Александр Громов Москва Героям космических боевиков П О С В Я Щ А Е Т С Я ВСЯК СВЕРЧОК Рассказ Шаг. Еще шаг. И звенят цепи. Опять? Ну да, опять. Как будто нельзя было подождать еще немного. Ни- чего, сейчас я приду в себя и выясню, где я и что со мной можно сде- лать. А цепи все звенят. Я еще плохо видел, но по долгому, сопровождавшему нудный стук шагов эху понял, что дорога ведет через горы. Кажется, уже наступил рассвет; в такое время нынешнее белое светило, сегодня заметно более крупное, чем вчера, только набирает размах, готовясь к взлету над хребтом, а два его карликовых спутника, желтый и оранжевый, стараются вовсю, раскрашивая вершины радостными красками,- но когда наступит полдень и тройное солнце выползет в зенит - тогда все будет иначе: карлики ис- чезнут в короне главной звезды, снежные пики вспыхнут нестерпимым блеском и безжизненные склоны зальет ровный мертвенный свет. Вот тогда начнется самое трудное: сколь ни жмурься, а к вечеру резь в глазах станет невыносимой и воспаленные веки будут царапать глазные яблоки как крупный наждак. Нет, утро куда лучше. Глаза пока не болят, темп движения невысокий, и когда прекратится озноб, оставленный на память убийственным холодом ледяной ночи, я на короткое время пожалею, что не родился поэтом, чтобы описать великолепную игру красок на гребнях гор, тонкие струи водопадов, срывающихся с далеких скальных уступов, нас- только совершенные, что к ним просто нечего добавить и поэт будет му- читься, подбирая слова и подозревая, что слов таких нет. Ну, нет так нет, и значит, можно написать куда короче, к примеру так: ...Дорога петляла среди гор в нескончаемом подъеме. Колонна осужденных понуро двигалась вперед. Время от времени позади сухо щелкал выстрел: конвойные добивали отставших... Вот и все. Более чем достаточно. И я подозреваю, что именно так и бу- дет написано. Дело в том, что Он... Трах! Не дали довести мысль до конца. Это где-то сзади. Ну вот, что я вам говорил. Я оглянулся. Позади густо вставала пыль, поднятая сотнями ног, но сквозь пылевую завесу было видно, как двое охранников тащат тело уби- того к краю обрыва. Люди в колонне, втягивая головы в плечи, невольно ускорили шаг. Но надолго их не хватит, через некоторое время усталость возьмет свое, кто-то отстанет и тогда снова прозвучит выстрел. В хвос- те колонны, как всегда бывает, идут самые слабые и измученные и, может быть, самые счастливые из всех осужденных, потому что они не увидят рудников, им не дойти даже до перевала, они это знают и, наверное, сознают, что лучше уж сразу,- но идут, идут... Тело убитого было сброшено вниз. Оно будет долго лететь, переворачива- ясь в воздухе, ударяясь о выступы скалы, и в конце концов достигнет дна. И пока колонна не дойдет до рудников, многим придется испытать ту же участь. Но только не мне. Потому что это было бы слишком просто... ...Цепь, сковывающая руки, больно врезалась в кожу. Чтобы отвлечься, Орк считал шаги. Через каждые пятьсот он разминал затекшие пальцы на руках, предчувствуя, что руки еще понадобятся, и осторожно скашивал глаза в сторону идущего справа охранника. Следовало выждать удобного момента... Итак, начало положено. А Ури Орк - это я. На сей раз я родился в ко- лонне осужденных на бессрочную каторгу, а значит, максимум на полгода, больше никому не выдержать. Не самая приятная стартовая позиция, но прежде бывало и похуже. И я скован цепью, иными словами - буйный и склонен к побегу. И охранник, тот самый, идущий справа, при первой возможности подстрелит меня с особенным удовольствием, да только успе- ет ли? И то, что он, держа карабин под мышкой, преспокойно шагает на полпути между мной и обрывом, говорит очень о многом. Например, о том, что он болван, каким по авторскому замыслу и полагается быть охранни- ку, и еще о том, что мне действительно предстоит попытка побега с эта- па, откуда не убегал еще никто, да еще самым прямолинейным и недвус- мысленным путем - в пропасть. Будь моя воля, я подождал бы более реального шанса. Это Он думает, что я не боюсь высоты. Автору позволено многое. Впрочем, пока все верно: высоты я действительно не боюсь. Но из этого факта Он, кажется, наме- рен вывести заключение о том, что я не боюсь и падать с любой высоты. А это совсем другое дело. Так или иначе, мое рождение состоялось, и снова в роли главного героя, другой роли я не знаю. Это ко многому обязывает, и поэтому теперь хо- рошей жизни не жди. К финишу я, скорее всего, приду полумертвым, но в конце концов верх будет за мной. Это неизбежно. Меня не убьют, не ис- калечат непоправимо, не выбьют мозги, сделав идиотом. Ничего этого не случится, зато о погонях, драках, прекрасных дивах и хитрых головолом- ках можно сказать с уверенностью: что-то будет. Если особенно не пове- зет, то все сразу. Какое же это рождение по счету: двадцатое или двадцать первое? Надо же, сбился. Ну ладно, пусть двадцать первое. Выводок рассказов с общим героем - мною. Да, еще был роман и, кажется, имел успех, но о романе вспоминать не хочется, на то есть свои причины. Нет, Герой - это заме- чательно. Главный - тоже неплохо звучит. Но Главный Герой у моего Ав- тора - это мускулистый мальчик для битья. И бьют больно. ...В полдень жара дошла до высшей точки. За спиной все чаще гремели выстрелы - конвойные, одетые в охлаждающие костюмы, не знали пощады. Идущий, вернее, плетущийся рядом с Орком молодой осужденный вдруг ос- тановился с широко раскрытыми невидящими глазами, пошатнулся и упал под ноги идущим. Изо рта его хлынула темная кровь. Один из охранников, не сбавляя шага, вскинул карабин, прищурился на упавшего и пустил пулю в уже мертвое тело. Орк шел, трудно дыша сквозь стиснутые зубы, и под- нятая колонной пыль скрипела на зубах... Здесь Он прав, я действительно трудно дышу и мне тяжело, потому что корявая фраза о жаре, дошедшей "до высшей точки" хотя и метафорична, но тем не менее не допускает двоякого толкования. Очевидно, имеются в виду пределы человеческой теплостойкости. Впрочем, это неважно. Если Он заявит, что жара превзошла эти пределы, ничего особенно не изменит- ся. Затем я на время отключаюсь, потому что Автор решил больше не тем- нить и кратко рассказать обо мне - этакий небрежный реверанс в сторону олухов, не читавших предыдущих рассказов,- а заодно и прояснить ситуа- цию. Короче говоря, я - Ури Орк, в редких случаях - Уриэл Оркад, положи- тельный Герой-всегда-остающийся-в-живых, неизвестно - блондин или брю- нет, выше среднего роста, мужеска пола и неопределенного зрело-молодо- го возраста. Цвет глаз серый, оттенка нержавейки, подбородок квадрат- ный. Часто - очень квадратный. Иногда подбородок есть то единственное, из чего состоит мое лицо. Вынужденно спортивен. Любим женщинами за ха- рактер и твердые бицепсы (о трицепсах Автор забыл, поэтому трицепсов у меня нет). Мастерски владею любым оружием, и хотя часто успеваю выст- релить только вторым, но попадаю в цель, как правило, первым. Главное занятие и смысл жизни - борьба с мировым Злом, поскольку убежден, что Добро безгранично, а Зло имеет предел, до которого я пока что не доб- рался. Кроме того, охотно занимаюсь перевозкой грузов на собственном звездолете. Беру наличными и вперед. Как оказалось, на этот раз я взялся транспортировать обогащенную руду с Дилии XXIII и после очередного внепространственного прыжка был зане- сен во враждебное пространство, охранявшееся весьма строго. Убедившись на месте, что картина сигма-поля совсем не та, я осознал свой промах и, не решившись на немедленный повторный скачок, после которого меня с большой вероятностью могло бы занести в неизведанную область Галакти- ки, продолжил полет, надеясь вырваться на форсаже плазменных двигате- лей. Разумеется, я понимал, что попираю все местные законы, если тако- вые существуют, но как хотите, а есть во мне некая изначальная злона- меренность, Герой-всегда-остающийся-в-живых просто обязан быть немного злонамеренным, иначе пресно. Как и следовало ожидать, я попался, ока- зав сопротивление при аресте. Груз был конфискован в пользу здешней Империи, звездолет, получивший серьезные повреждения, продан на слом, а я был приговорен к смертной казни, милостью Верховного Распорядителя замененной пожизненной каторгой на радиоактивных рудниках отдаленной планеты, имеющей странное название - Бражник. Следовало признать, что влип я основательно. Империя, в чьи владения я вломился без приглашения, давно торчала костью в горле всего прогрес- сивно настроенного человечества и пыталась распространить свои фео- дальные порядки на всю обитаемую Вселенную. Назревала война. Империя накапливала силы, и все большие массы рабов и проштрафившихся вассалов сгонялись на Бражник, находившийся на краю владений Империи и являв- шийся ее главной сырьевой базой. Как не замедлило выясниться, Бражник не имел постоянного солнца и рас- полагался в тесном звездном скоплении. Эта обобществленная планетка кочевала от звезды к звезде, двигаясь по сложной незамкнутой траекто- рии, что обусловливало резкие изменения климата и отсутствие сколь- ко-нибудь специализированных форм жизни. Зато гигантские тектонические разломы, явившиеся следствием чудовищных приливных сил, сделали плане- ту богатейшей кладовой разнообразнейших руд редких элементов. Какую-то из этих руд мне и предстояло ломать в неведомой радиоактивной шахте всю оставшуюся жизнь, то есть (или я уже говорил об этом?) - недолго. Когда нынешнее белое светило, поиграв Бражником и раскрутив его, как метатель молота раскручивает дурацкий свой снаряд, запустит планету в неизвестном направлении, начнется многомесячная ледяная ночь и большая часть каторжников попросту вымрет от холода. Если до того времени не сдохнет от радиации. Потому-то так торопят охранники, привала не дают - жми, пока солнышко светит. Кто там опять отстал? Трах! ...Это был убийственный марш. После полудня, когда одолели перевал, число людей в колонне уменьшилось на треть. Несмотря на то, что самая трудная часть пути осталась позади и начался монотонный спуск, заклю- ченные едва волочили ноги. Орк чувствовал, что сильно устал, но не позволял себе расслабиться. Мысль о том, что с рудников бежать невоз- можно, держала его в напряжении. Оставалось либо смириться, либо предпринять отчаянную попытку побега раньше, чем колонна достигнет рудников. Следовало лишь дождаться удобного случая... Я начинаю звенеть своей цепью, вызванивая гарпийским кодом: "Побег, побег, побег..."