Даниэль СМУШКОВИЧ
ГЕРОЙ
Не пугайте маленького человека. Он убьет вас.
Р.А.Хайнлайн
Корабль отбросил топливные баки с царственным величием монарха,
скидывающего мантию. Четыре серебристо-белых туши медленно разошлись в
стороны, постепенно уплывая вперед. Дюзы в последний раз плюнули огнем и
смолкли. Торможение завершилось.
В наступившей невесомости даже такое легкое движение, как нажатие
кнопки, начало медленно поднимать Элла из амортизационного ложа. В
невесомости почти все происходит медленно и плавно, как в танце. Так же
медленно, как вырастала на кормовых экранах цель путешествия.
Лик планеты был страшен. Диск ее не казался твердым и плоским, как
это обычно для планет - этакая тарелка, парящая среди звезд. Дарн
выглядела неестественно круглой, косматой, точно неведомый зверь в
коричнево-оранжевую полоску; даже так, где Эон не освещал ее, она каким-то
образом выделялась в непроглядной тьме черным мохнатым клубком. Она и была
чудовищем, эта планета, она глотала автоматические зонды один за другим,
ревниво охраняя покой полутора десятков своих вассалов-спутников.
А сейчас она ждала иной добычи. Космический корабль "Армир" выходил
на эллиптическую орбиту.
Элл притянул непослушное тело к креслу и пристегнулся. Кораблем
управляет автомат, это верно; но не всегда машина достойна доверия.
Бывает, что и пилоту приходится брать власть на себя. Огромное тело
корабля начало медленно разворачиваться носом к планете.
Элл не хотел участвовать в этой экспедиции. Любой психиатр на
подобное заявление ответил бы: "Шизофрения". Поэтому нежелание это Элл
тщательно скрывал.
Вся жизнь Элла Вайрина протекала как бы по инерции. Смутное время не
коснулось его семьи, хотя где-то в глубинах памяти сидели кошмарные сны
города, судорожно сжавшиеся в ожидании бомбежек. Врожденные способности
позволили ему закончить с отличием школу вначале низшей, а потом и высшей
ступени, но в университет он поступать не стал - пришлось бы ехать в
Аррейх, в незнакомые места, менять привычную жизнь на нечто новое,
неизведанное. Вместо того он пошел в летную школу, отодвинув расставание с
родным домом еще на несколько лет.
Так же, в сущности, случайно, попал он и в аэрокосмическую группу -
больше за великолепное здоровье, чем за успехи в теоретических
дисциплинах. Перспективы для карьеры открывались превосходные, а в
возможность пилотируемых космических полетов Элл не верил, поскольку
искренне полагал, что психика нормального раэнита такого потрясения не
выдержит. Звезды не для человека, говорил он. Но через год ракета
"Ори-дарн" вынесла на орбиту Лейра Миармина.
С той поры прошло более цикла. Космические корабли достигли всех трех
лун; автоматические станции осмотрели и обнюхали каждую из планет,
обращающихся вокруг золотого солнца. Элл побывал в космосе дважды,
поднявшись при этом в звании от лейтенанта до старшего лейтенанта, а затем
и до майора. Многие завидовали его успехам. Но была в его замечательной
жизни одна червоточинка. Он не любил своего дела.
Возможно, поэтому он так и не сумел обзавестись родным домом. Не
местом для житья - домом. Он дважды был женат на очарованных мишурным
блеском героизма красотках, и дважды разводился, когда красотки
оказывались непередаваемыми стервами. И когда впереди замаячил конец
третьего цикла жизни, Элл понял, то может с полным основанием применить к
себе скверное словечко "неприкаянный".
Двигатели говорили. Их речь отзывалась знобкой дрожью в каждой балке,
ферме, заклепке. Произносимые огнем слова тяжким прессом перегрузки
ложились на грудь. Три сотни лерт ходового стелларатора работали на полную
мощность, сжимая дейтериевую плазму в раскаленный жгут, где плавились и
сливались атомные ядра. "Армир" переходил с эллиптической орбиты вокруг
Дарн на эпитрохоиду, связанную с луной Морт.
Элл неподвижно лежал в амортизаторе перед пилотским пультом. Конечно,
это дежурство выпало ему - как самое сложное. Разве не он, Элл Вайрин,
посадил "Звезду туманов", когда вышел из строя автопилот? Но сейчас
автоматика работала безупречно, и Эллу оставалось только глазеть на
экраны.
