5rik.ru

                               Андрей ДАШКОВ

                                ЗВЕЗДА АДА


                                    В этом мире на каждом шагу - западня.
                                    Я по собственной воле не прожил и дня.
                                                                Омар Хайям

                                    В чем мы безвинны, в чем
                                    Мы виноваты? Все на свете смертны,
                                    Все жертвы под мечом.
                                                              Марианна Мур


                                  ПРОЛОГ

     Это  история  об  одном  авантюристе,  не  сумевшем   отказаться   от
сделанного ему настойчивого предложения, и о том, как далеко он зашел.  Он
совершил   в   высшей   степени   необыкновенное   путешествие,   приносил
сомнительное  добро  и   беспричинное   зло,   убедился   в   мимолетности
удовольствий и безграничности страданий, понял, как трудно  выжить  и  как
легко умереть, а в результате получил пищу для размышлений о превратностях
судьбы, которые кажутся случайными, о пустом слове "свобода",  а  также  о
роковых последствиях некоторых поступков, в частности, о том,  как  вредно
заниматься любовью темной ночью на могильной плите.




                   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРОВАЛИВШИЕСЯ В МОГИЛУ


                          1. СТЕРВЯТНИК И ЗМЕЯ

     Была седьмая ночь десятого месяца года 1994 от Рождества  Господнего.
Одна из тех ночей, когда нечисть и безумная  природа  объединяются,  чтобы
досадить слабым и заблудившимся в поисках приюта...
     Рваные тяжелые тучи проносились низко над землей,  словно  гигантские
твари, неожиданные и угрожающие. Иногда  с  них  срывался  ледяной  дождь,
струи которого были готовы отхлестать каждого, кто не спрятался или не был
как следует защищен. Ветер бился  и  стонал  в  темных  кронах,  обламывая
ветви, разрушая гнезда, выпивая остатки тепла из трепещущих  птичьих  тел.
Не был виден даже Глаз Дьявола, хотя обычно положение его  желтого  зрачка
угадывалось в небесах сквозь самые плотные облака.
     Духи ветра яростно нападали на старинный дом семьи  Ганглети,  но  не
могли поколебать его толстых, поросших мхом стен. Все, что им  оставалось,
- это выть в дымоходах, трясти дубовые ставни и метаться по двору, нося за
собою траурный шлейф из почерневших листьев и пепла.
     Однако Слот Люгер, по прозвищу Белый  Стервятник,  почти  не  замечал
дурной  погоды.  Вернее,  она  даже  придавала   его   приключению   некий
драматический оттенок.
     Он лежал в постели  одной  из  красивейших  и  влиятельнейших  женщин
королевства Валидия, госпожи Геллы Ганглети,  и,  предавшись  расслаблению
после бурных ласк, размышлял  о  природе  распутства...  Трижды  любовники
поднимались к  вершинам  наслаждения,  но  теперь  Люгеру  хотелось  уйти.
Единственное, что его останавливало, - буря, разыгравшаяся в ночи. А  ведь
он собирался покинуть Геллу в теле стервятника.
     Здесь, в самой середине каменной башни, непогода давала знать о  себе
лишь завываниями ветра за окнами и приглушенным  шумом  дождя.  В  лиловой
спальне  Ганглети  тихо  потрескивали  дрова  в  камине  и  колыхались  от
сквозняка сумрачные гобелены на стенах, оживляя уродливых  героев,  навеки
забытых всеми.
     Люгер не любил женщину, лежавшую рядом. Ее прохладное бедро  касалось
его бедра, но он думал о Сегейле, прислуге из трактира "Кровь вепря", и  о
том, как случайны капризы хозяйки жизни, именуемой судьбой.
     Сегейла, по мнению Люгера, не уступала Гелле  Ганглети  в  красоте  и
очаровании и он хорошо представлял себе, насколько ярко мог расцвести этот
цветок в соответствующем окружении, однако  же  Сегейла  получила  в  удел
совсем иную жизнь. Сердце Люгера принадлежало служанке, но он был  слишком
знатен и слишком беден, чтобы открыто помогать  ей.  Однако  он  не  терял
самоуверенности и всерьез надеялся когда-нибудь поправить  свои  дела.  На
мнение других ему было наплевать, к  Сегейле  он  испытывал  самые  нежные
чувства, при этом хорошо знал собственное непостоянство и не собирался  ни
в чем себя ограничивать.  Он  не  выяснил  еще  мрачных  тайн  разоренного
поместья Люгеров. Стервятник не сомневался в том, что в истории  его  рода
нашлось  бы  место  и  для  чудовищных  преступлений,  и  для  неправедных
богатств, и для гнусного злокозненного колдовства.
     Слот размышлял и о себе. Его любовь к  Сегейле  была  осквернена  его
многочисленными изменами. Тут уж он ничего не мог поделать и  утешал  себя
тем, что душой остается верен своей единственной  настоящей  возлюбленной.
То, что Люгер был  распутником,  не  являлось  для  него  откровением.  Он
побывал в постелях  многих  женщин  и  это  уже  начинало  надоедать  ему.
Бесконечная погоня за удовольствиями и бегство от самого себя. Слот  искал
новых связей отчасти  от  скуки,  отчасти  из-за  того,  что  был  немного
тщеславен. Но главной причиной, конечно, была скука. С Сегейлой  Люгер  не
скучал, но он видел ее так редко!..
     Он был последним и единственным отпрыском древнего рода Люгеров.  Его
отец умер загадочной смертью в ночь  рождения  сына  и  с  тех  пор  никто
никогда не  видел  ни  одного  из  его  тел.  Он  был  необуздан,  слишком
неравнодушен к женщинам, немного баловался  магией  и  успел  нажить  себе
немало врагов. В том числе,  и  довольно  влиятельных.  Стервятник  считал
почти неоспоримым, что они  и  приложили  руку  к  его  смерти,  но  среди
недоброжелателей Слота ходили слухи и о том, что распутный и коварный  дух
отца тут же вселился в сына.
     Мать Стервятника умерла спустя три месяца после  рождения  ребенка  и
его воспитала кормилица. В те времена никто не  посмел  лишить  Слота  его
родового поместья, да это было бы и бессмысленно - магия  древних  Люгеров
была так сильна в этом средоточии воинственности и порока,  что  чужой  не
протянул бы здесь и недели.
     Сын кормилицы Слота, Газеус, несмотря на то, что  был  простолюдином,
участвовал в детских играх юного Люгера и стал  его  единственным  другом.
Это была  мучительная  для  обоих  дружба  -  их  разделяла  непреодолимая
пропасть, обусловленная разницей в происхождении.
     Позже Газеус был убит в уличной драке и навеки лишился  человеческого
тела. Двух оставшихся хватало на то,  чтобы  влачить  в  Валидии  довольно
жалкое существование, но, в конце концов, это было уделом  многих.  Газеус
достаточно страдал, но остался верным своему старому приятелю.
     ...Гелла зашевелилась рядом. Слот посмотрел на  ее  руки,  украшенные
браслетами, руки, которым, как он знал,  было  не  чуждо  колдовство.  Она
могла быть опасным противником. Двумя другими ее  телами  были  змеиное  и
кошачье.
     Гелла  сладострастно  потянулась  и  принялась  умело  ласкать   его.
Пожалуй, слишком умело, чтобы  эта  ласка  казалась  искренней.  Некоторое
время Стервятник раздумывал о том, что ей нужно от него.
     Магию  и  особые  инстинкты  последнего   из   рода   Люгеров   часто
использовали в разного рода темных  делах,  но  сейчас  был  явно  не  тот
случай. Слот  сам  не  пренебрегал  помощью  влиятельных  любовниц,  когда
запутывался в умело сплетенной сети чьих-нибудь интриг. Он был посвящен во
многие грязные тайны; это делало его незаменимым, однако порой  невыносимо
усложняло жизнь.
     Ветер уныло всхлипывал за высокими окнами и швырял в стекла пригоршни
дождевых капель. Ветви скребли о стены, а  издалека  раздавались  гнетущие
крики какой-то твари, похожие на стоны.
     Слот рывком поднялся, отстранив от себя  Геллу.  Ощущение  опасности,
грозившей ему, стало настолько сильным, что Стервятник лишился  не  только
покоя, но и надежды на приятное завершение этой ночи. У него не было здесь
ни одежды, ни доспехов, ни оружия. Не для того он тайно пришел  сегодня  к
Гелле, чтобы покинуть ее  в  человеческом  обличье  или  оставить  в  доме
Ганглети следы своего присутствия...
     Грациозно изогнувшись на широком  ложе,  Гелла  наблюдала  за  ним  с
недоброй иронией. Стервятник был высок и худ. Свежий шрам розовел  на  его
ребрах. Глубоко посаженные серые глаза  настороженно  осматривали  окна  и
стены. Густая грива пепельных волос волнами опускалась до лопаток. Бледное
лицо Слота стало злым и холодным. Инстинкт гнал его прочь отсюда. Более ни
в чем не сомневаясь, он распахнул окно.
     Темный смерч ворвался в покои Ганглети, неся с собой холод, леденящую
влагу и оборванные листья. Ветер ударил Слота и заставил его отступить  от
окна. Это спасло  ему  жизнь.  Арбалетная  стрела,  пущенная  из  темноты,
вонзилась в дубовую раму на уровне его головы.
     Люгер стремительно обернулся. Гелла  больше  не  улыбалась.  Лицо  ее
стало меняться - Слот увидел, как удлиняются ее передние верхние зубы. Ему
уже приходилось видеть смерть от змеиного яда. Он оказался в западне.
     Ужас парализовал его,  но  только  на  мгновение.  У  него  еще  была
возможность спастись. Слот произносил  заклинание,  стоя  посреди  комнаты
между окном и Геллой, и вскоре  увидел,  как  его  окутывает  спасительный
черный дым.  В  это  же  время  зеленый  туман  обволакивал  его  недавнюю
любовницу.
     ...Грязно-белый стервятник с седым воротником  вокруг  шеи,  неуклюже
подпрыгивая,  побежал  к  окну,  расправив  широкие  крылья,  и,  наконец,
взлетел, с трудом оторвав  от  пола  тяжелое  тело.  Призрачной  тенью  он
пронесся сквозь оконный проем и услышал тонкий звук спущенной тетивы.  Еще
одна стрела пролетела  мимо...  Ветер  принял  Люгера  в  свои  чудовищные
объятия.  Все,  о  чем  мечтал  Стервятник,  это   улететь   подальше   от
предательского дома. Он знал, что в такую бурю долго не  протянет.  Но  на
крайний случай у него было еще два тела.
     Широко расставленными птичьими глазами он старался увидеть как  можно
больше, чтобы знать, кому остался должен.
     Стреляли из окон, расположенных на  высоте  окон  спальни  в  боковой
башне дома. Люгер проклинал себя  за  беспечность  и  тупость.  Разглядеть
стрелявших было невозможно. Слот увидел только их тени и отблески света на
металлических  частях  арбалетов.  На  безопасном   расстоянии   от   дома
Стервятник с большим трудом повернул голову, совершив  немыслимый  трюк  в
воздухе, и успел заметить стремительно уменьшающийся прямоугольник окна  в
спальне Геллы, а также большую змею, сворачивающуюся в кольца на роскошных
коврах, которые забрасывал черными листьями разъяренный ветер.



                            2. СЛОТ И ГАЗЕУС

     С  большим  трудом  Люгер  добрался  до  своего  родового   поместья.
Временами ему казалось, что он уже не в силах  бороться  с  ветром  и  его
уносит все дальше от цели. Слот мог опуститься на землю и  превратиться  в
четвероногую тварь, но он торопился  попасть  под  защиту  родных  стен...
Ледяной  дождь  отобрал  у  него  остатки  тепла,  вдобавок  ему  пришлось
спасаться от стаи  какой-то  нечисти,  преследовавшей  его  возле  деревни
Лилипутов.
     ...Обессиленный, он влетел в разбитое верхнее окно на  чердаке  дома.
Оно было разбито давным-давно; им пользовался еще отец Слота и,  вероятно,
дед. По голому чердаку тоже разгуливал ветер, но уже не той сокрушительной
силы, которая едва не погубила Стервятника...
     Люгер сложил тяжелые намокшие крылья и его окутал черный дым.  Спустя
минуту стервятник превратился в обнаженного, дрожащего от холода человека.
Слот с трудом разогнул  окоченевшие  ноги.  А  потом  деревянной  походкой
отправился вниз, к спасительному теплу горячей ванны  и  живому  каминному
огню.


     Он  спускался   по   каменной   лестнице,   заглядывая   в   комнаты,
расположенные на разных этажах. Так он миновал мрачноватый Зал Чучел,  где
были  собраны  чучела  и  мумии,  сделанные  из  тел  врагов   его   рода,
умерщвленных многими поколениями Люгеров на протяжении  нескольких  веков.
Здесь было и чучело гигантской летучей  мыши  -  одного  из  тел  Хоммуса,
смертельного врага Слота, который, к большому сожалению  Стервятника,  еще
сохранил свое человеческое естество. Но летучую мышь Слот убил  лично,  во
время кровавой схватки в воздухе, и немало гордился  этим.  На  память  об
этой схватке у Стервятника осталась рана на шее, которая порой  нестерпимо
зудела. Может быть, тогда,  когда  Хоммус  занимался  наведением  порчи...
Люгер и сейчас не удержался от мстительной улыбки,  увидев  летучую  мышь,
навеки прикрепленную к своему насесту.
     Мумии  и  чучела   других   мертвецов   -   четвероногих,   крылатых,
пресмыкающихся и даже двуногих,  потемневшие  и  запыленные,  уставившиеся
стеклянными глазами в пустоту, рядами уходили в гулкий мрак.
     Слот прошел  мимо  библиотеки,  стены  которой  были  обшиты  красным
деревом, пропитанным негорючим  составом.  По  его  приказу  здесь  всегда
горели свечи в высоких бронзовых подсвечниках и  он  увидел  длинные  ряды
книг, переплетенных в телячью, змеиную и  человеческую  кожу,  -  собрание
многих лет, спасенное от огня, воды и  хаоса  междоусобных  войн  предками
Слота.  Горы  книг  по  магии,  астрологии,  ведовству,  оракулы  древних,
манускрипты с утраченным смыслом, пергаменты, которые уже никто никогда не
прочтет... Если только Стервятник на склоне лет не возьмет  на  себя  труд
разобраться в них. Сейчас у него не хватало на это времени. Он  был  занят
обучением трудному ремеслу выживания...
     В одном из переходов он встретил служанку, которая смущенно  потупила
взор при виде его наготы. Слот усмехнулся и велел ей приготовить ужин.
     Верный  пес  Газеус  поджидал  хозяина  внизу,  виляя  хвостом.  Слот
улавливал слабый ток его настроений. Он  положил  руку  на  голову  пса  и
почувствовал, как его пронизывает теплая волна  неподдельного  дружелюбия.
Но  в  глазах  Газеуса  застыла  тревога.  Пусть  у  него  уже   не   было
человеческого тела, однако, благодаря мистической связи,  сохранившейся  с
Люгером, он ощутил, что у Слота большие неприятности.
     Стервятник покачал головой в ответ на немой вопрос  Газеуса.  Он  сам
пока ничего не понимал в случившемся.
     Люгер с наслаждением погрузился в горячую ванну и  оставался  там  до
тех пор, пока не почувствовал, что  внутри  его  тела  растаяла  последняя
крупица льда.
     Тогда он позволил служанке высушить и заплести в  косу  свои  длинные
пепельные волосы, а после отправился  ужинать,  приказав  подать  к  столу
побольше красного вина.


     Сидя  около  трескучего  огня,  в  жарко  натопленной   комнате,   он
прислушивался к утихающим завываниям ветра, смотрел, как за окнами  плывет
предутренняя серая мгла, и раздумывал о том,  почему  его  пытались  убить
этой ночью. Газеус лежал у ног Слота и то ли задремал, то ли  оцепенел  от
тягостных предчувствий.



                        3. СЛОТ И СЛЕПОЙ СТРАННИК

     Наутро Люгер проснулся немного растерянным. Он обнаружил, что  провел
ночь в кресле. Бокал, выпавший из его руки, был разбит и на  полу  остался
след от высохшей лужицы вина.
     Газеус сидел рядом и, по-видимому, уже долго и пристально смотрел  на
хозяина. Не додумавшись ни до чего после ужина, тот ничего не  придумал  и
утром. Слот мог перечислить два десятка своих врагов, но не мог вообразить
себе причину, по которой его смерть была выгодна Гелле Ганглети. Во всяком
случае, ему оставалось  только  удвоить  осторожность  и  как  можно  реже
показываться вдали от родового  гнезда,  там,  где  магия  Люгеров  сильно
ослабевала.
     Но если  первое  было  желательным  и  даже  необходимым,  то  второе
казалось Стервятнику совершенно непереносимым. Он уже  почти  ощущал,  как
смертная тоска выпивает жизнь из его мозга.
     Спасением была Сегейла. Он ухватился за мысль о ней, как утопающий за
соломинку. Встреча с  Сегейлой  обещала  Люгеру  несколько  ни  с  чем  не
сравнимых часов, наполненных нежностью и участием.  Сейчас,  когда  мир  в
очередной раз  продемонстрировал  ему  свою  неизменную  враждебность,  он
нуждался в этой женщине, как никогда. Она и Газеус были двумя  существами,
которым было небезразлично его смятение. Во всяком случае, Люгеру хотелось
в это верить... Он вспомнил серые прозрачные глаза Сегейлы, ее манящий рот
и гибкое податливое тело. Видение оказалось столь ярким, что он ощутил  на
мгновение былую легкость и былую радость. Потом они исчезли, растворившись
в тревоге и жажде мщения.


     Слот надел под рубашку тонкий защитный жилет, сделанный  из  стальных
пластин. Кроме меча, к его поясу был привешен кинжал  в  костяных  ножнах,
лезвие которого Стервятник натер отравляющим составом. Еще один  клинок  -
острый, как игла, стилет - был спрятан  в  голенище  его  сапога.  Удавка,
обмотанная вокруг левого запястья, и массивный перстень на среднем  пальце
правой руки, выбрасывавший ядовитые иглы посредством  мощной  пружины,  не
исчерпывали арсенал последнего из рода Люгеров, - кроме этого он заручился
поддержкой магических сил.
     На его шее болтался  выбеленный  временем  змеиный  череп,  смоченный
когда-то в крови девственницы, умершей от  змеиного  укуса.  Волосы  Слота
были посыпаны порошком, в который он истолок легкие птичьи кости. На груди
Стервятника был начертан знак, слабо светившийся  в  темноте,  и  это  был
Знак, Выводящий Из Лабиринта.
     На самый крайний случай несколько магических предметов было  спрятано
в ошейнике Газеуса. Если Люгер будет захвачен, оглушен, лишен  собственных
амулетов, останется надежда на то, что рядом окажется Газеус. А  Газеус  в
трудную минуту оказывался рядом почти всегда.
     Свои длинные, пепельно-серые волосы Стервятник спрятал под накидку из
неприметной коричневой ткани, которая заодно скрывала от посторонних  глаз
кинжал и удавку.
     Газеус печально наблюдал  из  угла  за  его  приготовлениями.  Люгеру
показалось, что во взгляде пса можно прочесть укоризну. Слот  ухмыльнулся.
Он и сам понимал, что слишком рискует. И  хотя  внутри  у  него  притаился
страх, внешне он был спокоен  и  даже  насмешлив.  Он  знал,  что  возьмет
Газеуса с собой. Несмотря на слегка меланхолический вид, в схватке тот был
неудержим и беспощаден. Мощные лапы  способны  были  перенести  пса  через
глубокий ров или забор высотой в полтора человеческих роста и Слоту не раз
приходилось видеть, как стальные челюсти в несколько  мгновений  разрывали
чужую глотку...


     Люгер отправился в  город  Элизенвар,  столицу  королевства  Валидия,
предместье которого так спешно покинул ночью.
     Молодой конь Тайви нес его через лес.  Покупка  Тайви  в  свое  время
оставила Слота без гроша в кармане,  но  часто  ходить  пешком  Стервятник
считал ниже своего достоинства...  Огромный  короткошерстный  пес  Газеус,
тело которого было покрыто многочисленными шрамами, бежал следом за  Тайви
на расстоянии  пятидесяти  шагов,  настороженно  поглядывая  по  сторонам.
Временами он останавливался и тщательно вынюхивал воздух.
     ...День клонился к вечеру, лес казался сонным  и  пустынным.  Деревья
лениво шумели, когда легкий ветерок где-то высоко касался  их  крон.  Лишь
однажды Слот увидел стайку пугливых косуль, исчезнувших  в  чаще  при  его
появлении... Эти места он знал хорошо. К  северу  от  Элизенвара  лес  был
сравнительно чистым, его редко посещали Те, Кто Прислуживает Ночи, и слуги
самого Князя Подземелья. Стервятник Люгер не относился к их числу, хотя  и
не водил дружбы со Слугами Дней. Силы, к которым он обращался за  помощью,
были попеременно силами Света и Тьмы; он всегда выбирал  те,  что  быстрее
приводили его к цели.
     Он выехал на лесную дорогу, проложенную копытами лошадей  и  колесами
экипажей.  Она  вела  из  Элизенвара  к  северным  окраинам   королевства,
граничившим с владениями Белых Кротов. К поместью Люгера  не  существовало
дорог. Гости посещали его крайне редко, а сам хозяин, даже если пребывал в
человеческом обличье, предпочитал дикие лесные тропы.
     ...Где-то далеко впереди Слот услышал  глухой  частый  стук  палки  о
пыльную дорогу. Спустя несколько мгновений Люгер узнал этот звук,  который
невозможно было ни с чем спутать. Остановив  Тайви,  он  злобно  выругался
сквозь зубы.
     Определенно, у него продолжалась полоса невезения.  В  этот  день  он
повстречал на дороге Слепого Странника,  что  само  по  себе  было  дурным
предзнаменованием...
     Пока Слот раздумывал, не  свернуть  ли  ему  в  придорожные  заросли,
слепец показался из-за поворота.  На  его  безмятежном  розовом  лице,  не
стареющем вот уже  три  сотни  лет,  была  написана  радость,  которую  он
испытывал всегда, когда встречал кого-либо из  будущих  жертв  собственных
предсказаний. Но руки его были руками старика. В одной из  них  он  сжимал
клюку из темного дерева, отполированного временем, и размеренно постукивал
ею по обочине дороги. Белые лохмотья, в которые был одет  слепец,  никогда
не обновлялись, но и не становились более дряхлыми. Ужасные  бельма  глаз,
лишенных зрачков, уставились прямо на Люгера. Стервятник  видел  Странника
пять раз за свою жизнь и порой сомневался в том,  был  ли  тот  слепым  на
самом деле.
     Газеус глухо заворчал за спиной  у  Слота.  Люгер  пришпорил  коня  и
пустил его шагом.  Когда  он  поровнялся  со  Странником,  голова  слепого
повернулась в его сторону. В  невидящих  глазах  отразилась  темная  стена
леса.
     - Судя по запаху падали, Стервятник Люгер, - пробормотал  слепец  как
бы про себя, но так громко, что Слот услышал это.
     Люгер поборол в себе  искушение  ударить  слепого  рукоятью  кинжала.
Во-первых, он испытывал нечто,  похожее  на  суеверный  страх  перед  этим
вечным существом, во-вторых, ссора с  безумцем  не  меняла  хода  событий,
которые тот предсказывал. Лучше всего было поскорее  забыть  о  нем.  Слот
подстегнул Тайви и постарался думать о близкой встрече с Сегейлой.  Газеус
послушно потрусил за ними.
     - Поезжай, Люгер! - крикнул старик вслед Стервятнику.  -  Сегодня  ты
останешься живым в месте мертвых, но, кто знает, может быть, тебе придется
пожалеть об этом!..
     Слот оглянулся, хотя минуту назад дал  себе  слово  не  оглядываться.
Пыльная лента дороги была пуста.  Пес  тоскливо  завыл  возле  его  левого
стремени. В этом вое было столько невысказанного  и  необъяснимого  ужаса,
что у Люгера зашевелились волосы на голове.
     Чтобы избавиться от наваждения, он остановил Тайви и вернулся  на  то
место, где повстречался со Странником. Если бы старик  спрятался  в  чаще,
Слот поехал бы дальше относительно умиротворенным. Но следы слепца  и  его
клюки обрывались прямо  посередине  дороги,  покрытой  пылью.  Здесь  были
отпечатки лошадиных  копыт,  огромных  лап  Газеуса,  непрерывные  полосы,
оставшиеся от каретных колес, но частые следы Слепого Странника обрывались
так неожиданно, будто на этом самом месте его подхватила и унесла в когтях
гигантская птица. Может быть, старик и сам превратился в птицу или летучую
мышь, но Люгер  никогда  не  слыхал  о  таких  стремительных  и  бесшумных
превращениях.
     Раздраженный засевшим в его мозгу тягостным воспоминанием  о  слепце,
он ехал, нахмурившись, по безлюдной дороге и вскоре пришел к  выводу,  что
встреча с Сегейлой ему совершенно необходима.



                            4. СЛОТ И СЕГЕЙЛА

     Он оставил  Тайви  в  конюшне  одного  постоялого  двора  на  окраине
Элизенвара. Всадник был бы слишком заметен на городских  улицах,  а  Люгер
сейчас не испытывал потребности в соглядатаях.  Хозяин  двора  был  обязан
Слоту своим кошачьим телом, а тот был уверен в том,  что  у  Тайви  всегда
будет вдоволь овса и никто не потревожит коня, сколько бы времени Люгер не
отсутствовал.
     Отсюда он пешком отправился к трактиру "Кровь Вепря".  Огромный  пес,
бесшумный, как тень, следовал за ним в отдалении, готовый встать  на  пути
любого, кто посягнет на жизнь, свободу или покой его двуногого приятеля.
     ...Сумерки опустились на город.  Взошедший  над  крышами  домов  Глаз
Дьявола посеребрил  края  облаков  и  отразился  в  лужах  посреди  быстро
пустеющих улиц. Странная пара - человек и пес - двигались по самым грязным
и темным закоулкам Элизенвара, но Слота не покидала  безотчетная  тревога,
которую он испытывал всякий раз, когда за ним следили.  У  Стервятника  не
было иллюзий относительно  того,  что  его  появление  в  городе  осталось
незамеченным.  Те,  кто  хотели  убить  Люгера,  наверняка  нашли   способ
проследить и за его поместьем, и за  городскими  окраинами...  Чем  глубже
погружался он в темный лабиринт улиц, тем сильнее проклинал  себя  за  то,
что поддался безумному порыву. Каждую секунду  он  ожидал  услышать  свист
арбалетной стрелы за спиной или появления из  подворотен  безликих  теней,
готовых отправить его на тот свет. Подходя к трактиру  "Кровь  Вепря",  он
почувствовал,  что  его  спина  покрылась  холодным  потом,   хотя   ночь,
опустившаяся на город, была далеко не жаркой.


     Трактир  находился  в  одном  из  беднейших   кварталов   Элизенвара,
населенном  преимущественно  ремесленниками,  торговцами,   наемниками   и
проститутками обоих полов. Несколько  ювелиров,  чьи  лавки  располагались
поблизости, славились отнюдь не чрезмерной честностью, а  разыскать  здесь
человека, готового за десять монет совершить убийство, было делом столь же
простым, как найти женщин для оргий или малолетнюю жертву  для  совершения
ритуального жертвоприношения.
     Обстановка   в   ближайших   окрестностях    "Крови    Вепря"    была
соответствующей. Стая бродячих собак лениво отдыхала  у  дверей  трактира,
изредка затевая злобную потасовку из-за брошенной кости с остатками  мяса.
Без сомнения, некоторые из этих псов  давно  лишились  своих  человеческих
тел. Голодные собаки внимательно  рассматривали  посетителей  и  мало  кто
чувствовал себя уютно  под  тяжелыми  взглядами  мутных  коричневых  глаз.
Человек, перебравший лишнего в  трактире  и  оставшийся  ночью  на  улице,
рисковал быть попросту съеденным ими.
     ...Издалека  завидев  Газеуса,  стая  подняла  хриплый  лай,  а   тот
невозмутимо расположился за  сотню  шагов  от  таверны,  в  тени  большого
дерева,  так,  что  только  сверкающие  во  мраке   белки   выдавали   его
присутствие. Положив голову на лапы, Газеус  стал  ждать  хозяина.  Жалкие
твари,  теснившиеся  у  дверей  трактира,  не  были  для  него  серьезными
противниками. Он не раз уже расправлялся с ними и они  хорошо  помнили  об
этом. Сейчас он гораздо больше опасался двуногих, которые  несли  с  собой
неумолимую стальную  смерть  и  ужас  мрачного  колдовства.  Безмятежность
Газеуса, лежавшего в тени дерева, была  лишь  видимостью;  его  глаза,  не
различавшие цветов, настороженно всматривались  в  силуэты,  а  нос  ловил
запахи всего необычного, ползущие по  грязной  улице  среди  тысяч  других
запахов.
     Слот  взялся  за  тяжелое  бронзовое  кольцо   на   двери   трактира,
отполированное прикосновениями тысяч рук, и услышал глухое злобное рычание
за своей  спиной.  Псы  всегда  инстинктивно  чувствовали  в  нем  чужого,
существо из другого мира,  -  мира,  в  котором  передвигаются  верхом  на
четвероногих, пьют из горного хрусталя, согреваются в ваннах,  отлитых  из
серебра,  и  занимаются  развратом  на  огромных  постелях,  сделанных  из
драгоценного  дерева,  добытого  приговоренными  к  смерти  и  пожизненной
каторге в Лесу Ведьм далеко на западе.
     Люгер обернулся и пробормотал заклинание. Не столько для того,  чтобы
отпугнуть псов, сколько желая проверить, сильна ли еще здесь его магия. Он
увидел, как дернулись собачьи головы, пронзенные резкой болью, и, хотя эта
боль была преодолима, она была слишком неприятна, чтобы стая не  предпочла
оставить незнакомца в покое.
     Стервятник погрузился в удушливую атмосферу трактира. Огромный зал  с
низким потолком был наполнен дымом жаровен и трубок, запахами потных тел и
грубой пищи. Многочисленные колонны и  расставленные  в  беспорядке  столы
превращали  помещение  в  труднопроходимый  лабиринт,   дальние   закоулки
которого терялись в полумраке. Свечи  на  столах  едва  разгоняли  тьму  и
делали лица людей похожими на восковые маски.  На  голых  каменных  стенах
шевелились гигантские уродливые тени.
     Впрочем, отсутствие яркого света  сейчас  было  на  руку  Люгеру.  Он
медленно двинулся к узкому пустующему столу возле самой стены, откуда  мог
видеть  большую  часть  помещения  и  всех  входящих  в  него.  Глаза  его
непроизвольно  искали  ту,  ради  которой  он  явился  сюда.  Осторожность
заставляла рассматривать и всех остальных.
     Любой из сидящих здесь людей мог вчера стрелять в него из  окон  дома
Геллы Ганглети. Десятки безликих фигур, плавающих в сизом  тумане...  Лишь
ближайшие из них обретали плоть и  тяжесть.  Некоторые  посетители  "Крови
Вепря" нагло рассматривали Стервятника в упор. Люгер принадлежал к  знати,
в среде которой даже слишком прямой взгляд при желании можно  было  счесть
за оскорбление. Он почувствовал, как в нем  нарастает  раздражение.  Ссора
или драка со здешними проходимцами не входила в его сегодняшние планы.
     Слот опустился на скрипящий стул и положил на стол  руки  с  длинными
тонкими пальцами. Поблизости не было Сегейлы и ему  пришлось  смотреть  на
свои руки. Почти полное отсутствие линий на  ладонях,  бывало,  ставило  в
тупик валидийских хиромантов. О  единственном  зловещем  знаке  на  правой
ладони Люгер старался не  думать.  Он  нервно  постучал  по  грубой  доске
длинными ногтями, хищно загибавшимися книзу.  Стервятник  знал,  что  руки
выдают в нем чужого, но то же самое можно было сказать и о  его  лице.  Он
бывал здесь уже много раз и прятаться, конечно, было бессмысленно...
     Грузная фигура в засаленном одеянии возникла рядом с ним.  Совсем  не
та фигура, которую он ожидал увидеть. Чтобы не привлекать к себе внимания,
Слот велел слуге  принести  пиво  и  жареное  мясо.  Потом  с  отвращением
проводил взглядом жирное  колышущееся  тело  того,  кто  наверняка  еще  и
ублажал мужчин в задних комнатах "Крови Вепря".


     ...Люгер сидел  в  одиночестве,  стараясь  оттянуть  окончание  своей
бесхитростной трапезы.  Он  медленно  пережевывал  жесткое  мясо,  обильно
приправленное специями, и запивал его пивом. Свеча, оплывавшая в бронзовом
подсвечнике и обернутая куском жести, освещала стол, оставляя в тени  лицо
Стервятника. Уродливый подсвечник был намертво закреплен в стене и от него
тянулся кверху черный язык копоти.
     Люгер внимательно рассматривал людей, входивших в трактир, -  бродягу
с отрезанным языком, двух солдат, едва державшихся  на  ногах,  карточного
шулера  с  холодным  самоуверенным  лицом...   Но   гораздо   больше   его
интересовали безликие существа в глубине помещения. Порой он ловил на себе
их быстрые скользкие взгляды.
     Слот  чувствовал,  как  вокруг  него  постепенно   сгущается   облако
неприязни и становится  почти  материальным.  Из  этого  облака,  наконец,
появилась Сегейла и он на секунду расслабился.
     Она села напротив него на свободный стул и  это  само  по  себе  было
вызовом, брошенным посетителям  "Крови  Вепря".  Возлюбленная  Люгера  еще
никогда не вела себя так свободно. Слот видел  в  конусе  света  ее  лицо,
прозрачные серые глаза и пытался понять, чего в них  больше  -  любви  или
отчаяния...
     - Где ты была? - спросил он только затем, чтобы  прервать  мучительно
затянувшуюся паузу.
     - Я должна уехать, Слот, - сказала женщина, не  обратив  внимания  на
его вопрос.
     ...Люгер смотрел, как шевелятся ее губы, и почувствовал легкий укол в
сердце.
     Порой он спрашивал себя, каким образом Сегейле удается существовать в
этом кошмарном месте. Ее красота оставалась безупречной,  пальцы  тонкими,
ногти - длинными и гладкими, несмотря на довольно  грязную  работу.  Таких
стройных и красивых ног Люгер не наблюдал ни у кого из аристократок,  а  в
этом деле у него был кое-какой опыт. Кожа Сегейлы была чуть темнее бледной
кожи Слота и имела ровный кремовый оттенок.
     Люгер до сих  пор  ничего  не  знал  о  ее  происхождении.  Она  была
откуда-то с юга, может быть, из самой Морморы. Он  не  знал  также,  каким
образом Сегейла оказалась в Элизенваре и что удерживало ее здесь.  Приятно
было бы сознавать, что причиной являлась его собственная скромная персона,
но Стервятник был подозрителен и не настолько самоуверен. Все  их  прошлые
встречи происходили тайно, в тесной  комнате  Сегейлы,  под  самой  крышей
полупустого  дома,  находившегося  в  двух  кварталах  от   трактира.   Об
обстоятельствах  своего  знакомства  с  этой   женщиной   Люгер   старался
вспоминать как можно реже...
     И вот теперь она собиралась уйти.
     - Меня только что выгнал хозяин, - сказала она. - Вернее,  я  сделала
так, что он меня выгнал...
     Слот ощутил что-то вроде удушья.
     - Если бы я не появился, ты  ушла  бы,  не  простившись  со  мной?  -
спросил он, медленно произнося слова.
     - Я хотела найти тебя. Например... в твоем поместье.
     - Ты прекрасно знаешь, что вряд ли нашла бы его, - со злостью оборвал
ее Люгер. - Значит, ты просто хотела уйти...
     Да, обстоятельства набросили петлю на его шею и  эта  петля  медленно
затягивалась. Стервятник знал, что станет циничным  и  беспощадным,  когда
придет время схватки, а в особенности, - его последней схватки;  он  будет
сражаться без всякой веры, в отсутствие  всякой  надежды  и  тогда,  когда
будет потерян всякий, даже самый примитивный смысл.
     Но  перед  тем  он  не  мог  потерять  эту   женщину.   Люгер   вдруг
почувствовал, что хочет ее. Очень сильно и прямо сейчас...
     В трактир проник с улицы слабый и необычный звук.  Чуткое  ухо  Слота
мгновенно уловило его среди множества других, более  громких  звуков.  Это
был долгий вой Газеуса. Стервятник различал десятки сигналов, которые  мог
подать ему пес. Сейчас это не был вой ужаса или боли, это было всего  лишь
предупреждение. Люгер  вспомнил,  где  он  находится...  Он  кожей  ощущал
враждебность, повисшую за его спиной;  она  тянулась  к  сердцу  холодными
щупальцами страха и шевелила волосы на затылке дыханием неведомой  смерти.
Он вдруг понял с почти неопровержимой уверенностью, что этой ночью ему  не
дадут спокойно уйти из трактира...
     И причиной этому могло быть странное поведение Сегейлы.
     Едва заметная,  но  непреодолимая  отчужденность  раньше  служила  ей
лучшей защитой от посягательств здешнего  отребья.  Слухи  о  ее  связи  с
человеком древнего рода, владеющим черным  колдовством,  отпугивали  более
настойчивых. Тех, кого не остановило и это, уничтожил при помощи  магии  и
кинжала сам Стервятник, но об истинных обстоятельствах их смерти не  знала
даже Сегейла. Хотя давно подозревала что-то в этом роде. И в ее  отношения
с Люгером стал закрадываться страх.
     Слот хорошо знал, что за все в этой  жизни  надо  платить,  и,  может
быть, сегодня для него наступила ночь платежей.
     - И куда же ты  уезжаешь?  -  спросил  он,  хотя  как  раз  это  было
совершенно неважно.
     - Куда угодно, Слот. Я устала...
     Взгляд Сегейлы был устремлен на колеблющееся пламя свечи. Всегда одно
и то же, - с горечью подумал Люгер. Страсть, которую он испытывал  к  этой
женщине, не мешала ему тщательно взвешивать причины ее  поступков.  Сейчас
она явно что-то скрывала от него. Слот мог подчинить ее себе  колдовством,
но не пошел дальше мысли об этом, - он слишком любил Сегейлу.
     Он задумался о том, что было причиной ее внезапного желания бежать, -
их  затянувшиеся  отношения  без  будущего,  чье-либо  вмешательство   или
какая-нибудь тайная миссия?.. Стервятник успел перебрать в голове  десятки
возможных причин и все они были более или менее реальны.
     Потом он понял, что это его совершенно  не  интересует.  Любые  слова
сейчас были лишними и прозвучали бы пошло. Он не мог потерять Сегейлу и  в
эту ночь готов был сделать для нее  все,  что  угодно.  Даже  то,  о  чем,
возможно, в последствии придется пожалеть...
     Стервятник еще не знал, как выйдет из создавшегося положения.  Он  не
считал свою связь с Сегейлой мезальянсом, но  двор  Валидии  придерживался
несколько другого мнения и был неумолим. Открытое продолжение  этой  связи
обрекало Люгера на изоляцию, а, может  быть,  и  на  изгнание  за  пределы
королевства. Это превращало Слота в легкую добычу для его давних врагов  и
всех тех, кто захочет доставить себе изысканное удовольствие  полакомиться
останками последнего из великих древних родов.
     ...Люгер рассеяно проводил взглядом трех монахов, вошедших в  трактир
и скромно расположившихся в дальнем углу. Их рясы, покрытые  пылью  дорог,
были рваными и изношенными, а капюшоны низко  надвинуты  на  лица.  Монахи
выглядели так, как выглядят сотни странствующих Преследователей Греха,  и,
по всей  видимости,  проделали  нелегкий  путь  в  Элизенвар.  Это  вполне
объясняло их появление в столь неподобающем месте.
     Стервятник почти сразу же забыл о них и принялся думать о том,  долго
ли он сможет прятать Сегейлу в своем поместье, и еще о том, как уведет  ее
отсюда...
     Но судьба избавила Люгера от мучительной неопределенности.
     Судьба все решила за него.



                        5. СТЕРВЯТНИК И ОБОРОТНИ

     - С  каких  это  пор  придворных  ублюдков  стали  интересовать  наши
женщины? - раздался над ним насмешливый голос.
     Стервятник  медленно  повернул  голову,  одновременно   незаметно   и
непринужденно опуская правую руку на рукоять кинжала. Возле  стола  стоял,
покачиваясь и ухмыляясь, один из тех солдат, что незадолго до этого  вошли
в трактир. Теперь, однако, он не выглядел пьяным и  скорее  был  похож  на
сомнамбулу...
     - Слот, прошу тебя... - прошептала Сегейла. - Давай уйдем отсюда...
     Люгер бросил на нее странный взгляд. Порой она совершенно не понимала
его.
     - Теперь это у нас вряд ли получится, - проговорил Стервятник  сквозь
зубы, равнодушно глядя на то, как солдат заносит руку для удара.
     Люгер не был новичком в делах такого рода и  прекрасно  понимал,  что
попал в  хорошо  подготовленную  ловушку,  расставленную  задолго  до  его
появления здесь. Внешне он казался спокойным и даже беззаботным,  но  мозг
его лихорадочно работал, взвешивая шансы на благоприятный исход этой ночи.
Откровенно говоря, их было немного... Не оставалось сомнений  в  том,  что
солдат был всего лишь исполнителем чьей-то враждебной воли, и, судя по его
мутным бессмысленным глазам, тут не обошлось без колдовства. Это означало,
что в игру вступил таинственный враг Люгера, по меньшей мере равный ему по
способностям и силе...
     Многое зависело и от количества исполнителей, задействованных в  этой
драме со скрытой интригой и неопределенным концом. Люгер надеялся, что оно
окажется не слишком большим. В противном случае  покушение  на  его  жизнь
нарушало бы давние традиции наемных убийц Элизенвара.
     На протяжении того недолгого времени, пока  он  думал  об  этом,  его
левая рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак, а потом совершила  быстрое
движение в направлении солдата. Средний палец нажал на скрытую  пружину  и
один только Стервятник  видел  тень  иглы,  вонзившейся  в  не  защищенное
одеждой горло наемника.
     Тот закачался, а в глазах его появилось выражение крайнего удивления.
Потом широко раскрылся рот и солдат  исторг  из  своей  глотки  сдавленный
хрип. Тело его пронзила судорога, мгновенно  затвердевший  язык  вывалился
наружу и когда наемник рухнул на пол, то был уже мертвецом.
     Со стороны это выглядело, наверное, как внезапная и  слишком  быстрая
смерть от удушья.
     В перстне Стервятника оставалось еще две ядовитых иглы.
     Он поздравил себя с удачным выстрелом. Не  каждый  день  попадаешь  в
незащищенное горло, да еще из неудобного положения. Однако, глупо было еще
раз рассчитывать на подобную удачу. Теперь Люгеру  и  Сегейле  требовалось
только место и немного времени для превращения.
     Но времени на это им не дали.
     Второй солдат устремился к Слоту и тот уклонился от  удара  короткого
меча. Клинок наемника скользнул по его предплечью, нанеся болезненную,  но
неопасную рану. Если, конечно, лезвие не было  покрыто  ядом.  Оскалив  от
боли зубы, Люгер ударил солдата кинжалом в грудь. Острие проткнуло кожаную
накидку и звякнуло о кольчугу. Удар всего лишь отбросил убийцу на два шага
назад.
     К этому времени помещение  трактира  превратилось  в  арену,  где  за
Стервятником наблюдали десятки горящих враждебностью глаз.
     Люгер оказался у стены; где-то справа от  него,  в  тени,  находилась
Сегейла. Он вглядывался в жадное стадо за спиной  солдата,  чтобы  вовремя
заметить блеск арбалетной стрелы, пока его еще не превратили в мишень.
     Несколько наиболее отчаянных головорезов, которых не  смутила  смерть
одного из солдат, отделились от толпы  и  приближались  к  месту  схватки,
поигрывая неброским, но эффективным оружием.
     Тем временем наемник топтался перед Люгером, делая  резкие  выпады  и
выбирая момент для верного удара.  Слот  не  стал  ждать,  когда  подойдут
другие. Он сделал несколько быстрых шагов в направлении двери, ведущей  на
улицу, как будто намеревался бежать. Дверь  действительно  была  близко  и
наемник принял ложное  движение  Люгера  за  отчаянную  попытку  спастись.
Ухмылка на лице солдата  была  торжествующей,  когда  он  шагнул  к  стене
наперерез Слоту и занес  над  ним  меч.  Рука  Стервятника  выпрямилась  в
многократно  отрепетированном  броске,   выполненном   с   почти   змеиной
быстротой, и он увидел черную точку, появившуюся под левым глазом солдата.
Люгер не стал смотреть на короткую агонию и  схватил  за  локоть  Сегейлу.
Путь к двери был почти свободен. Если не  считать  трех  угрюмых  монахов,
приближавшихся к ней со смиренно сложенными на животах руками.
     В одно мгновение Люгер все понял и задохнулся от злобы и ужаса.
     Люди в рясах не были монахами.  Стервятник  окончательно  убедился  в
этом, когда один из них распахнул рясу на груди  и  под  нею  обнаружились
доспехи с рельефным символом  Серой  Стаи  -  увенчанной  короной  волчьей
головой.


     Люди-оборотни, слуги нынешней королевы-волчицы Ясельды,  появились  в
Элизенваре еще в те времена, когда был жив прадед Слота. Их появление было
следствием  союза,  заключенного  между  Валидией  и   далеким   восточным
королевством Земмур, объединившимися для отражения сокрушительного натиска
многочисленных племен северных варваров.
     Земмур был страной оборотней, имевших от  рождения  всего  два  тела:
человеческое и волчье. Одним из  условий  союза  был  брак  между  королем
Валидии и дочерью правящей ложи Земмура.
     Тогдашнему правителю  Валидии  не  приходилось  выбирать,  -  варвары
приближались  к  ее  северным  границам  и  положение   королевства   было
катастрофическим. Браки между принцами Элизенвара и  дочерьми  властителей
Земмура  стали  с   тех   пор   обычаем,   который   умело   поддерживался
колдунами-оборотнями, хранившими сосуды с кровью валидийских королей.
     Однако, оборотни выторговали себе  еще  одну  привилегию:  в  Валидии
королеве должна была служить Серая Стая - представители  одной  из  тайных
лож Земмура,  фанатично  преданные  слуги,  глаза  и  уши  своей  госпожи,
стоявшие на страже ее интересов, проводники секретных миссий и исполнители
различного рода щекотливых поручений.
     Но если при первых двух  королевах,  апатичных  и  обожавших  роскошь
самках, Серая Стая оставалась не более, чем ритуальным излишеством, то при
третьей госпоже, Сомар, известной своим  умом,  властностью  и  изощренным
коварством,  оборотни  начали  приобретать  вес,  тайную  власть,  мрачную
славу...
     Армия Земмура вполне оправдала возлагавшиеся на нее надежды и  с  тех
пор Элизенвар не беспокоили варвары,  однако,  многим  придворным  Валидии
стало казаться, что за относительный покой было заплачено слишком много, а
кое-кому пришлось пожалеть о давнем соглашении. Может быть, о нем сожалели
и короли, утратившие абсолютную власть и самостоятельность, но на открытый
разрыв с государством оборотней пока никто  из  них  не  решился.  Варвары
были, по крайней мере, хорошо известным злом, а вот  об  изолированном  от
остального мира Земмуре в Валидии знали слишком мало...
     Нынешняя, четвертая, королева-волчица Ясельда ни в  чем  не  уступала
своей предшественнице, а  Серая  Стая  стала  при  ней  силой,  с  которой
приходилось считаться всем.
     Три года назад с Ясельдой случилась одна  неприятность,  -  во  время
королевской охоты в Лесу Ведьм она утратила свое человеческое тело. С  тех
пор королевой Валидии  оставалась  волчица,  правившая  своими  подданными
через посредников из Серой Стаи...
     Стервятник был хорошо наслышан о методах убийц из Стаи,  о  подземной
тюрьме, находившейся прямо под покоями королевы, о конце тех, кто  перешел
дорогу волчице и ее слугам, и о том, что,  может  быть,  сама  Ясельда  не
брезговала мясом и кровью своих жертв. Вполне вероятно, что подобные слухи
частично распространялись по приказу самой  королевы,  но  Люгер  не  знал
никого, кто захотел бы проверить их на собственной шкуре...


     - Нам нужна твоя женщина, Люгер, - тихо сказал человек  из  Стаи,  на
груди которого переливалась  всеми  оттенками  бронзы  волчья  голова.  Он
отбросил капюшон и Слот увидел костистое лицо,  короткие  жесткие  волосы,
торчавшие над низким морщинистым лбом,  водянистые  глаза  неопределенного
цвета, широкий нос с ноздрями, заросшими  шерстью,  и  узкогубый  рот  над
скошенным  назад  подбородком.  Оборотень  говорил   на   языке   западных
королевств без акцента. Трудно было понять, на кого направлен его  взгляд,
- настолько бледными казались его зрачки.
     Лица двух других представителей  Стаи,  остановившихся  чуть  позади,
были по-прежнему скрыты  в  тени  низко  надвинутых  капюшонов,  но  Люгер
догадывался о том, что под рясами у них спрятаны отнюдь не молитвенники.
     В тот вечер  Стервятник  сделал  то,  что  никогда  и  ни  при  каких
обстоятельствах не сделал бы раньше. Он  отрицательно  покачал  головой  и
показал смертельно побледневшей Сегейле на дверь.
     В трактире воцарилась почти гробовая тишина. Только  где-то  булькала
жидкость, вытекавшая  из  опрокинутой  бутылки,  но  никто  не  потрудился
поднять  эту   бутылку.   Открытое   противодействие   Серой   Стае   было
исключительным событием в Элизенваре...
     Казалось, даже человек из Стаи  был  немного  удивлен.  Впрочем,  это
никак не отразилось на жестком лице оборотня, только слишком долгая  пауза
выдала его легкое замешательство.
     - Ты стал на сторону шпионов Морморы? - спросил он, наконец, и в тоне
его не было угрозы. Он обладал слишком большой и слишком  страшной  силой,
чтобы использовать в разговоре дешевые приемы.
     - Мне плевать, кто она, - ответил Стервятник,  поражаясь  собственной
отчаянной наглости. - Сегодня она уйдет со мной.
     Человек из Серой Стаи улыбнулся и его рот растянулся  в  узкую  щель.
Теперь стало заметно, как сильно выдаются вперед его челюсти.
     Люгер осознал, что с этой минуты он - живой труп, на который никто  в
Валидии не  поставит  и  гроша.  Далее  он  действовал,  исходя  из  этого
неоспоримого факта.
     Третья, последняя, игла вонзилась в лоб человека из  Стаи,  стоявшего
от Слота на расстоянии двух шагов. Это расстояние Люгер преодолел  раньше,
чем оборотень стал мертвецом благодаря яду  на  острие  иглы,  и  оказался
рядом с двумя оставшимися противниками. Прежде, чем ближайший из них успел
выхватить из-под рясы короткий меч, Стервятник ударил его  стилетом  в  не
защищенное доспехами место на правом боку. Слоту пришлось оставить  клинок
в ране, потому что на него обрушился меч уцелевшего оборотня.  Люгер  едва
успел убрать голову и сильный удар сверху пришелся ему в  плечо.  Стальные
пластины жилета приняли  его  на  себя,  но  правая  рука  Стервятника  на
некоторое время утратила подвижность.
     Отступив на несколько шагов, он начал левой рукой вынимать  из  ножен
меч, понимая, что вряд ли успеет сделать это,  -  оборотень  в  монашеском
облачении уже занес над ним свой клинок.
     Сверкающее лезвие описало короткую дугу  и  остановилось  за  головой
нападавшего. Слот, сжавшийся в ожидании  удара,  перевел  взгляд  на  лицо
человека из Стаи и увидел кровавую пену, выступившую у него  на  губах.  В
зрачках оборотня уже была смерть.
     Он рухнул на пол лицом вниз, едва не задев Люгера мечом. В его  спине
торчал кинжал с узким серповидным лезвием и  рукоятью  из  отполированного
черного дерева, - оружие из Морморы,  которое  местные  женщины  носили  в
волосах, как часть гребня, поддерживающего прическу.  Другая  часть  могла
быть не менее смертоносной, но не это сейчас интересовало Люгера.
     Он смотрел на Сегейлу,  представшую  перед  ним  в  совершенно  новом
свете. Она слегка улыбнулась ему  обескровленными  губами  и,  нагнувшись,
вытащила из тела оборотня морморанский кинжал.
     Стервятник  скорее  почувствовал,  чем  увидел,  как  за  его  спиной
зашевелилась потрясенная толпа, как забурлили в ней  темные,  пробужденные
страхом инстинкты.
     Придерживая бессильно повисшую вдоль тела руку, он  перешагнул  через
два трупа, раздумывая над тем, не прикончить ли  раненого  оборотня.  Это,
безусловно, немного задержало бы поиски, но у Люгера уже не было выбора.
     Впервые в своей жизни он  присутствовал  при  посмертном  превращении
оборотня. Тело человека, которого он убил первым, вздулось и Слот  увидел,
как начали меняться его лицо и кисти рук, покрываясь грязно-серой шерстью.
Лопнули кожаные ремни, стягивавшие пластины панциря; Люгер  услышал  хруст
костей, звук рвущейся ткани и что-то, похожее на глухое  утробное  рычание
из-за  сжатых  в  судороге  челюстей.  Громкий  тревожный   вой   Газеуса,
донесшийся с улицы, вывел его из оцепенения. Он подтолкнул Сегейлу к двери
и  успел  заметить  отвратительные  метаморфозы,  произошедшие   с   лицом
оборотня. Теперь это была почти законченная  волчья  морда;  человеческими
оставались только лоб, глаза и уши, но выглядели они так, словно  какая-то
чудовищная беспощадная  сила  сминала  их  невидимых  ладонях,  вылепливая
новое, хищное существо.
     Уже выскакивая на улицу,  Люгер  услышал  за  спиной  рев  озверевшей
толпы, рвущейся к выходу.  В  ту  же  секунду  он  понял,  что  посетители
трактира гонятся не за ним,  -  они  бежали  прочь  из  проклятого  места,
которое теперь стало едва ли не самым  опасным  в  Элизенваре.  Последнему
дураку было ясно, что месть Серой  Стаи  будет  страшной.  Никто,  включая
хозяина "Крови Вепря", не хотел быть замешанным в этом деле и  потому  все
бежали, как  будто  паническое  бегство  могло  избавить  их  от  будущего
допроса.
     У Стервятника были свои причины скрываться. Но за дверью трактира его
поджидали голодные псы.
     Нанося удары рукоятью  меча  по  оскаленным  мордам,  он  пробился  к
окруженной псами Сегейле и пустил в ход свой клинок. Газеус белой  молнией
метался  в  полумраке  и  там,  где  он  появлялся,  то  и  дело  слышался
предсмертный собачий визг...
     Когда стая отступила, оставив на земле с десяток  трупов,  Стервятник
схватил женщину за руку и они побежали прочь от  трактира,  сопровождаемые
верным четвероногим  слугой  Люгера.  Рядом  мелькали  неясные  силуэты  и
слышалось тяжелое дыхание посетителей "Крови Вепря", которые  еще  недавно
были готовы прикончить Люгера, а теперь оказались  всего  лишь  беглецами.
Постепенно все они рассеялись по подворотням, боковым  улицам  и  безликим
лачугам, притаившимся в  глубине  темных  дворов.  Стервятник,  Сегейла  и
Газеус остались втроем.



                          6. СМЕРТОНОСНОЕ СИЯНИЕ

     Наступила одна из редких  в  эту  пору  года  тихих  ночей...  Облака
убегали к горизонту от сиявшего высоко в небе Глаза Дьявола. Ночной  холод
до костей пробирал Люгера и его спутницу, несмотря на быстрый шаг, которым
они двигались к городской окраине. Мозг Стервятника  лихорадочно  работал,
пытаясь найти выход из самоубийственного положения, в которое Слот угодил,
словно бабочка, прилетевшая на пламя...
     Молчание Сегейлы раздражало его. Люгеру  казалось,  что  он  заслужил
хотя бы ее благодарность, не говоря уже об объяснениях.
     У Слота оставалось не так уж много вариантов действий. Прежде  всего,
он собирался добраться до своего поместья. Люгер отдавал себе отчет в том,
что ему придется бежать  из  Элизенвара,  а,  может  быть,  и  за  пределы
королевства. Теперь он почти жалел  о  содеянном.  Он  поставил  на  карту
слишком многое -  родовое  поместье,  магию  предков,  свое  относительное
благополучие и привилегии знати, а взамен получил лишь  женщину,  которая,
возможно, просто использовала его. При мысли  об  этом  глаза  Стервятника
зажглись недобрым огнем... Он хорошо знал, что сделает  с  Сегейлой,  если
его подозрения подтвердятся. Люгер не раз без сожаления (по крайней  мере,
без видимого сожаления) избавлялся  от  тех,  кто  пытался  выставить  его
дураком, какие бы нежные чувства он  при  этом  не  испытывал.  Многих  он
вырвал  из  своего  сердца  и,  бывало,  оно  кровоточило  в  дни   черной
меланхолии... В последнее время любовь женщины из трактира была  для  него
бальзамом.
     Слот посмотрел на спину и ноги Сегейлы, шедшей чуть впереди, и поймал
себя на том, что по-прежнему хочет ее...
     От приятных фантазий, казавшихся еще более приятными на фоне смятения
и тревоги, царивших в его душе,  Люгера  отвлек  звук,  который  он  давно
ожидал  услышать.  Это  был  далекий  волчий  вой.  Вот  когда  Стервятник
испугался по-настоящему и даже Газеус, казалось, стал ниже ростом.
     Оборотни шли по их следам и Люгер понял, что вряд ли сумеет добраться
до своего поместья.


     Темны и пустынны были улицы на западной окраине Элизенвара в середине
ночи. Только гулкие шаги двух  беглецов  и  мягкая  поступь  собачьих  лап
нарушали  тишину.  Обитатели  окраины  предпочитали   отсиживаться   дома,
заслышав  приближающийся  вой  оборотней.  Заборы  и  неприступные  фасады
каменных строений стали стенами коридора, по которому гнала Стервятника  и
его спутников равнодушная судьба.
     Слот напрасно ожидал чуда, которое помешало бы преследователям.  Даже
те, кто были сотворены при помощи колдовства,  убирались  с  дороги  Серой
Стаи, потому что за нею стояли чернокнижники Земмура...
     Люгер прекрасно понимал, что нигде  в  Элизенваре  не  найдет  теперь
надежного  убежища.  Любой  дом  станет  рано  или  поздно   ловушкой,   а
немногочисленные друзья - жертвами  оборотней...  Ему  оставалось  одно  -
выбираться из города и бежать  туда,  куда  еще  не  протянулись  щупальца
зловещей ложи. Он сомневался в том, что где-либо в Валидии осталось  такое
место.
     В крайнем случае, Слот мог  превратиться  в  стервятника  и  покинуть
город по воздуху, но у него была весьма прозаическая причина,  по  которой
он до сих пор не сделал этого, - Люгер не собирался  оставлять  Сегейлу  и
Газеуса на съедение Серой Стае...
     Вдруг женщина  остановилась  и  повернула  к  нему  лицо,  казавшееся
восковым. Свет ночного светила  серебрил  ее  лоб  и  крылья  носа.  Глаза
остались в тени и их выражение невозможно было угадать... Слот остановился
тоже, хотя беглецы теряли драгоценные мгновения. К нему подбежал Газеус  и
ткнулся носом в его ладонь.
     - Я знаю место, где  мы  сможем  спрятаться,  -  сказала  Сегейла.  -
Городское  кладбище  Элизенвара.  Его  охраняют  валидийские  духи  и  оно
недоступно для земмурских оборотней.
     Люгера  поразило  не  столько  холодное  спокойствие  его  любовницы,
сколько то, что ей  были  известны  вещи,  о  которых  он  сам  знал  лишь
понаслышке. В любом  случае,  городское  кладбище  было  местом,  во  всех
отношениях подходящим как для недолгого отдыха, так и для последней битвы.
А главное, оно находилось совсем близко.
     Люгер еле заметно кивнул и показал на одну из  боковых  улиц.  Только
теперь он почувствовал, насколько устал. Тем не менее, он схватил  Сегейлу
за руку и они побежали следом за серой тенью  Газеуса,  мчавшегося  далеко
впереди. Их подгонял волчий вой с примесью человеческой злобы, раздавшийся
совсем близко.


     Границы кладбища  обозначала  ограда  из  каменных  столбов  и  литых
металлических решеток. Немое кладбище было погружено во тьму, лишь кое-где
слабый свет, падавший с небес, серебрил купола склепов. Это  была  далекая
окраина Элизенвара, за нею начинался лес,  тянувшийся  до  самых  владений
ведьм. Лес окаймлял горизонт черной траурной лентой.
     Газеус  быстрыми  прыжками  преодолел  пустырь,   отделявший   лачуги
могильщиков   и   плакальщиков   от   кладбищенских   ворот,    увенчанных
изображениями крылатых слуг Князя Подземелья. Когда  Люгер  приблизился  к
воротам, его одолели сомнения. Он не слышал воя оборотней, но это означало
только то, что преследователи были очень близко. Уже давно  Слот  бежал  с
обнаженным мечом в руке. Каждое мгновение он ожидал появления  из  темноты
серых фигур...
     Газеус проскользнул в узкую скрипящую калитку справа от ворот.  Люгер
и Сегейла вошли на кладбище вслед за  ним.  Слот  успел  заметить,  как  в
глубине центральной аллеи на  мгновение  вспыхнули  и  погасли  призрачные
голубые огни, словно приветствуя нежданных гостей.
     Долгий тоскливый вой раздался со стороны пустыря.  Он  прозвучал  так
близко, что Люгер почувствовал, как дрогнула в его руке рука Сегейлы.  Сам
он не испытывал ничего, кроме противоестественного  спокойствия  человека,
обреченного на смерть. Сейчас ему представился случай проверить  еще  один
сомнительный слух и  Стервятник  ожидал  появления  оборотней  с  холодным
отстраненным интересом. Сегейла стояла рядом, касаясь щекой его  плеча,  а
Газеус, неподвижный, как статуя,  сидел  в  нескольких  шагах  от  ограды,
уставившись на выбеленный дьявольским светом пустырь...
     Три огромные четвероногие фигуры возникли в конце улицы.  Они  быстро
приближались и их ровный неутомимый бег,  казалось,  не  может  остановить
ничто, кроме серебряных стрел. В близко посаженных глазах волков  сверкали
осколки грязно-желтого льда. Их головы находились на уровне плеча Люгера и
он отдавал себе отчет в том, что если дело дойдет до  схватки,  его  шансы
будут ничтожны.
     Оборотни остановились посреди пустыря и три  жирные  тени  слились  в
одну. Три пары глаз внимательно  рассматривали  кладбище.  В  этот  момент
Люгер увидел, что решетки кладбищенской ограды обволакивает слабое голубое
свечение. Длинные ногти Сегейлы  впились  в  его  руку,  но  он  почти  не
почувствовал боли. Морды волков были все  еще  неразличимы;  один  из  них
задрал голову к небу и протяжно завыл.
     Потом  оборотни  стали  медленно  подходить  к  ограде.  По  мере  их
приближения свечение металлических прутьев становилось все более ярким. Ни
с чем не сравнимый звук, от которого  стыла  в  жилах  кровь,  донесся  из
глубины погруженного во тьму кладбища. Люгер увидел, как  шевелится  земля
возле могил, а по аллее скользят в сторону ограды  сухие  листья,  хотя  в
воздухе не было и намека на ветер...
     Волки остановились по ту сторону ворот. Голубое  сияние  стало  почти
нестерпимым и Люгер с трудом разглядел оборотней. На боку  одного  из  них
чернела рваная рана, а во лбу другого  торчала  едва  различимая  стальная
игла. Когда Стервятник увидел  эти  следы  недавней  драки,  на  его  лице
появилась улыбка удовлетворения, похожая на  хищный  оскал.  Оборотни,  не
отрываясь, смотрели на него. Никогда  раньше,  даже  во  взгляде  Хоммуса,
Люгер  не  наблюдал  такой  ненависти.  Улыбка  будто  примерзла   к   его
физиономии.
     Потом он  ощутил  чье-то  присутствие,  но  не  так,  как  ощутил  бы
присутствие живого существа. Ужас, охвативший Стервятника, был  совершенно
необъяснимым. Он попытался определить, где находится то, что излучало этот
ужас. Оно было ВЕЗДЕ... Нечто висело вокруг  невидимым  облаком,  медленно
разрасталось,  всплывало  из-под  земли.  Выйдя  за  пределы  ограды,  оно
коснулось оборотней...
     Их глухое утробное рычание превратилось в жалобный  визг,  в  котором
были  слышны  боль  и  безумие.   Желтые   зрачки   замутились   и   стали
кроваво-коричневыми. Что-то заставило Люгера оглянуться и он  увидел,  что
все кладбище залито потусторонним голубым сиянием, делавшим  неразличимыми
цвета. Глаза Газеуса были  полузакрыты,  а  между  веками  жутко  сверкали
бельма. Хотя пес мелко дрожал, шерсть дыбом поднялась на его спине.
     Сам Слот чувствовал себя немногим лучше. Его мозг горел, а кожа  была
холодной, как лед. Он вдруг ощутил, что его обжигают ладони Сегейлы, но не
мог вырваться из ее судорожных объятий.
     Долгий  протяжный  звук,  похожий  на  стон,  висел  над   кладбищем.
Пронзительные крики оборотней, метавшихся  по  ту  сторону  ограды,  стали
гулкими и далекими, словно доходили до  ушей  Люгера  сквозь  толщу  воды.
Наконец, таинственная сила, пытавшая существ  из  Земмура,  прижала  их  к
решетке ворот. Стервятник вполне отчетливо услышал хруст  костей  и  треск
лопающейся  кожи.  Голубая  вспышка  ослепила  Слота  и  спустя  несколько
мгновений он почуял запах паленой шерсти и горелого мяса.
     Когда он снова открыл глаза, то увидел меркнущее голубое сияние и три
бесформенные  обугленные  туши,  лежавшие  за  оградой.  Кладбище   быстро
погружалось во тьму. На землю падал дождь из листьев и насекомых, поднятых
в воздух неощутимым для Люгера ураганом. Исчез, как  несбывшаяся  надежда,
потусторонний звук и стали слышны тихие, почти  человеческие  всхлипывания
Газеуса.
     Пальцы Сегейлы разжались и Стервятник вытер  ладонями  холодный  пот,
выступивший на висках. Потом он бросил еще один взгляд за  ограду.  Теперь
ничто не нарушало мертвого покоя, воцарившегося  на  пустыре,  а  в  окнах
отдаленных домов зажглись робкие огни. Люгер знал,  что  вой  оборотней  у
кладбищенских ворот привлек внимание многих горожан, но вряд ли кто-нибудь
из них решится выйти на улицу до утра.
     Стервятнику и его спутникам тоже нужно было  пережить  эту  ночь.  Он
понимал, что очень скоро другие члены Серой  Стаи  обнаружат  трупы  своих
собратьев. Теперь его целью был лес за пределами города и родовое  гнездо,
к которому он надеялся найти дорогу утром.
     Люгер поцеловал Сегейлу в губы и  ощутил  их  вкус.  Потом  он  долго
сжимал в объятиях тело Газеуса, чувствуя, как замедляется  бешеное  биение
собачьего  сердца.  Когда  оно  успокоилось,  Стервятник,  женщина  и  пес
направились в глубину темной аллеи,  которая  должна  была  вывести  их  к
лесу...



                             7. УСЫПАЛЬНИЦА

     Люгер не успел сделать и десяти шагов среди могил,  как  увидел  тень
человека, стоявшего между деревьев. Густые кроны превращали аллею в черный
коридор и фигура незнакомца оставалась неразличимой, пока Слот не  подошел
поближе. Стервятник не сразу заметил его  появление;  казалось,  что  этот
человек находится здесь уже очень  долго.  Его  непоколебимое  спокойствие
почему-то раздражало Люгера.
     Он сделал знак Сегейле и она остановилась  поодаль.  Газеус  исчез  в
кустарнике, которым были обсажены могильные плиты, и  бесшумно  возник  из
темноты уже позади незнакомца, готовый в любую секунду  прыгнуть  тому  на
спину, и впиться зубами в шею.
     - Я Шаркад, здешний сторож, - сказал вдруг  человек.  Его  голос  был
глухим и бесцветным. - Давно жду тебя, Люгер, и тебя, Тенес.
     Равнодушно произнесенные слова упали в темноту. Стервятник повернулся
к женщине.
     - Он назвал тебя Тенес.
     - Он ошибся, - сказала Сегейла и вышла из тени.
     Шаркад засмеялся. На нем был  темный  плащ  с  капюшоном,  скрывавшим
верхнюю часть лица. Подбородок торчал вперед,  бесцветные  губы  почти  не
шевелились, когда сторож говорил или смеялся. Его морщинистая  кожа  имела
желтый оттенок, а скулы покрывала густая многодневная щетина. Он не внушал
симпатии, но пока не внушал и опасений.
     - Откуда ты меня знаешь? - спросил на всякий случай Люгер,  почти  не
надеясь получить правдивый ответ.
     - Я видел твой портрет в усыпальнице Гадамеса.
     Слот насторожился. И хотя сейчас ему было не до старых тайн,  ум  его
напряженно заработал. Это не помешало ему заметить, что Газеус ведет  себя
как-то странно.  Пес  принюхивался  к  чему-то,  а  потом  начал  тоскливо
подвывать. Шаркад остался невозмутим  и  неподвижен.  Люгер  понимал,  что
теряет время, однако душа его уже была во власти старика с желтым лицом.
     - Итак, ты долго ждал меня... -  сказал  Стервятник,  раздумывая,  не
придется ли ему сегодня воспользоваться своим кинжалом. Шаркад  улыбнулся.
Люгер пытался увидеть отблески света в его зрачках, но тщетно.
     - Наверное, ты был бы не  прочь  узнать,  почему  тебя  хотели  убить
прошлой ночью?..
     Слот поймал на себе встревоженный взгляд Сегейлы. Если она  и  играла
роль влюбленной, то игра ее до сих пор была безукоризненной.
     Люгер широко улыбнулся сторожу одной из  своих  самых  многообещающих
улыбок и сказал ядовито:
     - Я рассчитывал, что ты расскажешь мне об этом, старик.
     Внешне Стервятник оставался расслабленным, однако  завывания  Газеуса
действовали ему на нервы. Тем  более,  что  он  впервые  не  понимал,  чем
вызвано необычное поведение пса.
     Шаркад сдвинулся с места и подошел к одной из  могил.  Верхнюю  часть
его лица по-прежнему скрывала глубокая тень. Подбородок казался высеченным
из грязно-желтого камня. Он долго стоял, уставившись в темное пространство
между надгробий, потом сказал, едва шевеля губами:
     - Ты все узнаешь в усыпальнице Гадамеса. Иди за мной.
     ...Глаз Дьявола ярко сиял среди звезд. Долгий  вой  Газеуса  внезапно
оборвался. Шаркад быстро уходил прочь  по  одной  из  боковых  аллей.  Его
темный силуэт пересекал освещенное ночным светом  пространство.  Некоторое
время Стервятник никак не мог понять, что кажется ему  странным  в  ночном
стороже, и испытывал от этого мучительное неудобство. Потом суеверный ужас
пригвоздил его к месту. Он  увидел,  что  фигура  Шаркада  не  отбрасывает
тени...


     Где-то в глубине кладбища завыли бродячие собаки и Люгер увидел,  что
Газеус борется с искушением ответить  им...  До  этого  пес  ходил  вокруг
Слота, низко опустив голову и тихо повизгивая. Стервятник  и  сам  еще  не
пришел в себя после сделанного открытия. Шаркад растворился в  темноте,  а
Люгер все стоял, раздумывая над тем, принять ли  ему  приглашение  ночного
сторожа.
     В нем боролись  страх,  осторожность  и  сильнейшее  любопытство,  не
сулившее, как он сам хорошо знал, ничего хорошего. Он посмотрел на Сегейлу
и прочел на ее лице одну лишь усталость. Самого Стервятника к тому времени
переполняло дьявольское чувство, уже  не  раз  заводившее  его  на  кривую
дорожку. Он понял, что разыщет склеп Гадамеса, как бы плохо не закончилась
для него эта ночь. Заодно он собирался узнать, кем была Сегейла  на  самом
деле.
     ...Ему пришлось почти насильно убрать с дороги  Газеуса,  путавшегося
под ногами и старавшегося  помешать  Люгеру  осуществить  свое  намерение.
Обычно Стервятник доверял инстинктам пса,  однако  сегодня  его  не  могли
остановить  даже  собственные  дурные   предчувствия.   Перед   тем,   как
подчиниться его воле, Сегейла сделала только одну вещь.
     - Ты не забыл, что нас преследуют? - спросила она,  кротко  глядя  на
него. Люгер прекрасно понимал, что эта кротость могла быть  наигранной,  и
все же получил удовольствие  от  доверчивого,  почти  детского  выражения,
появившегося при этом в ее глазах.
     - Успокойся... Серой Стае все равно не пробраться на кладбище. У  нас
еще есть время... до утра.
     Исчерпав этим весь запас имевшихся у него утешений, он  взял  Сегейлу
за руку и они направились в боковую  аллею,  по  которой  несколько  минут
назад прошел ночной сторож. Опустив голову, Газеус уныло поплелся за ними.
В зрачках его не было ничего, кроме злобы.


     Шаркад или тот, кто называл себя Шаркадом,  исчез  бесследно...  Глаз
Дьявола, равнодушно висящий над миром, лил на землю свой призрачный свет и
в этом свете Люгер, охваченный  лихорадкой  поиска,  рыскал  от  склепа  к
склепу,  пытаясь  прочесть  надписи,  высеченные  на  стенах  или  крышках
саркофагов. Стервятник уже начинал склоняться к мысли, что  целью  ночного
сторожа было попросту задержать  его  здесь,  когда  узрел,  наконец,  имя
Гадамеса на уродливом сооружении с куполообразной крышей и низкой  дверью,
словно придавленной к  земле  тяжестью  нагроможденного  над  ней  темного
камня.
     Дверь начала слабо светиться, когда Люгер и  Сегейла  приблизились  к
ней, и это было верным признаком того, что усыпальницу охраняют магические
силы. Свечение не имело ничего общего  с  обыкновенным  огнем  или  лучами
дневного света, скорее, оно напоминало сгущающееся  облако,  состоящее  из
множества мельчайших светящихся насекомых.
     Газеус предупреждающе заворчал. Какие-то твари, которых Слот  не  мог
увидеть снизу, в тревоге забегали по крыше склепа, постукивая когтями. Это
место не нравилось Стервятнику и при других обстоятельствах он ни  за  что
не вошел бы в усыпальницу. В его памяти всплыли слова  Слепого  Странника.
Люгер действительно  оказался  среди  мертвых  и,  согласно  предсказанию,
должен был остаться в живых. А Слепой Странник никогда  не  ошибался.  То,
что случится после, не слишком интересовало Люгера, - его жизнь теперь  не
стоила в Валидии и гроша.
     Он протянул руку и коснулся светящегося  облака,  прошептав  одно  из
древних заклинаний, которыми в Элизенваре ублажали  духов  подземелий.  Он
ощутил, как его рука погрузилась во что-то теплое и вязкое, будто  кисель.
Потом на поверхности облака появились три отростка и протянулись к людям и
псу. Усилием воли Люгер подавил в себе инстинктивное желание  отпрянуть  и
удержал за руку Сегейлу. Газеус взвизгнул и  исчез  в  темноте.  Отросток,
протянувшийся  к  нему,  некоторое  время  извивался  в  воздухе,   словно
сомневался в чем-то, а затем, медленно сокращаясь, вернулся  в  светящееся
облако.
     Два других, похожих на бесплотные руки, коснулись  человеческих  лиц.
Люгер почувствовал, как его голову обволакивает всепроникающая субстанция,
мягко и приятно  покалывающая  кожу.  С  глазами  тоже  происходило  нечто
странное - он видел  кладбище  сквозь  дневное  голубое  небо,  в  котором
миллионами вспыхивающих искр были рассыпаны звезды. Слот повернул голову в
сторону Сегейлы. Она стояла с закрытыми глазами,  а  громадная  прозрачная
рука ощупывала ее голову и лицо, как будто изучая каждую из его черт.
     Потом, словно удовлетворившись осмотром, мерцающее облако  погасло  и
глазам Люгера понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте. Он
позвал Газеуса и услышал в ответ только долгий протестующий вой.  Сомнение
закралось в его душу, склонную к авантюрам,  но  только  на  краткий  миг.
Теперь ничто не мешало ему войти в усыпальницу Гадамеса и он сделал это.


     На двери не было даже засова. Люгер  распахнул  ее,  втайне  все  еще
надеясь застать здесь  Шаркада.  Склеп  был  темен,  только  узкая  полоса
ночного сияния падала от двери внутрь помещения. На этой полосе чернильным
пятном лежала тень Слота. Он вошел и повернул направо, скользя пальцами по
стене. Его рука наткнулась на холодный металлический предмет. Люгер ощупал
его и понял, что это  светильник,  намертво  закрепленный  между  камнями.
Стервятнику повезло - в светильнике осталась восковая  свеча.  Он  вытащил
огарок и занялся почти безнадежным вне стен своего родового дома  делом  -
добыванием огня  при  помощи  магии.  Против  ожидания,  ему  не  пришлось
прилагать для этого слишком много усилий, - после  первого  же  заклинания
слабое пламя возникло на конце фитиля и вскоре  усыпальница  была  кое-как
освещена колеблющимся светом.
     В ней находилось четыре саркофага, поставленных в ряд;  один  из  них
значительно превосходил размерами остальные.  Но  Люгера  не  интересовали
надгробья - он рассматривал стены и сводчатый потолок склепа...
     Шаркад не обманул его - здесь имелось множество портретов в  рамах  и
без оных, написанных  на  дереве,  шелке,  металле,  и  располагавшихся  в
глубоких нишах, перед каждой из которых находилось  что-то  вроде  алтаря.
Стервятник поразился тому, что увидел, -  эта  мрачная  галерея  портретов
показалась ему вначале совершенно бессмысленной.
     Он позвал Сегейлу. Усыпальницу Гадамеса Люгер  счел  безопасной.  Под
потолком еле слышно шевелилась какая-то темная  масса,  может  быть,  стая
летучих мышей. Инстинкт подсказывал Слоту, что они не  представляют  собой
угрозу. Он не ошибся - его невидимый враг остался снаружи...
     Едва Сегейла переступила порог  усыпальницы,  обитая  металлом  дверь
заскрипела за ее спиной и стала закрываться, будто от порыва ветра.  Люгер
с воплем бросился к двери и ударил в нее всем своим телом.  Результат  был
таким же, как если бы он ударился о стену. Дверь закрывал не  ветер  и  не
человек, - какая-то неумолимая сила поворачивала ее вокруг петель, даже не
заметив сопротивление Люгера. Спустя несколько мгновений щель между  краем
двери и каменной стеной стала уже слишком узкой для  человеческой  руки  и
Стервятник воткнул туда кинжал, отчаянно налегая на рукоятку.
     Это ни на секунду не задержало того, кто расставил ему  эту  ловушку.
Звякнул металл и в руках  у  Слота  остался  лишь  обломок  клинка.  Дверь
полностью закрылась; в почти незаметных щелях между ее краями  и  каменной
кладкой засиял голубой свет.
     Стервятник  едва  не  взвыл  от  ярости.  На  этот  раз  он   попался
основательно. Люгер не вчера появился на свет  и  не  однажды  был  весьма
близок к смерти. Иногда, в спокойные периоды жизни, она являлась ему в его
снах, и всегда - в разных обличьях. Он ненавидел любое из них,  но  меньше
всего ему хотелось сдохнуть вот так - среди чужих мертвецов, сидя взаперти
в каменном мешке вместе с любимой женщиной  и  даже  не  имея  возможности
действовать.
     Он ощутил  неприятную  леденящую  пустоту  в  груди  над  желудком  -
предвестницу будущего ужаса, раскаяний и  абсолютного  бессилия.  Внезапно
одна неизбежная мысль пришла ему в голову.  Люгер  взял  в  руки  свечу  и
поднес ее к лицу Сегейлы. Потом он вздохнул с облегчением, потому  что  на
этом лице было написано все, что угодно, кроме злобы. Слот не был  наивным
и чересчур чувствительным, но именно поэтому доверял тому, что видел.  Его
сердца коснулась внезапная боль, может  быть,  оттого,  что  в  прозрачных
глазах Сегейлы было столько муки.


     Люгер обошел усыпальницу по периметру, держа в руке свечу  и  подолгу
осматривая реликвии рода Гадамесов. Впрочем, здесь были не только реликвии
и  семейные  портреты.  Большую  часть  ниш  занимали  изображения  людей,
малознакомых или вообще незнакомых Слоту, а  также  небольшие  скульптуры,
бюсты, пряди волос, полуистлевшие пергаменты, страницы древних книг и даже
восковые фигурки размером  с  человеческую  кисть,  выполненные  с  редким
мастерством  и  изяществом.  Все  они  находились  в  более  чем  странных
сочетаниях друг с другом и с  предметами  темного  варварского  культа,  о
котором Люгер знал только понаслышке. Они внушали ему необъяснимый трепет.
Он с отвращением разглядывал их, чувствуя, что прикоснулся к вещам,  среди
которых уже бессилен его разум, а в игру вступают суеверия и магия  самого
черного свойства.
     Он видел внутренности каких-то животных  и,  может  быть,  не  только
животных, засушенные птичьи  лапки,  пятипалые  кисти  рук,  рыбьи  кости,
зеркала,  неуловимо  искажавшие  отражения,  мертвых  змей,  плававших   в
маслянистой жидкости, эфемерные  изображения  из  черной  смолы  и  волос,
магические фигуры, выложенные из человеческих зубов и ногтей... Он взял  в
руки одну из восковых фигурок, в глаза которой были  воткнуты  две  острые
рыбьи кости, и принялся внимательно рассматривать ее со  всех  сторон.  На
спине фигурки имелся какой-то  оттиск,  сделанный,  может  быть,  нагретой
печаткой.  Приглядевшись,  Люгер  узнал  миниатюрное  изображение  волчьей
головы.
     Догадка вспыхнула в его мозгу, как  молния,  но  после  наступил  еще
больший мрак. Без  сомнения,  его  окружали  предметы  земмурского  культа
Гангары, но это было настолько невероятно и  чудовищно,  что  он  поначалу
счел увиденное всего лишь гигантской мистификацией. Магическая лаборатория
оборотней в самом центре валидийского кладбища, - это  разрушало  все  его
представления о дозволенном и возможном...  Люгер  ошеломленно  бродил  от
ниши к нише, пока, наконец, не убедился в том, что ему придется свыкнуться
с изменившейся реальностью.
     Теперь  ему  казалось  самым  важным  найти  здесь  свое  собственное
изображение и он вскоре наткнулся на него в одной из дальних ниш. Это  был
небольшой портрет,  написанный  маслом  на  холсте.  Люгер  узнал  себя  в
отрочестве; на нем был боевой костюм традиционных цветов его рода, но Слот
не  мог  припомнить  случая,  чтобы  он  когда-либо  позировал  для  этого
портрета. Тем не менее, он взирал на портрет с большим облегчением, потому
что восковые фигурки внушали ему леденящий ужас.
     Перед  портретом   лежала   таинственным   образом   мумифицированная
человеческая кисть, темная и ссохшаяся до детских размеров.  Впрочем,  это
были только его догадки. Преодолевая отвращение, он осторожно взял кисть в
свою руку, опасаясь, что она рассыплется в  пыль  при  его  прикосновении.
Однако, дьявольский предмет оказался прочным и даже упругим, словно  живая
плоть. Люгер перевернул кисть ладонью вверх и  от  неожиданности  чуть  не
выронил ее из рук.  Рисунок  немногочисленных  линий  на  темно-коричневой
ладони в точности повторял рисунок линий на его собственной  правой  руке,
но, самое главное, - на ней тоже был зловещий  знак,  предвещавший  Люгеру
насильственную смерть в возрасте тридцати пяти лет...
     Стервятник стоял, пытаясь справиться с  тошнотворной  волной  страха,
накатившей на него, и некоторое время колебался. Затем он положил кисть на
место и срезал холст с подрамника. При ближайшем  рассмотрении  оказалось,
что портрет покрыт тонкой вязью линий из  смолы  и  пепельно-серых  волос,
наложенных на изображение. Несомненно, это были его собственные  волосы...
или волосы его отца. Мысль об отце пришла ему в  голову  не  случайно,  но
пока что-то мешало Слоту связать воедино предметы в усыпальнице  Гадамеса,
Сегейлу, оборотней из Серой Стаи, таинственную смерть  старшего  Люгера  и
исчезновение его тела,  ночного  сторожа  и  неведомых  служителей  культа
Гангары,  распространивших  свое  кошмарное  влияние  на  многих   жителей
королевства.
     С помощью стилета Люгер счистил с портрета волосы  и  смолу,  свернул
холст в трубку и спрятал его в кармане рубашки, надетой  поверх  защитного
жилета.
     Вопрос о том, зачем Шаркаду  понадобилось  заманивать  Стервятника  в
усыпальницу, был праздным и Слот отложил его  решение  до  лучших  времен,
хотя сильно сомневался в том, что они наступят. Теперь у него  было  много
времени - до тех пор, пока  его  не  убьют  жажда,  голод...  или  хозяева
склепа. С этими невеселыми  мыслями  он  продолжал  бродить  по  гробнице,
изредка прислушиваясь к завываниям Газеуса, доносившимся снаружи...
     Сегейла, бегло осмотрев  усыпальницу,  бессильно  опустилась  на  пол
возле одного из саркофагов и апатично наблюдала за Люгером.  Слот  избегал
встречаться    с    нею    взглядом.    Впрочем,    созерцание     здешних
достопримечательностей настолько захватило его, что вскоре он забыл даже о
безвыходном положении,  в  котором  находился.  Он  прикоснулся  к  весьма
щекотливым тайнам, - это ему подсказывал инстинкт человека, искушенного  в
разного рода интригах и авантюрах...
     Люгер понимал, что другого такого случая у  него  может  и  не  быть,
поэтому старался запомнить как можно  больше,  одновременно  проясняя  для
себя некоторые темные  страницы  истории  королевства.  Прежде  всего,  он
припомнил, что Галит Гадамес, именем которого Шаркад, очевидно, и  называл
усыпальницу, был министром при королеве Сомар, а затем - генералом  ордена
Святого Шуремии в Адоле. Отсюда могла тянуться  первая  нить,  связывавшая
Галита и род Люгеров. Дело в том, что сейчас генералом ордена был  Алфиос,
старинный друг отца Слота, когда-то обучавший Стервятника магии и  боевому
искусству. Поясной портрет, на котором Алфиос был изображен в генеральской
мантии, также имелся здесь - в обрамлении венка  из  черных  и  фиолетовых
цветов, испускавших удушливый аромат. Увидев  венок,  Люгер  вздрогнул,  -
настолько мрачной показалась  ему  эта  живая  и  далеко  не  благоухающая
рама...
     Внезапное  превращение   Алфиоса   из   любителя   острых   ощущений,
авантюриста,  придворного  повесы,  тратившего  унаследованные  деньги  на
многочисленных  любовниц,  редкое  оружие,  лошадей  и   содержание   трех
роскошных домов в Элизенваре, не считая загородного поместья, в смиренного
последователя Шуремии, канонизированного церковью еще в 1696 году, удивило
даже  юного  Люгера,  а  при  дворе  короля  Хетмека  произвело  настоящую
сенсацию, однако пути ордена, как и  пути  самого  святого  Шуремии,  были
неисповедимы и Алфиос  довольно  быстро  обзавелся  генеральской  мантией,
несмотря на интриги своих противников в Валидии и Адоле.
     Люгеру были известны как минимум две версии,  по-разному  объяснявшие
произошедшее. В соответствии с первой из них, Алфиос вынужден был бежать в
западное королевство Адолу после  того,  как  попал  в  весьма  неприятную
историю,   в   которой   были   замешаны    несколько    министров,    два
высокопоставленных члена Серой Стаи, сама королева Ясельда и посол Морморы
Бавул. Быстрое продвижение Алфиоса вверх по иерархической лестнице  ордена
объясняли его давними  связями  с  богатейшими  фамилиями  Адолы  и  самой
верхушкой ордена, однако Люгеру казалось, что этого все-таки  недостаточно
для того, чтобы получить генеральский сан. Слот был свидетелем  нескольких
тайных встреч Алфиоса с неизвестными ему людьми еще в Элизенваре  и  позже
вынужден был признать, что знает о друге отца смехотворно мало. Да  и  был
ли тот другом? Порой Стервятник сомневался и в этом...
     Согласно второй версии, Алфиос, пресытившись жизнью,  которую  вел  в
Валидии, добровольно отправился в изгнание и был обращен в истинную веру в
Фирдане,  столице  Адолы,  странствующим  проповедником  по  имени  Хемис,
оказавшимся тогдашним генералом ордена Святого Шуремии. Чуть  позже  Хемис
был похищен группой  разорившихся  ренегатов,  требовавших  у  баснословно
богатого ордена выкуп за освобождение генерала. Поговаривали  о  том,  что
Алфиос сам подстроил это похищение, и Люгер не  исключал  такого  варианта
событий.
     Офицеры ордена не спешили платить за похищенного генерала и,  видимо,
потом кто-то намекнул Хемису на это обстоятельство, сыгравшее немаловажную
роль в дальнейшей судьбе Алфиоса. Во всяком  случае,  именно  Алфиос  спас
жизнь Хемису, воспользовавшись своими связями с преступным миром  Фирдана,
и, кроме того, захватил похитителей. Все  они  бесследно  исчезли  еще  до
встречи с генералом в тюрьме ордена, а Хемис, человек  строгих  правил  и,
наверное, немного наивный, проложил Алфиосу путь  к  унаследованию  своего
положения. Конечно,  последовавшая  вскоре  смерть  Хемиса  могла  вызвать
кое-какие сомнения у непредвзятого наблюдателя,  но,  если  бы  таковой  и
нашелся,  он  счел  бы  смертельно  опасным  искать  подтверждение   своим
подозрениям...
     Люгер остановился перед крайней нишей, в  которой  находилась  только
одна восковая фигурка, заключенная в сложный  многоугольник,  обозначенный
на камне золой. Он увидел,  что  у  фигурки  нет  лица.  Что-то  неодолимо
притягивало к ней его внимание. Потом он понял, почему так заинтересовался
ею. Фигурка была раскрашена в цвета его рода...  Стервятник  долго  стоял,
испытывая почти детский страх перед тьмой, клубившейся в углах  склепа.  У
него почти не было сомнений в том, что восковая скульптура  изображает  не
его, но тогда кого же? Слот смотрел на  нее,  запоминая  пропорции,  форму
головы, тщательно изображенную одежду, давно вышедшую из моды... Потом  он
протянул к фигурке руку,  но  пальцы  наткнулись  на  невидимую  преграду,
твердую, как сталь. Люгер выругался  и  почувствовал,  что  горячий  воск,
стекавший со свечи, коснулся его кожи...



                              8. ЛОЖЕ ЛЮБВИ

     Он установил свечу на полу, сел  на  крышку  ближайшего  саркофага  и
попытался изменить ситуацию, пользуясь техникой, заимствованной у Алфиоса.
     Постепенно его ум освободился от изматывающих  и  бесплодных  мыслей,
блуждавших в лабиринте, из которого не существовало выхода. Сознание стало
похожим на абсолютно прозрачное  пространство,  а  в  глубине  его  лежала
бесконечно тонкая преграда, как дно безбрежного океана. Эта преграда пахла
враждебностью и вечным пленом. Опускаясь все  ниже  и  ниже,  он  оказался
перед нею и ему показалось,  что  он  нашел  место,  где  зарождаются  его
собственные мысли и, одновременно, самые черные сны. Они  приходили  из-за
преграды, вздуваясь на ней гигантскими пузырями, и, оторвавшись, всплывали
кверху... Ему удалось воспрепятствовать их рождению и тогда он увидел, что
на самом деле они приходят извне и у него вообще  никогда  не  было  СВОИХ
мыслей...
     Так он достиг полного безмолвия и непогрешимой ясности. Иногда в этом
состоянии он начинал действовать, - без сомнений и  оглядки,  так,  словно
его направляла высшая сила, проводником которой он был и которой полностью
вверял  свое  слепое  существо.  Тогда  он   действовал   с   удивительным
совершенством, пока разум его оставался безмолвным,  но  поддерживать  это
состояние ему удавалось нечасто и очень недолго.
     Теперь  его  разрушила  такая  мелочь,  как  тоскливый  вой  Газеуса,
донесшийся снаружи. Люгер снова был пойман в ловушку непрерывно метавшихся
и, в общем-то, однообразных мыслей, однако ему показалось,  что  он  успел
получить подсказку или хотя бы намек на подсказку.
     Намек содержался в мимолетном видении, в котором он занимался любовью
с женщиной на чьей-то могиле... Каким-то образом это  должно  было  многое
изменить. Люгер был существом, почти начисто  лишенным  предрассудков,  но
все же такая любовь в месте мертвых показалась ему  противоестественной  и
чуть ли  не  кощунственной.  Потом  Слот  понял,  что  видение  в  мелочах
совпадало с его собственными затаенными желаниями. Кроме того,  он  привык
доверять даже самым странным и нелепым посланиям, полученным  в  состоянии
незамутненного ума и безмолвствующего рассудка.
     Сегейла сидела на полу, обняв его ноги. Ее  глаза  были  закрыты,  но
она, конечно, не спала. Люгер провел рукой по ее  волосам  и  увидел,  что
свеча на полу почти догорела. Ко всему прочему,  им  предстояла  медленная
смерть в полной темноте... если не придет тот, кто заключил их в склепе. В
восприятии Слота время вновь обрело  привычный  ход  и  потянулись  долгие
тоскливые минуты, в течение которых таял фитиль и росла на  каменном  полу
горка застывающего воска. Приближение тьмы  приводило  в  ужас...  Снаружи
завывал Газеус, словно душа, затерявшаяся в ледяной пустоте...
     Люгер склонился над женщиной и принялся ласкать ее. Она подняла глаза
и посмотрела на него. В этом взгляде он прочел немой  вопрос,  потом  губы
Сегейлы тронула легкая улыбка. Он отдал должное  гибкости  ее  ума  и  его
ласки стали более смелыми. Спустя минуту Сегейла  уже  жадно  отвечала  на
них, а Стервятник невольно думал о том, что если ей и  суждено  стать  его
последней любовницей, то она, безусловно, того стоит...
     Соседство любви и смерти, распаленного тела Сегейлы и холодных  плит,
под которыми были лишь истлевшие кости, подстегивало его страсть, дразнило
пресыщенные вкусы и приятно щекотало нервы.  Люгер  чувствовал  себя  так,
словно был главным  соучастником  какого-то  неведомого  преступления,  но
теперь, когда оно уже было совершено, оставалось только  наслаждаться  его
плодами, потому что в этом склепе оно могло  оказаться  последним.  Но  он
ошибался - кое-что еще должно было произойти...
     Уже не удивляясь тому, что все  еще  может  испытывать  удовольствие,
несмотря на окружавшие его глухие стены и отчаяние, поселившееся  в  душе,
Слот решил довести эту ночь ни с чем не  сравнимой  любви  до  логического
завершения.
     Он медленно раздел Сегейлу, стараясь не упустить ни малейшей  детали,
запоминая каждый изгиб ее тела, выражение серых прозрачных глаз и то,  как
вздрагивают  от  страсти  темные  губы...  Вскоре  должна  была  погаснуть
свеча... Он снял с себя оружие, рубашку и защитный жилет. Назойливая мысль
о том, что, возможно, он совершает безумство, крутилась в его  голове,  но
потом ласковые руки Сегейлы коснулись его кожи и все остальное  показалось
ему не таким уж важным...
     Он почти швырнул женщину на каменную крышку саркофага,  а  затем  сам
ощутил ладонями могильный холод камня. Судорога пронзила  обнаженное  тело
Сегейлы и бронзовые отсветы умирающего пламени заплясали  на  ее  груди  и
бедрах. Это зрелище еще больше завело Люгера; медленно, причиняя любовнице
и самому себе сладостную муку,  он  слился  с  нею  в  одно  разгоряченное
четверорукое и четвероногое существо, но все-таки не избежал мысли о  том,
что, может быть, занимается любовью последний раз в жизни...
     Пламя свечи заколебалось перед тем, как погаснуть, и,  наконец,  тихо
умерло, оставив после себя только лужицу мгновенно застывшего воска.
     В наступившей тьме Люгер слышал только  собственное  шумное  дыхание,
стоны Сегейлы и завывания безутешного Газеуса  по  ту  сторону  магической
двери.  Стервятник  ощутил  внезапную  опустошенность.  Как   галлюцинацию
воспринял он новое появление призрачного голубого света,  в  котором  лицо
Сегейлы приобрело мертвенно-белый оттенок. Вначале почти незаметный,  свет
становился  все  более  ярким;  как  оказалось,  он  исходил  из   облака,
сгустившегося под куполом усыпальницы и принявшего  очертания  гигантского
человеческого уха.
     Но не это заставило Люгера остановиться на самом интересном месте.
     Теперь склеп был освещен светом, падавшим  сверху,  и  сквозь  густую
сеть разметавшихся волос Сегейлы Стервятнику стала  видна  часть  надписи,
высеченной на крышке саркофага, - начальные буквы имени и  дата  рождения.
Он почувствовал, что у него пересыхает в горле. Он даже утратил интерес  к
телу, трепетавшему под ним и с благодарностью отвечавшему  на  его  ласки.
Сегейла удивленно смотрела на него, но он  уже  не  видел  ее  прекрасного
лица. Его взгляд был прикован к каменной плите. Очень медленно он протянул
руку и отвел в сторону волосы  Сегейлы.  Глазам  его  предстала  следующая
надпись:

                              Шаркад Гадамес
                                1889-1965

     ...Может быть, это и было продолжением безумных видений, однако через
мгновение ужасный  звук  донесся  из  глубины  саркофага  и  Люгер  увидел
ветвящуюся трещину, возникшую в каменной плите. Он не успел даже крикнуть,
прежде чем плита раскололась и обломки рухнули вниз. Стервятник  схватился
руками за край  каменного  гроба  и  тело  его,  раскачиваясь,  повисло  в
пустоте.
     Саркофаг оказался чем угодно, только не вместилищем костей. Во всяком
случае, у него не  было  дна.  Обломки  надгробья  исчезли  в  открывшейся
прямоугольной дыре, но Люгер не услышал звуков их падения. Какой-то низкий
гул, похожий на далекий шум  сотен  водопадов,  доносился  снизу.  Ледяной
ветер, подувший из дыры, заморозил ноги Стервятника и вонзился в кожу лица
сотнями мельчайших иголок...
     Потом Люгер увидел руку  Сегейлы,  все  еще  цепляющуюся  за  камень.
Голубой свет стал меркнуть и спустя несколько мгновений Слот уже с  трудом
различал во тьме ее побелевшие пальцы. Он попытался продвинуться  ближе  к
женщине и вдруг с ужасом ощутил, что клубящийся мрак тянет его тело книзу.
Это ощущение было пугающим и совершенно  незнакомым  ему.  Он  болтался  в
воздухе  и  это  выглядело  так,  словно  его  засасывала  в  себя  чья-то
ненасытная глотка. Однообразный гул, не сравнимый даже с  воем  оборотней,
сводил с ума, тем более, что Слот не мог представить себе  источник  этого
звука. Нездешний ужас вибрировал в нем, ужас, от которого цепенел  мозг  и
слабели конечности.
     Стервятник отчаянно цеплялся за края саркофага, но окоченевшие пальцы
скользили по гладкому камню, а неведомая сила продолжала тянуть  его  тело
вниз. Левой рукой он коснулся ледяного металла и схватил пояс, на  котором
болтались меч и кинжал, даже не осознавая, зачем делает это. Еще несколько
секунд Люгеру удалось продержаться на правой руке, пока ножны цеплялись за
обломки камня. Волосы зашевелились у него  на  голове,  когда  он  услышал
удаляющийся крик Сегейлы, провалившейся в бездну. Силы Люгера тоже были на
исходе, но ему даже не пришлось разжимать пальцы, - пронизываемая  ледяным
ветром тьма приняла его в себя и, теряя разум, он рухнул в адский колодец,
как животное, без крика расстающееся с жизнью...



                             9. ГОРОД ТЕНЕЙ

     Люгер пришел в себя под фиолетовыми  небесами,  похожими  на  болота,
фосфоресцирующие во тьме. В них не было ни малейшего намека  на  звезды  и
белесый пар облаков; он увидел только нагромождение  невообразимо  тяжелых
застывших форм, нависших над безвестной твердью. Это подействовало на него
гнетуще, как могильная плита  на  погребенного  заживо.  Стервятник  вдруг
почувствовал себя  жалким  и  смехотворно  маленьким  в  этом  неподвижном
холодном аду.
     Потом он удивился тому, что  не  ощущает  боли.  Некоторое  время  он
апатично вглядывался в пространство, откуда, по-видимому,  свалился  сюда,
но не мог найти ничего, хотя бы отдаленно похожего на  отверстие  колодца.
Каменный свод сочился тусклым светом и, поднеся к глазам свою руку,  Люгер
увидел, что его кожа переливается, словно непрозрачное голубое стекло.
     Он  был  совершенно  цел,  как  будто   плавно   опустился   на   эту
непоколебимую твердь, хотя прекрасно помнил тот  кошмарный  момент,  когда
перестал сопротивляться притяжению подземелья и начал  падать  во  тьму...
Только мысль о Сегейле могла согреть его здесь.  Он  поднялся  на  ноги  и
осмотрелся. Его спутницы нигде не было. Черная твердь окружала  Люгера  со
всех сторон. Она была гладкой, как полированная  поверхность  драгоценного
камня.  Лишь  в  одном  направлении  нарушалось  безрадостное  однообразие
здешнего пейзажа, - там цианистое свечение небес  смешивалось  с  багровым
заревом, висевшим над горизонтом. На  фоне  зарева  можно  было  различить
темный силуэт, похожий на скалу или замок. Слот решил идти в  ту  сторону,
поскольку  предпочитал  двигаться   к   видимой   цели...   Он   попытался
превратиться в птицу, но обнаружил, что  здесь  его  магия  бессильна.  По
крайней мере, меч и кинжал еще были с ним. Слабое утешение  для  человека,
оказавшегося на дне неведомой могилы, но больше утешиться было нечем... Он
шел к далекому замку с мыслями об утраченной женщине и холодом одиночества
в сердце.


