СТРАННЫЕ ПТИЦЫ
Улицы были пусты, и оттого когда-то многолюдный город походил на
скелет с пустыми глазницами окон и обнаженными кварталами, между которыми
свободно гулял пронизывающий, холодный ветер.
Я шел, прижимаясь к стенам мертвых домов.
В тот день в первый раз не пришла Мария. Она каждое утро проходила
мимо нашего дома по дороге в префектуру. Встречаясь со мной, всегда
печально улыбалась, и в уголках ее глаз стояли крохотные слезинки. Ей было
страшно. Чтобы как-то подбодрить ее, я говорил обычно:
- Что же делать, Мария? Такое время.
- Да-да, - печально повторяла она, - такое время.
Иногда я просил ее купить лекарств для моей матери; ей ведь все равно
надо было идти в город.
А в тот день она не пришла...
Я шел, ветер гнал мимо меня обрывки газет и опавшие листья,
подталкивая в спину, путаясь в полах плаща. Внезапно над моей головой
раздалось хлопанье крыльев. Я похолодел. Надо мной кружились Странные
Птицы. Они возникали прямо из ничего. Я замер, не смея двинуться, и лишь
молился про себя: "Господи, только бы не меня, только бы не меня! За что
же меня, господи?!" А Птицы уже укрыли меня плотной стеной. Воздух замер,
тело мое обхватила мягкая, упругая оболочка. Я не мог пошевелиться. Птицы
били крыльями возле моего лица...
- Где Лось? - громко спросил кто-то прямо внутри моего мозга. - Где
его база?
- Не знаю, - ответил я сразу.
Я действительно ничего не знал, слышал о каких-то бандах, но сам
никогда не впутывался ни в какие истории...
- Врешь, - спокойно прозвучал голос и обратился куда-то в сторону: -
Спицу!
К тыльной стороне моей ладони словно приложили раскаленный прут. Я
закричал.
- Хватит, - сказал голос. - Где Лось?
- Не знаю, - выкрикнул я. - Ничего не знаю. Никакого вашего Лося. Я
никогда никого не трогал. Ничего не знаю. Отпустите меня!
- Врешь, - так же спокойно сказал голос. - Еще раз.
Я дернулся, чтобы вырваться, но оболочка крепко держала меня. К моей
руке опять приложили раскаленный прут. Я зарыдал от боли и от бессилия.
- Не знаю ничего, - всхлипывал я. - Пожалуйста, отпустите, у меня
умирает мать. Мне нужно лекарство. Я не сделал вам ничего плохого.
Отпустите меня!
Я задыхался. Нестерпимо болело обожженное место, пахло паленой кожей,
пот заливал глаза, а перед моим лицом все мелькали и мелькали едва
различимые тени.
- Хватит! - сказал голос в сторону. - Парень навалял в штаны. Иди! -
приказали мне. - Бегом! Ну!
Когда птицы отпустили меня, я потерял сознание, захлебнувшись свежим
воздухом.
Очнулся я от толчков в плечо. Надо мной стоял бородатый парень в
потертых брюках и кожаной куртке.
- Вставай, быстро! - сказал он и посмотрел по сторонам.
Я с трудом поднялся. Рука невыносимо болела, мозг горел, словно
обваренный кипятком, я еле держался на ногах.
- Пошли! - приказал бородатый.
Он привел меня в какую-то скудно обставленную, неряшливую квартиру и
перевязал руку.
- Что, парень, не жалуют тебя Птички? - насмешливо спросил он, налив
мне в стакан какой-то пахучей жидкости. - Ничего, бывает и хуже. И чем ты
им досадил?
Я испугался. Знал, что бывает хуже, ну а бородач скорее всего
провокатор.
- Я ничего плохого не сделал, - прошептал я. - Отпустите, у меня мать
умирает. Я ничего не сделал.
Лицо бородатого стало злым.
- Иди, - глухо сказал он, когда я выходил из комнаты, а затем
пронзительно крикнул: - Иди, дерьмо!
Но меня уже ничего не могло задеть. Медленно побрел домой.
...А мать уже умерла... Я не заплакал, давно знал, что это случится:
от пыток Птиц умирали часто. Я завернул труп в одеяло и закопал во
дворе...
