СТЕФАН ХАИМ
СИНДРОМ ВАКСМУТА

    Я проснулся с каким-то непривычным и странным ощущением: что-то было
не так.
    Пишущая машинка стояла на письменном столе на том же месте, где я ее
оставил.  Курительные  трубки аккуратными рядами покоились на подставке,
брюки валялись на стуле, куда я их бросил, перед тем как лечь в постель.
    Дело было не в коньяке: я пью его каждый вечер по рюмочке для крово-
обращения.  Марихуану я не курю,  гашиша не употребляю, ЛСД не принимаю.
Сюзанна заходила, можно подсчитать, в прошлый понедельник: тут я придер-
живаюсь золотого правила.  С тех пор как мне исполнилось семнадцать лет,
онанизмом я больше не занимаюсь.
    Чувство, что со мной что-то не так,  не проходило.  Самое удивитель-
ное,  что  как  только я попробовал приподняться,  то почувствовал,  что
центр тяжести куда-то переместился.  И вообще, каждое мое движение стало
какимто  непривычным:  потяжелело сзади ниже пояса и в груди.  Я почесал
бороду.
    Борода?! Куда, черт побери, девалась моя борода? Я бросился к зерка-
лу.  Я знал, что этому в человеческий рост зеркалу, купленному в первок-
лассном магазине и вставленному в раму из красного дерева,  я мог  дове-
рять.  И еще я знал,  что в комнате, кроме меня, никого не было, так что
отражение в зеркале могло принадлежать только мне. И это я?
    Человека можно опознать по зубам.  Зубы в зеркале  со  всей  очевид-
ностью  принадлежали мне:  две коронки и привычный протез были на месте.
Нос тоже как две капли воды походил на мой, хотя он казался менее внуши-
тельным,  чем вчера,  и более симпатичным.  Брови,  серо-зеленые глаза с
желтыми точечками в зрачках были тоже моими.
    Дрожащими руками я расстегнул на груди пижаму.  Груди в зеркале выг-
лядели  для грудей недурно,  их весьма симпатичные соски могли бы понра-
виться мне,  будь они у какой-нибудь женщины.  Женщины?  Но ведь я же  -
мужчина!  Я сунул руку вниз. Пресвятая Мария! Я чуть было не разорвал на
себе пижамные брюки.  Взглянул туда раз, затем другой. Нет, этого не мо-
жет быть!  Не скажу,  что сия часть моего тела, теперь уже бесследно ис-
чезнувшая,  отличалась особой формой или особым размером и вызывала вос-
хищение Сюзанны или прочих дам,  но она служила мне верой и правдой, она
меня устраивала.  На какое-то мгновение мне пришла в голову  мысль,  что
некий  сумасшедший хирург без моего ведома сделал мне ночью операцию.  Я
попробовал обнаружить шрам. Увы, его не было. Там оказалось только небе-
зызвестное отверстие.
    Доктор Таубер был нашим семейным врачом.  Это он помог мне появиться
на свет.  Мать всегда с большим удовольствием рассказывала,  как  доктор
Таубер,  зайдя в комнату, подошел к ее кровати и возвестил: - Мальчонка.
Прелестный мальчонка!  Уж кому-кому,  а доктору Тауберу известно,  что у
меня там было вначале, а чего не было.
    С одеванием все обстояло теперь не так-то просто.  У меня в квартире
имелся бюстгальтер,  оставленный одной из предшественниц Сюзанны. Однако
эта  вещица оказалась слишком мала.  Мой зад с трудом втиснулся в брюки,
пиджак подозрительно оттопырился, и я, невзирая на теплую, солнечную по-
году, решил надеть плащ.
    - Здорово  же вы изменились,  - приветствовал меня доктор Таубер.  -
Немудрено,  что полиция не одобряет эту моду на бороды.  Без  бороды  вы
совсем другой человек.
    - Другой человек,  - пробормотал я.  - Хорошо бы,  если бы дело было
только в этом.
    Он сунул палец в ухо,  словно там скопилась вода.  Мой голос  звучал
почти на октаву выше обычного: я говорил альтом.
    - Доктор, - произнес я. - У меня неприятности. Он взглянул на меня с
беспокойством и растерянностью.
    - Вы должны мне помочь,  доктор. У меня... не знаю, как это вам объ-
яснить, но это просто ужасно.
    - Ну,  ну,  - возразил он. - Быть может, все не так уж и плохо. Ведь
одолели же мы с вами корь и свинку, поломанные кости тоже починили, да и
с  той  скверной  инфекцией справились.  Как-нибудь одолеем и вашу новую
хворь. Раскройте-ка рот.
    - Доктор,  - сказал я.  - Дело не только в голосе.  - Я начал разде-
ваться. - Это везде. - Что-везде?
    Он вдруг изменился в лице. Его рот то открывался, то закрывался, как
у выброшенной на берег рыбы.
    - Я же сказал вам,  что у меня неприятности,  - пояснил я, желая по-
мочь ему преодолеть первое изумление.
