Джеймс ГАНН
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВИДЕЛ ЗАВТРА
Он показался мне самым печальным человеком, которого я когда-либо
видел.
Я тогда был молод, только начинал практиковать психотерапию и, ради
интереса, часто по виду пациента пытался угадать его профессию еще до
того, как он заговорит. Про него я подумал, что он, возможно, профессор в
каком-нибудь тихом колледже или врач, только не терапевт, а какой-нибудь
специалист, например, хирург. Выглядел он лет на пятьдесят. Высокий,
стройный, одет в отличный костюм. Седина на висках. Лицо в глубоких
морщинах. И бесконечно старые глаза. Лицо - маска страдания, через которую
глаза глядели на мир. Весь мир отражался в этих глазах, наполненных
скорбью и безмерной печалью.
Я смотрел в них и смотрел, наверное, дольше, чем позволяет
вежливость, и не мог оторвать взгляда.
- Да, - услышал я, словно в подтверждение своим мыслям. - Да.
Он опустился в кресло напротив стола и прикрыл глаза. Я отвернулся, и
через некоторое время он с собой справился.
- Я собираюсь рассказать вам о том, что я никому не рассказывал, -
сказал он устало. - Я могу видеть будущее.
Я тактично кивнул.
- Ценю ваше доверие. Вы можете делать это в любое время по желанию
или зависите от каких-то обстоятельств?
- Да, все зависит от моего желания. Это - как видеть, когда
открываешь глаза.
- Эта способность врожденная? Или развитая? - спросил я.
- Я думаю, - сказал он после секундного колебания, - ее можно назвать
даром.
- Наверное, это очень полезная способность?
- Люди так думают, - он печально улыбнулся. - Однако я вижу не общее
будущее, а будущее каждого отдельного человека. Любое будущее содержит
что-то животрепещущее и кровоточащее для него и для его близких.
Не всегда все было так легко и радужно. Бывают случаи, когда
выздоровление пациента лишь приносило трагедию тому и другим. Выживший
ребенок оставался неполноценным. Этот мужчина умрет позже. Эта женщина
убьет ребенка, а затем себя... Но что я мог сделать.
Я не бог, не судья им. В подобных случаях я передавал их другим
врачам без комментариев, и пусть рассудит кто-нибудь другой. Может быть, я
не прав. Как-то влиять на общественные дела я не решался. Слово здесь,
слово там... Я мог бы изменить ход истории. Но я не могу видеть далеко. И
мир, который я создавал бы, мог познать мало радости и много горя. Я
недостаточно мудр, чтобы исправлять мир. Или, может, я здесь тоже не прав?
Часто жизнь бывала непереносима, и почти все время я чувствовал ее
гнетущую тяжесть. Это даже не жизнь, а просто выполнение необходимых для
жизни функций. Ни друзей, ни жены, ни детей... Я был другим. Я знал
слишком много и не мог никого любить. Если я становился слишком близок с
кем-нибудь, я пытался уберечь этого человека от любого несчастья и
чувствовал, как это отбирает все больше времени, а люди все больше
превращаются в автоматы, послушные моей воле. И они тоже это чувствовали и
начинали ненавидеть меня.
Много раз я думал о самоубийстве, но знал, что этого нет в моем
будущем. Вопреки судьбе, я даже дошел до того, что приставил пистолет к
виску, но так и не смог нажать курок. Даже здесь я не смог ничего сделать
и понял, что мне не избежать своей роли. Роли зрителя.
В каждой жизни, неважно насколько тихой, спокойной и устроенной,
какая-то беда поджидает человека. А с ней часто муки, отчаяние, смерть. Я
все это видел. Счастье бежит от людей, и его место заполняет печаль.
Почему я не мог застрелиться? Может быть своей болью я немного
облегчал боль мира. Я помогал пациентам и помогал миру. Я видел много
болезней и их причин и средств от них. Но, не желая привлекать к себе
внимание, я направлял к важным открытиям других людей - статьи, речи,
лекции, предположения - всегда осторожно, чтобы меня нельзя было
проследить. Нельзя показывать, сколько ты знаешь. Как ни странно, такому
дару завидуют.
И все же я не сделал всего, что когда-то казалось возможным. Для
кого-то все пути ведут к смерти. Для кого-то еще не создано средство
лечения. И дело не во мне, просто технический уровень цивилизации еще
низок для определенных открытий. Рак, другие болезни...
Я убежден, побороть можно любую болезнь, даже старость. Но не в
ближайшем будущем.
Старый цыган-предсказатель, передавший мне свой дар, был решительнее
меня. Он пытался изменить что-то в своей стране, и не мне судить, плох он
был или хорош в этом. Он умер от ножа наемного убийцы.
