5rik.ru

                            Филип Жозе ФАРМЕР

                           СОЗДАТЕЛЬ ВСЕЛЕННЫХ




                                    1

     Призрак трубного зова провыл с другой стороны дверей.
     Семь  нот  были  слабыми  и  отдаленными:   эктоплазменное   излияние
серебряного фантома,  если  бы  звук  мог  быть  материалом,  из  которого
образуются тени.
     Роберт Вольф знал, что за раздвижными дверьми не может быть ни  рога,
ни трубящего в него человека. Минуту назад он заглядывал  в  этот  стенной
шкаф. Там не было ничего,  кроме  цементного  пола,  белых  оштукатуренных
стен, вешалок и крючков для одежды, полки и лампочки.
     И все же он слышал эти трубные звуки, слабые, словно пелись по другую
сторону стены самого мира. Он  был  один,  так  что  ему  не  с  кем  было
свериться относительно реальности того, что, как он знал,  не  могло  быть
реальным. Комната, в которой он стоял в трансе, была маловероятным  местом
для проведения такого опыта.  Но  он  мог  быть  отнюдь  не  маловероятной
личностью, способной испытать его. В последнее время  его  сон  беспокоили
странные и непонятные сновидения. В дневное время через его мозг проходили
странные  мысли  и  мимолетные  образы,  молниеносные,  но  живые  и  даже
поразительные.
     Они были нежеланными, нежданными и неудержимыми.
     Он был встревожен. Быть готовым уйти на покой, а потом пострадать  от
психического срыва казалось нечестным.
     Однако, это могло случиться с ним, как случалось с другими.  Так  что
следовало бы сделать одно: дать обследовать  себя  врачу.  Но  он  не  мог
заставить действовать себя так, как подсказывал разум. Он продолжал  ждать
и никому ничего не говорил, и всего меньше - своей жене.
     Теперь он стоял в комнате отдыха  нового  дома  в  районе  новостроек
"Хохокам Хоумс", уставившись на двери стенного шкафа. Если  рог  протрубит
вновь, он отодвинет дверь и покажет себе, что там  ничего  нет.  И  тогда,
зная, что звуки производит его собственный  больной  мозг,  он  забудет  о
покупке этого дома. Он проигнорирует истерические протесты жены и увидится
сначала с доктором, а затем с психотерапевтом.
     - Роберт! - позвала его жена. - Разве ты  недостаточно  долго  пробыл
внизу? Поднимайся сюда. Я хочу поговорить с тобой и мистером Брессоном.
     - Минутку, дорогая, - отозвался он.
     Она позвала опять, на этот раз так близко, что он  обернулся.  Бренда
Вольф стояла наверху лестницы, ведущей в комнату отдыха. Ей  было  столько
же, сколько и ему - шестьдесят шесть. Вся красота,  какая  у  нее  некогда
имелась, была теперь  погребена  под  жиром,  под  густо  нарумяненными  и
напудренными морщинами, с толстыми очками и голубовато-стальными волосами.
     Он вздрогнул при виде ее, как вздрагивал всякий раз, когда смотрел  в
зеркало и видел свою собственную плешивую голову, глубокие складки от носа
до рта и звезды изборожденной кожи в виде лучей от покрасневших глаз. Не в
этом ли его беда? Но был ли он в  состоянии  приспособиться  к  тому,  что
приходит ко всем людям, нравится им это или нет.
     Или дело в том, что ему не нравилось в своей жене и в себе  самом  не
физическое ухудшение, а знание, что ни он, ни Бренда не реализовали  мечты
своей юности? Было  никак  нельзя  избежать  следов  рашпилей  и  надфилей
времени на теле, но время было милостиво к нему, позволив жить так  долго.
Он не мог ссылаться на краткий срок в качестве оправдания за необразование
у себя красоты души. Мир нельзя было винить в том, чем он был.
     Ответственен он, и только он, по  крайней  мере,  он  был  достаточно
силен, чтобы посмотреть этому факту в лицо.
     Он не попрекал вселенную или ту ее часть, которая являлась его женой.
     Он не визжал, не рычал и не хныкал, как Бренда.
     Бывали времена, когда легко было  захныкать  или  заплакать.  Сколько
человек не могли ничего вспомнить о периоде до  двадцатилетнего  возраста?
Он думал, что двадцатилетнего, потому что усыновившие его Вольфы  сказали,
что он выглядел именно такого возраста. Он был обнаружен стариком Вольфом,
бродившим в горах Кентукки, неподалеку от границы с Индианой. Он  не  знал
ни кто он такой, ни как он туда попал. Кентукки или даже Соединенные Штаты
Америки ничего для него не значили, так же как и весь английский язык.
     Вольфы взяли его к себе  и  уведомили  шерифа.  Проведенное  властями
расследование не сумело  установить  его  личность.  В  другое  время  его
история могла привлечь внимание  всей  страны,  однако  страна  воевала  с
Кайзером и думала о более важных вещах. Роберт, названный в честь умершего
сына Вольфов, помогал в работе на ферме.  Он  также  ходил  в  школу,  ибо
потерял всякую память о своем образовании.
     Хуже отсутствия формальных знаний  было  его  неведение  относительно
того, как себя вести. Он то и дело смущал или оскорблял других  и  страдал
от презрительной, а иногда и жестокой реакции жителей гор,  но  он  быстро
учился, а его готовность упорно трудиться плюс огромная сила в защиту себя
завоевали уважение.
     В изумительно короткий срок, словно повторяя усвоенное, он обучился и
закончил начальную и среднюю школу.
     Хотя у него отсутствовало много  лет  полного  времени  требовавшейся
посещаемости,  он  без  всякого  труда  сдал  вступительные   экзамены   в
университет. Там у него начался пожизненный любовный роман с классическими
языками. Больше всего он любил древнегреческий, так как тот задевал в  нем
какую-то струну, он чувствовал себя с ним, как дома.
     Получив  диплом  доктора  философии   Чикагского   университета,   он
преподавал потом в различных Восточных и Средне-Западных университетах. Он
женился на Бренде, прекрасной девушке с замечательной душой.  Или  так  он
сперва думал.
     Позже иллюзии у него рассеялись, но он был все еще довольно счастлив.
     Его, однако, всегда беспокоила тайна его амнезии и его происхождения.
Долгое время она его не тревожила, но потом с уходом на покой...
     - Роберт, - громко произнесла Бренда, - сейчас  же  поднимайся  сюда!
Мистер Брессон занятой человек.
     - Я уверен, что у мистера  Брессона  было  много  клиентов,  желавших
осмотреть дом и не торопясь, - мягко ответил он. - Или, наверное,  ты  уже
приняла решение, что не хочешь покупать этот дом?
     Бренда прожгла  его  взглядом,  а  затем  ушла  вперевалку,  с  видом
оскорбленного достоинства. Он вздохнул, ибо знал, что  позже  она  обвинит
его в том, что он преднамеренно заставил ее глупо выглядеть перед  агентом
по продаже недвижимости.
     Он снова повернулся к дверям стенного шкафа. Осмелится ли он  открыть
их?
     Нелегко было стоять тут, замерев, словно в шоке или  в  психотическом
состоянии нерешительности. Но он не мог пошевелиться, кроме как дернуться,
когда рожок снова издал семь нот, играя из-за  толстой  баррикады,  но  на
этот раз громче.
     Сердце его глухо стукнуло о грудную кость, словно  внутренний  кулак.
Он заставил себя подойти к дверям и положить руку на покрытую медью выемку
на уровне талии  и  отодвинуть  дверь  в  сторону.  Легкий  грохот  катков
заглушил рог, когда дверь отъехала в сторону.
     Белые оштукатуренные доски стены исчезли. Они стали входом на  сцену,
какой он никак не мог вообразить, хотя она должна была происходить из  его
мозга.
     Солнце лилось в отверстие, бывшее достаточно большим для того,  чтобы
он прошел через него нагнувшись. Растительность,  выглядевшая  похожей  на
деревья - но не на деревья Земли - загораживала ему часть  обзора.  Сквозь
ветви он увидел ярко зеленое небо. Он опустил взгляд и осмотрел сцену  под
деревьями.
     У подножья гигантского валуна собралось шесть-семь кошмарных существ.
Валун из красной, насыщенной кварцем скалы, формой приблизительно  походил
на поганку.
     Большинство существ с черными, лохматыми, уродливыми  телами  стояли,
отвернувшись от него, кроме одного,  демонстрировавшего  свой  профиль  на
фоне зеленого неба. Голова его была грубой, субчеловеческой, а выражение -
злобным. На его теле,  лице  и  голове  имелись  выпуклости,  комья  мяса,
придававшие ему  полусформированный  вид,  словно  его  создатель  позабыл
разгладить его. Две короткие ноги походили на задние ноги собаки.
     Оно протягивало свои длинные руки к молодому человеку,  стоявшему  на
плоской вершине валуна.
     Этот человек был одет только в набедренную повязку из оленьей кожи  и
мокасины. Он был высок, мускулист и широкоплеч. Кожа его  была  коричневой
от солнца, его густые длинные волосы были рыже-бронзовыми, лицо -  сильным
и крутым, с длинной верхней губой. Он держал  инструмент,  который  должно
быть и издавал услышанные Вольфом звуки.
     Человек отбросил ударом ноги одно  из  уродливых  существ,  когда  то
подползло к нему, цепляясь за валун. Он снова поднес  к  губам  серебряный
рог и тут увидел стоявшего за отверстием  Вольфа.  Он  широко  усмехнулся,
сверкнув белыми зубами.
     - Так значит, ты явился, наконец! - окликнул он.
     Вольф не пошевелился и не ответил.
     Он мог только думать: "Теперь уж я  точно  сошел  с  ума!  Не  просто
слуховые галлюцинации, но и зрительные!  Что  дальше?  Следует  ли  мне  с
воплем убежать или спокойно уйти и сказать Бренде, что я должен сейчас  же
встретиться с доктором? Сейчас же! Без ожиданий, без объяснений Бренде,  я
еду."
     Он шагнул назад. Отверстие  начало  закрываться,  белые  стены  вновь
обретали  свою  твердость.  Или,  скорее,  он  начинал   заново   обретать
реальность.
     - Вот! - крикнул юноша на вершине валуна. - Лови!
     Он бросил рог. Несколько раз перевернувшись,  отбрасывая  от  серебра
солнечные лучи, когда свет падал на него, сквозь листья, он полетел  прямо
к отверстию. Как раз перед тем, как стены сомкнулись друг  с  другом,  рог
прошел через отверстие и ударил Вольфа по коленям.
     Тот  вскрикнул  от  боли,  ибо  в  резком  ударе   не   было   ничего
эктоплазменного.
     Он увидел сквозь узкое отверстие, как  рыжий  поднял  руку  и  сложил
большой и указательный пальцы в виде "О". Юноша ухмыльнулся и крикнул:
     - Желаю удачи! Надеюсь, мы скоро встретимся! Я - Кикаха!
     Словно  медленно  смыкающийся  во  сне   глаз,   отверстие   медленно
закрывалось. Свет померк, и предметы начали терять четкость очертаний.  Но
он мог видеть достаточно хорошо, чтобы бросить  последний  взгляд,  и  вот
тогда-то девушка и высунула голову из-за ствола дерева.
     У нее были нечеловечески большие глаза по пропорциям к ее лицу, такие
же  крупные  как  у  кошки.  Губы  ее  были  полные  и  алые,  а  кожа   -
золотисто-коричневой. Густые волнистые волосы, свободно свисавшие вдоль ее
лица, были в тигровую полосу: слегка зигзагообразные черные  полосы  почти
касались земли, когда она выглянула из-за дерева.
     Затем стены стали белыми, словно закатившийся глаз трупа.
     Все стало, как прежде, за исключением  боли  в  коленях  и  твердости
рога, лежащего у его лодыжки.
     Он поднял его и повернулся осмотреть его в свете из комнаты отдыха.
     Хоть и  ошеломленный,  он  больше  не  считал  себя  сумасшедшим.  Он
заглянул в другую вселенную, и из нее ему было кое-что доставлено - почему
и как, он не знал.
     Рог был немного меньше двух с половиной футов длиной и  весил  меньше
четверти  фунта.  Формой  он  походил  на  рог  африканского  буйвола,  за
исключением выходного конца, где он сильно расширялся. На узкий конец  был
насажен мундштук из какого-то мягкого золотистого материала. Сам  рог  был
из серебра или  посеребренного  металла,  пистонов  у  него  не  было,  но
перевернув его, он увидел семь маленьких кнопок в один ряд.
     На полдюйма внутри мундштука находилась паутина из серебряных  нитей.
Если держать рог под углом  к  свету  от  лампочек  над  головой,  паутина
выглядела так, словно уходила глубоко в рог.
     Именно тогда-то свет также упал на рог таким образом, что  он  увидел
то, что пропустил  при  первом  взгляде:  посередине  между  мундштуком  и
раструбом был еле заметно начертан иероглиф. Он выглядел не похожим на все
ранее  виденное  им,  а  он  был  экспертом  по  всем   типам   алфавитной
письменности, идеографиям и пиктографиям.
     - Роберт! - окликнула его жена.
     - Сейчас поднимусь, дорогая!
     Он положил рог в правый передний угол стенного шкафа и закрыл  дверь.
Ничего другого он сделать не мог, кроме как убежать из дома с рогом.  Если
он появится с ним, его будут расспрашивать и жена и Брессон. Поскольку  он
вошел в дом без рога, он не мог утверждать, что тот принадлежит ему.
     Брессон захочет взять инструмент под свою охрану,  поскольку  он  был
обнаружен в доме, принадлежащем его фирме.
     Вольф пребывал в муке неуверенности.
     Как он мог вытащить рог из дома? Что помешает Брессону привести новых
клиентов, возможно даже сегодня, которые увидят рог,  как  только  откроют
дверь стенного шкафа? Клиент может привлечь к нему внимание Брессона.
     Вольф поднялся  по  лестнице  в  большую  гостиную.  Бренда  все  еще
прожигала его взглядом. Брессон, круглолицый человек в очках, лет тридцати
пяти, похоже, чувствовал себя неудобно, хотя и улыбался.
     - Ну, как он вам понравился? - спросил он.
     - Сильно, - ответил Вольф. - Он напоминает мне дом того  типа,  какой
был у нас на родине.
     - Мне он нравится, - сказал Брессон. - Я сам со  Среднего  Запада.  Я
могу понять, что вы не захотите жить в доме типа ранчо. Не то, чтобы я  их
хаю. Я сам живу в таком.
     Вольф подошел к окну и выглянул  наружу.  Полуденное  майское  солнце
ярко  светило  с  голубых  небес  Аризоны.  Лужайка  была  покрыта  свежей
бермудской травой, посаженной три недели назад,  новой  как  дома  в  этом
только что построенном районе Хохокам Хоумс.
     Почти все дома одноэтажные, - говорил Брессон. -  Экскавация  в  этой
твердой селитре стоит немалых средств, но эти дома не дорогие.  Во  всяком
случае, за то, что вы получаете.
     - "Если бы селитру не выкопали, - подумал Вольф, - чтобы  дать  место
для комнаты отдыха, что бы тогда увидел человек с  другой  стороны,  когда
появилось отверстие? Увидел бы только землю и  таким  образом  лишился  бы
шанса избавиться от рога? Несомненно."
     - Может, вы читали, почему мы вынуждены были задержаться с  открытием
этого района, - сказал Брессон. - Пока мы  копали,  мы  обнаружили  бывшее
поселение хохокамов.
     - Хохокамов? - переспросила миссис Вольф. - А кто они были?
     - Множество приезжающих в Аризону людей никогда не слышали о  них,  -
ответил Брессон. - Но нельзя прожить долго в районе Феникса, не  натыкаясь
на упоминания о них. Они были индейцами, жившими давным-давно в  Солнечной
долине. Они могли прибыть сюда по меньшей мере 1200 лет назад.  Они  здесь
накопали  оросительные  каналы,  строили  поселения,  имели   подымавшуюся
цивилизацию. Но с ними что-то случилось, никто не знает, что.  Они  просто
взяли и исчезли несколько сот лет назад. Некоторые  археологи  утверждают,
что индейцы папаго и пима их потомки.
     Миссис Вольф фыркнула и заметила:
     - Я видела их. Они не выглядят так, словно  могут  построить  что-то,
кроме тех жалких глинобитных хижин в резервации.
     Вольф повернулся и сказал почти грубо:
     - Современные майя тоже не выглядят так, словно  они  могли  когда-то
построить свои храмы или изобрести понятие нуля. Но они это сделали.
     Бренда разинула рот. Мистер Брессон улыбнулся даже более механически:
     - Так или  иначе,  нам  пришлось  отложить  выемку  грунта,  пока  не
поработали геологи. Это задержало операции примерно на три месяца,  но  мы
ничего не могли поделать, так как штат связывает нам руки. Для вас однако,
это может быть удачей. Если бы нас не задержали, все эти дома  могли  быть
уже распродана. Так что все оборачивается к лучшему, а?
     Он ярко улыбнулся и перевел взгляд с одного на другую.
     Вольф помолчал, глубоко вздохнул, зная,  что  услышит  от  Бренды,  и
сказал:
     - Мы его берем. Мы подпишем документы прямо сейчас.
     - Роберт! - Взвизгнула миссис Вольф. - Ты даже не спросил меня!
     - Сожалею, дорогая, но я уже принял решение.
     - Ну а я - нет!
     - Ну, уважаемые, нет нужды торопиться, - вмешался Брессон.
     Его улыбка была отчаянной.
     - Не спешите, обговорите все. Даже если придет кто-то  и  купит  этот
конкретный дом, а это может случиться прежде, чем  кончится  день,  -  они
продаются как горячие пирожки - ну есть же множество  других  точь-в-точь,
как этот.
     - Я хочу этот дом.
     - Роберт, ты с ума сошел! - Взвыла Бренда. -  Я  никогда  не  видела,
чтобы ты так вел себя прежде.
     - Я уступал тебе почти во всем, - бросил он. - Я хотел, чтобы ты была
счастлива. Так что теперь уступи мне в этом. Просьба  не  так  уж  велика.
Кроме того, этим утром ты сказала, что хочешь дом именно  такого  типа,  а
дома "Хохокам Хоумс" единственные такие, которые мы можем себе позволить.
     - Давай подпишем теперь предварительные документы.  Я  могу  выписать
чек в качестве задатка.
     - Я не подпишу, Роберт.
     - Почему бы вам не поехать домой  и  не  обсудить  это?  -  предложил
Брессон. - Я буду доступен, когда вы придете к решению.
     - Разве моя подпись недостаточно хороша? - ответил вопросом Вольф.
     Все еще держа напряженную улыбку, Брессон сказал:
     - К сожалению, миссис Вольф тоже должна подписать.
     Бренда победительно улыбнулась.
     - Обещайте мне, что вы не станете его  больше  никому  показывать,  -
сказал Вольф. - Во всяком случае, до  завтра.  Если  вы  боитесь  потерять
продажу, я выпишу задаток.
     - О, в этом нет необходимости.
     Брессон двинулся к  двери  с  поспешностью,  выдававшей  его  желание
выбраться из неловкой ситуации.
     - Я не буду его никому показывать, пока не  услышу  от  вас  известий
утром.
     На обратном пути в их номера в мотеле "Бендс" в Темпе ни он,  ни  она
не разговаривали. Бренда сидела, как деревянная, глядя прямо  перед  собой
через лобовое стекло. Вольф время от времени поглядывал на  нее,  замечая,
что нос ее, казалось, становился острее, губы тоньше.
     Если  она  будет  продолжать  в  том  же  духе,  то  будет  выглядеть
точь-в-точь, как толстый попугай.
     Когда ее наконец прорвет, когда она заговорит, то будет звучать,  как
толстый попугай.  Будет  издан  тот  же  старый,  затасканный  и  все  еще
энергичный поток упреков и угроз. Она будет бранить его за то, что он  все
эти годы пренебрегал ею, напомнит ему напоследок, бог знает в который раз,
что он сидел уткнувшись  носом  в  свои  книги,  или  же  практиковался  в
стрельбе из лука или в фехтовании, или в альпинизме, видах спорта, которые
она не могла с ним разделять из-за своего артрита.  Она  раскрутит  долгие
годы несчастья, или якобы несчастья, и кончит сильно и горько плача.
     Почему он не мог от нее отделаться?
     Он не знал, за исключением того, что он сильно очень любил ее,  когда
они были  молоды,  а  также  потому,  что  обвинения  ее  были  не  совсем
неверными. Более того, он находил мысль о  расставании  болезненной,  даже
более болезненной, чем мысль о том, чтобы остаться с ней.
     И все же он имел полное право пожать плоды своих  трудов  в  качестве
профессора английского и классических языков. Теперь, когда  у  него  было
достаточно денег и  досуга,  он  мог  заняться  исследованиями,  проводить
которые не позволяли ему прежние обязанности. С этим  аризонским  домом  в
качестве базы он мог даже путешествовать. Или не мог? Бренда не  откажется
поехать с ним, фактически она настоит на том, чтобы сопровождать  его.  Но
ей будет настолько скучно, что его собственная жизнь станет несчастной. Он
не мог винить ее в этом, потому что интересы у них были  неодинаковые.  Но
следует ли ему  бросить  занятия,  обогащавшие  его  жизнь,  просто  чтобы
сделать ее счастливой? Особенно, если она все равно не будет счастлива?
     Как он и ожидал ее примолкший язык стал крайне активен после ужина.
     Он слушал, пытался спокойно увещевать ее и указать  на  отсутствие  у
нее логики, несправедливость и безосновательность ее обвинений.  Все  было
бесполезно. Кончила она, как всегда, плача  и  угрожая  оставить  его  или
покончить с собой.
     На этот раз он не уступил.
     - Я хочу купить этот дом и я хочу  наслаждаться  жизнью  так,  как  я
запланировал, - твердо заявил он. - И все тут!
     Он надел куртку и двинулся к двери.
     - Я вернусь позже. Может быть.
     Она завизжала  и  запустила  в  него  пепельницей.  Он  пригнулся,  и
пепельница отскочила от двери, отщепив кусок дерева.
     К счастью, Бренда не  последовала  за  ним  и  не  устроила  сцену  в
коридоре, как бывало делала в предыдущих случаях.
     Уже была ночь. Луна еще не взошла, и единственный свет лился из  окон
мотеля, фонарей вдоль улиц и многочисленных фар  автомобилей  на  бульваре
Апачей. Он вывел машину на бульвар и поехал на восток, а затем свернул  на
юг. Через несколько минут он был на дороге в Хохокам Хоумс. Мысль  о  том,
что он собирался сделать, заставила его сердце забиться быстрее и  сделала
его кожу холодной. Это был первый раз в  жизни,  когда  он  всерьез  думал
совершить преступный акт.
     Хохокам  был  в  огне  от   освещения   и   шумным   от   музыки   из
громкоговорителей и голосов детей, игравших на улице, покуда  их  родители
рассматривали дома.
     Он поехал дальше, проехал через Месу, развернулся и вернулся  обратно
через Темпе и до Ван Бюрена и в сердце Феникса. Он срезал угол  на  север,
потом на восток, до тех пор, пока не оказался в городке  Скоттдейл.  Здесь
он остановился на полтора часа в маленькой таверне. После роскоши  четырех
рюмок "Бэт 69" он завязал. Больше он не хотел  -  скорее,  боялся  принять
больше, потому что ему не улыбалось быть пьяным, когда он начнет выполнять
свой проект.
     Когда он вернулся в Хохокам Хоумс, свет уже не  горел,  и  в  пустыню
вернулось безмолвие. Он припарковал машину позади дома, в котором  побывал
в полдень. Одетым в перчатку правым кулаком он  разбил  окно,  давшее  ему
доступ в комнату отдыха.
     К тому времени, когда он оказался внутри комнаты, он тяжело  дышал  и
сердце его билось так, словно он  пробежал  несколько  кварталов.  Хоть  и
испуганный, он вынужден был улыбнуться про себя. Человек, много  живший  в
своем воображении, он часто мнил себя взломщиком - не заурядным,  конечно,
а Раффизом. Теперь он  знал,  что  его  уважение  к  закону  было  слишком
сильным, чтобы он стал когда-нибудь крупным преступником, или даже мелким.
Совесть мучила его из-за этого маленького  акта,  выполнение  которого  он
считал для себя оправданным.
     Более того, мысль о возможной поимке чуть не заставила его плюнуть на
рог.
     Прожив тихую, достойную и респектабельную жизнь, он  будет  погублен,
если его заметят. Стоит ли рог этого.
     Он решил, что да. Отступи он сейчас, он всю свою жизнь будет гадать о
том, что же он упустил. Его ждало величайшее из всех  приключений,  такое,
какого не испытывал никакой другой человек. Если  он  сейчас  струсит,  то
может с таким же успехом застрелиться, ибо он будет не в состоянии вынести
потери рога или самобичеваний и обвинений в отсутствии смелости.
     В комнате отдыха было так темно, что он вынужден был нащупывать  путь
к стенному шкафу кончиками пальцев.
     Обнаружив раздвижные двери, он откатил левую, которую он отталкивал в
сторону в полдень. Он медленно подталкивал ее локтем, чтобы избежать шума,
и остановился послушать звуки снаружи дома.
     Как только дверь была полностью открыта,  он  отступил  на  несколько
шагов. Он поднес мундштук рога к губам и тихо подул. Раздавшийся  из  него
трубный звук так сильно поразил его, что он  выронил  инструмент.  Пошарив
вслепую, он обнаружил его наконец в углу помещения.
     Второй раз он подул сильно.  Раздалась  еще  одна  громкая  нота,  не
громче чем  первая.  Какое-то  устройство  в  роге,  наверное  серебристая
паутина за мундштуком, регулировало децибельный уровень.  Несколько  минут
он стоял в нерешительности с  поднятым  почти  у  рта  рогом.  Он  пытался
мысленно реконструировать точную последовательность семи слышанных им нот.
     Семь маленьких кнопок на нижней  стороне  явно  определяли  различные
гармонические волны. Но он не мог выяснить, которая, не экспериментируя  и
не привлекая внимания.
     Он пожал плечами и пробормотал:
     - Какого черта!
     Он снова затрубил, но теперь он нажимал кнопки,  задействовав  сперва
ближайшие к нему. Воспарило семь нот.
     Их  длительность  была  такой,  как  он  помнил,  но   не   в   такой
последовательности, как ему помнилось.
     Когда замер последний трубный звук, издалека донесся крик. Вольф чуть
было не запаниковал. Он выругался, снова поднял рог к  губам  и  нажал  на
кнопки в таком порядке, который  как  он  надеялся,  воспроизведет  "сезам
откройся", музыкальный ключ к другому миру.
     В то же время луч фонарика пробежался по разбитому стеклу комнаты,  а
затем последовал дальше. Вольф снова затрубил.
     Свет вернулся к окну. Поднялись новые крики.
     Вольф пробовал разные  комбинации  кнопок.  Третья  попытка  казалась
дубликатом того, что произвел юноша на вершине поганкообразного валуна.
     Фонарик просунули в разбитое окно. Глухой голос прорычал:
     - Эй ты, там, выходи, или я буду стрелять!
     Одновременно на стене появился зеленоватый свет, прорвался и выплавил
дыру. Сквозь нее сияла луна.  Деревья  и  валун  были  видимы  только  как
силуэты на фоне зеленовато-серебряного  излучения  от  огромного  шара,  у
которого виден был только сегмент.
     Он не стал задерживаться, он мог бы заколебаться, если  бы  оставался
незамеченным, но теперь он знал, что должен бежать.
     Другой мир предлагал неуверенность в будущем и опасность, но  в  этом
ждал определенно неизбежный стыд и позор. Даже пока сторож  повторял  свои
требования, Вольф оставил его и свой мир позади. Ему пришлось нагнуться  и
высоко шагнуть, перебираясь через съеживавшуюся дыру. Когда  он  обернулся
на другой стороне бросить последний взгляд, то смотрел сквозь отверстие не
большее, чем корабельный иллюминатор. Через несколько секунд оно исчезло.