- в расчете на то, что среди моих соседей по колонне найдутся люди с Гарпии IX. Мне может не повезти, и один раз я едва не срываюсь на вульгарный тюремный код, тюремный код знают многие, но на- верняка он известен и охранникам. И я продолжаю названивать по-гар- пийски. Наконец один откликается. Он идет впереди меня, и, когда оборачивает- ся, будто бы невзначай, я вижу его лицо, квадратную и мясистую ряшку типичного гарпийца с трехнедельной щетиной до поросячьих глаз. На нем нет цепей. Он едва заметно кивает и выщелкивает пальцами ответ: "Сам ты кретин!" Он не верит. Пальцы у него короткие, но щелкают что надо, даже слишком громко, потому что ближайший охранник обращает на него внимание, берет карабин наизготовку и нехорошо усмехается. Будет стре- лять или нет? Ну вот, теперь он смотрит на меня, смотрит с прищуром, и мушка его ка- рабина ползет в мою сторону. Почему в мою? Зачем это нужно Автору? Вот гад, сейчас ведь выстрелит. Пока не поздно - усыпить его бдительность! Вот та-ак. Ноги заплетаются, голова безвольно поникла. Вот я спотыка- юсь, чуть не падаю и всем своим видом выражаю животный страх и томле- ние души. Охранник доволен. Он презрительно сплевывает и отворачивает- ся. Тем временем мои ноги, отчаянно заплетаясь, начинают дрейф в его сторону. Через минуту я уже нахожусь на правом фланге колонны, теперь один хороший прыжок, и... Неужели ласточкой с обрыва? ...Обломок скалы качнулся под ногой охранника и, едва тот успел отско- чить, рухнул вниз, увлекая за собой камни помельче. Секунду спустя за кромкой обрыва уже грохотала лавина катящихся вниз камней, и Орк в мгновение ока понял, что в этом месте под дорогой нет пропасти с от- весными стенами, а есть каменная осыпь. Это давало надежду на спасе- ние. Но что если он ошибся? Тогда на дне ущелья останется исковерканный труп. Орк не колебался ни секунды. Неожиданно для конвоя... У моего Автора всегда "неожиданно". Или "вдруг". Иногда - "внезапно". Это непременный атрибут жанра. "Неожиданно" на моем пути встает пре- пятствие, "вдруг" я вижу прекрасную незнакомку и замираю в стойке, "внезапно" - ой! - я проваливаюсь в люк, и т.д... ...предостерегающий крик. Орк прыгнул на ближайшего охранника, вложив в удар весь остаток сил. Цепь, сковывающая его руки, опустилась на че- реп конвойного... А я еще терялся в догадках: зачем меня с попущения Автора сковали та- кой длинной цепью? Оказывается - вот зачем. ...Охранник дернулся всем телом и осел в пыль, но не успел он упасть, как Орк завладел его карабином. Закрываясь охранником как щитом, он успел отстегнуть от его пояса патронную сумку, сорвал тяжелый солдатс- кий нож в ножнах и, отпустив обмякшее тело... В одно мгновение я обобрал охранника до нитки и, прежде чем ошарашен- ный конвой успел что-либо предпринять, изо всех сил прыгнул... ...вниз с обрыва. Ему казалось, что падению не будет конца. Удар. Переворот через голову. Орк успел ухмыльнуться: здесь все-таки была осыпь. Потом ему стало не до ухмылок. Камни рвали его одежду, а он продолжал катиться по почти отвесному склону, пытаясь прикрыть го- лову скованными руками. Следом с рычанием и яростными проклятиями, цепляясь за все подряд, катился гарпиец. Орк, сжавшись, ждал сокруши- тельного удара о дно ущелья, но удар неожиданно оказался менее силь- ным, чем он думал: камни на дне густо поросли толстым слоем мха и ли- шайника... В этом весь Автор. Когда Ему нужно, Он и соломки подстелит. Помню, как-то раз я был выброшен из летящего на границе тропосферы флаера, и что бы вы думали - упал в пруд и выплыл. Я не люблю моего Автора. Он много на себя берет. Например, Ему кажет- ся, что Он умеет писать. Это заблуждение. Он умеет выдумывать сюжеты, и, честное слово, мне жаль, что я обязан Ему своим рождением. А ведь встречаются, встречаются люди, достойные зависти, имеющие порядочных родителей - взять хотя бы добрейшего старину Ийона или, к примеру... Черт, где это я? Снова в воздухе и стремительно падаю вниз. Все понятно. Автору поче- му-то не нравится предыдущий кусок, и, значит, мне предстоит дубль но- мер два. Скомканный лист летит на пол, а я лечу к осыпи и готовлюсь повторить номер "катится-катится Колобок..." Позади снова рычит и сквернословит гарпиец, но теперь его ругательства звучат куда как внятно. Вот оно что: Автору захотелось колоритных выражений. Гм... длинно и как-то не по-русски. Ну, естественно. Пока проговоришь такую фразу, пролетишь полкилометра. И вот еще что интересно: как Автор со- бирается вставить эти проклятия? Акцент сосредоточен на мне, следова- тельно, гарпийский фольклор нужно давать через мое восприятие - а что можно воспринять, кубарем катясь по откосу? Я злорадно ловлю Его на несообразности, втайне надеясь, что Он ее не заметит - иначе, чего доброго, последует дубль номер три. Однажды Он заставил меня выдержать девять дублей. Сцена была проста: я душил за толстую шею здоровенного четырехглазого монстра, а монстр кинжалом, выхваченным у меня же из-за пояса, выпускал мне кишки. К концу девятого дубля кишки кончились, и Автор вернулся к первоначаль- ного варианту. В довершение всего какая-то неопрятная монашка из орби- тального монастыря зашивала мне живот пять раз подряд. Пять! И разуме- ется, без наркоза, взамен которого весь клир с воодушевлением тянул псалмы в честь Мирового Разума с поминанием пророка Гегеля и неизвест- ного мне великомученика Хубилайнена. Задушенный-таки монстр оказался слабым утешением, но эту подачку Автора я принял. А что мне оставалось делать? Справедливости ради должен сказать, что такое с Ним случается редко. Вряд ли Он привык задумываться над тем, что пишет. ...Лежа за валуном, Орк прислушался. Сверху доносилась стрельба: кон- вой расправлялся с теми несчастными, кто рискнул последовать примеру беглецов. Это не заняло много времени. С обрыва на осыпь не прыгнул больше никто, Орк и гарпиец оказались единственными спасшимися. Спас- шимися ли? Сжимая до боли зубы, Орк осторожно выглянул из-за валуна, и тут же в валун ударила первая пуля. Над кромкой обрыва появились фигу- ры охранников. Перекатившись к противоположному краю валуна, Орк вски- нул карабин и выстрелил. Град пуль был ему ответом. Он выстрелил сно- ва, не целясь. Часть охранников залегла, остальные рассредоточились по обрыву, стараясь свести к минимуму непростреливаемый участок за валу- ном. Это им удалось, и вскоре пули стали плющиться о камни совсем ря- дом с беглецами. Неожиданно выглядывая из своего укрытия каждый раз в новом месте, Орк вел беглый огонь... Я не особенно целился. Все равно мои пули полетят туда, куда их напра- вит Автор. Пока что Он направлял их довольно точно: трое охранников скатились вниз и остались лежать среди каменных глыб. Я мельком взгля- нул на гарпийца - тот лежал, скорчившись, как эмбрион, за своим валу- ном шагах в двадцати от меня. По нему тоже постреливали, но как-то ле- ниво. Им займутся позже, когда разделаются со мной. А дальше что? Вот так мы и будем лежать до вечера? У меня не хватит патронов, чтобы продержаться до темноты. Или Автор вдруг решил дать охранникам меня поймать? ...При этой мысли Орк покрылся холодным потом. Лучше было не думать о том, что они сделают с пойманным беглецом. Он в отчаянии пробежал взглядом по голым скальным стенам ущелья. На противоположном склоне в тени скалы - должно быть, поэтому Орк заметил его не сразу! - темнело неровное пятно. Пещера! Спасение. Жизнь. Но до пещеры еще нужно добраться... Он выстрелил трижды подряд и, пригибаясь, кинулся к соседнему валуну, надеясь только на внезапность своего броска. Ошарашенные охранники открыли огонь слишком поздно, когда Орк уже был в новом укрытии. Гар- пиец следил за ним непонимающим взглядом. - Прикроешь! - крикнул Орк, указывая на пещеру. - Лови! - Точно расс- читав, он перебросил карабин гарпийцу. Теперь оставалось рассчитывать только на собственную ловкость... И на меткость гарпийца. Гарпийцы все неплохие стрелки, а этот, пожа- луй, из лучших... В одном из предыдущих рождений я не поладил с абори- генами Гарпии и был превращен ими в решето. В благодарность я спас их планету от нападения эскадры космических каннибалов и основал на Гар- пии школу снайперов имени Орка Великодушного, с девизом, взятым из ши- роко изданного на планете цитатника Ури Орка: "Разуй глаза и смотри, в кого стреляешь". Я перебегаю за соседний валун. Теперь моя очередь прикрывать, и гарпи- ец бросает мне карабин. Он летит, мотая ремнем и крутясь в воздухе, как палка. Я ловлю. Делая короткие перебежки, мы все ближе подбираемся к пещере. Остается последний бросок. Охранники нервничают и в который уже раз промахиваются. Институтки. Если я правильно понимаю, сейчас мне нужно снять вон того долговязого, что торчит столбом на правой скале, не давая мне прорваться в пещеру, и тщательно целится - но, ко- нечно же, промахнется. Целюсь и я. ...Долговязый взмахнул руками и покатился вниз. Путь был свободен. Гарпиец на несколько прыжков опередил Орка и был уже в безопасности; Орк бежал к пещере, не чувствуя под собой ног. Мешали камни, ноги скользили по валунам, сдирая с них моховой покров. Орк выкладывал пос- ледние силы. Ему не хотелось думать о том, что будет, если нога вдруг застрянет между камнями. Спасительная тень пещеры была совсем рядом... Залп! Пули с визгом расплющились о камни у его ног. В следующее мгно- вение Орк был уже в пещере. Свобода? Или всего лишь продление жизни на несколько минут? Теперь спасение было в том, чтобы найти второй выход из пещеры раньше, чем его блокируют охранники. Если, конечно, второй выход существует... Гарпиец мчался впереди, и Орк, задыхаясь от сумасшедшего бега, изо всех сил старался не отстать. В слабеющем свете быстро удаляющегося входного отверстия пещеры, отраженном ледяными сводами, фигуры бегле- цов походили на две стремительно несущиеся бесплотные тени... Спереди донесся глухой удар: одна из бесплотных теней впотьмах нашла головой сталактит. Гарпиец взревел, как медведь гризли, и, не прерывая бега, схватился руками за голову. Мысленно я ему посочувствовал: ему приходится больше думать о себе, ему достаются неудобоваримые огрызки авторского внимания, сосредоточенного в первую очередь на мне. Но нельзя сказать, что я этому рад, очень часто авторское внимание выхо- дит мне боком. Слишком часто. ...- Что это? - хрипло спросил Орк, всматриваясь в непроглядный сум- рак. Перед ним, обвившись вокруг остроконечного сталагмита, лежал че- ловеческий скелет в истлевшей одежде. Тазовые кости скелета рассыпа- лись, тускло отсвечивающий череп был покрыт серым налетом высохшей плесени. Орк понял. Этот человек умер давно, многие столетия назад, и успел истлеть в те короткие промежутки времени, когда пылающий жар очередного временного солнца растапливал ледяные пещеры Бражника. Вперед! Смотреть некогда. Интуитивно Орк чувствовал, что погони не бу- дет, но зато имперцы, лучше знакомые с топографией местности, наверня- ка попытаются перекрыть второй выход... Ага, значит, второй выход все-таки существует. С моим Автором не про- падешь. Мы несемся вперед, скользя по льду, спотыкаясь о неровности, и я уже не разбираю, что у меня под ногами: камни ли, обломанные ли ста- лагмиты или древние скелеты, разбросанные здесь Автором неизвестно за- чем и ухмыляющиеся нам вдогонку. ...