     Спустя много часов он понял, что черное гладкое  плато  обрывается  в
той стороне, куда он шел, а  замок  стоит  на  самом  краю  пропасти,  над
которой висел багровый туман.
     Люгер не ощущал усталости; ничего не менялось над  головой  и  черный
лед под ногами был мертвее пустоты. И все же  чувство  расстояния  подвело
Стервятника, - замок находился гораздо дальше, чем казалось вначале. Может
быть, сам воздух подземелья искажал перспективу,  может  быть,  зеркальная
твердь  сыграла  злую  шутку  со  зрением,  -  во  всяком  случае,   Слоту
понадобилась почти половина суток, чтобы добраться до подножья  гигантской
скалы, имевшей почти правильную  коническую  форму.  Для  Люгера  осталось
загадкой, как был выстроен замок, да и был ли он выстроен вообще, - на его
поверхности не было  стыков.  Только  ряды  треугольных  окон,  обращенных
острым углом книзу, выдавали в нем чью-то обитель...
     Но не этот темный монолит поразил  воображение  Стервятника.  Гораздо
более странной оказалась пропасть, открывшаяся его взгляду.  Край  черного
плато обрывался вниз отвесной стеной, уходившей в  бездну.  Люгер  ошибся,
приняв свечение над пропастью за багровый туман. Кроваво-красным было само
пространство этой бесконечной и бездонной  дыры,  возле  которой  казалась
нелепой даже мысль о каком-либо движении,  времени,  изменении,  судьбе...
Замок  стоял  несокрушимый  и   безмолвный,   словно   последний   бастион
упорядоченности на краю мертвой Вселенной. Стервятник не был малодушен, но
его потрясло и подавило величие того, что таинственно и  безразлично,  как
сама вечность, противостояло теперь его жалкой, трепетной, краткой и почти
беззащитной жизни...
     Подавленный, но до сих пор не утративший  надежды,  он  обратил  свой
взор к замку. Казалось, черная капля упала когда-то с фиолетовых небес, да
так и застыла, не успев растечься по гладкой каменной  поверхности.  Одним
своим краем скала нависала над пропастью, а к замку вела извилистая дорога
со множеством длинных пологих ступеней. По обе стороны дороги  были  видны
ряды  столбов  с  каменными  изваяниями  на   вершинах,   выполненными   с
нечеловеческим совершенством.  Среди  столбов  шевелилось  то,  что  Люгер
поначалу принял за клубки черных лоснящихся змей. Приблизившись, он увидел
извивающиеся языки холодного черного пламени.
     Возможно, замок был местом ужасных чудес, но и  в  безлюдье  на  краю
бездны Стервятника не ожидало ничего, кроме медленной смерти. Больше,  чем
неведомая опасность, его пугало  мертвящее  однообразие,  господствовавшее
вне этого места.
     Он стал подниматься по дороге, спиралью обвившей скалу. Почти все его
силы ушли на многочасовой подъем к замку. И опять здешняя природа  сыграла
с ним неприятную шутку. Скала оказалось невероятно высокой, а замок вблизи
стал похожим на город, расположенный внутри крепостных стен. Очертания его
башен, мостов и арок дрожали, словно были сотканы из миражей; но даже  то,
что не  ускользало  от  взгляда  Люгера,  напоминало  ему  зыбкие  видения
вымершего  мира,   запутавшегося   в   тысячелетней   паутине.   Странная,
немыслимая,  извращенная  архитектура,  несоразмерные  части,  соединенные
маниакальным творцом в дисгармоничное и  упадочное  целое,  одним  словом,
город на скале угнетал пришельца, как кошмарный  сон,  оставивший  след  в
реальности...
     Всякий раз, оказываясь на краю пустоты, Люгер бросал взгляд  вниз,  в
багровую бездну, и удивлялся тому, какой  все  более  далекой  становилась
черная гладкая твердь,  превратившаяся  вскоре  в  мир  одного  крошечного
круглого зеркала. Стервятник на мгновение  почувствовал  себя  так,  будто
очутился среди вечного холода  звезд,  но  здесь  не  было  звезд,  только
мерцающие опрокинутые болота, в которых ничего не менялось, висели над его
головой.


     Поднявшись, наконец, к замку, Слот не увидел ни подъемных мостов,  ни
ворот, ни даже сточных канав. Спиральная дорога вывела его к узкой  черной
щели в гладкой замковой стене. Что-то блестело в глубине этой щели и когда
он вошел в нее, держа перед собой меч, то клинок вдруг стал укорачиваться,
как будто его проглатывал мрак. После минутного колебания  Люгер  протянул
руку к невидимой и неощутимой границе и увидел, что за  нею  исчезают  его
пальцы, а затем и вся кисть. Ему вдруг стало неуютно  и  почти  нестерпимо
страшно.  Причина  этого  страха  находилась  где-то  по  другую   сторону
невидимой двери... Что-то коснулось  его  руки,  протянутой  в  сумеречное
покрывшись липким потом.
     Слот повернулся к свету и увидел, как на  руке  тают  незнакомые  ему
бледно-фиолетовые знаки. Не было причин  для  ужаса,  кроме  необъяснимого
влияния, исходившего от замка...  Люгер  вернулся  к  отмеченной  столбами
дороге и долго смотрел на океан пустоты, расстилавшийся перед ним.  В  ней
не было никакой угрозы, одно лишь неизменное и вечное  НИЧТО.  Собственные
сомнения показались вдруг Люгеру почти смешными.
     ...Одним быстрым движением он преодолел невидимую границу, отделявшую
внутреннюю часть замка от остального подземелья, и оказался в мире  гулких
неясных звуков, недвижимого затхлого воздуха, лиловых сумерек,  в  которых
таяли призрачные башни и дробились  очертания  темных  куполов.  Непонятно
было, откуда сочится лиловый свет. Ноги Стервятника утопали в серой  пыли,
которая была прахом и пеплом. Перед ним был мертвый и,  может  быть,  даже
нереальный город. Последнего он  опасался  меньше  всего.  Призраки  могли
испугать,  но  смерть  приносило  нечто  другое...  Люгер   ощущал   здесь
присутствие  чего-то  гнусного,  злокозненного,  гнетущего  и   смертельно
опасного.  Оно  находилось  по  другую  сторону  растерянного  рассудка  и
подверженных обману чувств.  Несмотря  на  проснувшиеся  в  нем  инстинкты
животного, вопившие о  самосохранении,  Стервятник  отправился  на  поиски
этого средоточия зла и его путеводной нитью стал собственный страх.
     Он не сделал и двадцати шагов, как заметил белое пятно в серо-лиловой
долине,   пролегавшей   между   двух   гигантских    зданий,    увенчанных
четырехгранными шпилями. Сердце тревожно защемило в его  груди,  когда  он
понял, что светлое пятно  -  это  платье  Сегейлы,  наполовину  засыпанное
пеплом. Стервятник поднял его и не знал, утешаться  ли  ему  тем,  что  на
платье не оказалось крови. Кто-то привел сюда и насильно раздел здесь  его
женщину, - Люгер пока еще не допускал  мысли  о  том,  что  Сегейла  могла
сделать это сама. Ярость, почти столь же сильная, как тревога, зажглась  в
нем  разрушительным  пламенем.  Тяжелым  затравленным  взглядом  обвел  он
окружавшие его стены. Треугольные окна были черны и пусты; их длинные ряды
казались вереницей чудовищных зубов.
     Спрятав под курткой платье, Люгер направился  в  ту  сторону,  откуда
накатывали тошнотворные волны страха. Там находилась четырехгранная башня,
силуэт которой искажала розовая дымка; его очертания  следовали  уродливым
кривым. На пути к ней Слот впервые за время пребывания в подземелье увидел
фигуру человека. Тот исчез под одной  из  арок,  прежде  чем  Люгер  успел
рассмотреть его. Преследовать незнакомца не имело смысла, тем  более,  что
вскоре Стервятник встретился сразу с несколькими обитателями замка.
     Свернув в переулок, он застал там компанию мужчин,  в  полной  тишине
дравшихся между собой на мечах. Ни  одного  звука  не  исходило  от  места
схватки - ни звона клинков, ни тяжелого  дыхания  сражавшихся,  ни  стонов
умирающих. На всякий случай Стервятник обнажил свой меч.
     Темные фигуры бесшумно скользили в лиловом сумраке и Люгер понял, что
вряд ли меч найдет здесь человеческую плоть. Он  окончательно  убедился  в
этом, когда прошел мимо дерущихся  и  даже  сквозь  одного  из  них.  Лишь
мимолетом кто-то скользнул по нему взглядом и Люгеру стало еще более не по
себе, чем раньше. Тот,  кто  посмотрел  на  него,  внешне  несомненно  был
человеком, однако его глаза принадлежали существу из другого мира...
     Чем ближе подходил Стервятник  к  четырехгранной  башне,  тем  больше
обитателей подземелья встречал по пути. Безразличие призраков придало  ему
наглости. Они скользили мимо,  принадлежа  к  обособленной  реальности,  в
которую Люгеру не суждено было вмешаться. В их движении не было суеты,  но
не было и  видимой  цели.  В  неизменных  фиолетово-лиловых  сумерках  они
казались  пришельцу  изгнанниками  жизни,  нашедшими  приют  в  нелепом  и
гнетущем сне, длившемся целую вечность... В отличие от человеческих теней,
стены и мосты замка были непоколебимы и тверды; иллюзию зыбкости создавало
лишь нездешнее сияние, пронизывавшее мертвую мумию подземного мира.



                         10. СТЕРВЯТНИК И МАГИСТР

     Тень, поджидавшая его у входа в башню, была тенью Шаркада.  Она  была
неуязвима и Люгеру пришлось преодолеть свою ненависть к ней. Безгубый  рот
кривился в издевательской усмешке,  костлявые  руки  перебирали  четки  из
лунных камней. Слот пожалел о том, что сейчас его  жажда  мести  останется
неутоленной.
     - Итак, Люгер, ты сам пришел в это место, - сказал Шаркад. Его  голос
был гулким и казался почти  нечеловеческим,  как  будто  доходил  до  ушей
Люгера сквозь толщу воды. - Теперь ты не будешь спрашивать, откуда я  знаю
твое имя?..
     Стервятник одарил его ответной мрачной улыбкой, раздумывая  над  тем,
как все-таки неудобно иметь врагом мертвеца.
     - Где женщина, которая была со мной?
     Шаркад беззвучно рассмеялся  и  ткнул  кривым  пальцем  вверх.  Люгер
поднял голову и посмотрел на стену башни.
     Искривленная стена  предстала  перед  ним,  словно  каменная  дорога,
уходящая в небо, а в конце этой дороги был шпиль, ослепительно  сиявший  и
тонкий, как игла. На этот шпиль было насажено то, что  вначале  показалось
Люгеру обнаженным  человеческим  телом,  но  потом  он  понял,  что  видит
гигантскую фигуру из воска, обращенную лицом кверху.  Шпиль  входил  в  ее
спину и выходил из живота; фигура была неестественно прямой и белой даже в
призрачном лиловом свете и  медленно  вращалась,  словно  флюгер  по  воле
неощутимого ветра.
     В душе Стервятника зародился суеверный трепет перед могуществом того,
кто владел таким колдовством. Властелин подземелья демонстрировал ему свое
абсолютное превосходство и Люгер уже почти не понимал, чего хочет добиться
здесь.
     Несмотря на отсутствие волос, в восковой фигуре он узнал Сегейлу.  На
ее спине были отпечатаны корона и волчья голова.
     Он снова посмотрел на Шаркада и решил, что тот откровенно  издевается
над ним.
     - Крыса в  лабиринте,  -  произнес  кладбищенский  сторож.  -  Крыса,
прибежавшая на запах приманки. Я вынужден немного охладить твой неуместный
пыл... Ты находишься в подземелье Фруат-Гойма, пещерного города на крайнем
юге Земмура. Здесь обитают подобные мне, - не мертвые, но и не живые в том
смысле, в каком называют себя живыми такие, как ты. Для меня не существует
препятствий, но мне не подвластны материя и плоть. Я  создан  магией  Лиги
Нерожденных и могу исчезнуть только вместе с нею...
     - В таком случае я хотел бы говорить с хозяевами, а не со  слугой,  -
надменно   сказал   Стервятник,   вспомнив   о   необходимости   презирать
всевозможную нечисть. При этом его пальцы ощупывали  амулет,  висевший  на
груди, словно хотели впитать в себя его охранную силу.
     Шаркад беззвучно рассмеялся. Взгляд  Люгера  оказался  прикованным  к
черному полумесяцу его рта.
     - Ты наглец, Люгер, - сказал Шаркад, отсмеявшись. - У тебя еще  будет
возможность увидеть хозяев. А теперь пойдем, я покажу тебе кое-что другое.
Может быть, это сделает тебя более сговорчивым.
     Он поманил человека за собой, под свод арки,  в  извилистый  коридор,
ведущий вглубь башни.  Здесь  тоже  присутствовал  всепроникающий  лиловый
свет. Слова Шаркада оставили в душе Стервятника гнетущий след. Он пошел за
сторожем потому, что другого выхода все равно не было.  Но  разве  мог  он
знать о том, что ожидало его в башне посреди города призраков,  застывшего
на краю бездны?..


     Звуки шагов тонули в  ватном  безмолвии,  словно  стены  коридора  не
отражали, а поглощали их. Вслед за Шаркадом Люгер  спустился  по  винтовой
лестнице и оказался в следующем коридоре, который уводил  в  самое  сердце
башни. Здесь было уже  гораздо  темнее,  пахло  сырой  тюрьмой,  тленом  и
смертью. Если тут и были живые узники, то они безмолвствовали. Однообразие
мощных стен нарушали только низкие двери, обитые металлом, и  черные  норы
боковых ходов. Вскоре Шаркад свернул в один из них, ничем не  отличавшийся
от остальных. Через несколько десятков  шагов  Люгер  увидел,  что  проход
сужается, а потолок опускается все ниже.
     Они оказались в узком простенке, в котором человек едва мог двигаться
боком; простенок оканчивался тупиком.  Затхлый  воздух  наполнился  пылью,
потревоженной, может быть, впервые за много лет.
     Здесь было почти совсем  темно,  только  узкий  луч  света  падал  из
маленького круглого отверстия в  стене.  Рука  Шаркада  появилась  в  этом
пыльном луче, указывая на отверстие. Слот подошел ближе  и  прикоснулся  к
стене. Она слегка поддалась его  нажиму  и  он  понял,  что  это  обратная
сторона большого ковра или гобелена.  Тогда  он  заглянул  в  отверстие  и
застыл на месте.
     Он  увидел  комнату,  посреди  которой  покоилась  плита  из  черного
полированного камня,  испещренная  символами  культа  Гангары.  На  ней  в
бесстыдной позе лежала Сегейла, а по ее телу ползали черви и змеи. Женщина
была обнажена и даже сейчас она показалась Люгеру желанной. Глаза  Сегейлы
были  открыты  и  нечеловечески  пусты,  как  будто  ее   опоили   зельем,
опустошающим мозг. Несколько фигур в серых плащах с  капюшонами  обступили
лежащую женщину и что-то проделывали с нею. Стервятник не мог понять,  что
это было - магический  ритуал,  подготовка  к  жертвоприношению,  зловещее
колдовство или просто изощренное надругательство, но в любом  случае,  это
выглядело омерзительно...
     Самым неприятным  для  Люгера  было  то,  что  женщине,  по-видимому,
доставлял удовольствие этот мрачный  обряд.  Движения  Сегейлы,  по-детски
инфантильной, были полностью подчинены желаниям безликих  фигур  в  сером.
Темные  пальцы  без  ногтей  гладили  ее  тело,  чертили  знаки  на  коже,
проделывали пассы, проникли в полуоткрытый рот и  другое,  более  интимное
место... Ярость ослепила Люгера. Он выхватил из ножен меч и занес его  для
удара, который должен был вспороть  толстую,  но  ветхую  ткань  гобелена,
однако в этот момент чудовищный и никогда не испытанный ранее ужас поразил
его мозг и парализовал тело. Не было  никаких  видимых  причин  для  этого
ужаса, но Люгер впервые ощутил себя полностью подчиненным чужой магической
силе...
     Он покорно вложил меч в ножны, когда Шаркад приказал ему сделать это.
Потом он так же покорно последовал за слугой  Лиги  и  тот  привел  его  в
другое помещение, в котором  Стервятник  без  труда  узнал  камеру  пыток.
Лиловый свет проникал  сюда  сквозь  два  небольших  зарешеченных  окна  и
отражался от  многочисленных  металлических  инструментов,  отполированных
временем и омытых в крови. Ужас, пережитый Люгером, убеждал в том,  что  в
распоряжении тюремщиков были  и  другие,  более  утонченные  средства,  но
камера предназначалась для тех, на кого эти средства не действовали.
     Шаркад приказал Слоту сесть в кресло, обитое полированным металлом. В
назначении широких кожаных ремней невозможно было усомниться. Но тот,  кто
выдавал себя за кладбищенского сторожа, не стал  привязывать  пленника,  -
ужас сделал того покорным...
     Прямо напротив кресла  висело  большое  зеркало,  в  котором  сидящий
Стервятник отразился целиком. В  этом  зеркале  он  впервые  увидел  глаза
Шаркада. Они не имели зрачков и были двумя узкими желтыми щелями,  глубоко
спрятавшимися в глазницах. Слоту показалось, что они излучают  собственный
мертвенный свет.
     Потом он услышал звуки  чьих-то  шагов.  На  пороге  камеры  появился
человек в малиновой мантии, отороченной серым  мехом.  Из  темноты  возник
бледно-желтый ущербный лик и Люгер узнал  в  нем  хищные  черты  оборотня.
Темная кожа, выдающиеся  далеко  вперед  челюсти,  черные  жадные  ноздри,
неопределенный  возраст,   ошейник   из   человеческой   кожи,   усыпанный
драгоценными камнями, нечеловеческий  запах...  Оборотень  остановился  за
спиной Люгера так, что тот мог видеть  только  его  отражение  в  зеркале.
Слоту оставалось  лишь  теряться  в  догадках  относительно  причин  этого
странного трюка. Едва  заметный  знак  рукой  из-под  мантии  -  и  Шаркад
бесшумно исчез во мраке, пряча свои дьявольские глаза.
     Но взгляд существа в мантии был еще хуже.  В  нем  читалась  звериная
жестокость, неумолимость и  превосходство,  которое  никогда  и  никем  не
подвергалось сомнению. Все остальные были для него червями, переползающими
дорогу, и, что самое худшее, этот оборотень действительно  имел  основания
вести себя так. Он обладал невероятной магической  силой  и  Стервятник  с
дрожью ощутил это. Из-под низкого лба, заросшего шерстью  почти  до  самых
бровей, на него смотрели два  кошмарных  кроваво-красных  зрачка  и  Люгер
отвел взгляд от зеркала.
     Голос оборотня вливался в его уши, безразличный и ровный, как  лунное
сияние.
     - Я - Великий Магистр Серой Ложи, один из  Лиги  Нерожденных,  тайным
слугой которой ты станешь или умрешь. Мое земмурское имя запретно, поэтому
будешь называть меня Глан, если, конечно, у  тебя  вообще  появится  такая
возможность... Ты уже испытал на  себе  одно  из  ничтожнейших  проявлений
магии Ложи и теперь, я думаю, будешь вести себя более разумно...
     Ужас, поразивший Люгера ранее, был столь велик, что он до сих пор  не
пришел в себя. В нем не осталось даже ненависти к Шаркаду, устроившему ему
эту западню.
     - Я хорошо изучил людей из западных королевств и вижу тебя  насквозь,
- продолжал Глан. - Ты навеки мой. Ты  обречен  искать  свою  самку  и  ту
могилу, через которую вошел в подземелье. Это уже сильнее тебя... Такой ты
мне и нужен... Ты все равно сделаешь то, что я прикажу, но от слуг у  меня
нет секретов... Перейдем к делу.
     - С очень давних, почти забытых времен орден Святого Шуремии  владеет
древним талисманом, который называют в Земмуре Звездой Ада.  Никто,  кроме
высших сановников ордена, не знает, где хранится талисман. Может быть, сам
Алфиос носит его на своем теле и никогда не  расстается  с  ним,  а  может
быть, Звезда покоится на одном из островов,  лежащих  в  Океане  Забвения.
Очень давно мы ищем возможность завладеть талисманом. Мы использовали  все
- подкуп, магию, наемных убийц и продажных женщин... Кстати, не так  давно
один из лейтенантов ордена скончался от пыток в этом самом кресле.  Мы  не
приблизились к цели ни на шаг, а мы умеем пытать...
     В этом Люгер не усомнился ни на минуту.  Окружающая  обстановка  была
красноречивее всяких слов.
     - Чего же ты хочешь, будь я проклят?! - хрипло воскликнул Стервятник,
пытаясь справиться с предательской дрожью в руках.
     - Ты и так уже проклят, Люгер, - сказал магистр с холодным презрением
экзекутора. - Дороги назад нет. Принеси мне Звезду Ада и я верну тебе твою
женщину.  В  противном  случае  я  пришлю  тебе  с  вестником  смерти   ее
набальзамированную голову, а этого мало для любви, не так ли?!..
     Он засмеялся сухим  безжизненным  смехом  и  более  всего  Люгер  был
уязвлен абсолютным безразличием, сквозившим в этом смехе. Слот понял,  что
Глан действительно видит в нем всего лишь инструмент, и притом -  довольно
жалкий, для достижения своей зловещей цели...
     - Ты стал моим рабом задолго до того, как  ощутил  это,  -  продолжал
оборотень, словно угадывая его  мысли.  -  Любовь,  похоть,  страх,  жажда
власти, месть - неважно, какая именно из причин  движет  такими,  как  ты.
Важно, что ты отправишься на поиски Звезды  Ада  и  принесешь  ее  мне.  Я
рассчитал правильно. Алфиос знал твоего отца и знает тебя, а значит,  твоя
личность не вызовет  подозрений.  По  этой  же  причине  тобой  не  должны
заинтересоваться Великие Маги ордена. Для тебя это  было  бы  катастрофой.
Последователи Шуремии безжалостны к предателям и врагам... Запомни: я буду
ждать долго. Делай, что хочешь, - стань  членом  ордена  или  его  врагом,
убивай, предавай, плети интриги,  поощряй  распутство,  разврати  принцесс
Адолы или дочь Алфиоса, развяжи войну... В твоем распоряжении будут  любые
средства и любые деньги. О твоей истинной миссии  не  будет  знать  никто,
даже другие члены Серой  Ложи.  Я  не  доверяю  никому,  а  тебе  придется
опасаться всех. Когда ты понадобишься или будешь в чем-либо нуждаться, мои
посланцы сами найдут тебя. Твоя работа может затянуться на десятилетия, но
женщина  будет  ждать  тебя  здесь  и  для  нее  эти  годы  пройдут,   как
безвременный сон. Она не состарится ни на минуту...
     - Может быть, она уже  мертва...  -  произнес  Люгер  почти  шепотом,
испугавшись собственной судьбы и той безнадежности, которая овладела  всем
его существом.
     - Она не мертва. Ее  готовят  к  долгому  ожиданию,  -  магистр  Ложи
улыбнулся самой  гадкой  из  возможных  улыбок  и  Стервятнику  захотелось
разодрать в клочья его лицо, но влияние  Глана  было  непреодолимым.  Слот
откинулся на спинку кресла, тяжело дыша. Даже самым простым мыслям  сейчас
требовалось  немалое  время,  чтобы  овладеть  его  горящим   мозгом.   Он
лихорадочно  складывал  их  обрывки,  пытаясь  найти  выход  из   западни,
приготовленной для него Гланом, и внезапно почувствовал, что весьма близок
к помутнению рассудка. Он пытался зацепиться за свое  исчезающее  прошлое,
которое ему уже не принадлежало, с помощью фраз,  которые  уже  ничего  не
могли изменить:
     - Все, что ты сказал, может оказаться ложью...
     - Тебе придется поверить мне на слово, - сказал Магистр Серой Ложи  с
непередаваемой издевкой.
     Мысль о самоубийстве посетила Стервятника и показалась ему  не  самым
худшим выходом из создавшегося положения. В  этот  момент  какая-то  тень,
страшная, как гибельное  предсказание  или  потревоженное  воспоминание  о
забытом кошмаре, вошла в него и заговорила изнутри его тела:
     - Зачем тебе Звезда Ада?
     - А вот это уже не твое дело,  тварь,  -  властно  сказал  Глан.  Его
жуткое желтое лицо в зеркале приблизилось, рука поднялась и  Слот  ощутил,
как его затылка коснулось нечто омерзительно холодное и смердящее.  Ничего
больше ему не дано было ощутить, потому что спустя мгновение он провалился
в пустоту, лишенную звезд.




                         ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗВЕЗДА АДА


                       11. ВОЗВРАЩЕНИЕ СТЕРВЯТНИКА

     Он пришел в себя от того, что чьи-то влажные  пальцы  бегали  по  его
коже и в воздухе нестерпимо  пахло  перегаром.  Его  привычное  к  опасным
ситуациям тело правильно отреагировало и теперь. Ни одним лишним движением
он не выдал того, что пришел в себя. Медленно и незаметно для  посторонних
Слот приоткрыл глаза.
     Его обыскивали двое бродяг. Оба были молодыми и достаточно серьезными
противниками. Стервятник выждал еще немного, пока не убедился в  том,  что
все  их  оружие  составляют  ножи  и  палки.  После  этого  он  действовал
стремительно и беспощадно.
     Одного из бродяг, не ожидавших сопротивления, он ударил ногой в  пах,
на время исключив  его  из  числа  возможных  соперников,  однако  другой,
находившийся ближе, успел нанести Люгеру удар в голову. Боль  и  кровь  из
рассеченной брови ослепили  Слота.  Спустя  мгновение  он  ощутил  сильный
толчок в грудь и понял, что защитный жилет принял на себя удар  воровского
ножа.  К  тому  времени  левая  рука  Стервятника  уже   сжимала   рукоять
выхваченного из ножен кинжала и  он  наугад  нанес  удар,  пришедшийся  во
что-то мягкое и податливое.
     Хрип и липкая жидкость, брызнувшая на руку, свидетельствовали о  том,
что Люгер не промахнулся. Бродяга рухнул на землю, а Слот вскочил на ноги,
поспешно  вытирая  с  лица  кровь.  Однако  второй  вор  все  еще   лежал,
скрючившись, и даже не  пытался  отползти.  Его  затравленный  взгляд  был
прикован к потемневшему кинжалу, мерцавшему в руке Люгера.
     Стервятник не прикончил его, хотя  отдавал  себе  отчет  в  том,  что
оставляет в живых низкого и совсем  не  великодушного  врага.  Вероятность
встретиться с бродягой еще раз в многолюдном городе была достаточно мала и
не уравновешивала  греха,  которым  являлось  по  мнению  Люгера  убийство
беззащитного человека, пусть даже пытавшегося  его  обокрасть.  Стервятник
старался по мере возможности  не  усугублять  своих  и  без  того  немалых
прегрешений. Он был суеверен и  считал  излишним  дразнить  силы,  которые
могли потревожить и призвать к ответу его бессмертную душу в  запредельном
царстве теней.
     Он выругался, вытирая о платок лезвие кинжала, и растворился в черной
тени высокого забора.


     По положению звезд он определил, что был исход  ночи.  Предрассветное
оцепенение  разливалось  вокруг.  Люгер   шел   по   узкой   улице   между
полуразрушенными  домами  и  эта  улица  могла  находиться   где   угодно.
Архитектура не слишком отличалась от той, которая казалась ему  привычной.
Город  был  безлик  и  неузнаваем  в  темноте.   Несмотря   на   опасность
преследований, Слот предпочел бы все же, чтобы это был Элизенвар.  В  этом
случае он мог надеяться на возвращение в свое  поместье,  свое  логово,  в
котором его никто не посмеет потревожить. Впрочем, теперь он сомневался  и
в этом.
     По мере того, как в голове у  него  прояснялось,  Люгер  все  сильнее
осознавал чудовищность свалившегося на него груза. Его  разум  отказывался
принять то, что сейчас казалось кошмаром.  Стервятник  знал  достаточно  о
магии  и  зельях,  творящих  видения,  чтобы  сразу,   без   доказательств
реальности произошедшего, отправиться на поиски Звезды Ада.
     Решив, что он достаточно удалился от места,  где  совершил  убийство,
Люгер притаился под каменной аркой,  ведущей  в  проходной  двор,  и  стал
терпеливо ждать рассвета. Здесь у него было довольно много времени,  чтобы
оценить положение, в котором он оказался. Теперь оно представлялось ему не
таким уж безнадежным. Но не следовало забывать о  слугах  Геллы  Ганглети,
которые могли оказаться настойчивее, чем он думал. Его имя и положение  не
были известны никому из посетителей таверны "Кровь Вепря", не знали Люгера
также хозяин и прислуга, кроме, конечно, Сегейлы, а  Сегейла  была  теперь
недоступна, как сам Фруат-Гойм. Он поймал  себя  на  том,  что  в  глубине
своего существа уже не сомневается в этом.
     При мысли о случившемся Люгер ощутил новый приступ суеверного  страха
и неизвестную ему ранее пугающую пустоту. Это  чувство  пустоты  не  имело
ничего общего с жалостью к себе или даже с болью утраты. Оно было  гораздо
более гнетущим и нестерпимым; оно не оставляло выбора. С ним  нельзя  было
жить долго. Именно тогда Люгер впервые убедился в том,  что  магистр  Глан
говорил правду, - уделом Стервятника теперь были поиски или смерть...
     После этого ему даже стало немного легче. Он смог думать о  некоторых
других вещах и внезапно ощутил  зверский  голод.  Со  всей  доступной  ему
сейчас радостью он приветствовал первые  лучи  серого  утреннего  света  и
побрел по еще пустынным улицам в поисках ориентиров, которые подсказали бы
ему, где он находится.
     Было  ли  реальным  все  произошедшее?  Реальны  ли  склеп  Гадамеса,
земмурское подземелье, Шаркад, город теней и магистр Ложи Нерожденных? Как
он сам оказался во Фруат-Гойме (если то был Фруат-Гойм) и сколько  времени
прошло с тех пор?.. От  этих  и  десятков  других  вопросов  раскалывалась
голова. Еда и постель - все, в чем он сейчас нуждался. Крылья могли быстро
донести его до поместья, но каждое превращение отбирало слишком много  сил
и стоило очень дорого. О цене,  которую  придется  заплатить  когда-нибудь
позже, Люгер старался не задумываться, - это была печальная  неизбежность,
уравновешивающая спасительные чудеса превращений...
     Он дошел до перекрестка улиц и встретил мусорщика,  уныло  ступавшего
рядом с не менее унылой клячей. Кляча тянула за собой повозку, нагруженную
мусором, и, видимо, знала дорогу не хуже хозяина.  Мусорщик  скользнул  по
Люгеру взглядом униженного и настороженного существа  и  тотчас  же  отвел
глаза. Стервятник заговорил с ним и не  без  удовлетворения  выяснил,  что
находится вблизи южной окраины Элизенвара. Но когда он осведомился о  том,
какой нынче день, месяц и год, мусорщик  испуганно  посмотрел  на  него  и
поспешно погнал клячу прочь. Слот не стал  догонять  наглеца;  по  крайней
мере, теперь он знал, что делать.
     Разыскать постоялый двор было делом получаса. Здесь Люгер  действовал
более осторожно и выяснил, что отсутствовал девятнадцать суток. Слот  мало
интересовался географией, однако сомневался в том, что за это время  можно
достичь Земмура пешком или  на  лошади  и  вернуться  обратно,  даже  если
двигаться без остановки. Но тут могла быть замешана магия и значит,  ни  о
чем нельзя было судить наверняка...
     Тайви  изрядно  застоялся  в   стойле,   хотя   и   выглядел   вполне
благополучно. Он приветствовал хозяина тихим ржанием и дрожью, пробегавшей
по мощному телу в предвкушении скачки. Люгер не стал его разочаровывать.
     Оседлав  Тайви  и  рассчитавшись  с  хозяином  постоялого  двора,  он
отправился прямиком в свое поместье. Выехав из города, Стервятник направил
коня в лес и тот понес его к дому кратчайшей, хотя и трудной дорогой.


     Радости Газеуса, пребывавшего в унынии последние  девятнадцать  дней,
не было предела. А Слот много отдал  бы  за  то,  чтобы  узнать,  как  пес
невредимым вернулся с городского кладбища. Старая кормилица при  появлении
хозяина  не  выразила  ни  малейшего   удивления   -   привыкшая   еще   к
сумасбродствам Люгера-отца, она давно привыкла  и  к  длительным  отлучкам
сына. Добродушно ворча что-то себе под нос, она отправилась  в  погреб  за
окороком и вином.
     Молодая служанка была не столь опытна.  Стервятник  давно  внушал  ей
что-то вроде суеверного страха и сейчас  она  смотрела  на  него,  как  на
покойника,  вернувшегося  с  того  света,  на  спутанные  волосы   Люгера,
принявшего ванну, и убедилась в том, что перед нею действительно хозяин из
плоти и крови.
     А вот тот обнаружил, что не может расслабиться даже в  стенах  своего
родового поместья. Лицо магистра Глана преследовало его,  как  неотступный
кошмар, и  тяжким  грузом  лежало  на  сердце  воспоминание  о  Сегейле  и
ласкавших ее темных руках оборотней.
     Отобедав,  он  уединился  в  библиотеке,  но  недолго   оставался   в
одиночестве. Газеус, единственный,  кому  было  дозволено  нарушать  покой
хозяина в любое время дня и ночи,  вошел  в  библиотеку,  толкнув  головой
дверь. Теперь пес выглядел  настороженно.  Он  тщательно  обнюхал  Люгера,
глухо ворча, и лег в углу, а не у ног человека, как это было  всегда.  Его
поведение удивило Слота. Пес несомненно учуял какой-то новый запах и  этот
запах  испугал  его.  Он  ощутил   присутствие   чего-то   чужеродного   и
враждебного, вторгшегося в дом Стервятника, а может быть, и в его тело.
     Поведение  Газеуса  было  первым  свидетельством  того,   что   Люгер
действительно отмечен каким-то знаком, заключавшим в себе его изменившуюся
судьбу... Люгер долго сидел, глядя на ровное пламя свечей,  и  понял,  что
отныне верной спутницей его ночей стала бессонница.


     Он не заметил, как стемнело за высокими  узкими  окнами  и  провел  в
библиотеке  большую  часть  ночи.  Он  отыскал  на  полках  свитки  старых
географических карт, составленных еще до эпохи войн с северными варварами,
и развернул их на столе.
     Земмур оказался неопределенным пятном на  далеком  востоке,  севернее
Океана Забвения, а на  некоторых  картах  вообще  не  был  обозначен.  Его
западная граница даже не была нанесена на карты. Фруат-Гойм  присутствовал
только на одном, самом ветхом  пергаменте,  но  зато  сразу  в  нескольких
местах, разбросанных вдоль  океанского  берега.  Может  быть,  составитель
карты  был   не   слишком   добросовестным   географом   или   пользовался
противоречивыми сведениями, во всяком случае, он унес  тайну  расположения
Фруат-Гойма с собой в могилу.
     Затем Люгер обратил свой взгляд к западу.  Между  Адолой  и  Валидией
лежало  герцогство  Ульфинское,  которое  потеряло  изрядную  часть  своей
территории и утратило сколько-нибудь заметное влияние с тех пор, как  было
нанесено на карты. Тем не менее, оно все  еще  оставалось  самостоятельным
государством, главным образом потому, что это было выгодно двум  ее  более
могущественным соседям.
     Граница  между  Валидией  и  герцогством  Ульфинским   проходила   по
пользующемуся дурной славой Лесу Ведьм  и  все  более  или  менее  удобные
дороги  огибали  Лес  с  юга,  проходя  по  территории  Эворы,  небольшого
западного королевства, граничившего  как  с  Адолой,  так  и  с  Валидией.
Торговцы и наемники всех трех королевств предпочитали этот  более  длинный
путь темным и  небезопасным  тропам,  проложенным  через  владения  ведьм.
Лесной народ, обитавший  здесь,  оставался  в  почти  полной  изоляции  от
окружающего  мира  и  представлял  собой  несколько   враждующих   кланов,
обладавших неизвестной людям магией и превративших Лес в довольно  мрачное
место. В него было легко войти, но очень непросто выйти.
     Ведьмы не нарушили своих обычаев даже во времена нашествия варваров и
обошлись без помощи армий Земмура. Во всяком случае, ни один  из  северных
дикарей не вернулся из Леса живым.  Считалось,  что  здесь  отбывают  срок
валидийские каторжники, но ни  для  кого  не  было  секретом,  что  работы
ведутся на самом краю Леса, и, несмотря на это,  заключенные  и  тюремщики
порой исчезают бесследно...
     Правителям  Валидии   и   Адолы   пришлось   примириться   с   фактом
существования лесного народа, а  потом  у  них  появились  более  насущные
заботы.
     Взгляд Люгера скользнул ниже, туда, где на карту были нанесены  южные
соседи Валидии - Алькоба, Гарбия, Белфур. Внутреннее море  Уртаб  отделяло
Гарбию от страны Круах-Ан-Сиур с полулегендарным городом Вормарг, лежавшим
в самом ее сердце.
     Еще южнее и западнее  находилась  Мормора,  земля  людей  с  кремовой
кожей, может быть, родина Сегейлы, столица  которой,  Скел-Моргос,  темным
пятном лежала на берегу гигантского озера Гайр.
     Стервятник увидел все, что хотел, и понял, что  даже  самые  новые  и
подробные карты известной части мира вряд ли  сумеют  лучше  удовлетворить
его любопытство. О Земмуре, Морморе и Круах-Ан-Сиур сейчас  было  известно
не больше, чем во времена прадеда Слота, двести лет назад...
     Люгер вспомнил о Газеусе, заснувшем в углу библиотеки. Тот  скулил  и
перебирал лапами во сне.  Стервятник  мог  лишь  позавидовать  даже  этому
беспокойному сну. Он послал к дьяволу географию и взял в руки  гадательную
колоду. Перетасовав ее,  он  разложил  карты  рубашками  кверху  в  фигуру
Строгого Оракула. Черные рубашки с алой каймой выглядели,  словно  окна  в
нескончаемую ночь, отягощенную  кровью.  Стервятник  даже  испытал  легкий
трепет перед тем, как перевернуть их...
     Башня выпала в обратной позиции  и  это  означало  для  Люгера  самое
худшее - обстоятельства, которые не могут быть изменены.
     Колесница в прямой позиции  предвещала  дальнее  странствие,  изрядно
омраченное соседством перевернутой Луны.
     Суд сам по себе подталкивал к действию, но  находился  в  безнадежном
положении по отношению к картам Выбора и Силы.
     Воля выпала в прямой позиции, но была угнетена  расположившимся  выше
Роком.
     Последний удар тающим как  дым  надеждам  Люгера  нанес  Висельник  в
обратной позиции, который отлег в символическое место близкого будущего  и
означал тщету всех усилий.
     Все  второстепенные  составляющие  Оракула  были  более   или   менее
утешительны в частностях, но не противоречили главным...
     Стервятник долго всматривался в магические карты  из  Круах-Ан-Сиура,
дожидаясь чудесного  и  жутковатого  момента,  когда  изображения  на  них
оживали, а иногда происходила и перемена карт. Это означало высшую ступень
деятельности Оракула и случалось далеко не всегда. До сих  пор  Стервятник
отказывался от его услуг на этой пугающей ступени, отступая  перед  ужасом
известного и неотвратимого будущего, но сейчас ему было нечего терять.
     Маг и Колесо Судьбы остались неподвижными, но Висельник ухмыльнулся и
подмигнул Люгеру, дергая ногой.
     Колесница исчезла за границей карты,  а  вместо  нее  на  потемневшем
четырехугольнике зажглась Звезда, осветив под собой обнаженную деву.
     Отшельник хмуро бродил по кругу.
     Сверкающая Луна в багровой  дымке  металась  по  небосводу,  а  Башня
угрожающе наклонилась; из ее бойниц посыпалась черная пыль. Приглядевшись,
Люгер понял, что каждая пылинка была исчезающе маленьким человечком... Как
завороженный, рассматривал он проявления  волшебной  жизни  Оракула,  пока
взгляд его не остановился на Влюбленных. Вместо двух веселых молодых людей
он увидел на чернеющем поле карты два скелета, взявшихся за руки.
     На некоторое  время  Люгер  остолбенел  от  ужаса,  а  потом  быстрым
движением смешал карты.


     Усталость свалила его с ног лишь под утро.
     И было ему видение, похожее на сон, или  приснился  сон,  похожий  на
видение: звезда, изливавшая во мрак свои кровавые лучи, звезда,  томящаяся
в заточении, ядовитый и  манящий  цветок,  который  он  хотел  вырвать  из
невещественной и  неощутимой  тюрьмы...  Звезда  была  прекрасна  в  своем
умирании. Но освобождение ее означало гибель целого мира и  Люгер  испытал
непереносимую боль, потому что Сегейла и  зловещий  талисман  безраздельно
завладели его душой... Звезда Ада сочилась пылающей кровью  и  Стервятнику
приснилась  его  бледная  рука,  протянувшаяся   к   древнему   запретному
талисману. Ладонь сомкнулась, но Звезда продолжала кровоточить и  багровый
туман истекал сквозь пальцы. А потом  кончился  мир  и  наступил  Хаос,  в
котором уже не было ни Глана, ни Стервятника, ни Сегейлы...



                         12. ОСКВЕРНЕННАЯ МОГИЛА

     Проснувшись  поздним  утром,  Люгер  стал  собираться  в  дорогу.   В
сумрачной комнате с  зашторенными  окнами  он  принял  решение,  столь  же
простое, сколь и чреватое новыми опасностями. Одних предчувствий и неясных
намеков ему оказалось мало, - он искал неопровержимые доказательства того,
что подземелье Фруат-Гойма и магистр Глан существовали на  самом  деле,  а
исчезновение Сегейлы не было кошмаром или игрой его больного  воображения.
Он решил отправиться на городское кладбище Элизенвара.
     На этот раз Газеус, душераздирающе подвывая,  бегал  за  ним  следом,
пока Слот окриками не загнал его в дом и не запер в одной из комнат. Слуги
старались не попадаться хозяину на глаза. Тайви остался мирно  пастись  на
лугу, а Люгер отправился в город пешком.
     Он оделся, как горожанин среднего сословия и не стал  отягощать  себя
мечом, но остальные смертоносные игрушки  были  при  нем.  Он  рассчитывал
засветло  попасть  в  Элизенвар  и,  если  все   окончится   благополучно,
заночевать у Люрта Гагиуса, одного из своих приятелей, которому в какой-то
степени доверял.
     Слот не смог объяснить бы, почему  остановил  свой  выбор  именно  на
Гагиусе. Во-первых, тот был ему многим обязан. Во-вторых, Люгер нуждался в
обществе равного себе  человека.  Кроме  того,  советник  Гагиус  принимал
участие в торговых сделках с Адолой  и  Слот  собирался  выудить  из  него
кое-какие сведения об ордене Святого Шуремии и  его  роли  в  делах  обоих
королевств. Немаловажным обстоятельством являлось и то,  что  образ  жизни
Люрта, недавно женившегося,  представлял  собой  полную  противоположность
образу  жизни  Стервятника,  и  тот  был  совсем  не  против  при   случае
расслабиться в уютном, благополучном и безопасном убежище, которым казался
ему дом Гагиуса.


     Сказывалась накопившаяся  усталость  и,  преодолев  ограду  кладбища,
Люгер внезапно почувствовал себя совершенно разбитым...
     День  клонился  к  вечеру;  покрасневшее  солнце  низко  висело   над
горизонтом  и  деревья  отбрасывали   длинные   изломанные   тени.   Тучи,
появившиеся на востоке, обещали ветреную и дождливую ночь. Слот понял, что
должен поспешить, если хочет остаться сухим.
     Стараясь не  попадаться  на  глаза  редким  в  эту  пору  посетителям
кладбища, Стервятник нашел аллею, в  которой  впервые  увидел  Шаркада,  и
отсюда отправился на поиски усыпальницы  Гадамеса.  Как  оказалось,  Люгер
прекрасно помнил расположение склепов,  надгробий  и  могил,  а  петляющая
дорога  к  праху  Гадамеса  отпечаталась  в  его   памяти   в   мельчайших
подробностях, несмотря на то, что он прошел по ней ночью.
     Темная   куполообразная   крыша    усыпальницы    показалась    среди
кладбищенского окружения,  словно  серый  пузырь,  вздувшийся  на  изрытой
могилами  земле.  Притаившись  в  глубокой  тени,  Люгер  некоторое  время
прислушивался  и  осматривался  по  сторонам,   но   не   заметил   ничего
подозрительного. Кладбище было погружено в  безмолвие,  нарушаемое  только
пением птиц и первыми тревожными порывами восточного ветра.
     Люгер подошел поближе к усыпальнице и остановился в  недоумении.  Над
хорошо знакомой ему низкой дверью, в темном камне была  выбита  надпись  -
"Цумис"...  и  не  было  заметно  никаких  следов  недавней  реконструкции
склепа... Стервятник долго  рассматривал  нетронутые  стыки  камней,  сами
камни, омытые дождями, выглаженные ветром и  временем,  углубленные  в  их
поверхность буквы, затянутые смягчающей грани губкой  зеленого  мха...  Не
оставалось никаких сомнений в том, что именно здесь побывал Люгер двадцать
дней тому назад, так же, как не оставалось сомнений в том, что этот  склеп
действительно принадлежит роду Цумисов.


     С бесконечными предосторожностями  Стервятник  приблизился  к  обитой
металлом двери и потянул ее на себя. На этот раз он  не  заметил  голубого
свечения, а дверь легка поддалась  и  открылась  почти  без  скрипа.  Слот
вдохнул сырой застоявшийся воздух склепа. Теперь уже  ничто  не  могло  бы
заставить его войти в усыпальницу и он лишь  заглянул  из-за  двери  в  ее
сумеречное чрево.
     Очертания четырех саркофагов выступали из  мрака;  один  из  них  был
больше остальных - тот самый, на котором Стервятник занимался  с  Сегейлой
любовью. Его гладкая каменная  крышка  была  покрыта  многомесячным  слоем
пыли... Но, кроме пыли, на ней лежали высохшие  экскременты,  внутренности
какого-то  мелкого  животного  или  птицы   и   несколько   мертвых   жаб.
Поморщившись, Люгер стал осматривать  стены  усыпальницы  и  не  обнаружил
никаких  признаков  культа  Гангары.  Свободные   ниши   были   пусты,   а
замурованные, судя по тусклым  надписям,  хранили  прах  верных  слуг  или
любимых собак семьи Цумисов. Цепочки чьих-то следов  пролегли  на  пыльном
полу, но Слот мог с уверенностью сказать, что это не были следы его  сапог
с квадратным каблуком или следы маленьких ножек Сегейлы.
     Некоторое время он предавался задумчивому созерцанию  этих  следов  и
внутренностей склепа, а потом приготовился закрыть дверь, положив  на  нее
руку. В это мгновение что-то ударило его в эту самую руку повыше  локтя  и
Стервятник взвыл, пронзенный резкой болью. Но инстинкты не подвели  его  и
сейчас. Сжавшись, он бросился в сторону от  двери  склепа  в  спасительный
лабиринт из надгробных камней, кустов и деревьев.
     Несмотря на стремительное бегство, его ум оставался холодным и ясным;
Стервятник прекрасно понимал, что на открытой  площадке  перед  дверью  он
представлял собой легкую мишень и мог быть  убит,  например,  выстрелом  в
затылок. Такой выстрел был вполне по силам даже самому неопытному стрелку.
Улучив момент и скрипя зубами, он выдернул  из  руки  короткую  арбалетную
стрелу. Кровь обильно увлажнила рукав рубашки и закапала на землю.  Стрела
была выкрашена в  черно-красные  полосы.  Люгер  увидел  эту  традиционную
раскраску и понял, что его жизнь может оборваться гораздо раньше,  чем  он
предполагал. Его приняли за  осквернителя  могил  и  он  попал  в  заранее
подготовленную  засаду.  Люгеру  намеренно  нанесли  легкую  рану,  а  это
означало, что его собирались подвергнуть травле.
     ...Все эти достаточно бесполезные рассуждения заняли доли секунды,  а
потом Стервятник долго метался среди могил, пытаясь  определить  возможное
направление бегства  и  расположение  затаившихся  охотников  за  двуногой
дичью. Их крики доносились отовсюду, а стрелы несколько  раз  пролетали  в
опасной близости от его головы.  Судя  по  всему,  загонщики  пока  просто
играли с ним. Но молитвы беглеца все же были услышаны.
     Быстро сгустились  сумерки.  Кое-где  преследователи  вынуждены  были
зажечь факелы и это  было  на  руку  Стервятнику.  Он  крался  в  глубоких
чернильных тенях, пытаясь проскользнуть сквозь сжимающееся  кольцо  огней,
но потом до его слуха донесся лай собачьей своры и Люгер понял,  что  игры
закончились.
     Он предпочел не тянуть до того момента, когда псы  растерзают  его  в
клочья, поднялся во весь рост и бросился  бежать,  каждую  секунду  ожидая
удара стрелы в спину.
     Но жертва была  обречена.  Слот  представлял  собой  слишком  хорошую
мишень и, кроме того, не  мог  бежать  быстро  по  извилистым  и  неровным
кладбищенским тропам. Люгер задыхался от  прерывистого  бега,  голова  его
гудела от потери крови, лицо было исцарапано низко  опускавшимися  ветвями
деревьев, а руки истерзаны острыми гранями камней. Лай собак,  обезумевших
от запаха крови, раздавался все ближе  и  Стервятник  понял,  что  у  него
остался единственный шанс. Он не мог лететь  с  пробитым  крылом,  но  мог
бежать намного быстрее и стать гораздо менее заметным.
     ...Почти загнанный человек  с  искаженным  от  боли  лицом  исчез  за
мраморной скалой, служившей кому-то надгробным камнем, и спустя  несколько
секунд ее окутал жирный черный  дым.  Когда  дым  рассеялся,  из-за  скалы
выскочил серый кролик, прижимавший к телу окровавленную переднюю  лапу,  и
длинными прыжками понесся  к  кладбищенской  ограде,  преследуемый  сворой
охотничьих псов...



                           13. СОВЕТНИК ГАГИУС

     Кролик дожидался наступления темноты в старом  заброшенном  парке  на
окраине Элизенвара. Его шкурка блестела от  ледяного  дождя,  сыпавшего  с
рассерженных небес. Кролик тяжело дышал; тело его  судорожно  вздрагивало,
рана все еще сочилась кровью... Он едва ушел от преследовавшей его  своры,
запутав  следы  и  затерявшись  в  лабиринте  старой   очистной   системы.
Окончательно он поверил в  свое  спасение  только  тогда,  когда  охотники
вынуждены были отозвать псов, нарушивших границу города. Но сейчас  Люгеру
в теле кролика грозила новая  опасность  -  бездомные  бродяги  и  уличные
собаки. Кролик нашел место, которое, как он надеялся, не посещали  ни  те,
ни другие. Люгер отдавал себе отчет в том, что теперь уже вряд  ли  сумеет
вернуться в свое поместье, но у него  еще  оставался  шанс  добраться  под
покровом темноты до дома Люрта Гагиуса. И  даже  это  было  гораздо  легче
сделать кролику, чем обнаженному человеку...
     Он сидел, притаившись в углу  старого  полуразрушенного  бассейна,  и
терпеливо ждал ночи, пугливо прислушиваясь к вечерним звукам и стараясь не
провалиться в гибельное беспамятство.


     Советник Люрт Гагиус готовился отойти ко сну в бело-лиловой  спальне.
Он захлопнул книгу одного из самых известных гарбийских поэтов, присланную
ему с дипломатической миссией, и зевнул с  самодовольным  видом  человека,
вполне удовлетворенного прошедшим днем.  Он  не  любил  литературу  любого
рода, но почитал своим долгом быть знакомым с нею из соображений престижа.
     Чувства,  выражаемые  поэтами,  и  даже  сухие  творения   летописцев
казались ему чрезмерно выспренними  и  крайними;  в  его  раз  и  навсегда
утвердившемся мирке им не было места. Гагиус наслаждался собственным тихим
непоколебимым   благополучием,   приятными   путешествиями,   размеренными
буднями, вкусной едой, а также любовью без раздражающих страстей и  особых
потрясений. Ему были  неведомы  сомнения,  меланхолия,  отчужденность.  Он
сделал прекрасную партию; нежные чувства его юной супруги были подкреплены
солидными доходами ее семейства.
     К хаотическому образу жизни некоторых своих знакомых  Люрт  испытывал
что-то вроде  брезгливости,  а  любые,  хоть  сколько-нибудь  значительные
перемены могли лишь напугать его... Одним словом, советник Гагиус  был  во
всех отношениях приятным  человеком  и  никогда  не  прибегал  к  таинству
превращений. Поэтому даже весьма отдаленная  спокойная  старость  казалась
ему в высшей степени заманчивым завершением земного пути.
     ...Некоторое время он наблюдал за своей юной шестнадцатилетней  женой
Лоной и запечатлел на ее челе нежный поцелуй. Но не более,  -  сегодняшняя
ночь не была ночью любви. Их  полугодовалый  ребенок  находился  в  умелых
заботливых  руках  пожилой  кормилицы  и  Гагиус  приготовился  без  помех
отдаться во власть сновидений. Поэтому он был крайне  раздосадован,  когда
услышал донесшийся снизу неясный шум...


     Когда ночь, наконец, опустилась на столицу Валидии,  кролик  выбрался
из своего укрытия и запрыгал к центру города. Большую  часть  времени  ему
приходилось двигаться под прикрытием заборов, по трубам водостоков,  через
тесные проходные дворики, минуя людные  улицы  и  оживленные  перекрестки.
Иногда он возвращался, встретив непреодолимое препятствие, и  искал  новый
путь к цели, пока  не  оказался,  наконец,  на  тихой  улице,  застроенной
добротными и несколько тяжеловатыми особняками.
     Подобравшись  как  можно  ближе   к   дому   Гагиуса,   выделявшемуся
изображением фамильного герба на чугунных решетках окон  и  забора,  Люгер
был вынужден сделать то, без чего уже нельзя  было  обойтись,  хотя  он  и
рисковал при этом своей репутацией.
     Тело кролика исчезло в основании дымного столба, тотчас же  размытого
ветром и дождем. Из  дымного  облака  появился  Люгер,  голый,  замерзший,
измученный бегством, лишившийся  оружия  и  одежды.  Одна  его  рука  была
коричневой от запекшейся крови. Рана снова открылась после  превращения  и
сильно кровоточила.
     Выскользнув из подворотни,  Стервятник  из  последних  сил  перебежал
улицу, поднялся по широкой каменной лестнице  и  постучал  в  дверь  дома,
излучавшего благополучие и основательность.
     Не обращая ни  малейшего  внимания  на  ругань  и  проклятия  Люгера,
невозмутимый слуга с каменным лицом долго и подозрительно изучал его через
маленькое окошко, расположенное  рядом  с  дверью,  после  чего,  наконец,
отворил.
     Слот ввалился в теплый коридор, пропахший запахом  горящих  в  камине
поленьев, и интерьер поплыл у него перед  глазами,  слившись  в  несколько
разноцветных полос.  Чьи-то  размытые  лица  возникли  на  краю  туманного
облака, затягивавшего мир, и, сделав еще три шага, Люгер  рухнул  на  пол,
сопровождаемый испуганным женским визгом.


     Стервятник очнулся на кровати в спальне с высокими окнами, затянутыми
темно-зелеными портьерами. Он был  укрыт  теплым  пледом,  раны  его  были
аккуратно  перевязаны,  царапины  и  неглубокие  порезы  обильно   смазаны
бальзамом. Справа от него  уютно  потрескивал  огонь  в  камине;  ласковый
сумрак не раздражал глаза.
     Некоторое время Слот лежал, вспоминая, где он находится.  Гравюры  на
стенах и кое-какие детали обстановки помогли ему в этом. На гравюрах  были
сплошь изображены озаренные лунным светом замки и силуэты некоторых из них
были ему знакомы. По-видимому, предполагалось, что такого рода изображения
как нельзя более подходят для спален.
     Пока Люгер апатично размышлял об этом, пытаясь забыть о ноющей боли в
руке, дверь неслышно отворилась и в спальню проскользнула  Лума,  одна  из
служанок Гагиуса, держа в руках полную чашу какого-то горячего питья.
     "О, нет!", - промелькнуло в голове Стервятника,  закрывшего  глаза  и
притворившегося спящим. Но было уже поздно. Поставив чашу на  прикроватный
столик, Лума забралась на кровать и  нежно,  но  требовательно  поцеловала
Люгера в губы.
     Притворяться  спящим  и  дальше   было   бессмысленно.   Слот   издал
страдальческий стон  от  якобы  причиненной  ему  боли  и,  открыв  глаза,
уставился на лепные украшения потолка.
     - Теперь мы сможем долго быть вместе, господин,  -  защебетала  Лума,
чуть отстранившись, но не переставая ласкать теплой ладонью грудь и  живот
Люгера. Потом ее влажный юркий язычок проник в его ушную раковину.
     А у Стервятника был  прекрасный  повод  поразмышлять  о  неисправимых
ошибках молодости. Когда-то он, останавливаясь у Гагиуса, приятно проводил
с Лумой время, но  никогда  не  давал  ей  никаких  поводов  надеяться  на
большее.  Впрочем,  Лума  была  женщиной  здравомыслящей  и  извлекала  из
близкого знакомства с Люгером лишь сиюминутную  пользу.  Слот  импонировал
ей, как мужчина, и теперь в их распоряжении было, как  минимум,  несколько
дней и ночей...
     - Ты выбрала подходящее время, - с мрачным сарказмом произнес  Люгер.
У него был вид мученика, обреченного терпеливо нести по жизни некий тяжкий
груз. В его  голове  окончательно  оформилось  воспоминание  о  подземелье
Фруат-Гойма и магистре Глане.
     - Вы были очень плохи этой ночью, господин Слот, - говорила между тем
Лума. - Ваше странное появление очень удивило всех слуг.  А  госпожу  Лону
даже немного смутил ваш вид, - добавила она не без лукавства.
     -  Надеюсь,  Люрт  не  приглашал  лекаря?   -   спросил   Стервятник,
насторожившись.
     - Нет, что вы... Вы же знаете, как осторожен господин Гагиус... и как
он деликатен со своими друзьями...
     - Ну, если обо мне знают все слуги, деликатность Гагиуса уже не имеет
значения, - отрешенно констатировал Люгер.
     На хорошеньком личике Лумы промелькнула тень обиды.
     - Но, господин Слот, разве у вас был когда-нибудь повод жаловаться на
меня или на других слуг господина Люрта? - спросила она, поджав губы.
     - Ладно, ладно, я пошутил, - сейчас Люгеру было  не  до  споров.  Тем
более, что близость теплого гибкого тела Лумы несколько отвлекала  его  от
всяких мыслей вообще и от тягостных раздумий в частности.
     - Теперь вы должны поесть, - потребовала Лума, ощутив свою власть над
ним. - А после я перевяжу вашу рану. Вас хотел видеть господин советник.
     - Само собой разумеется, я приму его, - вяло пошутил Слот и полностью
подчинился заботам служанки.


     Люгер чувствовал себя уже гораздо лучше, когда спустя несколько часов
в спальню вошел Люрт Гагиус, отослал Луму и плотно закрыл за нею дверь.
     Лицо и  фигура  советника  излучали  оптимизм,  душевное  и  телесное
здоровье, а также веру в счастливое разрешение всех проблем, хотя и не без
некоторой примеси тревоги. Люрт был достаточно умным человеком и  понимал,
что источник любого благополучия - борьба и  порой  смертельная.  Он  умел
быть расчетливым и беспощадным к тем, кто покушался на  его  благополучие.
Может быть, поэтому советник без особых потерь пробирался до  сих  пор  по
опасному и полному неприятных сюрпризов лабиринту дворцовых интриг.
     Люгер  поприветствовал  его  традиционным  жестом  здоровой  руки,  а
Гагиус, по своему обыкновению, сразу же перешел к делу.
     - Может быть, ты объяснишь мне теперь, что все это значит?
     Вопрос повис в воздухе. Стервятник лихорадочно соображал,  что  можно
рассказать советнику о своих похождениях, а чего рассказывать не  следует,
чтобы тот не счел его безумцем. В отношениях  со  здравомыслящим  Гагиусом
такое подозрение означало бы, в лучшем случае, снисходительную иронию, а в
худшем - полный разрыв. Поэтому Люгер постарался сказать как можно меньше.
     - На меня напали возле собора Тилан... Четверо в масках. Мне пришлось
превратиться и бежать... Ты оказался ближе всех.
     При  упоминании  о  превращении  на   лице   советника   промелькнула
болезненная гримаса. Он сокрушенно покачал головой, словно его  бесконечно
угнетала бестолковая и неустроенная жизнь Люгера. Может быть,  так  оно  и
было, - никто, кроме Люрта, не мог бы сказать этого наверняка.
     - И тебе, конечно, ничего не известно о причинах нападения? - спросил
он с едва заметной иронией.
     - Почему же, известно, - медленно проговорил Слот, делая первый ход в
непредсказуемой и полной опасностей игре.  Он  внимательно  следил  из-под
полуприкрытых век за реакцией Гагиуса. Как он и ожидал,  выражение  досады
на лице советника сменилось готовностью выполнить свой долг, каким бы  тот
ни был... Пауза несколько затянулась...
     - Это, конечно, женщина? - осторожно подтолкнул беседу  Люрт,  вращая
на  указательном  пальце  перстень  с  каким-то  гербом.   Взгляд   Люгера
остановился на этом  перстне.  Герб  был  вырезан  в  редчайшем  камне  из
Вормарга,  который,  казалось,  слабо  сиял  в  полумраке  спальни   своим
собственным, а не отраженным светом...
     - Отчасти, - ответил Слот. - Но женщина - лишь  повод.  Кто-то  начал
охоту за мной, однако я, как видишь, до сих  пор  жив.  Может  быть,  меня
всего лишь хотят как следует попугать...
     - Я могу чем-нибудь помочь? - задал советник главный вопрос.
     ...Позже Стервятник вспоминал, что мог бы в тот момент отказаться  от
помощи Гагиуса, и тогда река событий потекла бы совсем по  другому  руслу.
Но он не сделал этого. Рана приковала  его  к  постели,  а  расследование,
начатое Серой Стаей, и покушение Геллы связывало  незадачливого  любовника
по рукам и ногам. Одним словом, он не мог ждать несколько дней и  попросил
Люрта о небольшой услуге.  Эта  услуга  действительно  представлялась  ему
тогда сущим  пустяком  и  сам  он  на  месте  Гагиуса  оказал  бы  ее,  не
задумываясь.
     Он рассказал советнику о том, как  найти  трактир  "Кровь  Вепря",  и
попросил отыскать там женщину по имени Сегейла или Тенес.
     Гагиус был поначалу несколько озадачен вульгарностью этой  просьбы  и
предложил послать в трактир кого-либо из своих слуг.
     - Это довольно опасно, Люрт, - откровенно сказал Люгер. - Если  бы  я
мог довериться слугам, то послал бы туда ближайшего  лавочника.  Возможно,
эти местом интересуется Серая Стая.
     Тут уж советник Гагиус заметно побледнел и протестующе поднял руку.
     - По-моему, ты впутался в очень неприятную историю, друг мой...
     - Ты можешь отказаться, Люрт, - устало сказал Слот. - Когда-нибудь  я
пойду туда сам.
     - Почему  же?  -  прервал  его  Гагиус.  В  душе  советника  боролись
осторожность  и  стремление  заплатить,  наконец,  давний   долг   Люгеру.
Последнее взяло верх, поскольку обещало советнику душевное  равновесие.  -
Если речь идет только о том, чтобы  узнать  о  местонахождении  женщины...
Пожалуй, я еще  могу  сойти  за  страдающего  любовника.  Тем  более,  что
семейная жизнь... гм... несколько однообразна...
     - Только будь очень осторожен. Не бери  карету.  Не  задавай  слишком
много вопросов. Ты должен выглядеть там случайным человеком. Узнай только,
там  ли  она  еще  или,  может  быть,  уехала  куда-нибудь...  И  поскорее
возвращайся!..
     - Рад помочь тебе, друг мой, и отправлюсь туда сейчас же.
     Советник вышел из  погруженной  в  полумрак  спальни,  в  которую  не
проникали лучи дневного света, и тихо прикрыл за собою дверь.


     Люрт Гагиус исчез.
     Он не появился ни вечером, ни ночью, ни утром следующего дня.
     Стервятник уже мог свободно  передвигаться  по  дому,  но  делал  это
неохотно, - то и дело он ловил на себе укоризненный взгляд  госпожи  Лоны.
Спустя еще одни сутки ее взгляд стал злобным.
     Даже Лума, проводившая большую часть ночи в постели  Люгера,  заметно
охладела к гостю  и  становилась  все  более  замкнутой.  Остальные  слуги
открыто избегали Слота. К исходу недели обстановка  в  доме  Гагиуса  была
весьма напряженной...
     Ночами Стервятник терялся в догадках относительно судьбы исчезнувшего
советника. За вестями о Гагиусе  неоднократно  присылали  из  королевского
дворца. Посланцев отправляли обратно  с  неопределенными  и  расплывчатыми
ответами. Такое положение не могло сохраняться  долго.  Люгер  понял,  что
должен рано или поздно покинуть дом  советника,  дальнейшее  пребывание  в
котором становилось для него опасным.
     Одежда Гагиуса была немного коротка ему, но он  не  испытывал  особых
неудобств. Он  был  еще  не  в  состоянии  сражаться,  однако  вполне  мог
добраться верхом до своего поместья. Неизвестность и еще мысль о том,  что
его сочтут умывшим руки, удерживали его в доме  дольше  всякого  разумного
срока.
     И только содержимое маленькой деревянной шкатулки подтолкнуло  его  к
действию.


     Как выяснил потом Люгер, шкатулку принес темнокожий человек, отдал ее
слуге с приказом передать подарок госпоже Лоне, и тотчас же исчез.
     Дальнейшее происходило на глазах Стервятника, вышедшего из спальни.
     - Подарок для госпожи Гагиус! - возвестил  слуга,  внося  шкатулку  в
гостиную. На юном лице Лоны, спускавшейся по лестнице,  отразилось  легкое
замешательство. В этот момент Люгер и  заподозрил  нечто  дурное.  Госпожа
Гагиус взяла шкатулку в руки, с опаской приоткрыла  крышку,  вскрикнула  и
упала в обморок.
     Стервятник бросился по лестнице вниз.
     Над  бессознательным  телом  Лоны  уже  склонился  слуга,  но   Слота
интересовала шкатулка, упавшая на пол с захлопнувшейся крышкой.
     Он открыл ее и содрогнулся.
     На дне шкатулки, в  углублении,  выстланном  черным  бархатом,  лежал
отрезанный человеческий палец. На палец был надет  перстень  с  редкостным
камнем  из  Вормарга.  Нарастающий  ужас,   усугубленный   растерянностью,
пригвоздил Стервятника к месту.
     ...На  полу  слабо  зашевелилась   Лона.   Люгер   закрыл   шкатулку,
содержавшую страшное послание, и спрятал ее под рубашку. Почему-то  он  не
сомневался в том, что это послание  предназначено  именно  ему.  Потом  он
склонился над приходящей в себя женой Гагиуса.
     - Прикажите приготовить коня, госпожа Лона, - сказал он настойчиво. -
Клянусь вам, я найду Люрта, живого... или мертвого. Будем  надеяться,  что
он еще жив.
     Впрочем, сам он уже не верил в это.
     Выражение лица Лоны заставило его  отшатнуться.  Оно  стало  диким  и
злобным, как мордочка затравленного зверька.
     - Убирайся к дьяволу! - хрипло  прошептала  она  с  невероятными  для
столь юного существа ненавистью  и  отвращением.  Люгер  посмотрел  на  ее
острые ногти, которые могли  впиться  в  его  лицо,  и  отправился  наверх
одеваться.



                            14. МОНАХ БЕЗ ЛИЦА

     Напоследок Люгер все же попытался обезопасить  себя  от  опрометчивых
действий госпожи Гагиус и королевских ищеек.  Для  этого  достаточно  было
намекнуть Лоне на то, что во всем происходящем принимает  непосредственное
участие  Серая  Стая.  Он  надеялся,  что  у  юной  жены  Люрта   достанет
благоразумия вести себя тихо. И она действительно проводила его молча,  но
взгляд ее был весьма красноречив.  От  этого  взгляда  Люгеру  даже  стало
немного не по себе.
     Разумеется, он так и не получил коня в доме  советника  Гагиуса  и  с
большим трудом добрался пешком до своего  поместья.  Он  потратил  на  это
целый день  и  сильно  рисковал,  так  как  был  безоружен.  Родовой  дом,
последнее более или менее надежное убежище, принял его  под  защиту  своих
древних стен.
     ...Здесь даже раны на теле Стервятника заживали быстрее.  Бальзам  из
Леса Ведьм сотворил чудо. Только душу Люгера ничто не могло  излечить  или
хотя бы облегчить лежавшую  на  ней  тяжесть.  Он  не  мог  отделаться  от
назойливых мыслей о том, что, сам того  не  желая,  стал  причиной  гибели
человека, не отказавшего ему в помощи. Отрезанный палец Гагиуса был более,
чем неприятным предметом,  и  все  же  Слот  сохранил  его  в  специальном
растворе, как напоминание о долге, который предстояло уплатить.
     Люгер  залечивал  раны,  восстанавливал  силы  и   проводил   дни   в
меланхолических размышлениях о неизбежном отъезде на запад, в Адолу,  и  о
предстоящей отвратительной игре с генералом Алфиосом.
     В Адоле он мог рассчитывать исключительно на собственные силы. Газеус
в качестве спутника был бы слишком заметен и Слот решил оставить его дома.
На магию Люгер также  не  возлагал  особых  надежд  -  ее  действие  могло
оказаться столь же скоротечным, сколь и непредсказуемым.
     Но однажды ему приснился сон, пугающе конкретный  и  в  то  же  время
мимолетный...
     В каждой ночи существовали спасительные периоды  пустоты,  в  которую
Люгер  проваливался  от  усталости  после  долгих  и   мучительных   часов
бессонницы. И в ту ночь он выдержал изматывающую  схватку  с  собственными
фобиями и призраками недавнего прошлого, прежде чем  те  оставили  его  до
следующей ночи.
     ...Сон был небытием, пока в него не ворвался отдаленный бой  часов  и
крик какой-то птицы. Может быть,  птица  тоже  кричала  о  времени.  Часы,
которые стояли уже около тридцати  лет  и  ключ  к  которым  был  потерян,
пробили третий час ночи. Люгер увидел свое тело, распростертое на кровати.
Он лежал на спине, хотя никогда не  спал  в  такой  позе...  Спальня  была
освещена резким и холодным лунным  светом,  падавшим  сквозь  два  высоких
окна. Тени деревьев и оконных переплетов разбивали  комнату  на  несколько
светящихся островов, каждый из которых сохранил часть интерьера. Насколько
Люгер мог судить, в нем не было ничего необычного.
     Ночь, снившаяся ему, была тихой и безветренной. В  ватной  тишине  он
услышал чьи-то осторожные шаги в  коридоре  и  увидел  отблески  света  за
приоткрытой дверью. Во сне Люгер принял это, как должное; он не вспомнил о
слугах и даже не потянулся к оружию, лежавшим тут же, у кровати.
     Темная человеческая фигура остановилась у двери спальни. По контрасту
с яркой полоской горящей свечи она казалась непроницаемо черной. Потом  от
массивной  тени  отделилась  рука  и  толкнула  дверь.  Заскрипев,   дверь
отворилась шире и человек вошел в  комнату.  Детали  его  одежды  остались
неразличимыми; Слот ясно  видел  только  островерхий  капюшон,  скользящие
блики  света  на  темном  плаще  и  черную  перчатку  на  руке,  державшей
подсвечник. Странно, но Люгер не испытывал в том сне  даже  тени  тревоги;
появление незнакомца скорее заинтриговало его.
     Тот остановился у изножья кровати и поднял свечу повыше.  У  него  не
оказалось лица и Люгер как-то незаметно  для  самого  себя  превратился  в
персонажа   одной   из   мрачных   легенд   о   безликом   монахе,   давно
распространившихся  в  окрестностях  Элизенвара.  Однако,   во   сне   все
представлялось куда более легким и безопасным, чем наяву.
     - Поезжай в Гикунду, деревню лилипутов,  -  сказал  вдруг  монах  без
лица. Голос его был низким и приглушенным, как  будто  доносился  до  ушей
Слота сквозь какое-то препятствие. - Там тебе сделают помощника,  которого
ты возьмешь с собой в Адолу. Ты понимаешь, что я имею в виду?
     - Если ты говоришь о гомункулусе... - начал было  Люгер,  но  человек
без лица перебил его.
     - Именно. Не будь глупцом. Прислушайся к своим снам. Сделай то, что я
говорю, и, может быть, ты закончишь лучше, чем думаешь.
     - Да кто ты такой? - брезгливо спросил Люгер.
     - Если это  производит  на  тебя  впечатление,  можешь  считать  меня
посланником магистра Глана, - сказал монах и  Люгер  услышал  в  его  тоне
нескрываемую насмешку. - Если получишь гомункулуса, обращайся к его помощи
в  середине  каждой  двенадцатой  ночи.  Но  тебе  придется   питать   его
человеческой кровью... Что поделаешь, - в этом мире все имеет свою цену...
     После этих слов монах без лица удалился, держа перед собой догорающую
свечу. Когда затихли звуки его шагов, Люгера посетил на удивление глубокий
и спокойный сон, в котором не было места кошмарам.


     Наутро у Слота почти не осталось сомнений в том, что ночное посещение
действительно привиделось ему во сне. Все же он осторожно  завел  разговор
со служанкой о всевозможных суевериях и вскользь коснулся историй о монахе
без лица. Эта тема явно не доставляла служанке удовольствия, но Люгер  был
настойчив и вскоре выяснил, что ей известны несколько случаев, когда  люди
встречали монаха в окрестностях поместья. Более того, она поведала хозяину
о том, что, по мнению слуг, в огромном старом доме Люгеров обитает  кто-то
чужой и живет он либо в затерянном подземелье, либо в никому не  известных
комнатах, тайна которых давно утрачена. Тут уж Люгер не мог удержаться  от
смеха. Однако семена, посеянные ночными видениями и мрачной  убежденностью
слуг, дали  свои  всходы.  И  в  полдень  следующего  дня  Стервятник  уже
подъезжал к деревне лилипутов.



                               15. ГИКУНДА

     Теперь уже  никто  не  помнил,  когда  и  почему  карликовый  народец
западных королевств  стал  селиться  в  изолированных  местах,  куда  было
достаточно трудно проникнуть обыкновенным людям. Иногда это  были  селения
на болотах, иногда - почти незаметные лесные деревни или пещеры в  древних
заброшенных каменоломнях. Во всяком случае, карлики не  причиняли  властям
никаких неудобств, к тому же, многие обитатели королевств  даже  извлекали
пользу из их существования.
     За время изоляции пути больших и маленьких людей ощутимо разошлись  и
теперь, спустя много  поколений,  их  не  связывало  ничего,  кроме  вялой
торговли и хорошо оплачиваемых услуг, которые лилипуты оказывали некоторым
частным лицам с помощью неведомой остальному миру магии.
     Карлики были известны главным образом тем, что поставляли уродцев для
правящих домов западных королевств и  тем,  что  владели  тайной  создания
гомункулусов. Последняя служила причиной давней вражды между лилипутами  и
колдунами всего обитаемого запада, но эту  тайну  маленький  народ  хранил
свято, как залог своей собственной безопасности.  Совершенно  бесполезными
оказались многие попытки разгадать ее, а кое-кто даже  поплатился  за  них
жизнью, но никогда еще не  удавалось  доказать  причастность  лилипутов  к
чьей-либо смерти. Поэтому жители королевств давно оставили их  в  покое  и
относились к ним с суеверной  настороженностью.  Ни  одному  торговцу  или
любителю сунуть нос в чужие тайны не удавалось достаточно долго пробыть  в
их селениях; никто не знал,  что  на  самом  деле  происходило  внутри  их
кланов, замкнувшихся  от  мира,  и  что  творилось  в  уродливых  головах,
хранивших нечеловеческое знание. Мимика и  выражения  лиц  карликов  стали
весьма непонятными  людям.  Бесконечно  чуждыми  были  их  нравы,  обычаи,
способности, цели и, может быть, уродцы многим внушали бы страх,  если  бы
не  казались  столь  безобидными  и  занятыми  исключительно  собственными
делами. По свету ходило множество легенд об их коварстве, темных  обрядах,
зловещем колдовстве, порабощающем тела и души, но все  равно  среди  людей
находились те, кто прибегал к  их  сомнительной  помощи.  Одним  из  таких
несчастных теперь оказался Слот Люгер.


     Гикунда  была  ближайшей  к  поместью  Люгера  деревней  лилипутов  и
находилась к северо-востоку от Элизенвара,  притаившись  в  самой  глубине
бескрайнего дикого леса, в котором не было дорог. Стервятник мог  блуждать
в его чаще до конца своих дней.  Но  в  среде  подобных  ему  авантюристов
тайные тропы в Гикунду и другие селения лилипутов были известны  не  хуже,
чем  адреса  оружейных  лавок.  Поэтому  он  уверенно  направил  Тайви   к
трехсотлетнему дубу, стоявшему у подножья поросшего лесом холма.  В  дупле
старого дерева до сих пор белели чьи-то кости. Следующим  ориентиром  были
едва уловимые, но совершенно особенные очертания далеких гор  на  востоке,
почти  сливающихся  с  горизонтом.  Эти  горы   можно   было   увидеть   с
одной-единственной поляны во всем бескрайнем лесу,  сквозь  узкий  просвет
между кронами деревьев.
     Потом невидимая тропа петляла  по  дну  оврага,  разрезавшего  землю,
словно глубокий шрам, и ориентиры выводили путника  в  долину  между  двух
угрюмых скал.  Сверху  скалы  казались  островами  в  необозримом  зеленом
океане; когда-то Люгер пролетал над ними, но ничего нельзя было разглядеть
сквозь плотную дымку, окутывавшую их плоские вершины. Дымка всегда  висела
над скалами и вряд ли была обычным туманом.
     ...Какая-то птица с шумом выпорхнула из сплетения ветвей и пронеслась
над головой Люгера так низко, что он  ощутил  движение  воздуха,  гонимого
крыльями. Возможно,  это  был  один  из  крылатых  стражей  Гикунды.  Слот
проводил птицу взглядом и  увидел,  что  она  стала  описывать  круги  над
лесом...  Деревня  была  близко;  Люгер  знал  это,  а  Тайви   чувствовал
присутствие живых существ.
     Поэтому Стервятник  не  удивился,  когда  вдруг  оказался  на  берегу
лесного озера. Посреди озера был виден остров, а на нем - странные и ни на
что не похожие жилища лилипутов.
     Древние  деревья  с  верхушками,  озаренными  солнцем,  отражались  в
неподвижной воде. Озеро было очень  глубоким  и  очень  холодным.  Даже  у
берега не было видно дна, но в стоячей воде мелькали белесые тени каких-то
безглазых тварей. И хотя  вокруг  стояла  мертвая  тишина,  Стервятник  не
сомневался в том, что о его появлении уже известно в Гикунде.
     Руководствуясь все тем  же  устным  путеводителем  для  авантюристов,
Люгер нашел висевший на дереве колокол и  несколько  раз  ударил  в  него.
Спустя некоторое время из скрытого на далеком  острове  убежища  вынырнула
лодка и заскользила к берегу. Человечек, сидевший в ней, был так мал,  что
его голова и плечи едва возвышались  над  ее  бортами.  Взмахи  маленьких,
почти игрушечных весел были частыми, как удары птичьих крыльев...
     Лодка пристала к берегу и безоружный лилипут выскочил на сушу, быстро
перебирая короткими кривыми ножками. Он  остановился  перед  Люгером,  без
опаски рассматривая незваного гостя. Стервятник подозревал,  что  у  этого
бесстрашия была более серьезная основа, чем просто желание пустить пыль  в
глаза. В окрестностях озера пахло неизвестной  большому  человеку  магией,
пахло так сильно, что временами мороз пробегал по коже.
     У лилипута  была  несоразмерно  большая  и  абсолютно  лысая  голова,
морщинистое  лицо  с  фиолетовыми  губами  неприятно   контрастировало   с
тщедушным детским телом. Уши казались огромными наростами по  обе  стороны
головы; в их мочках поблескивали серебряные  серьги.  Карлик  был  одет  в
костюм из тщательно  выделанной  кожи  с  вдавленными  в  нее  магическими
символами. Пальцы его рук были усыпаны черными камнями, но Люгер так и  не
заметил никаких признаков металла, в который они были бы оправлены. Вообще
лилипут  выглядел  далеко  не  так,  как  слуга  или  перевозчик,  но  что
Стервятник мог знать о его мотивах? Как выяснилось, карлик из Гикунды знал
о Люгере гораздо больше.
     - Ты  приехал  за  гомункулусом?  -  спросил  он  скрипучим  бесполым
голоском, столь же неприятным, как  и  его  лицо  с  искаженными  мужскими
чертами.
     - Откуда ты знаешь? - вырвался у Слота чисто рефлекторный  вопрос,  о
чем он сразу же пожалел.
     Карлик пожал плечами.
     - Зачем еще ты мог бы  прийти  сюда?  Ведь  не  торговать  же  кровью
девственницы, змеиным ядом, крысиной желчью или младенческой лимфой?..
     - Нет, - холодно и брезгливо отрезал Люгер.
     - А жаль, - вздохнул лилипут. - Хорошего материала всегда не хватает.
В последнее время его доставляют все меньше...
     Некоторое время они молчали. Карлик, казалось, целиком  погрузился  в
свои жутковатые мысли и это начинало понемногу раздражать Люгера.
     - Во всяком случае, я именно тот, кто тебе нужен, - сказал,  наконец,
человечек из Гикунды, возвращаясь к неутешительной реальности. - Иначе  на
твой зов пришел бы кто-нибудь другой....
     - Ты сделаешь то, о чем я прошу? - нетерпеливо прервал его Люгер.
     - А чем ты заплатишь? - спросил маленький человечек,  склонив  голову
набок и хитро прищурившись. Он  явно  оценивал  скромную,  без  излишеств,
сбрую Тайви и одежду Стервятника, в которой не было и намека на роскошь.
     Слот показал ему столбик из золотых монет, зажатый  между  большим  и
указательным пальцами, но карлик отрицательно покачал головой.
     - Этого мало. Хороший гомункулус стоит дорого.  Некоторые  компоненты
весьма редки...
     Стервятник некоторое  время  колебался.  Потом,  проклиная  про  себя
хитрость маленького народа, он снял с пальца перстень с кровяной  яшмой  и
подал  его  лилипуту.  Тот  долго  и  внимательно   рассматривал   камень,
подставляя его под различными углами лучам солнечного света.
     - Хорошо, - кивнул  он  наконец  и  отдал  перстень  Люгеру.  -  Этим
заплатишь после. Гомункулус будет готов через сорок дней. Мне  понадобится
немного мужского семени. Лучше, если оно будет твоим. Отдашь  его  сегодня
ночью. Ты, наверное, знаешь, чем еще большие люди оплачивают наши услуги?
     Стервятник кивнул с мрачным видом, но лилипут продолжал, как ни в чем
не бывало:
     - Многие отказывались  платить,  поэтому  мы  вынуждены  брать  плату
вперед.  Все  знают,  что  наши  мужчины  бесплодны,  но  маленький  народ
существует уже не один десяток поколений... Одна из  наших  женщин  должна
понести  от  тебя  и  это  произойдет  сегодня  ночью.  Фаза  луны  весьма
благоприятна для зачатия нового мастера погоды...
     Внезапно солнце скрылось за  невесть  откуда  взявшимися  облаками  и
земля погрузилась в тень. Сильный порыв ветра ударил Люгера в  лицо,  хотя
кроны  деревьев,  растущих  на  берегу  озера,  остались  неподвижными.  В
наступивших сумерках ярко сверкали зубы смеющегося лилипута и серьги в его
ушах. Ветер, тоскливо стеная,  носился  вокруг  Люгера  и  забрасывал  его
опавшими листьями. От почерневшего озера дохнуло холодом и мраком... Потом
ветер стих так же внезапно, как начался. Тучи разбежались от солнца и  оно
вновь отразилось в посветлевшей воде.
     - Я не нуждаюсь в напоминаниях, - жестко сказал Люгер. Он  не  любил,
когда ему демонстрировали силу, которую у него и так хватало  благоразумия
признать.
     - Прекрасно, - без тени иронии сказал лилипут. - Тогда жди  в  хижине
на восточном берегу озера. Вечером туда привезут нашу женщину. Не  советую
тебе менять свое решение и уезжать отсюда. Почему-то мне кажется,  что  ты
можешь заблудиться...
     С этими словами он прыгнул в лодку и поплыл к острову. Люгер проводил
его проклятиями и ругательствами, которые так и не были произнесены вслух.


     На следующее утро Стервятник возвращался в поместье в  отвратительном
расположении духа. До сих пор его  охватывала  дрожь  при  воспоминании  о
кошмарной любовнице, с  которой  ему  пришлось  провести  ночь.  Она  была
требовательна и ненасытна, а Люгер уже не мог послать  ее  к  дьяволу.  Ее
тело  оказалось  отвратительным,  жалким  и  чужим,  как  тело   какого-то
безволосого  животного,  однако  она  дала  ему  выпить  зелья,  ненадолго
сделавшего мир гораздо более сносным. Теперь  Люгеру  представлялось,  что
карлица владела темным искусством извращенной любви, которое  осталось  бы
недоступным и непонятным ему в ином, менее смутном состоянии сознания.  Но
той ночью он сумел сделать то, на  что  был  совершенно  не  способен  при
других обстоятельствах.
     Пробуждение было ужасным. В утренних сумерках карлица показалась  ему
еще более уродливой, чем при тусклых вспышках огня в медных  светильниках.
Вдобавок она унесла с собой черный сосуд с  его  семенем...  Он  ненавидел
себя за совершенную губительную глупость. Суеверный  ужас,  который  Люгер
теперь испытывал, заставил его сожалеть о том, что  он  слишком  доверился
такому обманчивому советчику, как  безликий  монах  из  его  сновидений...
Какому мрачному колдовству могла послужить его собственная плоть? В  какое
рабство он отдал себя этой ночью? Не  слишком  ли  высока  была  плата  за
капризного и непонятного помощника, которым он  хотел  обзавестись?..  Его
тошнило при мысли о смертельных узах, которыми он,  может  быть,  привязал
себя к Гикунде...



                      16. СЛЕПОЙ НА ДОРОГЕ В ФИРДАН

     В двадцать восьмой день двенадцатого месяца  1994  года  от  рождения
Господа Нашего Люгер отправился в дальний путь.
     Половину предшествующей ночи  он  провел,  наблюдая  за  светилами  и
производя кое-какие астрологические расчеты. На два месяца вперед взаимное
расположение  звезд  и  планет  могло  оказаться  для  него  исключительно
неблагоприятным, но двадцать восьмой день  был  далеко  не  самым  худшим.
Равнодушные  цифры  и   небесная   механика,   безразличная   к   судьбам,
определяемым вечным движением сфер, вынесли ему неутешительный,  однако  и
неокончательный приговор.
     Гораздо хуже был приговор, который он  прочел  утром  в  преданных  и
тоскливых глазах Газеуса. Старая кормилица была вне подозрений, но даже ей
Люгер не сказал об истинной цели своего путешествия, прежде всего, для  ее
же блага. Слуги  знали  только,  что  хозяин  надолго  уезжает  в  Гарбию.
Стервятник намеренно назвал им целью своей поездки Тесаву, город на берегу
моря Уртаб, находившийся достаточно близко от Валидии и достаточно  далеко
от Адолы. Тесава  была  известным  гнездом  морских  контрабандистов  и  у
Стервятника, в представлении слуг, вполне могли быть там неотложные дела.
     На самом  же  деле  Люгер  купил  себе  место  в  торговом  караване,
отправлявшемся в Фирдан, но место предназначалось не ему. Сам он собирался
проделать этот путь в одиночестве. Слот хотел без особых  помех  доставить
гомункулуса в Тегинское аббатство, где теперь находилась резиденция ордена
Святого Шуремии...


     На берегу лесного озера он получил из рук Мастера Погоды запечатанный
сосуд, покоившийся на дне деревянного  ящика,  который,  к  тому  же,  был
тщательно завернут в плотную черную ткань.
     В последних инструкциях лилипута не  содержалось  ничего  нового,  но
Люгер покорно выслушал их, прежде чем отдал тому золото и перстень. Он  не
должен был вскрывать ящик в  светлое  время  суток,  в  явном  или  тайном
присутствии кого-либо еще, а также вносить его в  святые  места.  Догма  о
том, какие места считать святыми,  представлялась  Стервятнику  достаточно
спорной, но он не стал заострять внимание на этом вопросе.
     Вопрошать гомункулуса следовало не  более  одного  раза  за  ночь,  а
кормить кровью - не  реже,  чем  каждое  новолуние.  В  противном  случае,
коварное дитя колдовства могло утаивать сокровенное и даже лгать,  обрекая
вопрошающего на неприятности. Люгер подозревал, что и сам лилипут скрыл от
него некоторые существенные аспекты некромантии, но не  представлял  себе,
как заставить того поделиться ими.
     Мастер Погоды принял деньги равнодушно и Стервятнику показалось,  что
главную часть платы он внес гораздо раньше - сорок ночей назад.  Золото  и
камень были для карлика лишь полезным дополнением к приятному.
     ...Теперь сосуд с гомункулусом был надежно спрятан  на  дне  большого
сундука, под  огромным  количеством  обыкновенных  и  совершенно  ненужных
Люгеру вещей, представлявших, тем не менее, некую  коммерческую  ценность.
Сундук занял свое место среди прочей поклажи в одной из тридцати  повозок,
запряженных мулами и медленно  двигающихся  по  направлению  к  Адоле  под
охраной пятидесяти верховых наемников и купеческих слуг.
     Сам Люгер ехал один, совсем по другой дороге, и рассчитывал попасть в
Фирдан гораздо раньше каравана.


     Чем  дальше  отъезжал  он  от  поместья,  тем  сильнее  ощущал,   как
болезненно рвутся невидимые нити, которые никогда не давали знать  о  себе
ранее, в более счастливые времена. Конечно, он  не  впервые  покидал  свой
дом, но сейчас оставлял его, почти  не  надеясь  вернуться  обратно.  Слот
вдруг почувствовал, как дорого ему все, с чем он расставался, - люди, пес,
духи предков, витавшие здесь, уют древней мебели и живое  тепло  реликтов,
сами стены, в которых увязли столетия, заброшенные тайны библиотеки и даже
коллекция мертвых врагов, служившая его роду источником  магической  силы.
Он понимал, что может отсутствовать годы, десятилетия, и,  вернувшись,  не
найти здесь ничего, кроме развалин и запустения. Даже если судьба окажется
благосклонной к нему, Глан все равно уже похитил у него  две  вещи,  кроме
которых не было ничего по-настоящему  ценного  в  этом  мире,  -  время  и
душевный покой... Неизбывная тоска, способность к которой Люгер никогда бы
в себе не заподозрил, прочно поселилась в его сердце и не  было  ничего  в
ближайшем будущем, что могло бы ее изгнать. Ничто не имело теперь  особого
значения, кроме зловещего талисмана  и  женщины,  томящейся  в  подземелье
оборотней.  Стервятник  пренебрег  даже  своими  амулетами  и  драгоценным
оружием, которые непременно взял бы с  собой  в  кратковременную  и  менее
безнадежную поездку. Оружие могло износиться или сломаться, амулеты  можно
было потерять и найти вновь. В конце концов,  все  можно  было  купить,  -
Магистр Серой Ложи обещал ему это. Теперь Слот не дорожил ничем. Не стоили
внимания ни богатство,  ни  известность,  ни  благосклонность  женщин,  ни
чье-либо хорошее или дурное отношение, ни искушения властью, ни магические
тайны...  Это  можно  было  бы  назвать  желанной  свободой,  если  бы  не
чудовищное внутреннее рабство, в котором Люгер находился с  тех  пор,  как
побывал в подземелье Фруат-Гойма. Он жил одной лишь  наивной  надеждой  на
то, что Магистр Глан все же не обманет его...


     Следующие  шестнадцать  дней  Стервятник  провел  в  дороге,  избегая
слишком любопытных попутчиков, нежелательных встреч и  мест,  небезопасных
для одинокого путешественника. Все это время его  не  оставляло  ощущение,
что за ним следят, но даже если таинственные  соглядатаи  существовали  на
самом деле, ему ни разу не удалось застать  их  врасплох.  Лица  тех,  кто
обгонял его, были непроницаемы, насторожены или же не вызывали подозрений,
и вскоре Люгер был вынужден смириться со своим невыгодным положением.  Сам
он  неоднократно  обгонял  торговые   караваны,   отряды   солдат,   обозы
переселенцев и стайки монахов, но ни разу у  него  не  возникло  искушения
присоединиться к ним.
     Он ночевал в трактирах и гостиницах,  во  множестве  разбросанных  на
этом оживленном пути. Впрочем, некоторые дома у дороги уже были  заброшены
и  имели  явные  признаки  присутствия   Врага   Человеческого.   Решиться
заночевать в них мог только безнадежный глупец и они стояли черные днем  и
ночью, безмолвные, пугающие, как  первые  бастионы  сил  зла,  все  больше
вторгавшегося в жизнь западных королевств.
     О каждом из таких домов  у  дороги  существовали  десятки  мрачных  и
невнятных рассказов, которые Люгер выслушивал от случайных  попутчиков  со
скептической ухмылкой, - ведь живых свидетелей случившегося в  этих  домах
не было и не могло быть...
     На  четвертые  сутки  однообразие  этого  безрадостного  и   скучного
путешествия было нарушено встречей со Слепым Странником.  Избегнуть  этого
существа Люгер не умел и был вознагражден за это очередным пророчеством.
     Дорога оказалась подозрительно пустынной,  когда  Стервятник  услышал
знакомый  звук  -  глухое  постукивание  палкой  о  землю.  Последняя   из
обогнавших его карет  с  гербами  скрылась  за  небольшим  островком  леса
впереди и Слот остался один под  небом,  если  не  считать  Тайви.  Слепец
появился  из  зарослей,  словно  дикий  зверь,  случайно  выбравшийся   на
проложенную людьми дорогу. На его розовом лице сияла радостная  улыбка,  а
на белых лохмотьях, в которые было облачено тщедушное старческое тело,  не
осталось и следа минувших странствий.  Люгер  воспринял  его  появление  с
философским спокойствием человека, положение которого уже ничто  не  могло
ухудшить.
     Слепец остановился у обочины дороги и поднял к небу  глаза,  лишенные
зрачков. Кончик его носа дергался, словно странник вынюхивал воздух. Тайви
недовольно захрипел и Слот с трудом удержал его от прыжка в сторону.
     - Знакомый запах, - сказал  слепец  в  пространство.  Его  старческие
обескровленные пальцы гладили старую, отполированную  временем  деревянную
палку. - Пахнет уже четырьмя мертвецами, чужим  подземельем  и  колдовским
сном. Это ты, Стервятник, не так ли?
     Больше всего Слоту хотелось подстегнуть Тайви  и  как  можно  быстрее
убраться  отсюда  подальше.  Но  необъяснимая   проницательность   слепого
странным  образом  гипнотизировала  его.  Вскоре  Люгер  понял,  что   его
удерживает на месте собственное нездоровое любопытство,  -  он  ожидал  от
странника новых пророческих слов. И тот не обманул его ожиданий.
     - Ищешь что-нибудь, Люгер? - осведомился слепой с  самым  благодушным
видом.
     - Может быть, ищу... - неохотно  ответил  Стервятник,  с  отвращением
разглядывая два белых блестящих бельма, уставившихся в его сторону.
     - Не слишком ты мне рад,  -  сказал  слепой  и  Слот  впервые  увидел
морщину,  пролегшую  через  его  младенчески  гладкий  лоб.  -  А  ведь  я
предупреждал тебя кое-о-чем... Но ты оказался  на  редкость  непонятливым,
Люгер. Впрочем, кого могло бы напугать будущее, если  бы  его  можно  было
изменить?..
     После этих слов старик  с  лицом  юноши  захохотал  так,  что  Люгеру
показалось, будто в того вселились демоны.
     -  Даже  очень  маленькие  и  очень  глупые  люди  иногда  становятся
опасными, - сказал вдруг слепец, резко обрывая смех. - Не думаешь же ты, в
самом  деле,  что  жизнь  одной-единственной  женщины  стоит  того,  чтобы
изменились судьбы целого мира?..
     Тут Люгеру стало как-то не по себе. Никому другому он не  простил  бы
подобного тона, но слепец показался ему  всего  лишь  нелепым  воплощением
какой-то кошмарной силы, лениво игравшей с ним.
     - Возвращайся, Люгер, - сказал Слепой Странник, внезапно помрачнев. -
Иначе потеряешь больше, чем уже потерял,  а  найдешь  совсем  не  то,  что
ищешь. Может быть, тебе лучше умереть...
     Теперь уже засмеялся  Стервятник,  хотя  холодные  пальцы  суеверного
страха бегали вдоль его позвоночника.
     - Уж не ты ли собираешься приложить к этому  руку?  -  спросил  он  с
издевкой и нескрываемой  угрозой,  склонившись  к  самому  лицу  незрячего
старика.
     - Я бы сделал это с радостью, - проговорил тот с ответной улыбкой.  -
Из одной только любви к мертвецам. Но не сделаю из еще большей  склонности
к плохим концовкам. Кроме того, я никогда не вмешиваюсь в земные дела. Мне
и тем, кто намного  больше  меня,  доставляет  немалое  удовольствие  твой
разрушительный путь. И чтобы ты протянул подольше, я  дам  тебе  несколько
советов... Бойся нарисованных глаз, опасайся двоих, похожих в одном,  беги
от места, где черный лебедь кричит о времени, не пренебрегай направлением,
в котором под утро вытягивает хвост огненная лисица...
     После этих слов странник повернулся и отправился обратно  в  лес.  Он
скользил белой тенью  между  стволами  деревьев,  огибал  острова  кустов,
склонялся под  нависавшими  над  землей  мощными  ветвями  и  Люгер  вновь
усомнился в том, что старик действительно незрячий.
     Глухой стук палки  растворился  в  привычных  звуках  живого  леса  и
Стервятник остался один на дороге. Однако  далеко  впереди  уже  клубилась
пыль, поднятая встречным караваном. Люгер пришпорил коня и продолжал  свой
путь. Только в одном он сейчас был уверен совершенно - в том, что  никогда
не последует советам слепого старика.



                         17. ТЕГИНСКОЕ АББАТСТВО

     В западной части Адолы Люгера встретил влажный пронизывающий ветер  с
океана,  приносящий  свежесть  и   все   же   опасный   для   замерзающего
путешественника. Существенно изменился окружающий пейзаж. Теперь до самого
горизонта во все стороны тянулась каменистая равнина, растительность  была
скудной и теснилась в низинах и долинах рек волнующимися зелеными пятнами.
Селения, открытые всем ветрам, казались сиротливыми убежищами  несчастных,
изгнанных из более ласковых земель и брошенных здесь на произвол судьбы.
     Нигде  не  задерживаясь  дольше,  чем  на  одну  ночь,  Слот  миновал
несколько мелких городов, которые, может быть,  заинтересовали  бы  его  в
другое время. Много странного и чуждого валидийцу происходило в них; порой
его любопытство бывало возбуждено, но скорбный долг  гнал  его  вперед,  к
далекой западной столице.
     Наконец, высокие тонкие башни Фирдана возникли на  сером,  завешенном
сетью дождя  горизонте.  Неприветливый  каменный  город  показался  Люгеру
чрезвычайно неуютным, архитектура  -  однообразной  и  подавляющей.  Нигде
нельзя было быть более  одиноким,  чем  на  узких,  холодных,  продуваемых
ветром улицах Фирдана, но за стенами, тянувшимися вверх, к тяжелым  низким
облакам, кипели вполне человеческие страсти и при наличии денег появлялась
возможность для удовлетворения любого мыслимого порока.
     Фирдан был самым большим портом в известной части западного океана  и
здесь покупалось и продавалось все: оружие, скот, драгоценности,  предметы
магических культов, благовония,  корабли,  люди  и  человеческие  иллюзии.
Женщины из Вормарга и Скел-Могда брались излечить даже безнадежно  больных
- тех, кто был отравлен смертельным ядом скуки  или  отвращения  к  жизни.
Множество возможностей разбогатеть, роскошь и порок,  укрытые  за  мощными
стенами, давние и изысканные традиции  в  темном  искусстве  удовольствий,
сладкий  и  пока  что  едва  ощутимый  запах  тления  привлекали  в  город
интриганов, искателей легкой наживы, маньяков с  несуразными  амбициями  и
вообще всех,  кому  было  противопоказано  серое  течение  будней.  Вполне
возможно, что здесь Стервятник оказался в своей стихии, но  сейчас  он  не
искал приключений.
     Скромнейший приезжий из Валидии снял комнату в тихой гостинице "Пятый
Угол", заплатив за месяц вперед, предупредил слугу о сундуке,  прибывающем
с караваном из Элизенвара, и принялся расспрашивать  хозяина  о  дороге  в
Тегинское Аббатство.


     Тегина, северо-западная провинция Адолы, была наименее  населенной  и
почти совершенно бесплодной частью королевства. Всю ее территорию занимала
безлесная возвышенность и  Горы  Изгнания,  оградившие,  подобно  стражам,
северные берега страны.  Где-то  в  этих  горах  было  затеряно  Тегинское
Аббатство, выстроенное еще в эпоху религиозный распрей и междоусобных войн
11-12 столетий. Но его крепкие стены пришлись как нельзя кстати и в  более
поздние времена нашествия варваров, коснувшегося северный провинций. Тогда
в цитадели укрылась часть королевской семьи, почти  весь  цвет  военной  и
светской верхушки Адолы, не говоря уже о монахах ордена,  сумевших  в  тот
смутный период сохранить и приумножить  не  только  предметы  материальной
культуры, но и то, чего нельзя было уравновесить золотом - знания, магию и
опыт полуторатысячелетней цивилизации.
     Племена варваров, преследуемые объединенными армиями Валидии, Адолы и
Земмура, откатились на северо-восток, оставив за собой разрушенные  города
и опустошенные земли, но в Тегинском монастыре  тлела  искра,  от  которой
вскоре вспыхнул огонь  нового  возрождения.  Потребовалось  не  так  много
времени, чтобы в разоренном королевстве восторжествовали прежние порядки.
     С тех пор орден Святого Шуремии занимал  в  Адоле  особое  положение.
Тегинский  монастырь  стал  его  новой  резиденцией  взамен   разрушенного
варварами герцогского дома в Ульфине. Библиотека и  музей  аббатства  были
известны  в  мире  самыми  полными  собраниями  человеческой  мудрости   и
сакрального  знания,  но  нечто  гораздо  более  ценное  передавалось   от
поколения к поколению в  узком  круге  адептов  ордена  и  этот  неведомый
источник могущества нельзя было исчерпать словами или символами...
     Такие, далеко не полные сведения  о  цели  своего  путешествия  Люгер
получил последовательно от хозяина гостиницы,  старика  в  книжной  лавке,
торговавшего теологическими трактатами,  и  монаха-ивинианца,  коротавшего
вечер в полутемной корчме, где подавали кислое пиво.  Монах,  обрюзгший  и
давно немытый тип, отзывался о последователях Шуремии не без злой зависти,
с жадностью поглядывал на кошелек собеседника и Люгер претерпел его,  лишь
как удобного осведомителя.
     Вернувшись в гостиницу в одиннадцатом  часу  вечера,  Стервятник  уже
точно знал, куда направится завтра. Впервые за много ночей он почти  сразу
же погрузился в сон.