                                    2

     Вольф присел на  траву  отдохнуть,  пока  не  перестанет  дышать  так
тяжело.
     Он подумал, какой иронией судьбы было бы, если бы волнение  оказалось
слишком велико для его шестидесятилетнего старого сердца. Умер до оказания
помощи. УДОП.
     Они - кто бы они ни были - вынуждены будут похоронить его и  написать
на могиле: "НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗЕМЛЯНИН".
     Тут он почувствовал себя лучше.
     Он даже засмеялся, поднимаясь на ноги.
     С некоторой смелостью и уверенностью он огляделся вокруг.
     Воздух был достаточно комфортабельным, около семидесяти градусов, как
он прикинул. Он нес странные и очень приятные,  почти  фруктовые  ароматы.
Повсюду вокруг него кричали птицы - он надеялся, что это были только  они.
Где-то далеко звучал тихий рев, но он не был испуган. Он был  уверен,  без
всякого разумного основания для  уверенности,  что  это  был  приглушенный
расстоянием грохот прибоя. Луна была полная и огромная, в два с  половиной
раза больше земной.
     Небо потеряло свой дневной ярко зеленый цвет и стало, за  исключением
свечения луны, столь же  черным,  как  ночное  небо  покинутого  им  мира.
Множество больших звезд двигалось со скоростью и в направлениях, вызвавших
у него головокружение от страха и замешательства. Одна из звезд  падала  к
нему, становилась все больше и ярче,  пока  не  спикировала  в  нескольких
футах над головой. В оранжево-желтом свечении с ее тыла он  увидел  четыре
громадных эллипсоидных крыла, болтающиеся тощие ноги  и,  коротко,  силуэт
головы с антеннами.
     Это был светляк какой-то разновидности с размахом крыльев по  меньшей
мере в десять футов.
     Вольф  наблюдал  за  смещением,  расширением  и   сокращением   живых
скоплений, пока не привык к ним. Он гадал, в каком направлении  тронуться,
и наконец,  звук  прибоя  заставил  его  решиться.  Береговая  линия  даст
определенную точку отсчета, куда бы он ни пошел после  этого.  Продвигался
он медленно и осторожно,  с  частыми  остановками,  чтобы  прислушаться  и
изучить тени.
     Поблизости хрюкнуло что-то с большой грудной клеткой.
     Вольф распластался на траве в тени густого куста и постарался  дышать
медленно. Раздался шорох, треснул прут.  Вольф  поднял  голову  достаточно
высоко, чтобы  выглянуть  на  залитую  лунным  светом  поляну  перед  ним.
Огромная туша, прямая, двуногая, темная  и  волосатая,  протащилась  всего
лишь в нескольких ярдах от него.
     Она вдруг остановилась, и сердце Вольфа стукнуло с  перебоем.  Голова
туши повернулась из стороны в сторону,  разрешая  Вольфу  получить  полный
обзор гориллоидного профиля. Это, однако, была  не  горилла  -  во  всяком
случае, не земная. Мех зверя не был сплошь черным. Перемежающиеся  широкие
черные и узкие белые полосы шли зигзагами по его ногам и  телу.  Руки  его
были намного короче, чем у его двойника на  Земле,  а  ноги  -  не  только
длиннее, но и прямее. Более  того,  лоб,  хотя  и  прорезанный  надглазной
костью, был высоким.
     Он   что-то   пробормотал;   не   животный   крик   или    стон,    а
последовательность четко модулированных слогов.
     Горилла был не один. Зеленоватая луна освещала клок голой кожи  сбоку
от Вольфа. Он принадлежал женщине, шедшей рядом со зверем, и плечи ее были
спрятаны под его огромной правой рукой.
     Вольф не видел ее лица, но он уловил достаточно, от длинных  стройных
ног, выпуклых ягодиц, изящной руки и длинных черных волос,  чтобы  гадать,
была ли она такой же прекрасной спереди.
     Она  заговорила  с  гориллой  голосом,  похожим  на  звук  серебряных
колокольчиков. Горилла ей ответил. Затем парочка ушла  с  зеленой  луны  в
темноту джунглей.
     Вольф встал не сразу, так как был слишком потрясен.
     Наконец, он поднялся на  ноги  и  стал  проталкиваться  дальше  через
подлесок, который был не таким густым, как  в  земных  джунглях.  В  самом
деле, кусты были широко разделены.
     Не будь окружающая среда такой экзотической,  он  бы  не  счел  флору
джунглями. Она больше походила на парк, включая мягкую траву, бывшую такой
короткой, что могла быть недавно подстриженной.
     Всего лишь в нескольких шагах далее он был  напуган,  когда  какое-то
животное  фыркнуло,  а  затем  пробежало  перед  ним.  Он  мельком  увидел
красноватые панты, беловатый нос, огромные бледные глаза и пятнистое тело.
Оно с треском проломилось мимо него и исчезло, но спустя несколько  секунд
он услышал позади себя шаги. Он обернулся и увидел в нескольких футах того
же оленеподобного. Когда тот увидел, что его заметили, он медленно  прошел
вперед и ткнулся мокрым носом в вытянутую руку Вольфа. Потом он замурлыкал
и попытался  потереться  боком  о  Вольфа.  Поскольку  весил  он  наверное
четверть тонны, это действие имело тенденцию отталкивать Вольфа от него.
     Вольф привалился к  нему,  погладил  его  за  большими  чашеобразными
ушами, почесал ему нос и слегка похлопал по ребрам.
     Оленеподобный несколько раз лизнул его длинным мокрым  языком,  таким
же шершавым, как у льва.
     Надежды Вольфа, что зверь скоро устанет выражать свою симпатию, скоро
реализовались. Зверь покинул его одним прыжком, столь же внезапным, как  и
тот, который привел его в поле зрения.  После  того,  как  тот  исчез,  он
почувствовал себя в большей безопасности. Разве  было  бы  животное  таким
дружелюбным с совершенно незнакомым человеком,  если  бы  ему  приходилось
опасаться плотоядных или охотников?
     Рев прибоя стал громче. Через десять минут он был на краю пляжа.
     Там он пригнулся под широкой и высокой вайей и изучал залитую  лунным
светом сцену. Сам пляж был белым и, как удостоверила его  вытянутая  рука,
состоял из очень мелкого песка.
     Пляж тянулся в обе стороны, насколько  хватало  глаз,  и  ширина  его
между лесом и морем  была  около  двухсот  ярдов.  Вдали  с  обеих  сторон
виднелись костры, вокруг которых прыгали силуэты мужчин и женщин. Их крики
и смех, хоть и приглушенные расстоянием, подкрепляли его впечатление,  что
они, должно быть, люди.
     Затем его взгляд прошелся обратно по пляжу неподалеку от него.
     Наискось  от  него,  примерно  в  трехстах  ярдах  и  почти  у  воды,
находились два существа. При виде их у Вольфа перехватило дыхание.
     Его шокировало не то, что они делали, а строение их тел.
     Выше талии мужчина и женщина были такими же людьми, как и  он,  но  в
точке, где полагалось начинаться  ногам,  их  тела  сужались  в  хвосты  с
плавниками.
     Вольф был не в состоянии обуздать свое  любопытство.  Спрятав  рог  в
куче пушистой травы, он прокрался вдоль края джунглей. Оказавшись напротив
парочки, он остановился понаблюдать. Поскольку самец и самка лежали теперь
бок о бок и разговаривали, их  поза  позволяла  Вольфу  изучить  их  более
подробно. Он убедился, что  они  не  могли  гнаться  за  ним  по  суше  со
сколько-нибудь приличной скоростью и не имели при  себе  никакого  оружия.
Вольф приблизился к ним. Они могли даже оказаться дружелюбными.
     Когда он очутился почти в двадцати ярдах от них, то остановился снова
изучить их. Если они были русалками, то разумеется не полурыбами. Плавники
на концах их длинных хвостов находились, в отличие от вертикальных рыбьих,
в горизонтальной плоскости.
     Хвосты, кажется, были без чешуи.  Их  гибридные  тела  сверху  донизу
покрывала гладкая коричневая кожа.
     Вольф  кашлянул.  Они  подняли  головы  и  самец  зарычал,  а   самка
завизжала.
     Одним  движением,  столь  быстрым,  что  Вольф  не   смог   разобрать
подробностей, а увидел его смазанным, они поднялись  на  концы  хвостов  и
взметнули себя  вверх  и  в  волны.  Луна  отразилась  на  темной  голове,
ненадолго поднявшейся из волн, и вскинутом вверх хвосте.
     Прибой накатился и с шумом разбился о белый песок.  Светила  огромная
зеленая  луна.  Налетевший  с  моря  бриз  овеял  его  вспотевшее  лицо  и
отправился дальше охлаждать джунгли.  Позади  него  из  темноты  раздалось
несколько странных криков, а с пляжа впереди донеслись звуки человеческого
веселья.
     Некоторое время Вольф не мог выпутаться из  паутины  мыслей.  В  речи
русалки было что-то знакомое, так же как и в речи зебриллы - новое  слово,
созданное им для  того  гориллы  -  и  женщины.  Вольф  не  узнал  никаких
отдельных слов, но звуки  и  взаимодействующая  высота  тонов  разворошили
что-то в его памяти. Но что? Они безусловно разговаривали не  на  каком-то
когда-либо слышанном им языке. Не был ли он схожим с одним из живых языков
Земли, и не слышал ли он его в записи или в кино?
     Чья-то рука легла на его плечо,  подняла  его  и  развернула  кругом.
Готическая морда и пещерные глаза зебриллы ткнулись в его лицо, и в ноздри
ему ударило сивушное дыхание. Он заговорил и из кустов вышла женщина.
     Она медленно подошла  к  нему,  и  в  любое  другое  время  у  Вольфа
перехватило бы дыхание при виде ее великолепного тела и прекрасного  лица.
К несчастью, сейчас ему было тяжело дышать  по  иной  причине.  Гигантская
обезьяна могла швырнуть его в море даже с большей легкостью  и  скоростью,
чем показанные недавно русалками, когда те нырнули. Или же  огромная  рука
могла сжаться на нем и сомкнуться на  раздавленном  мясе  и  раздробленных
костях.
     Женщина что-то сказала и зебрилла ответил. Вот тогда-то Вольф и понял
несколько  слов.  Их  язык  был  родственным  догомеровскому   греческому,
микенскому.
     Вольф не разразился сразу же речью, заверяя их, что  он  безвреден  и
намерения у него добрые, хотя бы потому,  что  он  был  слишком  ошарашен,
чтобы мыслить достаточно ясно. К тому же, его знание греческого языка того
периода было по необходимости  ограниченным,  даже  если  тот  был  близок
эолийско-ионическому диалекту лепного аэда.
     Наконец он сумел  издать  несколько  неподходящих  фраз,  но  он  был
озадачен не столько смыслом, сколько тем, чтобы дать им знать, что  он  не
собирался причинять никакого вреда.
     Послушав его, зебрилла  крякнул,  сказал  что-то  девушке  и  опустил
Вольфа на землю. Тот облегченно вздохнул, но поморщился от боли  в  плече.
Огромная ручища монстра была крайне могучей. Если не считать ее величины и
волосатости, рука была совершенно человеческой.
     Женщина дернула его за рубашку.
     На лице ее  было  написано  легкое  отвращение.  Только  позже  Вольф
открыл, что отталкивало ее: она никогда раньше не видела толстого старика.
Более того, ее озадачивала одежда.
     Она продолжала тянуть его за рубашку. Чем  ждать,  что  она  попросит
зебриллу снять ее, он предпочел стащить ее сам.
     Она с любопытством  посмотрела  на  рубашку,  понюхала  ее,  сказала:
"Уй!", а затем сделала какой-то жест.
     Хотя он предпочел бы не понять ее и еще меньше рвался подчиниться, он
решил, что вполне может.  Не  было  никакой  причины  расстраивать  ее  и,
наверно, гневать зебриллу. Вольф сбросил одежду и ждал новых приказаний.
     Женщина  визгливо  рассмеялась,  зебрилла  ответил  лающим  смехом  и
трахнул себя по бедру  огромной  ручищей  так,  что  звук  был  словно  от
рубящего дерево топора. Он  и  женщина  обняли  друг  друга  за  талию  и,
истерически смеясь, пошли пошатываясь вперед по пляжу.
     Взбешенный, униженный, опозоренный, но  так  же  и  благодарный,  что
остался цел, Вольф снова надел брюки.
     Подобрав нижнее белье, носки и ботинки, он поплелся по песку  обратно
в джунгли. Достав рог из потайного места, он долгое  время  сидел,  гадая,
что делать. Наконец он заснул.


     Он проснулся утром, с затекшими мускулами, голодный, жаждущий.
     Пляж ожил. Вдобавок к виденным им ночью русам и русалкам, здесь  было
несколько  больших  тюленей   с   ярко-оранжевыми   шкурами,   плюхавшихся
взад-вперед по песку в погоне за янтарными шарами, метаемыми русалиями,  а
человек с выступавшими  изо  лба  бараньими  рогами,  мохнатыми  ногами  и
коротким козлиным  хвостом  преследовал  женщину,  выглядевшую  во  многом
похожей на ту, которая была  с  зебриллой.  Волосы  у  нее,  однако,  были
желтыми. Она бежала, пока рогатый человек не прыгнул на нее и, смеясь,  не
повалил на песок. То, что случилось после, показало ему, что эти существа,
должно быть, столь же не ведали чувства греха и  сдерживающих  начал,  как
Адам и Ева.
     Это  было  более  чем  интересно,  но  зрелище  завтракавшей  русалки
возбудило его  в  других  и  более  требовательных  направлениях.  Русалка
держала в одной руке овальный желтый плод и полусферу, выглядевшую  похоже
на скорлупу кокосового ореха, в другой.
     Женский двойник мужчины с  бараньими  рогами  сидел  на  корточках  у
костра всего лишь в нескольких ярдах от Вольфа  и  жарил  на  конце  палки
рыбу. Запах вызвал у Вольфа слюни во рту и урчание в животе.
     Сперва он должен напиться. Поскольку единственной водой в поле зрения
был океан, он вышел на пляж и зашагал к прибою.
     Прием был именно таким, какого он ожидал: удивление,  отступление,  в
какой-то степени опасение. Все  прекратили  свою  деятельность,  какой  бы
поглощающей она ни была, и уставились на  него.  Когда  он  приближался  к
некоторым из них, его приветствовали широко раскрытые глаза, разинутые рты
и отход. Некоторые из лиц мужского пола,  оставшись  на  месте,  выглядели
так, словно готовы были бежать, если он  скажет  "кыш".  Он  не  испытывал
желание бросить  им  вызов,  поскольку  самый  маленький  из  них  обладал
мускулами, способными легко одолеть его усталое старое тело.
     Он вошел до пояса в прибой и попробовал воду на вкус. Он  видел,  как
другие пили ее, так что надеялся найти ее приемлемой. Она  была  чистой  и
свежей и обладала сильным, никогда раньше не испытываемым им привкусом.
     Напившись  до  отвала,  он  почувствовал  себя  так,  словно  получил
переливание крови. Он вышел из океана и пошел обратно по пляжу в  джунгли.
Все вернулись к своей еде и развлечениям и хотя  следили  за  ним  наглыми
прямыми взглядами, они ничего ему не сказали. Он  было  улыбнулся  им,  но
бросил, когда это казалось вспугнуло их. В джунглях  он  поискал  и  нашел
такие же плоды и орехи, как те что ела русалка. Желтый плод был  на  вкус,
как грушевый пирог, а мякоть внутри псевдококосового ореха  напоминала  на
вкус очень нежное мясо, смешанное  с  мелкими  кусочками  грецкого  ореха.
После он чувствовал себя вполне удовлетворенным, за исключением одного: он
жаждал  выкурить  трубку.  Но  табак  был  единственным,   что,   кажется,
отсутствовало в этом раю.