    - Сударыня,  - произнес он после того, как пришел в себя. - Не пони-
маю,  зачем вам понадобилось разыгрывать из себя мужчину, да еще так хо-
рошо знакомого мне молодого человека. Знаете что...
    - Доктор, - мягко прервал я его. - Вы видите шрам у меня на руке? Вы
ее зашивали,  когда мне было три месяца.  Это спасло мне жизнь. А теперь
взгляните на мою ногу.  Нет,  не на эту. Третий палец выступает над чет-
вертым.  Вы ведь знаете,  что я так и родился. У нас это в роду. Он кив-
нул.
    Я перечислил еще несколько подробностей, о которых знали только мы с
ним. Упомянул даже о своем прикусе.
    - Если этого недостаточно, - сказал я, - я могу предоставить и отпе-
чатки  пальцев,  сделанные  во  время  прохождения армейской службы.  Уж
они-то докажут, что яэто я.
    - Но ведь в армии вы были мужчиной, - беспомощно возразил он.
    - Зато теперь я,  кажется,  женщина.  Поэтому-то я и пришел к вам на
прием.
    Он нерешительно подошел ко мне и потрогал мою грудь. Она была насто-
ящая,  без малейших признаков воздействия силикона  или  еще  каких-либо
средств, используемых в пластической хирургии.
    - Но если вы - действительно вы,  - взволнованно воскликнул он,  - и
если вы были тем,  кем, насколько я знаю, вы были, то это просто неверо-
ятно! Потрясающе! Для медицины это то же самое, что расщепление атомного
ядра для физики. Вас надо показать Ваксмуту...
    Мне стало как-то не по себе при мысли, что для медицины я то же, что
первый расщепленный атом для физики.
    - Ваксмут - это как раз то,  что вам нужно.  Все гермафродиты города
лечились у него. - Но я ведь не гермафродит!
    - Ваксмут вам скажет, кто вы. Возможно, для вас придется найти новый
термин.  Тут  может быть совершенно новая разновидность.  И вы ее первый
представитель,  что-то вроде нового Адама.  - Новой Евы,  - уточнил я. -
Мне можно одеваться?
    Профессор и  доктор  всевозможных наук Анатоль Ваксмут был холоден и
бесстрастен:  тип ученого,  сущность которого определял научный подход к
людям и вещам.  И все-таки я почувствовал, что сообщение доктора Таубера
его чрезвычайно взволновало.
    Доктор Таубер изложил факты и предоставил своему коллеге самому  де-
лать выводы. Профессор Ваксмут задал мне несколько коротких вопросов: не
принимал ли я какие-нибудь гормоны в виде таблеток или  внутривенно?  Не
ел  ли и не пил ли в последние месяцы чего-нибудь необычного,  в особен-
ности восточного?  Не подвергался ли облучению рентгеновскими, космичес-
кими  или  какими-нибудь иными лучами?  Не замечал ли у себя в последнее
время непривычных опухолей или морщин,  какихнибудь новых необычных вле-
чений, не только сексуального характера?
    На все  эти  вопросы я грудным женским голосом дал отрицательный от-
вет.  Профессор Ваксмут, по-видимому, ничего другого и не ожидал. Движе-
нием руки он предложил мне взобраться на гинекологическое кресло. Доктор
Таубер,  почувствовав мое волнение от предстоящего мне впервые гинеколо-
гического  обследования,  держал меня за руку,  в то время как профессор
констатировал наличие полного набора тех свойств,  с которыми до сих пор
я встречался лишь при других обстоятельствах.
    - И ни малейших признаков мужского начала, - объявил наконец профес-
сор Ваксмут. - Необходимо, конечно, проверить ее, то есть его гормональ-
ный состав.
    Он вызвал медсестру и велел ей взять у меня десять кубиков крови,  а
пробирку поставить отдельно: он сам, мол, проведет анализы.
    Пока сестра прокалывала мне вену и извлекала оттуда мою родную  тем-
но-красную кровушку,  он приступил к срочному консилиуму с доктором Тау-
бером:  речь шла о методе, позволявшем установить возможную мутацию пси-
хики по аналогии с мутацией органов.
    Меня это  интересовало  меньше всего.  Меня волновали скорее вопросы
практического порядка.  Должен ли я,  например,  делать вид, что являюсь
мужчиной, в то время как таковым уже не являлся. В этом случае любой об-
щественный туалет может стать для меня роковым.  Если же я начну  носить
юбку,  туфли на высоких каблуках и женскую прическу, я наверняка потеряю
массу клиентов. Кроме того, мне претила снисходительная манера некоторых
судей по отношению к женщинам-адвокатам.  Проблем появилось великое мно-
жество,  вплоть до пуговиц, которые мне предстояло научиться застегивать
с другой стороны. Оба медика, казалось, пришли к общему мнению.
