Пол АНДЕРСОН
ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
1
Таверна "Русалка" поражала пышностью отделки: колонны из огромных
глыб обработанного коралла, облицованные кораллом стены, украшенные
изображениями Нептуна и его свиты - включая движущуюся картину танца
морских дев, весьма впечатляющую. Но за толстыми кварцевыми стеклами окон
не было ничего, кроме зеленовато-голубой воды. Единственная живая рыба
плавала в аквариуме по другую сторону бара. Колония Тихого океана была
лишена романтической живописности поселений Флориды и Кубы. Деловой дух
царил здесь даже в сезон отпусков.
Чувствительный человек на мгновение задержался у входа, чтобы окинуть
взглядом большую круглую комнату. Пустовало больше половины столиков.
Время моряков - их в колонии насчитывалось около восемнадцати сотен - еще
не наступило, а время богатых бездельников уже прошло. Конечно, заведение
не осталось без клиентов. Далгетти классифицировал их с легкостью,
выработанной долгим опытом.
Компания инженеров. Вероятно, спорят о мощности компрессора
последнего подводного резервуара, судя по скуке на лицах присоединившихся
к ним рек-девушек. Биохимик, на время забывший о планктоне и морских
водорослях ради хорошенькой молодой спутницы, по-видимому служащей. Пара
докеров с огромными тяжелыми руками, уже вливших в себя изрядное
количество спиртного.
Эксплуатационник, программист, штурман танкера, водитель, морской
ранчеро, стайка стенографисток, пара-другая явных туристов, несколько
химиков и металлургов. Были и другие, которых чувствительный человек не
мог классифицировать с подобной определенностью, но после некоторого
колебания решил исключить из сферы своего внимания. Осталась только
компания Томаса Банкрофта.
Она сидела в одном из коралловых гротов, в сумраке, непроницаемом для
обычного взора. Далгетти пришлось немного поморгать, прежде чем полумрак
превратился для его зрачков в резкое свечение. Да, это был Банкрофт,
собственной персоной, и рядом с гротом, где устроилась его компания была
пустая кабина.
Далгетти расслабил зрение до уровня нормального восприятия. Однако
даже мимолетное усилие успело вызвать у него головную боль. Он выкинул ее
из сознания и опустил голову.
У входа в грот его остановила хозяйка - молодая и вызывающе
привлекательная в тесно облегающем ее формы платье. Деньги текли рекой в
Колонию Тихого океана, так что дело, очевидно, процветало.
- Прошу прощения, сэр, - сказала она. - Эта кабина заказана для
вечеринки. Не предпочтете ли столик?
- Я и есть вечеринка, - ответил он, - или скоро стану ее участником.
- Он слегка отстранился, чтобы не попасться на глаза спутникам Банкрофта.
- Если бы вы могли подыскать для меня какую-нибудь компанию... - Он извлек
С-банкноту, досадуя, что не умеет проделывать подобные вещи с легкостью и
изяществом.
- Ну конечно же, сэр. - Она приняла бумажку с ловкостью, которой
Далгетти позавидовал, и наградила его обворожительной улыбкой. -
Устраивайтесь поудобнее, пожалуйста.
Далгетти проскользнул в грот. Дело обещало быть нелегким. Шершавые
каменные стены, способные вместить в себя двадцать человек, сомкнулись
вокруг него. Несколько хитроумно укрытых флюоресцентных ламп излучали
сверхъестественное, имитирующее подводное, свечение, вырывающее из мрака
только лицо сидящего рядом, но никак не больше. Жаждущие полного уединения
могли опустить тяжелую штору над входом.
Он сел за стол, сработанный из плавника, и прислонился к коралловой
стене. Закрыв глаза, он попытался напрячь волю. Его нервы уже были
настроены на такую степень собранности, что, казалось, могли порваться, и
за несколько секунд ему удалось направить разум в нужную сторону.
Смутное бормотание за стенами набрало силу прибоя, а потом
захлестнуло его огромной, с острым гребнем, волной. Голоса зазвенели в его
голове - резкие и глубокие, жесткие и мягкие. Бессмысленный поток
болтовни, хаотическая мешанина слов, слов, слов. Кто-то уронил бокал, звон
стекла ударил по перепонкам, как грохот взрыва.
Далгетти поморщился, прислоняясь ухом к стене грота. Конечно же, их
говор должен достичь его слуха, даже сквозь весь этот камень! Уровень шума
высок, но разум человека, обладающего искусством концентрации, весьма
эффективный фильтр. Внешние раздражители начали уходить из сознания
Далгетти, и постепенно он вычленил из общего потока струйку звуков.
- ...неважно. Что они могут сделать?
- Пожаловаться правительству. Хочешь, чтобы нам на хвост село ФБР? Я
лично - нет.
- Полегче. Пока что до этого далеко, хотя прошла уже неделя...
- Откуда ты можешь знать, что этого не случилось?
Тут в разговор вмешался странно знакомый голос:
- Я знаю. У меня достаточно связей для того, чтобы это установить. -
Это был сам Банкрофт. Далгетти видел его выступления по телевидению. -
О'кей, итак, они не сообщили. Почему?
- Вы знаете почему, - пояснил Банкрофт. - Они не больше нашего хотят,
чтобы правительство вмешивалось в это дело.
- Что же, они собираются просто сидеть и смотреть? - произнес женский
голос. - Нет, они найдут какой-нибудь способ...
- ХЭЛЛО, МИСТЕР!
Далгетти подскочил и оглянулся. Сердце его заколотилось с такой
силой, что он ощутил, как в нем затрепетала каждая жилка, и выругал себя.
- ДА ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, МИСТЕР? У ВАС ТАКОЙ ВИД, БУДТО...
Снова усилие, прочь пространственный слух, под контроль сердце и
пальцы, расслабление. Он сконцентрировал взгляд на вошедшей. То была
рек-девушка - та самая компания, о которой он просил, стремясь занять
кабину.
Голос ее рвал перепонки. Еще усилие. Волна звука откатилась, оставив
боль, как клочки пены. Он изобразил на лице вымученную улыбку.
- Садись, малышка. Прости меня. Нервы на пределе. Что будешь пить?
- Пожалуйста, дайкири. - Она улыбнулась и устроилась подле него. Он
набрал код на диспенсере: коктейль - для нее, скотч и содовую - для себя.
- Ты здесь новичок, - промурлыкала она. - Тебя что, наняли, или
просто посетитель? - И снова улыбка. - Меня зовут Гленна.
- Называй меня Джо, - предложил Далгетти. На самом деле его имя было
Симон. - Я сюда ненадолго.
- А ты откуда? - спросила она. - Я сама из Нью-Джерси.
- Похоже, что никто и никогда не родился в Калифорнии. - Он
усмехнулся. Он овладел собой, эмоции его пришли в норму, мысли приобрели
полную ясность. - Я... э... просто бродяга. У меня и адреса постоянного
нет.
Диспенсер вытолкнул напитки на поднос и указал цену: 20 долларов.
Неплохо. Он сунул в машину пятьдесят долларов и получил сдачу - монету в
пять долларов и бумажку.
- Что ж, - сказала Гленна, - за тебя!
- И за тебя! - Он чокнулся с ней, ломая голову, как объясниться.
Проклятье! Не может же он терять время на болтовню и флирт...
Сардонический монтаж из кадров телешоу промелькнул перед его мысленным
взором. Любитель, ринувшийся в игру и обставивший "профи". До сего
мгновения он не мог и вообразить себе все возможные трудности.
Он колебался. Пожалуй, лучше не ходить вокруг да около. Он должен
обрести холодную уверенность. Подсознательно он боится этой девушки, такой
чуждой его классу. Значит, надо вызвать реакцию на поверхность, распознать
ее, подавить. Его руки под столом сложились в те символические знаки, что
помогали подобному подавлению эмоций.
- Гленна, - начал он. - Боюсь, что компаньон из меня весьма скучный.
Я, собственно, произвожу некое психологическое исследование - учусь
концентрироваться в различных условиях, например в таком вот месте. - Он
вытащил 2С-банкноту и положил ее перед девушкой. - Просто посиди
спокойненько. Думаю, больше часа это не продлится.
- Ага! - Брови ее взлетели. Потом, пожав плечами и сухо улыбнувшись,
она процедила: - О'кей, ты же платишь. - Она вытащила сигарету из плоского
портсигара, закурила и откинулась на спинку сиденья. Далгетти снова
прислонился к стене и закрыл глаза.
Девушка с любопытством наблюдала за ним. Она была среднего роста,
плотного сложения, броско одетая - голубая туника с короткими рукавами,
серые брюки, сандалии. Квадратное с курносым носом лицо, слегка
веснушчатое, ореховые глаза и весьма приятная робкая улыбка. Песочного
цвета волосы коротко подстрижены.
"Парню не больше двадцати пяти, - решила она. - Ничего интересного,
если не считать боксерских мускулов и, конечно, поведения. Что ж, всякое
бывает".
Несколько мгновений Далгетти ощущал беспокойство. Не оттого, что его
объяснение было слишком неуклюжим, но оттого, что оно стояло слишком
близко к правде. Он прогнал неуверенность. Есть шанс, что она ничего не
поняла и не станет об этом упоминать. По крайней мере, людям, за которыми
он охотился.
Или которые охотились за ним?
Он сосредоточился и вновь вызвал голоса:
- ...может быть. Но, я думаю, они упрямы.
- Да. Дело слишком важно, чтобы противопоставить ему несколько
жизней. - Это Банкрофт. - Майкл Тайи всего лишь человек. Он будет
говорить.
- Можно заставить его говорить - вы это хотите сказать? - У женщины
был самый холодный голос, который когда-либо приходилось слышать Далгетти.
- Да, - согласился Банкрофт. - Хотя мне бы страшно не хотелось идти
на крайние меры.
- А что нам остается? - вмешался неизвестный мужчина. - Он ничего не
скажет, если мы не заставим. А тем временем его люди прочешут всю планету.
Они умеют это делать.
- Что, собственно, они могут сделать, скажите на милость? - В голосе
Банкрофта зазвучали сардонические нотки. - Нужно нечто большее, чем
любительское рвение. На это потребуются все ресурсы большой полицейской
организации. А последнее, чего они хотят, как мне говорили, это ввязать в
дело правительство.
- Я в этом не уверена, Том, - парировала женщина. - В конце концов,
Институт - легальная группа. Он пользуется поддержкой правительства, и его
влияние просто грандиозно. Его выпускники...
- Он выпускает дюжины техников, это так, - перебил ее Банкрофт. - Но
поверьте мне, Психотехнический институт подобен айсбергу, хотя он
действительно проводит исследования, дает советы и публикует свои находки
и теории. Реальная его природа и цели скрыты под водой. Нет, насколько мне
известно, ничего незаконного в них нет. Цели его так велики, что просто не
умещаются в рамки любого закона.
- Какие цели? - поинтересовался кто-то из мужчин.
- Я бы сам хотел это знать, - протянул Банкрофт. - Мы руководствуемся
только намеками и догадками, как вам известно. Одна из причин похищения
Тайи и состоит в том, чтобы побольше узнать. Я подозреваю, что их истинная
работа требует секретности.
- Да-а-а, я могу это понять. - Женщина, похоже, задумалась. - Если бы
человечество узнало о том, что им... манипулируют, тогда манипуляция
потеряла бы смысл. Но к чему конкретно может привести нас группа Тайи?
- Не знаю, я же вам сказал. Я даже не уверен в том, что они
действительно хотят... взять верх. Здесь что-то большее. - Банкрофт
вздохнул. - Давайте смотреть правде в лицо. Тайи - крестоносец. Он очень
искренний идеалист на свой особый лад. Просто получилось так, что его идеи
оказались неверны. Это - одна из причин, по которой мне бы страшно не
хотелось причинять ему вред.
- Но если получится так, что нам придется?.. - упорствовал некто.
- Ну, придется так придется, - снова вздохнул Банкрофт. - Но мне это
удовольствия не доставит.
- О'кей, вы лидер. Но предупреждаю: не стоит тянуть. Говорю вам,
Институт - это нечто большее, чем собрание рассеянных чудаков-ученых.
Среди них есть кое-кто, способный заняться поисками Тайи, и если они его
найдут, беды не миновать.
- Что ж, пришло время бед, - отозвался Банкрофт холодно, - а если
нет, то скоро придет. Мы могли бы прекрасно об этом догадаться.
Разговор перешел на другие темы и превратился в ленивую болтовню.
Далгетти простонал про себя. Они ни разу не заговорили о том, где спрятан
пленник.
Ладно, маленький человек, что дальше? Томас Банкрофт ведет большую
игру. Его общественное положение очень прочно. Он член Конгресса и
Кабинета. Даже в лейбористской партии он пользуется уважением. У него
друзья в правительстве, в деловых кругах, в союзах и клубах от Мэна до
Гаваев. Ему стоит лишь сказать слово, и одной из темных ночей у Далгетти
будут выбиты зубы. О, если только Далгетти заинтересуются, он очень быстро
окажется под арестом, возможно по обвинению в нелегальной деятельности, и
следующие шесть месяцев будет находиться под следствием.
Итак, он убедился, что подозрение Ульриха из Института было верным:
именно Томас Банкрофт похитил Тайи. Однако это мало что дает. Пойди он с
этой историей в полицию, ему рассмеются в лицо и, пожалуй, запрут для
психиатрического обследования или - что самое худшее - передадут историю
Банкрофту, открыв ему, что воспитанники Института способны принять
ответные меры.
2
Конечно, это было лишь начало. Ниточка тянется далеко. А времени
остается чудовищно мало - скоро они начнут переворачивать мозги Тайи. И по
следу рыскают волки.
С пугающей ясностью Симон Далгетти осознал, в какое дело ввязался.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Банкрофт и его люди ушли.
Далгетти проводил их взглядом - четверо мужчин и женщина. Все спокойные,
выдержанные, очень представительные в дорогих темных костюмах. Даже
неуклюжий телохранитель явно был выпускником колледжа, хоть и не самого
престижного. Вы ни за что не приняли бы их за убийц и похитителей, за слуг
тех, кто собирался вытащить на свет божий политический гангстеризм.
"Однако, - размышлял Далгетти, - им, возможно, это и не приходило в
голову".
Все тот же враг, хоть и в новом обличьи. Каких только масок он не
надевал за кровавое столетие: фашисты, нацисты, маоисты, коммунисты,
атомисты, американисты и еще бог знает кто... Он сделался более хитроумным
и теперь способен обмануть даже себя.
Чувства Далгетти пришли в норму. Внезапно он с огромным облегчением
ощутил себя просто человеком, сидящим в тускло освещенной кабине рядом с
хорошенькой девушкой. Но все же чувство ответственности - сосущее и
тревожащее - затаилось в уголке его сознания.
- Прости, что это заняло так много времени, - сказал он. - Выпей
что-нибудь еще.
- Я только что это сделала. - Она улыбнулась.
Он заметил, что на диспенсере сияет надпись "10 долларов" и скормил
ему две монеты. Потом - чтобы унять нервную дрожь - заказал себе еще
порцию виски с содовой.
- Ты знаешь этих людей из соседней кабины? - спросила Гленна. - Я
видела, как ты наблюдал за ними, когда они уходили.
- Конечно, мне известна репутация мистера Банкрофта, - ответил он. -
Он ведь здесь живет, не так ли?
- У него есть квартира за Галл-стейшн, но бывает он там нечасто.
Главным образом, на материке, я думаю.
Далгетти кивнул. Он приехал в Колонию Тихого океана два дня тому
назад и рыскал в надежде, что Банкрофт даст ему какой-то ключ к разгадке.
Так и произошло, но добытая информация стоила немногого. Она лишь
подтвердила то, что Институт и так уже считал в высшей степени возможным.
Ему нужно было обдумать следующий шаг. Он осушил свой бокал.
- Пожалуй, мне пора закругляться, - заметил он.
- Ты мог бы здесь пообедать, - предложила Гленна.