остановились, тяжело дыша. Орк чувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Тело было избито и в нескольких местах кровоточило: кубарем катясь по осыпи, он оставил на камнях лоскутья своей кожи. В висках стучало. Перед глазами плыли круги. Путь вперед преграждал скальный монолит, более могучий, чем заслон из тысячи воо- руженных стражников. Дальше пути не было, зато слева угадывалось пус- тое пространство. Может быть, проход в боковой коридор? - Там вода! - крикнул гарпиец. - Нам дальше не пройти! Мы погибли! Орк попытался задержать дыхание, чтобы прислушаться. Это удалось ему лишь на секунду, но он успел услышать гулкие удары капель, срывающихся с ледяных сводов, явственное урчание воды, стекающей по наклонному по- лу боковой пещеры. Где-то невдалеке шумел подземный водопад. Кажется, гарпиец сказал правду. - Как тебя зовут? - спросил Орк. - Тебе зачем? - с рыданием в голосе выкрикнул гарпиец, и эхо подхвати- ло: "чем... чем... чем..." Будто смеялось. - Не знаю,- поразмыслив, ответил Орк. - Пожалуй, могу ответить так: человек, о котором знаешь хоть что-нибудь, внушает больше доверия. У нас есть еще карабин, а в сумке - патроны. Постараемся продать свои жизни как можно дороже, а вдвоем нам будет не так скучно. Может быть, ты все-таки назовешь мне свое имя? Он назвал. Но лучше бы он этого не делал. В его имени присутствовали все восемьдесят четыре буквы гарпийского алфавита, а некоторые и по два раза. У меня зашумело в голове. Ни за что не взялся бы повторить его имя ни по памяти, ни с листа. Хорошо бы заставить Автора проделать это в качестве упражнения - жаль, это не в моих силах. Должно быть, мама этого гарпийца, качая младенца в люльке - или в чем там качают на Гарпии,- ласково называла отпрыска уменьшительными именами, используя каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят букв. Бедная мама. ...- Вода! - вдруг закричал Орк и расхохотался, почувствовав внезапный прилив бодрости. - Ты слышишь - вода! Вода-а-а! Впервые за много дней он смеялся настоящим счастливым смехом. Он бы пустился в пляс, но на это уже не осталось сил, и Орк, задыхаясь, опустился на ледяной пол пещеры. В кромешной тьме он не видел лица гарпийца, но чувствовал его настороженное непонимание. - Я не сошел с ума,- торопливо объяснял Орк. - Там вода, ты понимаешь? Вода! А откуда здесь вода? Почему лед в ледяной пещере тает именно здесь? Пойми! - Он ощупью нашел гарпийца и тряс его за плечи. - Лед тает оттого, что в эту часть пещеры снаружи поступает воздух, нагретый нынешним солнцем. А это значит...- Орк снова рассмеялся. - Это значит, что где-то совсем близко есть выход! Мы должны его найти! Идем! Они по очереди протиснулись в узкую боковую щель. Ноги сразу захлюпали по подземному ручью, с потолка и стен пещеры обильно текла вода, хо- лодная как лед. "Если сведет ногу, я упаду, а если упаду, то уже не встану",- озабоченно подумал Орк. Обжигающая вода уже доходила ему до колен. Ноги скользили по ледяному, не успевшему растаять дну, и прихо- дилось двигаться осторожно, придерживаясь за стены. Но время, время! Орк проклинал себя за задержку перед неизвестностью, которую они приняли за тупик и ждали, когда их придут убивать. Но сей- час он заставлял себя идти медленно, скользил, стараясь не оступиться, понимая, что проигрывая секунды здесь, он, может быть, тем самым выиг- рывает жизнь. За вторым поворотом пещеры показался дневной свет... Нет нужды описывать мои скупые междометия и восторженный рев гарпийца. Тех, кто этим заинтересуется, следует отослать к полному тексту расс- каза. Там можно будет прочесть и о том, как мы, обессиленные и, разу- меется, задыхающиеся, выбрались из пещеры, причем гарпиец напоследок поскользнулся и окунулся с головой, что ничуть не умерило его энтузи- азма. Я одолжил ему карабин, чтобы он прострелил замок цепи, все еще сковывающей меня и болтающейся в такт ходьбе, но он разломал цепь го- лыми руками, что сэконосило нам один патрон. Спасибо Автору и на этом. Однако странно, что на выходе из пещеры нас никто не встречает: нет ни шквала огня, ни пикирующих на нас сверху боевых летательных аппаратов, ощетиненных устрашающими шипами, ни даже внимательных снайперов, све- шивающихся на веревках с отвесных скал специально затем, чтобы в них было легче целиться. Вокруг тишина. А ведь место для засады удобное: узкий каньон с верти- кальными стенами, здесь нам просто некуда деться. А засады нет. Стран- но. Не узнаю моего Автора. Где враг? Мы с гарпийцем одолели бы его в рукопашном бою. Я бы получил три-четыре раны в самые болезненные мес- та, и гарпиец - вон какой бык здоровый - вынес бы меня на себе к ка- ким-нибудь людям... Но нет. Я зря обманываю себя. Неприятности, конеч- но, будут, только не теперь, а немного позже, где-нибудь ближе к сере- дине рассказа... Стоп. А почему я, собственно, решил, что это рассказ? Я чувствую, что покрываюсь непредусмотренным Автором холодным потом. Что если это по- весть или, не приведи господи, роман? Вот это страшно. Один раз я уже был героем романа и на протяжении действия двадцать пять раз был убит, но выживал всем назло, и двести пятьдесят раз убивал сам, и враги мои не выживали. Я стрелял. Взрывал. Топил. Жег. Доводил до самоубийства. Я больше не хочу, ты слышишь меня, Автор? Не слышит. Ему-то что. Он не поступится и малым. Если Он мой бог, то не из всепрощающих, а из склонных к кровавой уголовщине, вроде Баала или Вицлипуцли. А мне хочется Его спросить: куда Он дел свой компьютер белой сборки, аппарат, каких еще поискать? Сейчас Он долбит мой образ на отвратительной клавиатуре пишущей машинки "Ижица", а прежде, быва- ло, я торжественно и неторопливо выползал на свет из лазерного принте- ра, еще тепленький и сразу на чистовике. Если этот Вицлипуцли довел свою эйтишку до поломки, я как-нибудь переживу - но если Он толкнул ее из-за безденежья?!.. Тогда Он будет вынужден сделать меня героем еще одного романа. Я не хочу. Так. Теперь мы оба лезем вверх по стене каньона. У Автора странная лю- бовь к сильно пересеченным рельефам. Горы, горы... Почему опять горы? Было это уже, не раз было. Нет, в предыдущих моих рождениях бывали не только горы, случались, например, и джунгли, один раз был океан, один раз - ледовая пустыня, а пустыня с песком, зноем и высохшими костями неудачников - даже дважды. Но все-таки чаще всего - горы. Уверен, что Автор знает о горах понаслышке и поэтому злоупотребляет геометрической терминологией. По обе стороны каньона громоздятся утесы в виде пира- мид, призм и даже параллелепипедов, а на одной весьма странного вида скале красуется авторское пояснение: "Скала в виде усеченного ромбодо- декаэдра". Гарпиец, с пыхтеньем карабкающийся вверх, разглядев скалу и пояснение, едва не срывается вниз и бурчит проклятия. Ему тоже кажет- ся, что скалу усекли как-то не так. Кстати, он лезет по скале довольно резво, а я - медленно, очень мед- ленно. Автор при каждом удобном случае старается напомнить, как я ус- тал в борьбе с мировым Злом, и намекнуть, что то ли еще будет, пос- кольку борьба только начинается. А вот если я разожму пальцы - что бу- дет? ...Потеряв равновесие, Орк из последних сил уцепился руками за выступ скалы, судорожно пытаясь нащупать опору для ног. Тщетно. Его ступни скользили по гладкой стене. Он старался не смотреть вниз, зная, что если взглянет туда, то упадет. Несколько метров, оставшиеся до верха каменной стены, казались непреодолимым препятствием. Сейчас, сейчас... Мысль Орка лихорадочно работала. Нужно только доб- раться до следующей зацепки, дальше будет гораздо проще, там не зацеп- ки, а целые ступени... Стиснув зубы, собрав в кулак всю свою волю, Орк попробовал подтянуться на руках. Напрасная попытка. У него не осталось сил, чтобы подтянуться даже на миллиметр. Пусть сведенные судорогой пальцы пока еще держат его на ус- тупе - он чувствовал, как с каждой секундой последние остатки сил по- кидают его организм... Между прочим, гарпиец уже вылез наверх и кричит, что у него все в по- рядке. Чего нельзя сказать обо мне. - Эй! - кричу я, отбросив к чертям всякое достоинство. - Вытащи! Сор- вусь! Вытаскивать меня гарпиец не торопится. Я слышу, как он ходит над обры- вом взад-вперед и почему-то кряхтит, будто ворочает неподъемные камни, а затем принимается бурно ругаться, рычит, что пообломает кому-то все отростки. Гарпийцы размножаются черенкованием, это всякий знает. Наконец склоняется ко мне: - Прости меня...- Он почти рыдает. - Прости, я не могу помочь! Я не виноват, я ничего не могу с собой поделать!.. - Ладно! - ору в ответ. - Все в порядке! Мысленно добавляю несколько слов по адресу Автора. Мог бы и вслух, все равно последние фразы в текст не войдут, но не хочу травмировать гар- пийца. Гарпиец не в курсе, а я уже понял. В любой работе рано или поздно наступает перерыв. Автор утомился создавать новый шедевр, встал с кресла, размялся, а теперь, должно быть, ушел на кухню и делает пле- зир - пьет чай и кофей. Я вишу. Под ногами метров двести. Боль в сведенных судорогой пальцах невыносима, но теперь я твердо убежден в том, что мою хватку не сможет разжать никто, даже я сам. Мордатый гарпиец с непроизносимым именем мечется по обрыву, умоляет и грозит кому-то. Он может делать все, что угодно, но не может спуститься и помочь мне, а тот, кто может мне по- мочь, бросил меня и сбежал на кухню. Кажется, гарпиец начинает что-то подозревать. Он не дурак, даром что с Гарпии,- а я-то в свое время по- нял все окончательно лишь на третьем рассказе... ...- Помоги! - крикнул Орк, чувствуя, что сейчас упадет... Ну вот, наконец-то. Действие продолжается. Я вытащен за шиворот, мы карабкаемся по почти отвесной стене, но в конце подъема силы оставляют меня (наверно, Автор так и написал: "его оставили силы"), и гарпиец буквально выталкивает меня наверх, кладет на большой плоский камень и хлопочет. По-моему, он намерен сделать мне искусственное дыхание. Не поломал бы ребер. Я слабо отбиваюсь. Гарпиец раскрывает волосатую пасть: - Я тебе вот что скажу,- рычит он. - Ты меня спас... - Ну уж...- я смущен или делаю вид, что смущен,- это безразлично и на дальнейшее развитие сюжета никак не повлияет. - Можешь на меня рассчитывать, парень. Если чего нужно, ... (непроиз- носимое имя) не подведет. Будем держаться друг друга, ладно? Это он зря. Опыт показывает, что от меня лучше держаться подальше. Мой путь борьбы со Злом вымощен костями ближних. Гарпиец рискует, очень рискует. Но предупредить его об этом у меня нет возможности. Вокруг снежные горы, а мы находимся на небольшом плато, и наш каньон рассекает его зигзагообразной линией. На плато негде укрыться, здесь нас прихлопнут еще вернее, чем в каньоне. Нужно выбираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Но куда? И успеем ли? Конечно, не успеем. На краю плато встает и тянется хвостом пыль - на нас мчится имперская боевая машина. Мы видны как на ладони и деваться нам некуда. Мы и не пытаемся - какой смысл? Тот же опыт учит меня, что боевая машина будет уничтожена. Кем? Вероятно, мною. Как - не знаю. Пусть об этом позаботится Автор, мне все равно. Я чувствую сильнейшую апатию, ни о чем не думаю и не желаю думать. Пусть за меня думают дру- гие. Но сейчас Автору не до меня - Его внимание сосредоточено на приближаю- щейся боевой машине. Она похожа на устрашающих размеров танк, разве что позади башни помещается бронированный короб, напоминающий бункер сельскохозяйственного агрегата. Он предназначен для штурмовой пехоты. На лобовой броне машины кишмя кишат шустрые механические "блохи", ос- нащенные магнитными, нейтринными и ультраглюонными ловушками, необхо- димыми для сбивания с толку неприятельских ракет и отчасти читателей. ...