Я часто думал, что случилось бы, если бы я не вошел в его шатер. Но
из опыта догадываюсь, что это просто должно было случиться. И он заранее
знал, что скоро умрет.
Две недели назад ко мне для обследования пришел мужчина. Он
представился бизнесменом, но я видел, что он на самом деле главарь
преступной организации, довольно большой и могущественной. Я обнаружил у
него болезнь, исход которой мог бы быть смертельным. Я знал, как помочь
ему излечиться, но это означало унижение и смерть многим-многим другим.
Это - жестокий, свирепый человек.
И я отказал ему. Через шесть месяцев его казнят за убийство.
Сразу после этого у меня осталось всего несколько путей будущего. Все
вели сюда. Остальные исчезли.
Поэтому, - добавил он, - я и пришел к вам.
- Вы можете рассказать мне о моем будущем?
- Да.
- Расскажите! - я наклонился к нему.
- Для этого я и пришел.
И вот что он мне рассказал.
- История эта началась, я думаю, со смерти человека в цыганском шатре
около маленькой венгерской деревушки. Он умер с ножом в спине, в страшной
боли, но в глазах его я видел такой покой, какого, мне кажется, не увижу
никогда. Я был рядом с ним, и он передал мне перед смертью эту
способность. Мне тогда было двадцать два года. Я только что окончил
колледж, и мой дядя, бывший тогда моим опекуном, устроил мне в качестве
выпускного подарка длительную поездку в Европу.
Но, после этого трагического случая, я сразу прервал путешествие и
вернулся домой, проведя всю дорогу по возможности в одиночестве.
Поначалу мне часто бывало жутко. От каждого, на кого я смотрел,
растекались в разные стороны серии фигур и сцен, меняющихся постоянно, и
лишь некоторые из них были неизменны и определенны. Будущее - не жесткая
картина. У каждого есть выбор путей, но не все из них равновероятны. Самые
маловероятные расплывчаты и призрачны. Но будущее сильно подчиняется
причинности, и самый сильный влияющий фактор - личность человека.
Некоторые будущие события выглядят твердыми и неизменными, и пути к ним
ведут из любой отправной точки.
Но, как я сказал, в начале мне трудно было различить реальность
настоящего и варианты будущего. И часто я укрывался в своей комнате и
долго лежал, отдыхая от этого калейдоскопа судеб. Только через несколько
месяцев мой разу приспособился к новым условиям существования.
Одно время я был даже в восторге от моей новой способности. Я
вращался в кругу людей состоятельных, которые меньше подвержены серьезным
болезням, жестокости и трагедиям. Маленькие их секреты щекотали нервы, и я
даже чувствовал в себе что-то от бога, наслаждаясь ролью предсказателя на
вечеринках и пикниках. Но как-то на одной из таких встреч, в компании, в
центре которой я изощрялся в предсказаниях, присоединилась красивая
молодая девушка и попросила предсказать, что ее ждет. Я не смог совладать
с собой и бросился из комнаты. Позже я, конечно, придумал какое-то
оправдание, но истинной причины своего поведения объяснить я не мог.
Каждый путь в ее будущем примерно через год заканчивался смертью от
злокачественной опухоли, совершенно неизлечимой в то время. Больше я не
занимался предсказаниями.
Я вернулся в колледж и поступил на медицинское отделение. Домой я
больше не возвращался. Старые друзья избегали меня. Да и я не мог
продолжать с ними прежние естественные отношения. Я слишком много знал о
них, и мои пророчества оказывались слишком точны. Более того, я жил в
каком-то другом мире, где каждый встречный навечно оставлял в моем
сознании что-то свое, подчас неприятное и страшное: этому человеку суждены
увечья от машины, за которой он ухаживает, этот убьет жену... Обман,
воровство, растрата, измена, насилие, жестокость, болезни, смерть.
Я ничего не мог поделать. Я избегал улиц.
- Все это интересно, - сказал я, - но я думал, вы собираетесь
показать мне мое будущее.
- Вот оно. Смотрите.
Черные, бездонные глаза его глядели на меня. Все вокруг померкло. Я
падал куда-то. - Нет! - пытался я закричать, и не мог. Хотел закрыть
глаза, но они не слушались меня.
Потом все вернулось. Я опять стал собой и полностью себя
контролировал. Кроме зрения. Глаза видели слишком много.
Комната была полна людей. Вокруг меня, сверху. Трудно было дышать.
Все эти люди - Я.
- Смотрите! - сказал он опять.