- Спасибо, я не голоден. - Это была правда. Нервное напряжение,
сопутствующее концентрации его силы, проделывало дьявольские фокусы с
аппетитом. Да и с деньгами следовало обращаться поаккуратнее. - Может
быть, позже.
- О'кей, Джо, возможно, увидимся. - Она улыбнулась. - Забавный ты
парень. Но очень милый. - Она коснулась губами его губ и вышла. Далгетти
подошел к двери и ступил в лифт.
Ему пришлось подняться на много уровней. Таверна находилась под
станционными кессонами, возле главного кабеля, в зоне глубоких вод. Над
ней размещались склады, помещения для машин, - изнанка современного
существования. Он вышел из кабины на верхней палубе, находившейся на
высоте тридцати футов над поверхностью. Там никого не было, и он подошел к
поручням и перегнулся через них, глядя на воду и наслаждаясь одиночеством.
Внизу уходили вдаль, к главной палубе, пирсы, изгибались линии
широких улиц из светлого пластика, виднелись движущиеся сигналы, трава и
цветники маленьких парков. Торопливо или лениво шли люди. Огромный
гидростабилизаторный пузырь двигался незаметно вдоль выпуклости Тихого
океана. Станция "Пеликан" была "нижним городом" колонии. Здесь были
сосредоточены магазины, театры, рестораны, станции обслуживания и
учреждения.
На воде цвета индиго собирались сгустки пены причудливых очертаний, и
он мог слышать, как ворчат волны, разбиваясь об отвесные стены. Вечернее
небо было высоким. Лишь в западной его части, виднелось несколько легких
перистых облаков. Парящие в нем чайки казались золотыми сгустками. Темная
полоска на востоке напоминала о близости южного побережья Калифорнии. Он
глубоко вобрал в себя воздух, дав отдых нервам и мускулам и запретив мозгу
работать. На некоторое время он превратился в организм, просто живущий и
радующийся жизни.
Видимость во всех направлениях ограничивалась контурами других
станций, переплетениями стремящихся вверх линий. Несколько воздушных
мостов должны были связать их между собой, но все еще существовало
интенсивное водное движение. К югу он мог видеть черное пятно на воде -
там было морское ранчо. Тренированная память подсказала ему что, согласно
последним данным, 18,3% мировых запасов пищи добывалось теперь из
модифицированных морских водорослей. И эта цифра будет быстро расти.
Повсюду были фабрики минеральных веществ, рыбоводческие базы,
экспериментальные и научно-исследовательские станции. Под плавающим
городом, на шельфе, находилось подводное поселение. Здесь бурили нефтяные
скважины, дававшие сырье для промышленного синтеза, а также данные для
исследований, направленных на поиски новых ресурсов. Поле бурения
расширялось, по мере того как человек забирался все дальше в мир холода,
темноты и высокого давления. Это обходилось дорого, но у перенаселенной
планеты не было выбора.
Низко над сумеречным горизонтом зажглась яркая холодная звезда -
Венера. Далгетти набрал в легкие сырой, остро пахнущий воздух и с
некоторой жалостью подумал о людях на Луне, на Марсе, между мирами. Они
делали невероятно сложную и нужную работу, но вряд ли более сложную и
нужную, чем та, что шла здесь, в океанах. Или та, что совершалась в тесных
помещениях Института.
Довольно. Далгетти настроил себя на ощущения ищейки. Он здесь тоже
для работы. Силы, которые ему следовало сосредоточить на ней, казались
просто чудовищными. Он в одиночку выступал против загадочной организации.
Ему нужно было спасти человека раньше, чем история изменится и ринется по
ложному пути, по долгому, извилистому пути вниз. У него есть знания и
способности, но они не могут остановить летящую пулю. И до сих пор ему не
доводилось вести подобных войн, которые и не войны вовсе, но обдумывание
комбинаций, мучительные поиски крупиц информации и анализ.
Банкрофт где-то прячет Тайи. Институт не может просить помощи у
правительства, несмотря на свой высокий статус. Даже если в помощь
Далгетти пришлют несколько человек, это не принесет большого облегчения.
Время неумолимо наступало на него.
Чувствительный человек обернулся, внезапно осознав чье-то
присутствие. Незнакомец - средних лет, сутулый и седовласый, с
интеллигентным лицом - прислонился к поручням и спокойно сказал:
- Приятный вечер, не так ли?
- Да, - ответил Далгетти. - Очень приятный.
- Оно дает мне ощущение подлинной гармонии, это место, - продолжил
незнакомец.
- Каким же образом? - спросил Далгетти, который был не против
поговорить.
Человек посмотрел на море и произнес тихо, как будто про себя:
- Мне пятьдесят лет. Я был рожден во время третьей мировой войны и
вырос под гнетом голода и массовой истерии. Я сражался в Азии, когда
неконтролируемый рост населения угрожал истощением ресурсов. Я видел
Америку, которая балансировала между упадком и безумием. И все же сейчас я
могу стоять и смотреть на мир, делами которого вершат Объединенные Нации,
в котором снизился прирост населения, а демократические правительства
возникают в одной стране за другой. Мы осваиваем моря и даже уходим на
другие планеты. Все изменилось со времен моего детства, но в целом
изменилось к лучшему.
- А! - протянул Далгетти. - Поворот души к добру. Хотя, боюсь, все не
так просто.
Человек поднял брови:
- Значит, вы голосовали за консерваторов?
- Лейбористская партия действительно консервативна, доказательством
чего является коалиция с республиканцами или неофедералистами, а также с
некоторыми группами. Нет, меня не беспокоит, останутся ли у власти
лейбористы, или будут процветать консерваторы, или возьмут верх
республиканцы. Главный вопрос в том, в чьих руках основные силы.
- В руках членов партии, я полагаю.
- Но кто конкретно ее члены? Вы знаете не хуже моего, что огромным
недостатком американского народа всегда было безразличие к политике.
- Что? Но ведь они голосовали, не так ли? Каковы были последние
цифры?
- Восемьдесят восемь против тридцати семи. Конечно, они голосовали,
раз уж им дано такое право. Но кто из них имеет хоть какое-то отношение к
выдвижению кандидатов или определению платформы? Кто нашел время
задуматься над этим или хотя бы написать своим конгрессменам? Кличка
"Прихлебатель политикана" все еще в ходу. Слишком часто в истории
голосование сводилось к выбору между двумя хорошо смазанными машинами.
Достаточно умная и решительная группа и теперь может навербовать
достаточно сторонников, выдвинуть какое-то имя и лозунги и орудовать под
их прикрытием. - Далгетти говорил быстро и уверенно: этой проблеме он
посвятил свою жизнь.
- Две машины, - не сдавался незнакомец, - или четыре, или пять, - что
мы имеем теперь, - по крайней мере, лучше чем одна.
- Только не в том случае, если все их контролируют одни и те же люди,
- мрачно ответил Далгетти.
- Но...
- Если не можете их разбить, лучше к ним присоединиться. А еще лучше
присоединиться ко всем сторонам. Тогда вы не проиграете.
- Не думаю, что это произошло.
- Нет, этого не произошло, - согласился Далгетти, - не произошло в
Соединенных Штатах, хотя в некоторых других странах... Впрочем, неважно.
Это все еще впереди - только и всего. Сегодня за ниточки дергают не нации
и не партии, но... философы, если вы предпочтете такое название. Все
сводится к двум типам человеческого сознания, стоящим выше национальных,
расовых и религиозных течений.
- И что же это за два типа? - спокойно спросил незнакомец.
- Я бы назвал их либеральными и тоталитарными, хотя не все носители
тоталитарного мышления признают себя таковыми. Общеизвестно, что неистовый
индивидуализм достиг своего пика в девятнадцатом столетии. Хотя, по сути
дела, социальное давление и обычаи были более жесткими, чем это
представляется теперь многим.
В двадцатом столетии социальные твердыни - в манерах, морали,
привычках и мыслях - были разбиты. Эмансипация женщины, например, или
легкость развода, или законы о правах личности. Но в то же время
государство начало усиливать свою хватку. Правительства брали на себя все
больше и больше функций, налоги росли, жизнь индивидуума все чаще
регулировалось словами "разрешено" и "запрещено".
Итак, похоже, что война органически присуща обществу. Она снимает
давление, запреты, касающиеся борьбы, работы или рациона. Чрезвычайно
медленно мы идем к обществу, где индивидуум имеет максимум свободы - как
от закона, так и от обычаев. Возможно, несколько дальше по этому пути
продвинулись Америка, Канада и Бразилия, но эта тенденция наблюдается во
всем мире.
Однако возникают некоторые тревожные симптомы. Новая наука о
человеческом поведении, массовом и индивидуальном, оперирует религиозными
формулировками. Она становится самым могущественным инструментом из
когда-либо ведомых человечеству, ибо тот, кто контролирует человеческий
разум, контролирует все. Напоминаю вам: наука может быть использована кем
угодно. Если вы умеете читать между строк, то поймете, какая скрытая
борьба идет за право лепить личность, как только она достигает зрелости и
эмпирической нестабильности.
- Ах да! - сказал незнакомец. - Психотехнический институт.
Далгетти кивнул, дивясь про себя, почему начал эту лекцию. Что ж, чем
больше людей получит верное направление мыслей, тем лучше - хотя этого не
достаточно, чтобы узнать всю правду. Пока еще нет.
- Институт готовит кадры для правительственных постов и консультирует
политиков, - проговорил человек, - так что иногда даже кажется, что именно
он режиссирует все представление.
Далгетти поежился под легким ветерком и пожалел, что не взял с собой
плащ. Он устало подумал: "Это я уже слышал. Знакомая тактика. Никаких
прямых обвинений, бросаемых в лицо, но неясные слухи, шепоток здесь, намек
там, уклончивая новая история, нарочито бесстрастная статья... О да, они
знают, как обращаться с семантиками".
- Слишком многие боятся этого, - заявил он. - Но это не правда.
Институт - частная исследовательская организация, одобряемая Федерацией. И
его исследования доступны всем.
- Все исследования? - В сгущавшихся сумерках лицо человека было
трудно разглядеть, но Далгетти почти увидел, как он скептически поднял
брови. Он не ответил на вопрос прямо, но сказал:
- В общественном сознании бытует неясное мнение, будто группа,
обладающая полным набором знаний о человеке - чего Институт еще не достиг,
может сразу "возобладать" над остальными и путем некоторых
неспецифических, но пугающе-вкрадчивых манипуляций завоевать мир.
Считается, что если вы знаете, на какую кнопку нажимать и тому подобное,
то люди сделают нужное вам, не подозревая, что ими управляют. Все это
чистой воды вымысел.
- Не скажите... - возразил человек. - Эта мысль кажется вполне
правдоподобной.
Далгетти покачал головой:
- Предположим, я был бы инженером и видел, что на меня надвигается
лавина. Я точно знал бы, как ее остановить: куда заложить динамит, где
построить бетонную стену и так далее. Только знания не помогли бы мне. У
меня не оказалось бы ни времени, ни силы, чтобы их использовать. То же с
людьми - как в массе, так и индивидуально. Нужны месяцы и годы на то,
чтобы изменить убеждения человека, а когда имеешь дело с сотнями миллионов
людей... - Он пожал плечами. - Социальные течения слишком мощны, чтобы
поддаваться контролю, кроме самого слабого, в высшей мере постепенного.
Возможно, самыми ценными результатами исследований являются не те, которые
открывают, что можно сделать, но те, которые показывают, чего сделать
нельзя.
- Вы говорите очень уверенно, - заметил человек.
- Я психолог, - ответил Далгетти, не слишком отступая от правды. Он
не добавил, что является одновременно и наблюдателем, и объектом
исследования, и подопытным кроликом. - И боюсь, я слишком много говорю.
Дурная привычка.
- Ну что вы! - воскликнул человек. Он прислонился спиной к поручням и
протянул собеседнику едва видимую в полутьме пачку. - Закурите?
- Нет, спасибо. Я не курю.
- Вы редкое исключение. - Огонек зажигалки осветил на мгновение лицо
человека.
- Я нашел другие пути расслабления.
- Вам повезло. Между прочим, я сам не чужд науке. Преподаю английскую
литературу в Колорадо. Профессор.
- Боюсь, что в этом отношении я профан, - сознался Далгетти. На
мгновение он ощутил горечь потери. Занятия психотехникой слишком отдалили
его от обыкновенного человека для того, чтобы он мог находить большое
удовлетворение в художественной прозе или поэзии, другое дело - музыка,
скульптура, живопись. Он посмотрел на широкую сверкающую полосу воды, на
станции, темными силуэтами вырисовывающиеся на фоне звездного неба, и с
истинной радостью осознал гармонию природы. Человеку нужно обладать его
остротой чувств, чтобы понять, как прекрасен этот мир.
- Я сейчас в отпуске, - вновь заговорил человек. Далгетти ничего не
ответил. Но собеседника это не смутило. - Вы тоже, полагаю?
Далгетти ощутил укол тревоги: столь личный вопрос в устах незнакомого
человека прозвучал странно. Подобной бестактности можно ожидать от
кого-то, подобного той рек-девушке, Гленне, но профессор должен быть лучше
знаком с законами вежливости.
- Да, - бросил он. - Осматриваетесь?
- Между прочим, мое имя Тайлер, Хармон Тайлер.
- Джо Томсон. - Далгетти пожал протянутую руку.
- Мы могли бы продолжить наш разговор, если вы останетесь здесь на
некоторое время, - предложил Тайлер. - Вы затронули некоторые интересные
аспекты.
Далгетти задумался. Пожалуй, стоит поболтаться по колонии, пока здесь
Банкрофт, - а вдруг выплывет что-нибудь еще?
- Может быть, я пробуду здесь еще пару дней, - сказал он наконец.
- Какая удача!
Далгетти посмотрел на небо. Оно начинало наполняться звездами. Палуба
все еще оставалась пустой. Она бежала вокруг массивного корпуса
метеорологической башни, которую по вечерам переводили на автоматический
режим. Поблизости никого не было видно. На пластиковом покрытии загорелось
несколько флюоресцентных ламп.
Посмотрев на часы, Тайлер произнес:
- Сейчас около девятнадцати тридцати. Если бы вы подождали до
двадцати, я мог бы показать вам кое-что интересное.
- Что же?
- А! Вы будете удивлены. - Тайлер усмехнулся. - Немногим известно об
этом. А теперь вернемся к тому вопросу, который вы подняли...
Полчаса пролетели незаметно. Говорил в основном Далгетти.
- ...и масса активности. Видите ли, очень поверхностно, приближенно,
состояние семантического равновесия в мировом масштабе, которое, конечно,
никогда не существовало, должно представляться равенством формы...
- Извините меня. - Тайлер снова посмотрел на светящийся циферблат. -
Если вы не возражаете, прервем наш разговор на несколько минут. Я покажу
вам то странное зрелище, о котором говорил.
- А? О... о, конечно.
Тайлер отбросил сигарету. Крошечным метеором промелькнула она в
темноте. Он взял Далгетти под руку. Они медленно двинулись вокруг башни.
Навстречу им вышел человек. Далгетти едва успел заметить его, когда
ощутил пружинку у своей груди.
Игольчатый пистолет!
Мир закружился вокруг него. Он сделал шаг вперед, пытаясь закричать,
но горло его оказалось в тисках. Палуба поднялась ему навстречу и ударила
его, и разум закружился навстречу темноте.
Где-то внутри него пробудилась воля, тренированные рабочие рефлексы,
и он собрал все, что осталось от его иссушенной силы, и начал бороться с
дурманом. Эта борьба походила на попытку ухватиться за туман. Снова и
снова он по спирали уходил в забытье и выныривал из него. Смутно, как в
кошмаре, он сознавал, что схвачен и его несут. Кто-то остановил группу в
коридоре и спросил, что случилось. Ответ, казалось, пришел откуда-то
издалека:
- Не знаю. Он проходил мимо... и с ним стало плохо. Мы несем его к
врачу.
Потом целую вечность они ехали в лифте. Стены плавучего дома дрожали
вокруг них. Его перенесли на большое судно, очертания которого терялись в
густом тумане. Последней его мыслью было, что это явно пиратский дом,
поскольку никто не пытался остановить... не пытался остановить... не
пытался остановить...