Орк и гарпиец застыли в оцепенении. Боевая машина стремительно приближалась. Под широкими гусеницами дрожала земля, бешено крутящиеся катки глубоко вминали в почву тяжелые ребристые траки. Казалось, в об- лике машины была воплощена неукротимая жажда убийства... По-моему, неукротимая жажда убийства свойственна скорее моему Вицли- пуцли. Сейчас Он не жалеет красок, чтобы показать: на нас несется неч- то чудовищное и сейчас мне придется плохо. Но я-то знаю, что плохо придется не мне, а танку. Читатель тоже это знает, но охотно вступает в игру; он напоминает мне рыбу, которая прекрасно видит, что перед ней плывет блесна, но не желает в это верить и бросается на блесну с рази- нутым ртом. Автор прав. Тут важен бодрый стиль, украшенный одним-двумя подобранными с пола эпитетами,- и никакой посторонней лирики. Читатель на крючке, млеет и даже не трепыхается. Так и надо. Между прочим, прежде Он пробовал вставлять в текст лирику, иногда даже стихи. С рифмами у Него было все в порядке, а наивысшим достижением явилась строка: "На нас глазели глаза газели..." Должно быть, красивые глаза. После этого Он затосковал и в противовес газели родил меня. Но Он мне не отец. Он насильник. Орк выпустил в приближающееся стальное чудовище всю обойму. Может быть, ему удастся "ослепить" танк, и тогда тяжелая махина проскочит мимо и рухнет на дно каньона? Орк не знал, где у танка расположены смотровые приборы... - Стреляй же! - хрипло кричал гарпиец. Патроны должны быть в сумке, отобранной у охранника. Нужно успеть. Скорее! Что-то выпало из патронной сумки и со стуком упало на землю. Патроны? Нет. Гранаты. Виноградная гроздь на толстом пластиковом черенке. Каджая виноградина - противопехотная граната. Их можно отрывать по одной и швырять в про- тивника. А можно швырнуть всю гроздь разом... Орк метнулся вперед. И в ту самую секунду, когда он, швырнув гранаты под брюхо накатывающейся боевой машины, падал ничком на землю, башен- ное орудие танка выстрелило, казалось, прямо в него. В упор. Невероятная сила подбросила Орка в воздух. Совсем рядом взметнулся черный, подсвеченный огнем султан взрыва. Несколько раз перевернувшись в воздухе, Орк неловко упал на спину. Удар ошеломил его, но он сразу вскочил на ноги. Танк горел... Не знаю, как в действительности должны гореть подбитые танки. Этот по- лыхал как фанера, с треском, буйством пламени и крутящимся столбом черного дыма. Из танка не выскочил никто. Уцелевшие при взрыве механи- ческие "блохи" дезертировали и прыжками уносились прочь. Перевожу дух. Первое сражение выиграно, но это, конечно, только нача- ло. Имперцы от нас не отвяжутся, пока не убьют. То есть, конечно, не убьют, но не могу же я перестрелять полностью все заблудшее население Бражника! Арифметика подтверждает, что не могу: в патронной сумке ос- тался единственный патрон. Последний. Заряжаю им карабин и пинком ноги сталкиваю сумку в пропасть. Красивый жест. Уверен, что Автору он пон- равится и, следовательно, сумка не прилетит обратно. Действительно, не летит. Ну то-то. Иногда и я кое-что могу. Всякий раз, когда мне удает- ся добавить мелкий штрих, я бываю горд до умопомрачения. Вот и сейчас совсем уже собираюсь самодовольно ухмыльнуться... И слышу за спиной слабый стон. ...Орк знал, что в лотерее, именуемой Жизнью, только один выигрыш на миллион. Выигравший вчера может проиграть сегодня, но не наоборот. Проигравший вычеркивается из лотереи навсегда. Ури Орк выиграл. Снаряд, разорвавшийся прямо под его ногами, не причи- нил ему иного вреда, кроме ушибов от падения. Судьба еще раз оказалась к нему благосклонна. Он склонился над неподвижно лежащим гарпийцем. С первого взгляда Орку стало ясно, что дела гарпийца плохи. Открытый перелом бедра, рана на голове, повреждение позвоночника... Должно быть, гарпиец и сам пони- мал, что его песенка спета. Он был в сознании. - Ты можешь пошевелиться? - спросил Орк... Разумеется, нет. Повинуясь чужой воле, я задаю глупый вопрос. С пере- ломом позвоночника гарпиец не сможет двигаться самостоятельно. А с та- кой раной на голове он проживет не более нескольких часов, от силы - дней. Кажется, пробита черепная коробка, и гарпийца надо спасать. Не- медленно! На Офелии XIII есть отличная клиника, по себе знаю, а на тройной системе Нерон II неплохо лечит один шаман, если его еще не съ- ели соплеменники за ложные предсказания погоды... Помутнение рассудка, иначе не назовешь. До Офелии, если я не ошибаюсь, пять тысяч парсек, а до Нерона - тысячи на полторы меньше. Гарпиец об- речен остаться здесь, на Бражнике, но я найду укрытие и буду защищать раненого до последней минуты, или я не Ури Орк. Зубами грызть буду. И еще я знаю моего Автора. Он почему-то убежден, что на любой планете с архаичной формой управления должна существовать более или менее под- польная оппозиция - подземные ростки грядущих прогрессивных перемен. Теперь самое время появиться оппозиционерам, которые нас поймут (пред- варительно, конечно, приняв за имперцев и попытавшись убить), а поняв, помогут, укроют и, чем черт не шутит, может быть даже вылечат. Где они? Вытягиваю шею и кручу головой, с надеждой оглядывая плато и гео- метрические пики. И никого не вижу. ...- Теперь-то они меня поймают,- с усилием сказал гарпиец,- и станут пытать, пока в конце концов не убьют. Я буду умирать долго... А я вдруг понимаю, куда клонит Автор, и меня начинает трясти мелкая дрожь. ...- Тебя не будут пытать,- процедил Орк, снимая с плеча карабин. Его лицо исказила гримаса. - Я не позволю тебя пытать. - Ты что задумал? - с тревогой спросил гарпиец... Это не я задумал, не я! Господи, да можно же еще что-то сделать! Если нужно, я понесу его на себе, буду ходить за ним, как за малым дитем, охранять его, карабкаться с ним на плечах по скалам... Не выйдет. Я это чувствую. Песенка гарпийца спета, как и было сказано. Читатель подустал от крови мерзавцев и козлищ, ему хочется крови агн- цев. На грязных и небритых, на мордатых агнцев спрос такой же, как и на всяких других. ...Орк оглянулся. Вершины гор сверкали, как алмазные иглы. Заходящее светило резко очерчивало острые грани скал. Он еще увидит эту красоту, если ему повезет пережить ночь. Но гарпиец видит этот мир в последний раз. - Прости,- со вздохом сказал Орк. - Прости, если можешь. Так будет лучше. Приклад карабина толкнул его в плечо. В горах долго не смолкало эхо... Я забросал труп камнями. На этот раз Автор ничего не имел против, но заставил меня поторопиться. Это больше походило не на похороны, а на сокрытие следов преступления. Автор и я - кто из нас двоих убийца, если каждый порознь на убийство не способен? Никто? Или оба? Впрочем, каждый считает убийцей не себя, а другого. Вероятно, иначе и не бывает. Кажется, то, что я сделал, обозначается диким словосочетанием: убийство из милосердия. Похоже на запах фиалок из выгребной ямы. По Автору выходит, что я человек высо- ких нравственных принципов, а я не могу и возразить. Может быть, су- ществует и пытка из милосердия? Не хочу об этом думать. Стою столбом, мерзну на ветру и не чувствую в себе ну абсолютно никакого желания что-то делать, да что там - просто жить. Куда там! Сейчас Автор настучит на своей "ижице" что-нибудь вро- де: "Орк стряхнул с себя оцепенение",- и я опять куда-то пойду, попле- тусь искать себе укрытие и спасать свою шкуру. ...Стряхнув с себя оцепенение, Орк двинулся вдоль обрыва на запад. Ему было все равно, куда идти, и он выбрал путь в сторону солнца, подстав- ляя лицо и тело под последние предзакатные лучи... Карабин я выбросил. Я не мог носить оружие, которым убил друга. Автор не возражал. Карабин, в отличие от меня, выполнил свою функцию и боль- ше не понадобится. Но вряд ли Автор забыл о том, что у меня еще остал- ся нож... Впрочем, врагов пока не видно. ...Прошел час, за ним другой. Тройное солнце село, зато вершины, окру- жающие плато, заметно приблизились. На горы опускалась ледяная ночь, светлая, как все ночи на Бражнике, от бесчисленного множества солнц звездного скопления и холодная, как могила. Ветер усиливался с каждой минутой и промораживал до костей. Не будь Орк столь измучен, он еще до заката успел бы дойти до гор и отыскать убежище, где можно переждать ночь. Он шел, шатаясь, и больше всего на свете ему хотелось лечь и ус- нуть, но это означало замерзнуть и умереть. В довершение всего он на- чал чувствовать муки голода... И я действительно начинаю ощущать такой голод, что уже не в силах ду- мать о смерти несчастного гарпийца, да простят меня читатели за бесп- ринципность. Простят, конечно, а вот Автору давно уже не мешало бы ме- ня накормить, я не кормлен со вчерашнего утра и желудок уже давал себя знать, но так, как сейчас - это уже слишком жестоко. Ну что Ему стоит написать: "Орк не чувствовал голода, подавленного настороженностью",- или что-нибудь сходное в том же излюбленном Им стиле... Так ведь не напишет! И мои глаза алчно бегают по сторонам, ища, в кого тут можно воткнуть зубы, а в затуманенном мозгу поселилось волнующее видение - большая банка консервированных сосисок. Они стоят в банке тесно, одна к одной, как солдаты в парадном строю, а сверху они облиты умопомрачи- тельным венерианским соусом... Сейчас я съем вон ту, что торчит выше остальных. Чтобы не торчала. Вытягиваю губы трубочкой, приближаю лицо к банке... И издаю отчаянный голодный вой, задрав голову и апеллируя к астрономи- ческим объектам в сером ночном небе. Нет, я вовсе не хочу сказать, что попал в какую-то совсем уж жуткую ситуацию,- наоборот, то, что сейчас со мной происходит, есть нормаль- ное условие моего существования. Помню, на Мезозонии, крайне отсталой планете, населенной полуразумными динозаврами, мне пришлось не в при- мер тяжелее. Но там по крайней мере хватало провианта. По утрам, от- бившись от выросших вокруг меня за ночь саблезубых растений, я погло- щал наскоро приготовленный стегозавтрак, в полдень с аппетитом съедал сочный бронторостбиф, сдобренный молодыми побегами гигантского хвоща, а по вечерам мне нередко доставался птероужин, зачастую сам пикирующий на меня с самыми злостными намерениями. Этот, на мой взгляд, жестковат и к тому же любит заходить в атаку от солнца - но если его хорошенько прожарить на углях, да еще с дикой луковицей, нарезанной кружочками... Мой рот немедленно наполняется слюной. Слюна - это единственное, что я могу сейчас проглотить, но она, к сожалению, не питательна. Мясо, вот что мне сейчас нужно. Хоть какое. А вот, кстати, и живность. ...Какие-то некрупные животные, похожие на волосатых тритонов с шестью голенастыми ногами, прыснули из-под ног и стайкой кинулись прочь. Од- ного из них Орку удалось убить, метнув камень. Орк съел животное сы- рым, без всякого аппетита, пытаясь заглушить муки голода, но так и не почувствовал сытости... Морщась, я ел этого мелкого гада, и к горлу подступали спазмы. Какая уж там сытость, живым бы остаться. Но жив, жив. Кое-как встаю на ноги и чувствую, что с тритоном в желудке до гор мне не добраться. Я знаю, что это значит: вот-вот произойдет что-то, что радикально изменит си- туацию, и если я что-нибудь понимаю, это произойдет раньше, чем я ус- пею сделать три шага. Начинаю считать шаги: раз, два, тр... ...