Вечером кто-то постучал ко мне. Открыв дверь, увидел Марию, босую, в
грязном мятом плаще. Ее свалявшиеся волосы сосульками висели вдоль лица,
на щеке кровоточила огромная ссадина.
- Что с вами? - испуганно спросил я.
- Я... - Она притронулась к ссадине и сморщилась, как будто
собиралась заплакать. - Не в этом дело. Надо спрятать эту вещь, -
торопливо зашептала она, толкая мне в руки прямоугольный сверток, -
спрятать, понимаете. Это очень важно.
- Входите. - Я почти не слушал ее. Смысл того, что она говорила,
ускользал от моего сознания, я видел только кровоточащую рану на ее щеке.
- Входите, вам надо помыться, у меня есть немного йода.
- Нет-нет, - ее била дрожь, - понимаете, мне нельзя. Они гонятся за
мной.
- Кто? Птицы? - спросил я.
- Птицы? - переспросила она, прислушиваясь. - Нет, полиция. Дело не в
этом. Надо спрятать эту вещь. За ней идут.
- Что это? - я машинально ощупывал сверток. - Бомба?
- Нет. Вам лучше не знать. Так будет лучше, поверьте. Мне нужно
бежать... - Она захлопнула дверь.
Я услышал, как где-то в дальнем конце улицы возник шум моторов и лай
собак. Сердце мое бешено заколотилось. Прислонившись к двери, я молил
бога, чтобы машины проехали мимо. И господь услышал меня, все стихло.
Я спустился в подвал, провонявший гнилым деревом и заплесневелым
тряпьем, там раньше было бомбоубежище. Миновав несколько дверных проемов,
вошел в комнату, служившую когда-то туалетом, и, привязав сверток к трубе,
спустил его в унитаз. Только успел вернуться в комнату и лечь на диван,
как в дверь забарабанили.
Я не смог заставить себя подняться, и полицейские ввалились, высадив
дверь. Их было человек семь, в одинаковых черных плащах, с одинаково
сытыми, лоснящимися лицами. Потом в комнату втолкнули Марию. Она была в
одном нижнем белье и вся в кровоподтеках. Побагровевшая левая рука ее
неестественно болталась, как будто была без костей. Мария оперлась о стену
и так стояла. Слезы текли по ее лицу.
- Боже, боже, боже, - бессмысленно повторял я, не в силах подняться с
дивана.
Один из полицейских, рыжий конопатый верзила, выволок меня на
середину комнаты.
- Где Ящик, скотина? - спросил другой полицейский, холеный с золотыми
крестиками в углах воротника. А рыжий ударил меня ногой в пах.
- Какой ящик? - прохрипел я, корчась на полу. - Не знаю...
- Не знаешь? - рыжий схватил меня за волосы и поставил перед собой. -
Не знаешь, животное? - он начал трясти мою голову. - Разве дружки тебе не
рассказали, а? Ящик, чтобы с Птицами разговаривать...
Я не видел, что произошло в следующее мгновение: все кружилось перед
моими глазами после тряски. Рыжий упал. Еще несколько секунд он стонал и
ворочался, хватаясь своими огромными конопатыми руками за ножку стола, а
потом затих.
- Где Ящик, который тебе дала эта шлюха? - спросил холеный, кивнув в
сторону Марии.
- Она мне ничего не давала, - ответил я. Мне было страшно, но я не
мог ничего сказать при Марии. - Я почти не знаю ее.
- Разве она не твоя подружка? - спросил хозяин. - Мне говорили, что
вы каждое утро виделись. Разве вы не заодно?
Я молчал.
- Быстрее, - сказал один из тех, что остались у двери.
- Отвечай, ты, свинья! - закричал холеный и ткнул меня кулаком в
лицо.
- Нет, - чуть слышно прошептал я. - Я почти не знаю ее.
- Почти не знаешь? - холеный удовлетворенно осклабился. - Ну тогда
убей ее, если сам хочешь жить, - и, резко выдохнув, обдал меня слюной и
тошнотворным запахом. - Ну! Дайте ему пистолет.
Кто-то сунул мне в руки черный револьвер.
- Стреляй! - сказал холеный. - Ну! Стреляй!