Потом пришла ночь.
3
Он пробуждался медленно, борясь с позывами на рвоту и слепотой.
Свист... Шум воздуха... Он летит... Должно быть, его поместили на
трифибиан. Он попытался восстановить силы, но разум его был еще слишком
слаб для таких усилий.
- Ну-ка. Выпейте это.
Далгетти принял стакан и жадно проглотил его содержимое. Вместе с
жидкостью в него влились прохлада и самообладание. Дрожь внутри утихла, а
головная боль стала вполне терпимой. Он медленно огляделся и ощутил первый
прилив паники.
Нет! Он подавил эмоцию почти физическим нажимом. Сейчас нужно быть
спокойным, способным быстро соображать и...
Высокий человек рядом с ним кивнул и просунул голову в дверь:
- С ним теперь все о'кей, - сообщил он. - Хотите поговорить?
Глаза Далгетти обежали кабину. Это был задний отсек большой воздушной
лодки, шикарно обставленный, с удобными сиденьями и прикрепленными к ним
столиками. В широкое окно смотрели звезды.
"Пойман!" Его захлестнула горечь, бессильная злоба. "Самому явиться
прямо к ним в руки!"
В комнату вошел Тайлер в сопровождении пары громил с каменными
лицами. Он улыбнулся:
- Прошу прощения, но вы играете на руку своему союзу.
- Угу, - буркнул Далгетти. Во рту пересохло. - Только я не состою ни
в каких союзах.
Тайлер ухмыльнулся. Его лицо выражало симпатию.
- Вы великолепно манипулируете словами, - сказал он. - Я рад, что вы
так хорошо говорите. Мы не намерены причинять вам зло.
Скептицизм Далгетти заявил о себе еще громче, но он сделал усилие и
расслабился.
- Как вы напали на мой след? - спросил он.
- О, различными путями. Боюсь, что вы весьма неуклюжи. - Тайлер
уселся на стол. Охранники продолжали стоять. - Мы были уверены в том, что
Институт готовит контрудар и изучали его и его персонал самым внимательным
образом. Вас узнали, Далгетти. Не секрет, что вы с Тайи были очень близки.
Итак, вы ринулись за нами, даже не изменив свою внешность... Как бы там ни
было, вас засекли, когда вы бродили по колонии. Мы проследили вас. Одна из
рек-девочек рассказала очень интересные вещи. Мы решили разговорить вас. Я
прозондировал почву в качестве случайного знакомого, а потом отвел вас на
рандеву. - Тайлер развел руками. - Вот и все.
Далгетти вздохнул, его плечи опустились под грузом вины. Да, они
правы. Он сошел с орбиты.
- Ладно, - выдавил он из себя, - и что теперь?
- Теперь у нас есть вы и Тайи, - сказал его собеседник. Он вытащил
сигарету. - Надеюсь, вы более словоохотливы, чем он.
- А если нет?
- Поймите, - Тайлер поморщился, - если мы до сих пор не взялись за
Тайи, для этого были веские причины. Прежде всего, он ценный заложник. Но
вы - никто. И поскольку мы не чудовища, мне бы не хотелось обращаться с
вами, как с фанатиком.
- Послушайте-ка, - заметил Далгетти саркастически, - это ведь
интересный пример семантической эволюции. В наше в целом довольно сносное
время слово "фанатик" утратило свой грозный смысл и обозначает теперь
нечто вроде противника.
- Хватит, - отрезал Тайлер. - Мы не будем с вами миндальничать. Вам
предстоит ответить на много вопросов. - Он хрустнул костяшками пальцев. -
Каковы отдаленные цели Института? Как он собирается их достичь? Как далеко
он уже зашел? Чем, с точки зрения науки, он занимается таким, что не было
опубликовано? Как много ему известно о нас? - Он слегка улыбнулся. - Вы
всегда были близки с Тайи. Он ведь готовил вас, не так ли? Вы должны знать
столько же, сколько и он.
"Да, - подумал Далгетти. - Тайи готовил меня. Он был единственным
близким человеком, которого я знал, по сути дела - отцом. Я был сиротой, а
он принял меня и был со мной добр".
Перед его мысленным взором пронеслась картина прошлого. Дом на
широкой деревянной площадке среди прекрасных холмов Мэна, внизу небольшая
река, впадающая в залив, где плавали парусники. Там были соседи -
спокойные люди, в которых было гораздо больше подлинного, чем его можно
встретить в сегодняшнем, лишенном корней мире. И много посетителей, мужчин
и женщин, чей разум походил на отточенные и мимолетно вспыхивающие лезвия
шпаг.
Он вырос среди интеллектов, нацеленных в будущее. Он и Тайи много
путешествовали. Они часто бывали в огромных помещениях главного
институтского здания. По крайней мере раз в год они навещали родину Тайи -
Англию. Но старый дом всегда оставался для них дорогим.
Он стоял на гряде, длинный и низкий, носивший на себе следы времени,
как сама Земля. Днем он отдыхал в согретой солнцем зелени деревьев или в
чистом сверкании снега. Ночью можно было слышать, как потрескивают доски,
как уныло воет в каминной трубе ветер. Да, это был хороший дом.
И в доме творилось чудо. Далгетти любил свою учебу. Бескрайний мир в
нем самом внушал гордость, и изучать его было радостью. А потом он
научился познавать внешний мир: ветер, дождь, солнце. Он чувствовал
величие высоких зданий, и волну движения летящей галопом лошади, и теплоту
смеха женщин, и гладкость таинственного жужжания огромных машин с такой
полнотой, что начинал жалеть глухих, слепых и немых вокруг себя.
О да, он любил все это. Он был влюблен в само вращение планеты и в
огромные небеса над головой. То был мир света, и силы, и быстрых ветров, и
как горько было бы оставить его. Но Тайи томился во тьме.
Он медленно проговорил:
- Институт не более чем исследовательский и образовательный центр,
неформальный университет, специализирующийся на изучении человека. Мы не
занимаемся политикой. Вы были бы удивлены, если бы узнали, как различны
наши политические убеждения.
- Что из того? - пожал плечами Тайлер. - Ваши труды - нечто большее,
чем политика. Они способны изменить все наше общество, возможно, всю
человеческую натуру. Мы знаем, что вы не все достигнутое сделали
достоянием общественности. Следовательно, вы придерживаете информацию для
собственных нужд.
- А вы хотите получить ее для своих нужд?
- Да, - отрезал Тайлер. Через несколько мгновений он добавил: - Я
терпеть не могу мелодрамы, но если вы не захотите сотрудничать, придется
начать над вами работать. И в наших руках еще и Тайи - не забывайте об
этом! Один из вас может не выдержать зрелища чужих мучений.
"Мы направляемся в то самое место! Мы летим к Тайи!"
Усилие, которое ему пришлось сделать, чтобы овладеть своим лицом и
голосом, было поистине титаническим.
- Куда же именно мы направляемся?
- На остров. Мы скоро там будем. Мне придется вернуться назад, но
туда прибудет мистер Банкрофт. Это убедит вас, насколько важно для нас
происходящее.
Далгетти кивнул:
- Могу ли я обдумать услышанное? Подобные решения даются нелегко.
- Конечно. Надеюсь, вы сделаете верный выбор.
Тайлер встал и вышел вместе с телохранителями. Крупный человек,
который дал Далгетти напиться, вернулся на прежнее место. Психолог начал
медленно укреплять свою волю. Слабое жужжание турбин и свист реактивного
двигателя зазвучали громче.
- Куда мы направляемся? - спросил он.
- РАЗВЕ ВАМ ОБ ЭТОМ НЕ СКАЗАЛИ, А?
- Но конечно же...
Охранник больше не проронил ни слова. Но он думал:
"Ри-вилла-ги-гей-ду - никогда не смог бы правильно произнести это чертово
шпионское название... Ну и дыра, забытая богом!.. Может быть, все-таки
удастся найти работу в Мексике... Тот маленький паренек из Гвиадо..."
Далгетти сосредоточился. Теперь он знал: острова Ревилья-Хихедо,
маленькая группа примерно в четырех-пяти градусах к западу от
мексиканского побережья, редко посещаемая, малонаселенная. Его
многоклеточная память принялась за работу, складывая изображение карты
большого масштаба, которую он когда-то изучал. Закрыв глаза, он
представлял точные расстояния, координаты островов.
"Подожди-ка, подожди-ка, - сказал он себе. - Да ведь один из
островов, самый маленький, самый западный, принадлежит Бертрану Миду,
который стоит у кормила движения... Да, Мид владеет этим крошечным
островком. Так вот куда мы направляемся!"
Он откинулся на спинку кресла, позволив усталости овладеть им. Еще
есть время.
Далгетти вздохнул и посмотрел на звезды. Почему души людей бывают так
уродливы, когда само небо огромно и полно гармонии? Он сознавал, что его
жизнь окажется в огромной опасности, как только он ступит на землю. Пытки,
унижения, даже смерть.
Далгетти снова закрыл глаза. И почти немедленно заснул.
4
Было еще темно, когда они приземлились на маленьком поле. Яркий
искусственный свет слепил глаза и мешал оглядеться. Охранники в серой
униформе, вооруженные винтовками, казались профессионально жестокими и
безразличными. Далгетти послушно зашагал по бетону, по дороге и далее
через сад к большому изогнутому зданию.
Он лишь на секунду остановился у двери, ожидая, когда она откроется
перед ним, и посмотрел в темноту. Там с шипением бились о берег морские
волны. Он ощутил чистый соленый запах и глубоко вобрал воздух в легкие.
Может быть, последний раз дышал он таким воздухом.
- Идем, идем. - Чужая рука вновь побудила его к движению.
Вниз по залитому холодным, неживым светом коридору, вниз по
эскалатору, в самое чрево острова. Еще одна дверь, комната за ней, грубый
толчок. Дверь захлопнулась за его спиной.
Далгетти огляделся. Камера была маленькой, а обстановка ее самой
простой: скамья, туалет, умывальник, решетка вентилятора в стене. Больше
ничего. Он попытался настроить свой слух на максимальную чувствительность,
но уловил лишь отдаленное неясное бормотание.
"Отец! - подумал он. - Ты тоже где-то здесь".
Он опустился на скамью и некоторое время размышлял над создавшимся
положением. Это требовало собранности, полной гармонии всех жизненных
функций. Вскоре Далгетти погрузился в сон.
Его разбудил охранник, который внес в камеру поднос с завтраком.
Далгетти попытался прочитать мысли человека, но не узнал ничего
интересного. Он с жадностью поел под дулом автомата, вернул поднос и снова
заснул. Во время ленча повторилось то же самое.
Когда он снова пробудился, перед ним стояли три рослых субъекта.
- Ну и ну, - сказал один из них. - Никогда еще не видел никого, кому
бы так хотелось дать в ухо.
Далгетти встал, провел рукой по щеке. Рыжая щетина царапнула ладонь.
Это был символический жест, включивший механизм контроля нервной системы.
Сопутствующее ему ощущение напоминало падение в огромный водоворот.
- Сколько здесь ваших парней? - спросил он.
- Достаточно. Ну, пошли, пошли!
Он поймал шепот мыслей: "Нас, охраны, пятьдесят человек, так что ли?
Ну да, пятьдесят, я думаю".
Пятьдесят! Далгетти чувствовал себя как в клетке, когда шел между
двумя из них. Пятьдесят наемников. И все они тренированы, он это знал.
Институту было известно, что личная армия Бертрана Мида отлично
вымуштрована. Ничего бросающегося в глаза - официально они были слугами и
телохранителями, - но знают толк в стрельбе.
И он был один против них посреди океана. Никто не знал, где он, и
ничего нельзя поделать. Продолжая идти по коридору, он ощутил холод.
За коридором оказалась комната со скамьями и письменным столом. Один
из охранников указал на стул в дальнем ее конце.
- Садись, - проворчал он.
Далгетти повиновался. Путы перехватили его запястья и лодыжки,
прикрепив их к подлокотникам и ножкам тяжелого стула. Еще один ремень
затянули вокруг талии. Он посмотрел вниз и увидел, что стул прикреплен к
полу. Дюжий охранник подошел к письменному столу и включил магнитофон.
Дверь в противоположном конце комнаты отворилась. Появился Томас
Банкрофт. Это был высокий человек, тучный, но пышущий здоровьем. Одет он
был отменно, с хорошим вкусом. Седая грива, красивое, с крупными чертами
лицо и острые голубые глаза. Он едва заметно улыбнулся и уселся за
письменный стол.
Его сопровождала женщина. Далгетти задержал на ней взгляд. Он никогда
ее не видел. Она была среднего роста, чуть полноватая, с очень коротко
подстриженными белокурыми волосами, безо всяких следов косметики на
широком, славянского типа лице. Молодая, в хорошей форме, движущаяся
уверенным мужским шагом. Со своими серыми глазами с поволокой, изящно
вздернутым носом и твердой линией рта она могла бы быть красавицей,
пожелай она этого.
"Одна из представительниц современного типа, - подумал Далгетти. -
Машина во плоти и крови, пытающаяся быть мужественнее мужчины, втайне
несчастная, хотя и не сознает этого и тем умножает свое несчастье".
На мгновение в нем проснулись печаль, огромная жалость к миллионам
представителей человеческого рода. Они не знали себя, дрались друг с
другом, как дикие животные, метались, замкнутые в кошмаре. Человек мог бы
быть так велик, получи он только шанс.
Он посмотрел на Банкрофта.
- Вас я знаю, - сказал он, - но боюсь, что эта леди имеет передо мной
преимущество.
- Моя секретарша и главная ассистентка, мисс Казимир. - Голос
политического деятеля был звучным - прекрасно контролируемый инструмент.
Он наклонился над письменным столом. Записывающее устройство у его локтя
зажужжало с назойливой, уверенной монотонностью.
- Мистер Далгетти, - начал он. - Я хочу, чтобы вы поняли, что мы не
демоны. Есть вещи, слишком важные для того, чтобы вести игру по правилам,
- вот и все. Ради них в прошлом происходило много войн, и, может быть,
снова скоро предстоит сражаться. Для всех было бы легче, если бы вы
согласились сотрудничать с нами. Никто и никогда не узнает об этом.
- Предположим, я отвечу на ваши вопросы, - отозвался Далгетти. - Как
вы удостоверитесь, что я говорю правду?
- Разумеется, неоскополамин. Не думаю, чтобы вы имели иммунитет.
Конечно, это внесет известные неудобства, но мы, несомненно, узнаем,
отвечаете ли вы на наши вопросы правдиво.
- И что потом? Вы отпустите меня?
Банкрофт пожал плечами.
- Почему бы и нет? Может быть, нам придется подержать вас здесь
некоторое время, но скоро все разъяснится и вы будете освобождены.
Далгетти подумал. Даже он немногое мог против наркотиков правды. А
были процедуры еще более радикальные, префронтальная лоботомия например.
Он вздрогнул. Жесткие путы ощущались сквозь тонкую одежду.
Он взглянул на Банкрофта.
- Что вы, собственно, хотите? - спросил он. - Почему вы работаете на
Бертрана Мида?
Углы тяжелых губ Банкрофта приподнялись в улыбке.
- Мне казалось, что это вам надлежит отвечать на вопросы.
- Буду ли я это делать или нет, зависит от того, какого рода эти
вопросы, - огрызнулся Далгетти. "Протянуть время! Отдалить его, мгновение
ужаса, отдалить его!" - Честно говоря, то, что я знаю о Миде, не
настраивает меня на дружеский лад. Но может быть, я ошибаюсь.
- Мистер Мид - один из наиболее крупных исполнителей.
- Угу. Он также стоит за большой группой политических фигур, включая
и вас. Он настоящий босс движения акционистов.
- Что вам об этом известно? - резко бросила женщина.
- Это сложная история, - замялся Далгетти, - но конечная цель
акционизма - претворение в жизнь... мировоззрения Мида. Мы все еще
выздоравливаем от последствий мировых войн. Люди повсюду отходят от
огромных и неясных унифицированных целей, обретая более спокойные и ясные
взгляды на жизнь.