Орк пошатнулся. В первую секунду у него мелькнула мысль, что из-за усталости он плохо координирует движения, но тут же он понял, что это не случайность. И еще Орк понял, что он здесь не один... Он сделал шаг, затем другой и попытался упереться ногами. Тщетно. Ка- кая-то неведомая могучая сила тянула его к обрыву. Казалось, ровное, как стол, плато вдруг вздыбилось, его поверхность стала наклонной и наклон увеличивался с каждой секундой. Орк упал на землю, вжался в нее, вцепился руками в торчащие камни, уже понимая, что произошло, и сознавая, что его усилия бесполезны. Против гравитационной атаки нет защиты - но разве мог он предположить, что Империя имеет гравитацион- ное оружие да еще держит его на захудалой периферийной планете? Ярост- но цепляясь за все подряд, Орк неуклонно сползал к обрыву. Лихорадочно перебирая в уме события минувшего дня, он искал, где же он допустил просчет, хотя бы незначительную неточность, цена которой - жизнь. И - не находил ошибки. Обессиленные пальцы разжались, Орк почувствовал, что стремительно па- дает в пропасть. Что ж, несколько секунд полета - и он найдет легкую смерть на камнях, устилающих дно каньона. Вероятно, удар о камни будет похож не на взрыв, а на щелчок выключателя, отключающего сознание... Что и говорить, изменение ситуации радикальное, но нельзя сказать, что оно мне очень по душе. Впрочем, мое падение почему-то замедляется, по- том прекращается совсем, и я мягко опускаюсь на дно каньона. По-моему, здесь кладбище разбитой техники: справа и слева от меня громоздятся исковерканные механизмы, грудами валяется разнообразная рухлядь и ржавь, все здорово слежалось и не на чем остановиться глазу. Зато прямо передо мной на ровной каменной площадке перед входом в пе- щеру (еще одна пещера!) происходит нечто достойное внимания. Сначала на площадке возникает фигура коренастого мужчины, одетого в неописуе- мые лохмотья и с лицом разъяренного троглодита. Фигура цепко держит в руках весьма странного вида оружие, и я бы терялся в догадках о том, что это за штука, если бы не знал заранее, что это гравитатор - грави- тационное оружие лучевого действия и практически неограниченной даль- ности боя. Ну а в кого это оружие в данный момент нацелено - говорить просто излишне. Затем троглодит куда-то исчезает и на его месте возни- кает прелестнейшая девушка с великолепной гривой темных волос - Автор, как видно, решил, что троглодит нехорош с эстетической точки зрения. А может быть, Он просто забыл, что в предыдущих рассказах успел всучить мне не один десяток подобных девушек. ...- Ты умрешь, проклятый имперец,- с ненавистью сказала девушка. - Но сначала ты расскажешь о том, что тебе велел твой сюзерен! Орк сделал шаг вперед, но девушка оказалась проворнее. Отброшенный гравитационным лучом, Орк упал на камни, а когда поднялся, то увидел, что прямо ему в лицо направлен матово отсвечивающий ствол бластера. - Еще шаг - и я сделаю из тебя головешку,- решительно сказала девуш- ка... Разумеется, я сделаю шаг, и не один. Но вдруг она и в самом деле выст- релит? Интересно знать, какие у Автора представления о действии блас- тера? Если что-нибудь вроде огнемета - тогда худо... ...Орк осторожно шагнул к девушке, и увидев, что ствол бластера в ее руке дрогнул, предостерегающе поднял руку: - Я вовсе не имперец,- сказал он, пытаясь улыбнуться. - Собственно, я вообще не с Бражника. И еще я хочу сказать, что не воюю с красивыми девушками. - Ты лжешь,- мотнула головой девушка. - Имперцы всегда лгали... Недоразумение утрясалось на пяти страницах; на протяжении трех из них мы с бластером играли в "кто кого переглядит". Переглядел я, и девуш- ка, недоверчиво поглядывая на меня, убрала оружие. Кажется, она не до конца поверила в то, что я не собираюсь броситься на нее с голыми ру- ками. Делаю успокаивающий жест. Я не брошусь. Во-первых, устал, а во-вторых, на такого породистого жеребца, каким по милости Автора я являюсь, де- вушки бросаются сами. Но куда они исчезают по завершении очередного рассказа?! Эту зовут Беата, и ее фигура превыше всяких похвал. Обычно Он так и пишет, когда чувствует приступ литературной импотенции: "превыше вся- ких похвал". Подразумевается, что нужные эпитеты подберу я сам, и чи- татель тоже. Но мне не хочется, да и вообще восхищаться ее фигурой что-то не тянет. Гораздо благосклоннее я бы сейчас посмотрел на ужин и на какую-никакую постель. Впрочем, как раз к постели дело и без того идет много стремительнее, чем мне хотелось бы. ...В пещере оказалось сухо и тепло, подземные коридоры освещались све- тящимися комками желтой слизи, подвешенными на крючьях, вбитых в шер- шавую стену,- один из комков, почуяв людей, потянулся к ним и показал пасть. Пещера была обитаема, Орк сразу это почувствовал по запаху, от которого испытал легкое головокружение,- устоявшемуся запаху жилья, вызывающему к жизни ностальгические воспоминания. Справа и слева от главного тоннеля отходили короткие боковые коридоры, оканчивающиеся грубо сколоченными дверями, и Орк понял, что это жилые кельи. Свернув в один из боковых коридоров, Беата обернулась и положила ладони Орку на плечи. - Я ждала тебя,- просто сказала она. - Меня? - переспросил Орк. - Такого, как ты. Я не одна, здесь, в пещере, много людей, но все они смирились с жизнью кротов. Да, здесь пока безопасно, но только потому, что мы не оставляем в живых имперцев, осмеливающихся приблизиться к нашему убежищу; потому, что мы сбиваем имперские флаеры, пролетающие над каньоном. Ты видел их обломки. Но когда-нибудь наше убежище будет раскрыто, и тогда нам придется либо погибнуть, либо уйти в нижние яру- сы пещеры. Навсегда. Подземная жизнь не для таких, как мы с тобой. Ты умный и сильный, ты обязательно что-нибудь придумаешь... - Конечно,- сказал Орк. У покосившейся двери он подхватил Беату на руки и осторожно поцеловал. Девушка обвила руками его шею, и тогда он бережно понес ее в келью и легким толчком затворил за собой дверь. - Меня еще никогда не носили на руках,- потрясенно сказала Беата... Меня тоже. Что делает Автор, о чем Он думает, этот дурак! Последние мои силы уходят на то, чтобы дотащить нежданно свалившийся на меня груз до постели. Я буквально валюсь от усталости и уже ни на что не способен. Я, наконец, просто грязен. Но нет никакой передышки, и Беата впивается в меня долгим и страстным поцелуем, напрочь перекрывая дыха- тельные пути. Кое-как борюсь за жизнь, а она думает, что это - прилив страсти. А Автор, похоже, вообще не думает. В случае драки или бегства от стражников Он мог бы еще написат что-нибудь вроде: "отчаяние прида- ло ему силы". Но сейчас не тот случай. А дальше? Если Он поставит многоточие, я готов простить Ему весь се- годняшний день, но вдруг Он решится дать более детальное описание? Вот это страшно, даже если предстоящее, древнее как мир действо будет опи- сано игривыми обиняками. Но откуда Он возьмет столько обиняков в своем словарном запасе? Что ж, пусть. И если Он на свою беду когда-нибудь вздумает написать рассказ от первого - своего - лица и опрометчиво окажется в пределах моей досягаемости, я загрызу Его зубами. Как-то раз Он выдал фразу, впоследствии кем-то исправленную: "загрызть голыми зубами". Вот голыми и загрызу. Но прежде возьму за шиворот, чтобы не убежал, и выскажу Ему все, что о Нем думаю. ...- Ты мой,- прошептала Беата. - Мой... Орк бережно заключил девушку в объятия... Слава Вселенной, Он поставил многоточие! Остальное читатель должен до- думать сам, ибо предполагается, что фантастику читают люди с воображе- нием. Я разжал объятия и облегченно свалился на постель. - Ты что? - непонимающе спросила Беата. Она была бесподобна, но сейчас я был не в состоянии даже любоваться ею. - Сплю - вот что! - И, терпя решительное поражение в борьбе со сном, я кое-как объяснил ей ситуацию. - Я тебя ненавижу,- неуверенно сказала она. - Не-е-ет, дорогая,- проговорил я сквозь сон. - Ты меня теперь любить будешь, ты без меня жить не сможешь, ты теперь, если понадобится, и собой пожертвуешь ради меня, это я тебе говорю. Потому что...- я зев- нул, отключаясь,- потому что так задумано... Она спихнула меня на пол. Я не вскочил, не попросил прощения, не наг- радил ее оплеухой. Я заснул. Смертельно уставшему человеку все равно, где спать. И если Автор захочет начать мой завтрашний день с того, что я просыпаюсь в постели рядом с Беатой,- так оно и будет. И мне безраз- лично, каким образом Автор, подобрав меня с пола, перенесет к ней в постель. Это Его личное дело. ...Когда Орк проснулся, Беата еще спала, положив голову ему на плечо. Во сне она казалась еще привлекательнее... Ну вот, видали? Между прочим, Беата действительно привлекательна, и я думаю, что мы с ней как-нибудь поладим, тем более что я теперь снова в боевой готовности: жив, здоров и весел, и даже вчерашний тритон как будто переварился во мне без эксцессов. Лежу, смотрю в потолок кельи, считаю сталактиты, а в голове бродят разные мысли и догадки - но это не мои мысли, а Его. Они предназначены для особо тупоумных особей из читательской среды, и мне до них дела нет. Терпеливо жду, когда это кончится, а потом разбужу Беату и пусть она познакомит меня с племе- нем. ...Здесь, в огромном подземном зале собрались жертвы космических ка- тастроф, остатки экипажей и пассажиров, по счастливой случайности не попавшие в лапы имперцев, сумевшие выжить в этом мире жестокости. И еще их потомки, некоторые - в третьем колене. Всего набралось человек тридцать мужчин и почти столько же женщин - беглецов и изгнанников, потерявших надежду, но сохранивших страстное желание сражаться за свою свободу и умереть, сжав зубы на горле врага. Орк присматривался к их грубым, обветренным лицам, пытаясь определить, откуда сюда попали эти люди. Гарпийцы казались мрачными и насупленными; дилийцы, напротив, выглядели весьма приветливыми, если не знать, что более коварного и изобретательного в военных хитростях народа во всей Вселенной нет и никогда не было; долговязые, с оливковой кожей, тиониты по обычаю зак- рывали тканью нижнюю часть лица; попадались и изящные женщины с Андро- махи, легко узнаваемые по коротким прическам и ритуально купированным ушам. Двое угрюмых мужчин, еще носивших на себе обрывки имперской военной формы, оказались бывшими стражниками, не поладившими с начальством и счастливо избежавшими единственного на Бражнике наказания для стропти- вых, которое заключалось в сажании провинившегося на специально заост- ренный сталагмит в одной из многочисленных пещер... Так. Скелет, встретившийся нам с гарпийцем в ледяном тоннеле, дождался своей очереди и получил вполне рациональное, хотя и жутковатое объяс- нение. Но мне ясно и другое: это не рассказ. Нет привычной динамики (Орк выстрелил - враг упал), медленно вводятся в действие новые персо- нажи. Автор замахнулся по меньшей мере на повесть. И я снова бодр, го- тов крушить и подставлять себя под удары разной степени силы и жесто- кости, чтобы привнести мир и благодать, как я их понимаю, на эту пла- нету, которой, если сказать совсем честно, вовсе и не существует. Но нет смысла открывать на правду глаза всем этим людям. Они новички, не поймут. ...