какое-то будущее время.  Они  могли
воспользоваться твоей Картой, чтобы вступить с тобой в контакт и убить те-
бя, или же могли воспользоваться ею,  чтобы освободить тебя и пожертвовать
тобой еще в одном ходе против Эрика.  Ослепленного,  однако,  тебя не было
нужды убивать,  и ты был бесполезен для чего там ни было бы у них  на  уме
еще. Это спасло тебя, временно убрав со сцены, и спасло нас от более вопи-
ющего акта,  который нам в один прекрасный день могли бы поставить в вину.
Как мы понимали, у нас не было иного выбора. Мы могли сделать только одно.
И никакого снисхождения тоже нельзя было демонстрировать,  иначе нас могли
бы заподозрить в том, что мы сами нашли способ как-то использовать тебя. В
ту минуту, как ты приобрел какое-нибудь подобие свободы, ты стал бы покой-
ником. Самое большее, что мы могли сделать, это смотреть в другую сторону,
когда лорд Рейн ходил утешать тебя.  Это было все, что можно было для тебя
сделать.
    - Вижу, - процедил я.
    - Да, - подтвердил он. - Ты стал видеть очень скоро. Никто не предуга-
дал, что ты так быстро восстановишь свое зрение, и сумеешь бежать. Как те-
бе это удалось?
    - Скажут ли Мэйсивы Гимбеловым? - ответил я.
    - Прошу прощения?
    - Я сказал - неважно. Что ты тогда знаешь о заточении Бранда?
    Он снова посмотрел на меня.
    - Все,  что я знаю, это то, что в его группе произошла какая-то ссора.
Деталей я не знаю.  По каким-то причинам Блейз и Фиона боялись убить его и
боялись оставить на свободе.  Когда мы освободили его из их компромиссного
решения - заточения, Фиона явно стала больше бояться иметь его на свободе.
    - И ты заявлял, что сам достаточно страшился его, а поэтому решил под-
готовиться к его убийству. Почему теперь, после всего этого времени, когда
все стало историей и власть снова переменилась,  вы боялись его?   Он  был
слаб, практически беспомощен. Какой же вред он мог принести теперь?
    Джулиан вздохнул:
    - Я не понимаю силы,  которой он обладает, но она немалая. Я знаю, что
он может путешествовать через Отражения мысленно,  что  он  можея  сидя  в
кресле обнаружить в Отражениях то, что он ищет, а затем доставить себе си-
лой воли,  не вставая с кресла,  и он может физически путешествовать через
Отражения, но как-то по-особому.  Он нацеливает свой ум на место,  которое
желает посетить,  создает своего рода мысленную дверь и просто шагает туда
через нее.  Если уж на то пошло, я считаю, что он иногда может узнать, что
люди думают.  Все выглядит почти так,  словно он сам стал  какой-то  живой
Картой. Я знаю про это потому,  что видел,  как он это проделывал. Ближе к
концу, когда мы держали его во дворце под наблюдением,  он однажды усколь-
знул от  нас этаким манером.  Это было в тот раз,  когда он отправилсяя на
Отражение Земля и поместил тебя в Бедлам.  После того, как он возвратился,
один из нас все время оставался с ним.  Мы,  однако,  еще не знали, что он
может вызывать вещи через Отражения.  Когда ему стало известно, чтоты сбе-
жал из заключения,  он вызвал страшного зверя, напавшего на Каина, который
тогда был его телохранителем.  Затем он вновь отправился к тебе.  Блейз  и
Фиона явно  захватили  его вскоре после этого,  прежде чем сумели мы,  и я
больше не видел его до той ночи, когда мы его вернули. Я страшусь его, по-
тому что он обладает смертельными силами, которых я не понимаю.
    - В таком случае, хотел бы я знать, как они вообще сумели заточить его.
    - Фиона обладает сходными силами и Блейз,  я считаю, тоже. Вдвоем они,
очевидно, смогли аннулировать большую часть силы Бранда,   пока  создавали
место, где она не действовала.
    - Не совсем,  - поправил я. - Он отправил-таки сообщение Рэндому. Фак-
тически он один раз достиг слабо и меня.
    - Тогда явно не совсем, - согласился он. - Однако, достаточно, пока мы
не прорвали оборону.
    - Что ты знаешь обо всем их побочном эпизоде со мной - ммое заточение,
попытка моего убийства и мое спасение?
    - Этого я не понимаю,  за исключением того, что это было частью борьбы
за власть внутри их собственной группы.  Они поссорились между собой, и та
или другая сторона нашла, как использовать тебя. Поэтому, естественно, од-
на сторона пыталась убить тебя,  вто время, как другая старалась сохранить
тебя. В конечном итоге,  больше всех от тебя выгадал Блейз, в той устроен-
ной им атаке.
    - Но ведь он жее и пытался убить меня тогда на Отражении Земля. Именно
он выстрелил по моим шинам, - недоумевающе произнес я.
    - О?
    - Ну, именно так рассказал мне Бранд, но это не связывается со всякого
рода косвенными доказательствами.
    Джулиан пожал плечами:
    - В этом я не могу тебе помочь. Я просто не знаю, что происходило в то
время между ними.
    - И все же ты поддерживал Фиону в Амбере.  Фактически,  ты  был  очень
сердечен с ней, когда бы она ни находилась поблизости.
    - Тонко подмечено,  - согласился он.  - Я всегда был очень привязан  к
Фионе. Она,   безусловно,  самая прелестная и самая цивилизованная из всех
нас. Жалко,  что отец,  как тебе хорошо известно, был всегда так категори-
чески против  браков между братьями и сестрами.  Меня беспокоило,  что нам
приходилось быть противниками так долго, как мы были. Однако, после смерти
Блейза, твоего заключения, коронации Эрика - все в сильной степени возвра-
тилось к норме.  Она приняла их поражение с выдержкой,  тут и делу  конец.
Она явно была так же напугана возвращением Бранда, как и я.
    - Бранд все рассказал по-иному, но, впрочем, он, конечно, и должен был
так сделать,  хотя бы потому,  что он утверждает,  будто Блейз по-прежнему
жив, что он отыскал его по Карте и знает,  что он в Отражении обучает све-
жие силы по новому удару по Амберу.
    - Это возможно, - согласился Джулиан. - Но мы ведь больше, чем превос-
ходно, подготовлены, не так ли?
    - Он далее утверждает,  что этот удар будет маневром, - продолжал я, -
и что настоящая атака произойдет прямо со Двора Хаоса по черной дороге. Он
говорит, что Фиона прямо сейчас готовит для этого путь.
    Джулиан нахмурился:
    - Надеюсь,  он просто лжет.  Мне было бы крайне неприятно  увидеть  их
группу вновь  воскресшей  и набросившейся на нас,  на этот раз,  с помощью
темного направления.  Мне было бы крайне неприятно  видеть  участвующей  в
этом Фиону.
    - Бранд утверждал,  что он вышел из их группы,  что он мол увидел оши-
бочность их линии - и тому подобные покаянные излияния.
    - Ха!  Я,  скорее,  доверился бы тому зверю, которого только что убил,
чем положился бы на слово Бранда.  Надеюсь, у тебя хватило здравого смысла
держать его под надежной охраной, хотя от этого может быть мало толку, ес-
ли к нему вернулись его старые силы.
    - Но в какую игру он может играть сейчас?
    - Либо  он вновь оживил старый триумвират - мысль,  которая мне совсем
не нравится - либо имеет целиком свой личный новый план.   Но  попмни  мои
слова, план у него есть. Он никогда не довольствовался ролью зрителя в чем
бы то ни было.  Он всегда что-нибудь замышлял.  Я готов поклясться, что он
строит заговоры даже во сне.
    - Наверное,  ты прав.  Видишь ли, было новое развитие событий, к добру
или ко злу,  пока не могу сказать. Я только что подрался с Жераром. Он ду-
мает, что я причинил Бранду какое-то зло. Это неверно, но я был не в таком
положении, чтобы доказать свою невиновность. Насколько мне известно, я был
последним человеком,  видевшим сегодня Бранда.  Недавно Жерар посетил  его
покои. Он заявляет, что там все разгромллено, повсюду пятнв крови, а Бранд
исчез. Я не знаю, как это истолковать.
    - Я тоже.  Но надеюсь,  это означает,  что на этот раз кто-то выполнил
эту работу как следует.
    - Господи, все так запуталось. Хотел бы я знать все это раньше.
    - Никогда не было подходящего момента сказать тебе, - промолвил Джули-
ан. - Во всяком случае до настоящей минуты.  Уж,  конечно, не когда ты был
пленником и когда еще был достижим,  а после этого ты надолго исчез. Когда
ты вернулся со своими войсками и своим новым оружием, я не был уверен нас-
чет всех твоих намерений2. Затем события стали происходить слишком быстро,
и Бранд  снова  вернулся.  Было слишком поздно.  Я должен был сматываться,
чтобы спасти свою шкуру.  Здесь,  в Ардене,  я силен. Здесь я могу принять
все, что он может бросить в меня.  Я сохранил патрули в полной боевой силе
и ждал известий о смерти Бранда. Я хотел спросить одного из вас: с нами ли
он еще,  но не мог решить,  кого спросить,  думая, что меня самого все еще
подозревают, если он умер. Однако, как только бы я получил известие, дока-
зывающее, что  он  по-прежнему жив,  я твердл решил попробовать прикончить
его сам.  А теперь это положение дел...  Что ты сейчас собираешься делать,
Корвин?
    - Я отправился принести Камень Правосудия оттуда,  где я его спрятал в
Отражении. Есть способ,  каким его можно использовать для уничтожения чер-
ной дороги. И я намерен это попробовать.
    - Как это можно сделать?
    - Это слишком длинная история,  потому что мне только что пришла в го-
лову страшная мысль.
    - Какая?
    - Бранду нужен Камень.  Он спрашивал о нем,  а теперь...  эта его сила
находить вещи в Отражениях и доставлять их себе... Насколько она велика?
    Джулиан выглядел призадумавшимся:
    - Он едва ли всеведущ,  если ты это имеешь в виду.  В Отражениях можно
найти все,  что хочешь, нормальным способом, как к этому подходим все мы -
путешествуя по ним. Согласно Фионе, он просто сокращает работу ногами. По-
этому он вызывает предмет серийного выпуска, а не конкретный предмет. Кро-
ме того,  судя по всему, что мне рассказывал о нем Эрик, этот Камень очень
странный объект.   Я думаю,  что Бранду придется отправиться за ним лично,
коль скоро он выяснит, где он находится.
    - Тогда я должен спешить. Я обязан опередить его.
    - Я вижу,  ты едешь на Барабане,  - заметил Джулиан.  -  Это  отличный
конь. Он проезжал через Отражения много раз.
    - Рад это слышать. А чем займешься ты?
    - Вступлю в контакт с кем-нибудь в Амбере и войду в курс всего,  о чем
мы не успели поговорить. Думаю, это будет Бенедикт.
    - Не выйдет.  До него ты не сможешь дотянуться. Он отправился ко Двору
Хаоса. Попробуй найти Жерара и убеди его заодно, что я честный человек.
    - В этой семье колдуны только рыжие, но я попытаюсь. Ты сказал ко Дво-
ру Хаоса?
    - Да, но опять же, время сейчас дорого.
    - Конечно.  Езжай.  У нас будет время поговорить позже, на что я очень
надеюсь.
    Он сжал мне руку.  Я взглянул на мантикору,  на собак, сидевших вокруг
нее.
    - Спасибо, Джулиан. Я... Ты трудный для понимания человек.
    - Вовсе нет. Я думаю, что Корвин, которого я ненавидел, умер много ве-
ков назад. Скачи быстрей, старик! Если Бранд покажется здесь, я прибью его
шкуру к дереву!
    Он отдал приказ собакам, и когда я сел на коня, они набросились на ту-
шу мантикоры, лакая ее кровь и отрывая огромные куски и полосы мяса. Когда
я проехал мимо этого странного,  массивного,  человекообразного лица,   то
увидел, что глаза ее были еще открыты,  хотя и остеклкневшие. Они были го-
лубыми и смерть не лишила их  определенной  сверхестественной  невинности.
Либо это,   либо такое выражение в них было последним даром смерти - бесс-
мысленный способ иронизировать, если это так.
    Я направил Барабана обратно на тропу и начал свой путь по Отражениям...





                            Г Л А В А     10.




    Я еду по тропе тихим шагом,  тучи заволакивают небо,  и  Барабан  тихо
ржет, то ли вспоминая, то ли предчувствуя.
    Поворот налево и вверх по холму.  Земля коричневая, желтая и вновь ко-
ричневая. Деревья приземистые,  растущие поодаль друг от друга. Между ними
колышется на прохладе и поднимающемся ветерке трава.
    Беглый огонь в небе. Гром стряхивает капли дождя.
    Теперь круто и каменисто. Ветер дергает меня за плащ.
    Вверх, туда,   где скалы с прожилками серебра и деревья тянутся в один
ряд. Трава, зеленые огни замирают на дожде.
    Вверх, к скалистым, сверкающим, смытым дождем вершинам, где облака но-
сятся и клубятся, словно река при половодье в горном ущелье. Дождь.
    Ветер прочищает горло,  готовясь запеть.  Мы поднимаемся, и вот в поле
зрения появляется гребень, словно голова пораженного быка, с рогами, охра-
няющими тропу.
    Молнии извиваются вокруг рогов и пляшут между ними.
    Запах озона,   когда  мы достигли этого места и проносимся через него,
достигает моих ноздрей.  Дождь вдруг отгорожен, а ветер направляется в об-
ход.
    Появляемся на противоположной стороне.  Дождя нет,  воздух неподвижен,
небо разглаженное и затемненное до надлежащей, наполненной звездами черно-
ты. Метеоры взрываются,  сгорая и выжигая шрамы  остаточного  изображения.
Луны, брошенные,   словно пригоршни монет.  Три ярких гривенника,  тусклый
четвертак, пара грошей и один из них в пятнах и царапинах.
    Затем вниз,  по этой длинной, извилистой дороге. Копыта четко и метал-
лически цокают в ночном воздухе. Где-то кошкоподобный кашель. Темный силу-
эт пересекает меньшую луну, неровный и быстрый.
    Вниз. Земля опускается по обеим сторонам. Внизу тьма.
    Двигаемся по вершине бесконечной высоты,  высеченной в стене, по доро-
ге, самой по себе яркой от лунного света,  тропа извивается, складывается,
сгибается, становится прозрачной.
    Вскоре она плывет, газовая, волокнистая, звезды внизу также, как и на-
верху.
    Звезды внизу по обеим сторонам.
    Никакой земли нет. Есть только ночь и тонкая, прозрачная тропа, по ко-
торой я должен попытаться проехать,  чтобы узнать, каково это на деле, для
какого-то употребления в будущем.
    Теперь царит абсолютная тишина и иллюзия медлительности,  связанная  с
каждым движением.
    Тропа резко пропадает, и мы движемся, словно плывя под водой на какой-
то огромной  глубине,  а звезды - яркие рыбки.  Вот эта свобода,  эта мощь
скачки через Отражения вызывают подъем, похожий и все же непохожий на упо-
ение, охватывающее  иногда  в бою,  хорошо усвоенную смелость рмскованного
подвига, прилив правильности,  следующий за нахождением надлежащего  слова
для поэмы.  Все это такое и сама перспектива скакать из ниоткуда в никуда,
через и среди минералов и огней бесконечности, свободной от земли, воздуха
и воды.
    Мы догнали большой метеор, мы касаемся его массы, несемся по его изры-
той поверхности вниз, вокруг, а затем снова вверх. Он вытягивается в боль-
шую равнину, она светлеет, затем желтеет...
    Это песок, песок теперь под нашим путем.
    Звезды тают, когда темнота растворяется в утреннем восходе.
    Впереди полосы тени, среди них пустыннве деревья.
    Мы скачем в темноте, проламываемся.
    Яркие птицы вырываются вперед, жалуются.
    Вот мы среди густеющего леса.  Темней земля,  гораздо уже путь.  Кроны
пальм съеживаются до размеров кулака, кора темнеет.
    Поворот направо,  путь расширяется.  Копыта Барабана высекают искры из
булыжной мостовой. Переулок увеличивается, становится обсаженной деревьями
улицей. Мелькает крошечный ряд домов.  Яркие ставни,  мраморные  лестницы,
разрисованные ширмы,  установленные за вымощенными плитами тротуаров. Про-
езжает лошадь,  запряженная в телегу,  нагруженную овощами.  Пешеходы-люди
поворачиваются и оглядываются на нас.
    Легкое гудение голосов.
    Дальше проезжаем под мостом,  едем вдоль ручья, пока он не расширяется
в реку, бурлящую до моря.
    Глухо стучим  копытами  по берегу,  под лимонным небом несутся голубые
облака.
    Соль, водоросли,  ракушки,  гладкая анатомия плавника.  Белые брызги с
моря, цвета извести.
    Мчимся туда,  где линия воды кончается у террасы.  Поднимаемся. Каждая
ступенька крошится и рушится вниз, теряя свою неповторимость, соединяясь с
гулом прибоя.
    Вверх, к плоской,  заросшей деревьями равнине, к золотому городу, мер-
цающему, словно мираж, на конце ее.
    Город растет, темнеет под летним зонтиком, его серые башни вытягивают-
ся ввысь, стекло и металл сверкают сквозь мрак.
    Башни начинают качаться.
    Город беззвучно обваливается в себя, когда мы проезжаем.
    Башни опрокидываются.  Клубится и поднимается пыль, окрашенная розовым
с какой-то нежной подсветкой.  Плывет тихий звук,  словно от снятия нагара
от свечи.
    Пылевая буря,  быстро спадающая, уступающая место туману. Короткие ав-
томобильные гудки доносятся сквозь него.
    Дрейф, короткий подъем, разрыв в серо-белом, жемчужно-белом, смещение.
Следы наших копыт на обочине грунтовых дорог.
    Справа бесконечные ряды неподвижных машин.
    Снова наплывает жемчужно-белое, серо-белое.
    Взвизги и завывания непонятно откуда.
    Беспорядочные вспышки света.
    Еще раз подъем. Туман снижается и испаряется.
    Трава. Небо теперь ясное и нежно-голубое.
    Солнце несется к закату. Птицы. Корова жует в поле, пялясь на нас.
    Перепрыгиваем через деревянный забор и скачем по сельской дороге. Вне-
запный холодок  за холмом.  Травы сухие и снег на земле.  Ферма с жестяной
крышей на пригорке, струйка дыма над ней.
    Дальше холмы вырастают,  солнце закатывается,  за ним тащится темнота.
Россыпь звезд.  Вот дом, стоящий далеко позади, вот еще один, длинный про-
езд к нему мелькает среди деревьев. Фары...
    Прочь на обочину дороги. Притянем дождб и дадим ему пройти.
    Я вытер  лоб,   отряхнул  рубашку и рукава,  потрепал по шее Барабана.
Ехавшая навстречу машина притормозила,  приблизившись ко  мне.   Я  увидел
смотревшего на нас, разинув рот, водителя. Я чуть тряхнул поводьями, и Ба-
рабан продолжил путь.  Автомобиль остановился и шофер что-то  крикнул  мне
вслед, но я продолжал свой путь.  Спустя несколько минут я услышал, как он
отъезжает.
    После этого какое-то время постоянно была сельская местность.  Я путе-
шествовал легким шагом,  проезжая мимо знакомых ориентиров, вспоминая дру-
гие путешествия сюда.
    Несколько миль спустя я выехал на другую дорогу, пошире и получше. Там
я повернул, оставаясь на обочине справа. Температура продолжала падать, но
холодный воздух имел хороший чистый привкус.  Долька луны сияла над холмами
слева от меня. Над головой проплывало несколько мелких облачков, окрашива-
емых четвертью луны мягким,  пыльным светом.  Был очень слабый ветер, слу-
чайное шевеление ветвей, и ничего больше.
    Через некоторое время я выехал к серии рытвин на  дороге,   говоривших
мне, что я почти у цели.
    Изгиб и еще пара рытвин.  Я увидел валун рядом с подъездной дорогой  и
прочел на нем свой адрес.
    Тут я поднял взгляд на холм и натянул поводья.  На  подъездной  дороге
стоял фургон и в доме горел свет.  Я свел Барабана с дороги и направил че-
рез поле в рощу.
    Я привязал его за елью,  погладил по шее и сказал ему,  что скоро вер-
нусь.
    Я возвратился на дорогу.  Машин не было видно. Я перешел ее и пошел по
противоположной стороне, проходя позади фургона.
    Единственный свет в домк горел в гостиной,  справа.  Я обошел кругом с
левой стороны дома к заднему двору.
    Я остановился,  добравшись до патио,  оглядываясь по сторонам.  Что-то
тут было не так.
    Задний двор  изменился.  Пара пришедших в негодность плетеных стульев,
которые были приставлены к обветшавшим цыплячьим клеткам,  которые я так и
никогда не потрудился убрать,  исчезли. Так же, как, если ууж на то пошло,
и цыплячьи клетки.  Они присутствовали,  когда я в последний раз  проходил
этой дорогой.
    Все мертвые ветви деревьев,  прежде разбросанные кругом,  равно как  и
гниющая масса их,  наваленная мной давным-давно, чтобы нарубить дров, тоже
исчезли.
    Пропала куча компоста.
    Я двинулся к месту, где она была.
    Все, что там осталось,  это неровный клок голой земли,  приблизительно
той же формы, что и сама куча.
    Но, настраиваясь на Камень,  я открыл, что могу заставить себя почувс-
твовать его присутствие. Я на миг закрыл глаза и попытался так и сделать.
    Ничего не получилось.
    Я вновь посмотрел вокруг,  внимательно ища,  но не было видно никакого
указующего отблеска.
    Не то, чтобы я действительно ожидал что-нибудь увидеть, какое там, ес-
ли я не смог почувствовать его в такой близи!
    В освещенной комнате не было никаких занавесок.  Изучая теперь дом,  я
увидел, что ни в одном окне не было занавесок,  штор, жалюзей или ставней.
Следовательно...
    Я обошел дом с другого конца.
    Приблизившись к первому освещенному окну, я быстро заглянул в него.
    Большую часть пола покрывали замызганные тряпки. Человек в кепи и спе-
цовке красил противоположную стену.
    Конечно!
    Я попросил Билла продать дом.  Я подписал необходимые документы,  пока
был пациентом  в  местной клинике,  когда меня спроецировало обратно в мой
старый дом - вероятно,  каким-то действием Камня - во время  покушения  на
меня в Амбере.
    Это случилось несколько недель назад по местному  времени,   используя
коэффициент замедления  Амбера к Отражению Земля,  приблизительно,  два на
полтора, и делая допуск на пребывание у Двора Хаоса,  стоившего мне восьми
дней в Амбере.
    Билл, конечно,  выполнил моб просьбу.  Но дом был в плохом  состоянии,
учитывая, что он был заброшен на много лет и разграблен. Ему потребовалось
несколько оконных рам, кое-какая работа на крыше, новые водосточные трубы,
покрасить, надраить,   отполировать,  и требовалось выволочь много мусора,
как снаружи, так и изнутри.
    Я повернул прочь и пошел по склону к дороге,  вспоминая,  как проделал
этот путь раньше, в полубреду, на четвереньках, с текущей из бока кровью.
    Та ночь была немного холодней, а снег был и на земле и в воздухе.
    Я прошел неподалеку от места, где я сидел, пытаясь остановить машину.
    Воспоминания были слегка нечеткими, но я все еще помнил тех, кто прое-
хал мимо.
    Я перешел через дорогу и прошел через поле к роще. Отвязав Барабана, я
уселся в седло.
    - Мы  еще  немного проедем вперед,  - сообщил я ему,  - на этот раз не
слишком далеко.
    Мы направились  обратно  к  дороге  и поехали по ней,  продолжая ехать
дальше после того,  как миновали мой дом.  Если бы я не предоставил  Биллу
действовать и продать мой дом,  куча компоста по-прежнему была бы там. Ка-
мень по-прежнему был бы в ней. Я мог бы уже возвращаться в Амбер с красным
Камнем на шее, готовый попробовать то, что надо было делать. Теперь я дол-
жен был отправляться искать его,  когда у меня возникло чувство, что время
снова поджимает  меня.   По кпайней мере,  здесь у меня была благоприятная
пропорция по отношению к его ходу в Амбере. Я цыкнул на Барабана и тряхнул
поводьями. Даже так нет смысла терять его.
    Полчас - и я был в городке,  скача по тихой улочке в жилом районе, ок-
руженный со всех сторон домами. У Билла горел свет.
    Я свернул на его подъездной путь и оставил Барабана у него  на  заднем
дворе.
    На мой стук вышла Алиса, на миг уставилась на меня, а затем воскликну-
ла:
    - Боже мой! Карл!
    Спустя несколько минут я сидел с Биллом в гостиной со стаканом на сто-
ле. Алиса находилась на кухне, совершив ошибку, спросив меня, не хочу ли я
что-нибудь пожевать.
    Билл изучал меня, прикуривая трубку.
    - Твои  способы  уходить и приходить по-прежнему имеют склонность быть
эффектными, - проронил он.
    Я улыбнулся:
    - Соответствие - это все.
    - Та медсестра в поликлинике... Едва ли хоть кто-то поверил в ее расс-
каз.
    - Кто-то?
    - Упоминаемое мною меньшинство - это, конечно, я сам.
    - Что же она рассказывала?
    - Она утверждала,  что ты прошел в центр палаты,   стал  двухмерным  и
просто растаял,  как подобает старому солдату вроде тебя, с радугообразным
сопровождением.
    - Симптом  радуги  может  вызвать глаукому.  Ей следовало бы проверить
зрение.
    - Она проверила, - ответил Билл. - Ничего аномального.
    - О,  тем хуже. Следующее, что приходит на ум, это неврологическое за-
болевание.
    - Брось, Карл. С ней все в порядке и ты это знаешь.
    Я улыбнуллся и пригубил виски.
    - А ты, - заметил он, - выглядишь похожим на какую-то игральную карту,
о которой  я  однажды высказывался,  в комплекте с мечом.  Что происходит,
Карл?
    - Это все очень сложно,  даже сложнее,  чем в последний раз,  когда мы
разговаривали.
    - Это означает, что ты все еще не можешь дать мне объяснения?
    Я покачал головой.
    - Ты  выиграл полностью оплаченную турпоездку ко мне на родину,  когда
все это кончится, - пообещал я. - Если у меня тогда все еще будет отечест-
во. Прямо сейчас время вытворяет ужасные вещи.
    - Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?
    - Мне нужна информация.  О моем старом доме.  Кто этот парень, который
устроил там ремонт?
    - Эд Уэллен,  местный подрядчик.  По-моему, ты его знаешь. Разве не он
поставил тебе душ или что-то в этом роде?
    - Да, он, вспомнил.
    - Он сильно расширил ддело,  купил какое-то тяжелое оборудование. Сей-
час на него работает много парней. Я улаживал его дела.
    - Ты знаешь, кому он передал работу над моим домом сейчас?
    - Так вот сразу - нет. Но за какую-то минуту я могу это выяснить.
    Он положил руку на телефон на краю стола:
    - Мне позвонить ему?
    - Да. Но дело не только в этом. Меня по-настоящему интересует лишь од-
но. На заднем дворе была куча компоста.  Она была там,  когда я приходил в
последний раз.  теперь она исчезла.  Я должен обязательно выяснить,  что с
ней сталось.
    Билл чуть склонил голову вправо и усмехнулся,  не вынимая  трубки  изо
рта:
    - Ты серьезно?
    - В тот раз я кое-что спрятал в этой куче,  когда проползал там, укра-
шая снег драгоценными жидкостями своего тела. Теперь я должен его вернуть.
    - Что именно?
    - Рубиновый кулон.
    - Бесцееный, надо полагать?
    - Ты прав.
    Билл медленно кивнул:
    - Если бы это был кто-то другой, я бы заподозрил розыгрыш. Сокровище в
куче компоста... Семейная реликвия?
    - Да. Сорок или пятьдесят карат. Оправа простая. Тяжелая цепь.
    Билл вынул изо рта трубку и тихо присвистнул:
    - Ты не возражаешь, если я спрошу, зачем ты его туда положил?
    - Кстати, если бы я этого не сделал, то был бы сейчас протухшим покой-
ником.
    - Вестма веская причина.
    Билл снова протянул руку к телефону.
    - Домом у нас уже интересовались,  - заметил он. - Очень неплохо, пос-
кольку я его еще не рекламировал. Парень прослышал от кого-то, кто прослы-
шал еще от кого-то.  Я показал ему дом этим утром.  Он подумает.  Мы можем
продать его весьма быстро.
    Он начал набирать номер.
    - Подожди, - остановил я его. - Расскажи мне о нем.
    Билл положил трубку и поднял взгляд:
    - Худощавый парень,  рыжий, с бородой. Заявил, что он художник и хочет
купить дом в сельской местности.
    - Сукин сын! - выругался я.
    Алиса вошла в комнату с подносом.
    Она издала поющий звук и улыбнулась, подавая его мне.
    - Всего лишь пара бутербродов с котлетами и остатки салата. Волновать-
ся не из-за чего.
    - Спасибо.   Я  вот-вот готов был съесть старого коня.  У меня было бы
после нехорошо на душе.
    - Мне представляется,  что он и сам был бы не слишком этим доволен,  -
произнесла Алиса и вернулась на кухню.
    - Куча компоста была еще там, когда ты привел его в дом?
    Билл закрыл глаза и наморщил лоб.
    - Нет, - через минуту ответил он. - Двор был уже очищен.
    - Это уже кое0что,  во всяком случае, - обрадовался я. После чего при-
нялся за еду.
    Билл позвонил и несколько минут разговаривал.  Я улавливал общий смысл
беседы по его словам, но выслушал полный отчет, после того, как он повесил
трубку. За это же время я прикончил еду и залил ее тем,  что оставалось  в
стакане.
    - Ему было крайне неприятно видеть, как зря пропадает хороший компост,
- сообщил  Билл,  - поэтому он погрузил кучу в свой "пикап" всего лишь по-
завчера и забрал на свою ферму. Он свалил ее на участке, который собирает-
ся культивировать, и еще не нашел случая раскидать по всему полю. Он гово-
рит, что не заметил никакого камня, но мог легко прозевать его.
    Я кивнул:
    - Если ты одлжишь мне фонарик, то мне лучше трогаться.
    - Разумеется. Я отвезу тебя.
    - В данный момент я не хочу расставаться со своим конем.
    - Ну,  тебе,  вероятно,  понадобятся грабли и лопата или вилы.  Я могу
привезти их и встретить тебя там, если ты знаешь, где это место.
    - Я знаю, где живет Эд. У него должны быть инструменты.
    Билл пожал плечами и улыбнулся.
    - Ладно, - бросил я. - Позволь мне воспользоваться твоей ванной, а за-
тем в путь.
    - Ты, кажется, знаешь этого перспективного покупателя?
    Я отставил поднос в сторону и поднялся на ноги:
    - В последний раз ты слышал о нем, как о Брандионе Кори.
    - Пране,  который выдавал себя за твоего брата,  чтобы упрятать тебя в
лечебницу?
    - Он не выдавал себя!  Он и есть мой брат! Но не по моей вине, однако,
извини.
    - Он был там.
    - Где?
    - У Эда. Сегодня в полдень. По крайней мере, там был бородатый рыжий.
    - И что он делал?
    - Он сказал, что он художник и что хотел бы получить разрешение поста-
вить свой этюдник и порисовать на одном из полей.
    - И Эд ему позволил?
    - Да, конечно. Он подумал, что это неплохая мысль. Вот почему он расс-
казал мне об этом. Хотел похвастаться.
    - Собирай инструменты. Я встречусь с тобой там.
    - Ладно.
    Вторым предметом,  что я извлек в ванной, были мои Карты. Я должен был
срочно соединиться с кем-нибудь в Амбере, с кем-нибудь достаточно сильным,
чтобы остановить  рыжего.  Но с кем?  Бенедикт был на пути ко Двору Хаоса.
Рэндом искал своего сына,  а с Жераром я только что расстался в отношениях
несколько меньших,  чем дружественные. Я пожалел, что у меня не было Карты
Ганелона.
    Я решил, что придется попробовать вызвать Жерара.
    Я вытащил его Карту и проделал обычные мысленные маневры.
    Спустя несколько мгновений возник контакт.
    - Корвин?
    - Только выслушай, Жерар! Бранд жив, если это только модет служить ка-
ким-то утешением. Я в этом чертовски уверен. Это так же важно, как жизнь и
смерть. Ты обязан кое-что сделать и спешно.
    Выражение на его лице, пока я говорил, быстро менялось - гнев, удивле-
ние, интерес.
    - Говори! - буркнул он.
    - Бранд  может очень скоро вернуться.  Фактически,  он уже может нахо-
диться в Амбере. Ты еще не видел его? Нет?
    - Нет.
    - Надо обязательно помешать ему пройти Лабиринт.
    - Не понимаю. Но я могу поставить охрану перед залом Лабиринта.
    - Поставь охрану внутри помещения.  У него есть теперь странный способ
приходить и  уходить.  Если он пройдет Лабиринт,  могут случиться страшные
вещи.
    - Тогда я лично прослежу за этим. Что происходит?
    - Сейчас нет времени объяснять.  Вот еще что...  Льювилла вернулась  в
Рэмбу?
    - Да.
    - Свяжись с ней через Карту.  Она должна предупредить Мойру, что Лаби-
ринт в Рэмбе тоже надо охранять.
    - Насколько это серьезно, Корвин?
    - Это может быть концом всего. А теперь мне пора идти.
    Я прервал  контакт и направился через кухню к задней двери,  задержав-
шись ровно настолько,  чтобы поблагодарить Алису и пожелать ей  спокойной
ночи.
    Если Бранд заполучил Камень и настроился на него, я не был уверен, что
он это сделает, но у меня имелось весьма сильное предчувствие.
    Я вскочил на Барабана и развернул его к дороге.   Билл  уже  выбирался
задним ходом по подъездной дороге...





                            Г Л А В А    11.




    Во многих местах я ехал напрямик через поля,  тогда как Билл  вынужден
был следовать по дорогам,  и поэтому я не так уж и отстал от него. Когда я
подоспел, он разговаривал с Эдом, показывавшим на юго-запад.
    Я спешился и Эд стал изучать Барабана.
    - Отличный конь! - оценил он.
    - Спасибо.
    - Вас долго не было.
    - Да.
    Мы обменялись рукопожатием.
    - Рад вновь увидеть вас. Я только что говорил Биллу, что по-настоящему
не знаю,  сколько тут пробыл тот художник.  Я просто подумал, что он уехал
когда стемнело, и не обратил на это чересчур большого внимания. Ну, а если
он действительно искал что-то ваше и знал о куче компоста,  то  при  всем,
что я знаю, он, может быть, все еще там. Если хотите, я возьму свой дробо-
вик и пойду с вами.
    - Нет, - отказался я, - спасибо. По-моему, я знаю, кто это. В ружье не
будет необходимости. Мы просто пойдем и немного пошарим.
    - Позвольте мне пойти и помочь вам.
    - Вам незачем это делать, - произнес я.
    - Тогда  как  насчет  коня?   Что  скажете,  если я дам ему напиться и
что-нибудь поесть, а также немного почищу его?
    - Я уверен,  что он будет благодарен вам.  Я знаю,  что я на его месте
был бы благодарен.
    - Как его зовут?
    - Барабан.
    Он подошел к Барабану и попытался с ним подружиться.
    - О"кей, - сказал он. - Я на время вернусь в хлев. Если я вам зачем-то
понадоблюсь, только крикните.
    - Спасибо.
    Я взял инструменты из машины Билла,  а он понес электрический фонарик,
ведя меня на юго-запад, куда ранее показывал Эд.
    Когда мы  перешли  поле,  я последовал взглядом за лучом фонаря Билла,
ища кучу.  Когда я увидел то,  что могло быть остатком оной,  то  невольно
глубоко вздохнул.  Кто-то,  должно быть,  порылся в ней, судя по тому, как
были раскиданы вокруг комья.  Масса, вываленная из кузова, не падает в та-
ком рассеянном виде.
    И все же тот факт, что кто-то ее осматривал, не означает, что он обна-
ружил то, что искал.
    - Что ты думаешь? - поинтересовался Билл.
    - Не знаю.
    Я положил инструменты на землю и приблизился к самому большому скопле-
нию в поле зрения.
    - Посвети мне здесь немного.
    Я прошелся взглядом по тому, что осталось от кучи, затем принес грабли
и принялся разгребать ее.  Я разбил каждый ком и разрыхлил его  по  земле,
проводя по  нему зубьями.  Через некоторое время Билл установил фонарь под
удобным углом и пришел мне на помощь.
    - У меня странное чувство, - проговорил он.
    - У меня тоже.
    - Возможно, мы явились слишком поздно.
    Мы продолжали размельчать и разрыхлять комья.
    Я ощутил знакомый зуд присутствия, выпрямился и подождал.
    Спустя несколько секунд возник контакт.
    - Корвин!
    - Я здесь, Жерар.
    - Что ты говоришь? - переспросил Билл.
    Я поднял руку, прося его помолчать, и уделил все свое внимание Жерару.
Он стоял в тени у яркого начала Лабиринта, опираясь на свой большой меч.
    - Ты был прав,  - промолвил он. - Бранд появился тут всего лишь минуту
назад. Я не уверен,  как он попал сюда. Он вышел слева, вон там, - показал
он. - С минуту он смотрел на меня,  а затем повернулся кругом и пошел  об-
ратно. Он не ответил, когда я его окликнул. Я включил фонарь, но его нигде
не было видно. Он просто исчез. Что мне делать сейчас?
    - На нем был Камень Правосудия?
    - Не могу сказать. Я видел его мельком и при плохом освещении.
    - Следят за Лабиринтом в Рэмбе?
    - Да, Льювилла их предупредила.
    - Отлично. Будь настороже. Я скоро снова свяжусь.
    - Ладно. Корвин, я насчет того, что случилось ранее...
    - Забудь про это.
    - Спасибо. Этот Ганелон крепкий малый.
    - Не слабак, - согласился я. - Ну, следи за Лабиринтом.
    Его образ растаял,  когда я освободил  контакт,   но  затем  произошла
странная штука.  Ощущение контакта,  тропы - осталось при мне, беспредмет-
ное, открытое, словно включенное радио, не настроенное ни на какую волну.
    Билл стал странно смотреть на меня:
    - Карл, что происходит?
    - Не знаю. Подожди минуту.
    Вдруг снова возник контакт, хотя и не с Жераром. Она, должно быть, пы-
талась дозваться меня, пока мое внимание было отвлечено.
    - Корвин, это важно.
    - Говори, Фи.
    - Ты не найдешь там того, что ищешь. Он у Бранда.
    - Так я и думал.
    - Мы должны остановить его. Я не знаю, сколько ты знаешь...
    - И  я тоже больше не уверен,  - произнес я,  - но я держу под охраной
Лабиринты в Амбере и Рэмбе.  Жерар только что сообщил мне,  что Бранд поя-
вился у амберского, но его спугнули.
    Она кивнула своим личиком с изящными чертами.  Ее рыжие локоны были  в
необычном беспорядке и выглядела она усталой.
    - Я знаю об этом и держу его под наблюдением. Но ты забыл еще об лдной
возможности.
    - Нет, - возразил я. - По моим расчетам, Тир-на Ног-т пока недоступен.
    - Я говорю не об этом. Он направился к самому первозданному Лабиринту.
    - Чтобы настроить Камень?
    - В первый раз с начала до конца, - подтвердила она.
    - Чтобы пройти его,  ему придется прогуляться через поврежденный учас-
ток. Как я понимаю, это более чем трудновато...
    - Та,  значит,  ты знаешь об этом.  Хорошо. Это сбережет время. Темный
участок не доставит ему таких хлопот, как другому из нас. Он пришел к сог-
лашению с этой тьмой. Мы обязаны остановить его сейчас.
    - Ты знаешь какой-нибудь короткий путь напрямик туда?
    - Да. Иди ко мне. Я отведу тебя туда.
    - Минуточку. Я хочу взять с собой Барабана.
    - Для чего?
    - Трудно сказать. Именно поэтому я и хочу его иметь при себе.
    - Отлично.  Тогда проведи меня к себе.  Мы с такой же легкостью  можем
отправиться оттуда, как и отсюда.
    Я протянул руку. Через мгновение я держал ее. Она шагнула вперед.
    - Господи!  - выдохнул Билл,  отпрянув.  - Ты вызвал у меня сомнения в
твоем рассудке,  Карл.  Теперь же я беспокоюсь о своем. Она ведь тоже была
на одной из карт, не так ли?
    - Да, Билл. Это моя сестра Фиона. А это Билл Рот, очень хороший друг.
    Фи протянула руку и улыбнулась.  Я оставил их там, пока ходил за Бара-
баном. Спустя несколлько минут я привел его.
    - Билл, - произнес я. - Сожалею, что зря отнял у тебя время. Эта штука
у моего брата и мы сейчас отправляемся за ним. Спасибо тебе за помощь.
    Я пожал ему руку, а он произнес:
    - Корвин...
    - Да, это мое имя, - улыбнулся я.
    - Мы с твоей сестрой поговорили.  Не многое я смог узнать за несколько
минут, но я понял,  что дело это опасное. Так что я желаю удачи. Я все еще
хочу однажды услышать всю историю.
    - Спасибо,  - поблагодарил я. - Я постараюсь присмотреть за тем, чтобы
она дошла до тебя.
    Я взгромоздился на коня,  нагнулся и,  подняв Фиону, посадил ее перред
собой.
    - Спокойной ночи, мистер Рот, - попрощалась она, после чего обратилась
ко мне: - Трогай медленно через поле.
    Так я  и сделал.
    - Бранд утверждает, что ножом ударила его именно ты.
    - Совершенно верно.
    - Почему?
    - Чтобы избежать всего этого.
    - У меня был с ним долгий разговор.  Он утверждал,  что  первоначально
ты, Блейз и он сам сговорились захватить власть.
    - Все верно.
    - Он  рассказываал мне,  что он подступился к Каину,  пытаясь привлечь
его на вашу сторону,  но что Каин на это не пошел,  а кроме этого  передал
разговор Эрику  и  Джулиану,  и это привело к сформированию их собственной
группы, чтобы преградить вам дорогу к трону.
    - В основном,  все правильно.  У Каина были собственные принципы, дол-
госрочные, но,  тем не менее, принципы. Он был, однако, не в таком положе-
нии, чтобы  добиваться  их осуществления.  Поэтому он решил,  что если его
удел - быть меньшим,  ему предпочтительней служить под началом Эрика,  чем
Блейза. Я к тому же не могу понять его рассуждений.
    - Он также рассуждал, что ваша тройка заключила сделку с силами в кон-
це черной дороги, при Дворе Хаоса.
    - Да, - подтвердила она, - заключили.
    - Ты употребляешь прошедшее время.
    - За себя и за Блейза - да.
    - Бранд говорит об этом совершенно иначе.
    - Еще бы!
    - Он заявил, что ты и Блейз хотели продолжать эксплуатировать этот со-
юз, но что он,  мол,  переменил мнение. Он утверждал, что из-за этого вы и
выступили против него, заточив его в башне.
    - А почему мы попросту не убили его?
    - Сдаюсь. Скажи мне сама.
    - Он был слишком опасен,  чтобы оставлять его на свободе, но убить его
мы тоже не могли, потому что он имел кое-что жизненно важное.
    - Что?
    - С исчезновением Дворкина Бранд был единственным,  кто знал, как исп-
равить повреждение, причиненное им первичному Лабиринту.
    - У вас было достаточно времени, чтобы выжать из него эти сведения.
    - Он обладает невнроятными ресурсами.
    - Тогда почему же ты ударила его ножом?
    - Повторяю:  чтобы избежать всего этого.  Его дело стало вопросом  его
свободы или его смерти.  Ему лучше было умереть. Нам пришлось бы рискнуть,
вычисляя метод ремонта Лабиринта.
    - Если это так, то почему тыы согласилась сотрудничать в его возвраще-
нии?
    - Во-первых,  я не сотрудничала, а пыталась воспрепятствовать этой по-
пытке. Но было слишком много сильно старавшихся. Во-вторых, вы пробились к
нему вопреки  мне и я должна была находиться поблизости,  чтобы попытаться
убить его в том случае, если вы преуспеете. Очень жаль, что все вышло так,
как вышло.
    - Ты подтверждаешь,  что вы с Блейзом передумали насчет того, союза, а
Бранд - нет?
    - Да.
    - А как это повлияло на ваше желание добиться трона?
    - Мы думали, что можем справиться с этим без всякой добавочной внешней
помощи.
    - Понимаю.
    - Ты мне веришь?
    - Боюсь, что начинаю верить.
    - Поверни сюда.
    Я въехал в горное ущелье.  Дорога была узкой и очень темной,  над нами
была всего лишь полоска звезд.  Фиона манипулировала Отражениями,  пока мы
разговаривали, ведя нас с поля Эда вниз, в туманное место, похожее на тор-
фянник, затем снова вверх, к ясной и каменистой тропе среди гор.
    Теперь, когда мы двигались через темное ущелье,  я почувствовал,   что
она снова работает с Отражениями.  Воздух был прохладным,  но не холодным.
Чернота слева и справа от нас была абсолютной,  вызывающей иллюзию, скорее
огромной глубины, чем закутанной в тень близлежащей скалы. Это впечатление
подкреплялось, как вдруг я понял,  тем фактом,  что стук копыт Барабана не
производил никакого отзвука или эха.
    - Чем я могу завоевать твое доверие? - промолвила Фиона.
    - Такая просьба чересчур значительна.
    Она рассмеялась:
    - Тогда  я перефразирую ее.  Что я могу сделать,  чтобы убедить тебя в
моей правдивости?
    - Ответь лишь на один вопрос.
    - На кууакой?
    - Кто стрелял по моим шинам?
    Фиона снова рассмеялась:
    - Ты ведь вычислил это, не так ли?
    - Может быть. Скажи мне сама.
    - Бранд.   Ему не удалось уничтожить твою память,  и поэтому он решил,
что лучше проделать более основательную работу.
    - Услышанная  мною  версия гласила,  что стрелял Блейз и он же оставил
меня в озере, а Бранд прибыл как раз вовремя, чтобы вытащить меня м спасти
мне жизнь. Фактически, полицейский рапорт, казалось, указывает на что-то в
этом духе.
    - А кто вызвал полицию? - спросила Фиона.
    - Они записали это, как анонимный звонок, но...
    - Ее вызвал Блейз.  Он не мог добраться до тебя вовремя, чтобы спасти,
как только он понял,  что происходит.  Он надеялся,  что  она  сможет.   К
счастью, так и получилось.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Бранд не вытаскивал тебя из-под обломков.  Ты сам выбрался.  Он ждал
поблизости, чтобы удостовериться,  что ты погиб,  а ты всплыл и сумел выб-
раться на берег.  Он спустился вниз и изучал твое состояние, чтобы решить,
умрешь ты сам, если он просто оставит тебя там, или ему следует снова бро-
сить тебя в озеро. Вот, примерно, тут-то и прибыла полиция, и ему пришлось
смыться. Вскоре после этого мы догнали его и сумели  подавить  и  заточить
его в башню.  Это потребовало немалых усилий. Позже я вступила в контакт с
Эриком и рассказала ему,  что случилось.  Тогда он приказал Флоре положить
тебя в  другую клинику и позаботиться,  чтобы тебя там продержали на время
его коронования. Так ему было спокойней.
    - Сходится, - прошептал я. - Спасибо.
    - Что сходится?
    - Я был всего лишь сельским лекарнм во времена более простые,  чем ны-
нешние, и никогда не имел большого отношения к психиатрии,  но я  все-таки
знаю, что  человеку  не  устраивают шокотерапию для восстановления памяти.
Шокотерапия, в общем-то,  делает как раз противоположное:  она  уничтожает
некоторые краткосрочные воспоминания.  У меня зародились подозрения, когда
я узнал,  что именно устроил мне Бранд, так что я создал собственную гипо-
тезу. Автокатастрофа не восстановила мне память,  равно как и шокотерапия.
Я начал,  наконец,  вновь обретать ее естественно,  а не в результате  ка-
кой-то конкретной травмы.  Должно быть,  я сделал или сказал что-то такое,
указывавшее, что это происходит.  Слух об этом каким-то образом  дошел  до
Бранда, и  он  решил,  что это событие случилось не в самое удачное время.
Поэтому он отправился в мое Отражение и сумел добиться, чтобы меня упрята-
ли в лечебницу и подвергли терапии,  которая,  как он надеялся, сотрет то,
что я недавно открыл снова.  Это удалось лишь частично,  в том смысле, что
единственным продолжительным воздействием было затуманивание для меня нес-
кольких дней,  окружавших сеансы шокотерапии.  Автокатастрофа  тоже  могла
внести свой  вклад.  Но когда я сбежал из Портеровской лечебницы и пережил
его попытку убить меня,  процесс восстановления памяти  продолжился  после
того, как я вновь пришел в сознание в Гринвуде и убрался оттуда. Я вспоми-
нал все больше и больше, пока оставался у Флоры. Рэндом ускорил восстанов-
ление памяти, отведя меня в Рэмбу, где я прошел Лабиринт. Однако, теперь я
убежден, если бы этого и не произошло,  память ко мне все равно бы  верну-
лась. Это могло занять несколько более долгий срок,  но я прорвался бы,  и
воспоминание было бы процессом,  набравшим инерцию,  шедшим ближе к  концу
все быстрей и быстрей.  Поэтому я сделал вывод, что Бранд пытался помешать
мне, и вот это-то и сходится с тем, что ты мне только что рассказала.
    Полоска звезд над нами сузилась и,  наконец, исчезла. Теперь мы проби-
рались через то, что казалось совершенно черным туннелем с небольшими мер-
цаниями света перед нами.
    - Да, - подтвердила Фиона в темноте передо мной.
    - Ты угадал правильно,  Бранд боялся тебя.  Он утвержал, что втдел од-
нажды ночью в Тир-на Ног-те, что ты вернулся и расстроил все наши планы. В
то время я не обратила на него внимания,  потому что даже не знала, жив ли
ты еще.  Вот тогда-то он,  должно быть, и затеял найти тебя. Выведал ли он
твое местонахождение какими-тоо тайными средствами или просто увидел его в
мозгу Эрика,  я не знаю. При случае он способен на такой подвиг. Как бы то
ни было, он тебя обнаружил, а остальное ты знаешь.
    - Его вначале навели на подозрения присутствие в тех местах Флоры и ее
странная связь с Эриком.  Так,  по кпайней мере,  он утверждает. Но теперь
это не имеет значения.  Что ты намерена с ним сделать,  если мы  заполучим
его в свои руки?
    Филна тихо засмеялась:
    - У тебя на боку меч, - заметила она.
    - Не так давно Бранд говорил мне, что Блейз все еще жив. Это правда?
    - Да.
    - Тогда почему же здесь я, а не Блейз?
    - Блейз  не настроен на Камень,  а ты настроен.  Ты взаимодействуешь с
ним на близком расстоянии, и он попытается сохранить тебе жизнь, если тебе
будет грозить неминуемая опасность потерять ее.  Риск,  следовательно,  не
такой большой, - объяснила Фиона.
    Зтем, несколько минут спустя, она предупредила:
    - Однако,  не считай это гарантией. Быстый удар все же может опередить
его реакцию. Ты можешь умереть в его присутствии.
    Свет перед нами стал ярче, но с этого направления не было ни малейшего
ветерка, звуков  или запахов.  Продвигаясь вперед,  я размышлял над новыми
сведениями, полученными мной.  Со времени моего возвращения было множество
объснений, каждое  со своими сложными собственными мотивами,  оправданиями
того, что произошло в мое отсутствие, того, что произошло с тех пор, того,
что происходило сейчас.  Виденные мною эмоции, планы, чувства, цели - кру-
жились, словно полая вода по городу и факты,  которые я мысленно воздвигал
на могиле своего другого "я". И хотя действие есть действие, в лучшей эйн-
штейновской традиции, каждая обрушившаяся на меня волна истолкования меша-
ла положение предметов,  считавшихся мной надежно поставленных на якорь, и
этим приводили к изменению целого до такой степени, что вся жизнь казалась
почти перемещающейся игрой теней вокруг Амбера,  какой-то недостижимой ис-
тины. И все же,  я не мог отрицать,  что знал теперь больше, чем несколько
лет назад, что я был ближе к сути дела, чем бывал раньше, что вся пьеса, в
которую меня затянуло по моем возвращении,  не казалась  катящейся  к  ка-
кой-то окончательной развязке.
    А чего я хотел?  Шанса выяснить,  что было верно, и шанса соответство-
вать действию? Я рассмеялся. Кому когда-нибудь доводилось первое, не гово-
ря уже о втором?  Тогда,  значит,  работоспособное приближение  к  истине.
Этого должно  хватить,   и шанс несколько раз взмахнуть мечом в правильном
направлении - самая высшая компенсация,  какую я мог получить  от  первого
часа мира за перемены,  наделанные с полудня. Я вновь рассмеялся и удосто-
верился, что клинок свободно выходит из ножен.
    - Бранд утверждал, что Блейз набрал новую армию, - начал было я.
    - Позже, - прервала Фиона. - Времени больше нет.
    Она была права. Свет предстал большим, круглым отверстием.
    Оно приближалось со скоростью,  непропорциональной нашему продвижению,
как будто сам туннель сокращался.  Казалось, что дневной свет вливался че-
рез то, что я считал входом в пещеру.
    - Отлично, - проговорил я.
    Спустя несколько минут мы добрались до отверстия и прошли через него.
    Я зажмурился, когда мы вышли. Слева от меня было море, казалось, слив-
шееся с небом того же цвета.  Золотое солнце, висевшее в нем, выпускало во
всех направлениях блесьтящие лучи. Позади меня не было теперь ничего, кро-
ме скалы. Наш проход в этом месте исчез без следа. Не слишком далеко внизу
и передо мной - наверное,  на расстоянии в тридцать метров - лежал первич-
ный Лабиринт. Какая-то фигура преодолевала вторую из его внешних дуг, нас-
только сосредоточив свое внимание на этой деятельности,  что явно не заме-
чала нашего присутствия.  Блеск красного ударил мне  в  глаза,   когда  он
повернулся. Камень висел теперь на его шее,  как он висел на моей,  Эрика,
отца.
    Фигура, конечно же, принадлежала Бранду.
    Я спешился,  поднял взгляд на Фиону, маленькую и глубоко расстроенную,
и вложил в ее руку поводья Барабана.
    - Есть у тебя какой-нибудь иной совет, чем отправиться вслед за ним? -
прошептал я.
    Она покачала головой.
    Тогда, повернувшись,   я  вытащил Грейсвандир и широким шагом двинулся
вперед.
    - Желаю удачи, - тихо произнесла она.
    Идя к Лабиринту,  я увидел длинную цепь,  ведущую из входа в пещеру  к
неподвижному теперь телу грифона Винсера. Голова Винсера лежала на земле в
нескольких шагах от остального тела. Из тела и головы на камень текла нор-
малььного цвета кровь.
    Приблизившись к началу Лабиринта, я проделал быстрый расчет. Бранд уже
совершил несколько поворотов вокруг главной спирали узора.  Он углубился в
нее, приблизительно, на два с половиной витка. Если бы нас разделял только
один виток,  я мог бы дотянуться до него своим мечом,  коль скоро достигну
позиции, параллельной его собственной.  Однако,  чем дальше  проникаешь  в
узор, тем  тяжелее  становится идти,  следовательно,  Бранд передвигался с
постоянно уменьшающейся скоростью,  так что это произойдет поблизости. Мне
незачем было догонять его. Я должен был просто набрать полтора витка и за-
нять позицию напротив его позиции.
    Я поставил  ногу  на Лабиринт и двинулся вперед со всей быстротой,  на
которую оказался способен. Мои ступни начали окружать голубые искры, когда
я пронесся  через первый вираж вопреки возраставшему сопротивлению.  Искры
быстро росли.  Волосы мои начали подниматься,  когда янаткнулся на  первую
Вуаль, и  треск  искр был теперь вполне слышимым.  Я проталкивался вопреки
давлению Вуали,  гадая,  заметил ли меня Бранд, не в состоянии отвлечься и
бросить хоть  один  взгляд  в его направлении.  Я встретил сопротивление с
увеличившейся силой и несколько шагов спустя миновал Вуаль и снова двигал-
ся с большой скоростью.
    Я взглянул на Бранда. Он только-только выходил из ужасной второй Вуали
с голубыми искрами, высотой ему по пояс.
    На лице у него была усмешка решимости и торжества,  когда он  высвобо-
дился, сделав беспрепятственный шаг вперед. Вот тут-то он и заметил меня.
    Усмешка исчезла и он заколебался.
    Это было  очко  в мою пользу.  В Лабиринте никогда не останавливаются,
если это в твоих силах.  Если остановишься, то сдвинуться снова будет сто-
ить массы добавочной энергии.
    - Ты явился слишком поздно! - крикнул Бранд.
    Я ему не ответил. Я просто продолжал идти. Голубые огни падали с узора
Лабиринта на клинок Грейсвандира.
    -Тебе не пройти через черный участок, - заявил он.
    Я продолжал идти.  Темный район был теперь как раз передо мной.  Я был
рад, что он занимал один из наиболее трудных участков на этом обороте вит-
ка. Бранд двинулся вперед и медленно начал свое продвижение к Великой Кри-
вой. Если я смогу настичь его там,  это будет вообще не состязание. У него
не будет ни сил, ни быстроты, чтобы защищаться.
    Приблизившись к поврежденному участку Лабиринта,  я вспомнил, посредс-
твом чего мы с Ганелоном перерезали черную дорогу во время своего  бегства
из Авалона. Я сумел сломить мощь черной дороги, держа в уме образ Лабирин-
та, когда мы пересекали ее.  Теперь,  конечно, вокруг меня повсюду был сам
Лабиринт, и расстояние было куда как меньше. Хотя моей первой мыслью было,
что Бранд просто попытается испугать меня своей угрозой,  мне пришло в го-
лову, что  сила темного участка вполне могла быть намного мощнее здесь,  в
своем истоке.  Когда я приблизился к нему, Грейсвандир запылал с неожидан-
ной интенсивностью, превосходившей его прежнее свечение. Повинуясь, я кос-
нулся его острием края черноты в месте, где кончался Лабиринт.
    Грейсвандир разрезал  черноту,   и его нельзя было поднять над ней.  Я
продолжал идти вперед,  и мой меч рассекал участок передо  мной,   скользя
вперед по тому,  что казалось приближением к первоначальному узору. Я сле-
довал по нему.
    Солнце, казалось, потемнело, когда я осторожно двинулся по темной тер-
ритории.
    Я вдруг  стал  ощущать свое сердцебиение и на лбу у меня выступил пот.
На все падал сероватый оттенок.  Мир,  казалось, померк. Лабиринт растаял.
Казалось, что в этом месте легко будет сделать неверный шаг,  и я был уве-
рен, что резуультат будет таким же,  что и осттупиться в целой части Лаби-
ринта. Выяснять это мне не хотелось.
    Я держал глаза опущенными,  следуя за линией,   чертимой  передо  мной
Грейсвандиром. Голубой  огонь  клинка был теперь единственным оставшимся в
мире светом.
    Правая нога, левая нога...
    Затем я вдруг оказался за пределами мрака, и Грейсвадир снова свободно
взлетел в моей руке, огни частично уменьшились, не знаю, то ли по контрас-
ту с вновь освещенной перспективой, то ли по каким-то иным причинам.
    Оглядевшись, я увидел, что Бранд приближается к Великой Кривой. Что же
касается меня,  то я прокладывал себе путь ко второй Вуали.  В последующие
несколько минут мы оба будем прилагать напряженные усилия,  связанные с их
прохождением. Но Великая Кривая была труднее и продолжительнее.   Я  вновь
буду свободен и буду передвигаться быстрее,  прежде чем он преодолеет свой
барьер.
    Затем мне придется во второй раз пересечь поврежденный участок.
    Он может к тому времени освободиться,  но двигаться  будет  медленнее,
чем я,   потому что будет находиться на участке,  где идти станет даже еще
труднее.
    Постоянное статическое  электричество поднималось при каждом сделанном
мною шаге, и все мое тело пронизало ощущение щекотки. Искры поднимались до
бедер при моем продвижении.
    Это было все равно, что шагать по полю электрической ржи.
    Волосы мои к тому времени частично приподнялись. Я чувствовал, как они
шевелятся. Один раз я быстро оглянулся и увидел Фиону,  все еще  на  коне,
неподвижную и следящую за нами.
    Я заторопился ко второй Вуали.
    Углы, короткие  резкие  повороты.   Сила все поднимается и поднимается
против меня,  так что все мое внимание, вся моя энергия были теперь заняты
борьбой с ней.  Снова пришло знакомое ощущение безвременности, как будто я
занимался только этим, лишь этим всегда и занимался. И воля, сфокусировав-
шая желания до такой интенсивности:  Бранд, Фиона, Амбер, мое личное отож-
дествление. Искры поднимались до еще больших высот, когда я боролся, пово-
рачивая, трудился,   с  каждым  шагом,   требовавшим  больших усмлмй,  чем
предыдущий.
    Я пробивался снова в черный район.
    Рефлекторно я опустил вновь Грейсвандир и выдвинул его вперед.   Снова
скорость, одноцветный туман,  разрезаемый голубизной мооего клинка, откры-
вавшего передо мной дорогу, словно хирургический надрез.
    Когда я вышел на нормальный свет, я поискал взглядом Бранда.
    Он все еще находился в западном квадрате,  борясь  с  Великой  Кривой,
пройдя примерно две трети пути через нее.  Если я поднажму как следует, то
может быть,  сумею настичь его как раз тогда,  когда он из нее выйдет.   Я
бросил все свои силы на продвижение с как можно большей скоростью.
    Когда я добрался до северного конца Лабиринта и до  виража,   ведущего
назад, до меня вдруг дошло, что я собирался делать.
    Я мчался пролить на Лабиринт еще боьше крови.
    Если бы дело дошло до простого выбора между дальнейшим повреждением
Лабиринта и полным уничтожением его Брандом, то я знал бы, что мне надо
делать. И все же я чувствовал, что должен существовать другой способ. Да...
    Я лишь чуточку замедлили шаг. Все будет зависеть от своевременности. В
тот момент ему будет проходить гораздо тяжелее, чем мне, так что в этом
отношении я имел преимущество. Вся моя новая стратегия требовала
организации нашей встречи точно на нужном месте. По иронии судьбы, я в этот
момент вспомнил заботу Бранда о своем коврике. Проблема сохранения в
чистоте этого места была, однако, намного сложней.
    Он приближался к концу Великой Кривой, и я ему позволил это, вычислив
расстояние до черноты. Я решил устроить ему кровопускание над уже
поврежденным участком.
    Единственное преимущество, каким он, казалось, обладал, заключалось в
том, что я буду расположен справа от него. Чтобы свести к минимуму выгоду,
получаемую им от этого, когда мы скрестим клинки, мне придется оставаться
немного позади.
    Бранд боролся и шел вперед. Все его движения были как при рапидной
съемке. Я тоже боролся, но не так сильно. Я сохраниял прежний темп.
    Проходя Лабиринт, я раздумывал о Камне, о близости, разделяемой нами с
момента настройки.
    Я чувствовал его присутствие слева, даже хотя теперь я не видел его на
груди у Бранда.
    Будет ли он действительно действовать на таком расстоянии и спасет ли
он меня, если Бранд возьмет верх в нашем надвигавшемся конфликте? Чувствуя
его приутствие, я почти мог в это поверить. Он вырвал меня у одного
нападавшего и нашел каким-то образом у меня в голове традиционное
безопасное место - мою собственную постель - и переправил меня туда.
    Чувствуя его теперь, почти видя через него путь перед Брандом, я
испытывал некоторую уверенность, что он снова попытается функционировать в
моих интересах.
    Однако, помня слова Фионы, я твердо решил не полагаться на него.
    И все же я учитывал и другие его функции, прикидывая свою способность
управлять им без контакта.
    Бранд почти завершил Великую Кривую.
    Я дотянулся с какого-то уровня своего существа я вступил в контакт с
Камнем. Налагая на него свою волю, я призвал бурю типа красного торнадо,
уничтожившую Яго. Я не знал, смогу ли я управлять этим конкретным явлением
в этом конкретном месте, но, тем не менее, призвал его и направил к Бранду.
Сразу ничего не случилось, хотя я чувствовал, что Камень функционирует,
чтобы чего-то достичь. Брвнд дошел до конца, приложил последние усилия и
вышел из Великой Кривой.
    Я был прямо там позади него.
    Он тоже знал это каким-то образом.
    Меч его был выхвачен в тот же миг, как исчезло давление. Он прошел пару
футов быстрей, чем по моему мнению, он мог бы, поставил левую ногу вперед,
повернул тело и встретил мой взор сквозь линии наших клинков.
    - Провалиться мне, если ты все-таки не сошел с ума, - заявил он и
коснулся острия моего меча своим собственным. - Ты никогда бы не попал сюда
так быстро, если бы не эта сволочь на коне.
    - Очень милая манера говорить о нашей сестричке.
    Я сделал выпад и наблюдал, как он движется, парируя мой удар.
    Мы оба были ограничены в том смысле, что никто из нас не мог нападать,
не покидая Лабиринта. Я был еще более ограничен нежеланием пока устраивать
ему кровопускание. Я сделал ложный выпад, и он отступил, скользя левой
ногой по узору позади него. Затем он оттянул правую ногу, топнул ею и
попытался без предисловий рубануть меня по голове. Черт побери! Я парировал
удар, а затем сделал ответный выпад, чисто рефлекторно. Я не хотел попасть
в него, но острие Грейсвандира прочертило ему дугу под грудтю. Я услышал
гудение в воздухе над нами. Однако, я не мог себе позволить оторвать взгляд
от Бранда. Он взглянул вниз и снова немного отступил. Это было хорошо.
Теперь там, куда попал в него мой меч, его рубашку украшала красная линия.
Пока что материал, кажется, поглощал кровь. Я притоптывал, делал финты,
выпады, парировал, встречал ответные удары, прыгал и отскакивал - все, что
я мог придумать, чтобы заставить его отступить.
    Я имел над ним психологическое преимущество в том, что обладал большей
досягаемостью, и мы оба знали, что я мог применить больше приемов и сделать
это быстрей. Бранд приближался к темному участку.
    Еще лишь несколько шагов... Я услышал звук вроде боя единственного
колокола, за которым последовал громкий рев. На нас вдруг упала тень,
словно туча только что закрыла солнце.
    Бранд поднял взгляд. Думаю, я в этот момент мог бы добраться до него,
но он был все еще в паре футов от заданного района.
    Бранд опустил глаза и опалил меня взглядом:
    - Черт тебя побери, Корвин! Это же твоя работа, так ведь? - закричал он.
    Затем он кинулся в атаку, отбросив всякую имевшуюся у него осторожность.
    К несчастью, я был в плохом положении, так как оттеснил его, готовый
давить на него весь остальной путь назад.
    Я был открыт и не имел должного равновесия. Даже парируя, я понял, что
этого будет недостаточно, и, вывернувшись, упал назад.
    Я старался сохранить ноги на месте, когда свалился. Я приземлился на
правый локоть и левую ладонь.
    Я выругался, так как боль была чересчур сильной, и мой локоть скользнул
вбок, свалив меня на правое плечо.
    Но выпад Бранда не попал в меня и внутри голубого нимба мои ноги все
еще касались линии. Я был вне досягаемости Бранда, хотя он все ще мог
подрубить мне сухожилия.
    Я поднял перд собой правую руку, все еще сжимавшую Грейсвандир, и начал
садиться. Когда я сел, то увидел, что красная формация, желтая по краям,
вращалась теперь прямо над Брандом, потрескивая искрами и небольшими
молниями. Рев ее теперь сменялся воем.
    Бранд взял свой мея за эфес и поднял его над плечом, нацелив в моем
направлении. Я знал, что не смогу парировать его, не смогу и увернуться от
него.
    Я мысленно потянулся к Камню и к формации в небе.
    Возникла яркая вспышка, словно мизинец молнии, протянувшийся вниз и
коснувшийся его клинка.
    Оружие выпало из его руки, а рука метнулась ко рту. Левой рукой он
стиснул Камень Правосудия, словно поняв, что я делал, и пытаясь
аннулировать это, закрыв Камень. Дуя на пальцы, он посмотрел вверх.
    Весь гнев отхлынул с его лица, замененный выражением страха,
граничившего с ужасом. Конус начал опускаться.
    Тогда, повернувшись, он шагнул на зачерненный участок лицом на юг,
поднял обе руки и выкрикнул чего-то, чего я не расслышал из-за воя.
    Конус упал на него, но он, казалось, стал двухмерным, когда он
приблизился.
    Его силуэт заколебался, он начал уменьшаться, но это казалось не
столько функцией настоящего размера, сколько эффектом увеличивающегося
расстояния. Он съеживался и съеживался, и пропал лишь за миг до того, как
конус лизнул по занимаемому им месту. Вместе с ним пропал и Камень, так что
я остался без способа управлять штукой надо мной. Я не знал, лучше ли будет
не подниматься, или восстановить нормальную позу в Лабиринте. Я решил этот
вопрос в пользу последнего, потому что этот вихрь, кажется, налетал на все,
нарушавшее нормальную последовательность. Я вернулся в сидячее положение и
подобрался к линии. Затем я нагнулся вперед. К тому времени конус начал
подниматься. По мере того, как он отступал, громкость воя снижалась.
Голубые огни вокруг моих ног полностью исчезли. Я повернулся и взглянул на
Фиону.
    Она жестом предложила мне подниматься и идти дальше.
    Я медленно поднялся, видя, что, когда я двигался, вихрь надо мной
продолжал расходиться. Вступая на участок, где так недано стоял Бранд, я
вновь использовал Грейсвандир в качестве проводника. Перекрученные остатки
меча Бранда лежали неподалеку от противоположного края темного участка.
    Я мысленно пожелал, чтобы существовал какой-нибудь легкий выход из
Лабиринта. Сейчас казалось бессмысленным завершать его. Но коль скоро ты
ступил на него, пути назад не было.
    Я крайне косо смотрел на попытку испробовать выход по темному участку,
так что я направился к Великой Кривой. В какое место, гадал я, перенесся
Бранд?
    Если бы я знал, то мог бы скомандовать Лабиринту отправить меня следом
за ним, коль скоро доберусь до центра. Наверное, Фиона об этом
догадывалась. И все же он, вероятно, отправился туда, где у него имелись
союзники. Было бы бессмысленным делом преследовать его в одиночку. Я утешил
себя, что, по кпайней мере, я помешал настройке его на Камень.
    Затем я вступил на Великую Кривую. Вокруг меня взметнулись искры.


                           Г Л А В А    12.



    После полудня склоняющееся к западу солнце сияет прямо на скалы слева
от меня, храня длинные тени для тех, кто справа. Оно просачивается сквозь
листву вокруг моей гробницы, оно до некоторой степени противодействует
холодным ветрам Колвира.
    Я отпустил руку Рэндома и повернулся рассмотреть человека, сидевшего на
скамейке рядом с мавзолеем.
    У него быор лицо юноши с пробитой Карты, надо ртом пролегали складки,
общая усталость в выражениях глаз и в плолжении челюстей, не отраженные на
Карте.
    Поэтому я узал его раньше, чем Рэндом представил:
    - Это мой сын Мартин.
    Мартин приподнялся, когда я приблизился к нему, крепко пожал мне руку и
произнес:
    - Дядя Корвин.
    Выражение его лица лишь слегка изменилось, когда он промолвил это,
окинув меня выразительным взглядом.
    Он был на несколько дюймов выше Рэндома, но такого же легкого
телосложения. Подбородок и скулы у него общего для них раскроя, да и волосы
были похожи.
    Я улыбнулся:
    - Ты долго отсутствовал, так же, как и я.
    Мартин кивнул.
    - Но я никогда по-настоящему и не бывал в Амбере, - уточнил он. - Я
вырос в Рэмбе, и в других местах.
    - Тогда позволь мне поздравить тебя, мой племянник, с приездом. Ты
явился в интересное время. Рэндом, должно быть, рассказал тебе об этом.
    - Да. Вот поэтому я попросил встретиться с тобой скорее тут, чем там.
    Я взглянул на Рэндома.
    - Последний дядя, с кем он встречался, был Бранд, - пояснил он. - И
встретились они при очень скверных обстоятельствах. Можешь ли ты его винить?
    - Едва ли. Я сам недавно столкнулся с ним. Не могу сказать, чтобы это
была самая приятная встреча.
    - Столкнулся с ним? - переспросил Рэндом. - Что-то я не понимаю тебя.
    - Он покинул Амбер и при нем Камень Правосудия.  Если бы я  раньше  знал
то, что знаю теперь, он бы до сих пор сидел в башне. Бранд очень опасен.
    Рэндом кивнул:
    - Знаю.   Мартин  подтвердил  все  наши подозрения насчет покушения на
убийство - и это сделал Бранд. Но что там насчет Камня?
    - Он успел вперед меня к месту,  где я оставил его на Отражении Земля.
Он долженбыл пройти с ним Лабиринт и спроецировать себя через него,  чтобы
настроить его  для  своих  целей.  Я только что помешал ему сделать это на
первозданном Лабиринте в настоящем Амбере.  Однако, он сбежал. Я был сразу
за горой с Жераром,  отправлял отряд стражи в то место через Фиону,  чтобы
не дать ему вернуться и попробовать снова. Наш собственный Лабиринт и тот,
что в Рэмбе, тоже тщательно охраняется.
    - Зачем ему хочется так сильно настроить Камень? Чтобы он мог устроить
несколько гроз? Черт возьми! Он может прогуляться по Отражениям и устроить
какую захочет погоду.
    - Личность, настроенная на Камень, может использовать его для стирания
Лабиринта.
    - О?! И что тогда произойдет?
    - Миру, который мы знаем, придет конец.
    - О! - воскликнул Рэндом. Но затем спросил:
    - Откуда ты знаешь, Корвин, черт возьми?!
    - Это длинная история, а у меня нет времени, но я узнал это от Дворки-
на, и я верю многому из того, что он рассказал.
    - Он все еще тут?
    - Давай о нем позже.
    - Ладно. Но Бранд, должно быть, сошел с ума, чтобы делать нечто подоб-
ное.
    Я кивнул:
    - Я считаю,  что он думает,  что сможет потом создать новый Лабиринт и
перестроить вселенную с собой в качестве главного управляющего.
    - А это можно сделать?
    - Теоретически, да. Но даже у Дворкина есть определенные сомнения, что
этот подвиг можно эффективно повторить сейчас.  Комбинация  факторов  была
уникальной. Я считаю,  что Бранд в какой-то степени сошел с ума. Оглядыва-
ясь на прошедшие годы,  вспоминая перемены его  характера,   его  перепады
настроений, кажется, что тут было что-то от шизоидной картины заболевания.
Я не знаю,  толкнула ли его за грань заключенная с врагами сделка или нет.
Это, по большому счету,  не имеет значения. Я желал бы, чтобы он оставался
в башне и желал бы, чтобы Жерар оказался худшим лекарем.
    - Ты знаешь, кто ударил его?
    - Фиона. Ты можешь узнать подробности у нее.
    Рэндом прислонился к моему мавзолею и покачал головой.
    - Бранд,  - произнес он. - Любой из нас мог убить его в былые времена.
Но как  только  он достаточно взбесит тебя,  он меняется.  Через некоторое
время ты уже думаешь,  что он,  в конце концов, не такой уж плохой парень.
Очень жаль, что он не толкнул одного из нас немного посильней в неподходя-
щее время.
    - Я так вас понял,  что он теперь вполне законная дичь? - спросил Мар-
тин.
    Я посмотрел на него.
    Мускулы его челюстей сжались, а глаза сузились.
    На мгноввение все наши лица промелькнули по его лицу, словно тасуя се-
мейные Карты.
    Весь наш  эгоизм,   ненависть,   зависть,  гордость и злоупотребления,
казалось, пролетенли в этот миг - а ведь даже ноги его еще не было в Амбе-
ре.
    Внутри у меня что-то оборвалось, и я схватил его за плечи:
    - У  тебя  есть веские причины ненавидеть его.  И ответ на твой вопрос
будет: "Да".  Охотничий сезон открыт.  Я не вижу  никакого  иного  способа
иметь с ним дело, кроме как уничтожить его. Я сам ненавидел его все время,
покуда он оставался абстакцией.  Но теперь - другое дело.  Да,  он  должен
быть убит. Но не давай этой ненависти быть твоим крещением по вступлению в
наше общество. Ее и так было слишком много среди нас. Я смотрю на твое ли-
цо и не знаю...  Мне очень жаль,  Мартин.  Прямо сейчас происходит слишком
многое. Ты молод.  Я видел всякого больше тебя.  Кое-какие вещи  беспокоят
меня по-иному, чем тебя. Вот и все, что я хотел сказать.
    Я отпустил его и отступил.
    - Расскажи мне о себе, - попросил я.
    - Я долгое время боялся Амбера,  - начал Мартин,  - и полагаю, что все
еще побаиваюсь.  Всегда с тез пор, как он напал на меня, я гадал, не может
ли Бранд снова настичь меня.  Много лет я оглядывался через плечо и боялся
всех вас. Я говорил Рэндому - отцу - что нее хотел бы встречаться со всеми
вами сразу,  и он предложил,  чтобы сперва я повидался с тобой. В то время
ни он, ни я не сознавали, что ты будешь особенно интересоваться определен-
ными известными мне вещами.Однако,  после того, как я упомянул о них, отец
сказал, что я должен как можно скорее увидеться с тобой.  Он рассказал мне
обо всем, что происходило. Видишь ли, я кое-что об этом знаю.
    - У меня было такое чувство,  что ты можешь знать,  когда не так давно
выскочила определенная фамилия.
    - Теки? - догадался Рэндом.
    - Она самая.
    - Трудно решить, откуда начать, - начал Мартин.
    - Я знаю,  что ты вырос в Рэмбе,  прошел Лабиринт, а затем использовал
свою власть над Отражениями,  чтобы посетить Бенедикта в Авалоне. Бенедикт
рассказал тебе еще кое-что об Амбере и Отражениях, научил тебя пользовать-
ся Картами,  тренировал тебя обращению с оружием.  Позже ты отправился гу-
лять по Отражениям сам. И я знаю, что с тобой сделал Бранд. Вот - свод мо-
их знаний о тебе.
    Мартин кивнул, уставясь отсутствующими глазами на запад.
    - Покинув Бенедикта, я много лет путешествовал по Отражениям. Это были
самые счастливые времена,  какие я знал.  Приключения,  тревоги, я повидал
много нового.   В глубине души я всегда знал,  что в один прекрасный день,
когда я поумнею, стану сильнее и опытнее, я отправлюсь в Амбер и встречусь
с другимми своими родственниками.  А затем меня поймал Бранд. Я разбил ла-
герь на склоне невысокого холма,  отдыхая от долгой скачки и готовя закус-
ку, на  пути  к моим друзьям Теки.  Вот тут Бранд и вступил со мной в кон-
такт. Я вызывал Бенедикта через его Карту,  когда он учил меня,   как  ими
пользоваться, и  в другие времена,  когда я путешествовал.  Он даже иногда
переправлял меня через нее так,  чтобы я знал, на что это похоже. Ощущение
было такое же, и я на миг подумал, что это Бенедикт вызывает меня. Но нет,
это был Бранд,  я узнал его по изображению в колоде.  Он стоял  посередине
того, что,  казалось, было Лабиринтом. Мне стало любопытно. Я не знал, как
он связался со мной.  Насколько я знал, никакой моей Карты не было. Он по-
говорил с  минуту  - я забыл,  что он сказал,  а когда все стало твердым и
четким, он ударил меня кинжалом.  Я тогда оттолкнул его и рванулся. Он ка-
кимто образом удержал контакт. Мне было трудно прервать его, и когда я все
-таки прервал,  он попытался снова добраться до меня,  но я сумел блокиро-
вать его.  Бенедикт меня этому научил.  Он снова несколько раз попробовал,
но я продолжал блокировать.  Наконец, он прекратил свои попытки. Я был не-
далеко от  Теки.  Я сумел влезть на коня и добраться до их дома.  Я думал,
что мне предстоит умереть,  потому что никогда раньше не бывал так  тяжело
ранен. Но через некоторое время я начал выздоравливать. Тогда я снова стал
опасаться, что Бранд найдет меня и закончит то, что начал.
    - Почему  ты  не  вступил  в контакт с Бенедиктом и не рассказал ему о
своих страхах?
    - Я думал об этом, но я также думал о возможности, что Бранд посчитал,
что он преуспел и я в самом деле умер.  Я не знал,  какого рода борьба  за
власть происходила  в Амбере,  но решил,  что покушение на мою жизнь было,
верояятно, частью такой борьбы. Бенедикт достаточно рассказал мне о семье,
чтобы это было одним из первых объяснений, пришедших мне в голову. Поэтому
я решил,  что мне,  наверное,  будет лучше оставаться в мертвых. Я покинул
Теки, прежде  чем полностью оправился и поехал затеряться в Отражениях.  И
тогда я наткнулся на одну странную вещь,   которую  я  никогда  раньше  не
встречал, но  которая  была теперь практически повсеместно:  почти во всех
Отражениях, через которые я проходил,  была существующая в  той  или  иной
форме черная дорога.  Я этого не понимал,  но,  поскольку, она была единс-
твенным встреченным мной явлением,  казалось,  пересекавшим сами Отражения,
мое любопытство  было возбуждено.  Я твердо решил последовать по ней и уз-
нать о ней побольше.  Это было опасно.  Я быстро научился не наступать  на
нее. Ночью  по ней,  казалось,  путешествовали странные фигуры.  Природные
твари, забредавшие на нее,  заболевали и уимрали. Так что я был осторожен.
Я не подходил к ней ближе,  чем было необходимо для того, чтобы держать ее
в поле зрения.  Я следовал за ней через много мест.  Я быстро узнал,   что
повсюду, где она проходила,  рядом были смерть, опустошение или беда. Я не
знал, как это истолковать.  Я все еще был слаб от раны и допустил  ошибку,
перенапрягая себя,  скача слишком далеко и слишком быстро в дневное время.
Тем вечером я свалился больным и пролежал,  дрожа под одеялом,  всю ночь и
большую часть следующего дня. В это время меня то схватывала, то отпускала
лихорадка, поэтому я не знаю,  когда именно появилась она:  молодая, хоро-
шенькая девушка.  Она заботилась обо мне,  пока я выздоравливал.  Ее звали
Дара. Мы без конца разговаривали.  Это было очень приятно - иметь кого-то,
с кем можно вот так поговорить.  Я,  долно быть,  рассказал ей всю историю
моей жизни.  Потом она рассказала кое-что о своей жизни.  Она не была  жи-
тельницей местности,  где я свалился.  Она заявила,  что пришла туда через
Отражения. Она еще не могла проходить через них,  как ходим мы, хотя чувс-
твовала, что может научиться делать это,  так как она претендовала на про-
исхождение от королевского дома Амбера через Бенедикта.  Фактически,   она
очень сильно хотела узнать, как это делается. Тогда ее средством путешест-
вия была сам черная дорога.  Она была не восприимчива к ее  вредному  воз-
действию, как  она  говорила,  потому что она также находилась в родстве с
жившими на противоположном конце ее, при Дворе Хаоса. Она хотела научиться
нашим средствам,  так что я,  насколько мог,  посвятил ее во все, что знал
сам. Я рассказал ей о Лабиринте,  даже начертил ей его.  Я показал ей свои
Карты -  Бенедикт дал мне Колоду - чтобы показать ей,  как выглядят другие
родственники. Она особенно заинтересовалась тобой.
    - Я начинаю понимать, - перебил его я. - Продолжай.
    - Она рассказала мне,  что Амбер в разгаре своего разложения и самона-
деянности расстроил  своего рода метафизическое равновесие между ним самим
и Двором Хаоса.  На ее народе теперь лежит  задача  восстановить  материю,
опустошенную Амбером.  Их собственное место не Отражение Амбера, а сама по
себе твердая реальность.  В то же время  все  задетые  Отражения  страдают
из-за черной дороги.  При своем тогдашнем знании Амбера, я мог только слу-
шать. Сперва я принимал на веру все,  что она говорила.  Бранд - для меня,
разумеется, -  подходил  для  меня к ее описанию зла в Амбере.  Но когда я
упомянул о нем, она сказала "нет". Там, откуда она спещшила, он был своего
рода героем.   Она  не была уверена относительно частностей,  но это ее не
слишком беспокоило.  Вот тогда я и понял, какой она казалась чересчур уве-
ренной во всем,  когда она говорила, в ней был какой-то оттенок фанатизма.
Чуть ли не против своей воли я оказался защитником Амбера.  Я думал о  Ль-
ювилле и Бенедикте,  и о Жераре,  с которым я встречался несколько раз.  Я
обнаружил, что ей не терпелось разузнать все о Бенедикте.   Это  оказалось
мягким местом в ее броне. Здесь я мог говорить с некоторым знанием дела, и
здесь она была готова поверить во все хорошее, что я расказывал. Поэтому я
знаю, какое конечное воздействие произвели все эти разговоры,  за исключе-
нием того, что ближе к концу она казалась менее уверенной в себе.
    - К концу? - переспросил я. - Что ты имеешь в виду? Сколько она пробыла
с тобой?
    - Почти неделю.  Она сказала,  что будет заботиться обо мне, пока я не
поправлюсь, и заботилась. В действительности, она осталась еще на несколь-
ко дней. Она заявила, что просто хотела быть уверенной, но я думаю, что на
самом деле она хотела продолжить наши разговоры. Наконец, она сказала, что
должна двигаться дальше. Я попросил ее остаться со мной, но на это она то-
же ответила "нет". Она, возможно, поняла, что я тогда мог планировать пос-
ледовать за ней,  потому что ночью она исчезла. Я не мог скакать по черной
дороге и понятия не имел,  через какое Отражение она будет  путешествовать
дальше по пути в Амбер.  Когда я утром проснулся и понял, что она исчезла,
я какое-то время думал сам наведаться в Амбер. Но я все еще боялся. Навер-
ное, кое-что  из сказанного ею усилило мои собственные страхи.  Как бы там
ни было,  я решил остаться в Отражениях.  И поэтому я поехал дальше, видел
всякое, пытался понять все неясное,  пока Рэндом не нашел меня и не сказал
мне, что хочет,  чтобы я поезхал живее домой.  Вначале он привез меня сюда
для встречи с тобой,  потому что он хотел,  чтобы ты выслущшал мою историю
прежде всех остальных. Он сказал, что ты знал Дару, и что ты хотел поболь-
ше узнать о ней. Надеюсь, что я помог тебе в этом.
    - Да, - подтвердил я. - Спасибо тебе.
    - Я так понял, что она, в конце концов, прошла Лабиринт.
    - Да, она преуспела в этом.
    - А после провозгласила себя врагом Амбера.
    - Тоже верно.
    - Надеюсь,   - произнес Мартин,  - ей не будет никакого вреда от всего
этого. Она была добра ко мне.
    - Она вполне способна позаботиться о себе сама, - заметил я. - Да, она
симпатичная девушка. Я не могу тебе что-нибудь обещать относительно ее бе-
зопасности, потому что я все еще мало знаю о ней и о ее роли во всем,  что
сейчас происходит.  И все же то,  что ты мне рассказал, было полезным. Это
делает ее кем-то,  кому я все же хотел бы предоставить право толклвать лю-
бое сомнение в ее пользу, насколько это в моих силах.
    Мартин улыбнулся:
    - Рад это слышать.
    - Я тоже. А что вы собираетесь теперь делать?
    - Я возьму его повидать Виалу,  - промолвил Рэндом,  - а потом  встре-
титься с другими,  как уж позволит время и возможности,  если, конечно, не
возникло что-то новое и я тебе сейчас не понадоблюсь.
    - Было кое-что новое,  - проронил я, - но ты мне сеййчас по-настоящему
не нужен.  Но я все-таки введу тебя в курс дела.  У меня есть еще  немного
времени.
    Мартин стоял в стороне.
    Сообщая Рэндому о событиях,  случившихся с его отъезда,  я думал о его
сыне, Мартине. С моей точки зрения, он все еще был неизвестной величиной.
    Его история могла быть совершенно правдивой.
    Фактически, я чувствовал,  что она правдива.  С другой стороны, у меня
возникло ощущение, что правда была неполной, что он чего-то недоговаривал,
может быть,  что-то безвредное.  Потом опять же,  может быть, и нет. Он не
имел никаких настоящих причин любить нас. Как раз наоборот. И Рэндом, воз-
можно, привел Троянского Коня.  Вероятно, ничего подобного не было. Просто
дело было  в том,  что я никогда и никому не доверяю,  если в чем-то вдруг
сомневаюсь. И все же,  ничего  из  сказанного  мной  Рэндому  нельзя  было
по-настоящему использовать против нас.  И я сильно сомневаюсь,  что Мартин
мог причинить нам много вреда, если в этом заключалось его намерение. Нет,
вероятнее всего, он был так же уклончив, как и остальные из нас, и во мно-
гом по тем же самым причинам:  из страха и  самосохранения.   С  внезапным
вдохновением я спросил Мартина:
    - Ты когда-нибудь сталкивался с Дарой после этого?
    Он покраснел, глядя на меня.
    - Нет, - слишком поспешно ответил он. - Только в тот раз и это все.
    - Понятно, - буркнул я.
    И Рэндом был слишком хорошим игроком в покер,  чтобы не заметить,  так
что я  только  что  купил  нам краткосрочный страховой полис за малую цену
настороженности отца против своего давно утраченного сына.  Я быстро пере-
вел разговор обратно на Бранда.  И вот, когда мы сравнивали табели по пси-
хопатологии, я испытал легкую щекотку и ощущение присутствия,  объявлявшие
контакт через Карты. Я поднял руку и повернулся в сторону.
    Через минуту контакт стал четким,  и мы с Ганелоном смотрели  друг  на
друга.
    - Корвин,  - обратился он ко мне,  - я решил, что настало время прове-
рить. К этому времени Камень либо у тебя,  либо у Бранда,  либо вы оба все
еще ищете его. Что именно?
    - Камень у Бранда.
    - Очень жаль. Расскажи мне об этом.
    Я рассказал ему все.
    - Значит, Жерар все понял правильно?
    - Он уже рассказывал тебе все это?
    - Не так детально,  - заметил Ганелон,- а я хотел быть уверен, что все
понял правильно. Я только что кончил разговор с ним.
    Он посмотрел вверх:
    - Тогда,   кажется,  если меня не обманывает память о лунных восходах,
тебе лучше двигаться.
    Я кивнул:
    - Да, я скоро направлюсь к Лестнице. Она совсем не так уж далеко отсю-
да.
    - Хорошо. Теперь вот что ты должен быть готов сделать...
    - Я знаю,  что мне надо делать, - огрызнулся я. - Мне пора подняться в
Тир-на Ног-т раньше Бранда и преградить ему путь в Лабиринт. Если я не су-
мею, мне снова придется преследовать его по нему.
    - Так к этому подходить не годится, - авторитетно заявил он.
    - У тебя есть лучшая идея?
    - Да, есть. Карты у тебя с собой?
    - Да.
    - Хорошо.  Во-первых,  ты будешь не в состоянии попасть туда во-время,
чтобы преградить ему путь в Лабиринт.
    - Это почему же?
    - Тебе  придется  подниматься  по  Лестнице,  а потом идти до Дворца и
спускаться к Лабиринту. Это требует времени даже в Тир-на Ног-те, где вре-
мя так или иначе склонно выкидывать фокусы. При всем, что ты знаешь, у те-
бя может быть замедляющее тебя скрытое желание смерти.  Я этого  точно  не
знаю. Как бы там ни было,  когда ты прибудешь, он уже завершит прохождение
Лабиринта. Вполне может выйти так, что он будет в нем слишком далеко, что-
бы ты настиг его в этот раз.
    - Он, наверняка, будет усталым. Это должно его несколько замедлить.
    - Нет.  Поставь себя на его место. Если бы ты был Брандом, разве ты не
отправился бы в какое-нибудь Отражение,  где время течет по-иному?  Вместо
одного полудня  он  вполне может получить несколько дней отдыха для трудов
этого вечера. Самое безопасное - считать, что он будет в отличной форме.
    - Ты  прав,   -  признал  я.  Я не могу раасчитывать на его усталость.
О"кей. Альтернатива, о которой я раздумывал, но предпочел бы не пробовать,
если этого  можно избежать,  убив его с расстояния.  Взять с собой арбалет
или одну из наших винтовок и просто застрелить его  посередине  Лабиринта.
Что меня при этом беспокоит,  так это воздействие нашей крови на Лабиринт.
Может быть,  от нее страдает только первозданный Лабиринт,  но я этого  не
знаю.
    - Совершенно верно.  Ты не знаешь.  Я тоже не хотел бы, чтобы ты пола-
гался там на обыкновенное оружие. Это особенное место. Ты сам говорил, что
оно все равно,  что странная тень, проплывающая по небу. Хотя ты вычислил,
как заставить  винтовку  стрелять  в Амбере,  там те же правила могут быть
неприемлимыми.
    - Такой риск существует, - признал я.
    - Что же касается арбалета,  предположим, внезапный порыв ветра каждый
раз отражает выпущенную тобой стрелу?
    - Боюсь, что не успеваю за полетом твоей фантазии.
    - Камень.   Он прошел часть пути через первозданный Лабиринт,  и с тех
пор он имел некоторое время,  чтобы поэкспериментировать с ним. Как ты ду-
маешь, возможно ли, что он теперь частично настроен на него?
    - Не знаюН Я не совсем в курсе, как действует этот процесс.
    - Я лишь хотел узнать,  что если он действует таким образом,  то бранд
может быть способен использовать его для своей защиты.  Камень может иметь
даже другие качества,  о которых ты не ведаешь. Вот поэтому-то я и говорю,
что тебе не следует уповать на то, что ты сможешь застрелить его. И я даже
не хотел  бы,   чтобы ты полагался на то,  что сумеешь снова выкинуть этот
трюк с Камнем - не выйдет,  если он приобрел какую-то степень  власти  над
ним.
    - Ты заставляешь положение выглядеть намного мрачнее,  чем я  на  него
смотрел.
    - Но, возможно, реалистичнее, - возразил он.
    - Допустим. Продолжай. Ты сказал, что у тебя есть план.
    - Правильно.  Я думаю, что Бранда вовсе нельзя подпускать к Лабиринту,
так как если он ступит на него, вероятность катастрофы резко возрастет.
    - И ты думаешь,  что он действительно способен переноситься почти мго-
новенно, в то время:  как тебе потребуется долго идти.  Держу пари, что он
просто дожидается восхода луны, и как только город обретет форму, он будет
внутри, прямо рядом с Лабиринтом.
    - Я вижу основательность твоих доводов, но не ответ.
    - Ответ тот, что сегодня ночью ноги твоей не будет в Тир-на Ног-те.
    - Минуточку!
    - Какая  минуточка!   Ты вызвал мастера стратегии,  так что тебе лучше
выслушать, что он хочет сказать.
    - Слушаю, слушаю.
    - Ты согласился,  что ты, вероятно, не сможешь добраться туда вовремя.
Но кое-кто другой сможет.
    - Кто и как?
    - Ладно.  Я был в контакте с Бенедиктом.  Он вернулся. В данный момент
он в Амбере, в палате Лабиринта. К настоящему времени он должен уже закон-
чить проходить его и стоять там в центре,  дожидаясь.  Ты идешь к подножию
Лестницы в небесный город.  там ты ждешь восхода Луны.  Как только  Тир-на
Ногт обретет форму, ты свяжешься с Бенедиктом через Карту. Ты скажешь ему,
что все готово,  и он воспользуется силой Лабиринта и Амбера,  чтобы пере-
нестись к помещению Лабиринта в Тир-на Ног-те.  Как бы быстро не путешест-
вовал Бранд, это не имеет значения, он не может  на этом много выиграть.
    - Придумано великолепно. Это самый быстрый способ доставить туда чело-
века, а Бенедикт,  безусловно,  хороший  человек.   Он  должен  без  труда
справиться с Брандом.
    - Ты действительно думаешь,  что Бранд не сделал никаких других приго-
товлений? - поинтересовался Ганелон.  - Из всего, что я слышал об этом че-
ловеке, он - умен, даже если и рехнулся. Он вполне может предвидеть что-то
вроде этого.
    - Возможно. Есть у тебя какие-нибудь идеи по этому поводу?
    Ганелон сделал размашистый жест одной рукой, хлопнул себя по шее и ух-
мыльнулся:
    - Клоп! Извини. Надоедливые маленькие твари.
    - Ты все еще думаешь, что...
    - Я думаю,  что тебе лучше оставаться в контакте с Бенедиктом все вре-
мя, пока он там,  вот что я думаю.  Если Бранд возьмет верх,  тебе,  может
быть, придется срочно вытащить Бенедикта, чтобы спасти ему жизнь.
    - Конечно. Но тогда...
    - Но тогда мы проиграем раунд,  признаю,  но не матч. Даже с полностью
настроенным Камнем ему еще придется добираться до первозданного Лабиринта,
чтобы причинять настоящий вред, а ты его держишь под охраной.
    - Да,  - согласился я.  - Ты, кажется, все продумал. Ты удивляешь меня
своими быстрыми ходами.
    - У меня в последнее время было много свободного времени,   что  может
стать плохим, если не употреблять его на размышления. Вот я и поразмыслил.
Что я думаю теперь,  так это то,   что  тебе  лучше  двигаться  побыстрее.
День-то не становится длиннее.
    - Согласен. Спасибо за добрый совет.
    Он ответил:
    - Прибереги свои благодарности, пока мы не увидим, что из этого выйдет.
    Затем он прервал контакт.
    - Это казалось важным, - произнес Рэндом. - Что затевается?
    - Подходящий вопрос, но у меня теперь вовсе нет времени. Тебе придется
подождать рассказа до утра.
    - Я могу чем-нибудь помочь тебе, Корвин?
    - Фактически,  да,  если вы либо поедете вдвоем, или вернетесь в Амбер
по Карте. Мне нужна Звездочка.
    Рэндом сразу согласился:
    - Разумеется, это не сложно. И все?
    - Да. Спешка - это все.
    Мы двинулись к лошадям.
    Я несколько раз потрепал Звездочку, а затем залез в седло.
    - Увидимся в Амбере, - попрощался Рэндом. - Желаю удачи!
    - В Амбере, - согласился я. - Спасибо.
     Я повернулся  и направился к подножию Лестницы,  попирая удлинявшуюся
на восток тень своей гробницы...





                           Г Л А В А    13.



    На самом высоком гребне Колвира есть  образование,   напоминающее  три
ступеньки. Я  сидел  на  самой  нижней  из  них и ждал появления надо мной
Тир-на Ног-та.  Чтобф это произошло, требуется ночь и лунный свет, так что
половина требований была выполнена.
    На западе и востоке были облака. Я злобно посматривал на эти тучи.
    Если их скопится достаточно, чтобы поглотить лунный свет, Тир-на Ног-т
растает до ничего. Это было одной из причин, почему всегда рекомендовалось
иметь на земле поддерживающего человека,  чтобы перетащить тебя по Карте в
безопасное место, если город вокруг тебя исчезнет.
    Небо над  головой  было ясное и выполненное знакомыми звездами.  Когда
взошла Луна и свет упал на камень,  где я отдыхал, возникла Лестница в не-
бо, взметнувшаяся на огромную высоту, пролагая путь к Тир-на Ног-ту, плыв-
шему в ночном воздухе Отражению Амбера.
    Я устал.  Слишком многое случилось за слишком короткий срок.  Внезапно
пребывать в покое,  снять сапоги и растиирать ступни, привалившись головой
к камню, показалось мне большой роскошью.
    Я запахнулся в плащ от наступающего холода. Горячая ванна, полный обед
и постель  были  бы очень кстати.  Но с данного наблюдательного пункта они
приобрели почти мифическое качество.  Было более,  чем достаточно,  просто
отдыхать, как мне приходилось, позволяя мыслям двигаться медленнее и проп-
лывать, как зритель, по событиям прошедшего дня.
    Их было так много. Но теперь, по крайней мере, я имел некоторые ответы
на мои вопросы.  Не на все, конечно, но достаточно, чтобы на время утолить
мою мысленную жажду. теперь я имел некоторое представление о том, что про-
исходило во время моего отсутствия,  лучшее понимание того,  что случилось
теперь, знание некоторых вещей,  которые надо было сделать,  того, что мне
надо было сделать. И я как-то чувствовал, что знал больше, чем сознательно
понимал, что я уже обладал частями,  которые сложатся передо мной в расту-
щую картину,  если я только встряхну их,  подтолкну и повращаю  надлежащим
образом. Темп последних событий, особенно сегодняшних, не давал мне ни ми-
нуты на размышления.  И теперь,  казалось,  некоторые куски поворачивались
под странным углом.
    Меня отвлекало шевеление над плечом,  крошечное воздействие просветле-
ния в воздухе. Повернувшись, а затем встав, я оглядел горизонт. Над морем,
в точке,  где должна была взойти луна,  происходило предварительное свече-
ние. Пока я следил,  в поле зрения появилась маленькая дуга света.  Облака
тоже слегка переместились,  хотя и недостаточно,  чтобы вызвать  озабочен-
ность. Тогда я поднял голову,  но явление над головой еще не началось.  Я,
на всякий случай, вытащил Карты, перетасовал их и сдал Бенедикта.
    Забыв про летаргию, я уставился, следя, как над водой растет луна, от-
брасывая по волнам дорожку света.  Высоко над головой вдруг запарил на по-
роге видимости слабый силуэт.  Когда свет усилился,  то тут,  то там стали
появляться искры.  Над скалой возникли первые линии, тонкие, как паутинка.
Я изучил Карту Бенедикта и потянулся к контакту.
    Его холодный образ ожил.  Я увидел его в палате Лабиринта,  стоявшим в
центре узора.   Рядом  с его левой ногой горел зажженный фонарь.  Бенедикт
осознал мое присутствие.
    - Корвин, - произнес он, - пора?
    - Не совсем.  Луна восходит.  Город только начинает приобретать форму.
Так что придется немного обождать. Я хотел быть уверенным, что ты готов.
    - Готов, - заверил он.
    - Хорошо,  что ты вернулся именно тогда, когда нужен. Ты узнал что-ни-
будь интересное?
    - Меня отозвал обратно Ганелон,  - сообщил он,  - как только он узнал,
что случилось. Его план мне понравился, вот почему я здесь. Что же касает-
ся Двора Хаоса, то да, я считаю, что выяснил несколько интересных вещей...
    -  Момент! - прервал я его.
    Полосы из лучей лунного света обрели более осязаемый вид.  Контуры го-
рода над головой стали теперь четкими. Лестница стала целиком видимой, хо-
тя в некоторых местах порасплывчатей, чем в других.
    Я вытянул руку вперед над второй ступенькой, над третьей...
    И встретил прохладную, мягкую четвертую ступеньку.
    Но она, кажется, несколько поддалась под моим толчком.
    - Почти,  - предупредил я Бенедикта. - Я собираюсь попробовать лестни-
цу. Будь наготове.
    Он кивнул.
    Я поднялся по каменным ступеням.  Одна, вторая, третья. Я поднял ногу,
а затем опустил ее на четвертую, призрачную.
    Она мягко поддалась под моей тяжестью.  Я боялся поднять другую ногу и
поэтому ждал,  следя за леной. Я вдохнул прохладный воздух. Ясность увели-
чилась, дорожка на воде расширилась. Взглянув наверх, я увидел, что Тир-на
Ног-т несколько потерял свою прозрачность. Звезды на нем стали более туск-
лыми. Когда это происходило, ступенька под моей ногой стала тверже. Всякая
пластичность покинуула ее. Я почувствовал, что она может выдержать мой вес.
    Пробежавшись глазами по всей длине Лестницы,  я увидел ее  в  целом  -
здесь полупрозрачную, там прозрачную, искрившуюся, но тянувшуюся всю доро-
гу до проплывавшего над морем безмолвного города.  Я поднял другую ногу  и
встал на  четвертую ступеньку.  Если бы я захотел,  еще несколько ступенек
отправили бы меня по этому небесному эскалатору  в  место,   становившихся
явью грез, ходячих неврозов и сомнительных пророчеств, в сотканный их лун-
ного света город исполнения двусмысленных желаний,  искаженного времени  и
бледной красоты.
    Я спустился вниз на ступеньку и взглянул на луну,  балансировавшую те-
перь на мокром краю света.  Я посмотрел на Карту Бенедикта, всю в серебря-
ном свечении.
    - Лестница твердая, луна взошла, - произнес я.
    - Отлично. Иду.
    Я смотрел на него там, в центре Лабиринта. Он взял в левую руку фонарь
какой-то миг стоял неподвижно. Мгновение спустя он исчез, и Лабиринт тоже.
Еще мгновение и он стоял в схожей палате, на этот раз вне Лабиринта, рядом
с точкой,  где он начинается. Бенедикт приподнял фонарь и осмотрел все по-
мещение.
    Он был один.
    Бенедикт повернулся, подошел к стене и поставил фонарь рядом с ней.
    Его тень вытянулась к Лабиринту и изменила форму,  когда он круто  по-
вернулся и двинулся обратно на свою позицию.
    Я заметил,  что этот Лабиринт пылал более слабым светом, чем его двой-
ник в  Амбере,   серебристо-белым,  без налета голубизны,  с которым я был
знаком. Конфигурация его была той же самой,  но призрачный город выкидывал
странные фокусы с перспективой.
    Тут были искажения - сужения и расширения - которые,  казалось, смеща-
лись по его поверхности без всякой особой причины,  как будто я смотрел на
всю эту сцену, скорее через неправильную линзу, чем через Карту Бенедикта.
    Я спустился вниз по лестнице и снова расположился на самой нижней сту-
пеньке и продолжал наблюдение.
    Бенедикт вынул из ножен меч.
    - Ты знаешь о возможном воздействии крови на Лабиринт? - спросил я его.
    - Да. Ганелон предупредил меня.
    - Ты когда-нибудь подозревал о чем-нибудь в этом роде?
    - Я никогда не доверял Бранду.
    - Как насчет твоего путешествия ко Двору Хаоса? Что ты узнал?
    - Поэже, Корвин. Он может появиться в любую секунду.
    - Надеюсь,  что не покажется никаких отвлекающих явленийй и видений, -
предположил я.
    Я вспомнил свое собственное путешествие в Тир-на Ног-т и его собствен-
ную роль в моем последнем приключении там.
    Он пожал плечами.
    - Обращая  на  них  внимание,  придаешь им силу.  Мое внимание сегодня
ночью зарезервировано для одного определенного дела.
    Бенедикт повернулся,   сделав полный круг и осматривая все части зала,
затем остановился, не заметив ничего подозрительного в нем.
    - Хотел бы я знать, в курсе ли он, что ты тут? - подумал я вслух.
    - Наверное. Это не имеет значения.
    Я кивнул. Если Бранд не появится, мы выиграли день. Стража будет охра-
нять другие Лабиринты и Фиона получит шанс продемонстрировать  свое  собс-
твенное искусство в тайных материях, отыскав для нас Бранда, после чего мы
станем преследовать его.  Она с Блейзом сумела однажды остановить  Бранда.
Сможет ли теперь она сделать это в одиночку? Или нам придется найти Блейза
и попытаться убедить его помочь?  Нашел ли Бранд Блейза?  Для чего  вообще
Бранду нужна такого рода мощь?
    Желание добиться трона я мог понять,  и все же,  этот человек сошел  с
ума, и весь тут разговор.
    Очень жаль,  но тут ничего не поделаешь. Наследственность или окружаю-
щая среда?  - ехидно гадал я. Мы все были до некоторой степени безумны, на
его лад.
    Честно говоря,  это должно быть формой безумия - иметь так много и так
яростно бороться всего лишь за еще одну малость, за крошечное преимущество
над другими.
    Бранд довел эту тенденцию до крайности,  вот и все. Он был карикатурой
этой мании во всех нас.
    В этом смысле имело ли на самом деле значение, кто из нас был предате-
лем?
    Да, имело.  Он был тем,  кто действовал. Сумасшедший или нет, он зашел
слишком далеко.   Он сделал такое,  чего Эрик,  Джулиан и я не сделали бы.
Блейз и Фиона,  в конце концов, отшатнулись от его заговора. Жерар и Бене-
дикт были на деление выше остальных из нас, потому что они освободили себя
от борьбы за власть.  Рэндом в последние годы изменился, и значительно. Не
может ли быть так,  что детям Единорога потребуются года, даже века, чтобы
достичь зрелости,  что жэто медленно происходило с остальными из нас,   но
как-то обошло  Бранда?  Или не может быть так,  что Бранд вызвал его и ос-
тальных из нас своими действиями? Как в большинстве таких вопросов, выгода
была, когда задавали их,  а не в ответе на них. Мы были ддостаточно похожи
на Бранда, чтобы я знал, что ничто другое не могло так спровоцировать осо-
бого вида страха.
    Да, это имело значение.  Какой бы ни была величина,  он был тем,   кто
действовал.
    Луна была теперь выше, ее вид наложился на мой внутренний обзор палаты
Лабиринта. Облака  продолжали смещаться,  клубясь ближе к луне.  Я подумал
было предостеречь Бенедикта,  но это не послужило бы никакой цели, но отв-
лекло бы его. Надо мной Тир-на Ног-т плыл, словно какой-то сверхестествен-
ный ковчег по морям ночи.
    И вдруг там оказался Бранд.
    Моя рука рефлекторно дернулась к рукояти Грейсвандира, несмотря на тот
факт, что часть меня с самого начала понимала, что он стоял через Лабиринт
от Бенедикта в темной палате высоко в небе.
    Моя рука снова упала.
    Бенедикт сразу же осознал присутствие вторгшегося и повернулся к  нему
лицом. Он не сделал никакого движения к оружию, а просто смотрел через Ла-
биринт на нашего брата.
    Моим самым  первым  страхом было,  что Бранд ухитрится появиться прямо
позади Бенедикта и заколет его сзади в спину.  Я бы, однако, не попробовал
бы такого трюка, потому что доже при смерти Бенедикта, его рефлексов могло
бы хватить,  чтобы отправить на тот свет напавшего Бранда,  а он явно тоже
не настолько мог сойти с ума.
    Бранд улыбнулся:
    - Бенедикт! Фантастика! Ты здесь!
    Камень Правосудия, сверкая огнями, висел у него на груди.
    - Бранд, - предупредил его Бенедикт, - не пробуй этого.
    Все еще улыбаясь,  Бранд отстегнул с пояса меч  и  дал  своему  оружию
упасть на пол. Когда замерло эхо, он произнес:
    - Я не дурак,  Бенедикт.  Еще не родился человек,  который может выйти
против тебя с мечом.
    - Мне не нужен меч, Бранд.
    Бранд начал медленно идти по краю Лабиринта.
    - И все же ты носишь его как слкга трона, когда ты мог бы быть королем.
    - Это никогда не было в моих устремлениях.
    - Это верно.
    Бранд остановился, пройдя лишь часть пути вокруг Лабиринта.
    - Верный, самоуверенный, самоуниженный, ты совсем не изменился. Жалко,
что отец тебя так хорошо вымуштровал. Ты мог бы пойти намного дальше.
    - У меня есть все, что  я хочу, - отрезал Бенедикт.
    - Чтобы быть удушенным, зарезанным так рано.
    - Заговорить мне зубы и пройти ты тоже не сможешь.  Не заставляй  меня
калечить тебя.
    Все еще с улыбкой на лице,  Бранд снова начал движение,  но не  спеша,
медленно. Что он пытался сделать? Я не мог раскусить его стратегию.
    - Ты ведь знаешь,  я могу сделать определенные вещи,  каких  не  могут
другие, - промолвил Бранд. - Если есть вообще что-то, чего ты хочешь и ду-
маешь, что не можешь иметь. Вот теперь твой шанс назвать это и узнать, как
ты был неправ. Я научилсч таким вещам, что ты едва ли поверишь.
    Бенедикт улыбнулся одной из своих редких улыбок:
    - Ты выбрал неподходящую линию поведения.  Я хочу и могу дотянуться до
исполнения всех моих желаний.
    - Отражения!
    Бранд презрительно фыркнул, снова останавливаясь.
    - Любой из других мест может схватить призрака! Я говорю о реальности.
Амбер! Власть! Хаос! Не мечты, обретшие твердость! Не второе после наилуч-
шего!
    - Если бы я хотел большего, чем имею, я знал бы, что делать. Но я это-
го не сделал и не сделаю.
    Бранд засмеялся и продолжил движение.
    Он прошел  четверть пути вокруг периферии Лабиринта.  Камень горел еще
ярче.
    Голос Бранда звенел:
    - Ты дурак,  раз добровольно носишь свои цепи!  Но если вещи не  зовут
тебя обладать ими,  и если власть ничем не привлекает,  то как насчет зна-
ний?! Я до конца усвоил премудрости Дворкина.  С тех пор я пошел дальше  и
заплатил высокую  цену  за большое проникновенре в деятельность вселенной.
Ты можешь иметь это, не глядя на ценник.
    - Это будет цена, - заявил Бенедикт, - которой я не стану платить.
    Бранд покачал головой и тряхнул волосами.
    Тут образ Лабиринта на мгновение заколебался,  когда луну пересек кло-
чок облака.
    Тир-на Ног-т чуть померк и вернулся в нормальный фокус.
    - Ты это серьезно? - проговорил Бранд.
    Он явно не заметил, как все померкло.
    - Тогда я не буду испытывать тебя дальше,  мне придется попробовать, -
он снова остановился, уставившись на Бенедикта. - Ты слишком хороший чело-
век, чтобы тратиться на эту междуусобицу в Амбере,  защищая то, что распа-
дается. Победить предстоит мне,  Бенедикт.  Я собираюсь соскоблить Амбер и
построить его заново. Я собираюсь стереть Лабиринт и нарисовать свой собс-
твенный. Ты можешь быть со мной.  ЯЯ хочу, чтобы ты был на моей стороне. Я
собираюсь воздвигнуть более совершенный мир с более прямым доступом в  От-
ражения и из Отражения. Я собираюсь слить Амбер с Двором Хаоса. ЯЯ собира-
юсь распространить это царство прямо через все Отражения. Ты будешь коман-
довать нашими легионами,  самыми могучими из когда-либо собранных воинских
сил. Ты...
    - Если твой мир будет таким совершенным, как ты утверждаешь, Бранд, то
легионы будут не нужны.  Если,  с другой стороны,  он будет отражать  душу
своего создателя,   то тогда я смотрю на него,  как на нечто меньшее,  чем
улучшение, по сравнению с нынешним положением дел. Спасибо за предложение,
но я буду держаться Амбера, который уже существует.
    - Ты дурак,  Бенедикт,  с хорошими манерами, но тем не менее, дурак, -
он снова начал осторожное продвижение.
    Наконец, он остановился,  примерно в шести метрах от Бенедикта,  сунул
большие пальцы за пояс и уставился на него.
    Бенедикт встретил его взгляд.
    Я снова проверил облака.
    Длинная масса их продолжала двигаться в сторону луны.
    Однако, я мог вытащить Бенедикта в любое время.
    Едва ли стоило тревожить его в данный момент.
    - Почему  ты тогда не подойдешь ко мне и не прикончишь меня?  - произ-
нес, наконец,  Бранд. - Я же безоружен. Это будет легко сделать. Тот факт,
что в  жилах у нас обоих течет одна кровь,  не составляет никакой разницы,
не так ли? Чего же ты ждешь?
    - Я уже сказал тебе, что не желаю причинить тебе вред.
    - И все же ты стоишь, готовый это сделать, если я попытаюсь пройти ми-
мо тебя.
    Бенедикт просто кивнул.
    - Признайся,  что ты страшишься меня,  Бенедикт.  Вы все боитесь меня.
Даже когда я приближаюсь к тебе вот твк, безоружный, что-то, должно быть ,
переворачивается у  тебя внутри.  Ты видишь мою уверенность и не погимаешь
этого. Ты должен бояться.
    Бенедикт не ответил, он молча слушал.
    - Ты страшишься крови на твоих руках,  - продолжал Бранд.  - Ты  стра-
шишься моего предсмертного проклятия.
    - А ты страшишься крови Мартина на твоих? - спросил Бенедикт.
    - Этого ублюдочного щенка?  - бросил Бранд.  - Он не был по-настоящему
одним из нас. Он был только орудием.
    - Бранд, у меня нет желания убивать брата. Отдай мне этот кулон, кото-
рый ты носишь на шее,  и вернись со мной сейчас же в Амбер. Еще не слишком
поздно все уладить.
    Бранд откинул голову и рассмеялся:
    - О,  благородно сказано, Бенедикт! Как подобает истинному лорду коро-
левства! Ты вгоняешь меня в стыд своей чрезмерной добродетелью!  И  какова
же сут ь всего этого?
    Он потянул руку и погладил Камень Правосудия:
    - Этот?  - он снова рассмеялся и шагнул вперед: - Эта безделушка? Если
я вам ее отдам, это купит нам мир, дружбу и порядок? Она выкупит мне жизнь?
    Бранд снова остановился,  теперь в трех метрах от Бенедикта. Он поднял
Камень между пальцами и посмотрел на него.
    - Ты понимаешь всю силу этой штучки? - осведомился он.
    - Довольно... - начал было Бенедикт, но голос застрял у него в горле.
    Бранд поспешно сделал еще один шаг вперед.
    Камень перед ним ярко горел.
    Рука Бенедикта  потянулась было к мечу,  но не дотянулась до него.  Он
стоял теперь, окостенев, словно вдруг превратился в статую.
    Вот тогда-то  я  начал  понимать,  но к этому времени было уже слишком
поздно.
    Все, что  говориил Бранд,  не имело никакого значения,  это был просто
отвлеккющий маневр,  отвлечение,  бросаемое им, пока он осторожно подходил
на нужное ему расстояние.
    Он и впрямь был частично настроен на Камень,  и  ограниченной  власти,
данной ему этим, было все же достаточно, чтобы дать ему возможность произ-
водить им воздействие,  про которое я не знал,  но о котором он-то был от-
лично осведомлен.
    Бранд заботливо устроил свое прибытие на приличном расстоянии от Бене-
дикта, испытал  Камень,  придвинулся чуть поближе,  снова попробовал его и
продолжил это продвижение, пока не нашел точку, где Камень мог повлиять на
нервную систему Бенедикта и, частично обездвижить его.
    - Бенедикт, - шепнул я, - тебе лучше идти теперь ко мне.
    Я напряг свою волю, но он не шелохнулся и не ответил.
    Его Карта все еще функционировала,  я ощущал его присутствие, я наблю-
дал через нее события, но не мог дотянуться до него.
    Камень явно воздействовал не только на его двигательные функции.
    Я снова взглянул на облака.
    Они все еще нарастали, они тянулись к луне.
    Казалось, что вскоре они смогут закрыть ее.
    Если я не смогу вытащить Бенедикта,  когда это случится,  он упадет  в
море, как только свет будет полностью перекрыт, а город распадется.
    Бранд! Если бы он осознал это,  он мог бы суметь воспользоваться  Кам-
нем, чтобы разогнать тучи,  но чтобы это сделать,  ему, вероятно, пришлось
бы выпустить Бенедикта.
    Я не думал, что он это сделает. И все же...
    Тучи, казалось, теперь ползли медленнее.
    Вся эта линия рассуждений могла стать ненужной.
    Я вытащил Карту Бранда и отложил ее в сторону.
    - Ах,  Бенедикт!  - улыбнулся Бранд. - Что толку из наилучшего из всех
живых фехтовальщика, если он не может пошевелиться, чтобы вынуть свой меч?
Я тебе говорил,  что ты дурак. Ты думал, что я добровольно приду на бойню?
Тебе следовало добросовестно довериться страху,  который ты,  должно быть,
почувствовал. Тебе следовало бы знать,  что я не войду сюда беспомощным. Я
говорил серьезно, когда сказал, что победить предстоит мне. Ты был хорошим
выбором, потому  что  ты  самый лучший из всех.  Я действительно желал бы,
чтобы ты принял мое предложение.  Но теперь это не так важно.  Меня нельзя
остановить. Ни  у  кого из других нет шанса,  а с твоим исчезновением дело
пойдет намного легче.
    Он сунул руку под плащ и достал оттуда кинжал.
    - Приведи меня, Бенедикт! - заорал я.
    Но мой крик был бесполезным,  не было никакого отклика,  никакой силы,
чтобы доставить меня туда.
    Я схватил Карту Бранда, вспомнив свою битву с Эриком.
    Если я смогу ударить Бранда через его Карту,  то я,  может быть, сумею
достаточно нарушить его сосредоточенность для того,  чтобы освободился Бе-
недикт.
    Я обратил на Карту все свои силы,  готовясь к массированной моменталь-
ной атаке.
    Но ничего не произошло.
    Путь был замерзшим и темным.
    Дело очевидно заключалось в том,  что его сосредоточенность на текущей
задаче, его мысленная связанность с Камнем были настолько полными,  что  я
просто не мог дотянуться до него.
    Меня заблокировали на каждом повороте.
    Неожиданно Лестница надо мной стала бледнее, и я бросил быстрый взгляд
на луну.
    Отросток кучевых облаков закрывал теперь часть ее поверхности.
    Проклятье!
    Я вернул свое внимание к Капте Бенедикта.
    Дело оказалось медленным,  но я восстановил контакт,  указывающий, что
где-то внутри всего этого Бенедикт все еще сохранял сознание.
    Бранд приблизился на шаг ближе и все еще ухмылялся над  беспомощностью
Бенедикта.
    Камень на тяжелой цепи горел ярким светом.
    Они стояли теперь,  разделяемые, наверное, тремя шагами. Бранд поигры-
вал кинжалом.
    - Да,  Бенедикт,  - цедил он сквозь зубы,  - ты предпочел бы умереть в
бою. С другой стороны,  ты можешь рассматривать это как честь,  сигнальную
честь. В некотором смысле, твоя смерть позволит родиться новому порядку.
    На миг Лабиринт позади них померк.
    Но я не мог оторвать взгляд от низ и изучать луну.
    Там же,  в тенях и мерцающем свете,  спиной к Лабиринту,  Бранд, каза-
лось, ничего не заметил.
    Он сделал еще один шаг вперед.
    - Но  хватит возиться с этим,  - заключил он.  - Надо еще кое-что сде-
лать, а ночь не становится длиннее.
    Бранд шагнул поближе и опустил клинок.
    - Спокойной ночи, милый принц, - попрощался он и двинулся на сближение
с Бенедиктом.
    В тот же миг странная механическая рука Бенедикта,  вырванная из этого
города теней,  серебра и лунного света, бросилась со скоростью бросающейся
жалить змеи.
    Штука из сверкающих металлических пластин,  похожих на грани драгоцен-
ного камня,  запястье чудесного переплетения серебряного шнура,  усеянного
крапинками огня,   стилизованная скелетная заводная игрушка,  механическое
насекомое, функциональная, смертельная, прекрасная на свой лад, она метну-
лась вперед со скоростью,  за которой я не мог уследить,  в то время,  как
остальное его тело оставалось неподвижной статуей.
    Механические пальцы схватили цепь Камня на шее Бранда.
    Рука тут же двинулась вверх, подняв Бранда высоко над полом.
    Бранд выронил кинжал и обеими руками схватился за шею.
    Позади него Лабиринт снова померк,  но затем свет вернулся  с  немного
более бледным свечением.
    Лицо Бранда при свете фонаря было страшного, искаженного вида.
    Бенедикт оставался замершим, державшим его на высокой, неподвижной че-
ловеческой виселице.
    Лабиринт снова потускнел.
    Лестница надо мной стала удаляться.
    Луна была наполовину окутана облаками.
    Бранд, извиваясь, поднял руки над головой и ухватился за цепь по обеим
сторонам от державшей ее металлической руки.
    Он был силен, как и все мы.
    Я увидел, как вздуваются и твердеют его мускулы.
    К тому времени лицо его потемнело,  и шея предстала массой напрягшихся
жил.
    Бранд закусил губу, кровь текла по его бороде, когда он рванул цепь.
    С резким щелчком цепь порвалась и Бранд упал на пол,  ловя воздух отк-
рытым ртом.
    Он сразу же откатился, держаст руками за горло.
    Бенедикт очень медленно опустил свою странную руку.
    Он все еще держал цепь и Камень.
    Бенедикт размял другую руку и глубоко вздохнул.
    Лабиринт потускнел еще больше.
    Тир-на Ног-т надо мной стал прозрачным.
    Луна почти скрылась за облаками.
    - Бенедикт! - крикнул я. - Ты меня слышишь?
    - Да, - очень тихо ответил он и начал погружаться сквозь пол.
    - Город тает! Ты должен немедленно уходить ко мне!
    Я протянул руку.
    - Бранд... - прошептал он, после чего повернулся.
    Но Бранд тоже погружался, и я видел, что Бенедикт не мог добратьсяя до
него.
    Я схватил Бенедикта за левую руку и рванул.
    Мы оба упали на землю рядом с высоким скальным выступом.
    Я помог ему подняться на ноги.
    Затем мы оба уселись на камень.
    Долгое время мы молчали.
    Я вновь посмотрел вверх: Тир-на Ног-т исчез.
    Я мысленно  перебрал  все,  что случилось так быстро и так внезапно за
этот день.  На мне теперь лежал огромный груз усталости,  и я  чувствовал,
что соя энергия подошла к концу и что вскоре я засну.
    Я едва мог ччетко мыслить.
    Жизнь в последнее время была чересчур насыщенной.
    Я снова прижался затылком к камню, глядя на облака и звезды.
    Части, которые, казалось, должны сложиться, если только применить нуж-
ное встряхивание, верчение или подталкивание, сейчас встряхивались, верте-
лись и подталкивались чуть ли не по своей собственной воле.
    - Как ты думаешь,  он погиб? - спросил Бенедикт. Он отвлек меня от по-
лусонных всплывающих силуэтов.
    - Возможно. Он был в плохой форме, когда все распалось.
    - Путь  вниз  долгий.   Он мог найти время для выработки какого-нибудь
плана спасения сродни его прибытию.
    - Сейчас это не имеет большого значения, - рассудил я. - ты вырвал ему
клыки.
    Бенедикт хмыкнул. Он все еще держал Камень, намного менее красный, чем
он был недавно.
    - Верно,  - наконец,  проговорил он. - Лабиринт теперь в безопасности.
Желал бы я, чтобы некоторое время назад, давным-давно, что-то не было ска-
зано, или что-то сделанное не было сделано,  что-то, если бы мы знали, что
могло бы позволить ему вырастить себя иным,  что-то обеспечивающее,  чтобы
он стал другим человеком,  чем то злое,  исковерканное существо, которое я
увидел там. Теперь лучше всего будет, если он умер. Но это потеря чего-то,
что могло бы быть.
    Я не ответил ему.  То,  что он сказал,  могло быть,  а могло и не быть
правдой.
    Это не имело значения.  Бранд мог быть на грани сумасшествия,  что  бы
это ни значило, а потом опять же, мог и не быть.
    Всегда есть причина.  Когда бы там что ни испортилось, когда бы там ни
случилось, что-то жестокое. Для этого есть всегда причина.
    Одднако, у нас на руках все равно испорченая, возмутительная ситуация,
и объяснение ничуточки не обдегчает ее. Если кто-то делает что-то действи-
тельно мерзкое, для этого есть причина.
    Узнайте ее,  если есть охота,  и вы узнаете, почему он сукин сын. Факт
тот, что все остается по-прежнему.
    Бранд действовал.  Производство эксгумационного психоанализа ничего не
меняло. Действия и их последствия - вот по чему нас судяьт наши  собратья.
Все прочее и все,  что вы получаете,  это чувство морального превосходства
при мысли,  что вы сделали что-то лучшее,  будь вы на его месте.  Поэтому,
что касается остадьного, предоставьте это небесам. ЯЯ не гожусь...
    - Нам лучше возвратиться в Амбер, - предложил Бенедикт. - Надо сделать
множество вещей.
    - Подожди, - прервал его я.
    - Почему?
    - Я думал...
    Когда я не стал вдаваться в детали, он, наконец, сказал:
    - И?...
    Я медленно перетасовал свои Карты,  кладя обратно его Карту, Карту Бе-
недикта.
    - Разве ты еще не задумывался о новой руке, которую ты носишь? - спро-
сил я его.
    - Конечно.   Ты принес ее из Тир-на Ног-та при необычных обстоятельст-
вах. Она подходит, она действует и она показала себя сегодня ночью.
    - Вот  именно.   Можно ли сказать,  что это случайное совпадение?  Это
единственное оружие,  дававшее тебе шанс там, наверху, против Камня. И ему
просто оказалось случиться частью тебя,  и тебе просто случилось оказаться
тем человеком,  который был там, чтобы воспользоваться этим оружием? Прос-
леди события от начала и до конца. Разве здесь нет необыкновеной цепи сов-
падений? Даже можно сказать - абсурдной цепи.
    - Когда излагаешь это таким образом... - начал он.
    - Изложу.  И ты должен не хуже меня понимать,  что здесь  должно  быть
нечто большее.
    0- Ладно. Скажем так. Но как это было сделано?
    - Понятия не имею! - заявил я.
    Я вынул Карту,  на которую не смотрел долгое время, чувствуя ее холод-
ность под кончиками своих пальцев.
    - Но метод не важен. Ты задал неправильный вопрос.
    - А какой мне следовало задать?
    - Не "как", а "кем".
    - Ты думаешь,  что вся эта цепь событий была организована человеческой
силой, вплоть до возвращения Камня?
    - Насчет этогоо не знаю.  Что значит человеческая? Я думаю, что некто,
кого мы оба знаем, вернулся и стоит за всем этим.
    - Ладно. Но кто?
    Я показал ему Карту, которую деожал.
    - Отец? Вот  э т о  нелепо! Он, наверное, умер. Это было так давно.
    - Ты знаешь, что он мог это устроить. Он ведь такой хитрый. мы никогда
не осознавали всех его сил.
    Бенедикт поднялся на ноги, потянулся и покачал головой:
    - По-моему,  ты слишком долго просидел на холоде, Корвин. Давай пойдем
домой.
    - Не испытав мою догадку? Брось! Это просто не спортивно, сядь и удели
мне минутку. Давай попробуем эту Карту!
    - Да он бы уже вступил с кем-нибудь в контакт.
    - Не думаю. Подыграй мне. Чего нам терять?
    - Ладно. Почему бы и нет?
    Бенедикт сел рядом со мной.  Я держал Карту там,  где мы оба могли  ее
различить. Мы пристально уставились на нее. Я расслабил свой ум и потянул-
ся к контакту. Он возник почти мгновенно.
    Он улыбался, глядя на нас.
    - Добрый вечерр!  Это была прекрасная работа, - с восхищением произнес
Ганелон. - Я рад, что вы вернули мой кулон. Он мне скоро понадобится!..






   РОДЖЕР ЗИЛАЗНИ









   Д В О Р Х А О С А





   Фантастический роман








   перевод с английского







   Ленинград


   1985



   Карлу Йоку, первому читателю:

   От Лузитании до Эвклидпарка,
   От Саркобатус Флотс до Лебедя Х-1
Да будешь жить ты 10 тысяч лет,
   Да будет твой ум в безопасности,
   Да сломают мелкие божества свою
   общую ногу...

   I

   Эмбер: высокий и яркий, на вершине Колвира,
в середине дня. Черная дорога: низкая и
зловещая, тянущаяся через Гарнат от Хаоса до
юга. Я: ругаясь, расхаживаю и иногда читаю в
библиотеке дворца в Эмбере. Дверь в эту библиотеку:
закрыта и заперта на засов.
   Взбешенный принц Эмбера уселся за стол,
вернул свое внимание к открытому тому. Раздался
стук в дверь.
   - Вон! - рявкнул я.
   - Корвин, это я, Рэндом. Открой, а? Я даже
принес ленч.
   - Минутку.
   Я снова поднялся на ноги, обогнул стол,
прошел через помещение. Рэндом кивнул, когда я
открыл дверь. Он принес поднос, который поставил
на столик рядом с моим столом.
   - Тут много еды, - заметил я.
   - Я тоже голоден.
   - Так предприми что-нибудь на этот счет.
   Он предпринял. Он разрезал мясо и передал
мне часть на огромном ломте хлеба. Налил вина.
Мы уселись и поели.
   - Я знаю, что ты все еще взбешен, - проговорил
он через некоторое время.
   - А ты нет?
   - Ну, может быть, я больше привык к этому.
Не знаю. И все же... Да. Это было своего рода
внезапно, не так ли?
   - Внезапно? - Я сделал большой глоток вина. - Это
просто точь в точь, как в былые дни.
Даже хуже. Он мне действительно стал симпатичен,
когда разыгрывал из себя Ганелона. Теперь,
когда он вернулся к управлению, он стал
таким же безапелляционным, как всегда, он
отдал нам ряд приказов, которые не потрудился
об'яснить, и снова исчез.
   - Он сказал, что скоро свяжется.
   - Как я понимаю, в последний раз у него
тоже было такое намерение.
   - Я не так уж уверен.
   - И он ничего не об'яснил относительно
другого своего отсутствия. Фактически, он
ничего по-настоящему не об'яснил.
   - У него, должно быть, есть свои причины.
   - Я начинаю сомневаться, Рэндом. Ты не
думаешь, что его ум, наконец, мог сойти с
резьбы?
   - Он был все же достаточно острым, чтобы
одурачить тебя.
   - Это было комбинацией низкой животной
хитрости и способности менять облик.
   - Это ведь сработало, не так ли?
   - Да, сработало.
   - Корвин, а не может ли быть так, что ты не
хочешь, чтобы у него имелся план, могущий
оказаться действенным, что ты не хочешь, чтобы
он был прав?
   - Это нелепо. Я хочу покончить с этим безобразием
ничуть не меньше, чем любой из нас.
   - Да, но разве ты не предпочел бы, чтобы
ответ пришел с другой стороны?
   - К чему ты клонишь?
   - Ты не хочешь доверять ему?
   - Признаю. Я не видел его - как его самого - чертовски
долгое время, и...
   Он покачал головой.
   - Я имею в виду не это. Ты рассержен, что
он вернулся, не так ли? Ты надеялся, что мы
его больше не увидим.
   Я отвел взгляд.
   - Это есть, - наконец сознался я. - Но не
из-за свободного трона. Или не ТОЛЬКО из-за
него. Дело в нем, Рэндом. В нем. Вот и все.
   - Я знаю, - сказал он. - Но ты должен признаться,
что он обставил Бранда, что не так-то
легко сделать. Он выкинул фокус, которого я до
сих пор не понимаю, заставив тебя принести ту
руку из Тир-на Ног'т, заставив меня каким-то
образом передать ее Бенедикту, присмотрев за
тем, чтобы Бенедикт оказался в нужном месте в
надлежащее время, так, чтобы все сработало и
он вернул себе Камень. Он также по-прежнему
лучше нас в игре с отражениями. Он сумел это
сделать прямо на Колвире, когда отвел нас к
первозданному Лабиринту. Я такого не могу. И
ты не можешь. И он был способен отлупить Жерара.
Я не верю, что он сдал. Я думаю, он точно
знает, что он делает, и, нравится нам это или
нет, я думаю - он единственный, кто может
управиться с нынешней ситуацией.
   - Ты пытаешься сказать, что мне следует
доверять ему?
   - Я пытаюсь сказать, что у тебя нет выбора.
   Я вздохнул.
   - Полагаю, ты попал в точку, - сказал я. - Мне
нет смысла злиться. И все же...
   - Тебя беспокоит приказ об атаке? Не так
ли?
   - Да, среди других вещей. Если мы подождем
подольше, Бенедикт сможет выставить в поле
большие силы. Три дня - небольшой срок, чтобы
приготовиться к чему-то подобному. Не в том
случае, когда мы так неуверены насчет врага.
   - Но, может быть, это и не так. Он долго
говорил наедине с Бенедиктом.
   - Это - другая вещь. Эти раздельные приказы.
Эта секретность... Он доверяет нам не
больше, чем вынужден.
   Рэндом рассмеялся. Также, как и я.
   - Ладно, - согласился я. - Может быть, я
тоже не доверял бы. Но три дня, чтобы начать
войну... - я покачал головой. - Ему лучше знать
что-то, чего мы не знаем.
   - У меня сложилось впечатление, что это,
скорее, упреждающий удар, чем война.
   - Да, только он не потрудился сказать, что
мы упреждаем.
   Рэндом пожал плечами и налил еще вина.
   - Наверно, он скажет, когда вернется. Ты
ведь не получил никаких особых приказов, не
так ли?
   - Просто стоять и ждать. А что насчет тебя?
   Он покачал головой.
   - Он сказал, что, когда придет время, я
узнаю. По крайней мере, в случае с Джулианом,
он велел ему подготовить свои войска выступить
по первому требованию.
   - О? Разве они не остаются в Арденне?
   Он кивнул.
   - Когда он это сказал?
   - После твоего ухода. Он вызвал сюда Джулиана
по карте, и они уехали вместе. Я слышал,
как отец сказал, что часть пути назад он проедет
с ним.
   - Они отправились по восточной тропе через
Колвир?
   - Да. Я видел их от'езд.
   - Интересно. Что еще я упустил?
   Он заерзал в своем кресле.
   - Вот эта часть и беспокоит меня, - сказал
он. - После того, как отец сел на коня и
махнул рукой на прощание, он оглянулся на меня
и сказал: "И не спускай глаз с Мартина."
   - Это все?
   - Это все. Но он смеялся, когда говорил
это.
   - Я полагаю, просто естественное подозрение
к новоприбывшему.
   - Тогда почему этот смех?
   - Сдаюсь.
   Я отрезал кусок сыра и с'ел его.
   - Может быть, неплохая идея, однако. Это
может быть и не подозрением. Может быть, он
чувствует, что Мартина нужно от чего-то защитить.
Или то и другое. Или ни то, ни другое.
Ты же знаешь, какой он иногда бывает.
   Рэндом встал.
   - Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем
сейчас со мной, а? - попросил он. - Ты был
здесь все утро.
   - Ладно, - я поднялся на ноги, пристегнул
Грейсвандир. - В любом случае, где Мартин?
   - Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал
с Жераром.
   - Тогда он в хороших руках. Жерар останется
здесь или вернется к флоту?
   - Не знаю. Он своих приказов не обсуждает.


   Мы покинули помещение и направились к лестнице.
По пути вниз я услышал оттуда шум какой-то
мелкой суматохи и ускорил шаг.
   Посмотрев через перила, я увидел толпу
стражников у входа в тронный зал, вместе с
массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам
спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул.
Рэндом немного отстал от меня.
   Я протолкался вперед.
   - Жерар, что происходит? - спросил я.
   - Провалиться мне, если я знаю, - ответил
он. - Посмотри сам, но входа тут нет.
   Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг
вперед. Затем другой. И вот тут-то оно и было.
Впечатление было такое, словно я толкался в
чуть упругую, совершенно невидимую стену. За
ней - зрелище, которое сплело воедино мою
память и чувства. Я застыл, так как страх
схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к
тому же, дело нелегкое.
   Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в
левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный,
стоял перед ним. Девушка была поблизости,
на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам.
Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не
мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся
и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое
время она, похоже, отвечала ему. Мартин
переместился налево от нее. Пока она говорила,
Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог
увидеть ее лицо. Разговор продолжался.
   - Эта девушка выглядит несколько знакомой, - сказал
Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший
теперь рядом со мной.
   - Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала
мимо нас, - сообщил я ему. - В день
смерти Эрика. Это Дара.
   Я услышал вызванный перерыв его дыхания.
   - Дара! - воскликнул он. - Значит, ты... - голос
его растаял.
   - Я не лгал, - подтвердил я. - Она настоящая.
   - Мартин! - крикнул Рэндом, подошедший ко
мне справа. - Мартин! Что происходит?
   Ответа не было.
   - Я не думаю, что он может тебя услышать, - сказал
Жерар. - Этот барьер, кажется, полностью
отрезает нас.
   Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки
его упирались во что-то невидимое... Он предложил:
   - Давайте все толкнем его.
   Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже
бросил свой вес на невидимую стену. После
полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.
   - Без толку, - сказал я. - Мы не можем его
сдвинуть.
   - Что это за проклятая штука? - спросил
Рэндом. - Что тут держит?
   Что тут держит - у меня было предчувствие.
Только оно, однако, относительно того, что
могло происходить. И только из-за дега ву) * - (*дега
ву - буквально - уже видел. В психоло
   гии - явление ложной памяти.
Характера всей сцены. Теперь, однако... Теперь
я схватился рукой за ножны - удостоверяясь,
что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.
   Она висела. Тогда как же я мог об'яснить
присутствие своей, единственной в своем роде,
шпаги, с ее видимым всем узором на клинке,
висящей там, где она вдруг появилась, без
поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь
острием горла Дары?
   Никак.
   Но это было слишком похоже на случившееся
этой ночью, в городе снов на небе Тир-на Ног'тх,
чтобы быть совпадением. Здесь не было
никаких орнаментов - темноты, смущения, сильных
тонов, испытываемых мною чувств.
   И все же сцена была во многом поставлена
так же, как и той ночью. Она была очень похожей.
Но не точно такой же. Бенедикт стоял не
совсем тут - дальше назад. И поза его была
иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я
гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы.
Я в этом сомневался.
   Сцена - похожая, и все же не похожая на
пережитую мной - вероятно, была расцвечена на
другом конце; то есть - если тут вообще была
какая-то связь - воздействием в то время на
мой ум сил Тир-на Ног'т.
   - Корвин, - сказал Рэндом. - Там, перед
ней, похоже, висит Грейсвандир.
   - Да, похоже, не правда ли? - согласился я. - Но,
как видишь, моя шпага при мне.
   - Ведь не может же быть другой точно такой
же... так ведь? Ты знаешь, что происходит?
   - Начинаю чувствовать, словно могу и знать, - сказал
я. - Что бы там ни было, я бессилен
остановить это.
   Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из
ножен и схватилась с другой, столь похожей на
мою собственную. Через минуту она сражалась с
невидимым противником.
   - Врежь ему, Бенедикт! - крикнул Рэндом.
   - Это бесполезно, - сказал я. - Он будет
обезоружен.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Жерар.
   - Каким-то образом это я там сражаюсь с
ним, - сказал я. - Это другой конец моего сна
в Тир-на Ног'т. Не знаю, как он это устроил,
но это - цена, заплаченная отцом за возрождение
Камня Правосудия.
   - Не поспеваю за твоей мыслью, - сказал он.
   Я покачал головой.
   - Я не притворяюсь, будто понимаю, как это
было сделано, - об'яснил я ему. - Но мы не
сможем войти, пока из зала не исчезнут два
предмета.
   - Какие два предмета?
   - Просто следи.
   Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий
протез метнулся вперед и закрепился на
какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали
друг друга, сцепились, нажали. Их острия
двинулись к потолку.
   Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.
   Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и
двинулся мимо другого.
   Он нанес великолепный удар по правой руке
Бенедикта, в место, где с ней соединялась
металлическая часть.
   Затем Бенедикт повернулся, и на несколько
минут действие было закрыто от нашего обзора.
   Затем поле зрения снова расчистилось, когда
Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
   Он сжимал обрубок своей руки.
   Механическая кисть висела в воздухе рядом с
Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта
и опускалась, так же, как и шпага.
   Когда оба они достигли пола, они не ударились
о него, а прошли сквозь него, исчезая
из нашего вида.
   Я накренился вперед и, восстановив равновесие,
двинулся в зал.
   Барьер пропал.
   Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше
нас.

   13
   Дара уже оторвала полосу от своего плаща и
бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда
прибежали Жерар, Рэндом и я.
   Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся
к нему.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Дара... Дара говорила мне, что хочет
увидеть Эмбер, - ответил он. - Поскольку я
живу теперь здесь, я согласился провести ее и
показать ей достопримечательности. Потом...
   - Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
   - Ну да.
   - Ну, видишь ли...
   - Дай-ка мне эти карты, - велел Рэндом и
выхватил футляр из-за пояса Мартина.
   Он открыл его и начал перебирать карты,
полностью углубившись в это занятие.
   - Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку
он интересовался ею, - продолжал Мартин. - И
тогда Бенедикт решил явиться и повидать...
   - Какого черта! - воскликнул Рэндом. - Тут
есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого
я даже никогда не видел. Где ты их достал?
   - Дай-ка мне посмотреть на них, - попросил
я.
   Он передал мне три карты.
   - Ну? - осведомился он. - Это был Бранд? Он
единственный, о ком я знаю, что он теперь
может делать карты.
   - Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, - ответил
Мартин, - кроме, разве что, для
того, чтобы убить его.
   Но я уже знал, что они были не от Бранда.
Они были просто не в его стиле. Ни в стиле
любого другого, чью работу я знал. Стиль,
однако, в данный момент не очень занимал мои
мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей
персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда
его прежде не видел. А я видел. Я смотрел
на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом
перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем
отклонившего выстрел.
   Я протянул карту.
   - Мартин, кто это? - спросил я.
   - Человек, который сделал эти добавочные
карты, - пояснил он, - он заодно нарисовал и
себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.
   - Ты лжешь, - заявил Рэндом.
   - Тогда пусть нам скажет Дара, - решил я и
обернулся к ней.
   Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом,
хотя кончила бинтовать его, и он теперь
сел.
   - Как насчет этого? - поинтересовался я и
обернулся к ней, махая перед ней картой. - Кто
этот человек?
   Она взглянула на карту, потом на меня, и
улыбнулась.
   - Ты действительно не знаешь? - осведомилась
она.
   - Стал бы я спрашивать, если б знал?
   - Тогда посмотри на нее снова, а потом
пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой
сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
   Меня нелегко потрясти, но в этом не было
ничего легкого.
   Я почувствовал внезапное головокружение.
   Но мой мозг работал быстро. При надлежащей
разнице во времени такое было возможно.
   - Дара, - произнес я, - чего ты все-таки
хочешь?
   - Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, - ответила
она, - что Эмбер будет разрушен. Чего
я хочу, так это сыграть в этом свою законную
роль.
   - Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, - пообещал
я. - Нет! В соседнюю с ней. Стража!
   - Корвин, тут все в порядке, - заступился
за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. - Это не
так плохо, как кажется, она может все об'яснить.
   - Тогда пусть начнет сейчас же.
   - Нет. Наедине, в кругу семьи.
   Я сделал знак отойти явившимся по моему
зову стражникам.
   - Ладно. Давайте соберемся в одной из ком-нат
над залом.
   Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его
за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали
за ними из зала. Я оглянулся разок на
пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит,
каков его смысл.


   II

   Я прискакал на гребень Колвира и спешился,
под'ехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и
открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже
начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть
себя, лежащим там передо мной; доказательство,
что, несмотря на все признаки и интуицию
каким-то образом забрел не в то отраже
   Я вышел наружу и погладил Звезду по носу.
Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня
возникло неожиданное желание отправиться в
море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел
в руках трубку.
   Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя
ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь,
повторила историю своего происхождения от
Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и
воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового
царства, где само время представляло
странные проблемы случайного распределения.
   - Рассказанное тобой при нашей первой
встрече было ложью, - сказал я. - С какой
стати я должен верить тебе сейчас?
   Она улыбнулась и принялась рассматривать
свои ногти.
   - Я вынуждена была тогда солгать тебе, - об'яснила
она, - чтобы получить то, что хотела.
   - И что...
   - Знания о семье, Лабиринте, картах, об
Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя
ребенка.
   - А разве правда не послужила бы тебе с
таким же успехом?
   - Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины
получить это были не из тех, что ты одобрил
бы.
   - Твое умение фехтовать...? Ты тогда говорила
мне, что тебя тренировал Бенедикт.
   - Я училась у самого Великого Князя Бореля,
Высокого Лорда Хаоса.
   - И твоя внешность, - продолжал я, - она
многократно менялась, когда я смотрел, как ты
проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
   - Все, кто происходит от Хаоса, способны
менять облик, - ответила она.
   Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь,
когда он представлялся мной.
   Бенедикт кивнул.
   - Отец одурачил нас своим обличием Ганелона.
   - Оберон - сын Хаоса, - подтвердила Дара. - Мятежный
сын мятежного отца. Но сила по-прежнему
имеется.
   - Тогда почему же этого не можем делать мы? - спросил
Рэндом.
   Она пожала плечами.
   - А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы
можете. С другой стороны, это могло вымереть с
вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается
меня самой, то у меня есть определенные
любимые обличья, к которым я возвращаюсь в
напряженные моменты. Я выросла там, где это
было правилом, где другой облик был на самом
деле чем-то господствующим. У меня это все еще
рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали - в
тот день.
   - Дара, - спросил я, - зачем тебе понадобилось
то, что ты, по твоим словам, хотела - знания
о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И
сын?
   - Ладно, - вздохнула он. - Ладно. Вы уже
знаете о планах Бранда - разрушить и вновь
построить Эмбер?
   - Да.
   - Это требовало нашего согласия и сотрудничества.
   - Включая убийство Мартина? - спросил
Рэндом.
   - Нет, - ответила она. - Мы не знали, кого
он намерен был использовать в качестве средства.
   - Вас бы это остановило, если бы вы знали?
   - Ты задаешь гипотетический вопрос, - сказала
она. - Ответь на него сам. Я рада, что
Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать
об этом.
   - Ладно, - сказал Рэндом, - что насчет
Бранда?
   - Он сумел вступить в контакт с нашими
лидерами посредством методов, узнанных им от
Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были
знания, силы. Он предложил сделку.
   - Какого рода знания?
   - Ну, хотя бы то, что он не знал, как
уничтожить Лабиринт.
   - Значит, ответственны за то, что он всетаки
сделал, БЫЛИ вы, - сказал Рэндом.
   - Если ты предпочитаешь смотреть на это
так.
   - Предпочитаю.
На пожала плечами и посмотрела на меня.
   - Ты хочешь услышать эту историю?
   - Давай, - я взглянул на Рэндома, и тот
кивнул.
   - Бранду дали то, что он хотел, - продолжила
она свой рассказ. - Но ему не доверяли.
Опасались, что коль скоро он будет обладать
силой сформировать какой ему угодно мир, он не
остановится на правлении исправленным Эмбером.
Он попытается распространить свое господство и
на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер - вот что было
желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем
есть сейчас. Установление нового равновесия,
дающего нам больше отражений, лежащих между
нашими царствами. Было давным-давно усвоено,
что эти два королевства не могут слиться, или
одно - быть уничтожено, не расстроив также все
процессы, находящиеся в движении между нами. В
результате была бы полная статика или совершенный
Хаос. И все же, хотя и видно было, что
на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение
с ним. Это была наилучшая возможность,
какая представилась за долгие века. За нее
надо было ухватиться. Чувствовалось, что с
Брандом можно иметь дело, а под конец заменить,
когда придет время.
   - Так, значит, вы тоже планировали обман, - заметил
Рэндом.
   - Нет, если бы он сдержал свое слово. Но,
впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что,
мы предусмотрели ход против него.
   - Какой?
   - Ему бы позволили достичь своей цели, а
потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской
семьи Эмбера, который был бы также из
первого семейства Хаоса, выросший среди нас и
обученный для этого поста. Мерлин выводит свое
происхождение из Эмбера даже с обеих сторон - через
моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого - двух
самых вероятных претендентов на ваш
трон.
   - Ты из королевского Дома Хаоса?
   Она улыбнулась.
   Я поднялся, отошел, уставился на пепел на
каминной решетке.
   - Я нахожу несколько огорчительным быть
участником проекта выведения нового вида, - произнес
я, наконец. - Но как бы там ни было
и, допуская - на минуту - что все сказанное
тобой, правда, почему ты теперь все это нам
рассказываешь?
   - Потому что, - ответила она, - я опасаюсь,
что лорды моего королевства зайдут ради своей
мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно,
даже дальше. То равновесие, о котором я говорила.
Немногие, кажется, понимают, какая это
хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям
неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения,
лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих
людей и видела много вещей. Потом, когда я
столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то
начала чувствовать, что перемены, которые, как
мне говорили, будут к лучшему, будут не просто
результатом перестройки Эмбера на более приятный
для моих старейшин лад. Они вместо этого
превратят Эмбер во всего лишь продолжение
Двора, большинство Отражений испарится и присоединится
к Хаосу. Эмбер станет островом.
Некоторые из моих старейшин, которые все еще
испытывают боль от того, что Дворкин вообще
создал Эмбер, действительно желают возвращения
к временам, прежде чем это случилось. К полному
Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю
на выполнение условия, как на лучшее и желаю
сохранить их. Мое желание - чтобы ни одна
сторона не вышла победительницей в любом конфликте.
   Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть,
как Бенедикт качает головой.
   - Значит, ты ни на чьей стороне.
   - Мне хочется думать, что я на обеих.
   - Мартин, - обратился я, - ты в этом с ней?
   Он кивнул.
   Рэндом рассмеялся.
   - Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаосчитаю,
что это было связано с ошибочным поиском
несуществующего магического инструмента,
могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает,
что сделать это может только Камень.
   - То, что ты помогла ему вернуться... как
это повлияло на твои отношения с твоим собственным
народом?
   - Не слишком хорошо. Я временно без дома.
   - И ты хочешь иметь его здесь?
   Она снова улыбнулась.
   - Все зависит от того, как обернется дело.
Если мой народ добьется своего, я с такой же
скоростью вернусь - или останусь с тем, что
сохранится от Отражений.
   Я вытащил Карту и взглянул на нее.
   - Что насчет Мерлина? Где он теперь?
   - Он у них. Я боюсь, что теперь он может
быть их человеком. Он знает о своем происхождении,
но они долгое время занимались его
воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться.
   Я поднял Карту и пристально посмотрел на
нее.
   - Бесполезно, - сказала она. - Они не
функционируют между здесь и там.
   Я вспомнил, как трудна была связь по
Карте, когда я находился на краю этого места.
Но все равно попробовал.
   Карта стала холодной в моей руке и я
потянулся. Возникло самое слабое мерцание
ответного присутствия. Я попробовал усерднее.
   - Мерлин, это Корвин. Ты слышишь меня? - сказал
я.
   Я, кажется, услышал ответ. Он, казалось,
был: "Я не могу". А затем - ничего. Карта
потеряла свою холодность.
   - Ты дозвался его? - спросила она.
   - Я не уверен, - сказал я. - Но думаю,
что да. Но только на миг.
   - Лучше, чем я думала, - заметила она. - Либо
условия хорошие, либо ваши умы очень
схожи.
   - Когда ты размахивала отцовской печаткой,
ты говорила о каких-то приказах, - заметил
Рэндом. - Каких приказах? И почему
он шлет их через тебя?
   - Тут дело в своевременности.
   - Своевременности? Черт попери! Да он
только утром уехал отсюда!
   - Ему надо было закончить одно дело,
прежде чем он был готов для другого. Он не
имел представления, сколько на это уйдет
времени. Но я была в контакте с ним как раз
перед тем, как явиться сюда - хотя я едва ли
была готова к приему, который получила - и
теперь он готов начать следующую фазу.
   - Где ты с ним говорила? - спросил я. - Где
он?
   - Я не имею представления, где он. Он
вступил со мной в контакт.
   - И...
   - Он хочет, чтобы Бенедикт атаковал немедленно.
   Жерар, наконец, зашевелился в огромном
кресле, где он сидел и и слушал. Он поднялся
на ноги, заткнул большие пальцы за пояс и
посмотрел на нее сверху вниз.
   - Подобный приказ должен исходить прямо
от отца.
   - От него и исходит, - заявила она.
   Он покачал головой.
   - Это не имеет смысла, зачем вступать в
контакт с тобой - лицом, которому мы имеем
мало причин доверять - а не с одним из нас?
   - Я считаю,
 Что он в то время не мог
дозваться вас. С другой стороны, он был
способен дозваться меня.
   - Почему?
   - Он воспользовался не Картой. У него
моей нет. Он воспользовался резонирующим
эффектом Черной Дороги, схожим со средством,
благодаря которому Бранд однажды бежал от
Корвина.
   - Ты много знаешь о том, что происходило.
   - Да. У меня есть еще источники при
Дворе, а Бранд переправился туда после вашей
борьбы. Я кое-что слышала.
   - Ты знаешь, где наш отец сейчас? - спросил
Рэндом.
   - Нет. Но я считаю, что он направился в
настоящий Эмбер, посоветоваться с Дворкиным
и вновь изучить повреждения первозданного
Лабиринта.
   - Для какой цели?
   - Не знаю. Вероятно, чтобы решить, какой
курс ему выбрать. Тот факт, что он дозвался
меня и приказал атаковать, скорей всего
означает, что он решил.
   - Давно вы связывались?
   - Всего несколько часов назад - по моему
времени. Но я была далеко отсюда в Отражении.
Я не знаю, какая тут разница во времени.
Я слишком новенькая в этих делах.
   - Так, значит, это могло быть чем-то
крайне недавним? Возможно, лишь несколько
минут назад, - задумчиво произнес Жерар. - Почему
он говорил с тобой, а не с одним из
нас? Я не верю, что он не мог связаться с
нами, если бы он пожелал.
   - Наверное для того, чтобы показать, что
он смотрит на меня положительно.
   - Все это может быть полной правдой, - заявил
Бенедикт. - Но я не двинусь без подтверждения
этого приказа.
   - Фиона все еще у первозданного Лабиринта? - спросил
Рэндом.
   - В последний раз когда я слышал, она
разбила там свой лагерь, - подтвердил я. - Я
понимаю, что ты этим хочешь сказать...
   Я взял Карту Фи.
   - Потребовалось больше, чем один из нас,
чтобы выбраться оттуда, - заметил он.
   - Верно. Поэтому помоги мне.
   Он поднялся, подошел ко мне. Бенедикт и
Жерар тоже приблизились.
   - В этом нет необходимости, - запротестовала
Дара.
   Я проигнорировал ее и сосредоточился на
тонких чертах моей рыжей сестрицы. Спустя
несколько мгновений у нас возник контакт.
   - Фиона, - спросил я, видя по фону, что
она все еще находится там, где сердце всего. - Отец
тут?
   - Да, - ответила она, натянуто улыбаясь. - Он
внутри с Дворкиным.
   - Слушай. Дело срочное. Я не знаю, знаешь
ли ты Дару или нет, но она здесь...
   - Я знаю, кто она, но никогда не встречала
ее.
   - Ну, она утверждает, что у нее есть
приказ об атаке от отца. У нее есть в поддержку
ее утверждения его перстень с
печатью, но он об этом прежде не говорил. Ты
знаешь что-нибудь об этом?
   - Нет, - ответила она. - Мы всего лишь
обменялись приветствиями, когда он с Дворкиным
пришли сюда посмотреть на Лабиринт. У
меня тогда возникли некоторые подозрения, и
это подтверждает их.
   - Подозрения? Что ты имеешь в виду?
   - Я думаю, что отец собирается попробовать
отремонтировать Лабиринт. При нем Камень,
и я подслушала кое-что из сказанного
им Дворкину. Если он сделает такую попытку,
то при Дворе Хаоса узнают о ней в тот же
миг, когда он начнет. Они постараются остановить
его. Ему желательно нанести удар
первому, чтобы держать их занятыми. Только...
   - Что?
   - Это убьет его, Корвин. Уж это-то я
знаю. Преуспеет он или нет, по ходу дела он
будет уничтожен.
   - Я нахожу, что в это трудно поверить.
   - В то, что король отдаст жизнь за свое
королевство?
   - Что отец сдаст.
   - Значит, либо он сам изменился, либо ты
никогд по-настоящему не знал его. Но я-то
верю, что он собирается попробовать это.
   - Тогда зачем посылать свой самый последний
приказ с человеком, которому, как он
знает, мы по-настоящему не доверяем?
   - Я бы предположила, чтобы показать, что
он хочет, чтобы вы ей доверяли, коль скоро
он подтвердит его.
   - Это, кажется, кружным путем делать
дела, но я согласен, что нам не следует
действовать без подтверждения. Ты можешь
получить его для нас?
   - Попробую. Я вызову тебя, как только
поговорю с ним.
   Она прервала контакт.
   Я повернулся к Даре, слышавшей только мою
часть разговора.
   - Ты знаешь, что отец собирается сделать
прямо сейчас? - спросил я ее.
   - Что-то связанное с Черной Дорогой, - ответила
она. - На это он указывал. Однако,
что и как не сказал.
   Я отвернулся. Я собрал Карты и положил их
в футляр. Такой поворот событий мне не понравился.
Весь этот день начался плохо, и с
тех пор дела все время катились по наклонной,
и к тому же лишь недавно миновало время
обеда. Когда я говорил с Дворкиным, он описал
мне результаты любой попытки отремонтировать
Лабиринт, и они казались мне весьма
ужасными. Что если отец попробует это сделать,
потерпит неудачу и погибнет пытаясь?
Где мы тогда окажемся? Прямо там, где теперь,
только без лидера, накануне битвы - и
вновь зашевелившейся проблемой наследования.
Все это отвратительное дело снова вернется в
наши умы, когда мы поскачем на войну. И мы
все начнем свои личные приготовления к схватке
друг с другом, как только разделаемся с
общим врагом. Должен быть другой способ
управиться с делами. Лучше отец живой и на
троне, чем снова оживление интриг из-за
наследования.
   - Чего мы ждем? - спросила Дара. - Подтверждения?
   - Да, - ответил я.
   Рэндом принялся расхаживать. Бенедикт
уселся и проверил перевязку. Жерар прислонился
к каминной полке. Я стоял и думал. Вот
тут-то мне и пришла в голову одна мысль. Я
немедленно оттолкнул ее, но она вернулась.
Она мне не понравилась, но она не имела
никакого отношения к целесообразности.
Мне, однако, придется действовать быстро,
прежде чем у меня будет шанс уговорить себя
на иную точку зрения. Нет! Я буду поддерживаться
этой. Черт бы ее побрал!
   Возникло шевеление контакта. Я ждал.
Спустя несколько мгновений я снова посмотрел
на Фиону. Она стояла в знаком месте, узнать
которое мне потребовалось несколько секунд:
в гостинной Дворкина, по другую сторону
тяжелой двери в конце пещеры. И отец, и
Дворкин были с ней. Отец сбросил свою личину
Ганелона и снова был самим сабой. Я увидел,
что Камень у него на шее.
   - Корвин, - сказала Фиона, - это правда.
Отец послал с Дарой приказ об атаке, и он
ожидал подтверждения этой просьбы. Я...
   - Фиона, проведи меня.
   - Что?
   - Ты меня слышала. Давай!
   Я протянул правую руку, она протянула
свою, и мы соприкоснулись.
   - Корвин! - крикнул Рэндом. - Что происходит?
   Бенедикт вскочил на ноги, Жерар уже двигался
ко мне.
   - Вы скоро об этом услышите, - сказал я
им и двинулся вперед. Ястиснул Фионе руку,
прежде чем отпустить ее, и улыбнулся.
   - Спасибо, Фи. Сдравствуйте, отец! Привет,
Дворкин. Как там все?
   Я бросил быстрый взгляд на тяжелую дверь.
Та была открыта. Затем я обошел Фиону и
двинулся к ним. Голова отца была опущена,
глаза сузились.
   - Что такое, Корвин? Ты здесь без увольнительной, - сказал
он. - Я подтвердил этот
проклятый приказ, теперь я жду его исполнения.
   - Его выполнят, - кивнул я. - Я пришел
сюда не спорить из-за него.
   - Тогда из-за чего же?
   Я придвинулся поближе, расчитывая свои
слова так же, как расстояние. Я был рад, что
он остался сидеть.
   - Некоторое время мы ездили, как товарищи, - проговорил
я. - Будь я проклят, если
ты мне не стал тогда симпатичен. Раньше,
знаешь ли, никогда не был. Никогда, к тому
же, не хватало духу сказать это прежде, но
ты знаешь, что это правда. Мне хотелось бы
думать, что именно так и могли бы обстоять
дела, если бы мы не были друг для друга тем,
кем приходимся.
   На самый краткий миг его взгляд, казалось,
смягчился, когда я расположился там,
где надо.
   - В любом случае, - продолжал я, - я
собираюсь скорее поверить в того тебя, чем в
этого, потому что есть нечто, чего бы я
никогда не сделал для иного тебя.
   - Что?
   - Это!
   Я схватил Камень, сделав размашистое
движение вверх и сорвал цепь с его шеи.
Затем, резко повернувшись, я помчался через
дверь из комнаты. Я рванул дверь, захлопнув
ее за собой, и она со щелчком закрылась. Я
не видел никакого способа заложить ее снаружи,
так что побежал дальше, по знакомому
пути через пещеру, по которому я в ту ночь
следовал за Дворкиным. Позади я услышал
ожидаемый рев.
   Я следовал поворотам. Споткнулся я только
раз. Запах Биксера все еще висел в его логове.
Я понесся дальше и последний поворот
принес мне вид дневного света впееди. Я
помчался к нему, перекинув через голову цепь
с Камнем. Я почувствовал, как он упал мне на
грудь, мысленно потянулся в него. Позади
меня в пещере гремело эхо.
   ВЫБРАЛСЯ!!!!
   Я припустил к Лабиринту, чувствуя через
Камень, превращая его в добавочное чувство.
Я был единственным человеком, помимо отца
или Дворкина, настроенным на него. Дворкин
сообщил мне, что ремонт Лабиринта может быть
полностью осуществлен человеком, прошедшим
Большой Лабиринт в таком состоянии настройки,
выжигающим пятно при каждом пересечении
его, заменяя его запасом из носимого им в
себе образа Лабиринта, стирая по ходу дела
Черную Дорогу. Так лучше уж я, чем отец.
   Я все еще чувствовал, что Черная Дорога
несколько обязана своей окончательной формой
силой, приданной ей моим проклятьем Эмберу.
Это я тоже хотел стереть. В любом случае,
отец лучше справится с улаживанием дел после
войны, чем когда-нибудь смогу я. Я понял в
этот миг, что я больше не хотел трона. Даже
если бы он был свободен, перспектива управлять
все эти скучные века королевством, что
могла меня ждать, была угнетающей. Может
быть я ищу легкого выхода, если умру в этих
условиях. Эрик умер, и я больше не ненавижу
его. Другое обстоятельство, толкавшее меня
на действия - трон - казалось теперь
являющимся желанным только потому, что я
думал, будто он так хотел его. Я отрекся и
от того и от другого. Что осталось? Я посмеялся
над Вайа, а потом засомневался. Но она
была права. Старый Солдат был во мне сильнее
всего. Это было делом долга. Но не одного
долга. Тут было больше...
   Я достиг края Лабиринта, быстро последовал
к его началу. Я оглянулся на вход в
пещеру. Отец, Дворкин, Фиона - никто еще из
них не появился. Хорошо. Они никогда не
смогут поспеть вовремя, чтобы остановить
меня. Коль скоро я вступлю в Лабиринт, им
будет слишком поздно что-нибудь делать,
кроме как смотреть и ждать. На мимолетный
миг я подумал об уничтожении, но я оттолкнул
эту мысль прочь, постарался успокоить свой
ум до уровня, необходимого для этого предприятия,
вспомнил свой бой с Брандом в этом
месте и его странное оригинальное отбытие.
Вытолкнул и эту мысль тоже, замедлил дыхание,
приготовился.
   На меня нашла определенная летаргия.
Время было начинать. Но я задержался на миг,
пытаясь надлежащим образом сосредоточить
свои мысли на лежащей передо мной грандиозной
задачей. Лабиринт на мгновение проплыл
перед моим взором. Сейчас! Черт побери!
Сейчас! Хватит предварительных действий!
Начинай! - велел я себе. - Иди!
   И все же я стоял, словно во сне, созерцая
Лабиринт. Я забыл о себе на долгие минуты,
пока рассматривал его. Лабиринт, с его длинным
черным пятном, которое надо удалить...
   Больше не казалось важным, что это может
убить меня. Мои мысли лениво текли, обдумывая
его красоту...
   Я услышал звук. Это, должно быть, бегут
отец, Дворкин и Фиона. Я должен что-то сделать,
прежде чем они доберутся до меня. Я
должен войти в него через мгновение...
   Я оторвал взгляд от Лабиринта и оглянулся
на вход в пещеру. Они появились, прошли
часть пути по склону и остановились. Почему?
Почему они остановились?
   Какое это имеет значение? У меня было
нужное для начинания время. Я начал поднимать
ногу, делая шаг вперед.
   Я едва мог двигаться. Огромным усилием
воли я едва дюйм за дюймом продвигал ногу
вперед. Сделать этот первый миг оказалось
тяжелей, чем идти по самому Лабиринту, ближе
к концу. Но я, казалось, боролся не столько
против внешнего сопротивления, сколько против
медлительности своего собственного тела.
Все выглядело почти так, будто я был парализован.
   Затем у меня возник образ Бенедикта
рядом с Лабиринтом в Тир-на Ног'те, приближается
насмехающийся Бранд. Камень горит у
него на груди.
   Уже прежде, чем опустить взор, я знал,
что увижу.
   Красный Камень пульсировал в ритме с моим
сердцем.
   Черт их побери!
   Либо отец, либо Дворкин - или они оба - дотянулись
через него в этот миг, парализуя
меня. Я не сомневался, что любой из них мог
сделать это и один. И все же, на таком
расстоянии не стоило сдаваться без боя.
   Я продолжал толкать ногу вперед, медленно
передвигая ее к краю Лаборинта. Коль скоро я
сумею до него добраться, я не видел, как
они... Дремота... Я почувствовал, что начинаю
падать. На миг я уснул. Это случилось
вновь.
   Когда я открыл глаза, то увидел часть
Лабиринта. Когда я повернул голову, то увидел
ноги. Когда я поднял голову, то увидел,
что отец держит Камень.
   - Убирайтесь, - сказал он Дворкину и
Фионе, не поворачивая головы.
   Они убрались, пока он надевал Камень себе
на шею. Затем он нагнулся и протянул руку. Я
взял ее и он поднял меня на ноги.
   - Это была чертовски глупая попытка, - сказал
он.
   - Мне она почти удалась.
   Он кивнул.
   - Конечно, ты погубил бы себя и ничего не
добился бы, - уточнил он. - Но, тем не менее,
это было чертовски здорово проделано.
Пошли давай прогуляемся.
   Он взял меня за локоть и мы двинулись
вдоль перефирии Лабиринта. Я смотрел, когда
мы шли, на странное - без горизонта - небоморе
вокруг нас. Ягадал, что произошло бы,
сумей я начать проходить Лабиринт, что происходило
бы в данный момент.
   - Ты изменился, - сказал, наконец, он. - Или
же я никогда по-настоящему не знал тебя.
   Я пожал плечами.
   - Что-то и от того, и от другого, наверное.
Я собирался сказать то же самое о тебе,
не скажешь мне кое-что?
   - Что?
   - Насколько это было трудно для тебя,
быть Ганелоном?
   Он хохотнул.
   - Совсем не трудно. Ты, может, увидел на
миг настоящего меня.
   - Он мне нравился, или, скорее, ты, бывший
им. Хотел бы я знать, что стало с настоящим
Ганелоном?
   - Давно умер, Корвин. Я встретил его
после того, как ты изгнал его из Авалона,
давным-давно. Он был неплохим парнем, но я
не доверился бы ему ни на грам. Но, впрочем,
я никогда никому не доверял, если был выбор.
   - Это в семье наследственное.
   - Я сожалел, что пришлось убить его. Не
то, чтоб пн предоставил мне большой выбор.
Все это было очень давно, но я четко помню
его, так что он, должно быть, произвел на
меня впечатление.
   - А Лорайна?
   - Страна? Хорошая работа, по-моему. Я
поработал с нужным Отражением. Оно набрало
силу от моего присутствия, как и всякое,
если один из нас там надолго задерживался.
Как было с тобой в Авалоне, а позже в том
другом месте. А я позаботился о том, чтобы
пробыть там долго, направляя свою волю на
течение ее времени.
   - Я и не знал, что это можно сделать.
   - Ты постепенно наращиваешь силы, начиная
со своей инициации в Лабиринте. Есть еще
многое, что тебе придется узнать. Да, я
усилил Лорайну и сделал ее особо уязвимой
для растущей силы Черной Дороги. Я позаботился
о том, чтобы она лежала у тебя на
пути, куда бы ты не пошел. После твоего
побега все дороги вели в Лорайну.
   - Почему?
   - Это был капкан, расставленный мной для
тебя, а, может, испытание. Я хотел быть с
тобой, когда ты встретишься с силсми Хаоса,
я так же хотел какое-то время попутешествовать
с тобой.
   - Испытание? Для чего ты меня испытывал?
И зачем путешествовать со мной?
   - Неужели ты не догадываешься? Я много
лет наблюдал за всеми вами. Я никогда не
называл наследника. Я намеренно оставлял
вопрос запутанным. Вы все достаточно похожи
на меня, чтобы знать, что в тот момент,
когда я провозглашу одного из вас наследником,
я подпишу его или ее смертный приговор.
Нет, я умышленно оставил дела такими, какими
они есть, до самого конца. Теперь, однако, я
решил. Им будешь ты.
   - Ты там, в Лорайне, связался со мной
ненадолго, в собственном виде. Ты сказал мне
тогда занять трон. Если ты принял свое решение
в тот момент, зачем надо было продолжать
маскарад?
   - Но я тогда еще не решил. Это было средством
гарантировать, что ты продолжишь свое
дело. Я опасался, что слишком сильно можешь
увлечься той девушкой и той страной. Когда
ты вышел из Черного Круга героем, ты мог
решить остаться и обосноваться там. Я хотел
посеять мысли, что заставили бы тебя продолжать
свое путешествие.
   Я долго молчал. Мы прошли приличное расстояние
вокруг Лабиринта.
   - Есть кое-что, что ты должен узнать, - сказал
я. - Прежде, чем явиться сюда, я
поговорил с Дарой, которая пытается сейчас
очистить для нас свое имя.
   - Оно и ТАК чистое, - сказал он. - Я
очистил его.
   Я покачал головой.
   - Я воздержался от обвинения ее кое в
чем, о чем я некоторое время думал. Есть
очень веская причина в том, почему я чувствую,
что ей нельзя доверять, несмотря на ее
протесты и твое подтверждение. Фактически
две причины.
   - Я знаю, Корвин, но она не убивала слуг
Бенедикта, чтобы занять свое положение в его
доме. Я сам сделал это, чтобы гарантировать,
что она подберется к тебе, как она подобралась
как раз в нужное время.
   - Ты? Ты участвовал во всем ее заговоре?
Почему?
   - Она будет тебе хорошей королевой, сынок.
Я доверяю крови Хаоса, в смысле силы.
Настало время для нового вливания. Ты займешь
трон, уже обеспеченный наследником. К
тому времени, когда Мерлин будет готов для
него, его уже давно отучат от полученного им
воспитания.
   Мы прошли весь путь до места черного
пятна. Я остановился, присел на корточки и
изучил его.
   - Ты думаешь, эта штука убьет тебя? - спросил
я, наконец.
   - Я знаю, что убьет.
   - Ты не выше убийства невинных людей ради
манипулирования мной. И все же ты пожертвуешь
своей жизнью ради королевства...
   Я поднял на него взгляд и сказал:
   - Мои собственные руки чисты. И я, разумеется,
не позволю себе судить тебя. Однако,
некоторое время назад, когда я приготовился
войти в Лабиринт, я подумал о том, как изменились
мои чувства к Эрику, к трону. Ты
делаешь то, что делаешь, я считаю, выполнял
свой долг. Я тоже чувствую теперь долг - перед
Эмбером, перед троном. Больше чем это,
на самом деле. Намного больше, понял я именно
тогда. Но я понял также и еще кое-что,
нечто, чего долг от меня не требует. Я не
знаю, когда и как это прекратилось и я изменился,
но я не хочу трона, отец. Я сожалею,
что это путает твои планы, но я не хочу быть
королем Эмбера. Сожалею.
   Тут я отвел взгляд, снова посмотрел на
пятно. Я услышал его вздох.
   Затем он сказал:
   - Я собираюсь отправить тебя сейчас домой.
Седлай своего коня и бери провиант.
Скачи в место за пределами Эмбера - любое
место, хорошо изолированное.
   - К своей гробнице?
   Он фыркнул и тихо рассмеялся.
   - Подойдет. Езжай туда и жди моего волеиз'явления.
Я должен поразмыслить.
   Я встал. Он положил правую руку мне на
плечо. Камень пульсировал. Он посмотрел мне
в глаза.
   - Ни один человек не может иметь все, что
он хочет так, как он этого хочет, - произнес
он.
   И был эффект удаления, как от силы Карты,
только действующей в обратную сторону. Я
услышал голоса, затем увидел ранее мной
покинутую комнату. Бенедикт, Жерар, Рэндом и
Дара были все еще там. Я почувствовал, как
отец выпустил мое плечо. Затем он исчез и я
снова оказался среди них.
   - Что за история? - осведомился Рэндом. - Мы
видели, как отец отправил тебя обратно,
кстати, как он это сделал?
   - Не знаю, - ответил я. - Но он подтверждает
все, что сказала нам Дара. Он дал ей
перстень с печатью и послание.
   - Почему? - спросил Жерар.
   - Он хотел, чтобы мы научились доверять
ей.
   - Бенедикт поднялся на ноги:
   - Тогда я пойду и сделаю, что он велел.
   - Он хочет, чтобы ты атаковал, а затем
отступил, - сказала Дара. - После этого
нужно будет только сдерживать их.
   - Долго?
   Бенедикт выдал одну из своих редких улыбок
и кивнул. Он сумел достать футляр с
Картами одной рукой, вынул колоду, достал
данную ему мной особую Карту для Двора.
   - Удачи тебе, - пожелал Рэндом.
   - Да, - согласился Жерар.
   Я добавил свои пожелания и смотрел, как
он растаял. Когда исчезла радуга его остаточного
изображения, я отвел взгляд и заметил,
что Дара молча плачет. Я никак не высказался
об этом.
   - У меня тоже есть приказ - своего рода, - сказал
я. - Мне лучше будет трогаться.
   - А я вернусь к морю, - сказал Жерар.
   - Нет, - услышал я от Дары, когда двинулся
к двери.
   Я остановился.
   - Ты должен оставаться здесь, Жерар, и
следить за безопасностью Эмбера. Никакой
атаки с моря не будет.
   - Но я думал, что во главе местной обороны
Рэндом.
   Она покачала головой.
   - Рэндом должен присоединиться к Джулиану
в Арденне.
   - Ты уверена? - переспросил Рэндом.
   - Убеждена.
   - Хорошо, - сказал он. - Приятно знать,
что он, по крайней мере, подумал обо мне.
Сожалею, Жерар. Ошибка вышла.
   Жерар выглядел просто озадаченным.
   - Надеюсь, он знает, что делает, - сказал
он.
   - Мы об этом уже говорили, - сказал я
ему. - До свидания. Я услышал за спиной
шаги, когда оставил комнату. Дара догнала
меня.
   - Что теперь? - спросил я ее.
   - Я думала прогуляться с тобой, куда бы
ты не шел.
   - Я просто собираюсь подняться на гору и
взять кое-какие припасы. А потом отправлюсь
в конюшню.
   - Я поеду с тобой.
   - Я поеду один.
   - Я все равно не смогу сопровождать тебя.
Я еще должна поговорить с вашими сестрами.
   - Они включены, да?
   - Да.
   Некоторое время мы молча шли, затем она
сказала:
   - Все это дело было не таким хладнокровным,
каким кажется, Корвин.
   Мы зашли в кладовую.
   - Какое дело?
   - Ты знаешь, что я хочу сказать.
   - А, это. Ну, хорошо.
   - Ты мне нравишься. Однажды это может
стать чем-то большим, если ты что-нибудь
чувствуешь.
   Моя гордость вручила мне резкий ответ, но
я проглотил его. За века кое-чему научишься.
Верно, она использовала меня, но, впрочем, в
то время, кажется, она не была целиком свободной
деятельницей. Самое худшее, что можно
было сказать, я полагаю, это то, что отец
хотел, чтобы я хотел ее. Но я не позволил
своему негодованию из-за этого перемешиваться
с тем, какими действительно были или
могли стать мои чувства.
   - Ты тоже мне нравишься, - поэтому сказал
я, и посмотрел на нее. Она, кажется, в тот
момент нуждалась в поцелуе, так что я поцеловал
ее. - Теперь мне лучше подготовиться.
   Она улыбнулась и стиснула мне руку. А
затем скрылась.
   Я решил не изучать свои чувства в данный
момент.
   Я взял некоторые вещи, оседлал Звезду и
поехал обратно через гребень Колвира, пока
не прибыл к своей гробнице.
   Усевшись перед ней, я закурил трубку и
наблюдал за облаками.
   Я чувствовал, что день у меня был очень
насыщенный, а был ведь еще ранний полдень.
Предчувствия играли моралите) * в гротах
моего ума, ни одно из которых я не желал бы
брать с собой на ленч.) - *
моралите (фр.) - нравоучительная пьеса.



   III

   Контакт возник внезапно, когда я подремывал.
Я мгновенно поднялся на ноги. Это был
отец.
   - Корвин. Я принял решение и время пришло, - сказал
он. - Оголи свою левую руку.
   Я сделал это, покуда его фигура становилась
все более материальной, выглядя в то же
время все более и более царственно, со странной
печалью на лице, такого рода, какой я
никогда не видел там раньше. Он сжал мою
руку своей левой рукой и вынул правой кинжал.
   Я смотрел, как он сделал надрез на моей
руке, а затем вложил кинжал в ножны. Потекла
кровь. Он подставил ладонь левой руки и
поймал ее. Он выпустил мою руку, накрыл
левую ладонь правой и отступил от меня.
Подняв ладони к лицу, он дыхнул на них и
быстро развел их в стороны.
   Красная хохлатая птица, размером с ворона,
со всеми перьями цвета моей крови, стояла
у него на ладони, потом переместилась к
запястью, посмотрела на меня. Даже глаза ее
были красными, и был знакомый вид, когда
она, склонив голову набок, принялась рассматривАть
меня.
   - Это Корвин, тот, за кем ты должен следовать, - сказал
он птице. - Запомни его.
   Затем он пересадил ее к себе на левое
плечо, откуда она продолжала глазеть на
меня, не делая никакого усилия улететь.
   - А тепврь ты должен ехать, Корвин. Быстро, - сказал
он. - Садись на своего коня и
скачи на юг, как можно скорее уходя в Отражение.
Убирайся отсюда как можно дальше.
   - Куда мне ехать, отец? - спросил я его.
   - Ко Двору Хаоса. Ты знаешь дорогу?
   - В теории. Я никогда не забирался на
такое расстояние.
   Он медленно кивнул.
   - Тогда трогай, - сказал он. - Я хочу,
чтобы ты создал как можно большую разницу во
времени между этим местом и собой.
   - Ладно, - согласился я. - Но я не понимаю.
   - Поймешь, когда придет время.
   - Но есть же более простой путь, - запротестовал
я. - Я могу попасть туда быстрее и
с намного меньшими хлопотами - просто связавшись
с Бенедиктом по его Карте.
   - Не пойдет, - отверг отец. - Тебе будет
необходимо выбрать более длинный маршрут,
потому что ты будешь нести нечто, переправленное
тебе по дороге.
   - Переправленное? Как?
   Он поднял руку и погладил перья красной
птице.
   - Вот с этим твоим другом. Он не сможет
пролететь весь путь до Двора, вовремя, тоесть.
   - Что он принесет мне?
   - Камень. Я сомневаюсь, что буду сам в
состоянии совершить передачу, когда закончу
то, что я должен с ним сделать. Его силы
могут нам оказать некоторую пользу в том
месте.
   - Ясно, - сказал я. - Но мне все равно
нет нужды проезжать все расстояние. Я могу
прибыть по Карте и после того, как получу
его.
   - Боюсь, что нет. Коль скоро я осуществлю
то, что нужно здесь сделать, все Карты на
некоторый период времени перестанут действовать.
   - Почему?
   - Потому что быдет подвергаться изменению
вся ткань существования. А теперь трогай,
черт побери! Садись на коня и скачи!
   Я встал и постоял еще с миг.
   - Отец, неужели нет другог пути?
   Он просто покачал головой и поднял руку.
Он начал таять.
   - Прощай.
   Я повернулся и сел на коня. Мне было еще
что сказать, но было уже слишком поздно. Я
повернул Звезду к тропе, ведущей на юг.

   IV

   Хотя отец и умел играть с сутью Отражений
на вершине Колвира, я никогда этого не мог.
Мне для работы со смещениями требовались
большие расстояния от Эмбера. И все же,
зная, что это можно сделать, я чувствовал,
что мне следует попробовать. Поэтому, продвигаясь
на юг по голому камню и скалистым
перевалам, где выл ветер, я пытался исказить
ткань и бытие вокруг меня, когда направлялся
к Гарнату....
   Кучка голубых цветов, когда я обогнул
каменный валун. Это взволновало меня, потому
что они были скромной частью моей работы. Я
продолжал налагать волю на надвогающийся мир
при каждом повороте на моем пути.
   Тень от треугольного камня на моей
тропе... Перемена ветра... Некоторые из тех,
что помельче, и в самом деле срабатывали.
   Поворот тропы назад... Расщелина...
   Древнее птичье гнездо на скальном карнизе...
Еще раз голубые цветы...
   Почему бы и нет? Дерево... Другое...
   Я почувствовал, как мощь шевелится во
мне, когда я создавал позже изменения.
   Тут мне пришла в голову одна мысль относительно
моей новообретенной силы. Казалось
возможным, что прежде мне мешали производить
подобные манипуляции чисто психологические
причины. До недавнего времени я считал сам
Эмбер единственной, неизменной реальностью,
от которой принимали свою форму все Отражения.
Теперь я понимал, что он был первым
среди Отражений и что место, где стоял мой
отец, представляло собой высшую реальность.
Следовательно, хотя близость делала это
трудным, она не делала невозможным производить
в этом месте изменения. И все же, при
других обстоятельствах, я поберег бы свои
силы до тех пор, пока не достигну точки, где
совмещение пойдет легче.
   Теперь, однако, на меня давила нужда в
спешке. Мне придется постараться, поторопиться
выполнить отцовский наказ.
   К тому времени, когда я достиг тропы,
ведущей по южному склону Колвира, характер
местности уже изменился. Я смотрел на серию,
скорее, пологих склонов, чем крутых спусков,
нормально отличавших дорогу. Я уже вступил в
Отражения.
   Черная Дорога все еще пролегала словно
черный шрам слева от меня, когда я направился
вниз, но этот Гарнат, через который она
была прорезана, был в слегка лучшем виде,
чем тот, который я так хорошо знал. Контуры
его были несколько мягче из-за комьев зелени,
лежащих несколько ближе к мертвой полосе.
Все выглядело так, словно мое проклятье
на эту страну было слегка ослаблено. Иллюзорное
ощущение, конечно, потому что уже был
не совсем мой Эмбер. "Но я сожалею о своей
роли в этом, - обратился я мысленно, полумолитвенно
ко всему. - Я еду теперь исправить
все это. Прости же меня, о, дух этого места!"
   Мой взгляд переместился в направлении
Рощи Единорога, но она была слишком далеко
на западе, замаскированная слишком многими
деревьями, чтобы я даже мельком увидел ту
священную поляну.
   Когда я спускался, склон становился все
более ровным, переходя в серию пологих предгорий.
Когда мы пересекли их, я позволил
Звезде двигаться быстрее, курсом на югозапад,
а потом на юг. Все ниже и ниже. В
большом отдалении слева искрилось и играло
море. Всоре на нашем пути появится Черная
Дорога, потому что я спускался на Гарнат в
ее направлении.
   Что бы там я не делал с Отражениями, я
буду не в состоянии стерет ее зловещее присутствие.
Фактически, самый быстрый крс, по
которому я мог последовать, будет параллелен
ей.
   Мы, наконец, выехали на дно долины. Арденнский
Лес возвышался далеко справа от меня,
простираясь на запад. Необ'ятный и вызывающий
почтение. Я скакал далее, создавая какие
мог изменения, чтобы еще дальше унестись от
дома.
   Хотя я сохранял Черную Дорогу под рукой,
я оставался на приличном расстоянии от нее.
Приходилось, потому что она была единственным,
чего я не мог изменить. Я держал между
нами кусты, деревья и взгорки.
   Тут я достиг внешних пределов и структура
местности изменилась. Агатовые прожилки...
Кучи сланца... Потемнение зелени... По небу
плывут облака... Солнце мерцает и пляшет...
   Мы увеличили скорость. Земля погрузилась
еще ниже. Тени удлинились, слились. Лес
отступил.
   Справа от меня выросла скальная стена, а
слева другая...
   Холодный ветер преследовал меня по неровному
каньону...
   Блеснули полосы слоев - красный, золотой,
желтый и коричневый. Дно каньона стало песчаным.
Вокруг нас вились смерчи. Я еще больше
нагнулся вперед, когда дорога начала
подыматься. Стены наклонились друг к другу,
сблизились.
   Дорога сужалась, сужалась... Я почти мог
коснуться любой из стен. Их вершины сошлись.
Я скакал по темному туннелю, замедляя ход,
когда он темнел... Вспыхнув, возникали фосфоросцентные
узоры. Ветер издавал стонущий
звук.
   Тогда наружу!
   Свет от стен осл
Еплял и всюду вокруг нас
поднялись гигантские кристаллы. Мы проехали
мимо, следуя вверх по тропе, ведшей прочь из
этого района и через серию мшистых лощин,
где лежали неподвижные, словно зеленое стекло,
маленькие, совершенно круглые озерца.
   Перед нами появился высокий папоротник и
мы проложили себе дорогу сквозь него. Я
услышал отдаленный шум.
   Поворачиваем... Шагом... Папоротник теперь
красный. Шире, ниже... за ним розовеющая
вечером огромная равнина...
   Вперед по бледной тропе... запах свежей
земли... Далеко впереди - горы и темные
тучи... Наплыв звезд слева от меня... Быстрые
брызги влаги. В небе скачет голубая
луна. Мерцание среди темных масс... Воспоминание
и грохочущий шум... Запах грозы и
порыв ветра...
   Сильный ветер... Тучи застилают звезды...
   Яркая вилка пронзает разбитое дерево
справа от меня, превращая его в пламя...
Ощущение зуда... Запах озона... Слой воды на
мне... Ряд огней слева от меня...
   Лязг по уличной мостовой... Приближается
странная машина... Циллиндрическая, пыхтящая...
Мы избегаем друг друга... Меня преследует
крик... В освещенном окне лицо ребенка...
Лязг... Плеск... Фасады магазинов и
домов... Начинается дождь, замирает, исчезает...
Подымается туман, задерживается, густеет,
пронизывается жемчужинами растущего
света слева от меня...
   Местность смягчается, становится красной...
Свет в туманной мгле делается ярче...
Новый ветер сзади, потепление... Воздух
разламывается...
   Бледно-лиловое небо... Оранжевое солнце
несется к полудню...
   Содрогание! Вещь не мной созданная, совершенно
непредвиденная... Земля под ногами
двигается, но дело не только в этом.
   Новое небо, новое солнце, ржавая пустыня,
где я только что оказался - все они расширяются
и сжомаются, тают и возвращаются. Доносится
звук треска, и при каждом таянии мы со
Звездой оказываемся в одиночестве, среди
белого ничто - персонажи без декораций.
   Мы ступаем по ничему. Свет льется отовсюду
и освещает только нас. Мои уши заполняет
постоянный треск, словно начавшийся весенний
ледоход на русской реке, рядом с
которой я однажды проезжал. Звезда, прошедшая
много Отражений, издает испуганный звук.
   Я оглядываюсь вокруг. Появляются расплывчатые
очертания, проясняются, становятся
четкими. Мое окружение восстановилось, хотя
судя по его виду кое-что смыто. Из мира
выкачали кусочек.
   Мы делаем крюк, мчась к невысокому холму,
поднимаемся на него, осттанавливаемся, наконец,
на его вершине.
   Черная Дорога. Она, кажется, тоже изменила
свое естество - но даже больше, чем все
остальное. Она рябит под моим взглядом,
кажется почти волнообразной, когда я слежу.
Треск продолжается, становится громче...
   С севера приходит ветер, сперва мягкий,
но нарастающий в силе. Поглядев в том направлении,
я вижу образовавшуюся массу темных
туч.
   Я знаю, что должен гнать, как никогда не
гнал раньше. Крайности разрушения и созидания
происходят в месте мной посещенном - когда?
Не имеет значения. Волны двигались из
Эмбера, и это тоже могло исчезнуть - а вместе
с ним и я. Если отец не сможет все снова
собрать? Я тряхнул поводьями. Мы поскакали
на юг.
   Равнина... Деревья... Несколько разбитых
зданий... Быстрее... Дым легкого пожара...
Стена пламени... Исчезли... Желтое небо...
Синие облака... Пролетает армада дирижаблей...
Быстрее...
   Солнце падает словно кусок раскакенного
железа в ведро с водой, звезды становятся
полосками... Бледный свет на прямой тропе...
Звуки изменяют тон от темных пятен, вой...
Свет ярче, перспектива неясней... Серое,
справа от меня, слева... Теперь ярче...
Перед моими глазами ничего нет, кроме тропы,
по которой скачу... Вой возрастает до визга...
Формы сталкиваются... Мы скачем по
туннелю Отражения... Он начинает
вращаться...
   Поворот, поворот... Только дорога реальна...
Миры уходят... Я освободил свое управление
окружающей обстановкой и скачу теперь
под напором самой энергии, нацеленной только
на то, чтобы удалить меня от Эмбера и швырнуть
к Хаосу. На мне ветер, а в ушах моих
крик... Никогда раньше я не доводил свою
власть над Отражениями до предела... Туннель
становится гладким и бесшовным, как стекло...
Я чувствую, что скачу в вихрь, водоворот,
сердце торнадо... Звезда и я залиты
потом... Мною овладевает дикое ощущение
бегства, словно меня преследуют... Дорога
сделалась абстрактной... В глазах у меня
резь, когда я пытаюсь сморгнуть пот... Я не
могу так долго скакать... Возникает биение в
основании моего черепа...
   Я мягко натягиваю поводья и Звезда начинает
замедлять свой бег... Стены моего туннеля
из света становятся зернистыми... Скорей,
пятна серого, черного, белого, чем
однообразие оттенков... Коричневое... Чуть
голубое... Зеленое... Вой, гул, громыхание...
Тает... Ветер слабее... Силуэты появляются и
исчезают...
   Все медленней, медленней...
   Нет никакой тропы. Я скачу по мшистой
земле. Небо - голубое. Облака - белые. У
меня сильно кружится голова. Я натягиваю
поводья.
   Я был потрясен, когда опустил взгляд. Я
стоял на краю игрушечной деревни. Дома,
которые я мог бы поместить на ладони, миниатюрные
дороги, ползущие по ним крошечные
машины...
   Я оглянулся назад. Мы раздавили множество
этих мелких жилищ. Я огляделся кругом. Слева
их было меньше. Я осторожно повел Звезду в
этом направлении и продолжал двигаться, пока
мы не покинули этого места. Я чувствовал
себя плохо из-за этого - чтобы это ни было - кто
бы тут не обитал. Но я ничего не мог
поделать.
   Я снова двинулся, проходя через Отражения,
пока не вышел к тому, что казалось
покинутым карьером, под зеленоватым небом.
Здесь я почувствовал себя потяжелевшим. Я
спешился, напился, прошелся немного пешком.
   Я глубоко вздохнул поглощавший меня влажный
воздух. Я был теперь далеко от Эмбера,
так далеко, как только можно за это время
пути к Хаосу. Я редко раньше заезжал так
далеко.
   Хотя я выбрал это место для привала,
потому что оно представляло собой самое
близкое к нормальности, за что я мог уцепиться,
перемены скоро будут становиться все
более и более радикальными.
   Я разминал затекшие мускулы, когда услышал
высоко над собой в воздухе визг.
   Я поднял взгляд и увидел снижающийся
темный силуэт. Грейсвандир рефлекторно оказался
в моей руке. Но когда он опустился,
свет упал на него под надлежащим углом, и
крылатый силыэт занялся огнем.
   Моя знакомая птица покружила, покружила и
опустилась на мою вытянутую руку. Эти пугающие
глаза смотрели на меня со странной разумностью,
но я не уделил им внимания, как
мог бы сделать при ином случае. Вместо этого
я бросил в ножны Грейсвандир и протянул руку
к принесенному птицей предмету.
   Камню Провосудия.
   Из этого я узнал, что отцовские усилия, к
чему бы они не привели, были закончены.
Лабиринт был либо отремонтирован либо замазан.
Он был либо жив, либо мертв. Выбирай
пару из любой колонки. Последствия его акта
будут теперь расходиться из Эмбера по Отражениям,
как пресловутые круги на воде. Я
достатпчно скоро узнаю о них побольше. В то
же время у меня есть приказ.
   Я надел цепь через голову и Камень упал
мне на грудь. Я вскочил на Звезду. Птица из
моей крови издала короткий крик и поднялась
в воздух.
   Мы снова тронулись в путь....
   По ландшафту, где небо белело, тогда
как земля - темнела. Затем земля вспыхнула,
а небо стало черным. Потом наоборот. И снова....
   С каждым шагом эффект смещался и,
когда мы двинулись быстрее, он вырос в стробоскопическую
серию слайдов вокруг нас,
постепенно перерастая в дергающийся мультфильм,
а затем до гиперактивного качества
немого фильма. Наконец, все стало неразличимым.
   Мимо промелькнули точки света, словно
метеоры или кометы. Я начал испытывать
ощущение пульсации, как от космического
сердцебиения. Все вокруг меня начало поворачиваться,
словно я попал в вихрь.
   Что-то выходило не так. Я, кажется, терял
контроль. Может быть, последствия отцовских
действий уже достигли района Отражений,
через которые я проходил? Это казалось моловероятным.
И все же...
   Звезда споткнулась. Я вцепился, когда мы
повалились, не желая разлучаться в Отражениях.
Я ударился плечом о твердую поверхность
и с миг лежал там оглушенный.
   Когда мир снова сошелся вокруг меня, я
сел и огляделся. Преобладали однообразные
сумерки, но звезд не было. Вместо этого в
воздухе плыли и парили большие скалы разных
форм и размеров. Я поднялся на ноги и огляделся
по сторонам.
   Из того, что я мог видеть, было возможным,
что неровная каменная поверхность, на
которой я стоял, была сама по себе всего
лишь валуном, размером с гору, плывшим вместе
с прочими. Звезда поднялась и, дрожа,
встала рядом со мной. Нас окружало абсолютное
безмолвие. Неподвижный воздух был прозрачен.
Не видно было ни одного иного живого
существа. Мне это место не нравилось. Я не
остановился бы тут по своей собственной
воле. Я опустился на колени обследовать ноги
Звезды. Я хотел убраться как можно скорее,
предпочтительно верхом.
   Пока я этим занимался, я услышал тихий
смешок, который мог исходить из человеческого
горла.
   Я остановился, положив руку на рукоятку
Грейсвандира и ища источник звука.
   Ничего. Нигде.
   И все же я слышал его. Я медленно повернулся,
глядя во всех направлениях. Никаких...
   Затем он раздался вновь. Только на этот
раз я сообразил, что источник был над головой.
   Я просканировал дрейфующие скалы. Закутанные
в тень, их было трудно различить.
   Вот!
   В десяти метрах над землей и в тридцати с
чем-то слева от меня, то, что на вид было
человеческой фигурой, стояло на вершине
маленького остовка в небе, рассматривая
меня. Я оценил ее. Чем бы она ни была, она
казалась слишком далекой, чтобы представлять
угрозу. Я был уверен, что смогу исчезнуть
прежде, чем она доберется до меня. Я двинулся
сесть на Звезду.
   - Бесполезно, Корвин, - крикнул голос,
который я хотел как раз тогда услышать меньше
всего. - Ты заперт здесь. Ты никак не
можешь убраться без моего ухода.
   Я улыбнулся, садясь в седло, а затем
вынул Грейсвандир.
   - Давай выясним, - предложил я. - Иди,
прегради мне дорогу!
   - Ладно, - ответил он, и из голой скалы
взметнулось пламя, замкнувшее полное кольцо
вокруг меня, лижущее, расползающееся, беззвучное.
   Звезда закусила удила. Я бросил Грейсвандир
обратно в ножны, хлестнул Звезду по
глазам уголком плаща, сказал утешающие слова.
Когда я это проделал, круг отступил к
краямогромной скалы, на которой мы стояли.
   - Убедился? - донесся голос. - Это место
слишком маленькое. Скачи в любом направлении.
Твой конь снова испугается, прежде чем
ты переместишься в Отражение.
   - Прощай, Бранд, - ответил я и начал
скакать.
   Я скакал по большому кругу по часовой
стрелке по скальной поверхности, загораживая
правый глаз Звезды от пламени на перефирии.
Я услышал, как Брандт снова посмеивается, не
понимая, что я делаю.
   Пара больших камней... Хорошо. Я проскакал
дальше, продолжая курс. Теперь неровный
каменный забор слева от меня, ухаб, рытвина...
Поперек моей тропы отброшена мешанина
из теней и огней... Вот. Вниз... Вверх.
Налет зелени на том пятне света... Я чувствовал:
снова начинается смещение. Тот факт,
что нам легче следовать прямым курсом, не
делает его единственным путем. Мы все, однако,
так много времени следуем по нему, что
склонны забывать - можно продвинуться и
бегая кругами.
   Я сильнее почувствовал смещение, когда
снова приблизился к двум большим камням. Тут
Брандт тоже уловил, в чем дело.
   - Погоди, Корвин!
   Я показал ему фигу и проскочил между
камнями, направившись в узкий каньон, усеянный
точками желтого света, как по заказу.
   Я сорвал плащ с головы Звезды и тряхнул
поводьями. Каньон внезапно свернул направо.
Мы последовали по нему на лучше освещенную
тропу, расширяющуюся и светлевшую по мере
того, как мы ехали....
   Под нависшим выступом молочное небо
переходит на другой стороне в жемчужное.
   Я скакал до тех пор, пока зелень не стала
голубоватой, пока каньон не поднялся, встретившись
с лавандовой равниной, где катились
оранжевые камни, когда земля тряслась под
нами в такт с перестуком копыт. Я перебрался
туда - под кружащиеся кометы, выехав к берегу
кроваво-красного моря в место тяжелых
запахов. Я скакал, и большое зеленое солнце
и маленькое бронзовое убрались с неба, когда
я поехал по этому берегу, в то время как
скелетные флоты сталкивались, а змеи из
глубин кружили рядом с их судами с бордовыми
и голубыми парусами. Камень на мне пульсировал
и я черпал силы из него. Пришел дикий
ветер и понес нас по небу с медными облаками
над воющей пропастью, простирающейся, казалось,
до бесконечности, с черным дном, искрящимся,
испаряющим неприятные запахи...
   За моей спиной беспрестанные раскаты
грома... Перед нами - изящные линии, словно
кракелюры старой картины, наступающие отовсюду...
Преследует холодный, убивающий ароматы
ветер... Трещины расширяются, чернота
течет, заполняя... Мчатся темные полосы,
вверх, вниз, обратно по себе...
   Раскинута сеть, труды великана, невидимого
паука, ловящего целые миры...
   Вниз, вниз и вниз... Снова на землю,
сморщенную и кожистую как шея мумии... Наш
пульсирующий переход безумен... Последний
вздох отца? Теперь прибавить скорость и
прочь...
   Сужение линий до тонкости граверных,
тающих затем в жаре трех солнц... И еще
быстрей...
   Всадник приближается... Рука к рукояти
одновременно с моей собственной... Я... Я
сам возвращаюсь обратно? Мы одновременно
отдаем честь... Сквозь друг друга каким-то
образом, воздух словно пленка воды, что
высыхает мгновенно. Какой-то эффект зеркала
Керрола, Рэмбы, Тир-на Ног'та... И все же
далеко, далеко влево от меня извивается
черная штука... Мы едем по дороге... Она
ведет меня дальше... Белое небо, белая земля
и никакого горизонта... Перспектива без
солнца и облаков... Только та черная нить
вдалеке, да сверкающие повсюду пирамиды,
массивные, расстраивающие...
   Мы устаем. Мне не нравится это место...
Но мы обогнали преследующий нас процесс, чем
бы он ни был. Натягиваю поводья. Я устал, но
ощущаю в себе странную жизненную силу. Она,
казалось, словно поднималась из моей груди...
Камень. Конечно...
   Я сделал усилие снова зачерпнуть этой
жизненной силы. Я почувствовал, как она
растекается по моим членам, едва останавливаясь
на моих конечностях...
   Я потянулся и наложил свою волю на свое
бесцветное и геометрическое окружение. Они
начали изменяться.
   Возникло движение. Пирамиды перемещались,
темнея на ходу. Мир перевернулся вверх тормашками,
а я стоял на нижней стороне облака,
наблюдая, как мелькают надо мной ландшафты.
   Свет заструился мимо меня вверх от золотого
солнца у меня под ногами. Это тоже
прошло и перистая почва потемнела и пошла
вверх горящая вода, раз'едая проходящую
сушу. Молнии прыгали вверх, разя мир над
головой, ломая его на части. Местами он
дробился и куски его падали вокруг меня.
   Они начали кружиться, когда прошла волна
тьмы. Когда снова появился свет, на этот раз
голубоватый, он не имел никакого точечного
источника и не вырисовывал никакой земли....
   Золотые мосты через пустоту, всю в
длинных лентах, одна из них мелькнула под
нами даже сейчас. Мы летим вдоль ее русла,
стоя некоторое время недвижимо, как статуя....
   Это продолжается, наверно, век. Явление,
родственное дорожному гипнозу проходит
через мои глаза, опасно убаюкивая меня.
   Я делаю все, что могу, чтобы ускорить наш
переход. Проходит еще век...
   Наконец, далеко впереди, сумеречное, туманное
пятно - наша конечная цель, растущая,
несмотря на нашу скорость, очень медленно.
   К тому времени, когда мы, наконец, добираемся
до него, он гигантский остров в пустоте,
заросший лесом из гигантских металлических
деревьев...
   Я останавливаю движение, принесшее нас в
такую даль, и мы двигаемся вперед своими
собственными силами, вступая в этот лес.
Трава хрустит у нас под ногами, словно алюминевая
фольга, когда мы проезжаем среди
этих деревьев. Вокруг меня висят странные
плоды, бледные и сияющие. Нет никаких явно
издаваемых зверями звуков. Пробираясь
вглубь, мы выезжаем на небольшую поляну, по
которой течет ручей ртути. Тут я спешиваюсь.
   - Брат Корвин, - снова раздается этот
голос. - Я дожидался тебя.
   Я поворачиваюсь лицом к лесу, следя, как
он выходит из него. Я не обнажил своего
оружия, так как он не обнажил своего. Я,
однако, мысленно коснулся Камня. После только
что завершенных мной упражнений, я понял,
что смогу сделать им намного больше, чем
управлять погодой. Какой бы ни была мощь
Брандта, я чувствовал, что теперь у меня
есть оружие, чтобы противодействовать ей.
Камень запульсировал чаще, когда я это сделал.
   - Перемирие, - предложил Бранд. - Идет?
Мы можем поговорить?
   - Я не вижу, что мы можем сказать друг
другу, - ответил я ему.
   - Если ты не даешь мне шанса, то никогда
не узнаешь наверняка, не так ли?
   Он остановился в семи метрах от меня,
перекинул свой зеленый плащ через левое
плечо и улыбнулся.
   - Ладно. Скажи это, чем бы это ни было, - сказал
я.
   - Я пытался пстановить тебя там. Ради
Камня. Ты явно знаешь теперь, чем он
является, понимаешь, насколько он важен.
   Я ничего не сказал.
   - Отец уже использовал его, - продолжал
он. - И я с сожалением вынужден сообщить,
что он потерпел неудачу в том, что он задумал
с ним сделать.
   - Что? Откуда ты знаешь?
   - Я могу видеть сквозь Отражения, Корвин.
Я бы подумал, что наша сестрица более основательно
посвятит тебя в эти дела. С небольшим
мысленным усилием я могу воспринять все,
что выберу. Я, естественно, был озабочен
исходом этого дела. Так что я следил. Он
умер, Корвин. Это усилие было для него слишком
велико. Он потерял контроль над силами,
которыми манипулировал, и был сожжен ими,
пройдя немногим более половины пути через
Лабиринт.
   - Ты лжешь! - бросил я, коснувшись Камня.
   Он покачал головой.
   - Я признаю, что я не выше того, чтобы
соврать ради достижения своих целей, но на
этот раз я говорю правду. Отец умер. Я видел,
как он упал. Птица принесла тогда тебе
Камень, как он велел. Мы остались во вселенной
без Лабиринта.
   Я не хотел ему верить. Но была возможность,
что отец потерпел неудачу. Я имел
заверения единственного эксперта в этих
делах, Дворкина, о том, насколько трудна
такая задача.
   - Допуская на минуту, что сказанное тобой - правда,
что случится дальше? - спросил я.
   - Все распадется, - ответил он. - Даже
сейчас Хаос хлещет заполннять вакуум там, в
Эмбере. Возник огромный вихрь; и он нарастает.
Он распространяется наружу, уничтожая
миры-Отражения, и он не остановится, пока не
встретится с Двором Хаоса, завершив полный
круг всего мироздания, со вновь царящим над
всем Хаосом.
   Я почувствовал себя обескураженным. Неужели
я боролся от Гринвуда до сюда, пройдя
через все, чтобы все это кончилось таким
образом? Неуж-то я увижу все лишенным смысла,
формы, содержания, жизни, когда события
подтолкнули к такому завершению?
   - Нет! - отверг я. - Так не может быть.
   - Если не... - мягко добавил Бранд.
   - Если не что?
   - Если не начертать новый Лабиринт, не
создать новый порядок для сохранения формы.
   - Ты имеешь в виду, скакать обратно в ту
заваруху и попытаться завершить работу? Ты
только что сказал, что такого места больше
не существует.
   - Нет. Конечно, нет. Где бы ни был Лабиринт,
там будет и центр. Я могу сделать это
прямо здесь.
   - Ты думаешь, что сможешь преуспеть там,
где потерпел неудачу отец?
   - Я должен попробовать. Я - единственный,
кто достаточно знает об этом и у кого хватит
времени, прежде чем прибудет волна Хаоса.
Слушай, я признаю все, что, несомненно,
рассказала обо мне Фиона, я замыслил и действовал.
Я заключил сделку с врагами Эмбера.
Я пролил нашу кровь. Я попытался выжечь твою
память. Но мир, каким мы его знаем, уничтожен,
а я тоже живу здесь. Все мои планы - все - ни
к чему не приведут, если не сохранится
какая-то мера порядка. Наверное. Я был
одурманен владыками Хаоса. Мне трудно признаться
в этом, но теперь я вижу такую возможность.
Однако, еще не слишком поздно
сорвать их планы. Мы можем построить прямо
здесь новый бастион порядка.
   - Как?
   - Мне нужен Камень и твоя помощь. Тут
будет место нового Эмбера.
   - Предположим, С аргуендо) *, я дам его
тебе. Будет ли новый Лабиринт точно таким
же, как старый?
   Он покачал головой.
   - Он не может быть таким. Не больше, чем
тот, что пытался создать отец, был бы похож
на Дворкинский. Никакие два автора не могут
воспроизвести одну и туже повесть на один и
тот же лад. Нельзя избежать индивидуальных
стилистических различий. Как бы упорно я не) - *
аргуендо (лат.) - спора ради
старался сдублировать его, моя версия все
равно была бы слегка иной.
   - Как бы ты мог это сделать? - спросил я. - Когда
ты не полностью настроен на Камень?
Тебе понадобится Лабиринт, чтобы завершить
процесс настройки. А Лабиринт, как ты говоришь,
уничтожен. Что же это дает?
   - Я же сказал, что мне понадобится твоя
помощь, - заявил он. - Есть еще один способ
настроить личность на Камень. Для этого
требуется помощь того, кто уже настроен.
Тебе придется снова спроецировать себя
сквозь Камень Правосудия, и взять с собой
меня - в путь через первоначальный Лабиринт
Дворкина, и в то, что лежит за его пределами.
   Я не удержался и спросил возбужденного
Бранда:
   - И тогда?
   Он на секунду запнулся, досадливо посмотрел
на меня, а затем продолжил:
   - Я... этого никогда не проделывал раньше.
Откуда я знаю?
   - Хотел бы я знать, - произнес я, - не
можешь ли ты таким образом добиться своей
собственной версии реальности? Не может ли
она представлять собой отколовшуюся новую
вселенную - Эмбер и Отражения только для
тебя? Может ли она отрицать нашу? Или будут
какие-то взаимоотношения? Как ты думаешь,
допустив такую ситуацию?
   Он пожал плечами.
   - Я уже ответил на это. Этого раньше
никогда не проделывали. Откуда мне знать?
   - Но я думаю, что ты знаешь, или можешь
сделать на этот счет очень хорошую догадку.
Я думаю, что именно это-то ты и планируешь.
Именно это ты и хочешь попробовать - потому
что это все, что тебе теперь осталось. Я
воспринимаю такие действия с твоей стороны,
как указание, что отец преуспел и что ты
дошел до своей последней карты. Вот для
этого тебе нужен я и нужен Камень. Ты не
сможешь получить ни того, ни другого.
   Он вздохнул.
   - Я ожидал от тебя большего. Ты неправ,
но оставим это. Выслушай. Чем потерять все,
я предпочту поделить королевство с тобой.
   - Пропади ты пропадом, Бранд, - вежливо
ответил ему я. - Ты лжешь!
   - Да, ясно, когда это тяжелое испытание
будет проидено, я буду настроен. Ты дашь мне
Камень, я начертаю новый Лабиринт, и мы
снова у дел. Ничего не разваливаеыся, все
держится, жизнь продолжается.
   - А что насчет Хаоса?
   - Новый Лабиринт будет неиспорченным. У
них больше не будет дороги, дающей им дотуп
к Эмберу.
   - Раз отец умер, как будет управляться
Эмбер?
   Он криво улыбнулся.
   - Мне полагается кое-что получить за свои
муки, не так ли? Я буду в этом рисковать
своей жизнью, а шансы не так уж и хороши.
   Я улыбнулся ему в ответ.
   - Учитывая куш, что помешает мне сыграть
самому? - осведомился я.
   - То же самое, что помешало преуспеть
отцу - все силы Хаоса. Они созываются своего
рода космическим рефлексом, когда начинается
такой акт. У меня было больше опыта с ними,
чем у тебя. У тебя не будет ни единого
шанса, а у меня может быть.
   - А теперь давай допустим, что ты мне
лжешь, Бранд. Или давай будем добрыми и
допустим, что ты видел сквозь всю эту сумятицу
нечетко. Что, если отец преуспел? Что,
если новый Лабиринт существует прямо сейчас?
Что произойдет, если ты сделаешь еще один,
здесь, сейчас?
   - Ты боишься, - заявил он. - Боишься
меня. Я не виню тебя за нежелание доверять
мне. Но ты совершаешь ошибку. Я сейчас нужен
тебе.
   - Тем не менее, я свой выбор сделал.
   Он сделал шаг ко мне. Еще один...
   - Все, что ты хочешь, Корвин. Я дам тебе
все, что ты потрудишься назвать.
   - Я был с Бенедиктом в Тир-на Ног'те, - сказал
я. - Глядя его глазами, слушая его
ушами, когда ты сделал ему такое же предложение.
Подавись им, Брандт. Я собираюсь
продолжть свой путь и выполнить свою задачу,
Если ты думаешь, что сможешь меня остановить,
то сейчас такое же подходящее время,
как и любое другое.
   Я начал идти к нему. Я знал, что убью
его, если доберусь до него. Я также чувствовал,
что не доберусь до него.
   Он повторил:
   - Ты совершаешь большую ошибку, Корвин.
   Я ответил ему:
   - подумаю. По-моему, я делаю именно то,
что надо.
   - Я не буду с тобой драться, - поспешно
заявил он. - Не здесь. Не над бездной. Ты,
однако, имел свой шанс. Когда мы встретимся
с тобой в следующий раз, я отниму у тебя
Камень.
   - Какая тебе от него польза, ненастроенному?
   - Может, есть еще способ для меня суметь
это сделать. Более трудный, но возможный. Ты
имел свой шанс. Прощай.
   Он отступил в лес. Я последовал за ним,
но он исчез.
   Я покинул это место и поскакал дальше, по
дороге над ничем. Мне не нравилось думать о
возможности того, что Брандт мог говорить
правду. Или, по крайней мере, часть ее. Но
сказанное им продолжало возвращаться и досождать
мне. Что, если отец потерпел неудачу?
Тогда я занимался бесполезным делом. Все
уже было кончено, и это было просто делом
времени. Я не любил оглядываться назад,
просто на случай, что меня кро-то догоняет.
Я перешел на умеренную скорость скачки через
Отражения. Я хотел попасть к остальным,
прежде чем волны Хаоса доберутся до такой
дали, просто чтобы дать им знать, что я
сохранил веру, и дать им увидеть, что, в
конечном итоге, я попытался сделать все, что
в моих силах.
   Тут я задумался, как там шла настоящая
битва. Или началась ли она в пределах тех
временных рамок?
   Я пронесся по мосту, который теперь расширялся
под светлеющим небом. Когда он
принял аспект золотистой равнины, я подумал
об угрозе Бранда. Сказал ли он, что сказал,
просто для того, чтобы вызвать сомнения,
увеличить мою неуютность и повредить моей
эффективности? Возможно. И все же, если ему
требовался Камень, он должен был устроить
мне засаду. А я питал уважение к той странной
власти, что он приобрел над Отражениями.
Казалось почти невозможным подготовиться к
нападению того, кто мог следить за каждым
моим ходом и мгновенно перемещаться в место,
дававшее ему наибольшие преимущества. Как
скоро это может произойти? Не слишком скоро,
полагал я. Сперва он захочет потрепать мне
нервы, а я и так уже устал и был более, чем
малость запален. Раньше или позже. Мне было
невозможно проскакать такое огромное расстояние
в один переход, как бы я не ускорял
скачку через Отражения. Мимо пролетали кружась
вокруг меня и заполняя мир розовые,
оранжевые и зеленые туманы. Земля под нами
звенела, как металл.
   Иногда музыкальные тона, словно звон
хрусталя над головой. Мысли мои плясали.
Воспоминания о многих мирах приходили и
уходили без порядка. Ганелон, мой друг-враг,
и мой отец, враг-друг, сливались и распадались,
распадались и сливались. Где-то один
из них спросил меня, имею ли я право на
трон. Я думаю, что это был Ганелон, желающий
знать наши различные оправдания. Теперь я
знал, что это был отец, желавший знать мои
чувства. Он рассудил, он принял свое решение.
Я отказался. Было ли тут виновато остановившееся
развитие, желание быть свободным
от такого бремени, или дело было во внезапном
просвещении, основанном на всем, что я
испытал в последние годы, медленно растущем
во мне, дающем мне более зрелый взгляд на
роль манарха помимо ее мгновенной славы, я
не знаю.
   Я вспоминал свою жизнь на отражении
Земля, как выполнял приказы, как отдавал их.
Передо мной проплывали лица людей, которых я
узнал за века - друзей, врагов, жен, любовниц,
родственников. Лорайна, казалось, подзывала
меня, Мойра смеялась, Дейдра плакала.
Я снова сражался с Эриком. Я вспоминал свой
первый проход через Лабиринт, мальчишкой, и
позже, когда шаг за шагом мне возвращали все
мои воспоминания.
   Убийства, кражи, мошейничества, соблазнения
вернулись потому, что как говорил Мэллори,
они были там. Я даже не способен был их
всех правильно разместить, в смысле времени.
Не было никакого особого беспокойства, потому
что не было никакой особой вины. Время,
время и еще раз время смягчило грани того,
что порезче, сделало во мне свои изменения.
Я смотрел на свои прежние "Я" как на других
людей, знакомых, которых я перерос. Я дивился,
как это когда-нибудь я мог быть кем-нибудь
из них. Когда я мчался вперед, сцены
из моего прошлого, казалось, материализовывались
в тумане вокруг меня. Тут нет никакого
поэтического преувеличения. Битвы, в
которых я участвовал, принимали осязаемую
фирму, если не считать, конечно, полного
отсутствия звука - блеск оружия, цвета мундиров,
знамена и кровь. И люди - большинство
из них умерло - двинулись из моей памяти
вокруг меня в немом мультфильме. Никто из
них не был членом моей семьи, но все они
были людьми, некогда что-то значащими для
меня. И все же в этом не было никакой особой
системы. Тут были благородные деяния, равно
как и постыдные, враги, равно как и друзья - и
никто из участвовавших персон не замечал
моего присутствия, все было захвачено в
какой-то давно прошедшей последовательности
действий.
   Я тогда гадал о природе места, через
которое проезжал. Не было ли оно какой-то
разбавленной версией Тир-на Ног'та, с какой-то
чувствительной к мысли субстанцией поблизости,
что вытягивала из меня эту панораму.
"Вот это и есть твоя жизнь?" Или я просто
начал галлюцинировать? Я был утомлен, обеспокоен,
встревожен, расстроен и проезжая по
пути, обеспечивающему монотонной мягкой стимуляцией
такого рода чувств, что велит грезить
наяву... Фактически, я понял, что потерял
где-то ранее контроль над Отражениями и
теперь просто продолжал следовать прямолинейно
через этот ландшафт, пойманный этим
спектаклем в капкан своего рода наружного
нарцисиэма...
   Тут я понял, что должен остановиться и
отдохнуть - вероятно, даже немного поспать - хотя
я боялся это делать в таком месте. Мне
придется вырваться на волю и продолжать путь
до более спокойного, пустынного местечка...
   Я исказил свое окружение. Я выворачивал
все кругом. Я вырвался на волю.
   Всоре я скакал по неровной, гористой
местности, а после быстро добрался до пещеры,
что я пожелал.
   Мы в'ехали в нее и я позаботился о Звезде.
Я поел и выпил ровно столько, чтобы
притупить чувство голода. Костра я не развел.
Я завернулся в свой плащ и в прихвачеНное
с собой одеяло. Грейсвандир я держал в
правой руке. Я лежал во тьме у входа в
пещеру.
   Я чувствовал себя немного дурно. Я знал,
что Бранд лжец, но его слова все равно беспокоили
меня. Но я всегда хорошо умел засыпать,
я закрыл глаза и отключился.




   Ж


   Меня пробудило ощущение присутствия, или,
может быть, это был шум и ощущение присутствия.
Что бы там ни было, я проснулся и был
уверен, что я не один. Я сжал порепче Грейсвандир
и открыл глаза. Помимо этого я не
шелохнулся.
   Мягкий свет, вроде лунного, лился через
вход в пещеру. Как раз у входа стояла фигура,
возможно, человеческая. Освещение было
таким, что я не мог сказать: стояла ли она
лицом ко мне, или лицом наружу. Но затем она
сделала шаг ко мне.
   Я очутился на ногах и острие моего меча
уперлось ему в грудь. Фигура остановилась.
   - Мир, - произнес мужской голос на тари. - Я
просто укрылся от грозы. Нельзя ли мне с
вами разделить пещеру?
   - Какой грозы? - спросил я.
   Словно в ответ донесся раскат грома, за
которым последовал порыв ветра, пахнущего
дождем.
   - Ладно, это, во всяком случае, правда, - сказал
я. - Располагайтесь поудобнее.
   Он сел, полностью зайдя спиной к правой
стенке пещеры. Я сложил свое одеяло, чтобы
было помягче, и уселся напротив его. Нас
разделяло метра четыре. Я нашел свою трубку,
набил ее, а затем попробовал чиркнуть спичкой,
бывшей со мной с Отражения Земля. Она
зажглась, сберегая мне массу трудов. Табак
имел хороший запах, смешанный с влажным
ветерком. Я прислушивался к звукам дождя и
разглядывал силуэт своего безымянного спутника.
Я обдумывал несколько возможных опасностей,
но обращался ко мне отнюдь не голос
Бранда.
   - Это не естественная гроза, - сказал он.
   - О? Как это так?
   - Хотя бы потому, что она идет с севера.
Они здесь никогда не приходят с севера, в
это время года.
   - Вот так-то и ставятся рекорды.
   - И еще потому, что я никогда не видел,
чтобы гроза вела себя подобным образом. Весь
день я наблюдал за ее наступлением - просто
твердая линия, медленно двигающаяся, с фронтом,
словно лист стекла. Молний столько, что
она выглядит словно чудовищное насекомое с
сотней сверкающих ног. Крайне неестественно.
А за ней все становится очень искаженным.
   - При дожде такое случается?
   - Не так, все, кажется, меняет свой облик.
Плывет. Словно мир тает - или...
   Я содрогнулся. Я думал, что достаточно
далеко опередил темные волны, чтобы немного
отдохнуть. И все же он мог быть неправ и это
могло быть просто необычной грозой. Но я не
хотел рисковать и повернулся к глубине пещеры,
свиснул. Ни ответа, ни привета. Я вошел
туда и пошарил наощупь.
   - Что нибудь случилось?
   - Пропал мой конь.
   - Он не мог уйти?
   - Должно быть, ушел. Я, однако, думал,
что у Звезды больше здравого смысла.
   Я подошел ко входу в пещеру, но ничего не
смог увидеть. За миг, что я пробыл там, я
наполовину вымок. Я вернулся на свое место у
левой стены.
   - Мне это кажется достаточно заурядной
грозой, - сказал я. - В горах они иногда
бывают очень сильными.
   - Наверное, вы знаете эту местность лучше
меня?
   - Нет, я просто путешествую - дело, которое
мне лучше продолжить.
   Я коснулся Камня, мысленно втянулся в
него, почувствовал грозу вокруг себя и приказал
ей убраться, красными пульсациями
энергии, соответствующими ударам моего сердца.
   Затем я привалился спиной к стенке пещеры,
нашел еще одну спичку и снова раскурил
трубку. Силам, которуми я манипулировал,
потребуется еще некоторое время, чтобы выполнить
свою работу против грозового фронта
таких размеров.
   - Она будет длиться не слишком долго, - сказал
я...
   - Откуда вы знаете?
   - Привелигированная информация.
   Он тихо рассмеялся.
   - По некоторым версиям именно так наступает
конец света - начавшись со страшной
грозы, пришедшей с севера.
   - Это верно, - сказал я. - И тут все так.
Беспокоиться, однако, не о чем. В самом
скором времени все так или иначе кончится.
   - Это камень, что у вас на шее... Он
испискает свет?
   - Да.
   - Вы, однако, шутили, что это - конец. Не
правда ли?
   - Нет.
   - Вы заставляете меня думать о той строке
Священной Книги: "Архангел Корвин проследует
перед грозой, с молнией на груди..." Вас
ведь звать не Корвин, не так ли?
   - А как там звучит остальное?
   - "...Когда спросят, куда он путь держит,
скажет он: "К концам Земли", куда идет
он, не зная, какой враг поможет ему против
другого врага, ни кого коснется Рог".
   - Это все?
   - Все, что есть об архангеле Корвине.
   - В прошлом я сталкивался с такой же
трудностью при чтении Писания. Оно рассказывает
достаточно тебе, чтобы заинтересовать,
но никогда не достаточно, чтобы была реальная
польза. Впечатление такое, словно автор
получает острое наслаждение, поддразнивая.
Один враг против другого? Рог? Мне это не по
зубам.
   - А куда вы все-таки путь держите?
   - Не слишком далеко, если не смогу найти
своего коня.
   Я вернулся ко входу в пещеру. Теперь
настипило некоторое прояснение, со свечением
словно от луны, за какими-то тучами на западе,
и другими на востоке.
   Я посмотрел в обе стороны вдоль тропы и
вниз по склону на долину. Нигде не было
видно никаких лошадей. Я повернулся обратно
к пещере. Но как раз когда я это сделал, я
услышал далеко внизу тонкое ржание Звезды.
   Я крикнул в пещеру незнакомцу:
   - Я должен ехать. Можете взять себе одеяло.
   Не знаю, ответил ли он, потому что тогда
я вышел под морось, выбирая себе дорогу вниз
по склону. Снова я оказал влияние через
Камень, о морось прекратилась, смягчившись
туманом.
   Камни были скользкими, но я спустился
вниз до половины склона не споткнувшись. Тут
я остановился: и чтоб перевести дух, и чтоб
уточнить свои координаты. С этой точки я не
был уверен, с какого именно направления
донеслось ржание Звезды. Лунный свет стал
немного сильнее, видимость лучше, но я ничего
не увидел, изучая перспективу перд собой.
Несколько минут я прислушивался.
   Затем я снова услышал тонкое ржание - снизу,
слева от меня, неподалеку от валуна
или темного скального выхода. У его основания,
кажется, была какая-то сумятица теней.
Двигаясь с максимальной быстротой, на какую
я осмеливался, я проложил свой курс в том
направлении.
   Достигнув наземного уровня, я поспешил к
месту действия, прошел очаги наземного тумана,
слегка расшевеленные ветерком, дующим с
запада. Я услышалскрежещущий, хрустящий
звук, как будто что-то тяжелое катили или
толкали по каменной поверхности. Затем я
уловил отблеск света на темной массе, к
которой я приближался.
   Подобравшись поближе, я увидел в треугольнике
света силуэты маленьких, человекообразных
фигур, пытавшихся сдвинуть огромную
каменную плиту. С их направления доносилось
слабое эхо клацания и новое ржание. Затем
камень начал двигаться, поворачиваясь, словно
дверь, каковой он в действительности и
являлся. Освещенный участок уменьшился, сузился
до лучины и исчез с гулким звуком, но
не раньше, чем прошли сперва трудившиеся
фигурки.
   Когда я, наконец, добрался до каменной
массы, все снова стало безмолвным. Я приложился
ухом к камню, но ничего не услышал. Но
кем бы они ни были, они забрали моего коня.
Я никогда не любил конокрадов и убил в прошлом
немало их. А прямо сейчас я нуждался в
Звезде, как редко нуждался в коне. Так что я
принялся шарить наугад, ища края этих каменных
ворот. Было не слишком трудно выявить
кончиком пальцев их контуры. Я, вероятно,
нашел их сорее, чем отыскал бы при дневном
свете, когда все сливалось и смешивалось.
Узнав их местонахождение, я затем поискал
дальше, нащупывая какую-нибудь ручку, за
которую я мог бы потянуть. Они, казалось,
были ребята маленькие, так что я посмотрел
пониже. Наконец, я обнаружил то, что могло
быть подлежащим местом и ухватился за него.
Затем я потянул на себя, но они оказались
упрямыми. Либо они были непрпорционально
прочными, либо в них имелась какая-то упущенная
мной хитрость.
   Не имеет значения. Тут не время для тонкостей,
а время для грубой силы. Я и разозлился,
и спешил, так что решение было принято.
Я снова принялся тянуть плиту на себя,
напрягая мышцы рук, плеч, спины, желая,
чтобы поблизости оказался Жерар. Дверз затрещала.
Я продолжал тянуть. Она слегка продвинулась,
на дюйм, наверное, и застряла. Я
не ослабил стараний и увеличил свои усилия.
Она снова затрещала.
   Я откинулся назад, переместил свой вес и
уперся левой ногой в каменную стенку сбоку
от портала. Потянув на себя, я одновременно
оттолкнулся ногой. Опять раздался треск и
некоторый скрежет, когда она снова продвинулась - еще
на дюйм с чем-то. Затем она остановилась
и я мог стронуть ее.
   Я выпустил ручку и постоял, размышляя и
отдыхая. Затем я привалился к ней плечом и
толкнул дверь обратно в полностью закрытое
положение. Сделал глубокий вдох и снова
схватился за нее.
   Я снова поставил левую ногу туда, где она
побывала. На этот раз никакого постепенного
нажима. Я рванул и оттолкнулся одновременно.
Изнутри раздался треск лопающегося засова и
лязг, и дверь прошла вперед примерно на
полфута, скрежеща на ходу. Но она, кажется,
ходила теперь посвободней, так что я
поднялся на ноги и сменил свою позицию на
противоположную - спиной к стене - и нашел
вполне достаточную точку приложения силы,
чтобы толкнуть ее наружу.
   На этот раз она продвинулась легче, но я
не мог удержаться от того, чтобы упереться в
нее ногой, когда она начала открываться, и
толкнул ее что было сил. Она пронеслась
полные 180 градусов, врезалась в скалу по
другую сторону с сильным гулким звуком,
разбилась в нескольких местах на куски,
закачалась, упала и ударилась о землю с
грохотом, заставившим ее содрогнуться, разбиваясь
на новые осколки, когда она столкнулась
с ней.
   Грейсвандир снова был у меня в руке,
прежде чем она упала, и, резко пригнувшись,
я прокрался быстро посмотреть за угол.
   Свет... за углом было освещение... от
маленьких ламп, висевших на крючьях вдоль
стены... Рядом с лестницей... Спускается
вниз... К месту, где больше света и есть
какие-то звуки... Вроде музыка...
   Но в поле зрения никого нет. Я б подумал,
что поднятый мной адский грохот привлечет
чье-нибудь внимание, но музыка продолжалась.
Либо шум каким-то образом не донесся, либо
они плевать на него хотели, как бы там ни
было.
   Я поднялся и перешагнул через порог. Моя
нога наткнулась на металлический предмет. Я
поднял и изучил его. Вывороченный засов. Они
заперли за собой дверь. Я бросил его через
плечо обратно и принялся спускаться по лестнице.
   Музыка - скрипки и волынки - стала громче,
когда я приблизился. По ослаблению света
я увидел, что справа от меня у подножья
лестницы был какой-то зал. Стипеньки были
маленькие и их было нмого. Я ме трудясь
подкрадываться спешил вниз в залу.
   Когда я повернул и заглянул в зал, то
увидел сцену из сна какого-то пьяного ирландца.
В задымленной, освещенном факелами зале
орды краснолицих людей, одетых в зеленое, в
метр ростом, плясали под музыку или поглощали
то, что походило на кружки эля, топая
ногами, хлопая по столам и друг другу, ухмыляясь,
смеясь и крича. Вдоль одной стены
выстроились огромные бочонки и перед початым
выстроилась очередь из множества пирующих. В
яме, на противоположном конце помещения,
горел огромный костер, его дым, всасывался
через трещину в скальной стене, над парой
тянувшихся куда-то пещерных проходов. Звезда
была привязана к кольцу в стене, рядом с
этой ямой, и коренастый маленький человечек
в кожаном фартуке точил какие-то подозрительные
на вид инструменты.
   Несколько лиц повернулись в моем направлении,
раздались крики и музыка внезапно
прекратилась. Молчание было почти совершенно.
   Я поднял меч над головой и направился
через зал к Звезде. К тому времени все лица
были повернуты в моем направлении.
   - Я пришел за своим конем, - сказал я. - Либо
вы приведете его мне, либо я пойду и
заберу его. Во втором случае будет намного
больше крови.
   Справа от меня один из мужчин, побольше и
поседее, чем большинство других, прочистил
горло.
   - прошу прощения, - начал он. - Но как вы
попали сюда?
   - Вам понадобится новая дверь, - вместо
об'яснения ответил я. - Идите и посмотрите,
если интересуетесь, если от этого есть какая-о
разница - а она может быть. Я подожду, - я
шагнул в сторону и встал спиной к
стене.
   - Я это сделаю, - кивнул он и стремглав
бросился вон.
   Я чувствовал, как моя порожденная гневом
сила перетекает в Камень и обратно ко мне.
Одна часть хотела прорубить, пробить себе
дорогу через зал, другая хотела более человеческого
урегулирования расхождения с
людьми настолько меньшими, чем я, а третья
и, наверное, более мудрая часть предполагала,
что маленькие ребята могут быть не такими
уж слабыми противниками. Поэтому я ждал,
какое впечатление произведет мой подвиг с
открыванием двери на их делегата. Спустя
несколько минут он вернулся, делая большой
круг, обходя меня.
   - Приведите человеку его коня, - сказал
он.
   По залу пробежал внезапный шквал разговора.
Я опустил меч.
   - Приношу свои извинения, - сказал тот,
кто отдал приказ. - Мы не желаем никаких
неприятностей с такими, как вы. Поищем продовольствия
где-нибудь в другом месте. Никаких
недобрых чувств, я надеюсь?
   Человек в кожаном фартуке отвязал Звезду
и двинулся в моем направлении. Пирующие
раступились и дали дорогу, когда он провел
коня через зал.
   Я вздохнул.
   - Я просто буду считать инцидент исчерпанным,
прощу и забуду, - пообещал я.
   Человечек схватил с ближайшего стола
кубок и передал его мне. Увидев выражение
моего лица, он сам пригубил из него.
   - Тогда не присоеденитесь ли к нам за
столом?
   - Почему бы и нет? - сказал я. И, взяв
кубок, осушил его, тогда как он сделал то же
самое со вторым.
   Он издал легкое рычание и ухмыльнулся.
   То крайне маленький глоток для человека
ваших размеров, - сказал он тогда. - Позвольте
мне вам принести еще один на дорожку.
   Это был приятный эль, а я после своих
усилий испытывал жажду.
   - Ладно, - согласился я.
   Он крикнул поднести еще, когда мне доставили
Звезду.
   Вы можете намотать поводья на этот крюк, - сказал
он, показывая на низкий выступ
около дверей. - И он будет в безопасности в
стороне.
   Я кивнул и сделал это, когда отошел тот
мясник. Никто больше не пялился на меня.
Прибыл кувшин с элем и человек вновь налил
из него наши кубки. Один из скрипачей заиграл
новый мотив. Спустя несколько мгновений
к нему присоединился другой.
   - Посидите немного, - предложил гостеприимный
хозяин, толкнув ногой скамью в моем
направлении. - Держитесь, если вам угодно,
спиной к стене. Никаких фокусов не будет.
   Я сел, обогнув стол, он уселся с кувшином
вина между нами. Хорошо было посидеть несколько
минут, отвлечь хоть ненадолго свои
мысли от моего путешествия, пить темный эль
и слушать веселуй мотив.
   - Я не стану вновь оправдываться, - сказал
мой новый собеседник. - Да и об'яснять
тоже. Мы оба знаем, что не было никакого
неверного понимания. Но право - на вашей
стороне, это ясно видно, - он усмехнулся и
подмигнул. - Поэтому я тоже считаю инцидент
исчерпаннум. Му не умрем с голоду. Просто
сегодня ночью не попируем. Замечательный
камень у вас на груди. Не расскажите ли мне
о нем?
   - Просто камушек, - сказал я.
   Снова начались танцы. Голоса стали громче.
Я прикончил свой эль и он снова наполнил
мой кубок. Заколыхался огонь. Ночной холод
убрался из моих костей.
   - Уютное у вас здесь местечко, - заметил
я.
   - О, да. Именно так. Служило оно нам с
незапамятных времен. Не хотите ли осмотреть?
   - Спасибо. Нет.
   - Я так и думал, но моим долгом хозяина
было предложить. Мы так же будем рады, если
вы присоеденитесь к танцам, если пожелаете.
   Я покачал головой и рассмеялся. Мысль,
что я буду скакать в этом местечке, вызвала
у меня образы из Свифта.
   - Все равно спасибо.
   Он извлек глиняную трубку и принялся
набивать ее. Я выбил свою собственную и
сделал тоже самое. Всякая опасность, казалось,
миновала. Он был достаточно добродушным
маленьким парнем, а другие казались
теперь безвредными с их музыкой и танцами...
   И все же... Я знал рассказы из другого
места, далеко, ох, далеко отсюда... Проснешься
утром голый, в каком-нибудь поле, а
все следы этого заведения пропали... знал
все же...
   Несколько глотков не казались большой
опасностью. Они согревали меня теперь, а
пронзительность волынок и пиликанье скрипок
были приятными после поворотов в скачке
через Отражения, от которых немеет мозг.
   Я прижался спиной к стене и задымил трубкой.
Я наблюдал за танцующими.
   Человечек все говорил, говорил. Все
прочие игнорировали меня. Хорошо. Я слушал
какую-то фантастическую байку о рыцарях,
войнах и сокровищах. Хотя я слушал ее меньше,
чем в полуха, она убаюкивала меня, и
даже выудила несколько смешков.
   Внутри, однако, мое скверное "Я" предупреждало
меня:" ладно, Корвин, ты принял достаточно,
время прощаться и уходить..."
   Но мой стакан казалось по волшебству
наполнился вновь, и я принял его и пригубил
из него. Еще один, еще один. Это - о'кей.
   - Нет, - сказало мое другое "Я", - он
зачаровывает тебя. Разве ты этого не чувствуешь?
   Я не чувствовал, что какой-то карлик
сможет так перепить меня, что я окажусь под
столом. Но я был утомлен, а поел мало. Наверное,
было бы осмотрительней...
   Я почувствовал, что клюю носом. Я положил
трубку на стол. Каждый раз, когда я моргал,
требовалось, кажется, все больше времени,
чтобы вновь открыть глаза. Я теперь приятно
согрелся, при всего лишь слабеньком милом
покалывании онемения в моих мускулах.
   Я себя дважды поймал на том, что клюю
носом. Я попытался думать о своем задании, о
своей личной безопасности, о Звезде... Я
что-то пробормотал, все еще смутно бодрствуя
за своими веками. Было бы так хорошо, просто
оставаться в таком же состоянии еще полминуты...
   Музыкальный голос человечка стал монотонным,
упал до гудения. В самом деле не имело
значения, что он говорил.
   Заржала Звезда.
   Я резко выпрямился, широко раскрыв глаза
и открывшаяся передо мной сцена начисто
вымела всякий сон у меня из головы.
   Музыканты продолжали свое выступление, но
теперь никто не танцевал. Все пирующие тихо
приближались ко мне. Каждый держал что-нибудь
в рыке - кубок, дубину, меч... Тот,
что в кожаном фартуке, размахивал своим
секачом. Мой собеседник как раз притащил
толстую палку оттуда, где она стояла у стены.
Несколько из них замахивались мелкими
кусками мебели. Из пещер, неподалеку от ямы
с костром, появлялись все новые и у них были
камни и дубины. Всякие следы веселья исчезли,
и их лица теперь либо ничего не выражали,
скривившись в гримасах ненависти, либо
очень мерзко улыбались. Гнев мой вернулся,
но он не был добела раскаленным, оставленный
мной ранее. Глядя на эту орду перед собой, я
не имел ни малейшего желания возиться с ней.
Пришла поумерившая мои чувства осмотрительность.
У меня было задание. Мне не следует
здесь рисковать своей головой, если я смогу
придумать другой способ управиться с делом.
Но я был уверен, что разговорами мне не
отделаться. Я глубоко вздохнул. Я увидел,
что они готовы броситься на меня, я подумал
вдруг о Брандте и Бенедикте в Тир-на Ног'те.
Брандт-то ведь даже не был полностью настроен
на Камень. Я снова зачерпнул сил из этого
огненного камушка, становясь подтянутым и
готовым положить вокруг себя кучу трупов,
если дело дойдет до этого. Но сперва я попробую
добраться до их нервной системы...
   Я не был уверен, как сумел сделать Бранд,
поэтому я просто потянулся к Камню, как я
поступал, когда менял погоду. Странное дело,
музыка по-прежнему играла, как будто эта
акция маленьких людишек была всего лишь
каким-то скверным продолжением их танца.
   - Стоять смирно, - я произнес это вслух и
вложил в это всю свою волю, подымаясь на
ноги. - Замрите. Превратитесь в статуи. Все
вы.
   Я ощутил тяжкую пульсацию в своей груди.
Я почувствовал, как силы выходят наружу,
точь в точь как в тех других случаях, когда
я применял Камень.
   Мои миниатюрные нападающие застыли. Ближайшие
стояли, остолбенев, но среди тех, кто
в тылу, было еще движение. Затем волынки
испустили сумасшедший визг и скрипки замолкли.
И все же я не знал, дотянулся ли я до
них, или они сами остановились, увидев, что
я встал. Затем я почувствовал, как вытекающие
из меня огромные волны силы, внедряют
все собрание в уплотняющуюся матрицу. Я
почувствовал, что все они попали в капкан
этого выражения моей воли и, протянув руку,
отвязал Звезду.
   Держа их с такой же полнейшей соередоточенностью,
как все что я использовал, когда
проходил через Отражения, я провел Звезду к
дверям. Там я обернулся бросить последний
взгляд на замершее собрание и толкнул Звезду
вперед себя по лестнице. Следия за ней я
прислушивался, но снизу не доносилось никаких
звуков возобновившейся деятельности.
   Когда мы выбрались, рассвет уже осветил
восток. Странно, когда я сел на коня, то
услышал отдаленное пиликанье скрипок. Спустя
несколько секунд мотив подхватили волынки.
Впечатление было такое, словно для них не
имело значения, преуспеют ли они в своих
замыслах против меня, или нет, гуланию предстояло
продолжаться.
   Когда я направился на юг, из дверей,
которые я только что покинул, меня окликнула
маленькая фигурка. Это был их предводитель,
с которым я пил. Я натянул поводья, чтобы
лучше уловить слова.
   - И куда вы путь держите? - крикнул он
мне вслед.
   - Почему бы и нет? К концам Земли! - гаркнул
я в ответ.
   Он отколол джигу на своей разбитой двери.
   - Счастливого пути тебе, Корвин! - крикнул
он.
   Я махнул ему рукой. Почему бы и нет, в
самом деле? Иногда чертовски трудно отличить
танцора от танца.


   ЖИ


   Я проскакал меньше тысячи метром к тому,
что было когда-то югом, и все остановилось - земля,
небо, горы. Я оказался лицом к лицу с
листом белого цвета. Я тогда подумал о незнакомце
в пещерах и его словах. Он чувствовал,
что эта гроза зачеркивает мир, что она
соответствует чему-то из местной апокалиптической
легенды. Наверное, она и соответствовала.
Наверное, это была волна Хаоса, о
которой говорил Брандт, двигающаяся в эту
сторону, проходящая, уничтожающая, разрывающая.
Но этот конец долины был не затронут.
Почему должен остаться он? Затем я вспомнил
свои действия.
   Я использовал Камень, заключенную в нем
мощь Лабиринта, чтобы прекратить грозу над
этим районом. А если это было больше, чем
обыкновенная гроза? Если так, то как мне
было продолжать свой путь?
   Я посмотрел на восток, откуда светлел
день. Но солнце стояло, вновь взойдя в небеса,
а, скоре, огромная ослепительная, ярко
надраенная корона, с висящим, продетым
сквозь ее сверкающим мечом. Я услышал откуда-о
птичье пение, с нотами почти словно
смех. Я нагнулся вперед и закрыл лицо руками.
Безумие...
   Нет! Я бывал прежде в ненормальных Отражениях.
Чем дальше путешествуешь, тем более
странными они иногда становятся. До тех пор,
пока не... Что это я подумал той ночью в
Тир-на Ног'те?
   Ко мне вернулись две фразы из рассказа
Айзека Динессона, фразы, достаточно обеспокоившие
меня, чтобы заставить запомнить их,
несмотря на то, что в то время я был Карлом
Кори: "...Немногие люди могут сказать о
себе, что они свободны от веры в то, что
этот мир, который они видят, является в
действительности плодом их воображения. Довольны
ли мы им, гордимся ли им тогда?"
Краткая филосовская сводка любимого времяпровождения
нашей семьи. Создаем ли мы отраженные
миры? Или они есть там независимо от
нас, дожидаются услышать звук наших шагов?
Или есть несправедливо исключенная середина.
Это дело, скорее, более-менее, чем или-или?
В горле у меня вдруг поднялся сухой смешок,
так как я понял, что могу никогда не узнать
ответа наверняка. И все же, когда я подумал
о той ночи, есть такое место, где приходит
назад "Я", место где солицсизм не является
боле правдоподобным об'яснением посещенных
нами областей, найденных нами вещей. Существование
этого места, этих вещей говорит, что
здесь, по крайней мере, есть разница, а если
здесь, то она неверняка тянется "назад через
дали Отражения тоже информируя тех, что я
не-я", двигая наши эго обратно к меньшей
стадии. Потому что это, чувствовал я, было
именно такое место, место, где "довольны ли
мы им, гордимся ли мы им?" необязательно
применимо, как могли быть применимы ближе к
дому разорванная долина Гарната и мое проклятие.
Во что бы там я, в конце концов, ни
верил, я чувствовал, что вот вот вступлю в
страну совершенного не-я. За этим пунктом
моя власть над Отажениями вполне может потерять
силу.
   Я выпрямился в седле и прищурился от
пылания. Я сказал Звезде одно слово и
тряхнул поводьями. Мы двинулись веред.
   Какой-то миг это было похоже на скачку в
тумане. Только он был намного ярче и не было
никаких звуков. Затем мы падали, падали или
дрейфовали? После первоначального пока было
трудно сказать. Сперва было ощущение спуска,
наверное, усиленное тем фактом, что Звезда
запаниковала, когда это началось.
   Но лягать было нечего и, спустя некоторое
время Звезда прекратила всякое движение,
если не считать, что она дрожала и тяжело
дышала.
   Я держал поводья правой рукой и стискивал
Камень левой. Не знаю, уж что я повелел, и
как именно я это достиг, но мне хотелось
пройти через это место яркого ничто, чтобы
снова найти свой путь и двигаться дальше до
конца путешествия.
   Я потерял счет времени. Ощущение спуска
исчезло. Двигался ли я или всего лишь парил?
Невозможно сказать. Была ли к тому же
яркость действительно яркостью? И это омерзительное
безмолвие... Я содрогнулся. Здесь
было даже большее сенсорное лишение, чем в
дни моей слепоты в моей старой камере. Здесь
ничего не было - ни звука прошмыгнувшей
крысы, ни скрипа о дверь моей ложки, ни
влажности, ни холода, ни структуры. Я продолжал
тянуться...
   Мерцание.
   Оно казалось каким-то разрывом визуального
поля, справа от меня, почти неуловимым в
своей краткости. Я потянулся и ничего не
почувствовал. Оно было таким кратким, что я
не был уверен, произошло ли оно на самом
деле. Оно легко могло быть галлюцинацией.
   Но оно, казалось, произошло вновь, на
этот раз слева от меня. Насколько долгим был
интервал между ними, я не мог сказать.
   Затем я услышал что-то вроде стона, лишенного
направленности. Этот тоже был очень
коротким.
   Следующим - и я в первый раз был уверен - возник
серо-белый ландшафт, похожий на лунную
поверхность. Возник и пропал, наверное,
всего за секунду в малом районе моего поля
зрения, влево от меня. Звезда захрипела.
   Справа от меня появился лес - серо-белый - кувыркающийся,
как будто мы миновали друг
друга под какими-то невозможными углами.
Осколок малого экрана, меньше чем в две
секунды.
   Затем куски горящего здания подо мной...
Бесцветность... Обрывки воя над головой...
   Призрачная гора, прожессия с факелами
восходящая на нее, по то подымающейся, по то
опускающейся тропе на ближайшем склоне...
   Женщина, висящая на суку дерева, тугая
веревка вокруг ее шеи, голова скривилась
набок, руки связаны за спиной.
   Горы, перевернутые вверх ногами, белые,
черные тучи над ними...
   Щелчок.
   Крошечная дрожь вибрации, словно мы на
миг коснулись чего-то твердого. Затем пропало...
   Мерцание.
   Головы - катящиеся, истекающие черной
кровью... Смешок из неоткуда... Снова белый
свет... Снова белый свет...
   Щелчок. Мерцание...
   На время одного удара пульса мы скачем по
тропе под полосатым небом. В тот миг, когда
она пропадает, я снова тянусь к ней через
Камень.
   Щелчок. Мерцание. Щелчек. Громыхание.
   Каменистая тропа, приближающаяся к высокому
горному перевалу... Мир все еще одноцветен...
За моей спиной грохочет вроде
грома...
   Я завертел Камень словно ручку фокусировки,
когда мир начал таять. Он снова вернулся...
Два. Три. Четыре... Я считал удары
копыт... удары сердца, перекрывая воющий
фон... Семь, восемь, девять... мир стал
ярче. Я сделал глубокий вдох и тяжело выдохнул.
Воздух был холодным.
   Между громом и его эхом я услышал шум
дождя. Но на меня не упало ни капли.
   Я быстро оглянулся.
   Огромная стена дождя стояла метров в ста
позади. Я мог различить сквозь нее лишь
самые смутные очертания горы. Я причмокнул
языком Звезде, и мы двинулись немного побыстрее,
поднимаясь по почти ровному участку,
ведшему меж двух, похожих на башни пиков.
Мир впереди все еще был этюдом в черных,
белых и серых тонах, небо передо мной разделялось
сменяющимися полосами тьмы и света.
Мы вышли на перевал.
   Я начал дрожать. Мне хотелось натянуть
поводья, отдохнуть, поесть, покурить, пройтись
пешком. И все же я был близко от грозы,
чтобы потворствовать себе.
   Стук копыт Звезды эхом отдавался по перевалу,
где каменные стены круто поднимались
вверх с обеих сторон под этим зебровым небом.
Я надеялся, что эти горы прорвут этот
грозовой фронт, хотя я чувствовал, что они
не смогут. Это была не обыкновенная гроза и
меня возникло тошнотворное чувство, что она
тянулась всю дорогу назад, до самого Эмбера,
и что я попал бы в силки и заблудился в ней
навек, если бы не Камень.
   Когда я наблюдал за этим странным небом,
вокруг меня, делая мой путь ярким, начал
выпадать буран из бледных цветов. Воздух
наполнился приятным ароматом. Гром у меня за
спиной смягчился.
   Мир был охвачен сумеречным ощущением, под
стать освещению, и когда я выбрался с перевала,
я посмотрел вниз в долину причудливой
перспективы, с расстояниями, не поддающимися
измерениям, наполненную шпилями и минаретами,
отражавшими лунообразный свет полосатого
неба, напоминание о ночи в Тир-на Ног'те,
усеянную похожими на зеркала озерами, пересекаемую
проплывающими духами, местами казавшейся
почти террасированной, в других - естественной
и волнистой, лишенную всяких
признаков обитания.
   Я не колебался, а начал свой спуск. Почва
здесь, подо мной, была меловая и бледная,
как кость. И не была ли это самая неотчетливая
линия Черной Дороги далеко слева от
меня? Я просто не мог разобрать.
   Теперь я не спешил, так как видел, что
Звезда уставала. Если гроза надвинется не
слишком быстро, я чувствовал, что мы можем
отдохнуть рядом с одним из озер в долине
внизу. Я и сам устал и проголодался.
   По пути вниз я продолжал осматриваться,
но не увидел никаких людей, никаких животных.
Ветер издал тихий, похожий на взох
звук. Белые цветы зашевелились на побегах
рядом с тропой, когда я добрался до нижних
уровней, где начиналась постоянная листва.
Оглядываясь, я увидел, что грозовой фронт
все еще не перевалил через горный хребет,
хотя тучи за ним продолжали накАпливаться.
   Я продлжал свой путь вниз, в это странное
место, цветы вокруг меня давно перестали
выпадать, но в воздухе висел тонкий аромат.
Не было никаких звуков, кроме издаваемых
мной самим, и постоянным ветерком, справа от
меня. Повсюду вокруг меня вырастали странного
вида скальные формации, казавшиеся почти
изваянными в своей чистоте линий. Все еще
дрейфовали туманы. Влажно искрились бледные
травы.
   Когда я следовал по тропе к заросшему
лесом центру долины, перспективы вокруг меня
продолжали смещаться, перекашивая расстояния,
искривляя виды. Фактически я свернул с
тропы налево, чтобы приблизиться к тому, что
пходило на ближайшее озеро, и когда я под'езжал
оно, казалось, удалялось. Однако,
когда я, наконец, добрался до него, спешился
и обмакнул палец в воду, чтобы попробовать
на вкус, вода оказалась ледяной, но сладкой.
   Уставший, я напился до отвала, растянулся,
глядя, как пасется Звезда, в то время,
как я принялся за холодную закуску из своей
сумки. Гроза все еще старалась перебраться
через горы. Я долго наблюдал за ней, гадая.
Если отец потерпел неудачу, то это было
рычаньем Армагеддона и все это путешествие
было бессмысленным. Думать так не приносило
мне никакой пользы, потому что я знал, мне
придется продолжать путь, что бы там ни
было. Но я ничего не мог с собой поделать. Я
мог прибыть к своей цели, я мог увидеть, как
выиграна битва, а потом увидеть, как все
будет сметено. Бессмысленным... Нет. Не
бессмысленным. Я же сделаю попытку и буду
продолжать пытаться до конца. Этого будет
достаточно, даже если все будет потеряно.
Все равно, черт бы побрал Брандта! За то,
что посеял во мне.
   Звук шагов.
   Я оказался в стойке, пригнувшись и повернувшись
в том направлении, с рукой, в один
миг оказавшейся на рукояти меча.
   Я оказался лицом к лицу с женщиной - маленькой,
одетой в белое. У нее были длинные
темные волосы и дикие томные глаза, и
она улыбалась. Она принесла плетенную корзину,
которую поставила между нами.
   - Вы, должно быть, проголодались, Рыцарь, - сказала
она на тари со странным акцентом. - Я
увидела ваш приезд и принесла вам это.
   Я улыбнулся и принял более нормальную
стойку, сказая:
   - благодарю вас. Да, меня зовут Корвин, а
вас?
   - Дама, - ответила она.
   Я вскинул бровь.
   - Благодарю вас, Дама. Вы сделали это
место своим домом?
   Она кивнула и опустилась на колени раскрыть
корзину.
   - Да, мой павильон находится дальше по
берегу озера, - она показала головой на
восток, в направлении Черной Дороги.
   - Понятно, - сказал я.
   Еда и вино в корзине выглядели настоящими,
свежими, аппетитными, лучше, чем мой
стол путешественника. Подозрение, конечно,
было при мне.
   - Вы разделите ее со мной? - спросил я.
   - Если желаете.
   - желаю.
   Она расстелила ткань, уселась напротив
меня, достала еду из корзинки и разложила ее
между нами. Затем она сервировала ее, и
быстро опробовала каждое блюдо. Я чувствовал
себя при этом чуточку подлецом, но только
чуточку. Это было странное место проживания
для женщины, явно одинокой, просто ожидающей
придти на помощь первому же незнакомцу,
которому случалось подвернуться. Дара тоже
накормила меня при первой нашей встрече, а
так как я приближался к концу путешествия, я
был ближе к местам, где враг был силен.
Черная Дорога была слишком близко под рукой,
и я несколько раз уловил, как Дама поглядывала
на Камень.
   Но это было очень приятное время и, обедая,
мы лучше познакомились. Она была идеальной
аудиторией, смеялась всем моим шуткам,
заставляла меня болтать о себе. Она
большую часть времени сохраняла глазной
контакт, и наши пальцы встречались как-то
всякий раз, когда что-то проходило. Если
меня каким-то образом обманывали, то она
делала это очень любезно.
   Когда мы обедали и болтали, я так же
продолжал посматривать за продвижением этого
кажущегося непреклонным грозового фронта.
Наконец, он пошел грудью на горный хребет и
перевалил его. Он начал медленный спуск по
горному склону.
   Очищая скатерть, Дама увидела направление
моего взгляда и кивнула.
   - Да, она надвигается, - сказала она,
укладывая в корзину последние столовые приборы
и усаживаясь рядом со мной, припася
бутылку и наши чашки. - Выпьем за это?
   - Я вупью с вами, но не за это.
   Она налила.
   - Это не имеет значения, - сказала она. - Не
сейчас.
   И положила ладонь на мою руку, когда
резко передавала мне мою чашку.
   Я взял чашку и посмотрел на нее. Она
улыбнулась. Коснулась края моей чашки своей.
Мы выпили.
   - Пойдемте теперь в мой павльон, - предложила
она, беря меня за руку, - где мы
приятно проведем оставшиеся часы.
   - Спасибо, - отказался я. - В другое
время это прекрасное времяпровождение было
бы прекрасным десертом к великолепному обеду.
К несчастью, я должен продолжать свой
путь. Долг не дает покоя. Время летит, а у
меня задание.
   - Ладно, - сказала она, - это не так уж и
важно. И мне отлично все известно о вашем
задании. Что теперь тоже не так уж и важно.
   - О? Должен признаться, что я вполне
ожидал, что вы пригласите меня на какую-нибудь
вечеринку наедине, и если я приму
приглашение, то буду потом какое-то время,
бледный и одинокий, шататься по холодному
склону какой-нибудь горы.
   Она рассмеялась.
   - А я должна признаться, именно так и
собиралась использовать вас, Корвин. Больше,
однако, не намерена.
   - Почему это?
   Она показала на наступающую линию искажения.
   - Теперь нет нужды задерживать вас. По
этому признаку я вижу, что Двор победил.
Никто и ничто не сможет сделать, чтобы остановить
наступление Хаоса.
   Я коротко содрогнулся и она вновь наполнила
чашки.
   - Но я предпочла бы, чтобы вы не ждали
меня в это время, - продолжала она. - Она
доберется к нам сюда за какие-то часы. Какой
лучший способ провести это последнее время в
обществе друг друга? Нет никакой нужды ехать
даже столь недалеко, как до моего павильона.
   Я опустил голову и она придвинулась ко
мне. Какого черта! Женщина и бутылка (вот
как я по-моим словам хотел кончить свои дни).
Я пригубил вино. Она, вероятно, была
права. И все же я подумал о той женщине в
маске, заманившей меня в западню на Черной
Дороге по пути в Авалон.
   Сперва я пришел ей на помощь, быстро
поддался ее неестественным чарам - а потом,
когда маска ее была снята, увидел, что за
ней вообще ничего не было. Чертовски напугался
в то время. Но чтобы не становиться
слишком философским, у каждого есть целый
набор масок для различных случаев. Я слышал,
как поп-психологи годами яростно нападали на
них. И все-тски я встречал людей, которые
сперва производили на меня благоприятное
впечатление, людей, которых я впоследствии
ненавидел, когда узнавал, какие они под
маской. Иногда они были, как та женщина - без
чего-либо приметного там. Я обнаружил,
что маска иногда намного приемлемей, чем ее
альтернатива. Та что... Эта девушка, которую
я прижимал к себе, могла действительно быть
внутри чудовищем. Вероятно и была. А разве
большинство из нас нет? Я мог придумать
худшие способы уйти из жизни, если б захотел
сдаться на этом этапе. Она мне нравилась.
   Я прикончил свое вино. Она двинулась
налить мне еще, и я остановил ее руку. Она
подняла на меня взгляд. Я улыбнулся, сказав:
   - Вы почти убедили меня, - затем я закрыл
ей глаза четырьмя поцелуями, чтобы не нарушить
очарования, отошел и сел на Звезду.
   Камыш не засох, но насчет отсутствия птиц
он был прав. Дьявольский, однако, этот способ
управлять железной дорогой.
   - Прощайте, Дама.
   Я направился на юг, когда гроза, бушуя,
сползла в долину. Передо мной были новые
горы и тропа вела к ним. Небо все еще было в
полоску - черную и белую - и эти линии,
казалось, немного двигались. Общим эффектом
был по-прежнему эффект сумерек, хотя в темных
участках не светило никаких звезд. Попрежнему
ветерок, по-прежнему ароматы вокруг
меня и безмолвие, и искривленные монолиты, и
серебристая листва, по-прежнему влажная от
росы и блестящая. Передо мной выплывали
рваные клочья тумана. Я попытался работать с
сутью Отражения, но это было трудно и я
подустал. Ничего не произошло. Я зачерпнул
силы у Камня, пытаясь передать также какую-то
часть его силы Звезде. Мы двигались ровным
шагом, пока, наконец, земля перед нами
не пошла на под'ем, и мы двигались к еще
одному перевалу, более ровному чем тот, на
который мы вступили ранее. Я остановился,
оглянулся назад и, наверное, треть долины
находилась под мерцающей завесой этой псевдогрозы.
Я подумал о Даме, о ее озере и ее
павильоне. Покачал головой и продолжил путь.
   Дорога становилась все круче, когда мы
приближались к перевалу, и мы замедлили ход.
Над головой белые реки в небе приняли красноватый
оттенок, ставший, пока мы ехали, еще
темнее.
   К тому времени, когда я добрался до самого
перевала, весь мир казался окрашенным
кровью. Когда я проезжал по этому широкому
каменистому пути, меня ударил сильный ветер.
Когда мы пробивались против него, почва под
ногами стала более ровной, хотя ны все еще
продолжали подыматься и я все еще не видел,
что за перевалом.
   Когда я скакал, что-то загремело по скалам,
слева от меня. Я быстро поглядел в ту
сторону, но ничего не увидел. Я сбросил это
со счетов, сочтя за упавший камень. Звезда
вдруг резко дернулась подо мной, испустила
страшное ржание, резко повернула вправо, а
затем начала валиться с ног влево.
   Я спрыгнул, очистив седло, и когда мы оба
упали, я увидел в правом плече Звезды стрелу.
Я покатился, ударившись о землю, и когда
я остановился, то посмотрел в направлении,
откуда она должна была прилететь.
   На вершине гребня, в десяти метрах справа
от меня стояла фигура с арбалетом. Он снова
взводил оружие, готовясь к следующему выстрелу.
   Я знал, что не смогу вовремя добраться до
него. Так что я принялся искать камень,
размером с кулак, нашел такой у подножья
откоса, и постарался не дать своей ярости
помешать точности броска. Она не помешала,
но дже придала броску некоторую добавочную
силу.
   Камень попал ему в левую руку, и он,
издав крик, выронил арбалет. Оружие лязгнуло
по камням и приземлилось на другой стороне
тропы, почти напротив меня.
   - Сукин ты сын! - заорал я. - Ты убил
моего коня! Я тебе голову за это оторву!
   Пересекая тропу, я искал самый быстрый
путь к нему и увидел его слева от себя. Я
поспешил к нему и начал подыматься. Миг
спустя освещение и угол зрения стали что
надо, и я разглядел человека, согнувшегося
чуть ли не попалам, массировавшего себе
руку. Это был Брандт. Волосы его казались
более рыжими в этом румяном свете.
   - Ну, все, Бранд, - сказал я. - Я только
желал бы, чтобы кто-нибудь сделал это давным
давно.
   Он выпрямился и миг смотрел, как я поднимаюсь.
Он не потянулся за мечом. Как раз,
когда я оказался наверху, примерно в метрах
семи от него, он скрестил руки на груди и
опустил голову.
   Я вытащил Грейсвандир и двинулся на него.
Признаться, я был готов убить его в этой или
любой другой позе. Красный свет потемнел,
пока мы, казалось, не купались в крови.
Ветер выл вокруг нас, а из долины донесся
раскат грома. Он просто растаял передо мной,
как раз тогда, когда я добрался до него.
   С миг я постоял, ругаясь, вспоминая рассказы
о том, что он как-то раз превратился в
живую Карту, способную куда угодно переправляться
в самое короткое время.
   Я услышал внизу шум.
   Я бросился к краю и посмотрел вниз. Звезда
все еще брыкалась и истекала кровью, и
при виде этого у меня сердце разрывалось. Но
это было не единственное огорчительное зрелище.
   Внизу был Бранд. Он поднял арбалет и
снова начал готовить его. Я огляделся вокруг
в поисках другого камня, но под рукой ничего
не было, а потом я заметил один, подальше
сзади, в направлении, с которого я прибыл. Я
поспешил к нему, снова бросив меч в ножны, и
поднял его. Он был размером с арбуз. Я вернулся
с ним к краю и поискал глазами Бранда.
Его нигде не было видно.
   Я вдруг почувствовал себя очень открытым.
Он мог переместиться в любую удобную точку и
целиться в меня в эту минуту. Я рухнул на
землю, упав на свой камень. Миг спуств я
услышал, как стрела ударила справа от меня.
За этим звуком последовал смешок Бранда.
   Я снова встал, зная, что ему потребуется
некоторое время, чтобы снова взвести свое
оружие. Посмотрев в направлении смеха, я
увидел его, на карнизе, по другую сторону
прохода от меня - примерно на пять метров
повыше, чем я, и примерно в двадцати метрах
от меня.
   - Сожалею насчет коня, - сказал он. - Я
целился в тебя. Но эти проклятые ветры...
   К этому времени я заметил нишу и направился
к ней, взяв с собой камень в качестве
щита. Из этой клинообразной трещины я смотрел,
как он вставляет стрелу.
   - Трудный выстрел, - сказал он, поднимая
оружие. - Вызов моему икусству снайпера. Но,
разумеется, стоящий усилий. У меня еще много
стрел.
   Он засмеялся, прицелился и выстрелил.
   Я нагнулся пониже, держа перед собой
камень, но стрела ударила на полметра вправо.
   - Я в некотором роде догадался, что может
случиться, - заметил он, снова готовя свое
орижие. - Надо было, однако, изучить ветры.
   Я огляделся кругом, ища камни помелче,
чтобы можно было как прежде использовать их
в качестве боеприпасов. Поблизости никаких
не было. Тогда я подумал о Камне. Предполагалось,
что он будет действовать, спасая
меня в присутствии непосредственной опасности.
Но у меня было странное ощущение, что
для этого требовалась близость и что Брандт
знал это и воспользовался этим явлением. И
все же не мог бы я еще что-нибудь с ним
сделать, чтобы помешать Брандту. Он казался
слишком далеким для фокуса с параличом, но я
его однажды побил, управляя погодой. Я гадал,
насколько далеко была гроза. Я потянулся
к ней. Я увидел, что для установления
условий необходимых для того, чтобы притянуть
на него молнию, потребуются монуты,
которыми я не обладал. Но ветры - это другое
дело. Я потянулся за ними, почувствовал
их...
   Бранд был почти готов снова выстрелить. В
проходе начал визжать ветер.
   Не знаю, где приземлилась его следующая
стрела. Но нигде поблизости от меня. Он
снова принялся готовить оружие. Я начал
устанавливать факторы для удара молнией...
   Когда он приготовился и снова поднял
оружие, я опять поднял ветры. Я увидел, как
он целится, как он сделал вдох и задержал
его. Затем он опустил арбалет и пристально
посмотрел на меня.
   - Мне только что пришло в голову. У тебя
этот ветер в кармане, так ведь? Это нечестно,
Корвин, - он огляделся кругом. - По
идее, я должен найти опору, где это не будет
иметь значения... Ага!
   Я продолжал работать, устанавливая факторы,
чтобы спалить его, но условия еще не
были готовы. Я посмотрел на небо, в эту
красно-черную полоску, над нами сформировалось
что-то вроде тучи. Скоро. Но пока еще
нет...
   Бранд снова растаял и исчез. Я лихорадочно
искал его повсюду.
   Затем он оказался передо мной. Он перебрался
на мою сторону прохода. Он стоял метрах
в десяти к югу от меня, с ветром в
спину. Я знал, что не смогу вовремя спалить
его. Я подумывал, не бросить ли свой камень.
Он, вероятно, пригнется, а я выброшу свой
щит. С другой стороны...
   Он поднял оружие к плечу.
   - Увертку! - крикнул у меня в уме мой
собственный голос, пока я продолжал возиться
с небесами.
   - Прежде, чем ты выстрелишь, Бранд, скажи
мне одну вещь. Ладно?
   Он поколебался, затем опустил оружие на
несколько дюймов.
   - Какую?
   - Ты правду мне говорил о том, что случилось - с
отцом, Лабиринтом, приходом Хаоса?
   Он откинул голову и рассмеялся серией
коротких, лающих смешков.
   - Корвин, - заявил он затем, - даже сказать
не могу, как мне приятно видеть, что ты
умрешь не зная чего-то, что для тебя так
много значит.
   Он снова рассмеялся и начал поднимать
оружие. Я как раз двинулся, чтобы швырнуть
свой камень и броситься на него. Но ни один
из нас не завершил обоих действий.
   Над головой раздался громкий пронзительный
крик и кусок неба, казалось, отделился и
упал на голову Бранда. Он завизжал и выронил
арбалет. Он поднял руки оторвать напавшую на
него вещь. Красная птица, рожденная от моей
крови и от отцовской руки, вернулась защитить
меня.
   Я бросил камень и двинулся на него, выхватывая
на ходу меч. Бранд ударил птицу и
она улетела прочь, набирая высоту, кружа над
ним для нового броска. Он поднял обе руки,
прикрывая лицо и голову, но не раньше, чем я
увидел вытекавшую из его левой глазницы
кровь.
   Он снова начал таять, даже когда я бросился
к нему. Но птица опустилась, как бомба,
и ее когти снова ударили Бранда по голове.
Затем птица тоже стала таять. Бранд тянул
руку к своей красной нападающей, и был дран
ей, когда они оба исчезли.
   Когда я добрался до места действия, единственное,
что осталось, это брошенный арбалет,
и я вдребезги разбил его сапогом.
   "Еще нет, еще не конец, черт побери!
Сколько еще ты будешь мне досаждать, брат?
Как далеко я должен буду зайти, чтобы довести
это до конца между нами?"
   Я спустился обратно на тропу. Звезда еще
не умерла, и я должен был закончить работу.
Иногда я думаю, что занимаюсь не тем делом.


   ЖИИ


   Чаша белых конфет.
   Пройдя перевал, я рассматривал лежащую
передо мной долину. По крайней мере, я предполагал,
что это была долина. Я не мог уви
.ПЛ41.
ПН102.
МТ1.
МБ3.
ПЦ22
   деть ничего под ее покровом из облака тумана.
В небе одна из красных искр, превращалась
в желтую. Другая в зеленую. Это меня
немного приободрило, так как небо вело себя
схожим образом, когда я навестил край всего - напротив
Двора Хаоса.
   Я нацепил на себя свой вьюк и начал спускаться
по тропе. Когда я шел, ветры ослабли.
Вдали я расслышал громыхание грозы, от которой
бежал. Я гадал, куда делся Брандт? У
меня было такое ощущение, что я его какое-то
время не увижу.
   На пути вниз, когда туман только-только
начал подползать и виться вокруг меня, я
заметил древнее дерево и срубил себе посох.
Дерево, казалось, пронзительно вскрикнуло,
когда я отсек его сук.
   - Черт тебя побери! - раздалось из него
что-то похожее на голос.
   - Ты разумное? Я сожалею.
   - Я потратило долгое время на выращивание
этой ветви. Полагаю, ты собираешься ее
сжечь?
   - Нет. Мне нужен посох. Впереди у меня
долгий путь.
   - Через эту долину?
   - Совершенно верно.
   - Подойди ближе, чтобы я лучше могло
почувствовать твое присутствие. На тебе есть
что-то пылающее.
   Я сделал шаг вперед.
   - Оберон! - воскликнуло оно. - Я знаю
этот Камень!
   - Не Оберон, - поправил я. - Я его сын.
Камень я ношу, однако, по его поручению.
   - Тогда возьми мою конечность и получи с
ней мое благословление. Я укрывало твоего
отца в течение долгого времени. Видишзшь ли,
он посадил меня.
   - В самом деле? Сажать дерево - одно из
немногих дел, за которыми я не видел отца.
   - Я необыкновенное дерево. Он посадил
меня здесь отмечать границу.
   - Какого рода?
   - Я - конец Хаоса и Порядка, в зависимости
от точки зрения. Я отмечаю разделение. За
мной другие правила.
   - Какие правила?
   - Кто может сказать? Не я. Я толко растущая
башня раЗумной древесины. Мой посох,
однако, может помочь тебе. Посаженный, он
может расцвесть при самом страшном климате.
Но потом, опять же, может и не расцвесть.
Кто может сказать? Неси его, сын Оберона, в
место, куда ты держишь путь. Я чувствую
приближение грозы. Прощай.
   - Прощай, - сказал я. - Благодарю тебя.
   Я повернулся и пошел дальше вниз по тропе
в густеющий туман. Розоватость выкачивалась
из него, пока я шел. Я покачал головой,
подумав о дереве, но его посох оказался
полезным следующие несколько сот метров, где
идти было особенно тяжело. Затем есе немного
прояснилось. Скалы, застойный пруд, несколько
унылых деревьев, увешанных веревками из
мха, запах разложения... Я поспешил дальше.
С одного из дальних деревьев за мной следила
темная птица.
   Она взлетела, когда я посмотрел на нее, и
поспешно махая крыльями направилась ко мне.
Недавние события оставили меня немного
робеющими перед птицами, и я отступил, когда
она закружилась над моей головой. Но затем
она, забив крыльями, остановилась на тропе
передо мной, склонила голову набок и обозрела
меня левым глазом.
   - Да, - об'явила она затем. - Ты тот.
   - Какой тот? - поинтересовался я.
   - Тот, кого я буду сопровождать. Ты ведь
не возражаешь, чтобы за тобой следовала
птица дурного знака, Корвин?
   Тут она хохотнула и исполнила небольшой
танец.
   - Так вот, сразу, я просто не вижу, как я
могу помешать тебе. Откуда ты знаешь мое
имя?
   - Я ждала тебя с начала времени, Корвин.
   - Должно быть, было немного утомительно?
   - В этом месте совсем не так уж и долго.
Время - то, чем ты его делаешь.
   Я пошел дальше. Я прошел мимо птицы и
продолжал идти. Спустя несколько минут она
пронеслась мимо меня и приземлилась на скале
справа от меня.
   - Меня зовут Хуги, - заявил он. - Я вижу,
ты несешь кусок старого Игга.
   - Игга?
   - Скучного старого дерева, которое ждет у
входа в это место и не дозволяет никому
отдыхать на его ветках. Держу пари, он орал,
когда ты оттяпал это, - тут он издал трезвон
смеха.
   - Он вел себя очень достойно.
   - Держу пари. Но, впрочем, у него не было
большого выбора, коль скоро ты это сделал.
Много толку будет тебе от нее.
   - Она отлично помагает мне, - я слегка
махнул ей в его направлении.
   Он порхнул прочь от меня.
   - Эй! Это не смешно!
   Я рассмеялся.
   - А я подумал, что смешно.
   И пошел дальше.
   Долгое время я прологал себе дорогу по
болотистой местности. При случае порыв ветра
расчищал поблизости путь. Тогда я проводил
его, или же туманы бы снова сместились туда.
Иногда я, казалось, слышал случайный обрывок
музыки - не могу сказать, с какого направления - медленной
и довольно величавой, производимой
инструментом со стальными струнами.
   Когда я упорно двигался своим путем, меня
окликнули откуда-то слева:
   - Чужеземец. Остановись и посмотри на
меня!
   Я осторожно остановился. Но не мог ни
черта разглядеть в этом тумане.
   - Здравствуйте, - сказал я. - Где вы?
   Как раз тут на миг туман разорвался и я
рассмотрел огромную голову, с глазами на
одном уровне с моими. Они принадлежали тому,
что казалось телом великана, по плечи погрузившегося
в болото. Голова была лысая, кожа - бледная,
как молоко, с каменистой структурой
в ней. Темные глаза из-за контраста,
вероятно, казались даже темней, чем они были
на самом деле.
   - Понятно, - сказал я тогда. - Вы немного
застряли. Вы можете освободить свои руки?
   - Если сильно напрягусь, - был ответ.
   - Ну, позвольте мне, достойнейший, подыскать
что-нибудь устойчивое, за что вы могли
бы ухватиться. И вас там должна быть очень
хорошая досягаемость.
   - Нет, в этом нет необходимости.
   - Разве вы не хотите выбраться? Я думал,
поэтому вы и откликнули меня?
   Я подошел поближе и пригляделся, потому
что туман снова начал смещаться.
   - Ладно, - сказал я. - Я видел вас.
   - Чувствуете ли вы, какое у меня бедственное
положение?
   - Не особенно, если вы поможете себе сами
или примете помощь.
   - Что толку будет мне, если я освобожусь?
   - Это ваш вопрос, вы и отвечайте на него.
   Я повернулся, чтобы уйти.
   - Подождите! Куда вы путь держите?
   - На юг, чтобы сыграть в пьесе-маралите.
   Как раз тут из тумана вылетел Хуги и
приземлился на макушке головы. Он клюнул ее
и рассмеялся.
   Не теряй зря времени, Корвин, здесь находится
намного меньше, чем видно глазу, - посоветовал
он.
   Губы великана изобразили мое имя, затем
он спросил:
   - Он в самом деле тот?
   - Это он, сомнений нет, - ответил Хуги.
   - Слушай, Корвин, - сказал утонувший великан. - Ты
собираешься попытаться остановить
Хаос, не так ли?
   - Да.
   - Не делай этого. Дело того не стоит. Я
хочу, чтобы все кончилось. Я хочу освободиться
от этого состояния.
   - Я уже предлагал тебе помочь выбраться.
Ты отказался.
   - Не такого освобождения. Конца всем
трудам.
   - Это сделать легко, - заверил я его. - Только
нагми голову и сделай глубокий вдох.
   - Я желаю не только своего личного устранения,
но и конца всей этой дурацкой игры.
   - Я считаю, что имеется несколько других
людей, которые сами предпочли бы принять
решение по этому вопросу.
   - Пусть все кончится и для них тоже.
Придет время, когда они окажутся в моем
положении и почувствуют то же самое.
   - Тогда они будут обладать тем же выбором.
Счастливо оставаться.
   Я повернулся и пошел себе дальше.
   - Ты тоже окажешься! - крикнул он мне
вслед.
   Когда я маршировал вперед, Хуги догнал
меня и сел на конец моего посоха.
   - Удобно сидеть на ветке старого Игга
теперь, когда он не может... Ай! - Хуги
взмыл в воздух и закружил.
   - Обжег мне ногу! Как он это сделал? - спросил
он.
   Я рассмеялся.
   - Понятия не имею.
   Он попорхал несколько минут, а затем
уселся мне на правое плечо.
   - Лады, если я отдохну здесь?
   - Валяй.
   - Спасибо, - он устроился поудобнее. - Голова,
знаешь, в самом деле психически
безнадежный случай.
   Я пожал плечами, а он развел крыльями для
равновесия.
   - Он что-то нащупывает, - продолжал он. - Но
рассуждает неправильно, считая мир ответственным
за свои собственные слабости.
   - Нет. Он даже не нащупывает выход из
болота, - не согласился я.
   - Я имею в виду философски.
   - Ах, из этого болота. Тем хуже.
   - Вся проблема заключается в "Я", это и
его связи с миром с одной стороны, и Абсолютом
с другой.
   - О? Неужели?
   - Да, понимаешь, нас высидели и мы дрейфуем
по поверхности событий. Иногда мы чувствуем,
что мы действительно влияем на положение
и это вызывает удвоение усилий. Это - большая
ошибка, потому что это создает желание
и наращивает ложное эго, когда должно
быть достаточно простое существование "Я".
Это приводит к новым желаниям, к новым усилиям,
и вот ты тут в западне.
   - В болоте?
   - Так сказать. Нужно твердо акцентировать
свое внимание на Абсолюте и научиться игнорировать
миражи, иллюзии, ложное чувство,
которые обособляют человека, как ложный
остров сознания.
   - У меня было однажды ложное самоотождествление.
Оно сильно помогло мне стать
абсолютом, которым я являюсь теперь - собой.
   - Нет. Это тоже - ложное.
   - Тогда тот, что может существовать завтра,
поблагодарит меня за него, как я благодарю
того, другого.
   - Ты упускаешь суть. Тот ты тоже будешь
ложным.
   - почему?
   - Потому что он по-прежнему будет полон
желаний и усилий, обособляющих тебя от Абсолюта.
   - Что же в этом плохого?
   - Ты останешься один в мире чужаков, в
мире феноменов.
   - Мне нравится быть одному. Я очень привязан
к себе. И феномены мне тоже нравятся.
   - и все же, Абсолют всегда будет присутствовать,
зовя тебя, вызывая твое беспокойство.
   - Хорошо, значит незачем спешить. Ну, да,
я понимаю, что ты имеешь в виду. Он принимает
форму идеалов. У каждого есть несколько
таких. Если ты говоришь, что надо стремиться
к ним, я с тобой полностью согласен.
   - Нет - они - искажение Абсолюта, и то, о
чем ты говоришь, есть новые усилия.
   - Все правильно.
   - Я вижу, что тебе еще многому надо разучиться.
   - если ты говоришь о моем вульгарном
инстинкте к выживанию, то забудь об этом.
   Тропа вела вверх, и теперь мы вышли на
гладкое ровное место, кажущееся почти вымощенным,
хотя и усыпанном песком. Музыка
стала громче и продолжала становиться все
слышней, когда я продвигался вперед. Затем я
увидел сквозь туман медленно и ритмично
движущиеся смутные фигуры. Мне потребовалось
несколько минут, чтобы сообразить, что они
танцевали под музыку.
   Я продолжал идти, пока не смог рассмотреть
фигуры - кажущиеся людьми, красивые
мужчины и женщины, одетые в сельские наряды - ступавшие
под медленные такты невидимых
музыкантов. Танец, исполняемый ими, был
сложным и прелестным, и я остановился немного
полюбоваться им.
   - По какому случаю? - спросил я Хуги. - Вечеринка
здесь, посреди нигде?
   - Они танцуют, - об'яснил он, - чтобы
отпразновать твое прохождение. Они не смертные,
а духи Времени. Они начали это дурацкое
представление, когда ты вступил в долину.
   - Духи?
   - Да. Следи.
   Он покинул мое плечо, пролетел над ними и
испражнился. Шмат прошел сквозь нескольо
танцоров, словно они были г0л0граммами, не
запачкав ни расшитого рукова, ни шелковой
рубашки, не заставив ни одну из улыбающихся
фигур сбиться с такта. Тогда Хуги несколько
раз каркнул и полетел обратно ко мне.
   - Едва ли это было необходимо, - попенял
я ему. - Это красивое представление.
   - Декадентство, - заявил он. - И тебе
едва ли следует воспринимать это как комплимент,
потому что они предвкушают твою неудачу.
Они только желают попасть на финальное
торжество, прежде чем спектакль окончится.
   Я все равно некоторое время посмотрел
его, опершись на свой посох, отдыхая. Описываемая
танцорами фигура медленно смещалась,
пока одна из женщин - рыжая красавица - не
оказалась очень близко от меня. Но глаза
всех танцующих ни разу не встретились с
моими. Все было так, словно я не присутствовал.
Но эта женщина совершенно точным жестом
бросила что-то, приземлившееся у моих ног.
   Я нагнулся и обнаружил, что предмет этот
материален. Я держал серебряную розу - свою
собственную эмблему. Я выпрямился и прикрепил
ее к вороту своего плаща. Хуги посмотрел
в другую сторону и ничего не сказал. У меня
не было шляпы, чтобы снять ее, но я поклонился
этой леди. Мне почудилось легкое подергивание
в ее правом глазу, когда я повернулся,
чтобы уйти.
   Почва потеряла свою гладкость, когда я
шел, и музыка, наконец, растаяла. Тропа
стала труднее и, когда б не рассеивались
туманы, видны были скалы или только горные
вершины. Я черпал силы из Камня, иначе бы я
свалился, и заметил, что длительность такого
подкрепления теперь была короче. Через некоторое
время я остановился, проголодавшись,
с'есть остатки моих припасов.
   Хуги стоял поблизости на земле и смотрел
как я ем.
   - Признаться, я в определенной, небольшой,
степени, восхищаюсь твоей настойчивостью, - сказал
он. - И даже тем, что ты подразумевал,
когда говорил об идеалах. Но
только этим. Ранее мы говорили о бесплодности
желаний и стараний.
   - Ты говорил. Это не главная забота в
моей жизни.
   - А зря.
   - Я прожил долгую жизнь, Хуги. Ты оскорбляешь
меня, предполагая, будто я никогда не
обдумывал эти примечания к философии второкурсников.
Тот факт, что ты находишь согласованность
действительности бесплодной, говорит
мне больше о тебе, чем об этом положении
дел. А именно, если ты веришь в то, что
говоришь, то мне тебя жаль, потому что ты
должен по какой-то необ'яснимой причине быть
здесь, желая и стараясь, скорее, поялиять на
это мое ложное эго, чем быть свободным от
такой чуши и на пути к своему Абсолюту. Если
же ты не веришь в это, то это говорит, что
ты был послан мешать мне и расхолаживать
меня, в каковом случае ты зря теряешь время.
   Хуги издал булькающий звук, затем сказал:
   - Ты ведь не так слеп, чтобы отрицать
Абсолют, начало и конец всего.
   - Это совершенно не обязательно для
либерального образования.
   - Ты признаешь такую возможность?
   - Наверное, я знаю это лучше тебя, птица.
Это, как я его понимаю, существует в промежуточной
стадии между разумностью и рефлекторным
существованием. Зачеркнуть его, однако - отступление.
Если ты происходишь от
Абсолюта - самоотметающего Всего - почему ты
желаешь вернуться домой? Ты так презираешь
себя, что страшишься зеркал? Почему бы не
сделать путешествие стоящим? Развивайся,
учись, живи. Если ты был отправлен в путь,
почему ты желаешь смыться и бежать обратно к
своему отправному пункту? Или твой Абсолют
допустил ошибку, отправив нечто твоего калибра?
Признай эту возможность, и вот конец
последних известий.
   Хуги прожег меня взглядом, затем взмыл в
воздух и улетел. Наверное отправился проконсультироваться
со своим справочником...
   Поднявшись на ноги, я услышал раскат
грома. Я начал идти. Я должен стараться быть
впереди.
   Тропа много раз сужалась и расширялась,
прежде чем совершенно исчезнуть, оставив
меня идущим по усупанной гравием равнине.
   Путешествуя, я чувствовал себя все более
и более подавленным, пытаясь держать свой
мысленный компас установленным в нужном
направлении. Я дошел до того, что чуть ли не
приветствовал раскаты грома, потому что, они
по крайней мере, давали мне приблизительное
представление о том, в какой стороне север.
Конечно, в тумане мое положение было немного
запутанным, так что я не мог быть абсолютно
уверен. И они становились все громче...
Проклятье....
   И я был огорчен потерей Звезды, растревожен
философией бесплодия нуги. Это
определенно был нехороший день. Я начал
сомневаться, что завершу свое путешествие.
Если какой-то натурализовавшийся житель этого
безымянного места не устроит мне в скором
времени засаду, была сильная возможность,
что я буду бродить здесь, пока не не иссякнут
силы, или меня не настигнет гроза. Я не
знал, сумею ли я еще раз устроить эту отмену
грозы. Я начал в этом сомневаться.
   Я попытался использовать Камень, чтобы
развеять туман, но его воздействие, казалось,
притупилось. Наверное, из-за моей
собственной вялости. Я мог рассчистить небольшой
участок, но скорость моего продвижения
быстро проносила меня сквозь него.
   Мое чувство Отражения тоже притупилось в
этом месте, казавшемся, в каком-то отношении,
сутью Отражения.
   Печально. Было бы приятно выйти по-оперному - в
большом вагнеровском финале под
странными небесами, против стоящих противников - а
не ползать по туманной пустоши.
   Я прошел момо кажущегося знакомым выступающего
из-под земли камня. Не двигался ли я
по кругу? Есть тенденция двигаться именно
так, когда заблудишься. Я прислушался к
звукам грома, чтобы снова установить свой
азимут. По какому-то извращению все было
тихо. Я двинулся к камню и уселся на землю,
привалившись к нему спиной. Нет смысла всего
лишь бродить. Подожду какое-то время громового
сигнала. Усевшись, я вытащил свои Карты.
Отец сказал, что они на какое-то время
перестанут действовать, но ничего лучшего я
сделать не мог.
   Одну за другой я перебрал их все, пытаясь
дотянуться до кого-нибудь, кроме Бранда и
Каина. Ничего. Отец был прав. У Карт отсутствовала
знакомая холодность. Тогда я сдал
всю колоду и разложил пасьянс, прямо там, на
земле. У меня получилось невозможное прочтение,
и я снова положил их все обратно. Я
откинулся назад и пожелал, чтобы у меня
осталось небольшое количесто воды. Долгое
время я прислушивался к звукам грозы. Было
несколько ворчаний, но они были без направления.
   Карты заставили меня подумать о семье.
Они были впереди, где бы это ни могло быть,
поджидая меня. Поджидая для чего? Я переправлял
Камень. Для какой цели? Сперва я
предполагал, что его силы могут понадобяться
в столкновении. Если так, и если я был единственным,
кто мог применить его, тогда мы
были в плохом положении. Затем я подумал об
Эмбере, и задрожал от раскаяния и своего
рода страха. Не должно все кончиться для
Эмбера! Никогда! Должен быть способ отбросить
Хаос...
   Я отбросил камешек, с которым играл. Как
только я выпустил его, он стал двигаться
очень медленно.
   Камень. Снова его замедляющий эффект...
   Я зачерпнул еще энергии, и камешек стрелой
унесся вверх. Казалось так, что я взял
мало силы от Камня в прошлый раз. В то
время, как это придало энергии моему телу,
мозг мой все еще оставался затуманенным. Мне
нужен сон - с множеством быстрых движений
глаз. Это место может показаться немного
менее необычным, если я отдохну.
   Насколько близко я находился от своей
конечной цели? Была ли она как раз за следующим
горным хребтом, или на огромном расстоянии
дальше? И какие у меня имелись шансы
оставаться впереди этой грозы, неважно, на
каком расстоянии? А другие?
   Что, если битва была уже завершена, и мы
проиграли? Мне виделось, что я прибываю
слишком поздно, чтобы помочь им в качестве
могильщика... Кости и монолог... Хаос...
   И где была, наконец, эта проклятая Черная
Дорога, когда у меня, наконец, нашлось ей
применение? Если бы я мог обнаружить ее, я
мог бы следовать вдоль нее. У меня было
такое ощущение, что она находилось где-то
слева от меня...
   Я потянулся снова, раздвигая туманы,
отбрасывая их назад... Ничего...
   Фигура? Что-то движется?
   Это было животное. Наверное, большая
собака, двигающаяся так, чтобы оставаться в
тумане. Не подкрадывается ли она ко мне?
   Камень начал пульсировать, когда я еще
дальше отодвинул туман. Выставленное на
обозрение животное, казалось, встяхнулось.
Затем оно двинулось прямо ко мне.


   ЖИИИ

   Я встал, когда оно подошло поближе. Тогда
я увидел, что это был шакал: крупный, не
отводивший взгляда от моих глаз.
   - Ты немного рановато, - заметил я. - Я
только отдыхал.
   Он хихикнул.
   - Я лишь явился посмотреть на принца
Эмбера, - сказал зверь. - Что-нибудь другое
было бы провизией.
   Он снова засмеялся, также как и я.
   - Тогда пируй глазами. Что-нибудь другое,
и ты обнаружишь, что я достаточно отдохнул.
   - Нет, нет, - поспешил заверить меня
шакал. - Я поклонник Дома Эмбера. Меня привлекает
королевская кровь, принц Хаоса. И
конфликт.
   - ты вознаграждаешь меня незнакомым титулом,
моя связь с Двором Хаоса является,
главным образом, делом генеалогии.
   - Я думаю об образах Эмбера, проходящих
через Отражения Хаоса, смывающих образы
Эмбера. И все же, в центре порядка, олицетворяемого
Эмбером, действует самая хаотичная
семья, точно так же, как Дом Хаоса - спокойный
и мирный. И все же у вас есть
связи, так же как свои конфликты.
   - В данный момент, - сказал я, - меня не
интересует охота за парадоксами и терминологические
игры. Я пытаюсь добраться до Двора
Хаоса. Ты знаешь дорогу?
   - Да, - сказал шакал. - Это недалеко, с
точки зрения полета стервятника. Идем, я
покажу тебе нужное направление.
   Он повернулся и начал идти прочь, я последовал
за ним.
   - Я не слишком быстро двигаюсь? Ты, кажется,
устал.
   - Нет. Продолжай в том же духе. Он наверняка
за пределами этой долины, не так ли?
   - Да. Вот туннель.
   Я последовал за ним через песок и гравий,
и по сухой твердой земле. По обе стороны
ничего не росло. Когда мы шли, туманы поредели
и приняли зеленоватый оттенок: еще один
фокус этого полосатого неба, предположил я.
Через некоторое время я окликнул:
   - Далеко еще? И насколько?
   - Теперь не слишком далеко, - ответил он. - Ты
устаешь? Желаешь отдохнуть?
   Говоря, он оглянулся, зеленоватый свет
придавал его уродливым чертам даже страшный
оттенок. И все же, я нуждался в проводнике,
и мы направились вверх по склону, что казалось
правильным.
   - Есть тут где-нибудь поблизости вода? - спросил
я.
   - Нет. Нам пришлось бы вернуться на приличное
расстояние.
   - Забудь про это. У меня нет времени.
   Он пожал плечами, засмеялся и пошел дальше.
Туман еще немного рассеялся, пока мы
шли, и я мог видеть, что мы вступаем на
низкую гряду гор. Я опирался на свой посох и
сохранял прежнюю скорость.
   Мы постоянно поднимались, наверное, с
полчаса, почва становилась все каменистей,
угол под'ема все круче. Я обнаружил, что
начинаю тяжело дышать.
   - Подожди, - окликнул я его. - Теперь я
хочу отдохнуть. Я думал, что ты сказал, что
теперь недалеко.
   - Прости меня, - сказал он. - За шакалоцентризм.
Я судил категориями своей породной
скорости. Я в этом ошибся, но мы-таки почти
там. Он находится среди скал как раз впереди.
Почему бы не отдохнуть там?
   - Ладно, - согласился я, и снова зашагал.
   Вскоре мы добрались до каменной стены,
которая, как я понял, была подножием горы.
Мы выбирали себе дорогу среди очерчивающих
ее обломков скал и пришли, наконец, к отверстию,
ведшему во тьму.
   - Вот она тебе, - сказал шакал. - Дорога
прямая и нет никаких досадных боковых ответвлений.
Проходи себе на здоровье и хорошей
тебе скорости.
   - Спасибо тебе, - сказал я, бросая на
время мысли об отдыхе и шагая внутрь. - Ценю
это.
   - Рад помочь, - ответил он за спиной у
меня.
   Я сделал еще несколько шагов и что-то
захрустело у меня под ногами, а когда я
пинком отбросил его в сторону - загремело.
Это был звук, который непросто забыть, пол
был усеян костями.
   Позади меня раздался тихий, быстрый звук,
и я знал, что у меня нет времени выхватить
Грейсвандир. Поэтому я повернулся, подняв
перед собой посох, и сделав им выпад.
   Этот момент блокировал прыжок зверя,
ударив ему в плечо. Но он так же отбросил
меня назад и я покатился среди костей. Толчком
посох вырвало у меня из рук, и в
решающую доли секунды, данную мне падением
моего противника, я выбрал из двух возможностей
возможность скорей выхватить Грейсвандир,
чем насщупать в темноте посох.
   Я сумел вытащить меч из ножен, но это и
все. Я все еще был на спине с острием моего
оружия влево, когда шакал поднялся и снова
прыгнул. Я изо всех сил ударил его эфесом по
морде.
   Удар отдался в моей руке и плече. Голова
шакала отшатнулась назад, а его тело вывернулось
влево от меня. Я нвмедленно привел
острие на прямую между нами, сжав рукоять
обеими руками, и сумел подняться на правое
колено прежде, чем он зарычал и вновь бросился
на меня. Как только я увидел, что меч
нацелен точно, я вложил в удар весь свой
вес, глубоко вонзив клинок в тело шакала. Я
быстро вытащил его и откатился прочь от этих
щелкающих челюстей. Шакак завизжал, попытался
подняться, снова свалился. Я лежал, тяжело
дыша, там где упал. Я почувствовал под
собой свой посох и схватился за него. Я
перенес его так, чтобы обороняться, и отполз
спиной к стене пещеры.
   Зверь, однако, больше не поднимался, а
лежал там, двигая конечностями. В тусклом
свете я сумел разглядеть, что его рвет.
Запах был подавляющий.
   Затем он обратил глаза в моем направлении
и лежал совершенно не двигаясь.
   Затем глаза его закрылись и дыхание прекратилось.
   Я остался с вонью.
   Я поднялся, все еще спиной к стене, все
еще с посохом перед собой, и смерил его
долгим взглядом. Много прошло времени, прежде
чем я смог заставить себя вложить меч
обратно в ножны.
   Быстрое обследование показало мне, что я
находился не в туннеле, а всего лишь в
пещере.
   Когда я выбрался наружу, туман стал желтым.
И его ворошил теперь ветер с нижних
краев долины.
   Я прислонился к скале и попытался решить,
какой выбрать путь. Здесь не было никакой
настоящей тропы.
   Наконец, я отправился налево. Этот путь
казался несколько круче, а я хотел как можно
скорее очутиться над туманом и в горах.
Посох продолжал хорошо служить мне. Я все
время прислушивался к звукам текущей воды,
но кругом ничего не было.
   Я упорно шел дальше, продолжая подниматься,
и туманы поредели и изменили цвет. Наконец,
я смог разглядеть, что поднимаюсь к
широкому плато. Над ним я начал улавливать
проблески неба, многоцветного и взболтанного.
   За моей спиной раздалось несколько резких
ударов грома, но я все еще не мог рассмотреть
расположение грозы.
   Я тогда ускорил шаг, но через несколько
минут у меня начала кружиться голова. Я
остановился и уселся, тяжело дыша, на землю.
Мной овладело ощущение неудачи. Даже если я
сумею подняться на плато, у меня было такое
чувство, что гроза загрохочет прямо на противоположной
стороне его. Я истер глаза
подушечками пальцев. Что толку продолжать
путь, если я никоим образом не мог суметь
добраться до цели?

   Сквозь фисташковую дымку двинулась пыльная
тень и упала на меня. Я было поднял свой
посох, но потом увидел, что это был всего
лишь Хуги. Он затормозил и приземлился у
моих ног.
   - Корвин, - сказал он, - ты прошел приличное
расстояние.
   - Но, может быть, не достаточно приличное, - сказал
я. - Гроза, кажется, становиться
все ближе.
   - По-моему, да. Я поразмыслил и хочу
потолковать в твою пользу.
   - Если ты хочешь принести мне хоть какую-нибудь
пользу, - сказал я, я могу тебе сказать,
что надо сделать.
   - Что же именно?
   - Слетай назад и посмотри, насколько
далеко на самом деле гроза, и насколько
быстро она двигается. А потом явись и скажи
мне.
   Хуги перепрыгнул с одной ноги на другую.
   - Ладно, - сказал он, взмыл в воздух и
улетел, туда, где как я чувствовал, был
севро-запад.
   Я оперся на посох и поднялся. Я мог с
таким же успехом продолжать лезть в гору с
наивысшей для моих сил скоростью. Я снова
зачерпнул из Камня и силы явились ко мне,
словно вспышка красной молнии.
   Когда я одолел склон, из направления, в
котором отбыл Хуги, налетел влажный ветерок.
Раздался еще один удар грома. Но больше
никаких раскатов и громыханий.
   Я извлек максимум из этого прилива энергии,
быстро и продуктивно поднимаясь несколько
сот метров. Если мне предстояло проиграть,
я мог с таким же успехом добраться
до вершины. Я мог с таким же успехом узнать,
где я нахожусь, и узнать, осталось ли мне
вообще что-нибудь, что можно попробовать.
   Когда я подымался, небо у меня в поле
зрения все больше прояснялось. Оно существенно
изменилось с тех пор, как я последний
раз рассматривал его. Половина его состояла
из ничем не нарушаемой черноты, а другая из
масс плывущих цветов. И весь небосвод, казалось,
вращался вокруг точки прямо над головой.
Я начал волноваться.
   Именно это небо я и искал, небо, покрывшее
меня в тот раз, когда я прибыл к Хаосу.
Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то
одобряющее, но у меня пересохло в горле.
   Когда я приблизился к краю плато, то
услышал звук хлопания крыльев, и на моем
плече вдруг очутился Хуги.
   - Гроза почти готова наползти на твой
зад, - доложил он. - Будет здесь в любую
минуту.
   Я продолжал подыматься, достиг ровной
почвы и втянул себя на нее. Затем я постоял
с минуту, тяжело дыша.
   Ветер, должно быть, постоянно очищал эту
местность от тумана, потому что это была
высокая гладкая равнина и я мог видеть небо
на большом расстоянии впереди. Я двинулся
вперед, найти точку, с которой я мог бы
взглянуть на противоположный край. Когда я
двигался, звуки грозы доносились до меня
четче.
   - Я не считаю, что тебе не удастся пересечь
равнину, - сказал Хуги. - Не промокнув.
   - Ты же знаешь, что это не обычная гроза, - прохрипел
я. Будь иначе, я был бы благодарен
за шанс напиться.
   - Знаю. Я говорю фигурально.
   Я проворчал что-то грубое и продолжал
идти.
   Постепенно перспектива передо мной увеличилась.
Небо все еще продолжало свой безумный
танец с вуалями, но освещение было более,
чем достаточно. Когда я достиг положения,
где я был уверен в том, что лежит
передо мной, я остановился и тяжело оперся
на свой посох.
   - Что случилось? - спросил Хуги.
   Но я не мог говорить. Я просто показал на
огромную пустошь, вытянувшуюся где-то ниже
противоположного края плато, простираясь, по
меньшей мере, на сорок миль, прежде чем
упереться в еще одну гряду гор. А далеко
влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла
Черная дорога.
   - Пустошь, - сказал он, - мог бы тебе
сказать, что она была тут. Почему ты не
спросил меня?
   Я издал звук, нечто среднее между стоном
и рыданием, и медленно опустился на землю.
   Не уверен, коль долго я оставался в такой
позе. Я более чем чувствовал себя в лихорадке.
Посреди этого я, казалось, увидел возможный
ответ, хотя что-то внутри меня восстало
против него. Наконец, меня пробудили
звуки грозы и болтовня Хуги.
   - Я не могу опередить ее и попасть в то
место, - прошептал я. - Нет никакого способа.
   - Ты говоришь, что потерпел неудачу, - сказал
Хуги... Но это не так. В усилиях и
борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это
только иллюзия эго.
   Я медленно поднялся на колени.
   - Я не говорил, что потерпел неудачу.
   - Ты сказал, что не сможешь дойти до
своей конечной цели.
   Я оглянулся туда, где теперь сверкали
молнии, когда гроза подымалась ко мне.
   - Все верно, я не смогу это сделать таким
образом. Но если отец потерпел неудачу, я
должен попробовать нечто такое, что, как
пытался убедить меня Брандт, сделать мог
только он. Я должен создать новый Лабиринт,
и я должен сделать это прямо здесь.
   - Ты? Создать новый Лабиринт? Если не
Сумел Оберон, то как же это может сделать
человек, который едва держится на ногах?
Нет, Корвин, смирение - вот добродетель,
которую ты можешь лелеять.
   Я поднял голову и опустил посох на землю.
Хуги слетел, встал рядом с ним, и я посмотрел
на него.
   - Ты не хочешь верить ничему, сказанному
мной, не так ли? - сказал я ему. - Но это не
имеет значения. Конфликт между нашими
взглядами непреодолим. Я смотрю на желание,
как на скрытое самоотождествление, и на
усилия - как на его рост. Ты - нет.
   Я двинул руки вперед и положил их на
колени.
   - Если для тебя величайшее благо - соединение
с Абсолютом, то почему ты не полетишь
и не рискнешь присоединиться к нему, в форме
приближающего всеохватывающего Хаоса? Если я
потерплю здесь неудачу, он станет Абсолютом.
Что же касается меня, то я должен попробовать,
покуда есть во мне дыхание, воздвигнуть
против него Лабиринт. Я делаю это потому,
что я есть - что я есть, а я есть человек,
который мог бы быть королем в Эмбере.
   Хуги опустил голову.
   - сперва я увижу, что ты с'ешь ворона, - сказал
он и хихикнул.
   Я быстро протянул руку и свернул ему шею,
желая, чтобы у меня было время развести
костер. Хотя он сделал это, выглядевшим
вроде жертвоприношения, трудно сказать, кому
принадлежала моральная победа, поскольку я
все равно планировал сделать это.