Нечто подобное происходило в эпоху Просвещения, в восемнадцатом
столетии. Она также последовала за периодом распрей между фанатиками. Вера
в разум берет верх даже в бесхитростных умах вместе с духом умеренности и
терпимости. Люди склонны подождать и посмотреть во всем, включая науку,
особенно новую, еще не совсем оформившуюся ее отрасль - психодинамику. Мир
хочет отдохнуть.
- Однако подобное положение вещей порождает противодействие. Оно
обеспечивает великолепную структуру мысли, но навевает какую-то
холодность. Так мало истинной страсти, так много осторожности - искусство,
например, стало еще более стилизованным. Старые символы: религия,
суверенное государство, особая форма правления, за которые некогда умирали
люди, - сделались предметом открытых язвительных насмешек. Мы можем
сформулировать семантические условия в весьма определенных терминах.
И вам это не нравится. Люди вашего типа нуждаются в чем-то большом. И
просто конкретной величины недостаточно. Вы могли бы отдать свои жизни за
науку, или межпланетную колонизацию, или социальные преобразования, как
это с радостью делали многие, но это не для вас. Там, в глубине веков, вы
утеряли образ матери-Вселенной.
Вы хотите могущественной церкви или могущественного государства или
любого идола, огромный таинственный символ, который потребует от вас
всего, что у вас есть, а даст взамен лишь чувство принадлежности. - Голос
Далгетти был тихим. - Короче говоря, вы не можете стоять на собственных
ногах, не в ладах со своей психикой. Вы не способны смотреть в лицо тому
факту, что человек - одинокое существо и что его цель должна исходить от
него самого.
Банкрофт нахмурился:
- Я пришел сюда не для того, чтобы слушать лекции.
- Как хотите, - пожал плечами Далгетти. - Я подумал, вас интересует,
что я знаю об акционизме. Это лишь словесное выражение. Суть же состоит в
том, что вы хотите быть жрецами цели. Ваши люди, те, кто не являются
простыми наемниками, хотят быть последователями. Только вот в наши дни нет
цели, если не считать улучшения человеческой жизни.
Женщина склонилась над письменным столом. Во взгляде ее читалось
любопытство.
- Вы сами только что указали на недостатки, - сказала она. - Наше
время - период упадка.
- Нет, - покачал головой Далгетти. - Я готов уточнить свою мысль. Это
период необходимого отдыха. Время восстановления сил всего общества - суть
дела великолепно укладывается в формулировке Тайи. Настоящее положение
должно продолжаться еще примерно лет семьдесят пять - так считаем мы, в
Институте. За это время разум, мы надеемся, внедрится в базисную структуру
общества настолько твердо, что когда накатит следующая волна страстей, она
не заставит людей обратиться друг против друга.
Настоящее можно назвать аналитическим периодом. Восстанавливая
дыхание, мы начинаем понимать самих себя. Когда придет следующий,
синтетический, или созидательный, - как вам угодно - период, он будет
более здоровым психически, чем все предшествующие. И человек сможет
избежать печальной перспективы - безумия.
Банкрофт кивнул.
- И вы в Институте пытаетесь контролировать этот процесс. Вы
пытаетесь растянуть период... черт возьми, упадка, упадка! О, я изучил
современную школу умеренности, Далгетти. Я знаю, как тонко направляется
подрастающее поколение - через политиков, подготавливаемых для
правительства вами.
- Направляется! Я бы сказал: воспитывается. Воспитывается в традициях
сдержанности и критического мышления. - Далгетти усмехнулся уголком рта. -
Впрочем, мы здесь не для того, чтобы обсуждать общие вопросы. Суть в том,
что Мид считает себя мессией. Он естественный лидер Америки, а через
Организацию Объединенных Наций, в которой мы все еще имеем вес, - и всего
мира. Он хочет восстановить то, что называет "добродетелью предков", -
видите, я слушал его речи, и ваши тоже, Банкрофт.
Эти добродетели суть послушание, физическое и умственное, "выборным
властям" и "динамизм". Это означает, что, получив приказ, человек должен
прыгать, не раздумывая, из... О, к чему продолжать? Это старая песня.
Жажда власти, воссоздание абсолютного государства, на сей раз
всепланетного.
Играя на идеалах одних и суля награды другим, он снискал определенное
число последователей. Но он достаточно умен, чтобы затевать революции.
Люди должны захотеть его. Ему нужно направить социальное течение таким
образом, чтобы оно повернуло к авторитаризму и вознесло его на пьедестал.
И вот именно здесь и входит в игру Институт. Да, мы развили теории,
которые, по меньшей мере, кладут начало объяснению фактов истории. Это
достигается не столько сбором данных, сколько изобретением строгих
самокорректирующихся символов, и нашим математикам это как будто удается.
Мы не опубликовали все наши открытия из-за того, что они универсальны.
Если вы точно знаете, как с ними обращаться, вы можете создать мировое
общество по любому желаемому образу - за пятьдесят лет или меньше! Вам
нужны эти наши знания.
Далгетти замолчал. Наступила долгая тишина. Собственное дыхание
казалось ему удивительно громким.
- Хорошо, - снова кивнул Банкрофт, на этот раз медленно. - Вы не
сказали нам ничего нового.
- Я прекрасно это сознаю.
- Ваши высказывания весьма недружелюбны, - продолжал Банкрофт. - Чего
вы недооцениваете, так это возмутительного застоя и цинизма нашей эпохи.
- Теперь вы используете слишком сильные слова, - усмехнулся Далгетти.
- Факты говорят сами за себя. Бессмысленно примерять пристрастные
моральные суждения к реальности; единственное, что вы можете сделать, это
попытаться ее изменить.
- Да, - насупился Банкрофт. - Вот мы и попытаемся. Вы хотите нам
помочь?
- Вы можете выбить из меня дух, - сказал Далгетти, - но я не в силах
передать вам то, на изучение чего требуются годы.
- Разумеется, но мы бы знали хотя бы, что у вас есть и где это можно
найти. Среди наших людей есть светлые головы. С помощью ваших данных и
вычислений они смогут связать концы с концами. - Светлые глаза сделались
ледяными. - Кажется, вы неправильно оцениваете положение, в которое
попали. Вы пленник, понимаете?
Далгетти напряг мускулы и не ответил.
Банкрофт вздохнул.
- Приведите его.
Один из охранников вышел. Сердце Далгетти подскочило. "Отец", -
подумал он. Как больно... Казимир подошла и остановилась возле него.
Взгляд ее был изучающим.
- Не будьте дураком, - проговорила она. - Это гораздо хуже, чем вы
думаете. Скажите нам.
Он посмотрел на нее. "Я не боюсь, - подумал он. - Видит бог, я не
боюсь".
- Нет, - ответил он.
- Говорю вам, они способны на все! - У нее был приятный голос, низкий
и мягкий, но сейчас он звучал жестко. Лицо побелело от напряжения. - Ну
же, не выносите себе приговор - это безумие!
В ней было что-то странное. Чувства Далгетти принялись за работу. Она
придвинулась ближе, и он различил в ней подступающий ужас, хотя она и
пыталась его скрыть. "Она не так тверда, как хочет это показать, но почему
тогда она с ними?"
Он пошел на блеф:
- Я знаю, кто вы. Сказать вашим друзьям?
- Нет, вы не сделаете этого! - Она отступила в напряжении, и все ее
существо излучало страх. Но мгновение спустя она взяла себя в руки и
сказала: - Ну ладно, поступайте как хотите.
За этими словами таилась мысль, замедленная подавляемой паникой:
"Действительно ли он знает, что я из ФБР?"
ФБР! Он дернулся. О боги!
Спокойствие вернулось к нему, когда она подошла к своему шефу, но ум
лихорадочно работал. Почему бы и нет? Федеральные детективы, которые со
времени ликвидации дискредитированной Службы Безопасности, получили
широкие полномочия, могли и сами заинтересоваться Бертраном Мидом и
внедрить в его окружение своего человека. Среди них были и женщины, а
женщины всегда подозрительнее, чем мужчины.
Он ощутил холод. Последнее, чего ему хотелось, это вмешательства
федеральных агентов.
Дверь снова отворилась. Четверо охранников ввели Майкла Тайи.
Англичанин остановился, глядя перед собой.
- Симон! - То был хриплый вскрик, полный боли.
- Тебе причинили зло, отец? - очень мягко спросил Далгетти.
- Нет, нет - пока еще нет. - Он покачал седой головой. - Но ты...
- Не принимай так близко к сердцу, отец, - сказал Далгетти.
Охранники подвели Тайи к скамье и усадили его. Старик и молодой
встретились взглядом через пространство.
Тайи заговорил с ним, неслышно для окружающих: "Что ты собираешься
делать? Я не могу сидеть и позволять им..."
Далгетти не мог ответить мысленно и покачал головой.
- Со мной все будет в порядке, - сказал он вслух.
"Думаешь, ты сможешь бежать? Я попытаюсь тебе помочь".
- Нет, - проговорил Далгетти. - Что бы ни случилось, ты должен
сохранять спокойствие. Это приказ.
Он блокировал чувствительность, ибо Банкрофт отрезал:
- Хватит. Один из вас должен уступить. Если этого не сделает мистер
Тайи, то мы поработаем над ним и посмотрим, как это перенесет мистер
Далгетти.
Он махнул рукой и взял сигару. Два наемника подошли к креслу. В руках
у них были резиновые дубинки.
Первый удар пришелся Далгетти по ребрам. Он не ощутил его -
блокировал нервный узел, но зубы его лязгнули. И поскольку он перекрыл
чувствительность, он был неспособен слышать...
Еще удар и еще. Далгетти сжал кулаки. Что делать, что делать? Он
посмотрел в направлении письменного стола. Банкрофт курил и наблюдал за
происходящим с такой бесстрастностью, как будто проводил некий
малоинтересный эксперимент. Казимир повернулась спиной.
- Дело неладно, шеф. - Один из наемников выпрямился. - Я не думаю,
чтобы он что-то чувствовал.
- Наркотики? - Банкрофт нахмурился. - Нет, это невозможно. - Он потер
подбородок, сверля Далгетти взглядом. Казимир обернулась. Пот заливал лицо
Майкла Тайи - бисерины, блестящие в холодном белом свете.
- Он не может чувствовать боли, - настаивал охранник.
Банкрофт мигнул.
- Я не сторонник крайних мер, - прорычал он. - Но все же... я вас
предупреждал, Далгетти.
"Выходи, Симон, - умолял Тайи. - Выходи оттуда".
Рыжая голова Далгетти поднялась. Внутри него зрело решение. Он станет
беспомощен со сломанными руками, раздробленными ногами, выбитым глазом,
порванными легкими... Казимир... Она из ФБР... Может быть, она поможет,
несмотря ни на что?
Он опробовал путы. Летерит... он мог бы порвать их, но не сломает ли
кости?
"Есть лишь один путь выяснить это", - подумал он.
- Я возьму паяльную лампу, - предложил охранник из глубины комнаты.
Лицо его было бесстрастно. "Большинство этих горилл, должно быть,
умственно отсталые, - подумал Далгетти. - Как большинство охранников в
концентрационных лагерях двадцатого столетия". Никакого сочувствия
человеческой плоти, которую они ломали, освежевывали и поджигали.
Он собрал волю в кулак. Багровое облако гнева поднялось в его мозгу и
заволокло зрение. Они осмелились!
Он издал рычание, когда сила в нем накопилась. Он даже не ощутил, как
разорвались путы. То же движение перебросило его через комнату к двери.
Кто-то закричал. Охранник метнулся и загородил ему дорогу. То был
настоящий гигант. Кулак Далгетти мелькнул над его головой, раздался хруст,
и голова наемника буквально вдавилась в плечи. Далгетти был уже за ним.
Вот он у двери. Дерево поддалось, и он выскочил наружу.
Пуля просвистела над его головой. Он увернулся, ринулся по коридору,
вверх по ближайшей лестнице. Он бежал с такой скоростью, что стены
сливались в единое пятно. Еще одна пуля сплющилась о пластик над его
головой. Он завернул за угол, увидел окно, прикрыл глаза рукой и нырнул.
Пластик был жестким, но сто семьдесят фунтов ударили в него со
скоростью пятнадцать футов в секунду. Далгетти вырвался наружу!
Солнечный свет ударил ему в глаза, он упал на землю. Перекатившись и
заняв устойчивое положение, сел на лужайке. И тут же вскочил и побежал. На
бегу он оглядывал ландшафт. Пребывая во власти страха и гнева, он не мог
собраться с мыслями, но его память собирала данные, чтобы он мог обдумать
их на холодную голову.
5
Дом был беспорядочным двухэтажным строением - бесконечное количество
изгибов и уровней меж пальм. От его фасада остров круто уходил к берегу и
доку. Сбоку размещалось поле аэродрома, с другой стороны - бараки охраны.
За домом, куда направлялся Далгетти, земля становилась неровной и дикой.
Камни, песок, пыльная трава и заросли эвкалипта, простирающиеся на добрые
две мили. С каждой стороны он мог видеть бесконечное голубое сияние
океана. Где же ему укрыться?
Он не обращал внимания на злобные укусы чоллы и сухие хрипы
собственных легких. Но свист пули заставил его бежать еще быстрее, вызвав
прилив сил. Беглый взгляд назад выхватил группу преследователей в серой
форме, суетившихся у дома. Солнце сверкало на их ружьях.
Он нырнул в заросли, упал на землю и пополз по неровному склону. На
дальнем его конце он снова выпрямился и побежал вверх. Еще один выстрел и
еще. Он оторвался почти на милю, но их ружья могли достать его и с
большего расстояния. Он пригнулся и побежал, петляя. Пули ложились вокруг
него, поднимая фонтанчики песка.
Шестифутовый утес громоздился на его пути, черная вулканическая
скала, блестевшая, как стекло. Он ударился о камень на полной скорости. Он
почти вознесся на вершину, и в то мгновение, когда его движения
замедлились, схватился за корень и подтянулся. И снова оказался скрытым от
взоров преследователей. Он обогнул еще один камень и остановился,
очутившись на краю отвесной скалы; внизу, в ста футах, белела гладкая
прибойная полоса.
Далгетти жадно хватал воздух, работая легкими, как мехами. "Долгий
прыжок вниз", - пронеслась мысль. Если он не размозжит себе голову, его
спрячет море. Больше бежать некуда.
Он проделал быстрое вычисление. Ему пришлось пробежать вверх две мили
за время, чуть превышающее девять минут, - явно рекорд для подобной
территории. Но он не мог вернуться назад: его увидят и на сей раз
хорошенько нафаршируют свинцом.
"О'кей, сынок, - сказал он себе. - Придется нырять".
Светлая водонепроницаемая одежда, испачканная зеленью, не будет
помехой, но сандалии он снял и засунул за пояс. Благодарение всем богам за
то, что физическая часть его тренинга включала в себя и водный спорт. Он
двинулся вдоль края утеса, ища место для прыжка. Ветер выл у его ног.
Там... вон туда. Нет видимых камней, хотя прибой кипит и клубится. Он
вновь наполнил себя энергией, подогнул колени, подпрыгнул к небу.
Море, как молотом, ударило по его телу. Он вынырнул на поверхность,
задыхаясь, набрал полные легкие воздуха, насыщенного соленой взвесью, и
снова ушел под воду. Камень царапнул ему по ребрам. Он вновь выбрался
наружу, к слепой белой дрожи света, лег на гребень волны и вознесся вместе
с ним, острым, как лезвие бритвы.
Масса воды. Ослепленный соленым туманом, оглушенный грохотом и ревом
моря, он побрел к берегу. Узкая полоска гальки бежала вдоль подножья
утеса. Он двинулся по ней, ища укрытия, пока не увидел на пещеру, футов
десяти в глубину. Дно ее примерно на ярд было покрыто совершенно спокойной
водой. Он забрался внутрь и лег, истощение наложило на него свою руку.