     Следующие несколько дней он обитал в джунглях или же проводил время в
океане или поблизости от него. К тому времени пляжники привыкли к  нему  и
даже начали смеяться, когда  он  появлялся  по  утрам.  Однажды  несколько
мужчин и женщин набросились на  него  и,  буйно  хохоча,  стащили  с  него
одежду. Он кинулся за женщиной, убежавшей с его брюками, но она  удрала  в
джунгли. Когда она появилась вновь, то оказалась с пустыми руками.  Теперь
он уже мог говорить достаточно хорошо, чтобы его поняли, если он  медленно
произносил фразы. Годы преподавания и  изучения  дали  ему  очень  большой
словарь  древнегреческого  языка,  и  ему  требовалось   только   овладеть
интонацией и множеством слов, отсутствовавших в его "аутенрейте".
     - Зачем ты это сделала? - спросил он прекрасную черноглазую нимфу.
     - Я хотела посмотреть, что ты прячешь под этими уродливыми  тряпками.
Голый ты уродлив, но эти штуки  на  тебе  заставляют  тебя  выглядеть  еще
уродливей.
     - Непристойно? - осведомился он.
     Она не поняла этого слова.
     Он пожал плечами и подумал: "В чужой монастырь...". Только  это  было
больше похоже на Сад Эдема. Температура днем и  ночью  была  комфортной  и
разнилась примерно на семь градусов. Тут не возникало  никаких  проблем  с
получением  разнообразной  пищи,  не  требовалось   никакой   работы,   не
существовало  никакой   арендной   платы,   никакой   политики,   никакого
напряжения, за исключением  легко  облегчаемого  сексуального  напряжения,
никакой национальной или расовой вражды.
     Не  нужно  было  оплачивать  никаких  счетов.  Или  нужно?   Основным
принципом вселенной Земли являлось  положение,  что  за  так  не  получали
ничего. Были здесь он тем же самым? Кому-то  полагалось  бы  заплатить  по
счету.
     Ночью он спал на куче травы в большом дупле дерева. Это  было  только
одно из тысяч таких  дупел  в  деревьях  особого  типа,  предлагавших  это
естественное пристанище. Вольф, однако, не оставался в постели  по  утрам.
Несколько дней он вставал как раз перед рассветом и наблюдал как прибывает
солнце.
     "Прибывает" было более подходящим словом, чем "восходит", ибо солнце,
безусловно, не восходило. По другую сторону моря находился огромный горный
кряж, настолько пространный, что Вольф не видел ему конца.  Солнце  всегда
выходило из-за горы и было высоко, когда  выходило.  Оно  следовало  прямо
через зеленое небо и не тонуло, а исчезало только когда уходило за  другой
конец горного кряжа.
     Час спустя появлялась луна. Она тоже выходила из-за горы,  проплывала
на том же уровне по небесам и ускользала за другую  сторону  горы.  Каждую
вторую ночь, целый час шел сильный дождь.
     Вольф тогда обычно просыпался, потому что воздух  становился  немного
холоднее. Он зарывался в листья и дрожал, пытаясь вернуться ко сну.
     С каждой последующей ночью он находил, что сделать это становится все
трудней. Он думал о своем  собственном  мире,  об  имевшихся  там  у  него
друзьях, работе и развлечениях и о жене. Что поделывала теперь Бренда?
     Она, несомненно, горевала по нему.
     Хоть она и была слишком часто злой,  скверной  и  скулящей,  она  его
любила. Его исчезновение будет ударом и потерей.  О  ней,  однако,  хорошо
позаботятся. Она всегда настаивала на том, чтобы он  вносил  на  страховку
больше, чем он мог себе позволить, это не раз  приводило  к  ссорам  между
ними. Затем ему пришло в голову, что она долгое время не получит ни  цента
из страховки, потому что придется представить доказательства его смерти. И
все же, если ей придется подождать, пока его не объявят по закону умершим,
она могла прожить на соцобеспечении. Это будет означать  резкое  понижение
ее образа жизни, но этого будет достаточно, чтобы поддержать ее.
     Он, разумеется, не имел ни малейшего намерения возвращаться. Он вновь
обретал юность. Хотя он хорошо питался, он терял в  весе,  а  его  мускулы
становились все сильнее и тверже. У него появилась пружинистость в ногах и
чувство радости, потерянное где-то в двадцать с небольшим. На седьмое утро
он потер скальп и открыл, что тот покрыт легкой щетиной. На  десятое  утро
он проснулся с болью в деснах.
     Он потирал распухшую челюсть и гадал, предстоит ли ему заболеть. Он и
позабыл, что существовало такое понятие, как болезнь, потому что  сам  был
крайне здоров, и никто из пляжников, как он их называл, никогда не болел.
     Десны продолжали изводить его всю неделю, пока он  не  принялся  пить
естественно перебродившую жидкость  из  "пунш-ореха".  Орех  рос  большими
скоплениями высоко на  вершине  стройного  дерева  с  короткими,  хрупкими
лиловыми ветвями и табачнообразными желтыми листьями. Когда  его  дубленую
кожуру вскрывали острым камнем, он выделял запах винного пунша.
     На вкус он был, как дыня с тоником и примесью  вишневой  настойки,  и
действовал, как стаканчик текильи.  Он  работал  отлично,  убивая  боль  в
деснах и вызываемое болью раздражение.
     Спустя  девять  дней  после  того,  как  у  него   впервые   возникли
затруднения с деснами, сквозь кожу начали резаться десять крошечных  белых
твердых  зубов.  Более  того,  золотые  пломбы  в   других   выталкивались
возвращением естественного материала.
     Его плешивая прежде башка покрылась густой порослью.
     И это еще не все. Плаванье, бег и лазанье по деревьям растопили  весь
жир. Выступавшие старческие вены снова утонули под гладкой твердой плотью.
     Он мог бегать на длинные дистанции, не запыхавшись, не чувствуя  себя
так, словно его сердце вот-вот лопнет. Все это приводило его в восторг, но
не без мыслей о том, почему или как это произошло.
     Он спросил нескольких из пляжников об их кажущейся всеобщей юности. У
них был один ответ: "Такова воля Властелина".
     Сперва он подумал, что они говорили  о  Творце,  что  показалось  ему
странным. Насколько он мог судить, у них не существовало никакой религии и
уж,  разумеется,  никакой   с   какими-либо   организованными   подходами,
ритуалами, таинствами.
     - Кто такой Властелин? - спрашивал он.
     Он думал, что наверное он не правильно понял их слово вапакс, что оно
могло иметь слегка иное значение, чем то, которое находишь у Гомера.
     Ипсевас, зебрилла, самый умный из всех, кого  он  покамест  встретил,
ответил так:
     - Он живет на вершине мира, за пределами Океаноса.
     Он показал вверх и через море на горный кряж по другую сторону его.
     - Властелин живет в прекрасном и неприступном дворце на вершине мира.
Именно он - тот, кто создал  этот  мир  и  создал  нас.  Бывало  он  часто
спускался повеселиться с нами. Мы  поступаем,  как  говорит  Властелин,  и
играем с ним. Но мы всегда испытываем страх. Если он рассердится или будет
недоволен, то вероятно убьет нас. Или еще хуже.
     Вольф улыбнулся и кивнул. Так значит Ипсевас и другие имели не  более
рациональное объяснение происхождения и функционирования своего мира,  чем
народ его мира. Но у  пляжников  было  одно  явление,  отсутствовавшее  на
Земле. У них имелось единообразие мнений.
     Все, кого он спрашивал, давали ему тот же ответ, что и зебрилла.
     - Такова воля Властелина. Он создал мир, он создал нас.
     - Откуда ты знаешь? - спросил Вольф.
     Задавая этот вопрос, он не ожидал чего-нибудь большего, чем получал в
ответ на Земле. Но ему преподнесли сюрприз.
     - О, - ответила русалка Пайява,  -  так  нам  рассказывал  Властелин.
Кроме того, мать мне тоже рассказывала. А ей следовало бы знать. Властелин
создал ее тело. Она помнит,  когда  он  сделал  это,  хотя  это  было  так
давно-предавно.
     - В самом деле? - переспросил Вольф.
     Он гадал, не вешает ли она ему лапшу на уши, и думал также, что  было
бы трудно расквитаться, сделав с ней то же самое.
     - И где же твоя мать? Я хотел бы с ней поговорить.
     Пайява махнула рукой на запад.
     - Где-то там.
     "Где-то" могло означать тысячи миль, потому что он понятия  не  имел,
как далеко простирался пляж.
     - А насколько давно? - поинтересовался Вольф.
     Пайява наморщила свой прекрасный лоб и поджала губы.
     "Очень целовабельные, - подумал Вольф. -  И  это  тело!"  Возвращение
юности приносило с собой сильное осознание зова тела, пола.
     Пайява улыбнулась ему и сказала:
     - Ты-таки проявляешь интерес ко мне, не так ли?
     Он покраснел и ушел бы прочь, но хотел получить ответ на свой вопрос.
     - Сколько лет прошло с тех пор, как ты  видела  свою  мать?  -  снова
спросил он.
     Пайява не могла ответить. Слова "год" не было в ее словаре.
     Он пожал плечами и быстро ушел, исчезнув за дико колоритной листвой у
пляжа. Она кричала ему вслед сперва лукаво, а потом сердито,  когда  стало
очевидным,  что  он  не  собирался  возвращаться.  Она  сделала  несколько
уничижительных замечаний о нем по сравнению с другими мужчинами. Он с  ней
не спорил - это было бы ниже его достоинства и, кроме того,  сказанное  ею
было правдой. Хотя его тело и быстро возвращало себе молодость и силу, оно
все еще  страдало  от  сравнения  с  окружавшими  его  почти  совершенными
образчиками.
     Он бросил эту линию размышлений и обдумал рассказ Пайявы.
     Если бы он смог обнаружить ее мать или  ее  ровесников,  он  возможно
сумел бы побольше узнать о Властелин. Он  не  подвергал  сомнению  рассказ
Пайявы, который на Земле был бы невероятным. Эти люди  просто-напросто  не
лгали.  Вымысел  был  для  них  чужд.   Такая   правдивость   имела   свои
преимущества, но она также означала, что они были решительно ограничены  в
смысле воображения и не обладали большим юмором или остроумием.
     Смеялись они достаточно часто, но по очевидным и мелким  поводам.  Их
комедия не поднималась выше фарса и грубых розыгрышей.
     Он выругался из-за того, что ему трудно было оставаться в  намеченном
русле размышлений. Его сложности с сосредоточением, казалось становились с
каждым днем сильнее. Итак,  о  чем  он  думал,  пока  не  сбился  на  свое
несчастье из-за плохого приспособления к  местному  обществу?  Ах,  да,  о
матери Пайявы!
     Некоторые из старейшин могли бы просветить его, если бы  он  смог  их
обнаружить. Да только как их опознать, когда все взрослые выглядели одного
возраста? Имелось очень немного юнцов, наверное,  трое  на  несколько  сот
покамест встреченных им существ. Более того, среди многих здешних животных
и птиц - некоторых довольно странных, к тому же - только полдюжины не были
взрослыми.
     Если было мало рождений, то весы сбалансировало отсутствие смерти.
     Он  видел  трех  мертвых  животных  -  двух  погибших  в   результате
несчастного случая, а третье во время боя с другим из-за самки. И даже это
было несчастным случаем, так как  потерпевший  поражение  самец,  антилопа
лимонного цвета с четырьмя изогнутыми в виде восьмерки рогами,  повернулся
бежать и сломал шею, перепрыгивая через бревно.
     Тело мертвого животного не имело шанса разложиться и  издавать  вонь:
несколько вездесущих существ, выглядевших похожими на  маленьких  двуногих
лисиц с белыми носами, отвисшими, как у такс, ушами и  обезьяньими  лапами
съели труп за какой-то час. Лисы рыскали  по  джунглям  и  убирали  все  -
плоды, орехи, ягоды, трупы. У них  было  пристрастие  к  гнилому,  они  бы
проигнорировали свежие плоды ради побитых.  Но  они  не  являлись  кислыми
нотами в симфонии красоты и жизни. Даже в Саду Эдема  необходимы  сборщики
мусора.
     Временами Вольф смотрел через голубой с белыми барашками  волн  океан
на горный кряж, называвшийся Тайяфайявоэд. Наверное,  Властелин  жил  там.
Может быть, стоило пересечь море и подняться на грозную кручу  на  случай,
что будет раскрыта какая-то тайна этой вселенной. Но чем больше он пытался
прикинуть высоту Тайяфайявоэда, тем меньше ему эта мысль нравилась.
     Черные скалы воспаряли все ввысь и ввысь, пока не уставал глаз  и  не
спотыкался ум. Никакой человек не мог жить на его вершине, потому что  там
не было воздуха для дыхания.



