ИЕРОГЛИФЫ


                     ...Есть закон рождения подобных людей. Он гласит, что
                луч, гребни волн которого отмечены годом рождения  великих
                людей с одинаковой судьбой, совершает одно свое  колебание
                в 365 лет (...).
                     Таким образом меняется и наше отношение к смерти:  мы
                стоим у порога мира, когда будем знать день и  час,  когда
                мы родимся вновь, смотреть  на  смерть  как  на  временное
                купание в волнах небытия.
                                                               В.Хлебников

                                Выход - жизнь,
                                вход - смерть.
                                В жизнь идут трое из десяти.
                                В смерть идут трое из десяти.
                                Людей, живущих в движении к месту смерти -
                                также трое из десяти.
                                                               Дао де цзин

     Туманно и тускло. С кофейным  оттенком,  как  будто  люди  двигаются,
живут в реальности старых фотографий. И  оттенок  этот  возник  то  ли  от
кофейно-грязного талого снега, то ли  от  прорывающихся  рассеянных  лучей
предвечернего солнца. Улица узкая  и  длинная,  как  колодец,  сквозь  нее
спешат машины. Заметив фигуру на тротуаре, шофер белого "пирожка" мысленно
потирает руки: "Ну этого я сейчас обдам" - и  направляет  машину  на  лужу
так, чтобы из-под колеса вырвался веер грязных  брызг.  Шофер  долговязый,
бледное лицо в оспинах. Кабину украшает пушистая  киска  над  пассажирским
сиденьем - разворот из журнала "Юный натуралист". За стенкой, в  кузове  -
бастурма, сервелат.
     "Москвич" с колбасной начинкой удаляется, брызги все же  не  долетают
до цели. Впрочем, Валера их не замечает: его взгляд обрезан наброшенным на
голову капюшоном. Занятия окончены, он возвращается домой.  Из-под  густых
бровей добродушно смотрят серо-зеленые глаза. Он спокоен. Лицо его  хранит
едва уловимую улыбку.
     Воздух  холодным  потоком  заливает  ноздри,  подо  лбом  -  пьянящая
пустота, звуки улицы ускользают. Валера вспоминает.
     Чи, пленный воин, обреченный в жертву:
     Красным льдом слиты  веки,  мутные  тени  скользят  за  ними.  Дрожью
разрываю их - глаза затопило солнце.
     Веют высокие пенные перья в причудливом уборе, горят звонкие  золотые
браслеты,  в  левой  руке  халач-виник  держит  жезл  изогнувшейся   змеи,
набедренная повязка шкуры ягуара, передник украшен нефритовыми пластинами;
халач-виник - надменный клюв войны,  сандалии  попирают  царскую  циновку.
Вокруг смуглые, с глазами раскосыми  воины,  люд,  музыканты  -  все,  кто
пришел увидеть приношение жертвы.
     Пирамида, сумрачная, как магия  власти.  Бесстрастные  жрецы  выводят
обреченного. Лик помертвелый. Еще  не  мой  черед.  Раздели,  выкрасили  в
небесный цвет. Начинается  долгое  восхождение  по  устремленным  ступеням
пирамиды ближе к глубоко-синему своду неба...

                  В джунглях - гиганты, покрытые
                  иероглифами, - глыбы времени.
                  Жрецы сжали и вместили века в камень.
                  Каждая эпоха, истекая,
                  сжимается в каменную глыбу.
                  В ней упрятана величайшая сила времени:
                  если расколется скорлупа глыб,
                  вырвется безумный ураган истекшего
                  времени, и, раскручиваясь, виток за витком
                  неукротимая чудовищная стихия
                  обрушится на мир, коверкая и искажая.
                  Люди будут ввергнуты в хаос.

     ...На верхней площадке перед идолами четверо схватили его и прижали к
плите алтаря...

                  Делая тот или иной выбор, ты шел к своей смерти,
                  двигаясь по кругу, вначале медленно,
                  а потом все быстрее, ты приближался к черте,
                  за которой оказался пленником,
                  чтобы стремительно низвергнуться в смерть.
                  Ты пересек черту, за которой твоя воля,
                  ведущая тебя по жизни, исчезла в воле жрецов.
                  Твое сознание растворится.
                  День твоей смерти станет
                  спекшейся песчинкой в новой глыбе времени.