Было шумно - резонанс, как внутри барабана, - но он не обращал на это
внимания. Он лежал на песке, и разум его по спирали уходил в забытье, и он
позволил телу самому восстанавливать силы.
Наконец сознание вернулось к нему, и он огляделся. Пещера была темной
- лишь слабый зеленоватый свет позволял разглядеть часть черных стен и
медленно вращающуюся воду. Никто не может хорошо видеть под поверхностью,
и это ему на руку. Он оглядел себя. Порванная одежда, тело в ссадинах,
длинная кровоточащая царапина на одном боку. Плохо... Пятно крови на
поверхности воды может его выдать.
Морщась, он прижал друг к другу края раны и напряг волю, заставляя
кровотечение остановиться. К тому времени, как образуется достаточной
величины сгусток и он сможет ослабить концентрацию, охранники будут
карабкаться вниз. Оставалось несколько минут. Сейчас ему следовало
проделать нечто обратное энергизации: замедлить метаболизм и биение
сердца, понизить температуру тела, притушить работу мозга.
Он принялся двигать руками, покачиваясь и бормоча аутогипнотические
формулы. Тайи называл их "заклинаниями". Но они лишь включали механизм
расслабления глубинных зон мозга. "Теперь я обращаю себя ко сну..."
Тяжелее, тяжелее... веки его смежились, сырые стены заволокла тьма,
рука накрыла голову. Шум прибоя превратился в слабое бормотание, в шорох
материнской юбки: его мать, которую он никогда не знал, пришла пожелать
ему доброго сна. Прохлада сгустилась вокруг него, как покровы, один за
другим опускающиеся внутри его головы. Снаружи свирепствовала зима, а он
дремал в постели.
Далгетти услышал шорох шагов, едва слышных сквозь шум океана и
окутавший его кокон сна. Он почти забыл, что ему следует предпринять. Да,
конечно же... Сделать несколько долгих, глубоких вдохов, наполнить
кислородом кровь, набрать воздуха в легкие и скользнуть под воду.
Он лежал там, в темноте, почти не слыша неясные звуки голосов.
- Смотрите - пещера... он мог здесь укрыться.
- Нет, я ничего не вижу.
Шлепанье ног по камням.
- Ох! Проклятый палец! Нет, это замкнутая пещера, его здесь нет.
- Гм? Посмотри на это. Пятна крови на камне, верно? Он был здесь, по
крайней мере.
- Под водой? - Приклады замолотили по воде.
- Если бы он скрывался там, ему пришлось бы высовываться, чтобы
глотнуть воздуха, - произнес женский голос.
- Мы обыскали весь этот распроклятый берег. Дам-ка я залп по воде.
Казимир рассердилась:
- Не будьте идиотом. Мы даже не узнаем, попали ли вы в него. Никто не
может удерживать дыхание дольше трех минут.
- Верно, Джо. Сколько мы уже тут?
- Минуту, я думаю. Дадим ему еще пару. Ну и ну! Видели, как он бежал?
Да он не человек!
- Во всяком случае, убить его можно. Я вот думаю, что он просто попал
в прибой. А кровь может быть рыбьей. Акула охотилась здесь на другую рыбу
и сцапала ее.
- Если его тело отнесло течением, то там, внизу, оно в безопасности,
- заметила Казимир. - Не дадите ли сигарету?
- Пожалуйста, мисс. Не хотел спрашивать, но была не была! Как это
получилось, что вы с нами пошли?
- Я стреляю не хуже вашего, дружок, хотела убедиться, что дело
сделано как следует.
Потянулась пауза, затем Казимир сказала:
- Почти пять минут. Если не появится теперь, значит, не стоит и
ждать, учитывая, что его тело истощено бегом.
В замедленно мыслящем мозгу Далгетти возникло холодное любопытство к
этой женщине. Он прочитал ее мысли, она была из ФБР, но ей, казалось,
очень хотелось оставить его внизу.
- О'кей, пошли отсюда...
- Вы идите, - предложила Казимир. - А я побуду еще здесь, просто на
всякий случай. Скоро вернусь в дом. Я просто устала ходить за вами по
пятам.
- О'кей. Пошли, Джо...
Прошло еще четыре минуты, прежде чем боль в легких и напряжение стали
невыносимыми. Далгетти знал, что будет беспомощным, если встанет,
поскольку еще пребывал в полусне, но его тело просто молило о воздухе.
Медленно выбрался он на поверхность.
У женщины пресеклось дыхание. Потом пистолет как будто впрыгнул в ее
ладонь, нацелившись на уровень его глаз.
- Ладно, дружок. Выбирайся-ка оттуда. - Голос ее звучал тихо и слегка
дрожал, но была в нем и твердость.
Далгетти выбрался на уступ и сел рядом с ней, подогнув ноги. Он
погрузился в таинство возвращения силы. Овладев собой, Далгетти посмотрел
на нее и обнаружил, что она отодвинулась к дальнему краю пещеры.
- Не пытайся прыгнуть, - предупредила она. В ее глазах блеснул
огонек. - Не знаю, что с тобой делать.
Далгетти сделал долгий вдох и выпрямился, удобнее устраиваясь на
холодном и скользком камне.
- Я знаю, кто вы такая, - сказал он.
- Ну и кто? - спросила она с вызовом в голосе.
- Вы агент ФБР, внедренный в окружение Банкрофта.
Глаза ее сузились, губы сжались.
- Что заставляет вас так думать?
- Неважно... но это так. Это дает мне некоторое преимущество над
вами, каковы бы ни были ваши цели.
Белокурая голова кивнула.
- Я много думала о вас. Замечание, которое вы сделали там... в общем,
я не могу полагаться на случайности. Особенно когда вы выказываете себя
существом, совершенно необычным, разрывая путы и разбивая двери. Я пришла
сюда вместе с поисковой группой в надежде обнаружить вас.
Он с восхищением оценил быстроту разума, скрытого за этим широким,
гладким лбом.
- Можно подумать, что вы работаете на них, - укорил он.
- Я не могла рисковать, - возразила она. - Но поняла, что не отчаяние
толкнуло вас с утеса. Вы искали укрытие, скорее всего - под водой. Памятуя
о ваших подвигах, я была уверена, что вы способны не дышать аномально
долго. - Улыбка выдавала степень ее удивления. - Хотя я и не предполагала,
что это будет так нечеловечески долго.
- Голова у вас хорошо работает, - похвалил он, - а как насчет сердца?
- Что вы имеете в виду?
- Собираетесь ли вы швырнуть доктора Тайи и меня на растерзание
волкам? Или же поможете нам?
- Это зависит от некоторых обстоятельств, - медленно проговорила она.
- Для чего вы здесь?
Рот его печально искривился.
- Я здесь вообще безо всякой цели, - признался Далгетти. - Я просто
пытался подобрать ключ к поведению похитителей доктора Тайи. Они
перехитрили меня и привезли сюда. Теперь я должен спасти его. - Он
встретился с ней взглядом. - Похищение - преступление, караемое
Федерацией. Ваш долг помочь мне.
- Может быть, у меня есть более важные обязанности, - возразила она.
Подавшись вперед, она спросила:
- Но как вы собираетесь это сделать?
- Черт меня подери, если я знаю. - Далгетти задумчиво посмотрел на
берег, на волны, на прибой. - Но вот этот ваш пистолет мог бы оказать мне
большую помощь.
Она постояла несколько мгновений, что-то обдумывая.
- Если я быстро не вернусь назад, меня будут искать.
- Нам придется найти другое укрытие, - согласился он. - Тогда они
заключат, что я все же выжил и схватил вас. Они станут прочесывать весь
остров. Если нас не обнаружат до темноты, они распылят свои силы
настолько, что дадут нам шанс.
- Мне кажется, что было бы разумнее вернуться, - возразила она. -
Тогда я смогла бы помочь вам изнутри.
- Угу. Как детектив из телешоу. Если бы вы оставили мне ваш пистолет,
заявив, что потеряли его, это наверняка возбудило бы против вас
подозрение. Если вы этого не сделаете, я по-прежнему останусь безоружным.
А что могли бы сделать вы, женщина, против всего осиного гнезда? Теперь же
нас двое, и у нас есть оружие. Я думаю, что это самый лучший выход.
Через некоторое время она кивнула.
- О'кей, ваша взяла. Допустим... - полуопущенный пистолет снова
дернулся, - что я соглашусь вам помочь. Кто вы? Кто вы такой, Далгетти?
Он пожал плечами:
- Скажем, ассистент доктора Тайи. Я обладаю некими необычными
возможностями. Вы достаточно много знаете об Институте, чтобы понять, что
речь идет не о междоусобице двух гангстерских групп.
- Интересно... - Внезапно она снова убрала пистолет в кобуру. -
Ладно. Пусть будет так!
Облегчение залило его, подобно большой волне.
- Благодарю вас, - прошептал он. - Куда мы можем пойти?
- Я здесь немало поплавала, - ответила она, - и знаю одно место.
Подождите тут.
Она обогнула пещеру и подошла к выходу. Что-то, должно быть,
насторожило ее, потому что она отпрянула назад. Далгетти видел, как
солнечный отблеск заиграл на ее волосах. По прошествии пяти минут,
тянувшихся бесконечно долго, она снова обернулась к Далгетти:
- Все в порядке. Последний как раз прошел по тропе. Идемте!
Они пошли вдоль берега. Ярость моря заставляла его дрожать. Сквозь
рокот прибоя пробивался скрежет, будто океан вгрызался в камень.
Берег изогнулся, образовав маленький заливчик, защищенный
выступающими шхерами. Вверх от него бежала узкая тропа, но женщина
показала в сторону моря.
- Туда, - прошептала она. - Идите за мной. - По его примеру она сняла
туфли и проверила кобуру: пистолет был водонепроницаемым, но мог выпасть.
Она вошла в море и поплыла кролем, уверенно работая руками.
6
Они вскарабкались на крутой утес, возвышавшийся над берегом на добрых
двенадцать футов. В середине его была небольшая впадина, скрытая от взоров
- как со стороны воды, так и со стороны земли. Они забрались в нее и сели,
тяжело дыша. Море громко ворчало им в спины, а воздух казался прохладным
для мокрой кожи.
Далгетти прислонился к гладкому камню, глядя на женщину, которая
молча считала, сколько патронов осталось еще в ее патронташе. Тонкая
намокшая блуза и брюки подчеркивали каждый изгиб ее тела.
- Как вас зовут? - спросил он.
- Казимир, - ответила она, не поднимая глаз.
- Нет, меня интересует имя. Мое имя - Симон.
- Елена, если вам так уж нужно знать. Четыре пачки по сто плюс десять
уже в магазине. Если нам понадобиться перестрелять их всех, то придется
держаться на высоте. Это не "магнум", так что нельзя мазать, если хочешь
парализовать противника.
- Что ж, - пожал плечами Далгетти, - сделаем все, что можем. Клянусь,
уж мы себя в обиду не дадим.
- О нет! Только не теперь.
- Боюсь, вы не слишком высокого мнения обо мне. Это естественно. Но,
как говорят во Франции, мы одни с тобой, моя вишенка, а кроны деревьев так
густы.
- Не забивайте себе голову ничем таким, - отрезала она.
- О, моя голова полна идеями, хотя допускаю, что сейчас не место
претворять их в жизнь. - Далгетти закинул руки за голову и посмотрел на
небо. - Эх, сейчас бы стаканчик мятного джулепа.
Елена нахмурилась.
- Не пытайтесь убедить меня, что вы всего лишь простой американский
парень, - тихо сказала она. - Нечто вроде... эмоционального контроля в
такой ситуации лишь делает вас менее человечным.
Далгетти выругался про себя. Она слишком быстро соображала, вот и
все. И ее ума могло хватить на то, чтобы она узнала...
"Не придется ли мне ее убить?"
Он отогнал от себя эту мысль. При желании он мог бы отмести все
установки, которые дал ему тренинг, включая и табу на убийство, но он не
желал этого. Нет, это исключено.
- Как вы сюда попали? - спросил он. - Что известно ФБР?
- Почему я должна говорить вам об этом?
- Просто хотелось бы знать, можем ли мы рассчитывать на подкрепление.
- Мы не можем на него рассчитывать. - Голос ее был бесцветным. - Я
вправе сообщить об этом. Институт мог бы что-нибудь сделать, во всяком
случае, использовать свои связи в правительстве... - Она посмотрела в
небо. Взгляд Далгетти скользнул по изгибу ее щеки. Необычное лицо - не
часто случается видеть столь странно-приятные сочетания. Слабый отход от
симметрии...
- Некоторое время тому назад мы заинтересовались Бертраном Мидом.
Каждый мыслящий человек заинтересовался бы, - бесстрастным тоном начала
она. - Плохо, что в стране так мало мыслящих людей.
- Именно это обстоятельство и пытается исправить Институт, - вставил
Далгетти.
Елена проигнорировала его слова.
- Наконец было решено внедрить в его организацию агентов. Я
сотрудничаю с Томасом Банкрофтом вот уже около двух лет. Мое прошлое было
фальсифицировано самым тщательным образом; сейчас я признана полезной
помощницей. Тем не менее я лишь совсем недавно вошла в доверие настолько,
чтобы получить некоторые намеки на то, что происходит. Насколько мне
известно, ни одному агенту ФБР так много узнать не удалось.
- И что же вы узнали?
- Именно то самое, о чем вы рассказывали в камере, плюс большое
количество деталей о работе, которой они занимаются в настоящее время.
Очевидно, Институт узнал о планах Мида задолго до нас. Каковы бы ни были
ваши намерения, подозрительно, что вы раньше не попросили о помощи.
Решение похитить доктора Тайи было принято лишь пару недель тому
назад. Я не могла связаться с моими помощниками в организации. Всегда
поблизости кто-то есть. Эта шайка очень хорошо организована, так что
всякий, кто имеет доступ к информации, не избавлен от слежки. Каждый
шпионит за каждым и периодически подает рапорты.
Она бросила на него жесткий взгляд.
- Вот так. Ни одно официальное лицо не знает, где я, и мое
исчезновение было бы расценено как прискорбный несчастный случай. Ничего
нельзя бы было доказать, и я сомневаюсь, чтобы ФБР представилась другая
возможность внедрить еще одного шпиона.
- Но у вас есть достаточно оснований для налета, - напомнил он.
- Нет, это не так. До того самого времени, как я узнала, что доктор
Тайи будет похищен, я не была уверена, что происходит нечто нелегальное.
Закон не запрещает людям пытливого ума, объединенным общими воззрениями,
создать клуб, даже если они нанимают каких-то грубиянов и вооружают их.
Закон от 1999 года с полной определенностью запрещает личные армии, но
было бы трудно доказать, что у Мида есть таковая.
- У него ее и нет, - подхватил Далгетти. - Эти наемники всего лишь
телохранители. Основная борьба идет на... э... умственном уровне.
- Так заключила и я. Но может ли свободная страна запрещать споры или
пропаганду? Не говоря уже о том, что у Мида есть могущественные
единомышленники в правительстве. Если бы я и выбралась отсюда живой, вы
могли бы повесить на Банкрофта обвинение в похищении, отягощенном
угрозами, нанесением увечий и нелегальной деятельностью, но главную часть
группы это не затронуло бы. - Она сжала кулаки. - Это все равно, что
бороться с тенями.
- "Ты ведешь войну с солнечным светом. Осуждение последует быстро,
господин мой!" - процитировал Далгетти. "Поток Гериота" был одной из
немногих любимых им поэм. - Если бы удалось вывести из игры Банкрофта, это
уже было бы что-то, - добавил он. - С Мидом следует бороться не физически,
но изменяя условия, при которых он должен работать.
- Каким образом? - Взгляд ее был полон вызова. Он отметил, что в
серой глубине глаз сверкали маленькие золотые искры. - Чего хочет
Институт?
- Здорового мира, - ответил он.
- Интересно, - протянула она. - Возможно, Банкрофт менее опасен, чем
вы. Может быть, мне бы следовало в конце концов встать на его сторону.