                                    3

     В один прекрасный день Вольф вынул серебряный рог из потайного  места
в дупле дерева. Пробираясь через лес, он пошел к валуну, с которого бросил
рог человек, назвавшийся Кикахой. Кикаха  и  бугристые  твари  пропали  из
виду, словно никогда не существовали, и  никто,  с  кем  он  разговаривал,
никогда не видел и не слышал о них.
     Он вновь вступит в свой родной мир и даст ему еще один шанс. Если  он
сочтет, что его преимущества  перевешивают  достоинства  планеты-Сада,  то
останется там. Или, наверно, он сможет путешествовать  туда-сюда  и  таким
образом получит самое наилучшее от обоих. А когда устанет  от  одного,  то
устроит себе каникулы в другом.
     По дороге он на минутку остановился по приглашению Эликопиды выпить и
поболтать. Эликопида, чье  имя  означало  "Яркоглазая",  была  прекрасной,
великолепно сложенной дриадой. Она была ближе  к  "нормальному"  существу,
чем все, кого он пока что встречал. Если бы не темно-пурпурные волосы,  то
она, надлежащим образом одетая, привлекла бы к себе  на  Земле  не  больше
внимания,  чем  то,  какого  обычно  удостаивается  женщина   превосходной
красоты.
     Вдобавок она была одной  из  очень  немногих,  кто  мог  поддерживать
стоящий разговор. Она не считала,  что  разговор  состоит  из  безудержной
болтовни или громкого, беспричинного смеха и игнорирования слов  тех,  кто
предположительно с ней общался. Вольф испытывал  отвращение  и  депрессию,
обнаружив, что большинство пляжников и лесовиков предпочитали  всем  видам
беседы монолог, как бы горячо они ни говорили и как бы общительны  они  ни
были.
     Эликопида была иной, наверно потому, что не принадлежала ни  к  какой
"группе", хотя было более вероятным, что  причиной  являлось  обратное.  В
этом прибрежном мирке  туземцы,  не  имея  даже  технологии  австралийских
аборигенов, и даже не нуждаясь в ней, развили крайне сложные  общественные
отношения. Каждая  группа  имела  определенные  участки  пляжа  и  леса  с
внутренними уровнями престижа. Каждый был способен подробно разъяснить - и
любил это делать - свое горизонтально-вертикальное положение по  сравнению
со всеми личностями в группе, численность которой  обычно  приближалась  к
тридцати. Они могли зачитать по памяти  и  зачитывали  споры,  примирения,
достоинства  и  недостатки  характера,  атлетическую  мощь  и   отсутствие
таковой, ловкость во множестве  их  детских  игр,  и  оценить  сексуальные
способности каждого и каждой.
     Эликопида обладала чувством юмора столь же ярким, как  ее  глаза,  но
она также обладала и некоторой чувствительностью.
     Сегодня  она  обладала  добавочной  привлекательностью:  зеркалом  из
стекла, установленным в золотом обруче, инкрустированном бриллиантами. Оно
было одним из немногих виденных им здесь предметов материальной культуры.
     - Где ты его достала? - спросил он.
     - О, мне его подарил Властелин,  -  ответила  Эликопида.  -  Некогда,
давным-давно, я была одной из его фавориток. Когда бы он ни спускался сюда
в гости с вершины мира, он проводил много времени со мной. Мы с  Хрисендой
были единственными, кого он любил больше всех. Поверишь ли, другие все еще
ненавидят нас за это. Вот почему  я  такая  одинокая  -  не  то  чтобы  от
пребывания с другими было много помощи.
     - И как же выглядел Властелин?
     Она засмеялась и сказала:
     - Ниже шеи он выглядел во многом так же, как  любой  высокий,  хорошо
сложенный мужчина, вроде тебя.
     Она обняла его одной рукой за шею и принялась  целовать  в  щеку.  Ее
губы медленно перебирались к его уху.
     - А его лицо? - с усилием воли проговорил Вольф.
     - Не знаю. Я могла его коснуться, но не могла видеть. Меня  ослепляло
исходившее от него излучение. Когда он приближался ко мне, мне приходилось
закрывать глаза, таким оно было ярким.
     Она закрыла ему рот  своими  поцелуями,  и  вскоре  он  позабыл  свои
вопросы. Но когда она лежала рядом с ним в полусне  на  мягкой  траве,  он
поднял зеркало и посмотрел в него. Сердце его распахнулось от восторга. Он
выглядел таким же, как тогда когда ему было двадцать пять. Он это знал, но
до настоящей минуты был не в состоянии осознать это.
     "А если я вернусь на Землю, то состарюсь ли я столь  же  быстро,  как
вновь обрел свою юность?"
     Он поднялся и некоторое время простоял в задумчивости.
     Затем он произнес:
     - Да кого я, собственно, обманываю? Я не собираюсь возвращаться.
     - Если ты сейчас покинешь меня, - сонно проговорила Эликопида,  -  то
поищи Хрисенду. С ней что-то случилось. Она убегает всякий  раз,  когда  к
ней кто-то приближается. Даже я, ее единственная подруга, не  могу  к  ней
подступиться. Она тебе понравится. Она не похожа на других. Она похожа  на
меня.
     - Ладно, рассеянно ответил Вольф, - поищу.
     Он  шел,  пока  не  остался  один.  Даже   если   он   не   собирался
воспользоваться   вратами,   через   которые   он   прошел,    он    хотел
поэкспериментировать  с  рогом.  Наверно,  тут  имелись  и  другие  врата.
Возможно, что врата открывались в любом месте, где трубили в рог.
     Дерево, под которым он  остановился,  было  одним  из  многочисленных
рогов изобилия. Оно было высотой в двести футов, тридцать футов  толщиной,
имело гладкую, почти маслянистую, лазурную кору и  ветви  толщиной  в  его
бедро и длиной, примерно, в шестьдесят футов. Ветви были лишены прутьев  и
листьев.
     На конце каждой из них имелся  цветок  с  твердой  скорлупой,  восьми
футов в длину и формой точь-в-точь как рог изобилия.
     Из рогов изобилия на землю  лились  непрерывные  струйки  шоколадного
содержимого. На вкус продукт этот походил на мед с очень легким  привкусом
табака - курьезная смесь, и все же она ему нравилась. Все лесные  создания
ели его.
     По деревом рога изобилия  он  протрубил  в  рог.  Никаких  "Врат"  не
появилось. Он попробовал вновь, отойдя на сто ярдов,  но  без  успеха.  Он
решил, что, значит, рог действовал только в определенных районах,  наверно
только в том месте у поганковидного валуна.
     Затем он увидел уголком глаза голову  девушки,  которая  высовывалась
из-за дерева в тот первый раз, когда открылись врата. У  нее  было  то  же
самое овальное лицо,  огромные  глаза,  полные  алые  губы  и  длинные,  в
тигровую полоску, черно-коричневые волосы.
     Он приветствовал ее, но  она  стремглав  убежала.  Тело  у  нее  было
прекрасным, а ноги - самыми длинными по отношению к остальному телу, какие
он когда-либо видел у женщин. Более того, она была стройнее,  чем  другие,
слишком фигуристые и большегрудые женщины этого мира.
     Вольф погнался за ней.  Девушка  бросила  один  взгляд  через  плечо,
издала крик отчаяния и продолжала бежать. Тут он чуть не остановился,  так
как не получал такой  реакции  ни  от  кого  из  туземцев.  Первоначальное
отступление - да, но не чистая паника и предельный страх.
     Девушка бежала, пока не смогла  больше  удирать.  С  рыданием  хватая
воздух открытым ртом, она прислонилась к  мшистому  валуну  поблизости  от
маленького водопада. Ее  окружали  желтые  цветы  в  форме  вопросительных
знаков по голень высотой. На вершине валуна стояла и  моргая  смотрела  на
них птица с совиными  глазами,  перьями-штопорами  и  длинными,  согнутыми
вперед ногами. Она издавала тихие крики:
     - Ви-ви-ви!
     Приближаясь медленно и с улыбкой Вольф проговорил:
     - Не бойся меня. Я не причиню тебе зла. Я просто  хочу  поговорить  с
тобой.
     Девушка  показала  трясущимся  пальцем  на  рог  и  дрожащим  голосом
произнесла:
     - Где ты его взял?
     - Я получил его от человека, назвавшегося Кикахой. Ты его видела?  Ты
знаешь его?
     Огромные  глаза  девушки  были  темно-зелеными.  Он  счел  их  самыми
прекрасными из всех, что он когда-либо видел. И это  несмотря  на  кошачьи
зрачки, а может быть, именно из-за них.
     Она покачала головой. Нет я не знала  его.  Я  впервые  увидела  его,
когда эти существа загнали его на валун.
     Она сглотнула  и  побледнела  и  выглядела  так,  словно  ее  вот-вот
стошнит.
     - Я видела как они стащили его с валуна и увели с собой.
     - Значит, его не прикончили? - Спросил Вольф.
     Он не сказал "убили", "зарезали" или "умертвили", так как  эти  слова
были табу.
     - Нет. Наверное  эти  существа  собирались  сделать  даже  хуже,  чем
прикончить его.
     - А зачем убегать от меня? - недоумевал Вольф. - Я же не одно из этих
существ.
     - Я не могу об этом говорить.
     Вольф подумал о ее неохоте говорить о неприятном. В жизни этих  людей
было так мало отталкивающих или опасных явлений, и все  же  они  не  могли
встретить лицом даже их. Их чересчур ориентировали на легкое и прекрасное.
     - Мне наплевать, хочешь ты говорить  или  нет,  -  бросил  он.  -  Ты
должна. Это очень важно.
     Она отвернула лицо.
     - Не буду.
     - В какую сторону они направились?
     - Кто?
     - Эти чудища и Кикаха.
     - Я слышала, как он называл их гворлами, - сказала она. -  Я  никогда
раньше не слышала этого слова. Они пришли откуда-то оттуда.
     Она показала в сторону моря и вверх.
     - Они, должно быть, спустились с горы. Откуда-то там.
     Она вдруг повернулась и подошла близко  к  нему.  Ее  огромные  глаза
поднялись к его лицу, и даже в этот момент он не мог не  подумать,  какими
прелестными были черты ее лица и какой гладкой и кремовой кожа.
     - Давай скроемся отсюда! - воскликнула она. -  Далеко!  Эти  существа
все еще здесь. Может, некоторые из них и забрали Кикаху,  но  не  все  они
ушли. Я видела пару дней назад. Они прятались в  дупле  дерева.  Глаза  их
горели, как  у  зверей,  и  они  издают  ужасный  запах,  словно  сгнивший
заплесневелый плод.
     Она положила руку на рог.
     - Я думаю, они хотят заполучить его!
     - А я трубил в рог, - произнес Вольф. - Если они  где-то  поблизости,
они могли услышать его.
     Он огляделся сквозь деревья. Примерно в сотне ярдов за кустом  что-то
блеснуло.
     Он не сводил глаз с куста и увидел, что куст дрожит, и снова появился
отблеск солнечного света. Он взял стройную ладонь девушки в  свою  руку  и
сказал:
     - Пошли. Но иди так, словно мы ничего не видели. Будь беспечной.
     Она протянула руку и спросила:
     - Что случилось?
     - Не впадай в истерику. По-моему, я что-то увидел  за  кустом.  Может
там и нет ничего, а впрочем, опять же  возможно,  это  гворлы.  Не  смотри
туда! Ты нас выдашь!
     Он сказал  это  слишком  поздно,  потому  что  она  дернула  головой,
обернувшись. Она охнула и прижалось к нему.
     - Они!
     Он посмотрел в том направлении, куда указывал ее  дрожащий  палец,  и
увидел две темные приземистые фигуры, неуклюже выбиравшиеся  из-за  куста.
Каждый держал в руке длинный,  широкий,  изогнутый  стальной  клинок.  Они
размахивали ножами  и  что-то  громко  кричали  хриплыми,  резавшими  слух
голосами. На темных мохнатых телах не было никакой одежды,  кроме  широких
поясов на талиях, поддерживавших ножны, из которых торчали рукоятки ножей.
     - Без паники, - сказал Вольф. - Я  не  думаю,  что  они  могут  очень
быстро бегать на таких коротких кривых ногах. Где есть хорошее место, куда
бы можно было скрыться от них, куда бы они не смогли последовать за нами?
     - За море, - ответила она.
     Голос ее дрожал.
     - Я не думаю, что они смогут нас найти,  если  мы  достаточно  сильно
опередим их. Мы можем переправиться на гистоихтисе.
     Она ссылалась на одного из огромных моллюсков,  которыми  изобиловало
море. Тела у них были покрыты тонкими как бумага, но прочными  раковинами,
похожими формой на корпус гоночной  яхты.  Из  спины  каждого  вертикально
выступал тонкий, но прочный хрящевой штырь, а из этой хрящевой  мачты  рос
треугольный парус из кожи, настолько тонкой,  что  просвечивала  насквозь.
Угол наклона паруса, управлявшегося движением мускулов, и напор  ветра  на
парус, плюс выбрасывание струи воды делали это существо  способным  быстро
двигаться при ветре или штиле. Русалки  и  разумные  существа,  жившие  на
пляже, часто пользовались случаем прокатиться на них,  руля  давлением  на
нервные центры.
     - Ты думаешь, что гворлам придется воспользоваться лодкой?
     Он понял ее.
     - Если так, то им не повезло, коль они ее сами не сделают. Я здесь ни
разу не видел никакого морского судна.
     Вольф часто оглядывался. Гворлы подходили более скорым шагом, тела их
качались на каждом шагу, как у пьяных матросов. Вольф и девушка подошли  к
ручью примерно в семьдесят футов шириной и  доходившем  в  самом  глубоком
месте им до пояса. Вода  была  прохладной,  но  не  леденящей,  чистая,  с
мелькавшими туда-сюда серебряными рыбками. Когда они добрались до  другого
берега, то спрятались за большим деревом рога изобилия. Девушка  побуждала
его продолжать бегство, но он отказался.
     - У нас будет преимущество, когда они окажутся посередине ручья.
     - Что ты имеешь в виду? - спросила она.
     Он не ответил. Положив рог за деревом, он огляделся кругом,  пока  не
нашел  камень.  Тот  был  размером  с  половину  его  головы,  округлый  и
достаточно шершавый, чтобы крепко держать его в руке. Он поднял и  взвесил
в руке один из рогов изобилия.
     Хоть и огромный, он был полым и весил не  больше  двадцати  футов.  К
тому времени, двое гворлов оказались на на противоположном  берегу  ручья.
Вот тогда-то он и открыл слабость этих отвратительных тварей.  Они  ходили
взад-вперед вдоль берега, в ярости потрясая ножами, и так громко рычали на
своем горластом языке, что он мог слышать их из своего укрытия.
     Наконец, один из них сунул в воду широкую скошенную стопу.  Он  почти
сразу выдернул ее, затряс ею, как трясет  мокрой  лапой  кошка,  и  что-то
сказал другому гворлу. Тот что-то проскрежетал в ответ, а затем наорал  на
него.
     Гворл с мокрой ногой поорал в ответ, но  шагнул  в  воду  и  неохотно
принялся переходить вброд ручей. Вольф понаблюдал за ним  и  заметил,  что
другой собирался  болтаться  позади,  пока  его  спутник  благополучно  не
завершит свое путешествие.
     Вольф подождал, пока тварь не пройдет середину ручья,  затем  взял  в
одну руку рог изобилия, в другую - камень и побежал к ручью.  Позади  него
девушка пронзительно вскрикнула.
     Вольф выругался, потому что  это  давало  гворлу  уведомление  о  его
приближении.
     Гворл остановился по пояс в воде, заорал на Вольфа и стал размахивать
ножом. Вольф поберег дыхание, так как не хотел зазря запыхаться. Он мчался
к краю воды, в то время как гворл возобновил свое продвижение  к  тому  же
берегу. Гворл на  противоположной  стороне  замер  при  появлении  Вольфа,
теперь же он кинулся в ручей помочь  другому.  Это  действие  совпадало  с
планами Вольфа. Он  только  надеялся,  что  сможет  разделаться  с  первым
прежде, чем второй доберется до середины ручья.
     Ближайший гворл метнул нож.
     Вольф поднял перед собой рог изобилия.
     Нож ударился в его тонкую, но  прочную  скорлупу  с  силой,  чуть  не
вырвавшей рог из его руки. Гворл начал вытаскивать из ножен второй нож.
     Вольф не остановился вытащить нож  из  рога  изобилия.  Он  продолжал
бежать, как раз когда гворл поднял  второй  нож,  чтобы  резануть  Вольфа.
Вольф выронил камень, высоко поднял большой колоколообразный рог и трахнул
им по гворла по башке.
     Из-под скорлупы раздался приглушенный вопль. Рог изобилия опрокинулся
вместе с гворлом, и оба начали плыть вниз по  течению.  Вольф  выбежал  из
воды, подобрал камень и схватил гворла за одну из барахтавшихся ног.
     Он бросил поспешный взгляд на другого и увидел, что  тот  поднял  нож
для броска. Вольф схватился за рукоять  ножа,  воткнувшегося  в  скорлупу,
вырвал его, а затем бросился  в  укрытие  за  колоколообразным  рогом.  Он
вынужден был выпустить ногу гворла, но зато избежал ножа. Тот пролетел над
краем скорлупы и зарылся по рукоять в глину берега.
     В  то  же  время  гворл,   накрытый   рогом   изобилия,   выскользнул
отплевываясь. Вольф пырнул его в бок. Нож соскользнул с одного из хрящевых
бугров. Гворл завизжал и повернулся к нему. Вольф поднялся и изо всех  сил
ткнул его ножом в брюхо.
     Нож вошел по рукоять. Гворл схватился за него.  Вольф  шагнул  назад.
Гворл упал в воду. Рог изобилия уже уплыл, оставив  Вольф  без  прикрытия,
без ножа и только с камнем в руке.
     Оставшийся гворл наступал на него, держа нож поперек груди.  Он  явно
не собирался попытать счастья во втором броске.
     Он намеревался вступить с Вольфом в ближний бой.
     Вольф заставил себя задержаться, пока  существо  не  оказалось  всего
лишь в десяти футах от него. В то же время он пригнулся  так,  чтобы  вода
доходила ему до груди и спрятала камень, который  он  переложил  из  левой
руки в правую. Теперь он мог ясно видеть лицо гворла.  У  него  был  очень
низкий лоб, двойной карниз кости над глазами, густые мшистые брови, близко
посаженные лимонно-желтые глаза,  плоский  нос  с  одной  ноздрей,  тонкие
черные звериные губы, выдающаяся челюсть,  выгибавшаяся  далеко  вперед  и
придававшая рту  лягушачий  вид,  никакого  подбородка  и  острые,  широко
разделенные зубы плотоядного. Голова, лицо и тело  были  покрыты  длинным,
густым, темным мехом.
     Шея была очень толстая, а плечи сутулыми. Его мокрый мех  вонял,  как
заплесневелый плод.
     Отвратительный вид существа испугал Вольфа, но он удержался на месте.
Если он сломается и побежит, то свалится с ножом в спине.
     Когда гворл, попеременно  шипя  и  скрежеща  на  своем  отталкивающем
наречии, оказался в пределах шести  футов,  Вольф  выпрямился.  Он  поднял
камень, а гворл, видя его намерение, поднял для броска нож. Камень полетел
прямо и стукнулся о бугор на лбу. Существо качнулось назад, выронило нож и
упало спиной в воду. Вольф подошел к нему, поискал на ощупь в воде камень,
нашел его и поднял из воды как раз вовремя, чтобы  столкнуться  с  гворлом
лицом к лицу. Хотя у того было оглушенное  выражение,  а  глаза  -  слегка
скошены, он далеко не кончил драться. И он держал другой нож.
     Вольф высоко поднял камень и обрушил его на макушку черепа.  Раздался
громкий треск. Гворл снова упал на спину, исчез под водой и снова появился
в нескольких ярдах ниже по ручью, плывя лицом в воде.
     Вольфа охватила реакция. Сердце его  молотило  так  сильно,  что  ему
думалось, что оно разорвется. Его всего трясло и тошнило. Но он помнил про
воткнувшийся в глину нож и вытащил его.
     Девушка все еще стояла за деревом. Она выглядела  слишком  пораженной
ужасом, чтобы говорить. Вольф подобрал рог, взял девушку за руку  и  грубо
встряхнул ее.
     - Выскакивай из этого столбняка! Подумай как тебе повезло!  Ты  могла
бы умереть вместо них!
     Она разразилась диким воем, а потом начала плакать. Он подождал, пока
в ней, казалось, не осталось больше горя, прежде чем говорить.
     - Я даже не знаю твоего имени.
     Ее огромные глаза раскраснелись, а лицо выглядело старше.
     Даже и так он подумал, что не видел землянки, которая могла бы с  ней
сравниться.
     Ее красота заставила померкнуть ужас схватки.
     - Я - Хрисенда, - представилась она.
     Словно гордясь этим, но в то же время робея от  своей  гордости,  она
сказала:
     - Я здесь единственная женщина, которой  позволено  носить  это  имя.
Властелин запретил другим принимать его.
     - Снова Властелин, - проворчал он.  -  Всегда  Властелин.  Кто  такой
Властелин, черт побери?
     - Неужели ты действительно не знаешь? - ответила она, словно не могла
ему поверить.
     - Да, не знаю.
     Он с минуту помолчал, а затем произнес ее имя, словно пробуя на вкус.
     -  Хрисенда,  а?  Оно  небезызвестно  на  Земле,  хотя   боюсь,   что
университет, где я преподавал, полон  неграмотных,  никогда  не  слышавших
этого имени. Они знают, что Гомер сочинил "Илиаду", и это примерно все.
     "Хрисенда, дочь Хриса, жреца Аполлона. Она была захвачена  греками  в
плен во время осады Трои  и  отдана  Агамемнону.  Но  Агамемнона  вынудили
вернуть ее отцу из-за насланной Аполлоном бубонной чумы".
     Хрисенда молчала так долго, что  Вольф  почувствовал  нетерпение.  Он
решил, что им следует убираться из этого места, но был  не  уверен,  какое
выбрать направление и как далеко идти.
     Хрисенда произнесла нахмурившись:
     - Это же было давным-давно. Я едва могу вспомнить про  это.  Все  это
теперь так смутно.
     - О чем ты говоришь?
     - О себе, о моем отце, о Агамемноне, о войне.
     - Ну и что насчет них?
     Он думал, что хотел бы отправиться  к  подножию  гор.  Там  он  может
получить некоторое представление о том, что влекло за собой восхождение.
     - Я - Хрисенда, - сказала она, - та самая, о которой ты  говорил.  Ты
высказывался так, словно только что явился с Земли.  Ах,  скажи  мне,  это
правда?
     Он вздохнул. Эти люди не лгали, но ничто не мешало им верить, что  их
россказни были правдой. Он  слышал  достаточно  невероятных  вещей,  чтобы
знать, что они были не только  страшно  неправильно  информированы,  но  и
вероятно, реконструировали прошлое на свой вкус. Делали они, конечно,  это
со всей искренностью.
     - Я не хочу разбивать мир твоих маленьких грез, сказал он,  -  но  та
Хрисенда, если она когда-нибудь существовала, умерла по меньшей  мере  три
тысячи лет назад. Более того, она была человеческим существом.  У  нее  не
было волос в тигровую полосу и глаз с кошачьими зрачками.
     - И у меня не было... тогда. Это Властелин похитил меня, привез в эту
вселенную и изменил мое тело точно так же, как он похитил других,  изменил
их или же вставил их мозги в созданные им тела.
     Она показала в сторону моря и ввысь.
     - Он живет теперь там, и мы  не  очень  часто  видим  его.  Некоторые
говорят, что он давным-давно исчез, и его место занял другой Властелин.
     - Давай-ка уберемся отсюда, - предложил он. - Мы можем поговорить  об
этом позже.
     Они прошли всего лишь четверть мили, когда Хрисенда жестом велела ему
спрятаться с ней за густым  кустом  с  пурпурными  ветвями  и  золотистыми
листьями. Он пригнулся рядом с ней и, раздвинув немного ветки, увидел  что
ее встревожило. В нескольких ярдах от них стоял  волосатоногий  человек  с
тяжелыми бараньими рогами на макушке головы, а на низкой  ветке  сидел  на
уровне глаз человека гигантский ворон.
     Он был таким же крупным, как золотой орел, и у него был высокий  лоб.
Череп выглядел таким, словно мог содержать мозг размером не меньше, чем  у
фокстерьера.
     Массивность ворона не удивила  Вольфа,  так  как  он  повидал  немало
довольно громадных существ. Но он был потрясен,  обнаружив,  что  птица  и
человек вели разговор.
     - Око Властелина, - прошептала Хрисенда.
     В ответ на озадаченный взгляд она ткнула пальцем в ворона.
     - Это один из шпионов Властелина. Они летают над миром и смотрят, что
происходит, а потом приносят новости Властелину.
     Вольф подумал о явно искреннем замечании Хрисенды  насчет  вставления
Властелином мозгов в тела. На его вопрос она ответила:
     - Да, но я не  знаю,  вставил  ли  он  человеческие  мозги  в  головы
воронов. Он мог вырастить маленькие мозги по образцу больших человеческих,
а  затем  обучить  воронов.  Или  он   мог   использовать   только   часть
человеческого мозга.
     К несчастью, хоть они и напрягали слух,  им  удалось  уловить  только
несколько отдельных слов. Прошло несколько минут. Ворон, громко  прокаркав
"прощай" на искаженном, но понятном древнегреческом, сорвался с ветки.  Он
тяжело упал, но его громадные крылья быстро  забили  и  унесли  его  вверх
прежде, чем он коснулся земли.
     Через минуту он пропал за  чистой  листвой  деревьев.  Немного  позже
Вольф уловил, как он мелькнул через разрыв  в  растительности.  Гигантская
черная птица медленно набирала высоту,  целью  его  полета  была  гора  за
морем.
     Вольф заметил, что Хрисенда вся дрожит, и сказал:
     - Что может ворон рассказать такого Властелину, так тебя пугающего?
     - Я боюсь не  столько  за  себя,  сколько  за  тебя.  Если  Властелин
обнаружит, что ты здесь, он захочет убить  тебя.  Он  не  любит  незванных
гостей в своем мире.
     Она положила руку на рог и снова затрепетала.
     - Я знаю, что тебе его дал Кикаха, и что ты не можешь не владеть  им.
Но господь может не знать, что тут нет  твоей  вины.  Или,  даже  если  он
знает, ему может быть все равно. Он будет ужасно разгневан, если подумает,
что ты имеешь какое-то отношение к похищению  рога.  Он  сделает  с  тобой
страшные вещи. Ты скорее, лучше отделаешься, прикончив  себя  сейчас,  чем
дожидаясь, когда попадешь в руки Властелина.
     - Кикаха похитил рог? Откуда ты знаешь?
     - О, поверь мне, я знаю. Он - Властелина. Кикаха должен был  похитить
его, потому что Властелин никогда бы никому его не отдал.
     - Я сбит с толку,  -  признался  Вольф.  -  Но  может  быть,  в  один
прекрасный день мы сумеем все уладить. Что меня  беспокоит  прямо  сейчас,
так это вопрос: где Кикаха?
     Хрисенда показала на гору и сказала:
     - Гворлы взяли его туда. Но прежде чем они увели его...
     Она закрыла лицо руками.
     - Нет. Они сделали что-то с...
     Вольф отнял руки от ее лица.
     - Если ты не можешь об этом говорить, то, может, покажешь мне это?
     - Я не могу. Это слишком ужасно. Мне дурно.
     - Все равно, покажи мне.
     - Я отведу тебя к тому месту. Но не проси меня смотреть на нее снова.
     Она  пошла,  и  он  последовал  за  ней.   Время   от   времени   она
останавливалась, но он мягко побуждал ее идти дальше.
     После зигзагообразного курса свыше полумили она остановилась.
     Перед ними стоял маленький лес из кустов выше Вольфа.  Листья  ветвей
одного куста переплетались с листьями соседних.  Листья  были  широкими  и
напоминали  формой  слоновые  уши,  светло-зеленые,  с  широкими  красными
прожилками и кончавшиеся ржавыми цветками лилий.
     - Она там, - показала Хрисенда. - Я видела, как гворлы поймали  ее  и
уволокли в эти кусты. Я пошла следом. Я...
     Она больше не могла говорить.
     Вольф с ножом в руке оттолкнул в сторону ветви кустов. Он оказался на
естественной поляне. Посередине ее на короткой траве  лежали  разбросанные
кости женщины-человека. Кости были серыми и лишенными мяса и носили  следы
мелких  зубов,  по  которым  он  понял,  что  до  нее  добрались  двуногие
лисицы-мусорщики. Он не испытал ужаса, но мог себе представить, что должна
была чувствовать Хрисенда. Она, должно быть, увидела часть того, что имело
место, вероятно изнасилование, а потом убийство.
     Она прореагировала, как и все другие обитатели Сада.
     Смерть была чем-то ужасным, что обозначающее  ее  слово  давным-давно
стало табу, а потом выпало из языка.
     Здесь нельзя было созерцать ничего, кроме приятных мыслей и  действий
и от всего прочего нужно было отгораживаться.
     Он вернулся к Хрисенде, смотревшей на него огромными глазами,  словно
она хотела, чтобы он сказал ей, что на поляне ничего нет. Он же сказал:
     - Она теперь всего лишь кости и давно минула любые страдания.
     - Гворлы поплатятся за это! - в ярости бросила она.  -  Властелин  не
позволяет причинять вред его созданиям! Это его Сад, и все вторгшиеся сюда
наказываются!
     - Вот и хорошо, - сказал он. -  Я  уж  начал  думать,  что  ты  могла
окоченеть  от  шока.  Ненавидь  гворлов,  сколько  угодно  -   они   этого
заслуживают. А тебе нужно порвать путы.
     Она завизжала и прыгнула на него, колотя по груди кулаками. Затем она
принялась плакать, и вскоре он заключил ее в объятия. Он поднял ей лицо  и
поцеловал ее. Она ответила ему страстным поцелуем, хотя из глаз ее все еще
лились слезы.
     После она сказала:
     - Я побежала на пляж рассказать о том, что видела, моему  народу.  Но
они не слушали. Они поворачивались ко мне спиной и притворялись, будто  не
слышат меня. Я продолжала пытаться заставить их выслушать, но  Овисандр  -
человек с бараньими рогами, беседовавший с вороном - ударил меня кулаком и
велел убираться вон. После этого никто из них  не  станет  иметь  со  мной
никаких дел. А я... Мне нужны друзья и любовь.
     - Ты не добьешься ни дружбы, ни любви, говоря людям то,  что  они  не
хотят слушать, - сказал он, - ни здесь, ни на Земле. Но  у  тебя  есть  я,
Хрисенда, а у меня есть ты. По-моему, я начинаю влюбляться в тебя, хотя я,
может, просто реагирую на  одиночество  и  на  самую  странную  когда-либо
виденную мной красоту. И на свою новую юность.
     Он сел и показал на гору.
     - Если гворлы вторглись сюда,  то  откуда  они  явились?  Почему  они
охотятся за рогом? Почему они забрали с собой Кикаху? Кто такой Кикаха?
     - Он тоже прибыл оттуда. Но я думаю он - землянин.
     - Что значит землянин? Ты же говоришь, что ты с земли.
     - Я имею в виду, что он - новоприбывший. Я не  знаю.  У  меня  просто
было такое чувство, что он здесь недавно.
     Он встал и поднял ее, взяв на руки.
     - Давай отправимся за ним.
     Хрисенда втянула в себя воздух и, положив руку на грудь, отпрянула от
него.
     - Нет!
     - Хрисенда, я мог бы остаться здесь с тобой  и  быть  очень  счастлив
какое-то  время.  Но  я  всегда  гадал  бы,  что  значит  все  это  насчет
Властелина, и что случилось  с  Кикахой.  Я  видел  его  только  несколько
секунд, но я думаю, что он мне очень понравился. Кроме того, он бросил мне
рог не просто потому,  что  мне  случилось  оказаться  там.  У  меня  есть
предчувствие, что он сделал это по  веской  причине,  и  что  мне  следует
выяснить, почему. Я не могу успокоиться, пока  он  в  руках  этих  тварей,
гворлов.
     Он отнял ее руку от груди и поцеловал ей ладонь.
     - Тебе самое время покинуть этот Рай, который вовсе и не Рай.  Ты  не
можешь вечно оставаться здесь, вечно быть ребенком.
     Она покачала головой.
     - От меня тебе не будет никакой помощи. Я просто  встану  у  тебя  на
пути. И покинув... Я, ну я просто кончусь.
     - Тебе придется научится новому словарю, - сказал он. - Смерть  будет
только одним из многих слов, которые ты сможешь произнести без  дальнейших
раздумий и  дрожи.  Благодаря  этому  ты  будешь  лучшей  женщиной.  Отказ
признать название явления не помешает, знаешь-ли, ему  происходить.  Кости
твоей подруги находятся там, можешь ты говорить об этом или нет.
     - Это ужасно!
     - Истина часто бывает такой.
     Он отвернулся  от  нее  и  тронулся  к  пляжу.  Через  сто  ярдов  он
остановился и оглянулся. Она как раз  начала  бежать  следом  за  ним.  Он
дождался ее, заключил в объятия, поцеловал и сказал:
     - Ты можешь обнаружить, что идти трудно, Хрисенда, но скучать  ты  не
будешь, и тебе не придется напиваться  до  столбняка,  чтобы  вынести  эту
жизнь.
     - Надеюсь, что так, - произнесла она тихим голосом. - Но я боюсь.
     - Я тоже, но мы пойдем.