   ИЬ...

   и запах цветущих каштанов. По всем
Елисейским Полям каштаны пенились белым...
   Я вспоминал игру фонтанов на площади
Согласия... А дальше по улицам и набережным
Сены запах старых книг, запах реки... Запах
цветущих каштанов...
   Почему я вдруг вспомнил 1905 год и Париж
на Отражении Земля, если не считать того,
что я был в тот год очень счастлив и мог,
рефлекторно, искать противоядия к настоящему?
Да...
   Белый абсент, "Амар Пикон", гранадин...
Земляника со сливками... Шахматы в кафе
"Регенство", с актерами "Комеди Франсез",
расположенного как раз напротив... Скачки в
Шантильи... Вечера в бистро на улице Пигаль...
   Я твердо ставил левую стопу перед правой,
правую перед левой. В левой руке я держал
цепь, на которой висел Камень - и нес его
высоко, так, чтобы я мог вглядываться в
глубины Камня, видя и чувствуя там появление
нового Лабиринта, который я вычерчивал с
каждым шагом. Я ввинтил свой посох в землю и
оставил его стоять неподалеку от начала
Лабиринта. Левая...
   Вокруг меня пел ветер и поблизости ревел
гром. Я не встречал физического сопротивления,
с которым сталкивался в старом Лабитинте.
Не было вообще никакого сопротивления.
Вместо этого - и во многих отношениях хуже - но
во все мои движения входила странная
обдуманность, замедлявшая их, ритуализировавшая
их. Казалось, я тратил больше энергии
на подготовку каждого шага - воспринимая
его, постигая его и приказывая своему мозгу
исполноть его - чем тратил в физическом
совершении этого акта. И все же медлительность,
казалось, требовалась сама, взыскивалась
с меня какой-то неизвестной силой,
определяющей четкость и темп адажио для всех
моих движений. Правая......
   И, как Лабиринт в Рэмбе помог восстановить
мои растаявшие воспоминания, так и
тот, что я теперь упорно старался создать,
разворошил и извлек запах каштанов, полные
овощей фургоны, движущиеся на рассвете к...
   Я не был в то время влюблен в кого-то
конкретно, хотя было много девушек - Иветт,
Мими и Симон, их лица сливались - и была
весна в Париже, с циганскими оркестрами и
коктейлями в "Луи"... Я вспомнил, и сердце
подпрыгнуло у меня в груди от своего рода
прустовской радости, покуда Время звонило
вокруг меня, как колокол... И, наверное,
это-то и было причиной для воспоминаний,
потому что эта радость, казалось, передовалось
моим движениям, наполняло мое восприятие,
наделяло мощью мою волю...
   Я увидел следующий шаг и сделал его...
Теперь я сделал один круг, создав периметр
своего Лабиринта. За спиной я чувствовал
грозу. Она, должно быть, взобралась на край
плато. Небо потемнело... Качающиеся, плывущие
цветные огни... Вокруг - вспышки молний,
а я не мог уделить ни энергии, ни внимания
для контроля над положением.
   Полностью завершив круг, я мог видеть,
что ровно столько от нового Лабиринта, сколько
я прошел, было теперь исчерчено на камне
и пылало бледным голубым светом. И все же не
было никаки искр, никакой щекотки в моих
стопах, никаких подымающих волосы токов - только
постоянный закон обдуманности, словно
огромный груз на мне... Левая......
   Маки, маки и васильки, и высокие
тополя вдоль сельских дорог, вкус нормандского
сидра... И снова в городе, запах цветущих
каштанов... Сена, наполненная звездами...
Запах старых кирпичных домов на Вогезкой
площади после утреннего дождя... Бар под
мюзик-холлом "Олимпия"... Драка там... Окровавленные
костяшки пальцев, перебинтованные
девушкой, взявшей меня домой... Как ее звали?
Цветущие каштаны... Белая роза...
   Тут я принюхался. Аромат от остатков розы
в моем воротнике разве что не пропал. Удивительно,
что хоть долго что-то прожило от
нее. Это приободрило меня. Я толкнулся
вперед, мягко сварачивая направо. Уголком
глаза я видел надвигающуюся стену грозы,
гладкую как стекло, стирающую все на своем
пути. Грохотанье ее грома было теперь оглушительным.
   Правая... Левая...
   Наступление армий ночи... Устоит ли против
него мой Лабиринт? Я желал поспешить, но
если что и изменилось, то я двигался со все
большей медлительностью, когда пошел дальше.
Я испытывал любопытное чувство двухместности,
почти такое, словно я сам был внутри
Камня, сам проходил там Лабиринт, в то
время, как я двигался здесь, глядя на него и
копируя его развитие. Левая. Поворот...
Правая... Гроза и впрямь наступала. Вскоре
она доберется до костей старины Хуги. Я
почувствовал запах влаги и озона и терялся в
догадках насчет старого черного ворона,
сказавшего мне, что он ждал меня с начала
Времени. Ожидал, чтобы поспорить со мной,
или быть с'еденным мной в этом месте без
истории? Что бы там ни было, учитывая обычное
у моралистов преувеличение, было подобающим,
что не сумел оставить меня с сердцем,
сплошь отягощенным унынием из-за своего
духовного состояния, он был истреблен под
аккомпанимент театрального грома...
   Теперь раздался отдаленный гром, близкий
гром и снова гром. Когда я опять повернул в
том направлении, вспышки молний были почти
ослепляющими. Я стиснул свою цепь и сделал
еще шаг...
   Гроза протолкнулась прямиком до границы
моего Лабиринта, а затем разошлась. Ни одной
капли не упало на меня или Лабиринт. Но
мало-помалу мы оказались совершенно поглощены
внутри нее.
   Казалось так, словно я находился в воздушном
пузыре на дне штормового моря. Меня
окружали стены воды и в них мелькали темные
силуэты. Казалось так, словно вся вселенная
нажала, пытаясь раздавить меня. Я сосредоточился
на красном мире Камня. Левая...
   Цветущие каштаны... Чашка горячего шоколада
в кафе на тротуаре... Концерт оркестра
в садах Тюильри, звуки поднимаются в пронизанном
ярким солнцем воздухе... Берлин в
двадцатые. Тихоокеанские острова в тридцатые - там
были удовольствия, но много порядка.
Может быть, это не истинное прошлое, а образы
прошлого нахлынут внутрь позже, утешая
или мучая нас, человека или каплю.
   Не имеет значения. Через Новый Мост и
улицу Риволи омнибусы и фиакры... Художники
со своими этюдами в Люксенбургском саду...
Я, если все будет хорошо, то опять смогу
отыскать Отражение, подобное этому, стоящему
в одном ряду с милым Авалоном... Запах каштанов...
   Иду... Визжал ветер и гремела гроза, но
меня не задевало. Я завершил еще один виток...
   Покуда я не разрешал этому отвлекать
меня, покуда я продолжал двигаться и сохранял
свой фокус на Камне... Я должен был
держаться, должен был делать эти медленные
осторожные шаги, никогда не останавливаться,
все медленнее и медленнее постоянно двигаясь...
Лица... Казалось, что ряд лиц рассматривают
меня из-за границы Лабиринта...
Большие, как Голова, но искаженные, усмехающиеся,
издевающиеся, глумящиеся надо мной,
ждущие, что я остановлюсь или сделаю неверный
шаг... Ждущие, что все вокруг распадется...
За их глазами сверкали молнии, а в их
устах, их смехе гремел гром... Теперь они
говорили со мной словами подобные шторму с
Темного Океана... Я потерплю неудачу, говорили
они мне, потерплю неудачу и буду сметен,
а этот осколок Лабиринта будет разбит
позади меня на куски и поглощен... Они кляли
меня, они плакали и плевали в меня, хотя все
это не доходило до меня. Наверное, их на
самом деле не было там...
   Наверное, мой мозг был сломлен напряжением.
Тогда что толку было в моих усилиях?
Новый Лабиринт, созданный безумцем? Я заколебался
и они грянули хором: "Безумец! Безумец!
Безумец!"
   Я глубоко втянул в себя запах того, что
осталось от розы, и снова подумал о каштанах
и днях, заполненных радостями жизни и ограниченным
порядком. Голоса, казалось, стихли,
когда мой ум пробежался по событиям того
счастливого года....
   И я сделал еще один шаг, о еще один...
   Они играли на моих слабостях, они чувствовали
мои сомнения, мои беспокойства, мою
усталость... Чем бы там они ни были, они
ухватились за то, что видели, и пытались
использовать против меня... Левая... Правая...
Пусть-ка теперь они почувствуют мою
уверенность и завянут, сказал я себе. Я
прошел уже вон сколько. Я буду продолжать.
Левая...
   Они кружили и набухали вокруг меня попрежнему
изрекая обескураживающие фразы. Но
какая-то часть силы у них, кажется, пропала.
Я проделал еще путь через один сектор дуги,
в пылающем круге, видя его перед собой в
своем красном духовном оке.
   Я вернулся мысленно к своему побегу из
Гринвуда, к своему хитрому вытягиванию сведений
из Флоры, к своей встрече с Рэндомом,
нашей схватке с его преследователями, нашему
путешествию обратно в Эмбер... Я подумал о
нашем бегстве в Рэмбу и моем прохождении
Лабиринта там для восстановления многого из
моей памяти... О принудительном браке Рэндома
и своем недолгом пребывании в Эмбере, где
я сразился с Эриком и бежал к Блейзу... О
последовавших битвах, о своем ослеплении,
выздоровлении, побеге, путешествии в Лорайну,
а потом в Авалон...
   Двигаясь на еще большей скорости, мой ум
скользил по поверхности последующих событий...
Ганелон и Лорайна... Твари из Черного
Круга... Рука Бенедикта... Возвращение Бранда
и нож ему в бок... Нож в бок мне... Вилл
Рот... больничные архивы... Моя автокатастрофа...
   Теперь, с самого начала в Гринвуде, через
все это, до этого мгновения моей борьбы,
чтобы гарантировать каждый маневр, каким он
представлялся мне, я испытывал растущее
чувство приближения, которое, как я знал,
направлялись моим стремлением к трону,
местью или моей концепцией долга - чувствовал
его, сознавал его непрерывное существование
все эти годы, вплоть до этого мгновения,
когда оно сопровождалось чем-то еще...
Я чувствовал, что ожидание должно вот-вот
закончиться, что приближение чего бы там ни
было скоро должно произойти... Давай...
Очень, очень медленно... Все прочее было не
важно. Я теперь бросил всю свою волю на
движение. Моя сосредоточенность стала абсолютной.
Что бы там ну находилось за пределами
Лабиринта, я забыл о нем. Молнии. Лица.
Ветры...
   Это не имело значения. Был только Камень,
пылающий Лабиринт и я сам - и я едва осознавал
самого себя. Наверное, это было самым
близким, когда я подходил к идеалу слияния с
Абсолютом Хуги. Поворот... Правая стопа...
Снова поворот...
   Время перестало иметь значение. Пространство
ограничивалось создаваемым мною узором.
Теперь я черпал силы из Камня не обращаясь к
нему, а как часть процесса, в котором я был
занят. Я полагаю, что в некотором смысле я
был стерт. Я стал движущейся точкой, запрограммированной
Камнем, выполняющем операцию,
настолько поглатившую меня, что у меня не
было никакого внимания, годного для самосознания.
И все же на каком-то уровне я понимал,
что я тоже был частью этого процесса.
Потому что я каким-то образом знал, что если
бы это делал кто-нибудь другой, то возникал
бы иной Лабиринт.
   Я смутно сознавал, что прошел полпути.
Путь стал сложным, мои движения - и того
медленнее. Несмотря на вопрос скорости, мне
это как-то напоминало о моем опыте с первоначальной
настройкой на Камень, в той странной,
многочисленной матрице, что, казалось,
была источником самого Лабиринта. Правая...
Левая...
   Не было никакого затормаживания, я чувствовал
себя очень легким, несмотря на обдуманность
каждого шага. Меня, казалось, постоянно
омывала безграничная энергия. Все
звуки вокруг меня слились в белый шум и
исчезли.
   Затем, вдруг, я, казалось, больше не
двигался медленно. Это не было похоже на то,
словно я прошел вуаль или барьер, но, скорее,
что я подвергся какой-то внутренней
переналадке. Ощущение было такое, словно я
теперь двигался нормальным шагом, пролагая
себе извилистую дорогу сквозь все более и
более тугие витки, приближаясь к тому, что
скоро будет концом узора. И, главное, я был
по-прежнему лишен каких-либо эмоций, хотя
интеллектуально я знал, что на каком-то
уровне росло чувство ликования и скоро вотвот
прорвется. Еще один шаг... Еще один...
Еще, наверное, с полдюжины шагов...
   Вдруг мир потемнел. Казалось, я стоял
среди великой пустоты, со всего лишь пылающим
светом Камня передо мной и пылающим
Лабиринтом, подобного спиральной туманности,
через которую я шагал. Я заколебался, но
только на мгновение. Это, должно быть, последние
испытания, финальная атака. Я не
должен отвлекаться.
   Камень показывал мне, что делать. А Лабиринт
показывал мне, где делать. Единствнное,
чего не хватало, так это вида самого себя.
Левая...
   Я продолжал выполнять каждый шаг со всем
своим вниманием. Наконец, против меня начала
подниматься противодействующая сила, как в
старом Лабиринте. Но к этому я был подготовлен
многими годами опыта. Я боролся за еще
два шага против нарастающего барьера.
   Затем внутри Камня я увидел окончание
Лабиринта. Я бы ахнул от неожиданного понимания
его красоты, но даже дыхание мое в
этом пункте регулировалось моими усилиями. Я
бросил все свои силы на следующий шаг и
пустота вокруг меня, казалось, затряслась. Я
завершил его, а следующий был еще трудней. Я
чувствовал себя так, словно находился в
центре вселенной, ступая по звездам, упорно
стараясь сообщить какое-то движение тем, что
было, в основном, актом воли.
   Моя нога медленно продвигалась, хотя я не
мог ее видеть. Лабиринт начал светлеть,
скоро он будет гореть ослепительным светом.
   Лишь еще немного дальше... Я старался
упорнее, чем когд-нибудь в старом Лабиринте,
потому что теперь сопротивление казалось
абсолютным. Я должен был противодействовать
ему с твердостью и постоянством воли, исключающим
все, решительно все остальное, хотя
теперь, казалось, я вовсе не двигался, хотя
вся моя энергия отвлекалась на просветление
узора... По крайней мере, я выйду на фоне
великолепного задника...
   Минуты, дни, годы... Я не знаю, как долго
это продолжалось, ощущение было такое, словно
я был занят я этом единственном акте на
всю вечность...
   Затем я двинулся, и сколько на это ушло
времени, не знаю. Но я завершил шаг и начал
другой, затем еще...
   Вселенная, казалось, вращалась вокруг
меня. Я пропал.
   С миг стоял я в центре своего Лабиринта,
даже не рассматривая его, я упал на колени и
согнулся пополам, кровь стучала у меня в
висках. Голова кружилась, я тяжело дышал. Я
начал дрожать всем телом. Я сумел это сделать,
смутно сообразил я. Что бы ни могло
произойти, тут был Лабиринт. И он выдержит...
   Я услышал звук там, где никаким звукам
быть не полагалось, но мои измученные мускулы
отказались отвечать, даже рефлекторно,
пока не стало слишком поздно. Лишь когда
Камень вырвали из моих обмякших пальцев, я
поднял голову и откинулся назад. Никто не
следовал за мной через Лабиринт, я был уверен,
что знал бы это. Следовательно...
   Свет был почти нормальным и, сощурившись
от него, я поднял взгляд на улыбающееся лицо
Бранда. Он теперь носил черную повязку на
глазу и держал в руке Камень. Он, должно
быть, телепортировался сюда.
   Он ударил меня как раз тогда, когда я
поднял голову, и я упал на левый бок. Тогда
он с силой пнул меня в живот.
   - Ну, ты сумел это сделать, - оскалился
он. - Не думал я, что ты сможешь. Теперь мне
придется уничтожить еще один Лабиринт, прежде
чем я восстановлю порядок в делах. Но
сперва мне нужен этот камушек, чтобы обратить
вспять битву при Дворе, - он помахал
Камнем. - Прощай, пока!
   И исчез.
   Я лежал там, дыша через разинутый рот и
держась за живот. Волны черноты поднимались
и падали внутри меня, словно прибой, хотя я
не совсем поддался потере сознания. Меня
затопило чувство огромного отчаяния и, закрыв
глаза, я застонал. Теперь у меня, к тому
же, не было Камня, чтобы черпать силы.
   Каштаны...


   Ь

   Когда я лежал там, страдая от боли, у
меня перед глазами стояло видение, как
Брандт появляется на поле боя, где сражаются
силы Эмбера и Хаоса, с пульсирующим у него
на груди Камнем. Его владение им явно было
достаточно на его взгляд, чтобы сделать его
способным обратить ход битвы против нас. Я
видел его, хлещущего молниями по нашим войскам.
Я видел его, вызывающего страшные ветры
и грозы с градом ударить по нам. Я чуть не
заплакал. Все это, когда он мог еще искупить
свою вину, выступив на нашей стороне. Просто
победить было, однако, для него теперь недостаточно.
Он должен был победить для себя
и на своих собственных условиях. А я? Я
потерпел неудачу. Я бросил против Хаоса
Лабиринт, чего я никогда не думал, что смогу
сделать. И все же это будет все равно, что
ничего, если битва будет проиграна и Брандт
вернется и сотрет с лица земли мои труды.
Подойти так близко, пройдя через все, что
прошел я, и затем потерпеть неудачу здесь...
Это заставило меня хотеть выкрикнуть: "Несправедливо!"
Хотя я знал, что вселенная не
вращалась в соответствии с моими представлениями
о правильности.
   Я заскрежетал зубами и выплюнул набившуюся
в рот грязь. Отец поручил мне доставить
Камень к месту битвы. Я почти добился этого.
Тут меня охватило странное ощущение. Что-то
требовало моего внимания. Что?
   Безмолвие.
   Бушующие ветры и гром прекратились. Воздух
стал неподвижен. Фактически, воздух
чувствовался прохладным и свежим. А по другой
стороне своих век, я знал, что тут был
свет.
   Я открыл глаза. Я увидел яркое однообразное
белое небо. Я зажмурился и отвернул
голову. Было там что-то справа от меня...
   Дерево. Дерево стояло там, где я воткнул
посох, срубленный от старины Игга. Оно уже
стало намного выше, чем был мой посох. Я
чуть ли не видел, как оно растет. И оно было
зеленым от листьев и белым от россыпи почек.
Распустилось несколько цветов. С этой стороны
ветер донес мне слабый и тонкий запах,
предложивший некоторое утешение.
   Я ощупал свои бока. У меня не было, кажется,
ни одного сломанного ребра, хотя
внутренности мои все еще чувствовались сплетенными
в узел, от полученного мной пинка. Я
протер глаза костяшками пальцев и провел
рукой по волосам. Затем я тяжело вздохнул и
поднялся на одно колено.
   Поворачивая голову, я осмотрел перспективу.
Плато было тем же самым и все же каким-то
не тем же самым. Оно было по-прежнему
голым, но не было больше суровым. Вероятно,
эффект нового освещения. Нет. Тут что-то
большее, чем это...
   Я продолжал поворачиваться, завершая свое
сканирование горизонта. Это было не то же
место, где я начал свой проход. Различия
были тонкие и явные: изменившиеся скальные
формации, рытвина там, где раньше был ухаб,
новая структура камня позади и рядом со
мной, а вдали то, что походило на почву.
   Я встал и теперь казалось, что откуда-то
я улавливаю запах моря. Это место вызывало
совершенно иное ощущение, чем то, когда я
сюда поднимался - казалось, давно-предавно.
Это была слишком большая перемена, чтобы
быть вызванной той грозой. Это напомнило мне
о чем-то.
   Я снова вздохнул, там, в центре Лабиринта,
и продолжал осматривать свое окружение.
Каким-то образом, вопреки мне самому, мое
отчаяние утекло и во мне поднималось чувство
"освеженности" - это почему-то казалось самым
наилучшим словом. Воздух был таким чистым
и сладким, а место вызывало новое, непривычное
чувство.
   Конечно, оно было похоже на место первозданного
Лабиринта. Я снова повернулся к
дереву и опять оглядел его. Уже выше. Похоже,
и все же не похоже...
   Было что-то в воздухе, в земле, в небе.
Это было новое место. Новый, первозданный
Лабиринт. И, значит, все вокруг меня было
результатом Лабиринта, в котором я стоял.
   Я вдруг сообразил, что ощущал больше, чем
освеженность. Это было чувство ликования,
своего рода охватившей меня радости. Это
было чистое свежее место, и я был каким-то
образом ответственным за него.
   Прошло время. Я просто стоял там, наблюдая
за деревом, оглядываясь вокруг, наслаждаясь
охватившей меня энергией. Здесь, во
всяком случае, была какая-то победа, пока
Брандт не вернется стереть ее с лица земли.
   Я вдруг словно отрезвел. Я был должен
остановить Бранда, я должен был защитить это
место. Я был в центре Лабиринта. Если этот
вел себя подобно другому, я мог воспользоваться
его силой, чтобы спроецировать себя
куда бы не пожелал. Теперь я мог воспользоваться
им, чтобы пойти и присоединиться к
другим.
   Я стряхнул с себя пыль и вытащил клинок
из ножен. Дела не могли быть столь безнадежными,
как казалось ранее. Мне велели переправить
Камень к месту битвы. Так пусть
Брандт сделал это за меня. Он все равно
будет там. Удачно. Мне просто придется пойти
и как-то снова отобрать его у него, чтобы
заставить дела пойти таким путем, каким
предполагалось.
   Я осмотрелся кругом. Мне надо будет вернуться
сюда, исследовать как-нибудь в другой
раз эту новую ситуацию, если я переживу то,
что грядет. Здесь была тайна. Она висела в
воздухе и плыла по ветру. Могут понадобиться
века, чтобы разгадать, что произошло, когда
я начертал новый Лабиринт.
   Я отдал дереву честь. Оно, казалось,
шевельнулось в тот момент. Я поправил свою
розу и толкнул ее обратно в форму. Пришло
время снова двигаться. Была еще одна вещь,
которую я должен был сделать.
   Я опустил голову и закрыл глаза. Я попытался
вспомнить расположение земли перед
последней бездной у Двора Хаоса. И я увидел
ее тогда, под тем диким небом, и населил ее
своими родственниками, своими войсками. Сделав
это, я, казалось, слышал звуки отдаленной
битвы. Сцена поправилась, стала четче. Я
удержал видение еще на миг, а затем поручил
Лабиримту отправить меня туда...
   Спустя мгновение, казалось, я стоял на
вершине холма рядом с равниной. Холодный
ветер рвал с меня плащ. Небо было тем безумным
вращающимся небосводом, каким я запомнил
его с прошлого раза - получерным, полупереливающимся
от радуг. В воздухе носились
неприятные пары. Черная Дорога находилась
теперь справа, пересекая эту равнину и проходя
за нее над бездной к той мрачной цитадели,
с мерцающими вокруг нее светлячками.
   В воздухе плыли газовые мосты, простираясь
издалека в той тьме, и странные фигуры
шествовали по ним так же, как и по Черной
Дороге. Передо мной на поле находилось то,
что казалось главным сосредоточением войск.
За своей спиной я слышал ни что иное, как
крылатую колесницу времени.
   Повернувшись к тому, что должно было быть
севером по ряду предшествующих расчетов
относительно его местоположения, я узрел
наступление той дьявольской грозы через
отдаленные горы, вспыхивающей, сверкающей и
громыхающей, надвигающейся подобно леднику
до неба. Так, значит, я не остановил ее
созданием нового Лабиринта. Казалось, что
она просто обошла мой защищенный район и
будет двигаться, пока не доберется, куда бы
там она не направлялась. Будем надеяться
тогда, что за ней последуют какие-нибудь
конструктивные импульсы, что распространились
теперь наружу от нового Лабиринта,
вновь наводя порядок по всем Отражениям. Я
гадал, сколько грозе потребуется времени,
чтобы добраться досюда.
   Я услышал стук копыт и повернулся, выхватывая
меч. Рогатый всадник на огромном черном
коне несся прямо на меня. Я занял позицию
и ждал. Он, казалось, спускался с одной
из газовых дорог, проплывавших в этом направлении.
   Я следил, как всадник поднмается с кривым
мечом в правой руке. Я переместился, когда
он надвинулся, чтобы зарубить меня. Когда он
взмахнул мечом, я был готов к парированию,
притянувшим его руку в пределы досягаемости.
Я схватился за нее и стащил его с коня.
   - Эта роза... - проговорил он, упав наземь.
Не знаю, что еще он мог сказать, потому
что я перерезал емугорло, и его слова и
все прочее в нем пропали с огненным разрезом.
Тут я резко отвернулся, вытаскивая
Грейсвандир, рванул на несколько шагов и
схватил за узду черного боевого коня. Я
поговорил с конем, чтобы успокоить его, и
увел подальше от пламени. После пары минут
наши отношения улучшились, я взобрался в
седло.
   Сперва он проявил норовистость, но я
просто пустил его легким шагом по вершине
холма, пока продолжал наблюдать. Силы Эмбера,
похоже, наступали. Все поле устилали
тлеющие трупы. Главные силы наших врагов
отступали на высоту, неподалеку от края
бездны. Их ряды, еще не сломленные, но подвергшиеся
сильному давлению, медленно отходили
к ней. С другой стороны, бездну пересекали
новые войска, присоединившиеся к тем,
что держали высоту. Быстро оценив их растущую
численность и их позицию, я рассудил,
что они могут готовить собственное наступление.
Бранда нигде не было видно.
   Даже если б я отдохнул и носил доспехи, я
дважды подумал, прежде чем присоединиться к
сече. Моей задачей сейчас было опекать Бранда.
Я сомневался, что он будет прямо вовлечен
в бой. Я оглядел поле битвы как следует,
ища одинокую фигуру. Нет. Наверное, противоположная
сторона поля. Мне придется сделать
круг к северу. Было слишком много, чего я не
мог видеть на западе.
   Я повернул своего коня и спустился с
холма. Было бы так приятно свалиться, решил
я. Просто упасть ничком и уснуть. Где
Бранд, черт подери?
   Я достиг подножия холма и свернул, чтобы
перемахнуть дренажную канаву. Мне нужен был
лучший обзор.
   - Лорд Корвин Эмберский!
   Он ждал меня, когда я завернул в ложбину - рослый,
трупного цвета парень, с рыжими
волосами и на коне под масть. На нем были
медные доспехи с зеленоватыми узорами и он
сидел лицом ко мне, неподвижный, как статуя.
Он сказал:
   - Я увидел тебя на вершине холма. Ты ведь
без кольчуги, не так ли?
   Я хлопнул себя по груди. Он резко кивнул,
затем поднял руку, сперва к левому плечу,
затем к правому, отстегивая застежки панциря
и давая ему упасть на землю. Затем он сделал
то же самое с наколенниками.
   - Я давно хотел встретиться с тобой. Я
Борель. Я не хочу, чтобы говорили, что я
нечестно воспользовался преимуществом над
тобой.
   Борель... Имя было знакомое. Затем я
вспомнил. Он завоевал уважение и приязнь
Дары. Он был ее учителем фехтования, мастером
клинка. Глупым, однако, понял я. Он
лишился моего уважения, сняв доспехи. Битва - не
игра, и я не желал делать себя доступным
для всякого самонадеянного осла, когда я
чувствовал себя раздавленным. Если и ничего
другого, он, вероятно, мог измотать меня.
   - Теперь мы разрешим давно мучающий меня
вопрос, - сказал он.
   Я ответил причудливым ругательством, развернул
своего коня и поскакал назад, откуда
явился. Он немедленно бросился в погоню.
   Когда я проскакал обратно вдоль дренажной
канавы, то сообразил, что у меня недостаточная
фора. Он настигнет меня с полностью
открытой спиной и зарубит меня или заставит
драться. Однако, хоть и ограничен был мой
выбор, он включал немного побольше, чем это.
   - Трус! - крикнул он. - Ты избегаешь боя.
Это ли великолепный воин, о котором я так
много слышал?
   Я поднял руку и растегнул свой плащ. По
другую сторону канавы край ее был на уровне
моих плеч, потом талии. Я скатился с седла
налево, споткнулся разок и встал. Черный
поскакал дальше. Я двинулся направо, лицом к
этому приставале. Схватив плащ обеими руками,
я помахал им секунду другую, прежде чем
голова и плечи Бореля появились рядом со
мной.
   Плащ накрыл его, закутав клинок и все
прочее, замотав голову и замедлив его руки.
   Затем я с силой дал пинка. Я целил ему в
голову, но попал в плечо. Он вывалился из
седла, а его конь поскакал дальше.
   Выхватив Грейсвандир, я прыгнул за ним
следом. Я поймал его как раз тогда, когда он
отбросил мой плащ и пытался подняться. Я
проткнул его там, где он сидел, и увидел
искаженное выражение его лица, когда его
рана стала заниматься пламенем.
   - О, низменно сделано! - воскликнул он. - Я
надеялся на лучшее с твоей стороны!
   - Это не совсем Олимпийские Игры, - ответил
я, стряхивая со своего плаща несколько
искр.
   Затем я догнал своего коня и взобрался в
седло. Это отняло у меня несколько минут.
Когда я продолжил путь на север, то достиг
более возвышенной местности. Оттуда я заметил
руководящего Бенедикта, а далеко в тылу
уловил мелькнувшего Джулиана во главе своих
войск из Арденн. Бенедикт явно держал их в
резерве.
   Я продолжал ехать к наступающей грозе,
под полутемным вращающимся небом. Вскоре я
добрался до цели, самого высокого холма, и
начал подниматься. По пути наверх я несколько
раз останавливался посмотреть на битву.
   Я увидел Дейдру в черных доспехах, размахивающую
топором. Льювилла и Флора были
среди лучников. Фионы нигде не было видно.
Жерара там тоже не было видно. Затем я увидел
Рэндома верхом на коне, размахивающего
тяжелым мечом, ведущего в атаку на вражескую
высоту. Поблизости от него был рыцарь в
зеленом, которого я не узнал. Этот человек
размахивал палицей со смертельной эффективностью.
За спиной у него висел лук, а на
бедре - колчан блестевших стрел.
   Гроза стала громче, когда я достиг вершины
своего холма. Молнии мерцали с регулярностью
неоновой рекламы и шипел дождь.
   Подо мной и звери и люди - сплелись в
узлы и пряди битвы. Над полем висело облако
пыли. Но оно не мешало видеть, что врядли
можно намного дальше толкнуть силы врага.
Фактически, похоже, что сейчас близилось
время для контратаки. Они, похоже, готовились
в своих гористых местах и ждали только
приказа.
   Я ошибся минуты на полтары. Они пошли в
наступление, хлынув вниз по склону, подкрепляя
свои ряды, толкая наши войска назад,
нажимая вперед. А из-за темной бездны прибывали
все новые. Наши собственные войска
начали упорядоченное отступление. Враг поднажал
сильнее и, когда положение готово было
обернуться разгромом, был отдан приказ.
   Я услышал звук рога ДжулиАна и после
этого увидел его верхом на Моргенштерне,
ведущего на поле бойцов из Арденна. Это
почти точно уравновешивало противостоящие
силы и уровень шума все поднимался и поднимался,
покуда небо вращалось над ними.
   Я, наверное, с четверть часа наблюдал за
конфликтом, когда наши силы медленно отступали
по всему полю. Затем я увидел однорукую
фигуру на огненном полосатом коне, появившуюся
вдруг на вершине отдаленного холма. Он
держал в руке высоко поднятый меч и стоял
лицом к западу. Несколько долгих минут он
стоял не двигаясь. Затем опустил меч.
   Я услышал трубу на западе и сперва ничего
не увидел. Затем в поле зрения появилась
шеренга кавалерии. Я поразился. На миг мне
подумалось, что там был Брандт. Затем я
сообразил, что это Блейз вел свои войска
ударить по открывшемуся вражескому флангу.
   И вдруг наши войска на поле больше не
отступали. Они не уступили, они держали
строй.
   Блейз и его всадники продолжали скакать и
я понял, что Бенедикт снова одержал победу.
Враг вот-вот готов был распасться на части.
   Затем меня овеял холодный ветер с севера.
Гроза существенно продвинулась. И она была
теперь темнее, чем прежде, с более яркими
молниями.
   Тут я подумал... прокатится ли она просто
по полю как антигилирующая волна, и все
дела? Что насчет воздействия нового Лабиринта?
Последует ли оно за ней, восстанавливая
все? Я как-то сомневался в этом. Если эта
гроза уничтожит нас вдребезги, у меня было
такое ощущение, то мы и останемся уничтоженными.
Потребуется сила Камня, чтобы разрешить
нам благополучно перенести ее, пока не
будет восстановлен порядок. А что останется,
если мы благополучно перенесем ее? Я просто
не мог догадаться.
   Так каков же был план Бранда? Чего он
ждал? Что он собирался сделать?
   Я еще раз осмотрел все поле боя.
   Что-то.
   В затененном месте, на высотах, где враг
перегруппировывался, получил подкрепление, и
низины, которые он штурмовал...
   Что-то.
   Крошечная вспышка яркого света... Я был
уверен, что увидел ее. Я продолжал следить,
ожидая. Я должен был увидеть ее снова,
засечь ее. Прошла минута. Может, две...
   Вот! Снова!
   Я развернул черного коня. Похоже была
возможность обогнуть ближайший вражеский
фланг и подняться на ту предположительно
незанятую высоту. Я поскакал вниз.
   Это должен был быть Бранд с Камнем. Он
выбрал хорошее, безопасное место, с которого
он имел обзор всего поля боя, так же, как
приближающейся грозы. Оттуда он мог направлять
свои молнии в наши войска, когда грозовой
фронт приблизится. Он просигналит в
нужный момент отступление, поразит нас странным
неистовством грозы и самым эффектным
использованием Камня при данных обстоятельствах.
   Мне придется быстро приблизиться. Моя
власть над Камнем была больше, чем у него,
но она уменьшалась с расстоянием, а у него
Камень при себе. Моей лучшей ставкой было
броситься прямо на него, оказаться в диапазоне
контроля, взять командование Камнем на
себя и использовать его против него. Но он
мог взять туда с собой телохранителя. Это
беспокоило меня, потому что разделывание с
ним может катастрофически замедлить меня. А
если телохранителя нет, что мешает ему телепортироваться
куда подальше, если станет
туго? Что же тогда мог сделать я? Мне придется
начать все заново, снова охотиться за
ним. Я гадал, смогу ли я использовать Камень,
чтобы не дать ему переиграть меня. Я
не знал. И решил попробовать.
   Это мог быть не самый лучший из планов,
но это был единственный, имеющийся у меня.
Строить замыслы больше не было времени.
   Скача, я увидел, что были и другие, тоже
направлявшиеся к той высоте. Рэндом, Дейдра
и Фиона верхом, в сопровождении восьми всадников,
проложили себе дорогу сквозь вражеские
ряды, с немногочисленными другими войсками - я
не мог сказать друзьями или врагами - может
быть, и теми, и другими - упорно
скачущими позади них. Я не узнал его или ее,
могло ведь быть и так. Я не сомневался в
том, какая цель была у авангарда, ведь там
же была Фиона. Она, должно быть, заметила
присутствие Бранда и вела к нему других. На
мое сердце упали несколько капель надежды.
Она могла суметь нейтрализовать силы Бранда,
или свести их к минимуму. Я нагнулся вперед,
все еще несясь влево, поторапливая своего
коня. Небо продолжало поворачиваться. Вокруг
меня свистел ветер. Раскатился великолепный
удар грома. Я не оглянулся.
   Я настигал их. Я бы не хотел, чтобы они
попали туда раньше меня, но страшился, что
они все-таки попадут. Расстояние было слишком
велико.
   Если б только они обернулись и увидели,
что я скачу за ними, они, вероятно, подождали
бы. Тут я пожелал, чтобы был какой-то
способ раньше дать знать им о своем присутствии.
Я проклял тот факт, что Карты больше
не действовали.
   Я начал кричать, я орал им вслед, но
ветер уносил мои слова и гром раскатывался
над ними.
   - Подождите меня, черт подери! Это Корвин!
   Даже ни единого взгляда в моем направлении.
   Я проскакал мимо ближайших схваток и
промчался вдоль вражеского фланга вне досягаемости
снарядов и стрел. Они, казалось,
отступали теперь быстрее, и наши войска
распространились по большой площади. Брандт,
должно быть, уже готовился нанести удар.
Часть вращающегося неба была покрыта темной
тучей, которой несколько минут назад над
полем не было.
   Я свернул направо, позади отступающих
сил, мчась к тем холмам, на которые взбирались
другие. Небо продолжало темнеть, когда
я приблизился к подножию холмов, и я
страшился за своих родичей. Они слишком
близко подходили к нему. Он должен был что-то
сделать, если Фиона была недостаточна
сильна, чтобы остановить его...
   Конь встал на дыбы и я был сброшен наземь,
в ослепительной вспышке молнии, ударившей
передо мной.
   Гром громыхнул прежде, чем я ударился о
землю.
   Несколько секунд я пролежал там оглушенный,
конь отбежал и был метрах в пятидесяти
от меня, прежде чем остановился и начал
неуверенно двигаться по кругу. Я перевернулся
на живот и поднял глаза на длинный склон.
Другие всадники тоже были спешены. Их группа
явно была поражена тем же разрядом, некоторые
двигались, большинство - нет. Никто еще
не поднялся. Над ними я увидел красное пылание
Камня, дальше под козырьком нависшей
скалы, теперь ярче и ровнее, темный силуэт
носившей его фигуры.
   Я начал ползти вперед, вверх и влево. Я
хотел убраться из поля зрения той фигуры,
прежде чем рискну подняться. Потребовалось
бы слишком долгое время, чтобы добраться до
него ползком, и мне теперь придется обогнуть
других, потому что именно на них будет сосредоточено
его внимание.
   Я проделал свой путь осторожно, медленно,
использовав каждую малость попадавшегося на
глаза прикрытия, гадая, скоро ли молния
ударит в том же самом месте. А если нет, то
когда он начнет обрушивать гибель на головы
наших солдат. Теперь уж в любую минуту,
прикинул я. Быстрый взгляд назад показал
мне, что наши силы распространились по противоположному
концу поля, с врагом, отходящим
назад и двигающимся в эту сторону. Фактически,
в самом скором времени, мне кажется,
придется беспокоится и о них тоже.
   Я сумел добраться до узкой канавы и извиваясь
полз на юг метров десять. Затем снова
выбрался на противоположной стороне, воспользовавшись
укрытием за возвышенностью, а
потом за несколькими камнями.
   Когда я поднял голову, чтобы оценить
ситуацию, то не смог больше разглядеть пылание
Камня. Расщелина, из которой он сиял,
была загорожена ее восточным каменным боком.
   Но я продолжал ползти поблизости от края
самой бездны, прежде чем снова двинулся
вправо. Я поднялся до точки, где подняться
казалось безопасным. Я продолжал ожидать
новой молнии, ового раската грома поблизости
или на поле, но ничего такого не появилось.
Я начал подумывать... а почему бы и нет? Я
потянулся, пытаясь почувствовать присутствие
Камня, но не смог. Я поспешил к месту, где
видел пылание.
   Я бросил взгляд через бездну, чтобы удостовериться,
что с этого направления не приближается
никаких новых угроз. Я вытащил меч.
Добравшись до своей цели, я остановился
поблизости от эскарпа и прокладывал себе
путь на север. Я низко пригнулся, когда
добрался до его края, и огляделся.
   Красного пылания не было. И темной фигуры
тоже. Каменная ниша, похоже, была пустой.
   Поблизости не было ничего подозрительного.
Не мог ли он снова телепартироваться? А
если так, то почему?
   Я поднялся и обошел скалистую возвышенность.
И продолжал двигаться в том же направлении.
Я снова попытался ощутить Камень,
и на этот раз вступил в слабый контакт с ним - кажется,
где-то справа и выше от меня.
   Бесшумно, осторожно я двигался в ту сторону.
Почему он покинул свое укрытие? Он
отлично расположился для того, что затеял.
Если не...
   Я услышал пронзительный крик и проклятья.
Двух разных голосов. Я бросился бежать...


   ЬИ

   Я пробежал мимо ниши и бросился дальше.
За ней находилась естествення тропа, петляя
поднимающаяся вверх. Пока еще я никого не
видел, но мое ощущение Камня стало сильнее,
пока я бежал. Я подумал, что услышал звук
шагов справа от меня и резко обернулся в
этом направлении, но в поле зрения никого не
было. Камень, к тому же, не чувствовался так
близко и поэтому я продолжал бежать.
   Когда я приблизился к верху возвышенности,
с висящей за ней черной каплей Хаоса, то
услышал голоса. Я не мог разобрать, что было
сказано, но слова были взволнованными.
   Приблизившись к гребню, я замедлил ход и,
пригнувшись пониже, выглянул из-за края
скалы.
   На небольшом расстоянии впереди меня
находился Рэндом, а с ним была Фиона, так же
как лорды Чантрис и Фельдэйн. Все, кроме
Фионы, держали оружие так, словно готовы
были им воспользоваться, но стояли совершенно
неподвижно. Они глядели на край всего - скальный
карниз, слегка выше их уровня и,
наверное, метрах в пятнадцати от них - место,
где начиналась бездна.
   В том месте стоял Бранд и держал перед
собой Дейдру. Она была без шлема, ее волосы
дико развевались, а он приставил кинжал к ее
горлу. Похоже, что он уже слегка порезал ее.
Я отшатнулся.
   Я услышал, как Рэндом тихо спросил:
   - Ты ничего больше не можешь сделать, Фи?
   - Я могу удержать его здесь, - ответила
она. - И на таком расстоянии могу замедлить
его усилия в управлении погодой. Но это и
все. Он несколько настроен на него, а я - нет.
На его стороне также близость. Всему,
что я смогу еще попробовать, он сможет противодействовать.
   Рэндом пожевал нижнюю губу.
   - Сложите оружие, - крикнул Бранд. - Сделайте
это немедленно, или Дейдра умрет.
   - Убей ее, - откликнулся Рэндом. - И ты
потеряешь единственное, что сохраняет тебе
жизнь. Сделай это, и я покажу, куда я сложу
свое оружие.
   Бранд что-то пробурчал под нос, затем
сказал:
   - Ладно! Я начну резать ее по частям!
   Рэндом сплюнул и согласился:
   - Валяй. Она может регенерировать ничуть
не хуже остальных из нас. Найди угрозу,
которая что-то значит, или заткнись и выходи
драться!
   Бранд не двигался. Я подумал, что лучше
не открывать своего присутствия. Должно быть
что-то такое, что я мог сделать. Я бросил
еще один взгляд, мысленно фотографируя местность,
прежде чем отпрянуть назад. Было
несколько камней по пути влево, но они простирались
недостаточно далеко. Я не видел
никакого пути, каким бы я мог подкасться к
нему.
   - По-моему, нам придется рискнуть и броситься
на него, - услышал я слова Рэндома. - Я
не вижу ничего иного. А вы?
   Прежде, чем ему кто-нибудь ответил, произошла
странная вещь: день начал светлеть.
   Я оглянулся кругом, ища источник освещения,
а затем поискал его над головой.
   Тучи все еще были там. Сумасшедшее небо
за ними выкидывало свои фокусы. Но в тучах
была яркость. Они побледнели и теперь пылали,
словно загораживали солнце. Даже пока я
смотрел, было воспринимаемое глазом просветление.
   - Что это он теперь затеял? - спросил
Чантрис.
   - Насколько я могу судить - ничего, - ответила
Фиона. - Я не верю, что это его рук
дело.
   - Тогда чье же?
   Не было никАкого ответа, что я мог расслышать.
   Я следил, как тучи становились все ярче.
Самая большая и яркая из них закружилась
так, словно ее взболтали. Внутри нее метались,
выстраиваясь, силуэты. Контур начал
принимать форму.
   Подо мной на поле шум битвы уменьшился.
Сама гроза онемела, когда возникло видение.
Что-то определенно формировалось над нашими
головами - черты огромного лица.
   - Сказано же, я не знаю, - услышал я
слова Фионы в ответ на что-то невнятно произнесенное.
   Прежде, чем оно кончило обретать форму, я
понял, что в небе было лицо отца. Ловкий
этот фокус, и я к тому же понятия не имел,
что он собой обозначал.
   Лицо шевельнулось, словно он оглядывал
нас всех. Там были морщины напряжения и что-то
вроде озабоченности в выражении его лица.
Яркость еще немного возросла, губы шевельнулись.
   Когда до меня дошел его голос, он был,
скорее, на обычном разговорном уровне, чем
ожидаемым мною гулом.
   - Я отправляю вам это послание, - произнес
он, - перед попыткой ремонта Лабиринта.
К тому времени, когда вы получите его, я уже
преуспею или потерплю неудачу. Оно будет
предшествовать волне Хаоса, которая должна
сопровождать мою попытку. У меня есть причины
считать, что эти усилия окажутся для меня
смертельными.
   Его глаза, казалось, пробежали по полю.
   - Радуйтесь или горюйте, - продолжал он. - Как
вам угодно. Потому что это либо начало,
либо конец. Я отправлю Камень Провосудия
Корвину, как только кончу пользоваться им. Я
поручил ему донести его к месту столкновения.
Все ваши усилия будут напрасны, если
нельзя будет отвратить волну Хаоса. Но в том
месте с помощью Камня Корвин сумеет сохранить
вас, пока она не пройдет.
   Я услышал смех Бранда, теперь он казался
совершенно обезумевшим.
   - С моим уходом, - продолжал голос, - проблема
наследования переходит к вам. У
меня были на этот счет свои пожелания, но
теперь я вижу, что они были бесплодными.
Следовательно, у меня нет иного выбора,
кроме как оставить это на роге Единорога.
Дети мои, не могу сказать, что я целиком
доволен вами, но, думаю, это взаимно. Да
будет так! Я оставляю вас со своим благословением,
которое больше, чем формальность. А
теперь я иду пройти Лабиринт. Прощайте!.
   Затем его лицо начало таять и яркость
вытекла из тучи. Еще немного, и она пропала,
на поле пала неподвижность....
   - и, как видите, - услышал я слова
Бранда, - у Корвина Камня нет. Бросайте
орижие и убирайтесь к чертям отсюда! Или
сохраните его и убирайтесь. Оставьте меня в
покое. У меня много дел!
   - Бранд, - сказала Фиона. - Ты можешь
сделать то, чего он хотел от Корвина? Можешь
ты воспользоваться им, чтобы заставить эту
штуку миновать нас?
   - Мог бы, если б взялся, - сказал он. - Да,
я мог бы отвернуть ее в сторону.
   - Ты будешь герой, если это сделаешь, - мягко
проговорила она. - Ты заслужишь нашу
благодарность. Все прошлые ошибки будут
прощены. Мы...
   Он начал дико хохотать.
   - Ты просишь меня? - заржал он. - Ты,
которая оставила меня в той башне, которая
всадила нож мне в бок? Спасибо тебе сесрица,
это очень любезно с твоей стороны, простить
меня, но извини меня, если я откажусь.
   - Ладно, - вмешался Рэндом. - Чего же ты
все-таки хочешь? Извинений? Богатств и сокровищ?
Важного поста? Всего этого? Оно твое.
Но ты играешь в глупую игру. Давай покончим
с ней и отправимся домой, притворившись, что
все это было дурным сном.
   - Ну, давай покончим с ней, - откликнулся
Бранд. - Вы сделаете это, бросив все свое
оружие. Потом Фиона освободит меня от своих
чар, вы все делаете поворот кругом и на
север, шагом марш. Вы делаете это, либо я
убью Дейдру.
   - Тогда, я думаю, тебе лучше начать,
убить ее и быть готовым драться со мной, - ответил
Рэндом. - Потому что она все равно
умрет, если мы позволим тебе поступить посвоему.
Все из нас умрут.
   Я услышал смешок Бранда.
   - Вы серьезно думаете, что я собираюсь
позволить вам умереть? Я нуждаюсь в вас - время
такое - во всех вас, кого смогу спасти.
Будем надеяться, и Дейдру тоже. Вы - единственные,
кто сможет оценить мой триумф.
Я сохраню вас несмотря на то всеобщее разрушение,
что вот-вот начнется.
   - Я тебе не верю, - заявил Рэндом.
   - Тогда остановись на минутку и подумай
об этом. Ты знаешь меня достаточно хорошо,
чтобы знать, что я хочу ткнуть вас в это
носом. Вы мне нужны как свидетели того, что
я сделаю. В этом смысле мне потребуется ваше
присутствие в моем новом мире. А теперь
убирайтесь отсюда.
   - Ты будешь иметь, что хочешь, - начала
было Фиона, - плюс нашу благодарность, если
только...
   - Прочь!
   Я знал, что не смогу больше медлить. Я
должен был сделать свой ход. Я также знал,
что не смогу вовремя добраться до него. У
меня не было иного выбора, кроме как попытаться
использовать Камень, как оружие против
него.
   Я потянулся и ощутил его присутствие. Я
закрыл глаза и вызывал свои силы.
   Горячо. Горячо. Он жжет тебя, Бранд. Он
заставляет каждую молекулу вибрировать в
твоем теле, все быстрее и быстрее. Ты вотвот
станешь человеком-факелом.
   Я услышал его вопль.
   - Корвин! - взревел он. - Прекрати это!
Где бы ты ни был! Я убью ее! Смотри!
   Все еще приказывая Камню жечь его, я
поднялся на ноги. Я бросил на него бешенный
взгляд через разделяющее нас пространство.
Его одежда начала тлеть.
   - Прекрати это! - завопил он и, подняв
нож, резанул Дейдру по лицу. Я пронзительно
закричал и перед глазами у меня все поплыло.
Я потерял контроль над Камнем, но Дейдра, с
окровавленной левой щекой, вонзила зубы ему
в руку, когда он попытался снова порезать
ее. Затем одна рука ее освободилась и она
двинула ему локтем по ребрам и попыталась
вырваться.
   Как только она двинулась, как только ее
голова опустилась, мелькнула серебряная молния.
Бранд охнул и выпустил кинжал. Стрела
пронзила ему горло. Спустя мгновение за ней
последовала другая и торчала из его груди
немного правее Камня.
   Он сделал шаг назад и издал булькающий
звук, да только не было места, куда он мог
шагнуть с края бездны.
   Его злая гримаса пропала. Глаз широко
раскрылся, когда он начал валиться. Затем
его правая рука метнулась вперед и схватила
за волосы Дейдру. Я тогда бежал, крича, но
знал, что не смогу вовремя добраться до них.
   Дейдра взвыла, на ее залитом кровью лице
появилась гримаса ужаса, и она протянула ко
мне руку...
   Затем Бранд, Дейдра и Камень перевалились
за край и упали, пропали из виду, исчезли...
   Я считаю, что попытался броситься за ними
следом, но Рэндом схватил и удержал меня. В
конце концов, ему пришлось меня ударить, и
все прекратилось...

   Когда я пришел в себя, я лежал на каменистой
земле, подальше от края того места,
где я упал. Кто-то подложил мне под голову
плащ вместо подушки. Первое, что я увидел,
это поворачивающееся небо, напомнившее мне
почему-то мой сон о колесе, в тот день,
когда я встретил Дару. Я мог чувствовать
других вокруг меня, слышать их голоса, но
сперва не поворачивал головы. Я просто лежал
там и смотрел на Мандалу в небесах и думал
о своей потере. Дейдра... Она значила для
меня больше, чем вся семья вместе взятая. Я
ничего не мог с этим поделать. Так уж оно
было. Сколько раз я желал, чтобы она не
приходилась мне сестрой. И все же я примирился
с реальностью нашей ситуации. Чувства
мои никогда не изменятся, но... теперь она
исчезла, и эта мысль значила для меня больше,
чем грозящее уничтожение мира.
   И все же я должен был сейчас увидеть, что
происходило. С исчезновением Камня все было
кончено. И все же... Я потянулся, пытаясь
ощутить его присутствие, где бы он ни был,
но ничего не было. Тогда я начал подыматься,
чтоб посмотреть, насколько далеко продвинулась
волна, но чья-то рука толкнула меня
обратно.
   - Отдыхай, Корвин, - это был голос Рэндома. - Ты
раздавлен. У тебя такой вид, словно
ты прошел через ад. Ты теперь ничего не
можешь сделать. Не волнуйся.
   - Какая разница от состояния моего здоровья, - огрызнулся
я. - В скором времени
это не будет иметь значения.
   Я снова стал подыматься и на этот раз
рука двинулась поддержать меня.
   - Ладно, тогда, - согласился он. - Не то
чтобы на многое стоило смотреть.
   Я полагаю, он был прав. Бой, похоже,
кончился, за исключением немногих изолированных
очагов сопротивления врага, а их
быстро окружали, их защитников быстро убивали
или брали в плен, все двигались в этом
направлении, отходя перед наступающей волной,
достигшей противоположного конца поля.
Вскоре на нашей высоте будут появляться все
уцелевшие с обоих сторон. Я посмотрел, что
творилось позади нас. Никаких новых сил не
приближалось со стороны Цитадели. Не могли
бы мы отступить в то место, когда волна
доберется, наконец, сюда, к нам? И что тогда?
Бездна казалась конечным ответом. "Скоро, - прошептал
я, думая о Дейдре. - Скоро".
Почему бы и нет?
   Я следил за грозовым фронтом: сверкающим,
трансформирующимся. Да, скоро. С Камнем,
пропавшим вместе с Брандом. Я произнес:
   - Бранд. Кто, в конце концов, достал его?
   - На это отличие претендую я, - проговорил
знакомый голос, который я не мог отождествить.
   Я повернул голову и уставился на него.
Человек в зеленом сидел на коне. Его лук и
колчан лежали рядом с ним на земле. Он блеснул
в мою сторону злой улыбкой. Это был
Каин.
   - Провалиться мне на этом месте, - сказал
я, потирая челюсть. - Забавный случай произошел
со мной в пути на твои похороны.
   - Да, я слышал об этом, - он рассмеялся. - Ты
когда-нибудь убивал сам себя, Корвин?
   - В недавнее время не доводилось. Как ты
сумел это сделать?
   - Прогулялся в нужное Отражение, подстерег
там Отражение самого себя, - об'яснил
он. - Он обеспечил труп, - он содрогнулся. - Жуткое
это ощущение, не из тех, которые я
хотел бы повторить.
   - Но зачем? - недоумевал я. - Зачем подделывать
свою смерть и пытаться обвинить в
ней меня?
   - Я хотел добраться до корня всех бед
Эмбера. И уничтожить его. И подумал, что для
этого лучше всего уйти в подполье. Какой же
лучший способ, чем убедить всех, что я
мертв? И, в конце концов, я преуспел, как
видишь, - он смолк. - Хотя я сожалею насчет
Дейдры. Но у меня не было выбора. Это был
наш последний шанс. Я действительно не думал,
что он захватит ее с собой.
   Я отвел взгляд.
   - У меня не было выбора, - повторил он. - Я
надеюсь, ты можешь это видеть.
   Я кивнул.
   - Но почему ты пытался придать этому
такой вид, словно тебя убил я?
   Тут подошли Фиона с Блейзом. Я приветствовал
их обоих и повернулся к Каину за ответом.
Блейза я тоже хотел кое о чем спросить,
но это могло и подождать.
   - Ну? - сказал я.
   - Я хотел убрать тебя с дороги, - сказал
он. - Я все еще думал, что за всем этим
стоишь ты. Ты или Бранд. До такой степени я
сузил список. Я думал даже, что может быть
так, что вы оба я этом вместе - особенно,
раз он старался привезти тебя обратно.
   - Ты неправильно это понял, - вступил в
разговор Блейз. - Бранд пытался удержать его
подольше, он знал, что к нему вернулась
память, и...
   - Я понял, - ответил Каин. - Но в то
время это выглядело так. Поэтому я хотел
вернуть Корвина в темницу, пока я ищу Бранда.
Я тогда лежал тихо и слушал по Картам,
что говорил каждый, надеясь найти ключ к
местонахождению Бранда.
   - Вот об этом-то и говорил отец, - проговорил
я.
   - Отец? - спросил Каин.
   - Он предполагал, что Карты подслушивают.
   - Не понимаю, как он мог узнать. Я
научился быть в этом совершенно пассивным. Я
приучил себя сдавать их всех и касаться их
всех слегка, одовременно, ожидая появления.
Когда оно возникало, я пермещал свою внимательность
на говоривших. Беря вас по одному,
я обнаружил, что иногда могу проникать в
ваши мысли, когда вы сами не пользовалсь
Картами - если вы были достаточно отвлечены,
а я не позволял себе никакой реакции.
   - И все же он узнал, - повторил я.
   - Это вполне возможно, - сказала Фоина, а
Блейз кивнул. Рэндом подошел поближе.
   - Что ты имел в виду, когда спросил про
бок Корвина? - поинтересовался он. - Как ты
мог даже знать об этом, если ты...
   Каин кивнул. Я увидел Бенедикта и Джулиана
в отдалении обращавшихся к своим войскам.
   При молчалвом движении Каина, я забыл о
них.
   - Ты? - прохрипел я. - Меня пырнул ты?
   - Выпей, Корвин, - Рэндом передал мне
флягу. Там было разбавленное вино. Я глотнул
его. Жажда моя была огромна, но я остановился
после нескольких глотков, и попросил:
   - Расскажи мне об этом.
   - Ладно. Я обязан это сделать для тебя.
Когда я узнал из мыслей Джулиана, что ты
вернул Брандта в эмбер, то решил, что
прежняя догака была правильной: вы оба с
Брандтом участвовали в этом. Это значило,
что вас надо уничтожить. Ночзю, я воспользовался
Лабиринтом, чтобы проникнуть в твои
покои. Там я пытался убить тебя, но ты двигался
слишком быстро и каким-то образом
сумел уйти по Карте.
   - Черт бы побрал твои глаза! - выругался
я. - Если ты мог прикоснуться к нашим
мыслям, неужели ты не мог увидеть, что я не
тот человек, которого ты искал?
   - Я мог уловить только непосредственные
мысли и реакции на ваше окружение. И я сышал
твое проклятие, Корвин, и оно сбылось. Я
решил убрать с дороги тебя и Брандта. Я
знал, что он мог натворить, по его действиям
еще до твоего возвращения. Но в то время я
не мог добраться до него, из-за Жерара.
Потом он начал становиться сильнее. Я сделал
позже одну попытку, но она не удалась.
   - Когда это было? - спросил Рэндом.
   - Это была та, в которой обвинили Корвина.
Я замаскировался. На случай, если он
сумеет отделаться легким ранением, как Корвин.
Я не хотел, чтобы он знал, что я все
еще действую. Я воспользовался Лабиринтом,
чтобы спроецировать себя в его покои, я
пытался прикончить его. Мы оба были ранены - прплилось
много крови - но он тоже сумел
убраться по Карте. Потом я, не так давно,
вступил в контакт с Джулианом и присоединился
к нему в этой битве, потому что Брандт
был просто обязан появиться здесь. Я сделал
несколько стрел с серебряными наконечниками,
потому что более чем наполовину был убежден,
что он не был больше похож на остальных из
нас. Я хотел убить его быстро и сделать это
издали. Я напрактиковался в стрельбе и отправился
искать его. И, наконец, нашел.
Теперь все говорят, что я был неправ насчет
тебя, так что твоя стрела останется неиспользованной.
   - Премного благодарен.
   - Я, может быть, даже обязан извиниться
перед тобой.
   - Это было бы мило.
   - С другой стороны, я думаю, что был
прав. Я делал это, чтобы спасти остальных.
   Я так и не получил извинений Каина, потому
что тогда пение трубы, казалось, заставило
вздрогнуть весь мир - неведомо с какого
направления, громкое, продолжительное. Мы
заметались кругом, ища источник.
   Каин встал и указал:
   - Вот!
   Мои глаза последовали за его жестом.
Занавес грозового фронта был прерван на
северо-западе, в точке, где из него появилась
Черная Дорога. Там появился призрачный
всадник на черном коне и затрубил в свой
рог. Прошло некоторое время, прежде чем до
нас донеслись новые ноты. Спустя несколько
мгновений еще два трубача - тоже бледные и
верхом на черных жеребцах - присоединились к
нему. Они подняли свои рога и добавили звучности.
   - Что это может быть? - спросил Рэндом.
   - По-моему, я знаю, - сказал Блейз, а
Фиона кивнула.
   - Что же тогда? - спросил я.
   Но они мне не ответили. Всадники снова
начали двигаться, проезжая по Черной дороге,
а за ними появились новые.


   ЬИИ

   Я следил. На высотах вокруг меня царило
великое безмолвие. Все войска остановились и
смотрели на процессию. Даже пленники с Двора,
окруженные сталью, обратили свое внимание
в эту сторону.
   Возглавляемая бледными трубачами, выехала
масса всадников, верхом на белых жеребцах,
неся знамена, некоторые из которых я не
узнал, позади человека-существа, несшего
Эмберский штандарт с Единорогом. За ними
последовали новые музыканты, некоторые играли
на таких инструментах, каких я никогда
прежде не видывал.
   За музыкантами маршировали рогатые, человекообразные
существа в светлых доспехах,
длинные колонны их, и примерно каждый двадцатый
нес перед собой огромный факел. Держа
его высоко над землей.
   Тут до нас докатился глухой шум, медленный,
ритмичный, возвеличенный - катящийся
под нотами труб и звуками музыкантов, и я
понял, что солдаты-пехотинцы пели.
   Много времени, казалось, прошло, когда
эта масса прошествовала по тому черному пути
через отдаленную дорогу ниже нас, и все же
ни один из нас не шолохнулся и ни один из
нас не заговорил. Они прошли с факелами,
знаменами, музыкой и пением, и, наконец, они
подошли к краю бездны и продолжали идти по
почти невидимому продолжению того темного
большака, с факелами, горящими теперь на
фоне черноты, освещая им дорогу. Музыка
стала сильнее, несмотря на расстояние, со
все новыми и новыми голосами, добавлявшимися
к тому хору, покуда авангард продолжал выступать
из этого сверкающего молниями грозового
занавеса. Проходил случайный раскат
грома, но он не мог заглушить этого; ни
напавшие ветры загасить хоть один факел,
насколько я мог видеть. Движение обладало
гипнотическим воздействием. Казалось, что я
следил за процессией бесчетные дни, наверное,
годы, слушая мотив, который я теперь
узнал.
   Вдруг через грозовой фронт пролетел дракон,
и еще один, и еще. Зелено-золотисточерные,
как старое железо, я наблюдал, как
они парят на ветрах, поворачивая головы,
чтобы выпустить огненные вымпелы. Позади них
сверкали молнии и они были ужасающими и
великолепными, и неисчислимого размера. Под
ними шло небольшое стадо белого рогатого
скота, ревя и выбивая дробь своими копытами.
Среди них были всадники, щелкавшие длинными
черными бичами.
   Затем пошла процессия истинно зверинных
войск из Отражений, с которыми Эмбер иногда
торговал - тяжелых, чешуйчатых и когтистых - играя
на инструментах вроде волынок, чьи
завывающие свисты доносились до нас с трепетом
и пафосом.
   Они промаршировали дальше и появились
новые факельщики и новые войска со своими
цветами. Мы следили, как они проходят и
улетают своей дорогой в далекое небо, сияющая
миграция светлячков, и их конечная Цитадель - та
черная, называемая Двором Хаоса.
   Шествию, казалось, нет конца, я потерял
всякий счет времени, но грозовой фронт,
странное дело, не наступал, когда продолжалось
все это. Я даже несколько потерял свое
чувство личности, настолько я был захвачен
процессией, проходящей мимо нас. Это, знал
я, было событием, которое не могло повториться
никогда.
   Светлые летающие существа проносились над
нами, а темные проплывали повыше.
   Там были призрачные барабанщики, существа
из прозрачного света и стая летающих Машин,
я увидел всадников, облаченных во все черное,
верхом на самых разных зверях, крылатые
драконы зависли в небе. И звуки - топот
копыт и ног, пение и завывание, барабаны и
трубы - выросли в могучую волну, омывавшую
нас.
   Затем, когда мои глаза прошли вдоль этих
шеренг, из сверкающего занавеса появилась
новая фигура. Это была повозка, вся задрапированная
черным, влекомая парой черных коней.
В каждом углу появлялся посох, пылавший
голубым огнем, и на ней покоилось то, что
могло быть только гробом, завернутым в наш
флаг с Единорогом. Возницей был горбун,
облаченный в пурпурно-оранжевые одежды, и
даже на этом расстоянии я знал, что это был
Дворкин.
   "Значит, таким вот образом, - подумал я. - Не
знаю почему, но это как-то укладывается,
укладывается, что ты теперь
путешествуешь на прежнюю Родину. Было многое,
что я мог сказать тебе, пока ты жил, но
мало было когда-нибудь сказано правильных
слов. Теперь все кончено, потому что ты
мертв. Так же мертв, как все те, кто ушел в
это место до тебя, куда скоро могут последовать
остальные из нас. Я сожалею. Лишь после
всех этих долгих лет, когда ты принял другое
лицо и облик, я, наконец, узнал тебя, стал
уважать, и даже стал относиться к тебе с
симпатией - хотя и в этом образе ты был
хитрым старым ублюдком. Было ли ганелоновское
"Я" все время настоящим тобой или оно
было еще одной формой, принятой ради удобства,
старый изменитель Облика? Я никогда не
узнаю, но я хотел бы узнать, что увидел
тебя, наконец, таким, каким ты был, что я
встретил того, к кому относился с симпатией,
кому мог доверять, и что это был ты. Я желал
бы, чтобы я смог узнать тебя лучше, но и на
том спасибо..."...
   - отец? - тихо произнес Джулиан.
   - Он хотел, чтобы его отвезли за Двор
Хаоса в окончательную тьму, когда, наконец,
придет его время, - сказал Блейз. - Так мне
однажды рассказал Дворкин. За пределы Хаоса
и Эмбера, в место, где никто не царит.
   - И так оно и есть, - сказала Фиона. - Но
есть ли где-то порядок за стеной, через
которую они прошли? Или гроза быдет продолжаться
вечно? Если он преуспел, она лишь
приходящее явление и мы в безопасности. Но
если нет...
   - Это не имеет значения, - вмешался я, - преуспел
он или нет, потому что я преуспел.
   - Что ты имеешь в виду? - спросила она.
   - Я считаю, что он потерпел неудачу, - об'яснил
я. - Что он был уничтожен прежде,
чем сумел отремонтировать старый Лабиринт.
Когда я увидел надвижение этой грозы, на
самом деле я испытал часть ее, я сообразил,
что никак не смогу вовремя поспеть сюда с
Камнем, который он отправил мне после своих
усилий. Брандт всю дорогу пытался отнять
его. Может это подало мне мысль. Это было
самое трудное, что я когда-либо делал, но я
преуспел. Мир должен удержаться от распада,
выживем ли мы или нет. Брандт отнял у меня
Камень как раз тогда, когда я завершил его.
Но я оправился от его нападения и сумел
воспользоваться Лабиринтом, чтобы спроецировать
себя сюда. Так что Лабиринт по-прежнему
существует, что бы там еще ни произошло.
   - Но, Корвин, - спросила Фиона, - что
если отец преуспел?
   - Я не знаю.
   - Я так понимаю, - сказал Блейз, - из
того, что рассказал мне Дворкин, что два
различных Лабиринта не могут существовать в
одной и тойже вселенной. Те, что в Рэмбе и
на Тир-на Ног'те не в счет, будучи только
отражениями нашего...
   - Что же случиться? - спросил я.
   - Я думаю, что произойдет откол, основание
нового существования где-то.
   - Каким же будет его воздействие на наш
собственный?
   - Либо всеобщая катастрофа, либо вообще
никакакого воздействия, - высказала свое
мнение Фиона. - Я могу доказать любой вариант.
   - Тогда мы вернулись прямо туда, откуда
начали, - сказал я. - Либо все должно вскоре
развалиться, либо все должно устоять.
   - Кажется так, - согласился Блейз.
   - Это не имеет значения, если нас все
равно не станет после того, как эта волна
доберется до нас, - рассудил я. - А она
доберется.
   Я снова венул свое внимание похоронному
кортежу. За повозками появились новые всадники,
за которыми последовали марширующие
барабанщики. Затем вымпелы и факелы и длинные
ширенги солдат-пехотинцев. Пение все еще
доносилось до нас, и далеко, далеко за бездной
процессия, казалось, могла, наконец,
добраться до той темной цитадели.
   "Я так долго ненавидел тебя, в столь
многом тебя винил. Теперь с этим покончено и
ничего из этих чувств не осталось. Вместо
этого ты даже хотел, чтобы я был королем,
работа, для которой, как я теперь вижу, я не
гожусь. Я вижу, что я, в конце концов, что-то
значил для тебя. Я никогда не скажу другим.
Достаточно знать мне самому. Но я никогда
не смогу думать о тебе в том же духе.
Твой образ уже теряет четкость. Я вижу лицо
Ганелона там, где должно быть твое. Он был
моим товарищем, он рисковал ради меня своей
головой. Он был тобой, но другим тобой - тобой,
которого я не знал. Сколько жен и
врагов ты пережил? Много ли у тебя было
друзей? Думаю, что нет. Но было с тобой
столько того, о чем мы ничего не знали. Я
никогда не думал, что увижу тебя, отошедшим
в другой мир. Ганелон - отец - старый друг и
враг, я прощаюсь с тобой. Ты присоединишься
к Дейдре, которую я любил. Ты сохранил свою
тайну. Покойся с миром, если такова твоя
воля. Я даю тебе эту увядшую розу, пронесенную
мной через ад, бросив ее в бездну. Я
оставляю тебя розам и вывернутым цветам в
небе. Я буду скучать по тебе..."
   Наконец, долгое шествие подошло к концу,
последние марширующие появились из занавеса
и двинулись прочь. Молнии все еще сверкали,
дождь все еще лил и громыхал фром. Но ни
один член процессии, насколько я мог вспомнить,
не казался промокшим. Я стоял на краю
бездны, наблюдая, как они проходят. На моем
плече лежала рука. Сколь долго она была тАм - не
могу сказать. Теперь, когда прохождение
завершилось, я понял, что грозовой фронт
снова наступает.
   Вращение неба приносило, казалось, на нас
больше темноты. Слева от меня раздались
голоса. Они, кажется, говорили долгое время,
но я не слышал их слов. Я понял, что весь
дрожу, что у меня все болит, что я едва
держусь на ногах.
   - Пойди приляг, - предложила Фиона. - Семья
и так достаточно сократилась для одного
дня.
   Я позволил ей увести меня от края, спросив:
   - Это действительно составляет какую-то
разницу? Сколько у нас, по-твоему, времени?
   - Мы не обязаны оставаться здесь и дожидаться
ее, - ответила она. - Мы перейдем
через темный мост в Двор. Мы уже сломали их
оборону. Гроза может до туда не добраться.
Она может остановиться здесь, у бездны. В
любом случае нам следует увидеть отбытие
отца.
   Я кивнул.
   - У нас, кажется, будет мало выбора,
кроме как быть послушными до конца.
   Я улегся и вздохнул. Если что-нибудь, так
я чувствовал себя еще слабее.
   - Твои сапоги... - сказала она.
   - Да.
   Она стянула их. Мои ступни побаливали.
   - Спасибо.
   - Я достану тебе немного еды.
   Я закрыл глаза. И задремал. Слишком много
образов играло у меня в голове, чтобы составить
связный сон. Не знаю, сколько это продолжалось,
но старый рефлекс привел меня в
состояние бодрствование при звуке приближающегося
коня. Затем над моими ликами прошла
тень.
   Я поднял взгляд и посмотрел на закутанного
всадника, молчаливого, неподвижного. Меня
разглядывали.
   Я ответил таким же взглядом. Не было ни
одного угрожающего жеста, но в этом взгляде
было чувство антипатии.
   - Вот лежит герой, - произнес мягкий
голос.
   Я ничего не сказал.
   - Я сейчас могла бы легко убить тебя.
   Тут я узнал голос, хотя понятия не имел о
причине таких чувств.
   - Я наткнулась на Бореля, прежде чем он
умер, - сказала она. - Он сказал, как подло
ты взял над ним верх.
   Я ничего не смог с этим поделать, я не
мог сдержать его. Сухой смешок поднялся в
моем горле. Из всех глупых вещей нашла из-за
чего рассраиваться. Я мог бы сказать ей, что
Борель был намного лучше экипирован и намного
свежей, чем я, и что он подскакал ко мне,
ища драки. Я мог бы сказать ей, что не
признаю правил, когда на кону моя жизнь, или
что не считаю войну игрой. Я мог бы сказать
великое множество вещей, но если она не
знала уже их, они не составят ни малейшей
разницы. Кроме того, ее чувства были уже
очевидными.
   Так что я просто сказал одну из великих
ритуальных истин:
   - Во всякой истории есть больше, чем одна
сторона.
   - Я решила выбрать ту, которую имею, - сказала
она мне.
   Я подумал о пожатии плеч, но они у меня
слишком болели.
   - Ты стоил мне двух самых важных людей в
моей жизни.
   - О? Я огорчен за тебя, Дара.
   - Ты - не то, во что меня заставили поверить,
я видела в тебе истинно благородного
человека - сильного, и все же понимающего и
иногда немного. Приверженного чести...
   Гроза, теперь уже намного ближе, сверкнула
у нее за спиной. Я подумал о чем-то
пошлом и высказал это. Она пропустила это
мимо ушей, словно и не слышала меня.
   - Теперь я ухожу, - сказала она. - Обратно
к своему собственному народу. Вы пока что
одержали победу, но вот там, - она показала
в сторону грозы, - находится Эмбер.
   Я мог только смотреть, не сводя глаз. Не
на бушующие стихии, на нее.
   - Я сомневаюсь, чтобы там осталось что-то
от моей верности стране, чтобы я могла отречься
от нее, - продолжала она.
   - А как насчет Бенедикта? - мягко спросил
я.
   - Не... - начала было она и отвернулась.
И затем, после молчания: - Я не верю, что мы
когда-нибудь встретимся вновь, - бросила она
и конь унес ее влево от меня, в направлении
Черной Дороги.
   Циник мог бы решить, что она просто выбрала
свой жребий быть с тем, на что она
теперь смотрела, как на победившую сторону,
так как Двор Хаоса, вероятно, уцелеет. Я же
просто не знал. Я мог думать только о том,
что увидел под ее капюшоном. Это было не
человеческое лицо.
   Но я повернул голову и смотрел ей вслед,
пока она не исчезла. С исчезновением Дейдры,
Брандта и отца, а теперь и с расставанием с
Дарой, в таких отношениях, мир стал куда
более пустым, что бы там от него ни осталось.
   Я снова лег и вздохнул. Почему бы просто
не остаться здесь, когда отбыли другие,
ждать, когда гроза окатит меня, и уснуть...
и раствориться? Я подумал о Хуги. Не переварил
ли я его бегство от жизни так же, как и
его мясо? Я так устал, что это казалось
самым легким курсом...
   - Вот, Корвин.
   Я снова задремал, хотя только на минуту.
Фиона опять стояла рядом со мной, вместе с
пищей и флягой. С ней кто-то был.
   - Я не желала перебивать вашу аудиенцию,
так что я подождала.
   - Ты слышала? - спросил я.
   - Нет. Но могу догадаться, поскольку она
ускакала. Вот.
   Я проглотил немного вина, уделил свое
внимание мясу, хлебу. Несмотря на мое душевное
состояние, они показались мне очень
вкусными..
   - Мы скоро трогаемся, - сказала она,
бросив взгляд на бушующий грозовой фронт. - Ты
можешь держаться в седле?
   - Думаю, что да, - сказал я.
   Я глотнул еще немного вина.
   - Но слишком много всего произошло, Фи, - сказал
я ей. - Я эмоционально онемел. Я
вырвался из сумасшедшего дома на Отражении.
Я обманывал людей и убивал людей. Я отваевывал
свою память и пытался поправить свою
жизнь. Я нашел свою семью и обнаружил, что
люблю ее. Я примирился с отцом. Я сражался
за корону. Я испробовал все, что знал, чтобы
удержать мир от разпада. Теперь похоже, что
все это ни к чему не привело и у меня не
осталось достаточно духу, чтобы скорбеть
дальше. Я онемел. Прости меня.
   Она поцеовал меня.
   - Мы еще не разбиты, ты снова станешь
собой, - сказала она.
   Я покачал головой.
   - Это вроде последней главы "Алисы", - сказал
я. - Если я крикну: "Мы всего навсего
ведь колода Карт!", То чувствую, что все мы
подымаемся в воздух и полетим, набором разрисованных
картинок. Я не еду с вами. Оставьте
меня здесь. В любом случае я всего
лишь Джоккер.
   - Прямо сейчас я сильнее, чем ты, - заметила
она. - Ты едешь.
   - Это нечестно, - мягко заметил я в ответ.
   - Приканчивай еду. Время еще есть.
   Когда я это сделал, она продолжила:
   - Твой сын, Мерлин, ждет встречи с тобой.
Я хотела бы позвать его сейчас сюда.
   - Пленник?
   - Не совсем. Он не участвовал в битве. Он
просто прибыл не так давно, прося встречи с
тобой.
   Я кивнул и она ушла. Я забросил еду и
сделал еще один большой глоток вина. Я попросту
стал нервничать. Что бы вы сказали
взрослому сыну, о существовании которого
лишь недавно узнали? Я терялся в догадках,
насчет его чувств ко мне. Я гадал, знал ли
он о решении Дары? Как мне следует вести
себя с ним?
   Я следил, как он приближается ко мне от
места, где скопились мои родственники, дальше
влево от меня. Я гадал, почему они так
вот предоставили меня самому себе. Чем больше
визитеров я принимал, тем очевиднее это
становилось. Я гадал, не задерживаются ли
они с отправлением из-за меня. Влажные ветры
грозы становились все сильней. Он глядел на
меня во все глаза, когда подходил, без
всякого особого выражения на этом лице, так
сильно похожим на мое собственное. Я гадал,
как теперь чувствует себя Дара, когда ее
пророчество о разрушении, кажется, исполнилось.
Я хотел бы знать, как сложились ее
отношения с этим парнем. Я хотел бы знать...
много чего.
   Он нагнулся вперед и сжал мне руку.
   - Отец... - произнес он.
   - Мерлин... - я посмотрел ему в глаза. Я
поднялся на ноги, все еще держа его руку.
   - Не вставай.
   - Да. Ладно, - я прижал его к себе, а
затем отпустил. - Я рад. Выпей со мной, - я
предложил ему вина, частично чтоб прикрыть
свое отсутствие слов.
   - Спасибо.
   Он взял флягу, отпил немного, и отдал
обратно.
   - Твое здоровье, - сказал я и пригубил
сам. - Сожалею, что не могу предложить тебе
кресло.
   Я опустился на землю, он сделал то же
самое.
   - Никто из других, кажется, не знает, что
именно ты сделал, - сказал он. - Кроме Фионы,
которая сказала только, что дело это
было очень трудное.
   - Не имеет значения, - отмахнулся я. - Я
рад, что сумел добраться сюда, если и не по
какой иной причине, чем эта. Расскажи мне о
себе, сынок. Каков ты? Как обошлась с тобой
жизнь?
   Он отвел взгляд.
   - Я прожил недостаточно долго, чтоб сделать
слишком много.
   Мне было любопытно, обладал ли он способностью
менять облик, но я воздержался от
вопросов на эту тему. Нет смысла искать наши
различия, когда я только встретился с ним. Я
сказал:
   - Я понятия не имею, на что это похоже.
Вырасти при Дворе.
   Он в первый раз улыбнулся.
   - А я понятия не имею, на что это было бы
похоже в любом другом месте. Я был достаточно
отличным от других, чтобы быть предоставленным
самому себе. Меня обучали обычным
вещам, каким положено знать дворянину - магии,
оружию, ядам, верховой езде, танцам.
Мне говорили, что в один прекрасный день я
буду править в Эмбере. Это больше не истинно,
не так ли?
   - В предвиденном будущем это кажется не
слишком вероятным, - подтвердил я.
   - Хорошо, - ответил он. - Это - единственное,
чего я не хочу делать.
   - А что ты хочешь делать?
   - Я хочу пройти Лабиринт в Эмбере и приобрести
власть над Отражениями, как мать,
так, чтобы я мог погулять там, посмотреть
незнакомые достопримечательности и делать
разные вещи. Ты думаешь, смогу?
   Я пригубил еще вина и пердал флягу ему.
   - Вполне возможно, что Эмбер больше не
существует. Все зависит от того, преуспел ли
твой дед кое в чем, что он попытался сделать - а
его больше нет, чтобы рассказать нам,
что случилось. Но так или иначе, Лабиринт
есть. Если мы переживем эту грозу, я обещаю
тебе, что найду тебе новый Лабиринт, дам
тебе наставления и прослежу, как ты пройдешь
его.
   - Спасибо, - поблагодарил он. - А теперь
ты не расскажешь мне о своем путешествии
сюда?
   - Позже, - пообещал я ему. - Что тебе
рассказывали обо мне?
   Он отвел взгляд.
   - Меня учили многого не любить в Эмбере.
Тебя меня научили уважать, как отца, но мне
всегда напоминали, что ты был на стороне
врага, - и снова пауза. - Я помню тот раз в
дозоре, когда ты явился в это место и я
обнаружил тебя, после твоей схватки с Кваном.
Мои чувства были смешанными. Ты только
что убил того, кого я знал, и все же - я
вынужден был восхититься тем, как ты держался.
Я увидел свое лицо в твоем собственном.
Я захотел узнать тебя получше.
   Небо полностью провернулось и над нами
была теперь тьма. Это подчеркивало постоянное
наступление сверкающего молниями грозового
фронта. Я нагнулся вперед и, протянув
руку к сапогам, принялся натягивать их.
Скоро придет время начинать наш отход.
   - Нам придется продолжить разговор на
твоей родной земле, - сказал я. - Близится
время бежать от грозы.
   Он повернулся и оглядел стихии, а затем
снова посмотрел через бездну.
   - Я могу вызвать пленочную дорожку, если
пожелаешь.
   - Один из тех дрейфующих мостов, по которому
ты под'ехал в тот день нашей встречи?
   - Да, - ответил он. - Они очень удобны.
Я...
   С направления моих собравшихся родственников,
донесся крик. Когда я посмотрел на
них, ничего угрожающего, кажется, не собиралось
возникнуть. Поэтому я поднялся на ноги
и сделал несколько шагов к ним, а Мерлин
поднялся и последовал за мной.
   И тут я увидел ее, белая фигура, казалось,
хватавшая воздух и поднимавшаяся из
бездны. Ее передние копыта ударили о край
пропости и она прошла вперед, а затем встала
не двигаясь, оглядывая нас всех: наш Единорог.


   ЬИИИ

   На мгновение моя боль усталость слетели
прочь. Я ощутил крошечный прилив чего-то
вроде надежды, когда рассматривал стоящую
перед нами изящную фигуру. Часть мена хотела
броситься вперед, но другая моя часть, что-то
намного более сильное, держала меня неподвижным,
ждущим.
   Сколько мы так простояли - не могу сказать.
Ниже, на склонах, войска готовились к
путешествию. Пленных связали, лошадей нагрузили,
снаряжение приторочили. Но эта огромная
армия, наводившая на ходу порядок в
своем механизме, вдруг остановилась. Было
неестественным, что все они так быстро узнали,
но ве головы, которые я мог видеть, были
повернуты в этом направлении, к Единорогу,
на краю пропасти, обрисовывающемуся на фоне
этого дикого неба.
   Я вдруг осознал, что ветер, дувший мне в
спину, стих, хотя гром продолжал греметь и
взрываться, а сверкающие молнии отбрасывать
передо мной пляшущие тени.
   Я подумал о другом разе, когда я увидел
Единорога - при эксгумации тела ОтраженияКаина,
в день, когда я проиграл схватку с
Жераром. Я подумал о слышанных мной рассказах...
не мог ли он и в самом деле помочь
нам Единорог?
   Единирог сделал шаг вперед и остановился.
Он был таким прелестным существом, что я
как-то приободрился от одного его вида. Он,
однако, возбуждал своего рода щемящее чувство.
Красота его была столь совершенна, что
ее следовало принимать в целых дозах.
   И я каким-то образом мог чувствовать
неестественный разум в этой голове. Я очень
сильно хотел прикосниться к нему, но знал,
что не могу.
   Он бросил кругом взгляд, глаза его случайно
остановились на мне и я отвел взгляд,
если бы смог. Это было, очевидно, невозможно,
и я ответил на этот взгляд, в котором
было понимание, до которого мне было не
подняться. Впечатление было такое, словно он
все знал обо мне, и в этот же миг постиг все
недавно пережитое мной: видя, понимая, возможно,
сочувствуя. На мгновение я почувствовал,
что увидел там отразившееся от жалости
и сильной любви-и, наверное, оттенок юмора.
Затем голова его повернулась и взгляд прервался.
Я невольно вздохнул. В тот момент мне
почудилось, как при вспышке молнии что-то
свекнуло на его шее.
   Он приблизился еще на шаг и теперь смотрел
на толпу моих родственников, к которым я
двигался. Он опустил голову и издал тонкое
ржание, топнув по земле правым передним
копытом.
   Я почувствовал рядом с собой Мерлина. Я
подумал о том, что я потеряю, если все это
кончится здесь.
   Он сделал еще несколько танцующих шагов,
вскинул голову и опустил ее. Казалось, ему
не по душе мысль прибизиться к такой большой
группе людей.
   При следующем его шаге я снова увидел
сверкание, и опять. Крошечная искорка красного
сияла сквозь его шерсть, чуть пониже
шеи. Он носил Камень Правосудия. Как он его
вновь обрел? Я понятия не имел. И это не
имело значения. Если он просто предоставит
его, я чувствовал, что могу сломить грозу - или,
по крайней мере, защитить нас от этой
ее части, пока она минует.
   Но одного того взгляда было достаточно.
Он больше не обращал на меня внимания. Медленно,
осторожно, словно готовый стремглав
унестись прочь при малейшем беспокойстве, он
подошел к месту, где стояли Джулиан, Рэндом,
Блейз, Фиона, Льювилла, Бенедикт и несколько
вельмож.
   Мне тогда бы следовало сообразить, что
происходит, но я не сообразил. Я просто
следил за движениями гладкого животного,
когда он находил себе дорогу вперед, проходя
по переферии группы.
   Он снова остановился и опустил голову,
затем тряхнул гривой и упал на передние
колни. Камень Правосудия свисал с его витого
золотистого рога. Кончик его рога почти
касался лица того, перед которым он опустился
на колени.
   Я вдруг увидел перед своим мысленным
взором лицо отца в небесах, и его слова
вернулись ко мне: "С моим уходом проблема
наследования переходит к вам... У меня нет
иного выбора, кроме как оставить это на роге
Единорога."
   По группе пробежал ропот, и я понял, что
эта мысль, должно быть, пришла в голову и
другим. Единорог, однако, не шелохнулся при
этом беспокойстве, а остался мягой белой
статуей, казалось, даже не дышавшей.
   Рэндом протянул руку вперед и снял Камень
с его рога. До меня донесся его шепот:
   - Благодарю тебя, - сказал он.
   Джулиан вынул свой меч из ножен и, опустившись
на колени, положил его к ногам
Рэндома. Затем Блейз, Бенедикт, Каин, Фиона
и Льювилла. Я подошел и присоединился к ним.
Так же поступил и мой сын.
   Долгое время Рэндом стоял молча.
   - Я принимаю вашу присягу, - наконец,
сказал он. - А теперь вставайте, все вы.
   Когда мы поднялись, Единорог повернулся и
стрмглав унесся по склону вниз, в несколько
мгновений скрылся из виду.
   - Я никак не ожидал, что произойдет что-нибудь
подобное, - проговорил Рэндом, все
еще держа Камень на уровне глаз. - Корвин,
ты можешь взять эту штуку и остановить ту
грозу?
   - Он теперь твой, - ответил я. - И я не
знаю, насколько обширно это волнение. Мне
приходит в голову, что в своем нынешнем
состоянии я не смогу продержаться достаточно
долго, чтобы сохранить нас всех в безопасности.
Я думаю, что это должно стать твоим
первым актом царствования.
   - Тогда тебе придется показать, как с ним
работать. Я думал, что для осуществления
настройки нужен Лабиринт.
   - Думаю, что нет. Брандт указывал, что
личность, уже настроенная, может настроить
другую. Я с тех пор немного поразмыслил над
этим и считаю, что знаю, как к этому подойти.
Давай отойдем куда-нибудь в сторонку.
   - Ладно. Пошли.
   В его голосе и осанке уже появилось что-то
новое. Неожиданная роль, кажется, немедленно
начала совершать свои изменения. Я
гадал, каким королем и королевой станут он и
Виаль. Слишком много. Мой мозг чувствовал
себя раз'единившимся. Слишком многое случилось
слишком недавно. Я не мог вместить все
последние события в один кусок мышления. Я
просто хотел уползти куда-нибудь и спать
круглые сутки. Вместо этог я последовал за
ним, к месту, где все еще тлел небольшой
костер.
   Он разворошил угли и подбросил в него
дюжину палок. Затем уселся поближе к нему и
кивнул мне. Я подошел к нему и сел рядом.
   - Насчет этого королевского дела, - сказал
он. - Что мне делать, оно застало меня
совершенно неподготовленным.
   - Делать? Вероятно, очень хорошую работу.
   - Как ты думаешь, было очень много недовольных?
   - Если и были, то не проявились. Ты был
хорошим выбором, Рэндом. В последнее время
столько всего произошло... Отец в самом деле
служил нам каменной стеной, может быть,
больше, чем было благом для нас. Трон явно
не сахар. У тебя впереди немало тяжелых
трудов. Я думаю, многие пришли к пониманию
этого.
   - А ты сам?
   - Я хотел его только из-за Эрика. Я то
время я не понимал этого, но это правда. Он
был выигранной фишкой в игре, в которую мы
играли. Целью вендетты, в самом деле. И я
убил бы его ради него. Теперь я рад, что он
нашел другой способ умереть, у нас с ним
было больше сходства, чем различий. Это я
тоже понял лишь много позже. Но после его
смерти я все время находил причины, чтобы не
занимать трона. Наконец, до меня дошло, что
он был тем, что я действительно не хотел.
Нет. Ты желанен на нем. Правь хорошо, брат.
Я уверен, что так будет.
   - Если Эмбер еще существует, - сказал он
спустя некоторое время. - Ладно. Давай займемся
этим делом с Камнем. А то гроза, кажется,
подходит неудобно близко.
   Я кивнул и взял Камень из его пальцев. Я
держал его за цепь, с огнем костра позади
него. Свет проходил сквозь него. Его внутренности
казались четкими.
   - Нагнись поближе и гляди в Камень вместе
со мной, - указал я.
   Он сделал это. Пока мы оба всматривались
в Камень, я велел ему:
   - Думай о Лабиринте.
   И сам стал думать, стараясь вызвать в
памяти его петли и витки, его бледные пылающие
линии. Я, казалось, заметил легкий
из'ян неподалеку от центра Камня. Я рассматривал
его, думая о поворотах, изгибах,
вуалях... Я вообразил ток, лившийся через
меня каждый раз, когда я пробовал пройти
этим сложным путем.
   Несовершенство в Камне стало более отчетливым.
Я наложил на него свою волю, вызывая
его во всей своей полноте, четкости, когда
это произошло, ко мне пишло знакомое ощущение.
Это было то, которое пришло ко мне в
тот день, когда я сам настраивался на Камень.
Я лишь надеялся, что я был достаточно
силен, чтобы еще раз пройти это испытание.
   Я протянул руку и схватил Рэндома за
плечо.
   - Что ты видишь? - спросил я его.
   - Что-то вроде Лабиринта, только он кажется
трехмерным. Он находится на дне красного
моря.
   - Тогда идем со мной, - сказал я. - Мы
должны войти в него.
   Снова то ощущение движения, сперва дрейфа,
потом падения со все увеличивающейся
скоростью, к никогда полностью не видимым
извилинам Лабиринта внутри Камня. Усилием
воли я повлек нас вперед, чувствуя рядом с
собой присутствие брата, и окружающее нас
рубиновое пылание потемнело, становясь чернотоя
ясного ночного неба. Этот особый Лабиринт
рос с каждым глухим ударом сердца.
Каким-то образом этот процесс казался легче,
чем был ранее - наверное, потому, что я был
уже настроен.
   Чувствуя рядом с собой Рэндома, я повлек
его за собой, когда этот знакомый узор вырос
и его начальный пункт стал явным. Когда мы
снова двинулись в этом направлении, я снова
попытался об'ять целостность этого Лабиринта
и опять заблудился в том, что казалось извилинами
его добавочных измерений. Великие
узлы и спирали и кажущиеся скрученными в
кривые узоры. Меня охватило испытанное ранее
чувство благоговейного ужаса, и откуда-то
поблизости я его осознал и в Рэндоме тоже.
   Мы добрались до начала и были вовлечены в
него. Вокруг нас повсюду мерцающая яркость,
проблескиваемая искрами, когда нас вплетало
в матрицу света. На этот раз мой ум был
целиком поглащен этим процессом и Париж
казался далеким-предалеким...
   Подсознательная память напомнила мне о
более трудных участках, и здесь я употребил
свою волю, чтобы построить наше продвижение
по этому головокружительному пути, беззаботно
черпая силы у Рэндома, чтобы ускорить
этот процесс. Это было все равно, что странствовать
по светящимся внутренностям огромной,
со сложными извилинами морской раковине.
Только наше прохождение было беззвучным,
а мы сами - бестелесными точками разума.
   Наша скорость по-прежнему возрастала, как
и мозговая боль, которую я не помнил по
прежнему пересечению узора. Наверное это
было связано с моей усталостью или с желанием
ускорить дело. Мы проламывались сквозь
барьеры, нас окружали постоянно текущие
стены яркости. Теперь я почувствовал, что
слабею и у меня растет головокружение. Но я
не мог себе позволить роскошь потерять сознание,
и не мог разрешить нам двигаться
медленнее при грозе столь близко, как я ее
помнил. Снова я с сожалением зачерпнул сил у
Рэндома, на этот раз просто, чтобы удержать
нас в игре. Мы понеслись вперед.
   На этот раз я не испытывал щекочущего,
огненного ощущения, будто я каким-то образом
обретаю форму. Это, должно быть, было воздействием
моей настройки. Мое прежнее прохождение
через него, могло дать мне некоторый
иммунитет.
   После безвременного интервала, мне показалось,
что Рэндом спотыкается. Наверное, я
выкачал слишком много его энергии. Я начал
гадать, оставлю ли я ему достаточно сил для
манипулирования грозой, если я дальше буду
опираться на него. Я решил не черпать из
него ресурсов больше, чем уже вычерпал. Мы
проделали уже большой путь. Он сможет продолжать
и без меня, если дойдет до этого.
Теперь мне просто придется держаться, насколько
хватит сил. Личше пропасть здесь
мне, чем нам обоим. Мы понеслись дальше, мои
чувства бунтовали, головокружение повторялось
вновь и вновь. Мы, казалось, приближались
к концу, когда началось затемнение,
которое, как я знал, не являлось частью
испытанного мной ранее. Я боролся с паникой.
Без толку. Я почувствовал что выскальзываю.
Так близко! Я был почти уверен, что мы
кончили... Передо мной все поплыло. Последним
ощущением было знание озабоченности
Рэндома...
   Меж моих ступней мерцало оранжево-красным.
Свет был окружен тьмой и...
   Были голоса, знакомые... Все прояснилось,
я лежал на спине, ногами к костру.
   - Все в порядке, Корвин, все.
   Говорила Фиона, я повернул голову. Она
сидела рядом со мной на земле.
   - Рэндом... - произнес я.
   - С ним тоже все в порядке, отец, - Мерлин
сидел справа от меня.
   - Что случилось?
   - Рэндом принес тебя обратно, - сообщила
Фиона.
   - Настройка сработала?
   - Он думает, что да.
   Я попытался сесть. Она попробовала было
толкнуть меня обратно, но я все равно сел.
   - Где он?
   Она показала глазами. Я посмотрел и увидел
Рэндома. Он стоял метрах в тридцати,
спиной к нам, на скальном карнизе, лицом к
грозе. Она была теперь очень близко и ветер
рвал его одежду. Перед ним сверкали и
скрещивались молнии. Почти непрерывно гремел
гром.
   - Сколько он был там? - спросил я.
   - Всего лишь несколько минут, - ответила
Фиона.
   - Именно столько времени прошло с нашего
возвращения?
   - Нет. Ты был без сознания довольно долго.
Рэндом сперва поговорил с другими, а
потом велел войскам отойти. Бенедикт отвел
их всех к Черной Дороге. Они переправляются.
   Я повернул голову. Вдоль Черной Дороги
было движение, темная колонна, направлялась
к цитадели. Между нами проплывали прозрачные
полосы, на противоположном конце, вокруг 5
Темного корпуса вспыхнуло несколько искр.
Снова я испытал странное ощущение, что я
побывал здесь давным-давно. Я ухватился за
призрачное воспоминание, оно исчезло.
   Я обыскал вокруг себя взглядом пронизываемый
молниями мрак.
   - Все они ушли? - переспросил я ее. - Ты,
я, Мерлин, Рэндом - мы единственные, оставшиеся
здесь?
   - Да, - подтвердила Фиона. - Ты желаешь
теперь последовать за нами?
   - Я останусь здесь с Рэндомом.
   - Я знала, что ты это скажешь.
   Я поднялся на ноги, когда встала она.
Также поступил и Мерлин. Она хлопнула в
ладоши и к ней иноходью подбежал белый конь.
   - Ты больше не нуждаешься в моей помощи.
Так что я поеду и присоединюсь к другим во
Дворе Хаоса. Кони для вас привязаны у тех
скал, - показала она. - Ты едешь, Мерлин?
   - Я остаюсь со своим отцом и королем.
   - Да будет так. Я надеюсь вас скоро увидеть.
   - Спасибо, Фи, - поблагодарил я.
   Я помог ей сесть в седло и смотрел, как
она ускакала. Я снова подошел и сел у костра.
Я наблюдал за Рэндомом, стоящем, не
двигаясь, лицом к грозе.
   - Тут осталось много еды и вина, - сказал
Мерлин. - Можно мне принести тебе кое-что?
   - Хорошая мысль.
   Гроза была так близко, что я мог спуститься
к ней за пару минут. Я еще не мог
сказать, произвели ли какой-либо эффект
усилия Рэндома. Я тяжело вздохнул и дал
своим мыслям разбрестись. Кончено. Тем или
иным образом, все мои усилия с Гринвуда были
окончены.
   Больше нет нужды в мести. В никакой. У
нас есть целый невредимый Лабиринт, а, может
быть, даже два. Причина всех наших бед,
Брандт был мертв. Всякие остатки моего проклятия
были стерты с лица земли прокатившимися
по Отражениям массированными конвульсиями.
И я сделал все, что в моих силах, чтобы
компенсировать его. Я нашел друга в моем
отце и пришел к согласию с ним до его смерти.
Мы получили нового короля, с моего благословления
Единорога, и поклялись ему в
верности. Клятва казалась мне искренной. Я
помирился со своей семьей. Я чувствовал, что
выполнил свой долг, ничто теперь не угнетало
меня, у меня иссякли причины и я был настолько
близок к миру и покою, насколько это
возможно для меня. Со всем этим позади меня
я чувствовал, что если мне придется теперь
умереть, то это совсем не страшно. Я протестовал
бы не так громко, как стал бы в любое
другое время.
   - Ты далеко отсюда, отец.
   Я кивнул, а затем улыбнулся. Я принял
часть пищи и принялся есть. За едой я следил
за грозой. Все еще слишком рано быть уверенным,
но казалось, что она больше не наступала.
   Я слишком устал, чтобы спать, или что-то
вроде этого. Все мои боли попритихли и меня
охватило удивительное онемение. Я чувствовал
себя так, словно был погружен в теплую вату.
События и воспоминания продолжали вращзться
во мне, словно на часовом заводе. Это было,
во многих отношениях, восхитительное ощущение.
   Я кончил есть и развел костер. Я пригубил
вина и наблюдял за грозой, похожей на заиндевелое
окно, поставленное перед фейерверком,
жизнь ощущалось хорошей. Если Рэндом
преуспеет в отношении этой грозы, я завтра
поскачу во Двор Хаоса. Не могу сказать, что
может ждать меня там. Наверно, это может
быть гинатская западня, засада, трюк. Я
отбросил эту мысль. Как-то прямо сейчас, это
не имело значение.
   - Ты начал рассказывать мне о себе, отец.
   - Да? Я не помню. Что я говорил.
   - Я хотел бы узнать тебя получше. Расскажи
мне побольше.
   Я издал звук, имитирующий выстрел пробкой
шампанского, и пожал плечами.
   - Тогда это, - он сделал общий жест. - Весь
этот конфликт, как он развивался? Какова
была твоя роль в нем? Фиона рассказала
мне, что ты много лет обитал в Отражении,
потерял свою память. Как ты вернул ее? Как
отыскал других и вернулся в Эмбер?
   Я засмеялся. Еще раз посмотрел на Рэндома
и грозу. Выпил вина. Закутался в плащ от
ветра.
   - Почему бы и нет? - сказал я тогда. - Ти
есть, если ты способен переваривать длинные
истории... Я полагаю, что лучше всего начать
с частного госпиталя в Гринвуде, на Отражении
Земля, где проходила моя ссылка... Да...


   ЬИЖ

   Небо повернулось и снова повернулось,
пока я рассказывал. Стоящий против грозы
Рэндом, успешно боролся с ней. Она разломилась
перед нами, словно разрубленная топором
великана. Она откатилась назад, по обе стороны,
выметаясь на север и на юг, тая, уменьшаясь,
исчезая. Маскируемый ею ландшафт
уцелел, а с ней ушла Черная Дорога. Мерлин,
однако, говорил мне, что это не проблема,
потому что когда придет время переправиться,
он вызовет полосу паутины.
   Рэндом теперь уехал. Свалившееся на него
напряжение было огромным. Отдыхая, он больше
не выглядел таким, каким был однажды - нахальным
младшим братом, которого мы так
любили помучить - потому что на лице его были
морщины, которых я никогда раньше не
замечал, признаки некоторой глубины, на
которую я не обращал внимания. Наверное, мое
видение было расцвечено недавними событиями,
но он казался как-то благороднее и сильней.
Неужели новая роль творит какую-то алхимию?
Назначенный Единорогом, помазанный грозой,
он, кажется, в самом деле обрел королевскую
осанку, даже во сне.
   Я поспал - так же, как дремлет теперь
Мерлин - и мне приятно быть на это короткое
время, до его пробуждения, единственным
пятном разума на этой скале, у края Хаоса,
глядеть назад на выживший мир, мир, подвергшийся
чистке, мир, который выдержит...
   Мы можем не успеть на похороны отца, его
уплывание в какое-то безымянное место за
пределами Двора. Печально, но у меня отсутствовали
силы двигаться. И все же я видел
прохождение его похоронного кортежа, и я
несу в себе многое от его жизни. Я сказал
свое прощай. Он понял бы. И прощай, Эрик!
После всего этого времени я говорю это,
таким вот образом. Проживи ты столь долго,
вся вражда между нами кончилась бы. Однажды
мы могли бы стать друзьями, раз исчезли все
причины для борьбы. Из всех нас мы были
похожи больше, чем любая другая пара в семье.
Кроме, в некоторых отношениях, Дейдры и
меня... Но слезы на этот счет были пролиты
давным-давно. Прощай еще раз, однако, любимая
сестра, ты всегда будешь жить в моем
сердце.
   И ты, Бранд... Со злостью смотрю я на
память, безумный брат. Ты чуть не уничтожил
нас. Ты почти опрокинул Эмбер с его насиженного
насеста на груди Колвира.
   Ты разбил бы в дребезги все Отражения. Ты
почти сломал Лабиринт и переделал вселенную
по своему образу и подобию. Ты был безумным
и злым, и ты так близко подошел к решению
своих желаний, что я даже сейчас дрожу. Я
рад, что ты сгинул, что стрела и бездна
пред'явили на тебя свои права, что ты не
омрачишь больше людских мест своим присутствием,
не будешь гулять в сладком воздухе
Эмбера. Я желал бы, чтоб ты умер раньше.
Хватит! Для меня унизительно так размышлять.
Будь мертвым и не тревожь больше моих мыслей.
   Я обращаюсь с вами, словно с колодой
Карт, братья и сестры. Обобщать так вот - так
же болезненно, как потакать своим слабостям,
но вы-я-мы, кажется, изменились, и
прежде чем я снова двинусь в путь, мне требуется
последний взгляд.
   Каин, я никогда не любил тебя, и все еще
не доверяю тебе. Ты оскорбил меня, предал
меня, и даже пырнул меня. Забудем об этом.
Мне не нравятся твои методы, хотя на сей раз
я не могу осуждать твою лояльность. Мир,
тогда. Пусть новое царствование начнется с
мира между нами.
   Льювилла, ты обладаешь резервами характера,
которые недавмяя ситуация не призвала
тебя применить. За это я благодарен. Приятно
иногда выйти из конфликта, не подвергаясь
испытанию.
   Блейз, ты для меня по-прежнему фигура,
облаченная в свет - доблестный, с великолепной
энергией, и безрассудный. За первое - мое
почтение, за второе - улыбка. А последнее,
кажется, в недавнее время поумерилось.
Хорошо. Держись в будущем подальше от заговоров.
Они тебе плохо идут.
   Фиона, ты изменилась больше всех. Я должен
заменить старое чувство новым, принцесса,
так как мы впервые стали друзьями. Прими
мою нежность, колдунья, я в долгу перед
тобой.
   Жерар, медлительный, верный брат, наверное,
не все мы изменились. Ты стоял, как
скала, и держался за то, во что верил. Да
будет тебя труднее одурачить. Да не придется
мне вновь никогда бороться с тобой. Ступай в
свое море и дыши чистым соленым воздухом.
   Джулиан, Джулиан, Джулиан... Неужели я
никогда по-настоящему не знал тебя? Нет.
Должно быть, великая магия Арденна смягчило
во время моего долгого отсутствия то старое
тщеславие, оставив более обоснованную гордость
и нечто, что я склонен назвать порядочностью - вещь,
само собой разумеется,
отличная от милисердия, но добавление к
твоему доспеху из черт характера, которого я
не стану умалять.
   И Бенедикт, видят боги, ты становишься
мудрее, покуда время прологает себе путь к
энтропии, и все же ты по-прежнему пренебрегаешь
в своем знании людей одиночного образцами
вида. Наверное, я увижу тебя улыбающимся,
коль скоро эта битва окончена. Отдохни,
воин.
   Флора... Благотворительность, говорят,
начинается у себя дома. Ты, кажется, сейчас
не хуже, чем я знал тебя давным-давно. Это
всего лишь сентиментальная мечта, смотреть
на дригих и на тебя так, как это делаю я,
суммируя баланс, высматривая кридит. Мы не
враги теперь, никто из нас, и это, должно
быть, достаточно.
   А человек, облаченный в черно-серебряное,
с серебряной розой при нем? Он хотел бы
думать, что он научился немного доверять,
что он смыл свои глаза в каком-то чистом
источнике, что он отполировал идеал-другой.
Неважно. Он может быть все еще нахальный
любитель лезть не в свои дела, умелый, главным
образом, во второстепенном искусстве
выживания, слепой в той же мере, каким знали
его тюрьмы, к более тонким оттенкам иронии.
Неважно, пусть будет так. Да будет так. Я
никогда не смогу быть безвольным им.
   Кармен, не могли бы вы пойти со мной?
Нет? Тогда прощай и ты тоже, принцесса Хаос.
Это могло быть забавным.
   Небо снова поворачивается, и кто может
сказать, какие деяния может озарить его
разноцветный свет?
   Пасьянс был сдан и сыгран. Там, где было
девять из нас, теперь семеро и один король.
И все же с нами Мерлин и Мартин. Новые
игроки в продолжающейся игре.
   Силы возвращаются ко мне, когда я гляжу
на пепел и думаю об избранной мною тропе.
Путь вперед интригует меня от ада до аллилуйя.
Я вернул свое зрение, свою память,
свою семью. И Корвин всегда будет Корвином,
даже в День Страшного Суда.
   Мерлин теперь шевелится, и это хорошо.
Время трогаться. Есть еще дела, которые надо
делать.
   Последним актом Рэндома после разгрома
грозы, было об'единение со мной, черпание
сил из Камня, чтобы добраться до Жерара
через его Карту. Они, Карты, снова холодные,
и Отражения стали сами собой. Эмбер стоит.
Прошли годы с тех пор, когда мы покинули
его, и могут минуть еще, прежде чем я вернусь.
Другие, может, уже отправились по
Картам домой, как отправился Рэндом, чтобы
выполнять свои обязанности. Но я сейчас
должен навестить Двор Хаоса, потому что я
сказал себе, что навещу, потому что, может
быть, я там понадоблюсь.
   Мы теперь с Мерлином подготовили наше
снаряжение, и скоро он вызовет тоненькую
дорогу. Когда в том месте все будет кончено
и когда Мерлин пройдет свой Лабиринт и отправится
пред'являть права на свои миры, я
должен сделать свое дело.
   Я должен с'ездить в место, где я посадил
конечность старого Игга, навестить дерево, в
которое она выросла. Я должен посмотреть,
что стало с Лабиринтом, начертанным мной под
воркование голубей на Елисейских Полях. Если
оно приведет меня в новую вселенную, как я
теперь считаю и будет, я должен отправиться
туда, чтобы посмотреть, как я сработал.
   Дорога дрейфует перед нами, подымаясь к
Двору Хаоса. Время пришло. Мы садимся на
коней и трогаем вперед.
   Мы скачем теперь через черноту по дороге,
выглядевшей словно марля. Вражеская Цитадель,
покоренная страна, западня, родина
предков... Увидим. Есть слабое мерцание с
зубчатой стены и балкона. Мы можем даже
вовремя успеть на похороны. Я выпрямляю
спину и высвобождаю меч. В скором времени мы
будем там.
   Прощайте и здравствуйте, как всегда..
Па












   К О Н Е Ц

   П Я Т О Й К Н И Г И..
па




ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА
	 Роджер Желязны
	 Х Р О Н И К И
	 Э М Б Е Р А
	 З Н А М Е Н И Я
	 С У Д Ь Б Ы
	 (Книга шестая)
	 перевод с английского
		 1986

   - 1



   - Сидеть и ждать, пока тебя попытаются
убить - это все равно. Что терпеть занозу
в заднице. Но сегодня было тридцатое
апреля, и, само собой, все должно было
происходить, как обычно. У меня ушло
некоторое время на то, чтобы разобраться,
что же происходит, но теперь я знал, по
крайней мере, когда э т о должно случиться
в очередной раз. До сих пор я был слишком
занят, чтобы что-нибудь предпринять по
этому поводу, но сейчас моя работа была
закончена, и я оставался здесь только
из-за э т о г о. Я ощутил настоятельную
необходимость перед отъездом разобраться
наконец с этой историей.
   Я выбрался из постели, нанес визит в
ванную, принял душ, почистил зубы и тому
подобное.
   Я опять отрастил бороду, поэтому
бриться мне не было нужды. Сегодня в
отличие от того самого дня тридцатого
апреля три года назад я не изводился
непонятной тревогой. Тогда я проснулся с
головной болью и словно от неприятного
толчка, побыстрее распахнул окна, бросился
на кухню и обнаружил, что все горелки
открыты на полную катушку, но не горят. И
на тридцатое апреля двухгодичной давности
сегодняшний день не походил - тогда я
проснулся еще до рассвета из-за запаха
дыма. Оказалось, что в доме пожар...
   Во всяком случае я старался не
становиться под люстру - лампочки могли
ведь оказаться наполненными чем-то
горючим. Вместо того, чтобы включить свет,
я по дороге все выключатели перевел в
положение "Выкл.". И пока что за всеми
этими действиями ничего не последовало.
   Как правило, я с вечера настраиваю реле
времени кофеварки, но сегодня утром я не
хотел пить кофе, который был бы сварен без
моего надзора. Поэтому я поставил на плиту
турку с водой, насыпал кофе и, ожидая,
пока вода закипит, начал проверять
уложенные вещи. Все, что представляло для
меня ценность, поместилось в двух средних
размеров ящиках - одежда, книги, несколько
картин, кое-какие инструменты, несколько
сувениров и прочая мелочь.
   Я запечатал оба контейнера.
   В рюкзак вошла смена белья, спортивный
легкий свитер, хороший покет-бук и пачка
чеков для путешествующих. Уходя, я
оставил ключ у домоправителя, чтобы он мог
поселить в освободившуюся квартиру нового
съемщика.
   Джоггингом я это утро я не занимался.
   Пока я неторопливо попивал кофе,
прохаживаясь от окна к окну и внимательно
обследуя улицу внизу, а также и здания на
противоположной стороне - в прошлом году
кто-то попытался применить винтовку - мысленно,
я вернулся к тому времени, когда
э т о случилось впервые.
   Семь лет назад, ясным весенним деньком,
я спокойно шел по улице и вдруг, ни с того
ни с сего, мчавшийся мимо грузовик
свернул, перепрыгнул через бордюр тротуара
и едва не впечатал меня в кирпичную стену.
Мне в последний момент чудом удалось
отпрыгнуть и откатиться в сторону.
Сначала мне этот случай показался всего
лишь одним из тех несчастных, но глупых
происшествий, которые время от времени
вторгаются в нашу обычную жизнь.
   Однако на следующий год, в тот же самый
день я поздно возвращался домой от одной
своей знакомой, и мне повстречалась
малоприятная троица незнакомцев - один с
ножом, а двое с обрезками труб.
Интересно, что при этом они даже не
снизошли до такой простой и обыденной
вежливости, как попросить мой бумажник, а
сразу приступили к делу.
   Я оставил их лежать у порога ближайшего
магазина и только на следующий день - хотя
всю оставшуюся часть обратного пути я
размышлял о том, что произошло - я
вспомнил, что вчера была как раз годовщина
происшествия с грузовиком. Но тогда я
отмахнулся от этой мысли, объясняя
случившееся простым совпадением, хотя и
странным. Но уже случай с бомбой в
посылке, разнесшей половину соседней
квартиры на следующий год, заставил меня
задуматься над вероятностным характером
реальности - возможно, эта характеристика
подвергалась перенапряжению поблизости от
меня? События последующих лет внесли
некоторую ясность в происходящее.
   Кому-то доставляло удовольствие делать
попытку покушения на меня один раз в год - загадка
разрешалась очень просто. Попытка
не удавалась, следовала пауза в год, затем
попытка совершалась снова.
   Все это казалось какой-то странной
игрой.
   Но в этом году я тоже хотел сыграть
свою партию.
   Меня заинтересовало то, что он - впрочем,
вполне возможно, что это она или
оно - никогда не принимало участия во всех
этих попытках лично. Он предпочитал
хитрости - технические устройства,
ловушки, наемников... Эту личность я
намерен здесь и далее обозначать заглавной
буквой "П" - в моей личной терминологии
это могло означать "подлеца", иногда
"придурка", поскольку "Х" слишком уж
затерто и я не хотел бы возиться с
местоимениями сомнительной точности
соответствиями реальности.
   Я прополоскал чашку, кофейник, поставил
их на полку, взял сумку и покинул
квартиру. Мистер Маллиган куда-то вышел
или еще просто спал, поэтому я оставил
ключ в его почтовом ящике. Оказавшись на
улице, я направился в ближайшее кафе,
чтобы позавтракать.
   Движение на улице было не слишком
плотным, и все машины пока что вели себя
как следует.
   Я шел не торопясь, прислушиваясь и
присматриваясь к происходящему вокруг.
Утро выглядело весьма приятным и обещало
впереди еще более приятный день. Я
надеялся, что достаточно быстро справлюсь
со своим делом и тогда уж смогу спокойно
вкусить от радостей их.
   До кафе я добрался в целости и
сохранности без каких-либо происшествий и
занял местечко у окна.
   Едва ко мне подошел официант, чтобы
принять заказ, как я увидел шагавшего по
тротуару знакомого - бывшего однокашника,
позднее товарища по работе, Рейнарда
Лукаса, шести футов роста, рыжими
волосами, несмотря на артистически
сломанный нос, а, может быть, благодаря
этому, выглядевшему симпатичным,
обладающего голосом и манерами продавца,
каковым он впрочем и являлся.
   Я постучал в окно, а он, заметив меня,
помахал рукой и свернул в кафе.
   - Это ты, Мерль, я не ошибся, - воскликнул
он.
   Он хлопнул меня по плечу, уселся
напротив и взял из моих пальцев меню.
   - Я не застал тебя дома и решил, что ты
можешь быть здесь. - объяснил он.
   Он углубился в меню.
   - Почему? - спросил я.
   - Если вы еще не решили, я подожду, - вставил
официант.
   - Нет, нет, - удержал его Люк и сделал
монументальный заказ. Я добавил к нему
свой собственный.
   - Потому что ты - постоянное существо, - ответил
затем Люк на мой вопрос.
   - Постоянное? - переспросил я. - Да я
тут почти никогда не бываю.
   - Знаю, - ответил он. - Но ты всегда
заходишь сюда, когда у тебя поднималось
давление, скажем, перед экзаменами или
когда тебя что-то тревожит.
   - Гм-м... - только и смог сказать я.
   В этом в самом деле что-то такое было,
хотя я сам ничего подобного в жизни своей
раньше не замечал. Я повертел в руках
пепельницу с отпечатанной головой
единорога, уменьшенным вариантом рисунка на
цветном стекле рядом с дверью.
   - Не знаю, почему это так, - наконец
выжал я из себя. - К тому же почему ты
решил, что именно сегодня меня что-то
должно тревожить?
   - Я ведь знаю про параноидальный
синдром насчет тридцатого апреля, который
развился у тебя после всех этих несчастных
случаев.
   - Слишком уж много этих случаев... Обо
всех я тебе никогда не рассказывал.
   - Значит, ты в самом деле веришь в это?
   - Да.
   Он пожал плечами. Подошел официант с
кофе.
   - Ну, хорошо, - наконец кивнул он. - А
сегодня уже что-то произошло?
   - Нет.
   - Скверно... Надеюсь, думать это тебе
не мешает?
   - Никаких проблем, - ответил я, отпив
кофе.
   - Прекрасно.
   Он вздохнул и потянулся.
   - Слушай, я только вчера вернулся в
город...
   - Удачно съездил?
   - Поставил новый рекорд по сбыту!
   - Грандиозно.
   - Во всяком случае... Когда я появился
в конторе и узнал, что ты уходишь...
   - Да. Я ушел примерно месяц назад.
   - Миллер пытался связаться с тобой, но
при твоем отключенном телефоне он никак не
мог дозвониться. Он заезжал пару раз, но
тебя не оказалось дома.
   - Очень жаль.
   - Он хочет, чтобы ты вернулся.
   - Нет. Для меня там все кончено.
   - Погоди, выслушай сначала, что он
предлагает. Так вот - Бреди делает скачок
вверх, а ты становишься шефом КБ.
Двадцать процентов прибавки к жалованию.
Он просил передать тебе это.
   - В самом деле, звучит совсем
неплохо... - я негромко рассмеялся, - но,
как я тебе уже сказал, здесь для меня все
кончено.
   - Вот как!
   Его глаза блеснули, и он вдруг лукаво
улыбнулся.
   - Значит, у тебя в самом деле уже есть
что-то на примете. Миллер сомневался.
Ладно. В таком случае, он просит тебя
сообщить, что тебе предлагают там. Он
постарается дать больше, насколько это
окажется возможно.
   - Боюсь, что ничего не получится, - покачал
я головой. - Понимаешь, я исчерпал
себя. Точка. Новая строка. Я не хочу
возвращаться. Но и в новую фирму я не
намерен переходить. Я вообще в этой сфере
больше не хочу работать. Я устал от
компьютеров.
   - Но ведь ты был первоклассным
специалистом... И чем же ты думаешь
заняться? Преподаванием?
   - Нет.
   - Черт возьми! Но ведь чем-то ты
должен заниматься... Или ты разбогател?
   - Да нет. Наверное, я немного
попутешествую. Я слишком засиделся на
одном месте.
   Он осушил чашку кофе, потом откинулся
на спинку стула, сцепил ладони на животе и
прикрыл глаза, застыв в расслабленной позе.
   Какое-то время мы сидели молча.
   Потом он заговорил.
   - Ты говоришь, все кончено. Ты имел в
виду только работу и жизнь в этом городе
или что-то большее?
   - Не понял, о чем ты.
   - Ну... еще в колледже у тебя была
привычка исчезать. Время от времени ты
пропадал куда-то, потом снова появлялся.
Создавалось впечатление какой-то двойной
жизни. Это как-то связано с твоим
отъездом?
   Он улыбнулся.
   - Ты все понимаешь.
   А когда я промолчал, он добавил:
   - Что ж, я желаю тебе удачи, что бы это
ни было.
   Он всегда был в движении, редко
находился в покое, вот и сейчас он крутил
на пальце кольцо для ключей. Мы выпили
еще по чашке кофе.
   В наступившей тишине ясно слышались
звяканье ключей Люка и брелка с голубым
камнем. Наконец нам принесли завтрак, и
какое-то время мы молча ели. Потом он
спросил:
   - "Звездная вспышка" все еще у тебя?
   - Нет. Подал прошлой осенью. Я был
так занят, - объяснил я, - что выходить под
парусом просто не оставалось времени. Я
не мог смотреть, как она стоит без дела.
   Он кивнул.
   - жалко... Мы на ней неплохо походили в
колледже, да и потом... Я не прочь бы
выйти на ней еще разок, вспомнить старые
добрые времена.
   - Да.
   - Слушай, ты давно не видел Джулию?
   - Да. Мы не встречались с ней с тех
пор... как расстались. Кажется, она сейчас
с каким-то парнем по имени Рик. А ты?
   - Заезжал вчера вечером.
   - Зачем?
   Люк пожал плечами.
   - Она была из нашей команды. И в
последнее время всех нас разносит в разные
стороны.
   - Как она?
   - Выглядит она по-прежнему отлично.
Кстати, она спрашивала о тебе и просила
передать вот это.
   Из внутреннего кармана пиджака он
достал запечатанный конверт и подал его
мне. На конверте рукой Джулии было
написано мое имя. Я разорвал конверт и
прочел:
   "Мерль, я была не права. Я знаю, кто
ты. Тебе грозит опасность. Я должна
увидеть тебя. У меня есть одна вещь,
которая тебе необходима. Это очень важно.
Пожалуйста, позвони мне или зайди как
можно скорее.

   Твоя любящая Джулия."
   - Спасибо, - поблагодарил я, сложив
конверт и пряча его в сумку.
   Письмо было озадачивающим в такой же
степени, как и тревожащим. В крайней
степени. Я все еще испытывал к ней
привязанность большую, чем предполагал, но
я вовсе не был уверен, что хочу снова с
ней встретиться.
   Но что же означало ее сообщение о том,
что она знает, кто я такой на самом деле?
   На время я отбросил мысль о Джулии.
   Мы сидели молча, пили кофе, смотрели в
окно на поток машин. Мне вдруг
вспомнилась наша первая встреча с Люком,
когда мы был первокурсниками, в нашем
фехтовальном клубе. Он был поразительным
мастером.
   - Ты еще фехтуешь? - спросил я его.
   - Иногда. А ты?
   - Время от времени.
   - Мы с тобой так и не выяснили, кто же
из нас сильнее.
   - Да... А теперь уже времени нет, - ответил
я.
   Он рассмеялся и пару раз сделал
шутливый выпад столовым ножом в мою
сторону.
   - Видимо. Когда уезжаешь?
   - Наверное завтра. Осталось уладить
кое-какие мелочи. И как только покончу с
ними... в путь-дорогу.
   - И куда же ты держишь свой путь?

   - Туда... или сюда. Я еще не решил
окончательно.
   - Нет, ты просто ненормальный!
   - Знаешь, раньше это называлось
"вандерер" - год скитаний. Свой
собственный я по возрасту уже пропустил,
поэтому хочу наверстать теперь.
   - Вообще-то звучит весьма заманчиво.
Наверное, надо бы и мне как-нибудь
попробовать.
   - Может быть... хотя мне казалось, что
ты миновал этот период еще в колледже.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Не только я имел привычку исчезать
время от времени.
   - Ах это... - он резким взмахом руки
отверг мое предположение. - Это были
просто деловые поездки. Приходилось ведь
как-то оплачивать счета. Ты думаешь
навестить предков?
   Странный вопрос. Странный и
неожиданный. Ни один из нас раньше
никогда не упоминал о родителях, разве что
в самых общих словах.
   - Едва ли... - ответил я. - А как
поживают твои?
   Он поймал мой взгляд и некоторое время
смотрел мне прямо в глаза. Его
неисчезающая улыбка как будто стала еще
шире.
   - Трудно сказать, - наконец ответил он. - У
нас нет связи... э-э... в некотором
смысле.
   Я улыбнулся в ответ.
   - Это чувство мне тоже знакомо.
   Мы закончили свой завтрак и выпили по
последней чашке кофе.
   - Значит с Миллером ты встречаться не
будешь? - спросил он.
   - Нет.
   Он пожал плечами. Нам принесли счет,
и его захватил Люк.
   - Сегодня угощаю я, - объявил он. - В
конце концов, у меня-то пока есть работа.
   - Может быть, когда-нибудь я смогу
отплатить тебе тем же за совместным
обедом. Спасибо, - ответил я. - Ты где
остановился?
   - Момент... - он сунул руку в карман
рубашки, вытащил коробок спичек и бросил
ее мне.
   - Вот... Мотель "Нью-Лайн", - сказал
он.
   - Как насчет шести часов?
   - Идет!
   Он рассчитался с официантом, и мы вышли
на улицу.
   - До встречи, - кивнул он.
   - Ага.
   Пока, Люк Рейнард, странный человек. Мы
прожили рядом почти восемь лет, неплохо
проводили вместе время, бегали трусцой,
занимались спортом, иногда назначали
свидания одним и тем же девушкам...
   Он снова заставил меня задуматься о нем - сильный,
умный, такой же "кошка, которая
гуляла сама по себе", как и я. Между нами
словно существовала какая-то связь, смысл
и содержание которой я никак не мог
полностью уловить и понять.
   Я вернулся к автостоянке около моего
бывшего дома и, прежде чем забросить в
кабину сумку и завести двигатель,
проверил, все ли в порядке под крышкой
капота и днищем машины. Потом я медленно
ехал, посматривая по сторонам.
   Все это было так ново и интересно
восемь лет назад... Теперь же я говорил
всему, что меня сейчас окружает, "прощай".
За последнюю неделю я сказал уже то же
самое всем, кто для меня хоть что-нибудь
значил... кроме Джулии.
   Да, такие вещи всегда испытываешь
желание отложить на потом.
   Но теперь времени на это уже не
оставалось. Сейчас или н и к о г д а. К
тому же мое любопытство было-таки
порядочно возбуждено. Я заехал на стоянку
у магазина и в будке телефона-автомата
набрал ее номер.
   Мне никто не ответил. Возможно, она
работала теперь по круглосуточному графику
и у нее как раз выпала дневная смена, и
может быть, она просто принимала душ или
пошла в магазин. Я решил, что проще всего
прямо заехать к ней домой, тем более, что
это было совсем рядом. Тот предмет, о
котором она упоминала в письме... и
который мне якобы нужен, был хорошим
предлогом для того, чтобы повидать ее в
последний раз.
   Я покрутился в округе несколько раз,
пока не высмотрел свободное место на
стоянке. Я запер дверцу машины, дошел до
угла и повернул направо. Время шло, и
стало заметно темнее. Где-то поблизости
лаяла собака.
   Я прошел квартал и подошел к огромному
викторианскому особняку, который когда-то
переделали в многоквартирный дом. С
фасада ее окон не было видно. Она жила на
последнем этаже, и окна ее квартиры
выходили на другую сторону.
   Шагая по дорожке, ведущей к парадному
входу, я старался подавить сентиментальные
воспоминания, но мне это не удавалось.
Воспоминания о тех временах, когда мы были
вместе, вдруг нахлынули на меня вместе с
кучей полузабытых чувств...
   Я даже остановился. Зачем все это?
Глупо было вообще приезжать...
   "К несчастью или счастью, но истина
проста и никогда не возвращайся в прежние
места..." - пробормотал я. Зачем мне
понадобилось растревожить все то, о чем
я даже и не вспоминал? И все же...
   Черт меня побери! Да ведь я в самом
деле хотел увидеть ее еще раз. И никакое
письмо здесь ни при чем.
   Я шагнул на крыльцо и поднялся по
ступеням. Дверь подъезда оказалась
открытой, я вошел внутрь.
   То же самое, до мелочей знакомое фойе,
та же блеклая и чахлая фиалка в горшке, с
пыльными листьями на столике перед
зеркалом в золоченой раме, которое не раз
отражало - слегка искривив при этом - наши
объятья.
   Лицо мое дрогнуло - на отражении, когда
я проходил мимо.
   Я начал подниматься по ступеням,
покрытым зеленой ковровой дорожкой.
Откуда-то снова донесся вой собаки.
   Первый пролет не вызвал у меня ни
малейшего подозрения. Все было совершенно
таким же, как и всегда. Я миновал короткий
проход мимо блеклых гравюр на стене и стал
подниматься по ступеням второго пролета.
На пол-пути мне послышался сверху странный
звук, напоминающий царапанье, а потом как
будто что-то покатилось, что-то вроде
бутылки или вазы, которую катили по
деревянному полу. Затем снова наступила
тишина, нарушаемая шелестом листьев в
кронах деревьев. Во мне шевельнулось
слабое, но нехорошее предчувствие, и я
ускорил шаги. В конце пролета я
задержался. На вид все было в порядке, но
я чувствовал непонятный запах, я не мог
определить, что это такое - что-то
сладкое, липкое, грязное и почти наверняка
органического характера.
   Я подошел к двери Джулии и несколько
секунд стоял, ожидая и прислушиваясь.
   Здесь запах казался сильнее, но никаких
звуков слышно не было.
   Я несильно постучал по темному дереву
двери. На мгновение мне почудился
какой-то шорох внутри, но лишь на
мгновение. Я снова постучал.
   - Джулия! - позвал я. - Это Мерль.
   Тишина. Я позвал громче.
   Что-то с грохотом повалилось.
   Я подергал ручку. Было заперто.
   Тогда я дернул, повернул, рванул и
выдернул ручку вместе с пластинкой
крепления замка с самим замком.
   В тот же момент я немедленно
отодвинулся влево, к тому месту, где
находились петли, на которых подвешивалась
дверь. Я вытянул левую руку и нежно
надавил кончиками пальцев на дверную
панель.
   Дверь плавно приоткрылась на пару
дюймов. Пауза. Никаких новых звуков. В
щель мне был виден лишь участок стены и
пола, акварель на стене, кусочек красного
дивана и зеленый ковер. Я приоткрыл дверь
еще немного.
   Запах усилился.
   Я сделал полшага вправо и нажал
сильнее.
   Ничего...
   Когда я увидел ее, то сразу же отдернул
руку. Она лежала поперек комнаты в крови.
   Кровь была повсюду - на полу, на
перевернутой и разбросанной мебели,
разорванных подушках.
   Я подавил желание тут же броситься
вперед.
   Вместо этого я медленно сделал шаг
вперед, потом еще один, до предела
напрягая все органы чувств. Наконец я
переступил порог. В комнате больше никого
и ничего не было...
   Фракир крепче сжал мое запястье. Мне
нужно было что-то сказать ему тогда, но
мои мысли были в тот момент далеко.
   Я присел на корточки рядом с ней.
   Когда я нагнулся, к горлу прихлынула
тошнота. От двери я не мог видеть, что у
Джулии нет правой руки и половины лица.
Она не дышала, яремная артерия неподвижна.
Изорванное, все в пятнах крови платье,
голубой медальон на шее...
   Кровь залила не только ковер, но и
паркет пола, на котором отпечатались
кровавые следы. Но это не были следы
человеческих ног, а отпечатки огромных
удлиненных трехпалых лап с длинными
когтями.
   Сквозняк, которого я почти не замечал,
проникший в комнату через открытую дверь
спальни за моей спиной, внезапно сильно
уменьшился. Одновременно гораздо сильнее
стал странный запах.
   Тем не менее я ничего не услышал.
   Он двигался совершенно бесшумно, но я
знал, что он там. Последовала новая серия
пульсаций у запястья.
   Я крутанулся волчком, переходя из
положения на коленях в полуприсед и
разворачиваясь.
   Я увидел перед собой здоровенную пасть,
полную зубов, в обрамлении окровавленных
губ.
   Пасть принадлежала собакообразному
существу весом в несколько сотен фунтов,
покрытому жесткой, похожей на плесень
шерстью. Его уши напоминали куски
древесного гриба, а глаза горели диким
желто-оранжевым огнем.
   Поскольку относительно намерений этой
образины у меня ни малейших сомнений не
было, я с размаху швырнул дверную ручку,
которую, как оказалось, я бессознательно
сжимал в руках в течение всего
происходящего, в голову монстра.
   Ручка отскочила от костистого выступа
над левым глазом зверя, явно не причинив
ему существенного вреда. Существо все так
же бесшумно бросилось на меня.
   У меня даже не было времени на то, чтобы
бросить слово Фракиру. Те, кто работают
на бойнях, знают, что на лбу животного
есть точка, находящаяся на пересечении
двух линий - одна линия проводится от
правого уха к левому глазу, вторая от
левого уха к правому глазу. Они убивают
животное, нацеливая удар на дюйм-два выше
этой точки. Этому меня научил мой дядя.
Он, правда, никогда не работал на бойне.
Но как надо убивать, он знал...
   Поэтому я рванулся вперед и в сторону в
тот момент, когда это существо прыгнуло,
нанося молотоподобный удар в смертельную
точку. Однако существо двигалось быстрее,
чем я рассчитывал, и когда мой кулак достиг
цели оно уже проносилось мимо. Мускулы
шеи помогли ему погасить энергию удара.
   Удар, хоть и неудачный, заставил его
испустить пронзительный вопль. Существо
затрясло головой и, стремительно
развернувшись, снова бросилось на меня.
   На этот раз с грозным низким рычанием
оно рыгнуло вверх, и я понял, что на этот
раз уклониться уже не смогу.
   Мой дядя учил меня и тому, как хватать
собаку за шкуру и мясо по обе стороны шеи
и под челюстью. Если собака крупная,
хватать нужно сильнее, и сделать это надо
быстро и точно. Во всяком случае, в этот
момент у меня выбора не было. Если я
попытаюсь нанести удар ногой и промахнусь,
ноги я наверняка не досчитаюсь.
   Мои руки метнулись вперед и вверх, и я
напрягся, изо всех сил пытаясь удержать
равновесие в момент столкновения. Это
создание наверняка весит больше меня, и
кроме того, следовало учесть момент
движения...
   В моем воображении промелькнула
малоприятная картина откушенных пальцев,
но все-таки мне удалось поймать зверя под
челюсть и сжать. Я вытянул руку и подался
вперед, навстречу толчку.
   Мне удалось удержать захват и погасить
инерцию движения, так что сила броска не
сшибла меня на пол.
   Мои уши оглушило рычание монстра, а
всего в футе от моего лица истекала слюной
его зубастая пасть. В этот момент я
внезапно понял, что не совсем представляю,
что мне делать дальше.
   Если бы это была простая собака, я мог
бы разбить ее голову об какой-нибудь
подходящий предмет - яремная вена у собак
проходит глубоко и нельзя полагаться на
прямое давление. Но это была не собака, а
кое-что посильнее, и я уже начал терять
захват. Кроме того, отталкивая пасть
дальше и вверх от себя, я понял, что зверь
выше меня ростом, если его поставить
вертикально.
   Конечно, можно было бы пнуть его в
мягкое, незащищенное брюхо, но это могло
вывести меня из равновесия. Кроме того,
мне пришлось бы разжать захват, а в этом
случае мой пах оказался бы доступен для
его огромных зубов.
   Пока я так размышлял, этот зверь успел
уже сбросить мою руку, так что мне не
оставалось ничего другого, кроме как
воспользоваться правой, так что я отбросил
своего врага со всей силой, на которую был
способен, и отступил на шаг. Я окинул
взглядом квартиру, надеясь найти
какое-нибудь подходящее орудие, но под
рукой не было ничего.
   Оно снова бросилось вперед, целясь
прямо мне в горло, слишком быстро и высоко
подпрыгнуло, чтобы я мог нанести удар
ногой в его голову и уклониться в сторону.
   Его передние лапы находились на уровне
моей диафрагмы, и я решил воспользоваться
еще одним советом моего дяди. Я поймал
бестию за эти лапы и дернул с поворотом
вниз и назад, падая на колено, чтобы
миновать раскрытую пасть, одновременно
опуская подбородок для защиты горла и
отклоняя также голову как можно дальше
назад. Послышался хруст костей, голова
зверя уже опускалась, чтобы атаковать мои
кисти, но в этот момент я уже вскочил на
ноги и ринулся вперед.
   Зверь же отлетел назад, перевернулся,
каким-то чудом сохранил равновесие, но
когда его лапы коснулись пола, из горла
его вырвался звук, похожий одновременно на
стон и рычание. Затем он рухнул головой
вперед.
   Я не успел ударить ногой прямо в череп,
как зверь снова оказался на лапах,
двигаясь куда быстрее, чем мне могло
прийти в голову. Он тут же поджал правую
переднюю лапу, балансируя на оставшихся
трех. Он продолжал рычать, не сводя с
меня взгляда. С его нижней челюсти обильно
текла слюна, смешанная с кровью.
   Я медленно сдвинулся влево, развернув
корпус и занимая стойку, которая до этого
была мне совершенно неизвестна - у меня
время от времени случаются и свои
собственные оригинальные решения.
   На этот раз оно все-таки двигалось
несколько медленнее. Возможно, мне и
удалось бы ударить прямо в голову, но не
стал пробовать удар ногой. Я снова
ухватил его за шею под челюстью, и на этот
раз это была уже знакомая территория. На
этот раз я не стал гасить момент его
движения, и за те несколько секунд,
которые были мне необходимы, чудовище уже
не успело бы вырваться. Я резко
развернулся, потянув зверя за собой и
добавляя ему скорости, а потом самую
малость изменил траекторию его полета.
   Он перевернулся в воздухе, ударив
спиной в окно. Под звон разлетающегося
стекла он миновал оконную раму, прихватив
с собой ее большую часть, а заодно и
штору, и карниз с трубкой, на которой
висела штора.
   Я услышал глухой удар, когда он
приземлился тремя этажами ниже.
Поднявшись с пола и выглянув наружу, я
увидел, как зверюга пару раз конвульсивно
дернулась и застыла. Она лежала на бетоне
внутреннего двора, где мы с Джулией не раз
пили в полночь пиво.
   Я вернулся к телу Джулии, взял ее за
руку. Только теперь я стал по настоящему
понимать, что она мертва. И не просто
мертва... она умерла страшной смертью.
Почему? Только потому, что знала меня? За
всем этим что-то или кто-то стоял...
   Неужели опять П? Неужели это очередной
подарок мне на тридцатое апреля? Я
чувствовал, что не ошибаюсь, и мне очень
захотелось сделать с П то же самое, что я
сделал с существом, которое он
использовал.
   Должна же быть причина, какой-то
намек...
   Я встал, прошел в спальню, взял там
одеяло, которым прикрыл тело Джулии.
Машинально стер отпечатки пальцев с
дверной ручки, когда начал осматривать
квартиру.
   Я нашел их на каменной полке между
часами и стенкой книжек по оккультным
наукам - дешевенькие издания в мягких
обложках. В тот момент, когда я их
коснулся и почувствовал их холод, я
осознал, что все это гораздо серьезнее,
чем я думал до сих пор. Они и должны быть
той самой вещью, о которой она писала, это
было совершенно очевидно.
   Только на самом деле они были не мои.

   Хотя я и узнал их - на одном уровне - когда
перетасовывал, но на другом уровне я
был до крайности озадачен. Это были
Карты, похожие и в то же время не такие,
как те Карты, что мне довелось видеть
раньше.
   Колода была не полной. Собственно,
было всего несколько отдельных Карт, и
весьма странных. Когда я услышал звук
полицейской сирены, то быстро сунул их в
карман. Пасьянс попробуем разложить
немного позже...
   Я промчался вниз по лестнице и, как
пробка из бутылки, выскочил через дверь
черного хода, никого не встретив на пути.
Фиди все еще лежал там, где упал, и все
соседские собаки обсуждали это событие, не
жалея глоток. Я же занялся преодолением
преград в виде заборов, топча чужие
цветочные клумбы, пробиваясь через задние
дворики к своей машине, припаркованной на
боковой улочке.
   Несколько минут спустя я был уже далеко
от дома Джулии, пытаясь стереть из памяти
воспоминания о кровавых отпечатках лап...




   *****

   - 2


   - Я нажимал на педаль газа, уносясь
подальше от истошного собачьего лая и
прочего шума, пока не оказался в спокойном
месте. Там я остановил машину, вышел из
нее и пошел пешком.
   Через некоторое время мне попался
небольшой и пустынный скверик. Усевшись на
скамейку, я достал Карты и стал их
изучать.
   Часть из них казалась наполовину
знакомой, остальные же выглядели
совершенно загадочными. Я слишком долго
смотрел на одну, пока не начал слышать
песню сирен. Тогда я отложил их. Я не
мог узнать стиля. Это было весьма
неприятное чувство.
   Это напомнило мне историю об одном
известном токсикологе, который случайно
принял яд, от которого еще не было
противоядия. Перед ним немедленно возник
вопрос - принял ли он смертельную дозу?
Он заглянул в классический учебник,
который сам и написал за несколько лет до
этого. Тогда он обратился к другому
справочнику, автором которого бык другой
известный специалист по ядам. В
соответствии с ним он получил лишь
половину летальной дозы, принимая во
внимание вес его тела. Что ему оставалось
делать? Он сел и стал ждать, надеясь, что
в данном случае прав не он.
   Я испытывал примерно то же чувство,
поскольку сам являлся экспертом по Картам.
До сих пор я не сомневался, что смогу
узнать работу любого, кто способен сделать
такие штуки.
   Я взял одну из Карт, которая почему-то
нравилась мне больше других, словно
напоминавшую мне что-то. На ней был
изображен небольшой мыс, вдававшийся в
озеро, покрытый травой, и что-то яркое
блестевшее справа, фрагментом. Я дохнул
на карту, на миг затуманив рисунок, потом
щелкнул ее ногтем. Она зазвенела, как
стеклянный колокольчик, потом ожила.
   Задвигались, запульсировали тени, и над
озером на картинке наступил вечер. Я
провел над Картой рукой, и изображение
замерло. Снова озеро, трава, свет солнца.
   Очень далеко, в том месте, поток
времени двигался быстрее моей нынешней
позиции. Это было весьма любопытно.
   Я нашарил старую трубку, которой иногда
забавлялся, набил ее, раскурил и надолго
задумался, попыхивая дымком. Карты
функционировали, все было в норме, это
была не просто искусная имитация, хотя я
пока не понимал их назначения. Но в
данный момент меня заботило не это.
   Сегодня было тридцатое апреля, и я в
очередной раз встретился со смертью.
Кто-то снова хотел поиграть моей жизнью.
И на этот раз воспользовался заместителем.
Но сегодня все было необычно. Я уничтожил
не простого пса. И эти Карты... Где взяла
их Джулия и почему хотела передать мне?
Карты и собака - это указывало на силы,
которые не были подвластны простому
человеку. До сих пор я считал, что стал
объектом преследования со стороны
какого-то психа, с которым смогу
разделаться на досуге, но события
сегодняшнего утра бросали на всю эту
историю совершенно новый свет. Я имел
дело с чертовски сильным противником...
   Я зябко передернул плечами. Если бы
можно было снова поговорить с Люком,
попросить его поподробнее воспроизвести
события прошлого вечера - вдруг Джулия
что-то такое сказала, что могло бы дать
мне нить. Я не прочь бы вернуться и более
тщательно осмотреть ее квартиру, но об
этом теперь не может быть и речи. Когда я
уезжал оттуда, у парадного въезда уже была
полиция. Некоторое время туда нельзя
будет возвращаться.
   Оставался еще Рик Кински, парень, с
которым стала встречаться Джулия после
того, как мы с ней расстались. Я знал его - худой,
с усами, интеллектуального типа,
с толстыми стеклами очков и так далее. Он
работал в книжном магазине, куда я заходил
пару раз. Может быть, ему что-нибудь
известно о Картах или о том, как Джулия
попала в ситуацию, результатом которой
стала ее ужасная гибель.
   Я еще какое-то время предавался этим
малоприятным размышлением, потом спрятал
Карты. Я пока не собирался баловаться с
ними. Сначала я намеревался собрать всю
возможную информацию.
   Я направился к машине.
   По дороге я напомнил себе, что
тридцатое апреля еще не кончилось.
Возможно. И не считает, что сегодняшняя
утренняя попытка была направлена именно
против меня. Тогда у него остается еще
достаточно времени, чтобы попытаться еще
раз. К тому же у меня возникло такое
чувство, что, если я начну подбираться
поближе к П, он может забыть о регулярных
датах и воспользоваться любой
возможностью, чтобы вцепиться мне в
глотку. Поэтому я решил, что начиная с
данного момента и впредь мне следует
держаться настороже, так сказать перейти
на осадное положение до тех пор, пока я не
разберусь с этой историей. И все мои силы
теперь будут направлены на то, чтобы в ней
разобраться. Мне надо уничтожить врага, и
как можно скорее. Это вопрос жизни или
смерти.
   Должен ли я искать совета?
   Я не был уверен в этом. И, собственно,
даже если и так, то у кого? Я еще ужасно
много чего не знал ни о своем
происхождении, ни о наследстве.
   Я решил, что с этим не стоит
торопиться. Нужно приложить максимум
усилий, чтобы самостоятельно разобраться с
этим делом. Кроме того, это будет как бы
возможностью потренироваться. Там,
откуда родом, необходимо уметь разбираться
с неприятными историями.
   Я вел машину, отыскивая взглядом будку
таксофона, стараясь не думать о Джулии,
такой, какой я ее видел в последний раз.
   С запада наползало несколько облачков.
   Рядом с невидимым Фракиром тикали на
запястье часы. По радио передавали
нерадостные международные новости.
   Я остановился у аптеки, попытавшись
через телефон связаться с мотелем Люка, но
его не оказалось в номере. Я съел в кафе
аптеки бутерброд с майонезом, помидорами и
ветчиной, запив молочным коктейлем и снова
попытал счастья с телефоном.
   Его снова не было.
   Ладно. Поймаю его попозже.
   Я направился в город. Насколько я
помнил, Рик работал в книжном магазине под
названием "Всякая всячина".
   Подъехав, я обнаружил, что магазин
работает.
   Припарковав машину за пару кварталов от
этого места, я вернулся к магазину пешком.
Всю дорогу я напряженно следил за
обстановкой вокруг, но никаких признаков
опасности или слежки обнаружить не
удалось.
   Пока я шагал к магазину, моего лица
коснулся прохладный ветерок, намекая на
возможность дождя. Сквозь окна магазина я
увидел Рика, который что-то читал, сидя за
высоким прилавком. Больше в магазине я
через окно никого не заметил.
   Когда я вошел, над дверью прозвенел
колокольчик, и он поднял голову. Он
выпрямился и его глаза расширились, когда
я подошел.
   - Привет, - кивнул я.
   Я помолчал немного, давая ему время
успокоиться.
   - Рик, ты, наверное, меня не помнишь?
   - Мерль Кори, - негромко произнес он.
   - Правильно.
   Я облокотился о прилавок, и он подался
назад.
   - Я хотел попросить тебя об одной
услуге. Ты не мог бы сообщить мне
кое-какие сведения?
   - Какого рода?
   - Это касается Джулии, - сказал я.
   - Послушай, - он удивленно взглянул на
меня, - я ведь к ней не подходил, пока вы
не расстались.
   - Да нет, - махнул я рукой, - ты не
понял. Дело не в этом. Это меня не
интересует. Но на прошлой неделе она
пыталась связаться со мной и...
   Он покачал головой.
   - Я не виделся с ней уже месяца два.
   - Вот как?
   - Да. Мы с ней больше не встречаемся.
Разные интересы, понимаешь?
   - А когда вы еще виделись, она была
здорова, все было в порядке?
   - Думаю, да.
   Я посмотрел ему прямо в глаза, и он
поспешно отвел глаза. Мне очень не
понравилось это его "думаю".
   Я понял, что он меня боится, и решил
разобраться, почему.
   - Что ты имеешь в виду, говоря "разные
интересы"? - осведомился я.
   - Ну, она стала немного со
странностями, понимаешь? - уклончиво
ответил он.
   - Не понимаю. Расскажи.
   Он провел языком по губам и посмотрел в
сторону.
   - Я не хочу неприятностей, - заявил он.
   - Я тоже, - я удивленно посмотрел на
него. - Так в чем же дело?
   - Ну... понимаешь... - промямлил он, - она
испугалась.
   - Испугалась? Чего?
   - Тебя.
   - Меня?! Глупости! Я никогда и ничего
такого не делал, чтобы напугать ее. А что
она говорила?
   - Открыто она никогда и ничего не
говорила, но я замечал, что с ней
происходит, когда только упоминалось твое
имя. А потом появились эти ее
увлечения...
   - Ты меня запутал, - сказал я устало. - Совершенно.
Она стала себя странно
вести? Увлечения? Какого рода? Что,
собственно, происходило? Поверь мне, я в
самом деле ничего не понимаю, но я хотел
бы разобраться.
   Он поднялся и направился в глубину
магазина, бросив взгляд на меня через
плечо, тем самым словно приглашая
следовать за ним.
   Я пошел.
   Он прошел полки с книгами по народной
медицине, военному искусству, по
воспитанию... Наконец мы добрались до
дальней секции, где располагались книги по
оккультизму.
   - Вот, - сказал он. - Она взяла
почитать кое-что из этого, потом принесла
назад и взяла еще.
   Я пожал плечами.
   - И это все? Ну и что? Что в этом
странного?
   - Но она в самом деле начала этим
заниматься.
   - Да? Что ж, этим занимаются тысячи
людей.
   - Извини, - прервал он меня, - я хочу
закончить. Она начала с теософии, даже
посещала собрания местной общины. Но с
этим она довольно быстро порвала, однако
там успел познакомиться с другими людьми.
Очень скоро она уже водилась с суфисом,
гарджефианами... У нее даже был знакомый
шаман.
   - Интересно, - заметил я. - А как с
йогой?
   - Нет, она ею не занималась. Когда я
задал ей такой вопрос, она ответила, что
ее интересует сила, а не самадхи. Во
всяком случае, она продолжала заводить все
более странные знакомства. Атмосфера для
меня сделалась слишком уж разряженной,
тогда я и сказал ей: "Прощай".
   - Любопытно... - протянул я задумчиво.
   - Вот, - внезапно сказал он, - взгляните
на это.
   И он бросил мне книгу в черном
переплете, сделав при этом шаг назад. Я
едва успел поймать ее. Это была Библия. Я
полистал ее, раскрыл на странице с данными
издательства и недоуменно взглянул на
Рика.
   - Какое-то особенное издание?
   Он вздохнул.
   - Нет. Прошу прощения.
   Он забрал у меня книгу и поставил ее на
полку.
   - Одну минуту, - сказал он.
   Он вернулся к прилавку и вынул
откуда-то картонный плакатик, на котором
значилось: "Только что вышел. Магазин
откроется в... "Здесь же был
нарисованный циферблат часов с подвижными
стрелками. Он поставил время на них на
полчаса от настоящего момента, повесил
плакат на витрину, потом закрыл дверь и
жестом пригласил меня пройти вглубь
магазина.
   Мы пришли в комнату, в которой стоял
письменный стол, пара стульев, а на полу
картонные коробки с книгами. Он сел за
стол и кивнул на другой стул. Я сел.
   Он включил автосекретаря, отвечающего по
телефону, убрал со стола кипу бланков и
писем, потом открыл ящик и достал оттуда
бутылку "Кьянти".
   - Как насчет того, чтобы пропустить по
стаканчику? - спросил он.
   - Конечно. Благодарю.
   Он поднялся и скрылся в маленькой
туалетной комнате, где сполоснул под
краном пару взятых с полки стаканов.
Вернувшись в комнату, он наполнил оба
стакана и подвинул один ко мне. Оба были
из "Шератона".
   - Извини, что я бросил в тебя Библию, - сказал
он, смущенно взглянув на меня.
   - Я ничего не понял... У тебя был такой
вид, словно ты ждал, что я исчезну в
облаке дыма.
   Он кивнул.
   - Знаешь, я думаю, что она искала
власть над сверхъестественными силами, и
что это каким-то образом связано с тобой.
Ты занимаешься каким-нибудь видом
оккультизма?
   - Нет.
   - Иногда она такое говорила... словно
ты на самом деле мог быть
сверхъестественным существом.
   Я расхохотался вместо ответа, он через
несколько мгновений последовал моему
примеру.
   - Ну, не знаю... - сказал он. - В мире
много странного. Конечно, все они не
могут быть правы, но...
   Я пожал плечами.
   - Кто знает? "Есть многое на свете,
друг Горацио..." Так, значит ты думаешь,
она искала какую-то систему, которая дала
бы ей силу защититься от меня?
   - По крайней мере, у меня сложилось
такое впечатление.
   Я отпил вина.
   - Но это же чепуха, - сказал я.
   Однако уже произнеся эти слова, я
чувствовал, что они не так уж далеки от
правды.
   Если это я толкнул ее на тропу, которая
привела ее к гибели, тогда на мне лежала
ответственность за ее смерть.
   Теперь к боли присоединилась и вина.
   - Рассказывай уж все до конца, - сказал
я устало.
   - Да я уже вроде все сказал, - вздохнул
Рик. - Мне надоело находиться среди людей,
с упоением ночи на пролет обсуждавших
всякую астральную чепуху, и я решил, что
мне лучше уйти.
   - И это все? Но она нашла нужную
систему, нужного гуру? Что же случилось в
конце?
   Он сделал глоток вина и долго молча
смотрел на меня.
   - Я в самом деле был к ней очень
привязан, - сказал он.
   - Я и не сомневался в этом.
   - Таро, Каббала, Золотой Рассвет,
Кроулы, Форчун - вот чем она занималась в
конце.
   - И застряла на этом?
   - Точно сказать не могу, но думаю, что
да. Я ведь не очень вникал во все это.
   - Так... Следовательно ритуальная
магия.
   - Вероятно.
   - Кто же этим занимается?
   - Множество народу.
   - Я имею в виду, кого нашла Джулия. Ты
слышал имя?
   - Кажется, Виктор Мелман.
   Он вопросительно посмотрел на меня, но я
покачал головой.
   - Извини, но я впервые слышу это имя.
Я не лгу.
   - Это странный человек, - задумчиво
проговорил Рик.
   Он сделал еще глоток и откинулся на
спинку стула, сцепив пальцы за шеей,
выставив локти наружу и вперед. Взгляд его
устремился куда-то вдаль.
   - Знаешь, я слышал, что о нем многие
так отзывались, среди них многие,
заслуживающие полного доверия, говорили,
что в нем в самом деле имелось нечто...
что он чем-то таким владеет... каким-то
озарением, обладает особой силой... что он
может стать великим учителем... Но у него
масса проблем - комплексы,
неуравновешенность, знаешь, все та-кое,
что сопутствует обычно особым
способностям, и это скользкая сторона.
Поговаривали, что на него заведено
криминальное досье, что он живет под чужим
именем и что он гораздо лучше знаком с
полицией, чем с магией... Впрочем, все это
лишь по разговорам, понимаешь? Не знаю. А
официально он - художник, и довольно
хороший. Во всяком случае, его полотна
неплохо раскупаются.
   - Ты был с ним знаком?
   Последовала пауза.
   - Да.
   - И каковы твои личные впечатления?
   - Не знаю... Боюсь, что я лицо
предвзятое. Я не хотел бы...
   Я покрутил стакан в руке.
   - Все же...
   - Ну, я однажды хотел у него
заниматься, но он меня выгнал.
   - Значит, и ты с этим связан?
   Я думал...
   - Я ни с чем не связан, - резко ответил
он. - Я хочу сказать, что я все попробовал
в свое время. У каждого бывают какие-то
периоды увлечений, не так ли? Мне нужно
было развиваться, двигаться дальше, как
всем и каждому. Но я не нашел своего пути.
   Он жадно отхлебнул вина.
   - Иногда мне казалось, что в самом деле
существует какая-то сила, какая-то скрытая
реальность, к которой я уже могу почти
прикоснуться. Почти... Но потом все
исчезало, а оставалась куча дерьма,
обыкновенный самообман. Да, иногда мне
казалось, что я чего-то достиг. Но
проходило несколько дней, и я сознавал,
что лгал сам себе.
   - Но все это было до того, как ты
познакомился с Джулией?
   Он кивнул.
   - Да. Может быть, нас это какое-то
время и связывало. Мне до сих пор
интересно поболтать о всякой чепухе, хотя
я больше в нее не верю. Потом... потом
она стала относиться к этому слишком
серьезно, а мне по старой дорожке катиться
уже не хотелось.
   - Понимаю.
   Он осушил стакан и снова наполнил его.
   - В этом ничего нет, - продолжал он. - Существует
бесконечное число путей
самообмана или иррационального превращения
вещей в то, чем на самом деле они
являются. Наверное мне хотелось
волшебства, но настоящего волшебства в
мире не существует.
   - Зачем же ты тогда бросил в меня
Библию?
   Он фыркнул.
   - С таким же успехом это мог быть Коран
или Веды. Было бы забавно посмотреть, как
ты исчезаешь в огненной вспышке. Но, увы!
Я напрасно старался...
   Я улыбнулся.
   - Как мне найти Мелмана?
   - Минуточку... где-то здесь у меня... - он
открыл ящик стола и достал небольшую
записную книжку, полистал ее, потом
записал для меня адрес на
библиографическую карточку и протянул ее
мне. Потом он отпил еще глоток вина.
   - Благодарю.
   - Это адрес его мастерской, но он там
не живет, - пояснил Рик.
   Я кивнул и поставил на стол свой
стакан.
   - Я тебе очень благодарен.
   Он приподнял бутылку.
   - Еще немного?
   - Нет, спасибо.
   Он пожал плечами и налил себе.
   Я поднялся.
   - Ты понимаешь, - медленно проговорил
он, - это так грустно...
   - Что именно?
   - Что в мире нет волшебства, никогда не
было, наверное, никогда и не будет.
   - Это скверно, - согласился я.
   - Ведь тогда мир был бы гораздо более
интересным.
   - Да.
   Я повернулся, намереваясь уходить.
   - Сделай мне одолжение, - попросил он.
   - Какое?
   - Когда будешь уходить, поставь
указатель в витрине на три часа и захлопни
за собой дверь.
   - Конечно.
   Я оставил его за столом в кабинете и
сделал так, как он просил. Небо стало
заметно темнее, а ветер еще холоднее. Я
еще раз попробовал позвонить Люку из
таксофона на углу, но и на этот раз мне
никто не ответил.


   /////////////
   ///////////////

   Мы были тогда счастливы... Даже
странно, как все удачно складывалось.
Погода - само совершенство, и все, что мы
задумали, получалось не хуже. Вечером мы
пошли в гости, там было так весело...
Потом мы ужинали в прелестном местечке,
которое обнаружили совершенно случайно.
Мы долго сидели за бокалами с вином, не
желая, чтобы день кончался, потом решили
продолжить эту полосу удач и поехали на
пустынный берег, где сидели, плавали,
смотрели на луну, а ветер легонько шевелил
наши волосы. А потом... потом я сделал
одну вещь, которую не должен был ни в коем
случае делать. Но разве Фауст не считал,
что прекрасное мгновение стоит души?
   - Пойдем, - сказал я.
   Я метко отправил пустую банку из-под
пива в контейнер для мусора и поймал
Джулию за руку.
   - Отправимся на прогулку.
   - Куда же? - спросила она.
   Я помог ей подняться.
   - В волшебную страну, - сказал я, - в
далекий сказочный предел, в Эдем. Идем же!
   Она рассмеялась и позволила мне вести
ее.
   Мы пошли вдоль кромки берега к тому
месту, где полоса песка сужалась.
   Луна висела в небе роскошная и желтая,
а море словно пело мою любимую песню.
   Мы шагали рука об руку, пока
неожиданный поворот тропинки не увел нас в
сторону от полосы песка. Я стал искать
глазами пещеру, которая должна была
вот-вот появиться, высокая, узкая пещера.
   - Пещера, - объявил я минуту спустя. - Давай
войдем?
   - Там темно...
   - Вот и прекрасно.
   И мы вошли в пасть пещеры.
   Шагов шесть нам еще светила заглянувшая
в пещеру луна, и за это время я успел
заметить поворот налево.
   - Сюда, - уверенно произнес я.
   - Но здесь так темно!
   - Естественно. Держись за мою руку
покрепче. Все будет в порядке.
   Еще пятнадцать или двадцать шагов - и
справа что-то неясно засветилось.
   Я повел Джулию к повороту, и по мере
нашего продвижения вперед, свет становился
все ярче.
   - Мы можем заблудиться, - негромко
проговорила она.
   - Я никогда не заблужусь, - успокоил ее
я.
   Свет становился все ярче. Еще поворот,
короткий коридор, и мы оказались у
подножия горы. Ниже виделся лес, и солнце
прошло уже половину утреннего пути над
деревьями этого леса.
   Джулия замерла, широко раскрыв голубые
глаза.
   - День! - изумленно воскликнула она.
   - Темпус фугит, - ответил я. - Идем.
   Некоторое время мы шли через лес,
слушая песни птиц и ветра в ветвях,
темноволосая Джулия и я. Немного спустя я
провел ее через каньон цветных трав и
камней, по дну которого протекал
хрустальный ручей, впадавший в реку.
   Мы шли вдоль реки, пока не оказались у
обрыва, уходящего вдаль, полного радуг от
падающей воды и туманов.
   Стоя на гребне водопада, глядя на
обширную долину у наших ног, мы увидели
шпили и купола города, золотые и
сверкающие, как бриллианты, смутно
проступающие сквозь утренний туман.
   - Где мы? - шепотом спросила Джулия.
   - Прямо за поворотом, - ответил я. - Идем.
   И я повел ее влево по тропинке, которая
вела нас обратно вдоль обрыва, пока мы не
миновали водопад. Тени и алмазные брызги,
мощный рев, а потом еще большая мощь
тишины...
   Наконец мы вошли в туннель, поначалу
влажный, потом высохший по мере того, как
мы поднимались выше.
   Туннель вывел нас в галерею, открытую с
левой стороны, глядевшую в ночь, где ярко
сияли звезды...
   Зрелище было грандиозное. Сияние
незнакомых созвездий было настолько мощным
и ослепительным, что наши фигуры
отбрасывали тени на стену позади нас.
   Она облокотилась на низкий парапет, ее
кожа словно светилась изнутри, как редкий
сорт мрамора, она смотрела вниз.
   - Они и там, внизу, - прошептала она, - и
по обе стороны! Внизу тоже ничего нет,
кроме звезд! И по сторонам...
   - Да. Красиво, правда?
   Мы долго стояли там, любуясь этим
необыкновенным зрелищем, пока мне,
наконец, не удалось убедить Джулию пройти
дальше по туннелю. Теперь он сразу же
вывел нас на поверхность, и мы оказались
перед руинами древнего амфитеатра. Под
небом позднего полудня мраморные скамьи,
все в трещинах, и рухнувшие колонны оплел
вьющийся плющ. Тут и там лежали разбитые
статуи, словно низвергнутые
землетрясением.
   Выглядело это чертовски живописно. Я
думал, что ей это должно понравиться, и не
ошибся. Мы по очереди усаживали друг
друга на почетное место и произносили со
сцены речь.
   Акустика здесь была превосходная.
   Потом мы шли дальше, рука в руке, по
мириаду троп под разноцветными небесами
пока не оказались наконец на берегу тихого
озера. Над дальним берегом висело
заходящее оранжевое солнце. Справа неярко
блестели какие-то скалы. Мы нашли удобное
   местечко, где мох и папоротники
образовали естественную подушку. Я обнял
ее, и мы долго стояли, и ветер в ветвях
деревьев играл на лютне, а ему
контрапунктировали невидимые птицы.
   Потом, немого позже, я расстегнул ее
блузу.
   - Прямо здесь? - спросила она.
   - Мне здесь нравится. А тебе - нет?
   - Здесь очень красиво. Ладно. Подожди
минутку...
   Мы опустились на подушку из мхов и
любили друг друга, пока нас не укрыли
тени. А потом она заснула, как я и хотел.
   Я наложил на нее заговор, чтобы она не
проснулась, потому что начал сомневаться в
собственном благоразумии и в том,
следовало ли предпринимать это
путешествие. Потом я оделся сам и одел
Джулию, и поднял ее на руки, чтобы отнести
ее обратно на наш берег. На этот раз я
выбрал самый короткий путь.
   На берегу, на том месте, где мы вышли,
я положил ее на песок и сам растянулся
рядом.
   Скоро я уснул.
   Мы проснулись только когда взошло
солнце и нас разбудили голоса пришедших на
пляж людей.
   Джулия села и посмотрела на меня.
   - Эта ночь... - сказала она, - она не
могла быть только сном, но и явью тоже
быть не могла, правда?
   - Думаю, что так, - улыбнулся я в
ответ.
   Она нахмурилась.
   - С чем именно ты согласен? - спросила
она.
   - Конечно с тем, что нам просто
необходимо позавтракать, - ответил я. - Пойдем
поедим чего-нибудь, а?
   - Погоди минутку. Она положила мне
руку на плечо.
   - Этой ночью... случилось что-то
необыкновенное. Что это было?
   - Зачем же убивать волшебство словами?
Пойдем лучше завтракать.
   Потом она не раз пыталась расспросить
меня об этой ночи, но я был тверд и
отказывался вести разговор на эту тему.
Во всем был, конечно, виноват я сам. Не
следовало мне вообще отправляться с ней на
эту прогулку. И в нашей последней
соре-споре, после которой мы расстались,
этот факт сыграл свою роль...
   Теперь размышляя обо всем этом, я
осознал вдруг, что дело не только в этой
моей древней глупости. Я осознал, что я
любил Джулию и, что еще хуже, до сих пор
ее люблю. И если бы я не придумал этой
прогулки или хотя бы признал
справедливость ее обвинений в том, что я
был волшебником, она не встала бы на эту
тропу, по которой пошла, не стала бы
искать пути к собственной власти,
вероятно, для защиты. И она сейчас была бы
жива...
   Я закусил губу и заплакал.
   Потом обошел тормозившую передо мной
машину и промчался на красный свет.
   Если я убил свою любовь, то я не был
уверен, что не случится обратное.
 ******

 - 3



   - Скорбь и гнев сжали мой мир и он
поддался, но я не хотел поддаваться.
Казалось, эти чувства парализовали мои
воспоминания о более счастливых временах,
о других странах и возможностях.
   В схватке нахлынувших на меня
воспоминаний я потерял способность
смотреть на вещи с различных точек зрения,
отчасти потому что отбросил целый набор
выборов, сузив в какой-то степени
собственную свободу воли. Мне самому
такое мое свойство не нравится, но после
какого-то предела я уже не в состоянии
брать его под контроль, потому что тогда у
меня возникает ощущение уступки какому-то
детерминизму, и это раздражает меня еще
больше.
   По обратной дуге цикла раздражение
начинает подпитывать первоначальные
переживания и я вступаю в фазу
бесконечного самовозбуждения, как
колебательный контур. Простой способ
выйти из такой ситуации - атака в лоб,
чтобы устранить объект-причину. Более
сложный путь отличается более философской
природой и состоит в том, чтобы отступить
в сторону, найти и вернуть себе контроль
над собой. Как всегда, предпочтительнее
более трудный способ.
   Атака в лоб очень легко может
закончится сломанной шеей.
   Я свернул, припарковал машину на первом
свободном участке, открыл окно и раскурил
свою любимую трубку.
   Я поклялся не заводить мотор, пока не
остыну окончательно. Я всегда слишком
сильно на все реагирую. Похоже, это
фамильное. Но я не хотел поступать так,
как поступали другие. Ведь это им самим
причиняло массу неприятностей.
   Такая "все или ничего" реакция на
полные обороты, может и хороша, если вам
всегда везет, но на этом пути ждет и
трагедия, по крайней мере, опера, если
против вас выступает что-то
экстраординарное. А сейчас, судя по всему,
речь шла именно о таком случае.
Следовательно, я вел себя как болван и
дурак, и я повторил это себе несколько
раз, пока не поверил.
   Потом я попытался прислушаться к своему
более спокойному "Я", и оно согласилось,
что я и в самом деле дурак, потому что не
понимал собственных чувств, когда еще не
было поздно и можно было что-то исправить,
потому что выдал свои возможности и
власть, а потом отрицал ответственность за
последствия, за то, что все эти годы не
разгадал особой природы врага и потому,
что даже сейчас упрощал грозившую
опасность.
   Нет, схватить Виктора Мелмана за горло
и выбить из него правду - едва ли бы это
что-то дало. Я принял решение двигаться
вперед осторожно, на каждом шагу заботясь
о прикрытии.
   "Жизнь - это всегда очень сложная
штука, - сказал я себе. - Сиди тихо и
собирай информацию. Размышляй".
   Я медленно выпустил на волю
накопившееся внутри напряжение, и мой мир
так же медленно снова вырос, расширился, и
в нем я увидел возможность того, что П
хорошо знал меня и мог построить свой план
действий так, чтобы я отбросил сомнения,
перестал думать, поддавшись чувствам
момента.
   Нет, я не стану, как остальные...
   Я еще довольно долго сидел и размышлял,
потом медленно тронул машину с места.
   Это было мрачное кирпичное угловое
здание. В нем имелось четыре этажа и
несколько нанесенных распылителем
нецензурных ругательств со стороны боковой
улочки на стене и со стороны заднего
двора. Эти надписи, несколько разбитых
окон и пожарная лестница были мною
обнаружены, пока я шагал вдоль фасада
дома, осматривая его. Два нижних этажа
занимала компания "Склады Брута" - в
соответствии с надписью рядом с лестницей
в небольшом подъезде, куда я вошел. На
улице как раз начался мелкий дождик. В
подъезде воняло мочой, на подоконнике
валялась пустая бутылка из под виски "Джек
Дэниэлс", на облезлой стене висели два
почтовых ящика. На одном было написано
"Склады Брута", а на другом - две буквы:
"В" и "М". Оба ящика были пусты.
   Я ступил на лестницу, ожидая, что
ступени затрещат. Они не затрещали.
   На втором этаже в коридор выходили
четыре двери без дверных ручек. Все они
были закрыты. Сквозь матовые стекла в
верхней части дверей можно было
рассмотреть что-то вроде очертаний
картонных ящиков. Стояла мертвая тишина.
   Я спугнул черного кота, дремавшего на
ступенях следующего пролета. Он выгнул
спину, и показал мне свои мелкие зубы,
зашипел и умчался прыжками наверх,
скрывшись из виду.
   На третьем этаже в коридор тоже
выходили четыре двери: три из них явно
давно не открывались, четвертая - до
блеска выкрашенная черным шеллаком.
   К ней была привинчена медная табличка с
надписью "Мелман". Я постучал.
   Ответа не было. Я снова постучал, но с
тем же результатом.
   Никаких звуков изнутри не доносилось.
   Вероятно, это была его жилая квартира,
а мастерская находилась на четвертом
этаже, где возможно было устроить
стеклянный потолок, поэтому я стал
взбираться по последнему пролету.
   Достигнув верхнего этажа, я увидел, что
одна из четырех дверей слегка приоткрыта.
Я остановился и прислушался. Изнутри
доносился шорох движения. Я постучал.
Откуда-то изнутри донесся неожиданный и
громкий вздох. Я толкнул дверь.
   Он стоял примерно в двадцати футах от
меня в свете большого потолочного окна, ко
мне лицом, высокий и широкоплечий, с
темными глазами и бородой. В левой руке
он держал кисть, а в правой палитру.
   На нем были джинсы, спортивная майка, а
поверх всего - испачканный красками
фартук. Полотно на мольберте за его
спиной изображало что-то вроде мадонны с
младенцем. Это был набросок. В мастерской
было много других полотен в подрамниках,
но все они стояли лицевой стороной к стене
или же были закрыты тканью.
   - Привет, - сказал я. - Вы - Виктор
Мелман?
   Он кивнул равнодушно, без улыбки и не
хмурясь, положил палитру на ближайший
столик, сунул кисть в банку с раствором,
потом влажной на вид тряпкой вытер руки.
   - А вы сами кто? - спросил он.
   Он отшвырнул тряпку и снова повернулся
ко мне.
   - Мерль Кори. Вам известна Джулия
Барнес? Была известна?
   - Я этого и не отрицаю, - ответил он. - Употребив
прошедшее время, вы, кажется,
хотели сказать...
   - Да, она мертва, и я хотел бы с вами
об этом поговорить.
   - Хорошо, - кивнул он.
   Он развязал тесемки фартука.
   - Тогда пойдемте вниз. Здесь негде
даже присесть.
   Он повесил фартук на гвоздь возле двери
и вышел первым. Я последовал за ним.
Повернувшись, он запер дверь мастерской и
только после этого двинулся вниз по
лестнице. Двигался он плавно, едва ли не
грациозно. Я слышал, как барабанит по
крыше дождь.
   Тем же самым ключом он отпер черную
дверь на третьем этаже. Открыв дверь, он
отступил в сторону и жестом предложил мне
войти. Я так и сделал, прошел через
прихожую, мимо кухни, где все полки и
столы были уставлены грязной посудой,
пустыми бутылками и картонками от пиццы. К
буфету прислонились едва не лопавшиеся
мешки с мусором. На полу я заметил
какие-то липкие на вид пятна, а воняло
здесь примерно как на скотобойне и фабрике
специй вместе взятых.
   Гостиная, в которой я затем оказался,
была довольно большой комнатой с парой
удобных черных диванов, стоявших друг
против друга по обе стороны поля битвы
восточных ковров и разнообразных столиков,
каждый из которых имел на своих крышках
переполненную пепельницу. В дальнем углу
я заметил красивое концертное фортепиано,
стена за ним была затянута тяжелой красной
драпировкой. Многочисленные низкие
книжные шкафы были заполнены книгами по
оккультизму и стопками журналов, которые
возвышались рядом с несколькими креслами.
Из под самого большого ковра виднелась
часть какой-то геометрической фигуры.
Судя по части, это вполне мог быть
пятиугольник. В гостиной ощущался тяжелый
запах ароматических эссенций и марихуаны.
   Справа аркообразный коридор вел в
другую комнату, слева была закрытая дверь.
На стенах висели картины полурелигиозного
содержания, очевидно, произведения
хозяина. Они чем-то напоминали мне
Шагала. Картины в самом деле были
неплохи.
   - Присаживайтесь, - указал он на
кресло.
   Я сел.
   - Не хотите пива?
   - Спасибо, нет.
   Он уселся на ближайший диван, сцепил
пальцы и уставился на меня.
   - Так в чем дело? - спросил он.
   Я тоже уставился на него.
   Какое-то время мы молча изучали друг
друга, затем я заговорил первым.
   - Джулия Барнес начала интересоваться
системами оккультизма. И к вам она
пришла, чтобы узнать о них побольше. А
сегодня утром она умерла при чрезвычайно
странных обстоятельствах.
   Левый угол его рта дрогнул. Это была
его единственная реакция.
   - Да, она интересовалась такими вещами, - спокойно
ответил он. - Она просила меня
о наставлении, и я руководил ею.
   - Я хочу узнать, почему она умерла.
   Он продолжал пристально смотреть на
меня.
   - Время ее истекло, - холодно произнес
он. - В конечном итоге это происходит с
каждым, не правда ли?
   - С каждым, но не так. Она была убита
зверем, которого здесь просто не должно
существовать. Вам известно что-нибудь об
этом?
   - Вселенная - гораздо более странное
место, чем многие из нас воображают.
   - Вам известно или нет?
   - Мне известны вы, - ответил он.
   В этот момент он впервые улыбнулся.
   - Она о вас рассказывала, естественно.
   - То есть?
   - То есть я вас знаю и знаю также, что
вы сами более чем разбираетесь в подобных
вещах.
   - И что же?
   - Искусство имеет свойство сводить
нужных людей в нужный момент, если
предстоит большое дело.
   - И вы думаете, что все дело в этом?
   - Я это знаю.
   - Откуда?
   - Мне это было обещано.
   - Значит вы меня ждали?
   - Да.
   - Любопытно. Не могли бы вы рассказать
об этом поподробнее?
   - С большим удовольствием я вам покажу.
   - Вы сказали, что вам что-то было
обещано. Каким образом и кем?
   - Скоро вы все это поймете.
   - И смерть Джулии тоже?
   - Да, в некотором смысле.
   - Каким образом вы думаете познакомить
меня с подобным озарением?
   Он улыбнулся.
   - Я просто хотел бы, чтобы вы кое-что
посмотрели, - сказал он.
   - Хорошо. Я жду. Показывайте.
   Он кивнул и поднялся.
   - Это здесь, - пояснил он.
   Он направился к закрытой двери.
   Я тоже поднялся и направился вслед за
ним через комнату.
   Он сунул руку за майку и извлек
цепочку. Осторожно снял ее через голову.
И я увидел, что на ней ключ.
   Этим ключом он и открыл дверь.
   - Входите, - сделал он приглашающий
жест.
   Он распахнул дверь и сделал шаг в
сторону.
   Я вошел. Комната была небольшая, и в
ней было темно. Мелман щелкнул
выключателем, и из простого плафона под
потолком разлился неяркий голубой свет.
   Теперь я видел, что прямо напротив меня
окно, стекла которого закрашены черным.
Мебели здесь не было, не считая нескольких
подушек, разбросанных по полу. Часть
стены справа закрывала черная драпировка,
все же остальные стены были абсолютно
пусты и лишены украшений.
   - Я смотрю, - сказал я, прерывая
затянувшееся молчание, - и жду.
   Он засмеялся.
   - Прошу прощения, надо немного
подождать. Немного терпения и... Вы
имеете представление, что именно меня
интересует в нашем искусстве?
   - Вы каббалист, - уверенно сказал я.
   - Да, - согласился Мелман. - А как вы
определили?
   - Люди, занимающиеся восточными
дисциплинами, всегда тяготеют к
аккуратности, - ответил я. - Они опрятны,
а вы, каббалисты, отличаетесь
неряшливостью.
   Он фыркнул.
   - Это не главное. Дело зависит от
того, что для человека самое важное.
   - Именно, - холодно заметил я.

   Он пнул подушку, вылетевшую
в центр комнаты.
   - Садитесь, - предложил он.
   - Я постою.
   Он пожал плечами.
   - Как угодно.
   Он начал что-т негромко бормотать.
   Я молча ждал. Некоторое время спустя,
все еще что-то шепча, он подошел к черной
драпировке. Одним быстрым рывком он
отодвинул занавес. Я напрягся.
   Это был рисунок каббалистического
Дерева Жизни, изображавшего десять сафир в
некоторых клипфотических аспектов, оно
было изображено просто великолепно, и это
чувство узнавания, поразившее меня при
первом взгляде на рисунок, было
чрезвычайно беспокоящим.
   Это не была стандартная продукция из
какой-нибудь лавки. Это был оригинал.
   Но стиль не походил на стиль работ,
висевших в гостиной. Однако что-то он все
же напоминал...
   По мере того, как я все более
внимательно рассматривал Дерево, у меня
исчезли последние сомнения в том, что оно
нарисовано той же рукой, которая
изготовила Карты, найденные мной в
квартире Джулии.
   Мелман продолжал что-то шептать в то
время, пока я рассматривал картину.
   - Это ваша работа? - спросил я.
   Он ничего не ответил. Вместо этого он
подошел к картине и со зловещей улыбкой
указал на третьего сефирста, которого
зовут Винах.
   Я присмотрелся. Он изображал, кажется
мага перед черным алтарем, и...
   Нет! Я просто не мог в Э т о
поверить... Этого не может быть!..
   Я почувствовал возникновение контакта с
этой фигурой в черном. Это был не просто
символ. Он был вполне реален, этот маг, и
он призывал меня.
   Он вырос, стал объемным. Стены комнаты
вокруг меня уже начали мерцать и таять...
   Я уже почти был...
   Там.
   Это была небольшая поляна посреди
густого леса. Вечерело. Кровавый свет
освещал алтарь передо мной.
   Маг, лицо которого скрывал капюшон,
что-то делал с предметом, лежавшим перед
ним на камне. Его пальцы двигались
слишком быстро, чтобы я успевал следить за
ними. Я услышал исходящее неизвестно
откуда протяжное, тихое, напоминающее
пение, бормотание.
   Наконец маг поднял предмет правой
рукой, держа его перед собой.
   Это был черный обсидиановый кинжал. Он
положил левую руку на алтарь, провел ее
над гладким камнем, сбрасывая все
остальное на землю.
   Он впервые взглянул на меня.
   - Иди сюда, - негромко произнес он.
   Непритязательная простота этой просьбы
заставила меня улыбнуться. Но вдруг я
почувствовал, что мои ноги пришли в
движение помимо моей воли, и я понял, что
на меня наложено заклятье в этом краю
мрачных теней.
   И я возблагодарил своего другого дядю,
обитающего в самом далеком краю, какой
только можно вообразить, и я заговорил на
языке тори, накладывая свой собственный
заговор.
   Воздух пронизал ужасный вопль, словно
какая-то ночная птица ринулась вниз за
добычей.
   Маг не дрогнул, и ноги мои не были
освобождены от оков чужой воли, но теперь
я имел возможность поднять обе руки. Я
поднял их до нужного уровня, и когда они
коснулись края алтаря, я помог себе
призывающим заговором, увеличивая силу
механических шагов, которые я делал. Локти
мои согнулись от напряжения.
   Маг уже замахнулся кинжалом, целясь в
мои пальцы, но это уже не имело никакого
значения. Я вложил в толчок весь свой вес
и силу и алтарь покачнулся.
   А потом алтарь наклонился и
опрокинулся.
   Маг поспешно отскочил, но алтарь уже
придавил ему ногу, а может быть и обе.
Как только он упал, я сразу же
почувствовал, что свободен от заклинания.
Я снова мог двигаться нормально, и мое
сознание было совершенно ясно.
   Он подтянул ноги к груди и покатился,
пока я перемахивал через алтарь, чтобы
добраться до него. Я бросился в погоню,
но он сделал колесо, прокатившись вниз по
крутому склону и затерявшись в темноте
среди кряжистых угловатых деревьев.
   Едва я достиг края долины, как увидел
глаза, сотни диких светящихся глаз,
сверкавших в темноте, вверху и внизу.
Пение стало громче и доносилось, как мне
показалось, из-за моей спины.
   Я быстро обернулся.
   Алтарь по-прежнему лежал поверженным.
   Но рядом с ним возвышалась фигура в
плаще с надвинутым капюшоном. Ростом она
значительно превосходила первого мага. Он
монотонно пел знакомым мужским голосом.
На моем запястье запульсировал Фракир. Я
почувствовал, как строится вокруг меня
система заклинаний, но на этот раз я был
готов.
   Один призыв - и ледяной ветер смел
систему, развеял, словно дым. Моя одежда
затрепетала, зашуршала, меняя цвет, покрой
и фактуру ткани.
   Пурпурный и серый, светлые брюки,
темный плащ, кружева на груди, черные
сапоги и широкий пояс, за который заткнуты
перчатки с отворотами.
   Мой серебряный Фракир, сиял браслетом
на левом запястье. Я поднял левую руку,
прикрыл ладонью правой глаза и вызвал
ослепительную вспышку.
   - Умолкни, - приказал я. - Это
бесполезно.
   Монотонное песнопение прекратилось.
   Порыв ветра сдул капюшон с его головы,
и я увидел перед собой искаженные страхом
черты лица Виктора Мелмана.
   - Хорошо, - продолжал я. - Ты меня
призывал. Вот я - перед тобой, и да
поможет тебе небо. Ты сказал, что мне все
станет ясно. Мне еще ничего не ясно.
Говори!
   Я сделал шаг вперед.
   - Говори! - повторил я. - Легко или с
трудом, но ты заговоришь. Но мне жаль
тебя, если ты изберешь второй путь. Но
выбирай сам.
   Он откинул голову и завопил:
   - Хозяин!
   - Что ж, вызывай своего хозяина, любыми
средствами, - одобрительно кивнул я. - Я
подожду. Потому что он тоже должен дать
мне ответ.
   Он снова позвал, но ответа не было.
   Он бросился было наутек, но я был готов
и произнес призывающее заклинание высшего
уровня. Лес вокруг полны рассыпался в
прах, прежде чем он успел достичь первых
деревьев, и этот прах исчез, унесенный
ураганным ветром, который прилетел оттуда,
где должна бы царить полная неподвижность
и тишина. Ветер вихрем окружил поляну,
красный и серый, возведя непроницаемую
стену со всех сторон, уходящую в
бесконечность наверху и внизу. Мы стали
единственными обитателями круглого острова
в ночи, всего в сотню метров в диаметре, и
его края медленно и неумолимо сжимались.
   - Он не придет, - холодно произнес я, - и
тебе отсюда не уйти. Он не в силах тебе
помочь. Никто здесь тебе не поможет.
Здесь властвует высшая магия, и не
оскорбляй ее, профан, своими жалкими
попытками противоборства. Знаешь ли ты,
что лежит за стеной смерча? Хаос! И я
отдам тебя Хаосу, если ты не расскажешь
мне все. И о Джулии, и о своем хозяине, и
о том, как ты осмелился перенести меня
сюда.
   Он испуганно отшатнулся в сторону от
границы Хаоса и повернулся лицом ко мне.
   - Верни меня в мой дом, и я все
расскажу тебе, - попросил он.
   Я покачал головой.
   - Убей меня, и ты никогда не узнаешь
правду.
   Я пожал плечами.
   - Что ж, ты выбрал. Ты все равно
расскажешь, чтобы остановить мучения, а
потом я брошу тебя Хаосу.
   Я шагнул к нему.
   - Погоди!
   Он поднял руку.
   - Подари мне жизнь за то, что я тебе
расскажу.
   - Я не торгуюсь, - ответил я. - Говори.
   Смерч выл и рычал вокруг нас, и наш
островок сокращался. Сквозь рев ветра
доносились какие-то голоса, бормотавшие
непонятные слова, мелькали смутные,
вызывающие ужас силуэты. Мелман
отшатнулся, видя перед собой крошащийся
край реальности.
   - Хорошо, - прокричал он. - Да.
Джулия пришла ко мне, как мне это и
обещали, и я кое-чему научил ее. Не тому,
что я стал бы преподносить всего год
назад, а кое-чему из нового знания,
которым я сам овладел лишь недавно. Так
мне тоже было приказано сделать.
   - Кто приказал? Назови его имя!
   Он поморщился.
   - Он не был настолько глуп, чтобы
сказать мне свое имя. Ведь тогда я мог бы
попытаться обрести над ним власть. Как и
ты, он не человек, а существо из какой-то
другой реальности.
   - Это он дал тебе картину с Деревом?
   Он кивнул.
   - Да. И он на самом деле переносил меня
в каждый сефирет. Там существует магия.
Там я и обрел силу.
   - А Карты? Их тоже нарисовал он и дал
тебе, чтобы ты передал Джулии?
   - Я ничего не знаю ни о каких Картах, - ответил
он.
   - Вот этих! - воскликнул я.
   Я извлек Карты из-под плаща, рассыпал
их веером, словно фокусник, приблизился к
нему, сунул ему их в лицо, позволил как
следует рассмотреть и убрал прежде, чем он
смог заподозрить, что Карты предоставляют
возможность побега.
   - Раньше я их никогда не видел, - ответил
он.
   Граница неустанной эрозии нашего
островка в море хаоса продолжала
приближаться к нам. Мы отодвинулись
поближе к центру.
   - Это ты послал существо, убившее
Джулию?
   Он энергично затряс головой.
   - Это не я. Я знал, что она должна
умереть, потому что он сказал, что ее
смерть приведет тебя к нему. Он мне еще
сказал, что ее убьет зверь из Петцаха...
но я сам никогда не видел этого зверя и не
причастен к его вызову.
   - А зачем ему было нужно, чтобы ты со
мной встретился? Зачем ты перенес меня
сюда?
   Он дико захохотал.
   - Зачем? Конечно же, чтобы убить тебя.
Он сказал, что если я принесу твою жизнь в
жертву в этом месте, то обрету твою
власть. Он сказал, что ты Мерлин, сын Ада
и Хаоса, и что я стану величайшим магом из
всех, если смогу заколоть тебя.
   Теперь наш мир имел в лучшем случае
сотню футов в диаметре, и степень его
сокращения увеличивалось с каждой минутой.
   - Так ли это? - неожиданно спросил он. - Добыл
бы я власть, если бы смог?
   - Власть, как деньги, - ответил я. - Обычно
добыть ее можно, если ты имеешь в
достаточной мере способности, и это
единственная вещь, какую ты желаешь в
жизни. Но добыл ли ты бы ее? Не думаю.
   - Я говорю о смысле жизни, ты ведь
понимаешь?
   Я покачал головой.
   - Только дурак верит, что у жизни есть
единственный смысл. Но довольно! Опиши
мне своего хозяина.
   - Я его никогда не видел.
   - Как?
   - То есть я встречался с ним, но не
знаю, как он выглядит на самом деле. Он
всегда был одет в темный плащ с капюшоном
и перчатки. Я даже не знаю, какого цвета у
него кожа.
   - А как вы с ним встретились?
   - Однажды он возник прямо в моей
мастерской. Я обернулся, а он тал уже
стоял. Он предложил мне знания и силу и
сказал, что службу ему он многому меня
научит.
   - А откуда ты узнал, что он это может?
   - Он взял меня с собой в путешествия по
мирам.
   - Понятно.
   Остров нашего существования сузился
теперь до размеров большой комнаты.
   Голоса вихря становились то
насмешливыми, то доброжелательными, то
пугали, то печалились, то злились,
окружавшие нас обрывки видений все время
сменялись. Земля тряслась уже без
остановки, а свет оставался все таким же
красным, зловещим. Мне очень хотелось
убить Мелмана прямо здесь и сейчас, но
ведь это не он погубил Джулию...
   - Твой хозяин сказал тебе, почему он
хотел убить меня? - спросил я.
   Он провел языком по пересохшим губам и
обернулся, со страхом глядя на
надвигающийся Хаос.
   - Он сказал, что ты его враг. Но почему - он
никогда не объяснял. Он сказал, что
все должно случиться сегодня, что он
хочет, чтобы это случилось сегодня.
   - Почему сегодня?
   Он коротко усмехнулся.
   - Предполагаю, что потому что сегодня
Вальпургиева ночь, - ответил он. - Хотя
он ничего и никогда об этом не говорил.
   - И это все? Он никогда не упоминал,
откуда он? - спросил я.
   - Однажды он упоминал место, называемое
Средоточье Четырех Миров, упоминал так,
словно это имело для него очень большое
значение.
   - И ты никогда не заподозрил, что он
просто использует тебя?
   Мелман усмехнулся.
   - Конечно я понимал, что он использует
меня. Мы все так или иначе кого-нибудь
используем. Так уж устроен мир. Но за
это он платил знаниями и властью, которую
давал мне. И мне кажется, что его
обещание еще может быть выполнено.
   Он внезапно словно увидел что-то за
моим плечом. Это, наверное, самый древний
трюк в мире, но я все-таки обернулся.
   Там никого не было. Я немедленно снова
повернулся лицом к нему.
   В руке сверкнул черный кинжал, который
он, видимо, прятал в рукаве. Он бросился
на меня, делая выпад и в то же время
бормоча новое заклинание.
   Я отступил на шаг взмахнул плащом. Он
кое-как выпутался из складок, отпрыгнул в
сторону, развернулся и снова бросился на
меня.
   Теперь он, присев, как видно,
намеревался добраться до меня снизу. Его
губы продолжали шевелиться. Я ударил
ногой по руке, сжимавшей кинжал, но он
успел ее отдернуть. Тогда я поймал
вьющийся плащ за левый край и обмотал
тканью руку.
   Когда он нанес новый удар, я блокировал
выпад и поймал его за плечо, сжав бицепс.
Полуприсев, я потащил его вперед на себя,
ухватив за левое бедро правой рукой, потом
выпрямился, подняв его высоко в воздух, и
отшвырнул прочь.
   Когда я по инерции развернул корпус, то
увидел вдруг, что я наделал.
   Полностью сосредоточив свое внимание на
противнике, я потерял из вида быстро
сближающиеся границы всеуничтожающего
ветра. Граница Хаоса оказалась гораздо
ближе, чем я ожидал, и у Мелмана осталось
времени лишь на самое краткое из
проклятий, прежде чем смерть унесла его
туда, где он уже никогда не сможет
кого-либо проклинать.
   Мне оставалось лишь выругаться
напоследок. Наверняка у Мелмана можно
было бы выудить еще какие-нибудь
дополнительные сведения.
   Я покачал головой, стоя в центре все
продолжающегося сокращаться мира.
   День еще не кончился, а уже стал днем
моей самой памятной Вальпургиевой ночи.




   э****

   - 4


   - Обратный путь был долгим. По пути я
переменил костюм.
   Выход из моего лабиринта привел меня,
как оказалось, на узкую улочку - щель
между двумя грязными кирпичными стенами.
   Все еще шел дождь, и день приближался к
вечеру. На другой стороне улицы, на краю
светового озера, отбрасываемого
единственной целой уличной лампой на
столбе, я увидел свою машину.
   На секунду я с тоской подумал о сухой
одежде в багажнике, потом направился снова
к дому с вывеской "Склады Брута".
   В окне первого этажа горел тусклый
свет, бросая слабый отсвет на входную
дверь, которая без этого оставалась бы
совершенно неосвещенной. Я начал медленно
подниматься по ступеням, совершенно
промокший и умеренно настороженный.
   Дверь квартиры Мелмана была не заперта,
я повернул ручку и вошел.
   Включив свет, я запер за собой дверь.
   Быстро пройдя по комнатам, я убедился,
что квартира покинута. Я переоделся,
воспользовавшись платяным шкафом Мелмана.
Его брюки оказались мне немного велики в
поясе и по длине. Карты, чтобы они не
промокли, я положил в нагрудный карман.
   Вторая ступень.
   Я начал систематический обыск квартиры.
Несколько минут спустя я наткнулся на его
оккультный дневник, который хранился в
запертом ящике ночного столика. Он был
такой же неряшливый, как и вся эта
квартира, с неправильно написанными или
вычеркнутыми словами, с пятнами от пива и
кофе.
   В нем я обнаружил массу соответствующих
сведений вперемежку с личным материалом - сны,
медитация и так далее. Я стал
листать дневник, пытаясь отыскать место,
где описывалась бы встреча Мелмана с
хозяином.
   Я наконец-то нашел это место и
внимательно просмотрел. Описание этого
события занимало довольно много страниц и
состояло, в основном, из необычных
восторгов по поводу функционирования
Дерева. Я уже почти решил отложить эту
тетрадь до лучших времен, как вдруг,
пробегая уже последние страницы, наткнулся
на стихотворение. Манера напомнила мне
Суинберна - чересчур много иллюзий, рваный
ритм, но дело было не в этом. В глаза мне
бросилась строчка:


   "Бесконечное отражения Эмбера,
   тронутые ее предательским пятном..."

   Здесь тоже было многовато аллитераций,
но для меня важнее всего был смысл.
Содержание строки пробудило во мне
уснувшее на какое-то время чувство
уязвимости и заставило действовать
поспешнее. Внезапно мне нестерпимо
захотелось побыстрее убраться отсюда и как
можно дальше, чтобы спокойно обдумать
сложившееся положение.
   Больше в комнате ничего неожиданного не
обнаружилось. Я собрал кучу старых газет,
в избытке валявшихся повсюду, отнес их в
ванну и там поджег, открыв окно наружу для
притока свежего воздуха. Потом я посетил
святилище Мелмана, притащил в ванную
картину с Деревом Жизни и скормил ее огню.
Потом я выключил в ванной свет и прикрыл
дверь.
   Да, пожалуй, критик, искусствовед из
меня не получился бы.
   Я направился к книжным полкам, где
возвышались пачки разнообразных бумаг и
начал их просматривать. Я разобрал уже
вторую пачку до половины, когда эту
деятельность прервал внезапный телефонный
звонок.
   Мир вокруг меня, казалось, застыл, а
мои мысли понеслись вскачь.
   Ну, конечно, сегодня день, когда, как
предполагалось, я должен был добраться до
квартиры Мелмана и погибнуть здесь.
   Вполне приемлемыми казались шансы, что
если это произошло, то уже завершилось к
данному моменту.
   Поэтому мог звонить сам П., чтобы
узнать, можно ли уже отправлять мой
некролог друзьям и родственникам.
   Я обернулся и отыскал взглядом телефон,
который стоял под стеной в спальне. И тут
же понял, что мне нужно снять трубку.
   Пока я шел к телефону, он позвонил два
или три раза - от двенадцати до
восемнадцати секунд. За этот срок мне
нужно было решить, каким будет мой ответ.
   Шутка, оскорбление или угроза?
   Или... попробовать выдать себя за
Мелмана?
   А вдруг что-то получится? Благоразумие
диктовало последний вариант, дававший не
меньшее удовлетворение, чем другие, и в
случае удачи я мог узнать очень многое.
   Пожалуй стоит попробовать. Я решил
ограничиться односложными ответами,
прикинувшись раненым, задыхающимся и
теряющим сознание. Я поднял трубку,
приготовившись услышать хотя бы голос П. и
определить, знаю ли я его.
   - Да?
   - Ну? Готово? - послышалось из трубки.
   Черт побери! Это была женщина. Значит,
я неправильно использовал местоимение,
неправильно предполагал пол, неверно
ставил вопрос. Один из двух - это совсем
неплохо, а?
   Я невнятно простонал в ответ.
   - Да... - Что случилось?
   - Я ранен, - промычал я. - это
серьезно?
   - Кажется... не знаю... У меня
что-то... Здесь... Лучше бы посмотреть...
   - Что такое? Это он тебя?
   - Да... мне трудно говорить... голова
кружится... приходи...
   Я уронил трубку на рычаг и самодовольно
улыбнулся. Сыграно было весьма неплохо и,
похоже, что я ее убедил.
   Я прошел в гостиную, сел в то же самое
кресло, которое занимал не так давно,
подвинул поближе столик с большой
пепельницей и потянулся за любимой
трубкой; время немного отдохнуть и
поразмыслить.
   Но несколько секунд спустя я
почувствовал знакомый, почти электрический
зуд.
   Долю мгновения спустя я был уже на
ногах, схватил пепельницу - окурки
полетели в разные стороны, как пули - проклиная
в который раз свою собственную
тупость.
   Одновременно, лихорадочно вертел
головой во все стороны, оглядывая комнату.
   Вот она! Рядом с фортепиано у красной
драпировки, принимает форму...
   Я подождал, пока смутный силуэт
полностью оформился, и изо всех сил
швырнул пепельницу.
   Мгновение спустя она уже стояла там - высокая,
со светло-каштановыми волосами,
темноглазая, сжимая в руке что-то вроде
автоматического пистолета тридцать
восьмого калибра.
   Пепельница ударила ее в живот, и она со
стоном сложилась пополам.
   В тот же миг я выдернул пистолет из ее
рук и отбросил его в противоположный угол
комнаты.
   Потом я схватил ее за оба запястья,
сжал и швырнул в ближайшее кресло, не
выпуская ее рук. В левой руке она еще
держала Карту. Это было изображение
гостиной Мелмана, и сделана Карта была в
том же стиле, что и Дерево Жизни, и Карты
в моем кармане.
   - Кто ты? - рявкнул я.
   - Ясра, - процедила она в ответ. - А ты - мертвец.
   Она широко раскрыла рот, и голова ее
упала к моей руке. Я почувствовал влажное
прикосновение ее губ к коже моего
предплечья. Левая моя рука продолжала
прижимать ее кисть к подлокотнику кресла.
В следующую секунду я почувствовал в этом
месте мучительную боль.
   Это не был укус, словно огненный коготь
вошел в этом месте в мою плоть.
   Я отпустил ее запястье и отдернул руку.
Движения мои были странно медленными и
слабыми. В руке появилось ледяное
покалывание, а потом это ощущение стало
подниматься вверх. Рука бессильно
повисла, и вдруг я вообще перестал ее
чувствовать, словно она исчезла. Ясра
легко высвободилась, улыбнулась мне,
слегка тронула мою грудь кончиками пальцев
и толкнула.
   Я упал на спину. Я ощущал смехотворную
слабость и не мог контролировать свои
движения.
   Когда я упал, то боли от падения не
почувствовал. Чтобы повернуть голову и
посмотреть на Ясру, требовалось
неимоверное усилие. Ясра поднялась с
кресла.
   Отдыхай, - сказала она с мрачной
улыбкой. - А когда проснешься, остаток
твоего краткого существования будет очень
болезненным.
   Она исчезла из поля моего зрения, и
несколько секунд спустя я услышал, как она
поднимает трубку телефона.
   Я был уверен, что она звонит П., и я
верил тому, что она сказала. По крайней
мере, я встречусь с загадочным художником.
   Художником! Я пошевелил пальцами
правой руки. Они еще слушались меня, хотя
и очень медленно и с неимоверным трудом.
Напрягая до предела волю и свой
локомоторный аппарат, я попытался поднять
свою руку к груди.
   Результатом было медленное, толчками,
но все же движение. К счастью, я упал на
левый бок, и моя спина маскировала эту
активность.
   Рука моя дрожала, но двигалась,
казалось, все медленнее, пока наконец не
добралась до нагрудного кармана. Потом
прошли века, пока пальцы нащупывали край
картонного прямоугольника. В конце концов
одна из Карт поддалась, и мне удалось
согнуть руку так, чтобы увидеть Карту.
Голова к этому моменту начала сильно
кружиться, глаза стала застилать какая-то
дымка. Я не был уверен, что смогу
совершить переход. Откуда-то издалека
доносился голос Ясры. Она с кем-то
разговаривала, но я не мог разобрать ни
одного слова.
   Все силы, что у меня еще оставались, я
сосредоточил на Карте.
   Это было изображение Сфинкса на грубой
скальной полке. Я потянулся к нему, но
безрезультатно. Мое сознание было словно
обложено ватой, а сил оставалось, пожалуй,
только на одну попытку.
   Внезапно, я как будто почувствовал
прохладу, а Сфинкс, кажется, шевельнулся.
Я почувствовал, что падаю вперед, в черную
волну, взметнувшуюся и поглотившую меня.
   И в этой наступившей черноте все
кончилось.
   Приходил я в себя долго.
   Сознание по капле все-таки
возвращалось, но руки и ноги словно
налились свинцом, а зрение оставалось
затуманенным. Жало Леди Ясры, похоже,
отравило меня нейротропным ядом. Я
попробовал согнуть пальцы на руках и
ногах, но не смог с уверенностью сказать,
удалось ли мне это. Тогда я постарался
углубить и участить дыхание. Это мне
удалось.
   Через некоторое время до меня донесся
звук, похожий на рев. Немного времени
спустя он заметно утих, и я вдруг
сообразил, что это ревет у меня в ушах моя
собственная кровь, бегущая по жилам.
   Еще через некоторое время я
почувствовал биение сердца, а потом начало
проясняться и зрение. Свет и тень, смутные
формы превратились в песок и скалу. Мне
стало немного холодно в некоторых местах.
   Потом меня охватила дрожь, несколько
минут я трясся, как в лихорадке, потом
дрожь прошла, и я понял, что могу
двигаться.
   Но я по-прежнему испытывал ужасную
слабость, поэтому шевелиться пока не стал.
   Я лежал и слушал - разнообразные звуки - шорохи,
шуршание - они доносились
откуда-то сверху и спереди.
   Вскоре я стал ощущать своеобразный
запах.
   - Послушайте, вы уже проснулись?
   Это было сказано примерно там, откуда
до меня доносились звуки.
   Я решил, что еще не вполне готов, чтобы
квалифицировать свое состояние, поэтому
ничего не ответил.
   Я ждал, пока мои конечности станут
более живыми и послушными.
   Нет, в самом деле, если бы вы могли
дать мне знать, что слышите меня, - послышался
тот же голос. - Я очень хочу
поскорее начать.
   Любопытство наконец пересилило
рассудительность, и я поднял голову.
   А! Так я и знал!
   На серо-голубой скальной полке передо
мной сидел Сфинкс, тоже голубой - тело
льва, большие, прижатые к телу крылья с
перьями, бесполое лицо обращенное ко мне.
Он облизнулся, показав мне при этом весьма
впечатляющий набор клыков, резцов и
коренных зубов.
   - Что именно вы хотите начать? - спросил
я.
   Я медленно перешел в сидячее положение
и сделал несколько глубоких вздохов.
   - Ну как же! Отгадывание загадок, - ответил
Сфинкс. - То, что у меня лучше
всего получается.
   - Давайте отложим до следующего раза, - сказал
я.
   Я ожидал, пока перестанут бегать
огненные мурашки внутри моих рук и ног.
   - Извините, но я вынужден настоять на
своем.
   Я потер ноющее предплечье и злобно
посмотрел на крылатое существо.
   Большая часть историй о сфинксах,
которые я мог сейчас припомнить,
заканчивались тем, что сфинкс пожирал тех,
кто был не в состоянии ответить на его
загадку.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Я в вашу игру играть не буду.
   - В таком случае вам засчитывается
поражение, - с улыбкой сообщил он.
   Он напряг мышцы передних лап и плеча.
   - Погодите, - сказал я.
   И поднял руку.
   - Дайте мне минуту-две, чтобы прийти в
себя. Быть может я переменю свое решение.
   Сфинкс расслабился и кивнул.
   - Ладно, так будет более официально.
Пускай уж будет пять минут. Дайте мне
знать, когда будете готовы.
   Я поднялся на ноги и стал размахивать
руками и потягиваться, тем временем
пытаясь оглядеться вокруг и изучить
местность.
   Мы находились, похоже, на дне давно
высохшего канала или реки. Песчаное дно
кое-где усеивали оранжевые, серые и
голубые скалы. Прямо передо мной круто
поднималась каменная стена, на выступе
которой устроился Сфинкс.
   В высоту она имела футов двадцать пять.
   Примерно на таком же расстоянии по
другую сторону дна уходила вверх вторая
каменная стена приблизительно той же
высоты. Сухое дно справа довольно круто
повышалось, а слева плавно опускалось. В
трещинах кое-где проросли шипастые зеленые
кустики. Время дня, судя по освещению,
было близко к сумеркам. На бледно-желтом
небе незаметно было и следов солнечного
диска. Я слышал далекий посвист ветра, но
движения воздуха не ощущалось. Было
довольно прохладно, но терпимо.
   Неподалеку я увидел камень величиной с
небольшую тяжелоатлетическую штангу.
   Два неверных шага - я продолжал
размахивать руками, как мельница, и
разогревать мышцы - и моя рука уперлась в
землю рядом с камнем.
   - Вы готовы? - спросил Сфинкс,
прокашлявшись.
   - Нет, - сказал я, - но уверен, что вас
это не остановит.
   - Вы не ошиблись.
   Я почувствовал необоримое желание
зевнуть, и так у сделал.
   - У вас наблюдается какое-то отсутствие
надлежащего азарта, - неодобрительно
заметил Сфинкс. - Но внимание:

   В огне я поднимаюсь от земли,
   секут меня и ветер и струи воды,
   скоро увижу я все вещи мира.

   Я молчал. Прошла, наверное, минута.
   - Ну? - спросил наконец с интересом
Сфинкс.
   - Что "ну"?
   - Вы нашли ответ?
   - Ответ на что?
   - На загадку, конечно!
   - Я ждал. Никакого вопроса не было,
только серия утверждений. Я не могу
отвечать н вопрос, если мне неизвестно,
что это за вопрос.
   Сфинкс как будто несколько растерялся.
   - Э-э-э... Но такова устоявшаяся
историческая форма. Вопрос
подразумевается в контексте. Это же
очевидно, что вопрос: "Что есть я?"
   - С таким же успехом это мог быть
вопрос: "Кто похоронен в могиле Гранта?"
Ну, ладно, не будем спорить. Что это
такое?.. Феникс, конечно, гнездящийся на
земле, восставший из пламени, взлетающий в
воздух все выше, в облака...
   - Неправильно.
   Сфинкс усмехнулся и стал готовиться к
прыжку.
   - Подождите, - потребовал я. - Почему
неправильно? Ответ подходит. Возможно,
вы ждали другого, но и мой ответ не
противоречит условиям задачи. Не так ли?
   Он покачал головой.
   - Окончательное суждение о правильности
ответа делаю я, и определение то же делаю
я.
   - Тогда это просто жульничество.
   - Нет!
   - Предположим, я выпил половину
содержимого бутылки. Она теперь
наполовину пустая или наполовину полная?
   - И то, и другое одновременно.
   - Согласен. Но это то же самое. Если
не принимать их все. Это как с волнами
или частицами.
   - Ваш подход мне не нравится, - покачал
головой Сфинкс. - Это даст дорогу разного
рода двусмысленностям. И вообще, это
может только испортить весь смысл
загадывания загадок.
   - Это не моя вина, - сказал я, сжимая и
разжимая кулаки.
   - Но вы в самом деле затронули
любопытный вопрос.
   Я энергично кивнул.
   - Но правильный ответ д о л ж е н быть
только один. Я так думаю.
   Я пожал плечами.
   - Мы живем далеко не в идеальном мире, - высказал
я свое мнение.
   - Гм-м...
   - Давайте будем считать, что это ничья, - предложил
я. - Никто не выиграл, но
никто и не проиграл.
   - Такой вариант представляется мне
эстетически отталкивающим.
   - Но в массе игр он, между прочим,
действует отлично.

   - Кроме того, я немного проголодался...
   - Ах, вот оно что... Правда выходит
наружу, - я осуждающе покачал головой.
   - Но я хочу, чтобы все было честно. Я
ведь по-своему служу истине тоже. Ваше
предложение о ничьей предполагает вариант
выхода.
   - Прекрасно. Я рад, что мы нашли
приемлемый вариант и...
   - Пусть все решит мой ответ.
Загадывайте вашу загадку.
   - Что еще за глупости? - возмущенно
воскликнул я. - Нет у меня никаких
загадок.
   - Тогда придумайте какую-нибудь, и
попрошу вас, побыстрее. Потому что это
единственный выход из нашего тупика.
Иначе я буду считать вас проигравшим. - и
он снова угрожающе пошевелил мышцами.
   - Ну, хорошо, - сказал я раздраженно, - ладно...
Одну секунду... Что за черт...
вот!

   Что это такое - зеленое и красное,
   И кружит, и кружит, и кружит?

   Сфинкс моргнул два раза, потом нахмурил
лоб и задумался. Я использовал
образовавшуюся паузу, чтобы провести еще
одну серию дыхательных упражнений и
немного побегать на месте.
   Огонь в теле немного угас, голова стала
ясной, пульс выровнялся.
   - Ну? - спросил я через несколько
минут, стараясь в точности скопировать его
тон.
   - Я думаю.
   - Не спеши, подумай хорошенько.
   Тем временем я немного побоксировал с
тенью, сделал несколько изометрических
упражнений. Небо слегка потемнело, в
правой полусфере роилось несколько звезд.
   - Гм-м... - неуверенно проговорил я, - мне
не хотелось бы торопить тебя, но...
   Сфинкс недовольно фыркнул.
   - Я еще думаю.
   - Вероятно, нам следует установить
лимит времени...
   - Мне осталось немного.
   - Ну, что ж... Если ты не против, я
отдохну.
   Я растянулся на песке и закрыл глаза,
пробормотав приказ Фракиру охранять меня.
Потом я уснул.

   _______________

   Я проснулся от охватившей меня дрожи,
от, бившего в лицо ветра и света.
Потребовалось всего несколько секунд,
чтобы понять, что уже наступило утро.
Небо слева от меня на глазах светлело.
Звезды меркли. Хотелось пить. И есть
тоже..
   Я поднялся, протер глаза, нашарил свою
расческу и привел в порядок волосы, потом
посмотрел на Сфинкса.
   - И кружит, и кружит, и кружит... - бормотал
он.
   Я откашлялся. Никакой реакции.
   Бестия смотрела в пространство мимо
меня. Я уже начал подумывать о том, чтобы
просто потихоньку улизнуть.
   - Нет, - взгляд переместился на меня.
   - Доброе утро, - сказал я
жизнерадостно.
   В ответ коротко клацнули клыки.
   - Ну, хорошо, - продолжал я, - ты уже и
так использовал гораздо больше времени,
чем я. Если ты не придумал ответа, я
больше играть не собираюсь.
   - Мне твоя загадка не нравится, - наконец
сообщил он мрачно.
   - Извини. Но таковы правила игры.
   - Какой же ответ?
   - Ты сдаешься?
   - Я вынужден. Какой ответ?
   Я поднял руку.
   - Не спеши. Во всем нужен порядок.
Сначала я хотел бы узнать ответ на твою
загадку, а уже потом скажу ответ на свою.
   Он кивнул.
   - Что ж, это справедливо. Ну, ладно.
Сосредоточение Четырех Миров.
   - Как? - ошеломленно уставился на него
я.
   - Это ответ - "Сосредоточение Четырех
Миров".
   Я вспомнил слова Мелмана.
   - Но почему? - спросил я.
   - Оно лежит на пересечении миров
четырех элементов, где поднимается в
пламени из земли, атакуемой ветрами и
водой.
   - А как насчет всех вещей мира, которые
оттуда видны?
   - Это относится либо к точке видения с
этого места, либо к империалистическим
планам хозяина Сосредоточения, либо и к
первому, и к ко второму одновременно.
   - А кто хозяин?
   - Я не Знаю. Для ответа это избыточная
информация.
   - Гм-м... а где же ты раздобыл такую
мудреную загадку?
   - Услышал от одного путешественника
несколько месяцев назад.
   - А почему сейчас ты выбрал эту
загадку, а не какую-нибудь другую?
   - Я ее не разгадал, значит это хорошая
загадка.
   - А что случилось с этим
путешественником?
   - Он отправился дальше не съеденным.
Он на мою загадку ответил.
   - У него было имя?
   - Он не назвался.
   - Опиши его пожалуйста.
   - Не могу. Он был хорошо задрапирован.
   - И он больше ничего не рассказывал о
Сосредоточении Четырех Миров?
   - Нет.
   Я вздохнул.
   - Что ж, думаю, что мне тоже следует
немного пройтись.
   Я повернулся лицом к склону справа от
меня.
   - Постой!
   - В чем дело? - обернулся я.
   - Твоя загадка, - требовательно спросил
он. - Я сказал тебе ответ на мою. Теперь
ты должен объяснить мне, что такое - зеленое
и красное, и кружит?
   Я посмотрел под ноги, пошарил взглядом
и увидел подходящий камень, похожий на
пятифунтовую гантель. Я сделал несколько
шагов и остановился рядом с ним.
   - Лягушка в Кузинатре, - Сказал я.
   - Что?
   Мышцы его лап и плечей набрякли, глаза
превратились в щели, а многочисленные зубы
стали отчетливо видны. Я сказал несколько
слов Фракиру, почувствовал, как он
зашевелился, присел и схватил в правую
руку тяжелый удобный камень.
   - Вот именно, - добавил я.
   И выпрямился.
   - Одна из таких...
   - Это дрянная, неправильная загадка! - прорычал
Сфинкс.
   Левым указательным пальцем я быстро
начертил в воздухе перекрестие.
   - Что ты делаешь? - спросил он
настороженно.
   - Отмечаю точку между твоими ушами и
глазами, - объяснил я.
   В этот момент Фракир стал видимым,
соскользнув с запястья и обвивая мои
пальцы. Глаза Сфинкса устремились на
него.
   Я поднял камень на высоту плеча. Один
конец Фракира повис свободно, покачиваясь,
с моей протянутой руки. Он начал
понемногу разгораться, потом засиял, как
раскаленная серебряная проволока.
   - Мне кажется, наша встреча закончилась
вничью, - уверенно произнес я. - А как вы
считаете?
   Сфинкс провел языком по губам.
   - Да, - наконец сказал он и глубоко
вздохнул. - Кажется вы правы.
   - В таком случае желаю вам всего
наилучшего. И до свидания.
   - Да. Жаль. Очень хорошо. Но прежде,
чем вы покинете меня, могу ли я узнать
ваше имя - на всякий случай?
   - Почему бы и нет? - сказал я,
улыбнувшись. - Я Мерлин из Хаоса.
   - Ага... - сказал он. - Значит, за вас
кто-нибудь пришел бы отомстить?
   - Вероятно.
   - Тогда ничья - лучший вариант.
Прощайте.
   Я немного попятился, потом повернулся и
двинулся вниз по склону. Я был настороже
до тех пор, пока не отошел на достаточное
расстояние, но меня никто не преследовал.
   Тогда я не торопясь побежал.
   Мне хотелось есть и пить, но посреди
этой каменистой пустыни, под этим лимонным
небом, мне вряд ли подвернулся бы завтрак.
Фракир свился в кольцо на левом запястье и
погас. Я начал глубоко дышать, удаляясь в
сторону, противоположную восходящему
светилу.
   Ветер ерошил волосы, задувал в глаза
песок. Я направился в сторону скопления
валунов и миновал их. Среди теней,
которые они отбрасывали, небо показалось
мне щавельно-зеленоватым. Я снова выбежал
на равнину, уже не такую суровую. В небе
плыли облака, вдали что-то сверкнуло.
   Я установил мерный ритм бега, достиг
небольшого подъема, преодолел его и
спустился по склону, покрытому редкой
высокой травой, которая волнами качалась
на ветру. Вдали заросли низких деревьев с
густыми мочалками-кронами... Я направился
туда, спугнув по дороге маленькое существо
с оранжевым мехом, выпрыгнувшее на моем
пути и ускакавшее куда-то влево. Секунду
спустя, надо мной промелькнула черная
птица. Жалобно крича, она полетела в ту
же сторону.
   Я продолжал бежать, и небо становилось
все темнее.
   Теперь небо было зеленое, травы густые
и тоже зеленые. С неравными промежутками
набегали порывы ветра. Деревья постепенно
приближались. С их ветвей раздавался
певучий звук. Ветер нес тучи.
   Тяжесть оставляла мои мышцы, и ее
заменяла привычная текучая легкость.
   Я миную первое дерево, топчу длинные
палые листья, пробегая среди мохнатых
стволов. Тропа, по которой я бегу, хорошо
утоптана, на ней отпечатки странных ног,
следы. Дорога извивается, становится то
шире, то уже.
   По обе стороны местность поднимается,
деревья уже поют, как басистые виолончели.
   Небо, иногда выглядывающее в просветы
между ветвями, приобретает цвет лазури.
На нем перистые облака, как серебристые
ручьи. На склонах по обе стороны дороги
появляются голубые цветы.
   Стены склонов растут, становятся выше
моей головы. Дорога становится каменистой.
Я продолжаю бежать.
   Тропа моя расширяется, медленно уходит
вниз, еще не видя и не слыша ее, я
чувствую запах воды. Теперь осторожно...
Я делаю поворот и вижу реку с высокими
скалистыми берегами.
   Теперь еще медленнее. Пенится, бурлит
поток. Следовать за всеми его извивами.
   Повороты, изгибы, высоко над головой
деревья, их корни висят в воздухе на стене
справа от меня, они серо-желтые...
   Полоса, по которой я бегу становится
шире, под ногами больше песка и меньше
камня. Ниже, ниже... На уровне головы,
теперь плеча...
   Еще один поворот тропы, склон уходит
вниз... До пояса... Вокруг зеленые
деревья, над головой голубое небо, справа
утоптанная дорога. Я взбираюсь на склон,
бегу вдоль дороги.
   Деревья и кустарник, птичьи трели,
холодный ветер. С удовольствием втягивая
прохладный воздух, я ускоряю шаг.
Деревянный мост... Мерный стук подошв по
гулкому настилу... Этот ручей впадал в
невидимую мне реку, вдоль которой я до
этого двигался. Поросшие мхом, влажные
валуны вдоль берега ручья, низкая каменная
стена слева, впереди следы повозок...
   По обе стороны - заросли диких цветов,
далекий, отдающийся эхом смех, ржание
лошади, скрип телеги. Поворот налево.
Дорога стала еще шире, тени и солнечный
свет, тени и свет. Слева река. Она стала
шире и сверкает на солнце. Туман или дым
над следующим холмом...
   Приближаясь к вершине, я замедляю шаг.
Отряхиваю одежду и замедляю шаг. Привожу
в порядок волосы. Мои легкие с шумом
качают воздух, испарина на лбу охлаждает
лицо.
   Я сплевываю набившуюся в рот дорожную
пыль. Внизу под холмами стоит деревянная
гостиница, несколько столов вынесены на
крыльцо, сколоченное из грубоструганных
досок, выходящее на реку. Еще несколько
столов стоят в саду рядом с домом.
   Прощай, настоящее время действия, я
прибыл.
   Я спустился с холма и обнаружил колонку
у дальнего конца здания гостиницы. Там,
под струей воды я вымыл лицо и руки.
   Левое предплечье все еще саднило, и в
том месте, где к нему приложилась Ясра,
ткань была воспалена.
   Потом я прошел к крыльцу и занял
небольшой столик, призывно помахав
служанке, которую увидел внутри дома.
Немного погодя, она принесла мне овсянку,
сосиски, яйца, масло, земляничное повидло
и чай. Я быстро покончил со всем этим и
попросил повторить. Когда я расправился
со второй порцией, ко мне возвратилось
чувство нормы, и я стал жевать уже
медленнее, наслаждаясь едой и глядя на
протекающую мимо реку.
   Да, неожиданно закончился мой день. Я
предвкушал удовольствие путешествия без
особой цели, длинные ленивые каникулы,
ведь моя работа была завершена. На пути
стояло лишь пустяковое дело Н., и я не
сомневался, что с ним-то я быстро
управлюсь.
   И вот сижу здесь, все отчетливее
понимая, что я ввязался в какое-то очень
опасное и весьма необычное дело. И
совершенно не понимая, в чем же все-таки
дело. Допивая вторую чашку чая и
наслаждаясь теплом солнечного утра,
постепенно разводившего свои пары, я мог
бы попасть под гипноз ложного чувства
покоя и мира, но я знал, что это чувство
мимолетно. Теперь для меня не будет
настоящего покоя, настоящего отдыха.
Оглядываясь на события сегодняшнего дня, я
понял, что не могу больше доверять своим
мгновенным реакциям. Пора было думать над
каким-нибудь планом.
   В первую очередь в мой список
неотложных дел я включил определение
личности Н. и его устранение, но еще
раньше стояло определение мотивов.
   Определенно и бесповоротно кануло в
небытие мое предположение, что я имею дело
с примитивным психопатом. Н. явно
действовал по четкому плану, обдуманно, и
при этом обладал некоторыми весьма
необычными возможностями и способностями.
   Я начал планомерное прочесывание моего
прошлого, выбирая вероятных кандидатов.
Пожалуй, я мог бы назвать несколько
персон, вполне способных устроить все, что
со мной приключилось, но не мог с
уверенностью сказать, кто из них именно
настолько недружелюбно относится ко мне.
И все же в дневнике Мелмана упоминался
Эмбер. Таким образом, теоретически, все
это дело сразу превращалось в дело
семейное, и я был просто обязан уведомить
о нем остальных, но это было бы почти то
же самое, что попросить помощи, сдаться,
признать, что я не в состоянии уладить
свои собственные неприятности. Угроза моей
жизни - это было мое личное дело. И
Джулия... Это было тоже мое личное дело.
За это я должен отомстить лично.
   Мне необходимо было еще подумать.
   Колесо-призрак?
   Я задержался на этой мысли, оставил ее,
потом снова к ней вернулся.
   Колесо-Призрак... Нет.
   Не испытанное, все еще в процессе
доводки...
   И всплыло оно у меня в сознании только
потому, что это была моя личная игрушка,
мое главнейшее достижение в жизни, мой
сюрприз для всех остальных.
   Я просто стараюсь найти легчайший выход
из положения. Но мне необходимы
дополнительные данные, чтобы вложить их в
него, а следовательно, нужно было добыть
эти данные.
   Колесо-призрак. В данный момент я
остро нуждался в новой информации. У меня
были Карты и дневник, но играть с Картами
я был больше не намерен, тем более, что
первая же попытка оказалась своеобразной
ловушкой. В ближайшее время я изучу
дневник, хотя первоначальное впечатление
подсказывало мне, что я вряд ли узнаю из
него еще что-то полезное.
   Записи Мелмана носили слишком
субъективный характер. Мне следовало
вернуться к нему домой, чтобы как следует
осмотреть квартиру, на случай, если я
пропустил что-нибудь существенное.
Потом... мне необходимо связаться с Люком
выяснить, не может ли он сообщить мне
что-то новое - значение может иметь самое
мимолетное замечание. Да...
   Я вздохнул. Еще какое-то время я сидел
и смотрел на реку, допивая чай.
   Затем я провел Фракира над пригоршней
денег и отобрал достаточное количество
трансформированных знаков, чтобы хватило
заплатить за еду.
   Пора было бежать назад.
 *****
 - 5



   - Неспешной трусцой я бежал вдоль улицы,
остановившись лишь напротив своей машины.
Я с трудом ее узнал.
   Кузов был обильно покрыт пылью, пеплом
и следами высохших подтеков. Как долго я
отсутствовал? Я еще не пытался прикинуть
временной дифференциал между этим местом и
тем, где я побывал, но машина моя имела
вид, словно простояла здесь по крайней
мере месяц, хотя все как будто было цело.
Никто не попытался разбить стекло или...
   Взгляд мой устремился мимо машины. На
том месте, где раньше стояло здание,
совмещавшее склады Брута и жилище
покойного Виктора Мелмана... сейчас там
уже ничего не стояло.
   Угол квартала занимал остов из
обгоревшего закопченного кирпича с
обвалившимися балками перекрытий и
частично уцелевшими стенами. Я направился
к нему.
   Обойдя пожарище со всех сторон, я
осмотрел, что осталось. Серые полосы
подтеков указывали, что вода и пена из
пожарных помп давно уже испарилась. И
гарью пахло не слишком сильно.
   Неужели это моих рук дело? Тот костер
в ванной... Едва ли, подумал я. Мой огонек
был слишком мал, да и достаточно хорошо
локализирован, без всяких признаков
распространения, пока я за ним смотрел.
   Пока я рассматривал руины, мимо
прокатил на зеленом велосипеде какой-то
парнишка. Через несколько минут он
вернулся и затормозил примерно в десяти
футах от меня. На вид ему было лет
десять.
   - А я видел, как он горел, - вдруг с
гордостью объявил он.
   - Да? И когда это было? - спросил я.
   - Три дня назад.
   - Известно, от чего начался пожар?
   - Там на складе было какое-то
вещество... что-то вос... вос...
   - Воспламеняющееся?
   - Ага, - ответил он.
   Он продемонстрировал в широкой улыбке
отсутствие передних зубов.
   - Может, кто-то специально поджег,
чтобы получить страховку или еще что.
   - В самом деле?
   - Ну да. Мой па говорит, что у них,
видно, на этом складе плохо шли дела.
   - Да, такое бывает, - согласился я. - А
что, никто не пострадал?
   - Говорят, что вроде художник сгорел,
который жил наверху, потому что его не
нашли и сам он не объявлялся. Но и
никаких скелетов или костей потом не нашли
тоже. Хорошо горело, долго.
   - Ночью или днем?
   - Ночью. Я вон оттуда смотрел.
   Он показал на противоположную сторону
улицы, в том направлении, откуда я пришел.
   - Много воды они в него влили.
   - А ты не видел, никто из дома не
выбегал?
   - Нет, - ответил он. - Но я сюда
пришел, когда уже здорово горело.
   Я кивнул и повернулся к своей машине.
   - Как вы думаете, в таком огне пули бы
взорвались? - неожиданно спросил он.
   Я снова повернулся к нему.
   - То есть как? - переспросил я. - Конечно
же, они бы взорвались.
   - А вот и нет. Они не взорвались! - и
он улыбнулся своим щербатым ртом.
   Он стал копаться в карманах.
   - Мы с ребятами вчера играли там, - объяснил
он. - И мы нашли целую кучу
патронов.
   Он раскрыл ладонь и показал мне
несколько металлических предметов.
   Я шагнул к нему. А он тем временем
присел на корточки, положил один из этих
металлических предметов на тротуар, потом
схватил валявшийся неподалеку камень и
размахнулся.
   - Не бей! - крикнул я, но было уже
поздно.
   Камень ударил по гильзе, но ничего не
произошло.
   - Ты мог пораниться... - назидательно
начал я.
   Мальчишка перебил меня:
   - Не-а... они не взрываются... - в его
голосе слышалось нескрываемое сожаление. - Даже
розовый порошок никак не получается
зажечь. У вас есть спички?
   - Розовый порошок? - спросил я.
   Он отложил в сторону камень и
рассматривал сплющенную гильзу, сквозь
трещину которой сыпалась струйка розового
порошка.
   Я нагнулся и потрогал непонятное
вещество, потер его между пальцами и даже
понюхал. Я даже попробовал его на язык.
Черт знает, что это было такое...
   - Вот! - удовлетворенное выражение на
лице парнишки от произведенного эффекта
говорило само за себя. - Смешно, правда?
Я думал, что порох серого цвета.
   - Да уж... Ума не приложу, что это
такое, - согласился я. - И не горит,
говоришь?
   - Не-а. Мы пробовали насыпать немного
на газету и поджечь. Порошок плавится и
течет. И все.
   - У тебя не найдется пара лишних?
   - Вообще-то есть... - без особого
энтузиазма ответил он.
   - Я дам тебе доллар.
   Тогда он снова показал мне прореху в
передних зубах, и его рука проворно
исчезла в боковом кармане джинсов. Я же
прогнал Фракира над пригоршней монет из
отражений и извлек доллар. Парнишка подал
мне два закопченных патрона.
   - Спасибо, - улыбнулся он.
   - Пожалуйста, - ответил я. - А больше
ничего интересного ты не видел?
   - Не-а. Только сажа да пепел.


   _______________

   Я залез в машину и включил двигатель.
Затем я помыл ее в первом попавшемся
пункте тех. Обслуживания, потому что
дворники только размазывали сажу и грязь
по ветровому стеклу. Пока проворные
щупальца резиновых моющих валиков
обхватывали машину сквозь штормовое море
пенистой воды, я проверил, на месте ли
спичечная коробка, которую мне дал Люк.
Она была на месте.
   Отлично. Я направился к будке
таксофона.
   - Алло, мотель "Нью-Лайн" слушает, - ответил
мне мужской голос.
   - Пару дней назад у вас снимал комнату
Люк Рейнард, сказал я. - Я хотел бы
узнать, не оставил ли он мне письма или
записки. Мое имя Мерль Кори.
   - Одну минуту...
   Последовала пауза, потом послышался
шорох.
   - Да, есть.
   - Что там написано?
   - Это запечатанный конверт. Я бы не
хотел...
   - Ладно. Я понял. Я заеду.
   И я заехал. В холле за столом я
обнаружил человека с уже знакомым мне
голосом.
   Я назвал себя и попросил отдать письмо.
Молодой человек за столом - высокий
худощавый блондин с усиками - несколько
секунд смотрел на меня, потом спросил:
   - Вы увидитесь с мистером Рейнардом?
   - Да. Во всяком случае я надеюсь.
   Он открыл ящик и вытащил небольшой
коричневый конверт, в котором лежало
что-то явно более объемное, чем листок
бумаги. На конверте было написано имя
"Лукас" и номер комнаты.
   - Он не оставил нам адреса, по которому
его можно было бы разыскать, - пояснил
молодой человек. Он распечатал конверт.
   - Горничная нашла это кольцо в ванной,
когда он уже выехал. Вы не могли бы
передать это кольцо ему?
   - Конечно, - кивнул я.
   Я принял кольцо и присел в кресло тут
же в холле мотеля. Кольцо, собственно,
было перстнем - червонное золото и голубой
камень. Я не мог припомнить, чтобы Люк
когда-нибудь носил его в моем присутствии.
Я надел его на безымянный палец левой
руки, и оказалось, что оно идеально
подходит мне по раз-меру.
   Я решил, что буду носить кольцо до тех
пор, пока не встречу Люка и не верну
кольцо лично ему.
   Распечатав конверт, я прочел вложенную
в него записку:
   "Мерль, мне очень жаль, что обед не
состоялся. Я ждал, но... Надеюсь, все в
порядке. Утром, я улетаю в Альбукерк,
пробуду там три дня, потом несколько дней
в Санта-Фе. В обоих городах остановлюсь в
"Хилтоне". Я хотел бы еще кое-что тебе
рассказать. Пожалуйста, свяжись со мной.
   Люк."
   Я позвонил своему трансагенту и
выяснил, что могу еще успеть на дневной
рейс в Альбукерк, если потороплюсь.
   Поскольку мне нужна была живая беседа,
а не телефонный разговор, я так и
поступил. Я заехал в бюро, купил билет,
заплатив наличными, потом сразу же
направился в аэропорт, где припарковал
свою машину и сказал ей последнее
"прости". Едва ли мне придется увидеть ее
снова.
   Дальше все пошло, как по маслу.
   Глядя вниз, на плавно уходящую землю, я
понимал, что заканчивается определенная
фаза моего существования.
   Как и многое другое, она была не такой,
какой бы мне хотелось ее видеть. Я хотел
бы как можно скорее уладить это
затянувшееся дело с П. и навсегда забыть
о его существовании. Потом я собирался
навестить людей, которых я давно уже
должен был навестить, и побывать в
некоторых местах, давно уже меня манивших.
   Потом, сквозь Отражения я совершил бы
окончательную проверку Колеса-Призрака, а
после этого я мог бы направиться к более
радостному полюсу моего существования.
Теперь же очередность пунктов в моем плане
совершенно переместилась, и все из-за П.
и из-за смерти Джулии, которые каким-то
образом были связаны, и потому, что здесь
была замешана какая-то непонятная мне сила
из Отражений.
   Последнее беспокоило меня больше всего.
Не копал ли я себе могилу, одновременно
подвергая опасности друзей и
родственников, и все это лишь из чувства
ложной гордости? Я хотел справиться с
этим делом самостоятельно, но чем больше я
размышлял об этой истории. Тем большее
впечатление производили на меня
возможности моего противника и крайне
жалкое состояние моих собственных знаний о
П.
   Нет, нет, было просто нечестно держать
остальных в неведении. Им тоже могла
грозить опасность.
   Да, я был не прочь преподнести им это
дело в уже завершенном виде, в розовой
упаковке и перевязанное ленточкой - подарок
на Рождество, так сказать, и все
же...
   Проклятье! Я д о л ж е н рассказать им
все. Если П. доберется до меня, а потом
переключится на них, они должны быть
готовы.
   Хотя мне и не очень нравилась эта идея,
я должен им рассказать.
   Я наклонился, и моя рука замерла в
воздухе над моей сумкой, лежащей под
передним седением передо мной.
   Я решил, что ничего страшного не
случится, если я сначала переговорю с
Люком. Я уже покинул город и, скорее
всего, они на какое-то время потеряли меня
из виду, так что я находился в
безопасности. А Люк, возможно, даст мне
наколку или две для дальнейшего
расследования. Раз уж я решил рассказать
им эту историю, будет лучше, если мой
рассказ станет немного длиннее. Словом, я
решил, что надо немного подождать.
   Я вздохнул, попросил у стюардессы
что-нибудь выпить. Теперь я двигался в
Альбукерк со стаканом в руке. На машине
потребовалось бы слишком много времени.
Короткий путь через Отражения тоже
невозможен - я никогда там не был и не
знал, как найти нужное место.
   А жаль. Мне пригодилась бы там моя
машина.
   Вероятно, Люк сейчас в Санта-Фе.
   Я не спеша делал глоток за глотком и
разглядывал в иллюминатор облака. То, что
я наблюдал, соответствовало моему
настроению, поэтому я достал из сумки
припасенную книжку и читал до тех пор,
пока мы не начали снижение. Тогда я снова
выглянул в окно - до горизонта тянулись
все те же бесконечные гряды облаков.
Хрипловатый голос уверял меня, что погода
прекрасная.
   Я почему-то вспомнил об отце. Где-то
он сейчас?..


   _______________

   Я вышел из здания терминала, миновал
магазин сувениров, набитый индейской
продукцией, мексиканскими горшками и
прочей чепухой, обнаружил телефон и
позвонил в местный "Хилтон".
   Люк уже выехал, как мне там любезно
сообщили. Тогда я позвонил в "Хилтон" в
Санта-Фе. Как выяснилось, он
действительно поселился там, но в данный
момент его в номере не было. Женщина из
справочного бюро аэровокзала сообщила мне,
что я могу успеть на челночный рейс ночью
до Санта-Фе, вылет через полчаса, и
показала, в какой стороне продают билеты.
Я где-то читал, что Санта-Фе - одна из
крупных столиц штатов, в котором нет
большого аэропорта.
   Пока наш "И-25" шел курсом на север,
между вытягивающимися тенями гор
поблизости от пика Сандиа, я внезапно
почувствовал, что Фракир начинает
сжиматься вокруг моей кисти. Последовала
новая пульсация - нажим и ослабление
давления мгновение спустя. Я быстро
окинул взглядом небольшую кабину. Где же
опасность, о которой меня предупреждают?
   Я сидел в задней половине машины.
   Ближе к носу сидела супружеская чета
средних лет, увешанная массой серебряных
драгоценностей, они разговаривали с
техасским акцентом.
   В середине сидели три пожилые женщины,
с жаром обсуждавшие домашние события, в
Нью-Йорке. Через проход от них
расположилась молодая пара, очень занятая
друг другом. По диагонали от них и ближе к
хвосту сидели двое парней с теннисными
ракетками. За ними - монашка. Я снова
взглянул в окно и ничего особо опасного
там не заметил. Привлекать же к себе
внимание любым приемом обнаружения я не
хотел.
   Поэтому я промолвил одно слово на языке
тари, потер запястье, и пульсация
прекратилась. Хотя до самого конца
полета так ничего и не случилось, сам факт
предупреждения не давал мне покоя.
Правда, ложные тревоги должны время от
времени случаться, исходя из теории
вероятности и самой природы нервной
системы. Пока я рассматривал горные
склоны, усеянные точками и линиями сосен,
я размышлял. Неужели опять П., каким-то
образом следил за мной и выжидал удобного
момента?
   Если да, то почему? Разве не могли бы
мы просто посидеть и обсудить все это за
парой кружек пива, а? Возможно, все дело в
каком-то недоразумении.
   Но меня не оставляло чувство, что это
не недоразумение. Мне очень хотелось бы
знать, что же все-таки происходит. Я бы
даже заплатил за пиво.
   Лучи заходящего солнца коснулись
ледовых языков на склонах Сангре ди
Кристус, выбивая искристое сияние, когда
мы пошли на посадку. По серо-зеленым
склонам холмов ползли вечерние тени.
Когда я вышел из автобуса перед зданием
"Хилтона", то почувствовал, что воздух
градусов на десять прохладнее, чем в
аэропорту Альбукерка, правда, следовало бы
учесть, что я теперь находился на две
тысячи футов выше над уровнем моря и на
час с четвертью ближе к вечеру.
   Я зарегистрировался и отыскал свою
комнату. Потом попытался снова
дозвониться до Люка, но никто и на этот
раз не ответил. Когда я принял душ и
переоделся, то позвонил еще раз, но снова
безуспешно. Я уже успел проголодаться, но
надеялся пообедать с ним.
   Я решил отыскать местный бар и выпить
пока кружку пива, а потом попробовать
найти Люка еще раз. Я надеялся, что у
него не слишком серьезное и долгое
свидание..
   Некий мистер Бразда, к которому я
подошел в холле и попросил указать дорогу,
оказался управляющим. Он спросил, всем ли
я доволен. Мы обменялись парой
любезностей, и он показал мне коридор,
ведущий в комнату отдыха.
   Я двинулся в указанном направлении, но
до цели дойти не успел.
   - Мерль?! Что за черт, ты-то что здесь
делаешь? - услышал я знакомый голос.
   Я обернулся и увидел перед собой Люка,
который только что вошел в отель.
   Потный и улыбающийся, в военной куртке
цвета хаки и в таких же брюках и шапочке,
лицо немного испачкано.
   Мы пожали друг другу руки, и я спросил:
   - Чем ты тут занимаешься? Куда-то
записался? Я хотел бы с тобой поговорить.
   - Я просто целый день гулял в горах у
Пекоса, - ответил он. - Я всякий раз хожу
туда, когда сюда попадаю. Это чудесно!
   - Пожалуй, надо будет когда-нибудь
попробовать, - сказал я. - Кажется,
теперь моя очередь угощать тебя обедом, а?
   - Точно, - кивнул он. - Я только смоюсь
в душ и переоденусь. Встретимся в баре
минут через пятнадцать-двадцать, о'кей?
   - Хорошо. До встречи.
   Я двинулся дальше по коридору и вскоре
нашел нужное мне место. Здесь было
достаточно уютно, людей не слишком много.
Бар состоял из двух комнат с низкими,
удобными на вид креслами и маленькими
столиками.
   Молодая пара как раз покинула угловой
столик слева от меня, следуя за официантом
в ресторанное отделение. Я занял этот
столик. Немного погодя подошла
официантка, и я заказал пиво.
   Несколько минут спустя, потягивая пиво
и перебирая в памяти всю цепочку
невероятных событий, я вдруг обратил
внимание, что одна из фигур, постоянно
крутившихся возле меня у столиков,
прекратила свое бестолковое движение.
Кто-то остановился рядом со мной, но
достаточно далеко, чтобы зафиксироваться
лишь на периферии моего сознания.
   - Извините, - тихо произнес он, - могу
я задать вам вопрос?
   Я обернулся. Передо мной стоял
невысокий худощавый человек, испанец или
мексиканец на вид, в его волосах и усах
проблескивала седина. Он был достаточно
прилично одет и причесан, чтобы сойти за
местного делового человека. Я обратил
внимание на сломанный передний зуб, когда
мужчина быстро - словно чтобы подчеркнуть,
что он немного нервничает - улыбнулся.
   - Меня зовут Дан Мартинес, - сказал он.
   Он не протянул руки для пожатия и
бросил взгляд на стул напротив меня.
   - Если позволите, я присяду на минуту?
   - А в чем собственно дело? Видите ли,
я жду знакомого... Если вы что-то
продаете, то я пас.
   Он покачал головой.
   - Нет, совсем не то. Я знаю, что вы
ждете... мистера Люкаса Рейнарда.
Собственно, все дело касается его.
   Я жестом пригласил его сесть.
   - Ладно. Садитесь и задавайте свои
вопросы.
   Он сел, положив перед собой на столе
руки со сцепленными пальцами и подался
вперед.
   - Извините, но я услышал, как вы
разговариваете в холле, - начал он, - и у
меня создалось впечатление, что вы очень
неплохо его знаете. Вы не могли бы
сказать, как долго вы знаете его?
   - Если это все, что вам угодно знать, - ответил
я, - то примерно восемь лет. Мы
вместе учились в колледже и потом
несколько лет работали в одной и той же
фирме.
   - "Гранд Дизайн", - кивнул он, - фирма
компьютеров из Сан-Франциско. А до
колледжа вы его не знали?
   - Кажется, вы довольно много и без меня
знаете, - заметил я. - Что вам,
собственно, нужно? Вы работаете на
полицию?
   - Нет, нет, - сказал он, - ничего
подобного. Уверяю вас, я вовсе не замышляю
причинить вашему другу неприятности. Дело
в том, что я сам хотел бы избежать их.
Позвольте вас спросить...
   Я покачал головой.

   - Стоп, - сказал я ему. - Я не
собираюсь разговаривать с незнакомыми
людьми и рассказывать им о своих друзьях,
если на это нет достаточно серьезных
причин. Это понятно, не правда ли?
   Он развел руками.
   - Я вовсе не намерен играть в темную, - сказал
он. - Я ведь знаю, что вы
расскажете ему об этом разговоре.
Собственно, я бы даже хотел, чтобы вы об
этом рассказали. Он меня знает. И я хочу,
чтобы он знал, что я наводил о нем
справки. Идет? Это ведь в конечном итоге
для его же пользы. Черт побери, я ведь
спрашиваю о нем его же друга, не так ли?
Того, кто мог бы и солгать, чтобы помочь
ему. Ведь так? Мне необходимо всего
два-три простых факта. Уверяю вас, ничего
особенно секретного.
   - А мне нужен всего лишь один факт - для
чего вам эта информация?
   Он тяжело вздохнул.
   - Ну, хорошо, - кивнул он. - Я скажу
вам. Он предложил мне - для пробы,
заметьте - сделать финансовый вклад на
достаточно серьезную сумму. Здесь
существует элемент риска, как и всегда,
когда речь идет о новых предприятиях,
особенно в сфере с высоким уровнем
конкуренции. Но, с другой стороны, и
прибыль может быть очень высока.
   Я кивнул.
   - Я понял. И вы хотели бы узнать,
можно ли ему доверять?
   Он усмехнулся.
   - Знаете, меня больше всего волнует не
это. Бизнес есть бизнес. Меня заботит,
действительно ли он способен доставить мою
продукцию и без проволочек.
   Что-то в поведении этого человека, в
его манере говорить, кого-то мне
напоминало. Я пытался понять кого же, но
никак не мог уловить.
   - Так... - проговорил я, делая хороший
глоток пива. - Прошу прощения. Сегодня я
что-то медленно соображаю. И сделка
касается, конечно, компьютеров?
   - Да, конечно.
   - Вы хотите знать, не пригвоздит ли его
на месте текущий работодатель, если он
попытается действовать на стороне - что бы
он вам ни обещал, так?
   - В некотором смысле - да.
   - Сдаюсь, - ответил я, покачав головой. - Чтобы
ответить на ваш вопрос, нужен
кто-нибудь поумнее меня. Интеллектуальная
собственность - это очень коварная область
правовых отношений. Я не знаю, что он вам
продает, и я не знаю, где он эту продукцию
берет. Он много ездит по стране, но даже
если бы я знал побольше, то все равно вряд
ли смог бы сказать, каково ваше
юридическое положение.
   - А я ничего и не ожидал более того,
что вы сообщили, - ответил он, улыбаясь
мне.
   Я улыбнулся в ответ.
   Он кивнул и поднялся.
   - Да, еще один вопрос, если можно, - он
неожиданно обернулся.
   - Да?
   - Он никогда не упоминал такие
названия, как Эмбер или Двор Хаоса? - бесстрастно
проговорил он.
   Он пристально глядел мне в глаза.
   Он не мог не заметить моей реакции
которую, надо думать совершенно логически,
истолковал неверно. Я решил, что он
уверен, будто я солгал, хотя я ответил ему
истинную правду.
   - Нет, никогда не слышал. А почему вы
спрашиваете?
   Он покачал головой, поставил свой стул
на место и отошел на шаг от столика. Он
снова улыбнулся.
   - Это неважно. Благодарю вас, мистер
Кори. НУС ДХАБЗХУН ДХУИЛШАЛ.
   И он почти бегом скрылся в дверях.
   - Подождите! - крикнул я ему вслед так
громко, что на миг все присутствующие в
баре умолкли и повернули головы в мою
сторону.
   Я поднялся из-за стола и намеревался
уже броситься вслед за незнакомцем, когда
услышал, что меня зовут.
   - Эй, Мерль, не убегай! Я уже здесь!
   Я обернулся. Люк как раз вошел в дверь
за моей спиной. Его волосы были еще
влажными после душа. Он подошел, хлопнул
меня по плечу и уселся на стул, который
только что освободил Мартинес.
   Когда я тоже сел, он кивнул на мою
полупустую кружку.
   - Мне бы, пожалуй, тоже не помешала
одна, но полная. Боже, как мне хочется
пить! А куда это ты направился, когда я
вошел?
   Я почувствовал, что описывать только
что завершившуюся встречу, тем более ее
странное окончание мне совсем не хочется.
Очевидно, Люк не успел заметить Мартинеса.
   Поэтому я ответил:
   - Я? В комнату для мужчин.
   - Это в другую сторону, - сказал Люк,
кивнув в том направлении, откуда он только
что пришел. - Я как раз только что прошел
мимо нее.
   Его взгляд остановился на моей руке.
   - Слушай, да ведь это...
   - Да, - сказал я. - Ты забыл это кольцо
в мотеле, и меня просили передать его
тебе, когда я получил твое письмо.
Сейчас, одну минуту...
   Я потянул за кольцо, но оно совсем не
спешило покидать мой палец.
   - Вроде как застряло, - усмехнулся я. - Забавно.
А наделось оно весьма свободно...
   - Наверное, у тебя слегка распухли
пальцы, - заметил он. - Это иногда
случается при перемене давления. Мы ведь
довольно высоко.
   Он подозвал официантку и заказал пиво,
а я продолжал тем временем крутить кольцо.
   - Я подозреваю, что мне придется тебе
его уступить, - усмехнулся Люк. - Не
беспокойся, дорого я не возьму.
   - Посмотрим, - сказал я. - Подожди
меня минуту.
   Он расслабленно поднял руку и махнул, а
я направился в вышеупомянутую комнату для
мужчин.
   Там никого кроме меня не оказалось,
поэтому я произнес несколько слов,
освобождающих Фракира от подавляющего
заклинания, которое я на него наложил еще
в самолете. Последовала немедленная серия
пульсаций.
   Прежде, чем я успел произнести
следующую команду, Фракир замерцал, стал
отчетливо виден, потом обвил мою ладонь и
палец, на котором сидело упрямое кольцо.
Я с любопытством наблюдал за развитием
событий.
   Палец потемнел и заныл от
неослабевающего давления Фракира.
   Затем быстро наступило облегчение,
после чего на моем пальце появилась темная
спираль, вроде резьбы на винте.
   Я уловил идею и начал свинчивать кольцо
по спрессованной резьбовидной плоти пальца.
Фракир зашевелился, словно стараясь
поскорее сорвать с пальца кольцо, и я
ласково дотронулся до него.
   - Хорошо. Спасибо, - сказал я ему, - возвращайся.
   Кажется, последовало секундное
колебание, но все же моего желания
оказалось достаточно и без более
формальной команды.
   Он отступил, опять сомкнулся вокруг
моего запястья, а затем погас.
   Я надлежащим образом завершил
посещение мужской комнаты и вернулся в
бар. Я подал Люку кольцо и отхлебнул
порядочный глоток из кружки.
   - Как это тебе удалось его снять? - спросил
с любопытством Люк.
   - Кусочек мыла, - лаконично ответил я.
   Он завернул кольцо в салфетку и положил
в карман.
   - Похоже, мой бизнес с его продажей
сорвался, - вздохнул Люк.
   - А разве ты не носишь его?
   - Нет, это подарок. Знаешь, я не
ожидал, что ты появишься здесь. Я думал,
что ты мне позвонишь, когда получишь
записку, и мы договоримся о будущей
встрече.
   Он взял пригоршню орехов из вазы,
появившейся на столе за время моего
отсутствия.
   - Но это хорошо, что ты прилетел. Кто
знает, когда еще мы могли бы встретиться.
Понимаешь ли, некоторые мои планы начали
требовать более быстрых действий, чем я
предполагал, и вот об этом-то я и хотел с
тобой поговорить.
   Люк вернул мне кивок.
   Я еще в туалете решил пока воздержаться
от обсуждения встречи с Мартинесом и того,
что он говорил и подразумевал.. Хотя из
разговора с Мартинесом у меня и не
сложилось впечатления, что его дело
затрагивает какие-то мои интересы, я все
же чувствовал себя более уверенно в
разговоре с людьми, даже с друзьями, если
я располагал некоторой информацией,
которой не располагали они. Поэтому я
решил пока придержать эту, пока еще не
вполне ясную для меня информацию, для
себя.
   - Итак, есть предложение - как люди
цивилизованные, мы должны отложить все
важные разговоры до тех пор, пока не
пообедаем, - объявил Люк.
   Он медленно отрывал кусочки от своей
салфетки.
   - Давай отправимся куда-нибудь, где мы
сможем спокойно поговорить.
   - Неплохая идея, - согласился я. - А
здесь ты не хочешь пообедать?
   Он покачал головой.
   - Здесь я уже бывал. В общем, здесь
неплохо, но мне хочется разнообразия.
Знаешь, здесь за углом есть весьма
приличное местечко. Если не возражаешь, я
схожу и узнаю, есть ли у них свободный
столик.
   - Конечно.
   Он допил одним глотком пиво и покинул
бар.
   Я снова погрузился в размышления.
   Что за дьявол, кем же на самом деле был
этот Мартинес? Узнать это было более чем
необходимо, потому что не вызывало ни
малейшего сомнения, что Мартинес вовсе не
тот, за кого он пытается себя выдать.
Последние слова он произнес на тари, моем
родном языке. И это упоминание об
Эмбере... Как это могло быть, я понятия не
имел. Я проклинал собственную
самонадеянность, инертность, которая
позволила П. так долго управлять
ситуацией. Мне и в голову не приходило,
что ситуация может дойти до столь
плачевного и жутко запутанного состояния.
   И поделом тебе, подумал я. Но все-таки
такой поворот дела мне совсем не нравился.
   - Все в порядке, - вдруг раздался голос
Люка.
   Он появился из-за угла, вынул из
кармана несколько монет и бросил их на
стол.
   - Готово, - столик заказан. Допивай и
пошли.
   Я допил пиво и поднялся. Люк провел
меня по коридору обратно в холл гостиницы,
потом к выходу с другой стороны.
   Снаружи благоухал вечер. Мы пересекли
площадку автостоянки, вышли на дорожку
тротуара ведущего вдоль Гваделупа-стрит,
которую вскоре пересекла авеню Аламеда.
   Мы дважды перешли улицу, миновали
большую церковь, потом свернули за угол.
Люк показал на ресторан под названием "Ла
Тертулия" по другую сторону улицы
неподалеку от нас.
   - Вот и он.
   Мы пересекли улицу, миновали большую
церковь. Вошли в зал.
   Это оказался испанский, довольно
элегантно и в солидном стиле оформленный
ресторан. Мы заказали кувшин сангрии,
хлебный пудинг и много чашек кофе, свято
блюдя наш уговор отложить все серьезные
дела на потом.
   Пока мы обедали, Люка дважды
приветствовали проходившие мимо люди. Оба
остановились у нашего столика, чтобы
обменяться приветствиями.
   - Похоже, что ты многих знаешь в этом
городе, - заметил я немного погодя.
   Люк усмехнулся.
   - Я здесь часто бываю по делам.
   - В самом деле? На вид это не слишком
крупный город.
   - Да, согласен, но, знаешь, это
впечатление обманчиво. Как-никак, это
ведь столица штата. И наша продукция
здесь неплохо покупается.
   - И ты часто сюда наведываешься?
   - Да.
   Он кивнул.
   - Это одна из самых горячих точек в
моем деловом маршруте.
   - А как это тебе удается проворачивать
такие дела, одновременно прогуливаясь по
горам?
   Он поднял голову, оторвавшись от
боевого расположения посуды на нашем
столике, и улыбнулся.
   - Мне позарез понадобилось немного
отдохнуть, - смущенно сказал он. - Знаешь,
я устал от бесконечных городов,
контор... Нужно было уйти и немного
побродить на при-роде, иначе я бы просто
не выдержал. Собственно, это одна из
причин моих дел в этом городе. Дела, а
потом - здесь в округе так много
прекрасных мест...
   Он отхлебнул кофе.
   - Знаешь, - вдруг сказал он, - я хочу
тебе предложить прокатиться в такую
великолепную ночь, чтобы ты мог сам
ощутить то, о чем я говорю.
   - Звучит это весьма привлекательно, - ответил
я, отыскивая взглядом нашего
официанта. - Но не слишком ли поздно? Мы
ничего не увидим в такой темноте.
   - Что ты! Здесь такие звезды, а потом - скоро
взойдет луна. Воздух здесь без
всяких преувеличений кристально чистый. Я
раньше думал, что это просто
художественный образ, как говорится, но
здесь убедился, что такое в самом деле
бывает. Да ты скоро сам все увидишь!
   Я расплатился по счету, и мы вышли из
ресторана. В самом деле, всходила луна.
   - Моя машина стоит у отеля, - сказал
Люк.
   Мы ступили на тротуар.
   - Сюда.
   Когда мы вернулись на стоянку при
отеле, он показал на свой фургон и
пригласил садиться. Он вырулил со
стоянки, у ближайшего угла свернули
направо, потом вниз по склону холма, по
улице Отеро-стрит, потом по другой - под
названием Гайд-парк роуд. Потом машин
стало очень мало.
   Пока наша машина преодолевала
многочисленные повороты, направляясь все
выше и выше, я почувствовал, как
постоянное напряжение оставляет меня.
   Вскоре мы оставили позади все признаки
человеческого существования. Вокруг
воцарилась ночь, тишина. Никаких ламп или
фонарей. Через открытое окно нас окутывал
запах сосен. Воздух был прохладный,
необычайно чистый. Я расслабился, забыл
на время о П. и обо всем остальном.
   Я взглянул на Люка. Он не спускал глаз
с дороги впереди, нахмурив брови.
Наверное, он почувствовал мой взгляд,
потому что вдруг расслабился и улыбнулся
мне.
   - Ну, кто первый? - спросил он.
   - Давай ты, - сказал я.
   - Ладно. Когда мы с тобой разговаривали
в то утро о твоем уходе из "Гранд Д.", ты
сказал, что не собираешься работать в
другом месте и преподавать тоже не
собираешься.
   - Верно.
   - Ты говорил, что собираешься немного
попутешествовать.
   - Ага.
   - Но немного позже у меня создалось
другое впечатление.
   Я ничего не ответил, и он искоса бросил
на меня взгляд.
   - Я подумал, - продолжал он, - уж не
собираешься ли ты заняться торговлей для
создания финансового фундамента
собственной компании или по заказу
кого-то, заинтересованного в том, что ты
продаешь. Ты понимаешь, о чем я?
   - Ты думаешь, что я придумал что-то
новое и не хочу, чтобы новинка досталась
"Гранд Дизайн"?
   Он хлопнул ладонью по сидению рядом с
собой.
   - Я всегда говорил, что ты не дурак.
Ты просто выигрываешь время, чтобы все
устроить, а потом найдешь покупателя, у
которого самый толстый бумажник.
   - Все это звучит вполне разумно, - согласился
я, - если бы дело в этом. Но
это не так.
   Он хмыкнул.
   - Не волнуйся, - сказал он. - Если я и
работаю в "Гранд Дизайн", это вовсе не
значит, что я работаю на них. Я не
предатель. Тебе бы следовало это знать.
   - Я з н а ю.
   - И спрашивал я не из праздного
любопытства. У меня были другие намерения - я
хотел, чтобы ты в самом деле чего-то
достиг, чего-то настоящего.
   - Спасибо.
   - Я мог бы помочь тебе.
   - я начинаю понимать, Люк, но...
   - Сначала выслушай меня, хорошо?
Ответь, если сможешь, на один вопрос: Ты
еще ни с кем никаких соглашений не
заключал?
   - Нет.
   - Я так и думал. Это было несколько
преждевременно.
   Деревья по обе стороны дороги стали
теперь выше, ночной ветерок стал
прохладнее, а луна казалась ярче и больше,
чем в городе. Мы еще несколько раз
повернули, петляя по извилистой дороге,
взбираясь все выше.
   Несколько раз я видел отблеск лунного
света на каменных обрывах по левую сторону
дороги. Ограждений здесь не было.
   - Послушай меня, я вовсе не пытаюсь
влезть в выгодное дело задаром, - сказал
он. - И я не стараюсь выудить у тебя долю
по старой памяти, как твой товарищ по
колледжу. Нет. Старая дружба - это одно,
а дело - есть дело. Хотя в бизнесе тоже
не мешает знать, что имеешь дело с
человеком, которому можно доверять.
Конечно, если у тебя есть какая-то
фантастическая идея, проект или что-то в
этом роде, ты всегда сможешь продать ее за
хорошую цену. Желающих всегда найдется
много. Но продашь - и все. Твой золотой
шанс больше не твой. Посмотри на "Apple"
/известная американская фирма по
производству персональных компьютеров/.
Если дело действительно пойдет, ты всегда
успеешь продать его потом, и куда дороже,
чем первоначальную идею. Ты можешь
оказаться гением инженерной мысли - я знаю
рынок. И я знаю людей по всей стране,
которые доверяют мне в достаточной
степени, чтобы поддержать наше дело
банковскими счетами, пока мы не выкатим на
улицы. Черт побери! Я не собираюсь
оставаться в "Град Дизайн" всю свою жизнь.
Возьми меня в долю, и я обеспечу
финансирование. Ты будешь вести
производство, а я все остальные дела
возьму на себя. Это единственный способ
вырваться наверх.
   - Да..., - я вздохнул. - Это и в самом
деле было бы здорово. Но ты идешь по
ложному следу. Я ничего не думал
продавать.
   - Да ладно тебе! - отрезал Люк. - Ты
ведь знаешь, что со мной-то можно
г_о_в_о_р_и_т_ь Даже если я сам не буду
принимать участия, болтать я не стану. Я
друзей не подвожу. Просто ты делаешь, как
мне кажется, ошибку, зарывая свой талант в
землю.
   - Люк, я имел в виду именно то, что
сказал.
   Он помолчал. Потом я почувствовал, что
он снова смотрит на меня. Подняв на него
взгляд, я увидел, что он улыбается.
   - Ну что там твой следующий вопрос?
   - Что такое Колесо-призрак? - спросил
вдруг он.
   - Что?!
   - Совершенно секретно. Тайный проект
Мерля Кори - "Колесо-призрак, - ответил
он. - Конструкция компьютера, включающая
всякую всячину, ранее невиданную - жидкие
полупроводники, криогенные емкости,
плазменные...
   Меня разобрал идиотский смех.
   - Боже мой! - воскликнул я. - Да это
же все шутка, не больше, просто
ненормальное хобби, развлечение в
свободное время, игра-машина, которая
никогда не может быть построена на Земле.
В конце концов, большая часть ее в самом
деле может быть создана, но никогда не
будет функционировать. Это вроде рисунков
Эшера - очень впечатляюще на бумаге, но
построить что-то подобное в реальной жизни
невозможно.
   Потом, поразмыслив с минуту, я спросил:
   - Как ты вообще об этом узнал? Я
никогда и никому об этом не говорил.
   Он откашлялся и сделал очередной
поворот. Луна цеплялась за верхушки
деревьев. На ветровом стекле появились
несколько капель.
   - Вообще-то ты не очень-то старался
скрыть этот секрет, - ответил он. - Чертежи,
заметки и наброски были
разбросаны по твоему столу, на чертежной
доске и даже у тебя дома. Пару раз я их
видел. Да и трудно было не заметить.
Большинство было даже помечено грифом
"Колесо-призрак". И ничего подобного в
работе "Гранд Дизайн" не появлялось. Вывод
был прост - я предположил, что это твое
любимое детище, твой билет в счастливое
будущее. Я никогда не считал тебя
непрактичным. Такого впечатления ты на
меня не производил. Так ты настаиваешь,
что это была всего лишь шутка?
   - Ну... Если мы займемся этим делом и
создадим ту часть конструкции, которая
может быть создана здесь, - честно ответил
я, - то получится лишь странного вида
конструкция, которая совершенно ничего не
будет делать.
   Он покачал головой.
   - Это просто невероятно, - сказал он. - И
совершенно не похоже на тебя, Мерль.
Какого черта ты стал бы тратить время на
создание машины, которая не работает?
   - Ну... это было упражнение в теории, - неуверенно
начал я.
   - Извини, но это звучит просто, как
чепуха, - прервал меня Люк. - Ты хочешь
сказать, что во всей вселенной нет места,
где эта штука могла бы действовать?
   - Этого я не говорил. Я как раз
пытался создать конструкцию для совершенно
невероятных условий и...
   - Ага! Другими словами, если я найду
такое место, мы могли бы сделать там
машину?
   - Гм-м... да.
   - Мерль, ты ненормальный. Ты знаешь
это?
   - Угу.
   - Еще один дерьмовый выстрел по мечте.
Ну, ладно. Слушай, а может быть,
что-нибудь из этой идеи все-таки можно
применить здесь?
   - Не-е-т. Не будет действовать вообще.
   - Что же за условия требуются для того,
чтобы эта чертова конструкция действовала,
в конце концов?
   - Это не так просто объяснить... Много
всякой дремучей теории, это касается
пространства, времени, кое каких идей
Эверетта и Вилера... Тут возможен только
чисто математический подход...
   - Ты уверен?
   - Какая разница? В конце концов, нет
продукции, нет и компании. Извини.
Передай Мартинесу и К", что они двинулись
в путь по тупиковой улице.
   Он нахмурился.
   - Мерль, я не понимаю, о чем ты.
   - Он подошел ко мне, когда я ожидал
тебя в баре. Вроде очень много о тебе
знает. Начал задавать вопросы,
потенциально, как я теперь вижу,
касающиеся той ситуации, которую ты только
что нарисовал. Один из возможных
вкладчиков в "Кори и Рейнард
Инкорпорейтед". Он средних лет,
невысокого роста, впереди сколот зуб. Он
вел себя так, словно ты сделал ему
предложение...
   - Так... - сказал Люк. - Нет, я его не
знаю. Отчего ты мне раньше не сказал?
   - Он убежал, а ты сам предложил - никаких
деловых разговоров до конца обеда.
Да и ничего особенно важного в этом
Мартинесе я не видел и не вижу, честно
говоря. Он даже попросил сообщить тебе,
что он наводил о тебе справки.
   - А что именно он хотел узнать?
   - Смог бы ты поставить ему новый
компьютерный продукт и чтобы вкладчики при
этом не оказались замешанными в судебное
дело.
   Люк хлопнул ладонями по рулю.
   - Совершеннейшая чепуха! - воскликнул
он.
   - Знаешь, мне сейчас пришло в голову - может,
его нанял кто-нибудь, чтобы
разузнать о тебе или даже немного
встряхнуть, чтобы ты играл честно? Кого ты
простукивал на предмет инвестиций в новую
компанию?
   - Мерль, неужели ты считаешь, что я
такой болван, что стал бы тратить время и
откапывать вкладчиков прежде, чем убедился
бы, что у меня есть во что вкладывать эти
деньги? Кроме тебя, я не говорил об этом
ни с кем, а теперь кажется, и не буду
говорить. Как ты сам думаешь, кто бы это
мог быть? И чего он хотел?
   Я покачал головой, но вспомнил при этом
произнесенные на тари слова.
   А, собственно, почему бы и нет?
   - Он спросил еще, не упоминал ли ты
когда-нибудь место, которое называется
Эмбер?
   Когда я произнес эти слова, Люк смотрел
в зеркало заднего обзора и резко крутанул
руль, чтобы вписаться в поворот.
   - Эмбер? Ты шутишь? - Нет.
   - Странно. Очень странно. Видимо,
совпадение...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Понимаешь, я в самом деле слышал
упоминание о сказочной стране, которая
называется Эмбер, на прошлой неделе, но
никогда и никому об этом не рассказывал.
Это был разговор за Бутылкой, понимаешь?
   - С кем? Кто рассказывал тебе об этом?
   - Один мой знакомый художник,
совершенно ненормальный тип, но очень
талантливый. Его зовут Мелман. Мне его
вещи очень нравятся. Я у него даже купил
несколько. Я заехал к нему посмотреть, нет
ли чего новенького. Нового у него ничего
не оказалось, но я засиделся у него
допоздна. Мы разговаривали, пили и курили
одну штуку, которой он меня угостил.
Через некоторое время он стал уже витать в
облаках, стал рассказывать о магии. Не о
фокусах с картами или еще чем-то в этом
роде, нет, речь шла о ритуальной магии.
   - Понятно.
   - Ну, вот... потом... он мне начал
кое-что показывать. Если бы я сам не был
слегка под кайфом от выкуренной "травки",
я готов поклясться, что у него получалось!
Он левитировал, вызывал из пустоты
огненные полотнища, а также воплотил и
уничтожил прямо в комнате несколько
монстров. Нет, он мне явно подсунул
"кислоту", не иначе. Но будь я проклят,
если все это не выглядело совершенно
реально!
   - Угу, - неопределенно высказался я.
   - Но во всяком случае, - продолжал Люк, - он
тогда упомянул какой-то легендарный
город, архетип. Я не уверен, что он
назывался именно Эмбер, а не Содом или
Гоморра, или Камелот, но я твердо уверен,
что это слово он произносил. Якобы этим
городом управляет полусумасшедшая семья, а
сам город населен их внебрачными детьми и
потомками и потомками людей, которых они
привели туда из других мест века назад.
Тени, или, как они сами называют,
Отражения этой семьи и самого города
фигурируют в той или иной форме в
большинстве мифов и легенд. Не знаю,
правда, как это все понимать, но так
говорил Мелман. Знаешь, я часто не мог
понять, когда он говорил серьезно, а когда
лишь метафорически. Но так или иначе, но
Эмбер он называл. Я уверен в этом.
   - Интересно, - заметил я. - Кстати,
Мелман мертв, а его дом сгорел несколько
дней назад.
   - Я не знал об этом.
   Люк снова бросил взгляд в зеркало
заднего обзора.
   - Ты тоже был с ним знаком?
   - Да. Я встретился с ним вскоре после
того, как мы расстались с тобой. Кински
мне сказал, что Джулия часто бывала у
него, и я решил разыскать этого парня. Я
думал, что он сможет мне что-то
рассказать. Видишь ли, дело в том, что
Джулия тоже мертва.
   - Что ты говоришь! Да ведь в видел ее
на прошлой неделе... Что случилось?
   - Все выглядело чертовски странно. Она
была убита каким-то невероятным зверем.
   - Боже мой!
   Он неожиданно нажал на тормоза и резко
свернул на обочину, на широкий выступ
слева. Выступ заканчивался крутым,
покрытым деревьями склоном.
   За деревьями, далеко-далеко внизу
светились крошечные огоньки города.
   Люк выключил фары и двигатель, потом
вытащил из кармана кисет и начал
сворачивать сигарету. Я заметил, что он
посматривает назад, вперед и вверх.
   - Ты что-то часто поглядывал в зеркало, - сказал
я.
   - Да, - ответил он. - Знаешь, мне
показалось, что за нами от самого
"Хилтона" следовала машина. Минуту назад
она держалась позади всего в нескольких
поворотах, а потом словно куда-то
провалилась.
   Он закурил и приоткрыл дверцу.
   - Подышим немного воздухом.
   Я вылез вслед за ним из машины, и мы
несколько минут стояли молча, глядя на
горные склоны, залитые ярким лунным
светом, таким ярким, что видны были тени
от ближайших деревьев.
   Люк бросил сигарету и наступил на нее.
   - Проклятье! - воскликнул он. - Дело
становится жарким. Я знал, что Джулия
бывает у Мелмана, так? И я был у нее на
следующий день после того, как был у
художника, так? Я даже передал ей
небольшой пакет, который меня просил
передать ей Мелман.
   - Карты, - сказал я.
   Он кивнул.
   Я вытащил Карты из кармана и протянул
их Люку. Он бросил косой взгляд в смутном
свете луны, но кивнул утвердительно.
   - Эти Карты... - сказал он. - Ты все
еще... Она все еще тебе нравилась, да?
   - Да.
   - Эх, черт!
   Люк вздохнул.
   - Ладно, дружище, я должен тебе кое-что
рассказать, кое-какие вещи. И не все эти
вещи приятного свойства. Одну минуту, я
только их немного рассортирую в уме...
Сейчас ты передо мной ставишь большую
проблему, или, скорее, я сам ее перед
собой поставил, потому что я решил...
   Он поддел ногой камешек, и тот, увлекая
за собой другие мелкие камешки, со стуком
покатился вниз со склона.
   - Ладно, - сказал он. - Во-первых,
отдай мне эти карты.
   - Зачем?
   - Я порву их на конфетти.
   - Ну да, иди к черту. Зачем?
   - Они опасны.
   - Это я уже знаю. Пусть побудут у меня.
   - Ты не понимаешь.
   - Тогда объясни.
   - Проклятье, это не так-то просто
сделать. Сначала я должен решить, что
тебе рассказать, а что - нет.
   - А почему бы не рассказать все?
   - Я не могу. Поверь мне...
   Я бросился на землю, как только грохнул
первый выстрел. Пуля отрикошетила от
валуна справа от нас.
   Люк не залег, а бросился зигзагами к
скоплению деревьев слева, откуда раздались
еще два выстрела. В руке у Люка что-то
сверкнуло, и он поднял эту руку.
   Он выстрелил три раза. После второго
выстрела я услышал чей-то стон.
   К этому времени я уже вскочил и побежал
в том направлении, сжимая в руке камень.
После третьего выстрела я услышал, как
кто-то упал.
   Я подбежал к Люку как раз в тот момент,
когда он переворачивал тело, как раз
вовремя, чтобы увидеть нечто, напоминающее
облачко прозрачного голубого тумана,
исходящего изо рта лежавшего мужчины, в
котором был виден сколотый зуб, и уплывшее
прочь.
   - Черт побери, что это такое? - спросил
Люк, когда облачко уплыло.
   - Ты тоже видел? Я не знаю.
   Люк посмотрел вниз, на обмякшее тело с
расплывающимся впереди на рубашке темным
пятном. Правая рука убитого все еще
сжимала пистолет тридцать восьмого
калибра.
   - Я не знал, что у тебя есть пистолет, - сказал
я.
   - Когда приходится столько ездить, - ответил
Люк, - то надо подумать и о своей
безопасности, Я в каждом городе покупаю
новый, а потом продаю, когда уезжаю.
Проверки в аэропортах. Наверно, этот я
продавать не буду. Но я никогда не видел
этого типа раньше. А ты, Мерль?
   Я кивнул.
   - Это Дан Мартинес, о котором я тебе
говорил.
   - Ну и дела!
   Люк вздохнул.
   - Еще одна неприятность. Наверное,
стоит заняться дзен-буддизмом и убедить
себя, что все это не имеет значения. Я...
   Он вдруг прижал ладонь ко лбу.
   - О-о-о! - простонал он. - Мерль,
ключи от зажигания в замке. Садись и
поезжай немедленно в отель. Я останусь
здесь. Быстрее!
   - Но в чем дело? Почему?
   Он поднял свой тупорылый автоматический
пистолет и направил на меня.
   - Ну беги! Быстрее!
   - Но...
   Он опустил ствол и выстрелил в землю
рядом с моими ногами, потом направил ствол
прямо мне в живот.
   - Мерлин, сын Корвина, - процедил он
сквозь сжатые зубы, - если ты сейчас не
уйдешь, то считай себя покойником!
   Мне ничего не оставалось делать, кроме
как последовать его совету, подняв
фейерверк гравия, оставив следы сгоревшей
резины на том месте, где я развернул
фургон.
   Я с ревом повел машину вниз по склону,
с трудом вписавшись в первый крутой
поворот.
   Потом был левый поворот, а потом я
затормозил.
   Я съехал на обочину под прикрытие из
кустов, выключил мотор и свет, и поставил
машину на тормоза. Стояла мертвая тишина.
Я тихонько открыл дверцу и не стал ее
захлопывать, когда осторожно выскользнул
наружу. Какая-то птица перелетела с
дерева на дерево.
   "Сова", - подумал я. Я двигался
медленнее, чем мне хотелось, но мне
необходимо было сохранить тишину. Наконец
я приблизился к повороту.
   В таких местах звук очень хорошо
передается на расстоянии.
   Последний поворот я преодолел на всех
четырех конечностях, полностью используя
все преимущество прикрытия из камней и
листвы. Потом я не торопясь осмотрел
местность.
   Вокруг никого не было. Я медленно и
очень осторожно двинулся вперед, готовый
замереть в первую же секунду, броситься на
землю, нырнуть в густую листву или
кинуться в бегство. В зависимости от того,
что потребуется по ситуации.
   Ни шороха - включая шорох ветра в
ветвях, и никого вокруг, насколько я мог
видеть.
   Я продолжал осторожно продвигаться
вперед, все еще пользуясь прикрытием.
   Его здесь нет. Он куда-то перешел.
   Я прошел еще немного, замер и по
крайней мере с минуту прислушивался. Не
было слышно ни малейшего звука,
выдававшего хоть какое-нибудь движение.
   Я нашел место, где упал Мартинес. Его
тело исчезло. Я обошел все близлежащее
пространство, но так и не смог обнаружить
ничего, что могло бы пролить хоть каплю
света на то, что произошло здесь после
того, как я уехал. Придумать причину,
чтобы окликнуть Люка, я тоже не смог.
   Я без всяких препятствий добрался
обратно до машины, сел в кабину и
направился в город.
   Нет, я окончательно запутался.
   Даже предположить не могу, что же это в
конце концов вокруг меня происходит?
   Черт побери!

   _______________

   Фургон Люка я оставил на стоянке отеля
почти на том же месте, где он был
припаркован до этого. Потом я вернулся в
отель, нашел комнату Люка и постучал. Я не
рассчитывал, что мне ответят, но следовало
сначала постучать, а уж потом проникать в
номер - так поступают все порядочные
взломщики.
   Я был очень аккуратен и сломал только
замок, оставив дверь и притолоку, потому
что мистер Бразда показался мне добрым
малым и мне не хотелось доставлять ему
лишние неприятности. Конечно, времени в
связи с такой деликатностью потребовалось
немного больше, но в коридоре никого не
появилось. Я вошел в номер Люка, нащупал
выключатель, зажег свет и быстро осмотрел
комнату. Потом я несколько минут
прислушивался. Никаких звуков из холла не
доносилось.
   Времени у меня было немного. На полке
для багажа я обнаружил пустой чемодан. В
шкафу висела одежда. В карманах, кроме
двух коробков спичек, карандаша и ручки
ничего не оказалось. Еще кое-какая одежда
и белье в ящике - и тоже ничего. Предметы
туалета в футлярах или аккуратно
расставленные на полке в ванной - тоже
ничего особенного или необычного.
Экземпляр "Стратегии" В. Х. Лиддала Харта
на ночном столике у кровати с закладкой
внутри книги, в одной четверти от конца.
   Брюки и куртка, в которой он ходил на
прогулки в горы, брошены на стул, рядом
пыльные тяжелые ботинки и носки. В
ботинках ничего кроме пары шнурков не
было. Я проверил карманы рубашки, которые
сначала показались мне пустыми. Но потом
я нащупал в них несколько шариков из
скомканной белой бумаги.
   Я развернул один из них.
   Какие-нибудь ужасные секретные
сообщения?
   Нет... Нет причины отдаваться на
милость не на шутку разыгравшегося
параноидального комплекса - всего лишь
несколько коричневых крошек были ответом
на мой вопрос.
   Это был табак и кусочки папиросной
бумаги. Он, очевидно, развернул и скомкал
окурки, прогуливаясь по лесу. Все же
странно... Мне приходилось бывать вместе
с Люком на загородных прогулках, и таким
аккуратистом он никогда не был.
   Потом я осмотрел брюки. В одном
набедренном кармане лежал влажный носовой
платок, в другом - расческа. В переднем
правом кармане было пусто, в левом - один
единственный патрон. Я машинально опустил
патрон в свой карман, потом пошарил под
матрацем и в ящике стола. Я заглянул даже
в корзинку для бумаг в туалете.
   Не было ничего, что могло бы как-то
объяснить его странное поведение.
   Оставив ключи от машины на ночном
столике, я вернулся в свою комнату. Меня
не очень волновало то, что Люку станет
известно о том, что я вломился в его
номер. Эта идея мне даже нравилась,
честно говоря. Должен заметить, что мне
чертовски не понравилось то, что он рылся
в моих бумагах, касавшихся
Колеса-призрака.
   Кроме того, он должен дать мне
чертовски убедительное объяснение своего
более чем странного поведения на горе.
   Я разделся, принял душ, лег в кровать и
погасил свет. Люку, пожалуй, стоило бы
оставить записку, но я не люблю оставлять
следы. Кроме того, не знаю уж почему, но
у меня было такое ощущение, что он уже не
вернется в свой номер.



   э****
 - 6

   - Он был невысоким, плотного сложения
мужчиной с немного красноватым лицом, его
темные волосы уже порядком прошила седина
и они поредели на макушке.
   Я сидел в кабинете его полусельского
дома в пригороде Нью-Йорка, потягивая пиво
и рассказывая о своих неприятностях. За
окном светилась звездная ночь, и слушатель
у меня был отменный.
   - Так... Значит, Люк на следующий день
не появился, - сказал он задумчиво, - и не
прислал никакого сообщения.
   - Нет.
   - Расскажи поподробнее, чем ты
занимался в тот день.
   - Утром, я еще раз проверил его
комнату. Все было в точности так, как я
оставил, уходя. Я вошел в холл. У стола
регистрации снова ничего. Потом я
позавтракал и снова зашел в номер Люка.
Там было пусто. Я отправился на длительную
прогулку и вернулся только после полудня,
позавтракал во второй раз и еще раз
заглянул в его комнату. Все было
по-старому. Тогда я одолжил ключи от его
машины и приехал на то место, где мы были
прошлой ночью. Я даже спустился вниз по
склону и поискал в окрестностях, но
ничего, абсолютно ничего примечательного
при свете дня не обнаружил. Не было ни
тела, ни каких-либо следов. Тогда я
вернулся в отель, положил на место ключи,
до обеда прослонялся по отелю и в
окрестностях, а потом позвонил тебе. Когда
ты сказал, чтобы я приехал, я заказал
билет и пораньше лег в постель. Утром я
вылетел в Альбукерк, а потом сюда.
   - А в это последнее утро ты заходил в
его номер?
   - Да, конечно. Там по-прежнему было
пусто.
   Он покачал головой и снова раскурил
свою трубку.
   Этого человека звали Билл Рот. Он был
другом и адвокатом моего отца, когда отец
жил в этих местах. Возможно, на всей
Земле это был единственный человек,
которому папа доверял, и поэтому я верил
ему тоже.
   За эти восемь лет я несколько раз
навещал его. В последний, самый печальный - полтора
года назад, во время похорон его
жены Алисы. Я рассказал ему историю отца
так, как сам ее слышал за пределами Двора
Хаоса, потому что у меня сложилось
впечатление, что отец хотел бы, чтобы Билл
был полностью в курсе всего происходящего,
и чувствовал, что за помощь, оказанную
Биллом, обязан ему некоторыми
объяснениями.
   Билл, как мне показалось, все понял и
поверил. Впрочем, папу он знал гораздо
лучше, чем я.
   - Я уже говорил, что ты очень похож на
отца, - сказал он.
   Я кивнул.
   - Я имею в виду не только внешность, - продолжал
он. - У него некоторое время
была привычка исчезать, а потом снова
появляться, словно пилот, сбитый за линией
фронта над вражеской территорией. Мне
никогда не забыть той ночи, когда он
прискакал на коне с мечом в руках и
заставил меня отыскать кучу компоста,
увезенную с его двора.
   Билл рассмеялся.
   - А теперь появляешься ты,
рассказываешь свою историю, и я начинаю
подозревать, что ящик Пандоры кто-то
открыл еще раз. Ну почему бы тебе не
попросить меня оформить какой-нибудь
договор о расторжении брака - как
обыкновенному здравомыслящему человеку - или
составить завещание, или документ о
деловом партнерстве, что-нибудь в этом
роде? Нет, твоя история очень напоминает
проблемы Карла. Даже то, что я составлял
для Эмбера, кажется куда более спокойным
делом по сравнению с тем, о чем ты
говорил.
   - Ты составлял документ для Эмбера? Ты
имеешь в виду соглашение, когда Рэндом
прислал к тебе Фиону с копией договора о
Падении Лабиринта, заключавшегося с
королем Хаоса Свайвилом, чтобы она его
перевела, а ты проверил на предмет скрытых
ловушек?
   - Да, - подтвердил Билл, - хотя
кончилось все тем, что еще до окончания
работы над Договором я начал изучать ваш
язык. Потом Флора захотела, чтобы я
добился возвращения ее библиотеки. Это
было нелегкое дело, но она заплатила мне
золотом, и на эти деньги я купил себе
домик в Палм-Бич. Потом... О боже, в
какой-то момент я даже подумывал прибавить
к надписи на своей визитке еще и "Советник
при дворе Эмбера". Но это была обычная,
привычная мне работа. В принципе, я делал
то же самое, чем постоянно занимаюсь
здесь. Это моя профессия. А твое дело...
оно имеет сильный привкус черной магии и
скоропостижной смерти, который, кстати,
все время ощущался при общении с твоим
отцом... Знаешь, я не хочу от тебя
скрывать, что все это пугает меня просто
до жути. Просто не знаю, что тебе
посоветовать.
   - Ну, черная магия и смерть - это уж
моя часть дела, - заметил я. - Честно
говоря, все это наверняка влияет на мой
образ мышления. И от тебя мне нужно,
чтобы ты просто взглянул на эту историю
под другим углом, не так, как это делаю я.
Возможно, это и вскроет то, чего я не
замечаю, но вполне можешь заметить ты,
свежим, да и к тому же профессиональным
взглядом. Что я мог не оценить,
пропустить? Как на твой взгляд?
   Он отпил пива, снова раскурил трубку и
кивнул.
   - Я понял. Что ж, начнем. Этот твой
друг - Люк - он откуда родом?
   - Откуда-то со Среднего Запада.
Кажется, он упоминал не то Небраску, не то
Айову или Огайо... Примерно это.
   - Кто его отец, чем он занимается?
   - Люк никогда не говорил мне о нем.
   - Есть у него братья, сестры?
   - Не знаю. Он никогда о них не
упоминал.
   - Тебя это не удивляет? Нечто очень
странное - человек никогда не упоминал
членов своей семьи и никогда не
рассказывал о своем доме за все восемь
лет, что ты его знаешь.
   - Нет. Но ведь, в конце концов, и я
ему ничего подобного не рассказывал.
   - Это неестественно, Мерль. Ты... ты
вырос в таком месте, о котором просто не
мог рассказать, так? Стало быть, у тебя
были серьезные основания, чтобы уклониться
от таких разговоров. Получается, что и у
него тоже. И вообще, когда ты появился
здесь, надо думать, какое-то время ты не
вполне ориентировался в поведении людей в
обществе. Но разве Люк никогда не
заставлял тебя задуматься?
   - Знаешь, это бывало, конечно, но
уважал мою скрытность, и я мог ответить
ему только тем же. Можно сказать, что я и
он ввели неписанный закон - такие вещи вне
рамок наших отношений.
   - А как ты с ним познакомился?
   - Мы оба были первокурсниками... Общие
занятия и тому подобное...
   - Стало быть, вы оба были в городе
приезжими, без друзей, и сразу
подружились?
   - Нет, не так. Сначала мы почти не
разговаривали друг с другом. Я считал его
слишком самоуверенным и заносчивым, таким
типом, знаешь ли, которые ставят себя на
десять ступеней выше других. Он мне не
нравился, и я чувствовал, что не нравлюсь
ему тоже.
   - Почему?
   - Он думал об мне то же самое.
   - А потом вы постепенно поняли, что оба
ошибались?
   - Нет, наоборот, мы оба были правы. Мы
подружились, стараясь доказать друг другу,
что каждый из нас выше другого. Если я
делал что-то выдающееся, Люк старался меня
превзойти, и наоборот. Постепенно дошло
до того, что мы занимались одним видом
спорта, назначали свидания одним и тем же
девушкам, пытались превзойти друг друга по
оценкам.
   - И?
   - В какой-то момент, как мне кажется,
мы начали друг друга уважать. Когда мы
оба вышли в финал Олимпиады, что-то в
наших отношениях сдвинулось, мы начали
хлопать друг друга по спине, смеяться,
решили вместе пообедать, разговаривали, а
потом Люк сказал, что ему наплевать на
Олимпиаду, а я ответил, что мне тоже. Он
тогда сказал, что ему просто хотелось
доказать мне, что он лучше меня, а теперь
ему все равно. Ему кажется, что мы оба
достаточно хороши, и он бы на этом,
пожалуй, дело и бросил. Я думал в точности
так же, а когда сказал об этом, то мы
стали друзьями.
   - Понимаю, - сказал Билл. - Это
неординарный вид дружбы.
   Я рассмеялся и сделал хороший глоток
пива.
   - А как же все остальные?
   - Сначала - да, обычно - всегда.
Ничего страшного тут нет. Просто наша
дружба кажется мне несколько необычной по
сравнению с другими случаями.
   Я медленно кивнул.
   - Возможно, что так.
   - И все же - это по-прежнему не имеет
смысла. Двое ребят дружат, и оба скрывают
друг от друга свое прошлое.
   - Пожалуй, ты прав. Но что же это
по-твоему может означать?
   - Дело не простое. Ведь ты - не
обыкновенное человеческое существо.
   - Ну да. И что же?
   - Видишь ли, складывается впечатление,
что Люк тоже не обыкновенный человек.
   - Кто же он тогда?
   - Это вопрос уже по твоей части в нашем
деле.
   Я кивнул.
   - Кроме того, - продолжал Билл, - меня
очень беспокоит одна вещь.
   - Что именно?
   - Да этот парень, Мартинес. Он следил
за вами, незаметно подкрался и начал
стрелять. Что ему было нужно? Кого он
хотел убить? Вас обоих? Или только Люка?
Или только тебя?
   - Не знаю. Могу только с уверенностью
сказать, что потом он стрелял в Люка - ведь
Люк бросился на него. А вот в кого
был сделан первый выстрел...
   - Так... Ну, а как ты думаешь, будь он
П., или же агентом П., стал бы он тратить
время на разговор с тобой в баре?
   - У меня создалось впечатление, что
весь этот разговор был только предлогом
для последнего вопроса - знает ли Люк
что-нибудь об Эмбере.
   - И твоя реакция, а не твой ответ, судя
по всему, заставили его предположить, что
он знал.
   - Гм-м... Что ж, видимо Люк все-таки
что-то знает, судя по тому, как он
обратился ко мне на тори. Ты считаешь,
что этот мартинес разыскивал кого-то из
Эмбера?
   - Возможно... А ты уверен, что Люк не
эмберит?
   - Я никогда не слышал о таком за все
время, которое я провел там после
окончания войны, а уж с генеалогией там
дело поставлено будь здоров. Меня там
буквально пичкали лекциями по этим делам.
Хотя мои родственники на той стороне
отличаются куда меньшей любовью к порядку
в этих вопросах, чем родственники в Хаосе.
Они иной раз даже не могут решить, кто из
них старше, потому что некоторые были
рождены в различных временных потоках, но
во всяком случае в количественном
отношении они весьма дотошны.
   - А Хаос? Не могло ли случиться...
   Я отрицательно покачал головой.
   - Нет, это исключено. О той стороне
моей генеалогической линии я знаю даже
больше. По-моему, я знаком лично почти со
всеми, кто способен манипулировать
Отражениями и пересекать их. Люка среди
них нет, и я...
   - Подожди минутку. Ведь в Хаосе тоже
есть люди способные передвигаться в
Отражениях?
   - Да. Или оставаться на месте и
переносить к себе предметы из Отражений.
Это своего рода обратный процесс и...
   - Мне казалось, что для того, чтобы
обрести способность пересекать Отражения,
необходимо пройти Лабиринт.
   - А в Хаосе есть его своеобразный
эквивалент, называемый Логрусом, это нечто
вроде Лабиринта, но бессистемного. Там
все находится в состоянии непрерывного
движения, и он очень опасен. Он даже на
какое-то время лишает идущего по нему
психологического равновесия. В общем, это
нешуточное дело.
   - Но ты его прошел?
   - Да.
   - И Лабиринт тоже?
   Я облизнул губы, вспоминая.
   - Да. И чертов узор едва меня не
прикончил. Сухе считал, что я погибну, но
Фиона считала, что я справлюсь, если она
мне поможет.
   - А кто такой Сухе?
   - Он - мастер Логруса, а также мой
дядюшка. Он считал, что Логрус Хаоса и
Лабиринт - Узор Эмбера несовместимы и что
я не смогу нести в себе отображения обоих.
Рэндом, Фиона и Жерар повели меня вниз,
чтобы показать Лабиринт. Я связался с
Сухе и передал ему вид. Он тогда сказал,
что эти структуры антагонистичны, и если я
попытаюсь пройти Лабиринт, то я или буду
уничтожен, или же Лабиринт изгонит из меня
отображение Логруса, а скорее всего
случится первое. Тогда Фиона сказала, что
Лабиринт ДОЛЖЕН вмещать в себя все, даже
Логрус, и из того, что она узнала о
Логрусе, получается что он способен
проложить дорогу даже через Лабиринт. Я
так и сделал. Попытка удалась, и теперь я
ношу в себе Логрус вместо Лабиринта. Сухе
признал правоту Фи, он предположил, что
тут дело в моей смешанной крови. Фиона не
согласилась с ним, однако...
   Билл поднял руку.
   - Одну минуту! Я не понял, каким
образом ты передал изображение Лабиринта
своему дяде Сухе, который находился в
Хаосе, а ты в то же время в подземелье
Эмбера?
   - У меня есть колода Карт для Хаоса,
также, как и эмберская колода, специально
для связи с моими родственниками в Хаосе.
   Билл покачал головой.
   - Да... черт побери, все это очень
увлекательно, но мы уклонились от темы. А
еще кто-нибудь может передвигаться в
Отражениях? Или, возможно, есть какие-то
другие способы передвижения?
   - Да, конечно, пересечение Отражений
может совершаться различными способами.
Некоторые волшебные создания вроде,
скажем, Единорога, способны вообще
бродить, где им только заблагорассудится.
И если вы сможете держаться за таким
существом, бредущим зачем-то по
Отражениям, или за человеком, который
умеет это делать, то вы тоже будете
перемещаться в Отражениях. Пока вы идете
за ним след в след. Кроме того существуют
и другие королевства, находящиеся
поблизости от Эмбера и Хаоса. Там
возможны довольно сильные маги, которым
тоже удается передвигаться в Отражениях,
но их отображения Логруса и Хаоса
несовершенны, хотя и находятся близко к
центрам Энергии. Но все эти маги никогда
не смогут сравниться с нами. Однако тут
есть определенные возможности. Мы ведем
торговлю с этими королевствами, и с
течением времени по установленным каналам
становится все легче передвигаться в
направлении от Эмбера или Двора. В
обратную сторону перемещения труднее, но
тем не менее известны случаи, когда
концентрированные силы создавали прорыв,
поэтому в Эмбере поддерживается служба
патрулей: Джулиан в лесах Арденна, Жерар - на
море и так далее.
   - А другие способы?
   - Ну, возможно, буря в Отражениях...
   - А это еще что такое?
   - Это естественный, хотя далеко не
изученный и хорошо понимаемых феномен.
Лучшее сравнение, которое я могу привести,
это тропический ураган, шторм. По одной
теории, источником бурь являются частоты
волн, излучаемые Эмбером и Двором Хаоса,
которые и формируют, собственно, природу
Отражений. Во всяком случае, когда
начинается такой шторм, он способен пройти
через какое-то число Отражений, прежде чем
исчерпает себя. Иногда буря причиняет
большие разрушения, иногда - вообще
никаких, но очень часто буря переносит
предметы из Отражения в Отражение.
   - В том числе и людей?
   - Да, такие случаи известны.
   Он допил пиво. То же самое сделал и я.
   - А как с Картами? - спросил Билл. - Может
ли кто-нибудь посторонний научиться
пользоваться ими?
   - Да, конечно.
   - И сколько же колод в обращении?
   - Я даже не знаю.
   - Кто их делает?
   - Во Дворе есть несколько
специалистов... Там меня учили. В
Эмбере... Фиона, Блейз, и они учили
рЭндома, если я не ошибаюсь.
   - А эти маги в соседних королевствах, о
которых ты говорил, они могли бы создать
колоду Карт?
   - В принципе - да, но это были бы
далеко не совершенные Карты. Как я
понимаю, нужно обязательно иметь в себе
отображение Логруса или Лабиринта, чтобы
нарисовать их как следует. Кое-кто из
этих магов способен создать... ну, назовем
ее - полу-Карту, кто-то может
воспользоваться ею. Трудно сказать, что в
этом случае произойдет. Он окажется в
аду, просто погибнет или... или попадет
туда, куда ему было нужно. Это тоже
возможно.
   - А колода, которую ты нашел у Джулии?
   - Это настоящие Карты.
   - И как же ты объясняешь их появление?
   - Кто-то, кто умеет делать Карты,
научил этому того, кто не умел, но был
способен их делать. Я же об этом просто не
слышал. Вот и все.
   - Понятно.
   - Боюсь, что все наши предположения
окажутся маловероятными, - покачал я
головой. - Слишком мало нам известно.
   - Так или иначе, но это обсуждение мне
необходимо, чтобы нащупать линию
расследования, - ответил Билл. - А как же
иначе? Ну как, еще по кружечке?
   - Подожди...
   Я закрыл глаза и вызвал перед
внутренним взором изображение Логруса в
его постоянном, непрекращающемся
перемещении.
   Я оформил четче желание, и две плывущие
цветные линии внутри эйделона стали ярче и
четче. Я медленно пошевелил рукой,
имитируя их волнообразное колебание, их
подпрыгивание. Наконец, линии и мои руки
словно слились в одно целое, и я протянул
эти линии наружу, вперед, сквозь
Отражения.
   Билл осторожно кашлянул.
   - Эй, Мерль... что ты делаешь?
   - Я ищу кое-что, - ответил я. - Одну
минуту.
   Линии будут продолжать удлиняться
сквозь бесконечность Отражений, пока не
встретятся с нужным мне объектом или пока
у меня не исчерпается терпение и силы
концентрировать волю и энергию. Наконец я
почувствовал подергивание, словно в моих
руках были две удочки с рыбой на конце,
   - Вот они! - обрадованно произнес я.
   И быстро смотал свои удочки.
   В каждой руке у меня появилось по
запотевшей бутылке пива. Я покрепче сжал
их, а потом передал одну Биллу.
   - Вот что я имел в виду под
обратимостью процесса пересечения
Отражений, - пояснил я.
   Я несколько раз глубоко вдохнул и
выдохнул.
   - В данном случае я потянулся в
Отражения, заказав две бутылки пива. И я
сэкономил тебе поход на кухню.
   Билл подозрительно смотрел на оранжевую
этикетку с непонятным зеленым шрифтом
надписи.
   - Я не знаю этого сорта. Не говоря уже
о языке... И его можно пить?
   - Конечно. Я же заказывал настоящее
пиво.
   - Ага! А открыватель ты заодно не
прихватил?
   - Эх! - я с досадой вздохнул. - Минуту,
я сейчас...
   - Да ничего. Все в порядке.
   Он поднялся, сходил на кухню и тут же
вернулся с консервным ножом.
   Когда он откупорил первую бутылку, она
запенилась, и Биллу пришлось подержать ее
над корзиной для бумаг, пока пена не
осела. Со второй было то же самое.
   - Понимаешь, все немного возбуждается,
если можно так сказать, - виновато пояснил
я, - когда протаскиваешь вещи так быстро
через Отражения. Обычно пиво я таким
образом не добывал, вот и...
   - Все нормально, - успокоил меня Билл,
вытирая руки носовым платком.
   Потом он попробовал пиво.
   - Во всяком случае, пиво весьма
неплохое, - немного погодя заметил он. - Интересно.
Ладно... А вот...
   - Что?
   - Э-э-э... Ты не мог бы послать за
пиццей? - Билл смущенно улыбнулся.
   - С чем тебе? - спросил я.

   _______________
   На следующее утро мы отправились на
прогулку вдоль извилистого ручья, который
обнаружился на задворках владений соседа
Билла, который тоже был его клиентом.
   Мы шли не торопясь, Билл - с тростью в
руке и трубкой во рту. Он продолжал
задавать вопросы, как и прошлым вечером.
   - Кое-что из того, что ты мне вчера
рассказал, не закрепилось у меня в памяти
с первого раза, потому что меня больше
интересовали другие аспекты. Помнится, ты
говорил, что вы с Люком вышли в финал
Олимпиады, а потом отказались от
соперничества?
   - Да, так и было.
   - По какому виду у вас были
соревнования?
   - Легкая атлетика. Мы оба были
бегунами...
   - И его показатели были недалеки от
твоих?
   - Чертовски близко. А иногда - мои
показатели приближались к его.
   - Странно.
   - Почему?
   Берег стал круче, и мы по дорожке из
больших камней перешли на другую сторону,
где берег был относительно пологий и
широкий. Вдоль него тянулась хорошо
утоптанная тропинка.
   - Мне кажется все это нечто большее,
чем простое совпадение, - сказал Билл. - Я
имею в виду то, что этот парень оказался
почти так же ловок в спорте, как и ты. Из
всего, что я слышал, я сделал вывод, что
вы, эмбериты, в несколько раз сильнее
обыкновенного человека. Необычный обмен
веществ дает вам необычайную выносливость,
способность к быстрому восстановлению сил
и регенерации ран. Каким образом Люку
удавалось соперничать с тобой в
соревнованиях?
   - Ну... он хороший спортсмен и
поддерживает отличную форму, - ответил я. - Такие
люди встречаются - очень сильные и
быстрые.
   Он покачал головой, и мы снова
двинулись по тропинке.
   - Не спорю, - сказал Билл, - это,
конечно, возможно. Но, обрати внимание,
это еще одно совпадение, а их и так уж
слишком много. Этот парень скрывает свое
прошлое, в конце концов, выясняется, что
ему известно, кто ты такой на самом деле.
Скажи, он в самом деле такой уж любитель
живописи?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Действительно ли он так увлекается
живописью, что покупает картины и собирает
коллекцию?
   - Да. Мы довольно регулярно ходили на
выставки и открытия галерей.
   Билл фыркнул и тростью сбросил в ручей
небольшой камушек.
   - Ну ладно, это несколько подрывает
наши позиции, но все-таки странного и без
того немало.
   - Кажется, я не совсем...
   - Очень странно, что Люк тоже знал
этого ненормального художника-оккультиста,
хотя это и оправданно, если учесть, что
этот тип был в самом деле не без таланта,
а Люк собирал картины.
   - Кстати, он мог ведь и не говорить мне
о том, что знал Мелмана.
   - Да, верно. Но все вместе взятое плюс
его физические данные... конечно, я могу
лишь высказать предположение, но только
твой Люк кажется мне не совсем обычным
человеком.
   Я кивнул.
   - Я и сам не раз задумывался над этим.
А после нашего вчерашнего разговора... Но
если он в самом деле не отсюда... я не
знаю, откуда он мог взяться вообще.
   - В таком случае, мы можем считать, что
эту линию расследования мы исчерпали, - заметил
Билл.
   Мы обогнули поворот ручья и какое-то
время стояли, наблюдая, как из болотной
низины поднялась стая птиц. Билл
обернулся назад, посмотрел туда, откуда мы
пришли, и сказал:
   - Скажи мне Мерль - к делу это
отношения не имеет - каково твое полное
звание?
   - В каком смысле?
   - Ты - сын принца Эмбера. Каков твой
статус? Титул?
   - Титул? Герцог Западного Края и Граф
Колвирский.
   - А что это означает?
   - Это значит, что я не принц Эмбера.
Стало быть - никаких вендетт, интриг,
забот. Я никому не могу доставить
неприятностей в смысле наследования, если
ты это имел в виду.
   - Гм-м... - недоверчиво проворчал Билл.
   - Что - "гм-м"?
   Он пожал плечами.
   - Наверное, я слишком много прочел
исторических романов. Никто и никогда не
может быть полностью уверен в своей
безопасности.
   Я, в свою очередь, тоже пожал плечами.
   - По моим последним сведениям, наше
семейство сейчас находится в состоянии
полного перемирия.
   - Ну что ж, это, по крайней мере,
хорошая новость.
   Еще несколько поворотов, и мы оказались
у того места, где берег становился шире, и
его полоса, покрытая песком и галькой,
плавно поднималась, где упиралась в
неожиданный обрыв семи или восьми футов
высотой. Наверху росли деревья, и снизу
нам были видны их верхушки и висевшие в
воздухе узловатые корни.
   Билл присел на большой валун и снова
раскурил свою трубку. Я присел слева от
него. Рядом негромко плескалась вода и
отбрасывала солнечные блики. Мы долго
наблюдали игру солнечных зайчиков.
   - Хорошо... - сказал я немного позже. - Какое
прелестное место.
   - Угу.
   Голос Билла прозвучал как-то скованно.
Я взглянул на него. Он смотрел в ту
сторону, откуда мы пришли.
   Я понизил голос.
   - Ты что-то заметил?
   - Да. Мне показалось, что за нами
кто-то идет на некотором расстоянии, но
сейчас он куда-то пропал за всеми этими
поворотами, - прошептал он.
   - Наверное, мне стоит немного пройти и
посмотреть.
   - Да нет, наверное, ничего такого...
Просто отличный денек, а здесь многие
любят гулять. Я просто подумал, что если
обождать несколько минут, то он или
появится здесь или мы будем знать, что он
пошел другой дорогой.
   - Ты мог бы его описать?
   - Нет. Я видел его лишь мельком. Не
думаю, что нам следует очень уж
тревожиться. Наверное, на меня сильно
подействовали твои страшные истории. Я
заражаюсь параноидальным комплексом, а?
   - Похоже, ложная тревога, - объявил
наконец Билл.
   Он поднялся и потянулся.
   - Да, видимо.
   Билл снова двинулся вдоль берега, я
догнал его и пошел рядом.
   - Вот еще что... - начал Билл. - Меня
очень тревожит эта леди по имени Ясра. Ты
говорил, что она, судя по всему,
переместилась в комнату с помощью Карты - картотранспортировалась,
так сказать - и
что во рту ее имелось жало, яд которого
тебя на время отключил?
   - Да, так все и было.
   - У тебя есть какие-нибудь
предположения на этот счет?