Я посмотрел на Марию. Она чуть подалась вперед, глаза у нее стали
совсем сухими. И вдруг я понял, что это был ее единственный шанс. Поднял
револьвер двумя руками перед собой и нажал на спусковой крючок. И все
нажимал и нажимал на него, уже теряя сознание, и смутно видел, как темное
пятно, там, у стены, медленно сползло вниз. Я упал от толчка в спину. Мой
мозг автоматически фиксировал удары, но боли я не чувствовал, нажимал на
собачку уже замолчавшего револьвера...
Я услышал чей-то приглушенный голос:
- ...Ты просто болван, Эгг. Думаешь, они еще не пронюхали про Ящик?
Они не стали бы воровать, но Айку все равно не стоило болтать. За то и
получил. А этот ублюдок выведет нас на Лося.
- Ты же сам говорил, что он ничего не знает, - включился второй
голос.
- Не знает. Помнишь, его Пташки щупали? Лось сам выйдет на него, он у
нас вроде живца, - первый голос коротко хохотнул, словно квакнула большая
толстая лягушка. - Хорошо, что они еще не все знают про Пташек...
Я снова потерял сознание.
Пришел в себя, лежа на полу. От нагретого солнцем ковра исходил
душный запах теплой пыли. На кухне кто-то возился, осторожно переставляя
звякающую посуду. Потом раздались шаги, и в комнату вошел вчерашний
бородач в тех же потертых брюках и куртке. Не взглянув на меня, он
принялся копаться в шкафу.
- Ты ищешь Ящик? - спросил я, и бородатый, вздрогнув от
неожиданности, быстро повернулся ко мне. В руке у него был пистолет. - Они
все перерыли здесь.
- Где он? - хрипло спросил бородач. - Ну!
Я молча смотрел на него. Он боялся меня. Зачем-то тыкал стволом
пистолета в лицо, но мне было все равно.
- Ну, где Ящик? - от страха его голос сорвался, и он закашлялся.
- Тебя схватят. В коридоре засада, - сказал я, поднимаясь и
отряхиваясь.
- Не твое дело, - крикнул он. - Говори, где Ящик? Говори, или я убью
тебя как собаку!
"Боже! Он начитался детективов, - подумал я. - Зачем они посылают
таких?"
- Ты от Лося? - спросил я.
Лицо бородатого дернулось. Мне стало жалко его, ему надо было
уходить.
- Слушай меня внимательно, - сказал я, - ты пойдешь к Лосю и скажешь,
что я хочу с ним встретиться, иначе он не получит Ящик. Ты все запомнил? А
теперь иди.
Бородатый стоял в нерешительности.
- Иди, - повторил я, - придешь вечером.
Он молча сунул пистолет за пояс и вышел из комнаты...
В полуподвальной комнате, куда меня привели, за большим столом сидел
длинноволосый, с одутловатым, болезненным лицом человек. Он молча указал
на стул, стоявший посреди комнаты. Один из моих провожатых остался у
двери, остальные вышли.
- Вы Лось? - спросил я длинноволосого.
- Да, - спокойно ответил он, устроившись в кресле напротив меня. -
Да, я Лось. Вы хотели видеть меня?
- Зачем вам Ящик?
- Это не должно вас интересовать, - так же спокойно и уверено ответил
длинноволосыми. - Вас попросили спрятать его, теперь он нам понадобился.
- Слушай, Лось, - его уверенность начинала злить меня, - ведь я могу
просто не сказать, где Ящик.
- Скажешь, - неожиданно жестко сказал за моей спиной тот, который
стоял у двери. - Скажешь, - угрожающе повторил он и осекся: Лось
раздраженно взглянул на него.
- Чем же вы тогда отличаетесь от фашистов из полиции? - спросил я.
- Целями, - Лось уже успокоился после вспышки раздражения. - Мы хотим
дать счастье людям, для этого нам нужен Ящик. Тогда мы с помощью Птиц
завоюем власть и дадим народу свободу. Нам очень нужен Ящик.
- Подождите, Лось. Разве цели не ограничивают средства?
- Не всегда. - Лось нетерпеливо заерзал на стуле. - Коф сболтнул зря
- ничего такого мы не делаем. Просто нервы на пределе. Я думаю, вы и сами
отдадите Ящик.