Мир вокруг был дик и странен. С одной стороны на полнеба раскинулся
диск планеты - расплывчатый, с виду даже бугристый. Полосы на нем
колыхались, по краям их возникали завихрения; дрожь пробирала при мысли об
ураганах, вечно бушующих там, в нижних слоях метано-аммиачной атмосферы.
Черные тени лун дырявили кипящий шар.
По другую сторону плыл в пространстве Морт, ухмыляясь колоссальной
трещиной, рассекшей его чуть ли не пополам. Корабль болтало - маневровые
двигатели судорожными импульсами пытались направить стальную стрелу
космолета в нужную сторону - и тусклый диск огромной луны прыгал по
экранам, точно раскачиваемый ветром бумажный фонарик.
Элл старался не глядеть на секундомер, но глаза невольно возвращались
к бегущим цифрам: "До конца маневра минута двадцать восемь секунд...
семь... шесть...". Никаких сил не хватит выдержать эту пытку. Мгновения
медленно вытекали из секундомера, впитываясь в мокрую тряпку времени.
И - как удар - покой. Невесомость. Маневр завершен. Небо вновь
становится недвижно-стеклянным.
- Отлично, Элл, - голос Вайна пробился сквозь шуршащую корабельную
тишину.
Пилот осторожно обернулся. Вайн Гирикин был не тем человеком,
которого безопасно игнорировать. Этот человек не только считался капитаном
"Армира" - он отвечал за самое важное в экспедиции. За ее идеологическое
содержание.
Полет к Дарн, явно преждевременный с технической точки зрения, был
организован больше в пропагандистских целях. Аргита, стремительно терявшая
последние остатки космической монополии, жизненно нуждалась в укреплении
пошатнувшегося престижа. Поэтому экспедицию на первом, необлетанном
корабле нового типа - не неуклюжей химической ракете, какие кружили в
пространстве уже добрый цикл, а секретном термоядерном планетолете -
отправилась не к близкому Эргору, а к более далекой Дарн. Поэтому о мерах
безопасности при подготовке полета предпочли забыть. Поэтому капитаном
"Армира" был назначен не опытный пилот Элл Вайрин (правду сказать, не
очень-то и рвался он на начальственное место), а Вайн Гирикин,
представитель Службы Охраны Государства, в срочном порядке обученный
начаткам планетологии.
- Спасибо, - безучастно ответил Элл, глядя в перевернутое лицо Вайна,
и добавил, - капитан.
- Готовимся к высадке, - приказал Вайн, слезая с потолка.
Рано, подумал Элл. Чертовски рано. Надо сбросить зонд-разведчик,
просканировать поверхность... Проклятье, все забываю. Никаких зондов.
Славные первопроходцы, сыны Аргиты, мужественно преодолевают трудности,
встающие на их пути. Сами создают, сами и преодолевают. Следуют примеру
доблестного Лейра Миармина, так вовремя погибшего героической смертью.
Элл Вайрин не хотел умирать героической смертью. Он вообще не хотел
умирать. Приказ есть приказ. Но, пока электроника проверяет системы
катера, он все же просканирует поверхность Морта. Хотя бы для успокоения
совести.
- Чертова планета! - голос Ррома гулко отдавался в пещере гермошлема.
Элл уменьшил громкость.
Земля под ногами вновь колыхнулась - так зябко вздрагивает во сне
человек. Катер качнуло, он проскользну пару шагов по наклонной, оставив
отчетливый вдавленный след.
- К черту, - хрипло пробормотал Леки. - Мы не удержимся и получаса.
- Немедленно за работу. - Элл часто думал, а есть ли у Вайна Гирикина
мозг. Не может быть столь невозмутимым существо, обладающее интеллектом
хотя бы не уровне ящерицы. - Взять пробы, установить глубинный сканер.
Десять минут.
Элл засек время. По правилам ему полагалось стоять с лазер-автоматом
наперевес, охраняя ученых от возможной опасности, причем стоять вплотную к
катеру, чтобы первым прыгнуть в люк, случись вдруг что. Какая умная
инструкция. К счастью, оглядываться она не запрещает.
Еще пара-тройка таких толчков, и катер соскользнет с плиты хондрита,
на которую Элл с таким трудом его посадил. Вокруг медленно бушевал
землеворот. С томительным спокойствием вздымались желто-бурые глыбы, и
опускались в каменное крошево, утопая без следа. Земля рождала пузыри,
белый туман стлался по ней, сочась из глубин, оплетая ноги космонавтов.
