П. ВЯЗНИКОВ

                                 ЭМИГРАНТ


     Не так уж плохо быть эмигрантом - если, конечно, приживешься.  Да,  у
меня нет теперь титула и поместья, но  я  живу  хорошо  и  вполне  доволен
жизнью. Соседи меня уважают, власти не трогают... что еще можно  пожелать?
А какие урожаи я собираю на своем огороде! Яблоки - такие оторвали бы  Еву
от запретного плода - румяные, сладкие, ветки гнутся от их тяжести;  вишня
краснее крови и сладка, как мед; морковь, выдернутая из грядки и  обтертая
от земли, будто светится изнутри; лук - сочный, лиловый, ешь без  хлеба  и
соли; а какой шпинат! Капуста! Томаты...
     Есть у меня и корова; она дает густое  душистое  молоко,  каждый  год
приносит теленка. Осенью я сам забиваю его и продаю  -  только  Гендлерам,
что живут у Трех Буков. Я делаю кошерную говядину.
     Вначале меня считали за чудака и  чужака.  Но  когда  узнали,  что  я
никогда не заглядываю  к  мяснику,  а  телят  продаю,  доктор  Фишер  стал
расхваливать мой образ жизни. Он уважает вегетарианцев и сам мечтает вести
здоровый образ жизни - но, увы, мягкое кресло и румяные  бифштексы  держат
его слишком крепко. После мы с доктором сошлись еще ближе  а  я  стал  его
постоянным пациентом: у меня  в  крови  повышенное  содержание  железа,  и
доктор дает мне какую-то микстуру. Но я не люблю сидеть у Фишеров, слишком
уж смущают меня его  краснощекие,  пышнотелые  жена  и  дочь.  Предпочитаю
видеть доктора у себя.
     Захаживает ко мне и викарий Браун, преподобный отец любит  поболтать,
с удовольствием угощается моими яблоками,  а  в  каждую  третью  проповедь
вставляет намек на меня - вот-де человек,  потом  своим  добывающий  плоды
земные (они же дары божьи). Впрочем, я не хожу в  церковь,  и  преподобный
Браун мне прощает это. По воскресеньям мы собираемся у меня -  я,  доктор,
викарий и лесник Стивенс, - и играем пульку-другую. За картами и вишневкою
время проходит незаметно, и когда стрелки часов  подходят  к  одиннадцати,
даже не хочется расходится.
     Но я провожаю их, убираю со стола и жду, когда пробьет полночь.
     Потому что в полночь я выхожу из дома и бегу, бегу через лес и луг  -
спугиваю птицу, уворачиваюсь от колючих рук елей, проскальзываю подлеском,
бегу по песку, не оставляя следов, и перебегаю черно-серебристую  реку  по
лунной дорожке, бегу, и Луна, единственная свидетельница  этого  чудесного
полета светит мне, а я, благодарный,  не  затеняю  ее  лучи.  Этот  бег  -
счастье, и днем, когда я выгляжу  на  сорок  пять  (сорок  пять!  Подумать
только, давно ли, казалось бы, мне и впрямь _б_ы_л_о_ сорок пять, кажется,
в 1647-м, тогда еще сожгли дядю Френца...), днем, я не могу позволить себе
двигаться быстрее, чем пристало престарелому фермеру. Но ночью!
     Но бег - не все, для чего я  выхожу  в  полночь  из  дома.  Иногда  я
охочусь, ловлю неуклюжих кроликов, или лесных свиней, или  осторожных,  но
таких медлительных в сравнении со мной оленей - догоняю, хватаю,  припадаю
к шее, глотаю неповторимую  солено-сладкую  жидкость,  темно-красную,  как
наливка из моих вишен - пью, захлебываясь и наслаждаясь, пью, отводя душу,
пью, исполняя самое заветное, самое дивное...
     А иногда я  добегаю  до  города,  и  там,  неслышный  и  легкий,  как
нетопырь, забираюсь в дома, в больницы,  в  морг;  пластаясь  со  стенами,
сливаясь с деревьями, догоняю запоздалых прохожих; краду младенцев из  под
носа нянек... Завтра газеты сообщат о  странном  исчезновении,  о  чьей-то
тяжкой болезни или внезапной смерти. Правды  никто  не  знает.  И  тут  не
наткнешься на жгучую серебряную пулю или обжигающую струю святой воды, тут
в меня не верят. Не то, что на родине, в Трансильвании.
     Но в четыре часа, и не позже, я отправляюсь домой, иначе не успеть до
третьих петухов. И бегу, мчусь, не чувствуя  усталости,  по  росистой  уже
траве, по шелковистому песку и по лунной дорожке на реке.
     Дом ждет меня - такой родной и уютный - на  его  пороге  я  старею  и
молодею сразу - ко мне возвращается  сорок  пять  лет;  и  я  пью  ледяную
родниковую воду, успокаиваю возбужденное тело, и  сажусь  к  столу,  и  ем
овощи, и глотаю докторову микстуру - кровь восхитительна, но в  ней  почти
нет витаминов и слишком мало железа.
     И забываюсь коротким сном, что  бы  через  час  уже  выйти  из  дому,
потянуться, радуясь новому дню, и идти  в  огород.  Я  люблю  работать  на
земле. Это не маска - не только маска... Солнце вовсю греет спину, руки  и
поясница приятно гудят, и прохожий  кивнет  через  забор  -  здравствуйте,
мистер Алукард! - словом, я живу хорошо.
     А какие яблоки уродились в этом году!