Я послушался. Во все стороны от него излучались изображения, но
только одно из них вело куда-то. Я последовал вдоль и против своей воли
увидел, как он вышел из кабинете, прошел приемную, идет вниз. Вот он
открывает дверь и выходит на улицу.
Длинная черная машина дальше по улице трогается с места, и из окон
появляется белая рука, сжимающая какой-то блестящий предмет. Машина
приближается. Блестящий предмет дернулся два раза, выбросив струйку дыма.
Он споткнулся и медленно осел на мостовую. Машина рывком набирает скорость
и исчезает за углом, оставляя лишь облако выхлопных газов...
Я закрыл глаза.
- Ну вот, - сказал он мягко, - теперь это принадлежит вам.
- Я не хочу.
- Никто не хочет. Но это дар, от которого уже нельзя отказаться.
Кто-то всегда должен им владеть.
- Почему?
- Я не знаю. Но когда для кого-то из нас путь подходит к концу, он
приводит к другому. И, когда вы проживете столько же, сколько я, вы
поймете, что есть обстоятельства, которых не избежать.
- Должна же быть какая-то причина? - спросил я, не открывая глаз. -
Все это когда-то ведь началось?
- Никто этого не знает, - сказал он. - Все началось очень давно. Есть
много легенд о мудрых людях, видящих вперед своего времени, которых
боялись, предавали, ненавидели. И, возможно, жил человек по имени Иисус...
По преданию, он делал много странных вещей. Лечил неисцелимых.
Предсказывал будущее.
- Но зачем? Почему?
- Об этом я тоже думал. Может это дар чужого разума? Или случайное
открытие? Какой-нибудь древний провидец случайно наткнулся на эту
способность видеть будущее и сам оказался в ловушке? Вам будет полезно
отвлечься и подумать об этом. У меня есть своя теория. Человек обладает
огромной способностью делать добро. И точно такой же способностью
переносить страдания.
- И плата за добро - страдания? - произнес я.
- Может быть. Это вечная история. Переложить грехи племени на бога и
забить его камнями. Но это не обязательно так. Мы можем сделать мир лучше.
Может быть, мы - совесть мира.
- Но вы вручили мне этот дар насильно. Могу ли я передать это
кому-нибудь еще? - спросил я.
- Не знаю. Я никогда не пробовал. Никогда, ни в чьем будущем, кроме
вашего, я не видел этой способности. Но, если вы думаете дать это другим,
запомните: они будут ненавидеть вас так же, как вы меня. Для меня это не
имеет значения, но вы останетесь жить и предвидеть неизбежный результат.
- Я не верю вам, - сказал я. - Это все обман, гипноз.
Он молчал.
- Убирайтесь! - крикнул я, и опустил голову на стол.
- Я ухожу, - ответил он, вставая. - Мы не можем быть друзьями,
несмотря на общий дар... или проклятье. Сейчас мне кажется, я был слишком
робок, и мир нужно направлять тверже. Учитесь. И используйте свою власть.
И помоги вам бог!
Я подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Улица была почти
пустынна.
Мой посетитель вышел из подъезда и, не оглядываясь на мои окна,
двинулся по улице.
Длинная черная машина дальше по улице, тронулась с места, и из окна
появилась белая рука, сжимающая какой-то блестящий предмет. Блестящий
предмет дернулся два раза, выбросив струйку голубого дыма. Он споткнулся,
и медленно осел на мостовую, а машина рывком набрала скорость и исчезла за
углом, оставив лишь облако выхлопных газов...
Я вернулся к столу, опустил голову на сложенные руки и закрыл глаза.
Через какое-то время в дверь постучали.
- Доктор, что-нибудь случилось? - в кабинет заглянула моя секретарша.
- Вы нездоровы?
- Да, неважно себя чувствую, - сказал я, отрываясь от стола. -
Сегодня я никого не принимаю. И вообще, какое-то время принимать не буду.
Позаботьтесь, пожалуйста, обо всем.
- Что-нибудь еще, доктор? - спросила она, подходя ближе.
Я вгляделся в образы, окружающие ее. На одном из путей - яркая сцена
ее венчания. Рядом с ней - я. Очень сильный, вероятный путь, но чем дольше
я смотрел, тем бледней и прозрачней становился он.
- Нет, - ответил я, - спасибо. Я собираюсь оставить практику. Думаю,
вы легко найдете новую работу, но я выплачу вам сумму в размере
двухмесячного жалования.
- Но как же... - начала она, едва не плача.
- Пожалуйста, идите.
Сцена венчания исчезла...
Это произошло двадцать пять лет назад.
И теперь я пришел к вам. Я уверен, вы думаете, что я самый печальный
человек, которого вы когда-либо видели.