Оранжеватый свет придавал пейзажу оттенок не просто нереальности -
поразительной чужеродности всему знакомому и близкому. Диск Дарн колыхался
низко над горизонтом, едва не цепляя заусенцы далеких гор, Странные
облака, похожие на клочья пены, плыли в черно-зеленом небе.
Наружные микрофоны доносили до Элла звуки: треск хондрита под ногами,
низкий всепроникающий гул, грохот дальних взрывов. Взметнулся в небо
соломенно-желтый фонтан, капли медленно падали, застывая на лету в
коричневатые шарики. Секундой позже пришел тугой паровозный свист.
- Сера, - Леки, неуклюже согнувшись, собирал застывающие шарики. Те
не давались, прыгали, точно резиновые, Леки гонялся за ними на
четвереньках, очень напоминая белую жабу. - Там, под поверхностью, ее
целые озера. Вместо лавы.
Плиту вновь качнуло. Пронзительно заскрежетали по камню опоры катера.
Выщербленная борозда удлинилась еще на пару лерт. Десять минут тянулись
очень долго.
- Ты просто непередаваемое дерьмо.
Где-то за окном, далеко внизу, простучал поезд надземки. Шестнадцатый
этаж имеет свои преимущества.
- Я не знаю, что нас свело, но уверена в одном - больше нас ничего не
удерживает вместе.
Воздух, лившийся через распахнутые окна, был горяч и свеж, как только
что испеченный хлеб.
- Не понимаю, что заставило меня... Ну что ты молчишь?! Как чурбан?!!
Элл бессмысленно пялился на полку с дарственными чашами. Десятки
полированных поверхностей отражали лицо Эйелы. Как комната кривых зеркал.
- Скотина, - Эйела внезапно обмякла, точно переполнявшая ее злость
вся вышла с последним воплем. - Тупая, бесчувственная космическая скотина.
Чтоб ты подавился своими покоем и тишиной. Чтоб одиночество у тебя на
зубах навязло. Позвонишь моему адвокату.
Дверь за ней захлопнулась негромко, но увядающий букет нъйира,
наполнявший комнату сладким запахом, уронил на стол горсть мелких цветов -
как лиловые слезы. Элл слепо смотрел на них, капли одна за другой стекали
по его щекам, падали на пол и испарялись. Лето.
Сиреневое мерцание переливалось над трещиной. Смотреть на него долго
нельзя было - начинали слезиться глаза. Поэтому Элл старался отводить
взгляд.
Равнина, куда опустился катер на сей раз, принадлежала словно бы иной
планете. Плоские, как стол, террасы карабкались к северному горизонту и
шаг за шагом спускались к южному. Отсюда, с поверхности, невозможно было
догадаться, что они изогнуты - часть спуска в тот кипящий адов котел,
откуда экспедиция только что бежала, принеся стихии ублаготворяющую жертву
комплектом разведоборудования. Кратер имел в поперечнике около тысячи
тернаинлерт - достаточно, чтобы стать незаметным вблизи, - и с орбиты
походил на след удара на небьющемся стекле.
Цепочки следов петляли и перекрещивались, оплетая паутиной громоздкую
треногу бура. Леки и Рром возились с сейсмическим датчиком, Вайн Гирикин
спокойно, в точном соответствии с инструкцией, устанавливал клыкастые
полусферы алмазных коронок.
- Пилот Вайрин! Связь с кораблем налажена?
- Нет, и еще час не будет, - мрачно ответил Элл. Ему это не
нравилось. Всегда раньше он работал под прикрытием радиосвязи. Но "Армир"
сейчас находится ниже линии горизонта.
- Хорошо, - Вайн проверил крепления треноги. - Датчики поставлены?
Начинаем!
Вращаясь, колонна бура начала уходить в зернистый изжелта-коричневый
хондрит. Элл нагнулся, потрогал поверхность - порода искрашивалась под
пальцами в россыпь стеклянных капель.
- Не отвлекайтесь, пилот, - в голосе Вайна Гирикина слышалась
насмешка. - Решили сувенир привезти?
Элл неслышно выругался. Сувенир. Вон тот валун возьму... какой валун?
Откуда он взялся? Подойти? Да ну его... Хватит с меня на сегодня капитана
Гирикина. Хочу забраться в гроб каюты, накрыться саваном, и чтобы покой...
Валун резко скользнул по поверхности, точно галька по льду.
- Берегись! - вскрикнул Элл, поднимая лазер-автомат.
- Да что... - Рром разогнулся, поворачиваясь к катеру. Элл дал
очередь, иссиня-фиолетовые вспышки распороли воздух, но валун метнулся в
сторону, остановился на мгновение, и вдруг ринулся прямо на треногу.