- Я понимаю так, что вы предпочитаете либеральное правительство, -
заметил он. - В прошлом такое правительство всегда распадалось, раньше или
позже, в основном потому, что никогда не хватало людей умных, бдительных и
быстрых, способных сопротивляться неизбежному натиску силы на свободу.
Институт пытается сделать две вещи: объединить людей подобного рода и
одновременно построить общество, в котором они взращиваются, которое
способно пестовать эти их черты. Это возможно, но потребует времени. При
идеальных условиях - мы вычислили - это заняло бы около трехсот лет для
целого мира. На самом деле это будет дольше.
- Но какие конкретно люди нужны? - холодно спросила Елена. - Кто это
решает? Вы решаете. Вы - такие же, как и другие реформаторы, включая Мида.
Поборники изменения всей человеческой расы согласно собственным идеям, не
интересующиеся мнением этой расы.
- О, им это понравится, - улыбнулся он. - Это часть процесса.
- Это тирания худшая, чем кнуты и колючая проволока, - отрезала она.
- Однако вы не испытали ни то, ни другое.
- Вы должны представлять, что это такое, - сказала она укоризненно. -
У вас в руках знание, позволяющее изменить общество.
- В теории. На практике, все обстоит сложнее. Социальные силы так
велики, что... нас могут одолеть раньше, чем мы доведем дело до конца. И
есть еще много вещей, которых мы не знаем. Это займет десятилетия,
возможно, столетия, - создание полностью динамичного человека. Мы
отказались от политического правила давления, но не подошли еще к тому
этапу, когда можно будет использовать правило скольжения. Нам нужно еще
прокладывать себе путь.
- Тем не менее вы положили начало знанию, которое ведет к истинной
структуре общества и процессу ее достижения. Получив это знание, человек
может со временем построить собственный мир порядка желанным ему путем,
стабильную культуру, которая не будет знать ужасов подъема и спада. Но вы
скрыли сам факт существования подобной информации. Вы используете ее
тайно.
- Мы вынуждены. Если бы стало широко известно о том, что мы
используем свое влияние и даем советы, ведущие к желанному для нас пути,
все бы разлетелось, и осколки были бы брошены нам в лицо. Люди не любят
орудующих за их спинами.
- И все же вы это делаете! - Одна ее рука опустилась на рукоять
пистолета. - Какая-то сотня человек...
- Больше. Вы были бы удивлены, узнав, как нас много.
- Вы возомнили себя божественными судьями. Ваша высшая мудрость
должна вывести бедное слепое человечество на путь к небесному блаженству.
А я бы назвала это дорогой в ад! Последнее столетие видело диктат элиты и
диктат пролетариата. На сей раз зарождается диктат интеллектуалов. Мне не
по вкусу любая тирания!
- Послушайте, Елена. - Далгетти прилег на локоть и посмотрел на нее.
- Это не просто. Хорошо, у нас есть некие особые знания. Когда мы впервые
обнаружили, что кое-чего достигли, мы вынуждены были решать, публиковать
ли все или наименее важные из материалов. Неужели вы не понимаете, что мы
стояли перед необходимостью выбора? Даже уничтожив всю нашу информацию, мы
все равно приняли бы какое-то решение. - Голос его окреп. - И тогда мы
сделали выбор, который я считаю верным. История с такой же
убедительностью, как и наши вычисления, показывает, что свобода не
является "естественным" условием для человека. В лучшем случае это
переходное состояние, чреватое тиранией. Тиран может быть навязан извне
хорошо организованной армией победителей или же возведен на трон самими
людьми, защищающими свое право на поклонение, лидеру-божеству, абсолютное
государство.
Какую пользу извлечет Бертран Мид из наших открытий, если сможет ими
завладеть? Положит конец свободе, подведя людей к тому, чтобы они сами
этого захотели. И проклятье в том, что цель Мида гораздо легче объяснима,
чем наша.
Итак, предположим, мы бы открыли людям наше знание, посвятили в него
каждого, кто пожелал бы им овладеть. Неужели вы не понимаете, что
произошло бы потом? Неужели не видите, какая борьба завязалась бы за
контроль над человеческими умами? Она могла бы начаться самым невинным
образом, например с желания бизнесмена спланировать наиболее эффективную
рекламную кампанию. А кончилась бы она сумятицей пропаганды,
контрпропаганды, социальными и экономическими манипуляциями, коррупцией,
соревнованием между чиновниками, занимающими ключевые посты, - и так
бесконечно, до насилия.
Все когда-либо записанные психодинамические тензоры не остановят
автоматический пистолет. Насилие, овладевшее обществом, ведет к хаосу, а
затем - к вынужденному миру. И устроители мира, руководствуясь самыми
лучшими намерениями, прибегнут к технике Института, чтобы восстановить
порядок. Так один шаг потянет за собой другой, сила начнет все больше
концентрироваться, и вскоре вы снова получите полностью тотализированное
государство. Только это государство, никогда не будет разрушено!
Елена Казимир прикусила губу. Легкий ветерок скользнул по каменной
скале и растрепал ее яркие волосы. После долгого молчания она сказала:
- Может быть, вы и правы. Но сегодняшняя Америка имеет в целом
хорошее правительство. Вы должны дать им знать.
- Слишком рискованно. Раньше или позже какой-нибудь идеалист сделал
бы все достоянием гласности. Мы держим в секрете даже сам факт того, что
существуют особо важные вычисления, - вот почему мы не попросили о помощи,
когда детективы Мида стали совать нос в наши дела.
- Откуда вы знаете, что ваш драгоценный Институт не станет просто
одной из тех олигархий, которые вы описывали?
- Я не знаю, - ответил он, - но это невероятно. Видите ли, все, кто
вливаются в наши ряды, неизбежно обращаются в нашу веру. И мы изучили
достаточно индивидуальных психологий, чтобы создать учение! Оно перейдет в
следующее поколение, и так далее.
Тем временем, мы надеемся, социальная структура и психологический
климат изменятся таким образом, что станет очень трудно, почти невозможно,
установить абсолютный контроль. Ибо, как я уже сказал, даже крайне
развитая динамика не решает всех проблем. Обычная пропаганда, например,
весьма неэффективна в применении к людям, умеющим критически мыслить.
Когда достаточное количество людей во всем мире будут обладать
психическим здоровьем, мы сможем сделать знание всеобщим. До того времени
мы вынуждены держать его под спудом и препятствовать тому, чтобы кто-то
еще завладел им. Наши предосторожности большей частью сводятся к
привлечению в наши ряды многообещающих исследователей.
- Мир чересчур велик, - очень мягко проговорила она. - Вы не в силах
предвидеть всего. Слишком многое может пойти не так.
- Может. Но это шанс, который нельзя упустить. - Его взгляд был
мрачен.
Помолчав, она сказала:
- Все это звучит очень мило. Но... как вас зовут, Далгетти?
- Симон, - напомнил он.
- Кто вы такой? - снова повторила она. - Вы сделали вещи, в
возможность которых я просто не поверила бы. Вы - человек?
- Так мне говорят, - он улыбнулся.
- Да? Как странно! Как стало возможным, что вы...
Он поднял палец:
- Ага! Право неприкосновенности личности, - и со внезапной
серьезностью добавил: - Вы и так знаете слишком много. Я должен быть
уверен в том, что вы сможете держать услышанное вами в тайне всю вашу
жизнь.
- Поживем - увидим, - обронила Елена, не глядя на него.
7
Закат превратил воду в пылающий костер, остров на фоне темнеющего
неба казался сгустком мрака. Далгетти размял затекшие мускулы и посмотрел
на залив.
В прошедшие часы между ним и женщиной было сказано очень немного
слов. Иногда он ронял вопрос-другой, подбирая слова со старательной
небрежностью прошедшего хорошую школу аналитика, и получал ожидаемую
реакцию. Он узнал о ней несколько больше. Дитя задушенных, умирающих
городов, продукт призрачной жизни конца двадцатого века, она заковала себя
в броню, пройдя долгую тренировку, и теперь обрела работу, идеально
отвечающую тому оцепенению чувств, в котором она пребывала.
Он жалел ее, но сейчас почти ничем не мог помочь. На ее вопросы он
отвечал очень осторожно. Он вдруг подумал, что в некотором смысле так же
одинок, как и она. "Но конечно, я против этого не возражаю - или нет?"
Главным образом, они пытались обговорить свой следующий шаг. На
некоторое время, по крайней мере, у них была общая цель. Она описала план
дома и примыкающих к нему земель и указала, в какой камере обычно
содержался Майкл Тайи. Но в части разработки тактики они продвинулись
недалеко.
- Если Банкрофт основательно встревожится, - сказала она, - он
переведет доктора Тайи куда-нибудь.
Он согласился.
- Именно поэтому нам лучше всего напасть сегодня, пока они еще не
достигли такой степени беспокойства. - Эта мысль отозвалась в нем болью
"Отец, что они сейчас с тобой делают?"
- Нужно подумать еще о еде и питье. - Голос ее был хриплым от жажды и
глуховатым от голода. - Мы дольше не можем здесь сидеть. - Она бросила на
него странный взгляд. - Неужели вы не чувствуете слабости?
- Пока еще нет, - ответил он. Он блокировал этого рода ощущения.
- Ой... СИМОН! - Она схватила его за руку. - Лодка!.. Близко?
Бормотание мотора перебивало шум волн.
- Да. Быстро - вниз!
Они выбрались из впадины и соскользнули вниз по стене утеса. Море
билось у ног Далгетти, клочья пены перелетали через его голову. Он
нагнулся и помог женщине спуститься. Воздушная лодка бормотала наверху,
залитая горячим, алым светом заката. Уступ, под которым они скрывались,
был гладким и небольшим.
Лодка сделала круг, на малой скорости ее двигатели работали особенно
громко. "Сейчас они беспокоятся о ней. Они должны быть уверены, что я еще
жив".
Белая вода ревела над его головой. Он торопливо глотнул воздух,
прежде чем следующая волна не накрыла их. Тела их оказались полностью
погруженными в воду, лица не могли быть видны сквозь пену, но лодка
направлялась вниз, и на ней, должно быть, установлены автоматы.
Мускулы живота Далгетти напряглись в ожидании горячей автоматной
очереди.
Тело Елены выскользнуло из его рук и скрылось под водой. Он остался
стоять, не смея последовать за ней. Когда шум мотора над головой утих, он
оставил уступ и бросился навстречу волнам. Над водой поднялась голова
девушки. Оттолкнув его руку, Елена поплыла назад, к скале. Но стоило им
снова оказаться во впадине, как зубы ее принялись выбивать от холода
барабанную дробь, и она прижалась к нему в поисках тепла.
- О'кей, - слабо сказал он. - О'кей, снова все в порядке. Теперь вы
можете считаться полноправным членом клуба тихоокеанских ветеранов.
Смех ее прозвучал слабо на фоне шума волн.
- Вы изо всех сил стараетесь держаться, не так ли?
- Я... о-о! Вниз!
Посмотрев за кромку, Далгетти увидел людей, спускающихся по тропе.
Полдюжины, и все вооружены. Один нес за спиной походную рацию. Они были
почти невидимы в тени утеса, когда принялись спускаться на берег.
- Все еще охотятся на нас! - Голос ее напоминал стон.
- Ничего другого и не следовало ожидать, не так ли? Я лишь надеюсь,
что сюда они не явятся. Кто-нибудь еще знает это место?
Она тесно прижала губы к его уху и выдохнула:
- Нет, не думаю. Только я одна плавала на этот край острова. Но...
Далгетти мрачно ждал. Солнце наконец село, сумрак сгустился.
Несколько звезд замерцали на востоке. Наемники закончили свои поиски и
вытянулись в шеренгу вдоль берега.
- Ого, - прошептал Далгетти. - У меня возникла мысль. Банкрофт
тщательно прочесал остров и уверен должно быть, что я где-то в море. На
его месте я бы непременно решил, что беглец заплыл далеко и его подобрало
какое-то судно. Поэтому он станет охранять все возможные места высадки.
- Что же сделать? - прошептала Елена. - Даже подобравшись к дому по
воде, мы не смогли бы незамеченными выйти на берег. А во всех других
местах нам не вскарабкаться на утесы. Или вы и это можете?..
- Нет, - покачал он головой. - Что бы вы обо мне ни думали, вакуумных
чашечек на моих ногах нет. На какое расстояние бьет этот ваш пистолет?
Она кинула взгляд через кромку. Наступала ночь. Остров превратился в
стену мрака, и люди у подножья не видны.
- Вы не можете видеть! - запротестовала она.
- О нет, могу, дорогая. Но вот смогу ли я попасть в цель? Придется
попытаться.
Ее лицо побелело от страха перед неизвестностью, но голос звенел
металлом:
- Плавает, как тюлень, видит, как кошка, бегает, как олень - что еще?
Я думаю, вы не человек, Симон Далгетти!
Он не ответил. Зрачки его неестественно расширились.
- Чего еще достиг доктор Тайи? - Слова ее холодно звучали во тьме. -
Невозможно изучать человеческий разум, не изучив человеческое тело. Что он
сделал? Может быть, вы из тех самых мутантов, о которых всегда столько
рассуждали? Создал ли доктор Тайи хомо-супер или нашел его?
- Если я не выведу из строя радиоустановку раньше, чем они смогут ее
использовать, значит, я хомо-дегенерат.
- Вы не смеете отделываться шутками, - проговорила она онемевшими
губами. - Если вы не принадлежите к нам, то мне придется допустить, что вы
враг - если только вы не докажете противного! - Ее пальцы плотно сжались
на его запястье. - Так вот чем занимается ваша шайка? Решили, что
человечество недостаточно хорошо для цивилизации? Приближаете тот день,
когда верх возьмут подобные вам?
- Послушайте, - сказал он устало. - Сейчас мы только двое людей,
людей смертных, за которыми охотятся. Так что советую вам прекратить это!
Он вытащил пистолет из ее кобуры и сунул в магазин полную обойму.
Теперь его зрение было настроено на полную мощность. Ее лицо казалось
совершенно белым на фоне мокрого камня, вдоль сильных скул под широко
раскрытыми, испуганными глазами пролегли серые тени. За рифами море
сверкало под звездами, и кое-где это свечение нарушалось тенями пены.
Когда он поднялся, глаза его вырвали из тьмы силуэты людей на фоне
вертикальной каменной стены. Дула тяжелых автоматических пушек смотрели в
сторону моря, поближе ожидал своего часа мощный прожектор. Орудия и
прожектор таили в себе огромную опасность, но прежде всего он должен был
уничтожить передатчик, чтобы сюда не сбежался весь гарнизон.
Вот! Небольшой бугорок на спине одного из охранников в середине
шеренги. Он расхаживал взад-вперед, держа в руках автомат. Далгетти
медленно поднял пистолет твердой рукой, сосредоточившись на прицеливании и
жалея, что это не ружье. "Теперь вспомни практику стрельбы по мишеням:
рука свободна, пальцы вытянуты, не тяни спусковой крючок, но нажимай -
потому что нужно попасть сразу!"
Он выстрелил. Оружие было военного образца, полубесшумное и не
обнаруживающее себя предательской вспышкой света. Первая пуля заставила
наемника покачнуться и рухнуть на песок. Далгетти нажал на курок и обрушил
на жертву град свинца, который должен был разнести передатчик.
Хаос на берегу! Если они включат прожектор и свет попадет ему в глаза
в их нынешнем состоянии, он ослепнет на часы. Он выстрелил, тщательно
прицелившись, и разбил линзы и луковицу. Автоматическая пушка заработала,
изрыгая смерть в темноту. Если кто-то еще на острове услышит этот шум...
Далгетти выстрелил снова, на этот раз по пушке.
Пули зажужжали вокруг него, улетая в темноту. Один упал, второй упал,
третий. Четвертый побежал вверх по тропе. Далгетти выстрелил и промазал,
выстрелил и промазал, выстрелил и промазал. Сейчас охранник спустится с
гряды и поднимет тревогу... Есть! Человек медленно упал, как сломанная
кукла, и покатился вниз. Двое оставшихся нырнули в пещеру.