    Профессор Ваксмут подождал, пока я оденусь, а затем сообщил свой ди-
агноз:
    - У вас совершенно необычный для моей практики случай. Я еще раз по-
листаю специальную литературу, хотя почти уверен, что там ничего не най-
дется.  Не поймите меня превратно:  я настроен вполне оптимистично.  Как
только будет готов ваш гормональный анализ, мы начнем превентивное лече-
ние, окончательное лечение назначим, когда обнаружим причины вашей мута-
ции. Я сильно подозреваю ваши гены, эти маленькие носители зашифрованной
информации,  которые,  как вам известно, определяют рост и характер кле-
ток. Вполне возможно, что изменение генов и повлияло на ваши половые ор-
ганы. Но целый комплекс других факторов, несомненно, способствовал этому
процессу. Это-то и привело к столь радикальной мутации за такое короткое
время.  Необходимо будет провести всесторонние исследования,  консульта-
ции, множество анализов. Мы привлечем для этого крупнейших специалистов:
биологов, генетиков, гинекологов, биофизиков, а в случае необходимости -
и представителей других научных направлений.  Мы не причиним вам никакой
боли.  Мы только просили бы вас быть готовым для дальнейших тестов.  Ко-
нечно, если вы предпочитаете, чтобы мы ничего не предпринимали, если же-
лаете оставаться тем, кем вы стали (а на мой взгляд, вы абсолютно здоро-
вая женщина),  я не могу навязывать вам свою помощь.  Однако в интересах
науки и в ваших собственных интереса,  сударыня, прошу прощения, сударь,
я  бы  весьма  высоко  оценил  вашу готовность помочь нам прояснить этот
столь исключительный,  столь уникальный и столь многообещающий  феномен,
который я хотел бы назвать "синдромом Ваксмута".
    Маленькая и  сама по себе безобидная заметка в журнале по прикладной
сексологии привела снежный ком в движение.
    Журнал сообщил,  что проф,  д-р, д-р, д-р Анатоль Ваксмут, известный
сексолог и гормонотерапевт,  в кругу коллег сделал сообщение о том,  что
ему удалось обнаружить случай полной спонтанной мутации (от мужской осо-
би  к  женской) у одного из взрослых представителей класса высших позво-
ночных.  Профессор Ваксмут работает над описанием данного случая,  кото-
рый, повидимому, является уникальным.
    Несколько дней  спустя  одна из местных газет опубликовала на первой
полосе заметку по поводу информации в журнале по прикладной  сексологии.
В ней уточнялось,  что представителем класса высших позвоночных, о кото-
ром шла речь,  в действительности является представитель рода человечес-
кого и что сей мутированный экземпляр - видный молодой адвокат.  Имя его
по понятным соображениям,  разумеется,  не называлось, хотя редакции оно
якобы хорошо известно. В двух соседних колонках были помещены моя фотог-
рафия,  лицо на которой во избежание возможного судебного иска  частично
закрывал черный прямоугольник, а также вольный рисунок, изображавший ме-
ня после мутации, да еще в бикини.
    За сообщением следовали набранные курсивом несколько абзацев, вышед-
ших из-под пера научного консультанта газеты. В них говорилось о больших
заслугах проф,  д-ра, д-ра, д-ра Анатоля Ваксмута и предсказывалось, что
открытие  нового,  по справедливости названного в его честь мутационного
синдрома навсегда прославит имя этого ученого.  В редакционной статье на
четвертой полосе не без иронии отмечалось, что синдром Ваксмута, если он
не ограничится одним только господином (а  пожалуй,  теперь  уже  госпо-
жой...)... положит конец проблеме демографического взрыва на земле.
    Если бы  шутник,  написавший эти строки,  знал,  как близок он был к
ужасной истине... Затем последовали один удар за другим. Газетам, инфор-
мационным  агентствам,  теле-  и радиостанциям не потребовалось и десяти
минут, чтобы разузнать мою фамилию и мой адрес. Мой телефон звонил бесп-
рерывно. В вестибюле моего холостяцкого дома, у окна консьержки и у лиф-
тов толпились очереди.  Друзья,  с которыми я не виделся годами,  теперь
заходили якобы случайно и интересовались,  как я перенес мутацию. Репор-
теры наперебой задавали мне вопросы, фотокорреспонденты то и дело проси-
ли немного повыше обнажить ногу. Одна телевизионная компания даже раздо-
была где-то пожарную лестницу,  чтобы подняться до самого моего  окна  и
отснять несколько метров пленки, когда я в нижнем белье чистил зубы. Са-
мо собой разумеется,  нашлись и недоброжелатели,  утверждавшие,  что вся
эта история не что иное,  как колоссальное надувательство. Однако благо-
даря заявлению под присягой доктора Таубера и публичной демонстрации мо-
их отпечатков пальцев,  сделанных в бытность солдатом,  их заставили за-
молчать:  доказательства были слишком неопровержимыми. Я получал предло-
жения от кинокомпаний, пожелавших использовать меня в качестве кинозвез-
ды в своих популярнейших фильмах,  от телевидения,  готового платить мне
любые деньги, будь то за получасовую или многосерийную программу в тече-
ние года,  от многих наших знаменитых холостяков,  готовых вести меня  к
алтарю,  от извращенцев всех возрастов, призывавших меня принять участие
в своих довольно странных игрищах.  Мне предлагали должность судьи, пер-
вого в стране судьи-экс-мужчины. Самые известные университеты приглашали
меня возглавить кафедры. Женские объединения требовали докладов на тему:
как я себя чувствую в качестве женщины. Женское освободительное движение
назначило меня своим вице-президентом,  ссылаясь на то,  что, как бывший
мужчина,  я особенно тонко чувствую неравноправие и дискриминацию, кото-
рым подвергается сегодняшняя женщина.  Правительство планировало послать
меня  за  границу  в  качестве  представителя  его миролюбивой политики:
как-никак астронавтов и космонавтов насчитывалось уже  несколько  десят-
ков,  а мутантов - всего один.  Слава моя достигла своего апогея,  когда
одна из подпольных преступных организаций стала  угрожать,  что  похитит
меня. В качестве ценнейшего индивида нации я круглосуточно находился под
охраной полиции.