- Берегись! - Элл кинулся вперед, уже зная, что не успеет. Бугристая
туша походя смела одну из опор и со всего размаху налетела на Ррома,
подмяв его под себя. Элл, дрожа от страха и омерзения, выпускал заряд за
зарядом, заставляя существо пульсировать, топорщить угловатые пластины,
из-под которых выглядывали черные капли чего-то, что могло быть глазами.
Наконец чудовище замерло. Элл затравлено огляделся. Как же жутко
здесь - почему я не заметил этого? Сиреневое мерцание над трещиной жадно
переливалось, ускользая от взора. Бур покосился, из скважины медленно
вытекала желтая сукровица, застывая наплывами.
- Помогите мне, - Вайн уже пытался снять враз окаменевшую тушу с
раздавленных обломков скафандра. Только втроем они смогли освободить тело
товарища.
"А я совсем его не знал", некстати подумалось Эллу. "Как его фамилия
- Фрок? Уже забыл.".
- И возьмите пробы тканей, - распорядился Вайн. - Жаль, всю не
увезти.
Гостиница в Герате не отличалась отменным сервисом, однако все
недостатки с лихвой искупались великолепным видом на прославленные
водопады. Стена белой пены перегораживала ущелье, точно занавесь:
казалось, отодвинь ее - и там, за водопадом, тебе откроется...
Элл распахнул занавеску, Эйела взвизгнула и плеснула в него водой.
Пилот только встряхнулся. Все равно высохнет в пять минут. Конец лета,
лучшее время для туристов.
- Слушай, мы когда-нибудь выберемся к водопаду? - спросил он. -
Отпуск кончается, а мы там так и не были.
Эйела снова окатила его водой и выключила душ.
- Что он тебе так дался? - недоуменно спросила она. Элл пожал
плечами.
- Красиво.
- А чем тут хуже? - Эйела повела рукой, словно обнимая и номер, и
отель, окруженный вечнозелеными тиррэйе, и весь курорт.
Элл промолчал. Как можно объяснить бесконечную притягательность
текучей воды тому, кто никогда не видел вакуумных пустынь Маранны? Все
равно, что вернуться домой после долгой, очень долгой разлуки.
- Ты меня вытащил из душа только за этим? - лукаво спросила Эйела,
встряхивая гривой мокрых волос. Несколько капель попали Эллу в лицо, он
шутливо наморщился. Ему хотелось сказать: "Да, за этим". Но как устоять
против прикосновения ее рук, запаха ее кожи...
Тем летом они так и не выбрались к водопаду. А следующего не было.
Похороны в космосе коротки и торжественны.
- Милости твоей просим, к имени твоему взываем, - ровный, бесцветный
голос капитана как нельзя лучше подходил для погребальной службы. Слова
долго висели в мертвом, железном воздухе, постепенно расходясь струйками
холода. - Господь наш, о господь истинный - ты, кто вел нас путями
странствий, тропами скитаний, преклони же слух свой к моленьям нашим об
ушедшем брате нашем, Рроме Фроке. Отнял ты десницу свою, осени же шуйцою.
Да воссияет над ним предначальный свет. Да обретет душа его вечный покой.
Ки-летанниэр.
- Ки-летанниэр, - глухо повторил Элл, задвигая носилки в холодильник.
Тяжелая дверца мягко повернулась на гидравликах, зашипели вакуум-затворы.
Теперь Рром Фрок будет спать вечным сном до самой Раэн, где только и можно
будет схоронить его. Ни один раэнит еще не лег в чужую землю.
- Прошу всех пройти в зал, - даже в невесомости Вайн Гирикин двигался
с военной отрывистостью, иногда бросавшей его о стену.
Самое крупное помещение в корабле после просторов Морта казалось
тесным и - именно поэтому - домашним. Экраны были выключены, освещение
приглушено; казалось, что наступил вечер, хотя по корабельному времени
скорее близился полдень.
Ну-ну, думал Элл. Что же ты нам скажешь, гебист мой дорогой, какие
песни споешь? Какими красивыми словами можно прикрыть провал экспедиции?
"Плановое свертывание программы"? "Стратегическое отступление"?