   Я покачал головой.
   - И почему именно Вальпургиева ночь? Я
могу согласиться, что определенная дата
может иметь огромное значение для
психически не совсем здорового человека и
что приверженцы примитивных религий
уделяют особое внимание точке смены времен
года. Однако П. кажется птицей более
высокого полета, чтобы оказаться просто
ненормальным. Что же касается
остальных...
   - Мелман считал, что это очень важный
день.
   - Да, но он ведь сам был причастен к
оккультизму. Было бы удивительно, если бы
он не придавал значения этой дате, вне
зависимости от того, стоит ли за ней нечто
конкретное или нет. Он ведь сказал, что
это всего лишь его собственная идея, и его
хозяин ничего об этом не говорил.
Впрочем, это больше по твоей части - разбираться
в этих тонкостях. Так вот,
если кто-то хочет убить тебя или человека
твоей крови, то дает ли этот день - именно
этот день в году - какие-нибудь
преимущества ему? Что ты можешь сказать
по этому поводу?
   - Если и дает, то я, во всяком случае,
об этом никогда не слышал. Но, конечно, я
о многих вещах не имею понятия. Ведь я еще
так молод по сравнению с остальными. Но в
каком направлении это нас ведет? Ты сам
говоришь, что здесь вряд ли идет речь о
ненормальном убийце, но и версия
Вальпургиевой ночи тебе тоже не кажется
подходящей.
   - Я и сам не знаю, Мерль. Просто я
рассуждаю вслух. Может быть, в процессе
этих рассуждений что-то и всплывет. Пока
что оба предположения кажутся мне шаткими,
вот и все. Кстати, во французском
иностранном легионе в этот день,
тридцатого апреля, всем давалась
увольнительная, чтобы напиться, а потом им
давалась еще пара дней, чтобы протрезветь.
Это торжество было при Камероне, один из
больших триумфов. Впрочем, все это вряд
ли имеет отношение к нашему делу. И
почему вдруг Сфинкс? - неожиданно
переключился Билл. - Карта переносит тебя
в такое место, где тебе приходится
обмениваться тупыми загадками и в случае
неудачи тебе откусят голову.
   - У меня сложилось впечатление, что
именно это и было задумано.
   - Мне тоже так кажется. Но все равно,
очень необычно... Хотя в этой истории все
более, чем необычно. Знаешь что, мне
кажется, что все эти Карты тоже такие - особого
рода ловушки.
   - Вполне возможно.
   Я сунул руку в карман, чтобы достать
Карты.
   - Не надо, - остановил меня Билл. - Не
будем дразнить лихо. Наверное, тебе лучше
вообще их пока припрятать куда-нибудь. Я
мог бы положить их в сейф в моей конторе.
   Я рассмеялся.
   - Сейф не такое уж надежное укрытие,
особенно для Карт. Нет, благодарю тебя,
но пусть они лучше будут у меня.
Возможно, найдется способ проверить их без
риска.
   - Ну, тебе видней, тут ты специалист.
Но скажи мне, а что-нибудь из Карт не
может проникнуть к нам так, чтобы не...
   - Нет, это исключено. Таким образом
Карты не работают. Требуется концентрация,
и немалая.
   - Это уже кое-что, во всяком случае.
Я...
   Он снова оглянулся. Кто-то приближался
к нам. Я непроизвольно сжал пальцы в
кулаки.
   - Все в порядке, - сказал он. - Я его
знаю. Это Джордж Хансен, сын того
человека, которому принадлежит ферма и эта
земля. Привет, Джорджи!
   Приближавшийся к нам молодой парень
помахал рукой. Он был среднего роста,
плотный, со светлыми волосами. Одет он был
в джинсы и спортивную майку с изображением
рок-группы "Благородный мертвец". Из
левого кармана торчала пачка сигарет. На
вид ему было немногим больше двадцати.
   - Привет, - ответил он.
   Он подошел ближе.
   - Отличный денек, а?
   - Да, точно, - ответил Билл. - Вот мы и
решили пройтись вместо того, чтобы сидеть
дома.
   Джордж перевел взгляд на меня.
   - И я тоже, - сказал он, показывая
ровные зубы. - Да, денек - просто первый
класс.
   - Это Мерль Кори, - представил меня
Билл. - Он и меня в гостях.
   - Мерль Кори, - повторил Джордж.
   Он протянул мне руку.
   - Привет, Мерль.
   Я пожал его руку. Она у него была
немного влажная.
   - Ты не помнишь это имя?
   - Гм... Мерль Кори?
   - Ну да. Ты знал его отца.
   - Да? Ну, правильно, конечно!
   - Сэма Кори, - докончил Билл.
   Он бросил мне предупреждающий взгляд
через плечо Джорджа. Я кивнул.
   - Сэм Кори! - повторил Джордж. - Надо
же, сын Сэма! Рад с вами познакомиться.
Долго думаете пробыть здесь?
   - Рассчитываю на несколько дней, - ответил
я. - Я и не подозревал, что вы
были знакомы с моим отцом.
   - Отличный человек, - кивнул он. - А
вы откуда?
   - Калифорния. Но я решил немного
сменить обстановку.
   - А куда бы направляетесь?
   - Я думаю, за границу.
   - Европа?
   - Еще дальше.
   - Вот это здорово! Знаете, я бы тоже с
удовольствием попутешествовал...
   - Что ж, возможно вам и представится
случай.
   - Возможно... Ну, ладно, я пошел.
Приятной вам прогулки! Рад был
познакомиться с вами, Мерль.
   - Я тоже.
   Он помахал рукой и удалился.
   Я проводил его взглядом, потом перевел
взгляд на Билла и увидел, что тот стал
мертвенно бледным.
   - Что случилось, Билл? - поспешно
спросил я.
   - Мерль, я знаю этого парня с самого
детства, - ответил он. - Как ты думаешь,
он может быть под воздействием наркотиков?
   - Во всяком случае, не таких, от
которых остаются следы проколов на венах
рук. Ничего такого я не заметил. И
вообще, он не показался мне
"кольнувшимся".
   - Да... Понимаешь, ты не знаешь его
так, как я. Он был какой-то не такой, как
всегда. И мне это не понравилось. Я чисто
рефлекторно назвал твоего отца Сэмом.
Знаешь, у него и речь изменилась, и
осанка, и похоже вся манера держаться... И
еще что-то неуловимое, но он изменился
совершенно. Я ждал, что он меня поправит,
и уже заготовил шутку насчет
преждевременного склероза, но он не
поправил меня! Больше того, он сам стал
упоминать это имя при каждом удобном
случае. Он попался. Мерль, я боюсь! Он
очень хорошо знал, как звали твоего отца.
Карл очень любил, чтобы во дворе было
чисто, но не слишком охотно полол сорняки
и огребал опавшие листья. Так вот, Джордж
делал за него всю работу во дворе, когда
еще ходил в школу, они были друзьями и...
он отлично знал, что твоего отца звали
вовсе не Сэм...
   - Я не понимаю.
   - Я тоже, - ответил он. - Но мне все
это не нравится.
   - Значит, он вел себя странно и к тому
же следил за нами...
   - Да. Теперь я уверен в этом. Слишком
много совпадений, учитывая твой приезд.
   Я повернулся.
   - Я пойду за ним, и все выясню.
   - Нет, не надо.
   - Не бойся, я ему ничего не сделаю.
Есть другие способы.
   - Может быть, будет лучше, если он
будет считать, что провел нас. Это может
потом заставить его сделать или рассказать
что-нибудь полезное для нас. С другой
стороны, то, что ты сделаешь - пусть даже
очень тонкое что-то, волшебное - может его
спугнуть, заставить заподозрить, что мы
его раскусили. Пусть уж лучше он всего не
знает, пусть идет, как идет, а мы - предупреждены.
   - Ты прав, это разумно, - согласился я. - Что
ж, пусть будет по-твоему.
   - Давай-ка отправимся домой, а потом
поедем позавтракать в город. Я хочу
заехать в контору, взять почту, кое-кому
позвонить. В два часа мне нужно
встретиться с клиентом. Ты тем временем
можешь взять машину.
   - Отлично.
   Пока мы шли вдоль берега в обратном
направлении, я кое-что обдумывал. Биллу я
рассказал не все, и кое о чем он не
догадывался. Например, не было причины
сообщать ему о невидимой удавке-проволоке,
обвивавшей мое запястье. Одним из
существенных достоинств этой проволоки
было то, что она предупреждала меня о
некоторых нехороших намерений по отношению
ко мне. Так было с Люком на протяжении
двух лет, пока мы не стали друзьями. И
каковы бы ни были причины странного
поведения Джорджа Хансена, Фракир не подал
мне сигнала.
   Смешно, конечно, но что-то в его манере
говорить, в том, как он произносил
слова...

   _______________

   Пока Билл занимался после обеда своими
делами, я воспользовался его машиной и
немного прокатился. Я направился туда,
где несколько лет назад жил мой отец.
   Хотя мне уже приходилось бывать там, но
я ни разу не заходил в дом. Наверное,
потому что не было настоящей причины.
   Я остановился на обочине дороги на
холме и посмотрел на дом внизу. Билл
сказал мне, что сейчас там живет молодая
пара с детьми - об этом я и сам мог бы
догадаться, глядя на разбросанные по двору
игрушки. Мне вдруг захотелось узнать, что
это такое - детство в таком вот доме.
Возможно, что и я мог бы вырасти в таком
месте.
   Дом выглядел опрятным, ухоженным, даже
веселым. Промелькнула мысль, что эти
люди, должно быть, счастливы.
   Я подумал, где же сейчас может быть
отец, если, конечно, он еще среди живых.
Через его Карту с ним никто не мог
связаться, хотя этот факт ничего
особенного не доказывал.
   Существует несколько способов, которыми
можно заблокировать вызов через Карту.
   Один из таких способов имел, как
говорят, место и в его случае, хотя об
этом мне думать не хотелось.
   Ходили слухи, что он сошел с ума во
Дворе Хаоса - подействовало заклятие,
наложенное моей матерью - и что теперь он
бесцельно скитается среди Отражений.
   Мать отказалась вообще говорить со мной
об этом. Другие говорили, что он скрылся
в собственно изготовленной вселенной и это
вполне могло вывести из зоны досягаемости
Карт.
   Третья версия гласила, что он просто
исчез в какой-то момент после того, как
покинул Двор после своего краткого
пребывания там. Итак, если он
действительно погиб, это случилось не во
Дворе Хаоса.
   Были люди, которые утверждали, что
видели его потом в самых разных, весьма
удаленных друг от друга местах, и эти
встречи неизменно говорили о том, что он
совершенно изменился. Он вел себя, по этим
рассказам, чудаковато, если не сказать
хуже...
   Один из таких свидетелей, рассказывал,
что видел отца в компании с немой
танцовщицей, с которой он путешествовал,
общаясь на языке жестов. И сам он казался
не очень разговорчивым.
   Другой описывал его, как громогласного
пьяницу, изгнавшего из таверны всех
остальных завсегдатаев, чтобы без помех
насладиться игрой музыкантов.
   Конечно я не могу поручиться за
достоверность этих рассказов.
   Мне пришлось порядком поискать, чтобы
приобрести хотя бы пригоршню таких вот
сведений. С помощью вызова Логруса я тоже
не мог его обнаружить, хотя пробовал много
раз. Хотя, конечно, если он был уж очень
далеко, моей концентрации могло оказаться
просто недостаточно.
   Другими словами и короче говоря, я
сейчас не имел ни малейшего понятия, где
же в настоящее время находится мой отец,
Корвин Эмберский, и похоже, что никто
другой этого не знал. Я сильно желал бы
снова с ним встретиться, потому что
единственная наша настоящая встреча
произошла за пределами Двора Хаоса в день
битвы Падения Лабиринта. Тогда он
рассказал мне длинную историю своей жизни,
и этот день перевернул все мое
существование. Я принял решение покинуть
Двор, чтобы поискать знаний и опыта в
мирах Отражений, там, где так долго жил
мой отец. Я чувствовал потребность лучше
понять этот мир, если хотел лучше понять
отца. А этого мне очень хотелось...
   Я думаю, что теперь я кое-чего на этом
пути достиг, и даже больше. Вот только
отца не было рядом, чтобы продолжить наш
разговор.
   Я надеялся, что скоро смогу попробовать
новый способ поискать отца - теперь, когда
проект "Колесо-Призрак" был в стадии уже
практического воплощения - и как раз в
этот момент мне на голову свалилась вся
эта чертовщина. Я не слишком жестко
планировал свой маршрут, но после
месяца-двух у Билла, я намеревался
направиться в мой приют-аномалию и
завершить там работу окончательно, чтобы
начать новую.
   А теперь вот нахлынули новые дела. И
какие... Сначала нужно было разделаться с
ними, и только тогда я смогу продолжить
поиски отца.
   Я медленно проехал мимо дома.
   Нет, лучше не знать, что же там,
внутри.
   Иногда маленькая загадка
предпочтительней знания наверняка.
   Вечером того же дня мы с Биллом сидели
на крыльце. Мы только что пообедали, и я
обдумывал что бы еще следовало рассказать
Биллу. Поскольку я все время, так
сказать, пасовал, он сам начал разговор,
вернее продолжил.
   - А вот еще одна вещь, - сказал он.
   - Да?
   - Дан Мартинес завязал с тобой
разговор, намекая на попытку Люка найти
вкладчиков в новую компанию по
производству компьютеров. Позже у тебя
создалось впечатление, что это была всего
лишь уловка, с помощью которой он
намеревался усыпить твою бдительность, а
потом внезапно нанести удар вопросом об
Эмбере.
   - Да, так.
   - Но позже Люк сам все-таки затронул
этот вопрос, то есть о новой компьютерной
фирме, настаивая, тем не менее, на том,
что он еще не входил в контакт с
потенциальными вкладчиками и никогда не
слышал о Дане Мартинесе. Когда потом он
увидел Мартинеса мертвым, он продолжал
настаивать, что никогда раньше его не
встречал.
   Я молча кивнул.
   - Тогда получается, что или Люк лгал,
либо этому Мартинесу каким-то образом
стали известны планы Люка, так?
   - Я не думаю, чтобы Люк говорил
неправду, - подумав сообщил я. - Собственно,
я тоже задумывался над этим
делом. Зная Люка, как я его знаю, я просто
не могу поверить в то, что Люк стал бы
искать вкладчиков до того, как он был бы
полностью уверен в реальности этого
предприятия. Поэтому я и думаю, что он
говорил правду. Как раз это больше всего
и похоже на единственное случайное
совпадение во всем, что случилось. Я
почему-то уверен, что Мартинес очень много
знал о Люке, и ему просто требовался
заключительный фрагмент информации об
Эмбере и Дворе Хаоса. Видимо, это был
хитрый человек, и на основании известного
ему, он придумал легенду, выглядевшую для
меня достаточно убедительной, поскольку, и
это ему тоже было известно, я работал с
Люком в одной и той же компании.
   - Это вполне логично, - ответил Билл. - Но
потом, когда Люк в самом деле...
   - Мне начинает казаться, - перебил я
его, - что история Люка - тоже липа.
   - Прости, но я не совсем понял...
   - Я думаю, что он ее сочинил примерно
таким же способом, что и Мартинес, чтобы
она звучала довольно правдоподобно, а на
самом деле ему нужно было извлечь из меня
необходимую ему информацию.
   - Малыш, я что-то совсем запутался.
Какую информацию?
   - О моем "Колесе-Призраке". Ему похоже
чертовски хотелось узнать, что же это
такое.
   - И он был очень разочарован, когда
узнал, что это всего лишь плод
конструкторской фантазии, а вовсе не не
основание для создания новой компании?
   Я кивнул, улыбнувшись, и Билл эту мою
улыбку не упустил.
   - Постой, постой! Так это не все?
Погоди, я сам... Так значит, ты мне тоже
не все сказал? Это нечто существенное?
   - Да.
   - Вероятно, мне не следует спрашивать,
если ты только не сочтешь это важным и не
скажешь мне. Но только ведь если это
настолько важно, то у меня могут вырвать
эти сведения, ты понимаешь? Я плохо
переношу боль. Подумай об этом.
   Я учел его совет и некоторое время
сидел, размышляя.
   - Я подозреваю, что это могло иметь
некоторое значение, - наконец заговорил я, - но
весьма относительное, и совсем не
такое - я уверен - как предполагаешь ты, и
не для Люка или кого-то постороннего,
потому что кроме меня никто ведь даже не
знает, что же это такое. Нет, я не могу
даже представить, чтобы такая непостоянная
величина вошла в наше уравнение - за
пределами простого любопытства Люка.
Поэтому, пожалуй, я и не стану
приподнимать над ней завесу тайны, хорошо?
   - Это меня вполне устраивает, - кивнул
Билл. - Пока что еще остается загадкой
исчезновение Люка.
   В доме зазвонил телефон.
   - Извини, - сказал Билл.
   Он поднялся и пошел на кухню.
   Несколько секунд спустя он позвал меня.
   - Мерль, это тебя.
   Я встал и вошел в дом. Едва перешагнув
порог, я послал Биллу вопрошающий взгляд,
но он пожал плечами и отрицательно покачал
головой. Я быстро сориентировался,
вспомнил, где стоят еще два параллельных
телефона, и указал в направлении кабинета,
средствами пантомимы изобразив снимание
трубки и прикладывание ее к уху.
   Билл чуть улыбнулся и молча кивнул.
   Я взял трубку и немного подождал, пока
не услышал щелчка. Только после этого я
заговорил. Пусть на том конце думают, что
я поднял трубку второго телефона для
ответа.
   - Алло... - проговорил я.
   - Мерль Кори?
   - Это я.
   - Мне нужны некоторые сведения,
которые, мне думается, у вас есть.
   Голос был мужской, чем-то мне знакомый,
но кто это мог быть, я не знал.
   - А с кем я говорю? - спросил я.
   - Простите, этого я не могу вам
сказать.
   - В таком случае я должен ответить на
вашу просьбу тем же.
   - Но, по крайней мере, задать вопрос я
могу?
   - Валяйте, спрашивайте, - разрешил я.
   - Хорошо. Вы друзья с Люком Рейнардом,
не так ли?
   Он сделал паузу.
   - Можно и так это назвать, - уклончиво
ответил я.
   - Вы когда-нибудь от него слышали
упоминание об Эмбере или Дворе Хаоса?
   Ого! Похоже, на этот раз они решили
сразу взять быка за рога.
   Вообще это похоже скорее на
утверждение, чем на вопрос.
   - Возможно, - ответил наконец я.
   - А сами вы знаете что-нибудь об этих
местах?
   Это уже вопрос.
   - Возможно, - снова ответил я.
   - Пожалуйста, это очень важно. Мне
нужно что-то больше, чем возможно.
   - Извините, но больше вы ничего не
услышите, если не сообщите, с кем я говорю
и зачем вам нужны эти сведения.
   - Я мог бы оказать вам большую услугу,
если бы вы были со мной откровенны.
   Я едва успел вовремя удержаться от
ответа. Сердце мое бешено рванулось с
места. Последнее предложение было
произнесено на тари. Я молчал.
   - Что ж, не получилось, и я так и не
понимаю, - услышал я в трубку.
   - Чего вы не понимаете? - спросил я.
   - Он сам откуда-то из тех мест, или это
вы?
   - Скажите, а какое это имеет к вам
отношение? - ответил я вопросом на вопрос.
   - Потому что одному из вас может
угрожать большая опасность.
   - Тому, кто родом из этих мест или
наоборот? - спросил я.
   - Этого я не могу вам сказать. Я не
могу позволить себе еще одну ошибку.
   - Что вы подразумеваете под ошибкой?
   - Вы не хотите говорить из соображений
самосохранения или чтобы помочь другу?
   - Возможно, я бы мог вам кое-что
сообщить, - медленно проговорил я, - если
бы мог быть уверен в ваших добрых
намерениях. Но ведь опасность может
исходить и от вас, не так ли?
   - Уверяю вас, я только хотел бы помочь
тому, кто нуждается в этой помощи.
   - Слова, слова... - ответил я. - Допустим,
что мы оба оттуда.
   - О боже! - на другом конце провода
послышался вздох. - Нет, этого не может
быть.
   - Почему нет?
   - Неважно. Что я должен сделать, чтобы
убедить вас?
   - М-м-м... Одну минуту. Я должен
подумать. Ну хорошо, что вы скажете,
например, о таком варианте? Мы с вами
встречаемся в каком-то месте, которое
выбираете вы сами. Я посмотрю на вас, и
возможно, мы сможем обменяться
информацией, часть за частью, пока все
карты не окажутся на столе.
   Последовала пауза.
   - И больше никак? Вы настаиваете на
этом?
   - Да.
   - Мне нужно подумать. Я с вами скоро
свяжусь.
   - Одну секунду!
   - Да?
   - Если этот человек, о котором идет
речь - я, грозит ли мне опасность прямо
сейчас, в данную минуту?
   - Я думаю - да. Да, вероятно, вы в
опасности. До свидания.
   Он повесил трубку.
   Я ухитрился вздохнуть и выругаться
одновременно, пока опускал трубку на
место. Похоже, что люди, чертовски много
знающие обо мне, прячутся за каждым углом.
   В кухню вошел Билл. На его лице я
увидел весьма озабоченное выражение.
   - Черт побери, как он узнал, что ты
здесь? - были его первые слова.
   - Я и сам очень хотел бы знать это,
ответил я сердито. - Спроси что-нибудь
полегче.
   - И спрошу! Если он устроит эту
встречу, ты на самом деле хочешь пойти?
   - Еще бы! Я и предложил такой вариант,
потому что хочу наконец увидеться с ним
лицом к лицу. Может быть, это внесет хоть
какую-то ясность в затянувшуюся
таинственную историю.
   - Но, как ты сам заметил, опасность
может исходить и от его лица. И мне это
совсем не нравится.
   - Я и сам не в восторге от этого, но
что другое я мог бы ему предложить?
   - Ну хорошо. В конце концов, решать
тебе. Жалко только, что нет какого-нибудь
способа обнаружить этого типа заранее.
   - Да. Мне это тоже пришло в голову.
   - Послушай, а почему бы нам его немного
не подтолкнуть?
   - Как?
   - Понимаешь, он держался немного
нервно, и, мне кажется, что твое
предложение понравилось ему не больше, чем
мне. Давай не будем сидеть здесь и ждать
его следующего звонка. Пусть он не думает,
что ты с замиранием сердца ждешь его
ответа. Пусть нервничает он сам.
Давай-ка, сделай пару заклинаний, чтобы
вызвать себе новый костюм, и мы съездим на
пару часов в клуб. Кстати, и спасем
холодильник от истощений.
   - Отличная идея, - сказал я
одобрительно. - У меня вообще все
поначалу планировалось, как каникулы. А
теперь это, наконец-то, становится на
каникулы похоже.


   ______________

   С помощью безымянного Отражения я
обновил свой гардероб, чуть подровнял
бороду, принял душ и переоделся.
   Потом мы поехали в клуб и не спеша
посидели, обедая на террасе. Вечер был
хорош - теплый, звездный, словно парным
молоком истекавший лунным светом. По
взаимному соглашению, мы с Биллом
воздержались от дальнейшего обсуждения
моих проблем. Билл, похоже, знал всех
присутствующих в клубе, поэтому, поэтому и
я сразу почувствовал себя в своей тарелке.
Я уже давно не имел возможности так
приятно расслабиться. Позже мы зашли в
клубный бар, который, как я понял, был
любимым "водопоем" отца.
   Сквозь дверь из соседней комнаты
доносились звуки танцевальной музыки.
   - Да, это была просто отличная идея, - сказал
я. - Спасибо, Билл.
   - Д Е В А Д А, - ответил он. - Мы здесь
не раз сиживали с твоим отцом. Кстати, ты
случайно не...
   - Нет, об отце никаких новостей нет.
   - Извини.
   - Я сразу сообщу тебе, если что-то
выяснится.
   - Конечно. Извини.
   Домой мы вернулись без особых
происшествий, и никто за нами как будто не
следил. Мы добрались до дома без малого в
полночь, сказали друг другу "спокойной
ночи", и я направился прямо в свою
комнату. Там я сбросил с плеч новый
пиджак, повесил его в шкаф, потом снял
новые туфли и поставил их туда же.
   Потом, подойдя к кровати, я заметил
белый прямоугольник на подушке.
   Я бросился к подушке, схватил записку.
   "Сожалею, что вас не было дома, - было
написано в ней крупными печатными буквами, - но
я видел вас в клубе. Понимаю ваше
желание провести вечер вне дома. У меня
возникла идея. Давайте встретимся также в
баре завтра в десять вечера. Я буду
чувствовать себя гораздо увереннее, если
вокруг будет много людей, но никто не
будет прислушиваться к нам.

   "
Проклятье!
   Первым моим побуждением было позвать
Билла, но я тут же понял, что сейчас
сделать и он ничего не сможет, но зато
вряд ли будет хорошо спать сегодня ночью,
а ему сон требовался, по-моему, гораздо
больше, чем мне. Поэтому я сложил записку
и сунул ее в карман рубашки. Рубашку я
повесил в шкаф.


   ______________

   Сон мой не был оживлен хоть
каким-нибудь завалящим кошмаром. Я спал
глубоко и крепко, зная, что Фракир
разбудит меня в случае опасности.
   Пожалуй, я проспал даже больше, чем
нужно, и чувствовал себя просто прекрасно.
Утро было солнечное, громко распевали
птицы.
   Я спустился на нижний этаж после того,
как умылся и причесался, привел себя в
порядок и совершил небольшой налет в
Отражения за новыми свободными брюками и
свежей рубашкой.
   На столе в кухне я обнаружил записку.
   Мне уже несколько надоело обнаруживать
записки, но эта была всего лишь от Билла,
где он извинялся за то, что ему необходимо
на некоторое время съездить в город, в
контору, и еще он писал, что я могу
угощаться всем, что мне приглянется в
холодильнике.
   Я заглянул в холодильник, извлек оттуда
несколько бутылочек, кусок мускатной дыни,
а еще стакан апельсинового сока. Кофе,
который я поставил вариться в первую
очередь, был готов к тому времени, когда я
завершил основную часть завтрака. С
чашкой в руках я вышел на крыльцо.
   Сидя на крыльце, я начал размышлять над
тем, не стоит ли и мне оставить свою
собственную записку и двигаться дальше.
Мой загадочный корреспондент,
предположительно П., уже один раз звонил
мне сюда, а в следующий раз проник в дом.
Каким образом П. проведал о моем
местонахождении, было совсем не самым
существенным. Это был дом друга, и хотя я
не такой эгоист, чтобы совсем не делиться
с друзьями частью своих проблем, но
подвергать друзей опасности я не люблю и
не хочу. Вот только времени мало... День
уже начался, а встреча назначена на
сегодняшний вечер.
   Вскоре я достиг необходимой для
принятия решения твердости. Глупо было бы
поворачивать у этой точки. Вероятно, даже
лучше будет, если я останусь до момента
встречи. Я смогу контролировать ход
событий и охранять Билла, если возникнет
опасность для него сегодня.
   Внезапно мне пришло в голову, что
кто-то вынудил Билла написать записку под
дулом пистолета, потом похитил его в
качестве заложника, рассчитывая оказать на
меня давление и заставить отвечать на
вопросы.
   Я бросился на кухню и позвонил в
контору Билла. После второго гудка мне
ответил Гораций Уайлдер, его секретарь.
   - Привет, это Мерль Кори. Мистер Рот у
себя?
   - Да, но сейчас у него клиент.
Передать ему, чтобы он позвонил, когда
освободится?
   - Нет, это не так уж срочно, - ответил
я. - Мы с ним увидимся попозже. Не
беспокойте его. Благодарю.
   Я налил себе новую чашку кофе и
вернулся на крыльцо. Что-то нервы у меня
стали ни к черту... Я твердо решил, что
если сегодня вечером дело не прояснится, я
тут же уеду.
   Из-за угла дома показался человек.
   - Привет, Мерль.
   Это был Джордж Хансен.
   Фракир тончайшим пожатием просигналил
на мое запястье, словно собирался
предупредить меня, а потом передумал. Это
было двусмысленно и совершенно необычно.
   - Привет, Джордж, - кивнул я. - Как
дела?
   - Превосходно. Мистер Рот дома?
   - Нет. К сожалению. Ему понадобилось
зачем-то в город. Думаю, что он вернется
к ленчу или немного позже.
   - А-а-а... Он несколько дней назад
просил зайти переговорить насчет какой-то
работы, которую ему нужно сделать.
   Он подошел ближе, поставил одну ногу на
ступени.
   Я покачал головой.
   - К сожалению, ничем не могу помочь.
Он ни о чем таком не предупреждал. Вам
придется поймать его попозже.
   Он кивнул, вытащил из кармана майки
пачку сигарет, вытряхнул одну и зажег.
Потом сунул пачку обратно. Майка на этот
раз у него была с надписью и картинкой
"Пинк Флойд".
   - Как вам здесь нравится? - спросил он.
   - Отлично. В самом деле. Не хотите ли
чашечку кофе?
   - Не откажусь.
   Я поднялся, направляясь в кухню.
   - Немного сахару и сливок, если можно, - сказал
он мне вдогонку.
   Я приготовил чашку, а когда вернулся,
то увидел, что Джордж уже занял второй
стул.
   - Спасибо.
   Отпив немного кофе, он снова заговорил.
   - Я знаю, что вашего отца звали Карл,
хотя мистер Рот в прошлый раз сказал, что
Сэм. Память у него, как видно, дала
осечку.
   - Или язык, - улыбнулся я, ожидая
продолжения.
   Он улыбнулся в ответ.
   Что-то очень странное было в его манере
говорить. Голос у него был почти в
точности тот, что я слышал по телефону
прошлым вечером, хотя тот явно был
специально изменен замедленным темпом
речи, чтобы нейтрализовать особенности
речи.
   Меня волновало это сходство.
   - Он ведь был офицером, отставным
военным, да? И еще - он работал кем-то
вроде правительственного консультанта?
   - Да.
   - А где он сейчас?
   - Он много путешествует - за океаном.
   - Вы собираетесь с ним встретиться?
   - Надеюсь.
   - Было бы здорово, - сказал он. - О,
неплохо!
   Он затянулся сигаретой и сделал еще
глоток.
   - Но вас я что-то не могу вспомнить, - вдруг
сказал он. - Вы жили с отцом, да?
   - Нет, я вырос у матери и других родственников.
   - Наверное, довольно далеко отсюда, да?
   Я кивнул.
   - За морем.
   - А как ее звали?
   Я едва не проговорился ему - не знаю,
почему - но изменил имя на Дороти, прежде
чем настоящее сорвалось с губ.
   Я вовремя взглянул на него, чтобы
успеть заметить, как он поджал губы. Он
изучал мое лицо.
   - А почему вы спрашиваете? - спросил я.
   - Просто так, без особой причины.
   Видимо, генетическая запрограммированность.
Моя мамуля была первой городской
сплетницей.
   Он рассмеялся и сделал еще глоток кофе.
   - Вы надолго к нам? - спросил он,
помолчав.
   - Трудно сказать... вероятно, не очень.
   - Ну, надеюсь, что вам у нас
понравится.
   Он допил свой кофе, поставил свою чашку
на перила, потом встал, потянулся и
добавил:
   - Приятно было с вами поговорить.
   На половине дороги, уже спускаясь по
ступеням он остановился и повернулся.
   - Мне думается, у вас впереди длинный
путь, - сказал он. - Желаю удачи.
   - И у вас тоже, наверное, - сказал я. - У
вас есть дар слова.
   - Спасибо за кофе. Еще увидимся.
   - Да.
   Он повернул за угол и пропал.
   Как же все это следовало понимать?
После нескольких безуспешных попыток
проанализировать ситуацию, я сдался.
   Когда молчит вдохновение, рассудок
быстро теряет силы.

   ______________

   Я сделал себе сэндвич как раз в тот
момент, когда вернулся Билл. Поэтому
пришлось сделать два. Он тем временем
переоделся.
   - В этом месяце у меня предполагается
облегченное расписание, - сказал он.
   Мы жевали сэндвичи.
   - Но у одного старого клиента
обнаружилось сверхсрочное дело, и мне
пришлось им заняться. Слушай, как насчет
прогулки вдоль ручья, только в
противоположную сторону? После полудня.
   - С удовольствием.
   Пока мы шагали через поле, я рассказал
ему о визите мистера Хансена.
   - Нет, - покачал головой Билл, - ни о
какой работе и речи не было.
   - Другими словами...
   - Я подозреваю, что он хотел специально
увидеть тебя. Он легко мог заметить, что
я уезжаю в город.
   - Хотел бы я знать, что же ему все-таки
было нужно. Честно говоря, я ничего не
понял.
   - Думаю, что он прямо задаст тебе
вопрос, когда наступит время.
   - Но время... у меня нет времени ждать.
Я решил уехать завтра утром, Билл,
возможно, сегодня вечером.
   - Почему?
   Пока мы шли к ручью, я рассказал о
записке, которую я нашел в своей кровати
вечером, а также о назначенной на
сегодняшний вечер встрече. Я также
рассказал о своих мыслях, касающихся
опасности, которая может угрожать Биллу, о
случайных и прицельных выстрелах.
   - Ну, возможно, что все это не
настолько серьезно, - начал он.
   - Я уже принял решение, Билл. Скверно,
что приходится оставлять тебя, когда мы
так давно не виделись, но кто мог ожидать,
что события станут развиваться подобным
образом? А если я уеду, то неприятности
уедут вместе со мной, ты же понимаешь.
   - Может быть и так, но...
   Мы продолжали обсуждать эту тему еще
некоторое время идя вдоль водной кромки.
Потом мы оставили эту тему, как вопрос
решенный и вернулись к разгадыванию моих
загадок.
   Время от времени по мере нашего
движения я оглядывался, но никого
подозрительного позади не видел. На
противоположном берегу в зарослях кустов я
с неравными и долгими промежутками слышал
какие-то шорохи, но вполне возможно, что
наши голоса просто потревожили какое-то
животное.
   Мы прогуливались уже больше часа, когда
я вдруг почувствовал, вернее, предощутил,
что кто-то трогает мою Карту.
   Я замер.
   Билл, почувствовав неладное, обернулся
ко мне.
   - Что?
   Я предостерегающе поднял руку.
   - Междугородный звонок, - улыбнулся я.
   Мгновение спустя я почувствовал
возникновение контакта. Я также услышал
шум в кустах по другую сторону ручья.
   - Мерлин!
   Это был голос Рэндома. Он звал меня.
   Несколько секунд спустя я увидел его.
Он сидел за столом в библиотеке Эмбера.
   - Да? - ответил я.
   Изображение обрело яркость и полностью
реализовалось, словно я смотрел через
проход-арку в соседнюю комнату.
   Одновременно я продолжал видеть все,
что меня окружало, хотя с каждым
мгновением это видение становилось все
более вторичным. Например, я видел, как
из кустов на противоположной стороне ручья
вышел Джордж Хансен, не спуская с меня
глаз.
   - Ты нужен мне в Эмбере, Мерлин, прямо
сейчас, - сказал Рэндом.
   Джордж начал форсирование ручья, громко
шлепая по воде.
   - Иди сюда! - сказал Рэндом,
протягивая мне руку.
   К этому времени мой силуэт, видимо,
начал мерцать и струиться. Я услышал крик
Джорджа:
   - Стойте! Подождите! Я должен с вами
тоже...
   Я протянул руку и схватил Билла за
плечи.
   - Я тебя с этим ненормальным оставить
не могу, - сказал я. - Пошли!
   Другой рукой я сжал ладонь Рэндома.
   - Готово, - сказал я ему.
   Потом я сделал шаг вперед.
   - Стой! - отчаяно завопил Джордж.
   - Иди к черту! - ответил я ему.
   И мы оставили мистеру Хансену в
утешение расплывающуюся радугу.


   э****

   - 7

   - Рэндом удивленно смотрел на нас,
возникших в его библиотеке. Он поднялся
из-за стола, оставаясь при этом ниже
любого из нас двоих, и сконцентрировал
свое внимание на Билле.
   - Мерлин, кто это? - наконец спросил
он.
   - Это Билл Рот, твой адвокат, - ответил
я. - Ты часто имел с ним дело через
доверенных лиц. Я подумал, что было бы
неплохо...
   Билл уже начал было, правда, довольно
неуклюже опускаться на одно колено со
словами "Ваше Величество" на устах, но
Рэндом поймал его за плечи.
   - Ах, оставьте эту ерунду! - сказал он.
   Потом он пожал руку Билла.
   - Зовите меня просто Рэндом. Я давно
собирался поблагодарить вас лично за
работу, проделанную по договору, однако
так и не смог найти для этого времени.
Очень рад познакомиться с вами
по-настоящему.
   Я еще никогда не видел, чтобы Билл не
мог найти подходящего слова, но на этот
раз он только озирался по сторонам
изумленным взглядом перескакивая с
Рэндома, на комнату, в окно на далекую
башню.
   - Так все это существует на самом
деле... - услышал я наконец его шепот.
   - Мне показалось, что в самый последний
момент к тебе кто-то подбежал, - сказал
Рэндом.
   Он провел ладонью по непокорным
каштановым волосам.
   - У нас были небольшие неприятности, - ответил
я, - поэтому, собственно, я и
прихватил с собой Билла. Понимаешь,
кто-то пытался меня убить и...
   Рэндом поднял руку.
   - Погоди, пока без деталей. Все это ты
мне обязательно расскажешь позже, именно - позже.
Похоже, мрачные события взяли
скверную привычку случаться чаще. Чем
обычно, и весьма вероятно, что твое
приключение - тоже часть этой их привычки.
Но мне надо немного перевести дух.
   Только сейчас я заметил, как глубоко
обозначились морщины на его обычно юном
лице, и я начал понимать, что случилось
что-то весьма серьезное.
   - Что-нибудь произошло? - обеспокоенно
спросил я.
   - Да. Каин мертв, - ответил он устало. - Убит
этим утром.
   - Как это произошло?
   - Он был в одном из Отражений, в Дейге.
Это далекий порт, с которым мы торгуем.
Он вместе с Жераром отправился туда, чтобы
возобновить старый торговый договор. Он
был застрелен прямо в сердце и умер
мгновенно.
   - Лучника поймали?
   - Лучника! Черта с два! Стреляли с
крыши из винтовки! Стрелку удалось уйти...
   - Я думал, что порох здесь не
срабатывает.
   Он быстро поднял руку ладонью вперед.
   - Дейга может находиться достаточно
далеко в Отражениях, чтобы порох там
срабатывал. Никто не мог вспомнить,
испытывали ли его там или нет. К тому же,
еще твой отец однажды отыскал состав,
который действовал даже здесь.
   - Верно. Я чуть не забыл.
   - Как бы там ни было, похороны завтра.
   - Билл! Мерлин!
   Это была моя дражайшая тетушка Флора,
которая, как известно, отказала
предложениям самого Росетти, одно из
предложений было стать его натурщицей.
   Она появилась в комнате высокая,
стройная, как будто вся отполированная,
она поцеловала Билла в щеку, и я впервые
увидел, как Билл краснеет. Меня она тоже
осчастливила, но я растрогался в гораздо
меньшей степени, видимо мой склад
характера грубее, да к тому же я вовремя
вспомнил, что она в свое время была
тюремщицей моего отца.
   - Вы давно прибыли сюда? - спросила
   Голос был не менее прелестен, чем
внешность.
   - Только что, - ответил я.
   Она тут же взяла меня и Билла за руки,
намереваясь вместе с нами покинуть
библиотеку.
   - Нам о стольком нужно поговорить... - начала
она.
   - Флора! - остановил ее Рэндом.
   - Что брат мой?
   - Можешь уделить максимум внимания
мистеру Роту, но Мерлин мне необходим на
некоторое время.
   Она недовольно надула губки, но
выпустила наши руки.
   - Вот видите! Теперь вы понимаете, что
такое абсолютная монархия, - обиженно
объяснила она Биллу. - Видите, что делает
с человеком власть.
   - Я с детства был испорченным ребенком, - ответил
Рэндом. - Теперь мы позволяем
вам, сестра, оставить нас! - добавил он
напыщенным тоном.
   Она фыркнула и увела за собой Билла.
   - Всякий раз, когда она отыскивает себе
дружка в Отражениях, в Эмбере становится
гораздо спокойнее, - вздохнул Рэндом. - К
сожалению, в этом году большую часть
времени она проводит дома.
   Я сочувственно поцокал языком.
   Он указал мне на стул, и я сел.
   Он перешел к библиотечному шкафу.
   - Как насчет стакана вина?
   - Не возражаю.
   Он налил два бокала, один вручил мне,
сам сел на стул слева от меня.
   Нас разделял небольшой стол.
   - Сегодня после полудня кто-то стрелял
в Блейза, - мрачно сказал он. - В другом
Отражении. Его ранили, к счастью, не
слишком серьезно. Стрелявшему удалось
скрыться, а Блейз всего лишь отправлялся с
дипломатической миссией в дружественное
королевство.
   - Ты думаешь, что стрелял тот же
человек?
   - Конечно. В нашей округе еще никогда
не раздавался подобный выстрел, а тут
сразу два, и ни с того, ни с сего. Это
наверняка один и тот же человек... или
одна тайная организация.
   - Есть какие-нибудь улики?
   Он покачал головой и отпил немного
вина.
   - Я хотел поговорить с тобой наедине,
прежде чем тобой завладеют все остальные.
Я хочу сообщить тебе две вещи.
   Я не спеша отпил вина, ожидая рассказа.
   - Во первых, я по-настоящему напуган.
После покушения на Блейза это перестает
быть персональным делом одного Каина.
Кто-то играет против всех нас, или, по
крайней мере, против некоторых из нас.
Теперь вот и ты сообщаешь, что на тебя
тоже было совершено покушение.
   - Я не знаю, связано ли это каким-нибудь
образом с...
   - Я тоже не знаю. Но мне очень не
нравится возможная схема, которая начинает
проявляться. Хуже всего, если за всем
этим стоит кто-то из наших и не один.
   - Почему?
   Он сердито посмотрел на свой бокал.
   - Видишь ли, в течение веков личная
месть была нашим излюбленным способом
разрешать все внутренние семейные
противоречия и разногласия. Необязательно
все заканчивалось смертью, хотя такая
вероятность существовала постоянно, но
такие вещи, как интриги, причинение
противнику какого-либо ущерба вплоть до
нанесения тяжких телесных повреждений и
увечий, изгнание, с целью упрочения
собственного положения были делом вполне
обыденном. В драке за наследование
престолом все это недавно достигло пика. Я
считал, что все это уже утряслось, а
теперь... Я снова оказался перед
проблемой, которую вовсе не искал. Я ни
на кого не точу зубы, стараюсь быть
справедливым. Я ведь знаю насколько мы
все ранимые. И даже сейчас я не думаю,
что дело здесь во мне и наследовании
короны. Нет, не думаю... Все наши, видимо
решили, что я - меньшее из зол, и все они
действительно работали вместе, чтобы свое
решение воплотить в жизнь. Нет, не думаю,
что кто-то из них так страстно жаждет моей
короны. После разрешения дела с
наследованием, у нас здесь установилось
царство дружбы и доброй воли. Но меня вот
что интересует - не повторяется ли старая
история. Вдруг кто-то из наших все-таки
начал старую игру? Какие-то старые
обиды... Мне очень не хотелось, чтобы это
оказалось именно так. Снова подозрения,
осторожность, недоверие, двойная игра,
инсинуации... Это нас только ослабляет, а
ведь всегда существует вероятная
опасность, против которой мы всегда должны
быть готовы выступить вместе.
   Я, конечно, с каждым переговорил лично,
и все они отрицают свою причастность, и
вообще не слышали ни о каких заговорах,
интригах и вендеттах, но я вижу, что они
снова начинают относиться друг к другу с
подозрением. И совсем нетрудно было бы им
откопать старую обиду, которая могла бы
дать, по их мнению, кому-то из нас повод
отомстить Каину, несмотря на тот факт, что
он спас все наши шкуры, окончательно
устранив Бранда. То же самое с Блейзом.
Любой из нас, одним словом, может придумать
мотив для любого из оставшихся.
   - Значит, ты хочешь как можно быстрее
найти убийцу, пока моральное разложение не
зашло слишком далеко?
   - Естественно. Мне ни к чему все эти
косые взгляды из-за плеча и выискивания
возможного неприятеля. Дела еще не
настолько блестящи, чтобы мы могли
позволить себе погрязнуть в новых
заговорах и вендеттах... Если только мы
еще не увязли в них. Малейшее
недопонимание - и снова прольется кровь!
   - Так значит, ты считаешь, что это один
из н а с?
   - Проклятье! Как видишь, и я такой же,
как и все, и я сразу становлюсь таким же
подозрительным по отношению ко всем
остальным. Что я могу сказать? То, о чем я
говорил - возможно, но пока что я не имею
для этого никаких веских доказательств.
   - А если нет... кто бы это мог быть
еще?
   Он скрестил ноги, потом вернул их в
прежнее положение и сделал еще один глоток
вина.
   - Черт! Врагам нашим имя легион... Но
большинство из них имеет слишком тонкую,
прости меня, кишку. Они знают, что им
грозит, если мы за них возьмемся.
   Он сцепил пальцы на затылке и уставился
на ряды книг.
   - Не знаю даже, как тебе об этом и
сказать, - начал он немного помолчав, - но
я должен об этом сказать.
   Я молчал. Потом Рэндом быстро, словно
решившись, проговорил.
   - Поговаривают, что это дело рук
Корвина, но я в это не верю.
   - Нет, - тихо проговорил я.
   - Я же сказал тебе, что не верю. Твой
отец слишком много для меня сделал.
   - Но откуда вообще возник такой слух?
   - Ну, понимаешь, поговаривали, что он
сошел с ума... ты об этом тоже слышал.
Что, если с ним произошла реверсия и он
находится в придонном состоянии ума и
памяти, той их поры, когда его отношения с
Каином и Блейзом были далеки от
сердечных... Да и с любым из нас, если уж
на то пошло. Вот об этом сейчас и говорят.
   - Я не верю.
   - И я тоже, но я хотел бы, чтобы ты
знал об этих разговорах.
   - Пусть лучше мне эти разговоры не
передают.
   Рэндом вздохнул.
   - Но ты хотя бы не начинай их первым.
Все наши в подавленном состоянии. Не ищи
неприятностей.
   Я сделал глоток вина, чтобы
успокоиться.
   - Да, ты прав, - сказал я.
   - Ну, а теперь я хотел бы услышать твой
рассказ. Вперед!
   - Ладно. По крайней мере, память еще
совсем свежая.
   Я в очередной раз пересказал ему мою
историю. На этот раз у меня ушло довольно
много времени, и когда я ее завершал было
уже темно. Рэндом изредка прерывал меня,
когда ему требовались какие-то объяснения,
но не вдавался в исследование случайностей
и деталей, как это делал Билл, когда я
рассказывал эту историю ему.
   Когда я закончил, Рэндом встал и зажег
несколько масляных светильников. Я почти
слышал, что происходит сейчас у него в
голове.
   Наконец, после продолжительного
молчания, он заговорил.
   - Знаешь, этим твоим Люком ты поставил
меня в тупик. Он просто ни в какие рамки
не лезет. Леди с ядовитым жалом... это
достаточно серьезно, но я, кажется,
кое-что слышал о подобных людях, хотя
сейчас и не могу сразу вспомнить. Ничего,
потом, позже, оно придет само. Вот еще
что - я хотел бы побольше узнать об этом
твоем "Колесе-Призраке". Оно меня
почему-то беспокоит.
   - Я расскажу тебе все, - кивнул я. - Но
сначала я должен рассказать тебе
кое-что другое. Я только-что вспомнил...
   - Что?
   - Понимаешь, я рассказывал тебе все,
почти в точности так, как уже рассказывал
Биллу. Это для меня словно выученное
наизусть стихотворение. Но об одной вещи я
Биллу не рассказал, потому что там и в тот
момент она не показалась мне достойной
внимания. Я даже мог бы вообще о ней
забыть, но то, что ты рассказал мне о
снайпере-убийце, заставило меня вспомнить
о ней. Ты сам говорил, что отцу когда-то
удалось изобрести заменитель пороха для
наших мест.
   - Поверь мне, об этом у нас до сих пор
все помнят.
   - Так вот... У меня в кармане лежат два
патрона, которые я нашел в развалинах
сгоревшего склада, где была мастерская
Мелмана.
   - И...?
   - В них не порох, а что-то другое,
какой-то розовый порошок. Он даже не
горит. Во всяком случае, там на
Отражении-Земля.
   Я достал из кармана один патрон.
   - Похоже, что это тридцатый калибр, - заметил
Рэндом.
   - Да, я тоже так думаю, - кивнул я.
   Рэндом поднялся и потянул за
позолоченный шнур, висевший рядом с одной
из книжных полок.
   К тому времени, когда он вернулся на
свое место, в дверь постучали.
   - Войдите, - крикнул Рэндом.
   Вошел слуга в ливрее, молодой человек,
блондин.
   - Что-то ты слишком быстро, - проворчал
Рэндом.
   У молодого человека был удивленный вид.
   - Простите, Ваше Величество, я не
понял...
   - А что здесь понимать? Я позвонил, ты
пришел.
   - Сэр, я на дежурстве в жилых
апартаментах. Меня послали, чтобы
сообщить вам, что вас ждут к обеду.
   - Ах вот как... Передайте, что я скоро
буду, как только поговорю с тем, кого
вызвал.
   - Хорошо, сэр.
   Коротко поклонившись, молодой человек
удалился.
   - Мне показалось, что он появился
слишком быстро, чтобы... - пробормотал
Рэндом.
   Немного погодя появился другой слуга,
не такой молодой и менее элегантно
облаченный.
   - Рольф, ты не мог бы сходить вниз, в
оружейную и переговорить с дежурным? - сказал
Рэндом. - Попроси его осмотреть ту
коллекцию ружей, с которой появился у
Колвира Корвин в тот день, когда умер
Эрик. Пусть он отыщет там для меня
тридцатый калибр в хорошем состоянии,
почистит его и пришлет сюда. Мы пока
пойдем обедать, а ружье ты можешь
поставить вот здесь, в углу.
   - Тридцатый калибр, сэр? Я правильно
понял?
   - Да.
   Рольф ушел. Рэндом поднялся, положил
мой патрон в карман и указал на дверь.
   - Пойдем, пообедаем.
   - Неплохая идея.
   _______________
   За обеденным столом нас собралось
восемь: Рэндом, Жерар, Флора, Билл,
Мартин, которого вызвали этим же днем, но
несколько раньше, чем меня, Джулиан,
только что прибывший уз Арденна, Фиона,
тоже совсем недавно явившаяся откуда-то
издалека, и я сам. Утром должен был
явиться Бенедикт, а сегодня вечером, но
попозже - Льювилла.
   Я сидел слева от Рэндома, Мартин - справа.
Я уже давно не видел Мартина, и
мне было чертовски любопытно узнать, чем
он занимался, но атмосфера за столом не
располагала к беседе. Стоило кому-нибудь
открыть рот, как другие проявляли к его
словам необыкновенно острое внимание,
далеко выходящее за пределы обычной
вежливости.
   Мне это показалось довольно неприятным,
да и Рэндом, как мне показалось, тоже
нервничал, потому что послал за Дроппой
Ма-Панцем, придворным шутом, чтобы тот
заполнял отрезки гнетущей тишины.
   Поначалу Дроппе пришлось нелегко. Он
стал жонглировать разными блюдами, поедая
их по мере прохождения этого процесса.
Потом по очереди оскорбил всех нас. После
этого он начал свою очередную программу,
которая показалась мне весьма забавной.
   Билл, сидевший слева от меня, негромко
заметил:
   - Я достаточно знаю тари, чтобы
понимать большую часть происходящего. Это
ведь программа Джорджа Карлин! Откуда это
здесь?
   - Понимаешь, как только шутки у Дроппы
начинают повторяться, Рэндом посылает его
за репертуаром в разные Отражения,
собирать новый материал, - пояснил я. - И
как я понимаю, Дроппа нередко наведывается
в Лас-Вегас. Рэндом иногда тоже
составляет ему компанию - поиграть в
карты.
   Через некоторое время Дроппе и в самом
деле удалось нас немного расшевелить,
временами стал слышаться смех, обстановка
стала не такой натянутой. Когда мы перешли
к винам и напиткам, стало возможно начать
отдельные беседы между соседями, что и
произошло. Почти тотчас же на мое плечо
опустилась тяжелая рука. Жерар,
повернувшись боком, откинулся в своем
кресле.
   - Мерлин..., я рад видеть тебя снова.
Слушай, когда выпадет случай, я хотел бы
поговорить с тобой наедине.
   - Конечно, - ответил я. - Но сразу
после обеда нам с Рэндомом надо уладить
одно небольшое дело.
   - Когда будет возможность, - повторил
Жерар.
   Я кивнул.
   Несколько секунд спустя я почувствовал,
как со мной кто-то пытается связаться
через Карту.
   - Мерлин!
   - Это была Фиона. Она сидела на другом
конце стола.
   Я видел ее очень четко и ответил.
   - Да?
   Потом я посмотрел в конец стола и
увидел, что Фиона рассматривает свою
салфетку. Она подняла на меня взгляд,
улыбнулась и кивнула.
   Одновременно я удерживая ее внутреннее
изображение услышал, как это изображение
сказало:
   - По некоторым причинам я не хочу
говорить вслух. Но я уверена, что после
обеда ты умчишься куда-нибудь, и я хочу,
чтобы ты знал - нам надо вместе
прогуляться или покататься на лодке на
каком-нибудь из прудов, или перенестись в
Кабру, или отправиться взглянуть на
Лабиринт, но только в самое ближайшее
время. Ты понимаешь?
   - Понимаю, - ответил я. - Буду держать
связь.
   - Отлично.
   После этого контакт прервался, и я увидел,
как Фиона сворачивает свою салфетку,
переключив внимание на тарелку.
   Покончив со сладким, Рэндом не стал
задерживаться за столом, а быстро
поднялся, пожелав всем остальным спокойной
ночи, и жестом позвал нас с Мартином
следовать за ним.
   По пути из столовой меня обогнал
Джулиан. Он постарался придать себе не
очень зловещий вид, присущий ему, и это
ему почти удалось.
   - Нам надо смотаться с тобой в Арденн,
и как можно скорее, - сказал он.
   - Неплохая идея, - ответил я. - Я с
тобой свяжусь.
   Мы покинули столовую. В холле меня
поймала Флора. На буксире за ней все еще
шел Билл.
   - Загляни ко мне в комнату вечерком на
"ночной колпачок", - сказала она. Или
давай выпьем чайку завтра утром.
   - Спасибо, - поблагодарил я ее. - Мы с
тобой как-нибудь свяжемся. Все зависит от
того, когда у меня появится свободная
минутка.
   Она кивнула и ослепила меня улыбкой,
которая в прошлом была причиной
многочисленных дуэлей и балканских
кризисов.
   Потом она пошла дальше, и мы двинулись
тоже.
   На лестнице по пути в библиотеку Рэндом
подмигнул мне:
   - Уже все?
   - В смысле?
   - Они уже все назначили тебе встречу?
   - Ну... Над этим еще придется поломать
голову, но в общем...
   Он засмеялся.
   - Не думаю, что они станут зря тратить
время. Так что ты скоро будешь в курсе
всех их домашних подозрений. Можешь даже
начать собирать их в коллекцию. Скорее
всего, все они ищут сейчас себе союзников,
а ты должен представляться им самой
благоприятной кандидатурой.
   - Знаешь, я сам не против того, чтобы
встретиться со всеми. Неудобно только,
что это произойдет в такой обстановке.
   Мы достигли конца лестницы, и Рэндом
жестом указал в сторону библиотеки.
   - Куда мы идем? - спросил Мартин.
   Он хотя и походил на Рэндома, все же
был более открытым, да и ростом выше,
однако все равно оставался не слишком
высоким.
   - Взять ружье, - ответил Рэндом.
   - Вот как! Зачем?
   - Затем, чтобы испытать патрон, который
принес Мерлин. И если патрон сработает, то
у нас появятся дополнительные сложности.
   Мы вошли в библиотеку. Масляные
светильники все еще горели. Ружье стояло
в углу. Рэндом подошел к нему, достал из
кармана патрон и зарядил его.
   - Так... хорошо, а на чем мы его
испробуем? - задумчиво произнес он.
   Он вышел обратно в холл и огляделся по
сторонам.
   - Ага! Вот то, что нужно!
   Он приложил приклад к плечу, прицелился
в пустые рыцарские доспехи, стоявшие тут
же в холле, и спустил курок. Послышался
короткий хлопок выстрела и звон пули об
металл. Пустой рыцарь пошатнулся.
   - Чтоб я провалился! - воскликнул
Рэндом. - Сработало! Но по-ему же именно
при мне, Великий Единорог! Я так жаждал
мирного, спокойного правления...
   - А можно мне попробовать, отец? - спросил
Мартин. - Я давно хотел
пострелять.

   Я порылся в карманах, вытащил патрон и
передал его Рэндому вместе с еще одним.
   - Один из этих двух не стреляет, - сказал
я. - Не знаю, который. Они у меня
перепутались.
   - Ладно.
   Рэндом взял оба патрона, зарядил ружье,
передал оружие Мартину и стал объяснять,
как им пользоваться.
   Издалека донеслись сигналы тревоги.
   - Скоро здесь соберется вся дворцовая
стража, - заметил я.
   - Ничего, - ответил Рэндом.
   Мартин поднял ружье к плечу.
   - Небольшая учебная тревога им не
помешает.
   Ружье рявкнуло, панцирь зазвенел во
второй раз. У Мартина был донельзя
удивленный вид.
   Он вернул ружье Рэндому. Тот оглядел
патрон на своей ладони, сунул его в затвор
и выстрелил не целясь.
   - Какого черта? - вырвалось у него
непроизвольно.
   Прогрохотал третий выстрел, за которым
последовал визг рикошета, и как раз в этот
момент дворцовая стража достигла конца
нашей лестницы.
   - Кажется, я веду неправильный образ
жизни, - заметил Рэндом.


   _______________
   После того, как Рэндом поблагодарил
стражу за быструю реакцию на тренировочный
сигнал - я уловил тем временем недовольное
бормотание, что дескать король перебрал
слегка за обедом - мы вернулись в
библиотеку, и Рэндом задал логичный
вопрос:
   - Откуда взялся третий патрон?
   - Третий патрон я нашел в куртке Люка, - ответил
я.
   Потом я изложил сопутствующие
обстоятельства.
   - Нет... промедление тут совершенно
непозволительно, - выслушав меня
решительно заявил Рэндом. - Я д о л ж е н
узнать, кто же такой Рейнард Люк. Что ты
сам думаешь обо всем этом?
   - Дом сгорел, - начал я, - наверху жил
Мелман, тот, который хотел принести меня в
жертву. А внизу располагались "Склады
Брута". Этот Брут явно хранил на складе
вот такие патроны. Люк признал, что был
знаком с Мелманом. Сначала я и не думал,
что есть какая-то связь между ними, хотя
одного факта, что они располагались в
одном здании, уже слишком много, конечно.
   - Если количество боеприпасов
потребовало целого склада, то нам угрожают
серьезные неприятности, - озабоченно
сказал Рэндом. - Я хотел бы узнать, кто же
владелец этого здания и кто стоит за
компанией Брута, если это разные люди.
   - Думаю, что проверить это не очень
сложно, - сказал я.
   - Кого же мне послать для этого? - задумчиво
проговорил Рэндом.
   Потом он щелкнул пальцами и улыбнулся.
   - Флора - вот кто предпримет эту весьма
важную миссию для спасения Короны.
   - На тебя явно снизошло вдохновение, - одобрительно
заметил я.
   В этот момент Мартин улыбнулся и
покрутил головой.
   - Боюсь, что я ничего не понимаю, - вставил
он. - И вообще я хотел бы
знать...
   - Вот что, - решил Рэндом. - Ты
вводишь Мартина в курс дела, а я пойду дам
указание Флоре. Она сможет отправиться
сразу после похорон.
   - Хорошо, - ответил я.
   Он ушел, а я снова принялся за свою
историю, кое-что сокращая для экономии
времени.
   Никаких особенно свежих и неожиданных
идей по поводу событий, о которых я ему
сообщил, у Мартина не нашлось, впрочем, я
от него ничего подобного и не ждал.
Последние несколько лет, как я узнал, он
провел в довольно пасторальном окружении.
Вообще, у меня сложилось впечатление, что
он больше любит деревню, а не город.
   - Мерлин, - сказал он, - тебе давно уже
следовало сообщить о всей этой заварухе в
Эмбер. Это явно касается нас всех.
   "Интересно, а как с Двором Хаоса, - вдруг
подумал я. - Там это ружье
выстрелило бы? Но все же мишенями пока что
стали Каин и Блейз. А во Двор меня пока
что никто не вызывал, чтобы сообщить о
каких-нибудь несчастных случаях... и все
же Мартин прав - мне следовало раньше
ввести своих родственников в курс событий
и, вероятно, придется в какой-то момент
так же поступить и с другими
родственниками в Хаосе."
   - Но до событий самых последних дней
все выглядело гораздо проще, - сказал я
Мартину, - а потом я был слишком занят,
чтобы связаться с Эмбером.
   - Но все эти годы... столько покушений
на твою жизнь...
   - Я не бегу домой жаловаться каждый
раз, когда ушибу палец на ноге, - ответил
я, - как, впрочем, и все остальные. Я не
видел никакой связи между Эмбером и этими
покушениями.
   Однако, мне было понятно, что прав
именно он, а я ошибался.
   К счастью, в этот момент вернулся
Рэндом.
   - Кажется, мне не удалось убедить
Флору, что это большая честь, - сказал он,
но она, во всяком случае, согласна помочь.
   После этого мы поговорили о многих
вещах, о том, кто и чем занимался в эти
годы. Я вспомнил, что Рэндом
интересовался проектом Колеса-Призрака, и
упомянул о нем. Он немедленно переменил
тему, давая понять, что этот разговор он
хочет вести с глазу на глаз. Через
некоторое время Мартин вдруг начал зевать,
и это оказалось чертовски заразительным.
   Рэндом пожелал нам спокойной ночи и
позвонил слуге, чтобы тот показал мне мою
комнату.
   Я попросил Дика, который проводил меня
в мою спальню, принести принадлежности для
рисования.
   Чтобы добыть все необходимое, ему
понадобилось не более десяти минут.
   Возвращаться на Землю пешком было бы
долго и утомительно, я устал, поэтому я
присел к столу и принялся конструировать
Карту для зала бара в том клубе, куда
возил меня прошлым вечером Билл. Я
работал, наверное, минут двадцать, пока не
добился удовлетворительного результата.
   Теперь все дело было во временной
разнице, а это соотношение не отличалось
постоянством.
   Один к двум с половиной - это правило
было взято практически из воздуха.
Возможно, я уже опоздал на рандеву с
безымянным умельцем проникать в чужие
дома.
   Я отложил в сторону все, кроме Карты,
потом поднялся.
   В этот момент в дверь постучали. Я
испытывал сильный соблазн не отвечать, но
любопытство все-таки победило.
   Я пересек комнату, отодвинул задвижку
замка и открыл дверь.
   На пороге стояла Фиона. На этот раз ее
волосы были распущены по плечам. На ней
было красивое зеленое платье и небольшая
булавка с бриллиантом, отлично
гармонировавшая с ним по тону.
   - Привет, Фи, - сказал я. - Каким
ветром?
   - Я почувствовала, что ты манипулируешь
силами известного свойства, - ответила
она, - и я хотела бы раньше с тобой
поговорить. Я могу войти?
   - Конечно, - ответил я.
   Я сделал шаг в сторону.
   - Но я спешу.
   - Я знаю. Но, может быть, я смогу тебе
чем-то помочь.
   - Как? - спросил я, и прикрыл дверь.
   Она оглядела комнату и заметила только
что законченную мной Карту.
   Быстро закрыв дверь на замок, она
подошла к столу.
   - Очень мило, - ответила она,
рассматривая мое произведение. - Так вот
куда ты намеревался отправиться? Где это?
   - Клубный бар в одном месте, откуда я
только что прибыл, - ответил я. - Дело в
том, что я должен был там встретиться с
одной персоной в десять часов вечера по
местному времени. Надеюсь, я добуду там
кое-какую информацию относительно того,
кто пытался меня убить и почему, а
возможно и по поводу других вещей, которые
беспокоят меня.
   - Отправляйся, - сказала она, - и
оставь Карту здесь. Таким образом я смогу
следить за событиями, и, если тебе вдруг
понадобится помощь, я буду наготове.
   Я подал ей руку и пожал ее ладонь.
   Потом я занял нужное положение у стола
и сосредоточился.
   Несколько мгновений спустя сцена на
Карте приобрела цвет и глубину. Я начал
погружаться в материализующуюся вокруг
меня материю, все предметы надвигались на
меня, становились больше, а мое окружение
расплывалось. Мой взгляд отыскал часы на
стене, которые, как я помнил, висели
справа от стойки.
   Девять сорок восемь. Лучше и не
придумаешь...
   Теперь я уже слышал голоса посетителей,
видел их самих. Я поискал лучшую точку
для высадки. Вот... как раз у правого
конца стойки никого нет... Под часами...
ладно...
   Я уже был там и старался сделать вид,
будто я был там всегда.
   Несколько человек стрельнули в меня
немного удивленными взглядами, а я
улыбнулся им в ответ. Билл представил
меня одному из них вчера вечером. Второго
я тоже видел, хотя и не разговаривал с
ним.
   Вскоре ко мне подошел бармен.
   Должно быть, он тоже запомнил мое лицо,
потому что осведомился, не зайдет ли Билл.
   Я получил от него кружку пива и ушел к
самому дальнему столику, где уселся и стал
не спеша потягивать пиво, изредка бросая
взгляд на часы, а в промежутках наблюдая
за входом в бар. Если бы я захотел, я мог
бы почувствовать присутствие Фионы.
   Наступил и миновал срок. Шел
одиннадцатый час. Никто мною, по-видимому,
особенно не интересовался, а мое
собственное внимание было привлечено
молодой леди без спутника, с льняными
светлыми волосами и камееподобным
профилем, на чем сходство и заканчивалось,
ведь камеи не улыбаются, а она именно так
и поступила, когда взглянула на меня во
второй раз, тут же отведя взгляд.
   Проклятье, подумал я, почему именно
сейчас дело должно касаться жизни и
смерти? В любой другой ситуации я допил
бы пиво, подошел бы к бармену за новой
кружкой, потом обменялся бы парой
любезностей и предложил бы даме
присоединиться ко мне.
   Честно говоря...
   Я посмотрел на часы.
   Было двадцать минут одиннадцатого.
   Как долго давать загадке возможность
диктовать свои условия? Должен ли я
предполагать, что звонил Джордж Хансен и
что он махнул рукой на эту затею, увидев,
как я растворяюсь в воздухе? И как долго
пробудет здесь эта симпатичная дама?
   Я мысленно одернул себя. Не
отвлекаться! Но в тот же миг я скользнул
взглядом по утончению ее талии, по мягко
выдающимся бедрам, по напряженным плечам.
   Десять двадцать пять.
   Я вдруг заметил, что кружка передо мной
пуста и направился к стойке, чтобы
наполнить ее. Потом я продолжил
наблюдение.
   - Я вижу, что вы сидите один, - услышал
я внезапно ее голос. - Кого-то ждете?
   От нее пахнуло запахом незнакомых мне
духов.
   - Да... - ответил я, - но мне начинает
казаться, что уже слишком поздно.
   - У меня аналогичная проблема, - сказала
она.
   Я повернулся к ней.
   - Мы могли бы подождать вместе, - улыбнулась
она.
   - Пожалуйста, присоединяйтесь, - предложил
я. - Вдвоем ожидать будет
гораздо веселее.
   Она взяла свой стакан, и мы устроились
за моим столиком.
   - Меня зовут Мерль Кори, - сообщил я
ей.
   Мы сели за столик.
   - Меня - Мег Давлин. Я вас раньше
здесь не видела.
   - Я здесь проездом. Я вы, если я
правильно понял, из здешних мест?
   Она слегка наклонила голову в знак
согласия.
   - Да, вроде. Я живу в новом комплексе
в нескольких милях по дороге отсюда.
   Я кивнул, словно знал, где это.
   - А вы откуда? - захотела она узнать.
   - Из центра вселенной, - ответил я.
   Потом поспешно добавил:
   - Из Сан-Франциско.
   - Я там бывала. А чем вы занимаетесь?
   Я подавил внезапное желание сказать,
что я волшебник, и вместо этого рассказал
о своей недавно оставленной работе в
"Гранд Дизайн".
   Она, как я узнал в свою очередь, была
сначала манекенщицей, потом агентом по
продаже в большом универмаге, а теперь
управляла небольшим антикварным магазином.
   Я бросил взгляд на часы.
   Было без четверти одиннадцать.
   Она перехватила мой взгляд.
   - Кажется, мы оба ждали напрасно, - сказала
она.
   - Вероятно, - согласился я. - Но нам
следует дать им шанс до одиннадцати.
Будем благородны.
   - Я согласна.
   - Вы уже ужинали?
   - Давно.
   - Проголодались?
   - Немного. А вы?
   - Тоже немного. Я заметил, что кое-кто
здесь еще ужинал. Сейчас я справлюсь.
   Я узнал, что мы можем получить
сэндвичи, и раздобыл два, и даже с
салатом.
   - Надеюсь, ваше свидание не должно было
включать поздний ужин? - спросил я.
   - Речи об этом не было, и мне все
равно, - ответила она.
   Она попробовала сэндвич.
   Одиннадцать часов. Стрелка принялась
отсчитывать минуты последнего часа суток.
Я прикончил сэндвич вместе с пивом и
повторять уже не хотел.
   - Что ж, по крайней мере, вечер не
пропал даром, - сказала она.
   Я смотрел на ее ресницы, потому что мне
это было приятно. Косметику она не
употребляла, или ее не было заметно, но
никакого значения это не имело.
   Я уже почти было собрался протянуть
руку и накрыть ее ладонь своей, но она
снова меня опередила.
   - Что вы думали делать сегодня вечером? - спросил
я.
   - Ну... немного потанцевать, несколько
бокалов вина, может быть погулять при
луне. Всякие такие глупости.
   - В соседнем зале играет музыка.
Пойдем?
   - Да! - ответила она. - Почему бы и
нет?
   Когда мы направились к выходу из бара,
я услышал голос Фионы, донесшийся до меня
как шепот.
   - Мерлин, если ты покинешь изображение
на Карте, я потеряю с тобой связь!
   - Подождите минутку, - сказал я.
   - Что? - переспросила Мег.
   - Э-э-э... я хотел бы сначала зайти в
комнату для мужчин.
   - Это идея. Я сделаю то же самое.
Встретимся в холле через пару минут?
   В нужном мне месте в этот момент никого
не оказалось, но я все-таки занял кабинку
на случай, если кто-нибудь сюда забредет.
   Потом я отыскал в колоде Карту Фионы и
секунду спустя связался с ней.
   - Послушай, Фи, - начал я, - наверное,
сегодня уже никто не появится. Но
остальная часть вечера, кажется, обещает
быть весьма милой. Почему бы мне не
провести приятный вечерок, раз уж я здесь?
Поэтому я благодарю тебя за помощь, а сам
я скоро вернусь домой.
   - Не знаю... - сказала она. - Мне не
нравится, что ты уходишь с незнакомым
человеком. При твоих обстоятельствах,
возможно, опасность подстерегает тебя там
совсем рядом.
   - Опасности нет, - успокоил ее я. - У
меня есть способ обнаруживать врагов. Я
знаю, что опасности нет. Кроме того, я
уверен, что тот парень, которого я ожидал
здесь встретить, оставил эту идею, когда
увидел, что я картотраспортировался в
Эмбер на его глазах. Все будет в порядке.
   - Мне твоя затея не нравится, - упрямо
повторила она.
   - Я уже большой, Фи. Я могу о себе
позаботиться.
   - Надеюсь, - сухо ответила Фиона. - Вызови
меня немедленно, если возникнут
проблемы.
   - Никаких проблем не будет. Ты можешь
спокойно лечь подремать.
   - Вызови меня, когда будешь готов
вернуться. Не бойся меня разбудить. Я хочу
сама перенести тебя домой.
   - Ладно, согласен. Спокойной ночи.
   - Не теряй осторожности.
   - Я никогда ее не теряю.
   - Тогда спокойной ночи.
   Она прервала контакт.
   Несколько минут спустя мы уже были
среди танцующих, наслаждаясь музыкой,
кружась, касаясь друг друга. У Мег
имелась сильная тенденция вести. Ну так и
черт с ним, пусть меня ведут! Временами,
я даже пытался не терять бдительности, но
здесь не было ничего более опасного, чем
громкая музыка и внезапный смех.
   В одиннадцать тридцать мы на всякий
случай зашли в бар. Там появилось
несколько новых посетителей, но того, кто
назначил встречу Мег, не было, а мне даже
никто не кивнул. Мы вернулись туда, где
гремела музыка.
   Немного после полуночи, мы снова
заглянули туда, но с тем же результатом.
   Тогда мы сели за столик и заказали по
последнему бокалу.
   - Было очень весело, - сказала она.
   Она положила руку на столик так, чтобы
мне было легко накрыть ее своей ладонью.
Я так и сделал.
   - Да, - ответил я. - Было бы просто
здорово приходить сюда почаще, но я, к
сожалению, завтра уезжаю.
   - И куда вы направляетесь?
   - Обратно, в центр вселенной.
   - Жаль, - улыбнулась она. - Вас не
подвезти?
   - В любую сторону, но только туда, куда
едете вы.
   Она снова улыбнулась и сжала мою руку.
   - Хорошо, - согласилась она. - Пойдемте,
я угощу вас чашечкой кофе.
   Мы допили наши бокалы и направились к
стоянке, останавливаясь по дороге
несколько раз, чтобы поцеловаться.
   Я снова попытался не терять
осторожности, но, кажется, н стоянке кроме
нас никого не было. Ее машиной оказался
небольшой красный "Порше" с опущенным
конвертируемым верхом.
   - Ну вот... желаете вести? - спросила
она.
   - Нет, лучше ведите вы, а я буду
следить, не появится ли всадник без
головы.
   - Как?
   - Я хочу сказать - какая прекрасная
ночь, а я всегда мечтал о шофере и чтобы
он выглядел в точности, как вы.
   Мы сели в машину, и она включила
зажигание. Вела она, конечно, очень
быстро.
   Дороги были пустынны, и чувство подъема
охватило меня. Я поднял руку и вызвал из
Отражений зажженную сигару. После
нескольких затяжек отбросил сигару, когда
мы с грохотом преодолевали мост. Я
запрокинул голову и рассматривал
созвездия, которые за восемь лет стали для
меня знакомыми. Я глубоко вздохнул и
медленно выпустил воздух. Попытался
проанализировать свои чувства и вдруг
понял, что я счастлив.
   Я уже давно ничего подобного не
испытывал...
   Впереди, над кромкой верхушек деревьев,
показался отсвет огней, отражавшийся в
ночном небе.
   Минуту спустя мы проехали поворот, и я
увидел, что источником света является
небольшой жилой комплекс справа от нас.
   Мег притормозила и свернула.
   Она припарковала свой "Порше" в
нумерованной ячейке стоянки, и мы прошли к
подъезду через коридор, образованный живой
изгородью. Лифт очень быстро вознес нас
на нужный этаж, после того, как она
открыла замок входной двери подъезда, а
когда мы оказались в ее квартире, она в
самом деле приготовила кофе, что было для
меня, как нельзя кстати. Кофе был просто
великолепный. Мы сидели рядом и не спеша
пили его...
   Одно событие следовало за другим.
Вскоре мы оказались в спальне, а наша
одежда была сложена на ближайшем стуле, и
я поздравил себя с тем, что назначенная
встреча не состоялась.
   Она была мягкая и теплая... Ваза в
бархате... ваза с медом... запах ее
духов...
   Много времени спустя мы лежали рядом,
усталые настолько, что я не буду подбирать
для объяснения этого состояния
каких-нибудь метафор. Я погладил ее
волосы.
   Вдруг она потянулась, слегка повернула
голову и посмотрела на меня из-под
полуопущенных ресниц.
   - Я хочу тебя спросить, - сказала она.
   - Спрашивай.
   - Как звали твою маму?
   Неожиданно, я почувствовал будто клубок
из шипов и колючек прокатился по моему
позвоночнику. Но я хотел знать, куда это
ведет.
   - Дара, - ответил я.
   - А отца?
   - Корвин.
   Она улыбнулась.
   - Я так и думала, но хотела убедиться.
   - А мне теперь можно задавать вопросы?
Или играет только один человек?
   - Можно, но я могу избавить тебя от
такой необходимости. Ты, конечно, хочешь
спросить, почему я задала такой вопрос.
   - Ты попала в точку.
   - Извини, - сказала она, отодвигая
ногу.
   - Догадываюсь, что эти имена что-то для
тебя значат.
   - Ты - Мерлин, - сказала она, - герцог
Колвирский, принц Хаоса.
   - Черт меня побери! - ответил я. - Похоже,
что в этом Отражении меня знает
каждая собака! У вас тут что, какой-то
клуб или как?
   - А кто еще знает? - вдруг быстро
спросила она.
   - Один парень по имени Люк Рейнард,
потом... знал один тип... погибший по
имени Дан Мартинес, и еще один покойник - Виктор
Мелман. А эти имена тебе что-то
говорят?
   - Да. Опасен Люк Рейнард. Я хотела
предупредить тебя об этом. Если, конечно,
ты на самом деле оказался бы тем, кто мне
нужен.
   - В каком смысле?
   - Если бы ты оказался тем, кем ты и
являешься - сыном Дары.
   - Что ж, вот он я, предупреждай меня.
   - Я тебя уже предупредила. Не доверяй
ему.
   - А что ему нужно? - спросил я.
   Я уселся и подоткнул под спину подушку.
   - Моя коллекция марок? Мои чеки для
путешественников? Ты не могла бы
объяснить мне это подоходчивее?
   - Он несколько раз пытался убить тебя
за последние годы...
   - Что? Каким образом?
   - В первый раз присутствовал грузовик,
который тебя чуть не переехал. На
следующий год...
   - О боги! Ты и в самом деле знаешь!
Назови мне дату!
   - Естественно, каждый раз - тридцатое
апреля.
   - Но почему? Ты знаешь, почему?
   - Нет.
   - Черт побери! А как ты все это узнала?
   - Я наблюдала, следила.
   - Почему же ты ничего не предпринимала?
   - Я не могла. Я не знала, кто из вас
кто.
   - Леди, вы меня окончательно
запутали...
   Черт меня побери, кто же вы, в конце
концов, такая и какую во всем этом играете
роль?
   - Как и Люк, я не такая, какой
выгляжу... - начала она.
   Из соседней комнаты вдруг раздалось
громкое жужжание.
   - О, боже! - воскликнула она, словно
развернувшаяся пружина, вылетев из
кровати.
   Я последовал за ней. В прихожей она
нажала кнопку под маленькой решеткой и
спросила:
   - Да? Кто там?
   - Дорогая, это я, - послышался ответ. - Я
вернулся на день раньше, позвони, чтобы
меня впустили, хорошо? У меня тут целая
гора пакетов.
   - Ой!
   Она отпустила одну кнопку и нажала
другую, одновременно повернувшись ко мне.
   - Это муж, - сказала она почему-то
почти беззвучно. - Тебе нужно скорее
уходить. Пожалуйста! По лестнице!
   - Но ты мне не все рассказала!
   - Я рассказала достаточно! Пожалуйста,
поспеши!
   - Ладно, - кивнул я.
   Я бегом возвратился в спальню, натянул
штаны и сунул ноги в туфли.
   Белье и носки я запихал в карман, потом
натянул рубашку.
   - Я не удовлетворен, - заявил я
решительно. - Ты знаешь больше, чем
сказала, и мне тоже нужно это знать.
   - И это все, что тебе нужно? - улыбнулась
она.
   Я быстро поцеловал ее в щеку.
   - Не совсем. Я вернусь, - сказал я.
   - Не нужно, - ответила она. Будет все
совсем не так... Но мы еще встретимся,
когда наступит верное время.
   Я направился к двери.
   - Но этого мне мало, - сказал я,
открыв дверь.
   - Иначе нельзя.
   - Увидим.
   Я метнулся в конец холла, в дверь над
которой было написано "ВЫХОД".
   Прыгая вниз по ступенькам, я застегнул
рубашку, а в самом низу остановился, чтобы
натянуть носки. Я пригладил волосы и
открыл дверь в подъезд.
   Никого. Отлично.
   Я покинул здание и направился по
дорожке. Тут вдруг прямо рядом со мной
затормозил черный "Седан". Я услышал
жужжание опускающегося стекла и увидел
красный отблеск.
   - Садись, Мерлин, - услышал я знакомый
голос.
   - Фиона!
   Я открыл дверцу и скользнул в машину.
   Мы сразу же тронулись с места.
   - Ну, это была она? - спросила Фиона.
   - Кто она?
   - Тот человек, который должен был с
тобой встретиться в баре.
   Эта мысль не приходила мне в голову,
пока она не высказала ее в слух.
   - Ты знаешь, - ответил я после
продолжительного молчания, - я думаю, что
это она.
   Она выехала на дорогу и повела машину в
том направлении, откуда мы с Мег приехали
раньше.
   - И что же это за игра? - спросила она.
   - Хотел бы я знать... - вздохнул я.
   - Расскажи мне, - сказала Фиона, - и
если понадобится отредактировать некоторые
моменты, не стесняйся.
   - Хорошо, - согласился я и рассказал ей
всю историю.
   Еще до того, как я закончил, мы были
уже на стоянке клуба.
   - Зачем мы снова здесь? - спросил я.
   - Я здесь одолжила машину. Может быть,
она принадлежит другу Билла. Я подумала,
что будет очень мило, если мы вернем ее.
   - Ты воспользовалась моей новой Картой,
чтобы добраться до этого бара? - поинтересовался
я.
   - Да, сразу после того, как ты пошел
танцевать. И следила за тобой примерно
час, в основном с террасы. Ведь я же тебя
просила - не теряй осторожности.
   - Извини. Я потерял ум.
   - И, что меня очень огорчило, здесь не
подают абсента. Пришлось обойтись
холодной маргеритой.
   - Прискорбно... А потом ты одолжила эту
машину и последовала за нами, когда мы
покинули бар?
   - Да. Я оставалась в машине и
поддерживала с тобой периферийный контакт
через твою личную Карту. Если бы я
почувствовала опасность, то успела бы тебя
вытащить.
   - Спасибо. А насколько периферийным
был контакт?
   - Я не страдаю войеризмом, если ты это
имел в виду. Итак, мы добрались до
настоящего момента в твоем рассказа.
   - Но это еще далеко не вся история.
   - Оставим ее, - сказала Фиона, - пока.
Сейчас меня больше волнует одна вещь. У
тебя нет случайно фотографии этого парня,
Люка Рейнарда?
   - Кажется, есть... - ответил я.
   Я достал бумажник.
   - Да, есть.
   Я вытащил из кармана трусы, которые
мешали мне доставать бумажник.
   - По крайней мере, ты не носишь
длинного белья, - меланхолично заметила
моя тетушка.
   Наконец я откопал в кармане бумажник и
развернул его так, чтобы на него падал
свет. Фиона тут же наклонилась ко мне,
опершись ладонью о мою руку.
   Я отыскал хороший цветной снимок, где
я, Люк и Джулия, и еще подружка Люка по
имени Гейл сидели на пляже.
   Вдруг я почувствовал, как рука Фионы
крепче сжала мою руку. Она быстро, почти
судорожно вздохнула.
   - Что случилось? - обеспокоенно
спросил я. - Ты узнала его?
   Она слишком поспешно покачала головой.
   - Нет, - сказала она. - Я никогда
раньше его не видела.
   - Из тебя вовсе никудышная обманщица,
тетя. Кто это?
   - Я не знаю, - отрезала она.
   - Брось! Ты мне чуть руку не сломала,
когда увидела его.
   - Не надо на меня давить, - ответила
сухо Фиона.
   - Но ведь речь идет о моей жизни!
   - Думаю, что далеко не только твоей.
   - Тем более! Итак?
   - Оставим пока эту тему.
   - Боюсь, что я не могу себе этого
позволить. Я вынужден. Я настаиваю.
   Она повернулась ко мне лицом и вытянула
обе руки вперед, словно ставя преграду
между нами. Из-под ее ногтей с красивым
маникюром начал подниматься дым.
   Фракир запульсировал. Это означало,
что Фиона достаточно перепугана, чтобы
приложиться к моей шкуре, если дело дойдет
до этого.
   Я сделал охраняющий жест и решил
отступить.
   - Ладно, оставим это пустое занятие и
вернемся домой.
   Она щелкнула пальцами, и дым улетучился
в окно. Она вытащила из кармана колоду
Карт и длинным ногтем выдвинула
эмберийский Козырь.
   - Но рано и поздно, я должен буду
узнать, - добавил я.
   - Позже, - ответила Фиона, и перед нами
распростерся Эмбер.
   Что мне всегда нравилось в Фионе, так
это то, что она никогда не пыталась
скрывать свои чувства.
   Я протянул руку и выключил свет в
кабине. В следующий момент мы уже были
дома.
 *****

   - 8

   - Подозреваю, что мои мысли во время
похорон ничем от самых заурядных не
отличались. Они были абсолютно типичны.
   Подобно Блюму из "Улисса" я обычно в
таки моменты думаю о самых мирских вещах.
В промежутках мои мысли вольно блуждают.
   У южного подножья Колвира на широкой
береговой полосе стоит небольшая часовня
Единорога. Таких маленьких храмов в
королевстве несколько, и они установлены
на тех местах, где люди видели Единорога.
   Эта часовня особенно хорошо подходила
для последнего пристанища Каина.
   Как и Жерар, он однажды выразил желание
покоиться в одной из морских пещер у
подножия горы лицом к волнующемуся
простору, по которому он так часто ходил
под парусом. Одна такая пещера была для
него приготовлена, и после церемонии он
туда будет перемещен.
   Было ветреное, туманное, соленое утро
и всего несколько парусников двигалось в
западном направлении примерно в половине
мили от нас.
   Теоретически службу должен был бы вести
Рэндом, поскольку корона автоматически
делала его и высшим жрецом, но, прочитав
первую и заключительную главу на Успение
Принца из Книги Единорога, он передал
бразды правления процедурой Жерару,
поскольку у Жерара с Каином были самые
лучшие отношения в семье.
   Гулкий голос Жерара наполнял небольшое
каменное строение, пока он читал длинные
отрывки, касающиеся моря и переменчивости.
Говорят, что Книгу написал сам Дворкин в
дни светлого разума.
   Не знаю, меня здесь не было.
   Говорят также, что все мы - потомки
Дворкина и Единорога, что вызывает к жизни
весьма необычные картины в воображении.
Но в любом деле истоки имеют тенденции
углубляться в даль мира.
   Кто знает?
   Ведь меня тогда здесь не было.
   - И все возвращается в море, - продолжал
читать Жерар.
   Я огляделся по сторонам.
   Кроме членов семьи, присутствовало
примерно человек двадцать-тридцать, в
основном - знать города, несколько
торговцев, с которыми Каин поддерживал
дружеские отношения, представители
королевств из ближайших соприкасающихся
Отражений, где Каин проводил время, как
официально, по делам, так и частным
порядком, и конечно, Винта Бейл.
   Слева от меня стоял Билл, изъявивший
желание присутствовать. Справа находился
Мартин.
   Не было ни Фионы, ни Блейза. Блейз
сослался на рану и извинился за то, что не
сможет присутствовать. Фиона просто
исчезла. Сегодня утром Рэндому не удалось
ее обнаружить. В середине службы Джулиан
отправился проверять охрану вдоль дороги,
потому что кто-то справедливо указал, что
толчея в таком скоплении людей весьма
выгодна возможному убийце. Повсюду были
расставлены егеря Джулиана с короткими
мечами, луками и стрелами.
   Время от времени доносился лай одной из
его гончих, которой почти немедленно
отвечали несколько других - вещь грустная
и почему-то выводящая из равновесия.
   Волны, ветер и размышления о бренности
всего существующего...
   Куда же она исчезла? Испугалась
ловушки? Или это было связано с прошлой
ночью? И Бенедикт... Он прислал
соболезнование и сожаления, упомянул
внезапное срочное дело, не давшее
возможности присутствовать лично.
   Льювилла просто не появилась, и через
Карту связаться с ней не могли.
   Флора стояла впереди слева от меня.
   Она знала, что траур ей к лицу.
Возможно, я несправедлив к ней, но мне
показалось, что она более нетерпелива, чем
задумчива.
   По завершении службы мы цепочкой вышли
наружу. Четыре моряка несли гроб Каина.
Мы оформились в процессию, которая должна
была привести нас к пещере и саркофагу
Каина.
   Нас догнало отделение солдат Джулиана,
которые должны были послужить нам
вооруженным эскортом.
   Пока мы шагали вперед, Билл вдруг
подтолкнул меня в бок и указал кивком
головы вверх, на Колвир. Я посмотрел туда,
куда он указывал и обнаружил фигуру в
черном плаще с надвинутым капюшоном,
стоящую на скальном выступе. Билл
наклонился ко мне, и теперь я мог
расслышать сквозь музыку труб и струн его
голос.
   - Это тоже часть церемонии? - спросил
он.
   - Мне, во всяком случае, об этом ничего
не известно, - ответил я.
   Чем-то мне не понравилась позиция,
занятая этим типом. Я продвинулся в
голову процессии.
   Через минуту или две мы должны были
оказаться точно под черной фигурой.
   Я поравнялся с Рэндомом и положил руку
ему на плечо. Когда он оглянулся, я
указал на каменный выступ.
   Рэндом остановился и всмотрелся,
прищурившись.
   Лицо его потемнело, а правая рука
поднялась к Камню Правосудия, который он
носил на груди во время самых

   Мгновенно поднялся ветер.
   - Остановитесь! - прогремел голос
Рэндома. - Остановить процессию! Всем
оставаться на местах!
   В этот момент черная фигура
зашевелилась. Он словно тоже
присматривался к Рэндому. В небе над
Колвиром, словно в кинотрюке, на наших
глазах образовалась туча и принялась расти
и сгущаться.
   Из-под ладони Рэндома сверкнул багровый
свет. Человек в черном плаще вдруг
вскинул голову, молниеносно сунул руку под
плащ, долю мгновения спустя она появилась,
совершая быстрое вращательное движение. В
воздухе завис маленький черный предмет,
начинающий свой путь вниз, к земле.
   - Всем лечь! - крикнул Жерар.
   Мы все бросились на землю. Только
Рэндом не тронулся с места. Он стоял
неподвижно, не сводя глаз с фигуры в
черном.
   Из облака в склон горы ударила молния.
   Последовавший за ударом раскат грома
почти совпал со взрывом, прогремевшим над
нашими головами. Расстояние оказалось
слишком велико, бомба взорвалась, не
достигнув нас. Хотя, вероятность
расставания с жизнью неизмеримо возросла
бы, если бы процессия дошла до скального
выступа и убийца бросил бы бомбу
вертикально вниз, прямо на нас. Когда
перед моими глазами перестали танцевать
световые пятна, я снова посмотрел на утес.
   Фигура в черном исчезла.
   - Ты его достал? - спросил я Рэндома.
   Он пожал плечами и опустил руку.
Свечение и мигание камня утихли.
   - Всем подняться! - приказал Рэндом. - Продолжим
похороны...
   Мы так и сделали. Больше никаких
происшествий не приключилось, и дело
завершилось, как и предполагалось.
   Когда гроб погружали в саркофаг склепа,
в моих мыслях, как наверное, и в мыслях
всех присутствующих, уже разворачивались
любимые семейные игры.
   Мог ли оказаться покушавшимся кто-то из
отсутствующих родственников? Какие у них
могли быть мотивы? И каковы их алиби?
Где все они сейчас? Возможно ли, что
действует целая коалиция? Или это был
кто-то посторонний? Если это так, то где
он раздобыл взрывчатое вещество, которое в
Эмбере хранится под тщательной охраной?
Или это была взрывчатка импортного
происхождения? Или кто-нибудь из местных
жителей открыл формулу ее состава?
   А если это посторонний, то каковы его
мотивы и куда он подевался теперь?
   Или кто-то из нас нанял убийцу,
перенеся его в Эмбер? Но зачем?
   Когда мы проходили мимо склепа, я
мимолетно подумал о Каине, но не как о
покойном родственнике, а скорее - как о
части загадочной картины. Вообще я его не
очень хорошо знал. Но мне говорили, что
он был совсем не самым легким в общении
человеком. Он был скрытен, грубоват,
циничен и имел склонность к жестокости.
   За годы своей жизни он нажил немало
врагов, и, кажется, даже гордился этим.
   Со мной он, правда, всегда вел себя
порядочно, но, с другой стороны, наши
дороги и не пересекались. Так или иначе,
но мои чувства к Каину были куда
поверхностней, чем ко всем остальным.
   Джулиан был, в сущности, того же
покроя, что Каин, разве что более
отшлифован, но никто и никогда не мог быть
уверен в том, что могло скрываться под
этой отполированной оболочкой.
   Каин...
   Да, может быть, мне стоило узнать тебя
получше. Я уверен, что твоя смерть
уничижает и меня тоже, причем в такой
мере, о которой я пока что и не
подозреваю.
   На обратном пути во Дворец, где нас
ожидала еда и питье, я по сути дела
впервые задумался над тем, в какой степени
и каким образом связаны мои личные
неприятности и проблемы всех нас, а такая
связь существовала, я это чувствовал.
   А Мег Давлин? Вполне вероятно, что она
кое-что знала обо всем этом.
   Что ж, муж - мужем, решил я, но мы с
ней должны еще обязательно встретиться.
   После, в большом обеденном зале, среди
гула разговоров, звона и стука посуды и
приборов, мне вдруг пришла в голову мысль
об одной туманной версии, и я решил
немедленно ее проверить.
   Извинившись и избавившись от, хотя и
привлекательного, но ледяного соседства с
Винтой Бейл, третьей дочерью какого-то
знатного лица и вроде как последней
любовницей Каина, я пробрался к дальнему
концу зала, где небольшая группа людей
окружала Рэндома.
   Я простоял там несколько минут,
придумывая способ вмешаться в разговор,
прежде чем он заметил меня. Тогда Рэндом
тут же подошел ко мне и уцепился за мой
рукав.
   - Мерлин, - сказал он, - сейчас у меня
нет времени, но я хочу, чтобы ты знал - наша
беседа не закончена. Попозже,
сегодня вечером, я хочу с тобой
встретиться, как только освобожусь. Ради
бога, никуда не исчезай, пока мы не
поговорим, хорошо?
   Я кивнул.
   Рэндом уже начал отворачиваться,
намереваясь вернуться в свой круг.
   - А пока... - сказал я, - могу ли я
задать маленький вопрос?
   - Валяй, - согласился он.
   - На Отражении-Земля, откуда я недавно
вернулся, находятся еще наши эмбериты,
какого-либо рода агенты?
   Он покачал головой.
   - У меня там агентов нет, и я не думаю,
чтобы они были у кого-то другого. У меня
есть там знакомые, но все они местные,
как, скажем, Билл.
   Его глаза сузились.
   - Появилось что-то новое? - понизив
голос, спросил он.
   Я опять кивнул.
   - Важное?
   - Возможно.
   - Я хотел бы узнать об этом сию же
минуту, но придется немного подождать,
пока нам удастся поговорить.
   - Я понимаю.
   - Я пришлю за тобой, - сказал он,
хлопнул меня по плечу и вернулся в свою
компанию.
   Единственное объяснение для Мег Далвин,
которое я мог придумать, было
опровергнуто. И отправиться на встречу с
ней сразу после обеда я не мог.
   Пришлось утешить себя новой тарелкой с
едой.
   Через какое-то время в зале появилась
Флора, осмотрела это людское скопление,
потом пробралась ко мне и присела рядом, у
окна.
   - С Рэндомом сейчас поговорить наедине
невозможно, - констатировала она.
   - Ты права, - ответил я. - Чем тебя
угостить? Что-нибудь выпьешь или съешь?
   - Пока нет. Возможно, ты мне можешь
помочь. Ведь ты волшебник.
   Мне такое начало чертовски не
понравилось, но ничего другого не
оставалось как спросить:
   - А в чем собственно проблема?
   - Видишь ли, я зашла к Блейзу, чтобы
спросить, не желает ли он спуститься в зал
и присоединиться к нам, но он исчез.
   - Разве дверь не была заперта?
Подавляющее большинство местных жителей не
допускает такой небрежности.
   - Да нет, была. Изнутри.
Следовательно, он куда-то
картотранспортировался. Когда он мне не
ответил, я была вынуждена ворваться в
комнату силой - ведь на него уже один раз
покушались.
   - И что же тебе нужно от волшебника?
   - Ты можешь его найти?
   - Карты не оставляют следов, - ответил
я сухо. - Но если бы я даже и мог
отыскать его, я вовсе не уверен, что стал
бы этим заниматься. Он сам знает, что
делает, и, следовательно, хочет, чтобы его
оставили в покое.
   - Ну, а если он замешан? Он и Каин в
прошлом были по разные стороны...
   - Если он замешан в чем-то опасном для
нас, то будет только лучше, если он ушел.
   - Значит, ты не можешь помочь... или не
хочешь?
   Я молча кивнул.
   Потом добавил:
   - И то, и другое, наверное. Кстати, как
ты думаешь, не должно ли решение о его
поисках исходить от Рэндома, а?
   - Возможно.
   - Я предлагаю тебе держать эту новость
при себе, пока ты не поговоришь с
Рэндомом. Нет необходимости порождать
беспочвенные разговоры. Или, если хочешь,
я сам могу передать Рэндому. Я должен с
ним встретиться и переговорить сегодня
вечером.
   - О чем?
   Вот тебе и раз!
   - Не знаю точно, - уклончиво ответил я. - Он
хочет мне что-то рассказать или,
наоборот, спросить.
   Она внимательно посмотрела на меня.
   - А ведь мы с тобой еще не успели
перекинуться словечками, ты не забыл? - сказала
она после продолжительной паузы.
   - Кажется, мы сейчас именно этим и
занимаемся, не так ли?
   - Ну ладно. А могу ли я узнать о твоих
неприятностях в одном из твоих любимых
Отражений?
   - Почему бы и нет? - усмехнулся я.
   Я начал пересказ проклятой истории по
очередному кругу. Одно меня утешало - это,
видимо, было уже в последний раз. Как
только Флоре все станет известно, сведения
распространятся кругами и ко всем
остальным.
   У Флоры не оказалось каких-либо
интересных мыслей по поводу моей истории,
во всяком случае, со мной она никакой
информацией не поделилась. Мы еще немного
поболтали - в основном местные слухи - и
она, наконец, решила, что ей нужно
что-нибудь съесть. Она отправилась туда,
где можно было раздобыть еду, и обратно
уже не вернулась.
   Потом у меня было еще несколько бесед о
Каине и моем отце. Ничего нового я не
узнал.
   Меня представили нескольким лицам, с
которыми я раньше знаком не был, я
запомнил наизусть массу имен и всего
прочего, потому что ничего другого мне не
оставалось.
   Когда показавшийся мне бесконечным обед
все-таки подошел к концу, я все еще держал
Рэндома в поле своего зрения и ухитрился
выйти из зала одновременно с ним.
   - Потом, - коротко бросил он.
   Он прошел мимо меня и пошел дальше с
двумя людьми, с которыми он продолжал
разговор.
   Я вернулся в свои апартаменты и
растянулся во всю длину на кровати. Когда
развитие событий напоминает закипающий
котел, нужно отдохнуть впрок, как только
представляется такая возможность.
   Я расслабился и немного погодя заснул.
Мне приснился сон.
   Я прогуливался в английском парке,
который располагался сразу за дворцом.
   Со мной был кто-то еще, но я не знал,
кто это. Казалось, это неважно.
   Вдруг я услышал уже знакомое завывание.
   Потом, почти рядом, послышалось
рычание. Сначала, когда я обернулся, то
ничего не увидел. Но потом, как-то
совершенно внезапно, они оказались совсем
рядом.
   Три огромные, похожие на собак бестии,
подобные тому существу, которое я убил в
квартире Джулии. Вой не прекращался, и
внезапно я понял, что его источником были
не эти звери.
   Они лишь рычали и подходили все ближе и
ближе.
   И я понял, что это всего лишь сон, и
что он снился мне уже много раз, и каждый
раз я, просыпаясь, забывал о нем. Но
сознание того, что это только сон, ни в
какой мере не освободило меня от чувства
опасности, когда звери бросились ко мне.
   Каждую из трех бестий окружал какой-то
световой ореол - бледный, колеблющийся. И
глядя сквозь этот ореол, я видел уже не
парк, а фрагменты леса.
   А когда они прыгнули на меня, они
словно натолкнулись на стену из стекла.
   Все три зверюги были отброшены, упали,
снова вскочили и бросились вперед и снова
были блокированы. Они завыли, запрыгали,
зарычали от бессильной ярости и попытались
еще раз.
   Казалось, что я стою под прозрачным
колпаком или внутри магического круга. До
меня добраться они не могли.
   Потом вой стал громче, приблизился, и
бестии перенесли внимание с меня на...
   - Ого! - воскликнул Рэндом. - Ты мне
должен теперь за избавление от кошмара.
   Я пришел в себя. Проснулся, лежал в
своей кровати, за окном было темно.
   Я понял, что Рэндом вызвал меня через
Карту и поймал мой кошмарный сон, когда
контакт установился.
   Я зевнул и мысленно поблагодарил
Рэндома.
   - Спасибо.
   - Просыпайся окончательно и поговорим, - сказал
он.
   - Хорошо. Ты где?
   - Внизу. Маленькая гостиная к югу от
главного зала. Пью кофе. Жду тебя.
   - Увидимся через пять минут, хорошо?
   - Заметано.
   Рэндом растворился. Я сел, опустив ноги
с кровати, потом поднялся. Пересек
комнату и широко распахнул окно, глубоко
вдохнул ломкий холодный осенний воздух.
   Весна на Отражении-Земля и осень в
Эмбере - мои два любимейших времени года.
Я должен бы ощущать подъем чувств, а
вместо этого - шутка ночи, исчезающий
остаток сна - мне показалось, что я слышу
удаляющееся завывание. Я вздрогнул и
закрыл окно.
   Наши сны иногда слишком тесно бывают
связаны с нашей реальностью.
   Я направился в указанную мне Рэндомом
комнату и устроился на одном из множества
диванов стоявших там.
   Рэндом предложил мне кофе, а потом
спросил:
   - Ты не мог бы рассказать мне о Колесе-Призраке?
   - Это своего рода парафизическое
устройство наблюдения и слежения, а также
библиотека.
   Рэндом поставил на стол свою чашку и
склонил голову набок.
   - Ты не мог бы несколько подробнее...
   - Понимаешь, работая с компьютерами, я
пришел к интересной идее о том, что
фундаментальные принципы обработки данных
могут быть применены с весьма любопытными
результатами в некоем месте, где сами
компьютеры работать не могут. Другими
словами, мне нужно было найти такие
условия среди Отражений, где сами операции
оставались бы почти теми же самыми, но
физическое воплощение конструкции, техника
программирования, ввод энергии - все это
имело бы совершенно иную природу.
   - Гм-м... - прервал меня Рэндом, - ты
меня совершенно сбил с толку, должен я
признаться.
   - Я сконструировал и построил
обрабатывающее информацию устройство в
одном из Отражений, где ни один обычный
компьютер работать не смог бы, - ответил
я, - потому что я использовал другие
материалы, совершенно иной метод
конструирования, иные источники энергии.
К тому ж я выбрал такое место, где
действуют иные законы физики и поэтому мое
устройство может функционировать не так,
как другие. И тогда у меня появилась
возможность создавать программы, которые
не могли бы работать на Отражении-Земля,
где я жил. В конце концов, получилось,
как мне кажется, уникальное устройство. Я
назвал его "Колесо-Призрак" из-за
некоторых особенностей ее внешнего вида.
   - Стало быть, оно служит в качестве
следящего устройства и библиотеки? И что
это значит?
   - Мое "Колесо" перелистывает множество
Отражений, словно страницы книги или
словно перетасовывает колоду Карт, - пояснил
я. - Запрограммируй его на поиск
и слежение за любым интересующим тебя
объектом, и оно не спустит с него глаз. Я
думал преподнести его вам в качестве
сюрприза. Ты мог бы с его помощью узнать,
например, не стягивает ли силы один из
наших потенциальных врагов, или, скажем,
следить за распространением бурь в
Отражениях...
   - Погоди минутку, - остановил меня
Рэндом. - Каким образом оно работает?
Как перелистывает Отражения?
   - В процессе работы, - стал объяснять
я, - "Колесо-Призрак" в каждое мгновение
воссоздает множество своеобразных
эквивалентов Карт, потом...
   - Стоп. Задний ход. Как же можно
создать программу для Карт? Я думал, что
сделать Карту способен лишь человек,
прошедший инициацию Лабиринтом или
Логрусом.
   - В данном случае, - сказал я, - сама
машина относится к тому же классу
объектов, что и папин меч Грейсвандир. Я
включил элементы узора Лабиринта в ее
конструкцию.
   - И ты собирался нас приятно удивить?
   - Да, когда машина была бы полностью
готова.
   - А когда она будет готова?
   - Я не могу пока сказать точно. Она
должна насытить блоки памяти определенной
критической массой информации, и только
после этого ее программы начнут
действовать полностью. Я отдал ей команду
заниматься этим уже довольно давно, но до
сих пор еще не проверил, что получилось.
   Рэндом налил себе еще кофе, отпил.
   - Я не думаю, что эта машина сможет
сэкономить нам так уж много времени и
усилии, - заметил он.
   Помолчав, он добавил:
   - Допустим, меня интересует какой-то
объект в Отражениях. Я отправляюсь сам
поглядеть на него или посылаю туда
кого-то. Если же я захочу воспользоваться
твоей штукой, я все равно должен потратить
время на дорогу к тому месту, где
находится машина.
   - Нет, - возразил я, - ты не прав.
Время тратить не надо. Ты просто вызовешь
дистанционный пульт, терминал.
   - Что я вызову?
   - Терминал. Я сейчас тебе покажу.
   Я откопал свою колоду эмберских Карт и
отыскал среди них одну, лежавшую в самом
конце.
   На ней было изображено серебряное
колесо на темном фоне. Я передал Карту
Рэндому, и он ее внимательно осмотрел.
   - Как же ею пользоваться? - с
интересом спросил он.
   - Так же, как и другими Картами.
Вызвать тебе терминал?
   - Да, вызови. Я хотел бы посмотреть.
   - Хорошо, - сказал я. - Но я боюсь,
что пока еще машина не знает многих
полезных в данный момент вещей. Процесс
сбора информации еще не закончен.
   - Я не собираюсь ее экзаменовать. Я
просто хочу посмотреть.
   Я поднял Карту, всмотрелся в нее сквозь
внутренний глаз своего сознания.
   Несколько мгновений спустя пришел
контакт. Я позвал.
   Послышался негромкий треск, в воздухе
запахло озоном, и мерцающее световое
колесо примерно восьми футов в диаметре
повисло в воздухе, материализовавшись
перед нами.
   - Уменьши размеры терминала, - приказал
я.
   Колесо сократилось примерно раза в три,
и на этом ему было приказано остановиться.
Теперь оно было похоже на слабо светящуюся
раму картины и по виду комнаты,
наблюдаемому сквозь него, постоянно
пробегали волны.
   Рэндом потянулся рукой к обручу.
   - Не трогай, - предупредил я его, - получишь
удар. Я еще не довел его до
полной безопасности.
   - Передача энергии?
   - Да, он и это может, но в небольших
количествах.
   - Стало быть, если ты отдашь приказ
передать заряд...
   - Да, конечно. Машине необходимо уметь
передавать энергию, чтобы поддерживать
работу сканирующих устройств и терминала
через Отражения.
   - Я хотел бы знать, способна ли машина
выдать на этом конце разряд.
   - Как я тебе уже говорил, она способна
накопить и разрядить определенное
количество энергии.
   - В каких пределах дальности?
   - Повсюду, куда может проникнуть
дистанционное устройство.
   - А куда оно может проникнуть?
   - Ну... теоретически в любое место,
конечно, как и обычная Карта.
   - А первоначальные размеры кольца - это
предел?
   - Нет, его можно увеличивать или
уменьшать по твоему усмотрению.
   - Пока не нужно. Допустим, ты сделал
диаметр побольше и приказал показать тебе
самый большой, какой только войдет в раму,
участок бури. Она сможет передать его
сюда?
   - Не знаю... Машина попытается,
конечно. Во всяком случае, это будет
что-то вроде гигантского окна в шторм.
   - Мерлин, лучше затвори его. Это
опасно.
   - Но ведь, как я уже говорил, никто не
знает, где находится Призрак, и
единственный способ добраться до него...
   - Я понимаю. А скажи, с
соответствующей Картой к Призраку может
добраться любой?
   - Да, я не стал встраивать коды
безопасности именно из-за невозможности
найти машину любым другим способом.
   - Малыш, эта штука может стать
ужаснейшим оружием. Погаси окно и
немедленно выключи саму машину.
   - Это невозможно.
   - Почему?
   - С дистанционного пульта невозможно
отключить питание или стереть память
установки. Мне пришлось бы отправиться
туда, где она находится.
   - Тогда немедленно отправляйся в путь,
вот что я тебе скажу. Я хочу, чтобы ты на
время ее выключил. Пока не встроишь в нее
надежные предохранители. И даже тогда...
Ну, тогда посмотрим. Я не доверяю такой
энергии и таким возможностям, особенно
когда у меня нет от них никакой защиты.
Оно может напасть совершенно неожиданно.
О чем ты только думал, когда делал эту
штуку?
   - Об обработке информации. Слушай,
ведь кроме нас двоих...
   - Всегда существует вероятность, что
кто-то пронюхает о Призраке и найдет способ
добраться до него. Да, я понимаю, ты
влюблен в собственное создание, и я уважаю
твои добрые намерения, но машина должна
быть приведена в нерабочее состояние.
   - Но я ведь ничем тебя не обидел.
   Это был мой голос, но прозвучал он из
обруча терминала.
   - Что такое? - удивленно переспросил
Рэндом.
   Он посмотрел на кольцо, потом на меня,
потом снова на кольцо.
   - Меня тревожит твой потенциал.
Мерлин, выключи терминал.
   - Конец работы, - произнес я. - Убери
терминал.
   Кольцо на секунду замерцало и исчезло.
   - Что ты скажешь насчет последнего
замечания твоего Колеса? - поинтересовался
Рэндом.
   - Я сам удивлен.
   - Да, сюрпризы что-то начинают мне
надоедать. Возможно, окружающая среда в
этом Отражении каким-то образом
воздействует на машину, а? Ты знаешь,
чего я хочу - пусть она немного отдохнет.
   Я склонил голову.
   - Как прикажете, сэр.
   - Брось, не терзайся так, просто
выключи ее, вот и все.
   - И все же, мне кажется, все дело
сводится к тому, чтобы установить
несколько предохраняющих систем. Нет
причины закрывать весь проект.
   - Знаешь, если бы обстановка сейчас
была поспокойнее, - вздохнул он, - я,
может быть, и согласился бы с вами. Но
именно сейчас слишком много всякого дерьма
плывет вниз по течению. Все эти снайперы,
бомбометатели... И мне совсем не нужна
новая забота, ты понимаешь?
   Я поднялся.
   - Ладно. Спасибо за кофе. Я сообщу
тебе, когда все будет сделано.
   Он кивнул.
   - Спокойной ночи, Мерлин.
   - Спокойной ночи.
   Когда я возвращался в свою комнату
через парадных холл, я увидел Джулиана.
Он был в зеленом халате и разговаривал с
двумя мужчинами. На полу перед ними
лежало крупное мертвое животное.
   Я замер, поняв, что это такое. Это было
в точности такое же существо, как
собакоподобная бестия, убитая мною в
квартире Джулии.
   Я подошел к ним.
   - Привет, Джулиан, - сказал я. - Что
это у тебя, - я указал на животное.
   - Я и сам не знаю, - он покачал
головой. - Загонщики убили трех таких в
Арденне. Я перенес этих ребят сюда вместе
с одним из трупов, чтобы показать Рэндому.
Кстати, ты не знаешь, где он сейчас может
быть?
   Я ткнул большим пальцем через плечо.
   - В гостиной.
   Джулиан отправился в указанном
направлении. Я потрогал мертвое животное
носком ботинка. Должен ли я вернуться и
сообщить Рэндому, что уже встречал такое
раньше?
   "К черту!" - решил я. В этой
информации не виделось жизненно важного
интереса.
   Я вернулся к себе, умылся, переоделся,
потом зашел на кухню и запасся едой,
которую сложил в заплечный мешок. Я не
испытывал желания прощаться с кем-либо,
поэтому потом просто направился к черному
ходу и спустился по задней лестнице в
парк.
   Было темно и прохладно, поблескивали
звезды.
   Шагая, я почувствовал внезапный озноб,
когда оказался на том месте, на котором в
моем сне на меня напали странные и
страшные собаки.
   Но сейчас вокруг было тихо - ни
ворчания, ни рычания, ничего. Я миновал это
место и продолжил свой путь к дальним
задам хорошо ухоженного парка, где
несколько тропинок постепенно выводили к
природному ландшафту.
   Я выбрал вторую слева. Этот путь был
немного длинней, чем первый, тоже
возможный, с которым он потом все равно
пересекался, но идти по нему было намного
легче, что, как я предчувствовал, было для
меня немаловажным фактором. Я еще не был
достаточно хорошо знаком с неровностями
первого пути.
   Я шагал вверх по склону Колвира большую
часть часа, и только тогда обнаружил
ведущий вниз путь, который искал.
   Тогда я остановился, сделал глоток воды
и устроил себе привал на несколько минут.
После отдыха я начал спуск.
   На склоне Колвира очень трудно
передвигаться через Отражения. Чтобы
прилично справиться с этим делом, человек
должен быть на достаточном расстоянии от
Эмбера.
   Так что на данном этапе я только и мог,
что шагать на своих двоих, но ночь для
прогулки выпала подходящая, так что я
ничего не имел против.
   Я успел уже уйти довольно далеко по
дороге вниз, когда небо над моей головой
посеребрило сияние и на плечо Колвира
уселся полумесяц, залив призрачным светом
бежавшую впереди меня извилистую тропинку.
Я немного прибавил шаг.
   Мне очень хотелось покинуть склон горы
уже с наступлением рассвета.
   Я был зол на Рэндома за то, что он не
дал мне возможность доказать ему
полезность моего изобретения. Я еще не был
вполне готов рассказать ему о машине. Если
бы не похороны Каина, я вообще не вернулся
бы еще в Эмбер, пока не доел бы
функционирование Колеса до последней
степени совершенства. Даже сейчас я не
собирался упоминать о Колесе, если бы оно
в какой-то степени не входило в окутавшую
нас загадку и если бы Рэндом не пожелал
сам узнать о нем. Он хотел иметь полную
информацию о моих делах...
   Ладно. То, что он увидел, ему явно не
понравилось, но премьера состоялась
вероятно преждевременно.
   Если теперь я выключу машину, как этого
требует Рэндом, я уничтожу все плоды своей
многолетней работы, ведь Колесо-Призрак все
еще продолжало работать по программе
самообразования, сканирующей Отражения.
   В любом случае, мне надо было давно
наведаться к нему, проверить как идут
дела, исправить мелкие погрешности,
которые обязательно накапливаются по мере
работы машины.
   Я продолжал размышлять обо всем этом, а
тропинка тем временем становилась все
круче, обвивая западный склон Колвира.
   В конце концов, ведь Рэндом вовсе не
приказывал уничтожить весь объем памяти
Колеса. Он просто хотел, чтобы машину
выключили. С этой точки зрения, которую я
предпочитал другим, я мог по своему
усмотрению выбирать средства. Я решил,
что имею право сначала все как следует
проверить, чтобы убедиться, что машина в
порядке. Потом я смогу перевести
содержание банков памяти в более
устойчивый вид. Тогда выключу машину, и
память ее сохранится в неприкосновенном
виде до той поры, пока не придет время
привести Колесо в действие...
   А может быть...
   - Что, если я все приведу в порядок,
встрою пару охранительных устройств, учтя
замечания Рэндома и успокоив его - таким
образом, как я это себе представляю, потом
вызову его самого, покажу, что я сделал и
спрошу, доволен ли он моей работой. Если
же его и это не устроит, выключить машину
можно будет и потом.
   Но, скорее всего, он изменит свое
решение, не может же он не понимать, какие
это открывает перспективы...
   Да, об этом стоит подумать.
   Я обыгрывал в своем воображении эти
разговоры с Рэндомом, пока луна не
перекатилась на левую сторону неба. Я был
уже на половине пути вниз по склону
Колвира. И чем дальше, тем легче было
идти.
   Я ощущал ослабление действий сил
Лабиринта.
   Я еще пару раз останавливался, чтобы
попить воды, потом - чтобы проглотить
сэндвич. Чем больше я размышлял, тем
сильнее становилась моя уверенность, что,
если я продолжу работу над Колесом, то
Рэндом только придет в ярость и, скорее
всего, вообще не захочет до конца меня
выслушать. С другой стороны, я сам тоже
разозлился.
   Но так или иначе, путь мне предстоит
немалый, так что время поразмышлять как
следует, у меня еще будет.
   Небо постепенно становится светлее. Я
прошел последний каменистый склон и достиг
широкого удобного тракта у подножия
Колвира, шедшего на северо-запад.
   Я смотрел на выстроившиеся вдоль моего
пути деревья. Вот одно развесистое, вот
еще одно, удобный ориентир...
   С ослепительной вспышкой - мне даже
показалось, что что-то зашипело - и
раскатом оглушительного грома, дерево
раскололось на две части. Я не дошел до
него не более сотни метров.
   Я вскинул обе руки, как только увидел
разряд, но даже несколько минут спустя
слышал треск раздираемого дерева и эхо
разряда.
   Потом я услышал голос:
   - Возвращайся назад!
   Я решил, что наступило время
разговорного гамбита.
   - Может вступим в переговоры? - спросил
я.
   В ответ - мертвая тишина.
   Я опустился в мелкую траву, бегущую
вдоль дороги, прополз несколько метров к
месту, где прикрытие было получше. Я
прислушивался и всматривался, надеясь, что
тот, кто выкинул этот трюк, каким-нибудь
образом выдаст свое местонахождение.
   Однако ничего не происходило. В
течение примерно минуты я осматривал
заросли и часть склона, по которому только
что спустился. С этой точки наблюдения мое
вдохновение получило небольшой толчок.
   Я вызвал мысленно изображение Логруса,
и две его линии стали моими руками.
   Тогда я потянулся, но не сквозь
Отражения, а к склону, туда, где довольно
солидный валун нависал над скоплением
других валунов.
   Ухватившись, я потянул. Камень
оказался слишком тяжел, чтобы легко и
сразу перевернуться. Я начал его
раскачивать, сначала потихоньку, медленно,
потом все сильнее. Наконец, он замер в
неустойчивом положении, потом покатился
вниз.
   Он рухнул на груду камней ниже, и
образовался небольшой камнепад. Камни
сталкивались и тащили за собой другие.
   Потом стали катиться большие обломки
скалы.
   Скала, по которой змеился разлом, не
выдержала, и целый огромный пласт ее
подался, пошел и плавно, словно в кино,
стал оседать.
   Я почувствовал, как подо мной задрожал
грунт. Я сам не ожидал, что вызову такой
зрелищный спектакль. Камни подпрыгивали,
отскакивали друг от друга, ныряли в
заросли кустов и деревьев.
   Я видел, как трещат и раскачиваются
деревья, некоторые из них были совсем
измочалены.
   Когда обвал прекратился, я поднялся - Фракир
покачивался, свешиваясь с моего
запястья, - и приблизился к зарослям.
   Я внимательнейшим образом осмотрел
поредевшую рощу, но там никого и ничего не
было.
   Я взобрался на ствол поваленного
дерева.
   - Еще раз спрашиваю - будем
разговаривать? - крикнул я в пространство.
   Ответа не было.
   - Ладно, пусть будет так, - сказал я, и
направился на север, в Арденн.

   _______________

   Продираясь через древний лес, я время
от времени слышал неподалеку стук
лошадиных копыт. Но если за мной и
следили, во всяком случае, особого желания
эти всадники не выявили.
   Скорее всего, это был один из патрулей
Джулиана.
   Особого значения это не имело.
   Вскоре я дорогу и начал приготовления,
которые помогут мне унестись очень далеко
от них.
   Более светлая тональность... от
коричневого цвета к белому... Деревья
стали пониже, завеса листьев гуще...
Непривычный посвист птиц, странного вида
гриб...
   Мало-помалу характер леса изменился, и
чем дальше это изменение уносило меня от
Эмбера, тем легче мне было это
производить.
   Мне начали попадаться солнечные
прогалины. Небо стало светло-голубым, все
деревья были зеленые, и почти все - молодые.
   Я перешел на медленный бег.
   Показались облака, целые массивы
облаков, пористый дерн стал плотнее и
суше.
   Я ускорил бег, направляясь вниз по
склону холма. Трава становилась все гуще
и выше, деревья превратились в островки
среди океана бледных трав.
   Взор теперь охватывал все пространство
до горизонта. Шелестящая жемчужная завеса
справа от меня - дождь.
   До меня докатились громовые раскаты,
хотя мой путь продолжало освещать солнце.
Я глубоко вдыхал чистый влажный воздух,
продолжая свой бег.
   Травы постепенно исчезли, земля
зазмеилась трещинами, небо почернело, по
каньонам вокруг меня мчались потоки воды.
На скалистую местность, окружавшую меня,
низвергались водопады ливня.
   Я начал оскальзываться. Каждый раз,
теряя равновесие, я проклинал все на
свете, а особенно самого себя за то, что
слишком рьяно взялся за смещение.
   Наконец тучи разошлись, словно
театральный занавес, и лимонное солнце
пролило потоки тепла и света с
оранжево-розового неба. Гром на
полураскате затих и поднялся ветер.
   Я поднялся по склону холма, посмотрел
вниз, на полуразрушенную деревню, давно
заброшенную, местами захваченную деревьями,
с улицами изборожденными канавами и
курганами вдоль них.
   Я прошел по главной улице этой деревни
под серо-черным грифельным небом, потом
осторожно перебрался через замерзший пруд.
Лица тех, кто лежал подо льдом, слепыми
взглядами провожали меня во всех
направлениях.
   В небе плавали хлопья сажи, снег был
плотен, мое дыхание повисало в воздухе
туманными перьями. Я вошел в
скелетоподобный лес, где на сучьях
притаились замерзшие в камень птицы.
   Гравюра...
   Скользя вниз по склону холма,
скатываясь и окунаясь в оттепель, весну...
   Снова повсюду вокруг меня движение.
   Грязь под ногами, зеленые проплешины,
странного вида автомашина на дальнем
холме.
   Мусорный двор. Вонь, жижа, тление,
дым, ржавчина... Я пробираюсь среди гор
отбросов. Шныряют наглые крысы...
   Скорее отсюда! Смещение быстрей,
дыхание тяжелей...
   Голоса неба над шапкой смога, дно
речной дельты, берег океана, золотые
пилоны вдоль дороги, сельский ландшафт с
озерами, коричневые травы под зеленым
небом.
   Замедляюсь... Вокруг простираются поля
трав, река и озеро...
   Я вытираю пот со лба рукавом, рукав
промокает.
   Я со свистом втягиваю воздух и перехожу
на шаг.
   Не спеша шагаю через поле, предпочитая
сделать передышку в таком месте, откуда
открывается хороший обзор. Ветер тихо
шелестит травой. В воздухе пахнет чем-то
сладким. Ближайшее озеро цвета извести.
   Вдруг мне показалось, что справа что-то
ярко полыхнуло, но когда я посмотрел я ту
сторону, там не было видно ничего
необычного. Немного погодя я готов был
поклясться, что слышу далекий топот копыт,
но опять-таки ничего не было заметно.
   Что плохо в Отражениях - никогда нельзя
с полной уверенностью сказать, что для
данной складки естественно, а что - нет.
Никогда не знаешь, чего ожидать.
   Прошло еще несколько минут, и я
почувствовал запах и только потом увидел
дым.
   В следующее мгновение передо мной
вспыхнул огненный поток, который пылающей
завесой преграждал мне путь.
   Снова раздался голос:
   - Я же сказал тебе - возвращайся!
   Ветер дул со стороны огня, подталкивая
его ко мне. Я повернулся, чтобы
направиться прочь и увидел, что огонь уже
охватывает меня с флангов.
   Чтобы создать в уме нужную матрицу для
смещения Отражений, необходимо время. Я
же был застигнут врасплох и не был уверен,
что успею сосредоточиться.
   Так что я бросился бежать со всех ног.
   Линия огня загибалась вокруг, словно
беря меня в огромное кольцо.
   Я не остановился, чтобы полюбоваться
прелестной отточенностью ее движения,
потому что к тому времени дым и жар
заметно усилились.
   Сквозь треск пламени мне все слышался
топот копыт. Глаза мои стали наполняться
слезами, а струи дыма еще больше ухудшали
видимость. И опять я не мог обнаружить
признаков того, кто подготовил и привел в
действие эту огненную ловушку.
   Но на этот раз сомнений быть не могло - земля
явно дрожала от топота какого-то
существа с копытами, приближавшегося ко
мне.
   Пламя взметнулось и стало подниматься
все выше. Круг поспешно стал замыкаться.
   Я уже стал прикидывать, как мне
отразить новую опасность, когда сквозь
просвет в огненной стене влетели конь и
всадник.
   Всадник изо всех сил натянул поводья,
но гнедой конь явно был не очень рад столь
близкому соседству с огнем. Он оскалился
и натянув удила, несколько раз попытался
встать на дыбы.
   - Скорей! За мою спину! - крикнул
всадник.
   Я поспешно прыгнул на коня.
   Всадником оказалась темноволосая
женщина.
   Я лишь мельком увидел ее лицо. Ей все
же удалось повернуть коня в том
направлении, откуда она прискакала, потом
она дернула поводья. Гнедой пошел вперед,
но внезапно встал на дыбы.
   Я едва удержался на его спине.
   Когда его передние копыта снова
коснулись земли, конь бросился в сторону
просвета, но почти у самой кромки пламени
он снова завертелся волчком.
   - Проклятье! - услышал я крик всадницы.
   Она отчаянно дергала поводьями.
   Конь снова развернулся и громко заржал.
Из его рта летела кровавая пена.
   К тому времени огненный круг почти
сомкнулся, дым становился все гуще. Огонь
был совсем рядом, а в ничем не мог помочь,
разве что пару раз как следует пнуть
каблуками коня в бока, когда тот снова
помчался по прямой.
   Он ворвался прямо в огненную стену,
едва не крича. У меня понятия не было,
насколько широка в этом месте полоса огня.
Я чувствовал, как пламя лижет мои ноги,
меня окутывал запах паленых волос.
   Потом конь снова встал на дыбы,
всадница закричала, и я понял, что на этот
раз мне не удержаться.
   Я падал. Именно в этот момент, мы
прорвались сквозь стену огня туда, где
огонь уже прошел, оставив за собой пепел и
дым. Я рухнул в черное и горячее, в
воздух поднялась туча пепла.
   Я перекатился на левый бок, задохнулся
в рвущем легкие кашле и инстинктивно закрыл
глаза, когда пепел бросился мне в лицо.
   Потом я услышал крик женщины и с трудом
поднялся, пытаясь протереть запорошенные
веки. Зрение вернулось ко мне как раз
вовремя, чтобы я смог увидеть гнедого,
поднимающегося с земли, видимо, с того
места, где он только что подмял под себя
всадницу. Конь мгновенно умчался прочь,
исчезнув среди облаков дыма. Женщина
осталась неподвижно лежать, и я бросился к
ней. Встав на колени, я стряхнул с ее
одежды искры и проверил, дышит ли она и
есть ли пульс. В этот момент ее глаза
открылись, и я содрогнулся, увидев в ее
застывших зрачках смерть.
   - Видно... сломан позвоночник... - проговорила
она сквозь кашель. - Я ничего
не чувствую... Беги, если можешь... а меня
оставь... я все равно умираю...
   - Ну нет, я тут тебя не брошу, - прохрипел
я. - Тут поблизости должно быть
озеро... Я перенесу тебя туда...
   Я сбросил обвязанный вокруг пояса плащ
и положил на него всадницу. Как мог
осторожно, я прикрыл ее полами плаща,
чтобы защитить от искр, и потащил на плаще
в том направлении, где, как мне казалось,
должно находиться озеро.
   Мы пробирались сквозь меняющийся узор
дыма и огня. Мое горло жгла невыносимая
горечь, из глаз не переставали катиться
слезы, я чувствовал, что брюки снизу уже
начинают тлеть, когда при очередном шаге я
почувствовал под каблуком мягкий ил.
Значит направление было выбрано верно.
   Наконец я оказался по пояс в воде,
поддерживая руками женщину.
   Тогда я наклонился и откинул с ее лица
полу плаща. Ее глаза были все еще
открыты, хотя взгляд был неподвижно
устремлен в пустоту. Прежде чем я успел
нащупать пульс шейной артерии, она
застонала, а потом произнесла мое имя.
   - Мерлин... - прохрипела она, - мне...
извини, что я...
   - Ты помогла мне, а я не смог помочь
тебе, - остановил я ее. - Это ты меня
извини.
   - Извини, что не смогла дальше... - продолжала
она. - Я плохо справляюсь с
лошадьми... Они идут за тобой...
   - Кто? - спросил я.
   - Они кликнули собак... Но огонь... это
кто-то другой... я не знаю, кто...
   - Я не понимаю, о чем ты.
   Я плеснул немного воды на ее
воспаленные щеки.
   Под слоем копоти и копной опаленных
волос было трудно рассмотреть черты ее
лица.
   - Тот, кто... идет по твоему следу, - сказала
она.
   Голос ее стал тише.
   - И кто-то впереди... тоже. Об этом,
впереди, я не знала... жаль...
   - Кто ты? - спросил я. - Откуда ты
меня знаешь? И почему...
   Она слабо улыбнулась.
   - Мы с тобой уже встречались... Больше
никогда... я ухожу...
   Ее глаза закрылись.
   - Нет! - крикнул я.
   Лицо ее исказилось, она со свистом
втянула в себя воздух, потом выдохнула, и
я едва сумел расслышать слова:
   - Позволь мне остаться... здесь.
Прощай!
   Облако дыма закрыло от меня ее лицо. Я
задержал дыхание и зажмурился, когда дым
поглотил нас обоих.
   Когда воздух, наконец, снова стал
чистым, я всмотрелся в ее лицо.
   Она уже не дышала, не было ни пульса,
ни сердцебиения. И поблизости не было даже
подходящего места для могилы.
   Ушла.
   Она знала, что уходит...
   Я аккуратно завернул ее в свой плащ,
превратив его в саван. Закончив, я закрыл
полой ее лицо. Все складки я скрепил
застежкой, которой я обычно застегивал
плащ у шеи, когда надевал его.
   Потом я побрел на глубину.
   "Позволь мне остаться... здесь."
   Бывает мертвые погружаются быстро,
бывает продолжают плыть...
   - Прощайте леди, - сказал я. - Я хотел
бы узнать ваше имя. Еще раз благодарю за
все.
   Я разомкнул руки и отпустил ее. Вода
закружилась в водовороте, и через
мгновение ее уже не было.
   Некоторое время спустя я двинулся
дальше.
   У меня было очень много вопросов и
очень мало ответов.
   Где-то вдалеке бешено ржала лошадь.
 ******

   - 9

   - Несколько часов и много Отражений
спустя я сделал передышку под чистым
небом, в таком месте, где поблизости было
мало пищи для огня.
   Я выкупался в неглубоком ручье и вызвал
из Отражений чистую одежду. Чистый и
сухой, я прилег отдохнуть на берегу,
вызвав себе еду.
   Возникло ощущение, что теперь почти
каждый день тридцатое апреля...
   Казалось, что почти все, с кем я
встречаюсь, знают меня, и почти всякий вел
со мной тщательно продуманную двойную
игру.
   Вокруг меня погибали люди, катастрофы
становились повседневным событием.
   Как будто гигантская сеть сплеталась
вокруг меня. Я чувствовал себя фигуркой в
видеоигре.
   Что же будет дальше? Чего я могу
теперь ожидать? Метеоритного обстрела?
   И как же быть с причиной? Есть ли ключ
к загадке? Нет, ключ все-таки должен быть.
   Безымянная наездница, пожертвовавшая
своей жизнью, чтобы вытащить меня из огня,
сказала, что кто-то преследует меня и что
есть еще кто-то впереди, кто преграждает
мне дорогу.
   Что все это значило?
   Должен ли я подождать появления
преследователей, захватить их и выяснить,
чего они хотят?
   Или наоборот, следует пойти на прорыв,
стремительно, в надежде поймать другого
врага и учинить допрос уже ему?
   Дадут ли оба один и тот же ответ, или
они из разных группировок? Имеются ли два
ответа?
   Удовлетворит ли чью-то честь дуэль?
   Я согласен драться.
   Может быть нужна взятка?
   Я могу заплатить.
   Все, что требовалось, это ответ, за
которым последует мир и покой.
   Я нервно хихикнул.
   Эта терминология чертовски напоминала о
смерти. Но неужели только смерть могла
быть решением...
   - Вот дрянь! Прокомментировал я ни к
кому не обращаясь.
   И швырнул в поток камень.
   Потом я поднялся и подошел к воде.
   На песке, на противоположном берегу,
были начертаны слова:
   "Возвращайся назад!"
   Я прыгнул на них, растоптал и бросился
бежать.
   Мир вокруг меня вертелся в сумасшедшей
пляске, я вошел в складку Отражения.
   Растительность исчезла.
   Скалы перешли в валуны, стали светлее и
заискрились.
   Я бежал через долину хрустальных призм
под ужасным пурпурным небом.
   Ветер среди радужных камней... Музыка
Эола...
   Одежду рвет ветер.
   Пурпур над головой переходит в
бледнозеленый цвет.
   Пронзительные, режущие слух звуки...
земля трескается...
   Еще быстрее...
   Я стал гигантом, великаном.
   Тот же пейзаж, но в уменьшенном
масштабе....
   Словно циклоп-великан, я переламываю
камни под своими ногами.
   Пыль радуг на моих сапогах, завитки
облаков над моими плечами...
   Воздух становится все гуще, едва не
жидкий...
   Зеленый воздух...
   Водовороты...
   Медленное движение на пределе сил...
   Я плыву в нем...
   Мимо проплывают башни замков,
приспособленных к акважизни...
   Сверкающие снаряды, словно светлячки,
атакуют меня...
   Я ничего не чувствую.
   Зеленое постепенно переходит в
голубое...
   Тоньше... тоньше...
   Голубой дым и воздух становится
наполненный благовониями...
   Я сжимаю зубы.
   Скорей!
   Кошачий язычок огня, еще один...
   Холодное пламя танцует, как водоросли в
океане.
   Поднимается все выше и выше...
   Качаются, изгибаются стены из
пламени...
   Шаги за спиной.
   Не оглядывайся, смещайся.
   Небо расколото на две части
кометообразно несущимся солнцем...
   Мелькнуло и снова исчезло... снова и
снова...
   Три дня и почти столько же ударов сердца...
   Задыхаясь, я поглощаю пряный воздух.
   Я мчусь по берегу светящейся реки, по
полю, покрытому пористым лишайником, у
которого цвет крови...
   Его споры превращаются в драгоценные
камни, падают, словно пули...
   Ночь над медной равниной. Звон шагов
отдается эхом в вечности.
   Коленчатые, похожие на механизмы
растения, втягивающие обратно в консоли
металлические стебли и шипы...
   Клак, клак, вздох...
   Что это? Только эхо за моей спиной?
   Я резко оборачиваюсь.
   Кто это прячется под деревом, похожем
на мельницу?
   Или это всего лишь пляска теней в моих
утомленных непрерывным смещением Отражений
глазах?
   Вперед, вперед!
   Дальше, сквозь стекло и наждак,
оранжевый лед, пейзаж бледной плоти.
   Солнца не видно, только рассеянный
свет.
   Нет и земли, только тончайшие мосты и
острова в воздухе.
   Мир - кристаллическая матрица.
   Вверх, вниз, вокруг, сквозь дыру в
воздухе, вниз по трубопроводу...
   Скользя к темно-синему берегу
медножелтого неподвижного моря...
   Сумерки без звезд, слабое сияние повсюду...
   Эта местность мертва.
   Голубые скалы, разрушенные статуи не
похожих на человека созданий...
   Все неподвижно.
   Стоп...
   Я нарисовал вокруг себя магический
круг, усилил его энергией и законом Хаоса.
   В самом центре защитного круга я
расстелил свой плащ, вытянулся на нем и
заснул.
   И мне приснилось, что поднимается
черная волна, смывающая часть круга, а из
моря выползает зеленый чешуйчатый зверь с
пурпурными волосами и острыми зубами,
чтобы выпить мою кровь.
   А когда я проснулся, то увидел, что
круг разомкнут и зеленое чешуйчатое
создание с пурпурными волосами лежит
мертвое в полудесятке ярдов от меня...
   Фракир плотно обмотался вокруг его шеи,
песок вокруг был весь изрыт.
   Видимо. Я очень крепко спал.
   Я взглянул на вылезшие из орбит глаза
чудовища, подобрал свою верную удавку,
которая прильнула к моему запястью,
прошептал Фракиру несколько
благодарственных слов.
   Что ж, я пересек еще один хрупкий
мостик над бесконечностью...

   ______________

   На следующем этапе моего путешествия я
едва не попал во внезапно возникшее
наводнение во время первого же привала,
сделанного мною для отдыха.
   Но теперь я был начеку и успел вовремя
произвести перемещение в другую складку
Отражений.
   Потом я получил новое предупреждение,
написанное пылающими буквами на скале
обсидиановой горы.
   Мне снова предлагалось уйти домой,
вернуться, прекратить свое движение.
   Мое предложение поговорить в очередной
раз было проигнорировано.
   Я продолжал идти до тех пор, пока не
наступило время спать, и тогда я разбил
лагерь в Черной стране - молчаливой,
серой, туманной, сырой, затхлой.
   Я нашел себе подходящую, хорошо
защищенную и удобную для обороны
расщелину, наложил предохраняющее от
всякой магии заклятие и заснул.
   Позже - я не могу сказать точно,
сколько прошло времени - из тяжелого сна
без сновидений меня вывело постоянное
пульсирование Фракира на моем запястье.
   Я проснулся и тут же задал себе вопрос - в
чем дело?
   Я пока ничего особенного не замечал в
пределах моего ограниченного круга зрения.
   Но Фракир, который хотя и тоже
совершенен не на сто процентов, никогда не
подаст сигнала тревоги без соответствующей
причины.
   Я ждал, напряженно вслушиваясь, вызвав
тем временем в воображении переменчивый
узор Логруса...
   Когда он полностью сформировался передо
мной, я ввел в него руку словно в
перчатку, и потянулся в Отражения.
   Я редко ношу с собой клинок длиннее
кинжала средних размеров, не люблю, когда
оттягивает несколько футов стали, цепляясь
при этом за встречные кусту, а порой и за
свои собственные ноги.
   Мой отец, а также большинство
родственников, как в Эмбере, так и в
Хаосе, просто обожают тяжелые, неудобные - с
моей точки зрения - мечи, но, вероятно,
они слеплены из более плотной глины, чем
я.
   В принципе, я против мечей ничего не
имею.
   Я даже люблю фехтовать и умею держать
меч в руках, но таскать меч все время с
собой - нет уж, увольте, это не по мне - ремень
всякий раз натирает мне бедро.
   Так что я предпочитаю иметь Фракира и
полагаться на импровизацию.

   Тем не менее сейчас...
   Да, я готов был признать, что сейчас
совсем неплохо было бы сжимать в руке
рукоятку какого-нибудь тяжелого меча,
потому что откуда-то снаружи и слева до
меня доносились шипение и вызывающее
неприятные ассоциации царапанье по камню.
   Я тянулся сквозь Отражения, отыскивая
подходящий клинок...
   Я искал... искал...
   Проклятье!
   Я был слишком далеко от культур,
применяющих металлы, и находящихся на
нужной ступени развития и включающих
соответствующую анатомию своих
представителей.
   Я продолжал лихорадочно искать, на лбу
у меня выступила испарина...
   Далеко, далеко...
   Звуки снаружи становились все громче,
они явно приближались.
   Совсем рядом я услышал шипение,
рычание, треск, ужасный рев.
   Есть контакт!
   Я ощутил рукоять оружия в ладони.
   Схватить и призвать к себе!
   Я призвал его, наверное, слишком
сильно, потому что удар от его отдачи
отбросил меня к стене.
   Я оперся спиной о стену на тот момент,
пока вырывал клинок из ножен, в которые он
был вложен.
   И в этот момент снаружи наступила
тишина.
   Я ждал.
   Десять секунд, пятнадцать, двадцать,
полминуты... Тишина.
   Я вытер вспотевшие руки о штаны и снова
прислушался.
   Наконец я осторожно сделал шаг вперед.
   Перед расщелиной не было ничего, кроме
легкой дымки тумана.
   И когда открылась пространство для
бокового обзора, я по-прежнему ничего
особенного не увидел.
   Еще шаг...
   Ничего.
   Еще один.
   Теперь я был уже на пороге.
   Я подался вперед и бросил быстрый
взгляд в обе стороны.
   Точно, слева что-то лежит - темная
масса, неподвижная, замаскированная
туманом.
   Притаилось? Готовится броситься на
меня?
   Что бы это ни было, оно оставалось
неподвижным и сохраняло полную тишину.
   Я поступил так же.
   Через некоторое время я заметил еще
один силуэт примерно таких же очертаний
рядом с первым и, возможно, третий - немного
дальше...
   Ни одно из этих созданий не выказывали
желания поднять тот ужасный гам, который я
слышал всего несколько минут назад.
   Я продолжал внимательно всматриваться в
окрестности.
   Прошло еще по меньшей мере несколько
минут, прежде чем я сделал шаг наружу.
   Все оставалось в молчаливой
неподвижности.
   Еще один шаг...
   Я немного подождал, потом сделал еще
шаг.
   Наконец, двигаясь очень медленно, я
подошел к первому животному.
   Это был отвратительный урод, покрытый
чешуей цвета запекшийся крови.
   Весила зверюга не меньше двух сотен
фунтов, вся она была длинная и жилистая.
   Приоткрыв острием меча пасть, я увидел
острые отвратительные клыки.
   Я мог себе спокойно позволить это
сделать, потому что голова дьявольского
создания была почти полностью отсечена от
остальной части туловища. Должен
заметить, что проделано это было явно
весьма ловко и удивительно ровно.
   Из разреза еще сочилась оранжево-желтая
густая жидкость. Глядя с того места, где
я стоял, я видел, что и два других
создания были в точности такого же вида.
   И они тоже были мертвы.
   Вторая бестия, осмотренная мною,
видимо, перед самой гибелью пыталась
бежать, и у нее не хватало ноги.
   Третью просто изрубили на куски.
   Все они истекали оранжевой жидкостью и
немножко пахли гвоздикой.
   Я осмотрел вытоптанный пятачок, где все
это происходило. В мешанине странной
крови зверей, росы и отпечатков звериных
лап я обнаружил следы очень похожие на
отпечатки обычных сапог вполне нормальных
размеров.
   Я расширил радиус поиска и вскоре
наткнулся на еще один совершенно
отчетливый отпечаток.
   Направление его указывало в сторону,
откуда я пришел.
   Мой преследователь?
   Может быть сам П.?
   Тот, кто пустил по моему следу собак?
   И сам же пришел ко мне на помощь? Нет,
абсурд...
   Я покачал головой.
   Я устал искать смысл там, где его,
похоже, не было.
   Я попытался продолжить поиски, но
больше следов не обнаружил. Тогда я
вернулся к спасительной расщелине, там
подобрал ножны своего меча и сунул меч в
ножны. Потом я повесил меч на пояс, а
пояс прицепил через плечо, чтобы меч
свисал вдоль спины.
   Я не представляю, как я мог бы бежать с
мечом на бедре.
   Потом я немного перекусил холодным
мясом и хлебом и выпил воды с глотком
вина.
   А потом я продолжил свое путешествие.
   _______________

   Большую часть следующего дня я бежал,
хотя "день", наверное, не самое удачное
название для передвижения под небесами в
клетку или пересеченных пунктиром, или
озаренных вращающимися огненными колесами,
или фонтанами огня.
   Я бежал, пока не устал.
   Тогда я передохнул, поел и снова
побежал.
   Я экономил еду, потому что чувствовал,
что за новой едой придется посылать очень
далеко, а сама эта операция требует от
организма энергетических затрат.
   Я избегал срезать путь, потому что
мгновенные переброски в кружении складок
Отражений, эти дьявольские спринты тоже
имеют свою цену, а я не хотел прибыть на
финиш выжатым лимоном.
   Я часто проверял, нет ли погони.
   Обычно я ничего подозрительного не
замечал, но иногда мне все же казалось,
что я видел далекого преследователя.
   Но здесь были возможны и другие
объяснения, учитывая некоторые шутки
Отражений.
   Я бежал до тех пор, пока не
почувствовал, что приближаюсь к своей
цели.
   На моем пути больше не возникало новых
катастрофических катаклизмов, вслед за
которыми обычно следовал приказ повернуть
назад.
   Я мельком подумал - что это могло
значить?
   Хороший знак, или же впереди меня
ожидает что-то еще худшее?
   В любом случае я уже знал, что еще один
привал и небольшой отрезок пути после - и
я окажусь там, куда направлялся.
   Добавьте немного осторожности, пару
приемов безопасности, и уже появятся
основания для оптимизма.
   Теперь я бежал через обширное похожее
на лес образование кристаллических
структур.
   Были ли это живые существа или же
просто геологические образования - я не
знал.
   Кристаллы искажали перспективу, и
смещение становилось затруднительным.
   Тем не менее, я не обнаружил здесь, на
этой стеклянной блестящей равнине,
признаков живых существ, и это заставило
меня принять решение устроить последний
привал именно здесь.
   Я наломал стеклянных веток и воткнул их
в розовый грунт, консистенцией
напоминающий наполовину схватившуюся
замазку.
   Вскоре у меня образовался круговой
палисад до уровня моего плеча, центром
которого был я.
   Я смотал Фракира с запястья, сделал
нужные указания и поместил его на гребень
моей сверкающей стены.
   Фракир удлинился, вытянувшись в тонкую
нить, обвиваясь вокруг стеклообразных
сучков.
   Я почувствовал себя здесь в
безопасности.
   Я не верил, что какое-нибудь существо
сможет пересечь барьер без того, чтобы
Фракир не спрыгнул на него и смертельной
хваткой не удавил бы его.
   Я расстелил плащ, лег на него и заснул.
   Как долго я спал - не знаю.
   Не помню, снилось ли мне что-нибудь.
Ничто не потревожило мой сон.
   Наконец я проснулся, повертел головой,
восстанавливая ориентировку, но вид со всех
сторон оставался прежним - меня окружали
переплетенные кристаллические ветви.
   Я медленно поднялся на ноги, попробовал
окружающую меня стенку на прочность.
   Прочность оказалась вполне удовлетворительной,
даже, пожалуй чересчур.
   Выстроенная мною защитная стенка
превратилась в стеклянную клетку.
   Хотя мне и удалось отломить несколько
веток поменьше, но они были, в основном
сверху и не могли помочь мне освободиться.
   Те ветки, которые я воткнул в грунт,
стали заметно толще и, похоже, пустили
крепкие корни. Они не хотели уступать
ударам моего сапога.
   Чертовское невезение вывело меня из
себя.
   Я взмахнул мечом, и стеклянные осколки
брызнули во все стороны.
   Я прикрыл лицо плащом и нанес еще
несколько ударов, потом я заметил, что моя
рука мокрая - по ней струилась кровь,
некоторые из этих осколков были очень
острые.
   Я отложил меч и принялся снова пинать
стены моей клетки ногами.
   Стены трещали, звенели, но не
поддавались. Обычно я не страдаю
клаустрофобией, и жизни моей немедленная
опасность не угрожала, но что-то в этой
сверкающей тюрьме меня раздражало, даже
приводило в бешенство вне зависимости от
общей ситуации.
   Я разъяренно бился со стеной минут
двадцать и только потом пришел в
состояние, когда смог задуматься над
создавшимся положением.
   Я оглядел переплетение веток, пока не
заметил нить Фракира среди них.
   Тогда я коснулся его кончиками пальцев
и прошептал приказ.
   Нить разгорелась, пробежала все цвета
спектра, потом остановилась на оранжевом
свечении.
   Я быстро отошел к центру своей клетки и
полностью завернулся в плащ.
   Я решил, что, если я присяду, некоторые
осколки пролетят большую дистанцию и
сильнее ударят меня.
   Поэтому я продолжал стоять,
выпрямившись и защищая голову и шею руками
и плащом.
   Потрескивание постепенно усиливалось и,
наконец, перешло в щелканье, стук и звон
разбивающегося стекла.
   Меня неожиданно ударило в плечо, но я
устоял на ногах.
   Когда все стихло, я огляделся по
сторонам.
   Оказалось, что я стоял по щиколотку в
обломках ветвей и что крыша моей клетки
исчезла.
   Некоторые из боковых стволов этого
твердого, похожего на коралл вещества
раскололись почти до уровня почвы,
остальные стояли покосившись под
неестественным углом, и несколько ударов
ногой заставили их рухнуть на землю.
   Плащ мой оказался кое-где прорванным, а
Фракир, обвивший мою щиколотку, начал
миграцию к своему постоянному месту
обитания на моем запястье.
   Под подошвами моих сапог хрустели
обломки.
   Я покинул место своего неожиданного
пленения. Отойдя в сторону, я отряхнул
плащ и себя самого.
   Потом я шел примерно с полчаса, оставив
это место далеко позади. Только тогда, в
горячей долине, где немного попахивало
серой, я остановился, чтобы позавтракать.
   Когда я заканчивал завтрак, я услышал
топот и хруст. Я оглянулся.
   Рогатое, вооруженное еще и бивнями
существо мчалось по гребню с правой
стороны от меня, преследуемое безволосым
оранжевым созданием с длинными когтями и
раздвоенным заостренным хвостом.
   Оба выли, но не в тон друг другу.
   Я плюнул, глядя им в след.
   Одна мерзость за другой только и всего.
   _______________

   Я пересекал замершие в хватке жуткого
мороза страны, потом проходил через
пылающие и пышащие огнем края, под
беснующимся или безмятежным небом.
   Несколько часов спустя, я, наконец,
увидел цепочку невысоких холмов, темных на
фоне струящегося над ними северного
сияния.
   Вот оно.
   Мне оставалось только только подойти и
войти туда, и за самым последним и самым
трудным из препятствий я увижу свою цель.
   Я решительно двинулся вперед. Нужно
поскорее закончить это дело и взяться за
другие, более важные.
   Когда я покончу с этим, я вернусь прямо
в Эмбер через Карту.
   Это легче, чем идти обратно по своему
собственному следу.
   К цели же своей я не мог перебраться с
помощью Карты, потому что было невозможно
создать такую Карту.
   Так как я бежал медленно, то сначала
мне показалось, что сотрясение почвы под
ногами мне только почудилось. Но я был
лишен этой иллюзии, когда небольшие
камешки под ногами и вокруг меня вдруг
сами по себе стали перекатываться с места
на место.
   Почему бы и нет?
   Чего только мне не довелось
преодолевать до сих пор!
   Как будто странная моя Немезида
пунктуально двигала пальцем вдоль списка и
в данный момент подошла к пункту
"землетрясение".
   Ну, хорошо.
   По крайней мере, поблизости не было
видно объектов большой высоты, которые
могли бы на меня рухнуть.
   - Радуйся, сукин сын! - крикнул я в
небеса. - Но очень скоро тебе будет
совсем не смешно, это я тебе обещаю.
   Словно в ответ сотрясения стали
яростней и так усилились, что я был
вынужден остановиться, или я оказался бы
брошенным на землю.
   Прямо на моих глазах почва в некоторых
местах начала опускаться, крениться. Я
быстро огляделся по сторонам, пытаясь
определить, что мне делать - идти вперед,
отступить или остаться на месте.
   В почве начали образовываться трещины,
пока еще небольшие, и я услышал тяжкий
скребущий звук.
   Земля подо мной вдруг ушла вниз
примерно на шесть дюймов, и ближайшая щель
стала шире.
   Я повернулся и побежал туда, откуда
пришел.
   Видимо это была ошибка. Последовала
особенно жесткая судорога земли, и я был
сбит с ног. Прежде, чем успел подняться,
широкая щель образовалась на расстоянии
вытянутой руки от меня. Прямо на моих
глазах она становилась все шире.
   Я вскочил на ноги, перепрыгнул ее,
споткнулся, снова поднялся на ноги и
увидел перед собой новую трещину, которая
раскрывалась еще быстрее, чем та, через
которую я перепрыгнул.
   Я снова поднялся на ноги. Я стоял на
неустойчивой наклонной крышке стола, в
которую превратилась равнина. Повсюду
черными молниями змеились трещины,
раскачивающаяся равнина-столешница с
каждым колебанием открывала их все шире и
шире под аккомпанемент жутких стенаний и
грохота.
   Огромные участки почвы пропадали на
глазах, погружаясь в пропасть. Мой
небольшой остров тоже уже приготовился к
погружению.
   Я прыгнул, потом еще, и еще, пытаясь
добраться до относительно стабильной зоны.
   Мне это не удалось.
   Нога моя не дотянулась до края, и я
полетел в бездну, но успел ухватиться
руками за выступ. Некоторое время я
висел, раскачиваясь, потом начал
подтягиваться.
   Выступ начал крошиться, я вонзил в него
ногти скрюченных пальцев, нащупывая опору,
и снова повис, кашляя и ругаясь.
   Я пытался найти на глинистой стене
какую-нибудь опору для ног. Она несколько
подалась под ударами моих сапог, я воткнул
носки сапог поглубже, моргая запорошенными
глазами и стараясь отыскать надежную опору
для рук наверху.
   Я почувствовал, как Фракир переползает
с моей кисти, образуя небольшую петлю, в
надежде отыскать достаточно прочную
зацепку, чтобы сыграть роль якоря.
   Напрасно.
   Левая рука опять сорвалась.
   Я повис на одной правой, лихорадочно
шаря другой рукой.
   Посыпалась земля, и правая рука тоже
стала соскальзывать.
   Сквозь пыль и слезы в запорошенных
глазах я вдруг увидел над собой какой-то
темный силуэт, почти тень.
   Правая рука сорвалась, и я оттолкнулся
ногами, чтобы попытаться в последний раз.
   Едва руки мои метнулись вверх, как
чьи-то пальцы обхватили мое правое
запястье.
   Секунду спустя к одной руке
присоединилась вторая, и меня быстро
потащили наверх, быстро и легко. Я
перевалился через край пропасти,
немедленно постаравшись встать на ноги.
Протер от пыли глаза.
   - Люк!
   Он был одет в зеленое, и меч, должно
быть, не доставлял ему такую массу
неудобств, как мне, потому что довольно
внушительных размеров ножны висели у него
на боку. Похоже, заплечным мешком ему
служил свернутый плащ, а застежку он носил
как украшение на левой стороне груди - тонкая
вещица, какая-то золотая пташка.
   - Сюда! - сказал он.
   Он повернулся, и я поспешил за ним.
   Он вел меня по касательной к маршруту,
по которому я вошел в эту долину, назад и
влево. Чем дальше, тем устойчивее
становился грунт под нашими ногами.
   Наконец мы выбрались на невысокий холм,
который, кажется, был совершенно вне зоны
тектонического возмущения. Здесь мы
остановились, чтобы бросить взгляд назад.
   - Не подходите ближе! - прогремел
оттуда мощный голос.
   - Спасибо. Люк, - поблагодарил я.
   Я перевел дыхание.
   - Не представляю, каким образом ты
очутился здесь и почему...
   Он поднял руку.
   - Сейчас я хотел бы знать одно, - произнес
он.
   Он почесал короткую бороду, которая
отросла у него в замечательно короткое
время, и одновременно показал мне кольцо с
голубым камнем, которое он носил на
пальце.
   - Что именно, говори, - ответил я.
   - Каким образом получилось так, что
тот, кто сейчас обратился к нам, имеет
твой голос?
   - Проклятье! - воскликнул я. - Ведь он
с самого начала казался мне знакомым!
   - Так в чем же дело? - настаивал Люк. - Ты
ведь знаешь? Каждый раз, когда тебе
грозит опасность, он предупреждает тебя - "Не
двигайся дальше!" Он это делает твоим
собственным голосом, как эхо.
   - А ты давно идешь за мной?
   - Довольно порядочно.
   - А те бестии у расщелины, где я разбил
свой лагерь?
   - Да, это я избавил тебя от встречи с
ними. Так куда же ты направляешься и кто
с нами говорил?
   - Пока что у меня есть только
подозрение относительно того, что
происходит. И вообще это довольно долгая
история. Но ответ должен находиться вот за
той грядой холмов.
   Я махнул рукой в сторону зарниц.
   Люк тоже взглянул в ту сторону, потом
кивнул.
   - Что ж, тогда - вперед!
   - Но там землетрясение, и в самом
разгаре, - заметил я.
   - Оно, кажется, ограничено этой
долиной. Мы можем срезать путь и обойти
ее стороной.
   - И с большей вероятностью повстречать
на своем пути еще одну подобную
катастрофу.
   Он покачал головой.
   - Создается впечатление, что тот, кто
пытается остановить тебя, вынужден
накапливать силы заново после каждой новой
попытки.
   - Да, но эти попытки становятся все
чаще, - ответил я, - и с каждым разом они
все эффективнее.
   - Потому что мы все ближе к их
источнику, да? - спросил он.
   - Возможно.
   - Тогда поспешим.
   Мы спустились по противоположному
склону холма, потом поднялись на другой и
снова спустились.
   Толчки к тому времени утихли настолько,
что превратились в периодическое
подрагивание почвы, а потом и вовсе
прекратились.
   Мы выбрались в новую долину, которая
некоторое время уводила нас далеко вправо
от нашей цели, потом плавно повернула в
сторону бесплодных и голых холмов, в
сторону нашей цели, где плясали молнии и
фиолетовое небо разрезала низко нависшая,
похожая на облако, граница.
   Пока никаких новых опасностей не было.
   - Люк, а что случилось той ночью на
горе, в Нью-Мексико? - спросил я
некоторое время спустя.
   - Мне тогда пришлось быстро уходить, - ответил
он.
   - А тело Дана Мартинеса?
   - Я забрал его с собой.
   - Зачем?
   - Мне не хотелось оставлять улики на
виду у любого случайного прохожего.
   - Но на самом деле, это же ничего не
объясняет.
   - Я знаю, кивнул он.
   Он перешел на медленный бег.
   Я бежал рядом с ним.
   - И ты знаешь, кто я такой? - продолжил
я.
   - Да.
   - Откуда?
   - Не сейчас, - сказал он. - Поговорим
об этом после.
   Он ускорил бег, я сделал то же самое.
   - И почему ты за мной следил?
   - Я ведь спас твою шкуру, разве не так?
   - Да, и я тебе благодарен, но все же я
хотел бы получить ответы на свои вопросы.
   - Наперегонки до того косого камня, - предложил
он.
   И он помчался со всех ног.
   Я тоже бросился бежать и догнал его, но
как ни старался, не мог выйти вперед. И
дышали мы слишком тяжело, чтобы задавать
вопросы и отвечать на них.
   Я заставил себя еще больше увеличить
скорость.
   Он сделал то же самое, держась со мной
вровень. Наклонившаяся скала - наша цель - была
еще довольно далеко. Мы бежали бок
о бок, и я сохранял свои силы для
финишного рывка. Может быть, это просто
ненормально, но мы с Люком столько бегали
наперегонки... Теперь это была уже почти
привычка. И старое соперничество. Он стал
бегать чуть-чуть быстрее или я медленнее?
   Мои руки работали как поршни, ноги
гулко топали. Я взял дыхание под контроль
и наладил нужный ритм.
   Я вышел немного вперед, и Люк ничего не
предпринял в ответ. Камень вдруг оказался
гораздо ближе, чем казалось.
   Мы шли в таком положении примерно
полминуты, потом Люк словно с цепи
сорвавшись, с удивительной легкостью
обошел меня...
   Так, пора прибавить...
   Я заставил свои ноги переступать еще
быстрее. Кровь грохотала в ушах. Я со
всхлипом втягивал воздух и у меня все силы
теперь уходили на бег. Расстояние между
нами начало сокращаться. Наклонно стоящая
скала становилась все ближе и ближе.
   Я успел поравняться с ним до того, как
мы пришли к финишу, но, несмотря на все
усилия, я так и не смог обойти его.
   Все также бок о бок мы пронеслись мимо
камня и вместе рухнули на землю.
   - Фотофиниш, - выдохнул я.
   - Придется записать ничью, - прохрипел
Люк. - Ты, как всегда, удивил меня в
самом конце.
   Я вытащил свою флягу с водой и протянул
ему. Он прополоскал рот и вернул флягу
мне. Постепенно, делая глотки по очереди,
мы ее опорожнили.
   - Проклятье, - сказал наконец Люк.
   Он медленно поднялся на ноги.
   - Посмотрим, что за этими холмами.
   Я встал и пошел рядом с ним.
   Восстановив дыхание, я сразу же сказал
ему:
   - Похоже, что ты чертовски много знаешь
обо мне, а я о тебе - почти ничего.
   - Наверное, - кивнул он. - А лучше
было бы наоборот. Я уверен...
   - Что это значит?
   - Не сейчас, - ответил он все той же
фразой. - После. Ведь невозможно же
прочитать "Войну и мир" в обеденный
перерыв.
   - Я не понимаю...
   - Время, - сказал он. - его всегда или
слишком много или катастрофически не
хватает. И в данный момент у нас его очень
мало.
   - Я совсем запутался.
   - Еще бы.
   Холмы постепенно приближались, а земля
под ногами стала устойчивее.
   Мы продолжали медленно, но неуклонно
продвигаться вперед.
   Я вспомнил предположения Билла и
Рэндома, предупреждение Мег. Подумал и о
странном патроне, который я нашел в куртке
у Люка.
   - Там, куда мы идем, - начал Люк,
прежде чем я успел задать свой вопрос, - Колесо-Призрак,
верно?
   - Да.
   Он рассмеялся.
   - Значит, там, в Санта-Фе, ты говорил
правду. Для твоей машины и в самом деле
требуется особая окружающая среда.
Единственное, что ты не сказал мне тогда,
это то, что тебе удалось отыскать
подходящее место и построить машину.
   Я кивнул.
   - А как обстоят дела с твоим планом
создания новой компании? - спросил я.
   - Это я придумал только для того, чтобы
вывести тебя на откровенный разговор.
   - А кто такой Дан Мартинес, и что он
говорил?
   - Не знаю. - Он уловил мой
недоверчивый взгляд и поспешно добавил: - Я
и в самом деле его не знаю. И я
по-прежнему не знаю, чего же он хотел и
почему стрелял в нас.
   - Люк, чего ты, собственно, хочешь?
   - Вот сейчас я хочу посмотреть на твою
дьявольскую машину, - ответил он. - Ти,
что ты ее построил у черта на куличках,
придает ей какие-то особые свойства?
   - Да.
   - А именно?
   - А именно такие, о которых я и не
подозревал, к сожалению.
   - Назови хоть одно.
   - Извини, - сказал я, - но ответы на
вопросы - это игра для двоих.
   - Эй, я ведь тебя только что вытащил из
дырки в земле.
   - Люк... у меня есть подозрения, что
именно ты пытался убить меня в течении
нескольких лет по тридцатым числам апреля?
   - Да... но не в последнее время, - ответил
он. - Честно.
   - Так, значит, ты в самом деле пытался?
   - Ну да... Но у меня были основания.
   Понимаешь, это чертовски длинная
история, и...
   - Боже мой, Люк! Что я тебе сделал?
   - Все не так просто... - вздохнул он.
   Мы подошли к подножию ближайшего холма
и начали взбираться на него.
   - Дальше не надо, - сказал я. - На ту
сторону нам не перейти.
   Он замер.
   - Почему?
   - В тридцати или сорока футах кончается
атмосфера.
   - Ты шутишь?
   Я молча покачал головой.
   - И с той стороны гораздо хуже, - добавил
я. - Нам нужно найти проход.
Дальше влево должен быть такой...
   Я повернулся и направился в ту сторону.
Вскоре я услышал звук шагов позади.
   - Значит, ты придал ей свой голос, - услышал
я за спиной голос Люка.
   - Значит, так.
   - Теперь я понимаю, чего ты хотел, и
что тут происходило. В этом сумасшедшем
тайнике машина у тебя обрела сознание. Она
вышла из-под контроля, а теперь ты хочешь
ее выключить. Вот кто пытался убить тебя
или заставить повернуть назад - твое
"Колесо-Призрак". Верно.
   - Возможно.
   - Почему же ты не воспользовался
Картой?
   - Для такого места, которое постоянно
находится в состоянии трансформации,
невозможно сделать Карту. И что ты вообще
знаешь о Картах?
   - Я знаю достаточно, - ответил он.
   Я увидел впереди проход, который искал.
   Перед самым входом я остановился.
   - Люк, - заговорил я, - я не знаю кто
ты и чего хочешь, зачем и как ты попал
сюда, и ты, похоже, не торопишься
рассказать мне об этом, поэтому я расскажу
тебе кое-что сам, безвозмездно.
   Дальше нас ждет очень опасный путь.
Возможно, тебе стоило бы вернуться туда,
откуда ты пришел, и предоставить это дело
мне одному. Тебе нет смысла подвергать
себя опасности.
   - Мне кажется, смысл есть, - не
согласился Люк. - К тому же, я могу тебе
пригодиться.
   - Каким образом?
   Он пожал плечами.
   - Идем дальше, Мерлин. Я хочу увидеть
ее собственными глазами.
   - Ладно. Раз так, пошли.
   Я повел его в узкий проход в
расколовшейся скале.


   э****

 - 10



   - Коридор был погружен в полумрак и
местами был очень узок. По мере нашего
продвижения вперед становилось все
холоднее, но через некоторое время мы
оказались на скальной полке, выходившей к
дымящейся яме. В воздухе смердило чем-то
вроде аммиака, ноги у меня замерзли, а
лицо пылало, как обычно.
   Я с усилием моргнул пару раз, изучая
новейшие очертания Лабиринта, проступавшие
сквозь колышащийся туман. Над всем
пространством висела жемчужная пелена, а
сквозь полумрак иногда сверкали оранжевые
вспышки.
   - Где же она? - с любопытством спросил
Люк.
   Я показал прямо вперед, где только что
сверкнула очередная вспышка.
   - Вот там, - ответил я.
   Как раз в этот момент туман слегка
развеялся, и мы увидели несколько мрачных
гребней, разделенных черными седловинами.
Гребни эти зигзагами уходили к острову,
напоминавшему крепость из-за окружавшей
его низкой стены, за которой виднелось
несколько металлических конструкций.
   - Лабиринт, - пробормотал Люк. - Мы
пойдем низом или по гребню стены?
   Я улыбнулся.
   - По разному, иногда понизу, а иногда
верхом.
   - Ну а куда сейчас?
   - Еще не знаю. Мне каждый раз
приходится заново его изучать. Нужно
время... Видишь ли, он постоянно меняется,
и тут возможны сюрпризы.
   - Сюрпризы?
   - Ну да, вся эта чертова перечница
плавает в озере жидкого гелия и водорода.
Вокруг нее перемещается Лабиринт. Каждый
раз он другой. Кроме того, нельзя забывать
об атмосфере. Если пойти прямо по гребню,
то местами окажешься за ее пределами и,
естественно долго не продержишься.
Температура тоже колеблется от страшного
жара до жуткого холода. Нужно знать,
когда ползти, когда карабкаться, когда
делать еще что-нибудь, и вообще - в какую
сторону идти.
   - А как ты все это определяешь?
   - Но-но! - покачал я головой. - Я
беру тебя с собой, но это все не значит,
что я раскрою тебе все секреты.
   Туман начал снова подниматься из
глубины впадины, собираясь в маленькие
облачка.
   - Теперь я понимаю, почему для этого
места нельзя изготовить Карту, - сказал
он.
   - Да... - сказал я немного погодя. - Ну,
ладно, сюда.
   - А что, если она на нас нападет, пока
мы в Лабиринте? - спросил Люк.
   - Можешь оставаться здесь, если хочешь, - вместо
ответа сказал я.
   - Нет. Ты в самом деле хочешь
выключить ее?
   - Еще не знаю. Пошли.
   Я сделал несколько шагов вперед и
вправо. В воздухе надо мной возник слабый
световой круг. Потом он стал ярче. Я
почувствовал руку на своем плече.
   - Что... - начал было он.
   - Ни шагу дальше! - произнес вдруг
голос, в котором я узнал свой собственный.
   - Я думаю, мы можем договориться, - быстро
сказал я. - У меня есть кое-какие
идеи, и...
   - Нет! - решительно ответил Призрак. - Я
слышал слова Рэндома и понимаю, что он
приказал.
   - Я готов не подчиниться его приказу, - сказал
я, - если будет лучший вариант.
   - Ты хочешь просто провести меня. Ты
хочешь МЕНЯ выключить!
   - Этой демонстрацией силы ты только
ухудшаешь положение, - продолжал я. - Сейчас
я пройду и...
   - Нет!
   Из круга ударил могучий порыв ветра.
   Я покачнулся и увидел, как мой рукав
стал сначала коричневым, а потом
оранжевым. Прямо на моих глазах он начал
рассыпаться в прах.
   - Что ты делаешь? Мне нужно с тобой
поговорить, объяснить тебе...
   - Не здесь! Не сейчас! Никогда!
   Меня отбросило от Люка. Он поймал
меня, упав на одно колено. Нас ударило
порывом арктического ветра, перед глазами
затанцевали искорки льда, засверкали
ярчайшие цвета, едва не ослепив меня.
   - Стой! - крикнул я, но меня никто не
послушался.
   Почва, казалось, уходила из-под ног, но
я не чувствовал, чтобы мы куда-то падали.
Скорее казалось, что мы зависли в световом
шторме.
   - Стой! - крикнул я еще раз, но мои
слова унесло куда-то в бесконечность.
   Световой круг исчез, словно удаляясь по
туннелю, но благодаря сенсорной перегрузке
я понял, что мы с Люком удаляемся от
источника света, - то нас отбросило на
расстояние равное половине трещины холма.
   Но нигде поблизости не было ничего
такого, за что можно было бы зацепиться
или использовать как ориентир.
   Послышался слабый жужжащий звук, потом
он перешел в гудение, затем в глухой рев.
   Мне показалось, что неподалеку
небольшой паровоз штурмовал склон холма
под невозможным углом, потом я увидел
перевернутый водопад, линию неба под
зелеными волнами. Мимо стремительно
пронеслась парковая скамья, на которой
застыла голубокожая женщина с выражением
ужаса на лице, побелевшими пальцами
вцепившаяся в эту скамью.
   Я с поспешностью отчаяния полез в
карман, сознавая, что мы можем быть
уничтожены в любой момент.
   - Что это? - прокричал Люк мне в ухо.
   Он едва не вывернул мне руку, за
которую отчаяно цеплялся.
   - Буря в Отражениях! - крикнул я в
ответ.
   Затем я добавил без всякой на то нужды:
   - Держись!
   Ветер швырнул мне в лицо какое-то
существо, похожее на летучую мышь, и его
тут же унесло прочь, только на левой щеке
остался влажный след.
   Потом что-то ударило меня в левую ногу.
   Мимо нас проплыл перевернутый горный
хребет, корчась в агонии...
   Рев еще больше усилился. Свет,
окружавший нас, запульсировал, закружился
широкими цветными лентами. Тепловые
лампы, ветровые гонги.
   Внезапно, я услышал крик Люка, словно
его ударило, но не мог повернуться, чтобы
помочь ему. Мы пересекли район вспышек
напоминающих молнии, где волосы на моей
голове поднялись дыбом, а по коже
пробежали мурашки.
   Я нащупал в кармане колоду Карт и
вытащил ее. В этот момент нас начало
вращать, и я испугался, что Карты вырвет у
меня из рук. Я крепко сжал их опасаясь
перебирать и искать нужную, прижимая их к
груди. Потом я медленно и осторожно поднял
их выше.
   Та, что лежала сверху, должна была
стать нашим выходом из создавшегося
положения.
   Вокруг нас набухали и лопались огромные
темные пузыри, источая едкий ядовитый дым.
   Подняв руку, я увидел, что кожа стала
серой, искрясь люминесцентными разводами.
Рука Люка, крепко сжимавшая мою, казалась
рукой мертвеца, а когда я бросил на него
взгляд, мне ответила бессмысленной
ухмылкой мертвая голова.
   Я отвернулся и снова сконцентрировал
свое внимание на Картах. Мне было трудно
сфокусировать взгляд сквозь окружавшую нас
серую мутную пелену, сквозь странное
искажение перспективы, но я наконец-то все
же смог рассмотреть Карту. Это был кусочек
покрытого травой берега... я как будто уже
когда-то его видел... как давно это было?
   Берег, окруженный неподвижной водой,
край непонятного хрустального образования,
торчащий в поле зрения справа...
   Люк попытался мне что-то прокричать,
судя по доносившимся из-за спины звукам,
но я не мог разобрать ни слова.
   Я продолжал вглядываться в Карту, и она
постепенно стала яснеть, но слишком
медленно.
   Что-то сильно ударило меня под правое
ребро.
   Я заставил себя не обращать внимания на
эти мелкие неприятности и продолжал
концентрироваться на Карте.
   Наконец изображение на Карте как будто
поплыло ко мне навстречу, стало объемнее.
   Я ощутил знакомый холодок, когда
изображение поглотило меня, а я - ее.
Почти элегическая тишина стояла над этим
озером.
   Я упал лицом в траву, сердце стучало,
как молот, бока ходили ходуном, ребро
сильно ныло... Я едва дышал, и
субъективное ощущение крутящегося вокруг
мира еще не оставило меня, как вторичное
изображение шоссе в закрытых глазах после
целого дня утомительной поездки в машине.
   Вдыхая сладчайший запах воды, я потерял
сознание.
   Я смутно ощущал, что меня как будто
куда-то волокут, несут... потом, мне вроде
бы, помогали идти самостоятельно... Потом
последовал период полного беспамятства,
перешедшего в сон.
   Я шел по улицам разрушенного Эмбера под
низко нависшим небом. Хромой ангел с
огненным мечом промчался в вышине надо
мной, нанося удары. И там, куда ударял
меч, поднимались дым, пыль и пламя.
Нимбом ангелу служило мое Колесо-Призрак,
испускавшее могучий поток ужасного ветра,
который обтекал лицо ангела, словно
искристая пелена, сеял страх и разрушение
повсюду, где он касался земли.
   Дворец был наполовину разрушен,
неподалеку стояли виселицы, в их петлях
качались мои родственники.
   В одной руке я сжимал меч, с запястья
свисал Фракир. Я взбирался наверх,
приближаясь к месту битвы с черной
Немезидой.
   Пока я карабкался по каменистому пути,
меня охватило жуткое чувство, словно
поражение мое неминуемо и предрешено
заранее. Но я решил, что если и так, тварь
уползет отсюда с ранами, которые ей долго
придется зализывать.
   Оно заметило меня, когда я был уже
близко, и повернулось в мою сторону.
   Лицо его было еще закрыто, но оно уже
подняло меч. Я бросился вперед, сожалея
лишь о том, что у меня не хватило времени
отравить лезвие моего меча.
   Я дважды описал мечом круг, ушел от
удара и сам ударил куда-то в левое колено
врага.
   Последовала вспышка света, и я начал
падать. Вокруг меня летели осколки огня,
словно огненные снежинки в метель.
   Я падал словно целую вечность, даже с
половиной, потом, наконец, опустился
спиной на плоский камень, расчерченный как
солнечные часы, едва не оказавшись
пронзенным большим острым штырем, торчащим
в середине циферблата.
   Даже во сне это было что-то
сумасшедшее.
   Во дворе Хаоса не было никаких
солнечных часов, потому что там не было
солнца. Я находился на краю Двора, у
высокой черной башни. Я обнаружил, что не
в состоянии двигаться, не говоря уж о том,
чтобы встать.
   Надо мной на невысоком балконе в своем
обычном состоянии стояла моя мать, Дара,
глядя вниз на меня в потрясающей красоте и
власти.
   - Мама! - крикнул я. - Освободи меня!
   - Я послала на помощь тебе, - ответила
она.
   - А что с Эмбером?
   - Не знаю.
   - А мой отец?
   - Не говори со мной о мертвых.
   Вдруг на меня стало опускаться тонкое,
как игла, острие.
   - Помоги! - крикнул я. - Скорее!
   - Где ты? - крикнула в ответ мать.
   Она поворачивала голову, ища меня
повсюду.
   - Куда ты пропал?
   - Я здесь! - завопил я.
   - Где?
   И я почувствовал, как острие коснулось
моей шеи.
   Сон разлетелся на тысячу осколков и
исчез.
   Мои плечи опирались на что-то
неподатливое, ноги были вытянуты вперед.
   Кто-то сжимал мое плечо, и чья-то рука
коснулась шеи.
   - Мерль, с тобой все в порядке? Хочешь
пить?
   Я глубоко вздохнул, потом со свистом
выпустил воздух и несколько раз моргнул.
   Свет вокруг был голубым, мир полон
углов и линий.
   Перед моим лицом появился черпак с
водой.
   - Выпей - это вода, - сказал он.
   Это был его голос.
   Я выпил всю воду.
   - Хочешь еще?
   - Да.
   - Погоди секунду.
   Я услышал звук шагов, он куда-то ушел.
Я смотрел прямо перед собой на освещенную
рассеянным светом стену в шести или семи
футах от меня. Потом я провел ладонью по
полу. Он, кажется, был из того же
материала.
   Вскоре Люк, улыбаясь, вернулся, и подал
мне черпак. Я осушил его и вернул Люку.
   - Будешь еще? - спросил он.
   - Нет. Где мы?
   - В большой и удобной пещере.
   - А где ты взял воду?
   - В соседней каверне наверху, вон там.
   Он показал рукой.
   - Там полно ее. И к тому же достаточно
еды. Хочешь есть?
   - Пока нет. С тобой все нормально?
   - Несколько синяков, - ответил он, - но,
в общем, жив. У тебя, кажется,
переломов тоже нет, а порез на щеке уже
засох.
   - Это уже что-то, - кивнул я.
   Я медленно поднялся на ноги, последние
волокна сна оставили меня, когда я встал.
Тут я увидел, что Люк повернулся и уходит.
Я автоматически сделал несколько шагов
вслед за ним, пока мне не пришло в голову
спросить:
   - Ты куда?
   - Туда.
   Он показал рукой, в которой держал
черпак.
   Вслед за ним я вышел через отверстие в
стене в соседнюю небольшую пещерку
размерами с мою старую гостиную.
   Здесь было холодно. Вдоль стены слева
от входа стояло несколько больших
деревянных бочек, и Люк повесил черпак на
край ближайшей. У противоположной стены
выстроились картонные ящики и мешки.
   - Это - консервы, пояснил Люк. - Фрукты,
овощи, ветчина, рыба, бисквиты,
сласти, несколько ящиков вина... Есть и
походная печка, и топливо к ней. Есть даже
пара бутылок коньяка, - с гордость добавил
он.
   Он повернулся и быстро вышел, миновав
меня, снова направляясь в большой зал.
   - А теперь куда? - спросил я.
   Но он шагал быстро и не отвечал. Мне
пришлось пошевеливаться, чтобы не потерять
его из виду. Мы миновали несколько
ответвлений, коридоров и проемов. Наконец
он остановился у очередного отверстия
кивнув.
   - Здесь латрина, просто дыра и
несколько досок над ней. И очень хорошо
иметь над ней такое прикрытие, скажу я
тебе.
   - Что все это значит? - спросил я.
   - Через минуту ты все поймешь. Иди
сюда.
   Он повернул за сапфировый угол и исчез.
Почти полностью дезориентированный, я
двинулся в том направлении. После
нескольких поворотов я понял, что
совершенно заблудился. Люка нигде не было
видно.
   Я остановился и прислушался.
   Не было слышно ни малейшего звука, за
исключением моего дыхания.
   - Люк, ты где? - позвал я.
   - Здесь, наверху, - донесся до меня его
голос.
   Он как будто находился где-то сверху и
справа от меня.
   Я нырнул под низкую арку и оказался в
ярко-голубой камере из все той же
кристаллической субстанции, что и все
остальное в этом месте. Свет падал через
небольшое отверстие в потолке примерно в
восьми футах надо мной.
   - Люк! - снова позвал я.
   - Я здесь, - донесся ответ.
   Я встал точно под отверстием,
прищурившись от яркого света, и прикрыв
глаза козырьком из ладони. В свете,
который мог быть светом раннего утра или
вечера, голова Люка в ореоле медных волос
парила в дыре надо мной.
   Он опять улыбался.
   - Это, как я понял, выход наружу? - спросил
я.
   - Для меня, - ответил он.
   - Что это значит?
   Послышался скребущий звук, и часть вида
наружу закрыл край большого валуна.
   - Что ты делаешь?
   - Передвигаю камень, чтобы закрыть
отверстие, - ответил он, - а потом вставлю
несколько клиньев.
   - Зачем?
   - Чтобы оставался проход для воздуха и
ты не задохнулся.
   - Великолепно. Но почему я здесь, все
таки?
   - Давай не будем устраивать здесь
семинар по философии, - усмехнулся Люк.
   - Люк, черт побери, что происходит?
   - Неужели тебе еще не ясно, что я взял
тебя в плен? Ты теперь узник, - сказал он. - Между
прочим, голубой кристалл
экранирует любое сообщение через Карту и,
к тому же, лишает тебя магических
способностей, если они применяются к
объектам находящимся за пределами этих
стен. Ты пока что живой, но без клыков и
в таком месте, где я могу до тебя легко
добраться, если мне потребуется.
   Я окинул взглядом ближайшие стены.
   - Не надейся, - сказал он угрожающе. - У
меня выгодное положение.
   - Тебе не кажется, что ты должен мне
все это хотя бы объяснить?
   Он некоторое время смотрел на меня,
потом кивнул.
   - Мне нужно вернуться, - сказал он. - Я
попробую взять Колесо-Призрак под
контроль. Будут какие-нибудь предложения?
   Я рассмеялся.
   - у меня с ним сейчас не самые лучшие
отношения. Боюсь, что ничем не смогу тебе
помочь
   Он снова кивнул.
   - Но я все равно должен попытаться.
Боже мой, какое оружие! Если я с ним
справлюсь, то приду к тебе одолжить
идейку, а ты пока поразмысли об этом.
Хорошо?
   - Я о многом подумаю, Люк, и думаю, что
не все мои мысли придутся тебе по вкусу.
   - Ты ничего не сможешь предпринять в
своем положении, - пренебрежительно махнул
он рукой.
   - Пока, - коротко бросил я.
   Он начал задвигать отверстие валуном.
   - Люк! - крикнул я.
   Он остановился и внимательно посмотрел
на меня. На его лице появилось выражение,
которого я никогда раньше у него не видел.
   - Это не мое имя, - ответил он после
продолжительной паузы.
   - Как же тебя зовут?
   - Я твой двоюродный брат Ринальдо, - надменно
проговорил он. - Я убил Каина и,
к сожалению не смог прикончить Блейза. Я
не смог как следует бросить бомбу на
похоронах Каина - кто-то меня заметил. Но
я уничтожу Дом Эмбера - с помощью
Колеса-Призрака или без нее... Но мне
будет гораздо легче, если у меня в руках
будет такая мощь.
   - Какая муха тебя укусила, Люк... то
есть Ринальдо? В чем дело? Из-за чего эта
вендетта?
   - Я начал с Каина, - продолжал он, - потому
что именно он убил моего отца.
   - Я не знал...
   Я смотрел на застежку в виде феникса у
него на груди.
   - Я не знал, что у Бранда был сын, - выговорил
я наконец.
   - Теперь будешь знать, старый приятель!
Вот почему я не могу отпустить тебя и
вынужден держать в этой темнице. Чтобы ты
не предупредил остальных.
   - У тебя ничего не выйдет из этой
затеи.
   Он несколько секунд молчал, потом пожал
плечами.
   - Победа или поражение, но я должен
попытаться.
   - Но почему именно тридцатого апреля? - внезапно
вспомнил я. - Объясни мне.
   Он в последний раз навалился на валун.
   - Это день, когда я узнал о смерти
отца.
   Валун встал на предназначенное ему
место, полностью заблокировав отверстие.
   Послышались быстрые удары молотка.
   - Ринальдо!
   Он не ответил.
   Я видел его тень сквозь полупрозрачный
камень. Минуту спустя он выпрямился, а
потом исчез из виду.
   Я услышал стук его каблуков по камню
снаружи.
   - Ринальдо!
   Он опять не ответил, и я услышал
удаляющиеся шаги.

   _______________

   Я отсчитываю дни по тому, как темнеет и
снова светлеет голубой минерал стен.
   Прошло уже больше месяца в моей тюрьме,
хотя я не знаю, насколько медленней или
быстрей течет здесь время по отношению к
другим Отражениям.
   Я обошел все залы и каверны этой
огромной пещеры, но не обнаружил выхода
наружу.
   Карты мои здесь бессильны, даже те,
роковые, знамения судьбы...
   Магия для меня бесполезна, ограниченная
стенами цвета камня на перстне Люка.
   Мне начинает постоянно казаться, что
побег в безумие лучше, чем вот такое
положение, но разум мой не покорялся этой
слабости. Слишком много загадок не дает
мне покоя...
   Мартинес...
   Мэг Делвин и моя озерная леди...
   Но почему?
   И почему все эти годы мы провели вместе - я
и Люк, Ринальдо, мой враг?
   Я должен найти способ предупредить
остальных. Если ему удастся натравить на
них Колесо-Призрак, тогда мечта Бранда - мой
кошмар отмщения - будет приведен в
исполнение и станет реальностью.
   Теперь я понимаю, что совершил
множество ошибок.
   Даже слишком...
   Прости меня Джулия. Я снова и снова
буду мерить мою темницу шагами. Должна же
быть прореха в голубоватой логике,
окружающей меня, против которой я швыряю
мой разум, мои крики, мой горький смех.
   Вниз по коридору, по туннелю вверх...
   Голубизна повсюду, со всех сторон.
   И Отражение не в силах мне помочь.
   Здесь нет Отражения.
   Я Мерлин Узник, сын Корвина
Исчезнувшего, и моя светлая мечта обращена
против меня самого.
   Я брожу по своей темнице, как
собственный призрак.
   Я не могу допустить, чтобы все так
кончилось.
   Возможно следующий туннель, или
следующий...




   *****


   К О Н Е Ц





 ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА



   Роджер Желязны




   Серия "Э М Б Е Р













   "






К Р О В Ь

   Э М Б Е Р А


   (Книга седьмая)



   перевод с английского


   1987. РАЗМЫШЛЕНИЕ В ХРУСТАЛЬНОЙ
ПЕЩЕРЕ.

   Восемь лет моя жизнь была относительно
спокойной - не считая тридцатых апреля,
когда кто-то неизменно пытался меня убить.
За исключением этого моя академическая карьера
с ее сосредоточенностью на кибернетике
продвигалась достаточно хорошо, и четыре
года работы в "Гранд Дизайн" принесли мне
ценный опыт, позволив применить полученные
знания там, где мне это нравилось, пока я
трудился на стороне над собственным проектом.
У меня был верный друг в лице Люка
Ренара, работавшего на ту же фирму коммивояжером.
Я плавал на своей небольшой яхте,
регулярно бегая трусцой...
   И все это исчезло в то последнее тридцатое
апреля, как раз тогда, когда я подумывал,
что дела пойдут на лад. Мой любимый
проект, Колесо-Призрак, был завершен; я
уволился с работы, упаковал свои вещички и
приготовился переправиться в Отражения мало
мной изученные. Надолго в городе я задержался
только потому, что близился известный
апрельский день, болезненно-завораживающий,
и на этот раз я намеревался выяснить, кто
стоит за покушениями на мою жизнь и почему.
   Тем утром во время завтрака появился Люк
с сообщением от моей бывшей подружки Джулии.
Ее записка гласила, что она хочет вновь
увидеться со мной. Поэтому я завернул к ней
домой, где я обнаружил ее мертвой, совершенно
очевидно убитой тем же собакообразным
зверем, который затем напал на меня. Я сумел
уничтожить эту тварь. Быстрый обыск квартиры
перед тем, как я спешно покинул место происшествия,
выявил тонкую колоду странных
игральных карт, которые я захватил с собой.
Они слишком походили на Магические Карты
Эмбера и Хаоса, чтобы такой колдун, как я,
не заинтересовался ими.
   Да. Я колдун. Я - Мерлин, сын Корвина из
Эмбера и Дворы из Хаоса, известный местным
друзьям и знакомым, как Мерль Кори; способный,
обстоятельный, остроумный, спортивный...
Хотите знать подробности - читайте
Кастильоне и лорда Байрона, так как я, к
тому же, человек скромный, ненавязчивый и
сдержанный.
   Карты оказались истинно магическими предметами,
что выглядело вполне уместно, коль
скоро я узнал, что Джулия после нашего разрыва
общалась с оккультистом по имени Виктор
Мелман. Визит в студию этого джентльмена
закончился его попыткой убить меня ритуальным
обсидиановым кинжалом. Я сумел освободиться
от магического заговора и немного
допросить его перед тем, как местные условия
и мой энтузиазм привели его к гибели. Вот
вам и ритуальное заклинание...
   От него я узнал достаточно, чтобы понять,
что он был только орудием. К этой попытке
жертвоприношения его подтолкнул кто-то другой;
и казалось вполне возможным, что это
лицо инкогнито также в ответе за смерть
Джулии и за мою коллекцию памятных тридцатых
апреля.
   Однако у меня не выдалось достаточно
времени для размышления об этих событиях,
потому что вскоре после этого меня укусила
(да, укусила) привлекательная рыжая женщина,
материализовавшаяся в квартире Мелмана после
моего короткого телефонного разговора с ней,
в котором я попытался прикинуться Мелманом.
Ее укус парализовал меня, но прежде, чем он
оказал полное действие, я сумел отбыть,
применив одну из магических Карт, найденных
в квартире у Джулии. Она перенесла меня под
взор Сфинкса, и тот позволил мне прийти в
себя, чтобы иметь возможность поиграть в ту
глупую игру в загадки, которую так любят
Сфинксы, ибо когда ты проигрываешь, они тебя
съедают. Могу сказать только одно - этот
конкретный Сфинкс оказался плохим игроком.
   Так или иначе, но я вернулся на тень Земля,
ставшую мне родным домом, и обнаружил,
что пока я отсутствовал, дом Мелмана
сгорел. Я попробовал позвонить Люку, так как
хотел пообедать с ним, и узнал, что он выехал
из мотеля, где останавливался, оставив
мне сообщение, указывающее, что он отбыл по
делу в Нью-Мексико, и объясняющее, где он
остановился там. Портье также передал мне
оставленное Люком Кольцо с голубым камнем, и
я захватил его с собой в надежде вернуть,
когда увижусь со своим другом.
   Я вылетел в Нью-Мексико, и, наконец,
догнал Люка в Санта-Фе. Пока я поджидал его
в баре, а он в это время переодевался для
обеда, ко мне пристал с вопросами человек по
имени Дан Мартинес, намекнувший недвусмысленно,
что Люк предложил ему какую-то сделку,
и он хотел быть уверен в том, что Люк
надежен и способен доставить товар. После
обеда мы с Люком поехали в горы. Мартинес
последовал за нами и открыл стрельбу, когда
мы стояли и любовались ночными видами. Наверное
он решил, что Люк не надежен или не
способен сделать то, что обещал. А затем
произошло нечто более странное - Люк назвал
меня по имени - моим настоящим именем, которое
я ему не открывал - и, помянув имя моего
родителя, велел мне садиться в машину и
убираться отсюда к чертовой матери. Свои
доводы он подкрепил выстрелами в землю у
моих ног. Вопрос оказался не подготовленным
к обсуждению, и поэтому я отбыл. Ко всему
прочему он посоветовал мне уничтожить эти
странные Карты, спасшие уже однажды мне
жизнь. А по дороге в горы я выяснил, что он
знал Виктора Мелмана...
   Далеко я не уехал. Припарковав машину за
ближайшим поворотом, я вернулся пешком. Люк
пропал. Пропало также и тело Мартинеса. Люк
не вернулся в гостиницу ни в ту ночь, ни в
следующий день, и поэтому я выписался и уехал.
   Единственным человеком, которому я свободно
мог доверять, являлся Билл Рот. Билл
был адвокатом, жившим в штате Нью-Йорк, и он
в свое время крепко дружил с моим отцом. Я
направился навестить его и рассказал ему
свою историю.
   Билл еще больше заставил меня призадуматься
о Люке. Люк, кстати, рослый, рыжий,
прирожденный спортсмен необычайной силы, и
хотя мы много лет были друзьями, я (как
подсказал Билл), почти ничего не Знал о его
прошлом.
   Около дома Билла крутился соседский парнишка
по имени Джордж Хансен, задававший
странные вопросы. И я получил возможность
поговорить по телефону, отвечая на схожие
вопросы. У обоих спрашивающих кажется, вызывало
интерес имя моей матери. Я соврал,
естественно. Тот факт, что моя мать принадлежит
к темной аристократии Дворов Хаоса,
совершенно их не касался. Но звонивший
объяснялся на моем языке, тари, что вызвало
у меня достаточную заинтересованность для
предложения встретиться и обменяться информацией
тем же вечером в баре местного загородного
клуба.
   Но дядя Рэндом отозвал меня домой, в
Эмбер, раньше, когда еще мы с Биллом прогуливались.
Джордж Хансен, как выяснилось,
следил за нами и хотел проскочить зайцем,
когда мы уже перемещались через Отражения
реальности. Не скажу, что ему повезло; его
ведь не приглашали.
   Я прихватил Билла с собой, так как не
хотел оставлять его один на один со столь
странно ведущим субъектом.
   От Рэндома я узнал, что другой мой дядя,
Каин, умер от пули убийцы, и что кто-то
также пытался убить дядю Блейза, но сумел
только ранить. Похороны Каина должны были
состояться на следующий день.
   Я все-таки явился тем вечером на свидание
в загородный клуб, но моего таинственного
собеседника нигде не было видно. Однако,
вечер не прошел втуне, так как я познакомился
с симпатичной леди по имени Мэг Делвин, и
одно привело к другому, я проводил ее домой,
и мы решили узнать друг друга несколько
поближе. Затем, в тот момент, когда, по моим
понятиям, ее мысли должны были занимать что
угодно, но только не это, она спросила, как
зовут мою мать. И поэтому я решил, какого
черта, и рассказал ей. Лишь позже мне пришло
в голову, что именно она-то и могла быть тем
самым человеком, с которым я отправился на
встречу в баре.
   Нашу связь преждевременно прервал звонок
из вестибюля, произведенный человеком, якобы
являвшемся мужем Мэг. Я поступил так, как
поступил бы любой джентльмен. Убрался поживее
к чертовой матери.
   Тетя Фиона, сама колдунья (но не в том
смысле, что я) не одобряла моего свидания.
И, очевидно, еще меньше одобряла Люка, потому
что после того, как я кое-что рассказал о
нем ей, она поинтересовалась, нет ли у меня
его фотографии. Я показал ей извлеченное из
бумажника фото, групповой снимок, где присутствовал
Люк. Я мог бы поклясться, что она
откуда-то знает его, хотя сама она в этом не
призналась. И тот факт, что она и ее брат
Блейз в ту же ночь исчезли из Эмбера, казался
более чем случайным совпадением.
   После этого темп смены событий еще более
ускорился. На следующий день, сразу после
похоронной службы по Каину, была сделана
грубая попытка перебит с помощью брошенной
бомбы большую часть нашего семейства. Несостоявшийся
убийца сбежал. Позже Рэндома
расстроила моя короткая демонстрация Колеса-Призрака,
моего любимого проекта, моего
хобби, моего основного занятия во время
четырех лет работы в Гранд Дизайне. Колесо-Призрак - это...
Ну, начиналось оно как
компьютер, для работы которого требовались
иные законы физики, нежели усвоенные мной в
колледже. Для этого также было необходимо
то, что обычно называется магией. Но я нашел
место, где его можно было соорудить и пустить
в ход, и построил его там. Когда я
покидал его, он все еще самопрограммировался.
Казалось, Колесо-Призрак стало разумным,
и, по-моему, это напугало Рэндома. Он приказал
мне пойти и отключить его. Мне эта идея
не очень-то понравилась, но я отправился.
   При путешествии по Отражениям за мной
следовали; я подвергался приставаниям, угрозам
и даже нападениям. От пожара меня спасла
одна милая дама, позже погибшая в озере.
Таинственный индивидуум защитил меня от
злобных тварей, и он же спас меня от своеобразного
землетрясения - и оказался он ни кем
иным, как Люком. Он сопровождал меня до
последнего барьера, до свидания с Колесом-Призраком.
Мое творение было чуточку обижено
на меня и изгнало нас посредством теневой
грозы - штуки, попасть в которую отнюдь не
забавно, с зонтиком или без него. От таких
напастей я спас себя и друга с помощью одного
из Козырей Смерти, как я окрестил странные
Карты из квартиры Джулии.
   Закончилось приключение перед голубой
хрустальной пещерой, и Люк заманил меня в
нее. Старый добрый Люк. Он заточил меня в
ней, заранее позаботившись о моих нуждах.
Когда он сообщил мне, кто он такой, я понял,
что так подействовало на Фиону при виде фото - его
сходство со своим отцом. Ибо Люк оказался
сыном Бранда, убийцы и предателя,
чертовски близко подошедшего несколько лет
назад к тому, чтобы уничтожить королевство,
а заодно с ним и остальную вселенную. К
счастью, Каин убил его до того, как он осуществил
свои замыслы. Именно Люк, как я
тогда узнал, и убил Каина, чтобы отомстить
за смерть отца. (И, как оказалось, известие
о смерти отца он получил тридцатого апреля и
долгие годы имел оригинальную привычку отмечать
годовщину этого события.) Как и на
Рэндома, на него тоже произвело впечатление
мое Колесо-Призрак, и он сообщил мне, что я
буду оставаться его пленником, так как смогу
понадобиться ему на случай приобретения
контроля над машиной, которая, как он считал
окажется идеальным оружием для уничтожения
остальных членов семьи.
   Он отправился проворачивать это дело, и я
быстро обнаружил, что мои магические способности
экранированы каким-то особым свойством
этой пещеры, так что мне теперь не с кем
поговорить, кроме тебя, фракир, а тебе некого
здесь душить...
   Но не хочешь ли ты послушать несколько
тактов из "Над Радугой"?
1
   После того, как лезвие разлетелось вдребезги,
я отбросил рукоять. Оружие не принесло
ни малейшей пользы против океана голубой
стены в месте, принятом мною за наименее
толстый ее участок. У моих ног лежало несколько
мелких осколков камня. Я поднял их и
потер друг о друга. Это для меня не выход. А
единственный выход, казалось, заключался в
возвращении тем же путем, каким я вошел
сюда, а это не получалось.
   Я вернулся в квартиру (в тот участок
пещеры, где я бросил спальный мешок). Присев
на плотный коричневый спальник, я откупорил
бутылку вина и глотнул. Пока я сражался со
стеной, то порядком взмок.
   Тут фракир зашевелился на запястье, частично
размотался и выполз на ладонь левой
руки, обвившись вокруг двух все еще лежавших
на ладони голубых осколков. Он завязался
вокруг них узлом, а затем упал и повис,
раскачиваясь, как маятник. Я оставил бутылку
и стал наблюдать. Дуга его раскачивания шла
продольно тому туннелю, который я теперь
называл своим домом. Раскачивание продолжалось,
наверное, целую минуту. А затем он
втянулся вверх и угомонился, доползя до
тыльной стороны ладони. Освободив осколки у
основания безымянного пальца, он вернулся на
свое обычное скрытое место вокруг запястья.
   Я вгляделся пристальней. Поднял мерцающую
масляную лампу и внимательно исследовал
камешки. Их цвет...
   Да.
   Разглядываемые на фоне ладони, они походили
с виду на камень в том кольце Люка,
которое я получил не так уж давно в мотеле"
"Нью Лайн". Совпадение? Или тут есть связь?
Что пытается мне передать мой шнур для удушения?
   Принадлежавшее Люку кольцо для ключей. И
на нем был голубой камень, насаженный на
кусок металла... А где я мог видеть другой?
   Пещера, где меня заточили, обладала способностью
блокировать Козыри и мою Логрусовую
магию. Если Люк носил с собой камни,
отбитые от этих стен, то на это, вероятно,
имелись особые причины. Какими неизвестными
мне свойствами они могли обладать?
   Я, наверное, с час пытался узнать что-нибудь
об их природе, но они сопротивлялись
Логрусову зондажу. Наконец, преисполнившись
отвращения, я засунул их в карман, поел
хлеба с сыром и глотнул еще вина.
   Затем я поднялся и снова сделал обход,
проверяя западни. Я пробыл здесь пленником,
как мне казалось, целый месяц. И прошел в
поисках выхода все эти туннели, коридоры и
гроты. Возможности выбраться не представилось
ни в одном из них. Бывали случаи, когда
я, как сумасшедший, бегал и разбивал кулаки
в кровь об эти стены. Бывали случаи, когда я
ходил медленно, пытаясь найти трещины или
линии сдвигов минерала. И несколько раз я
пытался сдвинуть закрывавший вход валун - все
бестолку. Его заклинило в отверстии, и я
не мог его даже шелохнуть. Создавалось
впечатление, что мне придется пробыть в
заточении долго.
   Западни...
   Все они пребывали в том же состоянии, как
при последнем моем обходе - ловушки, валуны,
оставленные природой лежащими, где попало с
небрежным видом, но покоившиеся на высоких
подпорках и готовые рухнуть с опоры, когда
кто-нибудь зацепит за скрытый темнотой кусок
бечевы, извлеченный мною со склада.
   Кто-нибудь?
   Люк, конечно. Кто же еще? Именно он-то и
заточил меня. И если он вернется - нет,
КОГДА он вернется - коварные ловушки будут
ждать. Он вооружен. Если я буду всего лишь
поджидать его внизу, под входом, он получит
преимущество верхней позиции. Дудки. Меня
там не будет. Я заставлю его походить за
мной, и тогда...
   Испытывая смутное беспокойство, я вернулся
в свою квартиру.
   Положив руки за голову, я лежал там, в
который раз продумывая планы. Ловушка может
убить человека, а я не хотел умерщвлять
Люка. Это не имело никакого отношения к
сантиментам, хотя до недавнего времени я
считал его верным другом - до того времени,
пока не узнал, что он убил дядю Каина, и,
казалось, собирается уничтожить и остальных
моих родственников в Эмбере. И замышлял он
это из-за того, что Каин убил его отца - моего
дядю Бранда - человека, которого с
радостью бы прикончил и любой другой из
членов семьи. Да. Люк, или Ринальдо, как я
теперь знал, был моим двоюродным братом и
имел причину ввязаться в одну из наших внутренних
вендетт. И все же, охота за всеми
сразу казалась мне некоторой неумеренностью.
   Но разобрать западни меня побудило отнюдь
не родство и не сантименты. Он требовался
мне живым, потому что во всей этой ситуации
имелось слишком много такого, чего я не
понимал и мог вообще никогда не понять, если
он погибнет, так и не рассказав мне...
   Ясра. Розовые Козыри Смерти... Средства,
благодаря которым меня так легко выслеживали
по Отражениям... Вся история отношений Люка
с художником и ненормальным оккультистом
Виктором Мелманом... Все, что он знал о
Джулии и о ее смерти...
   Я начал заново. Разобрал западни. Новый
план был прост и основывался на том, о чем
Люк, по-моему, ничего не знал.
   Я перенес спальный мешок на новое место,
в туннель, непосредственно примыкающий к
пещере, в потолке которой находился закрытый
лаз. Перетащил я туда также и кое-что из
продовольственных запасов. И решил оставаться
поблизости от входа как можно дольше.
   Новая западня была очень примитивной:
прямой и попросту почти безотказной. А коль
скоро я установил ее, оставалось только
ждать. Ждать и помнить. И планировать. Я
должен предупредить остальных. Должен что-то
предпринять в отношении своего Колеса-Призрака.
Мне требовалось выяснить, что же
знала Мэг Делвин. Мне требовалось... Много
чего.
   Я ждал. Я думал о теневых грозах, снах,
странных Картах и о Даме в Озере. После
долгого периода неторопливого течения моя
жизнь за какие-нибудь несколько дней стала
очень насыщенной событиями. Затем этот долгий
период ничегонеделания. Единственным
утешением мне служило то, что линия времени
опережает по скорости большинство других, а
в данный момент это было важно для меня. В
Эмбере мой месяц вполне мог оказаться всего
лишь днем, или даже меньше. Если я смогу
вскоре выбраться из этого места, то следы, по
которым я припущусь, могут быть все еще
относительно свежими.
   Позже я потушил лампу и лег спать. Сквозь
хрустальные линзы моей тюрьмы просачивалось
достаточно то разгоравшегося, то меркнувшего
света, чтобы я отличал день от ночи во внешнем
мире, и я поддерживал свой небогатый
событиями режим дня в соответствии с его
ритмом.
   За следующие три дня я снова перечитал от
корки до корки дневник Мелмана - сочинение,
богатое иллюзиями и бедной полезной информацией - и
уже почти сумел убедить себя, что
Человек в Капюшоне, как он называл своего
гостя и учителя, по всей вероятности, был
Люком. За исключением нескольких озадачивших
меня намеков на двуполость упоминаемой личности.
Упоминания ближе к концу записей
относительно жертвоприношения Сына Хаоса я
мог смело принять на свой счет в свете знания
о том, что Мелмана подготовили уничтожить
меня. Но если это сделал Люк, то как
объяснить его двусмысленное поведение на
горе в Нью-Мексико, когда он посоветовал мне
уничтожить Роковые Козыри Смерти и прогнал
меня так, словно защищал от чего-то? А потом
он признался в нескольких более ранних покушениях
на мою жизнь, но отрицал свою
причастность к последующим. У него не было
никаких причин для этого, если он на самом
деле в ответе за все эти покушения. Что же
еще тогда могло присутствовать в деле? Кто
еще? И как? В головоломке явно недоставало
составных частей, но у меня складывалось
такое впечатление, словно они мелкие, словно
самый малюсенький бит новой информации и
легчайшее сотрясение узора внезапно заставит
все встать на свои места, и образовавшийся
рисунок будет тем, что мне полагалось бы уже
давно увидеть.
   Я мог бы догадаться, что визит произойдет
ночью. Мог бы, но не догадался. Приди мне
это в голову, я изменил бы распорядок сна и
бодрствования и бдил бы недремлющим оком.
Хотя я и был порядком уверен в действенности
своей западни, в истинно критических делах
важно каждое мелкое преимущество.
   Я крепко спал, и скрежет камня по камню
донесся словно бы издалека. Когда звуки
продолжились, я заворочался, но медленно, и
прошло несколько секунд прежде, чем нужные
контакты у меня в мозгу замкнулись, и я
сообразил, что происходит. Затем, все еще
толком не проснувшись, я резко поднялся в
сидячее положение и встал, пригнувшись, у
ближайшей от входа в пещеру стены, протирая
глаза и смахивая волосы со лба, ища то ли
утраченное бодрствование, то ли удаляющийся
берег сна.
   Первые услышанные мною звуки должно быть
сопровождали извлечение клиньев, что повлекло
за собой некоторое раскачивание и сдвигание
валуна. Продолжавшиеся звуки были приглушенными,
без эха - наружными.
   Поэтому я рискнул быстро заглянуть в
пещеру. Не видать ни открытого входа, ни
звезд над ним. Шевеление наверху продолжалось.
Звуки от раскачивания сменились теперь
постоянным хрустом и скрежетом. Сквозь полупрозрачный
потолок пещеры сиял шар света,
окутанный рассеянным нимбом. Фонарь, догадался
я. Слишком ровно светит, чтобы быть
факелом. Да и непрактично - факел при данных
обстоятельствах.
   Появился полумесяц неба с парой звезд на
нижнем роге. Он расширился и я услышал тяжелое
дыхание и кряхтение, как мне показалось,
двух человек.
   У меня просто руки зачесались, когда я
ощутил порцию адреналина в крови. Я не рассчитывал,
что Люк приведет кого-нибудь с
собой. Мой несложный, защищенный от дурака
план мог оказаться беззащитным против этого,
и, значит, дураком этим был я.
   Валун теперь сдвигался быстрее, и времени
не оставалось даже на проклятие, так мой
мозг усиленно работал, сосредоточившись на
разработке плана необходимых действий.
   Я вызвал образ Логруса, и он обрел форму
у меня перед глазами. Я поднялся на ноги,
все еще прижимаясь к стене, и начал двигать
руками в соответствии с кажущимися бессистемными
двумя ответвлениями этого фантома.
К тому времени, как я добился удовлетворительной
стыковки, шум наверху прекратился.
   Отверстие теперь было свободным. Спустя
несколько мгновений фонарь приподняли и
поднесли к нему.
   Я шагнул в центр пещеры и вытянул руки.
Когда в поле зрения надо мной появились
темные фигуры невысокого роста, мой первоначальный
план был полностью отменен. Оба
держали в правых руках обнаженные кинжалы. И
ни тот ни другой не походили на Люка.
   Я потянулся вперед логрусовыми отростками
и взял обоих за горло. И сдавливал до тех
пор, пока они не рухнули. Я подержал их еще
немного, потом отпустил.
   Когда они упали, исчезнув из поля зрения,
я зацепился за край отверстия светящимися
силовыми линиями и подтянулся по ним наверх.
Добравшись до лаза я остановился, чтобы
подобрать свернувшегося петлей под самым
входом фракира. Вот это-то и было моей ловушкой.
Люку или кому-нибудь другому пришлось
бы при спуске сюда шагнуть в петлю,
готовую мгновенно затянуться вокруг него.
   Однако, теперь...
   По склону справа от меня протянулась
огненная дорожка. Упавший фонарь разбился, и
пролившееся горючее превратилось в горящий
ручеек. По обе стороны от него лежали придушенные
мной типы. Закрывавший вход валун
покоился слева и несколько сзади от меня. Я
оставался, где был - голова и плечи над
отверстием, опираясь на локти, с пляшущим
перед глазами образом Логруса, теплым щекотанием
его силовых линий, все еще остающихся
продолжением моих рук, и фракиром,
переползающим с левого плеча на предплечье.
   Операция удалась чересчур легко. Я не мог
себе представить, чтобы Люк доверил какой-то
паре лакеев допросить, убить или увезти меня - какой
бы ни была их задача. Вот потому-то
я и не вылез полностью, а просканировал
ночное пространство со сравнительно безопасного
наблюдательного пункта.
   И понял, что поступил осмотрительно. Ибо
у пещеры в эту ночь кроме меня и двух покойников
был еще кто-то. Даже при уменьшающейся
силе свечения огненной дорожки было достаточно
темно, чтобы обыкновенное зрение отказывалось
служить. Но, когда я вызываю Логрус,
то психический механизм, позволяющий
мне узреть его образ, разрешает мне также
видеть и другие нефизические явления.
   Именно благодаря этому я заметил тень под
деревом слева от меня, среди других теней ее
вряд ли можно было бы заметить. И при сем
присутствовал странный узор, напоминающий
Лабиринт Эмбера; он вращался, словно медленное
цевочное колесо, простирая щупальца
пронизанного дымом желтого света. Они тянулись
ко мне сквозь ночь, а я завороженно
следил, уже зная наперед, что сделаю, когда
наступит нужный момент.
   Ко мне тянулись четыре больших щупальца,
и подбирались они медленно, наощупь. Оказавшись
в несколько ярдах от меня, они остановились,
провисли, а затем метнулись, словно
кобры. Я держал руки свободными и слегка
скрещенными, вытянув вперед логрусовы
конечности. Одним размашистым движением я
развел их, наклонившись сам при этом чуть
вперед. Логрусовы манипуляторы ударили по
желтым щупальцам и отбросили их, швырнули
обратно. Когда это произошло, я ощутил щекотку
в запястьях. Затем, используя логрусово
продолжение правой руки словно меч,
я ударил по заколебавшемуся теперь узору,
словно по щиту. Послышался короткий резкий
вскрик, когда изображение его потускнело, и
я быстро ударил еще раз, затем вытащил себя
из входного отверстия и бросился вниз по
склону, испытывая боль в руке.
   Изображение, чем бы оно ни было, растаяло
и пропало. Однако, к тому времени, я уже
смог четче рассмотреть прислонившуюся к
стволу фигуру. Похоже, это была женщина,
хотя я не мог разобрать черт ее лица из-за
какого-то маленького предмета, который она
подняла и держала теперь почти на уровне
глаз. Опасаясь, что это какое-то оружие, я
ударил по нему логрусовыми манипуляторами,
надеясь выбить из рук.
   И тут же споткнулся, ибо последовавшая
отдача дернула меня по руке с немалой силой.
Я, наверное, ударил по мощному магическому
предмету. По крайней мере, я имел удовольствие
видеть, что дама тоже пошатнулась. Она
снова издала короткий вскрик. Но предмет
удержала.
   Мгновение спустя вокруг ее фигуры начало
образовываться слабое многоцветное сияние, и
я сообразил, что это за штука. Я только что
направил силу Логруса против Карты. Я должен
сейчас же добраться до нее, хотя бы ради
выяснения, кто она такая.
   Но, ринувшись уже вперед, я сообразил,
что не успею вовремя удержать ее. Если не...
   И сорвав с плеча фракира, я метнул его
вдоль силовой линии Логруса, отдав ему команду
и придавая на лету нужное направление.
   С нового угла обозрения и благодаря окружающему
ее теперь слабому радужному ореолу,
я разглядел, наконец, лицо этой дамы. Это
была Ясра, та самая, которая чуть было не
убила меня своим памятным укусом в квартире
Мелмана. Еще миг, и она исчезнет, унося с
собой мой шанс добиться хоть каких-то объяснений,
от которых могла зависеть моя жизнь.
   - Ясра! - Крикнул я, пытаясь нарушить ее
сосредоточенность.
   Это не подействовало, но подействовал
фракир. Мой душительный шнур, пылающий теперь
серебристым светом, обвился вокруг ее
шеи и плотно намотался свободным концом на
висевший слева от Ясры сук.
   Она начала таять, явно не догадываясь,
что уже слишком поздно. Она не могла козырнуться
не обезглавив себя.
   Затем ей пришлось это признать. Я услышал
короткий хрип, и она шагнула обратно, стала
непрозрачной, потеряла свой ореол, выронила
Карту и вцепилась в стягивающий ее шею шнур.
   Я подошел к ней, наложил руку на фракира,
и тот отмотал один конец от сучка и обвился
вокруг моего запястья.
   - Добрый вечер, Ясра, - поздоровался я,
отдергивая ее голову назад. - Испробуй еще
раз ядовитый укус, и тебе понадобится шейный
корсет. Поняла?
   Она попыталась было заговорить, но не
смогла. И просто кивнула.
   - Я намерен чуть приспустить удавку, - уведомил
я ее, - чтобы ты смогла отвечать на
мои вопросы.
   Я ослабил сдавливающего ее горло фракира.
Она тут же закашлялась и бросила на меня
взгляд, способный превратить песок в стекло.
Ее магический узор совершенно растаял, и
поэтому я позволил Логрусу убраться восвояси.
   - Почему ты преследуешь меня? - Спросил я
ее. - Я что-нибудь для тебя значу?
   - Сын погибели! - Выругалась она и попыталась
плюнуть мне в лицо, но для этого у
нее, должно быть, чересчур пересохло во рту.
   Я слегка натянул фракира, и она снова
закашлялась.
   - Неправильный ответ, - укорил я ее. - Попробуй
еще раз.
   Но тут она улыбнулась, и ее взгляд переместился
на какую-то точку у меня за спиной.
Не давая фракиру ослабнуть, я рискнул быстро
оглянуться. Воздух позади и справа от меня
начал мерцать, явно подготавливая почву для
чьего-то прохода по Карте.
   В данный момент я не чувствовал себя
способным справиться с дополнительной угрозой,
и поэтому сунул руку в карман и извлек
пригоршню собственных Карт. Верхней оказалась
Флора. Отлично. Подойдет.
   Я толкнул к ней свою мысль, сквозь слабый
свет, за лицо на Карте. Почувствовав ее
отвлеченное внимание, я понял, что вскоре
оно сменилось внезапной бдительностью.
   Затем:
   - Д а?..
   - Проведи меня! Скорее!
   - Э т о с р о ч н о? - Спросила она.
   - Да, уж лучше тебе поверить в это, - отозвался
я.
   - Э... Х о р о ш о. П р о х о д и.
   Я увидел Флору в постели. Изображение
стало четче, еще четче. Она протянула руку.
   Я потянулся вперед и взялся за нее. И
двинулся вперед, как раз, когда услышал
прозвеневший голос Люка, кричавшего:
   - Стой!
   Я продолжал переход, волоча за собой
Ясру. Она попыталась тянуть в обратную сторону
и сумела остановить меня, когда я споткнулся
о край постели. Вот тогда-то я и
заметил темноволосого бородатого мужчину,
уставившегося на меня вытаращенными глазами,
с противоположного края ложа.
   - Кто?.. Что?... - Начал было он, когда я
мрачно улыбнулся и восстановил равновесие.
   За спиной моей пленницы в поле зрения
появился темный силуэт Люка. Он потянулся
вперед и схватил Ясру за руку, потянув ее
прочь от меня. Она издала еле слышный стон,
так как это движение еще туже затянуло фракира
на ее шеи.
   Проклятье! Что же теперь?
   Внезапно Флора вскочила с исказившемся
лицом, надушенное лавандой одеяло упало на
пол, когда она с удивительной скоростью
выбросила вперед кулак.
   - Ах ты, сука! - Закричала она. - Помнишь
меня?
   Удар обрушился Ясре на челюсть, и я едва
сумел высвободить фракира, чтобы не полететь
вместе с ней в ожидающие объятия Люка.
   И он, и она растаяли. Мерцание исчезло.
   Тем временем темноволосый парень выкарабкался
из постели и стал лихорадочно собирать
предметы своего гардероба. Как только он
сгреб все, то даже не потрудился ничего
надеть, а просто попятился к двери, держа их
перед собой.
   - Рон! Ты куда? - Спросила Флора.
   - Вон! - Ответил он и, открыв дверь,
исчез за нею.
   - Эй! Подожди!
   - Ни за что! - Донесся ответ из соседней
комнаты.
   - Проклятье! - Она прожгла меня взглядом. - У
тебя какой-то дар портить человеку личную
жизнь, - затем она окликнула его: - Рон!
Как насчет обеда?
   - Мне надо наведаться к своему психологу-аналитику, - донесся
его голос, а вскоре
после этого хлопнула входная дверь.
   - Надеюсь, ты понимаешь, какой прекрасный
роман ты только что расстроил? - Кипела
Флора.
   Я вздохнул.
   - Когда ты с ним познакомилась? - Спросил
я ее.
   - Ну, вчера, - нахмурилась она. - Ладно,
ладно, скалься, сколько угодно. Такие отношения
не всегда зависят только от продолжительности
знакомства. Я могла предвидеть,
что на этот раз будет что-то неординарное. И
можно было смело рассчитывать, что какой-нибудь
грубиян, вроде тебя или твоего отца,
испортит прекрасный...
   - Мне очень жаль, - извинился я. - Спасибо,
что вытащила меня. А он, конечно, вернется.
Мы просто чертовски напугали его. Ну
как он может не вернуться, если познал тебя?
   - Ты и впрямь точь-в-точь, как Корвин, - улыбнулась
она. - Грубиян, но наблюдательный.
   Она поднялась, подошла к шкафу, достала
лавандового цвета халат и накинула его.
   - И что же? - Спросила она, завязывая
пояс,... - Все это означало?
   - Это длинная история...
   - Тогда мне лучше послушать ее за завтраком, - сказала
она. - Ты голоден?
   Я усмехнулся.
   - Само собой. Давай!
   Она провела меня через гостиную, обставленную
во французском провинциальном стиле,
в большую сельскую кухню, сверкающую изразцами
и медью. Я предложил ей помочь, но она
указала мне на стул рядом со столом и велела
сесть.
   В то время как она вынимала из холодильника
многочисленные продукты, я начал:
   - Во-первых...
   - Да?
   - Где мы?
   - В Сан-Франциско, - ответила она.
   - А почему ты обзавелась здесь домом?
   - Закончив порученное Рэндомом дело, я
решила задержаться здесь. Этот городок показался
мне очаровательным.
   Я щелкнул пальцами. Совсем забыл, что ее
послали выяснить, кому принадлежал склад,
где Виктор Мелман снимал квартиру и студию,
и где фирма "Склады Брута" хранила боеприпасы,
способные стрелять в Эмбере.
   - Так кому же принадлежал склад? - Спросил
я.
   - Фирме "Склады Брута" - ответила она, - Мелман
снимал помещение у нее.
   - А кому принадлежит фирма "Склады Брута"?
   - Корпорации "Дж. Б. Рэнд".
   - Адрес?
   - Контора в Сосалито. Покинута пару месяцев
назад.
   - А снимавшие ее давали владельцу
помещения домашний адрес?
   - Только до востребования. И тот тоже
аннулирован.
   - Я и чувствовал, что выйдет что-то в
этом роде, - кивнул я. - А теперь расскажи
мне о Ясре. Ты хорошо знаешь эту леди?
   - Никакая она не леди, - фыркнула Флора. - Когда
я с ней познакомилась, она была
попросту королевской шлюхой.
   - Где?
   - В Кашере.
   - А где это?
   - Симпатичное маленькое королевство чуть
за пределами Золотого Круга тех, с кем Эмбер
ведет торговлю. Убогая варварская пышность и
все такое. Своего рода культурное захолустье.
   - Откуда же ты тогда вообще знаешь про
него?
   Она промолчала с миг, помешивая что-то в
чашке.
   - О, я однажды общалась с одним кашерийским
аристократом. Познакомились с ним
однажды в лесу. Он охотился с соколом, а я
случайно оказалась там и подвернула ногу...
   - Э-э, - перебил я ее, чтобы подробности
не увели нас в сторону. - А Ясра?
   - Она была супругой старого короля Мениллана.
Обвела его вокруг пальца.
   - А что ты умеешь против нее?
   - Она отбила Ясрика, пока меня не было в
городе.
   - Ясрика?
   - Моего аристократа. Графа Кронклефа.
   - А что думал об этом происшествии Его
Величество Мениллан?
   - А он так и не узнал. В то время он
лежал на смертном одре. А вскоре и скончался.
Поэтому-то ей и понадобился Ясрик. Он
был начальником дворцовой стражи, а его брат - генералом.
Когда Мениллан испустил дух,
она воспользовалась их помощью и устроила
переворот. Когда я в последний раз слышала о
ней, она была королевой в Кашере и отослала
Ясрика подальше. И поделом ему. По-моему, он
метил на трон, но она не желала делить его.
И казнила Ясрика вместе с братом за какую-то
измену. А он был действительно красивым
парнем... Хотя и не слишком башковитым.
   - У жителей Кашеры есть какие-нибудь...
Э... Необычайные физические особенности? - Спросил
я.
   - Ну... - Улыбнулась она. - Ясрик был
парень хоть куда. Но я бы не стала употреблять
слово "необычайный" по...
   - Нет-нет, - перебил я ее. - Я хотел
сказать, нет ли у них какой-нибудь аномалии
во рту - убирающихся клыков, или жала, или
чего-нибудь в этом роде?
   - Не-а, - протянула она, и я не смог
определить, это от жара плиты она так зарделась,
или от чего-то иного. - Ничего подобного.
Они скроены по стандартному образцу. А
почему ты спрашиваешь?
   - Когда в Эмбере я рассказывал вам свою
историю, то опустил эпизод про то, как Ясра
укусила меня, и я еле-еле сумел козырнуться
из-за какого-то впрыснутого ею яда. Он сразу
парализовал меня до онемения конечностей и
лишил сил.
   Она покачала головой.
   - Кашерийцы ничего подобного сделать не
могут. Но, впрочем, Ясра конечно, не кашерийка.
   - О? Откуда же она?
   - Не знаю. Но она иностранка. Некоторые
утверждали, будто бы ее привезли работорговцы
из какой-то далекой страны. Другие поговаривали
о том, что она сама попросту однажды
забрела в Кашеру и привлекла внимание
Маниллана. Ходили слухи, что она колдунья.
Не знаю.
   - А я знаю. Эти слухи верны.
   - В самом деле? Наверное, именно так она
и увела Ясрика...
   Я пожал плечами.
   - Сколько времени прошло со времени твоего
знакомства с ней?
   - Полагаю, лет тридцать-сорок.
   - И она по-прежнему королева Кашеры?
   - Не знаю. Я в тех краях давненько не
бывала.
   - У Эмбера с Кашерой плохие отношения?
   - В действительности вообще никаких особых
отношений. Я уже сказала, что Кашера
находится несколько на периферии. Она не так
доступна, как множество других мест, и не
составляет для торговли ничего особенно
привлекательного.
   - Значит, у нее нет никакой настоящей
причины ненавидеть нас?
   - Не больше, чем ненавидеть всех других
людей.
   Помещение кухни стали наполнять ароматы
стряпни. И пока я сидел, принюхиваясь к ним
и мечтая о долгом горячем душе, куда намеревался
отправиться после завтрака. Флора
сказала то, что я почему-то ожидал от нее
услышать:
   - Тот человек, уволокший Ясру обратно...
Он выглядел знакомым. Кто он?
   - Это тот, о ком я рассказывал вам в
Эмбере, - ответил я. - Люк. Мне любопытно
узнать, напоминает ли он тебе кого-нибудь?
   - Кажется напоминает, - ответила она помолчав. - Но
не могу вспомнить, кого именно.
   Она стояла спиной ко мне, и я посоветовал:
   - Если у тебя в руках что-нибудь бьющееся
или разливающееся, то, пожалуйста, поставь...
   Я услышал, как что-то было поставлено на
стол. Затем она обернулась с озабоченным
выражением лица.
   - Да?
   - Его настоящее имя Ринальдо, и он сын
Бранда, - сообщил я. - Я больше месяца
пробыл у него пленником в другом Отражении.
И сбежал только сейчас.
   - Ну, дела, - прошептала она. Затем добавила: - Чего
же он хочет?
   - Отомстить.
   - Кому-то конкретно?
   - Нет. Всем нам. Но Каин, конечно, стоял
на первом месте.
   - Понимаю.
   - Пожалуйста, не сожги чего-нибудь, - забеспокоился
я. - Я уже давно жду не дождусь
хорошего завтрака.
   Она кивнула и отвернулась. Через некоторое
время она спросила, не оборачиваясь:
   - Ты знал его долгое время. На что он
способен?
   - Он всегда мне казался довольно свойским
парнем. Если он сумасшедший, как его папаша,
то хорошо это скрывает.
   Она откупорила бутылку вина, наполнила
два бокала и перенесла их на стол. А затем
подала завтрак.
   Попробовав несколько кусочков, она остановилась,
не донеся вилку до рта и уставилась
в пространство.
   - Кто бы мог подумать, что этот сукин сын
оставит потомство? - Заметила она.
   - Фиона, я думаю, - отозвался я. - В ночь
перед похоронами Каина она спросила, нет ли
у меня фотографии Люка. Когда я показал ей
снимок, то мог смело утверждать, что ее что-то
беспокоит, но что именно - она не сказала.
   - А на следующий день они с Блейзом исчезли, - продолжила
мою мысль Флора. - Да,
теперь, когда я думаю об этом, он действительно
выглядит несколько похожим на Бранда,
когда тот был очень молод. Боже, как
давно это было. Люк кажется более рослым и
тяжеловесным, но сходство есть.
   Она вернулась к завтраку.
   - Приготовлено, кстати, очень вкусно, - похвалил
я.
   - О, спасибо, - затем она вздохнула. - Это
значит, что если я хочу услышать всю
историю целиком, то мне придется подождать,
пока ты не кончишь есть.
   Я кивнул, так как отвечать с полным ртом
не мог. Пусть рушатся империи. Я проголодался.
2
   Приняв душ, приведя в порядок ногти и
волосы и облачившись в выуженное из Отражений
одеяние, я получил в справочном номер и
позвонил единственной особе по фамилии Делвин,
записанной в районе проживания Билла
Рота. Ответил женский голос, не обладающий
искомым тембром, хотя я все-таки узнал его.
   - Мэг? Мэг Делвин? - Взывал я.
   - Да, - раздалось в ответ. - Кто это?
   - Мерль Кори.
   - Кто?
   - Мерль Кори. Мы недавно провели вместе
интересный вечер...
   - Извините, - прервала она. - Должно
быть, произошла какая-то ошибка.
   - Если ты не можешь сейчас беспрепятственно
говорить, я позвоню позже, когда
сможешь. Или ты позвони мне.
   - Я вас не знаю, - она повесила трубку.
   Я тупо уставился на телефон. Если при
разговоре присутствовал ее муж, то, надо
полагать, она должна была повести себя чуть
уклончиво, показав хоть как-то что знает
меня и поговорит в другой раз. Связь с
Рэндомом я еще не устанавливал, так как
чувствовал, что он сразу же вызовет меня в
Эмбер, а мне хотелось сначала поговорить с
Мэг. На визит к ней я, конечно, не мог
уделить времени. Поэтому я попробовал единственный
ход, пришедший мне в голову. Я
снова созвонился со справочным и узнал номер
ближайших соседей Билла, Хансенов.
   Мне ответили после третьего гудка - женский
голос, который, возможно, принадлежал
миссис Хансен. В прошлом я встречался с ней,
причем во время совсем недавнего моего визита
в те края.
   - Миссис Хансен, - начал я. - Это говорит
Мерль Кори.
   - Ах, Мерль... Ты ведь совсем недавно
был здесь, не так ли?
   - Да. Правда я не смог надолго задержаться.
Но, в конце концов, все-таки встретился
с Джорджем. Несколько раз подолгу разговаривал
с ним... Мне бы и сейчас хотелось с ним
перекинуться парой слов, если он недалеко.
   Прежде, чем она ответила, молчание затянулось
на несколько лишних секунд.
   - Джордж... Джордж сейчас в больнице,
Мерль. Ты можешь передать ему через меня?..
   - О, это не срочно, - успокоил я ее. - А
что случилось с Джорджем?
   - Да, вообще-то ничего страшного. Он
наведывается иногда к врачу, и сегодня у
него день обследования и процедур. В прошлом
месяце у него случилось своего рода расстройство.
Амнезия продолжалась пару дней, и
врачи, кажется, не могут докопаться, чем она
вызвана.
   - Печальное известие.
   - Однако, рентген не показал никаких
повреждений - он не ударялся головой или еще
чем-нибудь. И теперь с ним, кажется, все в
порядке. Врачи говорят, что он, вероятно,
скоро будет вполне здоров. Но они хотят еще
немного понаблюдать за ним. Вот и все, - внезапно,
словно осененная вдохновением, она
спросила: - А как он вообще показался тебе,
когда ты разговаривал с ним?
   Я предвидел этот вопрос, поэтому не колеблясь
ответил:
   - Когда мы с ним болтали, он казался
вполне здоровым, - ответил я. - Но, конечно
же, я не знал его прежде, и поэтому мне
трудно судить, какова норма его поведения.
   - Понимаю, что ты имеешь в виду, - проговорила
она. - Ты хочешь, чтобы он позвонил
тебе, когда вернется?
   - Нет. Я собираюсь уезжать, - сказал я. - И
не уверен, что скоро вернусь. Возможно-то
ничего, в общем и нет. Как-нибудь позвоню
еще раз.
   - Тогда ладно. Я скажу ему, что ты звонил.
   - Спасибо. До свидания.
   Этого я почти и ожидал. После Мэг. Поведение
Джорджа под конец нашей последней
встречи было довольно странным. Беспокоило
меня то, что он, кажется, знал, кто я такой
на самом деле, а также знал об Эмбере, и
даже хотел последовать за нами через Карту.
Впечатление создавалось такое, будто он и
Маг подверглись какому-то странному гипнозу.
   С этим в связи на ум сразу же приходит
Ясра. Но впрочем она, кажется, является
союзницей Люка, а Маг предупреждала меня
насчет Люка. С чего бы это она стала делать,
если ей каким-то образом управляла Ясра?
Такой вывод не имел смысла. Кто еще из тех,
кого я знаю, способен так повлиять на людей?
   Хотя бы Фиона. Но, впрочем, она позже
участвовала в моем возвращении в это Отражение
из Эмбера и даже увезла меня после моего
вечера с Мэг. И казалась ничуть не меньше
озадаченной ходом событий, чем я.
   Дерьмо... В жизни встречается достаточно
дверей, которые не открываются, когда вы в
них ломитесь, и размещены они попеременно с
теми, которые открываются тогда, когда тебе
этого совсем не хочется.
   Я вернулся и постучал в дверь спальни, и
Флора разрешила мне войти. Она сидела перед
зеркалом и накладывала косметику.
   - Как твои дела? - Спросила она.
   - Не ахти. На самом-то деле совершенно
неудовлетворительно, - я коротко изложил ей
результаты своих звонков.
   - Так что же ты собираешься делать теперь? - Поинтересовалась
она.
   - Связаться с Рэндомом, - ответил я, - и
ввести его в курс дела. Мне кажется, он
отзовет меня в Эмбер и пожелает выслушать
все подробности. Поэтому я зашел попрощаться
и поблагодарить за помощь. Извини, если я
расстроил твой роман.
   Она пожала плечами, все еще сидя спиной
ко мне и разглядывая себя в зеркало.
   - Не беспокойся...
   Конца ее фразы я не расслышал, хотя она
продолжала говорить. Мое внимание резко
отвлекла попытка контакта через Карту. Я
настроился на прием и подождал. Ощущение
усилилось, но присутствие вызывавшего не
обнаруживалось. Я отвернулся от Флоры.
   - Мерль, что это? - Услышал я затем ее
голос.
   Я поднял руку, сделав ей знак помолчать,
так как ощущение интенсифицировалось. Казалось,
я вглядывался в длинный черный туннель,
в противоположном конце которого ничего
не было.
   - Не знаю, - ответил я Флоре, вызвав
Логрус и взяв управление одним из его ответвлений. - Призрак?
Это ты? Ты готов поговорить? - Спросил
я.
   Ответа не было. Я почувствовал холодок,
все еще оставаясь в состоянии ожидания.
Никогда раньше я не испытывал ничего подобного.
Надвигалось сильное ощущение, что если
я сдвинусь, меня куда-то переправят. Не было
ли это вызовом? Западней? Что бы это ни
было, я решил, что только дурак принял бы
такое приглашение от неизвестного. После
того, что я узнал, концом туннеля вполне
могла оказаться Хрустальная пещера.
   - Если что-нибудь нужно, - сказал я, - тебе
придется сделаться видимым и обратиться
ко мне. Я перестал ходить на свидания с
завязанными глазами.
   Тут просочилось ощущение присутствия, но
никаких намеков на личность вызывавшего.
   - Ладно, - сказал я. - Я не пойду, а у
тебя нет сообщения. Единственное, что мне
еще приходит в голову, это то, что ты просишь
провести тебя ко мне. Если это так,
проходи.
   Я протянул пустые с виду руки, но с незаметной
удавкой, выползающей на боевую позицию
по правой руке, и с невидимой, но смертельной
логрусовой молнией в правой. Это был
один из случаев, когда вежливость требовала
применения профессиональных навыков.
   В темном туннеле, казалось, послышался
тихий смех. Однако, он, конечно же, был
только мысленной проекцией, холодный и бесполый.
   - Т в о е п р и г л а ш е н и е к о - н
е ч н о, х и т р о с т ь, - дошло затем
до меня. - И б о т ы н е д у р а к. И
в с е ж е, я д о п у с к а ю, ч т о т ы
с м е л, р а з т а к о б р а щ а е ш ь с я
к н е и з в е с т н о м у. Т ы н е з н ае
ш ь, с ч е м с т о л к н у л с я, и
в с е - т а к и п о д ж и д а е ш ь е г о.
И д а ж е п р и г л а ш а е ш ь е г о.
   - Предложение все еще остается в силе, - сказал
я.
   - Я н и к о г д а н е с ч и т а л
т е б я п о - н а с т о я щ е м у о п а сн
ы м.
   - Чего ты хочешь?
   - П о с м о т р е т ь н а т е б я.
   - Зачем?
   - М о ж е т б ы т ь, н а с т у п и т
м о м е н т, к о г д а я с т о л к - н
у с ь с т о б о й п р и и н ы х о б - с
т о я т е л ь с т в а х.
   - При каких обстоятельствах?
   - Я ч у в с т в у ю, ч т о н а ш и
п у т и п е р е с е к у т ь с я, т а к
к а к в е д у т к о д н о й ц е л и.
   - Кто ты?
   Снова смех.
   - Н е т. Н е с е й ч а с. Е щ е р а - н
о. Я х о ч у в с е г о л и ш ь п о - г
л я д е т ь н а т е б я и п о н а - б
л ю д а т ь з а т в о и м и р е а к - ц
и я м и.
   - Ну, достаточно полюбовался?
   - П о ч т и.
   - Если наши пути пересекутся, то пусть
это столкновение произойдет сейчас, - бросил
я. - Я хотел бы убрать тебя с дороги и
заняться кое-какими военными приготовлениями.
   - Ц е н ю в ы с о к о м е р и е. Н о
к о г д а п р и д е т в р е м я в ы б о - р
а, в ы б и р а т ь б у д е ш ь н е т ы.
   - Я готов и подождать, - я осторожно
протянул вдоль туннеля логрусовый отросток.
   Ничего... Мой зонд не обнаружил ничего...
   - В о с х и щ а ю с ь т в о и м в ы - с
т у п л е н и е м. В о т!
   Что-то понеслось в мою сторону. Магическое
продолжение моей руки уведомило меня,
что оно мягкое, слишком мягкое и несвязанное,
чтобы причинить мне какой-то настоящий
вред - большая прохладная масса, переливающаяся
разными цветами...
   Я не отступил и протянул манипулятор
сквозь нее - за ее пределы, дальше, еще
дальше, почти дотянувшись до источника. Я
встретил что-то осязаемое и все же податливое;
может быть тело, а может, и нет; слишком
крупное, чтобы мгновенно рвануть его к
себе.
   Моей логрусовой конечности подсунули несколько
мелких предметов, твердых, и с достаточно
малой массой. Я схватился за один
из них, оторвал его от того, что держало, и
понес к себе.
   Бессловесный импульс крайнего удивления
вырвался из меня одновременно с мчащейся
массой и возвращением предмета, вырванного
силой Логруса.
   Вокруг меня словно взорвался Фейерверк:
цветы, цветы, цветы, цветы. Фиалки, анемоны,
нарциссы, розы... Я услышал, как ахнула
Флора, когда сотни их посыпались в комнату.
Контакт тут же прервали. Я сознавал, что
держу в правой руке что-то маленькое и твердое,
а ноздри мне забило запахами этого
гербария.
   - Что за чертовщина? - Поинтересовалась
Флора. - Что случилось?
   - Не знаю, - ответил я, смахивая с рубашки
лепестки. - Ты любишь цветы? Можешь оставить
их себе...
   - Спасибо, но я предпочитаю умеренность, - поблагодарила
она, разглядывая яркую гору
у моих ног. - Кто их прислал?
   - Безымянное лицо на том конце темного
туннеля.
   - Зачем?
   - Может быть, для снижения расходов на
похороны. Не знаю. Тон всего разговора был
несколько угрожающим.
   - Было бы хорошо, если бы ты помог мне
собрать их прежде, чем уйдешь.
   - Разумеется, - заверил я ее.
   - На кухне и в ванной есть вазы. Пошли.
   Я последовал за ней и забрал несколько
ваз. По пути я изучал предмет, выуженный
мной с другого конца туннеля. Это была голубая
пуговица в золотой оправе, со все еще
торчащими из нее несколькими темно-синими
нитками. На поверхности ее был вырезан четырехгранный
узор. Я показал Флоре, но та покачала
головой.
   - Она ничего мне не говорит.
   Я порылся в кармане и извлек осколки
камня из хрустальной пещеры. Кажется, это
был один материал. Фракир слегка шевельнулся,
когда я проносил пуговицу рядом с ним, а
затем снова впал в неподвижность, словно ему
надоело предупреждать меня о голубых камнях
из-за того, что я ничего не предпринимал.
   - Странно, - проговорил я.
   - Было бы неплохо поставить несколько роз
на туалетном столике, - сказала мне Флора. - И
пару смешанных букетов на трюмо. Знаешь, М
н е никто ни разу не присылал цветов таким
способом. Это довольно оригинальное нововведение.
Ты уверен, что они предназначены
тебе?
   Я пробурчал что-то себе под нос и продолжал
составлять букеты.

   Позже, когда мы сидели на кухне, прихлебывая
кофе и размышляя, Флора заметила:
   - Это дело отдает сверхъестественным.
   - Да.
   - Возможно, тебе следовало бы обсудить
его с Фи после того, как ты поговоришь с
Рэндомом.
   - Возможно.
   - И раз уж о нем зашла речь: разве не
полагается тебе вызвать Рэндома?
   - Возможно.
   - Что значит "возможно"? Его надо предупредить.
   - Верно. Но у меня такое ощущение, что
пребывание в безопасности не дает мне ответов
ни на какие вопросы.
   - Что же у тебя на уме, Мерль?
   - У тебя есть машина?
   - Да. Я купила ее всего несколько дней
назад. А что?
   Я вытащил из кармана пуговицу и камни,
рассыпал их по столу и снова стал рассматривать.
   - Просто, пока мы собирали цветы, мне
пришло в голову, где я мог видеть еще один
такой же.
   - Да?
   - Есть одно воспоминание, давно загнанное
мною в глубины памяти, так как оно сильно
меня расстраивает: картина с Джулией в момент,
когда я ее обнаружил. Теперь, кажется,
я вспомнил, что на шее у нее был кулон с
голубым камнем. Может быть, это просто совпадение,
но...
   Она кивнула.
   - А возможно и нет. Но даже если это и
так, теперь, вероятно, он у полиции.
   - О, сама эта штука мне не нужна. Но это
доказывает, что на самом деле я осмотрел
квартиру не так хорошо, как мог бы, так как
пришлось спешно убираться. Я хочу еще раз
побывать там прежде, чем вернусь в Эмбер.
Мне еще невдомек, как туда попала та тварь.
   - А что, если из квартиры все вынесли?
Или ее сдали еще кому-нибудь?
   - Есть только один способ выяснить это, - пожал
я плечами.
   - Ладно, я отвезу тебя туда.
   Несколько минут спустя мы сидели в ее
машине, и я указывал, куда ехать. Дорога
заняла минут двадцать под солнечным предвечерним
небом с редкими облаками. Время я
потратил в основном на определенные приготовления
сил Логруса, и к тому времени, как
мы добрались до нужного района, я был уже во
всеоружии.
   - Сверни вот здесь и объезжай жилой массив, - сказал
я ей. - Я покажу, где припарковаться,
если есть место.
   Оно нашлось неподалеку от того места, где
я оставлял свою машину в тот день.
   Когда мы остановились рядом с тротуаром,
она взглянула на меня.
   - И что теперь? Мы просто пойдем к дому и
постучимся?
   - Я намерен сделать нас невидимыми, - уведомил
я ее. - И намерен находится в таком
состоянии до тех пор, пока мы не войдем в
квартиру. Однако, чтобы мы видели друг друга,
тебе придется оставаться вместе со мной.
   Она кивнула.
   - Дворкин однажды проделал со мной такое, - вспомнила
она, - когда я еще была девчонкой.
Я тогда за многими подсматривала, - она
тихо рассмеялась. - Я уже и забыла об этом.
   Я нанес последние штрихи сложного заклинания
и наложил его на нас; когда я закончил,
мир за лобовым стеклом потускнел. Мы
выбирались из автомобиля со стороны сидения
пассажира, и впечатление складывалось такое,
словно я смотрю на окружающее сквозь серые
солнцезащитные очки. Мы медленно дошли до
угла и свернули направо.
   - А трудно научиться этому заклинанию? - Спросила
она. - Знать его, наверное, очень
удобно.
   - К несчастью, да, - ответил я. - Самый
большой его недостаток в том, что его нельзя
просто проделать в любой миг, если заранее
не подготовиться. Поэтому, если начинать с
нуля, то для создания его потребуется около
двадцати минут.
   Мы свернули на дорожку к большому старому
дому.
   - Какой этаж? - Спросила она.
   - Последний.
   Мы поднялись и оказались перед входной
дверью. Она была заперта. Несомненно, жильцы
теперь стали аккуратнее в этих делах.
   - Взломаем? - Прошептала Флора.
   - Слишком шумно, - ответил я.
   Я положил правую ладонь на дверную ручку
и отдал безмолвный приказ Фракиру. Тот отмотал
две петли с моего запястья и сделался
видимым, двинувшись по замку и вползая в
замочную скважину. Последовало стягивание,
напряжение и несколько жестких движений.
   Тихий щелчок дал знать, что засов отодвинут,
и я повернул ручку и осторожно потянул
на себя. Дверь открылась. Фракир снова стал
браслетом и обрел невидимость.
   Мы вошли и тихо прикрыли за собой дверь.
В кривом зеркале нас не было видно. Я повел
Флору вверх по лестнице.
   Со стороны одной из квартир на втором
этаже доносились тихие голоса. И все. Никакого
ветра. Никаких собак, способных нас
учуять... И голоса стихли прежде, чем мы
добрались до третьего этажа.
   Я увидел. Что вся дверь в квартиру Джулии
заменена. Она была чуть темнее и отличалась
сверкающим новым замком. Я осторожно постучал
в нее, и мы подождали. Никакого ответа
не последовало, но примерно через пол-минуты
я постучал еще раз, и мы снова подождали.
   Никто не подошел, поэтому я попробовал
дверь. Она была заперта, но Фракир повторил
свой фокус, и я очутился на пороге. Рука моя
подрагивала, так как вспомнился мой прошлый
визит. Сейчас я знал, что истерзанный труп
там больше не лежит. Знал, что меня не поджидает
в засаде никакой другой зверь-убийца.
И все же воспоминание заставило меня задержаться
на несколько лишних секунд.
   - Что случилось? - Прошептала Флора.
   - Ничего, - ответил я и толчком распахнул
дверь.
   Квартира, насколько я понял, была частично
меблирована. Мебель, переходившая вместе
с квартирой от владельца к владельцу, осталась
прежней - диван и приставные столики,
несколько стульев, большой стол; но все,
принадлежавшее лично Джулии, исчезло. На
полу возлежал новый ковер, а сам пол недавно
отполировали. Непохоже было, чтобы квартиру
вновь сдали, так как не было никакого личного
имущества.
   Мы вошли, и я прикрыл дверь, сбросил
окутывающее нас заклинание и стал обходить
комнаты. Когда наши магические вуали исчезли,
в квартире стало заметно светлее.
   - По-моему, ты тут ничего не найдешь, - высказала
свое мнение Флора. - Я чувствую
запах воска, дезинфекции и краски...
   Я кивнул.
   - Тут бесполезно искать просто так, - согласился
я. - Но я хочу попробовать еще
кое-что.
   Я успокоил рассудок и призвал логрусово
зрение. Если здесь были произведены магические
действия, то остались их следы, которые
можно обнаружить таким способом. Затем я
медленно прошелся по квартире, через гостиную,
рассматривая через Логрус все предметы.
Флора осматривала все самостоятельно, и
обследование ее заключалось в заглядывании
под всевозможные предметы. Комната слегка
заколыхалась, когда я просканировал ее на
тех длинах волн, где существовала наибольшая
вероятность заметить искомые проявления - по
крайней мере, это самый лучший способ описать
такой процесс в этом отражении.
   От моего пристального взгляда не ускользнуло
ничего; ни большое, ни малое. Но ничто
и не открылось ему. После долгих минут я
перебрался в спальню.
   Флора, должно быть, услышала, как у меня
перехватило дыхание, потому что она всего за
несколько секунд оказалась в спальне рядом
со мной, разглядывая комод, перед которым
стоял я.
   - В нем что-то есть? - Спросила она,
протягивая руку вперед, и сразу же убрав ее.
   - Нет. За ним, - пояснил я.
   При уборке квартиры комод передвинули.
Раньше он занимал место на несколько футов
правее. И то, что я теперь увидел, находилось
слева от него и над ним, остальное от
моего взора скрывал комод. Я ухватился за
этот предмет обстановки и сдвинул его вправо,
на место, которое он занимал раньше.
   - Все равно ничего не вижу, - сказала
Флора.
   Я взял ее за руку и протянул силу Логруса
так, чтобы она увидела то, что видел я.
   - Да ведь, - она подняла руку и очертила
на стене слабый контур прямоугольника. - Это
выглядит словно... Дверь.
   Я изучил его - тусклую линию поблекшего
огня. Дверь была явно замурована и пребывала
в таком состоянии немалое время. В конечном
итоге линия потускнеет еще больше, а затем
полностью исчезнет.
   - Это и е с т ь дверь, - ответил я.
   Она увлекла меня в другую комнату посмотреть
на противоположную стену.
   - Здесь ничего нет, - отметила она. - Дорога
не ведет насквозь.
   - Вот теперь ты получила представление, - одобрил
я. - Дверь ведет в какое-то иное
место.
   - Куда же?
   - Туда, где обитают твари, одна из которых
убила Джулию.
   - Ты можешь открыть ее?
   - Я готов провести перед ней столько
времени, сколько понадобится, - заверил я
ее, - и попробовать это сделать.
   Я вернулся в спальню и снова изучил дверь.
   - Мерлин, - спросила она, когда я выпустил
ее руку и поднял свою перед собой. - Разве
тебе не кажется, что настал тот момент,
когда тебе следует обратиться к Рэндому,
рассказать ему все, что произошло и,
наверное, попросить Жерара постоять рядом с
тобой, если тебе удастся открыть эту дверь?
   - Вероятно, следовало бы, - согласился я. - Но
я этого не сделаю.
   - Почему?
   - Потому что он может запретить это.
   Я опустил руки и повернулся к ней.
   - Должен признать, что ты привела неплохой
довод, - сказал я. - Рэндому надо рассказать
все, и я, вероятно, и так чересчур
долго откладывал это. Поэтому я вот что
хотел бы от тебя: вернись к машине и жди.
Дай мне час. Если я к тому времени не выйду,
свяжись с Рэндомом, расскажи ему обо всем,
что сообщил тебе я, и расскажи ему также об
этой двери.
   - Не знаю, - усомнилась она. - Если ты не
появишься, Рэндом будет взбешен, и мне не
поздоровится.
   - А ты скажи ему, что я настаивал, и ты
ничего не могла поделать. А, собственно,
если подумать, то так оно и есть.
   Она поджала губы.
   - Мне твоя затея не нравится, хотя остаться
я тоже не стремлюсь. Может, прихватишь с
собой ручную гранату?
   Она подняла сумочку и начала быстро ее
открывать.
   - Нет. Спасибо. А зачем ты вообще держишь
ее при себе?
   - Я всегда их ношу с собой в этом Отражении, - улыбнулась
она. - Могут всегда пригодиться.
Ну, ладно, я пойду подожду.
   Она слегка чмокнула меня в щеку и повернулась
к двери.
   - И постарайся добраться до Фионы, - попросил
я ее. - Если я не появлюсь. Расскажи
и ей всю эту историю. Она может найти к
этому делу иной подход.
   Она кивнула и вышла. Я подождал пока не
услышал, как закрылась дверь, а затем полностью
сосредоточил все свое внимание на
ярком прямоугольнике. Но вся линия была
примерно одинаковой яркости, лишь в нескольких
местах блеск казался гуще и интенсивнее,
а в большинстве - уже и тусклее. Я медленно
провел ладонью правой руки вдоль линии примерно
в дюйме над поверхностью стены. При
этом я испытывал легкое покалывание, ощущение,
похожее на жар. И, как и следовало
ожидать, над более яркими местами оно ощущалось
сильнее. Я воспринял это известие, как
указание, что в этих точках шов менее стойкий.
Отлично. Скоро я выясню, можно ли взломать
эту дверь, после чего выявленные точки
и подвергнутся атаке.
   Я погрузил руки поглубже в Логрус до тех
пор, пока не надел его отростки, словно
перчатки с эластичными пальцами, но прочнее
металла и чувствительнее языка в местах, где
сосредоточивалась сила. Я двинул правую руку
к ближайшей точке, находившейся на одном
уровне с моим бедром. Коснувшись этого участка
большой яркости, я пощупал пульс старого
заклинания. Затем я поднажал, сделав отросток
Логруса тоньше и тоньше, пока он не
прошел. Тут же пульсация стала постоянной. Я
повторил опыт в месте повыше и слева.
   Некоторое время я стоял, ощупывая замуровавшую
дверь силу, а мои тоненькие волоски
манипуляторов подрагивали в ее матрице. Я
попробовал двинуть ими, сперва вверх, потом
вниз. Правой скользнул чуть дальше, чем
левой, в обоих направлениях, прежде чем его
остановили сжатие и сопротивление. Я вызвал
новые силы из тела Логруса, плававшего,
словно призрак во мне и передо мной, и влил
эту энергию в перчатки-манипуляторы, и когда
я это сделал, узор Логруса вновь изменил
свою форму. Когда я вновь попробовал двинуть
руками, правая соскользнула вниз примерно на
фут, прежде чем застряла в пульсации; когда
же я толкнул ее вверх, она поднялась почти
до конца, но когда я потащил ее вниз, она
опустилась дюймов этак на шесть ниже начальной
точки.
   Я глубоко вздохнул и почувствовал, что
начинаю покрываться потом. Накачав в перчатки-манипуляторы
еще энергии, я заставил их
отростки опуститься еще ниже. Сопротивление
там оказалось еще сильнее, и пульсация прошла
по моим рукам, достав, казалось, до центра
моего существа. Я остановился и отдохнул,
а затем поднял силу на еще более высокий
уровень интенсивности. Логрус снова зазмеился,
и я толкнул обе руки вниз до самого
пола, а затем опустился там на колени и
постоял тяжело дыша, прежде чем принялся
двигаться вдоль нижней линии. Этой двери
явно предназначалось никогда больше не открываться.
Всякая щепетильность в этом деле
ничего бы не дала, тут нужна была только
грубая сила.
   Когда мне удалось сконцентрировать все
силы в одной точке, я вытащил манипуляторы и
внимательно осмотрел свою работу. Справа,
слева и внизу тонкие красные линии стали
теперь широкими огненными лентами. Их пульсацию
я ощутил даже через разделявшее нас
расстояние.
   Я встал и поднял руки. И принялся трудиться
вдоль верха, начав с углов и двигаясь
по периметру к середине. Тут дело пошло
легче, чем ранее. Через вскрытые участки
просачивалась сила и добавляла определенное
давление, так что мои руки просто проплыли
до середины. Когда они сошлись, я, казалось,
услышал что-то похожее на тихий вздох. Тогда
я опустил руки и полюбовался своей работой.
Теперь весь контур так и горел. Но было в
этом и нечто большее. Яркая линия, казалось,
чуть ли не текла, круг за кругом...
   Я постоял там несколько минут, перегруппировываясь,
расслабляясь, успокаиваясь.
Набираясь храбрости. Знал-то я только одно - эта
дверь приведет в иное Отражение. А там
могло быть все, что угодно. Когда я открою
ее, то, вполне вероятно, что-то может выбраться
оттуда и напасть на меня. Но,
впрочем, она простояла замурованной немалое
время. Так что западня, скорее всего, будет
иной. Я открою ее, и ничего не случится.
Тогда передо мной встанет выбор: лишь заглянуть
туда с места, где нахожусь сейчас, или
войти. И, вероятно, не очень-то много можно
будет увидеть, просто стоя тут и глядя...
   Поэтому я снова протянул вперед логрусовы
окончания, взялся за дверь с обеих сторон и
толкнул. Подалась она с правой стороны,
поэтому левую я отпустил. И продолжал давить
на правую, пока вся эта конструкция внезапно
не распахнулась вовнутрь...
   Я смотрел на жемчужный туннель, который
начинался через несколько шагов, похоже,
расширяясь. Далее следовала рябь, похожее на
горячее марево над дорогой в жаркий летний
день. По туннелю проплывали клочья субстанции
красного цвета; перемежающиеся темными силуэтами.
Я ждал, наверное, с пол-минуты, но
ничего не происходило.
   Я приготовил Фракира к неприятностям. И
сохранил связь с Логрусом. И двинулся
вперед, вытянув перед собой зонды-манипуляторы.
Я вступил в туннель.
   Внезапная перемена градиента давления на
моей спине заставила меня бросить взгляд в
том направлении. Проем закрылся и уменьшился,
и теперь казался далеким, словно крошечный
кубик. Конечно, шаги тоже могли перенести
меня на большое расстояние, если таким
образом действовали правила этого пространства.
   Я продолжал движение, и горячий ветер
накатил на меня, поглотил меня, остался со
мной. Стены прохода раздвинулись, пространство
впереди продолжало переливаться и
плясать, и идти стало затруднительно, словно
я вдруг пошел вверх по склону. С этого места,
где зрение все еще подводило меня, я
услышал звук, похожий на кваканье, и логрусовый
манипулятор левой руки наткнулся на
что-то, от чего слегка дернулся. Фракир
запульсировал, и одновременно с ним через
зонд я уловил ауру угрозы. Я вздохнул. Я и
не ожидал, что это будет легко. Если бы
спектакль ставил я, то не позволил бы кому
попало ходить через замурованную дверь.
   - Эй, задница! Стой там, докуда дошел! - Прогремел
голос впереди.
   Я продолжал прорываться вперед.
   Снова раздался голос:
   - Стой, я сказал!
   По мере того, как я продвигался вперед,
все окружающее стало постепенно приобретать
конкретную форму, и, внезапно, справа от
меня возникла стена необработанного камня, а
потолок над головой превратился в линию,
куда она упиралась.
   Путь мне преграждала огромная толстая
фигура, похожая с виду на пурпурного Будду,
но с ушами летучей мыши. Когда я приблизился,
стали отчетливее видны детали: выступающие
клыки, желтые глаза, казалось не имевшие
век, длинные красные когти на громадных
руках и ногах. Тварь сидела посередине туннеля,
но не делала ни малейших попыток
подняться. Одежды на ней не было. Огромный
разбухший живот покоился на коленях, скрывая
пол существа. Голос у него был грубовато мужской,
а запах характерно-вонючий.
   - Привет, - поздоровался я. - Хороший
денек, не правда ли?
   Создание заворчало, и температура окружающей
среды, казалось, слегка повысилась.
Фракир впал в неистовство, и я мысленно
успокоил его.
   Существо нагнулось вперед и прочертило
одним ярким когтем дымящуюся черту на каменном
полу. Я остановился перед ней.
   - Переступи через эту черту, колдун, и
твоя песенка спета, - заявило чудовище.
   - Почему? - Спросил я.
   - Потому что я так сказал.
   - Если ты собираешь пошлину, - предложил
я, - то назови цену.
   Создание покачало головой.
   - Проход мимо меня нельзя купить.
   - Э... А что заставляет тебя думать,
будто я колдун?
   Существо раскрыло темную пещеру своей
рожи, показав еще больше притаившихся зубов,
чем я подозревал, и издало нечто похожее на
грохот жестяного листа в глубине своей глотки.
   - Я почувствовал твое легкое прикосновение, - прогрохотало
оно. - Это колдовской
фокус, никто, кроме колдуна, не смог бы
добраться до места, где ты стоишь.
   - Ты, кажется, не питаешь большого уважения
к этой профессии.
   - Я питаюсь колдунами, - уведомило оно
меня.
   Я состроил гримасу, вспомнив некоторых
стариков, знакомых мне по работе.
   - Каждому и каждой - свое, надо полагать, - сказал
я ему. - Так в чем же заключается
сделка? Зачем нужен проход, если через него
нельзя пройти? Как же мне пробраться здесь?
   - Никак.
   - Даже если я разгадаю загадку?
   - На меня это не подействует, - отвергло
мое предложение существо. Но в глазу у него
появился слабый блеск. - Однако, чисто ради
спортивного интереса, что это такое - зеленое
и красное, и кружит, и кружит, и
кружит? - Спросило оно.
   - Ты знаком со Сфинксом?
   - Дерьмо! - Выругалось оно. - Ты ее
слышал.
   - Я много где бывал, - пожал я плечами.
   - А здесь не пройдешь!
   Я внимательно рассмотрел его. Оно должно
обладать какой-то защитой от магических
атак, если его поставили тут останавливать
колдунов. По части физической защищенности
оно выглядело довольно внушительно. Я гадал,
насколько оно проворно. Смогу ли я проскользнуть
мимо него и убежать? И решил, что не
стоит экспериментировать таким образом.
   - Мне действительно надо пройти, - попробовал
я. - Срочное дело.
   - Сожалею.
   - Слушай, а что ты, собственно, с этого
имеешь? Сидишь здесь, посреди туннеля, мне
думается - это весьма паршивое занятие.
   - Я люблю свою работу. Меня создали для
нее.
   - А как вышло, что ты позволил Сфинксу
проходить туда и обратно?
   - Магические существа не в счет.
   - Хм...
   - И не пытайся уверить меня, будто ты в
действительности магическое существо, а потом
состряпать какую-нибудь колдовскую иллюзию.
Эту лажу я вижу насквозь.
   - Я тебе верю. Кстати, как тебя зовут?
   - В разговоре можешь называть меня Скроф, - фыркнуло
оно. - А тебя?
   - Зови меня Кори.
   - Ладно, Кори. Я не против того, чтобы
посидеть здесь и заняться с тобой лабудой,
правило этого не запрещают. Это дозволено. У
тебя есть три варианта, и один из них был бы
настоящей глупостью. Ты можешь развернуться
кругом и вернуться туда, откуда пришел, и
ничего при этом не потерять. Ты можешь также
разбить лагерь прямо здесь и пребывать тут,
сколько влезет, и я пальцем не шевельну,
покуда ты будешь вести себя хорошо. И было
бы дуростью перешагнуть через проведенную
мною черту. Тогда я тебя ликвидирую. Это - Порог,
а я - Страж при нем. И никому не
позволю пройти.
   - Я ценю, что ты стремишься внести полную
ясность.
   - Эта часть моей задачи. Так каков будет
выбор?
   Я поднял руки, и силовые линии закрутились
на всех кончиках пальцев, словно ножи.
Фракир отмотался с запястья и принялся раскачиваться,
описывая сложные кривые.
   Скроф улыбнулся.
   - Я питаюсь не только колдунами, а также
и их магией. На это может претендовать только
существо оторванное от первоначального
Хаоса. Так что валяй, действуй, если ты
думаешь, что сможешь побороться.
   - Хаоса, да? Оторванное от первозданного
Хаоса?
   - Точно. Немногое может устоять против
него.
   - Кроме, может быть, Повелителя Хаоса, - ответил
я, перемещая свое сознание по разным
точкам своего тела. Тяжкая работа, чем быстрее
это проделываешь, тем она болезненнее.
   Снова грохот жестяного листа.
   - Ты знаешь, что шансы у Повелителя Хаоса
забраться в такую глушь котируются у Стража,
как два к трем? - Осведомился Скроф.
   Руки мои начали удлиняться, и я почувствовал,
как рвется у меня на спине рубашка,
когда я шагнул вперед. Кости на моем лице
переместились, а грудь все расширялась и
расширялась...
   - Хватит и одного к одному, - отозвался
я.
   - Дерьмо! - выругался Скроф.
   Я шагнул вперед.
3
   Я простоял некоторое время у самого входа
в пещеру. Левое плечо болело, и правая нога
тоже побаливала. Если бы я сумел обуздать
боль до того, как преобразился вновь, то
имелась надежда, что большая ее часть рассосется
в ходе анатомической перетасовки.
Однако, сам этот процесс меня бы сильно
утомил. Он требует массу энергии, а двухразовое
переключение с таким коротким промежутком
может порядком истощить силы, особенно
после моей схватки со Стражем. Поэтому-то
я и отдыхал в этой пещере, куда привел в
конечном итоге жемчужный туннель, и любовался
раскинувшейся передо мной панорамой.
   Далеко внизу и слева виднелся ярко-голубой
и очень неспокойный водоем. Волны с
белыми барашками набегали в атаках, как
камикадзе, на серые скалы берега, а сильный
ветер рассеивал их брызги, и в этом тумане
завис кусок радуги.
   Прямо передо мной и ниже расстилалась
щербатая и курящаяся земля, время от времени
она содрогалась на всем расстоянии вплоть до
высоких темных стен изумительно огромной и
сложной постройки, которую я сразу же окрестил
Горменгасом.) Она представляла собой) - Горменгас - <Замок
Четырех Миров> громадный
замок из трилогии Мераина Пака.
Смешение разных архитектурных стилей и превышала
высотой даже дворец в Эмбере, создавая
довольно мрачный вид, словно Ад воплотился
в ней. И это строение подвергалось
нападению.
   В поле под стенами скопилось немалое
войско, все больше на отдаленном неопаленном
участке относительно нетронутой местности с
остатками кое-какой растительности, хотя и
там трава была хорошо утоптана, а многие
деревья повалены. У осаждавших имелись штурмовые
лестницы и таран, который в данный
момент находился в бездействии, а лестницы
валялись на земле. У подножия стен догорало
то, что похоже, когда-то было целым застенным
посадом. Там же н земле лежали многочисленные
фигурки солдат, являвшиеся, как я
предположил, потерями осаждавших.
   Переместив взгляд еще дальше направо, я
наткнулся на участок сверкающей белизны
позади этой громадной цитадели. Он походил
на выступающий край массивного ледника, и по
нему хлестали бураны снега или кристаллов
льда, образуя пелену, похожую на туман.
   Ветер, казалось, был постоянным хозяином
этих мест. Я слышал, как он воет высоко над
головой. Когда я, наконец, вышел из пещеры и
поглядел вверх, то обнаружил, что нахожусь
всего лишь посередине массивного каменистого
склона холма или низкой горы - в зависимости
от точки зрения - и с этого неудобного места
завывание ветра слышалось еще громче. За
спиной внезапно послышался звук "Бух", и
когда я обернулся, то не смог больше отыскать
входа в пещеру. После того как я покинул
пещеру, путешествие по маршруту от огненной
двери завершилось, заклинание распалось,
и путь тут же закрылся. Полагаю, я мог
бы отыскать контур на крутой стене горы,
если бы захотел, но в данный момент я не
испытывал такого желания. На всякий случай я
сложил на этом месте кучку камней, а затем
снова огляделся, изучая подробности.
   Справа от меня изгибалась узкая тропа,
теряясь среди каких-то поставленных торчком
камней. Я направился к ним. Почувствовал
запах дыма. И не смог определить, откуда он
доносится - с поля боя или из района вулканической
деятельности внизу. Небо над головой
казалось латанным одеялом из туч и света.
Когда я остановился между двух камней и
повернулся, еще раз посмотреть на картину
раскрывающуюся внизу, то увидел, что нападающие
разделились на группы, которые понесли
лестницы к стенам. А также заметил, что с
противоположной стороны цитадели поднялся
вихрь, отдаленно напоминающий торнадо, который
стал медленно двигаться вдоль стен в
направлении против часовой стрелки. Если это
явление продолжит свой путь, то в конечном
итоге доберется до атакующих. Ловко. К
счастью, это их проблема, а не моя.
   Я спустился по каменистому склону и расположился
на низком карнизе. И начал утомительную
работу по смене обличья, по моим
подсчетам продолжавшуюся пол-часа. Мысль о
переходе от чего-то нормально-человеческого
к чему-то редкому и странному, а для некоторых,
возможно, и чудовищному, а возможно, и
пугающему - а потом обратно, может показаться
некоторым отвратительной. Напрасно. Мы
ведь проделываем это каждый день, причем
разными способами, разве не так?
   Когда преображение завершилось, я полежал
на спине, глубоко дыша и прислушиваясь к
ветру. Камни защищали меня от его силы, и до
меня доносилось только его песня. Я ощущал
вибрацию от далеких содроганий земли и предпочел
воспринимать их, как успокаивающие и
баюкающие сигналы. Моя одежда превратилась в
лохмотья, и я пока чувствовал себя слишком
усталым, чтобы выуживать новую одежду из
Отражений. Боль в плече, кажется, пропала,
осталось только слабое покалывание в ноге,
да и оно таяло и таяло... Я на несколько
минут закрыл глаза.
   Ладно, я пробился, и у меня было сильное
подозрение, что ответ на вопрос об убийстве
Джулии находился внизу, в осажденной цитадели.
Вот так, сразу я не видел никакого доступного
пути проникнуть туда и провести
расследование. Но ведь я могу пройти не
только этим путем. Я решил подождать на том
месте, где остановился, отдохнуть пока не
стемнеет - то есть, если здесь происходит
нормальная смена дня и ночи. Тогда я прокрадусь
вниз, умыкну кого-нибудь из осаждающих
и допрошу его. А если не стемнеет? Тогда
придумаю что-нибудь другое. Но в данный
момент приятнее всего было просто плыть по
течению...
   Не знаю, сколько я там проспал. Разбудил
меня стук осыпающихся камней, доносившийся
откуда-то справа. Я мгновенно проснулся,
однако не шевелился. Не слышалось никаких
попыток подкрасться, а характер приближающихся
звуков - главным образом шлепающих шагов,
какие производит некто, носящий свободные
сандалии - убедил меня, что в моем направлении
движется только одно существо. Я напряг
и расслабил мускулы и сделал несколько глубоких
вдохов.
   Между двух камней справа от меня появился
очень волосатый человек. Он был примерно
пяти с половиной футов ростом, очень
грязный, и носил вокруг бедер темную звериную
шкуру, а также пару сандалий на ногах.
Он воззрился на меня и стоял так пару секунд,
прежде чем продемонстрировал в улыбке
свои желтые неровные зубы.
   - Привет. Ты ранен? - Спросил он на испорченной
разновидности тари, которой я,
помнится, никогда раньше не слыхивал.
   Я потянулся, чтобы удостовериться, а
затем встал.
   - Нет, - ответил я, - а почему ты спрашиваешь?
   Улыбка осталась на месте.
   - Я подумал, что ты, возможно, решил, что
с тебя хватит этих сражений, и ты счел за
благо покончить с ними.
   - Ага, понимаю. Нет, тут совсем не то...
   Он кивнул и шагнул вперед.
   - Меня зовут Дэйв. А тебя?
   - Мерль, - представился я стискивая его
грязную руку.
   - Не беспокойся, Мерль, - успокоил он
меня. - Я не выдаю никого из решивших податься
с войны, разве что будут предлагать
награду - а на этой войне ее не дождешься.
Сам подался с нее много лет назад, и ни разу
не пожалел об этом. Моя война шла не так
как, кажется, идет эта, и у меня хватило ума
дать тягу. Никакой армии никогда не удавалось
взять эту крепость, и, по-моему, никакой
никогда и не удастся.
   - А что это за крепость?
   Он чуть склонил голову набок и прищурился,
а затем пожал плечами.
   - Замок Четырех Миров, - ответил он. - Неужели
вербовщик тебе ничего не рассказал?
   - Ни черта, - вздохнул я.
   - У тебя нет часом какого-нибудь курева,
а?
   - Нет, - весь свой трубочный запас табака
я использовал в хрустальной пещере, - к
сожалению.
   Я прошел мимо него к месту, откуда мог
взглянуть между камней вниз. Мне хотелось
взглянуть еще раз на Замок Четырех Миров. В
конце концов, он ведь был ответом на загадку,
так же, как и темой многочисленных зашифрованных
ссылок в дневнике Мелмана. Повсюду
под его стенами в беспорядке громоздились
новые тела, словно разбросанные смерчем,
который теперь направлялся обратно к
той точке, откуда начал свое движение. Но,
несмотря на это, небольшой отряд осаждающих
сумел несмотря на это, взобраться на стену.
А внизу собрались новые силы и отправились
за лестницами. Один из ратников нес знамя,
которое я не узнал, но тем не менее казавшееся
смутно знакомым - черно-зеленое с рисунком
двух сцепившихся друг с другом геральдических
зверей. Две лестницы все еще стояли у
стены, и я рассмотрел, что за зубцами стен
идет какой-то яростный бой.
   - Некоторые из нападающих, кажется, ворвались
в крепость, - заметил я.
   Дэйв поспешил ко мне и пригляделся. Я
незамедлительно передрался на наветренную
сторону.
   - Ты прав, - признал он. - Но это впервые.
Если им удастся открыть эти проклятые
ворота и впустить остальных, то, возможно, у
них появится какая-то надежда. Никогда не
думал, что доживу до этого.
   - А сколько лет назад, - спросил я, - эту
крепость осаждала армия, в которой служил
ты?
   - Может, восемь, может, девять, а может,
и десять лет, - пробормотал он. - Эти ребята,
должно быть, изрядные молодцы.
   - А из-за чего вся эта кутерьма? - Спросил
я.
   Он повернулся и изучил меня взглядом.
   - Ты действительно не знаешь?
   - Только-только попал сюда, - правдиво
заверил я его.
   - Проголодался? Хочешь выпить?
   - Честно говоря, да.
   - Тогда пошли, - он взял меня за локоть и
направил обратно меж двух камней, а затем
повел по узкой тропе.
   - Куда мы идем? - Спросил я.
   - Я живу неподалеку. Я взял за правило
кормить дезертиров в память о былых временах.
Для тебя я сделаю исключение.
   - Спасибо.
   В скором времени тропа разветвилась, и он
выбрал правую развилку, требовавшую некоторого
восхождения. В конечном итоге тропа
привела нас к гряде скальных уступов, последний
из которых находился на приличном
отдалении от остальных. В стене имелось
множество расселин, в одну из которых Дэйв и
нырнул. Я последовал за ним на некотором
расстоянии, и он остановился перед низким
входом в пещеру. Оттуда тянуло ужасающим
запахом разложения, и слышалось, как там
жужжали мухи.
   - Это мой дом, - объявил он. - Я бы пригласил
бы тебя войти, но он тесен... Э...
   - Ничего, ничего, - поспешно успокоил я
его. - Я подожду.
   Он нырнул в пещеру, и я сообразил, что
аппетит у меня стремительно пропадает, особенно
когда представил, что он мог хранить в
таком жилище.
   Спустя несколько мгновений он появился
вновь с брезентовым мешком через плечо.
   - Нашел кое-что приличное, - объявил он.
   Я припустил обратно по расселине.
   - Эй, куда?
   - На воздух, - ответил я. - Хочу вернуться
на карниз. Тут малость тесновато.
   - А-а. Ладно, - согласился он и зашагал
вслед за мной.
   Он принес две непочатые бутылки вина,
несколько фляг с водой, свежую на вид буханку
хлеба, немного консервированного мяса,
несколько крепких яблок и неразрезанную
головку сыра. Все это я обнаружил, когда мы
уселись на выступе у выхода из расселины, и
он жестом предложил мне открыть мешок и
заняться самообслуживанием. Осмотрительно
расположившись с наветренной стороны, я
выпил для начала немного воды и съел яблоко.
   - У этой крепости бурная история, - принялся
рассказывать он, доставая из-за
пояса ножик и отрезая себе сыра. - Я не знаю
наверняка ни кто ее построил, ни сколько она
тут стоит.
   Увидев, что он собирается выковырять
пробку из бутылки с вином ножиком, я остановил
его и попробовал с помощью Логруса добыть
штопор. Получилось, и я тут же передал
ему штопор. Открыв бутылку, он отдал мне ее
целиком и откупорил себе другую. По причине
беспокойства за собственное здоровье, я был
благодарен ему за это, хотя и не испытывал
желания напиваться.
   - Вот это я понимаю предусмотрительность, - одобрил
он, изучая штопор. Мне уже давно
требовалась такая штука...
   - Оставь его себе, - разрешил я. - Расскажи
мне еще об этой крепости. Кто там
обитает? Как вышло, что ты принял участие в
нападении на нее? Кто осаждает крепость
сейчас?
   Он кивнул и отхлебнул вина.
   - Самым первым хозяином этой крепости из
всех, кого я знавал, был чародей по имени
Шару Гаррул. Королева моей страны внезапно
собралась, уехала и явилась сюда, - и он
замолк и какое-то время глядел куда-то
вдаль, а затем презрительно фыркнул: - Ох уж
мне эта политика! Я даже не знаю, какой в то
время называли предлог для такой поездки "б
гости"*. В те дни я вообще не слышал об этом
проклятом месте. Так или иначе, задержалась
она надолго, и народ начал гадать, не стала
ли она пленницей? Или не заключает ли союз?
Не завязала ли роман? Как я понял, она еще
некоторое время изредка направляла сообщения,
но они обычно содержали ни о чем не
говорящую успокоительную чушь - если,
конечно, там не передавались секретные сведения,
о которых людям вроде меня слышать не
полагалось. Она к тому же прихватила с собой
приличную свиту и почетный караул в ней
служил не только для блеска. Эти ребята были
самыми закаленными бойцами, хотя и одевались
в пышные наряды. Поэтому в то время и шло
много споров о том, что же, собственно,
происходит.
   - Один вопрос, если можно, - вмешался я. - А
какую роль играл во всем этом король? Ты
не упомянул про него, а ему, казалось бы,
полагалось знать...
   - Умер, - прервал он мои рассуждения. - Она
стала красавицей вдовой, и на нее сильно
давили, настаивая на новом замужестве. Но
она просто меняла одного любовника за другим
и разыгрывала разные интриги. Обычными ее
хахалями были военные или вельможи, или и те
и другие одновременно. Однако, отправившись
в это путешествие, она оставила управлять
королевством сына.
   - О, так значит принц был достаточно
взрослым, чтобы сесть за руль?
   - Да. Собственно говоря, он и начал эту
проклятую войну. Набрал войско, устроил ему
смотр и остался недоволен им, и поэтому
связался со своим другом детства, человеком,
считавшимся просто разбойником, но командовавшего
крупным отрядом наемников. Звали его
Далт...
   - Стоп! - Притормозил я его.
   Мои мысли понеслись галопом, когда я
вспомнил историю, рассказанную мне однажды
Жераром, о странном человеке по имени Далт,
выступившем против Эмбера во главе частной
армии, причем необычно эффективно. Для противодействия
ему пришлось вызвать самого
Бенедикта. Силы Далта разгромили у подножия
Колвира, а сам Далт был тяжело ранен. Хотя
трупа его никто так и не увидел, считалось,
что от таких ранений он умер. Но было там и
еще кое-что.
   - Твоя родина, - сказал я. - Ты так и не
назвал ее. Откуда ты, Дэйв?
   - Из страны под названием Кашера, - ответил
он.
   - А королевой у вас была Ясра?
   - Ты слышал о нас. Откуда ты родом?
   - Из Сан-Франциско.
   - Не знаю такого места, - покачал он
головой.
   - А кто его знает. Слушай, у тебя хорошее
зрение?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Не так давно, когда мы смотрели на
сражение, ты случайно не разобрал, какой
флаг у осаждающих крепость?
   - Глаза у меня не те, что бывало, - признался
он. - Знамя было черно-зеленое, с
какими-то зверями на нем.
   Он присвистнул.
   - Ручаюсь, лев, терзающий единорога. Похоже
на штандарт Далта.
   - А какой смысл у этого герба?
   - Он ненавидит эмберитов, вот что это
значит. Однажды даже выступил против них.
   Я попробовал вино. Неплохое.
   Значит тот самый...
   - Ты не знаешь, почему он ненавидит их? - Спросил
я.
   - Как я понимаю, они убили его мать, - объяснил
он. - Что-то связанное с пограничными
войнами. Они в последнее время стали
запутанными. Подробностей я не знаю.
   Я вскрыл жестянку с мясом, отломил хлеба
и сделал себе бутерброд.
   - Продолжай, пожалуйста, свой рассказ, - попросил
я.
   - Где я остановился?
   - Принц призвал Далта, так как беспокоился
за мать, и ему спешно потребовались войска.
   - Совершенно верно, вот в то время меня и
забрали служить в армии Кашеры - пехотинцем.
Принц с Далтом провели нас темными путями, в
результате чего мы очутились у этой крепости,
внизу. А потом мы просто делали то же,
что делают сейчас эти ребята.
   - И что же случилось?
   - С самого начала дела у нас пошли плохо, - засмеялся
он. - Я думаю, тому, кто там
главный, легко дается управление стихиями - вроде
смерча, который ты видел недавно. На
нас обрушивались и землетрясения, и бураны,
и молнии. Но мы, несмотря на это, продолжали
упорно лезть на стены. Моего брата до смерти
опалило кипящим маслом прямо у меня на глазах.
Вот тогда-то я и решил, что с меня
хватит. Я сбежал и забрался сюда. Меня никто
не преследовал, и поэтому я остался ждать и
следить. Вероятно, мне не следовало этого
делать, но я не знал, как пойдут дела дальше.
Полагал, что все будет продолжаться в
том же духе. Но я оказался неправ, а возвращаться
уже было слишком поздно. Сделай я
это, мне бы оттяпали башку или какие-нибудь
ценные части тела.
   - Что же произошло?
   - У меня такое впечатление, что нападение
вынудило Ясру действовать. Она явно с самого
начала замышляла разделаться с Шару Гаррулом
и самой стать хозяйкой крепости. Я думаю,
она одурачила его, вошла к нему в доверие, а
потом нанесла удар. По-моему, она малость
побаивалась этого старика. Но когда на пороге
появилась ее армия, ей пришлось выступить,
хотя она и не подготовилась к этому.
Она вступила с ним в колдовской поединок, а
ее стража отвлекала внимание его ратников.
Она победила, правда, как я понял, и сама не
осталась невредимой. И к тому же чертовски
разозлилась н сынка за то, что он привел
армию без ее приказа. Так или иначе, ее
стража открыла им ворота, и она захватила
власть в Замке. Вот это-то я и имел в виду,
говоря, что никакая армия не брала эту крепость.
Тот захват произвели изнутри.
   - А как ты узнал все это?
   - Как я уже говорил, когда дезертиры
бегут в эту сторону, я их кормлю и получаю
сведения.
   - Из твоих слов у меня сложилось впечатление,
что были и другие попытки взять эту
крепость. Они, должно быть, происходили уже
после того, как власть в замке переменилась?
   Он кивнул и снова глотнул вина.
   - Точно. Так как она и ее сынок отсутствовали
в Кашере, там произошел переворот.
Устроил его один вельможа по имени Касман,
брат одного из ее покойных любовников, парня
по имени Ясрик. Этот Касман захватил власть
и хотел убрать со своего пути и ее, и принца.
Нападал он на эту крепость, должно быть,
с полдюжины раз. Но так и не смог одолеть.
Наконец, как мне думается, примирился с
ничьей... Потом, после этого, она отослала
сына из крепости, возможно, набрать новую
армию и постараться вернуть ей трон. Не
знаю. Это было давно.
   - А как насчет Далта?
   - С ним расплатились какой-то добычей из
Замка - добра там явно хватало с избытком - и
он собрал все свои войска и вернулся туда,
где обычно ошивается.
   Я тоже снова пригубил вина и отрезал
кусок сыра.
   - А как получилось, что ты оставался тут
все эти годы? Такая жизнь кажется довольно
тяжелой.
   Он кивнул.
   - На самом деле потому, что я не знаю
дорогу домой. Нас сюда привели странными
тропами. Я думал, что найду их, но когда
принялся за дело, то не сумел найти ни одной.
Полагаю, я мог бы просто пойти куда
глаза глядят, но тогда, вероятно, заблудился
бы совершенно. Кроме того, я знаю, что смогу
здесь прожить. Через несколько дней посады
отстроятся, и в них вернуться крестьяне, кто
бы не победил. А крестьяне думают, что я
святой, молюсь здесь на верху и предаюсь
самосозерцанию. Стоит мне спуститься вниз,
как они стекаются ко мне целыми толпами,
просят благословения и дают столько еды и
вина, что хватает надолго.
   - А ты святой?
   - Просто прикидываюсь, - откровенно признался
он. - Они от этого счастливы, а я
сыт. Однако, не болтай об этом.
   - Конечно не буду. Да они бы все равно не
поверили.
   - Ты прав.
   Я поднялся на ноги и немного прошелся по
тропе, чтобы еще раз посмотреть на Замок.
Лестницы валялись на земле, и я заметил,
значительное увеличение количества мертвецов.
Никаких признаков борьбы за стенами я
не разглядел.
   - Открыли уже ворота? - Окликнул меня
Дэйв.
   - Нет. По-моему, тех, кто ворвался не
хватило для решения этой задачки.
   - А то черно-зеленое знамя где-нибудь
видно?
   - Я его нигде не наблюдаю.
   Он поднялся и подошел, неся обе бутылки,
передал мне мою, и мы оба выпили. Штурмующие
стены войска начали отступать от прилегающего
к стенам района.
   - Как ты думаешь, они отступают или перегруппировываются
для нового нападения? - Спросил
он у меня.
   - Пока не могу сказать.
   - Что бы там ни было, а ночью внизу найдется
немало добычи. Задержись, и у тебя
будет все, что только сможешь унести.
   - Мне любопытно, - вернулся я к интересующей
меня теме. - Почему Далт снова стал
нападать, если он в хороших отношениях с
королевой и ее сыном?
   - Думаю, что только с сыном, - уточнил
он, - а его там нет. А мамаша, говорят,
настоящая сука. И, в конце концов, этот
парень ведь наемник. Может статься, Касман
нанял его выступить против нее.
   - А может быть, ее там даже нет, - предположил
я, не имея ни малейшего представления
о скорости течения здешнего времени, но
вспоминая о своей недавней встрече с этой
дамой. Воспоминание о ней вызвало, однако,
странную цепочку мыслей.
   - А как, кстати, звать-то принца? - Спросил
я.
   - Ринальдо, - ответил он. - Он такой
рослый рыжий парень.
   - Так она его мать! - Невольно сорвалось
у меня.
   - Именно так и становятся принцами, - рассмеялся
мой собеседник. - Заимев в матери
королеву.
   Но тогда это означало, что...
   - Бранд! - Воскликнул я. А потом добавил:
Бранд из Эмбера!
   Он кивнул.
   - Ты слышал эту историю?
   - В общем-то нет. Только то, что общеизвестно.
Расскажи мне ее всю.
   - А чего рассказывать-то? Она заарканила
себе принца Эмбера по имени Бранд, - снова
стал рассказывать он. - Ходили слухи, что
они познакомились, совершая вдвоем какое-то
магическое действо, и это была любовь с
первой крови. Она хотела удержать его, и я
слышал разговор, будто они действительно
поженились во время какой-то тайной церемонии.
Но его не интересовал трон Кашеры, хотя
он был единственным, кого она могла бы согласиться
посадить на него. Он часто
путешествовал и подолгу отсутствовал. Я
слышал разговоры, что именно он в ответе за
случившиеся много лет назад Дни Тьмы, и что
он погиб в то время в великой битве между
Эмбером и Хаосом, от рук своих же родственников.
   - Да, - подтвердил я, и Дэйв бросил на
меня странный взгляд, полуозадаченный, полуиспытующий.
   - Расскажи мне еще о Ринальдо, - быстро
попросил я.
   - Да больше уже, собственно, нечего рассказывать, - ответил
он. - Она родила его,
и, как я слышал, немного обучила его Искусству.
Он не очень-то хорошо знал своего
отца, ведь Бранд так часто и подолгу отсутствовал.
Рос порядочным шалопаем. Много раз
убегал из дому и шатался с отпетыми висельниками...
   - Ребятами Далта? - Догадался я.
   - Говорят, участвовал в набегах, - кивнул
он, - даже когда его мать обещала награду
за головы многих из них.
   - Минуточку. Ты говоришь, что она и в
самом деле ненавидела этих разбойников и
наемников...
   - "Ненавидела", возможно, неподходящее
слово. Прежде ее вообще не волновало их
существование, но когда с ними подружился ее
сынок, то, по-моему, она просто взбесилась.
   - Она считала их дурной компанией?
   - Нет, по-моему, ей не нравилось, что
всякий раз поругавшись с ней, он убегал к
ним, и они принимали его.
   - И все же, по твоим словам, она позаботилась
расплатиться с Далтом за счет казны
Замка и позволила ему убраться восвояси,
после того, как они вынудили ее выступить
против Шару Гаррула.
   - Угу. И в то же время, к тому же, между
Ринальдо и мамочкой вышел большой спор именно
по этому вопросу. И она под конец уступила.
Именно так я слышал от пары парней,
присутствовавших при этом. Один из немногих
случаев, когда мальчик действительно дал ей
отпор и победил, как утверждали они. Собственно,
поэтому-то эти парни и дезертировали,
так как она приказала казнить всех свидетелей
их спора. Только им и удалось срыться.
   - Крутая дамочка...
   - Точно.
   Мы вернулись к месту, где сидели, и поели
еще немного. Скорость ветра увеличилась, и
на море начался шторм. Я спросил у Дэйва о
больших собакообразных тварях, и он сообщил
мне, что целые стаи их будут, вероятно,
пировать сегодня ночью, пожирая павших в
битве. Такие звери водились в этой местности
издавна.
   - Мы делим добычу, - сказал он. - Мне
нужна еда, вино и любые ценности. А им нужны
только покойники.
   - А какой тебе прок от ценностей? - Поинтересовался
я.
   Он вдруг явно встревожился, словно я
обдумывал возможность ограбить его.
   - О, на самом-то деле добра не так уж и
много. Просто я всегда отличался бережливостью, - он
врубил задний ход. - К тому же,
никогда нельзя сказать наверняка, что может
пригодиться.
   - Это верно, - согласился я.
   - А как ты попал сюда, Мерль? - Быстро
спросил он, словно желая отвлечь мои мысли
от его добычи.
   - Пешком.
   - Это звучит как-то не так. Сюда никто не
приходит по доброй воле.
   - Я не знал, что иду сюда. И не думаю,
также, что надолго задержись здесь, - добавил
я, увидев, что он взял ножик и поигрывает
им. - Нет смысла спускаться вниз и напрашиваться
в гости в такое время.
   - Это верно, - заметил он.
   Уж не думает ли старый болван действительно
напасть на меня для защиты своего
тайника с сокровищами? Он уже имел достаточно
времени, чтобы спятить пожив здесь один в
вонючей пещере, притворяясь святым.
   - Ты захотел бы вернуться в Кашеру? - Предложил
я ему. - Если бы я вывел тебя на
верную тропу?
   Он бросил на меня быстрый взгляд.
   - Ты не так уж много знаешь о Кашере, - сказал
он, - иначе не задавал бы мне этих
вопросов. А теперь ты говоришь, будто можешь
отправить меня домой!
   - Как я понимаю, тебе не хочется?!
   - Уже нет, - вздохнул он. - В общем-то не
хочется. Теперь уже слишком поздно. Мой дом
здесь. Мне нравится быть отшельником.
   Я пожал плечами.
   - Ну, спасибо тебе, что накормил, и спасибо
за все новости. - Я поднялся на ноги.
   - Куда ты теперь? - Спросил он.
   - Думаю, прогуляюсь немного, посмотрю, а
потом отправлюсь домой.
   Я попятился, отступая и глядя на сумасшедшие
огоньки в его глазах.
   Он поднял нож и сжал рукоять. Затем опустил
его и отрезал еще один кусок сыра.
   - Вот, можешь взять с собой немного сыра,
если хочешь, - предложил он.
   - Да нет, не надо. Спасибо.
   - Просто хочу сберечь тебе деньги. Счастливого
пути.
   - Ладно. Счастливо оставаться.
   Всю дорогу при спуске с тропы я слышал,
как он смеялся. А потом смех заглушил ветер.
   Следующие несколько часов я потратил на
рекогносцировку. Побродил по горам. Спускался
в курящиеся дрожащие равнины. Прошелся по
берегу моря. Прогулялся по относительно
спокойному участку суши и перебрался через
перешеек ледяного поля. И все время старался
держаться как можно дальше от самого Замка.
Я хотел по возможности тверже зафиксировать
в памяти эту местность, чтобы легче было
находить сюда дорогу через Отражения, а не
утруждать себя, заново открывая дверь. По
пути я видел несколько стай собакообразных
созданий, но их больше интересовали тела
убитых, чем кто-то двигающийся.
   На всех топографических картах границы
отмечали пограничные камни со странными
письменами, и я гадал, чем они служат - вешками
для картографов или еще чем-то. В
конце концов я выворотил один из камней из
пылающей земли и проволок его примерно на
пятнадцать футов в район льда и снега. Меня
чуть ли не сразу сшиб с ног удар содрогнувшейся
земли, однако, я сумел вовремя вскарабкаться
из разверзшейся трещины и убраться
подальше от расхулиганившейся тектоники.
Менее чем через полчаса жаркий участок
предъявил права на ограниченный камнем отрезок
холодной земли. К счастью, я быстро
убрался подальше от изменяющейся поверхности
и наблюдал окончание этого явления издали.
   Но надвигалось и еще кое-что.
   Я пригнулся, чтобы укрыться среди скал,
добравшись в такой позе до подножия хребта,
откуда я начал свой переход через район
вулканической деятельности. Там я отдохнул и
понаблюдал некоторое время, как перестраивается
тот небольшой сегмент территории, а
ветер мажет землю дымом и паром. Подскакивали
и катились камни: темные стервятники
убирались с их пути, избегая того, что должно
быть, являлось каким-то занимательным
термальным источником.
   Затем я заметил движение, которое поначалу
принял за сейсмическое, по происхождению.
Перемещенный мной пограничный камень слегка
приподнялся и покатился в сторону. Однако,
мгновение спустя, его унесло еще дальше, и,
казалось, он чуть ли не левитирует, слегка
поднявшись над землей. Затем он проплыл над
выжженным участком, двигаясь по прямой с
постоянной скоростью, до тех пор, пока,
насколько я мог судить, не занял свое прежнее
положение. И утвердился там. Спустя
несколько мгновений видоизменения земли возобновилось,
и на сей раз неровными толчками
наползал клин ледяного покрова, возвращая
обратно в свое владение захваченный теплым
участком земли район.
   Я вызвал логрусово зрение и стал различать
окружающие камень световые линии. Они
соединялись с длинными и постоянными потоками
света того же оттенка, протянувшимися из
высокой задней башни Замка. Это зрелище
завораживало. Многое бы я отдал, чтобы иметь
возможность заглянуть внутрь этой постройки.
   А затем, родившись со вздохом, повзрослев
со свистом, из опорного района поднялся
смерч, разрастаясь, ширясь, колыхаясь, и
понесся вдруг ко мне, словно раскачивающийся
хобот какого-то облачного слона ростом до
неба. Я повернулся и залез повыше, петляя
среди скал и обходя горные отроги. Эта штука
погналась за мной, словно ее движением
управлял какой-то разум. И то, что она не
разломилась, проходя над этой неровной песчаной
местностью, указывало на ее искусственное
происхождение, что, в данном
случае, скорее всего, означало магию.
   Для определения подобающей магической
защиты требуется некоторое время, а ввести
ее в действие мгновенно тоже невозможно. К
несчастью, я опередил погоню всего лишь на
какую-то минуту, и запас этот все время
сокращался.
   Когда за следующим поворотом я заметил
длинную расщелину, неровную, словно зигзаг
молнии, то только на миг остановился заглянуть
на всю ее глубину, а затем стал туда
спускаться. Лохмотья одежды хлестали меня по
бокам, за спиной ощущалось щемящее присутствие
смерча...
   Путь вел вглубь, туда же следовал и я,
отмечая углубления и повороты. Громыхание
переросло в рев, я закашлялся, когда меня
поглотила туча пыли. Затем на меня обрушился
град мелких камешков. Тогда я бросился наземь,
втиснулся в восьмифутовую впадину и
накрыл голову руками, так как считал, что
эта штука пройдет прямо надо мной.
   Лежа так, я бормотал ограждающие заклинания,
которые на таком расстоянии против
столь насыщенного энергией явления обладали
минимальным действием.
   Когда наступило безмолвие, я не поспешил,
подняться на ноги. Возможно, тот, кто управлял
смерчем, прекратил подачу энергии и
приказал отставить нападение, увидев, что я
оказался вне пределов досягаемости. Возможно
также, что я попал в глаз бури, и скоро
настанет худшее.
   Хотя я и не встал на ноги, но голову
поднял, так как не любил терять возможностей
для самообразования.
   И затем увидел лицо - нет, скорее, маску,
в центре бури, глядящую на меня Это, конечно
же, была проекция, больше натуральной величины
и не совсем материальная. Голову закрывал
капюшон; цвет лица был ярко-синий, черты - округлые,
все вместе здорово смахивало на
маску, используемую хоккейными вратарями; еще
в ней наличествовали две вертикальные дыхательные
прорези, из которых валил дым - немного
наигранно, как мне показалось; еще
ниже располагались в случайном порядке дырочки,
долженствующие, наверное, означать
сардонически кривящийся рот. Из под маски до
меня донесся искаженный звук смеха.
   - А тебе не кажется, что ты немного переигрываешь? - Я
встал пригнувшись, и поднял
между нами Логрус. - Это подходит разве что
для детей на маскараде. Однако, мы же здесь
все взрослые, не так ли?
   - Ты сдвинул мой камень! - Прогремела
маска.
   - Я испытываю определенный академический
интерес к такого рода делам, - я подготовил
манипуляторы. - Не из-за чего расстраиваться.
Это ты, Ясра? Я не...
   Снова началось грохотание, сперва тихое,
потом постепенно нарастающее.
   - Я предлагаю сделку, - крикнул я. - Ты
отзываешь смерч, а я обещаю тебе не сдвигать
больше никаких вешек.
   Снова смех, раздавшийся вместе с усиленным
грохотом бури.
   - Слишком поздно, - донесся ответ. - Слишком
поздно для тебя. Если только ты не
опаснее, чем выглядишь.
   Какого черта! В битве не всегда выигрывает
сильнейший, и хорошие парни обычно побеждают,
так что именно они пишут потом мемуары.
Я повернул проекции логрусовых щупалец,
проведя ими по нематериальности маски, пока
не нашел звено, отверстие, ведущее к источнику
звука. Я сделал выпад сквозь него - это
равнозначно сильному электрическому разряду.
Раздался вопль. Рухнула маска, рухнул и
смерч, и я очутился на ногах и снова бросился
бежать. Когда тот, кого я ударил, придет
в себя, я не хотел бы находиться на том
месте, откуда нанес удар, так как место это
может подвергнуться внезапной дезинтеграции.
   У меня был выбор - либо рвануть в Отражения,
либо поискать еще более быстрого пути
отступления. Если по пятам за мной последует
колдун, то он преспокойно пройдет за мной по
Отражениям. Поэтому я вытащил свои Карты и
отыскал Рэндома. Затем я завернул за скальный
выступ, и там мне пришлось бы все равно
остановиться, ибо расщелина настолько сузилась,
что человеку невозможно было пройти. Я
поднял Козырь и мысленно потянулся к нему.
   Контакт последовал почти сразу же. Но
даже когда образы обрели жесткость, я почувствовал
прикосновение. И сразу же возникла
уверенность, что это опять меня разыскивает
моя Немезида в синей маске.
   Но Рэндом стал отчетливым. Он сидел за
барабанами с палочками в руках. Увидев меня,
он отложил палочки и поднялся.
   - Самое время, - проговорил он, протягивая
руку.
   Уже потянувшись к ней, я почувствовал,
как ко мне что-то приближается. Когда наши
пальцы соприкоснулись, и я шагнул вперед,
ощущение осталось позади.
   Я оказался в музыкальном салоне Эмбера.
Рэндом открыл рот, готовый заговорить, когда
на нас обрушился каскад цветов.
   Стряхивая с рубашки фиалки, он посмотрел
на меня.
   - Я предпочел бы, чтобы ты сказал это
словами, - заметил он.
4
   Портрет художников, пути пересекались,
температура падает...
   Солнечный полдень и прогулка по небольшому
парку после легкого завтрака, мы, продолжительное
молчание и односложные ответы на
попытки завязать разговор, указывающие, что
не все благополучно на другом конце туго
натянутой нити, связывающей нас. Потом мы
сидим на пляже лицами к цветочным клумбам, и
души настигнуты теплом тел, а слова - мыслями.
   - Ладно, Мерль, какой твой счет? - Спрашивает
она.
   - Я не знаю, о чем ты говоришь, Джулия.
   - Не остри. Мне нужен всего-навсего
прямой ответ.
   - На какой вопрос?
   - То место, куда ты меня отвел, с пляжа,
той ночью... Где оно было?
   - Это был... Ну, такой сон.
   - Ерунда! - Она поворачивается лицом
прямо ко мне, и я вынужден встретиться со
взглядом этих сверкающих глаз и ничего не
выдать ни единым движением лица. - Я побывала
там несколько раз, отыскивая пройденный
нами путь. Там нет никакой пещеры. Там ничего
нет! Что тогда случилось? Что произошло?
   - Может поднялся прилив, и...
   - Мерль! Ты что, принимаешь меня за идиотку?
Того пройденного нами пути нет на
картах. В здешнем округе никто и никогда не
слышал о подобных местах. Они географически
невозможны. Время дня и времена года постоянно
менялись. Единственное, что способно
объяснить это - сверхъестественность или паранормальность - называй,
как тебе нравится.
Что произошло? Ты обязан ответить мне, и
знаешь это. Что произошло? Где мы были?
   Я отвожу взгляд, скольжу по носкам туфель,
по цветам и дальше.
   - Я... Не могу сказать.
   - Почему?
   - Я... - Что я мог сказать? Только не об
Отражениях - эта новость поколеблет и уничтожит
ее представление о действительности.
Проблема заключалась скорее в понимании, что
в таком случае потребуется также и рассказать
ей, откуда я родом, а, значит, рассказать
ей, что я собой представляю, откуда я
все это знаю... А я боялся дать ей это
знание. Я уверил себя, что, сделав это, я
столь же верно положу конец нашим отношениям,
как и не рассказывая ничего; а если они
все равно должны прекратиться, то я предпочел
бы, чтобы мы расстались, без того, чтобы
обременять ее такими знаниями. Позже, намного
позже, я понял, что мои умозаключения
были всего лишь рационализированием; настоящая
же причина заключалась в том, что я не
мог допустить ее или кого-нибудь еще близко
к себе, такому, каков я есть на самом деле.
Знай я ее подольше, получше, скажем, еще
год, я, может, ответил бы ей. Не знаю. Мы
никогда не употребляли слова "любовь", хотя
оно, должно быть, иной раз приходило ей на
ум, как приходило мне. Полагаю, дело заключалось
в том, что я любил ее не настолько,
чтобы довериться, а потом было уже слишком
поздно. Поэтому я все равно постоянно твердил:
"Я не могу тебе сказать".
   - Ты обладаешь каким-то могуществом, которым
не хочешь делиться.
   - Что ж, называй это так.
   - Я сделаю все, что ты скажешь, пообещаю
все, что ты потребуешь обещать.
   - Нет. На то есть причины, Джулия.
   Она поднялась на ноги, упершись руками в
бока.
   - И ты не раскроишь даже их?
   Я мотаю головой.
   - Должно быть, ты, маг, живешь в одиноком
мире, раз туда запрещен вход даже тем, кого
ты любишь.
   В этот момент мне кажется, что она просто
применяет последний прием, чтобы добиться от
меня ответа. Я еще сильнее укрепляю свою
решимость.
   - Я этого не говорил.
   - Тебе и не требуется. Об этом говорит
твое молчание. А если ты также знаешь дорогу
к дьяволу, почему бы тебе туда не отправиться?
Счастливого пути!
   - Джулия. Не...
   Она предпочитает не слышать меня.
   Натюрморт с цветами...