     ...На-кон занес над ним обсидиановый нож и рассек левую  грудь  между
ребрами. Пальцы скользнули в рану, сжал на-кон руку, и вырвал пульсирующее
сердце,  и  провел  им  по  губам  идолов.  А  потом  вытер  руки  о  свои
волосы-пряди, перевитые кожаными шнурами.
     Тело жертвы брошено к подножию пирамиды, жрецы отслоили голубую  кожу
с груди, живота, спины и обрядили в нее  на-кона.  Музыканты  затрубили  в
раковины забили в барабаны. Ритуальная пляска.
     Шив, младший жрец при храме бога дождя.
     По угрюмой стене ползут  отсветы  змеящегося  пламени,  по  медленным
ступеням нисходит чилан - прорицатель. Факел у меня в руке. Тайный путь  в
ночные недра храма. Холод подступает к сердцу, словно погружаюсь в зеленую
тяжелую воду. Странное предчувствие тяготит душу.  Молчаливый  чилан,  как
завороженный, ступает вниз. Почему он ведет меня? Чего он хочет? В  клубке
неверного света, взятые вниз подземельем, как глоток огня, скользим  среди
тягостных стен в сырой тишине. А может быть, это снится мне? Я - орудие  в
руках старика...  Я  нелеп  и  безволен...  Поглощающие  пучины  подземных
миров... Но что это?  Словно  судорога  пробежала  по  жесткому  сцеплению
каменных стен. Спина покрылась холодным потом.  Зов  густой,  тягучий,  из
глубины.  Я  замер.  Факел  погас.  Но  стены  уже  окрасились   бирюзовым
свечением. "Это он - посланец  небес",  -  прошептал  чилан.  Стены  стали
прозрачными, и земля за ними стала темной и прозрачной, как  вода;  глотая
землю и сверкающие, как звезды, слитки  золота,  гигантские  гады  ползут,
слепо тычась в стены, медленно поворачиваются блестящим боком и отступают;
алые пики  бурлящей  лавы  рвутся  ввысь,  но,  не  достигая  поверхности,
замирают и багровеют.
     Стены теряют прозрачность, они покрываются зеленой мохнатой плесенью.
"Посланец небес тяжело болен, это бред", - прошептал чилан.
     Мы спустились. Я вижу... посреди пустой камеры.  Неподвижные  тусклые
глаза. Пахнет плесенью. Посланец небес. Он умирает. Он спустился на  землю
и теперь умирает. Боги смертны? Он уже ничего не может сказать.
     Чи - Шив.
     По каким звездным маякам он шел сквозь джунгли, оставляя  нити  крови
на земле? Где взял он силы уйти от идущего следом боевого отряда погони? И
теперь в глубине лесов он был свободен, и ничья воля не тяготила его, а  в
воздухе над ним разлит отдаленный  рев  бьющихся  ягуаров.  Ночь  и  день.
Приливы и отливы.

             в крови                       п
                  е                         и
                  с                          т
                  ь                      хочешь

            т                я у                    н
            е                  й                    и  в
            б                  дымом                к  з
         хотят                 у                    т  я
          н                                    не сможет
        убить                                      е   ь
                                                   н
                                                   я

          с                                   по ту
          м                                          с
       пережив                                      становишься
          р                                          о
          т  бога                                   времени
          ь                                          о
                                                     н
                                                     у

                п                           с
               воля                          л
                с                             ы
                л                              ш
             в ветре                            ны
                д                              ле
          д     н                             ов
          в     я                            в и
          и     я                              д
          ж                                    и
         деревьев                              м
          н                                    океана
          и                                    г
          й                                    о

                     у
         на         з
            с      о на теле
            т     р                      срывается
          трещины                        в
            н                            е      с облаков
            а                         желтый
            х

     И был вечер, и люди  спешили  со  своими  заботами.  Окна  загорелись
желтым. Новый снег колет лицо, падает на ресницы. Бело-молочная гамма.  Из
непрерывного  гула  машин  вырывается  высокое  подвывание   троллейбусов,
набирающих скорость.  Валеру  обгоняют,  смеясь,  две  девушки  под  одним
зонтом. Они свернули к закрытому кафе-павильону и  уселись  на  промерзшую
скамейку.
     - Эй, мальчик, иди к нам, покурим.
     Неожиданно для себя он поворачивает в их  сторону.  Девочки  угостили
его сигаретой. Он сбросил капюшон. Красный огонек освещает снизу их  лица.
В груди резвым псом скачет интерес. Ветви деревьев поросли белым мехом.