     После двух дней пешего пути, на протяжении которого Люгер  поднимался
все выше и выше по безлюдному каменному  плато,  он  оказался  у  подножья
горной гряды, тянувшейся вдоль океанского берега. Сам берег был совершенно
недоступен с юга.
     Дальше дорога шла по дну ущелья, такого глубокого, что в него никогда
не  заглядывали  лучи  солнца,  пока  не   терялась   окончательно   среди
хаотического нагромождения базальтовых  форм.  Отсюда  Стервятник  впервые
узрел в сумерках Тегинское Аббатство.
     Представшая его взгляду  темная  крепость  на  скалах  поистине  была
воплощением суровости и  могущества  самого  влиятельного  из  религиозных
орденов, а святость этого места тем более не вызывала сомнений, - согласно
преданию, сам Шуремия истязал среди этих каменных исполинов свою плоть  на
протяжении всего  десятилетнего  изгнания  из  Фирдана,  предшествовавшего
обретению чистоты. Для этого здешние  скалы  действительно  подходили  как
нельзя лучше - голые, неприступные, обдуваемые неутомимым ледяным ветром с
океана.  Жалкая  растительность,  скрюченная  или  стелющаяся  по   земле,
прижилась лишь на восточных и южных склонах, а живые твари, за исключением
горных козлов, находили себе убежища в глубоких расселинах и беспросветных
каменных мешках.
     Аббатство поразило Люгера своей неприступностью; никогда ранее он  не
видел творения рук человеческих,  лучше  защищенного  от  человеческих  же
посягательств. Оставалось лишь теряться в догадках относительно того,  как
на самые вершины скал по узкой тропе, вившейся над бездонными  пропастями,
могли быть доставлены гигантские камни, из которых были  сложены  стены  и
башни аббатства. Северная стена этой крепости вырастала прямо из  отвесной
скалы,  под  которой  всегда  бушевали  океанское  волны,   разбиваясь   о
несокрушимую твердь. Но и с остальных сторон света отважиться  напасть  на
цитадель ордена мог только безумец.  Не  было  к  ней  другой  дороги  для
существа, ходящего по земле, кроме как по одной-единственной тропе,  да  и
ту мог  осилить  далеко  не  каждый.  Однако  и  в  пропастях,  окружавших
аббатство, стерег непрошенных гостей (превращенных, крылатых  и  ползающих
тварей)  неподвластный  капризам  природы  туман,  часто  смешивающийся  с
облаками, так, что цитадель была видна только с одной стороны - от  начала
тропы, хорошо просматривавшейся с ее высоких башен.
     Люгер не сомневался в  том,  что  чьи-нибудь  глаза  уже  внимательно
разглядывают темное пятнышко,  медленно  ползущее  по  скалистым  уступам.
Однако чей-то взгляд он все время ощущал и на своей спине...
     Он не торопился. Встреча с Алфиосом и даже  рядовыми  членами  ордена
пугала его. Он еще не представлял себе,  как  сыграет  свою  предательскую
роль. По мере приближения могучих монастырских стен  Стервятник  испытывал
все большее отвращение к себе и, в  то  же  время,  все  глубже  осознавал
безвыходность   своего   положения.   В   конце   концов,   он   переложил
ответственность за происходящее с собственных плеч на  волю  божественного
провидения и с замирающим сердцем постучал железным  кольцом  во  въездные
ворота монастыря, сработанные из мощных древесных стволов, которые вряд ли
мог сокрушить таран, даже если бы удалось расположить его на узком  уступе
перед ними.
     Почти сразу же после этого отворилась неприметная дверь  в  стене,  в
десяти шагах от ворот, и появившийся оттуда человек в монашеском облачении
поманил Люгера к  себе.  Слот  приблизился  и,  несмотря  на  сгустившиеся
сумерки, понял, что монах испытующе разглядывает его. Фигурой человек  был
больше похож на воина, чем на умерщвляющего плоть аскета, а  на  его  лице
выделялись  шрамы  далеко  не  мирного  происхождения.   Люгер   еще   мог
представить его себе с мечом в руке, но никак не с молитвенником.
     - Что ищешь ты здесь, в обители скромных ревнителей веры,  незнакомец
из суетного мира? - спросил тот. Люгеру его речи показались  ироничными  и
нарочито высокопарными.
     - Я хотел бы видеть генерала ордена по делу важному  и  не  терпящему
отлагательства, - заявил  Люгер,  поневоле  прибегая  к  уловкам,  которые
иногда оправдывали себя при дворе, но могли оказаться бесполезными здесь.
     - Нигде под солнцем и луной нет таких дел, - отрезал  человек  тоном,
исключающим всякие возражения. -  Но  ты  можешь  войти.  О  тебе  доложат
генералу, когда ты избавишься от суетности.
     Чувствуя себя угодившим в глупейшее положение и раздумывая  над  тем,
что могло подразумеваться под избавлением от суетности,  Люгер  переступил
порог и оказался в удушливом  пространстве  под  низко  нависшим  каменным
сводом.
     Прислушиваясь к скользящим шагам монаха за  своей  спиной,  он  пошел
узким ходом, пронизывающим толщу наружной стены. В  случае  опасности  ход
мог быть мгновенно завален огромной базальтовой глыбой, нависавшей над ним
в промежутке между внешней и внутренней стенами и  удерживаемой  на  месте
только легко удаляемыми  подпорками.  Таким  образом,  легкомысленная,  на
первый взгляд, дверь рядом с несокрушимыми  воротами  вовсе  не  облегчала
неприятелю доступа в монастырь и, в то  же  время,  избавляла  монахов  от
необходимости открывать ворота по всякому  незначительному  поводу,  вроде
прибытия Люгера.
     Монах, так и не назвавший своего имени и нимало  не  интересовавшийся
именем гостя, провел  Слота  через  обширный  монастырский  двор  к  жилым
постройкам,  теснившимся  у  западной  стены,  которая  прикрывала  их  от
пронизывающего  океанского  ветра.  Несколько   монахов   и   послушников,
встретившихся по пути, едва скользнули безразличными взглядами по  лицу  и
фигуре Стервятника, из чего  он  заключил,  что  гости  -  не  редкость  в
резиденции ордена...
     Тем временем, мир  стремительно  погружался  в  ночную  мглу.  Черная
громада монастырской церкви стала почти неразличима, равно  как  и  другие
постройки, а также вымощенные камнем дорожки двора.  Каменные  плиты  были
отполированы тысячами прикосновений монашеских сандалий и проводник Люгера
бесшумно скользил по ним,  не  испытывая,  по-видимому,  никакой  нужды  в
освещении. Так он привел Слота к двухэтажному зданию со множеством дверей,
черневших на фоне древних стен; вслед за монахом Люгер вошел в одну из них
и  очутился  на  полутемной  лестнице,  уводившей   в   подвал.   Масляные
светильники на стенах едва разгоняли тьму.
     Стервятник ощутил смутное беспокойство, как  будто  из  ничего  вдруг
возникла некая угроза его миссии. Но не он был сейчас хозяином положения и
хорошо понимал, что всякие вопросы бесполезны.  Наверняка  монах  провожал
его не к Алфиосу, однако  Люгер  приготовился  к  долгому  ожиданию  и  не
рассчитывал на беспрепятственное осуществление своих намерений. Но  он  не
знал еще, что ему действительно предстоит ждать долго...
     В подвале он разглядел ряд темных пещер  или  келий,  носивших  следы
чьего-то не слишком чистого присутствия. В двух из них, за  металлическими
решетками, истово предавались вечерней молитве  существа,  лишь  отдаленно
напоминавшие людей. Люгер почувствовал себя весьма неуютно, когда  на  нем
остановился горящий взгляд одного из них.  Вдобавок,  он  увидел  странную
ухмылку на лице своего неразговорчивого провожатого, впервые обернувшегося
к нему. Тот поманил Слота в глубину темного коридора и почти втолкнул  его
в келью, освещенную  единственной  тусклой  лампой  и  больше  похожую  на
каменный  грот  или  винный  погреб.  Обстановка  здесь  действительно  не
располагала к наслаждению мирской роскошью. Всю  постель  составляла  гора
сена, брошенного на каменный пол, деревянный табурет служил также  столом,
металлическая  миска,  стоявшая  на  табурете,  была  наполнена   какой-то
тошнотворной  смесью,  а  из  глубины  кельи  доносились   звонкие   звуки
равномерно падающих капель.
     Из небольшого отверстия  под  низким  сводом  потолка  тянуло  ночной
свежестью, но Слот  сомневался  в  том,  что  когда-нибудь  увидит  в  нем
проблеск дневного света.
     Когда Люгер закончил осмотр гостеприимно отведенного  ему  помещения,
монаха рядом уже не было.  Дверь  заскрипела  за  его  спиной  и  раздался
скрежет задвигаемого  засова.  Стервятник  не  был  знатоком  монастырских
порядков и все же ему показалось странным то,  что  у  кельи  вообще  была
дверь. А дверь этой кельи, к тому же, запиралась снаружи.
     Так Люгер был заперт в подземелье Тегинского аббатства.



                   18. АББАТ КРАВИУС. НАРИСОВАННЫЕ ГЛАЗА

     Инстинкты Стервятника дремали. В  его  душе  не  было  ничего,  кроме
томительного ожидания. Неведомое испытание  тянулось  долгих  четырнадцать
дней, которые он безвыходно провел в келье. Он  пил  воду,  черпая  ее  из
каменного углубления в дальнем  углу  его  новой  тюрьмы.  Звуки  падающих
капель порой сводили с ума. За  ночь  собиралось  достаточно  воды,  чтобы
напиться и омыть лицо и руки. Еду  и  масло  для  лампы  приносил  угрюмый
послушник с вырванными ноздрями и, судя по всему, немой. Во всяком случае,
Слот никогда не слышал от него ничего, кроме мычания. Послушник просовывал
пищу  и  масло  в  узкое  окошко  рядом  с  дверью  и  подолгу  глядел  на
Стервятника, как на экзотическое животное. В глубине кельи Люгер обнаружил
что-то  вроде  оригинальной  канализационной  системы,  которая  несколько
облегчала здешнее существование. Но по ночам Слот  страдал  от  холода  и,
насколько мог, закапывался в  сено,  что  давало,  конечно,  лишь  иллюзию
тепла.
     Никто не  беспокоил  его  здесь,  кроме  немого  надзирателя.  Только
просыпаясь, он чувствовал порой какую-то темную суету вокруг и, что  самое
неприятное, внутри себя, незримую  работу  неведомых  сил,  словно  кто-то
тайно исследовал его тело и спящий мозг. Но стоило ему открыть глаза,  как
это чувство пропадало или начинало казаться призраком сновидений. Какие-то
зелья наверняка были растворены в пище, которую ему давали, и  он  пытался
не принимать ее, но вскоре голод брал свое и на следующую же  ночь  жуткие
сны возвращались вместе  с  отвратительным  ощущением  неуловимого  чужого
присутствия. В конце концов, он  понял,  что  ему  необходимо  подчиниться
любым  опытам  хозяев  аббатства,  если  он  хочет   вообще   когда-нибудь
встретиться с генералом ордена. И все же Люгер был доволен  хотя  бы  тем,
что  поступил  весьма  благоразумно  и  не  принес  в   монастырь   своего
гомункулуса.


     Наконец, миновало  время  испытаний  и  Люгер  получил  относительную
свободу передвижения по аббатству. Строго регламентированная жизнь обители
угнетала его; несколько дней он провел в тщетных попытках  проложить  себе
дорогу к высшим чинам ордена. Его кормили,  поили,  допускали  к  молитве,
однако наотрез  отказывались  показать  тех,  кто  мог  бы  помочь  ему  в
устройстве встречи с Алфиосом.
     По наблюдениям Слота, далеко не все обитатели монастыря были  членами
ордена и отношения между последователями  Шуремии  и  остальными  монахами
оказались весьма прохладными. Возможно, виной тому было  привилегированное
положение ордена в лоне святой церкви.
     Но какими бы бесплодными и бессмысленными не были передвижения Люгера
внутри древних стен, гораздо более тяжким испытанием для него  были  ночи,
проведенные в мрачном подземелье двухэтажного  здания,  которое  оказалось
домом  послушников.  Человекоподобные  существа,  молящиеся  или   сидящие
неподвижно, провожали его непостижимыми взглядами сияющих глаз. Он никогда
не видел их вне клеток; может быть, они были навеки  заперты  в  подвалах.
То, что он сам оказался среди них,  заставляло  его  теряться  в  догадках
относительно того, всех  ли  чужестранцев  ожидал  в  Тегинском  монастыре
подобный прием и было ли это простой мерой предосторожности,  направленной
против возможного проникновения извне какой-либо скверны.  А  гости  здесь
действительно не были редкостью. Люгер убедился в этом, наблюдая с высоких
стен аббатства за каретами,  подъезжавшими  к  подножью  скал  со  стороны
Фирдана под покровом сгущавшейся темноты. Довольно часто  он  встречал  на
монастырском подворье людей,  явно  не  здешних  и  не  имевших  духовного
звания. Иногда  ему  казалось,  что  плотные  темные  плащи  с  капюшонами
скрывают даже хрупкие женские фигуры, но у него не было случая убедиться в
этом. Одним словом, монастырь вовсе не был обителью бежавших  из  суетного
мира и искавших благочестивого покоя, напротив, -  судя  по  всему,  здесь
были  собраны  нити  многих  событий,  происходивших  в  различных  частях
обитаемого мира, и чьи-то изощренные умы умело  руководили  исполнителями,
удаленными, может быть, на тысячи лиг от аббатства. Но в  чем  заключалась
их  миссия?  Была  ли  деятельность,  внешнюю  сторону  которой   наблюдал
Стервятник, последними судорогами  агонизирующей  организации,  пытавшейся
защитить себя от могущественного  восточного  врага,  или  же  проявлением
торжествующей силы,  не  имевшей  равных  себе  в  западных  королевствах?
Подобные вопросы, если они и  возникали,  Люгер  немедленно  отметал,  как
преждевременные. Масштаб его поисков  был  совершенно  другим.  Он  пришел
сюда, как тайный посланник черных магов из мира, неизвестного ему  самому,
и его единственной целью было найти и обменять древний талисман  на  жизнь
женщины, спавшей среди призраков и оборотней в далеком подземелье Земмура.
     ...Однажды утром в его келье появился высокий тощий монах, в  манерах
которого уже ощущалась определенная властность. Стервятнику снова пришлось
объяснять, зачем он  появился  в  монастыре.  На  жестком  костлявом  лице
монаха,  хранившем  следы  излишеств,  имевших  место  в   молодости,   не
отражалось  никаких  чувств.  Он  остался  так   же   равнодушен   к   той
настойчивости, с которой  Люгер  отказывался  назвать  настоящую  причину,
побудившую его искать встречи с генералом ордена.  Монах  заметил  только,
как бы между  прочим,  что  признание  могло  бы  быть  получено  и  менее
гуманными способами, чем дружеская беседа. Беседа была далеко не дружеской
и все же Слоту удалось вырвать у монаха обещание доложить  о  человеке  по
фамилии Люгер, что должно было многое сказать  Алфиосу.  Но  прежде  тощий
монах устроил ему встречу с аббатом  Кравиусом  и  Стервятник  с  каким-то
тоскливым предчувствием понял, что ни его новый знакомый, ни  сам  Кравиус
не являются членами ордена.


     Аббат принял его в собственном доме, обстановку которого трудно  было
назвать монашеской.  Но  Кравиус  и  не  давал  обетов,  обязательных  для
нищенствующих орденов, и мог позволить себе некоторые  излишества.  Обилие
смазливых послушников, прислуживавших в доме, наводило на подозрение,  что
настоятелю были не  чужды  и  некоторые  противоестественные  наклонности.
Люгер  заранее  проникся  к  местному  пастырю   глубокой   антипатией   и
предчувствия не обманули его.
     Кравиус оказался жирным типом,  толщину  которого  была  не  в  силах
скрыть даже просторная ряса, богато  расшитая  золотыми  нитями.  Обвисшие
щеки покоились на воротнике, а обрюзгшее лицо было покрыто хорошо заметным
слоем пудры. Пот обильно стекал с висков  настоятеля,  оставляя  на  щеках
серые дорожки.
     Но все это Люгер заметил позже. В  первое  мгновение  ему  показались
особенно странными глаза аббата, принимавшего гостя в библиотеке.  Кравиус
смотрел на него из тени, расплывшись в обширном кресле, в котором могли бы
поместиться два худых человека. Стервятник  встретил  взгляд  его  тусклых
безжизненных глаз, лишенных белков, и испытал нечто вроде шока.
     - Подойди ближе, сын мой, - проговорил  настоятель  чересчур  сладким
голосом, в котором звучала нескрываемая фальшь. Люгер остановился  в  трех
шагах от кресла и  в  этот  момент  глаза  Кравиуса  внезапно  изменились,
вспыхнув  резким  отраженным  светом.  Метаморфоза   поражала   в   первое
мгновение, затем Слот обнаружил разгадку: зрачки  и  ресницы,  которые  он
видел до этого, были со всей тщательностью  и  в  мельчайших  подробностях
вытатуированы на веках аббата. Стоило тому опустить веки, как место  живых
и недобрых глаз занимали мертвые, неподвижные и необъяснимо отвратительные
зрачки. Люгер пытался рассмотреть их, но теперь это было невозможно... Как
пугающее знамение предначертанного зла всплыло  в  мозгу  Люгера  одно  из
предупреждений Слепого Странника: "Бойся нарисованных глаз"...
     Кравиус, казалось, наслаждался очевидной  растерянностью  гостя.  Его
влажные губы сложились в узкую улыбку. Моргал он  очень  редко,  так,  что
только быстрое движение теней напоминало теперь о его странном  украшении.
Впрочем, Люгер не сомневался в том, что  нарисованные  глаза  имеют  иное,
более зловещее предназначение.
     - Генерал Алфиос болен и вряд ли сможет принять тебя,  -  проговорил,
наконец, Кравиус. На этот раз его голос оказался совершенно бесцветным.
     - Я могу подождать, - сказал Люгер, хотя это было  последним  из  его
желаний.  Известие  о  болезни  Алфиоса  неприятно  поразило  его,  но  он
постарался скрыть это.
     - Болезни такого рода часто  кончаются  смертью,  -  лениво  объяснил
настоятель без тени огорчения. Теперь  Слот  хорошо  понимал  причину  его
"равнодушия": Кравиус, который мог бы быть единоличным хозяином  аббатства
и духовным управителем провинции, по причине присутствия высших сановников
привилегированного братства находился на вторых ролях и оставался  фигурой
малозаметной.
     - Но тебе повезло, - продолжал Кравиус. - Я  готов  принять  на  себя
часть груза, который слишком тяжел даже для здорового человека. Все  мы  -
смиренные слуги святой церкви и равны  перед  Господом...  Поведай  мне  о
своих заботах и я сделаю так, что ты останешься весьма доволен.
     - Мои заботы не имеют отношения к святым делам,  -  быстро  и  дерзко
отвечал Люгер. Его не покидало ощущение, что он вовлечен  в  бессмысленный
фарс. Кравиус не скрывал  от  него  своего  презрения,  игра  аббата  была
слишком уж прозрачной,  а  фразы  даже  не  казались  лицемерными.  Слабая
попытка купить Люгера, видимо, была предпринята на всякий  случай,  просто
по привычке. Во  власти  настоятеля  было  помешать  гостю  встретиться  с
Алфиосом, но, совершенно неожиданно для  Слота,  Кравиус  поступил  совсем
иначе. Стервятник почуял запах неясной угрозы.
     - Что ж, многогрешный сын мой, тогда ступай. О тебе доложат генералу.
Похоже, посетители вроде тебя действительно предназначены именно ему.
     В последних  словах  аббата  присутствовал  некий  неприятный  смысл,
недоступный пока пониманию Люгера. Кравиус смежил свои  жуткие  веки,  как
будто посторонний  в  библиотеке  совершенно  перестал  интересовать  его.
Стервятник медленно вышел из дома  настоятеля.  Только  что  закончившийся
разговор не выходил у него из  головы.  Он  оказался  слишком  коротким  и
неправдоподобно легким для столь незначительного гостя. Люгеру все сошло с
рук  -  неуместная  таинственность,  наглость,  явная   приверженность   к
враждебному лагерю. Объяснение этому было одно:  аббат  Кравиус  собирался
достичь своей неведомой цели другим путем.
     Тощий монах, костлявый, как сама Смерть, ожидал Люгера  во  дворе.  С
ним был человек в черной сутане - судя по всему, один из офицеров  ордена.
Аудиенция у генерала была назначена на девятый час следующего дня.
     С большой неохотой Стервятник вновь вернулся в  свою  мрачную  келью.
Той ночью ему снились мертвые  зрачки  аббата  Кравиуса,  нарисованные  на
черном полотнище пустоты.



                           19. ЧЕРНЫЙ КОРАБЛЬ

     Апартаменты генерала ордена находились в северной, наименее доступной
и  самой  величественной  из  башен,  нависавшей  над   головокружительным
обрывом, под которым ревели океанские волны. Монастырские стены  врезались
в  ее  грани,  но  сама  башня  была  намного  выше  их   и   безраздельно
господствовала над остальными постройками.
     Сюда уже не было доступа  случайным  посетителям  из  числа  монахов;
почти незаметные, но вездесущие слуги ордена охраняли входы  и  внутренние
помещения резиденции от непрошенных гостей. Наверняка  здесь  было  немало
разнообразных ловушек,  не  считая  возможного  влияния  Белых  Магов,  на
которое  намекал  магистр  Серой  Ложи.  Люгеру   стало   ясно,   что   он
действительно  попал  в  главное  и  хорошо  защищенное   логово   сильной
организации.
     Его сопровождал монах в черной сутане, которого  слуга  при  входе  в
башню почтительно назвал лейтенантом. Этого человека Слот уже видел  возле
дома аббата, но сейчас, при свете дня, впервые рассмотрел  его  лицо.  Оно
было отмечено печатью  властности,  однако  фанатический  блеск  в  глазах
выдавал некоторую ограниченность  безусловно  преданного  ордену  офицера.
Этот человек почти наверняка был беспощаден и опасен,  как  вообще  бывают
опасны люди, руководствующиеся не логикой жизни,  а  своими  окостеневшими
убеждениями. Во всяком случае, орден должен был  бы  высоко  ценить  таких
слуг...
     На нижнем этаже башни Люгер и лейтенант стали  участниками  странного
ритуала,  который   протекал   в   присутствии   еще   двух   офицеров   и
старца-альбиноса с волосами до пояса, в которые были вплетены белые ленты.
Смысл ритуала в общем был  недоступен  непосвященному,  но  наверняка  это
действо имело целью нечто вроде очищения и выявления скрытой скверны.
     Стервятник и лейтенант ордена сняли свои одежды,  а  также  кольца  и
перстни, и остались нагими.  Затем  комнату  заполнил  багровый  туман,  в
котором фигуры людей превратились в лиловые тени. В этом тумане  к  Люгеру
подкрался альбинос и нарисовал острием серебряного жезла какие-то знаки на
его теле. Слот ощутил судороги  и  слабые  удары,  словно  комок  ледяного
студня болтался где-то внутри. Затем он с нарастающим ужасом  увидел,  что
на его  груди  вздувается  пузырь,  наливающийся  густо-малиновым  цветом.
Стервятник поднял руку, но пальцы беспрепятственно прошли сквозь пузырь  и
коснулись невидимого участка кожи. Это несколько успокоило Люгера, а потом
пузырь лопнул и крылатая черная тень вырвалась из его развороченной груди,
заметалась под огненным  взглядом  белого  старца  и  исчезла  в  багровом
тумане.
     Тень  была  неразличима  и  стремительно  передвигалась;  Слоту  даже
показалось, что он  услышал  очень  слабый,  но  страшный  крик  какого-то
существа, может быть, птицы. В то же мгновение, впервые за много дней,  он
ощутил нечеловеческую легкость, словно избавился от тяжких  земных  забот.
Все зло мира показалось ему не более, чем  выдумкой  слепцов,  а  гнетущее
наследие Фруат-Гойма - действительно кошмарным сном.
     Золотистое сияние исходило от фигуры альбиноса и  Люгер  увидел,  что
такое  же  сияние  исходит  от  его  собственной  кожи.  В   этом   сиянии
преобразился даже облик Стервятника:  исчезли  тени  в  глубоких  впадинах
глазниц и зеленые глаза засверкали чистым  незамутненным  блеском;  каждый
пепельный волос на голове отделился от остальных и голубые огни  вспыхнули
внутри этого вспененного облака... Люгер  ясно  видел,  как  рассасываются
старые шрамы на теле; его наполнила пьянящая и, в то же время,  невероятно
спокойная сила, равнодушная к любым влияниям извне. Время прекратило  свой
бег,  пространство  стало  абсолютно  прозрачным:  в  голубом  бесконечном
океане, которым была Вселенная, плыли призраки звезд...


     Возвращение    к    реальности    оказалось    разочаровывающим     и
противоестественным,  как  обратное   превращение   чудесного   цветка   в
сморщенное семя, тонущее  в  грязи.  Багровый  туман  истек  в  отверстия,
забранные бронзовыми решетками; в привычном, сжавшемся до размеров комнаты
пространстве проступили из полумрака силуэты человеческих фигур. На  телах
людей стали заметны прежние изъяны, как и на теле самого Люгера.
     Лейтенант ордена быстро оделся и приказал Стервятнику сделать  то  же
самое. В его глазах не осталось и тени пережитого экстаза. Впрочем,  Люгер
и сам забыл о ритуале удивительно быстро, словно  человеческая  память  не
являлась достаточно подходящим вместилищем для подобных вещей.
     Пока он одевался, старик-альбинос пристально смотрел на него.  В  его
взгляде была странная смесь отвращения,  пренебрежения  и  удивления,  как
будто Слот представлял собой нечто, совершенно неуместное здесь, и,  в  то
же время, назойливое.  Это  было  уже  слишком.  Маска  всеведения  всегда
чрезвычайно раздражала Люгера. Он дерзко подмигнул старцу  на  прощание  и
покинул ритуальную комнату вслед за лейтенантом.
     Тот провел его  через  множество  помещений,  пустых  и  заставленных
роскошной  мебелью,  по  лабиринту  лестниц  и  переходов,  сквозь  темные
комнаты, в которых тлел холодный белый огонь, и туннели из жидкого стекла.
В конце концов, они оказались, насколько мог судить Люгер, в самой верхней
части башни.
     Огромный полутемный зал, ориентированный по четырем  сторонам  света,
был их целью. На север,  запад,  юг  и  восток  выходили  арки  из  белого
эворийского мрамора, а  за  ними  обнаруживались  коридоры  со  сводчатыми
потолками. Коридоры заканчивались гигантскими зеркалами в два человеческих
роста,  в  каждом  из  которых  отражалось  противоположное   зеркало   и,
соответственно,  бесконечная  последовательность   самоповторений.   Таким
образом, каждое  зеркало  уводило  в  иллюзорный  туннель,  продолжавшийся
внутри непоколебимых стен башни.
     Странность, присущая этим зеркалам, заинтересовала Люгера больше, чем
какие-либо другие чудеса башни.  Иногда  зеркальные  поверхности  казались
мутными или подернутыми рябью,  словно  обдуваемые  ветром  озера,  иногда
изображения в зеркалах вообще  не  соответствовали  тому,  что  находилось
перед ними, а порой они становились  чистыми  и  прозрачными,  как  горный
хрусталь, и тогда не отражали вообще ничего, кроме нежнейшей голубизны. Но
большую часть времени они выглядели все же, как обыкновенные зеркала, и  в
каждом  из  них  можно  было  видеть  уходящую  в  бесконечность  анфиладу
полутемных залов.
     - Я привел человека, о котором докладывал Вашей  Святости,  -  сказал
лейтенант, остановившись у  края  белого  круга,  очертившего  центральную
часть зала.  Акустика  здесь  была  прекрасной.  Голос  офицера  прозвучал
громко, отчетливо и канул в тишину без малейшего эха... Люгер  вглядывался
в полутьму, господствовавшую в глубине помещения, чтобы  увидеть  того,  к
кому были обращены эти  слова,  но  увидел  только  нечто  вроде  ложа  из
драгоценного сандалового дерева, стоявшего на возвышении из  полированного
камня.
     -  Подойди  ко  мне,  Люгер,  -  раздался  голос,   хорошо   знакомый
Стервятнику, и в то же время неуловимо изменившийся. Слот вступил в  белый
круг  и  ощутил  внезапную  тяжесть,  навалившуюся  на   его   плечи.   Он
приостановился в недоумении, но лейтенант сделал нетерпеливый жест рукой и
Люгер двинулся к центру круга. По мере приближения к каменному  возвышению
сопротивление невидимой среды возрастало, словно человек двигался в вязком
киселе. Когда он увидел Алфиоса,  сопротивление  стало  таким,  что  Слот,
несмотря на любые  усилия,  уже  не  смог  бы  преодолеть  разделявшее  их
расстояние в несколько шагов.
     Но Люгер и так остановился, как  вкопанный.  Его  поразила  перемена,
произошедшая с Алфиосом. Вместо цветущего, полного сил мужчины,  каким  он
помнил старого друга отца, на мрачном предсмертном ложе возлежал  глубокий
старик в генеральской мантии, искрящейся серебристо-черным мехом.  И  хотя
на изможденном лице генерала  еще  можно  было  увидеть  следы  укрощенных
страстей, фигура сохраняла стройность, а лицо - гордое  и  чуть  надменное
выражение, которое когда-то бесило женщин и неудачливых конкурентов, черви
необратимого гибельного разложения уже разъедали это тело и эту,  когда-то
мятежную  душу.  Холеное  лицо  превратилось  в  подобие  восковой  маски,
пожелтевшая кожа туго обтягивала череп, глубоко ввалившиеся глаза, черные,
как норы в земле, были окружены лиловыми тенями. В  глазах  Алфиоса  Люгер
прочел не что иное, как тщательно подавляемый страх. Это было необъяснимо,
чудовищно, но Стервятник не мог ошибаться. Однако  хуже  всего  был  запах
тления, исходивший от лежавшего перед ним  человека.  Ни  с  чем  подобным
Слоту еще не приходилось встречаться.
     - Да, мой мальчик, - Алфиос сделал слабую попытку улыбнуться и  Люгер
увидел руины его  зубов.  -  Такова  плата  за  превращения.  Пожалуй,  не
следовало бы оскорблять  молодость  подобным  зрелищем,  поэтому  закончим
поскорее. Зачем ты хотел видеть меня?
     Стервятник обернулся и посмотрел на лейтенанта, все еще стоявшего  за
пределами белого круга.
     - Ступай, Ралк, - приказал тому Алфиос, правильно  истолковав  взгляд
Люгера.
     - Вы уверены, что я  могу  оставить  вас  вдвоем,  Ваша  Святость?  -
спросил издали офицер, хотя его глаза  по-прежнему  неотрывно  следили  за
каждым движением  гостя,  словно  глаза  сторожевого  пса.  Теперь  в  них
зажглось недоброе пламя...
     - Я ценю твою преданность, Ралк, - устало проговорил Алфиос. - Я знаю
этого человека и ты узнал о нем все, что хотел, не так ли?
     - Да, генерал.
     - Тогда оставь нас, - бросил Алфиос уже гораздо жестче.
     Люгер проследил за тем,  как  дверь,  ведущая  в  зал,  закрылась  за
Ралком, и вновь повернулся к генералу. И  хотя  Слот  презирал  чрезмерные
проявления чувств, а к Алфиосу никогда не испытывал особой  привязанности,
ему все же захотелось коснуться руки этого человека.  А  тот  рассматривал
его с возрастающим отчуждением, сожалением, скорбью и тем же  необъяснимым
страхом, словно вестника  недобрых  перемен  или  единственного  свидетеля
собственных чудовищных преступлений.
     - Я хотел бы стать слугой ордена, - сказал Люгер не слишком уверенно.
- У меня большие неприятности в Элизенваре. Здесь - мое последнее убежище.
     Он полагал, что будет не лишним таким образом  напомнить  генералу  о
прегрешениях его собственной молодости.
     - Ты лжешь, мой мальчик, - сказал Алфиос с убийственным спокойствием.
- Ты ведь пришел не за этим. Я понял это сразу, как только услышал о тебе.
Неужели ты думаешь, что мог бы добиться встречи со мной, если бы я сам  не
желал этого?.. Я знаю, зачем ты появился здесь...
     Люгер застыл с оледеневшими внутренностями.
     Когда пауза стала нестерпимо долгой, Алфиос сказал очень тихо:
     - Ты пришел за Звездой Ада...
     Стервятник ожидал чего угодно, только не этого. Ему  показалось,  что
потолок  медленно  опускается  на  его  голову.   Пламя   далеких   свечей
заколебалось, словно кто-то тяжело выдохнул во тьме. Взгляд Люгера увяз  в
черных зрачках Алфиоса и он  еле  заметно  кивнул.  После  этого  на  лице
старика возникла злобная и мстительная ухмылка.
     - Знаешь, почему ты еще жив? -  генерал  задал  вопрос,  который  уже
несколько раз задал себе и сам Люгер. Алфиос  поманил  его  рукой  и  Слот
послушно  приблизился  к  каменному  возвышению,  не  замечая  того,   что
сопротивление невидимой субстанции исчезло. Лицо генерала вдруг  оказалось
очень близко от его лица и Люгер ощутил сильный запах разложения.
     - Потому что я несу в себе такое же проклятие...
     Стервятник еще ничего не понял, хотя  это  откровение  заставило  его
содрогнуться. Бесконечно тягостное  влияние,  которое  источали  умирающее
тело и мозг Алфиоса, было красноречивее всяких слов. Люгер впервые заметил
в его доселе тусклых глазах огонек безумия. Старик сел на краю ложа и Слот
увидел его ступни  с  фиолетовыми  ногтями.  Алфиос  потянул  за  один  из
плетеных шнуров, свисавших из темноты рядом с  ложем,  и  Люгер  посмотрел
туда, куда был устремлен взгляд генерала.  Спустя  некоторое  время  перед
одним из зеркал возникла фигура в белом. Человек был не так  уж  стар,  но
сильнейшее напряжение, в котором он, видимо,  находился  почти  постоянно,
заметно приблизило его к преждевременной смерти. Черты лица были смазаны и
неопределенны, но глаза лихорадочно  блестели,  словно  в  них  отражалось
нездешнее солнце. От этих глаз исходила магическая сила, сравнимая с  той,
которую Люгер ощутил в присутствии  магистра  Глана.  Перед  ним  предстал
прекрасный образец существа, целиком посвятившего себя служению  неведомым
целям ордена и принесшего на алтарь этого служения свою ужасающе  короткую
жизнь, - один из белых магов-защитников,  противостоящих  внешнему  злу  и
оберегающих  цитадель   от   вторжения   Тех,   Кто   Прислуживает   Ночи.
Маги-защитники умели делать только это и их союзниками были Слуги Дней. Их
всегда было четверо, этих магов, защищавших своего генерала и Звезду Ада с
четырех  сторон  света.  Из  поколения   в   поколение   передавались   их
нечеловеческие  способности,  больше   похожие   на   самоубийственный   и
бессмысленный самообман. Но не Люгеру было теперь судить об этом.
     - Альпик! - крикнул Алфиос изменившимся голосом.  -  Открой  северные
врата!..
     Ни  один  мускул  не  дрогнул  на  лице  человека  в  белом,   только
неестественное сияние глаз стало еще более ярким.
     - Ты хочешь сделать это в присутствии  непосвященного?  -  послышался
его тихий и неожиданно слабый голос.  -  Может  быть,  приближение  смерти
лишило тебя разума?
     - Клянусь Богом, ты умрешь еще раньше, если ослушаешься приказа!  Или
ты лучше меня знаешь о том, что совершается во благо ордена?!..
     - Я усомнился, Ваша Святость, - прошелестел бессильный голос.
     - Открой врата!! - страшно закричал Алфиос и внезапный ветер ударил в
Альпика, заставив того отступить на шаг.  Маг  безмолвно  склонился  перед
генералом и Люгер никогда больше не видел нестерпимого блеска его глаз.


     Когда Альпик удалился, зеркало, перед которым он  стоял,  подернулось
рябью, исказившей отражения, задрожало и исчезло. На его месте  совершенно
неожиданно для Люгера открылся зияющий провал в стене башни, обращенной  к
северу. В то же мгновение тишина и покой этого места были разрушены.
     Неистовый рев океана и влажный холодный воздух ворвались в помещение,
а ветер разом загасил свечи. В  наступившей  тьме  Стервятник  ошеломленно
смотрел на открывшиеся врата и увидел за ними  стремительно  несущиеся  по
небу рваные тучи, края которых серебрил Глаз Дьявола,  сиявший  где-то  на
невидимом юге.
     Слот вспомнил, что вошел в башню утром и, казалось, с тех пор  прошло
не так много времени, но сейчас снаружи была бурная ночь.
     Алфиос устремился к провалу; сильнейший ветер рвал с его плеч  мантию
и хлестал старика ледяными ладонями. Несмотря на это, безумец  остановился
на  самом  краю  каменного  карниза,  образовавшегося  после  исчезновения
зеркала, и Люгер услышал сквозь шум бури его зов. Он пошел на этот  зов  и
остановился рядом с Алфиосом в шаге от края карниза. Отсюда, наклонившись,
можно было увидеть уходящую вниз стену башни, узкий  скалистый  уступ  под
нею и белый хаос рвущейся пены  над  разъяренными  волнами.  Горизонт  был
невидим во мраке. Только тучи неслись с северо-запада,  словно  испуганное
стадо бесформенных демонов.  Холодный  ветер  пробирал  до  костей.  Люгер
посмотрел на голые ноги Алфиоса, посиневшие от холода и понял, что  старик
уже ничего не чувствует.
     - Здесь нас никто не услышит, - сказал генерал, но Слот скорее угадал
эти слова по движениям губ. Он то и дело порывался поддержать старика,  на
котором мантия вздувалась, как  парус  под  ударами  взбесившейся  стихии.
Алфиос балансировал на краю  головокружительной  пропасти  с  безразличием
сомнамбулы и с удивительной ловкостью избегал рук Стервятника,  хватавшего
воздух. Потом он все же склонился к Люгеру и прокричал тому прямо в ухо:
     - При Ралке я  вспомнил  о  превращениях...  На  самом  деле,  это  -
колдовство. Хотя  и  превращения  тоже...  Не  хотелось  бы  подохнуть  со
съеденной душой и не хотелось бы брать тебя с собой в Ад...
     Люгер подумал о том, что для безумца старик  изъясняется  удивительно
связно. Потом  он  вдруг  перестал  слышать  рев  бури  и  голос  генерала
отчетливо зазвучал в наступившей тишине. Было похоже, что Стервятник вдруг
стал глух, но глух только к определенным звукам. Как видно, Алфиос тоже не
терял времени даром с тех пор, как удалился из Элизенвара.
     - Чернокнижники Земмура все-таки настигли меня, - рассказывал тот.  -
В последнее время в своих снах я вижу себя лежащим среди черных и  лиловых
цветов с  одуряющим  запахом.  Их  колышет  неощутимый  ветер,  а  ко  мне
подкрадывается беспричинное удушье...
     Тут потрясенный Люгер вспомнил портрет Алфиоса в раме, увитой  живыми
черными цветами с действительно удушливым ароматом, - магический  атрибут,
находившийся во многих сутках пути отсюда, в исчезнувшем склепе Гадамеса.
     - ...Поляна, на которой я лежу, не имеет  границ  и  цветы  тонут  во
мраке. Их слишком много и  запах  заполняет  пространство.  Эти  цветы  по
каплям пьют из меня жизнь... И все время кричит какая-то птица...
     Не находя слов, Стервятник молча смотрел  на  извивающегося  в  муках
старика.
     - Слушай внимательно, Люгер, - Алфиос внезапно резко переменил  тему.
- Неужели ты думал, что ты - первый из приходивших за Звездой  Ада?  Целое
тысячелетие продолжается охота земмурских оборотней за этим талисманом, но
теперь она подходит к концу. Тысячу лет они ждали рождения чудовищ,  вроде
меня... и тебя... Извращенные мозги и растленные  души...  Интересно,  что
они предложили тебе? Власть? Золото? Женщину? Или просто жизнь?.. Когда-то
и я выбирал... И твой отец тоже...
     - Что?! - до этой секунды Люгеру казалось, что он уже готов ко всему,
но после упоминания об отце понял: отныне его окружают вещи,  которых  ему
лучше было бы вообще не знать.
     Глядя на него с холодной безжалостной улыбкой, Алфиос продолжал:
     -  Не  понимаешь?..  Твой  отец  был  тайным  слугой   оборотней   из
Фруат-Гойма. Не знаю, что выбрал он, но сам факт  твоего  рождения  и  его
исчезновения говорит о многом...
     Люгеру вдруг нестерпимо захотелось силой заставить старика рассказать
все, но секундой  позже  он  понял,  что  это  бессмысленно  -  Алфиос  не
испытывал боли и уже не боялся смерти. Генерала приводило  в  ужас  только
одно  -  непреодолимое  мистическое  влияние,   исходившее   из   далекого
подземелья, от которого не избавляла и смерть.
     - Я был малодушнее, чем ты, Люгер, - неожиданно заявил  Алфиос.  -  Я
пожертвовал любовью и неутолимой жаждой своей  грешной  души.  Я  не  стал
разрушителем. Все эти годы я  был  псом,  охраняющим  Звезду,  потому  что
уверовал в смысл своей жертвы. Бедный идиот! Здесь  полно  таких  глупцов.
Жалкий выбор, жалкие судьбы...
     - Хочешь увидеть ее? Хочешь увидеть то, что способно уничтожить  этот
проклятый мир?! - закричал вдруг генерал и схватил Слота за одежду  своими
старческими  руками,  в  которых  обнаружилась  агонизирующая   сила.   На
мгновение Люгеру показалось,  что  Алфиос  хочет  увлечь  его  с  собою  в
пропасть.  Но  тот  распахнул  мантию,  открыв  взгляду  Стервятника  свое
иссохшее тело.
     Ветер отбросил Алфиоса к  стене  и  Люгер  увидел  источник  тусклого
красного света, оживающий в центре  его  обнаженной  груди,  словно  яйцо,
отложенное в гнезде из человеческой плоти.
     Но это было что угодно, только  не  яйцо.  Скорее,  Звезда  Ада  была
похожа на гигантскую каплю свежей крови, выдавленной  из  тела  Алфиоса  и
покоившейся внутри оправы из черного металла. Пурпурные  лучи,  исходившие
из   этой   капли,   окрашивали   багровым   налетом   бледную   кожу    и
серебристо-черный мех его мантии. В черный полированный металл оправы были
углублены  какие-то  символы,   расположенные   по   кругу   с   неравными
промежутками.
     - Знаешь, что это? - спросил Алфиос, проводя окровавленным пальцем по
неведомым  знакам  на  оправе.  -  Это  -  надпись   на   древнем   языке,
обессмыслившая все,  в  том  числе  твой  приход,  мой  выбор  и  всю  мою
ничтожнейшую жизнь. Это - то, что навеки поразило мою душу и уже  не  даст
умереть в мире с самим собой. Четыре тысячи  лет,  как  забыт  этот  язык;
четыре тысячи лет прошло с тех пор, как был утрачен ключ к этой надписи, и
целую тысячу лет безумцы вроде нас  отправлялись  на  поиски  талисмана...
Жалкие обманутые твари...
     Люгер не верил своим  глазам.  Алфиос  плакал...  Ветер  почти  сразу
выслушивал его слезы, но все же старик, несомненно, рыдал, стоя  на  узком
карнизе неприступной башни в самом сердце своих собственных владений.
     Стервятник чувствовал, что недолго еще сумеет  продержаться  здесь  -
руки и ноги немели от холода. Однако генерал не замечал леденящего  ветра.
В лихорадочном возбуждении он продолжал:
     - Совсем недавно я нашел в библиотеке аббатства  древний  манускрипт,
посланный мне не иначе, как самим Дьяволом. Его  переплет  был  сделан  из
человеческой кожи, а каждая вторая страница написана  кровью...  Но  тебе,
наверное, не терпится узнать, что я прочел здесь? -  палец  Алфиоса  опять
погладил оправу зловещего талисмана.
     - Все дело в том, что Звезда Ада  -  лишь  половина  вечной  загадки.
Надпись на ней гласит: "Когда меня проглотит Небесный Дракон, мир вернется
к своему началу". Начало мира - это  его  конец,  но  что  такое  Небесный
Дракон? Этого не знает никто из живущих, а без  Небесного  Дракона  Звезда
Ада - всего лишь красивая игрушка...


     ...Как завороженный, смотрел Люгер на  кровавую  каплю,  наливавшуюся
рубиновым светом. Вдруг в небе вспыхнул и упал  на  башню  ярчайший  белый
луч, который выхватил  из  тьмы  бескровное  лицо  Алфиоса,  застывшего  с
искаженным  от  ужаса  ртом.  На  секунду  луч  ослепил   и   Стервятника;
инстинктивно тот отодвинулся в тень, но успел  заметить,  что  луч  падает
сверху, из середины гигантской неразличимой тени, висевшей в воздухе  чуть
ниже пелены облаков.
     Дальнейшие события заняли всего несколько мгновений, но  Слот  хорошо
запомнил каждую деталь стремительно разыгравшейся драмы.
     Какая-то  тварь,  кричавшая  по-звериному  и  похожая  на  уродливого
крылатого человечка  с  собачьей  мордой,  метнулась  откуда-то  сверху  и
вцепилась когтистыми лапами в мантию Алфиоса. Люгер  не  успел  сделать  и
шага, прежде чем тварь бросилась с  карниза,  увлекая  старика  за  собой.
Леденящий душу крик был тотчас же поглощен ворвавшимся в  уши  Стервятника
воем ветра и оглушительным ревом волн.
     Луч переместился вниз, к месту падения двух тел, а  Люгер,  забыв  об
опасности, стал на колени и склонился над краем карниза.  В  круге  белого
света он увидел тело генерала, распростертое на узком  скальном  уступе  с
неестественно вывернутой головой. Камни вокруг тела были забрызганы черной
кровью. Уродливая тварь сидела на его  животе  со  сложенными  крыльями  и
терзала своими когтями человеческую плоть. Потом в ее  скрюченных  пальцах
засверкало пурпурное пламя и Люгер понял, что она вырвала из груди Алфиоса
Звезду Ада.
     С торжествующим криком крылатый убийца прыгнул с  уступа  и  едва  не
коснувшись волн, стал набирать высоту. Теперь Стервятник  увидел  цель,  к
которой тот направлялся. Слепящий белый  свет,  в  котором  тело  лежащего
внизу генерала  казалось  восковой  фигурой,  падал  с  огромного  черного
корабля, висевшего в воздухе с убранными парусами. По обе стороны  высоких
бортов поднимались  и  опускались,  совершая  мерные  взмахи,  два  крыла,
похожие на крылья  летучей  мыши,  но  в  сотни  раз  большие.  Ни  одного
проблеска света  не  было  видно  на  этом  корабле,  кроме  единственного
мертвенно-белого луча, падавшего откуда-то с кормы.
     Клочья  ядовитого  тумана,  дремавшего  в  пропастях   вокруг   скал,
протянулись к твари, похитившей талисман, но крылатый убийца легко  уходил
от них, словно штормовой ветер не был ему помехой. Вдобавок, белый  луч  с
корабля скользил по жадным языкам тумана и обращал их  в  ничто.  А  потом
тварь уже поднялась слишком высоко, чтобы быть уязвимой для магии, все еще
защищавшей башню с юга, запада и востока.
     Белый луч внезапно погас и  Люгер  ясно  увидел  немыслимый  корабль,
плывущий  на  фоне  облаков,  посеребренных  ночным  светилом.  Чудовищные
крылья, как два черных дьявольских плаща, бесшумно двигались  во  тьме,  а
верхушки накренившихся мачт терялись в облаках...
     Крылатая тварь, наконец, достигла корабля  и  слилась  с  его  черной
тенью. На мачтах вздулись темные пузыри парусов  и,  подгоняемый  попутным
ветром, посланец неведомых сил  устремился  на  юго-запад.  Вскоре  черный
корабль исчез за стеной башни и Люгер остался наедине с изувеченным трупом
Алфиоса. Следуя вполне определенным и логичным соображениям, Слот  сбросил
с себя одежду и стал произносить  слова  заклинания.  В  любом  случае,  в
монастыре его не ждало ничего, кроме более или менее  мучительной  смерти.
Неотвратимо должна была последовать  месть  ордена,  но  эта  неприятность
казалась гораздо более отдаленной...
     Из облака черного дыма, окутавшего карниз, упал  к  пенящимся  волнам
огромный белый стервятник и, едва не разбившись о стену  башни,  расправил
широкие крылья. Воспользовавшись тем, что  северные  врата  все  еще  были
открыты, он взмывал все выше и выше, уходя от  тянувшихся  за  ним  языков
ядовитого тумана, и поднимался над острыми  пиками  скал.  Жестокий  ветер
играл с ним, как с сорванным листом, и все  же  неминуемо  сносил  на  юг,
вслед за растворившимся в ночи черным кораблем.
     Побег Люгера из монастырской башни оказался успешным, но он не  видел
и не мог видеть того, что из открытого окна  дома  аббата  за  ним  весьма
заинтересованно наблюдает  жирный  человек  в  расшитой  золотом  рясе.  С
довольной улыбкой на белом припудренном лице Кравиус  следил  за  летающим
кораблем и  крылатой  тенью,  унесенной  ветром.  Потом  он  закрыл  окно,
опустился в глубокое кресло и погрузился в безмятежный сон. Если бы не два
мертвых  зрачка,  черневших  на  внешней  стороне  его   век,   настоятель
Тегинского монастыря выглядел бы вполне умиротворенным.


     Неравная  борьба  с  ветром  отбирала  все  силы  и,  тем  не  менее,
Стервятник  не  раз  слышал  позади  себя  резкие  ястребиные  крики.  Две
серебристые острокрылые птицы пытались преследовать его  над  океаном,  но
ветер неумолимо сносил их более легкие тела к Горам Изгнания и вскоре  они
окончательно потеряли друг друга в хаосе ночной бури.
     Люгеру повезло больше - через некоторое время  он  увидел  гигантскую
тень корабля, летевшего ниже облаков.  Но  самому  Стервятнику  полет  уже
давался с трудом - ветер немилосердно трепал его и подталкивал  в  сторону
континента. Далеко внизу Люгер едва различал черный изломанный край  суши.
Вскоре силы его были  на  исходе,  а  мощные  крылья  корабля  по-прежнему
рассекали воздух  с  механической  размеренностью  и  неутомимостью.  Слот
слишком  поздно  понял,  что  дальнейшее  преследование  бессмысленно   и,
отказавшись от самоубийственной погони, стал снижаться к земле.
     Как оказалось, борьба со стихией совершенно  истощила  его,  -  он  с
величайшим трудом долетел до берега и почти упал на камни в двадцати шагах
от линии прибоя.  Инстинкт  самосохранения  заставил  его  превратиться  в
голого замерзающего человека и  отползти  подальше  от  накатывающихся  на
берег волн. В тот момент, когда Люгер осознал, что спасся, его  приняла  в
свои объятия неотвратимая и уютная чернота.



                           20. БЕЗУМНАЯ ВДОВА

     Он очнулся в полутемной комнате с высоким потолком  и  шпалерами,  на
которых  застыли  неразличимые  фигуры  и  запыленные  лица.  Еле   слышно
потрескивал огонь в камине, издалека  доносился  шум  прибоя  и  тоскливые
крики чаек, оплакивавших всех, кто когда-либо находил в  океане  смерть...
Из окна падал свет, смягченный разноцветными стеклами витражей.  Коллекция
оружия, собранного в комнате, была великолепна, а диван, на котором  лежал
Люгер, чрезвычайно удобен для человека, пожелавшего отдохнуть  в  приятном
уединении и тишине.
     Стервятник обнаружил, что облачен в тонкое нижнее белье, показавшееся
ему  весьма  легкомысленным,  и  укрыт  каким-то  тряпьем,  сплетенным  из
водорослей. Слот с отвращением отбросил его и попытался сесть. Тело болело
так, словно его долго и основательно обрабатывали мешочками с  песком,  не
оставляющими кровоподтеков. Впрочем, кровоподтеки на нем были тоже.
     Он сделал несколько шагов к окну и посмотрел наружу сквозь  оранжевое
стекло. Мир показался ему праздничным и залитым солнцем. Окно  находилось,
примерно, на высоте третьего этажа и выходило на океанский  берег.  Сейчас
океан был ласковым и безопасным. У небольшого причала качались  на  волнах
несколько лодок, а на прибрежном песке были  расстелены  рыбацкие  сети  и
треугольные паруса.
     Стена, протянувшаяся под окном, свидетельствовала о  том,  что  Люгер
оказался в какой-то крепости  или  замке.  Слот  вспомнил  свою  отчаянную
борьбу с ветром, безудержное падение на камни и пришел к выводу, что  его,
полумертвого, нашел на берегу и принес сюда таинственный спаситель.
     По крайней мере, это на некоторое время избавляло  его  от  забот  об
одежде и хлебе насущном. Безопасность и покой уже казались  благодатью.  В
силу сложившихся обстоятельств Люгер был вынужден  мудро  довольствоваться
малым; поэтому он вернулся к дивану, укрылся теплым тряпьем, смежил веки и
стал терпеливо ждать возвращения хозяев.


     Его разбудил звук открываемой двери. На пороге комнаты стояла высокая
женщина, которой он никогда до этого не видел, и смотрела на него с  немым
обожанием. Только глаза  и  выделялись  на  ее  поблекшем  лице,  когда-то
прекрасном, но давно утратившем все краски.
     Несмотря на дневное время, женщина была полуодета  и  выглядела  так,
словно готовилась отойти ко сну. Ее волосы были распущены,  длинный  халат
нескромно  распахнут  на  груди,  под  полупрозрачным  бельем  угадывалось
стройное и гибкое тело. Единственная, но  действительно  драгоценная  нить
розового жемчуга поблескивала на ее шее.
     Увидев, что гость проснулся, женщина подошла к дивану и молча легла с
ним рядом. Нельзя сказать, что ее  близость  была  неприятной,  но  Люгеру
стало немного не по себе. Взгляд женщины был слишком неподвижным и  в  нем
присутствовала тень некой маниакальной страсти.
     - Кергат, - позвала она нежно и погладила его волосы. - Тебя не  было
так долго... Расскажи мне, что ты делал там, где  заходит  солнце...  Твои
волосы стали такими длинными с тех пор, как  океан  забрал  тебя...  Чернь
насмехалась надо мной, но Бог услышал мои молитвы и вернул мне мужа...
     Люгер счел благоразумным  не  вступать  с  нею  в  спор.  Он  был  не
настолько самонадеян, чтобы соперничать с демонами Гангары, приходящими  с
Луны и лишающими людей разума, однако решил бежать из замка при первой  же
возможности.
     - Ты стал холоден, как вода океана, - с  укоризной  сказала  женщина,
медленно снимая изящное кружевное белье. Потом она прижалась к  его  губам
своими бледными пухлыми губами. По мере того, как ее  поцелуи  становились
все более жадными, в Люгере просыпалось желание. Вскоре он почти поверил в
то, что ее супруг действительно давно исчез. Неожиданно  для  самого  себя
Стервятник вдруг обнаружил, что вовсе не так разбит, как ему казалось...


     Когда женщина, совершенно обессиленная, готова  была  уснуть  на  его
плече, до него вдруг дошло, что он располагает весьма ограниченным запасом
времени. Не приходилось сомневаться в том, что слуги  ордена  уже  повсюду
разыскивают беглеца, предполагаемого убийцу генерала и похитителя древнего
талисмана.
     - Пусть мне  принесут  одежду,  -  сказал  он,  пытаясь  играть  роль
хозяина, и почувствовал, как острые ногти вдовы впились в его кожу. На  ее
бледном лице обозначился сильный и неподдельный испуг.
     - Ты ведь не собираешься опять выйти  в  море?  -  прошептала  она  с
обезоруживающей наивностью умалишенного существа и Люгер понял, что  такой
его поступок действительно причинил бы ей невыразимое страдание.
     - Ни в коем случае, - заверил ее Слот поспешно и вполне  искренне.  -
Но я хотел бы увидеть, что изменилось здесь за время моего отсутствия...
     Женщина долго смотрела на него опустевшими глазами. Люгер дорого  дал
бы за то, чтобы разгадать ее  игру,  если  это,  конечно,  была  игра.  На
мгновение ему показалось даже, что вдова сделает все, чтобы  помешать  ему
обрести свободу передвижения, но она покорно встала и  набросила  на  себя
свой роскошный халат.
     - Я пришлю Меска, - вполне обыденно бросила она, выходя из комнаты.
     Стервятник  устало  откинулся  на  подушки  дивана.  В   его   голове
постепенно  складывался  план  побега.  В  конце  концов,  в  Валидии  ему
приходилось бывать и в худших переделках. Но сейчас важно  было  сохранить
одежду, раздобыть оружие, а если возможно, - и коня...
     Слуга оказался  крепким  на  вид  стариком  среднего  роста  и  лицом
человека, явно взявшего себе за правило ничему не  удивляться.  Он  принес
костюм, который по части излишеств  вполне  мог  соперничать  с  одеяниями
королевских вельмож.
     - Так тебя зовут Меск?  -  спросил  Люгер,  облачаясь  в  потрясающие
воображение панталоны из голубого шелка.
     - Да, мой господин, - невозмутимо отвечал слуга.
     - А теперь скажи мне, Меск, где твой настоящий хозяин?
     - Мой хозяин - вы, третий барон Галвик. Так,  по  крайней  мере,  мне
приказано думать, - сказал слуга, кланяясь так низко, что  при  этом  было
невозможно увидеть его лицо.
     А старик не так прост, как может показаться, - подумал Стервятник, не
забывая присматриваться между тем к  мечам  и  кинжалам,  прикрепленным  к
стене на доступной высоте.
     - Так что же  случилось  с  третьим  бароном  Галвиком?  -  вкрадчиво
спросил Люгер. - Говори быстрее, старик, пока я  не  воспользовался  своим
правом и не приказал тебя высечь!
     Старый слуга равнодушно принял и такой оборот дела.
     - Господин барон утонул три месяца назад, - вздохнув, начал он. - Его
тело так и не нашли. С тех пор госпожа Далия была несколько не в себе,  да
простит меня баронесса за мой глупый язык.  Горе  совершенно  разбило  ее.
Последнее время она изводит себя молитвами, какими-то странными  обрядами,
а тут еще появился этот черный лебедь...
     - Что?! - подскочил на месте Люгер, чем удивил  даже  старика  Меска.
Призрак Слепого Странника вновь замаячил перед ним бледным пятном. - О чем
это ты болтаешь?
     - О птице, господин... Примерно с месяц назад в замок стал  прилетать
по ночам черный лебедь. Это сущий дьявол, его крики насмерть пугали детей.
Те, кто его видел, говорят, что у него желтые глаза без  зрачков,  которые
светятся  в  темноте.  Вначале  слуги  прогоняли  его,  но  потом  госпожа
запретила нам делать это. Она остается с ним на ночь  в  угловой  башне  и
последнее время он уже не кричит больше. Но  что  делает  наша  баронесса,
наше слабое и беззащитное дитя, возле этого чудовища?.. Мы  все  напуганы,
но изменить что-либо - не в нашей власти...
     - Ты думаешь, баронесса действительно принимает меня за своего  мужа?
- прервал Люгер его излияния, озабоченно поглаживая  себя  по  подбородку,
заросшему недельной щетиной.
     Старик выпрямился, словно был чем-то ощутимо уязвлен.
     - Даже если это каприз госпожи, не  мне  судить  об  этом,  -  твердо
сказал Меск с каким-то извращенным чувством собственного достоинства.
     - Прекрасно, Меск! - одобрил Люгер с иронией. - Если когда-нибудь мне
понадобится слуга, ты будешь первым, о ком я вспомню... А теперь  расскажи
мне все, что должен знать, по-твоему, третий барон Галвик...
     После этого он глубокомысленно уставился на плясавшие в камине  языки
пламени, а Меск, служивший в замке уже добрых шестьдесят лет, поведал  ему
о делах дней минувших и делах сегодняшних.


     Первый барон Галвик входил в число Одиннадцати Неприсоединившихся  (в
чем провинились эти Неприсоединившиеся, осталось для Люгера загадкой),  за
что был удален подальше от королевского дома Адолы и поселился  здесь,  на
неприветливом и суровом западном побережье страны, в старом  замке  Крелг,
выстроенном за два столетия до того  захватчиками  из  Алькобы.  Фамильных
драгоценностей  и  денег  гордого   семейства   хватило   на   то,   чтобы
отреставрировать замок и вести в нем с тех пор достаточно безбедную жизнь.
Возможно, третий барон Галвик имел шансы быть прощенным за давностью лет и
вновь  приблизиться  к  венценосной   особе,   но   взамен   того   выбрал
относительную независимость и уединенное существование, почти свободное от
всепроникающей и утомительной скверны интриг.
     Барон получил неплохое образование и был, судя  по  всему,  настоящим
эстетом.  Для  этого  имелись  все  необходимые  предпосылки:  жизнь,   не
отягощенная  службой  и  физическим   трудом,   изысканная   и   тщательно
продуманная обстановка замка,  прекрасные  и  суровые  окрестные  пейзажи,
богатые  коллекции  книг,   скульптуры,   картин   и   оружия,   собранные
многочисленными  предками,  и,  конечно  же,  сама   баронесса   Далия   -
представительница семейства столь же благородного, сколь и прославившегося
красотой своих женщин. Люгер мог подтвердить, что в каждой черте ее  лица,
каждой линии тела и  каждом  движении  была  видна  порода  без  малейшего
изъяна, но, к сожалению, хрупкая чувствительность была хороша  только  для
спокойных времен...
     Слабостью барона были морские путешествия, для чего  у  него  имелось
даже   собственное   парусное   судно   с   командой,   набиравшейся    из
немногочисленных друзей, местных рыбаков и слуг. Иногда он выходил в океан
даже на утлых рыбацких суденышках,  не  брезгуя  обществом  простолюдинов,
чтобы встретить в  безбрежном  просторе  восход  или  проводить  угасающее
светило.  Может  быть,  именно  в  этих,  сравнительно  нечастых   морских
авантюрах   находили   себе   выход   подавленные    страсти    наследника
воинственного, но утратившего былую славу  рода.  В  остальном  барон  был
безупречен  -  изредка  появлявшиеся  в  замке  дамы  явно  проигрывали  в
сравнении с его женой, к игре и иным порокам он был равнодушен, имея перед
собой примеры жалких и  растраченных  впустую  жизней  на  фоне  ужасающей
вечности мира.
     Только  одна  необъяснимая,  но  вполне  простительная  привязанность
Галвика омрачала безоблачное существование баронессы, наполненное ароматом
спокойной  и  уверенной  в  себе  любви,   нежностью   и   красотой.   Эта
привязанность  и  привела  его  к   гибели   в   полном   соответствии   с
представлениями Люгера  о  фатальной  роли  знамений.  Из  рассказа  Меска
следовало, что однажды парусник барона исчез  вместе  с  хозяином  и  всей
командой. Причиной тому, скорее  всего,  послужил  внезапно  разыгравшийся
шторм,  после  которого  в  близлежащих  деревнях  появилось  и  несколько
рыбацких вдов.
     Потом Стервятник  ознакомился  с  расположением  помещений  в  замке,
убедился в том, что другие слуги также имеют приказ считать его хозяином и
безропотно следуют этому приказу, и,  вернувшись  в  комнату  с  витражами
(любимую комнату Галвика), получил от Меска некоторые сведения о том,  как
сам оказался здесь.
     В окрестностях замка находилось две деревни - Крелруг  и  Крелмаг,  в
которых жили преимущественно семьи рыбаков, и  именно  обитатели  Крелмага
нашли минувшим утром на океанском берегу обнаженного  и  почти  замерзшего
человека с длинными пепельно-серыми волосами до лопаток, каких никогда  не
носили в Тегине. Рыбаки принесли его в замок в расчете на  то,  что  здесь
чужеземцу будет оказана помощь. По словам Меска, Люгера приняли за  моряка
из южных королевств или с островов Шенда, лежащих  в  западном  океане,  -
единственного, уцелевшего после кораблекрушения, случившегося  той  бурной
ночью недалеко от берега. Никто не задумался над тем, почему на  спасенном
человеке  отсутствует  одежда.  Но  на  Далию  его   появление   произвело
неожиданное для всех впечатление. Смертельно побледнев, она велела отнести
его в покои барона и после лично ухаживала за ним, отослав всех слуг.
     Все это заставило Люгера надолго  задуматься.  К  середине  рассказа,
которым угостил его Меск, Слот проникся невольной симпатией  к  Галвику  и
даже ощутил сожаление по  поводу  его  безвременной  гибели.  Он  не  стал
интересоваться тем, прибегал ли барон к таинству превращений и что стало с
двумя другими его телами. Проскользнувшая легкой тенью мысль об этом так и
осталась  невысказанной,  хотя  и  заронила  в  его  душу  зерно   некоего
неприятного подозрения.
     - Что ж, ступай, - сказал он наконец, отсылая старого слугу. - И  вот
еще что: сейчас я никого не хочу видеть. Позаботься об этом...
     - Ужин в семь, господин барон, - учтиво напомнил Меск, удаляясь.
     После этого Люгер надолго остался  в  уединении,  в  результате  чего
прекрасный меч с узким  лезвием  морморанской  работы  и  пара  белфурских
кинжалов были  готовы  к  употреблению,  а  в  голове  Стервятника  созрел
блестящий план ночного побега, в котором всему было найдено должное место:
и странному безумию баронессы, и слепой преданности Меска, и даже  черному
лебедю, прилетавшему в угловую башню...
     Однако этому плану не суждено было осуществиться.



                          21. СТЕРВЯТНИК И РАЛК

     Ужин был прерван появлением королевских солдат.
     До этого  момента  Люгер  отдавал  должное  прекрасно  сервированному
столу, тонко приготовленной пище (которую он поглощал с  особым  аппетитом
еще и потому, что не знал, когда придется поесть в следующий раз), терпким
винам и атмосфере хрупкого изящества, создаваемой присутствием баронессы.
     Внешне госпожа Далия разительно  изменилась  за  прошедшие  несколько
часов, чем приятно  удивила  Слота.  Может  быть,  определенную  роль  тут
сыграло вечернее освещение (ужинали, разумеется, при свечах) или  то,  что
безумной вдове действительно казалось, будто она  снова  обрела  мужа,  во
всяком случае, женщина заметно  преобразилась.  Едва  ощутимый  аромат  ее
духов дразнил Люгера, по таинственному и прекрасному лицу Далии  скользили
полутени, глаза сияли, как два освещенных луной озера.  Отсветы  каминного
огня мягкими бликами ложились на ее  увлажненные  вином  губы,  обнаженные
руки,  бархатную  кожу  глубоко  открытой  груди,  тугую  ткань   длинного
бирюзового платья, драгоценности, которые сделали бы честь королеве, но не
затмевали ее красоты...
     Неслышно совершалась перемена блюд;  слуги  были  почти  незаметны  и
предупредительны, старые вина - великолепны, разговор - остроумен, а  смех
баронессы - всегда уместен. Одним словом,  Слоту  нечего  было  и  желать,
кроме Далии и предстоящего побега.
     Появление Меска, доложившего о прибытии офицера королевской  армии  с
отрядом солдат, вызвало небольшой переполох.  Атмосфера  интимного  ужина,
который должен был перейти, по замыслу Люгера, в ночь любви  и  сюрпризов,
была безнадежно  разрушена.  Как  выяснилось,  избавиться  от  непрошенных
гостей не представлялось возможным,  -  офицер  имел  при  себе  обращение
короля к вассалам и приказ осматривать все поселения,  замки  и  гостиницы
Тегины в связи с побегом опасного государственного преступника.
     Первым побуждением Люгера было обратиться в поспешное бегство. Не без
сожаления он приготовился навсегда расстаться с этим замком и  баронессой,
а также - с видами на коня и оружие. Стервятник непринужденно  подозвал  к
себе Меска, чтобы тот проводил его к черной лестнице.
     - В чем дело? -  остановила  его  Далия  с  ледяным  спокойствием.  -
Господин барон Галвик ужинает в обществе баронессы, это всем ясно?  -  она
обвела взглядом стоявших у стены слуг. Большего и  не  требовалось.  Такой
исход дела вполне устраивал и самого Люгера. Он даже  немного  позавидовал
ее не слишком заметной, но действенной  власти.  Однако,  фраза,  небрежно
брошенная баронессой, заставляла задуматься об искренности ее заблуждений.
     - И все же, я удаляюсь к себе, - объявил он  и  увидел,  как  облачко
сдерживаемого гнева появилось на челе  баронессы.  Но  Стервятник  не  мог
рисковать - в столовой не было окон,  а  в  комнате  с  витражами  беглеца
ожидали милые его сердцу стальные игрушки.
     - Пусть войдут! - услышал он уже на лестнице  голос  Далии  и  грохот
тяжелых солдатских сапог. Уединившись, он целиком  посвятил  себя  занятию
подлинного   коллекционера   -   принялся   любовно   осматривать   клинок
морморанского меча, на котором и так не было ни единого изъяна.


     Покой  барона  солдаты  посмели  нарушить  в  последнюю  очередь.  Им
понадобилось довольно много времени, чтобы осмотреть замок  и  пристройки.
Делали они это без особого рвения - сдерживаемый  гнев  баронессы  говорил
сам за себя. С другой стороны, это было гнездо древнего мятежного  рода  и
окрики офицера то и дело подгоняли их и заставляли быть повнимательнее.
     Наконец, раздался стук в дверь комнаты  с  витражами.  Вошедший  Меск
глубоко извиняющимся тоном доложил:
     - Солдаты, господин барон!
     - В чем дело, Меск? Кто пустил сюда этих олухов?! - процедил Люгер  с
великолепным высокомерием.
     - У них приказ короля, мой господин. Ищут преступника,  бежавшего  из
Тегинского монастыря.
     -  В  моем  замке?!  -  Стервятнику  удалось  изобразить   сильнейшее
негодование и даже кратковременную потерю  речи.  Затем  он  обратил  свой
возмущенный взор к двери.
     Двое  вошедших  солдат  робко  поклонились  и  принялись  осматривать
комнату, заглядывая за портьеры  и  простукивая  стены  в  поисках  тайных
дверей и люков. Как бы смирившись  с  этой  неслыханной  дерзостью,  Люгер
наблюдал за ними с саркастической усмешкой, которая, впрочем, давалась ему
нелегко. Он отметил про себя, что  солдаты  хорошо  вооружены  и  защищены
легкими доспехами. Кроме того, было неизвестно, сколько их всего находится
в замке.
     Расслабившись, Слот с удовольствием следил за глупейшими  поисками  и
не сразу заметил возникшего на пороге комнаты офицера. А когда заметил, то
не сразу узнал. Потом он, конечно, вспомнил это  жесткое  костистое  лицо,
водянистые глаза, узкие синие губы и улыбку, не сулившую ничего хорошего.
     Ситуация изменилась стремительно и бесповоротно.  Истина,  означавшая
крушение всех надежд, обрушилась на Люгера, но  он  стойко  выдержал  этот
удар. На его скучающем лице не отразилось вообще никаких чувств...
     - Значит, это и есть Кергат Серв,  третий  барон  Галвик?  -  спросил
лейтенант шуремитов Ралк  с  нескрываемой  издевкой.  -  Кажется,  мы  уже
встречались?..
     В глазах монаха светилось удовлетворение гончей,  настигшей  все-таки
жертву. С точки зрения Стервятника, со  времени  их  последней  встречи  в
Тегинском аббатстве Ралк выглядел еще более омерзительно, но теперь вместо
монашеского одеяния на нем была форма  офицера  королевских  войск.  Бурые
походные меха лежали поверх  кирасы,  сапоги  были  покрыты  пылью  дорог,
правая рука в перчатке, усеянной стальными шипами,  покоилась  на  рукояти
боевого меча...
     Слова Ралка повисли в воздухе. Люгер не  счел  нужным  отвечать;  его
мозг  с  безразличием  боевой  машины  анализировал   различные   варианты
предстоящей схватки.
     Когда смысл немой сцены дошел до солдат, они устремились к Люгеру, но
были остановлены окриком Ралка.
     - Назад! - выплюнул лейтенант,  едва  шевеля  губами,  с  которых  не
сходила ядовитая улыбка превосходства. - Я сам...
     Его меч с лязгом освободился от ножен.
     - ...К сожалению, не могу убить тебя сейчас,  -  говорил  Ралк  в  то
время, как соперники медленно перемещались по комнате, присматриваясь друг
к другу. - Придется всего лишь выпустить из тебя немного крови... Закончим
в монастыре...
     - Мне гораздо проще, - сообщил ему Люгер. - С удовольствием  прикончу
тебя, святоша...  Тем  более,  что  ты,  наверное,  рассчитываешь  попасть
прямиком в рай?..
     У  Ралка  были  стальные  нервы.  В  Элизенваре  Люгер  слыл  опытным
дуэлянтом и нашлось бы немного  воинов,  превосходивших  его  в  искусстве
владения мечом, но лейтенант оказался весьма  серьезным  соперником.  Слот
понял это после первого же своего выпада, отраженного  рукой  уверенной  и
искусной.
     ...Оружие скрещивалось не так уж часто, - прекрасно  сбалансированные
мечи  были  только  продолжениями   двух   тел,   двигавшихся   с   равным
совершенством. Поединок был похож на плавный танец теней, завораживающий и
бесплодный, но только до первой ошибки. Мастерство обоих  соперников  было
настолько велико,  что  ждать  этой  ошибки  пришлось  бы  очень  долго...
Решающий и по-настоящему неотвратимый удар мог быть нанесен лишь из бездны
бессознательного; тогда он  был  сродни  дуновению  ветра,  течению  реки,
лунному свету и, значит, совершенно непредсказуем.  Вопрос  был  только  в
том, чье состояние безмятежной отрешенности окажется более глубоким.
     Люгер заставил себя не думать ни об обороне, ни о нападении. Он забыл
о своем мече и  о  той  угрозе,  которую  представлял  собой  мерцающий  в
полутьме меч Ралка. Он предоставил возможность  действовать  высшей  силе,
неумолимому и вечному  закону,  непостижимой  судьбе.  Вскоре  для  Люгера
перестали существовать и замок Крелг, и комната с витражами, и даже Ралк с
его фанатичной непреклонностью.
     Все остальное произошло в краткий миг отсутствия контроля со  стороны
человеческого сознания и могло показаться роковой игрой случая.
     Клинок Стервятника  скользнул  в  узкую  щель  между  двумя  полюсами
враждебной тьмы, а  затем  окружающий  мир  появился  вновь.  В  нем  было
хрипящее  и  содрогающееся  тело  Ралка,  солдаты  с  оскаленными  лицами,
устремившиеся  навстречу,  его  собственный  опускающийся   меч,   залитый
прекрасным пурпурным светом...
     Люгеру потребовалось всего  лишь  мгновение,  чтобы  приготовиться  к
новому бою. Однако озлобленные солдаты  вдруг  превратились  в  шатающихся
идиотов  с  выпученными  глазами  и  скрюченными  пальцами,   раздирающими
пустоту. Внезапная агония была недолгой... Прежде, чем два тела рухнули на
пол, Стервятник ощутил чье-то присутствие и стремительно обернулся.
     В дверях комнаты стояла баронесса Далия. Вопреки ожиданиям Люгера, ее
лицо не выражало ни ужаса, ни отвращения. За нею был виден Меск, с прежним
равнодушием взиравший на три тела, распластанных на полу. Кровь одного  из
них заливала роскошный ковер, сотканный в Круах-Ан-Сиуре.
     - В чем дело? - спросил Слот, указывая острием меча  на  двух  других
мертвецов.
     - Меск угостил их вином, - спокойно ответила баронесса. В ее  взгляде
была непривычная твердая  решимость.  Только  едва  заметное  подрагивание
пальцев выдавало ее подлинную слабость.
     - Ты отравила королевских солдат? - с недоверием уточнил Люгер.
     - Почему бы нет? Ведь они угрожали жизни моего мужа, не так ли?..
     Стервятник с сомнением смотрел на нее и Меска, еще раз  отличившегося
безграничной верностью  и  странным  безразличием  к  происходящему.  Слот
подозревал, что так же безропотно старый слуга отравился бы сам по приказу
баронессы.
     - А теперь тебе нужно уходить,  -  продолжала  Далия.  -  Еще  восемь
солдат ожидают у  главных  ворот  замка.  Меск  даст  тебе  переодеться  и
проводит по черной лестнице к северному въезду. Там ты получишь коня. Если
надумаешь вернуться, возвращайся не раньше, чем через год.  Я  буду  ждать
тебя... Если поедешь в Фирдан,  вот  список  мест,  где  тебе  предоставят
убежище и ни о чем  не  будут  спрашивать,  -  она  вручила  ему  конверт,
пахнувший ее кожей, неоконченным ужином при свечах и несостоявшейся  ночью
любви.
     - ...Может быть, когда-нибудь мы встретимся в одном из этих  мест,  -
добавила она с глубокой тоской.
     И опять Люгер почувствовал, что здесь что-то  не  так.  Ее  поведение
казалось необъяснимым, абсурдным и все же баронесса преследовала  какую-то
цель. Он мог  предположить  только,  что  она  сама  была  жертвой  некоей
зловещей и запутанной интриги, в которой сыграл  какую-то  роль  и  черный
лебедь. Тем не менее, как ни темна была их игра, баронесса и Меск  спасали
его жизнь. Возможно, лишь для того,  чтобы  спасти  свои  собственные,  но
никто не посмел бы требовать от людей большего.
     -  Может  быть,  поедем  вместе?   -   предложил   он   без   особого
воодушевления,  но  подчиняясь  велению  долга.  Перспектива  скитаний   с
безумной вдовой не вселяла вообще никаких надежд. Впрочем, он ожидал,  что
баронесса откажется от его предложения.
     - Нет, - сказала она с загадочной и мрачноватой улыбкой. - Мое  место
здесь. Я должна оставаться в замке до конца.
     Люгер не стал спрашивать,  какой  конец  она  имеет  в  виду.  Он  не
представлял себе, как баронесса сможет объяснить убийство или исчезновение
офицера ордена  и  двух  королевских  солдат,  но  с  него  довольно  было
собственных забот. В сущности, Далия была ему безразлична. С Сегейлой  его
связывали гораздо более прочные узы, несмотря на разделявшее их расстояние
и почти полную безнадежность.
     Поэтому  он  ограничился  благодарностью,  удовлетворился  нежным   и
грустным прощальным поцелуем и, с готовностью воспользовавшись любезностью
Меска, тихо покинул замок Крелг верхом на прекрасном скакуне,  трепетавшем
от избытка свежих сил...
     Океан был тих  и  стук  копыт  далеко  разносился  в  ночи.  Долго  и
осторожно скакун двигался шагом. Отъехав от замка подальше,  Люгер  пустил
коня во весь опор и направился на восток по безлюдной  равнине,  озаренной
ярким светом полной Луны. Он не забыл  о  том,  что  у  лейтенанта  ордена
шуремитов Ралка могло оказаться еще два тела...



                        22. СТЕРВЯТНИК И ЯСТРЕБЫ

     Подъезжая к Фирдану поздним  утром,  он  спрятал  под  воротник  свои
длинные волосы цвета пепла, которые делали его слишком заметным  здесь.  У
него  был  выбор  -  сразу  отправиться  в  гостиницу  "Пятый   Угол"   за
гомункулусом,  от  которого  он  надеялся  получить  ответы  на  некоторые
вопросы, или же переждать опасные времена в  одном  из  убежищ,  указанных
баронессой. Последнее он отверг из-за  неприятных  знамений,  связанных  с
пребыванием в замке Крелг, и решил рискнуть.  Город  был  велик  даже  для
ищеек ордена, кроме того, о появлении Люгера здесь знали немногие.
     Скакуна из конюшни Галвика он продал на первом попавшемся рынке - тот
был слишком хорош для человека, не желающего привлекать к  себе  внимания.
Меч морморанской работы тоже был великолепен, но с ним Стервятник  не  мог
расстаться и спрятал его под полой  дорожного  плаща,  заимствованного  из
гардероба неудачливого барона.
     В гостинице было тихо в этот дневной  час,  когда  многие  постояльцы
отправились по делам. Хозяина нигде не было видно. Люгер подозвал слугу  и
тот сообщил ему, что караван из  Элизенвара  прибыл  позавчера,  сундук  с
товаром  получен  и  доставлен  в  его  комнату.  Стервятник   внимательно
присматривался к маленькому остролицему человеку,  но  не  заметил  в  его
поведении ничего подозрительного. Обычная угодливость слуги в  расчете  на
вознаграждение...
     Он стал медленно подниматься вверх по лестнице. У двери своей комнаты
он остановился и долго вынюхивал воздух. Полутемный коридор  был  пуст.  У
Люгера не возникло никаких предчувствий и он не ощутил чужого запаха.
     Он толкнул рукой дверь.
     Свет, упавший из коридора, выхватил  из  тьмы  грузное  тело  хозяина
гостиницы, который сидел на сундуке, привалившись к  стене.  На  его  лице
застыл жутковатый оскал мертвеца. В его груди торчала  рукоять  тончайшего
стилета, пронзившего сердце. Люгер  оценил  чистый  и  безжалостный  удар,
нанесенный искусной рукой. Крови не было вообще.
     Несмотря на  явную  опасность,  Стервятник  вошел  в  комнату  -  ему
хотелось все-таки вернуть себе своего гомункулуса,  который  достался  ему
совсем недешево.
     Он  склонился  над  улыбающимся  мертвецом.  В  этот   момент   дверь
захлопнулась за его спиной. Люгер оказался в кромешной тьме.
     И в этой тьме находился еще кто-то, кроме него и хозяина, который уже
давно не дышал. Единственное окно было завешено куском плотной  ткани,  но
какое-то дремучее животное чутье подсказывало Люгеру, что он не один.
     Быстрым и мягким движением он извлек из ножен меч и описал им длинную
дугу во мраке. Это было не более,  чем  предварительным  маневром,  -  он,
конечно, имел дело с почти безупречным соперником. Он запрещал себе верить
в то, что соперник может быть совершенно безупречен. Однако, Стервятник до
сих пор не мог понять, как кто-то оказался в комнате незаметно  для  него.
Даже сейчас он не слышал чужого дыхания и шелеста  шагов.  Тем  не  менее,
кто-то перемещался в звенящей тишине,  -  Люгер  чувствовал  это  по  едва
уловимым движениям воздуха. Что ж, Стервятник готов был сыграть в эту игру
и в полной темноте.
     Он закрыл глаза - с этой секунды ему не был нужен свет. Самый  слабый
луч только  отвлекал  бы  его.  Миллионы  невидимых  нитей  протянулись  в
пространство  от  его  кожи  и  она  затрепетала  от   новых   непривычных
прикосновений. Теперь  Люгер  точно  знал,  что  в  комнате,  кроме  него,
находятся еще двое, - они  казались  ему  сгустками  плоти  в  разреженной
темноте и он ощущал, как они рвут, передвигаясь, его нити.
     Стервятник сделал шаг в сторону одного из них и нанес удар мечом.  Он
с досадой поморщился, потому что было слышно, как клинок рассекает воздух.
С непостижимой быстротой тот, кто таился во мраке, ускользнул от его удара
и в то же мгновение Люгер почувствовал, как тугая  петля  захлестнула  его
запястье. Он хотел перехватить меч в другую руку, но почти сразу же  возле
него оказался второй гость и незнакомое в Валидии оружие  с  поразительной
быстротой лишило его этой возможности. Остальное  можно  было  предвидеть:
удавка, наброшенная на шею, была затянута одним быстрым резким  движением,
но не настолько, чтобы Стервятник задохнулся. Люгер понял, что поживет еще
немного, - пока его не собирались убивать. Сопротивляться было  глупо.  Он
расслабился и предоставил нападавшим полную свободу действий.
     Его усадили в кресло и привязали к спинке. Удавка все еще мешала  ему
наклонить голову вперед. Затем один из визитеров сорвал  с  окна  полотно.
Тусклый серый свет пасмурного дня проник в комнату. В этом  свете  мертвец
на сундуке казался просто грустным пьяницей, присевшим отдохнуть.  Рукоять
стилета сливалась с его одеждой.
     Люгер стал рассматривать людей, появившихся из-за его спины.
     Оба были темнокожими, что выдавало их южное происхождение.  Они  были
поразительно худыми и гибкими, как угри. Один был среднего роста, другой -
очень  высок,  но  скользящие  движения  обоих  и  стремительная   победа,
одержанная в темноте, свидетельствовали о владении  боевым  искусством,  о
котором Люгер не  имел  ни  малейшего  понятия.  Слишком  широкая  одежда,
традиционная для Адолы, конечно, служила  им  всего  лишь  маскировкой  и,
возможно, скрывала какое-нибудь оружие.
     Стервятник всматривался в их неправдоподобно узкие лица  и  определил
родиной этих людей Мормору или, в крайнем случае, Круах-Ан-Сиур.  Несмотря
на кощунственность такого сравнения и безусловные различия, он обнаружил в
них черты сходства с Сегейлой.  Но  то,  что  в  женщине  было  изящным  и
трепетным, казалось в этих  людях  доведенным  до  гротеска  и  делало  их
похожими на хищных и смертельно опасных морских тварей, слишком  скользких
для  человеческих  рук...  Безгубые  рты  представляли  собой  ничего   не
выражавшую прямую линию; большие  глаза,  казалось,  видели  в  темноте  и
оставались непроницаемо пустыми при свете. У таинственных чужеземцев  были
безволосые черепа с клеймом  на  темени  и  самые  длинные  руки,  которые
Стервятник когда-либо видел у человеческих существ. Эти руки  оканчивались
узкими кистями и пальцами с тонкими полосками ногтей. Люгер с  содроганием
подумал, что таким пальцем, пожалуй, можно было бы проткнуть  человеческую
кожу. Позже ему довелось убедиться в этом...
     Один из темнокожих воинов открыл дверь. За нею стоял человек в черном
походном плаще, по-видимому, ожидавший  момента,  когда  Стервятник  будет
обезврежен. Человек вошел в комнату и Люгер решил, что тот также  является
соотечественником Сегейлы. Его лицо, обрамленное короткой черной  бородой,
было отмечено печатью благородства и многоопытности.  Без  сомнения,  этот
человек хорошо знал человеческую природу и это  знание  не  добавляло  ему
оптимизма. Годы скитаний и борьбы сделали его старше на целую жизнь.
     С теми, кого Люгер вначале принял за его слуг, человек в черном плаще
обращался властно, но без пренебрежения. По его знаку один из них поставил
кресло прямо напротив сидящего Слота, и вошедший опустился в него,  изучая
пленника с отвлеченным интересом,  с  каким  изучал,  наверное,  до  этого
десятки своих врагов.
     - Ты нашел Звезду Ада? - спросил он, наконец. У  него  был  странный,
едва уловимый акцент и  очень  глухой  голос.  Чувствовалось,  что  он  не
слишком рассчитывает получить правдивый ответ.
     Люгер удивленно приподнял одну бровь. Он не  ожидал,  что  конкуренты
объявятся так скоро.
     - Что такое Звезда Ада? - спросил он с видом полнейшего недоумения.
     Человек, сидевший перед ним в кресле, снисходительно улыбнулся.
     - Не утруждай себя детскими играми, Люгер. Этих двоих (плавный жест в
сторону неподвижных воинов) зовут Сиулл и  Сидвалл.  Они  могут  заставить
говорить любого. Но мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Думаю, у
тебя хватит благоразумия поделиться с нами тем, что ты  знаешь.  Мы  можем
оказать друг другу неоценимые услуги... Кроме того, ты, наверное, хотел бы
пожить еще немного?..
     - О каких услугах ты говоришь? - осторожно осведомился Люгер.
     - Ты нашел Звезду? - настойчиво повторил  незнакомец.  Едва  заметное
движение - и в руке высокого воина  засверкала  невесть  откуда  взявшаяся
длинная тонкая игла, словно жало ядовитого насекомого.
     - Нет. Конечно, нет, - раздраженно бросил Стервятник. - Иначе бы меня
здесь не было. Разве это не ясно?..
     - Мне нравится, что ты начал  понемногу  соображать,  -  одобрительно
кивнул человек в черном. - Меня не интересует твоя персона, так же, как не
интересует Звезда Ада и бредни о ее фатальном предназначении.  Но  я  могу
помочь тебе отыскать  ее.  Только  потому,  что  от  этого  зависит  жизнь
принцессы Тенес. Вернешь нам Тенес - это и будет твоей услугой...
     Ошеломленный Люгер долго смотрел на него, пытаясь понять, не  блефует
ли этот человек, знавший слишком много.
     - Кто такая Тенес? - спросил  он  просто  для  того,  чтобы  выиграть
время. Истина, витавшая  в  беспросветном  мраке  бледным  призраком,  уже
обретала кровь и плоть.
     - Ты опять  взялся  разыгрывать  из  себя  идиота?  Жаль...  Тогда  я
расскажу тебе кое-что, - человек в черном плаще  давал  понять,  что  пока
проявляет терпение. Люгер смотрел  на  его  холеные  руки.  Два  кольца  с
гербами поблескивали на его больших пальцах.
     - Прошло уже двадцать три года с тех пор,  как  в  Морморе  произошел
кровавый переворот. Власть была узурпирована человеком по имени Сферг,  не
без помощи извне. Король Атесса  был  отравлен,  а  его  сыновья  казнены.
Принцесса  Тенес  -  единственная  оставшаяся  в  живых  представительница
королевской семьи и законная наследница трона Морморы. Разве ты не знал об
этом?
     - Скел-Моргос слишком далеко... - расплывчато ответил  Люгер,  рискуя
получить иглу под ноготь. Взгляд человека в плаще потемнел, но  он  быстро
овладел собой.
     - Подавляющее большинство сторонников Атессы было уничтожено,  однако
кое-кто все же уцелел. Существует тайная оппозиция в  самом  Скел-Моргосе,
кроме того, немало таких, как я, разбрелось по миру. Но  пока  мы  слишком
слабы. Нам удалось вывезти Тенес из  Морморы,  когда  принцесса  была  еще
ребенком. С тех пор ее прятали от наемных убийц и ищеек Сферга, сначала  в
Эдремите, а потом  в  Элизенваре.  Ты  знал  ее,  как  служанку  по  имени
Сегейла...  Таков  позор  Морморы...  -  добавил  он  с  горечью,  которая
прозвучала вполне искренне. - Тенес была нашей единственной надеждой. Лишь
она, последняя из принцесс Морморы, живущая в изгнании, может вернуть  нам
утраченное. А ты, проклятый чужеземец, почти лишил нас этой надежды.  Если
Тенес погибнет, я уничтожу тебя. Мне стоило огромного труда сдержать  этих
двоих...
     Люгер  бросил  быстрый  взгляд  на  бесстрастных   воинов,   стоявших
неподвижно, словно деревянные языческие  идолы,  потемневшие  от  времени.
Было непохоже, что им вообще знакомы какие-либо человеческие чувства.
     - Кто они? - хмуро спросил Стервятник,  которому  близость  Сиулла  и
Сидвалла не внушала ничего, кроме отвращения.
     - Они - последние из клана Ястребов, личной охраны  королей  Морморы.
Каждый из воинов клана - результат дородового внутриутробного  воздействия
на человеческий плод. Их могли создавать  только  маги  Ястребов,  которых
больше нет. Это все, что мне известно,  а  я  был  не  последним  лицом  в
королевстве. Сиулл и Сидвалл  не  могут  продолжить  свой  род;  тайна  их
наследственности и боевого искусства умрет вместе с ними. Они - сторожевые
псы Тенес; их  нельзя  подкупить,  невозможно  испугать  и  их  бесполезно
пытать. Каждый из них в любую минуту может приказать себе умереть. Защищая
принцессу, они умрут с радостью. Я говорю тебе об этом для того, чтобы  ты
понял: принимая мое предложение, ты заключаешь выгодную сделку...
     - Зачем нужно было убивать хозяина гостиницы?
     - У ордена везде есть глаза и уши, особенно в  Адоле...  Хозяин  тоже
был осведомителем.  Вполне  возможно,  что  мы  избавили  тебя  от  нового
путешествия в  Тегинский  монастырь.  Только  на  этот  раз  оно  было  бы
последним.
     - Во все это трудно  поверить,  но  другого  объяснения,  похоже,  не
существует...
     - Его действительно не существует. Как видишь, я  вполне  искренен  с
тобой. Надеюсь, ты отплатишь нам тем же...
     - А кто ты такой? - грубо спросил Люгер, которому  начинал  нравиться
новый поворот событий. С такими спутниками, как  Сиулл  и  Сидвалл,  можно
было отправляться хоть к самому Дьяволу. Кроме того, Стервятник  надеялся,
что все же найдет способ избавиться от них  после  того,  как  дело  будет
сделано.
     - Зови меня Гедалл, - нехотя сказал  человек  в  черном  плаще  после
недолгого раздумья.
     Наступила долгая пауза, на протяжении которой Люгер  делал  вид,  что
раздумывает о чем-то.
     - Непохоже, чтобы у меня был выбор, - заметил,  наконец,  Стервятник.
Он понимал, что его жизнь находится в относительной  безопасности  до  тех
пор, пока он нужен этим троим.
     - Тоже верно, - человек в плаще  впервые  позволил  себе  иронический
смешок. - Сиулл и Сидвалл следили за тобой с того  самого  дня,  когда  ты
впервые появился в таверне "Кровь Вепря". Они знают о тебе многое и  могли
легко убрать тебя. Принцесса Тенес запретила им это и, как выяснилось,  ей
пришлось дорого заплатить за свою непростительную  слабость.  После  того,
как вы оба исчезли в подземелье, а спустя много  дней  ты  вернулся  один,
Сиулл и Сидвалл последовали за тобой в Фирдан, в Горы Изгнания и, наконец,
нашли тебя здесь. Они знали, где осталась приманка...  Я  хочу,  чтобы  ты
понял:  ты  жив  еще  только  потому,  что  от  тебя  зависит  возвращение
принцессы...
     - Где же были твои слуги,  когда  за  нею  охотились  оборотни?  -  с
презрением спросил  Люгер,  которого  начал  раздражать  этот  велеречивый
вельможа, повторявший угрозы слишком часто.
     -  Хороший  вопрос,  -  его  собеседник  помрачнел.  -  Может   быть,
когда-нибудь ты узнаешь и об этом...
     - А советник Гагиус? Это тоже работа твоих Ястребов?
     - Ах, этот глупый Гагиус... - цинично  улыбнулся  Гедалл.  -  Он  был
слишком самонадеян...
     - Он жив?
     - Зачем тебе знать это?
     - Будет лучше, если он не умер...
     Гедалл расхохотался.
     - Ты угрожаешь мне?.. Не забывай, что  Сиулл  и  Сидвалл  остаются  с
тобой, как и прежде. Только теперь они будут еще ближе...
     - Тогда им должно быть известно, что Звезда Ада  попала  на  летающий
корабль...
     - И ты собирался узнать, где искать корабль, -  подхватил  Гедалл.  -
Поэтому ты вернулся сюда, чтобы забрать то, что лежит в этом  сундуке,  не
так ли?..
     Люгеру оставалось только криво улыбнуться. Впрочем, он никому  ничего
не прощал и собирался когда-нибудь рассчитаться с  морморанским  подданным
за все.
     - ...Вряд ли мы увидимся еще раз, - сказал Гедалл.  -  Поэтому  делаю
тебе еще один подарок. Летающий корабль принадлежит  Сфергу.  Его  создали
черные маги с острова Лигом,  который  находится  посреди  Великого  Озера
Гайр.  Говорят,  что  корабль  сделан  за  одну  ночь  из  костей  и  кожи
утопленников,  но  кто  может  знать  это  наверняка?..   Не   могу   даже
предположить, как Сферг договорился с колдунами Гайра, догадываюсь только,
что плата была очень высока. Поэтому  опасайся  их  больше,  чем  мечей  и
стрел. Отыщи Звезду Ада! Не буду задерживать тебя и удаляюсь.  Ну,  а  эти
двое останутся с тобой...
     Он сделал знак и Сидвалл развязал Люгера.
     - Они будут подчиняться мне? - спросил Слот, разминая затекшие руки.
     - До тех пор, пока ты не отдашь им Тенес, - сказал Гедалл  с  мрачной
улыбкой и Люгер увидел в ней пугающую одержимость.


     Под ничего не выражающими  взглядами  Сиулла  и  Сидвалла  Стервятник
стащил убитого с сундука.  Воины  тихо  переговаривались  между  собой  на
незнакомом ему языке. У них оказались слишком тонкие  для  мужчин  голоса.
Под аккомпанемент этого птичьего пения Люгер извлек из сундука драгоценный
сосуд с гомункулусом и принялся освобождать место для мертвеца.
     Когда он снова склонился над трупом хозяина гостиницы, стилета в ране
уже не было.




                     ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. В ПОИСКАХ ТАЛИСМАНА


                            23. ЗЕЛЕНЫЙ ГРОТ

     Но не таков  был  Стервятник  Люгер,  чтобы  бежать  из  Фирдана,  не
воспользовавшись возможностями, открывшимися перед ним в этом  порочнейшем
из городов. Его  карманы  были  набиты  деньгами,  вырученными  за  лошадь
Галвика,  и  впервые  после  долгого  перерыва  Слот   собирался   сыграть
по-крупному. Пробудившийся от вынужденной спячки азарт  игрока  возобладал
над его здравым смыслом и врожденным чувством опасности.
     Гедалл исчез без следа, но Сиулл и Сидвалл  неотступно  следовали  за
Стервятником,  словно  две  тени.  Сделав  все,  чтобы  труп  хозяина  был
обнаружен как можно позже, Люгер поспешно съехал из гостиницы "Пятый Угол"
и отыскал  постоялый  двор  под  сумрачным  названием  "Медвежья  Пещера",
указанный в списке баронессы Далии. Здесь он поселился под видом  торговца
из  Алькобы,  прибывшего  в  обществе  двух  немых   слуг   и   ожидающего
несуществующего корабля из Этрана. Разумеется, Стервятник был  мало  похож
на купца и прекрасно понимал это, однако в "Медвежьей Пещере" не  задавали
лишних вопросов.
     Зато вопросы стали задавать Сиулл и Сидвалл. Их преданность принцессе
Тенес превзошла все ожидания Люгера. Постоянное служение королевской семье
действительно было единственным смыслом их потрясающе простой жизни. Своей
ненависти к Слоту они не скрывали, хотя и оказались на некоторое время его
союзниками.
     Свое нежелание тотчас же отправиться в дорогу Люгер мотивировал  тем,
что до новолуния было еще далеко, место, где  находится  летающий  корабль
Сферга - неизвестно, а все пути из Фирдана перекрыты королевской армией  и
агентами ордена. Стервятник высказался  даже  в  том  смысле,  что  хозяин
гостиницы умер не совсем вовремя, в противном случае, в  его  распоряжении
было бы сколько  угодно  свежей  крови.  Сосуд  с  гомункулусом  оставался
непроницаемо  темным,  а  таинственное  существо,  спрятанное  в  нем,   -
невидимым и безмолвным. Ястребы тут же выразили готовность обеспечить  его
любым количеством пищи, но у Люгера были другие планы. Поход на юг  должен
был быть тщательно подготовлен, а до некоторых пор попросту невозможен.
     Слот считал наиболее удобным совершить его на корабле, тем более, что
в это время года здесь преобладали северо-западные  ветры,  но  для  этого
требовалось очень много  денег.  Все  корабли,  выходящие  из  фирданского
порта, тщательно проверялись, сухопутные дороги были  заняты  королевскими
патрулями, а в воздухе днем и ночью парили крылатые  слуги  ордена.  Таким
образом, охотники за талисманом были обречены на вынужденное  бездействие.
Им оставалось одно: ждать удобного момента для побега. Однако  и  в  самом
Фирдане их рано или поздно поджидала западня...
     Люгер избегал появляться на улицах столицы и,  тем  не  менее,  очень
быстро узнал, где  находятся  самые  роскошные  игорные  дома  города.  Он
остановил свой выбор на "Зеленом Гроте". Слот собирался  выиграть  деньги,
достаточные для того, чтобы нанять корабль до одного из портов Алькобы.  В
любое другое время он предпочел бы для игры не столь изысканное место,  но
сейчас был особый случай. Несмотря на кажущееся легкомыслие,  Люгер  делал
хорошо  продуманный  ход,  -  вряд  ли  кому-то  могло  прийти  в   голову
разыскивать беглого преступника среди  здешней  публики,  не  отличавшейся
склонностью к авантюризму, но зато славившейся своей респектабельностью.
     Скупость никогда не окупается и приводит к бедности - это был один из
уроков, усвоенных Стервятником еще в ранней молодости. Он и  не  скупился.
Его новый костюм и плащ оказались вполне  достойны  морморанского  клинка,
эфес которого украшали драгоценные  камни.  Несколько  капель  вытяжки  из
цветов сонного дерева, цветущего раз в десятилетие, стоили очень дорого  и
все же меньше, чем свобода и  жизнь.  Эти  несколько  капель  изменили  на
некоторое время цвет его глаз, сделав их золотисто-коричневыми, и  оттенок
кожи.  Люгеру  пришлось  расстаться  и  со  своей  пепельно-серой  гривой,
остриженной Сидваллом и сожженной в камине вплоть до последнего волоса.
     Экзотический облик Ястребов не слишком беспокоил Слота -  они  должны
были послужить ему оригинальным прикрытием. Он уготовил им  скромную  роль
телохранителей. Такие слуги увеличивали  степень  эксцентричности  и  цену
своего хозяина.