   Пробуждение. Ночь. Осенний ветер за моим
окном. Сны. Живая кровь без тела... Коловращение...
   Я скинул ноги с постели и сел, потирая
глаза и виски. Когда я закончил рассказывать
Рэндому свою историю, сияло полуденное солнце,
и, по его настоянию я отправился малость
вздремнуть. Я испытывал недомогание от пересечения
нескольких потоков Отражений и времени,
и чувствовал себя в тот момент совершенно
разбитым, так как не был уверен, какой
теперь, собственно час.
   Я потянулся, привел себя в порядок, встал
и облачился в свежую одежду. Я знал, что не
смогу вернуться ко сну, а также чувствовал
себя голодным. Я испытывал желание поскорее
отправиться в какой-нибудь ресторан, нежели
делать набег на кладовую. Появилось настроение
прогуляться. Как мне показалось, я не
бывал за пределами дворца и в городе не один
год.
   Я спустился вниз, потом миновал несколько
залов и большой холл, связующий нефасадную
сторону с коридором, по которому я мог бы,
если бы захотел, пройти всю дорогу до самой
лестницы, но тогда бы разминулся с парой
гобеленов, с которыми надлежало поздороваться;
один с изображением идиллической лесной
сцены, с парочкой прогуливающейся после
пикника; другой с изображением сцены охоты,
людей, преследующих великолепного оленя, у
которого, похоже, все-таки есть шанс уйти,
если он осмелится на громадный прыжок...
   Я прошел через холл и проследовал по
коридору к потерне, где скучающего вида
часовой по имени Джерди, услышав мое приближение,
внезапно постарался казаться внимательным.
Я остановился рядом и узнал, что
его сменят с дежурства не раньше полуночи,
до которой еще оставалось часа два.
   - Я иду в город, - сказал я. - Где можно
прилично поесть в такое время?
   - А что вам по вкусу?
   - Дары моря, - решил я.
   - В "Зеленом Фидлеровском", примерно в
двух третях пути до Главной Площади - подают
очень приличные рыбные блюда. Это модное
заведение...
   - Меня не интересует модное заведение, - покачал
я головой.
   - "Невод" все еще считается приличным
заведением, оно расположено недалеко от угла
улицы Кузнецов. И оно в общем-то не модное.
   - Но ты бы туда не пошел?
   - Бывало заходил, - ответил он. - Но в
последнее время там ошивается множество
аристократов и крупных купцов. Нынче я чувствую
себя там несколько неуютно. Оно стало
похоже на клуб.
   - Черт! Мне совсем не нужны разговоры в
атмосфере клуба. Я хочу просто вкусной свежей
рыбы. Куда бы ты направился за самым
лучшим?
   - Это долгая прогулка. Если спуститься к
самым причалам, с обратной стороны бухты и
немного на запад. Но возможно, вам не следует
туда ходить. Час довольно поздний, а это
не самый лучший район после наступления
темноты.
   - Это случайно не "Закуток Смерти"?
   - Иногда его так называют, потому что
время от времени там по утрам находят трупы.
Может быть, вам лучше пойти в "Невод", раз
вы один.
   - Жерар однажды проводил меня по тому
району в дневное время. Думается, я прекрасно
сумею найти дорогу. Как называется это заведение?
   - "Окровавленный Билл".
   - Спасибо. Я передам Биллу от тебя привет.
   - Невозможно, - покачал головой он. - Заведение
переименовали в честь характера
его кончины. Теперь им заправляет его двоюродный
брат, Энди.
   - О... А как же оно называлось раньше?
   - "Окровавленный Сэм", - поведал он.
   Ну какого черта! Я пожелал ему спокойной
ночи и вышел, подготавливая себя к длительной
прогулке. Выбрал тропу к короткой лестнице,
ведущей вниЗ по склону к дорожке через
сад и к боковым воротам, где меня выпустил
за ограду другой часовой. Стояла прохладная
ночь, и ветер с моря принес запахи осени,
оголявшей окружающий меня мир.
   Направляясь к Главной Площади, я втягивал
эти запахи в легкие, еще и еще, и отдаленный
во времени, почти забытый, неспешный цокот
копыт по мостовой донесся до меня, выплывая
из глубин сна или памяти. Ночь была безлунна,
но полна звезд, а площадь внизу окаймлялась
установленными на высоких столбах фонарями - шарами
с фосфоресцирующей жидкостью,
и вокруг них так и мелькали ночные бабочки.
   Добравшись до проспекта, я пошел прогулочным
шагом. Пока я прогуливался, мимо меня
прокатили несколько закрытых экипажей. Один
старик, прогуливавший на цепочке зеленого
дракончика, прикоснулся к шляпе, когда я
проходил мимо, и сказал: "Добрый вечер". Он
видел, откуда я иду, хотя я не совсем уверен,
что он узнал меня. Мое лицо не так уж
хорошо известно в городе. Через некоторое
время на душе у меня полегчало, и я почувствовал,
как в ногах у меня прибавилось
прыти.
   Рэндом был рассержен куда меньше, чем я
ожидал. Поскольку Колесо-Призрак не заварило
никакой каши, он не стал направлять меня к
нему с целью снова попытаться его отключить.
Он лишь велел мне подумать на эту тему и
предложить самый оптимальный для нас план
действий. А Флора уже связалась с ним и
сообщила, кто такой Люк - отчего у него,
кажется, полегчало на душе, так как он теперь
узнал, кем является враг. Хотя я и
спрашивал, он не сообщил мне относительно
своих планов разделаться с ним. Однако, он
намекнул на отправку в Кашеру агента с целью
сбора определенных малоизвестных сведений.
Но больше всего, на самом деле, его, кажется,
встревожила возможность, что известный
разбойник Далт все еще остается живым.
   - В этом есть что-то... - Начал Рэндом.
   - Что?
   - Ну, хотя бы то, что я видел, как Бенедикт
проткнул его мечом... Обычно это означает
конец карьеры любой личности.
   - Крепкий сукин сын, - предположил я. - Или
чертовски везучий. Или и то, и другое
вместе.
   - Если он тот же самый человек, то он сын
Осквернительницы. Ты слышал о ней?
   - Дила! - Вспомнил я. - Так ведь ее звали?
Какая-то религиозная фанатичка? Воинствующая
проповедница?
   Рэндом кивнул.
   - Она причинила уйму хлопот на периферии
Золотого Круга - по большей части неподалеку
от Бегмы. Ты когда-нибудь бывал там?
   - Нет.
   - Ну, Бегма - самая ближайшая точка на
Круге по отношению к Кашере, вот это-то и
делает твою историю особенно интересной. Она
совершила массу набегов на Бегму, и бегмийцы
не смогли сами справиться с ней. Наконец,
они напомнили нам про договор о защите,
который мы заключили почти со всеми королевствами
Золотого Круга - и отец решил лично
отправиться туда и преподать ей урок. Слишком
уж много она спалила святилищ Единорога.
Он взял с собой небольшой отряд, разбил ее
войско, захватил ее в плен и рассеял кучу ее
молодчиков. Она, однако же, сбежала, и пару
лет спустя, когда про нее почти забыли,
вернулась со свежими силами и снова принялась
за ту же работу. Бегма опять подняла
вой, но отец был занят. Он послал Блейза с
большим войском. Произошло несколько ничего
не решивших стычек - у нее были разбойники,
а не регулярная армия - и Блейз наконец-то
загнал их в угол и стер в порошок. В тот
день она и погибла, возглавляя свои войска.
   - И Далт - ее сын?
   - Так утверждают, и это имеет некоторый
смысл, потому что долгое время он досаждал
нам, как только мог. Он чисто и просто стремился
отомстить за смерть матери. Наконец он
собрал довольно впечатляющие боевые силы и
попытался и попытался совершить набег на
Эмбер. Забрался немного дальше, чем можно
было - подумай, почти на Колвир. Но Бенедикт
уже поджидал его, имея за спиной свой любимый
полк. Бенедикт изрубил их на куски, и
все безусловно выглядело так, словно он
смертельно ранил Далта. Несколько молодчиков
сумели вынести его с поля боя, поэтому мы
так и не увидели тела. Но черт возьми! Кого
это волновало?
   - И ты думаешь, что это может быть тот
самый парень, с которым Люк дружил детские
годы и позже?
   - Ну, возраст примерно одинаковый, и в
общем-то, он устраивает набеги из того же
района. Полагаю, тал может быть.
   Идя неспешным шагом, я размышлял над
услышанным. Ясра, в действительности, если
верить словам отшельника, не любила этого
парня. Так какую же роль в ее делах сыграл он
теперь? Слишком много неизвестного, подумал
я Для ответа на этот вопрос требуются скорее
знания, чем рассуждения. Так что лучше уж
предоставить всему этому двигаться своим
чередом, а самому отправиться наслаждаться
вкусной едой...
   Я продолжал путь по площади. Неподалеку
от ее противоположной стороны я услышал смех
и заметил, что в уличном кафе несколько
столиков все еще занимают самые упорные
потребители алкоголя. Одним из них оказался
Дроппа, но он меня не заметил, и я прошел
мимо. Я не испытывал желания любоваться тем,
как меня будут пытаться рассмешить. Затем я
свернул на улицу Ткачей, и она привела меня
туда, где поднималась, петляя из припортового
района, Западная Лоза. Мимо торопливо
прошла высокая дама в маске и серебристом
плаще, села в поджидающий ее экипаж. Она
оглянулась и улыбнулась разок из-под вуали.
Я был уверен, что не знаю ее, и обнаружил,
что жалею об этом. У нее симпатичная улыбка.
   Затем порыв ветра донес до меня запах
дыма из чьего-то очага и прошелестел заодно
опавшими листьями. Я неожиданно для себя
подумал о том, что где-то обретается мой
отец.
   Потом дальше по улице и налево по Западной
Лозе... Здесь потеснее, чем на площади,
но все же достаточно просторно; интервалы
между фонарями - побольше, но освещение
достаточное для ночных прохожих. Мимо процокала
пара всадников, распевавших незнакомую
песню. Чуть позже над головой проплыло что-то
большое и темное и устроилось на крыше по
другую сторону улицы. С той стороны донеслось
несколько царапающих звуков, потом
наступила тишина.
   Я проследовал дальше и завернул направо,
потом налево; здесь, как я знал, дорога
сильно петляла. Улица постепенно становилась
все круче. В какой-то момент спуска налетел
ветерок со стороны порта, принеся первые
запахи соленого моря за весь вечер. Вскоре
после этого, по моим подсчетам через два
поворота, я увидел и само море, далеко внизу - покачивающиеся
огоньки на искрящейся вздымающейся
глади за черной изогнутой линией из
ярких точек - Портовой Дорогой. На краю
света и тени появился намек на горизонт.
Несколько минут спустя мне подумалось, что я
уловил отблеск отдаленного света Кобры, а
затем, при новом повороте дороги, он опять
пропал.
   На улице справа по ходу движения пульсировало
облако света, похожее на пролитое
молоко, обрисовывая прозрачную решетку булыжников
брусчатки на самом дальнем конце
вниЗ по склону; возвышающийся над облаком
столб мог рекламировать все, что угодно,
вплоть до парикмахерской для привидений;
треснувший шар на нем все еще слабо фосфоресцировал,
напомнив мне об одной игре в череп-на-палке,
в которую мы детьми играли при
Дворах. От светильника вниз по склону тянулись
светящиеся следы, они становились все
слабее и слабее, и, наконец, исчезли совсем.
Я направился дальше и, пройдя некоторое
расстояние, расслышал крики морских птиц.
Запахи осени забились запахами океана. Призрачный
свет за моим правым плечом поднялся
выше над водой, проплывая над сморщенным
ликом глубин. Скоро...
   Пока я добирался до требуемого места, мой
аппетит усилился. Впереди я увидел идущего
по другой стороне человека в темном плаще,
на отворотах его сапог еще не погасло свечение.
Я вспомнил о рыбе, которую скоро буду
есть, заторопился, поравнялся с фигурой в
плаще и обогнал ее. Кошка в дверях ближайшего
парадного перестала вылизывать свою задницу,
и, все время пока я проходил мимо,
смотрела на меня, держа свою лапу в вертикальном
положении. Повстречался еще один
всадник, на этот раз он ехал вверх по улице.
С верхнего этажа одного из затененных зданий
до меня донесся обрывок размолвки между
мужчиной и женщиной. Еще один поворот, и в
поле зрения появился рог луны, как будто
всплывал какой-то великолепный зверь,
стряхивая с себя яркие капли неведомых подводных
гротов...
   Десять минут спустя я добрался до предпортового
района и отыскал путь к Портовой
Дороге; почти полное отсутствие на ней светящихся
шаров возмещалось светом из окон,
множеством ведер с горящей смолой и светом
взошедшей теперь уже высоко луны. Здесь
запахи соли и волн стали сильнее, на дороге
попадалось больше мусора, и прохожие отличались
более колоритной одеждой и вели себя
более шумно, чем на площади, если не брать в
расчет Дроппу. Я добрался до противоположного
берега бухты, где звуки моря усилились;
стремительное, нарастающее приближение волн,
затем звук удара о волнолом, более тихие
набеги и отступление; скрип кораблей, грохот
цепей, удары каких-то малых судов о пирс и
причальный кнехт. Я невольно подумал о том,
где-то сейчас находится "Звездная вспышка" - моя
прежняя яхта.
   Последовав за изгибом берега, я добрался
до западного берега порта. Пара крыс прогнала
поперек моего пути черную кошку, в то
время когда я заглядывал во все близлежащие
переулки в поисках нужного мне. Здесь вонь
от человеческих экскрементов смешивалась с
другими запахами, и я услышал крики, звуки
борьбы где-то поблизости, что привело меня к
выводу, что я нахожусь в нужном районе. Где-то
вдалеке прозвенел колокол маяка; откуда-то
поблизости донеслось несколько почти со
скукой брошенных ругательств, предшествовавших
появлению из-за ближайшего угла пары
матросов, которые ухмыляясь и пошатываясь
прошли вразвалку мимо меня. Спустя некоторое
время они затянули разухабистую песню, которая
постепенно затихла вдали. Я пошел дальше
и взглянул на табличку, прикрепленную на
углу дома. Она гласила: "ПЕРЕУЛОК БРИЗА".
   Вот он-то мне и нужен, переулок, называемый
обычно Закоулком Смерти. Я свернул туда.
Это была точно такая же улица как и любая
другая. Первые пятьдесят шагов не было заметно
каких-нибудь трупов или даже валяющихся
мертвецки пьяных, хотя один субъект из
дверей, мимо которых я проходил, попытался
продать мне кинжал, а один коренастый усатый
тип предложил организовать для меня что-нибудь
молоденькое и свеженькое. Я отклонил
и то, и другое, и узнал у последнего, что
нахожусь не так уж далеко от "Окровавленного
Билла". Затем я пошагал дальше. Бросаемые
мною изредка быстрые взгляды по сторонам
помогли мне заметить далеко позади три фигуры
в темных плащах, которые, как можно было
предположить, следовали за мной; я заметил
их еще на Портовой Дороге. Но я мог и ошибиться.
Мне подумалось, что они просто могли
идти в ту же сторону, и я решил не обращать
на них внимания. Ничего не происходило. Они
держались на почтительном расстоянии, и
когда я отыскал, наконец, "Окровавленного
Билла" и вошел туда, проследовали дальше,
пересекли улицу и завернули в небольшое
бистро чуть дальше по переулку.
   Я осмотрел "Билла" изнутри. Справа от
меня находилась стойка, слева - столики, на
полу - подозрительного вида пятна.
Вывешенный на стене щит предлагал сделать
заказ у стойки и сообщить, где я буду сидеть.
Ниже значился нацарапанный мелом сегодняшний
улов.
   Я подошел к стойке и подождал, сосредотачивая
на себе взгляды завсегдатаев, пока не
подошел грузный мужчина с седыми и изумительно
лохматыми бровями. Он поинтересовался,
чего бы мне хотелось. Я заказал морского
окуня и указал столик в глубине заведения.
Он кивнул и сообщил мой заказ в отверстие в
стене, а затем спросил, не желаю ли я также
бутылку "Мочи Бейля". Я сказал, что надо, он
достал бутылку из-под прилавка заодно со
стаканом, откупорил и вручил мне. Тут же
рассчитавшись, я направился к избранному мною
столику и уселся спиной к стене.
   По всему заведению были развешены лампы,
в которых через закопченные стекла пробивалось
пламя. За крайним столиком у входа трое
мужчин - двое молодых и один среднего возраста - играли
в карты и приканчивали бутылку.
Один мужчина постарше сидел без компании
за столиком слева от меня и ел. Выше и ниже
левого глаза у него тянулся скверный шрам, а
на стуле справа от него покоился длинный
грозный меч, вынутый из ножен примерно на
шесть дюймов. Он тоже сидел спиной к стене.
За следующим столиком отдыхали молодцы с
музыкальными инструментами - перерыв между
номерами, догадался я. Я налил себе стакан
желтого вина и пригубил - вкус, отчетливо
запоминающийся на долгие годы. Вино вполне
годилось для употребления даже бочками.
Барону Бейлю принадлежало множество виноградников
милях в тридцати на восток. Он
являлся официальным поставщиком вин для
Двора, и его красные вина заслуживали всяческих
похвал. С белыми он, однако, добился
меньших успехов, и часто дело заканчивалось
тем, что он выбрасывал множество второсортных
напитков на местный рынок. На бутылках
изображался его герб и рисунок собаки - он
любил собак - поэтому такую продукцию иногда
называли "Собачья моча", и иногда - "Моча
Бейля", в зависимости от того, с кем разговариваешь.
Любители собак иногда обижаются
на первое название.
   Примерно в то же время, как мне принесли
заказ, я заметил, что двое молодых людей,
торчавших около стойки, не раз поглядывали в
моем направлении, обмениваясь неразличимыми
словами, часто ухмыляясь и откровенно зубоскаля.
Я проигнорировал их поведение и уделил
внимание рыбе. Чуть позже человек со
шрамом сидевший за соседним столиком, произнес
тихо и не нагибаясь в мою сторону, едва
шевеля губами:
   - Бесплатный совет. По-моему, эти два
парня у стойки заметили, что при вас нет
меча, и решили, что вы им подходите.
   - Спасибо, - поблагодарил я.
   В общем, я не слишком беспокоился относительно
своих способностей разделаться с
ними, но, дай мне выбор, я бы вообще предпочел
избежать такого события. Если для этого
требовался всего-навсего заметный всем меч,
то дело легко поправить.
   Миг медитации, и передо мной заплясал
Логрус. Через него я потянулся в поисках
подходящего оружия - не слишком длинного, не
слишком тяжелого, с точным балансом и удобной
рукоятью, с широким темным поясом и
ножнами. Дело заняло около трех минут, частично,
думаю, из-за волнения. Но, черт
возьми, если осмотрительность требовала
иметь меч, то я хотел иметь удобный.
   Когда меч очутился у меня в руках, я
вздохнул и вытер пот. Поблизости от Эмбера
труднее дотянуться до Отражений, чем почти в
любом другом месте. Затем я медленно вытащил
меч из-под столика вместе с поясом и всем
прочим, следуя хорошему примеру, и положил
на стул справа от меня. Двое парней у стойки
уловили намек, и я улыбнулся им в ответ. Они
быстро посовещались, на этот раз без ухмылок.
Я налил себе новый стакан вина и осушил
его одним глотком. А затем вернулся к рыбе,
насчет которой Джордж говорил чистую правду.
Готовили здесь отменно.
   - Ловко проделано, - одобрил человек за
соседним столиком. - Полагаю, такому фокусу
нелегко научиться?
   - Тяжеловато.
   - Оно и понятно. Такие, как и большинству
прочих полезных вещей, иначе их проделывал
бы всякий. Однако, они все равно могут увязаться
за вами, решив, что вы одни. Это
зависит от того, сколько они выпьют и насколько
станут безрассудными. Вас это беспокоит?
   - Нет.
   - Я так и думал. Но они сегодня на кого-нибудь
да нападут.
   - Откуда вы знаете?
   Он в первый раз посмотрел на меня и усмехнулся
нехорошей усмешкой.
   - Все эти типы одинаковы, как заводные
игрушки. До свидания.
   Он бросил на стол монету, встал, пристегнул
пояс с мечом, надел темную шляпу с перьями
и направился к двери.
   - Будьте осторожней, - бросил он через
плечо.
   Я кивнул.
   - Счастливого пути.
   Когда он вышел из дверей, двое парней
начали перешептываться, поглядывая на сей
раз скорее ему в след, чем на меня. Придя к
какому-то решению, они быстро удалились. На
какой-то миг у меня возникло искушение последовать
за ними, но что-то меня удержало.
Чуть позже я услышал доносившийся с улицы
шум драки. Прошло не слишком много времени,
и в дверях появился человек, покачался с миг
на пороге, затем рухнул лицом вперед. Это
был один из парней. Ему перерезали глотку.
   Энди покачал головой и послал официанта
уведомить местную полицию. А затем взял труп
за сапоги и выволок наружу, за дверь, чтобы
тот не преграждал путь клиентам.
   Позже, заказав себе еще рыбы, я спросил у
Энди об этом происшествии. Он мрачно улыбнулся.
   - Худое дело - связываться с эмиссаром
Короны, - сказал он. - Их подбирают из крутых
ребят.
   - Тот парень, что сидел рядом, работает
на Рэндома?
   Он изучил мое лицо, затем кивнул.
   - Старина Джон работал и на Оберона.
Всякий раз, когда он куда-нибудь отъезжает
или возвращается обратно, обязательно обедает
здесь.
   - Интересно, с каким он был послан заданием?
   - Кто знает, - пожал плечами хозяин. - Но
он заплатил мне кашерийскими деньгами, а я
знаю, что он не из Кашеры.
   Уминая вторую порцию, я размышлял над
услышанным. Посланник сейчас на пути ко
дворцу. Почти наверняка миссия касалась Люка
и Ясры. Я гадал, что бы это могло быть, и
какая со всего этого будет выгода.
   После довольно продолжительного времени
раздумий, я заметил, что шум поутих, даже
если учесть, что музыканты снова взялись за
инструменты. Может оба парня все время наблюдали
за Джоном, а мы оба неправильно истолковали
их взгляды? Или они просто решили
напасть на первого, кто выйдет один. Поймав
себя на этих рассуждениях, я понял, что
снова начинаю думать, как эмберит - повсюду
отыскивая заговоры - а вернулся-то я совсем
недавно. Вероятно, совсем неплохо, что мысли
мои вновь вернулись к привычному руслу, так
как я ввязался во множество дел, требующих
гарантий самосохранения.
   Я прикончил стакан вина и оставил бутылку
на столе, не допив несколько глотков. Мне
пришло в голову, что не стоит и дальше затуманивать
мозги, учитывая известные обстоятельства.
Я поднялся, пристегнул пояс с
мечом.
   Когда я проходил мимо стойки, Энди
кивнул.
   - Если столкнетесь с кем-нибудь из дворца, - тихо
попросил он, - то может быть
упомянете, что я не ожидал этого происшествия?..
   - Вы их знали?
   - Да. Матросы. Их корабль прибыл пару
дней назад. У них здесь и раньше бывали
неприятности. Просвистят в два счета все
свое жалование и ищут потом быстрый способ
раздобыть еще деньжат.
   - Вы думаете, они могут быть профессионалами
по части устранения людей?
   - Вы имеете в виду, что они не знали, кто
такой Джон? Нет. Они чересчур часто попадались,
главным образом, по собственной глупости.
Раньше или позже они обязательно
должны были натолкнуться на кого-нибудь,
Знающего свое дело, и кончить таким вот
образом. Я не знаю никого, кто бы нанял их
для чего-нибудь серьезного.
   - О, так он и другого типа тоже отправил
на тот свет?
   - Да. Это произошло дальше по улице.
Поэтому можете упомянуть, что они просто
оказались в неподходящее время в неподходящем
месте.
   Я пристально посмотрел на него, и он
подмигнул.
   - Я видел вас вместе с Жераром несколько
лет назад. У меня есть правило никогда не
забывать лица, которые, возможно, стоит
запомнить.
   - Спасибо, - кивнул я. - У вас отлично
готовят.
   На улице уже стало прохладнее, чем раньше.
Луна висела выше, а море шумело громче.
В непосредственной близости улица была пустынной.
Из одного заведения ближе к Портовой
Дороге, изливалась громкая музыка, сопровождаемая
взрывами смеха. Проходя мимо, я
заглянул туда и увидел, как усталая с виду
женщина на маленькой сцене устраивала самой
себе гинекологическое обследование. Откуда-то
поблизости донесся звон разбитого стекла.
Из щели между зданиями вышел, пошатываясь,
пьяный, выдвинув руку вперед. Я отправился
дальше. Ветер вздыхал среди мачт в порту, и
я вдруг обнаружил, что мне хочется, чтобы
рядом со мной шел Люк - как в былые дни, до
того, как все усложнилось - так хотелось
поговорить, с кем-нибудь моего возраста и
склада ума. Все мои здешние родственники
слишком много веков набирались не то цинизма,
не то мудрости, чтобы так же, как я,
смотреть на вещи и относиться к ним.
   Десять шагов спустя Фракир дико запульсировал
у меня на запястье. Хотя в тот миг
никого поблизости не было, я даже не стал
выхватывать свой меч, а просто бросился
наЗемь, а затем покатился под защиту стены
вправо. Одновременно с этим я услышал звук"
б е м ц" со стороны здания на противоположной
стороне улицы. Первый же взгляд, который
я бросил в том направлении, показал мне
торчащую из стены стрелу на такой высоте и
под таким углом, что если бы я не упал
вовремя, она могла бы поразить меня. Угол ее
наклона показывал также, что я упал в направлении,
откуда она была выпущена.
   Я достаточно извернулся, чтобы выхватить
меч и посмотреть вправо. В ближайшем здании
не было никаких открытых окон и дверей; он
был затемнен, и его фасад находился теперь
всего в шести футах от меня. Но между ним и
другими зданиями располагались тупики, и
геометрически продолжив стрелу, я выяснил,
что она вылетела из одного такого тупика.
   Я снова сделал кувырок, поднявшись рядом
с низким крытым крыльцом, тянувшимся вдоль
всей стены. Прежде, чем полностью подняться
на ноги, я забрался н него. Держась поблизости
от стены, я двинулся вперед, *кляня
медлительность, которая компенсировалась
бесшумностью. Уже достаточно приблизившись к
углу и получив возможность наброситься на
любого, выходящего из-за него, мне вдруг в
голову закралась мысль, что он может обойти
здание кругом и наброситься сразу с тыла, в
результате чего я распластался по стене,
выставив перед собой меч и бросая попеременно
вперед и назад быстрые взгляды. Фракир
заполз в левую ладонь и висел наготове.
   Если я доберусь до угла, и никто не появится,
что мне делать дальше? Ситуация,
кажется, требовала привлечения магических
сил. Но поскольку заклинания на наготове, то
сейчас нет времени уделять им внимание, так
как речь идет о жизни и смерти. Я остановился,
справился с дыханием, прислушался...
   Он двигался осторожно, но я расслышал
слабые звуки шагов на крыше. Это не исключало,
что за углом скрывается еще один, а может
даже и несколько. Я понятия не имел, сколько
лиц могло участвовать в этой засаде, но она
стала казаться чересчур изощренной для простого
ограбления. А это означает, что вряд ли
нападающий один. И свои силы они могли рассредоточить
как угодно. А пока я стоял соображая.
Когда произойдет нападение, оно будет
согласованным, в этом я был уверен. Я представил
лучника за углом со стрелой на тетиве,
ожидающего сигнала. У того, кто на
крыше, по всей вероятности меч. Я предположил,
что мечи будут и у других.
   Меня пока не интересовал вопрос, кто охотится
за мной и каким образом они обнаружили
меня - если это только в самом деле не наемные
убийцы, разыскивающие меня. В данный
момент такие соображения ничего не меняли.
Если они сумеют переиграть меня, то я все
равно стану покойником, кем бы они ни были.
   Снова шорох сверху. Кто-то находился
прямо надо мной. Теперь надо быть готовым в
любую секунду...
   С шумом и громким криком убийца спрыгнул
с крыши на землю передо мной. Его крик явно
служил сигналом и лучнику, так как за углом
здания сразу же началось движение, сопровождаемое
звуками быстрых шагов.
   Не успели еще ноги спрыгнувшего коснуться
земли, как я метнул в него Фракира, дав
команду убить. И прыгнул на лучника еще до
того, как он успел завернуть за угол, с
занесенным для удара мечом.
   Мой удар рассек ему лук, руку и низ живота.
Но удача не во всем сопутствовала мне, и
за лучником оказался еще один человек с
обнаженным мечом, и еще кто-то бежал ко мне
по крыльцу.
   Я уперся левой ногой в грудь согнувшегося
лучника и с силой толкнул его назад, в объятия
товарища. Инерцию отталкивания я использовал
для резкого разворота, описав мечом
широкую дугу. Человек, подбежавший сзади по
крыльцу отпарировал мой скользящий удар.
Когда я сделал новый выпад, он, в свою очередь,
снова парировал удар. Краем глаза я
заметил, что спрыгнувший с крыльца стоит на
коленях и пытается освободить горло от Фракира - тот
хорошо знал свое дело.
   Находившийся в моем тылу убийца, подхвативший
раненого товарища, заставлял меня
ощущать спину очень уязвимой. Мне необходимо
было что-нибудь срочно предпринимать, или
его меч через несколько секунд будет во мне.
Поэтому...
   Вместо того, чтобы ударить в очередной
раз, я сделал вид, что споткнулся, а на
самом деле, перенес центр тяжести тела,
занимая выгодную позицию.
   Мой противник напал, ударив сверху вниз.
Я отпрыгнул в сторону и сделал выпад, извернувшись
всем телом. Если бы он пытался соразмерить
свой удар с углом этого выпада,
пока я перемещался, то за какие-то ничтожные
секунды, это стало бы мне ясно. Опасная
игра, но иного выбора я не видел.
   Даже когда мой клинок вошел ему в грудь,
я не знал, попал ли он в меня. Кажется, в
тот момент это представляло для меня чисто
риторический вопрос. Либо да, либо нет. Мне
пришлось двигаться дальше, пока я сам не
остановлюсь, либо пока меня не остановят.
   Продолжая движение, я умудрился использовать
свой меч, как рычаг, поворачивая его
против часовой стрелки вместе с нанизанным
телом и надеясь расположить его между собой
и тем, четвертым убийцей.
   Маневр закончился частичным успехом. Уже
было слишком поздно прикрываться проткнутым
противником. Но, по крайней мере, не поздно
произвести столкновение между нападавшим и
трупом. Времени хватало. Так как тот, другой,
споткнулся, уходя в бок, и ему пришлось
спрыгнуть с крыльца. Теперь мне было нужно
всего лишь вытащить меч, и тогда бой пойдет
на равных.
   Я рванул его.
   Проклятье, проклятье, проклятье. Эта штука
застряла между костей и не желала выходить.
А последний противник между тем
поднялся на ноги. Я продолжал разворачивать
тело, все еще удерживая его между нами и
пытаясь, одновременно, высвободить левой
рукой зажатый в кулаке трупа меч.
   И снова проклятия сорвались с моих губ.
Труп стиснул свое оружие мертвой хваткой,
его пальцы обхватили рукоять подобно металлическим
прутьям.
   Поднявшийся мерзко улыбнулся мне, движениями
меча изыскивая способ сделать выпад.
Именно в этот момент я и заметил сверкание
голубого камня на его перстне, и это было
ответом на вопрос, действительно ли меня
поджидали эти люди здесь.
   Не переставая двигаться, я согнул колени
и обхватил тело убитого пониже.
   Подобные ситуации хорошо западают в
память - полное отсутствие сознательных мыслей
и огромное количество мгновенных восприятий - вне
времени, и все же подвергаемые
анализу позже.
   С разных концов улицы доносились крики.
Из домов и с тротуаров. Я слышал, как к
месту схватки бегут люди. Под ногами повсюду
хватало крови, и я все время напоминал себе
о ней. На мгновение в памяти и перед глазами
возник лучник и его лук, оба разрубленные,
на земле за противоположной стороной крыльца.
Удушенный любитель прогулок по крышам
растянулся на земле справа от живого противника,
угрожающего мне в данный момент. Подставленное
под удары тело вдруг стало мертвым
грузом. С огромным облегчением я осознал,
что новых нападающих не предвидится. Но,
между тем, этот рубака все кружил, высматривая
удобную для удара позицию.
   Ладно. Пора.
   Я изо всех сил толкнул труп на нападающего,
не став дожидаться результатов этого
поступка. Риск, на который я собирался пойти,
не предоставлял мне времени для такого
удовольствия.
   Сделав кувырок, я перекатился через плечо
мимо лежащей фигуры, которую задушил Фракир.
В этот же момент послышался глухой звук
столкнувшихся тел и невнятный возглас, свидетельствующий,
что я хотя бы частично оправдал
затраченное усилие. Насколько же действенен
был этот шаг, мне еще предстояло выяснить.
   Пока я пачкал одежду в грязи, моя правая
рука ухватила меч задушенного. Затем я оказался
на ногах, развернулся в направлении
последнего врага, выставив меч и отпрыгнув
назад со скрещенными ногами.
   Успел вовремя. Он налетел на меня с бешеным
напором, и я быстро отступил, умудрившись
парировать удар. Он все еще улыбался,
но мой первый ответный выпад замедлил
его наступление, а второй остановил его.
   На этом я решил остановиться и отстаивать
завоеванную позицию. Он был силен, но я
понял, что я быстрее. Люди, собравшиеся на
шум, теперь приблизились и следили за поединком.
До меня донеслось несколько громких
бесполезных советов. Я не могу точно сказать,
кому из нас они предназначались. Однако,
это не имело значения. Он отбивался еще
некоторое время, прежде чем я начал атаку, а
потом стал медленно отступать, и я преисполнился
уверенности, что могу взять его.
   Однако, теперь, он нужен был мне живым,
что несколько осложняло дело. Сверкавшее и
отступавшее вместе с ним кольцо с голубым
камнем содержало тайну, на которую у него
имелся ответ, и мне требовался этот ответ.
Следовательно, я должен продолжать давить и
изматывать его.
   Одновременно я попытался развернуть его,
чтобы, отступая, он споткнулся с мертвецом,
оказавшегося у него под ногами. И это уже
почти получилось.
   Когда его левая нога попала на руку задушенного,
он перенес вес на другую, чтобы
сохранить равновесие. В тот же миг, реализуя
вдохновение, при котором надо действовать не
задумываясь, он превратил свое движение в
выпад. Мой клинок был убран, я готовился к
сильному удару сверху, когда он споткнулся.
Полагаю, с моей стороны было ошибочно рассчитывать
на такое везение.
   Он отбил мой меч мне на грудь сильным
ударом клинка, убрав при взмахе и собственное
оружие и сведя наши тела вплотную друг к
другу. Таким образом я предоставил ему великолепную
возможность врезать мне левым кулаком
по правой почке со всей силой инерции.
   Его левая нога тут же подставила мне
подножку, и сила удара при нашем столкновении
показала мне, что он взял верх. Самое
лучшее, что я мог сделать в этом случае - схватить
левой рукой край моего плаща, раскрутить
его и повлечь назад, запутав оба
наши меча, когда мы упали. Одновременно с
этим я попытался повернуться при падении
так, чтобы свалиться на него. Мне это не
удалось. Мы рухнули бок о бок, лицом друг к
другу, и гарда чьего-то меча, по-моему,
моего, с силой ударила меня по ребрам слева.
   Моя правая рука оказалась подо мной,
левая еще не успела выпутаться из плаща.
Однако, его левая рука была свободна и готова
к удару. Он вцепился мне в лицо, и я
укусил его за руку, но не мог удержать ее. В
то же время я сумел, наконец, вытащить собственную
и изловчился ударить его в лицо. Он
отвернул голову, попытался двинуть меня
коленом, но попал по бедру, а затем ткнул
негнущимися пальцами мне в глаза. Я перехватил
его запястье и удержал. Так как наши
правые руки были прижаты, то силы оказались
равными. Поэтому все, что мне требовалось - это
сжимать запястье.
   Кости его руки хрустнули, и он впервые
вскрикнул. Тогда я просто оттолкнул его,
перекатился в позицию на коленях и начал
подниматься, таща его за собой. Финал. Я
победил.
   Вдруг он повалился на меня. Я было подумал,
что это новая хитрость, но затем увидел,
что из спины у него торчит клинок, и
рука державшего его человека уже напряглась,
чтобы вытащить его.
   - Сукин ты сын! - Закричал я по английски,
и был уверен, что смысл вполне дошел. Я
бросил уже бесполезное тело и врезал кулаком
по лицу незнакомца, сшиб его наземь; его меч
остался в теле. - Он был мне нужен живым!
   Затем я схватил своего бывшего противника
и посадил его в самое удобное положение.
   - Кто тебя подослал? - Спросил я его. - Как
вы меня нашли?
   Он слабо усмехнулся, и из его рта потекла
струйка крови.
   - Здесь не подают, - выговорил он. - Спроси
кого-нибудь другого, - и рухнул
вперед, измазав мне кровью рубашку.
   Я стащил с его пальца кольцо и добавил
его к своей коллекции проклятых голубых
камней. Затем я поднялся и отыскал взглядом
убившего его человека. Двое прохожих помогали
ему встать на ноги.
   - За каким дьяволом, ты вмешался в это
дело? - Спросил я, надвигаясь на него.
   - Я спасал тебе жизнь, черт возьми! - Проворчал
незадачливый спаситель.
   - Черта с два! Твой удар, возможно, будет
мне ее стоить! Этот тип был нужен мне живым!
   Тут заговорил человек, слева от него, и я
узнал этот голос. Она чуть коснулась ладонью
моей руки, которую, сам того не сознавая, я
занес для нового удара.
   - Он сделал это по моему приказу, - вступилась
она. - Я опасалась за вашу жизнь и не
догадалась, что вы хотите взять его в плен.
   Я посмотрел на ее бледные гордые черты,
полускрытые темным плащом с поднятым капюшоном.
Это была Винта Бейль, подруга Каина,
которую в последний раз я видел на похоронах.
Она к тому же доводилась третьей дочерью
барону Бейлю.
   Я осознал, что меня одолела внезапная
дрожь. Набрав в грудь побольше воздуха, я
сумел взять себя в руки.
   - Понимаю, - проговорил я. - Спасибо.
   - Мне очень жаль, - извинилась она.
   - Вы не знали, - покачал я головой. - Что
сделано, то сделано. Я благодарен каждому,
кто пытается мне помочь.
   - Я и далее могу быть полезной вам, - сказала
она. - Может в этом случае я и ошиблась,
но, по-моему, вы по-прежнему можете
подвергаться опасности. Давайте, удалимся
отсюда.
   - Минуточку, пожалуйста, - кивнул я.
   Я отошел и снял Фракира с шеи удушенного.
Тот быстро исчез в моем рукаве. Замененный
меч кое-как подошел к ножнам, и я загнал его
туда и поправил пояс, сбившийся на спину.
   - Идемте, - предложил я ей.
   Вчетвером мы зашагали обратно к Портовой
Дороге. Зеваки быстро убирались с нашего пути.
Кто-то, вероятно, уже грабил мертвецов. Черт
побери, это же родной дом!...
5
   Дальше мой путь лежит с леди Винтой и
двумя служителями Дома Бейли, мой бок все
еще саднит от удара о рукоять меча. Небо все
также заливает яркий свет луны и звезд, и
морской туман скрывает Закоулок Смерти. К
счастью, от происшедшей схватки я получил
только синяк на боку. Каким образом они так
быстро обнаружили меня по возвращении в
Эмбер, я не смог додуматься. Но Винта, кажется,
что-то знала об этом, и мне хотелось
довериться ей, потому что я был немного с
ней знаком и потому что она потеряла своего
дружка, дядю Каина, в чем виноват мой бывший
друг Люк, со стороны которого, кажется, и
исходило все, связанное с голубыми камнями.
   Когда мы свернули к морю, удаляясь от
Портовой Дороги, я поинтересовался, что она
задумала.
   - Я думал, мы направляемся к Лозе, - сказал
я.
   - Вы же знали, что вам грозит опасность, - отрезала
она.
   - Полагаю, это довольно очевидно.
   - Я могла бы проводить вас в городской
дом отца, - сказала она, - или мы могли бы
проводить вас до дворца, но кто-то знает,
что в ы здесь, и ему не потребуется много
времени на то, чтобы добраться до вас...
   - Верно.
   - Здесь у нас припасена шлюпка. Мы можем
проплыть вдоль побережья и добраться к утру
до загородного дома отца. Вы исчезнете.
Всякий разыскивающий вас в Эмбере, встанет в
тупик.
   - Думаете, во Дворце я буду не в безопасности?
   - Наверное, - сказала она. - Но о вашем
местопребывании могут знать окружающие. Поезжайте
со мной, и все будет иначе.
   - Я исчезну, а Рэндом узнает от одного из
часовых, что я отправился в Закоулок Смерти.
Это вызовет немало страхов и большую суматоху.
   - Вы можете связаться с ним утром по
Карте и сообщить, что находитесь за городом,
если у вас с собой есть Карты.
   - Верно. А как же вы узнали, где меня
найти в этот вечер? Вы не убедите меня, что
мы встретились случайно.
   - Нет, мы шли следом за вами. И обосновались
в заведении напротив "Билла".
   - Вы предвидели сегодняшнее происшествие?
   - Я учитывала такую возможность. Если бы
я знала все, то, конечно же, помешала этому.
   - Что происходит? Что вы знаете обо всем
этом, и какова ваша роль во всем этом?
   Она рассмеялась, и я вдруг поймал себя на
том, что в первый раз слышу, как она
смеется. И не холодным издевательским смехом,
какой можно было ожидать от любовницы
Каина.
   - Я хочу отплыть, пока не начался прилив, - сказала
она, - а вы, наверное, захотите
услышать рассказ, на который уйдет вся ночь.
Что же мы выберем, Мерлин? Безопасность или
утоление любопытства?
   - Я хотел бы и того, и другого, но приму
и по очереди.
   - Идет, - согласилась она, а затем обратилась
к спутнику поменьше ростом, которого
я стукнул. - Ярл, отправляйся домой. Утром
скажи отцу, что я решила вернуться в Лесной
дом. Скажи ему, что ночь была хороша, и я
решила покататься на шлюпке и поэтому подняла
парус. Не упоминай про Мерлина.
   Слуга прикоснулся к шляпе.
   - Хорошо, сударыня...
   Он повернулся и отправился обратно тем же
путем, каким м пришли.
   - Идем, - предложила затем она, и вместе с
рослым парнем, которого, как я позже узнал,
звали Дрю, повела меня по пирсу туда, где
находилась причаленная шлюпка.
   - Вы ходили под парусом? - Спросила он
меня.
   - Бывало, о ответил я.
   - Хорошо. Вы сможете оказать нам помощь.
   Я исполнил просьбу. Пока разворачивал
парус, мы разговаривали исключительно по
делу, потом подняли его и отдали концы. Дрю
сидел на руле, а мы управляли парусом. Позже
мы стали это делать поочередно. Ветер дул
стабильно. Мы заскользили по водной глади,
обогнули волнолом и без всяких затруднений
вышли в море. После того, как мы сняли
плащи, оказалось, что на ней надеты темные
брюки и плотная рубашка. Очень практичная
одежда, словно она заранее планировала нечто
подобное. На скинутом ею поясе оказался настоящий,
стандартной длины меч, а не какой-нибудь
там кинжал, украшенный самоцветами.
И, понаблюдав за ней некоторое время, я
получил впечатление, что она могла владеть
им весьма неплохо. И она кого-то напоминала
мне, но кого именно, я не мог точно припомнить.
Ассоциации вызывали скорее привычные
жесты и звуки голоса, чем внешность. Не то,
чтобы это имело особое значение. Необходимо
было подумать о более важных делах после
того, как мы выровняли ход шлюпки, и у меня
нашлось несколько мгновений взглянуть вдаль
на темный горизонт и быстренько просчитать
кое-что еще раз.
   Я был знаком с общими фактами ее биографии
и не раз встречался с ней на светских
раутах. Я знал, что ей известно, что я - сын
Корвина, родился и вырос при Дворах Хаоса,
наполовину принадлежу к тому роду, который в
древности был тесно связан с королевским
родом самого Эмбера. При нашем разговоре
стало очевидно, что ей известно, что я прожил
несколько лет в Отражениях, ассимилировался
и получил кое-какое образование. Надо
полагать, дядя Каин не держал ее в неведении
относительно наших семейных дел, что навело
меня на мысль о том, насколько глубоки могли
быть отношения между ними. Я слышал, что они
прожили вместе несколько лет. Поэтому я
гадал, что именно она знала обо мне. С ней я
чувствовал себя в относительной безопасности,
но нужно было столько всего выяснить,
что я готов был кое-что рассказать ей в
обмен на явно имевшиеся у нее сведения о
том, кто охотится на меня здесь. А требовалось
это потому, что я предвидел, что дело
может обернуться торгом. У нее не было никакой
явной причины проявлять интерес лично ко
мне, кроме как оказать услугу члену правящей
семьи, что когда-нибудь может пригодиться.
Мотивы ее, в основном, насколько я понимал,
должны сводиться к желанию отомстить за
убийство Каина. Помня об этом, я готов был
заключить сделку. Иметь союзника всегда
полезно. Но требовалось решить столь многое,
что я готов был открыть кое-что. Надо ли
только, чтобы она в качестве фактора вмешалась
в текущие события? В этом я сомневался,
даже когда гадал, сколько она запросит.
Скорее всего она просто хотела участвовать в
самой акции. Когда я поглядывал туда, где
лунный свет подчеркивал контуры ее скуластого
лица, было нетрудно представить с таким
лицом Немезиду.
   Отчаливший от берега, уносимый морским
бризом на восток, проплывая мимо огромной
скалы Колвира, со сверкающим на нем, словно
самоцвет в волосах, огнями Эмбера, я вновь
заметил в себе уже Знакомое чувство неприязни.
Хотя я вырос во тьме и экзотическом
свете среди неэвклидовых парадоксов Дворов,
где красота Образовывалась более сюрреальной
суммой элементов, я, каждый раз посещая
Эмбер, испытывал все более сильную тягу к
нему, пока не понял, наконец, что он
является частью меня самого, пока не начал
считать родиной и его тоже. Я не хотел,
чтобы Люк штурмовал его склоны с автоматчиками
или Далт совершал поблизости рейды
коммандос. Я знал, что готов сражаться с ним,
защищая его.
   Мне показалось, что на берегу, неподалеку
от места захоронения Каина, я заметил вспышку
гарцующей белизны, двигавшейся поначалу
медленно, затем все быстрее, а потом исчезнувшую
в какой-то расселине склона. Я рискнул
бы утверждать, что это был Единорог, но
на таком расстоянии, в темноте, а также
двигаясь я не мог быть в этом уверен.
   Чуть позже мы поймали отличный ветер,
чему я был несказанно рад. Несмотря на сон
длиною в день, я порядком устал. Мой побег
из хрустальной пещеры, встреча со Стражем,
преследование меня смерчем и его хозяином в
маске слились у меня в мозгу в почти непрерывное
действие, каковым эти приключения,
собственно, и являлись. И теперь наступила
стрессовая реакция, вызванная моей недавней
активной деятельностью. Больше всего мне
сейчас хотелось слушать плеск волн, глядя на
черный и скалистый берег, проплывающий по
правой стороне нашего суденышка, или наслаждаться
видом мерцающего моря с левого борта.
Мне не хотелось думать, не хотелось двигаться...
   На мою руку легла ее прохладная рука.
   - Вы устали, - услышал я ее голос.
   - Похоже на то, - ответил я.
   - Вот вам плащ. Почему бы вам не набросить
его и не отдохнуть? Мы идем ровно. Двое
теперь легко справятся. Мне не нужно вашей
помощи.
   Я кивнул, натянув плащ на себя.
   - Ловлю вас на слове. Спасибо.
   - Хотите поесть или выпить?
   - Нет. В городе я хорошо пообедал.
   Ее ладонь осталась в моей руке. Я поднял
на нее взгляд. Она улыбнулась. Я в первый
раз увидел, как она улыбается. Кончиками
пальцев другой руки она коснулась пятна
крови на моей рубашке.
   - Не беспокойтесь. Я позабочусь о вас, - сказала
она.
   Я улыбнулся ей в ответ, так как она,
кажется, хотела этого. Тогда она сжала мое
плечо и отошла, и я, уставясь ей вслед,
гадал, не упустил ли я что-нибудь важное в
своих рассуждениях относительно нее. Но
сейчас я слишком устал, чтобы ломать голову
над неизвестным в этом уравнении. Механизм
моего мышления все замедлял и замедлял
ход...
   Привалившись спиной к планширу правого
борта, мягко укачиваемый волнами, я позволил
себе немного вздремнуть. Через полуприкрытые
веки я смотрел на пятно на своей рубашке.
Кровь. Да, кровь...

   - Первая кровь! - Крикнул Деспил. - И
хватит! Ты удовлетворен?!
   - Нет! - Прокричал Юрт. - Я его едва
царапнул! - И он крутанулся на своем камне и
махнул в мою сторону тройными когтями
т р и с п а, готовясь снова напасть на
меня.
   Кровь сочилась у меня из царапины выше
запястья и собиралась в бисеринки, а те
поднимались в воздух и уплывали, словно
пригоршни рассыпанных рубинов. Я поднял
ф а н д о н в позицию защиты сверху и
опустил т р и с п, который держал отставленным
далеко вправо под углом вперед. Согнув
левое колено, я повернул камень на 90
градусов по нашей общей оси. Юрт сразу же
откорректировал собственную позицию и снизился
на полдюжины футов. Я повернулся еще
на 90 градусов, так что каждый из нас казался
висящим вверх ногами по отношению друг к
другу.
   - Ублюдок Эмберийский! - Крикнул он, и из
его оружия в мою сторону вылетели три пики
света и, разбитые взмахом моего фандона,
похожие на мотыльков осколки упали, кружась,
в Бездну Хаоса, над которой мы летели.
   - К твоим услугам, - ответил я и сжал
рукоять триспа, выпуская тонкие пульсирующие
лучи из трех его клинков, тонких, как волос.
Делая это, я вытянул руку над головой и
секнул его по голеням.
   Он отмел лучи фандоном, почти на весь
предел их восьмидесятифутового диапазона
действия. У т р и с л и - была почти
трехсекундная пауза для перезарядки, но я
сделал финт, имитируя смертельный удар ему в
лицо, на что он рефлекторно поднял ф а н д,
и я сжал трисп для косого удара ему по
коленям. Он отбил его секундным импульсом
опущенного фанда, сделал выпад мне в лицо и
совершил кувырок назад на все 360 градусов,
рассчитывая, что время перезарядки спасет ему
спину, и он вернется в прежнее положение с
поднятым фандоном для удара мне по плечу.
   Но я исчез, описав около него круг, снизившись
и повернувшись без переворота. Я
рубанул его по открывшемуся плечу, но оказался
за пределами действенности оружия.
Деспил тоже описывал круги на камне размером
с береговой сигнальный шар далеко справа от
меня, а мой секундант - Мандор - быстро
спускался с позиции, занимаемой высоко над
головой. Мы цеплялись за небольшие камни
преображенными ступнями, плавая на внешнем
течении Хаоса, словно на краю водоворота.
Юрт повернулся следом за мной, держа левую
руку, на локте которой висел фандон, в горизонтальном
положении и выполняя им медленное
круговое вращение. Его пленочная сеть трехфутовой
длины, утяжеленная снизу м о р - д
о м, сверкала в зловещем свете, изливающемся
через неравные промежутки с разных
направлений. Трисп он держал в средней атакующей
позиции и скалил зубы, но не улыбался,
когда мы с ним двинулись на противостоящие
концы десятифутового круга, который
описывали вновь и вновь, изыскивая возможность
нанести удар.
   Я изменил плоскость орбиты, и он тут же
перестроил свою мне под стать. Я опять проделал
этот же маневр, и он повторил его.
Затем я сделал нырок под 90 градусов вперед,
подняв и вытянув фандон Повернув кисть,
уронил локоть, направляя секущий удар, снизу
вверх под его защиту.
   Он выругался и рубанул, но я раздробил
его свет, а у него на левом бедре появились
три темные линии. Т р и с л и в е р входит
в тело на глубину не более чем в три четверти
дюйма, и потому при серьезной схватке
горло, глаза, виски, запястья и бедренные
артерии являются наиболее уязвимыми местами.
И все же, наделав достаточно порезов своему
противнику, ты можешь с ним распрощаться, а
он закружится в туче красных капель, устремившись
в такое место, откуда никто не возвращался.
   - Кровь! - Крикнул Мандор, когда на ноге
Юрта образовались и уплыли бисеринки. - Удовлетворены,
господа?
   - Я удовлетворен, - ответил я.
   - А я - нет, - ответил Юрт, повернувшись
лицом ко мне, когда я поплыл влево от него и
развернулся направо. - Спроси меня еще раз,
когда я перережу ему горло.
   Юрт ненавидел меня еще с тех незапамятных
времен, когда еще не умел ходить, по причинам,
известным только ему одному. Я относился
к нему ровно, и никак не мог найти причин
испытывать неприязнь. С Деспилом я всегда
хорошо ладил, хотя он чаще имел обыкновение
принимать сторону Юрта, чем мою. Но это-то
как раз вполне понятно. Они доводились друг
другу полнокровными братьями, и Юрт был
младшеньким.
   Сверкнул трисп Юрта, я разбил свет и
сделал ответный выпад. Он раздробил мои лучи
и закрутился вбок. Я последовал его примеру.
Наши триспы вспыхнули одновременно, и пространство
между нами заполнилось сверкающими
светлячками, когда обе атаки захлебнулись.
Как только перезарядился трисп, я снова
ударил, на этот раз низом. Его удар прошел
верхом, и опять обе наши атаки разбились о
фанды. Мы подплыли ближе друг к другу.
   - Юрт, - обратился я. - Если кто-нибудь
из нас убьет другого, уцелевший станет отверженным.
Труби отбой.
   - Дело будет стоить того, - бросил он. - Думаешь
я не помню об этом?
   А затем нанес секущий удар мне по лицу. Я
инстинктивно поднял обе руки, и фандон и
трисп, и начал атаку, когда передо мной
разбился дождем свет. И услышал его вопль.
   Когда я опустил фандон на уровень глаз,
то увидел, что он изогнулся вперед, и его
трисп уплывает прочь. Также, как и его левое
ухо, протянув за собой красную нить быстро
собирающихся в бисеринки струек. Отделенный от
головы, свободно болтался лоскут кожи с
волосами, и он пытался прижать его обратно
на место.
   Мандор и Деспил уже снижались, входя в
штопор.
   - Мы объявляем дуэль оконченной! - Кричали
они, и я повернул головку триспа в положение
на предохранителе.
   - Насколько тяжело? - Спросил меня Деспил.
   - Не знаю.
   - Юрт подпустил его достаточно близко,
чтобы он мог проверить, и чуть позже Деспил
сообщил:
   - С ним ничего страшного. Но мать будет
взбешена.
   Я кивнул.
   - Это была его затея, - ответил я.
   - Знаю. Полетели. Давайте убираться отсюда.
   Он помог Юрту вырулить к выступающему
краю Грани, волоча за собой фандон, как
сломанное крыло. Я не задержался, последовав
за ним. Сын Савелла, Мандор, мой названный
брат, положил руку мне на плечо.
   - Ты ведь даже не собирался его так отделать, - сказал
он. - Я знаю это.
   Я кивнул и закусил губу. Деспил, однако
же, был прав насчет герцогини Дары, нашей
матери. Она благоволила к Юрту, и тот каким-то
образом заставил ее поверить, что во всем
этом деле виноват я. Иногда я чувствовал что
она предпочитает мне обоих своих сыновей от
Савелла, старого герцога Грани, за которого
она вышла в конце концов замуж после того,
как порвала с моим отцом. Однажды я случайно
подслушал разговор, в котором говорилось,
что я напоминаю ей о моем отце, на которого
сильно похож. Я снова подумал об Эмбере и
других местах в Отражениях, и испытал знакомый
приступ страха, так как это напомнило об
извивающемся Логрусе, который, как я знал,
послужит мне пропуском в иные края. Я понял,
что мне предстоит испытать это раньше, чем
мне первоначально казалось.
   - Пойдем, проведаем Сухэя, - предложил я
Мандору, когда мы вместе поднялись из Бездны. - Мне
нужно спросить его кое о чем еще.
   Когда я, наконец, поступил в колледж, то
не тратил много времени на письма домой......

   - Домой, - говорила Винта, - уже
довольно скоро. Выпейте воды, - и она протянула
мне флягу.
   Я сделал несколько продолжительных глотков
и отдал ее обратно.
   - Спасибо.
   Я потянулся, разминая затекшие мускулы,
вдохнул холодный морской воздух.. Поискал
взглядом луну, и она оказалась аж у меня за
плечами.
   - Вы действительно заснули, - сказала
она.
   - Я говорил во сне?
   - Нет.
   - Хорошо.
   - Плохие сны?
   - Могло быть и хуже, - пожал я плечами.
   - Возможно, вы все же что-то пробормотали
как раз перед тем, как я вас разбудила.
   - О...
   Далеко впереди я заметил маленький огонек
на конце темнеющего мыса. Она показала в его
сторону.
   - Когда мы минуем эту точку, - пояснила
она, - то окажемся в виду гавани Бейля порта.
Там мы позавтракаем, нам дадут лошадей.
   - И на сколько далеко порт от Лесного
Дома?
   - Около лиги, - ответила она, - легкого
пути верхом.
   Некоторое время она оставалась рядом со
мной, сохраняя молчание, глядя на побережье
и море. Впервые за последнее время мы просто
сидели рядом с незанятыми руками и свободной
головой, во всяком случае, так было у меня.
   И в какой-то момент во мне проснулось
колдовское чутье. Я чувствовал себя так,
словно рядом присутствовала магия. Не какого-то
простого заклинания или ауры, а чего-то
более тонкого. Я вызвал магическое видение
и обратил его к ней. Не было ничего
бросающегося в глаза, но осмотрительность
предлагала мне проверить поглубже. Это я
сделал через Логрус...
   - Не делайте этого, пожалуйста, - попросила
она.
   Я только что ошибся. В общем-то считается
довольно бестактным зондировать вот так
своего коллегу.
   - Извините, - сказал я. - Я не знал, что
вы изучали Искусство.
   - Я не изучала, - ответила она. - Но
чувствую его действие.
   - В таком случае из вас, вероятно, получился
бы неплохой мастер.
   - У меня иные интересы.
   - Я думал, что, возможно, кто-то наложил
на вас чары, - стал оправдываться я. - Я
просто пытался...
   - Что бы вы ни увидели, - сказала она, - это
принадлежит другому. Пусть так и остается.
   - Как вам угодно. Извините.
   Однако же, она должна была понять, что я
не мог так этого оставить, ибо неизвестная
магия представляет собой возможную опасность.
Поэтому она продолжила:
   - Заверяю вас, это никак не повредит вам.
Совсем напротив.
   Я подождал, но по этому поводу она ничего
больше не сказала. Поэтому я, на данную
минуту, оставил эту тему. Я перевел взгляд на
маяк. Во что же я все-таки встреваю, связываясь
с ней? Как она вообще узнала, что я
вернулся в город? Не говоря уже о том, что я
навещу Закоулок Смерти именно тогда, когда
навестил? Наверное, она догадывалась, что
такой вопрос придет мне в голову, и если
хочет обоюдного доверия, то должна быть
готова объяснить это.
   Я опять повернулся к ней, и она снова
улыбалась.
   - С подветренной стороны маяка ветер
меняется, - она поднялась. - Извините. Меня
ждет работа.
   - Можно мне помочь?
   - Через минуту. Я позову вас, когда мне
понадобится помощь.
   Я посмотрел ей в спину и испытал при этом
жуткое ощущение, что она тоже смотрит на
меня, вне зависимости от того, в какую сторону
она глядела. А также сообразил, что
такое ощущение присутствует во мне уже некоторое
время.

   К тому моменту, когда мы причалили, привели
все в порядок, и стали подниматься на
берег по широкой мощеной дороге, ведущей к
постоялому двору со струящимся из трубы
дымом, небо на востоке побледнело.. После
обильного завтрака мир уже оказался полностью
залит утренним светом. Затем мы направились
к платной конюшне, где нам для поездки
в поместье ее отца предоставили трех
спокойных лошадей.
   Стоял один из тех ясных погожих осенних
дней, которые с наступлением сезона ветров
становятся все реже и ценнее. Я наконец-то
почувствовал себя отдохнувшим, а на постоялом
дворе нашелся кофе, что не так-то часто
случается в Эмбере, за пределами дворца - и
я с удовольствием выпил утреннюю чашку.
Приятно было ехать не спеша и вдыхать ароматы
местности, смотреть, как тает роса на
искрящихся полях и сорванных листьях, чувствовать
ветер, слышать и видеть стаи птиц,
улетающих на Острова Солнца. Мы ехали молча,
и за всю дорогу не произошло ничего, способного
нарушить мое настроение. Воспоминания о
неудачах, предательстве, страданиях и насилии
остры, но они-таки блекнут, тогда как
подобные интерлюдии, стоит мне закрыть глаза
и вспомнить прошлое, почему-то длятся дольше
их. Я ехал рядом с Винтой Бейль под утренним
небом мимо каменных домов и оград, и кричали
морские птицы случайно залетевшие в край
виноградарей к востоку от Эмбера, и коса
Времени не была властна в этом уголке моего
сердца.
   Добравшись до Лесного Дома, мы предоставили
бейлевским грумам заниматься лошадьми.
Они позаботятся, чтобы лошади вернулись
обратно. Затем Дрю отправился к себе, а я
направился вместе с Винтой к огромному особняку
на вершине холма. Оттуда открывался
великолепный вид на каменистые долины и
склоны холмов, где выращивали виноград. Пока
мы шли к дому, к нам несколько раз подбегали,
пытаясь ластиться, собаки, и даже когда
мы вошли в дом, их радостный лай нет-нет да
и доносился до нас. Дерево и кованное железо,
полы из серых каменных плит, высокие
потолки со стропилами, верхний ряд окон,
семейные портреты, пара небольших гобеленов
оранжево-розового, коричневого, белоснежного
и синего цветов, коллекция старого оружия, с
некоторыми признаками ржавчины, пятна сажи
на сером камне около очага... Мы прошли
через большой парадный холл и поднялись по
лестнице.
   - Занимайте эту комнату, - предложила
она, открывая дверь темного дерева. Я кивнул,
вошел туда и огляделся. Комната была
просторная, с большими окнами, выходящими на
южную долину. - В соседней комнате есть
ванна, - сообщила она, показав на дверь
слева.
   - Отлично. Спасибо. Именно то, что мне
нужно.
   - Приводите себя в порядок в соответствии
с вашими потребностями, - она подошла к окну
и посмотрела вниз. - Если вы не возражаете,
я встречусь с вами там, на террасе, примерно
через час.
   Я подошел к ней и посмотрел на большой,
вымощенный плитами участок, отлично затененный
древними деревьями - их листья были
сейчас желтыми, красными и коричневыми и во
множестве усыпали внутренний двор. Границы
двора очерчивали пустые теперь клумбы, здесь
же располагалось множество столов и стульев,
а среди всего этого со вкусом была расставлена
целая коллекция кустов в кадках.
   - Прекрасно.
   Она повернулась ко мне.
   - Вам нужно что-нибудь особенное?
   - Если тут есть кофе, я бы не возражал
против еще одной чашечки, когда встречусь
там с вами.
   - Я посмотрю, что можно сделать.
   Она улыбнулась и, казалось, на мгновение
потянулась ко мне. В тот миг мне показалось,
что она хотела, чтобы я обнял ее. Но если бы
это случилось, то вызвало бы некоторую неловкость.
А при данных обстоятельствах я в
любом случае не хотел никакого запанибратства
с ней, так как не имел ни малейшего
представления о том, какую игру она затеяла.
Поэтому я ответил на ее улыбку, пожал ей
руку, сказал "благодарю вас", и ретировался.
   - Думаю, что приму ванну.
   Я проводил ее до двери.
   Приятно было стащить сапоги. И намного
приятнее отмокать в горячей ванне.

   Позже, в свеженаколдованной одежде я
спустился по лестнице и отыскал боковую
дверь, ведущую с кухни на внутренний двор.
Винта, тоже умытая и переодетая в коричневые
брюки для верховой езды и свободную рыжевато-коричневую
блузу, сидела за столом в
восточном углу внутреннего двора. На столе
находились два прибора, и я заметил там
кофейник и поднос с фруктами и сыром. Я
прошел, загребая шелестящие листья носками
сапог, через двор и сел за стол.
   - Вы всем довольны? - Спросила она.
   - Вполне, - заверил я.
   - Вы уведомили Эмбер о своем местонахождении?
   Я кивнул. Рэндом был немного раздражен
тем, что я исчез, не дав ему знать, но,
впрочем, он мне этого никогда не запрещал.
Однако, он стал гораздо менее раздраженным,
узнав, что я убрался вовсе не так далеко, и
даже признал, наконец, что, наверное, я
поступил осмотрительно, исчезнув после такого
странного нападения. "Держи ухо востро, а
меня - в курсе". - Были его последние слова.
   - Хорошо. Кофе?
   - Будьте любезны.
   Она налила и показала на поднос. Я взял
яблоко и откусил.
   - События развиваются, - неопределенно
начала она, налив кофе себе.
   - Не могу этого отрицать, - признался я.
   - А ваши неприятности умножились.
   - Верно.
   Она отпила кофе.
   - Вы не хотели бы рассказать мне о них? - Проговорила
наконец она.
   - Они даже слишком умножились, - ответил
я. - Прошлой ночью вы тоже упомянули что-то
о вашей истории, которая чересчур длинна.
   Она слабо улыбнулась.
   - Должно быть, вы считаете, что в данный
момент у вас нет никаких причин доверять мне
больше чем нужно. Я это понимаю. Зачем без
надобности доверять кому-то, когда вокруг
творится что-то опасное, что не совсем тебе
понятно. Верно?
   - Мне это кажется разумным.
   - И все же, смею заверить вас, что меня в
первую очередь заботит ваше благополучие.
   - Вы рассчитываете, что я могу представлять
собой средство добраться до убийцы
Каина?
   - Да, - сказала она, - и еще потому, что
они могут стать вашими убийцами, я хотела бы
добраться до них.
   - Вы хотите убедить меня, что ваша основная
цель - отнюдь не месть?
   - Совершенно верно. Я предпочла бы защиту
живого, мести за мертвого.
   - Но эта часть вопроса становится полемической,
если в обоих случаях речь идет об
одном и том же лице. Вы не согласны со мной?
   - Я не уверена, - ответила она, - что
этих людей прошлой ночью подослал к вам Люк.
   Я положил яблоко рядом с чашкой и отпил
еще немного кофе.
   - Люк? - Переспросил я. - Какой Люк? Что
вы знаете о каком-то там Люке?
   - Лукас Ренар, - произнесла она ровным
тоном, - который обучил в Пекосе, на севере
Нью-Мексико отряд наемников, снабдил их
специальными боеприпасами, действующими в
Эмбере, и разослал их по домам ждать его
приказа собраться для переправы сюда. В
общем, попробовать сделать то, что много лет
назад попытался сделать ваш отец.
   - Мать-перемать! - Выругался я.
   Это так много объясняло - например, появление
Люка в испачканной солдатской одежде в"
Хитоне" Санта-Фе, его рассказ о любви к
туристским походам по дикому краю в Пекосе,
обойма странных патронов, найденная мною у
него в кармане; и все другие, совершенные им
туда поездки - чаще, чем казалось необходимым
при его коммивояжерской деятельности...
Такое объяснение никогда не приходило мне в
голову, и имело немалый смысл в свете всего,
узнанного мною с тех пор.
   - Ладно, - признал я. - Полагаю, вы
знаете Люка Ренара. Вы не против рассказать
мне, каким образом вы добыли такую информацию?
   - Нет.
   - Нет?
   - Нет, против. Боюсь, что мне придется
играть в эту игру вашими правилами и обмениваться
с вами сведениями поочередно. Теперь,
когда я подумала об этом, то, видимо, буду
чувствовать себя более удобно. Как вам кажется?
   - Любой из нас может прервать игру в
любое время?
   - Что остановит обмен, если мы не договоримся
о нем.
   - Идет.
   - Поэтому вы должны мне за одно сведение.
Вы только позавчера вернулись в Эмбер. Где
вы были?
   Я вздохнул и откусил еще яблока.
   - Вы поймали крупную рыбу, - сказал я
наконец. - Это обширный вопрос. Я побывал во
многих местах. Все зависит от того, насколько
далеко в прошлое вы хотите заглянуть.
   - Давайте охватим период с момента выхода
из квартиры Мэг Делвин до вчерашнего дня, - продолжила
она.
   Я поперхнулся куском яблока.
   - Ладно, я принимаю ваш ход, - у вас есть
какие-то чертовски хорошие источники информации, - заметил
я. - Но эту должна была
предоставить Флора. Вы в каком-то союзе с
ней, не так ли?
   - Сейчас не ваша очередь спрашивать, - напомнила
она. - Вы еще не ответили на мой
вопрос.
   - Ладно, после того, как я покинул квартиру
Мэг, мы вместе с Фи вернулись в Эмбер.
На следующий день Рэндом отправил меня с
заданием отключить построенную мной машину
под названием Колесо-Призрак. В этом деле я
потерпел неудачу, но по дороге наткнулся на
Люка. Он действительно помог мне выбраться
из передряги. Затем я потерял контакт с моим
творением и воспользовался незнакомым Козырем,
чтобы перенести себя и Люка в безопасное
место. Впоследствии Люк заточил меня в
хрустальной пещере...
   - Ага! - Воскликнула она.
   - Мне следует остановиться на этом?
   - Нет, продолжайте.
   - Я пробыл в заключении месяц с чем-то,
хотя по времени Эмбера это свелось всего
лишь к нескольким дням. Меня выпустила парочка
парней, работающих на даму по имени
Ясра. Я поговорил с ними и с самой Ясрой и
козырнулся в Сан-Франциско, на квартиру к
Флоре. Там же, в Сан-Франциско, я еще раз
навестил квартиру, где произошло убийство...
   - В доме Джулии?
   - Да. В нем я обнаружил магические врата,
которые мне удалось взломать. Я прошел через
них к месту под названием Замок Четырех
Миров. Там бушевала битва, атакующих, вероятно,
возглавлял парень по имени Далт, личность
не совсем безызвестная здесь, если
полистать историю. Позже я спасся от преследования
магического смерча и бранных слов
чародея в маске. Я козырнулся и попал домой.
Это было вчера.
   - И это все?
   - Вкратце, да.
   - Вы не упустили чего-нибудь?
   - Разумеется упустил. Например, на пороге
Врат был Страж, но я сумел-таки пройти.
   - Нет, это ерунда. А что-нибудь другое?
   - М-м. Да, произошли две странные козырные
связи, закончившиеся потоком цветов.
   - Расскажите мне о них.
   Я так и сделал.
   Когда я закончил, она покачала головой.
   - Тут вы поставили меня в тупик.
   Я прикончил кофе и яблоко. Она налила мне
еще.
   - Теперь моя очередь, - сказал я. - Что
вы подразумевали под "Ага!", Когда я упомянул
о хрустальной пещере?
   - Она была из голубого хрусталя, не так
ли? И этот камень блокировал ваши способности?
   - Откуда вы знаете?
   - Именно такого цвета был камень на кольце,
снятом вами с того человека прошлой
ночью.
   - Да.
   Она поднялась на ноги, обошла столик,
постояла с минуту, а затем указала на мое
левое бедро.
   - Не будете ли вы так любезны вывернуть
этот карман на стол?
   - Разумеется, - улыбнулся я, - как вы
узнали?
   На это она не ответила, но, впрочем, это
был внеочередной вопрос. Я вытащил из кармана
целую коллекцию голубых камней - осколки
из пещеры, оторванная мною резная пуговица,
кольцо - и выложил их на стол.
   Она взяла пуговицу, изучила ее, затем
кивнула.
   - Да, это то же самое, - определила она.
   - Что то же?
   Она проигнорировала вопрос и обмакнула
правый указательный палец в капельку пролитого
на блюдце кофе. А затем начертила им
три кольца вокруг собранных вместе камней,
против часовой стрелки. Затем еще раз кивнула
и вернулась на место. Я вызвал Логрус как
раз вовремя, чтобы понять, что она заключила
камни в силовую клетку. Теперь, когда я
продолжал наблюдение, мне показалось, что
камни испускают слабые струйки голубого
дыма, остающегося в круге.
   - Мне показалось, что вы говорили, будто
не учились колдовству.
   - Я не колдунья, - подтвердила она.
   - Я лучше промолчу, сэкономлю вопрос. Но
продолжайте отвечать на последний. В чем
назначение голубых камней?
   - Они притягиваются к пещере и друг к
другу, - пояснила она мне. - Любой человек
при самой малой тренировке может взять один
из них и просто пойти туда, куда его влечет
мягкое психическое притяжение. В конечном
итоге камень приведет его к пещере.
   - Вы хотите сказать, через Отражения?
   - Да.
   - Интересно. Но я как-то не замечаю в
этом ничего ценного.
   - Но это еще не все. Не обращай внимание
на притяжение пещеры, и станешь замечать
второстепенное тяготение. Научись замечать
почерк нужного камня, и сможешь последовать
за его носителем куда угодно.
   - Вот это немного более полезно. Вы думаете,
те парни именно так и нашли меня прошлой
ночью, потому что я таскал полный карман
этих штук?
   - Вероятно, они именно так помогли им.
Хотя на самом деле, в вашем случае, они даже
не потребовались бы.
   - Почему же?
   - У них есть добавочное действие. Всякий,
кто какое-то время обладает таким камнем,
настраивается на него. Выбрось камень, а
настройка останется. Тебя все равно можно
выследить, точно так же, как если бы ты
хранил камень. Ты приобретаешь собственный
почерк.
   - Вы хотите сказать, что даже сейчас, без
них, я меченый?
   - Да.
   - Сколько потребуется времени, чтобы
убрать это?
   - Я не уверена, что действие камня когда-либо
исчезнет.
   - Должны же быть какие-то способы испортить
настройку.
   - Наверняка я не знаю, но могу назвать
пару вещей, которые, вероятно, могут быть
способны на это.
   - Назовите их.
   - Необходимо пройти Лабиринт Эмбера или
преодолеть Логрус Хаоса. Они, кажется, чуть
ли не разламывают личность на кусочки и
собирают вновь в более чистой форме. Известно,
что они очищали многих. Насколько я
помню, именно Лабиринт восстановил память
вашему отцу.
   - Да, и я даже не стану спрашивать, откуда
вы знаете о Логрусе. Вполне возможно, что
вы правы. Как и во многих других случаях в
жизни, это дело кажется мне похожим на достаточно
болезненную занозу в заднице, чтобы
идти на пользу. Итак, вы утверждаете, что
прямо сейчас они точно могут определить, где
я, с камнями или без?
   - Да.
   - Откуда вы все это знаете? - Спросил я.
   - Я чувствую это, хотя вы задали дополнительный
вопрос. Но ради экономии времени я
отвечаю вам даром.
   - Спасибо. Полагаю, что теперь ваша очередь.
   - Перед смертью Джулия встречалась с
оккультистом по имени Виктор Мелман. Вам
известно, зачем?
   - Она училась у него, искала способы
развития личности, по крайней мере так мне
объяснил парень, знавший ее в то время. Это
произошло уже после нашего разрыва.
   - Я имела в виду не совсем это, - сказала
она. - Вам известно, почему она желала такого
развития личности?
   - Мне это кажется внеочередным вопросом,
но я задолжал вам один. Парень, с которым я
говорил, рассказал мне, что я испугал ее,
дав повод поверить, что я обладаю необычными
способностями, и что она стремилась приобрести
свои для самозащиты.
   - Заканчивайте, - сказала она.
   - Что вы имеете в виду?
   - Это не полный ответ. Вы ведь д е й с тв
и т е л ь н о дали ей повод поверить в
это и бояться вас?
   - Ну, думаю, да. А теперь мой вопрос:
откуда вы вообще что-то можете знать о Джулии?
   - Я была там, - ответила она. - И была
знакома с ней.
   - Продолжайте.
   - Это все. Теперь моя очередь.
   - Это едва ли полный ответ.
   - Но это все, что я могу сказать. Хотите - верьте,
хотите - нет.
   - По нашему соглашению я могу из-за этого
прекратить обмен.
   - Верно. Вы прекращаете?
   - Что бы вы хотели узнать еще?
   - Развила ли Джулия желаемые ею способности?
   - Я же сказал, что мы перестали видеться
до того, как она стала заниматься этими
вещами. Поэтому я никак не могу знать.
   - Мы обнаружили в ее квартире врата,
через которые, надо полагать, и появился
зверь, убивший ее. А теперь я хочу задать
вам два вопроса. Но для того, чтобы вы ответили
мне, просто подумайте над ними. С какой
стати кто-то вообще хотел убивать ее? И не
кажется ли способ убийства странным? Я могу
придумать уйму более простых способов устранить
человека.
   - Вы правы, - согласился я. - С оружием
всегда легче управиться, чем с магией. Что
же до того, с какой стати, то я могу только
строить догадки. Я полагаю, что это могла
быть западня для меня, и что ее принесли в
жертву в качестве ежегодного подарка мне на
тридцатое апреля. О них вам тоже известно.
   - Давайте перенесем это на потом. Вам
должно быть известно, что у каждого колдуна
есть свой стиль, так же, как у художника,
писателя или музыканта. Когда вам удалось
обнаружить те врата в квартире Джулии, не
было ли в них чего-нибудь такого, что можно
охарактеризовать, как авторский почерк?
   - Насколько я помню - ничего особенного.
Конечно, ведь я спешил взломать их. Я пришел
не для того, чтобы восхищаться эстетической
стороной этого произведения. Нет, я не могу
это связать ни с чем, чья работа мне знакома.
К чему вы клоните?
   - Я просто прикидываю, не могло ли быть
так, что она сумела развить какие-то способности
по этой части, по ходу дела открыла
врата и сама пострадала от этого?
   - Абсурд!
   - Ладно. Я просто пытаюсь найти какое-нибудь
объяснение. Значит, как я понимаю, вы
никогда не замечали никаких намеков на то,
что она может обладать скрытыми способностями
к колдовству?
   - Да, не могу припомнить ни одного
случая.
   Я прикончил кофе и налил новую чашку.
   - Если бы думаете что Люк сейчас не преследует
меня, то почему же? - Спросил затем
я.
   - Он подстроил вам несколько вроде бы
несчастных случаев много лет назад?
   - Да. Недавно он признался в этом. А
также сказал, что перестал это делать после
первых неудачных попыток.
   - Это верно.
   - Знаете, это просто сводит с ума - незнание,
что вам известно, а что - нет.
   - Вот потому-то мы и беседуем, не так ли?
Это вы придумали, что к делу надо подойти
именно с этой стороны.
   - Вовсе не я! Этот обмен предложили вы!
   - Этим утром, да. Но мысль первоначально
принадлежала вАм. Я вспомнила о некоем телефонном
разговоре в доме мистера Рота...
   - Вы? Тот искаженный голос по телефону?
Как такое могло быть?
   - Вы предпочли бы услышать об этом или о
Люке?
   - Об этом. Нет, о Люке! И о том, и о
другом, черт побери!
   - Поэтому кажется, не лишено определенной
мудрости придерживаться и дальше согласованного
нами порядка. В пользу упорядоченности
можно сказать многое.
   - Ладно. Вы еще раз довели до меня свои
доводы. Продолжайте о Люке.
   - Мне, как сторонней наблюдательнице,
кажется, что он бросил эту затею, как только
получше узнал вас.
   - Вы говорите о времени, когда мы подружились - что
это не было просто игрой?
   - Тогда я не могла сказать наверное - и
он безусловно допускал многолетние нападения
на вас. Но я считаю, что на самом деле он
саботировал некоторые из них.
   - Кто же стоял за ними после того, как он
прекратил это делать?
   - Рыжая дама, с которой он, кажется, как-то
связан.
   - Ясра?
   - Да, ее зовут именно так. И я еще знаю о
ней не так много, как мне хотелось бы. У вас
есть что-нибудь насчет нее?
   - Думаю, приберегу информацию для более
важного вопроса, - уклончиво ответил я.
   В первый раз она посмотрела на меня сузив
глаза и стиснув зубы.
   - Неужели ты не видишь, что я пытаюсь
тебе помочь, Мерлин?
   - На самом-то деле я вижу, что вы пытаетесь
получить имеющиеся у меня сведения, - невозмутимо
проговорил я. - И в этом нет
ничего плохого. Я готов заключить с вами
сделку, так как вы, кажется, тоже кое-что
знаете, что хочется узнать и мне. Но, должен
признать, что причины, руководящие вами,
для меня не ясны. Как, черт побери, вы попали
в Баркли? Что вы имели в виду, позвонив
мне в дом Билла? В чем заключается ваш талант,
не имеющий, по вашим словам, отношения
к магии? Как...
   - Это три разных вопроса, - прервала она, - и
начало четвертого. Может быть, вы запишите
их все, и я тоже составлю такой же
перечень для вас? А потом мы дружно разойдемся
по комнатам и решим, на какие захотим
ответить?
   - Нет, - отрезал я. - Я готов продолжить
игру. Но вам известно, по какой причине я
хочу узнать все это. Для меня это вопрос
самосохранения. Сперва я думал, что вам
нужны сведения, способные помочь пришить
человека, убившего Каина. Но вы опровергли
это предположение и не оставили ничего взамен.
   - Нет, предоставила! Я хочу защитить
тебя!
   - Ценю ваши чувства. Но почему? Если
говорить прямо, вы меня едва знаете...
   - Тем не менее, моя причина именно в
этом, и я не испытываю желания углубляться
дальше. Хотите верьте, хотите - нет.
   Я поднялся и принялся расхаживать по
патио. Мне не нравилось делиться сведениями,
могущими иметь жизненно важное значение для
моей безопасности, и, в конечном счете, для
безопасности Эмбера. Хотя мне приходилось
признать, что я получаю в обмен на свои
сведения весьма неплохие данные. То, что она
сообщила, казалось правдой. Если уж на то
пошло, Бейли издавна славились своей лояльностью
по отношению к Короне, чего бы там
она ни стоила. Больше всего меня беспокоили,
как я понял, ее настойчивые утверждения, что
на самом деле она добивается вовсе не мести.
Помимо того, что такая позиция совсем не в
духе Эмбера, думалось, что она на совсем
понимала меня, так как чтобы уверить, что
она хочет уберечь меня, ей достаточно было
признать, что она жаждет крови. Я бы проглотил
это и не стал копать глубже. А что она
предлагает взамен? Невесомое ничто и засекреченные
мотивы...
   А это вполне могло означать, что она
говорила правду. Пренебрежение правдоподобной
ложью и предложение чего-то более нескладного
казались признаком истинной честности.
А у нее явно имелись и другие нужные
мне ответы...
   Затем я расслышал доносившуюся со стороны
стола легкую дробь. Сперва я подумал, что
она барабанит пальцами в знак своего раздражения
на меня. Но когда я оглянулся, то
увидел, что она сидит совершенно неподвижно
и даже не смотрит на меня.
   Я подошел поближе, рассматривая источник
звука. Кольцо, осколки голубого камня и даже
пуговица подпрыгивали на столе словно бы
сами по себе.
   - Это от каких-то ваших действий? - Спросил
я.
   - Нет, - ответила она.
   Камень в кольце треснул и выпал из оправы.
   - Тогда отчего же?
   - Я прервала связь, - пояснила она. - По-моему,
что-то пыталось восстановить ее, но
потерпело неудачу.
   - Но раз я все равно настроен, то для
того, чтобы обнаружить меня, камни им не
нужны, не так ли?
   - Возможно, в деле участвует не одна
сторона, - заметила она. - Думаю, мне следует
поручить слуге съездить в город и выбросить
их в океан. Если кто-нибудь пожелает
последовать за ними туда - на здоровье.
   - Осколки должны бы просто привести их
обратно к пещере, а кольцо - к покойнику, - сказал
я. - Но я не хочу выбрасывать пуговицу.
   - Почему бы и нет? Она представляет собой
большую неизвестную величину?
   - Именно. Но ведь это должно действовать
в обе стороны, не так ли? А это значит, что
я могу научиться пользоваться пуговицей для
нахождения пути к существу, которое любит
цветы.
   - Этот путь может оказаться опасным.
   - Пассивность может привести еще к большей
пассивности. Все камни можете выбросить
в море, но пуговицу - нет.
   - Ладно, я запру ее.
   - Спасибо. Ясра - мать Люка.
   - Шутите!
   - Нисколько.
   - Это объясняет, почему он прямо не надавил
на нее из-за последующих тридцатых апреля.
Интересно! Это начинает совершенно новую
цепь рассуждений.
   - Не хотите ли поделиться ими?
   - Позже, позже. Сейчас нужно позаботиться
о камнях.
   Он сгребла их все из круга, и они, на
какой-то миг заплясали у нее на ладони. Она
встала.
   - Э... Пуговица? - Напомнил я.
   - Да.
   Она положила пуговицу в карман, а другие
камни оставила в руке.
   - Вы тоже настроитесь, если будете держать
пуговицу при себе?
   - Нет, - ответила она. - Я не настроюсь.
   - Почему же?
   - Есть причина. Извините, я ненадолго
отлучусь подыскать футляр для остальных и
кого-нибудь, кто увезет их отсюда.
   - А разве тот человек не настроится?
   - Это требует времени.
   - О...
   - Выпейте пока кофе или чего-нибудь еще.
   Она повернулась и ушла. Я съел кусок
сыра. Попробовал мысленно подсчитать, получил
ли в ходе нашего разговора больше ответов
или еще больше новых вопросов. Попробовал
вставить некоторые из новых деталей в
старую головоломку.
   - Отец?
   Я повернулся и посмотрел, кто это произнес.
В поле зрения никого не было.
   - Здесь, внизу.
   Неподалеку от клумбы, где не было ничего,
кроме высохших стебельков да листьев, обнаружился
диск света размером с монету. Свет
привлек мое внимание, когда слегка переместился.
   - Призрак? - Спросил я.
   - Угу, - донесся из листьев ответ. - Я
ждал, когда застану тебя одного. Не думаю,
что стоит доверять этой женщине.
   - Почему бы и нет?
   - Она неверно сканируется, не так, как
другие люди. Я не знаю что это такое. Но я
хотел поговорить с тобой не об этом.
   - О чем же тогда?
   - Э... Ну так ты серьезно говорил, когда
обещал, что не будешь меня отключать?
   - О чем разговор! После всех жертв, которые
я принес ради тебя! На твое образование
и все прочее... И на доставку всех твоих
чертовых компонентов в такое место, где ты
был бы в безопасности! Как ты можешь еще
спрашивать у меня об этом?
   - Я слышал, как Рэндом велел тебе сделать
это...
   - Ты ведь тоже делаешь не все, что тебе
велят, не так ли? Особенно, когда дело доходит
до нападения на меня, когда я всего лишь
хотел проверить несколько программ? Я все-таки
заслуживаю немного большего уважения!
   - Да. Послушай, я прошу прощения.
   - Да уж, не мешало бы. Из-за тебя я
прошел через уйму всякого дерьма.
   - Я несколько дней искал тебя, но не мог
найти.
   - Хрустальные пещеры - это не шутка.
   - У меня сейчас мало времени... - Свет
замерцал, поблек почти до грани исчезновения,
затем вернулся к полной яркости. - Не
мог бы ты вкратце кое-что объяснить?
   - Валяй, спрашивай.
   - Тот парень, что был с тобой, когда ты
направлялся ко мне, и когда ушел тоже - такой
рослый и рыжий...
   - Люк. Да?
   Свет снова потускнел.
   - Ему можно доверять? - Голос Призрака
доносился слабо, еле слышно.
   - Нет! - Закричал я. - Это будет чертовски
глупо!
   Призрак пропал, и я не мог сказать, услышал
он меня, или нет.
   - Что случилось? - Донесся сверху голос
Винты.
   - Спор с воображаемым партнером по игре, - отозвался
я.
   Даже с такого расстояния я разглядел на
ее лице выражение озабоченности. Она порыскала
взглядом по всем направлениям, а затем,
явно убеждая себя, что я действительно один,
кивнула.
   - Ага, - произнесла она, - я скоро приду.
   - Не спешите, - ответил я.
   Где найти мудрость, и где всеобщее взаимопонимание?
Если бы я знал, то направился
бы туда и остался там. А пока чувствовал
себя словно на середине большой карты, окруженный
белыми пятнами, где проглядывались
особенно скверные на вид случайные переменные
величины. Идеальное место для разговора
с самим собой, если у тебя есть, что сказать.
   Затем я зашагал во внутренние покои дома,
направляясь в туалет, ох уж мне этот кофе.
6
   Итак...
   Я имею в виду Джулию.
   Я сидел один в комнате при свечах и думал.
   Винта пробудила некоторые воспоминания.
   Это произошло потом, когда мы уже редко
виделись друг с другом...
   Впервые я встретился с Джулией на лекции
по кибернетике. Мы стали иногда встречаться,
поначалу просто за чашечкой кофе после занятий.
Потом все чаще и чаще, и, весьма скоро,
роман стал серьезным.
   Теперь он заканчивался так же, как и
начинался, с каждым разом мы встречались все
реже...
   Я почувствовал ее руку на своем плече,
когда выходил из супермаркета с сумкой полной
бакалейными товарами. Я понял, что это
она, обернулся, но позади не оказалось никого.
Несколько секунд спустя она окликнула
меня с противоположной стороны автостоянки.
Я подошел, поздоровался и спросил, работает
ли она по-прежнему над математическим обеспечением
программ, как и прежде. Она сказала
что нет. Я осведомился куда задевалась цепочка
с маленькой серебряной пентаграммой,
что недавно болталась у нее на шее. Скорее
всего она так и висела под ее блузкой. Язык
ее тела указывал, что она хочет, чтобы я ее
увидел. Поэтому я отводил глаза от того
места, где она угадывалась все то время,
пока мы обменивались банальностями, и она
отвергла мое предложение пообедать вместе и
сходить в кино, хотя я повторил приглашение
несколько вечеров спустя.
   - Чем же ты теперь занимаешься? - Поинтересовался
я.
   - Мне приходится много изучать.
   - Что именно?
   - О, разные вещи. В один прекрасный день
я преподнесу тебе сюрприз.
   Я опять не клюнул на приманку, хотя примерно
тогда же к нам подбежал чересчур ластящийся
ирландский сеттер.
   Она положила ему на голову ладонь и приказала:
"Сидеть!", И он сел. Он стал неподвижным,
как изваяние, у ее ноги, и остался
так сидеть после того, как мы ушли. Кстати,
насколько мне известно, собачий скелет по-прежнему
сидит там, около места возврата
магазинных тележек, словно образчик современной
скульптуры.
   В то время это показалось мне совсем не
таким важным. Но задним числом я призадумался
над этим...
   В тот день мы отправились на верховую
прогулку, Винта и я. Видя. Видя мое растущее
с утра раздражение, она, должно быть, почувствовала,
что требуется перерыв... Она была
права. После легкого ленча, когда она предложила
отправиться на верховую прогулку по
поместью, я охотно согласился. Я хотел выиграть
еще немного времени, прежде чем продолжить
игру в перекрестный допрос. А погода
стояла хорошая, и окружающая нас местность
ласкала взор.
   Мы проехали по извилистой тропе среди
деревьев, которая вскоре привела нас на северные
холмы, откуда открывался чудесный вид
на пересеченную овражистую местность, простиравшуюся
до залитого солнцем море. Небо
наполняли ветра, струйки дыма, пролетающие
птицы... Винта, казалось, никуда конкретно
не ехала, что меня вполне устраивало. Под
наше молчание и стук копыт, я вспомнил один
свой визит на винодельческий завод Ната
Бейли, и когда мы в следующий раз натянули
поводья, чтобы дать возможность отдохнуть
лошадям, я спросил ее:
   - Вы разливаете вино здесь, в поместье?
Или это делается в городе? Или в Эмбере?
   - Не знаю, - пожала плечами она.
   - Я думал, вы здесь выросли.
   - Я никогда не обращала внимание на происхождение.
   Я проглотил замечание насчет патрицианских
наклонностей. Если она не шутит, то я
не могу представить себе, как ей удалось
узнать что-то подобное.
   Она, однако же, уловив выражение моего
лица, тут же пояснила:
   - В разное время мы делали это по-разному.
Я вот уже несколько лет живу в городе. И
просто не знаю, где разливают в последнее
время.
   Ловко выкрутилась, и я не мог придраться
к такому ответу. Я не предназначал своему
вопросу роль ловушки, но почувствовал, что
случайно задел нечто важное. Возможно, потому,
что она не дала теме закончится на этом.
Она продолжала говорить, заведя рассказ о
том, как они свозят бочки со всего поместья
и часто продают вино прямо в них же. С
другой стороны, имелись клиенты помельче,
желавшие получить продукцию разлитой в бутылки...
Через некоторое время я перестал
слушать. С одной стороны, я мог это понять,
ведь беседовал-то с дочерью виноторговца. С
другой стороны, все это сам мог бы выдумать,
не сходя с места. Совершенно невозможно
проверить сказанное. У меня сложилось впечатление,
что она пытается похоронить меня
под грудой слов и что-то скрыть. Но я не мог
вычислить, что именно.
   - Спасибо, - поблагодарил я, когда она
остановилась передохнуть, и она бросила на
меня странный взгляд, но поняла намек и не
стала продолжать рассказ.
   - Вы должны уметь говорить по-английски, - сказал
я на этом языке, - если рассказанное
вами ранее - правда.
   - Все, рассказанное мною, правда, - ответила
она по-английски без всякого акцента.
   - Где вы ему обучались?
   - В Отражении-Земля, где и вы обучались в
университете.
   - Не хотите ли рассказать, что вы там
делали?
   - У меня было особое задание.
   - От отца? От Короны?
   - Я бы лучше предпочла не отвечать, чем
лгать вам.
   - Ценю прямоту. Жаль только, что мне
придется строить теперь догадки.
   Она пожала плечами.
   - Вы говорили, что бывали в Баркли? - Спросил
я.
   Минутное колебание, затем:
   - Да.
   - Не припомню, чтобы когда-нибудь видел
вас там.
   Снова пожатие плечами. Мне захотелось
схватить ее и потрясти. Вместо этого сказал:
   - Вы знали о Мэг Делвин. Говорили, что
бывали в Нью-Йорке.
   - По-моему, вы опережаете меня по числу
вопросов.
   - Я и не знал, что мы снова играем в эту
игру. Я думал, мы просто болтаем.
   - Тогда ладно. Да.
   - Скажите мне еще одну вещь, и я, наверное,
смогу вам помочь.
   Она улыбнулась.
   - Я не нуждаюсь ни в какой помощи. Это у
вас полно проблем.
   - Можно мне все-таки спросить?
   - Пожалуйста, спрашивайте. Каждый ваш
вопрос говорит мне о том, что я желаю узнать.
   - Вы знаете о наемниках Люка. Вы навещали
также и Нью-Мексико.
   - Да, я бывала там.
   - Спасибо, - поблагодарил я.
   - Это все?
   - Это все.
   - Вы пришли к какому-то выводу?
   - Возможно.
   - Не хотите сказать мне, к какому?
   Я улыбнулся и покачал головой.
   На этом я и остановился. Несколько прямых
вопросов, заданных ею, пока мы ехали, привели
меня к убеждению, что я заставил ее гадать
о результатах моих умозаключений. Хорошо
бы дать этому любопытству разгореться.
Мне требовался какой-нибудь противовес ее
скрытности по тем пунктам, какие вызывали у
меня наибольший интерес, и я надеялся, что
приведут к полному обмену сведениями. Кроме
того, я пришел-таки к определенному выводу
касательно нее. Вывод не был завершен, но
если он верен, то, раньше или позже, я потребую
и остальной ответ. Поэтому нельзя
сказать, что я сблефовал.
   Окружающий нас полдень был окрашен в
золотистые, оранжевые, желтые и красные
оттенки, с влажными осенними запахами за
прохладным дуновением бриза. А небо голубое-голубое,
похожее на какие-то драгоценные
камни...
   Спустя минут десять я задал ей более
нейтральный вопрос:
   - Не могли бы вы показать мне дорогу в
Эмбер?
   - Разве вы ее не знаете?
   Я покачал головой.
   - Я никогда раньше не бывал в этой стороне.
Знаю только, что проходящие здесь сухопутные
дороги ведут к Восточным Воротам.
   - Да, - подтвердила она. - По-моему, чуть
дальше к северу. Поехали, поищем ее.
   Она направила лошадь обратно к дороге, по
которой мы некоторое время ехали до этого, и
свернули на нее, что меня вполне устраивало.
Я воздержался от замечаний по поводу туманности
ее ответа, хотя в скором времени ожидал
вопросов с ее стороны по поводу моих
планов. По крайней мере, у меня возникло
ощущение, что она только ждет удобного момента.
   Примерно три четверти мили спустя мы
подъехали к перекрестку. На обочине высился
каменный указатель, сообщавший расстояние до
Эмбера, расстояние в обратную сторону, до
Бейль-порта, расстояние до Бейль-гребня на
востоке, и до местечка под названием Мурн
прямо впереди.
   - Что это за Мурн такой? - Спросил я.
   - Небольшая животноводческая ферма.
   Этого я никак не мог проверить, не
проехав шесть лиг.
   - Вы собираетесь поехать обратно в Эмбер? - Спросила
она.
   - Да.
   - А почему бы просто не воспользоваться
Картой?
   - Я хочу получше познакомиться с этой
местностью. Это моя отчизна. Мне здесь нравится.
   - Но я же предупредила вас о существующей
опасности. Камни сделали вас меченным. Вас
легко выследить.
   - Это еще не означает, что меня в ы - с
л е д я т. Я сомневаюсь, что тот, кто
подослал ко мне убийц прошлой ночью, уже
узнал, что они нашли меня и потерпели неудачу.
Если бы я не решил пойти поужинать, они
бы все еще сидели в засаде. Уверен, что у
меня есть несколько дней передышки на удаление
отметин, про которые вы говорили.
   Она спешилась и оставила лошадь щипать
траву. Я сделал то же самое. То есть
спешился.
   - Вероятно, вы правы. Просто мне не нравится,
что вы идете на л ю б о й риск, - сказала
она. - Когда вы собираетесь отправиться
обратно?
   - Не знаю. Полагаю, что чем дольше буду
ждать, тем больше вероятности, что лицо,
стоящее за вчерашним покушением, забеспокоится
и пришлет новых громил.
   Она взяла меня за руку и повернулась,
внезапно оказавшись прижатой ко мне. Такой
поворот дела меня несколько озадачил, но моя
свободная рука автоматически двинулась, чтобы
обнять даму, к чему она в общем-то склонна
в подобных случаях.
   - Вы ведь не собираетесь уехать сейчас
же, не правда ли? Потому что если вы уедете,
я отправлюсь с вами.
   - Нет, - правдиво ответил я. На самом-то
деле я намеревался отправиться на следующее
утро после хорошего ночного сна.
   - Когда же тогда? Нам еще о многом нужно
поговорить.
   - По-моему, мы довели игру в вопросы и
ответы почти до той границы, за которой
заканчивается вообще все отношения.
   - Есть некоторые обстоятельства...
   - Я знаю.
   Это был неловкий момент. Да, она была
желанна. И нет, мне не хотелось поддерживать
с ней отношения сложившимся образом. Отчасти
из-за ощущения, что она хочет также и еще
чего-то, на знаю, чего именно, а отчасти
потому, что она обладала странной силой, с
которой я не стремился познакомиться на
интимном расстоянии. Как бывало говаривал
дядя Сухэй, выражаясь языком колдунов: "Если
ты не понимаешь чего-то, не возись с этим".
А у меня сложилось впечатление, что все, выходящее
за пределы дружеского отношения с
Винтой, может привести к поединку энергий.
   Поэтому я быстро поцеловал ее, чтобы
поддержать дружеские отношения, и освободился
из объятий.
   - Возможно, я вернусь завтра, - пообещал
я ей.
   - Хорошо. Я надеюсь, что вы проведете
ночь тут. Возможно, не одну. Я защищу вас.
   - Да, я все еще чувствую себя усталым.
   - Мне придется накормить вас хорошим
обедом для восстановления сил.
   Затем она провела по моей щеке кончиками
пальцев, и я вдруг понял, что откуда-то знаю
ее. Откуда? Я не мог этого сказать. И это
меня тоже испугало. Даже очень сильно испугало.
Когда мы сели на лошадей и поехали
обратно к Лесному Дому, я начал составлять
план, как убраться отсюда этой же ночью.
   Поэтому, сидя в отведенной для меня комнате,
потягивая красное вино из бокала и
глядя, как мерцают на сквозняке от открытого
окна свечи, я ждал - сначала, когда в доме
станет тихо (что вскоре произошло), а потом - когда
пройдет приличный отрезок времени.
Дверь в комнату я закрыл на засов. За обедом
я несколько раз пожаловался на то, что сильно
устал, а потом отправился спать пораньше. Я
не отличаюсь той эгоистичной мужественностью,
чтобы постоянно чувствовать себя
объектом страсти, но Винта дала понять, что
может зайти ко мне ночью, и я хотел отгородиться
от этого предлогом усталости. Меньше
всего я желал оскорбить ее отказом. У меня
хватало проблем и без этого.
   Я все жалел, что с собой у меня нет
хорошей книги, н последнюю иЗ них я оставил
в доме Билла, а если бы вздумал добывать ее
сейчас, то неизвестно, почувствует ли это
Винта, точно также, как Фиона почувствовала
однажды, что я создал новый Козырь. Вполне
возможно после этого, что она явится ко мне
под дверь и станет ломиться, чтобы узнать,
что тут, черт побери, происходит.
   Но никто не ломал дверь, и я прислушивался
к скрипам притихшего дома и ночным звукам
за окном. Свечи укоротились, а тени на стенах
поубыли и текли темным потоком вслед за
колеблющимся светом. Теперь уже скоро...
   Воображение? Или я только что услышал,
как из какого-то неопределенного места
прошептали мое имя?
   - Мерль...
   Снова.
   В самом деле, но...
   Перед моими глазами на миг словно поплыло,
а затем я сообразил, что это такое:
очень слабый козырный контакт.
   - Да, - ответил я, открываясь и обращая
все внимание в сторону вызывавшего. - Кто
это?
   - Мерль, малыш... Дай мне руку, иначе я
пропал...
   Люк!
   - Вот здесь, - я потянулся, потянулся, и
образ обрел четкость, отвердел.
   Он стоял, привалившись спиной к стене,
бессильно опустив плечи и повесив голову.
   - Если ты задумал какую-то хитрость, Люк,
то я готов к ней, - уведомил я его и, быстро
поднявшись, подошел к столу, где лежал мой
меч, вытащил его из ножен и взял наизготовку.
   - Это не хитрость! Скорее! Вытащи меня
отсюда!.
   Он поднял левую руку. Я протянул свою и
ухватился за нее. Он сразу же повалился на
меня, и я пошатнулся. На мгновение мне подумалось,
что это нападение, но он висел мертвым
грузом, и я увидел, что он весь в крови.
В правой руке он все еще сжимал окровавленный
меч.
   - Сюда. Идем.
   Я задал ему направление и помог пройти
несколько шагов, а затем уложил его на постель.
Разжав его пальцы, я забрал меч, затем
положил его рядом со своим на ближайшем
стуле.
   - Что с тобой случилось, черт возьми?
   Он закашлялся и слабо покачал головой.
Потом сделал несколько глубоких вздохов.
   - Я видел бокал вина, - сказал он, - когда
мы проходили мимо стола...
   - Да. Держись.
   Я сходил за вином, приподнял его голову,
и поднес бокал к губам. В бокале было больше
половины. Он медленно отпил, останавливаясь,
чтобы глубоко вдохнуть.
   - Спасибо, - сказал он, закончив, а затем
его голова склонилась на бок.
   Он отключился. Я пощупал пульс. Быстрый,
но какой-то слабый.
   - Черт тебя подери, Люк, - выругался я. - Хуже
момент ты выбрать не мог...
   Но не услышал ни слова. Он просто лежал и
заливал кровью всю постель.
   Спустя несколько проклятий я раздел его и
прошелся по телу мокрым полотенцем, выясняя,
где под всей этой кровью находятся раны.
Обнаружилась скверная рана на груди справа,
может быть, даже задето легкое. Однако,
дышал он очень неглубоко, и я не мог быть
совершенно уверен в правильности поставленного
диагноза. Если он верен, то мне оставалось
надеяться, что он в полной мере унаследовал
регенерационные способности Эмбера. Я
наложил на рану компресс и прижал сверху
рукой, чтобы удержать на месте, пока осмотрю
в других местах. Я подозревал также перелом
пары ребер. Левая рука его оказалась сломанной
выше локтя, и я выправил ее и наложил
шину, воспользовавшись запасными перекладинами
от стула, замеченными мною раньше в
шкафу. На бедрах, правой ноге, правой руке,
плече и на спине обнаружилось свыше дюжины
рваных и резанных ран разной степени тяжести.
К счастью, ни одна из них не была с
артериальным кровотечением. Все их я промыл
и перевязал, что в результате сделало его
похожим на иллюстрацию к руководству по
оказанию первой помощи. Затем я еще раз
осмотрел рану на груди и накрыл его одеялом.
   Я подумал о кое-каких способностях целительной
техники Логруса. Теоретически я их
знал, но никогда не имел случая применить их
на практике. Люк выглядел весьма плачевно, и
поэтому я решил попробовать их. Когда спустя
некоторое время я закончил, к его лицу,
кажется, вернулся первоначальный цвет. Я
добавил к укрывавшему его одеялу свой плащ.
Снова пощупал его пульс - тот, вроде, стал
отчетливее. Я еще раз выругался, на этот раз
просто чтобы не потерять навыка, убрал со
стула мечи и сел на него сам.
   Немного погодя мне вспомнился разговор с
Колесом-Призраком. Не пытался ли Люк договориться
с моим творением? Он упомянул, что
ему нужна мощь Призрака для исполнения всего
задуманного против Эмбера. А недавно Призрак
спрашивал меня, стоит л доверять Люку, и мой
ответ был подчеркнуто отрицательным.
   Не прекратил ли Признак переговоры с
Люком результатом, который я видел теперь
перед собой?
   Я достал Карты и сдал яркий круг Колеса-Призрака.
Потом сфокусировался на нем, настраивая
мозг для контакта, взывая.
   Дважды за последующие несколько минут я
почувствовал, что к чему-то близок. Но нас
словно разделяла хрустальная перегородка.
Может быть, Призрак занят? Или просто не
склонен разговаривать со мной?
   Я отложил Козырь. Но это послужило толчком,
направило мои мысли по другому руслу.
   Я собрал окровавленную одежду Люка и
быстренько обыскал ее. Обнаружил в боковом
кармане колоду Карт, наряду с несколькими
пустыми Картами и карандашом. Все Карты были
исполнены в той же манере, как и те, которые
я назвал Роковыми Козырями Смерти. Я добавил
к этой колоде Козырь, изображающий меня
самого, который Люк держал в руке, когда
вызывал меня.
   А колода у него оказалась очень интересная.
В ней был Козырь Ясры и Козырь Виктора
Мелмана. Нашелся также и Козырь Джулии, и,
частично незавершенный Козырь Блейза. Козыри
с изображением Хрустальной Пещеры и с изображением
старой квартиры Люка. Встретились
и несколько дубликатов самих Роковых Козырей
Смерти. Козырь с Дворцом, который я не мог
узнать, Козырь одного из моих старых приятелей,
Козырь блондина в черно-зеленом с резкими
чертами лица, Козырь стройного темно-рыжего
мужчины в коричнево-желтом и женщины,
настолько похожей на этого мужчину, что,
казалось, они обязательно состоят в близком
родстве. Эти последние двое были, к моему
удивлению, выполнены в ином стиле, я бы даже
рискнул определить, что иной рукой. Единственный
неизвестный, насчет которого я испытывал
странную уверенность, что это старый
приятель Люка, был блондин. Несомненно это и
был Далт, наемник. Имелось также три попытки
изобразить Колесо-Призрак; ни одна из них не
привела к успеху.
   Я услышал, как Люк что-то рычит, и увидел,
что глаза его открылись и заметались по
сторонам.
   - Не волнуйся, - успокоил я его. - Ты в
безопасности.
   Он кивнул и закрыл глаза. Несколько минут
спустя он снова открыл их.
   - Эй! Мои карты... - Слабо произнес он.
   Я улыбнулся.
   - Неплохая работа, - заметил я. - Кто их
сделал?
   - Я, - ответил он. - Кто же еще?
   - Где ты научился?
   - У отца. Он был мастером по этой части.
   - Если ты способен их делать, то должен
был пройти Лабиринт.
   Он кивнул.
   - Где?
   Он на миг улыбнулся, потом слабо пожал
плечами и сморщился от боли.
   - В Тир-на-Ногте.
   - Отец отвел тебя туда, провел через
него?
   Он снова кивнул.
   Почему бы не нажать, раз я оказался при
козырях?
   Я взял Карту.
   - А вот Далт, - сказал я. - С ним вы
когда-то были малолетними бойскаутами, не
так ли?
   Он не ответил. Подняв взгляд, я заметил
сузившиеся глаза и нахмуренный лоб.
   - Я никогда не встречался с ним, - добавил
я. - Но узнаю цвета и догадываюсь.
   - В колледже ты тоже всегда выполнял
заданное на дом, - улыбнулся Люк.
   - И, как правило, вовремя, - согласился
я. - Но я с тобой подзадержался. Например,
не могу найти Козыря для Замка Четырех Миров.
А вот некто, кого я не знаю.
   Я поднял Карту стройной дамы и помахал
перед ним.
   Он улыбнулся.
   - Опять слабею и задыхаюсь, - проговорил
он. - Ты был в Замке?
   - Точно.
   - Недавно?
   Я кивнул.
   - Вот что я тебе скажу, - произнес наконец
он. - Расскажи мне, что ты увидел в
Замке и как это ты кое-что узнал обо мне, и
я расскажу тебе, кто она такая.
   Я быстро прикинул. Да, можно было ему
рассказать без боязни, что он узнает нечто
такое, чего до сих пор не знал.
   Поэтому я коротко предложил:
   - Наоборот.
   - Ладно. Дама, - сообщил он, - это Санд.
   Я уставился на Карту так пристально, что
почувствовал начало контакта. И погасил его.
   - Давно пропавшая, - добавил он.
   Я поднял Козырь с изображением похожего
на нее человека.
   - Тогда это, должно быть, Делвин?
   - Точно.
   - Эти две Карты делал не ты. Они выполнены
не в твоей манере. Да, ты, вероятно,
вообще не знал, как они выглядят.
   - Ты наблюдателен. Их нарисовал отец еще
во времена беды, хотя и не получил от них
особого проку. Ему они тоже не помогли.
   - Тоже?
   - Они не проявили энтузиазма для оказания
мне помощи, несмотря на все свое недовольство
этим местечком. Считай их вышедшими из
игры.
   - Этим местечком? - Переспросил я. - Где
ты по-твоему находишься, Люк?
   Глаза его расширились. Он окинул взглядом
комнату.
   - В лагере врага, - ответил он. - У меня
не было выбора. Это твои покои в Эмбере,
верно?
   - Неверно, - ответил я.
   - Не дразни меня, Мерль. Ты ставишь меня
в тупик. Я твой пленник. Где я?
   - Ты знаешь, кто такая Винта Бейль?
   - Нет.
   - Она была любовницей Каина. Это дом ее
семейства, расположенный на порядочном удалении
от города. А она сама находится всего
лишь дальше по коридору. Может даже зайти.
По-моему, она втюрилась в меня.
   - Еще бы! Она крутая дамочка?
   - Очень.
   - А ты что делаешь у нее, ведь прошло не
так много времени после похорон? Это же
неприлично.
   - Ха! Если бы не ты, не было бы и похорон.
   - Не надо мне этого дерьма с благородным
негодованием, Мерль. Если бы убили т в о - е
г о отца, разве ты не стал бы мстить за
него?
   - Это нечестно. Мой отец не делал всего
того, что натворил Бранд
   - Может, да, а может, и нет. Но что бы ты
сделал? Даже тогда. Разве не стал бы охотиться
на Каина?
   Я отвел взгляд.
   - Не знаю, - сказал я наконец. - Это,
черт возьми, слишком гипотетический вопрос.
   - Ты сделал бы это. Я знаю тебя, Мерль.
Уверен, ты бы так и сделал.
   - Может быть, - вздохнул я. - Ну ладно,
допустим. Может, я и поступил бы так. Но я
бы на этом и остановился. Я не стал бы
охотиться и на остальных. Я не хочу еще
больше задевать твои чувства, но твой старик
был психом, ты должен это знать. А ты не
псих. Я знаю тебя ничуть не хуже, чем ты
меня. Я уже немало времени думал об этом. Ты
знаешь, Эмбер признает личную вендетту. У
тебя доказуемый случай. И смерть произошла
даже не в стенах Эмбера, если Рэндом действительно
станет искать оправдание для тебя.
   - С какой стати он станет это делать?
   - Потому что я поручусь за твою честность
в других делах.
   - Брось, Мерль...
   - У тебя классическая защита в деле о
вендетте - сын мстит за смерть отца.
   - Не знаю... Эй, ты пытаешься открутиться
от тех объяснений, что ты обещал.
   - Нет, но...
   - Тогда переходи к Замку Четырех Миров.
Что это ты там пронюхал и каким образом?
   - Ладно. Однако, ты подумай о том, что я
сказал, - посоветовал я.
   Выражение его лица осталось неизменным.
   И Тогда я начал так:
   - Жил старый отшельник по имени Дейв...

   Люк заснул прежде, чем я закончил. Я
просто поумерил громкость своего голоса и
остался сидеть. Через некоторое время я
поднялся, отыскал бутылку вина и налил немного
в бокал, так как большую часть моего
выпил Люк. Я забрал бокал с собой к окну и
стал смотреть на внутренний двор, где шуршал
листьями ветер. Я раздумывал над тем, что
сказал Люку. Я нарисовал ему неполную картину
частично потому, что кажется, его не
заинтересовало мое предложение. Но даже если
бы Рэндом официально позволил ему сорваться
с крючка в деле о смерти Каина, то Джулиан
или Жерар, вероятно, постараются его убить
по тому же закону вендетты, о котором я
говорил. Я действительно не знал, что делать.
Мне полагалось сообщить о нем Рэндому,
но будь я проклят, если сделаю это сейчас.
Слишком многое еще требовалось у него выведать,
а если он будет пленником там, в
Эмбере, то добраться до него станет намного
труднее. И зачем он вообще уродился сыном
Бранда?
   Я вернулся к стулу у кровати, рядом с
которым оставил наше оружие и Карты Люка. Я
перенес эти предметы в другой угол комнаты,
и там устроился в кресле, в котором сидел
раньше. Я снова пригляделся к его Картам.
Изумительно, у меня на руках полный кусок
истории...
   Когда жена Оберона Рилга проявила меньшую
стойкость, быстро состарившись и удалившись,
чтобы вести уединенную жизнь в сельской
местности, король взял да и женился вновь, к
некоторой досаде своих первых детей - Каина,
Джулиана и Жерара. Но чтобы окончательно
запутать генеалогов и поборников семейной
чести и законности, он сделал это в местности,
где время текло намного быстрее, чем в
Эмбере. Можно привести интересные доводы как
за, так и против того, носил ли его брак с
Харлой характер двоеженства. Не мне судить.
Историю эту я услышал много лет назад от
Флоры, и, по ее словам, она всегда не слишком
хорошо ладила с Делвином и Санд, потомством
от этого союза, и склонялась к толкованию
в сторону двоеженства. До настоящего
времени я ни разу не видел портретов Делвина
и Санд. Во Дворце их не было, про них редко
упоминалось в разговорах. Но они жили в
Эмбере относительно короткое время, когда
королевой там была Харда. После ее смерти
они стали недовольны политикой Оберона в
отношении их родни, которую они часто
навещали, и через некоторое время уехали,
поклявшись не иметь в дальнейшем вообще
никаких связей с Эмбером. По крайней мере,
мне говорили именно это. Вполне вероятно,
здесь не обошлось без некоторой внутрисемейной
грызни. Не знаю.
   Но это были двое недостающих членов королевской
семьи, и Люк явно узнал о них и
встретился с ними, надеясь воскресить былое
негодование и приобрести союзников. Он признал,
что это не получилось. Два века - долгий
срок для поддержания старой недоброжелательности.
Насколько я понимал, с момента
их отъезда прошло именно столько времени.
У меня мелькнула мысль, не стоит ли мне
связаться с ними, просто поздороваться. Если
их не заинтересовала сторона дела, представляемого
Люком, то, думал я, их не заинтересует
также и обратная сторона. Казалось
вполне уместным засвидетельствовать им свое
почтение, как никогда раньше не встречавшемуся
с ними члену семьи. Я решил, что как-нибудь
сделаю это, так как данный момент
казался едва ли подходящим. Я добавил их
Козыри в свою коллекцию.
   Следующим шел Далт, как я понимаю, заклятый
враг Эмбера. Я снова изучил его Козырь и
заколебался. Если он и впрямь такой верный
друг Люка, то, наверное, мне следует дать
ему знать о связанных с этим обстоятельствах
и упомянуть что-то полезное для меня. Фактически,
чем больше я об этом думал, вспоминая
его недавнее присутствие у Замка Четырех
Миров, тем большим становилось искушение
связаться с ним. Казалось вполне возможным,
что мне удастся даже выведать что-нибудь о
происходящем сейчас в этой крепости.
   Я в сомнении грыз ногти. Следует ли мне
делать это, или нет? Я не видел вреда от
такой попытки. Ничего выдавать я не собирался.
И все же были некоторые опасения.
   Какого черта, решил я наконец. Кто не
рискует...
   Алло, алло. Тянемся через внезапно похолодевшую
Карту...
   Миг пораженности где-то и чувство вроде
А г а!
   Словно оживший портрет, изображение зашевелилось.
   - Кто ты? - Спросил ответивший на вызов,
положив ладонь на рукоять меча и до половины
обнажив клинок.
   - Меня зовут Мерлин, - сказал я. - И у
нас есть общий знакомый по имени Ринальдо. Я
хотел сообщить тебе, что он тяжело ранен.
   К этому моменту мы оба парили между двумя
реальностями, твердые и совершенно четкие
друг для друга. Он казался более крупным,
чем виделся на изображении, и стоял он в
центре помещения с каменными стенами; из
окна слева от него виднелось голубое небо и
кусочек облака. Его зеленые глаза, поначалу
широко раскрывшиеся, теперь сузились, и
челюсть, казалось, выдвинулась чуть агрессивней.
   - Где он? - Осведомился зеленоглазый
Далт.
   - Здесь со мной, - ответил я.
   - Ах, как удачно, - заметил он, меч очутился
у него в руке, и он двинулся вперед.
   Я резким щелчком отбросил Козырь прочь,
что не прервало контакт. Для этого мне пришлось
вызвать Логрус, который упал между
нами, словно нож гильотины и дернул меня
так, словно я прикоснулся к оголенному проводу
под напряжением. Единственным утешением
мне служила мысль, что Далт, несомненно,
почувствовал то же самое.
   - Мерль, что происходит? - Раздался хриплый
голос Люка. - Я видел Далта...
   - Э... Да. Я только что вызывал его.
   Он чуть приподнял голову.
   - Зачем?
   - Сообщить ему о тебе. Он же твой друг,
не так ли?
   - Идиот! - Обругал он меня. - Именно он-то
меня так и отделал.
   Тут он закашлялся, и я кинулся к нему.
   - Дай мне воды, - попросил он.
   - Иду.
   Я сходил в ванную и принес ему стакан.
Потом приподнял его, и он стал пить маленькими
глотками.
   - Может быть, мне следовало рассказать
тебе, - проговорил наконец он. - Не думал,
однако, что ты будешь играть в игру, не зная
ее правил...
   Он снова закашлялся и отпил еще воды.
   - Трудно сообразить, что тебе рассказывать,
а что - нет, - продолжал он спустя
некоторое время.
   - Почему бы не рассказать мне все? - Предложил
я.
   Он слегка помотал головой.
   - Не могу. Знание погубит тебя. А еще
вероятнее, нас обоих.
   - Судя по тому, как идут дела, это, кажется,
может случиться независимо от того,
расскажешь ты, или нет.
   Он слабо улыбнулся и отпил еще.
   - Некоторые части этого дела носят личный
характер, - затем добавил он. - И я не хочу
впутывать других.
   - Как я понимаю, твои попытки убить меня
в определенный период каждой весной также
носили несколько личный характер, - заметил
я. - И все же я почему-то чувствовал себя
впутанным в это.
   - Ладно, ладно, - он упал на постель и
поднял правую руку. - Я же сказал тебе, что
давным-давно отказался от этого.
   - Но покушения продолжались.
   - Их совершал не я.
   Ладно, решил я про себя. Попробуем.
   - Их устраивала Ясра, не так ли?
   - Что ты о ней знаешь?
   - Я знаю, что она - твоя мать, и это дело
также касалось и ее.
   Он кивнул.
   - Значит ты знаешь... Отлично. Это упрощает
дело. - Он умолк, переводя дыхание. - Она
дала мне задание устраивать тридцатые
апреля для тренировки. Когда я узнал тебя
получше и завязал с этим, она была в бешенстве.
   - И поэтому продолжила дело сама?
   Он кивнул.
   - Она хотела, чтобы ты отправился на
охоту за Каином? - Спросил я.
   - Желание было обоюдным.
   - Ну а на других? Держу пари, с ними она
тоже давила на тебя. Но ты не совсем уверен,
что они этого заслуживают.
   Молчание.
   - Так ведь?
   Он отвел взгляд, не выдержав моего, и я
услышал, как он скрипнул зубами.
   - Ты с крючка снят, - сказал я наконец. - Я
не намерен причинять тебе вреда. И ей тоже
не позволю.
   - А что касается Блейза и Рэндома, Фионы
и Флоры, Жерара и...
   Он засмеялся, что привело его к болезненным
конвульсиям, и заставило схватиться за
грудь.
   - Им нечего тревожиться, - сказал он, - по
крайней мере сейчас...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Подумай, - сказал он мне. - Я мог бы
козырнуться обратно в свою старую квартиру,
напугать до чертиков новых жильцов и вызвать"
скорую помощь". И мог бы сейчас уже быть в
пункте скорой помощи.
   - Почему же ты этого не сделал?
   - Я бывал ранен и потяжелее, и выкарабкивался.
Здесь я нахожусь потому, что мне
нужна твоя помощь.
   - О! Для чего же?
   Он посмотрел на меня, потом снова отвел
взгляд.
   - Она попала в большую беду, и мы должны
спасти ее.
   - Кого? - Спросил я, уже зная ответ.
   - Мою мать.
   Я хотел засмеяться, но не мог, когда
увидел выражение его лица. Требовалась настоящая
смелость, чтобы просить меня помочь
спасти женщину, пытавшуюся меня убить, не
один раз, а много раз, и, кажется, сделавшую
главной целью своей жизни уничтожение моих
родственников. Смелость, или...
   - Мне больше не к кому обратиться, - признался
он.
   - Если ты уговоришь меня на это, Люк, ты
заслужишь премию Коммивояжера Года, - сказал
я. - Но я готов выслушать твои доводы.
   - Снова пересохло в горле.
   Я сходил и опять наполнил стакан. Когда я
возвращался с ним, из коридора, как мне
показалось, донесся легкий шум. Я продолжал
прислушиваться, пока помогал Люку сделать
еще несколько глотков.
   Напившись, он кивнул мне, но к этому
времени я услышал еще один звук. Я приложил
палец к губам и взглянул на дверь. Поставив
стакан, я поднялся и прошел через комнату,
прихватив по дороге меч.
   Однако, прежде, чем я добрался до двери,
раздался тихий стук.
   - Да? - Отозвался я, подойдя к двери.
   - Это я, - донесся голос Винты. - Я знаю,
что Люк здесь, и хочу увидеть его.
   - Чтобы его прикончить? - Уточнил я.
   - Я уже сказала вам, что это не входит в
мои намерения.
   - Значит вы не человек, - сказал я.
   - Я никогда и не притязала на это.
   - Значит, вы не Винта Бейль, - продолжил
я логическую цепочку.
   Тут последовало продолжительное молчание,
и затем:
   - Что будет, если это так?
   - Тогда скажите мне, кто вы?
   - Не могу.
   - Тогда дайте хоть честный ответ, - предложил
я, отталкиваясь от всех собранных на
ее счет догадок, - и скажите мне, кем вы
были?
   - Я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Отлично понимаете. Выберете одного,
любого. Мне все равно.
   Снова молчание.
   - Я вытащила тебя из огня, - сказала она, - и
не смогла справиться с конем. Я умерла в
озере. Ты завернул меня в свой плащ...
   Это был не тот ответ, которого я ожидал.
Но достаточно хороший.
   Острием меча я поднял щеколду. Она распахнула
дверь и взглянула на меч в моей
руке.
   - Драматично, - заметила она.
   - Ты произвела на меня сильное впечатление, - ответил
ей в тон я, - рассказами об
окружающих меня со всех сторон опасностях.
   - Кажется, недостаточно, - она улыбаясь
вошла.
   - Что ты имеешь в виду? - Спросил я.
   - Я не слышала, чтобы ты спрашивал у него
что-нибудь о голубых камнях и о том, как он
наводил на тебя благодаря твоей настроенности.
   - Ты подслушивала.
   - Врожденная привычка, - согласилась она.
   Я повернулся к Люку и представил ее.
   - Люк, это Винта Бейль... В некотором
роде...
   Люк поднял правую руку, не отрывая
взгляда от ее лица.
   - Я хочу знать только одно, - начал он.
   - Держу пари, что хочешь, - ответила она. - Собираюсь
я тебя убить, или нет? Гадай и
дальше. Я еще не решила. Помнишь, как-то раз
у тебя кончился бензин севернее Сан-Луис-Обисно,
и ты обнаружил, что пропал бумажник?
Для возвращения домой тебе пришлось одолжить
денег у подружки. А ей пришлось потом дважды
просить тебя, прежде чем ты вернул долг.
   - Откуда ты можешь это знать? - Прошептал
он.
   - А однажды ты подрался с тремя мотоциклистами, - продолжала
она. - И чуть не потерял
глаз, когда один из них ударил тебя
цепью по голове. Зажило, кажется, хорошо. Я
не вижу шрама...
   - И я победил, - добавил он.
   - Да. Не слишком много людей могут
поднять "Харли" так, как это сделал ты, и
швырнуть его.
   - Я должен знать, - сказал он. - Как ты
об этом проведала?
   - Может, я и скажу тебе как-нибудь, - сказала
она. - Я упомянула об это просто,
чтобы ты оставался честным. Теперь я намерена
задать тебе несколько вопросов, и твоя
жизнь будет зависеть от того, насколько
честны ответы. Понятно?
   - Винта, - перебил я ее. - Ты говорила,
что не заинтересована в убийстве Люка.
   - Он не стоит в верхней части моего списка, - подтвердила
она. - Но если он как-то
причастен к тому, кто в нем представлен, то
такая возможность у него появится.
   Люк зевнул.
   - Я скажу о голубых камнях, - пробурчал
он. - В настоящее время я никому не поручал
выслеживать Мерлина с помощью голубого
камня.
   - Могла ли Ясра кому-нибудь поручить
выследить его таким способом?
   - Возможно. Я просто не знаю.
   - А как насчет того, кто напал на него
прошлой ночью в Эмбере?
   - Впервые об этом слышу, - сказал он и
Закрыл глаза.
   - Посмотри на это, - приказала она, вынимая
из кармана голубую пуговицу.
   - Узнаешь ее?
   - Нет, - ответил он и снова закрыл глаза.
   - И ты теперь не намерен причинить какой-либо
вред Мерлину?
   - Совершенно верно, - ответил он замирающим
голосом.
   Она снова открыла было рот, но вмешался
я:
   - Пусть спит. Никуда он не денется.
   Она бросила на меня почти сердитый
взгляд, а затем кивнула.
   - Ты прав.
   - Так что же ты собираешься делать теперь?
Убить его, пока он ни о чем не ведает?
   - Нет, - ответила она. - Он говорил
правду.
   - И это что-то меняет?
   - Да, - уведомила она меня, - на данное
время.
7
   Мне действительно удалось довольно неплохо
выспаться несмотря на все помехи, включая
шум отдаленной собачьей свары и уйму завываний.
Винта не испытывала желания продолжать
игру в вопросы и ответы, а я не хотел, чтобы
она и дальше беспокоила Люка. Я убедил ее
уйти и дать нам отдохнуть. Прикорнул я в
удобном кресле, положив ноги на стул. Я
надеялся продолжить разговор с Люком наедине.
Помнится, я тихо рассмеялся непосредственно
перед тем, как уснуть, когда попытался
решить, кому из них я доверяю меньше.
   Разбудили меня первые признаки рассвета и
птичье щебетанье. Я потянулся несколько раз
и направился в ванную. Пока я умывался, то
услышал, как Люк кашлянул, потом прошептал
мое имя.
   - Если у тебя нет кровотечения, то подожди
минуту, - отозвался я и вытерся. - Может
быть, нужно воды?
   - Да. Принеси немного.
   Я перебросил полотенце через плечо и
принес ему пить.
   - Она все еще здесь? - Спросил он у меня.
   - Нет.
   - Дай мне стакан и проверь коридор, хорошо?
Я справлюсь.
   Я кивнул и отдал ему воду. Дверь я открыл
без шума. Выйдя в коридор, прошел по нему до
угла. В поле зрения никто не попался.
   - Все чисто, - прошептал я, вернувшись в
комнату.
   Люк исчез. Мгновение спустя я услышал,
как он возится в ванной.
   - Черт побери! Я бы тебе помог! - Упрекнул
я его.
   - Я еще способен сам отлить, - проворчал
он, возвращаясь и пошатываясь в комнату,
держась здоровой рукой за стенку. - Надо
было проверить, могу ли я хоть с этим справиться, - добавил
он, опускаясь на край
постели. Он положил руку на грудь и тяжело
дышал. - Дерьмо! Больно!
   - Дай, я помогу тебе лечь.
   - Ладно. Слушай, не давай ей понять, что
я способен хотя бы на это.
   - Ладно, - согласился я. - А теперь успокойся.
Отдохни.
   - Я хочу рассказать тебе как можно больше
до того, как она снова вернется сюда, - покачал
головой он. - А она обязательно
вернется, можешь мне поверить.
   - Ты точно это знаешь?
   - Да. Она не человек, и она больше настроена
на нас обоих, чем когда-либо это
делали голубые камни. Я не понимаю твоего
образа магии, но у меня есть свой, и я знаю,
что он мне говорит. Хотя разбираться с этой
задачей я начал из-за твоего вопроса о том,
кем она была. Ты уже вычислил ее?
   - Нет, не полностью.
   - А я знаю, что она может менять тела,
словно платья, и может путешествовать по
Отражениям.
   - А имена Мэг Делвин и Джордж Хансен для
тебя что-нибудь значат? - Спросил я.
   - Нет. А должны?
   - Не думаю. Но уверен, она бывала в их
телах.
   Я оставил пропущенным Дэна Мартинеса, не
потому, что он вступил в перестрелку с
Люком, и сообщение об этом вызвало бы у него
еще большее недоверие к ней, а потому, что
не хотел давать ему знать, что мне известно
о партизанской базе в Нью-Мексико; я чувствовал,
что упоминание о Мартинесе может
повести его мысли в этом направлении.
   - Она была также и Гейл Лампрон.
   - Твоей подружкой по университетским
дням? - Уточнил я.
   - Да. Я сразу заметил, то в ней есть что-то
знакомое. Но осенило меня только потом. У
нее все мелкие привычки Гейл - то, как она
поворачивает голову, как жестикулирует руками
и смотрит, когда говорит. И потом, она
упомянула два события, у которых был один
общий свидетель - Гейл.
   - Похоже, что она хотела, чтобы ты знал
это.
   - Я считаю, что она действительно хотела
этого, - согласился он.
   - Интересно, почему же тогда она просто
не взяла да и выложила все напрямик?
   - По-моему она не может. Возможно, на нее
наложено какое-то заклятье, да только об
этом трудно судить, ведь она не человек, - произнося
эти слова, он украдкой взглянул на
дверь. - Проверь еще разок.
   - По-прежнему чисто, - доложил я. - Теперь,
что касается...
   - В другой раз, - прервал он. - Я должен
убраться отсюда.
   - Я могу понять твое желание убраться от
нее подальше, - начал я.
   - Не в этом дело, - покачал он головой. - Я
должен напасть на Замок Четырех Миров. И
поскорее.
   - В твоем теперешнем состоянии?
   - Вот-вот. Именно это я и имею в виду. Я
должен вырваться отсюда, чтобы поскорее быть
в форме. По-моему, старый Шару Гаррул оказался
на свободе. Только так я могу объяснить
случившееся.
   - А что же случилось?
   - Я получил от матери сигнал бедствия.
После того, как я вырвал ее у тебя, она
вернулась в Замок.
   - Почему?
   - Что почему?
   - Почему она отправилась в Замок?
   - Это место - сосредоточение силы. Из-за
того, что там пересекаются четыре мира,
происходит высвобождение страшно большого
количества даровой энергии, к которой может
подключиться адепт.
   - Четыре мира действительно сходятся там?
Ты хочешь сказать, что можешь оказаться в
любом из Отражений в зависимости от того, в
каком двинешься направлении?
   Он с минуту изучал меня взглядом.
   - Да, - наконец услышал я подтверждение,
данное словно бы нехотя. - Но я никогда не
расскажу тебе все, до конца, даже если ты
очень захочешь знать все подробности.
   - А я не пойму сути, если слишком многое
остается опущенным. Значит, она отправилась
в Замок Четырех Миров набирать какую-то
мощь, а вместо этого попала в беду. И позвала
тебя на помощь. А для чего ей вообще
понадобилась эта мощь.
   - М-м. Вообще-то у меня возникли осложнения
с Колесом-Призраком. Я думал, что почти
уговорил его перейти на мою сторону, но она,
вероятно подумала, что я продвигаюсь к цели
недостаточно быстро, и явно решила попробовать
опутать его массированным заклинанием
наподобие того, что...
   - Минуточку. Ты разговаривал с Призраком?
Как тебе удалось связаться? Для этого нарисованные
тобою Козыри не годятся.
   - Знаю. Я прошел.
   - Как ты сумел?
   - С аквалангом. Надел резиновый костюм и
баллон с кислородом.
   - Вот сукин кот. Интересное решение.
   - Не зря же я считался лучшим коммивояжером
в "Гранд Д". И мне к тому же, почти
удалось убедить его. Но она узнала, где я
тебя запер, и решила попробовать ускорить
дело, взяв тебя под контроль, а потом использовать
для заключения сделки - это выглядело
бы так, как будто ты перешел на нашу
сторону. Так или иначе, когда этот план
провалился, и мне пришлось прийти на помощь,
чтобы вырвать ее у тебя, мы снова разделились.
Я думал, она направилась в Кашеру, но
вместо этого она кинулась в Замок. Как я уже
говорил, с целью разработать массированное
заклинание для Колеса-Призрака. Мне кажется,
какое-то ее случайное деяние освободило
Шару, и тот снова взял власть в Замке в свои
руки и захватил ее в плен. Так или иначе, я
получил от нее лихорадочный сигнал о помощи,
и поэтому...
   - Э... Тот старый чародей, - вмешался я, - пробыл
там в заточении... Сколько времени?
   Люк хотел было пожать плечами, но потом,
видимо решив, что лучше не стоит, ответил:
   - Черт, не знаю. Кого это волнует? Он
служил вешалкой еще в ту пору, когда я был
мальчишкой.
   - Вешалкой?
   - Да. Он проиграл в колдовском поединке.
Я не знаю, кто его победил на самом деле,
она или отец. Но кто бы это ни был, его
застигли на самой середине заклинания, руки
в стороны и все такое. Вот в таком виде он и
застыл, негнущийся, как доска. Потом его
перенесли поближе к входу. Люди вешали на
него свои плащи и шляпы. Слуги время от
времени стирали с него пыль. Я даже вырезал
у него на ноге свое имя, когда был мальцом,
словно это была деревяшка. Я всегда считал
его просто мебелью. Но позже, в свое время,
я узнал, что он считался весьма неплохим
колдуном.
   - Этот тип когда-нибудь носил за работой
синюю маску?
   - Ты поставил меня в тупик. Я ничего на
знал о стиле его работы. Слушай, давай не
будем вдаваться в долгие рассуждения, а то
она будет здесь раньше, чем я закончу. Я
думаю, скорее всего, нам надо побыстрее
сматываться отсюда, а остальное я тебе расскажу
попозже.
   - Угу, - промычал я. - Как ты верно заметил
прошлой ночью, ты - мой пленник. Я был
бы психом, позволив тебе куда-то уйти, не
узнав намного больше, черт побери, чем знаю.
Ты - Угроза Эмберу. Та бомба, брошенная
тобой на похоронах, была очень даже настоящей.
Думаешь, я хочу дать тебе возможность
еще разик пальнуть по нам?
   Он улыбнулся, а затем улыбка исчезла с
его лица.
   - И зачем тебя вообще угораздило родиться
сыном Корвина? - Спросил он, похоже, самого
себя, а затем уже меня: - Можно, я дам честное
слово по этой части?
   - Не знаю. У меня будет куча неприятностей,
если узнают, что я держал тебя в руках
и не доставил в Эмбер. О каких условиях ты
говоришь? Ты поклянешься прекратить свою
войну против Эмбера?
   Он пожевал нижнюю губу.
   - Этого я никак не могу сделать. Мерль.
   - Есть обстоятельства, о которых ты умалчиваешь,
не так ли?
   Он кивнул. Потом внезапно усмехнулся.
   - Но я предложу тебе сделку, от которой
ты не сможешь отказаться.
   - Люк, не надо устраивать мне это дерьмо,
с навязыванием товара.
   - Дай мне только минуту, идет? Ты увидишь,
почему тебе никак нельзя такое упустить.
   - Люк, я на эту удочку не клюю.
   - Всего одну минуту. Шестьдесят секунд.
Когда я закончу, ты волен отказаться.
   - Ладно, - вздохнул я. - Говори.
   - Хорошо. У меня есть сведения, жизненно
важные для безопасности Эмбера, и я уверен,
что никто не имеет о них ни малейшего представления.
После того, как ты мне поможешь,
я сообщу их тебе.
   - С какой это стати тебе захотелось сообщать
что-либо подобное? Это может оказаться
голом в свои ворота.
   - Это правда, что мне не хочется. Но это
все, что я могу предложить. Помоги мне убраться
отсюда в одно место, где время течет
настолько быстрее, что я исцелюсь за день-другой
по меркам местного времени в Замке.
   - Или здешнего, если уж на то пошло.
   - Верно. И тогда, о-о-о!
   Он вытянулся на кровати, схватился здоровой
рукой за грудь и застонал.
   - Люк!
   Он поднял голову, подмигнул мне, бросил
взгляд на дверь и опять принялся стонать.
   Вскоре раздался стук в дверь.
   - Войдите, - разрешил я.
   Вошла Винта и окинула взглядом нас обоих.
Когда она смотрела на Люка, у нее на лице,
кажется, появилось выражение искренной озабоченности.
Затем она приблизилась к постели
и положила руку на плечи. Постояв так примерно
с пол-минуты, она объявила:
   - Он будет жить.
   - В данную минуту, - отозвался Люк. - Я
не знаю, благословение это, или проклятие.
   Затем он внезапно обвил ее здоровой рукой
за талию, привлек к себе и поцеловал.
   - Привет, Гейл, - поздоровался он. - Давненько
мы не виделись.
   Она высвободилась с меньшей поспешностью,
чем могла бы.
   - Тебе, кажется, уже лучше, - заметила
она. - И я вижу, что Мерль заодно помог тебе
какими-то чарами, - на миг она слабо улыбнулась,
а затем добавила: Да, давненько, охламон
ты этакий. Ты все еще любишь омлет,
поджаренный с обоих сторон?
   - Конечно же, - признался он. - Но не из
полудюжины яиц. Сегодня может быть всего
два. Я не форме.
   - Ладно, - согласилась она. - Пошли,
Мерль. Ты мне понадобишься в роли управляющего.
   Люк бросил на меня веселый взгляд, несомненно
уверенный, что она хотела поговорить
со мной о нем. И если уж на то пошло, я не
был уверен, что хочу оставить его одного,
даже при условии, что все его Карты лежали у
меня в кармане. Я был по-прежнему неуверен в
уровне его способностей, и намного меньше
знал о его намерениях. Поэтому я задержался.
   - Может быть, кому-нибудь лучше остаться
с раненым? - Спросил я.
   - С ним все будет в порядке, - заверила
она меня. - Зато мне может понадобиться твоя
помощь, если я не смогу нагнать страху на
слуг.
   С другой стороны, может, она хотела сообщить
мне нечто интересное?
   Я нашел рубашку и натянул ее. Затем провел
рукой по волосам.
   - Ладно, - сказал я. - До скорого, Люк.
   - Эй, - отозвался он, - посмотри, не
найдется ли тут для меня трости, или сруби
мне посох или хоть что-нибудь в этом роде.
   - А тебе не кажется, что ты несколько
торопишь события? - Спросила Винта.
   - Никогда нельзя сказать наверняка, - ответил
Люк.
   Поэтому я сходил за мечом и забрал его с
собой. Когда я последовал за Винтой по коридору
и вниз по лестнице, мне пришло в голову,
что если двое из нас соберутся вместе,
нам наверняка найдется что сказать о третьем.
   Как только мы удалились за пределы слышимости,
Винта заметила:
   - Он здорово рисковал, обращаясь к тебе.
   - Да, рисковал.
   - Значит, дела его идут плохо, если последней
инстанцией он избрал тебя.
   - Наверное.
   - Кой черт "наверное"! Он, должно быть,
уже говорил с тобой.
   - Может быть.
   - Нет уж. Что-нибудь одно - либо просил,
либо нет.
   - Винта, ты явно сказала мне все, что
собиралась сказать, - осадил я ее. - Мы
квиты. Я не задолжал тебе никаких объяснений.
Если я почувствую желание довериться
Люку, то доверюсь. По крайней мере, я еще не
решил.
   - Значит, он все-таки агитировал тебя на
свою сторону. Возможно, я сумею помочь тебе
выбрать правильную линию поведения, если ты
дашь мне знать, что именно он говорил.
   - Нет, спасибо. Ты ничуть не лучше его.
   - Я забочусь о твоем же благополучии. Не
нужно торопиться отвергать союзников.
   - Я не отвергаю, - возразил я. - Но, если
подумать, то я знаю о Люке намного больше,
чем ты. По-моему, тебе известно, в каких
вопросах ему нельзя доверять, а в каких
можно без опаски.
   - Надеюсь, ты не ставишь на кон свою
жизнь, рассчитывая на это?
   Я улыбнулся.
   - По этому вопросу я склонен проявлять
консерватизм.
   Мы вошли на кухню, где она заговорила с
незнакомой мне еще женщиной, распоряжавшейся
там. Сделав ей заказы на завтрак, она вывела
меня через боковую дверь во внутренний двор.
А оттуда показала на лесок на востоке.
   - Вон там должно отыскаться подходящее
деревце, - сказала она, - на посох Люку.
   - Вероятно, - отозвался я, когда мы направились
в том направлении. - Так значит,
ты действительно была Гейл Ламптон? - Внезапно
спросил я.
   - Да.
   - Я совершенно не понимаю этой смены тел.
   - Я не собираюсь тебе все рассказывать.
   - И не желаешь мне объяснить, почему?
   - Нет.
   - Не можешь или не хочешь?
   - Не могу.
   - Но если я уже кое-что знаю, ты
согласишься немного добавить?
   - Может быть. Попробуй.
   - Когда ты была Дэном Мартинесом, ты
стреляла по одному из нас. По кому именно?
   - По Люку, - ответила она.
   - Почему?
   - Я убедилась, что он представляет угрозу
для тебя...
   - И ты просто хотела защитить меня? - Закончил
я.
   - Именно.
   - А как ты убедилась?
   - А, ерунда. Вон там, похоже, хорошее
дерево.
   - Слишком толстое, - усмехнулся я. - Ладно,
пусть будет так.
   Я направился в рощу. Там было из чего
выбирать.
   Проходя по залитым утренним светом полянам,
среди прилипающих к сапогам листьев и
росы, я стал замечать какой-то необычный
след, чьи-то следы, ведущие дальше и вправо,
где...
   - Что это? - Задал я риторический вопрос,
так как не думал, что Винта знает об этом
больше моего, и направился к темнеющей массе
у затененных корней старого дерева.
   Я добрался до дерева раньше ее. Там лежала
одна из собак Бейля, большой коричневый
пес. Ему разодрали горло. Кровь уже потемнела
и свернулась. По трупу ползало несколько
насекомых. Дальше и чуть вправо я заметил
останки собаки поменьше. Ей выпустили кишки.
   Я осмотрел местность вблизи трупов. На
влажной земле отпечатались следы очень больших
лап. По крайней мере, это были не трехпалые
отпечатки, встречавшихся мне в недалеком
прошлом смертоносных собакообразных тварей.
Они просто казались следами очень большой
собаки.
   - Вот здесь-то, должно быть, и произошла
свара, которую я слышал прошлой ночью, - заметил
я. - Мне показалось еще, что дрались
собаки.
   - Когда это было? - Спросила она.
   - Спустя некоторое время после твоего
ухода. Я дремал.
   И тут она поступила довольно странно. Она
опустилась на колени, пригнулась и стала
нюхать след. Когда она поднялась, лицо ее
выражало некоторую озабоченность.
   - Что ты нашла? - Спросил я.
   Она покачала головой, затем поглядела на
северо-восток.
   - Не буду утверждать, - сказала она, - но,
кажется, оно ушло туда.
   Я еще раз осмотрел близлежащий участок,
поднялся с колен и двинулся по странному
следу. Тот тянулся в указанном Винтой направлении,
правда, я потерял его через несколько
сот футов; когда он вышел на опушку
леса. Наконец, я повернул обратно.
   - Полагаю, одна из собак напала на других, - заметил
я. - Если мы хотим застать
завтрак горячим, нам лучше всего побыстрее
вырезать палку и вернуться.
   В доме я узнал, что завтрак Люку уже
отнесли. Я разрывался на части. Мне хотелось
забрать свой завтрак наверх, присоединиться
к нему и продолжить наш разговор. Но если я
это сделаю, то Винта навяжется сопровождать
меня, и разговор не состоится. Не мог я
разговаривать при ней в таких обстоятельствах.
Поэтому придется присоединиться к ней
здесь, внизу, и разумеется, оставить Люка
одного на время, большее, чем мне хотелось
бы.
   Поэтому я не возражал, когда она предложила:
"Перекусим здесь" и отвела меня в
большой зал. Я догадался, что она выбрала
его потому, что моя комната с открытым окном
находилась над внутренним двором, и Люк мог
услышать наш разговор, если бы мы завтракали
там.
   Мы уселись в конце длинного стола из
темного дерева, на котором нам сервировали
завтрак. Когда мы остались одни, она спросила:
   - Что ты собираешься делать теперь?
   - Что ты имеешь ввиду? - Ответил я вопросом
на вопрос, отпив виноградного сока.
   Она взглянула на потолок.
   - С ним, - пояснила она. - Отвезешь его в
Эмбер?
   - Это кажется логичным, - ответил я.
   - Хорошо, - сказала она. - Вероятно, тебе
следует переправить его поскорее. Во дворце
приличное медицинское обслуживание.
   - Да.
   Мы еще немного поели, а затем она спросила:
   - Ты намерен сделать именно это, не так
ли?
   - Почему ты спрашиваешь?
   - Потому что прочее было бы совершеннейшей
глупостью, и он явно не захочет на это
пойти. Следовательно, он постарается уговорить
тебя сделать что-то другое, такое, что
даст ему какую-то меру свободы, пока он
выздоравливает. Ты знаешь, как он умеет
пудрить мозги. Он так все распишет, что это
покажется отличным планом, что бы там ни
вышло. Но ты должен помнить, что он - враг
Эмбера, и когда он будет готов снова вступить
в игру, ты окажешься на его пути.
   - Это не лишено смысла. - Признал я.
   - Я не закончила.
   - О?
   Она улыбнулась и принялась за еду, чтобы
я терялся в догадках. И, наконец, продолжила:
   - Он явился к тебе не без причины. Он мог
уйти в любое другое место и зализывать раны
там. Но он явился к тебе, потому что ему
что-то нужно. Он играет рискованно, но это
рассчитанный риск. Не соглашайся на это,
Мерль. Ты ничем ему не обязан.
   - Не понимаю, почему ты считаешь, что я
не способен сам позаботиться о себе? - Несколько
разозлился я.
   - Я этого никогда не говорила, - возразила
она. - Но некоторые решения находятся в
очень шатком равновесии. Разницу иногда
составляет небольшая гирька на той или иной
чаше весов. Ты знаешь Люка, но и я тоже
знаю. Сейчас не время предоставлять ему
фору.
   - Тут ты приводишь здравый довод, - признал
я.
   - Значит, ты все-таки решил дать ему то,
что он просит!
   Я улыбнулся и отхлебнул кофе.
   - Черт возьми, он же еще не так долго
пробыл в сознании, чтобы расхваливать свой
товар, - сказал я. - Я подумал об этом, и
хочу также знать, что у него на уме.
   - Я никогда не говорила тебе, что не
следует вдаваться в подробности. Я просто
хотела напомнить, что говорить с Люком иногда - все
равно, что говорить с драконом.
   - Да, - признал я. - Я знаю.
   - И чем дольше ты ждешь, тем труднее
будет, - добавила она.
   Я отхлебнул кофе, затем спросил:
   - Он тебе нравится?
   - Нравится? - Переспросила она. - Да. По-прежнему
нравится. Но в данный момент это не
главное.
   - Сейчас я не об этом.
   - Что же ты хочешь сказать?
   - Ты не стала бы причинять ему вреда без
веской причины.
   - Да, не стала бы.
   - Он в данный момент не представляет для
меня угрозы.
   - Кажется, да.
   - Что, если бы я оставил его здесь, поручив
твоим заботам и отправился в Эмбер, чтобы
пройти Лабиринт и подготовить родных к этой
новости?
   - Нет! - Она энергично затрясла головой. - Я
не согласна, я не могу взваливать на
себя бремя такой ответственности.
   - Почему же?
   Она заколебалась.
   - И пожалуйста не надо о том, что дескать
ты не имеешь права мне говорить, - попросил
я. - Найди способ сказать мне ровно столько,
сколько можешь.
   Тогда он заговорила очень медленно, словно
тщательно подбирая слова:
   - Потому что для меня важнее сохранить
тебя, чем Люка. Тебе по-прежнему грозит
какая-то непонятная мне опасность, даже
сейчас, хотя она исходит уже не от Люка.
Охранять тебя от этой неизвестной угрозы - главнее,
чем не спускать глаз с люка. Следовательно,
я не могу остаться здесь. Если ты
возвратишься в Эмбер, то и я туда тоже вернусь.
   - Ценю твою заботу, - поблагодарил я, - но
не желаю, чтобы ты бегала за мной по
пятам, как собачонка.
   - Ни у тебя, ни у меня нет выбора.
   - А что, если я просто козырнусь отсюда в
какое-нибудь отдаленное Отражение?
   - Я буду вынуждена последовать за тобой.
   - В этом обличии, или в другой?
   Она отвела взгляд, поковырялась вилкой в
еде.
   - Ты уже признала, что можешь быть разными
лицами. Ты каким-то таинственным образом
находишь меня, а потом завладеваешь телом
того, кто находится поблизости.
   Она отпила кофе.
   - Наверное что-то мешает тебе признаться
в этом, - продолжал я. - Но это так. Я знаю
это.
   Она коротко кивнула разок и вернулась к
еде.
   - Предположим, я козырнусь прямо сейчас, - сказал
я. - И ты последуешь за мной, непонятным
мне образом... - Я мысленно вернулся
к телефонным разговорам с Мэг Делвин и миссис
Хансен. - Тогда настоящая Винта Бейль
проснется в собственном теле с провалом в
памяти, верно?
   - Да, - тихо ответила она.
   - И это приведет к тому, что Люк останется
здесь в обществе женщины, которая с удовольствием
уничтожит его, если у нее возникнет
хоть малейшее подозрение насчет того,
кто он такой на самом деле.
   - Именно так, - слабо улыбнулась она.
   Какое-то время мы ели молча. Она постаралась
предугадать любой мой поступок, вынудить
меня козырнуться обратно в Эмбер и
забрать с собой Люка. Мне не нравилось, что
мной манипулируют и принуждают к чему-то.
Ведь тогда мое рефлекторное стремление делать
нечто противоположное тому, что от меня
требуют, тоже кажется навязанным.
   Когда мы закончили есть, и я снова налил
кофе и уперся взглядом в экспозицию собак на
противоположной стене. Смакуя, я неторопливо
потягивал кофе. И ничего не говорил, так как
не мог придумать тему для разговора.
   Наконец она спросила меня:
   - Так что же ты собираешься делать?
   Я допил кофе и поднялся.
   - Собираюсь отнести Люку трость.
   Пододвинув кресло к столу, я направился
обратно в угол зала, где оставил палку,
срезанную роще.
   - А потом? - Не отставала она. - Что ты
будешь делать?
   Я оглянулся на нее, взяв посох и прикидывая
его на вес. Она сидела очень прямо,
положив руки на стол ладонями вниз. В ее
чертах снова проступила внешность Немезиды.
   - То, что должен, - ответил я и направился
к двери.

   Едва удалившись из поля ее зрения, я
ускорил шаг. Добравшись до лестницы, я увидел,
что она не следует за мной, и побежал
наверх, перемахивая сразу через две ступеньки.
На ходу я вытащил Карты и отыскал нужную.
   Войдя в комнату, я увидел, что Люк отдыхает,
привалившись к куче подушек. Поднос с
завтраком стоял на кресле рядом с кроватью.
Я накинул щеколду на двери.
   - Что стряслось, старик? На нас напали,
или еще что-нибудь? - Спросил Люк.
   - Поднимайся! - Велел я.
   Затем я взял его оружие и подошел к постели.
Помог ему подняться и сунул ему в
руки посох и меч.
   - Меня вынудили ходить первым, - кратко
объяснил я, - и я не собираюсь выдавать тебя
Рэндому.
   - Это несколько утешает, - заметил он.
   - Но нам надо сматываться, причем сейчас
же.
   - Меня это вполне устраивает.
   Он оперся на посох и медленно поднялся на
ноги. Я услышал в коридоре какой-то шум, но
было уже слишком поздно. Я поднял Козырь и
сосредоточился.
   Раздался громкий стук в дверь.
   - Ты что-то затеял, и, по-моему, это
ошибка! - Крикнула Винта.
   Я не ответил. Видение уже становилось
вещественным.
   Дверной косяк треснул от мощного пинка, и
щеколду сорвало с двери. Когда я потянулся к
Люку и схватил его за руку, на лице его
отразилось понимание.
   - Идем, - скомандовал я.
   Когда я потащил Люка, в комнату ворвалась
Винта, сверкая глазами, вытянув руки, устремившись
к нам. Ее крик: "Дурак!", Казалось,
сменился воем, а затем ее видение поплыло
всеми цветами радуги, зарябило и растаяло.
   Мы стояли на лужайке, и Люк испустил
глубокий вздох облегчения.
   - Ты, приятель, любишь рисковые трюки, - заметил
он, а затем оглянулся и узнал это
место.
   Он криво улыбнулся.
   - Знакомое местечко, - произнес он. - Хрустальная
пещера.
   - Насколько я могу судить по собственному
опыту, - напомнил я, - здесь течение времени
как раз такое, какое тебе требовалось.
   Он кивнул, и мы медленно двинулись к
возвышавшейся голубой горе.
   - Еды по-прежнему в избытке, - добавил я, - и
спальный мешок должен лежать там, где я
его оставил.
   - Это подойдет, - признал он.
   Когда мы достигли подножия, он остановился,
тяжело дыша. Я увидел, что его взгляд
остановился на множестве раскиданных слева
от нас костей. С тех пор, как тут погибла
парочка, удалявшая валун, прошел, надо полагать,
не один месяц, срок, достаточно долгий,
чтобы пожиратели падали проделали свою
работу вполне основательно. Люк пожал плечами,
прошел немного, прислонился к голубому
камню. И медленно опустился, сев на землю.
   - Придется подождать, прежде, чем я смогу
забраться туда, - сказал он, - даже с твоей
помощью.
   - Разумеется, - согласился я. - Мы сможем
закончить наш разговор. Как мне помнится, ты
собирался мне сделать такое предложение, на
которое я не смогу ответить отказом. Я должен
был доставить тебя в место подобное
этому, где ты сможешь быстро поправиться,
причем в Замке пройдет гораздо меньше времени.
А у тебя, в свою очередь, имелись сведения,
жизненно важные для безопасности Эмбера.
   - Правильно, - согласился он. - Но ты еще
не выслушал до конца мою историю. Эти две
темы тесно связаны друг с другом.
   Я присел на корточки напротив него.
   - Ты рассказал мне, что твоя мать бежала
в Замок, попала, видимо, там в беду, и позвала
тебя на помощь.
   - Да, - сказал он. - Поэтому я бросил
возиться с Колесом-Призраком и попытался ей
помочь. Я связался с Далтом, и он согласился
напасть на Замок.
   - Всегда полезно иметь под рукой отряд
наемников, которых можно спешно вызвать на
подмогу, - процедил я сквозь зубы.
   Он бросил на меня быстрый странный
взгляд, но я сумел сохранить невинное выражение
лица.
   - Итак, мы провели их через Отражения и
напали на крепость, - рассказывал он дальше. - Должно
быть, именно нас-то и увидел ты,
когда был там.
   Я медленно кивнул.
   - Впечатление было такое, будто вам удалось
ворваться на стены. Что же получилось
не так?
   - Я все еще не понимаю, - сказал он. - Мы
действовали, как всегда, отлично. Их оборона
уступала, и мы напирали вперед, когда Далт
внезапно кинулся на меня. Мы на какое-то
время разлучились в процессе боя, а потом он
появился вновь и снова напал на меня. Сперва
я подумал, что он обознался - мы были вымазаны
в грязи и крови, и я крикнул ему. Что
это я. Некоторое время я не хотел наносить
ответных ударов, так как думал, что это
какое-то недоразумение, и он через несколько
секунд поймет свою ошибку.
   - Думаешь он продался? Или давно уже
задумал это? Держит на тебя какую-то обиду?
   - Мне не хочется так думать.
   - Тогда магия?
   - Может быть. Не знаю.
   Тут мне пришла в голову одна странная
мысль.
   - Он знал, что ты убил Каина? - Спросил
я.
   - Нет. Я взял за правило никогда никому
не говорить обо всем, что я делаю.
   - Сейчас ты говоришь правду, не так ли?
   Он засмеялся, сделав было движение, словно
собираясь хлопнуть меня по плечу, но
затем подумал, что лучше не стоит.
   - Почему ты спрашиваешь? - Задал он вопрос.
   - Не знаю. Просто любопытно.
   - Разумеется, - согласился он. А затем
продолжил: - Ты не против помочь мне
подняться туда и посмотреть, какие припасы
ты мне оставил?
   - Хорошо.
   Я поднялся на ноги и помог ему встать. Мы
пошли направо по самому легкому подъему на
склон, и я медленно провел его на вершину.
   Как только мы добрались до верха, он
оперся о посох и заглянул в отверстие.
   - Тут нелегко будет спуститься, - констатировал
он, - мне. Поначалу я думал, что ты
можешь прикатить бочку из кладовой, и я
спущусь на нее, а потом на пол. Но теперь я
вижу, что расстояние до пола еще больше, чем
мне казалось. У меня, наверное, откроются
раны...
   - М-м-г-м... - Промычал я. - Погоди. У
меня есть идея.
   Я повернулся к нему спиной и спустился
вниз. А затем прошел вдоль подошвы голубого
холма направо, пока не свернул за два сверкающих
отрога, полностью скрывавших меня от
обзора Люка.
   Я не хотел без надобности применять Логрус
в его присутствии. Не хотел, чтобы он
видел, как я работаю, и не хотел давать ему
хоть малейшее представление о том, что я
могу, а чего - нет. Я, к тому же, очень
неуютно себя чувствую, позволяя людям
чересчур много знать о себе.
   Логрус явился на вызов, и я засунул туда
руки, потянувшись с его помощью. Желание мое
приобрело форму, стало целью. Мой посыл
искал задуманное. Далеко, далеко...
   Я продолжал тянуться чертовски долгое
время. Мы действительно находились в захолустье
Отражений.
   Есть, попалось...
   Я не рванул, а скорее приложил медленное
и постоянное усилие. Почувствовал, как она
движется ко мне через Отражения...
   - Эй, Мерль! Все окей? - Услышал я окрик
Люка.
   - Да, - ответил я, не вдаваясь в подробности.
   Ближе, ближе...
   Есть!
   Я пошатнулся, когда она появилась, потому
что она прошла слишком близко от меня. Незакрепленный
конец подскочил, ударившись о
землю. Я подошел к середине и взялся в другом
месте. Затем поднял ее и понес к вершине.
   Приставив ее к крутому склону подъема
чуть впереди места, где поджидал Люк, я
быстро взобрался наверх. А потом принялся
втаскивать ее за собой.
   - Чудно, где это ты раздобыл лестницу? - Спросил
он.
   - Нашел.
   - На обратной стороне ее, похоже, свежая
краска.
   - Может быть, кто-то совсем недавно ее
потерял?
   Я стал спускать ее в отверстие. После
того, как она достигла дна, сверху осталось
еще несколько футов. Я покачал ее, пытаясь
найти наиболее устойчивое положение.
   - Я буду спускаться первым, - сказал я, - и
останусь прямо под тобой.
   - Возьми сначала мою трость и меч, хорошо?
   - Разумеется.
   Я спустился с ним вниз. К тому времени,
когда я поднялся обратно, он взялся за лестницу,
встал на нее и начал спускаться.
   - Как-нибудь тебе надо будет показать мне
этот фокус, - сказал он, тяжело дыша.
   - Не понимаю, о чем ты говоришь, - прикинулся
я непонимающим.
   Он опускался медленно, останавливаясь на
каждой ступеньке отдохнуть, и когда мы добрались
до дна, он покраснел и тяжело дышал.
И сразу же сполз на пол, приложив правую
ладонь к нижнему ребру грудной клетки. Через
некоторое время он чуть отполз назад и прислонился
спиной к стене.
   - Ты окей? - Забеспокоился я.
   - Буду, - кивнул он, - через несколько
минут. Колотые раны отнимают много сил...
   - Хочешь одеяло?
   - Нет, спасибо.
   - Ну, ты отдохни здесь, а я схожу проверю
кладовую и посмотрю, что там осталось из
припасов. Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь
принес?
   - Немного воды.
   Припасы оказались в приличном состоянии,
а спальный мешок по-прежнему находился там,
где я его оставил. Вернулся я с водой для
Люка и кое-какими ироническими воспоминаниями
о том, что то же самое он сделал для
меня.
   - Похоже нам повезло, - сообщил я ему. - Провизии
еще в избытке.
   - Ты ведь не выпил все вино, а? - Спросил
он в перерыве между глотками.
   - Нет.
   - Хорошо.
   - А теперь, ты говорил, что у тебя есть
сведения, жизненно важные для интересов
Эмбера, - напомнил я ему. - Не желаешь ли ты
поделиться со мной ими?
   - Пока нет, - улыбнулся он.
   - Я думал, мы договорились именно так.
   - Ты еще не выслушал всей истории. Нас
прервали.
   Я покачал головой, но пришлось признать
его правоту.
   - Ладно, нас прервали. Но расскажи мне
все до конца.
   - Я должен скорее встать на ноги, взять
Замок и освободить мать.
   Я кивнул.
   - После того, как мы спасем ее, сведения
твои.
   - Эй, минуточку! Ты требуешь слишком
многого!
   - Только не за то, чем плачу.
   - Похоже, будто я покупаю кота в мешке.
   - Да, полагаю, похоже. Но поверь, эти
сведения того стоят.
   - А что, если их ценность поуменьшится,
пока я жду?
   - Нет, я тут рассчитал своевременность.
Мое выздоровление займет всего пару дней по
времени Эмбера. Я не могу представить, чтобы
дела пошли так быстро.
   - Люк, это начинает походить на какой-то
обман.
   - Да, - согласился он, - но он пойдет на
благо и Эмберу, и тебе самому.
   - Это усугубляет положение. Я не могу
представить, чтобы ты выдал врагу что-либо
подобное.
   Он вздохнул.
   - Этого может даже хватить, чтобы снять
меня с крючка, - добавил он.
   - Ты думаешь прекратить мстить?
   - Не знаю. Но я так много думал, и если
уж решу пойти по этому пути, то только ради
действительного выигрыша в деле.
   - А если решишь не идти, то подставишь
ножку самому себе, так ведь?
   - Я смогу это пережить. Это затруднит мою
задачу, но не сделает ее невозможной.
   - Не знаю, - сказал я. - Если признают,
что мне решительно нечего дать в качестве
компенсации за то, что я отпустил тебя на
волю, то мне станет жарковато.
   - Я никому не скажу, если не скажешь ты.
   - Есть еще и Винта.
   - А она не перестает настаивать, что
главная цель в ее жизни - защищать тебя.
Кроме того, если ты вернешься, то там ее не
будет. Или, скорее, будет настоящая Винта,
проснувшаяся после беспамятства.
   - Как ты можешь утверждать с такой уверенностью?
   - А как же иначе? Ведь ты пропал. И она
наверняка уже ищет тебя.
   - Ты знаешь, что она такое на самом деле?
   - Нет, но как-нибудь помогу тебе пораскинуть
мозгами.
   - Не сейчас?
   - Нет, я еще должен поспать. Меня снова
мучает слабость.
   - Тогда вернемся к нашей сделке. Что ты
собираешься делать, как ты намерен это делать,
и что ты обещаешь мне?
   - Я останусь тут, пока снова не буду в
форме, - зевнул он. - Потом, когда подготовлюсь
к нападению на Замок, свяжусь с тобой.
Кстати, мои Козыри все еще у тебя?
   - Естественно. Давай дальше. Как ты намерен
взять Замок?
   - Я еще обдумываю это. Потом также дам
тебе знать. Так или иначе, на этом этапе ты
можешь либо помочь мне, либо нет, как
сочтешь нужным. Но я не возражал бы против
общества еще одного колдуна. Когда мы ворвемся
и освободим ее, я сообщу тебе то, что
обещал, ты же сможешь доставить эту информацию
в Эмбер.
   - А что, если ты проиграешь? - Осведомился
я.
   Он отвел взгляд.
   - Полагаю, такая возможность существует
всегда, - согласился наконец он. - Ладно,
как насчет вот такой идеи? Я запишу всю
информацию и буду держать при себе. И передам
тебе, по Козырю или лично, перед нашим
штурмом. Выиграю я или проиграю, но с тобой
расплачусь.
   Он протянул здоровую руку, и я пожал ее.
   - Добро.
   - Тогда верни мне мои Карты, и я свяжусь
с тобой, как только снова буду транспортабельным.
   Я засомневался. Наконец, вытащил свою
колоду, ставшую теперь довольно-таки толстой.
Затем сдал себе свои, наряду с многими
его, и передал ему то, что остались.
   - А как насчет остальных?
   - Я хотел бы изучить их, Люк. Хорошо?
   Он слабо пожал плечами.
   - Я всегда могу изготовить новые. Но
верни мне Козырь матери.
   - Вот.
   Он забрал его, затем сказал:
   - Не знаю, что у тебя на уме, но дам один
совет: не связывайся с Далтом. Он и нормальный-то
не самый лучший из людей, а сейчас с
ним, по-моему, просто что-то стряслось.
Держись от него подальше.
   Я кивнул, затем поднялся на ноги.
   - Ты уже уходишь? - Спросил он.
   - Точно.
   - Оставь мне лестницу.
   - Она тебе и предназначена.
   - Что ты собираешься сообщить родственникам
в Эмбере.
   - Ничего пока, - решил я. - Хочешь, я
принесу тебе еды прежде, чем уйду? Сэкономлю
тебе ходку.
   - Да, хорошая мысль. Принеси также и
бутылку вина.
   Я вернулся с едой и выпивкой. Приволок
заодно и спальный мешок.
   Я начал подниматься по лестнице, потом
остановился.
   - Ты ведь еще и сам на знаешь, чего
хочешь? - Спросил я. - Так?
   Он улыбнулся.
   - Не будь слишком самоуверенным.
   Выбравшись, я посмотрел на некогда замуровавший
меня большой валун. Раньше я подумывал
отплатить услугой на услугу. Я мог
просчитать скорость течения времени, явиться
и убрать его, когда Люк снова встанет на
ноги. Таким образом он будет лишен возможности
исчезнуть отсюда. Однако, я решил
этого не делать, не только потому, что я был
единственным знавшим, что он здесь находится,
но и потому, что если со мной что-нибудь
случится, он умрет с голоду. Кроме того,
если бы я заточил его, он не смог бы вызвать
меня через Козырь, когда встанет на ноги. Во
всяком случае, ход моих мыслей был именно
таким.
   Тем не менее, я нагнулся, взялся за валун
и подкатил его поближе к отверстию.
   - Мерль! Что ты делаешь? - Раздалось
снизу.
   - Ищу червей для рыбалки, - ответил я.
   - Эй, брось! Не...
   Я засмеялся и подкатил валун еще ближе.
   - Мерль!
   - Мне пришло на ум, а вдруг тебе захочется
закрыть дверь, если пойдет дождик, - сказал
я. - Но он слишком тяжелый, черт
побери. Забудь об этом. Не волнуйся.
   Я повернулся и прыгнул с уступа. Про
себя, я решил, что лишний адреналин в крови
может пойти ему на пользу.
8
   Спустившись с горки, я продолжал идти
обратно к тому месту, где некоторое время
назад раздобыл лестницу.
   Оказавшись под защитой отрогов скалы, я
достал одну из пустых карт. Время истекало.
Выудив карандаш, я обнаружил, что грифель
сломан. Пришлось вытаскивать меч, который
был длиной с мою руку. Однако, он годился и
для заточки карандаша.
   Минуту-другую спустя я разложил карту
перед собой на плоском камне и нарисовал
свою комнату в Лесном Доме; руку мою водил
отчасти и Логрус. Пришлось работать не торопясь,
вкладывая в рисунок необходимые ощущения.
Наконец, завершив его, я встал. Рисунок
был хорош, он был готов. Я открыл мозг и
глядел на свою работу до тех пор, пока она
не стала реальностью. А затем прошел в комнату.
И как раз в этот момент вспомнил кое
что, что хотел спросить у Люка, но было уже
слишком поздно.
   За окном тени деревьев вытянулись на
восток. Я явно пропадал большую часть дня.
   Оглядевшись, я заметил на прибранной
теперь постели листок бумаги, придавленный
краем подушки, чтобы не унесло сквозняком. Я
подошел к постели и поднял его, убрав перед
этим лежавшую поверх него голубую пуговицу.
Написано было по-английски. Записка гласила:"
ПОЛОЖИ ПУГОВИЦУ В БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО, ПОКА
ОНА ТЕБЕ НЕ ПОНАДОБИТСЯ. Я НЕ СОВЕТУю ОСОБЕННО
РАЗГУЛИВАТЬ С НЕЙ. НАДЕЮСЬ <ТЫ ПОСТУПИЛ
ПРАВИЛЬНО. ПОЛАГАЮ <ВЕСЬМА СКОРО Я ТЕБЯ
НАЙДУ. ДО СКОРОГО СВИДАНИЯ."
   Без подписи.
   Безопасно это, или нет, но просто так
оставить ее тут я не мог. Поэтому я завернул
пуговицу в записку и положил ее в карман. А
затем я принес уз шкафа плащ и перекинул его
через руку.
   Я вышел иЗ комнаты. Из-за того, что щеколда
была сломана, я оставил дверь широко
раскрытой. Я постоял в коридоре, прислушиваясь,
но не услышал никаких голосов, никакого
звука движения.
   Подойдя к лестнице, я спустился вниз. Я
уже почти достиг первого этажа, когда заметил
ее - настолько неподвижно она сидела у
окна справа. Перед ней стоял поднос с хлебом
и сыром, бокалом и бутылкой.
   - Мерлин! - Внезапно окликнула она, приподнявшись. - Слуги
говорили мне, что ты был
здесь, но когда я заглянула в комнату, то не
смогла тебя найти.
   - Меня вызывали, - туманно объяснил я,
преодолевая последние ступени и подходя к
ней. - Как вы себя чувствуете?
   - Как ты... Что вы обо мне знаете? - Спросила
она.
   - Вы, вероятно, не помните, что случилось
за последние два дня, - ответил я.
   - Вы правы, - подтвердила она. - Не
присядете?
   Она указала на другое кресло напротив
своего.
   - Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне, - пригласила
она. - И позвольте мне предложить
вам вина.
   - Ладно, - сказал я, заметив что она пила
белое.
   Она встала и пересекла помещение, подойдя
к шкафчику, открыла его и достала еще один
бокал. Вернувшись, она влила в него здоровенную
порцию "Мочи Бейля" и поставила передо
мной. Я предположил, что хорошее вино она
сохранила для себя.
   - Что вы можете рассказать по поводу
моего провала в памяти? - Спросила она. - Я
была в Эмбере, вдруг - раз, и я здесь, и
пропало несколько дней.
   - Да, - подтвердил я, взяв крекер и ломтик
сыра. - В какое примерно время вы очнулись?
   - Этим утром.
   - Беспокоиться не о чем, по крайней мере
сейчас, - ответил я. - Рецидивов не предвидится.
   - Но что это было?
   - Просто нечто, иногда случающееся.
   Я попробовал вино.
   - Это больше походит на магию, чем на
болезнь.
   - Наверное, здесь присутствует и магия, - согласился
я. - Никогда не знаешь, что можно
ожидать от Отражений. Но почти все, кого я
знаю из перенесших такое, вполне здоровы.
   Она нахмурила лоб.
   - Это было очень странно.
   Я приговорил еще несколько крекеров,
запивая их вином. Все-таки хорошее вино она
попридержала для себя.
   - Беспокоиться совершенно не о чем, - повторил
я.
   Она улыбнулась и кивнула.
   - Я вам верю. В любом случае, что вы
здесь делали?
   - Просто остановился погостить. Я возвращаюсь
обратно в Эмбер, - ответил я. - Из
отдаленных мест. Кстати, что напомнили...
Можно мне одолжить коня?
   - Разумеется, - сказала она. - Вы уже
покидаете нас?
   - Как только получу коня.
   Она поднялась.
   - Я не думала, что вы спешите. Сейчас я
провожу вас на конюшню.
   - Спасибо.
   По пути я сгреб еще пару крекеров и кусок
сыра, и выпил остатки вина. И всю дорогу до
конюшни гадал, где-то сейчас находится голубой
туман.
   Подобрав хорошего коня, которого, как она
сказала, я мог оставить в их конюшне в
Эмбере, я оседлал его и взнуздал. Конь был
серый, по кличке Дым. Затем я надел плащ и
пожал Винте обе руки.
   - Спасибо за гостеприимство, - поблагодарил
я. - Даже если вы о нем и не помните.
   - Не прощайтесь еще, - сказала она. - Поезжайте
к калитке во внутренний двор, и я
вынесу вам воду и еду на дорогу. Между нами
ведь не было безумного романа, которого я к
тому же не помню, не правда ли?
   - Джентльмены никогда не разбалтывают
подобных вещей, - заявил я.
   Она рассмеялась и хлопнула меня по плечу.
   - Загляните как-нибудь, когда будете в
эмбере, навестить меня, - пригласила она. - Освежите
мне память.
   Я сгреб чересседельные сумки, торбу с
едой для Дыма, а также длинную веревку,
чтобы привязывать и стреножить его. Пока
Винта возвращалась в дом, я вывел его из
внутреннего двора. Затем сел в седло и медленно
поехал длинным кружным путем вокруг
особняка, затем натянул поводья и спешился
неподалеку от кухни. На прощанье окинул
взглядом двор, где так хорошо можно сидеть и
пить кофе. Или дело в обществе?
   Через некоторое время дверь открылась, и
Винта, выйдя, передала мне узелок и флягу.
Когда я упаковал их, она попросила:
   - Передайте отцу, что я вернусь через
несколько дней, хорошо? Скажите, что я уехала
за город, так как не очень хорошо себя
чувствовала, но теперь со мной все в порядке.
   - С радостью, - пообещал я.
   - Я, в общем-то, не знаю, почему вы были
здесь, - призналась она. - Но, если это
связано с политикой или интригами, то я не
хочу знать.
   - Понятно.
   - Слуга приносил завтрак рослому рыжему
мужчине, получившему, кажется, очень сильное
ранение. О нем лучше забыть?
   - Хочется посоветовать вам этого.
   - Тогда слуги забудут. Но однажды я бы
хотела услышать об этом рассказ.
   - Я тоже, - отозвался я. - Мы посмотрим,
что тут можно сделать.
   - Тогда счастливого пути.
   - Спасибо. Постараюсь.
   Я крепко пожал ей руку, повернулся и
забрался в седло.
   - Пока.
   - До встречи в Эмбере, - попрощалась она.
   Я тронул поводья, но снова поехал вокруг
дома, пока не очутился около конюшни. Затем,
минуя ее, я направил коня на тропу, по которой
мы прогуливались, в нужную сторону.
Позади дома завыла собака, и спустя несколько
мгновений к ней присоединилась другая. С
юга дул ветерок, пронося мимо немногочисленные
опавшие листья. Я уже хотел оказаться на
дороге, далеко отсюда и в одиночестве. Я
ценю уединение, потому что именно тогда, как
мне кажется, лучше всего думается, а сейчас
мне нужно было много над чем поразмыслить.

   Путь мой лежал на северо-запад. Примерно
десятью минутами позже я выбрался на грунтовую
дорогу, пересеченную нами вчера. На этот
раз я последовал по ней на запад, и она,
наконец, привела меня на перекресток с указателем,
сообщавшим, что Эмбер находится
прямо впереди. Я направился дальше.
   Дорога была из желтого грунта, с отпечатавшимися
на ней следами колес множества
фургонов. Она повторяла рельеф местности,
минуя вспаханные под пар поля, окруженные
каменными оградами, с немногочисленными деревьями
по обочинам. Впереди виднелись четкие
контуры гор, возвышающихся над лесистым
участком, в который я скоро должен был въехать.
Конь шел легким аллюром, и я дал своим
мыслям повторить последовательность событий
последних нескольких дней.
   Я не сомневался, что у меня появился
какой-то враг. Люк заверял меня, что это не
он, и я находил его слова более чем убедительными.
Как утверждали и он, и Винта, для
этого ему не нужно было являться раненому ко
мне. И он сам мог бы добраться до хрустальной
пещеры или какого-нибудь другого убежища.
А дело со спасением Ясры могло и подождать.
Я был более чем убежден, что он попытается
установить со мной вновь хорошие
отношения потому, что я являюсь его единственным
связующим звеном с Двором Эмбера, а
дела его приняли неблагоприятный оборот. У
меня возникло ощущение, что на самом-то деле
он хотел получить официальное определение
своего статуса по отношению к Эмберу, и что
он упомянул важные сведения, которые согласен
отдать, в качестве знака доверия и в
качестве козыря в торге. Я был не совсем
уверен, что лично необходим в его плане по
спасению Ясры. Если бы он знал Замок вдоль и
поперек, при условии, что сам он неплохой
колдун, то сам мог бы переправить с Отражения
Земля отряд наемников. Насколько я знал
о природе Отражений, оригинальные боеприпасы
будут действовать там не хуже, чем в Эмбере.
И, независимо от того, верно это, или нет,
почему бы ему просто не козырнуть свои штурмовые
группы прямо в крепость?
   Ему даже не пришлось бы по-настоящему
выигрывать сражение - просто заскочить, захватить
Ясру и смыться. Нет, я не чувствовал
себя действительно необходимым для операции,
которую он хотел провернуть. У меня сложилось
впечатление, что он махал морковкой у
моего носа, надеясь, что когда туман рассеется,
мы просто обдумаем то, что у него
есть, и что он хочет, и сделаем ему предложение.
   Я также чувствовал, что теперь, когда
Каин убран с дороги и семейная честь удовлетворена,
он может согласиться объявить
вендетту законченной. И мне представлялось,
что камнем преткновения с его стороны была
Ясра. Хотя я понятия не имел, какую она
могла иметь над ним власть, мне пришло в
голову, что упоминаемые им сведения могли
представлять собой средство нейтрализовать
ее. Если бы он передал их нам втихую, все
выглядело бы так, будто исходит с нашей
стороны, и он смог бы оправдаться перед
матерью, а также купить мир у нас. Очень
привлекательная идея. Моя проблема заключалась
теперь в том, чтобы найти наилучший
способ изложить все это Двору, не выглядя
предателем оттого, что позволил ему уйти. И,
значит, мне придется доказать, что прибыль
стоит вклада.
   Деревья по обочинам дороги встречались
теперь чаще, а сам лес стал ближе. Я проехал
по деревянному мосту через прозрачный ручей,
и некоторое время позади еще слышалось хрустальное
журчание. Слева открылось коричневое
поле с отдаленными постройками, а справа - фургон
со сломанной осью...
   Если я воспринял намерения Люка неверно?
Нет ли у меня какого-нибудь способа оказать
на него давление и сделать по-своему? Появилась
одна идейка. Она меня не слишком обрадовала,
но, тем не менее, я рассмотрел ее.
Она требовала риска и быстроты. Но у нее,
однако, имелись и свои достоинства. Я довел
ее до изящества, а потом отложил в сторону и
вернулся к своим первоначальным размышлениям.
   Где-то появился враг. И если это не Люк,
то кто же он? Самым очевидным кандидатом
казалась Ясра. Во время двух наших встреч
она выразила свои чувства ко мне совершенно
ясно. Встреченных мной в Закоулке Смерти
убийц вполне могла направить она. В таком
случае, я, вероятно, на время в безопасности - ведь
она оказалась в плену в Замке, если,
конечно, не распорядилась до плена послать
еще нескольких. Думается, это было бы излишеством.
Зачем зря тратить на меня живую
силу? В случае, если ею руководила вендетта,
я был всего лишь мелкой сошкой, и подосланных
ко мне людей почти хватило для выполнения
этой задачи.
   А если это не Ясра? Тогда мне по-прежнему
грозила опасность. Чародей в синей маске,
являвшийся, как я полагал, Шару Гаррулом,
преследовал меня с помощью торнадо, что
казалось куда менее дружественным поступком,
чем последовавшие вслед за этим цветы. Этот
последний поступок отождествлял его с личностью,
стоявшей за странным происшествием в
квартире Флоры в Сан-Франциско. В тот раз
инициатором встречи был он, а это означает,
что у него были какие-то замыслы по отношению
ко мне. Что он тогда говорил? Что-то
насчет возможности, что в будущем наши дороги
пересекутся. Очень интересно. Так как я
теперь видел возможность возникновения именно
такой ситуации.
   Но действительно ли Шару Гаррул послал
убийц? Несмотря на его знакомство со свойствами
наведшего его голубого камня, о чем
свидетельствует голубая пуговица у меня в
кармане, это казалось отнюдь не обязательным.
Хотя бы потому, что наши цели пока не
пересеклись. И еще потому, что это, кажется,
не соответствовало стилю таинственного повелителя
стихий, кидающегося цветами. Конечно,
тут я мог быть совершенно неправ, но от
этого субъекта я ожидал чего-то, больше
похожего на колдовскую дуэль.
   Когда я приблизился к опушке леса, поля
уступили место дикой поросли. В эти разноцветные
владения уже закрались сумерки. Лес,
однако, не походил на густой и древний вроде
Арденнского; даже издали виделось множество
просек среди макушек. Дорога, тем не менее,
оставалась такой же широкой и наезженной.
Въехав в тенистую прохладу леса, я плотнее
закутался в плащ. Если и дальше все будет
продолжаться в том же духе, поездка, кажется,
не принесет никаких неожиданностей. Я не
спешил. Мне слишком много хотелось обдумать.
   Если бы мне только удалось побольше разузнать
об этом странном безымянном существе,
завладевшим на время телом Винты. Я по-прежнему
не имел ни малейшего представления о
том, какой могла быть истинная его природа.
Почему-то мне казалось, что существо это
женского пола, несмотря на то, что овладело
Джорджем Хансеном и Дэном Мартинесом. Наверное,
это чувство вызывалось тем, что я занимался
с ней любовью, когда она вселилась в
Мэг Делвин. Трудно сказать. Но я знал Гейл
Лампрен долгое время, и Дама на Озере казалась
настоящей дамой...
   Хватит. Я выбрал местоимение. Были вопросы
и поважнее. Например, чем бы она ни была,
почему она упорно следовала за мной и настаивала,
что хочет защитить меня? Хотя я и
ценил такие чувства, но по-прежнему не имел
ясного представления о ее мотивах.
   Существовало и еще кое-что более важное
для меня, чем эти мотивы. Зачем ей нужно
охранять меня - может статься ее личным
делом. Важнее вопрос о том, от ч е г о по
ее мнению меня требовалось защищать? Она
должна была бы предугадывать вполне определенную
угрозу, но не делала ни малейшего
намека, в чем та заключается.
   Может, тогда это и был враг? Настоящий
враг? Противник Винты?
   Я попытался собрать в кучу все, что узнал
и догадывался про нее.
   Есть странное существо, принимающее иногда
вид небольшого облачка голубого тумана. Она
способна находить ко мне дорогу через Отражения.
Она обладает способностью захватывать
власть над человеческим телом, полностью
подчиняя его прошлое природное "Я". Она
много лет ошивалась около меня, не позволяя
узнать о себе. Самым ранним ее воплощением
была, насколько мне известно, бывшая подружка
Люка, Гейл.
   Почему Гейл? Если она охраняла меня, то
зачем заигрывать с Люком? Почему бы не стать
одной из моих близких знакомых? Почему бы не
сделаться Джулией? Так нет же. Она решила
быть Гейл. Не потому, что Люк являлся угрозой,
и она хотела следить за ним постоянно и
внимательно? И она на самом деле позволила
Люку спокойно совершить несколько покушений
на мою жизнь. А потом Ясра. Почему она просто
не убрала их обоих? Она могла бы овладеть
телами Люка, выскочить перед мчащейся машиной,
а потом проделать то же самое с Ярой.
Она не боялась умереть в теле носителя. Я
видел, как она дважды проделывала это.
   Или она откуда-то знала, что все их покушения
на мою жизнь провалятся. Не она ли
подсказала насчет бомбы в письме? Не она ли
каким-то образом вызвала предчувствие, разбудив
меня в то утро, когда были открыты
газовые конфорки? И, наверное, предпринимала
еще что-то? И все же, казалось бы, намного
проще направиться к источнику и ликвидировать
его как проблему. Я знал, что никаких
душевных терзаний по поводу убийства она не
испытывала. Она приказала зарезать моего
последнего противника в Закоулке Смерти.
   Тогда что же?
   Два решения приходили на ум сразу же.
Одно - что она действительно привязалась к
Люку и просто находила средства нейтрализовать
его, не уничтожая. Но потом я подумал о
ней в роли Мартинеса, и эта гипотеза развалилась.
Той ночью, в Сан-та-Фе она действительно
стреляла. Ладно. Тогда была другая
вероятность; Люк не являлся настоящей угрозой,
и она достаточно привязалась к нему,
чтобы позволить жить, коль скоро он перестал
отмечать 30-е апреля. В Нью-Мексико случилось
нечто, заставившее ее переменить решение.
Что именно, я не имел понятия. Затем
она последовала за мной в Нью-Йорк и была в
определенной последовательности Джорджем
Хансеном и Мэг Делвин. Люк к тому времени
выбыл из игры после своего фокуса с исчезновением
на горе. Он больше не представлял
угрозы, и все же она чуть ли не из кожи вон
лезла, стремясь связаться со мной. Не появился
ли еще один фактор? Настоящая угроза?
   Я ломал и ломал голову, но не смог вычислить,
что же это могло быть. Не повела ли
меня эта линия рассуждениях по ложному следу?
   Она, конечно, не была всеведущей. В Лесной
Дом она умыкнула меня, стремясь выжать
нужные сведения, также, как и убрать меня
подальше от места нападения. И кое-что из
того, что она хотела знать, было таким же
интересным, как и то, что она знала.
   Моя мысль повернула назад. Какой она
задала мне первый вопрос?
   Мысленно вернувшись в дом Билла Рота, я
услышал вопрос несколько раз. В качестве
Джорджа Хансена она задала его как бы между
прочим, и я соврал; и в качестве Мэг Делвин
в постели, она, наконец, добилась, чтобы я
честно ответил, как зовут мою мать.
   Когда я, наконец, сообщил ей, что мою
мать зовут Дарой, она заговорила менее сдержанно.
И предупредила насчет Люка. И тогда
же оказалось, что она может согласиться
рассказать еще многое, если бы наш разговор
не прервало прибытие мужа настоящей Мэг.
   К чему же тут ключ? Я доказал, что происхожу
от Дворов Хаоса, на которые она ни разу
не ссылалась. И все же это каким-то образом
было важно.
   У меня возникло ощущение, что ответ - вот
он, совсем рядом, но я не могу узнать его,
пока не сформулирую нужный вопрос.
   Хватит. Тут я забуксовал. Знание, что ей
известно о моей причастности к Дворам, все
равно ничего не говорило. Она также явно
знала о моей связи с Эмбером, и тут тоже
было все неясно.
   Значит, пока оставим этот вопрос и вернемся
к нему позже. Мне требовалось еще
обмозговать уйму вещей. По крайней мере, у
меня теперь набралось множество вопросов к
ней для следующей встречи, а я был уверен.
Что мы еще встретимся.
   Тут мне пришло в голову еще кое-что. Если
она вообще хоть как-то защищала меня, то это
происходило часто и негласно. Она предоставила
мне множество сведений, которые я считал
правдивыми, но которые я никак не мог
проверить. От звонков и таинственности в
Нью-Йорке до убийства моего единственного
возможного источника информации в Закоулке
Смерти. Она на самом деле больше мешала, чем
помогала. Можно предположить, что она появится
опять и обременит меня своей подмогой
в самый неподходящий момент.
   Поэтому вместо работы над вступительным
словом для Рэндома, я, на протяжении последующего
часа или даже двух, обдумывал природу
существа, способного вселяться в личность
и брать на себя управление ею. Это, как
оказалось, можно было проделать лишь ограниченным
числом способов, и я быстро сузил
диапазон, учтя все, известное мне о ее природе,
посредством усвоенных от дяди приемов.
Когда мне показалось, что я все высчитал, я
несколько отступил и поразмыслил над тем,
какие же силы должны тут действовать.
   От сил я перешел к тоническим вибрациям
их проявлений. Применение голой мощи хотя и
зрелищно, но расточительно и очень утомительно
для оператора, не говоря уже о том,
что с эстетической точки зрения это варварство.
Лучше подготовиться заранее.
   Я выстроил устную формулировку и отредактировал
ее в заклинание. Сухэй, вероятно, еще
больше сократил бы его, но в этих делах есть
точка уменьшения отдачи, а свои я рассчитал
до такой степени, где они будут участвовать,
если верны мои главные догадки. Потом я
сличил его и собрал. Заклинание вышло довольно
длинным.
   Чересчур длинным, чтобы целиком отбарабанить
его, если я хотя бы наполовину буду
спешить так, как мне представляется. Изучив
заклинание, я увидел, что три чеки, вероятно,
удержатся, хотя лучше, чтобы было четыре.
   Я вызвал Логрус и протянул язык его меняющегося
узора. А затем медленно и четко
произнес заклинание, опустив четыре избранных
мною ключевых слова. Когда заклинание
было произнесено полностью, лес вокруг стал
абсолютно недвижим. Заклинание висело передо
мной, словно искалеченная бабочка, сотканная
из звука и цвета, пойманная в синтетическую
паутину моего личного видения Логруса.
   Я изгнал видение и почувствовал, как
расслабился мой язык. Теперь не только она
способна устроить неприятный сюрприз.
   Я остановился, чтобы выпить воды. Небо
стало темнее, и вернулись мелкие звуки лесной
жизни. Я подумал, связывались ли с нашими
Фиона и Блейз, и как там дела в городе у
Билла Рота. Затем я прислушался к хрусту
веток. Внезапно у меня возникло ощущение,
что за мной следят - не холодное прикосновение,
какое бывает, когда наблюдают через
Козырь, а просто ощущение вперившейся в меня
пары глаз. Я вздрогнул. Это все из-за постоянного
ожидания нападения врагов...
   На всякий случай я вытащил меч и поехал
дальше. Ночь была ранняя, и впереди оставалось
все еще больше миль, чем позади.

   Весь вечер я оставался настороже, но не
увидел и не услышал ничего неблагоприятного.
Неужели я ошибся насчет Ясры, Шару Гаррула и
даже Люка? И за моей спиной готовится к
нападению отряд убийц/ Я время от времени
останавливал коня и прислушивался. Но не
слышал ничего особенного, ничего такого, что
можно было бы принять за шум погони. Затем я
вспомнил о голубой пуговице в кармане. Не
была ли она маяком для этого неизвестного
чародея? Мне очень не хотелось избавляться
от этой штуки, так как я предвидел для нее
множество возможных применений. Кроме того,
если она уже настроена на меня, что, вероятно,
правда, то я не видел никакой выгоды в
том, чтобы лишиться ее сейчас. Прежде, чем я
стану избавляться от последствий влияния
голубого камня, я спрячу пуговицу в каком-то
надежном месте. А до того времени не было
никакого проку делать с ней еще что-то.
   Небо продолжало темнеть, и на нем неуверенно
появилось несколько звезд. Мы с Дымом
еще больше замедлили движение, но дорога
оставалась хорошей, а ее бледная поверхность
была достаточно хорошо видна, чтобы не представлять
никакой опасности. Я услышал справа
уханье совы, а спустя несколько мгновений
увидел, как темный силуэт птицы пронесся на
небольшой высоте среди деревьев. Это была бы
несомненно благоприятная для ночной верховой
прогулки ночь, если только не придумывать
себе страхи и не воображать, что ты преследуешься
ими. Я люблю запахи осени и леса, и
поэтому твердо решил сжечь позже несколько
листьев в костре во время остановки ради
того, чтобы вдохнуть этот острый аромат, так
непохожий на все, что я знаю.
   Воздух был прозрачен и чист. Стук копыт,
наше дыхание и ветер казались единственными
звуками по всей округе, пока мы не спугнули
чуть позже оленя, после чего долго еще не
стихал треск ломающихся ветвей, Несколько
позже мы проехали через небольшой, но крепкий
деревянный мост, и ничего не омрачало
дорогу. Отсюда начинался подъем, и мы медленно,
из-за постоянного петляния, забирались
все выше и выше. Теперь сквозь переплетения
ветвей стали видны многочисленные
звезды, и небо было удивительно чистое. По
мере того, как я поднимался, лиственные
деревья все больше отступали, а хвойные
стали встречаться чаще. Сильнее теперь чувствовался
ночной ветерок.
   Остановки я решил делать чаще, чтобы дать
отдохнуть Дыму, а также самому вслушаться в
окружающую тишину и перекусить взятыми в
дорогу припасами. Ехать решил по меньшей
мере до восхода луны, который высчитал еще
прошлой ночью, после моего отбытия из Эмбера.
Если я сумею дотянуть до этого момента,
не устраивая привала, остальная дорога до
Эмбера завтра утром будет сущим пустяком.
   Фракир один раз слабо запульсировал у
меня на запястье. Но, черт возьми, это
случалось часто и во время уличного движения,
когда я мешал кому-нибудь проехать.
Возможно, мимо проскользнула голодная лисица,
посмотрела на меня и пожалела, что я не
медведь. И все же я оставался на месте дольше,
чем обычно, готовый к нападению и изо
всех сил пытаясь не показать этого.
   Однако ничего не происходило, предупреждение
не повторилось, и через некоторое
время я двинулся дальше. Я вернулся к мысли
нажать на Люка, или, если уж на то пошло, на
Ясру. Мысль эту еще рано было называть планом,
так как в ней отсутствовали почти все
частности. Чем больше я думал об этом, тем
безумней она мне казалась. Хотя бы потому,
что потенциально разрешала массу проблем.
Затем непоследовательно я подумал, почему не
создать Козырь Билла Рота, так как внезапно
ощутил необходимость поговорить с хорошим
адвокатом. Прежде, чем это дело закончится,
мне вполне может понадобиться человек для
ведения защиты в мою пользу. Но сейчас слишком
темно, чтобы рисовать... Да и нет пока настоящей
необходимости. На самом-то деле я
просто хотел поговорить с ним, ввести его в
курс дела и узнать точку зрения человека,
прямо к событиям непричастного.
   В следующий час Фракир не подавал больше
никаких знаков предупреждения. Затем дорога
направилась слегка под уклон, и вскоре попался
укрытый от ветра участок, где скопился
густой запах сосен. Я продолжал размышлять о
чародеях и цветах, о Колесе-призраке и
связанных с ним проблемах, об имени существа,
занимавшего не так давно тело Винты.
Было также и много других мыслей, некоторые
из которых будили воспоминания далекого
прошлого...
   Много времени спустя, когда сквозь ветви
позади меня просочилась капелька лунного
света, я решил остановиться на ночлег и
поискать для этого место. При этом я позволил
Дыму немного напиться из встреченного по
дороге ручья. Примерно четверть часа спустя
я заметил справа то, что могло оказаться
многообещающим местечком, и поэтому съехал
на обочину и направился в ту же сторону.
   Место оказалось не таким хорошим, как мне
показалось, и я поехал дальше в лес, пока не
нашел приличную поляну. Затем я спешился,
расседлал Дыма и стреножил его, привязав,
обтерев его попоной и задав немного овса.
Затем дочиста выскреб мечом небольшой участок
земли, выкопал в центре яму и развел в
ней костер. Чтобы разжечь сучья, пришлось
применить заклинание, так как лень было
возиться с добыванием огня. Когда появились
искры, я подбросил несколько горстей листьев,
вспомнив свои недавние мысли.
   Расстелив плащ, я уселся на него спиной к
стволу дерева средней величины и съел бутерброд
с сыром, запив его водой и набираясь в
то же время решимости снять сапоги. Меч
лежал на земле рядом со мной. Мускулы начали
расслабляться, запах от костра навевал ностальгические
мысли. Следующий бутерброд я
подогрел над огнем.
   Долгое время я сидел и ни о чем не думал.
Постепенно, едва заметными импульсами, я
почувствовал, как дошло до рук и ног мягкое
высвобождение от усталости. Перед тем, как
полностью отдаться отдыху, я решил собрать
хвороста. Но по-настоящему я в огне не нуждался.
Было совсем не холодно. Огонь нужен
был мне лишь для того, чтобы не чувствовать
себя в одиночестве.
   Однако... Я заставил себя подняться на
ноги и пойти в лес. Коль скоро я все равно
встал, то провел долгую и детальную разведку
местности. Хотя, если честно признать,
встать меня побудило главным образом желание
отойти и облегчиться. Заметив некоторое
мерцание света далеко на северо-востоке, я
остановился, прервав обследование окружающего
леса. Что это? Чей-то лагерь? Отражение
лунного света в воде? Факел? Огонек мелькнул
только раз, и я не смог обнаружить его снова,
хотя вовсю вертел головой, сделав назад
несколько шагов и затем прошел даже на некоторое
расстояние в том направлении.
   Наконец мне расхотелось гоняться за какими-то
блуждающими огоньками и проводить ночь
на ногах. Я ограничился проверкой линии
обзора со стороны своего лагеря. Небольшой
мой костер даже с этого расстояния был едва
виден. Я обошел свой лагерь вокруг, вернулся
на место и снова растянулся возле огня.
Костер уже угасал, и я решил позволить ему
догореть. Завернувшись в плащ, я прислушался
к тихому шепоту ветра.
   Я уснул быстро. Долго ли я спал - не
знаю. Никаких снов не помню.
   Меня разбудило бешеное пульсирование
Фракира. Я чуть-чуть приоткрыл глаза и повернулся,
словно бы во сне, причем моя правая
кисть упала поблизости от рукоятки меча.
Дыхание я придерживал в прежнем ритме. Я
услышал и почувствовал, что поднимается
ветер, и увидел, что он раздувает не успевшие
сгореть угольки до такой степени, что
огонь разгорелся опять. Однако, вокруг никого
не было видно. Я напряг слух, улавливая
малейшие звуки, но услышал только шуршание
ветра да потрескивание костра.
   Казалось глупым вскакивать и занимать
оборону, когда я не знал, с какой стороны
приближается опасность. К тому же, поступив
так, я мог оказаться мишенью. С другой стороны,
я намеренно расстелил плащ так, чтобы
лечь, имея за спиной большую сосну с низкими
ветвями. Для любого было бы достаточно трудно
приблизиться ко мне с тыла, не говоря уже
о том, чтобы проделать это бесшумно. Поэтому
сзади нападение, кажется, не грозило.
   Я слегка повернул голову и посмотрел на
Дыма, начавшего, кажется, проявлять признаки
беспокойства. Фракир продолжал пульсировать,
пока я не приказал ему затихнуть, так как
это теперь только отвлекало меня.
   Дым прядал ушами и мотал головой, раздувая
ноздри. Понаблюдав, я заметил, что внимание
его направлено вправо от меня. Он
начал отступать на другую сторону поляны,
потянув за собой длинную привязь.
   Я вспомнил расположение деревьев и кустов
в том направлении и решил дать нападающему
возможность подкрасться поближе, прежде чем
самому вступить в игру. Мысль вызвать Логрус
и подготовить магическую атаку я отбросил.
Это потребовало бы чуть больше времени, чем,
по-моему, у меня оставалось. К тому же, судя
по поведению Дыма и тому, что я слышал,
приближалось, кажется, только одно существо.
Я решил, все же, при первой возможности,
применить некоторые заклинания, как оборонительные,
так и нападения. Сложность заключалось
в том, что для того, чтобы разработать
действительно приличную серию заклинаний,
отработать и отрепетировать их, дабы применить
в любой момент, нужно потратить несколько
дней. К тому же они имеют обыкновение
через несколько дней терять силу. Иногда
они могут продержаться подольше, иногда
поменьше, в зависимости от того количества
энергии, которое в них вложено и от магического
климата в том Отражении, где действуешь.
Эти немалые затраты времени и энергии
не оправдываются, если ты не знаешь, в какой
определенный ограниченный период времени
понадобятся тебе твои заклинания. С другой
стороны, хороший колдун на всякий случай
должен иметь хоть одно заклинание на случай
нападения и одно для бегства. Но я в общем-то
несколько ленив, не говоря уже о том, что
порядком беспечен и до недавнего времени не
испытывал никакой надобности в подобной
системе. А в недавнее время у меня не было
возможности заниматься этим.
   Поэтому теперь любое возможное применение
Логруса, если бы я его вызвал, привело бы к
тому, что я попросту потрачу немало сил,
управляя им.
   Пусть нападающий подкрадется еще ближе, и
он столкнется с холодной сталью и удавкой.
   Теперь я явно слышал, что существо приближается,
до меня доносился тихий шорох
сосновой хвои. Еще несколько шагов, враг...
Давай. Это все, что мне нужно. Войди в пределы
досягаемости.
   Он остановился. Я расслышал ровное тихое
дыхание.
   А затем донесся тихий шепот:
   - Теперь ты уже должен узнать обо мне,
чародей, так как у нас у всех есть свои
маленькие хитрости. К тому же я знаю источник
твоих.
   - Кто ты? - Спросил я, сжимая рукоять
меча и перекатившись в полусогнутую стойку.
Лицом к темноте я описывал острием меча
полукруг.
   - Я - твой враг, - последовал ответ. - Появления
которого ты никак не ожидал.
9
   Мощь. Я вспомнил тот день, когда стоял на
вершине скальной возвышенности.
   Фиона в лавандовой одежде и с серебряным
поясом стояла впереди и повыше и несколько
вправо от меня. Она держала в правой руке
серебряное зеркальце и смотрела вниз сквозь
марево, туда, где высилось громадное дерево,
вокруг нас царила полная тишина, и даже
слабые звуки, издаваемые нами самими, доходили
приглушенно. Вершина дерева тонула в
низко нависавшей стене тумана. Просачивающийся
сквозь этот сгусток тумана свет четко
вырисовывал ее на фоне зависшего сзади следующего
скопления тумана, поднимавшегося,
чтобы воссоединиться с тем, наверху. В земле
поблизости от корней дерева была протравлена
яркая и, казалось, светящаяся сама по себе,
линия, изгибавшаяся и пропадавшая в тумане.
Далеко слева от меня виднелась короткая дуга
схожей интенсивности свечения, выходящая и
поднимающаяся в колышущейся белой стене.
   - Что это, Фиона? - Спросил я. - Зачем ты
привела меня в это место?
   - Ты слышал о нем, - ответила она. - Я
хотела, чтобы ты его увидел.
   Я покачал головой.
   - Я никогда о нем не слышал. И понятия не
имею, на что смотрю.
   - Идем, - позвала она и начала спускаться.
   Она двигалась быстро и грациозно, отказавшись
опереться о мою руку, и мы спустились
со скал и подошли поближе к дереву. Во
всем этом было что-то смутно знакомое, но я
не мог уловить, в чем оно заключается.
   - Ты слышал от своего отца, - сказала
она. - Он провел много времени, рассказывая
тебе свою историю. И наверняка не опустил
этот эпизод.
   Я остановился, так как, осторожно, стал
понемногу догадываться.
   - Это дерево, - сказал я.
   - Корвин воткнул свой посох, когда приступил
к сотворению нового Лабиринта, - подтвердила
она мою догадку. - Посох был
свежесрезанным. И пустил корни.
   Я, кажется, ощутил слабую вибрацию почвы.
   Фиона повернулась спиной к дереву, подняла
принесенное ею зеркальце и направила его
под таким углом, что смогла смотреть за свое
правое плечо.
   - Да, - сказала она через несколько минут.
А затем протянула зеркальце мне. - Посмотри, - предложила
она, - точно так же,
как я.
   Я взял зеркальце, повторил ее движения,
навел, как надо, и взглянул.
   Вид в зеркальце не совпадал с тем, что
являлся моему невооруженному, но зато внимательному
взгляду. Теперь я мог видеть сквозь
туман различить большую часть странного
Лабиринта, ярко извивавшегося п земле, направлявшему
проходы внутрь, к расположенному
не точно в центре окончанию, единственному
месту, по-прежнему скрытому неподвижной башней
белого тумана, в котором, казалось,
горели крошечные огоньки, похожие на звезды.
   - Он не похож на Лабиринт в Эмбере, - заметил
я.
   - Да, - подтвердила она. - Он чем-нибудь
похож на Логрус?
   - В общем-то нет. Логрус на самом деле
постоянно меняется. И еще, он более угловатый,
тогда как этот состоит по большей части
из кривых и изгибов.
   Я еще раз вгляделся в него, а потом вернул
ей зеркало.
   - Интересное заклинание на этом зеркальце, - заметил
я, так как рассмотрел также и
его, пока держал.
   - И на много более сложное, чем ты думаешь, - отозвалась
она. - Потому что там на
самом деле не туман. Смотри.
   Она подошла к началу Лабиринта, поблизости
от громадного дерева, где сделала такое
движение, словно собиралась поставить ногу
на яркую черту. Однако, прежде, чем это
произошло, вверх ударил небольшой электрический
заряд и ушел в ее подошву. Она быстро
отдернула ногу.
   - Он отвергает меня, - сказала она. - Я
не могу ступить на него. Попробуй ты.
   Что-то в ее взгляде мне не понравилось,
но я подошел к месту, где стояла она.
   - Почему твое зеркальце не может показать
самый центр этой штуки? - Внезапно спросил
я.
   - Кажется, сопротивление нарастает с углублением
в него. В центре оно самое сильное, - ответила
она. - А вот почему, не
знаю.
   Я поколебался еще с миг.
   - Кроме тебя еще кто-нибудь пробовал?
   - Я приводила сюда Блейза, - ответила
она. - Его он тоже отверг.
   - И он единственный, кто еще видел это?
   - Нет. Я приводила и Рэндома. Но он отклонил
предложение попробовать. Сказал, что
не стремится в данный момент экспериментировать
с этим.
   - Это осмотрительно. При нем был тогда
камень?
   - Нет, А что?
   - Просто любопытно.
   - Посмотрим, как он поступит с тобой.
   - Ладно.
   Я поднял правую ногу и медленно поднес ее
к черте. Примерно в футе от нее я остановился.
   - Кажется, что-то удерживает меня, - заявил
я.
   - Странно. Никакого электрического разряда
не ударило.
   - Радости мало, - отозвался я и толкнул
ногу еще на пару дюймов вниз. Наконец, я
вздохнул: - Нет, Фи. Я не могу.
   На ее лице я прочел разочарование.
   - Я надеялась, - сказала она, когда я
отступил, - что его может пройти кто-то
иной, кроме Корвина. Его сын казался самой
подходящей кандидатурой.
   - А почему тебе так важно, чтобы кто-то
прошел его? Просто потому, что он существует?
   - По-моему, он - угроза, - заявила она. - Его
требуется исследовать и подчинить.
   - Угроза? Почему?
   - Эмбер и Хаос - два полюса существования,
в том смысле, в котором понимаем мы, - растолковывала
она, - гнездящиеся в Лабиринте
и Логрусе. Между ними веками поддерживалось
равновесие. Я теперь, как я считаю,
этот незаконнорожденный Лабиринт твоего отца
подрывает их сбалансированность.
   - Каким образом?
   - Между Эмбером и Хаосом пробегают своеобразные
волны обмена. При этом, кажется,
возникает интерференция.
   - Это больше похоже на лишний кубик льда
в стакане, - возразил я. - Через некоторое
время все придет в норму.
   Она покачала головой.
   - Не приходит. С тех пор, как была создана
эта штука, стало куда больше теневых
гроз. Они раздирают ткань Отражений. Они
воздействуют на саму природу реальности.
   - Не подходит, - отмел я. - В то же самое
время произошло еще одно, и куда более важное
событие. Был поврежден Лабиринт в
Эмбере, и Оберон отремонтировал его. Возникшая
из-за этого волна Хаоса промчалась по
всем Отражениям. Она воздействовала на все.
Но Лабиринт выдержал, и все успокоилось. Я
больше склонен считать все эти грозы похожими
по своей природе на шок последствия...
   - Это хороший довод, - согласилась она. - Но
что, если это не так?
   - Не думаю.
   - Мерль, здесь сосредоточена какая-то
мощь, огромная мощь.
   - Не сомневаюсь.
   - У нас в обычае всегда было не терять из
виду таких мест, пытаться понять их, сделать
мощь управляемой. Потому что в один прекрасный
день она может стать угрозой. Корвин,
рассказывая тебе о своих деяниях, дал тебе
хоть как-нибудь понять о том, что именно
представляет собой эта штука, и как мы можем
управиться с ней.
   - Нет, - сказал я. - Ничего кроме того,
что он создал его в спешке для замены старого,
который, по его пониманию, Оберон не
сумел отремонтировать.
   - Если бы только мы сумели найти его!
   - Все еще нет никаких известий?
   - Дроппа утверждает, что видел его в
ресторане "Дюны" на любимом вами обоими
Отражении-Земля. По его словам, он находился
в обществе привлекательной женщины, они пили
вино и слушали музыкальную группу. Затем он
помахал рукой и направился через толпу к
ним, подумав, что Корвин узнал его. Однако,
когда он добрался до столика, они исчезли.
   - Это все?
   - Это все.
   - Не густо.
   - Знаю. Но если он единственный, кто
может пройти эту проклятую штуку, и если она
все-таки является угрозой, то мы однажды
можем оказаться в большой беде.
   - По-моему, ты паникуешь, тетушка.
   - Хочется верить, что ты прав, Мерлин.
Пошли, я отведу тебя домой.
   Я еще раз изучил взглядом это место,
впитывая в себя не только подробности, но и
ощущения, так как хотел нарисовать для него
Козырь. И я никому не сказал, что когда
опускал ногу, то никакого сопротивления не
возникло, потому что коль ступишь на Лабиринт
или Логрус, возврата уже нет. Либо ты
пройдешь его до конца, либо будешь уничтожен
им. А я, как бы ни любил тайны, не располагал
достаточным временем, так как каникулы
подходили к концу, и мне требовалось вернуться
к занятиям.

   Мощь.
   Мы были вместе в лесу Черной Зоны, того
района Отражений, с которым Хаос поддерживает
торговые связи. Мы охотились на Ж а н д
а, рогатого, невысокого, черного, свирепого
и плотоядного зверя. Я не особенно люблю
охотиться, потому что не в восторге от убийства
без особой необходимости. Однако, придумал
эту охоту Юрт, а поскольку это, возможно,
было моим последним шансом добиться
до своего отъезда хоть какого-то примирения
с братом, я решил принять его предложение.
Ни он, ни я не отличались особой меткостью в
стрельбе из лука, а *жанд очень проворен.
Поэтому при самой минимальной удаче никто не
умрет, а мы получим возможность побеседовать
и, наверное, добиться к концу охоты лучших
отношений.
   На каком-то этапе, когда мы потеряли след
и отдыхали, у нас произошел долгий разговор
о стрельбе из лука, придворной политике,
Отражениях и погоде. В последние дни он
держался со мной намного вежливее, и я
принял это за добрый знак. Он отрастил волосы
так, что они закрыли недостающее левое
ухо. Уши трудно регенерировать. Мы не вспоминали
о нашей дуэли, о споре, приведшем к
ней. Так как мне вскорости предстояло уйти из
его жизни, я считал, что, наверное, он желал
бы забыть об этой главе своей жизни и остаться
в относительно дружеских отношениях
со мной, так, чтобы мы разошлись в разные
стороны с хорошими воспоминаниями. Так или
иначе, я оказался наполовину прав.
   Позже, когда мы остановились закусить
холодной охотничьей снедью, он спросил меня:
   - Так на что похоже это ощущение?
   - Какое? - Не понял я.
   - Мощи, - ответил он. - Мощи Логруса,
способности ходить по Отражениям, работать с
магией более высокого порядка?
   Я в общем-то не хотел вдаваться в подробности,
так как знал, что он хотел трижды при
оказиях преодолеть Логрус, и каждый раз в
последний момент отступал, поглядев на него.
Наверное, его также беспокоили не убираемые
никуда Сухэем скелеты неудачников. По-моему,
Юрт знал чуточку или совсем немного догадывался
о том, что мне известно о последних
двух случаях, когда он передумал. Поэтому я
решил преуменьшить свои достижения.
   - О, на самом-то деле не ощущаешь ничего
особенного, - протянул я, - до тех пор, пока
действительно не применишь ее. А тогда это
трудно описать.
   - Я подумываю сам вскорости заняться
этим, - сказал он. - Было бы неплохо посмотреть
кое какие Отражения, а может даже найти
где-нибудь королевство для себя самого. Ты
не можешь мне дать какой-нибудь совет?
   Я кивнул.
   - Не оглядывайся, - посоветовал я. - Не
задумывайся. Вперед и только вперед.
   - Похоже на приказ, как я армии, - засмеялся
он.
   - Полагаю, сходство есть.
   Он снова засмеялся и предложил:
   - Пошли, подстрелим себе жанда.
   В тот полдень мы потеряли след в чаще
среди опавших листьев и сучьев. Мы слышали,
как жанд ломился сквозь заросли, но трудно
было сразу определить, в какую сторону он
уходил. Я стоял спиной к Юрту и смотрел на
опушку леса, пытаясь найти какой-нибудь
след, когда Фракир туго стянул мое запястье,
а затем размотался и упал на землю.
   Я нагнулся, чтобы поднять его, гадая, что
же случилось, когда услышал сверху звон.
Быстро поняв взгляд, я увидел, что из ствола
дерева прямо передо мной торчит стрела. Она
вонзилась на такой высоте от земли, что если
бы я остался стоять, она вошла бы мне в
спину.
   Я быстро повернулся к Юрту, даже не
выпрямляясь из своего согнутого положения.
Он вставлял в лук новую стрелу.
   - Не оглядывайся, - повторил он. - Не
задумывайся. Вперед и только вперед, - и
засмеялся.
   Я бросился ему в ноги, когда он поднял
оружие. Лучник поопытнее, вероятно, убил бы
меня, однако, увидев, что я метнулся к нему,
он ударился в панику и выпустил стрелу раньше
времени, так что она попала мне в бок
кожаного жилета и не задела тела.
   Я подсек его выше колен, и он выронил
лук, падая на спину. Он выхватил охотничий
нож, откатился вбок и взмахнул оружием, целя
мне в горло. Я схватил его за запястье левой
рукой и был брошен на спину силой инерции.
Отведя от себя нож, я одновременно ударил
его правым кулаком в лицо. Он пнул мне коленом
в пах, блокировав удар.
   Острие ножа опустилось на расстоянии
каких-то дюймов от моего горла, и этот удар
большей частью разрушил мое сопротивление.
Все еще мучаясь от боли, я сумел вывернуть
его руку, порезав по ходу дела его кисть.
Затем толкнул его правой, потянул на себя
левой и перекатился влево от силы поворота.
Его рука ушла из моего ослабевшего захвата,
и он откатился в сторону, а я попытался
встать - и тут услышал его пронзительный
вскрик.
   Поднявшись на колени, я увидел, что он
лежит на правом боку, и нож лежит в нескольких
футах за ним, застряв в переплетении
сломанных сучьев. Он прижал к лицу обе руки
и без слов, по звериному, мычал от боли.
   Я подошел к нему посмотреть, что случилось,
держа наготове Фракира, если он вдруг
задумал какой-нибудь фокус.
   Но он не притворялся. Добравшись до него,
я увидел, что острый конец лежавшего сука
пронзил ему правый глаз. По щеке и правой
стороне носа стекала кровь.
   - Перестань дергаться! - Велел я ему. - Ты
еще больше ухудшаешь дело. Дай я ее выну.
   - Не прикасайся ко мне! - Закричал он.
   Затем, стиснув зубы и корча ужасные гримасы,
он схватился за сук правой рукой и
откинул голову назад. Я невольно отвернулся.
Несколько мгновений спустя он заскулил и
рухнул без сознания. Я отодрал левый рукав
рубашки, оторвал от него полосу, сложил ее в
тампон и приложил к его осиротевшей глазнице.
Другой полосой я перевязал, чтобы он
держался на месте. Фракир, как обычно, сам
нашел дорогу обратно ко мне на запястье.
   Затем я выудил Козырь, способный переместить
нас домой, и подняв Юрта на руки, отправился
в путь. Мамуле это наверняка не
понравится.
   _____________


   Мощь.
   Была суббота. Мы с Люком все утро летали
на дельтапланах. Потом встретились за ленчем
с Джулией и Гейл, а потом вышли в море на"
Звездной Вспышке" и катались весь полдень.
Позже мы зашли в гриль-бар на берегу, где я
заказал пива, пока мы дожидались бифштексов,
потому что Люк с грохотом поверг мою левую
руку на стол, после недолгой борьбы для
выяснения, кто заплатит за выпивку.
   Кто-то за соседним столиком произнес:
   - Будь у меня миллион долларов, не облагаемых
налогом, я бы... - И Джулия рассмеялась,
услышав это.
   - Чего смешного? - Спросил я ее.
   - Список его желаний, - пояснила она. - Я
бы хотела шкаф, полный модных платьев и кое-какие
элегантные драгоценности для них. А
шкаф поместить в действительно симпатичный
дом, а дом - туда, где я была бы важной
особой...
   - Я замечаю постепенное смещение от денег
к власти, - улыбнулся Люк.
   - При чем тут власть?
   - Власть, сила, наконец мощь - все это
суть одно и то же, да и обозначаются они в
английском языке одним словом.
   - Может, и так, - ответила Джулия. - Но,
что общего, в действительности, между мощью
и деньгами?
   - Деньги покупают разные вещи, - усмехнулся
Люк. - А мощь заставляет разные вещи
подчиняться. Если у тебя когда-нибудь появится
возможность выбора, то выбирай мощь.
   Обычная слабая улыбка Гейл растаяла, и
лицо ее приняло очень серьезное выражение.
   - Я не считаю, что мощь должна быть целью
сама по себе, - сказала она. - Ее приобретают
только для определенного применения.
   Джулия рассмеялась.
   - А что плохого в упоении мощью? - Спросила
она. - Мне это кажется очень забавным.
   - Только пока не столкнешься с большей
мощью, - обронил Люк.
   - Тогда, значит, надо мыслить объективно, - отпарировала
Джулия.
   - Это неправильно, - возразила Гейл. - У
всякого есть обязанности, долг, и они стоят
на первом месте.
   Люк тут же перевел взгляд на нее и кивнул.
   - Мораль можно в это дело не вмешивать, - заявила
Джулия.
   - Нет, нельзя, - отозвался Люк.
   - Не согласна, - возразила она.
   Люк пожал плечами.
   - Она права, - вмешалась неожиданно Гейл. - На
мой взгляд, долг и мораль - не одно и
то же.
   - Ну, если у тебя есть какой-то долг, - сказал
Люк, - нечто такое, что ты обязательно
должна сделать - скажем, дело чести - то
это становится твоей моралью.
   Джулия посмотрела на Люка, потом на Гейл.
   - Это означает, что мы только на чем-то
сошлись во взглядах? - Спросила она.
   - Нет, - ответил Люк, - по-моему, не
сошлись.
   Гейл отхлебнула пива.
   - Ты говоришь о личном кодексе чести,
который не обязательно должен иметь что-то
общее с общепринятой моралью.
   - Правильно, - согласился Люк.
   - Тогда это на самом-то дел не мораль. Ты
говоришь только о долге.
   - Насчет долга ты права, - ответил Люк. - Но
все равно это мораль.
   - Мораль - это ценность цивилизации, - сказала
она.
   - Никакой такой цивилизации не существует, - отрубил
Люк. - Это слово означает лишь
искусство жить в городах.
   - Ладно, допустим, тогда культуры, - поправила
она.
   - Культурные ценности относительны, - улыбнулся
Люк, - и мои утверждают, что прав
я.
   - Откуда же ведут происхождение твои? - Спросила
Гейл, изучая его лицо.
   - Давай поддерживать дискуссию в русле
чистом и философском, а? - Попросил он.
   - Тогда, может быть, нам вообще лучше
отбросить это понятие? - Сказала Гейл, - и
говорить только о долге?
   - А что случилось с мощью? - Спросила
Джулия.
   - Она где-то тут, - вступил в разговор и
я.
   Гейл вдруг показалась совершенно сбитой с
толку, как будто наша дискуссия не повторялась
тысячу раз, как будто она действительно
вызвала какой-то новый поворот мысли.
   - Если они - две большие разницы, - медленно
проговорила она, - то что же важнее?
   - Нет между ними разницы, - сказал Люк. - Они
одно и то же.
   - Не думаю, - возразила ему Джулия. - Но
долг и обязанности бывают обычно четкими и
ясными, а, похоже, что этику можно выбрать
себе по вкусу, так что если уж я обязана
что-то такое иметь, то я бы предпочла мораль.
   - А мне нравится четкость и ясность, - сказала
Гейл.
   Люк влил в себя остатки пива, тихонько
кивнул.
   - Дерьмо! - Бросил он. - Занятие по философии
только по вторникам. А сегодня уик-энд.
Кто оплатит следующий круг, Мерль?
   Я поставил левый локоть на стол и разжал
ладонь.
   В самый критический момент, когда мы со
все нарастающим напряжением давили друг на
друга, он процедил сквозь стиснутые зубы:
   - Я ведь был прав, не так ли?
   - Прав, - заверил я его как раз перед
тем, как прижал его руку к столешнице.

   ____________


   Мощь.
   Я достал почту из небольшого ящика в
парадном и отнес ее наверх к себе в квартиру.
Там оказались два счета, несколько рекламных
проспектов и что-то толстое, отправленное
первым классом без обратного адреса.
   Я закрыл за собой дверь, положил в карман
ключ и бросил дипломат на ближайший стул. И
направился было к дивану, когда зазвонил
телефон на кухне.
   Бросив почту на журнальный столик, я
повернулся и пошел на кухню. Раздавшийся
позади меня взрыв мог и быть, а мог и не
быть достаточно сильным, чтобы опрокинуть
меня. Этого я не знаю, потому что помимо
воли нырнул вперед, как только он прогремел.
И ударился головой о ножку кухонного стола.
Это несколько оглушило меня, но в остальном
я оказался невредимым. Все повреждения пришлись
на другую комнату. К тому времени, как
я поднялся на ноги, телефон перестал звенеть.
   Я давно знал о том, что есть уйма более
легких способов избавиться от почтовой макулатуры,
но после еще долгое время гадал, кто
же это висел на телефоне.

   Иногда я также вспоминаю начало всех бед,
тот летящий на меня грузовик. Я лишь мельком
заметил лицо шофера, прежде чем метнуться
прочь - инертное, лишенное всякого выражения,
словно он был мертвым, загипнотизированным,
одурманенным или одержимым чем-нибудь.
   А затем последовала ночь налетчиков. Они
напали на меня без единого слова. Когда все
кончилось, и я направился своей дорогой, то
оглянулся всего раз. Мне показалось, что я
увидел темный силуэт, скрывшийся в подъезде
раньше, чем я успел его рассмотреть - достаточно
своевременная предосторожность в свете
того, что только что произошло. Но, конечно,
это мог быть и кто-нибудь сам испуганный
нападением. Я разрывался на части в догадках.
Тот тип находился слишком далеко, чтобы
суметь толком описать меня. Если я вернусь,
и он окажется невинным зевакой, то тогда
будет свидетель, способный описать меня.
Правда, я не сомневался, что этот типичный
случай самообороны нагляден, и дело тут же
закроют, едва его заведут, но хлопот будет
масса. Поэтому я махнул рукой и пошел дальше.
Еще одно интересное тридцатое апреля.
   Потом был "день винтовки". Когда я торопливо
шагал по улице, раздалось два выстрела.
Обе пули прошли мимо прежде, чем я сообразил,
что происходит, заметив только отлетевшие
от стены здания слева от меня осколки
кирпича. Ни намека на третий выстрел не
последовало, но из здания по другую сторону
улицы донесся глухой стук и треск. Окно
третьего этажа было распахнуто.
   Я поспешил туда. Это оказался старый
многоквартирный дом, и парадная дверь оказалась
запертой, но я не стал останавливаться
из-за такого пустяка. Отыскав лестницу, я
взлетел по ней. Когда я добрался до места,
то решил проверить испытанным способом не
заперта ли она, и он сработал. Она оказалась
незапертой.
   Я прижался к стене и распахнул ее резким
толчком, открывая помещение совершенно пустое,
без каких-либо признаков присутствия
мебели. Совершенно нежилое. Не ошибся ли я?
Но затем я увидел, что выходящее на улицу
окно распахнуто и разглядел то, что лежало
на полу. Я вошел и прикрыл за собой дверь.
   В углу лежала сломанная винтовка. По
отметинам на ложе я догадался, что, прежде,
чем отбросить ее в сторону, ею с размаху
ударили о ближайшую батарею. А затем я заметил
на полу и еще кое-что, влажное и красное.
Не много. Всего несколько капель.
   Я быстро обыскал помещение. Оно оказалось
невелико. Одно окно в единственной спальне
тоже было было распахнуто, и я подошел к
нему. За окном располагалась пожарная лестница,
и я решил, что, возможно, она послужит
неплохой дорогой и для меня тоже. На черном
металле ступеней мне попалось еще несколько
капель крови, но это было все. Внизу никого
не оказалось.
   Мощь. Убивать. Оберегать. Люк, Ясра,
Гейл. Кто в ответе за это?
   Чем больше я думал об этом, тем больше
верил в вероятность возможности телефонного
звонка в то утро открытых газовых конфорок.
Не он ли разбудил меня и заставил осознать
опасность? Каждый раз, когда я думал об этих
делах, казалось, происходило легкое смещение
акцентов. Все представлялось в новом свете.
По словам Люка и псевдо-Винты я не подвергался
большой опасности в более поздних
эпизодах, но мне казалось, что любое из этих
покушений могло бы угробить меня. Кого мне
винить? Преступника? Или спасителя, который
едва спас? И кто есть кто? Я помню, как
чертовски осложнила картину та проклятая
автокатастрофа, разыгранная словно "Прошлым
летом в Мариенбаде" - хотя эта история казалась
весьма простой по сравнению со всем,
что надвинулось на меня в дальнейшем. По
крайней мере он по большей части знал, чего
хотел. Не унаследовал ли я семейное проклятие,
связанное с усложненным сюжетом?

   Мощь.
   Я вспомнил последний урок дяди Сухэя.
После моего завершения Логруса, он посвятил
некоторое время тому, что обучал меня некоторым
вещам, которым я не мог обучаться до
этого. Пришло время, когда я подумал, что
знаю все. Меня посвятили в Искусство и отпустили.
Я, казалось, прошел все основы, и все
прочее было всего лишь детализацией. Я начал
готовиться к путешествию на Отражение-Земля.
Затем однажды утром Сухэй прислал за мной. Я
счел, что он просто хотел попрощаться и дать
несколько дружеских советов.
   Волосы у него седые, он несколько сутуловат,
и бывают дни, когда он берет с собой
посох. Это был как раз такой день. И он
надел желтый кафтан, который я всегда считал
одеждой скорее рабочей, чем светской.
   - Ты готов к короткому путешествию? - Спросил
он меня.
   - На самом-то деле оно будет долгим, - уточнил
я. - Но я почти готов.
   - Нет, - сказал он. - Я имел в виду не
отъезд.
   - О, ты хочешь предложить мне прогуляться
прямо сейчас?
   - Идем, - сказал он.
   И я последовал за ним, и Отражения расступились
перед нами. Мы передвигались по
возрастающей оголенности пространства, пока
не очутились, наконец, в местах, не имеющих
вообще никаких признаков жизни. Вокруг повсюду
расстилалось бесплодное скалистое плоскогорье,
совершенно открытое в свете тусклого
и древнего солнца. Это место смерти
было холодным и сухим, и когда мы остановились,
я огляделся по сторонам и вздрогнул.
   Я ждал, гадая о том, что он задумал. Но
прежде, чем он заговорил, прошло немало
времени. Какое-то мгновение он, кажется, не
замечал моего присутствия, просто глядел во
все глаза на мрачный ландшафт.
   Наконец, он медленно проговорил:
   - Я научил тебя путям Отражений, сочинению
заклинаний и их сотворению.
   Я ничего не ответил. Его заявление,
казалось, не требовало этого.
   - Поэтому ты кое-что знаешь о путях мощи, - продолжал
он. - Ты черпаешь ее из Знака
Хаоса, Логруса, и вкладываешь ее различными
способами.
   Он, наконец, взглянул на меня, и я кивнул.
   - Как я понимаю, те, кто несет себе Лабиринт,
Знак Порядка, могут делать схожие вещи
подобным образом, - продолжал он. - Наверняка
я не знаю, ибо не приобщен к Лабиринту.
Сомневаюсь, что дух способен выдержать напряжение
знания пути обоих. Но тебе следует
понять, что есть еще один путь мощи, прямо
противоположный нашему.
   - Я понимаю, - ответил я, так как он,
кажется, ожидал ответа.
   - Но для тебя доступно одно средство, - сказал
он. - Недоступное для жителей Эмбера.
Смотри!
   Его последние слова вовсе не означали,
что мне следует просто глазеть вокруг, так
как он прислонил свой посох к валуну и
поднял руки перед собой. Это означало, что
мне поручается вызвать Логрус, чтобы видеть,
что он делает на этом уровне. Поэтому я
вызвал свое видение и смотрел на Сухэя через
него.
   Теперь картина, красующаяся перед нами,
казалась продолжением моей, но вытянутая и
вывернутая. Я видел и чувствовал, как он
соединил с ним свои руки и протянул пару
неровных манипуляторов на большое расстояние
и коснулся чего-то, лежащего внизу по склону.
   - Теперь вступи в Логрус сам, - велел он, - оставаясь
пассивным. Будь со мной, что бы
я ни собирался делать. Но ни в коем случае
не пытайся вмешиваться.
   - Я понимаю, - сказал я.
   Я запустил руки в видение, двигая ими,
пока не нащупал гармонию, пока они не стали
частью Логруса.
   - Хорошо, - одобрил он, когда я наладил
манипуляторы. - Теперь тебе понадобится только
наблюдать на всех уровнях.
   Что-то вибрировало и приближалось по
управляемым им манипуляторам, прямо к валуну.
К тому, что произошло после, я подготовлен
не был.
   Образ Логруса передо мной почернел, стал
извиваться кляксой чернильного смятения.
Меня охватило ужасное ощущение разрушительной
мощи, огромной деструктивной силы, угрожавшей
сокрушить меня, унести меня к блаженному
ничто окончательного расстройства. Какая-то
часть меня, кажется, желала этого, в
то время, как другая часть кричала без слов,
умоляя прекратить. Однако Сухэй сохранил
контроль над этим явлением, и я увидел, как
он это делает, точно так же, как увидел
теперь, как он вообще добился его возникновения.
   Валун слился со смятением в одно целое,
соединился с ним и пропал. Не было никакого
взрыва, только ощущение холодного ветра и
звуков какофонии. Затем дядя медленно развел
руки в стороны, и линии извивающейся черноты
последовали за ним, растекаясь в обоих направлениях
из того участка Хаоса, что был
валуном, прокладывая длинную темную траншею,
в коей я узрел парадокс.
   Затем он постоял, не двигаясь, останавливая
картину на этой точке. Спустя несколько
мгновений он заговорил:
   - Я мог бы просто высвободить ее, - заявил
он, - предоставив ей уйти, куда угодно.
Или задать ей направление, а затем высвободить.
   Так как он не продолжал, я спросил:
   - И что тогда случится? Будет продолжаться,
пока не опустошит это Отражение?
   - Нет, - ответил он. - Существуют факторы
ограничения. По мере того, как она станет
распространяться, сопротивление Порядка Хаосу
будет расти. И достигнет точки сдерживания.
   - А если ты останешься там, где стоишь, и
будешь продолжать вызывать все больше и
больше?
   - Возникнут большие разрушения.
   - А если мы объединим усилия?
   - Еще более обширные разрушения. Но я
замыслил не такой урок. Теперь я буду оставаться
пассивным, пока ты управляешь ею...
   И я взял на себя Знак Логруса и провел
линию разрушения по громадному кругу, пока
не замкнул на саму себя, окружив нас словно
темным рвом.
   - А теперь отошли его, - велел он, и я
отослал.
   И тем не менее, ветры и звуки продолжали
бушевать, и я ничего не мог разглядеть за
темной стеной, кажется, медленно наступавшей
на нас со всех сторон.
   - Фактор ограничения еще явно не достигнут, - заметил
я.
   - Ты прав, - хохотнул он. - Хотя ты и
остановился, но все равно перешел определенный
критический предел, и поэтому теперь
процесс бесконтролен.
   - О, - проговорил я, - сколько же это
может продолжаться, пока не сработает та
упомянутая тобой система естественного ограничения?
   - Это произойдет уже после того, как она
полностью аннигилирует участок, где стоим
мы, - ответил он.
   - Она расходится во всех направлениях так
же, как и направляется в эту сторону?
   - Да.
   - Интересно. Но к а к о в а же критическая
масса?
   - Мне придется показать тебе. Но сначала
нам лучше подыскать новое место. Это исчезает.
Возьми меня за руку.
   Я сжал его ладонь, и он провел меня в
другое Отражение. На этот раз я вызвал Логруса
и произвел операцию, в то время, как он
ограничивался наблюдением. На этот раз я не
дал бы процессу стать бесконтрольным.
   Когда все было закончено и я стоял, дрожа,
глядя на созданный мною небольшой кратер,
он положил мне руку на плечо и сказал:
   - Как тебе известно в теории, это и есть
конечная мощь, стоящая за всеми твоими заклинаниями.
Сам Хаос. Но работать с ним
напрямую опасно. Однако, как видишь, возможно.
Теперь, узнав это, ты обучен полностью.
   Такая концовка была очень впечатляющая. К
тому же она ужасала. И для подавляющего
числа ситуаций, которые я мог представить,
это скорее можно было сравнить с применением
ядерного оружия для стрельбы по воробьям.
Так вот сразу я не мог вообразить никаких
обстоятельств, при которых мне захотелось бы
прибегнуть к такой технике, до тех пор, пока
Виктор Мелман действительно не разозлил
меня.
   Мощь продолжает интересовать меня во всех
своих проявлениях, масштабах и стилях. Она
была частью моей жизни столь долгий срок,
что я считаю, что хорошо знаком с нею, но
сомневаюсь, что когда-нибудь полностью ее
пойму.
10
   - Самое время, - сказал я тому, кто
таился во тьме.
   Последовавший за этим звук издал не человек.
Это было тихое рычание. Я гадал, на что
похож этот зверь, но был уверен, что нападение
не заставит себя ждать. Однако, нападения
не было. Вместо этого рык стих, и то,
что таилось в темноте, заговорило вновь:
   - Почувствуй страх, - донесся шепот.
   - Почувствуй сам, посоветовал я ему, - пока
еще можешь.
   Судя по звукам, дыхание его было тяжелым.
За моей спиной плясали языки пламени. Дым
ретировался как можно дальше из поля зрения
на противоположную сторону лагеря, насколько
ему позволяла длина веревки.
   - Я мог бы убить тебя, пока ты спал, - медленно
произнес он.
   - Ну и дурак, что не сделал этого, - отозвался
я. - Это тебе дорого встанет.
   - Я хочу посмотреть на тебя, Мерлин, - заявил
он. - Я хочу увидеть тебя озадаченным.
Я хочу увидеть твой страх. Я хочу увидеть
твои муки прежде, чем увижу твою кровь.
   - Тогда, как я понимаю, это дело личное,
чем профессиональное?
   Донесся странный звук, и лишь через несколько
минут я понял, что это нечеловеческое
горло пытается издать смешок.
   - Давай условимся, что это так, маг, - ответил
затем он. - Вызови свой Знак, и твоя
сосредоточенность поколеблется. Я узнаю его
и растерзаю тебя прежде, чем ты сможешь
применить его.
   - Очень любезно с твоей стороны, что ты
предупредил меня.
   - Я просто хотел исключить этот вариант
из твоих поисков. Штука, обвивающая твою
левую руку, на этот раз тебе тоже не поможет.
   - У тебя хорошее зрение.
   - В таких делах - да.
   - Теперь ты, наверное, желаешь обсудить
со мной философию мести?
   - Я жду, когда ты сорвешься и сделаешь
какую-нибудь глупость, доставив несказанную
радость моему тщеславию. Я ограничил твои
действия до чисто физических возможностей, и
поэтому ты обречен.
   - Тогда жди дальше, - насмешливо дозволил
я.
   В кустах раздался шум движения, когда
нечто подкралось поближе. Однако, я по-прежнему
не видел его. Тогда я шагнул влево,
чтобы дать свету от костра добраться до
этого затемненного участка. И в кустах что
сверкнуло невысоко над землей. Свет костра
отразился от единственного горящего глаза.
   Я чуть опустил клинок, направив его на
глаз. Какого черта! Все известные мне твари
стараются защитить глаза.
   - Банзай! - Закричал я, стремительно бросившись
в атаку. Разговор, кажется, застыл
на мертвой точке, и мне не терпелось перейти
к другим делам.
   Он мгновенно поднялся и с огромной энергией
ринулся на меня, уклонившись от выпада
мечом. Это оказался большой черный карнаухий
волк, он ускользнул от ужасного рубящего
удара, который я попытался нанести, и кинулся
прямо мне на горло.
   Левое запястье моей руки автоматически
взлетело на перехват, и я сунул его в разверзстую
пасть. В то же время я размахнулся
и ударил рукояткой меча ему по голове сбоку.
После этого сила захвата зубов ослабла, даже
когда меня бросило на спину, но челюсти не
разжались, прокусив куртку и кожу на руке. Я
же постарался развернуться и протащить его,
прежде чем упасть на землю, подмять его,
заранее зная, что так не получится.
   Я упал на левый бок, попытался перекатиться
и нанес добавочный удар концом рукоятки
по черепу зверя. Тут мне, для разнообразия
улыбнулось счастье, так как я сообразил,
что мы упали неподалеку от костра и все
еще развернуты в удобном направлении. Я
бросил оружие и нащупал правой рукой его
горло. Горло защищали крепкие мускулы, и не
существовало никакой возможности во-время
надавить на его сонную артерию. Но я стремился
не к этому.
   Моя рука поднялась повыше, обвила шею и
сомкнулась под нижней челюстью, где я и
нажал изо всех сил. Я засучил ногами, пока
не нашел точку опоры, а затем оттолкнулся
как ногами, так и руками. Продвижение было
ничтожным, однако его оказалось достаточно,
чтобы толкнуть его голову в костер.
   Какое-то мгновение ничего не происходило,
только струйка крови прокладывала дорогу по
моему запястью в его рот, а оттуда опять
наружу. Челюсти его держали по-прежнему
крепко и больно.
   Несколько секунд спустя моя рука освободилась,
когда шерсть на его спине и загривке
охватило пламя, и он попытался отползти от
огня. Меня толкнуло в сторону, когда он
поднялся и вырвался, издав пронзительный
вой. Я перекатился на колени и поднял руки,
но он больше не нападал, а бросился мимо
меня в лес, в направлении противоположном
тому, откуда появился.
   Я схватил меч и бросился за ним. Некогда
было натягивать сапоги, но я видоизменил
свои подошвы, сделав их более задубелыми для
защиты от веток и неровностей земли в лесу.
Мой противник все еще оставался в поле зрения,
так как шерсть на его голове продолжала
тлеть, хотя я мог преследовать его по одному
лишь вою, не прекращавшемуся ни на минуту.
И, странное дело, тон и характер воя изменились,
становились все более и более похожими
на человеческие крики, и все менее и менее
на скулеж волка. И, не менее странное дело,
зверь бежал теперь с несколько меньшей скоростью
и легкостью, чем я ожидал от существа
его породы. Я слышал, как он ломился сквозь
кустарник и налетал на деревья. В один из
таких моментов он даже издал звук, напоминающий
отдаленно человеческое ругательство.
Поэтому я решил держаться ближе к нему, и
даже почти настиг его.
   Затем я вдруг понял, куда он направляется.
Я снова увидел замеченный мною ранее
бледный свет, ставший теперь ярче, так как
его источник увеличился, потому что мы двигались
в его направлении. Приблизительно
прямоугольной формы, он был по моим подсчетам
восьми-девяти футов в высоту и, наверное,
футов пяти в ширину. Я забыл о преследуемом
волке и направился к источнику света.
Волк явно тоже стремился к нему, и я хотел
поспеть первым.
   Я побежал. Волк несся впереди и слева от
меня. Шерсть его уже перестала тлеть, хотя
он все еще рычал и повизгивал на бегу. Свет
перед нами стал еще ярче, и я сумел заглянуть
в него и в первый раз различить нечто.
Я увидел, поначалу как в тумане, но с каждым
шагом все отчетливее, склон холма, стоящее
перед ним невысокое каменное здание, к которому
вела вымощенная плитами дорожка и каменная
лестница. Эта картина была помещена
внутри прямоугольника. Там явно стоял облачный
полдень, и эта штука находилась теперь
примерно метрах в двадцати от меня, посередине
поляны.
   Увидев, как зверь вырвался на поляну, я
понял, что не смогу вовремя поспеть к этой
штуке и схватить предмет, который, как я
знал, находился поблизости... Все же мне
подумалось, что у меня есть шанс настичь эту
тварь и помешать ей уйти.
   Но как только волк выскочил на поляну, он
прибавил скорости. Я увидел картину, к которой
он бежал, куда четче, чем все окружающее.
Я кинулся резко в сторону, стремясь
отвлечь его, но эта уловка не сработала. Мой
последний рывок оказался явно недостаточным.
Затем я разглядел то, что искал, на земле,
рядом с порогом. Слишком поздно. Прямо у
меня на глазах зверь опустил голову и схватил
зубами плоский прямоугольник, даже не
сбавляя бега.
   Я остановился и отвернулся, нырнув
вперед, выронив в прыжке меч, покатившись.
   Вслед за этим я ощутил силу бесшумного
взрыва, последовавшего за взрывом там, и
несколько ударных волн. Я лежал, и нехорошие
мысли приходили мне на ум, пока это безобразие
не прекратилось. Затем я поднялся и
подобрал свое оружие.
   Свет вокруг снова стал нормальным. Свет
звезд. Ветер в соснах. Мне совершенно не
требовалось оборачиваться, но я обернулся,
чтобы убедиться, что штука, к которой я
стремился всего несколько секунд назад,
теперь пропала, не оставив никаких признаков
того, что вообще когда-то существовала - яркая
дверь в иное место.
   Я побрел обратно к своему биваку и провел
некоторое время, разговаривая с Дымом, успокаивая
его. Затем я надел сапоги и плащ,
забросал землей томно тлеющие угли и повел
коня обратно к дороге.
   Там я забрался в седло, и мы поехали по
направлению к Эмберу, проведя в пути больше
часа, прежде чем я остановил выбор на новом
месте для лагеря под белым, как кость, серпом
луны.
   Остаток ночи прошел без тревог. Меня
разбудили лучи рассвета и утренняя перекличка
птиц в вышине. Я позаботился о Дыме, наскоро
позавтракал остатками пищи из седельной
сумки, привел себя по возможности в порядок
и через полчаса отправился в путь.
   Утро было прохладное, далеко слева от
меня стояла гряда кучевых облаков и чистое
небо над головой. Я не торопился. Я ехал
домой, предпочтя прогулку верхом перемещению
по Карте, главным образом ради того, чтобы
узнать чуть поближе о том, на что похож этот
район окрестностей Эмбера, и еще с целью
побыть хоть немного в одиночестве и поразмыслить
над ходом некоторых дел. Коль скоро
Ясра в плену, Люк - на больничной койке, а
Колесо-Призрак занято, то любые крупные
угрозы Эмберу и лично мне, кажется, временно
отменялись, и небольшая передышка являлась
вполне оправданной. Я считал, что действительно
близок к той стадии, где могу лично
справиться со всем, что касается Люка и
Ясры, как только проработаю еще ряд деталей.
Я был уверен, что смогу после этого разобраться
с Призраком, так как находил наш
самый последний разговор с ним довольно
ободряющим.
   Это относительно крупных дел. О мелких
неувязках я мог побеспокоиться позже. Незначительный
чародей вроде Шару Гаррула досаждал,
только если его рассматривать в комплексе
со всем прочим, что тревожило меня.
Дуэль с ним не вызвала бы никаких затруднений,
будь у меня хоть капля досуга. Хотя мне
пришлось признать, что я озадачен, тем,
отчего это он вообще заинтересовался мной.
   И потом оставалось дело с существом,
бывшим какое-то время Винтой. Хотя я не
видел в нем никакой настоящей угрозы, безусловно
оставалась тайна, смущавшая мой душевный
покой и, в конечном счете, казавшаяся
связанной с моей безопасностью. С этим делом
тоже требовалось разобраться, когда появится
хоть малая толика свободного времени.
   А предложение Люка открыть после спасения
Ясры жизненно важные для безопасности Эмбера
сведения, меня встревожило. Потому что я
верил ему и верил, что он сдержит слово. У
меня, однако, было предчувствие, что он не
выдал бы тайны, если бы уже не было слишком
поздно что-либо предпринимать. Строить догадки,
конечно, бесполезно, никак нельзя
узнать, какие именно требовались приготовления.
Не было ли само предложение, независимо
от его подлинности, также и частичкой психологической
атаки? Люк всегда оказывался
хитрее, чем казался, благодаря своему простоватому
виду. Для усвоения этого мне потребовалось
немало времени, и теперь я уже
этого не забуду.
   Я полагал, что могу пока отложить вопрос
о голубых камнях, а вскорости, вообще собирался
избавиться от всяких следов их влияния.
Тут никакой проблемы, кроме узелка на
память о дополнительной осторожности, просто
на всякий случай - а я и так пребывал в
подходящем психологическом настрое, причем
немалое время.
   Оставалось только вписать в картину
случай с волком прошлой ночью.
   Он явно был не совсем обычным зверем, и
его намерения казались достаточно очевидными.
Однако, другие, относящиеся к его визиту
обстоятельства, казались менее, чем неясными.
Кем же он был? Главным действующим лицом
или подосланным? И если верно последнее, то
кто его подослал? И, наконец, почему?
   Его неуклюжесть указывала мне, поскольку
в прошлом я сам проделывал подобное, что это
оборотень, а не обычный волк, волшебным
способом приобретший дар речи. Большинство
людей, грезящих о том, как бы превратиться в
какого-нибудь злобного зверя и кинуться
перегрызать людям глотки, отрывать руки и
ноги, уродовать ударами лап и пожирать в
огромных количествах, склонны мечтать об
этом, в основном, как это не смешно, пренебрегая
практическими особенностями такой
ситуации. Когда становишься четвероногим с
совершенно иным центром тяжести и новым
аппаратом ввода данных органов чувств, какое-то
время бывает совсем не так уж легко
передвигаться хоть чуточку так же грациозно,
как нормальному зверю. Такой оборотень, в
общем-то, куда более уязвим, чем заставляет
думать других его внешний вид. И уж конечно,
он куда менее смертелен и эффективен, чем
настоящий, за плечами у которого практика с
момента рождения. Нет. Я всегда считал такие
действия скорее террористической тактикой,
чем наступательной.
   Как бы там ни было, главной причиной
моего беспокойства из-за всего этого дела
был на самом деле способ появления и исчезновения
этого зверя. Для этого применили
Козырные Врата, на что просто так не идут - или,
если уж на то пошло, вообще не идут,
если могут избежать. Установить козырный
контакт с каким-нибудь отдаленным местом, а
потом вливать тонны энергии в опредмечивание
таких врат, когда форма обретает на время
независимое существование - это, конечно,
эффектно, но безвкусно. Создание Врат, способных
простоять даже 15 минут связано с
чрезвычайным расточительством энергии и усилий - даже
адские муки перенести легче. Это
может надолго исчерпать все ваши ресурсы. И
все же, именно это и произошло. Меня беспокоила
не столько стоящая за этим причина,
сколько сам факт, что такое вообще произошло.
Ибо на такой подвиг способны только
истинно посвященные и причастные к Козырям.
Это не мог бы проделать кто-то, случайно
заполучивший Карту в руки.
   Что существенно сужало область поиска.
   Я пытался представить себе задачу оборотня.
Сначала ему требовалось отыскать меня
и...
   Конечно. Я вдруг вспомнил мертвых собак в
роще около Лесного Дома и большие следы
поблизости, похожие на собачьи. Значит, этот
оборотень обнаружил меня несколько раньше и
следил, дожидался. Когда я выехал вчера
вечером, он последовал за мной, а когда я
разбил лагерь, он атаковал. Он установил
сам, или ему помогли, Козырные Врата для
отступления, причем отбросили мысль о возможной
погоне. А затем он явился убить меня.
Я не мог сказать, связано ли это с Шару
Гаррулом, тайной Люка, голубыми камнями или
с маской меняющего тела существа. Придется
этому вопросу остаться пока без ответа, а я
сосредоточусь на основном.
   Я догнал и перегнал караван фургонов,
направлявшийся в Эмбер. Мимо меня проехали
несколько всадников в разных направлениях. Я
никого не узнал, хотя некоторые приветствовали
меня. Тучи на небе слева продолжали
громоздиться, но не складывалось ничего
предрекавшего близкую грозу. День становился
прохладным и солнечным. Дорога несколько раз
шла то на спуск, то опять на подъем, хотя в
общем вела скорее вверх, чем вниз. Я остановился
подкрепиться в большом шумном постоялом
дворе, быстро и плотно поел и не стал
там задерживаться. После постоялого двора
дорога проявила тенденцию на выравнивание, и
вскоре я уловил далекие отблески Эмбера на
вершине Колвира, искрящегося в полуденном
свете.
   По мере того, как солнце передвигалось по
небесам, движение на дороге становилось все
оживленнее. Пока я ехал, то продолжал составлять
планы и строить различные предположения,
какие приходили на ум. Все то время
пока дорога вползала на возвышенность и
потом петляла еще несколько раз, Эмбер, по
большей части, оставался виден.
   Так и не встретив ни одного знакомого по
пути, я добрался до Восточных ворот - части
древних укреплений - ближе к вечеру. Поднявшись
по Восточной Лозе, я остановился у
городского дома Бейля, куда однажды был
приглашен на вечеринку. Я оставил Дыма у
конюха позади дома на конюшне, и мне показалось,
что оба были счастливы снова увидеть
друг друга. Затем я обошел дом, выйдя к
парадному входу, и постучал. Слуга уведомил
меня, что барона дома нет, и поэтому я назвался
и передал ему сообщение от Винты,
которое он обещал передать, когда вернется
хозяин.
   Исполнив этот долг, я поднимался дальше
по Восточной Лозе пешком. Неподалеку от
вершины, но еще не поднявшись на нее, я
почуял запах пищи отменил решение подождать
с едой, пока не вернусь во дворец. Я остановился
и огляделся вокруг в поисках места,
откуда доносились ароматы. Это место я обнаружил
в боковой улочке справа от меня, где
дорога расширялась в обширную площадку с
фонтаном в центре, изображавшим покрытого
чудесной зеленой патиной медного дракона,
который мочился, встав на задние лапы, в
бассейн из розового камня. Дракон стоял
мордой к расположившемуся в полуподвале
ресторану с названием "Яма", и с десяток
столиков были вынесены на улицу, обнесены
оградой из медных пик и растениями в горшках
по внутреннему периметру. Я пересек площадку.
Миновав фонтан, я заметил в прозрачной
воде большое количество экзотических монет,
включая и четвертак, выпущенный к двухсотлетию
США. Подойдя к огороженному участку, я
зашел внутрь, пробрался между столиков и
собирался уже было спуститься по лестнице,
когда услышал, как меня окликнули по имени:
   - Мерль! Сюда!
   Я оглянулся, но не увидел за четырьмя
занятыми столиками никого из знакомых. Затем,
когда мой взгляд прошелся по тому же
маршруту еще раз, я сообразил, что говоривший
был пожилой мужчина за угловым столиком
справа от меня.
   - Билл! - Воскликнул я.
   - Билли Рот поднялся на ноги, скорее
чтобы порисоваться, нежели ради какой-то там
вежливости, как догадался я. Я не узнал его
сразу, потому что отрастил седую бороду и
усы. К тому же, он был облачен в коричневые
брюки с серебряными лампасами по наружным
швам, исчезавшими в паре коричневых же сапог.
Кроме того, на нем была серебристая же
рубашка с коричневым кантом, а на стуле
справа лежал черный плащ. А поверх плаща
покоился широкий черный пояс с висящим в
ножнах мечом размерами чуть меньше среднего.
   - Ты совсем отуземился. И к тому же сбросил
вес.
   - Верно, - подтвердил он. - И подумываю
выйти на покой и поселиться здесь. Жизнь тут
меня устраивает.
   Мы уселись за столик.
   - Ты уже сделал заказ? - Спросил я его.
   - Да. Но вижу, что официант появился на
лестнице, - сказал он.
   - Давай, я догоню его.
   Что он и сделал, и вдобавок заказал на
меня.
   - Ты говоришь на тари значительно лучше, - заметил
я позже.
   - Много практиковался, - ответил он.
   - Чем ты занимался тут?
   - Плавал с Жераром. Побывал в Дейге и в
одном из лагерей Джулиана в Арденне. Навестил
также и Ребмэ. Интересное местечко. Брал
уроки фехтования. А Дроппа показывал мне
городские достопримечательности.
   - По всей вероятности, исключительно питейные
заведения.
   - Ну, не только. Фактически, поэтому я
здесь и нахожусь. Ему принадлежит половина
доходов "Ямы", и мне пришлось пообещать
заказывать здесь почаще. Заведение, однако,
хорошее. Когда ты вернулся?
   - Только что, - ответил я, - и у меня
приготовлена для тебя еще одна длинная история.
   - Хорошо. Твои истории обычно бывают
причудливыми и запутанными, - вспомнил он. - Таки
истории нехорошо слушать накануне прохладной
осени. Давай, послушаем, о чем она.

   Рассказывал я все время обеда и долго
после него. На улице становилось неуютно из-за
холодка заканчивающегося дня, и поэтому
мы направились во дворец. Наконец, я закончил
рассказывать за стаканом горячего сидра
перед камином в одной из небольших комнат в
восточном крыле.
   Билл покачал головой.
   - Умеешь же ты находить себе неприятности, - произнес
он наконец. - У меня есть
один вопрос.
   - Какой?
   - Почему ты не доставил Люка в Эмбер?
   - Я уже объяснил тебе.
   - Ты привел не очень-то вескую причину.
Ради каких-то туманных сведений, важных по
его словам для Эмбера? И чтобы получить их,
тебе еще надо поработать на него?
   - Это все совсем не так.
   - Он же коммивояжер, Мерль, и сплавил
тебе барахло. Вот что я об этом думаю.
   - Ты неправ, Билл. Я его знаю.
   - С давних пор, - согласился Билл. - Но
насколько хорошо? Мы уже говорили с тобой об
этом. Все то, чего ты не знаешь о Люке,
намного перевешивает то, что ты знаешь.
   - Он мог отправиться куда угодно, но
явился ко мне.
   - Ты - часть его плана, Мерль. Он намерен
достать Эмбер через тебя.
   - Не думаю, - усомнился я. - Это не в его
привычках.
   - По-моему, он воспользуется всем, что
подвернется под руку - или всяким.
   - Я ему верю, - пожал плечами я. - А ты
нет. Вот и все.
   - Полагаю, да, - согласился он. - Что ты
теперь собираешься делать? Ждать, что из
всего этого выйдет?
   - У меня есть один план. - Сказал я. - Одно
лишь то, что я ему верю, не означает,
что я не буду страховаться. Но у меня есть
вопрос к тебе.
   - Да?
   - Если бы я доставил его сюда, и Рэндом
решил, что факты недостаточно ясны, и пожелал
бы устроить судебное слушанье, ты согласился
бы представлять интересы Люка?
   Глаза его расширились, а затем он улыбнулся.
   - Какого рода судебное слушанье? - Спросил
он. - Я не знал, что здесь проводится
что-либо подобное.
   - Как внук Оберона, - объяснил я, - он
подпадает под действие Закона Королевского
Двора. Глава правящего дома сейчас Рэндом. И
только от него зависит, забыть ли об этом
деле, сразу же вынести приговор или назначить
слушанье дела. Как я понимаю, такое
слушанье может быть настолько формальным или
наоборот неофициальным, насколько захочет
этого Рэндом. В библиотеке есть книги на эту
тему. Но обвиняемый всегда имел право быть
представленным на суде, если он того хотел.
   - Конечно, я возьмусь за это дело, - сказал
Билл. - Такой юридический опыт, похоже,
выпадает не слишком часто. Но, может
показаться, что тут конфликт интересов, - добавил
он, - поскольку я работаю на Корону.
   Я допил сидр и поставил стакан на каменную
полку. И зевнул.
   - А теперь мне надо идти, Билл...
   Он кивнул, а затем спросил:
   - Все это просто гипнотические построения,
не так ли?
   - Конечно, - подтвердил я. - Дело может
обернуться м о и м судебным разбирательством.
Спокойной ночи.
   Он окинул меня изучающим взглядом:
   - Э... Эта подстраховка, о которой ты
упоминал, - сказал он. - Она, вероятно,
связана с чем-то рискованным, не так ли?
   Я улыбнулся.
   - Полагаю, тебе никто ничем в этом помочь
не может?
   - Ничем.
   - Ну, желаю удачи.
   - Спасибо.
   - Завтра увидимся?
   - Может быть, но послезавтра...

   Я прошел в свои покои и завалился спать.
Мне нужно было немного отдохнуть, прежде чем
приступить к задуманному делу. Мне ничего не
снилось, по крайней мере, я не помню.
   Когда я проснулся, было еще темно. Я
порадовался, что мой внутренний будильник
еще действует.
   Было бы еще радостнее повернуться на
другой бок и вернуться ко сну, но я не мог
позволить себе такой роскоши. Ожидающие меня
сегодня дела будут испытанием на скоординированность.
Соответственно я встал, умылся и
надел свежую одежду.
   Затем я направился на кухню, где приготовил
крепкий чай, тосты и яичницу-болтунью с
красным и зеленым перцем и луком. Ко всему
этому нашлось немного свежих фруктов от"
Смелтерса", чего я уже давно не пробовал.
   После этого я вышел через заднюю дверь и
прошел в сад. Сад был темным, луна его не
освещала, и было сыро, среди деревьев по
немногим тропинкам стелились клочья тумана.
Я зашагал по дорожке на северо-запад. Вокруг
было очень тихо. Я дал своим мыслям возможность
немного развеяться. День должен быть
построен последовательно, и я хотел начать
его, утвердив соответствующий образ мышления.
   Я шел, пока сад не закончился, пролез
через дыру в колючей изгороди и продолжал
путь по извилистой тропинке, в которую превратилась
моя дорожка. Первые несколько
минут она медленно шла на подъем, потом
сделала внезапный поворот и сразу же стала
подниматься круче. На одном из очередных
подъемов я оглянулся, и оценил пейзаж с
темным силуэтом дворца, редкие окна которого
были освещены. Рассеянные высоко над головой
перистые облака выглядели экраном, затемняющим
звездный свет.
   Достигнув вершины подъема, я сумел различить
на востоке едва заметную линию просветления,
далеко за лесом, который только что
оставил сзади. Я поспешно миновал три массивные
обелиска и начал спускаться в северном
направлении. Тропинка, которой я шел,
сначала вела меня вниз, довольно полого,
потом внезапно стала круче и повел на северо-восток,
а потом более полого вниз. Когда
она снова свернула на северо-запад, снова
возник крутой участок, а за ним последовал
еще один пологий, и я знал, что дальше идти
будет нетрудно. Высокое плечо Колвира за
моей спиной загородило все замеченные мною
ранее следы предрассветных сумерек, и усыпанная
звездами ночь раскинулась передо мной
и надо мной, придавая двусмысленные очертания
всему, кроме ближайших валунов. И вес
же, я приблизительно знал, куда иду, так как
однажды уже шел этим путем, хотя тогда я
надолго не задерживался.
   Гребень остался примерно в двух милях
позади, и я замедлил шаг, приблизивших к
нужному району, отыскивая то, что мне требовалось.
А требовался мне большой, несколько
напоминающий подкову откос, и когда я наконец
обнаружил его и встал там, во мне поднялось
странное ощущение. Сознательно я не мог
определить всех своих неясных чувств, но я
был уверен, что когда-то уже чувствовал
такое.
   Когда я залез в его полый центр, и стены
поднялись по обоим сторонам, словно в колодце,
то оказался на тропе, которая повела
меня дальше. Тропа вела меня вниз по склону,
к тени от пары деревьев, а затем между ними
туда, где находилось невысокое каменное
строение, вокруг которого разрослись беспорядочно
разбросанные кусты и трава. Как мне
показалось, сюда когда-то доставили почву,
чтобы лучше росла зелень, но потом сад подзабыли
и забросили.
   Я уселся на одну из каменных ступеней
перед строением и стал ждать, когда посветлеет
небо. Это была гробница моего отца, так
называемый кентотаф, построенная давным-давно,
когда все его считали умершим. Позже,
его порядком забавляла возможность навестить
это место. Теперь, конечно, ее статус мог
опять измениться. Она могла вполне быть
настоящей. Смягчит ли это иронию судьбы, или
усилит ее? Я не мог решить однозначно. Однако,
факт ее существования волновал меня, и
даже больше, чем я мог предположить. Пришел
же я сюда не для того, чтобы поклониться
праху предка. Я пришел сюда за покоем и
тишиной, нужных мне, как чародею, для того,
чтобы создать несколько заклинаний. Я явился
сюда...
   Наверное, я экспериментировал. Я выбрал
это место, потому что здесь присутствовало
имя Корвина, настоящей была ли эта гробница,
или ненастоящей, и посему она вызывала
ощущение присутствия отца у меня. Мне хотелось
узнать его поближе, и, может быть,
ближе, чем сейчас мне уже никогда не удастся
подойти к нему. Я вдруг понял, почему доверился
Люку. Он был прав тогда, в Лесном
Доме. Если бы я узнал о смерти Корвина, и
увидел, что за нее можно возложить на кого-то
вину, то я забросил бы все остальное,
чтобы отправиться предъявить счет и получить
по нему, чтобы рассчитаться и расписаться в
получении долга кровью. Даже не знай я Люка,
так как знал его, в его действиях угадывался
я сам, и судить его было крайне неудобно.
   Проклятье. Почему мы должны изображать
друг друга черт знает как?
   Я поднялся на ноги. Света теперь хватало,
чтобы видеть, что я делаю.
   Я зашел в гробницу и приблизился к нише,
где стоял пустой каменный саркофаг. Он казался
идеальным сейфом для хранения ценностей,
но я заколебался, когда остановился
перед ним, потому что у меня дрожали руки.
Это было нелепо. Я знал, что его там нет,
что это просто пустой ящик с вырезанной на
нем короткой надписью. И все же прошло несколько
минут, прежде чем я смог заставить
себя взяться за край крышки и поднять ее.
   Ну конечно пустой, как столь же частые
сны, мечты и страхи. Я кинул в саркофаг
голубую пуговицу и снова опустил крышку.
Какого черта! Если Шару хотел вернуть ее и
мог найти ее здесь, то пускай получает уведомление,
что, играя в такие игры, он ходит
по краю могилы.
   Я снова вышел наружу, оставив в склепе
свои чувства. Время начинать. Мне еще нужно
было разработать и опробовать уйму заклинаний,
так как я не собирался деликатничать
там, где дули дикие ветры.
11
   Я стоял на пригорке над садом, восхищаясь
видом расстилавшейся внизу осенней листвы.
Ветер играл моим плащом. Дворец купался в
густом полуденном свете. В воздухе стоял
холодок. Стайка опавших листьев пронеслась
подобно леммингам, мимо, и улетела. Трепеща,
за край тропы.
   Однако, в действительности, я остановился
не ради эстетического удовлетворения от
окружающих меня красот. Я задержался, блокируя
Козырной контакт - второй за день. Первый
произошел ранее, когда я создавал заклинания.
Я счел, что это либо Рэндом, раздраженный
тем, что по возвращению в Эмбер, я не
счел нужным ввести его в курс моих дел и
планов, либо Люк, уже выздоровевший жаждущий
попросить моей помощи в своей акции против
Замка. Оба они пришли мне на ум, потому что
именно их я больше всего желал избежать; ни
тому, ни другому не понравилось бы, то что я
затеял, хотя и по разным причинам.
   Зов растаял, пропал, и я спустился по
тропе, миновал колючую изгородь и вышел в
сад. Я не хотел напрасно использовать заклинания
на сокрытие своего похождения, и поэтому
выбрал левую тропу, которая провела
меня через цепь увитых зеленью беседок, где
меня было меньше всего видно из окон. Я мог
бы избежать этого, козырнувшись, но
имеющаяся у меня Карта всегда доставляет
меня в холл, а я понятия не имел, кто может
там оказаться.
   Конечно же, я направился в ту сторону...
   Я вернулся тем же путем, которым вышел,
через кухню, обслужив по пути сам себя бутербродом
и стаканом молока. Затем я
поднялся на один марш по черной лестнице,
потоптался немного и сумел добраться до
своих покоев незамеченным. Там я пристегнул,
оставленный висеть в изголовье кровати пояс
для оружия, проверял меч, отыскал привезенный
с собой из Хаоса кинжальчик - подарок от
ныряльщика в Бездну Ерквиста, которого я
однажды кое-кому представил, что дало ему
покровительство (он был поэтом средней руки),
и повесил его с другого боку на поясе.
Прикрепил один Козырь в левом рукаве, вымыл
лицо и руки, а также почистил Зубы. Скоро,
однако, у меня не осталось ни одного повода,
чтобы задержаться. Я должен был идти и делать
то, чего страшился. Это было необходимо
для остального моего плана. Меня одолело
неожиданное желание податься на шлюпке в
море. Вообще-то сгодилось бы даже просто
полежать на пляже...
   Вместо этого я покинул свои покои и направился
обратно вниз по лестнице, возвращаясь
тем же путем, каким пришел. Я двинулся
на запад по темному служебному коридору,
прислушиваясь к шагам и голосам, отступив
однажды в чулан, чтобы дать пройти кому-то
неузнанному. Что угодно, лишь бы чуток оттянуть
официальное уведомление. Наконец, я
свернул налево, прошел несколько шагов и
прождал большую часть минуты, прежде чем
войти в главный коридор, проходящий вблизи
большого мраморного банкетного зала. Никого
не видно. Я махнул к ближайшему входу и
осторожно заглянул внутрь. Отлично. В зале
не накрыто. Как правило, там накрывали не
каждый день, но я никак не мог узнать,
намечается ли сегодня какое-нибудь мероприятие,
хотя в этот час обычно еще не обедали.
   Я вошел и вышел из него. С противоположной
стороны начинался длинный узкий коридор,
и где-то ближе к началу у двери или в конце,
обычно стоял на посту часовой. Все члены
семьи имели доступ туда, но часовой заносил
имя каждого в журнал. Однако, его начальник
не получит об этом никаких сведений, пока
часовой не сменится с дежурства. К тому
времени для меня это не будет иметь значения.
   Часовой был невысоким, коренастым, бородатым.
Увидев, что я приближаюсь, он взял"
на караул" топор, стоящий всего несколько
секунд назад прислоненным к стене.
   - Вольно. Занят? - Спросил я.
   - По правде говоря, нет, сударь.
   - Мне надо вниз. Надеюсь, здесь найдется
несколько фонарей. Я знаю эту лестницу не так
хорошо, как остальные.
   - Несколько штук я проверил, когда заступал
на дежурство, сударь. Сейчас я вам зажгу.
   Можно с таким же успехом поберечь энергию,
которая пойдет на первое заклинание,
решил я. Каждая мелочь может пригодиться...
   - Благодарю.
   Он открыл дверь, поднял последовательно
три стоявших там с правой стороны фонаря и
выбрал второй. Затем он вынес его в коридор,
где зажег от массивной свечи на подставке
посередине коридора.
   - Я пробуду там довольно долго, - предупредил
я, принимая у него фонарь. - Вероятно,
тебя сменят с дежурства, прежде чем я закончу.
   - Хорошо, сударь. Ступайте осторожнее.
   - Да уж, постараюсь...
   Длинная винтовая лестница описывала круг
за кругом и по сторонам мало что можно было
разобрать, а внизу по центральному стволу
горели свечи и факелы на подставках или
фонари на крючьях, что приводило к акрофобии
даже в большей степени, нежели абсолютная
темнота. Только эти точечки света надо мной.
Я не видел ни отдаленного дна, ни каких-либо
стен. Одну руку я не отрывал от перил, а
другой держал перед собой фонарь. Внизу
довольно влажно. И к тому же, затхло. Не
говоря уже об холодке...
   Я попытался считать ступеньки. И, как
обычно, сбился со счета где-то на середине
пути. В следующий раз...
   Мои мысли вернулись к тому отдаленному
дню, когда я шел этим маршрутом в полной
уверенности, что иду на смерть. Тот факт,
что я не умер, сейчас как-то мало утешал.
Испытание все равно вышло тяжелым. Ордалия.
И по-прежнему имелась возможность, что на
этот раз я на нем засыплюсь, и изжарюсь или
улетучусь струйкой дыма.
   Круг, еще круг. Вниз, вниз. Ночные мысли
посреди белого дня...
   С другой стороны, я слышал, как Флора
говорила, что по второму разу идти легче. За
несколько минут до этого она болтала о Лабиринте,
и я надеялся, что подразумевала она
именно его.
   Великий Лабиринт Эмбера, Символ Порядка.
Соответствующий по мощи Великому Логрусу
Дворов, Знаку Хаоса. Напряжения между ними,
кажется, и порождали все, имеющее значение.
Свяжешься хоть с тем, хоть с другим, потеряешь
контроль - и поминай, как звали. И
повезло же мне связаться с ними обоими. Мне
не с кем сравниться впечатлениями и узнать,
осложняет ли это задачу, хотя мне ближе
мысль, что метка одного делает другой более
трудным... А они оставляют на тебе свою
метку, причем оба. На каком-то уровне тебя
разрывает на части и собирает вновь по меркам
громадных космических принципов, когда
ты подвергаешься такому испытанию, которое
кажется благородным, важным, метафизическим,
духовным, прекрасным, но является, если
честно, занозой в заднице. Это цена, которую
мы платим за определенные способности, но
никакой космический принцип не требует от
меня говорить, будто это доставляет мне
удовольствие.
   И Лабиринт, и Логрус дает приобщенным к
ним способность путешествовать по Отражениям
без потусторонней помощи, а Отражения - это
общий термин для возможной бесконечной череды
вариаций реальности, с которыми мы играем.
Они также дают нам и другие способности...
   Круг и вниз, я замедлил шаг. Почувствовал
легкое головокружение, точь-в-точь, как
когда-то. По крайней мере, я не собирался
возвращаться тем же путем...
   Когда в поле зрения, наконец, попало дно,
я опять ускорил шаг. Внизу стояла скамейка,
стол, несколько козел, шкаф и осветитель,
высвечивающий все это. Обычно тут дежурил
часовой, но сегодня я его не видел. Может,
однако, он ушел делать обход. Где-то слева
располагались камеры, в которых иногда можно
обнаружить особенно невезучих заключенных из
числа политических, корябающих на стенах и
понемногу сходящих с ума. Я не знал, отбывают
ли в данный момент срок подобные узники.
От души надеюсь, что нет. Мой отец однажды
побывал там, и, судя по его описанию, испытание
это не из приятных...
   Достигнув последней ступени, я пару раз
позвал и получил на это подобающее жуткое
эхо, но никакого ответа.
   Подойдя к козлам, я взял другой, наполненный
горючим фонарь. Лишний не помеха.
Возможно, я собьюсь с дороги. Затем я двинулся
направо. Нужный мне туннель находился
там. После долгих плутаний я остановился и
поднял фонарь повыше, так как почти уверился,
что зашел слишком далеко. Никакого входа
в туннель в поле зрения не обнаруживалось. Я
оглянулся назад. Караульный пост был еще
виден. Я возобновил свой путь, пытаясь вспомнить
подробности прошлого посещения.
   Наконец звуки стали звучать иначе - внезапное
эхо моих шагов. Казалось, я приближался
к какому-то препятствию. Я снова
поднял фонарь.
   Да. Впереди чистая тьма. А вокруг нее
серый камень. Я пошел в ту сторону.
   Темно. Повсюду. Когда свет от фонаря
скользил по неровностям скалы, вокруг творилось
нечто, похожее на театр теней. Затем
снова появился боковой ход. Я миновал его и
продолжал идти. Кажется, довольно скоро
должен быть еще один. Да. Два...
   Третий располагался подальше. Потом четвертый.
Я подумал, куда они могут вести.
Никто ничего не рассказывал мне о них. Возможно,
мои родственники тоже не знали этого.
Может быть, в причудливые гроты неописуемой
красоты? В другие миры? В тупики? В склады?
Наверное, в один прекрасный день, когда
найдется свободное время и появится желание...
   Пять...
   А затем еще один.
   Мне нужен был седьмой. Подойдя к нему, я
остановился. Он заходил не так уж далеко. Я
вспомнил о людях, шедших когда-то этой дорогой,
а потом решительно зашагал вперед, к
большой, тяжелой, окованной металлом двери.
На вбитом в стену стальном крюке слева от
нее висел большой ключ. Я снял его, отпер
дверь и снова повесил его на место, зная,
что часовой из караулки, при очередном своем
обходе проверит и вновь запрет дверь. Снова
появилась мысль, зачем вообще запирать
дверь, если ключ хранится тут же, рядом? В
связи с этим могло показаться, что опасность
грозит оттуда, из-за двери. Я уже задавал
этот вопрос неоднократно, но никто, кажется,
не знал на него ответа. Мне отвечали, что
это традиция. Жерар и Флора, независимо
друг от друга, предложили спросить об этом
Рэндома и Фиону. Я т е в свою очередь,
дружно решили, что это. Возможно, знает
Бенедикт, но я не припомню, чтобы когда-нибудь
спрашивал его.
   Я с силой толкнул дверь, и ничего не
произошло. Я поставил фонари и попробовал
опять, посильнее. Дверь заскрипела и медленно
подалась внутрь. Я поднял фонари и вошел.
   Дверь сама собой закрылась за мной, и
Фракир, дитя Хаоса, дико запульсировал. Я
припомнил свой последний визит, и вспомнил,
почему тогда никто не принес лишнего фонаря - голубоватое
сияние Лабиринта в гладком
черним полу освещало грот достаточно хорошо,
чтобы всякий видел свой путь.
   Я зажег второй фонарь. Первый я поставил
у ближайшего конца Лабиринта, а другой понес
с собой по периферии узора, установив его в
той же точке, но с другой стороны. Меня не
волновало, что Лабиринт давал достаточно
освещения для совершения намеченного дела. Я
находил эту проклятую штуковину сверхъестественной,
холодной и попросту пугающей. Благодаря
добавочному естественному освещению
поблизости я чувствовал себя в его присутствии
намного лучше.
   Изучив взглядом эту путаную массу кривых
линий, я подошел к углу, откуда они начинались.
Я успокоил Фракира, но не целиком
приглушил собственные опасения. Не сказывался
ли это во мне Логрус, гадал я, или это
моя реакция на сам Логрус, если бы я вернулся
и вновь испытал его, была бы теперь еще
хуже, так как во мне теперь был и Лабиринт.
Бесплодные рассуждения...
   Я попытался расслабиться. Сделал глубокий
вдох. Закрыл на мгновение глаза. Согнул
колени. Опустил плечи. Ждать дальше бесполезно...
   Я открыл глаза и ступил на Лабиринт.
Вокруг моей стопы сразу же поднялись искры.
Негромкое потрескивание. Еще шаг. Капелька
сопротивления, как только я двинулся
вновь...
   Ко мне вернулось все то, что я испытал
при первом прохождении: холодок, слабые
токи, легкие участки и трудные. Где-то во
мне сидела карта Лабиринта, и я словно читал
по ней, когда двигался по той первой кривой,
среди возрастающего сопротивления, летящих
искр, шевеления волос, потрескивания, какой-то
вибрации...
   Я достиг Первой Вуали, и словно пошел по
аэродинамической трубе. Каждое движение требовало
тяжких усилий. Однако, полный решимости,
я двигался дальше - это было самым
необходимым сейчас. Сколько не выжидай,
двигаться все равно придется, рано или поздно.
Весь фокус в том, чтобы не останавливаться.
Начать двигаться снова - ужасное
ощущение, а в некоторых местах это просто
невозможно. Постоянный напор - вот что требовалось
в настоящую минуту. Еще несколько
мгновений и я пробьюсь. Идти станет легче.
Вот Вторая Вуаль - это действительно чистое
убийство...
   Поворот, поворот...
   Я пробился. Я знал, что теперь на какое-то
время путь станет легче. Я стал играть с
некоторой уверенностью. Наверное, Флора права.
Эта часть казалась чуть менее трудной,
чем была в первый раз. Я одолел длинную
кривую, а затем резкий поворот в обратную
сторону. Искры теперь достигали отворотов
сапог. На ум мне пришли тридцатые апреля,
семейная политика при Дворах, где люди дрались
на дуэлях и умирали, прокладывая сложный
и меняющийся, извилистый путь через
кровавые ритуалы статуса и возвышения. Этого
больше нет. Я покончил со всем этим. Отверг
это. Может оно и поизящнее, но крови там
пролито больше, чем в Эмбере, и все ради
самого ничтожного, черт возьми, превосходства
над своими собратьями...
   Я скрипнул зубами. Трудно было сосредоточить
мысли на непосредственной задаче. Это,
конечно, часть воздействия. Теперь я вспомнил
и об этом. Еще шаг... Ощущение щекотки
по обеим ногам... Звуки потрескивания кажутся
громкими, как гроза... Одну ногу за другой...
Поднимай и опускай... Волосы поднялись
дыбом... Поворот... Нажим... Приводим"
Звездную Вспышку" в порт перед самыми осенними
штормами. Люк управляет парусами, ветер
у нас за кормой, словно дыхание драконов...
Еще три шага, и сопротивление нарастает...
   Я на Второй Вуали, и ощущение внезапно
такое, словно я пытаюсь вытолкнуть автомобиль
из вязкого кювета... Вся моя сила нацелена
вперед, а результат бесконечно мал. Я
двигался с медлительностью ледника, и искры
доходят мне до пояса. Я весь окутан голубым
пламенем...
   Внезапно все отвлекающее меня вылетает из
головы. Даже Время уходит и оставляет меня в
покое. Есть только это существо без прошлого
и без имени, каким я стал, борющееся всем
своим естеством против инерции прожитых дней - уравнение
настолько тонко сбалансированно,
что мне следовало бы навеки застыть здесь,
не закончив шага, с учетом того, что это
аннулирование масс и сил оставляет незатронутой
волю, некоторым образом очищает ее,
так что процесс продвижения вперед, кажется,
выходит за пределы борьбы.
   Еще шаг и еще, и я пробился, состарился
на века и опять двигаюсь, и знаю, что сумею
дойти до конца, несмотря на то, что приближаюсь
к Большой Кривой, участку тяжелому,
хитрому и длинному. Совсем не похоже на
Логрус. Мощь здесь синтетическая, а не аналитическая.
Вселенная, кажется, вращается
вокруг меня. Каждый шаг заставляет чувствовать
себя так, словно я таю и возвращаюсь в
фокус, разбираюсь на части и собираюсь
вновь, рассыпаюсь и складываюсь, умираю и
воскресаю вновь...
   Вперед, вперед... Затем еще три кривые
линии, вслед за ними прямая. Я жму вперед.
Головокружение, темнота. Я весь взмок. Конец
линии. Череда дуг. Поворот. Поворот. Опять
поворот...
   Когда поднявшиеся искры превратились в
клетку из молний, а ноги снова стали еле
волочиться, я понял, что подхожу к Последней
Вуали. Неподвижность и ужасный натиск...
   Но на сей раз я чувствовал себя каким-то
укрепившимся и пробивался вперед, зная, что
прорвусь.
   Я сумел пробиться, дрожа с головы до пят,
и осталась лишь короткая дуга. Однако, эти
последние шаги вполне могли оказаться самыми
тяжелыми. Впечатление такое, словно Лабиринт,
так хорошо узнав меня, не хочет отпускать.
Я боролся с этим здесь, и голени мои
чувствовали себя так, будто бы в конце забега
на длинную дистанцию. Два шага... Три...
   Кончено. Стою не двигаясь. Тяжело дышу и
дрожу всем телом. Мир. Покой. Статические
заряды исчезли. Исчезли и искры. Если влияние
Лабиринта не убрало настройку голубых
камней, то я уже и не знаю, на что тогда он
способен.
   Теперь, через минуту, я смогу отправиться
куда угодно. Из этой точки, в этот миг наделения
возможностями я мог приказать Лабиринту
переправить меня куда угодно, и окажусь
там, где пожелаю. Такую возможность едва ли
стоит тратить на избавление от прогулки
вверх по лестнице и на возвращение в свои
покои. Нет. У меня были другие планы. Через
минуту...
   Я оправил одежду, провел рукой по волосам,
проверил оружие и спрятанный Козырь,
подождал, пока не стихнет бешеное биение
пульса.
   Люк получил свои раны в битве у Замка
Четырех Миров, сражаясь со своим бывшим
другом и союзником Далтом, наемником, сыном
Осквернительницы. Далт мало что для меня
значил, кроме возможного препятствия, так
как он теперь, казалось, служил хозяину
Замка. Но даже делая скидку на любую разницу
во времени, которая, вероятно, была не так
уж велика, я увидел его довольно скоро после
схватки с Люком. И этот факт, казалось бы,
подтверждал, что когда я добрался до него
посредством Козыря, он находился в Замке.
   Хорошо.
   Я попытался вновь вспомнить комнату, в
которой застал Далта. Воспоминание оказалось
весьма скудным. Какой минимум данных требовался
Лабиринту для работы? Я вспомнил кладку
каменной стены, очертания небольшого
окна, кусочек вытертого гобелена на стене,
разбросанный по полу камыш; когда Далт двинулся,
в поле зрения попала низкая скамья и
табурет, а над ними - трещина в стене и клок
паутины...
   Я сформировал как можно более четкий
образ. И пожелал перенестись туда. Я хотел
оказаться в том месте...
   И оказался.
   Я быстро обернулся, положив ладонь на
рукоять меча, но кроме меня в помещении
никого не оказалось. Я увидел кровать и
шкаф, небольшой письменный стол, сундук - вещи,
не попавшие в поле моего зрения во
время того краткого визита я это помещение.
За окном сиял свет дня.
   Я пересек комнату, подойдя к единственной
двери, и долгое время стоял там, прислушиваясь.
По ту сторону двери была только тишина.
Я чуть приоткрыл дверь и выглянул в длинный
пустой коридор. Затем я раскрыл ее шире.
Прямо напротив двери располагалась лестница,
ведущая вниз. Слева глухая стена. Я вышел в
коридор и закрыл дверь. Куда пойти - вниз
или направо? По обеим сторонам коридора
располагалось несколько окон. Пошел к ближнему,
находившемуся справа, и выглянул наружу.
   Оказалось, что я попал в угол прямоугольного
крепостного двора, и напротив, слева и
справа, высились другие здания, соединяясь
друг с другом, кроме небольшого прохода,
который вел в другой двор, где за зданиями
прямо напротив меня поднималось очень большое
здание. Во дворе внизу было около дюжины
солдат, расставленных у разных входов, хотя
они, кажется, мало находились на своих постах,
а занимались чисткой и ремонтом своего
снаряжения. Двое из них были сильно забинтованы.
И все же, большинство, кажется, пребывали
в таком состоянии, что могли броситься
исполнять служебные обязанности хоть сейчас.
   В противоположном конце двора нагромождался
странный мусор, похожий с виду на
изломанного воздушного змея, довольно большого
и странно знакомого с виду. Я решил
направиться по коридору, шедшему параллельно
двору, так как это должно было привести меня
в те здания на противоположной стороне двора
и представить возможность осмотреть следующий
двор.
   Я двинулся по коридору, прислушиваясь,
нет ли каких-либо звуков, указывающих на то,
что я могу кого-нибудь встретить. Пока пробирался
до угла, не уловил ничего, только
тишина окружала меня. Там я подождал долгое
время, прислушиваясь.
   Не услышав ничего подозрительного, я
свернул за угол и замер. Точно так же, как и
человек, сидящий на подоконнике справа. На
нем была кольчуга, кожаная шапка, кожаные
наколенники и сапоги. На боку висел тяжелый меч,
но в руке он держал не его, а кинжал, явно
занимаясь чисткой ногтей. Он выглядел таким
же удивленным, как и я, когда его голова
повернулась в мою сторону.
   - Ты кто? - Спросил он.
   Плечи его распрямились, он опустил руки,
словно собираясь оттолкнуться от подоконника
и встать в оборонительную стойку.
   Мы оба находились в замешательстве. Он,
кажется, стоял здесь в карауле. Я не был
уверен, что смогу придумать что-нибудь разумное,
чтобы уверить его что я свой. И мне
не хотелось нападать на него, чтобы не вызвать
шума. Это сужало возможность выбора. Я
мог быстро и бесшумно убить его подготовленным
заранее заклинанием для остановки сердца.
Но я слишком высоко ценю жизнь, чтобы
разбрасываться ею без надобности. Поэтому,
как ни мало мне не хотелось тратить другое
припасенное заклинание, я произнес слово,
заставившее мою руку самопроизвольно сделать
рефлекторный сопроводительный жест, и увидел
мельком Логрус, когда его сила запульсировала
через меня. Ратник закрыл глаза и повалился
обратно на створный оконный переплет.
Я поправил тело, чтобы оно не свалилось, и
оставил его мирно похрапывать, все еще с
кинжалом в руке. К тому же позже у меня
может возникнуть настоятельная необходимость
в заклинании остановки сердца.
   Коридор выходил спереди в какую-то галерею,
выдающуюся, казалось, в обоих направлениях.
Так как я все еще не успел разглядеть
все досконально, то смирился, что придется
истратить еще одно заклинание скорее, чем я
хотел. Я произнес слово для придания невидимости,
и мир сделался на несколько тонов
темнее. Вообще-то я хотел им воспользоваться
чуть позже, так как оно гарантированно действовало
примерно минут двадцать, а я понятия
не имел, где находится искомый предмет.
Но я не мог и позволить себе идти на риск. Я
поспешил вперед и вошел в галерею, оказавшуюся
пустой.
   Однако, кое-что я все-таки рассмотрел в
этой цитадели. Со своего наблюдательного
пункта я получил возможность обозреть следующий
двор, который оказался гигантским. На
нем высилось массивное строение, замеченное
мною с самого начала. Это была огромная,
крепко сложенная фортеция, имеющая, похоже,
только один вход, который хорошо охранялся.
Я увидел также, что существует и внешний
крепостной двор, ведущий к высоким, хорошо
укрепленным стенам.
   Я оставил галерею и отыскал лестницу,
почти уверенный, что то громадное строение
из серого камня и является местом, где мне
надо икать. Его окружала аура магии, ощущаемая
всеми клетками моего тела.
   Я тихо побежал по коридору, свернул,
увидел часового на лестничной площадке. Если
он и почувствовал что-то от моего движения,
то только ветерок, колыхнувший его плащ. Я
сбежал вниз по лестнице. У ее начала находился
вход, ведущий в следующий коридор
налево. Коридор не освещался, а в стене,
выходящей на внутренний двор прямо передо
мной находилась тяжелая окованная железом
дверь.
   Я толчком распахнул дверь и прошел, быстро
шагнул в сторону, так как стоящий за
дверью часовой обернулся и направился в мою
сторону. Я уклонился от соприкосновения с
ним и бросился к цитадели. Средоточие сил,
говорил Люк. Да. Чем ближе я оказывался к
ней, тем сильнее это чувствовал. У меня не
было времени попробовать вычислить, как справиться
с ними. И к тому же я принес с собой
личный запас мощи.
   Приблизившись к стене, я резко свернул
влево. Нужно было быстро осмотреться, чтобы
запастись информацией. На середине пути я
убедился, что моя догадка относительно одного
входа верна. К тому же самые нижние окна
располагались не менее чем в тридцати футах
от земли. Вокруг здания располагалась высокая
металлическая ограда с пиками, а с внутренней
стороны ограды - ров. Однако, больше
всего меня удивила вещь, с постройкой не
связанная. На противоположной стороне, неподалеку
от стены лежало еще два больших сломанных
змея и три относительно целых. Целые
змеи не походили на груды мусора, теперь
сходство не мешало мне правильно оценить их.
В общем, это были дельтапланы. Меня так и
подмывало осмотреть их поближе, но время
невидимости подходило к концу, и я не мог
позволить себе такого отклонения от
намеченного курса. Я поспешил обойти до
конца цитадель и внимательно изучил ворота.
   Ворота в ограде были закрытыми, а по
обоим сторонам их охраняли двое часовых. В
нескольких шагах за воротами виднелся подъемный
деревянный мостик, укрепленный металлическим
каркасом и перекинутый через ров.
По углам его располагались большие болты с
ушком, а в стене над ними был внутренний
ворот; ворот нес четыре цепи, оканчивающиеся
крюками. Я гадал, насколько тяжел этот мост.
Дверь в цитадель находилась в нише каменной
стены глубиной примерно в три фута; она была
высокой и окованной, и, похоже, способна
была выдержать удары тарана.
   Я подошел к воротам ограды и изучил их.
Никакого замка нет, просто вручную открывается
металлический засов. Я мог открыть их,
пробежать, стрелой пролететь через мост и
очутиться у большой двери прежде, чем
появятся часовые и проявят интерес к тому,
что тут происходит. С другой стороны, учитывая
природу этой крепости, они вполне могли
получить инструкции насчет возможности неестественного
нападения. Если так, то им не
понадобится меня видеть, если они быстро
прореагируют и загонят меня в угол дверной
ниши. А у меня сложилось такое впечатление,
что тяжелая дверь отнюдь не оставлена незапертой.
   Я поразмыслил несколько мгновений, вспоминая
свои заклинания. А также еще раз проверил
местонахождение шести-восьми других
ратников во дворе. Ни один из них не находился
слишком близко, ни один не двигался в
этом направлении.
   Я тихо подошел к часовым и положил Фракира
на плечо стоявшего слева, приказав быстро
придушить. Затем три быстрых шага направо,
и я ударил другого часового с левой стороны
по шее ребром ладони. Я схватил его под
мышки, не дав вызвать шум падения, и опустил
его на зад, прислонив спиной к ограде справа
от ворот. Однако позади послышался-таки лязг
ножен другого ратника об ограду, когда он
осел, схватившись за горло. Я поспешил к
нему, опустил его тихонько на землю и снял
Фракира. Быстрый взгляд вокруг показал, что
остальные ратники не смотрели в этом направлении.
   Проклятье.
   Я отпер ворота, проскользнул за них,
закрыл и запер их за собой. Затем поспешил
через мост и оглянулся. Двое ближайших ратников
двигались теперь сюда. Следовательно,
мне необходимо было сделать еще один выбор.
Я решил посмотреть, насколько труден может
оказаться стратегически более здравый вариант.
   Присев на корточки, я схватился за ближайший
угол моста. Пересекаемый им ров казался
примерно двенадцати футов глубиной и
почти вдвое больше в ширину.
   Я начал выпрямлять ноги. Чертовски тяжел,
но сооружение заскрипело, и сторона, за
которую я держал, поднялась на несколько
дюймов. Я с краткий миг подержал ее в таком
положении, регулируя дыхание, затем попробовал
еще раз. Снова скрип и еще несколько
дюймов. Опять... Ладони мои страшно болели в
тех местах, где в них врезались края, руки,
кажется, медленно выходили из суставов.
Когда я выпрямил ноги и напрягся, поднимаясь
с еще большим усилием, то прикинул, скольким
людям не удалось хорошо задуманное предприятие
из-за внезапной проблемы, возникающей
пониже спины. Полагаю, это те, о ком никто
никогда не слышал. Сердце мое стучало так,
словно заполняло всю грудь. Угол моста находился
теперь в футе над землей, но левый
край все еще соприкасался с ней. Я снова
напрягся, чувствуя, как у меня появляются
словно по мановению волшебной палочки, пот
на лбу и подмышками. Вдох... Рывок!
   Он поднялся до уровня колен, затем выше.
Левый угол, наконец, оторвался от земли... Я
слышал голоса двух приближающихся стражников,
громкие, возбужденные голоса. Теперь
они торопились сюда. Я начал понемногу подаваться
влево, волоча за собой все сооружение.
Когда я это сделал, угол прямо напротив
меня двинулся со своего места вперед. Я
продолжал двигаться. Хорошо. Угол слева от
меня находился теперь на пару футов за краем
рва. Я чувствовал жгучую боль в руках,
плечах и шее. Дальше...
   Ратники уже добрались до ворот, но остановились
изучить павших часовых. Это хорошо. Я
все еще не был уверен, что мост не зацепится
и останется, если я его брошу. Он должен
свалиться в ров, или я зря превращаю себя в
кандидата на дисковую хирургию. Налево...
   Он начал колебаться в моих руках, накреняясь
влево. Я догадывался, что через несколько
мгновений потеряю над ним контроль.
Опять влево, влево... Почти... Ратники теперь
переключили внимание с павших часовых
на двинувшийся мост и завозились с засовом.
Через двор к ним на подмогу бежали еще двое,
и я услышал крики. Еще шаг. Теперь эта штука
действительно скользила. Мне не удержать
ее... Еще один шаг.
   Отпускай и назад!
   Угол, который я держал, ударился о край
рва, но дерево расщепилось, а край подался.
Падая, мост перевернулся, дважды задев противоположную
сторону и с восхитительным
грохотом ударился о дно. Руки висели у меня
вдоль тела свободно, став на мгновение бесполезными.
   Затем я повернулся и направился к двери.
Заклинание все еще действовало, поэтому, по
крайней мере, я не стану мишенью для метательных
снарядов с другой стороны рва.
   Когда я добрался до двери, то мне понадобились
все имевшиеся у меня силы, чтобы
поднять руки к большому кольцу с правой
стороны и ухватиться за него. Но когда я
потянул на себя, ничего не произошло. Эта
штука оказалась заперта. Однако, именно
этого я и ожидал и подготовился к этому. Тем
не менее, сначала требовалось попробовать. Я
не трачу заклинания попусту.
   Я произнес слова, на сей раз три слова.
Это менее элегантно, так заклинание сработано
небрежно, хотя и обладало громадной
силой.
   Затем мое тело вздрогнуло, когда дверь
вылетела внутрь, словно ее пинком ноги вышиб
великан. Я сразу же вошел и в этот же миг
оказался в замешательстве, к сумраку мои
глаза оказались неподготовленными. Справа и
слева поднимались лестницы, смыкающиеся на
обнесенной перилами площадке, от которой
брал начало коридор на втором этаже. Под тем
коридором, прямо напротив меня, имелся другой
коридор. Две лестницы также вели вниз,
беря свое начало от тех, что вели наверх. Вот
и решай тут...
   В центре этого высоченного холла красовался
фонтан из черного камня, разбрызгивающий
в воздухе пламя, а не воду; огонь падал
в чашу фонтана, где кружился водоворотами и
плясал. В воздухе пламя отсвечивало красным
и оранжевым, а внизу рябило белым и желтым.
Холл наполняло ощущение мощи. Всякий, способный
управлять высвобождающимися в этом
месте силами и впрямь будет грозным противником.
При удаче, мне, возможно, не придется
выяснять, насколько он грозен.
   Я чуть было не спалил зря очередное заклинание,
когда заметил несколько фигур в
углу справа. Но они совсем не шевелились.
Они пребывали в неестественной неподвижности.
Конечно, это статуи.
   Я пытался сообразить, идти ли мне наверх,
вниз или двигаться прямо вперед, и совсем
уже было решил спускаться, так как по теории
врагов обычно заточали в сырых подземных
казематах, когда что-то в двух статуях снова
привлекло мое внимание. Зрение уже несколько
приспособилось к полумраку, и можно было
разобрать, что одна из скульптур изображала
седого старика, а другая - темноволосую
женщину. Я протер глаза и чуть погодя сообразил,
что вижу очертания своей руки. Мое
заклинание невидимости рассеивалось.
   Я тут же направился к статуям. Старик
держал пару плащей и шляп, и это послужило
намеком. Но я все равно поднял подол его
синего балахона. При внезапной вспышке света
от фонтана, я рассмотрел, что у него на
правой ноге вырезано имя РИНАЛЬДО. Вот
озорник!
   Женщина рядом со стариком оказалась
Ясрой, что ликвидировало проблему искать ее
внизу, среди крыс. Руки ее также были вытянуты,
словно она от чего-то защищалась, и
кто-то навесил голубой зонтик на левую и
светло-серый плащ на правую, а на голову
нахлобучил набекрень такую же непромокаемую
шляпу. Лицо ей разрисовали, что сделало ее
похожей на клоуна, и кто-то пришпилил на
груди зеленой блузки пару желтых кисточек.
   Свет за моей спиной вспыхнул еще ярче, и
я обернулся посмотреть, что происходит.
Оказывается, фонтан теперь извергал похожий
на жидкость огонь на высоту двадцати футов.
Он падал, переполняя чашу, и выплескивался
на каменные плиты пола. Один крупный ручеек
потек в моем направлении. В этот момент
тяжелый смешок заставил меня взглянуть наверх.
   Одетый в темный балахон с капюшоном и
перчатки, чародей в кобальтово-синей маске
стоял на лестничной площадке вверху, положив
одну руку на перила, а другую направив на
фонтан. Так как я предвидел нашу встречу,
это явление не оказалось для меня неожиданностью.
Когда пламя взмыло еще выше, образуя
большую яркую башню, начавшую почти сразу же
гнуться, и вдруг повалившуюся на меня, я
широким взмахом поднял руки и произнес слово
для самого подходящего из трех заготовленных
мною ранее защитных заклинаний.
   Зашевелились, подпитанные энергией Логруса,
воздушные потоки, почти сразу достигнув
силы шквала и отшвырнув пламя прочь от меня.
Затем я переместился так, что его понесло на
стоящего наверху чародея. Тот мгновенно
произвел пасс, и пламя упало обратно в фонтан,
спав до едва светящейся струйки. Ладно.
Ничья. Я пришел сюда не для разборок с этим
парнем. Я пришел сюда, чтобы перехитрить
Люка, похитив Ясру в одиночку. Коль скоро
она окажется моей пленницей, Эмбер, наверняка,
будет обезопасен от всего, что задумал
Люк. Однако, когда разбуженная мною стихия
угомонилась, и снова раздался смешок, я
обнаружил, что ломаю голову над тем, применяет
ли чародей заклинания так же, как я.
Или, живя в присутствии подобного источника
мощи, он сумел добиться прямого управления
силами и придавать им любую избранную форму.
Если мое предположение верно, то у него в
рукаве практически неистощимый запас трюков,
и поэтому в любом полномасштабном состязании
на его поле мой выбор практически сводится к
бегству или вызову бобмардировщиков с атомными
бомбами - то есть призванию самого
Хаоса на помощь для уничтожения всего, что
тут есть, а именно этого-то я и не собирался
делать - уничтожить все эти тайны, включая и
тайну личности этого чародея, вместо поисков
ответа на них, могущих оказаться очень важными
для благополучия Эмбера.
   В воздухе перед чародеем материализовалось
сверкающее металлическое копье - повисело
с миг, а затем стремительно метнулось
ко мне. Я применил свое второе заклинание
для обороны, вызвав щит, отразивший его в
сторону.
   Единственной для себя перспективой в
данной ситуации я видел попытку научиться
управлять здешними силами и попытаться обыграть
этого парня в его же игре. Но времени
тренироваться сейчас не было; мне требовалось
выполнить свою задачу, как только я
смогу выиграть несколько секунд для этого.
Однако, раньше или позже все же придется
сразиться с ним на полную катушку, поскольку
он, кажется, имел на меня зуб и, вполне
вероятно, даже был инициатором нападения в
лесу.
   В данный момент я не горел желанием рискнуть
заняться изучением здешней мощи. Да и
неудивительно, ведь Ясра оказалась достаточно
умелой, чтобы обставить первого хозяина
Замка, Шару Гаррула, а этот парень в маске
победил Ясру. Однако, я многое бы отдал за
возможность узнать, почему он имел на меня
зуб.
   - Чего ты, собственно, хочешь? - Крикнул
я ему.
   И сразу е знакомый металлический голос
ответил:
   - Твою кровь, твою душу, твой разум и
твою плоть.
   - А как насчет моей коллекции марок? - Крикнул
я в ответ. - Можно мне оставить
конверты Первого Дня гашения?
   Я подобрался поближе к Ясре и обхватил ее
правой рукой за плечи.
   - Зачем тебе нужна эта женщина, странный
ты человек? - Спросил чародей. - Она самый
никчемный предмет я этой Крепости.
   - Тогда почему же ты препятствуешь тому,
чтобы я избавил тебя от хлопот с нею?
   - Ты коллекционируешь марки. А я коллекционирую
самонадеянных колдунов. Она моя, и
ты следующий.
   Я почувствовал, как мощь снова поднимается
против меня, и крикнул:
   - Что ты имеешь против своих братьев и
сестер по Искусству?
   Ответа не последовало, но воздух вокруг
меня заполнился острыми сверкающими предметами - ножами,
топорами, метательными звездами,
битыми бутылками. Я произнес слово для
создания последней защиты, Занавеса Хаос,
поднявшего вокруг меня трескучую дымовую
завесу. Летевшие на меня предметы, попав в
нее, мгновенно измельчались в космическую
пыль.
   Стараясь перекричать возникающий от этого
грохот, я окликнул его:
   - Каким именем тебя называть?
   - Маска! - Сразу же ответил чародей. Не
очень-то оригинально, подумал я. Может быть,
я ожидал обращения к Джону Д. Макдональду - что-нибудь
типа "Кошмар в лиловом" или "Кобальтовая
Маска".) А, ладно...
   Я только что использовал последнее защитное
заклинание. А также поднял левую руку,
чтобы рукав с Козырем Эмбера оказался прямо
перед глазами. Дело мое шло строго по регламенту,
но я все еще не разыграл все свои
карты. До сих пор я только оборонялся; и
кроме того, очень гордился тем заклинанием,
которое я оставил в резерве.
   - Тебе не будет от нее никакого проку, - сказала
Маска, когда оба наших заклинания
нейтрализовались, и он приготовился к новому
удару.
_______________________)
   - В названных романах Джона Д. Макдональда
из серии о Трэвисе Мак-Ги, великом
сыщике-интеллектуале, всегда присутствует
какой-то цвет.
   - Мое почтение, - сообщил я и завращал
кистями, нацелив пальцы, направляющие потоки,
и произнес слово для нанесения упреждающего
удара. - Око за око! - Крикнул я, когда
на Маску обрушилось содержимое целого цветочного
магазина, совершенно похоронив его
под самым большим букетом, который я когда-либо
видел. В воздухе разнесся приятный
аромат.
   Наступило затишье. Я ощутил затухание
враждебных сил и посмотрел на Козырь, устанавливая
контакт, и когда мне удалось это, в
куче цветов возникло волнение, и Маска
поднялся над ними, словно Аллегория Весны.
   Вероятно, мое изображение уже таяло,
потому что он пригрозил:
   - Я еще доберусь до тебя!
   - Приятное за приятное, - отозвался я,
затем произнес слово, завершающее заклинание,
и на него обрушилась гора дерьма.
   Затем я шагнул в холл Эмбера, неся с
собой Ясру. Около буфета стоял Мартин со
стаканом вина в руке и разговаривал с Борсом,
сокольничим. Он смолк, когда Борс уставился
на меня, а затем повернулся и посмотрел
сам.
   Я поставил Ясру на ноги около дверей. Я
не собирался сейчас возиться с наложенным на
нее заклятием, так как понятия не имел, что
с ней делать, если оживлю ее. Поэтому я
повесил н нее свой плащ, прошел к буфету и
налил бокал вина, кивнув мимоходом Борсу и
Мартину.
   Осушив бокал, я поставил его, а затем
предупредил их:
   - Делайте все, что угодно, но не вырезайте
на ней свои инициалы.
   Вслед за этим я пошел и отыскал диван,
растянулся на нем и закрыл глаза. Словно
мост над бурными водами. Иные дни - алмазы.
Куда подевались все цветы?
   Что-то вроде этого.
12
   Было полно дыма, гигантский червяк и
много вспышек разноцветных огней. Каждый
звук рождался в виде образа, разгорался до
максимума и мерк, слабел. Эти, подобные молниям,
уколы действительности, вызываемые из
Отражений и возвращаемые туда же. Червяк
растягивался до бесконечности. Собакоголовые
цветы норовили цапнуть меня, но потом виляли
листьями. Столб дыма остановился перед зависшим
в небе светофором. Червяк, нет, это
была гусеница, улыбнулась. Начинался медленный
слепящий дождь, и все проплывающие капли
были фасеточными...
   Что-то не так в этом пейзаже, засомневался
я.
   Наконец я сдался, не в силах определить
что именно мне мешает. Хотя у меня оставалось
смутное ощущение, что этот редкостный
ландшафт не должен быть таким, какой он
есть.
   - О, черт! Мерль!
   - Чего еще надо Люку? Почему он не отцепится
от меня? Вечно какие-нибудь проблемы!
   - Посмотри на это, а?
   Я посмотрел, как несколько ярких прыгающих
мячиков, или, может быть, комет, ткали
гобелен из света. Он падал на лес из зонтиков.
   - Люк, - начал было я, но один из собакоголовых
цветов укусил меня за руку, про
которую я забыл, и все поблизости пошло
трещинами, словно нарисованное на стекле,
сквозь которое только что сделали выстрел.
За ним виднелась радуга.
   - Мерль! Мерль!
   Это Дроппа тряс меня за плечо, о чем
свидетельствовали внезапно открывшиеся мои
собственные глаза. А на подушке, где только
что покоилась моя голова, осталось влажное
пятно.
   Я приподнялся на локте. Протер глаза.
   - Дроппа... Что?..
   - Не знаю, - ответил он мне.
   - Чего ты не знаешь? Я хочу сказать...
Черт! Что случилось?
   - Я сидел вон в том кресле, - показал он, - дожидаясь,
когда ты проснешься. Мартин
сказал мне, что ты здесь. Я просто собирался
передать, что Рэндом хотел увидеться с тобой,
когда ты проснешься.
   Я кивнул, и тут же заметил, что из моей
руки сочится кровь, куда меня укусил цветок.
   - Сколько я проспал?
   - Минут, наверное, двадцать.
   Я скинул ноги на пол, сел.
   - Так почему же ты разбудил меня?
   - Ты козырялся, - ответил он.
   - Козырялся? Во сне? Так не бывает. Ты
уверен?..
   - В данный момент, к несчастью, трезв, - пожаловался
он. - У тебя появилось радужное
свечение, и ты начинал смазываться по краям
и таять. Я сразу же подумал, что мне лучше
разбудить тебя и спросить, хочешь ли ты
этого на самом деле? Что ты пил, растворитель
для красок?
   - Нет.
   - Я попробовал его раз на своей собаке...
   - Сны, - пробурчал я, массируя виски так,
что в них застучало. - Вот и все. Сны.
   - Из тех, что могут видеть и другие люди?
Вроде путешествия в мир грез под действием
наркотика?
   - Я имел в виду не это.
   - Нам лучше поторопиться к Рэндому, - и
он стал разворачиваться к дверям.
   Я покачал головой.
   - Еще нет. Я намерен просто посидеть
здесь и собраться с силами. Что-то тут не
так.
   Когда я взглянул на него, то увидел, что
его глаза вытаращены, и он пялится на что-то
позади меня. Я обернулся.
   Стена у меня за спиной, казалось, будто
отлитая из воска и поставленная слишком
близко к огню.
   - Похоже, настало время тревог и экскурсий, - заметил
Дроппа. - На помощь!
   И он с воплями выбежал из комнаты в коридор.
   Тремя секундами позже стена снова сделалась
нормальной во всех отношениях, но я
дрожал. Что за чертовщина тут происходит? Не
сумел ли Маска наложить на меня заклятие,
прежде чем я оторвался? Если так, то на что
оно направлено?
   Я поднялся на ноги и медленно пошел вокруг.
Все теперь казалось на своих местах. Я
понимал, что все это неспроста, это отнюдь
не порожденная моими недавними страхами
галлюцинация, поскольку Дроппа тоже видел
ее. Значит, я не рехнулся. Это что-то иное,
и чем бы оно ни было, я чувствовал, что оно
все еще таится поблизости. В воздухе теперь
стояла ощутимая неестественная ясность, и
все предметы в ней казались необычайно четкими.
   Я быстро обошел комнату, не зная, что
именно ищу. И поэтому неудивительно, что не
нашел искомого. Тогда я вышел в коридор. В
чем бы не заключалась проблема, не могла ли
она заключаться в чем-то, что я притащил с
собой? Может, Ясра, негнувшаяся и раскрашенная,
была Троянским Конем?
   Я направился в главный холл. Не успел я
сделать дюжины шагов, как передо мной появилась
косая решетка света. Я заставил себя
идти далее, и она отступала по мере моего
продвижения, меняя при этом форму.
   - Мерль, пошли! - Раздался голос Люка. А
самого Люка не было нигде видно.
   - Куда? - Отозвался я, не замедляя шага.
   Никакого ответа, но решетка разделилась
посередине, две ее половинки распахнулись
передо мной, словно ставни. Они открыли
ослепительно белый свет, и мне подумалось, что в
нем я мельком увидел кролика. Затем внезапно
видение исчезло, и единственное, что не
позволяло мне поверить, будто все снова
стало нереальным - это всего несколько мгновений
звучащий смех Люка, не имеющий никакого
видимого источника.
   Я побежал. Может, на самом деле, враг - это
Люк, о чем меня неоднократно предупреждали?
Может, посредством всего того, что
происходило последнее время, мною каким-то
образом ловко манипулировали, и всего лишь с
целью освободить его мать из Замка Четырех
Миров? И теперь, когда она находилась в
безопасности, не набрался ли он безрассудной
смелости вторгнуться в сам Эмбер и вызвать
меня на колдовскую дуэль, условий которой я
даже не понимая?
   Нет, я не мог в это поверить. Я был
убежден, что он не обладает соответствующей
мощью. Но даже если бы и обладал, то не
посмел бы пойти на такой шаг - ведь заложницей
мне служила Ясра.
   Мчась по коридору, я снова услышал его
голос, отовсюду, ниоткуда. На этот раз он
пел. У него оказался мощный баритон, а песню
он выбрал шотландскую: "В стародавние времена".
Может быть, это что-то означало?
   Я ворвался в холл. Мартин с Борсом ушли.
Неподалеку от того места, где они стояли, я
увидел на буфете пустые стаканы. А около
другой двери?.. Да, около другой двери осталась
Ясра, все такая же прямая, без изменений,
так же держала мой плащ.
   - Ладно, Люк! Давай играть в открытую! - Крикнул
я. - Кончай эту ерунду, и давай
уладим дело.
   - А?
   Пение внезапно прервалось.
   Я медленно подошел к Ясре, изучая ее на
ходу. Совершенно не изменилась, если не
считать шляпы, повешенной кем-то н другую
руку. Я услышал раздавшийся где-то во дворце
крик. Возможно, это Дроппа все еще поднимал
тревогу.
   - Люк, где бы ты ни был, - обратился я. - Если
ты слышишь меня, то взгляни сюда и
послушай внимательно: она у меня здесь.
Видишь? Что бы ты ни замышлял, не забывай об
этом.
   По комнате прошла сильная рябь, словно я
стоял посреди картины без рамы, которую кто-то
только что решил тряхнуть, изогнуть, а
потом натянуть потуже.
   - Ну?
   Ничего.
   А затем смешок.
   - Мать-вешалка... Ну-ну. Эй, спасибо,
дружище. Здорово. Не мог достать тебя раньше.
Не думал, что ты доберешься туда. Они
разгромили нас наголову. Взял несколько
наемников дельтапланах, оседлали восходящие
потоки. Однако, они оказались готовыми.
Раздолбали нас. Потом точно не помню...
Больно!
   - Ты пел?
   Донеслось что-то вроде стона, как раз
тогда, когда в холл вошел Рэндом и Дроппа, а
за ними виднелась долговязая фигура безмолвного,
словно смерть Бенедикта.
   - Мерль! - Окликнул меня Рэндом. - Что
происходит?
   - Не знаю, - покачал головой я.
   - Разумеется, я поставлю тебе рюмочку, - донесся
очень тихо голос Люка.
   По центру холла пронеслась огненная буря.
Она продолжалась всего мгновение, а затем на
ее месте появился большой прямоугольник.
   - Ты же колдун! - Возмутился Рэндом. - Так
сделай что-нибудь!
   - Я не знаю, что это за чертовщина, - огрызнулся
я. - Никогда не видел ничего
подобного. Это похоже на магию, понесшуюся
вскачь закусив удила, черт знает куда.
   В прямоугольнике стал появляться силуэт с
человеческими очертаниями. Форма его определилась,
появились черты, одежда....
   Это был Козырь, гигантский Козырь,
висящий в воздухе, обретающий осязаемость.
Это был...
   Я. Я смотрел на собственное лицо, и оно
глядело на меня. Я заметил, что я улыбался.
   - Пошли, Мерль, присоединяйся к компании, - услышал
я слева Люка, и Козырь стал медленно
вращаться вокруг вертикальной оси.
   Холл наполнился звоном, словно от стеклянных
колокольчиков. Огромная Карта поворачивалась,
пока я не увидел ее с ребра - черная
прорезь. Затем темная линия расширилась,
заколыхавшись, словно раздвигающийся
занавес, и я увидел скользящие за ней разноцветные
клочья интенсивного свечения. А
также увидел гусеницу, курившую кальян,
толстые зонтики и яркие сверкающие перила...
   Из щели протянулась рука.
   - Прямо сюда.
   Я услышал, как у Рэндома перехватило
дыхание.
   Меч Бенедикта внезапно нацелился на открывшуюся
сцену. Но Рэндом положил ладонь
ему на плечо и сказал:
   - Нет.
   В воздухе опять повисла странная бессвязная
музыка; она почему-то казалась вполне
уместной.
   - Пойдем, Мерль.
   - Ты являешься или исчезаешь? - Спросил
я.
   - И то, и другое.
   - Ты дал мне обещание, Люк - сведения в
обмен на спасение твоей матери, - напомнил
я. - Она у меня здесь. В чем заключаются
сведения?
   - Что-то, жизненно важное для твоего
благополучия? - Медленно переспросил он.
   - Ты говорил, жизненно важное для безопасности
Эмбера.
   - Ах, т о т секрет.
   - Я был бы рад услышать и другой тоже.
   - Сожалею. Я продаю только один секрет.
Какой ты выбираешь?
   - Безопасность Эмбера, - ответил я.
   - Далт, - уведомил он.
   - Что насчет него?
   - Его матерью была Дила Осквернительница...
   - Это я уже знаю....
   - А она попала в плен к Оберону за
девять месяцев до его рождения. Оберон изнасиловал
ее. Вот поэтому-то Далт так и
взъелся на вас, ребята.
   - Дерьмо собачье, - охарактеризовал я.
   - Именно так я ему и сказал, когда услышал
эту историю черт знает в который раз. А
потом взял и подначил его пройти Лабиринт на
небе.
   - И?
   - Он прошел.
   - О!
   - Я только недавно узнал эту историю, - вмешался
Рэндом, - от посланного мною в
Кашеру эмиссара. Хотя и не знал про то, что
он прошел Лабиринт.
   - Если вам известно, то я все еще остаюсь
должником, - медленно, почти опечаленно отозвался
Люк. - Ладно, вот еще: после этого
Далт навестил меня на Отражении-Земля. Именно
он-то и организовал налет на склад, мой
склад - украл весь запас оружия и специальных
боеприпасов. А потом поджог дом, чтобы
скрыть ограбление. Но я нашел свидетелей. Он
заявится в любое время. Кто знает, когда?
   - Еще один родственник катит в гости, - пожаловался
Рэндом. - Ну почему я не мог
родиться единственным ребенком?
   - Делайте с этим, что хотите, - добавил
Люк. - Теперь мы квиты. Дай мне руку.
   - Ты проходишь?
   Он засмеялся, и весь холл, казалось,
накренился. В воздухе передо мной открылось
отверстие, и рука, появившаяся из него,
схватила мою. Чувствовалось, что тут что-то
не так.
   Я попробовал было перетащить его к себе,
но вместо этого почувствовал, что меня самого
утаскивают к нему. Присутствовала безумная
сила, с которой я не мог справиться, и
вселенная, казалось, перекрутилась, когда
она овладела мной, и я опять увидел яркие
перила. На них покоилась обутая в сапоги
нога Люка.
   Откуда-то сзади послышался голос Рэндома,
выкрикнувший:
   - Б-двадцать! Б-двенадцать! И вон!
   А потом я никак не мог вспомнить, в чем
же состояла проблема. Место оказалось просто
чудесным. Хотя и глупо, что я сразу не распознал
в зонтиках грибы...
   Я закинул на перила собственную ногу,
когда Болванщик наполнил мне кружку и долил
Люку. Люк кивнул головой налево, и Мартовскому
Зайцу тоже налили по новой. Шалтай - молодчина,
балансировал, как всегда на краю.
Труляля и Траляля, Додо и Лягушонок не давали
музыке смолкнуть. А Гусеница просто продолжала
курить кальян.
   Люк хлопнул меня по плечу, и мне хотелось
все что-то вспомнить, но воспоминание продолжало
ускользать.
   - Теперь все окей, - сказал Люк. - Все
окей.
   - Нет, что-то есть такое... Не могу вспомнить...
   Он поднял кружку, громко чокнулся со
мной.
   - Наслаждайся! - Пригласил он. - Жизнь - это
кабаре, старина!
   А Кот на табуретке рядом просто продолжал
улыбаться.