Люди возбужденно загомонили. Рассказ Орка о неотвратимо приближаю- щейся войне с Империей вызвал бурю восторга, а сознание того, что сре- ди них находится человек, вырвавшийся из плена имперцев, вселило в сердца людей надежду. - Это и наш шанс! - крикнул Орк. - И мы должны его использовать, а не сидеть сложа руки!.. Ну разумеется. Уж что-что, а кричать "граждане, к оружию" я умею. И "граждане", конечно, рады встретить мой призыв взрывом энтузиазма, но тут некстати вмешивается оппонент. Я его уже видел: это тот самый троглодит, который уже мелькал передо мной, а потом был оставлен про запас, по виду - дегенерат и потенциальный предатель. Брызгая слюной, он обвиняет меня в двурушничестве и обзывает имперским агентом, но я-то знаю, уже догадался, что он попросту ревнует Беату к невесть от- куда взявшемуся конкуренту. Сейчас Автор, по-видимому, решает, каким именно образом я должен прервать троглодитские словоизлияния: свингом или апперкотом? Свингом. Конкурент бит в лучших пещерных традициях и окончательно уничтожен презрением соплеменников, полагающих с подачи Автора, что критика такого замечательного человека (меня) недостойна порядочного литературного героя. Но я великодушен и, приняв командование над сфор- мированным мною отрядом, в последний момент назначаю троглодита от- ветственным по уходу за верховыми и вьючными животными. Ибо это пещерное племя имеет своих скакунов - родных братьев того три- тона, что я съел, но величиной с хорошую лошадь, с крупной крокодильей головой,- вид, выведенный местными умельцами методом генетических трансформаций. Они (т.е. скакуны, а не умельцы) земноводные и чахнут на глазах, если время от времени не поливать их шкуру водой. Остро чувствую, куда клонит Автор: троглодит, конечно же, выпустит воду из припасенных емкостей (помятых топливных баков, снятых с разбитых флае- ров) и в самый неподходящий момент оставит наш отряд без транспорта. Подлый прием как со стороны Автора, так и троглодита. ...Застоявшиеся скакуны в нетерпении били землю ребристыми хвостами. Когда отряд был готов к выступлению, Орк приказал трогаться в путь. Разветвленная сеть пещер, располагавшаяся под горной страной, позволя- ла выйти на поверхность практически в любой удобной точке... В какой именно? - вот вопрос. Куда я, собственно говоря, веду этих лю- дей, наврав им о том, что у меня есть какой-то необыкновенный план? У меня его нет. Допускаю, что такой план есть у Автора, однако Он не по- заботился сообщить его кому бы то ни было. Через две страницы положение проясняется. Мы уже на поверхности и, ук- рывшись за валунами, сидим в засаде возле дороги, проходящей по краю плато. Наша первоочередная задача - взять пленного, по возможности бо- лее разговорчивого. А по дороге уже что-то движется... ...Беата решительно повела стволом гравитатора, и армейский транспор- тер, не удержавшись на дороге, вильнул вбок и с оглушительным скреже- том врезался в скалу. Солдаты, посыпавшиеся из него, не успели изгото- виться к обороне - отовсюду, справа и слева, на них кинулись всадники Орка. Солдаты успели дать лишь один нестройный залп, несколько всадни- ков упало, но тут же противники смешались, и в гуще сражения, озаряе- мой вспышками бластеров, замелькали ружейные приклады солдат и камен- ные метательные дубинки воинов Ури Орка. Ужасные пасти "лошадей" раз- рывали имперцев в клочья... В клочья! Так я и знал, что наиболее эффективным оружием ближнего боя окажется крокодил. И о том, что каменная дубинка составит достойную конкуренцию бластеру, я тоже догадывался. Как и о том, что в этой стычке я неизбежно буду ранен телесно, но сохраню присутствие духа. Оп! А ведь больно. Ну зачем, зачем с таким усердием колоть меня шты- ком? Ткнул раз, ткнул другой - и будет... ...Истекая кровью, сочащейся из трех ран, Орк сумел отчаянным движени- ем отбить новый удар, который наверняка оказался бы смертельным, и, прежде чем офицер успел опомниться, обрушил массивный ствол своего гравитатора на голову противника. Офицер упал, а на его лице застыло выражение ненависти и страха... Конец сцены. Противник уничтожен, "язык" взят мною слегка оглушенным, но живым, а я едва стою на ногах, плохо соображаю от потери крови и чувствую такую боль, что готов выть. Но даже выть не могу, а только разеваю рот, как загарпуненная рыба, и пытаюсь поймать хоть немного воздуха. Что-то не ловится. Между тем Беата мастерски ведет допрос пленного. Ей помогает один из бывших стражников, не утративший своих профессиональных навыков. Ред- кая по омерзительности сцена, сразу ясно, что Автор ничего подобного в жизни не видел. Иначе невозможно понять, почему пленный офицер еще жив и даже пытается стойко молчать, когда его так квалифицированно разде- лывают на мясное азу; иначе Автор и писал бы иначе - и если бы Он ре- шился об этом написать, то, пожалуй, итоговым продуктом могло бы ока- заться что-то другое, а не книжка про Ури Орка. Самое печальное то, что я, по-видимому, бессмертен. Остальные смертны, кроме, возможно, Беаты. Когда-то я затруднялся, а теперь, когда Автор вводит нового героя, могу довольно точно предсказать, сколько этот ге- рой протянет. Есть герои "до конца повести", есть - "на пять минут" и масса таких, что не стоят плевка - эти, как правило, сами старательно лезут под выстрел. И бывают моменты, когда я остро завидую "пятиминут- никам". Как, например, сейчас. Но я бессмертен. Бессмертен, как это ни противно. И это надолго. ...Предсмертный вопль офицера на миг заглушил голос Беаты, подбежавшей к Орку. - Орк! - крикнула она. - Теперь мы знаем, где искать стартовые шахты имперских кораблей! Но для того, чтобы взлететь, нам придется сначала убрать силовое поле... К черту! Опять не дали довести мысль до конца. Какое еще поле? Ах, по- ле! Ну да, как же без поля, без поля нам никак нельзя, в чью это кра- мольную голову забралась мысль о том, что можно без поля? Само собой, Бражник, как всякая порядочная планета с тоталитарным режимом, окружен санитарным силовым полем, не позволяющим стартовать ни одному звездо- лету без специального разрешения Верховного Властителя. Генератор же поля, как удалось установить, находится в укрепленном замке, принадле- жащем Верховному Распорядителю Тхахху Вялому, ленному вассалу Верхов- ного Координатора с не менее музыкальным именем Псахх Хилый. Должно быть, процесс вырождения аристократии зашел у имперцев очень далеко, а присущая им извращенность побудила превратить собственные стати в ро- довые фамилии. Подразумевается, что физическая немощь высшего эшелона здешней власти с лихвой компенсируется исключительной зловредностью ее представителей. Таких уничтожать одно удовольствие, но сначала, как водится, необходимо узнать о враге хоть что-нибудь. Беата наскоро просвещает меня насчет иерархии здешних Верховных. Для памяти наскоро рисую в уме схемку: 1. Верховный Властитель (царь и бог на Бражнике и вообще, по-видимому, нехороший человек). 2. Верховные Координаторы (министры и генералитет). 3. Верховные Распорядители (офицеры старших рангов). 4. Верховные Понукатели (младшие офицеры и штабные писари). 5. Верховные Исполнители (наемные солдаты, стражники и надсмотрщики на рудниках). 6. Рабы и военнопленные. В схему не вписались люди вне закона, всякое недобитое отребье, вроде меня и моего отряда. Ну, меня теперь добить нетрудно - ткни только пальцем. В глазах темно. Но так или иначе, а замок Тхахха Вялого нам придется брать штурмом; зная Автора, иного пути представить себе не- возможно. ...- Да,- с усилием сказал Орк. Сознание его покидало. - Напасть нужно немедленно...- Он вдруг пошатнулся и начал оседать на землю. - Кажет- ся, я не совсем в форме... - Нет! - крикнула Беата... Уже через десять минут, напичканный местными стимуляторами, добываемы- ми из пещерных лишайников, я двигался к замку Тхахха в главе своего отряда инсургентов... Да, чуть не забыл. Здесь слово "двигался" означает, что двигался и двигаюсь именно я, а не "лошадь" подо мною. "Лошадей" у нас больше нет. А того троглодита, который, как я и предполагал, уморил наших земноводных скакунов, лишив их полива, я заколол своим ножом (вот и нож пригодился), причем все племя бурно протестовало и требовало для предателя казни через сажание на сталагмит. Но я оказался милостив, и к тому же у нас не нашлось времени на обтесывание сталагмита, а все обтесанные, что встретились нам по пути, были уже заняты. ...- Теперь обратный путь отрезан,- сказала Беата, кусая губы. - Без транспорта мы погибнем на обратном пути. Орк, ты что задумал? Орк закончил одеваться и критически осмотрел себя. В наряде убитого пленника он ничем не отличался от заурядного имперского офицера. - Будьте готовы к атаке,- сказал он, пряча за пазухой нож. - А мне хо- чется нанести визит Тхахху Вялому. - Зачем? - воскликнула Беата. А действительно - зачем? С помощью гравитаторов мы легко могли бы ста- щить с башен замка дозорных, а затем забросить на стены десяток-другой молодцов из моего отряда. Девчонке, однако, всего не объяснишь. - Так нужно,- цежу я сквозь зубы и морщусь. - Сама подумай: стычки бы- ли, драки были, любовь, будем считать, тоже была, а интрижки - ни од- ной. А кроме того, нужно же Автору показать изнутри гнездо врагов прогрессивного человечества! - Какому Автору? - не поймет Беата. - У нас с тобой один Автор,- бурчу я, вылезая из укрытия. - Да и тот, честно сказать, сволочь. ...Его заметили. Взвыла сигнальная сирена, часовые на башнях перестали расхаживать взад-вперед и замерли, напряженно вглядываясь. Орк уверен- но двинулся к воротам, заметив краем глаза, что в его сторону развер- нулся тонкий ствол пулемета. Кто-то невидимый дал команду опустить подъемный мост. Орк невольно замедлил шаги. Успеет ли Беата вместе с отрядом прийти к нему на помощь? Должна успеть. Он взглянул вверх. Над главной башней цитадели возвышался, медленно вращаясь, массивный дротонный отражатель... Всякому известно, что дротонный отражатель - это отражатель, имеющий форму дротона, а вовсе не отражатель дротонов, которых не существует. Насколько я понимаю авторский замысел, дротонный отражатель - это именно то, что нам сейчас нужно, а зачем - пока не знаю, но узнаю в свое время. ...