     В день перед новолунием Люгер отправился в "Зеленый Грот". Этот  день
оказался на редкость ясным и не слишком ветреным. Город  преобразился  под
солнцем, словно лицо, проступившее из мрака. В нем обнаружилась суровая  и
печальная  красота.  Его  мосты,  здания  и   парки   были   обречены   на
недолговечность,  разрушение  и  забвение.  Что  же   тогда   говорить   о
человеческой жизни?
     Но  Стервятник  был  еще  не  настолько  стар  и   безутешен,   чтобы
предаваться  грусти,  любуясь  зыбкими  и  преходящими  красотами  старого
города. Нечто  другое  придавало  сейчас  его  жизни  ощущение  остроты  и
заставляло  кровь  быстрее  течь  по  жилам.  Душа  игрока   трепетала   в
предвкушении большой игры и от близости реальной опасности. Его не смущали
даже две узкие фигуры, скользившие за ним следом по столичным улицам.
     ...Вечер опускался  на  город  -  пора  развлечений,  удовольствий  и
растрат. Многочисленные огни зажигались  в  окнах  каменного  лабиринта  и
отражались в гигантской чаше гавани, наполненной  телами  кораблей,  таких
желанных и таких недоступных для Стервятника.
     Площадь перед "Зеленым Гротом" оказалась забита экипажами. Многие  из
них выделялись роскошью, а на некоторых красовались гербы. Высокомерные  и
выхоленные лакеи прогуливались у входа в ожидании  хозяев.  Несколько  пар
глаз равнодушно скользнули по Люгеру и гораздо дольше задержались  на  его
спутниках, необычных даже для Фирдана.
     Слуга с низким поклоном распахнул  перед  ним  прозрачную  дверь.  Но
пройти дальше оказалось сложнее.  Безопасность  клиентов  здесь  соблюдали
свято. Стервятник мгновенно распознал охранников,  одетых  немногим  хуже,
чем посетители, но отличавшихся от последних  некоторой  напряженностью  в
движениях и взглядах.
     Один из них  приветствовал  Люгера  без  малейшего  раболепия.  Затем
предупредил:
     -  При  любых  обстоятельствах  у  нас  запрещено  применять  оружие,
господин...
     - Советник Гагиус, - быстро подсказал Слот  под  влиянием  внезапного
импульса. Он вдруг почувствовал себя  крайне  неуютно  с  мечом  опального
барона на поясе и сосудом из Гикунды, спрятанном под рубашкой на груди.
     - ...Господин советник, - закончил  охранник.  -  Ваши  слуги  должны
отдать нам все, что у них есть.
     Люгер не возражал. Как он  и  думал,  у  его  Ястребов  не  оказалось
никакого оружия. Во время быстрого, но  тщательного  осмотра  их  лица  не
выразили ничего - ни гнева, ни презрения.
     - А мой меч? - Стервятник не удержался от иронии.
     - Мне вполне достаточно вашего слова, господин советник,  -  охранник
был сама любезность.
     Люгер улыбнулся про себя. Его наглость начинала приносить плоды.
     - Это не более, чем дань этикету, - заверил он  охранника,  несколько
покривив душой.
     Тот понимающе ухмыльнулся и освободил дорогу в зал.
     Стервятник погрузился  в  атмосферу  роскоши  и  утонченного  порока.
Внутри "Зеленого Грота" пахло очень большими деньгами и  немалой  властью.
Огромный зал сложной многоугольной формы имел сводчатый  потолок  и  стены
изумрудного оттенка, слегка подсвеченные изнутри, что делало  его  похожим
на подводную пещеру, залитую мягким сумеречным  сиянием.  Зеленые  острова
столов, казалось, плавали в полумраке. Лица сидящих  за  ними  людей  были
едва различимы издали, а фигуры стоящих за спинами господ телохранителей и
вовсе превращались в тени. Полуобнаженные служанки плавно скользили  между
столами, нигде не задерживаясь надолго. Поблескивали драгоценности, бокалы
с вином и ритуальное оружие. Белели обнаженные спины женщин...
     Даже если кто-нибудь и заметил появление Люгера, то  ничем  не  выдал
этого. Слот заплатил за ночь, выбрал стол и  соорудил  на  его  освещенной
части столбик из десятка золотых монет. Он быстро понял, какая минимальная
начальная ставка была здесь приемлемой. Сиулл и Сидвалл остались где-то за
его спиной. Он забыл об их существовании. Некоторое время он изучал  своих
партнеров  из-под  полузакрытых  век.  Безусловно,  они  были   достаточно
опытными игроками и давно достигли уровня, на котором лица выражают  любые
эмоции, кроме относящихся к ходу игры.
     Его  партнерами  оказались  двое  великосветских  фирданских   повес,
пресыщенных прожигателей  жизни,  слишком  богатых,  чтобы  волноваться  о
проигрыше или выигрыше, и явно снедаемых скукой. Четвертой за столом  была
некая особа  с  произношением,  выдававшим  уроженку  Эдремита,  и  лицом,
спрятанным под вуалью. Может  быть,  так  развлекалась  одна  из  принцесс
Эворы.
     Разговор   вяло   вращался   вокруг   самых   незначительных   вещей.
Чувствовалось, что никто, кроме Люгера, уже не ожидает  ничего  особенного
ни от этой ночи, ни от игры,  ни  от  самой  жизни.  Однако  Стервятник  с
благодарностью погрузился в эту атмосферу душевной летаргии.
     Спустя  некоторое  время  он  выигрывал  некоторую  сумму,   впрочем,
совершенно недостаточную для  того,  чтобы  нанять  корабль.  Люгер  вдруг
осознал, почему так сильно стремился к большой игре. Здесь он  расслабился
и впервые за много дней забыл  о  нависшей  над  ним  смертельной  угрозе.
Казалось,  что  в  "Зеленом  Гроте"  не  существовало  времени,   как   не
существовало смены дня и ночи,  лета  и  зимы.  Все  отступило  куда-то...
Остались лишь зеленая поверхность, по  которой  скользили  карты,  бледные
пятна равнодушных лиц  и  изящные  тонкие  пальцы  цвета  слоновой  кости,
небрежно колдовавшие с монетами и колодой...
     Это была древняя игра, существовавшая еще  в  Темные  Века,  а  может
быть, и до самой Катастрофы. Никто не исчерпал ее до сих пор.  Философы  и
мистики утверждали, что она неисчерпаема.  Она  дарила  забвение...  Люгер
сомневался в  том,  что  колоду  и  игру  могли  изобрести  невежественные
варвары, жившие в Темные Века. Если были правдой туманные легенды о людях,
населявших обитаемый мир до Катастрофы и  прихода  Спасителя,  то  игра  и
магия могли быть только их  детищем.  Ведь  они  умели  продлевать  жизнь,
передвигаться по воздуху и под водой, у них было оружие,  которое  целиком
уничтожало селения и города, а кроме того, их было ужасающе  много  -  так
много, что в этом Люгер не верил легендам. Правда,  легенды  умалчивали  о
превращениях, Слугах Дней и демонах ночи, но эта тема во все времена  была
под негласным запретом...
     Отдыхающий после многодневного  напряжения  Люгер  лениво  следил  за
игрой, полагаясь исключительно на чутье и случай. Игра была вещью в  себе,
миром, в котором не было места внешним опасностям  и  грядущим  переменам.
Самое худшее, что ожидало здесь  человека,  -  это  изменившее  везение  и
потеря денег. Но даже в  случае  проигрыша  Люгер  ничего  не  терял  -  с
деньгами или без них он не мог выбраться из Фирдана. Поэтому его  посетило
давно не изведанное спокойствие.
     Постепенно Слот начал повышать ставки и  вскоре  спустил  почти  весь
свой выигрыш. Сам он не испытал при  этом  никакого  сожаления,  но  потом
вдруг ощутил дуновение воздуха на своем затылке. Один из Ястребов каким-то
образом послал ему предупреждение и это предупреждение было не из  добрых.
Люгер  внезапно  почувствовал  себя  весьма  незащищенным,  словно  сидел,
повернувшись к врагу обнаженной спиной...
     Игра закончилась так же вяло, как началась.  Один  из  его  партнеров
проиграл, другой  выиграл,  дама  под  вуалью  осталась  при  своих.  Двое
удалились в питейный зал, а дама поменяла стол.  Люгер  остался  сидеть  в
одиночестве, поджидая других партнеров.
     В это время чья-то смуглая рука обвила его шею. Он повернул голову  и
улыбнулся, - к нему склонилась девушка, одетая всего лишь в некое  подобие
сети, сплетенной из золотых нитей. Под сетью легко угадывалось ее  гладкое
лоснящееся тело.
     -  Господин  приехал  с  востока?  -  спросила  она  низким  голосом,
бесстыдно  и  пристально  рассматривая  его.  Ее  глаза  были   огромными,
подернутыми прекрасной влагой и пустыми.
     - Из Валидии, - уточнил  Стервятник,  полагавший,  что  бессмысленная
ложь, употребляемая слишком часто, вредна, ибо приводит к путанице.
     - Скучное место... - девушка сделала недовольную гримаску и погладила
Люгера по щеке.
     -  Может  быть,  господин  желает  развлечься?   -   томно   спросила
проститутка, бросив оценивающий взгляд на горку золотых монет, рассыпанных
перед Стервятником. - Я стою дорого, - добавила она, облизывая губы.
     Слот  сделал  вид,  что  польщен   предложением,   однако   попытался
представить себя жадным  провинциалом,  которого  игра  интересует  больше
любых других развлечений. Он все еще  надеялся  заполучить  за  свой  стол
какого-нибудь богатого простака. Кроме того,  интуиция  подсказывала  ему,
что уйти с  этой  девушкой  было  бы  непростительной  ошибкой.  Он  вдруг
почувствовал, что за ним пристально наблюдают...
     И Люгер не ошибся. Женщина отреагировала на его отказ весьма  странно
и совсем не так, как должна была бы вести себя проститутка,  обслуживающая
в "Зеленом Гроте" клиентов из высшего света.
     - Может быть, ты разрешишь  взять  твоего  слугу?..  -  спросила  она
неожиданно.
     - Тебе он нравится?  -  с  насмешкой  спросил  Слот,  раздумывая,  не
западня ли это.
     -  Мужчины  с  дальнего  юга  настойчивы  и  тверды,  -  сказала  она
вкрадчиво, словно мстила Стервятнику за отказ. Но тому было не до сведения
мелких счетов. Если ему готовили ловушку, то было бы лучше заранее  узнать
о ней. Кроме того, он был уверен в том,  что  каждый  из  Ястребов  сумеет
защитить себя. Даже в самом худшем случае Люгер почти ничем не рисковал  -
разве что только одним своим спутником, который  когда-нибудь  должен  был
превратиться в его смертельного врага. Он дал проститутке золотой и жестом
поманил к себе Сиулла.
     - Иди с ней, - шепнул он тому на ухо. Вопреки его ожиданиям,  тот  не
стал задавать вопросов и повиновался  беспрекословно.  Похоже,  Ястреб  не
очень хорошо понимал,  что  происходит.  Он  действительно  был  существом
совсем из другого мира, где шла непрерывная война, но не было места любви.
     Люгер посмотрел ему вслед  с  неопределенной  улыбкой,  откинулся  на
спинку кресла и снова позволил себе расслабиться.
     Спустя некоторое время за его столом появился  человек,  на  которого
Слот сначала не обратил никакого внимания. Ему оказалось достаточно  того,
что он увидел: то же безразличие в глазах, та же пыльная  роскошь,  те  же
умелые пальцы.
     Потом пустовавшие места за столом по обе  стороны  от  Люгера  заняли
мужчина и женщина. Изысканный, смутно знакомый аромат  и  волна  ненависти
достигли его почти одновременно.  Слот  поднял  глаза.  Женщина  оказалась
Геллой Ганглети, которую сопровождал никто иной, как Верчед Хоммус,  самый
последовательный и непримиримый из врагов  его  рода.  Давняя  вражда  уже
стоила Хоммусу одного из тел, но это обстоятельство лишь  подпитывало  его
ненависть.
     Стервятник ощутил  нечто  вроде  резкого  удара  в  живот.  Затем  он
заставил себя улыбнуться Гелле, чтобы скрыть свое  замешательство.  Хоммус
сверлил его неподвижным и недобрым взглядом,  словно  хотел  проникнуть  в
самую глубину его темной души.
     - Неплохо замаскировался, Люгер, - прошипел он, наклонившись к самому
лицу Слота.
     Стервятник проигнорировал это замечание. Он  с  повышенным  интересом
рассматривал свою бывшую любовницу,  которая  пыталась,  к  тому  же,  его
убить. При сумеречном освещении, царившем внутри "Зеленого  Грота",  Гелла
выглядела прекрасной и опасной одновременно. Она слишком хорошо знала себе
цену и хищно улыбалась одними губами. Впрочем, Люгер чувствовал,  что  эта
ненасытная самка отдалась бы ему даже сейчас.
     Он  пытался  сообразить,  что  означало  появление  здесь  Хоммуса  и
Ганглети  и  была  ли  эта  встреча  случайной.  У  Геллы  было  множество
любовников, но Слот не знал, что его злейший враг в Элизенваре тоже  попал
в их число. Стервятник не  оставил  мысли  когда-нибудь  выбить  из  Геллы
правду  о  той  давней  ночи  с  арбалетами  и  превращениями,  но  сейчас
обстоятельства связывали его по рукам и ногам.  Эта  женщина  бросила  ему
вызов, она заставила его вспомнить о неприятном, однако Верчед Хоммус  был
еще опаснее. Насколько Люгер мог судить, у него не было  оружия.  Вряд  ли
что-то могло произойти внутри "Зеленого Грота", но  Стервятник  ничего  не
знал о дальнейших планах этой  неожиданной  пары.  Потом  он  с  некоторым
облегчением увидел узкую тень, возникшую  за  спиной  Верчеда,  и  впервые
возблагодарил Бога,  пославшего  ему  в  попутчики  Ястребов  из  Морморы.
Сидваллу оказалось достаточно почти незаметного знака, который  подал  ему
сам Хоммус, бросивший  Люгеру  одну-единственную  фразу.  Теперь  Сидвалл,
похоже, ждал реакции Стервятника, какой бы она ни была.
     Слуга принес новую колоду и игра началась.
     Гелла обменялась с Люгером парой ничего не значащих фраз,  как  будто
между ними ничего не произошло. От напряжения тот  начал  проигрывать.  Не
было ничего неприятнее, чем теряться в  догадках  относительно  того,  что
известно этим двоим, приехавшим с его далекой родины, о его миссии. Он  не
верил в то, что люди из Элизенвара могли так быстро и легко выследить  его
в Фирдане.
     А Хоммус наслаждался ситуацией, не замечая  зловещей  тени  за  своей
спиной...
     Люгер ответил невнятной шуткой, когда Гелла прямо спросила о том, что
заставило его обрезать волосы и изменить цвет глаз. Его спасло возвращение
Сиулла и проститутки, выглядевшей несколько растерянной. Ястреб  безмолвно
скользнул ему за спину, а девушка в золотой сети вновь наклонилась  к  его
уху.
     - Эта шутка будет стоить тебе еще двух золотых, -  произнесла  она  с
жесткостью, которую в ней было трудно заподозрить. - Плати, если не хочешь
неприятностей. Здесь очень не любят чернокнижников...
     - А в чем дело? - безмятежно осведомился Люгер,  довольный  уже  тем,
что  Сиулл  все  же  вернулся.  Он  продолжал   играть   роль   недалекого
провинциала, обманутого так же, как и сама проститутка.
     Она смотрела на него остановившимся взглядом...
     - Твой слуга - не мужчина и, похоже, никогда им не был. По-моему,  он
вообще не человек... - произнесла она срывающимся шепотом.
     Люгер озадаченно поднял брови. От него не ускользнуло то, что  Хоммус
и Ганглети внимательно прислушиваются к разговору. Он не сомневался в том,
что Верчед сумеет воспользоваться выигрышной ситуацией, если  почувствует,
что Стервятник более всего опасается разоблачения. А  Люгер  действительно
боялся этого. Новое напоминание о предсказании Слепого  Странника  вызвало
холодок страха, прокатившийся по  его  спине.  Возможно,  именно  Сиулл  и
Сидвалл были  теми  "двумя,  похожими  в  одном",  которых  ему  следовало
избегать... До сих пор он делал нечто совершенно противоположное.  Древний
суеверный ужас, гнездящийся в неизведанной глубине,  вновь  зашевелился  в
нем.
     - Плати! - оскалившись, потребовала шлюха. На лице Хоммуса  появилась
улыбка, означавшая, что он готов действовать.
     - А ты говорила, что знаешь мужчин с юга!  -  презрительно  засмеялся
Стервятник. - Пошла вон! - бросил он с облегчением  и  вновь  обратился  к
картам.
     Проститутка не ожидала такого оборота событий. Она привыкла  к  тому,
что посетители "Зеленого Грота" предпочитали расстаться с деньгами,  чтобы
избежать скандала.
     - Ты пожалеешь об этом, - услышал Люгер ее удаляющийся шепот.


     Ему потребовалось  некоторое  время,  чтобы  восстановить  утраченное
равновесие.
     Вначале он проиграл почти  все  деньги,  вырученные  за  скакуна,  но
человек, сидевший напротив, неожиданно пришел ему на помощь. Люгер  ощутил
его поддержку, проявившуюся в  нескольких  нарочито  сделанных  ходах,  от
которых больше выигрывал Слот, нежели его партнер. Это не ускользнуло и от
внимания госпожи Ганглети, которая играла в карты почти так же хорошо, как
в любовь. То, что Гелла раздражена, Люгер ощущал кожей.  Если  их  встреча
случайна и единственной целью Хоммуса и Ганглети  было  оставить  его  без
гроша  в  кармане,  то  Стервятник  не  собирался  доставлять   им   этого
удовольствия...
     Он внимательнее присмотрелся к человеку,  сидящему  напротив.  Что-то
выдавало в нем чужеземца. Холеные руки, украшенные браслетами и  перстнями
с  бриллиантами,  любовно  поглаживали  карты.  Эта  неприятная   привычка
бросилась Стервятнику в глаза. К тому времени  незнакомец  уже  проигрывал
очень много, причем, главным образом, - Люгеру. Хоммус, едва  сдерживавший
бешенство, не поднимался выше смехотворного выигрыша, а  госпожа  Ганглети
даже проигрывала немного. Горка золотых  монет  перед  Слотом  выросла  до
восхитительных размеров. Теперь  он  уже  задумался  над  тем,  сможет  ли
беспрепятственно вынести этот груз из "Зеленого Грота" и  как  реализовать
его, не привлекая к себе внимания.
     К середине ночи  незнакомец  проиграл  Люгеру  целое  состояние.  Оно
заключалось в золоте и трех  крупных  бриллиантах  чистой  воды  и  редкой
огранки. Стервятник был немало озадачен  этим.  Он  впервые  видел,  чтобы
человек добровольно и равнодушно расставался с таким богатством. Для этого
должна была найтись веская причина. Она  обнаружилась  позже,  когда  игра
была закончена, выигрыш поделен и Верчед Хоммус  ошарашенно  уставился  на
белые руки незнакомца, отсчитывающего золотые монеты.
     Человек, сидевший напротив Люгера,  задержал  в  руках  последнюю  из
предназначенных тому монет, а  затем  с  улыбкой  бросил  ее  через  стол.
Стервятник быстрым движением  накрыл  ее  своей  ладонью.  Гелла  Ганглети
нервно покусывала губы, что несколько  нарушало  ее  очарование.  Странная
пауза затягивалась...
     Проигравший простился с ними кивком головы и растворился в  полумраке
изумрудного зала.
     Люгер разжал кисть и увидел на монете чеканный профиль короля. С этой
стороны монета ничем не отличалась от остальных. Люгер  держал  руку  так,
что никто не видел содержимое  его  ладони,  кроме,  может  быть,  Сиулла,
находившегося у  него  за  спиной.  Слот  хорошо  знал  привычки  Геллы  и
чувствовал, что она сгорает от любопытства.
     Он медленно перевернул монету. На другой стороне золотого диска  была
отчеканена волчья голова, увенчанная короной. Это вернуло Люгера к мрачной
реальности. Невидимая рука, протянувшаяся из далекого  Фруат-Гойма,  вновь
коснулась его и он ощутил влияние зловонного подземелья...
     Очевидная истина предстала перед ним во всем своем  траурном  блеске.
Человек, проигравший ему неправдоподобно  много,  был  посланцем  Магистра
Глана. Люгеру показался довольно странным способ,  избранный  Серой  Стаей
для того,  чтобы  передать  ему  деньги.  По  крайней  мере,  оборотни  не
разменивались на мелочи.  Теперь  оставалось  только  умело  распорядиться
неожиданным богатством.
     Издевательски усмехаясь, Люгер простился с Верчедом и Геллой. Камни и
монеты исчезли в  его  карманах.  Он  роздал  слугам  щедрые  чаевые  и  в
сопровождении Ястребов покинул "Зеленый Грот".



                               24. ЗАПАДНЯ

     Была глубокая ночь. Звезды сияли в разрывах облаков, как огни далеких
кораблей, затерянных в неведомых заливах.  Люгер  задержался  на  ступенях
игорного дома, изучая  площадь  и  устья  впадающих  в  нее  улиц.  В  его
положении не приходилось пренебрегать даже угрозами проститутки. На первый
взгляд здесь ничего  не  изменилось.  Хрипящие  лошади,  множество  карет,
тусклые огни, слуги, прогуливающиеся  в  ожидании  хозяев,  подозрительные
тени в переулках...
     Люгер нанял закрытый экипаж и велел везти себя к "Медвежьей  Пещере".
Сиулл и Сидвалл поместились на  жесткой  скамье  напротив.  Две  кареты  с
людьми, поджидавшими в переулке, двинулись за ними следом. Даже  Хоммус  и
Ганглети не остались безучастными. Не упуская  из  виду  Стервятника,  они
заметили  и  его  преследователей.  Верчед  никогда  не  оставлял  попыток
отомстить,  какими  бы  случайными  они  не  были.   В   своем   небольшом
полузакрытом экипаже, малоприметном, но быстром, он  отправился  вслед  за
Люгером.


     Первым делом  Стервятник  увидел  незнакомого  слугу,  дремавшего  за
стойкой в "Медвежьей Пещере". Тишина, господствовавшая здесь,  была  почти
могильной и потому неестественной. Слот разбудил слугу,  постучав  монетой
по стойке, потребовал ключ и осмотрелся.
     В помещении царил унылый полумрак. Потом Люгер заметил  темные  пятна
на полу. Он почуял неладное, но было уже поздно.  Западня,  приготовленная
мастерами своего  дела,  сработала  безотказно.  Даже  Ястребы  не  успели
оказать  сопротивления,  несмотря  на  свою   фантастическую   способность
ускользать от удара. Однако на этот раз им не оставили ни малейшей щели...
     Ничем, кроме колдовского влияния,  нельзя  было  объяснить  внезапную
слепоту и  глухоту,  поразившую  Люгера.  Невидимая  паутина  окутала  его
удушающим коконом и лишила ясности рассудка.
     Слуга исчез за стойкой и спустя несколько секунд  появился  оттуда  с
большим окровавленным предметом в руках. Слот не  сразу  понял,  что  этим
предметом была голова хозяина "Медвежьей  Пещеры".  Остекленевшие  мертвые
глаза  были  залиты  кровью  и  казались  двумя  отполированными  красными
камнями.  Язык  свисал  из  разрезанного   горла.   Многочисленные   ожоги
свидетельствовали о том, что бедняга умер нелегкой смертью...
     Слуга держал голову за волосы,  а  потом  с  непередаваемой  ухмылкой
швырнул ее Стервятнику. Тот отшатнулся, пораженный этим зловещим знаком, и
в следующее мгновение рванулся к входной двери, несмотря на сковавшую  его
черную паутину...
     Плащ Люгера стал малиновым от крови...
     Голова несчастной жертвы ударилась о пол...
     Большая сеть упала сверху из темноты, накрыв  собою  Люгера  и  обоих
Ястребов.  А  еще  через  секунду  пространство  вокруг  них   ощетинилось
десятками лезвий и арбалетных стрел.
     Люгер едва не взвыл от бешенства. Либо он слишком доверился баронессе
Галвик, либо недооценил возможности ордена, - в любом случае, у него  были
все основания считать себя покойником.


     ...Его  мозг  медленно  освобождался  от   гипнотизирующего   влияния
отрубленной головы. Он видел, как люди  в  масках  и  мягких  одеждах,  не
издающих ни единого  шороха,  связывают  Ястребов,  -  безжалостные  петли
вокруг шеи, запястий и полусогнутых ног, соединенные между собой  прочными
веревками. Его самого оставили стоять со связанными за спиной  руками.  Он
ощутил какие-то удары под сердцем. Потом до него дошло, что это гомункулус
бился о стенки сосуда. Может быть, ему передался ужас его хозяина...
     Люгер увидел  огромную  тень,  возникшую  на  лестнице.  Эта  тень  в
совокупности с приторно-сладким запахом пудры  могла  принадлежать  только
одному человеку. Стервятник не ожидал, что настоятель Тегинского монастыря
примет личное участие в охоте. Потом он вспомнил, что Кравиус  -  один  из
немногих, кто знает его в лицо.
     Аббата сопровождали два человека в черных рясах - может быть, офицеры
ордена, разделившие с ним ответственность  за  поимку  преступника.  После
смерти генерала Алфиоса и утраты  Звезды  Ада  что-то  явно  изменилось  в
расстановке сил внутри святой церкви.  Во  всяком  случае,  Кравиус  повел
себя, как главный.
     Некоторое время  он  равнодушно  разглядывал  Люгера,  видимо,  желая
удостовериться, что пойманный - тот самый человек, который  пренебрег  его
предложением в Тегине.
     - Этого - в мою карету, - бросил он своим людям. - Остальных посадите
в клетку и поезжайте за мной. Как следует охраняйте их - они очень опасны.
Когда-то я видел таких... за работой.
     Офицеры ордена были, похоже, не слишком довольны таким исходом дела.
     - Мы обязаны сопровождать вас, - заявил один из них.
     - Кажется, я в состоянии доставить преступников в Тегину,  -  заметил
аббат, не жалея яду.
     - Тем не менее, один из  них  повинен  в  смерти  генерала  ордена  и
решать, что делать с ними, будет совет ассистентов.
     - Прекрасно, господа, - внезапно  согласился  Кравиус  с  любезнейшей
улыбкой. - Тогда прошу в мою карету.
     Даже Люгеру его уступчивость показалась несколько странной. Аббат  на
секунду прикрыл глаза и Слот вновь увидел пару мертвых  зрачков.  Что  это
было - сигнал или случайность? Во всяком случае, Стервятник  почувствовал,
что между ним и Кравиусом  на  мгновение  возникла  какая-то  необъяснимая
связь. Как будто темная волна прошла сквозь  его  мозг  и  растворилась  в
пустоте. Ощущение было жутким и напомнило ему то, что он испытывал в своих
снах во время долгого ожидания в монастыре. Только теперь коснувшиеся  его
невидимые пальцы оказались намного грязнее...


     Карета Кравиуса была черной,  длинной,  хищной,  словно  тело  зверя,
припавшего к земле и сжимавшего колеса  в  своих  четырех  лапах.  Фонари,
тлевшие по углам ее крыши,  освещали  лишь  булыжную  мостовую  и  угрюмую
фигуру  кучера,  сдерживавшего  шестерых  лошадей.  Окна  были   задернуты
лиловыми занавесками с белым знаком Спасителя. Такой же  знак  на  дверцах
кареты был целиком отлит из серебра и тускло мерцал в полумраке.
     Неподалеку  ожидал  другой  экипаж,  еще  более  мрачный,  -  обычная
тюремная карета с металлическими решетками на окнах. В нее бросили  Сиулла
и Сидвалла, почти лишенных способности двигаться. Те, кто сопровождали их,
были, скорее всего, доверенными людьми аббата и получили указания лично от
него. Всем распорядился Кравиус. Шуремиты на глазах утрачивали инициативу.
Им оставалось только занять места в его экипаже. Сам аббат разместил  свое
необъятное тело  рядом  с  Люгером.  Внутри  карета  оказалась  достаточно
просторной, удобной и вполне годилась для дальнего путешествия.
     Оба экипажа стремительно пронеслись по  пустеющим  в  этот  час  ночи
улицам столицы,  бесцеремонно  разгоняя  случайных  прохожих  и  заставляя
шарахаться в стороны встречные упряжки. Четверо людей,  ехавших  в  карете
аббата, молчали. Кравиус сидел, закрыв глаза, со странной улыбкой на лице.
Люгер ждал того, что  должно  было  произойти.  Двое  шуремитов  неотрывно
следили за каждым его движением.
     Карета была остановлена одним из отрядов королевских войск на  выезде
из города. Офицер без  промедления  распахнул  дверцу  кареты  -  он  имел
недвусмысленный приказ обыскивать всех. Чуть позже  он  узнал  Кравиуса  и
бросил взгляд на Стервятника, сидевшего со связанными руками.
     - Это он и есть?
     - Снимите патрули, - сказал Кравиус офицеру, не поворачивая головы. -
Преступники пойманы.  Доложите  об  этом  министру...  Мы  направляемся  в
аббатство.
     Лицо офицера посветлело.  Многодневная  охота  была  закончена  и  он
получил привилегию доложить об этом. Аббат  презрительно  скривил  губы  и
сделал нетерпеливый жест рукой. Дверца захлопнулась, а Люгер  почувствовал
себя так, словно над ним захлопнулась крышка гроба.
     Раздался  дикий  крик  кучера  и  карета  понеслась  еще  быстрее  по
безлюдной дороге на север.


     Карета мягко покачивалась на  рессорах.  Кравиус  казался  убаюканным
этими плавными движениями. Спустя  полчаса  оба  офицера  ордена  дремали.
Стервятник перестал ощущать кисти рук, однако это уже не имело значения.
     - Зачем везти его в  монастырь?  -  спросил  вдруг  аббат  совершенно
бодрым голосом, словно продолжал только что прерванный разговор. При  этом
он извлек из-под своего обширного плаща два длинных кинжала.  Слабый  свет
проникал в экипаж снаружи  и  посеребрил  их  лезвия.  Люгер  увидел,  как
заблестели зрачки внезапно разбуженных шуремитов.
     - Что это значит? - резко спросил один из них, выпрямляясь.
     - Зачем он нужен в монастыре? - лениво и небрежно продолжал аббат.  -
Разве его ожидает суд?.. Прикончим его здесь.
     Люди из ордена выглядели  немного  растерявшимися.  По-видимому,  они
обнаружили, что слишком плохо знали Кравиуса. Действительно, с  оружием  в
руках тот выглядел просто нелепо.
     Потом произошло то, чего не  мог  предположить  даже  Люгер,  готовый
ухватиться за малейшую возможность спасения. Аббат резко наклонился вперед
и вонзил оба кинжала в тела шуремитов. Все было исполнено  стремительно  и
вполне умело. Кравиус окончательно  усыпил  дремавшую  бдительность  своих
спутников. Люгер не ожидал такой быстроты и ловкости от  этого  заплывшего
жиром человека.
     Один из офицеров ордена умер сразу  же,  второй  успел  подняться  со
скамьи, но Стервятник ударил его ногой в  живот  и  тот  упал  на  колени,
ткнувшись головой в толстые бедра аббата. Кравиус выдернул кинжал из  раны
и спокойно перерезал шуремиту горло. Люгер почувствовал неприятный холодок
в груди. Теперь он испытывал глубочайшее отвращение к аббату, которого мог
заподозрить в чем угодно, кроме способности лично совершать убийства.
     А тот повернулся к нему с ничего не выражающей  улыбкой  и  тщательно
вытер кинжал о куртку Стервятника.
     - Хочешь знать, почему я это сделал?
     Поскольку Люгер не отвечал, аббат продолжал:
     - В гавани Блиндар нас ожидает корабль. Мы отправляемся  на  юг,  сын
мой! Кажется, ты хотел именно этого?..
     - Что ты  будешь  там  делать?  -  тоскливо  спросил  Стервятник,  до
которого дошло,  что  он  должен  быть  полюбезнее  со  своим  неожиданным
спасителем.
     Кравиус громко  расхохотался,  словно  столкнулся  с  обезоруживающей
наивностью.
     - Искать вместе с тобой  Звезду  Ада!  До  тебя  еще  не  дошло?..  Я
предлагаю тебе свободу и союз.
     Люгера едва не стошнило от  мысли  о  подобном  союзнике,  однако  он
целиком был в руках аббата.
     - Ты не веришь мне, сын мой?
     Слоту оставалось только криво улыбнуться, - вопрос действительно  был
смешным.
     Тогда Кравиус оттянул пальцами  свое  левое  веко  так,  что  взгляду
Люгера открылась искаженная татуировка.
     - Это сделали южные варвары, - сказал аббат изменившимся  голосом.  -
Когда-то я побывал в землях, лежащих к югу от Круах-Ан-Сиура.  Сомневаюсь,
чтобы хоть один человек из западных королевств видел те  места  со  времен
самой Катастрофы, а тем более, - вернулся оттуда живым. Мне  очень  сильно
повезло. Я не из пугливых, но это очень, очень странный мир. Я назвал тех,
кто живет там, варварами, но это не совсем так, хотя у них нет  городов  и
нет ничего, похожего на церковь. До сих пор не знаю, почему  они  оставили
меня в живых. Может быть, из-за этого.
     Он наклонил  голову  и  раздвинул  волосы  на  темени.  Люгер  увидел
треугольную  металлическую  пластинку,  прикрывавшую  отверстие  в  черепе
Кравиуса.
     -  Что-то  чужое  находится  здесь,  -  продолжал  аббат,  коснувшись
пальцами пластинки. - Иногда мне снятся очень странные сны, не похожие  на
человеческие. Совсем другое существование и абсолютно чужой мир... В  этих
снах я видел Небесного Дракона. Еще я видел тебя. Ну что, теперь ты будешь
слушать?
     - Это всего лишь сны, - презрительно сказал Стервятник, хотя  отнесся
к словам аббата предельно серьезно.
     - Это не "всего лишь сны"! - зашипел  Кравиус.  -  Не  будь  идиотом!
Нечто чужеродное управляет мною и моими поступками и  я  хочу  знать,  что
это. Я могу привести тебя  к  Небесному  Дракону!  Дальше  все  становится
непредсказуемым. Но это единственный шанс...
     - Развяжи мне руки, - хмуро  попросил  Стервятник.  Он  не  верил  ни
единому слову грязного интригана, потому что сам был таким же. Однако  тот
предлагал свободу и корабль... Люгер  был  не  из  тех,  кто  отказывается
принимать подарки судьбы. В конце концов, у него оставалась возможность  в
любое время избавиться от аббата и Слот не видел  большого  вреда  даже  в
таком малоприятном спутнике, как Кравиус.
     - Только не делай глупостей, - ухмыльнулся тот, развязывая его.  -  И
может быть, судьба пощадит нас...
     Стервятник с мучительным удовольствием ощутил,  что  его  руки  снова
обрели подвижность. Он долго растирал их, сжимал  и  разжимал  пальцы,  не
спуская глаз с кинжала в пухлой руке аббата.
     - Ты кто угодно, только не глупец, - сказал Люгер после паузы.  -  На
что ты рассчитываешь? Что помешает мне убить тебя?
     Кравиус снова пустил в ход свою скользкую улыбку, которую  Люгер  уже
успел возненавидеть.
     - Ты никогда не сделаешь этого. Я знаю, потому что видел сон о нас...
Без меня ты никогда не найдешь Небесного Дракона, даже если будешь  искать
сотню лет... Только я могу провести тебя по землям южных варваров.
     - По-моему, ты можешь провести прямиком в Ад!
     - Ты собираешься отдать Звезду оборотням?! - Кравиус почти кричал.
     - Именно так я и собираюсь поступить.
     - Заклинаю тебя, несчастный, не делай этого!  Небесный  Дракон  может
изменить все...
     Люгер смотрел на аббата и впервые увидел в его глазах нечто,  похожее
на испуг, хотя все козыри были в его  руках.  Стервятник  оставался  всего
лишь пленником, тем не менее, Кравиус почти навязывал ему свободу  и  свое
общество. Это было, по меньшей мере, странно, но Слот был не из  тех,  кто
пренебрегает выигрышной ситуацией.  Поэтому  он  улыбнулся  Кравиусу,  как
улыбаются союзнику, от которого в любую секунду ожидают удара в спину.
     - Ну, раз уж ты все видел, то о чем мы спорим? - сказал он с иронией.
- По-моему,  нам  нужно  избавиться  от  этих  двоих...  И  освободи  моих
Ястребов.
     Под  двумя  мертвецами,  лежавшими  на  полу   кареты,   образовалась
внушительная лужа крови. Кравиус открыл окошко и  что-то  крикнул  кучеру.
Карета остановилась и Люгер  вышел  из  нее,  стараясь  не  прикасаться  к
трупам.
     Сладостное ощущение освобождения слилось с  дыханием  свежего  ветра,
дувшего с океана. В это мгновение он  принял  жизнь,  как  подарок  Богов,
чересчур снисходительных к его вопиющим безрассудствам.  До  сих  пор  ему
слишком уж везло...
     К  исходу  ночи  погода  быстро  портилась.  Исчезли  звезды  и  тучи
заволокли небо. Опасная дорога протянулась вдоль обрывистого  берега  и  в
нескольких шагах от экипажа  уже  опадала  серая  пена.  Тюремная  карета,
следовавшая за  каретой  аббата,  остановилась  рядом.  Слот  увидел,  как
освобождают его Ястребов. Те оставались совершенно  безучастными  и  после
этой неожиданной перемены. Казалось, ничто не может  поколебать  холодного
безразличия этих загадочных созданий к собственной судьбе.
     Люди Кравиуса вытащили трупы из кареты и сбросили их в океан. Темнота
и волны бесследно поглотили  тела.  Никто  не  произнес  ни  слова.  Слуги
выполнили  свою  работу  и  аббат  отправил  их   в   неизвестном   Люгеру
направлении. До гавани Блиндар оставалось полчаса езды.
     Когда Стервятник снова занял место  в  экипаже,  там  вполне  ощутимо
пахло кровью.


     Кравиус не обманывал его.  Небольшая  и  хорошо  защищенная  от  бури
гавань в  глубине  залива  действительно  приютила  двухмачтовый  корабль.
Несмотря на  поздний  час,  команда  из  десятка  человек  была  готова  к
отплытию. Селение Блиндар, лежавшее неподалеку, было погружено во тьму.
     Для Люгера осталось тайной, кому принадлежали гавань  и  корабль.  Во
всяком случае, было очевидно, что  команда  предана  аббату  безраздельно.
Неизвестно,  чем  удерживал  Кравиус  в   повиновении   этих   мрачных   и
нелюбопытных людей - большими деньгами, шантажом или страхом перед  адским
пламенем. Никто из них не заинтересовался Люгером, Ястребами или  хотя  бы
целью таинственного плавания.
     Корабль отчалил тотчас же  после  того,  как  аббат  и  его  спутники
поднялись на борт. На выходе из залива паруса поймали усиливающийся  ветер
и тот тоскливо запел в натянувшихся снастях. Деревянный корабль скрипел  и
стонал, как старик, которого против его воли гнали в дальний опасный путь,
в то время, как он мечтал лишь о покое.


     Огромный черно-рыжий кабан, неизвестно как очутившийся  на  безлесном
каменном берегу, вдали от своих собратьев,  стоял  неподвижно,  обратив  к
океану клыкастую морду, словно хотел рассмотреть что-то  в  серой  пелене,
стелившейся над волнами. Его бока тяжело вздымались  после  долгого  бега,
оказавшегося бесцельным. Ледяные соленые брызги летели в него, но зверь не
замечал их. В нем ощущалась тупая уродливая сила. Маленькие желтые  глазки
были мутными, как луна, отраженная в грязной луже.  Длинный  свежий  шрам,
начинавшийся от ключицы, пересекал его горло. Эту рану, нанесенную  мечом,
не могла скрыть даже густая жесткая щетина.
     Когда кабан увидел на горизонте  едва  различимую  тень  удаляющегося
корабля, дрожь прошла по его мощному телу. Он поднял  морду  к  свинцовому
небу и захрипел, переполненный неутоленной злобой.
     В эту самую секунду Стервятник, стоявший на  высокой  корме  корабля,
испытал внезапное помутнение рассудка. Черный липкий  туман  возник  перед
глазами и скрыл от него далекую узкую ленту берега. Шатаясь,  как  пьяный,
он сделал несколько шагов в сторону борта. От гибели в волнах  его  спасло
только то, что  несущее  смерть  влияние  неведомого  врага  было  слишком
недолгим.
     Когда туман рассеялся, Люгер обнаружил себя вцепившимся в  деревянное
ограждение борта. Все еще шатаясь, он отправился в свою каюту...
     Корабль  превратился  в  точку  и,  наконец,  исчез  из  виду.  Кабан
развернулся и, тяжело стуча копытами по камням, медленно побежал в сторону
невидимых южных созвездий.



                                25. ПЕПЕЛ

     Люгер получил в свое распоряжение одиночную каюту, в  которой,  кроме
койки, стола из мраморного дерева, черного  шкафа  и  древних  стульев  из
гладкого материала, не гниющего в воде, нашлось место чудом  сохранившейся
части доисторического глобуса, изготовленного до  Катастрофы,  астролябии,
чучелам морских тварей и рыб, а также залежам пыльных книг и навигационных
карт со множеством таинственных пометок.
     Каюта Кравиуса, находившаяся рядом, была гораздо роскошнее  и  вполне
соответствовала его размерам. Даже  каждому  из  Ястребов  нашлось  бы  по
отдельной каюте, но они предпочли поселиться вместе. Слуги принцессы Тенес
не испытывали нужды в удобствах и спали прямо на жестком деревянном  полу.
Впрочем, один из них всегда бодрствовал.
     В своем временном убежище Люгер обнаружил  также  окованный  металлом
сундук, оказавшийся почти пустым. Корабль был, словно плавучая  гостиница,
- он никому не принадлежал достаточно долго и его некому было обживать.
     На дне сундука Стервятник нашел только лиловый цветок, давно высохший
и рассыпавшийся в пыль, как только он  дотронулся  до  него.  После  этого
сундук стал новым жилищем его гомункулуса. Люгер осторожно опустил все еще
непрозрачный сосуд в темное чрево сундука и  закрыл  крышку.  В  следующую
ночь должно было наступить новолуние. В эту ночь он собирался  узнать,  не
посмеялись ли над ним лилипуты из Гикунды.
     Люгер надеялся на то, что хотя бы гомункулус сможет указать ему  путь
и примерное направление поисков. Сам он до сих пор  не  представлял  себе,
что будет  делать  в  далекой,  враждебной  и  совершенно  незнакомой  ему
Морморе.
     Все еще терзаемый воспоминаниями о липком тумане, заклеившем  мозг  и
едва не  лишившем  его  рассудка,  он,  не  раздеваясь,  лег  на  койку  и
постарался думать о чем угодно, кроме кошмаров,  реальных,  вымышленных  и
посылаемых извне.
     ...Безумное напряжение последних дней, с которым он так  свыкся,  что
уже почти не замечал, постепенно отпускало его.  Страх  за  свою  жизнь  -
самое  сильное  из  человеческих  чувств  -  слишком  долго  заглушал  все
остальные. Люгер вдруг осознал,  что  до  сих  пор  блуждал  в  лабиринте,
темном, зловещем и не имеющем выхода. Этот лабиринт почти убил его  любовь
к Сегейле и превратил его в  механизм,  тупо  бредущий  куда-то,  покорный
чужой воле... Таким лабиринтом был Элизенвар, такими же оказались Фирдан и
замок Крелг. Теперь он  впервые  двигался  куда-то,  пусть  к  страшной  и
преступной цели, пусть в компании извращенцев и убийц,  но  само  движение
вселяло какие-то, пусть призрачные надежды... Так идут к  далекой  звезде,
горящей над горизонтом, зная, что никогда не достигнут ее, и все же  идут,
потому что оставаться без движения еще мучительнее и сносный выход  только
один - самоубийство.
     Воспоминания о Сегейле, которых он боялся последнее  время  и  потому
загонял их в самые глухие уголки сознания, теперь стучали в его двери.  Он
позволил им выйти на свет божий и они овладели всем его  существом.  Люгер
лежал и вспоминал все:  ее  глаза,  улыбку,  очертания  губ,  ее  поцелуи,
страстные и сладостные, гладкость кожи, упругость  живота,  теплоту  лона;
то, как она занимается  любовью,  то,  как  вечерний  свет  увязает  в  ее
ресницах, то, как она засыпает в его объятиях и тогда  ее  нежное  дыхание
касается его щеки. Щемящая тоска захлестнула его и он ощутил горячую влагу
на своих веках...
     А потом пришел покой, мягкий неземной покой.  Нелепо,  но  Стервятник
вдруг стал абсолютно, непоколебимо спокоен, словно никто и ничто не  могло
отнять у него его женщину и жизнь; все совершалось в другом мире, где  уже
не было зла и смерти.
     Он вдруг ощутил даже радость, необъяснимую радость, - просто от того,
что где-то существовала эта женщина, пусть еще бесконечно далекая от него,
но такая красивая и такая беззащитная. Она  была  единственным  существом,
которое он любил и в котором нуждался, и его душа устремилась к ней, как к
единственному солнцу во всей холодной и пустой вселенной,  а  тело  желало
ее, как никогда, и он застонал от этой муки, которую причинил себе сам...
     Так, сгорая от вожделения и с новой надеждой в сердце, он долго лежал
в темноте, пока сон без сновидений не похитил у него его Сегейлу.


     Люгер проснулся и увидел серый свет, забрезживший сквозь иллюминатор.
Он точно помнил, что запирал на ночь дверь каюты, однако сейчас на  пороге
стоял  Сидвалл  и  рассматривал  его  своими  немигающими   глазами.   Эта
назойливая опека вывела Стервятника из себя.
     - Пошел вон! - крикнул он Ястребу и вдруг увидел хищный оскал на  его
узком рыбьем лице. Похоже, эти идиоты подозревали его и здесь... Что ж, он
не разочарует их.
     Сидвалл удалился медленно и со звериным достоинством. Его  невозможно
было оскорбить, - его можно было только уничтожить.
     Люгер полежал еще немного,  словно  хотел  продолжить  цепь  приятных
ночных воспоминаний. И это удалось ему, но лишь отчасти. В серой  утренней
мгле все было будничным и грязным; здесь не  осталось  места  Сегейле.  На
мгновение ему удалось увидеть ее  прозрачные  сияющие  глаза  и  вспомнить
запах ее кожи. Потом все исчезло,  но  Люгер  ощутил  прилив  свежих  сил,
словно заблудившийся  в  непроглядной  ночи  странник,  отчаявшийся  найти
дорогу и вдруг узревший путеводную звезду, засверкавшую во мраке.
     Однако наступивший день стал днем мрачных и неблагоприятных знамений.
     К утру корабль уже находился в открытом океане, держа курс на  юг,  к
архипелагу Шенда. Люгер избегал покидать свою каюту, - слишком запомнилась
ему вчерашняя волна внезапной дурноты, пришедшая с берега, чтобы  сбросить
его в море. Большую часть времени он проводил,  разбирая  найденные  здесь
морские карты и рассматривая обломок  глобуса  с  неведомыми  в  его  мире
очертаниями материков.
     И все же впервые в жизни Стервятник находился посреди океана. До  сих
пор  его  опыт  в  этой  области  ограничивался  плаванием  по   рекам   и
единственным, совершенным семь лет назад путешествием по внутреннему  морю
Уртаб, во время которого Люгера едва не прикончили контрабандисты. Но знак
на ладони правой руки хранил его для иной  смерти...  Любопытство  все  же
взяло верх и Слот поднялся на палубу.
     Был пасмурный  день  без  дождя.  Ровный  и  сильный  северный  ветер
наполнял паруса. Кораблю почти не приходилось маневрировать. При свете дня
он оказался вовсе не таким убогим, каким представлялся  Люгеру  ночью.  Он
носил вызывающее имя "Ангел", но было что-то далеко не  ангельское  в  его
стремительных очертаниях, темных парусах и нелюдимых  матросах.  Это  было
быстрое и прочное судно -  идеальное  средство  для  того,  чтобы  вершить
темные дела.
     Слот высматривал того, кто управлял судном и командой. Оказалось, что
эту роль выполняет  маленький  человек  в  длинном  сером  плаще,  больший
похожий  на  шпиона,  чем  на  моряка.  Поймать  взгляд  его  глазок  было
невозможно, но он имел над матросами необъяснимую власть. Несмотря на свою
сухопутную  одежду,  он,  по-видимому,  знал  толк  в  кораблевождении   и
остальные моряки подчинялись ему слепо. Этот человек был еще и посредником
между аббатом и командой, потому что  Кравиус  ни  к  кому  из  ее  членов
никогда не обращался лично.
     Люгер увидел и самого аббата, прогуливавшегося на  палубе  в  носовой
части судна. Теперь на  нем  был  дорожный  костюм  без  всяких  признаков
принадлежности к церкви. Он приветствовал Стервятника приторной улыбкой и,
подхватив того под руку, увлек за собой, на  ходу  рассуждая  о  некоторых
отвлеченных  проблемах  теологии,  словно  мирный  священник,  гуляющий  с
коллегой в  церковном  саду.  Люгер  вполуха  слушал  этого  болтливого  и
опасного лицедея, думая  о  своем.  Величие  и  беспредельность  океанских
просторов поразили его. "Ангел" казался  жалкой  скорлупкой,  затерявшейся
среди серых и как-бы  застывших  волн.  Никто,  кроме  пустившихся  в  это
плавание безумцев, не заметил бы его исчезновения...
     Чуть позже аббат вручил ему морморанский меч, отобранный в "Медвежьей
Пещере". По его словам,  он  сделал  это  в  знак  своего  расположения  и
взаимного  доверия.  Люгер  смеялся  про   себя.   Кравиус   хорошо   знал
человеческую природу - пока ему действительно ничего не угрожало.
     Большая  часть  дня  прошла  в  вынужденном  безделье.  Изредка   они
воздавали должное корабельной кухне, оказавшейся вполне сносной. На  борту
"Ангела" обнаружились даже запасы старого белфурского вина.  Впрочем,  для
аббата это не было неожиданностью. Невидимый кок  умудрялся  разнообразить
блюда из вяленой рыбы и соленого мяса различными экзотическими приправами.
     Вино еще больше развязывало язык Кравиусу, но, несмотря на прозрачные
намеки  Люгера,  тот  больше  не  возвращался  к  теме,   касающейся   его
путешествия по дальнему югу. Насколько Слот мог понять, Кравиусу  пришлось
повидать многое  и  занятия  его  были  довольно  сомнительными,  а  потом
произошло некое событие, заставившее этого бродягу и  авантюриста  принять
сан и вести затворническую жизнь в Тегинском монастыре. Может  быть,  этим
событием и был плен в загадочной стране южных варваров.
     Ястребы ни разу в тот день не появились на палубе. Им  были  неведомы
любопытство и скука. Люгер велел отнести им  еду  в  каюту.  Хотел  бы  он
знать, чем заняты Сиулл и Сидвалл на протяжении  всего  томительного  дня.
Скорее всего, просто сидят, уставившись  в  пустоту,  словно  две  машины,
ожидающие момента, когда нужно будет действовать...


     А потом наступило время первого знамения.
     День клонился к вечеру. Солнце - мутное пятно  за  облаками  -  низко
висело над горизонтом. Стало холодно и Люгер, поднявшись на палубу,  надел
теплый плащ. Кравиус сидел в кресле, закутавшись в плед, и играл  в  кости
со своим помощником. Против ожидания, оба не произносили ни звука.
     Вдруг кто-то из матросов заметил серую пелену,  застелившую  небо  на
юге. Это было похоже на приближающийся  шквал  и  человечек  в  неизменном
длинном плаще велел убирать паруса. "Ангел" лег в дрейф. Но не  было  того
особенного  затишья,  которое   предшествует   буре.   Однородная   пелена
затягивала небо и волны; вскоре они были неразличимы.
     Некоторое время корабль  висел,  словно  в  густом  тумане,  а  потом
появился летящий пепел.
     Люгер не знал, сколько леса или городов должно было сгореть  дотла  и
откуда взялся пепел посреди океана, но снегопад и долгая метель обрушились
на "Ангела" и каждая снежинка была на самом  деле  частицей  пепла.  Стало
трудно дышать и приходилось закрывать нос руками. Спустя  несколько  минут
вся палуба корабля, его реи, ограждения и надстройки были покрыты  толстым
слоем ломкого  серого  вещества.  Пепел  летел  над  волнами,  налипал  на
ресницы, запутывался в волосах и вскоре не осталось ничего в  целом  мире,
кроме завораживающего безмолвия и мертвой зыби волн...
     Ощущение чудовищной изоляции пронзило Люгера. Откуда-то к нему  вдруг
пришла абсолютная уверенность  в  том,  что  они  остались  одни  на  всей
планете, оказавшись за гранью гибельного будущего. Ни одной  живой  твари,
кроме плывших на  "Ангеле",  ни  одного  жилища  и  ни  одного  уцелевшего
древесного ствола не было в этом умершем, сожженном мире.  Только  ледяной
океан, каменные пустыни земли и тяжелый  гнетущий  саван  небес,  скрывший
солнце и звезды на сто тысяч лет, что было равнозначно вечности...
     Это было невыразимо прекрасное и ужасное зрелище  -  пепел,  летевший
над погибшей планетой, обезлюдевшими континентами  и  опустевшими  морями.
Люгер видел, что ошеломлен не только он один, -  такой  же  неожиданностью
снег из пепла явился для всей команды, Кравиуса и даже маленького человека
в длинном плаще. Люди тупо стояли в серой мгле, превратившись в бесплотные
тени прошлого. Жизни не было места, пока вокруг  мягко  и  неслышно  падал
пепел - спутник и наследник всеобщей смерти...


     Все кончилось в один миг.
     Серая пелена рассеялась, как дым; пепельный снег прекратился.  Сквозь
невидимую стену оцепенения,  окружавшую  корабль,  проникли  усиливающиеся
звуки. Снова заунывно свистел  ветер,  монотонно  шумели  волны,  тоскливо
скрипело дерево и в небе двигались переменчивые клочья облаков...
     Первым пришел в себя ассистент аббата.  Хриплой  командой  он  погнал
матросов на реи ставить паруса. Люгер смотрел на  Кравиуса  и  лишний  раз
убедился в том, что пепел и тотальная смерть привиделись не одному ему.
     До самого вечера люди были подавлены. Матросы сметали пепел с  палубы
корабля. Привычная болтовня аббата  за  ужином,  по-видимому,  всего  лишь
скрывала его страх и растерянность.  Слишком  долгие  паузы  выдавали  его
истинное смятение.
     Ястребы так и не появились в тот день. Приближалась  ночь,  во  время
которой Люгер надеялся получить ответ хотя бы на один из  своих  вопросов.
Однако он не знал  -  к  худшему  или  к  лучшему  могло  привести  теперь
вмешательство существа, созданного чернокнижниками из Гикунды.



                      26. ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ В НОВОЛУНИЕ

     Второе  знамение  стало  кошмаром  для  Кравиуса,  но  и  Стервятнику
показалось не менее ужасным, чем первое.
     Наступил  вечер.  Тьма  сгустилась  над  океаном.  Тучи   по-прежнему
затягивали небо и потому ночь обещала быть беззвездной.  Только  несколько
фонарей горело на "Ангеле", плывущем в неизмеримом просторе.  До  островов
Шенда оставалось еще четыре дня пути, да и то при условии,  что  ветер  не
переменится.
     Люгер уединился в своей  каюте.  Чем  меньше  времени  оставалось  до
полуночи, тем сильнее  становился  охвативший  его  суеверный  трепет.  Он
понял, что опасается принять помощь, обещанную ему Монахом Без Лица.
     Он  приготовил  все  необходимое  для  ритуала,   который   готовился
совершить впервые, - черные свечи, ланцет, сосуд для  сбора  крови  и  все
известные ему заклинания, оберегающие от духов тьмы.
     Чтобы  успокоиться   немного,   он   решил   воспользоваться   старой
гадательной колодой, найденной тут  же,  среди  книг.  Он  разложил  карты
рубашками кверху в фигуру Нисходящего Оракула и уже взялся  за  первую  из
них, когда из-за деревянной переборки, отделявшей от него каюту  Кравиуса,
послышался какой-то неясный шум, а потом крик  невыносимой  боли  заглушил
все звуки и отчаянно забился в чреве "Ангела".
     От  неожиданности  Стервятник  выронил  карту.  Она  упала  картинкой
кверху.
     Это был Король Жезлов с двумя кровавыми кругами на месте глаз.


     Аббат  Кравиус  пил  вино  в  своей  каюте  и  рассматривал  книгу  с
непристойными рисунками. В общем он был доволен тем, как идут  дела.  Этот
мальчишка Люгер, по-видимому, считал, что использует его, в то время,  как
все обстояло в точности наоборот. Наивная душа! Кравиус  не  сомневался  в
том, что сумеет убрать его после того, как завладеет Звездой Ада. Он  даже
точно знал, как сделает это. Аббат считал  делом  чести  продумывать  свои
интриги на несколько ходов вперед. Судьба Ястребов также была  предрешена.
Вот только что означал этот проклятый пепел? За долгие годы странствий  он
никогда не видел ничего подобного. Странный и очень  сильный  знак...  Ему
удалось уязвить даже опустошенную душу Кравиуса. И  тот,  кто  давно  свил
себе гнездо в его черепе, тоже был уязвлен. Кравиус  чувствовал  это,  как
чувствовал и чужое присутствие, но его призрачный  сожитель  ускользал  от
сознания, как вода, истекающая сквозь пальцы. Аббат не знал, часть ли  это
чего-то  большего  или  же  просто  совпадение...  Он  пил,  чтобы   снять
напряжение и хотя бы ненадолго  забыть  о  том,  что  носит  в  себе  тень
непостижимого, пришедшего из-за звезд...
     В каюте догорали свечи, установленные внутри стеклянных фонарей. Тьма
за иллюминаторами стала абсолютной. Странный,  еле  слышный  звук  донесся
снаружи. Этот звук был похож на шелест  птичьих  крыльев.  Кравиус  поймал
себя на том, что больше не слышит свиста ветра  и  плеска  воды  у  борта.
Шорох приближался и заполнил собою тишину. Взмахи были слишком  медленными
для птицы. Да и откуда было взяться птице здесь, в нескольких сутках  пути
от ближайшего берега?.. Звуки исчезли. Аббат  вдруг  почувствовал,  что  у
него пересохло в горле. Потом сквозь ватную тишину он услышал бешеный стук
своего собственного сердца.
     Кравиус ощутил присутствие постороннего в запертой каюте  и  медленно
повернул  голову  к  двери.  У  порога  стоял  чернокожий  юноша,   гладко
блестевший в полумраке. На дальнем юге аббат встречал людей с таким цветом
кожи. Юноша был совершенно обнажен, а  его  желтые  глаза  излучали  свет,
который не мог быть только отражением горящих свечей.
     Какой-то бессильной  и  безвольной  частью  своего  сознания  Кравиус
понимал, что это видение, притом - недоброе видение, и не может быть ничем
иным, но его расслабленной изрядным количеством вина  душе  было  уже  все
равно.
     Чернокожий юноша приближался к нему и аббат увидел, что тот находится
в состоянии сексуального возбуждения. Его тело было прекрасным, влекущим и
между полуоткрытыми  губами  мягко  сверкали  зубы.  Кравиус,  склонный  к
противоестественным утехам, тоже испытал приятное  волнение.  Он  встал  и
раскрыл свои объятия  ночному  гостю.  Может  быть,  аббат  воспринял  все
происходящее, как безопасную  и  обольстительную  игру  с  призраком,  или
опьянение было слишком сильным и то, что гнездилось в его мозге,  утратило
свою власть над ним, во всяком  случае,  Кравиус  страстно  захотел  стать
любовником этого черного  неотразимого  полубога,  излучавшего  сильнейшую
похоть, и потянулся к его гладкому лоснящемуся телу.
     Он сомкнул объятия.
     То, чего он коснулся, было  холодным,  как  дно  могилы,  и  покрытым
жесткими перьями.
     Он держал в руках черного лебедя с кроваво-красным клювом и  горящими
желтыми глазами без зрачков.
     Прежде, чем Кравиус успел испугаться, лебедь грациозно изогнул шею, а
потом в стремительном броске нанес ему удар клювом.
     Чудовищная боль  пронзила  голову  аббата.  Еще  не  родившийся  крик
исказил его рот и превратил в зияющий  колодец  невероятных  размеров.  Он
успел отбросить от себя лебедя, прежде чем тот нанес ему второй  удар,  но
это  спасительное  движение  было  всего   лишь   следствием   судорожного
сокращения мышц, вызванного невыносимой болью. Затем его глотка,  наконец,
исторгла крик, который услышали все на корабле  и  в  котором  была  такая
беспредельная мука...
     Кровавая пелена застилала мир. Он закрыл руками лицо и  почувствовал,
как что-то горячее и  скользкое  стекает  по  левой  стороне  его  головы.
Страшная истина поразила его  едва  ли  не  сильнее,  чем  дикая  боль,  -
проклятая птица выклевала ему глаз.
     Пульсирующий ужас лишил его возможности  бежать.  Да  и  бежать  было
некуда - дверь каюты  оставалась  запертой.  Воя,  как  раненое  животное,
Кравиус крутился на месте, пытаясь сохранить второй глаз. А лебедь снова и
снова атаковал его. Ледяные крылья хлестали его по голове, а клюв  вырывал
клочья мяса из его рук, но ничто на  свете  не  могло  заставить  Кравиуса
открыть лицо...
     Сквозь этот  кошмар,  казавшийся  нескончаемым,  он  слышал  какие-то
звуки, отдававшиеся в его голове тупыми ударами. Он  не  мог  понять,  что
кто-то снаружи выламывает дверь каюты.
     Потом он  услышал  грохот  и  слишком  громкие  человеческие  голоса.
Терзающее его плоть ледяное жало исчезло  и  осталась  одна  только  боль.
Когда уже не нужно было сопротивляться, он рухнул в  темную  пропасть  без
дна, сраженный собственным ужасом.


     Люгер схватил со стола ланцет и выскочил в коридор.  Он  был  первым,
кто оказался у двери каюты Кравиуса и безуспешно пытался открыть  ее.  Ему
на помощь спешил маленький помощник аббата, а за ним  в  глубине  коридора
появилось еще несколько хмурых лиц.
     Матросы стали выламывать  дверь.  Из-за  нее  доносились  непрерывные
стоны  Кравиуса,  сливавшиеся  в  душераздирающий   вой,   и   размеренные
пронзительные крики, явно исходившие  не  из  человеческой  глотки.  Люгер
понял, что ожидать можно чего угодно.
     Ланцет был, конечно, смехотворным оружием, особенно,  в  сравнении  с
узкой изогнутой саблей без эфеса, которую держал в руке маленький  человек
с бегающими глазками. Это был редкий, почти экзотический клинок, сделанный
на востоке, может быть, даже в самом Земмуре. Слот впервые видел помощника
аббата  вооруженным  и  получил  первое  доказательство  того,  что  люди,
плывущие на "Ангеле", были не только моряками.
     Дверь  оказалась  весьма  прочной.  Замок  не  мог   быть   серьезным
препятствием. Какая-то сила удерживала ее  изнутри.  Несколько  человек  с
кинжалами, теснившиеся в узком коридоре, только  мешали  друг  другу.  Вой
Кравиуса изводил всех. Помощник аббата оставался неподвижен и был похож на
смертельно опасного зверька, приготовившегося к последней  в  своей  жизни
атаке. Она и оказалась для него последней...
     Когда дверь со скрежетом слетела с петель, Люгер  увидел  странную  и
жуткую картину: по каюте метался окровавленный  Кравиус,  корчившийся  под
ударами клюва огромного черного лебедя; все предметы, находившиеся  рядом,
были покрыты тонким слоем темного инея. Птица повернула  голову  и  издала
резкий  крик,  от  которого  кровь  стыла  в  жилах.   Ее   глаза   пылали
неестественным огнем, а клюв был цвета крови.
     Маленький человек с саблей в руке  шагнул  вперед  и,  не  побоявшись
задеть Кравиуса,  одним  точным  ударом  перерубил  шею  лебедя  у  самого
основания.
     Тело дьявольской птицы упало на пол, но из него не  вытекло  и  капли
крови, - только зеленая слизь, зловонная,  как  болотная  вода.  В  то  же
мгновение аббат рухнул рядом, открыв миру свое изуродованное лицо. Зрелище
было крайне неприятным даже  для  Стервятника,  видевшего  на  своем  веку
множество трупов и ран. Но то, что произошло  с  головой  и  шеей  лебедя,
заставило всех присутствовавших в каюте содрогнуться. Они убедились в том,
что имеют дело с силами,  далеко  превосходящими  человеческое  понимание.
Извиваясь, как змея с птичьей головой, шея выползла из каюты в  коридор  и
исчезла в темноте. Никто не двинулся с  места,  чтобы  помешать  ей.  Даже
ассистент аббата был, казалось, парализован ужасом.
     Потом он пришел в себя и бесчувственного Кравиуса уложили  на  койку.
Кто-то, немного сведущий  в  медицине,  стал  оказывать  ему  помощь.  Его
искалеченные руки со скрюченными пальцами  были  похожи  на  две  багровые
клешни. На месте левого глаза зияла глубокая рана.
     Наколов обезглавленное тело лебедя на острие клинка, человек в  плаще
вынес его на  палубу  и  выбросил  за  борт.  Двое  матросов  мыли  каюту,
забрызганную кровью и зеленой слизью. Иней быстро  таял  и  превращался  в
лужицы темной жидкости. Некоторое время Люгер обдумывал то, что увидел,  и
вдруг, словно вспомнив о чем-то, вышел из каюты.
     Он вернулся через минуту и поставил возле Кравиуса  сосуд  для  сбора
крови. Моряк, склонившийся над  аббатом,  с  ужасом  уставился  на  улыбку
Стервятника. Однако Люгер спокойно встретил его взгляд. Крови было  вполне
достаточно для того, чтобы накормить ею гомункулуса. Никакие  знамения,  а
тем более страдания аббата не могли  поколебать  решимости  Слота.  Черный
лебедь дважды явился ему за последний месяц - это было уже слишком...


     К полуночи он заперся в своей каюте  и  достал  из  сундука  заветный
сосуд. Ни одно движение воздуха не колебало пламени  зажженных  им  черных
свечей. Изредка было слышно, как стонет за перегородкой Кравиус,  которому
снились  самые  недобрые  сны.  На  всякий  случай  Люгер  завесил  плащом
иллюминатор. Теперь он испытывал лихорадочное возбуждение, как  будто  шел
на опасное, но заманчивое дело.
     Слот откупорил залитое сургучом горлышко и налил  в  сосуд  некоторое
количество крови. Вначале ничего не  произошло  и  он  почувствовал  нечто
вроде разочарования... Спустя несколько минут стекло сосуда  посветлело  с
одной стороны и стало  ярко-красного  цвета,  словно  раскаленный  металл.
Затем  красный  цвет  перешел  в  молочно-белый  и  мутное  стекло  начало
приобретать  прозрачность.  На  поверхности  темного  сосуда  образовалось
небольшое окно, за которым слабо шевелилось что-то.
     Еще через минуту Люгер, жадно глядевший в сосуд, в  ужасе  отшатнулся
от него. Существо, которое он увидел за  стеклом,  оказалось  невообразимо
безобразным. У него не было рук и ног; безглазая и безносая голова торчала
мучнисто-белым рыхлым шаром над обильно политой слизью  и  спермой  горкой
плоти  лилово-розового  цвета.  Голова  была  перерезана  щелью  огромного
безгубого рта. Рот гомункулуса распахивался, как пасть жабы, - он требовал
еще крови...
     Это существо казалось куском сырого мяса и, тем не менее, в  каком-то
смысле, было живым. Стервятника поразила мысль о том, что ужасное создание
является   частью   его   собственной   плоти.   Было   нечто    чудовищно
противоестественное  в  этом  слиянии  мертвых  ингредиентов,   оживленном
недоступным людям колдовством.
     Слепая голова  судорожно  дергалась  во  мраке  своего  заточения  и,
сжалившись над ней, Люгер налил в сосуд еще немного  крови.  Кровь  облила
гомункулуса и Слот увидел, что тот вовсе не пьет ее, - вся поверхность его
бесформенного тела покрылась пузырями, розовой пеной, глубокими  трещинами
и порами, впитывая в себя падающую сверху живительную жидкость.
     Напитавшись  кровью,  обитатель  черной   бутылки   стал   похож   на
раздувшийся  мешок.  Горлышко  сосуда   пахло   так,   как   мог   пахнуть
двухнедельный труп. Оцепенев от отвращения, Люгер смотрел на то, что  было
каким-то извращенным зародышем или же почти ребенком - оплодотворенной его
семенем мертвой материей. Он едва удержался от того, чтобы выбросить сосуд
в океан и покончить таким образом с этим кошмаром. Но нельзя было изменить
прошлое - и будущее настойчиво взывало к настоящему и требовало ответа.
     Поэтому  Стервятник  задал  первый  вопрос.  Его  собственный   голос
показался  ему  чужим  и  хриплым.  Было  одновременно  смешно   и   жутко
разговаривать с существом в бутылке, тем более, что он не знал, как вообще
общаться с ним. Люгер успел произнести только:
     - ГДЕ НАХОДИТСЯ...
     Его остановила внезапная перемена,  произошедшая  внутри  сосуда.  Он
увидел лилово-фиолетовый цветок, стремительно  растущий  и  распускающийся
рядом с гомункулусом, как будто чужая кровь воскресила и  его.  Стебель  и
пять лепестков этого цветка были слишком мясистыми и имели  неестественный
для растения оттенок, - потом Люгер понял, что это вовсе не растение.
     Цветок превратился в  ладонь,  а  его  лепестки  раскрылись  и  стали
извивающимися пальцами без ногтей и суставов. Стервятник услышал ни с  чем
не сравнимый звук, от которого волосы зашевелились на его голове, - низкий
вой, доносившийся будто из самой преисподней.  Гомункулус  раскрывал  свою
безгубую пасть  и  в  ужасе  бился  о  стенки  сосуда.  Фиолетовые  пальцы
обхватили  его  в  том  месте,  где  бесформенное  туловище  переходило  в
уродливую голову, и стали сжиматься, выдавливая кровь и слизь  изо  рта  и
пор своей кошмарной жертвы.  Не  успевая  удивляться  мрачной  абсурдности
происходящего, Люгер наблюдал за удушением и  агонией  своего  обреченного
помощника. Ему не потребовалось  много  времени,  чтобы  понять  -  чье-то
колдовство опять вмешалось в ход событий и  оно  оказалось  сильнее  того,
которое помогало Стервятнику.
     Чуть позже, приходя в себя, он еще пытался как-то облегчить печальную
участь гомункулуса - вставил ланцет в горлышко сосуда и нанес им несколько
уколов неумолимо сжимающимся пальцам. Но инструмент был слишком коротким и
горлышко слишком узким: на  фиолетовую  руку,  растущую  прямо  из  плоти,
заполнявшей дно сосуда, эти уколы не возымели никакого заметного действия.
     Пасть гомункулуса превратилась в пещеру,  из  которой  фонтаном  била
кровь, заливая стенки бутылки  густой  малиновой  пеленой.  Стекло  быстро
темнело,  превращая  сосуд  в  беспросветную  могилу.  Из  него  все   еще
доносились сдавленные крики гомункулуса. Люгеру оставалось одно -  разбить
бутылку. Он сбросил ее на пол и ударил по  ней  мечом.  Она  взорвалась  с
оглушительным треском, разбросав по каюте жидкую грязь, а Слот  нанес  еще
один удар по фиолетовой руке, пригвоздив ее к полу.
     Но все уже было кончено. Гомункулус превратился  в  зловонное  озеро,
освещенное слабеющим трепещущим пламенем черных свечей.  Кое-где  над  его
поверхностью торчали,  как  острые  скалы,  сверкающие  осколки  разбитого
сосуда. Рука-убийца вновь сжалась в увядший цветок, стебель  которого  был
рассечен лезвием меча. Цветок почернел и сгнил на глазах у Стервятника.


     В ту  ночь  он  отчасти  постиг  тщету  человеческих  усилий  и  даже
ограниченность   сверхчеловеческих   сил.   Слишком    многое    оказалось
напрасным...  Перед  ним  было  неизвестное  и  пугающее  будущее,  полное
смертей и опасностей, грозящих отовсюду. Он так и  не  получил  ответа  на
свои вопросы.
     Свечи давно погасли и Люгер долго сидел в темноте,  несмотря  на  то,
что тлетворный запах  разлагающихся  останков  распространился  по  каюте.
Плеск волн, шум ветра и еле слышные  стоны  Кравиуса,  доносившиеся  из-за
переборки, не нарушали его оцепенения. Он плыл по темной реке  времени,  у
которой не было ни устья, ни истоков.
     Только один раз его покой был  нарушен.  Люгер  услышал  новый  звук,
раздавшийся снаружи, - шум крыльев взлетающей птицы. Так же, как и Кравиус
за несколько часов до этого, он был  немало  озадачен  этим.  Если  бы  не
смерть черного лебедя, которую Стервятник видел своими глазами, он испытал
бы страх. Теперь же он принял, как неизбежность, наступившее время мрачных
чудес.
     Звуки  хлопающих  крыльев  постепенно  удалялись.  Люгер  подошел   к
иллюминатору, хотя знал, что вряд ли увидит птицу в темноте.  Он  отбросил
плащ и едва сумел подавить крик, родившийся в глотке. Из-за стекла на него
смотрело лицо помощника аббата - белое, как воск, и абсолютно мертвое. Оно
висело в пустоте, как полная луна, сверкая холодным отраженным  светом,  и
на нем были темные пятна ноздрей, глазниц и открытого рта.  Люгер  не  мог
понять даже, насколько близко оно находится. Его покрывала зыбкая  паутина
морщин...
     Стервятник, инстинктивно закрывший  иллюминатор  плащом,  собрался  с
духом и заставил себя вновь взглянуть на это невозможное лицо,  однако  на
этот раз он действительно увидел полную луну, взошедшую  над  океаном.  Ее
окружали волшебные серебряные горы облаков.
     Он упал на стул и подумал, что близок  к  потере  рассудка.  Сегодня,
после  захода  солнца,  он  успел  увидеть  черного  лебедя,  выклевавшего
Кравиусу  глаз,  его   ползающую   отрубленную   шею,   руку,   задушившую
гомункулуса, и человеческое лицо, превратившееся  в  полную  луну  в  ночь
новолуния... Слишком много для одного человека и  для  одной  ночи...  Ему
вдруг стало все равно. Его охватила апатия, в которой  растворился  страх.
Спустя несколько минут его истерзанный чудесами рассудок с  благодарностью
к неведомому спасителю погрузился в темную пучину сна...


     Утром было найдено обезглавленное тело маленького человечка. Он лежал
в своей каюте, сжимая в руке кривую саблю. На  его  сером  плаще  остались
следы зеленой остро пахнущей слизи. Тело мирно покоилось на койке; ни один
предмет в каюте не был сдвинут с места. Голову помощника аббата так  и  не
нашли.
     Тело пришлось похоронить в море. Обрядом руководил  Кравиус,  который
поседел за одну ночь. Черная повязка, наспех сшитая кем-то,  перечеркивала
его жирное пепельное лицо, ставшее асимметричным и  еще  более  уродливым.
Руки почти не слушались его. Он  перестал  болтать.  Похоже,  Кравиус  уже
проклинал себя за то, что пустился в эту, самую большую  в  его  жизни,  и
может быть, последнюю авантюру.



                              27. АРХИПЕЛАГ

     Острова  Шенда  считались  провинцией   Эворы   и   светская   власть
принадлежала здесь наместнику короля.  Духовным  правителем  был  один  из
провинциалов ордена Святого Шуремии. Между ними почти не возникало  трений
-  оба  были  достаточно  благоразумны  и  не  слишком  амбициозны.  Обоих
сдерживало наличие сильных хозяев:  одного  -  власть  королевского  дома,
другого - влияние Тегинского аббатства.
     Немногочисленное население архипелага занималось в  основном  морским
промыслом и  сопутствующими  ремеслами.  Кроме  того,  в  здешних  гаванях
находились стоянки большой части военного флота Эворы. Несколько небольших
островов были собственностью богатых мизантропов, удалившихся  от  мира  и
удовлетворивших  таким  образом  свое  стремление  к  одиночеству.  Но  их
уединение было иллюзией. Подданные наместника, а также агенты  ордена,  не
брезговавшие подкупом и шантажом, внимательно наблюдали  за  деятельностью
этих миниатюрных королевств, каждое  из  которых  могло  стать  источником
неприятностей для существующей власти. Тем более, что прецеденты уже  были
- в соседней Адоле и Морморе, лежащей далеко на юге.
     Поэтому внешняя  размеренность  и  неизменность  здешней  жизни  были
следствием  не  слишком  заметной  работы  тайного  и  хорошо  отлаженного
механизма власти. Однако теперь,  когда  весть  о  том,  что  до  сих  пор
считалось невозможным, то есть - о насильственной смерти генерала ордена и
похищении Звезды Ада, принес  на  архипелаг  почтовый  голубь,  провинциал
Эрмион пребывал в  недоумении.  Нелепая  и  недоступная  пониманию  смерть
Алфиоса  доказывала  одно  из  двух:  либо  верхушка  ордена  окончательно
прогнила и внутренние интриги разрушили  ее  изнутри  (втайне  Эрмион  был
уверен в этом), либо у ордена появился могущественный  враг,  преодолевший
защиту аббатства так же легко, как нож проходит  сквозь  масло.  Возможно,
имела место комбинация этих двух, одинаково печальных причин. Нельзя  было
полностью исключить и предательство. Но если из  междоусобицы  Эрмион  мог
извлечь несомненную выгоду, то вероятность нападения извне озадачила его -
до сих пор он не получал от своих многочисленных осведомителей и намека на
чью-либо враждебную деятельность.
     Впрочем, острова Шенда считались окраиной обитаемого  мира  -  самыми
западными из известных земель. Еще  дальше  к  западу  простирался  океан,
который не  удалось  пересечь  никому  со  времен  самой  Катастрофы.  Обе
экспедиции, предпринятые  подданными  Адолы  и  Эворы  в  восемнадцатом  и
девятнадцатом столетиях, окончились ничем - хорошо  оснащенные  корабли  с
отборными моряками и воинами исчезли бесследно.
     В сообщении с континента также упоминались летающий корабль и человек
из Валидии с длинными седыми волосами, подозревающийся в убийстве генерала
и связи с тираном Сфергом. Однако Эрмион избегал делать поспешные выводы -
это отчасти помогло ему продержаться  на  своем  посту  достаточно  долго,
несмотря  на  интриги  недругов  в  Тегине  и  Эмбрахе  -  главном  городе
архипелага. Поэтому, вечером того же дня, когда белый почтовый голубь  сел
на  северную  башню  его  дворца,  провинциал  удалился  в  тайный   отдел
библиотеки, куда имел доступ только он сам и два его ближайших  помощника.
Здесь он принялся очень внимательно изучать хроники  ордена  за  последние
два столетия вплоть до настоящих дней.
     Это оказалось адской работой - нужно было  просмотреть  четыре  тома,
каждый из который содержал не менее тысячи подшитых  страниц  -  сообщения
агентов,  протоколы  заседаний  совета  ассистентов,  приказы   генералов,
летопись событий и постоянно пополняющиеся  досье  на  каждого  из  высших
сановников огромной организации. Но Эрмион был терпелив. Ведь от того, как
он поведет себя теперь и чью  сторону  примет,  зависело  его  собственное
благополучие и сама жизнь.
     Благодаря постоянно пополняющимся хроникам провинциал ордена знал то,
что происходило в западных королевствах, не хуже, чем если  бы  жил  в  их
столицах, а может быть и лучше, так  как  имел  доступ  ко  многим  данным
одновременно, возможность сравнивать и сопоставлять...
     Изучение хроник заняло у него два дня. По окончании  второго  дня  из
колоссального количества фактов, свидетельских показаний и доносов  Эрмион
выделил то, что непосредственно относилось к трем подозрительным событиям,
которые могли быть причиной убийства генерала:  таинственное  исчезновение
дочери  Алфиоса  Арголиды  четырнадцать  лет   назад   (поиски   оказались
безрезультатными,  впервые  разветвленная  шпионская  сеть  шуремитов   не
оправдала своего существования), появление в Валидии Серой Стаи, что  было
следствием дикого союза с Земмуром, и не столь давний переворот в Морморе,
о котором до сих пор было известно очень мало.
     Когда  Эрмион  сопоставил  некоторые  даты,  он   почувствовал,   что
находится на правильном пути. Это  могло  быть  совпадением,  но  интуиция
редко подводила его. С двумя ближайшими торговыми кораблями, уходившими из
порта Эмбрах, он отправил на материк двух своих людей - одного в  Алькобу,
другого - в Адолу и дальше, в Валидию. Сделав все, что зависело  от  него,
он стал ждать посланника ассистентов из  Тегинского  аббатства.  Почему-то
Эрмион был уверен, что со дня на день такой  посланник  прибудет  к  нему.
Прибудет, несмотря на пепел, выпавший над архипелагом в одну  из  минувших
ночей.


     Люгер вынужден  был  отдать  должное  Кравиусу  -  тот  очень  быстро
сообразил, за кого их принимают. До этого  момента  Стервятник  вообще  не
видел смысла в посещении островов Шенда, однако аббат  настаивал  на  том,
что, заручившись  поддержкой  Эрмиона,  они  смогут  без  помех  проделать
трудный и опасный путь до самых границ Морморы. Военные корабли Эворы были
не редкостью  в  этих  водах  и  Кравиус  считал  безрассудством  пытаться
проскользнуть мимо них незамеченными.  К  тому  же,  до  западного  берега
Алькобы предстояло плыть еще примерно две недели и экипаж  "Ангела"  остро
нуждался в пище и пресной воде.
     Люгер нехотя согласился с доводами аббата -  нехотя,  потому  что  на
островах могло произойти  все,  что  угодно,  и  любая  случайность  могла
разрушить их планы. Как выяснилось позже, предчувствия не обманули его, но
это лишь ускорило развязку.
     ...Острова показались на  горизонте,  словно  спины  ленивых  морских
исполинов, уснувших на многие тысячи лет. Спустя несколько часов Слот  уже
мог различить гавань и дома одноэтажного города,  свободно  раскинувшегося
на невысоких прибрежных холмах. Здесь  было  мало  людей  и  много  места,
поэтому никто не ограничивал себя в жизненном пространстве.  Особенно  это
относилось  к  тем,  у  кого  водились  деньги.  Единственными   высотными
строениями, заметными издалека, были маяк у входа в гавань и многобашенные
дворцы наместника и провинциала ордена.
     Несколько  небольших  рыбацких  судов  проскользнули  мимо  "Ангела",
устремляясь на промысел. Кравиус показал Люгеру на затянутый легкой дымкой
горизонт, но Стервятник и сам уже видел длинную цепь едва различимых серых
силуэтов, протянувшуюся с востока на запад, - военные корабли дрейфовали с
опущенными парусами в спокойном океане.
     Сиулл и Сидвалл возникли за спиной Слота. Их лица были  непроницаемы;
Ястребы молча глядели на приближающиеся острова, однако  Стервятник  кожей
ощущал их гнев - им  казалось,  что  и  так  уже  потеряно  слишком  много
времени.
     Потом на борт "Ангела"  поднялся  лоцман,  под  управлением  которого
корабль вошел в узкую и хорошо защищенную гавань Эмбраха и  пришвартовался
к одному из причалов. Здесь все пропахло рыбой и гнилым деревом.  Кравиус,
пребывавший в угнетенном состоянии духа после  того,  как  лишился  левого
глаза, несколько оживился, завидев на берегу роскошную  карету  со  знаком
Спасителя на дверцах. Предвкушение новой интриги действовало на него лучше
любых лекарств. Позже Стервятник неоднократно задумывался над тем, знал ли
аббат, что должно было произойти вскоре на архипелаге Шенда.  Ничем  иным,
кроме  крайне  маловероятного  совпадения,  нельзя  было   объяснить   все
последующие события...
     Аббат первым ступил  на  берег  и  обменялся  несколькими  фразами  с
человеком в коричневой сутане, вышедшим  из  кареты.  Стало  ясно,  что  в
Эмбрахе уже знают о  смерти  Алфиоса  и  похищении  артефакта.  Дальнейшая
политика местного провинциала ордена нуждалась в уточнении. Кравиус  понял
это почти сразу же, а интуиция подсказала ему, как вести себя дальше.
     Он представил Люгера, как посланца королевского дома Адолы, плывущего
с тайной миссией в Алькобу. Сиулла и Сидвалла пришлось оставить на корабле
- их облик вызвал бы  слишком  много  лишних  вопросов.  После  этого  оба
охотника за талисманом, втайне  ненавидящие  друг  друга,  отправились  во
дворец провинциала Эрмиона.


     Эрмион совершенно не удивился,  когда  один  из  портовых  чиновников
доложил ему о прибытии "Ангела" и аббата из Тегины. Провинциалу был хорошо
знаком этот корабль, команда которого часто выполняла щекотливые поручения
ордена. Он сам не раз совершал на  нем  плавание  в  Тегину,  когда  этого
требовали неотложные  дела.  В  монастыре  он  неоднократно  встречался  с
Кравиусом и не испытывал к тому ни малейшей симпатии. Кроме того, аббат не
принадлежал к братству шуремитов и то, что именно он оказался посланником,
было по меньшей мере странно. Невнятные  слухи  о  необъяснимых  событиях,
произошедших на борту корабля, также достигли ушей провинциала, но  он  не
стал  строить  пустых  догадок.  Эрмион  не  любил  торопить   события   и
приготовился выслушать объяснения гостей с континента.


     Они ужинали на одном из уровней просторной террасы из  белого  камня,
широкой  лентой  спускавшейся  от  стен  дворца  к  океану.  Розовый   шар
заходящего солнца, отдававшего последнее тепло, ласковый ветер, изысканные
вина и предупредительность слуг  располагали  к  расслаблению  и  вызывали
сильное искушение поддаться  чувству  ложной  безопасности.  Однако  маска
простодушия, надетая Эрмионом, не обманула ни Стервятника, ни  аббата.  За
фразами, брошенными вскользь, за самыми  невинными  вопросами  угадывались
холодная расчетливость, неуязвимая логика, изощренный ум  самого  опытного
из провинциалов ордена.
     С той самой минуты, как Люгер сел в карету, он  вынужден  был  играть
роль туповатого и верного подданного короля, не обременяющего себя лишними
вопросами. По мнению Кравиуса, это могло  объяснить  ту  настойчивость,  с
которой он стремился  достичь  берегов  Алькобы.  В  свою  очередь,  аббат
постоянно намекал Эрмиону на свою тайную миссию и некую угрозу с юга,  тем
более, что это звучало вполне правдоподобно, - смута в Морморе могла иметь
непредсказуемые последствия.
     Королевский наместник Аркис также присутствовал  за  этим  столом  со
своими военачальниками, ближайшими советниками и двумя юными  наложницами,
одна из  которых  была  осведомительницей  провинциала.  Аркис  выжидал  и
говорил мало -  в  случае,  если  бы  за  неожиданным  убийством  генерала
последовало ослабление ордена, наместник мог извлечь из этого  несомненную
пользу. Люгера он не помнил, но в конце концов, все могло измениться с тех
пор, как Аркис в последний раз побывал в Фирдане. Он не отличался глубоким
умом, зато хорошо знал,  чего  хочет,  и  в  его  распоряжении  находилась
изрядная часть военного флота Эворы. Эту фигуру Кравиус также не сбрасывал
со счетов.
     Таким образом, аббату пришлось напрячь всю свою изворотливость, чтобы
не задеть интересы обоих  правителей  архипелага  и  в  то  же  время  без
противоречий объяснить им причины своего появления здесь. В  любую  минуту
могла прийти весть от  настоящего  посланника  ордена  и  Кравиусу  стоило
большого труда сохранять на лице выражение безмятежного спокойствия.
     По виду Эрмиона нельзя было сказать, верит ли он аббату или уже вынес
гостям смертный приговор. Вполне возможно, что в  эту  самую  минуту  люди
провинциала или  наместника  допрашивали  с  пристрастием  кого-нибудь  из
команды "Ангела". Затянувшийся ужин превращался для  гостей  в  изощренную
пытку. Похоже, Эрмион ждал, пока один из них не выдержит напряжения.
     Наконец, разговор коснулся летающего корабля  и  той  памятной  ночи,
когда Кравиус лишился глаза и был таинственным образом убит его  помощник.
Аббат хорошо понимал, что тут лгать не имело смысла. Если бы Эрмион  знал,
что вскоре ему самому придется увидеть корабль Сферга,  он  был  бы  менее
любопытен. Рассказ о черном лебеде озадачил его - это  было  что-то  новое
среди известных ему проявлений магии  и  таинств  превращений.  Провинциал
склонялся к тому, чтобы задержать в Эмбрахе этого скользкого аббата и  его
подозрительного молчаливого спутника, -  поступая  так,  Эрмион  ничем  не
рисковал. Он еще не знал, как отнесется к такому решению наместник  Аркис,
но, в конце концов, прибывшие на "Ангеле" были не его  гостями.  Почему-то
Эрмиону казалось, что когда угроза лишиться второго глаза станет реальной,
аббат расскажет ему подлинную историю убийства генерала Алфиоса.
     Но провинциалу не суждено было это проверить.
     Со стороны темнеющего океана донесся далекий грохот. Многие, особенно
военные из свиты Аркиса, вскочили со  своих  мест.  Видимость  спокойствия
сохранили только Эрмион, Кравиус и Люгер, но причиной этого  у  последнего
было неведение. Ему не был знаком этот звук, однако остальным он,  видимо,
не предвещал ничего хорошего. Над архипелагом быстро сгущались  фиолетовые
сумерки и в южной стороне можно было разглядеть слабые  вспышки  у  самого
горизонта, похожие на молнии далекой грозы. Лишь намного позже  Стервятник
узнал, что это было новое оружие, недавно появившееся  в  армиях  западных
королевств, - оружие, в котором использовались утерянные и открытые  вновь
секреты дьявольских смесей древних алхимиков.
     Вскоре к наместнику пришел человек с берега  и  выслушав  его,  Аркис
повернулся  к  Эрмиону  с  потемневшим  лицом.  Оба  правителя  архипелага
некоторое  время  о  чем-то  совещались.  Воспользовавшись  этим,  Кравиус
наклонился к Люгеру и спросил с самым невинным видом:
     - Сын мой, готов ли ты немного поработать мечом?
     - Это одно из моих любимых  занятий,  -  ответил  Люгер,  разглядывая
хитро блестевший  зрачок  на  лице  аббата.  -  Когда  в  этом  появляется
необходимость...
     - Такая необходимость  скоро  появится.  Я  тебе  обещаю!  -  Кравиус
ухмыльнулся и Слот вдруг  почему-то  вспомнил  об  исчезнувшей  земмурской
сабле.
     Между тем, они остались одни за  столом,  во  главе  которого  теперь
возвышалась одинокая фигура Эрмиона. Хмурый взгляд провинциала был обращен
к югу, где разыгрывалось неизвестное сражение. Все приглашенные  толпились
у края террасы, обозначенного низким мраморным парапетом. Отсюда был виден
порт и прилегающая к нему часть  города.  Десятки  воинов  устремились  на
корабли. Заметно увеличилось количество  охранников  Эрмиона.  Эта  суета,
предвещавшая хаос войны, была на руку  Люгеру  и  аббату.  Кравиус  сидел,
прикрыв веки и Слот вдруг снова почувствовал, как темная волна накатила на
его мозг. Если это и было послание, то оно не содержало ничего конкретного
- ни видений, ни образов, ни слов. Только предвкушение какого-то  грязного
и кровавого преступления, почти пугающего в своей ясности.
     Два огня засверкали на темном горизонте - чьи-то корабли пылали,  как
гигантские костры. Прогремело несколько взрывов, но с террасы  были  видны
только возникшие над океаном и тотчас же растворившиеся в  сумерках  белые
облака.
     Бой приближался  -  это  было  очевидно.  Несколько  больших  военных
кораблей, вышедших из порта,  показались  из-за  восточной  башни  дворца.
Люгер пытался угадать, что предпримет теперь Кравиус. Нужно было как можно
скорее найти способ вернуться на борт "Ангела" и покинуть Эмбрах.
     Отдавая приказы защитникам города, Аркис ломал голову  над  тем,  что
происходило  сейчас  в  море.  Наиболее  вероятной  причиной  паники  было
внезапное нападение флота Морморы или же новый большой поход  объединенных
сил пиратов, нашедших убежище на диком  побережье  Алькобы.  Но  последний
такой поход случился лет сто назад и с  тех  пор  пираты  не  представляли
собой сколь-нибудь заметную угрозу для островов Шенда.
     Впрочем, вскоре Аркис был избавлен от сомнений.



                        28. КОРАБЛЬ-РАЗРУШИТЕЛЬ

     Черный силуэт возник  на  фоне  сумеречного  темно-фиолетового  неба.
Вначале  этот  силуэт  был   похож   на   невероятно   огромный   корабль,
приближающийся с юга, но потом стало  ясно,  что  он  движется  низко  над
волнами и ему помогают в этом два крыла, под которыми бурлила вода.
     Послышался одинокий и испуганный женский  визг.  Появление  летающего
корабля вызвало тихую панику на террасе  и  необъяснимую  улыбку  на  лице
аббата. Он нагло уставился на Эрмиона, словно хотел убедиться в  том,  что
сумел вовремя  и  эффектно  предоставить  доказательства  своих  слов.  Но
провинциалу уже было не до сомнительных гостей. Он  готовил  себя  к  чему
угодно, только не к такому концу. Ему, знавшему  о  тайных  сторонах  мира
больше  других,  казалась  нестерпимой  мысль  о  том,  что  его  раздавит
неведомая и сверхъестественная сила, о происхождении которой  он  даже  не
подозревал.
     Между тем летающий корабль оказался над кораблями Эворы, вышедшими из
порта. На концах его рей и верхушках  мачт  горели  холодные  белые  огни.
Черный гладкий корпус блестел, как тело громадной  рыбы,  выпрыгнувшей  из
воды. С террасы не было  заметно  никакого  движения  на  мачтах  и  между
идеально очерченными парусами.
     Один из кораблей королевского флота дал залп из орудий левого борта и
на несколько секунд окутался дымом. В ответ знакомый Стервятнику луч  упал
вниз  с  кормы  летающего  исполина,  но  только  теперь  этот   луч   был
ярко-голубым и тонким, как игла. Вначале он коснулся воды и она  закипела,
поднимаясь к небу дрожащими струями пара.
     Это зрелище ошеломляюще подействовало даже на Кравиуса. Бросив взгляд
на аббата, Люгер прочел  на  его  лице  страх,  смешанный  с  неистребимым
любопытством... Голубому  лучу  понадобилось  всего  несколько  мгновений,
чтобы найти жертву. Ослепительная игла качнулась и ударила во  флагманский
корабль флотилии, разворачивавшейся в  боевой  порядок.  В  мгновение  ока
флагман был разрезан пополам. Это случилось так неестественно быстро,  что
картинка, которую видели люди  с  террасы,  казалась  застывшей  некоторое
время, а затем корабль разломился на части, стремительно ушедшие  ко  дну.
До слуха стоявших на берегу не  могло  донестись  ни  звука  -  ни  криков
тонущих в холодной воде, ни стонов раненых  и  обожженных,  ни  ужасающего
тоскливого скрипа, с которым ломалось дерево...
     Прежде,  чем  летающий  корабль  вплотную   приблизился   ко   дворцу
провинциала, голубой луч уничтожил еще несколько эворийских кораблей.  Эта
непостижимо легкая расправа потрясла  всех:  и  оставшихся  на  берегу,  и
находившихся в море. Не только до Эрмиона, но и до Аркиса  дошла  мысль  о
тщетности любых оборонительных действий, которые  могли  быть  предприняты
защитниками Эмбраха. Не  существовало  известного  им  оружия,  способного
противостоять мощи летающего корабля... На  мертвенно-белых  лицах  вокруг
себя Люгер видел лишь боль, страх и обреченность...
     Оставалось только удивляться тому, что, обладая таким оружием,  Сферг
до сих пор не подчинил себе западные  королевства.  Возможно,  теперь  это
было лишь вопросом времени... Однако, Люгера интересовала еще одна вещь  -
зачем узурпатору из Морморы нужна была Звезда Ада и почему  для  похищения
талисмана он не избрал более легкий путь.
     Момент был весьма удобным для побега. Стервятник не забывал об  этом,
несмотря  на  невероятные  события,  происходившие  у  него   на   глазах.
Воспользовавшись всеобщим смятением, "Ангел" мог беспрепятственно выйти из
порта и вряд ли кто-нибудь  стал  бы  преследовать  его.  Слот  подтолкнул
Кравиуса, подавая тому красноречивый сигнал. Однако у аббата на  уме  было
нечто совсем другое.
     И Люгер вдруг увидел это так  ясно,  словно  его  сознание  стало  на
мгновение частью чужого сознания. Мертвые зрачки неподвижно уставились  на
него.  Он  содрогнулся  при  мысли  о  том,  что  ему  предстоит.  Но  это
действительно  был  неожиданный  и  блестящий   выход,   который   намного
укорачивал путешествие на юг. К будущим жертвам Люгер не испытывал жалости
- он утратил ее в подземелье Фруат-Гойма.


     Летающий монстр Сферга уже находился над самой  террасой  и  огненный
луч обращал в пепел деревья, дома, лошадей и  экипажи,  бегущих  в  панике
солдат и горожан, не помышлявших о сопротивлении. Спустя считанные  минуты
половина Эмбраха и гавань тонули в огненном океане. Вопли тех, кто еще мог
кричать, наполняли пространство звуками ада. Разбежались даже  вооруженные
евнухи провинциала, составлявшие наиболее преданную часть его стражи.
     Эта пляска разрушения продолжалась недолго, но  Слот  утратил  всякое
представление о времени.  Он  заметил  только,  что  пожары  и  разрушения
странным образом не затронули дворец Эрмиона. Сидящие  за  столом  посреди
гибнущего города представляли  собой  застывшую  и  гротескную  картину  -
загипнотизированный сверхъестественным зрелищем Эрмион, аббат, удивительно
спокойно ожидающий приближения демонической силы,  и  Люгер,  доверившийся
этому гению лжи и поставивший на то, что  голубой  луч  почему-то  пощадит
именно его... Их лиц  уже  коснулся  ледяной  ветер,  гонимый  гигантскими
крыльями,  закрывшими  небо  черным  плащом.  Исполинская  тень  легла  на
террасу...
     В этой тени Люгер не сразу разглядел человека,  пытавшегося  отыскать
убежище  рядом  с  сильными  мира  сего.  Это  был  Аркис,  побежденный  и
уничтоженный, со смертельно бледным лицом и волосами, опаленными огнем.  С
ним не осталось ни слуг, ни телохранителей, ни наложниц.  Кравиус  смотрел
на него с презрением. Наместник вряд ли соображал что-то, когда  опустился
на стул, стоявший у самого края стола.
     От разящего луча негде было  спрятаться.  Те,  кто  находил  убежище,
почти сразу же находили и гибель под рушившимися стенами  зданий.  Уцелели
лишь немногие жители  Эмбраха,  обладавшие  крылатыми  телами  и  успевшие
превратиться. Тени птиц и летучих мышей, ускользающих  от  голубого  луча,
мелькали в затянутом дымом небе. На землю падали обугленные трупы тех, кто
не успел ускользнуть. Сидевших на террасе спасло то, что они оставались на
открытом месте и не думали о бегстве.
     Летающий корабль стал  снижаться  к  этим  неподвижным  фигурам.  Его
корпус оказался идеально гладким, без  стыков  и  швов.  Отблески  пламени
плясали на его блестящей черной поверхности. Люгеру  представилась  редкая
возможность   проверить,   насколько   легенда,   рассказанная   Гедаллом,
соответствует действительности. Пока он не видел ничего похожего на  кости
и кожу мертвецов. Крылья и паруса корабля имели фиолетовый оттенок;  очень
яркие огни были видны сквозь них, как мутные пятна. Надстройки  на  палубе
напоминали что угодно, только не творение  человеческих  рук  и  здорового
мозга, - скорее, нагромождение островерхих скал с  черными  зевами  пещер.
Вскоре Стервятник мог разглядеть  даже  красноватый  свет,  сочившийся  из
иллюминаторов странных ромбовидных форм.
     В этот момент Кравиус быстрым движением  сбросил  с  плеч  плащ,  под
которым  обнаружились  ножны  роскошной   выделки,   привязанные   к   его
необъятному туловищу, и выхватил из ножен ту самую кривую  саблю,  которая
принадлежала когда-то его помощнику. Ее тонкий изящный клинок  сверкал  на
фоне дымного неба, словно алая коса. Потом аббат  не  спеша  направился  к
Эрмиону.
     Их  взгляды  встретились.  Мгновение  в   глазах   провинциала   было
бесконечное удивление, сменившееся затем гневом. Но этот гнев уже не  имел
силы.  Люгер  не  мог  понять  одного:  почему  Эрмион  не  воспользовался
Превращениями, чтобы спастись. Может быть, у него уже не  осталось  других
тел...
     Кравиус остановился перед провинциалом и  без  помех,  как  палач  во
время казни, отрубил ему голову.
     Аркис,   в   котором   эта   сцена   внезапно   пробудила    инстинкт
самосохранения, бросился к убийце, но Люгер преградил  ему  путь,  обнажив
свой меч. Клинок  наместника  оказался  всего  лишь  красивой  игрушкой  -
украшенным драгоценностями  знаком  власти  -  и  не  очень  подходил  для
серьезной схватки. Мечи  скрестились,  высекая  искры.  Один  из  них  был
слишком легким и коротким. Одним словом, Стервятнику не понадобилось много
времени, чтобы погрузить острие своего клинка в толстый  живот  соперника.
Несколько секунд неподвижности со стиснутыми зубами - и  Аркис  рухнул  на
мраморные плиты террасы.
     Спустя мгновение Люгер обнаружил, что сам он, а  также  Кравиус,  уже
державший в руке  голову  Эрмиона,  находятся  в  круге  слепящего  света,
падавшего с  летающего  корабля.  Тонкий  губительный  луч  превратился  в
молочно-белый конус, которым двое людей были придавлены к четко очерченной
арене.
     Люгер встретил безумный взгляд аббата и мог бы поклясться,  что  душа
Кравиуса похищена кем-то. Бессмысленный  затуманенный  зрачок  выражал  не
больше, чем черное пятно на месте отсутствующего глаза.
     Корпус корабля почти коснулся террасы. Слабый  гул,  похожий  на  шум
подземного источника, исходил от  него.  Невидимые  крылья  гнали  ледяной
ветер  из  наступившей  ночи.  Слоту  казалось,   что   гигантская   рука,
выскользнув из темноты, вот-вот раздавит его, как ничтожное насекомое.  Но
ничего подобного не произошло.
     Он увидел зыбкий провал, образовавшийся в корпусе корабля.  Его  края
были размыты, словно крона дерева, терзаемого ураганом. За  ним  открылось
пространство, наполненное пурпурным туманом.
     С  громким  торжествующим  криком  аббат  устремился  туда,  неся   в
вытянутой руке голову Эрмиона. Люгер содрогнулся при виде безумца. До него
вдруг полностью дошел смысл видения, посетившего его  не  так  давно.  Что
могло быть проще? Он искал Сферга, похитившего Звезду Ада,  -  Сферг  ждал
его. Перед Стервятником открылась кратчайшая дорога к нему.
     Из пурпурной двери ему навстречу выскочили два существа,  похожие  на
людей, пораженных какой-то жуткой болезнью кожи и суставов. Их скелет  был
странным образом деформирован,  а  кожа,  в  изобилии  покрытая  волосами,
свисала розово-синими складками. Рука некоего извращенного творца пыталась
вылепить из низших тварей подобие  человека,  но  работа  так  и  осталась
незавершенной. Их глаза  отличались  характерным  продолговатым  разрезом,
узкой вертикальной щелью зрачка  и  светились  в  полумраке.  Люгер  сразу
вспомнил,  где  уже  видел  такие  глаза  -  в  подвале  дома  послушников
Тегинского монастыря. Его келья находилась рядом с клетками  этих  тварей,
но в том подвале ему ни разу не удалось рассмотреть их  целиком  -  только
светящиеся пятна непостижимых глаз, следивших за ним из темноты.
     ...Кравиус  прошел  мимо  них,  как  кукла-автомат,   которую   Слоту
приходилось видеть в замке одного  опального  герцога  из  Гарбии.  Люгеру
показалось, что существа с летающего корабля  хотят  напасть  на  него,  и
приготовился защищаться, но те склонились над  раненым  Аркисом  и  подняв
его, поволокли к зыбкому провалу.
     Люгер увидел,  как  тучная  фигура  аббата  растворилась  в  багровом
тумане, и понял, что останется  столь  же  далеким  от  своей  цели,  если
задержится еще немного. Страх  и  инстинкт  самосохранения  сковывали  его
движения; ему пришлось вспомнить о принцессе Тенес и Магистре Серой  Ложи,
чтобы заставить себя  отправиться  вслед  за  Кравиусом...  В  отличие  от
последнего, он не ощущал себя игрушкой в  чужих  руках,  но  о  чем  может
догадываться марионетка, направляемая искусным кукольником?..


     Он едва успел догнать тварей, несущих тело Аркиса, и  очутился  перед
дрожащим провалом с рваными краями. Он не пытался понять, что за  странная
изменчивая материя струится перед ним, источая  багровый  свет.  Несколько
мгновений миражей, огненных стрел, впившихся  в  глаза,  горячего  смрада,
дохнувшего в лицо, ядовито-красной жары, угрожающих теней... Мимо  проплыл
Кравиус - жирный и неподвижный, с одним  бессмысленно  выпученным  глазом.
Голова Эрмиона медленно раскачивалась под его рукой, как  маятник.  На  ее
посиневших губах расцвела улыбка, а затем  губы  превратились  в  лепестки
лилового цветка. Черные ангелы с остроконечными  крыльями,  сложенными  за
спинами, и звериными лицами сопровождали аббата...
     Стервятник увидел какого-то обнаженного  человека,  шедшего  впереди.
Потом он понял, что смотрит на отражение в зеркале, но почему-то оно  было
повернуто к нему спиной. Человек в зеркале начал  поворачиваться  и  Люгер
узнал  свое  лицо.  Длинные  пепельные  волосы  (такие,  какими  они  были
когда-то) покрывали его плечи и свисали до пояса. Взгляд  Слота  опускался
ниже и вскоре он увидел извивающуюся шею и голову черного лебедя на  месте
собственного полового органа. Алый  клюв  лебедя  судорожно  распахивался,
словно пытался схватить невидимую добычу, и Стервятник услышал  отдаленные
крики птицы за своей спиной. Крики доносились  сквозь  гул,  пронизывавший
туманное багровое пространство, в котором  плавали  скользкие  узкие  тела
ангелов, словно слепые рыбы в океане без берегов...
     Потом липкое кольцо стиснуло горло и  на  мгновение  Люгера  посетила
удивительно ясная и связная мысль. Он спокойно подумал о  своей  последней
ошибке, прежде чем кратковременный хаос боли и агонии поглотил его...