    Однако Ваксмут был недоволен. Он становился все раздражительнее, хо-
тя я регулярно ходил к нему на прием.
    - Ваша  жизнь  принадлежит науке,  - ворчал он,  - а не этому цирку.
Весь мир говорит о синдроме Ваксмута, а мы не имеем ни малейшего понятия
о том,  что он из себя представляет и откуда взялся.  А что происходит с
вашими генами?  Изменились ли вы?  Если да,  то как? Вы хоть и научились
наконец-то произносить без запинки "дезоксирибонуклеиновая кислота",  но
разве мы знаем,  какое влияние она оказала на внезапное изменение вашего
пола? Перед нами только вы - симпатичная молодая женщина с мужским прош-
лым, и это все, что мы действительно знаем. Но это было известно нам и в
тот день,  когда доктор Таубер привел вас ко мне на прием.  - Он оборвал
себя.  - Ах, ничего-то вы не понимаете! Однако мне показалось, что я его
понимаю. Во мне шевельнулось что-то, похожее на женский инстинкт. Но был
ли я теперь женщиной? Я имею в виду - в душе?
    Крупный коллоквиум,  которому надлежало ответить на этот вопрос, за-
кончился явным провалом.  Ряд за рядом заполнили корифеи науки из разных
стран мира: психологи, психиатры, сексологи и так далее. Профессор Вакс-
мут и я сидели на небольшом возвышении, пресса расположилась на галерке,
повсюду стояли телекамеры. Вопросы задавались самые каверзные.
    Мне следовало,  по-видимому, отвечать на них вполне определенно, без
затей. Но, честно говоря, я и сам не знал, влечет ли меня все еще к жен-
щинам,  или во мне уже выработался вкус к мужчинам.  Интрижка с Сюзанной
закончилась,  это правда.  Она сказала,  что готова оставаться со мной и
дальше,  но я не решился использовать ее привязанность. А еще был случай
с одним молоденьким лифтером, вручившим мне корзину цветов от одной рек-
ламной фирмы.  Он,  покраснев вдруг, попросил разрешения разочек поцело-
вать меня в щеку,  что я ему и позволил.  Больше ничего не было. При той
суматохе, что постоянно окружала меня, не было просто никакой возможнос-
ти заниматься своими чувствами, будь то по отношению к мужчинам или жен-
щинам.
    - Господа, - заявил я, - после долгих и бесплодных поисков ответа на
большинство вопросов,  как мне ни жаль, я не могу прийти ни к какому ре-
шению.  Я знаю только одно:  из присутствующих в этом зале никто не воз-
буждает во мне каких бы то ни было чувств.
    Это заявление  вызвало смех и привлекло на мою сторону симпатии,  но
оно не решило моих проблем.  А на лице профессора Ваксмута я заметил вы-
ражение явной обиды.
    Неожиданно мое положение изменилось. Мир потрясло сообщение информа-
ционных агентств с пометкой "срочно" о том, что в Ливерпуле портовый ра-
бочий  Гэс Иммет превратился в женщину и взял себе имя Гвендолина.  Нес-
колько часов спустя из Стамбула сообщили,  что турецкий трубач по  имени
Хаким аль Бюльбюль изменил свой пол.  Из Лимы (Перу) и из Бангалора (Юж-
ная Индия) поступили аналогичные известия о мутации,  однако эти  случаи
(речь  шла  о погонщике мулов и о считавшемся святым гуру) не были подт-
верждены медицинскими авторитетами.