Наконец его ввели в парадный зал, и Орк, увидев невысокого рыхлого человека с властными манерами, понял, что перед ним Тхахх Вялый, хозя- ин замка. Не дойдя до вышестоящего положенных пяти шагов, Орк замер и, согласно этикету, максимально отведя вбок левую ногу, представился: - Верховный Понукатель Орхх Дохлый - к Верховному Распорядителю! Маленькие хитрые глазки Тхахха Вялого впились в Орка. Орк почувствовал себя неуютно: в случае провала выбраться из замка будет не так-то просто. - Какой ты Дохлый,- брюзгливо сказал Тхахх, продолжая разглядывать Ор- ка. - Вон какой здоровяк, будто только что из надсмотрщиков. Нечистая кровь... Признайся - бастард? Что делать? - подумал Орк. Изобразить оскорбление? Но нет, это будет ошибкой, пусть лучше Тхахх почувствует превосходство, превосходство усыпляет. - Да, я бастард,- смиренно сказал он. - Мой отец, Верховный Координа- тор, был женат тайным браком на дочери Верховного исполнителя, моей матери. И хотя я старший из его сыновей и ношу родовое имя, я всего лишь скромный Верховный Понукатель. - Ты не похож на скромного,- хитро прищурившись, сказал Тхахх. - Что у тебя ко мне? - Имею счастье передать устное приказание Верховному Распорядителю,- отчеканил Орк,- от Псахха Хилого, моего сюзерена. Глазки Тхахха Вялого превратились в щелки. - Вот как,- сказал он, масляно улыбаясь. - Значит, Псахх и твой хозя- ин? Гм. Нет-нет, я вовсе не подвергаю сомнению истинность твоих слов. И Верховный Координатор Псахх Хилый, мой добрый сюзерен, без сомнения подтвердит свое приказание, поскольку уже третий день является почет- ным гостем в моем замке... Вот это номер! Впрочем, в том, что Тхахх, хоть он и Вялый, а меня рас- кусит, можно было не сомневаться: в этом вся соль, иначе зачем мне бы- ло лезть в этот замок? Автора стремительно несет по узкому фарватеру, на котором нам обоим знаком каждый поворот. Мне кажется, Он уверен в том, что стоит ему выгрести в сторону, как его корыто немедленно нас- кочит на риф; поэтому Он лег в дрейф и, как говорится, бросил весла. По-моему, Он их и не поднимал. А впереди на фарватере - драка. И какая! - Ури Орк против целого гар- низона имперцев. Но беспокоиться излишне. На этот раз меня даже не ра- нят: Автор считает, что читатель уже проникся ко мне живейшим сочувс- твием и желает мне всяческих благ. Автор прав. Он всегда прав. Сейчас Он моими руками расшвыряет врагов направо и налево. Но теперь пусть это сделает Он, я же по собственному почину не шевельну и пальцем. Хватит. Я устал и, будь моя воля, охотно позволил бы себя убить. Так ведь не убьют, вот в чем вся трагедия. ...По мере того как зал наполнялся солдатами, Орк медленно пятился, пока не ощутил лопатками стену. - Взять его живьем! - визгливо закричал Тхахх. - Ничтожный самозванец, ты будешь корчиться на сталагмите! Бластер в руке Орка полыхнул двумя вспышками, и два обугленных тела, отброшенных огненным ударом, дымясь, рухнули на пол. Толпа солдат на- катывалась лавиной. Третий выстрел пришелся прямо в чье-то искаженное ненавистью и ужасом лицо, а четвертого не последовало: бластер был вы- бит из руки Орка и со стуком покатился по полу. Но прежде чем кто-либо из солдат коснулся его тела, Орк успел выхватить нож... Малое время спустя парадный зал замка Тхахха Вялого был завален трупа- ми, а трое уцелевших солдат все так же яростно продолжали брать меня живьем. На их месте я бы искал спасения в бегстве. Автор обнаглел окончательно: я, конечно, супермен, но все же не комбинат по произ- водству трупов. ...- Стреляйте в него! - закричал Тхахх. Орк понял, что находится на пороге смерти. Он взмахнул рукой - тяжелый нож просвистел в воздухе и вонзился в горло одному из солдат. Двое других подняли оружие. - Огонь! - скомандовал Тхахх. Огненная вспышка сверкнула молнией, и в зал через выбитую дверь ворва- лась Беата с бластером, готовым к бою. За ней следовал отряд. Один солдат был убит сразу, другой, подхваченный лучом гравитатора, находя- щегося в руках оливковокожего тионита, был поднят в воздух и, извива- ясь всем телом, медленно выплыл за окно. Тионит выключил антигравита- ционный луч - из-за окна донесся продолжительный вопль, закончившийся звуком падения тела. - Сдавайся, Тхахх! - крикнул Орк. - Ты мне нужен живым!.. А это еще зачем? Впрочем, не исключено, что это часть моего хитроумно- го плана. Пора бы узнать, какого именно. Пока что действие напоминает мне не доведенный до конца процесс изготовления сдобных булочек: теста много, а изюма в нем нет. Но хотя бы одна изюмина должна присутство- вать, иначе пропадет эффект ожидания; уж что-что, а эту истину Автор усвоил прочно. ...- Не давай нашим разбредаться по замку,- шепнул Орк Беате. - Любая воинская часть, занявшись мародерством, перестает существовать как бо- евая единица. Скажи им, что я приказываю всем собраться здесь. Но сна- чала пусть отыщут Псахха Хилого. - А ты? - спросила Беата. - А я займусь Тхаххом. Только он знает, как снять с планеты санитарное поле. Хочу попробовать уговорить его изменить присяге. Беата покачала головой. - Не выйдет, Ури,- сказала она. - Ты не знаешь, что это такое - вас- сальная присяга. Из-за страха перед сталагмитом он охотнее даст разре- зать себя на кусочки... - Если понадобится, разрежем,- сказал Орк. - Но я уверен, что до этого не дойдет. Вспомни историю Земли, нашей прародины. В средние века фео- далы давали вассальную клятву своему непосредственному сеньору, но только ему и никому другому. Понимаешь? Любой ничтожный барон мог иг- норировать даже приказ короля, если этот приказ не был подтвержден ка- ким-нибудь графом, принявшим от барона клятву верности. Этот средневе- ковый принцип назывался "вассал моего вассала - не мой вассал". Если мы найдем Псахха, то не думаю, что Тхахх станет долго упираться: по моим наблюдениям, такие сморчки, как он,- большие жизнелюбы... Вот и изюмина. Правда, изрядно залежалая: та виноградина, из которой ее сделали, поспела задолго до войны Алой и Белой розы. Но сойдет и такая. Баловать читателя совершенно незачем, он и так избалован до- нельзя. Зато теперь, как говорится, повесть приобретает определенное познавательное значение, а перенесение в космос нравов и порядков средневековья вообще очень плодотворно. Только не надо брать Возрожде- ние и эпоху гуманизма, этот период истории суть ошибка человечества, а мне, Ури Орку, убиваться по поводу пролитой крови и вовсе неприлично. Допускается лишь чувство легкого отвращения, вроде манерной стыдливос- ти, и то через два раза на третий. ...Орк отвернулся. В руках у оливкового тионита находилась отрезанная голова Псахха Хилого. Тионит держал ее за уши, как кастрюлю. По-види- мому, Верховный Координатор был убит в опочивальне, не успев проснуть- ся: к окровавленному обрубку шеи прилипли перья из рассеченной подуш- ки. - Лучше убейте меня сразу! - вопил Тхахх. - Я не нарушу своего долга! Я присягал своему сюзерену! - Вот этому? - спросил Орк, а тионит по его знаку выставил голову на- показ. - Вот эт... Что-о?! Он убит? - Как видите,- любезно пояснил Орк. - Остальное в опочивальне. Вы смо- жете воздать последние почести покойному, как только примете наши ус- ловия. И так как ваша присяга превратилась теперь в пустой звук, я предлагаю немедленно приступить к сотрудничеству. - Это с вами-то? - фыркнул Тхахх. - Ладно, развяжите меня... Вот, собственно, и все. В сущности, на этой фразе Автор мог бы поста- вить точку, дальнейшее и без того предельно ясно - но такой конец го- дится разве что для рассказа, а у повести законы иные. Из повести Ав- тору так просто не выбраться, и Он это знает. А посему обязан кое-как закруглить сюжет, и я думаю, что Он уложится страниц в пятнад- цать-двадцать. Во-первых, Тхахх Вялый, получив гарантии личной неприкосновенности, откроет нам секрет управления санитарным полем и произнесет несколько фраз о преимуществах свободы перед вассально-ленными отношениями с кем бы то ни было. Во-вторых, мой отряд, опьяненный первым решительным успехом, решив после непродолжительных дебатов, что негоже думать только о собствен- ной шкуре, ринется взрывать рудники, освобождать рабов и захватывать имперские космические корабли. При этом какой-нибудь смертник останет- ся в замке отбивать атаки имперцев и манипулировать санитарным полем, а так как добровольцев на эту роль не отыщется, в замке останусь я, выдержав трогательно-суровую сцену прощания с Беатой. В-третьих, этого мало. Все эти события хотя и необходимы, но финала повести еще не делают. В довесок к ним требуется дополнительная сюжет- ная находка (или выходка?) - лучше одна, но ошеломляющая и желательно такая, чтобы можно было говорить о кровном родстве этой вещи с подлин- но научной фантастикой. Автор берет быка за рога: Тхахх уже что-то ло- почет о парсеках, численных методах и релятивистских поправках к нь- ютоновой теории тяготения. Вот оно что: оказывается, в центре звездного скопления, в котором пу- тешествует Бражник, находится "сверхмассивная черная дыра", не обозна- ченная ни на одной звездной карте. Мало того, как раз сейчас планета вместе со своим временным солнцем проходит чрезвычайно близко от сферы Шварцшильда, но, как показывают расчеты, будет втянута черной дырой не в этот заход, а в следующий, лет этак через триста-четыреста. Мои вои- ны, услыхав о таком сроке, теряют интерес к теме и, кажется, намерены линчевать Тхахха за болтливость. Им простительно, они не обладают ин- теллектуальным уровнем Уриэла Оркада, Орхха Дохлого, и не способны связать полученную информацию с фактом наличия на крыше замка дротон- ного отражателя. Сейчас Тхахх покажет, где тут у него чердачная лест- ница... ...- А теперь,- скомандовал Орк,- пусть каждый, у кого есть гравита- тор, настроит его на максимальное притяжение и целится в главный фокус отражателя. По моей команде - залп! Беата, разворачивай отражатель к солнцу. Собьем Бражник с пути истинного! - Орк, ты гений! - воскликнула Беата. Ее глаза сияли. - Это не я,- возразил Орк, хотя ему было приятно. - Это законы физи- ки... Так. Автор потерял решительно всякую совесть и уже отождествляет себя с законами физики. И еще Он, кажется, воображает, что я способен полу- чить в уме численное решение математической задачи о движении равноус- коренной планеты с учетом притяжения хотя бы двух-трех десятков бли- жайших звезд. Должно быть, Он забыл мою Им же описанную биографию, где ясно сказано, что я сбежал в космос в самом нежном возрасте из подго- товительной группы детского садика, а необходимые в космосе знания по- черпнул у одного непросыхающего космического люмпен-пролетария, встре- ченного мною на траверсе Бетельгейзе,- он затормозил свой звездолет перед гигантской красной звездой и который день подряд торчал у иллю- минатора, ожидая, когда же наконец будет дан зеленый свет. Так что университетов я не кончал и Автор много от меня хочет. Но я даже не возмущаюсь, до того все это мерзко, больно и тошно. Несколько дней спустя. Поскольку в тексте стоит "несколько дней", я не имею понятия о времени, истекшем со дня штурма замка. Это и неважно. Гораздо существеннее то, что все эти дни я наслаждался миром и спо- койствием. Нет, конечно, время от времени я выходил на связь с Беатой, когда она просила меня убрать санитарное поле, да еще оснастил пулеме- ты, торчащие из бойниц, дистанционным управлением, чтобы отражать ата- ки имперцев не вставая с постели,- и действительно отразил две такие атаки. Вот и все дела. Остальное время я блаженствовал: Он меня не трогал!! Один раз я выстрелил себе в сердце. Это было ошибкой. Никогда не стре- ляйте себе в сердце: болевой шок не так мгновенен, как об этом принято думать. Но все же мне удалось умереть сравнительно быстро, однако не- надолго: как только Беата в очередной раз вызвала меня на связь, я был немедленно реанимирован, а незаконная дырка в моей груди затянулась как ни в чем не бывало. Такие шуточки с Автором не проходят. Поразмыс- лив