                             29. БАРОН ХОВЕЛ

     Но оказалось, что он не умер, а внутренности летающего корабля -  еще
не ад. Люгер пришел в себя от того, что существо  со  светящимися  глазами
трогало его лицо. Когда из тумана забытья выплыли голова и туловище  этого
полуживотного-получеловека,  он   сделал   попытку   отшатнуться,   однако
обнаружил, что находится в тугом кожаном мешке, повторяющем очертания  его
тела. Мешок  доходил  ему  до  подбородка  и  был  подвешен  на  столбе  с
перекладиной. Так  что  Люгер  всего  лишь  неуклюже  дернулся.  Существо,
стоявшее перед ним, оскалило  зубы  и  не  убрало  рук.  Потом  Стервятник
посмотрел на эти руки и понял, что вызывает у него особенное отвращение.
     Тело твари было уродливым, скрюченным, заросшим влажными волосами, но
от плеч начинались нежные, изящные женские руки с гладкой кожей и тонкими,
почти прозрачными пальцами. Теперь эти  пальцы  неловко  дотрагивались  до
человека. Тварь даже не могла согнуть  их,  как  следует;  они  оставались
чужими...
     Волна омерзения накатила на Люгера, его, несомненно, вырвало бы, если
бы он не был так голоден. Существо  с  летающего  корабля  показалось  ему
гораздо более отвратительным, чем земмурские  оборотни.  Оно  еще  немного
поиграло с ним, а потом отправилось к  другому  пленнику.  Люгер  повернул
голову и увидел грузное тело, висящее на столбе справа от него.
     Это был Кравиус, совершенно обнаженный и без всяких признаков пола. С
него сняли даже повязку и Слот видел изуродованную левую глазницу.  Вскоре
до Стервятника дошло, что аббат также находится в мешке, а мешок сделан из
человеческой кожи, снятой с того, кто подходил Кравиусу по размерам. Швы и
надрезы были запечатаны лиловыми печатями с  заклинаниями.  Без  сомнения,
тут имело место чье-то сильное колдовство, во всяком случае, Стервятник не
мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Его тело было  заключено  в  тюрьму  из
бренной оболочки, принадлежавшей когда-то другому человеку...  Чужая  кожа
кое-где свисала складками, но зато плотно облегала шею, затрудняя  дыхание
и движения головы.
     Кравиус все еще  был  без  сознания.  Тварь  со  светящимися  глазами
терзала его до тех пор, пока он  не  пришел  в  себя.  Когда  мутный  взор
единственного зрачка  остановился  на  ней,  тварь  радостно  завизжала  и
убежала прочь на коротких кривых ногах, размахивая белыми руками,  которые
с человеческой точки зрения были идеалом совершенства и красоты...


     - Эй! - хрипло позвал Люгер в наступившей тишине.
     Кравиус с видимым трудом повернул  голову,  что  вызвало  мучительную
гримасу на его обрюзгшем лице, сером и давно  не  знавшем  пудры.  Тем  не
менее, аббат еще не утратил самоуверенности.
     - Спокойно! - прохрипел он. - Они должны оценить наше рвение...
     - Я оценил твое  рвение,  болван!  -  прервал  его  резкий  голос  из
темноты.
     Вздрогнув, Кравиус повернул  голову  в  ту  сторону,  откуда  донесся
голос. Оказалось, что тварь с  руками  девушки  все  же  привела  с  собой
человека.


     Стервятник облегченно выдохнул - ему начинало казаться, что  летающим
кораблем управляют одни только существа  из  кошмаров.  Но  настоящим  его
хозяином был барон Диниц Ховел - бывший подданный короля Атессы, оказавший
неоценимые услуги узурпатору Сфергу при захвате власти.
     Ховел был  беспринципен,  чудовищно  жесток  и  никогда  не  проявлял
чувств, хотя бы отдаленно похожих на  слабость.  У  него  вообще  не  было
слабостей - он презирал золото, любые привязанности, ненавидел  сытость  и
самодовольство, хорошо понимал ограниченность  любой  власти,  использовал
женщин только для удовлетворения собственных потребностей и расставался  с
ними без тени сожаления.
     Барон принял сторону Сферга только потому, что жизнь с новым  королем
сулила ему походы, насилие, кровь... А потом уже было поздно - Сферг  взял
его душу. Ховел мог бы составить конкуренцию  узурпатору,  если  бы  желал
этого. Впрочем, Сферг предусмотрел и такую  возможность.  Различные  части
тел всех его приближенных хранились в тайном святилище  нового  короля,  а
черные маги с острова Лигом дали ему власть над  ними.  У  барона  Ховела,
например, посредством несложной хирургической операции во время  сна  была
удалена  часть  ушной  раковины.  Все   это   сильно   напоминало   методы
чернокнижников из Земмура, однако об этих подробностях Люгер узнал немного
позже.
     Впервые услышав человеческий голос на  борту  летающего  корабля,  он
испытал лишь облегчение.


     Человек,  оборвавший  аббата,  появился  из  темноты  и   Стервятник,
которого жизнь  сделала  неплохим  физиономистом,  почувствовал,  что  его
надежды превращаются в дым. Лицо незнакомца было тупым и беспощадным,  как
звериная морда.  Жуткие  пустые  глаза  хищника  оценивающе  рассматривали
жертв, висящих на столбах. Люгер ощутил неприятный холодок в груди,  когда
взгляд этих глаз остановился на нем, и понял, что  в  живых  его  оставили
только для того, чтобы более полно насладиться его муками...
     На бароне Ховеле был плотно облегающий его массивную фигуру костюм из
гладкой ткани - одеяние почти неприличное с точки зрения обычаев  западных
королевств. Барон не носил никаких украшений, считая это уделом изнеженной
и вырождающейся аристократии. Широкий рот с  узкими  губами  придавал  ему
сходство с подводными монстрами из ядовитого моря Уртаб. Старые  шрамы  на
бритой голове свидетельствовали о бурно  проведенной  молодости,  но  тело
пятидесятилетнего мужчины оставалось мощным, тяжелым и сильным.
     Ховел подошел к беспомощно висящему Кравиусу. Люгер  хорошо  понимал,
почему жирный аббат вызывает у барона особое раздражение.
     - Ты убил Эрмиона, -  глухо  прорычал  Ховел.  Он  говорил  на  языке
западных королевств почти без акцента. - Он был нужен мне живым... Поэтому
ты умрешь первым. Но не сразу, - вначале с  тебя  снимут  кожу;  из  такой
толстой свиньи должен получиться приличный кусок...
     На  лице  Кравиуса,  который  принял  незнакомца  за  самого  Сферга,
появилось умоляющее выражение.
     - Господин! Я спешил в Скел-Моргос, чтобы оказать тебе одну услугу...
     Барон разразился хриплым карканьем, означавшим смех.
     - Всего лишь одну?!.. Урод! Чем ты можешь мне помочь?!
     - Я принес тебе голову Эрмиона - это верно, - заторопился аббат. - Но
ведь он призывал белых магов из Тегины и был близок к  тому,  чтобы  магия
начала действовать...
     Кравиус отчаянно блефовал. Люгер ожидал встретить в  лице  узурпатора
человека более изощренного, но снова  убедился  в  том,  насколько  сильно
порой отличаются ожидания от действительности.
     - У ордена нет силы с тех пор, как я взял из  Тегины  Звезду  Ада!  -
загремел  Ховел,  наслаждаясь  попытками  аббата  сохранить  свою   жизнь.
Стервятник ухватился за эту фразу - наивность незнакомца поразила его и он
впервые заподозрил, что имеет дело всего лишь с исполнителем,  за  которым
находится более весомая фигура и более глубокий ум.
     - Я был рядом с Алфиосом, когда ты пришел за Звездой, - сказал  он  в
спину барону.
     Тот медленно повернулся к нему.
     - Это был ты? - подозрительно спросил Диниц. Казалось, в его хитром и
примитивном уме в первый раз появилась мысль о  том,  что  пленники  могут
оказаться полезными, а игра - гораздо более сложной.
     -  Я,  -  подтвердил  Люгер,  пытаясь  воспользоваться  ситуацией,  и
заметил, что Кравиус судорожно задергался на столбе. - Я заставил  Алфиоса
снять защиту с северных ворот. Я вывел его из башни на карниз. Я  позволил
твоему слуге забрать талисман и летел вслед за твоим кораблем на юг,  пока
ветер не снес меня в сторону континента. Как видишь, этого не может  знать
тот, кого в ту ночь не было в башне монастыря, не так ли?..
     - Зачем ты сделал все это?! - заорал барон,  приближая  свое  лицо  к
лицу Люгера и обдавая того смрадным дыханием.
     - Я скажу это только Сфергу, -  тихо  и  отчетливо  проговорил  Слот,
понимая, что следующая секунда может стать мгновением его смерти.
     - Ты скажешь это мне, когда я  начну  медленно  поджаривать  тебя,  -
сказал Ховел таким тоном, каким любящая мать обещает накормить свое дитя.
     - Вряд ли, - спокойно заметил Люгер. - Молчание  -  мой  единственный
шанс. Кроме того, Сферг едва ли одобрит твое решение,  когда  узнает,  что
потерял на самом деле...
     - Плевать на Сферга, - проворчал барон, сдерживая гнев. - Он  никогда
не узнает о тебе.
     - Это ты скажешь ему, когда корабль вернется в Скел-Моргос,  -  нагло
улыбаясь, заявил Стервятник, глядя прямо в его тусклые глаза. -  Он  давно
знает обо мне, разве ты еще не понял этого?..
     Оказалось, что его наглость  лишь  забавляет  барона.  Тот  настолько
любил игры на грани жизни и смерти, что решил еще немного оттянуть  момент
расправы над пленником.
     - С тобой  мы  поговорим  после,  -  бросил  он  и  несколько  раз  с
наслаждением ударил Люгера в живот и  в  лицо.  Сквозь  вспышки  боли  тот
увидел, как липкий  туман  заволакивает  все  вокруг.  Потом  Слот  ощутил
соленый привкус во рту и проглотил сгусток собственной крови. Удары Ховела
были весьма жесткими, однако Люгер не потерял  сознания.  Он  благоразумно
изобразил беспамятство  и  сквозь  шум  в  голове  услышал  слова  Диница,
обращенные к аббату. Они падали, словно камни в глубокую  воду  колодца  и
звуки их падения разносились в гулкой тишине.
     - Ну, а ты, жирная собака?! У тебя тоже есть сообщение для Сферга?
     - Я знаю о делах ордена больше,  чем  Эрмион,  -  прохрипел  Кравиус,
чувствуя, как кожаный ошейник все туже  затягивается  вокруг  его  шеи.  -
Разве я сделал недостаточно, чтобы убедить тебя в том, что я не враг?!
     - Ты сделал подозрительно много, - насмешливо сказал Ховел,  медленно
поднося руку к левой глазнице аббата. Потом он спокойно погрузил  палец  в
свежую рану. Кравиус завизжал и судорожно  задергался  на  столбе,  однако
мешок, запечатанный колдовством, крепко держал его.
     - Тебе будет во много раз больнее и боль будет  продолжаться  гораздо
дольше, если ты попытаешься обмануть меня, - сказал барон с расстановкой и
ткнул Кравиуса пониже живота. Тот задохнулся от боли и его колени взлетели
вверх. Потом он, рыдая, повис на столбе. Из  его  левой  глазницы  черными
каплями вытекала кровь.



                        30. В ЧРЕВЕ "БРОЙНДЗАГА"

     Несмотря на прямолинейный ум воина, барон Ховел все же сообразил, что
с уничтожением трех захваченных пленников не стоит торопиться. В отношении
наместника Аркиса, раненого в живот, все было  предельно  ясно  -  он  был
врагом и ожидал пытки в одной из камер летающего корабля. К этой процедуре
Ховел  испытывал  патологический  интерес,  имевший  и  свою  практическую
сторону, - барону  могли  быть  полезны  некоторые  сведения  о  береговых
укреплениях, военных флотах и армиях западных королевств.
     С  остальными  дело  обстояло  сложнее.  Один  из  них,  по-видимому,
действительно находился рядом с Алфиосом, когда  загадочным  образом  была
снята защита с северного направления.  То,  что  это  сделал  сам  генерал
ордена, просто не могло прийти барону в голову.
     Диниц пощадил Люгера только потому, что Сферг внушал ему  мистический
страх. Против этого барон, не боявшийся никого и ничего в подлунном  мире,
был бессилен. Страх гнездился где-то в самой потаенной части его существа,
куда не было доступа воле и разуму... Сферг владел душами многих  -  Ховел
неоднократно убеждался в этом, но, хуже того,  -  его  влиянию  не  мешали
самые большие расстояния. Как паук, сидящий в  центре  невидимой  паутины,
Сферг имел власть над мухами, запутавшимися в ней; ни одна из них не имела
шансов спастись...
     Смутные догадки о том, что Сферг был не вполне человеком,  еще  более
усугубляли ужас тех, кто служил ему. Но, в конце концов, им нравилось  то,
что они могли делать под властью нового властелина, и они почти свыклись с
мыслью о существовании зла, превосходившего  их  собственные  возможности.
Выше таких, как Ховел, были теперь только Сферг и сам Дьявол.
     Поэтому, когда узурпатор отправил барона на далекий север, к  берегам
Тегины, с приказом ждать наступления ночи Красной  Планеты,  Диниц  принял
это за очередную блажь хозяина, однако беспрекословно подчинился его воле.
     Предсказание  сбылось  в  точности  и  в  назначенную  ночь  внезапно
появилась брешь в магической сети, которой было опутано аббатство... Ховел
не   слишком   удивился   случившемуся    -    это    лишь    подтверждало
сверхъестественные способности Сферга. Диниц сделал  то,  что  должен  был
сделать, и, благодаря этому, поднялся еще выше в  темной  иерархии  нового
морморанского государства. Теперь он  мог  позволить  себе  подождать  еще
немного, чтобы преподнести Сфергу очередной подарок...


     Неожиданно для себя, Люгер получил относительную свободу передвижения
по заколдованному кораблю, но мало удовольствия принесла ему эта свобода.
     Впрочем, аббату повезло еще меньше. Кравиус был помещен в  комнату  с
изменяющимися  очертаниями,  мерцающим  светом  и  оптическими  иллюзиями,
комнату, которая пульсировала, словно гигантское сердце. Его кормили мясом
неизвестного происхождения и поили зеленой жидкостью без запаха  и  вкуса.
Существо с руками девушки приносило ему пищу,  проходя  сквозь  зеркальную
дверь, которая не пропускала никого другого. После многочисленных  попыток
аббат убедился в том, что может лишь погрузить в нее свои руки до локтей.
     Потом Кравиус уже не пытался выйти. Зеленая жидкость сделала  его  ум
расслабленным  и  затуманенным;  он  проводил   большую   часть   времени,
погрузившись   в   апатичное   созерцание   поминутно   приближающихся   и
отдаляющихся стен...
     Положение Люгера,  несмотря  на  некоторые  необъяснимые  привилегии,
также не слишком отличалось  от  заточения.  Он  был  избавлен  от  своего
кожаного мешка и ему вернули его одежду. К своему величайшему удивлению он
обнаружил, что три бриллианта, выигранные им в "Зеленом  Гроте",  остались
нетронутыми. Его одежду даже не потрудились обыскать, а, может быть, Диниц
и его твари были равнодушны к камешкам.
     Изучить летающий корабль, который барон Ховел называл  "Бройндзагом",
оказалось делом почти безнадежным. Это был непостижимый мир - переплетение
черных коридоров, чередование бесформенных  помещений,  последовательность
загадочных ориентиров, красное свечение,  вызывающее  приступы  помутнения
рассудка. Для гостя здесь не существовало ни одного постоянного маршрута.
     Можно было неделями блуждать в  чреве  "Бройндзага"  и  не  вернуться
туда, откуда начинался путь.  Вдобавок  всякого  чужого  тут  подстерегали
миражи, похожие на реальность, и реальность,  похожая  своими  ужасами  на
мираж. Люгер встречал  на  корабле  существ,  которым  не  было  места  на
известной ему части земли, тварей, противных самому  замыслу  Божьему,  не
говоря уже о том, что его посещали особого рода  кошмары,  не  похожие  на
обычные человеческие сны и оставляющие  вполне  осязаемые  следы.  За  все
время, проведенное на борту "Бройндзага", Люгер ни  разу  не  поднялся  на
палубу, ни разу не увидел неба и  ни  разу  не  вдохнул  свежего  морского
воздуха.


     Диниц Ховел откровенно презирал своих пленников  и  надеялся  принять
участие в их казни, когда они окажутся бесполезными для Сферга. Однако, он
не дал Стервятнику умереть голодной смертью или  сойти  с  ума,  что  было
весьма   вероятно   на   "Бройндзаге".   В   непредсказуемое   время,    в
непредсказуемом месте его слуги находили Люгера, блуждавшего без  цели  по
лабиринтам корабля, и приводили к  барону,  который  иногда  делил  с  ним
трапезу.
     Каюта  Ховела  была  одним   из   немногих   помещений,   сохранявших
относительное постоянство своего расположения и  размеров.  Здесь  нашлось
место для обыкновенной, хотя и очень  дорогой  мебели,  оружия  из  разных
уголков мира, сложенного в углу беспорядочной  грудой,  незнакомых  Люгеру
приборов и карт звездного неба, используемых для  навигации.  Барона  было
трудно заподозрить в такого рода учености и Стервятник сделал  вывод,  что
на борту находится некто, способный проложить  курс  и  вести  корабль  по
солнцу, луне, звездам, а также при помощи карты.
     Несмотря на неожиданную перемену  в  настроениях  Ховела,  Стервятник
ненавидел его ничуть не меньше прежнего. Он  никому  ничего  не  прощал  и
всего лишь отложил месть в ожидании более  удобного  случая.  Пока  же  он
играл роль человека, смирившегося  со  своим  положением  и  даже  немного
отупевшего от здешних чудес.
     Его ум и в самом деле очень редко бывал  ясным.  Погруженный  большую
часть времени в галлюцинации, неотличимые от действительности, Слот выбрал
путь недеяния и ожидания, чему учил его когда-то Алфиос в  соответствии  с
трактатом "Покоящийся Ветер", который  считался  древним  еще  во  времена
Катастрофы.
     Но однажды он встретил на борту "Бройндзага" своего двойника.


     Люгер догадывался, что несмотря  на  кажущуюся  хаотичность  текучего
лабиринта, в  который  он  был  помещен,  за  его  действиями  внимательно
наблюдают, а сам лабиринт  устроен  так,  чтобы  человек  никогда  не  мог
попасть в некоторые его части. Однако Слот не  понимал,  что  именно  было
причиной,   изменявшей   направление    черных    коридоров,    -    чужая
сверхъестественная воля или его мозг, оказавшийся  в  ловушке  собственных
ограниченных представлений. Здесь нельзя было  вполне  доверять  ни  своим
ощущениям, ни тому, что подсказывал опыт.
     Иногда, когда Слоту удавалось избавиться от их всепроникающей власти,
превращавшей его в слепую игрушку,  он  видел  совсем  другие  коридоры  -
неподвижные и неизменные пути, словно русла старых  высохших  рек,  а  над
ними струились полупрозрачные потоки хаоса, но эти  видения  были  слишком
недолгими и неустойчивыми.
     Один раз  он  все  же  прошел  сквозь  стену,  которая  на  мгновение
перестала быть осязаемой и твердой преградой. Однако Люгеру чуть  было  не
пришлось пожалеть об этом - полезных знаний он не приобрел, а  жизнь  чуть
было не потерял.
     Он оказался в  туннеле  со  сводчатым  потолком,  освещенном  голубым
светом, сиявшим где-то  далеко  впереди.  Пользуясь  ненадолго  обретенной
самостоятельностью,  Люгер  пошел  по   туннелю,   ощущая   мелкую   дрожь
металлического пола.
     Туннель привел его в  старинную  спальню,  которую  он  меньше  всего
ожидал увидеть здесь. Комнаты была огромной и залитой  мягким  зеленоватым
светом. Из нее был только один выход -  через  туннель.  Высокое  каменное
ложе, покрытое вычурной резьбой,  стояло  у  стены,  а  на  ложе  покоился
высокий  человек  в  роскошной  одежде.  Его  лицо  имело  благородные   и
утонченные черты, хотя и казалось неестественно серым. Люгера удивила  его
полная неподвижность. Человек, без сомнения, не дышал...
     Слот подошел ближе. Опустив глаза, он увидел,  что  оставляет  хорошо
заметные следы в пыли, которая толстым  слоем  покрывала  все  предметы  в
спальне, а также лежащего человека. Слой пыли на лице делал его похожим на
изваяние из рыхлого  камня.  На  бледных  губах  застыла  едва  различимая
улыбка...
     Каменное ложе оказалось заполненным сырой землей, от которой  исходил
могильный холод. Люгер заметил в руке мертвеца (в том, что человек  мертв,
он уже почти не сомневался) батистовый платок с  тонкой  вязью  кружев  по
краю и осторожно вытащил  его  из  бессильно  разжавшихся  пальцев.  Когда
рассеялось пыльное облако, стало ясно, что платок сам по  себе  был  почти
произведением искусства.
     Внимание Люгера привлекли буквы, вышитые в углу нежно-зеленого  поля,
- "К" и "Г" (Кергат Галвик?!). Догадка  поразила  его.  Стервятник  бросил
платок на грудь человека  и  дотронулся  до  покрытого  пылью  лица.  Кожа
оказалась  холодной,  неживой  и  гораздо  более  упругой,   чем   обычная
человеческая кожа.
     Люгер нажимал рукой все сильнее, пока в  этой  странной  оболочке  не
образовалась вмятина, в которую погрузился его кулак. Под  кожей  не  было
черепа. Прежде чем Стервятник успел неприятно  удивиться  этому,  раздался
звук, похожий на треск разрываемой  материи,  и  его  рука  провалилась  в
ледяную пустоту.
     Мгновенно отдернув оцепенелую кисть, Люгер  долго  смотрел  в  черную
рваную дыру на голове  муляжа.  Иногда  ему  казалось,  что  в  этой  дыре
мелькают звезды и светящиеся облака туманностей, но там  не  было  ничего,
похожего на изнанку упругой  оболочки,  которую  он  разрушил.  Стервятник
почувствовал, что замерзает, - из дыры дул пронизывающий насквозь холодный
ветер.
     А потом на него обрушилась волна ужасающих  звуков  -  нечеловеческие
вопли, рев  урагана,  громы,  грохот  землетрясений  и,  наконец,  долгий,
невыразимо тоскливый крик, исторгнутый душой, лишившейся  вечности...  Все
смешалось перед его  взглядом  -  покрытая  пылью  фигура  Галвика,  сырая
блестящая земля могилы, интерьер древней  спальни,  коловращение  звезд  в
черном пространстве  и  разъяренное  лицо  барона  Ховела,  возникшего  из
глубины туннеля в окружении своих уродливых слуг.
     Диниц был вне себя. Выкрикивая проклятия, он занес над  Люгером  меч.
Тот пытался бежать, но стены спальни сомкнулись перед ним; он  оказался  в
тупике. Лезвие клинка вдруг стало ослепительно ярким -  в  нем  как  будто
сосредоточился солнечный свет.
     Тени закружились перед глазами ослепленного Люгера. Сквозь их  зыбкий
хоровод он видел (или ему казалось, что видел), как  чья-то  гладкая  рука
выскользнула из темноты и легла на плечо  Ховела,  уничтожив  его  ярость.
Неожиданная  гримаса  разочарования  мелькнула  на  лице   барона   и   он
ограничился тем, что ударил Стервятника  по  голове  рукоятью  меча.  Удар
отбросил Люгера к стене и вдруг для него стала самой важной  мысль  о  том
загадочном  существе,  которое  спасло  ему  жизнь.  Слот   видел   чей-то
неразличимый силуэт в глубокой тени, которую не отбрасывал ни один предмет
в той странной комнате. Тень существовала сама по себе, надежно скрывая от
посторонних глаз своего обитателя. Видимой была только белая рука с  очень
длинными пальцами и серебристыми ногтями. Рука сделала еще одно плавное  и
хищное движение перед лицом ошеломленного Ховела  и  погрузилась  в  тень.
Все, что Люгер успел  заметить,  -  это  единственный  перстень  с  черным
камнем, в глубине которого сверкала точка, похожая на голубую звезду.
     Потом  пелена  сгустилась  между  Стервятником  и  тем  местом,   где
находился Ховел; снова  вокруг  были  глянцевые  стены  черных  коридоров.
Люгеру показалось, что он превратился в нечто, похожее на маленькую птицу,
ветер подхватил его и с ужасающей скоростью понес по закоулкам колдовского
лабиринта.


     ...Спустя сутки или около того, Люгер встретил своего  двойника.  Это
произошло в одном из бесконечных коридоров, по которым он брел с угасающей
надеждой отыскать место, откуда  направлялся  смертоносный  луч.  В  конце
любого коридора всегда был свет, источник которого оказался  недостижимым,
- свет всегда сиял  впереди.  Поэтому  лицо  и  фигура  человека,  идущего
навстречу, оставались темными; их окружал тусклый ореол.
     - С дороги! - решительно произнес незнакомец,  когда  они  сошлись  в
сузившемся коридоре. У него был меч  в  ножнах,  которые  Люгер  сразу  же
узнал. Трудно было не узнать собственное фамильное оружие. Сам  Стервятник
был совершенно безоружен, в противном случае не стерпел бы подобного тона.
С мечом в чужих руках приходилось считаться.
     Они почти столкнулись и  незнакомец  раздраженно  повернул  голову  в
сторону Люгера. Свет упал на его лицо и Слот остановился, будто пораженный
громом. Он много раз видел это лицо и даже точно  знал  -  где.  Оно  было
знакомо ему до мельчайших подробностей. Его  обрамляли  длинные  пепельные
волосы, в блеске глубоко  посаженных  глаз  угадывалась  насмешка.  Только
морщины были заметнее и кожа казалась бледнее, чем обычно, то есть  такой,
какой она была до того, как Люгер  употребил  вытяжку  из  цветов  сонного
дерева. Тонкая ядовитая улыбка появилась и на губах человека,  когда  Слот
схватил его за руку.
     - Я сказал - прочь! - с угрозой бросил гость из зазеркалья.
     - Кто ты?! - не обратив внимания  на  его  слова,  стал  допытываться
Люгер, каждое мгновение ожидая удара.
     Несколько секунд его двойник, казалось, раздумывал  о  чем-то,  потом
презрительно усмехнулся и вырвал руку. Стервятник увидел, что на  ней  нет
среднего пальца. Двойник перехватил этот взгляд и медленно поднес  руку  к
глазам, как будто видел впервые.
     - Может быть, тебе повезет больше, - сказал он вдруг и засмеялся. Вся
еще смеясь, он погрозил Люгеру указательным пальцем, словно  предостерегая
от чего-то.
     Слот  был  почему-то  абсолютно  уверен  в  том,  что  двойник  -  не
галлюцинация. Он ясно ощущал чужое присутствие. Это было  присутствие  еще
одного Стервятника, только тот, другой,  выбрал  в  прошлом  иную  дорогу.
Больше он не пытался остановить или задержать самого себя. Тот, кто был им
самим в другом мире, теперь медленно уходил прочь. У него были серые глаза
и  мертвенно-бледная  кожа.  Конечно,  ведь  ему  не  пришлось  бежать  из
Фирдана...
     Один Люгер исчез в лабиринте. Второй  также  продолжал  свой  путь  и
закончил его за ужином в трапезной барона Ховела.



                             31. СКЕЛ-МОРГОС

     Все имеет свой конец. Завершился и долгий полет  "Бройндзага".  Люгер
узнал об этом, когда слуги барона разыскали его в лабиринте  и  вывели  на
палубу, к палящему южному солнцу.
     За многие сутки,  проведенные  в  полумраке,  его  глаза  отвыкли  от
дневного света. За спиной он слышал тяжелое дыхание  Кравиуса  и  был  рад
даже такому спутнику... Они стояли  в  тени  густо-фиолетовых  парусов,  а
корабль окружали тяжелые соленые  воды  озера  Гайр,  на  берегу  которого
находился Скел-Моргос.
     "Бройндзаг" на всех парусах уходил от  угрюмого  скалистого  острова,
черной горой возвышавшегося на западе. На острове не было растительности и
ничего, хотя бы  отдаленно  похожего  на  человеческое  жилье.  За  многие
тысячелетия ветры, дожди и лучи солнца создали собственную  архитектуру  -
мертвый город покосившихся башен, темных  арок,  искривленных  мостов  над
бездонными пропастями, и стен, за которыми не было комнат. Зато сложнейшая
система пещер, целый подземный  дворец,  уходила  глубоко  в  тело  земли,
располагаясь намного ниже уровня воды в озере.
     "Бройндзаг" оставил позади остров Лигом, гнездо черных магов Морморы,
но ни Люгер, ни аббат еще не знали об этом. Для них остров был пока просто
мрачной скалой, местом безвестной стоянки летающего корабля.
     Впереди уже был виден другой берег - узкая темная  лента  континента,
иззубренная башнями древнего города Скел-Моргос. Чем дальше к югу, тем все
более странной становилась природа, а так далеко от Элизенвара  Стервятник
не бывал никогда...


     Юг был местом, где началась Катастрофа, распространившаяся  затем  на
весь обитаемый мир. Оттуда же приходила чума и другие болезни, для которых
не существовало названий. Между Морморой, Круах-Ан-Сиуром и страной  южных
варваров  пролегала  широкая  полоса  опустошенных  земель  и  разрушенных
городов. Если верить аббату, люди с севера крайне редко пересекали  ее,  а
варвары, видимо, просто не могли существовать за пределами  своих  земель,
изменившихся после Катастрофы до неузнаваемости.
     Однако  тлетворное  влияние  юга  ощущалось  уже  здесь,  на  берегах
Великого  озера  Гайр.  Леса  деревьев-гигантов,  населенные   чудовищными
тварями, чередовались с участками суши, на которых вообще ничего не росло.
В огромных непроходимых  болотах  теплилась  чуждая  людям  ночная  жизнь,
дававшая знать о себе вспышками  таинственных  огней  и  полуночным  воем.
Здешние реки кишели  гигантскими  червями  и  слепыми  панцирными  рыбами,
похожими на тяжеловооруженных воинов в доспехах, но у них не было  врагов,
кроме аборигенов и ядовитых дождей, приносимых ветрами с юга.
     У женщин Морморы дети-уроды рождались гораздо чаще,  чем  в  северных
странах,  а  иногда,  очень  редко,  на  свет  появлялись  и  существа  со
сверхъестественными способностями. Но и тем и другим не было  места  среди
обычных людей; им оставалось либо умереть, либо уйти в пустыню,  к  руинам
чужих городов на далеком юге, где, согласно легендам,  могли  найти  приют
искалеченные, безумные и отвергнутые.
     За  время  междоусобной  войны,  вспыхнувшей  после  захвата   власти
Сфергом, население Морморы уменьшилось вдвое. Нищета и лишения  развратили
когда-то вполне благополучный народ, а непрерывная вражда  уничтожила  его
лучшую часть. Уже более десяти  лет  страна  представляла  собой  сплошной
военный  лагерь.  Толпы   беженцев   тянулись   в   соседние   Алькобу   и
Круах-Ан-Сиур.  Некоторые,  наиболее  отчаявшиеся,  долгому   и   опасному
путешествию через всю  страну  предпочли  бегство  на  юг,  преисполненные
наивной надежды на то, что за полосой ада вдруг окажется рай.
     Скел-Моргос из прекрасной столицы, в садах  которой  бушевала  вечная
весна, превратился  во  временное  пристанище  чиновников,  проходимцев  и
военных,  малолюдный  лабиринт,  небезопасный  для  одинокого  безоружного
прохожего,  место,  где  многие  исчезли  бесследно,   а   кое-кто   нашел
мучительную смерть.
     На окраинах  города  промышляли  банды,  терроризировавшие  уцелевшее
население, но не представлявшие угрозы для мощной военной  машины  Сферга.
Дворцы стали похожи на могильники, а заброшенные парки - на дикие леса,  в
которых безраздельно господствовали стаи одичавших  собак  и  даже  волки,
забредавшие из южных степей в поисках пищи.
     Стаи крылатых насекомых, опасных для человека, гнездились в  чердаках
заброшенных домов и полузатопленных подвалах. Туда уже  никто  не  решался
входить. Затхлая вода бассейнов и  озер  отражала  лишь  равнодушный  диск
солнца, парящий над разоренным городом...
     Таким был Скел-Моргос, когда в поисках  Звезды  Ада  сюда  пожаловали
Стервятник Люгер и аббат Кравиус.


     "Бройндзаг" входил в порт. Крылья волочились  за  ним  по  воде,  как
траурный шлейф. Когда-то здесь была главная стоянка кораблей, ходивших  по
озеру Гайр. Сейчас у причалов стояли всего  лишь  три  небольших  судна  с
косым парусным вооружением.  Их  палубы  были  безлюдны;  порт  производил
впечатление заброшенного. Кое-где водная гладь была  проколота  верхушками
мачт кораблей, затопленных прямо у причалов. Таково было наследие минувшей
войны. Торговля почти полностью прекратилась; Мормора готовилась  к  новой
войне. Повсюду пахло кровью и смертью...
     Люгер с тревожным ожиданием вглядывался в нагромождение темных  башен
на западе - там должна была вскоре решиться его судьба. Где-то в одной  из
этих башен находился Сферг - могущественное  существо  с  непредсказуемыми
амбициями. У Стервятника был только один шанс остаться в живых и этот шанс
дала ему встреча с Гедаллом и  слугами  принцессы  Тенес.  Он  вспомнил  о
Ястребах - что сталось с ними? Погибли ли они при разрушении  Эмбраха  или
все же уцелели? Люгер поймал себя на том, что теперь,  пожалуй,  предпочел
бы не видеть их вовсе...
     Первыми живыми существами, встретившими барона  и  его  пленников  на
берегу, были крысы. Целые  стаи  этих  невероятно  огромных  тварей  давно
обосновались в порту, превратив его в крысиный город. Между тем ни одно из
существ, составлявших команду "Бройндзага", не покинуло корабль.
     Ховел с видимым удовольствием ступил на твердую землю. Многочисленные
крысиные  глаза  внимательно  следили  за  ним  и  двумя  его  ослабевшими
спутниками из глубины своих  укрытий.  Барон  не  слишком  беспокоился  об
аббате,  едва  переставлявшем  ноги.  В  его  положении  не  было   ничего
бессмысленнее побега. Люгер ждал, что вслед за Кравиусом  вынесут  Аркиса,
но так и не увидел его больше. Может быть, наместник к той минуте был  уже
мертв. Ховел дал команду двигаться вперед.
     Одна из крыс все же решилась атаковать и  бросилась  на  проходившего
мимо барона из какой-то норы. Тот стремительно выхватил из-за пояса кинжал
и раньше, чем рыжая тварь успела впиться зубами в его сапог, раздробил  ей
клинком  череп.  Люгер  вынужден  был  отдать  должное  его   реакции.   В
единоборстве  Диниц  был,  по-видимому,  опаснейшим  и  почти  непобедимым
соперником... Едва окровавленный труп крысы остался позади,  как  за  него
принялись десятки ее бывших собратьев, обглодав  до  костей  за  считанные
минуты.
     Несмотря на кажущееся безлюдье, в любой  точке  Скел-Моргоса  имелась
хотя бы  одна  пара  глаз,  наблюдавших  за  происходящим.  О  возвращении
летающего корабля стало известно задолго до того, как его пассажиры  сошли
на берег. У въезда в порт  барона  уже  ожидала  карета.  Немногочисленную
свиту Ховела составляли четверо вооруженных слуг на лошадях. Один  из  них
держал на тонкой стальной цепи пса с непомерно большой головой и  длинными
щелями вместо ушей. Это было редкое существо из южной  пустыни,  пойманное
кем-то из отчаянных охотников-одиночек и купленное  бароном.  Единственным
его назначением было предупреждать хозяина об опасности. У людей были  все
основания полагать, что оно обладает уникальным  даром  предвидения.  Этот
дар распространялся на самые различные явления, схожие лишь в одном, - они
представляли опасность для жизни.
     Пса называли Фрог, но он никогда не отзывался ни  на  одно  из  имен.
Фрог мог бы оказаться величайшей ценностью в этом мире, будь его поведение
хоть немного понятнее людям. Ховелу и  его  слугам  удавалось  разгадывать
лишь малую часть его гримас и необъяснимых  телодвижений.  Но  даже  этого
хватило, чтобы несколько раз избавить барона от больших  неприятностей.  В
общем, Фрог был полезен Диницу  и  польза,  которую  он  приносил,  вполне
покрывала расходы на его содержание.
     Сейчас пес опять повел себя не самым понятным образом. Ткнувшись лбом
в сапоги барона, он низко опустил голову  и  подпрыгнул  на  всех  четырех
лапах. После этого он обнюхал Кравиуса, упал  на  спину  и  душераздирающе
завыл. Слуга натянул цепь, принуждая его встать, и пес из  пустыни  обошел
вокруг Стервятника. Потом он медленно опустил подбородок на землю и накрыл
свои глаза передними лапами...
     Все эти ужимки сильно  напоминали  сценки,  разыгрываемые  придворным
шутом, но выглядели очень странно в исполнении безухого пса.  Может  быть,
это был один из Превращенных, утративший человеческое  тело.  Слуга  очень
внимательно наблюдал за ним. Люгеру стало ясно, что никто из свиты  барона
не  понимает  до  конца,  что  означает  поведение  Фрога.  Оно  допускало
множество толкований, возможно, люди Ховела уже не раз проводили  подобные
опыты.
     Впрочем, и к этому своему приобретению  Диниц  относился  с  изрядной
долей презрения. Барон был слишком уверен в себе  и  больше  полагался  на
свою силу, нежели на невнятные намеки своего животного.
     Сейчас он лишь саркастически  усмехнулся  и  жестом  велел  пленникам
садиться в карету. Развернувшись, экипаж  направился  к  центру  города  в
сопровождении небольшого отряда, который, конечно,  не  представлял  собой
серьезной силы, однако  карета  барона  была  слишком  хорошо  известна  в
Скел-Моргосе, чтобы кто-нибудь решился на нее напасть.


     Сквозь  узкие  окна  Люгер  смотрел  на  проплывающий  мимо  город  -
результат  человеческих  усилий  и  человеческого  безумия.  В  предместье
запустение ощущалось особенно сильно. Полное пренебрежение новой власти  к
восстановлению столицы и возвращению людей свидетельствовало о том, что ее
цели были совершенно иными. Это настораживало, как все непонятное.
     Изредка  в  окнах  кареты  мелькали  человеческие  тени  или  жесткие
напряженные лица, на которых было написано одно - стремление выжить  любой
ценой. Все встречные, даже женщины, были вооружены. Костры горели прямо на
улицах.  Тут  же  готовили  пищу.  Почти  не  было  видно  детей.   Серые,
обезличенные и однообразные стаи солдат усугубляли и без того безрадостную
картину.
     Чем ближе  Люгер  подбирался  к  самому  сердцу  империи,  тем  лучше
понимал, насколько безнадежной  и  самоубийственной  может  стать  попытка
выкрасть отсюда Звезду Ада. Он перевел взгляд на  аббата.  Кравиус  сидел,
сгорбившись и закрыв единственный глаз. Он  выглядел  бесконечно  усталым.
Ховел, проезжавший через город сотни раз и не испытывавший к нему никакого
интереса, с кривой усмешкой рассматривал татуировки на веках  аббата.  Его
ощущения были вполне понятны.
     Вскоре  Стервятник  увидел  дворец  бывшего  короля  Атессы.  Дворец,
выстроенный из белого камня, на закате иногда представлял собой редкое  по
красоте зрелище. В лучах гаснущего светила его башни и стены  окрашивались
всеми оттенками бледно-розового и кремового цветов, а идеально  очерченные
зеркала водоемов отражали изумрудные и фиолетовые краски небес.
     Но сейчас дворец был затоплен кровавым  светом  заката,  предвещавшим
ветреный завтрашний день. Большинство  окон  зияли  чернотой.  Подступы  к
резиденции Сферга усиленно охранялись и  по  существу  представляли  собой
сплошную оборонительную линию. Несколько  раз  останавливали  даже  карету
Ховела.
     Наконец, экипаж оказался на подъездной аллее. Здесь охрана  выглядела
более изощренно. Стервятник заметил полупрозрачные  и  бескрылые  силуэты,
мелькавшие в воздухе вокруг кареты. Над редкими зарослями по  обе  стороны
аллеи плыл хорошо заметный в сумерках голубой  туман,  не  имеющий  ничего
общего с природным. Внезапно на карету упала  гигантская  тень,  полностью
поглотившая  все  звуки.  Тем  не  менее,  карета  продолжала   двигаться.
Несколько секунд Люгер  и  аббат  сидели,  оцепенев  от  неожиданности,  в
молочно-белой мгле. Барон Ховел откровенно скучал.
     Потом тень ушла и они оказались у самых стен дворца. Северное  крыло,
к  которому  подъезжала  карета,  выглядело  наиболее  оживленным.  Отсюда
подданные Сферга получали приказы, деньги, неизвестное  миру  оружие.  Все
они  -  от  наемных  убийц  до  генералов  армии  оставались  всего   лишь
незначительными  фигурами  в  чреве  гигантской  машины  уничтожения,   об
истинном назначении которой едва ли кто-нибудь догадывался. Большинство из
них были когда-то гражданами Морморы...
     Стервятнику  предстояло  вступить  в  тайную  борьбу  с   тем,   кто,
поднявшись из бездны ничтожества, совершил невозможное -  уничтожил  целое
государство, казавшееся незыблемым.
     ...Они вошли во дворец - барон, слуга, ведущий на цепи Фрога, за ними
Люгер,  исподлобья  смотревший  по  сторонам,  и  еще  двое  слуг  Ховела,
вынужденных чуть ли не нести спотыкающегося Кравиуса.
     Роскошь  и  упадок  создавали  красноречивый  контраст.   Драгоценное
наследие  Атессы   соседствовало   с   вновь   приобретенным   неправедным
богатством. Хотя какое богатство в этом мире  было  праведным?  -  подумал
Люгер со свойственным ему цинизмом. Империя Сферга выгодно отличалась тем,
что еще не превратилась в памятник самой себе. Она была занята подготовкой
к глобальной войне и ее история еще не нуждалась в  запечатлении.  Свежая,
хотя и порочная  кровь  бежала  по  жилам  этого  организма.  Сферг  умело
использовал все худшие стороны  человеческой  природы  -  его  слуги  были
похожи на птенцов в гнезде, которым всегда не хватает пищи. И  он  дал  им
эту пищу...
     Стервятника поразило обилие  разнообразных  машин,  приборов,  чучел,
клеток с животными, загромождавших некоторые помещения дворца. Многие залы
были   превращены   в   лаборатории.   Такое   количество    алхимических,
астрологических, магических, оккультных и механических фетишей,  собранных
в одном месте, Слот видел впервые. И все это каким-то образом  участвовало
в темной деятельности, похожей  на  возню  последователей  некоего  нового
культа, соединившего в  себе  все  самое  современное  и  дикое,  забытое,
мрачное...
     Здесь  было  мало  женщин,  но  еще  меньше  представителей  праздной
аристократии. В бывшем королевском дворце, превращенном Сфергом в  обитель
отягощенных злом, жизнь подчинялась иным  законам.  Все  более  или  менее
привлекательные  женщины,  уцелевшие  в  Скел-Моргосе,  стали  наложницами
высших чинов империи. Бывшим вассалам Атессы также пришлось забыть о своей
спеси - теперь они  должны  были  оправдывать  собственное  существование.
Такова была плата за малодушие и измену...
     Пленников несколько раз обыскали. Искали  любое  оружие  -  холодное,
удавки,  яд.  Ховел  не  скрывал  своего  презрения  к  тем,  кто   теперь
распоряжался во дворце, за исключением, конечно, Сферга, чье превосходство
было признано всеми. Но остальным барон не мог простить их  изворотливости
и трусости. Чем еще можно было объяснить эти примитивные и жалкие  попытки
защитить себя под предлогом защиты властелина, который вообще не  нуждался
в охране?
     Вдобавок барону  пришлось  ждать  около  часа  в  большом  полутемном
помещении, прежде чем Сферг вышел к нему. Это место напоминало что угодно,
только  не  тронный  зал.  Здесь  же  находилось  около   десятка   других
придворных, но никто не заметил, откуда появился император. Когда  же  это
произошло, Люгер почувствовал, что у него похолодела спина.
     Он увидел две фигуры, возникшие из мрака. Одна  из  них  принадлежала
высокому человеку с мертвенно-серой кожей,  облаченному  в  длинные  белые
одежды. Взгляд Стервятника некоторое время был  прикован  к  его  рукам  с
тонкими длинными пальцами и серебристыми ногтями. На одном из этих пальцев
тускло поблескивал перстень с черным камнем; в  глубине  камня  вспыхивала
голубая звезда. Люгер хорошо помнил, что однажды уже видел эту руку и этот
перстень на борту "Бройндзага".
     Лицо Сферга оказалось гладким и холодным, словно лицо статуи.  В  его
мраморном совершенстве не было  ни  одного  изъяна.  В  нем  чувствовалась
неумолимая и пугающая сила, чуждая всякой слабости и жалости.  Серая  кожа
наводила на мысль о какой-то редчайшей и неизвестной болезни.  Взгляд  был
леденящим и неописуемым, как забытый кошмар. Облик Сферга  подавлял,  хотя
вряд ли кто-нибудь мог  объяснить,  в  чем  заключалось  его  воздействие.
Просто у него было лицо, сотканное из бледного ночного ужаса,  неуловимого
и все же подчиняющего себе всех, заблудившихся в этом сне...
     Под одеждой на его груди  выделялся  хорошо  заметный  бугор  в  виде
полушария.  Ткань  вокруг  этого  места  отливала  пурпурным   светом.   У
Стервятника пересохло в горле - второй  раз  он  находился  на  расстоянии
нескольких шагов от Звезды Ада, но она была  так  же  недостижима,  как  и
прежде.
     Рядом со Сфергом находилась женщина, одетая вызывающе  бесстыдно.  Ее
лицо отличалось порочной ночной красотой - большие лживые  глаза  сверкали
влагой соблазна, пухлые губы блестели, как созревший  плод,  наполнившийся
соком и ожидающий, когда в него вопьются жадные зубы,  кожа  лоснилась  на
упругом животе и высокой обнаженной  груди,  длинные  ноги  были  обтянуты
полупрозрачной тканью, под которой  угадывался  темный  треугольник  внизу
живота. Во всем ее облике  было  дразнящее  мужчин  искушение,  тем  более
сильное, что всякому становилось ясно: этим дьявольским цветком невозможно
обладать, потому что Сферг был его единственным и полновластным хозяином.
     ...Люгер услышал рядом с собою шумное дыхание  Ховела,  для  которого
наступило время нелегкого испытания. Слоту понадобилось несколько  секунд,
чтобы под блестящей вечерней маской разглядеть настоящее лицо женщины. Его
ожидало поразительное открытие - он узнал ту, с  которой  провел  не  одну
ночь в юности, во время частых наездов Алфиоса в поместье Люгера-старшего.
Это  была  Арголида,   дочь   генерала   ордена,   загадочно   исчезнувшая
четырнадцать лет назад.



                                32. СФЕРГ

     Женщина  тоже  узнала  Люгера.  Он  понял  это  по   слабой   улыбке,
промелькнувшей на ее высокомерно искривленных губах. Но он понял и  другое
- то, что теперь ему придется сыграть в еще одну нешуточную игру,  ставкой
в которой будет его жизнь.
     У Кравиуса был всего один глаз, но этот глаз видел больше,  чем  иные
два. От внимания аббата не  ускользнули  красноречивые  взгляды,  которыми
обменялись Стервятник и наложница Сферга. И хотя его положение было  почти
безнадежным, в голове Кравиуса мгновенно созрел план, основанный пока  еще
на смутных догадках, а не на фактах.
     - Кого же, барон, ты нашел на этот раз?  -  скучающим  тоном  спросил
Сферг,  усаживаясь  в  глубокое  низкое  кресло,  стоявшее   отдельно   от
остальных. Арголида села чуть поодаль и принялась внимательно наблюдать за
происходящим.
     С глазами, налитыми кровью, Ховел начал говорить, еле  выдавливая  из
себя неуклюжие фразы:
     - Я захватил этих людей  на  архипелаге  Шенда,  господин.  Они  были
гостями провинциала Эрмиона. Когда  я  разрушил  Эмбрах,  чтобы  захватить
Эрмиона и наместника Аркиса, вот этот, который называет  себя  аббатом  из
Тегины, сам пришел на "Бройндзаг" и принес мне голову провинциала...
     Сферг засмеялся. Это был спокойный тихий смех совершенно уверенного в
себе человека.
     - И ты, барон, находишь это естественным?
     - Я нахожу это подозрительным,  господин,  -  мрачно  ответил  Диниц,
которого явно бесило высокомерие Сферга.
     - Так зачем же ты привел его ко мне? Допроси и убей его,  -  небрежно
бросил тот.
     Среди придворных  пронесся  легкий  шум,  очень  похожий  на  скрытую
насмешку. Лицо Ховела побелело. Он  понял,  что  немного  ошибся  в  своих
расчетах. Пора было вытаскивать козырную карту.
     - Разреши мне закончить, господин, - сказал он, склонив голову, чтобы
не выдать ярости, вспыхнувшей в его  звериных  глазах.  Среди  прихвостней
Сферга воцарилось гробовое молчание и Ховел презрительно ухмыльнулся. -  Я
привел еще одного человека. Он утверждает, что знает место, где твои враги
прячут принцессу Тенес...
     Наступившая пауза свидетельствовала о том, что на этот раз  барон  не
промахнулся. Впрочем, на гладком сером лице  Сферга  не  дрогнул  ни  один
мускул и оно нисколько не изменило своего безмятежного выражения.
     - Ты знаешь, где находится Тенес? - переспросил он без всякой угрозы,
переводя взгляд на Стервятника. Тем временем тот  успел  заметить  злобную
гримасу, исказившую лицо Арголиды при упоминании о принцессе. Теперь он не
имел права ошибиться.
     - Да, господин, - ответил он с ложной  покорностью,  стараясь,  чтобы
голос не выдал его волнения.
     - А может быть, ты просто очень хочешь жить? -  с  насмешкой  спросил
Сферг, словно продолжая разыгрывать давно наскучившую ему пьесу.
     - Он утверждает, что находился в башне аббатства в ту ночь,  когда  я
убил Алфиоса, - вставил Ховел, не упомянув о талисмане.
     Сферг встал и медленно подошел к Люгеру, пристально разглядывая  его.
Они  были  примерно  одного  роста  и  оба  смотрели  прямо  перед  собой.
Стервятнику нужно было видеть, как  Арголида  отреагировала  на  последние
слова барона, но узурпатор оказался как раз между ним и женщиной.
     - Интересно, - проговорил Сферг. - Тогда я попробую угадать, кто  ты.
Твоя родина - Валидия, а сам ты из рода Люгеров, не так ли?..
     Стервятник был по меньшей мере ошеломлен, но сумел скрыть это.  Может
быть, от Сферга  не  ускользнуло  только,  что  его  зрачки  непроизвольно
расширились. В остальном Люгер позволил себе лишь  утвердительную  улыбку,
хотя чувствовал, что ступил на чрезвычайно зыбкую почву.
     Зато Кравиус не скрывал того, что поражен услышанным и долго  сверлил
Слота единственным глазом. Сверхъестественное чутье подсказывало ему,  что
его шансы спастись только что сильно возросли. А Люгера, который переиграл
его, аббат возненавидел еще больше. Ничто  не  мешало  сейчас  Стервятнику
избавиться от Кравиуса, если не считать того, что только аббат знал дорогу
к мифическому Небесному Дракону... Впрочем, подводить  итог  было  слишком
рано и старый интриган затаился. Он умел ждать  своего  часа.  Иногда  ему
казалось, что он обречен ждать его всю жизнь...
     Слот не знал, каким будет следующий ход Сферга. Он не  мог  позволить
себе даже маленькую оплошность, выдавая себя за давнего, хотя  и  тайного,
союзника узурпатора. Странное подозрение,  касавшееся  исчезнувшего  отца,
зашевелилось в его сознании.
     -  Тогда  ты  должна  его  помнить,  -  сказал  вдруг  Сферг,   резко
поворачиваясь к дочери Алфиоса. Люгер увидел ее лицо. Он был  уверен,  что
приобрел еще одного смертельного врага, но Арголида теперь  улыбалась  ему
открыто и вполне благосклонно.
     - Он действительно очень похож на Люгера-младшего, -  произнесла  она
низким   красивым   голосом,   который   обволакивал    сознание    своими
гипнотическими звуками. Трудно было не поддаться его обаянию и не забыть о
том, что этот голос принадлежит  одному  из  самых  коварных  человеческих
созданий.
     - Я знала его еще  мальчиком,  -  в  том,  как  она  произнесла  это,
содержался скрытый намек, понятный одному только Люгеру. Он-то не забыл их
любовных игр, далеких от детской невинности. Уже тогда Арголида отличалась
опытностью и редкой ненасытностью. Слепая страстность дочери Алфиоса в  те
дни почти пугала юного Слота...
     - Позже расскажешь мне, как тебе удалось  заставить  Алфиоса  открыть
северные ворота, - бросил Сферг Люгеру, по-видимому утратив к нему  всякий
интерес. - Теперь ты будешь служить мне. Я  не  спрашиваю,  хочешь  ли  ты
этого, - твои желания не имеют никакого значения. Альтернатива  -  смерть.
Кто прячет Тенес?
     Настала очередь Люгера немного приоткрыть карты.
     - Я встречался с Гедаллом и видел некоторых его  людей,  -  начал  он
осторожно.  Сферг  прекрасно  владел  собой.  Может  быть,  он  вообще  не
испытывал человеческих эмоций.
     - Прекрасно... С тех пор, как исчез твой отец, мне не хватало  своего
человека в Валидии.
     Десятки обрывочных мыслей проносились в голове  Люгера,  но  все  они
были бесплодны. Он не знал главного - кем был на самом деле его загадочный
родитель. Его отца считали своим слугой оборотни Земмура и король-убийца с
дальнего юга, связанный с черными магами острова Лигом.  Слот  понял,  что
окончательно запутался, и подумал о своем беспутном старике чуть ли  не  с
умилением, - Стервятник считал себя вполне законченным  авантюристом,  но,
похоже, ему было далеко  до  Люгера-старшего.  Тот  умудрился  оставить  в
наследство сыну  одни  только  зловещие  тайны  и  тяжкий  груз  неведомых
преступлений.
     Однако  теперь  последовательность  событий  становилась  более-менее
связной  -  обращение  Алфиоса  в  новую  веру,  захват  власти   Сфергом,
исчезновение Арголиды,  появление  летающего  корабля  у  стен  Тегинского
аббатства и долгие скитания принцессы Тенес, которую он знал, как служанку
по имени Сегейла.
     - Ну что ж, - продолжал Сферг. - Убивать  тех,  кто  может  оказаться
полезным, не в моих правилах. Хотя твой приход и выглядит довольно странно
спустя тридцать лет... Если это игры твоего  старика,  то  я  достану  его
из-под земли. Однако, думаю, что на самом деле все обстоит гораздо  проще,
- он решил вернуть мне с тобой свой старый долг...
     Люгер хорошо запомнил эти слова. Они поразили его, хотя он и не понял
их до конца. Только сейчас он обратил внимание на то, что  Сферг  выглядит
неестественно молодо. Ему можно было дать не больше сорока лет, во  всяком
случае, у него никак не могло быть общих дел с Алфиосом и  Люгером-старшим
во времена их молодости... Сферг не дал ему опомниться и продолжал:
     - Через неделю ты отправишься с Ховелом за принцессой. Привези мне ее
или барон привезет мне твою голову. Делай то, что я  приказываю,  и  может
быть, я хоть немного поверю тебе...
     Решение узурпатора перечеркивало  все  надежды  Люгера.  Кроме  того,
последняя фраза дала понять ему, что у него осталось  весьма  мало  шансов
сохранить свою жизнь. Тем не менее, он был вынужден  доигрывать  выбранную
роль до конца.
     Слот поймал на себе пристальный взгляд Арголиды  и  увидел,  как  она
облизала губы кончиком влажного языка. Этот старый, хорошо  знакомый  жест
сейчас о многом сказал ему.
     Присутствие Арголиды давало Стервятнику некоторую надежду. Мизансцена
была полностью готова - могущественный хозяин  талисмана,  его  прекрасная
любовница, вор с бриллиантами  в  кармане  и  аббат,  способный  умертвить
родную мать. Осталось только подтолкнуть действие.
     Вот когда Кравиус вздохнул с облегчением, - он понял, что не ошибся в
своем выборе.
     - Мне нужен этот человек, - сказал Стервятник, показывая на аббата  и
рискуя при этом головой. - С его помощью я найду Гедалла и Тенес.
     Краем глаза Люгер заметил, как в бешенстве сжал челюсти барон  Ховел,
которого лишили уже наполовину задушенной жертвы. Слот  даже  подумал,  не
совершает ли роковую ошибку. Времена, когда он услышал пророчества Слепого
Странника на дороге в Фирдан, казались далеким, почти нереальным  прошлым.
Теперь, когда Люгер  увидел  владения  Сферга  и  мощь  его  "Бройндзага",
Небесный Дракон стал казаться  ему  единственным  оружием,  которое  могло
противостоять чуме, медленно, но неотвратимо надвигающейся  с  юга.  Если,
конечно, его не обманывал самый лживый из святых отцов.
     Уже несколько минут аббат Кравиус не отводил взгляда  от  светящегося
пятна на груди властелина Морморы.
     Только теперь Сферг обратил внимание на  этого  толстого  измученного
человека, скромно притаившегося позади барона. Он подошел к нему  и  двумя
отставленными пальцами опустил его веки, что было  для  аббата  еще  одним
болезненным испытанием. Увидев татуировки, Сферг рассмеялся и убрал  руку.
Потом он произнес фразу на  незнакомом  Люгеру  примитивном  языке,  почти
сплошь состоявшем из односложных слов.
     Удивленно выпучив свой единственный глаз, Кравиус  быстро  закивал  в
ответ и наклонил голову,  демонстрируя  Сфергу  металлическую  пластину  в
черепе. Тот со смехом и чуть брезгливо оттолкнул от себя голову,  покрытую
крупными каплями пота. Сцена получилась весьма красноречивой.
     - Ладно, ты тоже отправишься за принцессой, -  объявил  узурпатор.  -
Тебя-то я найду где угодно...
     Люгер ожидал чего-то в этом роде. Он понимал, что  Кравиус  рассказал
ему  далеко  не  все.  Однако   теперь   возможное   путешествие   на   юг
представлялось Стервятнику совсем в другом свете...
     Так Люгер и аббат пополнили число безвестных слуг  Сферга,  мечтающих
не столько о награде, сколько о том, чтобы сохранить свои жалкие жизни.



                              33. ПРОВОДНИК

     Им  отвели  комнату  в  нижнем  и  самом   обширном   этаже   дворца,
превращенном во временное  пристанище  всевозможных  проходимцев,  наемных
солдат, проституток, воров, игроков  и  убийц.  Обитатели  верхних  этажей
очень  редко  спускались  сюда.  Здесь  слуги   и   шпионы   Сферга   были
предоставлены самим себе. Жизнь этих людей,  ожидавших,  когда  узурпатору
понадобится какой-либо из их талантов, была основана на  страхе,  взаимном
недоверии и  слежке.  Каждый  из  них  не  оставлял  надежды  когда-нибудь
разбогатеть и затаиться где-нибудь подальше от проклятой  Морморы.  Каждый
был готов на все, чтобы эта возможность осуществилась.  Поэтому  здесь  не
были редкостью драки и  мертвецы,  которых  находили  утром.  В  лабиринте
дворца  торжествовала  хитрость  и  изворотливая  сила.  В   этом   смысле
Стервятник и Кравиус  удачно  дополняли  друг  друга.  Тем  не  менее,  им
предстояло пережить трудную неделю, -  весьма  краткий  срок,  за  который
нужно было успеть найти пути к спасению...
     Комната оказалась длинной  и  узкой,  в  ней  находились  две  низкие
деревянные   кровати,   стоявшие   вдоль   голых   стен.   Другая   мебель
отсутствовала. Те, кто жили  в  этой  камере  раньше,  постарались,  чтобы
помещение выглядело совершенно  нежилым.  Многолетняя  грязь  на  каменном
полу. Следы от копоти и  борозды  от  ударов  кинжалами.  Остатки  давнего
костра, разведенного на  каменном  полу.  Единственное  окно,  узкое,  как
бойница, сквозь которую не  мог  бы  пробраться  и  ребенок,  выходило  во
внутренний двор с системой многоярусных бассейнов. Сейчас они были пусты и
давно стали местом, где гнездились падальщики. Птицы привыкли  к  людям  и
даже не шевелились, когда кто-нибудь из  обитателей  дворца  появлялся  на
внутреннем дворе.
     Кравиус с  брезгливым  видим  осмотрел  комнату.  Ему,  привыкшему  к
удобству,  голое  жилище  внушало  особенное  отвращение.  Бродяге  Люгеру
приходилось ночевать  в  местах  и  похуже.  Поэтому  он  с  удовольствием
отправил аббата добывать что-нибудь на ужин, предоставив тому  возможность
продемонстрировать  свою  изворотливость  и  хитрость.  Это  было  немного
жестоко, но Кравиус вполне заслуживал небольшой мести.
     Сам Люгер с наслаждением вытянулся на жесткой кровати.  Ему  пришлось
приложить все усилия, чтобы не провалиться в сон. Он не мог рисковать - во
время сна с ним могло произойти что угодно.
     Только теперь он осознал,  в  какую  сложную  переделку  они  попали,
оказавшись без средств к существованию в совершенно незнакомом месте.  Три
бриллианта из Фирдана стоили слишком дорого, чтобы обменивать их на еду  и
оружие. Пренебрежение Сферга оказалось полным - это означало, что  у  него
не было незаменимых слуг.


     Спустя два долгих часа, в течение которых у Люгера сводило желудок от
голода, появился Кравиус, неся в ладони несколько мелких монет с  профилем
Атессы. Вполне возможно, что он выиграл их, но скорее всего, просто украл.
Такие детали сейчас мало интересовали Стервятника. Самое главное, что  они
смогли отправиться в местную таверну и купить на эти деньги вяленое мясо и
кислое пиво.
     Они нашли таверну  по  запаху  и  пьяному  реву,  разносившемуся  под
гулкими сводами переходов. Когда-то это  шумное  и  задымленное  помещение
было одной из  трапезных  дворца.  Здесь  оказалась  очень  разная,  очень
странная и довольно опасная на вид публика. Без  оружия  Люгер  чувствовал
себя не слишком уверенно, тем более,  что  появление  жирного  одноглазого
человека  в  забрызганной  кровью  одежде  привлекло  всеобщее   внимание.
Стервятнику ничего не оставалось, кроме как поскорее убраться отсюда.
     По старой  привычке  он  быстро  и  незаметно  для  окружающих  обвел
взглядом помещение, высматривая источник возможной  опасности.  Он  увидел
людей со всего света, которых свела здесь одна судьба, - высоких белокожих
северян, смуглых обитателей юга,  низкорослых  и  большеголовых  уроженцев
Белфура  и  множество  почти  человеческих  лиц  и  фигур,  принадлежавших
существам  неизвестного  ему  происхождения.  Люгер  равнодушно  и  быстро
скользил по ним взглядом, пока не остановился на  одном  лице,  поразившем
его сильнее любых чудес Скел-Моргоса.
     За маленьким столом, стоявшим в стороне от остальных, сидел  человек,
чей муляж он видел на борту летающего корабля. Барон Галвик или  тот,  кто
пытался казаться человеком, располагался боком к Стервятнику, но тот сразу
же узнал безукоризненные черты его бледного лица,  на  котором,  вдобавок,
был виден свежий шрам. Примерно на том месте, где  кулак  Люгера  проделал
дыру в коже... Даже одежда Галвика не претерпела изменений,  словно  барон
лишь недавно покинул корабль, где проспал целую вечность.
     Люгер с трудом отвел от него взгляд, стараясь ничем не выдать  своего
удивления, и потянул за рукав Кравиуса, приглашая того к выходу. Кувшин  с
пивом и большой кусок мяса, честно поделенные в убогой спальне,  послужили
им достаточным утешением.
     После ужина Слот ощутил такую усталость, что в его голове не осталось
даже мыслей о завтрашнем дне. Встреча с Кергатом Галвиком прикончила его.
     Прежде, чем Люгер заснул,  он  услышал  тяжелое  размеренное  дыхание
Кравиуса. Тонкая полоса лунного света падала из окна и в  ней  были  видны
мертвые зрачки на глазницах аббата, обращенные к враждебному миру.


     Люгер проснулся, ощутив рядом с собой  чье-то  присутствие.  С  таким
спутником, как Кравиус, приходилось быть осторожным. Еще не пошевелившись,
Слот открыл глаза и посмотрел на темную тучную фигуру аббата, спавшего  на
соседней кровати. Но он не слышал его дыхания.  Было  около  полуночи.  Из
узкого окна по-прежнему падали  лучи  тусклого  лунного  света  и  в  этом
светящемся коридоре стоял человек в длинном плаще с  капюшоном,  полностью
скрывавшем его лицо. Стервятник скорее угадал, чем увидел,  что  у  дверей
находится еще один неразличимый силуэт.
     То, что на него  могут  напасть  здесь,  во  дворце,  показалось  ему
маловероятным. В этом не было никакого смысла. На всякий случай он все  же
приготовился к  нападению.  Потом  он  ощутил  тонкий  аромат  благовоний,
исходящий от ночного  гостя.  Это  могла  быть  женщина  или  какой-нибудь
придворный, спустившийся с верхних этажей. Люди,  обитавшие  рядом,  имели
совсем другой запах.
     По каким-то едва уловимым признакам человек понял, что Люгер  уже  не
спит и жестом поманил его за собой. Слот  поднялся  и  тихий  скрип  голых
досок показался ему оглушительнее  крика.  Уже  приближаясь  к  двери,  он
заметил, как блеснул зрачок  аббата,  притворявшегося  спящим.  Он  вполне
понимал Кравиуса - тому было, о чем беспокоиться.
     Тень, застывшая у входа, имела четыре ноги и Люгер с удивлением узнал
в нем Фрога. Глаза пса были закрыты, зато в щелях по бокам головы, похожих
на  жабры,  были  подвешены  тонкие  золотистые   нити   с   бриллиантами,
вспыхивающими во тьме.
     Все трое, осторожно ступая, вышли в гулкое пространство  под  сводами
анфилады. Компания двух людей и пустынного пса выглядела довольно странно,
но здесь можно  было  стать  свидетелем  и  более  удивительных  альянсов.
Кое-где  в  полутьме  скользили  запоздалые  тени.  Кто-то  пел  песню  на
незнакомом Люгеру языке, а где-то шла солдатская пьянка. Ночной гость явно
опасался чужих ушей, причем чужими  оказались  и  уши  аббата.  Он  плотно
закрыл дверь, за которой остался Кравиус. Потом человек в  плаще  коснулся
головы Фрога и тот стал кружить  вокруг  них,  двигаясь  по  расширяющейся
спирали. Люгер следил за этим странным представлением. Когда пес  оказался
на расстоянии двух десятков шагов, ночной гость приблизился к  Стервятнику
вплотную, но при этом позаботился о том, чтобы его лицо осталось в тени.
     - Я пришел от графини Норгус, -  произнес  он  тихим  невыразительным
голосом, блеклым, как дождливый день. Люгер поймал себя на том,  что  этот
голос было бы трудно опознать.
     - Она послала меня за тобой, -  продолжал  незнакомец.  -  Мы  сильно
рискуем, но я рискую больше всех. Чем ты заплатишь мне за то, что я отведу
тебя к ней?
     Только теперь до Стервятника дошло, что  под  именем  графини  Норгус
скрывается Арголида. Ему показалось  неплохим  предзнаменованием  то,  что
этот человек сразу перешел к делу. Во всяком случае, теперь любая  ловушка
казалась нелепостью.
     Люгер молча продемонстрировал ему камни  в  своих  перстнях.  Он  был
слегка обескуражен тем, что первый ход Арголиды последовал так быстро. Его
камни были недороги, хотя и оказывали  на  человеческую  судьбу  некоторое
благотворное влияние.
     Как показалось Люгеру, своим молчанием  и  неподвижностью  незнакомец
выразил презрение к столь незначительному товару.
     - Ты, кажется, не понял, что я сказал, -  произнес  он  после  долгой
паузы. - Твоя жизнь здесь ничего не стоит, графиня  Норгус  любит  опасные
игры, но я могу потерять все.  Поэтому  прогулка  обойдется  тебе  гораздо
дороже...
     Люгер посмотрел на темный силуэт Фрога, замыкавшего  очередной  круг.
Никого, кроме них, не было внутри этого невидимого  круга.  Почему  бы  не
рискнуть? - подумал Стервятник, медленно сгибая правую руку.
     - А если я заставлю тебя отвести меня к  ней?  -  спросил  он,  чтобы
отвлечь незнакомца от этого движения.
     Но тот оказался искушенным в подобных делах и преподал Люгеру хороший
урок. Последовал стремительный выпад  и  Стервятник  ощутил  прикосновение
холодного металла к своему горлу еще раньше,  чем  увидел  блеск  длинного
кинжального лезвия.
     - Ты что, шутишь со мной,  мерзавец?  -  человек  в  плаще  продолжал
говорить шепотом, но  даже  теперь  его  голос  не  приобрел  ни  малейшей
окраски.
     При других обстоятельствах кинжал у горла  ни  в  чем  не  убедил  бы
Люгера. Однако дальнейшие препирательства с ночным посланцем ни на шаг  не
приблизили бы его к Арголиде, вдобавок он услышал тяжелое сопение Фрога за
своей спиной. Черты его лица разгладились и он обезоруживающе улыбнулся.
     - Может быть, тогда заплатит графиня?
     - Она заплатит, - чуть насмешливо подтвердил незнакомец. -  Но  и  ты
должен заплатить. Ведь ты умрешь, если о вашей встрече узнает Сферг.
     Стервятник уже ожидал чего-то в этом роде, хотя шантаж показался  ему
несколько примитивным. Он достал наугад один из бриллиантов, выигранных  в
"Зеленом Гроте". Это  был  прекрасный  алмаз  чистейшей  воды  размером  с
голубиное яйцо. Впрочем, Люгер до последней секунды сомневался,  будет  ли
этого достаточно. Камень совершенно не  заинтересовал  барона  Ховела,  но
Ховел был воином-маньяком  и  благодаря  этому  избежал  приверженности  к
большинству других человеческих страстишек.
     Зато бриллиант явно заинтересовал незнакомца. В том, как  он  бережно
взял  его  в  руки,  чувствовалось  благоговение  перед  драгоценностью  и
уважение к воплощенному в ней редкому  искусству.  Он  долго  рассматривал
камень, медленно вращая его между  пальцами  и  подставляя  отполированные
грани лучам скудного света.
     - Быть этого не  может...  Один  из  камней  Шаркада...  -  прошептал
незнакомец, видимо, в глубочайшем изумлении.
     - Что?! Что ты сказал? - Люгер схватил его за руку. Опомнившись,  тот
грубо оттолкнул Слота и камень мгновенно исчез в  его  ладони,  как  будто
погасла маленькая луна. Люгер  не  узнавал  себя  -  он  не  испытывал  ни
малейшего сожаления по поводу утраты бриллианта. Что было этому причиной -
близость смертельной опасности или разлука с Сегейлой?  Он  стиснул  зубы,
вспомнив о ней. Незнакомец начинал раздражать его.  Упоминание  о  Шаркаде
означало, что существовала какая-то связь между тремя камнями, полученными
в  Фирдане  от  оборотня,  и  земмурским  призраком,  но  Люгер  не  любил
бесплодных размышлений. В конце концов, у него оставались еще два алмаза.
     - Пойдем, - бросил человек в плаще, поворачиваясь  к  Люгеру  спиной.
Это  была  хорошо  рассчитанная  беспечность  и  незнакомец   не   ошибся.
Стервятник уже принял решение. Он отправился к графине Норгус,  раздумывая
только о том, застанет ли Кравиуса живым, когда вернется...


     Люгер ожидал, что посланец Арголиды проводит  его  на  верхние  этажи
дворца, но вместо этого они  спускались  все  ниже  и  ниже.  В  одном  из
подвалов человек в плаще подвел его к глухой и, на первый взгляд, ничем не
примечательной стене. Нажимая на камни так  быстро,  что  невозможно  было
запомнить последовательность его движений, он привел  в  действие  скрытый
механизм. Почти бесшумно поднялась тщательно  пригнанная  каменная  плита,
открывая вход в подземелье королевского дворца. Но это было только  первое
препятствие из всех, которые им предстояло преодолеть.
     Фрог  остался  снаружи.  Дальше   начиналась   запретная   для   него
территория. Но у Люгера сложилось впечатление, что пес и так не вошел бы в
это подземелье даже под страхом уничтожения.
     Об этой части дворца знали только избранные и только немногие из  них
могли проникнуть сюда. Слуги Сферга обнаружили подземелье уже после смерти
короля Атессы и тот  унес  с  собой  в  могилу  тайну  лабиринта,  полного
жестоких чудес и смертоносных ловушек. Последний из  строителей  лабиринта
умер на много веков раньше.
     Сейчас, спустя два десятка лет после захвата власти,  ценой  большого
числа жертв и немалых усилий, Сфергу  и  его  ближайшему  окружению  стала
доступна какая-то часть подземных территорий, может быть, очень небольшая.
     В  результате  Стервятник  оказался  гораздо  ближе  к  гибели,   чем
подозревал. Во всяком случае, для человека в плаще он был  уже  мертвецом.
Тот не мог представить себе другого способа  сохранить  тайну  подземелья.
Тем не менее, выполняя приказ любовницы Сферга,  он  добросовестно  провел
Люгера мимо многочисленных ловушек, самыми примитивными  из  которых  были
скрытые   колодцы,   вращающиеся   двери,   унизанные   остриями    копий,
обрушивающиеся потолки, а также комнаты, в которых малейшее отступление от
сложного маршрута грозило смертью от испепеляющих лучей,  ядовитого  газа,
звуков, сводящих с ума или чего-то гораздо более жуткого, потому  что  его
воздействие было неощутимым, но фатальным.
     Назначение большинства помещений оставалось загадкой. Кроме  огромных
темных  залов  и  пустых  извилистых  коридоров,   здесь   были   комнаты,
уставленные роскошной мебелью и  благодаря  исключительно  сухому  воздуху
выглядевшие так, словно неведомый хозяин отлучился всего лишь  на  минуту.
Может быть, Атесса и многие поколения его предшественников уединялись  тут
в поисках покоя и вкушали недолгий отдых от тяжкого жребия венценосных.  А
может  быть,  именно  здесь  и  протекала  большая   часть   их   двойного
существования.
     Подземелье было слишком велико для одного  человека,  одной  семьи  и
даже клана - это сразу бросалось в глаза.  Люгер  ощутил  мрачное  величие
этого места и подавляющее влияние вечной загадки. Он проник в  тайный  мир
тех, чья жизнь была очень мало похожа на человеческую...
     Никто, включая самого Сферга,  не  мог  быть  уверенным  в  том,  что
неизвестная часть подземелья необитаема. Количество  и  сложность  ловушек
оказались невообразимыми. Обезвреживание каждой из них  требовало  долгого
времени и большого количества жертв. Но Арголида, этот падший ангел в теле
женщины,  довольствовалась  тем,  что  уже  имела.  Только   в   подземном
лабиринте, несмотря на его опасность, она могла  ненадолго  спрятаться  от
кошмара,  с  которым  давно  свыклась.  Здесь  утихали   адские   страсти,
раздиравшие ее душу, здесь она могла испытать нечто, отдаленно похожее  на
покой или забвение, освободиться от разрушительного напряжения бесконечной
борьбы, продолжавшейся наверху. Иногда она предавалась тут порочной  любви
с мужчинами, женщинами и существами из южных  пустынь,  но  где  они  были
теперь, эти несчастные любовники и любовницы?..
     Сейчас она ждала Люгера в одной из древних спален  подземелья,  давно
облюбованной ею. Сегодня Арголида пренебрегла  опасностью.  На  протяжении
этой ночи Сферг не мог помешать ей и только она одна знала -  почему.  Это
была тайна, воспользовавшись которой, она собиралась подняться еще выше. И
вот  теперь,  после  многих  лет  ожидания,  ей,   наконец,   представился
подходящий случай. Кто бы мог подумать - в Скел-Моргосе  появился  человек
из Элизенвара, которого  она  любила  когда-то  со  страстной  силой  и  к
которому снова потянулась ее навеки заблудшая душа. В этом Арголида видела
свою судьбу и волю демонов, ведущих человека по жизни и  заставляющих  его
дорого платить за обретенное могущество. Но она готова была платить...



                        34. СТЕРВЯТНИК И АРГОЛИДА

     Встреча бывших любовников получилась довольно прохладной. Он понимал,
что целиком находится в ее власти, но не привык  к  этому;  она  же  почти
ненавидела себя за то чувство, которое испытывала к нему, потому  что  это
чувство означало слабость, непростительную в ее мире.
     До недавнего времени Арголида была уверена в том, что  избавилась  от
любых  предательских  привязанностей,   кроме,   конечно,   всепоглощающей
зависимости от Сферга. Это делало ее неуязвимой и безжалостной, теперь  же
какой-то проходимец из  далекой  северной  страны  заставил  ее  вспомнить
времена, когда она была свободной, а ее душа еще не принадлежала  дьяволу.
Животная страсть к Люгеру обрекала ее на подчиненное положение, но она уже
слишком привыкла приказывать и играть людьми Сферга...
     Когда ее посланец ввел  Стервятника  в  спальню  и  тот  бесцеремонно
развалился в кресле, она почему-то решила, что не ошиблась в выборе.  Слот
хорошо понимал, что видит перед собой женщину, раздираемую  противоречиями
и  сгорающую  от  похоти.  Это  давало   ему   некоторое   преимущество...
Воспользовавшись паузой, он быстро пробежал взглядом по сводчатому потолку
со следами таинственных фресок, тонувшими в полумраке,  коврам  с  длинным
ворсом, резным дверям, отполированным плитам пола и мебели из неизвестного
гладкого материала. Арголида, полулежавшая на роскошной  широкой  кровати,
была едва одета и  это  не  ускользнуло  от  его  внимания.  При  виде  ее
ухоженного тела Люгер испытал приятное волнение,  однако  ничем  не  выдал
этого.
     - Жди за  дверью,  -  бросила  графиня  Норгус  незнакомцу,  все  еще
прятавшему лицо в тени капюшона. - Утром отведешь его обратно.
     Тот, видимо, ожидал этого меньше всего и был явно оскорблен ее тоном.
Повадки выдавали в  нем  человека  знатного  происхождения  и  сейчас  его
достоинство было задето.
     - Но он заплатил мне только  за  то,  чтобы  я  привел  его  сюда,  -
осторожно заметил проводник. В его словах содержалась скрытая угроза.
     - Значит, я заплачу  тебе  за  обратную  дорогу,  -  теряя  терпение,
процедила Арголида. - Пошел вон!..
     Стервятник не был уверен в том, что она поступает разумно, приобретая
себе врагов, однако, похоже, это  беспокоило  одного  его.  Проводник  тем
временем удалился, прикрыв за собою тяжелые двери.
     Люгер встал и приблизился к кровати.  С  Арголидой  приходилось  быть
осторожным - может быть, она бесстыдно предлагала себя, а  может  быть,  и
нет. Он  решил  рискнуть.  С  дочерью  Алфиоса  он  связывал  единственный
реальный шанс похитить Звезду Ада. К тому же, у него не было женщины с тех
пор, как он оставил замок Крелг. Люгер медленно опустился на  благоухающее
ложе...


     Когда он пресытился хищной  и  изощренной  любовью  Арголиды,  а  она
удовлетворила свою похоть, чего  никогда  не  могла  сделать  со  Сфергом,
оказалось, что у них осталось не так уж много времени. Еще не  высох  пот,
выступивший на ее роскошном теле  после  бурных  ласк,  как  самозабвенное
выражение на ее лице сменилось жесткой озабоченностью.
     - Теперь скажи, зачем  пришел?  Я-то  знаю  тебя  лучше  Сферга...  -
сказала она, облизывая искусанные губы.
     Люгеру было, в  общем-то,  нечего  терять.  Кроме  приятной  телесной
истомы, его посетила не менее приятная ясность сознания.
     - За той побрякушкой, которая недавно появилась  у  него  на  шее,  -
ответил он небрежно, словно все это не имело большого значения. -  Кстати,
она принадлежала твоему отцу...
     Но если он думал сыграть  на  ее  родственных  чувствах,  то  ошибся.
Арголида осталась совершенно равнодушна к этому сообщению. Ее интересовало
нечто другое.
     -  Что  это  за  вещь?  -  спросила  она  лениво,  словно   продолжая
наскучившую беседу.
     Было бы, конечно, безумием рассказывать ей о принцессе Тенес, Земмуре
и Серой Стае. Люгер выбрал другой путь.
     - Эта вещь - ключ к оружию, спрятанному в южной пустыне...
     Глаза Арголиды загорелись. Она заметно напряглась,  когда  он  сделал
паузу. С этой секунды Люгер уже не сомневался в ее намерениях.
     - Какое оружие? - нетерпеливо спросила она.
     - Древнее, забытое оружие, гораздо  более  смертоносное,  чем  оружие
летающего корабля. О том, где оно спрятано, знает  тот  одноглазый  аббат,
который пришел со мной.
     - Ты ему веришь? - ее губы искривились в презрительной усмешке.
     - Почти нет. Но он заинтересован в поисках этого оружия так же, как и
я.
     Грациозно изогнувшись на кровати, Арголида рассматривала  его  своими
порочными и всегда влажными глазами,  мучительно  пытаясь  угадать,  каким
будет ее собственное будущее, если она решится на  самый  большой  риск  в
своей жизни.
     - Ну, а если об этом станет известно  Сфергу?  -  спросила  она,  как
будто издевалась над непрочными надеждами Стервятника. Он не обольщался на
свой счет. Еще ничего не было решено окончательно.
     - Тогда ты навеки останешься всего лишь его тенью...
     - А что предлагаешь мне ты? Стать твоей тенью?
     - Но я ведь не Сферг... Ты  получишь  достаточно  денег,  территорий,
власти... и любви.
     Откинувшись на спину, Арголида громко расхохоталась. Ее упругие груди
с темными сосками часто дрожали.
     - Ты почти не  изменился,  -  сказала  она  потом.  -  Того,  что  ты
перечислил, никогда не бывает достаточно... Кстати, как  поживает  госпожа
Люгер?
     - Госпожи Люгер не  существует,  -  сейчас  Стервятник  был  счастлив
сообщить ей об этом.
     - Тогда я стану ею. Этим ты и заплатишь мне за помощь. Согласен?
     Люгер был ошеломлен. Он не ожидал  такого  поворота  событий  и,  тем
более, того, что на его скромное имя будет претендовать  женщина,  которая
была любовницей короля. Одно он знал точно - эта  женщина  прикончит  его,
как только получит в свои руки древнее оружие и власть. Только ради  этого
она согласилась на столь опасную авантюру. Он попытался обратить сказанное
в шутку:
     - Насколько я понимаю, такие разговоры преждевременны. Осталось одно,
совсем маленькое препятствие, - мы еще не решили, как устранить Сферга.
     - Я убью его...  Разве  существуют  какие-нибудь  другие  способы?  -
хладнокровно проговорила дочь Алфиоса и Слот ничуть не  усомнился  в  том,
что она может сделать это. В ее лице вдруг появилось нечто звериное. Люгер
подумал, что до сих пор не знает, какими были два других ее  тела.  Должна
была существовать причина этой безжалостности и  бесчувственности.  Однако
он не выбирал себе спутников; теперь ему оставалось  лишь  воспользоваться
ее помощью.
     - Ты должна сделать это так, чтобы уцелел талисман, который он  носит
на груди. Без талисмана оружие  совершенно  бесполезно.  После  этого  нам
нужно будет бежать из Скел-Моргоса. Тебе придется употребить свое влияние,
чтобы побег оставался незамеченным как можно дольше.  Потом  Ховелу  будет
трудно отыскать нас в южной пустыне.
     - Об этом не беспокойся... - внезапно помрачнев, сказала она.
     - О чем ты думаешь? - спросил он, заметив тень, промелькнувшую  в  ее
глазах.
     - О том, стоит ли предстоящий риск всего того, что я  имею  здесь,  -
она сделала вялый жест, обведя рукой  погруженную  в  полумрак  изысканную
спальню. От каждого предмета  в  этой  спальне  веяло  основательностью  и
длительным отсутствием перемен.
     - Я ведь тоже немного тебя знаю, - сказал Люгер с кривой  улыбкой.  -
Ты давно все решила. Здесь ты достигла всего, чего хотела; дальше - тупик.
Но и достигнутое, как оказалось, немногого стоит. Ты попала в зависимость,
которая гораздо хуже заточения. Тебе не позавидуешь...
     - Ну, хватит! - зло оборвала его  Арголида,  вскакивая  с  кровати  и
закутываясь в длинную накидку с капюшоном, которая могла полностью  скрыть
ее от посторонних глаз. - Одевайся! Сейчас мы пойдем к твоему  аббату.  Он
должен оправдать свое жалкое существование...
     Люгер не понял ее, но сейчас лучше было не возражать и ни  о  чем  не
расспрашивать. Арголида  была  непредсказуемым  и  опасным  союзником.  Он
увидел, как она взяла из ящика  прикроватного  столика  какой-то  предмет,
сильно  напоминающий  стилет  с  костяной  рукоятью  и  клинком  длиной  в
человеческую ладонь. Когда он сообразил, зачем ей нужен стилет, то еще раз
отдал должное хладнокровию и решительности этой женщины.
     - Может  быть,  ты  дашь  мне  какое-нибудь  оружие?  -  спросил  он,
догадываясь, что стилет предназначен не ему.
     - Тебе оно сейчас ни к чему, - хмуро ответила Арголида. -  Во  дворце
Сферга иметь оружие опаснее, чем оставаться безоружным... Будь  незаметным
и смирным - может быть, будешь живым. Иди вперед!
     Они вышли из спальни и Стервятник увидел длинную  тень,  отделившуюся
от стены в глубине коридора. Проводник ждал его.
     - Госпожа пойдет с нами? - он поклонился. Его  голос  выразил  легкое
недоумение.
     Дальнейшее  Люгер  уже  предвидел.   Арголида   оказалась   рядом   с
проводником и когда он начал выпрямляться, нанесла  ему  удар  стилетом  в
грудь. Стилет был настолько остро заточен, что это не составило труда даже
для женщины. Человек в плаще, не  ожидавший  ничего  подобного,  не  успел
издать ни звука. Стилет легко пробил его плащ, ткани  камзола  и  рубашки,
кожу, а потом вошел в сердце. Проводник умер быстро, бесконечно удивленный
тем, как с ним обошлись... Если бы он потрудился  надеть  защитный  жилет,
исход этой ночи мог быть совершенно иным.
     Арголида выдернула оружие  из  раны  и  человек  осел  на  пол  кучей
бесцветного тряпья.
     Люгер повернулся, чтобы уйти, но женщина жестом остановила его. Тогда
он понял, в чем дело. Он склонился  над  мертвецом  и  освободил  тело  от
плаща. Проводник был высоким человеком, одетым богато,  но  неброско.  Его
правая рука была унизана перстнями, а  левая  представляла  собой  искусно
изготовленный протез из металла и кости. Теперь Слот мог  рассмотреть  его
шишковатую голову  со  слишком  большим  ртом.  Ушные  раковины  не  имели
привычных очертаний и были похожи на два кожистых лепестка с  отверстиями.
В  левом  ухе  сверкала  россыпь  мелких  бриллиантов.  Рот  мертвеца  был
приоткрыт и между губами были видны острые треугольные зубы.
     - Кто это был? - спросил Люгер.
     - Граф Иру Шольдзан... Я хорошо  знала  его  привычки.  Он  предпочел
вначале сыграть роль моего помощника.  Рано  или  поздно  Сферг  узнал  бы
все... Кстати, с ним был пес из пустыни?
     Люгер совсем забыл о Фроге и растеряно кивнул.
     - Это уже хуже... С ним будет трудно договориться.
     Слот не представлял себе, как можно договориться с псом и почему  тот
так опасен, однако не это казалось ему сейчас самым трудным.
     Между тем, прямо у них на глазах мертвец начал превращаться. Его руки
и ноги быстро укорачивались, кожа  уплотнилась  и  приобрела  серо-зеленый
оттенок; на скрюченных пальцах появились когти. Одежда  стала  опадать  на
деформирующемся теле, голова претерпевала отвратительную метаморфозу.  Все
волосы на ней  выпали,  челюсти  вытянулись  и  рот  превратился  в  пасть
рептилии. Вскоре в складках черного бархата и лилового шелка шевелилась  и
вздрагивала оживающая тварь с  кожей  грязно-зеленого  цвета,  уродливыми,
широко расставленными лапами и длинным мощным хвостом.
     Когда  превращение  уже  близилось  к  завершению,  Люгер  перевернул
рептилию на спину и Арголида несколько раз проткнула ее  слабо  защищенный
живот стилетом, но ни одна рана не стала  смертельной.  Неизвестная  тварь
даже не теряла  крови.  Откуда  графине  Норгус  было  знать,  где  у  нее
находится сердце?
     - Убей его, - коротко приказала дочь  Алфиоса,  подразумевая  бывшего
графа Шольдзана. Тогда Люгер размозжил рептилии голову  об  угол  каменной
стены.  Черная  жидкость  забрызгала  плиты  пола  и  его  сапоги.  Иногда
Стервятнику  приходилось  делать  и  грязную  работу,  чтобы  уцелеть.  Он
относился к этому, как к неизбежному злу, совершаемому во  имя  добра.  Но
кто мог взвесить добро и зло? Для Люгера добром было спасение Сегейлы и он
знал, что пойдет ради этого почти на любое преступление...
     Когда они убедились в том, что больше превращений не будет,  Арголида
отошла в один из боковых коридоров.  Достаточно  было  одного  незаметного
движения и плиты пола разошлись, открыв темнеющее чрево колодца.  К  этому
времени Слот понимал свою старую знакомую без  слов.  Он  сбросил  труп  в
колодец, но так  и  не  услышал  звука  падения.  За  трупом  должна  была
последовать одежда графа и его оружие.  Однако  Люгер  не  забыл  о  своем
камне, который уже считал  потерянным.  Он  отыскал  бриллиант  в  кармане
Шольдзана и с великолепным лицемерием вручил его дочери Алфиоса в залог их
будущего союза. На самом деле это был хорошо рассчитанный  ход,  -  он  не
знал женщины, которую не приводили бы в восторг настоящие драгоценности.
     С улыбкой  удовлетворения  Арголида  коснулась  пальцами  с  длинными
окровавленными ногтями лица Стервятника и поцеловала его в губы. От  этого
поцелуя у него прошел холод по спине. Но  еще  большим  холодом  веяло  из
бездонной пропасти, на краю которой они  стояли.  Внизу  был  непроглядный
мрак и там оказался навеки похороненным граф Иру Шольдзан.  Через  секунду
плиты вновь сошлись, скрыв от человеческих глаз его могилу.



                           35. ОТРАВИТЕЛЬНИЦА

     На обратном пути Люгер убедился в том, что Арголида знает  подземелье
по меньшей мере так  же  хорошо,  как  знал  его  мертвый  проводник.  Она
уверенно провела его мимо всех ловушек и,  по-видимому,  опасалась  только
одного - встречи с кем-либо из приближенных Сферга.
     Когда они поднялись на  поверхность  и  оказались  в  северном  крыле
дворца, Арголида натянула на голову  капюшон  и  превратилась  в  одну  из
множества неразличимых и похожих друг  на  друга  фигур,  которыми  кишело
логово узурпатора. В переходе, ведущем на первый этаж, их  поджидал  Фрог.
Стервятник снова стал свидетелем маленького спектакля, разыгранного  псом.
В его хаотических сценах все же были какие-то символы  и  какой-то  смысл,
потому что Арголида внимательно следила за каждым движением  четвероногого
существа. Потом она откинула капюшон, опустилась  на  колени  и  повела  с
Фрогом долгий и беззвучный разговор  с  помощью  странных  жестов,  набора
сверкающих многогранных камней и  сосредоточенного  всматривания  в  чужие
зрачки.
     Иногда женщина и пес касались друг друга головами и надолго  замирали
в неподвижности. В такие минуты Люгеру казалось, что он  присутствует  при
сотворении новой магии. В крайнем случае, он мог прикончить  и  Фрога,  но
тот был нужен Арголиде, а она знала, что делала...
     Ночь подходила к концу,  серая  утренняя  мгла  уже  пробиралась  под
тяжелые своды. Магические камни Арголиды слагались в какие-то  фигуры  или
раскачивались  перед  глазами  цепенеющего  пса  на  сверкающих  нитях,  в
расширенных зрачках женщины переливались их скользкие грани и  бесконечный
коридор повторяющихся отражений Фрога.
     Когда Арголида, наконец, оторвалась от этого занятия,  она  выглядела
так, словно невидимый хищник высосал из нее силы, оставшиеся  после  бурно
проведенной ночи.
     - Он будет помогать нам, - сказала она хриплым голосом, поворачиваясь
к Стервятнику. - За это мы  должны  доставить  его  к  месту,  которое  он
называет  Кзарн.  Это  где-то  за  полосой  пустынь...  Я  была  вынуждена
согласиться.
     - Он не предаст? -  с  отвращением  спросил  Люгер,  которого  только
раздражали новые загадки. Меньше всего ему хотелось искать какой-то Кзарн.
Тем временем, пес растворился в предутренних сумерках. Он уходил, шатаясь.
     - То, что он  пытался  сказать,  очень  трудно  понять  человеку.  Он
говорил, что только в Кзарне сможет найти себя, чтобы умереть...
     - По-моему, он не сказал ни слова, - перебил Стервятник,  у  которого
появилось опасение, что дочь Алфиоса попросту пытается его одурачить.
     - Он говорит иначе, чем  мы,  -  отрезала  Арголида.  -  К  тому  же,
разговаривая через камни, невозможно лгать... Тебе должно быть  достаточно
того, что он хочет вернуться в Кзарн и не выдаст нас Ховелу.
     - Хорошо, где это место?
     Женщина беззвучно рассмеялась.
     - Этого не знает никто в Морморе, может быть, даже сам Сферг!  Хватит
болтать, теперь веди меня к аббату.


     Кравиус, по-видимому, не спал всю ночь. Он сидел на кровати, вжимаясь
в стену, словно его осаждали кошмары, в которые верил только он  сам.  Его
испуганный  взгляд  с  облегчением  остановился   на   Люгере,   а   затем
переместился на таинственную фигуру, с головы до ног  закутанную  в  ткань
цвета  сумерек.  Было  понятно,  что  аббат  слабо  верил  в   возвращение
Стервятника и в то, что сам доживет до утренней зари.
     Арголида остановилась над ним, словно давая ему время для мучительных
догадок. Неожиданно на лице Кравиуса промелькнула  слабая  подобострастная
улыбка.
     -  Где  перстень  Линтуса?  -  вдруг  спросила  Арголида  без  всяких
предисловий.
     Этот вопрос произвел на аббата сокрушающее действие. Однако, он  умел
проигрывать. Его взгляд  оставался  затравленным  только  одно  мгновение.
Потом он протянул к графине Норгус заплывшую жиром правую  руку.  Перстень
Линтуса мог быть одним из трех, тускло блестевших на этой руке.
     - Дай его мне, - властно приказала Арголида.
     Не смея возражать, аббат стал поспешно  снимать  перстень  с  красным
камнем с указательного пальца. Это было довольно трудно сделать и  Кравиус
всерьез испугался того, что вместе с перстнем может лишиться и конечности.
Тем временем Люгер пытался вспомнить, кто  такой  Линтус,  но  безуспешно.
Наконец, Кравиусу удалось снять перстень, правда, при  этом  он  содрал  с
пальца кожу.
     Арголида надела его на свой большой палец, высвободив из-под  накидки
узкую ухоженную руку. Кравиус тотчас же впился в  нее  взглядом.  Странный
огонек зажегся в его зрачке.
     - Ждите здесь. Может  быть,  следующей  ночью,  -  бросила  Арголида,
уходя. О смысле этой обрывочной фразы мог догадываться только  Стервятник.
Дочь Алфиоса скользнула мимо него, как привидение, унося с собой надежду и
перстень аббата. Дверь неслышно закрылась за нею...
     - Что в этом перстне, отец мой?  -  с  насмешкой  и  угрозой  спросил
Люгер, вытягиваясь на кровати. Сейчас ему казалось, что он совсем  неплохо
провел время.
     - Яд, - коротко ответил Кравиус. Его голос заметно дрогнул.
     - Откуда она могла знать?.. - прошептал он чуть позже, но  Люгер  его
уже не слышал. Совершенно обессиленный, Стервятник уснул, внезапно  и  без
всякой видимой причины ощутив себя в полной безопасности.


     Новолуние подходило к концу и Сферг мог позволить себе  вернуться  во
дворец.  Зависимость  от  фаз  луны  была   единственным   слабым   местом
узурпатора, но, во-первых, о ней мало  кто  подозревал,  а  во-вторых,  он
сумел обратить эту слабость в силу.
     Он  опустился  на  плоскую  крышу  западной   башни,   обращенной   к
посеребренному рассветными лучами гладкому зеркалу озера Гайр. Отсюда  уже
невозможно было различить черную точку, затерявшуюся в водном просторе,  -
тень острова Лигом, на котором Сферг провел эту ночь кошмаров... Он  ни  о
чем не беспокоился, оставляя дворец Атессы, - люди со всеми их претензиями
на коварство казались ему слишком  примитивными  существами  и  достаточно
жалкими соперниками. Когда к нему попала Звезда Ада, Сферг  не  придал  ей
большого значения, но и не отдал талисман  своим  островным  покровителям.
Вряд ли он смог бы утаить его от магов, но до сих  пор  никто  из  них  не
вспомнил об этом.
     Звезда была предметом совсем другого,  разрушенного  два  тысячелетия
назад и чуждого ему мира; поэтому он предоставил  ей  ждать  своего  часа.
Невнятные  легенды  мало  привлекали  его,  но  само  обладание  атрибутом
вечности немало значило в этом мире,  полном  забытых  тайн.  Сферг  носил
Звезду на своем  теле;  талисман  оказывал  мистическое  влияние  даже  на
мертвецов.  Узурпатор  ясно  ощущал,  насколько  благотворным   было   это
влияние...
     Хорошо знакомое ему и уже ставшее привычным тело покоилось в ящике из
хвойного дерева, заполненного землей.  Ящик  находился  в  тайной  комнате
уединенной башни, в  которую  можно  было  проникнуть  только  сверху,  но
сделать это не  смогла  бы  даже  маленькая  птица.  Нужно  было  обладать
субстанцией Сферга, чтобы  достичь  пустого  пространства  внутри  наглухо
замурованных стен.
     Он проник в ящик и ощутил близость Звезды Ада, вросшей в грудь трупа.
Тогда он вошел в человеческое тело и веки  мертвеца  приподнялись,  открыв
миру остекленевшие глаза...
     Оживление длилось еще несколько минут;  черная  жидкость,  заменившая
кровь, заструилась по жилам, на языке появилась слюна, судорога  пробежала
по лицу, волосы задрожали на черепе, тело оттаяло и стало просто холодным.
Сферг пошевелил конечностями, привыкая к  этому  противоестественному  для
него существованию...
     Не нашлось  свидетелей  его  возвращения  -  он  был  один  в  башне.
Окончательно вернув себе человеческий облик, он спустился в пустующие залы
западной башни... До некоторого времени Сферг  находил  человеческое  тело
удобным прикрытием. Душа его настоящего обитателя  была  похищена  черными
магами Морморы и произошло это очень давно. Их же  искусство  предохраняло
труп от распада, хотя кожа  все-таки  приобрела  ровный  серый  оттенок  и
неприятный запах, но Сферга меньше всего интересовали ощущения и  обоняние
его слуг и любовниц.
     Долгое пребывание в этом теле приводило к тому, что у  Сферга  иногда
возникали желания, которые он находил нелепыми и немного смешными,  однако
удовлетворять их было довольно приятно. То, что могло развлечь узурпатора,
находилось на границе человеческих чувств и эмоций, а также  человеческого
разумения. Часто даже ближайшие приближенные находили его забавы безумными
и крайне отвратительными.  Лишь  самые  извращенные  умы  или  пресыщенные
искалеченные души надолго оставались рядом с ним. К  последним  относились
Ховел, Иру Шольдзан, Арголида и те, с кем Люгеру, к его  счастью,  еще  не
приходилось встречаться.
     Появление желаний означало  утрату  неуязвимости  и  Сферг  собирался
вскоре навсегда  расстаться  с  предательской  оболочкой.  Для  этого  ему
оставалось завершить создание армии, которой не могло противостоять  ничто
на земле. Пребывание в чужом мире, где Сферг оказался случайно, и так  уже
обошлось ему слишком дорого.
     Поэтому весь тот период времени, который люди называли днем, то есть,
когда здешнее светило медленно плыло над  горизонтом  и  Сферг  видел  все
окружающее  в  глубоком  красном  свете,  он   был   вынужден   заниматься
государственными и военными делами.
     Узурпатор начал этот день с осмотра тайных лабораторий, расположенных
под   Скел-Моргосом,   где   осуществлялось    выведение    новых    видов
полулюдей-полуживотных,  не  чувствительных  к  боли   и   неблагоприятным
погодным условиям. Эти твари должны были стать  основой  наземных  ударных
сил армии. Показательный бой между ними и захваченными  в  плен  солдатами
Белфура не вполне удовлетворил Сферга и сопровождавшего его барона Ховела.
Твари продемонстрировали редкую живучесть, но люди оказались в бою гораздо
изворотливее  и  изобретательнее...  Тем   не   менее,   твари   подавляли
количеством и скоростью воспроизведения. Кроме того,  в  лабораториях  уже
был разработан способ их уничтожения по окончании войны.  Сферг  собирался
по-своему обустроить этот мир и убрать из него все лишнее.
     Затем властелин Морморы  ознакомился  с  тем,  как  идут  работы  над
взрывчатыми  смесями  и   орудиями,   далеко   превосходящими   по   своим
возможностям устаревшие катапульты. Большинство  его  военных  кораблей  и
обозов уже  оснащалось  орудиями,  стреляющими  ядрами;  они  должны  были
послужить поддержкой тайному оружию "Бройндзага", тем более, что  летающий
корабль не был вездесущим, а о принципе действия его световой пушки  знали
только маги с острова Лигом. Большинству людей этот предмет был недоступен
вовсе и это ставило Сферга в неприятную зависимость от его покровителей.
     Вторую часть дня он посвятил важнейшим из  своих  агентов  и  допросу
земмурского оборотня, захваченного ими в Валидии. Это был один из  младших
офицеров Серой Стаи и, несмотря на продолжительные пытки, узурпатор  узнал
от него немногим больше того, что  уже  знал  о  могущественном  восточном
королевстве.
     Только Земмур мог стать серьезной помехой далеко идущим планам нового
короля Морморы, главным образом, благодаря влиянию Лиги  Нерожденных.  Эта
таинственная организация была для Сферга словно кость, застрявшая в горле.
Ни разу ему не удалось даже приблизиться к любому из членов Лиги. Все  его
агенты исчезали бесследно или же превращались  в  его  врагов;  тогда  уже
самому узурпатору приходилось заботиться о том,  чтобы  избежать  ловушек,
расставленных чернокнижниками, находившимися на  громадном  расстоянии  от
Скел-Моргоса.
     Оборотни раздражали его тем, что были  лишены  понятных  человеческих
слабостей в той же степени, в какой их были лишены южные выродки. Но  если
жители  опустошенных  земель  были  (или,  по  крайней   мере,   казались)
безобидными,  то  оборотни  претендовали  на  мировое  господство,  о  чем
свидетельствовало их постепенное проникновение в Валидию, Гарбию и  Эвору.
В отличие от Сферга, идущего по пути  открытого  захвата  территорий,  они
избрали другую тактику  -  растворение,  постепенное  подчинение,  теневая
власть. Это было вполне в духе Лиги  Нерожденных.  Существование  Лиги  не
давало Сфергу покоя - он усматривал  в  действиях  адептов  Лиги  признаки
владения магией, сходной с магией древних колдунов  Морморы.  А  ведь  еще
существовали кланы  Ведьм  в  Валидии,  деревни  лилипутов  на  болотах  и
гигантские племена северных варваров, сдерживаемые пока  армиями  Земмура.
Одним словом, Сфергу еще предстояла огромная и кропотливая работа,  а  его
генералам, вроде Диница Ховела, - кровавая война с непредсказуемым концом.
Между тем, тени с острова Лигом подгоняли его и временами он  ощущал  себя
игрушкой  в  чужих  руках  настолько  же,  насколько  были  игрушками  его
собственные  подданные.   Для   узурпатора   это   было   катастрофическое
ощущение...