                                    4

     Он взял ее за руку, и они пошли бок о бок к реву прибоя.
     Они прошли не более ста ярдов, когда Вольф увидел первого гворла. Тот
шагнул из-за дерева  и,  казалось,  столь  же  удивился,  как  и  они.  Он
закричал, выхватил нож, а затем повернулся крикнуть  других  позади  него.
Через несколько секунд образовался отряд из семи гворлов, и каждый  держал
длинный кривой нож.
     Вольф и Хрисенда имели фору в пятьдесят ярдов. Все еще держа Хрисенду
за руку, а в другой руке - рог, Вольф бежал как можно быстрее.
     - Не знаю! - в отчаянии ответила она. -  Мы  могли  бы  спрятаться  в
дупле дерева, но окажемся в западне, если нас найдут.
     Они побежали дальше. Время от времени он оглядывался. Кустарник здесь
был густой и скрывал некоторых гворлов, но один-два всегда были в наличии.
     - Валун! - воскликнул он. - Он как раз впереди. Мы воспользуемся этим
выходом!
     Он вдруг понял, как сильно ему не хотелось возвращаться в свой родной
мир. Даже если это означало дорогу к спасению и временное укрытие,  он  не
хотел вернуться туда. Перспектива застрять там и оказаться не в  состоянии
возвратиться сюда была такой ужасной, что он чуть было не решил не трубить
в рог, но должен был это сделать. Куда ему еще деваться?
     Решение было отнято у него  спустя  несколько  секунд.  Когда  они  с
Хрисендой мчались к валуну, он увидел несколько темных фигур, сгорбившихся
у подножия. Они  поднялись  и  стали  гворлами  со  сверкающими  ножами  и
длинными белыми клыками.
     Вольф и девушка свернули когда трое у валуна присоединились к погоне.
Эти были ближе, чем другие, всего лишь в двадцати ярдах позади беглецов.
     - Неужели ты не знаешь никакого места? - выдохнул он на бегу.
     - За краем, - ответила она. - Это единственное  место,  куда  они  не
смогут за нами последовать. Я бывала ниже грани. Там есть пещеры.  Но  это
опасно.
     Он не ответил, сберегая дыхание для бега. Он ощущал тяжесть в  ногах,
а легкие и горло горели. Хрисенда, казалось, находилась  в  лучшей  форме,
чем  он.  Она  бежала  легко,  ее  длинные  ноги  ритмично  поднимались  и
опускались, и дышала она глубоко, но без мучительных усилий.
     - Еще минуты две, и мы там, - сообщила она.
     Две минуты показались  намного  длиннее,  но  каждый  раз,  когда  он
чувствовал, что должен остановиться, он бросал еще  один  взгляд  назад  и
возобновлял свои силы. Гворлы, хотя и отстали еще больше, были по-прежнему
видны. Они качались на своих коротких прямых  ногах,  и  на  их  бугристых
лицах была написана решимость.
     - Может быть, если ты отдашь им рог, - предположила Хрисенда,  -  они
уберутся? Я думаю им нужен рог, а не мы.
     - Я сделаю это, если буду вынужден, - выдохнул  он,  -  но  только  в
качестве последнего средства.
     Внезапно они побежали вверх  по  пологому  склону.  Теперь  его  ноги
чувствовались, как в веригах, но он обрел  второе  дыхание  и  думал,  что
сможет пробежать еще какое-то время.
     Затем они выбежали на вершину холма и на край утеса.
     Хрисенда не дала ему бежать дальше. Она подошла к  краю  вперед  его,
остановилась, посмотрела вниз и жестом подозвала его.  Когда  он  оказался
рядом с ней, он тоже глянул вниз.
     Желудок у него сжался в кулак.
     Утес, состоящий из твердой черной блестящей скалы, шел несколько миль
прямо вниз. Затем - ничего, кроме зеленого неба.
     - Так значит, это край Света! - произнес он.
     Хрисенда не ответила ему. Она  бежала  вперед  него,  глядя  за  край
утеса, время от времени ненадолго останавливаясь изучить грань.
     - Еще около шестидесяти ярдов, - сказала она. -  За  теми  деревьями,
которые растут прямо на краю.
     Она помчалась быстрее, и он не отставал от нее. В то  же  время  один
гворл вырвался из  кустов,  росших  по  внутренней  грани  холма.  Он  раз
обернулся и крикнул, явно уведомляя своих собратьев, что нашел  добычу,  а
затем атаковал, не дожидаясь их.
     Вольф побежал к гворлу. Увидев, что тварь подняла для броска нож,  он
швырнул  в  него  рог.  Это  захватило  гворла   врасплох,   или   наверно
переворачивающийся рог отразил ему в глаза солнечный луч. Какой бы не была
причина, его колебания  хватило  Вольфу  для  получения  преимущества.  Он
налетел во весь дух,  когда  гворл  пригнулся  и  протянул  руку  к  рогу.
Огромные волосатые пальцы обвились вокруг рога, тварь  издала  скрежещущий
крик восторга, и Вольф набросился на него. Он  ткнул  ножом  в  выпирающее
брюхо. Гворл поднял собственный нож, два клинка лязгнули.
     Промахнувшись при первом ударе, Вольф хотел было  снова  бежать.  Эта
тварь, несомненно, владела искусством  боя  на  ножах.  Вольф  очень  даже
неплохо знал фехтование и никогда не бросал практиковаться в нем, но  была
большая разница между поединком на  рапирах  и  грязной  поножовщиной  без
всяких правил, и он это знал. И все же он не мог убегать. В первую очередь
гворл свалит его, метнув нож в спину прежде, чем он успеет сделать  четыре
шага. Также существовал еще и рог,  стиснутый  в  бугристом  левом  кулаке
гворла. Вольф не мог его оставить.
     Гворл, понимая, что  Вольф  оказался  в  очень  неприятной  ситуации,
оскалился. Сверкнули его длинные, мокрые, желтые  и  острые  клыки.  Вольф
подумал, что с ними эта тварь не нуждалась в ноже.
     Мимо Вольфа пронеслось что-то золотисто-коричневое, с  развевающимися
волосами в черно-каштановую полоску.
     Глаза гворла расширились, и он повернулся  налево.  Утолщенный  конец
шеста, длинной палки, лишенной листьев и части  коры,  врезался  гворлу  в
грудь. На другом конце находилась Хрисенда. Она бежала во весь дух,  держа
мертвый сук, словно шест прыгуна,  но  как  раз  перед  столкновением  она
опустила его, и он ударил чудовище с достаточной скоростью  и  весомостью,
чтобы опрокинуть его на спину. Рог выпал  из  кулака,  но  нож  остался  в
другом.
     Вольф прыгнул вперед и воткнул конец лезвия между дух хрящевых бугров
на толстой шее гворла.  Мускулы  там  были  толстыми  и  сильными,  но  не
настолько, чтобы остановить лезвие.
     Оно застряло только тогда, когда перерезало трахею.
     Вольф вручил Хрисенде нож гворла.
     - Вот возьми его.
     Она приняла его,  но,  казалось,  пребывала  в  шоке.  Вольф  жестоко
надавал ей оплеух, пока ее глаза не перестали быть стеклянными.
     - Ты действовала отлично! - приободрил он ее. - Кого бы ты  предпочла
увидеть мертвым, его или меня?
     Он снял с трупа пояс и пристегнул его себе. Теперь у  него  было  три
ножа. Он сунул окровавленное оружие в ножны, взял в одну  руку  рог,  а  в
другую - руку Хрисенды и снова пустился бежать. Позади них  поднялся  вой,
когда первые из гворлов перевалили за край холма. Однако, Вольф и Хрисенда
имели фору в тридцать ярдов, которую они и сохраняли, пока не добрались до
группы росших на грани деревьев. Хрисенда вышла вперед.
     Она опустилась на грань лицом вниз и  перекатилась.  Вольф  посмотрел
разок, прежде чем слепо последовать за ней,  и  увидел  примерно  в  шести
футах от грани маленький карниз. Она  уже  опустилась  на  этот  карниз  и
теперь висела на руках. Она снова упала, на этот раз на куда  более  узкий
карниз. Но и это был не конец. Он тянулся под углом в сорок пять  градусов
вниз по поверхности утеса. Они  могли  воспользоваться  им,  если  встанут
лицом к каменной стене и  будут  двигаться  боком,  раскинув  руки,  чтобы
приобрести трение о скалу.
     Вольф тоже воспользовался обеими руками, рог он заткнул за пояс.
     Сверху раздался вой. Вольф поднял голову и увидел первого из гворлов,
падавшего на первый карниз. Затем он оглянулся на Хрисенду и чуть не  упал
от потрясения. Хрисенда исчезла.
     Вольф медленно повернул голову посмотреть  через  плечо  и  вниз.  Он
вполне ожидал увидеть ее падавшей по поверхности утеса, если не миновавшей
уже его и погружавшейся в зеленую бездну.
     - Вольф! - окрикнула она.
     Голова ее высовывалась из самого утеса.
     - Здесь есть пещера. Поспеши.
     Дрожа и потея, он дюйм за дюймом пробирался к ней по карнизу и вскоре
оказался внутри отверстия. Потолок пещеры был на несколько футов выше  его
головы. Вытянув руки в стороны, он  мог  почти  коснуться  ладонями  стен.
Внутренняя часть уходила в темноту.
     - Насколько далеко она тянется?
     - Не очень далеко, но тут есть естественная  шахта,  изъян  в  скале,
ведущая вниз. Она выходит на дно мира, ниже ничего нет,  кроме  воздуха  и
неба.
     - Этого не может быть,  -  медленно  произнес  он,  -  но  это  есть.
Вселенная основанная на совершенно иных физических принципах, чем принципы
моей вселенной. Плоская планета с краями.  Но  я  не  понимаю,  как  здесь
действует гравитация. Где ее центр?
     Она пожала плечами и ответила:
     - Может Властелин и рассказывал мне давным-давно, но я забыла. Я даже
забыла, что он рассказывал мне, будто Земля круглая.
     Вольф снял кожаный пояс, выдернул из него  ножны  и  поднял  овальный
черный камень, весивший примерно десять фунтов. Он просунул  ремень  через
пряжку, а затем поместил камень внутри петли. Проткнув острием ножа  дырку
поблизости от пряжки, он затянул петлю. Ему потребовалось лишь  застегнуть
пряжку ремня, и он был вооружен  плетью,  на  конце  которой  был  тяжелый
камень.
     - Встань позади и сбоку от меня, -  велел  он  ей.  Если  я  по  кому
промахнусь, если кто проскочит мимо меня, толкай его,  пока  он  не  обрел
равновесия, но не  свались  сама.  Как  ты  думаешь,  ты  сможешь  с  этим
справиться?
     Она кивнула, но явно не доверила себе сказать.
     - Это требует от тебя многого. Я  бы  понял,  если  бы  ты  полностью
сломалась. Но, в основном, ты сделана из крепкой древнеэллинской породы. В
те дни люди были весьма жестокими. Ты не могла потерять всех  сил  даже  в
этом омертвляющем псевдораю.
     - Я была не ахейка, - поправила она его. - Я из сминтейцев. Но ты,  в
некотором смысле, прав. Я чувствую себя не так уж плохо, как мне думалось.
Только...
     - Только к этому требуется привыкнуть, - закончил он за нее.
     Он воодушевился,  так  как  ожидал  иной  реакции.  Если  она  сможет
продержаться на этом уровне, то, может они вдвоем  сумеют  выпутаться.  Но
если она расклеится и ему придется утихомиривать  истеричную  женщину,  то
могут оба пасть под атакой гворлов.
     - А вот, кстати, и они, - пробормотал он.
     Он увидел, как черные, волосатые, бугристые пальцы выскользнули из-за
угла пещеры. Он с силой взмахнул ремней,  так  что  камень  на  его  конце
раздробил руку. Раздался рев удивления и  боли,  затем  долгий  завывающий
вопль, когда гворл упал.
     Вольф  не  стал  дожидаться  появления  следующего.   Он   подобрался
насколько смел поближе к краю карниза пещеры и снова взмахнул камнем.  Тот
хлестнул за угол и стукнулся о что-то мягкое. Снова раздался вопль,  и  он
тоже растаял в ничто зеленого неба.
     - Три долой - осталось семь! Допуская, что к  ним  не  присоединились
другие.
     Он обратился к Хрисенде:
     - Они, может, не сумеют ворваться сюда,  но  они  могут  уморить  нас
голодом.
     - Рог?
     Он рассмеялся.
     - Они не отпустят нас теперь, даже если  я  отдам  им  рог,  а  я  не
намерен допускать, чтобы рог попал к ним. Скорее уж я выброшу рог в небо.
     Фигура образовалась силуэтом во входе  в  пещеру,  когда  упала  туда
сверху. Гворл, влетев, приземлился на ноги  и  секунду  покачался.  Но  он
бросился вперед, покатился волосатым шаром и снова очутился на ногах.
     Вольф был настолько удивлен, что не сумел сразу же  среагировать.  Он
не ожидал, что они сумеют забраться выше пещеры и спуститься вниз, так как
скала над пещерой выглядела гладкой.
     Каким-то образом гворл ухитрился это сделать, и теперь он был внутри,
на ногах и с ножом в руке.
     Вольф раскрутил камень на конце ремня и выпустил его в гворла.  Тварь
метнула в него нож. Вольф пригнулся, но испортил свой прицел с камнем. Тот
пролетел над бугристой мохнатой головой, а  метательный  нож  чиркнул  его
слегка по плечу.
     Вольф прыгнул за своим собственным ножом на полу пещеры и увидел, как
еще одна темная фигура упала сверху в пещеру, а третья появилась во  входе
из-за угла.
     Что-то ударило его по голове. В глазах  у  него  померкло,  в  голове
помутилось, колени под ним подогнулись.


     Когда он очнулся с болью в левой  стороне  черепа,  у  него  возникло
пугающее ощущение. Он, казалось,  находился  вверх  ногами  и  плавал  над
огромным полированным черным диском.  Вокруг  шеи  у  него  была  завязана
веревка, и руки были связаны за спиной. Он висел вверх тормашками в пустом
воздухе, и все же веревка вокруг его шеи только чуть напрягалась.
     Откинув голову назад, он увидел,  что  веревка  вела  вверх  в  шахту
диска, и что на противоположном конце шахты был бледный свет.
     Вольф застонал и закрыл глаза, но открыл  их  вновь.  Мир,  казалось,
вращался. Внезапно Вольф опять сориентировался.
     Теперь он знал, что не был подвешен вверх ногами вопреки всем законам
гравитации. Он висел на веревке, шедшей со  дна  нижней  стороны  планеты.
Зеленое под ним было небом.
     "Мне полагалось бы уже  давно  задохнуться,  подумал  он,  -  но  нет
никакой гравитации, тянущей меня вниз".
     Он подрыгал ногами, и реактивная сила погнала его вверх.
     Отверстие шахты стало ближе.  Его  голова  вошла  в  нее,  но  что-то
сопротивлялось  ему.  Движение  его  замедлилось  и  остановилось.  Словно
благодаря невидимой и сжатой пружине, давившей ему  на  голову,  он  начал
опять двигаться  вниз.  Полет  его  не  останавливался,  пока  веревка  не
натянулась вновь.
     Это сделали с ним гворлы. Оглушив его, они спустили его вниз по шахте
или, что более вероятно, отнесли его вниз. Шахта  была  достаточно  узкой,
чтобы спуститься по ней, упираясь спиной в одну стену и ногами  в  другую.
Такой спуск сдерет с человека кожу, но волосатые шкуры  гворлов  выглядели
достаточно жесткими, чтобы выдержать спуск и подъем без повреждений. Затем
была сброшена веревка, завязана у него на шее, и его бросили через дырку в
дне мира.
     Не было никакого способа выбраться обратно. Он умрет с  голоду.  Тело
его будет болтаться на пространственных ветрах, пока не сгниет веревка.
     Он и тогда не упадет, а будет дрейфовать в отбрасываемой диском тени.
     Сшибленные им с  карниза  гворлы  упали,  но  их  продолжало  уносить
ускорение.
     Хотя и испытывая отчаяние из-за своего положения, он не мог не думать
о гравитационной конфигурации плоской планеты.
     Центр должен находиться на самом дне. Все тяготение шло  вверх  через
массу планеты. На этой же стороне никакого тяготения не было.
     Что гворлы сделали с Хрисендой?
     Убили ли они ее так же, как ее подругу?
     Он знал что, как бы они ни поступили с ней, они намеренно не повесили
ее вместе с ним. Они запланировали, что частью его муки будет  незнание  о
ее судьбе. Покуда он будет жить на конце веревки, он будет гадать,  что  с
ней случилось. Он будет измышлять  многочисленные  возможности,  и  все  -
ужасные.
     Долгое время он висел  с  небольшим  отклонением  от  перпендикуляра,
поскольку ветер удерживал  его  на  месте.  Здесь,  где  не  было  никакой
гравитации, он не мог раскачиваться как маятник.
     Хоть он и оставался в тени черного  диска,  ему  все  же  было  видно
продвижение солнца. Само солнце было невидимым, скрытое диском, но свет от
него падал на грань большой дуги и медленно полз вдоль нее.  Зеленое  небо
под солнцем ярко светилось, в то время как неосвещенные части до  и  после
становились темными. Затем в  его  поле  зрения  появилось  более  бледное
свечение вдоль края диска, и он понял, что за солнцем последовала луна.
     Он подумал, что сейчас  должно  быть  полночь.  Если  гворлы  куда-то
увозят ее, то они могут проплыть немалое  расстояние  по  морю.  Если  они
пытали ее, то она могла умереть. Если они искалечили ее, то  он  надеялся,
что она умерла.
     Внезапно, пока он висел во мраке под дном мира, он почувствовал,  что
веревка у него на шее дернулась. Петля затянулась, хотя  и  не  настолько,
чтобы удушить его, и его потянули вверх по шахте. Он выгнул  шею,  пытаясь
увидеть кто его вытаскивал, но не  мог  проникнуть  сквозь  темноту  пасти
шахты.
     Затем  его  голова  пробилась  сквозь  паутину  гравитации  -  словно
поверхностное натяжение воды, как он подумал - и его  подняли  из  бездны.
Большие сильные руки обхватили его, прижали к  твердой,  теплой  волосатой
груди. В лицо ему дыхнули винным перегаром. Дубленый рот поскреб ему щеку,
когда существо стиснуло его покрепче и начало дюйм за  дюймом  подниматься
по шахте с  Вольфом  в  объятиях.  Мех  скреб  по  скале,  когда  существо
отталкивалось  своими   ногами.   Возникало   подергивание,   когда   ноги
поднимались и обретали новую опору, за чем следовало новое поскребывание и
рывок вверх.
     - Ипсевас? - произнес Вольф.
     - Ипсевас, ответил зебрилла. - А теперь  не  разговаривай.  Я  должен
поберечь дыхание. Это нелегко.
     Вольф подчинился, хотя ему было трудно не расспрашивать о Хрисенде.
     Когда они достигли верха шахты, Ипсевас снял  с  его  шеи  веревку  и
бросил его на пол пещеры.
     Теперь он, наконец, осмелился спросить:
     - Где Хрисенда?
     Ипсевас мягко приземлился на пол пещеры, перевернул Вольфа и принялся
развязывать узлы вокруг его запястий. Он тяжело дышал  от  путешествия  по
шахте, но ответил:
     - Гворлы взяли ее с собой в большую долбленку и поплыли через море  к
горе. Она крикнула мне, умоляя меня помочь ей. Потом гворл  ударил  ее,  и
она, я полагаю, потеряла сознание. Я сидел там пьяный, как Властелин,  сам
наполовину без сознания от орехового сока, хорошо проведя время с Антиноей
- знаешь, аковилой с длинным языком. Прежде  чем  Хрисенду  оглушили,  она
крикнула, что ты висишь из Дыры в Дне Мира. Я не знал, о чем она говорила,
потому что я давно уже здесь не бывал. Насколько давно -  мне  не  хочется
говорить. Собственно, я на самом деле и не знаю. Теперь  уже  все,  знаешь
ли, в довольно густом тумане.
     - Нет, не знаю, - сказал Вольф.
     Он поднялся и растер запястье.
     -  Боюсь,  что  если  я  останусь  здесь,  то  тоже  могу  кончить  в
алкогольном тумане.
     - Я думал пойти к ней, продолжал свой рассказ Ипсевас,  -  но  гворлы
замахали на меня этими длинными  ножами  и  сказали,  что  убьют  меня.  Я
смотрел, как они вытаскивают из кустов свою лодку, и примерно тогда решил:
какого черта, если они убьют меня, так что? Я  не  собирался  спускать  им
угроз мне или утаскивания бедной маленькой Хрисенды один  Властелин  знает
куда. В былые дни мы с Хрисендой были друзьями,  знаешь,  в  Троаде,  хотя
здесь мы какое-то время имели мало общего друг с другом. Я думаю, это было
долгое время. В любом  случае,  я  вдруг  возжаждал  какого-то  настоящего
приключения, какого-то истинного  волнения,  и  мне  были  ненавистны  эти
чудовищные бугристые твари. Я  побежал  к  ним,  но  они  к  тому  времени
спустили лодку  на  воду,  с  Хрисендой  в  ней.  Я  огляделся  в  поисках
гистоихтиса, думая что смогу протаранить им лодку. Коль скоро  я  опрокину
их в воду, они будут у меня в руках, хоть с ножами, хоть без. То, как  они
вели себя в лодке, показывало мне, что на море они чувствуют  себя  отнюдь
не уверенно. Я также сомневаюсь, что они умеют плавать.
     - Я тоже в этом сомневаюсь, - согласился Вольф.
     - Но в пределах досягаемости не было ни одного гистоихтиса,  а  ветер
уносил лодку: у нее был большой треугольный парус. Я вернулся к Антиное  и
выпил еще. Я мог бы забыть о тебе точно  так  же,  как  пытался  забыть  о
Хрисенде. Я был уверен, что ей придется худо, и не мог  вынести  мысли  об
этом, и поэтому хотел упиться до  забытья.  Но  Антиноя  -  благослови  ее
пьяный мозг - напомнила мне о том, что Хрисенда сказала о тебе.  Я  быстро
протрезвел и немного осмотрелся, потому что не мог вспомнить,  где  именно
находились карнизы, ведшие в пещеру. Я чуть было не бросил это  занятие  и
не принялся снова пить, но что-то продолжало  жать  меня.  Может  быть,  я
хотел совершить хоть одно доброе дело в этой вечности ничегонеделания,  ни
добра, ни зла.
     - Если бы ты не пришел, я висел бы там, пока  не  умер  от  жажды.  А
теперь у Хрисенды есть шанс, если я смогу найти ее. Я отправлюсь  за  ней.
Хочешь пойти со мной?
     Вольф ожидал, что Ипсевас скажет "да", но не думал, что тот  сохранит
свою решимость, коль скоро ему засветит путешествие через море. Ему однако
преподнесли сюрприз.
     Зебрилла сплавал, ухватился за  выступ  раковины  проплывавшего  мимо
гистоихтиса и перебросил себя на спину этого существа.  Он  привел  его  к
берегу, нажимая на крупные нервные пятна, темно-пурпурные кляксы,  видимые
на открытой коже как раз за конусовидной раковиной,  представлявшей  собой
нос существа.
     Вольф под руководством Ипсеваса сохранял  давление  на  пятно,  чтобы
удержать рыбу-парус - ибо таков был буквальный  перевод  гистоихтис  -  на
пляже.
     Зебрилла собрал несколько охапок плодов, орехов и  большую  коллекцию
пуншорехов.
     - Нам надо будет есть и пить, особенно пить, - проворчал  Ипсевас.  -
Путь через океан к подножию горы может быть долгим. Я не помню.
     Спустя несколько минут после того, как припасы были уложены в одно из
естественных  вместилищ  на  раковине  рыбы-паруса,  они  отплыли.  Тонкий
хрящевой парус поймал ветер, и огромный моллюск заглотнул  в  рот  воду  и
выбросил ее через мускульный клапан сзади.
     - У гворлов есть задел, - сказал Ипсевас, - но они не могут  тягаться
с нами в скорости. Они попадут на другую сторону не на много раньше нас.
     Он  расколол  пуншорех  и  предложил  Вольфу  выпить.  Вольф   принял
предложение. Он был опустошен, но нервы у него были натянуты, как  струны.
Ему нужно было что-то такое, что оглушит его  и  даст  ему  уснуть.  Изгиб
раковины создавал пещероподобный выступ, куда он мог заползти.  Он  лежал,
прижавшись к излучавшей тепло, голой коже рыбы-паруса. В скором времени он
уснул. Последнее, что он увидел, это плечи и голову Ипсеваса со слившимися
в лунном свете полосами, согнувшегося у нервных пятен.
     Ипсевас  поднимал  над  головой  еще  один  пуншорех  и  выливал  его
содержимое в свой выступавший гориллоидный рот.