- А вы знаете, какое счастье нужно людям? Ведь они молчат...
- Вот что, - резко оборвал меня длинноволосый. - Я могу вам
гарантировать место в будущем правительстве. А сейчас нет времени...
- Подождите, Лось, - снова остановил я его. Мне вдруг стало легко, и
я понял, что уже принял решение. - Кто такие Птицы?
- Птицы? - Лось долго смотрел на меня, прищурив левый глаз, словно
прицеливался. - Это подвижные многофункциональные машины, предназначенные
для борьбы с подрывной деятельностью. Изобретены восемнадцать лет тому
назад. Они подчиняются командам, передаваемым Ящиком. Что вас еще
интересует?
Лось спокойно смотрел на меня, но я видел, что где-то глубоко-глубоко
в его глазах мечется страх. Я знал, что он лжет.
- Не валяйте дурака, Лось, - сказал я. - У полицейских был бы тогда,
по крайней мере, еще один такой Ящик, и они не стали бы как псы носиться
по городу, разыскивая этот. Они бы пустили Птиц, а ведь Птицы ни разу не
появлялись с тех пор, как Мария принесла Ящик. Кто такие Птицы?
Лось долго молчал, разглядывая ногти, потом велел охраннику выйти и
раздраженно сказал:
- Ладно, теперь уже все равно... Странные Птицы появились неизвестно
откуда. Фрогг, нынешний диктатор, обнаружил Стаю и Ящик, когда охотился в
горах. После этого он захватил власть. Эти существа обладают совершенно
отличным от нашего стилем мышления, и поэтому им легко выдать за благо
все, что угодно, надо только умело преподнести все это... Вы
удовлетворены?
- Да, - ответил я. А что еще я мог ответить? - Хорошо, я принесу вам
Ящик. Мне можно идти?
- Да, конечно. С вами пойдут те двое, что привели вас сюда. Нам будет
очень обидно, если с вами что-нибудь случится...
Он даже не спросил имени будущего члена правительства...
Мне было легко убежать от них: еще в детстве до последнего закоулка
излазил подвал. Я пробрался в туалет, достал сверток и, разорвав бумагу,
обнаружил гладкий, холодный на ощупь параллелепипед. На верхней грани его
я нащупал пять отверстий и опустил в них пальцы, погрузившиеся в
прохладную мякоть. Я не знал, то ли я делаю: у меня не было времени. И я
заговорил медленно, чтобы они все поняли:
- Улетайте! Вы уже убили и искалечили тысячи людей. Может быть, в
этом нет вашей вины, но разве это что-нибудь меняет для вас? Вас обманули,
вас обманут и еще раз. Улетайте! Не казните наших врагов, мы сделаем это
сами. Улетайте!
Последние слова я договаривал, уже слыша приближающиеся шаги. Лось
все понял, но опоздал всего на несколько минут.
Меня сбили с ног. Ящик упал на пол, какой-то парень в ватной куртке
грязным тяжелым сапогом наступил на него. Оглушительно треснув, Ящик
раскололся. Вбежавший Лось, почти не глядя, пнул парня ногой в пах и
бросился собирать осколки. Меня схватили за волосы и поволокли по
бетонному полу к выходу.
Меня поставили к стене в ярко освещенном неоновой лампой дворе.
Четверо с автоматами встали напротив меня. Какой-то сгорбленный человек в
синей кепке скомандовал, и четверо подняли автоматы. Где-то в черном небе
послышалось хлопанье множества крыльев. Невидимые Птицы кружили над моей
головой, опускаясь все ниже и ниже.
- Улетайте, - прошептал я. - Улетайте.
И Птицы как будто услышали меня, шум их крыльев стал затихать и
растворился, исчез в ночном небе...
Человек в кепке скомандовал вновь...
Пули вошли в мое тело, разрывая ткани и с неслышным, коротким треском
ломая мои ребра. Одна пуля ткнулась в сердце, и оно, испуганно дернувшись,
остановилось. Их было три, этих пуль, вошедших в мое тело. Три из четырех
стволов.
И тогда ушла безысходность.
Разве можно промахнуться с трех метров?..