     Когда светило опустилось за горизонт  и  мир,  который  видел  Сферг,
наполнился голубыми тенями, плававшими в изумрудном пространстве,  чувства
обострились  до  предела,  а  желания  стали  нестерпимыми,   он   пожелал
встретиться с Арголидой в подземелье дворца Атессы...
     Узурпатор выбрал  для  встречи  место,  известное  узкому  кругу  его
приближенных, как "комната девяти". Именно столько человек погибло, прежде
чем десятый сумел войти в  комнату.  Но  вышел  оттуда  живым  уже  только
шестнадцатый...
     Посреди огромного помещения  находилась  каменная  плита,  окруженная
водой. Бездонный кольцевой бассейн имел единственного обитателя -  слепого
человека-рыбу,  живущего  в  вечной  тьме  в  соответствии  с  дьявольским
замыслом Сферга. Переправиться на остров можно было  только  на  небольшом
плоту с помощью человека-рыбы.  За  это  он  получал  пищу.  Иногда  пищей
оказывались те, кто приезжал на остров вместе  со  Сфергом.  Этот  мрачный
уголок подземелья был любимым местом отдыха и развлечений узурпатора.
     ...Служанки долго и тщательно готовили графиню Норгус к ночи любви...
Эта процедура была ей прекрасно знакома.  Ни  одна,  даже  самая  интимная
часть  ее  тела  не  осталась  без  внимания  рабынь;  оно   должно   было
приближаться к идеалу совершенства... Арголида не была уверена в том,  что
хотя бы одна из служанок не  является  доверенным  лицом  Сферга,  поэтому
спрятала перстень Линтуса в подземелье и надела его на палец, оставшись  в
одиночестве.   Перстень   затерялся   среди    других,    более    броских
драгоценностей, и все же дочь Алфиоса рисковала  этой  ночью  больше,  чем
когда-либо раньше.
     Благоухающая,  полуобнаженная,  с   кожей,   блестевшей   маслом,   с
накрашенными ногтями и сосками, она взошла на драгоценный плот,  по  углам
которого вот уже сотни  лет  горели  неугасимым  светом  шары  размером  с
человеческую голову, и увидела, как  забурлила  вода  в  отдаленной  части
кольцевого бассейна.
     Тяжелая  гладкая  плита  острова  выступила  из  тьмы,  но  не   этот
загадочный монолит пугал ее. Гораздо больший  ужас  внушали  ей  бездна  и
слепой раб Сферга с пастью, усаженной двумя рядами  треугольных,  загнутых
внутрь  зубов.  Она  бросила  ему  живую  рыбу  из  серебряного   ведерка,
принесенного  с  собой,  и  разглядела  стремительный  силуэт,  в  котором
угадывалось  противоестественное  сочетание  мужского  торса  с  короткими
ручками и рыбьей головы, плавников и хвоста.
     Затем она почувствовала размеренные толчки.  Плот  плавно  отошел  от
берега и  устремился  к  острову.  Ступив  на  каменный  монолит,  посреди
которого находилась спальня без стен, Арголида обнаружила,  что  пребывает
здесь в одиночестве.  Освещенный  голубым  светом  плот  был  уже  слишком
далеко. Если бы Сфергу вздумалось отложить свои  развлечения  хотя  бы  на
несколько дней, то он нашел бы здесь  лишь  ее  высохший  труп.  Накормить
человека-рыбу она могла теперь только собой...
     Однако  узурпатор  явился  вскоре  с  двумя  женщинами  и   мужчиной,
подобранными где-то в городе, а также черным козлом с  золотым  ошейником.
Сферг был в неизменных белых одеждах; на его  груди  можно  было  заметить
тусклое багровое пятно - там находилась Звезда  Ада.  Арголида  много  раз
видела талисман, но лишь теперь он приобрел для нее особое значение. В нем
заключалась надежда на освобождение...
     Трое людей были смертниками, но еще не догадывались об этом. Никто из
них  не  мог  унести  в  мир  живых   тайну   подземелья.   Черный   козел
предназначался в жертву злым духам острова. Но  еще  раньше  Сферг  принес
другую жертву - когда плот отошел от берега, он столкнул с  него  одну  из
женщин, отдав ее  человеку-рыбе.  С  этого  началась  его  мрачная  оргия,
замешанная на извращенной любви, колдовстве и крови...


     Спальня вызывала у трезвого человека  содрогание.  Огромных  размеров
низкая кровать, похожая на арену, находилась внутри  пяти  концентрических
кругов, разделенных на части,  обозначенные  именами  главных  духов  зла.
Пересечения   линий   были   отмечены   отвратительными   фетишами   вроде
набальзамированных человеческих голов,  козлиных  рогов,  кабаньих  копыт,
лошадиных черепов, жабьих и змеиных тел.
     Сферг заставил каждого из людей  выпить  зелье,  разжигающее  похоть.
Этим же зельем он напоил  черного  козла.  Вскоре  Арголида  действительно
ощутила прилив  неукротимого  желания,  уничтожавшего  рассудок.  Она  уже
знала, что последует за этим. Тело ее стало  горячим,  а  зрение  утратило
резкость. Она видела обнаженные фигуры размытыми,  как  будто  светящимися
изнутри и покрытыми влагой,  запах  которой  приводил  ее  в  еще  большее
неистовство. Потом она уже не сопротивлялась мощному  зову  плоти,  уповая
лишь  на  то,  чтобы  после  оргии  у  нее   остались   силы   осуществить
задуманное...
     Все последующее пронеслось перед  нею,  как  фантасмагорический  сон,
однако этот сон  был  полон  ощущений,  боли,  мучительного  удовольствия,
горячей плоти, огненной крови, истошных криков,  монотонных  заклинаний  и
воя черного  вихря...  Свечи  пылали  по  краям  острова,  словно  костры,
зажженные в вечной ночи. Пьянящий дождь падал откуда-то сверху. Содрогания
тел, липких  от  пролитого  семени,  и  спелые  губы  любовницы  приводили
Арголиду  в  восторг.  Жадные  языки  облизывали,  а  ослепительные   зубы
покусывали ее бронзовую кожу. Духи, вызванные Сфергом, были  где-то  рядом
во мраке и в их присутствии танец похоти  и  смерти  казался  бесконечным.
Кровавый зрачок Звезды Ада, смотревший прямо из серого тела Сферга,  манил
ее, как единственный ориентир, оставшийся в  мире  предательской  магии  и
непримиримой вражды. Она прошла  через  множество  совокуплений,  любовных
игр, жутких превращений, видела смерть двух наложниц, мужчины-любовника  и
присутствовала при умерщвлении черного козла, а затем пила его кровь и ела
его сырую печень...
     Когда опьянение пошло на убыль, она обнаружила рядом с собою  Сферга,
чье тело также было разбито и требовало отдыха. Она не  могла  определить,
сколько времени прошло с тех пор, как она появилась  здесь,  но  по  опыту
знала, что выйдет отсюда в лучшем случае лишь к концу следующего дня.
     Нигде не было тех двух несчастных,  которых  Сферг  привел  с  собой;
скорее всего, он отдал их тела человеку-рыбе. Останки черного козла  тлели
в костре, догоравшем на краю монолита. Его рога заняли  свое  место  среди
множества других, выложенных  в  магические  фигуры  в  узлах  гексаграмм,
очерченных пеплом. Золотой ошейник, испачканный в крови,  теперь  болтался
на шее узурпатора...
     Арголида ощущала себя бесконечно уставшей и с трудом удерживалась  от
того, чтобы провалиться в сон. Она ждала  момента,  когда  Сферг  пожелает
освежиться и восстановить силы. Нагая, она бродила среди  пепла  и  гасила
свечи, стараясь не приближаться  к  краю  каменной  плиты.  Ее  тело  было
покрыто коркой чужой засохшей крови - человеческой и козлиной, в спутанных
волосах застряла какая-то трава с сильным одуряющим запахом.
     Наконец, Сферг проснулся и потребовал вина.  Она  погрузила  дрожащие
руки в нишу, заполненную ледяной водой бассейна, и нащупала бутылку. Потом
она вдруг почувствовала  на  себе  чей-то  взгляд  и  остолбенела.  Мутный
стеклянный зрачок человека-рыбы неподвижно смотрел на нее  из  воды.  Нишу
отделяла от бассейна невысокая каменная стенка. Арголида ощутила,  что  ее
конечности цепенеют.
     Громадным усилием воли она оторвала взгляд от засасывающего зрачка  и
поняла, что едва не стала жертвой неизвестной ей разновидности  гипноза...
Ее руки все еще подрагивали, когда она  откупоривала  бутылку  и  наливала
старое вино  из  подвалов  Атессы  в  драгоценные  бокалы  из  гарбийского
хрусталя. Потом она нащупала пальцем пружину, скрытую в перстне Линтуса, и
нажала на нее. В углублении, открывшемся под камнем, находилось  несколько
крупинок белого порошка и она высыпала их  в  один  из  бокалов.  Арголида
поймала себя на том, что предпочла бы делать это с  более  ясной  головой.
Сейчас ее мысли путались, а глаза застилала пурпурная пелена.
     Когда она приблизилась к Сфергу, то осознала, что уже  не  помнит,  в
каком именно  бокале  находится  яд.  У  нее  пересохло  в  горле.  Улыбка
получилась  вымученной  и  больше   напоминала   страдальческую   гримасу.
Обнаженное тело узурпатора показалось ей  поверженной  статуей  из  серого
известняка. Оно не было живым. На его груди кровавой каплей лежала  Звезда
Ада.
     Может быть, Арголиду спасло то, что Сферг  тоже  чувствовал  себя  не
лучшим образом, но совсем по другим причинам. Общение с духами  изматывало
его гораздо сильнее, чем излишества, которым подвергалась плоть.
     Он принял бокал из ее рук и с наслаждением ощутил во  рту  прохладную
влагу. Вино оказалось слишком  вкусным.  Когда  он  понял  это,  было  уже
поздно.
     Тысячи леденящих лезвий вонзились в его внутренности и  разрезали  их
на куски. Он не мог кричать, потому что то же  самое  произошло  и  с  его
глоткой. Он молча смотрел на то, как содрогается в агонии тело, в  котором
долгое время искусственно поддерживалась жизнь, и ничего не мог поделать с
этим... Ему оставалось  уйти  и  просить  у  хозяев  острова  Лигом  новое
убежище.
     У Сферга не было человеческих чувств, поэтому ему была чужда и злоба.
То, что он сейчас испытывал, не пережил бы ни один  человек  в  мире.  Его
сознание оставалось холодным и  ясным  даже  в  эту  гибельную  минуту.  С
безразличием сверхсущества он взирал на  собственное  умирание  и  пытался
понять лишь одно: как эта примитивная самка другой расы, которую он считал
своей собственностью, могла решиться восстать против него... Мысль о  том,
что он недостаточно хорошо знал людей, была для Сферга нестерпимой.
     Арголида смотрела на него и была парализована страхом. Только  теперь
она осознала  окончательно,  что  имеет  дело  с  нечеловеческим  разумом.
Абсолютно чуждая сущность  наблюдала  за  нею  изнутри  полуразложившегося
трупа и графиня Норгус почувствовала, что совершила непоправимую ошибку.
     Потом наступил краткий промежуток времени, когда Сферг смог говорить.
     - Ты пыталась отравить меня, тварь...  -  прошептал  он  и  сдавленно
засмеялся, несмотря на пену,  выступившую  на  пепельно-серых  губах.  Его
голос неузнаваемо изменился - связки потеряли упругость. - Но разве ты  не
знала, что нельзя убить того, кто уже давно мертв?..
     Ее ужас был крайним - невозможно  было  испугаться  сильнее.  Тем  не
менее, она инстинктивно разыграла  недоумение.  Рухнули  все  надежды,  но
Арголида заставила себя улыбнуться. Она  много  раз  видела,  как  умирали
слуги Сферга, в том числе, предатели и отступники. Теперь  нечто  подобное
ожидало и ее. Но, в конце концов, был мертв даже черный козел,  а  значит,
рано или поздно кончались любые муки...
     Однако Сферг лишь испугал свою бывшую любовницу,  сейчас  он  не  мог
уничтожить ее. Яд из магического источника Эльгхары, - редчайшая и одна из
наидрагоценнейших вещей в западных королевствах, ибо  он  умерщвлял  сразу
три тела, доступные одному существу и разрушал  магическую  связь  души  с
этими телами, - сделал свое дело. Арголида смутно догадывалась о  значении
перстня Линтуса, но была слишком слаба и ее мятежный дух дрогнул.  За  эту
слабость она заплатила минутным ужасом, но после этой  минуты,  в  течение
которой тело Сферга умирало  во  второй  раз,  в  волосах  графини  Норгус
появились седые пряди...
     Черная слизь выступила изо рта  мертвеца,  тело  начало  стремительно
разлагаться. Кожа лопнула сразу в нескольких местах и ее взгляду открылись
гниющие внутренности. Арголида была  вынуждена  задержать  дыхание,  чтобы
закончить то, ради чего пришла сюда. Преодолевая невыносимое отвращение  и
обламывая длинные ногти, она  не  без  труда  извлекла  из  этого  месива,
которое когда-то было человеком, Звезду Ада и вытерла ее об одежды трупа.
     Талисман был  чуть  теплым  на  ощупь,  внутри  гладкой  сферы  тлело
багровое пламя, окрасившее ее руку в цвет закатного  неба.  Вместе  с  тем
Арголида ощутила прилив сил, как будто прикоснулась к неведомому источнику
жизни. Она спрятала талисман в ладонях, но таинственный  свет,  печальный,
как слезы вдовы, пробивался между ее пальцев, словно она держала  в  руках
кровоточащее сердце. Тогда она впервые ощутила, что Звезда прилипла  к  ее
коже, как будто зацепилась за нее сотнями невидимых нитей. Она  испугалась
этого и обернула талисман куском ткани.  Теперь  она  поняла,  почему  так
трудно  было  извлечь  Звезду  из  груди  Сферга,  -  загадочный   предмет
постепенно погружался в тело, все прочнее соединяясь с ним.
     Она отступила как можно дальше от  того  места,  где  лежал  труп,  и
увидела, как от его головы отделилась тень неопределенных очертаний,  даже
на расстоянии  внушавшая  необъяснимый  страх,  и,  поднявшись  под  своды
пещеры,  растворилась  во  тьме.  Когда  в  голове   у   Арголиды   слегка
прояснилось, она  поняла,  что  все  еще  очень  далека  от  подлинного  и
окончательного освобождения.


     В отличие от Сферга она не имела никакой власти над человеком-рыбой и
ей пришлось провести еще сутки на каменном острове, в воздухе, пропитанном
ужасом, посреди бездонного озера, в котором обитало чудовище. К концу этих
суток она едва держалась на ногах от голода и усталости, но,  несмотря  на
это, страх не давал  ей  уснуть.  Она  была  очень  близка  к  безумию,  -
испытание оказалось чрезмерно тяжелым для смертной женщины...  Как  только
она  закрывала  глаза  и  пыталась  забыть  об  окружавшем  ее  враждебном
пространстве,  призраки  мертвецов  приходили  к  ней  вместе  с   шепотом
потревоженных духов и тихими всплесками человека-рыбы.
     Арголида сумела покинуть остров  лишь  тогда,  когда  страж  "комнаты
девяти" слегка проголодался. Ей пришлось сделать очень неприятную  вещь  -
скормить ему останки Сферга. Она не верила в свою удачу до тех  пор,  пока
плот благополучно не достиг берега. Но зато  теперь,  как  она  надеялась,
человек-рыба был обречен на голодную смерть...
     Изможденная, но опьяненная надеждами, Арголида брела  по  подземелью,
неся под платьем талисман, уже погубивший ее отца. Она несла его человеку,
который был ее злой судьбой и должен был стать причиной ее преждевременной
смерти. Она еще не знала, что Звезда Ада вскоре погубит и ее...
     В подземелье дворца Атессы ее  ожидала  еще  одна  пугающая  встреча.
Арголиде оставалось преодолеть последний узкий коридор  перед  выходом  из
лабиринта, когда она услышала  за  спиной  шелест  крыльев,  -  совершенно
нелепый звук в глухом подвале. Зловещий шелест приближался  и  гнал  перед
собою волну страха. Графиня Норгус ощутила, что у нее холодеет спина.  Она
обернулась, но коридор был пуст. Казалось, вибрировало само  пространство,
распространяя во  все  стороны  звенящие  волны.  Тогда  она  побежала  на
негнущихся  ногах  вверх  по  лестнице,  к  каменной   двери,   последнему
препятствию, отделявшему подвал от надземной  части  дворца.  Примерно  на
середине лестницы мощный звуковой удар настиг ее и она оглянулась еще раз,
уже почти уверившись в том, что Сферг все-таки нашел способ отомстить ей.
     Она увидела большую черную птицу, может быть, лебедя, летевшую  прямо
на нее. Алый клюв птицы был широко распахнут, а желтое свечение глаз  было
хорошо различимо в полумраке. При этом ее крылья располагались вертикально
и достигали в размахе человеческого роста. Никак иначе птица не  могла  бы
поместиться в узком коридоре.
     Лебедь приближался к Арголиде очень медленно, словно в кошмарном сне.
Невозможно было понять, какая сила  удерживает  его  в  воздухе.  Арголида
рассмотрела своего преследователя за долю секунды,  а  потом  бросилась  к
выходу. Несмотря на то, что дверь была уже близко,  черный  лебедь  настиг
бегущую женщину и она едва не потеряла сознание  от  боли,  когда  ледяной
клюв разорвал кожу на ее правом плече.
     Она не помнила, как сумела преодолеть оставшиеся  три  ступеньки  под
градом  последовавших  вслед  за  этим  болезненных  ударов  и  захлопнуть
каменную плиту,  избавившись,  наконец,  от  неизвестной  твари.  На  полу
осталось лишь несколько черных перьев, рассыпавшихся в прах под ее ногами.
Графиня Норгус ничего не знала  об  этом  новом  существе,  появившемся  в
подземелье, но, в конце концов,  она  не  собиралась  больше  возвращаться
туда.
     Ее многочисленные мелкие раны сочились кровью.  В  одной  из  галерей
дворца ее поджидал Фрог. Она показала ему Звезду Ада, завернутую в  ткань,
и пес  отреагировал  на  это,  закрыв  один  глаз.  Потом  он  облизал  ее
окровавленные руки и она почувствовала  внезапное  облегчение,  во  всяком
случае боль прекратилась совершенно.
     ...За окнами  галереи  уже  плыли  предрассветные  сумерки.  Арголида
безразлично подумала о том, что прошло более двух суток с тех пор, как она
опустилась  в  подземелье.  Сколько  времени  еще  пройдет,   прежде   чем
отсутствие Сферга станет заметным? Более всего она опасалась Ховела с  его
летающим кораблем  и  нечеловеческой  командой,  но  об  этом  должен  был
позаботиться Стервятник Люгер. Ее  дерзость  и  так  обошлась  ей  слишком
дорого. Люгер был обязан ей жизнью  и  Звездой  Ада;  Арголида  собиралась
получить этот долг полностью.


     С помощью пустынного пса она отыскала в восточном  крыле,  заселенном
слугами, комнату, в которой Люгер и  аббат  Кравиус  вот  уже  двое  суток
подвергались  пытке  неизвестностью.  Кроме  этого,  Кравиус  страдал   от
недостатка пищи и комфорта.  До  назначенного  срока  отлета  "Бройндзага"
оставалось три дня и неудача Арголиды была для двух странников равносильна
смерти.
     Поэтому их радость  оказалась  неподдельной,  когда  женщина  все  же
вернулась на рассвете. У нее не было сил ни  о  чем  говорить.  Со  слабой
улыбкой она опустилась на кровать и потеряла сознание.  Однако  ее  пальцы
намертво вцепились в какой-то сверток, спрятанный  под  одеждой.  Люгер  с
трудом разжал их и увидел, что сверток слегка  окрашен  рубиновым  светом,
просачивавшимся изнутри. Он развернул его и прикоснулся пальцами к  Звезде
Ада. Ее свечение набирало силу  и  вскоре  талисман  сиял,  как  небольшая
лампа.
     Краем глаза  Люгер  видел,  что  Кравиус  поспешно  снимает  перстень
Линтуса с пальца лежащей  без  сознания  женщины,  и  улыбнулся  нелепости
происходящего. Потом аббат  показал  на  Арголиду  и  красноречиво  провел
ребром ладони по горлу. Слот сделал отрицательный  жест.  Он  еще  слишком
хорошо помнил странный разговор наложницы Сферга с Фрогом. Кроме того,  им
предстоял побег из королевского дворца.
     Он взял в руки Звезду Ада, - талисман, во  имя  которого  совершалось
столько преступлений и которому было принесено столько жертв, -  и  ощутил
то же самое,  что  незадолго  до  этого  ощутила  графиня  Норгус.  Звезда
оказалась теплой, как будто содержала в себе вечный источник, не  иссякший
за прошедшие тысячелетия. Люгер  не  верил,  что  этот  предмет  мог  быть
творением человеческих рук. Гладкая поверхность Звезды соединилась  с  его
кожей,  вдобавок  Стервятника  посетило  внезапное  и   пьянящее   чувство
необычайной легкости и силы, словно все препятствия остались позади и  ему
не предстояли еще долгие скитания, поиски Небесного Дракона, возвращение в
королевство оборотней... Он вырвал Звезду Ада из своей ладони, схватив  ее
за металлическую оправу, и вновь завернул в плотную ткань.
     Он посмотрел на спящую Арголиду и понял, что бежать  из  Скел-Моргоса
они смогут только через много часов. Но зато  теперь  у  него  было  время
подумать о той, ради спасения которой он продал душу дьяволу...
     Кравиус запер дверь и они сели играть  в  кости.  В  тот  день  Люгер
проиграл  очень  много,  но  он  знал,  что  его  долг  так  и   останется
неоплаченным.




                     ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. НЕБЕСНЫЙ ДРАКОН


                             36. ДОРОГА НА ЮГ

     Сферг был на  время  обезврежен,  но  запущенная  им  машина  террора
продолжала действовать. У Люгера и его  спутников  оставался  единственный
выход - после побега из Скел-Моргоса как можно быстрее затеряться в  южной
пустыне.  Самую  большую  угрозу  представлял  для  них  барон  Ховел,   в
распоряжении  которого  была  армия  и  летающий  корабль.  Но   время   и
исключительное положение любовницы Сферга работали на  беглецов.  Арголида
была уверена в том, что их станут искать  не  раньше,  чем  будут  найдены
следы произошедшего в "комнате девяти"  или  слуги  Ховела  заинтересуются
отсутствием Фрога. К тому же, никто во дворце не  знал,  в  какую  сторону
высылать погоню. Дорогу на юг мог выбрать только безумец и  в  этом  также
заключалось преимущество тех, кто пытался  скрыться.  Однако,  для  черных
магов с острова Лигом это не было серьезным препятствием.
     Пока же во дворце было тихо. Графиня  Норгус  окончательно  пришла  в
себя  спустя  двенадцать  часов.  Она  удалилась,  чтобы  сменить  одежду,
залечить раны бальзамом, вооружиться и отдать соответствующие распоряжения
насчет экипажа. С некоторым беспокойством она обнаружила,  что  Люгер  уже
завладел  Звездой  Ада.  Это  давало  ему  определенное  преимущество,  но
Арголида почему-то  была  уверена  в  том,  что  вожделение  связывает  их
достаточно крепко и не даст  свершиться  вероломству.  Гораздо  больше  ее
беспокоил жирный аббат, от которого так и разило  предательством.  Она  не
верила его рассказам о путешествии на  юг  и  Небесном  Драконе,  но  если
Кравиус готовил им западню, то очень сильно ошибался - к  югу  от  Морморы
господствовали такие, как Фрог...


     Следующей  ночью  они  покинули  дворец  Атессы  в  закрытом  экипаже
графини, запряженном одной из лучших шестерок королевства. Кроме людей,  в
карете находились седла, сбруя, оружие, трехдневный  запас  пищи  и  воды.
Кучером был  евнух  из  Гарбии,  которого  Арголида  называла  Нокра.  Она
сомневалась и в его преданности, но избавиться  от  одного  человека  было
несложно. Именно поэтому она ограничилась скромной  помощью  единственного
слуги.
     Люгер  был   переодет   в   форму   офицера   королевской   армии   и
соответствующим образом вооружен. С оружием Стервятник  почувствовал  себя
гораздо увереннее.  Для  Кравиуса  графиня  раздобыла  просторные  одеяния
священника культа Гидры, распространившегося в  период  правления  Сферга.
Фрог с бриллиантовыми серьгами в слуховых щелях занял  достойное  место  в
карете рядом с Арголидой и теперь с любопытством посматривал по  сторонам.
Впервые за много лет он покидал Скел-Моргос, но кто мог знать, было ли это
для него избавлением?..
     Без  приключений  карета   выехала   за   городские   стены.   Экипаж
некоронованной королевы был слишком хорошо известен в городе и мало кто из
военных решался останавливать его. Тем, кто все же  был  вынужден  сделать
это по долгу службы, достаточно было увидеть прекрасное  и  холодное  лицо
графини Норгус  и  выразительную  морду  Фрога,  известного  повсюду,  как
существо из свиты барона Ховела,  чтобы  избавиться  от  подозрений.  Лица
Люгера  и  аббата  почти  всегда  оставались  в  тени,  но  ими  никто  не
интересовался.
     ...Первый день они двигались с недолгими остановками, давая отдохнуть
лошадям. На ночь остановились в  деревне,  где  еще  теплилась  жизнь,  за
символическую плату получив тут пристанище, еду, воду и корм для  лошадей.
Потом пришлось надолго останавливаться и днем - солнце становилось палящим
и жестоким. Иногда  Арголида  угадывала  недоумение,  написанное  на  лице
евнуха. Тот был особенно удивлен, когда однажды вечером графиня  удалилась
с Люгером в уютную долину между холмами...
     К концу четвертых суток они подъехали к южной границе королевства,  о
чем свидетельствовали остатки древней стены, возведенной еще в тринадцатом
веке. Небо оставалось чистым и, насколько можно было судить, беглецов пока
никто не преследовал.
     После этого  уже  не  были  редкостью  вымершие  селения  и  обширные
пустынные участки, на которых  вскоре  потерялась  дорога.  Настало  время
избавиться от кареты. Кравиус настаивал на том, чтобы заодно избавиться  и
от Нокры, но Люгер решил, что лишний меч пока не помешает. Тем более,  что
евнуху было бы сейчас затруднительно предать их... Они выпрягли лошадей  и
сожгли экипаж, загнав его в глубокий овраг. Таким образом, у них появилось
две свободных лошади, которые могли везти кое-какую поклажу.
     Небольшой караван двинулся дальше, ориентируясь по солнцу,  висевшему
в полдень над самой головой слепящей  раскаленной  лужей.  Оказалось,  что
Арголида неплохо держится в седле. Хуже всего пришлось лошади  Кравиуса  -
она несла груз, в полтора раза  больший,  чем  остальные  животные.  Нечто
странное происходило с аббатом. Не раз Слот видел на его  лице  выражение,
которое возникает при нестерпимой головной боли...
     Но путь, казалось, не  причинял  особых  неудобств  Фрогу.  Пес,  для
которого пустыня была родным домом,  совершенно  преобразился.  Теперь  он
редко исполнял свои загадочные пантомимы. Во время изнурительных для людей
переходов он бежал далеко  впереди  них,  безошибочно  отыскивая  наиболее
удобный путь между  песчаными  холмами  и  беспорядочными  нагромождениями
камней. По ночам он долго и неподвижно сидел, уставившись в  темноту,  как
будто слушал голоса, недоступные людям. Было совершенно  очевидно,  что  у
него появилась цель на далеком юге, цель, которой он боялся  и  к  которой
его, тем не менее, неудержимо влекло. Возможно,  этой  целью  было  место,
именуемое Кзарн.
     Оазисы, где можно было найти корм  для  лошадей,  теперь  встречались
крайне редко. Зато все чаще стали попадаться  гигантские  воронки,  остовы
разрушенных  и  проржавевших  механизмов,  развалины  древних  городов   и
одиноких построек очень странной архитектуры. В чрезвычайно сухом  климате
они сохранились гораздо лучше, чем можно было ожидать.  Колючий  кустарник
обволакивал их пятнами коричневой проказы. В небе все чаще появлялись стаи
крылатых существ с кожистыми крыльями и зубастыми  клювами.  Однако  внизу
все оставалось безмолвным и неподвижным.  Это  спокойствие  настораживало.
Стервятник чувствовал, что за отрядом наблюдают. Кто-то невидимый  пытался
создать иллюзию безопасности и это было хуже, чем открытая угроза.
     Вокруг были места, еще доступные охотникам-одиночкам из  Морморы,  но
ни разу Люгер и его спутники  не  встретили  этих  чрезвычайно  осторожных
людей. Фрог, влекомый неведомым инстинктом, угодил однажды в  одну  из  их
ловушек и Слот поразился ее примитивности. Ловушка была основана на точном
знании повадок  и  гибельного  свойства  пустынных  тварей  -  неудержимом
влечении к определенному месту. Пес, который мог двигаться только в  южном
направлении, так и не смог обойти ее и провалился в глубокую яму,  вырытую
в зыбком песке и имевшую форму полумесяца, обращенного  рогами  к  северу.
Осыпающиеся края ямы делали безнадежными попытки выбраться из  нее,  кроме
того, на  дне  ловушки  был  рассыпан  порошок,  надолго  ослепивший  пса.
Спустившись в яму при помощи веревки и  вытаскивая  оттуда  Фрога,  Люгер,
наконец,  понял,  для  чего  псу  нужны  были  спутники  для  бегства   из
Скел-Моргоса...
     До вечера следующего дня он вез Фрога, держа его на руках, а это была
тяжкая ноша в пустыне. Несколько раз караван атаковали  крылатые  хищники,
которые были здесь безраздельными хозяевами. Их превосходство в скорости и
количестве превращало в жертву любого безоружного человека и  почти  любое
животное.   Нокре   и   Кравиусу   пришлось   убить   до   десятка    этих
полуптиц-полузверей, после чего стая оставила беглецов в покое и принялась
пожирать тела своих собратьев...
     К ночи у пса восстановилось зрение и он вновь  возглавил  караван.  С
этим уже ничего нельзя было поделать - пустыня вновь захватила власть  над
одним из своих порождений. Но она же дала жизнь  и  гораздо  более  жутким
существам, распространившимся после Катастрофы  в  результате  неизвестных
людям   того   времени   наследственных   изменений,   которые   считались
проявлениями магических сил.  Знание  о  разлитой  повсюду  всепроникающей
смерти было практически утрачено в течение  последовавших  за  Катастрофой
пяти веков варварства.
     Монстры обитали на узкой полосе, где можно было найти животную  пищу,
но еще вне владений южных  варваров.  События  двух  дней  и  двух  ночей,
проведенных в этих местах, остались для Люгера одними из самых  неприятных
воспоминаний того вынужденного путешествия.
     Нигде нельзя было остановиться надолго -  гигантские  земляные  черви
брали лагерь в осаду; после этого им требовались  секунды,  чтобы  оплести
своими  телами  лошадиные  ноги   или   лежащего   человека.   Приходилось
освобождаться от них при помощи кинжалов и двигаться дальше, без отдыха  и
сна.
     Тяжеловесные уроды, похожие на  огромных  жаб  с  головами  рептилий,
населяли  немногие  заболоченные   низины,   питаемые   влагой   подземных
источников.  Они  были  малоподвижны,  однако  от   этого   источники   не
становились доступнее...
     Даже хорошо вооруженным людям  было  нечего  противопоставить  кланам
пустынных четвероногих, отдаленных родственников  древних  волков,  только
гораздо более свирепых и изощренных охотников. Каждый клан  обладал  общей
аурой, разумом, во много раз превосходящим  разум  обычных  животных  и  в
каком-то смысле представлял собой единое существо...
     Один из  таких  кланов  довольно  продолжительное  время  преследовал
караван,  причем  преследование  велось  в   соответствии   с   точным   и
безжалостным расчетом. Все роли в стае были четко  распределены.  Учитывая
то, что волки (загонщики, солдаты, разведчики) могли общаться между  собой
на  расстоянии,  превышающем  расстояние  дневного   перехода,   передавая
сообщения  о  передвижениях  всадников,  те  были  обречены.   Спасло   их
неожиданное  вмешательство  Фрога,  у  которого  оказались  свои  счеты  с
пустынными тварями. Однажды, во время ночной стоянки, пес исчез из лагеря,
уже  окруженного  волками,  и  люди  сочли  это  проявлением  безумия  или
отчаянной попыткой  бегства.  Их  скудный  костер,  выложенный  в  кольцо,
догорал, а круговая оборона, занятая Люгером, Кравиусом  и  Нокрой  против
двух сотен волков не оставляла надежд дожить до утра. Однако твари медлили
с нападением и в их поведении было много  необъяснимого.  Костер  погас  и
люди оказались во тьме. Тяжелое, гнетущее чувство, посетившее  каждого  из
них,  нельзя  было  отнести  только  на  счет  грозившей  им   смертельной
опасности, -  твари  распространяли  вокруг  себя  хорошо  ощутимую  волну
страха. С юмором висельника Люгер  предложил  аббату  прочесть  молитву  и
услышал в ответ изысканную брань. Потом Слот ощутил чье-то прикосновение к
своей спине. Это были прохладные пальцы Арголиды, ласкавшие его. Он хорошо
понимал ее. В самом деле, почему бы не  провести  последние  минуты  своей
жизни, занимаясь любовью? Люгер  ничего  не  имел  против  этого  и  обнял
женщину, ответившую ему со  всей  силой  предсмертной  страсти.  Следующие
мгновения растянулись для него на часы, - он ожидал того омерзительного  и
леденящего ощущения, с  которым  впиваются  в  тело  волчьи  зубы,  и  это
придавало любви особенную остроту...
     Потом они  лежали,  глядя  в  чужое  беззвездное  небо,  темное,  как
заброшенная  могила,  и  слышали  только  тихий  шорох,  с  которым  твари
скользили за границей невидимого круга, очертившего место стоянки. Лошади,
парализованные ужасом, стояли тихо, как изваяния; изредка скрежетал зубами
Кравиус, видимо, от холода, пробегавшего по спине... Появление Фрога  было
чудесным и неожиданным знаком. Во всяком случае, к утру путь был свободен.
В  рассветных  лучах  стали   видны   многочисленные   длиннопалые   следы
четвероногих, избавление от которых навсегда осталось для людей загадкой.
     К исходу восьмого дня путешествия запасы воды и пищи подошли к концу.
Теперь Люгер  вполне  осознал,  насколько  опасными  и  безнадежными  были
попытки углубиться в  южную  пустыню.  Начиная  с  определенного  момента,
обратный путь  становился  невозможным.  Повернуть  на  север  -  означало
погибнуть от жажды. Надеяться на что-либо мог  только  тот,  кто  достигал
селений аборигенов, да и то при условии, что ему удалось  бы  найти  общий
язык с этими существами. Сейчас судьба каравана целиком зависела от  Фрога
и Кравиуса. Арголида опять "разговаривала" с псом и получила от него совет
жевать  побеги,  карабкающиеся  по  стенам.  Это  действительно  приносило
недолгое облегчение и отбивало жажду.
     На девятый день Люгер увидел на горизонте колонну, сверкавшую в лучах
восходящего  солнца.  Кравиус  расплылся  в  довольной  улыбке,  из   чего
следовало, что ему знаком  этот  ориентир.  Колонна  была  изготовлена  из
серебристого металла и почти не тронута временем. Ее основание  уходило  в
песок, а гладкий ствол без следа ржавчины  оканчивался  торчащими  во  все
стороны  стальными  прутьями.  У  подножья  колонны  Фрог  разыграл   свою
очередную сценку.
     - Он говорит, что воздух здесь полон  голосов,  -  сказала  Арголида,
наблюдая за движениями  пса.  Кравиус  едва  заметно  кивнул  в  ответ  на
недоуменный взгляд Люгера. Некоторое время пес,  казалось,  сосредоточенно
слушал то, чего не слышали люди. Слот был готов поверить  во  что  угодно,
лишь бы это помогло им выжить...
     Между  тем,  жара  становилась  нестерпимой.   Ослепительное   солнце
превратилось в безжалостного врага. Перед глазами всадников плыли  лиловые
тени.  Каждое  прикосновение  к  телу  одежды  или  горячего  оружия  было
мучительным. Вскоре им пришлось спешиться, чтобы  сохранить  лошадей.  Они
брели в направлении, указанном аббатом. Против этого не возражал  и  Фрог,
убегавший далеко  вперед.  Люгер  уже  мечтал  только  об  одном  -  найти
какое-нибудь заброшенное строение, чтобы переждать в нем дневную жару.  Но
уже долгое время они не видели и клочка тени,  за  исключением  чернильных
пятен под собственными ногами.
     Графиня Норгус оказалась не менее выносливой,  чем  мужчина.  Сильный
загар существенно изменил ее  внешность  -  она  стала  похожа  на  женщин
кочевых племен, которых Люгер встречал когда-то на диком восточном  берегу
моря Уртаб.
     Во второй половине того дня они вышли к развалинам древнего города. С
холма, на который с трудом взобрался караван, открылся вид  на  бескрайнюю
равнину, сплошь покрытую руинами. Когда-то этот город был больше любого из
всех известных Люгеру городов западных королевств. Более того, этот  город
был совершенно другим - его здания были похожи  на  четырехгранные  башни,
остовы которых теперь погружали в тень целые улицы.
     Эта тень выглядела весьма  привлекательно,  однако  Люгера  озадачило
поведение пустынного пса. Завидев развалины, тот держался в хвосте отряда,
словно предоставляя людям самим проверить безопасность этого  места.  Одно
было ясно -  перед  ними  не  Кзарн.  К  тому  времени  смерть  в  пустыне
представлялась Стервятнику самым реальным исходом путешествия, поэтому  он
стал спускаться с холма.
     -  Это  -  закрытый  город,  -  услышал  он  сзади  голос   Кравиуса.
Оглянувшись, Слот увидел, что все его спутники остались на вершине  холма,
несмотря на палящее солнце. В этот момент  со  стороны  развалин  раздался
сильный грохот и целый фонтан песка и раздробленных камней поднялся  вверх
неподалеку от Люгера. За этим последовал дробный стук; в окнах разрушенных
зданий замелькали вспышки света и целый  ряд  песчаных  фонтанов  поменьше
отделил Слота от людей, стоявших на холме.
     Люгеру дали ясно понять, что здесь он чужой и его визит  нежелателен.
Хорошо еще, что невидимые снаряды не  убили  его.  Он  оценил  гуманность,
проявленную хозяевами развалин, и благоразумно повернул назад. Похоже, тут
его оружие выглядело смехотворно.
     - Нужно идти дальше на юг, - сказал Кравиус, когда Слот приблизился к
нему. - Те места еще более странные, но там, по крайней мере, стреляют  не
сразу...
     - Вряд ли мы доживем до вечера, - мрачно заметил Люгер,  наблюдая  за
маленьким четвероногим силуэтом, устремившимся в самое сердце пустыни.
     - Дальше, может быть,  станет  совсем  не  жарко,  -  произнес  аббат
загадочную фразу, но так тихо, что этих слов никто не услышал.


     Они брели, не оставляя следов на каменной  поверхности  пустыни.  Два
человеческих и один лошадиный скелет, найденные по пути,  не  улучшили  их
настроения. Стервятник шел,  как  заведенная  механическая  кукла;  в  его
голове уже не осталось мыслей, черные цветы распускались перед  глазами  и
лопались, оставляя после себя чернильные  облака.  Медленно  раскачивалась
впереди  линия  горизонта...  Люгер  постепенно  утрачивал  интерес  и   к
талисману, и к поискам Небесного Дракона, и к самой жизни.
     Поэтому он даже не  заметил  момента,  когда  вдруг  исчезло  солнце.
Удивленный и сдавленный  возглас  Нокры  вывел  его  из  летаргии.  Лошадь
дернулась и испуганно заржала.  Люгер  разлепил  веки,  залитые  потом,  и
вместо ослепительного света  увидел  пространство,  погруженное  в  зыбкий
мрак.
     Это было похоже на внезапно наступившую ночь,  но  на  небе  не  было
звезд. Более того, в той стороне, откуда шел  караван,  теперь  был  виден
силуэт высокого хребта, очерченный багровой каймой зари.
     Холодный ветер подул из темноты.  Слот  успокоил  все  еще  дрожавшее
животное и остановился, поджидая отставших Кравиуса и Арголиду. Аббат  был
спокоен и невозмутим, но в  глазах  графини  Норгус  угадывался  затаенный
страх.
     - Хороший признак, - пробормотал  Кравиус  слабым  голосом,  проявляя
непонятное удовлетворение. - Это означает, что самое худшее позади...
     Люгер посмотрел на него с нескрываемой ненавистью,  но  тот  вряд  ли
отчетливо видел его лицо.
     - Пойдем еще дальше на юг? - ядовито спросила Арголида,  опираясь  на
спину своей измученной лошади.
     - Здесь больше нет направления  на  юг,  -  осторожно  сказал  аббат,
по-видимому, опасаясь слепого гнева Стервятника. - Теперь можно  надеяться
только на него, - он показал в ту сторону, где в  последний  раз  мелькнул
силуэт пустынного пса.
     Люгер медленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. По  крайней  мере,
невидимые боги смилостивились над ними - палящее солнце  исчезло  и  можно
было немного отдохнуть. К тому времени он уже перестал ощущать голод...
     - Фрог ищет свой Кзарн, - с отвращением сказала  Арголида,  обращаясь
то ли к аббату, то ли к Стервятнику. - Что  ты  собирался  делать  в  этой
пустыне без него?
     Кравиус расплылся в неожиданной улыбке.
     -  Рано  или  поздно  они  найдут  меня...  -  заявил  он  с  веселой
обреченностью. Похоже было, что для него все самое страшное  действительно
осталось позади.
     - Кто найдет тебя здесь, идиот?! - почти закричала Арголида.
     - Те, которые сделали это, - аббат постучал пальцем по  металлической
пластине в черепе.
     В это время евнух,  расседлавший  лошадей,  подбежал  к  ним  и  стал
показывать  в  сторону  хребта,  темневшего  на  горизонте.   Над   черной
иззубренной полосой разливалось  слабое  сияние  -  предвестие  неведомого
восхода.
     Вскоре холодный свет  посеребрил  пустыню,  превратив  ее  в  ледяное
озеро,  простиравшееся  до  отдаленных  гор.  Над  ними  всплыл   огромный
свинцовый диск Луны, которую называли в  Валидии  Зрачком  Дьявола.  Люгер
узнал очертания лунных морей и горных хребтов, но здесь, на  юге,  светило
казалось невообразимо огромным и имело совсем другой оттенок...
     Стало светло, как пасмурным днем  на  севере.  В  тусклом  рассеянном
свете лица людей были бледными  и  плоскими.  Люгер  лежал  на  холодеющей
земле, безразлично уставившись в бесцветное небо, пока не  услышал  частое
дыхание Фрога, вернувшегося из пустыни. Арголида долго разговаривала с ним
о чем-то при  помощи  своих  блестящих  камней.  По-видимому,  ей  удалось
внушить псу ощущение приближающейся смерти,  потому  что  вскоре  тот  дал
понять, что внял ее просьбе. Отряд снялся с места и спустя некоторое время
Фрог привел его к замерзшей реке. То,  что  Люгер  увидел,  было  странно,
чудовищно, необъяснимо, но не более странно,  чем  внезапное  исчезновение
солнца.
     Перевалив через холм, беглецы оказались  возле  извивающегося  русла,
терявшегося в бесконечности. Река, остановленная в мертвой  неподвижности,
блестела  в  холодном  лунном  свете.  Лед,  наполнявший  ее  русло,   был
прозрачен, как хрусталь, и в его толще даже были видны  тела  замороженных
рыб. Но, кроме рыб, там были и люди, - тощие люди с  очень  темной  кожей,
застывшие в диких позах, словно водный поток,  уносивший  их,  внезапно  и
мгновенно превратился в ледяную твердь.
     Но целью, к которой Фрог вел отряд, была не река.
     На другом ее берегу чернели силуэты домов без единого проблеска  огня
в окнах. Пустынный пес, не колеблясь, побежал в  сторону  чужого  селения,
которое выглядело покинутым. Вслед за ним двинулись всадники, растянувшись
в прерывистую цепь. Прозрачная  твердь  под  ногами  казалась  опрокинутым
небом; неестественный холод исходил от нетающего льда. Природа  необратимо
изменилась и все, к чему привыкли люди,  стало  сомнительным  или  ложным.
Поэтому Люгер не был поражен, когда перед каждым из них появилась  вторая,
еще очень слабая тень. Нокра обернулся и сдавленно завыл. Из-за отдаленных
гор восходила вторая луна,  двигавшаяся  навстречу  первой,  висевшей  уже
почти в зените. Эта новая луна тоже была пепельно-серой и рисунок  океанов
на ее диске в точности соответствовал рисунку на изъеденном оспой теле  ее
предшественницы.
     Деревня выглядела так, словно была оставлена жителями совсем недавно.
Она напоминала селения  из  стекла  и  металла,  которые  изображались  на
древних картинах, чудом сохранившихся до новых времен. Дома  были  сделаны
из  неизвестного  материала,  окна  -  до  неприличия  огромны,  так,  что
обнажались внутренности жилищ. Судя по резвости, с которой Фрог ворвался в
деревню, здесь не осталось  живых  существ.  Пес  привел  людей  к  целому
бассейну чистой прохладной воды, поступавшей из подземного источника.  Тут
же, рядом  с  бассейном,  гудел  какой-то  механизм.  Утолив  жажду,  Слот
почувствовал себя намного лучше. Настолько лучше, что снова ощутил голод и
отправился в сопровождении Фрога на поиски пищи.
     Большинство домов были заперты и искусство Люгера-взломщика оказалось
бессильным перед хитроумными замками. Тогда он  проник  в  один  из  домов
через окно и с удивлением обнаружил предметы обстановки,  которые  изредка
встречались в западных королевствах и считались наследием древних  времен,
- холодная гладкая  мебель  без  швов,  часы  без  маятников,  приборы  со
светящимися шкалами, усеянными неизвестными символами, изображения людей в
странных костюмах и искусно изготовленная  металлическая  утварь...  Люгер
искал подвалы, в которых могла сохраниться какая-нибудь  еда,  но  подвалы
оказались набиты мертвыми механизмами и нержавеющим металлом.  Стены  были
опутаны паутиной труб. Тогда он стал внимательнее наблюдать  за  Фрогом  и
обнаружил,   что   между   ними   установилось   нечто   вроде    хрупкого
взаимопонимания. Во всяком случае, пес несомненно реагировал на  некоторые
его  желания.  Он  привел  человека  к   пирамиде   из   ящиков,   набитых
металлическими  банками.   После   недолгих   колебаний   Люгер   отбросил
осторожность и вскрыл  одну  из  них  кинжалом.  К  своему  удивлению,  он
обнаружил в ней непривычно пахнущее, но вполне съедобное мясо.
     ...Итак, судьба подарила им еще  несколько  дней  жизни.  Наслаждаясь
полузабытым вкусом мяса в компании графини, аббата  и  евнуха,  Стервятник
размышлял о том, как пройдут теперь эти ближайшие дни, когда  исчезли  все
ориентиры и караван движется по воле слепого случая. Вполне возможно,  что
Фрог найдет свой Кзарн, но что будет с людьми в этом месте,  где  даже  не
было смены дня и ночи, а светила хаотично двигались по небу и значит, были
всего лишь оптической иллюзией?..
     Через  несколько  часов  луны-близнецы  сошлись  и  слились  в   одно
неподвижное и быстро тускнеющее  пятно.  Мир  стремительно  погружался  во
тьму. Резко похолодало, как будто промозглая осень сменила  теплую  летнюю
ночь. Кравиус вдруг заторопился, а Фрог разразился целым  каскадом  фигур.
Но и без этого у Люгера вдруг появилось ощущение сильнейшей опасности.
     - Надо уходить, - обеспокоенно буркнул аббат  и  Нокра  стал  седлать
лошадей.
     - В чем дело? - резко спросила Арголида.
     - Здесь нельзя больше оставаться, -  прошипел  Кравиус  и  показал  в
сторону замерзшей реки. Над нею разливалось голубое свечение, но этот свет
был холодным и мертвящим. Что-то зловещее было в нем и  Фрог  обратился  в
паническое  бегство.  За  ним  без   промедления   отправились   и   люди,
преследуемые волной надвигающегося холода.



                                37. КЗАРН

     Голубое свечение быстро сменилось  чернотой,  как  будто  за  спинами
всадников опустился непрозрачный занавес. Некоторое время они двигались  в
полной темноте, находя друг друга по звуку, но потом стали  обманчивыми  и
звуки.  Непроглядная  тьма,  обступившая  их,  казалась  вечной;   в   ней
притаились призраки. Люди продолжали идти, потому что оставаться на  месте
было невыносимо. Может быть, они шли по кругу...
     Иногда  они  слышали  предательское  эхо,   немыслимое   в   открытом
пространстве, но тем не менее, ясно различимое всеми. Кто-то  разговаривал
во  мраке  голосами  Люгера,  Арголиды,  Кравиуса.  Однажды  они  услышали
отдаленный крик Нокры, зовущего на помощь, хотя евнух шел позади графини и
держался за седло  ее  коня.  Все  они  были  похожи  на  заблудившихся  в
лабиринте дворца со множеством зеркал, только зеркала отражали и  искажали
не свет, а звуки. Фрог не появлялся уже очень долго; может  быть,  караван
вообще лишился проводника.
     Наконец, впереди забрезжил серый свет и Люгер с облегчением разглядел
силуэты своих спутников, похожие на бесплотных призраков. Впрочем, он  тут
же обнаружил, что исчезла одна из подсменных лошадей.  Никто  не  заметил,
когда и как это произошло. Только обрывок сбруи болтался у седла Кравиуса.
     Пейзаж  вокруг  представлял  собой  гладкую,  как  стол,   каменистую
равнину,  на  которой  кое-где   были   расставлены   пики   серых   скал,
отбрасывавших  длиннейшие  тени.  Такие  же  тени,   похожие   на   черные
шевелящиеся пальцы, протянулись от всадников.
     Вскоре они приблизились к границе света и темноты.  Слот  увидел  еще
одно из  здешних  чудес.  Пространство  было  разделено  на  две  части  -
освещенную невидимым источником и  погруженную  в  ночь.  Идеально  прямая
линия раздела терялась в бесконечности; странники безболезненно  пересекли
ее и оказались в плоском пыльном  мире  рассеянного  света,  под  тяжелым,
однообразно серым сводом небес, в которых не  было  и  намека  на  солнце.
Светлая полоса, похожая на неизменно далекий горный хребет, тянулась вдоль
горизонта.  Караван  долго   и   бесцельно   двигался   в   неопределенном
направлении...
     Люгер был бесконечно зол на Кравиуса. Такие же чувства,  по-видимому,
испытывала графиня Норгус. Несколько дней они скитались  по  пустыне,  как
слепые котята, и аббат оказался совершенно бесполезным. С тем  же  успехом
они могли сейчас находиться на Луне. Эта простая, но крайне необычная  для
людей  его  круга  мысль  поразила  Люгера,  как  удар  грома.  Ему  вдруг
представилось, что никогда больше он не сможет вернуться в  привычный  ему
мир, где,  по  крайней  мере,  можно  было  быть  уверенным  в  нескольких
неизменных вещах - в том, что вслед  за  ночью  наступает  день,  Полярная
звезда указывает направление на север, а Фирдан находится в  трех  неделях
пути от Элизенвара...
     Они удалились от темной половины мира настолько, что исчез  последний
ориентир. Совершенно случайно Люгер наткнулся на следы Фрога, которые было
трудно  с  чем-либо  спутать.  Цепочка  четких  отпечатков  подпиленных  и
украшенных серебром наконечников когтей пролегла по равнине, как будто пес
старательно  избегал  некоторых  мест,   на   первый   взгляд   ничем   не
примечательных.
     Достаточно долго заблудившиеся путешественники  шли  по  следам  пса,
поддавшись ложному чувству безопасности. Уже никто из них, за исключением,
может быть, евнуха, не  удивлялся  кое-каким  незначительным  странностям,
происходившим в этой унылой местности. Часы, обнаружившиеся  в  объемистом
багаже графини, плавно замедляли свой ход.  Людям  казалось,  что  караван
движется точно по прямой,  сокращая  путь  между  зигзагами,  оставленными
Фрогом, но оглянувшись, можно было  увидеть,  что  следы  лошадиных  копыт
изгибаются плавной дугой, а след пса представляет  собой  идеально  ровную
цепь.  Линия  горизонта  поднималась  все  выше,  так  что   небо   вскоре
превратилось в серый круг над глубокой чашей, наполненной  сухой  пылью  и
неподвижным воздухом. Но никто из людей не ощутил ни спуска, ни подъема.
     Потом на равнине появились и другие следы,  множество  следов,  среди
которых не было  только  человеческих.  Часто  отпечатки  брали  начало  в
совершенно гладком и  нетронутом  месте.  Только  раз  Люгер  видел  такие
исчезающие следы - при встрече со Слепым Странником... По-видимому,  Кзарн
привлекал к себе не одного Фрога. Следы могли быть оставлены  недавно,  но
может быть, им было несколько сотен лет, -  в  этой  пустыне  отсутствовал
ветер и пейзаж никогда не менялся.
     По мере приближения к Кзарну (уже никто почти не сомневался в  этом),
часы еще больше замедлили свой ход. Вскоре перемещение  секундной  стрелки
стало почти незаметным. Это было тем более странным, что все остальное как
будто происходило с прежней частотой.
     В конце концов люди вышли к колодцу. Он достигал нескольких  десятков
шагов в поперечнике и Люгер с опаской приблизился к его краю. Этот край не
был ни скругленным, ни осыпавшимся, как будто  твердь  пронзал  прозрачный
цилиндр. Стены колодца  оказались  гладкими,  бесцветными,  мерцающими  и,
чернея, уходили в невообразимую глубину,  а  там  чернота  была  испещрена
звездами. Их было слишком много, гораздо больше, чем в самую  темную  ночь
на земном небе, и рисунки созвездий были  совершенно  неузнаваемы.  Слабые
звезды образовывали почти сплошной искрящийся фон.
     За короткое время Люгер, конечно, не  мог  заметить  вращения  чужого
неба  в  глубине  колодца,   но   что-то   создавало   иллюзию   движения.
Присмотревшись, он понял, что это было.  Бледные,  почти  неуловимые  тени
каких-то существ плыли  между  ним  и  небом,  словно  медленно  падали  в
волшебную  пустоту.  Среди  них  он  увидел   и   тень   пустынного   пса,
перебиравшего лапами, будто во сне... Несоразмерность теней, далеких звезд
и  гигантского  колодца,  уводившего  в  другой   мир,   придавала   всему
происходящему оттенок наркотического видения, но Люгер знал, что  все  это
было сном не более, чем путешествие на юг...
     Вдруг Стервятник услышал за спиной тяжелое дыхание Кравиуса  и  резко
отступил в сторону. Ему  показалось,  что  аббат  хотел  столкнуть  его  в
колодец и это действительно было просто сделать, но тот остановился в двух
шагах от края и поморщился, заглянув в  бездну,  словно  ощутил  внезапное
головокружение.
     -  Вот  он  и  нашел  свой  Кзарн,  -  сказал  Кравиус  с  непонятным
торжеством.
     - Ты знал об этом месте? - спросил  Люгер,  раздумывая,  не  пора  ли
избавиться от столь ненадежного союзника. Он бы сделал это, если бы  знал,
куда идти потом. Аббат умело играл на этом.
     - Нет, но я кое-что слышал о нем.  Многие  обитатели  пустыни  уходят
туда, - он показал пальцем вниз. - Существует легенда о  тех,  кто  открыл
этот путь. Но тебе я не советую пользоваться им. Он ведет  только  в  одну
сторону... Этот путь открыт не для нас.
     - Он утомляет своей болтовней,  не  правда  ли?  -  сказала  Арголида
вполне светским тоном. Она неслышно подошла сзади и положила руки на плечи
Люгера. Нокра, повинуясь ее мимолетному жесту, оказался за спиной Кравиуса
с обнаженным мечом в руке.
     - По-моему, он нам больше не  нужен,  -  холодно  продолжала  графиня
Норгус. - От него толку не больше, чем от пса... Разве ты не  видишь,  что
этот урод обо всем знал заранее?..
     - Это было бы большой ошибкой, - неожиданно  спокойно  сказал  аббат,
равнодушно разглядывая серую мглу над головой Стервятника. - Ты сделал  их
достаточно, не совершай же еще одну... Ты не забыл, что талисман все еще у
тебя? Мы освободились от Фрога и можем отправляться  на  поиски  Небесного
Дракона. Существо, которое  вы  считаете  псом,  использовало  вас,  чтобы
достичь Кзарна. Теперь ты не нужен ему больше и оно отпускает тебя...
     - Я дам тебе три дня, - сказал Люгер, еще не думая о том,  что  будет
довольно трудно исчислить это время. - Приведи нас к Небесному Дракону или
хотя бы туда, откуда мы сможем вернуться на север. В противном  случае  мы
умрем все, но ты умрешь немного раньше.
     Арголида  в  бешенстве  отпрянула  от  него  и,  вскочив  на  лошадь,
поскакала прочь. Нокра отправился вслед за нею, как всякий хороший раб. Но
Люгер лишь улыбнулся. Он не собирался во всем потворствовать ее  желаниям.
Тем  более,  что  следующей  в  списке  его  тайных   врагов,   подлежащих
уничтожению, стояла графиня Норгус.



                          38. МЕСТО ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

     Оказалось, что у Кравиуса есть карты южной  пустыни,  начертанные  на
медных дисках, которые можно было спрятать в ладони. Правда,  понять,  что
это именно карты, было довольно трудно.  Скорее,  они  напоминали  монеты,
среди которых не было и двух одинаковых. Неизвестные символы и пересечения
абстрактных линий -  вот  и  все,  что  видел  Люгер  на  их  позеленевших
поверхностях. Но для аббата они были наполнены глубоким смыслом.
     Как выяснилось, медные диски  предназначались  не  только  для  того,
чтобы  ориентироваться  в  заколдованных  пространствах  юга.  Люгеру  это
казалось невероятным, тем не  менее,  он  вынужден  был  признать,  что  с
появлением карт  меняется  окружающий  странников  пейзаж.  Когда  Кравиус
священнодействовал с ними, раскладывая и поворачивая диски  до  совпадения
каких-то линий, это неизменно сопровождалось возникновением темной  завесы
на горизонте,  похожей  на  приближающуюся  грозу,  но  грозы  никогда  не
случалось, а когда завеса рассеивалась,  оказывалось,  что  путь  каравана
пролегает через местность, которой раньше вообще не существовало.
     Спустя сутки, весьма приближенно отмеренные с помощью часов  графини,
караван вошел в узкое ущелье, стены которого оставляли вверху лишь  тонкий
ручей серого  неба.  Изредка  на  большой  высоте  его  пересекали  мосты,
казавшиеся снизу хрупкими арками, выстроенными над пропастью.  Потом  арки
слились в одну и ущелье превратилось в туннель с фосфоресцирующим  сводом.
Благодаря этому темнота не была полной и люди могли  видеть  силуэты  друг
друга. Здесь было холодно и  сыро,  капли  влаги  вспыхивали  и  гасли  на
стенах; гулкие звуки, неотличимые от эха, приходили  из  глубины  туннеля.
Этот предательский шум был причиной того,  что  Люгер  не  сразу  узнал  о
преследовании. Только остановившись, можно было ясно  услышать  отдаленный
стук копыт. Нокра приложил ухо к каменному полу туннеля и показал Арголиде
два поднятых кверху пальца. Только Стервятник мог догадываться о том,  кем
были эти два всадника.
     Некому было разделить с ним его ужас, - о Сиулле и Сидвалле  знал  он
один. Поэтому, когда Люгер стал  яростно  подстегивать  свою  лошадь,  его
спутникам оставалось лишь слепо следовать за ним.
     Туннель был идеально прямым, но прошло несколько долгих часов, прежде
чем впереди забрезжил свет. Свет был искусственным и мертвенным; он  робко
сочился, будто сквозь игольное ушко. По мере приближения к источнику этого
света туннель расширялся, пока  его  стены  не  исчезли  из  виду.  Однако
ощущение замкнутого пространства осталось, так же, как и  тяжелая  твердь,
нависавшая над людьми. Потом до их слуха донесся шум океана -  явственный,
но какой-то фальшивый  звук.  Воздух  здесь  был  затхлым  и  неподвижным,
лишенным всяких запахов.
     Местность показалась Люгеру смутно знакомой - каменное  плато,  почти
лишенное растительности и пересеченное короткими  цепочками  скал.  В  той
стороне, где шумел прибой,  был  виден  темный  тяжелый  силуэт  какого-то
строения. Люгер почувствовал,  что  у  него  холодеет  спина.  Непривычный
лиловый свет превращал все вокруг в подобие плоской декорации.
     Несмотря на близость погони, Люгер остановился, поджидая Кравиуса.
     - Тебе известно это место?
     Аббат кивнул, с любопытством вглядываясь в лиловые сумерки.
     - Его называют Пересечением. Здесь нужно ждать, пока откроется  новая
дорога на юг. Если ты, конечно, не хочешь ходить по кругу.
     Люгеру это ни о чем не говорило, однако  нехорошее  предчувствие  уже
зашевелилось в нем. В строении, окутанном тьмой, он узнал очертания  замка
Крелг, которому полагалось находиться на западном берегу Адолы, примерно в
четырех месяцах езды отсюда. Он видел замок со стороны  северного  въезда,
через который бежал когда-то от королевских солдат. Невысокие,  но  мощные
башни и стены с характерной,  единственной  в  своем  роде  формой  зубцов
трудно было с чем-либо спутать.
     - Этот замок обозначен на твоих картах? -  подозрительно  осведомился
Люгер, который мог объяснить происходящее только дьявольским  наваждением.
Как выяснилось, он был не так уж далек от истины.
     Теперь Кравиус оторвался от созерцания замка и его окрестностей  и  с
издевкой следил за Стервятником. Арголида внимательно прислушивалась к  их
разговору.
     - На карте обозначено Место Пересечения,  но  не  замок,  -  медленно
объяснил Кравиус. - Здесь каждый находит то, с чем, может быть, и не хотел
бы встречаться...
     Люгер с трудом сдерживался, глядя на хитрую ухмылку  аббата.  Однако,
рассудок подсказывал, что тот вряд ли сам ожидал увидеть  здесь  адольский
замок.
     - Сколько нужно ждать?
     - Это зависит от тебя...
     Арголида смотрела на Люгера с нескрываемой насмешкой.
     При  желании  Стервятник  мог  бы  отыскать  окна  оружейной  комнаты
Галвика, в которой он прикончил Ралка, а также покоев  баронессы  Далии  и
даже трапезной, где был прерван их интимный ужин. Все казалось настоящим и
легко узнаваемым, за исключением монотонного шума прибоя, доносившегося из
темноты, но не сопровождавшегося ни ветром, ни запахом моря.
     Инстинкт подсказывал Стервятнику, что от этого места нужно  держаться
подальше, однако через секунду у него уже не осталось выбора. Слабый  звук
заставил его обернуться и он увидел двух всадников, выезжавших из туннеля.
Достаточно было одного взгляда на  них,  чтобы  подтвердились  худшие  его
подозрения, - нечеловечески узкие, изломанные силуэты  могли  принадлежать
только Ястребам. Люгер был наслышан об их боевом искусстве и не  собирался
проверять эти слухи. Не было сомнений в том, что Сиулл и Сидвалл оставят в
живых одного Стервятника и заставят его вернуться в  Земмур.  Возможно,  в
этом случае принцесса Тенес была бы освобождена, но навсегда потеряна  для
него.  Нет,  он  представлял  себе  возвращение  в  королевство  оборотней
совершенно иначе и, оказавшись на юге,  не  мог  отказываться  от  поисков
Небесного Дракона...
     Он подстегнул лошадь и поскакал  к  северному  въезду.  Остальных  не
нужно было заставлять следовать за ним,  -  замок  Крелг  оказался  первой
человеческой обителью, встреченной ими в этих пустынных  землях  за  много
дней. Ястребы гнались за ними в полной тишине  и  в  этом  безмолвии  была
неотвратимость судьбы. Лошади преследователей выглядели намного  свежее  и
несли меньший груз, поэтому расстояние между  ними  и  четырьмя  беглецами
неуклонно сокращалось.
     Приблизившись к замку, Люгер с облегчением увидел, что ворота  въезда
открыты и литая металлическая решетка поднята. Через  некоторое  время  на
стене появилась  женщина  в  длинном  белом  платье;  ее  фигура  казалась
призрачной, почти бесплотной, а на месте лица  было  бледное  неразличимое
пятно. Она призывно помахала рукой; Люгер не сомневался в том, что  сигнал
предназначался ему. Возможно, это была  сама  безумная  вдова.  Стервятник
успел даже подумать о том, что тогда его ожидает веселая ночь.
     Он  проскакал  по  узкой  лощине,  ведущей  прямо  к  воротам  замка;
оглянувшись  на  скаку,  Люгер  понял,  что  если   не   случится   ничего
непредвиденного, он и его спутники успеют скрыться  от  Ястребов.  У  тех,
правда, оставалась возможность Превращения, но потом  Люгер  заметил  двух
людей с луками, занимавших позиции между зубцами замковой  стены.  Хозяева
замка, кем бы они не были,  предусмотрели  все;  это  было  необъяснимо  и
подозрительно. Люгер не знал еще, стоит ли радоваться чудесному избавлению
от погони, тем более, что отсрочка обещала быть недолгой.  Может  быть,  в
замке его ждала участь похуже той, которую  готовили  ему  слуги  Гедалла.
Однако не время было  задумываться  над  почти  нереальными  совпадениями,
которыми  были  так  богаты  последние   минуты...   Копыта   его   лошади
прогрохотали по деревянному настилу перед воротами и он оказался на тесном
внутреннем дворе. Вслед за ним спасительную черту  благополучно  пересекли
Арголида и ее верный  евнух.  Последним  появился  Кравиус.  Со  скрежетом
обрушилась решетка, едва не отрубив круп его загнанной лошади,  и  скрипя,
закрылись окованные металлом створки ворот.
     Стервятник с облегчением перевел дух. Какой-то  человек  вынырнул  из
темноты и подхватил под уздцы его беспокойно переступавшего коня.  Человек
поднял голову и Люгер узнал Меска.
     - С прибытием в замок Крелг!  -  сказал  слуга,  улыбаясь.  Его  зубы
сверкали неестественно ярко.
     Люгер рассеяно кивнул ему. Он думал о том, что передышка обещает быть
недолгой, - для Ястребов  стены  замка  и  охрана  не  представляли  собой
серьезной преграды. Потом Люгер вспомнил, что Меск почему-то не назвал его
бароном.


     - Мне приказано проводить вас в вашу комнату, -  сказал  Меск  позже,
когда другие слуги приняли на себя заботы об аббате, графине Норгус  и  ее
евнухе.
     - Где баронесса?
     Меск подарил неблагодарному  гостю  взгляд,  в  котором  была  легкая
укоризна.
     - Госпожа баронесса примет вас позже.
     - Слишком мало времени, - отрывисто бросил  Люгер.  -  Ты  видел  тех
двоих, снаружи? Скоро они будут здесь...
     На лице Меска появилась  ироническая  улыбка.  Он  не  позволил  себе
возразить, но вежливо усомнился в словах гостя.  Люгера  так  и  подмывало
спросить его о черном лебеде. Стервятник до сих пор не мог понять,  узнает
ли его слуга баронессы и что за  новый  спектакль  разыгрывается  в  замке
безумной вдовы. Во всяком случае, он уже понял, что  ему  самому  придется
позаботиться о собственной  безопасности  и  люди  Далии  вряд  ли  станут
помогать ему.
     Поэтому он позволил Меску проводить себя до спальни, но  после  того,
как слуга удалился, не стал  снимать  оружие  и  раздеваться...  За  двумя
узкими окнами,  показавшимися  ему  вполне  надежными,  висела  неизменная
лиловая мгла. Огромная кровать была холодной и неуютной, кроме  того,  она
наводила на мысль о жертвенном ложе. Камин  был  затоплен,  но  в  комнате
отсутствовал  характерный  запах.  Полное  отсутствие   сквозняков   также
показалось Люгеру необычным. Он подошел к камину и  увидел,  как  полыхает
синим устойчивым пламенем пустота. Несмотря на  охвативший  его  суеверный
трепет, он протянул руку к огню.
     И не почувствовал тепла.
     Синее пламя было холодным и еще более холодные иглы страха  вонзились
в его  череп;  на  мгновение  он  лишился  рассудка  и  воли.  Первым  его
побуждением было бежать из заколдованного места,  потом  он  осознал,  что
бежать  некуда.  Вместо  этого  он  решил  все-таки  попробовать  отыскать
баронессу, кем бы она не оказалась.
     Он приоткрыл дверь. Полутемный коридор был пуст.  Где-то  еле  слышно
плакал ребенок. Его всхлипывания далеко разносились в звенящей тишине... С
неприятным ощущением пустоты  в  груди,  очень  похожим  на  непреодолимый
страх, Люгер пошел по коридору, думая о том, что до сих пор  не  знает,  в
каких комнатах находятся Арголида и Кравиус, а еще о том, как  удивительно
ловко обошелся с ним Меск. То, что в замке все было спокойно, еще ни о чем
не говорило. Люгер был уверен, что Ястребы найдут способ  проникнуть  сюда
незамеченными. А тогда уже будет слишком поздно. Сейчас он не поставил  бы
свои бриллианты и на то, что Сиулл и Сидвалл все еще остаются снаружи...
     Он тихо прокрался в известную ему часть замка,  благополучно  избежав
столкновения с людьми баронессы, и здесь без особого труда  отыскал  покои
безумной вдовы. Приближаясь к двери ее спальни, он с  облегчением  увидел,
что сон баронессы никто не охраняет.  В  противном  случае  он  был  готов
применить силу. Он медленно приоткрыл тяжелую створку и услышал стон  муки
или наслаждения, исторгнутый из женской груди.
     Спальня была освещена восемью свечами в серебряных  подсвечниках.  На
кровати из мореного дуба под темно-коричневым  пологом  предавались  любви
Далия и тот, кого Люгер считал Кергатом Галвиком и в разное время встречал
на борту "Бройндзага" и во дворце Атессы.
     Услышав скрип открывшейся двери, любовники  обратили  к  ней  бледные
лица и, к своему удивлению, Люгер прочел на них не гнев  и  не  досаду,  а
сильнейший испуг. Внезапный порыв невесть откуда взявшегося ветра едва  не
задул свечи, а когда их пламя выровнялось, барон Галвик был уже на ногах и
бежал прямо на Люгера. Тот отступил от двери и приготовился защищаться, но
голый барон промчался мимо него и при этом имел вид человека, помышлявшего
лишь о том, как бы не получить удар кинжалом в спину.
     Когда его тощая белая фигура исчезла  за  поворотом  коридора,  Люгер
вошел в  спальню  и  стал  свидетелем  довольно  странной  сцены.  Ужас  и
раскаяние баронессы Далии  были  безграничны.  Обнаженная,  она  упала  на
колени и зарыдала, заламывая руки.  Стервятник  с  трудом  удерживался  от
смеха, настолько  нелепым  казалось  ему  происходящее.  Только  опасность
появления Ястребов еще удерживала его здесь.
     - Прости меня, Кергат! - взывала баронесса и Люгеру пришлось еще  раз
сыграть роль барона.
     С деланным осуждением глядя на неверную супругу, он  сел  в  глубокое
кресло, стоявшее в темном углу среди тяжелых драпировок, скрывавших стены.
Все то время, пока Далия молила его о пощаде, он  внимательно  разглядывал
женщину, пытаясь обнаружить в ее  облике  и  поведении  малейшие  признаки
фальши, но все казалось естественным -  слезы,  лихорадочный  блеск  глаз,
дрожащие искусанные губы и кровоподтеки там, где в нежную  кожу  впивались
длинные ногти. Из обрывочных реплик баронессы следовало, что  она  считала
его умершим.
     - Кто он? - спросил, наконец, Люгер,  указывая  на  брошенные  одежды
незнакомца.
     Этот  простой  вопрос,  по-видимому,   поверг   Далию   в   полнейшую
растерянность.
     - Его привел Меск, - прошептала она и сдавленно зарыдала.
     Слот понял, что она действительно не в своем уме и здесь он  вряд  ли
чего-то добьется. Поэтому он не стал расспрашивать ее ни о женской  фигуре
на стене, подавшей ему спасительный знак,  ни  о  лучниках,  ни  о  Меске,
который позволял себе больше, чем может позволить слуга.
     - Мне нужна помощь, - прервал он ее стенания, нагонявшие скуку.  -  С
минуты на минуту здесь появятся мои враги... Не бойся, им нужен только  я,
поэтому тебе и твоим людям ничего не угрожает. Спрячь  меня  на  некоторое
время. Со мной будут два  или  три  человека.  Нам  понадобится  оружие  и
недельный запас еды...
     Он  с  облегчением  увидел,   что   Далия   затихла   и   внимательно
прислушивается к его словам. Похоже,  к  ней  возвращалось  самообладание,
которое она блестяще продемонстрировала когда-то  в  Адоле  при  появлении
королевских солдат. Некоторое время она мучительно раздумывала  о  чем-то,
потом сказала:
     - Но разве ты не помнишь о...
     - Кажется, я говорил тебе уже, - перебил он ее,  глядя  в  стеклянные
глаза вдовы. - Можешь считать, что я потерял  память.  Там,  на  океанском
дне... Одевайся, покажешь дорогу к убежищу.
     Далия засуетилась, видимо, уже позабыв о своей вине.  Правда,  нежных
чувств к своему вновь обретенному супругу баронесса еще не проявляла.  Это
было на руку Люгеру. Он  прикидывал,  долго  ли  придется  отсиживаться  в
каком-нибудь здешнем подвале и как держать  оборону  против  Ястребов.  Не
приходилось сомневаться в  том,  что  для  достижения  своей  цели  те  не
остановятся ни перед чем. В его мозгу одна  за  другой  проходили  картины
поджогов и изощренных пыток. Да, он  подвергал  обитателей  замка  немалой
опасности, но, в конце концов, никто из них даже не  потрудился  объяснить
ему, как вообще замок Крелг оказался здесь, на юге.
     ...Баронесса одевалась  слишком  долго.  Чтобы  подавить  нараставшее
раздражение, Люгер стал размышлять о том, как  Сиулл  и  Сидвалл  избежали
гибели при нападении летающего корабля, и  пришел  к  выводу,  что  скорее
всего на портовой стоянке Эмбраха  уцелел  и  "Ангел",  доставивший  затем
Ястребов к берегам Эворы или же к  неизвестному  южному  берегу  Западного
Океана. Заставить команду  сделать  это  было  несложно,  если  помнить  о
способах убеждения, к которым прибегали слуги принцессы Тенес. Далее,  они
могли обнаружить признаки пребывания беглецов в Скел-Моргосе и последовать
за ними в  южную  пустыню.  Вполне  возможно,  Ястребы  ориентировались  и
чувствовали себя здесь гораздо лучше, чем люди из северных королевств...
     Наконец, Далия была полностью одета.
     - Позови Меска, - потребовал Люгер и баронесса позвонила в  бронзовый
колокольчик. Слуга появился сразу же, как будто  поджидал  за  дверью,  но
Слот наверняка знал, что это было далеко не так.
     - Ты знаешь,  где  разместились  остальные  гости,  -  вопрос  Люгера
прозвучал, как утверждение. Меск бросил быстрый  взгляд  на  баронессу  и,
по-видимому, прочел на ее лице приказ подчиняться. Во  всяком  случае,  он
покорно склонил голову перед лже-бароном.
     - Да, господин.
     - Тогда нам придется потревожить  их  сон.  Потом  объявишь  в  замке
осадное положение.
     - Кто же нас осаждает, господин? - Меск упорно не желал называть  его
бароном и последний вопрос был задан с затаенной улыбкой.
     - Два человека из личной охраны  короля  Морморы,  если  это  тебе  о
чем-нибудь говорит. Я не уверен в  том,  что  доживу  до  рассвета,  если,
конечно, здесь бывает рассвет, - баронесса и  слуга  смотрели  на  него  с
недоумением. - На ваш счет у меня тоже нет  такой  уверенности...  Кстати,
чуть не забыл, - они могут превращаться в птиц. Так что поторапливайся!..
     С этими словами Люгер почти  вытолкал  Меска  из  спальни.  Баронесса
покорно следовала за ним.


     Они разбудили аббата, рассчитывавшего на одну  спокойную  ночь  после
долгого перерыва, и графиню Норгус, чей  сон  охранял  недремлющий  евнух,
сидя на полу возле ее  кровати.  Было  очевидно,  что  едва  встретившись,
женщины сразу же возненавидели друг друга. Несмотря на грозящую опасность,
Люгера это немного забавляло.
     Когда число бодрствующих в замке Крелг увеличилось, как  минимум,  до
пяти человек, Стервятник пополнил свое вооружение  в  арсенале  Галвика  и
отослал Меска с глаз долой. Слуга внушал ему неясные подозрения, но  этого
было вполне достаточно, чтобы Люгер попытался избавиться от старика.
     - Где убежище? - спросил Слот у баронессы, когда они, растянувшись  в
цепочку, осторожно  двигались  по  лабиринту  узких  коридоров  при  свете
единственной свечи.
     - В угловой башне, - тихо отвечала Далия. -  Это  комната  без  окон.
Слуги не должны знать о ней, но, может быть, Меск догадывается о чем-то...
     Похоже, Меску известно слишком многое, подумал Люгер, но это  уже  не
имело  особого  значения.  Он  не  впервые  находился  в  положении  мыши,
угодившей в мышеловку, но впервые за ним охотились те,  чье  превосходство
он вынужден был признать безоговорочно. Ему оставалось затаиться и  ждать,
пока приоткроется выход из мышеловки. Он очень надеялся на то,  что  аббат
Кравиус, который привел его сюда, тоже хочет пожить еще немного...



                       39. ЯСТРЕБЫ И КОШАЧИЙ ГЛАЗ

     Сиулл и Сидвалл настигли их  в  угловой  башне.  Она  называлась  так
потому, что была единственной башней замка, расположенной на острие  угла,
образованного двумя сходящимися стенами. Все остальные башни находились  в
серединах сторон почти правильного  пятиугольника,  обращенного  одной  из
вершин к югу. Впрочем, так было в Адоле, а сейчас Люгер не только не знал,
где юг, но и не мог поручиться даже за то, что  сам  пребывает  в  здравом
рассудке.
     Он так и не успел увидеть тайную комнату, вычислить наличие которой в
толще каменных стен можно было только с помощью поэтажного плана  башни  и
геометрии, о коем предмете  Люгер  имел  весьма  смутное  представление  в
отличие от настоящего барона Галвика,  обнаружившего  комнату  восемь  лет
назад и державшего свое открытие в тайне от всех, кроме  любимой  супруги.
Еще два года ушло у Галвика на поиски  входа  в  эту  комнату,  причем  им
руководила не жадность, а всего лишь любопытство.  Его  усилия  увенчались
успехом. Он отыскал плиту, спрятанную за фальшивой кладкой  и  закрывавшую
вход  в  комнату.  К  сожалению  или  к  счастью,   Люгеру   не   довелось
воспользоваться результатами этих поисков.
     Беглецам пришлось  задержаться  у  самого  начала  винтовой  каменной
лестницы, ведущей на верхние этажи башни. Кравиусу, который шел последним,
вновь не изменило его феноменальное чутье. Обернувшись, он успел  заметить
тени двух человек, крадущихся по коридору. Мгновением позже они  уже  были
неотличимы от мертвых предметов. Аббат догнал Люгера, но  тот  и  сам  уже
почувствовал, что Ястребы находятся где-то рядом.
     Отчасти  их  боевое  искусство  состояло  в  том,  чтобы   оставаться
незаметными для противника вплоть до последней секунды. Стервятник  увидел
лишь, как от его собственной тени отделилась другая тень и прямо перед ним
возникла узкая фигура с голым черепом, лоснившимся  в  сумерках.  Арголида
вскрикнула от неожиданности и прижалась спиной к стене.
     С непонятным ему самому удовлетворением Люгер отметил про  себя,  что
она, очевидно, кое-что знает о телохранителях свергнутого короля  Морморы.
Ее верный евнух выхватил  меч  и  заслонил  графиню  Норгус  своим  телом,
одновременно оказавшись на шаг впереди Стервятника.  Этим  Нокра  невольно
спас ему жизнь.
     В руках Сиулла не было оружия, но от этого его тихое нападение  вовсе
не производило впечатление самонадеянной  глупости.  Люгер  искал  глазами
Сидвалла и не обратил внимания на исчезновение Далии.  Баронесса,  которую
никто не пытался удержать, продолжала бесшумно подниматься по лестнице...
     Рукоять меча в руке Стервятника стала его продолжением  и  он  ощутил
безразличие ко всему, в том числе, и к собственной  жизни.  Это  означало,
что в него вливается мистическая сила, для которой не существовало смерти.
Иногда, очень редко, эта загадочная и неуправляемая  сила  превращала  его
дуэли в недолговечные и неповторимые произведения искусства... Он спокойно
стоял и ждал, зная уже, что сможет оказать Ястребам сопротивление,  потому
что к исходу этой схватки был совершенно равнодушен.
     Тем временем, сдали нервы у евнуха и тот сделал первый выпад. Это был
довольно искусный удар, стремительный и четкий,  но  с  таким  же  успехом
Нокра мог бы рубить воздух. Сиулл просто плавно  переместился,  как  будто
его тело вдруг обрело текучесть; к  тому  моменту,  когда  евнух  закончил
движение, Сиулл оказался рядом и чуть правее от него.
     Потом Люгер увидел темный,  почти  черный  палец,  выскользнувший  из
темноты,  как  змеиная  голова.  Состояние  отрешенности  позволило  Слоту
заметить то, чего не могли заметить остальные. Но что-то дрогнуло  даже  у
него внутри,  когда  палец  Сиулла  с  легким  звуком,  похожим  на  треск
ломающейся кости, вошел в череп Нокры над его  правым  ухом  и  погрузился
туда до третьей фаланги.
     Ужасная судорога пронзила тело евнуха с ног до  головы,  а  когда  он
замер, в его глазах уже была только пустота. Сдавленный  возглас  Арголиды
захлебнулся в  тишине.  Евнух  рухнул  к  ее  ногам  с  аккуратным  черным
отверстием в черепе, из которого даже не выступила кровь.


     Люгер уже никуда не спешил  и  потому  терпеливо  ждал,  предоставляя
Сиуллу возможность напасть первым. Он искал запах, тень, какое-нибудь едва
уловимое  свидетельство  присутствия  Сидвалла.  Против  двух  Ястребов  у
Люгера, конечно, не было никаких шансов, но понимание этого не  вызвало  у
него даже легкого сожаления. Кравиус понял его без слов и отступил  назад,
прикрывая его спину.
     В этот момент Стервятник увидел Сидвалла...  Тот  мог  бы  оставаться
невидимым и дальше,  если  бы  не  начал  двигаться.  В  древнем  трактате
"Покоящийся ветер" это называлось "не искажать пространство  присутствием"
и в этом искусстве Люгер был еще далек от совершенства.  Сидвалл,  похоже,
был наделен им от природы.
     Ястреб скользил, приближаясь к Люгеру слева;  у  него  в  руках  было
неизвестное на севере оружие - что-то вроде серпа с обоюдоострым лезвием и
петлями тончайшей металлической нити, поблескивавшей в полутьме. Аббат,  а
за ним и Люгер отступили на первые ступени лестницы,  ведущей  на  верхние
этажи  башни.  Здесь  стояла  почти  полная  темнота,  зато  узкий  проход
затруднял одновременные действия нападавших. За  их  спинами  Люгер  вдруг
увидел  бледное  лицо   Меска.   Несколько   мгновений   слуга   баронессы
рассматривал Ястребов, а затем исчез. Слоту показалось, что тот улыбнулся,
хотя причин для радости было мало.
     Поскольку все шесть чувств Стервятника обострились до предела, ему не
понадобилось оглядываться, чтобы  узнать  о  постороннем  присутствии.  На
темной лестнице за  его  спиной  появилась  женщина,  но  кроме  нее,  там
находилось еще пять или шесть безмолвных фигур. Стервятник  услышал  тихий
шорох, с которым они спускались по ступенькам, и сдавленные стоны женщины,
которой зажимали рот и нос, однако  он  все  еще  не  мог  позволить  себе
обернуться, - стоило ему сделать это и сверкающее лезвие отправилось бы  в
короткий полет из руки Сидвалла.
     Когда неизвестные приблизились, Люгер почувствовал запах  Далии.  Она
сопротивлялась, а кто-то принуждал ее идти за собой. Слот  заметил  огонек
злорадного удовлетворения, вспыхнувший на мгновение в глазах Арголиды. Кем
были враги баронессы, хотя  Люгер  странным  образом  не  ощущал  себя  их
врагом?.. Кравиус все еще защищал его от нападения  сзади,  однако  аббата
трудно было назвать абсолютно надежным защитником.
     Неизвестные были уже рядом и он увидел их боковым  зрением.  Кравиус,
пораженный ужасом, превратился в статую. Люгер и сам остолбенел  бы,  если
бы находился в другом, чуть менее отрешенном состоянии...
     Те, которые спустились сверху, были еще меньше похожи на  людей,  чем
Ястребы. И дело было не только в их глазах с вертикальной щелью  кошачьего
зрачка, не в том, что их тела облегала тончайшая сталь, не в форме черепов
с невероятно раздутыми затылками и не  в  сплошных  роговых  пластинах  на
месте зубов; самое главное, что Люгер не ощутил человеческого или хотя  бы
звериного присутствия. Невидимые нити, тончайшими  чувствительными  лучами
расходившиеся от его головы, колебались,  как  будто  их  касалось  нечто,
обитавшее совсем в других областях жизни.  Наблюдая  за  Кравиусом,  Люгер
начал догадываться о том, кем были эти неожиданные гости.
     Стервятник верил в то, что совершенный воин  может  знать  об  исходе
схватки задолго до ее начала; порой достаточно увидеть  противника,  чтобы
ощутить его силу. Вопреки ожиданиям Люгера,  Ястребы  не  отступили  и  не
стали ждать более удобного момента. Он впервые узрел серьезный изъян в  их
действиях; может быть, они слишком спешили, а может быть, слишком привыкли
иметь дело с обычными людьми. Во всяком случае, они  должны  были  понять,
что в этот раз не достигнут своей цели. Их погубило  одно  из  двух:  либо
самоуверенность, либо слепая преданность принцессе.
     Двое неизвестных уже были на одной линии с Люгером; ближайший из  них
чуть повернул свою уродливую голову и посмотрел на него. При этом один его
глаз продолжал наблюдать за Ястребами, а другой остановился на  светящемся
розовом  пятне,  разлитом  на  груди  Стервятника  там,  где  под  одеждой
находилась  Звезда  Ада.  Люгер  видел,  как   сузился   кошачий   зрачок,
превратившись в почти не видимую нить.
     В этот  момент  Сидвалл  метнул  свое  серповидное  оружие.  Движение
оказалось  настолько  неуловимым,  что  Стервятник  успел  увидеть  только
вспышку в полутьме. Лезвие его меча взлетело вверх, но незнакомец опередил
его,  выбросив  вперед  левую  руку.  Серп  дважды  обернулся  вокруг  его
предплечья, на которое была надета стальная манжета,  а  за  ним  тянулась
сверкающая нить. Когда металл звякнул о металл, не причинив руке  никакого
вреда, "кошачий глаз" дернул за эту нить, заставив Сидвалла  на  мгновение
потерять равновесие. У того хватило опыта, чтобы попытаться избавиться  от
нити, превратившейся в смертельную угрозу, но было уже поздно.  Маленького
шага вперед было достаточно, чтобы Ястреб  оказался  в  зоне  досягаемости
своего соперника.
     Даже  Люгер  не  заметил,  откуда  вылетел  кусок  тяжелого  металла,
разорвавший Сидваллу горло. По-видимому, он был выброшен  мощной  пружиной
из-под правого стального рукава незнакомца.
     Сиулл не терял времени  зря.  Пока  длилась  короткая  схватка  между
Сидваллом и "кошачьим глазом", он двигался, как тень, -  стремительно,  но
не привлекая к себе внимания. Он был остановлен только вблизи  от  Люгера,
когда меч того опускался, рассекая пустоту вместо ускользнувшего от  удара
Ястреба, а баронесса  громко  и  страшно  завизжала  при  виде  того,  что
неизвестное оружие сделало с головой и горлом Сидвалла.
     Стервятник увидел направленный в  его  левый  зрачок  и  стремительно
увеличивающийся  в  размерах  палец  Сиулла,  коричневый  и  твердый,  как
деревянный сук; он понял, что через краткий миг распростится с  глазом,  а
скорее всего, и с жизнью, когда  вдруг  откуда-то  сбоку  в  лицо  Ястребу
ударила тугая струя какого-то газа. Сильный спазм  перехватил  дыхание,  а
мышцы оказались скованными параличом.  Расширяющееся  облако  газа  вскоре
достигло и Люгера, но прежде чем  оно  ослепило  его,  он  все  же  увидел
вспышку справа от себя и  услышал  грохот,  который  ему  уже  приходилось
слышать в пустыне.
     Большая лилово-черная  дыра  появилась  в  груди  Сиулла  и  расцвела
кровавыми лепестками и клочьями одежды. Удар невидимого  снаряда  отбросил
его на несколько шагов  назад  и  прилепил  к  стене.  Потом  Ястреб  стал
медленно оседать, оставляя на камнях черные потеки.
     К этому моменту нестерпимая  резь  в  глазах  и  легких  уже  сложила
Стервятника пополам и он рухнул к ногам своих  спасителей,  оказавшись  их
невольной и неблагодарной жертвой.



                             40. НАВАЖДЕНИЕ

     Когда Люгер открыл глаза, южные  варвары  все  еще  стояли  над  ним.
Теперь он начинал понимать, насколько ошибочным было это название.  Однако
ему предстояло сделать еще более неожиданные открытия.
     Кравиус и графиня Норгус медленно приходили  в  себя.  Газ  никак  не
подействовал на обитателей пустыни. Один из них держал за волосы  бьющуюся
в истерике баронессу. Та пыталась вцепиться ему в лицо ногтями, но  варвар
равнодушно отстранял ее от себя. Люгера немного насторожило то, что газ не
подействовал и на Далию. Он видел ее сквозь пелену, застилавшую  глаза,  и
ему казалось, что он не узнает этого лица. В его выражении просматривалось
что-то болезненно-жуткое...
     Другой варвар,  находившийся  позади  всех,  держал  черного  лебедя.
Голова мертвой птицы покоилась на полу, глаз, обращенный к Люгеру, казался
куском тусклого желтого  стекла.  Черные  перья  были  покрыты  инеем.  Из
распахнутого клюва  выползали  черви,  однако  никто  не  обращал  на  это
внимания.
     Кравиуса уже успели обезоружить,  он  и  не  пытался  сопротивляться.
Теперь бывший аббат выглядел просто бесконечно  уставшим  и  согласным  на
все. Лицо Арголиды приняло надменно-спокойное выражение, это  было  далеко
не первое опасное приключение в ее жизни.
     Люгер кое-как поднялся на ноги, стараясь не смотреть на изуродованные
трупы Ястребов. Его слегка пошатывало, голова трещала и он  ощущал  кислый
привкус во рту. В руках одного из варваров он увидел свой меч. Может быть,
для того меч был просто забавной игрушкой.
     В это время "Кошачий Глаз", убивший Сидвалла, заговорил с  Кравиусом.
Его речь была набором монотонных звуков,  очень  похожих  на  те,  которые
Люгер уже слышал когда-то  из  уст  Сферга.  Бледное  рыхлое  лицо  аббата
покрылось каплями пота, хотя в замке Крелг было довольно прохладно.  Потом
варвар обратился  к  Люгеру  на  языке,  который  несомненно  был  близким
родственником языка западных королевств и, вероятно, одним из его  древних
диалектов. Во  всяком  случае,  Стервятник  понимал  все,  за  исключением
некоторых   восклицаний,   предназначенных,   по-видимому,   только    для
соплеменников. Первая же фраза попросту ошеломила его.
     - Если ты ищешь Небесного Дракона, то будешь первым, кого мы  отведем
к нему с радостью...
     Люгер не поверил  своим  ушам  -  цель  вдруг  оказалась  удивительно
близкой. Жизнь приучила его к тому, что за легкую дорогу обычно приходится
дорого платить. Он промолчал, решив выжидать.
     -  Пора  идти,  -  сказал  "Кошачий  Глаз".  -  Твои  враги  вряд  ли
ограничатся этим, - он обвел рукой стены замка.
     - Кажется, их было всего двое, - заметил Стервятник с тонкой улыбкой,
когда вся  процессия  двинулась  прочь  от  угловой  башни.  Люгер  и  его
собеседник замыкали шествие.
     "Кошачий  Глаз"  бросил  последний  презрительный  взгляд  на   трупы
Ястребов и снисходительный - на Стервятника.
     - Я говорю не о них, а о врагах гораздо более могущественных. О  тех,
кто действует, не покидая своего острова посреди Большой Воды.
     Почему-то Люгер сразу же перестал улыбаться.
     - Ты говоришь о черных  колдунах  Морморы?  -  спросил  он,  невольно
понизив голос и  заметив,  что  Арголида  и  баронесса  Далия  внимательно
прислушиваются к их разговору. Он понял это по их напряженным спинам.  Его
слушали  обе  женщины,  но  по  разным  причинам.  Широкая  спина   аббата
раскачивалась где-то далеко впереди. Сейчас Люгер дорого  дал  бы  за  то,
чтобы знать, о чем тот помышляет.
     "Кошачий Глаз" раздвинул губы, что,  должно  быть,  означало  улыбку.
Люгер чуть было не отшатнулся при виде двух изогнутых  пластин  из  кости,
заменявших варвару зубы.
     - Да, если тебе угодно называть это колдовством...
     - Но мне угрожали только эти двое, которых вы убили, и никто  больше.
Разве что этот толстяк морочил мне голову, - Люгер  показал  на  Кравиуса,
пытаясь проследить за реакцией варвара.
     - Ты так думаешь?.. Ловушка уже захлопнулась,  -  последовал  плавный
жест в сторону  Далии,  лицо  которой  было  наполовину  закрыто  влажными
распущенными волосами. Люгер не мог понять, откуда взялась  эта  влага.  -
Она совсем не та, за кого ты ее принимаешь.  Мы  остановили  ее  на  самом
интересном месте. Не  обольщайся  -  мы  сделали  это  только  ради  себя.
Согласно пророчеству нашего Неприкасаемого, рано  или  поздно  должен  был
появиться человек с Рубиновым Сердцем и избавить  нас  от  Дракона.  Тогда
закроются двери в ад. Так что  мы  отдадим  тебя  Дракону,  даже  если  ты
изменишь свое решение...
     Люгер призадумался. Как он и предполагал, его положение оказалось  не
таким уж завидным. Некоторое время он размышлял  над  словами  варвара,  в
частности, над тем, что означало выражение "двери в ад".
     Они вошли  в  большой  парадный  зал  замка  Крелг,  освещенный  лишь
несколькими свечами. Люгера озадачило то, что замок  как  будто  вымер,  -
нигде не было видно ни  одного  человека  и  даже  вездесущий  Меск  исчез
бесследно. Варвары стали готовиться к какому-то ритуалу, зажигая источники
ровного голубого  света.  При  этом  новом  освещении  стены  замка  стали
казаться Люгеру зыбкими и дрожали, словно  студень.  Это  было  похоже  на
кошмарный сон, в котором Люгеру грозила неясная опасность, но некуда  было
бежать...
     Варвар вывел Далию на середину зала и поставил ее на  колени,  связав
руки и ноги так, что она почти не могла  пошевелиться.  Женщина  оказалась
точно в центре  круга,  очерченного  источниками  голубого  света.  Волосы
облепили ее голову, как клубок черных лоснящихся змей. В круг было брошено
и бесформенное тело лебедя,  ощетинившееся  перьями,  как  будто  из  него
вынули кости и мясо.
     - Что ты собираешься делать? - спросил Люгер, вынужденный ко  всем  и
ко всему относиться с подозрением.
     - Уничтожить ее, вернее, оболочку, - равнодушно ответил варвар.  -  И
уничтожить это место наваждений...
     - Ну нет, - сказал Люгер, по привычке хватаясь за кинжал, хотя шансов
у него было меньше, чем  никаких.  Он  вдруг  припомнил,  как  был  спасен
баронессой Галвик после побега из Фирдана. Пришло время  вернуть  долг.  -
Этого я не могу тебе позволить. Она  не  сделала  ничего  плохого  и  даже
пыталась помочь мне...
     - Смешной человек с севера, - сказал "Кошачий Глаз" со  своей  жуткой
улыбкой,  не   переставая   манипулировать   с   загадочными   предметами,
появившимися в его руках и издававшими хриплые звуки. - Потерпи немного  и
сам увидишь, насколько ты был слеп...
     Рука Люгера, державшая кинжал, остановилась  в  воздухе,  потому  что
дрожание  стен  вдруг  стало  угрожающим,  как  будто  замок   был   готов
рассыпаться в прах. Однако Слот не  ощущал  дрожи  пола,  из  чего  сделал
заключение, что это всего лишь оптическая  иллюзия,  которыми  была  столь
богата южная пустыня. Все вокруг,  за  исключением  человеческих  фигур  и
угловатых силуэтов варваров, подернулось зыбью и рассыпалось  на  осколки,
как мозаичный рисунок  на  дне  неспокойного  бассейна.  В  голубом  свете
исчезли все остальные цвета...
     - Узнаешь ее лицо? - спросил "Кошачий Глаз" у  Люгера,  показывая  на
неподвижную женскую фигуру внутри освещенного круга.
     Теперь Стервятник действительно  видел,  что  перед  ним  -  искусная
подделка. Отличия от оригинала были почти неуловимы - может быть, чересчур
гладкая кожа, даже если рассматривать ее вблизи, странное выражение  глаз,
если у них вообще было какое-нибудь выражение, прическа, сохранявшая форму
после довольно небрежного обращения, и полное отсутствие ауры, характерной
для человеческого существа. Ранее он  пытался  найти  фальшь  в  поведении
баронессы и ему не  приходило  в  голову,  что  фальшь  заключалась  в  ее
внешности.
     Варвары, бродившие в синей полутьме,  как  тени,  расставляли  вокруг
лже-баронессы  какие-то  черные  воронки,  направленные  раструбами  вниз.
Воронки казались нематериальными и  созданными  из  струящегося  мрака,  в
котором бесследно исчезали световые лучи.  Когда  круг  замкнулся,  в  его
середину кто-то положил труп черного лебедя.
     После этого  варвар,  поймавший  баронессу,  обхватил  руками  голову
муляжа и стал сжимать ее, пока между его ладонями  не  остался  промежуток
шириной не больше лезвия ножа. При этом не раздавалось ни  единого  звука.
Потом он резко убрал руки и чудовищно сплюснутая голова  спустя  несколько
секунд снова приобрела прежнюю форму. "Кошачий Глаз" с усмешкой глядел  на
Люгера. Тот вытер пот со лба. Происходящее казалось ему  нелепым  сном,  в
котором может случиться все, что угодно.
     Варвар вышел из круга, очерченного воронками, и голубой свет  померк.
В тот же момент лицо лже-баронессы  исказила  невероятная  гримаса,  а  из
груди вырвался долгий вой, как будто что-то пожирало ее внутренности.  Вой
был слишком долгим и совсем уже нечеловеческим. В  судорогах  она  подняла
лицо кверху и открыла рот. Голова снова начала деформироваться -  глаза  и
нос отъехали чуть ли не на затылок, а рот превратился в  огромный  зияющий
колодец. Зубы и язык почернели и втянулись в стенки  этого  колодца.  Тело
муляжа стало оплывать, меняя форму и цвет; Люгер увидел, что по лоснящимся
поверхностям воронок пробегают струи какого-то  вещества.  Вой  перешел  в
низкий гул, исходивший  изнутри  того,  что  когда-то  было  почти  точным
подобием человека.
     Наконец, черный вихрь вырвался изо рта баронессы и  стал  по  спирали
подниматься  вверх.  Его  сопровождала  туманная  струя,   истекавшая   из
лебединого клюва; потом они  слились  в  единое  облако.  Оболочка  муляжа
съежилась и опала, как кожа, снятая с тела. Все внимание Стервятника  было
приковано к этому зрелищу, поэтому он не заметил, как исчез  замок  Крелг.
Скорее всего, это произошло постепенно. Стены растворились  за  струящимся
занавесом, сотканным из тьмы и волшебного голубого света.
     Черный вихрь уходил все выше и выше, достиг уже несуществующего свода
и вскоре превратился в хмурое облако на светлеющем небе. Но ветры  пустыни
были не властны над ним.  Облако  приобрело  вытянутую  форму  и  поплыло,
изгибаясь, как пресмыкающееся, в сторону от  яркого  пятна,  напоминавшего
солнечный диск, спрятавшийся за мутной пеленой туч. Очень скоро оно совсем
исчезло из вида.
     Вместе  с  ним  исчезли  удушливая  полутьма  и   давящее   замкнутое
пространство,  пронизанное  мертвым  лиловым  светом.  Люгер,  Арголида  и
Кравиус стояли в окружении варваров среди развалин, таких древних,  что  в
них  с  трудом  угадывалось  творение   чьих-то   рук.   Вокруг   развалин
расстилалась равнина, гладкая, как стол, а над нею было тускнеющее небо, в
котором глубокая синева приближающейся ночи сливалась с розовыми  красками
заката. Кое-где уже были видны наиболее яркие звезды, не  знакомые  людям,
пришедшим с севера. Натиск холодного свежего ветра  показался  Стервятнику
очистительным омовением. Внутри круга из черных  воронок  остались  только
сморщенные оболочки, похожие на обрывки пергамента.


     Наваждение отступило полностью. Фальшивый замок Крелг исчез вместе со
всеми своими обитателями, но Люгер не мог поручиться в том, что не попал в
другую,  еще  более  изысканную  ловушку.  Цепь  иллюзий  могла  оказаться
бесконечной и он хорошо понимал это. Его тревожили слова  варвара  о  том,
что черные маги Морморы не ограничатся одной попыткой вернуть себе  Звезду
Ада. Он представил себе, что произошло бы, если бы обитатели пустыни с  их
невероятным оружием и неизвестной магией чуть запоздали. Он последовал  бы
за лже-баронессой куда угодно, хоть в самое чрево черного лебедя, и  нашел
бы там быстрый конец, а может быть, бесконечное и  безысходное  страдание.
Но уж во всяком случае, не Сегейлу. Он вздрогнул, вспомнив взгляд  Сферга,
и постарался снова побыстрее забыть о нем.