Далгетти обогнул скалу, прыгнул в воду и подобрался к пещере. Пули
пропороли поверхность воды. Неужели они слышат, что он приближается,
сквозь рев моря? Вскоре он достиг нормального ночного зрения и поплыл в
полную силу.
Ноги его коснулись песка, и он вышел на берег. Вода стекала с него
ручьями. Пригнувшись, он ответил на выстрелы, доносившиеся из пещеры.
Теперь свист и вой были повсюду вокруг него. Казалось невозможным, чтобы и
они могли слышать что-то еще. Он напряг мускулы и пополз к автоматической
пушке. Бесстрастно работающая часть его мозга подсказала, что огонь
ведется наугад. Значит, они не видели его.
Человек, лежащий возле пушки, был еще жив, но без сознания, так что
не представлял опасности. Далгетти нажал на спуск. Раньше ему никогда не
приходилось иметь дело с подобным оружием, но он должен справиться с этой
штуковиной, которая только минуту тому назад могла убить его. Он нацелил
ее на устье пещеры и нажал на спуск.
Отдача заставила пушку затанцевать, прежде чем он понял принцип ее
действия. Он не мог видеть людей в пещере, но различал очертания ее стен.
Он стрелял целую минуту, затем стал отползать зигзагами и полз, пока не
достиг утеса. Скользя вдоль него, он приблизился ко входу и стал ждать. Ни
звука не доносилось изнутри.
Он рискнул быстро заглянуть туда. Да, он сделал это. Он ощутил легкую
тошноту.
Когда он вернулся, Елена выбиралась из воды. Взгляд, которым она
одарила его, был странен.
- Обо всех позаботились? - спросила она монотонным голосом.
Он кивнул, но, вспомнив, что она вряд ли видит его в темноте, сказал:
- Да, думаю, что так. Возьмите что-нибудь из оружия и идемте.
Нервы, уже истощенные концентрацией зрительного аппарата,
сопротивлялись его попыткам поймать ее мысли: "...не человек. Зачем ему
беспокоиться о том, что он убивает людей, если сам он не человек?"
- Но я беспокоюсь, - мягко произнес он. - Я никогда раньше не убивал
людей, и мне это не нравится.
Она отпрянула от него. Он понял, что допустил ошибку.
- Идемте, - приказал он. - Вот ваш пистолет. Возьмите еще оружие у
какого-нибудь из наемников, если умеете им пользоваться.
- Да. - Он снова снизил чувствительность, и голос ее звучал спокойно
и твердо. - Да, я умею им пользоваться.
"Против кого?" - подумал он. Он подобрал автомат, лежащий рядом с
одной из фигур.
- Идемте! - Повернувшись, он стал подниматься вверх по тропе. Его
спина покрылась мурашками при мысли о ней, движущейся за ним в состоянии,
близком к истерике.
- Помните, мы должны спасти Майкла Тайи, - прошептал он ей. - Я не
военный, да и вам раньше вряд ли приходилось делать что-либо подобное, так
что нам не миновать ошибок. Но освободить доктора Тайи мы должны.
Она не ответила.
Наверху Далгетти снова лег на камень и пополз к гребню. Медленно
приподнял голову, взглянул перед собой. Мрак недвижим, ни шороха. Он
встал, низко пригнулся и пошел вперед.
В нескольких ярдах впереди заросли ограничивали обзор. Лишь далеко, у
конца склона, мелькали огоньки. Одна из светящихся точек, должно быть,
обозначала местопребывание Банкрофта. Как добраться туда незамеченным? Он
подтянул Елену поближе к себе. Мгновение она сопротивлялась его движению,
потом поддалась.
- Есть какие-нибудь соображения? - спросил он.
- Нет, - ответила она.
- Я мог бы прикинуться мертвым, - предложил он. - Вы заявите, что
были схвачены мною, но потом вернули себе оружие и убили меня. Может быть,
они ничего не заподозрят и втащат меня внутрь.
- Вы думаете, что способны и на это? - Она отшатнулась от него.
- Конечно. Сделаю маленький кровоточащий надрез - он сойдет за
пулевую рану (такие раны обычно сильно не кровоточат), замедлю удары
сердца, дыхание, так что обычный человек их не различит. Почти полное
мускульное расслабление, включая даже те неромантические аспекты смерти, о
которых не принято говорить. О да!
- Теперь я точно знаю, что вы не человек. - В голосе ее была дрожь. -
Вы нечто синтетическое? Вас изготовили в лаборатории, Далгетти?
- Мне бы хотелось лишь услышать ваше мнение о моем плане, - прошептал
он, подавляя гнев.
Должно быть, Елене понадобились немалые усилия, чтобы освободиться от
страха перед ним. Наконец она покачала головой:
- Слишком рискованно. На месте этих парней, увидев ваше распростертое
тело, я бы непременно всадила пулю в голову или, может быть, в сердце. Или
вы это можете пережить?
- Нет, - признался он. - Ладно, это была просто мысль. Давайте
подберемся поближе к дому.
Они пробрались сквозь кусты и траву. Ему казалось, что целая армия
поднимет меньше шума. Однажды его напряженного слуха достиг звук шагов, и
он толкнул Елену в мрак под эвкалиптами. Прошли два охранника, совершающие
обычный обход. Их форма казалась громоздкой и черной на фоне звезд.
Далгетти и Елена притаились в длинной жесткой траве. Чувствительному
человеку пришлось умерить остроту зрения, когда они достигли освещенного
пространства. Потоки резкого белого света заливали док, летное поле,
бараки и луг; вокруг каждой секции сновали охранники. Лишь в одном окне
дома, на втором этаже, горел свет. Там, наверное, Банкрофт расхаживал
туда-сюда и вглядывался во тьму, где притаился враг.
Вызвал ли он по рации подкрепление? По крайней мере, ни одна
воздушная лодка не прибыла и не ушла. Далгетти знал, что увидел бы ее в
небе. Доктор Тайи пока еще здесь - если он жив.
Решимость Далгетти созрела. То был отчаянный шаг.
- Вы хорошая актриса, Елена? - прошептал он.
- После двух лет шпионской работы я должна ею быть. - Тревога в ее
взгляде мешалась с недоумением. Он мог угадать ее мысли: "Его вопросы
слишком простодушны для супермена. Но кто же он тогда? Или просто
лицемерит?"
Он объяснил свою мысль.
- Я знаю, что это безумие, - добавил он, - но что лучшее вы можете
предложить?
- Ничего. Если вы сможете справиться с вашей ролью...
- А вы - с вашей. - Он бросил на нее холодный взгляд. Но был в нем и
призыв. Внезапно его лицо сделалось странно юным и беспомощным. - Я отдаю
свою жизнь в ваши руки. Если вы не доверяете мне, то можете стрелять. Но
вы убьете гораздо большее, чем только меня.
- Скажите мне, кто вы, - попросила она. - Как я могу знать, что
движет Институтом, если он использует таких, как вы? Мутант, или андроид,
или... - у нее перехватило дыхание, - или существо из космоса, со звезд.
Симон Далгетти, кто вы?
- Если я отвечу на ваш вопрос, - вздохнул он, - то, вероятно, солгу,
так или иначе. Вам лучше довериться мне и в этом!
- Хорошо. - Он не знал, лжет она или нет.
Он опустил ружье на землю и сложил руки на затылке. Она пошла за ним,
вниз по склону, к свету, держа свой пистолет возле его спины.
На ходу он набирался сил, какими не мог бы владеть ни один человек.
Часовой, расхаживающий по саду, остановился. Повернув ружье, он
закричал с истерической ноткой в голосе:
- Кто идет?
- Это я, Бак, - крикнула Елена. - Только не нажимай на спуск. Я веду
пленника.
- А?
Далгетти вышел на свет и остановился, ссутулившись, полуоткрыв рот,
как будто падал от усталости.
- Вы его схватили! - Наемник подался вперед.
- Спокойнее, - крикнула Елена. - Этого я схватила, но есть еще
другие. Так что будь настороже. Я отобрала у него оружие. Он теперь
беспомощен. Мистер Банкрофт в доме?
- Да-да... конечно. - Тяжелое лицо обратилось к Далгетти, и на нем
читалось нечто большее, чем страх. - Но мне лучше пойти с вами. Вы знаете,
что он сделал в тот раз.
- Оставайся на посту! - отрезала она. - Ты получил приказ. Я смогу с
ним справиться.
8
С большинством мужчин это могло бы не сработать, но наемники были не
из умных. Охранник кивнул, повернулся и снова принялся расхаживать.
Далгетти пошел по тропе к дому.
Человек у двери поднял ружье.
- Эй, стоять! Вначале я должен вызвать мистера Банкрофта. - Часовой
вошел в дом и нажал на кнопку интеркома.
Далгетти, застывший в нервном напряжении, которое могло мгновенно
вылиться в движение, ощутил укол страха. Успех всего плана зависел от
дьявольской случайности - могло произойти что угодно.
Послышался голос Банкрофта:
- Это вы, Елена? Молодец, девочка, хорошая работа! Как вам это
удалось? - Теплота тона, различимая за волнением, заставила Далгетти на
мгновение подумать о том, какие отношения существуют между этими двумя.
- Я расскажу вам наверху, Том, - ответила она. - Это не для чужих
ушей. Но не снимайте патрули! На острове есть еще существа, подобные
этому.
Далгетти мог вообразить, как ожил в душе Томаса Банкрофта первобытный
страх, древний инстинкт, зародившийся в те века, когда ночь была ужасом,
подстерегающим за пределами маленького круга света от костра.
- Хорошо. Если вы уверены в том, что он не станет...
- Он у меня на мушке.
- Все равно я пошлю дюжину охранников. Не спускайте глаз с него!
Из барака выбежали люди - должно быть, они ждали приказа. Вокруг
Далгетти сомкнулось кольцо жестоких лиц, настороженных взглядов и
нацеленных ружей. Они боялись его, и страх делал страшными их самих. Лицо
Елены было совершенно непроницаемым.
- Идемте, - сказала она.
Один человек шел в нескольких футах перед пленником, то и дело
озираясь. Двое - по бокам. Остальные замыкали шествие. Елена шагала среди
них, и дуло ее оружия смотрело ему в спину. Они прошли по длинному
красивому коридору и ступили на движущуюся лестницу. Глаза Далгетти
пристально вглядывались в каждую деталь. Он спрашивал себя, сколько еще
времени вообще сможет что-нибудь видеть?
Дверь в кабинет Банкрофта была приоткрыта, и оттуда доносился голос
Тайи. Он звучал спокойно и не дрожал, несмотря на то что весть о поимке
Далгетти должна была стать для Тайи тяжким ударом. Очевидно, он продолжал
разговор, начатый ранее:
- ...Наука действительно прошла долгий путь. Фрэнсис Бэкон много
размышлял о человеческом разуме. Буль сделал кое-что в этом отношении.
Изобретение символической логики являлось одним из главных шагов к
разрешению проблемы.
В двадцатом столетии некоторые из попыток получили более полное
развитие. Появился психоанализ Фрейда и его последователей, с чем,
конечно, связаны первые реальные упоминания о человеческой семантике. Были
предложены биологические, физические и химические подходы к человеку как к
механизму. Пользующиеся сравнительными методами историки, такие как
Шпенглер, Парето и Тойнби, поняли, что история не цепь случайностей, но
ряд образцов.
Кибернетики развили концепции гомеостазиса и обратной связи, которые
подходят как к личности, так и к обществу в целом. Теория игр, принцип
последнего усилия и генерализированная теория познания Геймля указали на
базисные законы и аналитический подход.
Наконец, появилась новая символика в логике и математике, ибо
проблема состояла теперь не столько в сборе данных, сколько в создании
стройной символики, позволяющей систематизировать данные и указать путь к
новым. Огромная часть работы Института состояла просто в сборе и синтезе
всех ранних находок.
Далгетти ощутил прилив гордости. Пойманный в ловушку и беспомощный
среди врагов, находящихся в плену амбиции и страха, Майкл Тайи все еще был
способен играть с ними в кошки-мышки. Изнурительными допросами, инъекциями
наркотиков, мучениями из него вытягивали один факт за другим. И он выдавал
их так медленно, что его тюремщики даже не замечали, как он скармливает им
информацию, доступную посетителю любой библиотеки.
Группа вошла в большую комнату, меблированную роскошно и со вкусом и
уставленную книжными полками. Далгетти обратил внимание на изящную
китайскую шахматную доску, стоящую на письменном столе. Итак, Банкрофт и
Мид играли в шахматы - по крайней мере, хоть они что-то делали вместе в
эту ночь убийств.
Тайи, сидящий в кресле, поднял глаза на вошедших. Двое охранников
стояли за его спиной, сложив руки, но он не обращал на них внимания.
- Хэлло, сынок, - пробормотал он. - У тебя все в порядке?
Далгетти молча кивнул. Он не мог подать англичанину сигнал,
обнадежить его...
Банкрофт шагнул к двери и запер ее. Он сделал знак охране, и та
рассыпалась вдоль стен, держа наготове оружие. Он слегка дрожал, и в его
глазах проблескивал страх.
- Садитесь, - сказал он. - Там!
Далгетти занял указанное место. Кресло было глубоким и мягким,
сковывающим движения. Елена заняла место напротив него, устроившись на
краешке стула с автоматом на коленях. В комнате вдруг сделалось очень
тихо.
Банкрофт вернулся к столу и включил установку для увлажнения воздуха.
Он не смотрел на вошедших.
- Значит, вы его поймали.
- Да, - ответила Елена. - После того, как он поймал меня.
- Как вам удалось... переиграть? - Банкрофт вытащил сигару и с
яростью откусил кончик. - Что случилось?
- Я была в пещере, отдыхала. - Ее голос был лишен всякой интонации. -
Он встал из воды и схватил меня. Он, должно быть, скрывался под водой
дольше, чем кто-нибудь мог представить. Он заставил меня пойти с ним к
скале в заливе - знаете, где это? Мы прятались до захода солнца, а потом
он напал на ваших людей на берегу. Он убил их всех.
Я была связана, но мне удалось перетереть путы и освободиться. Он
связал меня просто обрывками своей рубашки. Пока он стрелял, я схватила
камень и ударила его по голове. Я перетащила его на берег, пока он был еще
без сознания, подобрала один из валявшихся там автоматов и привела его
сюда.
- Хорошая работа. - Банкрофт расхаживал по комнате. - Я прослежу за
тем, чтобы вы получили за нее соответствующее вознаграждение, Елена. Но
что еще? Вы сказали...
- Да. - Взгляд ее был твердым. - Мы говорили, там, у залива. Он хотел
убедить меня, чтобы я помогла ему. Том... он не человек.
- А? - Тяжелый подбородок Банкрофта дрогнул. С усилием он взял себя в
руки. - Что вы имеете в виду?
- Его мускульную силу, скорость и способность к телепатии. Он может
видеть в темноте и удерживать дыхание дольше, чем любой человек. Нет, он
не человек.
Банкрофт посмотрел на неподвижного Далгетти. Их взгляды скрестились,
и Банкрофт первым отвел глаза.
- Телепат, вы сказали?
- Да, - ответила она. - Хотите подтвердить мои слова, Далгетти?
В комнате воцарилась тишина. Через некоторое время Далгетти
заговорил:
- Вы подумали, Банкрофт: "Ладно, черт побери, ты можешь прочесть мои
мысли? Давай, давай, попробуй, и ты узнаешь, что я о тебе думаю".
Остальное были оскорбления.
- Догадка, - сказал Банкрофт. На лбу его выступил пот. - Просто
догадка. Попытайтесь снова.
Снова установилась тишина.
- Десять, девять, семь, а, б, м, з, з... Продолжать? - спокойно
спросил Далгетти.
- Нет, - пробормотал Банкрофт. - Нет, достаточно. Кто вы?
- Он сказал мне, - вставила Елена. - Вам трудно будет в это поверить.
Я и сама не убеждена, что поверила. Но он с другой планеты.