Но Вайн Гирикин не оправдывался. Он вообще вел себя так, словно
ничего не произошло. Элл ожидал приказа о возвращении, ведь даже четверо -
уже слишком маленький экипаж для "Армира". Но капитан не мог отступить -
или не хотел. Очередная высадка была назначена на следующий день. Когда
Элл попытался заговорить о сворачивании программы, поддерживаемый
одобряющими взглядами Леки и Мерка, капитан посмотрел сквозь него и
отвернулся. Лицо его в этот момент напомнило Эллу по странной ассоциации
лицо приходского священника, исполнявшего ритуал освящения вод. Эллу
померещился даже слабый запах, стоящий всегда в церкви: запах прохлады,
стоялой воды и ароматных масел. Иллюзия, конечно. По временам пилоту
мучительно хотелось зайти в сортир и нюхать там собственное дерьмо -
просто чтобы удостовериться, что обоняние еще не покинуло его,
оскорбившись на пресный, лишенный даже намека на вкус, двадцать два раза
профильтрованный корабельный воздух. Есть, правда, средство получше.
Закрывшись в своей каюте, Элл вытащил из коробки с личными вещами
крохотный стеклянный флакончик. Внутри плавала, отталкиваясь от стенок,
зеленая маслянистая капля. Пилот откупорил пробку и в воздухе мгновенно
повис сладкий аромат. Элл закрыл глаза. Слабо жужжала вентиляция - так
звенит мошкара жарким летним днем над кустами нъйира... Казалось, стальные
стены исчезли, превратившись в чащу жестких ветвей, сплошь усеянных
тяжелыми лиловыми гроздьями. Чья-то нежная ладонь коснулась щеки Элла. Он
вздрогнул и открыл глаза. Только иллюзия, обман чувств. Листок бумаги
невесомо порхал по каюте.
Элл сжал зубы до звона в ушах. Ему хотелось разрыдаться, смыть
слезами тоску и страх, но в невесомости плакать нельзя. Можно
захлебнуться.
- Что это за дрянь? - Эйела наморщила носик.
Элл залпом опрокинул мензурку, привычно скривился.
- Лекарство, - пробормотал он, пытаясь разжать сведенные челюсти.
- Нет, правда? Пахнет препогано.
- Настойка горечавня, - буркнул Элл.
- Сколько ж ты ее пьешь? - изумилась Эйела.
- Две ложки. Для аппетита, - брякнул Элл, чтобы отвязаться.
- Ну, ты даешь! Хорош врать! Для аппетита - десять капель, сама в
детстве пила. Как ты терпишь только?
- Привык, - коротко ответил пилот.
Девушка покачала головой.
- К горечавню привыкнуть... И давно ты его?
- Два года.
- Нет, правда, для чего?
"Как же мне объяснить тебе, милая моя, чтоб тыне оставила меня? Чтобы
не выдать, как я завишу от этой мерзости."
Он промолчал тогда. Это было в его привычках - молчать, чтобы не
наговорить лишнего ненароком. Он молчал, чтобы не обидеть другого, молчал,
чтобы не обидели его, молчал и безо всякой причины.
Мучительное, бесконечное падение сменялось перегрузкой,
распластывающей человека в кресле, точно выпотрошенную тушку керра. Что-то
случилось с двигателями: катер болтало, только страшными усилиями
удавалось держать его на заданном курсе. Элл двигался всем телом,
извиваясь на противоперегрузочном ложе - упруго дышат под ладонями рукояти
управления тягой, педали гироконтроля так и норовят выскочить из пола.
Катер медленно опускался к поверхности. Огромную трещину, рассекавшую диск
Морта, подобно ухмыляющейся пасти, мотало по экранам нижнего обзора.
"Эта посадка, - подумал Элл, - будет стоить мне цикла жизни".
Двигатели икнули, катер провалился в невидимую яму. Леки тихо и витиевато
выругался на тему Семнадцати Грешных, почтивших, несомненно, своим
присутствием этот злосчастный полет; голос его эхом отозвался в шлемофоне.
Кажется, барахлили и экраны: белые хлопья скользили под стеклом, будто
катер мчался сквозь снежную бурю.
Поверхность надвинулась неожиданно. По правую руку громоздилась стена
каньона, иззубренная, иссеченная многоцветными тенями. Элл до отказа выжал
рукоять тяги на реверс, бешеное скольжение начало замедляться, но впереди
- впереди полыхал костер; будто великан зажег газовую горелку -
блистательно голубой огонь преграждал катеру путь. Внезапно решившись, Элл
перебросил тягу на нос, катер выворачивало вверх, громко, не сдерживаясь,
сквернословил Вайн Гирикин, горизонт закатывался куда-то, на всех экранах
небо, Элл дал несколько импульсов ходовыми, и снова тяга на нос, земля
наплыла сверху, точно ладонь, готовая прижать, размазать катер по небесной
сфере, гироконтроль, тошнотное кружение... и вдруг оказалось, что небо,
как ему и положено, сверху, земля - снизу, а катер плавно заходит на
посадку. Холодный, липкий пот тек по телу пилота, несмотря на
влагопоглотитель. Удар амортизаторов... жуткий скрежет... покой.