    Во всяком случае, я уже больше не являлся единственным живым экземп-
ляром синдрома Ваксмута. Не могу утверждать, что сие обстоятельство меня
опечалило.  Какникак утешительно иметь друзей по несчастью,  если только
считать несчастьем превращение в женщину после целого ряда лет, прожитых
мужчиной. Я написал Гвендолине письмо и, как мутант с многомесячным опы-
том,  дал ей несколько советов. Гвендолина с благодарностью мне ответила
и рассказала несколько забавных историй о реакции своих коллег  в  порту
на  ее новое положение.  Если бы я знал турецкий,  я бы написал и Хакиму
аль Бюльбюлю, доверять же интимные подробности переводчику было не в мо-
их правилах.
    Профессор Ваксмут слетал в Ливерпуль, а затем в Стамбул. После возв-
ращения настроение у него стало еще более мрачным.  У обоих  мужчин,  по
его рассказам,  симптомы были точно такие же,  как у меня. Оба преврати-
лись в законченных женщин, в процессе превращения у них бесследно исчез-
ли  имевшиеся ранее мужские признаки.  Сам процесс превращения оставался
загадкой. Как и у меня, он произошел во время глубокого сна.
    Комментарии в прессе становились все менее оптимистичными.  Один му-
тант-это  сенсация,  что-то  вроде  чудовища,  выставленного на всеобщее
обозрение. Однако три или пять, если сообщения из Перу и Южной Индии со-
ответствовали действительности,  уже давали повод к размышлению.  Причин
для общественного беспокойства пока что не было,  но  и  отмахнуться  от
этого обстоятельства было не так-то просто. Высказывались различные мне-
ния о происхождении синдрома Ваксмута и о методах его лечения, их проти-
воречивый характер вызывал недовольство. Уж если между врачами, на кото-
рых народ полагался,  шли столь ожесточенные споры,  то как должны отно-
ситься к этому новому феномену обыкновенные граждане?
    В редакционных  статьях и в комментариях прессы появилось определен-
ное беспокойство, когда в понедельник, после Благовещения, хлынул насто-
ящий поток сообщений о новых мутациях.  Они поступили из Норвегии и Ита-
лии,  из Южной Африки и Бразилии,  из Огайо, Флориды, из Мэна и Онтарио,
из Японии (два случая),  с острова Бали,  из Таиланда,  Израиля, Ирана и
Марокко.  Спустя день пришли дополнительные сообщения из Финляндии и Ти-
роля, из Судана, Южной Франции, Испании (один случай в Каталонии, другой
- в Валенсии),  из Мексики, Парагвая, с острова Барбадос, а также из Па-
кистана (три случая),  из Гонолулу и из Австралии.  Даже в Исландии один
проводник по глетчерам, здоровенный детина, вдруг превратился в женщину.
Он, правда, отказывался носить женское платье, нарочито пытался говорить
басом и надеялся, что к лету вновь обретет гордый облик мужчины.
    Стали поговаривать о новой болезни,  если все это только можно  было
назвать болезнью. От нее, разумеется, никто не умирал. И, бесспорно, это
была еще не эпидемия.  Однако самое страшное заключалось в  неопределен-
ности:  никто не знал,  когда,  где и кого эта болезнь настигнет.  Любой
мужчина,  засыпавший спокойно рядом со своей собственной  супругой,  мог
проснуться на следующее утро в качестве представителя другого пола.  Что
сие означало для его семейной жизни, для его работы и привычных занятий,
нетрудно себе представить. Но какова наша хваленая медицина? Неужели на-
шим знаменитым врачам,  нашим университетам и исследовательским  центрам
не хватало компетентности для синдрома Ваксмута? А правительства? Билли-
оны выбрасывались на ветер,  а для исследования синдрома Ваксмута в меж-
дународном масштабе не предпринималось ни малейших шагов. Неужели нельзя
было организовать на эту тему хотя бы международный  научный  симпозиум?
Неужели надо ждать, пока все будет слишком поздно?
    С Востока раздавались иные голоса. В социалистических странах, писа-
ла "Литературная газета", не отмечено ничего даже приблизительно похоже-
го на синдром Ваксмута. Эта странная мутация от мужчины к женщине, веро-
ятно,  является симптомом капиталистического вырождения, аналогичным па-
дению общественных нравов и широко распространенному пристрастию к вред-
ным наркотикам.  После того,  как в Польше было установлено  превращение
большого  числа католических монахов в набожных монахинь,  и после того,
как до Москвы дошли сообщения о мутациях от мужчины к женщине из Казахс-
тана,  Эстонии,  Владивостока и Еревана,  "Литературная газета" изменила
свою линию.  Она успокоила читателей,  заявив,  что синдром  Ваксмута  в
действительности является синдромом Безыменского и что профессору Андрею
Филипповичу Безыменскому еще в шестидесятых годах прошлого столетия уда-
лось установить подобные мутации в шахтерских районах Урала.
    Таково было положение перед тем, как лавина пришла в движение.