как следует, я раскаялся в своем необдуманном поступке и предался горькому сожалению. Из-за своего неблагоразумия я потерял несколько часов, которые мог бы провести наслаждаясь свободой, а не валяясь тру- пом в луже замерзающей крови. Да-да, именно замерзающей. Со времени нашей гравитационной диверсии Бражник уже успел пройти на минимальном расстоянии от солнца, а Автор попутно разъяснил, что такое пертурбационный маневр. Белая звезда за- нимала четверть неба, горы дымились, и во время одной из атак от теп- лового удара погибло больше имперцев, чем от огня моих пулеметов. Зато теперь совсем другое дело: за окном непрерывно сыплет снег, пока еще обыкновенный,- атмосфера же, вероятно, замерзнуть не успеет. Когда не- бо проясняется, я вижу, что звезды меняют цвет - сказывается допле- ровское смещение,- и Бражник, наращивая скорость, летит прямиком в черную дыру. У Беаты дела идут прекрасно. Подавляющая часть рабов освобождена и вы- ведена в космос на захваченных у противника кораблях. Имперцы оказыва- ют вялое сопротивление и охотно сдавались бы в плен, если бы их в плен брали. А еще Беате удалось перехватить космограмму, из которой следу- ет, что межзвездная армада потерявшего всякое терпение прогрессивного человечества полным ходом идет к Империи, намереваясь не оставить от нее камня на камне. Прямым текстом следует ликующее заявление Автора: лишившись редкоземельных рудников Бражника, Империя не выдержит затяж- ной войны! Мажорный финал обеспечен. Но чувствую, как Автора грызет сомнение: не слишком ли он мажорный? Не пора ли слегка подпортить столь светлую перспективу? По-моему, самое время, а сделать это Ему проще всего од- ним способом - убив меня. Если Он это сделает, я готов все простить и облобызать Ему ноги. Впрочем, убивать меня совсем не обязательно, дос- таточно попросту оставить на Бражнике, падающем в коллапсар. В самом деле, не могу же я умереть от болезни или, скажем, погибнуть от рук врагов! Такое смешно даже предположить. Меня может убить (еще убить ли?) только слепая стихия, не подвластная человеческому разуму,- и стихия космических масштабов, а не какое-нибудь там смехотворное из- вержение или наводнение. Какая трогательная и величественная картина: планета, несущаяся в бездонную дыру, ужас (животный) имперцев, а пос- реди - Ури Орк, спокойный и чем-то похожий на капитана, стоящего на мостике тонущего корабля. Блеск! Волосы дыбом. Ха! Изо всех сил хлопаю себя по лбу - за недогадливость. Ха! А ведь я Его поймал! - в первый раз за свю историю нашего "сотрудничества". Не-ет, лобызать Ему ноги я теперь не стану, зато с удовольствием пос- мотрел бы, как Он чертыхается и чешет в затылке. Сам же и виноват: проглядел и позволил остаться в замке караулить санитарное поле именно мне, а не кому-то другому. Если я отключу поле, чтобы взлететь, кто включит его снова, чтобы не дать уйти имперцам? То-то. Теперь у Автора два выхода: либо набивать заново добрый десяток последних страниц, ли- бо отпустить Ури Орка на волю. Что с того, что моя жизнь продлится не- долго? Это мы еще посмотрим. В сущности, никто не знает, что такое черная дыра. И очень может быть, что я останусь жив в той или иной форме да еще встречу там неплохое общество - других литературных бедо- лаг, выброшенных в черные дыры за ненадобностью или вследствие чрез- мерного износа. Жду... Душераздирающая сцена прощания с Беатой (по радио). Ура! Он пошел по второму пути, и да здравствует авторская лень! Правда, теперь я снова попаду в Его власть - должен же Он описать мои последние минуты! - од- нако долго это не продлится, напоследок можно и потерпеть. ...Орк подошел к окну и посмотрел вверх. Близилась развязка, звезды в небе плясали, меняя свой цвет. Вокруг замка по-прежнему не было видно ни одного имперца. Затем он вернулся к пульту управления полем, замкнул накоротко контак- ты и нанес пульту сокрушительный удар. Он бил и бил до тех пор, пока пульт не превратился в бессмысленную груду радиодеталей, металла и стекла, хрустящего под ногами. Покончив с пультом, Орк перевел дух и улыбнулся. Теперь, даже если его убьют, имперцам не так-то просто бу- дет отклю... А где же имперцы? Снаружи тихо. Бежит время, и тишина затягивается до неприличия. Неужели враги так и не будут штурмовать мою крепость всеми наличными силами? Я топчусь в недоумении и вдруг, поняв, начинаю безу- держно хохотать. Ну конечно же, все до смешного просто. Никакого штур- ма не будет. Весь фокус в том, что те имперцы, которые пойдут на прис- туп, уже НИКОИМ ОБРАЗОМ НЕ УСПЕЮТ вернуться к стартовым шахтам и взле- теть до того, как Бражник, вытянувшись в каплю, будет засосан черной дырой. Время упущено, можно себе представить, что творится сейчас на космодромах! Ай да Автор. Наверняка найдется какой-нибудь тип, который похвалит Его за глубокое проникновение в психологию наемников, особен- но если больше хвалить будет не за что. У меня есть идея. Пока еще есть немного времени, не попробовать ли са- мому ощутить себя Автором? А что? Найти в хозяйстве Тхахха письменные принадлежности и вывести собственного главного героя. Пусть он будет умным и симпатичным, каким и должен быть человек, пусть он вращается в кругу понимающих и неагрессивных людей, какими и должны быть люди, пусть он будет занят каким-нибудь антиэнтропийным делом, каким и долж- но быть дело, достойное человека, и наконец, пусть он будет счастлив, хотя бы иногда, потому что изредка человек все-таки имеет право на счастье. Вот примерно так мне и хочется написать, а самое главное сос- тоит в том, что здесь мой Автор уже не сможет вмешаться, и в утешение Ему останется краеугольный принцип феодальных отношений: "ВАССАЛ МОЕГО ВАССАЛА - НЕ МОЙ ВАССАЛ". Мне кажется, Он поставил последнюю точку. Свобода!!? ...Тихо. Я на чем-то сижу и, как мне кажется, внимательно слушаю. Чей-то бубнящий голос разрушает тишину и действует на нервы. Ничего, сейчас я приду в себя и выясню, гдя я и что со мной можно сделать. А голос все бубнит. Я еще плохо видел, но уже догадался, что нахожусь в своей конторе и слушаю клиента, предлагающего выгодную, на первый взгляд, сделку по доставке неизвестного мне груза на Альбину IX. Доставить груз должен я. Клиент, толстяк с испариной на лице, разливается соловьем: "Одна из самых спокойных космических трасс! Абсолютно никакой опасности!" Он лжет, и глазки у него бегают. Мне хочется молча указать ему на дверь, но я знаю, что сейчас мы придем к взаимному согласию и спрыснем сделку. Потому что так хочет Автор. А я-то, глупый человек, думал, что уже никто не сможет достать меня из коллапсара... Как бы не так. Уж если никто толком не знает, что такое черная дыра, то здесь у Автора есть лазейка. ОН ДОСТАНЕТ МЕНЯ ОТОВСЮ- ДУ. Уже достал! И отныне я снова обречен жить, снова схвачусь с миро- вым Злом, буду бить и принимать удары, но меня никогда не добьют, по- тому что я вечный. Вот я уже снова в действии, и мне остается радо- ваться, что на этот раз я родился в спокойной обстановке и пока не ус- пел проявить наиболее привлекательных для читающей публики качеств своего характера, при столкновении с которыми в жизни та же публика шарахнулась бы, как от чумы. Но я стерплю эту выходку Автора, если ис- тория выйдет короткая и без особенной крови, лучше всего - маленькая новелла с легкой интригой. Вот сейчас Он переключится на описание толстяка, тогда я подниму глаза вверх и, может быть, мне удастся что-нибудь разглядеть. Он переключается на толстяка. Поднимаю глаза кверху, тянусь. Заголовок мелькает и скрывается, но все же я успеваю... Рыжий тайваньский телефонный аппарат с замысловатым золотым иероглифом на двузубой хваталке уже в пятый раз успел возопить со стены дурным голосом, когда Андрон Васьковский, путаясь в шлепанцах и матерясь, на- конец добежал и сорвал с иероглифа трубку. - Да! - заорал он. - Да! Слушаю! Але! Говорите, чтоб вас... Перезвони- те, ничего не слышно! - "Если опять Маню - убью",- подумал он. - Все пишешь, Крыса? - спросили из трубки. - Все творишь? - Голос хи- хикнул. Андрон переступил с ноги на ногу. - Да! - сказал он. - Але, кто это? Потрох, ты? - Кому Потрох, а кому Стась Иванович,- сказала трубка. - Тебе, кстати, Стась Иванович, это ты запомни. Крысеночек. - Я слушаю,- сказал Андрон. - Это я должен слушать. А ты должен говорить. О чем, догадываешься? Или напомнить? - А о чем? - Ну ты даешь, пасюк. Когда книгу сдашь, пидор? Ждем, понимаешь, с не- терпением. Заждались. И Бугай уже интересовался. Андрон почувствовал, что вспотел. Пот был холодный. - Так есть же еще время... - Что-что? - Хотите быстрей - "Вектру" верните,- сказал Андрон. - А? - Ну хоть какой-нибудь "Хюндай", нельзя же так... У меня зубчатый ре- мень все время соскакивает. - Про зубчатый ремень ты Бугаю рас скажи,- посоветовала трубка,- а то он что-то гугнивый ходит, давно, наверно, не веселился. Ты, Крысонька, ремешок тот пальчиком придержи, он и не соскочит. Левым таким мизинчи- ком, понял? А как каретка наедет, ты быстренько строку и допечатай. В общем, твое дело. Я до тебя полтора года придерживал и делал главу быстрее, чем Бугай успевал бабу трахнуть. Прожрал, понимаешь, аванс, а толку нет, и еще кобенится: "Вектру" ему... Пересохло в горле. - Какой аванс? - спросил Андрон. - Ты мне, Потрох... Стась, про аванс не говори, не было никакого аванса. Я еще за тот раз гонорар не полу- чил. - Ах, не получил? - сказала трубка. - Ну-ну. Слушай, пасюк, интересно выходит: Желязны гонорара не требует, Сильверберг не требует, Муркок и тот не требует, а Стиву Шайну вынь да положь. С чего бы? Может, перес- лать ему в Штаты, ты как думаешь? В трубке заржали. - Суки! - тихонько сказал Андрон. - А? - Я говорю, тут у меня работы еще на месяц. Так Бугаю и передай. - Так и передать, Крысонька? Это можно. - Ну, не так, а сам понимаешь... Ну хоть три недели, полный же за- рез... Потрох! - Как? - Стась Иванович! - Что, Шайнушка? - Три недели даешь? Ты этого не видел, это же блеск будет, ты такого и у Гаррисона не читал... - А у тебя, значит, прочту? Это про Орка опять? Мог бы, кстати, себе и получше имечко выискать. Мурло какое - Шайн... Хрен с тобой, Крыса, неделю дам, а больше ничего не обещаю, с Бугаем - сам знаешь... Будешь потом лапу сосать под родной фамилией. Ну, скрипи дальше. - Эй! - закричал в трубку Андрон. - Стась, а насчет гонорара... Трубка разразилась гудками. Андрон тихо выматерился и вернул ее на хваталку с иероглифом. "С-св-в-волочи!"- сказал он, подумав. Ничего другого сказать не хотелось. На журнальном столике в углу комнаты сер- дито жужжала невыключенная "Ижица", и по звуку было ясно, что зубчатый ремень опять слетел. Столик тоже вибрировал, мелко дрожала торчащая из машинки и допечатанная почти до конца страница, вверху на ней можно было разглядеть: Стив Шайн "УБИЙЦЫ С ПРОКСИМЫ" Роман Андрон проследовал мимо столика к шкафу, раскрыл его и из картонной коробки, угнездившейся на нижней полке среди обуви, вытянул прозрачную бутылку. На кухне он ее обезглавил, сорвав колпачок, налил полный ста- кан и, задержав дыхание, выпил его в два глотка. Не дав себе отдышать- ся, он наполнил стакан вновь. К О Н Е Ц