                           41. ВЫМЕРШИЙ ГОРОД

     Несмотря  на  стремительно  сгущавшиеся  сумерки,  небольшой   отряд,
состоявший  из   девяти   всадников,   продолжал   двигаться   в   сторону
предполагаемого юга. Люгер, Арголида и аббат находились в середине  отряда
и до сих пор не знали, кем считать себя - пленниками или гостями.
     После того, как замок-призрак был уничтожен, среди развалин появились
оседланные лошади варваров, причем в достаточном количестве. Эти  животные
почти ничем не отличались от  своих  северных  собратьев,  за  исключением
того, что они повиновались мыслям всадника. Люгер обнаружил это сразу же и
посчитал  весьма  удобным.  Был  момент,  когда  ему  нестерпимо  хотелось
вытрясти из аббата все, что  тот  знал  о  Месте  Пересечения,  иллюзорном
замке, южных варварах и о самом себе. Потом он понял, что это  уже  ничего
не изменит.
     Взошла луна, но ее полный сияющий лик был виден недолго.  Вскоре  она
скрылась в рваной пелене облаков и с тех пор ее  свет  стал  изменчивым  и
тусклым. Равнина  сделалась  однообразно  мрачной.  При  движении  варвары
пользовались такими же картами, начертанными  на  медных  дисках,  которые
Люгер  незадолго  до  этого  видел  в  руках  Кравиуса.  Иногда  путь   им
преграждали гигантские овраги с отвесными стенами и скалистым дном;  отряд
несколько раз менял направление и  вскоре  Люгер  окончательно  запутался.
Кравиус оставался безучастным, Арголида терпеливо ждала развития  событий.
Ни у кого из троих не было иного выбора.
     Однажды ночной переход был  омрачен  зловещим  видением.  На  равнине
перед отрядом появилась  тень,  вызвавшая  ропот  среди  варваров.  Лошади
замедлили бег, по-видимому, повинуясь подсознательным желаниям  всадников.
Люгер даже почувствовал, как животное шарахнулось под ним,  и  удержал  ее
настойчивым  мысленным  приказом.  Секундная  паника  охватила   его;   он
огляделся, но варвары как будто окаменели в седлах.  Лицо  графини  Норгус
стало смертельно бледным - бледнее, чем луна, мелькавшая в разрывах туч.
     Тень превратилась во всадника на  безволосой  полупрозрачной  лошади,
как будто Бог создал ее из жидкого стекла. Всадник же казался существом из
крови и плоти, но у него была очень странная плоть. Когда он  приблизился,
Люгер увидел его лицо -  жуткую  белую  маску  с  черной  трещиной  рта  и
провалами глазниц, слишком глубокими, чтобы в них  можно  было  разглядеть
зрачки. На бедрах всадника лежал великолепный меч без ножен,  сиявший  под
луной,  как  сотни  алмазов,   -   оружие,   поражавшее   своим   неземным
совершенством. На плечи  незнакомца  была  наброшена  искрящаяся  шкура  с
длинной, как будто металлической шерстью, издававшей тихий и ни с  чем  не
сравнимый звон. Под эту волшебную подлунную музыку всадник плавно скользил
мимо, как призрак, даже не  повернув  голову  в  сторону  отряда.  За  его
головой плыло какое-то облако, поглощавшее свет луны и  звезд,  -  мрачная
тень,  пугающая  своей  непостижимостью.  Мистический  ужас  и  оцепенение
охватили даже Стервятника, не говоря о варварах.
     - Герцог Мертвая Кожа, - благоговейно произнес "Кошачий Глаз",  когда
неизвестный растворился в ночи. - Вечный  скиталец...  Последний  раз  его
видел в этих местах отец моего отца.  Он  был  свидетелем  того,  как  меч
герцога испепелил целое селение. Страшное колдовство... Герцог приходит из
ниоткуда и исчезает в никуда. Никто не видел, как он появляется. Иногда он
приходит не один... Неприкасаемый говорит, что он из другого мира, который
находится по ту сторону зеркал, но кто может знать об этом наверняка?..
     Это  была  невероятно  длинная  речь  для  "Кошачьего  Глаза"  и  она
означала, что тот действительно потрясен... Одно за другим слова падали  в
хрустальную  тишину...  Огромная  голубая  луна  вдруг  показалась  Люгеру
отверстием в черной трубе, сквозь которую мир несется  к  ужасному  концу.
Жуткое видение еще долго преследовало его...


     Свет восходящего солнца - прекрасный  свет.  Он  приносит  надежду  и
обещает новый день. В предрассветных сумерках  вспыхнул  золотой  сегмент,
как будто кто-то потянул за полог ночи и сдернул его с  небес.  Но  и  это
длилось недолго. Диск солнца, поднимающийся  из-за  горизонта,  скрылся  в
неизменной пелене облаков. Быстро рассеялся туман над каменистой равниной.
     Спустя час после восхода, оставив позади несколько патрулей,  никогда
не приближавшихся на расстояние арбалетного  выстрела,  отряд  подъехал  к
вымершему городу. Так Люгер назвал про себя это место, хотя, может быть, в
нем никогда и не жили люди. Город находился на берегу большого  озера  или
моря (другой берег был неразличим). Оно было свинцово-серым и неподвижным.
Вначале Люгер вообще принял его за идеальную каменную  равнину,  но  потом
увидел плоты, медленно взрезавшие гладкую поверхность. На плотах суетились
люди в грубой кожаной одежде и звериных шкурах.
     Мертвый город был  невообразимо  огромен.  Нагромождения  его  башен,
стен, мостов, гигантских зданий,  неразделимо  сросшихся  друг  с  другом,
терялись за горизонтом и были видны только  благодаря  зеленому  свечению,
разлитому над этим местом, словно  вечная  призрачная  заря.  Позже  Люгер
убедился в том, что свечение было постоянным  и  не  зависело  от  времени
суток. Его источник находился где-то в самом сердце города, но его  точное
положение было трудно определить - свет  отражался  от  низких  и  плотных
облаков, почти всегда висевших над головой. Солнце оказалось крайне редким
гостем в стране варваров и показывалось иногда лишь на восходе или закате.
     Равнина, примыкавшая к городской окраине, выглядела не слишком  уютно
и все же находиться здесь было лучше, чем умирать в пустыне  от  голода  и
жажды. Когда отряд приблизился к поселению варваров, Люгера  поразила  его
примитивность, никак не вязавшаяся со смертоносным оружием  и  чрезвычайно
действенной  магией  его  обитателей.  Поселение  находилось  примерно   в
получасе езды от вымершего города и состояло из бесформенных хижин, наспех
составленных из листов металла, дребезжавших на ветру, и покрытых  кусками
какой-то гладкой полупрозрачной материи,  не  пропускавшей  воду.  Варвары
оказались  не  слишком  притязательными.   Поселение   больше   напоминало
временный военный лагерь, чем место, обжитое почти две тысячи  лет  назад.
Кое-где между хижинами сверкало голубое пламя костров. Отряд был  встречен
большой стаей собак - уродливых, тощих,  почти  начисто  лишенных  шерсти,
однако на редкость молчаливых.  Они  внимательно  разглядывали  чужеземцев
своими огромными глазами. Люгеру  стало  немного  не  по  себе,  когда  он
вспомнил о лошадях, подчинявшихся его желаниям и мыслям...
     Когда они въехали в поселение, внимание к гостям  с  севера,  которых
многие  из  варваров  видели  первый  и  последний  раз  в  жизни,   стало
пристальным, но ненавязчивым. Здесь все умели скрывать свои чувства,  если
они вообще остались  у  обитателей  пустыни.  Бедность  и  неприхотливость
обстановки находилась в вопиющем противоречии с совершенством  доспехов  и
потрясающими амулетами, которые были почти у каждого. Оружие  также  имели
все, кроме самых маленьких  детей.  Многие  мужчины  и  женщины  оказались
совершенно лысыми, а некоторые дети были покрыты густой  сетью  старческих
морщин и являли собой довольно жуткое зрелище.
     "Кошачий Глаз" медленно провел чужеземцев между двумя  рядами  хижин,
словно давая возможность обитателям поселения хорошо  рассмотреть  добычу.
Люгер заметил, что их  внимание  разделилось  между  Звездой  Ада,  тускло
светившейся на его груди,  и  Кравиусом.  Может  быть,  тот  действительно
когда-то был здесь. Тишину нарушали только топот копыт и  заунывная  песня
ветра, дувшего с моря, но не поднимавшего волн на его тяжелой воде...
     Возле  одной  из  хижин  предводитель  отряда  остановился  и  что-то
приказал двоим воинам. Те вошли в жилище и вынесли оттуда трупы мужчины  и
женщины. На мужском трупе были следы тяжелых ранений, на женском -  только
черная полоса вокруг шеи. Оба трупа были соединены пуповиной, словно  мать
и младенец. При виде этой противоестественной связи Люгера передернуло.
     - Приятное место, - со злой иронией прошептала Арголида за его  левым
плечом.
     Плохой знак, - подумал Стервятник.
     - Хижина свободна, - сказал "Кошачий Глаз", равнодушно глядя на трупы
своих соплеменников. - Можете спать здесь.
     Потом он обратился персонально к Люгеру:
     - Теперь твои враги знают, где ты. Птица-убийца не  должна  появиться
здесь. У тебя есть десять дней. К исходу одиннадцатого ты должен  быть  по
ту сторону Кзарна, - он показал на вымерший город. - Там начинается дорога
к Долине Дракона. При этих словах Люгер внимательнее посмотрел туда,  куда
указывала рука варвара. Ему стоило немалого  труда  остаться  равнодушным.
"Птица-убийца", без сомнения, означала летающий корабль барона Ховела.
     - Это и есть Кзарн? - спросил он, испытывая горячее желание погрузить
кулак, а то и кинжал в рыхлое брюхо аббата.
     - В пустыне есть несколько таких мест. Для нас Кзарн здесь, - туманно
ответил "Кошачий Глаз" и  Люгер  понял,  что  больше  ничего  от  него  не
добьется.
     Другие варвары разошлись, как  будто  утратили  к  чужеземцам  всякий
интерес.
     - Что с ними случилось? -  спросил  Люгер,  показывая  на  мертвецов,
лежавших возле хижины. "Кошачий Глаз" остался краток и безразличен:
     - Он был неосторожен. Его убили люди из  клана  Песка.  Она  тоже  не
захотела жить.
     Они вошли в  хижину.  Как  Люгер  и  ожидал,  обстановка  внутри  нее
оказалась  более  чем  незамысловатой.  Под  стенами  стояли  узкие  нары,
покрытые кусками кожи. В углу бесформенной  грудой  были  свалены  оружие,
металлическая посуда и кожаная одежда. Увидев  это  изобилие  кожи,  Люгер
вдруг понял,  почему  варвары  не  спешат  хоронить  своих  мертвецов.  Он
испытывал  одновременно  отвращение  и  преклонение  перед  этим   мрачным
народом, живущим в тисках жесткой необходимости.
     Свечей в хижине не оказалось вообще. Глядя на кошачьи глаза варваров,
можно было допустить, что  они  хорошо  видят  в  темноте.  Впрочем,  лучи
Звезды, пробиваясь сквозь одежду  Стервятника,  заливали  хижину  холодным
кровавым светом. Вблизи мертвого города  талисман  заметно  увеличил  свой
блеск.
     - Ты дашь мне проводника? - спросил Стервятник,  видя,  что  "Кошачий
Глаз" приготовился уйти.
     - Нас слишком мало, чтобы рисковать из-за тебя, -  бросил  тот  через
плечо, раздвинув губы в своей  невообразимой  усмешке.  -  К  тебе  придет
Неприкасаемый. Он  расскажет,  как  найти  долину.  Если  передумаешь,  не
пытайся бежать. Пустыня  бесконечна,  море  бесконечно,  враждебные  кланы
близко, а в Кзарне сделают с тобой то, что сделали с ним, - небрежный жест
в сторону Кравиуса, чей единственный глаз глядел в низкий  потолок  и  был
совершенно пуст.
     С этими словами "Кошачий Глаз" вышел, предоставив  Люгеру  и  графине
Норгус догадываться об остальном. Аббат Кравиус вряд  ли  вообще  думал  о
чем-то.



                           42. НЕПРИКАСАЕМЫЙ

     Люгер заснул, несмотря на то, что птица или какое-то другое  существо
бродило по металлической крыше хижины и  каждое  его  движение  отдавалось
внутри.  Арголида  лежала  рядом,  но  они  оба  слишком   устали,   чтобы
предаваться мыслям о любви...  Стервятнику  приснилось,  что  он  лежит  в
гробу, крышка уже закрыта и кто-то заколачивает в нее гвозди. При этом  он
испытывал не ужас, а всего лишь неудобство.  Потом  гроб  плавно  опустили
куда-то. Вопреки его ожиданиям, темнота и холод могилы  сменились  тусклым
красным светом. Даже во сне он вспомнил другой свой  сон,  который  снился
ему еще в его поместье под Элизенваром, - первый сон о Звезде  Ада.  Тогда
она явилась ему в виде ядовитого красного цветка, а теперь цветок был  уже
сорван и брошен на крышку его гроба. Угасающие кровавые  лучи  пробивались
сквозь черную ткань,  которой  был  обит  гроб,  но  Люгер  никак  не  мог
добраться до цветка. Холодные окоченевшие руки не слушались его - они были
плотью мертвеца. Собственное бессилие терзало его душу. Цветок распался на
два, которые, в свою очередь, превратились в две маленькие яркие точки...


     Красные точки бесконечно долго висели над  ним,  словно  две  далекие
злые планеты, потом Люгер понял, что уже не спит и на него в упор  смотрят
чьи-то зрачки. Вдобавок он ощутил вонь, исходившую от существа,  сидевшего
перед ним на коленях... Неприкасаемый был невероятно грязен и  почти  гол.
Увидев его наготу, Стервятник понял, что перед ним гермафродит -  существо
из старых валидийских легенд.
     Но этот был  вполне  реален.  Когда  Люгер  проснулся,  Неприкасаемый
улыбнулся, показав свои кровоточащие беззубые  десны.  Он  выглядел  нищим
идиотом, которого приютили в селении из жалости. Позже  Люгер  узнал,  что
дело обстояло совсем не так. В  каком-то  смысле  гермафродит  был  вождем
варваров. В одной руке он держал  какое-то  оружие,  похожее  на  трубу  с
длинным раструбом и костяной рукояткой.
     Неприкасаемый протянул другую руку и коснулся  светящегося  бугра  на
груди Стервятника.
     - Рубиновое сердце! - произнес он  мечтательно  и  благоговейно,  как
будто прикоснулся к святыне. Он говорил на том же древнем диалекте, что  и
"Кошачий Глаз".
     - Как тебя зовут? - спросил Люгер, закашлявшись от дурного запаха.
     - У меня нет имени... Зачем? Я - паук из клана Паутины...
     От него дурно  пахнет,  но  он  совсем  не  дурак,  подумал  Люгер  и
огляделся по сторонам. Арголида не спала и прислушивалась к их  разговору.
Кравиуса, казалось, уже ничто не  сможет  вывести  из  тупого  оцепенения.
Неутомимое существо на крыше по-прежнему скребло по железу.
     - Ты не можешь приказать ему замолчать? - спросил вдруг гермафродит с
усмешкой и вот тогда Люгер немного  испугался.  Он  мог  смириться  с  чем
угодно, кроме вторжения в последнюю цитадель, отведенную человеку  в  этом
мире, - собственное сознание.
     - Я вижу в мыслях не слишком глубоко, - успокоил его Неприкасаемый. В
ту же секунду раздражающий звук прекратился, послышалось  короткое,  почти
человеческое бормотание и хлопок крыльев.
     - Чего ты хочешь? -  коротко,  почти  грубо  спросил  Люгер,  начиная
терять терпение.
     - Ты сам пришел к нам, - сказал Неприкасаемый. - Люди  -  всего  лишь
паутина на ветру. Хотя в клане  Песка  считают,  что  люди  -  всего  лишь
песчинки... Каждую отдельную нить уносит ветер. Паутина  противостоит  ему
недолго - ровно столько, сколько длится человеческая жизнь. Кто-то  должен
плести паутину... Человек с севера, отдай мне свою магию и я  скажу  тебе,
как найти Долину Дракона.
     Теперь Люгер начал кое-что понимать. Интриги были  воздухом,  которым
он дышал с детства.
     - Твой народ хочет, чтобы я шел к Дракону.
     Гермафродит презрительно засмеялся.
     - Это нужно им, но не мне. Меня интересует все,  что  превосходит  их
понимание.
     "Кошачий Глаз" вовсе не выглядел орудием в чужих руках, но, возможно,
так оно и было.
     - Тогда возьми Сердце и сам отнеси его Дракону, - сказал Люгер, почти
наслаждаясь ситуацией. Получить полное  удовольствие  мешали  безрадостные
обстоятельства.
     Огромные глаза Паука злобно сверкнули.
     - Ты нагло разговариваешь, чужеземец. Я не  настолько  глуп.  В  моей
власти укоротить твой путь. Он может закончиться этой  ночью.  Никогда  не
забывай об  этом...  Поэтому  ты  расскажешь  мне  все,  что  я  захочу...
Например, о превращениях. Как  видишь,  мне  кое-что  известно  о  землях,
лежащих к северу от Места Пересечения.
     Люгер понял, что имеет дело с достойным  интриганом.  Беседа  обещала
быть интересной.
     - Об этом невозможно рассказать и я не знаю никого, кто мог бы  этому
научиться.
     - Но ты ведь умеешь превращаться? Не пытайся обмануть меня -  ведь  я
узнаю твои мысли...
     -  Ну,  хорошо,  -  раздраженно  бросил  Люгер.  -   Когда   я   хочу
превратиться, это всего лишь желание. Потом оно усиливается настолько, что
я перестаю им управлять. Оно граничит с неизбежностью...  Затем  возникает
внутренняя дрожь. Эта дрожь всегда одинакова,  я  не  чувствую  тела,  оно
утрачивает цельность. Несколько мгновений смерти - и после я уже другой. В
общем, это неописуемо...
     - Тогда сделай это, - сказал гермафродит. - А  я  буду  здесь,  -  он
коснулся грязным пальцем лба Стервятника и тот  почувствовал,  что  теряет
себя в двух огромных зеркалах, которыми  вдруг  стали  глаза  Паука.  -  Я
сделаю это вместе с тобой...
     Люгер  почувствовал,  что  у  него  холодеет  спина.   Пришло   время
расплаты... Вместе с  Неприкасаемым  он  вышел  наружу  и  остановился  на
площадке перед хижиной. Несколько варваров, не приближаясь,  наблюдали  за
ними.  Похоже,  они  были  озабочены  тем,  чтобы  держаться  подальше  от
Неприкасаемого.
     Серый день был пуст и наполнен  звуками  ветра...  Теперь  Люгер  мог
лучше рассмотреть гермафродита. У того было лицо без  возраста  с  глубоко
запавшими щеками. Он был высокий, тощий и имел по четыре пальца на руках и
ногах.  Мизинцы  и  безымянные  пальцы  стягивали  перепонки.  В   ноздрях
шевелилось  что-то  розовое.   Стервятник   почувствовал   новый   приступ
омерзения.
     - Ты укорачиваешь мою жизнь, Паук, - тихо сказал Люгер.
     - Я так хочу, - твердо и громко сказал Неприкасаемый.  -  Делай  это.
Только не улетай слишком далеко, - он показал свое  оружие  и,  кривляясь,
ласково погладил его.
     Люгер медленно разделся и положил на камни оружие  и  одежду.  Звезда
Ада тлела в кожаном мешке, висевшем у него на груди, и уже довольно крепко
удерживалась во впадине солнечного сплетения. Кое-кто  из  здешних  женщин
рассматривал  голого  мужчину  с  севера,  но   их   интерес   был   чисто
практическим. Они оценивали его, как самца, от которого могли быть рождены
здоровые дети.
     Люгер пожелал превратиться и его окутал столб черного дыма.
     Большой белый стервятник с седым воротником и розовым мешком на груди
разбежался, тяжело переваливаясь, и поднялся в воздух, взмахивая огромными
крыльями. Внизу что-то кричали на варварском языке.  Он  сделал  круг  над
хижинами  и  увидел  ошеломленные  лица,  обращенные  к  нему.  Стервятник
поднялся еще выше и бросил взгляд на море и  стоящий  на  берегу  вымерший
город. Свинцовая гладь простиралась до самого горизонта; восточных  границ
чудовищного лабиринта из стали, стекла и камня тоже не было видно. В самом
его чреве было разлито  зеленое  свечение  и  нигде  не  было  заметно  ни
проблеска огня. Этот город был слишком огромен и непостижим для  человека;
Люгер понял, что в нем происходит что-то страшное. Вряд ли Слот нашел бы в
себе силы пересечь его даже в птичьем теле.
     В этот момент снизу раздался грохот и что-то просвистело рядом с  его
головой. Он посмотрел на поселение, уменьшившееся до  размеров  карточного
домика, и увидел черные отверстия колодцев, табун, пасущийся  в  отдалении
под охраной всадников, и фигурку Паука, прижимавшего к плечу свое  оружие.
Неприкасаемый рисковал, стреляя в  него  с  такого  расстояния.  Следующий
выстрел мог оказаться точным. Люгер не  стал  испытывать  судьбу  и  начал
снижение.
     Когда он опустился на землю, подняв крыльями облако пыли, гермафродит
показался ему разочарованным, хотя Люгер и не понимал до  конца  выражение
его лица. Последовало обратное превращение:  кратковременная  боль,  ужас,
небытие, потом новый мир и новое тело. Другие звуки, другие  тени,  другие
ощущения, другое пространство...
     Он медленно  оделся,  мысленно  оплакивая  еще  несколько  лет  своей
беспутной жизни, которыми было заплачено за очередное превращение,  -  тех
лет, которые он мог бы провести в довольстве и  покое  в  своем  поместье,
окруженный многочисленными  домочадцами.  Подумав  об  этом,  он  едва  не
скривился от отвращения.  Впрочем,  без  Сегейлы  жизнь  также  ничего  не
стоила.
     Неприкасаемый вновь повел его в  хижину.  Здесь  он  некоторое  время
сидел молча, погрузившись в глубокое созерцание, и как  будто  не  замечал
ничего вокруг. Потом он вышел из транса и объявил:
     - Я доволен. Теперь я знаю, как изменить  Паутину.  Мы  снова  вернем
себе былое могущество и лучшее место на границе Кзарна.
     - Разве есть лучшие места? - спросил Люгер с нескрываемой иронией.
     -  Это  -  худшее  из  мест,  -  с  глубокой   серьезностью   ответил
Неприкасаемый. - Люди из клана Пепла оттеснили нас к  морю  два  поколения
назад. Отсюда начинается самая неудобная дорога в Кзарн.  Поэтому  Паутине
достается худшая пища и худшее оружие... Зато Неприкасаемый Пепла ездит  в
самодвижущейся повозке, - это было сказано с глубокой обидой оскорбленного
монарха.
     Люгер подумал о том, что представляет собой "лучшее" оружие и  понял,
что дорога к Долине Дракона будет все-таки нелегкой.
     - Что удерживает здесь твоих людей? - он задал  этот  вопрос  не  без
тайного умысла. Люгер все еще надеялся найти проводника и охранников среди
варваров.
     - Мой народ не может уйти отсюда. Рожденные  в  пустыне  умирают  тем
быстрее, чем дальше уходят от Кзарна. За Местом Пересечения никто  из  них
не протянет дольше трех дней... Людям с севера  не  понять  этого.  Что-то
изменено в нас. Мы привязаны к окраине Кзарна. Никто не  знает  -  почему.
Оттуда, - он показал в сторону зеленого свечения, - мы берем все:  оружие,
пищу, жизнь...
     Люгер  начал  понимать,  что  означали  слова  "Кошачьего  Глаза"   о
бесконечности пустыни и моря.
     - Тогда почему твои люди все же оказались в Месте Пересечения?
     - Мне был послан  сон  из  Кзарна,  -  медленно  и  туманно  объяснил
гермафродит, может быть, не желая  говорить  о  том,  что  он  пожертвовал
чьими-то жизнями.
     Из дальнейшего разговора с Неприкасаемым Люгер сделал вывод, что  ему
и его спутникам придется проделать трудный и опасный путь вокруг вымершего
города, через владения кланов Пепла, Песка, Травы  и  Пыли.  Обходить  эти
владения было делом гораздо более долгим и почти безнадежным для  людей  с
севера. В каждом здешнем  клане  был  свой  Неприкасаемый  -  некто  вроде
пророка,  медиума  и  колдуна  одновременно.  Кланы   вели   между   собой
непрерывные и беспощадные войны за обладание проходами в покинутый  город,
где  с  риском  для  жизни  и  рассудка  добывалось  оружие,  значительное
количество пищи (кое-что приносила охота  на  редких  пустынных  животных,
насекомых,  змей)   и   предметы,   о   которых   варвары   имели   весьма
приблизительное понятие, но, тем  не  менее,  научились  использовать  их.
Подавляющей  частью  знаний  владел  Неприкасаемый,  по-видимому,  в  силу
каких-то изменений живший гораздо дольше других членов клана.  Идея  союза
кланов оставалась под строжайшим запретом и это, безусловно,  была  работа
самих  Неприкасаемых,  стремившихся   поддерживать   свое   исключительное
положение среди варваров.
     В местных преданиях не было ни слова о тех, кому принадлежал  мертвый
город, во всяком случае, Паук ничего не мог сказать о них. Так же,  как  и
том, что представляет собой зеленое свечение и сам Кзарн. Для Люгера Кзарн
так и  остался  мистическим  местом,  из  которого  исходило  необъяснимое
влияние, укорачивающее жизнь обитателей пустыни тем сильнее, чем больше те
отдалялись от границ города.
     Слот  потратил  немало  времени  на  добывание   общих   сведений   о
территориях варваров и взамен щедро  одарил  Неприкасаемого  рассказами  о
северных королевствах, неизвестных  тому  способах  колдовства,  оборотнях
Земмура, народах ведьм и  лилипутов.  Паук,  так  же,  как  и  Стервятник,
понимал, что эта встреча  может  оказаться  единственной  в  жизни  обоих;
поэтому ни тот, ни  другой  не  хотели  упустить  столь  редкостный  шанс.
Неприкасаемый надеялся с помощью превращений и магии усилить свое  влияние
на членов клана, а также  приобрести  неизвестное  на  юге  оружие  против
враждебных кланов. Люгеру нужно было узнать как  можно  больше  о  будущем
противнике и о том, что ожидало его к востоку от Кзарна.
     Но потом наступило время поговорить о главном -  Небесном  Драконе  и
роли Кравиуса в той давней истории. Когда Люгер перевел  разговор  на  эту
тему, Неприкасаемый встал и предложил прогуляться к морю. Слот не возражал
и они отправились на берег вместе - два понимавших друг друга с  полуслова
отпетых авантюриста  с  совершенно  различной  судьбой,  один  из  которых
скитался по миру, подгоняемый страхом и неутоленной страстью к женщине,  а
другой вынужден был оставаться на месте, чтобы выжить.


     Наступил вечер. Зеленое свечение над городом стало заметней и озаряло
восточную сторону неба. Ветер стих и  поселение  варваров  было  наполнено
множеством запахов  и  звуков.  Облачная  пелена  висела  над  морем;  оно
оставалось зловещим и угрюмым, как заколдованный  зверь,  спящий  миллионы
лет. Никто не знал, что происходит в вечной тишине его глубин.  Все  плоты
были вытащены на берег. Промелькнули  силуэты  всадников,  удалявшихся  на
север. Люгер хорошо понимал, почему Неприкасаемый привел его сюда -  здесь
их не могли услышать чужие уши.
     -  Кто-нибудь  может  напасть  с  моря?  -  спросил  Люгер,  которого
одолевали недобрые предчувствия.
     - Такого никогда не случалось, - хмуро сказал Паук. - Другого  берега
никто не достигал...
     Варварам были неизвестны лодки и корабли, хотя, по-видимому, в них не
было необходимости, - южное  море  всегда  оставалось  спокойным  и  плоты
являлись достаточно безопасным  средством  передвижения.  Люгер  зачерпнул
воды и попробовал ее на вкус - она оказалась чрезвычайно соленой.  В  этом
море  невозможно  было  утонуть;  он  видел   однажды,   как   после   боя
контрабандистов с королевскими моряками мертвецы  плавали  на  поверхности
соленого озера Караскус  на  севере-востоке  Гарбии.  Поистине,  невеселые
мысли  одолевали  его  на  этом  последнем  берегу.   Он   почти   пожалел
Неприкасаемого, никогда не видевшего более приветливых пейзажей.
     - Ты должен убить толстого человека, когда войдешь в долину  Дракона,
- сказал вдруг Паук, вглядываясь в окружавшую их темноту.
     - Зачем? - спросил Люгер, хотя и сам собирался это сделать.
     - Тот, кого ты привел с севера, одержим  Дзургом.  Внутри  у  него  -
другое существо, может быть, демон со звезд. Когда-то его сделали таким  в
Кзарне.  Дзурга  невозможно  уничтожить,  поэтому  его  спрятали  в   тело
человека.
     - Что ты можешь знать о звездных демонах? - перебил его Стервятник.
     - Я -  Неприкасаемый,  -  высокомерно  сказал  Паук,  как  будто  это
объясняло все.  -  Ты  должен  разрушить  тело  Дзурга  первым,  иначе  он
уничтожит тебя. Остальное сделает Дракон.
     - Мы оба шли к Дракону и до сих пор он помогал мне.
     - Ему нужна Звезда Ада... Ты несешь Звезду - для него ничего не может
быть лучше. Когда вы придете в долину, один из вас станет лишним...  Дзург
- страшное зло. Когда-то у него не было тела.  Была  тень,  которая  брала
людей по ночам. Ему нужна Звезда, чтобы оживить Дракона. Тогда его  ничего
не остановит. Он уничтожит тебя, меня, весь мир... Я  видел  это  в  снах,
которые посылает Кзарн.
     В  этот  момент  какое-то  покалывание  в  спине   заставило   Люгера
оглянуться и посмотреть в открытое море - туда, где ничего не могло  быть.
Тем не менее, там находилось нечто, - неясное искрящееся облако,  висевшее
над свинцовой водой и почти сливавшееся  с  ней.  Волосы  зашевелились  на
голове у Стервятника  -  облако  приобрело  очертания  невероятно  толстой
человеческой  фигуры.  Вопреки  ожиданиям  Люгера,  Неприкасаемый  не  был
поглощен видением и смотрел на фигуру с презрением.
     - Тебя пугают призраки, человек с  севера?  -  спросил  он  с  кривой
усмешкой. - А ведь это самая безобидная  из  здешних  теней.  Ее  посылает
Неприкасаемый Пепла. Там, - он показал рукой в сторону  зеленой  зари  над
Кзарном, - происходит кое-что и похуже...
     Люгер отвернулся, но не перестал ощущать  кожей  присутствие  облака.
Оцепенение и покорность охватили его.
     -  Дзург  должен  лишиться  человеческого  тела  внутри  Дракона,   -
продолжал Неприкасаемый. -  Иначе  существо  освободится  и  снова  начнет
блуждать по миру. Ты будешь первым, кого оно выпотрошит. Но даже если тебе
повезет, ты сумеешь уничтожить только оболочку. Тебя может  спасти  только
талисман, оживляющий Дракона...
     Теперь Стервятник испытывал одну лишь безнадежность. Ему уже казалось
невозможным разобраться в этом нагромождении мистики, чужих тайн и  старых
интриг. Вполне возможно, гермафродит  попросту  обманывал  его  с  неясной
целью.
     - Твоя женщина безопасна, - сказал Паук, резко меняя  тему,  и  Люгер
подумал о том, что сказала бы графиня Норгус, если бы услышала, как варвар
отозвался о ней. - Можешь оставить ее нам. Она родит моему народу здоровых
детей.
     - Вряд ли она  захочет  остаться,  -  осторожно  заметил  Стервятник,
опасаясь нового инцидента.
     - Если она мешает, скажи мне, - небрежно предложил гермафродит. - Она
выпьет немного, но забудет обо всем...
     - Я  подумаю  об  этом,  -  пообещал  Люгер,  которому  такой  способ
избавиться от графини и в самом деле показался не самым худшим.



                          43. ВОЛШЕБНЫЕ ЗЕРКАЛА

     Когда они возвращались  в  поселение,  среди  хижин  которого  пылало
несколько костров, долгий, бесконечно тоскливый звук  донесся  со  стороны
вымершего города. Звук был во  много  раз  громче  всего,  что  доводилось
слышать Стервятнику, и  показался  тому  чем-то  средним  между  скрежетом
металла и  человеческим  рыданием.  От  него  мороз  пробегал  по  коже  и
сотрясались внутренности. Варвары слышали его, по-видимому,  не  в  первый
раз.  На  немой  вопрос  Люгера  Неприкасаемый  ответил  только  идиотской
улыбкой, обнажавшей изуродованные десны.
     Приближаясь к хижине, в  которой  оставил  графиню  и  аббата,  Люгер
увидел на ее крыше того, кто мешал ему спать.  Это  был  невероятно  тощий
ребенок, настоящий скелет, обтянутый кожей, вероятно, легкий, как птица, и
с огромными совиными глазами.  Его  глаза  сверкали  в  темноте,  как  две
золотые монеты. Ребенок сидел по-птичьему, обняв  себя  огромными  кистями
рук, действительно похожими на крылья. Его длинные ногти (или когти?) были
хищно изогнуты.
     - Пойдем ко мне, - потребовал неутомимый Паук. - Надо выбрать  дорогу
к долине...


     Хижина Неприкасаемого стояла отдельно от других, хотя и была защищена
с севера цепью построек.  Составленная  из  листов  черного,  закопченного
металла, украшенная многочисленными варварскими фетишами  вроде  лошадиных
черепов,  высохших  пауков  и  фрагментов  собачьих  скелетов,   а   также
разрисованная примитивными магическими символами,  она  производила  более
чем  отталкивающее  впечатление.  Кроме  того,  вокруг  нее  витал   запах
какого-то дурмана.
     Возле хижины Слот оглянулся. Он чувствовал, что за ним  наблюдают  из
темноты  и  это  были  недобрые  взгляды.  Для  варваров  войти  в  хижину
Неприкасаемого  было  делом  противоестественным,  если  только  того   не
требовал какой-нибудь мрачный обряд.
     Внутри жилище гермафродита оказалось не привлекательнее, чем снаружи.
Люгера даже ожидал неприятный сюрприз - он увидел  расставленные  в  углах
человеческие чучела  или  мумии,  почерневшие  от  времени  и  сохраняемые
неизвестным способом. В середине находился металлический круг, на  котором
лежала  горсть  пепла,  и  что-то  вроде  очага,  выложенного  из  камней.
Лошадиные и крысиные хвосты свисали с темного потолка. От запаха дурмана у
Люгера закружилась голова и все последующее он видел слегка размытым.
     С лица Неприкасаемого не сходила дьявольская усмешка.
     Он завесил вход в хижину куском ткани и разжег очаг, используя  куски
обработанного дерева. Люгер увидел в них обломки картинных рам  прекрасной
работы. Огонь разгорелся, дым от очага повалил наружу  через  отверстие  в
потолке, но в хижине стало ненамного уютнее и светлее.
     Гермафродит достал из металлического сундука  два  предмета,  которые
вначале показались Люгеру  очень  толстыми  четырехугольными  зеркалами  и
наверняка были принесены из мертвого города. Потом он бросил взгляд на  их
серые, испещренные точками поверхности  и  увидел,  что  зеркала  отражают
очень мало света. Его собственное отражение было отдаленным и  не  слишком
четким. Тем не менее, он заметил то, на что уже давно не обращал внимания,
- его всклокоченные волосы снова отросли и превратились в седую  гриву,  а
глаза приобрели привычный серо-стальной цвет. Это напомнило ему о том, как
много времени пролетело с тех пор, как он бежал из Фирдана, причем большая
его часть была потрачена на преодоление  загадочного  участка  пути  через
пустыню, когда в течение нескольких часов он прожил более двух месяцев.
     - Смотри, человек с севера, - сказал Паук. - И ты поймешь,  что  моей
помощью нельзя пренебрегать...
     Это мрачное обещание заставило Люгера насторожиться еще больше.
     Неприкасаемый положил оба зеркала на металлический круг.  Стервятнику
показалось, что комната внезапно уменьшилась, а чучела склонились над  ним
и внимательно всматриваются в происходящее. С этой минуты  его  удерживало
здесь только обещание Неприкасаемого показать дорогу к Дракону.
     Вопреки ожиданиям, гермафродит не стал  прибегать  к  дешевым  трюкам
шаманов. Края зеркал были покрыты чешуей мерцающих кнопок и грязные пальцы
варвара, каждый из которых имел по четыре сустава,  замелькали  над  ними.
Рябь  пробежала  по  поверхности   зеркал   и   они   осветились   изнутри
бледно-голубым светом. Отражения внутренностей хижины  исчезли,  а  вместо
них  возникли  изображения,  не  имевшие  ничего   общего   с   окружающей
обстановкой.
     - Сны, посланные из Кзарна? - хрипло спросил Слот, выдавливая из себя
остатки иронии.
     Неприкасаемый бросил на него злобный взгляд, который плохо  сочетался
с усмешкой, застывшей на его лице.
     Несколько мгновений Люгер вглядывался в  проясняющееся  нагромождение
теней и, наконец, понял, что в одном из зеркал видит  поселение  варваров,
но в необычном ракурсе - сбоку и сверху,  как  видела  бы  его  парящая  в
отдалении птица. Кроме того, это не было поселение Клана Паутины и за  ним
простиралась пустыня без всяких признаков зеленого свечения, из чего Люгер
заключил, что видит его со стороны заброшенного города.
     Конечно, это поразило его, но он ничем не выдал своего состояния.
     В другом зеркале картинка оказалась куда более  подробной  -  на  ней
можно было рассмотреть  костры,  застывших  лошадей  и  всадников,  убогие
хижины, тощие фигуры собак и  даже  лица  варваров.  Неприкасаемый  сделал
неуловимое движение над зеркалами и картинки ожили.
     Люгер отшатнулся. Магические зеркала напомнили  ему  его  гадательную
колоду с  изменяющимися  картами,  но  изображения  в  зеркалах  оказались
гораздо более конкретными и ясными. Пугающе ясными.
     - Это поселение клана  Пепла  -  первого  на  твоем  пути,  -  сказал
Неприкасаемый, ткнув пальцем в зеркало с обзорной картинкой. - Как видишь,
оно  больше,  чем  наше.  Трудно  будет  пробраться  мимо   воинов   Пепла
незамеченным, если только не идти  вплотную  к  окраине  Кзарна,  -  опять
легкое движение и картинка стала смещаться, захватив западную  оконечность
города с лабиринтом улиц, погруженных во  тьму.  -  Тогда  опасными  будут
только оба прохода, ведущие в город. Воины Пепла охраняют их днем,  потому
что входить ночью в Кзарн - безнадежное дело. Тебе  придется  идти  ночью.
Старайся  не  слишком  углубляться  в  город.  Неприкасаемый  Пепла  может
почувствовать тебя, но вряд ли успеет что-нибудь сделать,  -  их  входы  в
Кзарн узки, как лезвия ножей. Главное - не поддавайся наваждениям, которые
он будет посылать...
     Люгер и так  уже  сходил  с  ума  от  одуряющего  запаха  и  близости
мертвецов, но его предупреждали о чем-то, гораздо худшем. Мысли  его  были
достаточно туманными.
     - Чем он хуже тебя? - спросил Слот, пытаясь сосредоточиться. -  Может
быть, его воины проводят меня в долину?
     - Не надейся на это, - прошипел гермафродит. - У него нет зеркал и он
не видел сны из Кзарна... Никто не знает больше меня о  судьбах  Дзурга  и
Дракона. Если тебя схватят, то, скорее всего, отвезут в  Кзарн,  а  твоего
спутника убьют. Глупцы погубят себя, но не будут даже подозревать об этом.
Такое случается довольно часто. Ведь люди - всего лишь паутина  на  ветру.
Или пепел...
     - Почему я должен верить тебе?
     - Попробуй сделать иначе - и ты подохнешь первым.
     Люгер готов был согласиться с тем, что у него не осталось  выбора.  В
случае, если Неприкасаемый говорил правду, отклонение от  указанного  пути
было быстрым и надежным способом самоубийства.
     -  Ладно,  давай  дальше,  -  прохрипел  Люгер,  которому  до  смерти
захотелось оказаться где-нибудь подальше от хижины урода.
     Паук изменил картинку в одном из зеркал и вслед  за  этим  изменилось
изображение в другом. Теперь в них открывался вид на  огромное  поселение,
озаренное пламенем многочисленных костров. Оно располагалось на каменистом
плато; вдали была  видна  цепь  невысоких  гор  с  пологими  склонами.  На
хаотически пересекающихся улицах  поселения  происходила  какая-то  возня,
ставшая различимой только во втором зеркале, когда изображение значительно
укрупнилось.
     Люгер  решил,  что  наблюдает   варварский   праздник   или   ритуал.
Большинство обитателей поселения были в масках из  металла  или  лошадиных
черепов. На большой площади, в середине огненного круга  бесновался  голый
человек, вымазанный нечистотами. Судя по его  экстатическому  состоянию  и
отсутствию признаков пола, это был местный  Неприкасаемый.  На  его  губах
выступила пена, зрачки закатились и глазные яблоки сверкали белками,  тело
совершало судорожные и почти невероятные движения, дергаясь в  безумном  и
диком танце, оскверняющем все мыслимые приличия. Впрочем,  Люгер  понимал,
что не следует подходить к чужим обычаям со своими представлениями.
     Внутри  пылающего  круга  находилось  также  несколько  мертвых  тел,
человеческих и собачьих, со вспоротыми животами. За пределами  круга  были
видны горящие ненавистью глаза и искаженные  лица  зрителей  и  участников
ритуала. Сверкали маски и разинутые окровавленные рты.  Несколько  человек
неистово колотили в барабаны и Люгеру даже показалось на секунду,  что  он
слышит их далекий грохот.
     - Клан Песка, - сказал  Неприкасаемый,  прерывая  его  созерцание.  -
Самый  могущественный  из  кланов.  Люди  Песка  занимают   самые   лучшие
территории и владеют множеством проходов, ведущих в Кзарн,  поэтому  глупо
пытаться пройти вдоль границы города. Тебе  придется  сделать  круг  через
пустыню. Патрули Песка многочисленны, но разбросаны  на  большой  площади,
поэтому твоей единственной защитой будет осторожность.
     Паук помолчал, наблюдая за пляской своего смертельного врага.
     - Он хорошо управляет своими песчинками, не правда ли? -  сказал  он,
как будто Люгер мог  разделить  его  мнение.  -  Настоящий  хозяин  песка.
Опасайся его и не подходи слишком близко.  Сейчас  он  находится  в  южном
поселении и это благоприятный случай, потому что ты будешь обходить его  с
севера...  Что  бы  я  делал  без   зеркал?...   -   неожиданно   закончил
Неприкасаемый, хитро покосившись в сторону Люгера.
     - Если я правильно понял, ты можешь узнать о намерениях твоих врагов,
а также обо всех их перемещениях... Почему же ты еще здесь?
     Гермафродит  обратил  к  Стервятнику  взгляд,  полный  ненависти,   и
произнес ядовито:
     - Потому что знание - всего лишь половина силы. Оно помогает уцелеть,
но его недостаточно для того, чтобы напасть.  У  меня  мало  воинов  и  мы
владеем всего лишь одним проходом в Кзарн. Это означает, что оружия, еды и
сокровищ вроде моих зеркал всегда будет не хватать...
     - Я помогу тебе, - пообещал Люгер в припадке великодушия, что  иногда
с ним случалось,  правда,  очень  редко.  -  ...Если  доберусь  до  долины
Дракона, - добавил он поспешно.
     - Ты поможешь хотя бы тем, что отведешь туда Дзурга, - мрачно  сказал
Паук, нисколько не обрадовавшись предложению Стервятника...
     Потом они увидели несколько  других  поселений  клана  Песка,  в  том
числе, самое северное, вблизи которого  предстояло  идти  Люгеру,  и  тому
врезались в  память  близкий  хребет,  изъеденный  сотами  пещер,  длинное
ущелье, огибавшее поселение с юга и протянувшееся с запада на восток.
     Затем зеркала показали территории кланов Травы и Пыли. Каждый из этих
кланов имел по два поселения. В них было поспокойнее, чем в южной  деревне
Песка,  но  это  не  означало,  что  таким  же  спокойным  окажется   путь
Стервятника. Для него проще всего было проделать этот путь по воздуху,  но
он был связан  присутствием  Кравиуса  и  Арголиды.  Даже  если  у  аббата
осталось крылатое тело (в чем Люгер сомневался),  то  поселившийся  в  нем
Дзург препятствовал превращениям. Слоту было плевать на  аббата  и  бывшую
любовницу Сферга, но Паук утверждал, что Дзург, освобожденный вне Дракона,
угрожал прежде всего самому Люгеру,  а  тому  не  хотелось  проверять  эти
сведения. Он не сомневался в том, что  мстительный  гермафродит  прикончит
Кравиуса даже в том случае, если погубит этим себя и весь свой народ. Не в
первый раз Стервятнику навязывали нежелательных спутников, но еще  никогда
он не ощущал так сильно обременительность этой ноши.
     Плотно сомкнув зубы, так, что желваки ходили на его впалых щеках,  он
слушал Неприкасаемого и изучал расположение хранилищ варваров,  где  можно
было найти пищу, корм и воду для лошадей,  и  дороги  пустыни,  каждая  из
которых могла стать для него последней. Поневоле  приходилось  быть  очень
внимательным...
     Территория клана Пыли замыкала Кзарн с  востока  и  включала  в  себя
берег южного  моря,  омывавшего  вымерший  город.  Еще  дальше  к  востоку
начинались земли, в которых  продолжительность  жизни  обитателей  пустыни
стремительно уменьшалась, поэтому они были необитаемы. Зеркала Паука могли
показать  только   вход   в   долину   Дракона,   подробности   оставались
неразличимыми. Стервятник уловил лишь общее направление. От владений  Пыли
следовало двигаться на северо-восток, оставив зеленое свечение  Кзарна  за
спиной...


     К утру обрывки видений смешались в сознании Люгера с воспоминаниями и
кошмарами. Неприкасаемый не выглядел утомленным. Может быть, он вообще  не
нуждался в  сне.  Когда  магический  сеанс  подошел  к  концу,  Паук  стер
изображения в зеркалах и спрятал их в свой железный  сундук,  обращаясь  с
ними, как с величайшей ценностью. Люгер хорошо  понимал  его.  Глядя,  как
Неприкасаемый накладывает на сундук примитивное  заклятие,  которое  любой
человек, сведущий в магии, мог  разрушить  кратковременной  концентрацией,
Стервятник с тоской размышлял о том, что даже кража зеркал ничего  ему  не
даст - он не умел с ними обращаться.
     Гермафродит проводил его с бессмысленной улыбкой, так и не дав ответа
на вопрос о лошадях и  оружии.  Люгер  еле  дотащился  до  отведенной  ему
хижины. Возле нее все еще лежали трупы прежних обитателей, и после  смерти
связанные пуповиной. Вокруг них кто-то выложил контуры человеческих  фигур
из костей... Ребенок-птица сидел на  крыше  в  той  же  неудобной  позе  и
рассматривал приближающегося человека.
     Графиня Норгус ждала объяснений, но Люгеру пришлось разочаровать  ее.
Голова раскалывалась после бессонной  ночи,  кроме  того,  дурман  навевал
необычные, но приятные видения. Стервятник погрузился в  сны,  не  обращая
внимания на взбешенную графиню и пребывающего в летаргии аббата...



                         44. ЛЮБОВЬ СРЕДИ ПЕПЛА

     Люгер, Арголида и Кравиус покинули поселение  клана  Паутины  вечером
следующего  дня.  До  границы  с  владениями  Пепла  чужеземцев   провожал
небольшой эскорт, возглавляемый "Кошачьим Глазом".  Слот  подозревал,  что
тот является тайным соперником Неприкасаемого - он имел немалый  авторитет
среди воинов, был достаточно независим и не испытывал особого благоговения
перед магическими штучками Паука. Может быть, именно поэтому Неприкасаемый
послал его к Месту Пересечения, преследуя две цели - освобождение Люгера и
его спутников, а также сокращение жизни  своего  противника.  Теперь  Слот
понимал, что и черные воронки, засасывающие материю, и источники  голубого
света, и сосуд с отравляющим газом  были  игрушками,  добытыми  в  Кзарне.
Сколько  предшествующих  поколений  варваров  должно  было   смениться   и
исчезнуть с лица земли, чтобы  последующие  научились  пользоваться  этими
полуволшебными предметами? Теперь этого уже не узнает никто...
     Неприкасаемый даже  не  покинул  своей  хижины,  чтобы  взглянуть  на
отъезжающих. Его последние переговоры с Люгером  состоялись  утром.  Путем
примитивного и грубого шантажа Стервятнику все же  удалось  получить  трех
лошадей, двухдневный запас пищи и даже свой меч, а также кинжалы  Арголиды
и изогнутый клинок Кравиуса. Такая расточительность Неприкасаемого вызвала
почти нескрываемое недовольство среди  варваров,  но  Паук  пресек  его  в
зародыше, воспользовавшись своей мрачной репутацией колдуна и пророка.
     Целью Дзурга также был Небесный Дракон, может быть,  поэтому  Кравиус
подчинялся Люгеру  беспрекословно.  Графиню  Норгус  бесило  ее  зависимое
положение и Стервятник хорошо понимал это. Она отказалась от  богатства  и
почти неограниченной власти,  но  пока  что  получила  взамен  всего  лишь
опасные и  безрезультатные  скитания.  В  напряженном  молчании,  отдающем
близкой грозой, они продолжали свой путь, двигаясь вдоль окраины  мертвого
города.
     Люгер еще не совсем представлял себе, как  будет  выбирать  дорогу  в
этом искусственном каменно-стальном лабиринте, полном тупиков  и  ловушек.
Отчасти  он  надеялся  на  карты  Кравиуса,  как  выяснилось,   совершенно
напрасно. Помощь пришла из другого источника...
     Единственный проход в Кзарн, которым владел  клан  Паутины,  оказался
длинной прямой  улицей,  погруженной  во  тьму,  словно  глубокое  ущелье.
Зеленый свет лишь скользил по крышам, не достигая  его  дна.  Вокруг  была
разлита неестественная ватная тишина. Копыта лошадей гулко  простучали  по
гладким каменным  плитам;  всадники  выглядели  призраками  среди  вечного
запустения. Тем не менее, Люгер ясно ощущал опасность, исходившую от этого
странного места. Город лежал, погруженный в ночное сияние и свои неведомые
бесплотные сны, -  гигантский  зверь,  в  шерсти  которого  копошились  до
смешного маленькие безрассудные существа... Что  произойдет,  когда  зверь
проснется, не мог бы сказать никто.
     Часть пути до границы с владениями клана  Пепла  они  преодолели  без
приключений. Границу обозначали ориентиры, известные  только  варварам,  -
может быть, стена с треугольными бойницами, далеко  вдавшаяся  в  пустыню,
или же ряды куполов с высокими шпилями  и  нечеловеческими  изваяниями  по
периметру.
     Здесь всадники остановились и  "Кошачий  Глаз"  что-то  сказал  своим
людям.  Впервые  Люгер  уловил  признаки   разногласий   среди   варваров.
Последовала короткая, но выразительная сцена:  обмен  мрачными  взглядами,
обрывки фраз, брошенных с угрозой, почти незаметные для  неопытного  глаза
движения рук на фоне лоснящейся кожи. "Кошачий Глаз" был один против троих
соплеменников, но вряд ли кто-то из них хотел умирать. Раструб его оружия,
которое он держал  у  бедра,  был  направлен  в  их  сторону.  Варвар  был
буквально увешан подобными смертоносными игрушками и теперь Люгер понял  -
почему. Несколько мгновений тишины, наполненной предчувствием  взрыва.  Но
взрыва не произошло... Невероятная злоба и презрение в глазах  остающихся.
Все варвары, кроме одного, развернули лошадей  и  отправились  в  обратную
сторону. Лошадь "Кошачьего Глаза" не шелохнулась.
     Арголида внимательно наблюдала за происходящим из-под опущенных  век.
Кравиус  дернулся  в  седле  и  пробормотал  что-то.  Его  лицо   исказила
мучительная гримаса, потом, так же  внезапно,  оно  разгладилось  и  снова
стало безмятежным.
     - Ты решил проводить нас дальше? -  ирония,  прозвучавшая  в  вопросе
Люгера, оказалась неожиданной для него самого.
     - До долины Дракона, - коротко ответил "Кошачий Глаз".
     Стервятник не знал,  радоваться  ли  ему  теперь  этому  неожиданному
приобретению или огорчаться. Заполучить проводника вблизи вымершего города
было огромной удачей, с другой стороны, Слот не подозревал, что у того  на
уме. Он предпочел бы безропотного исполнителя, к  числу  которых  "Кошачий
Глаз",  безусловно,  не  относился.  Варвар  оказался  довольно   отважной
личностью, восстав против Неприкасаемого, законов своего клана  и  обрекая
себя этим на вечное изгнание.
     - Зачем тебе идти к Дракону? - спросил  Люгер  осторожно,  как  будто
приобрел право задавать вопросы.
     "Кошачий Глаз" проигнорировал его и был уже  впереди  на  достаточном
расстоянии. Впрочем, Слот и сам знал ответ, - варвар предпочел неизвестную
опасность  власти  Неприкасаемого,  а  путь   воина   -   бледной   судьбе
ничтожества. На этом пути его помощь была неоценима, а думать о  том,  что
случится, когда они  окажутся  возле  Дракона,  Люгер  справедливо  считал
преждевременным.
     Погони  опасаться  не  приходилось  -  всадники   находились   вблизи
территории  враждебного  клана.  Но   способность   разъяренного   изменой
Неприкасаемого воздействовать на расстоянии была непредсказуемой. Люгер  с
содроганием думал о том моменте, когда его облик появится перед  Пауком  в
одном из волшебных зеркал...


     Вслед за варваром и Арголидой Стервятник  пересек  невидимую  границу
владений, управляя заодно и лошадью Кравиуса. Тот, похоже спал с открытыми
глазами, покачиваясь в седле. Варвар повел маленький отряд  вдоль  окраины
города, стараясь не слишком углубляться в темный лабиринт.  Эти  места  он
сам знал очень  плохо  и  больше  доверял  инстинкту.  Лошади  были  здесь
помехой, но им еще предстоял длинный путь через пустыню.
     Когда Люгер догнал варвара, тот вдруг дал ему запоздалый ответ:
     - Путь к Месту Пересечения стоил мне трети жизни. Я должен узнать, за
что заплатил так дорого...
     Слот раздумывал, не попросить ли у варвара оружие, однако, без оружия
у него еще сохранялась  надежда  на  то,  что  в  случае  пленения  с  ним
обойдутся так же, как в клане Паутины. Его меч был тут, по-видимому, почти
бесполезен. Поэтому Люгер не стал искушать судьбу, требуя от нее большего,
чем она уже дала, и предпочел держаться следом за проводником.
     Как  и  предсказывал  Неприкасаемый,  проходы  в   Кзарн   ночью   не
охранялись. Люгер узнал их, несмотря на то, что видел в зеркалах с  другой
точки.   Кое-какие   фрагменты   здешних   пейзажей   оказались   намертво
впечатанными в его память, словно образы, знакомые  с  детства.  Какие  бы
цели не преследовал Паук, он хорошо знал свое дело...
     На территории клана Пепла архитектура оказалась гораздо более сложной
и громоздкой. Несколько раз отряду приходилось возвращаться, оказавшись  в
тупике. Свет почти не проникал в  узкие  коридоры,  по  которым  двигались
всадники.  Гигантские  башни  погружали  в  тень   целые   кварталы.   Тут
происходили странные и пугающие вещи, но темнота и тишина содержали в себе
лишь намек на странность и неясную угрозу. Всадники  преодолели  несколько
воздушных струй, слишком постоянных и сильных, чтобы их можно было назвать
ветром. Струи противоположных направлений текли по коридорам лабиринта, не
перемешиваясь, и переносили в себе  целые  сонмы  теней.  Кзарн  оставался
далеким призрачным пятном за необозримым частоколом башен...
     Приближалось утро. Слабый серый свет забрезжил на востоке.  Во  время
пересечения второго прохода в Кзарн маленький отряд  был  все  же  замечен
воинами  Пепла.  Люгер  увидел  на  горизонте  едва  различимые  огни   их
поселения. Не рискуя приближаться к окраине города на исходе ночи, варвары
открыли по всадникам беспорядочную стрельбу. Несколько раз  поблизости  от
Стервятника  зазвенел  металл.  С  отвратительным  визгом  мимо  пролетали
невидимые снаряды. Люгер погнал свою лошадь и  лошадь  Кравиуса  вслед  за
животным "Кошачьего Глаза". Тот уверенно уводил их из-под обстрела.  Воины
Пепла находились слишком далеко и все же поплатились за свою  необдуманную
атаку. Впрочем, подобного не мог предвидеть никто.
     Люгер с опаской оглядывался на огненные вспышки, мелькавшие  сзади  и
сбоку, поэтому успел заметить слабое свечение, разгоравшееся на том месте,
от которого он удалялся, - в него попало большинство варварских  снарядов.
В этом месте находилось подножье гигантского монолита без дверей  и  окон,
похожего на пирамиду, вонзившуюся одной из  своих  вершин  в  бесформенную
гору из металла и камня. С невыразимым низким звуком, от которого  дрожала
земля и приходили в  исступление  лошади,  пирамида  стала  подниматься  в
светлеющее небо, настигнув и накрыв своей тенью и беглецов, и  нападавших.
Между ее вершиной, обращенной к земле, и аморфным  подножием  ослепительно
сверкала  бело-голубая  молния,  разбрасывавшая   в   стороны   ветвящиеся
отростки. На фоне низкого гула, пронизывавшего пространство, было  слышно,
как шипел горящий металл...
     "Кошачий Глаз" сделал знак и они спрятались  под  каменным  козырьком
одного  из  зданий,  но  даже   здесь   от   людей   требовалась   немалая
сосредоточенность, чтобы удерживать дрожащих  животных.  Еще  одна  молния
вспыхнула, вытянувшись горизонтально,  между  основанием  пирамиды  и  тем
местом, где находились воины Пепла. Слепящий свет на мгновение выхватил из
темноты всю длинную улицу с изломанными контурами крыш и башен, ведущую  к
каменному завалу на краю пустыни, за которым прятались  варвары.  Огненный
столб беззвучно вырос на том месте, уничтожив все живое и заодно искорежив
мертвое, а потом в уши Стервятника ударил грохот взрыва.  Молния  исчезла,
оставив после себя гаснущие искры, летящие хлопья пепла и  запах  грозовой
свежести, а пирамида с тяжким воем обрушилась на свой фундамент...
     Когда  исчез  последний  отзвук  эха,  заблудившегося  среди   башен,
восстановилась привычная тишина. Бледный свет нового  дня  изгонял  ночных
призраков, но от  этого  таинственное  место  внутри  мертвого  города  не
становилось менее пугающим. Оно излучало все тот  же  немеркнущий  зеленый
свет.
     "Кошачий Глаз" настоял на том, чтобы уйти как можно дальше от прохода
в Кзарн. Несмотря на  наступивший  день,  оставаться  здесь  было  все  же
опаснее, чем продвигаться к границе  территорий  Песка.  Новая  встреча  с
воинами Пепла могла завершиться для чужеземцев не  столь  удачно.  Теперь,
при свете дня, Люгер и его спутники  передвигались  гораздо  быстрее,  чем
раньше, хотя все время приходилось  заботиться  о  том,  чтобы  оставаться
невидимыми со стороны пустыни.
     Вскоре Слот опять наткнулся на знакомое место. Его образ был похож на
воспоминание о давнем сновидении.  Где-то  рядом  должна  была  находиться
пещера - одно из тайных хранилищ клана Пепла.  Он  нашел  ее  под  мостом,
переброшенным над лабиринтом между восьмигранным зданием и далекой  башней
в глубине  города.  Это  оказался  искусственный  грот,  по  дну  которого
протекал ручей в каменном желобе. Здесь же находились внушительные  запасы
высушенного корма для лошадей и соленого мяса. Пища оказалась  не  слишком
изысканной,  особенно  на  вкус  графини  Норгус,  но  было  не  из   чего
выбирать... Граница была недалеко  и  "Кошачий  Глаз"  счел  благоразумным
переждать в гроте до темноты. Вероятность того, что хранилище  понадобится
воинам Пепла именно в этот день,  была  невелика,  к  тому  же,  местность
хорошо просматривалась с ближайшей возвышенности.
     До вечера они несли стражу, меняясь приблизительно через два  часа  и
отказавшись от услуг аббата. Когда пришла очередь варвара и  тот  удалился
из грота, Люгер воспользовался  моментом,  чтобы  сделать  графине  Норгус
нескромное предложение. Он ожидал некоторой холодности с  ее  стороны,  но
графиня приняла его вполне благосклонно...
     Уже давно у него не было возможности  насладиться  телом  женщины,  а
тело Арголиды стоило того. На несколько минут  ее  язык  и  обволакивающие
плоть губы заставили его забыть обо всем, даже о ласках Сегейлы. Потом  он
заметил, что Арголида уделяет слишком много внимания Звезде  Ада,  которую
он не снимал с груди на протяжении  всего  пути.  Перерезать  веревку,  на
которой висел мешочек из ткани, ничего не стоило, особенно  для  человека,
умеющего обращаться с оружием; кроме того, цель уже была близка,  и  Люгер
решил быть  поосторожнее  с  этой  женщиной,  которая  в  коварстве  могла
соперничать с Дьяволом. К тому же, Слот не был уверен в том, что  Арголида
не захочет включить варвара в свою коллекцию любовников. Таким образом  он
напомнил  себе,  что  теперь  у  него   вряд   ли   появится   возможность
расслабиться...
     Они сосредоточенно предавались любви до  тех  пор,  пока  снаружи  не
послышались шаги "Кошачьего Глаза". Наступила очередь графини  следить  за
пустыней. Одевшись, она отправилась наверх с непроницаемым  лицом.  Варвар
сел, прислонившись к стене, и закрыл глаза. Так он проспал  до  вечера  и,
возможно,  поступил  разумнее  других.  Насколько  Люгер  мог  судить,  им
предстояло преодолеть самый трудный отрезок пути.
     С наступлением темноты они выбрались из грота и отправились в дорогу.
Теперь проводник уводил их от вымершего города и вскоре о  нем  напоминало
только зеленое свечение на горизонте.  Через  час  они  пересекли  границу
владений клана Песка.



                          45. СМЕРТЬ СРЕДИ ПЕСКА

     До  полуночи  они  медленно  двигались  в  кромешной  тьме,   целиком
доверившись чутью "Кошачьего Глаза"  и  с  трудом  различая  силуэты  друг
друга. Единственным ориентиром оставалась призрачная заря на юге. Один раз
они остановились для изучения карты, которую  варвар,  оказывается,  также
прихватил с собой. Люгер пытался получить холодный огонь при помощи магии,
но сумел только высечь слабую синюю искру, проскочившую между ладонями. Он
находился слишком далеко от родового поместья  и  мест  обитания  духов...
Варвару пришлось пожертвовать одной из самых больших ценностей в его  мире
- содержимым  маленькой  серебряной  коробочки,  из  которой,  нажимая  на
пластину, можно было извлечь слабое, но устойчивое пламя.
     При этом убогом свете Люгер вновь увидел паутину линий, высеченных на
медном диске. Он сопоставил кое-какие свои наблюдения и постепенно до него
дошло,  что  многочисленные   линии   изображают   невидимые   течения   в
пространстве, наличие которых  могли  ощутить  только  обитатели  пустыни.
Поэтому обладателю такой карты достаточно было опознать линию,  определить
точку, к которой она вела, и потом двигаться вдоль нее, не  покидая  более
или  менее  широкого  русла.  Однако  способность   чувствовать   течение,
по-видимому, приобрел и аббат Кравиус. Но когда? До или после того, как  в
него вселилось существо со звезд?.. Люгер заговорил об  этом  с  "Кошачьим
Глазом" и убедился в том, что его догадка верна, но ощутить  линию  он  не
мог, сколько не пытался, - у него не было необходимого  для  этого  органа
чувств.
     Из слов варвара следовало, что большинство течений имеют  всего  лишь
несколько шагов  в  ширину  и  обнаружить  их  довольно  сложно,  если  не
находиться в нескольких редких узловых точках. Одной из таких  точек  было
Место Пересечения. В нем действительно сходилось  подавляющее  большинство
линий и Люгер увидел на карте эту точку - темную воронку  в  меди.  В  нее
впадало так много течений, что, по выражению варвара, там  изменялся  мир.
Для Люгера это было невнятным и приблизительным объяснением тех искажений,
которым подвергалась реальность в Месте Пересечения.
     Кзарн был представлен на карте замкнутой областью, через  которую  не
проходила ни одна линия. Конечно, это не было  случайностью.  Оказывается,
ни одно течение не могло провести рожденных в пустыне через это загадочное
место.
     Новая магическая игрушка, безусловно,  увлекла  бы  Люгера  в  другое
время, тем более, что аналогичные  течения  наверняка  существовали  и  на
севере, но сейчас у него была совершенно другая цель. Он увидел  на  карте
подходящую кривую, которая могла привести их  к  северо-восточной  окраине
города коротким путем. Чтобы найти соответствующее  ей  течение,  всадники
должны были некоторое время продвигаться вглубь  территории  клана  Песка,
так  как  сейчас  они  находились  к  западу  от  русла.  Это   уже   было
по-настоящему опасно. Люгер почти ничего не  мог  противопоставить  воинам
пустыни. Если  бы  не  проводник,  обладающий  способностью  двигаться  по
линиям, Слот поступил бы так, как советовал  Неприкасаемый,  и  обошел  бы
территорию  Песка  по  наибольшей  возможной  дуге.  Но  сейчас  появилась
возможность значительно сократить путь и Стервятник решил рискнуть.
     Это стоило жизни одному из его спутников.


     Беззвездный мрак, который был, наверное, до сотворения  мира...  Тени
тех, кому еще предстояло родиться и умереть... Одна из теней вела за собой
остальные по невидимой тропе, проложенной ангелами...
     Люгер погрузился в видения, которые Алфиос  когда-то  не  без  иронии
называл теологическими снами. В этих снах Земля была плотью  Спасителя,  а
вдоль линий, опутавших ее золотистым мерцающим коконом, текли  космические
силы, чтобы столкнуться и вступить в борьбу в  точках  пересечения.  Люгер
наблюдал за этим из  отдаленной  части  Вселенной.  Планета  приближалась,
плыла ему навстречу и он  чувствовал  себя  преступником,  забравшимся  на
чужой корабль и провозящим контрабандой нечто в высшей степени  запретное,
магический артефакт, который вообще не следовало извлекать на свет...
     К исходу ночи "Кошачий Глаз" отыскал течение и вошел в  него.  Теперь
они двигались гораздо быстрее, несмотря на темноту. От  людей  требовалось
только направлять своих лошадей за лошадью варвара и не отставать от него.
Местность была более или менее ровной, только  раз  они  вышли  из  русла,
обходя глубокое ущелье. Так, в седлах, они и встретили новый рассвет.
     Спустя час впереди показались древние, вылизанные ветром руины. Здесь
решено было остановиться, чтобы дать отдых  измученным  животным.  Теперь,
после обнаружения течения, у отряда  появился  шанс  преодолеть  вражескую
территорию до утра следующего дня.
     Им предстояла опаснейшая авантюра, тем более, что  никто  из  них  не
знал, какими средствами наблюдения располагает Неприкасаемый клана  Песка.
После долгих раздумий "Кошачий Глаз" все же предложил Люгеру одну из своих
смертоносных игрушек. Некоторое время Слот тренировался  под  руководством
варвара, расстреливая камни на гребнях древних стен и  рискуя  привлечь  к
себе внимание ближайшего патруля.
     Пользоваться варварским оружием оказалось делом не слишком сложным  и
вскоре Люгер вполне справлялся с этим, не  имея  ни  времени,  ни  желания
разбираться в его устройстве. Стрельба  из  него  напоминала  стрельбу  из
арбалета, только на гораздо большие расстояния. Для  выстрела  требовалось
нажать на стальной рычаг, находившийся под основанием ствола. В первый раз
рука Люгера была отброшена назад, а при звуке выстрела заложило уши, но он
был готов к временным неудобствам. Всего  можно  было  сделать  двенадцать
выстрелов, после чего  нужно  было  перезарядить  оружие,  сменив  обойму,
прятавшуюся в стальной рукоятке. Стервятник оказался способным учеником  и
вскоре сносно стрелял, научившись соизмерять расстояние до  цели  с  углом
возвышения ствола. Не менее внимательно к новому оружию присматривалась  и
Арголида. Когда "Кошачий Глаз" убедился в  том,  что  в  случае  нападения
варваров ему не придется сражаться в одиночестве, они двинулись дальше.
     Однажды, около полудня, им удалось вовремя заметить вражеский патруль
и скрыться от него, пользуясь складками местности. Однако, не было никакой
уверенности в том, что они остались незамеченными и их не  преследуют.  Во
второй раз им повезло гораздо меньше.
     Течение  проходило  вблизи  северного   поселения   клана.   И   хотя
Неприкасаемый находился далеко на юге, ему, по-видимому,  все  же  удалось
заметить передвижение чужих в пределах своих владений. Ничем  иным,  кроме
его магии, либо вмешательства  колдунов  Морморы,  нельзя  было  объяснить
появление  темного  облака,  сопровождавшего  отряд  с  некоторых  пор   и
двигавшегося против ветра. Возможно, оно представляло собой  рой  каких-то
насекомых, выдававший положение отряда. Впереди наверняка  была  засада  и
Люгер поймал себя на том, что более всего беспокоится о Кравиусе,  который
был прекрасной мишенью и которого следовало сохранить  во  что  бы  то  ни
стало.
     Воины Песка поджидали отряд за обширным холмом с  восточным  склоном,
спускавшимся к единственному  и  не  очень  широкому  проходу  между  двух
скалистых гребней, откуда долина хорошо простреливалась. "Кошачий Глаз" не
стал останавливаться и ждать,  пока  отряд  будет  окружен.  Тогда  гибель
становилась  вопросом  времени.   Единственным   выходом   было   пытаться
прорваться через проход и потом надеяться на то,  что  лошади  не  слишком
устанут.
     Оценив обстановку за то короткое время, пока отряд переваливал  через
вершину холма, "Кошачий Глаз" галопом направил  свою  лошадь  в  долину  и
Люгер  тоже  не  заставил  себя  ждать.  Ему  не  потребовалось  подгонять
животное, - казалось, оно ощутило и впитало в себя его страх и  стремление
выжить.  В  такой  безудержной  скачке   Люгеру   давно   не   приходилось
участвовать. Лошадь Кравиуса пока не отставала и неслась следом,  рядом  с
лошадью Арголиды.
     Вскоре отступление стало невозможным и бессмысленным - с обоих сторон
выросли скалы. Первые пыльные фонтаны  выросли  между  Кошачьим  Глазом  и
Люгером; обстрел начался.
     Никогда еще Стервятник не  чувствовал  себя  так  неуютно,  даже  под
дождем арбалетных стрел на пиратском корабле "Ягненок". Было  нечто  особо
неприятное в предчувствии невидимой смерти, которую несли с собой  летящие
кусочки  раскаленного  металла...  Припав  к  лошадиной  гриве,  он  видел
проносящиеся мимо камни, мелькающие в бешеном темпе копыта и лишь  изредка
- вспышки, которыми были испещрены скалы. Приподняв на  мгновение  голову,
Люгер  заметил,  что  Кошачий  Глаз  отстреливается  на   скаку,   причем,
небезуспешно, - одна из  темных  фигур,  свалившись  со  скалы,  совершила
недолгий полет, разбившись о камни уже позади Кравиуса. Дважды  раздавался
металлический звон, означавший попадание в металлические доспехи варваров.
Стены впереди стали раздвигаться и Люгер уже подумал, что проскочил  самый
опасный участок долины, когда Кошачий Глаз как-то нелепо дернулся, ткнулся
головой в гриву лошади, но,  тем  не  менее,  удержался  в  седле.  Варвар
повернул к нему перекошенное лицо и прокричал  что-то,  но  Стервятник  не
разобрал ни слова.
     Крик, раздавшийся сзади, заставил его обернуться.  Он  увидел  лошадь
Арголиды, упавшую на  спину  со  сломанной  шеей,  и  последние  мгновения
падения всадницы. Лошадь аббата шарахнулась в сторону  и  благодаря  этому
женщина избежала ее копыт, но результат падения все равно был плачевным, -
Люгер увидел кровь, размазанную по камням.
     Он даже не заметил, когда его лошадь  замедлила  бег.  Стервятник  не
подозревал в себе склонности к самопожертвованию, тем не менее,  животное,
подчиняясь его подсознательному желанию, развернулось и понеслось обратно.
Надо признать, что в этот момент он  не  думал  ни  о  Звезде  Ада,  ни  о
Небесном Драконе, ни  о  Сегейле,  спавшей  в  подземелье  оборотней.  Все
превратилось в смертельно опасную, но  азартную  игру.  Он  видел  боковым
зрением фигуры, затянутые в кожу и сталь, спускавшиеся со скал,  и  понял,
что у него остается очень мало времени...
     Времени не хватало даже на то, чтобы рассмотреть, насколько  серьезно
ранена Арголида. Она была без сознания. Судя  по  всему,  ее  лошадь  была
застрелена еще до того, как сломала себе шею. Люгер спрыгнул  на  землю  в
двух шагах от нее и взвалил на  спину  своей  лошади  бесчувственное  тело
графини. Затем он забрался в седло, животное рванулось  вперед  и  в  этот
момент что-то ударило его в  левое  плечо,  едва  не  выбросив  из  седла.
Каким-то немыслимым образом он удержался от  падения,  несмотря  на  дикую
скачку, черные круги, поплывшие перед глазами, и  огонь,  сжигавший  левую
сторону  груди,  плечо  и  руку,  кисти  которой   он   уже   не   ощущал.
Отвратительный  визг,  доносившийся  сквозь  гул  в   голове,   непрерывно
сопровождал его.
     Варвар в маске, изображавшей оскаленную собачью морду,  выскочил  ему
наперерез, поднимая ствол своего оружия,  и  рефлексы  дуэлянта  сработали
мгновенно. К своему счастью, Люгер совершенно забыл о  варварском  оружии,
болтавшемся на поясе, и, не задумываясь, выхватил из ножен  меч.  Несмотря
на  боль,  пронзившую  все  тело,  ему  потребовалось   мгновение,   чтобы
продолжить движение и  рассечь  горло  варвара,  ожидавшего  чего  угодно,
только не этой бесшумной атаки...
     С невероятным облегчением Люгер увидел далеко впереди темные  силуэты
двух всадников, уже покинувших узкий проход между скал  и  вырвавшихся  на
открытое место. Раненое плечо начало пульсировать. Кровь заливала его и он
ощутил липкую лужу где-то в области живота. Он понял, что если выживет,  в
ближайшее время вряд ли сможет воспользоваться  телом  стервятника.  Кровь
Арголиды  смешивалась  с  его  кровью.  Поддерживая  тело   коленями,   он
перевернул его на  спину,  и  почувствовал  тошноту.  Живот  Арголиды  был
разворочен; насколько Слот мог судить, она была безнадежна. Кроме того, на
ее теле было множество ран и порезов от падения на камни.  Самым  разумным
было бросить ее здесь, тем более, что варвары, скорее всего, устремятся  в
погоню за уцелевшими гостями, но  Люгер  не  сделал  этого.  Его  уставшая
лошадь все еще держала темп, удаляясь от места засады, но  еще  ничего  не
закончилось...
     Кошачий Глаз замедлил  скачку,  поджидая  его.  Люгер  пронесся  мимо
равнодушной ко всему туши Кравиуса, раскачивавшейся на равномерно  бегущей
лошади, и поравнялся с варваром. Тот на скаку перетягивал  кожаным  ремнем
бедро, залитое кровью. Рана казалась довольно серьезной, ногу не  защитила
полностью  даже  стальная  пластина,  выглядевшая  теперь,  как   пробитая
тарелка.
     - Подземелье, - коротко бросил Кошачий  Глаз,  показывая  куда-то  на
юго-восток. Несмотря на охвативший Люгера  своеобразный  шок,  он  все  же
припомнил это место, расположенное  рядом  с  линией,  вдоль  которой  они
двигались, и обозначенное на карте рисунком,  похожим  на  пчелиные  соты.
Потом он уже мало что помнил. Сквозь мутную пелену, омывавшую поле зрения,
он видел колеблющуюся равнину, окровавленное тело у себя на руках,  голову
лошади, длинный  спуск  к  каким-то  стальным  пещерам  и  многочисленные,
геометрически правильные входы в них. Одетые в полированный камень  овраги
прорезали всю эту местность, словно трещины - иссушенную землю, и  на  дне
каждого было множество входов в подземелье. Люгер апатично подумал о  том,
что здесь их действительно будет трудно найти, если  только  они  сами  не
заблудятся в подземном лабиринте. Но сейчас даже близкое будущее  казалось
бесконечно далеким...
     Вслед за Кошачьим Глазом он въехал под своды  пещеры  и  увидел,  как
вокруг быстро сгущается тьма. Потревоженные  крысы  с  писком  выскакивали
из-под копыт. Варвар зажег одну из  своих  магических  свечей,  добытых  в
городе, и повел двух уцелевших всадников по гулким коридорам,  то  и  дело
сворачивая  и  путая  возможных  преследователей.  Кое-где  проходы   были
загромождены мебелью и  обрушившимися  балками;  неизвестные  искореженные
механизмы покрывала многолетняя пыль.  Лошади  двигались  друг  за  другом
настолько слаженно, что ими почти не нужно было управлять.
     Вскоре варвар нашел узкую комнату в тупике, где решил остановиться  и
оценить  понесенный  урон.  Вдвоем   Люгер   и   Кошачий   Глаз   опустили
бесчувственное тело Арголиды на пол и осмотрели  ее.  Было  очевидно,  что
очень скоро она умрет. Воды осталось слишком мало для того, чтобы  промыть
раны. Кошачий Глаз кое-как перевязал Люгеру плечо;  к  счастью,  кость  не
была задета. Рана варвара  оказалась  неглубокой,  но  болезненной,  кроме
того, она значительно затрудняла езду верхом.
     Потом Люгер вспомнил о Кравиусе, все еще неподвижно сидевшем в седле.
Верхняя часть его фигуры была погружена в глубокую тень.
     Варвар поднял повыше руку, в которой держал  свечу,  и  осветил  лицо
аббата. Голова Кравиуса была прострелена насквозь. Люгер увидел аккуратное
черное отверстие во лбу и гораздо большее, с рваными краями - на  затылке.
Единственный  глаз  аббата  был   открыт.   Кравиус   держался   в   седле
неестественно прямо для трупа.
     - Мертв... - хрипло проговорил Кошачий Глаз.
     Люгер  почувствовал,  что  его  захлестывает  волна   отчаяния.   Все
оказалось тщетным - Дзург был освобожден.
     - Не теряйте времени, - сказал вдруг аббат Кравиус. И ухмыльнулся.


     Потрясение оказалось слишком сильным для варвара. С искаженным  лицом
он отодвинулся подальше от заговорившего мертвеца. Люгер  довольно  быстро
преодолел секундную растерянность и неизбежный суеверный страх, вспомнив о
том, что аббат был во власти Дзурга, или как там ЭТО называлось в  здешних
краях. Стервятник не слишком верил в "существо со звезд", допуская  скорее
некромантию или одержимость демоном. Это  было  страшно,  но  не  страшнее
многого из того, что осталось в прошлом. За исключением некоторых мелочей,
аббат пока не доставлял ему особых хлопот.
     Смирившись  с  близостью  ожившего  мертвеца,  Люгер  вновь   занялся
умирающей женщиной. Через несколько минут она пришла в сознание, но  лучше
бы она этого не делала. Вместо того, чтобы тихо перейти в лучший мир,  она
умерла с ядом в сердце и проклятиями на устах...
     Графиня Норгус открыла глаза и увидела Люгера, склонившегося над ней.
Она достаточно хорошо разбиралась в ранах и сразу поняла,  что  ее  минуты
сочтены. Последовавшие за этим ругательства оказались откровением даже для
Стервятника...   Невероятная    злоба    отравляла    воздух...    Жалкая,
отвратительная и  трагическая  сцена...  Из  углов  за  истекающей  кровью
женщиной с надеждой следили крысы. Их зрачки сверкали в полутьме...  Люгер
пытался найти оправдание этой новой смерти и не  находил  ничего  лучшего,
кроме капризной и всегда зловещей судьбы, глумящейся над  рассудком.  Слот
чувствовал себя отчасти виновным перед дочерью Алфиоса,  несмотря  на  то,
что с самого начала было совершенно ясно: в живых мог остаться только один
из них. Сегодня ему повезло больше. Кто знает,  что  ожидало  его  завтра?
Может быть, гораздо худший конец...
     Она прокляла его самыми страшными из проклятий. Если существовал  ад,
они наверняка должны  были  встретиться  там...  Ее  последние  силы  были
истрачены  на  попытку  ударить  его  кинжалом.  Люгер  отделался   легкой
царапиной на руке. Аббат Кравиус улыбался,  наблюдая  за  ними...  Агония.
Варвар хладнокровно оборвал ее мучения. Он сделал бы то  же  самое  и  для
собственного брата. Еще через минуту, несмотря  на  полученные  раны,  три
всадника покинули комнату в  поисках  безопасного  выхода  из  подземелья.
Мертвая женщина досталась крысам. В любом случае, ее негде было хоронить.
     Люгер надолго погрузился в мрачное молчание. Кравиус ехал  за  ним  и
все еще улыбался. С некоторых пор он вообще  стал  более  веселым.  Теперь
Люгер немного побаивался того, что скрывалось внутри простреленного черепа
бывшего аббата.



                         46. ПРИЗРАКИ В ПУСТЫНЕ

     Подземелье оказалось  обширным  и  сложным  лабиринтом,  распустившим
щупальца своих ходов далеко в пустыню и имевшим выходы  на  поверхность  в
самых различных местах. Всех воинов Песка  не  хватило  бы  на  то,  чтобы
перекрыть их.
     Варвар уводил Люгера и Кравиуса  все  дальше  на  юг,  пытаясь  снова
отыскать течение, потерянное во время бегства. Движение затруднялось  тем,
что каждый подземный ход имел  множество  ответвлений,  некоторые  из  них
оканчивались тупиками или обвалами. Чтобы не  заблудиться,  Люгер  отмечал
пройденные коридоры знаками на стенах. Однажды Кошачий Глаз все же нащупал
течение, но вблизи не оказалось ни одного выхода на поверхность.  Пришлось
пересечь его и еще больше углубиться во владения клана.
     Только  когда  ночная  тьма  накрыла  землю,  всадники  выбрались  из
подземелья  в  одном  из  самых  глухих  уголков  пустыни,  удаленном   от
поселений. Это не означало, что они спаслись. У  воинов  Песка  оставалась
половина ночи для преследования и у них были более свежие лошади.  Поэтому
беглецы медленно, но безостановочно возвращались на север в поисках русла,
тем более, что другие  ориентиры  отсутствовали,  -  не  было  видно  даже
свечения над заброшенным городом.
     Варвар оказался сущей находкой для Люгера, - тот не представлял себе,
как выбрался бы из подобной переделки без проводника. Течение было найдено
к исходу ночи; затем оставалось лишь подгонять лошадей, передавая им  свое
чувство опасности. Слот знал по опыту, что любые лошади с севера уже  пали
бы, но пустынные животные оказались более выносливыми.
     Всадники приближались к границе владений кланов и здесь  их  настигли
наваждения, посылаемые Неприкасаемым  Песка.  Люгер  был  предупрежден,  в
противном случае, все могло закончиться гораздо хуже.
     Все началось с того, что варвар заметил двух всадников, гнавшихся  за
ними. Несмотря на все усилия преследуемых, погоня неуклонно  приближалась.
Ночь уже отступала перед бледным рассветом и вскоре Люгер мог  рассмотреть
преследователей.  К  его  неописуемому  ужасу,  это   оказались   Ястребы,
изуродованные тела которых должны были бы находиться в Месте  Пересечения.
Но, что самое странное, появившиеся всадники заставили бежать  и  варвара.
Тогда Люгер не придал особого значения этому обстоятельству,  а  позже  он
так и не узнал, кто же явился Кошачьему Глазу в облике  преследователей...
Кравиус не оглядывался, но и не отставал  от  своих  спутников.  Все  трое
спасались, словно звери, загнанные в угол, но это  не  могло  продолжаться
долго. У Люгера то и дело темнело в глазах. Каждый прыжок лошади отдавался
в раненом плече резкой болью. Варвару также приходилось не сладко...
     Когда  преследователи  приблизились  на  расстояние   двух   десятков
лошадиных корпусов, Кошачий Глаз несколько раз выстрелил в них  на  скаку,
однако  это  не  остановило  погоню.  Впереди  вырос   невысокий   хребет,
расколовший пустыню на две части. Перед спасавшимися был выбор:  объезжать
его справа или слева. Любая из дорог  могла  упереться  в  тупик.  Течение
уводило Кошачьего Глаза влево. Стервятник оказался на распутье...
     На скалистом уступе возникла  еще  одна  фигура,  показавшаяся  Слоту
смутно знакомой. Его ожидал  еще  один  удар:  несмотря  на  бешеный  ритм
скачки, он узнал Люрта Гагиуса, облаченного  в  зеленую  мантию  советника
валидийского двора. Слабое подозрение зашевелилось в  голове  Стервятника,
но не оно пока определяло его поступки. Вид человека, в гибели которого он
считал себя виновным, поразил его.
     Кошачий Глаз кричал что-то, но  Люгер  не  обратил  внимания  на  эти
крики, как и на то, что варвар вряд ли видел какую-то  фигуру  на  скалах.
Люрт  поднял  левую  руку  и  вытянул  ее,  указывая  Стервятнику  дорогу,
огибавшую  хребет  справа.  С  этой  стороны  расстилалось  гладкое  поле,
затянутое дымкой, скрывавшей горизонт. Люгера не остановило даже  то,  что
по другую сторону  хребта  дымка  отсутствовала.  Он  повернул  направо  и
направил туда же начинавшую отставать лошадь Кравиуса.
     Проезжая под скальным выступом, он поднял голову и еще раз  посмотрел
на Гагиуса, оказавшегося прямо над ним. И вот тогда одна маленькая  деталь
изменила его намерения. Он увидел руки советника,  на  каждой  из  которых
было по пять пальцев. На правой блестело что-то - может быть,  перстень  с
камнем из Вормарга...
     Он послал отчаянный мысленный приказ и едва не вылетел  из  седла,  -
его лошадь остановилась в двух шагах от края глубокой  пропасти,  внезапно
разверзшейся перед ним.  Спустя  несколько  мгновений  рядом  остановилась
взмыленная  лошадь  Кравиуса.  Аббат   посмотрел   на   него   холодно   и
отсутствующе. Люгеру стало не по себе  от  этого  взгляда,  а  вернее,  от
слепой настойчивости Дзурга, неотступно следовавшего за ним.  Кроме  всего
прочего, отверстие во лбу и развороченный затылок не украсили бы никого...
     Оглянувшись, Слот увидел  стремительно  приближавшихся  Ястребов.  Те
неслись прямо  на  него,  но  страх  Люгера  испарился  вместе  с  дымкой,
затягивавшей пропасть и превратившейся  теперь  в  глубокую  тень  хребта,
падавшую на ее дно.
     На протяжении нескольких секунд он мог в подробностях разглядеть лица
Сиулла и Сидвалла, лошадиные  морды,  сбрую,  одежды  и  оружие.  Все  это
оказалось слишком темным, мертвым, ни один из металлических  предметов  не
отражал свет. У Люгера перехватило дыхание, когда всадники  столкнулись  с
ним, слились на мгновение с его плотью и пролетели сквозь него.  Мгновение
искрящейся тьмы и ощущение ледяного дыхания ветра, уносящего душу...
     Придя  в  себя,  он  обернулся   и   увидел   удалявшихся   Ястребов,
продолжавших скачку над открывшейся  бездной.  Люгер  развернул  лошадь  и
после пережитого шока почти наслаждался волшебным зрелищем - двумя темными
всадниками, плывущими над пропастью на призрачных лошадях, перебирающих  в
воздухе невероятно длинными ногами... Спустя некоторое  время  их  силуэты
стали расплываться,  как  будто  ветер  размывал  два  рваных  причудливых
облака. Еще через минуту пространство очистилось и в прояснившемся воздухе
показался противоположный край ущелья, на дне которого Люгер чуть было  не
успокоился навеки...


     Он вернулся к уступу, на котором, конечно,  никого  не  оказалось,  и
увидел вдали маленькую фигурку  Кошачьего  Глаза,  спасавшегося  от  своих
призраков. Погоня потеряла всякий смысл: варвара  спасло  течение  и  было
похоже на то, что он вскоре тоже справится с наваждением. За его спиной не
было никого, за исключением трех сухих  кустов,  оторванных  от  корней  и
гонимых ветром.
     Невидимые постороннему  глазу  призраки  прижали  Кошачьего  Глаза  к
отвесным скалам, раздалось несколько выстрелов,  после  чего  все  стихло.
Люгер и Кравиус нашли варвара, отдыхающим среди камней. Силу пережитого им
потрясения выдавали только  струйки  пота,  избороздившие  лицо,  покрытое
пылью пустыни. Кроме того, у него открылась рана на бедре.
     Отдых требовался всем, прежде всего - лошадям, которым спасшиеся были
обязаны жизнью. Спрятав животных за огромными валунами и уверившись в том,
что Дзург пока бездействует, Люгер поручил Кравиусу охранять свой сон.  Но
сон не приходил. Назойливо ныло плечо и Стервятник перевязал рану, добавив
несколько исцеляющих заклинаний. После этого ему все же  удалось  заснуть,
но и во сне его преследовали призраки: Арголида  с  окровавленным  животом
протягивала к нему руки и звала за собой в подземелье, полное крыс, Гедалл
зловеще улыбался и грозил ему пальцем, госпожа Лона Гагиус вонзала  ему  в
лицо свои длинные ногти, и, в завершение всего, огромный кабан с усыпанным
инеем рылом и шрамом над лопаткой, хрипя, гнался за ним  по  нескончаемому
лесу...


     Неприкасаемый Песка  оказался  непревзойденным  мастером  наваждений.
Другие посылаемые им призраки были не менее совершенными, но гораздо более
безопасными. Они могли  стать  навязчивым  кошмаром,  но  уже  были  не  в
состоянии помешать Люгеру довести задуманное до конца.
     Он научился отличать их от реальных фигур по едва  уловимой  сетчатой
вуали, затемнявшей черты человеческих  лиц,  и  по  отсутствию  зеркальных
отражений. Теперь у него всегда под рукой было маленькое  круглое  зеркало
из полированной бронзы... Единственным, с чем он не мог бороться, остались
сны. В сновидениях его многочисленные враги, живые и мертвые,  становились
безраздельными хозяевами и ему сумеречному сознанию пришлось  познать  все
мыслимые пытки, а потом и пытку бессонницей. Но и  лишившись  сна,  он  не
нашел покоя...
     Однажды ночью из темноты появилась Арголида и подошла к костру,  неся
в руках голову Сегейлы. Она села напротив и он увидел, что в ее зрачках не
отражается танцующее пламя. Губы Арголиды слабо шевелились,  но  ее  голос
звучал прямо у него в голове. Люгер услышал все самое  грязное  о  себе  и
своей связи со служанкой из  трактира.  Это  было  отвратительным  бредом,
который мог родиться только в его собственном подсознании...
     Голова Сегейлы была покрыта запекшейся кровью. Он не мог смотреть  на
нее,  хотя  знал,  что  это  иллюзия.  В  его  глазах,  давно  не  знавших
спасительной темноты, горели два раскаленных угля...
     Следующими посетителями были Гелла Ганглети и  Верчед  Хоммус.  Когда
Люгер пришел в  себя  от  неожиданности,  он  задумался  над  тем,  откуда
Неприкасаемый Песка мог знать о них. Ему пришлось  смириться  с  тем,  что
образы врагов  Неприкасаемый  извлекает  непосредственно  из  его  памяти.
Ганглети улыбалась и держала на ладони маленький картонный домик,  который
оказался точной уменьшенной копией его  родового  дома.  Это  должно  было
означать что-то и он похолодел от дурного  предчувствия.  Кроме  того,  он
вдруг вспомнил о том, что все его злоключения начались с покушения на него
в спальне Ганглети.
     Верчед извлек из правого уха длинную закопченную иглу  и  нанизал  на
нее три восковые фигурки. Две фигурки были женскими, а третья имела четыре
ноги и изображала пса. Потом Хоммус и Гелла беззвучно  рассмеялись  и,  не
обращая внимания на Люгера, сели играть в карты возле костра  с  невидимым
третьим игроком. Его карты медленно падали из  темноты...  Игра  призраков
продолжалась столь же долго, сколько длилась бы настоящая партия.
     Все, кого Люгер убил когда-то и о ком давно забыл,  теперь  почему-то
возвращались, чтобы  насладиться  его  бессилием:  длинная  череда  воров,
наемных  убийц,   контрабандистов,   придворных   бездельников,   безликих
незнакомцев, встреченных случайно и отправленных им в место потемнее ночи.
Он никогда не делал этого ради удовольствия, а только защищая свою  жизнь,
и никогда не нападал первым, если его не вынуждали к этому.
     Тогда, во время нашествия призраков, Стервятнику не дали сойти с  ума
две вещи: твердая уверенность в иллюзорности  этих  посещений  и,  как  ни
странно, присутствие Кравиуса-Дзурга с  почти  неизменным,  словно  маска,
лицом.
     У Кошачьего Глаза были свои трудности. Он сам был рожден в пустыне  и
гораздо сильнее подвержен влиянию здешнего колдовства. Люгер не был уверен
в том, что Паук оставит  безнаказанным  отступничество  одного  из  лучших
своих воинов, и в том, что именно сейчас, на  его  глазах,  не  свершается
невидимая, но неотвратимая месть. Иногда, в редкие минуты  затишья,  Люгер
апатично думал о том, кто же преследует  варвара,  идущего  с  ним  рядом,
посещают ли его видения,  призраки  мертвецов,  терзает  ли  его  нечистая
совесть?.. А если это так, то что это за видения? Во всяком  случае,  Слот
даже не подозревал, насколько варвар близок  к  безумию.  Достаточно  было
небольшого толчка,  чтобы  шаткое  равновесие  нарушилось.  Это  произошло
позже, когда они встретили существо, сверхъестественное,  как  призрак,  и
все же приносившее вполне реальное зло.
     ...Наваждения отступали по мере того, как странная троица все  дальше
углублялась во владения клана Травы. Периоды ясного  сознания  становились
более длительными, посещения - более  редкими,  а  сами  видения  -  менее
четкими и уже не  отличались  точностью  воспроизведения  мелких  деталей.
Неприкасаемый Песка лишился главной добычи -  Звезды  Ада.  На  смену  ему
пришла более примитивная, но столь же серьезная опасность - воины Травы  и
Пепла.



                           47. БЕЗУМЕЦ В ПЫЛИ

     Течение  привело  варвара  к  северо-восточной  окраине  заброшенного
города. Восемь суток прошло с того дня, как трое  людей  покинули  селение
клана Паутины, и им осталось сделать два ночных перехода,  чтобы  войти  в
долину Дракона... Теперь неизменное  зеленое  свечение  позволяло  неплохо
ориентироваться ночью, а днем Люгер и его спутники  отдыхали  под  защитой
городских  стен.  Пища  и  вода,  украденные  из  хранилища  клана  Травы,
позволяли им делать  это  с  относительным  удобством.  У  них  даже  была
возможность наблюдать за коридором, ведущим в  Кзарн  и  они  видели  трех
воинов Травы, отправлявшихся туда за добычей, а также более многочисленную
группу, оставшуюся охранять подступы к коридору.  В  конце  дня  вернулись
двое из трех, но, похоже,  никто  из  варваров  не  придал  этому  особого
значения, - потери в Кзарне были более, чем привычным делом.
     Люгер провожал их взглядом, пока отряд воинов не превратился в темное
пятно на равнине. Когда он обернулся, то увидел старца в белых  лохмотьях,
сидящего на камнях. Вначале Слот принял его за очередной  призрак,  причем
Слепой Странник был не самым неприятным из  них.  Потом  он  заметил,  что
лошади  ведут  себя  беспокойно.  Люгер  не  был  обескуражен.   Внезапные
появления и исчезновения Странника  в  Валидии  подготовили  его  к  этому
событию... Варвар же смертельно  побледнел  и  это  было  заметно  даже  в
сумерках.
     Слепец повернул голову в сторону Стервятника и тот узрел  бельма  его
невидящих глаз.
     - Неплохо, Люгер, - сказал Странник. - Ты все-таки добрался до  этого
места... Нам доставляло  немалое  удовольствие  следить  за  тобой.  Какая
настойчивость и сколько высокопоставленных мертвецов! Но, к  сожалению,  я
не могу позволить тебе зайти еще дальше.
     - Ты собираешься мне помешать? - спросил Люгер почти ласково.  Он  не
знал случая, чтобы Слепой Странник непосредственно вмешался  в  чьи-нибудь
дела.  Худшей  из  его  наклонностей  была  привычка  одаривать  встречных
зловещими пророчествами, которые имели обыкновение сбываться. Но  то,  что
происходило на севере, иногда становилось своей противоположностью на юге.
Люгер небрежно и как-бы случайно положил руку на варварское оружие,  потом
вспомнил, что звук выстрела привлечет внимание удалявшихся  воинов  Травы.
Все, что ему оставалось, это тянуть время.
     - Странный ты человек, Люгер, - сказал слепой, поднимая к  небу  свое
вечно юное лицо, как будто прислушивался к чему-то, оставшемуся в облаках.
- Разве я не говорил тебе, что ни  одна  женщина  не  стоит  целого  мира?
Боюсь, что ты прикоснулся к вещам, запретным для смертных. Я  предупреждал
тебя, что ты плохо кончишь...
     - Странное ты существо, - в тон ему сказал Люгер. - Вначале ты  давал
советы и делал предсказания, которые вполне оправдались. Теперь я почти  у
цели и ты надеешься, что  меня  заставят  повернуть  назад  твои  дурацкие
предостережения?!..
     Гладкое лицо слепца прорезала беззубая усмешка.
     -  Если  ты  подумаешь,  то  поймешь,  что  все   мои   советы   были
двойственными. Да, я советовал тебе бояться нарисованных глаз, но разве не
он привел тебя в южную пустыню? -  Странник  безошибочно  указал  рукой  в
сторону Кравиуса. - Я говорил тебе, чтобы ты  опасался  двоих,  похожих  в
одном, но разве не двое слуг Гедалла сопровождали тебя на  этом  пути?  От
черного лебедя тебе хватило ума  убежать  самому.  Что  касается  огненной
лисицы...
     Он сделал паузу и Люгер увидел  два  слабых,  но  хорошо  заметных  в
сумерках луча, исходивших из глазниц слепца. Лучи падали в  бесконечность,
не рассеиваясь в воздухе  и  в  каждом  из  них  бешено  плясали  пылинки.
Странник сделал немыслимое движение головой, откинув ее так далеко  назад,
что, казалось, у него вообще нет костей. Лучи прочертили линию  в  плотном
низком облачном слое и она не исчезла даже после того,  как  они  погасли.
Тонкая, как лезвие, черная трещина превратилась в расширяющуюся полосу,  в
которой зияли фиолетово-синие небеса. Сверкающее великолепие  южных  звезд
предстало взглядам человека и варвара... Тучи бурлили на берегах  провала,
а из-за его восточного края, как из-за стены, восходила огромная оранжевая
луна, заливая пустыню  и  город  холодным  отраженным  светом.  В  местах,
недоступных для этого света, сгущались глубокие тени. Достигнув  ширины  в
несколько лунных дисков, провал в облаках стал медленно затягиваться...
     Люгер отдал должное могуществу слепца. Столь  грандиозное  магическое
представление он наблюдал впервые  и  считал,  что  такое  по  силам  лишь
лилипутам. Но, по крайней мере, он видел звезды и раньше.  Варвар  смотрел
на них, скорее всего, первый раз в жизни. И, как оказалось, - последний.
     Кошачий Глаз стоял ближе всех к Страннику и слепой вытянул руку в его
направлении. То, что произошло  потом,  показалось  Люгеру  диким  бредом.
Трясущаяся ладонь слепца стала втягивать в себя тень,  которую  отбрасывал
варвар, пока не выпила ее всю.
     Стервятник утратил способность удивляться еще во Фруат-Гойме.  Сейчас
он не был поражен и тем, что тело Кошачьего Глаза  больше  не  отбрасывало
тени. В ладони Слепого Странника она превратилась в плотный сгусток мрака.
Тогда  несколькими  быстрыми  движениями  он  вылепил  из  этого   сгустка
человеческую фигурку, черную, как беззвездное небо. Варвар застыл рядом; с
ним происходили жуткие перемены. Бельма слепца сверкали в темноте, отражая
лунный свет... Он поднес фигурку ко  рту  и  проглотил  ее,  словно  кусок
мягкой смолы. В ту же секунду Кошачий Глаз упал на  колени  с  выпученными
глазами и полуоткрытым, как у идиота, ртом. Теперь  это  был  не  воин,  а
раздавленное дьявольской  магией  существо.  Варвар  повалился  на  камни,
тоскливо завывая, будто раненое животное...  Очевидно,  появление  Слепого
Странника повредило Кошачьему Глазу гораздо больше, чем Стервятнику. Люгер
не мог понять причину  этого,  но  уже  догадывался  о  том,  что  лишился
проводника.
     - Это впечатляет, - сказал вдруг Кравиус, до сих  пор  предпочитавший
отмалчиваться и держаться в тени.  -  Но  этого  мало,  чтобы  сын  церкви
свернул с пути истинного. Забери себе эту падаль, нам он больше не  нужен,
- бывший аббат пнул сапогом дрожащее тело варвара, ползавшего по земле.
     Слепец повернулся в ту сторону, откуда раздался  новый  голос,  и  на
некоторое время превратился в живую ловушку для запахов и ощущений.
     - Значит, еще один мертвец, - сказал он  потом.  -  Люгер,  ко  всему
прочему, ты стал предателем рода  человеческого...  Тебя  ожидает  кое-что
похуже смерти. Ты знаешь, кого ведешь к Дракону?
     - А я чуть было не подумал,  что  ты  всеведущ,  -  Люгер  откровенно
издевался над Странником. - Конечно, знаю. Но тебя это не касается.
     Кравиус слушал его с неопределенной улыбкой.
     - Не советую тебе ссориться со мной, - сказал Слепой Странник.
     - Пустой разговор, - бросил Слот и забрался на  лошадь.  Рана  мешала
ему свободно двигаться. Провал  в  облаках  затягивался,  превратившись  в
узкую щель, сквозь которую все еще сочился лунный свет. - Нам  пора.  Если
ты появишься еще раз, я тебя убью.
     - Я никогда с тобой не шутил, - бесстрастно сказал слепец.  Потом  он
нагнулся и точным движением выхватил оружие из-за пояса варвара, лежавшего
у его ног. Только быстрая реакция спасла Стервятника. Он съехал  с  седла,
прикрывшись туловищем лошади, поэтому первый снаряд  прошел  выше  его,  а
второй угодил в позвоночник несчастного животного и Люгер успел отскочить,
прежде чем лошадь рухнула на камни.
     Следующие два снаряда попали в грудь Кравиуса,  который  и  не  думал
скрываться. Слепой стрелял  без  промаха  и  Люгер  убедился  в  том,  что
какой-то иной орган чувств вполне  заменяет  Страннику  зрение...  Снаряды
отбросили тело аббата на несколько шагов, но обе смертельные раны  уже  не
могли сделать его более мертвым.
     Прячась за невысокой каменной стеной, Люгер  тщательно  прицелился  и
трижды выстрелил в Слепого Странника. Он был уверен в том, что по  крайней
мере два снаряда попали в цель, но это не произвело на  Странника  особого
впечатления. Только белый пар вырвался из отверстий, пробитых в лохмотьях,
и поплыл в небо, превращаясь в туманные человеческие фигуры.
     Стервятник  мысленно  поманил  к  себе  лошадь  варвара  и  та  шагом
направилась к нему. Он прислушивался к приближающемуся стуку  ее  копыт  и
внимательно следил за дряхлой рукой слепца, сжимавшей оружие... Не обращая
внимания  на  две  внушительные  дыры  в  груди,  Кравиус-Дзург   спокойно
взобрался на свою лошадь и направил ее в коридор, ведущий на восток. Люгер
терпеливо ждал исчезновения слепца. Ему не хотелось  лишаться  проводника.
Он еще наивно надеялся на то, что внезапное безумие оставит варвара  после
ухода Странника. Пока же Кошачий Глаз ползал в пыли у  ног  своего  нового
хозяина, подчинившего себе его душу, не реагируя  на  выстрелы  и  жалобно
подвывая по-звериному...
     Люгеру показалось, что прошло  несколько  бесконечно  тягучих  часов,
хотя на  самом  деле  слепец  выжидал  всего  несколько  минут.  Потом  он
несколько раз хладнокровно выстрелил варвару  в  голову,  превратив  ее  в
окровавленное месиво, и удалился неслышным скользящим шагом.
     Когда  это  чудовище  исчезло  в  лабиринте  мертвого  города,  Люгер
поспешно вскочил на лошадь и без  оглядки  помчался  вслед  за  Кравиусом,
оставив в  укрытии  труп,  который  не  отбрасывал  тени...  Слот  лишился
проводника, но каким-то чудесным  образом  опять  уцелел  и  возблагодарил
судьбу за очередной подарок. Тем не менее, он знал,  что  воющий  человек,
лишившийся тени, когда-нибудь придет к нему во сне.
     Спустя несколько минут у него появился новый повод для  беспокойства:
он вспомнил о том, что Слепой Странник не  успел  ничего  сказать  ему  об
огненной лисице...