- Вы очень хороший пилот, амен Вайрин, - негромко сказал Вайн
Гирикин. А, помолчав, добавил: - Иначе давно попали бы под трибунал.
Молча космонавты покинули катер.
Сок приятно холодил небо, покалывал язык мириадами иголочек.
- У тебя глаза, как цветы нъйира, - Элл поглядел на свою собеседницу
поверх бокала.
- Вот как? - та подумала немного и улыбнулась. - А с каких это пор мы
перешли в обращении с двойственного числа на единственное?
- С тех пор, как я заглянул в глубину ваших глаз, - Элл шутовски
поклонился, челюсть его сама собой съехала на сторону в кривой усмешке.
- А почему вы - или ты? - не сравниваете их со звездами? - девушка
забавно склонила голову к плечу.
Элл помрачнел.
- Это не лучший комплимент, - бросил он, и отхлебнул сока. Солнечный
луч, забредший случайно в кафе, нырнул с разгону в стакан и рассыпался
золотыми искрами.
- Я уезжаю, - сказал Элл после некоторой паузы. - Через три месяца -
полет.
Она не сказала ни слова, только зрачки ее, и без того широкие, стали
почти круглыми, оттеснив лиловую радужку.
- Маранна, - пояснил пилот.
- Так значит... - лицо обиженного ребенка, испуганные глаза. Атака на
подсознание.
- Разве что ты подождешь, пока я вернусь, - Элл хотел усмехнуться, но
почему-то не сумел. Раздосадованный, он резко поднялся из-за стола. - До
встречи, амена Эйела.
Клочья перламутровой пены кружили в небесах, исполняя некий
загадочный танец.
- Как крылья ангелов, - прошептал зачарованный Элл, забыв, что
шлемофон передаст его слова остальным.
- Хорошо сказано, - откликнулся Леки. - Так и назовем это место -
Долина Ангелов.
- Названия будет давать картографическая комиссия, - резко возразил
Вайн Гирикин. - За работу! Следует во что бы то ни стало исследовать
этот... это... этот объект!
Элл поглядел на стену прозрачно-синего пламени, перегородившую
каньон. "Учитесь мыслить масштабно", саркастически подумал он. В этом весь
капитан - оседлать самого большого лиига, и проскакать на нем к победе.
Головокружение накатило неожиданно и резко. Небеса рушились на Элла
со всех сторон; пилот споткнулся и замер.
- Да что вы застряли, Вайрин? - в голосе капитана слышалось
неприкрытое раздражение.
- Сейчас, - прошептал Элл, пытаясь унять сердцебиение, - сейчас...
Уже не в первый раз на него накатывала космофобия - так было и на
Эранне, когда его вдвоем буксировали на "Хинаннэ", чтобы не улетел с
крошечной луны в пространство - тяготение-то маленькое, толкнешься чуть
сильнее, и паришь среди звезд, пока не направишь непослушную глыбу
собственного тела в нужном направлении. Но тогда приступу имелась причина
- не всякая психика выдержит, когда звезды оказываются под ногами. А
теперь... Или это синее зарево провала напомнило взбесившемуся подсознанию
струю газового пистолета, так неудачно развернувшего пилота на Эранне? Элл
прекрасно помнил охвативший его тогда ужас - бесконечное падение в
алмазную бездну, во фрактальные узоры Млечного Пути, и тишина. Вся
экспедиция окликала его в те минуты, но он не слышал голосов.
- Сейчас, - повторил он. Нельзя позволить себе выйти из строя. Иначе
Вайн Гирикин оставит его в катере и пойдет с Леки вдвоем. Этот безумец
угробит всю экспедицию.
Сердце билось все спокойнее, все ровнее. Отлегло.
Пой, песня, пой. Танцуй, солнце, танцуй. Играй, о могучая Дарн, на
сорейке звезд, выводи тоскливую мелодию вращенья. Объятья тяготения твоего
стискивают нас, волокут в ледяное твое лоно, порождающее чудовищ нашего
рассудка.
Пой, песня, пой. Кричи и плачь по тем, кто не увидит земли. Ангелы
ада осенят их крылом своим, говоря: "Ки-летанниэр". Пусть радуются они,
что мертвы. Освободительница наша - смерть. Но стоит на страже серая тень,
затмевающая звезды.