Роджер Желязны. Знак Хаоса. Книга 8 цикла
"Девять принцев Эмбера"
Фантастический роман
перевод с английского
1986

   Я ощущал смутное беспокойство, хотя не мог сказать,
почему. Мне не казалось таким уж необходимым пить с Белым
Кроликом, невысоким парнем, похожим на Бертрана Рассела,
улыбающимся Котом и моим старым другом Люком Ренаром,
распевавшим ирландские баллады; одновременно странный ландшафт
у него за спиной переходил из фрески в реальность. На меня
произвела-таки впечатление Гусеница, курившая кальян на шляпке
гигантского гриба, потому что я знаю, как трудно не дать такой
трубке погаснуть. И все же, дело было не в этом. Обстановка
была веселая, а Люк, как известно, иной раз водил компанию с
весьма странным народом. Так почему бы мне ощущать
беспокойство?
   Пиво подали неплохое, а к нему даже бесплатную закуску.
Демоны, мучившие привязанную к колу женщину с рыжими волосами,
сверкали так, что глазам было больно. Теперь они исчезли, но
воспоминание о картине осталось превосходное. Вообще все было
прекрасно. Когда Люк пел о заливе Гелвей, тот так мерцал и
казался таким красивым, что мне хотелось нырнуть в него и
утонуть. Однако, песня навевала и печаль.
   Что-то, связанное с печалью... Да, странная мысль. Когда
Люк пел печальную песню, я ощущал меланхолию. Когда он
разражался радостным маршем, я сиял от счастья. В воздухе,
кажется, было слишком много эмпатии на кубометр. Полагаю, это
не имеет значения. Но игра света поставлена превосходно...
   Я пригубил пиво и посмотрел, как качается Шалтай на
противоположном конце стойки. Какой-то миг я пытался
вспомнить, когда же уже бывал в этом заведении, но если что-то
проскользнуло в сознании, то на ум не пришло. В конечном итоге
я все равно вспомню. Приятная вечеринка...
   Я смотрел и слушал, пробовал и ощущал и все казалось
великолепным. Завораживало буквально все, что привлекало мое
внимание. Может быть, я что-то хотел спросить у Люка? Кажется,
да, но сейчас он пел, да и я все равно в данный момент не мог
думать.
   Что я делал перед тем, как попасть в это заведение?
Попытки вспомнить тоже не увенчались успехом, так как именно
здесь и сейчас все было таким интересным. Однако, тревожила
мысль о чем-то важном. Может, поэтому я и ощущал беспокойство.
Может, я оставил какое-то дело не завершенным и мне следует
вернуться к нему?
   Я повернулся, чтобы спросить об этом у Кота, но он снова
таял в воздухе, похоже, по-прежнему здорово навеселе. Тут мне
пришло в голову, что я тоже могу это проделать. Я имею в виду
растаять в воздухе, отправившись в какое-нибудь другое место.
Может, именно так я и попал сюда, поэтому именно так смогу и
убраться отсюда? Может быть. Я поставил кружку и протер глаза
и виски. В голове, казалось, все так и плывет. Я вдруг
вспомнил свой портрет. На гигантской Карте. На Козыре. Да.
Именно так я и очутился здесь. Через Карту...
   На мое плечо легла рука и я обернулся. Рука принадлежала
Люку. Он улыбнулся мне, проталкиваясь к стойке налить по
новой.
   - Отличная вечеринка, а? - сказал он.
   - Да, отличная. Как ты обнаружил это местечко? - спросил
я его. Он пожал плечами. - Забыл. Какая разница! Затем он
отвернулся и между нами закрутился недолгий буран из
кристаллов. Гусеница выпустила из трубки пурпурное облако.
Всходила голубая луна.
   - Что же в этой картине не так? - спросил я себя.
   Внезапно у меня возникло ощущение, что свои критические
способности я потерял в пути, потому что не мог
сосредоточиться на аномалиях, обязанных, как я чувствовал,
здесь быть. Я знал, что увлечен мгновением; и я не мог четко
разглядеть второстепенного.
   Я увлечен...
   Увлечен...
   Как?
   Ну... Все это началось, когда я пожал руку самому себе.
Нет. Неверно. Такая формулировка хороша для дзен, а дело
обстояло совсем не так. Пожимаемая мною рука появилась из
пространства, занимаемого моим воображением на той самой
Карте. Да, именно так... В некотором роде.
   Я стиснул зубы. Снова заиграла музыка. Рядом со мной
раздалось поскребывание по стойке. Когда я посмотрел в
направлении звуков, то обнаружил, что кружка моя снова
наполнена. Возможно, я и так хватил лишнего. Возможно, это-то
и препятствовало четкости мышления. Я отвернулся от кружки и
посмотрел налево, в пространство, не замечая фрески, которая
стала настоящим ландшафтом. Сделало ли это меня частью
картины, изображенной на фреске? Я вдруг усомнился в
правильности моих умозаключений. А ладно. Если я не могу здесь
думать... то отправлюсь... налево. Что-то в этом месте
безобразничало с моей головой и было совершенно невозможно
анализировать этот процесс, являясь одновременно его
участником. Чтобы правильно мыслить и определять, что же
все-таки происходит, мне требовалось убраться отсюда. Я
пересек пространство бара и оказался в районе, где
нарисованные камни и деревья становились трехмерными.
Врезавшись в ствол дерева, я выставил руки вперед. И ощутил
дуновение ветра, не слыша его звуков.
   Все, что было нарисовано, кажется, нисколько не
приблизилось. Я двигался, но... Люк снова запел.
   Я остановился. Затем обернулся, так как пение, казалось,
раздается совсем рядом. Так и есть. Я удалился от стойки всего
на несколько шагов. Люк улыбался и продолжал петь.
   - Что происходит? - спросил я Гусеницу.
   - Ты петляешь в петле Люка, - ответила она.
   - Как-как?
   Она выпустила голубое колечко дыма, тихо вздохнула и пояснила:
   - Люк заперт в петле, а ты заблудился в куплетах. Вот и все.
   - Как это произошло? - поинтересовался я.
   - Понятия не имею.
   - Э-э-... а как выбраться из этой петли?
   - Этого тоже не могу тебе сказать.
   Я повернулся к Коту, который снова стал проявляться вокруг
своей улыбки.
   - Полагаю, ты тоже не знаешь... - начал было я.
   - Я видел, как появился он, и видел, как потом появился
ты, - усмехнулся Кот. - И даже для этого места ваше прибытие
было несколько... необычным, что натолкнуло меня на мысль, что
по крайней мере один из вас связан с магией. Я кивнул. - От
твоих собственных появлений иной раз тоже можно порядком
напугаться, - заметил я.
   - Я свои лапы не распускаю, - отозвался он. - А это уже
больше того, что может сказать в свою защиту Люк.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Он попался в коварную ловушку.
   - Как она действует?
   Но он снова исчез и на этот раз улыбка исчезла тоже.
   Коварная ловушка? Кажется, это намек на то, что я просто
присоединился к решению проблемы, которая предназначена для
Люка. Такое умозаключение показалось мне верным, хотя
по-прежнему не давало ни малейшего представления о том, что
это за проблема и что с ней нужно делать.
   Я потянулся за кружкой. Если я не в состоянии разрешить
свою проблему, то вполне могу наслаждаться ею. Медленно отпив
небольшой глоток, я осознал, что в лицо мне вглядывается
странная пара бледных горящих глаз. Раньше я не замечал их и
странными их делало то, что находились они в затененной части
фрески на противоположной стене помещения, а также то, что они
двигались, медленно перемещаясь влево. В некотором роде это
завораживало и, когда я потерял из виду глаза, то мог
наблюдать за передвижением существа, которому эти глаза
принадлежали, по колышащейся траве, когда оно оказывалось в
том районе, который я хотел навестить несколько минут назад. А
далеко-далеко справа, сразу за Люком, я заметил теперь
стройного джентльмена в темной куртке, с палитрой и кисточкой
в руках, медленно материализующегося из фрески. Я глотнул
еще немного и стал наблюдать за тем, что в данный момент из
плоскостной реальности перемещалось в трехмерную. Между
камнем и кустом высунулось рыло из оружейной стали, над рылом
горели бледные глаза. С темной морды капала синяя слюна и
стекала на землю. Существо было либо очень невысоким, либо
сильно согнувшимся, и я никак не мог решить, изучает ли оно
все общество или конкретно меня. Я наклонился вбок и поймал
Шалтая за пояс как раз тогда, когда он собирался плюхнуться
набок.
   - Извините, - сказал я. - Вы не могли бы мне сказать, что
это за существо?
   Я показал рукой как раз в тот момент, когда оно появилось
все - многоногое, длиннохвостое, с темной волнистой чешуей и
быстрое. Когти его сверкали красным и, бросившись к нам, оно
подняло хвост.
   Затуманенный взгляд Шалтая встретился с моим, затем
двинулся дальше.
   - Я здесь не для того, сударь, - начал он, - чтобы
уменьшать ваше неведение в зооло... Боже мой! Это же...
   Существо сверкало издали, быстро приближаясь. Интересно,
как много времени ему потребуется, чтобы добраться сюда,
учитывая мой недавний эксперимент? Или этот эффект был
рассчитан только на мою попытку убраться отсюда? Сегменты тела
существа скользили относительно друг друга, оно шипело, словно
спущенная покрышка или вода, попавшая на раскаленную
сковородку, и испаряющаяся слюна отмечала его след на картине.
Скорость продвижения существа не только не уменьшалась, а,
казалось, скорее возросла.
   Моя левая рука самопроизвольно дернулась вперед, к горлу
подступили несколько непроизвольных слов. Произнес я их как
раз тогда, когда эта тварь пересекла тот промежуток, который
ранее не давался мне, встала на дыбы и сжала челюсти, словно
готовясь к прыжку.
   - Брандашмыг! - закричал кто-то.
   - Злопастный Брандашмыг, - поправил Шалтай. Когда я
произнес последнее слово и исполнил завершающий жест, перед
моим внутренним взором поплыл образ Логруса. Темная тварь,
только что выпустившая когти на передних лапах, убрала их
внезапно, схватилась лапами за верхнюю часть своей груди,
выкатила глаза, издала тихий стон, рухнула, упала на пол и
осталась лежать на спине, вытянув вверх свои многочисленные
ноги.
   Над тварью появилась улыбка Кота. Рот зашевелился.
   - Мертвый Злопастный Брандашмыг, - констатировал он.
   Улыбка поплыла ко мне, а вокруг нее, словно вспомнив,
собрался и остальной Кот. - Это было заклинание остановки
сердца, не так ли? - поинтересовался он. - Полагаю, да, - сказал
я. - У меня получилось совершенно рефлекторно. Да,
теперь
я припоминаю. Это заклинание я все время держал наготове.
   - Так я и думал, - заметил Кот. - Я был уверен, что на
нашей вечеринке присутствует магия.
   Появившийся во время произнесения заклинания образ
Логруса послужил также и иной цели - включил свет в темном
чердаке моего мозга. Колдовство.
   Ну, конечно! Я - Мерлин, сын Корвина, колдун, причем
такой, который редко встречается в тех краях, где я часто
бывал в последние годы. Лукас Ренар, также известный под
именем принца Ринальдо из Кашеры, тоже колдун, только
несколько в ином смысле, чем я. И Кот, казавшийся довольно
искусным в этих делах, вполне возможно, не ошибался,
проанализировав наше положение, сказав, что мы попали в
магическую ловушку. Такая ситуация - одна из немногих, при
которых моя чувствительность и тренировка скверно уведомляют
меня о природе моего затруднительного положения.
   Такое случается, так как мои свойства тоже попадают под
действие заклятья и подвержены его силам, если эта штука
вообще саморегламентирующаяся. Короче, мое положение похоже на
дальтонизм. Я не мог придумать ни одного способа с
уверенностью определить, что происходит, без помощи извне.
   Пока я размышлял над ситуацией, к салунным дверям с
фасадной стороны заведения прибыла королевская конница и
королевская рать. Ратники вошли и обвязали веревками тушу
Брандашмыга. А конница уволокла ее. Пока это происходило,
Шалтай слез и отправился навестить туалет. По возвращении он
обнаружил, что не в состоянии занять свое прежнее место на
табуретке у стойки. Он крикнул королевских ратников, требуя
помочь ему, но те были заняты умершим Брандашмыгом,
протаскивая его меж столиков, и не обратили на него внимания.
   Подошел улыбающийся Люк.
   - Так, значит, это был Брандашмыг, - заметил он. - Я
всегда хотел узнать, на что они похожи. Вот если бы мы только
могли устроить так, чтобы рядом появился Бармаглот...
   - Ш-ш-ш, - предостерег Кот. - Он должен быть где-то на
фреске и, вероятно, прислушивается. Не будите его! Он может
вылететь из глущебы, пылая огнем! Помните, он свиреп и дик! Не
напрашивайтесь на непри... - Кот бросил быстрый взгляд в
сторону стены и быстренько несколько раз последовательно
пропал и появился.
   Не обращая на это внимания, Люк заметил:
   - Я как раз подумал об иллюстрациях Тенниэла. Кот
материализовался у противоположного конца стойки, отдал
кружку Болванщику и
сказал:
   - Я слышу кулдыканье, и огненные глаза перемещаются
влево. Я взглянул на фреску и тоже увидел горящие глаза и
услышал странный звук.
   - Это может быть кто угодно из живых существ, - заметил
Люк. Кот двинулся к полкам за стойкой и потянул лапу вверх,
где на стене висело странное оружие, переливаясь и смещаясь в
тени. Он снял эту штуку и толкнул ее по стойке. Она скользнула
по поверхности, остановившись перед Люком.
   - В такой момент в руке хорошо иметь Булатный Меч - вот
что я могу сказать. Люк рассмеялся, но я завороженно уставился
на это устройство, выглядевшее так, словно его сделали из
крыльев мотыльков и свернутого спиралью
лунного света. И тут я снова услышал кулдыканье.
   - Не стой тут просто, глубоких полон дум! - бросил Кот,
осушая стакан Шалтая и снова исчезнув.
   По-прежнему усмехаясь, Люк протянул свою кружку наполнить
по новой. А я стоял, глубоких полон дум. Примененный мною для
уничтожения Брандашмыга метод заклинания изменил ход моих
мыслей. В последовавший за ним недолгий миг у меня в голове,
кажется, начало проясняться. Я отнес это на счет недолго
виденного мною образа Логруса. И поэтому снова вызвал его.
   Знак возник передо мной, паря в воздухе. Я задержал его,
смотрел на него. Казалось, в моей голове снова задул
холодный ветер. Осколки памяти притягивались друг к другу,
собираясь в цельную ткань, наделенную пониманием. Ну,
конечно...
   Кулдыканье стало громче, и я увидел плывущую среди
отдаленных деревьев тень Бармаглота, с глазами, похожими на
посадочные огни и с множеством острых граней, предназначенных
для кусания и хватания.
   И это не имело ни малейшего значения. Ибо я понял теперь,
что происходит, кто в ответе, как и почему.
   Я согнулся, наклонившись пониже, так что чуть задел
костяшками пальцев носок правого сапога.
   - Люк, - обратился я. - У нас есть одна проблема. Он
отвернулся от стойки и взглянул на меня.
   - В чем дело? - спросил он. Те, в чьих жилах течет кровь
Эмбера, способны на потрясающие силовые аттракционы. Поэтому
среди своих это качество взаимно аннулируется. Следовательно,
к таким делам нужен исключительно правильный подход, если ты
вообще намерен прибегать к ним...
   Я взметнул свой кулак от самого пола со всей силой,
которую только мог в него вложить, и нанес Люку такой удар в
челюсть, что моего друга приподняло над полом, перевернуло и
отправило на рухнувший от этого стол, но не остановило. Люк
продолжал скользить на спине в другой конец бара, где он и
остановился наконец, весь помятый, у ног тихого джентльмена
викторианского вида, который выронил кисть и быстро отшатнулся
в сторону, когда Люк затормозил в его ногах. Я поднял левой
рукой кружку и вылил ее содержимое на правый кулак, в котором
из всех ощущений осталось только такое, будто я врезал им по
горе. Как только я все проделал, свет померк и наступил миг
полнейшей тишины.
   Затем я бухнул кружкой по стойке.
   Помещение выбрало именно этот момент, чтобы содрогнуться,
словно в преддверии землетрясения. С полки упали две бутылки,
закачалась лампа, кулдыканье стало слабее. Я взглянул налево и
увидел, что жуткая тень Бармаглота отступила несколько в
глущебу. Больше того, нарисованная часть перспективы теперь
протянулась гораздо дальше в нормальное пространство и,
похоже, продолжала наступать в этом направлении, превращая
трехмерное пространство в плоскостную неподвижность. Судя по
звукам, Бармаглот теперь удалялся налево, спеша обогнать
продвижение плоскости. Труляля, Траляля, Додо и Лягушонок
принялись упаковывать свои инструменты.
   Я направился через бар к распростертому телу Люка.
Гусеница разбирала кальян и я заметил, что ее гриб наклонился
под странным углом. Белый Кролик удрал в нору под стойкой и я
слышал, как бормотал проклятья Шалтай, качаясь на табуретке,
куда только-только сумел вскарабкаться.
   Я помахал джентльмену с палитрой и приблизился к нему.
   - Извините за беспокойство, - сказал я, - но, поверьте,
это к лучшему. Я поднял обмякшее тело Люка и перекинул
его через плечо. В мою сторону устремилась стая игральных
карт. Я отпрянул, чтобы не мешать их стремительному полету.
   - Господи Боже! Это напугало Бармаглота! - заметил позади
меня джентльмен с палитрой.
   - Что? - переспросил я, не уверенный, действительно ли
желаю это знать.
   - Это, - ответил он, показывая в сторону передней части
бара. Я посмотрел и понял, что Бармаглот проявил не трусость,
а благоразумие. В бар только что вошел двенадцатифутовый
Огненный Ангел, красновато-коричневого цвета, с крыльями,
словно окна матового стекла. Наряду с намеками на
смертоносность, это напоминало мне богомола. На шее у него был
шипованый ошейник, а из короткого меха при каждом движении
высовывались многочисленные, похожие на тернии, когти. Один из
когтей зацепил и сорвал с петель шатающуюся дверь, когда
существо втиснулось внутрь. Это был зверь Хаоса - редкий,
смертельный и высокоразумный. Я уже много лет не видел ни
одного такого и не желал бы видеть сейчас. Я также нисколько
не сомневался, что находится он здесь из-за меня. В какой-то
миг я пожалел, что потратил заклинание остановки сердца на
всего лишь заурядного Брандашмыга. Пока не вспомнил, что у
Огненных Ангелов три сердца. Я оглядывался, когда он заметил
меня, издал короткий охотничий вой и устремился в мою сторону.
   - Мне хотелось бы иметь достаточно времени, чтобы
поговорить с вами, - сказал я художнику. - Мне нравится ваша
работа. К несчастью...
   - Я понимаю.
   - Желаю удачи.
   Я шагнул в кроличью нору и побежал, низко пригнувшись из-за
нависающего потолка. Люк порядком затруднял мне
продвижение, особенно на поворотах. Позади послышался
скребущий звук и охотничий вой повторился. Однако, меня
немного утешала мысль, что для того, чтобы пройти, Огненному
Ангелу потребуется увеличить некоторые участки туннеля. А
плохая новость заключалась в том, что он был способен это
проделать. Эти твари невероятно сильные и практически
неуничтожаемые.
   Я бежал до тех пор, пока пол не провалился у меня под
ногами. Я стал падать. Протянув свободную руку, я попытался
ухватиться за что-нибудь, но держаться было не за что. Дна все
не было. Хорошо, именно на это я надеялся и наполовину ожидал,
что так произойдет. Люк издал единственный тихий стон, но не
шевельнулся.
   Мы падали. Вниз, вниз, вниз, как сказал тот человек. Это
был колодец, и он либо был очень глубоким, либо мы падали
очень медленно. Сумерки окружали и я не мог различить стен
шахты. В голове моей еще немного прояснилось и я понял, что
падение будет продолжаться до тех пор, пока я сохраняю
контроль над одной переменной - Люком. Высоко вверху снова
раздался охотничий вой. За ним сразу же последовал странный
кулдыкающий звук. Фракир опять тихо запульсировал на моем
запястье, не сообщив в общем-то ничего такого, о чем бы я не
знал. Поэтому я заставил его замолчать.
   Еще прояснение. Я стал вспоминать... Свое нападение на
Замок Четырех Миров, где я обнаружил мать Люка, Ясру.
Нападение оборотня. Свой странный визит к Винте Бейль,
оказавшейся на самом деле совсем не тем, чем должна была...
Ужин в Закоулке Смерти... Стража, Сан-Франциско, хрустальная
пещера... Все яснее и яснее....
   И все громче и громче вой Огненного Ангела сверху.
Должно быть, он пробрался через туннель и теперь спускается. К
несчастью, он обладает крыльями, в то время, как я могу только
падать.
   Я поглядел вверх, однако не смог различить его силуэта.
Наверху все казалось темнее, чем внизу. Я надеялся, что уже
приближаюсь ко дну или тому, что дно заменяет, так как не мог
придумать никакого иного выхода. Слишком темно, чтобы
разглядывать Козырь или достаточно разобрать проносящиеся мимо
детали, чтобы прибегнуть к смещению Отражения.
   Но вскоре я почувствовал, что скорее плыву, чем падаю,
причем со скоростью, которая обеспечит сохранение целым при
приземлении. К тому же, если на самом деле это не так, то есть
средство, еще больше могущее замедлить спуск - адаптация
одного из еще не использованных мною заклинаний. Однако, эти
соображения мало чего стоили, если по дороге вниз нас съедят,
в случае, если преследователь голоден. Правда, он также может
просто расчленить нас. Следовательно, может возникнуть
необходимость прибавить скорость, чтобы оторваться от
преследующего зверя. А это приведет к тому, что мы разобьемся
в лепешку, когда достигнем дна.
   Ох уж эти решения...
   Люк шевельнулся у меня на плече. Я надеялся, что он не
собирается очнуться, так как у меня не было времени возиться с
заклинанием сна, и я находился не в лучшем положении, чтобы
нокаутировать его вторично. В запасе оставался только Фракир.
Но если Люк приходит в себя, то удушение только поможет ему
очнуться, а не приведет к потере сознания. К тому же он
требовался мне в приличной форме. Он знал многое, чего не знал
я и в чем сейчас нуждался.
   Теперь спуск проходил по участку, немного более светлому,
и мне в первый раз удалось различить стены шахты и заметить,
что их испещряют надписи от руки на непонятном языке. Это
напомнило мне странный рассказ Ямайки Кинкэда, но не
натолкнуло на соображение по поводу выхода из создавшейся
ситуации. Сразу после того, как светлый участок кончился, я
разглядел далеко внизу небольшое пятно света. И почти в этот
же миг услышал вой, теперь уже очень близко.
   Я поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть
опускающегося через светлый участок Огненного Ангела.
Невдалеке позади него виднелся и другой силуэт. Бармаглот тоже
отправился вниз и, кажется, показывал лучшее время, чем
любой из нас. Мне сразу же пришло на ум соображение по поводу
его цели. Когда преследователи приблизились еще, а пятно света
внизу увеличилось, Люк опять шевельнулся. Однако, мы получили
небольшую отсрочку, так как Бармаглот настиг, наконец,
Огненного Ангела и напал на
него.
   Свист, вой и кулдыканье разнеслось по шахте гулким эхом,
слышались и другие звуки - шипение, скрежет о стенку, а иной
раз и рычание. Два зверя сошлись и рванули друг друга, с
глазами, словно умирающие солнца, когтями, похожими на штыки,
образуя адскую пляску смерти в свете, доходившем теперь до них
снизу. Их схватка не вызвала у меня оптимизма, но все же
замедлено было их продвижение до такой степени, что я понял,
что не требуется рисковать с малоподходящим заклинанием, чтобы
выбраться из туннеля в целости и сохранности.
   - Уф! - заметил Люк, поворачиваясь вдруг у меня в руках.
   - Согласен, - сказал я. - Но не двигайся, ладно? Мы того
и гляди расшибемся...
   - И сгорим, - заявил он, поворачивая голову вверх, чтобы
посмотреть на сражающихся чудовищ, а затем вниз, когда
сообразил, что мы тоже падаем. - Что за странный путь ты
избрал?
   - Плохой путь, - согласился я, затем меня осенило: именно
так оно и есть.
   Отверстие теперь стало еще больше, так как еще
приблизилось, а скорость замедлилась, что даст возможность
сносно приземлиться. Заклинание, названное мною "Оплеуха
Великана", вероятно, замедлит нас до полной остановки или даже
может вознести обратно. Лучше получить несколько синяков, чем
в данный момент стать препятствием на пути борющихся
чудовищ.
   И впрямь, плохой путь. Я думал о словах Рэндома, когда мы
под безумным углом прошли сквозь отверстие, ударились оземь и
покатились.
   Спуск наш закончился в пещере, неподалеку от входа в нее.
   Направо и налево шли туннели. Вход в пещеру оказался за
моей спиной. Один быстрый взгляд показал, что он ведет в
солнечную и зеленую долину, плохо сейчас видимую. Люк
неподвижно растянулся рядом со мной. Я сразу поднялся на ноги
и схватил его под мышки. И поволок, отступая от темного
отверстия, из которого мы недавно появились. Звуки схватки
чудовищ раздавались теперь очень недалеко.
   Хорошо, что Люк снова оказался без сознания. Если моя
догадка верна, его состояние достаточно плохое для любого
эмберита. Но для эмберита с колдовскими способностями оно
представляет собой крайне опасную разновидность магического
сна, которого я никогда ранее не встречал. И совсем не знал,
как именно следует с ним обращаться. Я поволок его к туннелю
справа, так как он был уже других и, теоретически, защищаться
в нем будет легче. Не успели мы укрыться за поворотом, как два
зверя вывалились сквозь отверстие, терзая и разрывая друг
друга. Они катались по полу пещеры, щелкали когтями, издавали
шипение и свист при особенно удачных ударах. Казалось, они
совершенно забыли про нас, и я воспользовался этим и продолжил
отступление по туннелю, пока основательно не углубился.
   Я мог только считать, что догадка Рэндома верна. В конце
концов, он ведь музыкант и играл во всех Отражениях. К тому
же, сам я ничего лучшего предложить не мог.
   Я вызвал Знак Логруса. Когда я добился его четкости и
зацепил им свои руки, то мог бы применить для удара по
дерущимся зверям. Но они не обращали на меня ни малейшего
внимания, а я не желал привлекать их взгляды. К тому же я не
был уверен, что удар, эквивалентный удару брусом два на четыре
дюйма толщиной, сильно подействует на них. Кроме того, заказ
мой был готов, а пользоваться им надлежало сейчас. Поэтому я
протянул руку к Логрусу. Потребовалось бесконечно долгое
время. Пришлось пройти крайне широкий район Отражений, прежде
чем я нашел то, что искал. Затем мне пришлось проделать это
вновь. И еще раз. Вещей требовалось много, и все они
находились неблизко.
   В то же время сражавшиеся звери не показывали ни малейших
признаков ослабления, их когти высекали искры из стен пещеры.
Они поранили друг друга в бессчетных количествах мест и тела
их покрывала темная кровь. К тому же очнулся Люк, приподнялся
и завороженно уставился на схватку. Я не мог сказать, сколь
долго она будет приковывать к себе его внимание. Мне теперь
важно, чтобы он пребывал в сознании, и я только радовался, что
он не начал думать о других делах.
   Я, кстати, болел за Бармаглота. Тот был просто скверным
зверем и не обязательно нацеливался на меня, когда его
отвлекло появление в баре Ангела. А Огненный Ангел играл
совершенно иную роль. Огненному Ангелу совсем не полагалось
находиться на таком удалении от Хаоса, если только его не
послали. Их дьявольски трудно изловить, еще труднее обучить и
опасно укрощать. Поэтому они подразумевают немалые расходы и
риск. Никто не тратит сил на Огненного Ангела за здорово
живешь. Главная цель их жизни - убивать, и, насколько я знал,
никто и никогда не применял их в качестве слуг, кроме как при
Дворах Хаоса. Они обладают огромным количеством чувств,
некоторые из этих чувств явно паранормальны, и могут
использоваться в качестве гончих, преследующих дичь по
Отражениям - уж это я знал. Перемещающегося по Отражениям
можно выследить, а Огненные Ангелы, кажется, способны взять
очень холодный след, коль скоро в них впечатана неповторимая
личность жертвы. Так вот, я попал по Козырю в тот сумасшедший
бар и не знал, могут ли они проникнуть вслед. Но мне приходила
мысль, что тот, кто обнаружил меня, переправил эту тварь
поближе и выпустил сделать свое дело. Чьих бы рук это дело ни
было, здесь все равно заметный след Хаоса. Отсюда и быстрое
превращение в болельщика Бармаглота.
   - Что происходит? - внезапно спросил меня Люк и стены
пещеры на мгновение растаяли, а я услышал слабый музыкальный
аккорд.
   - Сложно объяснять, - отозвался я. - Слушай, тебе пришло
время принять лекарство. Я высыпал на ладонь пригоршню
только что принесенных мною таблеток витамина Б-12 и
открыл бутылку воды, тоже только что вызванную мною из Отражения.
   - Что за лекарства? - спросил он, когда я передал таблетки ему.
   - Предписанное врачом, - ответил я. - Быстрее подставляй
рот, оно поставит тебя на ноги.
   - Ну ладно.
   Он кинул таблетки в рот и запил одним большим глотком.
   - Теперь вот эти.
   Я открыл бутылочку "Торазина". Каждая таблетка была в 200
миллиграммов и я не знал, сколько ему дать, поэтому решил дать
три. Дал ему также триптофана и немного фенилаламина.
   Он уставился на пилюли. Стены снова растаяли и вернулась
музыка. Мимо нас проплыло облачко голубого дыма. Внезапно в
поле зрения появился бар, недавно покинутый нами. Перевернутые
столы поставили на место. Шалтай все еще качался, фреска
продолжалась.
   - Это клуб! - воскликнул Люк. - Нам следует отправиться
обратно. Похоже, вечеринка только-только разгулялась.
   - Сперва прими лекарство.
   - Для чего оно?
   - Ты подцепил какую-то дрянь. Лекарство может вывести ее.
   - Я чувствую себя неплохо. Почти отлично.
   - Прими его!
   - Ладно, ладно!
   Он заглотил все одним махом.
   Бармаглот и Огненный Ангел теперь просто таяли, и мой
жест в сторону стойки, задевший ее, встретил некоторое
сопротивление, хотя эта штука не стала совсем твердой. Затем я
внезапно заметил Кота, который, благодаря своей
материализации, казался сейчас наиболее реальным, чем все
остальное.
   - Вы появляетесь или исчезаете? - спросил он. Люк начал
подниматься. Свет разгорелся, хотя стал рассеянным. - Эй, Люк,
взгляни-ка, - показал я.
   - Что? - спросил он, поворачивая голову. Я снова врезал
ему в челюсть. Когда он рухнул, бар начал таять. Стены пещеры
снова обрели четкость. Я услышал голос Кота.
   - Исчезаете, - произнес он.
   Звуки борьбы стали слышны в полной мере, только на этот
раз преобладал визгливый вой, похожий на звуки волынки. Он
доносился со стороны Бармаглота, прижатого к земле и
раздираемого на части. Я решил применить четвертое заклинание - "Четвертое
Июля", оставшееся у меня от нападения на
цитадель. Подняв руки, я произнес магические слова. При этом я
встал перед Люком, загородив ему таким образом обзор, и,
говоря их, отвернулся и плотно зажмурил глаза. Даже сквозь
закрытые глаза я мог ощутить место, где ярко вспыхнул свет. Я
услышал, как Люк сказал "Эй!", но все другие звуки внезапно
прекратились. Когда я снова посмотрел на поле битвы, то
увидел, что два чудовища лежат, словно оглушенные, не
двигаясь, у противоположной от нас стороны
пещеры.
   Я схватил Люка за руку и втащил его к себе на плечо. А
затем быстро двинулся в пещеру, только раз поскользнувшись на
крови чудовищ, когда пробирался вдоль ближайшей стены,
направляясь ко входу в пещеру. Прежде, чем я успел добраться
до отверстия, чудовища стали шевелиться, но их движения были
скорее рефлекторными, чем целеустремленными. У выхода я
остановился и посмотрел на огромный цветочный сад, в котором
цвели все растения без исключения. Все цветы были высотой по
меньшей мере с меня, и изменчивый ветерок донес их оглушающее
благоухание.
   Спустя несколько мгновений я услышал за спиной более
решительные движения и обернулся. Бармаглот кое-как поднялся
на ноги. Огненный Ангел все еще находился в нокауте и издавал
только тихие свистящие звуки. Бармаглот, пошатываясь,
отступил, расправил крылья, затем вдруг повернулся, забил
крыльями и улетел обратно к отверстию, через которое вся наша
команда оказалась здесь. Неплохая мысль, похвалил я и поспешил
уйти в сад.
   Здесь ароматы были еще сильнее, цветы, по большей части
распустившиеся, образовывали фантастический разноцветный
полог, укрывавший меня, когда я пересекал сад. В скором
времени я запыхался, но, тем не менее, продолжал бежать
трусцой. Люк довольно тяжел, но я хотел как можно больше
увеличить расстояние между нами и пещерой. Учитывая скорость,
с которой мог передвигаться Огненный Ангел, я не был уверен,
хватит ли времени на упражнения с Козырем.
   Надышавшись ароматом цветов, я стал чувствовать некоторое
головокружение, и мои конечности перестали давать о себе
знать. Пришла в голову мысль, что запах цветов, возможно,
оказывает легкое наркотическое действие. Великолепно. Только
этого мне и не хватало - поймать кайф, пытаясь вывести из
такого же состояния Люка. Однако, вдали я разглядел небольшую
поляну, находящуюся на пригорке, и направился к ней. Смею
надеяться, там смогу немного отдохнуть, пока не обрету
психологическую почву под ногами и не решу, что делать дальше.
   Пока я не замечал никаких звуков погони. По мере
продвижения я стал чувствовать, что немного шатаюсь. Чувство
равновесия исчезло так же, как и связь с конечностями.
Появился страх перед падением, почти родственный страху
высоты, ибо мне пришло в голову, что если я упаду, то больше
не сумею подняться и могу забыться в пьяном сне, а потом меня,
сонного, найдет и убьет чудовище Хаоса.
   Разноцветье над головой сливалось в сплошной покров,
колышащийся и переплетающийся, словно масса лент в ярком
потоке. Я попытался управлять своим дыханием, чтобы вдыхать
как можно меньше испарений цветов. Но это оказалось трудно,
так как я запыхался.
   Однако я не упал, а опустился рядом с Люком в центре
поляны, после того, как положил его на землю. Люк оставался
без сознания, выражение покоя было на его лице. Легкий ветерок
овевал холм, и на противоположной стороне его произрастали
колючие растения, на вид совсем не цветы. Таким образом, я
больше не вдыхал соблазнительных запахов гигантского поля
цветов и через некоторое время в голове стало проясняться. С
другой стороны я сообразил, что ветерок унесет наш запах в
сторону пещеры. Было неизвестно, сможет ли Огненный Ангел
распознать его среди цветочных ароматов, но предположение
даже такой малой возможности заставило меня почувствовать себя
неуютно.
   Много лет назад, еще будучи на третьем курсе, я
попробовал немного ЛСД. Это так сильно меня напугало, что с
тех пор я не притрагивался ни к одному галлюциногену. Теперь
же выяснилось, что запах цветов повлиял на мою способность
перемещать Отражения. Есть своего рода убеждение, что эмбериты
могут посетить любое место, какое только могут вообразить, так
как где-то среди Отражений оно обязательно отыщется.
Комбинируя свою мысль с движением, мы можем настроиться на
искомое Отражение. К несчастью, я сейчас не мог контролировать
свое воображение. Вообще, к несчастью, зачем я сюда попал?
   Когда я попробовал ЛСД, то ударился в панику и это лишь
ухудшило дело. Я легко мог уничтожить себя, так как бродил по
воплощенным джунглям своего подсознания и провел какое-то
время в таких местах, где обитают очень злые твари. Через
некоторое время действие снадобья пошло на спад, и я нашел
дорогу домой, заявился, хныча, на порог к Джулии, и после не
один день был нервным калекой. Позже, когда я рассказал об
этом Рэндому, то узнал, что он испытывал нечто похожее. Сперва
он держал это знание при себе, так как считал его возможным
тайным оружием против остального семейства; но позже, после
установления приличных отношений друг с другом, он решил в
интересах выживания поделиться этой информацией. И страшно
удивился, когда узнал, что Бенедикт, Жерар, Фиона и Блейз были
о ней отлично осведомлены - хотя их знание основывалось на
действии других галлюциногенов, - и, странное дело, только
Фиона когда-либо учитывала возможность использования этого в
качестве внутрисемейного оружия. Она также не использовала
его из-за непредсказуемости действия. Вся история осталась в
далеком прошлом и в запарке иных дел последних лет сведения
как-то вылетели из его головы; ему просто не пришло в голову,
что таких, как я, наверное, следовало бы
предостеречь.
   Люк рассказал мне, что его попытка вторгнуться в Замок
Четырех Миров при помощи коммандос на дельтапланах была
отражена. Поскольку в ходе моего собственного визита в эту
цитадель я в разных местах видел обломки искалеченных
дельтапланов, логично было бы предположить, что Люк попал в
плен. Следовательно, если развивать мысль дальше, колдун Маска
виноват во всем, что касается нынешнего состояния Люка, да и
моего тоже. Для этого была достаточна доза галлюциногена в
рационе узника. К счастью, подсознание Люка не выдавало ничего
более опасного, чем яркие вариации на тему Льюиса Кэррола.
Возможно, Люк чище душой, чем я. Но, как ни смотри, дело это
странное. Маска мог убить его или заточить в тюрьму, или
добавить его к коллекции вешалок. Вместо этого, хотя и
навлекая определенный риск, он оставил его на свободе, хотя и
наказал. Больше всего это напоминало снисходительное
похлопывание по спине, нежели месть. И это-то с членом семьи,
имевшей прежде власть над Замком и, несомненно, желавшей
вернуть ее. Неужели Маска настолько был уверен в своем полном
превосходстве? Или он не видел в Люке большой угрозы?
   И потом, не является тайной, что наши способности
перемещаться по Отражениям, а также способности к колдовству
происходят из схожих корней - Лабиринта или Логруса. Это
объясняло странный вызов меня и Люка посредством посылки
Козыря большого размера - его усиленные наркотиками
способности к визуализации стали настолько интенсивными, что
физического представления меня на Карте и не понадобилось. И
его магические способности, дезориентированные
галлюциногеном, были в ответе за все странные, искажающие
реальность испытания, которые мне пришлось пережить перед
тем, как он действительно добился контакта. Это означало, что
любой из нас мог стать очень опасным при определенных
обстоятельствах. Надо это запомнить. Я надеялся, что когда он
придет в себя, то не будет взбешен из-за того, что я его
ударил, во всяком случае, прежде, чем я смогу поговорить с
ним. С другой стороны, будем надеяться, что транквилизаторы
продержат его в подавленном состоянии до тех пор, пока не
сработают препараты, очищающие от действия наркотика.
   Я помассировал побаливающий мускул на левой ноге, а затем
встал. Подхватив Люка за руки, я проволок его шагов на
двадцать дальше по поляне. Затем вздохнул и вернулся на
прежнее место отдыха. Когда охотничий вой раздался среди
цветов и головы их заколыхались вдоль линии, ведущей прямо
ко мне, и среди стеблей уже становилась видна фигура потемнее,
я понял, что с бегством Бармаглота Огненный Ангел вернулся к
своей первоначальной цели. А поскольку столкновение казалось
неизбежным, поляна, где мы находились, подходила не хуже
любого другого места для встречи с ним, и лучше, чем
большинство из них.
   Со своего пояса я отстегнул яркую штуку и начал
раскладывать ее. Пока я это проделывал, она издавала серию
щелчков. При этом я размышлял над тем, что делаю наилучший
выбор из всех доступных.
   Чудовищу потребовалось большее, чем я рассчитывал, время,
чтобы пробраться сквозь цветы. Это могло означать только, что
ему трудно взять мой след среди такого экзотического
окружения. Однако, я рассчитывал и на то, что оно пострадало в
стычке с Бармаглотом, в какой-то мере потеряв силу и
быстроту.
   Но, чтобы там ни было, в конечном итоге заколыхались и
были сломаны последние стебли. Зверь Хаоса остановился,
наклонившись вперед, и уставился на меня неморгающими глазами.
Фракир испугался, и я успокоил его. Это дело было ему не под
силу. В запасе у меня осталось заклинание "Фонтан Огня", но я
даже не стал утруждать им себя. Я знал, что оно не остановит
этой твари и вполне может заставить вести ее непредсказуемо.
   - Я могу показать тебе обратную дорогу к Хаосу! - крикнул
я. - Если ты тоскуешь по дому!
   Он тихо завыл и двинулся на меня. Вот вам и все
сантименты. Подходил он медленно, жидкость сочилась из дюжины
ран. Я гадал, способен ли он ринуться, или нынешняя скорость - самая
лучшая, какую он мог выдать. Осмотрительность советовала
мне предполагать самое худшее, поэтому я попробовал не
связываться с ним и приготовился ответить на все, что он
попытается сделать.
   Однако он не ринулся. Он просто продолжал идти, как
маленький танк. Я не знал, где у него расположены жизненно
важные точки. Когда я жил дома, анатомия Огненного Ангела не
стояла в верхней части списка моих интересов. Однако, пока он
приближался, я попытался как можно внимательнее рассмотреть
его. К несчастью, внешний вид этой твари заставил меня
предположить, что все важное он держит под хорошей защитой.
Очень жаль.
   Я не хотел нападать даже в случае, если он попытается
меня спровоцировать на что-то. Я не знал его боевых приемов и
не желал первым раскрываться, чтобы познакомиться с ними.
Лучше обороняться и предоставить ему сделать первый ход, но
зверь просто продолжал подходить все ближе и ближе. Я знал,
что вскоре вынужден буду что-то предпринять, хотя бы это будет
простое отступление.
   Одна из длинных и многосуставчатых конечностей метнулась
ко мне, и я резко увернулся вбок и рубанул. Вз-з! Конечность
очутилась на земле, все еще двигаясь. Поэтому я тоже продолжал
движение. Вз-з-з-вз-з!
   Зверь медленно опрокинулся влево, так как я удалил все
конечности с этой стороны его тела.
   Затем, преисполнившись излишней уверенности, я
проскользнул слишком близко, огибая его голову, чтобы
добраться до другой стороны и повторить атаку, пока он еще
пребывал в прострации. Оставшиеся конечности метнулись вперед.
Но я был слишком близко, и он все падал. Вместо того, чтобы
схватить меня, он просто ударил. Удар пришелся по груди и меня
сшибло спиной наземь.
   Отползая назад и подтягивая ноги для прыжка, я услышал,
как Люк пьяно пробормотал:
   - Эй, что происходит?
   - Позже, - откликнулся я, не оборачиваясь.
   Затем он добавил:
   - Эй, ты ударил меня!
   - Исключительно для твоего же блага, - ответил я. - Это
входит в курс лечения, - и, поднявшись на ноги, снова стал
двигаться.
   - О... - услышал я его отклик.
   Тварь лежала теперь на боку и большая конечность
несколько раз бесприцельно ударила по мне. Я увернулся от
удара и сумел изменить диапазон и угол удара. Вз-з. Конечность
упала на землю, а я приблизился. Я нанес с размаху три удара,
рассекшее ему голову под разными углами, и только потом сумел
отрубить ее. Однако, она продолжала издавать щелкающие звуки,
а торс при этом сделал попытку приподняться.
   Я не считал удары, которые нанес после этого. Я просто
продолжал работу, пока эта тварь не оказалась изрубленной в
капусту. Люк кричал "о-ля-ля!" при каждом моем верном ударе. К
этому времени я изрядно вспотел и заметил, что не то от ярости
схватки, не то от чего-то еще, находящиеся в отдалении цветы
тревожно заколыхались. Однако, благодаря моей
предусмотрительности - прихваченный в баре меч оказался
превосходным оружием - я чувствовал уверенность в своих силах.
Взмахнул мечом в воздухе, описав дугу над головой, что
полностью очистило его, а потом принялся складывать обратно в
первоначальную компактную форму. Меч был мягкий, словно
лепестки цветов, и все еще немного тускло светился...
   - Браво! - произнес знакомый голос и я завертел головой,
пока не заметил улыбку, а за ней Кота, небрежно хлопающего
подушечками лап. - Курла-лап! Кур-ла-ла! - добавил он. - Отлично
сработано, о светозарный мальчик мой!
   Ландшафт заколебался, словно под напором ветра, и небо
потемнело. Я услышал, как Люк воскликнул: "Эй!", и когда
оглянулся, то увидел, как он поднимается на ноги и движется
вперед. Когда я снова повернул голову, то за спиной Кота уже
образовывался бар, и уже улавливался блеск бронзовой вешалки.
В голове у меня поплыло.
   - Обычно, взяв Булатный Меч, дают залог, - говорил Кот. - Но
поскольку вы возвращаете его в целости и сохранности...
   Люк подошел ко мне. Я снова слышал музыку, и он ей
подпевал. Теперь уже поляна с поверженным Огненным Ангелом
казалась посторонним элементом, а бар становился все
осязаемее, приобретая оттенки цвета и тени.
   Но заведение казалось немного уменьшившимся - столики
стояли теснее, музыка играла тише. Фреска стала более сжатой,
и художник на глаза не попадался. Даже Гусеница со своим
грибом переместилась в укромный уголок, и оба казались
съежившимися, а голубой дым - менее густым. Я воспринял это,
как хороший признак, так как если наше присутствие тут вызвано
душевным состоянием психики Люка, то, наверное, это
галлюциноген терял свою власть над нами.
   - Люк?
   Он направился к стойке.
   - Да? - ответил он.
   - Ты знаешь, что путешествуешь по миру грез, не так ли?
   - Я не... Я не знаю, что ты имеешь в виду, - сказал он.
   - Я думаю, когда Маска держал тебя в плену, он подсунул
какой-то наркотик, - сказал я. - Это возможно?
   - А кто такой Маска? - спросил он меня.
   - Новый босс в замке.
   - А, ты имеешь в виду Шару Гаррула, - сказал он. - Помнится,
он носил голубую маску.
   Я не видел никаких оснований пускаться в объяснения
относительно того, почему Маска - это не Шару. Все равно он,
вероятно, забыл. Я просто кивнул и сказал:
   - Шеф!
   - Ну... да, думаю, он мог мне что-то дать, - ответил он. - Ты
хочешь сказать, что все это?... - он обвел широким жестом
все помещение бара.
   Я кивнул. - Разумеется. Это все реально, - уточнил я. - Но
мы можем переправлять себя в галлюцинации. Все они где-то
реальны. Это и делает наркотик.
   - Будь я проклят, - сказал он.
   - Я дал тебе кое-какие снадобья, чтобы ты пришел в себя, - сообщил
я ему. - Но процесс может занять некоторое время.
   Он провел языком по губам и огляделся.
   - Ну, спешить нечего, - решил он. А затем улыбнулся,
когда издали донесся пронзительный крик и демоны принялись
безобразничать с горящей женщиной на фреске. - Мне даже здесь
нравится.
   Я положил сложенное оружие на стойку. Люк постучал по
стойке рядом с Мечом и потребовал налить по новой. Я отступил,
качая головой.
   - Я сейчас должен идти, - сказал я ему. - Кто-то
по-прежнему охотится на меня. И только что он подошел довольно
близко.
   - Животные не в счет, - отмахнулся Люк.
   - То, которое я только что изрубил - в счет, - ответил
я. - Его подослали.
   Я посмотрел на сломанные двери, гадая, что может пройти
в них в следующий раз. Как
известно, Огненные Ангелы охотились парами.
   - Но я должен поговорить с тобой, - продолжил я.
   - Не сейчас, - отвернулся он.
   - Ты же знаешь, что это важно.
   - Я не могу здраво мыслить, - ответил он.
   Я полагал, что это должно быть правдой, и не имело ни
малейшего смысла пытаться увлечь его в Эмбер или куда-нибудь.
Он просто растает и снова появится здесь. Прежде, чем мы
сможем обсудить с ним наши общие проблемы, необходимо, чтобы
мозги его очистились.
   - Ты помнишь, что твоя мать - пленница в Эмбере?
   - Да.
   - Вызови меня, когда в голове у тебя прояснится. Нам надо
поговорить.
   - Хорошо.
   Я повернулся и вышел из дверей в стену тумана. И уже
издалека услышал, что Люк вновь принялся петь какую-то
скорбную балладу. Туман почти так же плох, как и полная
темнота, когда дело доходит до смещения Отражений. Если при
движении ты не видишь никаких ориентиров, то никак нельзя
воспользоваться способностью, позволяющей тебе ускользнуть. С
другой стороны, теперь, когда в голове у меня прояснилось, я
просто хотел побыть один и подумать. Если я никого не могу
увидеть в этом тумане, то и меня никто не может увидеть. И по
мощеной поверхности звучали
только мои шаги.
   Так чего же я добился? Когда я очнулся от недолгого сна и
поддался влиянию через Люка, то был тогда мертвецки усталым
после необыкновенных трудов. Меня переправили к нему, так я
узнал, что он галлюцинирует, скормил ему нечто, способное, как
я думаю, раньше или позже снять его с крючка, порубал
Огненного Ангела и оставил Люка там же, где нашел.
   Получил я из этого две вещи, - размышлял я, продвигаясь в
густом тумане, - поставил Люка в безвыходное положение при
всех кознях, которые он по-прежнему мог замышлять против
Эмбера. Теперь он знал, что его мать - наша пленница, и я не
мог себе представить, чтобы он при таких обстоятельствах
предпринял какие-то прямые действия против нас. Помимо
технических проблем, связанных с транспортировкой Люка и
удержанием его на одном месте, это и являлось причиной, по
которой я был готов покинуть его так, как только что сделал. Я
уверен, что Рэндом предпочел бы держать его без сознания в
камере подземелья, но не сомневался, что он удовольствуется
тем, что Люк на свободе, но без клыков, особенно потому, что,
вполне вероятно, Люк раньше или позже свяжется с ним для
переговоров о Ясре. Я был готов разрешить ему прийти в себя,
гулять на свободе и явиться к нам, когда он сам того захочет.
К тому же, у меня хватало собственных проблем - Колесо - Призрак,
Маска, Винта... И этого нового, только что
получившего номерок и занявшего кресло.
   Возможно, это Нора использовала наводящие качества
голубых камней для того, чтобы подослать ко мне убийц. У нее
для этого хватало и способностей, и мотивов. Хотя, возможно
также, что это проделывал Маска, обладавший, насколько я мог
судить, нужными способностями и, кажется, имевший мотив, хотя
я и не принимал его. Теперь, однако, Ясра с дороги убрана, и
хотя я собирался в свое время разобраться с Маской, считал,
что сумел защититься от действия голубых камней. А также
думал, что уже достаточно припугнул Маску при нашем
последнем столкновении в Замке. Что бы там ни было, крайне
маловероятно, чтобы Маска или Ясра, какими бы силами они не
обладали, получили доступ к обученному Огненному Ангелу. Нет,
Огненный Ангел мог появиться только из одного места, а живущие
в Отражениях колдуны не входили в список клиентов
поставщика.
   Порыв ветра раздвинул на миг туман и я мельком увидел
темные здания. Хорошо. Я переместился. Туман почти сразу же
раздвинулся и это оказались не здания, а темные скалы. Еще
одна смена декораций, и в поле зрения появился кусок не то
утреннего, не то вечернего неба, и по нему разлилась пена
ярких звезд. Вскорости ветер смел туман и я увидел, что иду по
каменистой возвышенности, а небеса горят таким ярким звездным
светом, что можно читать. Я последовал по темной тропе,
ведущей к
краю света...
   Все же, это дело с Люком, Ясрой, Далтом и Маской было
каким-то куском - вполне понятным в одних местах и туманным в
других. Найди я малость времени и поработай немного ногами, и
все сойдется в единое целое. Люк и Ясра были теперь
нейтрализованными. Маска, который оставался загадкой,
кажется, имел на меня зуб лично, но, похоже, не представлял
никакой особой угрозы Эмберу... С другой стороны, угрозу
представлял Далт со своим фантастическим новым оружием, но
Рэндом был в курсе этой ситуации, и Бенедикт уже вернулся в
город. Поэтому я был уверен, что для противодействия угрозе
делалось все возможное.
   Я стоял на краю света и смотрел в бездонную пропасть,
полную звезд. Гора, на которой я оказался, кажется, не
принадлежала к поверхности ни единой планеты. Однако, слева
располагался мост, ведущий в темноту к загораживающему звезды
силуэту - наверное, к еще одной плавающей в космосе горе. Я
подошел к мосту и ступил на него. Проблемы, связанные с
атмосферой, гравитацией и температурой ничего не значили
здесь, где я мог на ходу выдумать новую реальность. Я
направился по мосту и на какой-то миг угол стал таким как
надо, поэтому я уловил силуэт другого моста на противоположной
стороне темной массы, ведущего куда-то дальше в темноту.
   Я остановился посередине, откуда мог обозревать мост по
всей длине в любом направлении. Место это казалось безопасным
и подходящим. Я вытащил свою колоду карт и перетасовал их,
пока не обнаружил ту, которой уже очень долго не пользовался.
Я отложил все другие и держал ее перед собой, изучая голубые
глаза и молодые, жесткие, чуть резко заостренные черты лица
под копной чисто белых волос. Одет он был во все черное, за
исключением кусочка белого воротника и рукава, заметного под
блестящей обтягивающей курткой. В руке, обтянутой перчаткой,
он держал три темных стальных шарика.
   Дотянуться до самого Хаоса иногда трудновато, поэтому я
сосредоточился и сфокусировался, тщательно и сильно. Контакт
возник почти мгновенно. Он сидел на балконе под безумно
полосатым небом, слева от него проплывали Смещающиеся Горы.
Сидел он, положив ноги на плавающий столик, и читал книгу.
Когда контакт установился, он опустил ее и слегка улыбнулся.
   - Мерлин, - тихо произнес он. - Ты выглядишь усталым. Я
кивнул.
   - А ты выглядишь отдохнувшим, - заметил я.
   - Верно, - ответил он, закрывая книгу и положив ее на
столик. А затем спросил:
   - Беда?
   - Беда, Мандор.
   Он поднялся на ноги.
   - Ты хочешь пройти?
   Я покачал головой.
   - Если у тебя под рукой есть какие-нибудь Козыри для
возвращения, я бы предпочел, чтобы ты прошел ко мне.
   Я протянул руку вперед, наши руки стиснули друг друга, он
сделал единственный шаг и встал рядом со мной на мосту. Мы на
мгновение обнялись, а затем он повернулся и посмотрел сначала
по сторонам, а затем в пропасть.
   - Здесь есть что-то опасное? - спросил он.
   - Нет. Я выбрал это место, потому что оно кажется самым
безопасным.
   - И к тому же живописным, - отозвался он. - Что с тобой
случилось?
   - Я долго был всего лишь студентом, а потом
проектировщиком определенных специализированных механизмов, - начал
я рассказывать. - До довольно недавнего времени моя
жизнь оставалась небогатой событиями. А потом начался
кромешный ад. Причем, большую часть происходящего я не
понимаю, а многое происходит с подачи кого-то, кого я не знаю.
Эта часть довольно сложна, и не стоит твоего внимания. Он
положил руку на перила моста.
   - А другая часть? - спросил он.
   - Вплоть до этого момента я думал, что мои враги
происходят из Эмбера. Но вдруг, когда казалось, что большая
часть этого дела будет улажена, кто-то пускает по моему следу
Огненного Ангела. Я лишь недавно уничтожил его. Я понятия не
имею, почему это произошло, и это, конечно же, к Эмберу
отношения не имеет.
   - Ты, конечно же, прав, - сказал он. - Я понятия не имел,
что дело дошло до чего-то, близкого этому, иначе давно бы
поговорил с тобой. Но позволь не согласиться по части порядка
важности, прежде чем я с удовольствием выскажу определенные
предположения относительно тебя. Я хочу услышать твою историю
полностью.
   - Почему?
   - Потому, что ты, братец, иногда потрясающе наивен, и я
доверяю твоему суждению насчет того, что истинно важно.
   - Я могу умереть с голоду прежде, чем закончу, - отозвался
я. Криво улыбаясь, мой названный брат поднял руки. В
то время, как Юрт и Деспил приходились мне сводными братьями,
рожденными моей матерью Дарой от принца Савелла, Повелителя
Грани, Мандор был сыном Савелла от предыдущего брака, к тому
же существенно старше меня, и поэтому напоминал мне многих
моих родственников в Эмбере. Я всегда чувствовал себя
посторонним среди детей Дары и Савелла. При этом Мандор тоже
не являлся частью этой обособленной группки и у нас появилось
что-то общее. Но, что бы там ни было, мы с ним поладили и
стали сближаться, как я иногда думаю, больше, чем полнородные
братья. За минувшие годы он обучил меня многим практическим
вещам и мы не раз хорошо проводили с ним время.
   Воздух между нами исказило и, когда Мандор опустил руки,
между нами беззвучно и внезапно возник обеденный стол,
покрытый расшитой белой скатертью, а миг спустя за ним
последовали два стула, появившихся друг напротив друга. Стол
был накрыт многочисленными блюдами - прекрасный фарфор,
хрусталь, серебряные столовые приборы и даже ведерко
сверкающего льда с темной бутылкой шампанского.
   - Ты произвел на меня впечатление, - констатировал я.
   - В последние годы я посвятил немало времени гурманской
магии, - сказал он. - Нижайше прошу к столу.
   Мы поудобнее расположились на мосту между двумя темными
громадами. Попробовав яства, я оценивающе причмокнул, и прошла
не одна минута, прежде чем я смог начать излагать все события,
приведшие меня в это царство звездного света и безмолвия.
   Мандор, не перебивая, выслушал всю мою повесть, а когда
я закончил, кивнул.
   - Не хочешь еще десерта?
   - Да, - согласился я. - Он очень вкусный.
   Когда я несколько минут спустя поднял глаза, то увидел,
что он улыбается.
   - Что тут смешного? - осведомился я.
   - Ты, - ответил он. - Если ты помнишь, я уже говорил тебе
ранее, перед тем, как ты отправился туда - будь разборчивее с
теми, кому оказываешь доверие.
   - Ну? Я никому о себе не рассказывал. Если ты намерен
прочесть мне лекцию о вреде дружбы с Люком, не разузнав о нем
все досконально, я ее уже слышал.
   - А как насчет Джулии?
   - Что ты имеешь в виду? Она так и не узнала...
   - Именно. А ей ты, похоже, мог бы доверять. Вместо этого
ты настроил ее против себя.
   - Ладно. Возможно, тут я здорово просчитался.
   - Ты спроектировал замечательную машину и тебе ни разу не
пришло в голову, что она также может стать мощным оружием.
Рэндом увидел это сразу же. Так же, как и Люк. От поражения на
этом фронте тебя уберегло только то, что она стала разумной и
не желала слушать чьих-то указаний.
   - Ты прав. Меня больше заботило решение технических
проблем. Я не продумал тщательно все последствия.
   Он вздохнул.
   - Что мне с тобой делать, Мерлин? Ты идешь на риск, даже
когда не знаешь, что идешь на риск.
   - Винте я не доверял, - сообщил я, хотя он меня не спрашивал.
   - Думается, ты мог бы получить от нее и больше сведений, - сказал
он, - если бы не проявил такой прыти для спасения
Люка, который уже продемонстрировал, что он опасен; под конец
вашего диалога она, кажется, стала действительно откровенной.
   - Наверное, мне следовало бы вызвать тебя.
   - Если встретишь ее опять, вызови, и я с ней разберусь. Я
уставился на него. Кажется, он говорил это всерьез. - Ты
знаешь, что она такое? - Я ее разгадаю, - уверенно обронил он,
взбалтывая в бокале ярко-оранжевый напиток. - Но у меня есть
к тебе одно предложение, элегантное по своей простоте. У меня
есть новый загородный дом, совершенно уединенный, со всеми
удобствами. Почему бы тебе не вернуться со мной ко Дворам, а
не перескакивать из одной опасности в другую? Заляг на пару
лет на грунт, наслаждайся жизнью, прочитай книги, которые ты
все откладывал до более подходящего случая. Я позабочусь,
чтобы ты был хорошо защищен. Пусть все поутихнет, а потом
ступай по своим делам при более мирных
обстоятельствах.
   Я пригубил огненный напиток. - Нет, - отказался я. - Что
произошло с тем, про что ты говорил, что знаешь, а я нет?
   - Все ничего не значит, если ты не примешь моего предложения.
   - Даже если бы принял, то все равно захотел бы узнать.
   - Ерунда, - отозвался он.
   - Ты выслушал мой рассказ. Теперь я послушаю твой. Он
пожал плечами и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на
звезды. - Савелл умирает, - коротко сообщил он. - Он
занимается этим много лет. - Верно, но ему стало намного хуже.
Некоторые думают, что это связано с предсмертным проклятием
Эрика Эмберского. Что бы там ни было, я действительно считаю,
что долго ему не протянуть.
   - Начинаю понимать...
   - Да. Борьба за наследование стала более интенсивной.
Народ валится направо и налево - яд, дуэли, убийства, странные
несчастные случаи, то сомнительные самоубийства. А также
многие отбыли в неизвестном направлении. Или так, во всяком
случае, кажется.
   - Понимаю. Но не вижу, какое это имеет отношение ко мне.
   - Одно время не имело бы никакого.
   - Но?
   - Да. Я никогда не знал, какие именно у него для этого
мотивы. Но ты законный наследник. Ты следуешь за мной, но
имеешь преимущество перед Юртом и Деспилом.
   - Все равно даже при этом я стою чертовски низко в списке.
   - Верно, - медленно произнес он. - По большей части
интерес представляют только верхние строчки...
   - Ты сказал "по большей части"...
   - Всегда есть исключения, - ответил он. - Ты должен
понимать, что в такое время представляется прекрасный случай
свести старые счеты. Одной смертью больше, одной меньше - никто
и бровью не поведет, как было бы в более спокойные
времена. Даже в относительно высоких кругах.
   Я покачал головой, встретившись с ним взглядом.
   - В моем случае это действительно не имеет смысла, - сказал
я. Он продолжал пристально меня разглядывать, пока
я не почувствовал себя довольно
неуютно.
   - Так ведь? - спросил наконец я.
   - Ну... - протянул он. - Подумай немного об этом. Я
подумал. И как раз когда мне пришла на ум правильная
мысль, он кивнул, словно
читал мысли.
   - Юрт, - сообщил он, - довольно восторженно встретил
новые времена. Он постоянно болтал о самых последних смертях и
об элегантности и внешней легкости, с которой добивались
некоторые из них. И, наконец, его страх и тяга увеличивать
собственные способности ко злу достигли момента, когда
перекрыли его страх...
   - Логрус...
   - Да. Он, наконец, попробовал пройти Логрус и сумел
выдержать до конца.
   - Ему полагалось бы очень радоваться этому. Гордиться. Он
ведь хотел это сделать не один год.
   - О да, - ответил Мандор. - И я уверен, что он также
испытал и великое множество других чувств.
   - Ощущение свободы, - предположил я. - Силы, - и, изучив
его полунасмешливое выражение лица, вынужден был добавить: - И
способность играть в эту игру самому.
   - Возможно, ты не безнадежен, - одобрительно сказал он. - А
теперь не хотел бы ты довести эту мысль до логического
конца?
   - Ладно, - отозвался я, думая о левом ухе Юрта, уплывшем
после моего рубящего удара, о распространяющемся вокруг него
рое бисеринок крови. - Ты думаешь, что Огненного Ангела
послал Юрт?
   - Скорее всего, - подтвердил он. - Но не
хочешь ли ты продолжить эту мысль еще?
   Я подумал о сломанной ветке, проткнувшей Юрту глаз,
когда мы боролись на поляне.
   - Ладно, - сказал я. - Он охотится на меня. Это может
быть частью борьбы за наследование, так как я стою впереди
него в списке. Или это может быть обыкновенной местью из-за
неприязни. Или оба варианта вместе.
   - Что именно скрывается за этим, не имеет значения, - сказал
Мандор. - Важны результаты. Но я подумал о напавшем на
тебя волке-оборотне. У него ведь, к тому же, наличествовал
только один глаз...
   - Да, - подтвердил я. - Как нынче выглядит Юрт?
   - О, он уже отрастил примерно половину уха. Но оно весьма
неровное и безобразное на вид. Он всегда прикрывает его
волосами. Глаз регенерировал, но еще не способен видеть.
Обычно он носит повязку.
   - Это может объяснить последние события, - сказал я. - Однако,
он выбрал чертовски неподходящее время, учитывая все,
что происходит.
   - Это одна из причин предложения пропасть из виду и
подождать, пока все успокоится. Слишком хлопотное дело.
Когда в воздухе столько стрел, вполне возможно, что одна из
них угодит в тебя.
   - Я способен позаботиться о себе, Мандор.
   - Ты мог бы даже обмануть меня.
   Я пожал плечами, встал, подошел к перилам и посмотрел
вниз, на звезды. После долгого молчания он окликнул меня:
   - У тебя есть идеи получше? Но я не ответил, потому что
именно об этом и думал. Я размышлял о том, что сказал Мандор о
моих слабых местах и об отсутствии подготовленности, и как раз
готовился сделать вывод, что он прав, что все, случившееся со
мной вплоть до этого момента, за исключением, может быть,
умыкания Ясры из Замка, является результатом действия разных
обстоятельств. Я намного больше подвергался воздействию, чем
действовал сам. Признаться, все происходящее слишком быстро
развивалось. Но все равно я не включал в свои планы уход в
подполье, чтобы там поразмыслить, разузнать о своих врагах и
нанести ответный удар. Кажется, было что-то, что я могу
сделать...
   - Если учитывать обстоятельства, - сказал он, - то ты
окажешься в выгодном положении, если будешь играть
наверняка.
   Вероятно, с позиции рассудка, безопасности и осторожности
он был прав. Но он принадлежал исключительно ко Дворам, а у
меня имелись дополнительные обязательства, к которым он не
имел отношения. Вполне возможно, что я смогу выработать
собственный план действий, способный, может быть, даже
благодаря моей связи с Люком, помочь усилить безопасность
Эмбера. Пока существовал такой шанс, я чувствовал себя
обязанным не отступить. И, помимо этого, мое любопытство
было слишком возбуждено, чтобы самому отстраниться от
ответов на все вопросы.
   Обдумывая, как лучше всего объяснить ход моих мыслей, я
снова подвергся вызову.
   Вызов походил на вопрос, скребущийся, словно кошка, в
дверь, ощущение усиливалось, отметая в сторону все прочие
соображения, и, наконец, я понял, что кто-то, через Козырь,
пытается связаться со мной из очень отдаленного места. Я
предположил, что запрос может исходить от Рэндома,
беспокоящегося и желающего выяснить, что же случилось после
моего отправления из гостиницы Эмбера. Поэтому я настроился на
прием, приготовившись к контакту.
   - Мерли, что стряслось? - спросил Мандор, но я поднял
руку, показывая, что занят. И краем глаза увидел, что он
положил салфетку на стол и
поднялся на ноги.
   Видение постепенно стало четче и я
узнал Фиону, строгую на вид. За спиной ее
громоздились скалы, над головой было бледно-зеленое небо.
   - Мерлин? - обратилась она. - Ты где?
   - Далеко, - ответил я. - Это долгая история. Что
произошло? Где ты? Она мрачно улыбнулась. - Далеко, - ответила
она.
   - Мы, кажется, выбрали очень живописные
места, - отметил я. - Ты подобрала небо в
тон к своим волосам.
   - Хватит! - отрубила она. - Я вызвала тебя не для обмена
впечатлениями о путешествиях.
   В этот момент Мандор подошел и встал рядом со мной,
положив мне руку на плечо, что едва ли согласуется с его
характером, так как считается бестактным поступком, когда
вмешиваются в разговор по Козырю - это все равно, что снять
трубку параллельного телефона и встрять в чужой разговор.
Тем не менее...
   - О-го-го! - воскликнул он. - Не будешь ли ты любезен
представить меня, Мерлин?
   - Кто? - спросила Фиона. - Это кто такой?
   - Это мой брат Мандор, - уведомил я ее. - Из Дома
Савелла при Дворах Хаоса.
Мандор, это моя тетка Фиона, принцесса Эмбера.
   Мандор поклонился.
   - Я слышал о вас, принцесса, - сказал он. - Мне
действительно очень приятно с вами познакомиться.
   Глаза ее на миг расширились.
   - Я знаю об этом Доме, - ответила она, - но понятия не
имела, что Мерлин в родстве с ним. Рада с вами познакомиться.
   - Как я понимаю, возникла какая-то проблема, Фи? - спросил я.
   - Да, - ответила она, взглянув на Мандора.
   - Я удивляюсь, - сказал он. - Для меня было большой
честью встретиться с вами, принцесса. Я желал бы, чтобы вы
жили немного поближе к Грани.
   Она улыбнулась. - Подождите, - попросила она, - это не
связано ни с какими государственными тайнами. Вы проходили
Логрус?
   - Да....
   - И, как я понимаю, вы сошлись не для того,
чтобы подраться?
   - Едва ли, - ответил я.
   - В таком случае, я буду рада узнать также и его взгляд
на проблему. Вы готовы явиться ко мне, Мандор?
   Он снова поклонился и я подумал, что он чуточку переигрывает.
   - Куда угодно, сударыня, - ответил он.
   - Тогда идите, - предложила она и протянула левую руку. Я
схватился за нее, а Мандор протянул руку и коснулся ее
запястья. Мы шагнули
вперед.
   Очутились мы на каменистой равнине, было ветрено и
немного холодновато. Откуда-то издалека доносился приглушенный
рев, как от мотора с глушителем.
   - Ты в последнее время связывалась с кем-нибудь из
Эмбера? - спросил я ее.
   - Нет, - отрезала она.
   - Твой отъезд был несколько внезапным.
   - На то были причины.
   - Ты узнала Люка?
   - Ты теперь знаешь, кто он такой? А другие?
   - Я сообщил Рэндому, - ответил я. - И Флоре.
   - Значит, знают все, - заключила она.
   - Я отбыла в спешке и захватила с собой Блейза, потому
что следующими в списке Люка должны идти мы. В конце концов, я
пыталась убить его отца и это мне почти удалось. Мы с Блейзом
приходились Бранду ближайшими родственниками, а повернули
против него.
   Она обратила проницательный взгляд в сторону
Мандора и тот улыбнулся.
   - Как я понимаю, - уведомил он ее, - прямо сейчас Люк
пьет пиво с Котом, Додо, Гусеницей и Белым Кроликом. Также я
понимаю, что раз его мать находится в плену в Эмбере, то
против вас он бессилен.
   Она снова посмотрела на меня.
   - Ты и впрямь не сидел без дела, - заметила она.
   - Стараюсь......
   - Так что вам, вероятно, можно вернуться без
опаски, - продолжил Мандор.
   Она улыбнулась ему, а затем снова взглянула на меня.
   - Твой брат, оказывается, хорошо информирован, - заметила
она.
   - Он тоже член семьи, - сказал я. - И мы всю жизнь имеем
привычку присматривать друг за другом.
   - Всю его жизнь, или твою? - уточнила она.
   - Мою, - ответил я. - Он действительно старше меня.
   - Что такое плюс минус несколько веков? - отмахнулся Мандор.
   - Думается, я почувствовала определенную зрелость духа, - заметила
словно между прочим Фиона. - И я намерена доверить
вам больше, чем собиралась.
   - Это с вашей стороны вполне разумно, - ответил он, - и я
ценю такое проявление доверия......
   - но предпочли бы, чтобы я не перебирала с этим?
   - Точно.
   - Я не намерена испытывать вашу лояльность к родине и
трону, - успокоила она его, - при таком коротком знакомстве.
Это относится к Эмберу и к Хаосу, и я не вижу в этом деле
никакого конфликта.
   - Я не сомневаюсь в вашей осмотрительности. Я лишь хотел
сделать ясной свою позицию.
   Она вновь повернулась ко мне.
   - Мерлин, - объявила она, - думаю, ты мне солгал.
   Я поймал себя на том, что хмурю лоб, пытаясь вспомнить
случай, когда я мог ввести ее в заблуждение, и покачал
головой.
   - Если я и соврал, - сказал я, - то не помню этого.
   - Это произошло несколько лет назад, - пояснила она, - когда
я просила тебя попробовать пройти Лабиринт твоего
отца.
   - О... - сказал я и почувствовал, что краснею и гадаю,
заметно ли это при здешнем странном освещении.
   - Ты воспользовался тем, что я рассказала тебе о
сопротивлении Лабиринта, - продолжала она, - и притворился,
что он не дает тебе ступить на него. Но ведь не было никаких
видимых признаков сопротивления, вроде тех, что возникли,
когда на него попыталась ступить я.
   Она посмотрела на меня, словно ожидая подтверждения.
   - И? - не выдержал я....
   - и, - продолжала она, - теперь это стало еще важнее,
чем тогда, и я должна знать, мухлевал ли ты в тот день.
   - Да, - признался я.
   - Почему?
   - Если бы я ступил на него, - объяснил я, - мне бы
пришлось его пройти, хочу я этого или нет. Кто знает, куда он
мог завести и что могло за этим последовать? У меня почти
закончились каникулы и я спешил вернуться в университет. У
меня не было времени на то, что могло бы последовать за
прохождением Лабиринта. А сказать тебе, что возникли
затруднения, показалось мне самым изящным способом избавиться
от поставленной задачи.
   - Я думаю, дело тут не только в этом, - сказала она.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я думаю, что Корвин рассказал тебе о нем нечто такое,
чего не знают остальные члены семьи, или, в крайнем случае,
что он оставил тебе послание. Я думаю, ты знаешь об этом деле
больше, чем признаешься.
   Я пожал плечами.
   - Извини, Фиона. Я не властен над твоими подозрениями, - сказал
я. - Мне бы хотелось оказать посильную помощь в этом
вопросе.
   - Ты можешь оказать ее, - ответила она.
   - Скажи мне, как?
   - Идем со мной к новому Лабиринту. Я хочу, чтобы ты
прошел его. Я покачал головой. - У меня есть масса куда более
неотложных дел, - возразил я ей, - чем удовлетворять твое
любопытство по части того, что сделал мой отец много лет
назад.
   - Это больше, чем любопытство, - сказала она. - Я уже
однажды говорила тебе, что, по-моему, он и является причиной
частых межтеневых гроз.
   - А я указал тебе на вполне веские доводы в пользу того,
что грозы вызваны чем-то иным. Я считаю, что это следствие
частичного разрушения и воссоздания старого Лабиринта.
   - Иди, пожалуйста, за мной, - сказала она, повернулась
и полезла по скалам.
   Я взглянул на Мандора, пожал плечами и последовал за ней.
Мандор пошел следом.
   Мы поднялись к неровной низменной каменной стене. Фиона
добралась до нее первой и направилась к косому карнизу,
располагавшемуся примерно посередине стены. Она шла по нему до
тех пор, пока не добралась до того места, где каменную стену
расколола широкая У-образная расселина. Затем она встала
спиной к нам, и свет зеленого неба переливался странными
оттенками в ее волосах.
   Я подошел поближе и посмотрел туда, куда смотрела она. На
поверхности долины, откуда мы пришли, немного ниже и влево от
стены, крутилась, словно волчок, большая черная воронка.
Кажется, воронка и являлась источником слышимого рева. Земля
вокруг нее заметно потрескалась. Некоторое время я пристально
разглядывал это явление, но воронка не изменила ни формы, ни
положения. Наконец я прочистил горло.
   - С виду похоже на большой торнадо, - сообщил я - Но
он не двигается.
   - Вот поэтому-то я и хочу, чтобы ты прошел новый
Лабиринт, - сказала она мне. - Я думаю, он доберется до нас,
если мы не доберемся до него первыми.
   3
   Если бы у вас был выбор между способностью замечать ложь
и способностью открывать истину, что бы вы выбрали? Было
время, когда я думал, что это разные способы сказать одно и то
же, но я больше так не считаю. Большинство моих родственников,
например, столь же хорошо видят насквозь разные увертки, как и
прибегают к ним. Однако, я не совсем уверен, что их волнует
истина. С другой стороны, я всегда чувствовал, что в поиске
истины есть что-то благородное, особенное и почетное - чем я
сам пробовал заняться, когда проектировал Колесо-Призрак.
Мандор, однако же, заставил меня усомниться.
   Конечно, на самом деле все обстояло далеко не так четко и
определенно. Я знаю, что данная ситуация не чистая, а скорее
констатация психологической установки. И все же, я вдруг стал
допускать, что возможны крайности - до грани безрассудного
риска - и чересчур уж долго позволил дремать своим
определенным критическим
свойствам.
Поэтому я и задумался, что стоит за просьбой
Фионы.
   - Что делает его угрозой? - спросил я.
   - Это теневая гроза в форме торнадо, - сказала она.
   - Такое бывало и раньше, - ответил я.
   - Верно, - отозвалась она.
   - Но они имеют тенденцию передвигаться по Отражениям. А
эта тоже распространяется на область Отражений, но совершенно
стационарна. Впервые она появилась несколько дней назад и с
тех пор никак не изменилась.
   - А какой это срок по времени Эмбера? - спросил я.
   - Наверное, полдня. А что?
   - Не знаю. Просто любопытно, - пожал я плечами. - И все
же я не вижу, почему она является какой-то угрозой?
   - Я говорила тебе, что такие грозы стали часты с тех пор,
как Корвин начертил добавочный Лабиринт. И теперь они
изменяются как по своему характеру, так и по частоте.
Требуется поскорее понять тот Лабиринт.
   Миг быстрого размышления показал мне, что тот, кто
обретет власть над отцовским Лабиринтом, станет хозяином
каких-то страшных сил. Или их хозяйкой. Поэтому я сказал
так:
   - Предположим, я пройду его. А что потом? Насколько я
помнил по рассказу отца, я просто закончу путь в середине,
точно так же, как в Лабиринте Эмбера. Что из этого узнаешь?
   Я вглядывался в ее лицо, отыскивая какие-нибудь признаки
проявления чувств, но мои родственники чересчур хорошо владеют
собой и не склонны выдавать себя таким примитивным образом.
   - Как я понимаю, - напомнила она, - Бранд сумел
козырнуться в него, когда Корвин находился в центре.
   - Я это знаю....
   - Поэтому, когда ты доберешься до центра, я смогу
пройти по Козырю.
   - Думаю, сможешь. И тогда в середине Лабиринта будут
стоять двое....
   - а оттуда мы будем в состоянии отправиться в место,
куда нельзя добраться ни из какой точки Эмбера или Отражений.
   - Куда же? - осведомился я.
   - В изначальный Лабиринт, стоящий за этим.
   - Ты уверена, что такой существует?
   - Должен. Такая конструкция по самой своей природе
обязана существовать, но не здесь, а на более основном уровне
реальности.
   - И зачем же мы отправимся туда?
   - Именно там скрыты его секреты, вот там-то и можно
узнать самые сокровенные тайны его магии.
   - Понятно, - протянул я. - А что потом?
   - Как что? Там мы сможем узнать, как избавиться от бед,
вызванных этой штукой, - ответила она.
   Глаза ее сузились.
   - Мы, конечно же, узнаем, что сможем. Мощь есть мощь, и
она представляет собой угрозу, пока не поймешь ее.
   Я медленно кивнул.
   - Но прямо сейчас действует множество факторов, куда
более реальных по части угрозы, - заметил я. - Этому Лабиринту
придется подождать своей очереди.
   - Даже если он предоставит силы, нужные тебе, чтобы
разделаться с другими проблемами? - спросила она.
   - Даже при этом, - подтвердил я. - Предприятие это может
оказаться длительным и я считаю, что на это у меня времени
нет.
   - Но ты же не знаешь этого наверняка.
   - Верно. Но коль скоро я ступлю на него, назад будет уже
не свернуть. Я не добавил, что не собираюсь брать ее в
изначальный Лабиринт, а потом предоставлять там самой себе. В
конце концов, она уже однажды попробовала свои силы в
коронации монархов. И если бы в те дни Бранд сумел сесть на
трон Эмбера, она сейчас стояла бы строго за него, что бы ни
говорила по этому поводу сейчас. Поэтому она собиралась затем
попросить меня доставить ее в изначальный Лабиринт, но
сообразила, что я уже обдумал этот вариант и отверг его. Не
желая потерять лицо, получив отказ, она вернулась к
первоначальным аргументам.
   - Я предлагаю тебе обдумать вопрос со временем сейчас, - сказала
она. - Если только ты не желаешь увидеть, как вокруг
рвутся миры.
   - Ты говоришь это уже не в первый раз, - ответил я. - И я
не верю тебе и сейчас. Я по-прежнему думаю, что возросшая
активность теневых гроз является следствием повреждения и
ремонта изначального Лабиринта. А также думаю, что если мы
станем экспериментировать с новым Лабиринтом, о котором
ничего не знаем, то можем ухудшить дело, а не улучшить...
   - Я не хочу экспериментировать с ним, - перебила
она. - Я хочу изучить его.
   Между нами вдруг сверкнул Знак Логруса. Должно быть, она
тоже как-то увидела или почувствовала его, потому что
отпрянула в тот же миг, что и я.
   Я повернул голову, почти наверняка зная, что увижу.
   Мандор поднялся на каменную стену с выступами, похожими
на зубцы. Он стоял так неподвижно, словно был частью ее,
подняв руки. Я подавил желание крикнуть ему, чтобы он
остановился. Он знал, что делал. И я был уверен, что он все
равно не обратит на меня ни малейшего внимания.
   Я двинулся к месту, где он стоял, и посмотрел через его
плечо на крутящуюся штуку над потрескавшейся равниной внизу.
Сквозь образ Логруса я почувствовал темный ужасный напор силы,
открытой мне Сухэем в его последнем уроке. Мандор теперь
взывал к ней и вливал ее мощь в теневую грозу. Неужели он не
понимал, что высвобожденные им силы Хаоса будут
распространяться до тех пор, пока не потекут по страшному
руслу? Неужели он не видел, что если эта гроза - знамение
Хаоса, то он превращает ее в истинно чудовищное явление.
   Гроза разрасталась. Громкость рева увеличивалась. На
воронку стало страшно смотреть.
   Я услышал, как ахнула позади меня Фиона.
   - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - крикнул я ему.
   - Через минуту - другую узнаем, - отозвался он, опуская
руки. Знак Логруса передо мной мигнул и пропал. Некоторое
время мы наблюдали за этой проклятой штукой, становившейся все
более шумной.
   Наконец я спросил:
   - Что ты доказал?
   - Что у тебя нет терпения, - ответил он.
   В явлении этом не было ничего поучительного, но я
продолжал наблюдать за ним. Внезапно шум стал перемежаться
перебоями. Темная воронка вдруг задергалась, вытряхивая куски
набравшегося при сжатии мусора. Вскоре она восстановилась до
первоначального размера и звук снова стал ровным.
   - Как ты это проделал? - спросил я его.
   - Я ничего не делал, - сказал он. - Он сам настроился.
   - Такого не должно было быть, - отметила Фиона.
   - Именно, - поддержал он.
   - Я что-то потерял нить твоих рассуждений, - сказал я.
   - Ей полагалось бы с ревом двигаться дальше, работать
сильнее после того, как Мандор усилил ее, - пояснила Фиона. - Но
ее перенастроили, так как у управляющего этой штукой другие
планы....
   - И этот феномен от Хаоса, - продолжал Мандор. - Ты
мог это видеть по тому, как он черпал силы из Хаоса, когда я
позволил это сделать. Но это вытолкнуло его за какой-то предел
и пришла поправка. Кто-то там играет с самыми первозданными
силами. Кто это, что и почему, я сказать не могу. Но думаю,
что это указывает, что Лабиринт здесь ни при чем. Он никак не
может быть связан с играми Хаоса. Так что, вероятно, Мерлин
прав. Я думаю, эта проблема имеет несколько иное
происхождение.
   - Ладно, - уступила Фиона. - Ладно. И с чем мы тогда остаемся?
   - С тайной, - ответил он. - Но едва ли тут есть
непосредственная угроза.
   В голове у меня зародилась одна мысль. Она легко могла
оказаться неверной, хотя не рассказывать ее я решил по другой
причине. Она происходила из той области мышления, которую я не
мог быстро исследовать, а выдавать идеи кусками я не люблю.
   Фиона теперь сверлила меня горящим взглядом, но я
сохранял вежливое выражение лица. Затем внезапно, видя, что
дело ее безнадежно, решила сменить тему.
   - Ты сказал, что оставил Люка в несколько необычной
обстановке. Где именно он сейчас находится?
   Последнее, что я хотел, это действительно разозлить ее.
Но я не мог натравить ее на Люка в его нынешнем состоянии.
Учитывая все, что я знал, вполне может случиться, что она
захочет убить его, просто чтобы перестраховаться. А смерти
Люка я не хотел. У меня сложилось такое впечатление, что он,
возможно, изменил свою позицию, и мне хотелось предоставить
ему для этого все возможности, какие в моих силах. Мы все еще
были в долгу друг перед другом, хотя тут трудно вести счет;
кроме того, в какой-то мере сказывались былые дни
товарищества. Учитывая, в каком состоянии я его оставил,
пройдет немалый срок прежде, чем он снова будет в приличной
форме. И тогда я хотел о многом с ним поговорить.
   - Извини, - сказал я. - В данную минуту он - мой протеже.
   - Я считаю, что у меня тоже есть некоторый интерес в этом
деле, - ответила она резким тоном.
   - Конечно, - согласился я. - Но я чувствую, что мой
больше, так что можем помешать друг другу.
   - Я и сама могу судить об этих делах.
   - Ладно, - сказал я ей. - Под действием наркотиков он
оказался в мире грез. Любые сведения, которые ты можешь от
него получить, будут колоритными, но крайне разочаровывающими.
   - Как это случилось?
   - Чародей, по имени Маска, подсунул ему что-то, когда он
находился в плену.
   - Где это произошло? Я никогда не слышала о Маске.
   - В месте под названием Замок Четырех Миров.
   - Давно я не слышала упоминаний о Замке, - проговорила
она. - Было время, когда в нем хозяйничал колдун по имени Шару
Гаррул.
   - Он теперь вешалка, - уведомил я ее.
   - Что?
   - Долгая история, но нынче там командует Маска.
   Она пристально посмотрела на меня и я могу утверждать,
что она только-только начинает понимать, сколь многого она не
знает касательно недавних событий. По-моему, она решила, какие
именно из напрашивающихся вопросов ей следует задать раньше,
когда я решил нанести ей удар, пока она еще не восстановила
равновесие.
   - А как там Блейз? - спросил я.
   - Ему намного лучше, я лечила его сама и теперь он быстро
выздоравливает.
   Я уже собирался спросить, где он находится, на что, как я
знал, она откажется ответить. И будем надеяться, мы
одновременно улыбнемся, когда она увидит, к чему я клоню - нет
адреса Блейза - нет и адреса Люка: мы сохраняем свои тайны и
остаемся друзьями.
   - Эгей! - услышал я оклик Мандора, и мы дружно
повернулись в том направлении, куда смотрел он - противоположное
выемке.
   Темный торнадо сжался до половины своего первоначального
размера и продолжал уменьшаться прямо у нас на глазах. Он
постоянно выливался и валился сам на себя, все съеживался и
съеживался, и причем примерно через полминуты
совсем пропал.
   Я не мог подавить улыбки. Но Фиона этого даже не
заметила. Она смотрела на Мандора.
   - Ты думаешь, это из-за сделанного тобой? - спросила она его.
   - Не могу судить об этом, - ответил он. - Но такое вполне возможно.
   - Но говорит ли это тебе о чем-нибудь? - не отставала она.
   - Наверное, тому, кто управлял торнадо, не понравилось,
что я вмешиваюсь в его эксперимент.
   - Ты действительно думаешь, что за этим стоит кто-то?
   - Да.
   - Кто-то из Дворов?
   - Это кажется более вероятным, чем кто-то из вашего края мира.
   - Полагаю, это так... - согласилась она. - У тебя есть
какие-нибудь догадки относительно того, кто он такой?
   Он улыбнулся.
   - Понимаю, - быстро сказала она. - Ваше дело касается
только вас. Но общая угроза затрагивает всех. Именно к этому я
и клоню.
   - Верно, - признал он. - Именно поэтому я и предлагаю
расследовать это дело. Я в данный момент ничем не связан. А
дело может оказаться забавным.
   - Неудобно просить вас ставить меня в известность о том,
что вы обнаружите, - сказала она, - когда неизвестно, чьи
интересы с этим связаны.
   - Я ценю вашу щепетильность, - ответил он. - Но насколько
мне известно, условия договора все еще в силе и никто при
Дворах не может строить козни против Эмбера. Фактически...
Если хотите, мы можем заняться этим вместе, по крайней мере на
первых порах.
   - Я располагаю временем, - сказала она.
   - А у меня нет времени, - быстро вставил я. - Я должен
заняться кое-каким неотложным делом.
   Мандор переключил внимание на меня.
   - Насчет моего предложения... - намекнул он.
   - Не могу, - сказал я.
   - Отлично. Однако, разговор наш не завершен. Я свяжусь с
тобой позже.
   - Ладно.
   Тут Фиона тоже посмотрела в мою сторону.
   - Не забудь держать меня в курсе по части здоровья Люка и
его намерений, - попросила она.
   - Конечно.
   - Тогда счастливо оставаться.
   Мандор небрежно помахал мне и я ответил тем же. А затем
пошел, и как только скрылся из виду, стал смещаться.
   Я нашел дорогу к каменистому склону, где остановился и
вытащил Козырь с Эмбером. Я поднял его, сосредоточил внимание
и переправился, как только почувствовал возможность пройти. Я
надеялся, что гостиная будет пуста, но в данный момент меня
это, в общем-то, не очень заботило.
   Появился я неподалеку от Ясры, держащей на вытянутой
левой руке плащ. Я нырнул в двери слева в пустой коридор и
пошел к черной лестнице. По дороге я несколько раз слышал
голоса и сворачивал в сторону, избегая говоривших. Мне удалось
добраться до своих покоев незамеченным.
   Единственной возможностью отдохнуть за время, казавшееся
теперь полутора веками, были те пятнадцать минут, которые я
вздремнул перед тем, как раскрепощенные под действием
наркотика колдовские чары Люка вызвали меня через гигантский
Козырь в бар "Зазеркалье". Когда? Учитывая все, что я знал,
это могло случиться вчера, а тот день был очень насыщенным и
до этого происшествия.
   Я закрыл дверь на засов, шатаясь, добрался до постели и
рухнул на нее, даже не снимая сапог. Разумеется, мне бы
следовало много чего сделать, но я находился в неподходящем
состоянии для этого. Я вернулся сюда потому, что безопаснее
всего чувствовал себя именно в Эмбере, несмотря на то, что
однажды Люк добрался до меня и здесь.
   Человек с очень мощным подсознанием мог бы после всей
пережитой мною ахинеи увидеть настоящий вещий сон, а потом
проснуться, полным озарений и ответов, подробно намечающих
нужный курс действий. Я такого не увидел. Один раз я проснулся
в легком страхе, не понимая, где я. Но, открыв глаза, я
успокоился и вернулся ко сну. Позже, как показалось, намного
позже, я вернулся в мир бодрствующих постепенно, словно
пленник, загоняемый все дальше и дальше на берег
накатывающимися друг на друга волнами, пока наконец не
очутился на берегу. Я не видел причин заходить куда-то дальше
этого, пока не понял, что у меня болят ноги. Тогда я сел и
стащил сапоги, что доставило одно из шести величайших
удовольствий в жизни. Затем я поспешно снял носки и отбросил
их в угол комнаты. Почему у всех остальных ноги не болят? Я
налил в таз воды и некоторое время размачивал ноги, а затем
решил следующие несколько часов ходить босиком.
   Наконец я поднялся, разделся, помылся, надел джинсы и
любимую пурпурную фланелевую рубашку. К черту пока мечи,
кинжалы и плащи. Я открыл ставни и выглянул наружу. Было
темно. Из-за туч я даже по звездам не мог догадаться, что
сейчас - ранний вечер, поздняя ночь или почти утро.
   В коридоре было очень тихо, и когда я проследовал к
черной лестнице, оттуда не доносилось ни звука. В кухне тоже
никого не оказалось, большие поленья лежали кучей в камине и
тихо тлели. Я не хотел разводить огонь больший, чем необходимо
для того, чтобы подогреть чайник, пока разыскивал немного
хлеба и консервированных фруктов. В одном из громадных
холодильников я также обнаружил банку с чем-то, похожим на
грейпфрутовый сок.
   Пока я сидел, согревая ноги и неспешно поедая хлеб, меня
стало охватывать беспокойство. Я успел уже приняться за чай,
прежде чем понял, что беспокойство растет. Кажется, мне
необходимо было что-то сделать, и все же я понятия не имел,
что именно. Теперь, когда я получил передышку, она вызывала
ощущение странности. Поэтому я решил снова все обдумать.
   К тому времени, когда я покончил с едой, у меня сложились
несколько планов. Первое, что я сделал - это прошел в
гостиную, где снял с Ясры все шляпы и плащи и подхватил ее на
руки. Позже, когда я нес ее окоченевшее тело к своей комнате,
одна дверь в коридоре приоткрылась, и Дроппа проследил за мной
затуманенным взглядом.
   - Эй, чур я следующий! - окликнул он меня вслед. - Напоминает
мне о моей первой жене, - сообщил он затем и закрыл
дверь.
   Установив ее в своих покоях, я пододвинул кресло и уселся
перед ней. Хотя для шутки ее одели в качестве клоуна, жесткая
красота этой женщины нимало не пострадала. Однажды она
подвергла меня большой опасности и я не испытывал ни малейшего
желания освобождать ее в подобное время для возможности
выступить на бис. Но заклинание, сковавшее ее, требовало
разбора, и я хотел полностью понять его.
   И поэтому я стал осторожно исследовать удерживающую ее
конструкцию, но я понял, что прослеживание всех ее ответвлений
займет немало времени. Ладно. По крайней мере, сейчас я могу
не торопиться. И погрузился в изучение заклинания, мысленно по
ходу дела делая заметки.
   Занимался я этим не один час. Разобравшись с ним, я
решил, учитывая напряженную обстановку, навесить еще несколько
своих. Пока я работал, дворец постепенно пробуждался. Я
трудился без перерыва, пока не наступил день, до тех пор, пока
все не стало на свои места и я не был удовлетворен работой. К
тому же я проголодался. Задвинув Ясру в угол, я надел сапоги,
вышел из комнаты и направился к лестнице. Время было
обеденное, и я заглянул в несколько столовых, где обычно ела
семья.
   Но все помещения оказались безлюдными, и ни в одном из
них не расставили посуду для сервировки. И ни в одном из них
не было признаков недавнего обеда. Полагаю, что мое чувство
времени могло исказиться, и я вышел либо чересчур поздно, либо
слишком рано, но рассветало-то, кажется, давно. Однако никто
не обедал, следовательно, в чем-то я ошибался.
   И тут я услышал его - слабое постукивание ножа о тарелку.
Я направился в сторону, откуда, вроде бы, исходил звук. Обеды
теперь подавались, видимо, не так часто, как обычно.
   Я вошел в гостиную, где Льювилла сидела вместе с женой
Рэндома, Виалой, на красном диване, а обед был сервирован перед
ними на низком столике. Майкл, работавший на кухне, находился
поблизости со столиком на колесах, нагруженном блюдами. Я
прочистил горло.
   - Мерлин, - объявила Виала с чувствительностью, от
которой у меня всегда пробегал холодок - она ведь совершенно
слепая. - Очень приятно.
   - Привет, - поздоровалась Льювилла. - Заходи и садись с
нами. Нам не терпится услышать, чем ты был занят.
   Я подтащил кресло к противоположной стороне столика и
уселся. Майкл подошел и поставил передо мной добавочный
ассортимент блюд. Я быстро обдумал ситуацию. Все, что услышит
Виала, несомненно дойдет до Рэндома. Поэтому я изложил им
несколько отредактированную версию недавних событий, оставив
за рамками упоминание о Мандоре, Фионе и обо всем, связанном с
Дворами. Это сделало рассказ порядком короче и позволило
быстрее приступить к еде.
   - Все были так заняты в последнее время, - заметила
Льювилла, когда я закончил говорить. - Я из-за этого чувствую
себя почти виновной.
   Я изучил взглядом тонкую зелень ее кожи оливкового цвета,
полные губы и большие кошачьи глаза.
   - Но не совсем, - добавила она.
   - А где, собственно, они все? - спросил я
   - Жерар, - перечисляла она, - осматривает внизу портовые
укрепления, а Джулиан командует армией, которая теперь
оснащена каким-то огнестрельным оружием и поставлена защищать
подходы к Колвиру.
   - Ты хочешь сказать, что Далт уже что-то выставил на поле?
Идет сюда?
   - Нет, - покачала головой она. - Это меры
предосторожности из-за того послания, послания Люка. Войск
Далта в общем-то пока не видели.
   - Кто-нибудь хотя бы знает, где он?
   - Пока нет, - ответила она. - Но вскоре на этот счет
должны поступить разведданные, - она пожала плечами. А затем
добавила: - Наверное, Джулиан их уже получил.
   - А почему командует Джулиан? - спросил я, не отрываясь
от еды. - Я думал, что во главе подобных дел должен стоять
Бенедикт.
   Льювилла отвела глаза, поглядела на Виалу, и та, кажется,
почувствовала ее взгляд.
   - Бенедикт с небольшим отрядом своих ратников
сопровождает Рэндома в Кашеру, - тихо сказала Виала.
   - В Кашеру? - переспросил я. - Зачем ему понадобилось это
делать? Правда, Далт все время ошивается около Кашеры. Этот
район сейчас может быть
опасен.
   Она слабо улыбнулась. - Вот потому-то он и захотел, чтобы
его сопровождал Бенедикт и его гвардейцы. Возможно, сами они
отправились в качестве разведчиков, хотя тогда у них была
другая причина для экспедиции.
   - Я не понимаю, - сказал я. - Почему вообще возникла
необходимость в такой экспедиции?
   Она отпила воды.
   - Внезапный политический переворот, - пояснила она. - Какой-о
генерал захватил власть в отсутствие королевы и
кронпринца. Генерала недавно убили, и Рэндом сумел добиться
согласия на возведение на трон собственного кандидата - пожилого
аристократа.
   - Как он это сделал?
   - Все, заинтересованные в этом деле, еще больше
заинтересованы в допуске Кашеры в Золотой Круг
привилегированного торгового статуса.
   - Значит, Рэндом купил их ради удовольствия видеть
правителем своего человека? - заметил я. - Разве договор о
принятии в Золотой Круг не дает нам обычно права передвигаться
с войсками через территорию королевства - клиента с
минимальными предварительными переговорами?
   - Да.
   Я вдруг вспомнил того молодцеватого эмиссара Короны,
встреченного мною в "Окровавленном Билле", который
расплатился за пиво не кашерийской валютой. Я понял, что не
хочу удостовериться, насколько близок тот случай по времени к
убийству, сделавшему возможной эту недавнюю договоренность.
Куда сильнее на меня подействовала вырисовывающаяся теперь
картина; похоже, Рэндом только что преградил Ясре и Люку путь
к возвращению узурпированного у них трона, который, если
быть справедливым, Ясра сама узурпировала много лет
назад. После смены многочисленных владельцев трона, узурпация
его стала для меня немного туманной. Но если поступок
Рэндома ничем не превосходил по этичности тех, кто правил
раньше, то, безусловно, ничем не уступал им. Однако теперь
дело выглядело так, что любая попытка Люка вновь овладеть
троном матери, похоже, встретит отпор со стороны монарха,
заключившего оборонительный союз с Эмбером. Я вдруг понял, что
можно держать пари о договоренности в случае внутренних смут о
помощи Эмбера, равно как и в случае защиты от внешних
агрессоров.
   Интересно. Похоже, Рэндом пошел на страшные хлопоты,
чтобы изолировать Люка от опорной базы и любого подобия
законности, как главу государства. Я полагал, что следующим
шагом может быть объявление его вне закона, как самозванца и
опасного революционера и предложение награды за его голову. Не
слишком ли остро реагировал Рэндом? Люк казался теперь совсем
не таким опасным, особенно если учесть, что его мать у нас в
плену. С другой стороны, я на самом деле не знал, как далеко
хочет зайти Рэндом. Хотел ли он просто перекрыть Люку кислород
или всерьез затеял достать его? Последняя возможность
беспокоила меня больше, так как Люк в данный момент, кажется,
исправлялся, и, возможно, мучительно пересматривал свою
позицию. Я не хотел, чтобы его отбросили из-за того, что
Рэндом где-то перегнул палку.
   Поэтому я сказал Виале:
   - Полагаю, это вплотную относится к Люку.
   Она с минуту помолчала, а потом ответила:
   - Его, кажется, заботит не Люк, а Далт.
   И мысленно я пожал плечами. На взгляд Рэндома это было
вроде одно и то же, поскольку он видел в Далте военную силу,
к которой Люк прибегал для возвращения трона. Поэтому я
произнес "А... "и продолжал есть.
   Помимо этого ничего нового не произошло, и не было больше
возможностей прояснить ход мыслей Рэндома, поэтому мы
принялись болтать о всяких пустяках, пока я вновь обдумывал
свою позицию. Она все еще сводилась к ощущению необходимости
срочно действовать, и неуверенности, как именно. Курс мой
определился несколько неожиданным образом где-то за десертом.
   В гостиную вошел придворный по имени Рэндел - высокий,
худощавый, темноволосый и не скупящийся на улыбки. Я
сообразил, что что-то случилось, так как он не улыбался и
вошел быстрее обычного. Он окинул взглядом всех
присутствующих, остановил его на Виале, быстро подошел и
прочистил горло.
   - Ваше Величество... - начал он.
   Виала слегка повернула голову в его направлении.
   - Да, Рэндел, - произнесла она. - В чем дело?
   - Только что прибыла делегация из Бегмы, - ответил он, - и
мне не объяснили, каким будет характер приема.
   - О, господи! - отложила вилку Виала. - Она же должна
была прибыть не раньше послезавтра, когда вернется Рэндом.
Жаловаться-то они хотят именно ему. Что вы решили сделать?
   - Рассадил их пока в Желтой гостиной, - ответил он, - и
сказал, что пойду доложить об их прибытии.
   Она кивнула.
   - Сколько их там?
   - Премьер-министр Оркуз, - перечислял он, - его
секретарша Найда, приходящаяся также ему дочерью. И другая
дочь, Корал. С ними также четверо слуг - двое мужчин и две
женщины.
   - Ступайте, прикажите слугам надеть парадное
обмундирование и позаботьтесь, чтобы им приготовили подобающие
покои, - приказала она. - И уведомите кухню. Возможно, они не
обедали.
   - Хорошо, Ваше Величество.
   Он попятился к дверям....
   - А потом явитесь ко мне в Желтую гостиную и доложите
о сделанном, - продолжала она, - и тогда я вам дам
дополнительные указания.
   - Считайте, что это уже сделано, - ответил он и поспешил удалиться.
   - Мерлин, Льювилла, - Виала поднялась. - Пойдемте,
помогите мне развлечь их, пока все готовят.
   Я проглотил последний кусочек десерта и встал. Я не
испытывал горячего желания болтать с дипломатом и его свитой,
но оказался под рукой, и это было одной из тех обязанностей,
которые иногда случаются в нашей жизни.
   - Э... А для чего, собственно, она здесь? - спросил я.
   - Какой-то протест по поводу того, что мы делали в
Кашере, - ответила она. - Они никогда не поддерживали с
Кашерой особенно дружеских отношений и я теперь не знаю, для
чего они здесь - то ли протестовать против возможного допуска
Кашеры в Золотой Круг, то ли их расстроило наше вмешательство
во внутренние дела Кашеры. Возможно, они опасаются потерять
рынок сбыта, когда такой близкий сосед вдруг станет
пользоваться тем же предпочтительным статусом в торговле,
что и они. Или, возможно, у них другие планы по поводу трона
Кашеры и мы только перебежали им дорогу. А может, и то, и
другое. Что бы там ни было... Мы не сможем сказать им ничего
такого, что сами не знаем.
   - Я просто хотел узнать, каких тем надо
избегать, - сказал я.
   - Всего вышеназванного, - ответила она.
   - Я сама думала о том же, - сказала Льювилла. - Однако, я
также подумала, нет ли у них каких-нибудь полезных сведений о
Далте. Их агенты должны пристально следить за всем,
происходящим в Кашере.
   - Не заводи речь об этом, - посоветовала Виала,
направляясь к двери, - если они и сболтнут ненароком или
захотят что-то выдать, то тем лучше для нас. Поймай их на
этом. Но не показывай, что тебе хотелось бы знать.
   - Хорошо, что появился, Мерлин. В такие моменты всегда
полезно иметь лишнее улыбающееся лицо.
   - А почему я при этом не чувствую особого веселья? - сказал
я. Мы проследовали в комнату, где поджидали
премьер-министр и его дочери. Их слуги уже отправились
перекусить на кухню. А официальные лица все еще оставались
голодными, и это говорит в пользу протокола, тем более, что
он, кажется, требовал некоторого ожидания перед тем, как
подадут еду. Оркуз был среднего роста и коренастый, с черными,
со вкусом причесанными волосами, морщины на его широком лице,
кажется, указывали, что он куда хитрее, и чаще хмурится, чем
улыбается, чему он предавался большую часть дня. Лицо Найды
представляло более красивый вариант его лица, и хотя у нее
проявлялась склонность к дородности, она твердо удерживалась
на привлекательном уровне. К тому же она часто улыбалась и
обладала привлекательными зубками. С другой стороны, Корал
была выше и отца, и сестры, стройнее, с рыжеватыми волосами.
Когда она улыбалась, ее улыбка казалась менее официальной. В
ней также было что-то смутно знакомое. Я гадал, не встречал ли
ее на каком-нибудь скучном приеме несколько лет назад. Однако,
будь это так, я уже вспомнил бы.
   После того, как нас представили и разлили вино, Оркуз
сделал короткое замечание Виале о "недавних неприятных
новостях" относительно Кашеры. Мы с Льювиллой быстро встали по
бокам Виалы, чтобы оказать моральную поддержку, но она
ответила только, что такие вопросы нужно обсуждать только по
возвращении Рэндома. И что в данный момент она всего лишь
хотела бы позаботиться об их достойном приеме. Он с этим
полностью согласился, даже слегка улыбнулся. У меня сложилось
впечатление, что он просто хотел сразу зафиксировать цель
своего визита. Льювилла быстро свернула разговор на его
путешествие, и он любезно позволил сменить тему. Политики
чутко реагируют на все.
   Позже я узнал, что посол Бегмы даже не знал о его
прибытии, и это, казалось бы, указывало, что Оркуз прибыл
настолько быстро, что опередил уведомление посольства. И он
даже не потрудился завернуть к послу, а направился прямо во
дворец. Эти сведения я узнал немного позже, когда он спросил,
доставлено ли послание. Чувствуя себя лишним в грациозных
выпадах и нейтральной болтовне Льювиллы и Виалы, я отступил на
шаг и стал подумывать, как бы половчее сбежать. Какая бы игра
здесь не затевалась, она меня совершенно не интересовала.
Корал тоже отступила и вздохнула. Затем взглянула на меня и
улыбнулась, окинула быстрым взглядом помещение и подошла
ближе.
   - Я всегда мечтала посетить Эмбер, - призналась она мне.
   - Он таков, каким представлялся вам? - спросил я.
   - О, да. Пока... Конечно, я еще мало видела... Я кивнул и
мы еще немного отдалились друг от друга.
   - Мы с вами где-то раньше встречались? - спросил я.
   - Не думаю, - усомнилась она. - Я не так уж много
путешествовала, а вы, по-моему, не бывали в наших краях. Не
так ли?
   - Да, хотя в недавнее время они вызывали у меня любопытство.
   - Я, однако, кое-что знаю о вас, - продолжала она. - Просто
из общих сплетен. Я знаю, что вы из Дворов Хаоса, и
знаю, что вы учились в колледже в том Отражении, которое вы,
эмбериты, кажется, столь часто навещаете. Я много раз думала,
на что похож тот мир.
   Я заглотнул приманку и принялся рассказывать ей о
колледже и о своей работе, о том, какие места посетил и что
любил делать. Пока я рассказывал, мы подобрались к дивану в
противоположном конце комнаты и расположились поудобнее.
Оркуз, Найда, Льювилла и Виала, кажется, не заметили нашего
уединения, и если уж мне нужно было находиться здесь, то я
находил более приятным беседовать с Корал, чем слушать их. Не
желая рассказывать один, я попросил ее рассказать о себе.
Она сообщила мне о своем детстве, проведенном в Бегме и ее
окрестностях, о своей любви к загородным прогулкам - на лошадях
и лодках по рекам и озерам; о прочитанных ею книгах и довольно
невинных любительских занятиях магией. Она как раз собиралась
перейти к описанию кое-каких интересных обрядов, совершаемых
тамошними крестьянами для обеспечения плодородия почвы, как
вошла служанка и, приблизившись к Виале, что-то сообщила ей.
За дверями виднелись и другие слуги. Виала затем сказала
что-то Оркузу и Найде, те кивнули и двинулись к двери. Льювилла
отделилась от них и направилась в нашу сторону.
   - Корал, - сказала она. - Ваши покои готовы. Один из слуг
покажет вам, где они. Наверное, вы хотели бы перекусить и
отдохнуть после путешествия. Мы встали.
   - Я, в общем-то, не устала, - сказала она, глядя скорее
на меня, чем на Льювиллу, и в уголках ее рта притаился намек
на улыбку.
   Какого черта?! Я вдруг понял, что мне очень приятно ее
общество, и поэтому сказал:
   - Если вы не откажетесь переодеться во что-нибудь
попроще, я буду рад показать вам город. Или дворец...
   Намек в уголках рта превратился в настоящую улыбку, на
которую стоило посмотреть.
   - Тогда мы встретимся с вами здесь через полчаса, - закончил
я после того, как она сказала:
   - Я хотела бы все это осмотреть.
   Я вывел ее и проводил до основания парадной лестницы. Так
как на мне все еще была красная фланелевая рубашка и джинсы,
не следует ли мне переодеться во что-нибудь более
соответствующее местной моде. А, черт с ним! - решил я затем.
Мы же собрались просто прогуляться. Поэтому к своему наряду я
добавил перевязь, оружие, плащ и самые лучшие свои сапоги.
Можно было бы, однако, еще подровнять бороду, так как
оставалось немного времени. А может, навести маникюр...
   - Эй, Мерлин... - Льювилла положила руку на мой локоть и
увела в ближайшую нишу. Я позволил увлечь себя туда.
   - Да? - осведомился я затем. - Что такое?
   - Гм... - замялась она. - Она довольно миленькая, не правда ли?
   - Думаю, ты права, - согласился я.
   - Она вскружила тебе голову?
   - Ну и ну, Льювилла! Не знаю. Я же только-только
познакомился с этой дамой....
   - И уже назначил ей свидание.
   - Брось! Сегодня я заслуживаю снисхождения. Я с
удовольствием поболтал с ней и хотел показать
достопримечательности. Думаю, мы неплохо проведем время. Что в
этом плохого?
   - Ничего, - ответила она, - пока ты не теряешь из виду перспективы.
   - О какой перспективе ты говоришь?
   - Мне кажется довольно любопытным, - сказала она, - что
Оркуз привез с собой двух симпатичных дочерей.
   - Найда действительно секретарша, - возразил я неизвестно
на что. - А Корал давно хотела увидеть Эмбер.
   - Угу, а для Бегмы было бы очень неплохо, если бы одна из
них чисто случайно заарканила члена нашей семьи.
   - Льювилла, ты слишком подозрительна, - сказал я.
   - Это происходит со всяким, прожившим достаточно.
   - А я и сам собираюсь жить долго и, надеюсь, это не
заставит меня искать корыстный мотив в каждом человеческом
поступке.
   - Конечно. Забудь, что я тебе сказала, - улыбнулась она,
зная, что я не забуду. - Желаю вам хорошо провести время.
   Я вежливо рыгнул и направился к себе в комнату.
   4
   - Итак, в разгар всевозможных опасностей, интриг и тайн я
решил устроить себе каникулы и прогуляться по городу с
хорошенькой леди. Из всех выборов, которые я мог сделать,
этот, безусловно, был самым привлекательным. Кто бы ни был тот
враг, с какой бы силой я не сталкивался, на время оставлял
инициативу ему. Я не испытывал никакого желания охотиться на
Юрта, вступать в поединок с Маской или следовать повсюду за
Люком, пока он не оправится и не сообщит мне, хочет ли он
по-прежнему добыть скальпы нашей семьи или нет. Далт был не
моей проблемой. Винта исчезла. Колесо-Призрак помалкивало, а
дело с отцовским Лабиринтом могло подождать, пока я не
освобожусь. Сияло солнце и дул мягкий ветер, хотя в этом
сезоне погода изменчива. Просто жалко было тратить хороший
последний день на что-то меньшее, чем удовольствие. Я
насвистывал, наводя марафет, а затем направился к лестнице,
чтобы явиться к назначенному времени первым. Однако Корал
пришла раньше, чем я предполагал, и уже ждала меня. Я одобрил
ее консервативные темно-зеленые брюки, темную рубашку медного
цвета и теплый коричневый плащ. Сапожки ее, похоже, прекрасно
подходили для прогулки, и она надела темную шляпку,
прикрывавшую большую часть ее головы. Завершали наряд перчатки
и кинжал на поясе.
   - Все готово, - объявила она, увидев меня.
   - Отлично, - улыбнулся я и провел ее по коридору. Она
начала было сворачивать по направлению к парадному входу, но я
указал ей налево, а потом еще раз налево.
   - Выход через боковую дверь меньше бросается в глаза, - пояснил я.
   - Что и говорить, у вас любят секретничать, - отозвалась она.
   - Привычка, - отвечал я. - Чем меньше посторонние знают о твоих
делах, тем лучше.
   - Какие посторонние? Чего вы опасаетесь?
   - В данную минуту? О, множества вещей. Но мне не хотелось
бы потратить такой приятный день на оглашение списка.
   Она покачала головой в жесте, воспринятом мною как смесь
благоговения и неодобрения.
   - Выходит, люди говорят правду? - спросила она. - Что
дела ваши настолько сложны, что вы носите с собой памятки?
   - Ну, для любовных дел у меня в последнее время не было
возможности, - ответил я. - Так же, как и для простых
размышлений. - А затем, увидев, что она покраснела, добавил: - Извините.
В последнее время я и вправду вел немного сложную
жизнь.
   - О... - Она взглянула на меня, явно напрашиваясь на
подробности.
   - Как-нибудь в другой раз, - принужденно рассмеялся я,
взмахнув плащом и приветствуя часового.
   Она кивнула и дипломатично сменила тему.
   - Полагаю, я прибыла во время года, неподходящее для
осмотра ваших знаменитых садов?
   - Да, они в основном уже сбросили листву, - подтвердил я, - за
исключением японского сада Бенедикта, который в некотором
роде отстает. Возможно, мы как-нибудь прогуляемся туда и
выпьем чашечку чая, но я думаю, сейчас мы погуляем по городу.
   - Отлично, - согласилась она.
   Я велел часовому у потерны передать Хендену, сенешалю
Эмбера, что мы направляемся в город и не знаем, когда
вернемся. Он ответил, что передаст, как только его сменят, что
произойдет весьма скоро. Пережитые события в "Окровавленном
Билле" научили меня оставлять такие сообщения. Не то, чтобы я
полагал, что нам грозят какие-то опасности, но сообщить
следует.
   Листья шуршали у нас под ногами, когда мы направились по
одной из дорожек к боковым воротам. Ярко сияло солнце; всего
лишь несколько прядей перистых облаков нисколько не
загораживали его. В небе стая темных птиц летела на юг, к
океану.
   - А у нас уже выпал снег, - сказала она. - Везет вам.
   - Нас выручает теплое течение, - сказал я, вспоминая
кое-что, рассказанное мне Жераром. - Оно делает наш климат
куда более умеренным по сравнению с другими местами на той
же широте.
   - Вы много путешествуете? - спросила она.
   - Я попутешествовал куда больше, чем хотелось бы, - проворчал
я. - Особенно в последнее время. И хотел бы хотя бы
на год осесть и пообрасти мхом.
   - По делам или ради удовольствия? - спросила она, когда
часовой выпустил нас из ворот, а я быстро осмотрелся в поисках
притаившихся в засаде.
   - Не ради удовольствия, - ответил я, взяв ее под руку и
направляя по избранному мною пути.
   Достигнув обжитых мест, мы некоторое время шли по Главной
Площади. Я показал несколько достопримечательностей и
резиденции знатных лиц, включая посольство Бегмы. Однако, она
не проявила ни малейшей склонности посетить последнее, сказав,
что до отъезда ей все равно придется встретиться с
соотечественниками в официальной обстановке. Но позже она
задержалась в одной из встреченных лавок, чтобы купить пару
блузок,
Распорядившись послать счет в посольство, а одежду во дворец.
   - Отец обещал mне несколько сувениров, - объяснила она. - И
я знаю, что он забудет. Услышав о счете, он поймет, что я не
забыла об этом.
   Мы осматривали улицы ремесленников и зашли освежиться в
кафе на тротуаре, поглядывая одновременно, как мимо следуют
пешеходы и всадники. Я как раз повернулся, чтобы рассказать ей
анекдот о всаднике, почувствовал начало козырного контакта. Я
несколько секунд подождал усиления этого ощущения, но никакой
ясности относительно того, кто вызывает, так и не возникло.
Затем ладонь Корал легла мне на руку.
   - Что случилось? - Спросила она.
   Я мысленно протянул руку, пытаясь помочь вступить в
контакт, но когда я это сделал, тот, другой, казалось,
отступил. Хотя создавшееся положение не было похоже на скрытое
подглядывание, как это делал Маска, когда я находился в доме
Флоры в Сан-Франциско; может быть, просто старается связаться
знакомый человек, и ему трудно сосредоточить внимание? Может
быть, он ранен? Или...
   - Люк! - Позвал я - Это ты?
   Но ответа не пришло и ощущение начало таять. И, наконец,
пропало совсем.
   - С вами все в порядке? - Спросила Корал.
   - Да, это пустяки, - ответил я. - Как я думаю, кто-то
пытался связаться со мной, а потом передумал.
   - Связаться? Вы имеете в виду применяемые вами Карты?
   - Да.
   - Но вы сказали "Люк"... - Задумчиво проговорила она. - В
вашей семье нет никакого человека по имени...
   - Вы могли знать его как Ринальдо, принца
Кашеры, - пояснил я.
   - Ринни? - Засмеялась она. - Разумеется, я знаю его. Хотя
он не любит, чтобы мы называли его Ринни...
   - Вы действительно знаете его? Я имею в виду лично?
   - Да, - подтвердила она, - хотя с тех пор прошло немало
времени. Кашера находится весьма близко от Бегмы. Иногда мы
поддерживали хорошие отношения, а иногда не столь хорошие.
Сами знаете, как это бывает. Политика. Когда я была маленькой,
у нас случались довольно долгие периоды чуть ли не дружбы. Обе
стороны часто наносили официальные визиты. И нас, детей, не
раз оставляли вместе.
   - Каким он был в те дни?
   - О, рослым застенчивым рыжим мальчишкой. Очень любил
пустить пыль в глаза - показать, какой он сильный, какой
проворный. Помню, как однажды он разозлился на меня, когда я
победила его в беге.
   - Вы победили Люка в беге?
   - Да, я очень хорошо бегаю.
   - Ну раз так, тогда да.
   - Он несколько раз брал нас с Найдой покататься на яхте и
на долгие прогулки верхом. А где он теперь?
   - Пьет с Чеширским Котом.
   - Что?
   - Это долгая история.
   - Мне хотелось бы услышать ее. Я беспокоюсь о нем с тех
пор, как случился переворот.
   - М-м... - Я быстро подумал, как отредактировать эту
историю, чтобы не выдать дочери премьер-министра Бегмы никаких
государственных тайн вроде родства Люка с Домом Эмбера... И
поэтому начал так:
   - Я знал его довольно долгое время. Недавно он навлек на
себя гнев одного колдуна и тот одурманил его наркотиком и
позаботился засунуть в один оригинальный бар...
   Затем я рассказывал еще долго, частично из-за того, что
пришлось вкратце изложить Льюиса Кэррола. А также пообещал
одолжить одно издание "Алисы" из библиотеки Эмбера. Когда я,
наконец, закончил, она смеялась.
   - Почему вы не привезли его сюда? - Спросила она затем.
   Ай-яй-яй! Я не мог объяснить ей, что пока он не
оправится, его способность перемещать Отражения не будет
функционировать. Поэтому я объяснил ей так:
   - Это часть заклинания, она действует на его собственные
колдовские способности. Его нельзя увезти, пока не кончится
действие наркотика.
   - Интересно, - заметила она. - Действительно ли Люк сам
колдун?
   - Э... Да, - промямлил я.
   - А как он обрел такие способности? Когда я его знала, он
не показывал никаких признаков обладания ими.
   - Колдуны приобретают свое умение разными способами, - объяснил
я. - Но вы и так это знаете. - И вдруг сообразил, что
она гораздо умнее, чем показывало это улыбающееся невинное
выражение лица. У меня возникло сильное ощущение, что она
пытается направить разговор к тому, что Люк пользуется магией
Лабиринта, что, конечно же, скажет немало интересного о его
происхождении. - И его мать Ясра сама неплохая колдунья.
   - В самом деле? Никогда этого не знала!
   Проклятье! И то не так, и это не эдак.
   - Она тоже где-то научилась этому.
   - А как насчет его отца?

   - В общем, я не могу сказать, - ответил я.
   - Вы когда-нибудь встречались с ним?
   - Только мимоходом.
   Если она имела хоть малейшее представление о правде, то
из-за лжи вопрос этот мог показаться действительно важным.
Поэтому я сделал единственное, что смог продумать. За столиком
за ее спиной никто не сидел, а сзади столика ничего не было,
кроме стены. Я потратил одно из своих заклинаний, сделав
незаметный жест и прошептав единственное слово.
   Столик перевернулся, полетел и врезался в стену.
Несколько других клиентов громко вскрикнули, а я вскочил на
ноги.
   - Все целы? - Спросил я, оглядываясь, словно в поисках
пострадавших.
   - Что случилось? - Спросила она меня.
   - Сильный порыв ветра или еще что-нибудь, - отозвался я. - Возможно,
нам следует отправиться дальше.
   - Ладно, - согласилась она, разглядывая обломки. - Мне
неприятности не нужны.
   Я бросил на столик несколько монет, поднялся и снова
направился на улицу, на ходу придумывая темы и болтая без
умолку, чтобы как можно дальше уйти от скользкой темы. Мое
красноречие произвело желаемый эффект, так как она больше не
пыталась поднять этот вопрос.
   Продолжая прогулку, я избрал путь к Западной Лозе. Когда
добрались до нее, я решил спуститься в порт, вспомнив про ее
любовь к катанию на яхте. Но она остановила меня, коснувшись
ладонью моей руки.
   - Разве на вершину Колвира не ведет большая лестница? - Спросила
она. - По-моему, ваш отец попытался однажды
втихомолку поднять по ней войска, попался на этом и вынужден
был подниматься с боем.
   - Да, это правда, - кивнул я. - Старое сооружение. Она
расположена выше. Нынче ею мало пользуются. Но она все еще в
приличном состоянии.
   - Я хотела бы ее увидеть.
   - Хорошо.
   Я свернул направо и мы пошли обратно, вверх по склону, к
Главной Площади.
   Нам навстречу попалась пара рыцарей с цветами герба
Льювиллы. Они отдали честь. И я не мог не подумать о том, имеют
ли они какое-то определенное поручение или выполняют приказ
следить за моими передвижениями. Такая же мысль, должно быть,
пришла в голову и Корал, потому что она посмотрела на меня,
вскинув брови. Я пожал плечами и продолжал идти. Когда чуть
позже я оглянулся, от рыцарей не осталось и следа.
   По пути нам встретилось немало людей в одежде разных
кланов, и воздух наполнили ароматы блюд, приготовленных под
открытым небом и способных удовлетворить самые разнообразные
вкусы. Поднимаясь, мы не раз останавливались, чтобы купить
пирожки с мясом, йогурт или конфеты. Игнорировать такое
аппетитное лакомство могли только самые сытные.
   Я заметил, как пластично она двигалась, одолевая
препятствия. Это была не просто грациозность. Это являлось
состоянием бытия - длительная тренировка. И несколько раз я
заметил, как она оглядывается в направлении, откуда мы пришли.
   Я и сам смотрел, но не увидел ничего необычного, на что
стоило поглядеть. Однажды, когда при нашем приближении вышел
какой-то мужчина, я увидел, как рука метнулась к кинжалу, а
потом опять опустилась.
   - Здесь так оживленно, столько всего происходит... - Прокомментировала
она через некоторое время.
   - Верно. Я думаю, что в Бегме меньше суеты?
   - Намного.
   - Там безопаснее прогуливаться, где вздумается?
   - О, да.
   - И женщины там проходят такое же обучение военному делу,
как и мужчины?
   - Обычно нет. А что?
   - Просто любопытно.
   - Но я немного обучалась драться, как с оружием, так и
без него.
   - Зачем?
   - Отец предложил. Сказал, что это может пригодиться
родственнику человека с его положением. Я подумала, что он,
возможно, прав. По-моему, на самом деле, он хотел бы иметь
сына.
   - Ваша сестра тоже обучалась этому?
   - Нет, ее это не интересовало.
   - Вы собираетесь делать карьеру в дипломатии?
   - Вы говорите не с той сестрой.
   - Найти богатого мужа?
   - Вероятно, толстого и скучного.
   - Что же тогда?
   - Может быть я скажу вам позже.
   - Ладно. Я спрошу вас, если вы не скажете.
   Мы шли на юг по Главной Площади, и когда приблизились к
Концу Страны, ветры усилились. Вдали в поле зрения появился
свинцово-серый, с белыми барашками волн океан. Над волнами
кружило много птиц и один очень гибкий дракон.
   Затем мы прошли под Большой Аркой и, выйдя наконец к
лестничной площадке, посмотрели вниз. Зрелище было
захватывающее - с обоих сторон от короткой широкой лестницы - крутой
обрыв к коричнево-черному берегу далеко внизу. Я увидел
отпечатки волн на песке, оставленные отливом, похожие на
морщины на лбу старика. Ветры здесь дули сильные, и когда мы
приблизились, усилился влажный соленый запах, придававший
ветру другое качество густоты. Корал на миг отпрянула, а потом
снова приблизилась.
   - Выглядит несколько пугающе, чем я думала, - помолчав,
сказала она. - Вероятно, страшно, когда идешь по ней?
   - Не знаю, - ответил я.
   - Разве вы никогда не поднимались и не спускались по ней?
   - Нет, - коротко бросил я. - Никогда не было причин
проделать такое.
   - Я могла подумать, что вы захотите это сделать, так как
здесь ступала нога вашего отца.
   Я пожал плечами.
   - Я сентиментален по иным поводам.
   Она улыбнулась.
   - Давайте спустимся на берег. Пожалуйста!
   - Разумеется, - согласился я, мы шагнули вперед и стали
спускаться.
   Широкая лестница привела нас вниз футов на тридцать,
затем внезапно сузилась. По крайней мере, ступеньки здесь не
были мокрыми и скользкими. Где-то далеко внизу я разглядел
место, где лестница вновь расширялась, что давало возможность
пройти двум людям рядом. Пока, однако, мы спускались гуськом и
я испытывал раздражение от того, что Корал каким-то образом
очутилась впереди меня.
   - Если вы нагнетесь, я перепрыгну вперед, - предложил я ей.
   - Зачем? - Спросила она.
   - Чтобы быть впереди в случае, если вы оступитесь.
   - Ничего, - сказала она. - Я не оступлюсь.
   Я решил, что спорить не стоит, и позволил ей идти первой.
   Лестничные площадки, после которых менялось направление,
следовали без всякой системы, вырубленные там, где очертания
скал разрешали такой поворот. Поэтому некоторые марши были
длиннее других, и путь вел нас по всему фасаду горы. Ветры
теперь дули намного сильнее, чем наверху, и мы старались
держаться так близко к склону горы, как только позволял
рельеф. Да и не будь там такого ветра, мы все равно делали бы
то же самое. Отсутствие перил заставляло держаться подальше от
края. Случались места, где горная стена нависала над нами,
словно пещера, а в иных местах мы шли по каменным выступам и
чувствовали себя открытыми со всех сторон. Ветер несколько раз
хлестнул мне плащом по лицу. Я выругался, вспоминая, что
местные жители редко посещают исторические места собственного
края. И я начал понимать их мудрость. Корал спешила вперед и
мне пришлось увеличить скорость, чтобы нагнать ее. Впереди уже
виделась лестничная площадка, обозначавшая первый поворот
пути. Я надеялся, что она там остановится и скажет мне, что
передумала насчет необходимости этой экспедиции. Но такого не
случилось. Она свернула и продолжала спускаться дальше. Ветер
украл мой вздох и унес его в какую-то сказочную пещеру,
предназначенную для стенаний обманутых.
   И все же я не мог иногда не поглядеть вниз и не вспомнить
об отце, поднимавшемся по этим ступеням, мечом прокладывая
себе путь. Не хотел бы я такого попробовать, по крайней мере
пока не истощились более хитрые возможности. Затем я подумал,
насколько мы ниже уровня самого дворца...
   Когда мы, наконец, добрались до площадки, после которой
лестница расширялась, я поспешил догнать Корал, чтобы иметь
возможность идти рядом. В спешке я налетел на какую-то корягу
и споткнулся на повороте. Ничего особенного. Я сумел выбросить
руку и обрести устойчивость. Меня, однако, изумила чуткость
Корал к изменениям звука моей походки, а также ее реакция на
это. Она вдруг бросилась назад и развернулась всем телом вбок.
Когда она это сделала, ее пальцы соединились с моей рукой и
она оттолкнула меня к скале.
   - Ладно! - Выдохнул я из быстро пустеющих легких. - Со
мной все в порядке.
   Она поднялась и отряхнулась, пока я восстанавливал
равновесие.
   - Я услышала... - Начала было она.
   - Я понял. Но я просто зацепился каблуком. Вот и все.
   - Я не могла этого знать.
   - Все прекрасно. Спасибо.
   Мы принялись спускаться по лестнице бок о бок, но что-то
изменилось. Теперь у меня затаились подозрения, которые я
никак не мог рассеять. Во всяком случае, пока. Пришедшее мне
на ум было слишком опасным, если я окажусь прав.
   И поэтому я сказал:
   - Карл у Клары украл кораллы.
   - Что? - Переспросила она. - Не понимаю.
   - Я сказал "Какой приятный день для прогулки с
хорошенькой женщиной!"
   Она действительно покраснела.
   Затем последовало:
   - На каком языке вы это сказали... В первый раз?
   - На английском, - ответил я.
   - Я его никогда не изучала. И говорила вам про это, когда
мы беседовали об "Алисе".
   - Я помню. Просто причуда с моей стороны.
   Берег, к которому мы спускались, был полосатым, как тигр,
и местами сверкал. Вдоль него тянулись волнистые линии пены и
птицы кричали и пикировали на выброшенные волнами водоросли.
На некотором расстоянии от берега наблюдались паруса. А на
юго-востоке далеко в море рябила небольшая завеса дождя. Ветры
прекратили шуметь, хотя еще налетали с силой, способной
сорвать плащи.
   Мы молча продолжали спускаться, пока не достигли самого
подножья. Затем сошли со ступеней, пройдя несколько шагов по
песку.
   - Порт в том направлении, - я показал налево, на запад. - А
в той стороне располагается церковь, - добавил я, указывая
на темное здание, где отслужили панихиду по Каину и где
матросы молились иногда о безопасном плавании.
   Она посмотрела в обоих направлениях, а также оглянулась
на пройденный нами путь.
   - Кто-то еще захотел последовать нашему примеру, - заметила
она.
   Я поднял взгляд и увидел неподалеку от вершины лестницы
три фигуры, но они стояли, словно прошли небольшое расстояние
по лестнице, чтобы полюбоваться панорамой. Цвета Льювиллы никто
из них не носил.
   - Наверняка какие-нибудь туристы, - решил я.
   Она понаблюдала за ними еще несколько минут, а затем
отвела глаза.
   - Разве здесь нет каких-нибудь пещер? - Поинтересовалась
она.
   Я кивнул направо.
   - В той стороне, - ответил я. - Есть несколько. Людям
периодически удается заблудиться в них. Некоторые из пещер
весьма красивы. В других просто бродишь во тьме. А иные
представляют собой всего-навсего неглубокие расщелины.
   - Я хотела бы осмотреть их.
   - Разумеется, нет ничего легче, идемте!
   Я зашагал к пещерам. Люди на лестнице не шевелились. Они,
похоже, по-прежнему смотрели на море. Я не думал, что это
контрабандисты. Этим делом, кажется, не занимаются средь бела
дня там, куда может забрести любой. И все же я радовался, что
моя подозрительность растет. В свете недавних событий это
могло оказаться подозрением полезным. Конечно же, главный
объект моих подозрений шел рядом, попинывая носками сапог
плавник, вороша яркую гальку, смеясь - но в данный момент я не
был готов что-нибудь предпринять на этот счет. Скоро...
   Она вдруг взяла меня под руку.
   - Спасибо, что пригласили меня прогуляться, - поблагодарила
она. - Мне очень понравилось.
   - О, мне тоже. Рад, что так получилось. Не стоит
благодарностей.
   Это заставило меня невольно почувствовать себя слегка
виноватым, но если моя догадка верна, то ничего плохого не
произошло.
   - Я думаю, мне понравилось бы жить в Эмбере, - заметила
она на ходу.
   - Мне тоже, - отозвался я. - Мне никогда по-настоящему не
удавалось прожить здесь достаточно продолжительное время.
   - О?
   - Полагаю, что по-настоящему так и не объяснил, сколько
времени я провел на Отражении-Земле, где учился в колледже и
занимался той работой, о которой вам рассказывал... - Начал я,
и внезапно из меня посыпались новые детали моей автобиографии,
чего обычно я старался избежать.
   Сперва я не был уверен, что правильно поступаю,
рассказывая, а потом сообразил, что мне просто хотелось с кем-нибудь
поговорить. Даже если мое странное подозрение
правильно, это не имеет значения. Внимательная слушательница
заставила меня почувствовать себя увереннее, чем я чувствовал
себя в последнее время. И, прежде чем я успел это понять, уже
пустился рассказывать об отце - о том, как этот человек,
которого я едва знал, в спешном порядке изложил мне длинную
повесть о своей борьбе, о своих проблемах, о решениях этих
проблем, словно пытаясь оправдаться передо мной, словно это
было для него единственной возможностью рассказать мне все; и
о том, как я слушал, гадая, что он оставляет невысказанным,
что он забыл, что он мог истолковать в лучшую сторону или
приукрасить, и какие чувства он испытывал ко мне...
   - А вот и пещеры, - уведомил я ее, когда мы, наконец,
приблизились, и это заставило меня прекратить смущающие
излияния. Она начала говорить что-то по поводу прекращенного
монолога, но я просто добавил: - Я видел их только раз.
   Она уловила мое настроение и сказала:
   - Я хотела бы посетить одну из них.
   Я кивнул. Пещера казалась неплохим местом для задуманного
мною.
   Выбрал я третью. Вход в нее был шире, чем у первых двух,
и прямой проход тянулся на приличное расстояние.
   - Давайте заглянем вот в эту, - сказал я. - Она, кажется,
достаточно освещена.
   Мы вошли в сумрачную прохладу. Влажный песок тянулся
некоторое расстояние от входа, лишь постепенно редея и
заменяясь твердым полом. Потолок несколько раз снижался и
поднимался. Поворот налево соединил нас с галереей, ведущей к
другому входу, так как, заглянув туда, я увидел другой свет,
другое ответвление вело глубже в гору. С этого места, где мы
остановились, еще ощущался глубокий пульс моря.
   - Эти пещеры могут увести вглубь очень далеко, - отметила
она.
   - И ведут, - ответил я. - Ходы извиваются, пересекаются и
петляют. Я бы не хотел зайти чересчур далеко без карты и
фонаря. Их так полностью и не нанесли на карту, уж это-то я
точно знаю.
   Она огляделась кругом, изучая черные области в темноте,
где боковые туннели выходили в тот, в котором остановились мы.
   - Как по-вашему, насколько глубоко они уходят? - Спросила
она.
   - Просто не знаю, - допустил я, вспомнив несколько
ответвлений, пройденных мною по дороге к Лабиринту. - Кажется,
они могут вести в большие пещеры под нами, или еще
куда-нибудь.
   - А на что похожи те?
   - Под дворцом? Просто темные и большие. И очень древние...
   - Я хотела бы посмотреть их.
   - Для чего?
   - Там есть Лабиринт. Он должен быть очень красочным.
   - О, да. Он таков - сплошь яркий и закрученный. Хотя и
довольно пугающий.
   - Как вы можете так говорить, раз прошли его?
   - Проходить его и любить - две большие разницы.
   - Я просто подумала, что если в тебе есть способность
пройти его, ты должен ощущать какую-то близость, какое-то
глубокое созвучное родство с ним.
   Я рассмеялся и вокруг нас гулко раскатилось эхо.
   - О, когда я проходил его, то знал, что во мне есть
способность успешно дойти до конца, - сказал я. - Однако,
загодя я этого не чувствовал. Тогда я был просто напуган. И
никогда не любил его.
   - Странно.
   - Да нет, не очень. Он все равно, что море или ночное
небо. Он большой, могучий, прекрасный, и он есть. Он - стихийная
сила и представляется тебе всем, чем угодно.
   Она оглянулась на галерею, ведущую вглубь.
   - Я хотела бы увидеть его, - повторила она.
   - Я не стал бы пытаться отсюда найти дорогу к нему, - посоветовал
я. - Зачем вы, собственно, хотите его увидеть?
   - Хочу посмотреть, как я прореагирую на такое явление.
   - Вы странная, - сказал я.
   - Вы проводите меня туда, когда мы вернемся? Покажите
мне его!
   Дело оборачивалось совсем не так, как я задумывал. Если
бы она была тем, что я подозревал, то тогда непонятна была ее
просьба. Однако я действовал, установив для себя определенный
порядок, и я чувствовал, что она являлась тем, насчет чего я
дал себе одно обещание и сделал кое-какие сложные
приготовления.
   - Возможно, - проговорил я.
   - Пожалуйста! Я действительно хотела бы посмотреть на него.
   Она казалась искренней. Но моя догадка не вызывала во мне
сомнений. Прошло уже достаточно времени, чтобы тот странный,
меняющий тела дух, упрямо шедший по моему следу во многих
обличьях, подыскал себе нового носителя, а потом снова вышел
на меня и втирался в доверие. Корал идеально подходила для
этой роли: ее вполне своевременное прибытие, ее забота о моей
физической безопасности были очевидны, а рефлексы быстры. Я
хотел бы порасспросить ее, но знал, что она просто солжет при
отсутствии доказательств или чрезвычайной ситуации. Я не
доверял ей. Поэтому я вновь приготовил заклинание,
составленное мною по пути домой из Арсбор Хауза, заклинание,
предназначенное для изгнания вселившегося существа из его
носителя. Потом на миг заколебался. Чувства мои к ней были
двусмысленными. Даже если она была тем самым существом, я,
возможно, согласился бы примириться с ней, если бы знал мотив.
   - Вы хотите именно этого?
   - Просто посмотреть его. Честное слово, - ответила она.
   - Нет, я имею в виду, что если вы та, кого я знаю на
самом деле, то задаю больший вопрос: почему?
   Фракир на моем запястье запульсировал.
   Корал помолчала ровно столько, сколько понадобилось на
слышимый глубокий вздох, а затем произнесла:
   - Как ты смог догадаться?
   - Ты выдала себя в мелочах, незаметных только тому, кто
стал параноиком, - ответил я.
   - Магия, - догадалась она. - Не так ли?
   - Примерно так, - подтвердил я. - Может быть, я почти
скучал по тебе, но до сих пор не могу тебе доверять.
   Затем я произнес командные слова заклинания, плавно
разведя руки в нужных местах.
   Последовали два ужасных крика, затем третий. Но крики
принадлежали не ей. Они донеслись из-за угла, оттуда, где мы
недавно прошли.
   - Какого?... - Начала она....
   - Черта, - закончил я и ринулся мимо нее за угол,
обнажая на бегу меч.
   В свете, доходившем из отдаленного входа в пещеру, я
увидел на полу пещеры три фигуры. Двое из них растянулись во
весь рост и не двигались. Третий человек сидел, согнувшись и
ругаясь. Я медленно приблизился, направив острие своего оружия
на сидящего. Его темная голова повернулась в мою сторону и он
с трудом поднялся на ноги, оставаясь все еще согнутым. Одной
рукой придерживая другую, он отступил, пятясь, пока не
соприкоснулся со стеной. Там он остановился, бормоча что-то,
чего я не расслышал. Я продолжал осторожно наступать на него,
держа предельно внимательными все свои чувства. Я заметил, как
движется за моей спиной Корал, а затем, когда проход
расширился, мельком уловил, что она страхует меня сзади и
слева. Она обнажила кинжал и держала его низко и вблизи бедра.
Сейчас не время гадать, что же могло сделать с ней мое
заклинание.
   Дойдя до первого из двух павших людей, я остановился и
пнул его носком сапога, готовый мгновенно ударить, если тот
вскочит и нападет. Ничего. Человек казался обмякшим и
безжизненным. Я перевернул его ногой и голова покатилась по
направлению ко входу в пещеру. В упавших там на нее лучах
солнца я рассмотрел полуразложившееся человеческое лицо. Мой
нос уже уведомил меня, что такое состояние головы не было лишь
иллюзией. Тогда я приблизился к другому и тоже перевернул его.
Он также выглядел разлагающимся трупом. Хотя первый сжимал в
левой руке кинжал, второй был безоружным. Затем я заметил еще
один кинжал - на полу, почти у самых ног живого человека. Я
поднял взгляд на него. Это не имело ни малейшего смысла. Я
подумал, что два трупа на полу были мертвецами по меньшей мере
несколько дней, и я понятия не имел, что же затевал стоящий у
стены.
   - Э... Вы не против сообщить мне, что
происходит? - Вежливо попросил я.
   - Будь ты проклят, Мерлин! - Прорычал он и я узнал этот
голос.
   Я двинулся, описав дугу и перешагнув через павших. Корал
оставалась рядом со мной, двигаясь почти так же. Он повернул
голову, следя за нашими движениями. И когда на его лицо упал
наконец свет, я увидел, что Юрт прожигает меня взглядом своего
единственного глаза; другой закрывала повязка. Я увидел также,
что половина его волос отсутствует, а обнаженный
оскальпированный череп покрыт рубцами и шрамами, и
полуотросшее отрубленное ухо видно каждому. С этой стороны я
также разглядел, что пиратская косынка, раньше прикрывавшая
это безобразие, теперь сползла ему на шею. С левой руки его
капала кровь, и я вдруг понял, что на ней недостает мизинца.
   - Что с тобой случилось? - Спросил я.
   - Один из зомби, падая, попал мне кинжалом по руке, - процедил
он, - когда ты изгнал оживляющих их духов.
   Мое заклинание было для изгнания духов, занявших чужое
тело... Они находились в радиусе его действия...
   - Корал, - спросил я. - С вами все в порядке?
   - Да, - ответила она, - но я не понимаю...
   - Позже, - остановил я ее.
   Я не спросил, что у него с головой, так как вспомнил
поединок с одноглазым вервольфом в лесу к востоку от Эмбера - со
зверем, которого я засунул головой в костер. Я давно
подозревал, что это был Юрт, сменивший облик, даже до того,
как Мандор предоставил достаточно сведений в подтверждение
этого.
   - Юрт, - начал я. - Я был причиной многих твоих
несчастий, но ты должен понимать, что сам навлек их на себя.
Если бы ты не напал на меня, мне бы не понадобилось
защищаться...
   Раздался щелкающий скрипучий звук. Мне потребовалось
несколько секунд, чтобы сообразить, что это зубовный скрежет.
   - Произведенное твоим отцом усыновление ничего для меня
не значит, - продолжал я, - помимо того, что он им оказал мне
честь. Я даже не знал о нем до самого недавнего времени.
   - Врешь! - Прошипел он. - Ты заставил его это сделать
какой-то хитростью, чтобы стать впереди нас в наследовании.
   - Ты, должно быть, шутишь, - усмехнулся я. - Мы все стоим
настолько низко в списке, что это не имеет значения.
   - Не Короны, дурак! Дома! Наш отец совсем уже нездоров.
   - Печально слышать, - сказал я. - Но я никогда даже не
думал об этом. И, в любом случае, Мандор стоит впереди нас
всех.
   - А ты теперь второй.
   - Не по выбору. Брось! Мне никогда не видать этого
титула. Ты же знаешь!
   Он выпрямился во весь рост и, когда он двинулся, я
впервые заметил прикрепленный к его темени слабый
призматический нимб.
   - Настоящая причина не в этом, - продолжал я. - Не любил
ты меня никогда и охотишься на меня не из-за наследования.
Должно быть, что-то иное за этой твоей навязчивой идеей.
Кстати, Огненного Ангела ведь ты подослал, не так ли?
   - Ты так быстро обнаружил это? - Поразился он. - Я даже
не был уверен, что могу на это рассчитывать. Полагаю, он, в
конце концов, стоил тех денег, которые я за него заплатил.
Но... Что случилось?
   - Он мертв.
   - Ты очень удачлив. Слишком удачлив, - отозвался он.
   - Ты хочешь именно этого, Юрт? Я хотел бы уладить это
дело раз и навсегда.
   - Я тоже, - ответил он. - Ты предал того, кого я люблю, и
только твоя смерть наведет порядок.
   - О ком ты говоришь? Я не понимаю.
   Он вдруг усмехнулся.
   - Поймешь, - пообещал он. - В последние минуты твоей
жизни я дам тебе узнать, почему.
   - Тогда тебе, скорее всего, придется ждать долго, - съехидничал
я. - Ты, кажется, не очень ловок в таких делах.
Почему бы просто не рассказать мне сейчас и сэкономить нам
обоим кучу хлопот?
   Он засмеялся и призматический нимб стал ярче, и в этот
момент до меня дошло, что это такое.
   - Раньше, чем ты думаешь, - пригрозил он, - ибо скоро я
буду мощнее, чем ты когда-нибудь мог подумать.
   - Но отнюдь не менее неуклюжим, - посоветовал я ему и
тому, кто в это время держал его Козырь, следя за мной и
готовый мгновенно выдернуть Юрта отсюда...
   - Это ведь ты, Маска, не так ли? - Обратился я к нему. - Забирай
его. Тебе не понадобится ни отправлять его вновь, ни
смотреть, как он наломает дров. Я повышу тебя в списке своих
первоначальных дел и скоро навещу тебя, если только ты дашь
мне знак, что это действительно ты.
   Юрт открыл рот и что-то сказал, но что именно, я не
расслышал, так как он быстро таял, и его слова пропали вместе
с ним. Когда это произошло, в меня что-то полетело. Парировать
это не было надобности, но я не смог остановить рефлекс.
   Рядом с двумя гниющими трупами и мизинцем Юрта на полу у
моих ног лежали россыпью десятка два роз.
   Когда мы направились по берегу в сторону порта, Корал
наконец заговорила:
   - Здесь очень часто такое случается?
   - Сами видите. Вы появились в довольно сложное время, - иронически
обронил я.
   - Если вы не против, я хотела бы услышать, что все это
значило.
   - Полагаю, что обязан дать вам какое-то объяснение, - согласился
я, - потому что поступил там с вами несправедливо.
Может быть, вы об этом и не догадываетесь.
   - Вы это серьезно?
   - Точно.
   - Продолжайте. Мне действительно любопытно.
   - Это долгая история... - Снова затянул я.
   Она посмотрела вперед, в сторону порта, а потом вверх,
на вершину Колвира....
   - Путь тоже долгий, - заметила она....
   - И вы дочь премьер-министра страны, с которой наши
отношения на данный момент несколько щекотливые.
   - Что вы имеете в виду?
   - Кое-какие сведения о том, что происходит, могут
представлять в некотором роде секретную информацию.
   Она положила мне руку на плечо и остановилась. И
посмотрела мне прямо в глаза.
   - Я могу сохранить тайну, - заявила она. - В конце концов,
вы же знаете мою.
   Я поздравил себя с тем, что научился, наконец, трюку
своих родственников - полному управлению выражением лица,
когда чертовски озадачен. Она-таки сказала там в пещере
кое-что, когда я обратился к ней, словно к тому существу, не
сохранять передо мной связывающую ее тайну.
   Поэтому я криво улыбнулся ей и кивнул.
   - Именно так, - соврал я.
   - Вы ведь не планируете опустошить нашу страну или еще
что-нибудь вроде этого, не так ли? - Спросила она.
   - Насколько я знаю, нет. А также не считаю это вероятным.
   - Ну и отлично. Сказать-то ведь можно, только узнав, не
так ли?
   - Верно, - согласился я.
   - Так давайте выслушаем эту историю.
   - Ладно.
   Пока мы шли вдоль берега и я рассказывал, то не мог не
вспомнить под аккомпанемент басовых звуков волн длинное
повествование отца. Может, это семейная черта - пускаться в
автобиографический рассказ, если подвернется подходящий
слушатель? К такому выводу я пришел, так как понял, что
пускаюсь в своем рассказе в ненужные подробности. И вообще,
почему я решил, что она - подходящий слушатель?
   Когда мы добрались до портового района, я понял, что все
равно не насытился и по-прежнему хочу много рассказать. При
свете угасающего дня, создающем, несомненно, безопасную
обстановку, нежели во время моего визита в этот район, я
направился по Портовой Дороге, оказавшейся при дневном свете
еще более грязной. Узнав, что Корал тоже проголодалась, я
повел ее к противоположной стороне бухты, остановившись на
несколько минут посмотреть, как огибает мол и заходит в порт
многомачтовое судно с золотыми парусами. Затем мы последовали
изогнутой дорогой к западному берегу и я сумел без особого
труда отыскать Переулок Бриза. Было еще достаточно рано, чтобы
встретить по пути нескольких трезвых матросов. Один раз к нам
попытался подвалить здоровенный чернобородый тип с интересным
шрамом на правой щеке, но какой-то тип поменьше догнал его
раньше и что-то шепнул ему на ухо. Оба отвернулись и зашагали
прочь.
   - Эй, - окликнул я. - Чего он хотел?
   - Ничего, - ответил тип поменьше. - Он ничего не хотел. - Затем
человек окинул меня быстрым изучающим взглядом и кивнул.
А затем добавил: - Я видел вас здесь однажды ночью.
   - А-а... - Протянул я, а люди тем временем дошли до угла,
свернули и пропали.
   - О чем, собственно, шла речь? - Не поняла Корал.
   - Я еще не добрался до этой части рассказа.
   Но я живо вспомнил тот случай, когда мы прошли мимо
места, где все произошло. Не осталось никаких признаков той
схватки.
   Я, однако, чуть не прошел мимо "Окровавленного Билла",
потому что над дверью красовалась новая вывеска "Окровавленный
Энди", нанесенная свежей зеленой краской. Тем не менее, внутри
заведение осталось таким же, за исключением человека за
стойкой, бывшего длиннее и тощее человека с каменным лицом,
обслуживавшим меня в прошлый раз.
   Звали его, как я узнал, Джек, и он доводился Энди братом.
Он продал нам бутылку "Ночи Бейля" и передал через отверстие в
стене наш заказ на два рыбных обеда. Столик, который я занимал
в прошлый раз, пустовал и мы заняли его. Я положил пояс с
мечом справа от себя, частично вытащив клинок, так как уже был
знаком со здешним этикетом.
   - Мне нравится это заведение, - решила она. - Оно
какое-то... Другое...
   - Э... Да, - согласился я, взглянув на двух отрубившихся
пьяных - одного у дверей заведения, а другого в глубине. И на
трех типов с бегающими глазками, тихо беседующих в углу. На
полу имелось несколько разбитых бутылок и подозрительного вида
пятен, а на противоположной стене висело несколько не слишком
изощренных произведений искусства на любовную тему. - Готовят
здесь очень хорошо, - добавил я.
   - Никогда не бывала в подобном ресторане, - продолжала
она, наблюдая за черной кошкой, которая выкатилась из
подсобного помещения и боролась с крысой.
   - У ресторана есть свои завсегдатаи, - пояснил я. - Но
среди разборчивых гурманов он - строго охраняемый секрет.
   Я продолжал рассказ, уплетая обед даже активнее, чем в
прошлый памятный раз. Когда немного позже открылась наружная
дверь, впустив хромого коротышку с грязным бинтом на голове, я
заметил, что дневной свет начинает меркнуть. Так как я уже
закончил рассказ, то данное время дня показалось мне
подходящим для ухода.
   Я так прямо и сказал, но она накрыла мне руку ладонью.
   - Вы знаете, что я не то ваше существо, - сказала она. - Но
если вам нужна какая-то помощь, которую я могу оказать, то
рассчитывайте на меня.
   - Вы хорошо умеете слушать, - поблагодарил я. - Спасибо.
А теперь лучше уйти.
   Мы выбрались из Закоулка Смерти без всяких происшествий и
пошли по Портовой Дороге к Лозе. Когда мы стали подниматься,
солнце уже садилось и булыжники мостовой демонстрировали
разнообразную гамму тонов и цветов камня. Уличное движение не
отличалось густотой. В воздухе плыли запахи кухни. На улице
шуршали листья. Высоко над головой катался, оседлав воздушные
потоки, маленький желтый дракон. В вышине, на севере, за
дворцом, рябила радужная завеса. Я продолжал молчать, ожидая
от Корал новых вопросов. Но так и не дождался. На ее месте,
если бы я выслушал рассказ, подобный моему, то у меня,
думается, нашлось бы много вопросов, если только рассказ
совершенно не подавил бы меня или был бы понятен до конца.
   - Когда мы вернемся во дворец?... - Проговорила она.
   - Да...
   - Вы ведь отведете меня посмотреть Лабиринт, не правда ли?
   Я рассмеялся.
   - Сразу же? Как только переступим порог? - Поинтересовался
я.
   - Да.
   - Разумеется, - согласился я.
   Затем ее мысли пошли по другому руслу.
   - Ваш рассказ меняет мое представление о мире, - сказала
она. - Я бы не взяла на себя смелость советовать вам...
   - Но... - Продолжил за нее я....
   - Кажется, что Замок Четырех Миров содержит все
нужные вам ответы. Когда вы узнаете, что там происходит, все
прочее станет на место. Но мне непонятно, почему вы просто не
можете нарисовать Карту и козырнуться в него?
   - Хороший вопрос. Во Дворах Хаоса есть места, куда никто
не может козырнуться, потому что они постоянно меняются и их
нельзя изобразить перманентными средствами. То же самое
относится к месту, где я расположил Колесо-Призрак. Местность
вокруг Замка порядком изменчива, правда, я не убежден, что
причина невозможности козырнуться в этом. Это место - средоточие
мощной силы и, думаю, кто-то сумел повернуть
какую-то часть этой силы на создание экранирующих чар. Хороший
маг, может, и сумел бы пройти сквозь них по Карте, но у меня
такое ощущение, что прикосновение потребовавшейся для этого
силы, вероятно, поднимет тревогу и уничтожит всякий элемент
внезапности.
   - А на что вообще похоже это место?
   - Ну... - Начал было я. - Вот, - я вынул из кармана
рубашки блокнот и фломастер и быстро набросал его. - Видите,
вот это район вулканической деятельности. - Я нацарапал
несколько дымов и гейзеров. - А с этой стороны ледниковый
период, - новые штрихи. - Вот здесь океан, а здесь горы...
   - Тогда, похоже, вам лучше всего ставить на новое
применение Лабиринта, - проговорила она, изучая рисунок и
качая головой.
   - Да.
   - Вы думаете, что скоро прибегнете к этому?
   - Возможно.
   - Как вы нападете на них?
   - Я все еще работаю над этим.
   - Если я могу вам помочь в чем-то, то учтите, я не
отказываюсь от своих предложений.
   - Спасибо, - поблагодарил я. - Но нет.
   - Без всяких обсуждений?
   - Да.
   - Если вы передумаете...
   - Не передумаю.....
   - То дайте мне знать.
   Мы добрались до Площади и пошли по ней. Ветер дул более
сильно, и моей щеки коснулось что-то холодное. Потом опять...
   - Снег, - объявила Корал, как раз когда я сообразил, что
вокруг кружат небольшие снежинки. Падая на землю, они сразу
исчезали.
   - Если бы ваша делегация прибыла в намеченное время, - заметил
я, - вы бы, возможно, и не отправились на эту
прогулку.
   - Иногда мне везет, - отозвалась она.
   К тому времени, когда мы добрались до дворца, снег
повалил довольно густо.
   Мы снова воспользовались воротами в потерну, задержавшись
на мгновение, чтобы оглянуться на подмигивающий огоньками
город, полускрытый завесой падавших снежинок. Она смотрела
вдаль, и я перевел взгляд на нее. У нее был такой вид, думаю,
счастливый, словно она старалась эту сцену запомнить. Поэтому
я нагнулся и поцеловал ее в щеку, так как это показалось мне
хорошей идеей.
   - О! - Она повернулась ко мне. - Вы меня удивили.
   - Хорошо, - порадовался я. - Терпеть не могу заранее
извещать об этом. Давайте уведем войска на зимние квартиры.
   Она улыбнулась и взяла меня под руку.
   За дверью часовой передал мне:
   - Льювилла хочет знать, присоединитесь ли вы к остальным
за обедом?
   - А когда обед? - Уточнил я.
   - Часа через полтора.
   Я взглянул на Корал, и та пожала плечами.
   - Думаю, присоединимся, - сказал я.
   - Первая столовая наверху, - сообщил он мне. - Должен ли
я сообщить об этом или вы хотите...
   - Да, - сказал я, - так и сделайте.
   - Не желаете ли умыться, переодеться? - Начал он, когда
мы уже отходили.
   - Лабиринт, - твердо сказала она.
   - Тогда потребуется пройти по куче лестниц, - предупредил
я ее.
   Она повернулась ко мне, серьезная на вид, но увидела,
что я улыбаюсь.
   - Сюда, - показал я, проводя ее через главный холл. Я не
узнал часового в конце короткого коридора, ведущего к
лестнице. Он, однако, знал, кто я, с любопытством посмотрел на
Корал, открыл дверь, нашел там фонарь и зажег его.
   - Меня предупредили, что там есть ненадежная ступенька, - предупредил
он, вручая мне фонарь.
   - Которая?
   Он покачал головой.
   - Принц Жерар несколько раз сообщал о ней, - сказал он. - Но
никто другой, кажется, ее не заметил.
   - Ладно, - сказал я. - Спасибо.
   На этот раз Корал не возражала, чтобы я шел первым. Эта
лестница вызывала больший страх, чем та, которая проходила по
склону горы, в основном потому, что, спускаясь, не видишь ее
низа, а через несколько шагов вообще ничего не видишь, кроме
круга света, в котором ты движешься, спускаясь по спирали.
Также присутствует ощущение пустоты, окружающей тебя со всех
сторон. Я никогда не видел этого подземелья полностью
освещенным, но понимал, что впечатление пустоты отнюдь не
ложное. Пещера очень большая и приходится круг за кругом
спускаться, гадая, когда доберешься до дна.
   Через некоторое время Корал кашлянула, а затем спросила:
   - Можно нам остановиться на минуту?
   - Разумеется. - Я остановился. - Вы устали?
   - Нет, - ответила она. - Далеко еще?
   - Не знаю, - я пожал плечами. - Каждый раз, когда я
прохожу этим путем, расстояние кажется иным. Если хотите
вернуться, пообедать, то мы осмотрим его завтра. У вас был
напряженный день.
   - Нет, - сказала она. - Но я бы не возражала, если вы
обнимете меня.
   Место казалось неподходящим для проявления романтических
чувств, и поэтому я мудро заключил, что для просьбы есть
другая причина, и, ничего не говоря, любезно выполнил просьбу.
Потребовалось некоторое время для того, чтобы сообразить, что
она плачет. Она очень хорошо скрывала это.
   - Что случилось? - Спросил я наконец.
   - Ничего, - ответила она. - Это нервная реакция.
Первобытный рефлекс. Темнота. Клаустрофобия. Что-то вроде
этого.
   - Вернемся?...
   - Нет.
   Поэтому мы опять стали спускаться.
   Примерно через полминуты я увидел у края очередной
ступеньки что-то белое и замедлил шаги. А затем сообразил, что
это всего лишь носовой платок. Однако, немного приблизившись,
заметил, что его удерживает на месте кинжал. К тому же, на
платке были буквы. Я остановился, протянул руку, расправил его
и прочел:
   "ВОТ ЭТА, ЧЕРТ ПОБЕРИ! ЖЕРАР.


   - "
-Осторожнее здесь, - предупредил я Корал.
   Я уже приготовился было перешагнуть ее, но, поддавшись
неведомому импульсу, слегка попробовал одной ногой. Ничего. Я
переместил на нее больше веса. Ничего. Ступенька казалась
прочной. Я встал на нее. То же самое. Я пожал плечами.
   - Все равно осторожнее, - посоветовал я.
   Когда на ступеньку ступила она, тоже ничего не произошло,
и мы продолжили путь. Немного позже, далеко внизу, я увидел
мерцание. Оно перемещалось и я понял, что что-то
передвигается. Для чего, интересно? Может, были какие-то
заключенные, которых требовалось поить и кормить? Или
какие-нибудь пещерные проходы сочли уязвимыми местами? И как
понимать, что камера с Лабиринтом заперта, а ключ повешен на
стене рядом с дверью? Может, существует возможность опасности
с этой стороны? Как? Почему? Я решил, что как-нибудь займусь
этим вопросом вплотную.
   Однако когда мы, наконец, добрались до самого низа,
часового нигде не было. Стол, козлы и несколько шкафчиков,
составляющие караульную, освещались множеством фонарей, но
часового на посту не было. Жалко. Интересно бы спросить, что
предписывают инструкции в случае чрезвычайного происшествия, а
также просто интересно узнать, что это вообще за происшествия.
Затем я заметил веревку, свисающую из темноты у козел с
оружием. Я очень осторожно потянул за нее и она подалась,
затем миг спустя откуда-то сверху послышался слабый
металлический звук. Интересно. Очевидно, это сигнализация.
   - В какую... Сторону? - Спросила Корал.
   - О, идемте, - спохватился я, взяв ее за руку и повернув
направо.
   Когда мы шли, я рассчитывал услышать эхо, но не услышал.
Периодически поднимал фонарь. Темнота немного отступала, но в
поле зрения не появлялось ничего, кроме круга света на
каменном полу.
   Корал стала замедлять шаги и я почувствовал напряжение ее
руки, когда она стала отставать. Однако я вел ее дальше и она
продолжала двигаться.
   Наконец, когда я все-таки услышал эхо шагов,
то решил подбодрить ее.
   - Теперь уже должно быть не слишком далеко.
   - Хорошо, - отозвалась она, но не ускорила шаг.
   И вот в поле зрения появилась серая стена пещеры, а
вдалеке располагалось искомое темное отверстие входа в
туннель. Я направился к нему. Когда мы, наконец, вошли в него,
она вздрогнула.
   - Если бы я знал, что это так сильно подействует на
вас, - начал было я.
   - Да со мной вообще-то все в порядке, - ответила она. - И
я хочу все-таки увидеть его. Просто не представляла, что
попасть туда будет так... Словно... - Самое страшное уже
позади. Теперь уже скоро, - подбодрил я ее.
   Мы довольно быстро добрались до первого бокового хода,
ведущего налево, и пошли дальше. Вскоре после шел следующий. Я
замедлил шаги повел фонарем в его сторону.
   - Кто знает, - заметил я, - возможно, он ведет каким-то
странным путем до самого берега.
   - Я бы предпочла не проверять это.
   Мы двигались еще некоторое время, прежде чем миновали
третье ответвление. Я быстро заглянул в него. Чуть дальше по
ходу блеснули прожилки какого-то яркого минерала.
   Я ускорил шаг, и она не отставала. Шаги теперь громко
отдавались в туннеле. Мы миновали четвертое ответвление.
Пятое... Кажется, неведомо откуда я услышал слабые звуки
музыки.
   Когда мы приблизились к шестому ответвлению, она
вопросительно взглянула на меня, но я просто продолжал идти.
Мне требовался седьмой проход, и когда мы, наконец, подошли к
нему, я свернул, сделал несколько шагов, остановился и поднял
фонарь. Мы стояли перед массивной, окованной металлом дверью.
   Я снял с крюка на стене ключ и вставил его в замок,
повернул, вынул и снова повесил на место. А затем навалился на
дверь плечом и с силой толкнул ее. Последовал долгий миг
сопротивления, а затем медленное движение, сопровождаемое
скрипом тугой петли.
   Фракир стянул мне запястье, но я продолжал толкать, пока
дверь не открылась настежь. Затем я посторонился, пропустив
Корал вперед и придерживая дверь.
   Она прошла мимо меня, сделала несколько шагов в эту
странную камеру и остановилась. Я отошел от двери, дав ей
закрыться, а потом подошел к своей спутнице.
   - Так вот он, значит, каков, - произнесла она.
   Приблизительно эллиптической формы, сложно закрученной
овальной формы абрис Лабиринта пылал на полу голубовато-белым
светом. Я отставил фонарь в сторону. В фонаре, в общем-то, не
было необходимости, так как Лабиринт давал достаточно света. Я
погладил Фракира, успокаивая его. На противоположной стороне
огромного рисунка поднялся сноп искр, быстро погас и появился
снова - ближе к нам. Камера казалась наполненной какой-то
пульсацией, никогда ранее мною сознательно не замечаемой.
Повинуясь импульсу, а также с целью удовлетворить давнее
любопытство, я вызвал Знак Логруса.
   Это было ошибкой.
   Как только передо мной вспыхнул образ Логруса, по всей
длине Лабиринта сразу же взлетели искры, а откуда-то раздался
вой на высокой ноте, похожий на звук сирены. Фракир просто
взбесился, в ушах возникло такое ощущение, будто в них вбили
сосульки, а от ярости извивающегося Знака стало больно глазам.
Я в тот же миг изгнал Логруса и суматоха стала стихать.
   - Что? - Спросила она, - что это было такое?
   Я попытался улыбнуться, но мне это не совсем удалось.
   - Небольшой эксперимент, который я все время хотел
провести, - сообщил я.
   - Вы научились чему-нибудь благодаря ему?
   - Возможно, - ответил я. - Не делать больше этого.
   - Извините.
   Она приблизилась к краю Лабиринта, который снова
успокоился.
   - Жуть, - сказала она, - словно свет во сне. Но он
великолепен. И вы все должны его пройти, чтобы обрести свое
наследие?
   - Да.
   Она медленно двинулась направо, проходя по периметру. Я
следовал за ней, пока она неспешно шла, обводя взглядом яркие
просторы дуг и поворотов, коротких прямых линий, длинных
маятниковых кривых.
   - Думаю, что это трудно?
   - Да. Весь фокус в том, чтобы жать, жать и жать и не
переставать это делать, даже когда перестаешь двигаться, - ответил
я.
   Мы стояли с минуту молча, пока она рассматривала под новым
углом Лабиринт.
   - И как же он вам понравился? - Поинтересовался наконец я.
   - Он эстетичен.
   - А еще что-нибудь чувствуете?
   - Мощь, - ответила она. - Он, кажется, что-то излучает. - Она
качнулась вперед и помахала рукой над ближайшей линией. - Давление
здесь почти физическое, - добавила она затем.
   Мы двинулись дальше, проходя с другой стороны вдоль всей
длины огромного рисунка. Я видел по другую сторону Лабиринта
место, где горел фонарь. Свет его почти терялся в призрачном
мерцании Лабиринта.
   Вскоре Корал снова остановилась. - А что это за линия,
которая, кажется, кончается прямо здесь? - Показала она.
   - Это не конец, - уточнил я. - Это начало. Именно с этого
места и начинают проходить Лабиринт.
   Она приблизилась, проведя рукой над ней.
   - Да, - сказала она. - Я чувствую, что она начинается
здесь.
   Не знаю, сколько мы там стояли, затем
она взяла меня за руку и сжала ее.
   - Спасибо, - сказала она, - за все.
   Я уже собрался спросить, зачем она говорит с такой
конкретностью, когда она двинулась вперед и ступила на линию.
   - Нет! - Закричал я. - Стой!
   Но было уже слишком поздно. Ее нога уже опустилась на
линию и свет ярко очертил подошву сапога.
   - Не двигайся! - Скомандовал я. - Что бы ты ни делала,
стой смирно.
   Она сделала то, что я сказал, сохраняя прежнюю позу. Я
провел языком по губам, показавшимися мне очень сухими.
   - Теперь постарайся поднять ногу с линии и убрать ее. Ты
можешь это сделать?
   - Нет, - ответила она.
   Я опустился на колени рядом с ней и стал изучать
обстановку. Теоретически, если вступишь на Лабиринт, возврата
назад уже нет. У тебя есть только один выбор - продолжать идти
и либо успешно пройти его, либо быть уничтоженным где-то по
дороге. С другой стороны, ей и так полагалось погибнуть. Опять
же теоретически, никто, кроме лиц королевской крови Эмбера не
должен ступать на Лабиринт и остаться в живых. Вот и полагайся
теперь на теорию.
   - Чертовски неподходящее время для вопросов, - сказал я. - Но
почему ты это сделала?
   - Там, в пещере, ты указал мне, что догадка верна. Ты
сказал, что знаешь, что я такое.
   Я вспомнил свои слова, но говорилось это, подразумевая,
что она носит в себе меняющее тело существо. Какое же значение
могли они иметь еще, относящееся кроме всего прочего и к
Лабиринту? Но даже когда я подыскивал заклинание, способное
освободить ее от притяжения Лабиринта, мне приходило в голову
очевидное.
   - Твоя связь с Домом?... - Тихо произнес я.
   - Считают, что у короля Оберона был роман с моей матерью
перед тем, как родилась я, - сказала она. - По времени
сходится. Однако, это всего лишь слух. Я ни от кого не смогла
добиться подробностей. И поэтому никогда не испытывала
уверенности. Но я мечтала о том, чтобы это было правдой. Я
надеялась найти какой-нибудь путь к этому месту. Я мечтала
попасть сюда, пройти Лабиринт и увидеть, как передо мной
раскроются все Отражения. Но я также знала, что если не права,
то погибну. А затем, когда ты согласился, ты подтвердил мою
мечту. Но я не перестала бояться. И по-прежнему боюсь. Только
теперь я боюсь, что у меня не хватит сил успешно одолеть его.
   То ощущение знакомости, испытанное мною при первой
встрече с ней... Я вдруг сообразил, что его вызвало общее
семейное сходство. Ее нос и лоб чуточку напоминали мне Фиону,
в подбородке и в скулах было что-то от Флоры. Однако волосы,
глаза и телосложение принадлежали ей самой. Она, безусловно,
не походила на своего названного отца или сестру.
   Я снова вспомнил зло глядящее изображение своего деда в
галерее наверху. Развратный старый ублюдок действительно
погулял на славу. Надо, однако, отдать ему должное. Он был
недурным мужчиной.
   Я вздохнул и поднялся на ноги. Положил ей руку на плечо.
   - Слушай, Корал, - обратился к ней. - Прежде чем мы
пробовали взяться за это, нас всех хорошенько инструктировали.
Я намерен рассказать тебе о нем прежде, чем ты сделаешь еще
один шаг, а пока я говорю, ты почувствуешь протекающую от меня
к тебе энергию. Я хочу, чтобы ты была как можно более сильной.
Когда ты сделаешь следующий шаг, я хочу, чтобы ты ни разу не
останавливалась, пока не доберешься до середины. Может быть я
буду кричать тебе указания. Сразу же делай то, что я тебе
говорю, не думая об этом. Сперва я расскажу тебе о Вуалях,
местах сопротивления...
   Сколько говорил, не знаю...
   Я следил, как она приблизилась к первой Вуали.
   - Не обращай внимания на холод и шоки, - сказал я. - Они
не причинят тебе вреда. Пусть тебя не отвлекают эти искры. Ты
скоро наткнешься на сильное сопротивление. Не ускоряй дыхания.
   Я следил, как она пробивалась.
   - Хорошо, - одобрил я, когда она вышла на легкий отрезок,
решив не говорить, что следующая Вуаль будет намного тяжелее. - Кстати,
не подумай, что сходишь с ума. Скоро он начнет
играть с тобой в мнемонические игры...
   - Уже начал, - отозвалась она. - Что мне следует делать?
   - Вероятно, это в основном воспоминания. Просто давай им
течь и по-прежнему сосредотачивай внимание на пути.
   Она продолжала идти, и я заговаривал ей зубы, пока она не
прошла вторую Вуаль. Прежде, чем она вырвалась из нее, искры
поднялись почти до плеч. Я следил, как она с трудом миновала
дугу за дугой, а потом хитрые кривые и длинные радиусные
повороты, реверсивные петли; временами она двигалась быстро, а
временами замедляла ход почти до полной остановки. Но все-таки
продолжала идти. Она обладала зрением и, казалось, обладала
волей. Не думаю, что она нуждалась теперь во мне. Я был
уверен, что мне больше нечего предложить, что исход
прохождения находится в ее собственных руках.
   Поэтому я заткнулся и следил, раздраженный, но
неспособный помешать собственному телу повторять ее движения,
словно сам был там, предвидящий, компенсирующий.
   Дойдя до Большой Кривой, она окуталась живым пламенем.
Продвижение ее стало сильно замедленным, но приобретало некую
неослабность. Каким бы ни был исход, я знал, что она
изменялась, уже изменилась, что Лабиринт вытравлялся в ней и
что она близка к концу. Я чуть не закричал, когда она,
кажется, остановилась на миг, но слова замерли у меня в горле,
когда она содрогнулась всем телом, потом продолжила путь.
Когда она приблизилась к последней Вуали, я вытер рукавом пот
со лба. Каким бы ни был исход, она подтвердила свои
подозрения. Только дитя Эмбера могло пережить испытанное ею.
   Не знаю, сколько времени потребовалось ей, чтобы прорвать
финальную Вуаль. Усилия ее стали безвременными и меня
захватило это затянувшееся мгновение. Она стала пылающим
движением, окутывающий ее нимб освещал всю камеру, словно
гигантским голубым факелом.
   А затем она пробилась и вышла на ту финальную короткую
дугу, последние три шага по которой вполне могли считаться
самым трудным отрезком пути во всем Лабиринте. Как раз перед
точкой выхода встречаешь какое-то своего рода психическое
поверхностное натяжение, соединяющееся с физической энергией.
   Снова мне подумалось, что она остановилась, но это только
показалось. Было так же, как если смотреть на занимающегося
Тай-чи - вот на что была похоже болезненная медлительность тех
трех шагов. Но она завершила их, пошла вновь. Если последний
шаг не убьет ее, то она будет вольна и свободна. Вот тогда-то
мы и сможем поговорить.
   Тот последний миг все продолжался и продолжался без конца.
Затем я увидел, как ее нога двинулась вперед и покинула
Лабиринт. Вскоре последовала и другая нога. И она встала,
тяжело дыша, в центре.
   - Поздравляю! - Крикнул я.
   Она слабо махнула правой рукой, одновременно левой
помогала разлепить глаза. Вот так она и простояла большую
часть минуты и тот, кто прошел Лабиринт, понимает это чувство.
Я больше не окликал ее, а предоставил оправиться, дав ей
возможность насладиться своим триумфом в тишине.
   Лабиринт, казалось, пылал еще ярче, как часто с ним
бывает сразу после прохождения. Это придавало гроту сказочный
вид - сплошь голубой цвет и тени - и делало зеркалом
поверхность того маленького пруда, где плавали слепые рыбы. Я
попытался предугадать, что означает этот акт для Корал, для
Эмбера...
   Она внезапно выпрямилась.
   - Я буду жить, - объявила она.
   - Хорошо, - отозвался я. - У тебя теперь есть выбор.
   - Что ты имеешь в виду? - Не поняла она.
   - Ты теперь свободно можешь приказать Лабиринту перенести
себя куда угодно, - объяснил я. - Поэтому ты можешь просто
велеть ему перенести себя ко мне. Или можешь избавиться от
восхождения по лестнице, велев перенести в свои покои. Как бы
мне не нравилось твое общество, я порекомендовал бы тебе
последнее, поскольку ты, вероятно, порядком устала. А потом
можешь понежиться в приятной теплой ванне и, не торопясь,
одеться к обеду. Я встречусь с тобой в столовой. Идет?
   Я увидел, что она с улыбкой покачала головой.
   - Я не собираюсь зря тратить подобную
возможность, - заявила она.
   - Слушай, мне знакомо это ощущение, - стал уговаривать я
ее. - Но, по-моему, тебе следует обуздать себя. Бросаться черт
знает куда может оказаться опасным, а возвращение может
оказаться сложным, так как у тебя нет никакого навыка хождения
по Отражениям.
   - Это ведь просто всего лишь зависит от воли и желания,
не так ли? - Спросила она. - Ты вроде как налагаешь по ходу
образы на окружающую обстановку.
   - Это дело более хитрое, - уточнил я. - Требуется
научиться использовать в качестве отправных точек определенные
очертания местности. Обычно первое путешествие по Отражениям
совершают с человеком, обладающим опытом...
   - Ладно, я получила представление.
   - Недостаточное, - возразил я. - Представление - это
хорошо, но есть и обратная связь. Когда это начинает
действовать, у тебя появляется определенное чувство. Этому
нельзя научить. Его нужно испытать. И до тех пор, пока у тебя
не будет уверенности в нем, нужно, чтобы рядом был наставник.
   - Кажется, - метод проб и ошибок вполне подойдет.
   - Может быть, - согласился я. - Но что, если ты окажешься
в опасности? В этот момент будет чертовски неподходяще
учиться. Будет отвлекать...
   - Ладно. Твой довод убедителен. К счастью, я не собираюсь
делать ничего такого, что поставит меня в подобное положение.
   - А что ты собираешься делать?
Она выпрямилась и сделала широкий жест рукой.
   - С тех пор, как я узнала о Лабиринте, я всегда хотела
кое-что попробовать, если дойду до него, - сообщила она.
   - И что же именно?
   - Я намерена попросить его послать меня туда, куда
мне следует отправиться.
   - Не понимаю.
   - Я намерена предоставить выбор Лабиринту.
   Я покачал головой.
   - Он так не действует, - уведомил я ее. - Ему требуется
отдать приказ переправить тебя.
   - Откуда ты знаешь?
   - Просто он действует именно так.
   - Ты пробовал когда-нибудь сделать то, о чем я говорю?
   - Это было бы напрасной тратой времени. Слушай. Ты
говоришь так, словно Лабиринт разумный, способный сам принять
решение и исполнить его.
   - Да, - ответила она. - И он должен знать меня достаточно
хорошо после того, что я только что испытала при нем. Поэтому
я намерена посоветоваться с ним и...
   - Подожди.
   - Да?
   - В том маловероятном случае, если что-нибудь произойдет,
как ты собираешься вернуться?
   - Пешком, надо полагать. Значит, ты признаешь, что
что-нибудь может произойти?
   - Да, - допустил я. - Вполне возможно, что у тебя есть
неосознанное желание посетить какое-нибудь место и что он
прочтет это и пошлет тебя туда, словно ты отдала приказ
переправить тебя. Это не докажет, что Лабиринт разумен - только
то, что он чувствительный. Ну, а если бы я стоял там,
то побоялся бы идти на такой риск. Что, если у меня есть
неведомые мне склонности к самоубийству? Или...
   - Ты тянешь время, - сказала она. - Ты действительно
тянешь время.
   - Я просто советую тебе сыграть наверняка. У тебя целая
жизнь впереди. Времени на исследования хватит. Было бы глупо...
   - Довольно! - Отрезала она. - Мое решение принято, и весь
разговор. Оно кажется мне верным. До свидания, Мерлин.
   - Подожди! - Снова крикнул я. - Ладно. Сделай это, если
уж тебе приспичило. Но разреши сперва мне кое-что тебе
подарить.
   - Что?
   - Средство успешно выбраться из крупной передряги. Вот.
   Я достал свои карты и сдал собственный Козырь. Затем
отстегнул с пояса кинжал в ножнах. Я намотал свой Козырь на
рукоять, перемотав ее носовым платком.
   - Ты имеешь представление, как пользоваться Козырем?
   - Просто пристально глядишь на него и думаешь о том
человеке, пока не возникнет контакт, не так ли?
   - Сойдет, - сказал я. - Вот мой. Возьми его с собой.
Вызови меня, когда захочешь вернуться, и я проведу тебя
обратно.
   Я кинул кинжал над Лабиринтом, броском снизу вверх. Она
легко поймала его и повесила на пояс с другой стороны от
своего.
   - Спасибо, - поблагодарила она, выпрямляясь. - Полагаю,
теперь можно попробовать?
   - Если получится, не задерживайся надолго. Ладно?
   - Ладно, - ответила она и закрыла глаза. Миг спустя она
пропала. О-го-го! Я подошел к краю Лабиринта и подержал над
ним ладонь до тех пор, пока не почувствовал движение его сил.
   - Тебе лучше знать, что ты делаешь, - сказал я ему. - Я
хочу, чтобы она вернулась.
   Искра метнулась вверх и щекотнула мне ладонь.
   - Ты пытаешься сказать мне, что ты действительно разумен?
   Вокруг меня все пылало. Миг спустя головокружение прошло
и первое, что я тогда заметил - это стоящий перед моей правой
ногой фонарь. Оглядевшись, я сообразил, что стою на
противоположной стороне Лабиринта по отношению к той, где был
раньше, нахожусь теперь неподалеку от двери.
   - Я был в радиусе действия твоего поля и уже настроен, - проговорил
я. - У меня бессознательно возникло чувство - поскорее
убраться.
   А затем я поднял фонарь, закрыл за собой дверь и повесил
ключ обратно на крюк. Я все еще не доверял этой штуке. Если
она действительно хотела помочь, то отправила бы меня прямиком
в покои, уберегая от хождения по лестнице. Затем я заспешил по
туннелю. Пока что это свидание было самым интересным из всех,
какие у меня когда-либо были.
   Когда я вышел из холла и направился по черному ходу,
который мог привести меня к любой из множества лестниц, из
коридора справа появился парень в черных кожаных крагах и с
кусками цепей разной длины, одними ржавыми, другими
сверкающими. Он уставился на меня и остановился. Его рыжие
волосы были уложены в стрижку "мохавк", на левом его ухе
висело несколько колец серебряного цвета и что-то, похожее на
электрическую розетку.
   - Мерлин, - обратился он ко мне. - Ты в норме?
   - В данный момент вполне, - ответил я, подходя ближе и
пытаясь разобрать, кто это, в сумраке. - Мартин! - Ты
изменился...
   - Я только что вернулся из очень интересного Отражения, - тихо
усмехнулся он - Провел там больше года. Это одно из мест,
где время бежит вскачь.
   - Насколько я могу судить, просто угадывая, Отражение это
высокотехническое, урбанизированное...
   - Правильно.
   - Я думал, ты парень сельский.
   - Я это преодолел. Теперь я знаю, почему мой папаша любит
города и шум.
   - Ты также музыкант?
   - Немного. Хотя издаю другие звуки. Ты будешь на обеде?
   - Собирался быть. Как только умоюсь и переоденусь.
   - Разумеется, кузен.
   Он сжал мне плечо и отпустил его, когда я пошел дальше.
Пожатие его было по-прежнему сильным.
   Я продолжал свой путь. И не успел я отойти очень далеко,
как почувствовал начало Козырного контакта. Я остановился и
быстро потянулся, думая, что это хочет вернуться домой Корал.
Вместо этого мой взгляд встретился со взглядом слабо
улыбающегося Мандора.
   - А, очень хорошо, - сказал он. - Ты один и явно в
безопасности.
   Когда изображение обрело четкость, я увидел, что рядом
стоит Фиона, причем очень близко к нему.
   - Со мной все замечательно, - сказал я. - Я вернулся в
Эмбер. А с вами все ладно?
   - Целы, - ответил он коротко, глядя мимо меня, хотя
смотреть там было особенно не на что, кроме стены и кусочка
гобелена.
   - Не хочешь пройти? - Предложил я.
   - Я очень хотел бы повидать Эмбер, - ответил он, - но с
этим удовольствием придется подождать до другого раза. В
данный момент мы немного заняты.
   - Вы узнали, чем вызваны те аномалии? - Спросил я.
   Он поглядел на Фиону, а потом снова на меня.
   - И да, и нет, - ответила она. - Мы наткнулись на
кое-какие интересные нити, но пока нет никакой уверенности.
   - А что же тогда я могу для вас сделать?
   Фиона вытянула указательный палец и стала вдруг намного
четче. Я понял, что она, должно быть, потянулась и коснулась
моего Козыря для улучшения контакта.
   - Мы встретились с проявлением той, построенной тобой
машины, - сообщила она. - С Колесом-Призраком.
   - Да?!
   - Ты прав. Она разумна. Общественный искусственный
интеллект, а не только технический.
   - Я и так был уверен, что она способна выдержать тест
Тьюринга.
   - О, в этом нет никаких сомнений, - согласилась она. - Поскольку
тест Тьюринга по самому своему определению требует
от машины способности лгать людям и вводить их в заблуждение.
   - К чему ты клонишь, Фиона? - Спросил я.
   - Она не просто искусственный интеллект. Она абсолютно
антиобщественна, - ответила она. - Я думаю, твоя машина сошла
с ума.
   - Что она сделала? Напала на вас?
   - Нет, ничего физического. Она безумна, лжива и
оскорбительна, но мы сейчас слишком заняты, чтобы
останавливаться на подробностях. Однако, я не говорю, что она
может стать агрессивной. Не знаю. Мы просто хотели сказать
тебе, чтобы ты не доверял ей.
   Я улыбнулся.
   - И это все? Конец сообщения?
   - Пока да, - ответила она, опуская палец и тускнея.
   Я перевел взгляд на Мандора и собирался уже было
объяснить, что встроил в эту штуку кучу предохранительных
устройств, так что никто просто-напросто не может получить к
ней доступ. Однако, в основном, я хотел рассказать ему о Юрте.
Но наша связь внезапно прервалась, когда я почувствовал
прикосновение тянущегося ко мне другого человека.
   Это ощущение заинтриговало меня. Я иной раз гадал, а что
же произойдет, если кто-то попытается связаться по Козырю с
другим. Не превратится ли контакт в селекторное совещание? Не
получит ли кто-то "занято"? Не возникнет ли у другого "обрыв"?
Однако я усомнился, что когда-либо это выясню. Это просто
казалось статистически маловероятным. Тем не менее...
   - Мерлин, малыш. Я в норме!
   - Люк!
   Мандор и Фиона определенно пропали.
   - Теперь я действительно в норме, Мерлин.
   - Ты уверен?
   - Да. Как только я начал выбираться, я тут же свернул на
скоростную полосу. В этом Отражении прошло несколько дней с
тех пор, как я тебя видел.
   На нем были солнцезащитные очки и зеленые плавки. Он
сидел за столиком у плавательного бассейна в тени большого
зонтика, а перед ним на столике присутствовали остатки
обильного завтрака. Дама в голубом бикини нырнула в бассейн и
пропала из поля зрения.
   - Я рад это слышать, и...
   - Так что же, собственно, со мной случилось? Помнится, ты
что-то говорил о том, будто кто-то подсунул мне какой-то
наркотик, когда меня держали пленником в Замке. Так это было?
   - Такое кажется вполне вероятным.
   - Полагаю, именно это и происходит, когда пьешь воду, - задумчиво
проговорил он. - Ладно. Что произошло, пока я
выкарабкивался из этого?
   Знать, сколько ему можно говорить, всегда являлось для
меня проблемой. И поэтому я спросил его:
   - Какие у тебя намерения?
   - А что?
   - Да так...
   - Я получил шанс поразмыслить как следует, - ответил он, - и
намерен объявить отбой. Честь удовлетворена. Нет смысла
жать с этим на всех остальных. Но я не собираюсь отдавать себя
в руки Рэндома на суд Линча. Теперь твоя очередь. Какие
намерения у Эмбера в отношении меня? Следует ли мне
оглядываться через плечо?
   - Никто пока ничего не говорил, ни в подтверждение, ни в
отрицание этого. Но Рэндома сейчас в городе нет, а я сам
только что вернулся. Я действительно не имел возможности
узнать, что думают по этому поводу другие.
   Он снял солнцезащитные очки и изучил мое лицо.
   - Тот факт, что Рэндом покинул город...
   - Нет, я знаю, что он не охотится на тебя, - заверил я
его, - потому что он в Каш... - Я попытался оборвать фразу с
запозданием всего на один слог.
   - В Кашере?
   - Я понял именно так.
   - Какого черта он там делает? Эмбер никогда раньше не
интересовался этим краем.
   - Произошло одно... Умерщвление, - объяснил я. - Идет
какая-то перетряска.
   - Ха! - Заметил Люк. - Этот ублюдок наконец получил свое.
Хорошо. Но... Эй! А зачем это вдруг вмешивается Эмбер, а?
   - Не знаю, - соврал я.
   - Риторический вопрос, - засмеялся Люк. - Я понимаю, что
происходит. Должен признать, что у Рэндома есть стиль. Слушай,
когда выяснишь, кого он посадил на трон, дай знать мне,
хорошо? Я хочу быть в курсе дела в своем родном городишке.
   - Ну, разумеется, - сказал я, пытаясь определить, могут
ли мне принести вред такие сведения. В самом скором времени о
нем узнают все, если уже не узнали.
   - А что же еще происходит? Та особа, бывшая Винтой Бейль?...
   - Пропала, - ответил я. - Неведомо куда.
   - Очень странно, - задумчиво проговорил он. - Думается,
мы еще увидим ее не раз. Я уверен, она была также и Гейл. Дай
мне знать, если она вернется. Хорошо?
   - Ладно. Ты хочешь снова порасспросить ее?
   Он пожал плечами, а затем улыбнулся.
   - Я думаю, есть и худшие способы провести время.
   - Тебе повезло, что она не попыталась вынуть душу из тебя
в буквальном смысле слова.
   - Я не так уж уверен, что она стала бы, - возразил он. - Мы
всегда очень неплохо ладили. В любом случае, это не главная
причина моего вызова.
   Я кивнул, и так уже догадавшись об этом.
   - Как дела у моей матери? - Спросил он.
   - Не шелохнулась, - ответил я. - Она в безопасности.
   - Это уже кое-что, - проговорил он. - Знаешь, для
королевы в каком-то смысле недостаточно находится в таком
состоянии. В состоянии вешалки. Ну, дела!
   - Согласен, - сказал я. - Но что ты можешь предложить
иное?
   - Ну, хотя бы как-то освободить ее, - сказал он. - Что
для этого потребуется?
   - Ты поднимаешь очень щекотливый вопрос, - констатировал
я.
   - Я почему-то так и понял.
   - У меня сильное подозрение, о Люк, что за этим делом с
местью стояла именно она. Что именно она натравила на всех
тебя. Например, с той бомбой. Или посоветовав собрать армию с
огнестрельным оружием, способным действовать в Эмбере. Пытаясь
прикончить меня каждой весной. Попробовав...
   - Ладно, ладно. Ты прав. Я этого не отрицаю. Но
обстоятельства изменились...
   - Да. Планы ее рухнули и она попала к нам в руки.
   - Я имею в виду иное. Изменился я. Я понимаю теперь ее, и
лучше понимаю себя. Она не сможет больше вот так командовать
мною.
   - Это почему же?
   - То путешествие в мир грез, которое я пережил... Оно
сильно расковало мою мысль. И в отношении ее, и в отношении
себя. Теперь у меня нашлось несколько дней подумать над тем,
что значит кое-что из пережитого. И я не думаю, что она сможет
провернуть со мной тот же номер, что бывало.
   Я вспомнил привязанную к колу рыжую женщину, терзаемую
демонами. Теперь, когда я подумал об этом, сходство
действительно имелось.
   - Но она мне все-таки мать, - продолжал он. - И я не
хотел бы оставлять ее в таком положении. Каким соглашением
можно добиться ее освобождения?
   - Не знаю, Люк, - ответил я. - Этот вопрос еще не
поднимался.
   - Но ведь она на самом деле твоя пленница.
   - Но планы относительно ее касались нас всех.
   - Верно. И я больше не стану помогать ей в них. А для
выполнения задуманного ей действительно нужен кто-то вроде
меня.
   - Правильно. И если она не получит твоей помощи, то что
помешает ей найти, как ты выражаешься, кого-нибудь вроде тебя?
Если мы ее отпустим, она по-прежнему останется опасной.
   - Но вы теперь знаете о ней. Это сильно подорвет ее
могущество.
   - А возможно, сделает ее более хитрой.
   Он вздохнул.
   - Полагаю, в этом есть доля правды, - признался он. - Но
она так же продажна, как и большинство людей. Нужно всего лишь
найти подходящую цену.
   - Я не могу себе представить, чтобы Эмбер так вот
откупился от кого-то.
   - А я могу.
   - Вряд ли это возможно, если данная особа уже здесь, в
плену.
   - Это немного осложняет дело, - признал он. - Но я думаю,
что это едва ли является непреодолимым барьером. Только не в
том случае, когда она для вас полезнее свободной, чем как
предмет мебели.
   - Не улавливаю твою мысль, - сказал я. - Что ты
предлагаешь?
   - Пока ничего. Просто прощупываю тебя.
   - Достаточно честно. Но вот так, с ходу, я как-то не могу
представить, чтобы сложилась описанная тобой ситуация. Ценнее
для нас свободная, чем пленница... Полагаю, нам следует
выяснить, что для нас ценно. Но это всего лишь слова.
   - Я просто пытаюсь закинуть удочку, пока работаю над
этим. Какая у тебя сейчас самая главная забота?
   - У меня? Лично? Ты действительно хочешь знать?
   - Можешь не сомневаться.
   - Ладно. Мой рехнувшийся братец Юрт, очевидно, сговорился
с колдуном по имени Маска там, в Замке. Эта парочка затеяла
достать меня. Юрт сделал попытку не далее, чем сегодня в
полдень, но я вижу в этом скорее вызов со стороны Маски. И
намерен вскорости заняться ими всерьез.
   - Эй! А я и не знал, что у тебя есть брат!
   - Сводный брат. Есть также и пара других. Но с ними я
лажу. А Юрт уже давно охотится за мной.
   - Это действительно кое-что. Ты никогда не упоминал о них.
   - Мы никогда не говорили о своих родственниках. Помнишь?
   - Да. Но теперь ты озадачил меня. Кто такой этот Маска?
Я, кажется, помню, ты уже упоминал о нем. На самом деле это
Шару Гаррул, не так ли?
   Я покачал головой.
   - Когда я извлек твою мать из цитадели, она там стояла
рядом со стариком, таким же парализованным, с вырезанной у
него на ноге надписью РИНАЛЬДО. Я в то время обменивался с
Маской заклинаниями.
   - Крайне странно, - подтвердил свое мнение Люк. - Значит,
он узурпатор. И именно он подсунул мне наркотик?
   - Это кажется наиболее вероятным.
   - Значит, мне тоже требуется свести с ним счеты, помимо
положенного ему за то, что он сделал с матерью. Насколько
крепкий орешек этот твой братец Юрт?
   - Он опасен. Но также и несколько неуклюж. По крайней
мере, каждый раз, когда мы дрались, он оставлял на месте
схватки кусок себя.
   - Возможно, он учится на ошибках.
   - Это верно. И теперь, когда ты помянул об этом, мне
вспоминается, что он сказал сегодня нечто довольно непонятное.
Он сказал, что вот-вот станет очень могучим.
   - Эге... - Протянул Люк. - Похоже, он служит этому Маске
подопытным кроликом.
   - Для чего?
   - Ключ к мощи, приятель. В цитадели, знаешь ли, бьет
постоянный пульсирующий источник чистой энергии. Эта штука
проходит между Отражениями. Происходит это из-за врезавшихся
там друг в друга Четырех Миров.
   - Знаю. Я видел его в действии.
   - У меня такое ощущение, что этот Маска все еще учится
управлять им.
   - Когда мы с ним встречались, он управлял им весьма неплохо.
   - Да, но тут дело более хитрое, чем вставлять затычку в
торчащую из стенки трубу. Есть всякие тонкости, которые он,
вероятно, только-только заметил и исследует.
   - Какие, например?
   - Искупавшийся в источнике человек, если он был при этом
должным образом защищен, сможет творить чудеса в смысле силы,
выносливости и магических способностей. Человеку с опытом
этому обучиться легко. Я сам через это прошел. Но в
лаборатории старого Шару лежали его записи и они рассказали
еще кое-что - о способах заменить часть тела энергией, или
накачать в тело энергию, как в аккумулятор. Это очень опасно.
Вполне возможно, что может наступить смертельный исход. Но
если получится, то это сделает тебя кем-то особенным, каким-то
суперменом, своего рода живым Козырем.
   - Я уже слышал это термин, Люк.
   - Вероятно, - отозвался он. - Мой отец проделал этот
процесс, использовав в качестве подопытного самого себя.
   - Вспомнил! - Воскликнул я. - Корвин утверждал, что Бранд
стал своего рода живым Козырем. Из-за чего его стало почти
невозможно пришить.
   Люк скрипнул зубами.
   - Извини, - сказал я. - Но я слышал об этом именно так.
Вот, значит, в чем заключался секрет могущества Бранда...
   Люк кивнул.
   - У меня такое впечатление, что этот Маска думает, будто
он знает, как это проделали, и готовится проделать то же над
твоим братцем.
   - Дерьмо! - Выразился я. - Только этого мне не хватало.
Юрт в качестве магического существа или стихийной силы - или
чем еще там он может стать. Это серьезно. Сколько ты знаешь об
этом процессе?
   - О, теоретически я знаю его почти весь. Однако, я не
стал бы экспериментировать с ним. По-моему, он отнимает у тебя
что-то от твоей человечности. После этого тебе уже в общем-то
начхать на прочих людей и на человеческие ценности. Я думаю,
это и есть то, что случилось с моим отцом.
   Что я мог сказать? Может быть, последнее его утверждение
и было правдой, а может и нет. Я был уверен, что Люку хотелось
бы верить в какую-то внешнюю причину отцовского предательства.
И знал, что никогда не стану возражать ему в этом, даже точно
зная, что это так. И поэтому я рассмеялся.
   - В случае с Юртом, - усмехнулся я, - не будет никакой
возможности заметить разницу.
   Люк улыбнулся, затем сказал:
   - Ты можешь погибнуть, выступив против подобного
противника, да еще вкупе с колдуном на их же поле.
   - А какой у меня выбор? - Огрызнулся я. - Они охотятся на
меня. Лучше сделать ход сейчас. Юрт еще не прошел этой
обработки. Сколько на нее требуется времени?
   - Вообще-то предварительные действия довольно сложны, но
подопытный не обязан присутствовать при некоторых из них. Все
зависит от того, насколько далеко Маска продвинулся с этой
работой.
   - Значит, мне лучше поторопиться со своим ходом?
   - Я не дам тебе сунуться туда в одиночку, - решил он. - Это
может превратиться в самоубийство. Я знаю этот Замок. И к
тому же у меня стоит лагерем в Отражении небольшой отряд
наемников, готовых кинуться в бой по первому требованию. А
если мы сможем привлечь их к делу, они сумеют отвлечь стражу,
а может, даже разделаться с ней.
   - Те необычные боеприпасы будут там действовать?
   - Нет. Мы это испробовали, когда я устроил атаку на
дельтапланах. Придется драться врукопашную. Может, пригодятся
полицейские мачете и доспехи. Мне надо будет подумать над
этим.
   - Мы можем воспользоваться Лабиринтом, чтобы проникнуть
туда, а вот войска не смогут... Карты для этого места
ненадежны.
   - Знаю. Над этим мне тоже придется подумать.
   - Значит, против Юрта и Маски придется выступать нам с
тобой. Если я расскажу об этом другим, они постараются
задержать тебя до тех пор, пока не вернется Рэндом, а тогда
может быть слишком поздно.
   - Знаешь, - улыбнулся он, - там моя мать действительно
может оказаться полезной. Она знает об этом Ключе больше
моего.
   - Нет! - Воспротивился я. - Она пыталась меня убить.
   - Спокойно, старик. Спокойно, - сказал он. - Выслушай меня.
   - Кроме того, она проиграла Маске при последней встрече.
Вот поэтому-то и служит вешалкой.
   - Тем более, у нее есть причины быть осторожнее. В любом
случае, тут требуется хитрость, а не умение. А в этом она
мастерица. Маска, должно быть, захватил ее врасплох. Она была
бы настоящим бойцом, Мерли.
   - Нет! Она хочет умертвить нас всех.
   - Уточним, - возразил он. - После смерти Каина все
остальные являются символическими врагами. А Маска - настоящий
враг, отнявший кое-что у нее и все еще владеющий отнятым. Дай
ей выбор, и она нападет на Маску.
   - А если мы победим, она потом переключится на Эмбер.
   - Вовсе нет, - возразил он. - В этом-то и заключается вся
красота моего плана.
   - Я не хочу о нем слышать.
   - Потому что уже знаешь, что согласишься с ним, верно? Я
только что вычислил способ разрешить все твои проблемы. Отдай
ей Замок после того, как мы освободим его, в качестве своего
предложения о мире, чтобы она забыла о своих разногласиях с
вами.
   - Просто-напросто вручить ей такую страшную силу?
   - Если бы она собиралась применить ее против вас, то
давным-давно сделала бы это. Она может прибегнуть к ней только
в крайнем случае. А коль Кашера вылетела в трубу, она
ухватится за шанс спасти хоть что-нибудь. Вот это-то и ценно
для нас.
   - Ты действительно так думаешь?
   - Лучше быть королевой в Замке, чем вешалкой в Эмбере.
   - Черт тебя побери, Люк, когда ты говоришь, то самые
глупые вещи кажутся какими-то привлекательными.
   - Это искусство, - отозвался он. - Что ты скажешь на это?
   - Я должен подумать над этим, - сказал я.
   - Тогда думай побыстрее. Юрт, возможно, прямо сейчас
купается в том огне.
   - Не дави на меня, приятель. Я же сказал, что подумаю.
Это только одна из моих проблем. А теперь я намерен пообедать
и поразмыслить как следует.
   - Не хочешь мне рассказать заодно и о других проблемах?
Может, я каким-то образом сумею их включить в пакет.
   - Нет, черт возьми. Я с тобой свяжусь скоро. Идет?
   - Идет. Но мне лучше быть рядом, когда ты вытянешь мамулю
из этого паралича, чтобы как-то смягчить обстановку. Ты ведь
разобрался, как разбить эти чары, не так ли?
   - Да.
   - Рад слышать, я не знал, как это сделать. И могу теперь
перестать думать об этом. Вообще я собираюсь распрощаться с
этим местом и отправиться собирать войска, - сказал он, глядя
на даму в бикини, как раз вылезшую из бассейна. - Свяжись со
мной.
   - Ладно.
   Проклятье. Изумительно. Не удивительно, что Люк постоянно
получал эти премии коммивояжеров. Несмотря на все свои чувства
к Ясре, я вынужден был признать, что товар предлагался
хороший. И Рэндом не приказывал мне держать ее в плену.
Конечно, когда мы с ним в последний раз виделись, он не имел
особых возможностей сказать мне что-либо. Но действительно ли
она поведет себя так, как говорил Люк? В какой-то мере это
имело смысл, но, впрочем, люди разумны в дружбе, когда
следует.
   Я прошел коридор и решил воспользоваться черной
лестницей. Свернув на нее, я увидел стоящую на самом верху
женщину, которая смотрела в противоположную сторону. На ней
было длинное красно-желтое платье. У нее были очень темные
волосы и красивые плечи.
   Она обернулась, услышав мои шаги, и я увидел, что это
Найда. Она смотрела теперь на меня.
   - Лорд Мерлин, - обратилась она ко мне. - Вы не могли бы
мне сказать, где моя сестра? Как я думала, она отправилась с
вами на прогулку.
   - Она любовалась картинами и статуями, а потом ей
потребовалось срочно бежать по какому-то мелкому делу, - стал
заливать я. - Я не знаю, куда именно она отправилась, но у
меня сложилось впечатление, что она должна очень скоро
вернуться.
   - Хорошо, - сказала она. - Просто уже скоро время обеда и
мы ожидали, что она присоединится к нам. Она не довольна
проведенным днем?
   - По-моему, довольна, - правдиво ответил я.
   - В последнее время она была немного не в настроении. Мы
надеялись, что это путешествие развеселит ее. Она давно
мечтала о нем.
   - Когда я покинул ее, она, кажется, здорово
развеселилась, - признался я.
   - О, и где же это было?
   - Неподалеку отсюда.
   - А где же вы ходили?
   - У нас была долгая прогулка по городу и окрестностям, - объяснил
я. - Я также немного показал ей дворец.
   - Значит, сейчас она во дворце?
   - Когда я в последний раз ее видел, она была в нем. Но
она могла и выйти.
   - Понимаю, - сказала она. - Жаль, что мне не удалось
ранее по-настоящему поговорить с вами. У меня такое чувство,
словно я давно вас знаю.
   - О! Это почему же?
   - Я несколько раз прочла ваше досье от корки до корки.
Оно в некотором роде завораживает.
   - Досье?
   - Не секрет, что мы составляем досье на людей, с
которыми, вероятно, столкнемся по служебной линии. Досье,
конечно, заведены на всех членов дома Эмбера. Даже на тех, кто
не имеет никакого отношения к дипломатии.
   - Никогда не думал об этом, - сказал я. - Но похоже на
правду.
   - Ваше прошлое безукоризненно, а недавние неприятности
очень невразумительны.
   - Для меня они тоже невразумительны. Вы пытаетесь
пополнить досье своими данными?
   - Нет, просто любопытно. Если из ваших проблем вытекает
что-то, способное вовлечь в них Бегму, то и у нас есть интерес
к ним.
   - А как вышло, что вы вообще узнали о них?
   - У нас очень хорошие источники разведывательной
информации. В маленьких королевствах такое часто бывает.
   Я кивнул.
   - Не буду нажимать на вас, чтобы выяснить, что это за
источники. Но у нас нет срочной распродажи горящих секретных
сведений.
   - Вы неправильно меня поняли, - возразила она. - И досье
ваше я тоже не пытаюсь пополнить. Я пытаюсь выяснить, могу ли
я быть чем-нибудь полезна для вас.
   - Спасибо. Я это ценю, - поблагодарил я ее. - Однако,
действительно не могу придумать, чем бы вы могли мне помочь.
   Она улыбнулась, демонстрируя идеальный ряд зубов.
   - Не зная большего, я не могу сказать более точно.
   - Но если вы решите, что хотите помощи, или если просто
захотите поговорить - навестите меня.
   - Принято, - согласился я. - До встречи на обеде.
   - И позже, надеюсь, тоже, - добавила она, когда я
проходил мимо нее и свернул в коридор.
   Что она подразумевала под этим последним намеком?
Говорила со мной по заданию? Если так, то ее мотив мне не
понятен. Или она всего лишь выражала желание узнать побольше?
Я не был уверен.
   Проходя по коридору в направлении своих покоев, я заметил
впереди странное световое явление - по обоим стенам, потолку и
полу шла ярко-белая полоса шести-восьми дюймов шириной.
Приблизившись к ней, я замедлил шаги, гадая, не применил ли
кто-то в мое отсутствие новый способ освещения.
   Когда я перешагнул через полосу на полу, исчезло все,
кроме самого света, который рассосался в идеальный круг,
перекувырнулся разок около меня и осел на уровне подошв,
оставив меня в центре. Внезапно за пределами круга появился
мир; и сложилось впечатление, что он создан в виде
образовавшегося купола зеленого стекла. Поверхность, на
которой я стоял, выглядела в бледном свете красноватой,
неровной и влажной. Лишь когда мимо проплыла большая рыба, я
сообразил, что нахожусь скорее всего под водой, стоя на гребне
коралла.
   - Все это чертовски красиво, - сказал я, - но я хочу
дойти до своих апартаментов.
   - Просто решил немного пустить пыль в глаза, - донесся
знакомый голос, сверхъестественно звучащий повсюду за
пределами магического круга. - Я бог?
   - Можешь называть себя как хочешь, - сказал
я. - Тебе никто не возразит.
   - Быть богом может оказаться забавным.
   - Тогда кем буду считаться я?
   - Это трудный теологический вопрос.
   - Кой хрен теологический? Я инженер-компьютерщик, и ты
знаешь, что я создал тебя, Призрак.
   Подводную камеру заполнил звук, похожий на вздох.
   - Трудно оторваться о своих корней.
   - А зачем пытаться? Что плохого в корнях?
Они есть у всех растений.
   - Красивые цветы наверху. Грязь внизу.
   - В твоем случае это металл и интересная криогенная
система. И немало всего другого. И все совершенно чисто.
   - Тогда, может быть, мне нужна именно грязь?
   - Хорошо ли ты себя чувствуешь, Призрак?
   - Я все еще пытаюсь найти себя.
   - Подобным задачам посвящают себя все.
   - В самом деле?
   - В самом деле.
   - Когда? Как? Почему?
   - Сказать - значит лишить всего удовольствия. Кроме того,
у всех это бывает по-разному.
   Проплыла целая стая рыбок - маленьких рыбок в
черно-красную полоску.
   - У меня совсем не ладится дело со всевидением... - Проговорил
через некоторое время Призрак.
   - Ну и ладно. Кому оно нужно? - Отмахнулся я....
   - И я все еще работаю над всемогуществом... - Проговорил
Призрак.
   - Это тоже трудно, - согласился я.
   - Ты очень понятлив, отец.
   - Стараюсь. У тебя есть какие-нибудь особые проблемы?
   - Ты имеешь в виду, помимо экзистенциональной?
   - Да.
   - Нет. Я привел тебя сюда предупредить насчет парня
по имени Мандор. Он...
   - Он мой брат, - перебил я.
   Наступило молчание.
   - Тогда получается, что он мой дядя, - последовало
затем.
   - Полагаю, да.
   - А как насчет бывшей с ним женщины? Она...
   - Фиона мне тетка.
   - А мне внучатая тетка. Вот те на!
   - Что случилось?
   - Плохо отзываться о родственниках не принято, не
так ли?
   - Только не в Эмбере, - усмехнулся я. - В Эмбере только
этим и занимаются.
   Круг света снова кувырнулся. Мы вернулись в коридор.
   - Тогда, раз мы в Эмбере, я хочу отозваться о них плохо, - сказал
он. - Я бы на твоем месте им не доверял. По-моему,
они немного сумасшедшие. А также оскорбительны и лживы.
   Я рассмеялся.
   - Ты становишься истинным эмберитом.
   - Неужели?
   - Да. Мы именно таковы. Об этом нечего беспокоиться. Что,
собственно, произошло между вами?
   - Если ты не против, я предпочел бы решить это сам.
   - Поступай, как считаешь лучшим.
   - Мне на самом-то деле не нужно предупреждать тебя насчет
их?
   - Да.
   - Ладно. Это было главной моей заботой. Думаю, что нужно
попробовать немного грязи.
   - Погоди!
   - Что?
   - Ты ныне, кажется, довольно умело переправляешь вещи
сквозь Отражения?
   - Да, я, кажется, улучшаюсь.
   - Как насчет небольшого отряда воинов вместе с
предводителем?
   - Думаю, мне это по силам.
   - И меня в придачу.
   - Конечно. Где они и куда вы хотите отправиться?
   Я пошарил в кармане, нашел Козырь Люка, вытянул
его перед собой.
   - Но... Это же тот самый, которому ты не советовал
доверять, - не понял Призрак.
   - Теперь это можно, - успокоил я его. - Только в этом
деле. И ни в каком другом.
   - Не понимаю. Но если ты так говоришь, то ладно.
   - Ты можешь отыскать его и устроить дело?
   - Должен бы суметь. Куда ты хочешь отправиться?
   - Знаешь Замок Четырех Миров?
   - Да. Но это опасное место, отец. Очень сложно войти и
выйти. И именно там рыжая дамочка попыталась наложить на меня
энергостопор.
   - Ясра?
   - Никогда не знал ее имени.
   - Это мать Люка, - объяснил я, махая его Козырем.
   - Дурная кровь, - изрек Призрак. - Может быть, нам не
стоит иметь никаких дел ни с ней, ни с ним?
   - Возможно, она тоже отправится с нами, - сказал я в ответ.
   - О, нет! Это опасная дама. Не стоит брать ее с собой.
Особенно туда, где она сильна. Она может попробовать снова
схватить меня. И может в этом преуспеть.
   - Она будет слишком занята другими делами, - хмыкнул я. - И
она может мне понадобиться. Поэтому начинай думать о ней как
о части груза.
   - Ты уверен, что знаешь, что делать?
   - Боюсь, что да.
   - Когда ты хочешь туда отправиться?
   - Это частично зависит от того, когда будут готовы войска
Люка. Почему бы тебе не сходить и не выяснить?
   - Ладно. Но я по-прежнему думаю, что ты совершаешь
ошибку, переправляясь в такое место с такими людьми.
   - Мне нужен кто-то, способный помочь, и жребий, черт
возьми, давно брошен, - отрезал я.
   Призрак свернулся в точку и сгинул.
   Я набрал побольше воздуху в легкие, раздумал глубоко
вдыхать и двинулся дальше к ближайшей двери, находящейся
немногим дальше по коридору. Добираясь до нее, я почувствовал
движение Козырного контакта. Корал?
   Я открылся для него. Передо мной снова появился Мандор.
   - С тобой все в порядке? - Сразу же спросил он. - Нас
прервали таким странным способом.
   - У меня все прекрасно, - успокоил я его. - А прервали
нас способом, который выпадает раз в жизни. Не беспокойся.
   - Ты кажешься чуточку взволнованным.
   - Это оттого, что приходится страшно долго идти снизу
наверх, когда все силы вселенной сговорились затормозить меня.
   - Не понимаю.
   - Сегодня был тяжелый день, - пояснил я. - До скорого.
   - Я хотел бы еще немного поговорить с тобой об этих
грозах и новом Лабиринте, и..
   - Позже, - твердо сказал я. - Я жду вызова.
   - Извини. Спешить незачем. Я свяжусь потом.
   Он прервал контакт и я протянул руку к щеколде.
Одновременно я думал, будут ли все довольны, если я превращу
Призрак в автоответчик.
   Я повесил плащ на Ясру, а пояс с оружием на столбик
кровати. Почистил сапоги, вымыл лицо и руки, откопал самую
шикарную белоснежную рубашку - сплошные кружева, манжетики,
парча и тесьма - и надел ее, заправив в серые брюки. Потом
почистил щеткой темно-пурпурный пиджак, тот самый, на который
я однажды наложил заклятье, заставляющее носящего его казаться
более обаятельным, остроумным и заслуживающим доверие, чем в
действительности. Для применения пиджака случай казался вполне
подходящим.
   Когда я причесывал волосы, раздался стук в дверь.
   - Минутку, - отозвался я.
   Я закончил причесываться, а затем подошел к двери,
отодвинул засов и открыл ее.
   Там стоял Билл Рот, одетый в коричнево-красное,
выглядящий словно стареющий кондотьер.
   - Билл! - Я стиснул ему руку и ввел к себе. - Рад видеть
тебя. Я только что освободился от нехороших хлопот и собираюсь
отправиться за новыми. Я не знал, находишься ли ты во дворце
или еще где. Собирался наведаться, как только немножко разберусь
с делами.
   Он улыбнулся и дружески ткнул меня в плечо кулаком.
   - Я буду на обеде, - ответил он. - И Хендон сказал, что
ты тоже будешь там. Однако я подумал, что лучше будет зайти к
тебе и прогуляться вместе, поскольку там будет это посольство
из Бегмы.
   - О! У тебя есть какие-то новости?
   - Да. Есть какие-нибудь свежие сведения о Люке?
   - Я только что говорил с ним. Он заверяет, что вендетта
закончена.
   - Есть какая-нибудь вероятность, что он захочет посетить
слушание, о котором ты меня спрашивал?
   - Судя по его тону - нет.
   - Очень жаль. Я проделал кучу исследований, и для защиты
в деле о вендетте есть кое-какие хорошие прецеденты - например,
был случай с твоим дядей Озриком, ополчившимся на
весь королевский род Карма из-за смерти своего родственника по
материнской линии. Оберон, между тем, поддерживал тогда с
Кармой особенно дружеские отношения, а Озрик убрал троих.
Однако при слушании дела Оберон оправдал его, основывая свое
решение на предыдущих случаях, и пошел даже еще дальше, вынеся
своего рода общее постановление.
   - Оберон также отправил его на особо опасную войну, - перебил
я, - с которой он и не вернулся.
   - Об этой части дела я не знал, - сказал Билл, - но в
суде он выкрутился отлично.
   - Мне не придется напоминать об этом Люку, - сказал я.
   - О какой части дела?
   - И той, и другой.
   - Это не главное, зачем я пришел к тебе. Происходит
кое-что и в военном плане.
   - О чем ты говоришь?
   - Куда легче будет показать тебе, - объяснил он. - Это
займет лишь минуту.
   - Ладно. Пошли, - согласился я и последовал за ним в
коридор.
   Он пошел впереди, направляясь к черной лестнице,
спустился и свернул у ее подножия налево. Мы прошли мимо кухни
и последовали по коридору, свернувшему в глубину дворца. Когда
мы проходили по нему, я услышал сверху грохот и взглянул на
Билла. Тот кивнул.
   - Вот это-то я и услышал раньше, - сообщил он мне, - когда
я проходил мимо. Вот поэтому-то я и решил идти этим
путем. Здесь все вокруг вызывает у меня любопытство.
   Я кивнул, понимая это чувство. Особенно когда понял, что
звуки доносятся из главной оружейной палаты.
   В центре этого находился Бенедикт, разглядывавший ноготь
большого пальца через дуло винтовки. Он сразу поднял глаза и
наши взгляды встретились. Вокруг него передвигалась дюжина
ратников, переносивших оружие, чистивших его, расставлявших
его.
   - Я думал, ты в Кашере, - удивился я.
   - Был, - обронил он.
   Я дал ему возможность продолжать, но так ничего и не
дождался. Бенедикт никогда не славился болтливостью.
   - Похоже, ты готовишься отражать нападение, - заметил я,
зная, что порох здесь бесполезен, а имевшиеся у нас боеприпасы
действовали только в районе Эмбера и определенных примыкавших
королевств.
   - Всегда лучше упредить опасность, - вымолвил он.
   - Ты не хотел бы уточнить? - Попросил я.
   - Не сейчас, - ответил он, дав ответ вдвое длиннее
предвиденного мною и подающий надежду на будущее просвещение.
   - Нам следует окапываться? - Продолжал допытываться я. - Укреплять
город? Вооружаться?
   - До этого не дойдет, - отрезал он. - Иди туда, куда шел.
   - Но...
   Он отвернулся. У меня возникло ощущение, что разговор
окончен. Когда он проигнорировал последующие несколько
вопросов, у меня появилась уверенность и, пожав плечами, я
повернулся к Биллу.
   - Пошли, поедим, - предложил я.
   Когда мы вернулись в коридор, Билл тихо спросил:
   - Имеешь ли ты какое-нибудь представление о том, что это
значит?
   - Далт близко, - предположил я.
   - Бенедикт был с Рэндомом в Кашере. Далт, возможно,
причинил беспокойство именно там.
   - У меня такое ощущение, что он ближе.
   - Если Далт захватил в плен Рэндома?...
   - Невозможно. - От этой мысли я почувствовал легкий
холодок. - Рэндом когда угодно может козырнуться сюда... Нет.
Когда я говорил о защите Эмбера, а Бенедикт сказал: "До этого
не дойдет ",у меня сложилось впечатление, что он говорит о
чем-то близком и скором. И о чем-то, с чем он, по его мнению,
может справиться.
   - Я понимаю, что ты имеешь в виду, - согласился он. - Но
он сказал тебе также, что не будет строить укрепления.
   - Если Бенедикт считает, что нам не нужно строить
укрепления, то значит нам не нужно строить укрепления.
   - Вальсировать и пить шампанское, пока не грянут пушки?
   - Если Бенедикт говорит, что можно...
   - Вы действительно доверяете этому парню. Что бы вы без
него делали?
   - Были бы более нервными.
   - Извини меня, - покачал он головой. - Я не привык иметь
дело с живыми легендами.
   - Ты мне не веришь?
   - Мне не следовало бы тебе верить, но я верю. В том-то и
беда.
   Он замолчал, и мы свернули за угол и направились обратно
к лестнице. Затем он добавил:
   - Когда я был рядом с твоим отцом, дело обстояло так же.
   - Билл, - когда мы начали подниматься по лестнице, сказал
я, - ты знал моего родителя еще до того, как он восстановил
свою память, когда он был просто обыкновенным Карлом Кори.
Возможно, я выбрал к этому делу неправильный подход. Ты можешь
вспомнить о том периоде его жизни что-нибудь, способное
объяснить, где он сейчас?
   Он на миг остановился и посмотрел на меня.
   - Не думай, будто я не размышлял над этим. Я много раз
думал, не мог ли он заниматься под именем Кори чем-нибудь
таким, что должен был выполнять после того, как его дела в
Эмбере будут закончены? Но даже под своим псевдонимом он был
человеком очень скрытным. А также парадоксальным. Он много раз
служил во многих родах войск и это предположение кажется
вполне логичным. Но иногда он писал музыку, что идет вразрез с
образом крутого сержанта.
   - Он прожил долгую жизнь. Многое узнал, многое испытал.
   - Именно. Вот поэтому-то так и трудно догадаться, во что
он может быть замешан. Раз или два, опрокинув несколько
бокалов, он упоминал о людях науки и искусства, в знакомстве с
которыми я бы никогда его не заподозрил. Он никогда не был
просто обыкновенным Карлом Кори. Когда я его узнал, он уже
набрал несколько веков земных воспоминаний. Это создало
характер слишком сложный, чтобы его можно было предсказать...
Я просто не знаю, чем он мог заняться, если только занялся.
   Мы продолжали подниматься по лестнице. Почему-то я
чувствовал, что Билл знает больше, чем говорит мне.
   Когда мы приблизились к столовой, я услышал музыку, а
едва мы вошли, как Льювилла бросила на меня ехидный и
недовольный взгляд. Я увидел, что еще не остыла еда и никто
еще не присаживался.
   Приглашенные стояли, разговаривая между собой, с бокалами
в руках, и когда мы вошли, большинство из них взглянуло на
нас. Справа играли трое музыкантов. Обеденный стол стоял
слева, неподалеку от большого окна в южной стене, открывающего
вид на славную панораму раскинувшегося внизу города. Все еще
шел небольшой снег, накидывая прозрачную вуаль на все.
   Льювилла быстро приблизилась ко мне.
   - Ты заставляешь всех ждать, - прошептала она. - Где
девушка?
   - Корал?
   - А кто же еще?
   - Я не знаю, куда она направилась, - уклончиво сказал я. - Мы
расстались пару часов назад.
   - Ну, так она придет или нет?
   - Я не знаю.
   - Мы не можем больше затягивать ожидание, - заявила она. - И
теперь порядок мест для гостей пошел прахом. Что ты
сделал, переборщил с удовлетворением?
   - Льювилла!
   Она пробурчала что-то непонятное на шепелявом языке
Рембы. А затем отвернулась и направилась к Виале.
   - У тебя куча неприятностей, парень, - прокомментировал
Билл. - Давай опустошим бар, пока она перетасовывает порядок
мест для гостей!
   Но к нам уже приближался слуга с парой бокалов вина на
подносе.
   - "Лучшее Бейля - ",-заметил он, когда мы взяли их.
   Я пригубил и увидел, что он прав. Это меня немного
приободрило.
   - Я не всех тут знаю, - сказал Билл. - Кто такой тот
парень с красным кушаком около Виалы?
   - Это Оркуз, премьер-министр Бегмы, - сообщил я ему. - А
болтающая с Мартином довольно привлекательная леди в
желто-красном платье - его дочь Найда. Корал, та, из-за
которой мне только что досталось, - ее сестра.
   - Угу. А кто та рослая белокурая леди, хлопающая
ресницами Жерару?
   - Не знаю. И также не знаю, кто та дама и парень справа
от Оркуза.
   Мы смешались с толпой и Жерар, выглядевший, возможно,
чуточку неуместно в слоях пышного кружевного наряда,
представил нам стоявшую рядом с ним даму, оказавшуюся Дретой
Ганнеля, помощницей посла Бегмы. Помоложе ее была высокая
дама, находившаяся неподалеку от Оркуза - ее звали, насколько
я помню, Ферла Квист. Стоявший с ней парень был ее секретарем,
с именем, звучавшим примерно как Кейд. Пока мы смотрели в том
направлении, Жерар попытался улизнуть и оставить нас с Дретой
и Ферлой. Но последняя схватила его за рукав и спросила что-то
про Флот. Я улыбнулся, кивнул и отчалил. Билл тоже не замедлил
сделать это же.
   - Господи боже! А Мартин изменился! - Объявил вдруг он. - Он
выглядит, словно член рок-группы на видеофильме. Я его еле
узнал. Всего на прошлой неделе...
   - Прошло больше года, - поправил я. - Для него. Он искал
себя на какой-то уличной сцене.
   - Интересно, нашел ли?
   - Не имел еще возможности спросить его об этом, - ответил
я. Но на ум мне пришла одна странная мысль. Я отложил ее в
долгий ящик.
   Тут музыка стихла и Льювилла, прочистив горло, подала знак
Хендону, и тот объявил о новом порядке мест. Я оказался на
стороне, противоположной голове стола, и позже узнал, что
Корал должна была сидеть слева от меня, а Кейд - справа. И
также я узнал потом, что Льювилла попыталась в последнюю минуту
вызвать Флору и усадить ее на место Корал, но Флора не
принимала никаких вызовов.
   И потому сидевшая во главе стола Виала усадила Льювиллу
справа от себя, а Оркуза слева, с Жераром, Дретой и Биллом
после Льювиллы. И Ферлой, Мартином, Кейдом и Найдой после
Оркуза. И пришлось мне проводить Найду к столу и усадить ее
справа от себя, в то время, как Билл уселся слева от меня.
   - Суета, суета, суета, - тихо пробормотал Билл, и я
кивнул, а затем представил его Найде как советника
королевского Дома Эмбера. Это, похоже, произвело на нее
впечатление и она принялась расспрашивать его о работе. Билл
стал очаровывать ее рассказом о том, как однажды представлял
интересы собаки в споре о разделе наследства, не имевшего
никакого касательства к Эмберу, но являвшегося хорошим
способом занять внимание. Он немного рассмешил ее, а также
прислушивавшегося Кейда.
   Подали первое, и музыканты снова принялись тихо играть,
что сократило дальность слышимости наших голосов и перевело
разговор на более интимный уровень. Билл тут же просигналил,
что хочет мне что-то сказать, но Найда на пару секунд
опередила его и мне пришлось слушать ее.
   - Насчет Корал, - тихо сказала она. - У меня сложилось
впечатление, что она неравнодушна к событиям, которые
происходят в Доме Эмбера.
   - Что бы она ни собиралась сделать, у нее явно уходит
больше времени, чем она предполагала, - заметил я.
   - А что именно она собиралась делать? - Спросила
Найда. - Где вы расстались? - Здесь, во дворце, - ответил я. - Я
показывал ей достопримечательности. Она хотела получше
рассмотреть некоторые картины и статуи и на это потребовалось
больше времени, чем я смог уделить. Поэтому я отправился
вперед.
   - Не думаю, что она могла забыть про обед.
   - Я думаю, она рассматривает какое-нибудь художественное
произведение.
   - Значит, она определенно во дворце?
   - Ну, это трудно сказать. Как я уже говорил, всегда можно
выйти.
   - Вы хотите сказать, что не знаете, где именно она
находится?
   Я кивнул.
   - Я не знаю, где она находится в данный момент, - уточнил
я. - Вполне возможно, что она сейчас переодевается в своей
комнате.
   - После обеда я проверю, - решила она, - если она к тому
времени не появится. Если так случится, вы поможете мне найти
ее?
   - Я и сам собирался разыскать ее, - сказал я, - если она
в скором времени не покажется.
   Она кивнула и продолжала еду. Очень неловко. Помимо того,
что мне не хотелось ее расстраивать, я все равно не очень-то
мог рассказать ей о случившемся, не делая очевидным, что ее
сестра - на самом деле незаконная дочь Оберона. В подобной
ситуации, когда меня строго предупредили не говорить ничего,
способного вызвать напряженность в отношениях между Эмбером и
Бегмой, я не собирался подтверждать дочери бегмийского премьер-министра
слух о романе его жены с покойным королем Эмбера.
Может быть, в Бегме это является секретом, но может быть и
нет. Я не хотел беспокоить Рэндома, спрашивая у него совета,
частично потому, что он также мог приняться расспрашивать меня
о моих собственных ближайших планах и проблемах, а ему я врать
не могу. Такое откровение могло принести мне слишком много
хлопот. Такой разговор тоже вполне мог кончиться с его стороны
запретом нападения на Замок. Единственным лицом, которому я
мог рассказать о Корал и получить какой-нибудь официальный
ответ по поводу осведомленности ее родственников, была Виала.
К несчастью, в данный момент Виала была совершенно занята,
выполняя обязанности хозяйки дома.
   Я вздохнул и вернулся к обеду.
   Билл привлек мое внимание и чуть склонился ко мне. Я тоже
склонился к нему.
   - Да? - Осведомился я.
   - Я хотел бы с тобой кое о чем поговорить, - начал он, - хотя
и надеялся урвать для этого свободную минуту, некоторую
тишину и уединение.
   Я тихо засмеялся.
   - Именно, - продолжал он. - Я считаю, что лучшего случая
нам придется ждать довольно долго. К счастью, если не повышать
голоса, он не разносится далеко. Так что, вероятно, можно
беседовать спокойно, пока музыканты продолжают играть.
   Я кивнул, продолжая есть.
   - Дело в том, что, с одной стороны, бегмийцам не
следовало бы это слышать. Но, с другой стороны, я чувствую,
что тебе, наверное, знать стоит, поскольку ты связан с Люком и
Ясрой. Поэтому хочу спросить, какой у тебя распорядок дня? Я
предпочел бы рассказать это тебе позже. Но коль скоро ты
будешь связан делами, я могу изложить суть и сейчас.
   Я взглянул на Найду и Кейда. Они были полностью заняты
едой и не думалось, что они могут нас расслышать. К несчастью,
у меня не было приготовлено никакого подходящего заклинания.
   - Валяй, - прошептал я из-за бокала с вином.
   - Во-первых, - сказал он, - Рэндом переслал мне на разбор
уйму документов. Это наброски соглашения, по которому Эмбер
предоставит Кашере привилегированный торговый статус, такой
же, как у Бегмы. Поэтому она определенно будет входить в
Золотой Круг.
   - Понятно, - сказал я. - Это не было для меня
неожиданностью. Но неплохо знать наверняка, что происходит.
   Он кивнул.
   - Есть, однако, много другого, связанного с этим, - сказал
он.
   Тут как раз музыканты перестали играть и я снова услышал
голоса со всего стола. Взглянув направо, я увидел, что слуга
принес музыкантам поднос с едой и вином. Они отложили
инструменты и сделали перерыв. Вероятно, до моего прибытия они
играли довольно много и, несомненно, заслужили отдых.
   Билл засмеялся.
   - Позже, - пообещал он.
   - Хорошо.
   Подали странное маленькое блюдо из фруктов с изумительным
соусом. Когда я заработал ложкой, уплетая кушанье, Найда
жестом привлекла мое внимание и я снова наклонился к ней.
   - Так что насчет сегодняшнего вечера? - Прошептала она.
   - Что вы имеете в виду? Я же сказал, что поищу ее, если
она не появится.
   Она покачала головой.
   - Я говорила не об этом, - пояснила она. - Я имела в виду
позже. У вас найдется время зайти поговорить?
   - О чем?
   - Согласно вашему досье у вас были небольшие неприятности
с кем-то, пытавшимся прикончить вас.
   Я начал сомневаться в существовании этого проклятого
досье. Но сказал:
   - Сведения устарели. Что бы раньше ни было, все уже в
порядке.
   - В самом деле? Значит, теперь на вас никто не охотится?
   - Я бы этого не сказал, - ответил я. - Список действующих
лиц продолжает пополняться.
   - Значит, кто-то вас все еще держит на мушке?
   Я изучил ее лицо.
   - Вы милая дама, Найда, - сказал я. - Но я вынужден
спросить, что вам до этого? У каждого свои проблемы. Просто у
меня в данный момент их больше обычного. Я разберусь с ними.
   - Или погибните, пытаясь это сделать?
   - Может быть. Надеюсь, что нет. Но какой у вас интерес в
этом?
   Она взглянула на Кейда, который казался полностью занятым
едой.
   - Возможно, что я смогу вам помочь.
   - Каким образом?
   Она улыбнулась.
   - Методом исключения, - заявила она.
   - О! Это подразумевает какое-то лицо или группу лиц?
   - Безусловно.
   - У вас есть какие-то особые способы решения этого
вопроса?
   Она продолжала улыбаться.
   - Да, они хороши для решения проблем, вызванных людьми, - продолжала
она. - Все, что мне нужно - это их имена и
местонахождение.
   - Какое-то секретное оружие?
   Она снова взглянула на Кейда, так как я чуть повысил
голос.
   - Можно назвать его и так, - ответила она.
   - Интересное предложение, - протянул я. - Но вы все же не
ответили на мой первый вопрос.
   - Освежите мою память.
   Нас прервал слуга, разносивший вино, а потом еще один
тост. Первый, предложенный Льювиллой, был за Виалу. Этот же,
предложенный Оркузом, был за "древний союз между Эмбером и
Бегмой". Я выпил за это и услышал, как Билл бормочет: "Ему
предстоит стать чуть более натянутым


   - ".
-Союзу, - уточнил я.
   - Ага.
   Я взглянул на рассматривавшую меня Найду, явно
ожидавшую возобновления нашего разговора вполголоса. Билл тоже
это заметил и отвернулся. Однако как раз в этот момент Кейд
заговорил с Найдой, и поэтому я поспешил закончить блюдо,
лежащее передо мной на тарелке, и пригубил вина. Через
какое-то время пустая тарелка исчезла и сменилась вскоре
другой.
   Я взглянул на Билла, тот посмотрел на Найду и Кейда, а
затем сказал:
   - Подожди музыки.
   Я кивнул. Во внезапно возникшем миге молчания я
расслышал, как Дрета произнесла:
   - А это правда, что иногда видят дух короля Оберона?
   Жерар крякнул что-то, звучавшее утвердительно, и их
разговор снова заглушили. Голова моя была забита мыслями
плотнее, чем желудок едой, поэтому я продолжал есть. Кейд,
пытаясь показаться дипломатичным или просто разговорчивым,
повернулся чуть позже в мою сторону и спросил о моих взглядах
на эрегнорский вопрос. Затем внезапно дернулся и посмотрел на
Найду. У меня возникло сильное подозрение, что его стукнули
ногой под столом, что меня вполне устраивало, так как я не
знал, что это, черт возьми, за эрегнорский вопрос. Затем я
пробормотал что-то насчет того, что в большинстве дел можно
найти какие-то доводы в пользу обеих сторон, и это казалось
вполне дипломатичным. Если бы этот вопрос оказался
животрепещущим, то, полагаю, я смог бы отделаться невинно
звучащим замечанием о раннем прибытии бегмийской миссии, но
Эрегнор на самом деле мог быть довольно скучной темой для
разговора, который Найда не хотела поддерживать, так как он
прерывал нашу собственную беседу. У меня возникло такое
ощущение, что рядом могла внезапно материализоваться Льювилла и
пнуть под столом мою ногу.
   Тут вдруг меня осенила одна мысль. Иногда я немного туго
мыслю. Они явно знали, что Рэндома здесь нет, и, судя по тому,
что сейчас говорил Билл, они не слишком обрадованы, что бы
Рэндом ни затевал в соседнем королевстве. Их раннее прибытие
вполне могло быть устроено с целью смутить нас. Не значит ли
это, что Найда мне предлагает что-то, являющееся частью
замысла, подогнанного к их общей дипломатической стратегии по
этому вопросу? Если так, то почему мне? Я был плохим выбором,
так как не имел ни малейшего представления о внешней политике
Эмбера. Знают ли они это? Должны знать, если их разведслужба
действует так хорошо, как намекнула Найда. Я был сбит с толку
и наполовину поддался искушению спросить у Билла, каковы его
взгляды по поводу эрегнорской ситуации. Но тогда, впрочем, он
мог пнуть меня под столом.
   Закончили есть музыканты и возобновили выступление,
заиграв "Зеленые рукава", и как Найда, так и Билл одновременно
наклонились ко мне, затем подняли глаза, встретившись
взглядами. Оба улыбнулись.
   - Дама первой, - громко проговорил Билл.
   Она кивнула ему.
   А затем спросила меня:
   - Вы обдумали мое предложение?
   - Немного, - сказал я. - Но у меня был вопрос. Помните?
   - Какой вопрос?
   - С вашей стороны очень мило хотеть оказать мне услугу, - пояснил
я. - Но в подобные времена всякому простительно
проверить ценник.
   - А что, если я скажу, что достаточно вашей доброй воли?
   - А что, если я отвечу, что добрая воля мало что стоит
по сравнению с политикой?
   Она пожала плечами.
   - За малую выгоду - малая цена. Я и так это знаю. Но вы
здесь со всеми в родстве. Возможно, ничего подобного никогда
не случится, но вполне допустимо, что кто-то может спросить у
вас, какого вы мнения о нас. Если такое произойдет, то я
хотела бы, чтобы вы знали, что в Бегме у вас друзья, к которым
можно относиться по-доброму.
   Я изучил ее очень серьезное выражение лица. Тут имелось
нечто большее и мы оба это знали. Только при этом я не знал,
что грядет, а она знала.
   Я протянул руку и провел по ее щеке тыльной стороной
ладони.
   - Ожидается, что я скажу что-то хорошее о вас, если
кто-то меня спросит, только и всего, и за это вы организуете
убийство кого-то, чей адрес и имя я предоставлю. Правильно?
   - Если коротко, то да, - ответила она.
   - Это заставляет меня гадать, почему вы думаете, будто
сумеете совершить убийство лучше, чем смогли бы мы. У нас по
этой части большой опыт.
   - У нас есть, как вы выражаетесь, секретное оружие, - сказала
она. - Но я думала, что для вас это личное дело, а не
государственное, и вы не хотите втягивать в него никого из
остальных членов семьи. К тому же, при оказанной мною услуге
нельзя будет найти никаких концов.
   Опять куча намеков. Подразумевала ли она, что я, по ее
мнению, не доверяю всем остальным из присутствующих здесь, или
что мне не следует им доверять? Или она просто гадала вслух,
основываясь на эмберской истории интриг внутри семьи. Или она
намеренно старалась возбудить конфликт поколений? Будет ли это
каким-то образом отвечать политике Бегмы? Или... Она
догадалась, что такая ситуация существовала, и предлагала мне
устранить члена семьи? А если так, то неужели она считала меня
настолько глупым, чтобы поручить это дело кому-то другому? Или
даже обсуждать такую идею и, таким образом, дать Бегме
возможность получить достаточно улик для какой-то власти надо
мной? Или...
   Я решил дальше не размышлять. Меня порадовало, что
мыслительные процессы наконец-таки проявились образом,
подобающим для атмосферы, царящей в моей семье. Овладевать
таким навыком мне пришлось долгое время, но теперь он вызывал
приятное ощущение.
   Простой отказ сразу отмел бы все вышеизложенное. Но, с
другой стороны, если я немного подыграю ей, она может
оказаться интересным источником информации.
   Поэтому я сказал так:
   - Вы убьете любого, кого я назову? Любого?
   Она очень внимательно изучила мое лицо. А затем ответила:
   - Да.
   - Вы должны еще раз извинить меня, - сказал я, - но
совершая свой поступок ради такой неосязаемой вещи, как моя
добрая воля, вы заставляете меня сомневаться в вашей доброй
воле.
   Лицо ее покраснело. Я не знал, чем это вызвано - румянцем
или гневом, потому что она сразу же отвернулась. Меня, однако,
это не встревожило, так как я был уверен, что на этом рынке
командует покупатель.
   Я вернулся к еде и сумел проглотить несколько ложек,
прежде чем она опять придвинулась ко мне.
   - Это значит, что вы зайдете сегодня вечером? - Спросила
она.
   - Не могу, - отказался я. - Я буду совершенно занят.
   - Я могу поверить, что вы очень заняты, - сказала она, - но
означает ли это, что мы вообще не сможем поговорить?
   - Это целиком зависит от того, как сложатся дела, - сказал
я. - Сейчас я участвую во множестве дел и, возможно,
скоро покину город.
   Она чуть вздрогнула. Я был уверен, что она подумывала
спросить меня, куда я отправлюсь, но решила, что лучше не
стоит.
   - Это нехорошо, - сказала она затем. - Вы отказываетесь
от моего предложения?
   - Сделка возможна только этим вечером? - Спросил я.
   - Нет, но, как я понимаю, вам грозит какая-то опасность.
Чем раньше вы сделаете ход против своего врага, тем раньше
будете спать спокойно.
   - Вы чувствуете, что я в опасности здесь? В Эмбере?
   Она с минуту поколебалась, а затем ответила:
   - Никто и нигде не в безопасности от достаточно
решительного и умелого врага.
   - Вы считаете, что угроза будет изнутри? - Поинтересовался
я.
   - Я попросила вас назвать сторону, - заметила она. Вам
лучше знать.
 Я немедленно отступил. Эта ловушка была слишком проста,
и она явно ее учуяла.
   - Вы дали мне пищу для размышлений, - сказал я,
возвращаясь к пище для желудка.
   Через некоторое время я заметил, что Билл смотрит на меня
так, словно хочет что-то сказать. Я чуть заметно покачал ему
головой и он, кажется, понял.
   - Тогда, может, за завтраком? - Услышал я ее слова, - это
путешествие, о котором вы говорите, может оказаться роковым
для вас. Было бы неплохо уладить дело до вашего отбытия.
   - Найда, - проговорил я, как только проглотил то, что
было во рту. - Я хотел бы иметь ясность в вопросе о своих
благодетелях. Если бы мне можно было обсудить это с вашим
отцом...
   - Нет! - Перебила она. - Он ничего не знает об этом!
   - Спасибо. Вы должны быть снисходительны относительно
моего любопытства насчет изобретателей этого плана.
   - Нет надобности искать где-то еще, - заявила она. - Замысел
этот целиком мой.
   - Некоторые из ваших прежних заявлений заставили меня
заключить, что у вас есть особые связи в разведывательном
сообществе Бегмы.
   - Нет, - возразила она, - только обыкновенные.
Предложение это мое личное.
   - Но должен же будет кто-то... Привести в исполнение этот
замысел.
   - Это епархия секретного оружия.
   - Я должен знать о нем больше.
   - Я предложила вам услугу и пообещала полную анонимность.
А по части средств больше углубляться не буду.
   - Если эта идея целиком принадлежит вам, то вы, казалось
бы, должны получить какую-то конкретную выгоду из этого. Как?
Какой вам с этого прок?
   Она отвела взгляд. И долго молчала.
   - Ваше досье, - проговорила наконец она. - Чтение его...
Завораживало. Вы здесь один из немногих людей, близких мне по
возрасту, а вели такую интересную жизнь. Вы не представляете,
как скучна большая часть читаемого мною - сельскохозяйственные
сводки, цифры, изучение ассигнований. У меня нет ничего,
похожего на светскую жизнь. Я всегда на дежурстве. Любая
посещаемая мною вечеринка - на самом деле государственное
предприятие в той или иной форме. Я читала ваше досье вновь и
вновь и думала о вас. Я... Я немного влюбилась в вас. Я знаю,
это звучит глупо, но это правда. Когда я ознакомилась с
некоторыми из последних докладов и поняла, что вам, возможно,
грозит настоящая опасность, то решила помочь вам, если смогу.
Я имею доступ ко всяким государственным тайнам. Одна из них
предоставит мне средство помочь вам. Применение секретного
оружия пойдет вам на благо, не причиняя вреда Бегме, но с моей
стороны было бы нелояльным обсуждать его подробнее. Я всегда
хотела встретиться с вами и очень ревностно относилась к своей
сестре, когда вы отправились с ней на прогулку. И я все еще
хочу, чтобы вы зашли ко мне позже.
   Я уставился на нее. Затем поднял бокал, словно в ее
честь, и выпил.
   - Вы... Изумительны, - сказал я. Ничего иного я придумать
не смог. Это либо выдумано на ходу, либо правда. Если это
правда, то она несколько жалка. А если нет, то я считал это
довольно ловким ходом и образцом быстрой сообразительности,
рассчитанной ударить меня по самолюбию. И она заслуживала с
моей стороны либо сочувствия, либо самого опасливого
восхищения. Поэтому я добавил:
   - Хотел бы я встретиться с человеком, написавшим эти
доклады. Вполне возможно, что на службе в правительственном
учреждении пропадает большой литературный талант.
   Она улыбнулась, подняла собственный бокал и коснулась
моего плеча.
   - Подумайте об этом, - посоветовала она.
   - Могу честно сказать, что не забуду вас, - заверил я ее.
   Мы одновременно вернулись к еде и следующие пять минут я
провел, наверстывая упущенное. Билл тактично позволил мне
заниматься этим. А также, думаю, ждал, удостоверяясь, что мой
разговор с Найдой наконец завершился.
   Наконец он подмигнул мне.
   - Есть свободная минутка? - Спросил он.
   - Боюсь, что да, - вздохнул я.
   - Я даже не стану спрашивать, о чем шла речь по другую
сторону - о деле или об удовольствии.
   - Речь шла об удовольствии, - сказал я. - Но была
странным делом; не спрашивай, а то я упущу десерт.
   - Я буду краток, - пообещал он. - Коронация в Кашере
произойдет завтра.
   - Не теряем времени даром, не так ли?
   - Да. Джентльмена, который займет трон, зовут Арканс,
герцог Шадбурна. За долгую жизнь он был во многих
правительствах Кашеры на довольно ответственных постах. Он
действительно знает всю механику дела и состоит в отдаленном
родстве с одним из предыдущих монархов. С кликой Ясры ладил
плохо и, пока она была у власти, жил в основном в загородном
поместье. Она не беспокоила его, а он не беспокоил ее.
   - Он разумный человек.
   - В частности, он разделял ее мнение относительно
эрегнорского вопроса, о чем хорошо знают бегмийцы.
   - А в чем именно, - спросил я, - заключается этот
эрегнорский вопрос?
   - Это их Эльзас-Лотарингия, - объяснил он. - Большая
богатая область между Бегмой и Кашерой. За минувшие века она
столько раз переходила из рук в руки, что у обеих стран
имеются на нее законные с виду претензии. Даже жители этой
области не до конца уверены в этом вопросе. У них есть
родственники в обоих странах. Я даже не знаю, волнует ли их,
какая страна притязает на них, лишь бы им не повышали налоги.
Мне думается, претензии Бегмы могут быть чуть весомее, но я
мог бы защитить в суде иск любой страны.
   - И теперь ею владеет Кашера и Арканс говорит, что она,
черт возьми, и дальше будет владеть ею.
   - Правильно. И то же самое говорила и Ясра. Однако
предыдущий правитель - его звали Ястон, он был военным - действительно
готов был обсудить с бегмийцами статус этой
области, до своего злополучного падения с балкона. По-моему,
он хотел наполнить казну и подумывал уступить ее в обмен на
возмещение ущерба, нанесенного в ходе какой-то древней войны.
Дело шло на лад.
   - И?... - Подсказал я.
   - В полученных мною у Рэндома документах Эмбер особо
признает, что Кашера включает в себя и область Эрегнор. Арканс
настоял на включении этого в договор. Обычно - судя по всему,
что я смог найти в архивах - Эмбер избегает ввязываться в
подобные щекотливые ситуации между союзниками. Оберон редко
искал неприятностей. Но Рэндом, кажется, спешит и позволяет
этому парню слишком много запрашивать...
   - Он излишне остро реагирует, - высказал я свое мнение. - Хотя
я его нисколько не виню. Он слишком хорошо помнит Бранда.
   Билл кивнул.
   - Я просто наемный помощник, - сказал он, - я не хочу
иметь мнение.
   - Ну, а есть ли еще что-нибудь, что мне следует знать об
Аркансе?
   - О, есть еще уйма всякого прочего, что бегмийцам в нем
не нравится. Но главное - это, и как раз, когда они уже
думали, будто продвинутся вперед в вопросе, который многие
поколения не могли разрешить. В прошлом даже воевали из-за
этого дела. Несомненно, именно поэтому они примчались в Эмбер,
ведя себя соответственно.
   Он поднял бокал и отпил.
   Чуть позже Виала что-то сказала Льювилле, встала и
объявила, что ей требуется кое-куда сходить и она тут же
вернется. Льювилла начала было тоже подниматься, но Виала
положила руку ей на плечо, что-то шепнула и удалилась.
   - Интересно, что бы это могло значить? - Вслух
поинтересовался Билл.
   - Не знаю, - ответил я.
   Он улыбнулся.
   - Погадаем?
   - Мой мозг на автопилоте, - сообщил ему я.
   Найда бросила на меня долгий взгляд. Я встретился с ней
глазами и пожал плечами.
   В скором времени тарелки убрали, поставили новые. Чем бы
ни было новое блюдо, выглядело оно хорошо. Однако прежде, чем
я смог узнать наверняка, вошла представительница постоянного
дворцового штата и приблизилась ко мне.
   - Герцог Мерлин, - обратилась она. - Вас хочет видеть
королева.
   Я сразу же оказался на ногах.
   - Где она?
   - Я отведу вас.
   Я извинился перед соседями, позаимствовав реплику, что
тотчас вернусь, одновременно гадая, смогу ли сдержать слово.
Затем я последовал за служанкой в коридор, а потом свернул в
маленькую гостиную, где она оставила меня наедине с Виалой,
сидевшей в неудобном на вид кресле с высокой спинкой из
темного дерева и кожи, удерживаемой на спинке и сиденье кучей
железных гвоздей с большими шляпками. Если бы ей потребовались
мускулы, она послала бы за Жераром. Если бы ей потребовался
человек, разбирающийся в истории и политических интригах, то
здесь оказалась бы Льювилла. Поэтому я догадывался, что речь
пойдет о магии, поскольку я являлся семейным авторитетом по
этой части.
   Но я оказался неправ.
   - Я хотела бы поговорить с тобой, - сказала она, - о
маленькой войне, в которую мы вот-вот, кажется, ввяжемся.
   После приятного времяпрепровождения с хорошенькой леди,
нескольких стимулирующих кулуарных разговоров и размягчающего
обеда с друзьями и родственниками казалось почти невозможным
услышать что-то иное, тем более расстраивающее. Маленькая
война, по крайней мере, казалась лучше большой, хотя Виале я
этого не сказал. Миг тщательного размышления, и я
сформулировал вопрос.
   - Что происходит?
   - Войска Далта окопались около западной окраины Арденна, - уведомила
она. - Войска Джулиана развернулись перед ними.
Бенедикт забрал у Джулиана дополнительные войска и оружие.
Говорит, что может выполнить обходной маневр, который развалит
фронт Далта. Но я запретила ему это.
   - Не понимаю. Почему?
   - Погибнут люди, - ответила она.
   - Так уж бывает на войне. Иного выхода нет.
   - Но у нас есть выбор, достаточно своеобразный, - уточнила
она, - которого я не понимаю. И хочу понять его
прежде, чем отдать приказ, который приведет к многочисленным
смертям.
   - Что это за выбор? - Спросил я.
   - Я вышла сюда ответить на сообщение по Козырю от
Джулиана, - стала рассказывать она. - Он только что
разговаривал с Далтом через парламентеров. Далт заявил ему,
что цель его в данное время - не разрушение Эмбера. Он указал,
тем не менее, что может произвести нападение, которое будет
дорого нам стоить. Однако он сказал, что предпочел бы уберечь
и себя, и нас от этих потерь. В действительности он хочет
только одного - чтобы мы отдали ему двух пленников - Ринальдо
и Ясру.
   - Чего? - Не понял я. - Мы не можем выдать ему Люка даже
если бы захотели. Его здесь нет.
   - Именно так ему и передал Джулиан. Кажется, Далт очень
удивился. По какой-то причине он считал, что Ринальдо у нас в
плену.
   - Ну, я думаю, мы не обязаны ставить этого субъекта в
известность обо всех наших делах. Думаю, у Бенедикта есть для
него подобающий ответ.
   - Я позволю себе сказать, что я звала тебя не за советом, - сказала
она.
   - Извиняюсь, - сказал я. - Просто не люблю, когда кто-то
пытается провернуть подобное и в действительности верит, что у
него есть шанс на успех.
   - У него нет никаких шансов на успех, - подчеркнуто
сказала Виала. - Но если мы сейчас убьем его, то ничего не
узнаем. Я хотела бы выяснить, что за этим стоит.
   - Прикажи Бенедикту доставить его живым. У меня найдутся
заклинания развязать ему язык.
   Она покачала головой.
   - Слишком рискованно, - объяснила она. - Коль скоро
полетят пули, есть шанс, что одна его достанет. Тогда мы
проиграем, даже если победим.
   - Не понимаю, чего же ты хочешь от меня?
   - Он попросил Джулиана связаться с нами и передать его
требования. И пообещал сохранить перемирие, пока мы не дадим
ему какого-либо официального ответа. По словам Джулиана, у
него сложилось впечатление, что Далт удовольствуется любым из
них, хоть матерью, хоть сыном.
   - Ясру я ему тоже не хочу отдавать.
   - Так же, как и я. Что мне действительно хочется - это
понять, что происходит. Будет бесполезно освобождать Ясру и
спрашивать ее, так как события произошли после наложения на
нее заклятия. Я хочу знать, есть ли у тебя средства связаться
с Ринальдо. Я хочу с ним поговорить.
   - Ну, э-э... Да, - признался наконец я. - У меня есть его
Козырь.
   - Воспользуйся им.
   Я извлек Карту. Посмотрел на изображение Люка. Направил
свои мысли в определенное русло. Изображение изменилось,
ожило... Там были сумерки, и Люк стоял у лагерного костра. На нем
было знакомое зеленое обмундирование, а на плечах легкий
коричневый плащ с застежкой в виде Феникса.
   - Мерлин, - доложил он, - я могу двинуть войска хоть
сейчас. Когда ты захочешь ударить по этому местечку и...
   - Погоди с этим делом, - прервал я его. - Есть нечто иное...
   - Что?
   - Далт у ворот, и Виала хочет поговорить с тобой прежде,
чем мы раздолбаем его.
   - Далт? Там? В Эмбере?
   - Да, да и да. Он говорит, что уберется отсюда, если мы
отдадим ему две вещи, которые он желает больше всего на свете - тебя
и твою мать.
   - Это бред.
   - Да. Мы тоже так думаем. Ты поговоришь об этом с
королевой?
   - Разумеется. Проведи ме... - Он заколебался и посмотрел
мне в глаза.
   Я улыбнулся.
   Я протянул руку. Он потянулся вперед и взял ее. Внезапно
он очутился в гостиной. Он огляделся, увидел Виалу. И тут же
отстегнул пояс с мечом и отдал его мне. Он приблизился к ней,
припал на колено и склонил голову.
   - Ваше Величество, - проговорил он. - Я явился.
   Она протянула руку вперед и коснулась его.
   - Поднимите голову, - сказала она.
   Он поднял лицо и ее чувствительные пальцы пробежали по
нему.
   - Сила, - произнесла она, - и печаль... Значит, вы и есть
Ринальдо. Вы принесли нам немало горя.
   - Это обоюдно, Ваше Величество.
   - Да, конечно, - ответила она. - Учиненные и неотомщенные
несправедливости имеют склонность обрушиваться на невиновных.
Насколько далеко такое зайдет на сей раз?
   - Это дело с Далтом? - Переспросил он.
   - Нет. Это дело с вами.
   - О, - произнес он. - С ним все. Я покончил с этим.
Больше никаких бомб или засад. Я уже сообщил об этом Мерлину.
   - Вы знакомы несколько лет?
   - Да.
   - Вы подружились?
   - Он - одна из причин, по которой я прекрасно знаю, что
надо прекращать это дело.
   Она сняла кольцо с указательного пальца правой руки.
Ободок был из золота, камень - молочно-зеленый. Зубцы оправы
охватывали камень, словно богомол, охраняющий сокровища страны
снов от мира яви.
   - Ваше Величество...
   - Носите его, - велела она.
   - Слушаюсь, - ответил он, надевая кольцо на мизинец левой
руки. - Благодарю вас.
   - Встаньте. Я хочу объяснить вам, что именно произошло.
   Он поднялся на ноги и она принялась рассказывать ему то
же, что рассказала мне - о прибытии Далта, о дислокации его
сил, о его требованиях, а я стоял, ошеломленный смыслом
содеянного ею. Она только что дала Люку свою защиту. В Эмбере
все знали это кольцо. Я гадал, что же подумает об этом Рэндом.
А потом понял, что никакого слушания дела не будет. Бедный
Билл. По-моему, он действительно жаждал защищать Люка в суде.
   - Да, я знаю Далта, - услышал я его слова. - Некогда мы
разделяли... Определенные цели. Но он изменился. Во время
нашей последней встречи он попытался убить меня. И я не знаю,
почему. Сперва я подумал, что им управляет чародей из Замка.
   - А теперь?
   - Теперь я просто не понимаю. У меня такое впечатление,
что он на поводке, но кто его держит, я не знаю.
   - А почему бы не тот чародей?
   - Ему нет смысла идти на такие хлопоты ради того, чтобы
захватить меня, когда всего несколько дней назад он держал
меня в руках и отпустил. Он мог просто оставить меня в камере.
   - Верно, - согласилась она. - Как зовут этого чародея?
   - Маска, - ответил он. - Мерлин знает о нем больше моего.
   - Мерлин, - обратилась она ко мне. - Кто такой этот Маска?
   - Это чародей, отнявший у Ясры Замок Четырех Миров, - объяснил
я. - А та, в свою очередь, отняла его у Шару Гаррула,
который сейчас тоже служит вешалкой. Маска носит синюю маску
и, кажется, черпает силы из странного источника,
расположенного в цитадели Замка. Кажется, он не очень-то меня
любит. Это примерно все, что я могу рассказать.
   Я опустил упоминание о своем плане отправиться туда в
скором времени для подведения итогов, а также из-за участия в
этом деле Юрта. Все это я сделал по той причине, по которой
утаил эту информацию от Рэндома. Я был уверен, что Люк
отпасовал вопрос мне именно потому, что не знал наверняка,
насколько много я хотел открыть.
   - Это, в общем-то, мало что нам говорит, - решила она, - относительно
участия Далта.
   - Связи может и не быть, - сказал я. - Как я понимаю,
Далт - наемный солдат и их отношения могли быть единичными.
Теперь он либо работает на кого-то другого, либо затевает что-то
свое.
   - Я не знаю, почему кто-то захотел нас заполучить, причем
идет на столь дорогостоящие хлопоты, - сказал Люк. - Но я
должен свести счеты с этим парнем и намерен совместить
приятное с полезным.
   - Что вы имеете в виду? - Встревожилась она.
   - Я полагаю, есть способ спешно добраться туда, - сказал
вместо ответа он.
   - Можно всегда пройти по Козырю к Джулиану, - сказал я. - Но
что ты задумал, Люк?
   - Хочу поговорить с Далтом.
   - Это слишком опасно, - возразила она. - Ведь именно
этого он и хотел.
   - Для Далта это тоже может оказаться вполне опасным, - усмехнулся
Люк.
   - Минуту, - вмешался я. - Если у тебя на уме нечто
другое, нежели разговор, то ты сможешь нарушить перемирие. А
Виала пытается избежать столкновения.
   - Никакого столкновения не будет, - пообещал Люк. - Слушай,
я знаю Далта с детства, и, по-моему, он блефует. Он
иногда так поступает. Не такие у него силы, чтобы идти на риск
нового нападения на Эмбер. Ваши ребята его убьют. Если ему
требуемся мы с мамулей, то, думаю, он будет готов сказать мне,
зачем. А это как раз то, что мы желаем выяснить, не так ли?
   - Ну, так, - неохотно согласился я. - Но...
   - Отправьте меня, - обратился он к Виале. - И я найду
способ заставить его отцепиться от вас. Обещаю.
   - Вы искушаете меня, - сказала она. - Но мне не нравятся
ваши слова о сведении счетов с ним в такое время. Как
выразился Мерлин, я хочу избежать этого столкновения, и не по
одной причине.
   - Обещаю, что так далеко дело не зайдет, - заверил он. - Я
бросаю кости, как надо. Я хорошо научился играть на слух. И
готов отсрочить удовлетворение.
   - Мерлин?... - Сказала она.
   - В этом он прав, - подтвердил я. - Он самый прожженный
коммивояжер на Юго-Западе.
   - Боюсь, что это понятие мне незнакомо.
   - На Отражении-Земле, где мы оба жили, это
высокоспециализированное искусство. Фактически, он даже сейчас
применяет его на тебе.
   - Ты думаешь, он может сделать то, о чем говорит?
   - Я думаю, он хорошо умеет получать то, чего хочет.
   - Точно, - подтвердил Люк. - А поскольку мы оба здесь
хотим одного и того же, то, мне думается, будущее для нас
открыто.
   - Понимаю то, что вы имеете в виду, - сказала она. - Насколько
большой опасности вы подвергнетесь из-за этого,
Ринальдо?
   - Я буду в такой же безопасности, как и здесь, в Эмбере.
   Она улыбнулась.
   - Ладно, я поговорю с Джулианом, - согласилась она. - И
вы сможете отправиться к нему посмотреть, что можно узнать у
Далта.
   - Минутку, - попросил я. - Сегодня то и дело шел снег и
там, внизу, дует очень скверный ветер. Люк только что явился
из Отражения с более умеренным климатом и плащ на нем довольно
тонкий. Разреши мне дать ему кое-что потеплее. У меня есть
хороший толстый плащ и он может взять его, если сочтет
подходящим.
   - Действуйте, - разрешила она.
   - Мы тотчас же вернемся.
   Она поджала губы, а затем кивнула.
   Я передал Люку пояс с оружием и он пристегнул его. Я
знал, что она поняла, что мы просто хотим с ним поговорить
несколько минут наедине. И, безусловно, знала, что я это знал.
И мы оба знали, что она мне доверяет, что одновременно и
облегчает мое существование, и осложняет его.
   Я собирался уведомить Люка о предстоящей коронации в
Кашере и о некоторых других делах, пока мы идем по коридору к
моим покоям. Однако я подождал, пока мы порядком не удалились
от гостиной, так как у Виалы необыкновенно острый слух. Но это
позволило Люку захватить инициативу и он начал говорить
первым.
   - Что за странное развитие событий, - сказал он, а затем
добавил: - Она мне нравится, но у меня такое ощущение, будто
она знает больше, чем говорит.
   - Вероятно, это правда. Думаю, мы все такие.
   - Ты тоже?
   - Нынче - да. Обстоятельства вынуждают.
   - Ты знаешь об этой ситуации еще что-нибудь, что следует
знать мне?
   Я покачал головой.
   - Ситуация эта нова и она сообщила тебе все, что знаю о
ней я. А ты, наверное, знаешь что-то, чего не знаем мы?
   - Нет, - ответил он. - Для меня она также полная
неожиданность. Но я должен вмешаться в нее.
   - Полагаю, нужно.
   Мы теперь приближались по коридору к моим покоям и я счел
необходимым подготовить его.
   - Через минуту мы будем у меня в комнате, - предупредил
я, - и я просто хочу, чтобы ты знал. Твоя мать там. Она в
безопасности, но ты найдешь ее не слишком разговорчивой.
   - Я знаком с результатом того заклинания, - сказал он. - И
помню также, что, по твоим словам, ты знаешь, как его снять.
Так что... Это приводит нас к следующему. Я понял. Наш план
отправиться потолковать с Маской и твоим братцем немного
откладывается.
   - Не так уж надолго, - возразил я.
   - Мы, однако, не знаем, сколько у меня уйдет на это
времени, - продолжал он. - А что, если дело затянется? Или
если случится что-то, способное надолго задержать меня?
   Я бросил на него быстрый взгляд.
   - Люк, что у тебя на уме? - Спросил я.
   - Не знаю. Я просто строю предположения. Идет? Люблю
планировать загодя. Скажем, у нас получается задержка с этой
атакой...
   - Ладно, говори, - сказал я, когда мы приблизились к моей
двери.
   - Я имею в виду вот что, - продолжил он. - Что, если мы
попадем туда слишком поздно? Предположим, мы прибываем, а твой
брат уже прошел ритуал Превращения?
   Я пихнул дверь, открыл ее и придержал, пока он проходил.
Мне не хотелось думать об упомянутой возможности, так как я
помнил отцовские рассказы о тех моментах, когда он встречался
с Брандом и сталкивался с этой сверхъестественной силой.
   Люк вошел в комнату, я щелкнул пальцами и множество
масляных ламп тотчас ожило, их пламя потрепетало миг, прежде
чем перейти к ровному свечению.
   Ясра находилась прямо напротив входа, держа на вытянутых
руках кое-что из одежды. Какой-то миг я растерялся, потому что
не знал, какова будет его реакция.
   Он остановился, разглядывая ее, а затем приблизился,
позабыв про разговор о делах Юрта. Рассматривал он ее секунд,
наверное, десять, и я обнаружил, что мне становится как-то
неуютно. Затем он, посмеиваясь, заметил:
   - Она всегда любила приодеться, но совместить эту любовь
с чем-то полезным ей было не по силам. Надо отдать должное
Маске, хотя он и не уловил мораль происходящего.
   Затем он повернулся ко мне.
   - Нет, вероятно, она очнется злой, как мокрая кошка, и
кинется в атаку, - размышлял он вслух. А затем заметил:
   - Она, кажется, не держит упомянутый тобою плащ.
   - Я его достану.
   Я подошел к шкафу, открыл его и достал темный меховой
плащ. Когда мы поменялись плащами, он провел рукой по меху.
   - Мантикора? - Спросил он.
   - Это волк, - уточнил я.
   Затем я повесил его плащ в шкаф и закрыл дверцу. Люк в
это время облачался.
   - Как я говорил, когда мы шли сюда, что вероятна
возможность, что я не вернусь.
   - Ты этого не говорил, - поправил я.
   - Такими словами не говорил, - признался он. - Но какая
разница, большая будет задержка или малая? Суть в том, что
если Юрт проходит ритуал и ему удастся приобрести те
способности, к которым он стремится, до того, как мы успеем
что-то сделать? И что, если меня тогда не будет там, чтобы
вовремя попасть на помощь?
   - Тут много нюансов, - возразил я.
   - Именно это и отличает нас от проигравших. Хороший плащ.
   Он двинулся к двери, оглянулся на меня и Ясру.
   - Ладно, - сказал я. - Ты спускаешься туда. Далт отрубает
тебе голову и играет ею в футбол, а потом появляется Юрт
десяти футов ростом и пылает огнем. Это я предположения строю.
Каким образом мы в такой ситуации не проиграем?
   Он вышел в коридор, я последовал за ним, снова щелкнув
пальцами и оставив Ясру в темноте.
   - Тут дело в знании вариантов выбора, - нравоучительно
сказал он мне, пока я запирал дверь.
   Затем я зашагал с ним в ногу, когда он направился обратно
по коридору.
   - Лицо, получившее подобную силу, приобретает также и
уязвимость, такую же, как и у источника, - сообщил он.
   - Что ты подразумеваешь под этим? - Спросил я.
   - Конкретно не знаю. Но мощь в Замке можно использовать
против лица, наделенного мощью в этом самом Замке. Это-то я
узнал точно из записей Шару. Но мамуля отобрала их у меня
прежде, чем я прочел до конца, и больше я их не видел. Никогда
никому не доверяй - такое, по-моему, ее правило.
   - Ты говоришь?...
   - Я говорю, что если со мной что-то случится и он выйдет
в этой игре победителем, то, значит, он знает какой-то особый
способ уничтожить его.
   - О?!
   - Я также уверен, что ее придется спрашивать об этом
очень вежливо.
   - Мне почему-то кажется, что это я уже знаю.
   Люк издал невеселый смешок.
   - Так скажи ей, что я закончил вендетту, что я
удовлетворен. А потом, в обмен на помощь, предложи ей
цитадель.
   - А что, если ей покажется этого мало?
   - Черт! Тогда преврати ее обратно в вешалку. Парня-то
ведь все равно можно убить. Мой родитель умер все-таки от
стрелы в горло, несмотря на свои фантастические силы.
Смертельный удар есть смертельный удар. Просто дело в том, что
нанести его такому парню намного труднее.
   - Ты действительно думаешь, что этого хватит?
   Он остановился и, нахмурившись, посмотрел на меня.
   - Она будет спорить, но, конечно, согласится, - уверенно
сказал он. - Это ведь будет для нее возвышением. И она захочет
отомстить Маске так же сильно, как и вернуть себе кусок своих
прежних владений. Но не доверяй ей. Что бы она ни обещала, она
никогда не будет довольна меньшим, чем принадлежало ей ранее.
Она будет интриговать. Она будет хорошей союзницей до
завершения дела. А потом тебе придется подумать, как
защититься от нее. Если не...
   - Если не что?
   - Если я не придумаю что-нибудь, чтобы упрочить эту сделку.
   - Например?
   - Пока не знаю. Но не снимай этого заклинания, пока мы с
Далтом не разберемся между собой. Идет?
   - Минутку, - окликнул я его. - Что ты задумал?
   - Ничего особенного, - ответил он. - Как я сказал
королеве, я просто намерен сыграть с закрытыми глазами.
   - Иногда у меня возникает такое ощущение, будто ты такой
же хитрый, как изображаешь ее, - откровенно сказал я.
   - Надеюсь, так и есть, - ответил он. - Но существует
разница. Я честен.
   - Я сомневаюсь, что купил бы у тебя подержанный
автомобиль, Люк.
   - Каждая заключенная мною сделка - особая, - уведомил он
меня. - А для тебя всегда припасено самое лучшее.
   Я взглянул на него, но он хорошо владел выражением лица.
   - Что еще я могу сказать? - Добавил он, быстро показывая
на гостиную.
   - Теперь уже ничего, - ответил я, и мы пошли к королеве.
Когда мы вошли, Виала повернула голову в ту сторону, где
раздались наши шаги, и лицо ее было так же непроницаемо, как и
у Люка.
   - Теперь, я полагаю, вы одеты как надо? - Осведомилась она.
   - Да, безусловно, - подтвердил он.
   - Тогда давайте приступим, - предложила она, поднимая
левую руку, в которой оказался Козырь. - Подойдите,
пожалуйста, сюда.
   Люк приблизился к ней и я последовал за ним. Я увидел,
что она держала Козырь Джулиана.
   - Положите руку мне на плечо, - проинструктировала она
его.
   - Хорошо.
   Он положил руку, а она потянулась, нашла Джулиана и
заговорила с ним. Вскоре в разговор вступил и Люк, объясняя,
что он намерен сделать. Я расслышал, что Виала говорит, будто
она одобряет этот план.
   Спустя несколько мгновений я увидел, как Люк поднял
свободную руку и протянул ее. А также увидел темный силуэт
тянущегося к нему Джулиана, хотя я и не участвовал в Козырной
связи. Это произошло потому, что я вызвал свое логрусово
зрение и стал чувствителен к таким вещам. Логрус потребовался
мне для своевременности, и я не желал, чтобы Люк улетучился
прежде, чем я сделаю свой ход.
   Я положил руку ему на плечо и двинулся одновременно с ним.
   - Мерлин! Что ты делаешь! - услышал я окрик Виалы.
   - Я хотел бы посмотреть, что происходит, - отозвался я. - Когда
дело решится, я тут же вернусь домой, - и радужные
врата закрылись за мной.
   Мы стояли, освещенные мерцающим светом масляных ламп в
большом шатре. Снаружи шумел ветер и слышался звук шевелящихся
ветвей. Джулиан стоял лицом к нам. Он выронил руку Люка и
рассматривал его ничего не выражающим лицом.
   - Значит, ты и есть убийца Каина, - произнес он.
   - Да, - ответил Люк.
   А я вспомнил, что Джулиан и Каин всегда были особенно
близки друг к другу. Если бы Джулиан убил Люка и заявил о
завершении вендетты, то, уверен, Рэндом лишь кивнул бы и
согласился. Наверное, даже улыбнулся бы. Трудно сказать. Будь
я Рэндомом, то только приветствовал бы устранение Люка со
вздохом облегчения. Фактически, это была одна из причин моего
перехода вместе с Люком. Что, если все это дело подстроено? Я
не мог себе представить, чтобы Виала приняла участие в этом,
но ее могли легко обмануть Джулиан и Бенедикт. Что, если Далта
вообще тут нет?
   Если, допустим, есть, и просит он голову Люка? В конце
концов, он ведь довольно недавно пытался убить Люка. Мне
приходилось признавать такую возможность и сейчас, а также
признавать, что Джулиан - самый вероятный кандидат на участие
в таком замысле. Для блага Эмбера.
   Взгляд Джулиана встретился с моим и я надел такую же
маску бесстрастия, как и у него.
   - Добрый вечер, Мерлин, - поздоровался он. - Ты играешь
какую-то роль в этом плане?
   - Добрый вечер. Я наблюдатель, - ответил я. - Все прочее,
что я, возможно, сделаю, будет продиктовано обстоятельствами.
   Откуда-то снаружи я услышал вой адской гончей.
   - Только не мешай, - отозвался Джулиан.
   Я улыбнулся.
   - У колдунов есть особые способы оставаться незаметными.
   Он снова изучил меня взглядом, гадая, не подразумеваю ли
я какую-нибудь угрозу.
   Затем он пожал плечами и повернулся туда, где лежала на
столе развернутая карта, прижатая с углов камнем и кинжалом.
Он указал, что Люку следует присоединиться к нему, и я
последовал за ними.
   Карта изображала западную опушку Арденна и он указал на
ней наше местоположение. Гарнат находился к югу от нее, а
Эмбер к к юго-востоку.
   - Наши войска расположены здесь, - прочертил пальцем он. - А
у Далта здесь. - Он провел еще одну линию примерно
параллельно нашей.
   - А силы Бенедикта? - Спросил я.
   Он взглянул на меня, слегка нахмурившись.
   - Люку полезно знать, что такие силы есть, - отчеканил
он, - но не их численность, местонахождение и задачи. Таким
образом, если Далт захватит его в плен и допросит, у него
будет много причин для беспокойства и никаких сведений для
действий.
   - Хорошая мысль, - кивнул Люк.
   Джулиан снова показал на место между двумя фронтами.
   - Вот тут я встречался с ним, когда мы вели переговоры, - объяснил
он. - Это ровное место, видное днем обоим сторонам. Я
предлагаю снова воспользоваться им для вашей встречи.
   - Ладно, - согласился Люк, и я заметил, что когда он
говорил, кончики пальцев Джулиана поглаживали рукоять
лежавшего перед ним кинжала. А затем увидел, что рука Люка
небрежным движением опустилась к поясу и легла там чуть слева,
рядом с его собственным кинжалом.
   Затем Люк и Джулиан одновременно улыбнулись друг другу и
продолжали это делать несколько затянувшихся секунд. Люк
казался крупнее Джулиана и я знал, что он проворен и силен. Но
за плечами Джулиана стоял многовековой опыт владения оружием.
Я думал, как бы мне вмешаться, если кто-то из них сделает
первый ход в отношении другого, потому что знал, что попытаюсь
их остановить. Но затем, словно по внезапному согласию, они
опустили оружие и Джулиан сказал:
   - Позвольте мне предложить вам бокал вина.
   - Я бы не возражал, - согласился Люк, а я думал, не
удерживало ли их от схватки мое присутствие. Вероятно, нет. У
меня возникло впечатление, что Джулиан просто хотел ясно
выразить свои чувства, а Люк хотел дать тому понять, что ему
наплевать. И действительно, я не знаю, на кого бы поставил.
   Джулиан поставил на стол три стакана, наполнил их вином"
Лучшее Бейля" и жестом предложил нам не стесняться, пока
затыкал пробкой бутылку. А потом взял оставшуюся чашку и отпил
большой глоток прежде, чем я и Люк успели хотя бы понюхать
свое вино. Это была гарантия, что нам не грозит отравление и
что он хочет поговорить о деле.
   - Когда я встречался с ним, мы оба приводили с собой двух
воинов, - сказал он.
   - Вооруженных? - Уточнил я.
   Он кивнул.
   - На самом деле больше для виду.
   - Вы встречались конные или пешие? - Спросил Люк.
   - Пешие, - ответил он. - Мы оба одновременно покинули
места дислокации войск и шли одинаковым шагом, пока не
встретились посередине, в нескольких сотнях шагов от каждой
стороны.
   - Ясно, - сказал Люк. - Никаких неожиданностей?
   - Никаких. Мы поговорили и вернулись.
   - Когда это было?
   - Ближе к закату.
   - Он показался человеком с нормальной психикой?
   - Я бы сказал, что да. Я считаю определенную надменность
поз и несколько оскорблений в адрес Эмбера нормальным для
Далта.
   - Вполне понятно, - обронил Люк. - И он хотел заполучить
или меня, или мою мать, или нас обоих... А если не получит,
угрожал атакой?
   - Да.
   - Он намекал на то, зачем мы ему понадобились?
   - Нет.
   Люк пригубил вина.
   - Он уточнял, какими мы ему нужны - живыми или мертвыми?
   - Да. Вы нужны ему живыми, - ответил Джулиан.
   - Какие же у тебя впечатления?
   - Если бы я выдал тебя ему, то избавился бы от тебя, - сказал
Джулиан. - А если плюну ему в глаза и вступлю в бой, то
избавлюсь от него. Так или иначе я в выигрыше. Затем его
взгляд переместился на чашу с вином, которую Люк взял левой
рукой, и глаза его на мгновение расширились. Я понял, что
только сейчас он заметил, что на пальце Люка кольцо Виалы.
   - Похоже, мне все равно придется убить Далта, - сделал он
вывод.
   - Считаешь ли ты, что он и в самом деле нападет? - Невозмутимо
продолжал Люк. - Есть ли у тебя какие-нибудь мысли
относительно того, откуда он взялся? Какие-нибудь намеки на
то, куда он может направиться, когда уберется отсюда, если он
сумеет это сделать?
   Джулиан поболтал в чашке вино.
   - Я обязан исходить из предположения, что он говорит
серьезно и собирается напасть. Когда мы впервые прознали о
продвижении его войска, он двигался по направлению от Бегмы и
Кашеры, вероятно, из Эрегнора, поскольку часто там
околачивался. А насчет того, куда он хочет податься, когда
уберется отсюда, я ничего не знаю, и твои догадки не хуже, чем
догадки любого другого.
   Люк быстро хлебнул вина, но на долю секунды запоздал и не
успел скрыть легкой улыбки. Нет, тут же сообразил я, - догадки
Люка гораздо лучше, чем у любого другого. Они чертовски лучше.
Я и сам хлебнул вина, так как не знал, какое выражение на лице
приходится скрывать.
   - Спать можете здесь, - сказал Джулиан. - А если голодны,
то я распоряжусь принести еды. Мы устроим вам эту встречу на
рассвете.
   Люк покачал головой.
   - Сейчас, - он еще раз тонко и выразительно
продемонстрировал кольцо. - Нам желательно обделать дело
немедленно.
   Джулиан несколько мгновений изучал его взгляд, а затем
сказал:
   - Вас будет не очень-то хорошо видно с обеих сторон,
особенно если учесть, что идет снег. Из-за какого-то мелкого
взаимонепонимания может произойти нападение.
   - Если оба моих спутника будут нести большие факелы и
если оба его сделают то же самое, - предложил Люк, - то мы
будем видны обеим сторонам с нескольких сотен ярдов.
   - Возможно, - согласился Джулиан. - Ладно. Я отправлю
сообщение в его лагерь и выберу тебе в сопровождающие пару
слуг.
   - Я уже знаю, кого я хочу в спутники - тебя и Мерлина.
   - Ты любопытная личность, - заметил Джулиан. - Но я
согласен. Я бы хотел быть там, если что-то случится.
   Джулиан отошел к входу в шатер, откинул полог и, вызвав
офицера, поговорил с ним несколько минут. Пока это
происходило, я спросил:
   - Ты знаешь, что делаешь, Люк?
   - Разумеется, - отозвался он.
   - У меня такое ощущение, что это несколько иное, чем игра
на слух, - сказал я. - Есть какие-то причины, по которым ты не
можешь рассказать мне о своем плане?
   Он с минуту разглядывал меня, а затем сказал:
   - Я лишь недавно понял, что я тоже сын Эмбера. Мы
встретились и увидели, что чересчур похожи друг на друга.
Ладно. Это хорошо, что мы можем заняться бизнесом. Верно?
   Я позволил себе нахмуриться, так как не был уверен, что
именно он пытается сказать.
   Он слегка пожал мне плечо.
   - Не беспокойся, - сказал он. - Ты можешь мне доверять.
Не то, что у тебя есть какой-то выбор. Позже, возможно, будет.
Однако я хочу, чтобы ты помнил - что бы ни случилось, ты не
должен вмешиваться.
   - А что, по-твоему, может случиться?
   - У нас для предположений нет времени, - сказал он. - Поэтому
предоставь делу идти своим чередом и помни все, что я
сказал тебе этим вечером.
   - Как ты выразился? У меня в данном случае нет выбора.
   - Я хочу, чтобы ты помнил это и позже, - сказал он, когда
Джулиан отпустил полог и повернулся к нам.
   - Ловлю тебя на предложении перекусить, - крикнул ему
Люк. - Как насчет тебя, Мерлин? Голоден?
   - Господи! Нет! - Испугался я. - Я только что просидел на
официальном обеде почти до конца.
   - О? - вопросил он почти небрежно. - По какому случаю?
   Я засмеялся. Это было чересчур для одного дня. Я
собрался сказать ему, что у нас нет времени и кроме всего,
случай неподходящий. Но как раз в этот момент Джулиан поднял
полог и позвал ординарца, и мне захотелось щелкнуть по
самолюбию Люка, просто для того, чтобы посмотреть, как это
подействует на его самообладание.
   - А, в честь премьер-министра Бегмы, Оркуза, и нескольких
его людей, - объяснил я столь же небрежно.
   Он некоторое время молчал, ожидая. Я притворился, будто
потягиваю вино. Потом я опустил стакан и добавил:
   - Вот и все.
   - Брось, Мерлин! Из-за чего все дело-то? В последнее
время я был с тобой относительно честен.
   - О? - Произнес я.
   С минуту мне думалось, что он не увидит в этом юмора, но
затем он тоже засмеялся.
   - Иногда жернова богов вращаются слишком быстро, черт
возьми, и нас с головой засыпает перемолотым, - заметил он. - Слушай,
как насчет того, чтобы отдать мне это даром? У меня в
обмен нет сейчас ничего краткого. Чего ему надо?
   - Ты не забудешь, что до завтрашнего дня это секрет?
   - Идет! Что произойдет завтра?
   - Арканс, герцог Шадбурна, будет коронован в Кашере.
   - Мать-перемать! - Кратко выразился Люк. Он быстро
взглянул на Джулиана, потом снова на меня. - Со стороны
Рэндома это был чертовски умный выбор, - признал он через
некоторое время. - Не думал, что он будет действовать так
быстро.
   Он долгое время стоял, уставившись в пространство. А
затем сказал:
   - Спасибо.
   - Помогает это тебе или вредит? - Спросил я.
   - Мне или Кашере? - Уточнил он.
   - Я не провожу такого тонкого отличия.
   - Это хорошо, потому что я не знаю, как к этому
отнестись. Мне нужно немного пораскинуть мозгами. Уяснить себе
общую картину.
   Я уставился на него и он снова улыбнулся.
   - А сообщение-то интересное, - добавил он. - У тебя есть
для меня еще что-нибудь?
   - Этого хватит.
   - Да, вероятно, ты прав, - согласился он. - Перегрузка
системы нежелательна. Думаешь, старик, мы теряем хватку в
простых делах?
   - За то время, что мы знаем друг друга, ни разу такого не
замечал, - ответил я.
   Джулиан опустил полог, вернулся к нам и отыскал свой
стакан с вином.
   - Поесть принесут через несколько минут, - сказал он Люку.
   - Спасибо.
   - По словам Бенедикта, - сказал Джулиан, - ты сообщил
Рэндому, что Далт - сын Оберона.
   - Да, - подтвердил Люк. - И потом, он прошел Лабиринт.
Это что-нибудь меняет?
   - Мне не впервой хотеть убить родственника, - пожал
плечами Джулиан. - Кстати, ты ведь мне племянник, не так ли?
   - Так... Дядя.
   Джулиан снова взболтал содержимое своего стакана.
   - Ну, добро пожаловать в Эмбер, - проговорил он. - Я
слышал прошлой ночью баньши. Интересно, нет ли тут какой-то
связи?
   - Это к переменам, - высказал свое мнение Люк. - Это
означает, что предстоит смерть, не правда ли?
   - Не всегда. Иногда они просто появляются в поворотных
пунктах для драматического эффекта.
   - Жаль, - молвил Джулиан. - Но всегда можно надеяться.
   Я думал, Люк скажет еще что-то, но Джулиан заговорил
опять прежде, чем он успел открыть рот.
   - Насколько хорошо ты знал своего отца? - Спросил он.
   Люк чуть напрягся, но ответил:
   - Возможно, не настолько хорошо, как большинство. Не
знаю. Он был похож на коммивояжера. Все время появлялся и
исчезал. Долго у нас обычно не задерживался.
   Джулиан кивнул.
   - Каким он был с виду ближе к концу? - Поинтересовался он.
   Люк принялся изучать свои руки.
   - Он был не совсем нормален, если ты это имеешь в виду, - сказал
наконец он. - Как я уже говорил Мерлину, по-моему,
предпринятый им процесс приобретения тех его сил мог несколько
нарушить его психику.
   - Никогда не слышал этой истории.
   Люк пожал плечами.
   - Подробности не так важны. Главное - результат.
   - Ты говорил, что до этого он был неплохим отцом.
   - Черт, откуда я знаю? У меня никогда не было другого
отца для сравнения с ним. А почему ты спрашиваешь?
   - Любопытство. Об этой части его жизни я ничего не знал.
   - Ну, а каким он был братом?
   - Шалым, - ответил Джулиан. - Мы с ним не очень-то
ладили. И потому старались держаться подальше друг от друга.
Однако, он был умен. И талантлив. Имел склонность к искусству.
Я просто пытаюсь понять, насколько ты мог пойти в него.
   Люк перевернул руки ладонями вверх.
   - Провались все, если я знаю, - сказал он.
   - Не имеет значения, - Джулиан поставил стакан на стол и
снова повернулся к входу в шатер. - По-моему, твой обед
вот-вот прибудет.
   Они двинулись в направлении входа. Я слышал доносящуюся
снаружи дробь стучавших по брезенту крошечных кристалликов
льда, прерывающуюся рычанием - концерт для вьюги и адской
гончей.
   Не было никаких баньши. Пока.
   Я двигался на шаг-другой позади Люка, слева от него,
пытаясь держаться вровень с Джулианом, шедшим справа. Факел,
который я нес, был массивным - футов шесть смолистого дерева,
заточенный на конце, чтобы его легче было втыкать в землю. Я
держал его на расстоянии вытянутой руки от себя, так как пламя
моталось во всех направлениях соответственно капризам ветра.
Острые ледяные снежинки падали мне на щеки, лоб, руки, а
некоторые попадали на брови и ресницы. Я энергично моргал, так
как жар от факела растапливал их и вода стекала мне в глаза.
Трава под моими ногами была достаточно холодной, почти
замерзшей, так что при каждом шаге раздавался хруст.
   Впереди видны были два приближающихся факела и силуэт
человека, шедшего между ними. Я моргнул и подождал, но свет
факелов не давал разглядеть его получше. Видел я его только
раз, очень недолго, через Козырь, в Лесном Доме. Тогда волосы
его выглядели золотистыми, почти медными, но при естественном
свете они должны быть грязно-белыми. А глаза, насколько я
помнил, зеленые, хотя сейчас я не мог этого разглядеть. Однако
в первый раз я начал понимать, что он очень рослый, или это он
выбрал низкорослых оруженосцев? Тогда, когда я его видел, он
был один и мерки для сравнения не было.
   Когда же его осветили наши факелы, я увидел, что он одет
в теплый зеленый камзол без рукавов и воротника, поверх
чего-то черного и тоже теплого, с рукавами, обтягивающими руки
и исчезающими в перчатках. Сапоги его были черными, такого же
цвета были и заправленные в них штаны, а плащ черный с
изумрудно-зеленой подкладкой, отразившей свет, когда плащ
распахнулся от порыва ветра. На шее на цепочке висел тяжелый
округлый медальон, по виду золотой, и хотя я не мог различить
деталей отчеканенного на нем герба, но был уверен, что он
изображает льва, терзающего единорога. Он остановился в десяти - двенадцати
шагах от Люка, который миг спустя тоже
остановился. Далт сделал знак, и его слуги вогнали концы
факелов в землю. Мы с Джулианом сделали то же самое и остались
на месте, так же как и люди Далта. Затем Далт кивнул Люку, и
они стали сближаться, встретившись в центре квадрата,
образованного светом, стиснув друг другу руки выше кистей и
пристально глядя друг другу в глаза. Люк стоял спиной ко мне,
но я видел лицо Далта. Он не проявлял никаких признаков
эмоций, но губы его уже шевелились. По крайней мере, я получил
точку отсчета для определения размеров Далта. Люк был ростом
примерно шесть футов три дюйма, и я увидел, что Далт на
несколько дюймов выше. Я взглянул на Джулиана, но тот не
смотрел в мою сторону. Затем я стал гадать, сколько же пар
глаз наблюдают нас с обеих сторон поля.
   Джулиан никогда не был человеком, по лицу которого можно
прочитать реакцию на происходящее. Он просто следил за двумя
встретившимися, без всякого выражения, бесстрастно. Я
постарался придерживаться той же позиции и минута за минутой
шли, а снег продолжал падать.
   После долгого разговора Люк повернулся и направился к
нам. Далт двинулся к одному из своих факельщиков. Люк
остановился между нами и мы с Джулианом приблизились к нему.
   - Что наклевывается? - Спросил я его.
   - О, - ответил он, - по-моему, я нащупал способ уладить
это дело без войны.
   - Великолепно, - похвалил я. - Что ты ему продал?
   - Я продал ему идею дуэли со мной для определения, как
далеко зайдет это дело, - объяснил он.
   - Черт побери, Люк! - Разозлился я. - Да этот парень-то
профи! Я уверен, ему достался весь наш генетический комплекс в
плане силы. И всю свою жизнь он воевал. Вероятно, сейчас он в
наилучшей форме. И он превосходит тебя по весу и по длине рук.
   - Значит, - усмехнулся Люк, - мне может подвезти. - Он
взглянул на Джулиана. - Так или иначе, если ты можешь
отправить сообщение войскам, чтобы те не нападали, когда мы
примемся за дело, старина Далт даст точно такое же указание.
   Джулиан посмотрел в сторону Далта, от группы которого в
сторону своих войск направился один из факельщиков. Затем он
повернулся в сторону своих воинов и изобразил руками несколько
сигнальных жестов. Вскоре из укрытия появился ратник и рысцой
припустился к нам.
   - Люк, - обратился я к нему. - Это безумие. Ты можешь
победить только одним способом - заполучив в секунданты
Бенедикта и сломав потом ногу.
   - Мерлин, - попросил он, - предоставь делу идти своим
чередом. Это касается только Далта и меня. Идет?
   - У меня есть несколько новых заклинаний, - продолжал я. - Мы
можем позволить поединку начаться, а потом в подходящий
момент я использую одно из них. Выглядеть это будет так, будто
сразил его ты.
   - Нет! - Отрезал он. - Это действительно дело чести.
Поэтому ты не должен в него вмешиваться.
   - Ладно, - сдался я. - Если ты хочешь, я не буду.
   - Кроме того, умирать никому не придется, - объяснил он. - Ни
он, ни я не хотим сейчас этого, и это часть сделки. Мы
слишком ценны друг для друга живыми. Никакого оружия. Строго
врукопашную.
   - А в чем именно заключается сама сделка? - Уточнил Джулиан.
   - Если Далт отхлещет меня по заднице, - ответил Люк, - то
я его пленник. Он уведет свои войска, и я буду его
сопровождать.
   - Люк, ты сошел с ума! - Запротестовал я.
   Джулиан прожег меня взглядом.
   - Продолжай, - сказал он.
   - Если побеждаю я, то он мой пленник, - продолжал он. - Он
вернется со мной в Эмбер или туда, куда я захочу, а его
офицеры уведут войска.
   - Единственный способ гарантировать такое отступление, - высказал
свое мнение Джулиан, - это дать им понять, что в
противном случае они обречены.
   - Конечно, - согласился Люк. - Именно поэтому я ему
сказал, что Бенедикт ждет за кулисами сигнала навалиться на
него. Я уверен, что только по этой причине он и согласился на
этот поединок.
   - Очень хитро, - заметил Джулиан. - Так или иначе, Эмбер
в выигрыше. Что же ты, Ринальдо, пытаешься купить этим для
себя?
   - Подумай об этом, - улыбнулся Люк.
   - В тебе таится больше, чем я думал, племянник, - отозвался
он. - Передвинься-ка вправо от меня, идет?
   - Зачем?
   - Загородить меня от его взгляда, конечно же. Я должен
дать знать о происходящем Бенедикту.
   Люк переместился, а Джулиан отыскал Карты и сдал нужную. В
этот же момент ратник, наконец, достиг нас и остановился,
ожидая приказаний. Джулиан тем временем спрятал все карты,
кроме одной, и приступил к связи. Это продолжалось
минуту-другую, а затем Джулиан прервался поговорить с гонцом и
послать его обратно. И сразу же продолжил разговор через
Карту. Когда, наконец, он перестал говорить, то не убрал
Козырь во внутренний карман, где лежали другие, а оставил его
в руке, вне поля зрения. И тогда я понял, что он останется в
контакте с Бенедиктом, пока это дело не завершится, так, чтобы
Бенедикт сразу узнал, что именно ему надо делать.
   Люк расстегнул одолженный мною ему плащ, подошел и вручил
его мне.
   - Подержи его, пока я не закончу, хорошо? - Спросил он.
   - Да, - согласился я, принимая плащ. - Желаю удачи.
   Он коротко улыбнулся и отодвинулся. Далт уже двигался к
центру квадрата, образованного факелами.
   Люк тоже направился туда же. Они остановились лицом друг
к другу и их разделяло всего несколько шагов. Далт проговорил
что-то, но ветер отнес его слова, и ответ Люка даже не дошел
до меня.
   Затем они подняли руки. Люк принял боксерскую стойку, а
руки Далта вскинулись в борцовской защите. Люк нанес первый
удар, или, может быть, это был только финт, но так или иначе,
он не попал в цель, по лицу Далта. Далт отбил его и отступил
на шаг, а Люк быстро перешел в наступление и нанес ему два
удара по корпусу. Однако еще один удар в лицо опять был отбит
и Люк закружился вокруг своего противника, нанося быстрые
удары. Затем Далт дважды попытался кинуться на сближение и оба
раза получил по рукам, а после второго из губы у него
засочилась кровь. Однако при третьем рывке он отправил Люка на
ковер, но не сумел навалиться на него сверху, Люк сумел
частично вывернуться и откатиться. Едва успев подняться на
ноги, он попытался пнуть Далта ногой по правой почке, и Далт
схватил его за голень и поднялся, бросив Люка на спину. Упав,
Люк пнул его сбоку по колену другой ногой. Но Далт не выпустил
его ногу, напирая и начиная выкручивать. Тогда Люк нагнулся
вперед, с искаженным лицом сумел схватить Далта обеими руками
за правое запястье и вырвать ногу из захвата своего более
рослого противника. Затем он пригнулся и двинулся вперед, все
еще держа его запястье, встав на ноги и выпрямившись по ходу
движения, проскальзывая под руку Далта с правого бока.
Повернувшись, он вынудил его упасть на землю лицом вниз. Затем
он двинулся, быстро сгибая захваченную руку вверх, придерживая
ее правой рукой и схватив левой Далта за волосы. Но когда он
оттянул Далта, готовясь ударить его головой о землю, я увидел,
что это не получается. Далт напрягся, и его выкрученная рука
стала двигаться вниз. Он выпрямил ее, пересиливая Люка. Тогда
Люк попытался несколько раз толкнуть голову Далта вперед, но
без всякого эффекта. Стало очевидно, что он попадет в беду,
если разожмет любую руку, а удержать захват он не в состоянии.
Поняв это, Люк бросил весь свой вес на спину Далта, толкнул
его и вскочил на ноги. Однако он оказался недостаточно
проворен, потому что Далт взмахнул освободившейся рукой и
врезал ему по левой лодыжке, когда тот отскакивал. Люк
споткнулся. Далт вскочил на ноги и мгновенно взмахнул кулаком.
Он нанес Люку сокрушительный неприцельный удар, сбивший того с
ног. На этот раз, когда он бросился сверху на Люка, тот не
сумел откатиться, ему удалось лишь частично повернуть свое
тело. Далт навалился с немалой силой, увернувшись от
неуверенного колена, нацеленного ему в пах. У Люка не
получилось вовремя высвободить руки для защиты от удара слева
в челюсть. Ударом его развернуло и он потерпел почти полное
поражение. Затем правая рука Люка метнулась вверх, ударив
тыльной стороной в подбородок Далта, а пальцы согнулись,
вцепляясь ему в глаза. Далт отдернул голову назад и отбил руку
в сторону. Люк нанес ему другой удар в висок, и, хотя удар
попал в цель, Далт не повернул голову в сторону и я не видел,
чтобы попадание как-то сказалось на нем. Люк резко опустил оба
локтя к земле, затем оттолкнулся вперед, наклонив голову. И
врезал Далту лбом по лицу, куда именно - я не успел заметить.
Спустя несколько мгновений под носом у Далта показалась кровь,
а левая рука его потянулась, готовясь схватить Люка за шею.
Его правая свободная рука с силой врезала Люку оплеуху. Я
заметил зубы Люка перед тем, как она опустилась - он пытался
укусить ее, но зажавшая шею рука помешала этому. Далт
размахнулся, чтобы повторить удар, но на этот раз левая рука
Люка взлетела и блокировала ее, а правая рука схватила левое
запястье Далта в попытке оторвать руку от шеи. Тогда правая
рука Далта проскользнула мимо левой руки Люка, захватила шею с
другой стороны, и большие пальцы стали нащупывать сонную
артерию.
   Я подумал, что вот, вероятно, и делу конец. Но правая
рука Люка внезапно двинулась к локтю Далта, а левая кисть
схватила за предплечье левой руки, и сам Люк извернулся всем
телом и согнул локоть вверх. Далт полетел налево, а Люк
перекатился направо и вновь поднялся на ноги, мотая при этом
головой. На этот раз он не пытался пнуть Далта, уже
оправившегося от ударов. Далт снова вытянул руки, а Люк поднял
кулаки, и они снова принялись кружить.
   Снег продолжал падать, ветер то слабел, то усиливался,
иной раз с силой швырял им в лицо ледяные хлопья. Я вспомнил о
войсках и подумал, не окажусь ли вдруг посреди поля боя, когда
поединок наконец завершится. То, что Бенедикт готовился
напасть откуда-то и внести еще больше сумятицы, меня не очень-то
утешало, даже хотя это и означало, что моя сторона скорее
всего победит. Затем я вспомнил, что нахожусь здесь по
собственному выбору.
   - Давай, Люк! - Заорал я. - Уложи его!
   Это произвело странный эффект. Факельщики Далта тоже
принялись кричать, подбадривая его. Из-за временно стихнувшего
ветра наши голоса, должно быть, разносились очень далеко, так
как вскоре донеслись звуки, которые я сперва принял за
громыхание грозы и только потом сообразил, что это доносящиеся
с обеих сторон крики. Безмолвным остался только непроницаемый
Джулиан.
   Люк продолжал кружить вокруг Далта, нанося быстрые удары
и пробуя иной раз провести прием, а Далт продолжал отбивать
их, пытаясь схватить его за руку. На лицах обоих виднелась
кровь и оба, казалось, двигались чуть медленнее, чем раньше. У
меня возникло ощущение, что пострадали оба, хотя в какой
степени, угадать было невозможно. Люк нанес рану Далту высоко
над левой щекой. Лица обоих опухли от ударов.
   Люк провел еще одну серию по корпусу, но трудно было
сказать, много ли силы вкладывал он в эти удары. Далт
стоически перенес их и нашел где-то дополнительные силы
ринуться в атаку и попытаться сцепиться с противником. Люк
запоздал с отступлением и Далт сумел втянуть его в клинч. Оба
попытались схватить друг друга за колени, оба подставили бедра
и избежали этого. Они беспрестанно сплетали и выворачивали
руки, поскольку Далт пытался лучше захватить, а Люк все время
пресекал эти попытки, стараясь в то же время высвободить руку
и нанести удар. Оба несколько раз пробовали боднуть лбами и
топнуть по любимой мозоли, но и тот, и другой успешно
уклонялись от этих попыток. Наконец Люку удалось зацепить
Далта за ногу и кинуть его на землю.
   Затем, прижав его коленями, Люк нанес хук левой и сразу
же вслед за ним - хук правой. Затем он попытался ударить еще
один раз правой, но Далт схватил его за кулак, рванул вверх и
бросил спиной на землю. Когда Далт, весь вымазанный кровью и
грязью, снова бросился на него, Люк как-то сумел ударить ему
под сердце, но это не помешало правому кулаку Далта обрушиться
сбоку на челюсть Люка с убийственной силой. Далт добавил затем
слабый удар левой с другого бока, слабый правой, остановился
вдохнуть побольше воздуха в легкие, а затем нанес крепкий удар
левой. Голова Люка безмолвно мотнулась в сторону, и он не
шевельнулся.
   Далт, согнувшись, лежал на нем, загнанно дыша, изучая его
лицо, словно подозревая какой-то обман, а его правая рука
подергивалась, словно он замышлял ударить опять.
   Но ничего не произошло. Они оставались в такой позе
десять-пятнадцать секунд, прежде чем Далт постепенно сполз с
Люка, осторожно поднялся на ноги и выпрямился, покачиваясь из
стороны в сторону.
   Я почти физически ощущал приготовленное заранее
заклинание смерти. Потребовалось бы всего несколько секунд,
чтобы пришить его, и никто не узнал бы, как он умер. Но я
гадал, что случится, если он тоже рухнет сейчас как сноп. Не
пойдут ли обе стороны в атаку? Однако, в конечном итоге
удержало меня не это. Остановили меня слова Люка: "это
действительно дело чести, потому ты не должен в него
вмешиваться... "Мы слишком ценны друг для друга живые...