    Я хорошо помню ту весну:  еще никогда не цвели так прекрасно деревья
и никогда небо не было таким высоким и голубым.  Но у людей началась па-
ника. Ежедневные несколько десятков случаев синдрома Ваксмута, распреде-
лившись по всему земному шару,  разрастались сначала до сотен,  затем до
тысяч, потом до десятков тысяч. С болью приходилось наблюдать, как реде-
ет мужское население на улицах городов,  в театрах, автобусах, поездах и
самолетах. Те, кто еще оставались мужчинами, становились пугливыми и не-
общительными,  они напоминали усталых мух, ползущих в зимний день по по-
доконнику.  Женщины, из-за мутации вдруг становившиеся вдовами, пытались
сохранить видимость семейной жизни,  но, поскольку их сыновья тоже прев-
ращались в дочерей,  институт семьи приобретал совершенно иной, какой-то
сумбурный характер.  В определенных кругах снова стали  организовываться
оргии,  в  которых немногочисленные участники мужского пола,  раздобытые
хозяйками,  бессовестно эксплуатировались. Многие правительства носились
с  идеей ввести квоты на мужчин,  но из-за стремительного роста процента
мутаций любое распределение оказывалось иллюзорным еще до того,  как оно
приобретало силу закона.
    Наука оказалась бессильной - мужчины в отчаянии пытались помочь себе
сами. Одни запирались в мансардах, другие искали прибежища в пещерах или
одиноких горных хижинах, чтобы как-то избежать этой заразы. Кое-кто сно-
ва поверил в чудодейственную силу чеснока, в массажи соответствующих ор-
ганов,  в яд кураре,  в воды святых источников. Предпринимались массовые
паломничества в Лурд, в Мекку, Бенарес, Загорск, Лхасу, но из каждой ты-
сячи мужчин-паломников,  отправлявшихся в путь, в среднем триста возвра-
щались мутантами.  В рассказах и романах писатели обсуждали новую тему и
вытекавшие  из всего этого осложнения для кино и театра.  Многие авторы,
приступавшие к своей работе мужчинами,  заканчивали  ее  женщинами,  что
опять-таки  давало  прекрасный  материал  критикам и литературоведам для
сравнительного анализа мужского и женского стиля повествования.
    Средства массовой информации, которые поначалу ежедневно публиковали
цифровые  данные  о мутациях,  основывающиеся на сравнительных данных из
типичных регионов,  прекратили эту деятельность.  Теперь они ограничива-
лись только сообщениями о наиболее важных случаях. Например, они сообщи-
ли о том, что один известный гамбургский газетный издатель после мутации
выпрыгнул из окна своего офиса, находившегося на самом высоком этаже из-
дательства.  Но это был исключительный случай. А вообще-то мутанты пере-
носили свои превращения,  как и подобает мужчинам: они старались извлечь
из своего нового лица и новой фигуры максимум преимуществ. Люди мне даже
рассказывали,  что  им доставляет определенное удовольствие наблюдать за
тем,  как здоровая молодая девица (вероятно, мутантка) управляет бульдо-
зером,  или взбирается на мачту высоковольтной линии,  или выпроваживает
скандалиста из забегаловки,  в которой бедняга укрылся для  того,  чтобы
утопить в водке свои мрачные предчувствия.
    Несмотря на очевидную бессмысленность, я продолжал ходить на прием к
профессору Ваксмуту.  Теперь он жил словно проклятый, как если бы он сам
изобрел  этот названный его именем синдром.  Все надеялись,  что в конце
концов ему удастся найти средство,  которое победит злосчастную мутацию,
но  по мере того,  как таяли надежды и как выдыхались шутки на его счет,
он все больше и больше уединялся со своими сыворотками и препаратами.
    В тот день,  когда я пришел к нему на прием,  дверь мне  открыла  не
медсестра.
    - Боже мой! - воскликнул я. - Ведь это же... - Зовите меня Агнеса.
    Профессор Ваксмут  провел  меня  в  свой  кабинет и жестом предложил
сесть на привычное место.
    - Это случилось в прошлую ночь.  Я давно уже этого ждал: да и почему
непременно меня должен был пощадить мой собственный синдром.  Я, правда,
надеялся испытать при этом кое-какие ощущения, провести наблюдения, сде-
лать соответствующие записи.  Увы,  я все проспал.  Ну, как я выгляжу? -
Великолепно!
    Профессор Ваксмут был видный мужчина, моложавый для своих лет, креп-
кого телосложения. Кое-что из этого перешло и в его женский облик.
    - Быть  может,  если бы вы чуть-чуть по-другому зачесывали волосы...
Разрешите?  - Я подвел профессора Ваксмута к зеркалу,  вытащил свою рас-
ческу и немного поэкспериментировал над его прической.  - Вот, так будет
симпатичнее.
    - Знаете,  мне ведь так многому нужно у вас учиться.  Мы сели на ку-
шетку. Профессор Ваксмут взял меня за руки.