     Проснувшись, Вольф обнаружил, что солнце только-только выходило из-за
изгиба горы. Полная луна - она всегда была полная, так как тень планеты на
нее никогда не падала - только-только ускользнула за другую сторону горы.
     Отдохнувший, но проголодавшийся, он съел кое-что из плодов и  богатых
белком орехов. Ипсевас показал ему, как он мог  разнообразить  свою  диету
"кровавыми  ягодами".  Это  были  сверкавшие  каштановые  шарики  мясистых
стеблей, произраставших из раковины, росших гроздьями на кончиках.  Каждый
был не меньше бейсбольного мяча и имел  тонкую,  легко  разрываемую  кожу,
выделявшую жидкость походившую на вид и на  вкус  на  кровь.  Мясо  внутри
походило на сырое мясо с супом из креветок.
     - Созрев, они отваливаются, и большая часть  их  достается  рыбам,  -
сказал Ипсевас, - но некоторые доплывают до пляжа. Лучше всего они,  когда
ты срываешь их прямо со стебля.
     Вольф пригнулся рядом с Ипсевасом. Между наполнением рта он сказал:
     - Гистоихтисы очень удобны. Они кажутся почти чересчур хорошими.
     - Властелин придумал их для нашего и своего удовольствия,  -  ответил
Ипсевас.
     - Властелин создал эту вселенную? - спросил Вольф.
     Он больше не был уверен, что этот рассказ являлся мифом.
     - Тебе лучше в это поверить, ответил Ипсевас.
     Он выпил еще.
     -  Потому  что,  если  ты  не  поверишь,  Властелин  тебя  прикончит.
Вообще-то я сомневаюсь, что он в любом  случае  позволит  тебе  продолжать
жить. Он не любит незванных гостей.
     Ипсевас поднял орех и предложил тост:
     - За то, чтобы ты остался незамеченным им, и  за  внезапный  конец  и
проклятие Властелину.
     Он выпил орех и прыгнул  на  Вольфа.  Вольф  был  настолько  захвачен
врасплох, что не имел шанса защититься.
     Он растянулся в выемке раковины, там где спал, с накрывшей его  тушей
Ипсеваса.
     - Тихо! - Скомандовал  Ипсевас.  -  Оставайся  здесь,  свернувшись  в
клубок, пока я не скажу тебе, что все в порядке. Это Око Властелина.
     Вольф съежился, прижавшись к твердой раковине, и попытался слиться  с
внутренней тенью. Одним глазом  он  однако  выглядывал  и,  таким  образом
увидел пронесшуюся неровную тень ворона, за  которой  последовало  и  само
создание. Суровая птица промелькнула разок, развернулась и начала заходить
на посадку на корме рыбы-паруса.
     - Черт его побери! Он не может не заметить меня,  -  пробормотал  про
себя Вольф.
     - Без паники! - призвал Ипсевас. - Ааа!
     Раздался глухой  стук,  всплеск  и  пронзительный  крик,  заставивший
Вольфа резко выпрямиться и стукнуться головой о раковину над  ним.  Сквозь
вспышки света и  тьму  он  увидел,  что  ворон  висит,  обмякнув,  в  двух
гигантских  лапах.  Если  ворон  был  размером  с  орла,  то  его  убийца,
обрушившийся с зеленого неба, словно молния, показался  в  первую  секунду
шока таким же громадным,  как  птица  рух.  Зрение  Вольфа  выправилось  и
прояснилось, и он увидел  орла  со  светло-зеленым  телом,  бледно-красной
головой и бледно-желтым клювом. Он был в шесть раз массивнее ворона, и его
крылья, каждое длиной по меньшей мере в тридцать  футов,  тяжело  хлопали,
когда он старался подняться повыше от моря, в которое ракетный удар  занес
и его самого и его добычу.  С  каждым  мощным  взмахом  он  поднимался  на
несколько дюймов выше.
     Вскоре он начал набирать  высоту,  но  прежде  чем  убраться  слишком
далеко, он повернул голову и позволил Вольфу увидеть его глаза.  Они  были
черными щитами, отражавшими пламя смерти. Вольф содрогнулся. Никогда он не
видел такой обнаженной жажды убивать.
     - Ты вполне можешь содрогаться, - утешил его Ипсевас.
     Его ухмыляющаяся голова просунулась в пещеру раковины.
     - Это одна из пташек Подарги. Подарга ненавидит Властелина  и  напала
бы на него сама, будь у нее шанс, даже если бы знала, что  это  станет  ее
концом, чем оно и стало  бы.  Она  знает,  что  не  может  приблизиться  к
Властелину, но она может сказать своим птичкам, чтобы они  питались  Очами
Властелина, что, как ты видел, они и делают.
     Вольф покинул каверну в раковине и некоторое время постоял, следя  за
съеживавшейся фигурой орлицы и ее добычи.
     - Кто такая Подарга?
     - Она, подобно мне, одно из чудищ Властелина. Она тоже  некогда  жила
на берегах Эгейского моря. Она была прекрасной молодой девушкой. Это было,
когда жили великий царь Приам, богоподобный Ахилл и хитроумный Одиссей.  Я
знал их всех. Они оплевали бы критянина Ипсеваса, некогда храброго  моряка
и копьеносца, если бы они могли  увидеть  меня  теперь.  Но  я  говорил  о
Подарге. Властелин забрал ее в этот мир, создал чудовищное тело и поместил
в него ее мозг. Она живет где-то там, в пещере на самом склоне  горы.  Она
ненавидит  господа.  Она  также  ненавидит  все  нормальные   человеческие
существа и поедает их, если ее птички не добираются  до  них  первыми.  Но
больше всех она ненавидит Властелина.
     Это кажется было все, что знал о ней Ипсевас,  за  исключением  того,
что имя ее до того, как ее похитил Властелин, было не  Подарга.  Он  также
помнил, что был хорошо знаком с ней.
     Вольф принялся расспрашивать дальше, потому  что  его  заинтересовало
то, что Ипсевас мог рассказать ему об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других
героях гомеровского эпоса. Он сказал  зебрилле,  что  предполагалось,  что
Агамемнон был историческим персонажем. Но что насчет Ахилла и Одиссея?
     - Они и в самом деле существовали? - спросил Вольф.
     - Конечно, существовали.
     Он крякнул, а затем продолжал:
     - Я полагаю, тебе любопытно узнать о тех днях, но  я  мало  что  могу
рассказать тебе. Это было слишком  давно,  слишком  много  праздных  дней.
Дней, веков, тысячелетий - один Властелин знает.  А  также  слишком  много
выпито.
     Весь остальной день и часть ночи Вольф пытался выкачать  из  Ипсеваса
все, что он знал, но мало что получил за свои хлопоты. Заскучавший Ипсевас
выпил половину своего запаса орехов и наконец захрапел. Из-за горы  пришел
зеленовато-золотой рассвет.
     Вольф уставился на воду, такую прозрачную, что он  мог  видеть  сотни
тысяч рыб фантастических очертаний и роскошных цветов. Из глубины поднялся
ярко-оранжевый тюлень, существо, похожее на живой бриллиант во рту. Рванул
назад  отброшенный  тюленем  спрут  с  пурпурными  жилами.  Далеко   внизу
появилось на секунду что-то огромное и белое, а затем нырнуло  обратно  на
дно.
     Вскоре до него донесся рев прибоя, и показалась  тонкая  белая  линия
пены у подножия Тайяфайявоэда. Гора, казавшаяся такой гладкой  на  большом
расстоянии,  была  теперь  изломана   трещинами,   выступами   и   пиками,
вздымавшимися откосами и застывшими каменными фонтанами. Тайяфайявоэд  все
рос и рос, и казалось он висел над миром.
     Вольф растолкал Ипсеваса, пока зебрилла, стеная и бурча, не  поднялся
на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, откашлялся, а затем
протянул руку за новым пуншорехом.
     Наконец, по настоянию Вольфа, он так вырулил рыбу-парус, что ее  курс
лег параллельно подножию горы.
     - Я когда-то был знаком с этим районом, -  сказал  он.  -  Некогда  я
думал влезть на гору, найти Властелина и попытаться...
     Он помолчал, почесал голову, вздрогнул и закончил:
     - Убить его! Вот! Я знал, что могу вспомнить это слово. Но  это  было
бесполезно. У меня не хватило духу попробовать совершить это в одиночку.
     - Теперь с тобой я, - заметил Вольф. Ипсевас покачал головой и  выпил
еще.
     - Теперь - не тогда. Если бы ты был со мной тогда...  Ну,  что  толку
болтать? Ты тогда даже еще  не  родился.  Тогда  еще  не  родился  и  твой
пра-пра-пра-дед. Нет, теперь уж слишком поздно.
     Он замолчал, занявшись направлением  рыбы-паруса  через  отверстие  в
горе.
     Огромное создание  внезапно  отклонилось  от  курса.  Хрящевой  парус
сложился у мачты из жесткого как кость, хряща, тело поднялось на  огромной
волне, а затем они оказались в спокойных  водах  узкого,  крутостенного  и
темного фиорда.
     Ипсевас показал на серию неровных карнизов.
     - Воспользуйся ими. Ты можешь забраться далеко. Насколько далеко - не
знаю. Я устал и натерпелся страху и возвращаюсь в Сад,  чтобы  никогда  не
вернуться, я думаю.
     Вольф уговаривал Ипсеваса. Он сказал, что ему очень даже  понадобится
сила Ипсеваса, и что Хрисенда в нем нуждается. Но зебрилла  покачал  своей
массивной темной головой.
     - Я дам тебе свое благословение, чего бы оно ни стоило.
     - А я благодарю тебя за то, что ты сделал, - сказал Вольф. - Если  бы
ты недостаточно сильно хотел прийти мне на помощь, я бы до сих пор качался
на конце веревки. Может  быть  мы  снова  встретимся  с  тобой.  Вместе  с
Хрисендой.
     - Властелин слишком могуч, - ответил Ипсевас. - Неужели  ты  думаешь,
что у тебя есть  шанс  против  существа,  способного  создать  собственную
личную вселенную?
     - У меня есть шанс, - сказал Вольф. - Покуда я борюсь, шевелю мозгами
и имею некоторое везение, у меня есть шанс.
     Он спрыгнул с палубоподобной раковины  и  чуть  не  поскользнулся  на
мокром камне.
     - Дурное знаменье, друг мой! - крикнул Ипсевас.
     Вольф обернулся и, улыбнувшись ему, прокричал в ответ:
     - Я не верю в знаменья, мой суеверный друг, грек! Пока!



                                    5

     Он начал восхождение и не остановился посмотреть вниз, пока не прошло
около часа. К тому времени большое белое  тело  гистоихтиса  стало  тонкой
бледной нитью, а Ипсевас - только черной точкой на  его  оси.  Хоть  он  и
знал,  что  его  нельзя  разглядеть,  он  помахал  Ипсевасу  и  возобновил
восхождение.
     Еще час карабканья и цеплянья за скалы вывел его из фиорда на широкий
карниз на поверхности утеса. Здесь снова засиял яркий солнечный свет. Гора
казалась столь же высокой, как всегда, а путь  был  таким  же  тяжелым.  С
другой стороны, он не казался более трудным, хотя радоваться было не из-за
чего.
     Руки и колени у него кровоточили, и  подъем  утомил  его.  Он  сперва
собирался провести ночь тут же, но изменил свое решение. Покуда есть свет,
ему следует им воспользоваться.
     Он снова гадал, был ли прав Ипсевас насчет того, что гворлы, вероятно
выбрали этот маршрут. Ипсевас утверждал, что  там  где  море  врезалось  в
гору, были и другие проходы, но они были далеко. Он искал  признаки  того,
что гворлы прошли этой дорогой, и ничего не нашел. Это  не  означало,  что
гворлы выбрали другую тропу - если  эту  рваную  вертикаль  можно  назвать
тропой.
     Спустя несколько минут он вышел к одному из многих  деревьев,  росших
из  самой   скалы.   Под   его   кривыми   серыми   ветвями   и   пестрыми
коричнево-зелеными  листьями  валялись   пустые   ореховые   скорлупки   и
сердцевины плодов.
     Они  были   свежими.   Кто-то   не   слишком   давно   останавливался
позавтракать.
     В ореховых скорлупках осталось достаточно мяса, чтобы он мог  немного
удовлетворить сосанье под ложечкой.
     Остатки плодов дали ему влагу для пересохшего рта.


     Шесть дней он лез на гору и шесть дней отдыхал. На поверхности  этого
перпендикуляра существовала жизнь, на карнизах, из пещер  и  трещин  росли
маленькие деревья и большие кусты. Изобиловали птицы всех  видов  и  много
мелких животных, которые кормились ягодами и орехами или друг  другом.  Он
убивал птиц камнями и ел их мясо  сырым.  Он  обнаружил  кремень  и  высек
грубый, но острый нож. С его помощью он сделал короткое копье с деревянным
древком и другим кремнем в качестве наконечника.
     Он стал сухощавым и твердым от толстых  мозолей  на  руках,  ногах  и
коленях, борода у него удлинилась.
     На утро седьмого дня он взглянул с карниза  и  прикинул  что,  должно
быть, находится по меньшей мере в двенадцати  тысячах  футов  над  уровнем
моря. И все же воздух был ни разреженнее, ни холоднее, чем когда он  начал
восхождение.
     Море,  достигавшее  по  меньшей  мере  двухсот  миль  в  поперечнике,
выглядело, словно широкая река. За его пределами  была  грань  края  мира,
Сад, из которого он отправился в погоню за Хрисендой и гворлами. Она  была
такой же узкой, как кошачий усик, а за ней только зеленое небо.
     В полдень восьмого дня  он  наткнулся  на  змею,  питавшуюся  мертвым
гворлом. Сорока футов длинной, она была покрыта черными пятнами-ромбами  и
алыми печатями Соломона. Выстроившиеся по обеим  бокам  ступни  росли  без
благословения ног и были омерзительно похожими на человеческие. Челюсти ее
очерчивались тремя рядами акульих зубов.
     Вольф храбро напал на нее, потому что заметил, как из  средней  части
ее  торчал  нож,  и  все  еще  сочилась  свежая  кровь.   Змея   зашипела,
развернулась и начала отступать. Вольф  ткнул  ее  несколько  раз,  и  она
бросилась на него.
     Вольф вогнал острие из кремня в один из больших тускло-зеленых  глаз.
Змея громко зашипела и поднялась  стоймя,  лягая  двадцатью  парами  своих
пятипалых ступней. Вольф вырвал копье из окровавленного  глаза  и  воткнул
его в мертвенно бледный участок как раз под челюстью змеи.  Кремень  вошел
глубоко, змея дернулась так сильно, что  вырвала  древко  из  рук  Вольфа.
Тварь упала на бок, глубоко дыша, и через некоторое время умерла.
     Над ним раздался вопль, за которым последовала тень.
     Вольф слышал раньше этот вопль, когда находился  на  рыбе-парусе.  Он
нырнул вбок и покатился по карнизу. Докатившись до трещины,  он  заполз  в
нее и повернулся посмотреть, что же угрожало ему.
     Это была одна из огромных, ширококрылых, зеленоватых, красноголовых и
желтоклювых орлиц. Она уже сидела, согнувшись на  змее  и  вырывала  куски
мяса клювом, как зубы в челюстях змеи.
     Между  проглатыванием   кусков   она   прожигала   взглядом   Вольфа,
пытавшегося еще дальше забиться под защиту трещины.
     Вольфу пришлось оставаться в своей щели, пока птица  не  набила  свой
зоб. Поскольку это заняло весь остаток дня, и орлица не покинула той ночью
два трупа, Вольф стал испытывать голод, жажду и более  чем  неудобства.  К
утру он также стал сердитым.
     Орлица сидела у двух трупов, сложив  крылья  вокруг  тела  и  опустив
голову.
     Вольф подумал, что если она  спит,  то  теперь  самое  время  сделать
откол. Он вылез из щели, морщась от боли в затекших мускулах. Когда он это
сделал, орлица вскинула голову, слегка повернула крылья и  заклекотала  на
него. Вольф отступил в щель.
     К полудню  орлица  все  еще  не  показывала  ни  малейшего  намерения
убираться. Она немного поела и,  казалось,  боролась  со  сном.  Время  от
времени она рычала. Солнце жарило птицу и  два  трупа,  все  трое  воняли.
Вольф начал отчаиваться. При всем, что он  знал,  орлица  могла  остаться,
пока не обгложет и рептилию и гворла до костей. К тому времени он,  Вольф,
будет полумертвым от голода и жажды.
     Вольф покинул трещину и подобрал копье.
     Оно выпало, когда птица разодрала окружавшее его мясо.
     Вольф угрожающе ткнул копьем в сторону орлицы,  которая  обожгла  его
взглядом, зашипела, а потом заклекотала на него.
     Вольф крикнул в ответ и медленно  отступил  от  птицы.  Та  наступала
короткими медленными шагами, слегка покачиваясь.
     Вольф остановился, снова заорал и прыгнул на орлицу. Пораженная,  она
отскочила назад и снова заклекотала.
     Вольф возобновил свое осторожное отступление, но на этот  раз  орлица
не преследовала его. Только когда изгиб скалы скрыл хищницу из виду, Вольф
возобновил восхождение.  Он  удовлетворился  тем,  что  всегда  будет  где
укрыться, если птица отправится за ним. Однако никакой тени  не  упало  на
него.
     Орлица, очевидно, хотела только защитить свою пищу.
     К середине следующего утра Вольф набрел на другого  гворла.  У  этого
была раздроблена нога, и он сидел привалившись спиной к стволу  небольшого
дерева.  Он  размахивал   ножом   отгоняя   дюжину   красных   мускулистых
свиноподобных зверей с копытами, как у горных коз.
     Они  разгуливали  взад-вперед  перед  покалеченным  гворлом  и  глухо
хрюкали.
     Время  от   времени   кто-нибудь   совершал   короткий   бросок,   но
останавливался в нескольких футах от махавшего ножа.
     Вольф влез на валун и принялся кидать камни в копытных плотоядных.
     Минуту  спустя  он  пожалел,  что  привлек  к  себе  внимание.  Звери
карабкались на крутой валун так, словно для них была построена лестница.
     Только быстрыми выпадами копья  он  сумел  столкнуть  их  обратно  на
карниз.
     Кремневый наконечник втыкался в  их  крепкие  шкуры  не  глубоко,  но
достаточно, чтобы ранить их.
     Они с визгом приземлялись на скале внизу только для того, чтобы снова
лезть на валун. Их кабаньи клыки секли поблизости от Вольфа, пара их  чуть
не порезала ему ногу.
     Вольф был занят, пытаясь не дать им  захлестнуть  его,  когда  настал
момент, когда все оказались на карнизе и никого на  валуне.  Вольф  бросил
копье, поднял камень вдвое больше своей головы  и  швырнул  его  на  спину
одному кабану.
     Зверь завизжал и попытался уползти на двух невредимых передних ногах.
Стая набросилась на его парализованные задние ноги и принялась поедать их.
Когда раненый зверь повернулся,  чтобы  защитить  себя,  его  схватили  за
горло. Через минуту он был мертв и разорван на части.
     Вольф подобрал копье, спустился с другой стороны валуна и  подошел  к
гворлу. Он не сводил глаз с питавшихся, но  те  не  больше  чем  ненадолго
поднимали головы,  чтобы  не  упустить  его,  прежде  чем  возвращались  к
терзанию туши.
     Гворл зарычал на Вольфа и  держал  нож  наготове.  Вольф  остановился
достаточно  далеко,  чтобы  он  мог  уклониться,  если  нож   метнут.   Из
пострадавшей ноги гворла ниже колена торчал осколок кости.  Глаза  гворла,
утонувшие под подушками хряща на низком лбу, выглядели остекленевшими.
     Реакция у Вольфа была неожиданной.
     Он думал, что сразу же и жестоко убьет любого попавшегося гворла,  но
сейчас он хотел поговорить с ним. Он стал таким одиноким  за  дни  и  ночи
восхождения, что был бы рад поговорить даже с этим ненавистным существом.
     Вольф спросил по-гречески:
     - Не могу ли я чем-нибудь тебе помочь?
     Гворл ответил глухими слогами своей породы и поднял нож.
     Вольф начал подходить к нему, а затем бросился в сторону,  когда  нож
просвистел у его головы. Он вернулся за ножом, а потом подошел к гворлу  и
снова с ним заговорил. Существо заскрежетало  в  ответ,  но  более  слабым
голосом. Вольф, нагнувшийся повторить свой  вопрос,  был  поражен  в  лицо
массой слюны.
     Это сгустило его страх и ненависть. Он  всадил  нож  в  толстую  шею,
гворл несколько раз сильно дрыгнул ногами и умер.
     Вольф вытер нож о темный мех и  осмотрел  содержимое  кожаной  сумки,
притороченной к поясу гворла. Там имелось сушеное  мясо,  сушеные  фрукты,
немного темного, твердого хлеба и фляга с огненной жидкостью. Вольф не был
уверен насчет того, откуда взялось мясо, но сказал себе,  что  он  слишком
голоден, чтобы быть разборчивым.
     Куснуть хлеб было некоторым опытом.
     Хлеб оказался почти таким же твердым,  как  камень,  но  размягченный
слюной был на вкус как печенье из пшеничной муки.