Пой, песня, пой. Песня не слышна в пустоте. Но - все равно - пой.
- Пока что от космофобии надежного средства нет, - доктор Миарг
виновато потер ручки и, словно застеснявшись, спрятал их в карманы.
- Так, значит, мне с этим...
- Нет, что вы! Я сказал "надежного". Но существует множество
кустарных методов. В частности, помогает настойка горечавня в больших
дозах. По столовой ложке дважды в день.
Элла перекосило.
- Не надо, не надо морщиться, молодой человек! Не забывайте, к чему
приводит космофобия.
- Ладно, - устало произнес Элл. - Выписывайте настойку.
Доктор зашарил в карманах, ища стилос.
- Как же вас угораздило, молодой человек? - риторически вопросил он.
- Да так, - неопределенно ответил Элл. - И долго мне пить вашу
микстуру?
- Всю жизнь, - неожиданно сурово ответил врач. - Иначе очередной
приступ вас угробит. А не угробит...
Элла опять передернуло - уже по-настоящему. Звезды не для человека,
подумал он. Не надо было забывать об этом.
- Успокойтесь, пилот, - голос Вайн Гирикина звучал непривычно звонко,
но паники в нем не было, только напряжение. - Успокойтесь. Я понимаю, это
было...
- Что ты понимаешь, - процедил Элл. - Руки вверх!
Палец сам нажал на спуск; пульсирующая фиолетовая игла пропорола
сернистый хондрит. Вайн отступил на шаг и послушно поднял руки. Его
громоздкая фигура в пузырящемся серебром скафандре сверкала на тусклом
фоне скалы, осыпанная синими бликами.
Элла трясла крупная дрожь, передававшаяся скафандру и скале и редким
звездам в черно-зеленом небе. Огромная Дарн нависала над каньоном,
кирпично-рыжее пятно на полосатом диске издевательски подмигивало
последним из оставшихся в живых. Впрочем, есть еще Мерк, но он там,
наверху, в безопасности "Армира", ему не надо спускаться сюда, в ад, где
голубой огонь и сера и лед. Где только что погиб Леки.
Страшное зрелище стояло перед глазами пилота. Вот ученый, неуклюже
переваливаясь, подходит к зеленому пятну на желто-бурой земле, так
томительно напоминающему невесть как занесенную в такую даль дерновину.
Вот машет весело рукой отошедшему Вайну. Серные кляксы, въевшиеся в
хондрит, придают мертвой почве сходство с разрисованной танковой броней.
Вот зеленая лужайка вскипает, внезапно и бурно, лезут из нее пузыри и
выросты, один из них безошибочно нашаривает тело Леки, и в наушниках -
тишина. Та же тишина, что накатила тогда на Эранне, когда уши отказались
воспринимать голоса. А потом серебро померкло, будто съеденное кислотой, и
ушли в глубину пузыри и ложноножки, утянув Леки за собой.
Элл действовал тогда под влиянием импульса. Теперь он не знал, что
ему делать с капитаном, который нервно переминался под прицелом
лазер-автомата. Отпустить страшно - злопамятен и бездушен капитан Гирикин,
и пощады мятежнику не будет. А как иначе расценить действия пилота
Вайрина, наведшего оружие на своего начальника? Инсубординация. Бунт.
Трибунал. Вечная тишина. Но и убить его - за что? Он такая же жертва, как
и все, его искалечил космос, потому что там, дома, он был не хуже прочих,
других, иных, и вся его вина в том, что он не выдержал проверки звездами.
И Элл молчал, не сводя с капитана глаз, ожидая, что голос с небес подаст
ему знак.
- Пилот Вайрин, успокойтесь. Гибель товарища вызвала у вас вполне
понятный шок. Я думаю...
- Я думаю, - выдавил Элл, опасаясь, что, попытайся он говорить
нормально, и голос выдаст его ужас, - что этот каньон назовут твоим
именем, Вайн. Посмертно.
- Ты не в себе, Элл. Ты устал...
"Этого не стоило говорить, капитан, - подумал Элл. - Так
разговаривают с террористами и психами. А я не псих."
- Опусти оружие, Элл. У всех нас есть нервы...
"Только у тебя нет", мстительно подумал пилот.
- Опусти. Ты ведь знаешь, что нападение на вышестоящего офицера
карается смертной казнью. Но мы могли бы забыть этот случай...
- Молчите, - выжал из непослушного горла Элл. - Молчите.
- Решайте быстрее, Вайрин! - нетерпение сочилось из голосе Вайна.