    - Чего  я  только не передумал за прошлую ночь,  перед тем...  перед
тем, как произошла мутация. Ваксмут, сказал я себе, от природы никуда не
уйдешь.  Вспомни  о  несметном количестве бактерий,  которых нам удалось
уничтожить,  даже среди них появляется вдруг какойнибудь  пенициллиноус-
тойчивый вид.  Ваксмут, сказал я себе, в этот момент где-то на земле за-
рождается ген, способный противостоять мутации, нужно его только обнару-
жить,
    - Это,  по-видимому,  не так-то просто,  - заметил я. - Даже если вы
его и обнаружите, не слишком ли это будет поздно для вас? Для меня?
    - В мире много чего бывает слишком поздно.  - Профессор Ваксмут пог-
ладил мои пальцы. - Я давно хотел вам сказать об этом, дорогуша. Я любил
вас всегда. Это началось с того дня, когда вы впервые пришли ко мне...
    - Анатоль! - Я покраснел.
    - Агнеса,  - поправил меня профессор Ваксмут. - Вот в том-то и дело.
Слишком поздно.
    Я поцеловал Агнесу. Это был невинный поцелуй мутанта.
    Ни одна из теорий,  согласно которым синдром Ваксмута должен был по-
ложить конец большим социальным конфликтам, не оправдала себя. Напротив,
исчезновение мужчин и растущая феминизация как радикальных групп,  так и
сторонников порядка еще больше обострили классовую и расовую борьбу. Что
касается ведущихся войн, то они просто шли своим чередом.
    Более того,  возник целый комплекс доселе исторически совершенно не-
ведомых конфликтов между НЖ (натуральные  женщины)  и  МЖ  (мутированные
женщины). НЖ, ссылаясь на свой натуральный, немутированный пол, требова-
ли преимуществ во всех сферах жизни. Они считали, что должности, которые
раньше  в деловой и профессиональной сферах занимали мужчины,  теперь со
всеми их прежними мужскими привилегиями следовало передать им: пусть эти
сексуальные ублюдки,  МЖ, поработают уборщицами, воспитательницами, мед-
сестрами, машинистками, администраторшами и официантками.
    МЖ со своей стороны заявляли,  что благодаря  своему  образованию  и
опыту,  а  тем паче благодаря мужскому прошлому они имеют законное и мо-
ральное право на должности,  которые они занимали в их бытность мужчина-
ми:  раз  уж не существует больше патриархата,  то матриархата они ни за
что не допустят.  Не создавая формальной  организации,  МЖ  действовали,
словно мафия:  они поддерживали и защищали друг друга против конкуренции
со стороны НЖ.  Достаточно было случайного восклицания: "Ах, так вы тоже
из  наших?" или чего-нибудь в этом роде,  и представительница МЖ могла с
уверенностью рассчитывать на помощь своих сестриц.  Это в  свою  очередь
заставляло НЖ принимать контрмеры. Ядовитые споры не прекращались, нача-
лась своего рода новая гражданская война,  шедшая в  джунглях  будничной
жизни. Она была тем ужаснее, что обе воюющие стороны состояли из женщин.
    На поверхности,  однако, всего этого почти не замечалось. Политичес-
кие институты,  созданные стремительно  исчезающими  мужчинами,  кое-как
продолжали функционировать, напоминая наручные часы, которые все еще ти-
кают, несмотря на то что их владельца уже поразил смертельный удар. Анг-
личанам,  как обычно, переход дался легче всех: у них еще до возникнове-
ния синдрома Ваксмута правила королева.  Теперь ее величество была заму-
жем за герцогиней Эдинбургской.  Председатель Мао в Китае стал председа-
тельницей Мао,  ей тотчас приписали все женские добродетели и премудрос-
ти, большое количество действительно хороших кулинарных рецептов добави-
лось к небезызвестной красной книжице. В тот день, когда рок настиг так-
же и Генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Советского Союза,
МЖ обеспечили себе большинство в Политбюро.  Тут  же  было  опубликовано
коммюнике,  в котором говорилось о последовательности советской политики
и давались заверения всем правительствам, что СССР и впредь будет строго
соблюдать  свои договорные обязательства.  В Соединенных Штатах разгоре-
лись дебаты по конституционным вопросам после того, как ежедневно сокра-
щающееся мужское население обратилось с заявлением, что оно, мол, на вы-
борах голосовало за мужчину,  а не за женщину.  Но, поскольку вицепрези-
дент пережил мутацию еще за три недели до президента, оппозиция не смог-
ла предложить замену на законных основаниях.  На новых выборах, проведе-
ния которых кое-кто требовал, мужчин бы запросто забаллотировали. Посему
решено было без шума отказаться от выдвигаемого требования.
    Постепенно до сознания людей доходило, что синдром Ваксмута означает
конец человечества.  Чем больше женщин и мутантов приближалось к естест-
венной старости, чем больше сходило в могилу, чем меньше рождалось детей
(с  младенцами мужского пола мутация происходила самое позднее через де-
сять дней),  тем явственнее проявлялась тоска по временам,  когда  взрыв
рождаемости  на  Земле  представлял  собой проблему N1 и на повестке дня
стоял вопрос:  сможет ли Земля прокормить наших потомков. Проницательные
люди вспомнили о ящерах, огромные скелеты которых пылились в зоологичес-
ких музеях, и поговаривали о наступлении такой эры, когда останки стран-
ных двуногих, населявших когда-то Землю и из лучших побуждений сжигавших
и бомбивших ее,  будут посещаться группами термитов,  ночными совами или
крокодилами. Таким образом, хоть и поздно, но слава пришла к тому теперь
уже давным-давно мутированному редактору,  который предупреждал о подоб-
ном развитии событий, еще когда я был единственным мутантом.