     Вольф  продолжал  восхождение.  Дни  и  ночи  проходили  без   всяких
дальнейших признаков гворлов. Воздух оставался таким же  густым  и  теплым
как на уровне моря, и все же по прикидкам Вольфа, он поднялся  по  меньшей
мере на тридцать тысяч футов. Море внизу стало тонким  серебряным  пояском
вокруг талии мира.
     Той ночью он проснулся, почувствовав на своем теле  дюжины  маленьких
мохнатых  рук.  Он  рванулся  только  для  того  чтобы   обнаружить,   что
многочисленные руки были слишком  сильны.  Они  крепко  держали  его  пока
другие связывали ему руки и ноги травянистой веревкой. Вскоре  его  высоко
подняли и вынесли на каменную площадку перед маленькой пещерой, в  которой
он спал. Лунный свет показал несколько десятков двуногих, каждое  примерно
два с половиной фута ростом.
     Они были покрыты гладким серым мехом, словно  мыши,  но  имели  белый
воротник вокруг шеи.
     Черные вдавленные морды походили на мордочки летучих мышей. Уши у них
были огромными и заостренными.
     Они молча потащили его через площадку в другую трещину.
     Та выходила в большую пещеру около тридцати футов в ширину и двадцать
в высоту. Лунный свет проникал через щель в потолке и открывал ему то, что
уже почуял его нос: кучу костей с остатками гниющего мяса.
     Его положили неподалеку от костей,  в  то  время  как  его  пленители
отступили в угол пещеры. Они принялись разговаривать или, по крайней мере,
переговариваться между собой.
     Один подошел к Вольфу, с минуту посмотрел  на  него  и  опустился  на
колени у горла Вольфа.
     Секунду спустя он жевал горло крошечными, но очень острыми зубами. За
ним последовали другие, зубы начали грызть все его тело.
     Все это проделывалось буквально в мертвом  молчании.  Даже  Вольф  не
издавал ни одного звука, помимо хриплого дыхания, когда он боролся. Острая
мелкая боль от зубов быстро прошла, словно ему в  кровь  вводили  какое-то
слабое анестезирующее средство.
     Вольф начал чувствовать сонливость.
     Вопреки себе он перестал бороться.
     По его телу распространилось приятное онемение. Казалось,  не  стоило
сражаться за свою жизнь. Почему бы  не  отойти  в  мир  иной  приятно?  По
крайней мере, смерть его не будет бесполезной. Было что-то благоразумное в
отдаче своего тела, что эти маленькие существа могли набить себе животы  и
быть несколько дней сытыми и счастливыми.
     В пещеру ворвался свет. Сквозь теплый  туман  он  увидел,  как  морды
летучих мышей отскочили от него и убежали в крайний конец  пещеры,  где  и
сбились в кучку. Свет стал сильнее и оказался факелом из горящей сосны. За
светом последовало лицо старика и  склонилось  над  ним.  У  старика  была
длинная белая борода, впалый рот, кривой острый нос и огромные  надбровные
дуги с щетинистыми бровями. Его тощее тело покрывал грязный белый балахон.
Его рука с крупными венами держала  посох,  на  конце  которого  находился
сапфир величиной с кулак Вольфа, вырезанный в образе гарпии.
     Вольф попытался заговорить, но мог только пробормотать  неразборчивые
слова, словно он выходил из-под  наркоза  после  операции.  Старик  сделал
посохом жест, и несколько существ с мордами летучих  мышей  отделилось  от
массы меха. Они шмыгнули бочком через пещеру, не сводя со  старика  полных
страха раскосых глаз. Они быстро развязали Вольфа. Тот сумел подняться  на
ноги, но так шатался, что  старику  пришлось  поддержать  его,  выводя  из
пещеры.
     Древний старец проговорил на микенском греческом:
     - Скоро ты почувствуешь себя лучше. Яд долго не действует.
     - Кто ты? Куда ты меня ведешь?
     - Прочь от этой опасности, - ответил старик.
     Вольф поразмышлял над загадочным ответом. К тому времени,  когда  его
ум и тело снова достаточно хорошо функционировали, они подошли  к  другому
входу в пещеру. Они прошли через комплекс помещений, постепенно  приведший
их наверх. Когда они покрыли около двух  миль,  старик  остановился  перед
пещерой с большой железной дверью. Он вручил факел Вольфу, открыл на  себя
дверь и взмахом руки предложил Вольфу  заходить.  Вольф  вошел  в  большую
пещеру, ярко освещенную факелами.
     Позади него лязгнула  дверь,  затем  последовал  глухой  стук  быстро
закрываемого засова.
     Первое, что поразило Вольфа, это  удушающий  запах,  а  потом  -  две
приблизившиеся  к  нему  зеленые  красноголовые  орлицы.  Одна  заговорила
голосом, как у гигантского попугая, и приказала ему шагать вперед. Он  так
и сделал, заметив в то же время, что  существа  с  мордами  летучих  мышей
забрали его нож. Оружие принесло  бы  ему  мало  хорошего.  Пещера  кишела
птицами, и все они возвышались над ним.
     У одной  стены  стояли  две  клетки,  сделанные  из  тонких  железных
прутьев.
     В одной находилась группа из шести гворлов, а  в  другой  -  высокий,
хорошо сложенный юноша, одетый в набедренную повязку из оленьей  кожи.  Он
ухмыльнулся Вольфу и сказал:
     - Значит, ты сумел! Как ты изменился!
     Только  тогда  рыжевато-бронзовые  волосы,  длинная  верхняя  губа  и
грубоватое, но веселое лицо стали знакомыми.
     Вольф узнал человека,  бросившего  ему  рог  с  осажденного  гворлами
валуна и назвавшегося Кикахой.



                                    6

     У Вольфа не нашлось  времени  ответить,  потому  что  одна  из  орлиц
открыла дверь клетки, использовав свою ногу столь же эффективно как  руку.
Могучая голова и твердый клюв втолкнули его в клетку. Дверь  со  скрежетом
закрылась за ним.
     - Так, вот ты и здесь, - сказал Кикаха  густым  баритоном.  -  Вопрос
такой: что нам  теперь  делать?  Наше  пребывание  здесь  может  оказаться
коротким и неприятным.
     Вольф посмотрел сквозь прутья, увидел высеченный из камня трон, а  на
нем - женщину, скорее полуженщину, ибо у нее  были  крылья  вместо  рук  и
нижняя часть тела, как у птицы. Ноги однако  были  по  пропорциям  намного
толще, чем у земного орла нормальных размеров.
     Вольф подумал, что им приходилось  поддерживать  большой  вес,  и  он
понял, что здесь было еще  одно  из  чудовищ,  произведенных  лабораторией
Властелина. Она должно быть и  была  та  Подарга,  о  которой  рассказывал
Ипсевас.
     Выше талии  она  была  такой  женщиной,  каких  выпала  честь  видеть
немногим мужчинам. Кожа у нее была  белой,  как  молочный  опал,  груди  -
превосходными, шея - колонной красоты.
     Длинные черные и прямые волосы  ниспадали  по  обеим  сторонам  лица,
бывшего даже более прекрасным,  чем  у  Хрисенды,  признание,  которое  он
считал невозможным вызвать у него.
     Однако, в этой красоте было нечто ужасающее: безумие.
     Глаза были,  как  у  попавшего  в  клетку  сокола,  задразненного  до
невыносимого состояния.
     Вольф оторвал глаза от нее и оглядел пещеру.
     - Где Хрисенда? - прошептал он.
     - Кто? - прошептал в ответ Кикаха.
     Несколькими быстрыми  фразами  Вольф  описал  ее  и  то,  что  с  ней
случилось.
     Кикаха покачал головой.
     - Я ее никогда не видел.
     - Но гворлы?
     - Их было две банды. Другая  видимо  держит  и  Хрисенду  и  рог.  Не
беспокойся о них. Если мы не отбрешемся и не выберемся отсюда, нам конец и
очень отвратительный.
     Вольф  спросил  о  старике.  Кикаха  ответил,  что  он  некогда   был
любовником Подарги. Он был аборигеном, одним из тех, кто был  перенесен  в
эту вселенную вскоре после того, как Властелин сработал ее. Гарпия  теперь
держала его для выполнения черной работы,  требовавшей  человеческих  рук.
Старик явился по приказу  Подарги  спасти  Вольфа  от  существ  с  мордами
летучих мышей, несомненно, потому что та давным-давно прослышала от  своих
пташек о присутствии Вольфа в ее владениях.
     Подарга беспокойно заерзала на своем троне и развернула  крылья.  Они
сошлись перед ней со звуком, похожим на раскалываемое молнией небо.
     - Эй, вы, двое там! - крикнула она. - Кончайте шептаться! Кикаха, что
еще ты можешь сказать в свою пользу, прежде чем я спущу своих пташек?
     - Я могу только повторить, с риском оказаться  утомительным,  то  что
сказал раньше! - громко ответил Кикаха. - Я такой же враг Властелина,  как
и ты, и он меня ненавидит. Он убил бы меня! Он знает, что я украл его  рог
и что я опасен для него. Его Очи рыщут на четырех уровнях  мира  и  летают
вверх и вниз по горам, пытаясь найти меня, а...
     - Где этот рог, который по твоим словам ты украл у Властелина? Почему
его нет при тебе  сейчас?  Я  думаю,  что  ты  лжешь,  чтобы  спасти  свою
никчемную душу!
     - Я же рассказывал тебе, что открыл врата в соседний мир и бросил его
человеку, появившемуся во вратах. Он сейчас стоит перед тобой.
     Подарга повернула голову,  как  поворачивает  ее  орлица,  и  прожгла
взглядом Вольфа.
     - Я не вижу никакого рога. Я вижу только  какое-то  жесткое  жилистое
мясо за черной бородой!
     - Он говорит, что рог похитила у него другая банда гворлов, - ответил
Кикаха. - Он гнался за ними, чтобы вернуть рог, когда  псевдолетучие  мыши
захватили его в плен, а ты столь великодушно  спасла  его.  Освободи  нас,
милостивая и прекрасная Подарга,  и  мы  вернем  рог.  С  его  помощью  мы
окажемся способными сразиться с Властелином. Его можно побить! Может он  и
могучий, но он не всемогущ! Будь он  таким,  он  нашел  бы  и  нас  и  рог
давным-давно!
     Подарга встала, почистила крылья и, сойдя с трона, подошла к клетке.
     Она не подпрыгивала при ходьбе, как птица, а шла на негнущихся ногах.
     - Желала бы я, чтобы могла тебе  поверить,  -  произнесла  она  более
тихо, но столь же напряженным голосом. - Если бы только я могла!  Я  ждала
года и века и тысячу лет, ах, так долго, что у меня сердце болит при мысли
об этом времени! Если бы я подумала, что оружие  для  ответного  удара  по
нему попало наконец в мои руки...
     Она пронзила их взглядом, держа перед собой крылья, и сказала:
     - Видите! Я сказала: "мои руки", но у  меня  нет  ни  рук,  ни  тела,
бывшего когда-то моим. Этот...
     Она  разразилась  бешеной  бранью,  заставившей   Вольфа   поежиться.
Похолодеть его заставили не слова, а ярость, граничащая с божественной или
бессмысленной.
     - Если Властелина можно свергнуть - а я  считаю,  что  можно  -  тебе
будет возвращено твое  человеческое  тело,  -  сказал  Кикаха,  когда  она
кончила.
     Она тяжело дышала в  тисках  гнева  и  уставилась  на  них  с  жаждой
убийства во взоре. Вольф почувствовал, что все потеряно, но  ее  следующие
слова показали, что страсть относилась не к ним.
     - Прежний Властелин давно пропал. Так Гласит слух. Я послала одну  из
своих птиц разузнать, и она вернулась со странной новостью.  Она  сказала,
что там новый Властелин, но она не знала, не был ли это тот же Властелин в
новом теле. Я послала ее обратно к Властелину, тот отказал мне  в  просьбе
снова дать мне мое истинное тело. Так  что  не  имеет  значения,  тот  или
другой там Властелин. Он точно такой же злой и ненавистный, как и прежний,
если он и в самом деле не прежний. Но я должна знать! Во-первых, кто бы ни
был сейчас Властелин, он должен умереть. Потом я выясню, он ли это в новом
теле или нет. Если же прежний Властелин покинул эту вселенную,  я  выслежу
его через все миры и найду его!
     - Ты не сможешь этого сделать без рога, -  заметил  Кикаха.  -  Он  и
только он открывает врата без контр устройства в другом мире.
     - Чего мне терять? - сказала Подарга. - Если ты лжешь и предашь меня,
я в конце концов доберусь до тебя, а охота может оказаться забавной.  Если
же ты говоришь правду, то мы увидим, что может случиться.
     Она поговорила с орлицей рядом с ней, и та открыла дверь.
     Кикаха и Вольф последовали за гарпией через пещеру к большому столу с
креслами вокруг него. Только тогда Вольф понял,  что  это  помещение  было
сокровищницей.
     В ней была свалена добыча со всего мира. Тут  были  большие  открытые
сундуки, набитые сверкавшими драгоценными камнями,  жемчужные  ожерелья  и
золотые и серебряные чаши изысканной  формы,  были  маленькие  фигурки  из
слоновой кости и из какого-то отсвечивавшего твердо  волокнистого  черного
дерева. Были великолепные картины. Доспехи  и  оружие  всех  видов,  кроме
огнестрельного, были беззаботно свалены в разных местах.
     Подарга  приказала  им  сесть  в  изукрашенные   резьбой   кресла   с
вытесанными ль винными ножками. Она сделала крылом знак, и из  тени  вышел
молодой человек.
     Он нес тяжелый  золотой  поднос,  на  котором  стояли  три  прекрасно
вырезанные чаши из кристаллов кварца. Они были сработаны в виде  прыгающих
рыб с широко открытыми ртами. Рты эти были заполнены богатым темно-красным
вином.
     - Это один из ее любовников, прошептал Кикаха в ответ  на  любопытный
взгляд Вольфа в  сторону  красивого  белокурого  юноши.  -  Он  унесен  ее
орлицами с уровня, известного как Дракландия или Тевтония. Бедняга! Но это
лучше, чем быть заживо объеденным  ее  пташками,  и  у  него  всегда  есть
надежда сбежать, делающая его жизнь сносной.
     Кикаха выпил и вздохнул, удовлетворенный тяжелым, но  бодрящим  кровь
вкусом. Вольф почувствовал, что  вино  извивается  в  нем,  словно  живое.
Подарга зажала чашу между кончиками крыльев и поднесла ее к губам.
     - За смерть и проклятье Властелину и, следовательно, за ваш успех!
     Двое мужчин выпили снова. Подарга  поставила  свою  чашу  на  стол  и
слегка щелкнула Вольфа по лицу кончиками перьев крыла.
     - Расскажи мне свою историю.
     Вольф  рассказывал  долго.  Он   ел   нарезанные   ломти   зажаренной
козосвиньи, светло-коричневый хлеб и фрукты и пил вино.
     Голова у него начала кружиться, но он все рассказывал и  рассказывал,
останавливаясь только тогда, когда Подарга его о чем-то спрашивала. Старые
факелы заменили свежими, а он все рассказывал.
     Внезапно он проснулся. Из другой пещеры лился солнечный свет, освещая
пустую чашу и стол, на котором лежала его голова, пока  он  спал.  Кикаха,
ухмыляясь, стоял рядом с ним.
     - Пошли, сказал он. - Подарга хочет, чтобы мы  отправились  пораньше.
Ей не терпится отомстить. А я хочу убраться, пока она не  изменила  своего
решения. Ты не представляешь, как нам повезло. Мы - единственные пленники,
которым она когда-либо даровала свободу.
     Вольф сел и застонал от  боли  в  плечах  и  в  шее.  Голова  у  него
ощущалась распухшей и немного тяжелой, но он пережил и худшие похмелья.
     - Что ты делал после того, как я уснул, - спросил он.
     Кикаха широко улыбнулся.
     - Я заплатил последнюю цену.  Но  это  было  совсем  неплохо.  Сперва
довольно странно, но я парень адаптабельный.
     Они вышли из этой пещеры в следующую и оттуда - на широкий выдающийся
из скалы каменный выступ.  Вольф  обернулся  бросить  последний  взгляд  и
увидел несколько орлиц: зеленые монолиты, стоявшие у входа  во  внутреннюю
пещеру. Там мелькнула белая кожа и черные крылья, когда Подарга прошла  на
негнущихся ногах перед гигантскими птицами.
     - Идем, - сказал Кикаха. - Подарга и ее пташки голодные. Ты не видел,
как она пыталась заставить гворлов молить о пощаде. Одно могу сказать в их
пользу - они не скулили и не ревели. Они плевали в нее!
     Вольф подпрыгнул, когда из пасти пещеры донесся душераздирающий крик.
     Кикаха взял Вольфа за руку и побудил идти побыстрее. Из клювов  орлиц
вырвались новые неровные крики, смешанные  с  воем  существ,  испытывавших
страх и муки смерти.


     Они начали восхождение и к ночи поднялись тремя тысячами футов выше.
     Кикаха развязал свой кожаный заплечный рюкзак и извлек  разнообразные
предметы. Среди них оказался  коробок  спичек,  от  которых  он  и  разжег
костер.
     За ними последовали мясо, хлеб и бутылочка разаманского вина.  Рюкзак
и его содержимое были подарками Подарги.
     -  Нам  осталось  около  четырех  дней  восхождения,  прежде  чем  мы
доберемся до следующего уровня, - сказал юноша, - а  потом  -  легендарный
мир Индеи.
     Вольф начал было задавать вопросы, но Кикаха заявил, что ему  следует
объяснить физическую структуру планеты. Вольф терпеливо слушал, и выслушав
не стал насмехаться. Более того, объяснение Кикахи совпало с тем,  что  он
покамест увидел. Намеренья Вольфа  спросить,  как  Кикаха,  явно  уроженец
Земли, попал сюда, были сорваны. Юноша, пожаловавшись, что он долгое время
не спал, а прошлой ночью особенно истощил силы, провалился в сон.
     Некоторое время Вольф сидел, уставясь на пламя умиравшего костра.  За
короткое время он повидал и испытал многое, но ему  еще  предстояло  через
многое пройти, если он  выживет.  Из  глубин  поднялся  гикающий  крик,  и
огромная зеленая орлица заклекотала где-то в воздухе у поверхности воды.
     Вольф гадал, где была сегодня ночью Хрисенда. Была  ли  она  жива,  и
если да, то как у нее дела? И где был рог? Кикаха сказал, что  они  должны
найти рог, если вообще хотят рассчитывать на какой-то успех. Без него  они
неизбежно проиграют.
     С такими мыслями Вольф и уснул.
     Четыре дня спустя, когда солнце находилось  в  средней  точке  своего
курса вокруг планеты, они втащили себя через грань. Перед ними  находилась
равнина, расстилавшаяся по меньшей мере на сто шестьдесят миль, прежде чем
горизонт пропадал из виду. По  обеим  сторонам,  наверное  в  сотне  миль,
находились горные  хребты.  Они  могли  быть  достаточно  большими,  чтобы
выдержать сравнение с Гималаями. Но они  были  мышами  рядом  с  монолитом
Абхарплунты,  господствовавшим  в  этом  секторе   многоярусной   планеты.
Абхарплунта, как утверждал Кикаха, находилась в пятнадцати сотнях миль  от
грани, и все же на вид она была не больше, чем в пятнадцати милях от них.
     Она высилась ничуть не меньше, чем гора, на которую  они  только  что
поднялись.
     - Теперь ты получил представление, - сказал Кикаха.  -  Этот  мир  не
похож на  грушу.  Это  планетарная  Вавилонская  Башня,  серия  ступенчато
расположенных колонн, и каждая меньше той, что под ней. На самой оси  этой
башни размером  с  Землю  находится  дворец  Властелина.  Как  видишь  нам
предстоит долгий путь. У нас впереди может быть множество  неожиданностей.
Но жизнь эта великолепна, пока она продолжается! Я провел  здесь  дикое  и
чудесное время! Если бы Властелин сразил меня в эту минуту, я  не  мог  бы
пожаловаться.  Хотя,  конечно,   жаловался   бы,   будучи   человеком   и,
следовательно, злясь из-за того, что меня срубают в расцвете  лет!  Поверь
мне, друг мой, я - в расцвете лет!
     Вольф не мог не улыбнуться юноше.
     Он выглядел таким веселым и жизнерадостным, словно бронзовая  статуя,
тронутая вдруг оживлением и переполненная радостью, что жива.
     - Ладно! - воскликнул Кикаха. - Первое, что мы  должны  сделать,  это
достать для тебя какую-нибудь подходящую одежду.  Уровнем  ниже  нагота  -
шик, но на этом - нет. Тебе придется носить, по крайней мере,  набедренную
повязку и перо в волосах, иначе туземцы будут презирать тебя, а  презрение
здесь означает для презираемого рабство или смерть.
     Он пошел вдоль грани, Вольф шел за ним.
     - Заметь, Боб, как зелена и сочна трава, и как  она  доходит  нам  до
колен. Она предоставляет пастбище для жующих побеги и траву. Но она  также
достаточно высока, чтобы скрыть зверей, кормящихся  травоядными.  Так  что
берегись! В траве рыщут равнинная пума, страшный волк, полосатая охотничья
собака и гигантская ласка. И потом, есть Фелис Атрокс, которого я  называю
жестким  львом.  Он  некогда  бродил  по   равнинам   Северо-Американского
Юго-Запада и вымер там примерно десять тысяч лет назад. Здесь же он  очень
даже живой, на треть больше африканского льва и вдвое злобнее.
     - Эй, гляди-ка! Мамонты!
     Вольф хотел было  остановиться  и  понаблюдать  за  огромными  серыми
животными, находившимися примерно  в  четверти  мили  от  них,  но  Кикаха
побудил его идти дальше.
     - Их еще много кругом, и придет время, когда ты пожелаешь,  чтобы  их
больше не было. Трать свое время на наблюдение за травой. Если  она  будет
двигаться против ветра, скажи мне.
     Они быстро прошли две мили. За это время они подошли к  табуну  диких
лошадей. Жеребцы захрапели и прискакали изучить их,  а  затем  стояли,  не
отступая, роя копытами землю и фыркая, пока двое путников не прошли.
     Это  были  великолепные  животные,  высокие,  гладкие  и  черные  или
лоснившиеся гнедые, или в черно-белых яблоках.
     - Тут нет никаких ваших индейских лошаденок, - сообщил  Кикаха.  -  Я
думаю, Властелин не импортировал ничего, кроме самых лучших пород.
     Вскоре Кикаха остановился у кучи камней.
     - Это мой ориентир, - пояснил он.
     От этого керна он пошел прямо вглубь равнины. Через милю они вышли  к
высокому дереву. Юноша подпрыгнул,  ухватился  за  нижнюю  ветку  и  начал
взбираться на дерево. На половине пути к вершине он добрался  до  дупла  и
вытащил большой мешок. По возвращении Кикаха достал из мешка два лука, два
колчана стрел, набедренную повязку из  оленьей  кожи  и  пояс  с  кожаными
ножнами, где находился длинный стальной нож.
     Вольф надел набедренную повязку с поясом и взял лук и стрелы.
     - Ты знаешь как им пользоваться? - спросил Кикаха.
     - Всю жизнь практиковался.
     - Хорошо. Ты получишь больше чем один шанс подвергнуть свое искусство
испытанию. Пошли, нам требуется покрыть много миль.
     Они тронулись волчьим скоком:  сто  шагов  бегом,  сто  шагов  шагом.
Кикаха показал на горный кряж справа от них.
     - Вот, где проживает мое племя хровака - медвежий народ.  Коль  скоро
мы  попадем  туда,  мы  сможем  какое-то   время   отдохнуть   и   сделать
приготовления к предстоящему нам долгому путешествию.
     - Ты не выглядишь похожим на индейца, - заметил Вольф.
     - А ты, друг мой, тоже не  выглядишь  похожим  на  шестидесятилетнего
старика. Но здесь мы ими  являемся.  Ладно.  Я  отложил  рассказ  о  своей
истории  потому,  что  хотел  сперва  услышать  твою.  Сегодня  ночью   мы
поговорим.
     Они мало о чем еще говорили  в  тот  день.  Вольф  время  от  времени
восклицал при виде разных животных. Здесь бродили большие  стада  бизонов,
темных,  лохматых,  бородатых  и  куда  более  крупных,  чем   их   земные
родственники.
     Были и другие табуны лошадей  и  существа,  выглядевшие  похожими  на
прототип верблюда, новые мамонты, а потом семейство  степных  мастодонтов.
Стая страшных волков бежала некоторое время параллельно им на расстоянии в
сто ярдов. Эти в холке достигали почти до плеча Вольфа.
     Кикаха, видя тревогу Вольфа, засмеялся и сказал:
     - Они не нападут на нас, если не проголодаются. А это маловероятно со
всей этой дичью здесь вокруг. Им просто любопытно.
     Вскоре гигантские волки свернули в  сторону,  их  скорость  возросла,
когда они выгнали из рощи нескольких полосатых антилоп.
     - Это - Северная Америка, какой она  была  долгое  время  до  прихода
белого человека, - сказал Кикаха. - Свежая, просторная, с  многочисленными
животными и немногими бродячими племенами.
     Над головами у них пролетела, крякая, стая из сотни уток.
     Словно гром средь зеленого неба, рухнул  ястреб,  врезаясь  с  глухим
стуком, и стая лишилась одного товарища.
     - Счастливая Охотничья Земля! - воскликнул Кикаха. - Только иногда не
такая уж и счастливая.
     За несколько часов до того, как солнце ушло за гору, они остановились
у небольшого озера. Кикаха нашел дерево, на котором соорудил помост.
     - Мы будем спать сегодня здесь,  неся  по  очереди  караул.  Примерно
единственное животное, могущее напасть на нас на  дереве,  это  гигантская
ласка, но она - вполне достаточное беспокойство. Кроме того, и хуже  того,
тут могут оказаться военные отряды.
     Кикаха отлучился с луком в руке и вернулся через пятнадцать  минут  с
большим кроликом. Вольф развел небольшой костер с  минимальным  дымом,  на
котором они и зажарили кролика. Пока они ели, Кикаха  объяснял  топографию
местности.
     - Что бы еще ты ни мог сказать о Властелине, нельзя отрицать, что  он
проделал неплохую работу, проектируя этот мир. Возьми этот уровень, Индею.
Он на самом деле не плоский. У него  есть  серия  легких  изгибов,  каждый
примерно в сто шестьдесят миль. Они позволяют воде  стекать,  образовывать
ручьи, реки и озера. На этой планете нигде нет снега, и не может быть  без
смены сезонов и при довольно единообразном климате. Но дождь  идет  каждый
день. Тучи приходят откуда-то из пространства.
     Они кончили есть кролика и завалили костер.  Вольф  выбрал  караулить
первым. Кикаха проговорил всю очередь дежурства Вольфа, а Вольф не засыпал
все дежурство Кикахи, слушая его.
     Вначале, давным-давно, больше двадцати тысяч  лет  назад,  Властелины
обитали во вселенной параллельной земной. Тогда они не были  известны  как
Властелины.
     В то время их было не  очень-то  много,  ибо  они  были  выжившими  в
длившейся тысячелетие борьбе с другими видами.
     Всего их было, наверно, тысяч десять.
     - Но что у них отсутствовало  по  части  количества,  они  более  чем
компенсировали по части качества, - рассказывал Кикаха. - У них были наука
и  технология,  заставлявшие  наши,  земные,  выглядеть  словно   мудрость
австралийских аборигенов. Они могли сконструировать эти личные  вселенные,
и  конструировали.  Сперва  каждая  вселенная  была  своего  рода  игровой
площадкой, микрокосмическим загородным клубом для мелких групп. Затем, как
было неизбежно, поскольку эти люди были человеческими существами,  как  бы
они  не  походили  своей  мощью  на  богов,   они   поссорились.   Чувство
собственности было и есть в них таким же сильным, как и в нас.  Среди  них
возникла борьба. Я полагаю, были также  смерти  от  несчастных  случаев  и
самоубийства. К тому же  изоляция  и  одиночество  Властелинов  делали  их
одержимыми манией величия, естественно, если учесть, что каждый играл роль
маленького бога и стал верить в нее.  Если  сжать  длившуюся  целые  эпохи
повесть в несколько слов, Властелин, построивший эту конкретную вселенную,
в конце концов оказался в одиночестве. Его звали Джадавин,  и  у  него  не
было даже жены из своих. Да он и не хотел. Зачем бы ему делить этот мир  с
равной себе, когда он мог быть Зевсом с миллионом Европ, с  прекраснейшими
из Лед? Он населил этот мир существами, похищенными из  других  вселенных,
главным образом земными,  или  созданными  в  лабораториях  во  дворце  на
вершине самого верхнего  яруса.  Он  создал  таких,  каких  только  желал,
божественных  красавиц   и   экзотических   чудовищ.   Единственная   беда
заключалась в том, что Властелины не довольствовались властью  только  над
одной  вселенной.  Они  начали  желать  миры  других,  и  поэтому   борьба
продолжалась. Они воздвигали почти неприступную оборону и  изобрели  почти
неотразимое нападение. Битва стала смертельной  игрой.  Эта  роковая  игра
была неизбежной, если учесть, что тоска и скука были такими врагами, каких
Властелины не могли отогнать. Когда ты почти  всемогущ,  а  твои  создания
слишком низки и слабы, чтобы вечно интересовать тебя, какие  тут  найдутся
острые ощущения, кроме  как  рискнуть  своим  бессмертием  против  другого
бессмертного?
     - Но как в это угодил ты? - спросил Вольф.
     - Я? На Земле меня звали Пол Янус  Финнеган.  Мое  среднее  имя  было
фамилией моей матери. Как тебе известно, ему случается так же быть  именем
латинского Бога ворот и старого и нового года, бога с двумя ликами,  одним
- глядящим вперед, и другим - глядящим назад.
     Кикаха усмехнулся и заметил:
     - Янус очень подходящее имя, тебе не кажется? Я - человек двух миров,
и я прошел через врата между ними. Не то чтобы я когда-либо возвращался на
Землю или хотел этого. Здесь я пережил приключения и  приобрел  положение,
каких никогда не смог бы добиться на том мрачном старом шарике.  Кикаха  -
не единственное мое имя. Я вождь на этом ярусе и своего рода большая шишка
на других ярусах, как ты со временем выяснишь.
     Вольф начинал гадать насчет него. Кикаха был так уклончив, что  Вольф
заподозрил, что у него имелась еще одна личина, о которой он не  собирался
распространяться.
     - Я знаю, что ты думаешь, но ты в это не веришь, - сказал Кикаха. - Я
обманщик, но с тобой я откровенен. Кстати, знаешь ли ты,  как  я  приобрел
имя  среди  медвежьего  народа?  На  их  языке,  Кикаха  -  мифологический
персонаж, полубожественный обманщик и хитрец, что-то вроде старика  Койота
индейцев прерий или Нанабоэхо у  оджибваев  или  Вакджункага  у  винебаго.
Когда-нибудь я расскажу тебе, как я заслужил это имя и как стал советником
у хровака. Но сейчас я должен рассказать тебе о более важных вещах.