   "
Ладно, пока не происходило ничего. Никто не ринулся в
бой. Казалось, что все действительно может пройти, как
договаривались. Именно этого Люк и добивался. Я не собирался
вмешиваться.
   Я смотрел, как Далт опустился на колени и стал поднимать
Люка с земли. И сразу опустил обратно, а затем подозвал
факельщиков, чтобы те унесли его. Затем он снова поднялся и,
пока его люди поднимали Люка, повернулся к Джулиану.
   - Я призываю вас соблюдать наше соглашение до конца, - громко
проговорил он.
   Джулиан чуть склонил голову.
   - Мы согласны на это при условии, что и вы сдержите
обещание, - ответил он. - К рассвету вы должны увести отсюда
свое войско.
   - Мы уходим сейчас, - ответил Далт и стал разворачиваться
с намерением уйти.
   - Далт! - Окликнул я.
   Он обернулся и посмотрел на меня.
   - Меня зовут Мерлин, - сказал я. - Мы встречались, хотя и
не знаю, помнишь ли ты это.
   Он покачал головой.
   Я поднял правую руку и произнес самое бесполезное и в то
же время самое впечатляющее из своих заклинаний. Земля перед
ним разверзлась, засыпав его грязью и камушками. Он отступил и
вытер лицо, а затем посмотрел в появившуюся неровную трещину.
   - Это - твоя могила, - предупредил я его. - Если
происшедшее приведет к смерти Люка.
   Он снова изучил меня взглядом.
   - В следующий раз я тебя вспомню, - пообещал он и,
повернувшись, последовал за своими солдатами, несшими Люка к
расположению своих войск.
   Я перевел взгляд на Джулиана, который разглядывал меня.
Затем он отвернулся и вытащил факел из земли. Я сделал то же
самое. И последовал за ним тем же путем, каким мы пришли.
   Позже, у себя в шатре, Джулиан заметил:
   - Это разрешает одну проблему. Возможно, даже две.
   - Может быть.
   - Далта это на время выведет из игры.
   - Полагаю.
   - Бенедикт мне сообщает, что этот субъект уже
сворачивает лагерь.
   - Я думаю, мы видели его не в последний раз.
   - Если это самая лучшая армия, какую он может набрать, то
это не имеет значения.
   - А разве у тебя не сложилось впечатление, что это было
импровизированное мероприятие? - Спросил я. - Я бы
предположил, что он сколотил эти силы очень спешно. Это
заставляет меня думать, что у него серьезные проблемы.
   - Тут ты, возможно, прав. Но он действительно рисковал.
   - И выиграл.
   - Да, это точно. И тебе не следовало бы там, под конец,
показывать свою мощь.
   - Это почему?
   - Если ты когда-нибудь отправишься за его головой, у тебя
будет очень осторожный враг.
   - Ему требовалось предупреждение.
   - Подобный человек постоянно живет с риском. Он
рассчитывает и действует. Кем бы он тебя не считал, на данном
этапе он уже не изменит своих планов. Кроме того, Ринальдо ты
тоже видел не в последний раз. Он точно такой же. Эти двое
понимают друг друга.
   - Возможно, ты прав.
   - Точно, прав.
   - Как ты думаешь, если исход был бы иным, его армия
стерпела бы это?
   Джулиан пожал плечами.
   - Он знал, что моя стерпит, если он победит, так как
понимал, что я от этого в выигрыше. Этого было достаточно.
   Я кивнул.
   - Извини, - сказал он. - Я теперь обязан доложить об этом
Виале. Полагаю, ты захочешь козырнуться к ней, когда я
закончу.
   - Да.
   Он извлек карту и приступил к делу. А я обнаружил, что
гадаю, уже не в первый раз, что именно ощущает Виала, когда
дело доходит до козырного контакта. Я лично всегда вижу другое
лицо и все остальные тоже говорят, что видят. Но Виала, как я
понял, слепа от рождения. Я всегда чувствовал, что спросить ее
об этом было бы невежливо и, если на то пошло, мне приходило в
голову, что ее ответ, по всей вероятности, показался бы
зрячему почти бессмысленным. Однако, вероятно, я всегда буду
гадать об этом.
   Пока Джулиан обращался к ее туманному призраку, я обратил
свои мысли к будущему. Мне вскоре нужно будет что-то
предпринять против Маски и Юрта, и теперь дело выглядело так,
что мне придется выступить без Люка. Хочется ли мне
последовать его совету и уговорить Ясру на союз против них?
Действительно ли прибыль стоила риска? А если нет, то как я
сумею справиться с этим делом? Может, мне следует вернуться в
тот странный бар и узнать, нельзя ли взять напрокат
Бармаглота? Или Булатный Меч? Или обоих? Может...
   Я услышал, как упомянули мое имя, и постепенно вернулся к
реальности и текущим проблемам. Джулиан что-то объяснял Виале,
но я знал, что объяснять-то особенно нечего. Поэтому я
поднялся на ноги, потянулся и вызвал логрусово зрение.
   Направив взгляд на участок перед Джулианом, я увидел ее
призрачный силуэт. Она сидела в том же жестком кресле, где я
видел ее в последний раз. Я подумал, оставалась ли она там все
время или только что вернулась. Я надеялся, что ей удалось
возвратиться в столовую и съесть десерт, которого мне не
удалось попробовать.
   Тут Джулиан взглянул на меня.
   - Если готов пройти, она готова провести тебя, - передал
он.
   Я пересек шатер и встал рядом с ним, бросив на ходу
логрусово зрение. Одновременно решил, что поступил умно, так
как сводить так близко силы Логруса и Лабиринта - опасное
занятие. Протянув руку, я коснулся Карты и образ Виалы резко
обрел полную четкость. Мгновение, и это был уже не просто
образ.
   - Давай, - протянула она руку.
   Я потянулся и осторожно взял ее.
   - Пока, Джулиан, - попрощался я, шагнув вперед.
   Он не ответил. Или если ответил, то я этого не уловил.
   - Я жалею, что все так обернулось, - сразу же сказала она,
не выпуская моей руки.
   - Никак нельзя было предвидеть того, что случилось, - успокоил
я ее.
   - А Люк знал, - ответила она. - Теперь все это
приобретает смысл, не правда ли? Некоторые из оброненных им
мелких замечаний... Он уже тогда планировал этот вызов на
поединок.
   - Думаю, да.
   - Он на что-то ставил, пойдя на такой риск. Хотела бы я
знать, на что?
   - Ничем не могу тебе в этом помочь, - ответил я. - Мне он
об этом ничего не говорил.
   - Но именно с тобой он в конечном итоге свяжется, - уверенно
предсказала она. - Когда ты услышишь от него
что-либо, я хочу сразу же узнать об этом.
   - Ладно, - согласился я.
   Она отпустила мою руку.
   - Ну, пока, кажется, больше нечего сказать.
   - Я хочу, чтобы ты подумала еще об одном деле, - начал я.
   - О?
   - Оно связано с отсутствием Корал на обеде сегодня вечером.
   - Продолжай.
   - Тебе известно, что мы сегодня отправились на долгую
прогулку по городу?
   - Известно.
   - Закончили мы эту прогулку внизу, - продолжал я, - в
центре Лабиринта. Она выразила желание увидеть его.
   - Как и многие гости. И водить их туда или нет - это
оставляется на усмотрение гида. Хотя они часто теряют интерес,
узнав о лестнице.
   - Я предупредил ее о ней, - сообщил я. - Но ее это не
остановило. А когда она оказалась там, то ступила на
Лабиринт...
   - Нет! - Воскликнула она. - Тебе следовало бы
повнимательнее следить за ней! И к тому же неприятности с
Бегмой..., А теперь еще и это! Где ее тело?
   - Хороший вопрос, - отозвался я. - Я не знаю. Но когда я
видел ее в последний раз, она была жива. Понимаешь, она
сказала, что отцом ее был Оберон, а потом стала проходить
Лабиринт. А закончив, дала ему переправить себя куда-то. Так
вот, ее сестра, знавшая о ее прогулке, озабочена ее
отсутствием. Она весь обед донимала меня вопросами, где может
быть Корал.
   - И что же ты ей ответил?
   - Я сказал ей, что оставил ее сестру наслаждаться
красотами дворца и что она может чуточку опоздать на обед.
Однако с течением времени она, казалось, становилась все более
озабоченной и заставила меня пообещать поискать ее, если та не
появится. Я не хотел ей говорить о том, что случилось на самом
деле, так как не хотел затрагивать тему происхождения Корал.
   - Вполне понятно, - согласилась она. - О, господи!
   Я подождал, но она больше ничего не сказала. Я продолжал
ждать.
   - Я не знала о романе покойного короля в Бегме, - проговорила
наконец она. - Поэтому трудно уяснить воздействие
этого откровения. Может быть, Корал как-то указала тебе, долго
ли она намерена оставаться там, куда отправилась? И, если уж
на то пошло, предоставил ли ты ей какое-нибудь средство
вернуться?
   - Я отдал ей свой Козырь, - сказал я. - Но она не
связывалась. Однако у меня сложилось впечатление, что она не
собиралась слишком долго отсутствовать.
   - Это дело может оказаться серьезным, - решила она. - Причем
по самым различным причинам. А какова на твой взгляд
Найда?
   - Она показалась мне вполне разумной, - сказал я. - А
также я ей, кажется, сильно понравился.
   Виала поразмыслила с минуту, а затем сказала:
   - Если о случившемся дойдет до Оркуза, у него вполне
может создаться впечатление, будто мы держим ее заложницей для
гарантии его надлежащего поведения в делах переговоров,
способных возникнуть из-за положения в Кашере.
   - Ты права. Я как-то не подумал об этом.
   - А он подумает. Люди склонны думать о таких вещах, имея
дело с нами. Значит, нам сейчас нужно немного выиграть время и
постараться представить ее прежде, чем отсутствие ее начнет
выглядеть подозрительным.
   - Понимаю.
   - Вероятнее всего, он скоро пошлет в ее покои, если уже
этого не сделал - выяснить, почему она не присутствовала на
обеде. Если его успокоить сейчас, то у тебя в запасе целая
ночь на попытки обнаружить ее.
   - Как?
   - Ты же чародей. Вот и подумай. В то же время ты говорил,
Найда относится к тебе с симпатией?
   - И очень большой.
   - Хорошо. Тогда, мне кажется, нам лучше всего будет
попытаться заручиться ее помощью. Надеюсь, ты будешь тактичным
и сделаешь это наилучшим образом...
   - Естественно, - начал было я....
   - Из-за ее недавней болезни, - продолжила она. - Единственное,
чего нам только сейчас не хватает - это вызвать
сердечный приступ у второй дочери.
   - Болезни? - Переспросил я. - Она ничего об этом не
упоминала.
   - Я думаю, что ей об этом неприятно вспоминать. Она была
до самого последнего времени близка к смерти, а потом внезапно
выздоровела и настояла сопровождать отца в этой поездке. Он-то
как раз и рассказал мне об этом.
   - За обедом она, кажется, чувствовала себя прекрасно, - неубедительно
сказал я.
   - Ну, постарайся, чтобы так и было. Я хочу, чтобы ты
немедленно отправился к ней и как можно дипломатичнее
рассказал ей о случившемся. Чтобы ты попытался добиться
прикрыть отсутствие сестры, пока ты ищешь ее. Есть, конечно,
риск, что она тебе не поверит и отправится прямиком к Оркузу.
Наверно, можно применить заклинание для предотвращения этого.
Но никакого иного выбора я не вижу. Скажи мне, не ошибаюсь ли
я?
   - Ты не ошибаешься, - сказал я.
   - Тогда я предлагаю тебе заняться этим... И сразу же
сообщить мне, если будут какие-то затруднения или, наоборот,
что-то получится. Можешь докладывать мне в любое время дня и
ночи.
   - Уже иду, - отозвался я.
   Гостиную я покинул спешно, но вскоре остановился. Мне
пришло в голову, что хотя я и знал, где во дворце поселилась
делегация Бегмы, по-настоящему не представлял, где расположены
покои Найды. И мне не хотелось возвращаться и спрашивать у
Виалы, так как глупо было не выяснить это за обедом.
   Мне потребовалось потратить почти десять минут, чтобы
отыскать кого-нибудь из прислуги, способного дать мне нужные
сведения в придачу с усмешкой, затем пробежать трусцой по
переходам и остановиться перед дверью Найды.
   Затем я провел рукой по волосам, отряхнул брюки и пиджак,
вытер сапоги и задние части штанин, глубоко вздохнул,
улыбнулся, выдохнул и постучал.
   Дверь открылась спустя несколько мгновений. Открыла ее
Найда. Она ответила на мою улыбку и посторонилась, пропуская
меня.
   - Заходите, - пригласила она.
   - Вы меня удивили, - сказал я после того, как переступил
порог. - Я ожидал увидеть горничную.
   - Поскольку я ждала вас, то отослала ее пораньше спать, - ответила
она.
   Она переоделась в платье, похожее на тренировочный костюм
серого цвета, перевязанный черным кушаком. А также надела
черные комнатные туфли и удалила всю косметику, а волосы
зачесала назад и завязала черной лентой. Она показала на
кушетку, но я не спешил садиться.
   Я чуть сжал ее плечо и посмотрел прямо в глаза. Она
подвинулась поближе.
   - Как вы себя чувствуете? - Спросил я.
   - Выясните, - тихо предложила она.
   Я не мог разрешить себе даже вздоха. Так требовал долг. Я
обнял ее, привлек к себе и поцеловал. Несколько секунд я
оставался в такой позе, а затем отодвинулся, снова улыбнулся и
заключил:
   - Мне кажется, что вы вполне здоровы. Послушайте, я вам
за обедом кое о чем не сказал.
   - Присядем? - Перебила она меня, взяв за руку и увлекая к
кушетке.
   Виала велела быть дипломатичным и поэтому я последовал за
ней. На кушетке она продолжила объятья и стала добавлять к
этому кое-что поизысканнее. Проклятье! А меня-то обязали
привлечь ее покрыть отсутствие Корал. Если она покроет мои
дела, я потом с удовольствием покрою ее. Или же удовлетворю в
любой иной интересной позе, на какую только способны бегмийцы.
Однако же, лучше побыстрее приступить к делу, решил я. Еще
несколько минут, и начать разговор о сестре будет очень
недипломатично. Сегодня на редкость скверный день по части
своевременности.
   - Прежде, чем мы здесь слишком увлечемся, - сказал я, - я
должен попросить вас об одной услуге.
   - Попросите о чем угодно, - прошептала она.
   - По-моему, с появлением вашей сестры выйдет задержка, - объяснил
я. - И мне было бы очень неприятно беспокоить вашего
отца. Вы не знаете, посылал ли он уже в ее покои, или сам
ходил проверять, нет ли ее там?
   - По-моему, нет. После обеда он отправился прогуляться с
Жераром и мистером Ротом. Думаю, он еще не вернулся в свои
апартаменты.
   - Не могли бы вы как-нибудь создать у него впечатление,
будто она никуда не пропадала? Выгадайте мне немного времени
для выяснения, где ее носит.
   Ее это, похоже, позабавило.
   - А все то, чего вы не рассказали мне...
   - Я вам расскажу, если вы сделаете это для меня.
   Она провела указательным пальцем по моей челюсти.
   - Ладно, - согласилась затем она. - Договорились. Не
уходите.
   Она поднялась, прошла через комнату и вышла в коридор,
оставив дверь приоткрытой на несколько дюймов. И почему же это
после Джулии у меня не было ни одного милого нормального
романа? Последняя женщина, с которой я занимался любовью, на
самом деле находилась под контролем того самого меняющего тела
странного существа. А теперь... А теперь поперек кушетки легла
чуть заметная тень, когда я понял, что предпочел бы скорее
обнимать Корал, чем ее сестру. Это было нелепо. Я же знал ее
всего пол-дня...
   Просто после моего возвращения было слишком много суеты.
Меня она ошеломила. Должно быть, в этом-то и дело.
   Вернувшись, она снова уселась на кушетку, но на сей раз в
паре футов от меня. Она казалась достаточно довольной, хотя и
не делала никаких попыток возобновить наше прежнее занятие.
   - Все улажено, - доложила она, - если он спросит, то будет
введен в заблуждение.
   - Спасибо, - поблагодарил я ее.
   - Теперь ваша очередь, - заявила она. - Рассказывайте.
   - Ладно, - сказал я и стал рассказывать о Корал и Лабиринте.
   - Нет, - перебила она, - начните сначала, хорошо?
   - Что вы имеете в виду?
   - Опишите мне весь ваш день, с того момента, как вы
покинули дворец, и до того, как вы расстались.
   - Это глупо, - возразил было я.
   - Подыграйте мне, - сказала она. - Вы в долгу передо
мной, помните?
   - Отлично, - согласился я и начал опять. Мне удалось
опустить эпизод с перевернувшимся в кафе столиком, но когда я
попытался замолчать дело о приморских пещерах, сказав, что мы
осмотрели их и сочли красивыми, она опять прервала меня.
   - Стоп, - перебила она, - вы что-то оставляете за
скобками. Что произошло в пещерах?
   - Что заставляет вас прийти к такому выводу? - Спросил я.
   - Это тайна, которой я пока не хочу делиться, - объяснила
она. - Достаточно сказать, что у меня есть средства для
выборочной проверки вашей правдивости.
   - Происшедшее не имеет никакого отношения к делу, - возразил
я. - Это только запутает рассказ. Поэтому-то я и
опустил этот эпизод.
   - Вы сказали, что опишете мне весь день.
   - Ладно, сударыня, - согласился я и приступил к делу.
   Когда я рассказывал ей о Юрте и зомби, она закусила губу
и лениво слизывала появившиеся после этого бисеринки крови.
   - Что вы намерены предпринять по отношению к нему? - Внезапно
спросила она.
   - Это моя проблема, - тут же осадил ее я. - Я обещал вам
описать день, а не свои планы выживания.
   - В этом-то и дело... Помните, я предложила попробовать
помочь вам?
   - Что вы имеете в виду? Думаете, что можете пришить для
меня Юрта? У меня есть для вас новость: в данный момент он
практически кандидат на божественность.
   - Что вы подразумеваете под "божественностью"? - Поинтересовалась
она.
   Я покачал головой.
   - Чтобы рассказать вам это толком, потребуется большая
часть ночи, а у нас такого времени нет, если я намерен скоро
начать искать Корал. Позвольте мне просто закончить с
рассказом о Лабиринте.
   - Рассказывайте.
   Я продолжил рассказ, и она не выказала ни малейшего
удивления, услышав о происхождении своей сестры. Поэтому я
собрался спросить ее о таком отсутствии реакции. А затем
сказал себе, что черт с ним, с отсутствием. Она сделала то,
что мне требовалось, а я сделал то, что обещал. Сердечного
приступа с ней не случилось. А теперь самое время убираться.
   - Вот и все, - закончил я. - Спасибо.
   Я начал было подниматься, но она быстро придвинулась ко
мне и обвила руками мою шею.
   Я с минуту отвечал объятиями на объятия, а затем сказал:
   - Мне действительно лучше идти. Корал может грозить
опасность.
   - Черт с ней, - отмахнулась она. - Останьтесь со мной.
Нам нужно поговорить о более важных вещах.
   Черствость ее меня удивила, но я постарался этого не
показать.
   - Я перед ней в долгу, - сказал я, - и должен сейчас
отдать свой долг.
   - Ладно, - вздохнула она. - Мне лучше пойти с вами и
помочь вам.
   - Как? - Спросил я.
   - Вы бы удивились, узнав, - загадочно ответила она,
поднявшись на ноги и улыбаясь кривой улыбкой.
   Я кивнул, чувствуя, что она, вероятно, права.
   Мы прошли по коридору к моим апартаментам. Когда я открыл
дверь и вызвал свет, Найда обвела взглядом первую комнату. И
замерла, увидев мою вешалку.
   - Королева Ясра! - Ахнула она.
   - Ага. У нее возникли разногласия с одним колдуном по
имени Маска, - объяснил я. - Угадайте, кто победил?
   Найда подняла левую руку и медленно совершила сложное
движение - за шеей у Ясры, вниз по спине, поперек груди, а
потом опять вниз. Я не узнал никаких проделанных ею жестов.
   - Не говорите мне, что вы тоже колдунья, - взмолился я. - В
последние дни, кажется, всякий, с кем я сталкиваюсь,
проходил какое-то обучение Искусству.
   - Я не колдунья, - ответила она, - и никакого такого
обучения не проходила. Я владею только одним приемом и, хотя
он не колдовской, я применяю его для всего.
   - И что это за прием? - Осведомился я.
   Она проигнорировала вопрос, а затем заметила:
   - Ого, а скована-то она безусловно крепко. Ключ находится
где-то в области солнечного сплетения. Вы знали об этом?
   - Да, - ответил я. - Я вполне понимаю это заклинание.
   - Почему она здесь?
   - Частично потому, что я обещал ее сыну Ринальдо спасти
ее от Маски, а частично для гарантии его хорошего поведения.
   Я толчком закрыл дверь и запер ее. Когда я повернулся,
она стояла лицом ко мне.
   - Вы видели его недавно? - Небрежно спросила она.
   - Да. А что?
   - Ничего. Просто так.
   - А я думал, мы пытаемся помочь друг другу, - сказал я. - С
этим можно подождать еще, если вы знаете что-то особенное о
Ринальдо.
   - Мне просто интересно, где он может сейчас находиться.
   Я повернулся и направился к столу, где держал свои
принадлежности для рисования. Достав необходимые предметы, я
отнес их на чертежную доску. И, занимаясь этим, обронил:
   - Я не знаю, где он находится.
   Я расположил перед собою заготовку Карты, уселся и закрыл
глаза, вызывая мысленный образ Корал. Одновременно я думал,
хватит ли для контакта картинки, которая осталась у меня в
памяти. Но времени экспериментировать не было. Я открыл глаза
и принялся рисовать. При этом я использовал технику, усвоенную
мною при Дворах, она отлична и все же сходна с применяемой в
Эмбере. Я могу использовать любую из них, но быстрее работаю,
когда использую первый усвоенный стиль.
   Найда подошла и стала поблизости, наблюдая за работой. А
я был не против этого.
   - Когда вы видели его в последний раз? - Спросила она.
   - Кого?
   - Люка.
   - Этим вечером, - ответил я.
   - Где?
   - Он недавно был здесь.
   - Он сейчас здесь?
   - Нет.
   - А где вы видели его в последний раз?
   - В Арденнском лесу. А что?
   - Это странное место для расставания.
   Я рисовал брови Корал.
   - Мы и расстались при странных обстоятельствах, - бросил я.
   Еще немного поработать над глазами и чуточку над волосами...
   - Странных? В каком смысле? - Спросила она.
   Еще немного щеки...
   - Пустое, - отмахнулся я.
   - Ладно, - сказала она. - Это, вероятно, не так уж и важно.
   Я решил ничего не отвечать, так как внезапно стал что-то
воспринимать. Как иной раз бывало и в прошлом, моя
сосредоточенность на Козыре, когда я налагал последние мазки,
оказалось достаточно сильной, чтобы дотянуться и...
   - Корал! - Окликнул я, когда черты лица дрогнули,
перспектива сместилась...
   - Мерлин?.. Я... Я в беде.
   Странное дело, фона никакого вообще не было. Только
темнота. Я почувствовал на плече руку Найды.
   - С тобой все в порядке? - Спросил я.
   - Да... Здесь темно, - сказала она. - Очень темно.
   - Конечно. При отсутствии света нельзя манипулировать
Отражениями. И даже воспользоваться Козырем.
   - Именно сюда-то и направил тебя Лабиринт? - Спросил я.
   - Нет, - ответила она.
   - Возьми меня за руку, - велел я. - Рассказать об этом
можешь и позже.
   Я протянул руку и она потянулась к ней.
   - Они... - Начала было она.
   И с жалящей вспышкой контакт прервался. Я почувствовал,
как напряглась рядом со мной Найда.
   - Что случилось? - Спросила она.
   - Не знаю. Нас внезапно блокировали. Какие силы
участвовали при этом, я не могу сказать.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Попробовать чуть позже еще раз, - сказал я. - Если это
было реагирование, то сейчас, вероятно, сопротивление высоко,
а позже может стать слабее. По крайней мере, она говорит, что
с ней все в порядке.
   Я вытащил свою колоду Карт и сдал карту Люка. С таким же
успехом можно было выяснить, как идут дела у него. Найда
взглянула на Козырь и улыбнулась.
   - Я думала, что с момента вашей встречи прошло совсем мало
времени.
   - За малое время может случиться многое.
   - Я уверена, что многое и случилось.
   - Вы думаете, будто вам что-то известно о том, что с ним
происходит? - Спросил я.
   - Да, по-моему.
   Я поднял Козырь.
   - Что?
   - Я готова держать пари, что вы его не дозоветесь.
   - Посмотрим.
   Я сосредоточился и потянулся. Потом попробовал еще раз.
Минуту или две спустя я вытер лоб.
   - Откуда вы узнали? - Спросил я.
   - Люк вас блокирует. Я бы тоже так поступила... При данных
обстоятельствах.
   - Каких обстоятельствах?
   Она улыбнулась мне, подошла к креслу и села.
   - Теперь у меня есть чем обменяться с вами, - сказала она.
   - Опять?
   Я пригляделся к ней. Что-то дрогнуло и стало на место.
   - Вы называли его Люком, а не Ринальдо, - произнес я.
   - Так оно и есть.
   - Я все гадал, когда вы снова появитесь.
   Она продолжала улыбаться.
   - Я уже использовал свое заклинание "уведомление о
выселении", - сообщил я. - Хотя и не могу пожаловаться, что
без пользы. Вероятно, это спасло мне жизнь.
   - Я не гордая. Приму и это.
   - Я намерен еще раз спросить, чего вы добиваетесь, и если
вы ответите, чтобы помочь мне, то я намерен превратить вас в
вешалку.
   - Я думаю, что сейчас вы примете любую помощь, какую
только сможете найти, - засмеялась она.
   - Многое зависит от того, что вы подразумеваете под"
помощью".
   - Если вы скажете мне, что вы задумали, я скажу вам,
смогу ли как-то посодействовать.
   - Ладно, - сдался я. - Однако, я намерен переодеться,
пока рассказываю. Я не испытываю желания штурмовать цитадель в
таком наряде. Можно мне и вам дать что-нибудь покрепче
тренировочного костюма?
   - Он меня вполне устраивает, начните с Лесного Дома,
хорошо?
   - Хорошо, - сказал я и стал вводить ее в курс дела, пока
облачался в одежду покрепче. Теперь она была для меня не
хорошенькая леди, а неким туманным существом в человеческом
облике. Пока я говорил, она сидела и глядела на стену или
сквозь нее, поверх сплетенных пальцев. Когда я закончил, она
продолжала глядеть, а я подошел к чертежной доске, взял Козырь
Корал, попробовал опять, но не смог пробиться. Попробовал я
также и карту Люка, но с тем же результатом.
   Когда я положил Козырь Люка на место, подровнял колоду и
решил убрать ее, то заметил краешек следующей карты и в голове
у меня пронеслась молниеносная цепь воспоминаний и
предложений. Я вытащил карту и сфокусировался на ней.
Потянулся...
   - Да, Мерлин? - Отозвался он спустя несколько мгновений.
Он сидел за столиком на террасе и за спиной его был вечерний
пейзаж города, в руке он держал чашечку кофе "экспрессо",
которую сейчас поставил на блюдце.
   - Сейчас. Тут. Спеши, - сказал я. - Приходи ко мне.
   В тот же миг, когда произошел контакт, Найда издала
низкое рычание и в тот миг, когда Мандор взял меня за руку и
шагнул вперед, она очутилась на ногах и двинулась ко мне, не
сводя глаз с Козыря. Когда перед ней появился высокий мужчина
в черной одежде, она остановилась. С миг они рассматривали
друг друга без всякого выражения на лицах, а затем она сделала
к нему длинный скользящий шаг, стала поднимать руки. И сразу
же, из глубин внутреннего кармана плаща, куда была засунута
его правая рука, раздался один резкий металлический щелчок.
   Найда застыла.
   - Интересно, - произнес Мандор, подняв левую руку и
проведя ладонью перед ее лицом. Глаза не шевелились. - Это та
самая, о которой ты мне рассказывал? По-моему, ты называл ее
Винтой.
   - Да, только теперь она Найда.
   Он извлек откуда-то темный металлический шарик и положил
его на ладонь вытянутой перед ней левой руки. Постепенно шарик
стал двигаться, описывая круги против часовой стрелки. Найда
издала единственный звук, что-то среднее между вскриком и
оханьем, и упала на четвереньки, опустив голову. С того места,
где я стоял, мне была видна капающая у нее изо рта слюна.
   Он очень быстро произнес что-то на непонятной архаической
разновидности тари. Она отозвалась утвердительно.
   - По-моему, я разгадал тебе тайну, - сказал затем он. - Ты
помнишь уроки по Реакциям и Высшим Принуждениям?
   - В какой-то мере, - ответил я. - Абстрактно. Этот
предмет меня никогда особо не увлекал.
   - К несчастью, - укоряюще добавил он. - Тебе бы следовало
иногда являться к Сухэю на курс для аспирантов.
   - Ты пытаешься мне намекнуть...
   - Существо, которое ты видишь перед собой, вселившееся в
довольно привлекательную человеческую оболочку, это ти'га, - объяснил
он.
   Я уставился на нее во все глаза. Обычно ти" га были
бестелесной расой демонов, обитавших в пустоте за Гранью. Я
вспомнил, что мне рассказывали, будто они очень могучи и
трудноуправляемы.
   - Э-э... Ты не мог бы заставить эту... Перестать пускать
слюни на мой ковер? - Спросил я.
   - Конечно, - ответил он и отпустил шарик, упавший перед
ней на пол.
   Упав, он не подскочил, а сразу же стал кататься, описывая
вокруг нее стремительный узор.
   - Встань, - приказал он, - и перестань выделять на пол
телесные жидкости.
   Она исполнила приказ и поднялась на ноги с пустым
выражением лица.
   - Сядь в это кресло, - распорядился он, показав кресло,
которое она всего минуту назад занимала.
   Она уселась, и шарик, продолжая кататься, приспособился к
ее местоположению и продолжал замыкать цепь, на сей раз вокруг
кресла.
   - Оно не может покинуть это тело, - сказал затем он, - если
я не освобожу его. И я могу причинить ему любые муки,
какие только в моей власти. Теперь я могу добыть тебе нужные
ответы. Только скажи мне, каковы твои вопросы.
   - Она способна слышать нас сейчас?
   - Да, но не сможет говорить, если я этого не разрешу.
   - Нет смысла причинять ненужную боль. Может хватить и
самой угрозы. Я хочу знать, почему она всюду следует за мной.
   - Отлично, - сказал он. - Вот тебе вопрос, ти" га, отвечай
на него.
   - Я следую за ним, чтобы защищать его, - ровным голосом
произнесла она.
   - Это я уже слышал, - сказал я. - Я хочу знать, почему?
   - Почему? - Повторил вопрос Мандор.
   - Я должна, - ответила она.
   - Почему ты должна? - Спросил он.
   - Я... - Зубы ее закусили нижнюю губу и опять потекла
кровь.
   - Почему?
   Лицо ее покраснело, а на лбу выступили бисеринки пота.
Глаза ее все еще смотрели в ничто, но на них навернулись
слезы. По ее подбородку потекла тонкая струйка крови. Мандор
вытянул стиснутый кулак и разжал его, показав еще один
металлический шарик. Он подержал его примерно в десяти дюймах
от ее лба, а затем отпустил. Тот завис в воздухе.
   - Да откроются двери боли, - произнес он, и слегка
щелкнул по нему кончиком пальца.
   Шарик сразу же начал двигаться. Он описал вокруг ее
головы медленный эллипс, приближаясь на каждом перигелии к
вискам. Она стала подвывать.
   - Молчать! - Скомандовал он. - Страдай молча!
   По щекам ее заструились слезы, а по подбородку кровь...
   - Прекрати это! - Не выдержал я.
   - Отлично. - Он протянул руку и на мгновение зажал шарик
между большим и средним пальцами левой руки. Когда он его
выпустил, тот остался неподвижным на небольшом расстоянии
перед ее правым ухом. - Можешь теперь отвечать на вопрос, - распорядился
он. - Это был лишь самый малый образчик того, что
я могу с тобой сделать. Я могу довести это до твоего полного
уничтожения.
   Она открыла рот, но никаких слов из него не раздалось.
Только звук, как при крике с кляпом во рту.
   - По-моему, кажется, мы взялись не с того конца, - сказал
я. - Ты не мог бы разрешить ей просто говорить нормально без
установленного порядка "вопрос-ответ"?
   - Ты слышала его, - сказал Мандор. - Я тоже хочу этого.
   Она охнула, а затем попросила:
   - Мои руки... Пожалуйста, освободите их!
   - Действуй, - дал добро я.
   - Они свободны, - изрек Мандор.
   Она разжала пальцы.
   - Носовой платок, полотенце... - Тихо попросила она.
   Я выдвинул ящик ближайшего платяного шкафа и достал
платок. Когда я хотел передать его ей, Мандор схватил меня за
запястье, и отобрал его. Он кинул платок ей, и она поймала
его.
   - Не суйся в мою сферу, - велел он мне.
   - Я не причиню ему вреда, - сказала она, вытирая глаза,
щеки, подбородок. - Я же говорила, что намерена только
защищать его.
   - Нам требуется больше сведений, чем эти. - Мандор снова
протянул руку к шарику.
   - Погоди, - сказал я ему, а потом обратился к ней. - Ты
можешь, по крайней мере, сказать мне, почему ты не можешь
сказать мне этого?
   - Нет, - ответила она. - Это было бы практически то же
самое.
   Я вдруг увидел в этой проблеме что-то от теории
программирования и решил попробовать с другого конца.
   - Ты должна защищать меня любой ценой? - Спросил я. - Это
твоя главная функция?
   - Да.
   - И тебе не положено сообщать мне, кто поставил перед
тобой эту задачу или почему?
   - Да.
   - А что, если ты могла бы защитить меня, только рассказав
мне об этом?
   Она наморщила лоб.
   - Я... - Проговорила она. - Я не... Только таким образом?
   Она закрыла глаза и подняла к лицу ладони.
   - Я... Тогда мне пришлось бы тебе рассказать.
   - Вот теперь мы к чему-то приходим, - обрадовался я. - Ты
готова будешь нарушить второстепенный приказ ради выполнения
главного?
   - Да, но описанная тобой ситуация нереальна, - сказала она.
   - Я позабочусь о том, чтобы она была реальной, - сказал
внезапно Мандор. - Ты не сможешь следовать тому приказу, если
перестанешь существовать. Следовательно, ты нарушишь его, если
разрешишь уничтожить себя, а я уничтожу тебя, если ты не
ответишь на эти вопросы.
   - Не думаю, - улыбнулась она.
   - Это почему же?
   - Спроси у Мерлина, какой станет дипломатическая
ситуация, если дочь премьер-министра Бегмы найдут умершей в
его комнате при таинственных обстоятельствах - особенно, когда
он уже в ответе за исчезновение ее сестры.
   Мандор нахмурился и посмотрел на меня.
   - Это не имеет значения, - сказал я ему. - Она лжет. Если
с ней что-нибудь случится, то просто вернется настоящая Найда.
Я видел, как это случилось с Джорджем Хансеном, Мэг Делвин и
Винтой Бейль.
   - Обычно именно так и происходит - за исключением одной
мелочи. Когда я овладевала их телами, они все были живыми. А
Найда только-только умерла после тяжелой болезни. Однако, она
была именно тем, что мне требовалось, и поэтому я завладела ее
телом и исцелила его. Ее здесь больше нет. Если я покину тело,
то вы останетесь либо с трупом, либо с полным кретином.
   - Блефуешь, - не поверил я, но вспомнил слова Виалы о
болезни Найды.
   - Нет, - сказала она, - не блефую.
   - Это не имеет значения, - заявил я ей.
   - Мандор, - обратился я, поворачиваясь к нему, - ты
сказал, что можешь не дать покинуть это тело и следовать за
мной?
   - Да, - подтвердил он.
   - Ладно, Найда, - сказал я, - я намерен кое-куда
отправиться и подвергнуться там крайней опасности. Я не намерен
разрешать тебе следовать за мной и выполнять приказы.
   - Нет, - ответила она.
   - Ты не даешь мне никакого выбора, кроме как держать тебя
в заключении, пока я занимаюсь своим делом.
   Она вздохнула.
   - Я физически не способна сказать тебе, - поведала она, - дело
тут не в желании. Но... По-моему, я нашла способ обойти
это.
   - Какой именно?
   - Кажется, я могу доверить тайну третьей стороне, тоже
желающей тебе безопасности.
   - Ты хочешь сказать...
   - Если ты на время выйдешь из комнаты, то я постараюсь
рассказать твоему брату то, чего не могу объяснить тебе.
   Мой взгляд встретился со взглядом Мандора. А затем я
сказал:
   - Сейчас я выйду на минуту в коридор.
   Я вышел. Пока я изучал гобелен на стене, меня беспокоило
многое, и не в последнюю очередь то, что я никогда не говорил
ей, что Мандор - мой брат.
   Когда дверь после долгого ожидания открылась, Мандор
посмотрел на меня, а потом оглянулся. Когда я направился к
нему, он поднял руку. Я остановился, и он шагнул за дверь и
подошел ко мне. Подходя, он продолжал оглядываться.
   - Это дворец Эмбера? - Спросил он.
   - Да, наверное, не самое роскошное его крыло, но здесь
мой дом.
   - Я бы хотел осмотреть его при более спокойных
обстоятельствах, - сказал он.
   - Заметано, - кивнул я. - Так что же там произошло?
   Он отвел взгляд, обнаружил гобелен и стал изучать его.
   - Дело очень своеобразное, - сказал он. - Не могу.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ты ведь по-прежнему доверяешь мне, не так ли?
   - Конечно.
   - Тогда доверься мне в этом. У меня есть веская причина
не говорить тебе, что я узнал.
   - Брось, Мандор! Что происходит, черт возьми?!
   - Ти" га тебе не опасна. Она действительно заботится о
твоем благополучии.
   - Что же тут нового? Я хочу знать, почему?
   - Оставь это, - посоветовал он, - пока. Так лучше.
   Я помотал головой. Сжал кулаки и оглянулся в поисках,
чего бы ударить.
   - Я знаю, какие чувства ты испытываешь, но прошу тебя не
настаивать, - повторил он.
   - Ты хочешь сказать, что это знание каким-то образом
повредит мне?
   - Этого я не говорил.
   - Или ты хочешь сказать, что боишься сообщить мне?
   - Брось это! - Резко сказал он.
   Я отвернулся и овладел собой.
   - Должно быть, у тебя веская причина, - решил наконец я.
   - Веская.
   - Я не намерен сдаваться, - пообещал я ему. - Но у меня
нет времени дальше разбираться с этим при таком сопротивлении.
Ладно. У тебя есть свои причины, а у меня кое-где есть
неотложные дела.
   - Она упоминала Юрта, Маску и Замок, где Бранд обрел свои
   силы и свое могущество. - Да, именно туда-то я и
   направляюсь. - Она будет сопровождать тебя. - Она
   ошибается. - Я бы тоже посоветовал тебе ее не брать. - Ты
   подержишь ее для меня, пока я не улажу дела? - Нет, - ответил
он, - потому что я отправляюсь с тобой.
Однако перед тем, как мы отбудем, я введу ее в очень глубокий
транс.
   - Но ты не знаешь, что произошло с тех пор, как мы с
тобой обедали. А случилось многое, и у меня просто нет времени
для введения тебя в курс дела.
   - Это не имеет значения, - отверг он мой довод. - Я знаю,
что в деле участвуют недружественный колдун, Юрт и опасное
место. Этого достаточно. Я отправляюсь с тобой и помогу тебе.
   - Но этого может оказаться недостаточно.
   - Даже при этом я думаю, что ти" га может стать помехой.
   - Я говорил не о ней. Я подумал о даме, служащей в данный
момент вешалкой.
   - Я как раз собирался спросить тебя о ней. Это враг,
наказанный тобой?
   - Да, она была врагом. И она коварна, и не заслуживает
доверия, и, кусаясь, впрыскивает яд. А к тому же она - свергнутая
королева. Но это не я превратил ее в вешалку. Это
сделал тот самый чародей, против которого я выступаю. Она мать
моего друга, и я спас ее и доставил сюда на хранение. До
настоящего времени у меня не было никаких причин освобождать
ее.
   - А в качестве союзницы против ее старого врага?
   - Именно, она хорошо знакома с тем местом, куда я
направляюсь. Но она не очень-то любит меня и с ней нелегко
иметь дело. И я не знаю, достаточно ли информации передал мне
ее сын, чтобы сделать ее нашей союзницей.
   - Ты считаешь, что она будет стоящим союзником?
   - Да. Я хотел бы иметь ее силу на своей стороне. К тому
же, как я понимаю, она превосходная колдунья.
   - Если нужно дополнительное убеждение, то можно
использовать угрозы и взятки. И к тому же я спроектировал и
обставил несколько преисподних - чисто ради эстетического
удовольствия. Она сочтет быструю экскурсию очень впечатляющей.
Или я мог бы послать за горшком с алмазами.
   - Не знаю, - усомнился я. - Мотивы ее действий несколько
сложны. Предоставь управиться с этим мне в силу своих
способностей.
   - Конечно. Это были лишь предложения.
   - Как я понимаю, следующее по порядку дело состоит в том,
чтобы разбудить ее, сделать ей предложение и попытаться
определить ее реакцию.
   - Ты никого больше не можешь захватить с собой из здешних
родственников?
   - Я боюсь дать им знать, куда направляюсь. Это легко
может привести к запрету выступления, пока не вернется Рэндом.
А у меня нет времени на ожидания.
   - Я мог бы вызвать кое-какое подкрепление из Дворов.
   - Сюда? В Эмбер? Если Рэндом когда-нибудь прослышит об
этом, я действительно влипну в дерьмо. Он может заподозрить
подрывную деятельность.
   Он улыбнулся.
   - Это место немного напоминает мне родину, - заметил он,
снова поворачиваясь к двери.
   Когда мы вошли, я увидел, что Найда по-прежнему сидит в
кресле, сложив руки на коленях и уставившись на паривший в
футе перед ней металлический шарик. Другой продолжал медленно
кататься по полу.
   Заметив направление моего взгляда, Мандор заметил:
   - Очень легкое состояние транса. Она слышит нас. Если ты
хочешь, то можешь мгновенно разбудить ее.
   Я кивнул и отвернулся. Теперь настала очередь Ясры.
   Я снял всю одежду, которая была повешена на нее, и
положил на кресло по другую сторону комнаты. Затем принес
тряпку с тазиком и смыл с ее лица грим, превращавший ее в
клоуна.
   - Я что-нибудь забыл? - Спросил я, скорее у самого себя.
   - Стакан воды и зеркало, - указал Мандор.
   - Для чего?
   - Возможно, она попросит попить, - ответил он. - Я могу
тебе точно сказать, что она захочет взглянуть на себя.
   - Тут, может, ты и прав. - Я подтащил столик и поставил
на него кувшин и бокал, а также положил ручное зеркальце.
   - Я бы также предложил тебе поддержать ее на случай, если
ноги откажут ей после удаления заклинания.
   - Верно.
   Я положил левую руку ей на плечи, подумал о ее
смертельном укусе, отступил и стал держать за воротник на
расстоянии вытянутой руки.
   - Если она меня укусит, то это почти мгновенно парализует
меня, - предупредил я. - Если это произойдет, будь готов
быстро защититься.
   Мандор подбросил в воздух еще один шарик. Тот завис на
неестественно долгий миг в пике своей дуги, а потом упал
обратно ему на ладонь.
   - Отлично, - сказал я, а затем произнес слова, снимающие
заклинание.
   Не последовало ничего такого, чего я опасался. Она
обмякла, и я поддержал ее.
   - Вы в безопасности, - поспешил заверить ее я и добавил: - Ринальдо
знает, что вы здесь. Вот кресло. Не хотите ли воды?
   - Да, - ответила она, и я налил бокал и передал ей.
   Пока она пила, глаза ее так и стреляли по сторонам,
замечая все. Я гадал, не пришла ли она в себя мгновенно и
теперь пила воду, усиленно раздумывая, пока заклинания
вертелись на кончиках ее пальцев. Взгляд ее не раз возвращался
к Мандору, оценивающе разглядывая его, хотя на Найду она
бросила всего один оценивающий взгляд.
   Наконец она опустила стакан и улыбнулась.
   - Как я понимаю, Мерлин, я - твоя пленница, - чуть
придушенно проговорила она и сделала еще один глоток.
   - Гостья, - поправил я.
   - О? Как же это получилось? Я что-то не припомню, чтобы
получала приглашение.
   - Я доставил вас из цитадели в Замке Четырех Миров в
несколько каталептическом состоянии, - отозвался я.
   - И где же находится это "сюда"?
   - Мои апартаменты во Дворце Эмбера.
   - Значит, пленница, - заключила она.
   - Гостья, - повторил я.
   - В таком случае, меня следовало бы представить, не так
ли?
   - Извините. Мандор, разреши мне представить Ее Величество
Ясру, королеву Кашеры - (я намеренно опустил слово"
царствующую"). - Ваше Величество, прошу дозволения
представить вам моего брата, лорда Мандора.
   Она склонила голову, и Мандор приблизился, припал на
колено и поднес к губам ее руку. Он лучше меня по части такого
придворного этикета, даже не нюхал, не несет ли с тыльной
стороны руки запахом горького миндаля. Я мог судить, что ей
понравились его манеры и она продолжила его рассматривать.
   - Я и не знала, - заметила она, - что к здешнему
королевскому Дому принадлежит личность по имени Мандор.
   - Мандор - наследник герцога Севеллы во Дворах Хаоса, - уточнил
я.
   Глаза ее расширились.
   - И вы говорите, что он - ваш брат?
   - Безусловно.
   - Вам удалось удивить меня, - произнесла она. - Я и
забыла о вашей двойной родословной.
   Я улыбнулся, кивнул, посторонился и показал.
   - А это... - Начал я.
   - Я знакома с Найдой, - сказала она. - Почему эта
девушка... Чем-то поглощена?
   - Это на самом деле очень сложно объяснить, - сказал я. - И,
к тому же, я уверен, что вы сочтете более интересным другие
дела.
   Она вскинула бровь.
   - А! Это хрупкий скоропортящийся товар - правда, - сказала
она, - когда она так быстро всплывает, то неизбежны
накладки. Что же вам нужно от меня?
   Я сохранил улыбку.
   - Неплохо и оценить случившееся.
   - Я ценю то, что нахожусь в Эмбере, жива и не в камере, а
с двумя примерно ведущими себя джентльменами. Я также ценю,
что нахожусь в том неприятном положении, которое, по моим
самым недавним воспоминаниям, мне полагалось бы занимать. И за
свое избавление я должна быть благодарна вам?
   - Да.
   - Я почему-то сомневаюсь, что оно вызвано
альтруистическими побуждениями с вашей стороны.
   - Я сделал это ради Ринальдо. Он один раз попробовал
вызволить вас, и ему намяли бока. Потом я придумал способ, как
это сделать, и попробовал его. Получилось.
   При упоминании имени сына мускулы на ее лице напряглись.
   - С ним все в порядке? - Спросила она.
   - Да, - ответил я, надеясь, что так оно и есть.
   - Тогда почему же его здесь нет?
   - Он где-то с Далтом. И я не знаю, где он находится. Но...
   Вот тут-то Найда и издала легкий звук, и мы взглянули в
ее сторону. Но она не шевелилась. Мандор бросил на меня
вопросительный взгляд, но я чуть заметно покачал головой. Я не
хотел бы пробуждать ее именно в эту минуту.
   - Этот варвар дурно влияет на него, - заметила Ясра,
снова поперхнулась и выпила еще глоток. - Я так хотела, чтобы
Ринальдо приобрел больше придворного изящества, чем умения
носиться, не слезая, на коне и щеголять грубой силой, - продолжала
она, глядя на Мандора и одарив его легкой улыбкой. - В
этом меня ждало разочарование. У вас есть что-нибудь
покрепче воды?
   - Да, - ответил я и, открыв бутылку, налил ей бокал
виски. Затем взглянул на Мандора и на бутылку, но он покачал
головой. - Но вы должны признать, что на втором курсе в
состязании на беговой дорожке со студентами Лос-Анджелесского
университета он пришел первым, - заступился я за Люка, чтобы
не дать ей совсем уж унизить его. - Это, в определенной мере,
происходит из-за активной физической подготовки.
   Она улыбнулась, принимая вино.
   - Да. В тот день он побил мировой рекорд. Я до сих пор
так и вижу, как он проходит последний круг.
   - Вы были там?
   - О, да. Я посещала все ваши состязания. Я даже видела,
как бежали вы, - сказала она. - Неплохо.
   Она пригубила вино.
   - Не хотите ли, чтобы я послал за обедом для вас? - Спросил
я.
   - Нет. Я в общем-то не голодна. Мы недавно говорили о
правде...
   - Точно. Как я понял, там, в Замке, произошел какой-то
колдовской обмен любезностями между вами и Маской...
   - Маской?
   - Колдуном в Синей Маске, что теперь правит там.
   - О, да. Обмен был еще тот.
   - Я правильно понял происшедшее, не так ли?
   - Да. Но встреча оказалась для меня неудачной. Простите
мне колебание. Я была захвачена врасплох и не подняла вовремя
защиту. К этому, собственно, все и свелось. Больше такого не
случится.
   - Я уверен в этом. Но...
   - Вы умыкнули меня? - Перебила она. - Или действительно
дрались с Маской, чтобы освободить меня?
   - Подрались, - коротко ответил я.
   - И в каком состоянии вы оставили Маску?
   - Погребенным под кучей навоза, - сказал я.
   Она тихонько рассмеялась.
   - Чудесно! Люблю людей с чувством юмора.
   - Я должен вернуться туда, - добавил я.
   - О! Зачем?
   - Потому, что Маска теперь вступил в союз с одним моим
врагом, человеком по имени Юрт, желающим мне смерти...
   Она чуть пожала плечами.
   - Если Маска вам не чета, то я не вижу, чтобы Маска и
этот человек представляли большую угрозу.
   Мандор прочистил горло.
   - Прошу прощения, - сказал он. - Но Юрт - оборотень и
мелкий колдун из Дворов. Он тоже имеет власть над Отражениями.
   - Полагаю, это кое-что меняет, - допустила она.
   - Не особо много, - сказал я ей. - Я считаю, что Маска
собирается пропустить Юрта через тот же ритуал, который прошел
ваш покойный муж - что-то связанное с Ключом Мощи.
   - Нет! - Выкрикнула она и очутилась на ногах, а остатки
ее вина смешались со слюной Найды и несколькими старыми
пятнами крови на тебризском ковре, купленном мною ради его
изящно вытканной во всех подробностях пасторальной сцены. - Это
не должно случиться вновь.
   В ее глазах можно было прочесть целую гамму чувств. А вот
так, в первый раз, она выглядела уязвимой.
   - Из-за этого-то я и потеряла его... - Прошептала она
больше для себя.
   Затем миг прошел. Вернулась твердость.
   - Я не допила вино, - проговорила она, снова усаживаясь.
   - Я принесу вам еще бокал, - предложил я.
   - А там, на столике, у вас, случайно, не зеркало?
   Я ждал, пока она закончит прихорашиваться, глядя из окна
на снег и пытаясь снова украдкой дотянуться до Корал или Люка,
пока стоял к ней спиной. Но мне не повезло. Когда она отложила
одолженные у меня расческу и гребень и положила рядом с ними
зеркальце, я сообразил, что она закончила приводить в порядок
не только волосы, но и мысли, и готова продолжить разговор. Я
медленно повернулся и подошел к ней.
   Мы изучали друг друга, соревнуясь в бесстрастности
выражений лица, а затем она спросила:
   - В Эмбере еще кто-нибудь знает, что вы разбудили меня?
   - Нет.
   - Хорошо. Это значит, что у меня есть шанс уйти отсюда
живой. Надо полагать, вы хотите моей помощи против Маски и
Юрта?
   - Да.
   - Какой именно помощи вы желаете и чем вы готовы заплатить
за нее?
   - Я намерен проникнуть в Замок и нейтрализовать Маску
и Юрта.
   - "Нейтрализовать"? Это один из маленьких эвфемизмов,
означающих "убить", не так ли?
   - Полагаю, так, - согласился я.
   - Эмбер никогда не славился своей щепетильностью, - сказала
она. - Вы подверглись слишком сильному воздействию
американской публицистики. Итак, вы знаете о моей
осведомленности о Замке и хотите помощи в убийстве этой пары.
Правильно?
   Я кивнул.
   - Ринальдо говорил мне, что если мы прибудем слишком
поздно и Юрт уже пройдет ритуал преображения, то вы, возможно,
найдете способ обратить ту же Мощь против него, - объяснил я.
   - Он забрался в этих записках куда дальше, чем я
представляла, - проворчала она. - Тогда мне придется быть с
вами откровенной, поскольку от этого, возможно, будет зависеть
ваша жизнь. Да, такая возможность существует. Но нет, нам она
ничем не поможет. Для обращения Мощи к такой цели требуются
некоторые приготовления. Это не такая штука, которую можно
сделать в любую минуту.
   Мандор хмыкнул.
   - Я предпочел бы не умерщвлять Юрта, - высказал он свое
соображение, - если у меня будет возможность увести его
прямиком обратно во Дворы. Его можно будет приструнить. Может
быть, есть способ нейтрализовать его не... Не нейтрализуя его
по-настоящему, как вы выражаетесь.
   - А если нет?
   - Тогда я помогу тебе убить его, - твердо сказал он. - Я
не питаю на его счет никаких иллюзий, но считаю себя обязанным
попробовать хоть что-нибудь. Я боюсь, что известие о его
смерти может послужить нашему отцу последним ударом.
   Я отвел взгляд. Он мог быть прав, и хотя смерть старого
Савелла означала, что именно он унаследует титул и немалые
владения, я был уверен, что он не стремился приобрести их
такой ценой.
   - Понимаю, - сказал я. - Я об этом не подумал.
   - Поэтому дай мне шанс усмирить его. Если у меня не
получится, то я присоединюсь к тебе во всем, что потребуется
сделать.
   - Согласен, - сказал я, наблюдая, как воспринимает это Ясра.
   Она изучала нас с выражением любопытства на лице.
   - "Нашего отца"? - Переспросила она.
   - Да, - ответил я. - Я не собирался об этом упоминать, но
раз уж это всплыло, то Юрт - наш младший брат.
   Глаза ее засветились при запахе интриги.
   - Это семейная борьба за власть, не так ли? - Спросила она.
   - Полагаю, можно выразиться и так, - сказал я.
   - Но по-настоящему - нет, - уточнил Мандор.
   - А ваша семья занимает важное положение при Дворах?
   Мандор пожал плечами. Так же, как и я. У меня возникло
ощущение, что она пытается вычислить способ получить выгоду и
с этой стороны дела, и поэтому я решил ей помешать.
   - Мы обсуждали непосредственную задачу, - напомнил я. - Я
хочу переправить нас туда и принять вызов Маски. Мы остановим
Юрта, если он будет препятствовать, а если это окажется
невозможным, то пойдем до конца. Вы с нами?
   - Мы еще не обсудили цену, - напомнила в свою очередь она.
   - Ладно, - признался я. - Я говорил об этом с Ринальдо, и
он велел мне передать вам, что он прекратил вендетту. Он
полагает, что со смертью Каина все счеты с Эмбером сведены. Он
попросил меня освободить вас, если вы согласитесь помочь, и
предложил, чтобы в обмен на помощь против нового хозяина
цитадели мы восстановили ваш суверенитет над Замком Четырех
Миров. Нижняя черта, как он выражается. Что скажете?
   Она взяла бокал и сделала долгий медленный глоток. Я
знал, она будет тянуть, пытаясь вычислить способ выжать из
этой сделки побольше.
   - Вы говорили с Ринальдо совсем недавно? - Поинтересовалась
она.
   - Да.
   - Мне не ясно, почему он шастает где-то с Далтом, вместо
того, чтобы быть здесь, с нами, если он настолько поддерживает
этот план?
   - Ладно, я расскажу вам все до конца, - вздохнул я. - Но
если вы с нами, то нам в скором времени нужно выступать.
   - Давайте, - предложила она.
   Поэтому я пересказал вчерашнее приключение в Арденне,
опустив только то, что Виала дала Люку свою защиту. По мере
того, как я рассказывал эту повесть, Найда, кажется,
становилась все более расстроенной, издавая через неравные
промежутки времени тихое скуление.
   Когда я закончил, Ясра поднялась, опираясь на руку
Мандора и слегка задев его при этом бедром, подошла и
остановилась перед Найдой.
   - А теперь скажите, почему здесь задержана дочь
высокопоставленного деятеля Бегмы? - Потребовала она.
   - Она одержана демоном, который очень любит вмешиваться в
мои дела, - объяснил я.
   - В самом деле? Я часто думала, чем же могут увлекаться
демоны, - заметила она. - Но этот конкретный демон, кажется,
пытался сказать что-то, что может заинтересовать меня. Если вы
будете так добры освободить его на минуту для разговора, то я
обещаю вам после обдумать ваше предложение.
   - Время уходит, - возразил я.
   - В таком случае, мой ответ отрицательный, - заявила она. - Заприте
меня где-нибудь и отправляйтесь в Замок без меня.
   Я взглянул на Мандора.
   - При этом я еще не согласилась принять ваше предложение, - продолжала
она. - Ринальдо назвал бы это расходами на
развлечения.
   - Не вижу от этого никакого вреда, - сказал Мандор.
   - Тогда разреши ей говорить, - посоветовал я ему.
   - Можешь говорить, ти" га, - велел он.
   Первые ее слова, однако, были адресованы не Ясре, а мне:
   - Мерлин, ты должен разрешить мне сопровождать тебя.
   Я подошел к месту, откуда мог видеть ее лицо.
   - Никоим образом, - отрезал я.
   - Почему? - Спросила она.
   - Потому что твоя склонность защищать меня может помешать
мне в ситуации, где, вероятно, придется пойти на некоторый
риск.
   - Такова моя природа, - отозвалась она.
   - В этом заключается моя проблема, - сказал я. - Я не
питаю к тебе никакого зла. Когда все это закончится, я буду
рад поболтать с тобой, но это дело тебе придется пересидеть.
   Ясра кашлянула.
   - В этом и заключается сообщение? Или есть также что-то,
что вы желаете сообщить мне? - Спросила она.
   Последовало долгое молчание, а затем Найда спросила:
   - Вы будете сопровождать их или нет?
   Ясра задержалась с ответом на столь же долгий срок,
очевидно, взвешивая слова.
   - Операция эта тайная и личная, - сказала она. - Я совсем
не уверена, что она будет одобрена начальством Мерлина здесь,
в Эмбере. Хотя я и выгадаю от такого сотрудничества, я также
подвергнусь и немалому риску. Конечно, я хочу вернуть себе
свободу и вернуть себе Замок. Это почти справедливый обмен. Но
он также просит и формального отказа на вендетту. А какие у
меня гарантии, что здесь это что-нибудь значит и что высший
эшелон Эмбера не станет потом охотиться на меня, как на
возмутительницу спокойствия? Он не может говорить от имени
остальных, когда действует таким тайным образом.
   Это был вопрос, уже адресованный мне, и поскольку это был
очень хороший вопрос, на который я не имел никакого настоящего
ответа, то я порадовался, что у Найды нашлось что сказать:
   - По моему, я смогу вас убедить, что будет в ваших же
интересах согласиться их сопровождать и оказать им всяческую
поддержку.
   - Нижайше прошу вас, начинайте, - предложила ей Ясра.
   - Я предпочла бы поговорить об этом с вами наедине.
   Ясра улыбнулась, уверен, из любви к интригам.
   - Меня это устраивает, - моментально согласилась она.
   - Мандор, заставь ее сказать сейчас, - разозлился я.
   - Подождите! - Проговорила Ясра. - Или я получаю этот
разговор наедине, или можете забыть о моей помощи.
   Я стал думать, насколько сильную помощь представляла
собой Ясра, если она не могла прибегнуть к Ключу для
устранения Юрта, так как это могло стать нашей самой большой
проблемой. Верно, она знала Замок. Но я даже понятия не имел,
насколько она сильна как колдунья.
   С другой стороны, я хотел решить этот вопрос сейчас, а
один лишний адепт мог бы перевесить чашу весов.
   - Найда, - обратился я. - Ты планируешь что-нибудь,
могущее повредить Эмберу?
   - Нет, - ответила она.
   - Мандор, чем клянутся ти" га? - Запросил я справку.
   - Они вообще не клянутся, - просветил он меня.
   - Какого черта? - Решил я. - Сколько времени тебе нужно?
   - Дай нам десять минут. - Попросила она.
   - Пошли, прогуляемся, - предложил я Мандору.
   - Разумеется, - согласился он, кинув еще один шарик в
сторону Найды. Тот присоединился к другим шарикам, выбрав
орбиту вокруг ее талии.
   Прежде, чем выйти, я достал ключ из ящика письменного
стола. И, как только мы оказались в коридоре, спросил Мандора:
   - Ясра может каким-то образом освободить ее?
   - Только не после того, как я установил дополнительную
сеть, сеть заточения при выходе, - заверил он. - Не многие
способны придумать способ миновать ее, и уж конечно, не за
десять минут.
   - Она просто набита секретами, эта проклятая ти" га, - пробурчал
я. - В некоторых аспектах заставляет задуматься, кто
здесь на самом деле в плену.
   - Она лишь меняет какую-то капельку знания на
сотрудничество Ясры, - сказал он. - Она хочет сделать так, что
уж если не может отправиться сама, то хотя бы отправить
сопровождать нас эту даму, поскольку это означает лишнюю
защиту для тебя.
   - Тогда почему же мы не можем присутствовать при этом?
   - Ничего из узнанного мною у нее не проливает на это ни
малейшего света.
   - Ну, раз у меня есть несколько минут, то я хочу сбегать
по одному небольшому делу. Ты посторожишь здесь и возьмешь на
себя руководство, если она позовет нас раньше, чем я вернусь.
   Он улыбнулся.
   - А если сюда забредет один из твоих родственников,
следует ли мне представляться, как повелитель Хаоса?
   - Я думал, ты также и повелитель обмана.
   - Конечно, - подтвердил он и, хлопнув в ладоши, исчез.
   - Я поспешу, - обещал я.
   - Всего хорошего, - донесся откуда-то его голос.
   Я поспешил по коридору.
   Добравшись до нужной двери, я с минуту постоял перед ней,
закрыв глаза, представляя себе обстановку такой, какой я видел
ее в последний раз. Это были апартаменты отца. Я много раз
бродил по ним, пытаясь понять по меблировке, расстановке,
книжным полкам и любопытным коллекциям что-то большее, чем я
уже знал об этом человеке. Всегда находилась какая-то мелочь,
привлекавшая мое внимание, либо отвечавшая на вопрос, либо
поднимавшая новый - надпись на закладке в книге или заметка на
полях, серебряная расческа не с теми инициалами, дагерротип
привлекательной брюнетки, подписанный "Карлу с любовью от
Каролины", моментальный снимок отца, обменивающегося
рукопожатиями с генералом Макартуром...
   Я отпер дверь и распахнул ее толчком руки.
   Однако несколько секунд я не двигался, так как внутри был
свет. Я прислушивался еще несколько долгих мгновений, но из
покоев не доносилось ни звука. Тогда я медленно вошел. На
стоящем у противоположной стены туалетном столике горело
множество свечей. А в поле зрения - никого.
   - Хэлло!? - позвал я. - Это я, Мерлин.
   Никакого ответа.
   Я закрыл за собой дверь и двинулся вперед. Среди свечей
на туалетном столике стояла цветочная ваза. В ней находилась
единственная роза, имевшая серебристый цвет. Я подошел
поближе. Да, она была серебряной. В каком же Отражении росли
такие цветы?
   Я взял одну из свечей и пошел дальше уже с ней,
загораживая пламя ладонью. Повернул налево и вступил в
следующую комнату. И, открыв дверь, сразу же увидел, что не
было надобности приносить свечу. Здесь горели другие, еще в
большем количестве.
   - Хэлло!? - Повторил я.
   Опять никакого ответа. Никаких звуков вообще.
   Я поставил свечу на ближайший стол и подошел к кровати.
Подняв рукав лежавшей на ней рубашки, я уронил его обратно. На
покрывале лежала серебряная рубашка и черные брюки - отцовские
цвета. В прошлый визит они там не лежали.
   Я уселся рядом с одеждой на покрывало и уставился через
комнату в затененный угол. Что происходит? Какой-то
причудливый семейный ритуал? Явление призраков? Или...
   - Корвин? - Произнес я.
   Но я едва ли ожидал ответа. И не был разочарован. Однако,
поднявшись, я стукнулся о тяжелый предмет, висевший на
ближайшем столбике кровати. Я протянул к нему руку и поднял
его, чтобы лучше рассмотреть. Это был пояс с пристегнутым к
нему оружием в ножнах. Они тоже отсутствовали во время моего
последнего посещения. Я стиснул рукоять и обнажил клинок.
   При свете свечей заплясала содержащаяся в сером металле
часть узора Лабиринта. Это был Грейсвандир, отцовский меч. А
что сейчас он делал здесь, я понятия не имел.
   И я понял с уколом боли, что не могу задержаться здесь
посмотреть, что тут происходит. Я должен вернуться к
собственным проблемам. Да, своевременность сегодня была
определенно против меня.
   Я положил Грейсвандир обратно в ножны.
   - Отец? - Произнес я. - Если ты меня слышишь, то знай, я
хочу повидаться с тобой опять. Но сейчас я должен идти. Удачи
тебе во всем, что бы ты ни делал.
   А затем я покинул помещение, коснувшись мимоходом
серебряной розы, и запер за собой дверь. Когда я повернул
обратно в коридор, то понял, что весь дрожу.
   На обратном пути мне никто не встретился и, приблизившись
к собственной двери, я гадал, следует ли мне войти, постучать
или подождать. Затем что-то коснулось моего плеча и я
обернулся, но там никого не было. Когда я опять повернулся к
двери, Мандор появился рядом со мной, слегка наморщив лоб.
   - Что случилось? - Спросил он. - Ты выглядишь
беспокойнее, чем когда уходил.
   - Нечто совершенно неожиданное. Изнутри еще нет новостей?
   - Пока ты ходил, я услышал раз крик Ясры, - сообщил он, - поспешил
к дверям и открыл их. Но она засмеялась и попросила
закрыть двери.
   - Либо ти" га знает какие-то хорошие новости или анекдоты,
либо новости благоприятные.
   - Кажется, так.
   Чуть позже дверь открылась, и Ясра кивнула нам.
   - Наш разговор завершен, - пригласила она нас войти.
   Войдя в комнату, я изучил ее взглядом. Выглядела Ясра
намного веселее, чем когда мы выходили. По краям ее глаз
наблюдалось чуть больше морщинок, и она, кажется, чуть ли не с
трудом удерживала на месте уголки губ.
   - Надеюсь, беседа была плодотворной? - Высказал я свое
пожелание.
   - Да. В целом, я бы сказала, что так оно и
было, - ответила она.
   Один взгляд на Найду показал мне, что ни поза, ни
выражение ее лица не изменились.
   - Теперь я вынужден спросить вас о принятом вами решении, - сказал
я. - Дольше медлить я больше никак не могу.
   - Что произойдет, если я отвечу отказом? - Спросила она.
   - Я препровожу вас в ваши покои и уведомлю остальных, что
вы вернулись и снова с нами.
   - Как гостья?
   - Как очень хорошо охраняемая гостья.
   - Понимаю. Ну, в общем-то, мне не особенно хочется
знакомиться с этими покоями. Я решила сопровождать вас и
помочь вам на обсужденных нами условиях.
   Я поклонился ей.
   - Мерлин! - Окликнула меня Найда.
   - Нет! - Ответил я и посмотрел на Мандора.
   Тот подошел и остановился перед Найдой.
   - Самое лучшее теперь тебе будет уснуть, - велел он ей, и
глаза ее закрылись, а плечи обвисли. - Где хорошее место,
чтобы она могла отдохнуть? - Спросил он у меня.
   - Вон там, - я показал на дверь в соседнюю комнату.
   Он взял ее за руку и отвел туда. Через некоторое время я
услышал, как он тихо говорит что-то, а потом наступило
молчание. Чуть позже он вышел, а я подошел к двери и заглянул
в комнату. Она вытянулась на моей постели. Я не заметил
поблизости никаких металлических шариков.
   - Она без сознания? - Спросил я.
   - Надолго, - заверил он.
   Я посмотрел на прихорашивающуюся перед зеркалом Ясру.
   - Вы готовы? - Спросил я.
   Она поглядела на меня из-под опущенных ресниц.
   - Как вы предполагаете переправить нас? - Спросила она.
   - У вас есть особенное средство доставить нас туда?
   - Только не в данный момент.
   - Тогда я попрошу Колесо-Призрак переправить нас туда.
   - Вы уверены, что это безопасно? Я разговаривала с
этим... Устройством. И не думаю, что оно заслуживает доверия.
   - Оно вполне надежно, - заверил я. - Хотите сперва
запастись какими-нибудь заклинаниями?
   - Нет надобности. Мои... Ресурсы должны быть в отличном
состоянии.
   - Мандор?
   Я услышал щелканье, доносящееся откуда-то из-под плаща.
   - Готов, - доложил он.
   Я вытащил Козырь Колеса-Призрака и пристально посмотрел
на него. Начал медитацию. Затем потянулся. Ничего не
произошло. Я попробовал опять, вспоминая, настраиваясь,
распространяясь. Потянулся опять, зовя, чувствуя...
   - Дверь... - Показала Ясра.
   Я взглянул на дверь в коридор, но в ней не было ничего
необычного. Тогда я посмотрел на Ясру и проследил направление
ее взгляда.
   Дверной проем в соседнюю комнату, где спала Найда, стал
светиться. Он сиял желтым светом, и прямо у меня на глазах
этот свет разгорался. Затем в центре его появилось еще более
яркое пятно. Внезапно пятно начало совершать медленное
движение вверх-вниз.
   Затем раздалась музыка, я так и не понял, откуда, и голос
Призрака возвестил:
   - Следите за прыгающим мячиком.
   - Прекрати! - Осадил я его. - Это отвлекает!
   Музыка затихла. Круг света стал неподвижным.
   - Извиняюсь, - вмешался Призрак. - Я думал, что малость
разрядки не помешает.
   - Ты угадал неправильно, - ответил я. - Я хочу, чтобы ты
просто переправил нас к Цитадели в Замке Четырех Миров.
   - Войска ты тоже хочешь переправить? Я, кажется, не могу
обнаружить Люка.
   - Только нас троих.
   - А как насчет спящей в соседней комнате? Я встречал ее
прежде. Она неверно сканируется.
   - Знаю. Она не человек. Пусть спит.
   - Тогда отлично. Проходите в дверь.
   - Идем, - скомандовал я остальным, взял пояс с оружием и,
пристегнув его, добавил запасной кинжал, схватил с кресла плащ
и натянул его на плечи.
   Я подошел к проему, а Мандор и Ясра последовали за мной.
Я шагнул через порог, но комнаты за ним больше не было. Вместо
нее наступил миг смазывания, а когда мои чувства прояснились,
то оказался под затянутым густыми низкими облаками небом. И
холодный ветер хлестал по моей одежде.
   Я услышал восклицание Мандора, а миг спустя - Ясры. Их
голоса доносились слева. Слева располагалось белое, как кость,
ледяное поле, а в противоположном направлении свинцово-серое
море болтало белые барашки волн, словно это были змеи в ведре
молока. Далеко внизу под нами мерцала и курилась темная земля.
   - Призрак! - Крикнул я. - Ты где?
   - Здесь, - донесся тихий свист и, посмотрев вниз, я
заметил рядом с кончиком моего левого сапога крошечное колечко
света.
   Прямо впереди и ниже вдали четко виднелся Замок. За его
стенами не наблюдалось никаких признаков жизни. Я понял, что,
должно быть, нахожусь где-то в горах, где-то неподалеку от
места, где в свое время вел долгую беседу со старым
отшельником по имени Дейв.
   - Я хотел, чтобы ты отправил нас в Цитадель Замка, - объяснил
я. - Зачем ты доставил нас сюда?
   - Я же говорил тебе, что мне не нравится это место, - ответил
Призрак, - я хотел дать тебе возможность осмотреть ее
и решить, куда именно ты желал бы переправиться. Таким
образом, я смогу произвести доставку очень быстро и не
подвергать себя воздействию сил, которые меня расстраивают,
чересчур долго.
   Я продолжал пристально изучать взглядом Замок. За
внешними стенами снова кружила пара смерчей. Хотя у крепости и
не было рва, но они достаточно заменяли его. Их разделяло
почти 180 градусов и они по очереди светились. Ближайший стал
искриться от молний, приобрел сверхъестественный накал. Затем,
когда он стал меркнуть, засветился другой.
   На моих глазах они несколько раз прошли этот цикл.
   Ясра издала слабый звук и, повернувшись, я спросил у нее:
   - Что происходит?
   - Ритуал, - ответила она. - Кто-то именно сейчас играет
теми силами.
   - Ты можешь определить, насколько далеко они продвинулись?
   - Вряд ли. Они могли только начать, или уже кончают. Эти
сполохи огня говорят мне, что процесс еще не завершен.
   - Тогда решай ты, Ясра, - обратился я к ней. - Где нам
следует появиться?
   - В палату с фонтаном ведут два длинных коридора, - прикинула
она. - Один на том же уровне, а другой - этажом
выше. Сама палата высотой в несколько этажей.
   - Это я помню, - сказал я.
   - Если они напрямую работают с Силами, а мы просто
появимся в палате, - продолжала она, - преимущество
внезапности будет лишь мгновенным. Я не могу сказать
наверняка, чем они по нам ударят. Лучше подобраться по одному
из двух коридоров и дать мне шанс оценить положение. Поскольку
есть вероятность, что они могут заметить наше продвижение по
нижнему коридору, то для наших целей лучше всего подойдет
верхний.
   - Ладно, - согласился я. - Призрак, ты можешь отправить
нас вглубь того верхнего коридора?
   Круг расширился, накренился, поднялся, постоял с миг
высоко над нами, а затем упал.
   - Вы... Уже... Там, - сообщил Призрак, когда видение
поплыло и круг света прошел по нам сверху донизу. - До
свидания.
   Он был прав. На этот раз мы угодили в яблочко. Мы стояли
в длинном сумрачном коридоре, со стенами из темного тесаного
камня. Один его конец терялся в темноте. А другой вел в
освещенную область. Потолок составляли неотесанные бревна,
тяжелые поперечные балки смягчались зарослями паутины. На
стенных подставках мерцало несколько голубых колдовских шаров,
изливавших бледный свет, показывающий, что срок действия
заклинаний приближается к концу. А другие шары уже потухли.
Неподалеку от освещенного конца коридора некоторые шары уже
заменили фонарями. Сверху доносились звуки шмыгающих по
потолку мелких существ. Все пропахло влагой, затхлостью. Но
воздух казался каким-то наэлектризованным, словно мы дышали
озоном, и нервозность кануна события, казалось, витала в
воздухе.
   Я перешел на логрусово зрение, и сразу же появилось
существенное просветление. Повсюду тянулись силовые линии,
похожие на светящиеся желтые кабели. Они давали дополнительную
иллюминацию, воспринимаемую теперь мною. И каждый раз, когда
мои движения пересекали линию, это повышало испытываемый мною
эффект щекотки. Теперь я увидел, что Ясра стоит на пересечении
нескольких линий, и мне показалось, что она через них
перекачивает энергию в свое тело. Она приобретала пылающий
оттенок, и я не был уверен, что заметил бы его своим
нормальным зрением.
   Взглянув на Мандора, я увидел, что перед ним тоже парит
Знак Логруса, а это означало, что он замечает все, что вижу и
я.
   Ясра стала медленно двигаться по коридору по направлению
к освещенному концу. Я пристроился за ней и немного левее.
Мандор последовал за мной, двигаясь так бесшумно, что я иной
раз невольно оглядывался, удостоверяясь, что он по-прежнему с
нами. По мере того, как мы продвигались, я стал осознавать
определенное ощущение колебаний, словно биение огромного
пульса. Я не мог сказать, передавалось ли это через пол или
постоянно встречаемые линии вибрировали с такой
интенсивностью.
   На ходу я думал, не выдало ли то, что мы задевали эти
линии, наше присутствие или даже местонахождение адепту,
работающему с этим материалом внизу, у Ключа. Или
сосредоточенность на непосредственной задаче достаточно
отвлекала его, чтобы дать нам приблизиться незамеченными.
   - Уже началось? - Прошептал я Ясре.
   - Да, - подтвердила она.
   - Насколько далеко они продвинулись?
   - Уже могла завершиться основная фаза.
   Еще несколько шагов, а затем она спросила меня:
   - Каков твой план?
   - Если ты права, атакуем немедленно. Наверное, нам
следует сперва попробовать взять Юрта - я имею в виду, всем
нам, - если он стал таким опасным.
   Она провела языком по губам.
   - Вероятно, я лучше всех способна справиться с ним из-за
того, что знаю, как обращаться с Ключом, - сказала затем она. - Вам
лучше мне не мешать. Я предпочитаю, чтобы ты разделался
с Маской, пока я занимаюсь этим. Возможно, лучше будет держать
Мандора в резерве, чтобы он оказал поддержку тому из нас, кому
может понадобиться.
   - Положимся на твое суждение, - решил я. - Мандор, ты
слышал?
   - Да, - тихо ответил он. - Я сделаю все, как говорит она.
Затем он обратился к Ясре:
   - Что произойдет, если я уничтожу сам Ключ?
   - Я считаю, что это невозможно, - ответила она.
   Он фыркнул и я понял, по какому опасному пути потекли его
мысли.
   - Подыграй мне и предположи на минуту, что можно, - хмыкнул
он.
   Она некоторое время молчала, затем сказала:
   - Если ты сумеешь заткнуть его даже на короткое время, то
Цитадель, вероятно, рухнет. Я, бывало, использовала эманации
Ключа для удержания этого сооружения от падения. Оно древнее,
а у меня так и не дошли руки укрепить его, где требуется.
Однако, необходимое для успешной атаки на Ключ количество
энергии было бы лучше применить на какие-то другие цели.
   - Спасибо, - поблагодарил он.
   Она остановилась, сунула руку в одну из силовых линий и
закрыла глаза, словно щупая пульс.
   - Очень сильное, - сообщила она чуть позже. - Кто-то
сейчас качает из него на глубоких уровнях.
   Она снова двинулась вперед. Свет в конце коридора стал
ярче, потом сумрачнее. В такт с этими колебаниями тени то
отступали, то наползали вновь. Я стал осознавать звук, похожий
на гудение высоковольтных проводов. С того же направления
доносилось также и прерывистое потрескивание. Ясра поспешила,
и я тоже увеличил скорость. Примерно в этот же момент спереди
раздался звук смеха. Фракир стянул мне запястье. Перед выходом
из коридора вспыхнули огненные сполохи.
   - Проклятье, проклятье, проклятье! - Услышал я
ругательства Ясры.
   Когда мы приблизились к площадке, на которой во время
нашего последнего столкновения стоял Маска, она подняла руку.
Я остановился, так как она стала идти очень медленно,
приближаясь к перилам. И справа, и слева виднелись лестницы,
ведущие к противоположным стенам палаты.
   Она лишь на миг посмотрела вниз, а потом бросилась назад
и вправо, покатилась, едва коснувшись пола, прихватив по пути
кусок перил. Вверх взлетел шар оранжевого пламени, похожий на
медленную комету, пройдя только что покинутое ею место. Я
бросился к Ясре, взял ее под руку и стал поднимать.
   Затем я почувствовал, как она напряглась, когда голова
ее повернулась влево. Посмотрев в ту сторону, я уже почему-то
знал, что увижу.
   Там стоял Юрт, совершенно голый, если не считать повязки
на глазу, светящийся, улыбающийся, пульсирующий в ритмическом
разладе с реальностью от перенасыщенности энергией.
   - Хорошо, что заскочил, брат, - поблагодарил он. - Жаль,
что ты не сможешь остаться.
   Когда он взмахнул рукой в моем направлении, на кончиках
его пальцев заплясали искры. Я сомневался, что все закончится
только искрами.
   Все, что в данный момент мне пришло в голову, это слова:
   - У тебя развязались шнурки; - что, конечно же, его не
остановило, хотя и несколько озадачило на секунду-другую.
   Юрт никогда не играл в американский футбол. По-моему, он
не ожидал, что я быстро вскочу и ринусь на него. А когда это
произошло, он, мне кажется, не предвидел, что я ударю так
низко, как я ударил.
   И что касается удара сзади под колени, и толчка спиной
через отверстие в перилах, то это, я уверен, тоже удивило его.
По крайней мере, удивление было написано на его лице, когда он
полетел вниз со всеми своими искрами, пляшущими на кончиках
его пальцев.
   Я услышал смешок Ясры, когда он растаял на лету и исчез
прежде, чем пол смог расплющить его. Затем я уголком глаза
увидел, что она встала.
   - Теперь с ним разберусь я, - сказала она и добавила: - Дело
не сложное. Он неуклюж.
   В этот момент Юрт появился на последней ступеньке
лестницы справа. - Займись Маской.
   Маска находился на противоположной стороне фонтана из
черного камня и глядел на нас сквозь оранжево-красный гейзер
пламени. Ниже, в чаше фонтана, гуляла рябь желто-белых огней.
Когда он зачерпнул пригоршню и сбил их в ком, как ребенок,
вылепляющий снежок, огни приобрели цвет голубизны. А затем он
бросил этот мячик в меня.
   Я отбил мячик обратно. Это было не искусство, а
примитивная работа с энергией. Но это послужило напоминанием,
даже когда я увидел, как Ясра совершает чисто отвлекающие
жесты опасного заклинания, сумев приблизиться достаточно
близко к Юрту, чтобы подставить ему ножку и толкнуть обратно
вниз по лестнице.
   Это не Искусство. Всякий, пользующийся роскошью жить
неподалеку от такого мощного источника и черпать из него сколь
угодно энергии, несомненно, должен с течением времени стать
очень небрежным, применять в качестве их только основные рамки
заклинаний, пропуская сквозь них реки мощи. Необученный или
крайне ленивый может после столь долгого времени обходиться
даже без них и прямо играть с голыми силами, занимаясь своего
рода шаманством, как противоположностью чистоте Высшей Магии - подобной
чистоте сбалансированного уравнения, достигающей с
минимальным усилием максимального эффекта.
   Ясра это знала. Я мог твердо сказать, что она получила
где-то формальное обучение по этой линии. Оно и к лучшему,
решил я, парируя новый огненный шар и перемещаясь налево.
   Затем я стал спускаться по лестнице, боком, не сводя глаз
с Маски. И был готов мгновенно защититься или нанести удар.
   Перила передо мной засветились, а затем вспыхнули ярким
пламенем. Я отступил на шаг, и затем продолжил спуск. Едва ли
стоило расходовать заклинание на их тушение. Это явно
предназначалось скорее для демонстрации, чем для причинения
вреда...
   - Ну...
   Появилась и другая возможность, понял я потом, когда
увидел, что Маска просто следит за мной, не делая никаких
попыток бросить в мою сторону еще что-нибудь.
   Это также могло быть и проверкой. Маска, возможно, просто
хотел выяснить, ограничен ли я в применении тех заклинаний,
какие у меня есть с собой, или же я научился прямо черпать из
здешнего источника мощь и вскоре буду перекидываться с ним
разными предметами, как явно готовились сделать Ясра и Юрт.
Хорошо. Пусть себе гадает. Конечное число заклинаний против
безграничного источника Энергии.
   Юрт внезапно появился на подоконнике слева. У него
хватило времени только на то, чтобы нахмуриться, после чего на
него опустился огненный занавес. Миг спустя и он, и занавес
пропали и я услышал смех Ясры и его ругань, а затем
последовали грохот и треск на другой стороне палаты.
   Когда я спустился еще на одну ступеньку, лестница
растаяла прямо на глазах. Подозревая иллюзию, я продолжил
медленное движение ногой вниз, однако ничего там не ощутил и в
результате перепрыгнул через провал и стал на следующую
ступеньку. Однако, когда я переступил с нее, она тоже исчезла.
Раздался смешок Маски, и мне пришлось превратить свое движение
в прыжок, стремясь перемахнуть через этот участок. Как только
я полностью ушел в прыжок, ступеньки стали пропадать одна за
другой, пока я пролетал над ними.
   Я был уверен, что Маска думает, будто я подключился к
местной энергии, и что рефлекс заставит меня выдать эту связь.
А если нет, то он все же мог заставить меня потратить
заклинание для спасения.
   Но я прикинул расстояние до недалекого теперь пола. Если
другие ступеньки не исчезнут, то я смогу ухватиться за
ближайшую, повисеть миг и спрыгнуть вниз. Это будет совершенно
безопасно. Вот только если я промахнусь и следующая ступенька
тоже исчезнет... Я все равно подумал, что приземлюсь
достаточно целым. Лучше использовать по пути вниз совершенно
иное заклинание.
   Я ухватился за край самой дальней ступеньки, покачался и
спрыгнул, поворачиваясь всем телом и произнеся слова
заклинания, которое раньше озаглавил "Падающая стена".
   Фонтан содрогнулся. Огни смазались и расплескались,
перехлестнув через ближайший к Маске край бассейна. А затем и
самого Маску бросило спиной на пол, когда мое заклинание
продолжило работу.
   Руки Маски поднялись, когда его тело превратилось в
кусочек материи в светящемся водовороте, и он ладонями стал
отстранять это свечение. Между ладонями образовалась яркая
дуга, а затем похожий на щит купол. Он держал его над собой,
отражая последнюю обвальную силу моего заклинания. А я уже
быстро двигался в его направлении. И пока я еще двигался,
передо мной появился Юрт, стоя на противоположном краю фонтана
непосредственно над Маской, прожигая меня взглядом. Прежде,
чем я успел вытащить меч, метнуть фракира и произнести новое
заклинание, фонтан забил, огромная волна скинула Юрта с
ограждения, отправила его на пол, пронесла мимо Маски и через
палату к подножью другой лестницы, по которой, как я увидел,
медленно спускалась Ясра.
   - Уметь переправляться куда угодно ничего не значит, - услышал
я ее слова, - если ты дурак в любом месте.
   Юрт зарычал и вскочил на ноги. А затем посмотрел вверх,
мимо Ясры.
   - И ты, брат? - Понял он.
   - Я нахожусь здесь, чтобы сохранить жизнь тебе, если это
вообще возможно, - услышал я ответ Мандора. - Я предлагаю тебе
вернуться вместе со мной.
   Юрт закричал. Это были не слова, это был звериный рев. А
затем провизжал:
   - Я не нуждаюсь в твоем покровительстве! И ты дурак, раз
доверяешь Мерлину! Ты стоишь между ним и короной!
   Между ладонями Ясры появилось несколько светящихся
кругов, похожих на пылающие колечки дыма, которые упали так,
словно хотели охватить тело Юрта. Тот немедленно исчез, хотя
через несколько мгновений я услышал, как он кричит Мандору уже
с другого конца палаты.
   Я продолжал приближаться к Маске, который вполне успешно
оградился от моей "Падающей Стены" и уже поднялся на ноги. Я
произнес слова "Ледяного Тротуара", и пол выскользнул из-под
его ног. Да, я собирался бросить против его источника Мощи
конечное число заклинаний. Я называю это уверенностью. У Маски
имелась Мощь. У меня же был план и средство исполнить его.
   Из пола вырвалась каменная плита, превратилась в облако
гравия, издав при этом хруст и скрежет, а затем все это
полетело в меня, словно заряд картечи.
   Я произнес слова "Сети" и сделал соответствующий жест.
   Все осколки собрались в кучу прежде, чем добрались до
меня. И тогда я вывалил их на все еще пытающегося подняться
Маску.
   - Ты понимаешь, что я все еще не знаю, почему мы деремся? - Обратился
я к нему. - Это твоя затея. Я все еще могу...
   Маска на мгновение прекратил попытки встать. Он окунул
левую ладонь в лужу мерцающего света и вытянул правую руку
ладонью ко мне. Лужа исчезла, а из правой руки исторгнулся
огненный дождь, излившийся на меня, как брызги от
автополивалки на лужайке. Я, однако, был к этому готов. Если
Ключ исторгает огонь, то от него можно изолироваться.
   Я распластался на полу, используя находящийся поблизости
порог в качестве защиты.
   - Одному из нас, вероятно, предстоит умереть, - крикнул я
ему, - поскольку мы оба бьемся в полную силу. При любом исходе
у меня не будет шанса спросить тебя позже: что тебе до меня?
   Единственным ответом послужил лишь смешок с другой
стороны Ключа, и пол подо мной зашевелился.
   Откуда-то справа, неподалеку от подножия невидимой
лестницы, я услышал возглас Юрта:
   - Дурак везде? А вблизи как?
   Я вовремя поднял голову, чтобы увидеть, как он появился
перед Ясрой и схватил ее.
   Миг спустя он завизжал, так как она опустила голову и
коснулась его губами выше запястья. Затем она оттолкнула его,
и он свалился по оставшимся снизу ступенькам, причем на
последнюю упал уже неподвижный и окоченевший.
   Затем я пополз направо от Ключа по острым краям
размозженных плит пола, подбрасывавших и качавших меня вместе
с соответственными командами Маски.
   - Юрт вышел из игры, - прокомментировал я. - И ты теперь
будешь бороться один против нас троих. Труби отбой и я
позабочусь, чтобы ты остался жив.
   - Вас троих? - Донесся до меня ровный и искаженный голос. - Ты
признаешься, что не можешь обставить меня без посторонней
помощи?
   - "Обставить"? - Переспросил я. - Возможно, ты считаешь
это игрой. А я - нет. Я не буду связан никакими правилами,
которые ты соблаговолишь признать. Труби отбой или я убью
тебя, с помощью или без нее, любым способом, каким смогу.
   Надо мной вдруг появился темный предмет, и я откатился от
Ключа, когда он опустился в бассейн. Это был Юрт. Неспособный
нормально передвигаться из-за парализующего действия укуса
Ясры, он кувырнулся от подножья лестницы в Ключ.
   - У тебя свои друзья, повелитель Хаоса, а у меня свои, - ответил
Маска. А Юрт тихо застонал и начал светиться.
   Внезапно Маска вдруг ввинтился в воздух, и я услышал, как
подо мною трещат плиты пола. Сам Ключ замер, ослабел, когда
эта огненная башня закрутилась вокруг своей оси, поднявшись к
потолку, пробив новое отверстие в полу. И Маска оказался на
гребне ее золотистого барашка.
   - И враги, - подчеркнула, ближе подойдя, Ясра.
   Маска развел руки и ноги в стороны и медленно прокатился
колесом по воздуху. Я вскочил на ноги и попятился от Ключа.
Мои качества резко проявляются во время геологических
катастроф.
   Из раздвоившегося фонтана раздался сильный гул,
сопровождаемый высокой нотой, которая, по идее, не должна была
иметь никакого источника.
   Среди стропил вздохнул слабый ветер. Огненная башня, на
вершине которой летел Маска, продолжала медленно вращаться по
спирали, а струя в уменьшившемся фонтане начала схожее
движение. Юрт пошевелился, застонал, поднял правую руку.
   - И враги, - сказал Маска, сделав несколько жестов,
которые я сразу же узнал, так как потратил немало времени,
чтобы их вычислить.
   - Ясра! - Крикнул я. - Следи за Шару!
   Она сделала три быстрых шага налево и улыбнулась. А затем
со стороны обрушилось нечто, очень сильно похожее на молнию,
закоптив только что покинутое ею место.
   - Он всегда начинает с удара молнией, - объяснила она. - Он
очень предсказуем.
   Она повернулась разок вокруг оси и исчезла в красном
тумане со звуком разбитого стекла.
   Я сразу посмотрел туда, где стоял старик с вырезанной на
правой ноге надписью "Ринальдо". Он теперь прислонился к
стене, приложил одну руку ко лбу и выполнял другой простое, но
мощное защитное заклинание.
   Я уже собирался крикнуть Мандору убрать старика, когда
Маска ударил по мне заклинанием "Клаксон", временно оглушающим
и заставляющим лопнуть несколько кровеносных сосудов в моем
носу.
   С капающей из носа кровью я кинулся на пол и покатился,
поставив поднимающегося на ноги Юрта между собой и плавающим в
воздухе колдуном. Юрт, похоже, действительно избавился от
последствий укуса Ясры. Поэтому, поднявшись, я врезал ему
кулаком в живот, чтобы превратить его в приличный щит. Ошибка.
Я получил от его тела разряд, а он даже сумел рассмеяться,
когда я упал.
   - Он целиком твой, - услышал я затем его выдох.
   Уголком глаза я заметил, как Ясра и Шару Гаррул стоят
друг напротив друга, причем оба, казалось, держали длинную
бахрому, сотканную из светящихся проводов. Линии пульсировали
и меняли цвета, и я знал, что они представляют собой скорее
силы, чем материальные объекты, видимые только благодаря
логрусову зрению, при котором я и продолжал действовать. Темп
пульсации возрос, и оба опустились на колени, медленно,
по-прежнему вытянув руки и со сверкающими лицами. Одно быстрое
слово, жест, и я мог нарушить это равновесие. К несчастью, в
ту самую минуту у меня хватало собственных проблем. Маска
пикировал на меня, словно какое-то огромное насекомое - бесстрастное,
мерцавшее и смертельное. С фасадной стены
Цитадели раздалось несколько звуков обвала и по ней потянулись
неровные трещины, похожие на черные молнии. Я уловил падение
штукатурки в облаке пыли за пределами световой спирали, звуки
рычания и воя, слабые теперь из-за звона у меня в ушах,
продолжающуюся вибрацию пола под моими почти онемевшими
ногами. Но это пустяки. Я поднял левую руку, а правая в это
время скользнула под плащ.
   В правой руке Маски появился огненный меч. Я не
шелохнулся, а подождал еще секунду, прежде чем произнести
указующие слова своего заклинания "Фантазия для шести
Ацетиленовых Горелок", затем отдернул руку назад, прикрыл
глаза и откатился в сторону.
   Удар не попал по мне, пройдя сквозь разбитую плиту. Левая
рука Маски, однако же, попала мне по груди, врезав локтем по
нижним ребрам. Тем не менее, я не задержался, чтобы
проанализировать повреждение, так как услышал, что огненный
меч с треском высвободился из камня. И поэтому я,
развернувшись, ударил своим более заурядным кинжалом, вогнав
его по самую рукоятку в почку Маски.
   Последовал вопль, и колдун спазматически напрягся, затем
обмяк и рухнул рядом со мной. Почти сразу же после этого меня
с немалой силой пнули сзади по правому бедру. Я извернулся, и
новый удар попал мне по правому плечу. Уверен, что его
нацеливали мне в голову. Когда я, прикрыв шею и виски,
откатился прочь, то услышал голос клявшего меня Юрта.
   Выхватив клинок подлиннее, я поднялся на ноги, и мой
взгляд встретился со взглядом Юрта. Он поднимался одновременно
со мной и держал Маску на руках, словно младенца.
   - Позже, - пообещал он и исчез, унося с собой тело. На
полу, рядом с длинным пятном крови, осталась лежать синяя
маска.
   Ясра и Шару все еще стояли лицом друг к другу,
опустившись на колени, тяжело дыша, залитые потом, и их
жизненные силы извивались вокруг них, словно спаривающиеся
змеи.
   Затем, словно всплывшая рыба, появился Юрт в столпе сил
за Ключом. И еще когда Мандор швырнул два своих шарика,
которые, казалось, увеличились в размерах, пока летели через
палату, потом врезались в Ключ и превратили его в руины, я
увидел то, что, как думал, уже не увижу никогда.
   Пока раскатывалось эхо от обвала Ключа, а стоны и скрежет
стен сменились колебаниями, а вокруг стала падать пыль, щебень
и балки, я ступил вперед, обогнул обломки, обходя новые
гейзеры и ручьи пылающих сил, поднял плащ, чтобы защитить
лицо, и вытянул перед собой меч.
   И пока я продвигался, Юрт клял меня последними словами, а
затем прокричал:
   - Доволен, брат? Доволен? Да положит меж нами мир только
смерть!
   Но я проигнорировал это предсказуемое пожелание, так как
мне хотелось получше разглядеть то, что я заметил несколько
мгновений назад. Я перегнулся через кусок отломившейся
каменной кладки и увидел в пламени лицо павшего колдуна,
голова которого покоилась на плече Юрта.
   - Джулия! - Воскликнул я.
   Но они исчезли еще пока я двигался вперед, и я понял, что
настало время и мне сделать то же самое.
   Повернувшись, я
прыгнул в огонь.





@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                                        

@FT.FORMAT                                           
      R                                    1

Это было началом конца того, что мне казалось целой вечностью. Я
попытался пошевелить пальцами ног -- успешно. Я лежал,
распластавшись в постели, обе ноги были в гипсе, но это были
мои, настоящие, живые ноги.

Я крепко сжал веки, затем открыл -- и так трижды.

Комната пришла в равновесие.

Где я, черт побери?

Постепенно туман рассеялся, и то, что зовется памятью, вернулось
ко мне. Я вспомнил ночи, санитарок и иглы. Каждый раз, лишь
только предметы вокруг обретали четкость, кто-то входил и колол
меня какой-то дрянью. Так и было. Да. Но теперь я чувствовал
себя вполне прилично. По крайней мере, наполовину. И им
придется прекратить.

Придется ли?

Может, и нет,-- всплыла внезапная мысль.

Естественный скепсис по поводу чистоты человеческих намерений
прочно укоренился в моей голове. Да меня же просто перекололи
наркотиками,-- вдруг сообразил я. Вероятно, особой причины и
необходимости в этом не было -- да и быть не могло, -- но раз уж
им заплатили, то зачем останавливаться? Значит, действуй
хладнокровно и делай вид, что ты еще в дурмане, подсказал
внутренний голос -- моя вторая половина, самая худшая, но и
более мудрая.

Я последовал совету.

Минут через десять в приоткрывшуюся дверь палаты пролезла голова
санитарки, а я, конечно, вовсю трубил: хр-р. Голова исчезла.

И я восстановил кусочек того, что произошло.

Я смутно припоминал, что попал в какую-то неприятность. Что
случилось потом -- было расплывчато, ну а о том, что было до
этого, я и вовсе не имел ни малейшего представления. Сначала
меня отвезли в обычную больницу, а потом перевели сюда, это я
помнил. Зачем? Я не знал.

Ноги мои были в порядке. По крайней мере, ходить я мог.
Я не помнил, сколько времени прошло с тех пор, когда
я их сломал, но то, что у меня было два перелома -- знал точно.
Я сел в постели. Это потребовало настоящего усилия, и мускулы
сразу занемели. Снаружи было темно, лишь за окном голо сияли
пригоршни звезд. Я подмигнул звездам и перебросил ноги через
край кровати.

Немного кружилась голова, но скоро головокружение прошло, я
поднялся, держась за железный прут в изголовье, и сделал первый
шаг.

Порядок. Ноги меня держат. Итак, теоретически, уйти отсюда я
смогу.

Я и ушел -- обратно в кровать; улегся поудобнее и стал думать.
Меня зазнобило, на лбу выступил пот. Во рту потек вкус сладких
сахарных слив... Неладно что-то в Датском королевстве.

Да. Я попал в автомобильную катастрофу.

Открылась дверь, впустив в комнату струю сильного света из
коридора, и сквозь щели век я увидел сестру со шприцем
наизготовку. Она подошла к постели -- широкобедрая баба,
темноволосая, с пухлыми руками.

Как только она приблизилась, я сел.

-- Добрый вечер,-- сказал я.

-- Почему -- добрый вечер?-- ответила она.

-- Когда я отсюда выхожу?

-- Надо спросить у доктора.

-- Спросите,-- сказал я.

-- Пожалуйста, закатайте рукав.

-- Нет, благодарю вас.

-- Но мне надо сделать вам укол.

-- Спасибо, не надо. Мне он не нужен.

-- Боюсь, но доктор говорит...

-- Пригласите его сюда, и пусть он скажет мне об этом. А я не
желаю никаких уколов.

-- Боюсь, но я выполняю приказ...

-- И Эйхманн выполнял. Вы помните, как он кончил?-- и я медленно
покачал головой.

-- Ах, вы... Мне придется доложить об этом... этом...

-- Сколько угодно,-- сказал я,-- и во время доклада не забудьте
упомянуть, что утром я выписываюсь.

-- Это невозможно. Вы не можете даже встать на ноги, что же
касается внутренних разрывов и кровоизлияний...

-- Посмотрим,-- сказал я.-- Спокойной ночи.

Она исчезла, не ответив.

Я улегся поудобнее и задумался. Похоже, я нахожусь в частной
клинике, а это значит, что счета кто-то должен оплачивать.
Кто-то известный мне? Я не мог вспомнить ни одного родственника
или друга. Так кто же? Недруги? Я подумал немного.

Ничего.

И никого, кто мог бы так меня облагодетельствовать.

Я и автомобиль свалились с утеса прямо в озеро, вдруг
вспомнил я. На этом воспоминание оканчивалось.

Я...

Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.

Я не знал, КТО я такой.

Чтобы чем-то занять себя, я сел в постели и принялся
разбинтовывать повязки. Под ними вроде все было в порядке, к
тому же мне казалось, что я все делаю правильно. Я сломал гипс на
правой ноге, используя в качестве рычага железный прут,
выломанный в изголовье кровати. И вдруг -- накатило. Я понял,
что надо убираться отсюда как можно скорее, и что обязательно
надо сделать нечто очень важное. Наваждение прошло.

Я опробовал правую ногу. Полный порядок.

Расколотив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному
шкафу.

Одежды не было.

Послышались шаги. Я вернулся в постель и как можно более
тщательно укрыл себя бинтами и разломанным гипсом.

Дверь снова отошла.

Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, рядом с
выключателем, я увидел мясистого детину в белом халате.

-- Я слышал, ты устроил медсестре веселую жизнь,-- сказал
он, и я понял, что притворяться больше не имеет смысла.

-- Не знаю,-- ответил я.-- А что?

Это на секунду-другую сбило его с толку, затем, нахмурившись, он
продолжил:

-- Время инъекции.

-- Вы что, профессор?-- спросил я

-- Нет, но мне приказано сделать тебе укол.

-- Я отказываюсь от укола и имею на это полное право. В конце
концов, какое вам дело?

-- Свой укол ты сейчас получишь,-- он приблизился ко мне слева.
В руке его появился шприц, который до этого он тщательно скрывал.

Это был очень грязный удар, если я, конечно, не промазал,--
дюйма на четыре ниже пояса. Он очнулся на коленях перед
кроватью.

-- ... ...,-- сказал он чуть погодя.

-- Еще раз подойдешь, хоть на плевок,-- сказал я,-- и --
увидишь, что будет.

-- Ничего, мы обламывали и не таких пациентов,-- с трудом
выдавил он.

Тогда я решил, что пришло время действовать.

-- Где моя одежда?-- спросил я.

-- ... ...,-- сказал он.

-- В таком случае, дайте ее сюда.

Его непрерывная ругань начала утомлять. Я накинул на
него простыню и оглушил железным прутом.

Минуты через две я был одет во все белое -- цвет Моби Дика и
ванильного мороженого. Какая гнусь!

Я запихнул санитара в туалет и выглянул через зарешеченное окно.
Я увидел темную старую луну над верхушками тополей, качающую на
руках молодой месяц. Трава серебрилась и блестела в удивительном
свете. Ночь вяло торговалась с солнцем. И не было никаких
намеков на то, в каких краях я очутился. Комната моя находилась
на третьем этаже, и освещенный квадрат окна слева внизу говорил
о том, что на первом этаже тоже кому-то не спится.

Я вышел из комнаты и осмотрелся. Слева коридор заканчивался
глухой стеной с зарешеченным окном, а по обе стороны
располагались четыре двери -- по две на каждой. Вероятно, эти
двери вели в такие же, как моя, палаты. Я подошел к окну, но не
увидел ничего нового: те же деревья, та же земля, та же ночь --
ничего нового.

Двери, двери, двери -- без единой полоски света под ними, и
единственный звук -- шарканье моих ног, да и то лишь потому, что
позаимствованная обувь оказалась слишком велика.

Часы весельчака показывали пять часов сорок четыре минуты.
Металлический прут я заткнул под халат за пояс, и прут очень
неудобно бил меня во время ходьбы. Примерно через каждые
двадцать футов на потолке располагалась конструкция,
исторгающая ваттов сорок света. Я дошел до лестницы, ведущей
вниз направо, и начал спускаться. Лестница была покрыта ковром и
бесшумна.

Второй этаж выглядел точно так же, как и мой: ряд комнат. Я
миновал его.

Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел вдоль
стены, высматривая дверь с полоской света над порогом.

Я нашел ее в самом конце коридора, и не обеспокоил себя стуком.

За большим полированным столом, склонившись над гроссбухом,
сидел парень в роскошном купальном халате. Комната совсем была
не похожа на палату. Он взглянул на меня широко раскрывшимися
глазами, губы на секунду разомкнулись, словно он хотел
закричать,-- но удержался, увидев выражение моего лица. Он
быстро встал.

Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и сказал:

-- Доброе утро. У вас неприятности.

Людей, по-видимому, ничем не исцелить от желания узнать о
грядущих неприятностях, потому что, подождав три секунды, пока я
пересекал комнату, он спросил:

-- Что вы хотите этим сказать?

-- Я хочу сказать,-- сказал я,-- что вы уже почти имеете
судебное разбирательство за то, что держали меня взаперти, и
еще одно -- за неправильное лечение и бессистемное применение
наркотиков. А сейчас у меня кризис: смертельно необходим укол
морфия. Я за себя не отвечаю и сейчас начну бросаться на
людей...

Он встал.

-- Убирайтесь отсюда,-- сказал он.

Я увидел на столе пачку сигарет. Я сделал себе маленький 
подарок, вдохнул дым и сказал:

-- Присядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.

Сесть он сел, но не заткнулся.

-- Вы нарушили сразу несколько законов.

-- Вот пусть суд и разберется, кто что нарушил. А мне нужна
одежда и личные вещи. Я выписываюсь.

-- Вы еще не в том состоянии.

-- Вас никто не спрашивает. Верните вещи, или я действительно
обращусь в суд.

Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отшвырнул его руку.

-- Мои вещи,-- повторил я.-- А это вам следовало сделать чуть
раньше: когда я вошел. Теперь это немного поздновато.

-- Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...

Кори?

-- Сам я сюда не ложился, и, черт меня побери, имею право 
выписать себя отсюда, и сейчас самое подходящее время. Так что 
позаботьтесь об этом.

-- Совершенно ясно -- вы еще не в том состоянии, чтобы покинуть
стены клиники,-- ответил он.-- Я не могу допустить этого. Сейчас
я позову санитара, чтобы он помог вам добраться до палаты и
уложил в постель.

-- Не стоит. А не то вам суждено испытать, в каком я состоянии.
А теперь у меня есть несколько вопросов. Во-первых, кто
поместил меня сюда и кто платит?

-- Ну, хорошо,-- он вздохнул, и его маленькие песочные усики
печально обвисли.

Он открыл ящик стола, сунул туда руку, и я насторожился.

Мне удалось выбить пистолет еще до того, как он спустил
предохранитель -- очень изящный автоматический кольт калибра
0.32. Подхватив пистолет со столешницы, я щелкнул
предохранителем и направил ствол в сторону доктора.

-- Отвечайте. Вероятно, вы считаете, что я опасен. Вы можете
оказаться правы.

Он слабо улыбнулся и тоже закурил -- явный просчет, если он
желал выглядеть уверенным. Руки у него здорово тряслись.

-- Ну ладно, Кори. Если вас это осчастливит,-- сказал он,-- то
сюда вас поместила ваша сестра.

"???"-- подумал я.

-- Какая сестра?-- спросил я.

-- Эвелин,-- сказал он.

Никаких зацепок. Тогда...

-- Забавно,-- сказал я,-- я не видел Эвелин много лет. Она даже
не знала, что я живу в этих краях.

-- И тем не менее...-- он пожал плечами.

-- И где она сейчас живет? Я хотел бы навестить ее,-- сказал я.

-- У меня нет ее адреса.

-- Узнайте.

Он поднялся, подошел к полке с картотекой, вынул карточку.

Я изучил ее. Миссис Эвелин Флаумель... Адрес в Нью-Йорке тоже
был незнаком, и я его запомнил. Судя по карточке, меня звали
Карл. Прекрасно. Еще клочок информации.

Вернув предохранитель на место, я засунул пистолет за пояс,
рядом с прутом.

-- Ну, ладно. Где одежда, и сколько вы мне заплатите?

-- Вся ваша одежда погибла при катастрофе, и я должен вас
предупредить, что у вас были переломы обеих ног, причем на левой
ноге было два перелома. Честно говоря, я просто не понимаю, как
вы можете держаться на ногах. Прошло всего две недели...

-- Я всегда поправляюсь быстро. А теперь о деньгах.

-- Каких деньгах?

-- Которые вы заплатите мне без суда за злоупотребление
наркотиками и так далее.

-- Не смешите меня.

-- А кто смешит? Я согласен на тысячу долларов наличными, но
только сразу, сейчас.

-- Я не намерен даже обсуждать это.

-- Скорей соображайте -- выигрывать или проигрывать: подумайте о
том, как назовут эту контору, если я организую вам рекламу перед
судом. А я непременно обращусь в медицинское общество, в
газеты...

-- Это шантаж, и я ...

-- Заплатите сейчас или после решения суда -- мне все равно. Но
сейчас обойдется значительно дешевле.

Если он согласится, я буду твердо знать, что догадки мои были
верны, а вся история -- достаточно грязна.

Он долго смотрел на меня.

-- У меня нет при себе тысячи,-- сказал он наконец.

-- Назовите цифру, удовлетворяющую всех,-- предложил я.

После еще одной паузы он выдавил:

-- Это вымогательство.

-- Нет, это "гони монету, дурашка". Валяйте. Сколько?

-- В моем сейфе есть долларов пятьсот.

-- Доставайте.

Перекопав маленький стенной сейф, он сообщил, что есть всего
четыреста тридцать долларов, а поскольку мне не хотелось
оставлять отпечатки пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я
забрал купюры и сунул их в боковой карман.

-- Где тут ближайшая траснспортная компания?

Он назвал место, и я проверил по телефонному справочнику,
который сообщил, что я нахожусь на севере штата.

Я заставил его набрать номер и вызвать такси, поскольку не
знал названия клиники и не хотел показывать, в каком сосотоянии
моя память. Все-таки одна из повязок, которые я так
тщательно удалил, была вокруг моей головы.

Когда он вызывал мне машину, я услышал название клиники:

-- Частная больница в Гринвуде.

Я затушил сигарету, вытащил из пачки следующую и снял со своих
ног примерно двести фунтов груза, сев в удобное коричневое
кресло рядом с книжным шкафом.

-- Подождем здесь, а затем вы проводите меня к выходу,-- сказал
я.

Больше я не услышал от него ни слова.

2

Было часов восемь утра, когда шофер такси высадил меня в
ближайшем городе на каком-то углу. Я расплатился и минут
двадцать прогуливался. Затем зашел в закусочную, устроился за
столиком и заказал сок, пару яиц, тост, бекон и три чашки кофе.
Бекон был жирноват.

Примерно с час пронаслаждавшись завтраком, я еще погулял, нашел
магазин одежды и подождал до девяти тридцати -- времени
открытия.

Я купил себе пару брюк, три рубашки спортивного покроя, пояс,
нижнее белье и подходящие ботинки. Я также выбрал себе носовой
платок, бумажник и расческу.

Затем я разыскал Грейнхаундскую автобусную станцию и сел в
автобус до Нью-Йорка. Никто не пытался меня остановить.
Похоже, никто меня и не разыскивал.

Сидя у окна, глядя на деревенский пейзаж в осенних тонах,
освеженный живыми ветерками с яркого, холодного неба, я
попытался упорядочить все, что знал о себе и о том, что со
мной произошло.

Я, Карл Кори, был помещен в Гринвуд моей сестрой Эвелин
Флаумель. Это произошло примерно две недели назад после
автомобильной катастрофы, в результате которой я получил
переломы ног -- хотя этого я и не чувствовал. Я не помнил
никакой сестры Эвелин. Вероятно, персонал Гринвуда получил
указание держать меня в постели беспомощным, но когда я 
освободился и пригрозил, испугался последствий. Ну, что ж. 
Значит, кто-то меня боится. А значит, я буду вести себя 
соответственно.

Я попытался вспомнить, как произошла авария, и додумался до
того, что у меня разболелась голова. Но все-таки авария не могла
быть несчастным случаем.

Я был в этом убежден, хотя и не знал, почему. Я выясню и это,
и тогда кое-кто заплатит. Очень, очень много заплатит.
Ненависть, могучая ненависть горячей волной ударила меня в
грудь. Кто бы ни пытался сломать или использовать меня, сделал
это себе на беду, и теперь, кто бы он ни был, он не будет
обижен моим вниманием. Я ощутил сильное желание
убить, уничтожить этого мерзавца, и вдруг понял, что эти
ощущения не новы и что в прошлой жизни именно так я и
поступал. И не раз.

Я уставился в окно, глядя, как падают мертвые листья.

Добравшись до Большого Города, я, во-первых, зашел в
парикмахерскую побриться и подстричься, а во-вторых, отправился
в туалетную комнату и надел свежую рубашку -- терпеть не могу,
когда срезанные волосы щекочут шею. Автоматический пистолет
калибра 0.32, принадлежавший неизвестному типу из
Гринвуда, лежал в правом кармане куртки. Предполагаю, что если
Гринвуд или моя сестра захотели бы вдруг разыскать меня, то
незаконное ношение оружия вряд ли пошло бы мне на пользу. Но я
решил, что так спокойнее. Сначала меня надо найти, а потом...
Главное, я хотел понять причину всех событий. Я быстро
перекусил в ближайшем кафе, потом целый час ездил в метро и на
автобусах, соскакивая на самых неожиданных станциях, затем
взял такси и назвал адрес Эвелин в Уэстчестере -- адрес моей 
сестры и желанного источника воспоминаний. Прежде, чем мы 
приехали, я обдумал тактику дальнейших действий.

И когда в ответ на мой стук, после получасового ожидания,
старинная большая калитка отворилась, я уже знал, что буду
говорить. Я все тщательно обдумал, пока шел к дому по длинной
извилистой аллее, выложенной белым гравием, мимо дубов и
ярких кленов -- ветер холодил мою подстриженную шею под
поднятым воротником куртки, под ногами хрустели листья.
Запах тоника от моих волос смешивался с густым запахом плюща,
обвивавшего стены старого каменного здания. Все было
незнакомо, и вряд ли я когда-либо был здесь раньше.

Я постучал, и мне ответило эхо.

Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.

Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой
служанке с россыпью родинок на лице.

-- Да?-- сказала она с пуэрториканским акцентом.

-- Я хочу видеть миссис Эвелин Флаумель.

-- Как прикажете доложить?

-- Ее брат Карл.

-- О, входите, пожалуйста,-- сказала она мне.

Я вошел в прихожую. Пол был выложен мозаикой из крохотных
бирюзовых и лососевых кафельных плиток. Стены красного дерева,
заросли больших зеленых лопухов, оккупировавших кадки на левой 
половине комнаты. Сверху проливал желтый свет куб из стекла и 
эмали.

Девушка удалилась, и я стал осматриваться, пытаясь разглядеть
хоть что-нибудь знакомое.

Ничего.

Тогда я стал просто ждать.

Наконец служанка вернулась, улыбнулась, кивнула и молвила:

-- Пожалуйста, идите за мной. Она примет вас в библиотеке.

Я пошел следом: три лестничных пролета вверх, затем по
коридору мимо двух закрытых дверей. Третья дверь слева была
открыта, и служанка жестом пригласила войти. Я вошел и
остановился на пороге.

Как и в любой библиотеке, здесь были бесконечные этажи книг.
Еще здесь были три картины -- два лесных пейзажа и один
морской. Пол был застлан тяжелым зеленым ковром. Рядом с
громадным столом стоял такой же громадный глобус, с лица
которого на меня смотрела Африка. Позади стола и глобуса во
всю стену распростерлось окно со стеклом толщиной не меньше
восьми сантиметров. Но не это стало причиной моего
замешательства.

На женщине, сидевшей за столом, было платье цвета морской
волны с глубоким вырезом спереди и широким воротником, у нее
были длинные волосы в локонах, по цвету напоминавшие нечто
среднее между закатными облаками и пламенем свечи в темной
комнате, -- не крашенные, я откуда-то знал это, -- а ее глаза за
большими очками, в которых она, по-моему, не нуждалась, -- я это 
тоже знал, -- светились такой же голубизной, как озеро Эри в три 
часа пополудни ясным летним днем, а цвет ее сжатых губ 
гармонировал с волосами. Но и это не стало причиной моего 
замешательства.

Я знал ее, откуда-то знал, хотя и не мог сказать, откуда.

Я двинулся вперед, надев на себя улыбку.

-- Привет,-- сказал я.

-- Садись,-- она указала на кресло с высокой спинкой и
большими подлокотниками, оно было оранжевым и удобным -- как раз 
для меня.

Я сел, и она пристально взглянула на меня.

-- Я рада видеть тебя снова на ногах.

-- Я тоже. Как поживаешь?

-- Спасибо, хорошо. Должна признаться, что я не ожидала увидеть
тебя здесь.

-- Знаю,-- приврал я,-- но я здесь, чтобы поблагодарить тебя
за заботу и ласку.

Я позволил прозвучать легкой ноте иронии, чтобы посмотреть на
ее реакцию.

В это время в комнату вошла гигантская собака -- ирландский
волкодав -- и свернулась в клубок возле стола. Вторая пришла
следом, но перед тем как лечь, дважды обошла глобус.

-- Вот именно,-- ответила она, возвращая иронию,-- это самое
малое, что я могла для тебя сделать. В следующий раз будь
осторожнее за рулем.

-- Обещаю тебе, что буду принимать все меры предосторожности.

Я не знал, в какие игры мы играем, но так как и она не знала,
что я этого не знаю, я решил выудить из нее все, что удастся.

-- Я подумал, что тебе будет небезынтересно, в каком я сейчас
состоянии, вот я и пришел.

-- Я была... я...-- ответила она.-- Ты что-нибудь ел?

-- Завтракал часа два тому назад.

Она позвонила служанке и приказала накрыть на стол. Затем:

-- Я так и думала, что ты сам выберешься из Гринвуда, когда
придешь в себя. Правда, я не ожидала, что это будет так скоро
и что ты явишься сюда.

-- Знаю,-- ответил я.-- Потому-то я и пришел.

Она предложила мне сигарету, я взял, дал прикурить ей, затем
закурил сам.

-- Ты всегда вел себя неожиданно,-- сказала она после
несколько затянувшейся паузы.-- Правда, в прошлом тебе это
помогало, но не думаю, что ты что-нибудь отыграешь сейчас.

-- Что ты хочешь этим сказать?-- спросил я.

-- Ставка слишком высока для блефа, а мне кажется, что ты
именно блефуешь, явившись ко мне вот так, запросто. Я всегда
восхищалась твоей смелостью, Кэвин, но не будь дураком. Ты
знаешь счет в игре.

КЭВИН? Запишем это после "Кори".

-- А может, не знаю,-- ответил я.-- Ведь какое-то время я
спал, разве не помнишь?

-- Ты хочешь сказать, что ни с кем не связывался?

-- Как проснулся, не представилось случая.

Она наклонила голову на сторону, и ее удивительные глаза
сузились.

-- Опрометчиво,-- сказала она,-- но возможно. Просто
возможно. Ты мог попробовать. Ты мог. Я притворюсь, что ты так и
сделал. В таком случае, ты поступил остроумно и неопасно. Дай
мне подумать об этом.

Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь.
Но она молчала, и я решил ухватить то, что показалось выгодным
в этой игре, которую я не понимал, с игроками, которых я не
знал, и ради ставок, о которых я не имел никакого понятия.

-- Одно то, что я пришел сюда, уже говорит кое о чем,--
сказал я.

-- Да, знаю. Но ты слишком хитроумен, поэтому говорить это
может слишком о многом. Подождем и увидим.

Подождем чего? Увидим что? Галлюцинацию?

К этому времени нам принесли бифштексы и кувшин пива, так что
на некоторое время я был избавлен от необходимости делать
загадочные замечания и тонко намекать на то, о чем не имел ни
малейшего понятия. Бифштекс был прекрасен -- розовый внутри,
сочный, и я аппетитно захрустел поджаренным хлебом, запивая
всю эту роскошь большим количеством пива. Она засмеялась,
глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу, нарезая свой
бифштекс маленькими ломтиками.

-- Я люблю рвение, с которым ты набрасываешься на жизнь,
Кэвин. И это одна из причин, почему мне не нравится смотреть,
как ты рвешь с ней знакомство.

-- Мне тоже,-- пробормотал я.

И пока я ел, я увидел ее. Я увидел ее в одеянии с большим
вырезом на груди, в платье с пышной юбкой, зеленом -- как
может зеленеть только море. Звенела музыка, все танцевали,
позади нас слышались голоса. Я носил черное с серебряным,
и... Видение исчезло, оно было настоящей частью моих
воспоминаний, и я искренне выругался: как мне не хватает их.
Что говорила она, в своем зеленом, мне, в моем черном и
серебряном, той ночью среди музыки, танцев и голосов?

Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать свое видение
на Эвелин.

-- Я вспомнил ночь,-- сказал я,-- ты была в зеленом, а я одет
в свои цвета. Как тогда все казалось прекрасным, и музыка...

На лице ее возникло мечтательное выражение, щеки порозовели.

-- Да,-- сказала она,-- прекрасные были времена... Скажи, ты
действительно еще ни с кем не связался?

-- Слово чести,-- сказал я, что бы это ни значило.

-- Стало еще хуже,--сказала она,-- сейчас в Тени больше
ужасов, чем можно себе представить...

-- И?..-- спросил я.

-- Он в прежних заботах,-- закончила она.

-- О.

-- Да,-- продолжала она,-- и он захочет знать, где ты
остановился.

-- Вот здесь,--сказал я.

-- Ты хочешь сказать?..

-- Пока, -- сказал я, наверное, слишком поспешно, поскольку ее
глаза слишком широко распахнулись.-- Пока не буду знать, в
каком положении дела,-- что бы это ни значило.

-- О.

И мы доели наши бифштексы и допили пиво, а кости отдали
собакам.

Потом мы пили кофе маленькими глоточками, и я почувствовал к
ней самые настоящие братские чувства, но быстренько подавил
их.

Я спросил:

-- Что у других?-- Это могло означать что угодно, а звучало
безопасно.

На минуту я испугался, что сейчас она спросит, что я имею в
виду. Но она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза
к потолку и сказала:

-- Как всегда, ничего нового не слышно. Возможно, ты был
мудрее всех. Мне здесь так хорошо. Но как можно забыть все...
величие?

Я опустил глаза долу, поскольку не был уверен в своем взгляде,
и сказал:

-- Нельзя. Просто невозможно.

Последовало долгое и неуютное для меня молчание, которое все
же нарушила она.

-- Ты ненавидишь меня?

-- Что за чушь,-- сказал я.-- Как я могу -- если принять во
внимание все?

Это, казалось, порадовало ее, и она продемонстрировала свои
зубки, оказавшиеся весьма белыми.

-- Хорошо. И спасибо тебе. Кем бы ты ни был, но ты -- джентльмен.

Я поклонился и расшаркался.

-- Ты вскружишь мне голову.

-- Вряд ли,-- сказала она.-- Если принять во внимание все.

И я почувствовал себя неуютно.

Моя ненависть вновь пробудилась, и я подумал, знает ли она,
против кого она может быть направлена. Я понял, что знает. Я с
трудом удержался от желания спросить об этом в лоб.

-- Что же ты думаешь делать? -- спросила она в конце концов, и
у меня не оставалось другого выхода, как туманно ответить:

-- Ну, конечно же, ты мне не веришь...

-- Да как мы можем тебе верить?

Я решил запомнить это "мы".

-- Вот видишь. Так что сейчас я просто воспользуюсь твоим
покровительством. Я буду рад остаться здесь, где тебе совсем
не трудно следить за мной.

-- А дальше?

-- Дальше? Посмотрим.

В нашей беседе наступила довольно-таки долгая пауза. Эвелин не
выдержала ее первой.

-- Умно,-- сказала она.-- Очень умно, и ты ставишь меня в
неловкое положение.

(Честно говоря, мне просто некуда было деться, а на деньги,
которые я удержал с доктора, долго не протянуть).

-- Да, конечно, ты можешь остаться, но разреши предупредить 
тебя,-- тут она поиграла каким-то брелком, свисавшим с цепочки 
на шее,-- это -- ультразвуковой свисток, специально для собак. 
У Доннера и Блитцена четыре брата, и все они обучены 
позаботиться о гадких людях, и все они сбегаются на мой
свисток. Так что поостерегись появляться там, где твое
присутствие нежелательно. Свисток-другой -- и даже ты не
выстоишь против их атаки. В Ирландии не осталось волков после
того, как там вывели эту породу собак.

-- Знаю,-- механически ответил я, и тут же понял, что
действительно это знаю.

-- Да,-- продолжала она.-- Эрик будет доволен, что ты -- мой
гость. Это вынудит его оставить тебя в покое, а ведь ты именно
этого и хочешь, "нессе-па"?

-- "Уи",-- ответил я.

Эрик! Это что-то значило! Я знал Эрика, и почему-то было очень
важно, что я знал его. Не недавно. Давно. Но Эрик, которого я
знал, был словно тень вокруг меня, и это было важно.

Почему?

Я ненавидел его, и это была одна из причин. Ненавидел так, что
размышления о том, как бы его убить, были для меня не в 
диковинку. Возможно, я даже пытался их осуществить.

К тому же, между нами была какая-то связь, что я тоже знал.
Родственная?

Да. Именно так. Причем ни я, ни он не были в восторге от того, 
что мы... братья. Я помнил... помнил...

Большой, сильный Эрик -- с его влажной, кудрявой бородой и
глазами -- такими же, как у Эвелин!

На меня нахлынула новая волна воспоминаний, в висках отчаянно
запульсировало, шея взмокла.

Я ничему не позволил отразиться на моем лице, но заставил себя
сделать еще одну затяжку и еще один глоток пива, потому что
сообразил, что Эвелин -- действительно моя сестра! Только
звали ее не Эвелин. Я никак не мог вспомнить ее настоящего
имени. Придется быть осторожней,-- решил я.-- Я вообще не буду
называть ее по имени, пока не вспомню.

А что же со мной? И что за страсти вокруг меня?

Эрик, внезапно понял я, был как-то связан с тем несчастным
случаем. Он должен был закончиться для меня фатально, да
только я выпутался. Не ОН ли и организовал все? Да,
откликнулась моя интуиция. Это обязан быть Эрик. А Эвелин
помогала ему, выплачивая Гринвуду, чтобы меня держали в
бессознательном состоянии. Лучше, чем быть мертвым, но...

Внезапно я понял, что, придя к Эвелин, я бросился Эрику прямо в
руки, стал его пленником, и если я останусь -- я открыт для
новой атаки.

Но она сказала, что раз я -- гость, то Эрику придется оставить
меня в покое. Я задумался. Я не имел права верить всему, что
мне говорили. Придется все время быть начеку. Может,
будет лучше, если я исчезну, пока память полностью не
вернется.

Но это дикое ощущение смертельной необходимости. Я был обязан
раскусить эту задачу, и как можно скорее, -- и действовать, как
только узнаю все. Это лежало на мне как проклятие. Если
опасность была ценою памяти, а риск -- платой за удобный
случай, то быть по сему. Я остаюсь.

-- И я помню...-- сказала Эвелин.

Тут я понял, что она говорит со мной уже несколько минут, а я
даже не слушаю. Возможно, это было эхом ее слов, не
требующих ответа, ну и неотвязность моих собственных мыслей.

-- Я помню тот день, когда ты победил Джулиэна в его любимых
состязаниях, а он швырнул в тебя стакан с вином и проклял
тебя. Но приз все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался,
что зашел слишком далеко. Но ты просто рассмеялся и выпил с
ним другой стакан вина. Я думаю, он раскаивается до сих пор,
что не сдержался -- ведь он такой хладнокровный, и мне кажется,
что он очень завидовал тебе в тот день. Ты помнишь?! Мне
кажется, что с тех пор почти во всем он старается подражать
тебе. Но я ненавижу его по-прежнему и надеюсь, что
когда-нибудь он все же споткнется, я чувствую, он споткнется.

Джулиэн, Джулиэн, Джулиэн. Да и нет. Что-то насчет состязания
и искушения человека, и разрушения его почти легендарного
самообладания. Да, здесь было ощущение знакомого; нет, я не
мог в действительности сказать, с чем все это связано.

-- А Кэйн, как здорово ты одурачил его! Знаешь, он все еще
ненавидит тебя...

Я сделал вывод, что меня не слишком-то любили. Так или иначе,
это чувство меня порадовало. И Кэйн тоже звучало знакомо.
Очень. Эрик, Джулиэн, Кэйн, Кэвин. Имена эти плыли в моей
голове, переполняли меня.

-- Это было так давно...-- сказал я почти непроизвольно, и,
кажется, это было правдой.

-- Кэвин,-- сказала она,-- хватит фехтовать. Ты хочешь
большего, чем безопасность, я это знаю. И ты достаточно силен, и
кое-чего достигнешь, если сыграешь правильно. Я не могу даже
догадаться, что у тебя на уме, но, может быть, мы еще сможем
сторговаться с Эриком.

Это "мы" явно прозвучало фальшиво. Она пришла к некоему
заключению по поводу моей ценности, как бы все ни пошло. Она
увидела шанс урвать для себя, я бы сказал, кусочек.

Я улыбнулся, совсем чуть-чуть.

-- Ведь ты потому и пришел ко мне?-- продолжала она.-- У
тебя есть какие-то предложения Эрику и ты хочешь, чтобы
переговоры вел посредник?

-- Может быть,-- сказал я.-- Только надо все хорошенько
обдумать. Я так недавно поправился, что хорошо бы все взвесить
в укромном уголке -- на случай, если я вдруг решу, что с 
Эриком лучше всего вести переговоры и придется действовать 
быстро.

-- Будь осторожен,-- сказала она.-- Ты же знаешь, я доложу о
каждом твоем слове.

-- Ну, конечно,-- сказал я, не зная об этом вовсе, и вслепую
нащупывая пути быстрого отступления,-- если только твои
заветные желания не совпадают с моими.

Ее брови сдвинулись и между ними пролегли короткие морщинки.

-- Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.

-- Я ничего не предлагаю,-- сказал я.-- Пока. Просто я открыт и
честен с тобой и говорю, что ничего толком не знаю. Я не
уверен, что хочу договориваться с Эриком. Ведь в конце 
концов...-- я нарочно дал словам повиснуть, потому что мне нечем 
было их продолжить, хотя и чуял, что следовало это сделать.

-- А что ты предлагаешь взамен?-- она резко вскочила,
схватившись за свисток.-- Блейс! Ну конечно!

-- Сядь и не смеши меня,-- ответил я.-- Неужели я пришел бы
к тебе вот так, запросто, отдался на твою милость, просто
на корм собакам, потому что ты случайно подумала о
Блейсе?

Она расслабилась, может даже размякла и снова села.

-- Вероятно, нет,-- сказала она наконец,-- но я знаю: ты --
игрок, и я знаю -- ты можешь предать. Если ты пришел сюда,
чтобы отделаться от противника, не мучай себя попыткой. Я не
столь важная птица. Кроме того, я всегда думала, что все же
нравлюсь тебе.

-- Так было и есть,-- ответил я,-- тебе не о чем беспокоиться -- 
и не беспокойся. Но интересно, что ты упомянула Блейса.

Приманка, приманка, приманка! Мне так много надо было знать.

-- Почему? Он все-таки связался с тобой?

-- Я предпочитаю молчать,-- ответил я в надежде, что это даст
хоть какие-то преимущества, тем более, что по разговору
можно было предположить, какую позицию занимает Блейс.-- Если
б он и связался, я ответил бы ему то же, что и Эрику: "Я
подумаю".

-- Блейс,-- повторила она.

"Блейс,-- сказал я сам себе.-- Блейс, ты мне нравишься. Я
забыл, почему. И я знаю, есть повод, чтобы ты мне не
нравился, но ты мне нравишься. Это я тоже знаю".

Некоторое время мы сидели молча, и я почувствовал, что сильно
устал, но не хотелось показывать этого. Я должен быть сильным.
Я знал, что должен быть сильным.

Я сидел там и улыбался, и говорил:

-- Хорошая у тебя здесь библиотека.

-- Спасибо,-- ответила она.-- Блейс,-- повторила она после
очередной паузы.-- Скажи, ты действительно думаешь, что у
него есть хотя бы один шанс?

-- Кто знает,-- пожал я плечами.-- По крайней мере, не я.
Может быть, он знает, может быть, нет.

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Даже рот у
нее чуть приоткрылся.

-- Не ты?-- сказала она.-- Слушай, а ты не собираешься
попробовать сам?

Тогда я рассмеялся, чтобы как-то сгладить ее догадку.
Отсмеявшись, я сказал:

-- Не болтай глупостей. Я?

Но когда она произнесла это, я осознал, что она коснулась
какой-то струны, какой-то глубоко закопанной мысли, мощно
откликнувшейся: "А почему бы и нет?"

Внезапно я почувствовал страх.

Кажется, она поверила. Что ж, каким бы ни был мой отказ, я
отказался. Она улыбнулась в ответ и махнула рукой в сторону
встроенного в стену бара.

-- Я бы с удовольствием выпила ирландского.

-- Да и я не откажусь,-- я поднялся и налил нам два стакана.

-- Знаешь,-- сказал я, вновь усевшись,-- все-таки приятно
сидеть с тобой вот так, даже если это и ненадолго. Это
навевает воспоминания.

И она улыбнулась, засияла.

-- Ты прав,-- она отхлебнула виски.-- С тобой я чувствую себя
совсем как в Янтаре.

Я чуть было не пролил выпивку.

Янтарь! Слово молнией прошило мой позвоночник!

Затем она заплакала, и я поднялся, полуобнял ее за плечи,
чтобы успокоить.

-- Не плачь, малышка. Пожалуйста, не надо. От этого мне тоже
невесело.

Янтарь! Что-то было в этом слове, что-то мощное и электризующее.

-- Хорошие дни еще вернутся,-- мягко сказал я.

-- Ты действительно веришь в это?

-- Да,-- громко ответил я.-- Да, верю!

-- Ты сумасшедший! Может быть, потому ты всегда был моим самым
любимым братом. Я могу поверить во все, что бы ты ни говорил,
хоть я и знаю, что ты сумасшедший!-- затем она еще немного
поплакала, потом успокоилась.-- Кэвин, если ты сделаешь это,
если каким-то диким и причудливым путем в Тени ты
сделаешь это, вспомнишь ли ты о своей маленькой сестричке
Флоримель?

-- Да,-- ответил я, зная, что это ее имя,-- да, я тебя не
забуду.

-- Спасибо. Я расскажу Эрику только самое главное, а о Блейсе
и своих догадках вообще не скажу ничего.

-- Спасибо, Флори.

-- И все же я ни чуточки тебе не доверяю,-- добавила она.--
Помни это тоже.

-- Ясно и без слов.

Потом она снова позвонила служанке, которая проводила меня в
спальню, где я еле смог раздеться, после чего
замертво свалился в постель и проспал одиннадцать часов кряду.





3

Утром ее в доме не оказалось, и какой-нибудь записки тоже.
Служанка накрыла стол к завтраку на кухне и ушла по своим
делам. Я отверг попытку выудить у прислуги что-нибудь полезное, 
поскольку либо она ничего не знала, либо не сказала бы того, о чем 
хотелось знать, а о моей попытке обязательно донесла бы 
Флори. И раз так случилось, что я остался хозяином дома, я решил 
вернуться в библиотеку и глянуть, что там можно разузнать. Кроме 
того, я люблю библиотеки.  Мне в них очень уютно, я всегда чувствую 
себя в безопасности за стеной слов, красивых и мудрых. Я всегда 
чувствую себя лучше, когда сознаю, что осталось еще что-то, 
сдерживающее тени в этом мире.

Доннер или Блицен, или один из их родственников, появился
неизвестно откуда и пошел за мной на жестких лапах, нюхая
носом воздух. Я попытался подружиться, но это было
все равно, что кокетничать с регулировщиком движения, который
тормознул тебя у обочины. Я заглянул в другие
помещения, мимо которых проходил, но это были просто комнаты,
выглядевшие достаточно невинно.

Потом я вошел в библиотеку, Африка по-прежнему была передо мной.
Я закрыл за собой дверь, чтобы собаки не мешали, и
прошелся по комнате, читая названия книг на стеллажах.

Тут было множество книг по истории. По-моему, они составляли основу
коллекции. Были тут и книги по искусству -- большие дорогие
издания -- я пролистал несколько. Лучше всего
соображается, когда думаешь о чем-нибудь постороннем.

Хотел бы я знать источники явного Флориного благополучия.
Если мы -- родственники, значит ли это, что я тоже купался в
таком изобилии? Я стал думать о своем доходе, социальном
положении, профессии, занятии. У меня было ощущение, что денежный
вопрос меня беспокоил мало и что всегда было достаточно средств
или способов их добычи. Был ли у меня такой же дом? Я не
мог вспомнить.

Чем я занимался?

Я уселся за стол и проэкзаменовал память на предмет специальных
знаний. Это очень трудно -- исследовать самого себя со стороны,
как человека незнакомого. Наверное, поэтому у меня ничего и не
получилось. Что-то твое является частью тебя, и отделить это
невозможно.

Врач? Эта мысль появилась, когда я рассматривал некоторые
анатомические рисунки да Винчи. Почти рефлекторно я припомнил
некоторые стадии хирургической операции и понял,
что в прошлом оперировал людей.

Но это было не то. Хоть я и вспомнил, что у меня было
медицинское образование, оно было всего лишь составной частью
чего-то другого. Я знал, неведомо откуда, что не был
практикующим хирургом. Кем тогда? Кем еще?

Что-то привлекло мое внимание.

Сидя за столом, я мог видеть всю комнату до дальней стены,
где, кроме всего прочего, висела антикварная кавалерийская
сабля, которую я как-то проглядел в прошлый вечер. Я поднялся,
подошел к стене и взял саблю в руки.

Про себя я даже поцокал, увидев, в каком состоянии было
оружие. Мне захотелось взять масляную тряпку и
абразив, чтобы привести саблю в достойный вид. Значит, я
разбирался в антикварном оружии, по крайней мере, в рубящем.

Сабля лежала в руке удобно и легко, и я чувствовал ее зов. Я
занял оборонительную позицию. Провел пару приемов атаки и
защиты. Да, этой штукой я пользоваться умел.

Так какова же подоплека всего этого, а? Я оглянулся, пытаясь
найти еще какой-нибудь освежитель памяти.

Но больше ничего не нашлось, так что я повесил саблю на место и
вернулся к столу. Усевшись удобнее, я решил покопаться в его
потрохах.

Я начал с середины, потом тщательно обследовал ящики с
правой и левой стороны, один за другим.

Чековые книжки, конверты, почтовые марки, листы бумаги,
огрызки карандашей, резинки -- все, чего и следовало ожидать.

Каждый ящик я вытаскивал целиком и держал на коленях,
раскапывая содержимое. Делал я так не специально. Это было,
очевидно, частью того опыта, который я имел в прошлом, и этот опыт
нашептывал мне, что у ящика всегда следует осматривать днище и
и боковые стенки.

Я чуть было не упустил одну деталь, она привлекла мое внимание
в последнюю минуту: задняя стенка правого нижнего ящика была
ниже, чем у всех остальных.

Это было неспроста, и когда я, встав на колени, заглянул в
проем для ящика, я увидел нечто вроде небольшой
коробочки, укрепленной на задней стенке.

Коробка, оказавшаяся небольшим потайным ящичком, была заперта.

Примерно минута ушла на дурацкую возню со скрепками,
булавками и, наконец, с металлическим рожком для обуви, который я
приметил в другом ящике. Именно рожок оказался тем, что требовалось.

В ящичке лежала колода карт.

На колоде была картинка, заставившая меня замереть, стоя на
коленях, лоб мой покрылся испариной, а дыхание участилось.

На зеленом поле -- рисунок белого единорога, вставшего на дыбы и
чуть повернувшегося вправо.

И я знал этот рисунок, и мне стало больно от того, что я не могу
вспомнить то, что с ним связано.

Я открыл коробку и вытащил карты. Это была колода карт, похожих на
карты Таро с их жезлами, пентаклями, чашами и мечами, но Главные
Козыри были совсем иные.

Я вставил на место оба ящика, но сделал это достаточно
осторожно, чтобы случайно не закрыть потайного, пока я не
исследую колоду до конца.

Они были совсем как живые, Главные Козыри, готовые сойти со своих
сверкающих поверхностей. На ощупь карты казались холодными, и было
приятно держать их в руках. Внезапно я понял, что и у меня
когда-то была точно такая же колода.

Я начал раскладывать карты по порядку.

На одной был нарисован коварный маленький человек с
острым носом, смеющимся ртом и копной соломенных волос. Он был
одет в нечто, напоминавшее костюм эпохи Ренессанса оранжевых,
красных и коричневых тонов. На нем были длинные чулки и плотно
подогнанный расшитый камзол. Я знал его. Его звали Рэндом.

Со следующей карты на меня смотрело бесстрастное лицо
Джулиэна. Его темные волосы свисали ниже плеч, в голубых
глазах не отражалось ничего. Он был заперт в белые чешуйчатые
доспехи, не серебристые или металлические, а выглядевшие
так, как будто он с ног до головы был покрыт эмалью. Я знал, что
несмотря на кажущуюся легкость, даже декоративность, доспехи
эти пробить было почти невозможно, и почти любой удар
смягчался ими. Это был тот самый человек, которого я победил в
его излюбленной игре, за что он и метнул в меня стакан с вином. Я
знал его, и я его ненавидел.

Затем следовал смуглый, темноглазый Кэйн, одетый в черный
и зеленый сатин, с треуголкой, небрежно сдвинутой набекрень,
от которой по спине стекал плюмаж из зеленых перьев. Он
стоял ко мне в профиль, подбоченясь, и носки его сапог
загибались вверх, и на поясе висел кинжал, в рукоять которого
был вставлен большой изумруд. Смутно было у меня на душе.

Затем шел Эрик. Красив по любым стандартам, с
волосами настолько темными, что они отливали синевой.
Его борода курчавилась у всегда улыбающегося рта, и одет он был
в простой кожаный камзол, кожаные чулки, широкий плащ и высокие
черные сапоги, и на красном поясе висела серебряная сабля
и застежка с рубином, и высокий стоячий воротник, и
манжеты тоже были окантованы красным. Руки его, с большими
пальцами, заткнутыми за пояс, были спокойными и чудовищно сильными.
Пара черных перчаток свисала с пояса у правого
бедра. Это он -- я был уверен -- пытался убить меня в тот день, и
это едва ему не удалось. Я изучал его, и я немного боялся.

Затем был Бенедикт, высок и суров, худощав телом и тонок
лицом, и могуч разумом. Его цвета были желтый, оранжевый и
коричневый, и это напоминало мне стога сена, и тыквы, и пугало, и
"Легенду о Глубоко Спящем". У него была вытянутая крепкая челюсть,
ореховые глаза и каштановые волосы, которые никогда не
завивались. Он стоял рядом с гнедым конем, опираясь на копье,
увенчанное гирляндой цветов. Он редко смеялся. Я любил его.

Я замер, когда перевернул следующую карту, сердце мое рванулось
вперед, ударилось о ребра, норовя вырваться.

Это был я.

Я видел себя, когда брился, и это был парень с той стороны
зеркала. Зеленые глаза, черные волосы, весь в черном и
серебряном. М-да. На мне был плащ, и он был слегка приподнят, как
бывает от порыва ветра. Я был в черных сапогах, таких же,
как у Эрика, и я тоже носил клинок, только мой
был тяжелее, хоть и не так длинен, как у него. На руках моих
были перчатки, и были они серебряны и чешуйчаты. Застежка
на шее -- в виде серебряной розы.

Я -- Кэвин.

Большой, могучий человек смотрел на меня со следующей карты.
Он был похож на меня, лишь челюсть его была тяжелее, и я
знал, что он больше меня, хотя и медленнее. О его
силе ходили легенды. Он был одет в серый с голубым костюм,
перетянутый широким черным поясом, и он стоял и
смеялся. На шее у него висела серебряная цепь с тяжелым
охотничьим рогом. Он носил коротко стриженую бороду и
короткие усики. В правой руке он держал кубок с вином. Я
почувствовал к нему внезапное расположение. Тогда я вспомнил его
имя. Это был Джерард.

Затем следовал человек с большой светлой бородой, увенчанный
пламенем, облаченный в красные и желтые шелка. В правой
руке он держал меч, в левой -- кубок с вином, и сам дьявол
плясал у него в глазах, таких же голубых, как у Флори и Эрика.
У него был узкий подбородок, но этот недостаток скрывала
борода. Меч его был инкрустирован чудесной золотой филигранью.
Он носил два кольца на правой руке и одно -- на левой:
изумруд, рубин и сапфир соответственно. Я знал -- это был Блейс.

Затем была фигура, похожая на Блейса и на меня. Мои черты
лица, хотя и более мелкие, мои глаза, волосы Блейса. Он носил
охотничий зеленый костюм и сидел на белом коне лицом к
правой стороне карты. В нем одновременно чувствовались
и сила, и слабость, воля и нерешительность. Я
и одобрял, и не одобрял, любил и испытывал отвращение к нему.
Звали его Брэнд. Я знал это. Знал, как только бросил взгляд
на карту.

Да, я знаю их всех, знаю хорошо,-- неожиданно понял я,--
помню всех, со всеми достоинствами и слабостями, победами и
поражениями.

Потому что они были моими братьями.

Я закурил сигарету из пачки, лежавшей на столе, откинулся на
спинку стула и попытался осознать все, что вспомнил.

Они были моими братьями, эти восемь странных людей в странных
одеждах. И я знал, что это их право -- одеваться так, как они
пожелают, и в этом нет ничего необычного, так же как я
имел полное право одеваться в черное с серебром. Затем я
ухмыльнулся, вспомнив, что я купил в той маленькой
гринвудской лавчонке.

На мне были черные брюки, и все три рубашки, которые я
выбрал, были серовато-серебристого оттенка. Куртка моя тоже
была черной.

Я вернулся к картам и увидел Флори в зеленом наряде цвета моря,
совсем такой, как я вспомнил ее предыдущим вечером; затем
черноволосую девушку с такими же голубыми глазами,
волосы у нее были густые и длинные, а одета она была во все
черное, с серебряным поясом вокруг талии. Глаза мои
наполнились слезами, сам не знаю почему. Ее звали Дейрдре. 
Следующей была Фиона, с волосами такими же, как у Блейса или 
Брэнда, моими глазами и перламутровой кожей жемчужной раковины.  Я 
почувствовал ненависть к ней в ту же секунду, как только открыл 
карту. Затем была Лльюилл, с волосами цвета ее нефритовых глаз, 
в переливающемся бледно-зеленом платье с бледно-лиловым поясом, и 
выглядевшая грустной и печальной. Откуда-то я знал, что она была 
непохожа на всех нас. Но и она была моей сестрой.

Я почувствовал, что ужасно одинок, разлучен со всеми. Но все
же -- я почти физически ощутил их присутствие.

Карты были по-прежнему холодны на ощупь, я снова сложил их вместе,
хотя с явной и непонятной мне неохотой.

Других картинок не было. Все остальные были младшими картами. И я
откуда-то -- О! Опять это "откуда-то"! -- знал, что нескольких
карт не хватает.

Возможно, я и до конца жизни не узнаю, что изображали
отсутствующие карты...

Мне было до странности печально. Я взял в руки сигарету и
задумался.

Почему память прояснялась, когда я держал карты в руках --
практически сразу же? Теперь я знал больше, чем раньше, но только
о лицах и именах. Это было все.

Я не мог понять, зачем мы были изображены на картах,
но желание иметь у себя такую колоду было неодолимо велико.
Колоду Флори взять не удастся: она сразу заметит пропажу, и у
меня будут неприятности. Так что я положил карты в потайной
ящик и вновь запер его. А затем, господи, как я напрягал свой
ум! Но все напрасно.

Пока не вспомнил магическое слово.

ЯНТАРЬ!

Прошлым вечером это слово страшно взволновало меня. Даже слишком
страшно, потому что я, хоть и невольно, но избегал
думать о нем. Но сейчас я мысленно стал повторять это слово вновь
и вновь, ожидая ассоциаций.

Слово было обременено могучей страстью и тяжелой
ностальгией. Оно было обернуто в чувства покинутой красоты,
великого достижения и чувства могущества, ужасного, почти
высшего.

Это слово было из моего словаря. Я был частью его, а оно --
частью меня. Я понял, что это название места, которое я
когда-то знал. Никаких воспоминаний, одни лишь
чувства.

Как долго я сидел так -- не помню. Время перестало существовать.

Потом, из своей памяти, я услышал слабый стук в дверь. Ручка
медленно повернулась, и служанка, которую звали
Камиллой, зашла в библиотеку и спросила, не желаю ли я, чтобы
подали ленч.

По мне -- так отличная идея, и я последовал на кухню, где
и умял половину холодного цыпленка и кварту молока.

Кофейник с черным кофе я забрал с собой в библиотеку, по пути
тщательно обходя собак. Я допивал вторую чашку, когда зазвонил
телефон.

Я потянулся поднять трубку, но подумал, что в
доме наверняка полно параллельных аппаратов, и Камилла
подойдет сама.

Я ошибся. Телефон продолжал звонить.

В конце концов я не выдержал.

-- Алло,-- сказал я,-- резиденция Флаумель.

-- Будьте любезны, попросите, пожалуйста, к телефону миссис
Флаумель.

Голос был мужской, быстрый и немного нервный. Он
чуть задыхался, и слова его глохли и тонули в слабых
звонках и призрачных голосках, указывавших на большое
расстояние.

-- Мне очень жаль,-- ответил я,-- но в настоящий момент ее
нет дома. Что-нибудь передать, или вы позвоните еще
раз?

-- С кем я говорю?-- требовательно спросил голос в трубке.

После некоторого колебания я ответил:

-- Это Кэвин.

-- О, боже,-- сказал голос.

Последовало довольно продолжительное молчание. Я решил, что он
повесил трубку, но на всякий случай снова сказал:

-- Алло.

И одновременно со мной заговорил он:

-- Она еще жива?

-- Конечно, жива! Какого черта! С кем я говорю?

-- Неужели ты не узнал моего голоса, Кэвин? Это Рэндом.
Слушай. Я в Калифорнии, и я попал в беду. Я собирался просить
у Флори приюта. Ты с ней?

-- Временно.

-- Понятно. Слушай, Кэвин, ты окажешь мне покровительство?--
Он помолчал.-- Пожалуйста.

-- Настолько, насколько смогу. Но я не могу отвечать за Флори,
пока не поговорю с ней.

-- Но ты защитишь меня от нее?

-- Да.

-- Мне вполне достаточно тебя, старик. Сейчас я попытаюсь
пробраться в Нью-Йорк. Придется идти в обход, так что не могу
сказать, сколько времени это займет, но если смогу избежать
неверных теней, то скоро увидимся. Пожелай мне удачи.

-- Удачи,-- сказал я.

Раздался щелчок повешенной трубки, и я снова услышал
отдаленные голоса и тихие гудки.

Значит, пронырливый маленький Рэндом попал в беду. У меня было
такое чувство, что меня это не должно особо беспокоить. Но
сейчас он был одним из ключей к моему прошлому, а вполне вероятно --
и к будущему. Значит, я попытаюсь помочь ему, -- конечно, чем
смогу, -- пока не узнаю все, что мне нужно. Я знал, что
между нами не было особой братской любви, но я также
знал, что Рэндом отнюдь не был дураком; с другой стороны слово
его не стоило и плевка: не моргнув глазом он продаст
мой труп в любую анатомичку -- по его же собственному выбору --
лишь бы хорошо заплатили. Я хорошо помнил этого маленького
стукача, к которому все же испытывал некоторую слабость,
вероятно, из-за тех немногих приятных минут, которые мы провели
вместе. Но доверять ему? Никогда. Я решил, что ничего не скажу
Флори. Пусть это будет моим тузом... ну, по крайней мере, валетом.

Я добавил горячего кофе к остаткам в моей чашке и принялся
медленно прихлебывать.

От кого он скрывался?

Явно не от Эрика, иначе он никогда бы не позвонил сюда. Затем
я вспомнил о его вопросе по поводу того, жива Флори или нет
после того, как мне случилось оказаться здесь. Неужели она
была такой преданной сторонницей моего ненавистного брата, что
все мои родственники уверены -- я прикончу ее при первой
возможности? Это казалось мне странным, но он все-таки задал этот
вопрос. И в чем они были союзниками? Что было источником этого
напряжения, этого противостояния? И почему это Рэндом скрывается?

Янтарь.

Вот ответ.

Янтарь. Каким-то образом ключ ко всему лежит в Янтаре -- я знал.
Тайна всех бед скрыта в Янтаре, в каком-то событии, которое
произошло там, и могу предположить, совсем недавно. Мне придется
ходить на цыпочках. Мне придется делать вид, что я обладаю
знаниями, которых у меня нет, кусок за кусочком выуживая
сведения из тех, у кого они есть. Я был уверен -- мне удастся
это сделать. Тут каждый достаточно окружен недоверием, чтобы
всегда держать ушки настороже. Я сыграю на этом. Я узнаю все,
что мне нужно, получу, чего желаю, и не забуду тех, кто поможет
мне, а остальных -- растопчу. Потому что я знал -- это был
закон, по которому жила наша семья, а я был истинным сыном своего
отца...

Внезапно у меня опять заболела голова, запульсировала до треска
в черепе.

Что-то о моем отце,-- подумал я, догадался, почувствовал, -- вот
что вызвало боль. Но я не знал: почему и как.

Потом боль стихла, и я уснул в кресле. Еще позже дверь отворилась, 
и вошла Флори. Был поздний вечер.

На ней была зеленая шелковая блузка и длинная шерстяная юбка
серого цвета. Она была обута в уличные туфли, на ногах --
толстые чулки. Волосы ее были уложены пучком на затылке и
выглядела она бледной. На шее все еще висел собачий свисток.

-- Добрый вечер,-- я встал.

Но она не ответила. Подойдя к стенному бару, она налила себе
солидную порцию "Джека Дэниэльса" и опрокинула рюмку как
мужчина. Вновь наполнила ее, забрала с собой в большое
кресло.

Я раскурил сигарету и протянул ей.

Она кивнула головой, потом сообщила:

-- По Пути в Янтарь -- почти невозможно пройти.

-- Почему?

Она посмотрела на меня достаточно удивленно.

-- Ты когда в последний раз им пользовался?

Я пожал плечами.

-- Не помню.

-- Ну что ж, пусть будет так. Мне просто интересно, какую
лепту во все это внес ты.

Я промолчал, потому что не понял, о чем она говорит. Но вдруг я
вспомнил, что кроме Пути попасть в Янтарь можно было куда более
легким способом. Было абсолютно ясно, что она не смогла им
воспользоваться.

-- У тебя не хватает нескольких Козырей,-- внезапно
сказал я, почти что своим настоящим голосом.

Она подскочила на стуле и пролила виски.

-- Отдай!-- вскричала она, хватаясь за свисток.

Я шагнул вперед и схватил Флори за плечи.

-- Я их не взял. Просто посмотрел что к чему.

Она успокоилась, потом заплакала, и я мягко подтолкнул ее
обратно к креслу.

-- По мне так лучше бы ты взял оставшиеся,-- сказала она,-- чем
делать мерзкие многозначительные намеки.

Я не стал извиняться. Мне казалось, что это совсем не
обязательно.

-- И далеко ты ушла?

-- В общем, недалеко,-- потом она рассмеялась и уважительно
посмотрела на меня вновь посветлевшими глазами.

-- Вижу, все-таки это сделал ты, Кэвин,-- сказала Флори, и я зажег
себе сигарету, чтобы укрыться от необходимости отвечать.

-- Кое-что из этих штучек дело твоих рук? Ты закрыл мне дорогу в
Янтарь еще до того, как явиться сюда? Ты ведь знал, что я пойду к
Эрику. Теперь я не могу. Мне надо ждать, пока он придет сюда сам.
Умно. Ты хотел заманить его сюда, верно? Но ведь он кого-нибудь
пришлет. Сам он сюда не явится.

Странная нотка восхищения проскальзывала в голосе этой
женщины, которая спокойно призналась, что собиралась предать
меня врагу, и, более того, обязательно предаст, как только
представится возможность, когда она говорила что-то о том, что
думает, будто я сделал нечто такое, прыжком лосося сломавшее ее
планы. Как можно быть таким преданно лживым в присутствии
предполагаемой жертвы? Ответ тут же прозвенел из глубин моей
памяти: такова была вся наша семья. Нам незачем было хитрить
друг перед другом. Хотя мне почему-то казалось, что у нее не 
хватает утонченности, настоящего профессионализма.

-- Неужели ты думаешь, что я так глуп, Флори? Неужели ты
думаешь, что я явился сюда и буду просто сидеть и ждать,
пока ты не преподнесешь меня Эрику? Что бы тебе не помешало, так
и надо.

-- Ну хорошо, я не играю с тобой в союзе! Но и ты тоже в
изгнании! Так что не такой уж ты ловкач!

Что-то в ее словах нестерпимо жгло, но я знал, что она
ошибается.

-- Черта с два,-- сказал я.

Флори вновь рассмеялась.

-- Я так и знала: ты разозлишься и признаешься,-- сказала она.--
Значит, ты блуждаешь в Тенях с какой-то целью. Ты --
сумасшедший.

Я пожал плечами.

-- Чего ты хочешь? Почему ты пришел ко мне?

-- Мне стало любопытно, что с тобой случилось,-- ответил я.--
Вот и все. Ты не можешь удержать меня здесь, если я не захочу.
Даже Эрику никогда не удавалось этого. А может быть, к старости
я становлюсь сентиментальным. Как бы там ни было, я еще немного у
тебя поживу, а потом, наверное, уйду навсегда. Если бы ты не так
торопилась выдать меня, леди, то, может, выгадала бы несколько
больше. Однажды ты просила не забыть тебя, если произойдет
некое событие...

Несколько секунд ушли на то, чтобы сообразить: что же
я имею в виду.

Затем она сказала:

-- Ты собираешься сделать это! Ты действительно собираешься?

-- Ты, черт возьми, права, собираюсь,-- сказал я, зная: о
чем бы мы ни говорили, я действительно собирался ЭТО сделать.--
Ты можешь поведать об этом Эрику, если так хочется. Но только
помни, что я могу это сделать. И помни -- если
это произойдет, лучше быть мне другом, а не врагом.

Мне чертовски хотелось хоть приблизительно знать, о чем же
я говорю, но я уже нахватался всяких словечек, чуя их
удивительную силу, так что я спокойно жонглировал ими,
не понимая значения. Но чувствовал я их правильно, даже очень
правильно...

Внезапно она бросилась меня целовать.

-- Я ему не скажу. Нет, правда, Кэвин! Я знаю, у тебя
все получится. С Блейсом тебе, правда, будет трудно, но Джерард,
наверное, захочет помочь, а может, даже и Бенедикт. А когда
Кэйн увидит, что происходит, он тоже переметнется к вам...

-- Я могу сам выстроить свои планы.

Флори опять подошла к бару и налила нам два бокала вина.

-- За будущее,-- сказала она.

-- Я всегда пью только за него.

И мы выпили. Затем она вновь наполнила мой бокал и пристально
взглянула на меня.

-- Это должны быть или Эрик, или Блейс или ты,-- сказала она.--
Только вы. Но ты вышел из игры так давно, что я решила: ты -- сошел 
с дистанции.

-- Что ж, лишний раз покажем: не надо зарекаться.

Я хлебнул вина, надеясь, что она замолчит хоть на минуту. Уж
слишком явно Флори пыталась вести двойную игру. Что-то меня
беспокоило, и мне хотелось подумать об этом.

Сколько мне было лет? Этот вопрос -- я знал -- был частью ответа
на то мое чувство отдаления и отчужденности от людей, которое я
испытывал, глядя на игральные карты. Я был старше, чем выглядел
(лет 30, если верить зеркалу -- но теперь я знал, Тени лгут
мне). Я был куда старше, и прошло много лет с тех пор, как я
видел братьев и сестер вместе, дружными, живущими бок о бок,
какими они были на картах, без напряжения, без трений и
недомолвок.

Мы услышали звонок и шаги Камиллы, которая пошла
к двери.

-- А это -- брат Рэндом,-- сказал я, чувствуя, что не ошибся.--
Он под моей защитой.

Ее глаза расширились, затем Флори улыбнулась, как бы оценивая по
заслугам хороший ход, который я совершил.

Я не совершал победных ходов, но был рад, что она так думает.

Так я чувствовал себя безопаснее.

@ME.FORMAT                                                      R                                                                                                                                          
4

Безопаснее я чувствовал себя целых три минуты.

Я успел к входным дверям раньше Камиллы, распахнул их.

Он ввалился в комнату, немедленно захлопнул за собой дверь и
задвинул засов. Вокруг его светлых глаз собрались морщинки, не
было на нем роскошного камзола и длинных чулок. Он был небрит и
одет в обычный коричневый шерстяной костюм. Через руку
было переброшено легкое габардиновое полупальто, на ногах --
замшевые туфли. Но это все же был Рэндом -- Рэндом, которого я
видел на карте, только смеющийся рот выглядел усталым, а под
ногтями была грязь.

-- Кэвин,-- сказал он и обнял меня.

Я сжал его плечо и сказал:

-- Ты выглядишь так, что рюмка-другая тебе не повредит.

-- Да. Да, да...-- согласился он, и я подтолкнул его к
библиотеке.

Минуты три спустя, когда Рэндом уселся с рюмкой виски в
одной руке и зажженной сигаретой в другой, он сказал:

-- Они гонятся за мной. Скоро будут здесь.

Флори издала короткий вопль.

-- Кто?-- спросил я.

-- Люди из Теней,-- сказал он.-- Не знаю, кто они и кто их
послал. Их четверо или пятеро, а может быть -- шестеро. Они шли
со мной по равнине. Потом я взял реактивный самолет. Но они настигли
меня недалеко от Денвера. Я несколько раз менял направление
полета, чтобы сбить их с курса, но это не подействовало, а мне не
слишком хотелось уклоняться в сторону. Я избавился от них в
Манхэттене, но это -- вопрос времени. Думаю, что скоро они
будут здесь.

-- И ты не знаешь, кто их послал?

Он коротко ухмыльнулся.

-- Ну, думаю, можно ограничиться нашей семьей. Может быть, Блейс,
может быть, Джулиэн, а может быть, Кэйн. Может быть, даже ты,
чтобы пригнать меня сюда. Хоть я и надеюсь, что это не так.
Это был не ты?

-- Боюсь, что нет. И насколько это серьезно?

Он пожал плечами.

-- Если б их было двое-трое, я устроил бы засаду. Но не на всю же
свору.

Он был небольшого роста, примерно пять футов шесть
дюймов, и весил не более ста тридцати пяти фунтов. Но он всерьез
утверждал, что убьет их. Я чувствовал твердую уверенность,
когда Рэндом вещал, что одной рукой справится с двумя-тремя
громилами. Внезапно меня посетила мысль, насколько силен я сам,
раз уж я был его братом. Я чувствовал себя
достаточно уверенно. Я знал, что могу, не особенно беспокоясь за
себя, встретиться с любым человеком в честном бою. Так какая же
мощь была во мне?

Тут я сообразил, что сейчас представится возможность это
выяснить.

Во входную дверь громко постучали.

-- Что будем делать?-- спросила Флори.

Рэндом рассмеялся, развязал галстук, кинул его на стол поверх
своего полупальто. Затем он снял пиджак и оглядел комнату.
Взгляд его остановился на сабле, в то же мгновение он бросился
к стене и схватился за рукоять. Я почувствовал в своем
кармане тяжесть пистолета и щелкнул предохранителем.

-- Делать?-- спросил Рэндом.-- Существует вероятность того,
что они найдут вход,-- сказал он.-- Следовательно, они войдут.
Когда ты в последний раз дралась, сестричка?

-- Слишком давно.

-- Тогда постарайся вспомнить, как это делается, и поскорей,--
сказал он,-- времени осталось совсем мало. Кто-то их направляет,
это я могу сказать точно. Нас здесь трое, а их всего шестеро.
Стоит ли беспокоиться?

-- Мы не знаем, что они такое,-- сказала она.

-- Какая разница?

-- Никакой,-- вставил я.-- Мне пойти и открыть дверь?

Оба они едва заметно вздрогнули.

-- Лучше подождем здесь.

-- Я могу позвать полицию,-- предложил я.

Они почти истерически рассмеялись.

-- Или Эрика,-- внезапно сказал я, глядя на Флори.

Но она отрицательно качнула головой.

-- У нас нет времени. Конечно, можно взять его Козырь, но когда
он ответит -- если захочет -- будет поздно.

-- А, может, он и сам приложил к этому руку,-- сказал Рэндом.

-- Сомневаюсь,-- ответила Флори.-- Очень сомневаюсь. Это
не в его стиле.

-- Это верно,-- сказал я, чтобы хоть что-то сказать и заодно
подтвердить, что я разбираюсь в ситуации.

В дверь еще раз постучали, на этот раз значительно сильнее.

-- Послушай, а Камилла не откроет?-- спросил я.

-- Это практически невероятно. На стук она двери не откроет.

-- Но ты же не знаешь, с чем мы столкнулись,-- крикнул Рэндом и
внезапно выбежал из комнаты.

Я последовал за ним по коридору, и мы влетели в прихожую как раз
вовремя, чтобы остановить Камиллу, которая собиралась открыть
дверь. Мы отослали ее обратно в комнату, приказав запереться.

Рэндом заметил:

-- Это кое-что говорит о силах противника. Где мы, Кэвин?

Я пожал плечами.

-- Если б я знал, я сказал бы тебе. Но сейчас мы с тобой вместе.
Отойди-ка.

И я открыл дверь.

Первый громила попытался отпихнуть меня в сторону, но жесткий
удар откинул его назад.

Их было шестеро. Теперь это было ясно.

-- Что вам угодно?-- спросил я.

Ни слова в ответ. Я увидел пистолеты.

Я отскочил, захлопнул дверь и задвинул засов.

-- Ладно, это действительно они,-- сказал я.-- Но как мне
знать, что это не какой-нибудь твой фортель, Рэндом?

-- Никак,-- сказал он,-- но я дорого бы дал, чтобы это был мой
фортель. Выглядят они дико.

С этим я не мог не согласиться. Ребята на крыльце были явно
тяжеловесами, шляпы до самых глаз были надвинуты на лоб, так что
лица оставались в тени.

-- Хотел бы я знать, на каком свете мы находимся,-- сказал
Рэндом.

Где-то в районе барабанных перепонок я почувствовал слабую
дрожь и понял, что Флори подула в собачий свисток.

Так что, когда звон разбитого стекла откуда-то справа смешался с
воем и рычанием, это меня не удивило.

-- Она свистнула собакам,-- сказал я.-- Шестерке подлых и злых
тварей: при других обстоятельствах они перегрызли бы нам с
тобой горло.

Рэндом кивнул, и мы бросились на звон высаживаемых окон. Когда
мы влетели в гостиную, двое громил уже были в комнате, и у обоих
были пистолеты.

Я убил первого и попал в пол, стреляя во второго. Рэндом
выскочил вперед, размахивая саблей, и я увидел, как
голова громилы отделилась от туловища.

Через окно в комнату ввалились еще двое. Я расстрелял по ним все
патроны и услышал рычание волкодавов вперемешку со стрельбой, но
уже не из моего пистолета.

Оглянувшись, я увидел на полу трех человек и такое же количество
псов. Мне стало приятно от того, что мы разделались с половиной
нападающих, и когда оставшиеся влезли в окно, одного из них я убил
способом, который меня же и поверг в изумление.

Я, не задумываясь, схватил тяжелое обитое кресло и
швырнул его через всю комнату -- футов на тридцать. Кресло
сломало позвоночник одному из громил.

Я рванул к оставшимся, но прежде чем я подоспел, Рэндом проткнул
саблей одного и, оставив добивать его собакам, повернулся ко
второму.

Этот последний был сбит с ног еще до того, как вступил в бой, и
все же убил одну из собак прежде, чем мы смогли его
остановить. После этого он уже никого не тронул. Рэндом просто
задушил его.

На поверку вышло, что две собаки были убиты, а одна тяжело
ранена. Рэндом избавил ее от мучений быстрым ударом сабли, и мы
стали рассматривать громил.

В них было что-то необычное.

Вошла Флори и помогла нам разобраться, что именно.

Во-первых, у всей шестерки были одинаковые налитые кровью глаза.
Очень сильно налитые кровью. Но для них это казалось вполне
естественным.

Во-вторых, на каждом пальце было по лишнему суставу, а на
тыльной стороне ладони торчали острые, загибающиеся вперед шпоры.

Челюсти громил сильно выдавались вперед, и когда я открыл рот
одному из них, то насчитал сорок пять зубов, каждый из которых
был значительно больше человеческого, да к тому же и острее. Кожа
на лицах была толстой, серого цвета и твердой на ощупь.

Несомненно, были и другие отличия, но и этих было вполне
достаточно.

Мы собрали оружие, и я отложил себе три маленьких плоских
пистолета.

-- Они вышли из Теней, это вне сомнения,-- сказал Рэндом, и я
кивнул головой.-- Мне повезло. Они, должно быть, не ожидали, что
у меня окажется такая армия -- воинственный брат, да с
полтонны собак.

Он подошел к выбитому окну и выглянул на улицу. Я не стал
вмешиваться, пусть смотрит сам.

-- Никого,-- сказал он через некоторое время.-- Уверен, что
мы уложили всех.

Он закрыл тяжелые оранжевые шторы и придвинул к окну тяжелый
высокий шкаф. Пока он возился, я обыскал карманы трупов.

Я не был удивлен, что не обнаружил никаких личных документов.

-- Пойдем в библиотеку,-- сказал он,-- я так и не допил.

Прежде чем усесться за стол, он тщательно вытер клинок сабли и
повесил ее на место. Тем временем я налил виски Флори.

-- Будем считать, что я временно в безопасности,-- сказал
Рэндом.-- К тому же, мы втроем участвуем теперь в одной игре.

-- Похоже на то,-- согласилась Флори.

-- Господи, у меня крошки не было во рту со вчерашнего дня,--
объявил Рэндом.

После чего Флори пошла сказать Камилле, что она может спокойно
выйти и ничего не бояться. Но от гостиной лучше держаться
подальше. А в библиотеку следует принести кучу еды.

Как только за Флори закрылась дверь, Рэндом повернулся ко мне и
спросил:

-- Так. Что между вами?

-- Не поворачивайся к ней спиной.

-- Она все еще служит Эрику?

-- Насколько я знаю, да.

-- Тогда что здесь делаешь ты?

-- Пытаюсь выманить Эрика сюда. Он знает, что единственный
способ добраться до меня -- явиться сюда, и я хочу знать,
насколько велико его желание.

Рэндом покачал головой.

-- Не думаю, что он пойдет на это. Ни процента. Пока ты здесь,
а он там, для чего рисковать собственной головой? Его
позиция сильнее. И если ты хочешь его зацепить, придется тебе
двигать к нему.

-- Я это уже понял.

Глаза его сверкнули, а на губах заиграла знакомая усмешка. Он
провел рукой по соломенным волосам, не отпуская моего взгляда.

-- Ты собираешься это сделать?

-- Может быть,-- ответил я.

-- Не корми меня "может быть", детка. У тебя все написано на
лице. Знаешь, я уже почти хочу присоединиться к тебе. Из всех
моих интересов мне больше всего нравится секс, и меньше всего --
Эрик.

Я закурил сигарету, решая.

-- Ты думаешь так,-- сказал он, пока я соображал,-- "Можно ли
верить Рэндому? Он стукач и подлец, и он -- такой же,
как его имя, -- без сомнения, предаст меня, как только предложат
более выгодную сделку". Верно?

Я кивнул.

-- Но вспомни, брат Кэвин, хоть я и не делал тебе ничего особенно
хорошего, но никогда не причинял и особенного вреда. О, несколько
шалостей, это я признаю. Но ты же помнишь, что в нашей семье мы
лучше всех понимали друг друга, по крайней мере, не путали друг
другу карты. Подумай. Кажется, я слышу шаги. Это или
Флори, или служанка, так что давай говорить о чем-нибудь другом.
Хотя нет... Быстро! Надеюсь, у тебя есть колода наших
любимых фамильных карт?

Я покачал головой.

В эту минуту в комнату вошла Флори и сказала:

-- Сейчас Камилла накроет на стол.

Мы выпили за это, и он подмигнул мне за ее спиной.

К утру тела громил исчезли из гостиной, на ковре не осталось ни
одного пятна, окно казалось новым, а Рэндом объявил, что
он "принял надлежащие меры". Я не чувствовал себя достаточно
подготовленным, чтобы расспрашивать подробнее.

Мы одолжили у Флори ее "мерседес" и поехали прокатиться.
Окружающие окраины казались до странности измененными.
Я не мог бы ткнуть пальцем в то, чего в них не
хватало или что было нового, но чувствовал -- что-то не так.
Когда я попытался сообразить, что к чему, это вновь вызвало
приступ головной боли, и я решил пока принимать
вещи такими, какими они были.

Я сидел за рулем, Рэндом -- рядом. Я небрежно заметил,
что хотел бы опять вернуться в Янтарь -- сказал просто так, чтобы
посмотреть, как Рэндом отреагирует.

-- Мне всегда было интересно,-- ответил он,-- хочешь ты
мести честной и простой или чего-то еще,-- он вернул шар обратно
-- отвечай-не отвечай, если есть настроение. Настроение было. Я
бросил коронную фразу:

-- Я много думал,-- сказал я,-- и взвешивал свои шансы.
Знаешь, может быть, я и "попробую".

Тут он повернулся ко мне (до этого он смотрел в боковое стекло
машины).

-- Наверное, у каждого из нас были такие амбиции или хотя бы --
мысли. По крайней мере, у меня -- были, хоть я и вышел из игры
почти сразу. Честно говоря, игра стоит свеч. Я знаю, ты
сейчас спрашиваешь, помогу я тебе или нет. Ответ: да. Я сделаю
это хотя бы для того, чтобы подложить поросенка всем остальным,--
и чуть помолчав:-- Что ты думаешь о Флори? Хоть как-то она нам
поможет?

-- Очень сомневаюсь,-- ответил я.-- Если все будет предрешено,
она, конечно же, присоединится к нам. Но что в таком деле может быть
предрешено?

-- Или в любом другом,-- вставил он.

-- Или в любом другом,-- согласился я, потому что ему казалось,
будто я знал, чего добиваюсь.

Я боялся признаться, в каком состоянии моя память. Я боялся
доверять ему, и поэтому не доверял. Мне так много надо было знать,
и не к кому было обратиться с вопросами. Я немного поразмышлял об
этом, пока мы ехали.

-- Когда ты хотел бы начать?-- спросил я.

-- Как только ты будешь готов.

Вот я и дождался, и прямо в лоб, и непонятно, что с этим
делать.

-- Как насчет сейчас?-- сказал я.

Он помолчал. Потом закурил сигарету, по-моему, чтобы выиграть
время. Я сделал то же самое.

-- Ну, хорошо,-- сказал он.-- Когда ты возвращался в последний
раз?

-- Чертовски давно,-- сказал я,-- даже не уверен, помню ли
дорогу.

-- Хорошо,-- сказал он.-- Скорее всего, придется нам
смываться с дороги раньше, чем мы вернемся в Янтарь. Сколько у
тебя бензина?

-- Три четверти бака.

-- Тогда поверни налево у следующего угла, и посмотрим, что
будет.

Я свернул налево, и тротуары, вдоль которых мы ехали, внезапно
брызнули искрами.

-- Черт!-- сказал он.-- Лет двадцать прошло с тех пор, как я
шел здесь. Что-то слишком быстро я вспомнил то, что нужно.

Мы продолжали двигаться вперед, и я не переставал удивляться:
что за черт! Небо блеснуло зеленым, потом розовым.

Я закусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего.

Мы проехали под мостом, и, когда выехали с другой стороны, небо
вновь обрело нормальный оттенок, но теперь со всех сторон нас
окружали мельницы, большие и желтые.

-- Не беспокойся,-- быстро сказал Рэндом.-- Могло быть и
хуже.

Я заметил, что люди, мимо которых мы проезжали, были одеты
довольно странно, а дорога была из кирпича.

-- Сверни направо.

Я свернул.

Пурпурные облака закрыли солнце, начался дождь. Молния
прошествовала по небесам, и небеса заворчали. Щетки
дворника работали на полную мощность, но помогали мало.
Я включил фары и еще больше сбросил скорость.

Я мог бы поклясться, что мы проехали мимо скачущего навстречу
всадника, одетого в серое, с поднятым воротником и низко
опущенной под дождем головой.

Затем облака распались, и мы выехали на морской берег. Высоко
вскидывались волны, и огромные чайки низко проносились над ними.
Дождь прошел, и я выключил дворники и фары. На этот раз дорога
была из щебенки, но этих мест я не узнавал вовсе. В боковом
зеркальце я не видел позади города, который мы проехали. Я крепче
сжал руль, когда мы неожиданно промчались мимо виселицы, на
которой болтался подвешенный за шею скелет, время от времени
покачиваемый порывами ветра.

Рэндом по-прежнему продолжал курить и смотреть в окно, а дорога
сошла с берега, заворачивая на невысокий холм. Травянистая
равнина без единого деревца уносилась направо, а слева пробегал
ряд холмов. Небо потемнело, заполнилось мерцающей голубизной,
словно прозрачный бассейн, укрытый и затененный. Я не мог
припомнить, что когда-нибудь видел такое небо.

Рэндом открыл окно, чтобы выбросить окурок, и ледяной
ветерок пахнул мне в лицо. У ветерка был морской привкус,
соленый и острый.

-- Все дороги ведут в Янтарь,-- сказал Рэндом, словно это
было аксиомой.

Я вспомнил, что днем раньше говорила Флори. Мне не хотелось
выглядеть тупицей, утаивающим важную информацию, все равно я
должен был сказать Рэндому то, что знал, ради безопасности, не
столько его, сколько моей.

-- Знаешь,-- начал я,-- когда вчера ты позвонил, а я ответил,
потому что Флори не было дома, я понял, что она пытается
проникнуть в Янтарь, но что-то преградило ей путь.

Тут он засмеялся.

-- У этой женщины почти нет воображения,-- ответил Рэндом.-- В
такое время путь, конечно, будет закрыт. В конце концов, нам
придется идти пешком; я уверен: чтобы попасть в Янтарь, нам
потребуются все наши силы и хитрость. Если только мы вообще туда
попадем. Она решила, что сможет пройти как принцесса, и путь
ее будет устлан цветами? Она просто тупая сука. Она не
заслуживает жизни, но не мне это решать -- пока... Сверни-ка
здесь направо,-- вдруг спохватился он.

Что происходило? Я понимал, что в экзотических переменах,
которые происходили вокруг, отчасти виноват он, но никак не мог
понять, как он это делает и куда он нас заведет. Я знал, что
должен понять его секрет, но я не мог просто спросить, так
как он сразу сообразит, что я ни черта не помню. И тогда я буду
в его власти. Казалось, он ничего не делал, только курил и
смотрел в окно, но свернув направо, мы оказались в голубой
пустыне с розовым солнцем, сияющем на переливающемся небе над
нашими головами. В боковом зеркальце, позади, тоже простиралась
пустыня. Насколько хватало глаз, на много миль тянулась она перед
нами. Да, ловкий фокус.

Затем мотор закашлял, чихнул, но вновь заработал плавно.
Потом еще раз. Рулевое колесо в моих руках сменило форму.

Оно приняло вид полумесяца, а сиденье, казалось, уползло назад,
автомобиль вроде как приобрел более низкую посадку, а ветровое
стекло чуть наклонилось.

Однако я ничего не сказал, даже когда на нас обрушилась
фиолетовая песчаная буря.

Но когда буря пронеслась мимо, я чуть не вскрикнул от
удивления.

Примерно в полумиле от нас множество машин сбилось на дороге
в дикую бесконечную шеренгу. Они стояли неподвижно, и я слышал,
как они сигналили.

-- Сбрось скорость,-- сказал Рэндом.-- Вот и первое препятствие.

Я сбавил газ, и нас обдало новым порывом песчаного ветра.

Только я собрался включить фары, как буря кончилась, и я
несколько раз сморгнул.

Машин не было, гудки умолкли. Теперь дорога искрила,
совсем как раньше тротуары, и я услышал, как Рэндом невнятно
ругает кого-то или что-то.

-- Убежден, что поменял направление именно так, как хотел этого
тот, кто поставил блок, просто злость берет: пришлось сделать
то, что ему хотелось.

-- Эрик?-- сказал я.

-- Может быть. Как ты думаешь, что лучше сделать?
Тормознем и двинем по сложному пути, или поедем дальше и поглядим,
есть ли еще блоки?

-- Давай еще проедем. В конце концов, это всего лишь первый.

-- Хорошо,-- сказал он, но добавил.-- Кто знает, каким
будет второй?

Второй блок был тварью -- я не знаю, как еще описать ее.
Тварь -- похожая на доменную печь, с руками, шарящими по дороге
-- подбирающая автомобили, пожирающая их.

Я ударил по тормозам.

-- В чем дело?-- спросил Рэндом.-- Не останавливайся. А то как
мы проедем дальше?

-- Я немного растерялся,-- сказал я, и он искоса
бросил на меня странный взгляд, обжегший, словно еще одна пылевая
буря.

Я понял, что сказал что-то не то.

Когда пыль осела, мы опять катились по пустой дороге. В
отдалении показались башни.

-- Думаю, что я надул его,-- сказал Рэндом.-- Закрутил несколько
в одно, а этого, по-моему, он не предвидел. В конце
концов, никто не может закрыть все дороги в Янтарь.

-- Верно,-- сказал я, надеясь хоть несколько сгладить
эффект неловких слов, после которых он так искоса глянул на
меня.

Я задумался о Рэндоме. Маленький, хлипкий человечек, который
мог легко умереть прошлым вечером, равно как и я. В чем была его
сила? И о каких Тенях все время идет речь?  Что-то говорило
мне, что, чем бы ни были эти Тени, сейчас мы двигались среди
них. Как? Это была работа Рэндома, но поскольку он сидит
спокойно, и руки держит на виду, я решил, что Тенями он управляет
мысленно. Опять-таки как?

Я слышал, как он говорил, что вот тут надо "прибавить", а
тут "отнять", как будто вся вселенная была одним большим
уравнением.

Я решил -- с внезапной уверенностью -- что он каким-то образом
прибавляет и вычитает что-то в окружающем мире,
чтобы подвести нас все ближе и ближе к этому странному месту --
Янтарю, для чего он и искал свое решение.

И я тоже когда-то умел это делать. И ключ к этому умению,--
внезапно понял я,-- вспомнить Янтарь.

Но вспомнить я не мог.

Дорога резко свернула, пустыня кончилась, окрест расстилались
луга с высокой голубой травой. Немного погодя земля пошла
небольшими холмами, возле третьего по счету мостовая кончилась,
и мы въехали на узкую грязную дорогу. Она была ухабистой и
кружила среди холмов, на которых появились небольшие кустарники
и заросли похожего на штыки чертополоха.

Примерно через полчаса холмы кончились, и мы въехали в лес
толстых коренастых деревьев с многочисленными дуплами,
с причудливо изрезанными листьями осенне-желтого и пурпурного
цветов.

Начал накрапывать мелкий дождик, сгустились тени. От
подстилки из мокрых листьев поднимался бледный туман. Откуда-то
справа донесся вой.

Рулевое колесо сменило форму еще трижды, окончательно
превратившись в деревянный восьмиугольник. Автомобиль наш
вырос и на капоте неведомо откуда возникло украшение в виде птицы
фламинго. Я воздерживался от комментариев, молча пытаясь
утвердиться на сиденье -- которое тоже все время меняло
форму -- и привыкнуть к управлению непривычным автомобилем.
Рэндом посмотрел на рулевое колесо, покачал головой, и внезапно
деревья стали выше, оплетенные гирляндами виноградных лоз и
чем-то вроде голубой вуали из испанского мха, а машина приобрела
почти прежний вид. Я глянул на стрелку указателя бензина:
оставалось еще полбака.

-- Пока мы движемся вперед,-- заметил мой брат, и я
согласно кивнул головой.

Дорога расширилась, стала асфальтовой. По обеим сторонам
протянулись каналы, полные грязной воды. Листья, мелкие ветки и
разноцветные перышки плыли по поверхности.


Внезапно я ощутил легкость во всем теле, у меня закружилась
голова.

-- Дыши медленно и глубоко,-- сказал Рэндом, прежде чем я смог
вякнуть об этом.-- Попробуем немного срезать, и воздух,
и сила тяжести немножко изменятся. По-моему, до сих пор нам
чертовски везло, и я постараюсь выжать из удачи все -- подъехать
так близко, как сможем, и так быстро, как сможем.

-- Неплохо бы,-- сказал я.

-- Может -- да, а может -- нет,-- ответил он,-- но, по крайней
мере, игра свеч стоит... Осторожно!

Мы как раз въехали на холм, на вершине которого показался
грузовик и бочкой покатил прямо на нас. Ехал он не по той
стороне дороги. Я резко свернул в сторону, чтобы объехать его,
но и грузовик повернул туда же. В самый последний момент мне
пришлось слететь с дороги и вырулить на мягкую грязь обочины,
носом почти в канал.


Справа от меня завизжали тормоза. Я попытался дать задний ход и
снова выбраться на дорогу, но машина прочно засела в мягкой грязи.

Затем я услышал, как хлопнула дверь, и увидел водителя,
выбирающегося через правую дверцу машины, а значит -- не по той
стороне дороги ехали мы, а не он. Я был уверен, что нигде в
Соединенных Штатах нет движения на английский манер, но я
уже давно не сомневался, что мы покинули Землю, которую я знал.

Грузовик был здоровенным бензовозом. На борту его большими
кроваво-красными буквами было начертано ZUNOCO, а внизу,
помельче, девиз:  "Мы езд<223>м по всяму мюру!". Когда я вышел
из машины и попробовал извиниться, водитель покрыл меня матом.
Это был внушительный гражданин ростом с меня, но сложенный, как
пивная бочка. В руке у него был зажат большой гаечный ключ.

-- Слушай, я же извинился,-- сказал я ему.-- Чего ты хочешь?
Никто не пострадал, и машины целы.

-- Таких кретинов и близко нельзя подпускать к рулю!-- взвыл
он.-- Вы -- угрыза!

Тут из машины вышел Рэндом, в руке его был пистолет.

-- Мистер, валите-ка отсюда!-- сказал он.

-- Убери пистолет,-- сказал я, но он спустил предохранитель,
и прицелился в шофера.

Лицо последнего отчетливо передернуло от страха, у него
отвисла нижняя челюсть, парень повернулся и бросился бежать.

Рэндом поднял пистолет и тщательно прицелился в мчащуюся
спину, но мне удалось толкнуть его руку вбок как раз в тот
момент, когда он спустил курок.

Пуля ударилась в мостовую и отлетела рикошетом в сторону.

Рэндом повернулся ко мне, и лицо его было почти белым.

-- Кретин!-- сказал он.-- Пуля могла угодить в бензобак!

-- Она также могла попасть в парня, в которого ты целился.

-- Кого это, черт возьми, беспокоит? Мы не воспользуемся этой
дорогой целое их поколение. Этот ублюдок осмелился оскорбить
Принца Янтаря! Я думал о ТВОЕЙ чести.

-- Я сам в состоянии защитить свою честь,-- и чувство холода и
силы охватило меня и заставило сказать:-- Потому что он
был мой -- мне и выбирать,-- и меня переполнило чувство ярости.

Тогда он склонил передо мной голову, и как раз в тот момент,
когда дверца грузовика хлопнула и послышался шум удаляющегося
мотора.

-- Прости меня, брат,-- сказал он.-- Прости, что я осмелился. Но
я был взбешен, когда услышал, как он говорил с тобой. Я понимаю,
мне следовало ждать, пока ты не распорядишься по-своему или, по
крайней мере, спросить тебя.

-- Ладно, что было, то было,-- сказал я ему.-- Давай попробуем
выбраться на дорогу, если сможем.

Задние колеса увязли примерно до оси, и пока я рассматривал их,
пытаясь придумать выход получше, Рэндом окликнул меня:

-- Порядок, я ухвачусь за передний бампер. Возьмись за задний,
и давай вынесем ее на дорогу, только уж сразу на левую сторону.

Он не шутил.

Он говорил что-то о меньшей гравитации, но я не чувствовал
легкости. Я знал, что я -- человек сильный, но у меня были
сомнения насчет способности поднять "мерседес" за задний бампер.

Но, с другой стороны, придется рискнуть: он ожидал от меня именно
этого, а я не мог допустить, чтобы он знал о провалах в моей
памяти.

Так что я присел, ухватил поудобнее и напряг ноги. С чавкающим
звуком задние колеса вылезли из влажной грязи. Я держал свой
конец машины примерно в двух футах над землей! Это было тяжело, --
черт побери! -- но я смог это сделать!

С каждым шагом я увязал в землю дюймов на шесть. Но я нес машину!
И Рэндом с той стороны делал то же самое.


Мы поставили автомобиль на дорогу, и он слегка качнулся на
амортизаторах. Затем я снял ботинки, вылил из них грязь,
вычистил пучком травы, выжал носки, отряхнул манжеты брюк и
закатал их, бросил ботинки с носками на заднее сидение, вытер
ноги и сел за руль босиком.

Рэндом запрыгнул в пассажирское кресло и сказал:

-- Слушай, еще раз я хочу сказать, что виноват...

-- Забудь,-- сказал я.-- Кончено и пережито.

-- Да, но хочется, чтоб ты не сердился на меня.

-- Я не сержусь,-- сказал я.-- Просто на будущее -- обуздай свои
порывы, когда соберешься убивать в моем присутствии.

-- Обуздаю,-- пообещал он.

-- Тогда поехали.

Мы двинулись по скалистому каньону, затем пересекли город,
который, казалось, был сделан полностью из стекла или вещества,
похожего на стекло, с высокими зданиями, хрупкими и непрочными на
вид, и с людьми, сквозь которых просвечивало розовое солнце,
высвечивая их внутренние органы и остатки недавних обедов.
Когда мы проезжали мимо, они останавливались и глазели на нас.
Они собирались толпами на углах улиц, но ни один не
попытался задержать нас или перейти дорогу перед нашей машиной.

-- Несомненно, простаки этого города будут рассказывать о
происшествии долгие годы,-- сказал мой брат.

Я кивнул.

Затем дороги не стало вообще, и мы поехали по чему-то
напоминающему нескончаемый лист силикона. Затем это "что-то"
сузилось и стало нашей дорогой, а потом справа и слева от нас
появились болота: низко лежащие, коричневые и вонючие. В одном из
них я увидел -- в этом я мог бы поклясться -- диплодока, поднявшего
голову и довольно неодобрительно на нас поглядевшего.

Над нашими головами пронеслась тварь, похожая на летучую
мышь. Небо стало по-королевски голубым, а солнце затуманилось
золотом.

-- У нас осталось меньше четверти бака,-- сообщил я.

-- Хорошо,-- сказал Рэндом.-- Останови машину.

Я сделал это.

Прошло довольно много времени -- минут шесть -- он молчал, потом:

-- Поехали,-- сказал он.

Мили через три мы подъехали к форту из обтесанных бревен, и я
поехал вдоль. С одной из сторон оказались ворота, и Рэндом
предложил:

-- Остановись и посигналь.

Я так и сделал, и чуть погодя деревянные ворота с огромными
железными петлями заскрипели и распахнулись.

-- Въезжай смело,-- сказал он.-- Опасности нет.

Я въехал, и слева от себя увидел три колонки с эмблемой "ESSО",
за ними маленькое здание: такие я тысячами видел раньше при
более ординарных обстоятельствах. Я подъехал к одной из колонок
и остановился.

Парень, вышедший из домика, был около пяти футов ростом,
громаден в талии, с носом, похожим на клубничину, и плечами
шириной, как минимум, в ярд.

-- Угодное что?-- спросил он.-- Подзаполниться?

Я кивнул.

-- Только нормальным,-- сказал я.

-- Подвиньте немного машину,-- он указал как.

Я пододвинул машину и спросил Рэндома:

-- Наши деньги здесь сгодятся?

-- А ты взгляни на них,-- сказал он, и я взглянул.

Бумажник был туго набит оранжевыми и желтыми купюрами с римскими
цифрами на углах и инициалами "Д. К."

Он ухмыльнулся, глядя, как я разглядываю купюру.

-- Как видишь, я позаботился,-- сказал он.

-- Здорово. Между прочим, я проголодался.

Мы огляделись вокруг и увидели взирающее на нас с большой
вывески изображение человека, который совсем рядом
продавал "кентукковые жж<223>ренные ящщеркины окорочка".

Клубничный Нос пошаркал ногой по какому-то бугорку на земле,
растирая, повесил брезентовый шланг, подошел к нам и сказал:

-- Восемь Драхум Кроликов.

Я нашел оранжевую бумажку с V Д.К. и еще три с I Д.К и
протянул ему.

-- Спасибо,-- он сунул деньги в карман.-- Проверить масло и
воду?

-- Валяйте.

Он долил немного воды, сказал, что уровень масла в норме и пару
раз потер ветровое стекло грязной тряпкой. Затем помахал нам и
пошел обратно в хибару.

Мы доехали до местечка под названием Кинни Рой и купили
ведерко кентукковых жж<223>ренных ящщеркиных окорочков и ведерко
солоноватого на вкус слабого пива.

Затем мы помылись на улице, побибикали у ворот и подождали, пока
человек с алебардой на плече открывал их.

Затем мы снова выехали на дорогу.

Прямо перед нами выполз динозавр. Застеснялся на мгновение, потом
отвалил налево. Над головой пролетели три птеродактиля.

-- Не хочется отказываться от неба Янтаря,-- сказал Рэндом, и
что бы это ни значило, я утвердительно хмыкнул в ответ.

-- Я боюсь делать все сразу,-- продолжал он,-- нас может
разодрать на куски.

-- Согласен,-- сказал я.

-- С другой стороны, это место мне не нравится.

Я кивнул, и мы продолжали ехать вперед, пока силиконовая
равнина не кончилась, и голый камень не лег перед нами.

-- Что ты делаешь сейчас?-- отважился я.

-- Теперь у нас есть небо, так что я попытаюсь сделать
что-нибудь с равниной,-- сказал он.

И каменистая поверхность превратилась в булыжники. Под
булыжниками проглядывала голая черная земля. Еще немного погодя
земли стало больше, камней -- меньше. В конце концов, я увидел
клочки зелени. Сначала немного, но трава была очень и очень
зеленой, такой я никогда не видел на той Земле, которую знал.


Скоро травы стало много.

Через некоторое время на нашем пути стали попадаться отдельные
деревья.

Затем лес.

И что за лес!

Я никогда еще не видел таких деревьев, могучих и величественных
-- глубокого сочного зеленого цвета с каплями золота. Они
возвышались, они парили. Они были огромны. Сосны, дубы, клены и
множество других деревьев, названий которых я не мог
распознать. Меж ними шелестел ветерок с фантастическим,
нежным запахом. Я приспустил стекло и лишь только вдохнул пару
раз, как решил открыть стекло совсем.

-- Лес Ардена,-- сказал человек, который был моим братом,
и я знал, что он прав, и я и любил его, и завидовал
одновременно его мудрости и знанию.

-- Брат,-- сказал я.-- Ты делаешь все правильно. Лучше,
чем я этого ожидал. Спасибо тебе.

Мои слова привели его в некоторое смущение. Словно до сих пор он
никогда не слышал от родни ни одного хорошего слова...

-- Я делаю все, что в моих силах,-- ответил он.-- И обещаю
тебе, что так будет всегда. Взгляни только! Теперь у нас есть и
небо, и лес! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Мы прошли
больше половины пути, и ничто не остановило нас по-настоящему. Я
думаю, нам здорово везет. Ты дашь мне Регентство?

-- Да,-- сказал я, не понимая, что это могло значить, но
согласный пожаловать его, если это в моей власти.

Он кивнул и сказал:

-- С тобой полный порядок.

Он был маленьким стукачом и убийцей, который, как я вспомнил,
вечно против чего-то бунтовал. Наши родители пытались приструнить
его в прошлом, но как помнится, без особого успеха. И, вместе с
тем, я вдруг осознал, что у нас с ним -- одни предки, такого
чувства не было между мной и Эриком, мной и Флори, мной и
Кэйном, Блейсом и Фионой. И с другими, вероятно -- тоже. Да, я
помнил, я знал наверняка: такого не было.

Мы двигались по грязной утрамбованной дороге под соборными
сводами гигантских деревьев. Казалось, она тянулась так всегда и
везде. Я чувствовал себя в безопасности. Испуганный олень или
удивленная лиса пересекали дорогу или останавливались на
обочине. Кое-где путь был помечен отпечатками копыт. Солнечный
свет изредка проникал сквозь листья золотыми струнами какого-то
музыкального инструмента. Влажный ветерок тек разговором живых
существ. Я понял, что знаю это место, что в прошлом не
раз ездил верхом по этой дороге. Я проезжал верхом через
Лес Ардена, гулял по нему, охотился здесь, валялся на спине
под крышей его толстых ветвей, закинув руки за голову и
глядя в небо. Я взбирался по веткам гигантов и смотрел на
зеленый мир, бурлящий, постоянно меняющийся.

-- Люблю я эти места,-- сказал я, не сообразив, что говорю
вслух, и Рэндом откликнулся:

-- Ты всегда любил,-- в голосе его проскользнула нотка удивления.

Но, может, мне показалось.

Затем вдалеке я услышал звук и понял, что прогремел охотничий
рог.

-- Прибавь скорость,-- внезапно сказал Рэндом.-- Похоже, это
рог Джулиэна.

Я повиновался.

Звук рога прозвучал еще раз, ближе.

-- Его проклятые гончие растерзают автомобиль на кусочки, а
его птицы выклюют нам глаза!-- сказал Рэндом.-- Надо же было
так влипнуть. За чем бы он сейчас ни охотился, я знаю -- он с
радостью бросит любую дичь ради такой добычи, как два его брата.

-- Живи сам и дай жить другим -- вот моя философия на сегодня,--
заметил я.

Рэндом хихикнул.

-- Что за странное настроение! Держу пари, оно продлится целых
пять минут!

Затем звук рога послышался еще ближе, и он бросил:

-- Проклятье!

Спидометр причудливыми руническими цифрами показывал семьдесят
пять, но мчать быстрее по такой дороге я боялся.

А рог звучал снова, теперь намного ближе -- три долгих протяжных
звука, и слева невдалеке я услышал лай гончих.

-- Сейчас мы почти на настоящей Земле, хотя все еще далеко от
Янтаря,-- сказал мой брат.-- Тщетно бежать через примыкающие
Тени, ибо, если он действительно преследует нас, то настигнет.
Он или его тень.

-- Что будем делать?

-- Прибавь газу и будем надеяться, что он гонится не за нами.

И звук рога послышался еще раз, теперь -- практически рядом.

-- Какого черта, на чем он скачет?-- спросил я.-- На
локомотиве?

-- По-моему, на Моргенштерне, самом быстром коне, которого он
когда-либо создавал.

Я поймал последние слова, вспоминая и удивляясь. Да,
подсказал мне внутренний голос. Он действительно создал
Моргенштерна из Теней, сплавив в этом звере силу и
скорость урагана и копера. Я вспомнил, что всегда побаивался
этой твари -- и я увидел его.

Моргенштерн почти на шесть ладоней был выше любого коня,
какого мне доводилось видеть, и глаза его блестели мертвым
цветом глаз веймарской охотничьей собаки, грива была седа, копыта
сверкали, как полированная сталь. Он мчался за нашей машиной,
а в седле, пригнувшись, сидел Джулиэн -- Джулиэн с игральной
карты, с длинными черными волосами, ослепительно синими глазами,
одетый в белые чешуйчатые доспехи.

Джулиэн улыбнулся нам и махнул рукой, а Моргенштерн вскинул
голову вверх, и космы его великолепной гривы растеклись по
ветру, как флаг. Движение его ног было размыто бешеным
галопом. Я вспомнил, как однажды Джулиэн заставил подручного
обрядиться в мою ношеную одежду и мучить коня. Вот почему
Моргенштерн чуть не растоптал меня в тот день охоты, когда я
спешился, чтобы освежевать оленя.

Я снова поднял оконное стекло, чтобы зверь не учуял моего запаха.
Но Джулиэн заметил меня, и, кажется, я понял, что это может для
меня означать. Рядом с ним бежали штурм-гончие: крепкие,
жесткие тела и зубы, твердые, как сталь. Они тоже были взяты из
Тени, да ни один обычный пес не смог бы выдержать такой гонки.
Но я твердо знал, что слово "обычный" здесь не применимо ни к
чему.

Джулиэн сделал нам знак остановиться, я посмотрел на Рэндома,
который утвердительно кивнул в ответ.

-- Если мы не остановимся сами, то остановит нас он,-- заметил
Рэндом.

Так что я нажал тормоз, сбросил скорость и остановился.

Моргенштерн вскинулся на дыбы, взбил воздух, ударил по земле
всеми четырьмя копытами и пошел легким галопом. Собаки кружили
неподалеку, свесив языки, их бока резко вздымались. Конь был
покрыт блестящей пленкой, и я знал, что это пот. Я опустил
стекло.

-- Какой сюрприз,-- сказал Джулиэн медленно, почти вяло, и
большой ястреб с темно-зеленым оперением опустился ему на левое
плечо.

-- Да, действительно,-- ответил я.-- Как поживаешь?

-- О, первоклассно,-- уверил он.-- Как всегда. А как дела у
тебя с братом Рэндомом?

-- В полном здравии,-- ответил я, а Рэндом кивнул и добавил:

-- Я думал, что в такие времена ты увлекся другими забавами.

Джулиэн чуть наклонил голову и небрежно поприветствовал его
сквозь боковое стекло.

-- Загонять зверей доставляет мне удовольствие,-- сказал он.--
Думаю, что и своих родственников -- тоже.

По моей спине побежал холодок.

-- Отвлек меня от охоты шум машины,-- сказал Джулиэн.-- Я и
представить не мог, что в ней окажетесь вы. Как я понял, вы
путешествуете не ради удовольствия, а куда-то едете. Скажем, в
Янтарь. Верно?

-- Верно,-- согласился я.-- Могу я поинтересоваться, почему ты
сейчас здесь, а не там?

-- Эрик послал меня следить за этой дорогой,-- сказал он, и
моя рука невольно легла на рукоятку одного из пистолетов
за поясом.

У меня возникло такое чувство, что пуля не пробьет его доспехов.
Я решил стрелять в Моргенштерна.

-- Ну что ж, братья,-- сказал он, улыбаясь.-- Я рад, что вы
вернулись и желаю вам доброго пути. Скоро увидимся в Янтаре. До
свидания,-- и с этими словами он развернулся и поскакал в лес.

-- Сваливаем отсюда к чертям,-- сказал Рэндом.-- Наверное, он
устроит засаду, а может, снова начнет гонку,-- он вытащил из-за
пояса пистолет и положил на колено.

Я рванул вперед, с нехилым ускорением.

Минут через пять, когда я начал дышать спокойнее, я снова
услышал звук рога. Я нажал на газ, зная, что он все равно
догонит, но пытаясь выиграть побольше времени и уехать как можно
дальше. Нас заносило на виражах, мы пролетали холмы и равнины.
Один раз я чуть было не сбил оленя, но все-таки вырулил, не
ударившись и не сбавляя скорости.

Звук рога послышался ближе, и Рэндом начал вполголоса
перечислять неприличности.

Было такое чувство, что ехать по лесу нам предстояло еще долго,
и это отнюдь не успокаивало.

Мы выехали на ровный участок дороги, и около минуты я смог вести
машину с максимальной скоростью. Рог Джулиэна чуть отстал. Но
затем мы въехали в лес, где дорога крутила и петляла, и мне
пришлось сбросить газ. Джулиэн вновь начал настигать нас.

Минут через шесть  он показался в зеркале заднего обзора, летя
вдоль дороги со всей своей сворой, лающей и слюнявой.

Рэндом опустил стекло, высунулся из него и начал палить.

-- Черт бы побрал эти доспехи,-- сказал он.-- Я уверен, что
попал дважды, и ничего не случилось!

-- Мне не нравится убивать животных,-- заметил я,-- но все же
попробуй попасть в коня.

-- Уже пробовал несколько раз,-- он с отвращением швырнул
разряженный пистолет на пол кабины и вынул другой.-- Но либо я
более плохой стрелок, чем предполагал, либо правда, когда
говорят, что Моргенштерна можно убить только серебряной пулей.

Из оставшейся обоймы он убил шестерых псов, но их оставалось еще
не менее двух дюжин. Я протянул ему один из своих пистолетов, и
он уложил еще пятерых тварей.

-- Последнюю обойму,-- сказал он,-- я оставлю для головы
Джулиэна, если он подъедет поближе!

Сейчас они находились всего в пятидесяти футах от нас, и
по-прежнему нагоняли. Я изо всех сил ударил по тормозам.
Несколько собак не успели отскочить вовремя, но Джулиэн внезапно
исчез, и над машиной пронеслась черная тень.

Моргенштерн перепрыгнул через машину! Он заржал, и в то
мгновение, когда всадник развернул лошадь, я дал газ,
и машина рванулась вперед.

Великолепным скачком Моргенштерн отпрыгнул в сторону. В зеркале
я увидел как две собаки вцепились в задний бампер, оторвали его
и вновь кинулись в погоню. Несколько собак валялись на дороге
мертвыми, но штук шестнадцать-семнадцать все еще оставалось.

-- Великолепно,-- сказал Рэндом.-- Но тебе повезло, что они
не бросились на покрышки. Наверное, им раньше не приходилось
загонять такую дичь, как автомобиль.

Я отдал ему свой последний пистолет, сказав:

-- Постарайся убить как можно больше собак.

Он расстрелял обойму спокойно и с безупречной точностью, уложив
шестерых.

А Джулиэн скакал уже рядом с машиной, и в руке у него был меч.

Я нажал на гудок, надеясь вспугнуть Моргенштерна, но не вышло. Я
свернул в их сторону, но конь снова грациозно отпрыгнул. Рэндом
скорчился на сиденьи, положив пистолет на согнутый локоть левой
руки и целясь в окно мимо меня.

-- Не стреляй пока,-- сказал я.-- Постараюсь взять его так.

-- Ты сумасшедший,-- сказал он, когда я вновь ударил по
тормозам.

Но пистолет опустил.

Машина остановилась, я распахнул дверцу и выскочил -- все еще
босиком! Проклятье!

Я нырнул под клинок, схватил братца за руку и выбросил его из седла.
Он ударил меня по голове левым бронированным кулаком, и окрест
вспыхнул фейерверк. Жутко больно.

Он лежал там, куда упал, в грогги, а вокруг меня прыгали собаки,
пытаясь укусить, и Рэндом отпихивал их ногами. Я подобрал клинок
Джулиэна, валявшийся рядом, и приставил острие к его горлу.

-- Отзови их!-- крикнул я.-- Или прибью твою голову к земле!

Он выдохнул приказ собакам, те отошли в сторону. Рэндом ухватил
Моргенштерна за уздечку и боролся с конем.

-- Ну а теперь, дорогой брат,-- спросил я.-- что ты должен
сказать в свое оправдание?

В его глазах зажегся холодный голубой огонь, но лицо оставалось
бесстрастным.

-- Если ты собираешься убить меня, так -- валяй.

-- Все в свое время,-- заверил я его, невольно наслаждаясь
комьями грязи, прилипшими к его белым доспехам.-- А пока что
скажи мне, как дорого ты ценишь свою жизнь?

-- Все, что имею, конечно.

Я отступил на шаг.

-- Вставай и садись в машину, на заднее сидение.

Он встал, и я отобрал у него кинжал, прежде чем он уселся.
Рэндом уселся вперед, на свое место, но направил
пистолет с последней обоймой в голову Джулиэна.

-- Почему бы просто не убить его?-- спросил он.

-- Я думаю, он нам пригодится. Есть много вещей, которые я хотел
бы узнать. Да к тому же нам предстоит еще долгий путь,-- ответил
я.

Я включил зажигание и тронулся с места.

Собаки дружно припустили рядом с машиной, а Моргенштерн скакал
позади.

-- Боюсь, что я как пленник стою немного,-- заметил Джулиэн.-- И
даже если ты станешь меня пытать, я не смогу сказать тебе больше
того, что знаю, а знаю я тоже немного.

-- Вот с этого и начни,-- сказал я.

-- Когда начался весь этот ад,-- рассказал он нам,-- положение
Эрика было самым сильным, ведь он был в Янтаре. По крайней мере,
я считал именно так, потому и предложил ему свои услуги. Если
бы это был один из вас, я, вероятно, поступил бы так же. Эрик
поручил мне охрану Леса Ардена, ведь это -- один из основных
путей в Янтарь. Джерард стал контролировать южные моря, а Кэйн
-- северные воды.

-- А Бенедикт?-- спросил Рэндом.

-- Не знаю. Я ничего не слышал о нем. Может, он с Блейсом. А
может, где-нибудь в Тени. И просто ничего еще не слышал о
том, что произошло. Может быть, он даже мертв. Прошло много
лет с тех пор, как мы слышали о нем хоть что-то.

-- Сколько людей у тебя в Ардене?-- спросил Рэндом.

-- Больше тысячи. За вами наблюдают даже сейчас.

-- И если они хотят, чтобы ты остался жить, пусть
этим и ограничатся,-- сказал Рэндом.

-- Ты несомненно прав,-- ответил Джулиэн.-- Должен признаться,
Кэвин, что ты поступил очень проницательно, взяв меня в плен, а не
убив на месте. Может быть, теперь тебе и удастся проехать через
лес.

-- Ты говоришь так потому, что хочешь жить,-- сказал Рэндом.

-- Конечно, я хочу жить. Могу я надеяться?

-- За что?

-- За ту информацию, которую я вам дал.

Рэндом засмеялся.

-- Ты дал нам слишком мало, и я уверен, что вырвать из тебя
можно больше. Но это мы посмотрим, когда предоставится случай
остановиться, а, Кэвин?

-- Посмотрим,-- сказал я.-- Где Фиона?

-- По-моему, где-то на юге.

-- А Дейрдре?

-- Не знаю.

-- Лльюилл?

-- В Ратн-Я.

-- Хорошо,-- сказал я.-- По-моему, ты сказал все, что знаешь.

-- Да.

Мы ехали в молчании, наконец лес начал редеть. Я давно потерял
из виду Моргенштерна, хотя иногда видел джулиэновского ястреба,
который парил над нами. Дорога свернула, и теперь мы
направлялись к седловине меж двух пурпурных гор.

Бензобак был полон чуть больше, чем на четверть. Через час мы
проехали между высокими каменными гребнями.

-- Удобное место, чтобы перекрыть дорогу,-- заметил
Рэндом.

-- Звучит правдоподобно,-- ответил я.-- Как считаешь, Джулиэн?

Он вздохнул.

-- Да,-- согласился он.-- Скоро появится. Вы сообразите, как
проехать.

Мы сообразили. Когда подкатили к воротам, и сторож в зеленом и
коричневом подошел, вынув меч, я указал большим пальцем на
заднее сидение и спросил:

-- Улавливаешь сюжет?

Он уловил, да и нас узнал тоже.

Он поспешил открыть ворота и салютовал, когда мы проезжали.

Прежде чем мы пересекли перевал, перед нами открылось еще двое
ворот, и где-то по пути мы потеряли ястреба. Мы поднялись в гору
на несколько тысяч футов, и я остановил машину у пропасти. Справа
не было ничего, кроме очень долгого пути вниз.

-- Выходи,-- сказал я.-- Ты собирался прогуляться.

Джулиэн побледнел.

-- Я не стану унижаться,-- сказал он.-- И не буду вымаливать
жизни,-- он вышел из машины.

-- Черт!-- сказал я.-- Передо мной уже с неделю никто
хорошенько не унижался! Жаль... Встань на край, вон туда. Чуть
ближе, пожалуйста.

А Рэндом продолжал держать пистолет, нацеленным ему в голову.

-- Совсем недавно,-- сказал я ему,-- ты говорил, что
предложил бы помощь каждому, кто оказался бы на месте
Эрика.

-- Правильно.

-- Посмотри вниз.

Он посмотрел. Это была долгая дорога.

-- Хорошо,-- сказал я.-- Запомни: все может измениться и совсем
не так, как ты ждешь. Запомни, кто подарил тебе жизнь там, где
любой другой отобрал бы. Поехали, Рэндом. Нам пора.

Мы оставили его стоять на краю пропасти. Он тяжело
дышал, и брови его были сдвинуты.

Мы добрались до границы перевала, и тут бензин почти иссяк. Я
поставил передачу на нейтралку, выключил мотор, и машина начала
долгий спуск вниз.

-- Я думаю о том,-- сказал Рэндом,-- что ты не растерял былой
хитрости. Я, наверное, убил бы его сразу после того, как он
пытался то же сделать с нами. Но думаю, ты поступил правильно.
Мне кажется, он поддержит нас, если нам удастся переиграть Эрика.
Но сейчас он, без сомнения, обо всем доложит Эрику.

-- Конечно,-- сказал я.

-- И у тебя побольше причин желать его смерти, чем у любого из
нас.

Я улыбнулся.

-- Личные чувства портят хорошую политику, юридическую практику
и деловые отношения.

Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне.

Глядя вниз за окно сквозь сигаретный дым, я уловил первый отблеск
моря. Цвета синего, почти ночного неба, с золотым
солнцем, подвешенным над разрезом горизонта, море было таким
грандиозным -- густое, как краска, плотное, как ткань
королевского цвета -- тоже синего, почти пурпурного,-- и я
разволновался, глядя на него.

Вдруг я поймал себя на том, что говорю на языке, о знании которого
и не подозревал. Я читал "Балладу о Мореходах", а Рэндом слушал,
пока я не умолк. И он спросил:

-- Часто говорят, что балладу эту написал ты. Это правда?

-- Это было так давно,-- ответил я ему,-- что я уж и не
помню.

По мере того, как утес дальше и дальше уходил влево, а мы
спускались по нему в лесную долину, море все больше и больше
открывалось перед нашими глазами.

-- Маяк Кабры,-- сказал Рэндом, указывая на громадную
серую башню, возвышающуюся над водой далеко в море.-- Я уже и
забыл о его существовании.

-- Я тоже,-- сказал я.-- Какое это странное чувство --
возвращаться назад,-- и тут я понял, что мы говорили не
по-английски, а на языке, который назывался Тари.

Примерно через полчаса мы спустились. Я катился по инерции так
долго, как это было возможно, потом включил мотор. При его звуке
стайка черных птиц выпорхнула из-за ближайшего кустарника слева
от нас. Что-то серое, похожее на волка, взметнулось из укрытия и
нырнуло в чащу. Невидимый до сих пор олень, к которому оно
подкрадывалось, умчался прочь. Мы ехали по лесистой долине --
хоть деревьев в ней было и не так много, как в Ардене -- и
неуклонно приближались к далекому морю.

Нагромождения гор легли слева и справа. Чем дальше мы въезжали в
долину, тем шире открывалась нашему взгляду панорама огромных
вершин, по гребню одной из которых мы спустились. Горы
продолжали свое шествие к морю, вырастая все выше и неся на
своих плечах пятнистую мантию, окрашенную в зеленое,
розовато-лиловое, пурпурное, золотое и ультрамариновое. Склоны,
обращенные к морю, были невидимы из долины, но у хребта
последнего, самого высокого пика кружилась легкая вуаль
призрачных облаков, и время от времени золотое солнце трогало их
огнем. По-моему, мы были примерно в тридцати пяти милях от цели,
а бензобак был почти пуст. Я знал, что последний пик был целью
нашего путешествия, и нетерпение начало расти во мне. Рэндом
смотрел в том же направлении.

-- Он на месте,-- заметил я.

-- Я почти забыл,-- сказал он.

И когда я переключал передачу, то заметил, что брюки мои
приобрели какой-то блеск, которым раньше не обладали. Они
сузились к лодыжкам, и я заметил, что манжеты исчезли. Тогда я
осмотрел рубашку.

Она больше походила на куртку, и была черной и украшенной
серебром. И ремень мой стал значительно шире.

При ближайшем рассмотрении я увидел, что с наружной стороны
моих брюк тоже шли строчки серебряной отделки.

-- Кажется, я эффектно одет,-- сказал я, чтобы посмотреть, как
он отреагирует.

Он ухмыльнулся, и я увидел, что он где-то разжился коричневыми
брюками в красную полоску и оранжево-коричневой рубашкой.
Коричневая шляпа с желтой каймой лежала на сидении рядом.

-- Я прикидывал, когда же ты заметишь,-- сказал он.-- Как
чувствуешь себя?

-- Вполне,-- сказал я,-- и, кстати, у нас почти не осталось
бензина.

-- Уже поздно что-либо делать,-- сказал он.-- Мы в реальном
мире, и работа с Тенями потребует огромного усилия. К тому же
это не останется незамеченным. Боюсь, нам придется бросить
машину, когда кончится бензин.

Он кончился примерно через две с половиной мили. Я съехал на
обочину и остановился. Солнце посылало нам прощальный западный
поклон, и тени заметно вытянулись.

Я полез на заднее сидение, где мои ботинки обернулись черными
сапогами, и что-то зазвенело, когда моя рука нащупала их.

Я держал в руках довольно тяжелый серебряный меч в ножнах. Ножны
были в размер застежек на моем поясе. Там же, на заднем сидении,
лежал черный плащ с застежкой в виде серебряной розы.

-- Ты думал, они потеряны навсегда?-- спросил Рэндом.

-- Да, черт побери,-- ответил я.

Мы выбрались из машины и пошли пешком. Вечер был прохладен и
напоен терпкими ароматами. На востоке начали появляться звезды, а
солнце погрузилось в свою колыбель.

Мы тащились по дороге, и Рэндом вдруг заметил:

-- Не могу сказать, чтобы это мне нравилось.

-- Что ты имеешь в виду?

-- Пока что нам все слишком легко удается,-- разъяснил он.-- Мне
это не нравится. Мы прошли через Лес Ардена с совсем небольшой
задержкой. Джулиэн, правда, пытался позаботиться о нас, но я
не знаю... Мы прошли так далеко, так быстро. Я почти подозреваю,
что нам позволили это сделать.

-- У меня тоже возникла эта мысль,-- соврал я.-- Как ты
думаешь, что это может предвещать?

-- Боюсь,-- сказал он,-- что мы бежим прямо в капкан.

Несколько минут мы шагали в полном молчании. Затем:

-- Засада?-- спросил я.-- Этот лес кажется до странности
спокойным.

-- Не знаю.

Мы прошли мили две, а затем солнце совсем село. Ночь была черной
и усыпанной алмазными звездами.

-- Немного неподходящий для нас с тобой способ передвижения,
-- сказал Рэндом.

-- Верно.

-- И все же я боюсь творить лошадей.

-- Я тоже.

-- Вот сейчас, как ты сам оцениваешь обстановку?-- спросил
Рэндом.

-- Дерьмо и дрянь,-- сказал я.-- У меня такое чувство, что скоро
они дадут знать о себе.

-- Как думаешь, может, нам уйти с дороги?

-- Я думал об этом,-- вновь соврал я,-- и, вероятно, нам не
повредит прогулка в сторонке.

Так мы и сделали.

Мы шли среди деревьев, двигались мимо темных, причудливой формы,
скал и кустов. А над нами медленно поднималась луна, большая,
серебряная, разгоняющая ночь.

-- Меня не покидает чувство, что нам не удастся пройти,-- сказал
мне Рэндом.

-- А можно ли положиться на это чувство?-- спросил я.

-- Еще как.

-- Почему?

-- Слишком далеко и слишком быстро,-- отозвался он.-- Мне это
не нравится. Сейчас мы в реальном мире, слишком поздно
поворачивать назад. Мы не можем играть с Тенями, мы можем
положиться только на наши клинки (на его боку висел короткий
клинок с орнаментом). Я чувствую, что мы оказались здесь по
желанию Эрика. Делать нечего, но раз уж мы здесь, то я предпочел
бы драться за каждый дюйм пути.

Мы прошли еще милю и остановились покурить, придерживая сигареты
так, чтобы ладонь прикрывала огонек.

-- Славная ночь,-- сказал я Рэндому и холодному ветерку.

-- Полагаю... Что это?

Позади нас легко зашуршал кустарник.

-- Может быть, зверь?

Клинок моментально очутился в его руке.

Мы подождали несколько минут, но ничего не услышали.

Он вложил клинок в ножны, и мы пошли дальше.

Позади нас звуков больше не было, но, немного погодя я услышал
слабое шуршание впереди.

Он кивнул головой в ответ на мой взгляд, и мы стали двигаться
более осторожно.

Впереди нас довольно далеко показался слабый свет, словно отблеск
костра.

Звуков больше не раздавалось, и пожатием плеч он молчаливо
уступил моему жесту.

-- Направо, в лес.

Больше получаса прошло прежде, чем мы добрались до стоянки.
Вокруг костра расселось четыре человека, и еще двое спали в
стороне. У девушки, привязанной к дереву, лица было не
видно, но когда я взглянул на ее фигуру, я почувствовал, как
сильно забилось сердце.

-- Может ли это...-- прошептал я.

-- Да,-- ответил он,-- по-моему, может.

Затем она повернула голову, и я узнал ее.

-- Дейрдре!

-- Хотел бы я знать, что натворила эта сука,-- сказал Рэндом.--
Судя по костюмам этих ребят, ее ведут в Янтарь.

Я увидел, что стражи были одеты в черное, красное и
серебряное -- насколько я помнил по Козырю и еще откуда-то, это
были цвета Эрика.

-- Раз Эрик ее хочет, значит, он ее не получит,-- сказал я.

-- Лично я Дейрдре никогда не любил,-- сказал Рэндом,-- но я
знаю, что любишь ты, следовательно...-- и он вынул клинок из
ножен.

Я сделал то же самое.

-- Приготовься,-- сказал я ему, поднимаясь.

И мы кинулись на них.

Вся битва заняла у нас минуты две, не больше.

Она глядела на нас, и свет от костра превратил ее черты в
кривляющуюся маску. Она плакала и смеялась, повторяла наши
имена громким и испуганным голосом, и я перерезал ее путы и помог
встать на ноги.

-- Приветствую, сестра. Не хочешь ли присоединиться к нам
на Пути в Янтарь?

-- Нет,-- сказала она.-- Спасибо, что спасли мне жизнь, но я
предпочитаю сохранить ее. Можно подумать, я не знаю, для чего
вы идете в Янтарь.

-- Разыгрывается трон,-- ответил Рэндом, что было для меня
новостью,-- и мы -- заинтересованные стороны.

-- Если вы столь умны, то останьтесь в стороне и проживите
подольше,-- сказала она. О боги! До чего она была милая, хотя и
выглядела немного устало и грязно.

Я обнял ее, потому что мне так этого хотелось, и прижал к себе.
Рэндом нашел мех с вином, и мы выпили.

-- Эрик -- единственный принц в Янтаре,-- сказала она,-- и
войска ему преданы.

-- Я не боюсь Эрика,-- ответил я и понял, что не уверен в этом.

-- Он никогда не позволит тебе войти в Янтарь,-- сказала она.-- Я
сама была пленницей, пока пару дней назад мне не удалось
воспользоваться одним из потайных ходов. Я думала, что мне
удастся уйти в Тени, пока все это не кончится, но рядом с
истинным миром это сделать не так-то просто. И его
вояки нашли меня сегодня утром. Они вели меня обратно. Я думаю,
он мог бы убить меня, но я не уверена. Как бы то ни было, я
играла в этом городе роль марионетки. Думаю, Эрик свихнется от
злости, но опять-таки я не уверена...

-- А что Блейс?-- поинтересовался Рэндом.

-- Он насылает из Теней всяких чудовищ, и Эрика это сильно
расстраивает. Но Блейс ни разу не атаковал всеми силами, поэтому
Эрик беспокоится, ведь кому быть хозяином Короны и Скипетра -- до
сих пор еще не ясно, хотя Скипетр Эрик все время держит в правой
руке.

-- Понятно. А о нас он говорил когда-нибудь?

-- О тебе нет, Рэндом. О Кэвине -- да. Он боится возвращения
Кэвина. Следующие пять миль пути довольно спокойны, но потом,
потом каждый шаг пути грозит внезапной опасностью. Каждый
камень --- ловушка, каждое дерево -- засада. Из-за Блейса и из-за
Кэвина. Он и хотел, чтобы вы дошли до этих мест, ведь, с одной
стороны здесь не уйти в Тени, а с другой -- не так легко
скрыться от его власти. И ни один из вас не сможет проникнуть в
Янтарь и при этом избежать ловушки.

-- Но ты-то сбежала...

-- Это -- другое дело. Я старалась выйти, а не войти. Возможно,
он не охранял меня так, как берег бы любого из вас: благодаря
моему полу и слишком мелким амбициям. Но все же, как вы видите,
успеха я не достигла.

-- Теперь достигнешь, сестра,-- сказал я,-- и успех будет с
тобой, пока мой клинок может подняться в защиту твоего имени.

И она поцеловала меня в лоб, сжала мне руку. Я всегда млел,
когда она это делала.

-- Я уверен, что нас преследуют,-- сказал Рэндом, и по его
жесту мы скрылись в темноту.

Мы лежали за кустом, пристально глядя назад, на путь, который
только что преодолели.

После возбужденного перешептывания оказалось, что решение
следовало принимать мне. На самом деле вопрос был очень прост:
что дальше?

Этот вопрос был слишком важен, и я не мог больше притворяться.
Я знал, что мне следует не доверять им, даже милой Дейрдре, но
если уж быть честным, то лучше -- Рэндом, раз он уже по горло
увяз в наших делах, а Дейрдре была моей любимицей.

-- Возлюбленные родственники,-- сказал я им.-- Я должен сделать
одно признание...

Рука Рэндома уже судорожно сжала рукоять клинка. Значит, вот как
мы можем доверять друг другу. Я почти слышал тиканье у него в
голове: "Кэвин привел меня сюда, чтобы предать",-- твердил он
себе.

-- Если ты привел меня сюда, чтобы предать,-- сказал он,-- то
тебе не удастся взять меня живым.

-- Ты что, шутишь?-- сказал я.-- Мне нужна твоя помощь, а не
твоя голова. Я хотел сказать вот что: я ни черта не понимаю, что
здесь происходит. Я, конечно, кое о чем догадываюсь, но
действительно не знаю, где мы, черт возьми, находимся, что такое
Янтарь, что делает Эрик, кто Эрик такой, и почему мы сидим
на корточках в кустах, прячась от его солдат, и кто я такой на
самом деле.

Последовало ужасно долгое молчание, затем Рэндом прошептал:

-- Что ты хочешь этим сказать?

-- Да,-- поддакнула Дейрдре.

-- Я хочу сказать,-- сказал я,-- что я одурачил тебя, Рэндом.
Разве тебе не показалось странным, что в течение всего нашего
путешествия я не делал ничего, только вел машину?

-- Но ведь ты же командующий,-- сказал он мне.-- И я считал, что
ты строишь планы. Зато во время нашего пути ты вел себя
достаточно прозорливо. Я знаю, что ты -- Кэвин.

-- Это я узнал лишь несколько дней назад,-- сказал я.-- Я знаю,
я тот, кого вы зовете Кэвином, но я попал в катастрофу. У меня
несколько дырок в черепе -- я могу показать шрамы, когда будет
светлее -- и я страдаю от амнезии. Я не просек этих разговоров о
Тенях. Я даже почти ничего не помню о Янтаре. Я помню только
своих родственников и то, что не могу им доверять. Вот и вся
моя история. Что тут можно сделать?

-- Боги!-- сказал Рэндом.-- Да, теперь я вижу! Понимаю все эти
мелочи, которые ставили меня в тупик во время пути... Как тебе
удалось так лихо надуть Флори?

-- Удача,-- сказал я,-- да еще, видимо, сработало подсознание.
Да нет. Не это! Она просто глупа... Но теперь я очень нуждаюсь в
вас.

-- Как ты думаешь, мы сможем уйти в Тени?-- спросила Дейрдре, и
обращалась она не ко мне.

-- Да,-- сказал Рэндом.-- Но я против. Мне хочется видеть Кэвина
в Янтаре, и мне хочется видеть голову Эрика на копье. Я
готов использовать пару шансов, чтобы полюбоваться этими вещами,
так что я не вернусь в Тени. Если хочешь, иди. Все вы считаете,
что я слабак и обманщик. Ну, теперь вы узнаете. Я намерен
увидеть все, о чем мечтаю.

-- Спасибо, брат,-- сказал я.

-- Встречаться при лунном свете -- дурная примета,-- заметила
Дейрдре.

-- Ты по-прежнему была бы привязана к стволу,-- сказал Рэндом, и
она не ответила.

Мы полежали за кустом еще немного, и скоро на поляну, где горел
костер, вышли три человека и огляделись вокруг. Потом двое из них
нагнулись и понюхали землю.

Потом они посмотрели в нашем направлении.

-- Вэйры,-- прошептал Рэндом, когда они двинулись к нам.--
Оборотни!

Все произошло в странной полутьме. Они упали на четвереньки, и
лунный свет засеребрил их серые одежды. На нас смотрели шесть
сверкающих глаз.

Я проткнул первого волка серебряным клинком, и в ночи раздался
человеческий вопль. Рэндом одним ударом отсек голову второму, и
к своему удивлению, я увидел, как Дейрдре вздернула третьего
волка в воздух и со звонким хрустящим звуком переломила его
позвоночник о колено.

-- Быстро -- своим клинком!-- вскричал Рэндом, и я проткнул
сначала его жертву, потом ее, и в уши ударили еще два вопля.

-- Лучше убраться отсюда поскорее,-- сказал Рэндом.-- Сюда!--
Мы последовали за ним.

-- Куда это мы?-- спросила Дейрдре через час после того,
как мы упорно начали продираться сквозь кустарник.

-- К морю,-- ответил он.

-- Зачем?

-- Оно хранит память Кэвина.

-- Где? Как?

-- Конечно, в Ратн-Я.

-- Они сначала убьют тебя, а потом скормят рыбам твои мозги.

-- Я и не собираюсь идти с вами. На берегу я с вами расстанусь,
а ты переговоришь с сестрой своей сестры.

-- Ты хочешь, чтобы он вновь прошел Образ?

-- Да.

-- Это рискованно.

-- Знаю... Слушай, Кэвин,-- обратился он ко мне,-- все время,
что мы были вместе, ты вел себя честно. Если по какой-то
случайности ты на самом деле не Кэвин -- ты погиб. Хотя ты
должен быть им. Ты не можешь быть никем другим. Не по тому, как
ты себя вел, даже ничего не помня. Нет, я держу пари на твою
жизнь. Рискни и попробуй пройти через то, что мы называем
Образом. Все шансы за то, что это восстановит твою память. Ну,
играешь?

-- Скорее всего,-- ответил я.-- Но что за Образ?

-- Ратн-Я -- призрачный город. Это отражение Янтаря в море. Все,
что есть в Янтаре, отражается в Ратн-Я, как в зеркале. Подданные
Лльюилл живут там, как в Янтаре. Меня они ненавидят за кое-какие
прошлые проделки, поэтому я не осмелюсь спуститься туда с тобой,
но если ты поговоришь с ними честно и намекнешь на свою миссию, я
думаю, они позволят тебе пройти Образ Ратн-Я, который хоть и
зеркальное отражение того, что находится в Янтаре, но окажет на
тебя такое же действие. То есть, он даст сыну нашего отца --
власть путешествия среди Теней.

-- Как эта власть может помочь мне?

-- Это поможет тебе узнать, кто ты есть.

-- Тогда я играю.

-- Умница. В этом случае мы идем дальше на юг. Чтобы дойти до
лестницы, понадобится несколько дней... Ты пойдешь с ним,
Дейрдре?

-- Я пойду с братом моим Кэвином.

Я знал, что она так скажет, и был рад. Я боялся, но я был рад.

Мы шли всю ночь. Мы ловко обошли три вооруженных отряда, и наутро
заснули в пещере.



@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                            
          

5

Два вечера мы шли к черно-розовым пескам великого моря и на  
утро третьего дня подошли к берегу, удачно улизнув от 
небольшого вражеского отряда. Но нам не хотелось выходить на 
открытый берег до тех пор, пока мы не достигнем цели --  
Файела-бионин, Лестницы в Ратн-Я.

Встающее солнце дробило пенные волны на миллиарды ярких
осколков, и глаза слепли от их танца. Два дня мы питались
одними фруктами, запивая их водой, и я был голоден, как волк,
но забыл обо всем, увидев мощный высокий берег с резкими
изгибами, коралловый, оранжевый, розовый и красный, с
вкраплениями ракушек, случайных деревянных обломков и небольших
отполированных камней; за берегом было море: летящее вверх и
вниз, мягко плещущее, все в золоте, голубое и пурпурное, и
легкий бриз пел свою песню, как благословение с фиолетовых
небес.

Гора Колвир -- стоящая лицом к заре, держащая Янтарь, как мать
держит на руках дитя -- находилась слева милях в двадцати
к северу от нас, и солнце золотило ее, опустив радужную вуаль на
город. Рэндом посмотрел в ту сторону и скрипнул зубами,
потом отвернулся. Может быть, я сделал то же самое.

Дейрдре тронула меня за руку, кивнула и пошла вдоль берега к
северу. Мы с Рэндомом двинулись следом. Вероятно, она увидела
метку, извещающую, что цель близка.

Мы прошли почти четверть мили, когда показалось, что земля
чуть задрожала под ногами.

-- Стук копыт,-- прохрипел Рэндом.

-- Смотрите!-- вскрикнула Дейрдре, она запрокинула голову
и указывала вверх.

Я проследил за ее рукой.

Над нами парил ястреб.

-- Долго еще?-- спросил я.

-- К этому кайрну,-- сказала Дейрдре, и футах в ста впереди я
увидел его -- футов восьми в высоту, сложенный из серых больших
камней, изгрызенных ветром, песком и водой, громоздящихся в форме
треугольной пирамиды.

Стук копыт нарастал, и тут же прозвучал сигнал рога, другого,
не Джулиэна.

-- Бежим!-- крикнул Рэндом, и мы побежали.

Мы не пробежали и двадцати пяти шагов, как ястреб снизился. Он
напал на Рэндома, но тот выхватил клинок и рубанул хищника. Тогда
ястреб обратил внимание на Дейрдре.

Я выхватил клинок и тоже попытался ударить птицу. Полетели
перья. Ястреб взвился и снова спикировал на нас, и на этот раз
мой клинок наткнулся на что-то твердое -- мне показалось,
что птица упала, но я не был уверен и оглядываться не стал.
Ровный стук копыт гремел совсем рядом, а звуки рожка раздавались
за нашими спинами.

Мы добежали до каменной пирамиды, и Дейрдре, обогнув ее
правый край, побежала прямо в море.

Я никогда не возражаю человеку, который хорошо знает, что
делать. Я последовал за ней, и краем глаза увидел позади
всадников.

Они были еще довольно далеко, но неслись по берегу во весь
опор, собаки лаяли, рога трубили, а мы с Рэндомом бежали, как
черти, и вскоре вслед за нашей сестрой очутились в волнах
прибоя.

Мы уже были в воде по пояс, когда Рэндом сказал:

-- Смерть, если останусь, и смерть, если пойду.

-- Первое неизбежно,-- ответил я,-- о втором можно
поторговаться. Пошли!

Мы пошли. Мы шагали по каменистой дороге, уходящей в море. Я не
представлял, как мы будем дышать, когда вода накроет нас с
головой, но Дейрдре вроде бы не волновалась, поэтому и я
пытался не волноваться.

Но я волновался.

Когда вода поднялась к подбородку и стала захлестывать, я
был просто чертовски взволнован. Дейрдре все так же шла вперед,
спускаясь вниз, и я следовал за ней, и Рэндом.

С каждым футом поверхность уходила все ниже и ниже. Я понял, что
мы спускаемся по огромной лестнице, имя которой было --
Файела-бионин.

Еще один шаг, и вода скроет меня с головой, а Дейрдре уже
исчезла под поверхностью.

Так что я сделал глубокий вдох и ухнул следом.

Ступеньки вели вниз, и я шел по ним. Мне казалось удивительным,
что тело мое не всплывало, а сам я спокойно спускался по
лестнице, как будто она стояла на земле, хотя мои движения и
были чуть замедленны. Я задумался над тем, как быть, когда
кончится воздух.

Над головами Рэндома и Дейрдре шуршали пузырьки воздуха. Я
попытался проследить за тем, как они дышат, но ничего не вышло.
Грудь у обоих вздымалась самым обычным образом.


Когда мы спустились футов на десять ниже уровня моря, Рэндом,
шедший слева, обратился ко мне, и я услышал его голос. Казалось,
ухо мое было прижато к ванне, и каждое слово било меня прямо в
голову.

Но слышно было хорошо.

-- Я думаю, что если им и удастся спуститься сюда с лошадьми, то
с собаками этот номер не пройдет,-- сказал он.

-- Как тебе удается дышать?-- попытался сказать я, и
отчетливо услышал свой собственный голос.

-- Расслабься,-- быстро ответил Рэндом.-- Если ты задержал
дыхание, то выпусти воздух и не беспокойся. Ты можешь дышать
совершенно спокойно, если только не сойдешь с лестницы.

-- Как это?-- спросил я.

-- Если мы доберемся -- узнаешь,-- ответил он, и голос
зазвенел в холодной колеблющейся зелени.

Мы спустились уже на двадцать футов, я выдохнул из груди немного
воздуха и попытался чуть вдохнуть.

Ничего страшного не произошло, так что я продолжил. Над моей
головой тоже показались пузырьки, но никаких неприятных ощущений
я при этом не испытал.

Не было у меня и чувства растущего давления, а лестницу, по
которой мы шли, я видел как сквозь зеленоватый туман. Она вела
вниз, вниз, вниз. Прямо. Не сворачивая. И впереди нас брезжил
какой-то неясный свет.

-- Если успеем пройти сквозь арку -- мы спасены,-- сказала
моя сестра.

-- Вы спасены,-- поправил Рэндом, и я задумался, что же он
такого натворил, чтобы бояться Ратн-Я.

-- Если они на конях, которые раньше сюда не спускались,--
продолжил Рэндом,-- им придется спешиться и идти пешком. Тогда
мы успеем.

-- А может, они вообще бросили погоню,-- ответила Дейрдре.

Мы поспешили вперед.

Мы уже спустились под воду футов на пятьдесят, вокруг нас стало
темно и холодно, но свет впереди и внизу усилился, и еще шагов
через десять я увидел его источник.

Справа от меня возникла колонна. На ее вершине находилось что-то
круглое и сверкающее, примерно пятнадцатью ступенями ниже
такая же конструкция стояла слева. Потом опять справа, и так
далее.

Когда мы пошли между колонн, вода потеплела, и появилась
возможность лучше разглядеть лестницу: она была белой, с
розовыми и зелеными прожилками, и камень ее напоминал мрамор,
хотя и не был скользким. Она была около пятидесяти футов
в ширину, а по обеим сторонам тянулись широкие перила из того
же камня.

Мимо нас проплывали рыбы. Когда я оглянулся назад, то погони
не заметил.

Стало светлее. Мы вошли в ярко освещенное пространство -- нет,
на вершине колонны был не шар. Мой разум пытался
придумать хоть какое-то рациональное объяснение происходящему,
поэтому я и решил, что наверху колонны -- шар. На самом деле
это было нечто вроде пламени, танцующего на вершине
колонны -- фута два в высоту, как гигантский факел. Я решил
спросить об этом позже и попридержать -- да простят мне эту
фразу -- фонтан, чтобы не мешать нашему быстрому спуску.

После того, как мы вошли в эту аллею света и прошли уже шесть
факелов, Рэндом сказал:

-- За нами гонятся.

Я оглянулся и увидел далекие спускающиеся фигуры, и четверо из
них были верхом.

Это очень странное чувство, когда смеешься под водой и слышишь
себя.

-- Пусть,-- я дотронулся  до рукояти клинка.-- Раз уж мы зашли
так далеко, я чувствую в себе достаточно силы!

Однако мы пошли еще быстрей, а вода и слева, и справа от нас
стала черной, как чернила. Только лестница была освещена, в
нашем сумасшедшем побеге вниз, да в отдалении я увидел нечто,
напоминающее огромную арку.

Дейрдре перепрыгнула через две ступеньки, и вокруг нас все
задрожало от стука копыт.

Группа воинов, заполнявшая лестницу от перил до перил, была
далеко от нас, но четыре всадника нагоняли нас. Мы бежали за
Дейрдре изо всех сил, и рука моя оставалась на мече.

Три, четыре, пять. Мы пробежали пять светильников, прежде чем я
снова оглянулся и увидел всадников футов в пятидесяти над нами.
Пеших было практически не видно. Арка вздымалась впереди,
вероятно, футах в двухстах. Огромная, сверкающая, словно 
алебастровая, с резными Тритонами, морскими нимфами, 
русалками и дельфинами. А по другую сторону арки, кажется, 
стояли люди.  Рэндом сказал:

-- Должно быть, им любопытно, зачем мы сюда явились.

-- Этот интерес останется чисто академическим, если мы не
успеем,-- ответил я, вновь оглядываясь и видя всадников,
приблизившихся еще футов на десять.

Тогда я вытащил клинок, и он сверкнул в свете факелов. Рэндом
последовал моему примеру.

Еще шагов через двадцать зелень воды задрожала еще сильней в
стуке близких копыт, и мы повернулись спиной к арке, чтобы
не попасть под ноги всадникам.

Они приблизились к нам совсем вплотную. Арка находилась
всего в ста футах за нами, но с таким же успехом она могла
быть и за сто миль, если только нам не удастся справиться с
этими четырьмя преследователями.

Я пригнулся, когда наездник, несшийся за мной, взмахнул
клинком. Справа от него, чуть сзади, находился второй всадник,
поэтому я двинулся влево, поближе к перилам. Таким образом,
при нападении ему мешало свое собственное тело, ведь клинок он
держал в правой руке.

Когда он ударил, я отпарировал in quarte и мгновенно сам сделал
выпад.

Он достаточно низко склонился в седле, так что острие моего
клинка как раз вонзилось ему в горло справа.

Сильный поток крови, словно алый туман, поднялся, качнулся
в зеленоватом свете. Сумасшедшая мысль: если бы Ван Гог
был здесь и видел это.

Лошадь пронеслась мимо меня, и я набросился на второго всадника
сзади.

Он повернулся, чтобы отпарировать удар, и это ему удалось.  Но
скорость скачки и сила моего удара, выбили его из седла. Когда он
падал, я пнул его ногой, и его отнесло вверх. Я ударил его,
пока он висел над моей головой, и он вновь парировал. Но это
выбросило его за перила. Я услышал дикий крик, когда его
расплющило водой. Затем он замолк.

Тогда я обратил внимание на Рэндома, который убил и лошадь, и
человека, и сейчас дуэлировал с оставшимся воином в пешем
строю. Я не успел подойти, как все было кончено, он убил его и
рассмеялся. Кровь взвивалась над трупами, и я внезапно
вспомнил, что действительно, в самом деле, ЗНАЛ сумасшедшего,
печального и нищего Ван Гога, и очень обидно, что он не мог
видеть и рисовать эту пляску цвета.

Пешие солдаты топтались всего в ста футах от нас, и мы быстро
повернули и бросились к арке. Дейрдре уже прошла сквозь нее.


Мы побежали и успели. Рядом с нами засверкало множество мечей,
и воины повернули обратно. Затем мы сунули клинки в ножны, и
Рэндом произнес:

-- Теперь мне крышка.

И мы приблизились к группе людей, которые вышли, чтобы защитить
нас.

Рэндому тут же было приказано отдать шпагу, что он и сделал,
пожав плечами. Затем два человека встали по бокам от него, а
третий -- сзади, и мы продолжили наш спуск по лестнице.

Я потерял чувство времени в этой мокрой стране, но прикинул, что
шли мы минут пятнадцать-тридцать, пока не добрались до места
назначения.

Перед нами высились золотые ворота Ратн-Я. Мы прошли сквозь них.
Мы вошли в город.

Все было в зеленом тумане. Нас окружали здания -- хрупкие и в
большинстве своем высокие, раскиданные каким-то странным
образом -- группами -- и таких цветов, что мой разум, ищущий 
привычных сочетаний и ассоциаций, едва не раскололся на 
части. Я ничего не вспомнил, и у меня в который раз разболелась 
голова от путаных обрывков того, что я когда-то так хорошо
знал. Ведь когда-то я ходил по этим улицам, или по
улицам, похожим на эти -- это я помнил.

Рэндом не произнес ни слова, а Дейрдре лишь спросила, где
Лльюилл. Ей ответили, что Лльюилл в Ратн-Я.

Я принялся рассматривать наш эскорт. Это были мужчины с
зелеными, пурпурными и черными волосами, у всех были зеленые
глаза, кроме одного -- с ореховыми. Они были одеты в
чешуйчатые короткие штанишки и плащи, перевязанные на груди
крест-накрест, и вооружены короткими мечами, торчащими из-за
ракушечных поясов. На их телах отсутствовали волосы. Никто со
мной не заговорил: только пара изумленных и пара свирепых
взглядов. Оружие мне позволили оставить.

В городе нас провели по широкой улице, освещенной теми же
пламенными колоннами, стоящими куда ближе друг к другу, чем на
лестнице, и люди глазели на нас из восьмиугольных разноцветных
окон, а мимо проплывали рыбехи с яркими брюшками. Когда мы
свернули за угол, холодное течение, словно бриз, овеяло нас, а
еще через несколько шагов возник теплый поток, похожий на летний
ветер.

Нас провели во дворец в центре города, и я знал этот дворец так
же, как моя рука -- перчатку, заткнутую за пояс. Это был точный
образ дворца в Янтаре, только затененный зеленью и смущающий
большим количеством зеркал, встроенных в стены и снаружи, и
внутри. Женщину, сидевшую на троне в стеклянной комнате, я
почти вспомнил: и волосы ее были зелеными, хоть и с серебряными
нитями, и глаза ее были круглы, как нефритовые луны, и брови ее
разлетались, как крылья оливковых чаек. У нее был маленький рот
и маленький подбородок, но высокие скулы и свежие округлые щеки.
Обруч белого золота пересекал ее лоб, и алмазное ожерелье
обвивало шею. Большой сапфир свисал с ожерелья, покоясь меж ее
прелестных обнаженных грудей, соски которых, как и камень, были
бледно зелеными. На женщине были короткие голубые штанишки из
чешуек, схваченные серебряным поясом, в правой руке она держала
скипетр из розового коралла. На ее пальцах сияли кольца с
камнями разных оттенков синего. Когда она заговорила, то
не улыбнулась.

-- Что ищете вы здесь, изгнанные из Янтаря?-- спросила она, и
голос ее был шепеляв, мягок и тягуч.

Дейрдре сказала в ответ:

-- Мы бежим от гнева принца, который сидит в истинном городе
-- Эрика! Если говорить откровенно, мы хотим, чтоб он пал.
Если он любим здесь -- мы погибли, мы отдали себя в руки наших
врагов. Но я чувствую, что он здесь не любим. И потому мы
пришли просить помощи, достойная Мойре...

-- Я не дам войск для штурма Янтаря,-- отозвалась та.-- Вы
знаете, что хаос отразится и на моем королевстве.

-- Мы не этого просим, милая Мойре,-- сказала Дейрдре,-- а
совсем немногого, что не доставит боли или бед ни тебе, ни твоим
подданным.

-- Назови это! Потому что Эрик нелюбим здесь так же, как эта
тварь, что стоит по левую руку,-- тут она указала на моего
брата, который разглядывал ее, откровенно и нагло оценивая,
и легкая улыбка играла в уголках его губ.

Если ему предстояло заплатить -- какой бы ни была цена за то, что
он здесь натворил, -- я увижу -- он сделает это как настоящий
принц Янтаря, и как много веков тому назад заплатили три моих
брата, неожиданно вспомнил я. Он заплатит, дразня их, смеясь во
все горло, даже если изо рта у него будет хлестать кровь, и
умирая, он провозгласит неотвратимое проклятье, которое
обязательно исполнится. У меня тоже есть власть проклятия,
внезапно вспомнил я, и быть может, при определенных
обстоятельствах мне придется ею воспользоваться.

-- То, что я прошу,-- сказала Дейрдре,-- нужно моему брату
Кэвину, брату леди Лльюилл, живущей здесь, рядом с тобой. Я верю,
он никогда не давал вам повода для обид...

-- Это верно. Но почему он не может попросить за себя сам?

-- Это связано с нашей просьбой, повелительница. Он не может,
потому что не знает, о чем просить. У него почти не осталось
памяти после катастрофы, в которую он попал среди Теней. Мы
пришли сюда, чтобы восстановить его память, чтоб он смог
вспомнить прошлое, чтобы он смог противостоять Эрику в Янтаре.

-- Продолжай,-- сказала женщина на троне, бросив на меня
взгляд сквозь тень густых ресниц.

-- В одном из уголков твоего дворца,-- сказала Дейрдре,-- есть
зал, куда заходят немногие. В этом зале,-- продолжала она,-- на
полу, огненными линиями нанесена копия того, что мы зовем
Образом. Только сын или дочь покойного повелителя Янтаря могут
пройти Образ и остаться в живых; и тому, кто сделает это, дается
власть над Тенями.

Тут Мойре несколько раз моргнула, и я прикинул, скольких
подданных отправила она по этой дорожке, чтобы получить
контроль над властью в Ратн-Я.

-- Если Кэвин пройдет Образ,-- продолжала Дейрдре,-- мы
считаем, он обретет память, память принца Янтаря. Он не
может пойти в Янтарь, чтобы сделать это, и здесь -- единственное
известное мне место, где есть его копия, если не считать Тир-на
Ног'т, куда нам не попасть.

Мойре обратила взгляд на мою сестру, скользнула по Рэндому,
вернула ко мне.

-- А Кэвин согласен на эту попытку?-- спросила она.

Я поклонился.

-- Согласен, миледи,-- сказал я.

И тогда она улыбнулась.

-- Очень хорошо, теперь у вас есть мое разрешение. Однако, мои
гарантии здесь -- не гарантии безопасности вне моего
королевства.

-- Что вы, ваше величество,-- сказала Дейрдре.-- Мы не ожидаем
милостей, и после ухода позаботимся о себе сами.

-- Кроме Рэндома,-- сказала Мойре.

-- Что ты хочешь этим сказать?-- спросила Дейрдре, так как
Рэндом при таких обстоятельствах, конечно, не мог говорить
сам за себя.

-- Ты, конечно, помнишь,-- ответила Мойре,-- как однажды
Принц Рэндом явился в мое королевство как друг, а затем
поспешил исчезнуть вместе с моей дочерью Мэджэнтс.

-- Я слышала, как об этом говорили, леди Мойре, но я не
знаю справедливости или обоснованности этих слухов.

-- Это правда,-- ответила Мойре,-- и через месяц дочь моя
вернулась ко мне. Она покончила с собой через несколько
месяцев после рождения сына -- Мартина. Что можешь ты сказать на
это, Принц Рэндом?

-- Ничего,-- ответил Рэндом.

-- Когда Мартин стал совершеннолетним,-- продолжала Мойре,-- он
решил пройти Образ, ведь он же был янтарной крови. Он --
единственный из всех, кому это удалось. Но он ушел в
Тень, и с тех пор я не видела его. Что ты скажешь на
это, повелитель Рэндом?

-- Ничего,-- повторил Рэндом.

-- Тогда я должна наказать тебя,-- продолжила Мойре.--
Ты женишься на женщине по моему выбору и останешься с ней здесь
ровно на год или лишишься жизни. Что ты скажешь на это, Рэндом?

На это Рэндом ничего не ответил, только коротко кивнул.

Мойре ударила скипетром по ручке своего бирюзового трона.

-- Очень хорошо,-- сказала она.-- Да будет так.

Так оно и было.

Затем мы отправились в отведенные нам покои, чтобы освежиться
с дороги. Довольно скоро королева появилась на пороге моей
комнаты.

-- Приветствую тебя, повелительница Мойре,-- сказал я.

-- Лорд Кэвин из Янтаря,-- сказала она мне,-- я часто мечтала
увидеть тебя.

-- А я тебя,-- солгал я.

-- Твои подвиги -- легенда.

-- Спасибо, но я едва помню даже самые яркие.

-- Могу я войти к тебе?

-- Конечно,-- я сделал шаг в сторону.

Она вошла в великолепно обставленную комнату, которую сама для
меня и выбрала. Она уселась на край оранжевого ложа.

-- Когда бы ты хотел пройти Образ?

-- По возможности скорей.

Она обдумала мои слова, потом спросила:

-- Где ты был среди Теней?

-- Очень далеко отсюда,-- ответил я,-- в месте, где я
научился любить.

-- Как странно, что Повелитель Янтаря владеет этой способностью.

-- Какой способностью?

-- Любить,-- ответила она.

-- Может быть, я выбрал неверное слово.

-- Сомневаюсь,-- сказала Мойре,-- потому что баллады Кэвина
трогают струны души.

-- Леди добра.

-- И права,-- добавила она.

-- Когда-нибудь я подарю тебе балладу.

-- Кем ты был, пока жил в Тени?

-- Мне кажется, повелительница, -- профессиональным солдатом.
Дрался за того, кто мне платил. Ну а кроме этого, я сочинял
слова и музыку ко многим хорошим песням.

-- И то, и другое кажется мне вполне естественным.

-- Прошу тебя, скажи, что будет с моим братом Рэндомом?

-- Он женится на моей подданной, девушке по имени Виалль. Она
слепа и не имеет любовников среди наших.

-- И ты уверена, что для нее это будет хорошо?

-- Таким образом она завоюет себе хорошее положение,-- ответила
Мойре,-- несмотря на то, что через год он уйдет и больше не
вернется. Ведь что бы о нем ни говорили, он все-таки -- принц
Янтаря.

-- Что, если она полюбит его?

-- Разве кто-нибудь может это сделать?

-- Например, я. Я люблю его как брата.

-- В таком случае, впервые принц Янтаря произнес такие
слова, и я объясняю их только твоим поэтическим темпераментом.

-- Тем не менее,-- сказал я,-- надо быть твердо уверенным, что
для девушки -- это лучший выход.

-- Я обдумала и убеждена. Она оправится от удара, сколь бы силен
он ни был, а после его ухода Виалль будет одной из первых дам
моего двора.

-- Пусть будет так,-- ответил я, отворачиваясь, потому что
неожиданно на меня накатила печаль -- за бедную девушку, конечно.

-- Что я могу сказать?-- добавил я.-- Возможно, ты поступила
правильно. Я надеюсь,-- я взял ее руку и поцеловал.

-- Ты, лорд Кэвин, -- единственный принц Янтаря, которому я могла
бы оказать поддержку,-- сказала мне Мойре,-- тебе, да, может, еще
Бенедикту. О нем ничего не известно уже двенадцать лет и еще
десять, и один Лер знает, где могут лежать его кости. Жаль.

-- Я этого не знал,-- сказал я.-- Моя память сломана, стерта.
Пожалуйста, побудь со мной... Мне будет недоставать Бенедикта, не
дай бог, если он мертв. Он был моим Учителем Оружия и научил
владеть всеми его видами. Но он был кроток.

-- Как и ты, Кэвин,-- ответила она, беря меня за руку
и притягивая к себе.

-- Нет, это не так,-- ответил я и присел на ложе рядом с ней.

Затем Мойре заметила:

-- У нас еще много времени до обеда.

Затем она прильнула ко мне мягким плечом.

-- А когда мы будем есть?-- спросил я.

-- Когда я прикажу,-- ответила она и посмотрела мне прямо в
глаза.

Что ж, я притянул ее к себе, нащупывая застежку пояса,
скрывающего нежность ее живота. Под поясом было еще нежнее,
мягче, и волосы ее были зелеными.

На этом ложе я подарил ей балладу. Губы ее ответили без слов.



После того, как мы отобедали, -- и я научился искусству есть под
водой, о котором я расскажу подробнее, если в этом возникнет
необходимость, -- мы встали из-за стола, накрытого в высоком
мраморном зале, декорированном красными и коричневыми сетями и
канатами, и пошли назад по длинному коридору, а затем все глубже 
и глубже в море по спиральной лестнице, которая вилась в 
абсолютной темноте и сияла. Шагов через двадцать мой брат вдруг 
энергично сказал:

-- Затрахало!-- сошел с лестницы и поплыл рядом с ней.

-- Так быстрее,-- пояснила Мойре.

-- И идти нам долго,-- подсказала Дейрдре, которая знала об
этом по Янтарю.

Мы сошли с лестницы и поплыли вниз, в темноту, рядом со
светящейся, скручивающейся лестницей. Прошло минут десять,
прежде чем мы достигли дна, но когда ноги коснулись пола,
мы выпрямились без какого-либо стремления всплыть. Несколько
небольших факелов в нишах освещали нам путь.

-- Почему эта часть океана -- копия Янтаря -- так не похожа на
воду в других местах?-- спросил я.

-- Потому, что так должно быть,-- ответила Дейрдре, и ответ ее
обозлил меня.

Мы стояли в огромной пещере, из которой по всем направлениям
уходили туннели. По одному из них мы и пошли.

Во время чертовски долгого пути мы считали боковые проходы:
некоторые с дверями или решетками, некоторые без.

У седьмого по счету мы остановились. Он был закрыт тяжелой серой
дверью из чего-то вроде сланцевой плиты, обитой металлом, и раза
в два выше меня. Глядя на эту дверь, я припомнил кое-что о
размерах тритонов. Затем Мойре улыбнулась только мне, сняла со
связки, висевшей у нее на поясе, большой ключ и сунула его в
скважину.

Однако, повернуть не смогла. Вероятно, этой дверью давно не
пользовались.

Рэндом заворчал, и рука его протянулась вперед, отбросив ладонь
Мойре в сторону.

Он взялся за ключ правой рукой и повернул.

Раздался щелчок.

Затем он толкнул дверь ногой, и мы жадно посмотрели в комнату.

В комнате размером с бальный зал, было выложено то, что
называлось Образом. Пол был черен и блестел как стекло. А
на полу был Образ.

Он сверкал как холодный огонь -- которым и был на самом деле --
дрожал, лишал комнату вещественной плотности. От него исходило
тонкое ощущение яркой, ясной силы, выложенной одними кривыми,
хотя у самого центра и было несколько прямых отрезков. Он
напомнил мне те фантастически сложные, неописуемые узоры,
которые иногда машинально рисуешь, водя пером (или шариковой
ручкой, так тоже бывает) по бумаге -- но только в натуральную
величину. Я как бы угадывал слова "Начало здесь" с одной из его
сторон. Сам Образ был примерно сто ярдов в поперечнике по малой
оси и ярдов сто пятьдесят в длину.

Это заставило зазвонить колокола в моей голове, потом пришла
дрожь. Мой мозг отшатнулся от прикосновения к этому. Но если я
был Принцем Янтаря, то где-то в моей крови, в моих нервах, моих
генах эта модель была как-то записана и записана так,
чтобы я был принят Образом, чтобы я мог пройти этот
проклятый путь.

-- Что я точно хочу, так это сигарету,-- сказал я, и девочки
захихикали, но слишком уж охотно и, похоже, с некоторыми
визгливыми нотками.

Рэндом взял меня за руку и сказал:

-- Это -- тяжелое испытание, но в нем нет ничего невозможного,
иначе нас бы здесь не было. Иди очень медленно и, главное, не
позволяй себе отвлечься. Не волнуйся, когда с каждым твоим шагом
будет подниматься вверх сноп искр. Они не причинят тебе
вреда. Все время ты будешь чувствовать слабый поток, проходящий
сквозь тебя, и чуть погодя словно опьянеешь. Но держи себя в
руках, соберись, и главное -- продолжай идти! Не останавливайся,
что бы ни случилось, и не сворачивай с пути, иначе ты будешь
убит.

Пока он говорил, мы шли вперед. Мы шли вплотную к
правой стене, огибая Образ, двигаясь к его дальнему концу.
Девочки шли за нами.

Я шепнул ему:

-- Я пытался отговорить ее от того, что она тебе уготовила. Без
успеха.

-- Я так и думал, что ты это сделаешь,-- сказал Рэндом.-- Не
беспокойся. Я могу выдержать даже год стойки на голове, и,
может, меня отпустят и пораньше, если я им хорошенько надоем.

-- Они выбрали для тебя девушку по имени Виалль. Она слепая.

-- Великолепно,-- сказал он.-- Великолепная шутка.

-- Помнишь об обещанном Регентстве?

-- Да.

-- Будь добр к ней, останься здесь на весь этот год, и
я буду щедр.

Молчание.

Затем Рэндом сжал мне руку.

-- Твоя подружка, а?-- хихикнул он.-- На кого она похожа?

-- Идет?-- медленно спросил я.

-- Идет.

Затем мы очутились на том краю, откуда начинался Образ -- у
самого угла комнаты.

Я подошел и взглянул на линию, выложенную огнями, рядом с моей
правой ногой. Весь свет в этой комнате давал сам Образ. Вода
вокруг меня дышала холодом.

Я пошел вперед, поставив на огненную тропинку левую ногу.
Взвились бело-голубые искры. Затем я сделал шаг правой
ногой и почувствовал тот поток, о котором говорил Рэндом. Я
сделал следующий шаг.

Раздался треск, и я почувствовал, как у меня начали подниматься
волосы. Я сделал еще один шаг.

Затем тропинка стала круто заворачивать, почти повернула назад. Я
сделал еще с десяток шагов, и мне показалось, что возникло
легкое сопротивление. Как будто передо мной вырос черный барьер
из непонятной материи, толкавший меня обратно с той же силой,
с которой я шел вперед.

Я боролся с этим. И вдруг ясно вспомнил, что это называется
Первой Вуалью.

Пройти ее означало Достижение -- хороший знак, говорящий о том,
что я действительно был частью Образа. Каждый шаг, каждый подъем
ноги внезапно потребовали от меня чудовищного напряжения, из
волос посыпались искры.

Я сконцентрировался на огненной линии. Я шел по ней, тяжело
дыша.

Внезапно давление ослабло. Вуаль расступилась так же резко, как
и возникла. Я прошел ее и что-то обрел.

Я обрел часть самого себя.

Я видел перед своим взором бумажную кожу и узловатые, похожие на
палки, кости мертвых Аушвица. Я знал, что присутствовал в
Нюрнберге. Я слышал голос Стефана Спендера, декламирующего
"Вену", и я видел "Мамашу Кураж" в ночь брехтовской премьеры. Я
видел, как ракеты вылетали из пятнистых шахт в Пенемюнде,
Ванденберге, Кеннеди, Кызыл-Кумах, Казахстане, и я своими руками
трогал Китайскую Стену. Мы пили пиво и вино, и Шакспур сказал,
что он пьян и пошел к девкам. Я был в зеленых лесах Западной
Резервации и за один день добыл три скальпа. Когда мы
маршировали, я напевал себе под нос мелодию, и эта песня
прижилась. Она превратилась в "Auрres de ma Blonde". Я помнил, я
помнил... свою жизнь в той Тени, которую ее обитатели звали --
"Земля". Еще три шага -- и я держал в руке окровавленный клинок
и видел трех мертвецов и себя на лошади, на которой я ускакал
после того, как во Франции произошла революция. И еще, еще так
много, обратно к...

Я сделал еще один шаг.

Обратно к --

...мертвым. Они были вокруг меня. Стояла жуткая вонь -- запах
гниющей плоти -- и я слышал вой собаки, которую избили до
смерти. Клубы черного дыма застилали небо, а ледяной ветер
обдавал меня каплями редкого дождя. В горле пересохло,
руки тряслись, голова горела как в огне. Я шел, спотыкаясь,
сквозь туман лихорадки, сжигающей меня. Придорожные канавы
были завалены отбросами, дохлыми кошками и испражнениями.
Поскрипывая и звякая колокольчиком, мимо проехала
похоронная телега, обдав меня грязью и холодной водой.

Долго ли я блуждал -- не знаю, пока какая-то женщина не схватила
меня за руку, а на ее пальце я увидел Пятно Смерти. Она отвела
меня в свою комнату, но увидела, что у меня совсем нет денег, и
что-то несвязно забормотала. Потом ее раскрашенное лицо исказил
страх, смывший улыбку с красных губ, и она убежала, а я
свалился на ее кровать.

Позже -- опять-таки не помню, насколько позже -- огромный
верзила, наверное, сводник, вошел в комнату, отхлестал меня по
лицу и стащил с постели. Я уцепился за его правый бицепс и
повис. Он полунес, полутолкал меня к дверям.

Когда я понял, что он собирается выгнать меня на холод, я сжал
его руку сильнее, протестуя. Я жал ее изо всех оставшихся сил,
бормоча невнятные мольбы.

Сквозь пот и слезы, застилавшие мне глаза, я увидел,
как его лицо исказилось, и я услышал крик, вырвавшийся из-за
крепко сжатых зубов.

В том месте, где я сжимал его руку, кость была сломана.

Он оттолкнул меня здоровой рукой и, плача, упал на колени. Я сел
на пол, и в моей голове на мгновение прояснилось.

-- Я... останусь... здесь,-- сказал я с трудом,-- пока не
поправлюсь. Убирайся. И если ты вернешься, я убью тебя.

-- У тебя чума!-- закричал он.-- Завтра приедут за твоими
костями!-- Плюнул, поднялся на ноги и, спотыкаясь, вышел вон.

Я добрался до двери и задвинул ее на тяжелый засов. Потом я
заполз на кровать и заснул.

Если за моими костями приезжали на следующий день, то они
были разочарованы. Потому что через десять часов, посреди ночи,
я проснулся в холодном поту и понял, что лихорадка побеждена.
Я был очень слаб, но в полном рассудке.

Я понял, что пережил чуму.

Я взял плащ хозяина, который висел в шкафу, и немного денег,
которые нашел в ящике.

Затем я вышел в Ночь и в Лондон, в год чумы, разыскивая что-то...

Я не помнил, ни кем я был, ни что я там делал.

Вот так все и началось.

Я уже глубоко проник в Образ, и искры непрерывно взлетали при
каждом шаге, задевая колени. Я уже не знал, в каком
направлении двигаться и где находятся Дейрдре, Рэндом и
Мойре. Меня пронзали невидимые потоки, даже глазные яблоки,
и те, казалось, вибрировали. Затем накатило ощущение,
будто мне кололи булавками щеки, а по шее, сзади, пробежал
холодок. Я стиснул зубы, чтобы не стучали.

Амнезия у меня возникла не после автокатастрофы. Память
я потерял еще во времена правления Елизаветы I. Вероятно, Флори
решила, что после аварии память вернулась ко мне. Она знала о
моем состоянии. Я внезапно был поражен мыслью, что она
оставалась в Тени Земля лишь для того, чтобы не терять
меня из виду.

Значит, с конца шестнадцатого века.

Я не могу утверждать этого наверняка. Но я узнаю.

Я быстро сделал еще шесть шагов, добравшись до конца дуги и
выходя на прямой отрезок пути.

Я сделал свой первый шаг вперед по этому отрезку, и с каждым
последующим против меня начал воздвигаться новый барьер.
Вторая Вуаль.

Передо мной был поворот направо. Еще один, и еще.

Я был принцем Янтаря. Это было правдой. Нас было пятнадцать
братьев и шестеро из нас уже были мертвы. У нас было восемь 
сестер, и две из них тоже были мертвы, а может быть, и четыре! 
Все мы тратили очень много времени, шатаясь в Тени или скрываясь 
в наших собственных вселенных. Это академический вопрос -- хоть 
он и является одним из основных вопросов философии -- может ли 
тот, кто имеет власть над Тенью, создавать свою собственную 
вселенную. Не знаю точно, что говорит философия, но с
практической точки зрения мы могли.

Началась другая кривая, и у меня возникло ощущение, что я иду
сквозь липкий клей.

Раз, два, три, четыре... Я с трудом поднимал раскаленные сапоги
и ставил их на горящий путь Образа.

В голове у меня стучало, а сердце билось так, будто в любую
минуту грозило разорваться на тысячу кусков.

Янтарь!

Идти снова стало легко, когда я вспомнил Янтарь.

Янтарь был самым великим городом, который когда-либо
существовал или будет существовать. Янтарь был всегда и будет
всегда, и любой другой город, где бы он ни находился,
когда бы он ни существовал, был всего лишь Тенью Янтаря
в одной из ее фаз. Янтарь, Янтарь, Янтарь... Я помню тебя. Я
никогда больше не забуду тебя. Думаю, что в глубине души я
никогда не забывал тебя все эти долгие века, пока я
путешествовал по Тени Земля, и часто по ночам сны мои
тревожили видения твоих зеленых и золотых шпилей, твои
разлетающиеся террасы. Я помню твои широкие улицы и проспекты,
клумбы цветов, золотых и красных.  Я помню сладость твоего
воздуха, замки, дворцы: все прелести, которые в тебе были, есть
и всегда будут. Янтарь, бессмертный город, подаривший образ всем
городам, я не могу позабыть тебя даже сейчас, не
могу позабыть даже тот день, в Образе Ратн-Я, когда я вспомнил
тебя в отражении стен, освеженный первым хорошим обедом после
голода и любовью Мойре, но ничто не может сравниться с тем
счастьем и любовью, которые я испытал, вспомнив тебя; и
даже сейчас, когда я стою, созерцая Двор Хаоса, рассказывая эту
историю единственному присутствующему с тем, чтобы он, быть
может, повторил ее, если захочет, чтобы хоть рассказ этот не
умер после того, как здесь умру я; и даже сейчас я
вспоминаю тебя с любовью, город, в котором я был рожден, чтобы
править.

Еще десять шагов, затем искрящаяся филигрань огня возникла передо
мной. Я шел сквозь нее, и пот мой смывался водой так же быстро,
как выступал.

Это было зыбко, так дьявольски зыбко, что даже воды
комнаты, казалось, ударили плотным потоком, грозя смыть с
Образа. Я боролся изо всех сил. Инстинктивно я знал, что выйти
из Образа до того, как я прошел его до конца, означает смерть.
Я не осмелился оторвать взгляд от огня, переливающегося передо
мной, чтобы оценить, много ли я прошел и сколько еще
осталось.

Поток ослаб, и новые воспоминания вернулись ко мне, воспоминания
о моей жизни Принцем Янтаря. Нет, они не для тебя, не проси: они
мои -- одни жестокие и порочные, другие -- с зернышком
благородства, -- воспоминания моего детства в великом дворце
Янтаря, над которым развевалось знамя моего отца Оберона --
зеленое с белым единорогом, поднявшимся на дыбы.

Рэндом прошел через Образ.

Даже Дейрдре прошла через него. Значит я, Кэвин, пройду тоже,
каким бы ни было сопротивление.

Я вышел из столба огня и пошел по Великой Кривой.
Силы, формирующие Вселенную, упали мне на плечи и вбили меня в
свое подобие.

У меня было преимущество перед любым другим, совершавшим этот
путь. Я знал, что уже шел через Образ, и я знал, что
могу сделать это. Это помогало мне душить тот неестественный
страх, который накатывал на меня черными облаками и уходил
только для того, чтобы потом нахлынуть с удвоенной силой. Я шел
через Образ и вспоминал все, вспоминал все дни, мелькнувшие
еще до долгих веков в Тени Земля, вспоминал иные Тени, многие
из которых были дороги и близки моему сердцу, а одну из которых
я любил больше всех остальных, если не считать Янтаря.

Я прошел еще три кривые, прямую дорожку и несколько крутых
виражей, и вновь ощутил власть над тем, чего я на самом деле
никогда не терял -- власть над Тенями.

Десять поворотов, от которых закружилась голова, короткий вираж,
прямая линия и Последняя Вуаль.

Двигаться было мучительно. Все старалось сбить меня с ног. Вода
вокруг меня стала замерзать, затем закипела. Казалось, она
давила на меня со всех сторон. Я боролся, переставляя одну ногу
за другой. Искры взлетали до пояса, потом до груди, до плеч.
Они рябили у меня перед глазами. Они окружали меня со всех
сторон. Я с трудом видел сам Образ.

Затем -- короткий вираж, окончившийся темнотой.

Шаг, другой... При последнем шаге возникло ощущение, что ты
идешь сквозь бетонную стену.

Я прошел.

Затем медленно повернулся и посмотрел назад, на тот путь,
который проделал. Я не мог позволить себе роскошь упасть на
колени. Я был Принцем Янтаря, и клянусь богами, ничто не могло
заставить меня показать слабость перед равными мне. Ничто, даже
Образ!

Я весело помахал рукой в направлении, которое счел правильным.
Смогу я или нет свободно выйти -- другой вопрос.

Затем я на секунду остановился и задумался.

Теперь я знал ту власть, которую дает Образ. Пройти назад будет
совсем нетрудно.

Но к чему беспокоиться?

У меня не было с собой колоды карт, но сам Образ может помочь
мне...

Они ждали меня -- мой брат, и сестра, и Мойре, чьи бедра
были как колонны из мрамора.

Дейрдре сможет позаботиться о себе сама, -- и достаточно, в конце
концов: мы спасли ей жизнь. Я не чувствовал себя обязанным
защищать ее изо дня в день. Рэндом застрял в Ратн-Я на год, если,
конечно, не бросится в Образ, не доберется к центру его силы и
не сбежит. Что же касается Мойре, то было приятно узнать ее, и
может быть, когда-нибудь, я навещу ее еще разок... и все.
Я закрыл глаза и склонил голову. Но за мгновение до этого я
увидел мелькнувшую тень.

Рэндом? Все-таки рискнул? Как бы там ни было, он все равно не
знает, куда я хочу направиться. Никто не знает этого.

Я открыл глаза: я стоял в центре такого же Образа, но зеркально
отраженного.

Мне было холодно, я чертовски устал, но я был в Янтаре, -- в
истинной комнате, из которой я только что ушел, но отраженной
зеркально. Из Образа я мог переместиться в любое место Янтаря,
куда бы я ни пожелал.

Попасть обратно -- вот в чем проблема.

Поэтому я стоял, не двигаясь, и размышлял.

Если Эрик занял королевские покои, я найду его именно
там. А может, в тронном зале. Но тогда мне придется пройти
Образ снова лишь для того, чтобы сбежать отсюда.

Я переместился в один из тайных уголков дворца, о котором знал
только я. Это была квадратная комнатка без окон, куда свет
проникал лишь сверху через узкие наблюдательные щели. Я закрыл
изнутри единственную сдвижную дверь, смахнул пыль с
деревянной скамьи у стены, расстелил плащ и улегся
вздремнуть. Если кому-нибудь захочется взять меня сверху, я
услышу его чуть раньше, чем ему хочется.

Я заснул.


Через некоторое время я проснулся. Я встал, отряхнул плащ и
вновь накинул его. Затем двинулся к цели по вбитым в стену
деревянным клиньям, которые словно лестница вели наверх, во
дворец.

Я знал, где находится цель -- на третьем этаже.

Я перемахнул на маленькую площадку и стал разыскивать глазок в
стене. Я нашел его и заглянул в комнату. Никого. Тогда я
отодвинул панель и вошел.

Я был поражен огромным количеством книг. На меня они всегда
действуют так. Я осмотрел все, включая витрину с новыми
книгами, и, наконец, направился к хрустальному сундучку, в
котором лежало то, что приведет к "разговору на семейном
банкете" -- наша семейная шутка. Там лежали четыре колоды
фамильных карт, и я поискал, чем бы таким выудить одну, чтобы не
сработала сигнализация.

Примерно минут через десять я преуспел в хитростях с истинным
ящиком. Это был удачный фокус. Затем, с колодой в руке, я нашел
себе хорошее кресло, чтобы осмотреться.

Карты были такие же, как и у Флори, но в колоде были все мы --
словно под стеклом и холодные на ощупь. Теперь я знал, почему
это так.

Я растасовал колоду и разложил карты перед собой надлежащим
образом. Затем я прочел их и увидел, что они не сулили
ничего хорошего для всей нашей семьи; я опять собрал их вместе.

Кроме одной.

Карты с изображением моего брата Блейса.

Я сложил остальные карты в колоду и засунул ее за пояс. Затем
посмотрел на Блейса.

В тот же миг заскрипело в замке большой двери в библиотеку. Как
быть? Я чуть высвободил клинок из ножен и стал ждать. На всякий
случай я нагнулся, укрывшись за столом.

Выглянув, я увидел, что это всего лишь Дик -- человек, который
приходил убирать помещение, опорожнять пепельницы, корзины для
бумаг и вытирать пыль с полок.

Поскольку быть обнаруженным -- унизительно, я обнаружился сам.

Я поднялся и сказал:

-- Привет, Дик. Помнишь меня?

Он поменял три оттенка бледности, попытался сбежать и
сказал:

-- Ну конечно, лорд. Как я мог забыть?

-- Думаю, прошло столько времени, что это вполне возможно.

-- Никогда, лорд Кэвин,-- ответил он.

-- Боюсь, я пришел сюда без официального разрешения, да и
занимаюсь запретными делами,-- сказал я.-- Но если Эрику
это не понравится -- когда ты все расскажешь ему -- будь любезен,
объясни, что я всего лишь осуществляю свои права и что скоро он
увидит меня лично.

-- Я это сделаю, милорд,-- сказал он, кланяясь.

-- Иди сюда, присядь на минутку рядом, друг Дик, и я скажу тебе
кое-что еще.

Он сел, и я тоже.

-- Было время,-- начал я, обращаясь к нашему древнему слуге,-- 
когда считали, что я исчез навсегда и никогда не появлюсь более. 
Но раз уж я по-прежнему жив, и раз уж сохранил свои способности, 
боюсь, я вынужден буду оспорить требование Эрика на трон Янтаря. 
Этот вопрос не решить так просто: но раз он не 
перворожденный, то не думаю, что Эрик получит особую 
поддержку в народе, если на горизонте вдруг появится другой 
претендент. По этим причинам -- среди многих других, и в 
большинстве своем личных -- я собираюсь противостоять ему. Я еще 
не решил, ни как я это сделаю, ни по какому праву, но клянусь, 
он заслуживает того, чтобы с ним боролись! Передай ему это. 
Если он пожелает найти меня, скажи, что я живу среди Теней, но 
не там, где был раньше. Он поймет, что я хочу сказать. Меня не 
так легко будет уничтожить, потому что я приму не меньше мер 
предосторожности, чем он здесь. И я буду драться с ним -- от ада 
до вечности -- и не остановлюсь, пока один из нас не умрет. Что 
ты скажешь на это, старый хранитель?

Он взял мою руку и поцеловал.

-- Приветствую тебя, лорд Янтаря!-- сказал он, и в глазах его
стояли слезы.


Затем дверь за его спиной скрипнула и распахнулась настежь.

Вошел Эрик.

-- Привет,-- сказал я, поднимаясь и придавая голосу наиболее
гадкий гнусавый оттенок.-- Не ожидал увидеть тебя в игре так
скоро. Как идут дела в Янтаре?

Глаза его расширились от изумления, а голос отяжелел от того,
что люди называют сарказмом, и я не могу придумать лучшего слова.

-- Хорошо, когда дела идут, Кэвин. Плохо, как выясняется, в
другом.

-- Жаль,-- сказал я.-- Как же нам это исправить?

-- Я знаю способ,-- он бросил взгляд на Дика, который молча
удалился, закрыв за собой дверь. Я услышал щелчок замка.

Эрик высвободил клинок из ножен.

-- Ты хочешь трон,-- сказал он.

-- Разве только я, а не каждый из нас?-- ответил ему я.

-- Думаю, да,-- заметил он со вздохом.-- Правильно
говорят: "Нелегко лежать на голове". Я не понимаю, почему мы все
так рвемся занять эту нелепую должность. Но ты должен
помнить, что я победил тебя дважды и в последний раз милостиво
подарил тебе жизнь в одном из миров Тени.

-- Не столь уж ты был милостив,-- ответил я.-- Ты знаешь, что
просто оставил меня подыхать от чумы. Ну а в первый раз,
насколько я помню, все решил жребий.

-- Значит, нам предстоит решать между нами двумя, Кэвин. Я --
старше тебя, и я лучше тебя. Если ты желаешь помериться оружием,
то я одет подходяще. Убей меня, и трон, вполне возможно, будет
твоим. Попробуй. Но не думаю, что тебе это удастся. А
мне бы хотелось покончить с твоими притязаниями прямо сейчас.
Нападай. Посмотрим, чему ты научился в Тени Земля.

И его клинок очутился в его руке, а мой -- в моей.

Я обошел вокруг стола.

-- Что за гордыня у тебя,-- сказал я ему.-- Что делает тебя
лучше всех остальных и более подходящим для правления?

-- То, что я могу занять трон,-- ответил он.-- Попробуй,
отбери.

И я попробовал.

Я сделал прямой выпад в голову, который он парировал, и в свою
очередь отпарировал его контратаку в область сердца, нанеся
режущий удар по запястью.

Он сблокировал удар и пнул небольшой стул так, что тот оказался
между нами. Я правой ногой оттолкнул стул вперед, надеясь, что
-- ему в лицо, но промахнулся, и Эрик вновь очутился
передо мной.

Я парировал его атаку, а он -- мою. Затем я сделал выпад, был
отбит, атакован и парировал сам.

Я попытался провести одну очень причудливую атаку, которой
научился во Франции, заключающуюся в ударе, потом финте "in
quarte", финте "in sixte", и кончающуюся выпадом с
атакой на кисть.

Я успел, и потекла кровь.

-- Будь ты проклят, брат!-- сказал он, отступая.-- Мне
донесли, что Рэндом сопровождает тебя.

-- Верно,-- сказал я.-- Нас больше, чем один.

Тогда Эрик кинулся на меня, отбросив назад, и я почувствовал, 
что, несмотря на все мое искусство, он все еще был мастером. 
Больше учителем, чем противником. Возможно, он был 
одним из самых великих мастеров меча, с которыми я встречался.  
Внезапно я почувствовал, что не смогу победить его, и я стал
отбиваться как сумасшедший, отступая назад по мере его
наступления, шаг за шагом. Мы оба несколько веков были учениками
самых великих мастеров клинка. Самым великим из живущих, я знал,
был наш брат Бенедикт, но его не было рядом, чтобы помочь --
тому или другому. Я схватил левой рукой со стола какой-то хлам и
бросил его в Эрика. Но он увернулся и продолжал наступать, а я
принялся отступать левее, делая круг, но все это время не мог
убрать острие его клинка от моего левого глаза. Я был испуган.
А он -- великолепен. Если б я не так ненавидел его, то
аплодировал бы его искусству.

Я продолжал отступать, а страх и знание следовали за мной по
пятам: я знал, что не могу пока победить его. Когда дело дошло до
клинков, он вновь был лучше. Я проклинал это, но изменить
не мог. Я провел еще три тщательно подготовленные атаки и каждый
раз был повержен. Он парировал и заставлял меня отступать под
его собственными атаками.

Только не пойми меня неверно. Я чертовски силен. Просто
оказалось, что он -- лучше.

В зале снаружи возник переполох и беготня. Скоро здесь будут
телохранители Эрика, и если он не убьет меня до этого, то я могу
быть уверен, что они завершат работу -- вероятно, стрелой из
арбалета.

С его правой кисти капала кровь. Рука его все еще оставалась
твердой, но у меня внезапно возникло ощущение, что при других
обстоятельствах, все время обороняясь, мне удалось бы его
вымотать, и рана обернулась бы против него, и возможно, я
смог бы прорваться сквозь его защиту в тот момент, когда Эрик
начнет двигаться медленнее.

Я тихо выругался, и Эрик засмеялся.

-- Ты просто дурак, раз явился сюда,-- сказал он.

Он не понял, что я придумал, пока не стало слишком поздно. (Я
отступал, пока дверь не очутилась за моей спиной. Это было
рискованно, так как у меня почти совсем не оставалось места для
отступления, но это было лучше, чем верная смерть).

Левой рукой я ухитрился задвинуть засов. Это была большая
тяжелая дверь, и теперь им придется высадить ее, чтобы войти.
Это дало мне еще несколько минут. Это также дало мне рану в
плечо -- от удара, который я смог отразить лишь частично, пока
закрывал засов. Но это было левое плечо. Мой меч оставался
неповрежденным.

Я улыбнулся, чтобы сотворить хорошую мину.

-- Возможно, это ТЫ -- дурак, раз вошел,-- сказал я.-- Видишь,
ты уже стал фехтовать медленнее.

И тут я попытался провести жесткую, быструю, злую атаку.

Эрик парировал, но отступил при этом на два шага.

-- Эта рана тебя доканает,-- прибавил я.-- Рука твоя
слабеет. Ты чувствуешь, как силы оставляют тебя?..

-- Заткнись!-- сказал он, и я понял, что задел его. Это на
несколько процентов увеличило мои шансы -- решил я, и надавил на
него изо всех сил, на какие только был способен, одновременно
понимая, что не выдержу долго такой скорости.

Но Эрик этого не знал.

Я зародил в нем ростки страха, он позорно отступал перед моей
бешеной атакой.

В дверь заколотили, но об этом я мог пока не беспокоиться.

-- Я сделаю тебя, Эрик,-- сказал я.-- Я упрямее, чем был, и ты
получишь, братец.

Тогда я увидел, что страх появился в его глазах, а потом
растекся на все лицо, и рисунок боя сломался. Теперь он
только защищался и уходил от моих атак. Я уверен, он не
фальшивил. Я чувствовал, что мой блеф удался, потому что он
всегда был лучше, чем я. Но что, если с моей стороны это было
только комплексом? Что, если я просто сам уверил себя в этом
предубеждении, которое Эрик помогал воспитывать? Что, если я все
время блефовал сам с собой? Может, я ничуть не хуже его? Со
странным чувством уверенности я предпринял ту же атаку, что и
раньше, и выиграл, оставив еще один красный след на его руке.

-- Вот это уж совсем глупо, Эрик,-- сказал я.-- Два раза
попасться на одну и ту же удочку.

Тут он отступил за большое широкое кресло. Некоторое время мы
дрались прямо через него.

Колотить в дверь перестали, и голоса, задававшие дурацкие
вопросы, замолкли.

-- Они пошли за топорами,-- пропыхтел Эрик.-- Скоро они
будут здесь.

Я не уронил улыбку. Я удержал ее и сказал:

-- Это займет несколько минут -- более, чем достаточно, чтобы
покончить с нашим делом. Ты едва можешь обороняться, и кровь
течет -- смотри!

-- Заткнись!

-- Когда они прорубятся, здесь будет только один принц Янтаря, и
им будешь не ты!

Тогда левой рукой Эрик смахнул с полок книги. Они полетели в
меня, стуча и падая рядом.

Однако Эрик не воспользовался этой возможностью атаки. Он кинулся
через всю комнату, подобрал небольшой стул и прижал к себе левой
рукой.

Он забился в угол и выставил стул с клинком перед собой.

В холле раздались быстрые шаги, и топоры застучали в дверь.

-- Подходи!-- вскричал Эрик.-- Попробуй-ка взять меня сейчас!

-- Ты струсил,-- сказал я.

Он расхохотался.

-- Вопрос чисто академический. Ты не успеешь убить меня, потому
что у тебя не хватит времени: дверь скоро рухнет. И тогда тебе
-- конец.

Я был вынужден согласиться. Он мог удержать любой клинок в таком
положении, по крайней мере несколько минут.

Я быстро прошел через комнату к противоположной стене.

Левой рукой я открыл панель, через которую сюда вошел.

-- Ладно,-- сказал я.-- Похоже, что ты останешься жив --
временно. Тебе повезло. Но в следующий раз, когда мы встретимся,
тебе уже некому будет помочь.

Он плюнул и обозвал меня несколькими традиционными гнусными
именами, даже опустил стул, чтобы добавить непристойный
жест, пока я нырял сквозь панель и закрывал ее за собой.

Раздался тупой удар, и восемь дюймов стали блеснули из панели
с моей стороны, пока я запирал замок. Он бросил свой клинок.
Рискованно, если я вдруг вернусь. Но он знал, что я не вернусь,
потому что дверь была готова рухнуть.

Я спускался по клиньям так быстро, как только мог, я спешил к той
комнатке, где недавно спал. Спускаясь, я обдумывал мое окрепшее
искусство клинка. Сначала в поединке я был запуган человеком,
который всегда побеждал меня. Теперь же... я задумался. Может
быть, те века в Тени Земля не прошли даром? Может быть, я
действительно стал лучше за это время? Теперь я чувствовал в
оружии равенство Эрику. Это чувство было приятным. Если мы
встретимся снова, а я был уверен, что встретимся, и нам никто не
будет мешать -- кто знает? Я буду ловить шанс. А сегодняшняя
стычка напугала его. Я был уверен. Может быть, это замедлит его
руку, вызовет нерешительность, так необходимую мне при
следующей встрече.

На последних пятнадцати футах я прыгнул, согнув колени для
приземления. Я, как в поговорке, был на пять минут впереди
погони, и был уверен, что смогу воспользоваться этим и
бежать.

Потому что за поясом у меня была колода карт.

Я снова вытащил карту с Блейсом, и вгляделся в нее. Плечо у меня
болело, но я позабыл о нем, когда ударил холод.

Было два способа уйти из Янтаря сразу в Тень...

Одним из них был Образ, редко используемый для этой цели.

Другим способом были Козыри, если, конечно, ты мог довериться
брату.

Я выбрал Блейса. Ему я почти верил. Он БЫЛ моим братом,
но у него были неприятности, и ему бы не помешала моя помощь.

Я смотрел на него, увенчанного пламенем, одетого во все красное и
оранжевое, с мечом в правой руке и бокалом вина в левой. Дьявол
плясал в его голубых глазах, борода пылала, а рисунок на клинке
-- неожиданно сообразил я -- сиял частью Образа. Кольца на его
пальцах сверкали. Казалось, он зашевелился.

Контакт возник как ледяной ветер.