Банкрофт открыл было рот, но снова его закрыл. Крупная голова
мотнулась в отрицательном жесте.
- Он... с Тау Кита, - сказала Елена. - Они знают путь к нам. Это то,
о чем так много говорили люди на протяжении последних ста лет.
- Дольше, моя девочка, - вступил в разговор Тайи. Ни лицо его, ни
голос не отражали никаких эмоций, кроме, быть может, едва заметной
насмешки, но Далгетти знал, какое пламя должно было внезапно вспыхнуть в
его душе. - Прочтите "Микромегасы" Вольтера.
- Я читал фантастику подобного рода, - хрипло проговорил Банкрофт. -
Кто не читал? Хорошо, почему они здесь, чего они хотят?
- Вы могли бы сказать, - проговорил Далгетти, - что мы делаем честь
Институту.
- Но вас же воспитывали с самого детства...
- О, да. Мои люди были на Земле долго. Многие из них родились здесь.
Первый наш космический корабль прибыл в тысяча девятьсот шестьдесят пятом
году. - Он подался вперед. - Я рассчитывал, что Казимир будет благоразумна
и поможет мне освободить доктора Тайи. Поскольку она этого не сделала, я
хочу воззвать к вашему рассудку. У нас есть отряд на Земле. Мы знаем, где
находятся наши люди в каждый отдельный момент. В случае необходимости я
могу умереть, чтобы сохранить в тайне наше присутствие, но тогда и вы,
Банкрофт, тоже умрете. Остров будет разбомблен.
- Я... - Банкрофт посмотрел в окно, в огромность ночи. - Вы же не
можете ожидать, что я приму это как...
- Я могу открыть вам нечто такое, что изменит вашу точку зрения, -
перебил его Далгетти, - что послужит подтверждением сказанного. Отошлите,
впрочем, ваших людей. Эта история не для посторонних.
- А вы наброситесь на меня!
- Казимир может остаться, и кто-нибудь еще, кто способен хранить
тайну и совладать с собственной жадностью.
Банкрофт снова обошел комнату. Он всматривался в лица - испуганные,
озадаченные, дерзкие. Трудно принять решение. Далгетти мрачно подумал, что
его жизнь зависит от того, насколько верно они угадали особенности
характера Томаса Банкрофта.
- Хорошо. Думасон, Зиммерман, О'Брайен, останьтесь здесь. Если эта
птичка шевельнется, убейте! Остальные ждите снаружи. - Охранники вышли.
Дверь за ними закрылась. Трое оставшихся послушно разошлись по местам.
Один занял место у окна, двое других - у стен. Наступила долгая тишина.
Елена должна была сымпровизировать дальнейшее и передать Далгетти. Он
кивнул. Банкрофт устроился на стуле, широко расставив ноги и сжав кулаки.
- Ладно, - прохрипел он. - Что вы хотели мне сказать?
- Вы меня поймали, - начал Далгетти, - так что я готов заключить
сделку ради своей жизни и свободы доктора Тайи. Позвольте мне показать
вам... - Он начал подниматься, держа обе руки на ручках кресла.
- Оставайтесь на месте! - рявкнул Банкрофт, и трое охранников
сосредоточили внимание на пленнике. Елена отошла таким образом, что
оказалась за спиной того из охранников, который стоял ближе всех к
письменному столу.
- Как вам будет угодно. - Далгетти снова отклонился, как бы нечаянно
передвинув при этом свое кресло на пару футов. Теперь он сидел лицом к
окну и, насколько он мог судить, находился на прямой между стоявшим там и
человеком у дальней стены.
- Совет Тау Кита наблюдает за тем, чтобы на других планетах правильно
развивалась цивилизация. Вы могли бы оказаться полезным для нас, Томас
Банкрофт, если бы согласились перейти на нашу сторону, причем ваши услуги
будут щедро оплачены. - Некоторое время он смотрел на девушку, и она
кивнула с непроницаемым видом. - Например...
Накопление сил достигло апогея. Елена, вцепившись в рукоять
пистолета, ударила в ухо стоявшего подле нее человека. В долю секунды,
прежде чем остальные смогли понять происходящее и как-то среагировать на
него, Далгетти начал действовать.
Тот же толчок, что сорвал его с кресла, привел в движение эту тяжелую
часть меблировки, и кресло врезалось в человека, находившегося за спиной
Далгетти. Последний на бегу нанес Банкрофту удар в челюсть. Охранник,
стоявший у окна, не успел отвести оружие от Елены и нажать на спуск -
Далгетти подскочил к нему и вцепился в горло. Шея его сломалась.
Елена стояла возле своей жертвы, целясь в человека на другом конце
комнаты. Ударом кресла его ружье отбросило в сторону.
- Не трогайте его, или я стреляю, - сказала она.
Далгетти подобрал оружие для себя и нацелил его на дверь. Он был
почти уверен, что в комнату ворвутся те, кто остались снаружи, и тогда
начнется настоящий ад. Но толстые дубовые панели, должно быть, полностью
поглощали звук.
Человек за креслом не шевелился. Только рот его широко раскрылся от
сверхъестественного страха.
- Боже! - Тайи выпрямился и стоял, покачиваясь. Его спокойствие
перешло в ужас. - Симон, риск...
- Нам ведь нечего было терять, не так ли? - Голос Далгетти звучал
уверенно, но его аномальная энергия таяла. Он ощутил укол усталости и
понял, что скоро наступит расплата за то, как он обращался со своим телом.
Он посмотрел вниз, на лежавшие перед ним тела. - Я этого не хотел, -
прошептал он.
Тайи взял себя в руки усилием дисциплинированной воли и шагнул к
Банкрофту.
- Этот жив, по крайней мере, - заметил он. - О боже, Симон! Тебя ведь
могли убить.
- Могут и сейчас. Во всяком случае, мы еще не выбрались из переделки.
Найди что-нибудь, чем можно связать тех двоих, хорошо, отец?
Англичанин кивнул. Охранник, возле которого стояла Елена, шевельнулся
и застонал. Тайи связал его и заткнул ему рот оторванными от одежды
полосками. Другой достаточно охотно повиновался под дулом автомата.
Далгетти поместил их обоих за софу, добавив к ним и убитого.
Банкрофт тоже приходил в сознание. Далгетти нашел бутылку "бурбона" и
дал ему выпить. В обретших ясность глазах читался ужас.
- Ну и что дальше? - прошептал Банкрофт. - Убежать вы все равно не
сможете...
- Но попытаться мы можем. Если дело дойдет до драки с остальной
частью банды, нам придется использовать вас в качестве заложника, но пока
что есть более легкий путь. Встаньте! Так, поправьте одежду, причешитесь.
О'кей, вы будете делать точно то, что вам говорят, потому что мы ничего не
потеряем, выстрелив в вас. - Далгетти объяснил, что делать.
Банкрофт посмотрел на Елену, и в глазах его было нечто большее, чем
физическая боль.
- Почему вы это сделали? - спросил он.
- ФБР, - ответила она.
Он покачал головой, все еще не придя до конца в себя, подошел к
письменному столу и по визеофону вызвал ангар.
- Мне немедленно нужно отправиться на континент. Подготовьте спидстер
через десять минут. Нет, только пилота, больше никого. Я возьму Далгетти с
собой, но с этим теперь все в порядке. Он на нашей стороне.
Они подошли к двери. Елена держала автомат наготове.
- Можете возвращаться в бараки, мальчики, - устало проговорил
Банкрофт. - Дело улажено.
Четвертью часа позже личная машина Банкрофта была в воздухе. Его и
пилота связали и заперли в заднем отсеке. Майкл Тайи сел за пульт
управления.
- Отличная машина, - сказал он. - Ничто не помешает нам добраться до
Калифорнии.
- Прекрасно. - Голос Далгетти был безжизненным от усталости. - Мне
нужно отдохнуть, отец. - Его рука ненадолго задержалась на плече старика.
- Хорошо, что ты возвращаешься, - прошептал он.
- Спасибо тебе, сын. Больше я не могу тебе сказать. У меня нет слов.
9
Далгетти нашел сиденье с откидной спинкой и устроился на нем. Один за
другим он начал освобождать контролирующие его тело каналы:
чувствительность, нервные блоки, стимулирующие железы. Усталость и боль
заполнили его тело. Он посмотрел на звезды и вслушался в свист воздуха,
используя лишь доступные каждому человеку чувства.
Елена Казимир подошла и села возле него, и он понял, что его дело
доведено до конца. Он изучал сильные черты ее лица. Она могла быть
серьезным противником, но и настолько же верным другом.
- Что вы собираетесь сделать с Банкрофтом? - спросил он.
- Обвинение в похищении для него и для всей банды, - ответила она. -
Он не выйдет сухим из воды - это я вам обещаю. - Взгляд ее остановился на
Далгетти. В этом взгляде была неуверенность и доля испуга. - Психиатры
федеральной тюрьмы проходили обучение в Институте, - пробормотала она. -
Вы присмотрите за тем, чтобы его личность была переформирована по вашему
образцу, не так ли?
- Насколько это возможно, - ответил Симон. - Хотя это не слишком
важно. С Банкрофтом покончено как с фактором, с которым нужно было
бороться. Конечно, остается еще сам Бернард Мид. Даже если Банкрофт
полностью признается, я сомневаюсь в том, что мы сможем добраться до него.
Но теперь Институт знает обо всем и примет меры предосторожности против
экстралегальных методов - и в рамках закона мы сможем делать то, что
снизит эффект его деятельности.
- С некоторой помощью моего отдела, - добавила Елена. Голос ее
сделался более твердым. - Но историю вашего спасения лучше оставить в
тайне. Не стоит возбуждать подозрения у людей, не так ли?
- Совершенно верно, - согласился он. Голова его налилась свинцом, и
хотелось положить ее на плечо женщины и проспать целое столетие. - В
общем, все это остается на ваше усмотрение. Прикиньте, как лучше составить
отчет для вашего начальства. Все остальное - детали. Но будьте осторожны:
можно все разрушить.
- Не знаю. - Она посмотрела на него долгим взглядом. - Не знаю,
следует мне это делать или нет. Допустим то, что вы говорили об Институте
и его целях, - правда. Но как я могу быть полностью уверена, если не знаю,
что за этим стоит? Где подтверждения, что эта история более правдива, чем
сказка насчет Тау Кита, что вы на самом деле не агент какой-нибудь
нечеловеческой силы, спокойно берущей под контроль нашу расу?
В другое время Далгетти мог бы начать спор, попытаться рассеять ее
подозрения, вновь сделать ее своей активной союзницей. Но сейчас он был
слишком измучен. Огромная апатия нарастала в нем.
- Я скажу вам, если вы хотите, - прошептал он, - и после этого буду
всецело в вашей власти. Вы сможете пойти с нами или предать нас.
- Тогда говорите. - Ее голос тоже звучал устало.
- Я - человек, такой же человек, как и вы. Только я прошел особое
обучение, вот и все. Это еще одно открытие Института, и мы считаем, что
мир еще не готов принять его. Возможность создавать таких, как я, несла бы
в себе большое искушение для слишком многих людей. - Он посмотрел в
темноту. - Ученые тоже являются членами общества и несут за него
ответственность. И это наше... самообладание... один из способов защиты.
Она молчала, но внезапно ее рука поднялась и легла на его руку. И это
движение наполнило его теплотой.
- Работа отца касалась главным образом психической массы-действия, -
продолжал он, стараясь не выдать интонацией свои чувства, - но попутно у
него накопилось много данных для того, чтобы попытаться понять
индивидуального человека как функционирующий механизм. Со времен Фрейда
было изучено многое как с точки зрения психиатрии, так и с точки зрения
неврологии. И эти точки зрения неизбежно сходились под одним углом.
Примерно тридцать лет тому назад один из отделов, давших начало
Институту, достаточно много узнал о связи между сознанием, подсознанием и
непроизвольной реакцией, для того чтобы начать практические исследования.
Вместе с некоторыми другими в качестве подопытного кролика был избран и я.
Теории подтвердились.
Мне нет необходимости входить в мельчайшие подробности моего
тренинга. Он включает в себя физические упражнения, умственную практику,
гипноз, диету и так далее. Это углубленный вид синтетического обучения,
применяемого к основной части населения. Цель этого тренинга, эффект
которого пока что нашел лишь частичное объяснение, состояла в том, чтобы
создать полностью гармоничное человеческое существо.
Далгетти помолчал. Ветер бился в стену и что-то бормотал.
- Нет резкого разграничения между сознанием и подсознанием или даже
между ними и центрами, которые контролируют непроизвольное
функционирование. Мозг - постоянная структура. Предположим, на вас мчится
машина. Биение вашего сердца учащается, кровь насыщается адреналином,
зрение обостряется, чувствительность к боли падает - все это приготовления
к борьбе или бегству. Даже при отсутствии явной физической необходимости
вы можете испытать нечто подобное, хотя и в меньшей степени, например,
читая волнующий рассказ. А люди, обладающие повышенной чувствительностью,
скажем, истерики, могут выказать удивительные физиологические симптомы,
каких вам просто не приходилось наблюдать.
- Я начинаю понимать, - прошептала она.
- Гнев или страх дают аномальную силу и быстрые реакции. Но человек с
повышенной возбудимостью способен и на большее. Он может обнаружить
физические симптомы: ожоги, пятна или, если речь идет о женщине, ложную
беременность. Иногда он полностью сосредоточивается на определенной части
своего тела, блокируя нервный узел. Безо всякой видимой причины может
начаться или остановиться кровотечение. Он может впасть в состояние комы,
а может сутки за сутками проводить без сна. Он может...
- Читать мысли? - Это был вызов.
- О таком я не слышал. - Симон усмехнулся. - Но органы чувств
человека на удивление хороши. Нужны только три или четыре кванта, чтобы
стимулировать визуальный пурпурный цвет, - нет, немного больше, из-за
абсорбции самого глазного яблока. Были истерики, способные слышать тикание
часов в двадцати футах, тогда как обычный человек не может расслышать
подобный звук и на расстоянии фута. И так далее.
Есть веские причины, по которым порог чувствительности у обычного
человека относительно невысок: если бы не было защиты, стимуляция в
обычных условиях несла бы с собой ослепление, оглушение и непереносимую
боль. - Он сморщился. - Я это знаю!
- Но телепатия? - настаивала Елена.
- В этом нет ничего нового. - В прошлом столетии было описано
несколько очевидных случаев чтения мыслей благодаря исключительно острому
слуху. Большинство людей субвокализируют поверхностные мысли. При
некоторой практике лицо способное различать эти вибрации, может научиться
их интерпретировать. - Он улыбнулся уголком рта. - Вот и все. Если хотите
скрыть свои мысли от меня, Елена, вам лучше избавиться от этой привычки.
- Я поняла, - прошептала она. - И память ваша тоже должна быть
превосходной, если вы способны извлечь из подсознания любые данные. И вы
можете... сделать все, не так ли?
- Нет, - покачал головой Далгетти. - Я только продукт испытания.
Наблюдая меня, в Институте узнали многое, но единственное, что делает меня
необычным, это подсознательный контроль над частью нормального подсознания
и непроизвольных функций. Не над всеми, но над многими. И я не использую
этот контроль больше, чем это необходимо.
Природа неспроста устроила человеческий разум определенным образом, и
за нарушением табу следует целый ряд наказаний. После напряжения,
подобного недавнему, мне понадобится пара месяцев, чтобы прийти в себя. Я
связан с добрым старомодным нервным торможением, и его власть надо мной
продлится достаточно долго, что далеко от забавного.
Он посмотрел на Елену, и призыв в его взгляде все рос и рос.
- Хорошо, - пробормотал он. - Теперь вы узнали все. И что вы
собираетесь делать?
В первый раз за все время она по-настоящему улыбнулась ему.
- Не беспокойся, - ответила она. - Не беспокойся, Симон.
- Ты подержишь мою руку, пока я буду приходить в себя? - спросил он.
- Я ведь уже держу ее, дурачок, - ответила Елена.
Далгетти счастливо рассмеялся. А потом он уснул.