    Глубокое отчаяние распространилось в глобальных масштабах: приближа-
ющийся конец света был очевиден.  Церкви, мечети, храмы заполнились сте-
нающими НЖ и МЖ.  Проповедницы призывали к покаянию, государственные уч-
реждения - к спокойствию и порядку.  Всеобщий упадок  нравственности  не
наступил  только  потому,  что не существовало больше уже ничего такого,
что бы служило приманкой для этого упадка. Одна знаменитая поэтесса пос-
вятила своей подруге-мутантке стихотворение, которое затем было положено
на соответствующую музыку и исполнялось во всех дискотеках:
    Мы обе,  дорогая, последними остались на Земле. Давай сойдем, подру-
га, в могилу вместе.
    И тут до профессора Ваксмута дошла весть об одном мальчугане, родив-
шемся в маленьком городке Кецшенброда в одной из европейских стран  -  в
Германской  Демократической  Республике  и ни за что не желавшем мутиро-
вать.  Гордая мамаша нарекла его именем Отто.  Отец мальчугана мутировал
вскоре после его зачатия,  и Отто, таким образом, был в некотором смысле
посмертным ребенком.
    Никогда еще я не видел Агнесу такой взволнованной.  - Это он! - пов-
торяла  она,  носясь взад-вперед по своей лаборатории.  - Это мой резис-
тентный вид.
    Она села в ближайший самолет на Берлин и кратчайшим путем прибыла  в
Кецшенброда.  Там, в старомодном доме, в уютной атмосфере, лежал в своей
колыбели Отто. Он что-то радостно курлыкал и посасывал большой палец но-
ги.
    Лицо Агнесы озарилось материнской улыбкой,  когда она мне его описы-
вала:  такой толстенький, хорошенький мальчонка и все при нем. Она пока-
зала мне снятые ею фотографии,  предназначенные для опубликования вместе
с научной статьей, над которой она теперь работала.
    - Сбылась мечта моей жизни,  - заявила она, - вот он, второй синдром
Ваксмута.
    Я рассматривал фотографии не без чувства некоторого сожаления:  ког-
да-то и я был таким же,  как Отто.  Однако я не имел  права  роптать  на
судьбу.  Если эта штуковинка, которую я видел на фотографии, сохранится,
продолжение рода человеческого со всеми его достижениями будет  гаранти-
ровано.
    Статья о  младенце  Отто,  напечатанная профессором,  д-ром,  д-ром,
д-ром Ваксмут в журнале по практической сексологии, произвела эффект ра-
зорвавшейся бомбы. Первая полоса крупнейшей газеты города вышла с аршин-
ным заголовком:  "Человечество спасено" - и с  фотографией  спасительной
оттовской штуковинки.  В редакционной статье газета сообщала,  что миру,
мол,  надлежит просить публичного прощения у профессора Ваксмут. Профес-
сор  Ваксмут приняла на себя так много страданий во имя науки,  и именно
она в последний момент принесла всем спасение,  то бишь  второй  синдром
Ваксмут. Кроме того, в газете содержалось специальное приложение геогра-
фических,  экономических, политических и культурных условий в Германской
Демократической Республике,  единственной стране в мире,  где имелся еще
мужчина.  Правительство страны мудро оберегало маленького Отто от проис-
ков  капиталистических бизнесменов и падкой на сенсации прессы,  жертвой
коих в свое время стал я. Отто вкупе с его мамашей предусмотрительно от-
городили от окружающего мира; была создана комиссия из врачей и воспита-
тельниц,  призванная обеспечить Отто  нормальное  детство.  Его  будущая
жизнь  была  прогностически запланирована и поделена на периоды,  причем
социалистическим странам,  разумеется,  во всем этом отводилась главенс-
твующая роль.  Однако предусмотренный экспорт на Запад доли будущих при-
родных богатств Отто хватило и на то,  чтобы превратить марку Германской
Демократической Республики в одну из самых твердых валют мира,  котирую-
щуюся даже выше, чем валюта государства Кувейт.
    Тайной заботой всех заинтересованных сторон, разумеется, была забота
о  том,  чтобы Отто продержался,  чтобы коварная судьба не привела его в
конце концов к мутации и не разбила всех возлагавшихся  на  него  гордых
надежд.  Но, судя по ежедневным бюллетеням, издаваемым правительственной
комиссией, у него пока все в порядке и он здорово прибавляет в весе.
    Так было по крайней мере к моменту сдачи этих строк в набор.