Ричард Бах
В награду -- крылья.
3. Я никогда не слышал ветра.
Открытые кабины, летающие калоши и пучеглазые летческие очки канули в
Лету. Кабины ныне -- музейные экспонаты: изысканный интерьер,
кондиционеры, солнцезащитные стекла et cetera. Я обсасывал эту мысль
достаточно долго, но, в конце концов, она потонула в бередящей душу
предрешенности. Нам приходится принимать возросший комфорт и
всепогодность современной легкой авиации. Но разве ЭТО единственные
критерии наслаждения полетом? А удовольствие пожалуй главная стоящая
причина, по которой большинство из нас начало летать. Мы желали
испытать на себе что же такое свободный полет. Мне думается, в
отдаленном уголке нашего разума, пока мы вытягивали наши бипланчики в
небо, гуляла мысль "Это не то, чтобы совсем то, но это полет и, значит,
в общем-то, то". Закрытая кабина защищает от дождя и позволяет без
помех выкурить сигаретку-другую. Вот уж поистину удобство для
неисправимых курильщиков и добродетель "Инструкции по управлению
самолетом". Но разве это полет?
Полет -- это свист ветра, воздушные ямы, запах бензиновых выхлопов и
рокот двигателя. Полет -- это облачная влага на щеке и пот под шлемом.
Я никогда не летал на аэропланах с открытой кабиной. Я никогда не
слышал ветра, запутавшегося в распорках крыльев. И мне никогда не
приходилось осознавать, что меня от земли отделяет только ремень
безопасности. Я мог обо всем этом лишь читать. Научно-технический
прогресс обрек нас на бесцветное существование; неужели мы всего лишь
люди, перевозящие груз из пункта А в пунтк Б по воздуху? И что мы
волнуемся единственно рассказывая как нужно отцентровывать стрелочки
при посадке по приборам? И что мы балдеем каждый раз, сверяя показания
этих приборов с точностью до плюс-минус пятнадцати секунд?
Конечно нет. Разумеется, все это посадочное оборудование и сверки
занимают важное место. Но неужели мокрая от пота задница и ветер в
распорках не имеют права на свое место?
Есть ветераны о толстых полетных журналах что бросают это дело, налетав
по десять тысяч часов. Они стараются забыть само ощущение полета. Но
оно возвращается к ним всякий раз. Испытано жизнью.
Это не для меня. Первым в 1955 году я оседлал "Ласкомб 8Е". Уже никаких
открытых кабин, никаких распорок. А ведь мы были новичками. Самолет
этот был громыхающим чудовищем. Тем не менее он был способен пребывать
над кышащей автострадой. И мне даже казалось, что я летаю.
Потом я увидел "Ньюпорт" Пауля Манца. Я трогал дерево, ткань и распорки
и балдел. Эта штуковина позволила моему отцу сверху наблюдать за
войнушкой в земной грязи. Я больше никогда не испытывал столь вкусных
чувств, ни один самолет не вызывал у меня таких эмоций -- ни
"Цесна-140", ни "Трай-Пэйсер, ни даже "F-100".
Военно-воздушные силы научили меня летать на современных самолетах в
наилучшей манере; попробуй только не обращать внимания на указатель
скорости. Ну, и я летал. На "птичках" и 86ых, на "С-123" и "F-100". И
ветер никогда не шебуршился у меня в волосах. Да и как? Это же ему
какой путь проделать надобно. Сначало через колпак ("ВНИМАНИЕ -- не
открывать на высотах больше 50 узлов по стандарту Национального
аэронавтического института"), потом через шлем ("Господа, квадратный
дюйм этого фибростекла способен выдержать восьмидесятифунтовый удар").
Кислородная маска и наглазник довершают мое отделение от возможных
контактов с ветром.
Вот так оно сейчас. Можете и не браться воевать с "МИГами" на SE-5. Но
дух "пятерки" никогда не пропадал. Согласитесь. А после того, как я
посажу мою "F-соточку (вырубаешь мощу как только главное шасси касается
бетонки, клюеш носом, выбрасываеш тормозной парашют, жмеш на тормоза
пока не перестанеш ощущать скольжение), почему я не могу пересечь
узенькую полосочку травки и не полетать на "раме" "Фоккере D-7" с
полутора сотнями современных лошадок на морде? Я бы дорого дал за такую
возможность.
Моя "сотка" очень резво перемахивает за один "мах", но я не чувствую
этой скорости. На высоте сорока тысяч футов скучно-однообразный пейзаж
еле плетется под топливными баками, словно я и вовсе не выползал из
двадцати пяти миль в час. "Фоккер" же с трудом делает сотню миль с
небольшим хвостиком, но происходит это всего в пятистах футах от земли,
да ты еще впридачу почти голый на ветру. Кайф! Деревья и кустики не
смазываются высотой и скоростью. И что самое главное, спидометр никогда
не зашкалит, как это частенько бывает за "махом". И ветерок шумит сам
по себе и говорит мне когда нужно слегка наклонить нос и приготовиться
прыгнуть на штурвал, ведь этот самолетик не умеет приземляться
самостоятельно.
"Мужик, ты чего, собрался построить "раму" с современным движком? --
спросите вы. -- Так ты за такие бабки можешь заполучить целого
четырехместного красавца!"
Да на хрена мне тот четырехместный дерьмовоз?! Я летать хочу!
(C) 1960 by Richard Bach
перевод (C) 1993 by Борис Сидюк
перевод сделан 20 ноября 1993 года