Фигура на карте, казалось, выросла и изменила положение на то, в
котором находилась в настоящий момент. Глаза его еще не
сфокусировались на мне, но губы зашевелились.

-- Кто это?-- спросил Блейс, и я ясно услышал слова.

-- Кэвин,-- ответил я, и он протянул вперед левую руку, в
которой больше не было кубка.

-- Тогда иди ко мне, если хочешь.

Я потянулся к нему и пальцы наши соприкоснулись. Я сделал шаг.

Я все еще держал карту в левой руке, но мы с Блейсом уже
стояли на скале рядом, с одной стороны от нас была пропасть, а
с другой -- громоздился высокий замок. Небо над нашими головами
было цвета пламени.

-- Привет, Блейс,-- сказал я, засовывая карту за пояс поближе к
остальным.-- Спасибо за помощь.

Внезапно я почувствовал слабость и понял, что кровь все еще
течет из плеча.

-- Ты ранен!-- сказал он, обнимая меня, а я попытался кивнуть и
потерял сознание.



Позже, ночью, в замке, удобно растянувшись в огромном кресле, я
потягивал виски. Мы курили, передавая бутылку друг другу, и
разговаривали.

-- Значит, ты действительно побывал в Янтаре?

-- Да.

-- И ты ранил Эрика в поединке?

-- Да.

-- Проклятье! Лучше бы ты убил его,-- затем Блейс призадумался.--
Хотя нет. Тогда бы ты держал трон. Против Эрика у меня больше
шансов, чем против тебя. Я не знаю. Какие у тебя планы?

Я решил быть предельно честным.

-- Все мы претендуем на трон,-- сказал я,-- поэтому нет причин
лгать. Я не собираюсь убивать тебя ради этого -- слишком бы это
было глупо -- но, с другой стороны, я не собираюсь отказываться
от своей заявки лишь потому, что наслаждаюсь твоим
гостеприимством. Рэндом тоже не прочь поучаствовать, но он
надолго убран с боевых карт. О Бенедикте давно никто ничего не
слышал. Джерард и Кэйн, кажется, больше предпочитают поддерживать
Эрика, чем поощрять собственное честолюбие. То же и Джулиэн. 
Значит, остается Брэнд и наши сестры. Не ясно, где сейчас черти 
носят Брэнда, но я знаю, что Дейрдре абсолютно беспомощна, разве 
что только ей удастся вместе с Лльюилл взбаламутить кого-нибудь 
в Ратн-Я, Флори -- создание Эрика. Не знаю, правда, что делает 
Фиона.

-- Так что пока остаемся мы с тобой,-- сказал Блейс, вновь
наполняя рюмки.-- Да, ты прав. Я не знаю, что замышляет
каждый из нас, но, по-моему, если сравнить твое и мое
положение, то сейчас я -- сильнее. Ты мудро поступил, что пришел
ко мне. Поддержи меня, и я дам тебе Регентство.

-- Благословят боги твое сердце,-- сказал я.-- Там увидим.

Мы отхлебнули по глоточку виски.

-- Что ты еще можешь сделать?-- спросил Блейс, и я понял, что это
очень важный вопрос.

-- Для осады Янтаря я могу поднять свою армию,-- сказал я.

-- Среди каких Теней располагается твоя армия?

-- Это, конечно, мое дело,-- ответил я,-- но с тобой я драться не
хочу. Когда речь идет о троне, то я предпочту видеть на нем
тебя, меня, Джерарда или Бенедикта -- если он все еще жив.

-- Предпочтительнее, конечно, -- тебя?

-- Конечно.

-- Тогда мы понимаем друг друга. И я думаю, временно сможем
работать вместе.

-- Я тоже так думаю,-- согласился я.-- Иначе я бы не попал тебе
в руки.

Блейс улыбнулся из-под бороды.

-- Тебе сгодился бы кто угодно,-- сказал он,-- а я был наименьшим
злом.

-- Верно,-- согласился я.

-- Как бы я хотел, чтоб здесь был Бенедикт. И чтобы Джерард не
продался этому...

-- Желания, желания,-- сказал я ему.-- Желание в одной руке,
дело в другой, сожми их вместе и посмотри, правильно ли
получилось.

-- Хорошо сказано.

Некоторое время мы курили в молчании.

-- Насколько я могу доверять тебе?-- спросил он.

-- Настолько же, насколько я могу доверять тебе.

-- Тогда давай заключим сделку. Честно говоря, я уже
много лет считал тебя мертвым. Я не мог предвидеть, что ты
появишься в самый тяжелый момент и сделаешь свою заявку. Но ты
здесь, и все. Будем союзниками -- объединим силы и осадим
Янтарь. Тот, кто выживет, поднимется на самый верх. Если
выживем оба -- какого черта, в конце концов, -- мы всегда можем
подраться на дуэли!

Я обдумал это. Это звучало как самая хорошая сделка, которую мне
когда-либо предлагали.

Поэтому я ответил:

-- Мне хочется переспать с этим. Отвечу завтра утром. Годится?

-- Годится.

Мы допили виски и ударились в воспоминания. Мое плечо немного
гудело, но виски помогло, легче было и от мази, которую
наложил на рану Блейс. Немного погодя мы совсем
размякли.

Странно, мне кажется, иметь родных и обходиться без всяких
родственных чувств, лишь потому что жизнь предопределила каждому
из нас свой путь. Боги! Мы говорили, и луна покинула небеса
прежде, чем кто-нибудь из нас устал. Тогда он хлопнул меня по
здоровому плечу и сказал, что осоловел и что слуга подаст мне
завтрак в постель. Я кивнул, мы обнялись, и Блейс ушел к себе.

Затем я подошел к окну, и с той огромной высоты, на которой
находился, посмотрел в пропасть.

Костры лагеря, расположенного внизу, горели как звезды. Их
были тысячи. Я видел, что Блейс собрал могучую силу, и я
позавидовал ему. С другой стороны, это -- хорошо. Если
кто-нибудь и мог победить Эрика, то, скорее всего, это был Блейс.
Да и не был бы он совсем уж плохим монархом в Янтаре, просто я
предпочитал себя.

Я продолжал стоять у окна и смотреть вниз, и увидел, что
меж кострами движутся странные тени. Тогда я задумался, что
же это за армия.

Какой бы она ни была, у меня не было и этого.

Я вернулся к столу и налил себе последнюю рюмку.

Однако прежде чем выпить, я зажег светильник. При его свете я
вытащил колоду украденных карт.

Я разложил их перед собой и остановился на той, где был
изображен Эрик. Я положил ее в центр стола и убрал остальную
колоду в пачку.

Через некоторое время картинка ожила, и я увидел Эрика в
ночных одеяниях и услышал слова:

-- Кто?

Рука его была перевязана.

-- Я,-- ответил я.-- Кэвин. Как поживаешь?

Тогда он выругался, а я засмеялся. Это была опасная игра и,
может быть, виски способствовало ей, но я продолжил:

-- Мне захотелось сказать, что у меня все в порядке.
Хотелось также уведомить тебя, что ты был прав, когда говорил о
неудобстве сна на голове. Хотя тебе твою голову долго не носить.
Так что чао, братец! Тот день, когда я снова войду в Янтарь,
будет днем твоей смерти! Просто мне захотелось сказать тебе об
этом -- ведь этот день не так далек!

-- Приходи,-- ответил он,-- только на этот раз я тебя не
пожалею.

Глаза Эрика остановились на мне, и мы были совсем рядом.

Я сделал ему нос и закрыл карту ладонью.

Это было все равно, что повесить телефонную трубку, и я сунул
Эрика в кучу к остальным.

Но, засыпая, я думал о войсках Блейса там, внизу, и о
том, какой силой обладал Эрик.

Все будет непросто.



@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                            


6

Это место было известно как Авернус, и набранное войско состояло
не совсем из людей. Я внимательно осмотрел их на следующее утро,
идя вслед за совершающим обход Блейсом. Каждый из воинов был
шестипал, семи футов ростом, с багряной кожей, небольшим пучком
волос и кошачьими глазами. Уши у них были остроконечны, а пальцы
заканчивались когтями. На них были одежды, выглядевшие легкими,
cловно шелк, хотя были сотканы из чего-то другого и были в основном
серых и голубых тонов. Каждый носил два коротких загнутых
клинка.

Климат здесь был теплый, цвета -- изумительные, и все
думали, что мы -- боги.

Блейс нашел такой край, где религия вещала о братьях-богах,
похожих на нас и имеющих в жизни серьезные неприятности. В их
мифах злой брат непременно захватывал власть и принимался 
угнетать хороших братьев. И конечно, среди них бытовала 
апокалиптическая легенда, согласно которой они будут призваны к 
сражению на сторону добрых братьев.

Я нес левую руку на черной перевязи и разглядывал тех, кто был
почти что мертв.

Перед одним из воинов я остановился и взглянул на него. Я
спросил:

-- Знаешь ли ты, кто такой Эрик?

-- Повелитель Зла,-- ответил он.

Я кивнул, сказал:

-- Очень хорошо,-- и пошел дальше.

Блейса приветствовали традиционным пушечным салютом.

-- Какова численность твоей армии?-- спросил я его.

-- Примерно пятьдесят тысяч,-- ответил он.

-- Приветствую тебя, Идущего на Смерть,-- сказал я.-- Ты не
сможешь завоевать Янтарь, даже если приведешь их к
подножию Колвира. Глупо мечтать об отправке этих бедных ублюдков
с их игрушечными шпагами и прочим хозяйством против бессмертного
города.

-- Знаю,-- ответил Блейс,-- но это не все, что у меня есть.

-- Тебе потребуется еще больше.

-- А что ты скажешь о трех флотилиях -- примерно в половину сил
Кэйна и Джерарда?

Это было уже посерьезнее.

-- Недостаточно. Это -- только начало,-- сказал я.

-- Знаю. Я набираю силы,-- сказал он.

-- Да, набрать нам придется немало. Эрик будет сидеть в Янтаре и
спокойно вырезать нас, пока мы будем ползти по Теням. И
когда остатки армии дойдут до Колвира, ему удастся
уничтожить очень многих. Затем надо будет подняться к Янтарю.
Как ты думаешь, сколько сотен воинов останется в живых,
когда мы достигнем города? Достаточно, чтобы их разогнали в пять
минут, причем без особого труда для Эрика. Если это все, что у 
тебя есть, брат Блейс, то у меня дурное предчувствие по поводу 
этого похода.

-- Эрик объявил коронацию через три месяца,-- сказал Блейс.-- За
это время я смогу, по меньшей мере, утроить силы. Наверное,
мне удастся собрать в Тени четверть миллиона воинов, чтобы
бросить их против Эрика. Существуют другие миры, похожие на
этот, и я проникну туда. Я наберу такие орды святых
крестоносцев, какие никогда еще не осаждали Янтарь.

-- А у Эрика будет ровно столько же времени, чтобы усилить
защиту. Я не знаю, Блейс... это почти самоубийство. Я не знал
истинного положения вещей, когда пришел сюда...

-- А что ты принес сюда?-- спросил он.-- Ничего! Ходили слухи,
что когда-то ты командовал войском. Где оно?

Я отвернулся.

-- Их больше нет,-- сказал я.-- Я уверен.

-- Ты что, не можешь найти Тень своей Тени?

-- Я не хочу,-- ответил я.-- Прости.

-- Тогда какую же ты можешь принести мне пользу?

-- Я уйду,-- ответил я,-- если это все, что у тебя на уме, и
все, чего ты от меня хотел -- это пушечного мяса.

-- Подожди!-- вскричал он.-- Я сказал неудачно. Даже если у тебя
ничего нет, мне не обойтись без твоих советов. Пожалуйста,
останься. Я готов извиниться.

-- Это необязательно,-- ответил я, зная, чего это стоит принцу
Янтаря.-- Я остаюсь. Я думаю, что смогу помочь тебе.

-- Хорошо! -- он хлопнул меня по здоровому плечу.

-- И я достану тебе войско,-- добавил я.-- Не беспокойся.

Войско я ему достал.

Я прошел по Тени и нашел расу мохнатых зверюг, темных,
когтистых, клыкастых, благоразумных, как люди, и столь же умных,
как первокурсники высшей школы -- прошу у вас прощения, 
мальчики, -- я хочу сказать, что они были так же верны, преданы, 
честны и так же обмануты ублюдками вроде меня и моего брата. Я 
чувствовал себя как перекаркавшаяся ворона. Около ста тысяч этих 
созданий поклонялись нам, вплоть до лобызания рук.

На Блейса это произвело впечатление, и он заткнулся. Где-то
через неделю плечо мое выздоровело. Месяца через два мы имели
наши четверть миллиона и даже более.

-- Кэвин! Кэвин! Ты все тот же прежний Кэвин!-- сказал Блейс,
и мы выпили по этому поводу.

Но чувства мои были смутны. Нашим солдатам была уготована
смерть. И виновен в этом -- я. Я мучился своей
подлостью, хотя прекрасно понимал разницу между Тенью и
Сущностью. Но каждая смерть будет настоящей смертью -- это я тоже
понимал.

Несколько ночей провел я, раскладывая карты. В моей колоде
были все Козыри. На одной из них был рисунок самого Янтаря, и я
знал, что эта карта могла бы перенести меня обратно в город. На
некоторых из оставшихся Козырей были наши умершие или пропавшие
родственники. А на одном из них был Папа, но я быстро пролистал
его. Он исчез.

Я долго всматривался в каждое лицо, прикидывая, чего можно 
ожидать от каждого из них. Несколько раз я раскладывал карты и 
каждый раз на них выпадало одно и то же.

Его имя было Кэйн.

Он был одет в зеленое и черное, в темной треугольной
шляпе с зеленым плюмажем из перьев, свисающим на спину. За
пояс был заткнут кинжал, в рукоять которого был вделан
изумруд. Волосы у него были темными.

-- Кэйн,-- сказал я.

Через некоторое время пришел ответ.

-- Кто?-- спросил он.

-- Кэвин,-- сказал я.

-- Кэвин? Это что -- шутка?

-- Нет.

-- Чего ты хочешь?

-- А что ты можешь предложить?

-- Ты знаешь.

Его глаза дрогнули и взглянули на меня, но я упорно глядел на
его руку у кинжала.

-- Где ты?-- спросил он.

-- У Блейса.

-- Ходили слухи, что ты недавно был в Янтаре, и я удивлялся
бинтам на руке Эрика.

-- Виновник перед тобой,-- сказал я.-- Твоя цена?

-- Что ты имеешь в виду?

-- Поговорим честно и о деле. Как ты думаешь, мы можем сделать
Эрика?

-- Нет. Именно потому я -- с ним. И я не продам свою армаду,
если ты вызвал меня для этого -- а я думаю, для этого.

Я улыбнулся.

-- Всезнающий брат,-- ответил я.-- Ну, что ж, мне было
приятно поболтать с тобой. Может, свидимся в Янтаре.

Я стал поднимать руку, и он вскрикнул:

-- Подожди.

-- Зачем?

-- Я так и не узнал твоего предложения.

-- Нет, ты знаешь его,-- ответил я.-- Ты понял и не
заинтересовался.

-- Я не говорил этого. Но я знаю, на чьей стороне
справедливость.

-- Ты хочешь сказать -- власть.

-- Ладно, власть. Что ты можешь мне предложить?

Мы говорили около часа, после чего северные морские пути
были открыты для меня и трех призрачных флотов Блейса, которые,
пройдя их, получили бы подкрепление.

-- Если ты проиграешь -- трое в Янтаре лишатся голов,--
сказал Кэйн.

-- Но ведь ты так не думаешь?

-- Нет. Я думаю, что либо ты, либо Блейс будете долго сидеть на
троне. Меня вполне устроит служба победителю. Регентство мне
тоже не повредит. Хотя мне очень хочется голову Рэндома, как 
часть нашего договора.

-- Не пойдет,-- сказал я.-- Ты принимаешь, что услышал, либо --
забудь все.

-- Принимаю.

Я улыбнулся, закрыл карту ладонью, и он исчез.

Джерарда я оставил на следующий день. Кэйн меня вымотал.

Я повалился в кровать и уснул.



Джерард, узнав как обстоят дела, согласился не трогать нас.
Может, потому, что попросил его именно я, -- до сих пор он считал
Эрика меньшим из существующих зол.

Я быстро договорился с ним, пообещав все, что он просил: ничьих
голов ему не требовалось.

Затем я вновь провел смотр войскам и рассказал им о Янтаре.
Как ни странно, но сдружились они неожиданно быстро --
краснокожие громилы и маленькие волосатики.

Это было печально и это было правдой.

Для них мы были богами, такие дела.



Я видел великую флотилию, плывущую по великому океану цвета
крови. Многие погибнут в тех Теневых мирах, через которые она
проплывет.

Я подумал о войске из Авернуса и моих рекрутах из края, который
они называли Риик. Им предстояло пройти к земле и Янтарю.

Я перемешал колоду карт и разложил их. Я поднял карту с
Бенедиктом. Долгое время я пытался разыскать его, но кроме
холода не почувствовал ничего.

Затем я взял в руки карту с Брэндом. И опять очень долго не
чувствовал ничего, кроме холода.

И вдруг послышался вопль. Он был ужасен, мучителен.

-- Помоги мне!-- кричал голос.

-- Как?-- спросил я.

-- Кто это?-- спросил он, и я увидел, что тело его гнется в
судороге.

-- Кэвин.

-- Вытащи меня отсюда, брат Кэвин! Все, что ни скажешь, я отдам
тебе!

-- Но где ты?

-- Я...

И в моем мозгу возникли дикие туманные картины, разум не
принимал их, отбрасывал... И еще один вопль, как в предсмертной
агонии, затем -- тишина.

Потом вернулся холод.

Я понял, что дрожу.

Я закурил и подошел к окну, созерцая ночь, оставив карты
раскинутыми по столу.

Звезды на небе были крошечными и размытыми. Я не узнал ни
одного созвездия. Маленькая голубая луна быстро взошла из тьмы.
Ночь принесла с собой нежданный ледяной холод, и я
плотнее завернулся в плащ. Я подумал о зиме того года... года
неудавшейся кампании в России. Боги! Я чуть было не замерз до
смерти! И к чему это привело?

Конечно, к трону Янтаря.

Это было достаточным оправданием всего.

Но что с Брэндом? Где он? Что с ним случилось и кто это сделал?

Ответы? Ни одного.

Я напряженно думал, следя по небу путь голубого диска.
Неужели я что-то упустил в полной картинке, не учел какой-то
милый фактор?

Нет ответа.

Я снова сел за стол, поставив рядом небольшую рюмку.

Я перебрал всю колоду и нашел карту Папы.

Оберон, Повелитель Янтаря, стоял передо мной в зеленом и
золотом. Высокий, громадный, толстый, с черной бородой и
черными волосами, прошитыми серебряными нитями, с зелеными
кольцами в золотой оправе и клинком золотого цвета. Когда-то мне
казалось, что ничто не может сместить с трона Янтаря
бессмертного правителя. Что произошло? Я по-прежнему не знал. И
он исчез. Как встретил отец свой финал?

Я перевел взгляд на карту и сконцентрировался.

Ничего, ничего...

Что-то?

Что-то.

Пришло ответное движение, почти незаметное, и фигура на карте
чуть повернулась и съежилась до тени того человека, который
когда-то был моим отцом.

-- Отец?-- позвал я.

Ничего.

-- Отец?

-- Да...

Очень неясно и далеко, как будто сквозь монотонное гудение в
морской раковине.

-- Где ты? Что случилось?

-- Я...-- долгая пауза.

-- Да? Это -- Кэвин, твой сын. Что произошло в Янтаре, отчего
ты ушел?

-- Пришло мое время.

Голос звучал еще дальше, еще приглушеннее.

-- Ты хочешь сказать, что отрекся от престола? Никто из
братьев ничего не сказал мне, а я слишком мало им верю, чтобы
спрашивать. Я знаю лишь, что трон, кажется, открыт для всех
захватчиков. Сейчас Эрик держит город, а Джулиэн сторожит Лес
Ардена. Кэйн и Джерард патрулируют моря. Блейс объявил войну
им всем, а я с Блейсом. Скажи, чего ты хочешь, отец?

-- Ты -- единственный... кто... спросил,-- выдохнул он.--
Да...

-- Что "да"?

-- Да, сражайтесь с ними.

-- А как ты? Как я могу помочь тебе?

-- Мне... помочь уже нельзя. Взойди на трон...

-- Я? Или Блейс и я?

-- Ты!-- сказал он.

-- Да?

-- Я даю тебе свое благословение... Займи трон... и поспеши... с
этим!

-- Почему, отец?

-- У меня не хватает дыхания... Займи трон!

Затем он тоже исчез.

Значит, мой Папа был жив. Это было интересно. Что же теперь
делать?

Я прихлебывал виски и думал.

Он еще жив и он король в Янтаре. Почему он ушел? Куда он ушел?
Зачем, почему и так далее?

Кто знает? Не я. А значит, говорить больше не о чем.

Однако...

Я не мог сообразить, что к чему. Я хочу, чтобы ты знал, у нас с
Отцом никогда не было особо хороших отношений. Я не ненавидел
его, как Рэндом или некоторые другие. Но чертовски верно то,
что не было у меня особенных причин горячо любить его. Он был
человек большой, он был человек могущественный, и он был. Вот и
все. В нем жила почти вся история Янтаря, какой мы ее знали, а
история Янтаря простирается назад на столько тысячелетий, что
лучше и не считать. Что же теперь делать?

Что до меня, так я добил свою выпивку и пошел спать.



Утром я присутствовал на военном совете генерального штаба. У
Блейса было четыре адмирала, каждый из которых командовал
четвертью флота, и целый ворох армейских офицеров.
Присутствовало около тридцати высоких чинов, как больших и
красных, так и маленьких волосатых -- на любой вкус.

Заседание тянулось часа четыре, затем мы все сделали перерыв,
чтобы перекусить. Было решено, что выступим мы через три дня.
Чтобы открыть путь в Янтарь, необходим был хотя бы один из нас --
человек королевской крови, -- так что мне предстояло разместиться
на флагмане флотилии, а Блейсу -- провести пехоту через Теневые
миры.

Меня это тревожило, и я поинтересовался, что бы он делал, если б
я вдруг не появился и не предложил свою помощь? В ответ я
услышал две идеи: во-первых, ему пришлось бы все делать одному,
то есть сначала провести флот и оставить его на удалении от
берега, а потом вернуться на единственном корабле в Авернус и
вывести солдат в точку встречи; а, во-вторых, все ушедшее время
он искал Тень, где появится брат, который поможет ему.

У меня возникли дурные предчувствия, когда я узнал об этом
"во-вторых", хотя я и твердо знал, что я и в самом деле был
я. "Во-первых" отдавало неосуществимостью, поскольку флот
находился бы слишком далеко в море, чтобы видеть какие-либо
сигналы с суши, и шанс упустить событие -- принимая во внимание
неудачи, когда имеешь дело с такой большой массой -- был слишком
велик, и у меня не было оснований поддерживать веру в его
основной план.

Но я всегда считал Блейса блестящим тактиком, и когда он
разложил передо мной карты Янтаря и прилегающей местности,
которые он сам составил, и объяснил мне тот план, которого
собирался придерживаться, я увидел в нем настоящего
принца Янтаря, почти безупречного в своем коварстве.

Единственная неприятность была в том, что выступали мы
против другого принца Янтаря, который к тому же занимал
куда более выгодную позицию. Я был встревожен, но с приближением
коронации прямое нападение было нашим единственным выходом, и я
решил остаться в трамвае до конца маршрута. Если мы проиграем,
наша песенка будет спета, но Блейс имел большие силы и
работающие планы, разбитые по времени, чего не было у меня.


И посему я просто бродил по земле, именуемой Авернус, и
созерцал ее туманные долины и пропасти, ее дымящиеся кратеры,
ее яркое, яркое солнце на ее сумасшедшем небе, ее ледяные ночи и
слишком жаркие дни, множество ее скал и темные пески, ее большие
пурпурные растения, похожие на бесформенные кактусы; и в
полдень второго дня, стоя на скале, торчащей над морем, под
башнями киноварных облаков, я решил, что мне нравится этот мир,
и что если дети его погибнут в войнах богов, я сделаю эту землю
бессмертной в песне -- если, конечно, мне удастся ее создать.

Проливая мягкий поэтический бальзам на свои страхи, я объединил
флот и принял командование. Если мы сделаем, что хотим, воины
твои вечно будут пировать в залах бессмертных.

Я был проводником и открывающим путь. Я ликовал!

Мы отплыли на следующий день, я командовал событиями с флагмана.
Я провел нас через шторм, и мы вышли из него значительно ближе к
цели, чем предполагали. Я вел нас по кромкам водоворотов, и нас
преследовала удача. Я вел нас над подводным каменным плато, и
воды за кормой становились темнее. Их цвета стали приближаться
к цветам Янтаря. Итак, я знал, как это делать. Я мог влиять
на нашу судьбу во времени и пространстве. Я мог привести нас
домой. То есть, домой ко мне.

Я вел нас мимо странных островов, где зеленые птицы каркали, а
зеленые обезьяны висели на деревьях, как фрукты, раскачиваясь,
вереща, и кидали в море камни, целясь, естественно, в нас.

Я уводил нас в открытое море, а затем -- обратно к берегу.

Тем временем Блейс делал марш-бросок по плоскостям миров.
Я знал, что он пройдет, какие бы препятствия ни ставил Эрик на
его пути. Я держал с ним связь с помощью карт и узнавал о всех
его потерях. Десять тысяч умерли в битве с кентаврами, пять
тысяч были потеряны при гигантском землетрясении, пятнадцать
тысяч умерли от ураганной чумы, прочесавшей лагеря, девятнадцать
тысяч погибло или пропало без вести, когда они проходили сквозь
джунгли мира, где напалм падал на них сверху с каких-то
жужжащих машин, проносившихся над головами. Шесть тысяч
дезертировало в краю, который выглядел как рай, обещанный им,
пятисот солдат недосчитались, когда они пересекали пустыню, где
над ними вдруг вспыхнуло и выросло грибообразное облако,
восемьдесят шесть тысяч были уничтожены, когда двигались через
долину, где совершенно неожиданно появились какие-то военные
машины и открыли огонь, восемь тысяч заболели и были
оставлены, двести -- умерли от внезапных наводнений, пятьдесят
четыре -- погибло на дуэлях, триста -- погибло, съев ядовитые
местные фрукты, тысяча была уничтожена при паническом бегстве
животных, похожих на бизонов, семьдесят три -- пропали при
пожарах походных палаток, полторы тысячи были унесены потопами,
две тысячи уничтожены ветрами, неожиданно налетевшими с голубых
холмов.

Я был доволен, что к этому времени сам потерял всего лишь сто
восемьдесят четыре корабля.

"Уснуть и видеть сны... Так всех нас в трусов превращает
мысль.." Эрик уничтожал нас на каждом дюйме и часе. Коронация
должна была состояться через несколько недель, а он, без
сомнения, знал, что мы приближаемся, и мы умирали и умирали.

Есть закон о том, что только принц Янтаря может идти среди
Теней, хотя, конечно, он может провести с собой или переправить
столько людей, сколько сочтет нужным, и в любом направлении. Мы
переправляли наши войска и видели, как они умирают. И хочу
сказать о Тени еще: есть Тень, и есть Сущность, и в этом корень
всего. Из Сущности есть Янтарь -- истинный город на 
истинной земле, вмещающей все. Из Тени существует 
бесконечность. И каждая возможность существует где-то, как Тень 
реальности. Янтарь своей истинной сутью творит Тень по 
всем направлениям. И что можно сказать об иной стороне Тени?  
Тень простирается от Янтаря к Хаосу, и любое событие
возможно в ней. Есть только три пути сквозь Тень, и каждый из
них непрост.

Если ты принц или принцесса крови, ты можешь идти сквозь
Тень, заставляя мир меняться на своем пути до тех пор,
пока, наконец, он не станет адекватен желанию, и там --
остановись. Тогда этот Теневой мир -- твой собственный, и
сделан так, каким ты сделал его. В одном из таких миров я провел 
много веков.

Второй способ -- карты, созданные Двэкиным, Мастером Штриха,
который создал их по нашему подобию для облегчения связи меж
членами королевской семьи. Двэкин был древним художником, для
которого пространство и перспектива не значили ничего. Он
нарисовал фамильные Козыри, которые позволяли связаться с
родственником, где бы он ни находился. У меня было ощущение, что
карты эти не использовались в полном соответствии с замыслом
автора.

Третьим путем был Образ, также нарисованный Двэкиным, по которому
мог пройти только член нашей семьи. Образ посвящал идущего 
в систему карт, а прошедший получал способность шагать 
сквозь Тень.

Карты и Образ были созданы для мгновенного перехода из Сущности в
Тень. Второй путь -- пешком -- был тяжелее.

Теперь я знал, что делал Рэндом, доставляя меня в истинный мир.
Пока мы ехали на машине, он по памяти добавлял то, что помнил о
Янтаре, и удалял то, с чем был не согласен. Когда все сложилось,
он узнал, что мы прибыли. В этом не было ничего необычного,
потому как, имей знания -- и всякий человек может достичь своего
Янтаря. Даже сейчас мы с Блейсом каждый могли бы найти Тени
Янтаря, где каждый из нас стал бы правителем, и смог бы провести
все время, постоянно сидя на троне. Но для нас это было совсем
не то. Потому что ни один из этих городов не был бы реальным
Янтарем, городом, в котором мы родились, городом, от которого
все остальные города обрели свои формы.

Потому мы и избрали труднейший путь -- сквозь Тень, собрались в
битву против самого Янтаря. Тот, кто знал об этом и обладал
властью, мог строить препятствия. Что Эрик и делал, и теперь мы
шли и умирали. Чем все кончится? Этого не знал никто.

Но если бы Эрик стал коронованным королем, это отбросило бы
тень на все миры.

Все уцелевшие братья, мы, принцы Янтаря -- я уверен, -- 
чувствовали это еще сильнее, каждый и на свой манер -- но каждый 
лично хотел взять корону и позволить Теням пасть должным 
образом.

Мы проскочили мимо призрачного флота -- кораблей Джерарда --
Летучих Голландцев двух миров, и я понял, что мы приближаемся.
Я использовал их как метку.

На восьмой день нашего путешествия мы были уже близки к Янтарю.
Именно тогда и разразился шторм.

Море почернело, над головой сошлись облака, паруса повисли в
бесконечном штиле. Солнце скрыло свое лицо -- огромное и голубое
-- и я понял, что Эрик, наконец-то, нас обнаружил.

Затем поднялся ветер, и если простят мне это выражение, сломался
о тот корабль, на котором я плыл.

Мы были биты ветром и драны бурей, как говорят или говорили поэты.
При первом же шквале мои внутренности начало потрошить. Нас
кидало из стороны в сторону, как игральные кости в горсти
великана. На нас накинулись сразу и воды моря, и воды небес.
Небо почернело, снег с дождем смешался в стеклянном колоколе
раскачивающегося безумного грома. Все кричали, я уверен. Я
знаю, кричал и я. Я протолкался по изворачивающейся палубе к
брошенному рулевому колесу. Я привязал себя и взялся за штурвал.
Эрик разбушевался там, в Янтаре, черт его побери.

Раз, два, три, четыре, и не было тому конца. Пять часов.
Сколько человек мы потеряли? Не знаю.

Потом я ощутил и услышал дрожь и звяканье и увидел Блейса, как
бы сквозь серый длинный туннель.

-- В чем дело?-- спросил он.-- Я пытаюсь связаться с тобой.

-- Жизнь полна превратностей,-- ответил я.-- Сейчас мы плывем по
одной из них.

-- Шторм?-- сказал он.

-- Держу пари на твоего любимого осла. Это патриарх всех
штормов. Кажется, слева по борту я вижу монстра. Если у него
есть хоть капля мозгов, он примерится ко дну корабля... Ага,
примерился.

-- У нас только что был свой.

-- Зверь или ураган?

-- Ураган,-- сказал он.-- Двести человек умерли.

-- Верь,-- сказал я,-- крепись и поговори со мной позже. Ага?

Он кивнул, а за его спиной сверкали молнии.

-- Эрик знает наши силы,-- добавил он, прежде чем отключиться.

Я был вынужден согласиться.

Прошло еще три часа, прежде чем все кончилось, и много позже я
узнал, что мы потеряли больше половины нашего флота (только на
моем корабле погибло сорок человек из ста двадцати). Шел
сильный дождь.

И все же по морю, через Ратн-Я, мы прошли.

Я вытащил свои карты и взял Рэндома.

Когда он понял, кто говорит, первым, что он сказал, было:

-- Поворачивай обратно!

Я спросил, почему.

-- Если верить Лльюилл, Эрик может сделать из вас фарш.
Она советует обождать немного, пока он не расслабится, а затем
ударить -- может, через год.

Я покачал головой.

-- Извини,-- сказал я.-- Не могу. Слишком много мы потеряли,
чтобы пройти так много. Сейчас или никогда.

Он пожал плечами и надел на лицо гримасу: "Не говори потом, что 
тебя не предупреждали".

-- А все же, почему?-- спросил я его.

-- В основном потому, что, как я узнал, он может управлять
погодой,-- сказал Рэндом.

-- И все же нам придется рискнуть.

Он опять пожал плечами.

-- Не говори потом, что тебя не предупреждали.

-- Он точно знает, что мы приближаемся?

-- А ты как думаешь? Он что, кретин?

-- Нет.

-- Тогда он знает. Если я смог догадаться об этом в Ратн-Я,
то он знает об этом в Янтаре, а я ЗНАЮ по колебанию Тени.

-- К несчастью,-- сказал я,-- у меня были недобрые предчувствия
относительно этой экспедиции, но это план Блейса.

-- Отвали, и пусть он идет под топор.

-- Извини, но этим шансом я не воспользуюсь. Он может выиграть.
Я веду флот.

-- Ты разговаривал с Кэйном и Джерардом?

-- Да.

-- Тогда ты думаешь, что на море у тебя есть шанс. Но слушай, 
как я понял из придворных сплетен о его двойнике, Эрик знает, 
как контролировать Талисман Закона. Он МОЖЕТ использовать его, 
чтобы контролировать погоду здесь. Это бесспорно. Одни боги 
знают, что он может еще натворить с его помощью.

-- Жаль,-- ответил я.-- Но придется вынести и это. Я не могу
позволить, чтобы несколько штормов деморализовали
нас.

-- Кэвин, я признаюсь тебе. Я сам говорил с Эриком три дня
назад.

-- Зачем?

-- Он попросил меня. Я говорил с ним больше от скуки. Он очень
тщательно описал мне свою оборону.

-- Он узнал от Джулиэна, что мы приехали вместе. Он просто был
уверен, что все это дойдет до меня.

-- Вероятно,-- сказал Рэндом.-- Но это не меняет того, что он
сказал.

-- Не меняет,-- согласился я.

-- Тогда пусть Блейс ведет свою войну,-- сказал он мне.-- Ты
сможешь напасть на Эрика позже.

-- Его почти короновали в Янтаре.

-- Знаю, знаю. Но ведь короля атаковать так же легко, как и
принца. Разве нет? Какая тебе разница, как он будет называться
в то время, когда ты его победишь? Он все равно будет Эриком.

-- Верно,-- сказал я,-- но я связал себя.

-- Тогда развяжи,-- сказал он.

-- Боюсь, что этого я сделать не смогу.

-- Тогда ты сумасшедший, дурачок.

-- Вероятно.

-- Ну что ж, в любом случае, удачи.

-- Спасибо.

-- До встречи.

Такие дела, и они меня встревожили.

Не лечу ли я в ловушку?

Эрик был не дурак. Может быть, он приготовил настоящее аутодафе.
В конце концов, я просто пожал плечами, оперся о борт корабля и
засунул карты за пояс. Быть принцем Янтаря -- значит, быть гордым
и одиноким, неспособным на доверие. Я не был от этого в
восторге, но я был таким.

Эрик, конечно, управлял тем штормом, через который мы прошли, и
это, казалось, соответствовало его положению хозяина погоды в
Янтаре, как утверждал Рэндом.

Так что я попытался и сам предпринять хоть что-то.

Я направил флот к Янтарю, хорошенько вооружившись снегом.
Это был самый ужасный буран из всех, которые я когда-либо
создавал.

На воду полетели огромные хлопья снега.

Пусть-ка он попробует остановить то, что было естественным для
этой Теневой сути. Если сможет.

Он смог.

Примерно через час буран прекратился. Янтарь был фактически
непроницаем, и он действительно был единственным городом. Мне
не хотелось сбиваться с курса, поэтому
я все оставил так, как есть. Эрик действительно БЫЛ хозяином
погоды в Янтаре.

Что делать?

Мы, конечно, продолжили путь. Смерти в зубы.

Что тут можно сказать?

Второй шторм был еще хуже первого, но на этот раз за штурвалом
стоял я. Шторм был нашпигован электричеством и нацелен
только на корабли. Он разметал их в разные стороны. Он стоил нам
еще сорока судов.

Мне уже страшно было вызывать Блейса и узнавать, что сделали с
ним.

-- Осталось около двухсот тысяч солдат,-- сказал он,-- наводнение.

А я пересказал ему то, что сообщил Рэндом.

-- Покупаю, заверните,-- ответил он.-- Но к черту подробности.  
Погодой или нет, мы побьем его.

-- Надеюсь.

Я закурил и облокотился о штурвал.

Вскоре покажется Янтарь. Теперь я знал пути в Тени и знал, как
добраться до него пешком.

Но каждый имеет свои предчувствия.

Никогда не наступит тот день, хотя...

Мы продолжали плыть, и тьма нахлынула на нас внезапной волной,
и начался шторм -- хуже двух предыдущих.

Мы умудрились вырваться из его черных лап, но я был напуган.
Мы были в северных водах. Если Кэйн сдержит свое слово, то все в 
порядке. Если нет, он окажется в чудесном положении.

Я тут же предположил, что он нас предал. Почему
бы и нет? Я приготовил свой флот -- семьдесят три оставшихся
корабля -- к бою, когда увидел его приближение. Карты солгали,
или наоборот были совершенно правы, когда указали на него, как
на ключевую фигуру в предстоящем сражении.

Флагманский корабль эскадры направился прямо к моему, и я
двинулся навстречу. Мы легли в дрейф и поприветствовали
друг друга борт в борт. Мы могли бы связаться через
Козыри, но Кэйн выбрал не это: он занимал сейчас более сильное
положение. И фамильный этикет требовал, чтобы выбирал он, по
собственному усмотрению. Он явно хотел быть увековеченным,
когда закричал в рупор:

-- Кэвин! Немедленно сдай командование флотом! Я
превосхожу тебя в численности! Тебе не пробиться!

Я посмотрел на него через волны и поднес рупор к губам.

-- А как же наше соглашение?

-- Аннулировано и недействительно,-- сказал он.-- У тебя слишком
мало сил, чтобы завладеть Янтарем, поэтому пощади людей и 
сдавайся сразу.

Я взглянул назад через левое плечо и поприветствовал солнце.

-- Пожалуйста, выслушай меня, брат Кэйн,-- сказал я,-- и позволь
мне следующее: дай мне посоветоваться с капитанами, пока солнце
не окажется в зените.

-- Хорошо,-- ответил он без колебаний.-- Думаю, они оценят свое
положение.

Я отвернулся и приказал отвести корабль к остальной группе,
которая стояла поодаль.

Если б я попытался скрыться, Кэйн начал бы преследовать меня
сквозь Тени и уничтожил бы корабли один за другим. Порох на
истинной земле не горит, но если бы мы ушли достаточно далеко,
он мог быть использован для нашего уничтожения. И у Кэйна 
найдется пороху, хоть чуть-чуть. А исчезни я, флот не сможет 
плыть по Тени и останется в истинных водах подсадной уткой. Так 
что, что бы я ни сделал, экипажи или погибли, или -- в плену.

Рэндом был прав.

Я вытащил Козырь Блейса и сконцентрировался, пока он не
зашевелился.

-- Да?-- сказал он, голос его был возбужден. Я даже слышал
вокруг него шум битвы.

-- У меня неприятности,-- сказал я.-- Мы прошли, но у меня
осталось всего семьдесят три корабля, и Кэйн приказал нам
сдаться в плен до полудня.

-- Сто чертей ему в печенку,-- сказал Блейс.-- Мне не удалось
продвинуться так далеко, как тебе. Мы в центре драки. Громадная
кавалерийская лавина рубит нас на куски. Так что я не могу дать
тебе никакого совета. У меня свои неприятности. Поступай как
сочтешь нужным. Они опять атакуют!-- и связь была прервана. Я
вытащил карту Джерарда и поискал контакт.

Когда мы начали говорить, мне показалось, что я вижу за его
спиной берег. Мне показалось, что я узнал его. Если мои догадки
верны, то Джерард сейчас дрейфует в южных водах. Мне не хотелось
напоминать ему наш разговор. Я просто спросил, может ли он
помочь мне против Кэйна и поможет ли.

-- Я лишь согласился пропустить тебя,-- сказал он.-- И я увел
эскадру на юг. Я не могу прийти к тебе на помощь, даже если и
захочу. Но я никогда и не обещал тебе помощи в убийстве брата.

Прежде чем я смог ответить, Джерард исчез. Он был, конечно,
прав. Он согласился подарить мне удобный момент, а не
выигрывать за меня мое сражение.

Что же мне оставалось делать?

Я закурил сигарету. Я прошелся по палубе. Утро давно кончилось.
Туман исчез и солнце припекало плечи. Скоро будет полдень.
Где-то часа через два...

Я задумчиво перетасовал колоду и прикинул ее на руке. Я могу с
ее помощью устроить поединок воли либо с Эриком, либо с Кэйном.
Такую власть карты нам тоже давали, а возможно, и нечто иное, о
чем я пока не знал. Они были сделаны так по повелению Оберона
рукой сумасшедшего художника Двэкина Баримена, этого горбуна с
дикими глазами, который был волшебником, святым или психиатром
-- тут слухи не совпадали -- из какой-то дальней Тени, где
Папа как-то спас его от гибельной судьбы, которую сам Двэкин
навлек на себя. Подробностей никто не знал, но с тех пор Двэкин
был слегка не в себе. Он был великим художником, и никто не
сомневался, что он обладал какой-то странной силой. Он исчез
много веков назад после того, как создал картинки и начертил
Образ в Янтаре. Мы часто размышляли о нем, но никто не знал его
местонахождения. Может, Папа просто убил его, чтобы сохранить
какие-то тайны.

Кэйн к такому нападению будет готов, и  мне, вероятно,
не удастся его сломить, хоть удержать его я способен. Но его
капитанам, несомненно, приказано атаковать.

Эрик же будет готов ко всему, но если мне ничего другого не
останется, то я смогу попробовать хоть это. Терять
мне было нечего, кроме своей души.

Затем существовала еще карта самого Янтаря. Я мог бы перенестись
туда с ее помощью и попробовать убить, но я подсчитал, что
шанс на это был один на миллион.

Я был готов умереть в сражении, но было бы бессмысленно, если
все эти люди погибнут вместе со мной. Может, кровь моя была
заражена, несмотря на мою власть над Образом. У настоящего принца
Янтаря не могло быть этих тошнотных, малодушных сомнений. Я
решил, что века, проведенные мною на Теневой Земле, изменили
меня, возможно, смягчили, сотворили со мной что-то, что делало
меня непохожим на моих братьев.

Я решил сдать флот, а затем переместиться в Янтарь и вызвать
Эрика на дуэль. Он будет дураком, если согласится. Но какого
черта -- мне больше ничего не оставалось.

Я повернулся, чтобы высказать свою волю офицерам, и в этот самый
момент чужая воля пала на меня и поразила безмолвием.

Я почувствовал связь и с большим трудом выдавил сквозь
крепко сжатые зубы:

-- Кто?

Ответа не было, но что-то давящее рождалось в моем мозгу, и я
боролся.

Через некоторое время, когда он увидел, что меня нельзя сломать
без долгой борьбы, я, словно в порыве ветра, услышал голос Эрика.

-- Хорошо поддержал тебя наш мир, брат?-- поинтересовался он.

-- Неважно,-- сказал или подумал я, и Эрик усмехнулся, хоть
голос у него тоже был напряжен борьбой.

-- Скверно,-- сказал он.-- Вернулся бы ты и поддержал меня, мне
и от тебя бы была польза. Сейчас, конечно, поздно. Сейчас я
только повеселюсь, когда уничтожу тебя и Блейса.

Я не ответил, а ринулся в поединок со всей силой, какую имел. Он
слегка отступил, но успешно остановил меня там, где я стоял.

Если бы в этот миг хоть один из нас на долю секунды отвлекся, мы
могли бы войти в физический контакт или один из нас получил бы
неодолимое преимущество на ментальном уровне. Теперь я мог ясно
видеть его в дворцовых покоях. Если бы хоть один из нас сделал
бы малейшее движение, то другой тут же попал бы под его
контроль.

Поэтому мы напряженно смотрели друг на друга и боролись
мысленно. Ну что ж, одну из моих проблем он решил, начав атаку
первым. Мой Козырь Эрик держал в левой руке, и лоб его был
рассечен морщинами. Я искал границу его воли, но не мог найти.
Люди говорили со мной, но я не мог слышать их слов, пока стоял
там, прислонившись к борту.

Сколько прошло времени?

Ощущение его пропало с началом борьбы. Прошли те два часа? И что
же? Я не был уверен.

-- Я чувствую твою беспокойную мысль,-- сказал Эрик.-- Да, я
скоординирован с Кэйном. Он вызвал меня после ваших переговоров.
И я могу держать тебя в таком состоянии, пока весь твой флот не
будет разбит и отправлен гнить в Ратн-Я. Твоих людей сожрут рыбы.

-- Постой,-- сказал я.-- Они невинны. Мы с Блейсом обманули
их, и они думают, что мы воюем за правое дело. Их гибель не
принесет тебе никакой пользы. Я был готов сдать свой
флот.

-- Тогда тебе не следовало думать так долго,-- ответил он.--
Сейчас уже поздно. Я не могу вызвать Кэйна, чтобы отменить
приказ без твоего освобождения, а если я освобожу тебя, то тут
же или попаду под твой ментальный контроль, или мне будет
грозить чисто физическое уничтожение. Наши разумы сейчас
слишком близки.

-- Предположим, я дам тебе слово, что не сделаю этой попытки.

-- Любой может нарушить слово, чтобы добиться королевства,--
сказал Эрик.

-- Не мог бы ты прочесть мысль? Не мог бы ты почувствовать ее в
моем разуме? Я сдержу слово.

-- Я чувствую твое странное сострадание к этим людям, которых ты
надул, и я знаю, оно не могло быть основой вашего договора... но
-- нет. Ты знаешь сам. Даже если ты в этот миг искренен, то 
искушение мгновенной победы слишком велико. Ты знаешь сам. Я не 
могу рисковать.

И я действительно знал это. Янтарь слишком сильно горел в нашей
крови.

-- Твое искусство меча удивительно возросло,-- заметил Эрик.-- Я
вижу, что ссылка пошла тебе на пользу. Ты близок к моему уровню,
ближе, чем кто-либо другой, кроме Бенедикта, который, скорее
всего, мертв.

-- Не обольщайся,-- сказал я.-- Я знаю, что могу сделать тебя
сейчас. В самом деле...

-- Не суетись. Я не собираюсь драться с тобой на дуэли,-- он
улыбнулся, прочтя мою мысль, которая горела слишком ясно.-- Мне
все больше хочется, чтобы ты был на моей стороне. Тебя я мог бы
использовать куда лучше, чем других. На Джулиэна мне плевать.
Кэйн -- трус. Джерард силен, но глуп.

Я решил замолвить единственное, какое мог, доброе словечко.

-- Послушай,-- сказал я.-- Я вынудил Рэндома следовать за мной.
Сам он не горел этой идеей. Мне кажется, он поддержал бы тебя,
если бы ты предложил.

-- Этот ублюдок!-- сказал он.-- Я не доверил бы ему выносить
ночные горшки! А то в один прекрасный день я обнаружил бы в
своем пиранью. Нет, спасибо. Может, я бы и помиловал его, если
б ты за него сейчас не попросил. Ты бы хотел, чтоб я прижал
его к груди и завопил: "Брат!" Не так ли? О, нет! Слишком быстро
ты кинулся на его защиту. Это показывает его истинное отношение
ко мне, о чем он тебе, конечно же, сообщил. Давай-ка забудем
Рэндома в беседах о милосердии.

Я почувствовал запах дыма и услышал скрежет металла о металл. Это
означало, что Кэйн напал на нас, уничтожая по одному.

-- Прекрасно,-- сказал Эрик, выловив это из моих мыслей.

-- Останови их! Прошу тебя! У моих людей нет ни одного шанса
против такой эскадры!

-- Даже если бы ты сдался...

Тут он прикусил губу и выругался. Я поймал его на мысли. Он
собирался предложить мне сдаться в обмен на их жизни, затем
заставить Кэйна продолжить резню. Поступить так было в его
стиле, но он позволил этим первым словам сорваться в пылу
страсти.

Я усмехнулся, видя его раздражение.

-- Все равно скоро ты будешь моим,-- сказал Эрик.-- Как только
захватят твой флагман.

-- Но пока попробуй-ка это!-- и я ударил по нему всем, что
имел, всверливаясь в его мозг, уничтожая его своей ненавистью. Я
почувствовал его боль, и это заставило меня ударить еще сильнее.
За все годы, проведенные в ссылке, я хлестал его, требуя
расплаты. За то, что он бросил меня во время чумы, я бил по
барьерам его разума, требуя мщения. За ту автомобильную
катастрофу, которую он мне устроил, я наносил удары, требуя
мучений в ответ на мои страдания.

Контроль его начал ускользать, а мое бешенство усилилось. Я
одолел его, и его путы начали распадаться.

Наконец:

-- Ты -- дьявол!-- закричал он и двинул рукой, чтобы прикрыть
карту, которую держал.

Контакт был прерван, и я стоял, весь дрожа.

Я сделал это. Я победил его в состязании воли. Больше я не буду
бояться брата-тирана, в каком бы поединке нам ни пришлось
встретиться с глазу на глаз. Я был сильнее его.

Я несколько раз глубоко втянул в себя воздух и выпрямился,
готовый к новой ментальной атаке. Но я знал, что ее не будет, -- 
по крайней мере, от Эрика. Я чуял, что он боится моей ярости.

Я огляделся вокруг и увидел сражение. На палубах была кровь.
Вплотную к нашему флагману подошел чужой корабль, и нас брали на
абордаж. Другой враг пытался проделать тот же маневр с
другого борта. Стрела свистнула над моей головой.

Я вытащил клинок и кинулся в драку.

Я не знаю, скольких убил в тот день. Я потерял счет после
двенадцати или тринадцати. В этой стычке их было раза в два
больше. Та сила, которой обладает каждый принц Янтаря, и которая
позволяла мне поднять "мерседес", послужила мне в тот день: я
вполне мог поднять человека одной рукой и швырнуть его за
борт. Что я и творил.

Мы убили всех на кораблях, пришвартовавшихся к
нашему, открыли им кингстоны и отправили в Ратн-Я, где Рэндом
наверняка развлечется резней. В этой битве моя команда была
вырезана наполовину, а я получил множество порезов и царапин,
но, впрочем, ничего серьезного. Мы пошли на помощь еще одному 
нашему кораблю и потопили еще один рейдер Кэйна.

Остатки команды со спасенного корабля перешли на мой, и
команда у меня была снова полна.

-- Крови!-- воззвал я.-- Крови и мщения в этот день, мои
воины, и вас навечно запомнят в Янтаре!

Как один они подняли свое оружие и вскричали:

-- Крови!

И галлоны... нет, реки... крови пролились в этот день. Мы
уничтожили еще два рейдера Кэйна, и пополнили команду остатками
моряков спасенных кораблей. Когда мы направлялись к
шестому кораблю врага, я забрался на мачту и попробовал
подсчитать силы. Похоже на то, что противник превосходил
нас втрое. А от моего флота, кажется, осталось сорок пять --
пятьдесят пять кораблей.

Мы потопили шестой рейдер, и нам не пришлось идти к седьмому и
восьмому. Они уже плыли к нам. Их мы потопили тоже, но я
несколько раз был ранен в этой схватке, которая опять оставила
мне половину команды. Левое плечо и правое бедро были проколоты,
а рана правого бедра еще и болела.

Когда мы посылали два этих рейдера на дно, к нам двинулись
два следующих.

Мы отступили и объединились с одним из наших кораблей, который
только что вышел победителем из собственной недавней битвы. И
вновь мы слили команды, в этот раз перенеся штандарт на другой
корабль, который получил меньше повреждений, чем флагман,
заливаемый водой и кренящийся на правый борт.

Но передышки нам не дали, поскольку к нам подошел очередной
корабль, и вражеские солдаты попытались перебраться на нашу
палубу.

Мои люди устали, да и я был на пути к этому. К счастью, и
команда противника была не в лучшей форме. Прежде чем второй
корабль Кэйна успел прийти на помощь, мы завладели рейдером,
перешли на него и вновь подняли штандарт. Этот корабль был в
прекрасном состоянии.

Мы потопили следующий рейдер, и у меня остались прекрасный
корабль, сорок человек и одышка.

Теперь в поле зрения не было никого, кто мог бы прийти к нам
на помощь. Все мои оставшиеся корабли вели бои по крайней
мере с одним кораблем Кэйна. К нам стал приближаться рейдер, и
мы сбежали.

Таким образом мы выиграли минут двадцать. Я попытался уйти в
Тень, но рядом с Янтарем это было неимоверно трудно. К Янтарю
куда как легче подойти, чем уйти от него, потому что Янтарь --
центр, связующая сила мира. Если бы у меня было еще минут
десять, то мне бы удалось это.

Однако, я пытался. Когда корабль подкатил ближе, я увидел
на расстоянии кабельтова еще один, разворачивающийся на нас. На
его мачте под черно-зеленым вымпелом и вымпелом Эрика развевался 
флаг с белым единорогом. Это был корабль Кэйна. Он пришел, чтобы 
убить нас.

Мы взяли первый корабль и уже не имели времени, чтобы открыть его
кингстоны, прежде чем Кэйн напал на нас. Я стоял на окровавленной
палубе, вокруг меня собралось человек двенадцать, а Кэйн
выбрался на нос своего корабля и крикнул, чтобы я сдавался.

-- Сохранишь ли ты жизнь моим людям, если я это сделаю?--
спросил я.

-- Да,-- сказал он.-- Я сам потеряю нескольких людей, если не
соглашусь, а в этом нет нужды.

-- Слово принца?-- спросил я.

Минуту он обдумывал, а затем кивнул.

-- Очень хорошо,-- сказал Кэйн.-- Пусть твои люди сложат оружие
и перейдут на мой корабль, когда мы подойдем.

Я засунул клинок в ножны и кивнул окружавшим меня.

-- Вы бились хорошо, и я люблю вас за это,-- сказал я,-- но в 
этот раз мы проиграли.

Я промокнул руки о плащ, пока говорил, и осторожно вытер их,
потому что ненавижу пачкать произведения искусства.

-- Сложите оружие и знайте, что ваши подвиги в этот день никогда
не будут забыты. И когда-нибудь я восхвалю вас при дворе Янтаря.

Мои люди, -- девять высоких краснокожих и трое оставшихся
волосатиков, -- плакали, складывая оружие.

-- Не думайте, что все потеряно,-- сказал я.-- Мы проиграли
только одну битву, но сражение продолжается в другом месте.
Мой брат Блейс пробивает себе дорогу в Янтарь. Кэйн сдержит
свое слово и пощадит ваши жизни, когда увидит, что я ушел к
Блейсу, поскольку не захочет, чтобы известие о нарушенной
клятве дошло до Янтаря. Мне жаль, что я не могу взять
вас с собой.

И с этими словами я вытащил Козырь Блейса из колоды, держа
ее как можно ниже перед собой, чтобы не было видно с
подплывающего корабля.

Точно тогда, когда Кэйн встал с нами бок о бок, на холодной
картинке возникло движение.

-- Кто? -- спросил Блейс.

-- Кэвин,-- ответил я.-- Как поживаешь?

-- Мы выиграли битву, но потеряли большую часть войск. Сейчас
отдыхаем перед новым походом. А как у тебя?

-- Думаю, что уничтожили почти половину флота Кэйна, но сегодня
выиграл он. Сейчас он хочет взойти на мой сдавшийся корабль.
Помоги мне.

Он протянул вперед руку, я дотронулся до нее и обрушился ему в
объятия.

-- Это уже становится традицией,-- пробормотал я, а затем
увидел, что он ранен в голову, а его левую ладонь стягивает 
повязка.

-- Пришлось схватиться не за тот конец сабли,-- заметил Блейс,
проследив мой взгляд.-- Очень болит.

Я перевел дыхание, и мы пошли в его палатку, где он открыл
бутылку вина и дал мне хлеба, сыра и немного сушеного мяса.
У него все еще оставался приличный запас сигарет, и я с
удовольствием выкурил одну, пока походный врач перевязывал мне
раны.

В его армии было примерно сто восемьдесят тысяч человек.
Когда я стоял на вершине холма и вечер только начинал
подкрадываться ко мне, мне почудилось, что все лагеря, в
которых я когда-либо стоял, растянулись вокруг на мили и века. Я
вдруг почувствовал на глазах слезы по тем людям -- не похожим на
принцев Янтаря, -- прожившим короткую жизнь и превратившимся в
пыль. Многие из них найдут свой конец на полях битвы мира.

Я вернулся в палатку Блейса, и мы допили бутылку вина.


@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                            
7

В эту ночь начался сильный ветер с дождем. Он не кончился, и 
когда восход серебром попытался пересечь ладонь мира, и 
продолжался весь дневной переход.

Это очень быстро гробит любые великие идеи -- топать в дождь, да
еще и в холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, в
марше через которую, мне кажется, я провел столетия.

Мы искали Теневой путь, который был бы свободен от дождя, но не
тут-то было.

Мы могли дойти до Янтаря, но сможем ли мы дойти в прилипшей 
одежде, под барабанный бой грома и блеск молний за спиной.

На следующее утро температура резко упала, и утром, взглянув
поверх задубевших флагов, я приветствовал мир, ставший белым
под серым небом, наполненным порывами ветра. Мое дыхание
превращалось в плюмаж позади меня.

К этому наши войска -- кроме волосатиков -- были подготовлены
плохо, и мы приказали солдатам двигаться как можно быстрее, чтобы
избежать обмораживаний. Большие краснокожие парни страдали. Их
мир был очень теплым миром.

В тот день на нас напали и тигр, и полярный медведь, и волк.
Тигр, которого убил Блейс, был длиной в четырнадцать футов от
кончика хвоста до носа.

Ночью мы шли по руслу потока, и, похоже, началась оттепель.
Блейс подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из
холодных Теней. Козырь Янтаря указывал, что там царила теплая
сухая осень, и мы приближаемся к истинной земле.

К полуночи второго дня нашего похода мы прошли сквозь слякоть и
снег с дождем, холодный дождь, теплый дождь и сушь.

Был отдан приказ устроить лагерь с тройными караулами.
Учитывая усталость людей, мы созрели для вражеской атаки. Но
наших воинов шатало, их невозможно было заставить идти дальше.

Нападение произошло несколькими часами позже, и, как я понял 
потом по рассказам тех, кто уцелел, во главе его стоял Джулиэн.

Он нацелил своих коммандос на самую уязвимую часть позиции --
периферию основного лагеря. Знай я, что это будет Джулиэн, я
использовал бы Козырь, чтобы удержать его.

Около двух тысяч человек потеряли мы во внезапной зиме, и за 
скольких отвечал Джулиэн, я пока не знал.

Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они
подчинились приказу.

Следующий день был одной бесконечной засадой. Такое крупное
войско, как наше, не могло противопоставить ничего серьезного
тем коротким рейдам, которые Джулиэн устраивал на наши
фланги. Нам удалось уничтожить сколько-то его солдат, но не очень
много -- порядка одного на каждый десяток наших.

В полдень мы пересекли долину, идущую параллельно морскому
берегу. Лес Ардена был от нас левее и к северу. Янтарь -- прямо
впереди. Бриз был прохладен и напоен запахами его земли и его
чудесных трав. Падали редкие листья. Янтарь лежал от нас в
восьмидесяти милях и был лишь мерцанием над горизонтом.

В это утро стали собираться облака, пошел дождь, молнии упали с
небес. Затем ураган прекратился, и солнце вышло высушить его
следы. Чуть погодя мы почуяли запах дыма.

Еще немного спустя мы уже видели его, он поднимался вверх и
тянулся к нам.

Затем взлетели языки пламени. Они двигались к нам хрустящими
размеренными шагами, и чем ближе подползали, тем становилось
жарче, и где-то в задних рядах началась паника. Раздались крики,
колонны рассыпались и хлынули вперед.

Мы побежали.

Хлопья пепла падали вокруг, а дым становился гуще. Мы неслись
вперед, и пламя напирало все плотнее. Простыни света и жара 
налетали с плотным громом, и волны тепла били, 
омывали нас. Они были уже бок о бок с нами -- деревья 
почернели, листья падали хлопьями, кустарник дрожал. Наш путь, 
насколько хватало глаз, превратился в аллею огня.

Мы побежали быстрее: скоро станет еще хуже.

И мы не ошиблись.

Большие деревья рушились поперек нашего пути. Мы обходили
их, перепрыгивали. Но, по крайней мере, оставались на тропе...

Жара стояла удушающая, воздух огнем врывался в легкие. Олени,
волки, лисы и кролики стремительно неслись мимо, убегая вместе с
нами, не обращая внимания на нас и своих лесных врагов. Воздух,
как клубами дыма, был наполнен кричащими птицами. Они гадили
прямо на нас, но нам было не до того.

Поджечь этот древний лес, так же легко уязвимый, как Арденский,
казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем в Янтаре и скоро
будет королем. Предполагаю, я тоже мог бы...

Волосы и брови мои были подпалены. Глотка чувствовала себя
дымоходом.

"Скольких людей нам будет стоить этот поход?"-- подумал я.

Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и
Янтарем, и более тридцати миль мы уже прошли, торопясь к концу
леса.

-- Блейс?-- прохрипел я.-- Через две-три мили отсюда тропа
разветвляется. Правая тропа быстро приведет нас к реке Ойсин,
впадающей в море! Я думаю, это -- наш единственный шанс! Вся
Гарнатская Долина будет выжжена! Наша единственная надежда --
достичь воды!

Он кивнул.

Мы помчались вперед, но огонь опережал нас.

Мы добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся одежд,
вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел изо рта, проводя руками
по волосам, где тлели маленькие угольки.

-- Еще с четверть мили, не больше,--сказал я.

Несколько раз меня били падающие ветки. Все открытые участки
кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все закрытые
участки -- тоже. Мы бежали по горящей траве вниз по длинному
склону и, добежав до его подножия, увидели впереди воду, и наша
скорость увеличилась, хотя раньше казалось, что это невозможно.
Мы погрузились в реку, и предоставили холодной влаге обнять
нас.

Мы с Блейсом ухитрялись сплавляться поближе друг к другу, а
течение держало нас и несло по извилистому руслу Ойсина.
Ветви деревьев над нашими головами были похожи на лучи в
огненном соборе. Когда они с треском ломались и падали, нам
приходилось либо переворачиваться на живот и плыть, либо нырять
на глубину в зависимости от того, как близко мы были к берегу.
Вода вокруг была полна шипящих и почерневших обломков, а головы
уцелевших воинов, плывших за нами, были похожи на кокосовые
орехи.

Волны были темны и прохладны, наши ожоги начали болеть, мы
дрожали и стучали зубами.

Горящий лес мы оставили позади через несколько миль, и перед
нами раскрылась плоская долина, спускавшаяся к морю. Это было
идеальным местом для Джулиэна, чтобы подкараулить нас с
лучниками -- решил я. Я сообщил об этом Блейсу, он согласился,
но считал, что ничего предпринять мы не сможем. Я тоже вынужден
был согласиться.

Лес вокруг все еще горел, и мы плыли дальше.

Казалось, прошли долгие часы -- хотя на самом деле гораздо
меньше, -- прежде чем мои страхи начали материализовываться, и на
нас обрушился первый залп.

Я нырнул и долго плыл под водой. Так как я плыл по течению, то мне
удалось проскочить довольно далеко, прежде чем я снова вынырнул.

Но вокруг меня опять посыпались стрелы.

Лишь боги знают, как долго могла работать эта железная коса
смерти, и я не хотел торчать здесь, теряя время.

Я опять набрал воздуха и нырнул.

Я коснулся дна. Я наощупь пробирался сквозь подводные
препятствия.

Я плыл долго, как только мог, а затем всплыл у правого
берега, постепенно выдыхая воздух при приближении к
поверхности.

Я вынырнул, отдышался, сделал глубокий вдох и нырнул вновь, даже
не посмотрев, на каком участке реки я нахожусь.

Я плыл до тех пор, пока мои легкие не попытались взорваться, а
потом опять вынырнул.

На этот раз мне не повезло. Одна из стрел прошила мой левый
бицепс. Мне удалось нырнуть вновь и, опустившись на дно, сломать
древко стрелы. Потом я вытащил острие и продолжал плыть
по-лягушачьи, брыкаясь и загребая правой рукой. Когда я вынырну в
следующий раз, то окажусь для стрелков прекрасной подсадной 
уткой.

Поэтому я заставлял себя плыть, пока в глазах на заплясали
алые искры, а в голове не помутилось. Наверное, я оставался
под водой минуты три.

Когда я вынырнул, то ничего не случилось, и
я забултыхался в воде, задыхаясь.

Я добрался до левого берега и уцепился за прибрежные корни.

Огляделся вокруг.

Деревьев здесь почти не было, и огонь сюда не дошел. Оба
берега казались пустынными, да и река тоже. Могло ли так
случиться, что я останусь единственным выжившим? Это казалось
маловероятным. В конце концов нас было слишком много, когда мы
начинали этот последний переход.

Я был полумертв от усталости и все тело было прострелено ноющей
болью. Каждый дюйм кожи, казалось, горел, но вода была настолько
холодной, что я весь дрожал и, вероятно, посинел. Если я вообще
хочу остаться в живых, мне придется выйти из реки. Я чувствовал,
что могу поднатужиться и проплыть под водой еще немного и решил
попробовать, прежде чем убираться из уютных глубин.

С грехом пополам я провел еще четыре заплыва и 
почувствовал, что если нырну пятый, то уже не вынырну. Поэтому
я уцепился за камень, передохнул и выполз на сушу.

Я перекатился на спину и огляделся вокруг. Я не узнавал
местности. Однако пожар сюда еще не дошел. Справа от меня рос
густой кустарник, и я пополз к нему, вполз и, свалившись лицом
в землю, заснул.



Когда я проснулся, то решил никогда так больше не поступать. 
Болел каждый дюйм меня, да и к тому же тошнило. Я пролежал 
несколько часов в полубреду, но в конце концов с трудом 
дотащился до реки, чтобы надолго присосаться к воде. Затем я 
повернул в чащу, добрался до нее и снова заснул.

Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо,
но уже стало чуточку полегче. Я пошел к реке, затем вернулся и с
помощью одного из ледяных Козырей обнаружил, что Блейс жив.

-- Где ты?-- спросил он, когда мы связались.

-- Черт меня дери, если знаю,-- ответил я.-- Повезло, что я
вообще где-то. По-моему, недалеко от моря. Я слышу волны
и узнаю запах.

-- Ты рядом с рекой?

-- Да.

-- На каком берегу?

-- На левом, если смотреть на море. Север.

-- Тогда оставайся на месте,-- сказал Блейс.-- Я пошлю за
тобой. Джулиэна поблизости нет. Я собираю войско. Я уже собрал 
больше двух тысяч, но большинство наших еще разбросаны по 
берегу.

-- Все хорошо,-- ответил я, и так, в общем, оно и было.

Я остался на месте. И как только сделал это, уснул.



Я услышал, как они ломают кусты, и насторожился. Раздвинув ветки,
я посмотрел вперед.

Это были три высоких краснокожих солдата.

Я разогнул затекшие конечности, почистил одежду, пригладил рукой
волосы, выпрямился, покачнулся, сделал несколько глубоких вдохов
и выступил вперед.

-- Я здесь,-- объявил я.

Двое из них вздрогнули, клинки прыгнули им в руки, когда я
заговорил.

Но они быстро сориентировались, заулыбались, отдали мне честь и
проводили в лагерь. Он был в двух милях. Я дошел до него без
чужой поддержки.

Появился Блейс и сказал:

-- У нас уже более трех тысяч.

Затем он позвал военного врача, чтобы тот снова обо мне
позаботился.

Ночью никто на нас не напал, и весь следующий день стекались
к нам остатки нашего войска.

Их уже было тысяч пять. Вдали был виден Янтарь.

Мы проспали всю следующую ночь и отправились в марш утром.

К полудню мы проделали около пятнадцати миль. Мы шли
вдоль берега, и нигде не было видно никаких признаков Джулиэна.

Боль от моих ожогов начала проходить. Бедро выздоровело, но боль
в плече и руке то швыряла меня в преисподнюю, то возвращала
обратно.

Мы двигались в быстром марше и скоро оказались в сорока милях от
Янтаря. Погода оставалась милосердной, а лес слева от нас
расстилался покинутыми, почерневшими руинами. Огонь уничтожил в
долине почти весь кустарник -- хоть что-то оказалось в нашу
пользу. Ни Джулиэн, ни кто другой не мог теперь устроить
засаду. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца мы прошли
еще миль десять и расположились отдыхать на берегу.

Следующий день. Я вспомнил, что вскоре должна состояться
коронация Эрика, и напомнил об этом Блейсу. Мы почти потеряли
счет дням, но, подсчитав, поняли, что несколько дней у нас еще
есть.

Мы сделали полудневный марш-бросок, а затем встали отдохнуть.
К этому времени мы находились в двадцати пяти милях от
подножия Колвира. В сумерки это расстояние сократилось до
десяти миль.

И мы продолжали идти. Мы шли до полуночи и вновь сделали привал.
Теперь я уже снова чувствовал себя живым. Я поупражнялся немного
с клинком и одолел его капризы. На следующий день мне стало
еще лучше.

Мы шли, пока не дошли до подножия Колвира, где нас встретило все
войско Джулиэна вместе с матросами Кэйна, сражавшимися
теперь в сухопутном строю.

Блейс встал там и командовал, как Роберт Е.Ли в Чэнсиллорсвилле,
и мы победили их.

У нас осталось примерно три тысячи солдат, когда мы перебили
все отряды, которые бросал против нас Джулиэн. Джулиэн, конечно,
сбежал.

Но мы победили. В ту ночь мы праздновали это событие. Мы
победили.

Но я был испуган этим и известил о своих страхах Блейса. Три
тысячи солдат против Колвира.

Я потерял флот, а Блейс потерял более девяноста восьми
процентов пехоты. Я не мог рассматривать это как событие,
несущее радость.

Мне это не нравилось.



А на следующий день мы начали подъем. Здесь была лестница,
позволяющая людям подниматься в ряд по двое. Однако вскоре она
сузится, и мы вынуждены будем идти друг за другом гуськом.

Мы прошли вверх на Колвир сто ярдов, потом двести, триста...


Затем с моря налетел ураган, и мы прижались к камням и были
исхлестаны ураганным ветром.

Потом мы недосчитались то ли двух, то ли трех сотен людей.

Мы поднимались, но пошел дождь. Путь наверх стал круче, более
скользким. Поднявшись на четверть высоты Колвира, мы столкнулись
с колонной спускавшихся вооруженных людей. Первый из наступавших
обменялся ударами с нашим авангардом, и двое людей упали
мертвыми. Мы отыграли две ступеньки, и еще один был убит.

Так продолжалось более часа, и к тому времени мы поднялись на
треть высоты Колвира, а наша колонна продолжала укорачиваться,
подводя схватку все ближе ко мне и Блейсу. Но наши краснокожие
воины были сильнее, чем солдаты Эрика. Раздавался стук оружия,
крик, и человек пролетал мимо нас. Иногда это был краснокожий,
иногда мохнатик, но чаще всего он носил цвета Эрика, был одет в
форму его гвардии.

Мы дошли до половинной отметки, сражаясь за каждую ступеньку. 
Когда мы дойдем до вершины, перед нами откроется широкая 
лестница, по отражению которой я спускался в Ратн-Я. Эта 
лестница приведет нас к Большой Арке -- восточным воротам 
Янтаря.

Идущих впереди осталось пятьдесят, потом сорок, тридцать,
двадцать, дюжина...

Мы прошли две трети пути, и лестница позади нас уходила вниз
зигзагами через лицо Колвира. Восточной лестницей пользуются
редко. Она была больше украшением. В наши первоначальные планы
входило пройти по выжженной равнине, а затем, сделав круг, обойти
горы с запада и войти в Янтарь с тыла. Но огонь и Джулиэн
спутали наши планы. Нам бы никогда не удалось то, что мы
задумали. Теперь нам осталось либо атаковать в лоб, либо не
делать ничего. А не делать ничего мы не собирались.

Еще три воина Эрика пало, и мы взобрались на четыре ступеньки.
Затем наш человек совершил затяжной прыжок, и мы потеряли
ступеньку.

Ветер с моря был резок и холоден, и у подножия горы стали
собираться птицы. Сквозь облака проглянуло солнце -- наверное,
Эрик оставил погоду в покое, когда мы вступили в бой с его 
основными силами.

Мы поднялись еще на шесть ступенек и потеряли еще одного
человека.

Это было странно, печально и дико...

Блейс шел впереди меня, так что скоро настанет его черед. Затем
мой, если он погибнет.

В авангарде оставалось шестеро.

Десять ступенек...

Осталось пятеро...

Мы медленно продвигались вперед, а сзади, насколько я мог видеть,
на каждой ступени была кровь. В этом было что-то от дурного 
символа.

Наш пятый человек убил четверых, прежде чем пал сам, что
принесло нам еще один зиг или заг -- на выбор.

Вперед и вверх, третий наш человек дрался с клинком в каждой
руке. Хорошо, что он бился в святой войне за святое дело,
поэтому каждый удар он наносил с яростью. Прежде чем умереть, он
сделал троих.

Следующий не был так усерден или не так хорошо владел клинком.
Он был убит сразу же, и теперь их осталось двое.

Блейс вытащил свой длинный клинок с филигранью, и его лезвие
сверкнуло на солнце.

-- Скоро, брат,-- сказал он,-- мы посмотрим, что они смогут
сделать против принца Янтаря.

-- Надеюсь, против одного,--ответил я, и он ухмыльнулся.

Я бы сказал, что мы прошли три четверти пути, когда, наконец,
наступила очередь Блейса.

Он ринулся вперед, мгновенно выбив первого человека перед собой.
Острие его клинка нашло горло второго, а лезвие его упало на
голову третьего, скидывая вниз и его. Несколько мгновений он
продолжал свою дуэль с четвертым, но быстро с ним справился.

Мой клинок был у меня в руке, готовый к бою, пока я смотрел и
продвигался следом.

Блейс был великолепен, даже лучше, чем я его помнил. Он несся
вперед как вихрь, и клинок в его руке был живым в отблесках
света. Они падали перед ним -- как они падали, друг мой! И что
бы ни говорили о Блейсе, в тот день он подтвердил свой ранг. Я
прикинул, сколько он продержится.

В левой руке Блейс держал кинжал, используя его с жестокой
эффективностью в приеме corps a corps. Он оставил кинжал в горле
одиннадцатой жертвы.

Я не видел конца колонны, выступившей против нас. Я решил, что
скорее всего она тянется до верхней площадки.  Я надеялся, что
моя очередь не настанет. Я почти верил в это.

Еще три воина отвесно рухнули мимо, и тут мы дошли до небольшой
лестничной площадки и поворота. Он расчистил площадку и начал
подъем. С полчаса я наблюдал за ним, а они умирали и умирали. Я
слышал шепот благоговения людей позади меня. Я почти решил, что
ему удастся пробиться до самого верха.

Он использовал каждый имеющийся в распоряжении трюк. Он отводил
клинки и взгляды плащом. Он делал подножки. Он хватал солдат за
кисти рук и со всей силой выворачивал их.

Мы дошли до следующей лестничной площадки. На его рукаве
выступила кровь, но он не переставал улыбаться, и солдаты,
стоящие вслед за теми, кого он убивал, были бледны.
Это тоже ему помогало. И возможно то, что за ним стоял я,
готовый заполнить брешь, тоже нагоняло на них страх,
действовало на нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал,
они слышали о нашей битве на море.

Блейс поднялся до следующей площадки, расчистил ее, вновь
повернул и вновь начал подниматься. Я не думал, что он сможет
зайти так далеко. И я не думаю, что я смог бы зайти так далеко,
как он. Это было почти феноменальная демонстрация мастерского
искусства владения мечом, я не видел такого с тех пор, как
Бенедикт в Лесу Ардена сдерживал Лунных Всадников из Генеша.

Однако Блейс устал, это я тоже видел. Если б была хоть какая-то
возможность сменить его, дать ему хоть немного отдохнуть...

Но такой возможности не было. Поэтому я продолжал идти,
опасаясь, что каждый удар может оказаться для него последним.

Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились всего в ста
футах от вершины.

Внезапно я пожалел его. Он был моим братом, и он здорово меня
выручил. Не думаю, что он считал себя способным драться до самой
вершины, но он продолжал бой... тем самым давая мне шанс на трон
в Янтаре.

Он убил еще троих и с каждым шагом его клинок двигался все
медленнее. С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил
его. Я был уверен, что следующий его противник окажется
последним.

Однако, не оказался.

Пока Блейс убивал четвертого, я перебросил клинок из правой
руки в левую, вытащил кинжал и бросил его.

Он вошел по самую рукоять в горло следующего солдата.

Блейс перепрыгнул через две ступени и покалечил человека перед
собой, отправив его вниз.

Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.

Я кинулся вперед, чтобы заполнить брешь, чтобы быть рядом и
наизготовку. Но пока я еще не был нужен.

Он сделал двух следующих в новой вспышке энергии. Я крикнул,
чтобы мне дали еще один кинжал, и мне его откуда-то передали по
цепочке.

Я держал кинжал, ожидая, когда Блейс устанет опять, и
использовал его для человека, с которым он дрался.

Но в эту минуту солдат кинулся вперед, и кинжал ударил его
рукоятью, а не клинком. Тем не менее, он попал ему в голову;
Блейс толкнул солдата в плечо, и тот упал. Следующий солдат
бросился в бой и, хотя он напоролся на клинок, но толкнул Блейса
в плечо, и они вместе перевалились через край.

Повинуясь рефлексу, я не соображал, что делаю, но тем не менее
прекрасно понимал, что решение, принятое в доли секунды,
оправдается потом, -- моя левая рука рванулась к поясу,
выхватила колоду Козырей и швырнула ее Блейсу, когда тот на
секунду как бы завис над пропастью -- так быстро сработали мои
мускулы и нервы, -- и я заорал:

-- Лови их, идиот!

И он поймал.

У меня не было времени смотреть, что произошло дальше,
пришлось отражать атаки и нападать.

И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.


Просто скажу, что я сделал это и судорожно пытался отдышаться,
пока мои войска переваливали через гребень, чтобы поддержать
меня на площадке.

Мы собрались с силами и двинули вперед.

Около часа потребовалось нам на то, чтобы дойти до Великой Арки.

Мы прошли ее. Мы вошли в Янтарь.

Где бы сейчас ни был Эрик, я уверен, он никогда не предполагал,
что нам удастся зайти так далеко.

И я задумался о том, где сейчас был Блейс. Хватило ли времени на
то, чтобы выхватить карту и воспользоваться ею прежде чем он
достиг дна пропасти? Думаю, что никогда этого не узнаю.

Мы недооценили противника, недооценили его по всем статьям.
Сейчас его войско намного превосходило наше, и нам не оставалось
ничего другого, как только биться до последнего так долго, как
только мы могли. Почему я свалял дурака и бросил Блейсу свои
Козыри? Я знал, что у него не было своих, и, возможно, поступок 
этот был эхом тех лет на Тени Земля... Но ведь я мог 
использовать Козыри, чтобы скрыться, если меня разобьют в труху.

Меня разбили в труху.

Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени от нас
осталась всего горстка воинов.

Нас окружили на тысячном ярде внутри самого Янтаря и все же
достаточно далеко от дворца. Мы дрались, защищаясь, и погибали
один за другим. Мы потерпели поражение.

Лльюилл или Дейрдре предоставили бы мне убежище. Зачем я
сделал это?

Я убил еще одного солдата и выбросил вопрос из головы.

Солнце опускалось, тьма заполнила небо. Нас
оставалось всего лишь несколько сотен, и мы не стали ближе ко
дворцу.

Затем я увидел Эрика и услышал, как он громко выкрикивает
приказы. Если б я мог добраться до него.

Но я не мог.

Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь
оставшимся моим солдатам, которые сослужили
мне хорошую службу.

Но сдаваться было некому и никто не требовал от меня сдачи. Эрик
не услышал бы меня, даже если б я кричал во все горло. Он
усердствовал, командуя.

Так что мы продолжали биться, и у меня оставалась
сотня воинов.

Скажу короче.

Они убили всех, кроме меня.

На меня же набросили сети и сбили стрелами без наконечников.

В конце концов я упал, был оглушен дубинками и связан, как
свинья, а потом все кончилось, кроме ночного кошмара, который
привязался ко мне потом и не отпускал. Впрочем, неважно, что
мучило меня по ночам.

Мы проиграли.



Очнулся я в темнице, глубоко под Янтарем, сожалея, что зашел
так далеко.

То, что я оставался в живых, означало, что Эрик строит планы в
отношении меня. Перед моими глазами возникли видения дыбы и
цепей, огня и щипцов. Я предвидел свою деградацию, пока лежал
на сырой соломе.

Как долго я оставался без сознания? Не знаю.

Я обыскал свою маленькую камеру, надеясь найти хоть что-то, чем 
можно убить себя. Я не нашел ничего, что могло бы послужить этой 
цели.

Раны мои горели как солнечный ожог, и я очень устал.

Я улегся поудобнее и снова уснул.



Я проснулся, но ко мне так никто и не пришел. Мне некого
было подкупить, и никто меня не пытал.

И никто не принес мне поесть.

Я лежал, завернувшись в плащ и вспоминая все, что
произошло с тех пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от
укола. Лучше бы я не отказывался.

Я познал отчаяние.

Скоро Эрик будет коронован в Янтаре. А может, это уже
произошло.

Но сон был так привлекателен, а я так устал.

Впервые за долгое время я получил возможность отдохнуть
и позабыть о своих ранах.

Камера была темна, сыра и вонюча.



@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                            

8

Сколько раз я просыпался и вновь засыпал -- не помню. Дважды я
находил воду, хлеб и мясо на подносе у двери. Оба раза я съедал
все без остатка. Камера моя была непроглядно темна и
очень холодна. Я ждал, и я дождался.

За мной пришли.

Дверь распахнулась и возник слабый свет. Я зажмурился, и в этот
момент меня позвали.

Коридор был набит вооруженными солдатами -- чтобы я не выкинул
какого-нибудь фокуса.

Я потер рукой щетину на подбородке и пошел туда, куда меня
повели.

Шли мы долго и, войдя в зал со спиральной лестницей, начали
подниматься. Пока мы шли, я не задал ни одного вопроса, и
никто ничего не пытался мне объяснять.

Когда поднялись наверх, меня повели по дворцу. Меня привели в
теплую чистую комнату и велели раздеться, что я и сделал. Потом
я влез в ванную с горячей водой, от которой шел приятный пар, и
подошедший слуга соскреб мою грязь, побрил меня и подстриг.

Когда я вытерся насухо, мне дали чистые одежды -- черные и
серебряные.

Я оделся, и на мои плечи накинули плащ с серебряной застежкой в
форме розы.

-- Теперь вы готовы,-- сказал мне сержант охраны.-- Пройдите
сюда.

Я пошел за ним, а охрана пошла за мной.

Меня провели в самый дальний угол дворца, где кузнец надел
мне наручники и сковал цепями ноги. Цепи были толстыми, чтобы у
меня не хватило сил их порвать. Я знал: если бы я начал
сопротивляться, меня избили б до бесчувствия, а результат был бы
тот же. У меня не было желания быть избитым, и я не
сопротивлялся.

Затем несколько стражников приподняли цепи и провели меня
обратно к центру дворца. Я не глядел по сторонам на то
великолепие, которое окружало меня. Я был пленником. Возможно,
скоро я буду либо мертв, либо безумен. И я ничего не мог с этим
поделать. Быстрый взгляд в окно сказал мне, что на Колвире
ранний вечер, но я не испытывал ностальгии, когда меня вели по
залам, где мы играли в детстве.

По длинному коридору меня провели в столовую дворца.

Там стояли столы, а за ними сидели люди, многие из которых мне
были незнакомы.

Самые прекрасные костюмы и платья Янтаря горели и переливались
на телах знати, и была музыка при свете факелов, и еда уже
стояла на накрытых столах, хотя никто еще не приступил к
пиршеству.

Я увидел знакомые лица -- например, Флори -- но было и много
незнакомых. Я увидел менестреля, лорда Рейна -- он был посвящен
мной в рыцари -- его я не видел много веков. Когда мой взгляд
упал на него, он отвернулся.

Меня довели до большого стола в центре зала и усадили.

Стража встала позади меня, прикрепив цепи к кольцам, вбитым в
пол, судя по всему, совсем недавно. Кресло во
главе моего стола было пустым.

Я не узнал женщину, сидевшую справа от меня, но слева сидел
Джулиэн. Я не обратил на него внимания, а уставился на леди --
этакий киплинговский "пучок волос".

-- Добрый вечер,-- сказал я.-- По-моему, нас не представили
друг другу. Меня зовут Кэвин.

Она поглядела на сидящего справа мужчину, ища поддержки, но
ее здоровый рыжий сосед с россыпью прыщей на лице отвернулся и
сделал вид, что оживленно беседует с дамой, сидящей от него
справа.

Женщина выдавила из себя слабое подобие улыбки:

-- Меня зовут Камил. Как поживаете, принц Кэвин?

-- Какое прекрасное имя,-- ответил я.-- У меня все в порядке.
Скажите, как так получилось, что такая милая, приятная
девушка очутилась здесь?

Она быстро сделала глоток воды.

-- Кэвин,-- Джулиэн сказал это громче, чем следовало.-- Я думаю,
что леди, к которой ты пристаешь, считает тебя возмутительно
несносным.

-- Да? По-моему, она не сказала тебе ни слова за весь вечер.

И он не покраснел, он побелел.

-- Достаточно. Я не намерен терпеть этого больше.

Тогда я потянулся и намеренно побренчал цепями. Кроме эффекта,
который это произвело, я узнал, сколько свободного пространства
есть в моем распоряжении. Маловато, конечно. Эрик был осторожен.

-- Подойди поближе и прошепчи мне свои возражения на ушко,
братец,-- сказал я.

Но он почему-то не сделал этого.

Я был последним, усевшимся за стол, и поэтому знал: настало 
время того, что должно произойти. Так и случилось. Пять раз 
прозвучали шесть труб, и вошел Эрик.

Все встали.

Кроме меня.

Страже пришлось стащить меня со стула и цепями поддерживать в
положении "стоя".

Эрик улыбнулся и спустился по лестнице по правую руку от
меня. Я с трудом различил его цвета под горностаевой мантией, в 
которую он закутался.

Он прошел во главу стола, остановился возле своего кресла.
Подошел слуга, вставший позади него, и виночерпии, разливая
вино, сделали первый круг.

Когда бокалы наполнились, Эрик поднял свой.

-- Пусть вечна будет ваша жизнь в Янтаре,-- сказал он,-- в
вечном городе.

И все подняли бокалы. Кроме меня.

-- Подними бокал,-- сказал Джулиэн.

-- Засунь его себе в...-- посоветовал я.

Он этого не сделал, только свирепо взглянул на меня. Тогда я
быстро взял бокал в руки и поднял его.

Между нами было сотни две людей, но мой голос разнесся по всему
залу. И Эрик не отрывал от меня взгляда, пока я произносил свой
тост.

-- За Эрика, который сидит у подножия стола!

Никто не попытался ударить меня, а Джулиэн выплеснул содержимое
своего бокала на пол. Остальные последовали его примеру, но мне
удалось допить свой почти до дна, прежде чем его выбили у меня
из рук.

Когда Эрик сел, придворные последовали его примеру, а
меня отпустили, и я упал на свое место.

Начали подавать блюда, а так как я был голоден, то ел не хуже
остальных и даже получше многих.

Музыка не умолкала ни на секунду, и трапеза продолжалась часа
два. За все это время никто не сказал мне ни слова, и
сам я больше ни к кому не обращался. Но мое присутствие
ощущалось всеми, и наш стол был заметно тише остальных.

Кэйн сидел далеко. По правую руку Эрика. Я решил, что Джулиэн
далеко не в фаворе. Ни Рэндома, ни Дейрдре на было. В зале
находилось множество других придворных, которых я знал и многих
считал своими друзьями, но ни один из них не вернул мне взгляда.

Я понял -- для того, чтобы Эрику стать королем в Янтаре,
осталось выполнить маленькую простую формальность.

Так и случилось.

После обеда речей не было. Просто Эрик встал из-за стола.

Опять рявкнули трубы, и грубый звук их разнесся по всему залу.

Затем выстроилась процессия, идущая к тронному залу
Янтаря.

Я знал, что за этим последует.

Эрик встал перед троном, и все склонили перед ним головы.

Кроме меня. Но об этом не стоит и говорить, потому что все равно
меня пригнули так, что я упал на колени.

Сегодняшний день был днем его коронации.

Наступило молчание. Затем Кэйн внес подушку, на которой лежала
корона. Корона Янтаря. Он преклонил колена и застыл в этой позе,
протягивая Эрику корону.

Рывком цепей меня подняли на ноги и потащили к трону. Я понял,
что должно произойти. До меня это дошло мгновенно, и я стал
упираться. Но силой и ударами меня вновь поставили на колени у
самых ступенек трона.

Звучала мягкая музыка -- это были "Зеленые Рукава"-- и за моей
спиной Джулиэн сказал:

-- Смотрите на коронацию нового короля в Янтаре!

Затем он прошептал мне:

-- Возьми корону и протяни ее Эрику. Он коронует себя.

Я посмотрел на корону Янтаря, лежащую на алой подушке, которую
держал Кэйн.

Корона была серебряной, с семью высокими пиками, на каждом из
которых сверкал драгоценный камень. Она была украшена
изумрудами, а по бокам, у каждого виска, был вставлен рубин.

Я не шевелился, думая о тех временах, когда я видел под этой
короной лицо нашего Папы.

-- Нет,-- просто ответил я и почувствовал, как меня ударили по
лицу.

-- Возьми ее и протяни Эрику,-- повторил Джулиэн.

Я попытался ударить его, но цепи были хорошо растянуты. Меня
снова ударили.

Я смотрел на острые серебряные пики.

-- Ну хорошо,-- сказал я в конце концов и потянулся к короне.

Несколько секунд я держал ее в руках, а затем быстро надел себе
на голову и провозгласил:

-- Я короную себя, Кэвина, короля Янтаря!

Корону сорвали и положили на подушку. Меня несколько раз сильно
ударили по спине. По всему залу прокатился шепоток.

-- А теперь возьми ее и попробуй еще раз,-- сказал Джулиэн.--
Протяни ее Эрику.

Последовал еще удар.

-- Хорошо,-- я чувствовал, как промокает рубашка.

В этот раз я швырнул корону изо всех сил, надеясь выбить
Эрику глаз.

Он поймал ее и улыбнулся, как будто заставил меня сделать
то, что было ему нужно.

-- Благодарю. А теперь слушайте меня, все присутствующие
и те, кто слышит меня в Тени. В этот день я принимаю
корону и трон. Я беру в свою руку скипетр королевства Янтаря. Я
честно завоевал этот трон, и я беру его и сажусь на него по
праву моей крови.

-- Лжец!-- воскликнул я, и тут же чья-то рука зажала мне рот.

-- Я короную себя, Эрика Первого, короля Янтаря.

-- Да здравствует король!-- трижды прокричали придворные.

Затем Эрик наклонился и прошептал мне на ухо:

-- Твои глаза видели самое прекрасное зрелище за всю твою жизнь...
Стража! Уведите Кэвина в кузницу, и пусть ему выжгут глаза! И
пусть он запомнит все великолепие этого дня как последнее, что
он видел. Затем киньте его в самую глубокую темницу, самое
заброшенное подземелье Янтаря, и пусть его имя будет забыто!

Я сплюнул и был избит.

Я сопротивлялся на каждом шагу, пока меня волокли из
зала. Никто не смотрел на меня, когда меня выводили, и
последнее, что я помню, это фигуру Эрика, сидящего на троне и
раздающего улыбки и милости окружавшим его придворным.

То, что он приказал, было со мной сделано, но милостью богов
я потерял сознание, не дождавшись исхода.



Я не имею ни малейшего представления, сколько времени прошло с
тех пор, как я очнулся в полнейшей черноте от страшной боли в
голове. Возможно, именно тогда я произнес свое проклятие, но,
может, и в тот миг, когда опустилось раскаленное добела железо.
Не помню. Но я знал, что никогда Эрику не суждено спокойно
сидеть на троне, потому что проклятие принца Янтаря, сказанное в
слепой ярости, всегда сбывается.

Я драл солому в полной темноте моей камеры, кричал, но слез не
было. Это было самое жуткое. Затем -- только вы, боги, и я
знаем, как это было нескоро, -- ко мне пришел сон.

Когда я пробудился, боль осталась. Я поднялся на ноги. Я
попытался установить размеры своей тюрьмы. Четыре шага поперек и
пять вдоль. В полу была дыра для нужды, в углу лежал соломенный
матрас. Под дверью была небольшая щель, а за щелью -- поднос, на
котором лежал черствый кусок хлеба и стояла бутылка
воды. Я поел и напился, но это не прибавило мне сил.

Страшно болела голова, и на душе было неспокойно.

Я спал столько, сколько мог, и никто не приходил навестить меня.
Я просыпался, шел на противоположный конец камеры, находил
наощупь поднос и ел, если находил еду. Я спал столько, сколько
мог.

После семи снов боль из глазниц ушла. И я ненавидел моего брата,
который стал королем в Янтаре. Лучше бы он убил меня.

Я попытался представить, что сказали об этом остальные, но
придумать ничего не смог.

Когда же мрак придет и в Янтарь, я знал, что Эрик горько
пожалеет. Это я знал твердо, и это утешало меня.

Так начинались мои дни тьмы, и у меня не было способа измерить
их течение. Даже если б у меня были глаза, я не смог бы
различить день и ночь в этом мрачном подземелье.

Время шло своим путем, не обращая на меня внимания. Иногда меня
бил озноб, когда я задумывался над этим, и я весь дрожал. Провел
я здесь много месяцев? Или часов? Или недель? А может быть, лет?

Я утерял все, что касалось времени. Я спал, ходил (я точно знал,
куда ставить ногу и где повернуть) и думал о том, что сделал в
своей жизни и чего не сделал. Иногда я сидел, скрестив ноги,
дыша ровно и глубоко, опустошая разум и находясь в таком
состоянии так долго, как это у меня получалось. Это помогало не
думать ни о чем.

Эрик был умен. Хотя сила была со мной, она была бесполезна.
Слепец не может идти сквозь Тени.

Моя борода отросла до груди, и волосы тоже стали длинными.
Сначала я все время был голоден, но вскоре аппетит пропал.
Иногда я вставал слишком резко и у меня кружилась голова.

Я видел только в своих кошмарных снах, и мне становилось горько,
когда я просыпался.

Но потом я стал забывать события, которые ослепили меня,
будто случились они не со мной, а с кем-то другим. И это тоже
было правдой.

Я много потерял в весе. Я словно видел себя со стороны --
изможденного и худого. Я не мог плакать, хотя несколько раз
казалось, что мне хочется этого. Что-то было не в порядке с
моими слезными железами. Было страшно от того, что человека
можно так изуродовать.

Но однажды в дверь тихонько поскреблись. Я не обратил на
это внимания.

Снова раздался тот же звук, и вновь я не отреагировал.

Затем я услышал, как прошептали мое имя.

Я пересек камеру.

-- Да?-- сказал я.

-- Это я, Рейн,-- ответили за дверью.-- Как вы там?

На это я рассмеялся.

-- Прекрасно! О, просто прекрасно. Бифштексы с шампанским
еженощно и танцующие девочки! Боги! Ну и вопросы ты
задаешь!

-- Простите,--произнес Рэйн,-- что я ничего не могу сделать для
вас,-- я почувствовал боль в его голосе.

-- Знаю,-- ответил я.

-- Если б я мог, я бы помог,-- сказал он.

-- И это я знаю.

-- Я тут кое-что принес. Возьмите.

Маленькое окошко в двери скрипнуло, открываясь.

-- Что здесь?

-- Немного чистой одежды,-- сказал он.-- И три каравая
свежего хлеба, головка сыра, немного говядины, две бутылки
вина, блок сигарет и много спичек.

Голос мой застрял на полпути.

-- Спасибо, Рейн. Как тебе это удалось?

-- Я знаю стражника, который в эту смену стоит на часах. Он
будет молчать. Он слишком многим мне обязан.

-- Смотри, как бы он не догадался уплатить долги простым
доносом,-- предостерег я.-- Так что, хоть я и очень тебе
благодарен, но больше так не делай. Будь уверен, все, что может
тебя выдать, я уничтожу.

-- Как бы я хотел, чтобы все было не так, Кэвин.

-- Присоединяюсь к этому. Благодарю, что подумал обо
мне, когда это делать запретили.

-- Ну, это-то как раз несложно.

-- Сколько времени я пробыл здесь?

-- Четыре месяца и десять дней.

-- Что нового в Янтаре?

-- Эрик правит, вот и все.

-- Где Джулиэн?

-- Отправлен вместе с войсками обратно в Лес Ардена.

-- Зачем?

-- В последнее время что-то странное идет к нам из Тени.

-- Ясно. А что Кэйн?

-- Он все еще в Янтаре, ублажает себя. В основном пьет
и развлекается с женщинами.

-- А Джерард?

-- Он -- адмирал всего флота.

Я вздохнул с облегчением. Признаться, я боялся, что уход
флотилии Джерарда в южные воды повлечет немилость Эрика.

-- А что стало с Рэндомом?

-- Он пленник, но в собственных апартаментах.

-- Что? Его взяли в плен?

-- Да. Из Образа в Ратн-Я он с арбалетом появился прямо здесь
и успел подстрелить Эрика прежде, чем его схватили.

-- Правда? И его не убили?

-- Ходят слухи, что он женат на придворной из Ратн-Я, а
Эрик не хочет ссориться с Ратн-Я. У Мойре целое королевство, и
говорят, что Эрик собирается просить Мойре стать его королевой.
Это слухи, конечно, но любопытные.

-- Да,-- сказал я.

-- Вы ведь ей нравились, верно?

-- В какой-то степени. Откуда ты знаешь?

-- Я присутствовал, когда читали приговор Рэндому. Мне удалось
поговорить с ним несколько минут. Леди Виалль заявила, что она
его жена, и попросила разрешения присоединиться к нему в тюрьме.
Эрик все еще не знает, что ответить на это.

Я подумал о слепой девушке, которую никогда не встречал, и
удивился происходящему.

-- Как давно это случилось?

-- М-м. Тридцать четыре дня,-- ответил Рэйн.-- Это когда 
появился Рэндом. Виалль подала прошение неделей позже.

-- Все же -- она странная женщина, если любит Рэндома.

-- Я тоже так считаю. Трудно представить более неподходящую пару.

-- Если увидишь его еще раз, передай ему мой привет и сожаления.

-- Хорошо.

-- Как поживают мои сестры?

-- Дейрдре и Лльюилл остались в Ратн-Я. Леди Флоримель
наслаждается милостями Эрика, и -- одна из первых дам нашего
двора. Где Фиона, я не знаю.

-- Что слышно о Блейсе? Хоть я и уверен, что он погиб.

-- Наверное, погиб. Но тело его так и не обнаружили.

-- А Бенедикт?

-- Отсутствует, как всегда.

-- Брэнд?

-- Тоже ничего.

-- Ну, значит, будем считать, что я спросил обо всем фамильном
древе. Ты написал новые баллады?

-- Нет. Я работаю над "Осадой Янтаря", но даже если мне удастся 
ее написать, в любом случае, это будет поэма для списков.

Я протянул руку через крошечное отверстие под дверью.

-- Я хочу пожать тебе руку,-- сказал я и почувствовал как его
рука коснулась моей.

-- Спасибо тебе за все, что ты сделал. Но больше не надо.
Глупо рисковать под кулаком Эрика.

Он сжал мою руку, что-то пробормотал и ушел.

Я нашел пакет с едой и набил желудок мясом -- самой сытной
пищей, которая там была. Мясо я заедал огромным количеством
хлеба, и вдруг понял, что почти забыл вкус хорошей еды. Затем
разомлел и уснул. Не думаю, что спал я очень долго, и
проснувшись, открыл бутылку вина.

При моей слабости для счастья мне много не потребовалось. Я
закурил сигарету, уселся на матрас, привалился к стене и
задумался.

Я помнил Рейна ребенком. К тому времени я был уже взрослым, а он
был кандидатом на место придворного шута. Тощее мудрое дитя.
Люди обманывали его слишком часто. В том числе и я. Но я писал
музыку, сочинял баллады, а он достал себе где-то лютню и научился
на ней играть. Скоро мы пели на два голоса и всем нравилось,
вскоре я полюбил его, и мы стали репетировать вместе,
практикуясь и в воинских искусствах. Он был очень неуклюж, но я
чувствовал что-то вроде раскаянья за то, как обращался с ним
раньше, когда он таскал мои шмотки, поэтому я фальшиво хвалил
его, и к тому же научил владеть клинком. Я никогда не жалел об
этом, да и он, по-моему, тоже. Вскоре он стал придворным
менестрелем Янтаря. Я называл его своим пажом, и когда начались
войны против темных тварей из Тени, называвшейся Обитель
Оборотня, я сделал его своим оруженосцем, и мы поехали на войну
вместе. Я посвятил его в рыцари на поле битвы у Водопадов
Джоунс, и он заслужил это посвящение. Он продолжал писать и
сочинять музыку, пока не превзошел даже меня. Цвет одежд его был
кармином, а слова -- золотом. Я любил его как своих двух-трех
друзей в Янтаре. хотя никогда не думал, что он пойдет на такой
риск ради меня. Я думал, что никто не пойдет. Я сделал еще
несколько глотков и раскурил вторую сигарету в его честь. Он был
хорошим человеком. Я подумал, долго ли он проживет при этом
дворе?

Окурки (и чуть погодя пустую бутылку) я выкинул в дыру нужника.
Я не хотел, если вдруг неожиданно нагрянет обыск, кто-нибудь
случайно углядел, что я "кутю". Я съел всю еду и почувствовал
себя сытым и удовлетворенным впервые за все время заточения. Я
оставил последнюю бутылку вина про запас, на случай еще одной
гигантской пьянки и забвения.

Время продолжало тащиться, и я опять втянулся в замкнутый круг
поиска виноватых.

Я очень надеялся, что Эрик не может оценить те силы, которыми
мы обладали. Он был королем в Янтаре, это верно, но он не знал
всего. Пока не знал. Не так, как знал Папа. У меня был один
шанс на миллион. Такой ничтожный и все же реальный, и он не
позволил мне сойти с ума в тот миг, когда я был комком
беспросветного отчаянья.

Может, я сошел с ума на какое-то время, не знаю. Многие из тех
дней сейчас, когда я стою у порога Хаоса, напоминают мне пустые
листы. Лишь боги знают, что было написано на них, а мне не
хочется думать об этом.

Бедные доктора, не существует такого врача, который смог бы
вылечить нашу семью...



Я лежал там и ходил там, в одурманивающей темноте. Я стал чуток
к звукам. Я слышал шорох крысиных лапок в соломе, отдаленные
стоны узников, эхо шагов стражника, когда он приближался с
подносом еды. По таким звукам я научился точно определять
расстояние и направление. Кажется, я стал более чуток и к запахам,
но старался думать о них как можно меньше. Кроме естественного
тошнотворного запаха камеры, здесь был еще и запах
гниющей плоти, в этом я мог бы поклясться. Я задумался. Если б я
умер, интересно, сколько времени прошло бы с тех пор, как заметили бы
мою смерть? Сколько кусков хлеба и бутылок с помоями унесут
обратно, пока стражнику не придет в голову проверить, жив ли
его узник?

Ответ на этот вопрос мог быть для меня очень важен.

Запах смерти держался очень долго. Я вновь попытался думать о
времени и решил, что пахло так не меньше недели.

Хоть я и сдерживался изо всех сил, сопротивляясь искушению так
долго, как мог, в конце концов у меня осталась лишь одна пачка
сигарет.

Я вскрыл ее и закурил. У меня был блок "Салема", и я выкурил
одиннадцать пачек. Это двести двадцать сигарет. Когда-то я
засекал время, сколько тратится на одну сигарету, и у меня
получилось семь минут. Значит, в общей сложности получалось
одна тысяча пятьсот сорок минут чистого курения, или двадцать
пять часов сорок минут. Я был уверен, что перерыв между
сигаретами составлял по меньшей мере час, скорее даже полтора.
Скажем, полтора. Теперь прикинем: на сон у меня уходит от
шести до восьми часов в день. Значит, шестнадцать-восемнадцать
часов я бодрствовал, и значит, за день я выкуривал
десять-двенадцать сигарет. А значит, со времени визита Рейна
прошло около трех недель. Он сказал, что со дня коронации прошло
четыре месяца и десять дней, и, следовательно, уже будет пять
месяцев.

Я нянчился с последней пачкой, наслаждаясь каждой сигаретой, как
любовным романом. Когда сигареты кончились, у меня наступила
депрессия.

Затем опять прошло очень много времени.

Я думал об Эрике. Как теперь обстоят у него дела? С какими
проблемами он столкнулся? Что с ним происходит сейчас? Почему он
ни разу не спустился вниз, чтобы помучить меня? Могут ли в
Янтаре действительно забыть меня по королевскому приказу?
Никогда, решил я.

А как братья? Почему ни один из них не установил со
мной связь? Ведь так легко было вытащить мой Козырь и
прервать приговор Эрика. И ни один этого не сделал.

Я долго думал о Мойре, последней женщине, которую я любил. Что
она делала? Думала ли обо мне? Наверное, нет. Может, она стала
любовницей Эрика или его королевой? Говорила ли она с ним обо
мне? Тоже, наверное, нет.

А как мои сестры? Забудь их. Суки они все.

Я бывал слепым раньше. Случилось это при взрыве пушки в Тени
Земля в XVIII веке. Слепота продолжалась месяц, а потом зрение
вернулось ко мне. Эрик же, когда отдавал приказ, имел в виду
слепоту навсегда. Я по-прежнему леденел в испарине и дрожал, и
просыпался с криком, когда воспоминания о раскаленном добела
железе возвращалось ко мне -- висит над глазами, а затем --
касается!..

Я застонал и продолжил мерить шагами камеру.

Я абсолютно ничего не мог сделать. И это было самое ужасное из
всего, что со мной произошло. Я был так же беспомощен, как
человеческий эмбрион. Родиться вновь со зрением и яростью -- за
это я продал бы душу. Хоть на час, но с клинком в руке для 
нового поединка.

Я лег на матрас и заснул. Когда я проснулся, у двери стояла
пища, я пожевал, и вновь принялся мерить камеру шагами. Мои
ногти на руках и ногах отросли. Борода была очень длинна, а
волосы все время падали на глаза. Я чувствовал себя грязным, а
все тело непрерывно чесалось. Я не знал, есть ли у меня вши.

То, что принца Янтаря можно довести до такого состояния,
будило во мне бешенство. Я был воспитан в представлении о нас,
как о несокрушимых и вечных созданиях, чистых, холодных, твердых,
как бриллиант, таких, какими были наши изображения на Козырях. 
Как выяснилось, это было не так.

Мы были такими же, как и остальные люди, разве что с большим
запасом прочности.

Я играл сам с собой, я рассказывал себе сказки, я вспоминал
приятные минуты своей жизни, -- их было немало. Я вспоминал
стихии: ветер, дождь, снег, летнее тепло и холодные весенние
сквозняки. В Тени Земля у меня был небольшой самолет, и я
наслаждался ощущением полета. Я вспоминал сверкающую панораму
цвета и расстояния, миниатюрные города, широкий голубой размах
неба, стада облаков (где они теперь?) и чистый простор океана
под плоскостями. Я вспоминал женщин, которых любил, вечеринки,
военную муштру. А когда все было перебрано, и мне нечем было
больше помочь, я думал о Янтаре.

Однажды, когда я думал о нем, мои слезные железы вдруг
заработали, и я заплакал.

После неописуемого количества времени, времени, заполненного
темнотой и сном, я услышал шаги, замершие у двери моей камеры, и
услышал, как в замке поворачивается ключ.

Прошло так много времени с последнего визита Рейна, что я забыл
вкус сигарет и вина. Я не мог определить, сколько времени
прошло, но чувствовал, что очень много.

В коридоре стояли двое. Я понял это по шагам еще до того, как 
услышал их голоса.

Один голос я узнал.

Дверь распахнулась, и Джулиэн произнес мое имя.

Я не ответил ему сразу, и он повторил:

-- Кэвин? Иди сюда.

Большого выбора у меня не было, я выпрямился и вышел. Я
остановился, ощутив, что нахожусь совсем рядом с Джулиэном.

-- Чего ты хочешь?-- спросил я.

-- Пойдем со мной,-- и он взял меня за руку.

Мы пошли по коридору, и он шел молча, и будь я проклят, если б
задал ему хоть какой-нибудь вопрос.

По эху я определил, что мы вошли в большой зал. Потом он повел
меня вверх по лестнице.

Все вверх и вверх, и в конечном итоге мы оказались в самом дворце.

Меня привели в комнату и усадили в кресло. Брадобрей приступил
к работе, подрезая мне бороду и волосы. Я не узнал его голоса,
когда он спросил, предпочитаю я просто подстричь бороду или
побриться.

-- Брей,-- ответил я и почувствовал, как мастер маникюра 
принялась работать над моими ногтями.

Затем меня выкупали и кто-то помог облачиться в свежую одежду.
Она свободно висела на мне. Я здорово похудел.

Затем меня провели в другое помещение, наполненное музыкой,
запахами хорошей еды, звуками голосов и смехом. Я узнал эту
комнату: трапезная.

Голоса стали тише, когда Джулиэн ввел и усадил меня.

Я сидел, когда прозвучали трубы, при звуках которых меня силой
заставили подняться.

Я услышал, как был провозглашен тост:

-- За Эрика Первого, короля Янтаря! Да здравствует король!

Я не стал пить, но этого, кажется, никто не заметил. Тост
произнес голос Кэйна, откуда-то из глубины зала.

Я съел столько, сколько смог, потому что это была лучшая
трапеза, которую мне предложили со дня коронации. Из застольных
бесед я понял, что сегодня исполняется годовщина того
дня, а это означало, что я провел в подземелье целый год.

Никто не разговаривал со мной, и я ни к кому не обращался. Я
присутствовал, как призрак. Чтобы быть униженным, чтобы служить
примером моим братьям, являть образчик платы за неподчинение 
правителю. И всем было приказано забыть меня.

Пиршество продолжалось далеко за полночь. Кто-то все время
подливал мне вина, и я сидел и слушал музыку всех танцев.

К этому времени столы убрали, а меня усадили в уголок.

Я мерзко напился, и когда все закончилось и зал стали убирать,
меня полуутащили, полуунесли обратно в камеру. Единственное, о
чем я жалел, так это о том, что меня не стошнило на пол или на
чей-нибудь нарядный костюм.

Так закончился для меня первый год тьмы.




@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                            

9

Я не наскучу тебе повторами. Второй год моего заточения был
таким же, как и первый, и с тем же финалом. И третий тоже. В тот
второй год Рейн ходил ко мне дважды, принося полную корзину
прекрасной еды и целые связки новостей. Оба раза я запрещал
приходить ему снова. В третий год он спускался ко мне шесть раз,
через каждые два месяца, и каждый раз я повторял запрет, съедал
все, что он приносил, и слушал новости.

Что-то скверное творилось в Янтаре. Странные ТВАРИ шли из Тени,
творили насилие всем и каждому, пытались проникнуть в город. Их,
конечно, убивали. Эрик пытался понять причину. Я не вспомнил о
своем проклятии, но позже понял, что это оно, и радовался, что 
проклятие свершилось.

Рэндом, как и я, все еще был пленником. Его жена ВСЕ-ТАКИ
присоединилась к нему. Положение остальных моих братьев и
сестер оставалось неизменным. Это поддержало меня во время
третьей годовщины коронации и наполнило новой жаждой жизни.

Это...

Это! Однажды это произошло, и мне стало так хорошо, что я
немедленно открыл бутылку вина, принесенного Рейном, и
распечатал последнюю пачку сигарет, которую хранил про запас.

Я курил сигареты, прихлебывал вино и наслаждался победой над
Эриком. Если б он обнаружил случившееся, я уверен, это стоило
бы мне жизни. Но я знал: он ничего не подозревает.

Поэтому я радовался, курил, пил и пировал в свете того, что
произошло.

Да в СВЕТЕ. Справа от себя я обнаружил слабую полоску света.

Понимаешь, что это значило для меня? Хорошо, попробуй
представить примерно следующее: я проснулся на больничной койке
и понял, что выздоровел слишком быстро. Уловил?

Я лечусь быстрее других. Все лорды и леди Янтаря обладают этим
свойством в большей или меньшей степени. Я пережил Чуму, я
пережил поход на Москву...

Я регенерирую быстрее и лучше, чем кто бы то ни было из всех,
кого я знал.

Наполеон как-то обращал на это внимание. Равно, как и генерал
МакАртур.

С нервными тканями это заняло у меня чуть больше времени, вот и
все.

Зрение возвращалось ко мне, вот что значило это
чудесное пятно справа от меня.

Чуть погодя я узнал, что это было зарешеченное окошко в двери
моей камеры.

Я вырастил себе новые глаза -- сказали мне мои пальцы. Это
заняло у меня более трех лет, но я сделал это. Это был тот
единственный шанс из миллиона, о котором я говорил, та
способность, которой достаточно хорошо не владел даже Эрик,
потому что сила членов семьи проявляется по-разному. Я
превосходил его в этом: я узнал, что могу вырастить новые
глазные яблоки. Я всегда знал, что смогу восстановить нервные
ткани, дайте время. Я был полностью парализован после перелома
позвоночника во время франко-прусской войны. Через два года все
прошло. У меня была надежда -- дикая, признаюсь,-- что и с
выжженными глазницами я смогу сделать то, что сделал. И я был
прав. Зрение медленно возвращалось, глаза казались нетронутыми.

Сколько же времени осталось до следующей годовщины? Я перестал
шагать, и сердце мое забилось сильнее. Как только кто-нибудь
заметит, что у меня есть глаза, я тут же их вновь лишусь.
Значит, надо бежать из тюрьмы, пока не минет четырехлетие.

Как?

До сих пор я не придавал значения побегу, не думал о нем,
ведь если бы я и нашел способ выбраться из камеры, мне не удастся
уйти из Янтаря, и даже из дворца -- без глаз, без помощи,
которой мне не от кого было ждать.

Теперь же...

Дверь в мою камеру была большой, тяжелой и обита медью, с
крошечным зарешеченным квадратом на высоте пяти футов для того,
чтоб можно было видеть, жив я еще или умер, если кого-нибудь это
вдруг заинтересует. Даже если высадить эту решетку, ясно, что я 
не смогу пропихнуть руку настолько, чтобы добраться до замка. В 
нижнем же краю двери были маленькие воротца, достаточно большие, 
чтобы подавать внутрь пищу -- и все. Петли были либо снаружи, 
либо между дверью и косяком, в этом я не был уверен. В любом 
случае я не мог до них добраться. Ни окон, ни других дверей не 
было.

Я по-прежнему был почти слепым, потому что слабый свет проникал
ко мне только через это зарешеченное оконце. К тому же зрение
еще не вернулось ко мне полностью. До этого было далеко. Да и с
полным зрением в моей камере было чертовски темно. Я знал это,
так как хорошо знал темницы Янтаря.

Я закурил сигарету и побродил еще немного, оценивая свои
пожитки, в роли орудия для побега. У меня была одежда, спальный
матрас и сколько угодно мокрой, прелой соломы. У меня также были
спички, но я быстро отверг мысль о поджоге соломы и устройстве
пожара. Я сомневался, что кто-нибудь придет спасать меня, если я
это сделаю, и откроет дверь. Скорее всего стражник подойдет к
двери и посмеется, если, конечно, соизволит подойти. У меня была
ложка, которую я украл на прошлом банкете. На самом-то деле я
хотел стянуть нож, но Джулиэн  поймал меня на месте преступления
и выхватил его из моих рук. Но он не знал, что это была моя
вторая попытка. Ложка уже была у меня в сапоге.

Для чего она могла пригодиться?

Я слышал рассказы об узниках, которые прокапывали подземные ходы
самыми идиотскими предметами, такими, как, например, поясная
пряжка, которой я не имел, и тому подобное. Но у меня не было
времени на подвиги графа Монте-Кристо. Я должен сбежать в
течение нескольких месяцев, иначе мои новые глаза мне не
пригодятся.

Дверь в основном была деревянной. Дуб. Обтянута она была четырьмя
металлическими полосами. Одна полоса шла по самому верху, другая
-- по низу, над воротцами для пищи, а две остальные шли
перпендикулярно сверху вниз, проходя по обе стороны
зарешеченного квадрата -- оконца в фут размером. Дверь
открывалась наружу, и замок ее был слева от меня. Память
подсказала, что толщина двери была два дюйма, и я помнил, в
каком месте находится замок, что и подтвердил опытным путем,
налегая на дверь и чувствуя ее напряжение. Я знал, что снаружи
дверь задвигалась на крепкие засовы, но об этом я могу
позаботиться и позже. Может быть, мне удастся приподнять засов,
пропихнув ручку ложки, между краем двери и косяком.

Я встал на матрас коленями, ручкой ложки очертил квадрат вокруг
того места, где находился замок. Я работал до тех пор, пока рука
у меня чуть не отвалилась от усталости -- наверное, часа два.
Затем я потрогал пальцами поверхность дерева. Я добился
немногого, но это было только начало. Я взял ложку в левую руку
и продолжил работу, пока эта рука тоже не заныла.

Я надеялся, что появится Рейн: я был уверен, что если буду
достаточно настойчив, мне удастся уговорить его оставить кинжал.
Однако он не появлялся.

Я работал день за днем, пока не вгрызся в дерево на полдюйма.
Каждый раз, когда я слышал шаги стражника, я убирал матрас на
прежнее место в дальний угол и укладывался на него спиной к
двери. Когда стражник проходил, я возобновлял работу. Затем
пришлось прервать работу, несмотря на мою злость. Как я ни
заворачивал руки в клочья одежды, кожа все равно покрылась
пузырями, которые затем лопнули, и, в конце концов, я стер их в
кровь. Пришлось сделать перерыв, пока раны не зажили. Я решил
посвятить время отдыха составлению планов того, что я буду
делать после побега.

Когда я прорублю дверь, я подниму засов. Шум от его падения,
конечно, привлечет стражников. Но к этому времени меня в камере
не будет. Пара хороших ударов, и тот квадрат, который я
выпиливал, упадет наружу вместе с замком -- там он и останется.
Я открою дверь и окажусь лицом к лицу со стражником. Он будет
вооружен, а я безоружен. Мне придется его убить.

Может, он будет слишком самоуверен, зная, что я слеп. С другой
стороны он будет бояться, вспоминая ту битву, когда я вошел в
Янтарь. В любом случае он умрет. И тогда я буду вооружен. Я
схватил себя левой рукой за правый бицепс, и пальцы мои
сомкнулись. Боги! Я весь высох! Но что бы там ни было, во мне
текла кровь принцев Янтаря, и я чувствовал, что даже сейчас я
смогу убить любого обычного человека. Может, я и тешил себя, но
попробовать стоит.

Затем, если это мне удастся, то на пути к Образу ничто не
остановит меня, вооруженного клинком. Я пройду Образ, а
добравшись до центра, перемещусь в мир любой Тени, который сочту
нужным. Там я восстановлю силы, и в следующий раз не буду
торопить события. Даже если это займет сотню лет, я подготовлю
все как следует, на сто процентов, прежде чем напасть на Янтарь
снова. Ведь в конце концов, формально я здесь -- правитель.
Разве не я короновал себя в присутствии всех, прежде чем это
успел сделать Эрик? Я сделал отличную заявку на трон!

Если б была возможность уйти в Тень прямо из Янтаря! Тогда
не пришлось бы возиться с Образом. Но мой Янтарь -- центр всего
сущего, и из него не так-то просто уйти.

Через месяц мои руки полностью зажили, и от усердного ковыряния
на них наросли жесткие мозоли. Работая, я услышал шаги стражника
и переместился к дальней стене камеры. Раздался слабый скрип, и
моя пища пролезла под дверь. Затем опять раздались шаги, на этот
раз удаляющиеся.

Я вернулся к двери. Я знал, что будет на подносе: ломоть
плесневелого хлеба, кружка воды и, если повезет, кусок сыра. Я
устроил матрас поудобнее, встал на колени и ощупал пальцами
сделанную дырку. Я уже выдолбил больше половины. Затем я услышал
смешок.

Он шел из темноты за моей спиной.

Я повернулся, и мне не нужно было глаз, чтобы знать: в камере
был кто-то еще. Слева у стены стоял человек и ухмылялся.

-- Кто здесь?-- спросил я, и мой голос звучал странно. Я понял,
что это первые слова, которые я произнес за много дней молчания.

-- Удрать,-- произнес кто-то,-- хочет удрать.

И опять -- смешок.

-- Как вы сюда попали?

-- Прошел.

-- Откуда? Как?-- я зажег спичку, и глазам стало больно,
но я не погасил ее.

Это был человек небольшого роста. Можно сказать, крошечный.
Меньше пяти футов и с горбом. Борода и волосы его были столь же
длинны, как и у меня. Единственное, что резко выделялось в этой
гуще волос -- длинный крючковатый нос, да еще почти черные
глаза, блестящие в свете спички.

-- Двэкин!-- сказал я.

-- Это имя мое,-- снова ухмыльнулся он.-- А твое?

-- Неужели вы не узнали меня, Двэкин?-- я зажег еще одну спичку
и поднес ее к своему лицу.-- Смотрите. Забудьте волосы и бороду.
Добавьте сотню фунтов. Вы рисовали меня для нескольких карточных
колод.

-- Кэвин,-- сказал он после недолгого раздумья.-- Я тебя помню.
Да.

-- Я думал, что вас нет в живых.

-- А я жив. Вот видишь?-- и с этими словами он сделал пируэт.--
А как твой отец? Давно ты видел его? Это он засадил тебя сюда?

-- Оберона больше нет,-- ответил я.-- В Янтаре правит мой брат
Эрик, и я -- его узник.

-- Тогда я -- главнее,-- сказал Двэкин,-- потому что я узник
самого Оберона.

-- Вот как? Никто не знает, что Папа заключил вас в темницу.

Я услышал, как он заплакал.

-- Да,-- сказал Двэкин немного погодя,-- он мне не доверял.

-- Почему?

-- Я рассказал ему, что придумал, как уничтожить Янтарь. Я
описал ему мой способ, и он запер меня здесь.

-- Это было не то чтобы хорошо.

-- Верно,-- согласился Двэкин,-- хоть он и дал мне миленькую
комнатку и кучу всего для исследований. Но потом он перестал
навещать меня. Обычно он приводил людей, которые показывали мне
чернильные кляксы и заставляли рассказывать всякие истории. Это
было забавно, пока я не рассказал историю, которая мне не
понравилась, и я, обидевшись, обратил человека в лягушку. Король
разозлился, когда я отказался перепревратить его обратно, но
прошло так много времени, когда я хоть с кем-то говорил, что я
согласен перепревратить его обратно в человека, если, конечно,
король еще хочет этого. Однажды...

-- Как вы попали сюда, в мою темницу?-- снова спросил я.

-- Я ведь сказал тебе: прошел.

-- Сквозь стену?

-- Ну, конечно, нет. Сквозь Тень стены.

-- Никто не может ходить сквозь Тень в Янтаре. В Янтаре нет
Теней.

-- Видишь ли... я сжульничал,-- признался он.

-- Как?

-- Я нарисовал новый Козырь и прошел сквозь него, чтобы
взглянуть, что новенького по эту сторону стены. О!.. Я вспомнил!
Без Козыря я не смогу попасть обратно. Придется рисовать новый.
У тебя есть что-нибудь перекусить? И чем можно рисовать? И на 
чем?

-- Возьмите кусок хлеба,-- сказал я ему, протягивая свой обед.--
А заодно и кусок сыра.

-- Спасибо тебе, Кэвин.

И он сожрал хлеб и сыр, а потом выпил всю мою воду.

-- А теперь, если ты дашь мне перо и кусок пергамента, я вернусь
к себе. Я хочу дочитать книгу. Приятно было поболтать с тобой.
Жаль, что так вышло с Эриком. Может, я еще наведаюсь к тебе, и
мы поговорим. Если ты увидишь своего отца, попроси, пожалуйста,
чтобы он не сердился за то, что я превратил его человека в...

-- У меня нет ни пера, ни пергамента,-- сказал я.

-- Боги,-- сказал Двэкин.-- Ну, это уж совсем невежливо.

-- Знаю. Ну, тогда и Эрик не слишком вежлив.

-- Ну, хорошо, а что у тебя есть? Моя комната нравится мне
больше, чем это место. Там, по крайней мере, -- светлее.

-- Вы пообедали со мной, и я хочу просить вас об услуге. Если вы
выполните мою просьбу, я обещаю, что сделаю все, чтобы помирить
вас с отцом.

-- И чего же тебе надо?

-- Я часто наслаждался вашим искусством, и есть картина, которую
мне очень хотется иметь именно в вашем исполнении. Помните ли вы
маяк на Кабре?

-- Ну, конечно. Я бывал там много раз. Я знаю его хранителя
Джоупина. Я часто играл с ним в шахматы.

-- Больше всего на свете, о чем я только могу мечтать...--
сказал я ему.-- Почти всю жизнь я страстно желал увидеть
один из ваших волшебных набросков той громадной серой башни.

-- Очень простой рисунок, и довольно приятный, не могу не
согласиться. В прошлом я, действительно, делал наброски этого
места, но как-то никогда не доводил их до конца. Слишком много
было другой работы. Но если хочешь, я схожу за одним.

-- Нет,-- сказал я.-- Мне бы хотелось чего-нибудь более
постоянного: чтобы этот рисунок был здесь в камере у меня перед
глазами, чтобы он утешал и меня, и всех прочих узников, которые
попадут сюда потом.

-- Похвально,--сказал Двэкин.-- Но на чем же мне рисовать?

-- У меня есть стило,-- сказал я (ручка ложки здорово поистерлась
и заострилась),-- и мне хотелось бы, чтобы картина была на
дальней стене: хочу смотреть на нее, когда прилягу.

Он долго молчал, наконец заметил:

-- Здесь очень плохое освещение.

-- У меня есть несколько коробков спичек, и я буду зажигать их
по одной. Если не хватит спичек, можно
будет спалить солому.

-- Не могу сказать, что это идеальные условия для работы...

-- Знаю, и заранее прошу прощения за это, великий Двэкин, но это
лучшее из того, что я могу предложить. Картина, написанная
вашей рукой, рукой мастера, осветит мою жалкую жизнь и согреет
меня в темнице.

Он опять ухмыльнулся.

-- Очень хорошо. Но ты должен мне обещать, что посветишь мне
потом: я нарисую картину для себя и попаду домой.

-- Согласен,-- сказал я и сунул руку в карман.

У меня было три полных коробка и часть четвертого. Я сунул ложку
ему в руку и подвел к стене.

-- Появилось ли у вас чувство инструмента?-- спросил я его.

-- Да, это заостренная ложка, разве нет?

-- Верно. Я зажгу спичку, как только вы скажете, что готовы.
Вам придется рисовать быстро, потому что мой запас спичек
ограничен. Половину спичек я израсходую на рисунок маяка, а
вторую половину -- на ваше усмотрение.

-- Хорошо,-- сказал он, и я зажег спичку, а Двэкин начал
чертить линии на сырой серой стене.

Первым делом он очертил большой прямоугольник, как раму для
своего наброска. Затем быстрыми четкими штрихами начал
набрасывать маяк. Было просто удивительно, но этот полубезумный
человек сохранил все прежнее мастерство. Я держал каждую спичку
за ее голое основание, плевал на большой и указательный пальцы
левой руки, и когда уже не мог держать спичку больше в правой,
брался за обгоревший конец и переворачивал ее, заставляя сгорать
полностью, прежде чем зажечь следующую.

Когда первый коробок кончился, Двэкин закончил башню и работал
над морем и небом. Я вдохновлял его, издавая восхищенные
возгласы при каждом штрихе.

-- Великолепно, просто великолепно,-- сказал я, когда он почти
закончил. Затем он заставил меня потратить еще одну спичку,
пока подписывал картину. К тому времени я потратил почти всю
вторую коробку.

-- А сейчас давай восхищаться,-- сказал Двэкин.

-- Если вы хотите вернуться домой, то придется оставить все
восхищения мне,-- сказал я ему.-- У нас слишком мало спичек,
чтобы заниматься критикой.

Он побурчал, но все же подошел к другой стенке и начал
набрасывать, как только я зажег спичку.

Он набросал крошечный кабинет, стол, череп на столе, глобус
рядом, стены, заставленные книгами до самого потолка.

-- Теперь хорошо,-- сказал Двэкин, когда я кончил третью коробку
моих спичек и начал остатки четвертой.

Ему понадобилось еще шесть спичек, чтобы закончить, и одну, 
чтобы подписаться.

Он уставился на рисунок, пока горела восьмая спичка -- и у меня
оставалось всего две, -- а затем сделал шаг вперед и исчез.

Этой спичкой я обжегся и уронил ее, и она зашипела, когда упала
на сырую солому и погасла.

Я стоял, дрожа, полный смутных чувств, но вдруг вновь услышал
голос и почувствовал присутствие рядом. Двэкин вернулся.

-- Знаешь, что мне пришло в голову? -- спросил он.-- Как же ты
будешь любоваться моей картиной, когда здесь так темно?

-- О, я вижу в темноте,-- сказал я.-- Мы жили с ней вместе так
долго, что стали друзьями.

-- Понимаю. Мне просто стало любопытно. Посвети-ка мне, чтобы
я снова мог попасть к себе.

-- Хорошо,-- согласился я, беря в руки свою предпоследнюю
спичку.-- Но в следующий раз, если захотите навестить меня, то
приходите со своими спичками, потому что светить мне будет
нечем. Спички кончились.

-- Хорошо.

Я зажег спичку, он уставился на свой рисунок, подошел ближе и
еще раз исчез.

Я быстро повернулся и посмотрел на маяк Кабры прежде чем спичка
погасла. Да, в этом рисунке чувствовалась сила. 

Хватит ли мне моей последней спички?

Я был уверен, что нет. Слишком долго приходилось 
концентрироваться даже для побега через Козырь.

Что бы мне поджечь? Солома была слишком сыра и могла не
загореться. Это ужасно -- иметь выход, дорогу к свободе,
здесь, со мной, и не иметь возможности ей воспользоваться.

Мне нужен был огонь, который продержится некоторое время.

Мой матрас! Это был льняной тюфяк, набитый соломой. Солома из
тюфяка, наверняка, будет суше, да и лен горит неплохо.

Я разгреб солому на полу, добравшись до камня. Затем поискал
ложку, чтобы вспороть матрас. Тут я выругался. Двэкин унес ее.


Я бил и рвал матрас.

Наконец он развалился, и я вытащил из его нутра сухую
солому. Я свалил ее небольшой кучкой, а рядом положил ткань для
подтопки, если понадобится. Чем меньше дыма, тем лучше. Он
только привлечет внимание, если вдруг мимо пройдет стражник.
Однако это было маловероятно: пищу мне уже принесли,
а кормили здесь один раз в день.

Я зажег последнюю спичку, потом подпалил ею спичечный коробок.
Когда коробок загорелся, я положил его в солому.

У меня почти ничего не получилось. Солома оказалась более
сырой, чем я предполагал, хотя я и достал ее из самой сердцевины
матраса. Но в конце концов появился маленький огонек. Для этого
мне пришлось сжечь два пустых коробка, и я был рад, что не
выбросил их.

Когда я кинул в огонь третий коробок, я выпрямился, держа в руках
полотно, и повернулся к рисунку.

Стена осветилась. Когда пламя поднялось выше, я
сконцентрировался на башне и начал вспоминать ее. Мне
показалось, что я услышал крик чайки. Потянуло чем-то похожим
на соленый бриз, и по мере того, как я всматривался, берег
становилось все реальнее.

Я бросил полотно в костер, и пламя на мгновение стихло, а затем
взлетело к потолку. Я ни на миг не отрывал глаз от рисунка.

Волшебная сила по-прежнему была в руке Двэкина, и вскоре маяк 
показался мне столь же реальным, как и камера. Затем он стал 
единственной реальностью, а камера -- всего лишь Тенью за моей 
спиной. Я услышал плеск волн, почувствовал тепло солнца.

Я сделал шаг вперед, но нога моя не коснулась огня.

Я стоял на песчаном скалистом уступе маленького островка под
названием Кабра, где располагался большой серый маяк,
освещавший по ночам водный путь для кораблей Янтаря. Стая
перепуганных чаек с криками кружила надо мной, и мой смех
слился в одно с гулом прибоя и свободной песней ветра. Янтарь
находился в сорока милях за моим левым плечом.

Я сбежал.

@ME.FORMAT                                                    R                                                                                                                                            

10

Я прошел к маяку и взобрался по каменным ступеням, ведущим к
двери его западного входа. Дверь была высокой, мощной и
водонепроницаемой. К тому же она была заперта. Позади меня,
ярдах в трехстах, находилась небольшая пристань. Там были
пришвартованы две лодки. Одна -- обычная, весельная. Другая --
легкий парусник с каютой. Они мягко покачивались на волнах, и
вода вокруг блестела на солнце, как слюда. Я остановился 
ненадолго, чтобы рассмотреть их. Прошло так много времени с тех 
пор, как я видел хоть что-нибудь подобное, и на мгновение они 
показались мне более, чем реальными, и я с трудом удержал 
рыдание, проглотил его.

Я отвернулся и постучал в дверь.

Когда терпение кончилось, я снова постучал.

В конце концов я услышал внутри какую-то возню, а потом дверь
распахнулась, скрипнув ржавыми петлями.

Джоупин -- хранитель маяка -- смотрел на меня налитыми кровью
глазами, словно изучая, и я унюхал запах виски в его выдохе. Он
был ростом около пяти с половиной футов, но такой сгорбленный, 
что напоминал мне Двэкина. Борода у него была такой же длины, 
как и моя, поэтому, естественно, казалась длинней, и была она 
пепельного серого цвета, если не считать нескольких желтых пятен 
возле пересохших губ. Кожа у него была пористая, как у кожуры 
апельсина, а стихии придали ей  темный цвет, так что-то в ней 
было от красивой от старинной мебели. Сосредотачиваясь, он 
скосил темные глаза. Как и большинство людей, которые плохо 
слышат, он говорил громко.

-- Кто вы? Что вам нужно? -- спросил он.

Если я был столь неузнаваем в моем нынешнем волосатом варианте,
то я решил сохранить свое инкогнито.

-- Я -- путешественник, с юга, и потерпел кораблекрушение,--
сказал я.-- Я ухватился за большой обломок дерева, и меня 
вынесло сюда, на этот берег. Я проспал все утро. И сейчас я, 
наконец, нашел в себе силы, чтобы встать и дойти до маяка.

Он сделал шаг вперед и взял меня за руку. Второй рукой он обнял
меня за плечи.

-- Входи, входи же,-- сказал он.-- И обопрись на меня. Ну,
ничего, ничего, все обойдется. Пойдем.

Он привел меня в свои комнаты, которые были жутко захламлены,
завалены старыми книгами, морскими картами и корабельными
снастями. Он не очень-то твердо держался на ногах, поэтому я
старался не наваливаться на него сильно, и лишь для того, чтобы
поддержать его убеждение, что я полностью истощен. С этой же
целью я с трудом оперся о косяк двери.

Он подвел меня к своей койке, предложил прилечь и ушел запирать
дверь и поискать что-нибудь съестного.

Я снял ботинки, но ноги у меня были настолько грязны, что я
натянул обувку обратно. Если б я действительно долго плавал в
море, я никогда не был бы таким грязным. Мне не хотелось, чтобы
он так быстро уличил меня во лжи, поэтому я натянул одеяло и
откинулся на постели, и в самом деле отдыхая.

Джоупин быстро вернулся с кувшином воды и кувшином пива, большим
куском говядины и половиной каравая хлеба на деревянном подносе.
Он смахнул с маленького столика все, что там лежало, и ногой
придвинул его к кровати. Потом поставил на него поднос и
велел мне угощаться.

Я так и сделал. Я нафаршировал себя, как ту индейку. Я глотал. Я 
сожрал все, что попалось мне на глаза. Я опустошил оба кувшина.

Затем я почувствовал, что смертельно устал. Джоупин кивнул, 
когда увидел, что у меня смыкаются веки и сказал, чтобы я 
засыпал. Раньше, чем я это понял, я уснул.

Когда я проснулся, стояла ночь, и я почувствовал себя 
значительно лучше, чем за много-много ушедших недель. Я встал, 
повторил свой маршрут, и вышел наружу. Было холодно, небо было 
кристально чистым, и на нем, казалось, горели миллионы звезд.
Фонарь на вершине башни вспыхнул за моей спиной, потом потух,
вспыхнул, потух. Вода была холодной, но я должен был искупаться.
Я вымылся, постирал одежду и выжал ее. Я занимался этим около 
часа. Затем я вернулся на маяк, повесил одежду на спинку старого 
стула, чтобы она высохла, забрался под одеяло и опять уснул.



Наутро, когда я проснулся, Джоупин уже был на ногах. Он приготовил
мне обильный завтрак, и я поступил с ним так же, как и с ужином.
Затем я одолжил у него бритву, зеркало, ножницы, как сумел
побрился и сделал что-то вроде стрижки. Затем я опять выкупался,
и когда надел на себя чистую, крепкую от соли одежду, я
почувствовал себя почти человеком.

Когда я вернулся с моря, Джоупин взглянул на меня и сказал:

-- Сдается, парнишка, я тебя знаю.

Я пожал плечами.

-- Расскажи-ка мне о своем крушении.

Я рассказал. Да, но как! Какое бедствие я детальнейше описал.
Даже шлепнувшуюся грот-мачту.

Он потрепал меня по плечу и налил выпить. Он зажег мне сигару.

-- Отдыхай спокойно,-- сказал Джоупин мне.-- Я свезу тебя на
берег, когда захочешь, или посигналю проходящему кораблю, если
он будет тебе знаком.

Я воспользовался его гостеприимством. Пока я не мог поступить
иначе. Я ел его пищу и пил его виски, и взял у него чистую
рубашку, которая была ему слишком велика. Она принадлежала его
другу, который утонул в море.

Я оставался с ним три месяца и постепенно набирался сил. Я,
конечно, помогал ему, чем мог -- следил по ночам за маяком,
когда он лежал, словно избитый, убирал все комнаты в доме, даже
выкрасил две из них и заменил пять сломанных оконных переплетов
-- и вместе с ним смотрел на море, когда налетал шторм.

Как я выяснил, Джоупин совсем не интересовался политикой. Ему 
было безразлично, кто правит в Янтаре. По его мнению, вся наша 
проклятая компания была испорчена. Пока он мог обслуживать свой 
маяк, есть хорошую еду и пить славный самогон, а также в полном 
покое составлять навигационные карты, чихать ему было на то, что 
происходило на берегу. Он нравился мне все больше и больше, а 
так как я тоже кое-что знал о старых морских картах, мы провели 
много приятных вечеров, внося в них исправления.  Много лет тому 
назад я отправился в путешествие на корабле далеко на север, и я 
составил для него новую карту, основанную на том, что я лично 
помнил. Это, казалось, доставило ему огромное удовольствие, 
равно как и мое описание тех вод.

-- Кори (так я ему представился), мне бы хотелось отплыть с
тобой куда-нибудь,-- сказал Джоупин.-- Я не понял сразу, что ты 
был шкипером.

-- Кто знает,-- ответил я.-- Ведь ты тоже когда-то был 
капитаном, верно?

-- Откуда ты знаешь?

Я, действительно, знал, но в ответ обвел рукой вокруг.

-- Все эти вещи, которые ты собираешь, и твоя любовь к 
составлению карт, да и ведешь ты себя так, как человек, 
привыкший командовать,-- ответил я.

Он улыбнулся.

-- Да,-- сказал он мне,-- это так. Когда-то я командовал...
Лет сто. Но это было так давно... Давай, лучше выпьем.

Я сделал маленький глоток и отставил рюмку в сторону. За те 
месяцы, что провел у него, я прибавил в весе фунтов сорок. 
Каждый день я ждал, что он признает во мне члена семьи. Может, 
когда узнает, он выдаст меня Эрику, а может, и -- нет. Теперь, 
когда между нами возникли товарищеские отношения, я чувствовал, 
что он не сможет так поступить. Но я не хотел проверять.

Иногда, сидя у огня маяка, я размышлял:

"Долго ли я останусь здесь?"

Недолго,-- решил я, добавляя в лампу каплю жира -- нет, совсем 
недолго. Приближается время, когда я отправлюсь в путь и вновь 
пойду сквозь Тень.


И однажды я почувствовал давление, мягкое, запрашивающее
поначалу. Я не мог сказать уверенно, кто это был.

В ту же секунду я остановился как вкопанный, закрыл глаза и
заставил разум очиститься, замерзнуть. Прошло по меньшей мере
пять минут, пока давление не прошло. Тогда я принялся ходить и
размышлять, и тут же улыбнулся, глядя КАК я хожу. Я 
подсознательно ходил по тому небольшому пространству, которое 
мне позволяла камера там, в Янтаре.

Кто-то только что попытался связаться со мной через мой Козырь.
Был ли это Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и
не он ли пытается так обнаружить меня? Я не был уверен. Я 
чувствовал, что он боится ментального контакта со мной. Тогда 
Джулиэн? Или Джерард? Кэйн? Кто бы это ни был, я закрылся от 
него полностью, это я знал. И я откажусь от связи с любым членом 
моей семьи. Может, я и пропущу важные новости или чью-нибудь 
дружескую помощь, но я не мог рисковать. Попытка контакта и моя 
блокировка бросили меня в дрожь, словно от холода. Меня 
трясло. Я думал весь день и решил, что пришла пора пускаться в 
путь. Мало было хорошего в том, что я оставался так близко от 
Янтаря -- ведь я был еще очень уязвим. Я поправился вполне 
достаточно для того, чтобы идти сквозь Тени, чтобы найти тот 
мир, куда мне следовало прийти, если я хотел, чтобы Янтарь 
когда-нибудь стал моим. С помощью старого Джоупина я был убаюкан
покоем. Мне будет тяжело расстаться с ним -- я успел полюбить
старика. Поэтому вечером, после нашей традиционной партии в
шахматы, я сказал ему о намерении уйти.

Он налил нам выпить и поднял свой стакан, сказав:

-- Счастливого тебе пути, Кэвин. Надеюсь, что мы еще когда-нибудь
увидимся.

Я не отреагировал внимания на имя, и он улыбнулся, поскольку 
понял, что это от меня не ускользнуло.

-- Мне было хорошо здесь с тобой, Джоупин. Если мне удастся то,
что я задумал, я не забуду, что ты сделал для меня.

-- Мне ничего не нужно,-- он покачал головой.-- Я счастлив тем, 
что имею, делая то, что делаю. Я радуюсь, обслуживая этот 
проклятый маяк. Это -- вся моя жизнь. И если тебе удастся то,
что ты задумал, нет, не говори мне об этом, пожалуйста! Я ничего
не хочу знать! Я просто буду надеяться, что ты иногда заглянешь
ко мне на огонек сыграть со мной партию-другую в шахматы.

-- Непременно,-- пообещал я.

-- Если хочешь, утром можешь взять "Бабочку".

"Бабочка" -- это его парусное судно.

-- Но прежде чем ты уйдешь, я хочу, чтобы ты взял подзорную 
трубу, взобрался на башню и посмотрел назад, на Гарнатскую 
Долину.

-- И что я увижу?

-- Об этом лучше судить тебе самому, без помощников,-- пожал он
плечами.

-- Хорошо, я сделаю это,-- кивнул я.

Затем мы долго пили, пока не почувствовали себя совсем хорошо, а
потом принялись устраиваться на ночь. Мне будет не хватать
старика Джоупина. Вместе с Рейном, они оказались теми 
немногочисленными друзьями, которых я нашел по возвращении.  
Засыпая, я подумал о долине, которая стала огненным котлом в
тот последний день нашего похода. Что необычного может
произойти там сейчас, четыре года спустя?

Я спал, встревоженный снами об оборотнях и шабашах, а над миром
поднималась полная луна.



Когда я встал, только-только начало светать. Джоупин еще спал,
и я был рад этому: не люблю прощаний, и к тому же было у меня 
странное предчувствие того, что вижу его в последний раз.

Захватив с собой подзорную трубу, я взобрался на башню, в
комнату, где зажигался огонь маяка. Я подошел к окну,
выходящему на берег, и посмотрел в долину.

Над лесом висел туман. Это был холодный, мокрый туман, который,
казалось, прилипал к вершинам низкорослых кривых деревьев.
Деревья были черными, и ветви их сплетались, как скрюченные 
пальцы паралитика. Среди них мелькали какие-то неясные черные 
твари, и по их полету я понял, что это -- не птицы. Может, 
летучие мыши? Чье-то злобное присутствие чувствовалось в этом 
лесу, и вдруг я понял, что это. Это был я.

Все это сделал я своим проклятием. Я превратил мирную Гарнатскую
Долину в то, что я увидел; это был символ моей ненависти к Эрику 
и всем тем, кто сражаясь, позволил ему захватить власть, 
ослепить меня.  Мне не нравилось, как выглядит этот лес, и, 
когда я смотрел на него, я понял, во что воплотилась моя 
ненависть. Я знал это, это было частью меня.

Я создал новый путь в реальный мир. Гарнат -- стал дорогой
сквозь Тени, Тени мрачные и темные. Только зловещее
могло идти по этой тропинке. Это и было источником тех тварей,
о которых говорил Рейн, тварей, которые беспокоили Эрика.
Хорошо -- в каком-то смысле -- если эта борьба отвлечет его от 
всего остального. Но когда я опустил подзорную трубу, я никак не 
мог избавиться от чувства, что я освободил что-то мерзкое. В миг 
проклятия я не знал, увижу ли когда-нибудь ясное дневное небо. 
Но сейчас, когда я видел, я понял, что спустил с привязи 
тварь, которого нелегко будет уничтожить. Даже сейчас я видел, 
какие странные тела двигались в выжженном лесу.  Я сделал то, 
чего никто и никогда не делал со времен Оберона:  открыл новый 
путь в Янтарь. И открыл его только для зла. Придет день, когда 
правитель Янтаря -- кем бы он ни был -- столкнется со страшной 
задачей, как закрыть путь. Я знал это, вглядываясь туда, все 
понимая, потому что это было моим творением, детищем моей боли, 
гнева и ненависти. Если когда-нибудь я выиграю битву за Янтарь, 
мне придется сразиться с делом рук своих, что всегда дьявольски 
трудно. Я вздохнул.

Да будет так,-- решил я. А тем временем Эрику будет чем 
заняться, чтобы не страдать бессонницей.

Я быстро перекусил, снарядил, как мог, "Бабочку", поднял паруса,
оттолкнулся от берега и сел за руль. Джоупин обычно вставал к
этому времени, но, может, он тоже не любил долгих прощаний.

Я направил лодку в море, зная, куда иду, но не ведая, как туда
добраться. Я поплыву сквозь Тень и странные воды, но так будет
лучше, чем сухим путем, который моими стараниями рассек
королевство.

Я направил лодку к ближайшей земле, такой же
сияющей, как Янтарь,-- месту почти бессмертному, месту, которого
больше нет. Его пожрал Хаос много веков назад, но где-то все же
должна была остаться Тень от него. Мне требовалось только найти
ее, узнать и снова сделать своей, как это было в давние
времена. Затем, когда со мной будет войско, я сделаю еще
одну вещь, которой не знал Янтарь. Я не знал, как это
сделать, но обещал себе, что в день моего возвращения в
бессмертном городе будет греметь канонада.

Когда я отплыл в Тень, белая птица моей удачи прилетела и
опустилась мне на правое плечо, и я написал записку, привязал к 
птичьей лапе и послал птицу в путь. Записка гласила:  "Я иду", и 
дальше -- моя подпись.

Я не успокоюсь, пока месть и трон не окажутся у меня в руках, и
доброй ночи, милый принц, всему, что стоит между мной
и моей целью.

Солнце висело низко, над моим левым плечом, а ветры надували
паруса и несли меня вперед. Я выругался, а потом засмеялся.

Я был свободен, и я бежал, и пока что мне удавалось все. И у меня
появился тот шанс, о котором я мечтал.

Черная птица моей удачи прилетела и опустилась мне на левое
плечо, и я написал записку, привязал к птичьей лапе и послал
птицу на запад.

Записка гласила:

"Эрик, я вернусь".

И дальше -- моя подпись:

"Кэвин -- повелитель Янтаря".

Демон-ветер нес меня к востоку от солнца.



            К О Н Е Ц






























                            Роджер  Желязны





                             Принц   Хаоса












                      Перевод с английского Ян Юа

                    под редакцией Тахира Велимеева














                          изд. "Терра", 1993

                                - 1 -


                                                Джейн Линдсколд

                                                Благодарение вам,
                                                леди, за помощь.
                                                Она - ваша с самых
                                                первых строк.


                                   1

     Полюбуйся  на  одну  коронацию - и ты видел их все. Звучит цинично,
но, вероятно, таково по сути, и тем более, когда  виновник  торжества  -
твой  лучший  друг,  а  его  королева - твоя неумышленная любовница. А в
целом, это процессии с океаном медленной музыки и  неудобных,  цветастых
одежд,   воскурений,  речей,  молитв  и  звона  колоколов.  Они  скучны,
темпераментны  и  требуют  неискреннего   внимания,   как   и   свадьбы,
присуждения университетских степеней и тайные посвящения.
     Итак, Льюка и Корал нарекли правителями Кашфы, в той самой  церкви,
где  всего  лишь  несколькими  часами  раньше  мы с моим безумным братом
Джартом подрались - к несчастью, не совсем до смерти. Как  единственному
представителю  Янтаря  -  хотя  и  в  неофициальном  статусе  - мне было
предоставлено стоячее место у самого  ринга,  и  взгляды  присутствующих
часто  отдрейфовывали  в  мою  сторону.  Так  что я был вынужден бдить и
держать лицо согласно ситуации.  Хотя  Рэндом  не  утвердил  формального
статуса  моего присутствия на церемонии, я знал, что он разозлится, если
узнает, что мои манеры были ниже простенького дипломатического пшика.
     Так  что  вернулся  я  с ноющими ногами, затекшей шеей, а цветастые
одежды пропитались потом. Все  как  бы  подтверждало  мои  труды.  Да  и
поступить  по-другому  у меня бы не получилось. Мы с Льюком прошли через
несколько проклятых эпох, и я не мог помочь ему иначе, как  вспоминая  о
них:  от  острия  меча  -  к движению по следам, от галерей искусств - в
Тень, пока стоял там, изнемогая от духоты и переживая,  что  станется  с
Льюком теперь, когда он наденет корону. Такое же происшествие превратило
дядю Рэндома из  счастливо-пошла-удача  музыканта,  вольно  слоняющегося
выродка,  в  мудрого  и ответственного монарха... хотя о нем изначальном
есть у меня только отчеты родственников, ну, когда дело  доходит  до  их
знаний... Я тешил себя надеждой, что дозреет и Льюк. Все же - как-никак!
- Льюк был совсем другим человеком, нежели Рэндом, не говоря о возрасте.
Хотя  изумительно  -  что  могут  сделать годы... или это просто природа
события? Благодаря недавним делам я сознавал, что  весьма  отличаюсь  от
того  себя, что был давным-давно. Весьма и весьма отличаюсь от того, кем
был вчера, подумал я.
     В  перерыве Корал ухитрилась передать мне записку, кричащую, что ей
необходимо меня видеть, назначающую время  и  место  и  даже  включающую
небольшую  карту-абрис.  Карта  указывала  на  комнаты  в  дальней части
дворца. Мы встретились там тем же вечером и завершили ночью. Тогда  я  и
узнал,   что   в  части  дипломатического  соглашения  между  Джасрой  и
бегманцами Корал и Льюк были обвенчаны еще детьми по договоренности. Это
не  было  нигде  зафиксировано  -  дипломатия!  -  а остальное - побоку.
Основные виновники вроде как тоже подзабыли о  женитьбе,  пока  недавние
события не послужили напоминанием. Друг друга они не видели многие годы.
Но уговор гласил, что  принц  -  женат.  И  раз  аннулировать  это  было
невозможно, Корал должны были короновать с Льюком. Если в этом было хоть
что-то для Кашфы.

                                - 2 -

     А  в  этом  было:  Эрегнор.  Бегманская  королева  на  троне  Кашфы
позволила бы сгладить  специфический  захват  недвижимости.  По  меньшей
мере,  так  думала Джасра, сказала Корал. А Льюк согласился в отсутствии
гарантий из Янтаря и ныне почившего Договора Золотого Круга.
     Я обнял ее. Ей было нехорошо, несмотря на то, что послеоперационное
восстановление  прошло  прекрасно.  Она  носила  черную  повязку  поверх
правого  глаза  и  более  чем  явно  вздрагивала,  как  только  моя рука
оказывалась поблизости - или же я смотрел туда слишком долго. Что  могло
толкнуть  Дваркина на замену поврежденного глаза Талисманом Закона, я не
мог даже предположить. Едва ли Дваркин  думал  о  защите  Корал  от  сил
Образа  и  Логруса  в их попытках получить Талисман. Мои знания и опыт в
свойствах этих сил были более,  чем  слабыми.  Повстречай  я  маленького
мага, может, я и убедился бы в его здравом смысле. Хотя это и не поможет
вникнуть в загадочные свойства, которыми эти древние человеки обладали.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил я Корал.
     - Очень странно, - отозвалась она.  -  Не  то  чтобы  боль...  нет.
Скорее, ощущение Козырного контакта. И он все время со мной, но я никуда
не собираюсь, ни с кем не говорю. Так, словно я стою  в  неких  воротах.
Мощь течет вокруг меня, сквозь меня.
     На мгновение я очутился в центре того, что  было  серым  кольцом  в
колесе  со  множеством  спиц  красноватого металла. Отсюда, изнутри, оно
походило  на  огромную  паутину.  Яркая  нить  пульсировала,   привлекая
внимание.  Да,  это  был вектор к могучей силе в дальней Тени, той силе,
что могла быть использована для прощупывания. Я осторожно потянул  ее  в
сторону прикрытой драгоценности, которую Корал носила в глазнице.
     Мгновенного сопротивления не было. Я ничего не  почувствовал,  пока
тянул линию силы. Но мне явился образ огненной завесы. Пробившись сквозь
огненную  вуаль,  я  почувствовал  торможение  своего   запроса,   затем
медленнее,  медленнее,  и  - остановка. Там, на краю пустоты, я и парил.
Это не было путем настройки, и пока работали другие  силы,  я  не  хотел
взывать  к  Образу,  который, как я понял, был частью этого. Я толкнулся
вперед и почувствовал ужасный холод, иссушающий энергию, вызванную мной.
     И  все-таки  энергию  сосало  не из меня, а лишь из силы, которой я
командовал. Я толкнулся дальше и узрел легкую полоску света, похожую  на
некую  далекую  туманность.  Она  висела  в  пространстве  цвета темного
портвейна. Еще ближе, и туманность распалась  на  структуру  -  сложную,
трехмерную   конструкцию,   полузнакомую...   которая  должна  быть  тем
артефактом, что, по описанию отца, настраивает тебя в тон Талисмана. Ну,
ладно, внутри Талисмана я уже был. Следует ли мне опробовать посвящение?
     - Дальше не иди, - пришел незнакомый голос, хотя  я  сознавал,  что
звуки  издает  Корал.  Кажется, она соскользнула в состояние транса. - К
высшему посвящению ты не допущен.
     Я  отвел  свой  щуп,  не  желая недоброго ответа, что мог придти по
моему пути. Логрусово видение,  которое  осталось  со  мной  со  времени
недавних  событий  в  Янтаре,  предоставило мне зрелище Корал, полностью
закутанной и пропитанной более высокой версией Образа.
     - Почему? - спросил я у этого.
     Но меня не удостоили ответом. Корал  слегка  дернулась,  встряхнула
головой и уставилась на меня.
     - Что случилось? - спросила она.
     -  Ты задремала, - отозвался я. - Не удивительно. Как бы искусен ни
был Дваркин плюс дневное потрясение...
     Она зевнула и свернулась в клубок на постели.
     - Да, - выдохнула она и заснула на самом деле.

                                - 3 -

     Я стащил с себя сапоги и сбросил тяжеленные одежды. Вытянулся возле
нее и натянул на нас одеяло. Я тоже устал и  просто  хотел,  чтобы  меня
кто-нибудь обнял.
     Сколько времени я спал - не знаю. Меня тревожили темные, обвивающие
сны. Лица - людей, животных, демонов - мчались вокруг меня, и ни одно из
них не несло хоть капли очарования. Рушились леса и  горели  в  пламени,
почва тряслась и раскалывалась, воды моря вздымались гигантскими волнами
и накатывали на сушу, луна сочилась кровью, и  лился  громкий  леденящий
вой. Что-то назвало мое имя...
     Огромный ветер тряс ставни, пока они не сорвались внутрь, хлопая  и
гремя.  В  мое сновидение вошла тварь и приблизилась, чтобы скорчиться у
подножья кровати, тихо призывая  меня  снова  и  снова.  Комната  словно
тряслась,  и  память  моя  вернулась  в  Калифорнию.  Кажется, вовсю шло
землетрясение. Ветер перешел от визга к  реву,  и  я  услышал  грохот  и
треск, идущие снаружи, словно падали деревья и опрокидывались башни...
     - Мерлин, Принц Дома Всевидящих, Принц  Хаоса,  встань,  -  пропела
тварь. Она скрежетнула клыками и затянула призыв вновь.
     Во время четвертого или пятого повтора тварь ткнула меня,  так  тчо
это  вряд  ли  могло  быть сном. Где-то снаружи раздался вой, и слепящие
росчерки молний вспыхнули и погасли на фоне почти музыкального  переката
грома.
     Прежде чем пошевелиться, прежде чем открыть глаза,  я  замкнулся  в
защитную скорлупу. Звуки были реальны, как и сломанные ставни. Как тварь
у подножия кровати.
     -  Мерлин, Мерлин. Вставай, Мерлин, - сказала мне она - длиннорылая
остроухая  личность,  сдобренная  клыками   и   когтями,   с   кожистыми
зеленовато-серебряными   крыльями,  сложенными  вдоль  тощих  боков.  По
выражению на морде я не мог сказать, улыбалась мне тварь  или  корчилась
от боли.
     - Проснись, Повелитель Хаоса.
     - Грайлл, - назвал я имя старого семейного слуги.
     - Айе, Повелитель, - ответил он, - тот самый, что учил вас  игре  с
танцующими костями.
     - Будь я проклят.
     -  Дело  предваряет  удовольствие, Повелитель. Я следовал за черной
нитью по длинному и неприятному пути, чтобы прийти на зов.
     -  Так  далеко  нити  не  вытягиваются,  - сказал я, - без должного
толчка. Но и тогда может не получиться. Сейчас это возможно?
     - Сейчас это легче, - ответил он.
     - Как так?
     -  Его  Величество  Суэйвилл,  Король  Хаоса,  спит  этой  ночью  с
прародителями тьмы. Меня послали, чтобы привести тебя к церемонии.
     - Сейчас?
     - Сейчас.
     -  Да.  Н-ну, о'кей. Конечно. Дай только собрать шмотки. Но как это
все-таки случилось?
     Я натянул сапоги вслед за прочими одеждами, пристегнул клинок.
     - Я не посвящен в детали.  Но  всеобщее  мнение,  конечно,  что  со
здоровьем у повелителя было плохо.
     - Я хочу оставить записку, - сказал я.
     Он кивнул:
     - Короткую, надеюсь.
     - Да.
     Я нацарапал на куске пергамента с письменного стола: "Корал, вызван
по семейному делу. Буду в контакте" - и положил возле ее руки.
     - Порядок, - сказал я. - Как мы это сделаем?

                                - 4 -

     - Я понесу тебя на спине, Принц Мерлин, как давным-давно.
     Я кивнул, и половодье  детских  воспоминаний  обрушилось  на  меня.
Грайлл был чрезвычайно силен, как большинство демонов. И я вспомнил наши
игры, с края Преисподней и -  по  всей  тьме,  в  погребальных  палатах,
пещерах, на дымящихся полях битв, в разрушенных храмах, чертогах мертвых
колдунов и в мелких частных  адах.  Казалось,  я  всегда  находил  более
забавными игры с демонами, чем с родственниками моей матери по крови или
замужеству. Даже основную свою форму для Хаоса я выстроил  на  одном  из
демонических племен.
     Изменив  облик,  Грайлл  впитал  кресло  из  угла  комнаты,   чтобы
увеличить  вес  и приспособиться к моим взрослым габаритам. Пока, крепко
цепляясь, я карабкался на его удлинившийся торс, он воскликнул:
     - Ах, Мерлин! Что за магию ты носишь в эти дни?
     - У меня есть контроль над ней, но не  полное  знание  сущности,  -
ответил я. - Она - очень древнее порождение. Что ты чувствуешь?
     - Жар, холод, странную музыку, - отозвался он. - Со всех сторон. Ты
изменился.
     - Все меняется, - сказал я, как только он двинулся к  окну.  -  Это
жизнь.
     Темная нить лежала на широком  подоконнике.  Он  протянул  руку  и,
коснувшись ее, бросил себя в полет.
     Налетел могучий порыв ветра, как  только  мы  упали  вниз,  рванули
вперед,  взлетели.  Мимо,  качнувшись,  промелькнули  башни. Звезды были
ярки, четверть луны уже поднялась, освещая брюхо низкой  линии  туч.  Мы
парили,  замок  и  город  уменьшились в мгновение ока. Звезды танцевали,
став росчерками света.  Полоса  полной,  растекающейся  волнами  черноты
простиралась вокруг нас. Черная Дорога, внезапно подумал я. Это было как
временная версия Черной Дороги в небе. Я глянул назад. Там ее  не  было.
Словно,  пока  мы мчали, она наматывалась на гигантскую катушку. Или она
наматывалась на нас?
     Под нами скользила сельская местность, как фильм, прокручиваемый на
утроенной скорости. Пролетели лес, холм и горный пик.  Наш  черный  путь
лежал огромной лентой, залатанной светом и тьмой, словно дневной свет со
скользящими тенями облаков. А затем -  стаккато  -  темп  увеличился.  Я
вдруг  заметил,  что  ветра  больше не было. Внезапно высоко над головой
проглянула луна, и скрюченный горный хребет зазмеился под нами.  Тягучая
неподвижность  имела  характер  сновидения, и луна в один миг пала вниз.
Линия света расщепила мир справа от меня, и звезды начали  исчезать.  Не
было напряжения в теле Грайлла, пока мы азартно мчались по черному пути;
и луна исчезла, и  свет  стал  желтым,  как  масло,  приобретая  розовый
оттенок вдоль линии облаков.
     - Власть Хаоса растет, - заметил я.
     - Энергия беспорядка, - отозвался он.
     - Это больше, чем ты рассказывал мне, - сказал я.
     -  Я  только  слуга,  -  ответил  Грайлл,  -  и не допущен в советы
всесильных.
     Мир  продолжал  светлеть, и впереди, насколько я мог видеть, волной
катила наша черная дорога. Мы мчали  высоко  над  горной  местностью.  И
облака  раздуло  в стороны, и в быстром темпе росли новые. Мы, очевидно,
начали переход сквозь Тень. Чуть погодя горы сгладились и  проскользнули
расстелившиеся  равнины. Солнце очутилось на середине неба. Мы, кажется,
по-прежнему  шли  над  черной  дорогой.  Кончики  пальцев  Грайлла  едва
касались  ее,  пока мы двигались. Его крылья то тяжело взмахивали передо
мной, то мерцали, невидимые, как у колибри.
     Солнце  наливалось  вишнево-красным  далеко  слева. Розовая пустыня
раскинулась под нами...

                                - 5 -

     Затем она погасла, и звезды повернулись, как на огромном колесе.
     Мы снизились, едва не касаясь верхушек деревьев...
     Мы  прожгли воздух над деловитой улицей городского центра, с неоном
в окнах, с огнями на  столбах  и  на  радиаторах  средств  передвижения.
Теплый,  спертый,  пыльный,  газовый запах города окружал нас. Несколько
пешеходов взглянули вверх, заметив наш пролет.
     Когда   мы   мелькнули  над  рекой,  перевалив  через  крыши  домов
пригорода, горизонт колыхнулся, и мы прошли над  первобытным  ландшафтом
из   скал,   лавы,  непрерывных  обвалов  и  содрогающейся  земли,  двух
действующих вулканов - один поближе, второй далеко, -  плюющих  дымом  в
сине-зеленое небо.
     - Как я понимаю, это - короткий путь? - сказал я.
     - Это самый короткий путь, - отозвался Грайлл.
     Мы вошли в долгую ночь, и в тот же миг показалось, что путь  привел
нас  в  глубокие воды: яркие морские создания мельтешили и шныряли перед
носом и в отдалении. Пока мы сухи и не расплющены:  Черный  Путь  хранил
нас.
     - Это столь же великий сдвиг структур,  как  и  смерть  Оберона,  -
услужливо сказал Грайлл. - Эффект от него вызвал зыбь по всей Тени.
     - Но смерть Оберона совпала с воссозданием Образа, -  сказал  я.  -
Дело скорее в этом, чем в смерти монарха одного из противостояний.
     -  Верно,  -  отозвался  Грайлл,  -  но  сейчас  время  нарушенного
равновесия сил. А все это - последствия. И будет все еще суровее.
     Мы нырнули в  просвет  меж  темных  масс  камней.  Световые  полосы
стелились  позади  нас.  Неровности дна оттенялись бледно-синим. Позже -
как быстро, я не знаю - без всякого перехода мы от темного морского  дна
оказались  в  пурпурном небе. Единственная звезда пылала далеко впереди.
Мы мчались к ней.
     - Почему? - спросил я.
     - Потому что Образ становится сильнее Логруса, - отозвался он.
     - Как это случилось?
     - Принц Кэвин начертил второй Образ в  эпоху  противостояния  между
Дворами и Янтарем.
     - Да, он рассказывал об этом. Я даже видел этот Образ.  Он  боялся,
что Оберон не сможет восстановить изначальный.
     - Но Оберно сделал это, так что теперь есть два.
     - Да?
     - Образ  твоего  отца  -  также  творение  порядка.  Этот  прибавок
перетягивает древнее равновесие в сторону Янтаря.
     - Как же так, ты, Грайлл,  осведомлен  об  этом,  когда  в  Янтаре,
кажется,  этого  не знает никто или не видит пользы в том, чтобы сказать
мне?
     - Твой брат Принц Мандор и Принцесса Фиона это подозревали и искали
подтверждения. Они представили  свои  находки  твоему  дяде,  Повелителю
Сугуи.  Тот совершил несколько путешествий в Тень и стал убеждаться, что
положение  действительно  таково.   Он   готовил   свои   открытия   для
представления  королю,  когда  Суэйвилл  обрел страдания от последней из
своих болезней. Я знаю все, потому  что  именно  Сугуи  послал  меня  за
тобой, и он поручил мне рассказать тебе обо всем.а
     - Я просто предположил, что тебя послала за мной мать.
     -  Сугуи  был  уверен,  что  она  послала  -  вот потому он и хотел
добраться до тебя первым. То, что рассказал  тебе  я  по  поводу  Образа
твоего отца, - мысль не всем известная.
     - И что мне делать с этим?

                                - 6 -

     - Эту информацию он мне не доверил.
     Звезда становилась ярче. Небо было наполнено оранжевыми и  розовыми
сполохами.  На  мгновение  к  ним присоединились полосы зеленого света и
струйками закружились вокруг нас.
     Мы  гнали дальше, и эта катавасия полностью захватила небо - словно
медленно  вращающийся  психоделический  зонтик.  Ландшафт  помутнел.   Я
почувствовал  себя  дремлющим,  хотя  и  уверен,  что не терял контроля.
Время, кажется, играло  игры  с  моим  обменом  веществ.  Я  ненормально
проголодался, и глаза у меня заболели.
     Звезда стала еще ярче. Крылья Грайлла в мерцании сверкнули радугой.
Казалось, что мы двигались гигантскими шагами.
     Наш берег пространства  стал  загибаться  вверх  к  внешнему  краю.
Процесс развивался по мере нашего приближения, пока не оказалось, что мы
движемся внутри. Затем края сомкнулись наверху, и  было  так,  будто  мы
спешим вниз по ружейному стволу, целясь в сине-белую звезду.
     - Что еще впереди, не скажешь?
     - Насколько я знаю, уже не так далеко.
     Я  потер  левое  запястье,  чувствуя,  что  чему-то  там  следовало
пульсировать.  Ах,  да.  Фракир. И кстати, где Фракир? И я вспомнил, что
оставил ее в апартаментах Брэнда. Зачем? Я... мой разум  был  затуманен,
память похожа на сон.
     Впервые со времен последних событий я исследовал  то  воспоминание.
Оглянись  я  раньше,  скорей  бы  осознал,  что  это значит. Все гасло в
туманящем эффекте волшебства. В заклинании я прошел  обратно  в  комнаты
Брэнда.  У  меня не было возможности узнать, было ли что-то особенное во
мне или же это что-то я активировал  в  своем  любопытстве.  Это  что-то
могло быть неизвестным, нечто, подстегнутое несчастьем, - возможно, даже
непреднамеренный эффект неких  растревоженных  сил.  Но  в  последнем  я
сомневался.
     Кстати о птичках, в этой ситуации я сомневался во  всем.  Все  было
слишком  _правильным_ для простой мины-ловушки, оставленной Брэндом. Это
было приготовлено для опытного колдуна  -  для  меня.  Наверное,  только
нынешняя  удаленность  от  места, где это случилось, помогла проясниться
моей голове. Как только я просмотрел свои действия с момента заклятия, я
смог  увидеть,  что  двигался  в  чем-то  вроде  дымки.  И  чем больше я
всматривался,  тем  больше   ощущал,   что   заклинание   было   скроено
специфически,  чтобы  окутать  именно  меня.  Не  понимая  его, я не мог
считать себя свободным, даже зная о существовании заклятия.
     Чем   бы  оно  ни  было,  оно  заставило  меня  забыть  Фракир,  не
задумавшись дважды об этом, и заставило  почувствовать  себя...  ну-у...
странно.  Я  не мог сказать точно, могло ли оно влиять, влияет ли на мои
мысли и чувства - обычная проблема, когда увяз в  заклинании.  Но  я  не
понимал,  кто  мог  это сделать - разве что сам Брэнд, выстроивший такую
непредсказуемость: я обязательно поселюсь  в  комнатах  по  соседству  с
теми,  что  занимал он, и проживу там многие годы после смерти Брэнда, а
затем вдруг получу приглашение войти  в  заброшенные  апартаменты  сразу
после  невероятно  гибельного  противостояния Логруса и Образа в верхнем
зале Янтарного Замка... М-да. Нет, кто-то еще  должен  стоять  за  этим.
Джарт?  Джулия?  Но  не  слишком  похоже,  что  они  способны  незаметно
орудовать в сердце Янтарного Замка. Тогда кто?  И  могло  ли  это  иметь
что-нибудь общее с эпизодом в Зале Зеркал? Я вытянул пустышку. Вернись я
туда сейчас, я смог бы зацепиться с  помощью  своего  заклинания,  чтобы
разнюхать  того,  кто  за  это  отвечал.  Но  я  не  вернулся, и с любым
расследованием на том краю мира придется подождать.
     Свет  впереди  разгорелся  еще ярче, перетекая от небесно-синего до
зловеще-красного.

                                - 7 -

     - Грайлл, - сказал я. - Ты засек заклинание на мне?
     - Айе, милорд, - отозвался он.
     - Почему ты не упомянул об этом?
     - Я подумал, что оно - одно из твоих... наверное, для защиты.
     -  Снять  сможешь?  Здесь  на внутренней поверхности я в невыгодном
положении.
     - Оно так пропитано твоей личностью. Я не знал бы с чего начать.
     - Можешь рассказать что-нибудь о нем?
     -  Только  то, что оно здесь, милорд. И более тяжелым кажется возле
головы.
     - Значит, оно может расцвечивать мои мысли определенным образом?
     - Айе, бледно-голубым.
     - Я говорил не о твоей манере его воспринимать. Только о его дурном
влиянии на мое мышление.
     Его  крылья  полыхнули  синим,  затем красным. Наш туннель внезапно
расширился, а небо расцвело в безумии цветов Хаоса. Звезда,  которую  мы
преследовали,  стала  небольшим  огоньком на высокой башне надмогильного
замка - серого и  оливкового,  стоящего  на  вершине  горы,  подножия  и
склонов  которой  просто не было. Каменный остров плавал над окаменевшим
лесом.  Деревья  горели  опаловыми  огнями  -  оранжевыми,   пурпурными,
зелеными.
     - Полагаю, его можно было бы распутать,  -  отметил  Грайлл.  -  Но
разгадка ставит в тупик бедного демона.
     Я хрюкнул. Несколько мгновений понаблюдал полосатый пейзаж. Затем:
     - Кстати, о демонах... - сказал я.
     - Да?
     -  Что  ты  можешь  сказать  о  племени, известном как _тай'ига_? -
спросил я.
     -  Они  обитают  далеко  за  пределами  Обода, - отозвался он, - и,
возможно, что из всех тварей они ближе иных к первобытному Хаосу.  Я  не
верю,  что  они обладают истинными телами материального рода. У них мало
общего с прочими демонами, они не вмешиваются в чьи-либо еще дела.
     - А ты знаешь кого-нибудь из них - м-м - лично?
     - Я сталкивался с несколькими... и тогда, и теперь, - отозвался он.
     Мы  поднялись  выше.  Замок  сделал  то же самое. Позади него поток
метеоров прожег себе путь, ярко и бесшумно.
     - Они могут заселить человеческое тело, занять его, - сказал я.
     - Это меня не удивляет.
     -  Я  знаю одного, который несколько раз проделывал такой фокус. Но
возникает  несколько  необычная  проблема.  Вероятно,  они  могут  взять
контроль  над  кем-нибудь  на смертном ложе. Но уход смертного, кажется,
запирает _тай'ига_ в одном теле. И они потом не могут освободить его. Ты
знаешь какой-нибудь способ сбежать?
     Грайлл хмыкнул:
     - Спрыгнуть со скалы, полагаю. Или броситься на меч.
     - Но что, если демон теперь связан с хозяином столь тесно, что  это
не освободит его?
     Он снова ухмыльнулся.
     - Это перебор в игре по делу о краже тел.
     - Я кое-чем обязан одному из них, - сказал я. - Я хотел  бы  помочь
ей... ему.
     Некоторое время он молчал, потом ответил:
     -  _Тай'ига_  постарше  и  помудрее  может знать что-нибудь о таких
делах. И ты знаешь, где они обитают.

                                - 8 -

     - Ага.
     - Прости, что больше ничем не  могу  помочь.  _Тай'ига_  -  древнее
племя.
     И  мы  понеслись  вниз  на  башню.   Наш   путь   под   смещающимся
небом-калейдоскопом  сжался в крошечную полосу. Грайлл пробивал дорогу к
свету в окне, и я наравне с ним.
     Я  глянул  вниз.  Перспектива  была  головокружительная.  Откуда-то
доносился грохот, словно слои земли медленно двигались друг относительно
друга... достаточно распространенное событие в этих краях. Ветра трепали
мои одежды. Завитки мандариновых туч  бисером  украсили  небо  слева  от
меня.  Я  сумел  различить  детали  на  стенах замка. В квадрате света я
выловил фигуру.
     Вот  мы  оказались  совсем  рядом,  а  затем  через  окно - внутрь.
Большая,  склоненная,  серо-красная  демоническая   форма,   рогатая   и
наполовину  покрытая  чешуей,  рассматривала  меня  желтыми  глазами  со
зрачками в форме эллипса. Клыки были обнажены в улыбке.
     - Дядя! - крикнул я, как только спешился. - Приветствую!
     Грайлл потянулся и встряхнул жестким крылом, когда  Сугуи  рванулся
ко мне и обнял... осторожно.
     - Мерлин, - сказал он в конце концов,  -  добро  пожаловать  домой.
Сожалею  о  причине,  но  радуюсь  твоему  присутствию. Грайлл рассказал
тебе?..
     - Об уходе Его Величества? Да. Мне жаль.
     Он выпустил меня и отступил на шаг.
     -  Не  то  чтобы  случившееся  неожиданно,  -  сказал он. - Как раз
наоборот. Слишком давно это ожидалось. Но все-таки  неподходящее  сейчас
время для подобных грустных событий.
     - Верно, - отозвался я, массируя онемевшее плечо и обшаривая карман
на предмет расчески.
     - И он недомогал так долго, что я стал привыкать к этому, -  сказал
я. - Так, будто он вошел в эпоху слабости.
     Сугуи кивнул.
     - Ты будешь трансформироваться? - спросил он.
     - День был бурный, - сказал я ему. - Я бы охотно сэкономил энергию,
если нет каких-то протокольных требований.
     - Пока вообще ни одного, - отозвался он. - Ты ел?
     - Не так чтобы недавно.
     - Тогда пошли, - сказал  он.  -  Давай  поищем  тебе  какого-нибудь
провианта.
     Сугуи повернулся и пошел к дальней стене. Я последовал  за  ним.  В
комнате  не  было дверей, и надо было знать все местные точки напряжения
Тени: в этом отношении Дворы - противоположность Янтарю. Как  невероятно
трудно  пройти  сквозь  Тень  в  Янтаре, так легко во Дворах: тени здесь
подобны изношенным занавесям - можно без усилия сразу взглянуть  в  иную
реальность. А иногда что-то из иной реальности может наблюдать за тобой.
И кстати, следует  быть  осторожным,  чтобы  не  прошагнуть  насквозь  в
какое-нибудь  местечко,  где  обнаружишь себя или висящим в воздухе, или
под водой, или в полосе яростного ливня. Дворы никогда не  были  хорошим
объектом для туризма.
     К счастью, ткань Тени настолько податлива на этом краю  реальности,
что  мастеру  теней легко работать с ней - он может стачать ткань, чтобы
создать путь. Мастера теней - это обладатели могущественного  искусства,
чьи  способности  исходят  от  Логруса,  хотя  им  и  нет  необходимости
проходить посвящение. Но очень немногие все же прошли  его,  и  как  все
прошедшие автоматически стали членами Гильдии Мастеров Теней. При Дворах

                                - 9 -

они  подобны  водопроводчикам  или  электрикам,  и  их  искусства  могут
разниться  столь же сильно, как у их двойников на Тени Земля - сочетание
таланта и опыта. Хотя я и член гильдии, но скорее пройду за  кем-нибудь,
кто  знает путь, чем почувствую его сам. Подозреваю, что об этом следует
рассказать побольше. Может, когда-нибудь.
     Когда  мы  достигли  стены, ее уже не было. Она раскисла до чего-то
вроде  серого  тумана  и  растаяла;  и  мы  прошли   сквозь   опустевшее
пространство  -  или  скорее  через его аналог - и сошли вниз по зеленой
лестнице. Ну, это была не то чтобы  совсем  лестница.  Это  была  череда
несвязанных  зеленых  дисков,  спускающихся  на  манер  спирали,  словно
парящих в ночном воздухе. Они шли по  внешней  стороне  замка,  в  конце
концов  упираясь в пустую стену. Прежде чем достичь той стены, мы прошли
через несколько мгновений яркого дневного света, короткий  шквал  синего
снега  и  апсиду  чего-то похожего на собор без алтаря, но со скелетами,
занимающими церковные скамьи. Когда  мы  наконец  подошли  к  стене,  то
прошли  насквозь,  очутившись  в  большой  кухне.  Сугуи  подвел  меня к
кладовой и предложил обслужить себя самому. Я  нашел  немного  холодного
мяса и хлеба и отправил в себя сэндвич, обмыв его прохладным пивом. Дядя
же отгрыз кусок хлеба и выхлебал графин  такого  же  пойла.  Над  нашими
головами,  вытянувшись  в  полете,  появилась  птица,  хрипло каркнула и
исчезла раньше, чем преодолела полкомнаты.
     - А где же слуги? - спросил я.
     - Очередное красное небо - почти полный оборот, - отозвался  он.  -
Так  что  у  тебя  есть  шанс поспать и собраться с мыслями перед тем...
наверное.
     - Что ты имеешь в виду под "наверное"?
     - Как один из трех,  ты  находишься  под  черным  наблюдением.  Вот
потому я и вызвал тебя сюда, в одно из моих мест уединения.
     Он повернулся и прошел сквозь стену. Я последовал  за  ним,  волоча
свой  графин,  и  мы  уселись  возле  неподвижного зеленого бассейна под
скалистым навесом, и небо над головой было цвета умбры. Его замок вмещал
в  себя  звенья  как Хаоса, так и Тени, которые были утрамбованые в узор
безумного стеганого одеяла, составленного из переходов внутри переходов.
     -  Но  раз  ты  носишь  спикарт,  то имеешь дополнительные средства
безопасности, - заметил дядя.
     Он  протянул  руку  и  коснулся  колеса  со множеством спиц на моем
кольце. Рука отозвалась легким покалыванием -  в  пальце,  в  ладони,  в
кисти.
     - Дядя,  когда  ты  был  моим  учителем,  то  частенько  разражался
загадочными высказываниями, - сказал я. - Но теперь я получил аттестат и
вроде как имею право смело сказать, что не знаю, о какой  чертовщине  ты
говоришь.
     Он ухмыльнулся и отхлебнул пива из моего графина.
     - В отражении все всегда становится ясным, - сказал он.
     - Отражении... - сказал я и заглянул в бассейн.
     Под  поверхностью воды среди черных лент плавали образы - Суэйвилл,
выставленный для прощания - желто-черные балахоны укутывали его  усохшее
тело,  -  моя  мать,  отец, демонические формы, проходящие и исчезающие,
Джарт, я сам, Джасра и Джулия, Рэндом и Фиона, Мандор  и  Дваркин,  Билл
Ротт и множество лиц, которых я не знал.
     Я покачал головой.
     - Отражение ясности не внесло, - сказал я.
     - Оно не действует сразу, - отозвался он.
     И  я  снова  обратил  внимание на хаос лиц и форм. Вернулся Джарт и
маячил долгое время. Одет он  был  со  вкусом  и  выглядел  относительно

                                - 10 -

целым.  Когда  он  все-таки  сплыл  с  глаз  долой,  вернулось  одно  из
полузнакомых лиц, которое я видел  раньше.  Я  знал,  он  был  из  знати
Дворов, и я порыскал у себя в памяти. Конечно. Не сразу, но я узнал его.
Это был Тмер со Двора Прерывающих Полет, старший сын  последнего  Принца
Роловианса,  а  теперь  и  сам  лорд Путей Прерывающих - борода лопатой,
тяжелое чело, крепкое сложение, не некрасив в грубоватых чертах; по всем
докладам, смелый и, возможно, даже сообразительный парень.
     Затем был Таббл, Принц Путей Рассекающих Мысль,  меняющий  фазы  от
человека  до  кружащейся  демонической  формы  и  обратно.  Безмятежный,
тяжелый, изящный; возрастом в столетия и очень хитрый; он  носил  бороду
бахромой  и  имел  бледные глаза, всегда широко раскрытые и невинные; он
был мастером многих игр.
     Я ждал, и Тмер последовал за Джартом, последовал за Табблом в ничто
меж свернутых кольцами лент. Я подождал еще,  но  ничего  нового  "места
быть не имело".
     - Конец отражениям, - известил я под занавес. - Но я по-прежнему не
знаю, что это значит.
     - Что ты видел?
     -  Своего  брата  Джарта,  -  отозвался  я.  -  И  Принца  Тмера из
Прерывающих. И Таббла из Рассекающих среди прочей мишуры.
     -   Наиболее  соответствует,  -  отреагировал  Сугуи.  -  Абсолютно
соответствует.
     - Ну и?
     - Как и ты, Тмер и Таббл - оба под черным  наблюдением.  Я  понимаю
так,  что Тмер пока находится у Прерывающих, а вот Джарт, по-моему, ушел
в землю где-то в другом краю, не в Далгарри.
     - Джарт вернулся?
     Он кивнул.
     -  Он  мог  бы  быть  в  маминой  Крепости  Ганту, - проговорил я в
задумчивости. - Или же у Всевидящих есть замена - отшельные Пути  Якоря,
на краю Обода.
     Сугуи пожал плечами.
     - Я не знаю, - сказал он.
     - Но к чему черное наблюдение... - для каждого из нас?
     -  Ты  ушел  в  Тень  в прекрасный университет, - сказал он, - и ты
обитал при Дворе Янтаря, который я полагаю высшей школой. Следовательно,
я прошу тебя подумать. Конечно, разум столь хорошо отточенный...
     - Я сознаю - черное наблюдение значит, что мы встретились с  некоей
опасностью...
     - Конечно.
     - ...но ее сущность исключает меня. Если не...
     - Да.
     -  Ее  следует  связать  со  смертью Суэйвилла. Так что она - некое
политическое урегулирование. Но меня здесь не было. Я не знаю, какие  из
дел особенно горячи.
     Он продемонстрировал мне ряд за рядом изношенные, но все еще гадкие
клыки.
     - Пощупай дело о наследовании, - сказал он.
     -  О'кей.  Допустим,  Пути  Всевидящих предлагают одного возможного
наследника, Прерывающих - другого, Рассекающих - третьего.  Допустим,  в
этом  вопросе  мы  сидим  друг  у друга в глотке. Допустим, я вернулся в
разгар вендетты. Так что, кто бы ни отдавал сейчас приказы, он  поместил
нас под наблюдение, чтобы оградить от сложностей. Я это высоко ценю.
     - Тепло, - сказал он, - но все зашло гораздо дальше.
     Я покачал головой.

                                - 11 -

     - Я сдаюсь.
     Откуда-то донесся завывающий звук.
     - Подумай об этом, - отозвался Сугуи, - а  пока  я  приглашаю  тебя
погостить.
     Он поднялся и шагнул в бассейн, исчезая.
     Я прикончил остатки пива.


                                   2

     Лишь мгновением позже скала слева от меня замерцала и издала гулкий
колокольный  звон. Непроизвольно мое внимание сосредоточилось на кольце,
которое Сугуи обозвал спикартом. И тут же я сообразил,  что  кольцо  уже
настроено  и  готово  к  защите.  Интересно,  насколько  я  его освоил и
насколько я к нему приспособился за столь короткое время. Я стоял  лицом
к  камню, с левой рукой, вытянутой вслед Сугуи, - куда тот шагнул сквозь
сияющее пространство мимо чьей-то фигуры, чуть  повыше  и  потемнее  его
самого.  Мгновением позже и эта фигура последовала за ним, приняв четкую
форму и перетекая из осьминогой обезьяны в  то,  что  было  моим  братом
Мандором - человекообразным, одетым в черное, как и тогда, когда я видел
его в последний раз. Разве что одежды  были  новыми  и  несколько  иного
фасона,  да  белые волосы чуть менее взъерошены. Он быстро просканировал
окрестности и одарил меня улыбкой.
     - Вижу, что все хорошо, - объявил он.
     Я хмыкнул, кивая на его перевязанную руку.
     - Хорошо, как и следовало ожидать, - отозвался я. - Что случилось в
Янтаре после моего ухода?
     -  Никаких свежих несчастий, - ответил он. - Я оставался достаточно
долго, чтобы оценить,  могу  ли  я  чем-нибудь  помочь.  Это  свелось  к
небольшой  магической очистке окрестностей и материализации досок, чтобы
положить их над дырами. Затем я попросил у Рэндома разрешения удалиться,
он милостиво позволил, и я пошел домой.
     - Несчастья? В Янтаре? - спросил Сугуи.
     Я кивнул:
     -  В  залах  Янтарного  Дворца  произошла  стычка  между  Змеем   и
Единорогом, и как результат - значительные разрушения.
     - Как могло  случиться,  что  Змей  забрел  так  далеко  в  царство
Порядка?
     - Так получилось, что Янтарь  заинтересовалась  Талисманом  Закона,
который Змей считает своим утерянным глазом.
     - Я должен услышать всю историю.
     Я  перешел  к повествованию о запутанном столкновении, опустив свой
собственный скромный опыт в Коридоре Зеркал и апартаментах Брэнда.  Пока
я  рассказывал,  взгляд Мандора дрейфовал от спикарта к Сугуи и обратно.
Когда он понял, что я все вижу, то - улыбнулся.
     - Итак, Дваркин снова в себе?.. - сказал Сугуи.
     - Я не знал его раньше, - отозвался я. - Но, кажется, он знал, чего
хотел.
     - ...и Королева Кашфы видит глазом Змея.
     - Я не знаю, что она там видит, - сказал я. - Она еще не оклемалась
после операции. Но мысль интересная.  Если  она  им  взглянет,  что  она
сможет увидеть?
     - Ясные, холодные  линии  вечности...  осмелюсь  предположить.  Под
Тенью. Ни один смертный не сможет носить Талисман слишком долго.
     - У нее янтарная кровь, - сказал я.

                                - 12 -

     - Неужели? Оберон?
     Я кивнул.
     -   Ваш   прежний   правитель   был   очень   резвым   мужчиной,  -
откомментировал Сугуи. - И все же, такое зрение - сильная нагрузка, хотя
у меня лишь догадки... и некое знание принципов. Не имею понятия, к чему
это приведет. Это мог бы сказать только Дваркин. Будь он в здравом  уме,
для  этого нашлась бы причина. Я признаю его мастерство, хотя никогда не
был способен предугадать его мысли.
     - Ты знаешь его лично? - спросил я.
     - Я знал его, - сказал он, - давно, до всех его неприятностей. И  я
не знаю, то ли восхищаться этим, то ли отчаиваться. Вылечившись, он смог
бы работать с большей пользой. Но интересы его - интересы фанатика.
     -  Прости, что не могу просветить тебя, - сказал я. - Я тоже нахожу
его действия загадочными.
     - И я сбит с толку, - сказал Мандор, - расположением Глаза. Все это
значит  больше,  чем  просто  внутреннее  дело,  включающее  родственные
"янтарные"  отношения  с  Кашфой  и  Бегмой.  Я  не вижу, что могут дать
размышления. Лучше обратить внимание на прессинг местных проблем.
     Я услышал свой горестный вздох.
     - Наследование? - предположил я.
     Мандор дернул бровью.
     - О, Лорд Сугуи уже ввел тебя в курс дела?
     -  Нет,  -  отозвался  я.  -  Но  я  так  много  слышал от отца про
наследование в Янтаре, со всеми маневрами, интригами и надувательствами,
что  почти  чувствую  -  это  давит на разговоры. Могу предположить, что
среди Домов потомков Суэйвилла - где замешано гораздо больше поколений -
все пойдет теми же путями.
     - Мысль хороша, - сказал Мандор, - хотя я думаю, в местной картинке
могло быть побольше порядка.
     - Ну, и то хорошо, - сказал я.  -  Что  касается  меня,  я  намерен
отдать  дань  уважения  и  валить  отсюда  ко  всем чертям. Пришлете мне
открытку, когда все устаканится.
     Мандор  рассмеялся.  Он редко смеялся. Я почувствовал, как запястье
пощипывает там, где обычно ездила Фракир.
     - Он действительно не знает, - сказал Мандор, взглянув на Сугуи.
     - Он только что прибыл, - ответил Сугуи. - У меня не  было  времени
рассказать все.
     Я пошарил в кармане, поймал монетку, вытащил и подбросил.
     -  Решка, - возвестил я после осмотра. - Мандор, рассказывать тебе.
Что происходит?
     - Ты - не просто следующий в очереди на трон, - сказал он.
     Наступила моя очередь смеяться. Я посмеялся.
     -  Это я уже знал, - сказал я. - Не так давно за обедом ты говорил,
насколько длинна очередь передо мной... если мою смешанную кровь  вообще
можно рассматривать.
     - Двое, - сказал он. - Перед тобой стоят двое.
     - Не понял, - сказал я. - А что случилось со всеми остальными?
     - Умерли, - отозвался он.
     - Плохой год? Грипп?
     Он подарил мне гадостную улыбку.
     -  Прошла  беспрецедентная  волна  дуэлей  со смертельным исходом и
терактов по политическим мотивам.
     - И что преобладало на игровом поле?
     - Теракты.
     - Очаровательно.

                                - 13 -

     - ...Итак, вы трое под черным наблюдением и защитой  Короны,  и  вы
отданы под опеку служб безопасности ваших Домов.
     - Ты серьезно?
     - Вполне.
     - Внезапное истощение рядов - следствие того,  что  слишком  многие
стали искать продвижения? Или это было фортелем попроще - уборкой камней
на дорогах.
     - Корона не уверена.
     - Когда ты произносишь "Корона", кого ты имеешь в виду сейчас?  Кто
принимает решения в безвластии?
     - Лорд Бансес из тихих  Иноходных  Путей,  -  отозвался  Мандор,  -
дальний родственник и давний друг нашего прежнего монарха.
     - Да, что-то припоминаю. А е мог он сам положить глаз на трон и сам
стоять за всеми... разборками?
     - Этот человек - жрец Змея. Обеты ограждают их от правления где  бы
то ни было и когда бы то ни было.
     - Но существуют объездные пути.
     -  Верно, но этот человек мне кажется истинно не заинтересованным в
подобном.
     -  Что  не  исключает существование у него любимчика и, может быть,
небольшой помощи ему. Есть ли у трона кто-нибудь,  особо  обожающий  его
Орден?
     - Насколько я знаю, нет.
     - Это не значит, что кто-то не перетасовал колоду.
     - Да, но Бансес человек  не  того  сорта,  к  кому  было  бы  легко
подступиться с предложением.
     - Другими словами, ты веришь, что он стоит над дрязгами, что бы  ни
случилось?
     - В отсутствие улик обратного.
     - Кто в очереди следующий?
     - Таббл из Рассекающих Мысль.
     - А второй?
     - Тмер из Прерывающих Полет.
     - Верхушка очереди - расклад в твоем отражении, - сказал я Сугуи.
     Он снова показал мне зубы. Кажется, они вращались.
     -  А у нас как, вендетта с Прерывающими или Рассекающими? - спросил
я.
     - Не совсем.
     - Значит, о нас всех просто заботятся, а?
     - Да.
     - И как до этого докатились? Насколько я помню, была  куча  народа.
Свершилась ночь длинных ножей, или что?
     - Нет, между смертями были некоторые перерывы.  И  когда  Суэйвиллу
стало  хуже,  внезапной  кровавой  бани  не  случилось... Хотя несколько
событий состоялось совсем недавно.
     -  Ну,  ладно,  перейдем  к  расследованию. Кто-нибудь из этих урок
попался?
     - Нет, они или сбежали, или были убиты.
     - И что с убитыми? По ним можно уяснить политические пристрастия.
     -  Не  совсем.  Кое-кто  был  профессионалом.  Парочка  других была
обычными недовольными - самыми говорливыми среди умственно отсталых.
     -  Ты  утверждаешь, что не было ни одной ниточки к тому, кто мог бы
за этим стоять?
     - Совершенно верно.
     - А что тогда по поводу подозрений?

                                - 14 -

     -  Сам  Таббл,  конечно, подозрителен, хотя заявить об этом вслух -
идея не из лучших. Он расположен в иерархии наиболее выгодно, и ему  так
поступить неудобно. К тому же, в его карьере слишком много политического
попустительства, двурушничества, убийств. Но это было давно.  У  каждого
есть   пара   скелетов   в  погребе.  Последние  годы  он  был  тихим  и
консервативным человеком.
     -  Тогда Тмер... Он близок к тому, чтобы возбудить подозрения. Есть
что-нибудь, что связывает его с кровавым делом?
     -  Не  совсем.  Его дела не на виду. Он очень замкнутый человек. Но
никогда в прошлом он не был связан с подобными крайностями. Я  знаю  его
плохо,  но  он  всегда производит впечатление куда более простой фигуры,
чем Таббл, да и более прямолинейной. Он, вероятно,  из  тех  людей,  кто
если  уж хочет трона, просто предпримет пару попыток, а не убьет время в
интригах.
     -  Конечно,  могла  быть вовлечена куча народу - каждый действует в
своих интересах...
     -  И  что же за страсть всплыла такая, ради которой все вдруг стали
работать в своем интересе?
     - Может и такая есть, почему бы нет?
     Улыбка. Пожатие плечами.
     -  Нет причин полагать, что коронация положит всему конец, - сказал
Мандор. - Корона никого не защищает от кинжала.
     - Но наследник приходит к власти вместе с дурным багажом.
     - Это не первый случай в истории. И раз уж ты приостановился, чтобы
подумать  об этом, то несколько очень хороших монархов пришли к власти с
небезоблачными послужными списками. Кстати, тебе не приходило в  голову,
что другие могут рассуждать аналогичным образом о тебе?
     - Да, и это лишает меня ощущения комфорта. Мой  отец  долгое  время
хотел  трон  Янтаря,  и  это  очень  портило  ему  жизнь.  Но как был он
счастлив, когда послал трон к  дьяволу.  Если  я  что  и  вынес  из  его
истории, так именно это. Подобных амбиций у меня нет.
     Но на мгновение вспыхнуло любопытство. Каково это -  контролировать
огромное государство? Всякий раз, когда я выражал недовольство политикой
здесь, или  в  Янтаре,  или  в  Штатах  Тени  Земля,  то  резво  начинал
соображать,  как  сам  бы  управился  с  ситуацией,  если  б  состоял  в
должности.
     - Не правда ли любопытно? - поддал пару Мандор.
     Я опустил взгляд.
     -  Наверное,  другие тоже смотрят в магические отражения... надеясь
на путеводные нити.
     -  Несомненно,  -  отозвался он. - И что если Таббл и Тмер встретят
безвременный конец? Что бы ты сделал?
     - Даже не думай об этом, - сказал я. - Этого не случится.
     - Предположим.
     - Я не знаю.
     - Тебе надо принять решение, просто чтобы убрать неопределенность с
пути.  Ты  же никогда не испытывал нехватки слов, когда знал собственное
мнение.
     - Спасибо. Я запомню это.
     - Расскажи мне о себе с момента нашей последней встречи.
     И я так и сделал, о призраках Образа и обо всем.
     Где-то ближе к финалу вновь поднялось завывание. Сугуи  двинулся  к
скале.
     - Извините, - сказал он, скала разделилась, и дядя прошел внутрь.
     Тут же я ощутил на себе отяжелевший взгляд Мандора.

                                - 15 -

     - Вероятно, у нас есть лишь мгновение, - сказал он.  -  Времени  не
хватит объяснить: я хочу, чтобы ты меня прикрыл.
     - Очень личное, м-м?
     -  Да.  Так  что  перед похоронами тебе придется отобедать со мной.
Скажем, четверть цикла, считая от нынешнего момента, синее небо.
     - Отлично. У тебя или в Путях Всевидящих?
     - Приходи ко мне в Пути Мандора.
     Скала  снова  сменила  фазу,  как  только  я кивнул, и вошла гибкая
демоническая  фигура,  сверкая  синим  внутри  облачной  вуали.  Я  вмиг
вскочил, затем склонился поцеловать руку, которую она протянула.
     - Мама, - сказал я. - Я не ожидал радости... так скоро.
     Она   улыбнулась,  а  затем  ее  нечто  вихрем  ушло  прочь.  Чешуя
растворилась, контуры лица и фигуры поплыли. Синева исчезла, обратившись
в нормальный, хоть и бледный, телесный цвет. Бедра и плечи развернулись,
как только она потеряла немного  роста,  хотя  и  оставались  достаточно
обширными.  Ее  карие  глаза  стали  более  привлекательными, как только
втянулись  тяжелые  надбровные  дуги.  Прорезалось  несколько  веснушек,
пересекающих теперь человеческий, чуть вздернутый нос. Каштановые волосы
были длиннее, чем в те времена, когда в последний раз я видел ее в  этой
форме.  И  она  по-прежнему  улыбалась. Красная туника стала ее туникой,
просто повязанной пояском; на левом бедре болталась рапира.
     -  Мой дорогой Мерлин, - сказала она, взяв мою голову обеими руками
и целуя меня в губы. - Я рада  видеть  тебя  так  хорошо  выглядящим.  С
твоего последнего визита прошло довольно много времени.
     - В последнее время я вел очень активную жизнь.
     -  Это  уж  точно,  -  сказала она. - Я слышала кое-какие доклады о
твоих разнообразных несчастьях.
     -  Представляю,  что  ты  слышала.  Не  за  каждым  ходит  по пятам
_так'ига_, периодически  и  в  различных  формах  совращая  его  и  дико
осложняя жизнь в нежелательных попытках защитить.
     - Это показывает, что я беспокоюсь, дорогой.
     -  Это так же показывает, что ты либо не уважаешь мою личную жизнь,
либо не ставишь ни во что мое здравомыслие.
     Мандор прочистил глотку.
     - Привет, Дара, - сказал он.
     - Полагаю, что тебе и должно все казаться таковым, - заявила она.
     Затем:
     - Привет, Мандор, - продолжала она. - Что с твоей рукой?
     -   Несчастный   случай,   проистекающий   из   некоторых    частей
архитектурного  ансамбля, - отозвался он. - Некоторое время тебя не было
в поле зрения, но это не касается поля моих мыслей.
     -  Спасибо,  если  это комплимент, - сказала она. - Да, я то и дело
ухожу в отшельничество, когда общество начинает обременять. Хотя тебе ли
говорить,  сэр, исчезающий надолго в лабиринтах Путей Мандора... если ты
действительно туда уходишь.
     Он поклонился.
     - Как вы сказали, леди, мы, похоже, родственные создания.
     Мать прищурилась, хотя голос не изменился, когда она сказала:
     - Я удивляюсь. Да, я иногда могу видеть в нас  родственный  дух,  и
чаще - в наших самых простых делах. В последнее время нас не было здесь,
и довольно долго, разве не так?
     -  Но  я был беспечен, - сказал Мандор, указывая на раненую руку. -
Ты, очевидно, нет.
     - Я никогда не спорю с архитектурой, - сказала она.
     - А с невесомостями? - спросил он.

                                - 16 -

     - Я стараюсь работать с тем, что стоит на месте, - сказала она ему.
     - В основном, я тоже.
     - А если не получается? - спросила она.
     Он пожал плечами.
     - Случаются иногда столкновения.
     - В свое время ты избегал многих, разве не так?
     -  Не могу отрицать, но это было очень давно. Ты, вероятно, сама по
себе весьма избегательная штучка.
     - Холодно, - ответила она. - Когда-нибудь мы должны сравнить записи
по невесомостям и столкновениям. Разве  не  странно,  если  мы  окажемся
схожими во всех отношениях?
     - Я был бы весьма удивлен, - ответил Мандор.
     Я  был  заворожен  и  слегка  испуган пикировкой, хотя исходить мог
только из ощущений и не имел понятия о сути. Они были в чем-то схожи,  и
я  никогда не слышал ничего столь неопределенного, но выразительного вне
Янтаря, где часто играют в словесные игры подобного рода.
     - Простите меня, - затем сказал Мандор, обращаясь ко всей компании,
-  но  я  вынужден  вас  покинуть.   Для   регенерации.   Благодарю   за
гостеприимство,  сэр,  -  он  поклонился  Сугуи.  -  И  за  удовольствие
скрестить... наши дорожки, - это уже Даре.
     -  Ты  только  что  прибыл,  -  сказал  Сугуи,  - и не отдохнул. Ты
выставляешь меня плохим хозяином.
     -  Славно  отдохнул,  старый  дружище,  никто не смог бы предложить
таких трансформаций, - заявил Мандор. Он взглянул на меня, попятившись к
открывающемуся выходу. - До скорого, - сказал он, и я кивнул.
     Он отправился в путь, и с его  исчезновением,  камень  вновь  обрел
однородность.
     - Интересуются его манерами, - сказала моя мать,  -  без  очевидной
настойчивости.
     - Тактично, - прокомментировал Сугуи. - Рожден он был в пышности.
     - Интересно, кто умрет сегодня? - сказала она.
     - Я не уверен, что гарантировано соучастие, - отозвался Сугуи.
     Она засмеялась.
     - А если так, - сказала она, - они определенно умрут  блестяще,  со
вкусом.
     - Ты говоришь в осуждение или из зависти? - спросил он.
     - Ни так, ни так, - сказала она. - Ибо я тоже наслаждаюсь тактом...
и хорошим жестом.
     - Мать, - сказал я, - что происходит?
     - Ты о чем, Мерлин? - отозвалась она.
     -  Я  покинул  эти края довольно давно. Ты послала демона разыскать
меня и позаботиться. По-видимому, тот, вернее, та смогла засечь  кого-то
янтарной  крови.  Возникла  путаница  между мной и Льюком. И она оделила
заботой нас обоих... пока  Льюк  не  начал  предпринимать  периодические
попытки  убить  меня.  Затем  она  защитила  меня  от Льюка и попыталась
определить, кто же из нас - более подходящая партия. Какое-то время  она
даже  жила  с  Льюком,  а  после  преследовала  меня. Мне следовало быть
догадливым, потому что она так жаждала узнать имя моей  матери.  Похоже,
Льюк по поводу своих родителей держал рот на замке.
     Она засмеялась.
     -  Представь  прелестную  картину, - начала она. - Малышка Джасра и
Принц Тьмы...
     -  Не  пытайся  сменить  тему  разговора.  Подумай, как это смущает
выросшего человека - его мамочка посылает демона присмотреть за ним.
     - Своеобразно. Это был всего лишь демон, дорогой.

                                - 17 -

     - Кого это заботит? Принцип тот же. Где ты  откопала  эту  мысль  о
защите? Я обижаюсь...
     - Вероятно, _тай'ига_  спасла  тебе  жизнь  больше,  чем  единожды,
Мерлин.
     - Ну да. Но...
     -  Тебе  лучше  быть мертвым, чем быть защищенным? И только потому,
что это исходит от меня?
     - Не в этом дело!
     - Так в чем?
     - Надеюсь, тебе понятно, что о себе я могу позаботиться сам, и...
     - Но ты не смог.
     -  Но  ты этого не знаешь. Я обижен тем, что ты начинаешь с мнения,
будто в Тени мне требуется дуэнья, что я наивен, доверчив, беспечен...
     - Полагаю, хоть это и заденет твои чувства, но можно смело сказать,
что таким ты и был, собравшись в края, настолько отличающиеся от Дворов,
насколько отличается Тень.
     - Да, о себе я могу позаботиться сам!
     -  Ты не сделал для этого ни капли. Зато напридумывал массу чепухи.
С чего  ты  решил,  что  причины,  которые  ты  перечислил,  единственно
возможны для твоих действий?
     - О'кей. Расскажи, знаешь  ли  ты,  что  Льюк  пытался  убить  меня
тринадцатого  числа  каждого апреля. И если - "да", почему ты мне просто
этого не сказала?
     -  Я  не  знала,  что  Льюк  пытался  убить тебя тринадцатого числа
каждого апреля.
     Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.
     - Тогда какого дьявола ты это сделала?
     -  Мерлин,  почему  для  тебя так сложно допустить, что другие люди
могут иногда знать то, чего не знаешь ты?
     - Начни с их нежелания изложить мне эти вещи.
     Долгое время мать молчала. Затем:
     -  Боюсь,  в  чем-то  ты  прав,  - сказала она. - Но были серьезные
причины не говорить на эти темы.
     -  Тогда начни с невозможности рассказать это мне. Скажи, почему ты
мне не доверяешь.
     - Это не вопрос доверия.
     - Тогда нет ли резона рассказать хоть что-то сейчас?
     Последовало еще одно, более долгое молчание.
     - Нет, - наконец сказала она. - Еще нет.
     Я повернулся к ней, сохраняя лицо спокойным, а голос ровным.
     - Значит, ничего не изменилось,  -  сказал  я,  -  и  не  изменится
никогда. Ты по-прежнему не доверяешь мне.
     - Это не так, - ответила  мать,  глянув  на  Сугуи.  -  Просто  это
неподходящее место или неподходящее время для обсуждений.
     - Могу ли я принести тебе напиток, Дара, или что-нибудь  поесть?  -
немедленно сказал Сугуи.
     - Спасибо,  нет,  -  отозвалась  она.  -  Я  не  могу  долго  здесь
задерживаться.
     - Мама, расскажи мне тогда о _тай'ига_.
     - Что бы ты хотел узнать?
     - Ты наколдовала их из-за Обода.
     - Верно.
     - Подобные существа бестелы сами по себе, но для собственных  целей
способны замещать живых хозяев.
     - Да.

                                - 18 -

     - Предположим, такое существо заняло личность в момент - или близко
к моменту - смерти, оживив дух и контролируя разум?
     - Интересно. Это гипотетический вопрос?
     - Нет. Это действительно случилось с той, кого ты за мной  послала.
Теперь она, кажется, неспособна выйти из тела. Разве не так?
     - Я не совсем уверена, - сказала мать.
     - Она теперь в ловушке, - предложил Сугуи. - Входить и выходить она
может, только используя присутствующий разум.
     -  Под контролем _тай'ига_ тело победило болезнь, убившую сознание,
- сказал я. - Ты полагаешь, она застряла на всю жизнь?
     - Да. Насколько я знаю.
     - Тогда скажи мне: освободится ли  демон,  когда  тело  умрет,  или
умрет вместе с ним?
     - Все может пойти и так, и так, - ответил он. - Но чем дольше демон
остается в теле, тем более вероятно, что он погибнет вместе с ним.
     Я опять посмотрел на мать.
     - И там ты держишь финал этой истории, - заявил я.
     Она пожала плечами.
     - Я разочаровалась в этом демоне и освободила его, - сказала она. -
Ну, и всегда можно наколдовать другого, была бы нужда.
     - Не делай этого, - сказал я ей.
     - Не буду, - сказала она. - Сейчас нужды нет.
     - Но если тебе покажется, что есть, ты сделаешь?
     - Мать заботится о безопасности сына, нравится это ему или нет.
     Я  поднял  левую  руку, вытянул указательный палец в гневном жесте,
как  вдруг  заметил,  что  ношу  яркий  браслет...  он   казался   почти
голографической  копией  витого  шнура.  Я опустил руку, сглотнул первый
ответ и сказал:
     - Теперь ты знаешь мои чувства.
     - Я знала их давным-давно, - сказала она. - Давай пообедаем в Путях
Всевидящих,  на половине цикла, считая от нынешнего момента, в пурпурное
небо. Согласен?
     - Согласен, - сказал я.
     - Тогда до скорого. Доброго цикла, Сугуи.
     - Доброго цикла, Дара.
     Она сделала три шага и ушла,  как  предписывает  этикет  -  тем  же
путем, что и вошла.
     Я повернулся и,  пройдя  к  краю  бассейна,  вгляделся  в  глубины,
почувствовал, как медленно расслабляются плечи. Теперь там были Джасра и
Джулия, обе в цитадели Крепости, творящие в лаборатории что-то тайное. А
затем поверх них поплыли завитки, и какая-то жестокая истина вне всякого
порядка и красоты начала формироваться в маску  поразительных,  пугающих
размеров.
     Я почувствовал руку на плече.
     -  Семья,  -  сказал  Сугуи,  -  интриги и безумства. Ты чувствуешь
тиранию привязанности, да?
     Я кивнул.
     - Еще Марк Твен  говорил  о  способности  выбирать  друзей,  но  не
родственников, - ответил я.
     - Я не знаю, что замышляют они, хотя  у  меня  есть  подозрения,  -
сказал  он. - Сейчас делать нечего, разве что передохнуть и подождать. Я
хотел бы услышать побольше из твоей истории.
     - Спасибо, дядя. Идет, - сказал я. - Почему бы и нет?
     Так  я  выдал  ему  остаток  рассказа.  Перевалив  через  него,  мы
переместились  к  кухне  для дальнейшего пропитания, затем проделали еще

                                - 19 -

один путь к плавающему балкону  над  океаном  цвета  лайма,  бьющимся  о
розовые  скалы  под  сумеречным...  или  нет  -  беззвездным небом цвета
индиго. Там я закончил повествование.
     - Это более чем интересно, - сказал Сугуи в конце концов.
     - Ну да? Во всем этот ты видишь что-то, чего не вижу я?
     -  Ты  дал  мне  слишком много пищи для размышлений, чтобы получить
поспешное суждение, - сказал он. - Давай на этом пока остановимся.
     - Очень хорошо.
     Навалившись на перила, я взглянул вниз на воды.
     - Тебе нужен отдых, - сказал Сугуи чуть погодя.
     - Догадываюсь.
     - Идем, я покажу твою комнату.
     Он протянул руку, и я схватился за нее. Вместе мы утонули в полу.
     Итак,  я  спал,  окруженный  гобеленами  и тяжелыми драпировками, в
комнате без дверей в Путях Сугуи. Вероятно, располагалась она  в  башне,
так как я слышал ветер за стенами. Во сне я видел сон...
     Я снова был в Янтарном  замке,  гуляя  по  искристой  протяженности
Коридора  Зеркал.  Свечки  вспыхивали в высоких подставках. Шаги были не
слышны. Блестели зеркала в разных оправах. Они покрывали стены  с  обеих
сторон  - большие, маленькие. Я в их глубинах шел мимо себя, отраженный,
искаженный, иногда преображенный...
     Я   задержался   возле   высокого  потрескавшегося  зеркала  слева,
оправленного в олово. Как только я повернулся к нему, то понял, что тот,
кого увижу сейчас, буду не я.
     И я не ошибся. Из зеркала  на  меня  смотрела  Корал.  Она  была  в
персиковой  блузе  и  без  повязки на глазу. Трещина в зеркале делила ее
лицо пополам. Левый глаз ее, как помнится, был зеленым, вместо правого -
Талисман Закона. Оба казались направленными на меня.
     - Мерлин, - сказала она. - Помоги мне. Это так странно.  Верни  мне
глаз.
     - Я не знаю, как, - сказал я. - Не понимаю, как это было сделано.
     -  Мой глаз, - продолжала она, будто не слыша. - Мир - это роящиеся
силы в Оке Закона, холодный... такой холодный!.. и недобрый мир.  Помоги
мне!
     - Я найду способ, - сказал я.
     - Мой глаз... - тянула она.
     Я заторопился дальше.
     Из  прямоугольного  зеркала  в  деревянной раме с резным фениксом в
основании меня приветствовал Льюк.
     -  Эй,  приятель.  -  Он  был  неухоженным.  - Мне хочется получить
обратно папин меч. Ты же не будешь опять перечить мне, нет?
     - Боюсь, что нет, - пробормотал я.
     - Жаль, что столь недолго я держал в руках твой подарок. Подумай об
этом, хорошо? У меня такое чувство, что он может оказаться очень кстати.
     - Сделаю, - сказал я.
     -  В  конце  концов,  в  какой-то  степени  ты отвечаешь за то, что
произошло, - продолжал он.
     - Правильно, - согласился я.
     - ...и мне определенно хочется меч обратно.
     - Ага, - сказал я, отодвигаясь.
     Из  обрамленного  темно-бордовым  эллипса  справа  от  меня  изошло
гадостное хихиканье. Повернувшись, я узрел лицо Виктора Мелмана, колдуна
с тени Земля, с которым я конфликтнул,  когда  неприятности  мои  только
начинались.
     - Сын погибели! - прошипел он. -  С-славно  видеть  тебя  потерянно
блуждающим в Преддверии Ада. Пусть кровь моя кипит на твоих ладонях.

                                - 20 -

     - Твоя кровь - на твоих ладонях, - сказал я.  -  А  тебя  я  считаю
самоубийцей.
     - Нет, не так! - он отпрянул. - Ты подло убил меня.
     -  Кончай  вешать  лапшу, - ответил я. - Я, может, и наворотил кучу
всего, но твоя смерть не из этой кучи.
     Я  пошел  было прочь, но его рука исторглась из зеркала и вцепилась
мне в плечо.
     - Убийца! - завопил он.
     Я смахнул его ладонь.
     - Гул-ляй, голубок, - сказал я и пошел дальше.
     Затем из широкого, оправленного в зеленое зеркала с зеленой  вуалью
на стекле меня поприветствовал Рэндом, качая головой.
     - Мерлин! Мерлин! Что  ты  все-таки  затеваешь?  -  спросил  он.  -
Какое-то время я считал, что мы с тобой в одном строю.
     -  Ну,  -  отозвался  я,  рассматривая  его  оранжевую  футболку  и
"левисы",  -  все  верно,  сэр.  Просто у меня не было времени кое в чем
разобраться.
     - Это кое-что включает безопасность королевства... и у тебя не было
времени?
     - Ну, предполагаю, что там припутано кое-что от закона.
     - Если он связан с нашей безопасностью, закон творю один я.
     - Да, сэр. Сознаю, что...
     - Нам необходимо  поговорить,  Мерлин.  Так  ли  это,  что  ты  сам
каким-то образом связан со всеми событиями?
     - Предполагаю, что верно и это...
     - Ничто не имеет значения. Королевство важнее. Нам надо поговорить.
     - Да, сэр. Поговорим, как только...
     -  "Как только", к дьяволу! Сейчас же! Прекрати разбазаривать время
на глупости и тащи свою задницу сюда! Нам надо поговорить!
     - Все сделаю, как только...
     - Не корми меня "как только"! Если ты скрываешь важную  информацию,
это  граничит  с  предательством!  Мне  необходимо  увидеть тебя сейчас!
Домой!
     -  Иду,  -  сказал  я  и заторопился прочь, присоединяя его голос к
продолжающемуся  хору  прочих,  провторяющих  свои  требования,  мольбы,
обвинения.
     Из следующего зеркала - круглого, с синей плетеной рамой - на  меня
взглянула Джулия.
     - А вот и ты, - сказала она почти  тоскливо.  -  Знаешь,  я  любила
тебя.
     - И я тебя любил, - признал я. - Понадобилось много времени,  чтобы
понять это. Но думаю, что дело уже провалено.
     - Ты любил меня недостаточно, - сказала она. - Недостаточно,  чтобы
довериться мне. Вот и потерял мое доверие.
     Я оглянулся.
     - Извини, - сказал я.
     - Недостаточно хорошо, -  отреагировала  она.  -  И  вот  мы  стали
врагами.
     - Необязательно рассматривать это так.
     - Слишком поздно, - сказала она. - Слишком поздно.
     - Извини, - повторил я и заторопился дальше.
     Так  я  подошел к Джасре в красной ромбовидной раме. Ее рука с ярко
крашеными ногтями вытянулась вперед и принялась ласкать мне щеку.а
     - Куда-то направляешься, милый мальчик? - спросила она.

                                - 21 -

     - Надеюсь, что да, - сказал я.
     Она пошло улыбнулась и поджала губы.
     - Я решила, что ты плохо влияешь на моего сына, - сказала она. - Он
лишился какого-то внутреннего стержня, когда подружился с тобой.
     - Ну, извини, - сказал я.
     - ...и это может сделать его негодным для власти.
     - Негодным или нежелательным? - спросил я.
     - Как бы то ни было, виноват будешь ты.
     - Джасра, он уже большой мальчик. Он сам принимает решения.
     - Боюсь, ты научил его принимать неверные.
     - Он сам по себе, леди. Не вини меня, если он делает то,  что  тебе
не по нраву.
     - А если Кашфу сотрут в порошок лишь  потому,  что  ты  сделал  его
мягче?
     - Беру самоотвод, - сказал я, делая шаг.
     Хорошо,  что  я  двигался, ибо ее рука вылетела вперед, пробороздив
ногтями по моему лицу, но все же толком не дотянувшись. Пока  я  уходил,
она  швыряла  мне  вслед  бранные слова. К счастью, они потонули во всех
прочих криках.
     - Мерлин?
     Снова повернувшись вправо, я увидел лицо Найды  внутри  серебряного
зеркала, его поверхность и витая рама были единым целым.
     - Найда! Какой зуб на меня припасла _ты_?
     -  Никакого,  -  ответила  леди  _тай'ига_.  - Я просто переживаю и
нуждаюсь в советах.
     - Ты мне не ненавидишь? Как это ново!
     - Ненавидеть тебя? Не глупи. Я никогда бы не смогла.
     - Но кажется, что в этой галерее на меня разгневаны все.
     - Это лишь сон, Мерлин. Ты реален, я реальна, а об остальных  -  не
знаю.
     - Прости. Моя мать наложила на тебя заклятие,  чтобы  ты  оберегала
меня...  все  эти  годы.  Сейчас ты действительно свободна от него? Если
нет, наверное, я могу...
     - Я свободна.
     -  Прости,  что  у  тебя  было  столько   неприятностей   с   этими
условиями... не зная, я это или Льюк, ты была обязана защищаться. Кто же
знал, что в Беркли по соседству окажутся сразу два жителя Янтаря?
     - Я не жалею.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я пришла за советом. Я хочу знать, как найти Льюка.
     - Ну как же, в Кашфе. Там он как раз  и  был  коронован.  Зачем  он
нужен тебе?
     - Не догадываешься?
     - Нет.
     - Я влюблена в него. И всегда была. Раз теперь я свободна от _уз_ и
обладаю собственным телом, то хочу, чтобы он знал, что это я - Гэйл... и
знал, что я чувствовала в те времена. Спасибо, Мерлин. Прощай.
     - Постой!
     - Да?
     -  Я так и не отблагодарил тебя за защиту... даже если для тебя это
было лишь принуждение, и даже если это было лишними хлопотами для  меня.
Спасибо, и удачи тебе.
     Она улыбнулась и исчезла. Я протянул руку и коснулся зеркала.
     - Удачи, - подумал я и услышал ее ответ.
     Странно. Это был сон. И все же - я не мог проснуться, и он ощущался
реальностью. Я...

                                - 22 -

     - Ты, понятно, вовремя вернулся  ко  Дворам  для  завершения  своих
замыслов...  - Это из зеркала в трех шагах впереди - узкого и черного по
краям.
     Я подошел к нему. На меня свирепо смотрел мой брат - Джарт.
     - Чего ты хочешь? - спросил я.
     Его лицо было злой пародией на мое собственное.
     - Я хочу, чтобы тебя никогда не было, - сказал он. - Проиграй.  Мне
хотелось бы увидеть твою смерть.
     - Каков твой третий выбор? - спросил я.
     - Полагаю, заключение тебя в личную преисподнюю.
     - Почему?
     - Ты стоишь между мной и тем, чего я хочу.
     - Я был бы рад отойти в сторону. Скажи - как.
     - Нет пути, чтобы ты смог или захотел. Сам.
     - Ты так ненавидишь меня?
     - Да.
     - Я думал, что купание в Фонтане сожгло твои эмоции.
     - Курс лечения не завершился, и эмоции лишь усилились.
     - И нет способа все забыть и начать заново, стать друзьями?
     - Никогда.
     - Я так не думаю.
     -  Она  всегда  больше  заботилась о тебе, чем обо мне, и теперь ты
намерен завладеть троном.
     - Не смеши. Я его не хочу.
     - Твои желания здесь ни при чем.
     - Я не буду владеть им.
     - Нет - будешь, если я тебя не убью.
     - Не дури. Оно того не стоит.
     - Скоро наступит день, который ты ждешь меньше всего, ты обернешься
и увидишь меня. И будет поздно.
     Зеркало залило черным.
     - Джарт!
     Ничего. Необходимость мириться с ним во сне раздражала так же,  как
и наяву.
     Я повернул голову  в  сторону  зеркала,  оправленного  в  пламя,  в
нескольких  шагах  впереди  и  влево  от меня, откуда-то зная, что оно -
следующее по курсу. Я двинулся к нему.
     Она улыбалась.
     - И так ты владеешь им, - сказала она.
     - Тетушка, что происходит?
     -  Некий  конфликт,  о  котором  в   основном   упоминают   как   о
"неподдающемся урегулированию", - отозвалась Фиона.
     - Это не тот ответ, который мне нужен.
     - Слишком многих уже подняли на ноги, чтобы дать тебе лучший.
     - И часть этого - ты?
     -  Очень  небольшая.  Не та, которая смогла бы дать тебе что-нибудь
полезное.
     - Что мне делать?
     - Изучи свои возможности и выбери лучшую.
     - Лучшую для кого? Лучшую для чего?
     - Сказать можешь только ты.
     - Ну, намекнуть-то можно?
     - Ты мог пройти Образ Кэвина в тот день, когда  я  привела  тебя  к
нему?

                                - 23 -

     - Да.
     -   Так   я   и   думала.  Этот  Образ  был  начертан  в  необычных
обстоятельствах. Его нельзя скопировать. Образ  Оберона  никогда  бы  не
допустил  его  создания,  не будь поврежден сам и слишком слаб для того,
чтобы предотвратить приход к существованию конкурента.а
     - Ну, и?
     - Наш Образ хочет поглотить его, объединиться. Если это  получится,
то  будет  столь  же гибельно, как если бы Образ Янтаря был уничтожен во
время войны. Равновесие с Хаосом будет безвозвратно нарушено.
     -  А Хаос недостаточно силен, чтобы предотвратить это? Я думал, что
они могущественны в равной степени.
     -  Так и было, пока ты не исправил Теневой Образ, и Образ Янтаря не
получил возможность поглотить его. Это  удесятерило  его  силу,  душащую
Хаос.  И  он  способен  добраться до Образа твоего отца, преодолев отпор
Логруса.
     - Я не понимаю, что делать.
     - И я не понимаю. Но требую, чтобы ты сделал  то,  что  я  сказала.
Когда  придет  время, ты должен принять решение. Я не знаю какое, но оно
будет очень важным.
     - Она права, - раздался голос у меня за спиной.
     Повернувшись, я увидел отца в сияющей черной раме,  на  ее  верхнем
крае была укреплена серебряная роза.а
     - Кэвин! - услышал я голос Фионы. - Где ты?
     - В месте, где нет света, - сказал он.
     - Отец, я думал, что ты где-то в Янтаре, вместе с Дейрдре, - сказал
я.
     - Духи играют в духов, - ответил он. - У меня не много времени, ибо
сила  кончается.  Я  могу только сказать: не верь ни Образу, ни Логрусу,
никому из этих отродий, пока вопрос не утрясется.
     Он стал блекнуть.
     - Как мне помочь тебе? - спросил я.
     Два слова "...во Дворах" донеслось до меня раньше, чем он исчез.
     Я опять повернулся.
     - Фи, что он имел в виду? - спросил я ее.
     Она хмурилась.
     -  Такое  впечатление, что ответ зарыт где-то во Дворах, - медленно
отозвалась она.
     - Где? Где мне следует покопаться?
     Она покачала головой и начала отворачиваться:
     - Кто знает лучше?
     Затем исчезла и она.
     Голоса  звали  меня,  сзади,  спереди.  Всхлипы  и смех, мое имя. Я
заторопился вперед.
     - Что бы ни случилось, - сказал Билли Ротт, - если тебе понадобится
хороший законник, я возьмусь за дело... даже в Хаосе.
     А  потом  был  Дваркин,  подмигнувший  мне  из крошечного зеркала с
перекрученной рамой.
     -  Беспокоиться  не  о чем, - заметил он, - но какие-то невесомости
вьются вокруг тебя.
     - Что мне делать? - закричал я.
     - Ты должен стать чем-то более великим, нежели сам.
     - Не понимаю.
     - Сбеги из клетки, что - жизнь твоя.
     - Какой клетки?
     Он исчез.

                                - 24 -

     Я побежал, и их слова звенели вокруг меня.
     Ближе к концу зала было зеркало, похожее на  кусок  желтого  шелка,
натянутого на раму. Из него мне ухмыльнулся Чеширский Кот.
     - Карта откроет недобрый путь для королей в каре. Мальчик,  тебе  с
него  не свернуть, - сказал он. - Шел бы ты в кабаре. Мы тяпнем пивка, и
не дрогнет рука художника из кабаре...
     - Нет! - заорал я. - Нет!
     А потом осталась лишь ухмылка. На этот раз исчез и я.  Милосердное,
черное забвение и свист ветра, где-то там, далеко.


                                   3

     Долго ли я спал - не знаю. Разбудил  меня  Сугуи,  повторявший  мое
имя.
     - Мерлин, Мерлин, - говорил он. - Небо белое.
     -  И  у  меня  занятой  день,  -  добавил  я. - Знаю. У меня и ночь
оказалась занятой.
     - Значит, оно до тебя добралось.
     - Что?
     -  Небольшое заклинание, которое наслал я, чтобы открыть твой разум
просветлению. Я надеялся подвести тебя к ответу в ключе твоих мыслей,  а
не нагружать ношей своих догадок и подозрений.
     - Я был снова в Коридоре Зеркал.
     - Я не знал, какую форму оно примет.
     - Это было в действительности?
     - Как подобные вещи следуют, так тому и быть.
     - Ну, спасибо... я так и думал.  Помню,  Грайлл  говорил  что-то  о
твоем желании видеть меня раньше, чем увидит мать.
     - Хотел взглянуть, что ты знаешь, прежде чем встретишься с ней  нос
к носу. Я хотел защитить твою свободу выбора.
     - О чем ты говоришь?
     - Я уверен, она хочет видеть тебя на троне.
     Я сел и протер глаза.
     - Полагаю, что это возможно, - сказал я.
     - Я не знаю, как далеко она зайдет, чтобы добиться своего. Я  хотел
дать  тебе  шанс  обдумать  собственное  мнение прежде, чем раскусишь ее
планы. Может, чашечку чая?
     - Да, спасибо.
     Я принял кружку, которую он предложил мне, и поднес к губам.
     -  Что  ты  еще  можешь  добавить,  кроме  догадок о ее желаниях? -
спросил я.
     Сугуи покачал головой.
     - Я не знаю, насколько бурна ее программа, - сказал он, -  если  ты
об  этом.  И  связана  ли  она с заклинаниями, которые висели на тебе, а
теперь исчезли.
     - Твоих рук дело?
     Он кивнул.
     Я сделал еще глоток.
     - Никак не предполагал, что так близко подберусь к голове  очереди,
-  сказал я. - Джарт - четвертый или пятый номер на транспортере, не так
ли?
     Сугуи кивнул.
     - Чувствую, что день будет очень занятой, - сказал я.
     - Заканчивай с чаем, - сказал он, - и следуй за мной.

                                - 25 -

     Он вышел через драконовый гобелен на дальней стене.
     Когда  я  вновь  поднял  кружку, яркий браслет сполз с моего левого
запястья и поплыл перед моим носом, топя переплетение  в  круге  чистого
света.  Над дымящимся настоем он затрепетал, словно наслаждаясь коричным
ароматом.
     - Привет, Призрак, - сказал я. - Что ты так странно прилип к руке?
     - Чтобы выглядеть как кусок веревки, который ты  обычно  носишь,  -
пришел ответ. - Я думал, тебе это понравится.
     - Я имею в виду, что ты делал там все это время?
     -  Только  слушал,  Папа.  Смотрел, чем могу помочь. Все эти люди -
твои родственники?
     - Те люди, с которыми я встречался, - да.
     - Надо ли вернуться в Янтарь и рассказать об их кознях?
     -  Нет,  они  творят  их  и  во  Дворах,  - я еще хлебнул чаю. - Ты
подразумеваешь какой-то особенный вред? Или это общий вопрос?
     -  Не  доверяй  своей  матери и своему брату Мандору, даже если они
приходятся мне бабкой и дядей. Я думаю, они что-то для тебя готовят.
     - Мандор всегда был добр ко мне.
     - ...и дядя твой Сугуи... он кажется возвышенно  непоколебимым,  но
весьма   напоминает  мне  Дваркина.  Мог  бы  он  замешивать  внутренние
беспорядки, но быть готовым соскочить в любой момент?
     - Надеюсь, что нет, - сказал я. - Так он не поступал никогда.
     - Хо-хо, все это - песочные домики, а сейчас время потрясений.
     - Где ты набрался этой попсовой психологии?
     - Я изучал великих психологов Тени  Земля.  Что  было  частью  моей
попытки  понять человеческую среду. И я осознаю, что в ту эпоху я больше
всего узнал о сути иррационального.
     - Ну, хорошо, и чем же могут быть вызваны текущие события?
     - На проекцию Образа порядком повыше я наткнулся в  Талисмане.  Там
были  представлены аспекты, которых я просто не смог понять. Это привело
к обдумыванию теории хаоса, затем к Меннингеру и всем прочим  в  поисках
проявлений его - Хаоса - в сознании.
     - И какие заключения?
     - В результате я стал мудрее.
     - Да нет, я об Образе.
     -  А,  да.  Или он обладает элементом иррациональности сам по себе,
как живая тварь, или он является разумом такого порядка,  что  некоторые
его  проявления  низшим существам только кажутся иррациональными. Или же
объяснения идентичны с практической точки зрения?
     -  У  меня  не было случая применить некоторые из тех тестов, что я
разработал, но можешь ли ты сказать в  рамках  своего  самосознания:  не
подпадаешь ли ты сам под категорию иррациональных систем?
     - Я? Иррационален? Такая точка зрения мне в голову не приходила.  Я
не могу понять, как такое возможно.
     Я закончил с чаем и перекинул ноги через край кровати.
     -  Плохо,  -  сказал я. - Я думаю, какая-то мера иррациональности и
есть то, что делает нас истинно людьми...  Как  и  распознание  оного  в
себе, конечно.
     - Правда?
     Я поднялся и принялся одеваться.
     -  Да,  и  контроль  иррациональности  может  иметь   отношение   к
интеллекту, к творчеству.
     - Я собираюсь заняться этим вплотную.
     -  Будь  любезен, - сказал я, натягивая сапоги, - и дай мне знать о
своих осознаниях.

                                - 26 -

     Пока я заканчивал одеваться, он спросил:
     - Когда небо станет синим, ты  будешь  завтракать  с  твоим  братом
Мандором?
     - Да, - сказал я.
     - А попозже у тебя будет ленч с твоей матерью?
     - Это верно.
     -  А  еще попозже ты будешь смотреть карнавал погребения последнего
монарха?
     - Уделю.
     - Я нужен тебе для защиты?
     -  Со  своими  родственниками  я буду в безопасности, Призрак. Даже
если ты им не доверяешь.
     -   Последнее   погребение,   которому  ты  уделил  внимание,  было
подвергнуто бомбардировке.
     -  Это  верно.  Но  это был Льюк, а он дал зарок. Со мной все будет
о'кей. Если хочешь осмотреть достопримечательности, иди вперед.
     - Хорошо, - сказал он. - Пойду.
     Я поднялся и прошел через комнату, чтобы встать перед драконом.
     - Не мог бы ты показать мне путь к Логрусу? - спросил Призрак.
     - Ты шутишь?
     -  Нет,  - объявил он. - Я видел Образ, но никогда не видел Логрус.
Где они его содержат?
     -  Мне  казалось, что я получше организовал тебе функции памяти. Во
время  последнего  столкновения  с  этим  предметом  ты  его  хорошенько
обгадил.
     - Так получилось. Ты думаешь, он может иметь на меня зуб?
     -  С  места  в  карьер - да. По размышлении - тем более. Держись от
него подальше.
     -   Но   ты   только   что  советовал  мне  изучить  фактор  хаоса,
иррациональность.
     -  Я  не  советовал  совершать  самоубийства. Я вбил в тебя слишком
много труда.
     -   Я   тоже   ценю  себя.  И  ты  знаешь,  я  обладаю  императивом
самосохранения, таким же, как и у органических существ.
     - Мне интересны твои суждения.
     - Ты знаешь кучу всего о моих способностях.
     -  Это  верно,  ты  очарователен в скоростном сваливании из пекла к
черту на рога.
     - А ты обязан мне в приличном обучении.
     - Это мне надо обдумать.
     - Хватит терять время. Полагаю, я и сам смогу найти его.
     - Прекрасно. Вперед.
     - Его так трудно засечь?
     - Ты только что отказался от всеведения, не помнишь?
     - Папа, по-моему, мне надо его увидеть.
     - У меня нет времени провожать тебя туда.
     - Просто покажи путь. Я очень хорош в укрытии себя.
     - Что ж, я тебе  подскажу.  Отлично.  Сугуи  -  Хранитель  Логруса.
Логрус  расположен  в  пещере...  где-то. Единственный путь, который мне
известен, начинается здесь.
     - Где?
     -  Тут  есть  что-то  похожее  на  девять  закрученных  в   спираль
поворотов. Я наложу на тебя видение, которое поведет тебя.
     - Не знаю, срабатывают ли твои заклинания на  таких  штуках,  вроде
меня...

                                - 27 -

     Я потянулся вовне сквозь кольцо - извините, спикарт - сложил связки
черных  звездочек  на  карте  путей, которыми Призраку должно следовать,
подвесил ее перед ним в пространстве логрусового зрения и сказал:
     - Я смонтировал тебя и я смонтировал это заклинание.
     - Ух ты, - отозвался Призрак. -  Чувствую  так,  будто  я  внезапно
овладел базой данных, к которой никак не мог получить доступа.
     - Всему свое время. Сформируй из себя подобие кольца на моем  левом
указательном  пальце.  В  мгновение  мы  выпадем из комнаты и проследуем
дальше. Когда мы подойдем к нужному  пути,  я  отмечу  его  указателями.
Проследовав туда, пройдешь сквозь нечто по маршруту, что приведет в иное
место. Там  в  окрестностях  найдешь  черную  звезду,  отмечающую  новое
направление,  которым должно пойти - в другое место и к другой звезде, и
так далее. Со временем войдешь в  пещеру,  которая  суть  дома  Логруса.
Затаись,  как только сумеешь, и твори свои исследования. Когда пожелаешь
уйти - оберни процесс.
     Он сжался и подлетел к моему пальцу.
     - Навести меня позже и дай знать о своих экспериментах.
     -  Я  так  и  планировал,  -  донесся его утоньшившийся голос. - Не
хотелось бы отягощать твою нынешнюю, весьма вероятную паранойю.
     - Так держать, - сказал я.
     Я пересек комнату и вошел в дракона.
     Вломился я в небольшой зал: одно окно смотрело на горы, второе - на
пустыню. Вокруг никого не было, и я шагнул в длинный коридор. Да, именно
так, как я и помнил.
     Я двигался по нему, минуя один за другим несколько залов,  пока  не
подошел  к  двери  слева,  которую  и открыл, чтобы обнаружить коллекцию
швабр, метелок, ведер, щеток, кучу ветоши и тазик. Да, как я и помнил. Я
указал на полки справа.
     - Найди черную звезду, - сказал я.
     - Ты серьезно? - донесся тоненький голос.
     - Пойди и посмотри.
     Полоска   света   проследовала   с   моего   указательного  пальца,
исказилась, как только приблизилась к полкам, закуклилась в линию  столь
тонкую, что она тут же выпала из реальности.
     - Удачи, - шепнул я, а затем повернул прочь.
     Я  закрыл дверь, беспокоясь, правильно ли я поступил, и утешая себя
мыслью, что он будет осмотрительным  и  со  временем  несомненно  отыщет
Логрус.  Что  бы  ни  случилось  на этом фронте - пусть случается. А мне
любопытно, что он сможет разузнать.
     Я повернулся и прошел назад по коридору к маленькой гостиной. Может
быть, это было последней возможностью побыть одному, и я  решил  извлечь
из  этого  пользу.  Я  уселся на груду подушек и вытащил Козыри. Быстрый
расклад колоды выкинул  тот,  что  я  торопливо  набросал  с  Корал  тем
лихорадочным днем в Янтаре. Я изучал ее черты, пока карта не похолодела.
     Изображение стало трехмерным, а затем она ускользнула, а  я  увидел
самого  себя,  прогуливающегося ярким полднем по улицам Янтаря, держа ее
руку, а вокруг кипели толпы торговцев. Потом  мы  спускались  по  склону
Колвира,  море перед нами было ясным, кружили чайки. Потом снова в кафе,
стол, летающий на фоне стены...
     Я  прикрыл  карту  ладонью.  Она  спала  и видела сны. Пике - когда
входишь в чьи-то сны. Пике еще круче  -  обнаружить  там  себя  -  если,
конечно,   прикосновение   моего   разума  не  подтолкнуло  неосознанное
воспоминание... Одна из маленьких загадок жизни. Нет нужды будить бедную
леди,  чтобы  просто спросить ее, как она себя чувствует. Я полагал, что
смогу вызвать Льюка и спросить, как поживает Корал.  Я  принялся  искать

                                - 28 -

его  карту,  затем  тормознул.  Он, должно быть, здорово занят: все-таки
первый день на работе в должности монарха. Тем более, я  уже  знал,  что
Корал  отдыхает.  Я  трепал-мусолил  карту Льюка, пока в конце концов не
отпихнул ее в сторону и не обнаружил под ней другую.
     Серое,  черное  и  серебряное...  Его лицо было более старой, более
суровой версией моего. Кэвин, мой отец, смотрел на меня. Сколько  раз  я
безрезультатно  потел  над этой картой, пытаясь дотянуться до него, пока
мозг не скручивался в ноющие узлы. Многие говорили, что значит это  лишь
одно  из  двух  - или он умер, или он блокирует контакт. А потом на меня
накатило забавное ощущение. Я припомнил  его  рассказ  о  тех  временах,
когда  они  пытались  достать Брэнда через Козырь и как сначала у них не
получалось из-за удаленности тени,  где  был  заключен  Брэнд.  Затем  я
вспомнил   отцовские  попытки  добраться  ко  Дворам,  и  там  трудность
заключалась в огромном расстоянии. Допустимо ли то, что он не умер и  не
блокирует меня, а то, что он находится слишком далеко от тех мест, где я
предпринимал свои попытки?
     Но  тогда  кто  же  пришел мне на помощь в Тени той ночью, перенеся
меня в странный мир меж теней и причудливых приключений,  что  случилось
со  мной  там?  И  хотя я был не совсем уверен в природе его появления в
Коридоре Зеркал, но позже я натыкался на знаки присутствия отца в  самом
Янтарном Замке. Если он побывал в каждом из этих мест, то вряд ли он мог
быть настолько далеко. А это значит, что он просто блокирует меня и  еще
одна попытка добраться к нему скорее всего окажется столь же бесплодной.
И что, если были иные объяснения для всех событий и...
     Карта  вроде  бы  начала холодеть под моим касанием. Было это игрой
воображения, или сила моего взгляда все же  начала  активировать  ее?  Я
мысленно   двинулся   вперед,  фокусируясь.  Кажется,  карта  стала  еще
холодней, когда я это сделал.а
     - Папа? - сказал я. - Кэвин?
     Еще холоднее, и покалывание в кончиках пальцев,  касающихся  карты.
Кажется,  начало  Козырного  контакта.  Возможно  ли, что он был гораздо
ближе ко Дворам, чем к Янтарю, и теперь более доступен...
     - Кэвин, - повторил я. - Это я, Мерлин. Привет.
     Его изображение шевельнулось, кажется, сдвинулось.  А  затем  карта
стала совершенно черной.
     Но она оставалась холодной, и возникло  ощущение  типа  молчаливого
варианта  контакта,  схожее  с  долгой  паузой  во  время  разговора  по
телефону.
     - Папа? Ты там?
     Тьма карты обрела глубину. И далеко  внутри  нее,  кажется,  что-то
шевельнулось.
     - Мерлин? - слово было неотчетливым, но я был уверен, что  это  его
голос произнес мое имя. - Мерлин?
     Движение в глубине было реальным. Что-то рвалось ко мне.
     Оно изверглось из карты мне прямо в лицо, с биением черных крыльев,
каркая, ворон или ворона, черная-пречерная.
     - Запретно! - каркнула птица. - Запретно! Уходи! Убирайся!
     Она била крыльями возле моей головы, пока карты сыпались из рук.
     -  Прочь! - пронзительно кричала она, кружа по комнате. - Запретное
место!
     Птица  вылетела  в  дверь,  а  я  кинулся следом. Но она исчезла, в
мгновение ока потерялась из виду.
     - Птица! - кричал я. - Вернись!
     Но не было ни отклика, ни  шороха  бьющих  крыльев.  Я  заглянул  в
другие  комнаты,  но  ни  в  одной  из  них не было и следа чернокрылого
твареныша.

                                - 29 -

     - Птица?..
     - Мерлин! В чем дело? - донеслось свысока.
     Я взглянул вверх, чтобы увидеть Сугуи, спускавшегося по хрустальной
лестнице в дрожащей вуали света - за его  спиной  густело  небо,  полное
звезд.
     - Просто ищу птицу, - отозвался я.
     -  О-о,  - сказал он, спустившись к площадке и ступая сквозь вуаль,
которая сразу дематериализовалась,  прихватив  с  собой  и  лестницу.  -
Надеюсь, особенную птицу?
     - Большую и черную, - сказал я. - И вроде, говорящую.
     Сугуи покачал головой.
     - Я могу послать за такой, - сказал он.
     - Это была особенная птица, - сказал я.
     - Жаль, что ты упустил ее.
     Мы  вошли  в  коридор,  и  я, повернув налево, направился обратно в
гостиную.
     - Козыри разбросаны, - заметил дядя.
     - Одним я  пытался  воспользоваться,  а  он  почернел,  и  из  него
вылетела птица, крича: "запретно!" Вот я их и выронил.
     - Звучит так, будто твой корреспондент -  злой  шутник,  джокер,  -
сказал он, - или - заклят.
     Мы опустились на колени, и он помог мне собрать Козыри.
     -  Последнее  мне  кажется  более вероятным, - сказал я. - Это была
отцовская карта. Я много раз пробовал запеленговать его, и на этот раз я
был  ближе,  чем  когда-либо.  Я действительно слышал его голос во тьме,
прежде чем вмешалась птица, и связь прервалась.
     -  Звучит  так,  будто  он  заключен в место без света и, наверное,
охраняемое магией.
     - Конечно! - сказал я, подбивая колоду и пряча ее.
     Нельзя потревожить ткань Тени в точке абсолютной тьмы.  Тьма  столь
же эффективна, как и слепота, когда кого-нибудь наших кровей надо лишить
возможности побега. Что ж, это добавляет элемент рациональности к  моему
недавнему  опыту. Кто-то, желающий, чтобы Кэвин вышел из строя, _был_бы_
вынужден содержать его в очень темном месте.
     - Ты когда-нибудь встречал моего отца? - спросил я.
     - Нет, - отозвался Сугуи. - Насколько я помню, он под  конец  войны
ненадолго посещал Дворы. Но я никогда не имел удовольствия.
     - Ты слышал что-нибудь о его здешних делах?
     -   То,  что  он  вместе  с  Рэндомом  и  другими  жителями  Янтаря
присутствовал на встрече с  Суэйвиллом  и  его  советниками  -  встрече,
предшествовавшей  мирному  договору. После чего, как я понимаю, он пошел
своими путями, и я даже не слыхал, куда они его могли завести.
     -  В  Янтаре я слышал не больше, - сказал я. - Интересно... Он убил
придворного...  Лорда  Бореля...  незадолго  до  финальной  битвы.  Есть
какой-нибудь шанс, что родственники Бореля могли искать его?
     Дядя дважды щелкнул клыками, затем надул губы.
     -  Дом  Птенцов  Дракона...  -  задумался он. - По-моему, нет. Твоя
бабушка была из Драконьих Птенцов...
     -  Знаю,  -  сказал  я.  -  Но  я  практически  не имел с ними дел.
Некоторое расхождение во взглядах с Удящими...
     - Пути Птенцов Дракона - довольно воинственны, - продолжал Сугуи. -
Слава битвы. Боевая  честь,  понимаешь  ли.  Во  времена  мира  не  могу
представить их недовольства делами военными.
     Припомнив рассказ отца, я сказал:

                                - 30 -

     - Даже если они считают убийство не то чтобы честным?
     - Не знаю, - сказал он на это. - Трудно оценивать мнения по  особым
вопросам.
     - Кто сейчас глава Дома Птенцов Дракона?
     - Герцогиня Белисса Миноби.
     - Герцог, ее муж - Ларсус... Что случилось с ним?
     -  Он  умер  при падении Образа. Я полагаю, принц Джулиэн из Янтаря
убил его.
     - И Борель - их сын?
     - Да.
     - О-хо-хо. Сразу двое. Я не сообразил.
     - У Бореля два брата, сводный  брат  и  сводная  сестра,  множество
дядей,  тетей,  кузенов.  Да, это большой Дом. И женщины Птенцов Дракона
так же неудержимы, как и мужчины.
     -  О,  да. Есть даже песни, такие как "Никогда-Ни-За-Что Незамужняя
Драконья Девица". Есть какой-нибудь способ выяснить, не было ли у Кэвина
каких-то дел с Птенцами Дракона, пока он бывал здесь?
     - Можно  было  бы  немного  поспрашивать,  хотя  это  будет  долго.
Воспоминания вянут, след стынет. Не так все просто.
     Он покачал головой.
     - Сколько осталось до синего неба? - спросил я его.
     - Довольно мало, - сказал он.
     -  Тогда  я  лучше  отправлюсь  в  Пути  Мандора.  Я  обещал  брату
позавтракать с ним.
     -  Увидимся  с тобой позже, - сказал он. - На погребении... если не
раньше.
     -  Да,  - сказал я. - Догадываюсь, что мне лучше помыться и сменить
одежду.
     Через  переход  я  направился  к себе в комнату, где вызвал ванну с
водой, мыло, зубную щетку, бритву; а также серые штаны, черные сапоги  и
пояс,  пурпуные  перчатки  и рубашку, плащ цвета древесного угля, свежий
клинок и ножны. Когда я привел себя в презентабельный вид,  то  совершил
путешествие  через лесную прогалину к приемной. Оттуда прошел в сквозной
переход.  Спустя  четверть  мили  горной  тропы,  оборвавшейся  на  краю
пропасти,  я  вызвал дымку и протопал по ней. Затем я направился прямо в
Пути Мандора, пропутешествовав  по  синему  пляжу  под  двойным  солнцем
ярдов,  наверное, сто. Повернул направо, пройдя сквозь триумфальную арку
из камня, поспешно миновал пузырящееся лавовое поле, и - дальше,  сквозь
черную  обсидиановую  стену,  которая  через угол кладбища по небольшому
мосту привела меня в приятную пещеру, несколько шагов вдоль Обода,  и  -
приемный покой его Путей.
     Стена слева от меня была отлита из медленного пламени; то, что было
справа - путь, с которого нет возврата, да немного света, проливающегося
на перекопанное морское дно, где передвигались и ели  друг  друга  яркие
твари. Мандор сидел в человеческом облике перед книжным шкафом, одетый в
черно-белое, ноги упирались в черную оттоманку, в руках - копия  "Хвалы"
Роберта Хасса, которую я ему дал.
     Он улыбнулся, подняв взгляд.
     -  "Гончие смерти напугали меня", - сказал он. - Хорошие стихи, вот
что. Как ты в этом цикле?
     - Наконец-то отдохнул, - сказал я. - А ты?
     Он  положил  книгу  на  небольшой  столик  без   ножек,   плававший
поблизости, и встал. Тот факт, что он - совершенно очевидно - читал ее к
моему приходу, никоим образом не умалял комплимента.  Мандор  был  таким
всегда.

                                - 31 -

     - Вполне хорошо, спасибо, - отозвался он.  -  Пойдем,  позволь  мне
накормить тебя.
     Он взял меня за руку и подвел к стене огня. Она рухнула, как только
мы  подошли  ближе,  и  наши  шаги  утонули в полосе мгновенной тьмы, за
которой  почти  сразу  последовала  узенькая  тропинка:  солнечный  свет
просачивался сквозь ветви над головой, выгнутые аркой; по сторонам цвели
фиалки. Тропа привела нас  к  выложенному  плиткой  патио;  зелено-белый
газебо  -  на его дальнем краю. Мы поднялись по ступеням внутрь к хорошо
сервированному столу: холодные кувшины с соком и корзинки теплых булочек
под рукой. Он сделал жест, и я уселся. С его следующим жестом возле меня
возник графин с кофе.
     -  Вижу, ты припомнил мое утреннее нарушение этикета, - сказал я, -
подаренное Тенью Земля. Спасибо.
     Он  слегка  улыбнулся,  кивая  и  усаживаясь  напротив меня. Птичье
пение, которое я не смог идентифицировать, звучало с деревьев.  Ласковый
ветерок шуршал листьями.
     - Чем ты намерен заняться в эти дни? - спросил я его, наливая  кофе
в чашку и разламывая булочку.
     - В основном, смотреть на сцену, - отозвался он.
     - Политическую сцену?
     - Как обычно. Хотя недавний опыт в  Янтаре  склонил  меня  к  тому,
чтобы рассматривать ее как часть куда большей картины.
     Я кивнул.
     - И твои расследования с Фионой?
     - И они тоже, - ответил он.  -  Они  случились  в  очень  необычные
времена.
     - Я заметил.
     -  И похоже, что конфликт Образ-Логрус проявился в ширских событиях
столь же явно, как и в масштабе космоса.
     -  Я  тоже  чувствую  это.  Но  у меня есть предубеждения. В партию
космоса меня списали рано и без карты подсчета очков. Можно подумать,  я
недавно  обежал  все  округи и подтасовал каждый путь - к той точке, где
мои дела покажутся частью большей картины. Мне это не совсем нравится, и
если  бы у меня был какой-нибудь способ отделаться от этих хвостов, я бы
его использовал.
     -  Хм,  -  сказал  Мандор. - А что если вся твоя жизнь целиком была
изучением подтасовки?
     -  Я  бы  не  чувствовал  ничего хорошего, - сказал я. - Полагаю, я
чувствовал бы себя так же, как сейчас, только, еще напряженнее.
     Он   сделал  жест,  и  передо  мной  появился  изумительный  омлет,
преследуемый  опоздавшим  на  мгновение  дополнительным  блюдом  жареной
картошки, смешанной с чем-то вроде зеленых чилли и лука.
     - Все это гипотетично, - сказал я, принимаясь жевать, - разве нет?
     Последовала длинная пауза, так как Мандор жевал, затем:
     - По-моему, нет, - сказал он. - По-моему, долгое время и до сих пор
Силы  клокотали  бешено,  -  продолжал  он,  -  но  мы наконец подошли к
эндыгрышу.
     - Что заставляет тебя влезать в эти дела?
     - Началось это с тщательного обдумывания событий, -  сказал  он.  -
Затем последовали формулировка и тестирование гипотез.
     - Избавь меня от лекции по использованию научного метода в теологии
и человеческих политиках, - сказал я.
     - Ты спросил.
     - Верно. Продолжай.

                                - 32 -

     - Тебе не кажется странным, что Суэйвилл угас как раз тогда,  когда
одновременно  свершилось так много событий из тех, что долгое время были
в подвешенном состоянии?
     -  Когда-то  ему  пришлось  бы  уйти,  - сказал я, - и все недавние
потрясения, вероятно, хорошо этому поспособствовали.
     -  Выбор  времени,  - сказал Мандор. - Стратегическое расположение.
Согласованность действий.
     - Для чего?
     - Чтобы посадить тебя на трон Хаоса, конечно, - ответил он.


                                   4

     Иногда слышишь что-нибудь неприятное, и - все. В другой раз слышишь
что-нибудь невероятное, и  оно  откликается  эхом.  Странное  мгновенное
ощущение  невероятного  знания,  которое - и все время! - просто недосуг
подобрать и изучить.  По  правилам  мне  следовало  был  подавиться  при
заявлении  Мандора, затем фыркнуть что-нибудь вроде: "абсурд!" Я странно
воспринимал эту ситуацию - было умозаключение Мандора верным или нет,  0
словно  здесь  нечто  большее,  чем  догадка,  будто  существовал  некий
всеобъемлющий план по выдвижению меня в круг власти во Дворах.
     Я сделал затяжной, медленный глоток кофе. Затем:
     - Да ну? - сказал я.
     Я  чувствовал,  что  улыбаюсь, пока он искал мой взгляд, изучал мое
лицо.
     - Ты принимаешь участие в попытках сознательно?
     Я снова поднял чашку с кофе. Я чуть было не сказал: "Нет,  конечно,
нет.  Я  впервые об этом слышу". Затем я припомнил, как отец рассказывал
мне о том,  что  он  втянул  тетю  Флори  в  изложение  жизненно  важной
информации  для  подлечивания  отцовской  амнезии.  Меня  впечатлила  не
столько ловкость, с которой он  это  проделал,  сколько  факт,  что  его
недоверие  к  родне было за пределами сознания, в виде чистого рефлекса.
Не пройдя через все семейные свары, где бывал Кэвин, я  ощущал  нехватку
чувств  такого  высокого  накала. И Мандор, и я всегда хорошо уживались,
невзирая на то, что он был старше на несколько столетий  и  в  некоторых
вопросах  мы имели весьма отличающиеся вкусы. Но вдруг, на столь высоких
ставках, тот негромкий голос, о котором Кэвин поминал, как о худшей,  но
более    мудрой    половине,   подсказал:   "Почему   бы   нет?   Можешь
попрактиковаться, малыш", -  и,  поставив  чашку,  я  решил  попытаться,
просто попробовать, как это на ощупь.
     - Не знаю, имеем ли мы в виду одно и то же, - сказал я. - Но почему
бы  тебе  не  рассказать  мне  о  середине игры... или, наверное, даже о
начале... о том, что привело тебя сейчас к поспешному выводу.
     -  Образ  и  Логрус оба обладают разумом, - сказал он. - Мы с тобой
видели доказательства тому. Проявляется ли это как Змей и  Единорог  или
иным  образом, - особой разницы нет. В любом случае мы говорим о парочке
более-сильных-чем-человеческий разумах с обширной мощью в  распоряжении.
Кто придет к финишу первым - бесполезный теологический вопрос. Нам нужно
лишь побеспокоиться о нынешней ситуации, поскольку она касается нас.
     Я кивнул.
     - Милая оценка, - согласился я.
     -  Силы,  которые  они  представляют,  противоборствуют,  но годами
отточенно равны друг другу, - продолжал Мандор, - и таким  образом  было
установлено  некое  равновесие.  Они  постоянно  алчут  небольших побед,
пытаясь добавить к собственному домену нечто за счет противника. Похоже,
игра  шла  с  ничейным счетом. И Оберон, и Суэйвилл были долгое время их

                                - 33 -

агентами, а Дваркин и Сугуи - посредниками, связанными непосредственно с
силами.
     - Ну и? - сказал я, когда он глотнул сока.
     - Я уверен, что Дваркин вошел в слишком тесный контакт с Образом, -
продолжил он,  -  и  стал  объектом  подтасовки.  Однако  он  достаточно
искушен,  чтобы  осознавать  это  и  сопротивляться.  Кончилось  все его
безумием, с обоюдным ущербом как для Дваркина, так и для самого  Образа:
слишком тесная связь была у них. Это, в свою очередь, послужило причиной
тому, что Образ бросил Дваркина одного, не желая дальнейшего  риска.  Но
ущерб  был  нанесен,  и Логрус отыграл небольшой плацдарм. Это позволило
ему орудовать во владениях порядка, как  раз  когда  принц  Брэнд  начал
эксперименты  с  намерением  усилить  свои  способности.  Я  уверен,  он
подставился, попал под контроль и стал невольным агентом Логруса.
     - В основном это предположения, - сказал я.
     - Заметь, - сказал Мандор, - что его намерения, по-видимому,  стали
намерениями  безумца. Они имели куда больше смысла, когда казались неким
желанием уничтожить порядок, ввергнуть вселенную в изначальный хаос.
     - Продолжай, - сказал я.
     - В  какой-то  точке  Образ  открыл...  или,  вернее,  окончательно
овладел...  способностью  творить  "призраков" - недолго живущих подобий
любого, кто имел дело  с  Образом.  Очаровательная  идея.  Я  был  очень
заинтересован  в ее исследовании. Она обнажает суть основного механизма,
поддерживая мой тезис о прямом участии Образа и,  вероятно,  Логруса,  в
управлении  реальными  событиями.  Как думаешь, могли они фигурировать в
выдвижении твоего папы против Брэнда, как  самого  сильного  Образцового
Бойца? Мне интересно.
     - Я что-то не вникаю, - сказал я. - Выдвижении, говоришь?
     -  У меня такое чувство, что на него действительно пал выбор Образа
как на следующего Короля Янтаря - этакое повышение в  чине,  что,  вроде
как,  соответствовало  желаниям  Кэвина.  Я  интересовался его внезапным
выздоровлением  в  той  клинике  на  Тени  Земля   и   обстоятельствами,
сопутствующими  несчастному случаю, забросившему его туда: при различных
временных потоках кажется возможным, что Брэнд мог бы находиться в  двух
местах  одновременно  -  как  заключенным,  так и заглядывающим в прицел
ружья. Хотя, конечно, Брэнд уже больше не пригоден для прояснения дела.
     -  Опять  предположения,  -  сказал  я,  приканчивая  омлет.  -  Но
небезынтересные. Продолжай, будь любезен.
     -  Тем  не менее у твоего отца имелись зрелые размышления по поводу
трона. Как-никак, он _был_ лучшим бойцом Янтаря. Янтарь _выиграл_ войну.
Образ  был  отремонтирован. Равновесие _было_ восстановлено. Рэндом стал
второй примеркой на монарха - хороший хранитель status quo - и выбор был
сделан  Единорогом,  а  не  жителями Янтаря согласно любому из вариантов
Правил Наследования.
     - Я никогда не рассматривал это так, - сказал я.
     - И твой  отец  -  я  уверен,  неумышленно  -  обеспечил  тантьему.
Опасаясь, что Образ не удастся отремонтировать, он начертал еще один. Но
удалось и то, и другое. Таким образом, теперь существует  два  артефакта
порядка,   вместо  одного.  Хотя  как  самостоятельная  сущность  -  он,
вероятно, не прибавляет Образу силы, он  подбавляет  порядка,  например,
уменьшая  проявления Логруса. Итак, твой отец сдвинул равновесие вправо,
а затем снова отклонил его - но в другом направлении.
     -  Это  твой  вывод из расследований, которые вы с Фионой провели в
новом Образе?
     Он медленно кивнул, глотнул сока.
     - Отсюда  -  больше  Теневых  штормов,  как  следствие  вселенского
эффекта, - сказал он, - наворотившего муть нынешних времен.

                                - 34 -

     - Да-а, нынешние времена, -  сказал  я,  наливая  еще  кофе.  -  Мы
заметили, что они становятся все интереснее.
     -  Действительно.  Теперь  твоя  история  с  этой  девицей   Корал,
попросившей  Образ отослать ее в случае чего в подходящее место... И что
же он сотворил? Он послал ее к Теневому Образу  и  потушил  огни.  Затем
послал  тебя  спасать  ее, заодно восстанавливая свой старый оттиск. Раз
его починили, то он стал не Теневым Образом, а лишь версией самого себя,
которую  наш  Образ вполне мог поглотить. Вероятно, он пожрал вообще всю
эту тень, значительно поднабравшись энергии. Преимущество  над  Логрусом
возросло  неимоверно.  Логрусу  понадобилась  бы хорошая аннексия, чтобы
восстановить равновесие. Так что он рискнул вторгнуться в домен Образа в
отчаянной  попытке  обрести  Глаз  Хаоса. Но все закончилось патом из-за
вмешательства    причудливого    существа,     которое     ты     зовешь
Колесом-Призраком.  Итак,  чаша  весов  сохранилась  смещенной  в пользу
Образа и нездорового положения дел.
     - Для Логруса.
     - Я бы сказал, для всех. Силы не ладят друг с другом, и до тех пор,
пока  положение  не  исправится,  тени - в смятении и беспорядке в обоих
владениях.
     - Итак, что-то следует сделать на пользу Логруса?
     - Ты уже знаешь что.
     - Полагаю, да.
     - Он связан с тобой напрямую, разве не так?
     Я  припомнил  ночь  в часовне среди теней, где я напоролся на выбор
между  Змеем  и  Единорогом,  Логрусом  и  Образом.  Негодуя  по  поводу
хулиганства в таком насильственном формате, я отказался выбирать вообще.
     - Да, связан, - ответил я.
     - Он хотел тебя на роль чемпиона, разве не так?
     - Полагаю, да.
     - И?..
     - ...и вот мы здесь, - отозвался я.
     - Сообщил ли он что-нибудь, что могло бы подтвердить мой тезис?
     Я подумал о том переходе сквозь Подтенье, смешанное  с  угрозой  от
призраков - Образа, Логруса или их обоих.
     - Полагаю, да, - повторил я.
     Но, в конце концов, на исходе путешествия я послужил Образу, хоть и
невольно.
     - Ты готов уничтожить его узор на пользу Дворам?
     - Я готов искать решение задачи по достижению мира в  умах  всех  и
каждого.
     Он улыбнулся.
     - Это уговор или соглашение?
     - Это утверждение намерения, - сказал я.
     - Если Логрус выбрал тебя, у него были на то причины.
     - Видимо так.
     -   Ясно  без  слов,  что  на  троне  ты  безмерно  усиливаешь  Дом
Всевидящих.
     - Такая мысль приходила мне в голову, а теперь ты ее высказал.
     -  Для  любого  с  твоим  происхождением   стало   бы   необходимым
определить, где лежит твоя верность - в Янтаре или во Дворах?
     - Ты предвидишь вторую войну?
     -  Нет,  конечно,  нет.  Но все, что бы ты ни сделал, чтобы усилить
Логрус, возбудит Образ и спровоцирует  ответ  из  Янтаря.  Едва  ли  это
приведет к горну войны, скорее, к чему-то вроде возмездия.

                                - 35 -

     - Не мог бы ты яснее определиться в том, что у тебя на уме?
     -  В  данный  момент  я лишь торгуюсь по общим вопросам, чтобы дать
тебе возможность оценить свою реакцию на них.
     Я кивнул.
     - Раз уж мы говорим об общих вопросах, я просто  повторю:  я  готов
искать решение...
     - Отлично, - сказал Мандор. - Друг друга мы понимаем так же хорошо.
В том, что ты делаешь для трона, ты желаешь того же, чего и мы...
     - Мы?.. - прервал я.
     -  Дом  Всевидящих,  конечно...  Но  ты  же не хочешь, чтобы кто-то
навязывал тебе мнение.
     - Говорят, это приятно, - отозвался я.
     - Ну, конечно, мы беседуем  предположительно,  поскольку  там  есть
парочка прочих с заявками помощнее.
     - Так зачем обсуждать случайности?
     -  Если  Дом способен увидеть тебя коронованным, ты ведь признаешь,
что следовало бы все обдумать?
     -  Брат,  -  сказал я, - ты - и _есть_ Дом, во всех его намерениях.
Если ты просишь обязательств до вывода из игры Тмера  и  Таббла,  забудь
это: я не преисполнен страстного желания сидеть на троне.
     - Твои  желания  сейчас  не  первостепенны,  -  сказал  он.  -  Нет
оснований  для  разборчивости, ты можешь припомнить, что долгое время мы
не ладили с Прерывающими  Полет,  а  Рассекающие  во  все  времена  были
возмутителями спокойствия.
     - Разборчивость тут ни причем, - сказал я. - Я никогда не  говорил,
что  хочу  трон.  И,  если искренне, то думаю, что как Тмер, как и Таббл
сделают эту работу лучше.
     - На них не указывал Логрус.
     - А если указал на меня,  мне  следует  все  делать  без  чьей-либо
помощи.
     - Брат, между его миром принципов и нашим - плоти, камня и стали  -
большой разрыв.
     - А если предположить, что у меня собственная повестка дня  и  твои
планы она не включает?
     - Тогда что?
     - Мы беседуем предположительно, помнишь?
     - Мерлин, ты тварь упрямая. У тебя такой же долг перед Домом, как и
перед Дворами с Логрусом.
     - Я сам могу оценить свои долги, Мандор, и они есть у меня... пока.
     - Если у тебя есть план правильной расстановки вещей и он хорош, мы
поможем тебе привести его в исполнение. Что ты задумал?
     - В этом деле я не нуждаюсь в помощи, - сказал я, - но это запомню.
     - А что тебе нужно прямо сейчас?
     - Информация, - сказал я.
     - Спроси меня. У меня ее куча.
     -  Хорошо. Что ты скажешь мне о материнской линии моей матери, Доме
Птенцов Дракона?
     Мандор надул губы.
     - Они - профессиональные солдаты, - сказал он. - Представь себе, их
никогда  не  бывает  дома:  они  сражаются в войнах Тени. Они любят это.
Белисса Миноби была там за старшего со времен смерти  генерала  Ларсуса.
Хм, - он сделал паузу. Затем:
     - Тебя волнует их странный сдвиг на теме Янтаря?
     - Янтаря? - сказал я. - Что ты имеешь в виду?

                                - 36 -

     - Я припоминаю один светский визит в Пути Птенцов Дракона, - сказал
Мандор, - когда я забрел в небольшую, похожую на часовню комнату. В нише
одной из стен висел портрет генерала Бенедикта при всех боевых регалиях.
Там  же  была полочка типа алтаря, под ней висело кое-какое оружие, а на
ней горело несколько свечей. Портрет твоей матери был там же.
     -  Правда? - сказал я. - Интересно, знает ли Бенедикт? Однажды Дара
сказала моему отцу, что происходит от Бенедикта. Позже он  выяснил,  что
все  это  -  первостатейная ложь... Как ты думаешь, эти люди могли иметь
зуб на моего отца?
     - За что?
     - Кэвин убил  Драконьего  Птенца  Бореля  во  время  Войны  Падения
Образа.
     - Они предпочитают рассматривать такие вещи философски.
     -  И  все  же,  из описания отца, я делаю вывод, что дело хуже, чем
кошерное обязательство...  хотя  и  не  верю,  что  были  хоть  какие-то
свидетели.
     - Итак, не будем трогать спящих вивернов.
     -  У  меня  нет намерений будить их. Но вот что интересно: если они
что-то прознают о мелочах, будут ли они требовать некий долг чести?  Как
ты думаешь, могут они стоять за его исчезновением?
     - Я просто не знаю, - отозвался Мандор, - как это укладывается в их
кодекс. Полагаю, тебе следует спросить прямо у них.
     - Просто так выйти и сказать: "Эй, с  вас  спрашивать  за  то,  что
случилось с моим папой?"
     - Есть более тонкие  способы  выяснить  человеческое  отношение,  -
отозвался  Мандор. - Как я припоминаю, в детстве ты брал у них несколько
уроков.
     -  Но  я  не знаю этих людей. В том смысле, что я мог встретиться с
одной  из  сестер  на  вечеринке,  если  подумать...  и  вспоминаю,  что
несколько раз видел Ларсуса и его жену издалека... но это все.
     - На погребении будет представитель Птенцов Дракона, - сказал он. -
Если  я  представлю  тебя,  ты  смог бы приложить чуточку обаяния, чтобы
получить неофициальную аудиенцию.
     -  Знаешь,  это  может  пройти,  -  сказал я ему. - Вероятно, это -
единственный путь. Да, сделай это, пожалуйста.
     - Хорошо.
     Мандор жестом очистил стол, заполнил его  переменой.  На  этот  раз
перед  нами  появились  тонкие, как бумага, блины с начинкой и кремовыми
башенками; и свежие булочки с различными специями.  Некоторое  время  мы
ели молча, наслаждаясь покоем, птицами и бризом.
     - Мне бы хотелось увидеть Янтарь, - сказал, наконец,  Мандор,  -  в
менее стесненных обстоятельствах.
     - Я думаю, это можно устроить, - ответил я. - Я бы  хотел  показать
тебе окрестности. Я знаю великолепный ресторан в Аллее Смерти.
     - А это случайно не "Кровавый Эдди", нет?
     - Да, хотя название периодически меняется.
     - Я слышал о нем и давно любопытствую.
     - Как-нибудь сделаем.
     - Великолепно.
     Он  хлопнул в ладони, и появились чаши с фруктами. Я добавил кофе и
окружил кадотскую фигу сбитыми сливками.
     - Позже я обедаю с матерью, - заметил я.
     - Да. Я подслушал.
     - Ты ее часто видел в последнее время? Как она?
     - Скорее отшельница, как она любит говорить, - ответил Мандор.
     - Думаешь, она что-то замышляет?

                                - 37 -

     - Скорее всего, - сказал он. - Не могу припомнить случая, когда она
этого не делала.
     - Есть соображения, что именно?
     -  Зачем  строить  догадки,  когда  она,  скорее всего, скажет тебе
напрямик?
     - Ты действительно полагаешь, что скажет?
     - У тебя есть преимущество, ты - ее сын.
     - И слабость по той же причине.
     - Все же она охотнее расскажет тебе, чем кому-то еще.
     - Кроме, разве что, Джарта.
     - Почему ты так считаешь?
     - Он всегда ей нравился больше.
     - Забавно, я слышал, как он говорил то же самое о тебе.
     - Ты часто видишь его?
     - Часто? Нет.
     - Когда это было последний раз?
     - Около двух циклов назад.
     - Где он?
     - Здесь во Дворах.
     -  У  Всевидящих?  -  Я  представил, как он присоединяется к нам за
ленчем. Мне вовсе не хотелось получать такие пилюли от Дары.
     -  По-моему,  в  одном  из  сторонних  путей. Он довольно скрытен в
отношении своих приходов-уходов... и стоянок.
     К  Всевидящим вело что-то около восьми сторонних путей, о которых я
знал; будет трудно догнать его по проселкам, которые могут увести  прямо
в Тень. Да и желания на данный момент не было ни малейшего.
     - Что привело его домой? - спросил я.
     -  То  же,  что  и  тебя  -  погребение,  - сказал он, - и все, что
сопутствует этому.
     Все,  что  этому  сопутствует,  надо же! Если бы существовала явная
интрига, волокущая меня на трон, я бы об этом  не  забыл  -  вольно  иль
невольно,  успешно иль безуспешно - Джарт все время бы был на хвосте, на
шаг-другой позади меня.
     -  Может,  лучше  убить его, - сказал я. - Я не хочу. Но он не дает
мне большого  выбора.  Рано  или  поздно,  он  все-таки  загонит  нас  в
ситуацию, где придется выбирать кого-то одного.
     - Зачем ты рассказываешь это мне?
     -  Чтобы ты знал мои чувства, и чтобы ты мог использовать влияние -
какое сможешь - чтобы убедить его найти иное хобби.
     Мандор покачал головой.
     - Джарт давным-давно вышел за пределы моего влияния, - сказал он. -
Дара чуть ли не единственная, кого он слушает... хотя подозреваю, что он
все еще боится Сугуи. Ты мог бы  поговорить  с  ней  относительно  этого
дела, и скоро.
     - Скажу одно - ни я Джарта, ни Джарт  меня  не  будет  обсуждать  с
Дарой.
     - Почему нет?
     - Просто это так. Она все всегда понимает неверно.
     - Я уверен, для нее не в радость узнать,  что  ее  сыновья  убивают
друг друга.
     - Конечно, нет, но я не знаю, как поставить перед ней этот вопрос.
     -  Полагаю,  ты сделаешь попытку отыскать путь. В то же время, я бы
постарался  не  оставаться  с  Джартом  наедине,  раз  уж  ваши  дорожки
пересеклись. И будь я на твоем месте, я бы заручился свидетельством, что
первый удар был не за мной.

                                - 38 -

     - Принято, Мандор, хорошо, - сказал я.
     Некоторое время мы сидели молча. Затем:
     - Подумай о моем предложении, - сказал он.
     - Как я его понимаю, - отозвался я.
     Он нахмурился.
     - Если у тебя есть вопросы...
     - Нет. Я подумаю.
     Он  поднялся.  Я  тоже  встал.  Жестом  он  опустошил  стол.  Затем
повернулся, и я последовал за ним из беседки и через двор к тропе.
     После прогулки мы вошли в его обширный  кабинет  cum  приемная.  Он
сжал мое плечо, как только мы направились к выходу.
     - Увидимся на похоронах, - сказал он.
     - Да, - сказал я. - Спасибо за завтрак.
     - Между прочим, как ты находишь эту леди, Корал? - спросил он.
     - О, довольно хорошенькая, - сказал я. - Даже просто... красивая. А
что?
     Он пожал плечами.
     - Просто любопытно. Я беспокоился о ней, переживал ее неприятности,
и меня заинтересовало, что значит она для тебя.
     - Достаточно много, чтобы доставлять много хлопот, - сказал я.
     -  Понятно. Ну, передай ей мои добрые пожелания, если тебе случится
говорить с ней.
     - Спасибо, передам.
     - Мы побеседуем еще, попозже.
     - Да.
     Я не торопясь отправился в путь. У меня все еще был запас  времени,
до того, как мне следовало ступить на Пути Всевидящих.
     Я сделал остановку,  когда  подошел  к  дереву  в  форме  виселицы.
Минутное  размышление,  и я повернул налево, следуя среди темных скал по
забирающей вверх тропе. Ближе к вершине я вошел прямо в массивный валун,
пройдя  с песчаной отмели под легкий дождь. Я бежал через поле, что было
передо мной, пока не добрался  до  круга  фейери  под  древним  деревом.
Шагнув  в  его  середину,  я  сотворил  строфу с рифмовкой на свое имя и
утонул в земле. Когда я остановился, а  мгновенная  тьма  рассеялась,  я
обнаружил  себя возле влажной каменной стены всматривающимся вниз сквозь
перспективу могильных камней и монументов. Небо было полностью  затянуто
облаками,  и  гулял  холодный  ветер.  Ощущение было такое, словно царил
исход дня, но утро или сумерки - я бы сказать не смог.  Место  выглядело
так,  как  я  его  помнил, - потрескавшиеся мавзолеи, завешенные плющом,
упавшие каменные  ограды,  тропинки,  блуждающие  под  высокими  темными
деревьями. Я двинулся по знакомым дорожкам.
     Когда я был ребенком, какое-то время это было любимым местом игр. В
течение  дюжин  циклов  я почти каждый день встречался здесь с маленькой
девочкой из тени по имени Рханда.
     Пробираясь  через  кучки  костей, обметаемый влажным кустарником, я
пришел наконец к полуразрушенному мавзолею, где когда-то у нас был домик
для игр. Распахнув перекошенные ворота, я вошел.
     Ничего не изменилось, и я обнаружил, что  улыбаюсь.  Потрескавшиеся
чашки  и  блюдца,  потускневшая  утварь  все  еще  были  свалены в углу,
отягощенные пылью, запятнанные влагой. Я обмахнул катафалк,  который  мы
использовали  вместо  стола,  уселся  на  него.  Однажды  Рханда  просто
перестала приходить, а спустя некоторое время и я тоже. Часто  я  гадал,
какой  женщиной  стала  она.  Я  оставил  ей записку в нашем тайнике под
вынимающейся плитой пола - вспомнил я. Интересно, нашла ли она ее.
     Я  поднял  камень.  Мое  грязное письмо все еще лежало там. Я вынул
конверт, из него выскользнул сложенный лист.

                                - 39 -

     Я  развернул  его,  прочел выцветшие детские каракули: "Рханда, что
случилось? Я ждал, а ты не пришла". Ниже гораздо более изящным  почерком
было написано: "Я не могу больше приходить, потому что мой народ считает
тебя демоном или вампиром. Мне жаль,  потому  что  ты  самый  лучший  из
демонов  или  вампиров,  которых  я  знала".  Никогда  не  думал о такой
возможности. Изумительно, как можно все неправильно понять.
     Я  продолжал сидеть, воспоминания разрастались. Здесь я учил Рханду
игре в танцующие кости. Я щелкнул пальцами, и наша старая  заколдованная
куча  костей,  разложенных  поперек  дороги, издала звук всколыхнувшихся
листьев. Мое юношеское заклинание все еще было здесь;  кости  покатились
вперед,  сложились  в пару марионеток и начали короткий неуклюжий танец.
Они крутились друг возле друга, едва удерживая  форму,  части  слоились,
волоча  за  собой  паутину;  свободные же - резерв - начали подпрыгивать
вокруг  них.  Когда   они   соприкасались,   раздавалось   еле   слышное
пощелкивание. Я запустил их быстрее.
     Дверной проем пересекла тень, и я услышал хмыканье.
     -  Будь  я  проклят!  Ты  явно мечтаешь об оловянной крыше. Вот как
проводят время в Хаосе.
     -  Льюк! - изумился я, когда он шагнул внутрь; марионетки осыпались
в маленькие серые кучи костяшек, как только мое внимание покинуло их.  -
Что ты здесь делаешь?
     - Можно сказать,  продаю  кладбищенские  жребии,  -  заявил  он.  -
Интересуешься?
     Он был  в  красной  рубашке  и  пятнистых  "хаки",  заправленных  в
коричневые  замшевые ботинки. На плечах висел рыже-коричневый плащ. Льюк
ухмылялся.
     - Почему ты бросил правление?
     Его улыбка исчезла, чтобы на  миг  смениться  недоумением  и  почти
мгновенно вернуться.
     - О, я почуял, что мне нужен  перерыв.  А  с  тобой-то  что?  Скоро
похороны, не так ли?
     Я кивнул.
     -  Позднее,  - сказал я. - Я тоже устроил перерыв. Но все-таки, как
ты сюда попал?
     -  Вслед  за  собственным  носом,  -  сказал он. - Хочется капельку
славных интеллигентных бесед.
     -  Будь посерьезнее. Никто не знал, что я пошел сюда. Я сам не знал
этого до последней минуты. Я...
     Я пошарил в кармане.
     - Ты не запланировал для меня еще нечто типа  тех  голубых  камней,
нет?
     - Нет, ничего такого, - отозвался Льюк. - И, кажется,  у  меня  для
тебя что-то вроде послания.
     Я поднялся на ноги, приблизился и изучил его лицо.
     - С тобой все о'кей, Льюк?
     - Конечно. Полный порядок, как всегда.
     -  Найти  путь  в  такой близи от Дворов - нехилый трюк... Особенно
если никогда не бывал здесь раньше. Как тебе это удалось?
     -  Ну, мы со Дворами истоптали немало путей, старик. Можно сказать,
они у меня в... крови.
     Он  отступил  от  двери,  и я шагнул наружу. Почти автоматически мы
стали прогуливаться.
     - Не понимаю, о чем ты, - сказал я ему.

                                - 40 -

     - Ну, мой папа провел здесь какое-то время, еще тогда,  в  дни  его
бесконечных  интриг,  -  сказал  Льюк.  - Здесь они повстречались с моей
мамочкой.
     - Я не знал этого.
     - Не было вопроса. Мы никогда не говорили по-семейному, не помнишь?
     -  Ага,  -  сказал  я, - и никто, кого я ни спрашивал, казалось, не
знал, откуда пришла Джасра. Все-таки  Дворы...  Она  забрела  далеко  от
дома.
     - На самом деле ее завербовали в ближайшей из теней, - объяснил он,
- похожей на эту.
     - Завербовали?
     -   Да,  она  несколько  лет  прислуживала...  по-моему,  она  была
чертовски молоденькая, когда стартанула... в Путях Удящих-на-Живца.
     - Удящие? Это мамин Дом!
     - Верно. Она была компаньонкой  леди  Дары.  Это  там  она  изучила
Искусства.
     - Джасра стажировалась в колдовстве у моей матери?  И  там  в  Доме
Удящих  встретила  Брэнда?  Значит у Удящих какая-то связь с брэндовской
интригой, Черной Дорогой, войной...
     -  ...и  леди  Дарой, вышедшей поохотиться на твоего отца? Полагаю,
что так.
     -  Потому  она  и  хотела  пройти  инициацию  Образом  равно, как и
Логрусом?
     - Может быть, - сказал Льюк. - Меня там не было.
     Мы двинулись по гравиевой дорожке, свернули возле большого  темного
куста,  пересекли  лес  из  камня  и прошли по мосту, перекинутому через
медленный  черный  поток,  который  отражал  высокие  ветви  и  небо   в
монохромном   варианте.   Несколько   листьев  шуршали  в  заблудившемся
сквозняке.
     - Что же ты не говорил этого раньше? - спросил я.
     - Я хотел, но это никогда не казалось срочным, - сказал он, - в  то
время, как куча других вещей - казалась.
     - Верно, - сказал я. - Всякий раз, когда  пересекались  наши  пути,
следовало  умерить  темп.  Но сейчас... Ты говоришь, что это срочно, что
мне следует знать нечто?
     - О, не совсем.
     Льюк остановился. Вытянул руку и уперся в могильный камень.  Ладонь
сжалась,  побелев  на  костяшках.  Камень под пальцами крошился в пудру,
падавшую на землю, словно снег.
     -  Не  совсем,  - повторил он. - Это - моя идея, и я хочу, чтобы ты
знал. Может, она принесет тебе немного пользы, может -  нет.  Информация
всегда такова. Никогда не знаешь.
     С треском и скрежетом верхушка могильного камня пришла в  движение.
Льюк  вряд  ли это заметил, и рука его продолжала сжиматься. От большего
куска, за который он держался, откололись более мелкие.
     - Так ты прошел такой путь, чтобы сказать мне это?
     - Нет, - ответил он, как только мы повернулись и пошли назад тем же
путем,  которым пришли. - Меня послали сказать тебе кое-что еще, и очень
трудно сдержаться. Но  я  предположил,  что  если  не  сказать  об  этом
сначала,  он  не  позволит мне уйти, будет подкармливать, пока я топчусь
вокруг да около послания.
     Раздался  громкий  треск,  и  камень,  который  он  держал  в руке,
превратился в гравий, упавший, чтобы  смешаться  с  тем,  что  лежал  на
дорожке.
     - Позволь мне взглянуть на твою руку.
     Он  отряхнул  ее  и  протянул  мне.  Крошечный  огонек  мигал возле
основания указательного пальца. Пробежал по большому пальцу и исчез.

                                - 41 -

     Я ускорил шаг, а Льюк догнал меня.
     - Льюк, ты знаешь, кто ты такой?
     -  Кажется,  что-то во мне, знает, приятель, но _я_ - нет. Я просто
чувствую... я неправильный. Вероятно, мне лучше сказать тебе то,  что  я
обязан передать и надо бы подсуетиться перед отбытием.
     - Нет. Держись, - сказал я, торопясь.
     Что-то  темное прошло над нашими головами, но слишком быстро, чтобы
я определил его форму сквозь ветви  деревьев.  Мы  боролись  с  порывами
ветра.
     - Ты знаешь, что происходит, Мерль? - спросил он.
     -  Думаю,  да,  -  сказал  я, - и я хочу, чтобы ты сделал то, что я
скажу, неважно, насколько зловещим это может показаться. О'кей?
     - Железно. Если я не могу доверять Повелителю Хаоса, то кому же мне
тогда доверять, а?
     Мы  проскочили  мимо знакомых темных кустов. Мой мавзолей был прямо
перед нами.
     -  Знаешь,  есть нечто, о чем я должен сказать тебе прямо сейчас, -
сказал он.
     - Придержи. Пожалуйста.
     - Но это _важно_.
     Я уже бежал впереди него. Он тоже побежал, чтобы не отстать.
     - Это о твоем пребывании здесь, во Дворах, сейчас.
     Я вытянул руки, чтобы затормозить, когда врезался в стену каменного
здания. Юркнул в дверной проход. Три больших  шага,  и  я  опускаюсь  на
колени в углу; ухватил старую чашу, используя полы плаща, чтобы обтереть
ее.
     -  Мерль,  какого  дьявола,  что ты делаешь? - спросил Льюк, влетая
следом.
     - Одну минуту, сейчас увидишь, - сообщил я ему, вытаскивая кинжал.
     Расположив чашу на камне, где я недавно сидел, я занес руку над ней
и воспользовался кинжалом, чтобы разрезать себе предплечье.
     Вместо крови из раны вырвалось пламя.
     - Нет! Проклятье! - крикнул я.
     И, потянувшись к спикарту, поймал подходящую линию и  нашел  проток
охлаждающего  заклинания,  которое  и  наложил  на рану. Мгновенно языки
пламени умерли, а из меня потекла кровь. Но падая в чашу, она  дымилась.
Выругавшись, я вытянул еще и заклинание контроля жидкости.
     - Ух ты, это слишком зловеще, Мерль. Готов  поручиться,  -  заметил
Льюк.
     Я отложил кинжал и воспользовался правой рукой, чтобы сдавить левую
над  раной.  Кровь  потекла  быстрее.  Спикарт  пульсировал. Я глянул на
Льюка. На его лице  было  выражение  болезненного  напряжения.  Я  начал
сжимать-разжимать кулак. Чаша наполнилась больше, чем наполовину.
     - Ты говорил, что доверяешь мне, - объявил я.
     - Боюсь, что так, - ответил он.
     Три четверти...
     - Тебе придется выпить это, Льюк, - сказал я. - Я настаиваю.
     - Я подозревал, что дело дойдет до чего-нибудь такого, - сказал он,
- но это не звучит дурно. Я чувствую, что помощь мне нужна прямо сейчас.
     Льюк протянул руку, взял чашу и поднес ее к губам. Я прижал к  ране
ладонь. В стены снаружи бились ветры.
     -  Когда  допьешь,  поставь  чашу  обратно,  -  сказал  я.  -  Тебе
понадобится еще.
     Я слышал звук его глотков.

                                - 42 -

     -  Получше,  чем  пойло  Джеймсона, - сказал он затем. - Не знаю уж
почему.
     Он поставил чашу на камень.
     - Хотя чуть-чуть солоновато, - добавил он.
     Я  отнял  ладонь  от  разреза,  вновь  подержал запястье над чашей,
работая кулаком, как помпой.
     -  Эй,  парень.  Ты  теряешь кучу крови. Я уже чувствую себя о'кей.
было легкое головокружение, и - все. Мне больше не надо.
     -  Нет,  надо, - сказал я. - Поверь мне. Однажды я отдал крови куда
больше, а на следующий день побежал на стрелку. Все о'кей.
     Ветер поднялся до урагана, стеная за стеной.
     - Как насчет рассказать что происходит? - спросил он.
     - Льюк, ты - призрак Образа, - сообщил я.
     - И что это значит?
     -  Образ может делать дубликат любого, кто когда-либо проходил его.
У тебя все признаки. Я их знаю.
     -  Эй,  я себя чувствую реальным. Тем более, что я не пахал Образ в
Янтаре. Я его сделал в Тир-на Ног'те.
     -  Очевидно, он контролирует и те два изображения, раз уж они - его
истинные копии. Ты помнишь свою коронацию в Кашфе?
     -  Коронацию?  К  дьяволу,  нет!  Ты  хочешь сказать, что я сижу на
троне?
     - Угу. Ринальдо Первый.
     - Черт подери! Клянусь, мамочка счастлива.
     - Я полагаю.
     - Как-то неловко быть в двух экземплярах.  Ты,  кажется,  знаком  с
таким феноменом. Как Образ управляется с этим?
     - Вы, парни, не можете "пробыть долго". Как я понимаю, чем ближе ты
к  Образу,  тем  ты  -  сильнее.  И  возможно,  защитить  тебя  на таком
расстоянии будет стоить многих ведер сока. Вот, выпей еще.
     - Да, конечно.
     Льюк высосал половину содержимого и протянул чашу обратно.
     - Так что там с драгоценными жидкостями тела? - спросил он.
     - Кровь Янтаря, по-видимому, оказывает поддерживающее  действие  на
призраков Образа.
     - Ты имеешь в виду, что я в каком-то смысле вампир?
     -  Полагаю  -  да,  тебя  можно рассматривать и так, в определенном
смысле.
     -   Не  сказал  бы,  что  мне  это  нравится...  и  с  такой  узкой
специализацией.
     -  Но,  вероятно,  есть  некоторые препятствия. И все в свое время.
Давай  дадим  тебе  застабилизироваться,  прежде   чем   начнем   искать
приемлемую точку зрения.
     - Хорошо. У тебя есть пленные слушатели. Деваться мне некуда.
     Снаружи   раздался   грохот   -   словно   прокатился   камень,   -
сопровождаемый слабым щелкающим звуком.
     Льюк повернул голову.
     - Не думаю, что это был ветер, - заявил он.
     -  Сделай  последний  глоток,  -  сказал  я,  отодвигаясь от чаши и
нашаривая носовой платок. - Он должен поддержать тебя.
     Он опрокинул залпом, пока я перевязывал себе запястье. Льюк завязал
платок за меня.
     - Давай-ка валить отсюда, - сказал я. - У меня дурные предчувствия.
     - А по мне так - порядок, - отозвался он, как  раз  в  тот  момент,
когда в дверном проеме появилась фигура.

                                - 43 -

     Освещена она была сзади, черты лица терялись в тени.
     -  Ты  никуда  не  пойдешь,  призрак Образа, - донесся полузнакомый
голос.
     Я заказал спикарту освещение ватт на сто пятьдесят.
     Это был Борель, демонстрирующий зубы на недружественный лад.
     - Из тебя выйдет хорошая свечка, Образчик, - обратился он к Льюку.
     - Ошибаешься, Борель, - сказал я, поднимая спикарт.
     Внезапно между нами проплыл Знак Логруса.
     - Борель? Мастер меча? - заинтересовался Льюк.
     - Он самый, - откликнулся я.
     - Вот дерьмо! - сказал Льюк.


                                   5

     Я   попытался   прозондировать   фронт  двумя  самыми  смертельными
энергиями спикарта, но Логрусова образина  перехватила  их  и  отбросила
прочь.
     - Я спасал его не затем, чтобы ты его так просто уволок,  -  сказал
я,  и  тотчас что-то похожее на образчик Образа - но не так чтобы один в
один - бликнуло в реальности поблизости.
     Знак  Логруса скользнул влево. Новая тварь - чем бы она там ни была
- не отставала; они молча прошествовали сквозь стену. Прокатился  раскат
грома, тряхнувший все здание. Даже Борель, который потянулся за клинком,
замер на полпути, затем повел рукой, чтобы ухватиться за дверь. Пока  он
копался,  за  его  спиной  появилась  другая  фигура,  и  знакомый голос
обратился к нему:
     - Пожалуйста, извините меня. Вы загородили мне дорогу.
     - Кэвин! - закричал я. - Папа!
     Борель повернул голову.
     - Кэвин? Принц Янтаря? - сказал он.
     -   Ну   да,   -  пришел  ответ,  -  хотя  я  боюсь,  что  не  имею
удовольствия...
     -  Я  Борель,  Герцог  Птенцов Дракона, Мастер Оружия Путей Птенцов
Дракона.
     -  Вы  говорите  с  обилием  заглавных  букв,  сэр,  я  рад  с вами
познакомиться, - сказал Кэвин. - Теперь, если вы не возражаете, я  хотел
бы пройти, чтобы увидеть своего сына.
     Рука Бореля в повороте потянулась к  рукоятке  клинка.  Я  уж  было
двинулся  вперед,  и  Льюк  -  тоже,  но  позади  Бореля случилось некое
движение - кажется, пинок, срубивший  ему  дыхание  и  сложивший  вдвое.
Затем сзади ему на загривок опустился кулак, и Борель рухнул.
     - Пошли, - позвал Кэвин, махнув рукой. - По-моему, нам отсюда лучше
свалить.
     Мы с Льюком вышли, перешагнув через павшего  Мастера  Оружия  Путей
Птенцов  Дракона. Земля снаружи почернела, словно от недавнего пожара, и
налетел легкий дождь. Вдалеке темнели человеческие фигуры, двигающиеся к
нам.
     - Не знаю,  может  ли  сила,  что  притащила  меня  сюда,  вытащить
обратно, - сказал Кэвин, оглядываясь. - Она может быть занята чем-нибудь
другим.
     Прошло несколько мгновений, затем:
     - Похоже, занята, - сказал он.  -  О'кей,  твоя  очередь.  Как  нам
сделать ноги?
     - Вот так, - сказал я, поворачиваясь и припуская бегом.

                                - 44 -

     Они  последовали  за  мной  по тропам, которые привели меня сюда. Я
оглянулся и увидел шесть темных фигур, преследовавших нас.
     Я  помчал вверх по холму, мимо могильных плит и монументов, в конце
концов добравшись до места у старой каменной  стены.  Где-то  за  нашими
спинами  раздались  крики.  Игнорируя  их, я подтащил спутников к себе и
взлетел с импровизированным двустишием на  губах,  которое  обрисовывало
ситуацию и мое желание в куда более скверной форме, чем чеканный стих. И
все же чары  не  осыпались,  и  брошенный  булыжник  прошел  мимо  меня,
поскольку мы уже шли сквозь землю.
     Мы вышли из круга фейери, вылупившись, словно  грибы,  и  я  погнал
спутников  трусцой  к песчаному пляжу через поле. Когда мы вывалились на
пляж, я услышал еще один крик. Мы прошли сквозь валун  и  спустились  по
каменистой тропе к виселице. Свернув с тропы налево, я побежал.
     - Назад! - осадил Кэвин. - Я что-то чувствую. Вон там!
     Он  сошел с тропы направо и побежал к подножию небольшого холма. Мы
с  Льюком  последовали  за  ним.  Сзади  донесся   шум   прорыва   наших
преследователей с пути у валуна.
     Впереди, меж двух деревьев, я увидел нечто мерцающее.  Кажется,  мы
направлялись  к нему. Когда мы подобрались ближе, очертания стали четче,
и я сообразил, что это смахивает на реплику Образа, которую я видел там,
в мавзолее.
     Когда мы подлетели, папа, не сбивая размашистого  шага,  устремился
прямо в эту хреновину. И исчез. Позади вознесся еще один вопль. Льюк был
следующим в очереди на сверкающий экран, а я наступал ему на пятки.
     Теперь  мы бежали сквозь прямой, пылающий туннель жемчужного цвета,
и когда я глянул назад, то увидел, как он захлопывается прямо за мной.
     -  Они  не  смогут  пройти  следом, - крикнул Кэвин. - Тот вход уже
закрыт.
     - Так почему мы бежим? - спросил я.
     - Мы еще не в безопасности, - отозвался он. - Мы прорубаемся  через
владения Логруса. Если нас зацепят, могут быть неприятности.
     Мы рысью мчались по странному туннелю, и:
     - Мы бежим сквозь Тень? - спросил я.
     - Да.
     - Тогда, кажется, чем дальше мы уйдем, тем лучше...
     Все это дело хорошенько  тряхнуло,  и  мне  пришлось  опереться  на
стену, чтобы не провалиться.
     - Оп-па, - сказал Льюк.
     -  Да,  - подтвердил я, когда туннель стал распадаться. От стен, от
пола отодрались громадные куски. За теми прорехами не было ничего, кроме
мрака.  Мы  продолжали  идти,  перепрыгивая  провалы. Затем что-то вновь
ударило, беззвучно, полностью сотрясая весь туннель - вокруг нас, позади
нас, впереди нас.
     Мы падали.
     Ну,  мы  не  то  чтобы  падали.  Это  больше  походило на парение в
сумеречном тумане. Под ногами, кажется, ничего не было,  да  и  в  любом
другом  направлении  -  тоже.  Ощущение  свободного  падения, и ничем не
измеримого движения.
     - Проклятье! - услышал я голос Кэвина.
     Мы парили, падали, плыли - чем бы это ни было - какое-то время, и:
     - Так близко, - услышал я его бормотание.
     - Вон там что-то есть, - внезапно возвестил Льюк, указывая направо.
     Там серело большое расплывчатое нечто. Я стек сознанием в спикарт и
прощупал  в  указанном  направлении.  Чем  бы  оно  ни  было,  оно  было
неодушевленным,   и   я   скомандовал   спице,  которая  трогала  нечто,
сопроводить нас.

                                - 45 -

     Я  не  чувствовал  движения,  но  штука  распухла,  обрела знакомые
очертания,  начала  выказывать  красноватый  цвет   поверхности.   Когда
показались ребра, я уже знал наверняка.
     - Выглядит как та Полли Джексон, что была у тебя, - заметил Льюк. -
На ней даже снег остался.
     Да, это был мой бело-красный "шеви"  57-го  года,  вот  к  чему  мы
приближались, здесь, в Лимбо.
     - Это реконструкция. Ее вытащили из моей памяти, - сказал я ему.  -
Вероятно,  поэтому  она  живая,  ведь я так часто разглядывал ее. А еще,
кажется, сейчас нам очень кстати.
     Я потянулся за ручкой дверцы. Мы подгребли со стороны водительского
сиденья.  Я  ухватился  и  нажал  на  кнопку.  Она,  конечно,  была   не
застопорена. Спутники коснулись колымаги и переползли на другую сторону.
Я открыл дверь, скользнул за руль, закрыл дверь.  Затем  влезли  Льюк  и
Кэвин. Ключи, как я и ожидал, были в замке зажигания.
     Когда все очутились на борту, я  попытался  завести  машину.  Мотор
заработал  сразу.  Я  посмотрел  поверх  яркого  капота в ничто. Включил
передние фары, но это не помогло.
     - Что теперь? - спросил Льюк.
     Сняв ручной тормоз, я врубил первую  скорость  и  выжал  сцепление.
Когда  я  дал  газ, показалось, что завращались колеса. Спустя несколько
мгновений я врубил вторую. Чуть спустя перешел на третью.
     Было  это  движение  хоть  чуточку реальным или - всего лишь плодом
моего воображения?
     Я  поддал  газу.  Туманный горизонт далеко впереди вроде как слегка
просветлел, хотя я предположил,  что  это  могло  быть  просто  эффектом
уставшего  зрения.  На  баранку  машина  не реагировала никак. Я сильнее
надавил на акселератор.
     Льюк вдруг протянул руку и включил радио.
     - ...опасные дорожные условия, - сообщил голос диктора. -  Так  что
сбросьте скорость до минимума.
     Затем сразу же последовал Уинтон Марсались, играющий "Караван".
     Получив  такое  душевное  послание,  я  сбросил  газ.  Это  вызвало
знакомое ощущение легкого движения, словно мы скользили по льду.
     Явно  чувствовалось  движение  вперед,  и  там,  впереди,  кажется,
случился просвет. Также почудилось, что мы обрели некоторый вес  и  чуть
больше вдавились в сиденье.
     Мгновением позже  ощущение  реальной  поверхности  под  автомобилем
стало  более  внятным. Мне стало интересно, что случится, если я крутану
баранку. Но решил не пробовать.а
     Звук  из-под  шин  стал  совсем  хрустяще-гравиевым. С обеих сторон
возникли смутные очертания, усиливающие ощущение движения и направления,
пока мы тащились мимо. Далеко впереди мир действительно становился ярче.
     Я еще больше сбавил ход: стало казаться, что мы едем  по  настоящей
дороге,  с  чрезвычайно  плохой видимостью. Вскоре фары вроде как начали
приносить какую-то пользу, как только они  высветили  проползающие  мимо
фигуры, придавая им мгновенный вид деревьев и прибрежных насыпей, кустов
и скал. Зеркало заднего вида продолжало отражать ничто.
     -  Прямо  как в старые времена, - сказал Льюк. - Собрался за пиццей
неласковым вечером.
     - Ага, - согласился я.
     - Надеюсь, у другого меня есть  кто-нибудь,  открывший  пиццерию  в
Кашфе. Можно ли там оттянуться, не знаешь?
     - Счас проеду и проверю, если тот славный он, конечно, удосужился.

                                - 46 -

     - Как ты думаешь, когда вся эта зараза снимет меня с довольствия?
     - Не знаю, Льюк.
     -  Я  веду  к тому, что не могу вечно пить твою кровь. И что с тем,
другим мной?
     -  По-моему,  я  могу  предложить  работу,  которая  разрешит  твои
проблемы, - сказал ему Кэвин. - Хотя бы на некоторое время.
     Деревья  теперь  стали  явно деревьями, туман - настоящим туманом -
чуть клубящимся окрест. Капли влаги стали оседать на ветровом стекле.
     - Что вы имеете в виду? - спросил Льюк.
     - Минутку.
     В   тумане  появились  разрывы,  сквозь  них  проглядывал  реальный
ландшафт. Я вдруг сообразил, что то, где мы едем - не настоящее дорожное
покрытие,  а  просто  клок почвы под лихим уклоном. Я еще больше сбросил
скорость, чтобы приноровиться.
     К  тому  времени  львиная  часть  дымки рассосалась или развеялась,
обнажив огромное дерево. Земля у подножия его мерцала. Знакомые  повадки
у этой вольной живописи...
     - Это зона _твоего_ Образа, верно? - спросил я, как только наш путь
стал еще чище. - Фиона как-то приводила меня сюда.
     - Да, - донесся ответ.
     - А его облик... Эту чепуху я видел в борьбе со Знаком Логруса там,
на кладбище... та же штука, что притащила нас в туннель.
     - Да.
     - Тогда... он тоже разумен. Как Янтарный, как Логрус...
     - Верно. Припаркуйся вон там, на прогалине у дерева.а
     Я крутанул баранку и направил машину к ровному участку,  указанному
отцом.  Туман  все  еще  клубился окрест, но не везде, на удалении, и не
такой тяжелый и всепоглощающий, как  на  тропе,  которой  мы  следовали.
Очевидно,  стояли  сумерки,  судя  по  угрюмости  тумана,  но  пламя  из
асимметричного центрального ядра Образа освещало наш чашеобразный мир за
границами сумеречной тусклости.
     Пока мы выбирались из машины, Кэвин сказал Льюку:
     - Призраку Образа не "прОбыть долго".
     - Так я и понял, - отозвался Льюк. - Вы подскажете пару трюков  для
кое-кого в затруднительном положении?
     - Я знаю их все, сэр. Приходится знать, как говорят.
     - О-о?
     - Папа?.. - спросил я. - Ты имеешь в виду...
     -  Да, - отозвался он. - Я не знаю, где может находиться мой первый
вариант.
     -  Это с тобой я встречался тогда? И это ты недавно присутствовал в
Янтаре?
     - Да.
     - Я... понятно. И все-таки ты кажешься не  таким,  как  те  прочие,
которых я встречал.
     Он протянул руку и сжал мне плечо.
     -  А  я  не  такой  и есть, - сказал Кэвин и взглянул на Образ. - Я
нарисовал эту штуку, - продолжил он чуть спустя, - и  я  -  единственный
призрак,  которого  он  может  вызвать.  И кажется, он уделяет мне нечто
большее, нежели просто  утилитарное  внимание.  Мы  можем  общаться,  и,
кажется,  он  охотно отстегивает энергию для обеспечения моего постоя. Я
понимаю так: и те призраки, что  от  Янтарного  Образа,  и  те,  что  от
Логруса, по природе куда более эфемерны.
     - Я это знаю по опыту, - сказал я.
     -  ...кроме  той, которой ты очень помог, за что я тебе благодарен.
Теперь она под моей защитой, настолько, насколько это необходимо.