- Это не поможет, - услышал Элл собственный голос. - Ты уже решал, не
раздумывая. Ты убил двоих. Они погибли из-за тебя. Из-за твоей верности
приказу и самоуверенности.
Он говорил еще какие-то банальности, а в мыслях была пустота.
Господи, как я устал. Я хочу покоя. Но я не хочу умирать здесь.
- Да вы изменник!
"Что же я такое сказал?" Неважно. Все неважно.
Вайн Гирикин потянулся к пистолету. Если бы он не сделал этого,
вероятно, Элл бросил бы оружие и разрыдался бы, позволив слезам заглушить
боль. Но угроза показалась пилоту голосом свыше. Он принял решение.
Лиловый луч полоснул по серебру скафандра, и Вайн Гирикин начал падать.
Медленно, как всегда при низком тяготении.
Элл выронил автомат. Ему хотелось дать слезам волю, но в скафандре
тоже нельзя плакать. Можно устроить короткое замыкание.
Корабль шатало так, что казалось - еще немного, и корма его опустится
не в огневую яму, а прямехонько на наблюдательный пост. Но лучший пилот
Раэн знал свое дело. Стальная стрела скользнула в каменный колчан.
Суета на посадочном поле не помешала автобусу со встречающими плавно
развернуться, подъезжая к застывшему "Армиру". Кран уже стоял близ
планетолета, хрупкая стрела придерживала пассажирскую кабину у люка.
Вот кабина начала опускаться.
- А не опасно это? - спросил кто-то из чиновников, из той породы, чья
подлость переходит в невинность. - Карантин...
От него отмахнулись.
- Слышали бы вы этого парня, не задавали бы вопросов. Какой там
карантин...
Кабина коснулась земли. Женщина выскочила из автобуса, не дожидаясь,
пока выберутся все, назначенные для встречи героев, вернувшихся из глубин
пространства. В руках ее одиноко билась ветка нъйира, жалко согнувшаяся
под грузом свинцово-тяжелых соцветий.
Пилот вышел из кабины, растерянно озираясь, щурясь от яркого света
двух солнц. Кто-то включил было магнитофон; тот грянул государственный
гимн, и смолк, подавившись, когда включивший его разглядел лицо пилота.
Женщина подбежала к нему. Он недоуменно глянул на нее, закрыл глаза.
- Господи, - прошептал он. - Господи, как страшно... - К счастью,
никто не слышал.
- Ты вернулся, - всхлипнула женщина.
Пилот поднял веки, поглядел на нее и заплакал.
Моторы, наверное, гудели, но шлем глушил звук. Самолетик парил в
аквамариновом небе, держа курс на опускающееся к западным горам алое
солнышко. Зелень полей в долине Горта потемнела в свете обоих светил.
Как хорошо, думал Элл. Еще пару кругов, и пора будет садиться. Иначе
может не хватить горючего. Вернусь домой; Эйела уже заждалась, наверное,
да и детям будет весело - папа пришел пораньше. Пора будет поговорить со
старшим, а то он что-то отбился от рук. Впрочем, после первого цикла
таковы все подростки. Образумится еще. И не забыть поговорить с механиком.
Вечно что-то бренчит на взлете.
Как хорошо, что больше не надо летать там, наверху, в темноте. После
возвращения с Дарн он пытался бороться, выступал по телевидению, но кто
будет слушать пророка, несущего дурные вести? И мальчишки уходят в
темноту, пробитую звездным светом, и она калечит их души, термоядерным
пламенем выжигая на них те клейма, что боятся ставить люди. И пилот Вайрин
ничего не может поделать с этим.
Как хорошо, что небо укрывает хотя бы меня. Что я никогда больше не
гляну вверх. Что больше не надо пить отравную горечь по две ложки в день.
Что приступов...
Нет, не надо было думать об этом. О чем угодно можно размышлять в те
упоительные секунды, когда штурвал, точно живой, подрагивает в руках,
только не об этом. Вновь накатило головокружение и тишина. Падение -
бешеный землеворот все ближе, ближе. И, словно наяву, услыхал Элл Вайрин
голос своего последнего капитана, почему-то произносящий совсем чужие
слова: "От звезд можно убежать, но от себя - нет". Неужели он так и не
простил, что каньон не назвали его именем...
Мириады огней, яростных, сверкающих, милосердно лишенных жалости к
мелким человеческим слабостишкам, вспыхнули перед глазами пилота, и,
отгорев, погасли.
Пилот Элл Вайрин обрел покой.