     После встречи со слепцом все последующие события той ночи  показались
Стервятнику  мелкими  и  незначительными  неприятностями.  Перестрелка  на
окраине не осталась незамеченной и некоторое время его преследовал большой
отряд воинов Травы. Он догнал Кравиуса и вместе им удалось  оторваться  от
варваров, а потом, с наступлением полной темноты, те отказались от погони.
     Глубокой  ночью  всадники  пересекли  границу  владений  клана  Пыли.
Примерно час они простояли под каменным мостом, пережидая  странный  дождь
из светящихся капель. Каждая капля, попавшая на кожу, жгла ее, как  огонь,
и дождь быстро сделался невыносимым. Когда земля впитала в себя  мерцающую
влагу, они двинулись дальше.  Люгер  обнаружил,  что  незаметно  привык  к
соседству мертвеца. Немного позже тот даже оказался ему полезным...
     На рассвете они прошли  мимо  единственного  неохраняемого  коридора,
принадлежавшего клану Пыли. Когда наступил день,  вымерший  город  остался
позади. Справа обозначилась темно-серая  полоса  соленого  моря,  слева  и
впереди расстилалась  необозримая  пустыня.  Нужно  было  проехать  совсем
немного, чтобы навсегда забыть о варварах. Люгер был не слишком осторожен,
кроме того,  его  чувство  опасности,  конечно,  уступало  здесь  интуиции
Кошачьего Глаза. Четырех воинов Пыли он заметил только  тогда,  когда  уже
поздно было скрываться. Варвары  приближались  с  северо-востока,  отрезая
чужеземцам дорогу к долине Дракона. Бегство  было  бессмысленным  -  сзади
находилось море. Чтобы не оказаться  прижатыми  к  берегу,  им  оставалось
только принять бой и прорываться на восток.
     Однако боя не получилось. На этот раз Люгеру не пришлось  участвовать
в схватке. Он просто придержал свою лошадь. Кравиус продолжал сближаться с
варварами, а потом в упор расстрелял всех четверых.  Это  стоило  ему  еще
нескольких дырок в теле и  оторванной  левой  кисти,  но  не  повлияло  на
целеустремленность Дзурга. Люгер не заметил следов крови на  его  теле.  В
новых ранах мертвеца стала видна мертвенно-серая плоть  и  глянцево-черное
вещество, похожее на смолу...
     К  полудню  они  преодолели  территорию  клана  Пыли   и   продолжали
продвигаться на  восток  через  необитаемую  пустыню,  оставив  за  спиной
зеленое свечение Кзарна.  Выжженные  земли  окружали  их.  Страна  вечного
молчания.  Здесь  не  было  даже  животных  и  растений...   Ветер   стих;
неподвижный воздух приобрел необыкновенную прозрачность. Спустя  некоторое
время Люгер увидел вблизи  горизонта  голубой  сегмент  чистого  неба  над
золотой полоской залитой солнцем земли. Между ними пролегла какая-то тень.
     Еще через час всадники оказались у  входа  в  ущелье,  расположенного
среди черных оплавленных скал. Сквозь круглую дыру в облаках сверху  падал
сверкающий конус солнечных лучей. Люгер нашел то, что искал.
     Его странствие по южной пустыне завершилось.



                           48. В ЧРЕВЕ ДРАКОНА

     Несмотря на палящее солнце, стоявшее почти в зените,  долина  Дракона
была  заполнена  темным  облаком  неуловимых  очертаний,  внутри  которого
переливались и дробились тысячи мерцающих силуэтов. Воздух  в  долине  был
насыщен озоном. Голубые молнии  вспыхивали  внутри  облака,  прорезая  его
ослепительными зигзагами...
     Люгер не мог даже предположить, как выглядит Небесный Дракон, но  все
же ожидал увидеть нечто более определенное. Перед ним оказалось искаженное
пространство с зыбкими границами, за  которыми  была  неизвестность.  Если
верить  Кравиусу,  с  помощью  Звезды   Ада   там   можно   было   обрести
сверхчеловеческое могущество, но в  южных  пустынях  считалось,  что  там,
скорее, можно потерять разум и жизнь. Теперь, увидев Дракона,  Люгер  тоже
склонялся к последнему, но чем для него  была  жизнь  без  Сегейлы  и  что
значил разум, кроме тягостных воспоминаний?..
     Стервятник перевел взгляд на аббата, стоявшего рядом, и заметил,  что
того сотрясает мелкая дрожь. Капли пота катились по жирному изуродованному
лицу. Люгеру показалось, что больше всего на свете  Кравиусу  хотелось  бы
сейчас бежать от этого места, но какая-то сила неудержимо притягивала  его
к нему. То человеческое, что еще могло  остаться  в  нем,  предчувствовало
конец и отчаянно сопротивлялось  чуждому  и  неземному,  захватившему  уже
мертвое тело и вплотную приблизившемуся к своей неведомой цели. Эта борьба
происходила где-то вне его разрушенного мозга и Люгер оказался  свидетелем
схватки.  Власть  над  телом-носителем   принадлежала   попеременно   двум
враждебным сущностям, но одна из них явно превосходила другую. Слот  вдруг
перестал видеть в Кравиусе соперника - тот был всего лишь жертвой  Дзурга.
Его  смерть  была  близка  и  Люгер   отпустил   рукоятку   кинжала,   уже
приготовленного для аббата. Следуя указаниям Неприкасаемого, он  собирался
заколоть Кравиуса здесь, прежде чем тот опередит его. Теперь он знал,  что
это не остановит Дзурга, как не остановил его варварский  снаряд  -  демон
или существо со звезд должно было быть уничтожено самим Драконом...
     Люгер с улыбкой смотрел на уродливый профиль человека,  принесшего  в
мир столько зла. Профиль четко выделялся на фоне бездонного  сине-зеленого
неба и в каплях пота на лбу вспыхивали  солнечные  искры...  Слот  перевел
взгляд на то, что называлось в легендах Небесным Драконом, - место  ужаса,
зыбких теней и ускользающих от сознания миражей.
     Игра бесконечно сложных отражений внутри облака гипнотизировала его и
притягивала к себе. Он почувствовал жжение  в  груди  и,  опустив  голову,
увидел, что сквозь одежду пробиваются рубиновые лучи талисмана,  усиленные
близостью Дракона во много  раз.  Ощущение  было  болезненным  и  приятным
одновременно...
     Люгер послал лошадям мысленный приказ возвращаться и  медленно  пошел
вперед. За ним следом,  тяжело  ступая,  брел  Кравиус-Дзург.  В  погасшем
зрачке аббата была первозданная младенческая пустота, но никто  не  назвал
бы его мертвым. Приблизившись к границе облака, Люгер пропустил вперед эту
опустошенную человеческую оболочку. К тому времени Дракон уже окружал  его
полукольцом и скручивающиеся  разноцветные  струи  переливались  над  ним,
занимая пол-неба.
     Слот обернулся, но пейзаж позади него был подернут рябью,  как  будто
он смотрел на  него  сквозь  неспокойную  воду.  Потом  начали  искажаться
очертания его собственного тела.  Иногда  он  видел  свои  ноги  у  самого
подбородка, иногда - где-то далеко внизу, а голова,  казалось,  плыла  над
землей на высоте птичьего  полета.  Рядом  все  еще  находился  Кравиус  и
неопределенная среда внутри Дракона чернела и съеживалась вокруг его тела,
словно он принес с собой мертвящую магическую силу или болезнь, отравившую
недоступную человеческому пониманию жизнь...
     Стервятник оказался внутри Дракона и теперь  ему  казалось,  что  это
мифическое место - вовсе не чуждая сущность, а состояние, похожее на  сон,
или вернее, на сны нескольких существ одновременно. Среди этих существ был
и Люгер, но занимал он далеко не  главенствующее  место.  Все  происходило
вовне и внутри его мозга; внешнее и внутреннее невозможно было  разделить.
Видения наполняли пространство,  но  потом  оно  замыкалось  в  черноте  и
тесноте его черепа и тогда Слот пугался самого себя, как будто невероятным
образом оказался свидетелем собственного безумия...
     Ему стали доступны чужие воспоминания тысячелетней  давности,  чей-то
ужас и безысходность, от которых цепенел его мозг и сердце превращалось  в
лед. Он слышал голоса и видел силуэты тех, кто стал пылью  много  столетий
назад; они раздирали на части его сознание и вскоре он понял, что лучше не
сопротивляться им и позволил теням овладеть собой...
     Он почти забыл о том, что когда-то  был  человеком;  его  тело  стало
всего лишь обременительным грузом, блуждавшим где-то  на  периферии  этого
непостижимого места. Однако он не утратил связи с ним - ведь в  его  груди
жила и пила его кровь Звезда Ада. Тени умерших внутри Дракона или вместе с
Драконом (Люгер еще не знал  этого)  несли  его  с  собой  по  бесконечным
туннелям, стены которых были сотканы из трепетного света, и сквозь воронки
из зыбко мерцавшего газа...
     Одна часть его сознания бодрствовала, другая все время видела сны.  В
снах к нему приходили мертвые существа и он прикоснулся к тому, к чему  не
прикасался еще ни  один  человек:  воспоминаниям  о  гибели  целого  мира,
создании ковчега из материи звезд, тысячелетнем  движении  в  безжизненной
пустоте, ужасающе длинном и ужасающе бесцельном существовании... Возможно,
причиной этому был древний талисман. Одновременно тени летевших в  ковчеге
внушили ему и подсознательное знание о том, как  управлять  Драконом,  как
сделать его неуязвимым и привести в действие его  легендарное  оружие.  Но
прежде всего он должен был разбудить его...
     У него возникла иллюзия, что тени знали о Звезде Ада и желали  одного
- чтобы Люгер уничтожил Дракона и освободил их. Он не понимал этого, но  и
не должен был понимать,  -  достаточно  было  действовать,  выполняя  свое
предназначение.  Конечно,  раньше  ему  приходилось  слышать   мистическую
болтовню о душах или призраках,  связанных  колдовством  и  обреченных  на
заточение в магических предметах, из которых они не могли ни  воспарить  к
Богу, ни упасть в Ад, ни последовать  в  Чистилище,  но  представить  себе
чужое сознание, тлеющее внутри  энергетического  сгустка,  было  выше  его
сил...
     Тени, обитавшие внутри Дракона, высосали из него правду  о  цели  его
прихода, Кравиусе-Дзурге, древнем талисмане и однажды  он  понял,  что  не
будет уничтожен. Он был нужен теням, хотя еще не понимал до конца - зачем.
Как и  предсказывал  Кравиус,  Звезда  спасла  его.  Пленники  Дракона  по
неведомой причине стали его союзниками, а Дзург почему-то оказался  чем-то
вроде смертельного врага, которого, тем не менее,  не  торопились  убрать.
Люгер забыл о времени - в распоряжении теней была вечность.
     Постепенно он  освоился  внутри  Дракона  и  даже  научился  отличать
реальность от сновидений. Хотя самыми реальными теперь стали  именно  сны,
потому что в снах он мог общаться с тенями мертвецов, пришедших в его  мир
с далеких звезд...


     Если  бы  Стервятник  чаще  бывал  в  уникальной  библиотеке   своего
поместья,  чем  в  постелях  любовниц,  он,  возможно,  нашел   бы   среди
немногочисленных сохранившихся в  эпоху  варварства  свидетельств  древних
упоминание о некоем ковчеге из огня и тумана,  появившемся  на  земле  три
тысячелетия назад и ставшем могилой для существ из другого мира,  а  также
роковой тюрьмой для их призраков. Последнее обстоятельство было навязчивой
темой бреда людей, отважившихся проникнуть внутрь ковчега, точнее, тех  из
них, которым удалось  вернуться.  Наградой  им  было  безумие  и  странная
болезнь, приводившая к выпадению  волос,  многочисленным  язвам  на  теле,
прогрессирующей слепоте и неизбежной смерти в течение  нескольких  недель.
Уже во время Катастрофы ковчег считался неуничтожимым древним  оружием,  а
после его следы терялись. В подавляющем большинстве письменных  источников
еще не было сказано ни слова о магии...
     Если бы Люгеру было известно это, у него, может быть, хватило бы  ума
сопоставить сведения об огненном ковчеге с легендами о Небесном Драконе  и
тем, что он увидел сам. Однако, вряд  ли  такое  сопоставление  навело  бы
порядок в его голове, - субстанция облака слишком отличалась от  всего,  к
чему он привык и того, что мог себе вообразить.


     Он утратил  всякое  представление  о  времени,  проведенном  в  чреве
Дракона, - может быть, прошло мгновение, а может быть, во внешнем мире уже
давно скончались все, кого он знал... Ему ничего не было известно о  смене
дня и ночи; его всегда  окружало  голубое  мерцание,  изредка  прорезаемое
молниями и разноцветными лучами.
     Постепенно он научился перемещаться  внутри  облака  и,  несмотря  на
зыбкость очертаний и ориентиров, мог сносно ориентироваться в нем, вернее,
тени позволяли ему это. Двигаясь, он "скользил" вдоль спиралей и лучей, по
которым  перетекала  огненная  "кровь"  Дракона,  погруженного  в   долгий
летаргический сон...
     Люгер не испытывал потребности в еде и пище; какая-то неведомая  сила
питала его, наполняя тело и мозг чистой энергией.  Его  кожа  также  слабо
мерцала в полумраке. Он ощущал себя так, словно его сознание разлилось  по
всему телу, расширившись до естественных  границ,  и  теперь  он  приобрел
чрезвычайную  чувствительность  к  присутствию  другого  сознания  и   его
излучениям. Каждой своей клеткой  он  "видел"  животворящие  и  смертельно
опасные токи, пронизывавшие весь мир, - эти прекрасные и устрашающие ручьи
текли от солнца, планет, звезд, извергались из земных глубин, проникали от
Кзарна, Земмура, острова Лигом и от неизвестной области,  лежавшей  где-то
далеко на востоке, в Океане  Забвения  или  на  его  мифическом  восточном
берегу...


     Так тени подвели его к главному  -  последней  схватке  с  Дзургом  и
пробуждению Дракона. К тому времени он уже  не  пытался  что-либо  понять.
Человеческая  логика  была   здесь   абсурдной,   но   абсурд   становился
реальностью. Люгер не мог связать события воедино, потому что они не имели
обычной последовательности. Таким образом, внутри  Дракона  была  утрачена
связь причин и следствий. Люгер не брался судить о намерениях теней  и  об
их влиянии на него. Пребывание здесь  было  похоже  на  волшебный  сон,  в
котором  ничто  не  имело  особого  значения   и   не   случалось   ничего
непоправимого...
     Люгер был так далек  от  всего  земного,  что  у  него  не  возникало
сомнений  и  мыслей,  в  противном  случае,  безмерное  удивление  и  ужас
парализовали бы его и превратили в легкую добычу Дзурга. Дракон  превратил
человека  в  марионетку,  но  из  него   получилась   смертельно   опасная
марионетка.
     Тело Кравиуса, принадлежавшее  Дзургу,  все  еще  обитало  где-то  на
периферии  облака,  но  Люгер  до  сих  пор  не  знал,  кому  тени  отдали
предпочтение...
     Однажды это тело появилось перед ним, принесенное одной  из  огненных
струй, и ему пришлось сражаться  с  мертвецом.  Это  была  самая  странная
схватка из всех, которые  ему  приходилось  вести  в  своей  жизни...  Оба
противника кружились в пространстве, искривленном мощным источником  силы,
опираясь на огненные отростки, струившиеся из их тел, и  пытаясь  поразить
друг друга кометообразными продолжениями рук, в которых сконцентрировалась
губительная энергия. Это отстояло слишком  далеко  от  искусства  владения
холодным оружием, да и вообще от любого  боевого  искусства,  и  Люгер  не
получил никаких преимуществ. Дзург неплохо справлялся с  чуждым  для  него
телом, хотя и сражался в чуждой среде.
     Сражаясь, они нанесли друг другу немало увечий, но ни одно из них  не
было смертельным. Плоть, задетая огненными лучами,  испарялась  и  тут  же
наращивалась вновь, возвращенная из газа холодными нисходящими струями.  С
ними же вливалась в тела энергия разрушения. Боль оказалась чудовищной, но
Люгер сумел отстраниться от нее, так что она осталась чем-то внешним и  не
затронула глубину его существа... Дзург если и ощущал потери, то никак  не
проявлял этого, а Кравиусу  уже  давно  было  все  равно.  Из  его  глаза,
вырванного лебедем, струилась черная  сила  отчаяния,  а  из  отверстия  в
черепе бил ослепительный луч нечеловеческой ярости...
     В конце концов, Люгер снес Кравиусу голову, отделив  ее  от  туловища
идеально ровным и тонким, как бумага, разрезом. Тогда  он  в  полной  мере
ощутил присутствие Дзурга, покинувшего бесполезную оболочку. Тот  оказался
чистым сознанием, невидимой частью иного, недоступного людям мира.
     Тело аббата, утратившее хозяина, разложилось  тут  же,  на  глазах  у
Стервятника, и превратилось  в  газ,  растворившийся  в  зыбкой  атмосфере
Дракона. Люгер выполнил свою часть работы.  Существом  со  звезд  занялись
тени и он не знал, побеждено ли оно до конца...


     Тени заставили Слота отправиться  в  ту  часть  облака,  где  он  еще
никогда не был. Там оказалась комната с архаичной мебелью,  которая  могла
находиться в любом валидийском или адольском замке, построенном тысячу лет
назад. Стены комнаты слабо  пульсировали,  как  гигантское  сердце.  Перед
единственным широким окном стоял стол с  глубокой  воронкой  посередине  и
кресло из благородного дерева, обитое темным бархатом. Из окна  открывался
вид с огромной высоты на долину и близлежащие скалы. Снаружи был вечер или
раннее утро.
     Люгер подошел к  столу,  сел  в  древнее  кресло,  оказавшееся  очень
удобным, и стал рассматривать черную воронку.  Ее  окружало  металлическое
кольцо с символами древнего языка. Стервятник узнал  некоторые  из  них  -
такие же символы были выдавлены на металлической оправе Звезды Ада.
     Он снял с груди талисман и ощутил, как  трудно  расставаться  с  ним.
Отдаляя его от тела, Люгер как  будто  обрывал  сотни  невидимых  нитей  и
каждая оставляла болезненный след... Держа Звезду  в  вытянутой  руке,  он
вдруг почувствовал себя  опустошенным.  Мир  показался  ему  бесцветным  и
бесконечно тоскливым местом. Даже воспоминание о Сегейле не вызвало у него
прежних чувств. Тени лишили его человеческого естества, но не избавили  от
смертельного яда тоски. Сейчас он был их слугой, но и они находились в его
власти...
     Он уже знал, что надо делать дальше. Талисман сиял, как никогда ярко,
заливая стол и руки Люгера кровавым  светом.  Оправа  Звезды  совпадала  с
металлическим кольцом, лежащим на столе. Люгер не удержался и  заглянул  в
воронку, - ему показалось, что у нее нет  дна.  Кровавые  лучи  убегали  в
бесконечность, многократно отражаясь от ее стенок...
     Он положил Звезду на воронку и повернул ее так, чтобы совпали символы
на кольце и оправе.
     Небесный Дракон содрогнулся...
     Все,   что   происходило   до   этого,   оказалось   бледной    тенью
предстоящего... Облако превратилось в  бушующий  океан  энергии,  исключая
маленький  островок  покоя  в  середине,  ограниченный   зыбкими   стенами
загадочного помещения, которое по  неизвестной  причине  было  всего  лишь
искусной имитацией комнаты древнего замка, воздвигнутого людьми.
     Пробуждение      Дракона      было      страшным.       Приобретенная
сверхчувствительность  привела  к  тому,  что  Стервятник  едва  уцелел  в
обрушившемся на него хаосе потоков, течений и вихрей.  Тени  хранили  его.
Неведомые ему самому инстинкты помогли выстоять.  Потом  это  вдруг  стало
привычным и он обнаружил, что даже хаосом можно управлять.
     Стол превратился в прямоугольное  озеро,  наполненное  черной  вязкой
жидкостью. Еще оно напоминало лоснящуюся шкуру какого-то животного. Звезда
Ада, испускавшая нестерпимо яркое сияние, медленно погружалась  в  воронку
посреди стынущего озера и вдруг оказалась словно по  ту  сторону  зеркала.
Почему-то Люгер вспомнил пророчество, написанное на древнем языке, которое
перевел ему Алфиос: "Когда меня проглотит Небесный Дракон, мир вернется  к
своему началу"... Жуткое предчувствие охватило его, как будто он  совершил
нечто окончательное, страшное и непоправимое.
     Кровавый  шар  погружался  все  глубже  во   мрак   чужого   космоса,
превращаясь в мутное пятно, а потом - в едва различимую точку, похожую  на
зрачок настороженно глядящей ночной твари. Даже если бы Люгер хотел этого,
он уже не мог вернуть себе Звезду Ада...
     На поверхности озера-стола появились углубления  в  форме  отпечатков
двух пятипалых ладоней. Слот накрыл их руками и обнаружил,  что  отпечатки
полностью совпали с его собственными ладонями.  Он  почувствовал  тепло  и
приятное покалывание в  пальцах.  Озеро  ждало  прикосновения  его  рук...
Черное  липкое  вещество  окружило   кисти   Люгера   тончайшей   пленкой,
чувствительной к малейшим движениям и легчайшим  потокам  энергии.  Новая,
темная сила вливалась  в  него...  Понимая,  что  уже  никогда  не  станет
прежним, Стервятник медленно развел руки, поднимая  Дракона  с  места  его
тысячелетнего сна.


     Если бы в этой части пустыни могло  находиться  хотя  бы  одно  живое
существо, оно  увидело  бы,  как  гигантское  облако,  пронзаемое  сотнями
молний, всплывает над опаленными огнем  скалами  и  возносится  в  небо  с
грохотом тысячи гроз...  Содрогалась  земля  и  ураганный  ветер  гнал  по
пустыне кольцевую стену пыли. Дракон поднимался  сквозь  дыру  в  облаках,
которая стала затягиваться впервые за две тысячи лет. Варвары кланов Травы
и Пыли увидели в тот день голубую зарю на востоке, недолго соперничавшую с
вечным зеленым свечением Кзарна...




                   ЧАСТЬ ПЯТАЯ. РАЗРУШИТЕЛЬ ФРУАТ-ГОЙМА


                          49. БОЙ НАД ОБЛАКАМИ

     Всю ночь Дракон летел  на  север,  покрывая  за  час  расстояние,  на
преодоление которого всадникам потребовалось бы два  дня.  Его  полет  был
невероятно быстрым и плавным, словно падение в  пустоте.  Люгер  переживал
ощущения, недоступные  ему  даже  в  теле  стервятника.  Пьянящий  восторг
наполнял его. Облака  проносились  внизу,  сливаясь  в  мутную  завесу,  а
наверху застыли неподвижные холодные звезды. Никогда прежде  он  не  видел
такого  черного  неба  и  леденящей  ясности  светил.  Знакомые   северные
созвездия казались искаженными...
     Он мало думал о будущем и совсем не хотел думать о том, что  Сегейла,
может быть, уже  мертва.  Это  непереносимое  подозрение  с  недавних  пор
зародилось в нем и он пытался спрятать  его  в  какой-нибудь  темный  угол
сознания, но оно оставалось там недолго.
     Облако подчинялось легчайшим движениям его  рук  и  почти  неощутимым
импульсам мозга. Люгер выбирал  направление  интуитивно,  более  того,  он
обнаружил, что  не  нуждается  в  ориентирах  и  картах.  Все  сведения  о
географии планеты содержались в  объединенном  сознании  узников  Дракона.
Присоединившись к ним, Люгер  ощущал  спокойную  уверенность  исполнителя,
признавшего над собой высшую силу.
     Однообразное сияние звезд усыпило его и  он  проспал  середину  ночи,
пока Дракон несся в воздухе, управляемый его подсознанием.  Сны  его  были
похожи на перетекание песка  в  песочных  часах.  Проснувшись,  он  увидел
светлеющее небо на востоке и тучи, распавшиеся на отдельные гряды. Голубые
отсветы облака скользили по их вершинам, а в провалах между  ними  чернела
земля, все еще погруженная во мрак...
     Восход солнца был стремительным и слепящим. Земное светило взорвалось
на горизонте, выбросив из себя миллионы сверкающих лучей и  мир  сразу  же
изменился. В синем бархате небес растаяли звезды, земля внизу стала похожа
на карту, над которой плыли причудливые клубы дыма,  как  будто  невидимый
великан курил свою трубку. Глядя на пятна ядовитой зелени, проплывающие  в
разрывах туч,  Люгер  вдруг  почувствовал,  что  находится  немного  южнее
Морморы.  Его  уверенность  в  этом  была   необъяснимой   и   неоспоримой
одновременно.
     Он не вспоминал о летающем корабле до тех пор, пока не увидел его,  а
когда увидел, то понял, что сам искал этой встречи. Олицетворение  худшего
из зол, приходивших в этот мир со времен Катастрофы,  было  совсем  рядом.
Сладкое предвкушение мести охватило Люгера.  Ради  этих  мгновений  стоило
рисковать жизнью в южной пустыне. Он послал слабый  сигнал  в  направлении
крылатого силуэта, приближавшегося с северо-запада, и спустя  мгновение  к
нему вернулось эхо. Он узнал, что барон Ховел находится на борту  корабля;
ничего больше его не интересовало.


     Диниц Ховел был вне себя. Поиски  беглецов,  уничтоживших  Сферга,  и
этой проклятой самки, графини Норгус, оказались бесплодными. Барон слишком
поздно сообразил, что они могли прятаться и на  юге.  Чем  они  занимались
там, если выжили? Эта мысль не давала ему покоя... Даже неповоротливый  ум
Ховела усмотрел в действиях графини признаки заговора, угрожавшего  и  его
собственной безопасности.
     После исчезновения узурпатора в Скел-Моргосе началась  смута,  быстро
распространившаяся по всей  территории  Морморы.  Среди  придворных  зрело
недовольство полувоенным  образом  жизни,  который  им  приходилось  вести
длительное  время,  стали  нередкими   случаи   дезертирства   из   армии,
активизировались тайные сторонники оппозиции, получавшие поддержку  извне.
За всем этим стоял опытный организатор и Ховелу казалось,  что  он  узнает
руку  министра  Гедалла.  А  ведь  когда-то  у  барона  была   возможность
определить цвет и консистенцию  его  крови.  Диниц  иногда  позволял  себе
помечтать о том, что будет, когда бывший министр свергнутого короля Атессы
снова окажется в его руках...
     Барон был не прочь занять место Сферга, но до сих пор  никто  не  мог
быть уверенным в том, что узурпатор исчез окончательно. Кроме того,  Диниц
был солдатом, а не политиком. Он не имел понятия об утонченных интригах. В
дворцовых играх он часто оставался бы в числе проигравших, если бы  иногда
его соперников не находили с запахам яда на  губах,  следами  удушения  на
горле или с отрубленной головой. Вот и сейчас,  пока  он  рыскал  по  всей
Морморе, Круах-Ан-Сиуру и Алькобе в поисках  беглых  преступников,  кто-то
проводил время в Скел-Моргосе с гораздо большей пользой для себя...  Барон
вынужден был признать, что Сферг, кем бы он не был, умел править жестко  и
держать в страхе всю свору придворных, готовую разорвать  на  части  того,
кто ошибется первым. Мысли об этом не улучшали настроения Диница,  а  ведь
ему не было равных в способности убивать даже тогда, когда он находился  в
прекрасном расположении духа...
     Его команда, состоявшая из тварей, выращенных в лабораториях  Сферга,
не знала физической усталости, но сам барон был утомлен и раздражен  после
многодневного пребывания на  корабле.  У  него  давно  закончилось  доброе
старое вино из дворцовых погребов, а  захваченных  под  Этраном  загорелых
крестьянок Ховел не считал полноценными женщинами, испытывая склонность  к
аристократкам, которых он сам же втаптывал в грязь... Иногда он  испытывал
почти непреодолимое желание разорить  замок  или  напасть  на  легендарный
Вормарг, по слухам, утопавший в роскоши, но чувствовал, что его время  еще
не настало. Все было впереди: упоение битвами, молниеносные победы, враги,
обращенные  в  прах,  прекрасное,  волнующее  душу  зарево  над   горящими
городами, поверженные замки, власть над  бесчисленными  армиями  и,  может
быть, власть над миром, а пока его почему-то очень беспокоила судьба  двух
пренебрежимо незначительных человечков, захваченных им на архипелаге Шенда
и исчезнувших вместе с графиней  Норгус.  Всех  троих,  а  в  особенности,
жирного аббата, Диниц жаждал увидеть не меньше,  чем  министра  Гедалла  с
жалкими остатками выводка его Ястребов...


     Слабый ветер дул с запада и на "Бройндзаге" были подняты все  паруса,
отчего он напоминал уродливую птицу,  несущую  на  спине  огромную  гроздь
фиолетовых пузырей.  Ее  тень  переползала  с  облака  на  облако,  иногда
проваливаясь  до  самой  земли.  Распростертые  крылья  вяло   шевелились,
поддерживая в воздухе корпус корабля, блестевший в солнечных лучах.
     Люгер поднял Дракона повыше и стал сближаться с "Бройндзагом". У него
были все основания  полагать,  что  его  атака  окажется  неожиданной  для
барона, но он ошибся. Ховел почуял неладное, как  только  ему  доложили  о
появлении  справа   по   курсу   веретенообразного   пятна,   двигавшегося
перпендикулярно направлению ветра. Он поднялся на палубу, чтобы  взглянуть
на него. Пятно находилось намного выше облачного слоя и  выделялось  яркой
белизной на фоне  синего  неба.  Барон  приказал  готовить  тайное  оружие
"Бройндзага" и убирать паруса.
     Люгер  остановил  Дракона  над  летающим  кораблем  и  решил  немного
поиграть  со  своим  врагом,  чтобы  вполне  насладиться  местью.   Хозяин
"Бройндзага" выжидал и Стервятник сделал первый ход. Небольшое изменение в
его сознании было немедленно спроецировано вовне. Одна не  слишком  мощная
молния ударила из облака в грот-мачту летающего  корабля  и  подожгла  ее.
Оказалось, что плоть и кости мертвецов тоже неплохо горят...
     Ховел, стоя под  полупрозрачным  экраном,  прикрывавшим  его  сверху,
ощутил сотрясение и  увидел  яркий  свет,  проникавший  сквозь  фиолетовые
паруса. Возбуждение, близкое к сексуальному, охватило его. Он готовился ко
всякому хорошему бою с не меньшим азартом, чем гончая, взявшая след,  -  к
погоне за зверем. А этот бой обещал быть хорошим, - впервые с тех пор, как
барон получил в свое  распоряжение  "Бройндзаг",  он  встретил  серьезного
противника.
     Тупые, но быстрые твари копошились вокруг него. Они не ведали страха,
не  чувствовали  боли  и  не  имели  понятия  о  смерти.  Их  единственным
предназначением было выполнять приказы хозяина. Барон погрузился  в  чрево
корабля, обезопасив себя от случайной и глупой гибели. "Бройндзаг", задрав
нос, стал подниматься вверх, одновременно ускоряя полет.
     Люгер ждал этого. Его враг  проглотил  наживку.  Стервятник  увеличил
поверхность облака, так, что оно гигантским диском  распласталось  в  небе
над маленьким крылатым силуэтом, нацеленным прямо в его середину.
     В это время с "Бройндзага" вверх ударил ослепительный  луч.  Одна  из
частей облака приняла в себя чудовищный заряд энергии  и  почти  полностью
отразила  его  обратно.  Люгер  ощутил  только  что-то  вроде  мгновенного
теплового  удара,  последствия  которого   были   тут   же   ликвидированы
"холодными" течениями Дракона.
     Отраженный луч выжег огромную каверну в  корпусе  летающего  корабля.
Грот-мачта с остатками обгоревших парусов заскользила вниз и  растворилась
в белом облачном тумане. На  уцелевшую  часть  палубы  обрушились  горящие
обломки и  обугленные  части  тел.  На  некоторое  время  корабль  потерял
управление и Ховелу стоило  громадного  труда  удержать  его  от  падения.
Быстро перераспределив оставшихся в живых слуг, он  вывел  "Бройндзаг"  из
нисходящей спирали  и  кое-как  выровнял  его.  Теперь  взмахи  гигантских
крыльев стали судорожными и наиболее благоразумным было бы  уклониться  от
дальнейшей схватки. Но барону Ховелу  было  чуждо  ТАКОЕ  благоразумие,  а
Люгер все равно не дал бы ему уйти.
     Понимая, что следующего раза может и не быть, барон тщательно выбирал
позицию и момент удара. Его взбесил этот невесть откуда взявшийся  враг  и
Диниц еще не до конца осознал, что вскоре лишится всего, чем  владел  и  о
чем смел мечтать. Вся магическая сила "Бройндзага"  была  сконцентрирована
для новой атаки и выброшена  в  одно  краткое  мгновение  в  виде  сгустка
энергии, способной разрушить город. Сам корабль тут  же  провалился  вниз,
уходя от ответного удара.
     Заряд, попавший в Дракона, был безболезненно  поглощен  им  и  только
усилил его мощь, растворившись в бушующем огненном озере. Мерцающее облако
еще больше  увеличилось  в  размерах,  окруженное  сверкающей  короной  из
молний. Находясь в древней комнате,  изолированной  от  окружающего  мира,
Люгер почувствовал только, что пронизывающие его излучения Дракона впервые
превысили по интенсивности поток, излучаемый Солнцем. С "Бройндзагом" пора
было  кончать...  Стервятник  послал  луч  в  его  правое  крыло   и   оно
превратилось в облако пепла. Летающий корабль повалился набок,  волоча  за
собой уже бесполезное левое крыло, и стал  падать,  беспорядочно  вращаясь
вокруг продольной оси... Бьющий с его кормы конус слепящего света описывал
круги, прочертив несколько дымящихся полос на поверхности земли, и это уже
была агония.
     Ховел потерял сознание во время падения. Колеблющиеся переборки  едва
не расплющили его. Последнее, что он  помнил,  был  запах  горелого  мяса,
проникавший повсюду, и тонкий свист, пронизавший пространство...  Спасения
не  было  даже  в  волшебном  лабиринте  "Бройндзага".  Что-то  необратимо
нарушилось в тонких магических связях, поддерживавших существование  этого
противоестественного порождения древних знаний и черного  колдовства.  То,
что в нем действительно было от мира мертвых, теперь возвращалось обратно,
освобождаясь из магического плена с жутким потусторонним звуком.
     Дракон  снижался  к  земле  вслед  за  "Бройндзагом".  Когда  корабль
распался на части, Люгер потянулся к ним мерцающими отростками и  выхватил
из обломков бесчувственное тело Ховела. Потом он позволил ему зависнуть  в
воздухе и слабым разрядом привел барона  в  сознание.  Ошеломленный  Диниц
висел  внутри  сверкающей  капли,  а  в  другой  капле  к  нему  спускался
Стервятник Люгер, покинувший ненадолго древнюю комнату. Когда  их  взгляды
встретились, барон зарычал от бешенства. Оправдалось худшее и последнее из
его предчувствий. Сферг вырыл  могилу  себе  и  Ховелу,  оставив  в  живых
валидийского выродка.
     Барон попытался сделать несколько движений, но окружавшая  его  капля
делала эти попытки бессмысленными. Где-то далеко  внизу  раздался  тяжелый
грохот, дошедший до ушей  Ховела  значительно  приглушенным,  а  затем  он
увидел фиолетово-черный гриб, разраставшийся на поверхности земли в  месте
падения обломков "Бройндзага". Барон проводил взглядом  уплывавшего  вверх
Стервятника, на лице которого было  написано  жестокое  удовлетворение;  в
этот момент звериная злоба едва не разорвала сердце Диница...
     Люгер был не настолько самонадеян, чтобы  оставлять  своего  злейшего
врага в живых. Вернувшись к Дракону, он еще несколько секунд  удерживал  в
воздухе одинокую каплю, а потом  позволил  ей  упасть  и  видел,  как  она
исчезла внутри гриба, достигшего нижнего края облаков...



                    50. НА ПУТИ В КОРОЛЕВСТВО ОБОРОТНЕЙ

     Уничтожив "Бройндзаг", Люгер некоторое время оставался на месте.
     Велико было искушение разрушить Скел-Моргос, остров  Лигом,  а  также
посетить  старое  поместье  под  Элизенваром.  Люгер   знал,   что   любое
путешествие теперь не будет для него слишком долгим. И все же он  повернул
на северо-восток,  рассудив,  что  из  оставшихся  врагов  следует  отдать
предпочтение оборотням Земмура. Черные маги Морморы  пока  были  для  него
безликой силой и, главное, не нанесли ему личного оскорбления. Кроме того,
он спешил освободить принцессу Тенес из  подземелья  Фруат-Гойма.  Магистр
Глан уверял его, что для женщины колдовской сон  пройдет  бесследно,  даже
если продлится не один десяток лет, но Люгер доверял ему  не  больше,  чем
барону Ховелу. Тени торопили его...
     К вечеру того же дня Дракон достиг Круах-Ан-Сиура.  Разоренные  земли
Морморы остались позади. Люгер  видел  внизу  города,  выглядевшие  вполне
благополучно, и  все  же  он  пролетал  слишком  высоко,  чтобы  различить
отдельные  детали.  Стада  и  табуны  представлялись   ему   колеблющимися
разноцветными озерами, реки - голубыми лентами, в которых  отражалась  еле
заметная тень Дракона. На закате справа проплыл гигантский город,  залитый
тысячами огней. Его  башни  и  купола  Люгер  принял  за  ускользающий  от
сознания мираж, сотканный из розовых лучей заходящего солнца. Хотелось  бы
верить в то, что это был Вормарг, о котором говорили,  что  увидевший  его
может спокойно умирать, - все равно ничего прекраснее не  было  на  свете.
Издали и с высоты город действительно казался  фрагментом  чудесного  сна,
обреченного на забвение...
     Солнце закатилось и в мир пришла тьма. В эту  ночь  в  небе  появился
узкий серп молодой луны. Дракон летел над пустынной  восточной  провинцией
Круах-Ан-Сиура и как  ни  однообразен  был  полет  над  каменным  плато  в
воздухе, пронизанном бледным лунным сиянием, Люгер все  же  дождался  того
момента, когда впереди засверкало огромное зеркало внутреннего моря Уртаб,
казавшееся слегка вогнутым.  Он  увидел  несколько  прибрежных  селений  и
темных  гаваней,  каждая  из  которых  могла  в  эту  ночь  быть  убежищем
контрабандистов. Люгер вспоминал, как сам провел немало тревожных ночей  в
подобных каменных мешках,  скрываясь  от  белфурских  кораблей  и  местных
пограничников. Теперь это казалось ему невероятным...  Впервые  за  многие
годы он задумался о времени, потраченном впустую. Впрочем, он и сейчас  не
знал бы, на что его употребить, если бы не одно неотложное дело в Земмуре,
касавшееся женщины с серыми глазами  и  нежной  оливковой  кожей...  Люгер
вспомнил, как у него на глазах эту  кожу  поглаживали  темные  пальцы  без
ногтей, и исступленно потряс головой, прогоняя омерзительное видение.
     ...Тем временем, берег исчез за горизонтом; Дракон летел над открытым
морем. Сегодня оно было спокойным. Сверкающая дорожка дробящихся отражений
тянулась от лунного серпа и терялась в неразличимой  дали.  Стервятник  не
ощущал усталости, но все же без труда заснул, сидя в старинном  кресле,  к
потертому бархату которого никогда не прикасались человеческие руки...


     Он проснулся ранним утром, когда уже  взошло  солнце,  и  увидел  под
собой заснеженные горы. Пространство между вершинами было  затянуто  седым
туманом и вся горная страна выглядела неприступной и крайне неудобной  для
жизни.  Такой  она  и   считалась   повсюду   в   западных   королевствах.
Малочисленные племена горцев, обитавшие здесь, были совершенно изолированы
от мира. Гарбийские горы, протянувшиеся  от  Вечных  Льдов  на  севере  до
Великой южной  пустыни,  навсегда  остались  бы  для  людей  непреодолимым
препятствием, если бы не туннели, проложенные еще до Катастрофы. Некоторые
из них сохранились нетронутыми. Теперь уже никто  не  помнил,  какой  расе
принадлежали просторные ходы с арочными потолками, но  именно  этим  путем
пришли в Валидию армии Земмура. Таким же образом до сих пор поддерживалась
односторонняя связь между союзниками. Кроме того,  существовало  несколько
малоизвестных троп через горные перевалы, но далеко не каждый  решился  бы
отправиться по  ним,  не  составив  предварительно  завещания.  Во  всяком
случае, Люгер никогда не слышал о подобных попытках. Этот путь был слишком
опасным для одиночки и слишком трудным для большого отряда.
     Сейчас,  общаясь  с  тенями,  Люгер  узнал  еще  об   одной   дороге,
бессмысленно длинной и потому - никем не пройденной.  Двигаясь  на  восток
через пустыню,  можно  было  достичь  южной  оконечности  горной  гряды  и
западного берега Океана Забвения. Если бы на том берегу оказался  корабль,
то странник-самоубийца, плывя на север, мог бы попасть в Земмур.  Так  как
ни о каком корабле не могло быть и речи, то  оставался  еще  более  долгий
путь по океанскому берегу.
     Дракон избавил Стервятника от подобных забот. Он летел над горами, не
подверженный ни холоду, ни опасности нападения горцев,  а  также  избегнув
пристального внимания оборотней. Ему пришлось подняться  еще  выше,  чтобы
перевалить через хребет Согрис, называемый также Колыбелью Солнца.  Солнце
стало яростным, а воздух - чрезвычайно разреженным,  но  Люгер  не  ощутил
этого благодаря окружавшей его субстанции облака.  Вершины  оказались  так
близко,  что  полет  Дракона  вызвал  сход  снежных  лавин...  За  хребтом
начинались длинные параллельные цепи более низких  гор;  только  некоторые
одиночные пики достигали уровня вечных снегов.
     К полудню Гарбийские горы остались позади.  Справа  появилась  темная
полоса - признак близости Океана  Забвения.  Только  один  его  берег  был
нанесен на карты, да и то - весьма приблизительно. Когда Люгер подумал  об
этом, в его сознании неожиданно возникла  нелепая  и  совершенно  безумная
мысль о том, что, возможно, Западный Океан это и есть Океан Забвения... На
какое-то мгновение в его воображении  плоская  Земля  вдруг  свернулась  в
цилиндр. Он не на шутку испугался близкого  безумия,  а  потом  облегченно
вздохнул - тени пытались свести его с ума своим играми. Когда-то ему  даже
снился бело-голубой шар, плывущий среди неподвижных звезд,  но  Стервятник
никогда не понимал, что бы это видение могло означать...
     До самого вечера Дракон летел над  мрачными  плато,  покрытыми  дикой
растительностью и  пересекаемыми  извилистыми  ущельями,  по  дну  которых
стремительные реки сбегали к  океану.  Земмур  был  совсем  близко...  При
желании Люгер мог ощутить  грязные  волны  враждебности,  омывающие  мозг.
Вполне возможно, что и присутствие Дракона уже перестало быть  тайной  для
Магистра Глана. Кроме того, неведомый источник  магической  силы,  лежащий
где-то в открытом океане, также стал гораздо ощутимее...
     Некоторое время Люгер летел над бескрайней пустыней воды, двигавшейся
в  извечном  ритме  приливов  и  отливов,  сезонных  ветров  и   глубинных
течений... Если у оборотней и были корабли, Стервятник не заметил ни одной
скорлупки на поверхности великого океана. Когда Дракон снова оказался  над
континентом, внизу уже были владения Земмура. Теперь Люгер ощущал безликую
враждебность всем своим существом. Казалось, она была  разлита  в  здешнем
пространстве, как будто он попал в мир нескончаемого  удушливого  кошмара.
То же самое он испытал когда-то в подземелье призраков,  в  которое  попал
прямиком из  могилы  Гадамеса.  Теперь  он  догадывался  о  том,  что  эта
блуждающая могила  была  чем-то  вроде  перевалочного  пункта,  магической
машиной перемещений, во много раз  сокращавшей  долгий  путь  до  Земмура.
Убедившись в том, что Дракон двигается в  правильном  направлении  и  цель
близка, Люгер установил защиту и отгородился  на  время  от  парализующего
влияния, излучаемого пещерным городом оборотней.
     Он не знал, строили ли оборотни надземные города, во  всяком  случае,
до сих пор он видел только руины. Развалины занимали обширные  площади  на
берегу и спускались прямо в  океан,  как  будто  некогда  были  затоплены.
Несмотря  на  это,  некоторые  замки  неплохо   сохранились.   Стервятнику
показалось,  что  он  узнает  архитектурный  стиль,   присущий   творениям
земмурских  строителей.  Люгер   определил   бы   его   одним   словом   -
отталкивающий, хотя этот стиль отнюдь не был безобразным. Вряд ли  человек
смог бы заснуть в любом из этих заброшенных замков, если бы вдруг оказался
здесь. Длиннейшие лестницы, спиралями обвивавшие башни на огромной  высоте
и не имевшие ограждений, вызывали головокружение при одном только  взгляде
на них. Ступени  были  высечены  из  какого-то  гладкого  голубого  камня,
напоминавшего  сверху   растрескавшийся   лед   или   стекло.   Столбы   с
неразличимыми  изваяниями  в  изобилии  выстраивались   вдоль   переходов,
четырехгранные башни без единого окна черными  шпилями  прокалывали  небо,
надтреснутые купола жались друг к другу, словно  яйца  в  птичьем  гнезде,
выпитые змеями... Кое-где на мелководье Стервятник все  же  увидел  темные
силуэты затонувших кораблей.
     Солнце закатывалось  за  Гарбийские  горы,  когда  впереди  показался
полуостров, глубоко выдающийся в океан. Люгер  замедлил  полет  Дракона  и
направил его к южной оконечности скалистой  суши.  Внизу  были  прекрасные
дороги, по которым в обе стороны ползли черные точки  всадников  и  кляксы
экипажей. Дороги упирались в каменные холмы и исчезали в туннелях.  Склоны
холмов были изъедены норами и колодцами. Самый большой из них,  в  который
мог бы целиком провалиться корабль, находился у  самого  берега  и  только
круговая стена из высоких скал защищала его от штормовых волн.
     Дно колодца было затянуто лиловым туманом.  Люгер  стал  снижаться  и
снял защиту. Грязная и мощная волна тотчас же накатила на него.  Теперь  в
ней ощущался и призрак того ужаса, который Стервятник испытал  когда-то  в
присутствии Магистра Лиги Нерожденных. Ошибки быть  не  могло.  Он  достиг
пещерного города оборотней. Но то, что большая часть Фруат-Гойма находится
под океанским дном, оказалось для Люгера неожиданностью.



                          51. ИДЕАЛЬНЫЙ ДВОЙНИК

     Дракон сжимался, превращаясь из размытого облака в плотный компактный
шар. Энергия от самых  отдаленных  частей  стекалась  к  тому  месту,  где
находилась комната, и вскоре ее концентрация достигла чудовищной величины.
Это привело к искажению пространства вокруг Дракона и замедлению  времени.
Для  обитателей  Земмура  в  этот  день  над  полуостровом,  должно  быть,
вспыхнуло еще одно солнце.
     С пейзажем начали происходить странные метаморфозы.  Горизонт  пополз
вверх, образуя края вогнутой линзы, на дне которой  находился  Фруат-Гойм.
Края  поднимались  все  выше,  пока  скалы  не  опрокинулись  над  головой
Стервятника и океан не занял половину небесного свода. Само небо  осталось
маленьким синим диском, повисшим в зените, с миниатюрным пятнышком  солнца
у самого края. Океанские волны  ползли  к  берегу  так  медленно,  что  их
движение было почти незаметным. Клочьям пены  требовались  минуты,  чтобы,
облизав камни, вернуться к воде...
     Люгер почувствовал себя крайне неуютно в этом  искаженном  мире,  тем
более, что видел самого себя  уродливым  карликом  с  длиннейшими  руками,
которыми он, казалось, мог дотянуться  до  луны...  Шар  висел  прямо  над
колодцем и тени подталкивали Стервятника к действию. Их  нетерпение  можно
было понять. Тысячелетнее заключение подходило к  концу.  Освобождение  из
магической тюрьмы зависело от того, выполнит ли  человек  главное  условие
сделки. Поэтому они оставили его заложником Дракона.
     Стены комнаты и все остальные  декорации  исчезли.  Теперь  Люгер  не
сомневался в том, что когда-то и где-то подобная комната  существовала  на
самом  деле.   Мерцающая   капля   обволакивала   его,   копируя   контуры
человеческого тела и повторяя каждое его движение. Затем она  раздвоилась,
как карты, сдвинутые рукой игрока, и Люгер убедился в том, насколько точно
воспроизведены его фигуры, черты лица, одежда  и  оружие.  Внешне  двойник
отличался от человека только тем, что его кожа слабо мерцала в темноте.
     Стервятник испытывал непередаваемое ощущение того, что его сознание и
органы чувств принадлежат двум телам  одновременно.  Он  одинаково  хорошо
видел себя, висящим внутри облака, и свою искрящуюся копию. Люгер слышал о
подобных  иллюзиях  раздвоения;  в  его  мире  это  считалось  неизлечимой
патологией, но меньше всего он чувствовал себя больным...
     Двойник прошел сквозь газообразное "тело" Дракона и  стал  спускаться
вниз. Он содержал в себе ничтожную часть энергии облака и сохранял  с  ним
неразрывную связь.  Однако,  даже  этой  энергии  было  достаточно,  чтобы
превратить в пепел большой океанский корабль. Оставаясь в  чреве  Дракона,
Люгер видел глазами двойника приближающуюся  бездну  колодца,  окруженного
неприступными скалами, - гигантский вертикальный туннель, уводивший  прямо
в ад...


     Вокруг  него  замкнулась  колоссальная  кольцевая  стена,  изъеденная
сотами пещер. Двойник опускался все ниже,  туда,  куда  уже  не  проникали
последние лучи заходящего солнца.  Мертвенный  свет,  падающий  из  пещер,
растворил в себе все цвета, оставив только оттенки серого и лилового.
     Множество  глаз,  человеческих  и  волчьих,  наблюдали   за   визитом
двойника, но никто из оборотней не делал попытки напасть на него. Они были
слишком уверены в себе. Кто  мог  угрожать  им  в  самом  сердце  каменной
цитадели? Судя по длине волос и  цвету  кожи,  гость  был  валидийцем;  он
прибыл во Фруат-Гойм не совсем обычным путем, но  разве  что-нибудь  могло
противостоять черной магии Лиги?..
     Спуск продолжался  очень  долго;  небо,  казавшееся  наверху  бледным
кружком величиной не больше монеты, исчезло вовсе. Люгер оставил над собой
пещеры двух десятков уровней. Затем стены колодца  внезапно  исчезли.  Вся
чудовищная тяжесть невидимого свода оказалась висящей в  пустоте,  которая
была темнее провалов между звезд.  Люгер  долго  плыл  в  ней,  не  ощущая
собственного движения. Не было никаких ориентиров и  исчезло  само  время.
Потом под ногами двойника вновь забрезжил лиловый свет...
     В этом свете возник конус, нацеленный своей вершиной прямо на Люгера;
по мере приближения к нему вершина становилась все более плоской. Наконец,
Стервятник увидел знакомый город, заключенный  внутри  кольцевой  стены  и
расположенный на вершине скалы, нависшей над бездной, - той  самой  скалы,
на которую он когда-то совершил  долгое  восхождение...  Витки  спиральной
лестницы, похожей на свернувшуюся змею, уходили  вниз,  к  черной  гладкой
равнине, ограниченной с одной стороны багровой пустотой.
     Магистр Глан уже ждал своего наемника; Люгер понял это, когда  увидел
восковые фигуры на шпилях  города  призраков,  медленно  вращавшиеся,  как
дичь, насаженная на вертела.  Кроме  Сегейлы,  здесь  были  Ралк,  генерал
Алфиос, два члена Серой Стаи, убитых Люгером и Сегейлой в  таверне  "Кровь
Вепря", графиня Норгус, Кошачий Глаз и еще несколько  восковых  манекенов,
находившихся слишком далеко и  потому  -  неразличимых.  Эта  демонстрация
магических возможностей теперь  показалась  Слоту  довольно  дешевой,  тем
более, что на самом деле он висел  над  Фруат-Гоймом  на  высоте  птичьего
полета. Однако он был далек от того, чтобы недооценивать  могущество  Лиги
Нерожденных.
     Он спустился к башне, на  шпиле  которой  вращалась  восковая  фигура
Сегейлы. Фигура была раза в четыре больше человеческой. Когда он проплывал
мимо, манекен медленно повернул безволосую голову в его сторону.  Восковые
веки приоткрылись и в двух черных миндалевидных провалах вспыхнули далекие
красные огни. Даже на огромном расстоянии от башни Люгер  содрогнулся.  Но
его   неуязвимый   двойник   продолжал   невозмутимо   спускаться    вдоль
расширяющейся  книзу  грани  башни,  похожей  на  слишком  крутую  дорогу,
вымощенную грязно-розовым камнем.
     Возле входа в башню он увидел того, кого и ожидал увидеть, -  Шаркада
Гадамеса, вернее, его призрак. Коснувшись здешней тверди, Люгер огляделся.
Ничего не изменилось в самом странном и самом уродливом  из  городов:  под
ногами был толстый слой пепла и праха,  затхлый  воздух  склепа  оставался
неподвижным,  отовсюду  сочился  лиловый  свет,  в  котором  таяли  зыбкие
очертания башен, куполов и мостов. Кое-где мелькали тени и  ватную  тишину
изредка нарушали гулкие неземные звуки, похожие на стук дождевых капель...
     Кладбищенский сторож улыбался безгубым ртом, в его костлявых  пальцах
мелькали четки из лунных камней.  Желтые  глаза  без  зрачков  по-прежнему
прятались в тени низко надвинутого капюшона. Однако теперь Люгер не считал
Шаркада неуязвимым и при желании мог его уничтожить. Вряд  ли  Гадамес  не
догадывался об этом.
     - На этот раз ты появился сверху, - констатировал слуга  оборотней  и
продолжал с издевкой:
     - Тебе не понравилось путешествовать через мою могилу?
     - Я нашел способ получше, - спокойно сказал Люгер. - Проводи  меня  к
Магистру Глану. Я тороплюсь.
     - И правильно делаешь. Ты прекрасно  справился  со  своей  работой  и
можешь рассчитывать на награду. Лига умеет вознаграждать за верную службу.
     - Вижу, что ты вознагражден, - со смехом сказал Люгер и  его  двойник
коснулся  призрака  одним  из  своих   мерцающих   отростков.   Стервятник
почувствовал взаимодействие с еще незнакомым  ему  видом  магических  сил.
Какая-то неуничтожимая часть сознания Гадамеса изменяла среду вокруг  себя
и,  используя  отраженный  и   преломленный   свет,   создавала   объемные
изображения человеческой фигуры. Иллюзия была безукоризненной; против  нее
было  бессильно  любое  материальное  оружие.  Однако   энергия   двойника
разрушила ее и силуэт Шаркада съежился, утратил цельность и стал похож  на
рваные фрагменты отражений в разбитом зеркале.
     Люгер не стал разрушать его полностью. В конце  концов,  призрак  был
совершенно  безопасен.  Слот  убрал  свой  невидимый  инструмент  пытки  и
постепенно Шаркад вновь принял прежнюю форму.  Теперь  он  не  улыбался  и
говорил гораздо менее высокомерно.
     - Ты не терял времени зря, - тихо и злобно сказал он. - Магистру  это
должно понравиться...
     - Не заставляй меня ждать, - напомнил Люгер.
     Гадамес резко  повернулся  и  исчез  в  темном  коридоре  за  тяжелой
створкой двери высотой в два человеческих роста. Люгер отправился за  ним.
В темноте он увидел, как мерцает его кожа и одежда, вернее, кожа и  одежда
двойника. Только это мерцание и выдавало подмену...
     Теперь Шаркад повел его не вниз,  где  находились  подвалы  и  камеры
пыток, а куда-то вверх, причем по мере подъема обстановка становилась  все
более роскошной. Эта роскошь была весьма своеобразной - кроме  драгоценной
мебели, украшений  из  золота,  серебра,  неизвестного  Люгеру  блестящего
металла  и  камней,  здесь  находились  скульптуры  из  костей   и   кожи,
причудливые фонтаны, в которых пересыпался пепел, подсвечники из  черепов,
гобелены,  изображавшие  любовные  игры  волков  и  оборотней,   а   также
всевозможные магические принадлежности, начиная  от  хрустальных  шаров  и
заканчивая козлиными рогами. Все предметы в этой башне не имели возраста и
казались вечными.
     При желании Люгер мог пропустить сквозь свою защиту и ощутить страх и
грязь, излучаемые башней, а также несравненную  магическую  силу  Магистра
Глана. Однако теперь эта сила была не в состоянии  подчинить  его  себе  и
парализовать его волю. Магия Дракона оказалась  достаточным  противоядием.
Гадамес даже не пытался играть с нею...
     Проводник привел Люгера к черной  двери,  гладкой  и  скользкой,  как
будто она была покрыта слоем слизи, и отступил в сторону, сверкнув желтыми
щелями глаз. Теперь его улыбка стала мстительной.
     Дверь распахнулась, как распоротый живот, и  на  Стервятника  дохнуло
ветром ужаса.



                           52. ОДИН ПРОТИВ ЛИГИ

     За  черной  дверью  был  зал,  стены  и  потолок  которого  тонули  в
полумраке. Света оказалось явно недостаточно для человеческих  глаз,  зато
во множестве присутствовали запахи - дикие, насыщенные, пугающие...  Здесь
не было ни одного предмета, хотя бы отдаленно знакомого  Стервятнику.  Зал
был  заполнен  невероятно   сложной   пространственной   конструкцией   из
металлических лент, спиралей, колонн и арок, искусным образом  воплощавшей
в себе непостижимую иерархию Лиги Нерожденных. Может быть, это была модель
целого мира, а может  быть,  величайший  и  совершеннейший  из  магических
инструментов, когда-либо  созданных  на  Земле.  В  переплетении  линий  и
пересечениях плоскостей увязал взгляд, а воронки засасывали в себя,  уводя
в бесконечность...
     Люгер понял, что в каком-то смысле удостоился великой чести - увидеть
большинство,  если  не  всех  представителей  Лиги.  Оборотни  в   мантиях
различных цветов и оттенков располагались в узлах своего инструмента, так,
что каждая его часть находилась под  контролем  одного  из  Магистров,  но
никому не дано было обозреть  его  целиком.  В  том,  что  инструмент  уже
настроен на борьбу с Драконом, Люгер не сомневался...
     Все оборотни находились  слишком  далеко,  чтобы  Слот  мог  заметить
какие-либо индивидуальные различия, и все же он искал  взглядом  малиновую
мантию Магистра, назвавшего себя Гланом. Тот почувствовал это и  заговорил
со Стервятником. Его голос, измененный и усиленный в несколько раз, пришел
к Люгеру из многих мест сразу.
     - Ты  сделал  больше,  чем  можно  было  предположить.  Я  приказывал
принести Звезду Ада, но ты нашел и Дракона. Тем лучше. Мы отдаем тебе твою
самку...
     Люгер уловил, что на самом деле Глан не слишком доволен тем, что  при
возможном дележе добычи присутствуют другие члены Лиги. Однако Магистр  не
забылся настолько, чтобы нарушить равновесие сил в Стае.
     -  ...Возвращайся  в  Валидию  и  жди  моего  посланца,  -  продолжал
монотонный голос. - Может быть, тебя не потревожат  до  самой  смерти.  Ты
сделал больше, чем  любой  из  наших  слуг  и  гораздо  больше,  чем  твой
никчемный отец... Бриллианты оставь  себе.  Кроме  них,  получишь  деньги.
Больше денег, чем ты видел за всю свою жизнь. Кажется твое поместье пришло
в упадок?.. Карета уже ждет тебя.
     Монолог оказался слишком длинным и оттого - неестественным. Это  было
похоже на предложение перемирия. Люгер  не  верил  в  то,  что  ему  дадут
спокойно уйти. Тем не менее, он действительно увидел  карету,  запряженную
четверкой белых, как снег,  лошадей,  стоявшую  на  отдаленной  спиральной
ветви Инструмента. Темная фигура кучера  была  закутана  в  длинный  плащ.
Узкая металлическая лента спирали  исчезала  в  одной  из  боковых  пещер.
Вполне  возможно,  что  туннель  вел  в  сторону  Гарбийских  гор,  только
где-нибудь в его середине Стервятник был бы заживо погребен под обвалом.
     Впрочем, все оказалось гораздо проще. Он протянул к экипажу тончайший
отросток,  показавшийся  искушенным  в  магии   Нерожденным   извивающимся
мерцающим щупальцем, и проник сквозь стенки кареты. Он обнаружил  взрывное
устройство,  начиненное  дьявольской   смесью,   с   примитивным   часовым
механизмом, которое должно было через пару часов разнести на куски карету,
лошадей, кучера, а заодно и Люгера с Сегейлой.
     Оборотни неплохо подготовились к встрече с ним и даже учли то, что он
сможет беспрепятственно покинуть  пещерный  город.  Они  не  знали  только
одного - того, какие возможности приобрел их  посланник  внутри  Небесного
Дракона.  Сложнейший  инструмент,  занимавший   все   пространство   зала,
действительно концентрировал в себе  магические  силы  Лиги.  Люгер  вдруг
понял,  что  было  истинной  причиной  столь  представительного  собрания.
Магистры находились здесь  не  только  потому,  что  опасались  возросшего
влияния Глана, но и потому, что боялись пришельца и того, что он принес  с
собой. Разрушитель Фруат-Гойма был близко и висел над  городом  сверкающим
облаком...
     Не теряя времени, двойник Люгера воспарил под своды огромного зала  и
очутился в самом центре Инструмента. Среди десятков человекоподобных фигур
он отыскал одну, одетую в малиновую мантию с блестящим мехом по  краям,  и
встретил взгляд двух красных зрачков, горевших, как звезды. Не менее  ярко
сверкали драгоценные камни  на  потемневшей  коже  ошейника...  Стервятник
приблизился к  Глану  и  с  удовольствием  заметил,  что  тот  не  слишком
понимает, почему обнаглевший гость до сих пор не ползает у него  в  ногах.
Крылья его черного приплюснутого носа обеспокоенно трепетали.
     - А теперь послушай меня, урод, - сказал Люгер и, ликуя, ощутил,  как
дрогнуло невидимое поле, в которое были погружены оборотни.  -  Ты  отдашь
мне женщину без всяких условий. Может быть, тогда это подземелье уцелеет.
     Стервятник  лгал.  На  самом  деле  он  давно  решил,  что   разрушит
Фруат-Гойм, несмотря ни на что, иначе не найдет покоя до самой  смерти,  а
может быть, и после нее. Когда Небесный Дракон будет уничтожен, а это было
непременным условием обитавших в  нем  теней,  жизнь  Люгера  повиснет  на
волоске. Он и сейчас ощущал близость смерти. До  срока,  предопределенного
знаком на его правой ладони, оставалось каких-нибудь пять лет...
     Всем существом двойника он  чувствовал,  что  позади  и  вокруг  него
продолжается какая-то возня, творятся черные заклинания, призываются  силы
тьмы и демоны Гангары...  Однако  двойник,  который  был  частью  Дракона,
оставался неуязвимым для них. Вихри Хаоса  бушевали  вокруг  него,  демоны
пытались проникнуть сквозь его оболочку, враждебные влияния возникали, как
стрелы, летящие из темноты, но были  не  в  силах  пробить  его  защиту  и
поразить  его  растворенное  в  облаке  сознание.  Где-то  далеко   отсюда
колдовали с валидийской кровью, уничтожали всевозможными  способами  сотни
изображений, фигурок и статуэток Стервятника, но все оказалось тщетным...
     Все его внимание сосредоточилось на двух  маленьких  красных  зрачках
Глана. Через них он пил и постигал природу силы, присущей  оборотням.  Она
оказалась настолько чуждой и всепоглощающей, что,  дойдя  до  определенной
черты, он понял: еще шаг - и он изменится необратимо,  сам  превратится  в
оборотня, станет одним из Стаи...
     Потом всякое противодействие  внезапно  исчезло.  Колдун,  называвший
себя Магистром Гланом, расслабился и впервые улыбнулся, обнажив  два  ряда
редких желтоватых зубов. Клыки  были  заметнее  длиннее  остальных.  Люгер
оценил  это  жутковатое  зрелище  -  улыбку  оборотня,  признавшего   себя
побежденным. Красные точки в глубине его зрачков вспыхнули в последний раз
и погасли, уступив тусклому сиянию роговицы.
     Люгер тоже немного расслабился на расстоянии в десять тысяч шагов  от
того места. Он вдруг почувствовал себя среди равных. На губах его двойника
даже возникло некое подобие усмешки.


     Магистр Лиги привел его в  пещеру,  где  спала  Сегейла.  Здесь  было
дьявольски холодно, как в самую глубокую ночь самой  суровой  зимы;  камни
были покрыты тонким слоем инея, а тело женщины, лежавшей на черной  плите,
вначале показалось Люгеру отлитым из белого стекла. Она была обнажена, как
и тогда, когда он ее оставил. Несколько замерзших змей,  превратившихся  в
ледяные веревки, обвивали ее руки и ноги. Движения груди  с  затвердевшими
сосками были незаметны. На обескровленных губах  Сегейлы  застыла  улыбка,
как будто она  видела  приятный  сон,  а  на  закрытых  веках  лежали  две
маленькие  распростертые  жабы.  В  ноздри   были   вставлены   скрученные
почерневшие листья какого-то растения. За время, проведенное в подземелье,
ногти Сегейлы стали такими же длинными, как  пальцы,  а  волосы  падали  к
подножью плиты искрящимся ледником...
     Сердце  Стервятника  сжала  пылающая  рука,  когда  он  осознал,  что
все-таки сделал почти невозможное и нашел ту, которую любил больше  жизни.
Он ощущал ни с чем не сравнимые нежность и горечь... Потом он заметил  еще
кое-что. Женщина была беременна.  Это  открытие  поразило  его,  как  удар
молнии. Чей ребенок был в ее чреве? Мысль об этом  овладела  им  и  горечь
сменилась острой болью...
     Его бесчувственный двойник  посмотрел  на  Магистра  Глана  и  сказал
бесцветным голосом:
     - Разбуди ее.
     По неслышному зову  оборотня  в  пещере  появились  его  подручные  -
существа в серых рясах, похожих на монашеские, с лицами,  спрятанными  под
капюшонами, и гибкими  пальцами  без  ногтей.  Всего  за  несколько  минут
температура в подземелье стала вполне  терпимой.  Камни  оттаивали  и  под
сапогами Люгера струилась вода. Потрясенный, он смотрел, как оживают  змеи
и розовеет лицо спящей женщины.  Руки  чернокнижников  взлетали  над  ней,
снимая заклятия,  разрушая  магический  сон,  разгоняя  кровь  и  вскрывая
каналы, по которым нисходит в тело сила жизни... Задергались лапки жаб, со
змеиных глаз спадала пелена, губы Сегейлы потемнели... Когда жабы ускакали
в темноту и последняя змея исчезла  под  плитой,  женщина  зашевелилась  и
открыла глаза. Минуту их взгляд был бессмысленным и  блуждал  по  потолку,
пока, наконец, не остановился на Люгере. Тогда в  этом  взгляде  появилась
былая нежность и любовь. Сегейла  улыбнулась  и  протянула  к  Стервятнику
руки, не обращая внимания на серые  фигуры,  обступавшие  ее,  и  зловещую
малиновую мантию. Потом она вдруг отстранилась.  В  эти  мгновения  Люгер,
находившийся внутри облака, едва не сошел с ума от того, что сам не  может
ощутить тепло ее кожи. Желание немедленно проснулось в нем...
     Человеческий двойник мягко мерцал в  полумраке.  Его  рукам  и  губам
лучше было не прикасаться к  Сегейле.  Он  отвернулся  и,  выходя,  бросил
Глану:
     - Оденьте ее и приведите ко мне...



                         53. СТЕРВЯТНИК И ВОЛЧИЦА

     Люгер и Сегейла удостоились приглашения отобедать в обществе  Великих
Магистров Лиги и Стервятник настолько уверовал в собственную неуязвимость,
что принял это приглашение. Им двигало какое-то  извращенное  любопытство.
Отравления  от  не  опасался  -  наличие  двойника  делало  такую  попытку
бессмысленной. Раньше он думал,  что  будет  бежать  из  этого  места  без
оглядки, как только освободит женщину, но,  чем  дольше  он  оставался  во
Фруат-Гойме,  тем  сильнее  притягивал  его  этот  страшный   город,   как
притягивает человека темная и непознанная сторона собственной жизни.
     Один из оборотней привел к нему Сегейлу, - уже  одетую  украшенную  в
соответствии со здешними обычаями, благоухающую земмурскими ароматами и...
бесконечно отчужденную. Просторное платье,  расшитое  серебряными  нитями,
скрадывало изменения в ее фигуре. Она понимала, что  человек,  оказавшийся
перед ней, - не настоящий Люгер, которого она знала в  Элизенваре,  но  не
могла разгадать природу этой неуловимой подмены... Стервятник  чувствовал,
как ей тяжело, и был благодарен за то, что сейчас она не  задавала  лишних
вопросов.
     Он так долго не видел ее, что почти забыл, насколько она красива.  Ее
образ всегда жил в нем,  но  теперь  он  увидел  Сегейлу  так,  как  будто
потускневшее стекло, разделявшее их,  внезапно  разбилось.  Ее  прозрачные
серые глаза влажно  блестели  и  излучали  собственный  теплый  свет.  Ему
мучительно хотелось впиться в ее  мягкие  ароматные  губы  своими  губами,
ощутить нежность ее кожи, упругость груди, живота и бедер...
     Его отстраненные эротические фантазии были прерваны появлением одного
из чиновников Стаи, возвестившего о начале обеда.  Люгер  повел  принцессу
вслед за оборотнем,  ощущая  рукой  двойника,  как  подрагивает  ее  рука.
Конечно, ей было, чего бояться. К окружающему кошмару добавился еще один -
муляж бывшего любовника, оказавшегося своим среди ее злейших врагов...


     За столом в виде разомкнутого круга сидели все  те,  кого  Люгер  уже
видел в зале Магического Инструмента.  Если  бы  не  сумеречный  свет,  от
блеска мантий стало бы  больно  глазам.  Оборотни  прекрасно  видели  и  в
полумраке. Единственный отсутствующий  сектор  стола  был  занят  каменным
монолитом, на  котором  возлежала  огромная  белая  волчица.  Единственным
украшением на ней был камень, оправленный в сверкающий металл ошейника,  -
невероятных размеров черный бриллиант, при  виде  которого  у  Стервятника
пересохло в горле. В совершенстве камня было  нечто  мистическое;  предмет
явно принадлежал не этому миру... Люгер  вдруг  почувствовал,  что  долгое
созерцание бриллианта может свести с ума,  и  с  трудом  оторвал  от  него
взгляд. Тем более, что это  все  равно  стоило  сделать  и  посмотреть  на
обладательницу камня.
     Люгер никогда прежде не видел своей королевы, но сразу же догадался о
том, что перед ним - сама Ясельда, зловещая самка, чей дух витал над всеми
преступлениями и тайнами валидийского двора. И тут Стервятник  понял,  как
ему повезло. Авантюрный и безукоризненный план, достойный аббата Кравиуса,
мгновенно сложился в его голове. Он нашел ответ на вопрос, терзавший его с
недавних пор, - как вернуться домой через владения Земмура после того, как
будет уничтожен Небесный Дракон, а с ним вместе  -  и  Фруат-Гойм.  Теперь
Люгер знал способ обезопасить себя и Сегейлу на  время  этого  неприятного
путешествия.
     С непроницаемым лицом он поклонился королеве и повел женщину  к  двум
пустым каменным креслам у стола. Водянистые глаза волчицы следили  за  ним
со злобой и пристальным вниманием, которых он вполне заслуживал.  Один  из
ничтожнейших подданных преподнес Ясельде сюрприз. Как только к ней  пришла
весть о появлении Дракона над Фруат-Гоймом,  она  отправилась  в  пещерный
город через могилу  Гадамеса.  Только  железная  воля  и  доводы  рассудка
удержали ее от немедленной расправы над одним  из  Магистров,  допустивших
самоубийственную ошибку. Звезда Ада была вырвана у ордена Святого Шуремии,
но какой ценой?! Все дело было в том, что этой цены королева  Ясельда  еще
не знала...
     Перед  каждым  участником  обеда  стояла  черная  свеча,   освещавшая
небольшой участок  стола;  таким  образом,  Люгер  оказался  на  одном  из
островков света, а Сегейла - на другом. Несмотря на близость, их разделяла
тьма. Глан находился по левую руку от Слота.  Тот  узнал  его  по  мантии;
проигравший Магистр предпочитал держаться в тени.
     Люгер долго и с отвращением разглядывал куски темного  мяса  в  своей
тарелке и желтую жидкость  в  высоком  бронзовом  кубке.  Его  двойник  не
нуждался в воде и пище,  он  даже  не  дышал,  но  Стервятник  должен  был
дождаться окончания трапезы. Жидкость в кубке оказалась вином  и  он  стал
пить его, надолго растягивая каждый глоток.
     Сегейла не притрагивалась к еде и  единственной  причиной  этому  был
страх. Люгер наклонился к ней и сказал, что она может  есть  безбоязненно.
Тогда она положила в рот кусочек мяса. У  мяса  оказался  необычный  вкус,
кроме того, оно было недожаренным. Сегейла  почувствовала  запах  крови  и
поспешно проглотила кусок.
     Неторопливо смакуя содержимое кубка, Люгер наблюдал за  происходящим.
Перед королевой Ясельдой на огромном подносе лежали куски  сырого  мяса  и
стояло  блюдо,  наполненное  теплой  кровью.  Вполне  возможно,  это  была
человеческая кровь. Какое-то  существо  пряталось  за  ее  спиной  в  тени
монолита; оно было похоже на оборотня, застигнутого в  момент  превращения
из человека в волка. Полузверь сохранил как  человеческие,  так  и  волчьи
черты, и был нестерпимо уродливым. Младенец на четырех ногах с выдвинутыми
вперед  челюстями  и  ушами,   стоящими   торчком,   выглядел   бы   менее
отвратительно,  потому  что  слуга  Ясельды  распространял   вокруг   себя
омерзительный запах.
     Когда Люгер рассмотрел уродца, покрытого редкой  шерстью,  неприятный
холодок -  пережиток  прошлой  слабости  -  пробежал  по  его  спине.  Без
сомнения, рядом с королевой был Улгомб, зловещая тень  Ясельды,  посредник
между волчицей и ее подданными в Элизенваре.  После  утраты  человеческого
тела она пожертвовала одним из  своих  вассалов  и  чернокнижники  Земмура
сделали с ним то, чего нельзя было пожелать и худшему из врагов.
     ...Слуга неслышно возник  из  темноты  и  наполнил  опустевший  кубок
Люгера. Ему пришлось сделать это еще дважды, прежде чем Ясельда,  наконец,
нарушила тишину. Ее невнятное рычание предназначалось Улгомбу, а потом тот
заговорил невероятно скрипучим бесполым голосом,  напомнившим  Стервятнику
голоса лилипутов. Слот даже не сразу понял, откуда доносятся  эти  режущие
слух звуки.
     - Королева предлагает тебе стать ее советником в Валидии.
     - Зачем мне это? - безразличным тоном спросил Люгер.
     - Ты мог бы получить земмурский  титул  и  стать  рыцарем  Стаи.  Это
означает большое влияние и, кроме всего прочего, немалые деньги.
     Стервятник был несколько удивлен настойчивостью  оборотней.  Его  все
еще пытались купить.
     - Почему бы нет? - сказал он и встретил недоуменный взгляд Сегейлы. О
том, что она является принцессой Морморы, здесь еще не знал  никто,  кроме
него. Вряд ли в предложении Ясельды содержалась ловушка. Оно действительно
обещало Стервятнику немалое могущество и возможность  покончить  со  всеми
врагами в Валидии и за ее пределами. Планы Люгера теперь простирались  так
далеко,  что  он  всерьез  рассчитывал,  получив  титул,  узаконить   свои
отношения с принцессой. Почему бы нет, если  божьи  законы  позволяли  это
королям? Он подумал и о том, КЕМ станет тогда ребенок,  которого  она  уже
носила в себе. Если это, конечно, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ребенок...
     - Итак, ты согласен?
     - Согласен, - сказал он, предчувствуя, что  затеял  самую  грязную  и
опасную интригу в своей жизни.



                         54. ПОХИТИТЕЛЬ КОРОЛЕВЫ

     Обед заканчивался в гробовом  молчании.  Замкнутость  Магистров  была
непреодолимой. Изредка где-нибудь в круге света  возникали  чьи-то  тускло
сверкавшие зрачки или вяло  жующие  челюсти.  Чаще  же  обладатели  мантий
оставались безликими тенями; за столом безраздельно  господствовала  белая
волчица.
     Сегейла все еще была слишком слаба, но не могла заставить себя доесть
полусырое мясо. То, что она услышала во время обеда, было  чудовищно;  она
надеялась, что к Люгеру еще вернется рассудок. Теперь она  вспомнила  все,
что произошло в Элизенваре:  схватку  в  таверне,  бегство  от  оборотней,
появление кладбищенского сторожа и падение в могилу  Гадамеса.  Она  также
помнила, что после этого видела сны, но они ускользали  от  сознания.  Сны
были завораживающими и жуткими одновременно. Метаморфоза, произошедшая  со
Стервятником, оставалась с ее  точки  зрения  необъяснимой.  Сегейла  была
почти уверена в том, что носит под сердцем его ребенка, но не  могла  даже
предположить, что отцом окажется рыцарь Стаи.
     А Люгер про себя умолял ее потерпеть немного. Его двойнику оставалось
завершить некоторые формальности:  обзавестись  титулом  и  пройти  ритуал
посвящения в рыцари. Это отняло у него последующие несколько часов.


     Стоя над рельефной картой Земмура, высеченной на поверхности цельного
изумруда, омытого янтарной смолой, он обозрел свои новые владения. Ему был
пожалован баронский титул, звание стража  северного  предела,  ошейник  из
человеческой  кожи  с  тремя  алмазами,  обозначавшими  власть  над  тремя
северными стаями и их пещерными селениями, привилегия  сидеть  в  обществе
властителей королевства и место в Круге Магистров  Лиги,  а  также  личный
слуга, которого Стервятник тут же отослал от себя подальше,  заподозрив  в
нем шпиона, приставленного, чтобы следить за каждым его шагом.
     Владения Земмура оказались гораздо более обширными, чем принято  было
считать на западе. Они простирались далеко на север, почти до самых Вечных
Льдов, а восточная  граница  определялась  только  возможностями  освоения
новых территорий. Фруат-Гойм был  далеко  не  единственным  из  городов  и
далеко не самым большим. Где-то на континенте находилась и столица Земмура
- Дарм-Пассарг, место пребывания королевской семьи, но туда  уже  не  было
доступа чужеземцу.  Люгер  и  так  зашел  слишком  далеко.  Сама  Ясельда,
принцесса Земмура, снизошла до того, что вступила с  ним  в  переговоры  с
целью сохранить Фруат-Гойм, но ей еще предстояло убедиться в том, что  его
вероломство вполне сравнимо с вероломством оборотней...
     Церемония посвящения в  рыцари  заставила  Стервятника  усомниться  в
разумности игры, которую он затеял. Его привели в пещеру, где были собраны
многочисленные  свидетельства  воинской  доблести   оборотней   и   побед,
одержанных как в самом Земмуре, так и  очень  далеко  от  него.  В  полном
соответствии с обычаями тех времен,  мумии  умерщвленных  врагов  являлись
непременной частью обстановки. Среди них Люгер  увидел  обитателей  льдов,
мятежных баронов Сорканы,  нескольких  валидийцев,  белфурских  наемников,
южных варваров и даже монстров Сферга. Множество доспехов,  от  древнейших
до самых современных,  украшали  стены.  Урны  с  вековым  прахом  умерших
рыцарей были расставлены в углах правильного пятиугольника  и  под  каждой
находился  меч  в  стеклянном  саркофаге,  на  вид  совершенно  цельном  и
прозрачном, созданном не без помощи магии.
     Один из Магистров  в  зеленой  мантии  приблизился  к  Стервятнику  с
ритуальным обсидиановым ножом в руке и  сделал  надрез  на  его  запястье.
Нечеловеческая кровь двойника брызнула в подставленный  широкий  сосуд  из
бронзы. После того, как кровь  покрыла  дно  сосуда,  Магистр  с  поклоном
поднес его Ясельде и она принялась жадно лакать из него.
     Власть над кровью всегда означала власть над телом и Люгер должен был
стать далеко не первым рыцарем Стаи, готовым на все ради королевы.  Он  не
знал, пришлась ли ей по вкусу его кровь, но решающий  момент  был  близко.
Теперь Стервятнику оставалось  пройти  последнее  испытание  -  попытаться
извлечь рыцарский меч из заколдованного саркофага. Успех этого предприятия
означал бы, что братство рыцарей, мертвых и живущих, приняло его под  свое
покровительство.
     Он выбрал длинный меч с узким клинком, лежавший под урной из розового
мрамора, увенчанной головой воющего волка. Крышку урны  покрывал  узор,  в
котором было зашифровано запретное имя  земмурского  рыцаря.  Когда-нибудь
Люгеру предстояло услышать это имя от призрака мертвеца и с  ним  получить
силу, природа которой была неизвестна никому, даже таинственным правителям
Востока, а также представление о своем мистическом пути...
     Стервятник склонился над саркофагом и увидел свое лицо,  отразившееся
в идеально гладком лезвии меча.  Потом  отражение  затуманилось  и  сквозь
туман проступило другое лицо, которое было лицом Люгера,  постаревшего  на
тридцать лет. Редкие  седые  волосы  обрамляли  его,  а  губы  шевелились,
произнося никому  не  слышные  слова.  Затем  Стервятник  понял,  что  это
все-таки другой человек. Старик был в  гневе.  За  ним  сверкала  багровая
пустота, в которой происходило что-то страшное. Люгер ощутил  это,  но  не
более того, как будто всего лишь на мгновение заглянул в приоткрытые врата
Ада. Он понял, какова будет вечная расплата за  годы  могущества,  которые
пролетят очень быстро...
     Противодействие земмурских духов было сильнейшим и непреодолимым  для
человека, но двойник Стервятника не был человеком. Его  энергия  разрушила
саркофаг  против  их  воли   и   когда   волшебное   стекло   рассыпалось,
превратившись в прах, к его ногам упал меч, которому было не  менее  шести
сотен лет. Он был сделан из металла, твердого, как гранит, и упругого, как
лучшая  сталь,  но  намного  превосходящего  ее  по  прочности.  Это   был
совершенный и хищный клинок, видевший на своем веку много крови...  Черная
рукоять без всяких украшений легла в руку Стервятника и он ощутил, что меч
прекрасно сбалансирован. Белая волчица пристально  следила  за  человеком.
Улгомб выбрался из-за ее спины и проскрипел:
     - Теперь ты рыцарь Ясельды и обязан выполнить любой  ее  приказ.  Вот
первый и последний приказ: убей себя!


     Двойник Люгера знал о том, что происходит позади  него.  Обсидиановый
нож в руке Магистра В  Зеленой  Мантии  уже  был  нацелен  под  его  левую
лопатку. Стервятник сделал вид, что  наклоняется,  собираясь  упереть  меч
рукоятью в пол и пробить себе грудь... Стремительный  разворот;  клинок  с
ласкающим слух свистом рассекает  воздух;  безмерное  удивление  в  глазах
Магистра, - кисть его руки отрублена и  повисает  на  полоске  кожи;  стон
оборотня, похожий на долгий приглушенный вой...
     Слот выпрямляется и ждет нового нападения. Клыки волчицы  обнажаются,
потом Ясельда вспоминает, что она - королева Валидии, а не  просто  зверь,
участвующий в охоте Стаи. Люгер подступает к ней с мечом.  Кровь  оборотня
уже  высыхает  на  его  клинке.  Улгомб  предпочитает  держаться  от  него
подальше...
     - Придется взять вас с собой, Ваше Величество, - говорит  Люгер  так,
будто сам не желал такой развязки. - Мне придется охранять Вас до тех пор,
пока мы не вернемся в Валидию.
     Улгомб повизгивает и рычит за спиной королевы, переводя  человеческую
речь, но Слот уже не ждет ее согласия. Двойника вновь окружает  светящаяся
капля, которая вытягивается в направлении Ясельды. Какие-то  тени  мечутся
вокруг,  пытаясь  воспрепятствовать  этому  движению,  но  безрезультатно.
Волчица  почти  готова  спасаться  бегством,  забыв  о  своем  королевском
достоинстве, но раздувшийся отросток настигает  ее  и  окружает  мерцающим
облаком, принимающим форму волчьего тела. Улгомб  с  визгом  шарахается  в
темноту. Двойник Люгера потянулся было за ним, но потом передумал,  -  ему
не о чем говорить с  Ясельдой;  ее  судьба  предрешена...  Он  притягивает
волчицу к своим ногам; их тела почти соприкасаются. Так  же,  как  некогда
барон Ховел внутри мерцающей капли, Ясельда не  может  сделать  ни  одного
лишнего движения. Энергия двойника безраздельно управляет ее телом...
     Они выходят из пещеры и идут рядом - волчица  и  поддельный  человек,
словно прогуливающаяся королева и почтительный придворный; только в полной
темноте мерцание выдает окружающую их оболочку... Люгеру нужна Сегейла. Он
несет в руке  меч,  принадлежавший  династии  рыцарей  Земмура,  проклятых
навеки.



                          55. КОНЕЦ ФРУАТ-ГОЙМА

     Спустя шесть долгих часов карета Ясельды появилась на поверхности.  В
ней  находились  двойник  Люгера,  Сегейла  и  сама  королева,  похищенная
двойником. Во  время  подъема  по  спиральным  туннелям  пещерного  города
Стервятник мог быть уничтожен сотни раз, но волчица в  качестве  заложника
почти  обезопасила  его  путь.  Кучер  был  всего  лишь  слугой   Стаи   и
беспрекословно выполнял его приказы.
     Теперь, когда карета остановилась у края северной гряды, прикрывавшей
входы  во  Фруат-Гойм  со  стороны  континента,  двойник   Люгера   увидел
ослепительный шар, висящий над скалами и равный  по  блеску  солнцу.  Само
дневное светило уже  садилось  за  горизонт  и  кровавый  закат  предвещал
ветреный день. Темнело небо и сумерки сгущались на  земле,  но  полуостров
был залит резким белым светом Дракона.
     Люгеру предстояло выполнить свои обязательства перед теми,  кто  стал
прахом тысячелетия назад. Сидя в пульсирующей комнате  внутри  облака,  он
видел  темное  пятнышко  кареты,  ожидавшей  его,  и   в   последний   раз
присоединился к бесплотному сознанию теней, заключенных внутри Дракона. От
них он получил знание о том, что нужно делать дальше, и заглянул в  черную
воронку посреди стола.
     Там, в  бездне  чужого  пространства,  откуда  перетекал  в  его  мир
бесконечный поток энергии, по-прежнему тускло светилась Звезда Ада.  Кроме
того, он увидел еле заметные точки других  звезд,  медленно  разлетавшиеся
друг от друга. Но то, что казалось ему  занятной  иллюминацией,  на  самом
деле было Вселенской катастрофой...
     Он повернул оправу талисмана, поставив  ее  вертикально.  Теперь  она
покачивалась на кольце, окружавшем  воронку.  Люгер  нажал  на  оправу  и,
несмотря на равенство диаметров,  она  немыслимым  образом  прошла  сквозь
кольцо, не деформируясь, и оказалась по ту сторону невидимого зеркала.
     Тело Дракона содрогнулось. Поначалу Стервятник не заметил  в  воронке
никаких изменений, потом он увидел, что слабые звезды другого пространства
уже не разлетаются, а стягиваются к точке,  в  которой  находилась  Звезда
Ада. Сама Звезда постепенно увеличивала свой блеск и Люгер понял, что  она
медленно приближается к нему. Но  теперь  это  был  не  талисман,  который
человек мог носить в солнечном сплетении, а гигантский шар, несущий гибель
миру...
     Тени  существ  с  далеких  звезд  возликовали.  Люгер  ощутил  слабые
отголоски чувств, которым вообще не было названия в человеческом языке.  У
него оставалось меньше получаса, чтобы убраться из Земмура, прежде чем  на
земле наступит ад.
     Он оглядел комнату, в которой  провел  последние  несколько  дней,  и
увидел, как становятся зыбкими и растворяются все привычные ему  предметы,
превращаясь в  дрожащий  студень...  Тени  медленно  утрачивали  память  о
планете своего заточения, человеческой судьбе, замках и войнах, а также  о
том, кто помог им освободиться. Ужасная смерть была близко и  даже  сердце
Стервятника заледенело от тягостного предчувствия тотального  уничтожения.
Он вдруг вспомнил о том, что до сих пор ничего не знает об участи Дзурга.


     Внутри светящегося щупальца, выпущенного  Драконом,  он  спустился  к
королевскому  экипажу,  словно  посланец  Бога,  явившийся   Спасителю   в
соответствии  с  древними  легендами.  Только  его  роль  была  совершенно
противоположной.  Люгер  сел  в  карету  напротив  валидийской   королевы.
Мерцающая кожа  его  двойника  заливала  внутренность  экипажа  призрачным
светом. В этом свете Стервятник увидел  широко  раскрытые  глаза  Сегейлы.
Улыбнувшись, он поцеловал ее в губы. Не нужно было ничего объяснять, - она
уже ощутила человеческое присутствие и упала в его объятия.  Тем  временем
карета уже неслась к ближайшему могильнику оборотней, находившемуся  возле
перешейка, соединявшего полуостров с континентом.
     Вход  в  могильник  охраняли  два  стражника,   которые   почтительно
склонились перед королевой. Отсутствие  Улгомба  показалось  им  несколько
странным, но ни один  из  них  не  посмел  помешать  необычной  процессии,
состоявшей из волчицы, женщины и двух мужчин, похожих друг на  друга,  как
две капли воды.
     Могильник оказался цепью связанных  между  собой  пещер  с  каменными
нишами,  в  которых  покойников  замуровывали  в  вертикальном  положении.
Некоторые ниши  оставались  пустыми,  хотя  над  ними  уже  были  высечены
надписи, сделанные земмурскими иероглифами. Но в  глубине  одной  из  них,
самой  дальней  и  неприметной,  находилась  стальная  дверь,  испещренная
светящимися магическими знаками.
     И снова двойнику Люгера пришлось прибегнуть к пытке, чтобы  заставить
волчицу снять заклятие с двери. Его  мерцающий  инструмент  проник  сквозь
кожу Ясельды, терзая не столько плоть,  сколько  сознание  королевы.  Так,
заставив пережить смертельный испуг и бесконечно  унизив  ее,  он  получил
доступ к одной из магических машин оборотней, хотя  и  не  знал,  в  каком
месте  окажется  после  перемещения.  Но  эта  машина  была  ближайшей  за
пределами обреченного Фруат-Гойма и особенно выбирать не  приходилось.  До
возвращения Звезды Ада оставалось не более пяти минут.
     Когда дело было сделано, двойник Люгера вынужден был исчезнуть, чтобы
воссоединиться с Драконом. Теряя  человеческую  форму,  он  превратился  в
сверкающее веретено, на которое было больно смотреть,  а  затем  -  в  луч
яркого света, ударивший в  направлении  выхода  из  могильника.  Несколько
секунд луч, бивший из пустоты, висел в пространстве,  постепенно  тускнея,
пока не исчез совсем, оставив после себя запах озона. Далее луч устремился
к ослепительному шару, пылавшему над мрачными прибрежными скалами. Из двух
мужчин в пещере остался  один.  Стервятник  снова  был  простым  смертным,
уязвимым для земного оружия и даже звериных клыков.
     Ясельда почувствовала это и мгновенно  собралась  для  прыжка.  Когда
волчица бросилась на него, Люгер выхватил из-за пояса варварское оружие  и
двумя выстрелами разнес ей голову. Тем не менее, труп Ясельды все же  сбил
его с ног и Стервятнику пришлось очищать одежду и лицо от ее крови...  При
этом он заметил, что клинок рыцарского меча слабо  засветился  в  темноте.
Сейчас у него не было времени размышлять о том, что бы это могло означать.
     Взяв Сегейлу за руку, он приблизился к темному зеву магической машины
и ощутил, как его всасывает в себя ледяная пустота. Прикосновения  черного
ветра были жуткими; от  возникшего  низкого  гула  цепенел  мозг...  Чтобы
прервать эту пытку, он перестал цепляться за осколки привычной  реальности
и шагнул в бездну, увлекая за собой женщину.
     Холодная и беззвездная вселенная, в которой  не  было  ничего,  кроме
пронизывающего ветра, приняла его и стерла все чувства  и  видения  черной
ладонью беспамятства...


     Оставшиеся  в  живых  свидетели  разрушения  Фруат-Гойма   находились
слишком далеко, чтобы видеть что-либо определенное, а  те,  кто  оказались
поближе, вскоре умерли в страшных мучениях.  Таким  образом,  о  последних
мгновениях пещерного города некому было рассказать...
     Дзургу так и не удалось овладеть Драконом, чтобы отправиться в нем  к
своей далекой звезде. Белое светило, парившее в сумерках над полуостровом,
вдруг вспыхнуло, как тысячи солнц, превратив пейзаж  в  слепящую  картинку
без теней и перспективы. Взрывная  волна  невероятной  силы  смела  скалы,
словно изваяния из мокрого песка и ударила в земную  твердь,  проникнув  в
чрево планеты.
     Грохот взрыва был слышен даже в Дарм-Пассарге, а последовавшее за ним
землетрясение разрушило большинство поселений Земмура  и  распространилось
до восточных провинций Гарбии. В тот вечер исчезли несколько туннелей  под
гарбийскими горами, а за хребтом Согрис возникло два новых озера.
     Полуостров  раскололся  пополам  и  в  открывшуюся  пропасть  хлынули
вскипевшие  воды  океана,  заливая  проснувшиеся  вулканы.  В   результате
землетрясения вдали от берега образовалась чудовищная волна, устремившаяся
в сторону неведомого юга.
     Спустя несколько минут весь полуостров и часть  континента  ушли  под
воду. На поверхности осталось лишь несколько мертвых оборотней и множество
рыб, выброшенных из глубины. Над ними долго висел черный гриб, скрывший  в
своей тени лик искалеченного  мира...  Потом  багровые  звезды  засверкали
среди облаков, разбегавшихся к  горизонту,  и  тьма  распростерла  мрачные
крылья над Океаном Забвения, поглотившим Фруат-Гойм. Серые  ледяные  волны
бились об опаленные пламенем ада скалы  и  развалины,  которые  еще  долго
мерцали по ночам, - никому не нужные маяки на  безжизненных  и  смертельно
опасных берегах...



                              56. ПОСЛЕДНЯЯ

     К тому  времени  Люгер  и  Сегейла  оказались  в  Гарбии,  на  старом
заброшенном кладбище под Эльмарзором, куда забросила их магическая  машина
оборотней.
     После неописуемых мгновений небытия Слот обнаружил себя лежащим возле
приоткрытого каменного саркофага. Сумеречный  свет  просачивался  в  склеп
через оконце  в  двери,  забранное  частой  решеткой.  По  другую  сторону
саркофага лежала Сегейла. Она была в  глубоком  обмороке.  Шатаясь,  Люгер
поднялся на ноги и оперся на стену склепа.
     Крышка саркофага была сдвинута и  из  треугольной  щели  дул  ледяной
ветер. Слот с трудом разобрал надпись, высеченную на крышке:

                                Мелла Иннус
                                 1817-1888

     Люгер не стал заглядывать в саркофаг. Он знал, что  там  нет  ничего,
кроме пустоты. С огромным трудом он сдвинул крышку с места и закрыл вход в
машину. Потом он взял Сегейлу на руки и вынес из склепа.
     Свежий вечерний воздух проник в его легкие. Ощущение свободы принесло
ему безмерную радость. Люгер еще не знал, где находится,  но,  по  крайней
мере, это было одно из западных королевств. Судя по имени на  саркофаге  -
Гарбия. Что ж, в Гарбии он мог бы даже отыскать пару старых друзей. Сейчас
это было неважно.
     Сегейла открыла глаза  и  Люгер  опустил  ее  на  землю.  Вокруг  них
тянулись длинные ряды склепов и могил, окруженных  дикой  растительностью.
Стервятнику еще предстояло отыскать дорогу к ближайшему городу. Он  обошел
склеп странной восьмигранной формы и невольно бросил взгляд на восток.
     Там  белели  вершины  Гарбийских  гор,  над  которыми  было   разлито
нездешнее сияние, не менее яркое, чем закат, пылавший на западе.  Это  был
мистический и пугающий свет...
     Стервятник вернулся к Сегейле и обнял ее. Он был по горло сыт войнами
и тайнами. Сейчас он держал в руках свое настоящее сокровище -  потрясающе
уязвимое и наделенное потрясающе короткой жизнью...  От  этих  мыслей  ему
стало невероятно тоскливо.
     Он шепотом задал Сегейле вопрос, который  на  самом  деле  ничего  не
значил:
     - Почему ты не сказала мне, что ты принцесса Морморы?
     - Это что-нибудь меняет? - спросила она, прикасаясь к его губам.
     - Нет, Ваше Высочество, - ответил он и поцеловал ее.
     Их поцелуй длился долго. Впервые за много  месяцев  Люгер  никуда  не
спешил.


     Где-то вдали выли голодные волки. Стая готовилась к большой охоте.



                                  ЭПИЛОГ

     Итак, Слот Люгер по прозвищу Белый Стервятник обрел недолгое и весьма
хрупкое счастье. Рядом с ним была дочь свергнутого короля,  ради  спасения
которой он не раз рисковал жизнью и своей грешной душой, но, по  убеждению
Люгера, это стоило ее любви.
     Теперь,  после  освобождения  Тенес  и  разрушения  Фруат-Гойма,  они
собирались вернуться в поместье рода Люгеров, надеясь на то, что  враги  и
друзья, наконец-то, оставят  их  в  покое.  Это  была  иллюзия,  столь  же
непрочная, как все остальные человеческие иллюзии. Тем более,  что  рыцари
Земмура не находили покоя даже в могиле...
     Черный Лебедь  -  вечное,  неуничтожимое  зло,  приносящее  смерть  и
страдание, уравновешивающие жизнь и счастье, - преследовал Люгера и всегда
будет преследовать его.
     После бегства Стервятника из Фирдана Верчед Хоммус,  проследивший  за
отплытием "Ангела", вернулся в  Валидию  и  предпринял  попытку  захватить
поместье Люгера. В этом ему помогала  бывшая  любовница  Слота  -  госпожа
Гелла Ганглети. Тогда в поместье снова появился Монах Без Лица.
     Кроме того, в дремучих лесах под Элизенваром  счастливого  победителя
поджидал Ралк, которому предстояло провести  остаток  своих  дней  в  теле
кабана. Смысл его существования сосредоточился в одном - мести.
     Баронесса Галвик,  женщина  с  омраченным  разумом  и  терпением,  на
которое способны только безумцы, ждала возвращения своего погибшего мужа в
замке Крелг, стоящем на далеком пустынном  берегу.  Слуга  Меск  продолжал
вести с нею свою невнятную  игру.  Человек  из  Валидии  уже  помешал  ему
однажды и Меск был не способен забыть об этом.
     Люгер  надеялся  обрести  покой,  уединившись  с  Сегейлой  в   своем
поместье, но даже родные стены не избавили его от  уплаты  старых  долгов.
Отрезанный  палец  Люрта  Гагиуса  был  одним  из   самых   отвратительных
экспонатов семейного музея, а юная жена советника и ее младенец взывали  к
отмщению. Сам Гагиус оказался в Лесу Ведьм, но Стервятник еще не  знал  об
этом и считал его погибшим.
     Может быть, для принцессы Тенес было  бы  лучше  остаться  безвестной
женщиной и довольствоваться любовью одного очень преданного мужчины, но ей
по праву принадлежало целое королевство и об этом, конечно, не мог  забыть
Гедалл, бывший министр  при  дворе  короля  Атессы,  возглавлявший  теперь
тайную борьбу против узурпатора. Об этом не забывала и она сама... Путь  к
трону обещал быть долгим и трудным, потому что  Сферг  получил  от  черных
магов Морморы новое тело и вернулся в Скел-Моргос.
     И, наконец, верхушка Серой Стаи и уцелевшие  члены  Лиги  Нерожденных
испытывали  сильное  желание  найти  человека,  укравшего  Звезду  Ада  из
Тегинского монастыря и разрушившего Фруат-Гойм.
     Но  самое  страшное  заключалось  в  том,  что  пребывание  в  городе
призраков не прошло для Сегейлы бесследно.  Спустя  девять  месяцев  после
вынужденной разлуки с Люгером, у нее должен был родиться ребенок,  зачатый
на могильной плите. Стервятник с  нетерпением  ожидал  появления  на  свет
своего наследника, не ведая  о  том,  что  этот  ребенок,  ставший  еще  в
материнской утробе  жертвой  черного  колдовства,  будет  одним  из  самых
страшных кошмаров, терзающих наяву несчастного отца...
     Таким образом, судьба подарила Люгеру и  Сегейле  краткий  счастливый
период возвращения и надежд, а после наступила красно-черная полоса  новых
испытаний. Когда-нибудь, где-нибудь,  при  благоприятном  влиянии  планет,
будет рассказано обо всем этом.