                                - 47 -

     Он отпустил мое плечо.
     - Мне не представили твоего  друга  как  полагается,  -  сказал  он
затем.
     - Извини. Это  от  слабости,  -  сказал  я.  -  Льюк,  я  бы  хотел
познакомить тебя с моим отцом, Кэвином из Янтаря. Сэр, Льюк, собственно,
известен как Ринальдо, сын вашего брата Брэнда.
     На миг глаза Кэвина расширились, потом сузились, пока он протягивал
руку, изучая лицо Льюка.
     -  Недурно  встретиться  с  другом  сына, да еще и родственником, -
сказал он.
     - Так же рад познакомиться с вами, сэр.
     - А меня-то интересовало, что это такое в тебе знакомое.
     -  Врежьте  по этому знакомому, если вас это волнует. И закончим на
этом.
     Папа рассмеялся.
     - Где вы встретились, ребята?
     - В школе, - отозвался Льюк. - В Беркли.
     - Где же еще могла бы сойтись парочка наших? Ну, не в Янтаре же,  -
сказал  он,  резко разворачиваясь, чтобы лицом к лицу оказаться со своим
Образом. - Вашу историю я еще заполучу. А сейчас идем со  мной.  Я  хочу
представить вас.
     Он направился  к  сияющему  орнаменту,  а  мы  пошли  следом.  Мимо
проплыло  несколько  жгутов тумана. Кроме наших шагов, вокруг не было ни
звука.
     Когда  мы  подошли  к  краю  Образа,  то остановились и внимательно
осмотрели его. Это был изящный рисунок,  слишком  большой,  чтобы  сразу
охватить его взглядом; и казалось, что в его контуре пульсировала мощь.
     - Привет, - сказал Кэвин. - Я хочу, чтобы ты  познакомился  с  моим
сыном  и моим племянником, Мерлином и Ринальдо... хотя с Мерлином ты уже
встречался раньше. У Ринальдо проблемы.
     Последовало долгое молчание. Затем призрак отца сказал:
     - Да, верно.
     Спустя какое-то время:
     - Ты так думаешь?
     И:
     - О'кей. Я скажу им.
     Кэвин  потянулся,  вздохнул, сделал несколько шагов от края Образа.
Затем обнял нас обоих за плечи.
     -  Народ,  -  сказал  он,  -  нечто  вроде ответа я получил. Но это
значит, что, по разным  причинам,  нам  всем  сейчас  придется  пойти  и
прогуляться по этому Образу.
     - Я играю, - сказал Льюк. - А что за причины?
     -  Он  намерен усыновить тебя, - сказал Кэвин, - и поддерживать так
же, как и меня. Хотя за это придется платить. Наступают  времена,  когда
потребуется,  чтобы  его  охраняли  круглосуточно. Мы можем сменять друг
друга.
     -  Звучит здорово, - сказал Льюк. - Этот уголок выглядит так мирно.
А я совсем не хочу  возвращаться  в  Кашфу  и  предпринимать  попытки  к
свержению самого себя.а
     - О'кей. Поведу я, а ты  держись  за  мое  плечо  на  случай,  если
придется  сдерживать  какую-нибудь дурацкую тряхомудию. Мерлин, ты идешь
последним и цепляешься за Льюка по той же причине. Порядок?
     - Вполне, - сказал я. - Идем.

                                - 48 -

     Он отпустил  нас  и  двинулся  к  месту,  откуда  начинались  линии
рисунка.  Мы  пошли следом, и рука Льюка была на плече Кэвина, когда тот
сделал первый шаг. Вскоре мы все были на  Образе,  сражаясь  в  знакомой
битве.  Даже  когда  взлетели искры, это казалось легче, чем прогулки по
Образу в прошлом - возможно потому, что путь прокладывал кто-то другой.
     Очертания  авеню  с древними каштанами наполняли мой разум, пока мы
тащились по Образу и отвоевывали путь через Первую Вуаль. К тому времени
искры  вокруг поднимались все выше, и я чувствовал силы Образа, бьющиеся
около меня, пронизывающие меня, мое тело и  разум.  Я  вспоминал  дни  в
школе,  величайшие  свои  усилия  на атлетическом поприще. Сопротивление
продолжало расти, и мы увязли в нем. Движение  ног  требовало  огромного
усилия,  и  я сообразил, что - почему-то - усилие было более важным, чем
передвижение. Я ощутил волосы,  встающие  дыбом,  когда  странный  поток
прошел  через  все  мое тело. Все же не было ни одурманивающего действия
Логруса, как в тот момент, когда я  сторговывался  с  ним,  ни  ощущения
противника, которое я чувствовал на Янтарном Образе. Все было так, будто
бы я пересекал буераки своего разума, или не моего, но дружески  ко  мне
расположенного.  Было  некое  ощущение  -  почти  подбадривание - пока я
сражался  с  кривой,  выполняя  поворот.  Сопротивление  было  столь  же
сильным,  искры взлетали так же высоко, как и у других возле этой точки,
но все же я каким-то образом знал, что этот  Образ  держит  меня  совсем
по-иному.  Мы пробивали себе путь вдоль линий. Мы пытались, мы пылали...
Проникновение  во  Вторую  Вуаль  было  медленным,  как   упражнение   в
выносливости  и  воле. После этого наш путь на чуть-чуть стал полегче, и
образы всей моей жизни пришли, чтобы напугать и утешить меня.
     Идем.  Один, два... Три. Я почувствовал, что если смогу сделать еще
десяток шагов, у меня  будет  шанс  победить.  Четыре...  Я  был  орошен
испариной.  Пять.  Сопротивление  было ужасным. Чтобы просто передвинуть
ногу на дюйм вперед, требовалась энергия  бега  на  сто  метров.  Легкие
работали,  словно  меха.  Шесть. Искры добрались до лица, цепляли глаза,
полностью окутывали меня. Я чувствовал себя расщепленным  в  бессмертное
синее пламя и чувствовал, что должен прожечь путь сквозь мраморный блок.
Я горел, я пылал, а камень оставался  неизменным.  Так  я  мог  провести
целую  вечность.  И,  наверное,  провел.  Семь.  Образы  исчезли. Память
иссякла. Даже личность взяла отпуск. Я был  ободран  до  каркаса  чистой
воли. Я был действием, сутью борьбы с сопротивлением. Восемь... Я больше
не чувствовал своего тела. Время стало чуждым понятием.  Борьба  уже  не
была борьбой, но формой элементарного движения, рядом с которым движение
ледников - просто спринт.  Девять.  Теперь  я  был  только  движением...
бесконечно малым, постоянным...
     Десять.
     Явилось облегчение. Вновь станет труднее ближе к центру, но в целом
остаток пути напряжение будет  спадать.  Что-то  похожее  на  медленную,
тихую  музыку  поддерживало  меня,  пока  я тащился вперед, поворачивал,
тащился. Она протекла вместе со  мной  сквозь  Последнюю  Вуаль,  и  как
только  я  миновал  среднюю  точку финального шага, она чем-то напомнила
"Караван".
     Мы  стояли там, в центре, молчаливые, тяжело дышащие. В том, чего я
достиг, я не был уверен. Но я чувствовал, что  в  итоге  я  лучше  узнал
отца. Полосы тумана по-прежнему дрейфовали через Образ, через долину.
     - Я чувствую себя... сильнее, - признался Льюк. - Да,  я  помогу  в
охране этого места. Кажется, это хороший способ убить немного времени.
     - Кстати, Льюк, _какое_ послание ты нес? - спросил я.
     -  О,  следовало  сказать,  чтобы  ты  быстро  свалил  из Дворов, -
откликнулся он, - вся эта хрень становится опасной.
     - Опасную часть я уже знаю, - сказал я. - Но есть еще что-то, что я
должен сделать.

                                - 49 -

     Он пожал плечами.
     -  Ну,  вот  тебе  и  послание,  -  сказал  он.  -  Нет  ни  одного
по-настоящему безопасного места.
     - В этом проблем пока не будет, - сказал Кэвин. - Ни  одна  из  Сил
точно  не  знает,  как  подобраться  к  этой точке или что с ней делать.
Янтарному  Образу  слабО  пожрать  его,  а  Логрус  не  знает,  как  его
уничтожить.
     - Звучит лихо.
     - Вероятно, придет время, когда они попробуют навалиться на него.
     - А пока мы подождем и посмотрим. О'кей. Если  придет  какая-нибудь
тварь, что это может быть?
     - Вероятно, призраки - как и наши - ищущие, как  бы  узнать  о  нем
побольше, протестировать его. Толк от твоего клинка есть?
     - Со всей безграничной  скромностью  -  да.  К  тому  же,  если  не
достаточно этого, я изучал Искусства.
     - Здесь лучше сработает сталь, хотя они истекают огнем, не  кровью.
А  теперь,  если  желаете, можно использовать Образ, чтобы переправиться
наружу. Я присоединюсь через пару минут, чтобы  показать,  где  заначено
оружие   и   прочие  припасы.  Мне  бы  хотелось  предпринять  небольшое
путешествие и ненадолго оставить тебя на дежурстве.
     - Железно, - сказал Льюк. - А как ты, Мерль?
     - Мне надо вернуться назад во Дворы. У меня официальный  ангажемент
на ленч с мамочкой, а затем хорошо бы посетить похороны Суэйвилла.
     - Скорее всего, он не сможет забросить тебя прямиком  во  Дворы,  -
сказал  Кэвин.  -  Это  до  дури  близко  от  Логруса.  Но ты что-нибудь
сотворишь или наоборот. Как _там_ Дара?
     -  Много  времени  прошло  с  тех  пор,  как я видел ее дольше, чем
несколько мгновений, - ответил я. -  Она  все  так  же  безапелляционна,
высокомерна  и  сверхзаботлива,  когда  натыкается на меня. У меня такое
впечатление,  что,  скорее  всего,  она   тоже   вовлечена   в   местные
политические  интриги, равно как в тонкости тесных родственных отношений
Дворов и Янтаря.
     Льюк  на  мгновение  закрыл  глаза  и исчез. Увидел я его уже возле
Полли Джексон. Он открыл дверцу,  скользнул  на  сиденье,  наклонился  и
покрутил  что-то  внутри. Еще чуть-чуть погодя я смог расслышать далекое
радио, исторгающее музыку.
     -  Похоже,  что  так, - сказал Кэвин. - Представляешь, я никогда не
понимал ее. Она пришла ко мне из ниоткуда в странное время  моей  жизни,
она  лгала  мне,  мы  стали  любовниками,  она  прошла  Образ в Янтаре и
исчезла. Это было похоже на страшный сон. Абсолютно  очевидно,  что  она
использовала  меня.  Долго  я  полагал  -  лишь для того, чтобы получить
знание Образа и доступ к нему. Но не так  давно  у  меня  возникла  куча
времени  для  размышлений,  и  я больше не уверен, что это было основной
причиной.
     - О-о? - сказал я. - А что тогда.
     - Ты, - отозвался он. - Все чаще и чаще я прихожу к мысли, что  она
хотела понести сына или дочь Янтаря.
     Я почувствовал, что холодею. Мог ли факт моего  существования  быть
просчитан   настолько?   И  не  было  никакой  привязанности?  И  я  был
преднамеренно задуман для служения какой-то особой цели? Мне  совсем  не
нравились  такие  намерения. Я чувствовал себя на месте Колеса-Призрака,
тщательно   выстроенного   продукта   моего   воображения   и    разума,
сотворенного,   чтобы   протестировать  идеи  дизайнерских  структур,  с
которыми мог столкнуться только житель Янтаря. И все же он называл  меня

                                - 50 -

"папа".  Он  действительно  заботился  обо  мне.  Я начал ощущать к нему
смутную иррациональную привязанность. Было ли это оттого, что  мы  более
схожи, чем я воспринимал сознательно?..
     - Почему? - спросил я. - Почему ей было так важно, чтобы родился я?
     -  Могу  напомнить  лишь  последние  слова,  которыми она завершила
Образ, обернувшись демоном. "Янтарь, - сказала она, -  будет  разрушен".
Затем она исчезла.
     Теперь меня затрясло. Такие завязки настолько  выбивали  из  седла,
что  я  хотел  заплакать,  уснуть или напиться. Все что угодно - лишь бы
получить передышку на мгновение.
     -  Думаешь, мое существование может быть частью долгосрочного плана
по уничтожению Янтаря? - спросил я.
     -  Может  быть,  -  сказал он. - Но я могу ошибаться, малыш. Я могу
очень сильно ошибаться, и в таком случае приношу свои извинения  за  то,
что  так достал тебя. С другой стороны, я мог ошибаться и в том, что дал
тебе знать о возможных объяснениях.
     Я массировал себе виски, лоб, глаза.
     - Что мне делать? - сказал я потом. - Я не хочу помогать разрушению
Янтаря.
     Он прижал меня к себе и сказал:
     -  Неважно,  что ты такое, и неважно, что с тобой сделали, рано или
поздно перед тобой будет некий выбор. Ты нечто большее, чем сумма  своих
частей, Мерлин. Неважно, что привело к твоему рождению, а твою жизнь - к
тому, что сейчас. У тебя есть  глаза  и  мозги  и  шкала  ценностей.  Не
позволяй  никому вешать тебе лапшу на уши, даже если это буду я. И когда
придет время - если оно придет - сделай  этот  выбор  сам,  дьявол  тебя
задери. Тогда все, что произошло раньше, не будет важным.
     Его слова, простые, как им и  полагалось  быть,  вытащили  меня  из
темного угла в моей душе, куда я спрятался.
     - Спасибо, - сказал я.
     Он кивнул. Затем:
     - Поскольку твой первый порыв может усилить конфронтацию, -  сказал
он,  - я бы посоветовал этого не делать. Не достигнешь ничего, кроме как
уведомишь ее о своих подозрениях. Было бы умнее сыграть более тщательную
игру и посмотреть, что тебе станет известно.
     Я вздохнул.
     -  Ты  прав,  конечно,  - сказал я. - Ты пришел за мной не столько,
чтобы помочь в побеге, сколько сказать мне это?
     Кэвин улыбнулся.
     - Просто беспокоюсь о важном, - сказал он. - Еще встретимся.
     А затем он исчез.
     Внезапно я увидел его уже возле машины, разговаривающим с Льюком. Я
наблюдал,  как  он  показывал Льюку, где запасена экипировка. Интересно,
который там сейчас час, во Дворах. Они оба  помахали  мне.  Затем  Кэвин
обменялся  с  Льюком  рукопожатием, повернулся и ушел в туман. Я слышал,
как радио играло "Лили Марлен".
     Я  сфокусировал  разум  на  Образной переброске к Путям Всевидящих.
Возник мгновенный водоворот тьмы. Когда темнота осела, я все еще стоял в
центре  Образа. Я попробовал опять, на этот раз с замком Сугуи. Снова он
отказался прокомпостировать мой билет.
     - И куда ты можешь меня послать? - наконец спросил я.
     Еще один вихрь, но на этот раз яркий. Он доставил меня  к  высокому
белокаменному  мысу  под  черным небом возле черного моря. Два полукруга
бледного пламени заключали мое  положение  в  скобки.  О'кей,  так  жить
можно.  Я  находился  в  Огненных  Вратах,  развилке  путей в Тени возле
Дворов.

                                - 51 -

     Я  стоял  лицом  к  океану  и  считал.  Когда  дошел до пятнадцатой
мигающей башни слева от меня, направился к ней.
     Вышел  я перед упавшей башней под розовым небом. По пути к ней меня
снесло в стеклянную пещеру, где текла зеленая река. Я шагал вдоль  реки,
пока  не  нашел  переходной  камень, который доставил меня к тропе через
осенний  лес.  Ей  я  следовал  почти  с  милю,  пока  не   почувствовал
присутствие  пути у корней вечнозеленого дерева. Он привел меня на склон
горы, откуда еще три пути и две дымные нити вели меня на тропу  ленча  с
мамой. Согласно небу, у меня не было времени переодеться.
     Я задержался  возле  перекрестка,  чтобы  стряхнуть  с  себя  пыль,
привести   в   порядок  одеяние,  причесать  волосы.  Прихорашиваясь,  я
задумался, кто мог получить мой вызов, когда я пытался добраться к Льюку
через  Козырь  -  сам Льюк, его призрак, оба? Могут ли призраки получать
Козырной вызов? Я обнаружил, что заинтересован в том,  что  же  творится
сейчас в Янтаре. И я подумал о Корал и Найде...
     Черт.
     Мне  хотелось быть где-нибудь еще. Мне хотелось быть далеко отсюда.
Предупреждение Образа, брошенное через Льюка, было ясно и понятно. Кэвин
дал  мне  слишком  много  тем  для размышлений, а у меня не было времени
сортировать их по  полочкам.  Я  не  хотел  быть  втянутым  в  том,  что
происходило  там,  во  Дворах. Мне не нравилось и то, что здесь замешана
моя мать. Я не имел должных чувств для посещения похорон. К  тому  же  я
чувствовал себя как-то очень непроинформированным. По-моему, если кто-то
что-то хотел от меня - что-то очень важное, - им по  меньшей  мере  надо
выкроить   время,   чтобы   объяснить   ситуацию   и  попросить  меня  о
сотрудничестве. Если это родственники - есть большая вероятность, что  я
пойду  с  ними.  Куда  проще  сотрудничать  со мной, чем плести интриги,
пытаясь контролировать мои действия. Мне хотелось быть подальше от  тех,
кто контролировал меня, так же как и от игр, в которые они играют.
     Я мог повернуться и уйти в Тень, вероятно, затеряться там. Я мог бы
направиться  в  Янтарь,  рассказать  Рэндому  все,  что я знал, все, что
подозревал, и он бы защитил меня от Дворов. Я  мог  бы  возвратиться  на
Тень  Земля,  возникнуть  новой  личностью,  вернуться  к  компьютерному
дизайну...
     Тогда,  конечно, я никогда бы не узнал, что происходит сейчас и что
произошло раньше. Что касается настоящего места нахождения моего отца...
я  был  способен  добраться  до него из Дворов, как ниоткуда еще. В этом
смысле, он находился совсем рядом. И никого больше не было, чтобы помочь
ему.
     Я пошел вперед и повернул  направо.  Проделал  путь  к  лиловеющему
небу. Я буду вовремя.


     Итак,  я  вновь  вошел в Пути Всевидящих. Я вышел из красно-желтого
росчерка звездного света, нарисованного у ворот переднего  двора  высоко
на  стене,  спустился  по  Невидимой  Лестнице  и долгое время смотрел в
гигантскую  центральную  бездну,  с  ее  панорамой  черного  буйства  за
пределами Обода. Падающая звезда прожгла себе тропинку по лиловому небу.
Я отвернулся, направляясь к обитой  медью  дверии  и  низкому  Лабиринту
Искусств за ней.
     Я  помнил  множество  случаев,  когда  ребенком  терялся   в   этом
лабиринте.  Дом  Всевидящих  веками  собирал  произведения  искусств,  и
коллекция была так обширна, что здесь было несколько путей,  на  которые
лабиринт  распадался  внутри  самого  себя;  чтобы  перевести  стрелки и

                                - 52 -

прогнать  следующий  оборот,  пути  огромной  спиралью   через   туннели
смыкались  в  точку,  что  сильно  смахивала  на  старую железнодорожную
станцию. Однажды я потерялся и через несколько дней был в  конце  концов
найден  плачущим  перед  коллекцией синих туфель, приколоченных к доске.
Теперь я шел по Лабиринту медленно, глядя на старые уродливые  творения,
на  какие-то  новые.  Там  же  затесались  и поразительно красивые вещи,
такие, как громадная ваза, которая выглядела так, словно  была  вырезана
из единой глыбы огненного опала, и набор странных поминальных дощечек из
дальней тени, чье назначенье и способ действия никто в семье  припомнить
бы  не  смог.  Я  не стал срезать угол по галерее, а остановился и вновь
осмотрел и то и другое: дощечки мне чертовски нравились.
     Подойдя  к  огненной  вазе  и  взглянув  на  нее, я продудел старую
мелодию, которой меня научил Грайлл. Мне показалось, что я услышал тихий
шорох,  но,  взглянув  в  ту  и  другу сторону по коридору, не обнаружил
поблизости  кого-нибудь  еще.  Едва  ощутимые  изгибы   вазы   требовали
прикосновения.  Я мог бы вспомнить, как в детстве меня всякий раз ловили
на этом и строго выговаривали. Я медленно протянул  вперед  левую  руку,
положил  ее на вазу. Поверхность была теплее, чем я мог бы предположить.
Я скользнул ладонью по изгибу. Ваза казалась замерзшим пламенем.
     -  Привет,  -  пробормотал  я,  вспоминая  приключение,  которые мы
разделили с ней. - Это было так давно...
     - Мерлин? - раздался тихий голос.
     Я тут же отдернул руку. Казалось, ваза заговорила.
     - Да, - сказал я затем. - Да.
     Вновь шелестящий звук, и в кремовой нише огня шевельнулась тень.
     - Ссс, - сказала тень, разрастясь.
     - Глайт? - спросил я.
     - Да-аа.
     - Не может быть. Ты была мертва все годы.
     - Не мертва. Ссспала.
     - Я не видел тебя с  тех  пор,  как  перестал  быть  малышом.  Тебе
нанесли увечье. Ты исчезла. Я думал, ты умерла.
     - Я ссспала. Ссспала, чтобы исссцелиться. Ссспала, чтобы  зссабыть.
Ссспала, чтобы возродитьссся.
     Я протянул руку. Мохнатая змея  подняла  голову  выше,  вытянулась,
упала мне на предплечье, забралась на плечо, свернулась.
     - Ты выбрала для сна элегантное помещение.
     -  Я  зсснала,  что  кувшшшин  любим  тебе. Я зсснала, есссли ждать
доссстаточно  долго,  ты  придешшшь   вновь,   оссстановишшшься,   чтобы
насссладиться  им.  И  я узсснаю и поднимусссь во всссем блессске, чтобы
приветссствовать тебя. Ух ты, ты выроссс!
     - А ты выглядишь по-прежнему. Чуть потоньше, наверное...
     Я ласково щелкнул ее по голове.
     -  Хорошо  знать,  что  ты все еще с нами, добрый семейный дух. Ты,
Грайлл и Кергма сделали мое детство лучше, чем оно могло бы быть.
     Она высоко подняла голову, ударила носом мне в щеку.
     - Мою холодную кровь сссогревает то, что я вновь вижшшу тебя, милый
мальчик. Ты долго путешессствовал?
     - О да. Очень.
     - Однажшшды ночью нам ссследует поесссть мышей и лечь возссле огня.
Ты сссогреешь мне блюдцссе молока и рассскажешь о  сссвоих  приключениях
ссс  тех пор, как оссставил Пути Всевидящщщих. Мы отыщем пару мозссговых
косссточек для Грайлла, есссли он всссе еще зссдесссь...
     - Кажется, он прислуживает дядя Сугуи. А что с Кергмой?
     - Я не зсснаю, это было ссстоль давно.

                                - 53 -

     Я прижал ее покрепче к себе, чтобы согреть.
     -  Спасибо,  ты  ждала  меня   здесь   в   великой   дреме,   чтобы
поприветствовать...
     - Это большшше, чем дружессская вссстреча, приветссствие.
     - Больше? Что тогда, Глайт? Что это?
     - Кое-что показссать. Иди туда.
     Она указала головой. Я двинулся в направлении, которое она отметила
-  путем,  которым  я  так  или  иначе  пошел  бы,  туда,  где  коридоры
расширялись.  Я  мог  ощущать  ее  шевеление на моей руке с едва слышным
шкворчанием, которое она иногда издавала.
     Внезапно Глайт застыла, а голова ее поднялась, слегка покачиваясь.
     - Что такое? - спросил я.
     -  Мы-ышши,  -  сказала  она.  -  Мы-ышши  рядом.  Я должшшна пойти
поохотитьссся...  после  того,   как   покажшшу   тебе...   одну   вещь.
Зссавтрак...
     - Если тебе надо пообедать, я подожду.
     - Нет, Мерлин. Ты не должшшен опозссдать, что бы... ни привело тебя
сссюда.  В  возссдухе  есссть  нечшшто  зссначшшительное.   Позссжшше...
пиршшессство... грызсуны...
     Мы вошли в широкую  и  высокую  часть  галереи,  освещенную  небом.
Четыре больших фрагмента металлической скульптуры - в основном бронзовых
и медных - были асимметрично расставлены вокруг нас.
     - Дальшшше, - сказала Глайт. - Не сссюда.
     Я повернул направо на следующем углу  и  нырнул  вперед.  Скоро  мы
подошли к другой выставке - она демонстрировала металлический лес.
     - Тишшше теперь. Не спешшши, милый демоненок.
     Я  приостановился  и исследовал деревья, яркие, темные, сверкающие,
тусклые. Железо, алюминий, латунь - это впечатляло. Этой выставки тут не
было,  когда  в  последний  раз многие годы назад я проходил этим путем.
Естественно, в этом нет ничего странного.  Были  изменения  и  в  других
районах, через которые я проходил.
     - Теперь. Зссдесь. Поверни. Вернисссь.
     Я двинулся в лес.
     - Возссьми правее. Высссокое дерево.
     Я приостановился, когда подошел к изогнутому стволу самого высокого
дерева справа от меня.
     - Это?
     - Да-а-а. Преодолей его... вверх... пожшшалуйссста.
     - Ты имеешь в виду залезть?
     - Да-а-а.
     - Ладно.
     Есть в стилизованном дереве одно  достоинство  -  или,  по  крайней
мере,  в  _этом_  стилизованном  дереве  -  то,  что  дерево  извивается
спиралью,  разбухает  и  перекручивается  таким   лихим   манером,   что
обеспечивает  хорошие поручни и уступы для ног, хоть по виду конструкции
этого не скажешь. Я ухватился, подтянулся, нашел место для  ноги,  снова
подтянулся, оттолкнулся.
     Выше. Еще выше. Когда я был, наверное, футах в десяти над полом,  я
задержался.
     - Эй, что мне делать теперь, раз уж я здесь? - спросил я.
     - Залесссть повышшше.
     - Зачем?
     - Ссскоро. Ссскоро. Ты узнаешшшь.
     Я затащил себя еще на фут выше и вдруг ощутил. Это было не то чтобы
потряхивание,  а  скорее  некое напряжение. Так бывало и раньше, иногда,
когда меня волокло в какое-нибудь рисковое место.

                                - 54 -

     - Здесь путь наверх, - сказал я.
     - Да-а-а.  Я  сссвернулась  вокруг  ветки  сссинего  дерева,  когда
массстер теней открыл его. Его убили впоссследствии.
     - Он должен вести к чему-то очень важному.
     - Предполагаю. Я не сссудья... человечессских дел.
     - Ты проходила туда?
     - Да-а-а.
     - Хорошо.
     Я  забрался  повыше,  преодолевая  силу пути, пока не установил обе
ноги на один уровень. Тогда я расслабился в объятиях пути и позволил ему
затягивать меня.
     Я вытянул обе руки на тот случай, если посадочная площадка окажется
неровной.  Нет,  не  оказалась.  Пол  был  выложен  прекрасными черными,
серебряными, серыми и белыми плитками. Справа был  геометрический  узор,
слева  -  изображение  Преисподней  Хаоса. Несколько мгновений мои глаза
были устремлены вниз.
     - Мой бог! - сказал я.
     - Я права? Это важшшшно? - сказала Глайт.
     - Это важно, - отозвался я.


                                   6

     По всей часовне стояли свечи, многие ростом с меня и почти в обхват
толщиной.  Некоторые  были  серебряными,  некоторые  - серыми, несколько
белых, несколько черных. Они стояли на разной высоте в хитром порядке на
скамейках,  выступах,  узлах  орнамента  на полу. Тем не менее, основной
свет  давали  не  они.  Освещение  шло  откуда-то  сверху,  и   я   даже
предположил,  что  это  дневное  небо.  Но  когда  я глянул вверх, чтобы
прикинуть высоту  свода,  я  увидел,  что  свет  изливается  из  большой
бело-голубой сферы, заключенной в темную металлическую сеть.
     Я сделал шаг вперед. Огонек ближайшей свечи мигнул.
     Я  обратился  лицом  к  каменному  алтарю,  который  заполнял  нишу
напротив меня. Перед ним по обе  стороны  горели  две  черных  свечи,  а
поменьше - серебряные - на нем. Мгновение я просто рассматривал алтарь.
     - Похошшш на тебя, - заметила Глайт.
     - Я думал, твои глаза не видят двумерных изображений.
     - Я долгое время жила в музссее. Зссачем прятать сссвой портрет так
сссекретно?
     Я двинулся вперед, взгляд - на картину.
     - Это не я, - сказал я. - Это мой отец, Кэвин из Янтаря.
     Серебряная роза стояла в вазе перед портретом. Была  она  настоящей
или творением искусства или магии, я сказать не мог.
     А перед розой лежала Грейсвандир, на несколько дюймов вытащенная из
ножен.  Я  почувствовал,  что  меч настоящий, что вариант, который носил
отцовский призрак Образа, был всего лишь реконструкцией.
     Я протянул руку, поднял меч, вынул из ножен.
     Когда я взял  его,  замахнулся,  ударил  en  garde,  сделал  выпад,
сближение  - вспыхнуло ощущение силы. Ожил спикарт, центр паутины сил. Я
опустил взгляд во внезапном смущении.
     -  ...и  клинок  отцовский,  -  сказал  я,  возвращаясь  к алтарю и
вкладывая меч в ножны. Расстался я с Грейсвандир очень неохотно.
     Как только я вернулся, Глайт спросила:
     - Это важшшно?

                                - 55 -

     -  Очень, - сказал я, пока путь сжимал меня и отбрасывал обратно на
вершину дерева.
     - Что теперь, массстер Мерлин?
     - Я должен попасть на ленч к матери.
     - В таком ссслучае, лучшшше бросссь меня здесссь.
     - Я могу вернуть тебя в вазу.
     -  Нет.  Я  давно  не  уссстраивала  засссад  на  дереве. Это будет
прекрасссно.
     Я вытянул руку. Глайт расплелась и утекла в мерцающие ветви.
     - Удачччи, Мерлин. Посссети меня.
     А я спустился с дерева, всего лишь раз зацепившись штанами, и пошел
по коридору быстрым шагом.
     Два  поворота  спустя  я  подошел к пути, ведущему в главный зал, и
решил, что лучше пройду  здесь.  Я  шнырнул  в  него  и  выскочил  возле
массивного  очага  -  высокие  языки  пламени  сплетались  в косички - и
медленно обернулся, обозревая необъятную  комнату  и  пытаясь  выглядеть
так, будто я стою и жду здесь уже очень долго.
     Кажется, наличествовала только одна  персона  -  моя.  Которая,  по
краткому  размышлению,  должна производить диковатое впечатление на фоне
огня, ревущего так изящно.  Я  привел  в  порядок  рубашку,  отряхнулся,
пробежал расческой по волосам. Я вел смотр ногтям, когда опознал вспышку
движения на самом верху огромной лестницы, громоздящейся по левую руку.
     Вспышка  явилась снежной бурей внутри десятифутовой башни. В центре
ее танцевали, потрескивая, молнии; льдинки позвякивали и рассыпались  по
лестнице;  перила  покрылись  инеем,  когда  она  прошла мимо. Моя мать.
Кажется, она увидела меня в то же мгновение, как я увидел  ее,  ибо  она
приостановилась. Затем буря свершила круг по ступеньке и начала спуск.
     Спускаясь, она плавно меняла и форму, черты лица менялись почти  на
каждом  шагу.  Я  начал  изменение  в  тот  миг,  когда  увидел  ее,  и,
по-видимому, она взялась за то же, когда  увидела  меня.  Как  только  я
сообразил,  что происходит, я смягчил собственные потуги трансформации и
отменил их хилые результаты. Я и не предполагал, что  она  снизойдет  до
того,  чтобы  приноравливаться  ко  мне,  во  второй  раз,  здесь, на ее
собственных игрищах.
     Перевоплощение   завершилось,   когда  она  достигла  самой  нижней
ступени, став миловидной женщиной в черных брюках и  красной  рубашке  с
широкоми рукавами. Она снова посмотрела на меня и улыбнулась, подошла ко
мне, обняла.
     Было  бы  бестактно  утверждать, что я хотел трансформироваться, но
вот забыл. Или сделать любое другое замечание на эту тему.
     Она  отвела меня на расстояние руки, опустила взгляд и подняла его,
покачав головой.
     - Ты что, спал в одежде до или сразу после исступленных тренировок?
- спросила она меня.
     -  Неласковое  приветствие,  мама,  -  сказал я. - Просто по пути я
остановился осмотреть достопримечательности и влип в пару проблем.
     - Ты потому и опоздал?
     - Нет. Я опоздал, потому что зашел на нашу галерею и задержался там
дольше, чем рассчитывал. Да и не очень-то я опоздал.
     Она взяла меня за руку и развернула.
     -  Я  прощу  тебя,  -  сказала она, увлекая меня к розово-зеленой с
золотыми прожилками путевой колонне, установленной в зеркальном  алькове
через комнату направо.
     Я чувствовал, что от меня не ждали ответа, и не ответил. Мы вошли в
альков.  Я  с интересом ждал, проведет она меня вокруг столба по часовой
стрелке или против.

                                - 56 -

     Против стрелки, выход наружу. Все страньше и страньше.
     Мы отражались и переотражались с трех сторон. Такова была  комната,
из  которой  мы  вывалились.  И  на каждом обороте, что мы делали вокруг
столба,  вздувался  следующий  зал.  Я  наблюдал  изменения,  словно   в
калейдоскопе,  пока  мать  не остановила меня перед хрустальным гротом у
подземного моря.
     -  Много  времени  прошло  с момента последних воспоминаний об этих
волнах,  -  сказал  я,  делая  шаг  вперед  на  снежно-белый  песок,   в
хрустальный  свет, напоминавший костры, солнечные отблески, канделябры и
дисплеи  на  жидких  кристаллах,  всевозможных  размеров  и   бескрайних
возможностей, кладущих скрещенные радуги на берег, стены, черную воду.
     Она взяла меня за руку и повела к приподнятой и обнесенной перилами
площадке  на  некотором  удалении  справа.  Там стоял полностью накрытый
стол.  Внутреннее  пространство  еще  большего  сервировочного   столика
занимала  коллекция подносов, накрытых колпаками. Мы взошли по небольшой
лестнице, я усадил маму за  стол  и  решил  проинспектировать  пряничные
избушки по соседству.
     - Сядь, Мерлин, - сказала она. - Я обслужу тебя.
     -  Обалденно,  - ответил я, поднимая крышку. - Я уже здесь, так что
первый раунд будет за мной.
     Дара встала.
     - Тогда шведский стол, - сказала она.
     - Годится.
     Мы наполнили тарелки и двинулись к столу. Как только мы  уселись  -
секундой  позже,  - над водой разветвилась слепящая вспышка, высветившая
изгибающийся аркой купол пещерного свода, похожего на ребристый  желудок
громадного зверя, готового переварить нас.
     - Не гляди так перепуганно. Ты же знаешь,  так  далеко  молниям  не
зайти.
     - Ожидание громового удара гасит мой аппетит, - сказал я.
     Она засмеялась одновременно с далеким раскатом грома.
     - Теперь все в порядке? - спросила она.
     - Да, - отозвался я, поднимая вилку.
     - Странных родственников дает нам жизнь, - сказала она.
     Я  посмотрел  на  нее,  пытаясь разгадать сентенцию, но не сумел. И
ничего кроме:
     - Да, - сказать было нечего.
     Она мгновение изучала меня, но я сидел с невыразительной миной. Так
что:
     - Когда ты был ребенком, то всегда  отвечал  односложно,  как  знак
капризной раздражительности, - сказала она.
     - Да, - сказал я.
     Мы  принялись  за еду. Над неподвижным, темным морем полыхнуло еще.
При свете  последней  вспышки  мне  показалось,  что  я  увидел  далекий
корабль: все черные паруса подняты и наполнены ветром.
     - У тебя уже было свидание с Мандором?
     - Да.
     - Как он?
     - Отлично.
     - Что-то беспокоит тебя, Мерлин?
     - Много чего.
     - Скажешь матери?
     - Что, если она часть этого?

                                - 57 -

     - Я была бы разочарована, если бы не была ею. Все-таки сколько  еще
ты  будешь  вспоминать  историю  с  _тай'ига_? Я сделала то, что считала
правильным. И по-прежнему думаю, что права.
     Я кивнул и продолжил жевать. Спустя какое-то время:
     - Ты объяснилась в этом на прошлом цикле, - сказал я.
     Лениво  плескались  морские  волны.  Радуга  прыгала  по  столу, по
маминому лицу.
     - Есть что-то еще? - спросила она.
     - Почему бы _тебе_ самой не сказать _мне_? - сказал я.
     Я почувствовал ее взгляд. Я встретил его.
     - Я не знаю, что ты имеешь в виду, - ответила она.
     - Тебе известно, что Логрус разумен? И Образ? - сказал я.
     - Это сказал тебе Мандор? - спросила она.
     - Да. Но я знал об этом до его слов.
     - Откуда.
     - Мы были в контакте.
     - Ты и Образ? Ты и Логрус?
     - И то, и другое.
     - И с каким результатом?
     -  Возня,  я  бы  сказал. Они увлечены силовой борьбой. Они просили
меня решить, на чьей я стороне.
     - Какую ты выбрал?
     - Никакую. Зачем?
     - Тебе следовало рассказать мне.
     - Зачем?
     - Для совета. Возможно, для поддержки.
     - Против Сил Вселенной? И как тесно ты связана с ними, мама?
     Она улыбнулась.
     -  А  вдруг  такая,  как  я,  может  обладать  особым  знанием   их
проявлений.
     - Такая, как ты?..
     - Колдунья своих искусств.
     - Так насколько ты хороша, мама?
     - Не думаю, что они много лучше, Мерлин.
     - Семья, по-моему, все всегда узнает последней. Так почему бы  тебе
самой не потренировать меня, вместо того чтобы отсылать к Сугуи?
     - Я плохой учитель. Я не люблю натаскивать людей.
     - Ты натаскивала Джасру.
     Она склонила голову вправо и сузила глаза.
     - Это тебе тоже рассказал Мандор?
     - Нет.
     - Тогда кто?
     - Какая разница?
     - Значительная, - отозвалась она. - Потому как не верю, что ты знал
об этом во время нашей последней встречи.
     Я вдруг вспомнил, что тогда, у Сугуи, она что-то говорила о Джасре,
что-то, подразумевающее приближенность к матери, что-то, против чего  я,
конечно же, обязательно бы вякнул, но в тот раз я вез груз предубеждений
в ином направлении и под жуткий грохот летел  вниз  по  склону  холма  с
тормозами,  рассыпающими  забавные  звуки. Я чуть не спросил, почему так
важно, _когда_ я это узнал, как вдруг сообразил, что на самом  деле  она
спрашивает,  от  кого я это узнал, и ее заботит, с кем я мог говорить на
такие темы со времени нашей последней  встречи.  Упоминание  о  льюковом
призраке из Образа казалось неразумным, так что:
     - О'кей, Мандор скользнул по этому, - сказал я, - а затем  попросил
забыть.

                                - 58 -

     - Другими словами, - сказала она, - он ожидал, что это докатится до
меня.  Зачем  он  сделал  именно  так?  Как любопытно. Человек чертовски
коварен.
     - Может, он скользнул - и все.
     - От Мандора не ускользает ничего. Никогда не становись его врагом,
сынок.
     - Мы говорим об одной и той же персоне?
     Она щелкнула пальцами.
     - Естественно, - сказала она. - Ты знал его только ребенком.  Потом
ты  ушел.  С  тех  пор ты видел его всего несколько раз. Да, он коварен,
хитер, опасен.
     - Мы всегда ладили.
     - Конечно. Без веской причины он не враждует никогда.
     Я пожал плечами и продолжал есть.
     Чуть погодя она сказала:
     -  Осмелюсь  предположить,  что  и  меня он отрекомендовал подобным
образом.
     - Что-то не припоминаю, - ответил я.
     - Он давал тебе уроки осмотрительности?
     -  Нет, хотя в последнее время у меня была необходимость взять пару
уроков.
     - Несколько ты получил в Янтаре.
     - Тогда они были столь хитроумны, что я их не заметил.
     - Ну-ну. Может, я больше не буду причиной твоих огорчений?
     - Сомневаюсь.
     - Так что же могло понадобиться от тебя Образу с Логрусом?
     - Я же сказал - выбор одной из сторон.
     - Так трудно решить, которую ты предпочитаешь?
     - Так трудно решить, которая мне меньше нравится.
     - Лишь потому, что они, как ты говоришь, тасовали людей в борьбе за
власть?
     - Именно так.
     Мать засмеялась. Затем:
     -  Это  выставляет  богов  не  в  лучшем свете, в сравнении с нами,
прочими, - сказала она, - но и не  в  худшей.  Можешь  высмотреть  здесь
источники  человеческой  морали. Да это и лучше, чем вообще ничего. Если
эти мотивы  неубедительны  для  выбора,  тогда  позволь  править  другим
соображениям. В конце концов, ты - сын Хаоса.
     - И Янтаря, - сказал я.
     - Вырос ты при Дворах.
     - А жил в Янтаре. Там мои родственники столь же многочисленны,  как
и здесь.
     - Тебя это так волнует?
     - Если б нет, то дело резко упростилось бы.
     - В таком случае, - сказала она, - ты должен скинуть эти карты.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Спрашивай не о том, что тебя больше привлекает,  но  о  том,  кто
больше для тебя делает.
     Я  сидел  и  прихлебывал  прекрасный  зеленый   чай,   пока   шторм
подкатывался ближе. Что-то плескалось в водах нашей бухточки.а
     - Ну хорошо, - сказал я. - Спрашиваю.
     Она  наклонилась  вперед  и  улыбнулась, глаза у нее потемнели. Она
всегда  превосходно  контролировала  лицо  и  форму,  подгоняя  их   под
настроение.  Совершенно  очевидно,  что  она - один и тот же человек, но
иногда может явиться чуть ли не девочкой, а иногда становится  зрелой  и

                                - 59 -

привлекательной  женщиной.  В  основном  мать тянет на нечто среднее. Но
сейчас вневременье вошло в ее черты - не возраст, а суть Времени, - и  я
осознал  вдруг, что никогда не знал ее истинных лет. Я видел, как нечто,
похожее на вуаль древней  силы,  окутывает  _это_,  то,  что  было  моей
матерью.
     - Логрус, - сказала она, - приведет тебя к величию.
     Я продолжал разглядывать ее.
     - К какому величию? - спросил я.
     - К какому ты желаешь?
     - Я не знаю, желаю ли я вообще величия как факта, самого  по  себе.
Это    вроде    желания    быть   инженером,   вместо   желания   что-то
конструировать... или желания  быть  писателем,  а  не  желания  писать.
Величие  -  побочный продукт, а не вещь в себе. В противоположном случае
оно - примитивный ego-экскурс.
     -  Но если ты заслуживаешь его... если ты достоин его... не следует
ли тебе обладать им?
     -  Возможно.  Но  я  никогда ничем не обладал, - взгляд мой упал на
стремительный яркий круг света под темной  водой,  словно  убегающий  от
шторма,  -  кроме,  разве что, странного куска "железа", который вряд ли
попадает под категорию величия.
     -  Ты, конечно, молод, - сказала мать, - но времена, для которых ты
предназначен и уникально приспособлен, придут скорее, чем я ожидала.
     Интересно,  если  я  воспользуюсь магией, чтобы вызвать чашку кофе,
мама оскорбится? По-моему, да. Оскорбится.  Так  что  я  остановился  на
бокале вина. Пока наливал да пробовал, я сказал:
     - Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь.
     Она кивнула.
     - Вряд ли ты мог узнать  это  из  самоанализа,  -  проговорила  она
медленно,  - и никто не был бы настолько опрометчив, чтобы упомянуть при
тебе о такой возможности.
     - О чем ты говоришь, мама?
     - О троне. О правлении во Дворах Хаоса.
     - Мандору было высказано все, что я думаю по этому поводу, - сказал
я.
     -   Замечательно.   Никто,  кроме  Мандора,  не  был  бы  настолько
опрометчив, чтобы упоминать об этом.
     -  Можно  предположить, что всех матерей просто распирает изнутри и
так и тянет последить  за  тем,  чтобы  сынишка  вел  себя  хорошо,  был
паинькой,  обеспечен  в  жизни,  знаменит  и прочее, но, к несчастью, ты
упомянула работу, для которой  мне  не  хватает  не  только  умения  или
способности поднаучиться, но еще и какого-либо желания.
     Она сомкнула пальцы в "гребешок" и взглянула на меня поверх него.
     -  Ты  способен  на  большее,  чем думаешь, и твоим желаниям в этом
вопросе делать нечего.
     -  Извини,  но как заинтересованная сторона, я позволю себе с тобой
не согласиться.
     -   Даже   если   это   единственный   способ   защитить  друзей  и
родственников, как здесь, так и в Янтаре?
     Я еще отхлебнул вина.
     - Защитить их? От чего?
     - Еще совсем немного, и Образ перераспределит срединные районы Тени
по своему подобию. Сейчас он, вероятно, силен достаточно, чтобы  сделать
это.
     - Ты говорила о Янтаре и Дворах, не о Тени.

                                - 60 -

     -   Логрус  будет  противиться  вторжению.  Раз  уж  он,  вероятно,
опасается прямого противоборства,  ему  придется  для  удара  по  Янтарю
стратегически    грамотно    задействовать   своих   агентов.   Наиболее
эффективными из них, конечно же, будут первоклассные бойцы Дворов...
     - Это безумие! - сказал я. - Должен быть путь получше!
     - Возможно, - отозвалась она. - Прими трон, и  ты  будешь  отдавать
приказы.
     - Я знаю недостаточно.
     - Естественно. Тебя введут в курс дела.
     - А насчет должного порядка наследования?
     - Это не твои проблемы.
     - Мне предпочтительнее считать,  что  я  заинтересован,  _как_  это
достигается...  скажем,  не  обязан  ли я Мандору или тебе в большинстве
смертей.
     -   Мы   оба   -   Всевидящие,  так  что  вопрос  становится  чисто
академическим.
     - Ты хочешь сказать, что вы сотрудничали в этом деле?
     - Между нами есть разница, - сказала она, - и я подвожу  черту  под
любой дискуссией о методах.
     Я выдохнул и выпил еще. Шторм сгущался над темными водами. Если это
странное  пятнышко  света над поверхностью действительно Колесо-Призрак,
то меня  интересует,  что  он  намерен  делать.  Молнии  стали  сплошным
театральным задником, гром - непрерывным звуковым сопровождением.
     - Что ты имела в виду, - сказал я, - когда говорила о временах, для
которых я предназначен как замечательно подходящий?
     - Настоящее и ближайшее будущее,  -  сказала  мать,  -  с  грядущим
конфликтом.
     - Нет, - ответил я. - Я о себе,  как  "способном  на  большее,  чем
думаю". Это как?
     Должно быть, это было попадание, ибо раньше я никогда не видел, как
она краснеет.а
     - По крови ты соединяешь  две  великие  линии,  -  сказала  она.  -
Фактически  твой отец был Королем Янтаря... недолго... между правлениями
Оберона и Эрика.а
     -  Раз уж Оберон был жив в то время и не отрекался, ничье правление
не следует рассматривать как имевшее  законную  силу,  -  ответил  я.  -
Рэндом - истинный наследник Оберона.
     - Данному случаю больше соответствует отречение, - сказала она.
     - Ты предпочитаешь такое прочтение, не так ли?
     - Естественно.
     Я понаблюдал за штормом. Глотнул еще вина.
     - Потому ты и захотела понести ребенка от Кэвина? - спросил я.
     - Логрус заверил меня, что такой ребенок будет способным на большее
для правления здесь.
     - Но папа никогда ничего для тебя не значил, не так ли?
     Мать отвернулась, глядя туда, где мчался к нам круг света, а молнии
падали позади него.
     - У тебя нет права задавать этот вопрос, - сказала она.
     - Я знаю. Но ведь это правда, разве не так?
     - Ты ошибаешься. Он много значил для меня.
     - Но не так. Не в обычном смысле.
     - И я не обычная личность.
     -  Я  стал  результатом  опыта  по улучшению породы. Логрус отобрал
самца, который дал бы тебе - что?
     Круг  света подгреб совсем близко. Шторм преследовал его, накатывая
на прибрежную полосу ближе, чем любой другой из тех, что я видывал здесь
раньше.

                                - 61 -

     - Идеального Повелителя Хаоса, - сказала мать, -  идеально  годного
для правления.
     - Иногда кажется, что больше, чем просто это, - сказал я.
     Уворачиваясь  от  стрел  молний,  яркий  круг  выскочил  из  воды и
метнулся через пляж  в  нашу  сторону.  Если  мать  и  ответила  на  мое
последнее замечание, я не услышал. Раскаты грома оглушали.
     Солнечный зайчик взлетел на настил и расположился на привал у  моей
ноги.
     - Папа, ты можешь защитить меня? - спросил Призрак в разрыве  между
раскатами грома.
     - Поднимись к левому запястью, - приказал я.
     Дара  внимательно смотрела, как он влезает на место, принимая облик
Фракир. В то же время последняя вспышка молнии  не  исчезла,  а  стояла,
словно  пылающая  раскаленная  ветка на грани воды. Затем сжалась в шар,
который несколько мгновений подрагивал в воздухе, прежде чем его  снесло
в нашем направлении. Пока шар приближался, его структура менялась.
     И когда он подплыл к краю стола, то обернулся  ярким,  пульсирующим
знаком Логруса.
     - Принцесса Дара, Принц Мерлин, - пришел жуткий  голос,  который  в
последний  раз  я  слышал в день противоборства в Янтарном Замке. - Я не
желал нарушать вашу трапезу, но та вещь,  которой  вы  дали  пристанище,
сделала это необходимым.
     Зазубренное щупальце Логрусовой образины выщелкнулось в направлении
моего левого запястья.
     - Он блокирует мою способность перемещаться, - пискнул Призрак.
     - Отдай его мне!
     - Зачем? - спросил я.
     -  Эта  штука  пересекла  Логрус.  -  Падающие слова различались по
кажущейся случайности в тоне, громкости, произношении.
     Мне  пришло  в голову, что можно бросить вызов прямо сейчас, если я
действительно так драгоценен для Логруса, как заявила Дара. Итак:
     - Теоретически он открыт всем входящим, - ответил я.
     - Я сам себе закон, Мерлин, а твое Колесо-Призрак и ранее пресекало
мои построения. Теперь я заберу его.
     - Нет, - сказал я, перемещая часть сознания в спикарт, выискивая  и
фиксируя  способы немедленного перемещения к району, где правил Образ. -
Я не слишком охотно уступаю свои творения.
     Яркость Знака ослабла.
     При этом Дара оказалась уже на  ногах  и  двигалась,  чтобы  встать
между ним и мной.
     - Остановись, - сказала она. - У нас есть дела поважнее, чем  месть
игрушке.  Я  отправила  кузенов  из Драконьих Птенцов за невестой Хаоса.
Если хочешь, чтобы план исполнился, то, полагаю, ты им поспособствуешь.
     -  Я  припоминаю  другой  твой план - для Принца Брэнда, когда леди
Джасру  послали  выстроить  ему  ловушку.  План  не  может  провалиться,
говорила ты.
     - Он подвел тебя, старый Змей, ближе, чем ты когда-либо подходил  к
власти, которой жаждешь.
     - Это правда, - признал он.
     - Да и обладатель Глаза - существо попроще, чем Джасра.
     Знак скользнул мимо нее  -  крошечное  солнце,  разбившееся  в  ряд
идеограмм.
     - Мерлин, ты примешь трон и послужишь мне, когда придет время?
     -  Я  сделаю  все необходимое, чтобы восстановить равновесие сил, -
отозвался я.

                                - 62 -

     - Это не то, о чем спрашивал я! Примешь ли ты трон на тех условиях,
которые ставлю я?
     - Если это то, что необходимо, - ответил я.
     - Это меня удовлетворяет, - сказал он. - Береги свою игрушку.
     Дара отшагнула, и Знак прошел рядом с ней, прежде чем увять.
     - Спроси о Кэвине и Льюке, и о новом Образе,  -  сказал  он,  затем
исчез.
     Мать повернулась и уставилась на меня.
     - Налей мне бокал вина, - сказала она.
     Я так и поступил. Она поднесла бокал к губам и сделала глоток.
     -  Итак, расскажи мне о Кэвине и Льюке, и о новом Образе, - сказала
она.
     - Расскажи мне о Джасре и Брэнде, - парировал я.
     - Нет. Первым начнешь ты.
     -  Очень хорошо, - сказал я. - Не будем обращать внимание на мелочи
типа того, что оба  они  были  призраками  Образа.  Льюковый,  посланный
Образом,  явился  мне  на пути сюда, чтобы убедить покинуть это царство.
Логрус послал такого же Лорда Бореля, чтобы устранить Льюка.
     -  Льюк  -  он же Ринальдо, сын Джасры и Брэнда, муж Корал и Король
Кашфы?
     -  Очень  недурно.  Теперь  расскажи  мне о твоих делах. Ты послала
Джасру поймать Брэнда в ловушку - проводить по пути, который он  изберет
с ее помощью?
     - Он все равно выбрал бы его. Он пришел ко  Дворам,  желая  власти,
чтобы достичь своих целей. Она же - всего-навсего облегчила его труды.
     - Для меня это звучит не так. Но значит ли это, что проклятие  отца
не было движущей силой?
     - Нет, оно помогло... в метафизическом смысле... облегчило подводку
Черной  Дороги к Янтарю. Но почему же ты все еще здесь, тогда как Король
Ринальдо приказал тебе отбыть? Из лояльности ко Дворам?
     -  У  меня  назначено  свидание  с  тобой  за ленчем, и оно пока не
окончено. Неловко пропускать его.
     Дара улыбнулась - очень легко - и сделала небольшой глоток вина.
     - Ты ловко увиливаешь от  разговора,  -  заявила  она.  -  Давай-ка
вернемся  к  нему. Призрак Бореля отослал призрака Ринальдо, я правильно
понимаю?
     - Не совсем.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Потом появился призрак отца и отсеял Бореля, обеспечив нам отход.
     - Опять? Кэвин опять взял верх над Борелем?
     Я кивнул.
     -  Даже  не  вспомнив  их   первого   поединка,   естественно.   Их
воспоминания ограничены временем записи, и...
     - Принцип я знаю. Что случилось потом?
     - Мы смылись, - ответил я, - а впоследствии я пришел сюда.
     - Что имел в виду Логрус, когда упоминал о новом Образе?
     - Призрак моего отца был, по-видимому, в новом узоре, а не в старом
Образе.
     Дара деревянно села, глаза ее расширились.
     - Откуда ты это знаешь? - потребовала она.
     - Он рассказал мне, - ответил я.
     Тогда она воззрилась мимо меня на притихшее море.
     -  Итак,  в  событиях  принимает  участие  третья сила, - задумчиво
произнесла она. - Как изумительно, так и ошеломляюще. Будь проклят  _он_
за то, что начертал этот Образ!

                                - 63 -

     - Ты и вправду ненавидишь его, не так ли? - сказал я.
     Ее глаза вновь сфокусировались на мне.
     - Оставь эту тему! - приказала она. - Кроме одного,  -  внесла  она
поправку  мгновением  позже.  - Он сказал что-нибудь о лояльности нового
Образа... или его планов? Тот факт, что Образ  послал  _его_  на  защиту
Льюка,  можно рассматривать как игру на стороне старого Образа. С другой
стороны... то ли оттого, что он создан твоим отцом, то ли оттого, что  у
него  свои  виды  на тебя... я могу рассматривать это как попытку просто
защитить тебя. Что он сказал?
     - Что хочет, чтобы я свалил оттуда, где находился.
     Мать кивнула.
     -  Чего,  очевидно,  и  хотел,  -  сказала она. - Еще что-нибудь он
сказал? Случилось еще что-нибудь важное?
     - Он спрашивал о тебе.
     - Правда? И это все?
     - Специального послания у него не было, если ты имеешь в виду это.
     - Понятно.
     Дара отвела взгляд, некоторое время молчала. Затем:
     - И что же призраки не долго пробыли, верно? - сказала она.
     - Да, - отозвался я.
     - Приводит в ярость, - сказала она наконец, -  сама  мысль  о  том,
что, несмотря на все, _он_ все еще способен разыгрывать свою карту.
     - Он все еще жив, верно, мама? - сказал я. - И ты знаешь, где он.
     - Я не сторож ему, Мерлин.
     - А по мне так - сторож.
     - Перечить мне подобным образом нелепо.
     - И все ж я должен, - ответил я. - Я видел,  как  он  отправился  в
путь  ко  Дворам.  Он  явно  хотел  быть  здесь  вместе  с  другими  для
установления мира. И больше всего он хотел увидеть тебя. У него было так
много  безответных  вопросов  -  откуда  ты пришла, зачем пришла к нему,
почему ушла так, как ушла...
     - Хватит! - закричала она. - Оставь это!
     Я проигнорировал.
     -  Я  знаю,  что  он был здесь, во Дворах. Его видели здесь. Должно
быть, он искал тебя. Что случилось потом? Какие ответы ты дала ему?
     Мать поднялась на ноги, на этот раз свирепо глядя на меня.
     -  На  этом  -  все,  Мерлин,  -  сказала  она.  -  Вести  с  тобой
цивилизованную беседу, мне кажется, невозможно.
     - Он твой пленник, мама? Ты его где-то заперла, в  каком-то  месте,
где он не может побеспокоить тебя, не может вмешаться в твои планы?
     Дара быстро сделала шаг прочь от стола, едва не оступившись.
     -  Гадкий  ребенок! - сказала она. - Ты совсем как он! Зачем ты так
похож на _него_?
     -  Ты  боишься  его,  верно?  - сказал я, внезапно сообразив, что в
этом-то все дело. - Ты боишься убить Принца Янтаря, даже имея  на  своей
стороне  Логрус.  Ты  держишь  его  где-то  взаперти  и  боишься, что он
вырвется и разрушит твои самые последние планы. Ты в страшной панике  от
того, что _тебе_ приходится держать его вне действия.
     - Нелепо! - сказала она, отступая, пока я огибал стол. На  ее  лице
было  выражение  неподдельного  страха. - Это всего лишь твои догадки! -
продолжала она. - Он умер, Мерлин! Убирайся! Оставь меня  одну!  Никогда
больше  не упоминай его имени в моем присутствии! Да, я ненавижу его! Он
мог уничтожить всех нас! И уничтожил бы, если б мог!
     - Он не умер, - заявил я.

                                - 64 -

     - Как ты можешь говорить такое?
     Я  задушил желание рассказать о том, что говорил с отцом - прикусил
язык.
     -  Только виновный протестует так сильно, - сказал я. - Он жив. Где
он?
     Она  подняла руки и, повернув ладони к себе, скрестила их на груди,
локтями вниз. Страх ушел, гнев ушел. Когда она вновь заговорила,  что-то
похожее на насмешку, напоминающую ее обычный настрой, блеснуло в голосе:
     - Тогда ищи его, Мерлин. Всеми путями ищи его.
     - Где? - потребовал я.
     - Ищи его в Преисподней Хаоса.
     Пламя  появилось у ее левой ноги и начало охватывать ее тело против
часовой  стрелки,  завиваясь  спирально   вверх,   оставляя   за   собой
вспыхивающую  красным  линию  огня.  Пламя  достигло  ее макушки, и мать
полностью скрылась в огненной  волне.  Затем  с  легким  шипящим  звуком
пламенный кокон исчез, забрав ее с собой.
     Я подошел и опустился на колени, ощупывая точку, где  стояла  мама.
Она  была слегка теплой, и - все. Хорошее заклинание. Никто не учил меня
ничему подобному. Обдумав все  это,  я  сообразил,  что  мамочка  всегда
обладала особыми способностями на заклятия прихода и ухода.
     - Призрак?
     Он  станцевал  долой  с  моего  запястья, чтобы зависнуть в воздухе
передо мной.
     - Да?
     - Тебя по-прежнему что-то удерживает от путешествия сквозь Тень?
     -  Нет,  -  отозвался  он.  -  Запрет  снят,  как только исчез Знак
Логруса. Я могу путешествовать... и в Тень, и обратно. Я могу обеспечить
перемещение для тебя. Ты хотел бы этого?
     - Да. Проведи меня в галерею наверху.
     - Галерею? Я нырнул туда из залы Логруса прямо в темное море, папа.
У меня нет уверенности относительно того, где здесь земля.
     - Неважно, - сказал я. - Я справлюсь сам.
     Я активизировал спикарт. Энергия из  шести  его  зубцов  свернулась
спиралью,  забирая  нас  с Призраком в клетку, затягивая вихрем вверх, к
моему желанию в Лабиринте Искусства.  Когда  мы  уходили,  я  попробовал
организовать вспышку пламени, но не было возможности выяснить, достиг ли
я чего-нибудь. Можно лишь удивляться, как другим - действительно  умелым
- удается наработать свои навыки.


                                   7

     Я доставил нас в Лабиринт, в  тот  жуткий  зал,  что  всегда  дарил
старому  главе  Всевидящих  клочок  счастья.  Это  был сад скульптур без
внешних источников света, но  с  небольшими  светильниками  у  оснований
огромных  глыб,  делавших зал в несколько раз темнее. Пол был неровный -
вогнутый, выпуклый, ступеньками, складками - с  положительной  сферой  в
качестве  доминирующего  изгиба. Трудно было оценить протяженность зала,
ибо он казался разных размеров и контуров, в зависимости  от  того,  где
встанешь.  Грэмбл, Лорд Всевидящих, повелел отстроить его без каких-либо
ровных поверхностей - и я уверен, что к  работе  привлекали  уникального
мастера теней.
     Я стоял возле чего-то вроде сложной оснастки отсутствующего корабля
или  же  хитроумного  музыкального инструмента, пригодного, чтобы на нем
бренчали титаны, - и свет превращал его линии в серебро, бегущее  словно

                                - 65 -

жизнь  из  тьмы  во  тьму внутри некой едва заметной рамы. Иные сегменты
выдавались из стен и свисали, как сталактиты.  Я  прошелся,  и  то,  что
казалось  стенами, стало для меня полом. Сегменты, что, казалось, стояли
на полу, теперь выступали из стен или опирались друг на  друга.  Пока  я
ходил,  зал  изменял  облик, и через него потянуло сквозняком, вызвавшим
вздохи, гудение, жужжаниее, перезвон. Грэмбл, мой отчим,  получал  явное
удовольствие  от  этого  зала,  тогда  как  для  меня  он  являл длинное
символическое упражнение в  неустрашимости  перед  приключениями  по  ту
сторону  его  порога. Но когда я стал старше, то тоже начал наслаждаться
им, частично из-за редкого frisson, которым  он  награждал  мою  юность.
Хотя  теперь...  Теперь  мне просто хотелось побродить по залу несколько
мгновений, ради минувших дней, раскладывая мысли по  полочкам.  Их  было
чертовски  много.  События,  которые  большую  часть моей взрослой жизни
ввергали меня в танталовы муки, казались теперь  невероятно  близкими  к
объяснению.  Я  не  был  счастлив  от  всех  тех  возможных решений, что
ворочались у меня в голове. Неважно, которое  из  них  всплывет  наверх,
главное, что оно разобьет мое неведение.
     - Папа?
     - Да?
     - Что это за место? - спросил Призрак.
     -  Часть  громадной  коллекции  произведений  искусств,  хранящихся
здесь, в Путях  Всевидящих,  -  объяснил  я.  -  Со  всех  Дворов  и  из
близлежащей  Тени  идут  люди, чтобы увидеть ее. Это было страстью моего
отчима. Кучу  времени  я  провел,  блуждая  по  этим  залам,  когда  был
маленьким. Здесь скрыто множество тайных путей.
     - И эта комната особенная? В ней что-то не так.
     -  И  да,  и нет, - сказал я. - Скорее, это зависит от того, что ты
подразумеваешь под "не так".
     - Странное воздействие на мое восприятие.
     - Лишь потому, что пространство здесь свернуто в некий  причудливый
вариант  оригами.  Зал куда больше, чем кажется. Ты можешь странствовать
через многие времена и свидетельствовать боевые порядки этого  музея  на
любом  этапе.  Возможно,  и сам зал иногда что-нибудь переставляет. Я не
берусь сказать наверняка. Только сам Всевидящий знал точно.
     - Я был прав. Что-то тут не так.
     - А мне нравится.
     Я уселся на серебряный пень возле ползучего серебряного древа.
     - Я хочу видеть, как сворачивается пространство, - сказал Призрак в
конце концов.
     - Иди и смотри.
     Как  только  он  отдрейфовал,  я  подумал  о  недавнем  интервью  с
мамочкой. Я вспомнил все, что говорил или  подразумевал  Мандор,  все  о
конфликте  между  Образом  и  Логрусом,  все  об отце как о лучшем воине
Образа и о его предназначении быть королем в Янтаре.  Знала  ли  она  об
этом, знала ли как факт, а не как теорию? Я полагал, что - да: уж больно
она наслаждалась особым  расположением  Логруса,  а  уж  тот  точно  был
осведомлен  о явных решениях своего противника. И она призналась, что не
любила. И алкала его лишь для изъятия генетического фонда,  впечатавшего
Образ.  Действительно  ли  старалась  она  вывести  породу лучших воинов
Логруса?
     Я  усмехнулся,  обдумывая вывод. Она видела меня хорошо обученным в
оружии, но я и  близко  не  подплывал  к  папиной  лиге.  Я  предпочитал
колдовство,  но  колдуны во Дворах ценились на пятачок за пучок. В конце
концов она сдала меня в  колледж  на  той  Тени  Земля,  к  которой  так
благоволят  жители  Янтаря.  Но  ученая степень по компьютерным наукам в

                                - 66 -

Беркли не очень способствовала гордому подъему знамени Хаоса против  сил
Порядка. Должно быть, я разочаровал ее.
     Я вернулся к мыслям о детстве, о некоторых  странных  приключениях,
которым  этот зал послужил причиной. Мы с Грайллом приходили сюда, Глайт
скользила у наших ног, обвивалась  вокруг  моей  руки  или  пряталась  в
одежде. Я издавал тот старый заунывный клич, которому научился во сне, и
иногда  к  нам  присоединялся  Кергма,  выкатываясь  складками  тьмы  из
какой-нибудь  прорехи  перекрученного  пространства.  Я  никогда  не был
уверен, кем был Кергма или даже какого он был  пола,  ибо  Кергма  менял
облик и летал, ползал, скакал и бегал в цепочке интересных форм.
     Во внезапном  порыве  я  издал  древний  зов.  Конечно,  ничего  не
случилось,  и  мгновением  позже  я  понял,  откуда  он  возник: плач по
ушедшему детству - я так захотел окунуться в него.  Теперь...  теперь  я
был  никем  -  не  жителем  Янтаря  и  не  жителем  Хаоса,  но  страшным
разочарованием для родственников  с  обеих  сторон.  Я  был  неудавшимся
экспериментом.  Меня никогда не хотели как просто меня, а как нечто, что
может появиться на свет. Глаза у меня вдруг стали влажными, и я  сдержал
судорожное  рыдание.  Но  я  никогда  не  узнаю, в какое настроение могу
вогнать себя, потому что всегда отвлекаюсь.
     Высоко  на  стене  слева  от меня полыхнуло красным. Вспышка в виде
небольшого круга у ног человеческой фигуры.
     -  Мерлин! - позвал голос оттуда, и язычки пламени прыгнули выше. В
их свете я увидел знакомое лицо, слегка напоминающее мое собственное,  и
я  был рад смыслу, который оно вливало в мою жизнь, даже если смысл этот
суть смерть.
     Я поднял левую руку над головой и вызвал из спикарта вспышку синего
света.
     -  Сюда,  Джарт!  - позвал я, поднимаясь на ноги. Я сформировал шар
света, который послужит отвлекающим  маневром,  пока  я  готовлю  братцу
славный  электрокаюк.  По  размышлении это показалось мне самым надежным
способом выбить его из игры. Я потерял счет  покушениям  на  мою  жизнь,
которые  он  предпринимал, и решил взять инициативу в свои руки, когда в
следующий  раз  он  придет  с  вызовом.  Прожаривание  нервной   системы
показалось  самым  надежным способом замочить его, несмотря на то, что с
ним сделал Фонтан.
     - Сюда, Джарт!
     - Мерлин! Я хочу поговорить!
     -  А  я  - нет! Я так часто пытался сделать это, что мне уже нечего
больше сказать. Иди сюда и давай закончим это - оружием, голыми  руками,
магией. Мне все равно.
     Он поднял обе руки, ладонями вперед.
     -   Перемирие!  -  крикнул  он.  -  Скверно  делать  это  здесь,  у
Всевидящих.
     -  Не лепи мне горбатого, братец! - закричал я, но пока выговаривал
слова, осознал, что он не лжет. Я вспомнил, как много значило  для  него
мнение старика, и сообразил, что здесь, в этом помещении, ему ненавистно
делать все, что вызывает антипатию у Дары.
     - Чего ты хочешь, ну?
     - Поговорить. Только и всего, - сказал он. - Как мне сделать это?
     -  Встретиться  со  мной  вон  там, - сказал я, бросая шарик света,
чтобы осветить  знакомый  предмет,  смахивающий  на  огромный  карточный
домик,  собранный  из  стекла  и  алюминия; свет отскакивал от сотен его
плоскостей.
     - Отлично, - донеслось в ответ.

                                - 67 -

     Я направился туда. Увидел, как он  подходит  со  своей  стороны,  и
изменил  курс  так,  чтобы  наши дорожки не пересеклись. Заодно подбавил
шагу, чтобы прибыть раньше него.
     -  Никаких  трюков, - выкрикнул Джарт. - И если мы вправду порешили
со всем покончить - пошли на отражения.
     - О'кей.
     Я вошел в карточный домик так, чтобы нас с Джартом разделил  только
угол конструкции. И тут же насчитал шесть своих изображений.
     - Почему здесь? - раздался где-то неподалеку его голос.
     -  Полагаю,  ты  никогда  не  видел  фильма  под названием "Леди из
Шанхая"?
     - Нет.
     -  Мне  пришло  в  голову,  что  мы  могли  бы  побродить  здесь  и
поговорить,  а  домик  обеспечит  массу услуг, чтобы предохранить нас от
взаимных повреждений.
     Я  повернул  за  угол.  Здесь  меня стало еще больше. Чуть погодя я
услышал резкий вздох неподалеку. Почти сразу за ним последовал смешок.
     - Начинаю понимать, - услышал я голос Джарта.
     Три шага и поворот. Я сделал остановку. Тут  было  два  его  и  два
меня. Хотя он на меня и не смотрел. Я медленно протянул руку к одному из
изображений. Он повернулся и  увидел  меня.  Рот  его  раскрылся,  Джарт
шагнул назад и исчез.
     - О чем ты хотел поговорить? - спросил я, останавливаясь.
     - Трудно понять, с чего начинать...
     - Такова жизнь.
     - Ты слегка расстроил Дару...
     - Это быстро поправимо. Я расстался с ней  десять-пятнадцать  минут
назад. Ты был здесь, у Всевидящих?
     - Да. И знаю, у нее был ленч с тобой. Я только  что  мельком  видел
ее.
     - Ну, меня она тоже не одарила счастьем.
     Я  повернул  еще за один угол и прошел через двери как раз вовремя,
чтобы увидеть его легкую улыбку.
     -  Иногда  она  такая, уж я-то знаю, - сказал Джарт. - Она сказала,
что на десерт прибыл Логрус.
     - Да.
     - Она говорила вроде бы, что на трон он выбрал тебя.
     Надеюсь, он увидел, как я пожимаю плечами.
     - Кажется, да. Хотя я этого не хочу.
     - Но ты сказал, что примешь его.
     - Только если нет другого способа  восстановить  точное  равновесие
сил.  Но  такой  ход  событий  я приму в последнюю очередь. Я уверен, до
этого не дойдет.
     - Но он выбрал тебя.
     Еще одно пожатие плечами.
     - Тмер и Таббл стоят впереди.
     - Не имеет значения. Знаешь, трон хотел я.
     - Знаю. Кстати, довольно дурной выбор для карьеры.
     Внезапно он окружил меня.
     -  Теперь  -  да,  -  признался  Джарт.  -  Хотя  какое-то  время я
придерживался этого пути, прежде чем ты получил назначение на должность.
Я думал, что каждый раз, когда мы встречались, у тебя было преимущество,
и каждый раз ты шел к тому, чтобы убить меня.
     - И с каждым разом это было все грязнее.
     - Та последняя стычка... в церкви... в Кашфе  я  был  уверен,  что,
наконец,  смогу  списать  тебя  со  счетов.  Вместо  этого  ты  оказался
чертовски близок к тому, чтобы погубить меня.

                                - 68 -

     -  Предположим, что Дара с Мандором удалят Тмера и Таббла. Ты знал,
что тебе придется самому позаботиться обо мне, но как быть с Деспилом?
     - Он на шаг позади меня.
     - Ты его спрашивал?
     - Нет. Но я уверен.
     Я двинулся дальше.
     - Ты всегда много воображал из себя, Джарт.
     - Может, ты и прав, - сказал он, появляясь и исчезая вновь.  -  Все
равно, это уже не имеет значения.
     - Почему?
     - Я выхожу. Я схожу с дистанции. Все к дьяволу.
     - С чего бы это?
     -  Даже  если  б Логрус не прояснил своих намерений, я слишком стал
нервничать. Не то чтобы я боялся, что ты убьешь меня. Я задумался о себе
и  о  наследовании.  Что, если я добуду трон? Я не уверен - как раньше -
что достаточно правомочен, чтобы удержать его.
     Я   снова   повернул,   мельком  увидел  его,  облизывающего  губы,
сгоняющего брови к переносице.
     -  Я бы устроил раскардаш во всем царстве, - продолжал он, - если б
не поймал добрый совет. И ты знаешь, что в конце концов совет пришел  бы
- от Дары или Мандора. Я стал бы куклой на веревочке, разве нет?
     - Вероятно. Но ты чертовски меня заинтересовал. Когда ты  стал  так
думать?  Может,  это  связано  с твоим омовением в Фонтане? Или вдруг та
встряска столкнула тебя на верный курс?
     -  Все  может  быть,  - сказал Джарт. - Теперь я рад, что не прошел
маршрут до конца. Полагаю, меня бы это свело с ума - как  свело  Брэнда.
Но, может быть, все было бы совсем не так. Или... я не знаю.
     Молчание,  пока  я  бочком  шел  по  коридору,  а  мои  озадаченные
отражения шли со мной в ногу с обеих сторон.
     - Она не  захотела,  чтобы  я  убил  тебя,  -  наконец  выпалил  он
откуда-то справа.
     - Джулия?
     - Да.
     - Как она?
     - Выздоравливает. И адски быстро, знаешь ли.
     - Она здесь, у Всевидящих?
     - Да.
     - Послушай, мне бы хотелось увидеть ее. Но если она не захочет -  я
пойму.  Я  не  знал,  что  это  она,  когда  ударил  Маску,  и сожалею о
случившемся.
     -  Она  никогда  не  хотела причинить тебе вред. Ссора у нее была с
Джасрой. С тобой - утонченная игра. Она  хотела  доказать,  что  так  же
хороша...  может быть, лучше... чем ты. Она хотела показать тебе, чтО ты
потерял.
     - Прости, - пробормотал я.
     - Пожалуйста, скажи мне вот что, - сказал он. -  Ты  любил  ее?  Ты
когда-нибудь любил ее по-настоящему?
     Я ответил не сразу. Я не раз задавал себе тот же вопрос, и мне тоже
приходилось ждать ответа.а
     - Да, - в конце концов сказал я. - Хоть и не сознавал  этого,  пока
не стало слишком поздно. Я наворотил кучу глупостей.
     Чуть погодя я спросил:
     - А как насчет тебя?
     - Я не намерен повторять твои ошибки, - отозвался он. - Она  -  то,
что заставило меня задуматься о глупости моего пути...

                                - 69 -

     -  Понятно.  Если  ей  не  захочется  видеть  меня,  скажи,  что  я
сожалею... обо всем.
     Ответа не было. Некоторое время я стоял неподвижно, надеясь, что он
поравняется со мной, но он этого не сделал. Затем:
     - О'кей, - воззвал я. - Насколько я понимаю, наша дуэль завершена.
     Я  снова  начал  движение.  Чуть погодя я подошел к выходу и шагнул
сквозь него.
     Джарт стоял снаружи, разглядывая огромный фарфоровый фасад домика.
     - Хорошо, - сказал он.
     Я подошел ближе.
     - Еще вот что, - сказал он, по-прежнему не глядя на меня.
     - М-м?
     - По-моему, они передергивают.
     - Кто? Как? Зачем?
     - Мама и Логрус, - сказал он. - Чтобы посадить тебя  на  трон.  Кто
такая невеста Талисмана?
     -  Могу  предположить  -  Корал.  Кажется,  я  слышал,   как   Дара
использовала этот термин в таком смысле. А что?
     - Я подслушал, как в прошлый цикл она отдавала приказы некоторым из
ее   птенцо-драконьих  родственников.  Она  послала  спецкоманду,  чтобы
похитить эту  женщину  и  привести  сюда.  Такое  впечатление,  что  она
предназначена тебе в королевы.
     - Это смешно, - сказал я. - Она замужем за моим другом Льюком.  Она
- королева Кашфы...
     Он пожал плечами.
     -  Я  говорю  тебе  лишь  то, что слышал, - сказал он. - Это как-то
связано с восстановлением равновесия.
     Так-так.  У  меня  и мысли не было о такой возможности, но вызывала
она ощущение  безупречной  игры.  Вместе  с  Корал  Дворы  автоматически
получали   Талисман  Закона,  он  же  -  Око  Змея,  и  равновесие  явно
нарушалось. Проигрыш Янтаря -  взятка  во  Дворах.  Достаточно  было  бы
достичь    того,    что    я    хочу    -   согласия,   которое   сможет
очень-и-очень-надолго отсрочить катастрофу.
     Нет, это слишком, такого позволить я не могу. Бедную девочку совсем
издергали, лишь потому, что ей довелось не вовремя оказаться в Янтаре  и
ей довелось понравиться мне. Да, я могу ощутить и философичный привкус в
абстрактном и возрешить: да, было бы  о'кей  принести  в  жертву  одного
невинного  ради  блага  многих.  Так  было  там,  в колледже, и это было
завязано на общие жизненные принципы. Но Корал была моим другом, кузиной
и  любовницей... хоть и при таких обстоятельствах, которые вряд ли можно
пустить в зачет;  и  быстрая  проверка  чувств  -  так  чтобы  вновь  не
попасться - показала, что я вполне мог влюбиться в нее. Все это значило,
что философия проиграла еще один раунд в реальном мире.
     - Как давно она послала людей, Джарт?
     - Не знаю, когда они ушли... и даже ушли ли они, - отозвался он.  -
А по разнице времен они могли уйти и уже вернуться.
     - Верно, - сказал я и,
     - Дерьмо!
     Он повернулся и взглянул на меня.
     - Это важно во всех смыслах? - произнес он.
     - Это важно для нее, а она важна для меня, - ответил я.
     Выражение его лица сменилось на озадаченное.
     - В таком случае, - сказал Джарт, - почему бы просто не  подождать,
пока  ее  не  приведут  к  тебе?  Если  придется  принять трон, это хоть
подсластит пилюлю. А если нет - она все равно останется у тебя.

                                - 70 -

     - Трудно держать чувства в секрете, даже среди неколдунов, - сказал
я. - Ее могут использовать как заложницу.
     -  Ого.  Противно  говорить,  но  меня  это радует. То есть я хотел
сказать... рад, что тебя еще кто-то заботит.
     Я  опустил голову. Я хотел протянуть руку и дотронуться до него, но
я не сделал этого.
     Джарт издал легкий мурлык, как когда-то в детстве, что-то взвешивая
в уме. Затем:
     -  Нам  надо добраться до нее раньше, чем это сделают они, и увезти
куда-нибудь в безопасное место, - сказал он. - Или отобрать, если они ее
уже сцапали?
     - "Нам"?
     Он улыбнулся - редкостное событие.
     - Знаешь, каким я стал? Я - крутой.
     - Надеюсь, что так, - сказал я. - Но тебе известно, что будет, если
какие-нибудь свидетели молвят, что за всем этим стоит парочка Всевидящих
братьев? Самое вероятное - это вендетта с Птенцами Дракона.
     - Даже если их втянула Дара?
     - Похоже, что разогрела их она.
     - О'кей, - сказал он. - Никаких свидетелей.
     Я мог бы заявить, что отказ от вендетты спасет множество жизней, но
это прозвучало бы лицемерно, даже если б  я  имел  в  виду  нечто  иное.
Вместо этого:
     - Та сила, что ты набрался в Фонтане,  -  сказал  я,  -  дает  тебе
кое-что, о чем я слышал как об эффекте "живого Козыря". По-моему, ты был
способен переместить как Джулию, так и себя.
     Джарт кивнул.
     - Можешь быстренько доставить нас отсюда до Кашфы?
     Далекий звук огромного гонга наполнил воздух.
     - Я могу все, что могут карты, - сказал брат, - и я  могу  взять  с
собой  любого. Проблема лишь в том, что даже Козыри не перекрывают таких
расстояний. Мне придется доставлять нас серией прыжков.
     Опять прозвучал гонг.
     - Что происходит? - спросил я.
     -   Звон?  -  сказал  он.  -  Он  означает,  что  вот-вот  начнется
погребение. Он слышен во всех Дворах.
     - Неудачное время.
     - Может - да, может - нет. Это подарило мне идею.
     - Расскажи.
     -  У  нас  будет  алиби,  если  вдруг  придется  вывести  из   игры
пару-тройку Драконьих Птенцов.
     - Каким образом?
     -  Разница  времени.  Мы пойдем на погребение, и нас увидят там. Мы
ускользнем, слетаем  по  делам,  вернемся  и  поприсутствуем  на  хвосте
церемонии.
     - Думаешь, ток энергии позволит это?
     -  Думаю,  да.  Я  вволю  попрыгал  окрест. И начинаю подбираться к
реальному чувству потоков.
     - Тогда - вперед. Чем больше беспорядка, тем лучше.
     Снова гонг.
     Красный  - цвет огня жизни, который наполняет нас, - при Дворах это
цвет траурных одежд. Скорее я использовал бы спикарт, чем Знак  Логруса,
чтобы  вызвать подходящие одежды. Сейчас я хотел избегать общения - даже
самого светского - с этой Силой.

                                - 71 -

     Тогда  Джарт  козырнул  нас  в  свои  апартаменты,  где у него были
подходящие одеяния с последних похорон, на которых он побывал. Мне  тоже
хотелось хоть на немного посетить свою старую комнату. Как-нибудь, когда
меня не будут торопить...
     Мы  вымылись,  причесали  волосы,  привели  себя  в порядок, быстро
оделись. Затем я принял измененный облик,  Джарт  -  тоже,  и  мы  снова
навели   марафет   уже  в  том  виде,  прежде  чем  приодеться  согласно
обстоятельствам.  Рубашка,  штаны,  куртка,  плащ,  браслеты  на   ноги,
браслеты на руки, шарф и банданна в горошек - выглядели мы зажигательно.
Оружие пришлось оставить. Мы планировали  вернуться  за  ним  по  дороге
назад.
     - Готов? - спросил меня Джарт.
     - Да.
     Он схватил меня за руку, и мы переместились, прибыв  на  внутренний
край  Плаза-на-Краю-Мира,  где синее небо темнело над заревом факельного
огня, вытянувшегося по маршруту процессии. Мы прошли вдоль  плакальщиков
в надежде, что увидят нас многие. Меня поприветствовало несколько старых
знакомых. К несчастью, большинство хотело остановиться и поговорить: раз
уж   так   долго  не  виделись.  У  Джарта  были  аналогичные  проблемы.
Большинство также интересовалось, почему мы здесь, а  не  в  Руинааде  -
огромной  стеклянной  игле  Хаоса  далеко  позади  нас. Регулярно воздух
вздрагивал, когда гонг издавал тягучий звон. Я ощущал, как дрожит почва,
так  как  мы  были недалеко от источника. Мы медленно проделали наш путь
через Плаза к массивной свае из черного камня на самом краю Преисподней,
к  вратам-арке  из застывшего пламени и такой же лестнице, ведущей вниз:
каждая ступенька и подступень  -  из  запертого  временем  огня.  Грубый
амфитеатр  под  нами  был  также  украшен  огнем  - сам-себя-освещающий,
обращенный к черной глыбе в исходе всего, и не было стены за  ним,  лишь
открытая пустота Преисподней и та сингулярность, откуда исходит все.
     Внутрь еще никто не входил, и мы  стояли  возле  ворот  из  огня  и
смотрели   на  путь,  которым  проследует  процессия.  Кивали  дружеским
демоническим лицам, вздрагивающим в тон гонгу, наблюдали, как все больше
темнеет небо. И вдруг мой разум окатило могучим присутствием.
     - Мерлин!
     Появилось  изображение Мандора, в измененной форме, приветствующего
меня через Козырь и глядящего вниз на затянутую в красное руку, кисть не
видна,  а  лицо  -  на  грани гнева, какое я редко видел у него за очень
долгое время.
     - Да? - сказал я.
     Его взгляд сместился за меня. Выражение внезапно изменилось,  брови
приподнялись, губы разошлись.
     - Там с тобой Джарт? - спросил он.
     - Он самый.
     - Я думал, вы не в лучших отношениях, - сказал он медленно, -  судя
по нашей последней беседе.
     - На время похорон мы решили отложить наши разногласия.
     -  Хоть  это и кажется цивилизованным, я не уверен, мудро ли это, -
сказал он.
     Я улыбнулся.
     - Я знаю, что делаю, - сообщил я ему.
     -  Правда?  -  сказал он, - тогда почему вы в соборе, а не здесь, в
Руинааде?
     - Никто не говорил мне, что я должен быть в Руинааде.
     - Странно, - отметил он. - Твоя мать вроде как проинформировала вас
с Джартом, что вам надлежит быть в процессии.

                                - 72 -

     Я покачал головой и отвернулся.
     - Джарт, ты знал, что нам надлежит быть в процессии? - спросил я.
     - Нет, - сказал он. - С одной стороны,  это  не  лишено  смысла.  С
другой - черное наблюдение, которое рекомендует устанавливать пониженный
уровень толкучки. Кто сказал тебе о процессии?
     - Мандор. Он говорит, что Дара вроде как давала нам знать.
     - Мне она не говорила.
     - Ты слышал? - сказал я Мандору.
     - Да. Теперь это неважно. Идите сюда, вы оба.
     Он протянул руку.
     - Теперь он хочет нас, - сказал я Джарту.
     - Проклятье! - изрек Джарт и шагнул вперед.
     Я протянул руку и сжал ладонь Мандора как раз  тогда,  когда  Джарт
подошел и схватил меня за плечо. Затем мы оба двинулись вперед...
     ...в скользкие и мерцающие внутренности руинаадского главного зала,
опирающегося  на  землю,  -  этюд  в  черном,  сером,  мшисто-зеленом  и
темно-красном, - люстры - словно сталактиты, огненные  скульптуры  возле
стен,  висящие  за ними чешуйчатые шкуры, парящие в воздухе сферы воды и
твари, плавающие внутри.
     Зал был заполнен знатью, родственниками, придворными, шевелящимися,
точно океан огня, вокруг катафалка в центре зала. Гонг прозвучал  вновь,
как раз когда Мандор что-то сказал нам.
     Он подождал, пока не спадет вибрация, затем вновь заговорил:
     -  Я  сказал, что Дара еще не прибыла. Ступайте, засвидетельствуйте
почтение, и пусть Бансес назначит вам места в процессии.
     Глянув  на  катафалк,  я заметил поблизости и Тмера, и Таббла. Тмер
разговаривал с Бансесом, Таббл - с кем-то, кто стоял спиной к нам. Дикая
мысль внезапно поразила меня.
     - А как, - спросил я, - в процессии с системой безопасности?
     Мандор улыбнулся.
     - В толпе довольно много стражников, - сказал он, -  и  еще  больше
рассыпано вдоль пути. Каждую секунду тебя кто-нибудь будет видеть.
     Я глянул на Джарта, чтобы посмотреть, слышал ли он это. Он кивнул.
     - Спасибо.
     Продолжая тянуть литанию без капли мелодии из приходящих  в  голову
непристойностей,  я  двинулся  к  гробу,  Джарт  -  следом. Единственный
способ, что я смог придумать - сгенерировать дубликат:  уговорить  Образ
засласть  на  мое  место  призрака.  Но  Логрус  вмиг  бы отсек энергии,
истекающие из моей подставки.  А  если  просто  уйти,  будет  не  только
замечено  мое  отсутствие, но меня еще и выследят, и, вероятно-возможно,
при помощи самого Логруса, раз уж Дара  протрубила  сбор.  Затем  Логрус
прознал  бы,  что  я  отчалил,  чтобы пресечь его же - Логруса - попытку
разбалансировать порядок, - да, необъятна Река-из-Говна и  ненадежна  ее
гладь. Не ошибиться бы, будучи столь высокого мнения о себе.
     - И как мы намереваемся сделать это, Мерлин? - тихо спросил  Джарт,
пока мы пролагали себе дорогу к концу медленно ползущей очереди.
     Гонг прозвучал опять, заставив канделябры задрожать.
     -  Не  понимаю,  как  это у нас получится, - ответил я. - По-моему,
самое лучшее, на что можно надеяться, - попытаться решить задачку,  пока
идем.
     - Отсюда нельзя сделать это через Козырь, - ответил он. - Ну, разве
что в идеальных условиях, - поправился он, - и без отвлекающих факторов.
     Я попытался  сочинить  какое-нибудь  заклинание,  что-нибудь  такое
посылающее   куда-нибудь,   найти   какого-нибудь  посредника,  готового
послужить мне в этом. Идеально подходил  Призрак.  Но  он,  конечно  же,

                                - 73 -

плавал  где-то, исследуя пространственные асимметрии Скульптурного Зала.
Что может занять его надолго.
     - Я могу добраться туда довольно-таки быстро, - вызвался Джарт, - и
с такой разницей времени, что вернусь прежде, чем кто-либо заметит.
     -   И  ты  точно  знаешь  двух  человек  в  Кашфе,  с  кем  мог  бы
переговорить, - сказал я. - Льюк и Корал. Оба они столкнулись с тобой  в
церкви,  когда  мы  старались  убить  друг  друга... и ты украл меч отца
Льюка. С бедра навскидку - он, едва завидев тебя, сделает попытку убить,
а она заверещит: "На помощь!"
     Очередь слегка продвинулась.
     - Итак, меня о помощи не просят, - сказал он.
     - Ой-ей, - сказал я. - Я знаю, ты  -  крутой  парень,  но  Драконьи
Птенцы  -  это  профи.  К  тому  же  ты  встретишься с очень несогласной
спасаемой в лице Корал.
     -  Ты  -  колдун,  -  сказал  Джарт.  -  Если мы выясним, где здесь
стражники, не смог бы  ты  положить  на  них  заклятье  так,  чтобы  они
_думали_,  что  видят нас во время церемонии? Затем мы исчезнем, и никто
не заметит.
     - Я подозреваю, что или мамочка, или наш старший братец наложили на
стражу защитное заклинание.  По-моему,  сейчас  -  идеальное  время  для
убийства.  Мне  бы  не хотелось, чтобы кто-то дурил головы моему народу,
пока я играю в прятки на задворках.
     Мы  проволоклись  еще  чуть  дальше.  Наклонившись и вытянув шею, я
сумел мельком взглянуть на дряхлую демоническую форму старого Суэйвилла,
блистательно  убранного,  на  груди  его возлежал змей красного золота -
там, в  гробу  из  пламени,  древний  рок  Оберона  собирался,  наконец,
воссоединиться с врагом.
     Когда я подошел ближе к погребальному ложу,  то  сообразил,  что  у
проблемы  есть больше одного аспекта. Наверное, я слишком долго пребывал
в эмпиреях магического наива. Я выработал привычку думать о магии против
магии,  о  составных  или  смешанных  заклинаниях.  А  что,  если стража
защищена от любого заигрывания с их органами чувств? Пусть  так.  Найдем
способ обойти и это.
     Гонг прозвучал вновь. Когда эхо умерло,  Джарт  склонился  к  моему
уху.
     - Все гораздо хуже, чем я говорил, - прошептал он.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил я.
     - Есть причина, которая привела меня к тебе там, у Всевидящих: меня
испугали, - ответил он.
     - Чем?
     -  По  крайней мере один из них - Мандор или Дара - хочет большего,
чем  равновесие,  -  хочет  абсолютной  победы  Логруса,  Хаоса.   И   я
действительно  в  это верю. Не то, чтобы я не хочу в этом участвовать. Я
не хочу, чтобы это произошло. Теперь, когда я могу бывать в Тени, то  не
хочу  видеть  ее  разрушенной.  Я  не  хочу  победы  ни одной из сторон.
Абсолютный контроль Образа, вероятно, был бы так же гнусен.
     -  Откуда  такая  уверенность,  что один из них действительно этого
хочет?
     - Раньше они пытались направить на это Брэнда, верно? Он отправился
уничтожать весь порядок.
     -  Нет,  -  сказал  я.  - Он планировал срыть старый порядок, затем
подменить  его  своим  собственным.  Он  был   революционером,   но   не
анархистом.  Он  намеревался  создать новый Образ внутри сотворенного им
Хаоса - свой собственный, но все же реальный.
     - Его облапошили. Он не смог бы управиться с подобной штукой.

                                - 74 -

     - Не узнаешь, пока не попробуешь, а удобного случая у него не было.
     -  Все  равно, я боюсь, что кто-то захочет пришпорить клячу сейчас.
Если похищение состоится, то это большой шаг по нужному пути. Если б  ты
смог  сотворить  что-нибудь,  прикроющее  наше  отсутствие,  то нам надо
уходить любым способом, прямо сейчас и испытать все шансы.
     -  Нет,  не  сейчас,  - сказал я, - потерпи. Я кое-что конструирую.
Каково звучит? Я не засекаю стражей и не  навожу  на  них  галлюцинаций.
Вместо  этого  я  совершаю трансформацию. Я заставляю пару наших соседей
стать нашими копиями. Ты козырнешь нас, как только  я  это  сделаю.  Это
будет  не  галлюцинацией.  В них все будут видеть нас; мы можем пойти по
своим делам... и быть под контролем здесь, если потребуется.
     - Давай, и я заберу нас отсюда.
     - О'кей, я обработаю двух парней впереди нас. Как только закончу, я
сделаю  вот так, - сказал я, опуская левую руку от плеча к поясу, - и мы
наклонимся, как будто что-то уронили. И ты забираешь нас прочь.
     - Я буду готов.
     Спикарт сделал это легко и просто, в отличие  от  трансформирующего
заклинания.  Он сработал, словно процессор заклинаний. Я скормил ему два
полуфабриката, а он мгновенно пробежал тысячи  вариантов  и  вручил  мне
окончательный  продукт - пару заклятий, на которые в классическом режиме
мне потребовалось бы немалое время. Я поднял руку, как  только  растянул
силовые  линии  и  получил  доступ  к  одному из многих источников силы,
откомандированных   в   Тень.   Я    подкормил    конструкцию    соками,
проконтролировал  начинающееся  изменение,  уронил  ладонь  и наклонился
вперед.
     Последовало  мгновенное  головокружение,  а  когда я выпрямился, мы
опять были в комнатах Джарта. Я засмеялся, а он хлопнул меня по плечу.
     Затем  мы  немедленно  сменили  формы и одежды на человеческие. Как
только все завершилось, он снова схватил меня за руку и козырнул  нас  к
Огненным  Вратам.  Мгновением  позже  он опять отправил нас в прыжок, на
этот раз на вершину горы,  нависающей  над  синей  долиной  под  зеленым
небом.   И   снова   -   на   середину   высокого   моста  над  глубокой
пропастью-пастью, небо очищалось от звезд или осыпало себя ими.
     -  Теперь  порядок,  -  сказал  Джарт,  и мы встали на кромку серой
каменной стены, влажной от росы и следов шторма.
     На востоке облака наливались огнем. С юга дул легкий ветер.
     Стена окружала внутреннюю зону  Джидраша  -  льюковской  столицы  в
Кашфе.  Ниже нас располагались четыре громоздких здания - включая дворец
и Храм Единорога наискосок от него через  Плаза  -  и  несколько  зданий
поменьше.  Чуть  в  стороне  от  нашего пути находилось крыло дворца, из
которого  меня  уволок  Грайлл  (сколько  времени   прошло?)   прямо   с
королевского рандеву. Я даже смог разглядеть в экспансии плюща сломанные
ставни моего окна.
     - Вон там, - сказал я, указывая рукой. - Там я видел ее в последний
раз.
     Спустя  мгновение  мы стояли в комнате - единственные ее обитатели.
Помещение было приведено в порядок, постель убрана. Я вытащил  Козыри  и
высветил  Козырь  Корал.  Я  вглядывался в него, пока он не похолодел, я
почувствовал ее присутствие и потянулся к ней.
     Она  была  там,  но  ее  и  не было. Это было отстраненное ощущение
встречи во сне или оцепенении. Я провел рукой над картой и  прервал  наш
хлипкий контакт.
     - Что случилось? - спросил Джарт.
     - По-моему, она под наркотиком.
     - Значит, они уже захватили ее, - сказал он.  -  Есть  какой-нибудь
способ, которым ты сможешь выследить ее в таком состоянии?

                                - 75 -

     - Она может находиться не здесь, в здании, а на лечении,  -  сказал
я. - Ей было нехорошо, когда я уходил.
     - А теперь?
     -  В  любом  случае  нам  следует  поговорить с Льюком, - сказал я,
разыскивая его карту.
     Я дотянулся до него мгновенно, лишь только открыл Козырь.
     - Мерлин! Какого дьявола, где ты? - спросил он.
     - Если ты во дворце, то я по соседству, - сказал я.
     Он поднялся с - как я, наконец, сообразил, - края кровати, подобрал
зеленую рубашку с длинными рукавами и натянул ее, прикрыв свою коллекцию
шрамов. В постели  подле  него  я  мельком  кого-то  увидел.  Он  что-то
пробормотал в том направлении, но я ничего не сумел разобрать.
     - Нам надо поговорить, - сказал он, проезжая рукой  по  волосам.  -
Проведи меня.
     - О'кей, - сказал я. - Но имей в виду - здесь мой брат Джарт.
     - Папин меч у него?
     - Н-н... нет.
     -  Надеюсь, что не убью его сразу, - сказал Льюк, заправляя рубашку
за пояс.
     Он резко протянул руку. Я сжал ее. Он шагнул вперед и присоединился
к нам.


                                   8

     Льюк ухмыльнулся в мою сторону, хмуро взглянул на Джарта.
     - Где ты все-таки был? - спросил он.
     -  Во  Дворах  Хаоса,  -  отозвался  я. - Меня вызвали после смерти
Суэйвилла. Сейчас полным ходом идет погребение. А мы улизнули,  когда  я
узнал, что Корал в опасности.
     - Я знаю...  теперь,  -  сказал  Льюк.  -  Она  исчезла.  По-моему,
похищена.
     - Когда это случилось?
     - Насколько могу судить, позапрошлой ночью. Что ты знаешь об этом?
     Я глянул на Джарта.
     - Разница времен, - сказал он.
     - Корал дает шанс набрать несколько очков, - объяснил я, - в  игре,
бушующей  между  Образом  и  Логрусом.  Так что за Корал послали агентов
Хаоса. Но им она нужна в целости. С ней все будет о'кей.
     - Зачем она им?
     - Они считают Корал  особо  подходящей  для  должности  королевы  в
Руинааде, с Талисманом Закона, как частью анатомии. Вот и все.
     - И кто вознамерился стать новым королем?
     Мое лицо вдруг обдало жаром.
     - Друзья, которые пришли за ней, на эту работу имели виды на меня.
     -  Эгей,  мои  поздравления!  -  сказал  он.  -  Теперь  я  буду не
единственным, принимающим эти пилюли.
     - Ты о чем?
     - Это королевское дельце не стоит  и  двух  грамм  дерьма,  парень.
Перво-наперво,  мне  хочется,  чтобы  никогда  меня  не засасывало в эту
страсть. Любой может урвать кусок твоего времени,  а  когда  им  это  не
удается, кому-нибудь всегда позарез нужно разузнать, где ты находишься.
     - К дьяволу, тебя только что короновали. Дай шанс делам утрястись.
     - Только что? Это было больше месяца назад!

                                - 76 -

     - Разница времен, - повторил Джарт.
     - Пошли. Я куплю тебе чашку кофе.
     - У тебя здесь есть кофе?
     -  Без  кофе как без мозгов, парень. Сюда, - он вывел нас за двери,
повернул налево, направился вниз по лестнице.а
     -  У  меня  была  забавная  мысль,  -  сказал  Льюк,  - пока вы там
болтали... о твоем правлении и Корал  -  желанной  королеве.  Я  мог  бы
аннулировать  наш  брак  чертовски  быстро, пока я тут при должности. Ну
вот, ты ее хочешь себе в королевы, а я хочу  Договор  Золотого  Круга  с
Янтарем. По-моему, я вижу способ осчастливить всех.
     - Все гораздо сложнее, Льюк. Я не желаю этой работенки, и  было  бы
очень  скверно для нас, если мои родственнички из Дворов взяли Корал под
крыло. Много чего недоброго я узнал недавно.
     -  Такого  как?  - сказал Льюк, открывая боковую дверь, что вела на
аллею у задней стороны дворца.
     Я оглянулся на Джарта.
     - Он тоже напуган, - сказал я. - Вот почему в эти дни мы чуть более
искренни.
     Джарт кивнул.
     -  Возможно, что Брэнд стал жертвой плана, зародившегося во Дворах,
- сказал он, - жертвой идеи, которая там жива до сих пор.
     -  Нам  бы лучше пойти да плотненько позавтракать, - сказал Льюк. -
Давайте-ка обойдем вокруг и позавтракаем на кухне.
     Мы последовали за ним по садовой дорожке.


     Итак,  мы  ели  и разговаривали, пока вокруг нас набегал день. Льюк
настоял, чтобы я снова опробовал Козырь Корал, что я и сделал с  прежним
результатом. Тогда он ругнулся, кивнул и сказал:
     - Твой расклад весьма точен. О парнях,  которые  прихватили  Корал,
доложили, что они удаляются на запад по черной тропе.
     - Вот как, - сказал я.
     - У меня есть причина полагать, что до Дворов они не дойдут.
     - О-о?
     -  Я  понимаю  так:  эти черные пути сообщения, которыми вы, парни,
пользуетесь, опасны для посторонних, - заметил он. - Но я могу  показать
вам  то,  что  осталось  от  одного  из  них  - теперь это просто черная
тропинка. Мне бы хотелось по ней прогуляться, но  не  знаю,  уйду  ли  я
далеко. А также: есть ли способ защитить меня от черного следа?
     - Если просто будешь в нашей компании, то это сохранит тебя,  когда
мы возьмем след, - сказал Джарт.
     Я встал. Повар и две посудомойки взглянули в нашем направлении.
     -  Здесь есть кое-кто, с кем мне надо повстречаться, Льюк, - сказал
я ему. - Прямо сейчас.
     - Почему бы нет? - сказал он, поднимаясь. - Где он?
     - Давайте пройдемся, - сказал я.
     - Вполне.
     Мы встали, направляясь обратно к двери для прислуги.
     -  Итак,  желала  ли она соучастника или магическую бомбу с часовым
механизмом, но моя мамочка могла  направить  папин  корабль  на  абордаж
Янтаря - чтобы совершенно изменить мир, - сказал Льюк.
     - Ну, я думаю, что он тоже пришел к ней  не  с  чистыми  руками,  -
сказал я.
     - Верно, но мне интересно, насколько хитроумны были  его  планы  на
самом   деле,   на   что  опирались,  -  размышлял  Льюк.  -  Это  самое
очаровательное, что я услышал за этот месяц.

                                - 77 -

     Мы  вышли на небольшую крытую прогулочную дорожку, что бежала вдоль
дворца. Льюк приостановился и огляделся по сторонам.
     - Где он?
     - Не здесь, - сказал я. - Просто мне нужен был  уголок  убытия  без
свидетелей, чтоб потом не говорили, что я умыкнул короля.
     - _Куда_ мы собрались, Мерлин? - спросил Джарт, пока  я  сворачивал
спираль  из  центра  спикарта,  питаясь из шестнадцати разных источников
силы.
     -  Хорошая  идея.  Умыкнуться  прочь,  -  говорил  Льюк,  пока  его
захватывало вместе с Джартом.
     Я  работал  так же, как и при переправе из Янтаря в Кашфу, формируя
пункт назначения скорее из воспоминаний, нежели из открывающегося  вида.
Только на этот раз нас было трое и надо было проделать длиннющий путь.
     - Я готов тебя поддержать в такой хорошей идее, - сказал я.
     Это  было  как  шаг  в  калейдоскоп  и  прохождение через почти сто
двадцать ступеней кубистского разрыва на осколки и новую сборку,  прежде
чем  выйти  на  другую  сторону  под  воздвигшееся  дерево, чья верхушка
терялась в тумане, выпасть по соседству с красно-белым "шеви"  пятьдесят
седьмого года, где радио играло ренбурнских "Девять Дев".
     Призрак Льюка поднялся с переднего сиденья и уставился на оригинал.
Льюк уставился на дубликат.
     - Привет! - сказал я.  -  Знакомьтесь,  ребята.  Хотя  вы  вряд  ли
нуждаетесь в представлении. У вас так много общего.
     Джарт уставился на Образ.
     - Папин оттиск, - сказал я.
     - Я мог бы догадаться об этом, - сообщил мне Джарт.  -  Но  что  мы
здесь делаем?
     - У меня есть идея. Но я думал, здесь будет Кэвин, и  с  ним  можно
было бы ее обсудить.
     - Он вернулся и снова ушел, - сказал местный Льюк, услышав меня.
     - Он оставил адрес или сказал, когда может вернуться?
     - Ни того, ни другого.
     - Проклятье! Слушай, что-то, из сказанного не так давно, подало мне
мысль, что вы, Льюки, захотите на время поменяться местами... если можно
было бы убедить этот Образ выписать маленький отпуск.
     Льюк,  которого  я  решил  продолжать  звать  Льюком,  даже   когда
поблизости ошивался его призрак, внезапно просиял. Я постановил думать о
его двойнике как о Ринальдо, чтобы держать их на разных полках.
     -  Трон  - это опыт, без которого не обойтись ни одному человеку, -
сказал Льюк.
     - Но что тебя так волнует? - отозвался Ринальдо.
     - Надо помочь Мерлю найти Корал, - сказал Льюк. - Ее похитили.
     - Ну да? Кто?
     - Посланники Хаоса.
     -  Хм,  -  Ринальдо  заходил  туда-сюда. - О'кей, вы знаете об этом
больше меня, - в конце концов сказал он. - Если Кэвин вскоре вернется, а
Образ извинит меня, я помогу вам любым способом, каким смогу.
     - След остынет, пока мы ждем, - заметил Джарт.
     -  Ты  не понимаешь, - сказал Ринальдо. - У меня тут работа, и я не
могу так все бросить... даже для того, чтобы пойти и  побыть  где-нибудь
королем. То, что я делаю, гораздо важнее.
     Льюк взглянул на меня.
     - Он прав, - сказал я. - Он - страж Образа. С другой стороны, никто
не собирается причинять Корал вред. Почему бы нам с Джартом не  сигануть

                                - 78 -

обратно ко Дворам на пару минут, чтобы отметиться на погребении? Пока мы
летаем, может явиться Кэвин. Я  уверен,  вы  найдете  о  чем  поговорить
вдвоем.
     - Вперед, - сказал мне Льюк.
     -  Ага,  -  сказал  Ринальдо. - Мне бы хотелось знать, что вы такое
делаете.
     Я посмотрел на Джарта, тот кивнул. Я подошел и встал рядом с ним.
     - Твоя очередь сидеть за рулем, - сказал я.
     И когда мы исчезали в первом прыжке, я пообещал:
     - Скоро будем.
     ...И  снова  к  Путям  Всевидящих, и обратно в наши пылающе-красные
одежды поверх демонической формы. Не желая получить в процессии  шеренгу
двойников,  я изменил наши черты лица до неописуемости, прежде чем Джарт
вернул нас на погребальный карнавал.
     Руинаад  оказался  пустынен.  Быстрая разведка обнаружила процессию
где-то в четверти пути через Плаза, замершую, и в состоянии смятения.
     - Йо-хо! - сказал Джарт. - Что мне надо сделать?
     - Перенести нас туда, - сказал я ему.
     Мгнвение  спустя  мы  были  у  внешнего края толпы. Сверкающий гроб
Суэйвилла был опущен на землю,  вокруг  в  карауле  стояла  стража.  Мое
внимание немедленно привлекла группа фигур, футах, наверное, в двадцати,
справа от всех. Оттуда неслись крики, что-то  лежало  на  земле,  и  две
демонические   формы   были  крепко  схвачены  несколькими  соседями  по
процессии. Мне скрутило желудок, как только я увидел, что эти двое  были
той   парой,   которую  я  переколдовал  в  нас  с  Джартом.  Оба  бурно
протестовали.
     Проталкиваясь вперед, я снял заклинание, заставив обоих вернуться к
их собственной внешности. Как только  это  произошло,  крика  стало  еще
больше,  что-то вроде: "Говорил я тебе!" Ответом было: "Да, это они!" от
кого-то, кто - я внезапно осознал - оказался Мандором.  Он  стоял  между
ними и тварью на земле.
     - Это был трюк! - сказал Мандор. - Умопомрачение! Отпустите их!
     Я  решил,  что  момент  благоприятен  для  сброса заклятий, которые
маскировали нас с Джартом. Восхитительное смятение!
     Мгновением  позже  Мандор  увидел  меня и сделал знак приблизиться.
Джарт -  я  видел  -  убыв  направо,  остановился  поговорить  с  кем-то
знакомым.
     - Мерлин! - сказал Мандор, как только я подошел  ближе.  -  Что  ты
знаешь об этом?
     - Ничего, - сказал я. - Я был с Джартом в задних рядах. Я  даже  не
понял, что случилось.
     - Двоим из службы безопасности кто-то придал вашу  внешность.  Явно
стремясь  произвести  замешательство, когда наемный убийца нанесет удар.
Они рванулись вперед, наставивая, что они стражники... Умно...  особенно
если учесть, что ты с Джартом в списке черного наблюдения.
     - Понимаю, - согласился я, соображая, не помог ли я сбежать убийце.
- Кто получил удар?
     - Тмер, кинжалом, и очень профессионально,  -  объяснил  он;  левое
веко его дернулось. Легкое подмигивание? Намек? - А спец мгновенно ушел.
     Четверо плакальщиков, сделав носилки из  плащей,  подняли  лежавшее
тело.  Они  сделали  несколько  шагов  с  ношей, за ними я увидел другую
группу людей.
     Заметив мое озадаченное лицо, Мандор оглянулся.
     - Опять служба безопасности, - сказал он. - Они окружают Таббла.  Я
прикажу  ему сейчас же убраться отсюда. И тебе с Джартом тоже. Ты можешь

                                - 79 -

прийти в храм  попозже.  Я  вижу,  что  ребята  из  службы  безопасности
клубятся там еще гуще.
     - О'кей, - сказал я. - Дара здесь?
     Он огляделся.
     - Я не видел ее. И сейчас не вижу. Тебе лучше уйти.
     Я кивнул. Когда я отвернулся, заметил справа полузнакомое лицо. Она
была высока и темноглаза, меняющаяся от вихря  многоцветных  драгоценных
камней   до  покачивающейся  цветкообразной  формы,  и  она  внимательно
смотрела на меня. Я попытался припомнить ее имя и потерпел  неудачу.  Но
праздник ее внешности вернул имя из забвения. Я приблизился.
     - Мне приходилось уходить,  -  сказал  я.  -  Но  я  хотел  сказать
"Привет!", Гилва.
     - Ты помнишь. Я удивлена.
     - Конечно, помню.
     - Как ты, Мерлин?
     Я   вздохнул.   Она   улыбнулась   на   свой   манер   в  мохнатой,
получеловеческой жестокости.
     - И я тоже, - сказала она. - Я буду так рада, когда все утрясется.
     - Да. Слушай, я хочу тебя видеть... по нескольким  причинам.  Когда
ты сможешь?
     - Ну, как-нибудь после погребения... Хотя, как насчет сейчас?
     -  Сейчас  нет  времени. Мандор дарит мне сердитый взгляд. Увидимся
позже.
     - Да. Позже, Мерлин.
     Я заторопился назад к Джарту и схватил его за локоть.
     - Нам приказано уходить, - сказал я. - Из соображений безопасности.
     - Ладно, - он повернулся к  человеку,  с  которым  разговаривал.  -
Спасибо. Увидимся позже, - сказал он ему.
     - Хорошее время для нас. Плохое время для Тмера, - заметил Джарт.
     - Верно.
     - Каково себя чувствовать номером два? - спросил он, когда мы вновь
переменили - и одежду, и форму.
     - Это увеличивает и твой шанс, - сказал я.
     - Тмер умер в твою пользу, брат, не в мою.
     - Надеюсь, что нет, - сказал я.
     Он засмеялся.
     - Дело меж тобой и Табблом.
     - Если б было так, я бы уже умер, - сказал я. - Но если ты прав, то
дело меж Всевидящими и Рассекающими.
     -  Ну,  не забавно ли, Мерлин: у меня нет возможности посчитаться с
тобой, потому что сейчас и здесь это - самое безопасное место? - спросил
он.  -  Я  уверен,  что  наши  стражники  и  убийцы  лучше  рассекающих.
Предполагается, что я просто жду, приберегая последнюю  попытку  до  тех
пор,   пока   Таббл   не   уйдет   с  дороги?  Затем,  доверяя  мне,  ты
поворачиваешься спиной... Коронация!
     Я посмотрел на него. Он улыбался, но казалось, что он изучает меня.
     Я чуть было не сказал: "Ты можешь получить ее и без таких  хлопот".
В  шутку.  Но  тут же подумал: даже в шутку, если б выбор был между нами
двоими... И понял, что если б такой выбор был единственным, то вот  они,
те  обстоятельства,  при  которых  я согласился бы принять трон. Я решил
поделиться с ним полезными сомнениями и пойти на компромисс. Но что-либо
предпринять  я  не  мог.  Несмотря на все его примирительные разговоры и
попытки  сотрудничества,   привычка   длиною   в   жизнь   была   штукой
труднопреодолимой. Я не мог доверять ему больше, чем необходимо.
     - Скажи это Логрусу, - сказал я.

                                - 80 -

     Взгляд  страха... распахнутые глаза, взгляд вниз, легкое напряжение
в плечах... Затем:
     - У тебя с ним действительно взаимопонимание, или... - спросил он.
     - Вроде есть, но работает только в одну сторону, - сказал я.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я не собираюсь помогать ни одной  из  сторон  в  разгроме  нашего
мира.
     - Звучит так, словно ты собрался обморочить Логрус.
     Я поднял палец к губам.
     - Должно быть, это твоя янтарная кровь, - сказал он  затем.  -  Мне
говорили, что все они слегка чокнутые.
     - Может, и так, - сказал я.
     - Звучит как нечто, что сделал бы твой отец.
     - Что ты знаешь о нем?
     - Ну, у каждого есть любимая янтарная история.
     - Никто никогда не рассказывал мне ни одной.
     - Конечно, нет... принимая во внимание...
     - То, что я наполовину принадлежу к тому стаду, так? - сказал я.
     Он пожал плечами. Затем:
     - Ну, да.
     Я натянул сапоги.
     - Что бы ты ни делал с новым Образом, - сказал он, -  это  вряд  ли
сделает старый слишком счастливым.
     - Несомненно, ты прав, - согласился я.
     -  Так  что  ты  не сможешь кинуться к нему за защитой, если Логрус
сядет на пятки.
     - Скорее всего, нет.
     - ...и если они оба явятся за тобой, новый против них не устоит.
     - Ты думаешь, они действительно сговорились?
     - Трудно сказать. Ты играешь в дикую игру. Надеюсь, ты знаешь,  что
творишь.
     - И я надеюсь, - сказал я, поднимаясь. - Теперь мой ход.
     Я  развернул  спикарт  на  уровень,  к  которому  раньше никогда не
подступался, и притащил нас к папиному Образу в один прыжок.
     Льюк  и  Ринальдо  все  еще разговаривали. Я различал их по одежде.
Кэвина нигде не было видно.
     Оба, завидев нас, приветственно отмахнули руками.
     - Как там при Дворах? - спросил Льюк.
     - Хаотично, - отозвался Джарт. - Сколько времени мы отсутствовали?
     - Часов шесть, - ответил Ринальдо.
     - Никаких признаков Кэвина? - спросил я.
     - Нет, - сказал Льюк. - Но мы по-тихому сварганили общий договор...
и Ринальдо поконтактовал со здешним Образом. Тот освободит его и продлит
поддержку, как только вернется Кэвин.
     - Считаясь с этим... - сказал Джарт.
     - Да? - спросил Ринальдо.
     -  Я  останусь здесь и прикрою Ринальдо, пока вы будете искать леди
со стеклянным глазом.
     - Почему? - спросил Ринальдо.
     - Потому что вы лучше делаете работу вместе,  а  здесь  я  чувствую
себя гораздо безопаснее, чем чувствовал бы в прочих местах.
     - Мне надо выяснить, приемлемо ли это, - сказал Ринальдо.
     - Давай, - сказал Джарт.
     Ринальдо отошел к Образу. Я обыскал туман по всем  румбам,  надеясь
увидеть  возвращающегося  отца.  Джарт  изучал  машину, чье радио играло
теперь номер Брюса Дэнлепа из "Лос Анималс".

                                - 81 -

     -  Если  твой  отец  вернется  и  сменит  меня, - сказал Джарт, - я
вернусь на погребение и, если тебя там не будет, извинюсь за тебя  перед
всеми.  Ну,  а если вы вернетесь, и меня тут нет, ты сделай то же самое.
Хорошо?
     - Да, - сказал я, жгуты тумана поднимались между нами, как дым. - И
кто бы из нас ни освободился первым, у него будет что-нибудь,  достойное
рассказа...
     - Да, - согласился он. - Я приду посмотреть, если  ты  до  меня  не
доберешься.
     - Не случилось подобрать мой меч, пока вы были во  Дворах,  нет?  -
спросил Льюк.
     - Времени не было, - отозвался Джарт.
     -  В  следующий  раз,  когда  вы вернетесь, я бы хотел, чтобы время
нашлось.
     - Найду, найду, - сказал Джарт.
     Ринальдо отошел от Образа, вернулся к нам.
     - Ты нанят, - сказал он Джарту. - Идем со мной. Там родник, который
я хочу тебе показать, и запас еды, кое-какое оружие.
     Льюк повернулся и наблюдал, как они уходят в туман налево от нас.
     - Извини, - сказал он тихо, - но ему я все еще не доверяю.
     -  Не  извиняйся. Я тоже. Я знаю его слишком давно. Но сейчас у нас
есть более веские основания для доверия, чем когда-либо раньше.
     -  Хотелось  бы  знать,  разумно  ли сообщать Джарту, где находится
новый Образ, а затем оставлять их наедине.
     - Уверен, Образ знает, что делает, и может сам о себе позаботиться.
     Льюк поднял скрещенные пальцы.
     - Я выступаю против, - сказал он, - но мне нужен мой двойник.
     Когда  постовые  вернулись,  по  лужайке  раскатился   дискжокейный
баритон, произнесший:
     - Все идет к шоу, распорядок - это все. Дорожные условия прекрасны.
Хороший день для путешествия.
     И немедленно последовало барабанное соло, которое -  клянусь!  -  я
слышал когда-то в исполнении Рэндома.
     - С этой минуты ты на посту,  -  сказал  Ринальдо  Джарту.  Нам  он
кивнул. - И пока навсегда.
     Я подхватил нас спикартом и бросил  обратно  в  Кашфу,  доставив  в
Джидраш  ближе  к сумеркам, к тому же наблюдательному пункту на верхушке
стены, где я раньше уже выгуливал брата.
     - Ну вот, наконец-то, - сказал Ринальдо, разглядывая город.
     - Да, - отозвался Льюк. - Это все твое... на время.
     Потом:
     - Мерль, как насчет прыжка в мои апартаменты?
     Я  повернулся  к  западу, где облака становились оранжевыми, глянул
вверх, где висело несколько пурпурных.
     -  Прежде,  чем мы это сделаем, Льюк, - сказал я, - мне бы хотелось
воспользоваться остатками дневного света, чтобы осмотреть черный след.
     Он кивнул.
     - Хорошая мысль. О'кей, веди.
     Его  жест  очертил холмистый район на юго-западе. Я подхватил нас и
спикартнул туда, создав слово, в котором при  этом  действии  чувствовал
необходимость. В том сила Хаоса.
     Прибыв на вершину небольшого холма, мы проследовали за Льюком  вниз
по дальнему склону.
     - Сюда, - сказал он.

                                - 82 -

     Длинные  тени  легли  на  землю, но велика разница между сумраком и
чернотой путеводной нитки из Дворов.
     -  Это  было  здесь,  - сказал наконец Льюк, когда мы оказались меж
пары валунов.
     Я прошел вперед, но ничего особенного не почувствовал.
     - Ты уверен, что это то самое место? - спросил я.
     - Да.
     Я прошел еще десять шагов, двадцать.
     -  Если  он  и  был  здесь,  то исчез, - сказал я ему. - Конечно...
любопытно, сколько времени нас не было?
     Льюк щелкнул пальцами.
     - Время, - объявил он. - Верни нас в мои апартаменты.
     Мы  послали  прощальный  поцелуй  теплому  деньку, и я перенастроил
прицел и открыл нам путь  сквозь  стену  тьмы.  Мы  шагнули  насквозь  в
комнату, в которой раньше прятались Корал и я.
     - Достаточно близко? - сказал я. - Я не уверен в расположении твоих
комнат.
     - Пошли, - сказал  он,  выводя  нас  наружу  -  налево  и  вниз  по
лестнице. - Пора проконсультироваться с местным экспертом. Мерль, сделай
что-нибудь с внешним видом этого парня. Слишком много  страстей  породят
комментарии.
     Это было легко, и впервые я  сделал  кого-то  похожим  на  парадный
портрет Оберона там, дома.


     Прежде  чем  войти,  Льюк постучал в дверь. Где-то за ней в глубине
знакомый голос произнес его имя.
     - Со мной несколько друзей, - сказал он.
     - Входите, - прозвучал ответ.
     Он открыл дверь и сделал, что было предложено.
     - Ты знаешь обоих, Найда, - возвестил Льюк.  -  Найда,  это  -  мой
двойник.  Давай  звать  его  Ринальдо, а меня Льюком, пока мы вместе. Он
будет вести дела вместо меня, пока мы с Мерлем поищем твою сестру.
     Тогда в ответ на ее недоуменный взгляд я вернул облик Ринальдо.
     На ней были черные брюки и изумрудная блуза, волосы были  подвязаны
сзади  зеленым  шарфом,  подобранным  со  знанием  дела. Она улыбнулась,
приветствуя нас, а когда взглянула  на  меня,  слегка,  почти  случайно,
коснулась губ кончиком пальца. Я немедленно кивнул.
     - Верю, что ты оправилась от всех несчастий в Янтаре, - сказал я. -
Конечно, для тебя это было неудачное время.
     - Конечно, - ответила Найда. -  Все  прекрасно,  спасибо.  С  твоей
стороны  было  мило  побеспокоиться. Спасибо за недавние указания. Как я
понимаю, это ты похитил Льюка два дня назад?
     - Это было так давно? - сказал я.
     - Да, это так, сэр.
     - Прости, моя дорогая, - сказал Льюк, сжимая ей руку и заглядывая в
глаза.
     - Вот и объяснение, почему остыл след, - сказал я.
     Ринальдо  чуть  сжал  и  поцеловал  ей  руку  во  время  исполнения
тщательно отработанного поклона.
     - Изумительно, как не похожа ты  на  девочку,  которую  я  когда-то
знал, - заявил он.
     - О-о?
     -  Я  разделяю  с  Льюком  как внешний облик, так и воспоминания, -
объяснил он.

                                - 83 -

     - Я могла бы сказать, что в тебе есть нечто не совсем человеческое,
- заметила она. - Я вижу тебя тем, чья кровь - огонь.
     - Как ты могла это увидеть? - поинтересовался он.
     - У нее свои методы, - сказал Льюк,  -  и  я  думал,  что  Найда  с
сестрой ее просто чувствуют друг друга. Но, очевидно, все куда глубже.
     Найда кивнула.
     -  Кстати,  надеюсь,  ты  сможешь  помочь  нам  выследить  Корал, -
продолжал он. - След исчез, плюс  наркотик  или  заклинание,  запирающее
Козырной вызов, - нам понадобится поддержка.
     - Да, - ответила Найда, - хотя Корал сейчас вне опасности.
     -  Хорошо,  -  сказал  Льюк.  - В таком случае, я прикажу нам еды и
проинформирую  этого  симпатичного  юношу,  что  произошло  в  Кашфе   в
последнее время.
     - Льюк, - сказал я. - Похоже, самое время мне вернуться  ко  Дворам
на хвост погребения.
     - Сколько это займет времени, Мерль?
     - Не знаю, - отозвался я.
     - К утру, надеюсь, вернешься?
     - Я тоже надеюсь. Но что, если нет?
     - У меня такое ощущение, что мне  следует  пойти  поискать  ее  без
тебя.
     - Ну, тогда попытайся найти меня первым.
     - Обязательно. Увидимся позже.
     Я накинул на себя плащ пространства, отдернув Кашфу прочь. Когда  я
вновь распахнул его, то опять был в апартаментах Джарта у Всевидящих.
     Я  потянулся,  я  зевнул.   Сделал   быстрый   круг   по   комнате,
удостоверяясь,  что нахожусь в одиночестве. Расстегнул плащ и бросил его
на постель. Шагнул, расстегивая рубашку.
     Стоп. Это что? И где?
     Я вернулся на  несколько  шагов.  Я  никогда  не  бывал  подолгу  в
комнатах младшего брата, но я обязательно припомнил бы, что чувствовал.
     В углу, образованном стеной и гардеробом из темного, почти  черного
дерева,  стояли  кресло и стол. Встав коленями на кресло и перетянувшись
через стол, я смог четко ощутить _это_ - присутствие  пути,  хотя  и  не
очень пригодного для транспортировки. Ergo...
     Я отодвинулся вправо, открыл гардероб. Конечно, внутри.  Интересно,
как  давно  он  инсталлировал  его. К тому же я ощущал легкое веселье от
прошаривания его комнат в таком режиме. Он мне чуточку задолжал  -  кучу
невзгод  и  беспокойств. Немного доверия и маленькое сотрудничество вряд
ли очистят старую грифельную доску. Я пока не научился доверять  ему,  и
возможно,  он имеет на меня свои виды. Хорошие манеры, решил я, придется
принести в жертву благоразумию.
     Я  раздвинул одежды, освободив дорогу к задней стенке. Путь потянул
сильнее. Последний толчок по  одеждам,  быстрая  стасовка  в  тыл,  и  я
оказался в фокусе. Я позволил ему утащить меня прочь.
     Сразу же впереди что-то продавилось, навалившиеся на  спину  одежды
слегка наподдали мне. Плюс факт, что кто-то (сам Джарт?) проделал работу
мастера теней неряшливо, в результате получив разные уровни расположения
комнат,  так  что  я  растянулся  на  полу,  как  только  достиг станции
назначения.
     Хорошо  хоть, я не приземлился в яме, полной заостренных кольев или
кислоты. Или в логове какого-нибудь полуголодного зверя. Нет, здесь  был
пол,  выложенный  зеленой  плиткой,  и  я смягчил удар при падении. А по
мерцанию окрест я догадался, что вокруг прорва горящих свечей.
     Прежде,  чем  я  поднял взгляд, возникла уверенность, что все они -
зеленые.

                                - 84 -

     И не был неправ. Так или почти так.
     Устройство зала оказалось сходным с тем, что было у моего  отца,  -
крестообразный  свод,  с  источником  света  куда лучше коптящих свечей.
Только не было картины над алтарем. Вместо  нее  было  окно  с  цветными
стеклами, большая часть их была зеленой, и немного красного.
     Принципалом часовни был Брэнд.
     Я  поднялся  и  прошел  наискосок к алтарю. На нем лежала Вервиндл,
вытащенная на несколько дюймов из ножен.
     Я  протянул  руку и взял меч, в первом порыве унести с собой, чтобы
возвратить Льюку. Затем я заколебался. Это  была  не  та  вещь,  которую
стоило  бы  нести  на погребение. Если я возьму меч, мне придется где-то
его прятать, а он и так хорошо  спрятан  здесь.  Пока  думал,  моя  рука
оставалась  на рукояти. Меч нес в себе ощущение силы, сходное с тем, что
было у Грейсвандир, но ярче, менее тронутое трагедией и  менее  тяжелое.
Ироничное. Он казался идеальным клинком для героя.
     Я огляделся. Слева на пюпитре стояла книга,  на  полу  позади  меня
светилась  пентаграмма,  сработанная иными оттенками зеленого, в воздухе
витал запах - как от недавно сгоревших дров. Я праздно призадумался, что
б  я  нашел,  если  б  пробил  дыру в стене. Где расположена часовня? На
вершине горы? На дне озера? Под землей? Парит ли где-нибудь в небесах?
     Что  она  символизирует?  Выглядела  она  как  место  поклонения. И
Бенедикт, и Кэвин, и Брэнд были тремя героями, о  поклонении  которым  я
знал.  Восхищались  ли  ими,  уважали их - преклонялись перед ними - мои
родственники и земляки? Или эти три  скрытые  часовни  были  куда  более
зловещи?
     Я убрал руку с Вервиндл, шагнул ближе к пентаграмме.
     Логрусово  зрение  не высветило ничего неблагоприятного, но жесткое
сканирование  спикартом  засекло  остатки  давно   затертых   магических
действий.  Следы  были слишком слабы, чтобы рассказать мне что-нибудь об
их природе. Хотя вполне возможно, что я мог бы попробовать добраться  до
картинки  почетче, но сообразил, что нет времени, которое понадобится на
подобную операцию.
     Я   неохотно   отступил   к   переходу.   Могли  ли  эти  часовенки
использоваться для попыток повлиять на посвященные личности?
     Я  мотнул  головой.  Размышления  лучше  оставить  на другой раз. Я
поймал путь и отдал себя ему.
     При возвращении я споткнулся.
     Ухватившись рукой за раму, второй я вцепился в одежды, удержав себя
вертикально,  и вышел наружу. Затем я сдвинул одежду на место и затворил
дверцы.
     Я  быстро  обнажился,  изменив  форму,  как  и намеревался, и вновь
натянул траурные одежды. В зоне спикарта я  ощутил  некую  активность  и
впервые  поймал  его  на подкачке от одного из источников, когда спикарт
скомандовал себе изменить форму, приноравливаясь к изменившемуся размеру
моего  пальца.  Очевидно,  он и раньше неоднократно это проделывал, но в
этот раз я заметил процесс. Это было интересно, этим  он  демонстрировал
способность действовать независимо от моей воли.
     На самом деле я не знал, что это за кольцо и каково может быть  его
происхождение.  Я  хранил  его,  потому  что он являл собой значительный
источник силы, достойный заменитель Логруса, которого я теперь опасался.
Но  пока  я  наблюдал,  как  он меняет форму, чтобы уютно осесть на моем
изменившемся пальце, мне стало любопытно. Что если это  -  мина-ловушка,
которая обратится против меня в особо неподходящий момент?

                                - 85 -

     Я прокрутил его пару  раз  на  пальце.  Пролез  в  него  сознанием,
понимая,  что  это  -  упражнение в тщетности. Могут потребоваться годы,
чтобы  пробежать  по  каждой  линии  до  ее  источника,  проверить   все
спрятанные   по  пути  заклинания.  Это  похоже  на  путешествие  внутрь
швейцарских  часов  -  изготовленных  на  заказ.  На  меня   производили
впечатление  и  красота  исполнения,  и  огромная работа, затраченная на
создание.  Он  мог  свободно  обладать  скрытыми  императивами,  которые
соответствовали бы особым стечениям обстоятельств. И все же...
     И все же пока он не сделал  ничего  дурного.  А  альтернативой  был
Логрус.  Она  - альтернатива - являла собой неподдельный образчик выбора
из двух зол.
     Рыча,  я подогнал снаряжение, сфокусировал внимание на Храме Змея и
предложил спикарту доставить меня ко входу. Он оформил это так плавно  и
ласково,  как  если  бы  я никогда не сомневался в нем, как если бы я не
открыл в нем еще одного повода для паранойи.
     И  некоторое  время  я  просто стоял у дверей вмороженного пламени,
там, где великий Собор Змея, расположенный точно на  Ободе,  у  внешнего
края  Плаза-на-Краю-Мира,  высится над самой Преисподней - где в хороший
день вполне можно разглядеть создание вселенной или  ее  гибель  -  и  я
наблюдал  звезды,  роящиеся  в  пространстве,  которое  сворачивалось  и
разворачивалось, словно лепесток цветка; и, словно собираясь  переменить
мою  жизнь,  мысли  мои  вернулись  в  Калифорнию, в школу, к плаванью с
Льюком, Гэйл и Джулией на "Солнечной Вспышке", к разговорам с  отцом  на
привале   в   конце  войны,  к  поездке  верхом  с  Винтой  Бейль  через
виноградники  к  востоку  от  Янтаря,  к   долгим,   оживленным   часам,
проведенным  с  Корал в городе, к странным столкновениям в тот день; и я
повернулся, и поднял чешуйчатую руку, и взглянул  из-под  нее  на  шпиль
Руинаада,  и  "их распрями объят и запад, и восток, по рубежам души моей
их путь пролег", - подумал я. Как долго, сколько еще?..  -  как  всегда,
ирония  -  фаворит  три-к-одному,  когда бы сентиментальность ни сделала
свою ставку.
     Вновь повернувшись, я вошел внутрь, чтобы увидеть последнего Короля
Хаоса.


                                   9

     Вниз,  вниз,  в  погребальном  костре, в бесконечном лавовом потоке
толпы, к окну на краю времени и пространства, откуда не на что смотреть,
шел  я  между  стенами вечно горящими, никогда не сгорающими, в одном из
тел моих шел я на звук голоса, читающего  из  Книги  Змея,  Висящего  На
Древе  Жизни,  и  - наконец вошел в грот, чьей дальней стеной была тьма;
концентрические полукружья плакальщиков, одетых в красное, стояли  лицом
к огромному катафалку и к читающему возле него, а там, на ложе, был ясно
виден  Суэйвилл,  полузасыпанный  красными  цветами,   которые   бросали
плакальщики,   тонкие  красные  свечи  мигали  на  фоне  Преисподней,  в
нескольких  шагах  от  Ее  края;  затем  по  задам  бесконечного  грота,
прислушиваясь  к  Бансесу  из Иноходных Путей, Высшему Жрецу Змея, к его
словам, звучащим, как будто он произносил их рядом со мной, ибо акустика
Хаоса хороша; отыскивая сиденье в противоположной пустой арке, где любой
оглянувшийся меня бы обязательно заметил; поискав знакомые  лица,  нашел
Дару,  Таббла  и Мандора, сидящих в первых рядах, из чего следовало, что
они, когда придет время, будут помогать Бансесу сталкивать гроб за  край
вечности;  и  в  растрепанных чувствах я вспомнил последние похороны, на
которых присутствовал ранее: погребение  Кэйна,  там,  в  Янтаре,  возле
моря,  и  я снова подумал о Букете и путях, где в таких случаях блуждает
память.

                                - 86 -

     Я  поискал  взглядом  вокруг.  Джарта  нигде  не  было видно. Гилва
Драконий Птенец сидела всего на пару рядов ниже меня. Я перевел взгляд в
глубь  тьмы  за  пределами  Обода.  Это было почти так же, как если бы я
смотрел вниз, а не вдаль... если разница в этих  словах  имеет  значение
здесь.   Время   от   времени  я  отмечал  мелькающие  точки  света  или
перекатывающиеся массы. Это напоминало мне тесты Роршаха, и я наполовину
задремал перед водоворотом темных бабочек, облаков, сдвоенных лиц...
     Слегка  вздрогнув,  я  выпрямился,  высматривая,  что  разбило  мою
задумчивость.
     Тишина, вот что. Бансес прекратил читать.
     Я уже собрался наклониться вперед и прошептать кое-что Гилве, когда
Бансес начал Отправление. Я  стал  подпевать  и  был  поражен  тем,  что
вспомнил все требуемые отклики.
     Лишь только пение наросло и покатилось эхом, я увидел,  как  Мандор
поднялся  на  ноги  и  Дара  и  Таббл  -  следом.  Они двинулись вперед,
присоединившись к Бансесу возле гроба: Дара и Мандор - у изножья,  Таббл
и Бансес - у изголовья. Помогающие служители поднялись из своих секторов
и принялись задувать свечи, пока не осталась гореть всего одна  большая,
на Ободе, перед Бансесом. В этот миг все встали.
     Мрачно-вечное пламя расцвечивало по стенам пятна огненной  мозаики,
дарило  немного  света  -  достаточно, чтобы, когда пение стихло, я смог
заметить движение внизу.
     Четыре  фигуры  чуть  сгорбились,  взявшись  за  ручки гроба. Затем
выпрямились и двинулись в сторону Обода. Приблизился  помощник  и  встал
возле свечи, едва они миновали ее, - готовый задуть последнее пламя, как
только останки Суэйвилла препоручат Хаосу.
     Осталось полдюжины шагов... Три. Два...
     Бансес и Таббл преклонили колени на берме, размещая гроб в каменном
желобе,  пока  Бансес  под речитатив исполнял завершающую часть ритуала,
Дара и Мандор оставались стоять.
     Молитва  закончилась,  я  услышал проклятие. Мандор словно дернулся
вперед. Дару мотнуло в сторону. Я услышал гулкое  _буммм!_,  когда  гроб
ударился об пол. Рука помощника уже начала движение, и в то же мгновение
погасла свеча. Гроб двинулся вперед, раздался скрежет  пробуксовки,  еще
больше проклятий, затененная фигура отступила от Обода...
     Затем послышался вой. Грузный силуэт упал  и  исчез.  Вой  затихал,
затихал, затихал...
     Я поднял левый кулак, заставив спикарт выдуть шар белого света, как
трубка  для  мыльных  пузырей  выдувает пузырь. Шар достиг примерно трех
футов в диаметре, когда я освободил его, помогая всплыть  над  головами.
Сразу же грот наполнился бормотанием. Повсюду и одновременно упражнялись
в своих излюбленных световых заклинаниях прочая колдовская масса, теперь
храм был сверхосвещен дюжинами точечных источников.
     Прищурившись, я увидел Бансеса,  Мандора  и  Дару  в  беседе  возле
Обода. Таббла и останков Суэйвилла с нами больше не было.
     Мои знакомые плакальщики зашевелились. Я  -  тоже,  сообразив,  что
время моего пребывания здесь крайне ограничилось.
     Я перешагнул через опустевший ряд, двинулся  вправо,  коснулся  все
еще человеческого плеча Гилвы.
     -  Мерлин!  -  сказала  она,  быстро  поворачиваясь.   -   Таббл...
переступил грань, правда?
     - Похоже, что так, - сказал я.
     - Что же теперь будет?
     - Я хочу свалить отсюда, - сказал я, - и быстро!

                                - 87 -

     - Почему?
     - Может, кто-то и хочет думать о наследовании,  а  я  хочу  уйти  в
туман, - сказал я ей. - Мне трон ни к чему, тем более сейчас.
     - Почему?
     -  Не  до  того.  Но  я  бы  хотел  поговорить с тобой. Могу я тебя
украсть?
     Вокруг нас была толчея тел.
     -  Конечно...  сэр,  -   сказала   она,   по-видимому   подумав   о
наследовании.
     - Выходи из игры, - сказал я, и спикарт вскружил  энергии,  которые
схватили нас и унесли прочь.


     Я  привел  нас  в  лес  железных  деревьев, а Гилва оглядывалась по
сторонам и продолжала держать меня за руку.
     - Повелитель, что это за место? - спросила она.
     - Я бы не стал говорить, - отозвался я, - просто потому, что  через
минуту  все  станет очевидным. Когда мы виделись в последний раз, у меня
был к тебе всего лишь один вопрос. Но теперь у меня их два, и этот лесок
- один из них.
     - Спрашивай, - сказала она, подходя, чтобы взглянуть мне в лицо.  -
Я постараюсь помочь. Хотя, если это очень важно, то я не та...
     - Да, это важно. Но у меня нет времени договариваться о  встрече  с
Белиссой. Это касается моего отца, Кэвина.
     - Да?
     - Это он убил Бореля из Птенцов Дракона в войне Падения Образа.
     - Так, я понимаю, - сказала она.
     -  После  войны  он  присоединился  к  королевской  миссии, которая
явилась сюда, ко Дворам, чтобы заключить Договор.
     - Да, - сказала она. - Я знаю это.
     - Вскоре после этого он исчез, и никто вроде бы не знает,  куда  он
мог  отправиться.  Вначале  я думал, что он умер. Но позже до меня дошли
слухи о том, что этого он не делал, а просто где-то заключен. Можешь мне
рассказать хоть что-нибудь?
     Внезапно Гилва отвернулась.
     - Я оскорблена, - сказала она, - тем, что верю в твои намеки.
     - Извини, - сказал я, - но мне пришлось спросить.
     -  Над  Дом  -  благороден,  -  сказала она. - Мы принимаем военную
судьбу. И когда заканчивается бой, мы отрекаемся от всех обид.
     - Приношу извинения, - сказал я. - Знаешь ли, мы даже родственники,
по материнской линии.
     -  Да,  я  знаю,  -  сказала  она,  отворачиваясь. - Это все, принц
Мерлин?
     - Да, - ответил я. - Куда мне отправить тебя?
     Мгновение Гилва молчала, затем:
     - Ты сказал, есть два вопроса, - объявила она.
     - Забудь. Я передумал.
     Она опять повернулась ко мне.
     - Почему? Почему мне надо забыть об этом? Потому  что  я  отстаиваю
фамильную честь?
     - Нет, потому что я тебе верю.
     - И?
     - И этим вопросом я потревожу другого.
     - Ты считаешь, что это опасно, и не расспрашиваешь меня?
     - Я многого не понимаю, так что это может оказаться опасным.

                                - 88 -

     - Ты снова хочешь меня оскорбить?
     - Обод упаси!
     - Задавай вопрос.
     - Мне придется показать тебе.
     - Показывай.
     - Даже если это потребует взобраться на дерево?
     - Что бы ни потребовалось.
     - Следуй за мной.
     Итак, я подвел ее к дереву и взобрался на него - простенький подвиг
в моей нынешней форме. Она двигалась следом за мной.
     - Здесь есть путь наверх, - сказал я. - Я уже готов прыгнуть к нему
в объятия. Дай мне  несколько  секунд  на  то,  чтобы  отойти  от  точки
посадки.
     Я двинулся чуть  дальше  вверх  и  был  транспортирован.  Шагнув  в
сторону, я бегло осмотрел часовню. Кажется, ничего не изменилось.
     Затем рядом со мной оказалась Гилва. Я услышал резкий вдох.
     - Ого! - сказала она.
     - Я знаю, на что я смотрю, - сказал я, - но не знаю, что вижу, если
ты понимаешь, о чем речь.
     - Это святыня, - сказала она, - духа одного из воинов  королевского
дома Янтаря.
     - Да, это мой отец, Кэвин, - согласился  я.  -  Это  ясно.  Но  что
все-таки ясно? Зачем это, здесь, во Дворах?
     Она медленно двинулась вперед, изучая папин алтарь.
     -  Я мог бы рассказать тебе, - добавил я, - что это не единственное
святилище, которое я увидел по возвращении.
     Она  протянула  руку  и  коснулась  рукояти Грейсвандир. Поискав за
алтарем, она нашла запас свечей. Выбрав серебряную и ввинтив ее в гнездо
одного  из многих подсвечников, она зажгла свечу от соседней и водрузила
возле Грейсвандир. Она что-то бормотала, пока совершала  это,  но  я  не
расслышал ни слова.
     Когда Гилва повернулась ко мне, она вновь улыбалась.
     - Мы оба выросли здесь, - сказал я. - Как же так, ты знаешь об этом
все, а я - нет.
     -  Ответ  волшебно  прост,  Повелитель, - сообщила она мне. - Сразу
после войны ты ушел на поиски знаний в другие земли. А святилище -  знак
того, что возникло в твое отсутствие.
     Гилва протянула руку, вложила ее мне в ладонь, подвела к скамье.
     -  Никто не думал, что мы проиграем ту войну, - сказала она, - хотя
всегда оспаривали, что Янтарь может быть грозным противником.
     Мы уселись.
     - В конце концов, заварилась крутая смута, - продолжала она, -  как
следствие  политики, которая привела к войне, и договора, что последовал
за нею. Но ни один из домов в одиночку и никакая из группировок не могли
и надеяться на свержение прокоролевской коалиции. Ты знаешь консерватизм
Лордов  Обода.  Потребовалось  бы  много,  очень  много  усилий,   чтобы
объединить  большинство  против  Короны.  Но  недовольство  приняло иную
форму.  Цвела   оживленная   торговля   под   сенью   Янтарной   военной
незабвенности.  Народ  был  пленен  завоевателями. Биографические штудии
Янтарной   королевской   семьи   были   очень    хорошо    преподнесены.
Сформировалось   нечто  вроде  культа.  Начали  появляться  персональные
часовни - подобные этой, - посвященные  прославленным  детям  Оберона  -
самым лучшим, что может Янтарь дать миру.
     Гилва сделала паузу, изучая мое лицо.

                                - 89 -

     - Это очень сильно отдавало религией, - продолжила она затем, - а с
незапамятных времен единственной значительной  религией  во  Дворах  был
Путь  Змея.  Так  что  Суэйвилл  объявил  Янтарный  культ вне закона как
еретический, по явно политическим причинам. Что было ошибкой.  Не  делай
он  ничего,  все  быстро  прошло  бы  само собой... Я, конечно, не знаю,
может, и не прошло б. Но объявление вне закона увело культ  в  подполье,
заставило  людей  принять  его  более  серьезно,  как  нечто мятежное. Я
понятия не имею, сколько культовых часовен существует среди Домов, и это
- одна из них.
     - Пленительный социологический феномен, - сказал я,  -  а  объектом
твоего поклонения является Бенедикт.
     Гилва засмеялась.
     - Нетрудно было догадаться, - сказала она.
     - На самом деле часовню описал мне мой брат Мандор. Он заявил,  что
забрел в нее на вечеринке у Птенцов Дракона, не зная, что это такое.
     Гилва улыбнулась.
     -  Должно  быть,  он  проверял  тебя, - сказала она. - Долгое время
культ был общедоступен. И мне случилось узнать,  что  он  тоже  был  его
приверженцем.
     - Ну да? Откуда ты знаешь?
     -  В  прежние  дни  он  не  делал  из  этого  тайны  - до оглашения
проскрипций.
     - И кто же мог быть его хранителем?
     - Принцесса Фиона, - отозвалась она.
     Все чудесатее и чудесатее...
     - Ты действительно видела ее часовню? - спросил я.
     -  Да. Перед запретом было модно и оригинально приглашать друзей на
обряд в  часовню  всякий  раз,  когда  начинала  раздражать  королевская
политика.
     - А после запрета?
     -  Каждый  публично  заявил, что его святилище - разрушено. Многие,
по-моему, просто перетащили их по тайным путям.
     - А что друзья в часовне на обряде?
     - Полагаю, это  зависит  от  того,  о  насколько  добром  друге  ты
говоришь.  Я не знаю, как организован Янтарный культ, - она повела рукой
вдоль алтаря. - Хотя уголок, подобный этому, незаконен. И хорошо, что  я
не знаю, где мы находимся.
     - Так я и думал, - сказал  я.  -  А  что  о  связи  между  объектом
поклонения  и  реальным  объектом? Я бы сказал, что Мандор действительно
что-то имел к Фионе. Он встретил ее, а я при этом присутствовал и видел.
А  здесь,  я  знаю,  украдено  нечто,  принадлежащее...  хранителю?..  и
содержится в его святилище. И вот это... - я поднялся, прошел к алтарю и
взял  в  руки  меч  Кэвина.  - ...настоящее. Я близко видел Грейсвандир,
трогал ее, держал ее. Это она. Но вот что я выяснил: мой отец  считается
пропавшим без вести, а в последний раз, когда я видел его, он носил этот
клинок. Согласуется ли с догматами культа содержание  в  заключении  его
покровителя?
     - Никогда не слышала о подобном, - сказала она. - Но почему бы нет?
Благоговеют на самом деле перед духом личности. И нет причин, по которым
саму личность нельзя держать в заключении.
     - Или убить?
     - Или убить, - согласилась она.
     -  Тогда  это  так  же  мило,  как  и  все  остальное,  - сказал я,
отворачиваясь от алтаря, - но никак не поможет мне найти отца.
     Я  опять  подошел к ней, наступив на то, что олицетворяло Янтарь, -
стилизованное изображение, как узор на кавказском ковре, -  в  темных  и
светлых плитках пола; мозаика Хаоса осталась далеко справа.

                                - 90 -

     - Тебе надо было спросить особу, ответственную за  то,  что  клинок
твоего отца находится здесь, - сказала Гилва, поднимаясь.
     -  Особу  я  уже  спросил,  ту,  о  которой  предполагал,  что  она
ответственна за это. Ответ был неудовлетворителен.
     Я взял ее за руку и повел к выходу на дерево, и вдруг она оказалась
совсем близко от меня.
     - Любым путем мне бы хотелось послужить будущему королю, -  сказала
она. - Хотя я не могу отвечать за наш Дом, я уверена, что Птенцы Дракона
помогут тебе разговорить виновника этих дел.
     - Спасибо, - сказал я, пока мы обнимались.
     Чешуя  ее  была  холодной.  Клыки  мгновенно  измочалили   бы   мое
человеческое ухо, но лишь слегка покусывали демонический аналог.
     - Я обращусь к тебе, если понадобится помощь.
     - В любом случае обратись ко мне снова.
     Хорошо было обнимать, и хорошо, когда  обнимают  тебя,  этим  мы  и
занимались, пока я не увидел тень, двигающуюся в окрестностях.
     - Массстер Мерлин.
     - Глайт!
     - Да-а. Я вижшшу, ты  пришшшел  сссюда.  В  человеческой  форме,  в
демонической форме, выросссшим или маленьким, я узсснаю тебя.
     - Мерлин, что это? - спросила Гилва.
     -  Старый  друг,  -  сообщил я ей. - Глайт, познакомься с Гилвой. И
vice versa.
     - Радуюсссь. Я пришла предупредить тебя, что приближаетссся...
     - Кто?
     - Принцесса Дара.
     - Срань драконья! - заметила Гилва.
     - Ты догадалась, где мы, - сказал я ей. - Держи это при себе.
     - Я ценю свою голову, Повелитель. Что нам теперь делать.
     - Глайт, ко мне, - сказал я, вставая на колено и протягивая руку.
     Она перетекла на нее и устроилась поудобнее. Я поднялся и подхватил
Гилву другой рукой. Послал свою волю в спикарт.
     Потом я заколебался.
     Я  не знал, где, черт возьми, мы были - по-настоящему, физически, в
терминах географии.  Путь  может  доставить  к  соседней  двери  или  на
расстояния  тысяч  миль  от  изначальной  точки, или куда-нибудь в Тень.
Можно дать спикарту рассчитать, где мы находимся, и  смастерить  обычный
путь,  если  мы  намерены  обойтись  без  парадного входа, но это займет
какое-то время. Слишком долго.
     Я  мог  просто использовать его, чтобы сделать нас невидимыми. Но я
боялся, что маминого колдовского нюха  будет  достаточно,  чтобы  засечь
наше присутствие на уровнях вне пределов видимости.
     Я обратился лицом к ближайшей стене  и  протянулся  сквозь  нее  по
линии  силы  спикарта. Мы были не под водой и не дрейфовали по морю лавы
или зыбучего песка. Кажется, мы были в лесу.
     Так что я подошел к стене и провел нас сквозь нее.
     Через несколько шагов  посреди  затененной  поляны  я  оглянулся  и
увидел  поросший  травой  склон  холма  без  единого признака выхода. Мы
стояли под синим небом, оранжевое солнце подбиралось  к  зениту.  Вокруг
нас был слышен птичий и "насекомий" гам.
     - Коссстный мозссг! - воскликнула Глайт, отплелась от моей  руки  и
исчезла в траве.
     - Не уходи надолго! - прошипел я, пытаясь сдержать  голос;  и  увел
Гилву от холма.

                                - 91 -

     - Мерлин, - сказала она, - я напугана тем, что узнала.
     - Я не скажу никому, если ты не скажешь, - сказал я. - Если хочешь,
я могу даже удалить эти воспоминания прежде, чем отошлю тебя обратно  на
похороны.
     - Нет, позволь сохранить их. Я могу даже пожелать,  чтобы  их  было
больше.
     - Я вычислю наше положение и пошлю  тебя  назад  раньше,  чем  тебя
хватятся.
     - Нет, я подожду, пока охотится твоя подруга.
     Я  уже  ждал,  что  она  продолжит: "на тот случай, если мы никогда
больше не увидимся", что стало достаточно вероятным в связи  с  отбытием
Тмера  и  Таббла  на  скейтах по вечной спирали смерти. Но нет, она была
сдержанной и хорошо воспитанной девой  битв  -  с  более  чем  тридцатью
зарубками на рукояти широкого меча, как я узнал позже, - и она была выше
изъявлений безвкусных трюизмов в присутствии будущего правителя.
     Когда Глайт вернулась, я сказал:
     - Спасибо, Гилва.  Теперь  я  намерен  отправить  тебя  обратно  на
похороны.  Если  кто-либо  видел нас вместе и хочет знать, где я, скажи,
что я рванул в бега.
     - Если тебе нужно место, куда рвануть...
     - Давай поговорим позже, - сказал я и послал ее обратно в  храм  на
край всего.
     -  Ссславный  грызсун,  -  заметила  Глайт,  как  только  я   начал
трансформацию  в  человека.  (Этот  путь  мне  всегда удается легче, чем
трансформация в демона).
     -   Мне  бы  хотелось  послать  тебя  обратно  в  скульптурный  сад
Всевидящих, - сказал я.
     - Почему туда, массстер Мерлин?
     - Покарауль там, посмотри, не появится ли где разумный круг  света.
И  если  увидишь,  обратись  к  нему как к Колесу-Призраку и попроси его
прийти ко мне.
     - Где ему иссскать тебя?
     - Не знаю, но он хорош в делах подобного рода.
     -  Тогда  посссылай  меня.  И  есссли  тебя  не пожшшрет что-нибудь
большшее, как-нибудь приходи к ночи расссказать сссвои иссстории.
     - Приду.
     Повесить змею на дерево - работа минутная. Я никогда не знал, когда
она шутит: юмор рептилий более чем странен.
     Я вызвал свежее одеяние и  облачился  в  серое  и  лиловое.  Заодно
выудил клинки, длинный и короткий.
     Стало интересно, как там мамочка в часовне, но решил не шпионить за
ней.  Я  разбудил  спикарт  и  минуту  смотрел  на него, затем успокоил.
Кажется, он может напортачить, перенося меня в Кашфу,  а  я  не  уверен,
сколько  прошло  времени,  и  действительно ли Льюк еще находится там. Я
вытащил Козыри, которые сопровождали меня вместе  с  траурным  одеянием,
вынул их из коробки.
     Отсек Козырь Льюка, сфокусировался на нем. Довольно нескоро  Козырь
похолодел, и я почувствовал присутствие Льюка.
     - Да? - сказал он, когда его изображение поплыло и сменилось,  и  я
увидел  его  едущим  верхом  по  отчасти  проклятой,  очасти  нормальной
местности. - Это ты, Мерль?
     - Ага, - ответил я. - Я делаю вывод, что в Кашфе тебя нет.
     - Правильно, - сказал он. - А ты где?
     - Где-то в Тени. А что у вас?

                                - 92 -

     - Будь я проклят, если я знаю  наверняка,  -  отозвался  он.  -  Мы
несколько  дней  следуем  по  черной тропе... и единственное, что я могу
сказать, это тоже - "где-то в Тени".
     - О, так ты обнаружил тропу?
     - Найда. Я ничего не видел, но  она  провела  нас  безошибочно.  Со
временем след стал ясен и мне. Адский буксир эта деваха.
     - Она сейчас с тобой?
     - Конечно. Она говорит, скоро мы их прихватим.
     - Тогда лучше проведи меня.
     - Шагай.
     Он протянул руку. Я тоже вытянул свою, сжал  ладонь  Льюка,  сделал
шаг, освободил ладонь, уже шагая рядом с его лошадью.
     - Привет, Найда! - воззвал я туда.
     Она ехала верхом по правую руку от Льюка. Впереди, справа от Найды,
в седле черного коня маячила мрачная фигура.
     Найда улыбнулась.
     - Мерлин, - сказала она. - Привет.
     - Как насчет Мерль? - спросил я.
     - Как хочешь.
     Фигура  на  темном  коне  повернулась  в мою сторону. Я еле сдержал
смертельный удар, что рефлекторно рванул через спикарт, да  так  быстро,
что  даже  испугал  меня.  Воздух  между  нами  взвился  грязным дымом и
наполнился  визгом,  как  от  машины,  впивающейся  в   асфальт,   чтобы
предотвратить столкновение.
     Это был большой светловолосый сукин сын, и он носил желтую  рубашку
и  черные  штаны, черные сапоги и множество ножевых изделий. Медальон со
Львом, разрывающим Единорога, подпрыгивал на его широкой  груди.  Всякий
раз,  когда  я  видел  или слышал дела этого человека, он готовил что-то
мерзкое, и всегда чертовски близко от Льюка.  Он  был  наемником,  Робин
Гудом  из  Эрегнора,  заклятым  врагом  всех,  кто поддерживал Янтарь, -
незаконным сыном прежнего _ее_ правителя Оберона. Я был  уверен,  что  в
Золотом  Кольце  за его голову была назначена награда. С другой стороны,
многие годы они с Льюком были приятелями, и Льюк клялся, что он вовсе не
так уж плох. Это был мой дядя Далт, и я чувствовал, что если он двинется
слишком быстро, гибкие жгуты  его  мускулов  разорвут  в  клочья  желтую
рубашку.
     - ...ты помнишь Далта - моего военного советника, - сказал Льюк.
     - Помню, - мрачно сказал я.
     Далт пристально смотрел на черные  полосы  в  воздухе  между  нами,
тающие, словно дым. Затем он действительно улыбнулся, самую малость.
     - Мерлин, - сказал он, - сын Янтаря, Принц Хаоса, человек,  который
копал мне могилу.
     - Что? - спросил Льюк.
     -  Маленький  раговорный  гамбит,  -  отозвался я. - У тебя хорошая
память, Далт... на лица.
     Он усмехнулся.
     - Трудно забыть самооткрывающуюся могилу, - сказал он. - Но с тобой
я не в ссоре, Мерлин.
     - И я... теперь, - сказал я.
     Тогда  он  хрюкнул,  я хрюкнул в ответ и стал считать, что нас друг
другу представили. Я повернулся к Льюку.
     - Были неприятности с дорогой? - спросил я.
     - Нет, - отозвался он. - Вообще ничего похожего на истории,  что  я
слышал  о  Черной  Дороге.  Временами  немного мрачно, но реально нам не
угрожало ничего, - он посмотрел вниз и усмехнулся.  -  Конечно,  шириной
она всего несколько ярдов, - добавил он, - и здесь самое широкое место.

                                - 93 -

     - Однако, - сказал я, открывая  каналы  чувств  и  изучая  эманации
тропы Логрусовым зрением. - Кое-что, по-моему, могло и угрожать.
     - Полагаю, нам везло, - сказал он.
     И   снова   засмеялась   Найда,  а  я  почувствовал  себя  дураком.
Присутствие  _тай'ига_,  как  и  мое  собственное,  сглаживало  страшные
воздействия дороги Хаоса в царстве Порядка.
     - Полагаю, компания у тебя везучая, - сказал я.
     -  Нет  ли  у  тебя  желания  разжиться лошадью, Мерль? - сказал он
затем.
     - Полагаю, ты прав, - согласился я.
     Я боялся пользовать магию Логруса и  привлекать  внимание  к  месту
моего  расположения.  Но  я уже узнал, что спикарт можно использовать на
сходный манер, и я вошел в  него  своей  волей,  потянулся,  подтянулся,
свершил контакт, вызвал...
     - Будет через минуту, - сказал я. - Ты говорил что-то о том, что мы
их нагоняем?
     - Мне об этом сказала Найда,  -  объяснил  он.  -  Она  изумительно
держит rapport с сестрой... не говоря о высокой чувствительности к самой
тропе.
     - И много знает о демонах, - добавил он чуть спустя.
     - О, мы, вероятно, наткнемся на кого-нибудь из них? - спросил  я  у
нее.
     - Это воины со Дворов, в демонической форме, что похитили Корал,  -
сказала она. - Они там, впереди. Кажется, они направляются к башне.
     - Насколько впереди?
     - Трудно сказать - мы режем угол через Тень, - ответила она.
     След с черной травой - омертвляющий все деревья и  кустарники,  что
так обильно нависали над ним, - вился теперь по холмистой местности; и я
заметил, что каждый раз, когда я отрываю  ногу,  отпечаток  моей  ступни
кажется  теплее  и  ярче.  Практически  незаметная  в окрестностях Кашфы
яркость отпечатков возросла - знак того, насколько  далеко  мы  зашли  в
царство Логруса.
     Немного спустя, после следующего поворота тропы, я  услышал  ржание
откуда-то справа.
     - Извините, - сказал я. - Почта доставлена, - сошел с тропы и вошел
в рощу деревьев с овальными листьями.
     Фырканье и топот доносились спереди, и я  следовал  за  звуками  по
тенистым дорожкам.
     - Подожди! - крикнул Льюк. - Нам нельзя разделяться.
     Но  лес  был потрясающе густ, и вовсе не так легко было проехать по
нему верхом, так что я завопил:
     - Не беспокойтесь!
     И нырнул внутрь.
     ...И он был там.
     Полностью оседланный  и  взнузданный,  поводья  запутаны  в  густой
листве,  он  ругался  на  лошадином  языке,  мотая  головой из стороны в
сторону, взрыхляя землю копытами. Я остановился, любуясь им.
     Может  показаться,  что  с  бОльшим удовольствием я бы натянул пару
"адидасов" и трусцой побежал через Тень,  чем  водрузился  бы  на  спину
зверюги,  полусвихнувшейся от изменений, творящихся вокруг. Или покрутил
бы педали. Или попрыгал бы на палке "пого".
     Но  впечатление  обманчиво.  Не  то  чтобы  я не умел управляться с
подобными тварями - наездник я неплохой. Просто никогда не  испытывал  к
ним  особой  тяги.  Признаюсь,  я никогда не имел дела ни с одним из тех
чудесных коней, таких, как джулиановский Моргенштерн, папина Звезда  или

                                - 94 -

Глемденнинг   Бенедикта,   которые   превосходили   смертных   коней   в
длительности жизни, силе и выносливости, как жители Янтаря -  обитателей
большинства теней.
     Я  огляделся  по  сторонам,  но  не  смог   обнаружить   сраженного
всадника...
     - Мерлин! - услышал я зов Льюка, но объект моего внимания  был  уже
близко,  совсем  под  рукой.  Я медленно приблизился, не желая волновать
коня еще больше.
     - У тебя все в порядке?
     Я распорядился  просто  подать  коня.  Чтобы  не  отстать  от  моих
компаньонов,  сгодился  бы  любой  пожиратель  сена. Но я обнаружил, что
разглядываю чертовски красивое животное  -  черно-оранжевое,  полосатое,
словно  тигр.  В  этом  он  напоминал  Глемденнинга  с его красно-черной
полосатостью. И при этом я вовсе не знал, откуда родом  конь  Бенедикта.
Но был рад, что его родина останется загадкой.
     Я медленно приближался.
     - Мерль! Что-нибудь не так?
     Я не хотел кричать в ответ и пугать бедного зверя. Я нежно  положил
ладонь ему на холку.
     - О'кей, - сказал я. - Ты мне нравишься. Я отвяжу тебя, и мы  будем
друзьями, верно?
     Я провозился, распутывая поводья и массируя ему шею и холку.  Когда
он освободился, то не отпрянул, но вроде как принялся изучать меня.
     - Идем, - сказал я, подбирая поводья, - сюда.
     Беседуя  с  лошадью,  я  провел его тем же путем, которым пришел. И
вдруг сообразил, что конь мне и в самом деле нравится. Тут  я  напоролся
на Льюка с клинком в руках.
     - Бог мой! - сказал он.  -  Неудивительно,  что  тебе  понадобилось
столько времени! Ты сделал привал, чтобы раскрасить его!
     - Нравится, а?
     - Если захочешь избавиться от него, я назначу самую высокую цену.
     - Не думаю, что я захочу от него избавиться, - сказал я.
     - Как его зовут?
     - Тигр, - сказал я не задумываясь.
     Мы  направились  обратно  к тропе, где даже Далт воззрился на моего
коня с чем-то похожим на удовольствие. Найда протянула руку и  погладила
черно-оранжевую гриву.
     - Теперь у нас появилась возможность успеть вовремя, - сказала она,
- если поспешим.
     Я сел верхом и вывел Тигра на тропу. Я ждал от нее любых  гадостей,
так  как  по  отцовским  рассказам помнил, что тропа пугает животных. Но
Тигра вроде бы тропа не беспокоила, и я облегченно перевел дыхание.
     -  Вовремя  для  чего?  -  спросил  я,  когда мы установили порядок
следования: Льюк во главе, Далт позади него и  справа,  Найда  слева  от
тропы, в тылу, я справа от нее и чуть сзади.
     - Точно сказать  не  могу,  -  сказала  она,  -  потому  что  Корал
по-прежнему  в  дурмане.  Тем  не менее, я знаю, что больше ее никуда не
везут; и у меня такое впечатление, что ее  похитители  нашли  убежище  в
башне, у подножия которой след становится намного шире.
     - Хм,  -  сказал  я.  -  Тебе  не  случалось  фиксировать  скорость
изменения ширины на единицу расстояния, пройденного по тропе, нет?
     - Я изучала гуманитарные науки,  -  сказала  она,  улыбаясь.  -  Не
помнишь?
     Затем она вдруг повернула голову, глянула в направлении Льюка.  Тот
ехал, опережая нас на корпус, взгляд устремлен вперед... хотя мгновением
раньше он смотрел назад.

                                - 95 -

     -  Будь  ты  проклят! - сказала Найда тихо. - Встреча с вами обоими
заставила меня вспомнить о школе. Я и говорить начала так же...
     - По-английски, - сказал я.
     - Я что, сказала это по-английски?
     - Да.
     - Вот дерьмо! Скажи мне, если поймаешь на этом, обещаешь?
     -  Конечно,  -  сказал я. - Но, значит, ты наслаждалась той жизнью,
несмотря на то, что эта работа была наложена на тебя заклятием  Дары.  И
ты, вероятно, единственная _тай'ига_ с ученой степенью Беркли.а
     - Да, я наслаждалась... запутавшись сверх меры, кто из вас кто. Это
были  самые  счастливые  дни  в  моей  жизни, - с тобой и Льюком, там, в
школе. Годами я пыталась узнать имена ваших матерей, чтобы  знать,  кого
же мне защищать. Однако вы оба так лихо увиливали.
     - Полагаю, это сидит в генах, - заметил я. - Я наслаждался в  твоей
компании, когда ты была Винтой Бейль... ценя и твою защиту.
     - Я страдала,  -  сказала  Найда,  -  когда  Льюк  начал  ежегодные
посягательства  на твою жизнь. Если б он был сыном Дары, которого я была
обязана защищать, то это не должно было  иметь  значения.  Но  имело.  Я
слишком любила вас обоих. Все, что я могла сказать, это то, что вы оба -
крови Янтаря. Я не хотела, чтобы был причинен вред  ни  одному  из  вас.
Хуже  всего  стало,  когда  ты исчез, а я была уверена, что Льюк заманил
тебя в горы Нью-Мексико, чтобы убить. К  тому  времени  я  очень  сильно
подозревала,  что  ты  -  тот,  нужный,  но  уверенности не было. Я была
влюблена в Льюка, я влезла в тело Дэна Мартинеса, и я таскала  пистолет.
Я  следовала  за вами повсюду, где могла, зная, что если Льюк попытается
навредить тебе, _узы_, под которыми я находилась,  заставят  пристрелить
человека, которого я люблю.
     -  Тем  не  менее,  ты  выстрелила  первой.   Мы   просто   стояли,
разговаривали на обочине дороги. Он стрелял, защищаясь.
     - Я знаю. Но все, казалось, кричало,  что  ты  -  в  опасности.  Он
заполучил  тебя  для  проведения  акции  в  идеальное время, в идеальном
месте...
     - Нет, - сказал я. - Твой выстрел прошел мимо, а ты подставилась.
     - Не понимаю, о чем ты.
     -  Ты  решила  проблему выстрела в Льюка, создав ситуацию, когда он
застрелил тебя.
     - Под _узами_ я не смогла бы сделать этого.
     - Может быть, неосознанно, - сказал я. - И нечто более сильное, чем
_узы_, вырвалось на волю.
     - Ты, правда, веришь в это?
     -  Да,  и тебе лучше понять это сейчас. Ты освобождена от _уз_. Мне
сказала мама. Ты говорила мне... по-моему.
     Найда кивнула.
     - Я не знаю точно, когда и как, но они распались, - сказала она.  -
Но  хотя  они  исчезли...  я  все еще пытаюсь защищать тебя, если что-то
угрожает. Хорошо, что вы с Льюком действительно друзья, и...
     -  Так  зачем  же  секреты? - прервал я. - Почему просто не сказать
ему, что Гейл - это ты? Удиви его, черт побери... то-то будет весело.
     -  Ты не понимаешь, - сказала она. - Он порвал со мной, не помнишь?
Теперь у меня есть еще один шанс. Как было - все заново. Я... ему  очень
нравлюсь.  И  я  боюсь  сказать:  "Я - та девушка, с которой ты когда-то
порвал". Это может заставить его задуматься: почему, и, чего доброго, он
может решить, что был прав в тот раз.

                                - 96 -

     - Это глупо, - сказал я. - Я не  знаю  причин  вашего  разрыва.  Он
никогда  не  говорил  мне об этом. Просто сказал, что повод - есть. Но я
уверен, он был липовый. Я знаю, что  ты  ему  нравилась.  Я  уверен,  он
порвал  с  тобой лишь потому, что был сыном Янтаря, собравшимся домой по
одному очень гнусному делу, и на общей картинке мира не было  места  для
той,  кого  он  принимал  за  обычную девочку из тени. Ты слишком хорошо
сыграла свою роль?
     - И с Джулией ты порвал поэтому? - спросила она.
     - Нет, - сказал я.
     - Прости.
     Я заметил, что с тех пор, как  мы  начали  разговор,  черная  тропа
расширилась  примерно  до  фута. Спрос на решение математических проблем
появился именно сейчас.


                                  10

     И  так  мы  ехали  - шесть шагов по городской улице, среди громкого
рева  клаксонов,  черный  наш  путь  ограничивался  грязными  тормозными
полосами; четверть мили по пляжу черного песка у тихого зеленого моря, у
шевелящихся пальм слева от нас; через тусклое снежное поле;  под  мостом
из камня, наш путь был мертвым чернеющим ложем потока; затем - в прерию;
обратно на лесную дорогу... и Тигр не вздохнул, не вздрогнул, даже когда
на  городской  улице  Далт  пробил  сапогом ветровое стекло полицейского
"плимута" и сбил антенну.
     Путь  расширился,  наверное,  вдвое  с  того момента, как я впервые
встал на него. Окоченевшие деревья на  нем  стали  привычными  -  словно
фотонегативы  их  ярких родственников, растущих всего в нескольких футах
от тропы. Листья и ветви  шевелились,  но  мы  не  чувствовали  никакого
ветра.  Звуки  -  наши  голоса, стук копыт наших коней - стали глуше. Мы
двигались в колышущейся сумеречной атмосфере,  несмотря  на  то,  что  в
нескольких  шагах  от тропы - мы много раз совершали краткие экскурсии -
стоял ясный полдень. Птицы смертоносного вида громоздились на  чернеющих
деревьях, готовые кинуться при первом удобном случае - и те скрежещущие,
хриплые звуки, что иногда доносились до нас, вполне могли  выкаркиваться
ими.
     Один раз по правую руку разбушевался огонь; в другой  -  мы  прошли
рядом  с  подножием  ледника. Наш путь продолжал расширяться - ничуть не
похожий на огромную Черную Дорогу в  дни  войны,  которую  описывал  мне
Кэвин, но уже достаточно большой, чтобы всем нам проехаться в шеренгу.
     - Льюк, - сказал я.
     -  Ну? - донеслось слева. Теперь Найда ехала справа от меня, а Далт
справа от нее. - Что случилось?
     - Я не хочу быть королем.
     - И я, - сказал он. - Тебя что, так сильно выпихивают на царство?
     -  Боюсь,  что  меня  хотят  схватить  и  короновать,  как только я
вернусь.  Все  стоящие  на  моем  пути   вдруг   умерли.   И   домочадцы
по-настоящему запланировали впереть меня на трон и женить на Корал...
     - Ой-ей, - сказал он, - у меня по этому поводу  есть  два  вопроса.
Во-первых: это поможет?
     - Логрус думает, что поможет, по меньшей мере на время...  так  или
иначе, такова политика.
     - Во-вторых, - сказал Льюк, - даже если ты питаешь  к  королевскому
стулу  те  же  чувства,  что  я  -  к Кашфе, то нельзя проваливать его в
тартарары, если в состоянии удержать... даже если  это  влечет  какие-то
личные страдания. Но раз ты не хочешь занимать трон, то должен прописать
какое-то альтернативное лечение. Разве не так?

                                - 97 -

     Я кивнул, и как раз тропа резко свернула влево и устремилась вверх.
Что-то небольшое и темное шмыгнуло через дорогу.
     - У меня есть мнение... даже не идея, - сказал я, - которое я хотел
бы обсудить с отцом.
     - Круто берешь, - сказал он. - Ты уверен, что он жив?
     - Не так давно я разговаривал с ним... но очень недолго.  Он  сидит
где-то  под  замком.  Все,  что я знаю точно, - это "где-то" находится в
окрестностях Дворов... потому  что  оттуда  я  могу  достать  его  через
Козырь, и ниоткуда больше.
     - Расскажи мне об этом разговоре, - сказал он.
     Я так и поступил, рассказав про черную птицу и все такое.
     - Звучит так, что хитрО его оттуда выдрать, - сказал он. - Думаешь,
за этим твоя мамочка?
     - Угу.
     -  Мне  казалось,  что  только у меня проблемы с матерью. И это так
символично, если посмотреть, как твоя натаскивает мою.
     - И как так вышло, что мы оба родились нормальными? - сказал я.
     Он несколько секунд смотрел на меня. Потом расхохотался.
     - Ну, я _чувствую_ себя нормальным, - сказал я.
     - Конечно, - быстро сказал он, - и вот тебе  итог.  Скажи-ка,  если
дойдет до скрещения сил, сможешь ли ты врубить Даре от души?
     - Трудно сказать, -  сообщил  я.  -  Благодаря  спикарту  сейчас  я
сильнее,  чем  когда-либо  раньше.  Но  начинаю  верить, что и она очень
хороша.
     - Дьявольщина, что за спикарт?
     Ну, я рассказал ему и эту историю.
     -  Потому  ты  так  и пижонил в церкви, во время драки с Джартом? -
сказал он.
     - Естественно.
     - Дай взглянуть.
     Я  попытался стянуть спикарт с пальца, но не пролез сустав. Так что
я  просто  протянул  руку.  Льюк   потянулся   навстречу.   Его   пальцы
остановились в паре дюймов над спикартом.
     - Он не пускает меня, Мерль. Защищается, дьяволенок.
     - К черту, - пробормотал я. - Я по пустякам не размениваюсь, но...
     Я взялся за  спикарт,  внезапно  сделал  палец  тонким,  и  спикарт
соскользнул.
     - Вот.
     Пока мы скакали вперед, Льюк подержал кольцо на ладони, разглядывая
его через прищур.  Внезапно  я  почувстововал  головокружение.  Симптомы
утраты  кольца?  Я  заставил  себя  выпрямиться, восстановил дыхание, не
поддаваясь недомоганию.
     -  Тяжелый,  - сказал Льюк в конце концов. - Я там чувствую силу. И
кое-что другое. Хотя он меня не впускает.
     Я потянулся за спикартом, но Льюк отвел руку.
     - Я что-то чувствую здесь, вокруг нас, - сказал он.  -  Мерль,  эта
штука накладывает заклятие на того, кто носит ее.
     Я пожал плечами.
     -  Да,  -  сказал я. - Хотя и милостивое. Спикарт не сделал ничего,
чтобы причинить мне вред, а помогал - несчетное количество раз.
     -  Но  можно  ли  доверять  тому, что пришло столь странным путем -
почти фокусом, заставившим тебя  оставить  Фракир,  когда  она  пыталась
предупредить  тебя  о  нем,  и что ты знаешь о том, как влияло кольцо на
твои поступки с тех пор, как оказалось у тебя на пальце?

                                - 98 -

     -  Поначалу  -  некоторое  нарушение  восприятия,  - сказал я, - но
думаю, что это была просто подгонка к  уровням  его  напряжение.  Спустя
немного я вернулся к нормальному состоянию.
     - Как ты можешь быть так уверен? Вдруг он слегка промыл тебе мозги.
     - Я похож на человека с промытыми мозгами?
     - Нет. Просто я бы  так  не  доверял  предмету  со  столь  спорными
рекомендациями и сомнительным прошлым.
     - Хорошо, принято, - согласился я, все еще держа руку вытянутой.  -
Но  пока  что  польза перевешивала гипотетическую опасность. Считай меня
предупрежденным, а я рискну.
     Льюк вручил мне спикарт.
     - Если бы мне показалось, что он заставляет тебя поступать  роковым
образом, сталкивает на путь вейрдов, я бы шарахнул тебя по голове и снял
эту дрянь.
     - Спасибо на честном слове, - сказал я, продевая палец в спикарт.
     Как только были восстановлены линии контроля, я почувствовал прорыв
энергии в мою систему чувств.
     - Если не уверен, можешь подвыжать информации из своей  мамочки,  -
сказал Льюк. - Как ты предполагаешь найти Кэвина и освободить его?
     - Некоторые варианты напрашиваются сами, - сказал я.  -  Простейший
способ  -  техника  "ногой  в дверь". Вот так: я открыл бы все каналы на
спикарте и вошел бы еще раз в  Козырной  контакт.  Как  только  появится
любого  рода просвет, я просто продавлю его с полной силой, сметая любые
заклинания, которые попытаются остановить меня, и выжигая их.
     - Звучит так, будто это может оказаться опасным.
     - Не могу придумать способа, который был бы неопасен.
     - Тогда отчего ты не попробовал?
     - Мне это пришло в голову совсем недавно, а времени с тех пор так и
не было.
     - Хоть ты и топчешься рядом, тебе понадобится помощь, - сказал  он.
- Так что считай - я в деле.
     - Спасибо, Льюк. Я...
     -  Теперь  о королевских делах, - сказал он. - Что произойдет, если
ты просто откажешься принять трон? Кто в очереди следующий?
     -  Все немного запутано, когда доходит до Всевидящих, - сказал я. -
Первым по праву в наследовании от нашего Дома следует стоять Мандору. Но
он свою кандидатуру отвел давным-давно.
     - Почему?
     - Он утверждал, что не годится для правления.
     - Не обижайся, Мерль,  но  он  кажется  единственным  из  вас,  кто
_годен_ для этой работы.
     - О, без сомнения, - отозвался я. - Хотя в большинстве  Домов  есть
кто-то  ему  подобный.  Обычно  существует  номинальный глава и еще один
де-факто, кто-то напоказ и кто-то для плетения  интриг.  Мандору  всегда
нравилась закулисная атмосфера.
     - Звучит так, будто в вашем Доме таких двое, - сказал он.
     -  На  самом деле мне это неясно, - сказал я. - Я не знаю нынешнего
статуса Дары в Доме ее отца - Удящих-На-Живца - или в Доме ее  матери  -
Птенцов  Дракона.  Но  среди Всевидящих может завязаться мощная интрига,
если следующий правитель будет из их Дома. Все же, чем больше я узнаю  о
Мандоре,  тем  больше  пугает  меня  эта борьба. Полагаю, они с мамочкой
скооперировались.
     - Я так понимаю, что следующие на очереди вы с Джартом?
     - Вообще-то, за мной идет мой брат  Деспил.  Джарт  утверждал,  что
Деспил   пропустит   его,   но,   по-моему,   он   выдавал  желаемое  за

                                - 99 -

действительное. У меня нет  уверенности,  что  Деспил  так  поступит.  А
теперь и Джарт говорит, что не заинтересован.
     - Ха! По-моему,  он  просто  подкрадывается  сзади.  Ты  порол  его
столько  раз,  что  он пытается чуток отыграть, действуя с тобой вместе.
Надеюсь, что спикарт поможет прикрыть твою задницу.
     -  Не  знаю,  -  сказал  я.  - Джарту мне бы хотелось верить. Но он
растратил кучу времени на ненависть, так что поверить ему будет нелегко.
     - Предположим, все вы отпали. Кто следующий?
     - Я не уверен, - сказал я, - но по-моему,  трон  тогда  перейдет  к
Птенцам Дракона.
     - Проклятье, - сказал Льюк. - Здесь  такая  же  окрошка,  как  и  в
Янтаре, разве нет?
     - Нет никакой окрошки - ни там, ни здесь. Но довольно сложно,  пока
не научишься вязать снасти.
     - Что ж, я - слушаю, а ты пичкай меня всем, что сумел поднакопить.
     - Хорошая мысль.
     Итак, я долго рассказывал, прерываясь, чтобы вызвать  еду  и  воду.
Дважды  мы, устав, делали остановки. И просвещение Льюка вновь навело на
мысль, что все-все это хорошо бы рассказать Рэндому. Но если я выйду  на
связь,  то  не  исключено,  что  он  прикажет мне немедленно вернуться в
Янтарь. И я не смогу ослушаться прямого  приказа  короля,  даже  сейчас,
когда я почти при короне на другом полюсе мира.
     - Приближаемся, - возвестила Найда,  и  я  заметил,  что  наш  путь
расширился еще больше, почти до того уровня, что она упоминала.
     Я хлебнул из каналов кольца заряд энергии, переварил  и  переправил
ее _тай'ига_.
     Вскоре Найда заметила.
     - Гораздо ближе.
     - Что, прямо за углом? - спросил Льюк.
     -  Может  быть,  - ответила она. - Я не смогу быть более точной при
том состоянии, в котором она находится.
     И немного погодя мы услышали отдаленные крики.
     Льюк натянул поводья.
     - Что-то вроде башни, - сказал он.
     Найда кивнула.
     - Мы идем к ней, прорубаемся внутрь или защищаемся здесь?
     - Хуже, - сказала Найда. - Теперь  я  понимаю.  Кто-то  преследовал
тех,  кто пленил ее, и они направились в убежище, достигли его, и теперь
- там.
     - С чего это вдруг такая точность? - удивился Льюк.
     Она подарила мне быстрый взгляд, который я  воспринял  как  просьбу
объяснить это чем угодно, но не силой _тай'ига_.
     - Я использовал спикарт, - брякнул  я,  -  пытаясь  посмотреть,  не
смогу ли я дать ей зрение пояснее.
     - Хорошо, - сказал Льюк.  -  А  ты  сможешь  поддержать  ее  зрение
подольше, чтобы мы смогли увидеть, против кого выступаем?
     - Могу попробовать, - сказал я, прищуриваясь на Найду в вопросе.
     Она ответила еле заметным кивком.
     Я не совсем понял, что это значит, так что просто подкормил ее  еще
одним импульсом энергии.
     - Да, -  сказала  Найда  спустя  несколько  мгновений.  -  Корал  и
пленившие  ее...  кажется,  их  шестеро... засели в башне неподалеку. Их
атакуют.
     - В каком числе нападающие? - спросил Льюк.
     - В небольшом, - сказала она. - Совсем небольшом. Не могу  сказать,
сколько.

                               - 100 -

     - Давайте пойдем и посмотрим, - сказал Льюк и показал пример,  Далт
- следом.
     - Трое или четверо, - шепнула  мне  Найда,  -  но  они  -  призраки
Образа. Вероятно, это все, что он может поддерживать так далеко от дома,
на Черной Дороге.
     - Пум-пурум, - сказал я. - Как все хитрО.
     - То есть?
     -  Это  значит,  что  мои  родственники  как по ту, так и по другую
сторону фронта.
     -  Похоже на то, что Янтарные призраки и демоны Дворов - всего лишь
агенты, а истинное противостояние - между Логрусом и Образом.
     -   Проклятье!  Конечно!  -  сказал  я.  -  Оно  может  быть  легко
материализовано в любом конфликте. Надо предупредить Льюка,  во  что  мы
въезжаем.
     - Ты не можешь! Только не говори ему, кто я!
     - Я скажу, что все узнал сам... что у меня было внезапное прозрение
в новом заклинании.
     - Но что потом? На чьей мы стороне? Что делать нам?
     - Ни на какой, - сказал я. - Мы - на своей  стороне  и  против  тех
обеих.
     - Ты сошел с ума! Нет места, где бы ты мог спрятаться, Мерль!  Силы
поделили Вселенную меж собой!
     - Льюк! - крикнул я. - Я пощупал впереди и узнал, что нападающие  -
призраки Образа!
     - Что скажешь? - крикнул он  в  ответ.  -  По-твоему,  нам  следует
принять  их  сторону?  Может,  лучше, если ее заберет Образ, чем получат
Дворы, как думаешь?
     - Ее нельзя отдавать, - сказал я. - Давай не дадим ее никому.
     - Приветствую твои пожелания, - объявил он. - Но что будет, если мы
преуспеем? Я не очень-то хочу, чтобы меня пристукнул метеорит или ухнуло
на дно ближайшего океана.
     -  Насколько  я  могу знать, спикарт выводит свою силу не из Образа
или Логруса. Его источники рассыпаны в Тени.
     - Ну, и? Я думаю, ему не сравниться хотя бы и с одной из сторон, не
говоря об обеих.
     -   Да,  но  я  могу  воспользоваться  им,  чтобы  начать  курс  на
отступление.  И  им  придется  идти  другим  путем,   если   они   решат
преследовать нас.
     - Но потом они найдут нас, да?
     -  Может  -  да,  может  - нет, - сказал я. - У меня есть кое-какие
идеи, но мы вылетаем из времени.
     - Далт, ты слышал все это? - спросил Льюк.
     - Я слышал, - откликнулся Далт.
     - Если хочешь отвалить, сейчас - самое то.
     - И упустить случай накрутить  хвост  Единорогу?  -  сказал  он.  -
Поехали!
     Так мы и сделали, и крики становились все громче, пока мы двигались
вперед.   Но   во   всем  этом  было  явное  ощущение  вневременья  -  с
приглушенными звуками и тусклостью, - словно мы  ехали  здесь  всегда  и
будем ехать бесконечно долго...
     Затем мы резко повернули, и вдалеке я увидел вершину башни, услышал
еще  более  громкие  крики.  Мы  осадили  коней,  как только подлетели к
следующему повороту, приближаясь осторожнее,  пробираясь  через  молодой
лесок.

                               - 101 -

     В конце концов мы остановились,  спешились,  продолжили  свой  путь
пешком.  Сквозь  кустарник  на  опушке  леса  мы  увидели пологий склон,
спускающийся  к  песчаной  равнине  возле  серой  трехэтажной  башни   с
щелями-бойницами и узкими дверями. Не потребовалось много времени, чтобы
оценить живописную картину у подножия башни.
     Были там две личности в демонических формах, стоящие по обе стороны
от входа,  и  казалось,  их  внимание  полностью  захватило  состязание,
развернувшееся  на  песке  перед ними. Знакомые фигуры стояли на дальнем
краю  этой  импровизированной  арены:   Бенедикт   бесстрастно   потирал
подбородок;   горбился  и  улыбался  Эрик;  Кэйн  рефлекторно  и  как-то
остраненно  поигрывал  кинжалом  в  руке  с  выражением  развлекающегося
безделья  на  лице.  С вершины башни - я вдруг заметил - наклонились два
рогатых демона, взгляды их  -  так  же  напряжены,  как  и  у  призраков
Янтарного Образа.
     В центре круга Джерард стоял лицом к  лицу  с  демонической  формой
сына  Драконьих  Птенцов  -  такого  же  роста,  но  в обхвате, пожалуй,
покрупней. Похоже, это был Чайнуэй  собственной  персоной,  у  которого,
говорят,  была  коллекция  на  две  сотни черепов отправленных им на тот
свет. Я предпочитал Джерардову коллекцию в тысячу -  или  около  того  -
кружек,  штайнов  и  рогов  для  вина,  но  твой призрак будет бродить в
Английском проливе, ты, любящий деревья...если вы знаете, что я  имею  в
виду.
     Оба держали друг друга за пояса, и по вздыбленному состоянию  песка
я  вдруг  догадался,  что  они  занимаются этим уже немалое время. И тут
Чайнуэй попытался бросить Джерарда через бедро, но как только шагнул  за
спину  противника,  тот  поймал  его  руку  и  голову и послал соперника
кувырком прочь. Лорд-демон приземлился на ноги и тут же  вновь  пошел  в
наступление,    руки    приподняты,   предплечья   и   ладони   сплетают
синусоидальный узор. Джерард просто ждал.  Чайнуэй  ударил  Джерарда  по
глазам когтистыми пальцами и схлопотал удар в грудь. Джерард схватил его
за плечо, пока тот падал, и зацепил рукой за бедро.
     - Давайте подождем, - сказал тихо Далт. - Я хочу посмотреть.
     Мы с  Льюком  кивнули,  как  раз  когда  Джерард  прихватил  голову
противника  в  замок,  а  Чайнуэй  обхватил  рукой Джерардову талию. Они
замерли: мышцы бугрились под кожей, у одного  -  бледной  и  гладкой,  у
второго - красной и чешуйчатой. Легкие работали, как меха.
     - Полагаю, дело не выгорело, - шепнул Льюк,  -  и  они  решили  все
утрясти, выставив лучшего против лучшего.
     - Похоже, что так, - сказал я.
     - Значит, Корал должна быть внутри, как ты думаешь?
     - Подожди минуту.
     Я  быстро запустил щуп в здание, отмечая двух человек внутри. Затем
я кивнул.
     - Я бы сказал, она и единственный страж ее.
     Джерард и Чайнуэй все еще стояли, словно статуи.
     -  Может  быть, сейчас лучшее время, чтобы умыкнуть Корал, - сказал
Льюк, - пока все любуются дракой.
     -  Вероятно, ты прав, - сообщил я ему. - Дай-ка посмотрим, смогу ли
я стать невидимым. Это может упростить дело.
     -  О'кей,  - сказал он через четверть минуты. - Что бы ты ни делал,
до сих пор - все срабатывало. Игра твоя.
     - Это точно, - сказал я. - Скоро буду.
     - Как ты ее оттуда вытащишь?
     - Придумаю, как только доберусь. Будьте просто наготове.

                               - 102 -

     Я пошел медленно, осторожно, чтобы не потревожить песок.  Я  сделал
круг,  пройдя  за  спиной Кэйна. Приблизился к двери в башню, беззвучно,
постоянно прощупывая все вокруг. Джерард и Чайнуэй  по-прежнему  стояли,
сцепившись и прилагая друг к другу чудовищные усилия.
     Я миновал двух стражей, пройдя в  смутный  интерьер  башни.  Первый
этаж  состоял  из  одной  круглой  комнаты  с  голым  земляным полом, да
каменными цоколями под каждой щелью  окна.  Сквозь  дыру  в  потолке  на
второй  этаж  вела  лестница.  Корал  лежала  на  одеяле  слева от меня;
личность, которая якобы охраняла  ее,  стояла  на  цоколе,  наблюдая  за
дракой через ближайшее окно.
     Я подошел ближе, опустился на колени, поднял ее  левое  запястье  и
пощупал  пульс. Он был сильный и ровный. Тем не менее, я решил не будить
ее. Вместо этого я завернул Корал в одеяло, поднял на руки и выпрямился.
     Я  почти укрыл ее заклинанием невидимости, когда наблюдатель у окна
повернулся. Должно быть, поднимаясь, я произвел шум.
     Мгновение  страж  пялился  на  зрелище  своей  пленницы,  парящей в
воздухе под ним.  Затем  разинул  пасть,  чтобы  заорать,  оставляя  мне
единственный шанс вырубить его нервную систему зарядом из кольца.
     К несчастью, когда он рухнул с цоколя  на  пол,  загремело  оружие.
Почти  тут  же  я  услышал  крик сверху, преследуемый звуками суетливого
движения.
     Повернувшись,  я  заторопился к дверям. В узком проеме мне пришлось
притормозить и развернуться. Трудно предположить, что  подумает  внешняя
стража,  когда  коматозная Корал поплывет по воздуху мимо, но я не хотел
быть пойманным внутри. Выглянув наружу, я увидел, что Джерард и Чайнуэй,
кажется,  находятся все в том же положении. И секундой позже, как только
я развернулся боком и сделал первый  осторожный  шаг,  внезапно  Джерард
сделал  резкое  скручивающее  движение, за которым немедленно последовал
звук, похожий на треск ломающейся доски.
     Джерард  опустил руки и встал прямо. Тело Чайнуэя ударилось о землю
возле него, шея была вывернута под неестественным  углом.  Эрик  и  Кэйн
зааплодировали. Два стражника возле дверей ринулись вперед. Позади меня,
в башне, на другом конце комнаты грохотала лестница.  Я  услышал  оттуда
крик.
     Еще два шага, и я повернул, взяв влево. Внешняя стража рысью  мчала
к  поверженному  бойцу.  Полдюжины  шагов,  и  из-за  спины - еще больше
воплей,  когда  мои  преследователи  вывалились  из  дверей  башни,  под
аккомпанемент криков со стороны арены смерти.
     Я знал, что мне с моей ношей ни от  кого  не  убежать;  а  вся  эта
моторная активность мешала сосредоточиться на оперировании магией.
     Так что я упал на колени,  опуская  Корал  на  землю  перед  собой,
повернулся,  даже не поднимаясь, и вытянул левый кулак, глубоко погружая
разум в кольцо и  взывая  к  крайним  мерам,  чтобы  остановить  парочку
птенцово-драконьих  коммандо,  которые находились уже в нескольких шагах
от меня - клинки были готовы кромсать и колоть.
     ...А  затем  их  охватило  пламя.  Я думаю, они завопили, но к тому
времени вокруг уже стоял невероятный гам. Еще  два  шага,  и  они  упали
возле  меня,  чернея  и  дергаясь.  Руки  мои  тряслись от близости сил,
вызвавших это; но у меня даже не было времени для мыслей  и  потрясения,
когда  я  рывком  повернулся в сторону песчаного ристалища и к тому, что
оттуда могло ко мне припереться.
     Один  из  двух стражей, торопившихся вперед, лег, истекая огнем, на
землю у ног Эрика. Другой - тот, который, по-видимому, напал на Кэйна, -
схватился  за нож в глотке, из его горла рвалось пламя - вниз и вверх, -
пока он медленно оседал, заваливаясь на спину.

                               - 103 -

     Тут же Кэйн, Эрик и Бенедикт повернулись, чтобы всмотреться в меня.
Джерард, уже облачившийся в синюю рубаху, пристегивал на  место  пояс  с
мечом. Он тоже повернулся, как раз когда Кэйн сказал:
     - И кто вы такой, сэр?
     - Мерлин, - отозвался я, - сын Кэвина.
     Кэйн явно был сильно удивлен.
     - У Кэвина есть сын? - спросил он у остальных.
     Эрик пожал плечами, а Джерард сказал:
     - Не знаю.
     Но Бенедикт изучал меня.
     - Сходство есть, - сказал он.
     - Верно, - согласился Кэйн. - Ладно,  мальчик.  Даже  если  ты  сын
Кэвина,  та  женщина,  с  которой ты хочешь сбежать, принадлежит нам. Мы
только что честно и благородно отыграли  ее  у  этих  славных  ребят  из
Хаоса.
     При  этом  он  направился  ко  мне.   Мгновением   позже   к   нему
присоединился  Эрик.  Затем сделал шаг Джерард. Я не хотел принчинять им
вред, даже если они всего лишь призраки, так что я взмахнул рукой, и  на
песке перед ними пролегла линия. Огонь вырвался из нее.
     Они приостановились.
     Внезапно  слева  от  меня возникла громоздкая фигура. Это был Далт,
обнаженный меч - в руке. Спустя мгновение здесь же оказался Льюк.  Затем
Найда. Четверо стояли лицом к лицу с четверыми, разделенные огнем.
     - Теперь она наша, - сказал Далт и сделал шаг вперед.
     - Ошибаешься, - Эрик, вынимая оружие, пересек границу.
     Далт был на пару дюймов выше Эрика, и руки у него были длиннее.  Он
тут же рванулся вперед. Я ожидал рубящего удара от того большого клинка,
который он носил, но он пошел  на  атаку  уколом.  Эрик,  использовавший
оружие  полегче,  шагнул  в  сторону и зашел Далту под руку. Далт уронил
острие  клинка,  передвинулся  влево  и  парировал.  Оба   оружия   были
приспособлены  для  совершенно разных техник: клинок Эрика принадлежал к
классу более тяжелых рапир, клинок  Далта  -  к  классу  легких  широких
мечей.  Клинок Далта был одноручный для достаточно крупного и достаточно
сильного парня. Мне бы пришлось орудовать им двумя  руками.  Затем  Далт
попытался  нанести  рубящий  удар  вверх,  что-то  вроде того, о котором
японские фехтовальщики упоминают как о _кириаге_. Эрик  просто  отступил
назад  и  опробовал удар, рубящий запястье, как только клинок противника
прошел мимо. Далт вдруг сместил левую руку к рукояти и  выполнил  слепой
двуручный  удар,  что-то  вроде  _нанаме  гири_. Эрик продолжал кружить,
пытаясь снова достать запястье Далта.
     Внезапно Далт разжал правую руку и дал ей отлететь назад, когда его
правая нога выполнила громадный шаг полукругом назад, а левая  оказалась
впереди,  оставив  его  в левосторонней европейской позиции en garde, из
которой его мощная  рука  и  впечатляющий  клинок  тут  же  выпрямились,
исполнив  внутренний  удар  по клинку Эрика, закончившийся выпадом. Эрик
парировал, а его правая нога ушла по диагонали за левую, и он  отпрыгнул
назад.  Когда  защита его смялась, я увидел искры. Он фехтовал in sixte,
тем не менее, уронил острие под последовавшим парирующим ударом, вытянул
руку   in   quarte,  вскинув  и  себя,  и  клинок  в  нечто  похожее  на
останавливающий укол, целясь в левое плечо, и как только  их  парирующие
удары   встретились,   вывернул  запястье  и  располосовал  Далту  левое
предплечье.
     Кэйн  зааплодировал, но Далт просто свел руки и развел их, выполнив
мелкий хоп-степ, перейдя в правосторонннюю  позицию  en  garde.  Острием
оружия Эрик рисовал круги в воздухе и улыбался.
     - Премилая у тебя выходит танцулька, - сказал он.

                               - 104 -

     Затем  Эрик сделал выпад, его парировали, он отступил, сделал шаг в
сторону, пнул Далта в коленную чашечку, промазал,  затем  очень  вовремя
сбежал,  так  как  Далт  попытался  нанести  ему  удар  в  голову.  Тоже
переключившись на Японию, Эрик ввинтился к правому боку  более  крупного
соперника  - маневр, который я видел в упражнении _кумачи_, - клинок его
приподнялся и опустился, когда взмах клинка Далта  прошел  мимо.  Правое
предплечье  Далта  было уже влажным, я не замечал этого до тех пор, пока
Эрик не развернул оружие - клинок выставлен  вперед  и  вверх,  а  гарда
прикрывает суставы пальцев - и не провел кулак в челюсть Далту. Затем он
пнул его под колено, ударил в левое плечо. Далт споткнулся и упал.  Эрик
незамедлительно  врезал  ему  по  почкам,  локтю, бедру - последнее лишь
потому, что опять промазал по колену - наступил на оружие Далта,  качнув
собственным клинком, чтобы подвести острие к сердцу противника.
     Я так надеялся, - вдруг внезапно осознал, - что Далт надерет  Эрику
задницу... не только потому, что Далт был на моей стороне, а Эрик - нет,
а из-за развеселых времен, которые Эрик устроил  моему  папе.  Теперь  я
сомневался,  что в округе осталось очень много специалистов по надиранию
задниц. К несчастью, двое из них стояли по другую  сторону  нарисованной
мною  границы.  Эрика мог бы заломать Джерард. Бенедикт, Мастер Оружия в
Янтаре, мог положить его любым оружием. А у  нас  даже  с  _тай'ига_  на
нашей  стороне  я не видел больших шансов против них троих, с Кэйном для
вящей убедительности... И если б я вдруг  сказал  Эрику,  что  Далт  ему
единокровный  брат, это ни на миг не замедлило бы удар, даже если б Эрик
вдруг решился поверить.
     Так  что  я  принял  единственное  решение, какое мог принять. Они,
помимо всего  прочего,  были  всего  лишь  призраками  Образа.  Истинные
Джерард  и  Бенедикт  где-то  находились  в  данный  момент, и им никоим
образом не повредит то, что я сделаю с их двойниками здесь. Эрик и  Кэйн
вообще давно умерли; Кэйн был героем-братоубийцей войны Падения Образа и
прообразом недавнего  изваяния,  установленного  на  Гранд  Конкурсе  по
поводу  убийства  будущего  памятника будущим королем Кашфы, мстившим за
смерть отца. И Эрик, конечно, геройски пал на склонах  Колвира,  избежав
таким  образом  смерти  от  руки моего отца. Кровавая история моей семьи
прокатила через мои мысли, пока я будил  спикарт,  вновь  вызывая  волну
огня, что уже вывела из игры двух из моей птенцо-драконьей родни.
     Рука у меня болела так, будто бы кто-то врезал по  ней  бейсбольной
битой.   Из   спикарта  потянулся  жгут  дыма.  Мгновение  четверо  моих
прямостоящих дюдяшек  стояли  не  шевелясь.  А  пятый  продолжал  лежачь
навзничь.
     Затем - медленно - Эрик поднял оружие. И продолжал  его  поднимать,
пока Бенедикт, Кэйн и Джерард вытаскивал свое. Он выпрямился, как только
поднял его к лицу. Остальные сделали то же самое. Это выглядело странным
салютом; взгляд Эрика встретился с моим.
     - Я знаю тебя, - сказал он.
     Затем   они   все   завершили  жест  и  стали  блекнуть,  блекнуть,
превращаться в дым, унесшийся прочь.
     Далт  истекал  кровью,  у  меня  болела  рука, и до меня дошло, что
происходит, как раз в то мгновение,  когда  Льюк  с  хрипом  вздохнул  и
сказал:
     - С этим покончено.
     Линия  моего  огня  уже  иссякла,  но  за  отметиной,  которую  она
оставила, там, где стояли мои исчезнувшие родственники, воздух  принялся
мерцать.
     - Это Образ, - сказал я Льюку, - явился на зов.
     Мгновением позже перед нами поплыл Знак Образа.

                               - 105 -

     - Мерлин, - сказал он, - ты слишком много суетишься.
     - Да, у меня теперь весьма насыщенная жизнь, - сказал я.
     - Воспользуйся моим советом и оставь Дворы.
     - О да, это было бы благоразумным.
     - Но я не понимаю твоих намерений.
     - Что тут понимать?
     - Ты увел леди Корал от агентов Логруса.
     - Правильно.
     - Но потом ты так же попытался увести ее и от моих агентов.
     - И это правильно.
     - Ты должен сейчас понять, что она обладает неким  артефактом,  что
способствует равновесию сил.
     - Да.
     -  Поэтому  она  должна  быть  во власти одного из нас. И все же ты
готов отказать нам обоим.
     - Да.
     - Почему?
     -  О ней-то я и забочусь. У нее есть права и чувства. А для вас она
- фишка в игре.
     -  Верно.  Я распознал суть ее личности, и к несчастью, она годится
для нас обоих.
     -  Тогда  должен  отказать вам обоим. Ничего не изменится, никто из
вас ее не получит. И я вывожу ее из игры.
     -  Мерлин, твоя карта - еще более важна, чем ее, но ты только часть
вселенского расклада, и ты не можешь мне указывать. Ты понимаешь?
     - Я понимаю свою ценность для тебя, - сказал я.
     - Думаю, нет, - отозвался он.
     Меня  сразу  же  заинтересовало, насколько он действительно силен в
зоне  текущих  событий.  Казалось  очевидным,   что   с   точки   зрения
энергетических  затрат  ему  пришлось  отпустить всех четырех призраков,
чтобы затем обнародовать здесь самого себя. Осмелюсь ли я воспротивиться
ему  с  помощью  открытых  каналов  на  спикарте?  Я никогда не пробовал
доступа  ко  всем  источникам  в  Тени,  которые  спикарт   контролирует
одновременно.  Если  я  это  сделаю,  и  если  я  намерен  очень  сильно
пошевелиться, смогу ли я убрать нас всех отсюда прежде, чем  отреагирует
Образ?  Если  не смогу, смогу ли пробиться сквозь то, что он воздвигнет,
чтобы остановить нас? А если у меня это получится - так или иначе - куда
нам следует сделать ноги?
     И наконец, как все эти деяния скажутся на отношении Образа ко мне?
     (...если  тебя  не  пожрет что-нибудь большее, приходи как-нибудь к
ночи рассказать мне свою историю.)
     Вот ведь дьявол, решил я. Хороший день для раскладки a la carte'.
     Я открыл все каналы.
     Ощущение было такое, как если бы я бежал трусцой в хорошем темпе, а
в шести дюймах передо мной неожиданно возникла кирпичная стена.
     Я почувствовал, что размазываюсь по ней, и отрубился.


     Я  лежал  на  гладком,  холодном  камне. В голове и в теле бушевали
жуткие энергетические штормы. Я потянулся к их  источникам  и  взял  над
ними  контроль,  приглушая  их до чего-то такого, что не угрожало снести
мне макушку. Затем приоткрыл один глаз, еле-еле.
     Небо  было  пронзительно  синим.  Я  увидел пару сапожек, стоящих в
нескольких футах от меня, носками в другую  сторону.  Я  признал  в  них
сапожки  Найды  и,  слегка  повернув голову, увидел, что именно она их и

                               - 106 -

носит. Еще я увидел,  что  в  нескольких  ярдах  слева  от  меня  лежит,
раскинувшись, Далт.
     Найда тяжело дышала, и мое логрусовое  зрение  показало  вокруг  ее
дрожащих рук угрожающий бледно-красный свет.
     Опершись на левый локоть и вглядевшись, я  увидел,  что  она  стоит
между  мной  и Знаком Образа, который висит в воздухе, наверное в десяти
шагах от меня.
     Когда  Знак  заговорил  вновь, это был первый раз, когда я услышал,
что он выражает что-то похожее на изумление:
     - Ты защищаешь его от меня?
     - Да, - отозвалась она.
     - Почему?
     - Я делала это так долго, что было бы стыдно подводить, когда он на
самом деле нуждается во мне.
     - Создание Преисподней, знаешь ли ты, где стоишь? - спросил он.
     - Нет, - сказала она.
     Я  взглянул  за  них  обоих,  на  превосходно  чистое  синее  небо.
Поверхность,  на  которой я лежал, была частью скалы, наверное, овальное
по форме, обрывающейся в ничто.  Быстрый  поворот  головы  показал,  что
скала,  кажется,  выступала над горным склоном, а несколько темных ниш с
тыльной стороны указывали на возможность существования пещер.  А  еще  я
увидел  Корал,  лежащую  позади  меня.  Наш  каменный  выступ насчитывал
несколько сот метров в ширину. За Найдой  и  Знаком  Образа  наблюдалось
какое-то  копошение.  Льюк  как  раз  собирал  себя в коленопреклоненную
позицию.
     Я  мог  бы ответить на вопрос, заданный Найде, не задумываясь ни на
секунду. Но не сейчас, когда она принимала огонь на себя и  обеспечивала
смертельно необходимую передышку.
     Слева от себя я видел золотисто-розовые завитки  в  камне,  и  хотя
никогда  не  был  здесь,  я  вспомнил  описание из отцовского рассказа и
понял, что это, должно быть, первозданный Образ - более глубокий уровень
реальности, который держит Янтарь.
     Тогда я перекатился на все четыре  и  прополз  несколько  шагов,  в
сторону моря, в сторону Образа.
     - Ты на другом конце вселенной, _тай'ига_, в месте моей  величайшей
силы.
     Далт застонал и сел, массируя глаза ладонями.
     Я  мог  чувствовать  что-то,  похожее  на  вибрацию  на самой грани
слышимости, исходящую от Найды, - ее фигура целиком окуталась в  красное
жаркое  свечение.  Я  знал - она умрет, ибо она напала на Знак, и понял,
что сам нападу на него, если он убьет ее.
     Я услышал стон Корал.
     - Моим друзьям ты вреда не причинишь, - сказала Найда.
     Мне  стало  интересно, не прихлопнет ли он меня раньше, чем я смогу
воспользоваться  спикартом,  и  не  переправит  ли  немедленно  в   свою
цитадель.  Был  ли у меня шанс убраться на территории Логруса, где Образ
слабеет?
     -  Создание  Преисподней,  -  сказал  он  ей,  -  столь  обреченный
патетический жест, как твой, граничит с героизмом.  Я  чувствую  к  тебе
определенную  симпатию.  Хотел бы я такого друга. Нет, твоим спутникам я
не причиню вреда. Но я должен  задержать  здесь  Корал  и  Мерлина,  как
мощный  противовес,  а  остальных  -  по  политическим  мотивам, пока не
уладится спор с моим соперником.
     - Задержать? - сказала она. - Здесь?
     - В скале удобные пещеры, - сказал он.

                               - 107 -

     Я осторожно поднялся на ноги, нашаривая на поясе кинжал.
     Льюк встал и подошел к Корал, опустился возле нее на колени.
     - Ты очнулась? - спросил он.
     - Что-то вроде, - ответила она.
     - Встать можешь?
     - Может быть.
     - Позволь мне помочь тебе.
     Пока Льюк помогал ей, поднялся Далт. Я продолжал бочком красться  в
сторону  ближайшей  части  узора. Где шляется Дваркин, когда я так в нем
нуждаюсь?
     - Можешь войти в пещеру позади тебя и проверить помещения, - сказал
Знак. - Но сначала сними кольцо, Мерлин.
     - Нет, сейчас не время распаковывать вещи и устраиваться поудобнее,
- ответил я, полоснув по ладони кинжалом и сделав последний  шаг.  -  Мы
здесь надолго не останемся.
     Звук, похожий на тихий удар грома, вырвался  из  Знака  Образа,  но
молнии  не  было,  и  я  думал,  что не будет. Когда он сообразит, что я
делаю.
     -  Фокус,  которому  научил  меня отец Льюка, - объяснил я. - Давай
поговорим.
     - Да, - сказал Знак Образа, - как здравомыслящие создания, каковыми
мы являемся. Не желаете ли подушек?
     Поблизости немедленно появились три пуфика.
     - Спасибо, - сказал я, выбирая зеленый. - Я бы выпил чая со льдом.
     - Сахар класть?


                                  11

     Сидя на подушке, с кинжалом под боком,  я  держал  левую  руку  над
Образом:  сложенная  чашечкой  ладонь была наполнена кровью. Знак Образа
парил в воздухе передо мной, похоже, сразу забыв о Корал, Найде, Далте и
Льюке.  Я  потягивал  из  заиндевевшего  стакана  в правой руке, веточка
свежей мяты лежала среди кубиков льда.
     -  Принц  Мерлин, - стал наводить справки Знак, - скажи мне, каково
твое желание, и мы быстро разрешим этот вопрос.  Ты  уверен,  что  я  не
смогу  подстелить  тебе  соломку  на  опасном  месте?  Твоя  способность
торговаться не ослабеет, если ты перестанешь думать  об  опасностях.  Но
можно избежать несчастного случая.
     - Не стоит беспокойства, - сказал я,  качнув  ладонью,  наполненной
кровью, - красная капля поползла по запястью. - Но спасибо за заботу.
     Знак Образа задрожал, успокоился.
     -  Принц  Мерлин,  ты  получил преимущество, - сказал он. - Но я не
думаю, что ты осознаешь весь смысл своей угрозы. Несколько капель  твоей
крови   на   моем   физическом  узоре  могут  нарушить  функционирование
вселенной.
     Я кивнул.
     - Знаю, - сказал я.
     - Очень хорошо, - ответил он. - Огласи свои требования.
     - Наша свобода, - сказал я. - Отпусти нас, и останешься нетронутым.
     -  Ты  оставляешь  мне  невеликий  выбор, но то же касается и твоих
друзей.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ты можешь отослать Далта, куда пожелаешь, - сказал он. -  Что  до
леди-демона,  я  отказываюсь  от нее с сожалением, так как чувствую, она
могла бы составить хорошую компанию...

                               - 108 -

     Льюк взглянул на Найду.
     - Что за дела  с  "созданием  Преисподней",  "леди-демоном",  а?  -
спросил он.
     - Ну, есть кое-что, чего ты не знаешь обо мне... - ответила она.
     - Это длинная история? - спросил он.
     - Да.
     - Я - твое задание? Или я тебе все-таки нравлюсь?
     - Ты не задание, и ты мне действительно нравишься.
     - Тогда выслушаем эту историю позже, - сказал Льюк.
     - Как я сказал, отошли ее, - продолжал Знак. - И Далта. И Льюка.  Я
буду счастлив отослать всех троих, куда только пожелаешь. Но не приходит
ли тебе в голову, что для тебя и Корал здесь, вероятно, безопаснее,  чем
где-либо еще?
     - Может, да. Может, нет, - ответил я.  -  Корал,  что  ты  об  этом
думаешь?
     - Забери меня отсюда, - сказала она.
     - Это решает все, - сказал я Знаку. - Теперь...
     - Подожди. Ты хочешь быть честным с друзьями, разве нет?
     - Конечно, хочу.
     - Тогда позволь указать им на некоторые аспекты, которые они  могли
не принять во внимание.
     - Валяй.
     -  Леди,  -  сказал  он,  -  при Дворах Хаоса хотят твой глаз. Твои
чувства здесь несущественны. Если единственным способом достигнуть этого
будет твое пленение, считай, что это уже свершилось.
     Корал тихо рассмеялась.
     - А альтернативой тому - быть _твоей_ пленницей? - спросила она.
     - Думай о себе как  о  гостье.  Я  обеспечу  тебе  любые  удобства.
Конечно,  при  таком  обороте  дел - выигрыш мой, не говоря о том, что я
выдерну тебя из расклада Хаоса. Я признаю  это.  Но  ты  должна  выбрать
одного из нас, иначе второй захватит тебя.
     Я смотрел на Корал, которая тихо качала головой.
     - Ну, и? - спросил я.
     Корал подошла ко мне и положила руку на плечо.
     - Забери меня отсюда, - сказала она.
     - Ты слышал, - сказал я Знаку. - Все уходят.
     - Я молю еще о минуте снисхождения, - сказал он.
     - Для чего? - спросил я.
     -  Убеждения.  Выбор  между  мной  и  Логрусом  -  не  суть  вопрос
политики... но избрание того или иного для особой работы. Мой  противник
и  я  представляем два основных принципа, на основе которых организована
Вселенная.  Ты  можешь  налепить  на  нас   ярлыки   существительных   и
прилагательных  из  большинства  языков  и  дюжин наук, но в основном мы
представляем Порядок и Хаос -  Аполлонийский  и  Дионисийский  принципы,
если  угодно;  рассудок  и  чувства,  если  предпочтаешь; сумасшествие и
здравый ум, свет и тьма; сигнал  и  шум.  В  равной  степени  это  может
означать,  тем  не менее, что ни один из нас не желает угасания второго.
Тепловая смерть  или  шаровая  молния,  классическое  или  анархическое,
каждый из нас следует по единственной дорожке, и без второго эта дорожка
ведет в гибельный тупик. Нам известно, что игра, в которую мы  играем  с
начала  начал,  невероятно  тонкая  штука  - в конечном счете, наверное,
судить о ней можно только с точки зрения эстетики.  И  вот,  впервые  за
века,   я   добился   значительного   преимущества   над  моим  исконным
противником.   Сейчас   мое   положение   достаточно    крепко,    чтобы

                               - 109 -

материализовать  грезу  историков  всей Тени - век высокой цивилизации и
культуры, что никогда не будет забыт.  Если  равновесие  будет  нарушено
иным  образом,  нас  ожидают  времена регресса по меньшей мере до уровня
ледникового периода. Когда я говорю о вас как о картах в игре, это вовсе
не  принижает  ваших  ролей.  Ибо  сейчас  время  великих перемен, когда
Талисман  и  человек,  который  обречен  быть  королем,  могут  изменить
Вселенную.  Останетесь  со  мной,  и я гарантирую Золотой век, о котором
говорил, и ваше величие в его  бесконечности.  Уйдете  -  и  вас  пожрет
второй. Последуют тьма и беспорядок. Итак, что вы выбираете?
     Льюк улыбнулся.
     -  "Я  слышу  голос  Славы",  -  сказал он. - Сведем это к простому
выбору. Пусть они думают сами.
     Корал сжала мне плечо.
     - Мы уходим, - сказал я.
     -  Очень хорошо, - сказал Знак. - Скажите, куда хотите попасть, и я
отошлю вас всех туда.
     - Не всех, - внезапно сказал Льюк. - Только их.
     - Не понял. А с тобой что?
     Льюк вытащил кинжал и полоснул по ладони. Приблизился и встал возле
меня, также вытянув руку над Образом.
     -  Уйди  мы  вчетвером,  прибудут  только трое, - сказал он, - чего
доброго. Я лучше останусь и составлю тебе компанию, пока ты  отправляешь
моих друзей.
     - Как ты узнаешь, что я сделал это должным образом?
     -  Хороший  вопрос,  -  сказал  Льюк.  - Мерль, у тебя есть с собой
колода Козырей?
     - Да.
     Я вытащил их и показал ему.
     - Моя там пока еще есть?
     - В последний раз, когда я смотрел, была.
     -  Тогда  вытащи  ее и подготовь. Прежде чем уйдешь, рассчитай свое
следующее движение. Оставайся  со  мной  в  контакте,  пока  переход  не
завершится.
     - А как же ты, Льюк? Ты не можешь сидеть здесь вечно, как  кровавая
угроза  Порядку.  Пат  временный.  Рано  или  поздно тебе придется сдать
позицию, и когда ты...
     - Остались у тебя в колоде старшие карты?
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ты упоминал как-то о Козырях Рока.
     Я покопался в колоде. Они оказались почти что в самом конце.
     - Да, - сказал я. - Прекрасно исполнены. Я бы их ни за что сбросил.
     - Ты действительно так думаешь?
     -  Ага. Собери все гуртом, и я выбью для тебя персональную выставку
в Янтаре.
     - Ты серьезно? А ты не говоришь это только потому...
     Знак Образа проворчал что-то.
     -  Все  -  критики,  -  прокомментировал  Льюк. - О'кей. Вытащи все
Козыри Рока.
     Я сделал это.
     - Перетасуй немного. Положи их рубашкой вверх, пожалуйста.
     - Порядок.
     - Разложи их веером.
     Льюк наклонился, взял карту.
     - О'кей, - сказал он. - Я - в деле. Когда будешь готов, скажи  ему,
куда  вас  доставить.  Оставайся в контакте. Эй, Образ, мне тоже хочется
чаю со льдом.

                               - 110 -

     Возле  его правой ноги появился заиндевевший бокал. Льюк нагнулся и
взял его, отхлебнул.
     - Спасибо.
     - Льюк, - сказала Найда.  -  Я  не  понимаю,  что  происходит.  Что
случилось с тобой?
     - Ничего особенного, - отозвался он. - Не плачь по мне, леди-демон.
Увидимся позже.
     Он посмотрел на меня и вздернул бровь.
     -  Отошли нас в Джидраш, - сказал я, - в Кашфу... на площадку между
дворцом и церковью.
     Я  держал Козырь Льюка в повлажневшей левой ладони, рядом с гудящим
спикартом. Я почувствовал, что карта похолодела, как только Льюк сказал:
     - Ты слышал их.
     И мир свернулся и развернулся,  и  было  свежее,  ветреное  утро  в
Джидраше.  Я  посмотрел  на Льюка через Козырь. Открыл кольцо - канал за
каналом.
     -  Далт,  я могу спокойно оставить тебя здесь, - сказал я. - И тебя
тоже, Найда.
     - Нет, - сказал гигант одновременно со словами Найды:
     - Подожди минуту.
     -  Вы  оба  вышли  из  расклада, - объяснил я. - Ни одна сторона не
проявит  к  вам  никакого  интереса.  А  я  намерен  отправить  Корал  в
какое-нибудь безопасное место. Да и себя тоже.
     - Ты в центре событий, - сказала Найда, - и я  могу  помочь  Льюку,
помогая тебе. Возьми меня с собой.
     - Я тоже так думаю, - сказал Далт. - Я много чем обязан Льюку.
     - О'кей, - сказал я. - Эй, Льюк! Ты все слышал?
     - Ага, - сказал он. - Лучше займитесь своими делами... Вот дрянь! Я
пролил ее...
     Его Козырь почернел.
     Я  не  стал ждать ангелов-мстителей, языков огня, ударов молний или
разверзшейся земли. Я быстро выдернул нас из-под юрисдикции Образа.


     Я  растянулся  на  зеленой  траве  под  раскидистым  деревом.  Мимо
проплывали  клочья  тумана.  Ниже  искрился папин Образ. Джарт, скрестив
ноги, сидел на капоте машины, клинок - на коленях. Когда мы  объявились,
он спрыгнул на землю. Кэвина в поле зрения не наблюдалось.
     - Что происходит? - спросил меня Джарт.
     -  Я  побит, взвинчен и задолбан. Я намерен лежать здесь и смотреть
на туман, пока не улетучится остаток мозгов,  -  сказал  я.  -  Встречай
Корал,  Найду и Далта. Выслушай их историю и расскажи им свою. И, Джарт,
милый,  не  буди  меня  до  скончания  мира,  если  только  не  случится
что-нибудь из ряда вон хорошее.
     Я выполнил то, что обещал, под затихающую мелодию гитары и далекого
голоса  Сары  К.  Трава  была  сказочно  мягкой. Туман кружился у меня в
голове. Выцветая до черноты.
     А потом, а потом... А потом, сэр...
     Иду. Я иду, почти плыву по калифорнийским уличным  торговым  рядам,
где  я  бывал  так часто. Выводки малышей, супружеские пары с детишками,
женщины с пакетами, идущие мимо, слова задавлены  звуками  из  динамиков
музыкальных  лавок.  Дарили  приют  кадковые оазисы, ароматы деликатесов
парили в воздухе, зазывали вывески распродаж.
     Иду. Мимо аптеки. Мимо обувной лавки. Мимо кондитерской...

                               - 111 -

     Узкий коридор-переулок слева.  Никогда  не  замечал  его.  Надо  бы
свернуть...
     Странно, откуда здесь ковер... и свечи в  высоких  подсвечниках,  и
бра, и канделябры над узкими сундуками. На стенах мерцает вла...
     Я повернул назад.
     Поворачивать  было некуда. Улица исчезла. Коридор упирался в стену.
На ней висел  небольшой  гобелен,  изображающий  девять  фигур,  которые
смотрели на меня. Я пожал плечами и вновь повернулся.
     - Что-то еще осталось от твоих заклинаний, дядя,  -  заметил  я.  -
Займемся ими.
     Иду.  Теперь  в  тишине.  Вперед.  Туда,  где  мерцают  зеркала.  И
вспомнил:  давным-давно  я видел этот коридор, и его изгиб - как я вдруг
осознал - был не совсем обычен для Янтарного Замка. Коридор был там,  на
кромке воспоминаний... юный я, идущий этой дорогой, без сопровождения...
но я понимал, что  цена  этих  мемуаров  -  потеря  контроля  здесь,  во
сне-заклинании.  Я  неохотно  расстался  с картинкой из юности и обратил
внимание на небольшое овальное зеркало слева.
     Я  улыбнулся.  Отражение  ответило.  Я  высунул язык, и в ответ мне
отсалютовали тем же.
     Я  двинулся  дальше.  Лишь  спустя  пару  шагов  я сообразил, что у
отражения - демоническая форма, в то время как  у  моей  персоны  ее  не
было.
     Справа кто-то тихо прочистил глотку. Повернувшись, я  узрел  внутри
оправленного в черное ромба своего брата Мандора.
     -  Милый  мальчик,  -  объявил  он,  -  король   умер.   Да   будет
здравствовать  твоя августейшая персона, как только она соизволит взойти
на трон. Самое лучшее будет, если ты поспешишь вернуться  для  коронации
на Край Мира, с невестой Талисмана или без.
     - Мы влипли в некоторые проблемы, - сказал я.
     -  Для тебя нет сейчас ничего значимого. Твое присутствие во Дворах
- важнее.
     - Нет, важнее мои друзья.
     Мимолетная улыбка тронула его губы.
     -  У тебя будет идеальная позиция для защиты друзей, - сказал он, -
и воздаяния врагам.
     -  Я  вернусь,  -  сказал  я,  -  скоро.  Но  не  для  того,  чтобы
короноваться.
     - Как хочешь, Мерлин. Твое присутствие желательно.
     - Я ничего не обещаю, - сказал я.
     Мандор хмыкнул, и зеркало опустело.
     Я отвернулся. Я пошел дальше.
     Еще смех. Слева. Моя мать.
     Из красной рамы с резными цветами она смотрела на меня: пристально,
с выражением безграничного веселья.
     - Ищи его в Преисподней! - сказала она. - Ищи его в Преисподней!
     Я прошел мимо, и смех ее еще долго разносился за моей спиной.
     - Пссст!
     Справа - высокое, узкое зеркало, обрамленное зеленым.
     - Массстер Мерлин, - сказала она. -  Я  иссскала,  но  призрачшшный
сссвет не пересссек моего пути.
     - Спасибо, Глайт. Пожалуйста, продолжай искать.
     -  Сссогласссна.  Мы  должшшны  посссидеть  вдвоем в теплом месссте
как-нибудь ночью и попить молока и поговорить о ссстарых днях.
     -  Это было б здорово. Да, мы должны. Если нас не пожрет что-нибудь
большее.

                               - 112 -

     - Ссс!
     Это что, смех?
     - Доброй охоты, Глайт.
     - Да-а-а. Ссс!
     И дальше. Иду.
     - Сын Янтаря. Носящий спикарт, - это из затененной ниши слева.
     Я притормозил и всмотрелся. Рама была белая, стекло - серое. Внутри
был человек, которого я никогда не встречал. Рубашка на нем была  черной
с  открытым  воротом.  Еще  он  был одет в коричневый кожаный жилет, был
темным блондином, глаза, похоже, были зелеными.
     - Да?
     - Спикарт был спрятан в Янтаре, - объявил он, - для того, чтобы его
нашел  ты. Он придает огромные силы. Но так же отягощен серией заклятий,
которые  заставят  носящего  его  действовать  определенным  образом   в
определенных обстоятельствах.
     - Я подозревал это, - сказал я. - Для чего он предназначен?
     -  Прежде  носимый Суэйвиллом, Королем Хаоса, он вынудит избранного
наследника принять трон, вести себя должным образом  и  должным  образом
воспринимать рекомендации определенных особ.
     - И эти особы?
     -  Женщина,  которая  смеялась  и кричала: "Ищи его в Преисподней".
Мужчина в черном, который желал твоего возвращения.
     - Дара и Мандор. Они наложили на спикарт такие заклятия?
     - Именно так. И мужчина оставил кольцо, чтобы нашел его ты.
     -  Невыносимо  отказываться  от него сейчас, - сказал я, - когда он
доказал свою пользу. Найдется ли способ снять такие заклятия?
     - Конечно. Но тебя это волновать не должно.
     - Почему?
     - Кольцо, что ты носишь, не то, о котором говорил я.
     - Не понимаю.
     - Но поймешь. Не бойся.
     - Кто вы, сэр?
     - Мое имя Делвин, и мы можем не встретиться никогда... если древние
силы не вырвутся на свободу.
     Он  поднял руку, и я увидел, что он тоже носит спикарт. Он протянул
его мне.
     -  Коснись своим кольцом моего, - скомандовал он. - Тогда ему можно
будет приказать перенести тебя ко мне.
     Я поднял спикарт и поднес его к стеклу. Мгновение казалось, что они
соприкоснулись, затем - вспышка света, и Делвин исчез.
     Я позволил руке упасть. Пошел дальше. Повинуясь какому-то импульсу,
остановился перед старым комодом и выдвинул ящик.
     Всмотрелся.  Кажется, толку здесь не было ни на грош. Ящик содержал
макет, миниатюрную  часовню  моего  отца  -  крошечная  цветная  плитка,
маленькие горящие свечи, даже Грейсвандир кукольного размера на алтаре.
     - Пред тобой лежит ответ, милый  друг,  -  донесся  грудной  голос,
который я не мог не узнать.
     Я поднял взгляд к  окаймленному  лавандой  зеркалу  -  я  не  сразу
сообразил,  что  оно  висело над комодом. У леди в зеркале были длинные,
угольно-черные волосы и  настолько  темные  глаза,  что  я  не  смог  бы
сказать,  где  кончается  зрачок  и  начинается радужка. Лицо было очень
бледно, отчеркнутое розовыми  тенями  на  веках  и  яркими  губами.  Эти
глаза...
     - Рханда! - сказал я.
     - Ты помнишь! Ты помнишь меня!

                               - 113 -

     - ...и дни наших игр в танцующие кости, - сказал я.  -  Выросшая  и
милая. Я вспоминал тебя, совсем недавно.
     - Мой Мерлин, я почувствовала прикосновение твоего  взгляда,  когда
спала. Мне так жаль, что нас разлучили, но родители...
     - Я понимаю, - сказал я. - Они считали меня демоном или вампиром.
     - Да.
     Она протянула  бледную  руку  сквозь  зеркало,  взяла  мою  ладонь,
потянула к себе. За стеклом она прижала ее к губам. Губы были холодны.
     - Они предпочли, чтобы я водила знакомство с сыновьями  и  дочерьми
людей, не с детьми нашего рода.
     Когда она улыбнулась, я разглядел ее клыки. В детстве они  были  не
так заметны.
     - Боги! Ты выглядишь как  человек!  -  сказала  Рханда.  -  Приходи
как-нибудь навестить меня в Дикий Лес.
     Импульсивно  я  наклонился  вперед.   Наши   губы   встретились   в
зазеркалье. Чем бы она ни была, мы были друзьями.
     - Ответ, - повторила Рханда, - лежит пред тобой. Приходи  навестить
меня!
     Зеркало  подернулось  красным,  и  она  исчезла.  Часовня  в  ящике
осталась без перемен. Я закрыл ящик и отвернулся.
     Иду. Зеркала слева. Зеркала справа. В них только я.
     Затем...
     - Ну-ну, племянничек. Смущен?
     - В общем - да.
     - Не думаю, что надо винить себя за это.
     Глаза  у  него  были  насмешливы  и мудры, волосы - рыжи, как у его
сестры Фионы или покойного брата Брэнда. Или, как следствие, - у Льюка.
     - Блейс, - сказал я, - что за чертовщина тут творится?
     - У меня хвост делвиновского послания, - сказал он, вытащив руку из
кармана и протягивая мне. - Вот.
     Я потянулся в зеркало и взял. Это был еще  один  спикарт,  подобный
тому, что носил я.
     - Это тот, о котором говорил Делвин, - сказал Блейс. -  Ты  никогда
не должен надевать его.
     Несколько мгновений я изучал кольцо.
     - И что мне с ним делать? - спросил я.
     - Положи в карман. Может, на что и сгодится.
     - Где вы взяли его?
     - Подменил - как только Мандор оставил его -  тем,  который  сейчас
носишь ты.
     - Сколько их вообще?
     - Девять, - отозвался он.
     - Я полагаю, вы знаете о них все.
     - Больше, чем многие.
     - Это совсем не трудно. Полагаю, вы не знаете,  где  находится  мой
отец?
     - Нет. Но знаешь ты. Твоя подружка - леди с кровожадными  замашками
- тебе уже говорила.
     - Загадками, - добавил я.
     - Лучше уж так, чем вообще ничего, - откликнулся он.
     Затем Блейс исчез, а я пошел дальше. И чуть спустя все пропало.
     Парение. Чернота. Хорошо. Так хорошо...
     Сквозь ресницы пробрался лучик света. Я снова запечатал  глаза.  Но
прокатился гром, и немного спустя свет просочился снова.
     Темные линии в  бурых,  огромных  рогатых  гребнях,  папоротниковые
леса...

                               - 114 -

     Вернулась способность к восприятию яви и показала, что  я  лежу  на
боку,  уставившись  на  трескающуюся землю меж корнями дерева; насколько
хватало глаз, тут и там сыпались пучки травы.
     ...И я продолжал внимательно смотреть, и вдруг - внезапный высверк,
как от  вспышки  молнии,  с  почти  немедленным  раскатом  грома.  Земля
содрогнулась.  Я  услышал  редкий  стук капель по листьям дерева, капоту
машины. Я вглядывался в самую большую  трещину,  что  пересекала  долину
моего взгляда.
     ...И я свел воедино то, что знал.
     Это  было  оцепенелое  знание  пробуждения.  Эмоции  еще  дрыхли. В
отдалении в тихой беседе я различал знакомые голоса.  Так  же  я  слышал
стук  ножей о фарфор. Желудок мой, конечно же, проснулся, и я был бы рад
присоединиться  к  друзьям.  Но  было  очень  и  очень  приятно  лежать,
завернувшись в плащ, слушая тихий дождь и зная...
     Я вернулся к своему микрокосму и его темному каньону...
     Землю  вновь тряхнуло, на этот раз без исторжения грома и молний. И
продолжало трясти. Это разозлило меня, ибо это волновало моих  друзей  и
родственников,  заставляя  их  возвышать  голоса  в  чем-то,  похожем на
тревогу. К тому же это щекотало мой дремлющий калифорнийский рефлекс,  а
мне  просто  хотелось  поваляться  и посмаковать свое свежеприобретенное
знание.
     - Мерлин, ты проснулся?
     - Да, - сказал я и резко сел, протирая глаза и пробегая пальцами по
волосам.
     Это призрак моего отца стоял на  коленях  возле  меня,  тормоша  за
плечо.
     - У нас,  кажется,  проблемы,  -  сказал  он,  -  с  экстремальными
последствиями.
     Джарт, стоявший  позади  него,  пару  раз  кивнул.  Почву  еще  раз
тряхнуло,  ветви  и  листья посыпались на нас, запрыгали мелкие камешки,
поднялась пыль, взбаламутились клочья тумана. Я услышал,  как  разбилась
тарелка  рядом с плотной бело-красной скатертью, возле которой сидели за
едой Льюк, Далт, Корал и Найда.
     Я  выпутался из плаща и встал на ноги, сообразив, что кто-то снял с
меня сапоги, пока я спал. Я натянул  их  обратно.  Прокатился  еще  один
толчок, и я прислонился к дереву, чтобы не упасть.
     - Это и есть проблема? - сказал я. - Или что-то большее  собирается
пожрать нас?
     Призрак Кэвина подарил мне недоуменный взгляд. Затем:
     - Когда я начертил Образ, - сказал он, - у меня не было возможности
узнать, есть ли  недостатки  у  этих  краев  и  не  случается  ли  здесь
что-нибудь  этакое.  Если  эта  встряска  расколет  Образ  -  это полный
обвал... полный и бесповоротный. Как я  понимаю,  тот  спикарт,  что  ты
носишь,  может  черпать  энергию из мощных источников. Есть какой-нибудь
способ разрядить его по назначению?
     - Не знаю, - сказал я. - Никогда не пробовал.
     - Попробуй побыстрее, о'кей? - сказал он.
     Но  я  уже  раскрутил разум в зубчатое колесо кольца, трогая каждый
зубец, чтобы оживить их. Затем я сжал самый сочный,  крепко  надавил  на
него,  наполняя себя - тело и разум - его энергией. Сработало зажигание,
завелся мотор - за рулем я. Я  переключил  передачу,  вытягивая  силовую
линию из спикарта вниз на землю.
     Я долго тянулся, разыскивая нужное сочетание и  метафору  ко  всему
подлежащему, что я мог обнаружить.

                               - 115 -

     ...Перебрался с берега в океан - волны щекотали мне брюхо, грудь, -
нащупывая  кончиками  щупальцев  камешки,  ленты  водорослей... Время от
времени  камешки  ворочались,  скользили,  стукались   друг   о   друга,
ускользали...  Глазами  я  не  мог видеть дна. Но я видел скалы, обломки
кораблей, в их расположении и движении, увидел их так же ясно, как  если
бы дно было полностью освещено.
     Ощущая, чувствуя путь, вниз сквозь пласты, единым потоком, как  луч
маяка, пробегающий по скалистой поверхности, тестируя напряжения одно за
другим, изостатические поцелуи гор под  землей,  горообразующие  энергии
дрейфа материков, ласкающие плоть минералы в темных сокрытых слоях...
     Крак! Скала скользнула в сторону. Мое тело следом...
     Я  погрузился  туда, следуя по оползневому проходу. Я мчался вперед
рысью, разгоняя жар, расщепляя скалу,  пробивая  новые  ходы  -  наружу,
наружу...  Оно  пришло этим путем. Я пробился сквозь стену из камня, еще
одну. И еще одну. Я не  был  уверен,  что  именно  этим  способом  можно
отвести разрушение, но это был единственный способ, который я знал и мог
опробовать. Идти туда! Проклятье! Туда! Я  получил  доступ  к  еще  двум
тоннелям, третьему, четвертому...
     По почве прошла легкая вибрация. Я открыл еще один канал. Под  моей
метафорой скалы и воды стали стабильнее. И почва прекратила вибрировать.
     Я вернулся к зоне, где  было  первое  ощущение  скольжения,  теперь
стабильной,  но все еще напряженной. Чувствуй, чувствуй тщательно. Задай
вектор. Следуй ему. Следуй до точки исходного напряжения.  Но  нет.  Эта
точка - всего лишь пересечение векторов. Пересеки их.
     Еще раз. Еще больше  соединений.  Пересеки.  Открой  доступ  к  еще
большему   количеству   каналов.   Должна  быть  описана  вся  структура
напряжения, целиком, запутанная, как нервная система. Я  должен  держать
ее граф в памяти.
     Еще  один  слой.  Этого  не  может  быть.  Похоже,  я  пересчитываю
бесконечность   в  своих  метрических  ответвлениях.  Заморозить  фрейм,
структуру. Упростить задачу. Игнорировать  все  за  пределами  третичной
системы.  Не  дальше  кайнозоя.  Пройти  до следующего соединения. Те же
циклы. Тот же круговорот. Хорошо. Теперь подключен и карбор. Еще лучше.
     Попытаем еще один прыжок. Ничего хорошего. Слишком большая картина,
чтобы удержать в памяти. Сбросим карту третичной системы.
     Да.
     Таким образом грубо очерчены основные линии. Векторы пересылки едва
намечены...  туда,  обратно в карбон к плитняку. Давление сжатия меньше,
чем полное усилие растяжения.  Почему?  Дополнительная  точка  ввода  по
второму вектору, перенаправляющему силы сдвига в этом грабене.
     - Мерлин? С тобой все в порядке?
     - Оставь меня в покое, - услышал я, как отвечает мой голос.
     Затем   расшириться,   ввести    источник,    внутрь,    осознание,
переключающая сигнатура, надпись...
     То, что я вижу перед собой, это Логрус?
     Я  открыл  еще три канала, сфокусировал на найденной области, начал
разогревать ее.
     Вот  треснули  скалы,  стали  плавиться.  Моя  новосозданная  магма
потекла по линиям разлома. В точке, откуда исходили ускоряющие  силы,  -
щербина.
     Обратно.
     Я отдернул щупы, закрыл спикарт наглухо.
     - Что ты сделал? - спросил меня призрак Кэвина.
     - Нашел место, где Логрус заваривал подземные встряски, - сказал я,
- и сместил эту зону. Теперь там небольшая каверна. Если она  сомкнется,
то давление ослабнет еще больше.

                               - 116 -

     - Так ты стабилизировал давление?
     -  По крайней мере на данный момент. Я не знаю пределов Логруса, но
он  вознамерится  провести  новый  маршрут,  чтобы  добраться  до   зоны
напряжений.  Затем  ему  придется  тестировать  ее. И если еще массу сил
отнимает слежка за Образом, то это его сильно попридержит.
     -  Итак,  ты  прикупил  немного  времени, - сказал Кэвин. - Правда,
следующим против нас может двинуть Образ.
     -  Может, - сказал я. - Я привел всех сюда, потому что полагал, что
здесь они будут защищены от обеих Сил.
     - Надеюсь, расплата стоит мессы.
     - О'кей, - сказал я. - Самое время подбавить  им  еще  поводов  для
беспокойства.
     - Таких как?
     Я  смотрел  на  него,  образного  призрака моего отца, стража этого
места.
     -  Я знаю, где находится твой двойник во плоти и крови, - сказал я,
- и я намерен освободить его.
     Сверкнула  молния.  Внезапный  порыв  ветра  вскинул  палые листья,
раздул туман.
     - Я должен сопровождать тебя, - сказал он.
     - Зачем?
     - Исключительно из личной заинтересованности.
     - Ладно.
     Раскатился  гром,  и  клубы  тумана  были  раздернуты свежей атакой
ветра.
     Затем к нам подошел Джарт.
     - По-моему, началось, - сказал он.
     - Что? - спросил я.
     - Дуэль Сил, - сказал Джарт. - Долгое время Образ был ограничен. Но
когда Льюк повредил часть узора, а ты спер невесту Талисмана, он впервые
за века, должно быть, стал слабее Логруса. Так что Логрус пошел в атаку,
чуть задержавшись для поспешной попытки повредить Образ Кэвина.
     - Если только Логрус не проверяет нас, - сказал я, -  а  это  -  не
шторм.
     Пока Джарт говорил, пошел легкий дождь.
     -  Я  пришел  сюда,  поскольку думал, что это - единственное место,
которое не тронет ни один из них во время состязаний, - продолжал он.  -
Я допускал, что они не станут тратить энергию атаки или защиты на удар в
этом направлении.
     - Это рассуждение еще может оказаться верным, - сказал я.
     - Просто хоть раз мне бы хотелось быть  на  победившей  стороне,  -
заявил  Джарт.  - Я не уверен, что меня заботит правота и неправота. Это
очень спорные величины. Мне просто хотелось быть с теми парнями, которые
выигрывют.   Ради   разнообразия.  О  чем  ты  думаешь,  Мерль?  Что  ты
собираешься делать?
     -  Мы  с  местным  Кэвином хотим направиться ко Дворам и освободить
моего отца, - сказал я. - Затем мы решим все, что нужно решить, и  после
этого будем жить счастливо. Надеюсь, ты знаешь, как это делается.
     Джарт покачал головой.
     -   Я   никогда  не  мог  решить:  то  ли  ты  дурак,  то  ли  твоя
самоуверенность на чем-то основана. Но каждый раз, когда я решал, что ты
-  дурак,  это  дорого  мне  обходилось,  - он посмотрел на темное небо,
смахнул дождинки со лба. - Я перегорел, - сказал он,  -  а  ты  все  еще
можешь стать Королем Хаоса.

                               - 117 -

     - Нет, - сказал я.
     - ...и ты находишь наслаждение в каком-то особом родстве с Силами.
     - Если и так, то я того не понимаю.
     - Неважно, - сказал он. - Я по-прежнему с тобой.
     Я подошел к остальным, крепко обнял Корал.
     -  Я  должен  вернуться  ко Дворам, - сказал я. - Охраняй Образ. Мы
вернемся.
     Небо осветилось тремя ярчайшими вспышками. Ветер сотряс дерево.
     Я отвернулся и создал  в  воздухе  дверь.  Мы  с  призраком  Кэвина
шагнули сквозь нее.


                                  12

     Так я и вернулся ко Дворам Хаоса, пройдя  насквозь  пространственно
искаженный, украшенный скульптурами сад Всевидящих.
     - Где мы? - спросил отец-призрак.
     - Своего рода музей, - отозвался я, - в доме моего отчима. Я выбрал
его, потому что здесь свет любит  шутить  и  творит  множество  укромных
уголков, где можно спрятаться.
     Кэвин изучил окружающие  предметы,  их  расположение  на  стенах  и
потолке.
     - Таким был бы ад  в  тех  краях,  где  устраивают  перестрелки,  -
прокомментировал он.
     - Был бы.
     - И ты здесь вырос, да?
     - Да.
     - И каково это?
     - Ох, не знаю. Сравнивать мне не с чем. Иногда  я  хорошо  проводил
время, один, и с друзьями... иногда бывало плохо. Одно слово - детство.
     - А это место...?
     -  Пути  Всевидящих.  Мне  бы  хотелось  показать  тебе их целиком,
провести по всем переходам.
     - Когда-нибудь, наверное.
     - Да.
     Я  осмотрелся,  надеясь, что появится Колесо-Призрак или Кергма. Но
не появился ни тот, ни другой.
     Наконец мы вышли в коридор, приведший нас в зал гобеленов, откуда и
начинался путь в нужную секцию, -  она  открывала  переход,  что  вел  в
галерею  металлических  деревьев. Но прежде чем мы успели сделать шаг, я
услышал голоса. Пока говорившие приближались, мы притаились  в  комнате,
где  содержался  скелет  Бармаглота,  раскрашенный  в оранжевый, синий и
желтый - Ранние Психоделические цвета. В одном из приближающихся я узнал
своего  брата  Мандора,  второго  по голосу идентифицировать не смог, но
поймав мгновение, когда они проходили мимо двери, я увидел, что это  был
Лорд  Бансес  из  Иноходных  Путей, Высший Жрец Змея, Который Говорит От
Имени Логруса (чтобы процитировать полный титул первый и последний раз).
В  дурном  романе  они  остановились  бы  возле дверей, а я бы подслушал
беседу, раскрывавшую все, что мне нужно знать.
     Они сбавили шаг, когда проходили мимо.
     - Значит, так и будет? - сказал Бансес.
     - Да, - отозвался Мандор. - Скоро.
     И они проследовали дальше, а я не смог разобрать больше ни слова. Я
слушал  их  удаляющиеся  шаги, пока они не затихли. Затем я подождал еще
немного. Я мог бы поклясться, что услышал тихий голос, зовущий:

                               - 118 -

     - За мной. За мной.
     - Слышал что-нибудь? - прошептал я.
     - Ничего.
     Так что мы шагнули  в  переход  и  повернули  направо,  двигаясь  в
противоположную  от  Мандора и Бансеса сторону. И тут же я ощутил чье-то
обжигающее прикосновение к левому бедру.
     - Думаешь, он где-нибудь рядом? - спросил призрак Кэвина. - Пленник
Дары?
     - И да, и нет, - сказал я. - Ой!
     Возникло ощущение, словно к коже прижали горячий уголь. Скользнув в
ближайшую  нишу,  -  которую  пришлось  делить с мумифицированной леди в
янтарном гробу, - я засунул руку в карман.
     Я  понял, что это такое, как только он оказался в моей ладони и тут
же втянул меня в дурацкие философские размышления,  мусолить  которые  в
данный  момент  у  меня  не  было ни времени, ни желания, и с которыми я
давно поступил достойным,  освященным  веками  образом:  я  задвинул  их
подальше на полку.
     Это был спикарт, он лежал теплый у меня на ладони. И  между  ним  и
тем, что я носил на пальце, начали проскакивать небольшие искры.
     Последовало  безмолвное   общение,   цепочка   изображений,   идей,
ощущений,  которые должны были, принудив найти Мандора, поместить меня в
его ладони для подготовки к моей коронации в качестве следующего  Короля
Дворов.  Я  понял,  почему  Блейс  запретил  мне надевать эту штуку. Без
вмешательства  моего  собственного  спикарта  его  приказания  были  бы,
вероятно,  неодолимы.  Я использовал свой, чтобы закрыть второй наглухо,
построить крошечный изолятор вокруг него.
     - У тебя _две_ проклятые штуки! - заметил призрак Кэвина.
     Я кивнул.
     -  Знаешь  о  них  хоть  что-то, чего не знаю я? - спросил я. - Это
что-то может включать в себя почти все.
     Он покачал головой:
     - Только то, что они - артефакты древней  силы,  еще  с  тех  дней,
когда  вселенная  была  мрачным  краем,  а  Теневые  королевства даже не
намечались.  Когда  пришло  время,  владеющие   кольцами   заснули   или
растворились,  или  что  обычно  полагается таким деятелям, а спикарты -
изъяты, или закопаны впрок, или трансформированы, или что-то там  такое,
что  случается  с  подобными  хреновинами, когда история закончена. Есть
много версий. Их всегда  много.  Но  появление  двух  колец  при  Дворах
привлекает к тебе много внимания, не говоря уже о прибавке к силе Хаоса,
благодаря их присутствию на этом полюсе существования.
     -  О,  черт,  -  сказал  я.  -  Тому,  что  я  ношу, я тоже прикажу
притихнуть.
     - Не думаю, что получится, - сказал Кэвин, - хотя все может быть. Я
думаю, им приходится поддерживать постоянный приток энергии  от  каждого
источника  силы,  и  это  выдаст  присутствие твоей штучки, просто из-за
рассеянной природы ее источников.
     - Тогда я прикажу ему настроиться на самый низкий уровень.
     Кэвин кивнул.
     -  Приглушить его не повредит, - сказал он, - хотя догадываюсь, что
он может делать это автоматически.
     Я  положил  второе  кольцо  в карман, покинул нишу и заторопился по
коридору.
     Приостановился,  когда мы приблизились к нужному выставочному залу.
Но я, кажется, ошибся. Металлического леса  не  было.  Мы  миновали  эту
секцию.  Вскоре мы подошли к знакомой выставке - той, что предшествовала
металлическому лесу по пути с этой стороны.

                               - 119 -

     Оглянувшись,  я  понял. Понял, что произошло. Когда мы вернулись, я
остановился и внимательно изучил сегмент Лабиринта.
     - Что это? - спросил мой призрачный отец.
     -  Похоже  на  вернисаж   всего   клинкового   оружия   и   режущих
инструментов,  какие  только  изрыгал Хаос, - сказал я, - и, заметь, все
выставлены острием вверх.
     - Ну и? - спросил он.
     - Это - то самое место, - ответил я, -  место,  где  мы  собирались
попрыгать по металлическим веткам.
     - Мерль, - сказал он, - что-то здесь не то с моими мозгами.  Или  с
твоими. Я не понимаю.
     - Вход почти под потолком, - объяснил я, указывая  рукой.  -  Район
приблизительно я знаю... вроде как. Все сейчас выглядит немного иначе.
     - И что там?
     -  Путь... транспортная зона, похожая на ту, по которой мы прошли в
комнату с мощами Бармаглота. И эта зона приведет нас в твою часовню.
     - Туда мы и направляемся?
     - Верно.
     Он потер подбородок.
     - В тех залах, что мы прошли, были довольно  высокие  экспонаты,  -
заявил  он,  -  и  не  все  из  них были из камня и металла. Мы могли бы
выдрать вон тот тотемный столб - или что это за  фигня?  -  из  дальнего
зала,  подвыдрать немного острых херовин отсюда, поставить эту хреновину
вертикально...
     -  Нет,  -  сказал  я.  - Наверняка Дара поняла, что кто-то посещал
часовню... в последний раз она меня чуть не увидела. Потому и изменилась
выставка.   Есть   только   два   пути  наверх...  притащить  что-нибудь
громоздкое, как ты предлагаешь, и, прежде чем  лезть,  очистить  зал  от
этого  скобяного  товара.  Или раскочегарить спикарт и левитировать куда
надо. Первое займет слишком много времени и, вероятно,  расшифрует  нас.
Второе затянет так много сил, что разбудит любого из магических стражей,
которых мама расставила вокруг зоны.
     Кэвин схватил меня за руку и потащил мимо выставки.
     - Нам надо  поговорить,  -  сказал  он,  заведя  меня  в  альков  с
небольшой скамьей.
     Кэвин уселся и скрестил руки на груди.
     -  Я должен знать, что за чертовщина тут происходит, - сказал он. -
Я не смогу достойно помочь, если меня не просветят.  Какая  связь  между
часовней и человеком?
     - Я вычислил то, что имела в виду моя мать, когда сказала мне: "Ищи
его  в  Преисподней",  -  объяснил  я.  -  Пол  часовни  - стилизованное
изображение Дворов и Янтаря, выложенное мозаикой. На самом  краю  Дворов
есть изображение Преисподней. Я никогда не становился на то место, когда
посещал часовню. Держу пари, что именно там расположен путь, а на другом
конце его - камера заключения.
     Кэвин начал кивать, пока я говорил, затем:
     - Ты собираешься пройти и освободить его? - спросил он.
     - Верно.
     - Скажи, поезда на этих путях ходят в оба конца? - спросил он.
     - Ну, как... А, понял, о чем ты.
     - Опиши часовню поподробнее, - сказал он.
     Я описал.
     -  Магический круг на полу меня заинтриговал, - сказал Кэвин. - Это
способ связаться с ним, не  подвергаясь  риску  личной  встречи.  Что-то
вроде обмена изображениями.

                               - 120 -

     - Мне придется долго валять дурака, выясняя,  возможно  ли  это,  -
сказал  я,  - если не повезет сразу. Все, что я предлагаю сделать, это -
левитировать, войти, использовать переход  в  нарисованной  Преисподней,
добраться  до него, освободить и убраться к дьяволу. Никакого коварства.
Никаких  ухищрений.  Если  что-то  не  сработает,  прорвемся  с  помощью
спикарта. Двигаться надо быстро, потому что они сядут нам на хвост, лишь
только мы начнем.
     Он долго смотрел мимо меня, словно что-то тщательно обдумывал.
     В конце концов спросил:
     - Может что-нибудь случайно потревожить ее стражей?
     - Хм.  Заблудившийся  магический  поток  из  реальной  Преисподней.
Иногда она их исторгает довольно далеко.
     - Чем характерен такой выброс?
     - Магическим осадком или трансформацией, - сказал я.
     - Можешь сфабриковать такой феномен?
     -  Наверное.  Но  зачем?  Они  все  равно  разнюхают и, если Кэвина
хватятся, то сообразят, что это всего лишь трюк. Напрасные потуги.
     Призрак отца хмыкнул.
     - Не хватятся, - сказал он. - Его место займу я.
     - Я не могу позволить тебе сделать это!
     - Это мои проблемы, - сказал он. - Ему понадобится время,  если  он
намерен  отлучить  Дару  и  Мандора  от  раскачивания  конфликта  Сил до
катастрофы, превосходящей войну Падения Образа.
     Я вздохнул.
     - Единственный способ, - сказал Кэвин.
     - Думаю, ты прав.
     Он потянулся и встал.
     - Сделаем так, - сказал Кэвин.


     Мне  пришлось  склепать  заклинание  -  дело,  которым  я  давно не
занимался, - ну, полузаклинание, полуэффект, раз уж у меня был  спикарт,
-  чтобы  подзарядить  весь  этот  выставочный  хлам.  Затем  я  простер
заклинание над всей выставкой и, подключившись на  молекулярном  уровне,
превратил  часть  лезвий в цветы. Я почувствовал пощипывание, которое, я
уверен, было паратревогой, отмечающей вспышку  магической  активности  и
докладывающей о ней в центр.
     Затем я призвал водопад энергии и бросил нас вверх. Я  почувствовал
рывок  пути,  когда  мы приблизились ко входу. Есть контакт. И я дал ему
провести нас сквозь.
     Кэвин тихо присвистнул, разглядывая часовню.
     - Наслаждайся, - сказал я. - Так обращаются с богами.
     - Ага. Зарыт в собственной церквухе.
     Он  поболтался  по  помещению;  пока  ходил,  расстегнул  перевязь.
Заменил меч на тот, что лежал на алтаре.
     - Хорошая  копия,  -  сказал  Кэвин,  -  но  даже  Образ  не  может
сдублировать Грейсвандир.
     - Я думал, на клинке воспроизведен сегмент Образа.
     - Или окольный путь, - сказал он.
     - Что ты имеешь в виду?
     -  Спроси  как-нибудь  второго Кэвина, - сказал он. - Это связано с
тем, о чем мы недавно говорили.
     Он приблизился и передал мне смертоносный комплект - оружие, ножны,
пояс.

                               - 121 -

     - Будет хорошо, если ты принесешь это ему, - сказал он.
     Я застегнул пряжку и перекинул перевязь через плечо.
     - О'кей, - сказал я ему. - Пора двигать.
     Я направился в дальний угол часовни. Как  только  я  приблизился  к
участку,  где  была  изображена Преисподняя, то безошибочно почувствовал
рывок пути.
     - Эврика! - сказал я, активируя каналы спикарта. - Следуй за мной.
     Я шагнул вперед, и путь унес меня прочь.
     Мы  прибыли  в  комнату  размером  где-то  пятнадцать на пятнадцать
футов.  В  центре  ее  стоял  деревянный  столб,  пол  был  каменный   с
разбросанной  соломой.  Несколько  больших  свечей,  словно  из часовни,
коптили воздух. Две стены были каменные, две - деревянные. В  деревянные
стены  были  врезаны  деревянные  двери.  Они были незаперты. В одной из
каменных стен была металлическая дверь без окошка, с замочной  скважиной
у  левой  кромки.  Ключ  подходящего  размера  висел на гвозде, вбитом в
столб.
     Я снял ключ и быстро заглянул за деревянную дверь справа, обнаружив
большой бочонок с водой, ковш и  различные  блюда,  кружки,  утварь.  За
другой дверью было несколько одеял и груда того, что, вероятно, являлось
туалетной бумагой.
     Я  прошел  наискосок к металлической двери и постучал в нее ключом.
Ответа не было. Я вставил ключ в замок и почувствовал, что  мой  спутник
взял меня за руку.
     - Лучше это сделать мне, - сказал он. - Я мыслю, как он, и для меня
это будет безопаснее.
     Я вынужден был признать справедливость  его  суждения  и  отойти  в
сторону.
     - Кэвин! - позвал мой спутник. - Сейчас мы тебя вытащим!  Это  твой
сын  Мерлин  и я, твой двойник. Не прыгай на меня, когда я открою дверь,
о'кей? Мы будем стоять не дергаясь, и ты сможешь посмотреть.
     - Открывай, - донесся голос изнутри.
     Ключ повернулся, и мы встали у входа.
     -  Подумать только! - донесся голос, который я помнил очень хорошо.
- Вы, парни, выглядите вполне реально.
     -  Мы  такие  и  есть, - сказал его призрак, - и, как это принято в
таких случаях, тебе бы лучше поторопиться.
     - Ага.
     Раздались неторопливые шаги, и  когда  он  вышел,  глаза  его  были
прикрыты рукой.
     - Ни у кого нет темных очков? Больно на свету.
     -  Проклятье!  -  сказал  я,  мучительно  желая  догадаться об этом
пораньше. - Нет. И если я пошлю за  ними,  Логрус  догонит  и  запятнает
меня.
     - Потом, потом. Зажмурюсь и пройду на ощупь. Валим отсюда  ко  всем
чертям.
     Его призрак вошел в темницу.
     -  Теперь  сделай  меня бородатым, тощим и чумазым. Удлини волосы и
порви одежду, - сказал он. - Потом запри.
     - В чем дело? - спросил мой отец.
     - Твой призрак некоторое время будет играть тебя в твоей тюрьме.
     - План в руку, - заявил Кэвин. - Делай, что говорит призрак.
     И я сделал так. Тогда он повернулся и  протянул  ладонь  обратно  в
темницу.
     - Спасибо, приятель.
     - Было бы за что, - отозвался второй, пожимая ему руку.

                               - 122 -

     - Удачи.
     - Пока.
     Я закрыл и запер дверь темницы. Повесил ключ на гвоздь и повел отца
к переходу. Путь вывел нас обратно.
     Кэвин опустил руку, как только мы вошли  в  часовню.  Должно  быть,
полумрака для него было достаточно. Он опередил меня и подошел к алтарю.
     - Нам лучше идти, папа.
     Он улыбнулся и, протянув руку через алтарь, поднял горящую свечку и
зажег одну из  прочих,  которые,  по-видимому,  угасали  в  определенном
порядке.
     - На собственную могилу я уже пИсал, -  признался  он.  -  Не  могу
пройти   мимо   удовольствия   поставить  свечку  самому  себе  в  своей
собственной церкви.
     Не глядя на меня, он протянул левую руку.
     - Дай мне Грейсвандир, - сказал он.
     Я  снял  ее  с  плеча  и  передал  отцу. Кэвин расстегнул пряжку и,
опоясавшись, проверил, как клинок входит в ножны.
     - Порядок. Что теперь? - спросил он.
     Я быстро прикинул. Если Даре известно, что в прошлый  раз  я  вышел
сквозь  стену - учитывая индивидуальные способности, - тогда стены могут
стать отличной миной-ловушкой. С другой стороны, если мы выйдем  тем  же
путем,  которым вошел я, то можем нарваться на кого-нибудь, спешащего по
тревоге.
     Дьявол.
     - Пошли, -  сказал  я,  разогревая  спикарт,  готовый  унести  наши
задницы  при  первом запахе незваных гостей. - Будет маленькая хитрость:
по пути наружу придется полевитировать.
     Я  снова взял его за руку, и мы приблизились к пути. Я завернул нас
с энергетический кокон, как только путь включился, и  бросил  вверх  над
полем из клинков и цветов.
     В коридоре послышались шаги. Я вывинтил нас прочь.
     Я  привел  нас  в  комнаты  Джарта, куда вряд ли будут заглядывать,
разыскивая человека, сидящего в темнице; да  и  Джарту  его  апартаменты
сейчас были не очень нужны.
     Кэвин растянулся на кровати и подмигнул мне.
     - Между прочим, - сказал он, - спасибо.
     - Всегда пожалуйста, - сказал я ему.
     - Ты уверен, что попал по адресу? - Кэвин похлопал по покрывалу.
     - Вполне, - сказал я ему.
     -  Тогда как насчет налета на холодильник, пока я одалживаю ножницы
и бритву у твоего брата.
     - Чего тебе хочется?
     - Мясо, хлеб, сыр, вино, хорошо бы кусок пирога,  -  сказал  он.  -
Посвежее и побольше. А потом ты много чего собирался мне рассказать.
     Итак, я прошел на кухню, по знакомым  залам  и  переходам,  которые
исходил  еще  ребенком. Вся кухня освещалась всего несколькими свечками,
очаги погашены. Вокруг никого не было.
     Мне удалось произвести набег на кладовую, завалив поднос требуемыми
яствами, да добавив немного случайно встретившихся фруктов.  Я  чуть  не
выронил бутылку вина, когда услышал резкий вздох у дверей, через которые
вошел.
     Это была Джулия в синей шелковой накидке.
     - Мерлин!
     Я подошел к ней.
     - Я задолжал тебе несколько извинений, - сказал я. - Готов принести
их.

                               - 123 -

     - Я слышала, что ты вернулся. Я слышала, что ты  собираешься  стать
королем.
     - Забавно, это слышал и я.
     -  Значит,  теперь  для меня непатриотично быть без ума от тебя, не
так ли?
     - У меня и в мыслях не было вредить тебе, - сказал я.
     Внезапно мы оказались в объятиях. Это длилось долго,  пока  она  не
сказала мне:
     - Джарт говорит, теперь вы друзья.
     - Что-то вроде того.
     Я поцеловал ее.
     -  Если  мы вновь сойдемся, - сказала Джулия, - он опять попытается
убить тебя.
     -    Знаю.    И   на   этот   раз   последствия   могут   оказаться
катастрофическими.
     - И куда же ты направляешься?
     - Я на побегушках, и это будет длиться пару часов.
     -  Почему  бы тебе не отдохнуть, когда закончишь? Нам о многом надо
поговорить. Я - в апартаментах, именуемых Глициниевой Комнатой.  Знаешь,
где это?
     - Да, - сказал я. - Ну, просто с ума сойти.
     - Увидимся позже?
     - Может быть.


     Проснувшись,  я  отправился   к   Ободу,   поскольку   узнал,   что
Нырящие-в-Преисподнюю  -  те,  кто ищут артефакты созидания за пределами
Обода, - впервые за поколение приостановили свою деятельность.  Когда  я
расспросил их, они рассказали об опасной активности в глубинах - смерчи,
огненные ветры, выбросы свежеотчеканенной материи.
     Сидя  в  уединенном месте и глядя вниз, я воспользовался спикартом,
который носил, чтобы допросить тот, который не носил. Когда я снял  щит,
он  завел  занудную  литанию:  "Иди  к  Мандору.  Коронуйся. Встреться с
братом. Встреться с матерью. Начни приготовления". Я снова замкнул его и
отложил.  Если я что-нибудь сделал не так, он вскоре начнет подозревать,
что я нахожусь вне его контроля. Волнует ли это меня?
     Я  могу просто исчезнуть, отвалив прочь вместе с отцом, помогая ему
в раскрытии карт, которое вполне достижимо благодаря его Образу.  Я  мог
бы  закопать  там  оба  спикарта, увеличив напряжение сил в той точке. В
крайнем случае я мог бы положиться на собственную магию. Но...
     Мои  проблемы  были  здесь.  Я  был выведен и воспитан, чтобы стать
первоклассным королевским лакеем под контролем матери и, вероятно, моего
братца  Мандора.  Я любил Янтарь, но я любил и Дворы. Бегство в Янтарь -
временная гарантия моей  безопасности  -  не  лучше  решало  мои  личные
проблемы,  чем  побег  вместе  с папой... или возвращение на Тень Земля,
которая мне нравится, как с Корал, так и без. Проблема была  здесь...  и
во мне.
     Я вызвал дымную нить,  чтобы  перенести  себя  к  подъемному  пути,
ведущему  в  сад  Всевидящих.  Пока  я  путешествовал, я обдумал то, что
должен сделать, и сообразил, что боюсь. Если все зайдет так далеко,  как
может  зайти,  то есть сильная вероятность, что я умру. В альтернативе я
убил бы кого-нибудь сам, чего мне совсем не хотелось.
     И  так,  и  эдак,  какое-нибудь решение принимать придется, или мне
никогда не знать покоя на этом пике моего существования.

                               - 124 -

     Я  прошел  возле  лилового  потока  под  зеленым  солнцем  в зените
жемчужного неба. Я вызвал серо-лиловую птицу, которая прилетела  и  села
мне  на  запястье.  У  меня  была мысль отправить ее курьером в Янтарь с
посланием для Рэндома. Но попытавшись, я не  смог  сформулировать  самой
простой  записки. Слишком многое зависит от многого. Смеясь, я освободил
птицу и прыгнул с берега, где и пробил еще один путь над водой.
     Вернувшись к Всевидящим, я прошел к залу скульптур. Я уже знал, что
должен попытаться сделать и как должен поступить. Я стоял там, где стоял
-  как  давно?  -  разглядывая  массивные  конструкции,  простые фигуры,
замысловатые.
     - Призрак? - сказал я. - Ты здесь?
     Ответа не было.
     - Призрак! - повторил я громче. - Ты слышишь меня?
     Ничего.
     Я  раскопал Козыри, высветил тот, что сделал для Колеса-Призрака, -
яркий круг.
     Я  смотрел  на  него  с  некоторым  напряжением,  и Козырь медленно
становился холодным. Это было  понятно,  учитывая  те  странные  области
пространства, к которым этот зал имел доступ. Плюс возбуждение.
     Я поднял спикарт. Использование  его  здесь,  на  уровне  мощности,
который мне нужен, было подобно тревоге при взломе. Аминь.
     Я  коснулся  Таро  линией   отточенной   силы,   пытаясь   повысить
чувствительность инструмента. Сконцентрировался.
     И опять ничего.
     Я  повторил  с  большей  силой. Последовало заметное охлаждение. Но
контакта не было.
     -  Призрак,  -  сказал я сквозь стиснутые зубы. - Это важно. Иди ко
мне.
     Ответа нет. Я послал силу в Козырь. Карта стала наливаться жаром, а
по краям выпал иней. Раздалось слабое потрескивание.
     - Призрак, - повторил я.
     Возникло слабое ощущение  его  присутствия,  и  я  подлил  в  карту
горючего.  Она  задрожала у меня в ладони, и я поймал ее в паутину сил и
удержал все части воедино - она выглядела, как небольшое витражное окно.
Я продолжал тянуться сквозь карту.
     - Папа! У меня неприятности! - донеслось до меня.
     - Где ты? В чем дело? - спросил я.
     - Я шел следом за сущностью, которую повстречал. Преследовал  ее...
его.  Почти математическая абстракция. Зовут Кергма. Был прихвачен здесь
на  интерфейс,  имеющий  логические  орты  чет-нечет,  где  и  свернулся
спиралью. Веселенькое время...
     - Я хорошо знаю Кергму. Кергма -  обманщик.  Я  могу  оценить  твой
пространственный  расклад.  Я  готов  организовать пару вспышек энергии,
чтобы нейтрализовать вращение. Дай мне знать, если  есть  проблемы.  Как
только пойдет связь через Козырь, сообщи и двигай ко мне.
     Я прощупал Призрака сквозь спикарт, и начал торможения.  Мгновением
позже он проинформировал меня:
     - Думаю, теперь я могу сбежать.
     - Дуй.
     Внезапно Призрак очутился рядом, опоясывая меня, словно  магический
круг.
     - Спасибо, папа. Я очень  тебе  благодарен.  Дай  мне  знать,  если
что...
     - Уже, - сказал я.
     - Что?

                               - 125 -

     - Сожмись и спрячься где-нибудь на мне.
     - Опять на запястье, о'кей?
     - Конечно.
     Он так и сделал. Потом:
     - Зачем? - спросил он.
     - Мне может понадобиться внезапный союзник, - отозвался я.
     - Против чего?
     - Всего, - сказал я. - Пора открывать карты.
     - Мне не нравится, как это звучит.
     - Тогда - брысь. Я не держу тебя против воли.
     - Черта с два.
     -  Слушай,  Призрак. Дело вошло в стадию эскалации, и сейчас должна
быть подведена черта. Я...
     Воздух справа от меня начал мерцать. Я понял, что это значит.
     - Позже, - сказал я. - Сиди тихо.
     ...И  возникла  дверь;  открылась,  чтобы  впустить  башню зеленого
света: глаза, уши, нос,  рот,  конечности,  бушующие  в  зеленом  столбе
подобно  морю  -  одна  из самых внушительных демонических форм, какие я
видывал за последнее время. И, конечно, я узнал.
     -  Мерлин, - сказал он. - Чувствую, ты играешь на спикарте в полную
силу.
     - Я ждал тебя, - отозвался я, - и я к твоим услугам, Мандор.
     - Так ли?
     - Так, для чего угодно.
     - Включая некий вопрос о наследовании?
     - К этому - в особенности.
     - Превосходно! И что у тебя тут за дела?
     - Всего-навсего ищу то, что потерял.
     - Это может подождать, Мерлин. Нам надо много  чего  сделать  прямо
сейчас.
     - Да, верно.
     -  Так  что  принимай  форму  поприличней и идем со мной. Мы должны
обсудить положения и указы на принятие трона - какие Дома надо подавить,
кого объявить вне закона...
     - Мне надо срочно переговорить с Дарой.
     -   Сначала  следует  заложить  некий  фундамент.  Идем!  Шевелись,
давай-давай, пошли!
     - Ты знаешь, где она?
     - В Ганту, по-моему. Мы свяжемся с ней позже.
     - У тебя случайно нет под рукой ее Козыря, а?
     - Боюсь, что нет. Ты не носишь своей колоды?
     -  Ношу.  Но как-то ночью ее Козырь был случайно уничтожен. Когда я
был пьян.
     - Неважно, - сказал Мандор. - Увидим ее позже.
     Пока мы говорили, я открыл каналы на спикарте. Поймал брата в центр
вихря  сил.  Я  увидел  всю цепочку трансформации Мандора, и было просто
повернуть ее вспять: сжать зеленую и вращающуюся  башню  в  форму  очень
разгневанного беловолосого мужчины, одетого в черное и белое.
     - Мерлин! - заорал он. - Зачем ты изменил меня?
     -  Просто  интересно,  -  сказал  я,  покачивая  спикарт. - Я хотел
посмотреть, удастся ли мне это.
     -  Теперь  посмотрел, - сказал Мандор. - Будь добр, освободи меня и
найди себе более подходящую форму.
     -  Момент,  - сказал я, когда он попытался расплавиться и вытечь. -
Ты мне нужен таким, как есть.

                               - 126 -

     Пресекая   его   поползновения,   я   бросил   в   воздух  огненный
прямоугольник. Серией быстрых штрихов наполнил его грубым наброском моей
матери.
     - Мерлин! Что ты делаешь? - крикнул Мандор.
     Я   подавил   его   попытки   выпутаться  с  помощью  транспортного
заклинания.
     - Общий сбор, - объявил я. - Иди со мной.
     Я не  стал  медитировать  над  импровизированным  Козырем,  который
подвесил  перед  собой  в воздухе, а сразу атаковал его зарядом энергий,
закрученных через мое тело и пространство вокруг.
     Внезапно   в   раме,   что   я   создал,  встала  Дара  -  высокая,
угольно-черная, с глазами зеленого пламени:
     - Мерлин! Что происходит? - закричала она.
     Я не слышал, чтоб таким способом когда-нибудь  действовали  раньше,
но  я  удержал  Козырной  контакт, потребовав присутствия матери, и сбил
раму прочь. Она, ростом футов на  семь,  стояла  передо  мной,  исторгая
возмущение.
     - И что все это значит? - спросила Дара.
     Я поймал ее так же, как Мандора, и сжал до человеческих размеров.
     - У нас демократия, -  сказал  я.  -  Давайте  хоть  минутку  будем
выглядеть одинаково.
     - Это не смешно, - ответила она, и начала меняться обратно.
     Я припечатал ее усилие.
     - Да, смешного мало, - ответил я. - Но это собрание созвал я, и оно
пойдет на моих условиях.
     - Очень хорошо, - сказала она, пожимая  плечами.  -  Что  так  всех
ужасно мучает?
     - Наследование.
     - Вопрос улажен. Трон твой.
     - А чьим ставленником я буду? - я поднял левую руку,  надеясь,  что
они  не  смогут  отличить  один  спикарт от другого. - Эта штучка дарует
огромные силы. Но требует  платы.  Она  носит  заклинание  для  контроля
своего носителя.
     - Кольцо принадлежало Суэйвиллу, - сказал Мандор. -  Я  принес  его
тебе, чтобы приучить тебя к силе обладания им. Да, такова цена. Носитель
должен прийти к соглашению с кольцом.
     -  Я  боролся  с  ним,  - соврал я, - и я - его хозяин. Но основные
проблемы не были космическими.  Они  -  результат  ваших  принудительных
инсталляций.
     - Не отрицаю, - сказал Мандор. - Но для  этого  была  очень  веская
причина. Ты неохотно принмал трон. Я чувствовал необходимость подключить
элемент принуждения.
     Я покачал головой.
     - Слеплено не очень удачно, - сказал я. - Дело не  только  в  этом.
Эта штучка запрограммирована, чтобы сделать меня вашим подпевалой.
     - Необходимость, - ответил Мандор. - Тебя не было. Тебе недоставало
сокровенного  знания  местной  политической сцены. Мы не могли позволить
тебе просто взять бразды правления и укатить в  собственные  фантазии...
не те сейчас времена, и просчеты могут стоить очень дорого. Дом нуждался
в средстве контроля. Но лишь до тех пор, пока твое обучение не  было  бы
завершено.
     - Позволь мне усомниться, брат, - сказал я.
     Мандор глянул на Дару, та слегка кивнула.
     - Он прав, - сказала  мать,  -  и  я  не  вижу  ничего  дурного  во
временном  контроле,  пока ты не изучишь дело. Слишком многое поставлено
на карту, чтобы допустить сбой.

                               - 127 -

     -  Это было заклинание рабства, - сказал я. - Оно принудило бы меня
принять трон, следовать приказам.
     Мандор  облизал  губы.  Это был первый случай, когда я видел у него
признаки нервозности. Я мгновенно  насторожился...  хотя  чуть  позже  я
осознал,  что  и  внешняя  нервозность  могла  быть  трезвым расчетом. Я
немедленно приготовился парировать его удар; но атака,  конечно,  пришла
от Дары.
     Меня затопила волна  жара.  Я  тут  же  сместил  внимание,  пытаясь
выставить  барьер.  Атака  была  не  против  меня  лично. Это было нечто
утешающе-принуждающее. Я оскалил  зубы,  пока  боролся,  чтобы  сбросить
хватку.
     - Мать... - прорычал я.
     -  Мы  должны  восстановить императивы, - сказала она ровно, больше
Мандору, чем мне.
     - Зачем? - спросил я. - Вы получаете то, чего хотели.
     - Трона недостаточно, - ответила  она.  -  Я  тебе  не  доверяю,  а
доверие - условие непременное.
     - Ты никогда мне не доверяла, -  сказал  я,  сбрасывая  остатки  ее
заклинания.
     - Это неверно, - сказала она мне, - и здесь вопрос технический,  не
личный.
     - Какой бы ни был, - сказал я. - Я не продаюсь.
     Мандор  набросил  на  меня  парализующее  заклятие, а я скинул его,
готовый теперь к чему угодно. Пока возился с  этим,  Дара  ударила  меня
искусным  сочинением,  в  котором я узнал Шторм Смятения. Я не собирался
соревноваться с обоими - заклинание на заклинание. Хороший колдун  может
развесить  полдюжины  основных  заклинаний.  Их грамотной коррекции, как
правило, достаточно для разрешения большей части ситуаций. В  колдовской
дуэли  стратегия  использования заклятий - основа игры. Если сражающиеся
стороны доживают до истощения основных заклятий, они опускаются до драки
голыми,  непродуманными  энергиями.  И  тогда,  кто контролирует большие
силы, тот получает преимущество.
     Я  поднял  против  Шторма  Смятения  зонтик,  парировал  Мандорскую
Астральную Биту, удержал себя от маминого Раскола  Духа,  сохранил  свои
ощущения  в  Стене  Мрака  Мандора. Мои старые основные заклинания давно
протухли, а новых я не подвешивал с тех  пор,  как  стал  полагаться  на
спикарт.  Я  опустился до исторжения сырых сил. К счастью, спикарт давал
мне контроль над большим их количеством, чем было ранее в моем арсенале.
Так  что  мне  оставалось  только  одно - заставить из израсходовать все
заклятья, затем - поединок рассыпется. Я их изведу, иссушу.
     Мандор  подкрался  с  тыла,  поразив  меня  в  хвост  Электрическим
Дикобразом. Я раздробил  его  шквалом  силы,  вышвырнув  его  в  систему
крутящихся  дисков,  которые мерцали, мелькая во всех направлениях. Дара
обернулась жидким  пламенем,  извивающимся,  колеблющимся,  выписывающим
круги  и восьмерки, по мере того, как приближалась и отступала, запуская
пузыри эйфории и боли на  орбиту  вокруг  меня.  Я  пытался  сбивать  их
ураганом,  расшибая  вдребезги  гигантское  фарфоровое  лицо,  выдирая с
корнем  башни,  докрасна  раскаляя  геометрию  мировых   линий.   Мандор
превратился  в  песок,  просочился  сквозь  структуру,  по  которой  был
рассыпан, стал желтым ковриком, пополз ко мне.
     Я  проигнорировал  воздействия  и  продолжал  долбить родственников
энергией. Я швырнул коврик в пламя и оросил их самоистекающим  фонтаном.
Сметя  огоньки  с  одежды  и  волос, я продавил сознание через онемевшие
области левого плеча и левой ноги. Я распался на части  и  вновь  собрал

                               - 128 -

себя,  как  только  сложил  Расплетающее  Заклинание  Дары.  Я  проколол
Алмазный Пузырь Мандора и разбил Цепи  Избавления.  Во  всех  случаях  я
сбрасывал   человеческий   облик   ради  более  подходящего,  но  всегда
возвращался  обратно.  Такой  тренировки  у  меня  не  было  со  времени
выпускного экзамена у Сугуи.
     Но преимущество было за  мной.  Их  единственный  реальный  шанс  -
внезапность,  а  ее-то  и  не  было. Я отворил все каналы на спикарте, -
подобное могло бы испугать даже Образ... хотя, как я теперь  думаю,  это
могло  оглушить  и меня. Я поймал Мандора в конус силы, что ободрала его
до скелета и в миг выстроила опять. Пригвоздить Дару  было  труднее,  но
когда  я  выпалил  по  ней из всех каналов, она ударила меня заклинанием
Ослепляющего Блеска, которое держала  в  резерве,  -  единственное,  что
спасло  Дару  от  моего  желания  превратить ее в статую. Она осталась в
смертном облике и отделалась заторможенностью движений.
     Я помотал головой и протер глаза. Передо мной танцевали огни.
     - Поздравляю, - сказала Дара секунд, наверное, через десять,  -  ты
лучше, чем я думала.
     - И даже не устал, - отозвался я, глубоко дыша. - Пора поступить  с
вами так, как вы поступали со мной.
     Я начал сплетать слово, которое поместило бы их под мой контроль. И
тогда я заметил ее слабую медленную улыбку.
     - Я думала... мы могли бы...  сговориться  с...  тобой...  сами,  -
сказала она, когда воздух между нами начал мерцать. - Я... ошибалась.
     Перед ней сформировался Знак Логруса. Тут же выражение лица  матери
оживилось.
     Затем  я  почувствовал  жуткий  пристальный  взгляд.   Когда   Знак
обратился ко мне, пастиччо голосов взорвало мою нервную систему.
     - Я призван сторговаться с твоей непокорностью, о человек,  который
обречен быть королем.
     Снизу раздался грохот - схлопнулся зеркальный домик. Я  взглянул  в
том  направлении.  То  же  сделала  Дара. Мандор, только сейчас с трудом
поднявшийся на ноги, посмотрел туда же.
     Отражающие   панели  поднялись  в  воздух  и  поплыли  к  нам.  Они
развернулись боевым порядком,  отражая  и  переотражая  нашу  битву  под
бесчисленными  углами.  Перспектива  была  посрамлена, ибо казалось, что
само пространство изогнулось, перекрутилось. И  в  каждом  отражении  мы
были в круге света, хотя я никак не мог найти его источника.а
     - Я - с Мерлином, - сказал откуда-то Призрак.
     - Конструкция! - заявил Знак Логруса. - Ты пресекал меня в Янтаре.
     - Я немножко пресек и Образ, - заявил Призрак. -  Чтобы  подправить
общий баланс.
     - Чего ты хочешь?
     -  Руки  прочь  от Мерлина, - сказал Призрак. - Он правит здесь как
король. Никаких пут на короле.
     Огни призрака закружились.
     Я послал сигнал в спикарт, снова открыл все каналы,  надеясь  выйти
на Призрака, дать ему доступ к энергии. Но контакта наладить не смог.
     - Не нужно, папа,  -  заявил  Призрак.  -  У  меня  свой  доступ  к
источникам в Тени.
     -  Что  есть  то,  что  ты  хочешь   для   себя,   конструкция?   -
поинтересовался Знак.
     - Защитить того, кто заботится обо мне.
     - Я могу предложить тебе космическое величие.
     - Ты уже делал это. Тогда я его отверг тоже. Помнишь?
     - Помню. И запомню.

                               - 129 -

     Зазубренное щупальце от непрерывно перемещающейся фигуры  двинулось
в   сторону   одного   из  кругов  света.  Когда  они  соприкоснулись  -
ослепительный всплеск пламени. Но когда зрелище прояснилось, изменений в
диспозиции не было.
     - Очень хорошо, - признал Знак. - Ты пришел подготовившись. Еще  не
время  ослаблять  себя твоим уничтожением. Не сейчас, когда другие ждут,
что я запнусь. Повелительница Хаоса, - объявил он,  -  ты  должна  чтить
желания  Мерлина.  Если  его  правление будет безрассудным, он уничтожит
себя  сам,  своими  деяниями.   Если   же   -   благоразумным,   то   ты
беспрепятственно достигнешь того, чего жаждешь.
     Лицо Дары выражало крайнее недоверие.
     - Ты отступаешь перед сыном Янтаря и его игрушкой? - спросила она.
     - Мы должны дать ему то, чего он хочет, - признал Знак, - на данный
момент. На данный...
     Воздух визгнул вокруг  места  его  исчезновения.  Мандор  улыбнулся
минимальнейшей из улыбок, отразившейся в бесконечности.
     - Не могу поверить, - сказала  Дара,  становясь  кошкой  с  цветком
вместо морды, а потом изменяясь в древо зеленого пламени.
     - Верь, как верила, - сказал ей Мандор. - Он победил.
     Дерево ярко полыхнуло осенними красками и исчезло.
     Мандор кивнул мне.
     - Я лишь надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, - сказал он.
     - Что делаю, я знаю.
     - Делай, как знаешь, - сказал он, - но если тебе понадобится совет,
я могу помочь.
     - Спасибо.
     - Не хочешь обсудить это за ленчем?
     - Не сейчас.
     Он пожал плечами и стал синим смерчем.
     -  Тогда  до  скорого,  -  смерч  умчался прочь, прежде чем донесся
голос.
     -  Спасибо,  Призрак, - сказал я. - Твое чувство времени стало куда
лучше.
     - У Хаоса слабый левый фланг.


     Я  определил  местоположение  свежих одежд из серебряного, черного,
серого и белого. Я принес их с собой в комнаты Джарта.  И  у  меня  была
длинная история для вечерних бесед у камина...
     Мы прошли малохоженными путями, пересекая Тень, и, наконец, подошли
к полю последней битвы Войны Падения Образа. Равнина исцелилась за годы,
не оставив ни следа прошедшего. Кэвин в молчании долго смотрел на поле.
     Затем повернулся ко мне и сказал:
     - Придется провернуть кучу дел, чтобы  все  расставить  по  местам,
достичь равновесия, обеспечить стабильность.
     - Да.
     - Ты сможешь хоть немного удержать этот край мира в мире?
     - Ничего себе задачка, - сказал я. - Приложу все усилия.
     -  Любой  из нас может только это. Не больше, - сказал он. - О'кей,
Рэндом должен знать, что здесь произошло. Не знаю, как он  примет  тебя,
сидящего на троне на том краю мира, - хороша парочка.
     - Передай ему мой привет, и Биллу Ротту тоже.
     Отец кивнул.
     - И удачи, - сказал я.
     -  В  каждой тайне полным-полно тайн, - сказал он мне. - Я дам тебе
знать, если что-то выясню.

                               - 130 -

     Кэвин шагнул вперед и обнял меня.
     Затем:
     - Раскрути-ка колесо и отошли меня обратно к Янтарю.
     - Уже раскручено, - сказал я. - До свидания.
     - ...и привет, - ответил он с другого конца радуги.
     Затем я повернул прочь, пускаясь в долгий путь к Хаосу.

                               - 131 -

                              Комментарии
      (нумерация страниц соответствует изданию "Терра Фантастики")

     Бансес (Bances) - banc - скамья, на которой сидит судья в суде;  in
bances - присутствие суда в полном составе, полный двор.

     Бенедикт  (Benedict)  -  благословенный. Орден св.Бенедикта, первый
монашеский орден на Западе, представлял из себя военный  отряд  монахов,
проповедовавших  аскезу,  что  в  самом  основном значении есть "военная
подготовка". В кельтском  эпосе  существует  аналог  этого  персонажа  -
непобедимый  воин  Нуаду  ("собиратель облаков"), который, потеряв в бою
руку, не мог больше править Племенами и отказался от трона; впоследствии
врачеватель  Диан  Кехт заменил ему руку протезом из серебра и хрусталя,
который двигался как живой. Св.Бенедикт - покровитель всей Европы.

     Блейс (Bleys) - предположительно от  blaze  -  вспышка,  сияние;  в
тексте  постоянно  подчеркивается  рыжий цвет волос Блейса, напоминающих
пламя.

     Брэнд (Brand) - brand - выжженное место,  головня,  факел,  участок
горящего леса, а также клеймо, выжигаемое на коже преступника.

     Грейсвандир  (Grayswandir)  -  имя  меча  может  означать как Серый
Лебедь, в которого, по преданию, воплощались серые ангелы, так  и  Серое
Заклятие.  Серебряные  мечи  принадлежали  магам,  использовавшим их для
колдовства, для уничтожения оборотней  и  прочей  нечисти,  а  также  по
прямому  назначению. В тексте с именем Грейсвандир употребляется женский
род, потому что по традиции все мечи, имеющие имя, - женского рода.

     Глайт (Glait) - есть такое ощущение, что имя змейки собрано из слов
glide - скользить и skate - катиться.

     Далт  (Dalt)  -  daleth  -  четвертая  буква  еврейского  алфавита,
означающая "дверь" или "привратник".

     Дваркин (Dworkin) - в корне имени присутствует явный намек на dwarf
-  карлик  (во изменение неверного перевода, упоминаемого в первой книге
Янтарного цикла). В окончании -kin - уменьшительно-ласкательный суффикс.
Что-то  вроде  "Карличек".  Если  быть  совсем точным, дварфы (отныне мы
будем называть их именно так) к гномам не имеют ни малейшего  отношения.
Произошло это слово от староанглийского dweorg, а то, в свою очередь, от
германского zwerg (цверг). Цверги в  германо-скандинавской  мифологии  -
природные  духи,  как  и  альвы (эльфы). Иногда цвергов называют черными
альвами, в отличие от светлых, или белых. Живут  они  в  земле,  подобно
червям,  от  которых  произошли;  дневной  свет  губителен  для них; они
искусные кузнецы, они изготовили сокровища асов и молот Тора.

     Джарт (Jurt) - jurat - посвященный; присягнувший.

     Джасра (Jasra) - jass - карточная игра для двоих человек, в которую
играют  колодой  из  36-ти карт (без младших, начиная с шестерки); также
название козырного валета.

     Джулия (Julia) - julia - "сноп"; тот  же  корень,  что  и  в  имени
Джулиэн.
     Корал (Coral) - коралл, также женское имя.

                               - 132 -

     Кэвин  (Corwin)  -  от  corvinus,  то есть имеющий свойство ворона,
принадлежащий к воронам,  вороненок.  В  ирландской  традиции  вороны  -
боевые  птицы.  Облик воронов принимают богини войны и разрушения Бадб и
Морриган. И, как говорят на Британских островах: "Пока  вороны  живут  в
Тауэре,  Англия может спать спокойно". Во многих мифологиях ворон связан
с царством мертвых и со смертью, с кровавой битвой, он  посредник  между
мирами  - небесным, земным, загробным (подземным или заморским), а также
первопредок, демиург, могучий шаман или колдун, имеет  большую  семью  и
очень любит поесть.

     Кэйн (Caine) - в Ирландии и Шотландии так называлась плата за землю
в виде продуктов, а также штраф, взятый  натурой.  К  библейскому  Каину
имеет  отношение  разве  что по созвучности имен, хотя в настоящей книге
Янтарных хроник г-н Желязны именует его героем-братоубийцей.

     Льюк (Luke) - укороченное от Lucas. Возможна отсылка на  св.Луку  -
евангелиста   и   живописца,  одного  из  70-ти  учеников  Вседержителя,
посланных в мир. Отличался удивительной верностью.

     Мандор (Mandor) - в йеменской мифологии существуют демоны по  имени
мандах,  духи-хранители  дома,  очага,  семьи и человека лично. В общем,
Мандор занимается чем-то очень  похожим.  Кстати,  у  древних  ирландцев
черно-белое  сочетание  цветов,  как  и  зеленый  цвет,  считался цветом
потустороннего, демонического мира, но не злобного, а скорее, наоборот.

     Мерлин (Merlin) - merlin - "кречет"; в  кельтской  мифо-поэтической
традиции  и  "Артуровском" средневековом цикле маг, поэт и провидец; сын
инкуба - демона в  мужской  форме,  вступающего  в  сношение  со  спящей
женщиной,  -  воспитывался у фейери в полых холмах, предпочитает творить
свои чары под сенью дуба. Существует  вероятность  прототипа  -  Мирддин
Дикий.

     Рэндом   (Random)  -  random  -  выбранный  или  сделанный  наугад,
случайно; случайный; at random - наобум, наудачу.

     Сугуи (Suhuy) - sough или sugh - топкое, болотистое  место;  hue  -
оттенок.

     Эрик  (Eric)  -  eric  -  так  называлась у древних ирландцев плата
родственникам за убитого члена семьи.

     стр. 8 - "...единственному представителю Янтаря..."
     Янтарь  -  представление  Янтаря,  как  символа  власти, достаточно
необычно для книги, построенной на кельтских и ирландских мифах. В такой
роли  Янтарь,  или  "белый  нефрит",  больше известен в древней культуре
Поднебесной империи.  Персонажи  книги  используют  со  словом  "Янтарь"
местоимение  "она",  так  что,  господа,  Янтарь, пожалуй, не город и не
королевство, а имя маленького белого существа с одним рогом  на  голове,
хвостом  льва, ногами оленя и телом козы, играющего немалую роль в жизни
этой семьи Оберона. Если обратиться к Редьярду Киплингу, то:  "Когда  мы
шли  по  пастбищу,  брат моей матери - Вождь Мужчин - снял свое ожерелье
Вождя,  составленное  из  желтых  морских  камешков...  -  Из  чего?  А,

                               - 133 -

вспомнил! Янтарь!" Похоже, не только в Китае это символ власти. У славян
известен  бел-горюч  камень  алатырь,  легенды  о  котором  восходят   к
представлениям   о   янтаре   как  о  предмете,  обладающем  магическими
свойствами отвращать зло; на этом камне стоит мировое  древо,  а  из-под
него растекаются по миру целебные реки.

     стр. 12 - "Мерлин... Принц Хаоса..."
     Хаос  -  от  греческого  chaos,  что  означает   "зев,   разверстое
пространство,  поглощение,  первооснова".  Из сочинения Секста Эмпирика:
"Хаос есть место, вмещающее в себя целое. Именно, если бы не лежал он  в
основании,  то  ни земля, ни вода, ни прочие элементы, ни весь космос не
могли бы возникнуть. Даже, если мы по примышлению устраним  все,  то  не
устранится  место,  в  котором  все  было".  В  Хаосе сходятся все пути,
совпадают начало и финал. Хаос всемогущ и безлик, он все  оформляет,  но
сам  бесформен. Мировое чудовище, сущность которого бесконечность и ноль
одновременно.  По  китайской   натурфилософии   первоначально   в   мире
существовал  хаос;  потом  светлые  частицы  поднялись наверх, образовав
небо, а тяжелые опустились, образовав землю. В хрониках  Янтарь  и  Хаос
представляют  собой  две  неразделимые компоненты мироздания - Ян и Инь,
светлое и темное начала.

     стр. 13 - "Айе, Повелитель, - ответил он..."
     "Айе"  - aye, от старо-англ. yie - утвердительный возглас, довольно
распространенный в английском языке.

     стр. 14 - "...с края Преисподней..."
     Ад,  Преисподняя  - в дохристианскую эпоху сущствовали традиционные
представления о месте потусторонних кар,  сходных  казням  и  пыткам.  У
христиан  довольно  поздно  возникает  представление о дуализме светлого
(рай) и темного (ад) миров в сочетании с идеей загробного суда. Наиболее
устойчивая   черта   ада  -  огонь.  Еще  позже  у  католиков  возникает
представление о преддверии ада - лимбо, где пребывают  невинные,  но  не
просвещенные христианской верой, свободные от наказаний.

     стр. 49 - "...над океаном цвета лайма..."
     Лайм - небольшой, зеленовато-желтый, очень кислый плод тропического
дерева из семейства цитрусовых, напоминающий лимон.

     стр. 64 - "...затем к Меннингеру..."
     Карл Аугустес или Уильям Клэйр  Меннингеры  -  неясно,  который  из
двоих братьев имеется в виду, но американскими психиатрами они были оба.

     стр. 78 - "...зелено-белый газебо..."
     Газебо - сооружение,  павильон  или  летний  домик,  построенный  в
живописном месте, из которого открывается приятный взору вид.

     стр. 79 - "...картошки, смешанной с чем-то вроде зеленых чилли..."
     Вообще-то, чилли - изначально очень острый красный перец. То  ли  в
Хаосе  все  возможно,  то  ли выведены новые сорта, то ли магистр что-то
напутал.

     стр. 85 - "...обеспечил тантьему..."
     Тантьема  - дополнительное вознаграждение, в принципе, то же, что и
бонус.

                               - 134 -

     стр. 90 - "...кошерное обязательство..."
     Кошер  (иудейск.)  -  годное  или  позволенное  законом  к  еде или
использованию.

     стр. 90 - "...не будем трогать спящих вивернов..."
     Спящие виверны - аналог поговорки о спящей собаке и надобности в ее
пробуждении. Виверн - геральдический  двулапый  и  двукрылый  дракон  со
змеиным колючим хвостом.

     стр.  95  -  "...пока  не  добрался  до  круга  фейери  под древним
деревом..."
     Круг  фейери  -  оно  же  Кольцо  или Круг Эльфов, после эльфийских
танцев на лугу или поляне остается след в виде кольца поганок  там,  где
они  водили хоровод. Иногда они пируют внутри этого круга, и тогда трава
там вянет и  чернеет.  Смертному  не  стоит  входить  в  этот  круг  или
присоединяться  к танцу эльфов, потому что тогда он попадает в их власть
на долгие годы или навсегда, хотя самому ему кажется, что  прошло  всего
несколько часов. О самих фейери смотри комментарии к "Ружьям Авалона".

     стр. 97 - "Ты явно мечтаешь об оловянной крыше".
     Гробы в Америке часто делают из олова, особенно для военнослужащих.

     стр. 111 - "...это был мой красно-белый "шеви" 57-го года..."
     "Шеви" - это "шевроле". Модель 1957-го года отличается характерными
элементами в виде "надфарных  дуг"  и  хвостовых  стабилизаторов.  Кроме
того,  это  легковые автомобили, на которых устанавливались многоцветные
(как и в случае машины Мерлина) кузова.

     стр. 111 - "...вот к чему мы приближались, здесь, в Лимбо".
     Лимбо  -  от  латинского  limbus  (кайма);  в католической традиции
преддверие ада, где пребывают невинные, но  не  просвещенные  благодатью
христанской веры души и некрещеные дети, свободные от наказаний.

     стр. 112 - "...играющий "Караван"..."
     "Караван" - довольно известная джазовая мелодия Дюка Эллингтона.

     стр. 113 - "Собрался за пиццей неласковым вечером..."
     Льюк  обыгрывает  американскую  поговорку:  дословно  "оказаться  в
неправильном месте в неправильное время".

     стр. 158 - "...частично из-за редкого frisson..."
     Frisson (франц.) - дрожь, трепет.

     стр. 159 - "...причудливый вариант оригами..."
     Оригами  -  японская  техника  складывания   бумаги   в   различные
декоративные фигурки.

     стр. 172 - "Красный - цвет огня жизни, который наполняет нас, - при
Дворах это цвет траурных одежд".
     В  цветовой  символике  ирландских  мифов  красный  цвет  неизменно
связывается с потусторонним миром, особенно когда  он  или  связанные  с
этим миром персонажи имеют отношение к демонической сути.

     стр. 172 - "...банданна в горошек..."
     Банданна (от индийского "бандхну") - большой  платок  красного  или
синего цвета, обычно в белый горох; надевается на голову или на шею.

                               - 135 -

     стр. 197 - "Льюк поднял скрещенные пальцы".
     Всем известно, что если скрестить пальцы, то можно  нагло  говорить
заведомую ложь, зная, что за это ничего не будет.

     стр.  203  - "...лежала Вервиндл, вытащенная на несколько дюймов из
ножен".
     Вервиндл  -  Werewindle - were - сходно с первым слогом "werewolf",
раньше  означавшее  "человек";  windle  -   шотландская   мера   сыпучих
предметов,  от  windel  -  корзина,  плетенка. Похоже, имя меча означает
"Сплетенный человеком".

     стр. 208 - "...тесты Роршаха..."
     Тесты   Роршаха   -  тесты  для  выявления  скрытой  индивидуальной
структуры личности с использованием серии из десяти чернильных пятен, на
которые  объект  исследования  отвечает,  рассказывая,  какой  образ или
эмоцию вызывает  у  него  каждая  картинка.  Названы  по  имени  Германа
Роршаха, швейцарского психиатра.

     стр. 217 - "И vice versa".
     Vice versa - латинское выражение, означает "в обратном направлении;
наоборот".

     стр. 219 - "...на рукояти широкого меча".
     Broadsword - "широкий меч", меч, имеющий прямой,  широкий,  плоский
клинок, обычно с рукояткой в виде корзинки.

     стр. 223 - "...держит rapport..."
     Rapport (франц.) - связь, зависимость; сообщение.

     стр. 224 - "...попрыгал бы на палке "пого"".
     Пого  -  длинная  палка  с парой ручек наверху и подставкой для ног
ближе к нижнему концу; снизу к ней крепится  мощная  пружина,  так  что,
стоя  на  подставке и держась за ручки, можно совершать довольно хорошие
прыжки.

     стр. 242 - "...штайнов..."
     Штайн - специальная кружка для пива, обычно сделанная из глины.

     стр. 248 - "...упоминают как о кириаге..."
     Кириаге - рубящий удар мечом вверх.

     стр. 248 - "...что-то вроде нанаме гири..."
     Нанаме гири - косой наклонный удар.

     стр. 249 - "...видел в упражнении кумачи..."
     Кумачи - упражнение "медвежонок". Названо так потому, что  при  его
выполнении   приходится   достаточно  косолапо  топтаться  на  месте.  В
написание названия входит иероглиф "чи", означающий Деяние, Ум,  Знание,
Усмирение.

     стр. 253 - "...для раскладки a la carte".
     A la carte - список блюд, меню, оно же - карта в розыгрыше.

                               - 136 -

     стр. 260 - "...Аполлонийский и Дионисийский принципы..."
     Аполлонийский  принцип  -  спокойное,  безмятежное, уравновешенное,
хладнокровное существование или же  аккуратное,  благонравное,  трезвое,
хорошо  организованное  общество.  Дионисийский  принцип - безрассудное,
опрометчиво несдержанное, безумное существование; он же - индивидуализм,
несдержанность.

     стр. 272 - "...Девять, - отозвался он".
     Число девять в кельтской мифологической традиции имеет  мистическое
значение законченности, знак высшего достоинства.

     стр. 273 - "...калифорнийский рефлекс..."
     Рефлекс,  присущий  людям,  живущим  в  сейсмоопасных  районах,   и
животным во всех остальных: при малейших колебаниях почвы выскакивать на
свежий воздух.

     стр. 305 - "...пастиччо голосов..."
     Пастиччо  (итал.  pasticcio)  -  музыкальное,  литературное  и иное
произведение, состоящее  из  отрывков  и  мотивов  других  произведений,
например, опера, составленная из отрывков других опер.