                                    7

     В 1941 году в возрасте  двадцати  трех  лет  Пол  Финнеган  записался
добровольцем в кавалерию США потому, что  любил  лошадей.  Короткое  время
спустя он оказался водителем танка.
     Он служил в Восьмой Армии и поэтому  в  конечном  итоге  переправился
через Рейн.
     Однажды, после того как  они  помогли  взять  небольшой  городок,  он
обнаружил в развалинах местного  музея  необыкновенный  предмет.  Это  был
полумесяц из серебристого металла, настолько твердого, что  удары  молотка
не гнули его, а ацетиленовая горелка не расплавляла.
     - Я расспросил о нем нескольких горожан. Все, что они знали, это  то,
что он был в музее долгое время. Один  профессор  химии  после  того,  как
подверг его некоторым испытаниям,  пытался  заинтересовать  им  Мюнхенский
Университет, но потерпел неудачу. Я забрал его домой после войны наряду  с
другими сувенирами.  Потом  я  вернулся  в  Индианский  университет.  Отец
оставил мне достаточно денег, чтобы прожить несколько лет без  забот,  так
что у меня была небольшая милая квартирка, спортивная машина и так  далее.
Один мой друг был газетным репортером. Я рассказал ему о полумесяце и  его
странных свойствах и неизвестном составе. Он написал о нем статью, которую
напечатали в Блумингтоне, и статья  эта  была  подхвачена  и  перепечатана
газетным синдикатом.  Она  не  вызвала  большого  интереса  среди  ученых.
Фактически, они не хотели иметь к этому никакого отношения. Три дня спустя
в моей  квартире  появился  человек,  назвавший  себя  мистер  Ваннакс.  Я
подумал, что он голландец, из-за его фамилии и  иностранного  акцента.  Он
хотел посмотреть на полумесяц. Я сделал такую любезность. Он  сказал,  что
хотел бы купить его у меня. Я спросил, сколько он заплатит, и он  ответил,
что даст десять тысяч долларов, но не больше.
     - Разумеется, вы можете поднять и выше, - сказал  я,  -  потому  что,
если вы не поднимите, то ничего не получите.
     - Двадцать тысяч, - предложил Ваннакс.
     - Давайте подкачаем еще немного, - ответил своим предложением я.
     - Тридцать тысяч?
     Финнеган решил сыграть рискованно.
     Он спросил Ваннакса, заплатит ли тот сто тысяч долларов.
     Ваннакс еще больше побагровел и раздулся,  словно  "лягушка-скакушка"
как выразился Финнеган-Кикаха, но ответил, что добудет данную сумму  через
двадцать четыре часа.
     -  Тут  я  понял,  что  у  меня  действительно  кое-что  имеется,   -
рассказывал Вольфу Кикаха. - Вопрос был в том, что, а также,  почему  этот
тип, Ваннакс, так отчаянно хотел иметь это. Никто в здравом уме,  ни  один
нормальный человек не клюнул бы так быстро на приманку. Значит  надо  было
быть с ним поуклончивей.
     - Как выглядел этот Ваннакс? - спросил Вольф.
     - Он был  здоровый  парень,  хорошо  сохранившийся  шестидесятилетний
мужчина. У него был орлиный клюв и орлиные глаза. Он был мощной личностью,
но пытался обуздать ее, быть по-настоящему любезным. Делать это  ему  было
дьявольски тяжело. Одет он был в дорогой консервативный костюм.  Казалось,
он был человеком, не привыкшим, чтобы ему в чем-то перечили.
     - Поднимите до трехсот тысяч долларов, и он - ваш, - сказал я.
     Мне и не снилось,  что  он  скажет  "да".  Я  думал  он  взбесится  и
уберется, потому что я не собирался продавать ему полумесяц, если бы он не
предложил мне миллион.
     Ваннакс, хотя и рассвирепев, сказал, что  он  заплатит  триста  тысяч
долларов, он Финнегану придется дать ему дополнительные сутки.
     - Вам сперва придется сказать мне, зачем вам нужен этот полумесяц,  и
на что он годен, - заявил я.
     - Никаких! - закричал он. - Хватит  и  того,  что  ты  грабишь  меня,
свинья ты купеческая, земляной червь!
     - Убирайтесь отсюда, пока я не выкинул вас,  или  пока  я  не  вызвал
полицию, - велел я ему.
     Ваннакс начал кричать на каком-то иностранном языке. Финнеган пошел в
спальню и вернулся  с  автоматическим  пистолетом  сорок  пятого  калибра.
Ваннакс не знал, что он не заряжен. Он ушел, хотя и ругался и бормотал про
себя всю дорогу до своего "роллс-ройса" модели 1940 года.
     Той ночью Финнеган никак не мог уснуть. Было уже  больше  двух  часов
утра, прежде чем это ему удалось, и даже тогда он постоянно просыпался. Во
время одного из таких пробуждений он  услышал  шум  в  передней.  Он  тихо
скатился с постели и  достал  из-под  подушки  заряженный  пистолет  сорок
пятого калибра.
     По пути к двери спальни он взял с бюро фонарик.
     Луч его поймал Ваннакса, нагнувшегося посередине гостиной. В  руке  у
него был серебристый полумесяц.
     - Затем я увидел второй полумесяц на полу. Другой  Ваннакс  принес  с
собой. Я застиг его на складывании их вместе, создавая полный круг.  Я  не
знал, зачем он это делал, но спустя минуту выяснил. Я  велел  ему  поднять
руки вверх. Он это сделал, но поднял и ногу, чтобы шагнуть в круг. Я велел
ему не двигаться даже на волосок, или буду стрелять. Он все равно поставил
одну ногу в круг, поэтому  я  пальнул.  Я  просто  хотел  припугнуть  его,
рассчитывая, что если  он  будет  достаточно  потрясен,  то  может  начнет
говорить. Он напугался, что и говорить, и отпрыгнул назад. Я прошел  через
гостиную, в то время как он  отступал  к  двери.  Он  болтал  как  маньяк,
угрожая мне на одном дыхании и  предлагая  пол-миллиона  на  следующем.  Я
думал прижать его к двери и вогнать в живот дуло пистолета.  Вот  тогда-то
он действительно заговорит и выложит  всю  подноготную  о  полумесяце.  Но
когда я последовал за ним через гостиную, то  вступил  в  созданный  двумя
полумесяцами круг. Он увидел и заорал мне, чтобы  я  остановился,  впрочем
слишком поздно. Он и квартира исчезли, а я оказался по-прежнему  в  круге,
только он не был тем же самым и был в этом мире, во дворце  Властелина  на
вершине Мира.
     Кикаха сказал, что он мог бы тогда впасть в шок, но он активно  читал
фэнтези и научную фантастику с четвертого  класса  начальной  школы.  Идея
параллельных вселенных и  устройств  для  перехода  между  ними  была  ему
знакома.  Он  был  приучен  принимать  такие  концепции.  Фактически,   он
наполовину верил в них. Таким образом, он был достаточно  гибко  мыслящим,
чтобы согнуться, не ломаясь,  а  затем  пружинисто  распрямиться.  Хоть  и
испугавшись, он в то же время был взволнован и полон любопытства.
     - Я вычислил почему Ваннакс не последовал за мной  через  врата.  Два
полумесяца, сложенные вместе, создали контур. Но они не были активированы,
пока внутрь какого бы там ни  излучаемого  ими  "поля"  не  шагнуло  живое
существо. Затем один полукруг остался на Земле,  в  то  время  как  другой
прошел через врата в эту вселенную, где  он  сцепился  с  поджидавшим  его
полукругом. Иными словами, чтобы создать замкнутый контур,  требуется  три
полумесяца: один в мире, куда ты отправляешься, а  два  других  -  в  том,
который ты покидаешь. Ты вступаешь в круг, один полумесяц переправляется к
единственному в следующей вселенной,  оставляя  только  один  полумесяц  в
только что покинутом тобой мире.  Ваннакс  должно  быть  явился  на  Землю
посредством этих полумесяцев. Он не прошел бы, не смог бы пройти, если  бы
на Земле уже не было полумесяца. Каким-то образом - как  именно  мы  может
никогда и не узнаем - он потерял на  Земле  один  из  них.  Может  он  был
украден кем-то, не знавшим его истинной ценности. Так или иначе, он должен
был искать его. Когда появилась статья о том полумесяце, который я нашел в
Германии, он понял, что это то что ему надо. Поговорив со мной, он  сделал
вывод, что я могу и не продать его. Поэтому он забрался ко мне в  квартиру
с имевшимся у него полумесяцем. Он как  раз  готов  был  замкнуть  круг  и
совершить переход, когда я остановил его.  Он,  должно  быть,  застрял  на
Земле и не в состоянии попасть сюда, если не найдет еще одного полумесяца.
При всем, что я знаю, на Земле могут быть и другие. Тот,  что  я  нашел  в
Германии, мог даже не быть потерянным им.
     Финнеган  долгое  время  бродил  по  "дворцу".  Тот  был   громадным,
потрясающе  прекрасным   и   экзотическим   и   наполненным   сокровищами,
драгоценными камнями и артефактами. Имелись там  также  и  лаборатории  со
странными существами, формировавшимися в  огромных  прозрачных  цилиндрах.
Там имелось много пультов со  множеством  действовавших  приборов,  но  он
понятия не имел, что  они  собой  представляли.  Символы  под  кнопками  и
рычагами были незнакомыми.
     - Мне повезло. Во дворце полно ловушек,  готовых  поймать  или  убить
незванных гостей. Но они не были взведены, почему - не знаю. Не  больше  я
знал тогда, почему дворец необитаем. Но это было удачей для меня.
     Финнеган на время  покинул  дворец  и  прошел  через  окружавший  его
изысканный сад. Он подошел  к  краю  монолита,  на  котором  располагались
дворец и сад.
     - Ты повидал достаточно, чтобы представить себе, что  я  почувствовал
посмотрев через край. Монолит достигал, должно быть, высоты тридцати тысяч
футов. Ниже его находился ярус, названный  Властелином  Атлантидой.  Я  не
знаю,  был  ли  земной  мир  основан  на  этой  Атлантиде,  или  Властелин
позаимствовал название из мифа. Ниже Атлантиды находится ярус,  называемый
Дракландией, потом - Индея. Все это я охватил одним взглядом, точно также,
как можно охватить одну сторону Земли с ракеты. Никаких деталей,  конечно,
просто большие облака, крупные озера, моря и контуры  континентов.  Добрая
часть  каждого  нижеследующего  яруса  загораживалась  тем,  который   был
непосредственно над ним. Но я мог разобрать  структуру  Вавилонской  Башни
этого мира, хотя я даже в то время не понимал того, что вижу. Все это было
попросту слишком неожиданно и чуждо для меня, чтобы воспринять  какую-либо
форму. Все виденное ничего для меня не значило.
     Финнеган однако мог понять, что он находился в отчаянном положении. У
него не было никаких  средств  покинуть  вершину  этого  мира,  кроме  как
попытавшись вернуться на Землю  через  полумесяцы.  В  отличие  от  сторон
других монолитов, поверхность этого была гладкой, как шарик подшипника. Да
он  и  не  собирался  снова  пользоваться  полумесяцами   при   несомненно
поджидавшем его Ваннаксе.
     Хотя ему и не угрожала опасность умереть от  голода  -  пищи  и  воды
хватило бы на долгие годы - он не мог да и не  хотел  оставаться  там.  Он
страшился возвращения хозяина, так как у того мог оказаться очень скверный
характер. Во дворце имелись некоторые вещи, заставлявшие Кикаху испытывать
беспокойство.
     Но вот пришли гворлы, - продолжал рассказ  Кикаха.  -  Я  полагаю,  я
знаю, что они пришли из другой  вселенной  через  врата,  схожие  с  теми,
которые открыли дорогу мне. В то время я  никак  не  мог  знать,  как  или
почему они оказались во дворце, но я был рад что попал туда  первым.  Если
бы я угодил к ним в руки...  Позже  я  вычислил,  что  они  были  агентами
другого Властелина. Он послал их похитить рог. Я видел рог во время  своих
скитаний по дворцу и даже потрубил в него, но  я  не  знал,  как  нажимать
комбинацию кнопок на нем, чтобы  заставить  его  работать.  Фактически,  я
собственно и не знал его настоящей цели. Гворлы забрались  во  дворец.  Их
было примерно сотня. К счастью, я увидел их первыми. Они тут же дали своей
жажде убийства втянуть их в беду. Они попытались убить некоторых  из  Очей
Властелина, живших в саду воронов размером с орла. Меня они не беспокоили,
наверно потому что подумали, будто я гость, или  я  не  выглядел  опасным.
Гворлы пытались перерезать глотку одному ворону; и вороны напали  на  них.
Гворлы отступили во дворец, куда большие птицы и последовали за  ними.  По
всему тому концу дворца были кровь, перья, куски бугристой волосатой шкуры
и несколько трупов с обоих сторон. Во время битвы я увидел как один  гворл
выбрался из помещения с рогом. Он шел  по  коридорам  так,  словно  что-то
искал.
     Финнеган последовал за гворлом в другое помещение, размером, примерно
с  два  ангара  для  дирижаблей.  Там  находился  плавательный  бассейн  и
множество интересных, но загадочных  устройств.  На  мраморном  пьедестале
стояла большая золотая модель  планеты.  На  каждом  из  ее  уровней  было
несколько драгоценных камней. Как со  временем  открыл  Финнеган,  алмазы,
рубины и сапфиры были  расположены,  составляя  символы,  а  те  указывали
различные точки резонанса.
     - Точки резонанса?
     - Да. Символы были закодированными мнемоническими записями комбинации
нот, требовавшихся для открытия  врат  в  определенных  местах.  Некоторые
врата открывались в другие вселенные, другие - просто врата между  ярусами
в этом мире. Они давали Властелину возможность мгновенно путешествовать  с
одного уровня на следующий. С  символами  были  связаны  крошечные  модели
выдающихся характеристик резонансных точек на  разных  ярусах.  Властелин,
должно быть, объяснил гворлу с рогом, как  читать  символы.  Очевидно,  он
проводил для Властелина испытание,  чтобы  удостовериться,  что  он  добыл
нужный рог. Он протрубил семь нот в сторону бассейна, и воды расступились,
открыв кусок суши с алыми деревьями вокруг него и зеленым небом на  заднем
плане.  Это  было  придумано  первоначальным  Властелином  для  входа   на
атлантический ярус через сам бассейн. Я в то время не знал, куда вели  эти
врата. Но я увидел свой единственный  шанс  сбежать  из  огромной  ловушки
этого дворца и ухватился за него. Подкравшись сзади к гворлу,  я  выхватил
из его рук рог и столкнул его в бассейн по боку - не в ворота, а  в  воду.
Ты никогда не слышал таких визгов  и  воплей  и  такого  барахтанья.  Весь
страх,  которого  они  не  испытывают  перед  другими  вещами,   набит   в
водобоязни. Этот гворл погрузился в воду, вынырнул, крича и  отплевываясь,
а  затем  сумел  ухватиться  за  край  врат.  У  врат,  знаешь  ли,   есть
определенные грани, осязаемые и изменяющиеся. Я услышал позади себя рев  и
крики. В помещение ввалилась  дюжина  гворлов  с  большими  окровавленными
ножами. Я нырнул в дыру, которая уже начала  затягиваться.  Она  была  так
мала, что я пробираясь содрал кожу на коленях, но я таки пробрался, и дыра
закрылась. Она отхватила обе руки гворла, пытавшегося вылезти  из  воды  и
последовать за мной. В руке у меня был рог,  и  я  на  время  оказался  за
пределами их досягаемости.
     Кикаха ухмыльнулся, словно смакуя воспоминания. Вольф проговорил:
     - Властелин, пославший гворлов, и есть нынешний Властелин, верно? Кто
он?
     - Арвур. Отсутствующий Властелин был известен  как  Джадавин.  Должно
быть, он и являлся человеком, назвавшимся Ваннаксом. Арвур  прибыл  занять
вакантное место, и с тех пор все время пытался найти меня и рог.
     Кикаха вкратце обрисовал, что с ним  произошло  после  того,  как  он
оказался на атлантическом ярусе. В течение двадцати лет земного времени он
жил то на одном, то на другом ярусе,  всегда  замаскировавшись.  Гворлы  и
вороны, служившие теперь новому Властелину Арвуру, никогда  не  прекращали
искать его, но бывали долгие периоды времени, иногда два-три года  подряд,
когда Кикаху не тревожили.
     - Минутку, прервал его Вольф. - Если врата между ярусами закрыты,  то
как же гворлы спустились с монолита преследовать тебя?
     Кикаха этого тоже не мог понять.
     Однако, когда  гворлы  на  уровне  Сада  захватили  его  в  плен,  он
порасспросил их. Хоть они и были ребята угрюмые, они  дали  ему  некоторые
ответы. Их спустили на атлантический уровень на тросах.
     - Тридцать тысяч футов? - недоверчиво переспросил Вольф.
     - Разумеется. Почему бы  и  нет?  Дворец  -  сказочный  многопалатный
склад. Если бы я имел шанс поискать достаточно долго, я  бы  и  сам  нашел
тросы. В любом случае, гворлы сказали мне, что Властелин Арвур не  поручал
им убивать меня, даже если это означало необходимость позволить мне  в  то
время бежать. Он хочет, чтобы я насладился серией изысканных пыток. Гворлы
говорили, что Арвур  разработал  новую  и  тонкую  технику,  плюс  утончал
некоторые из давно утвердившихся методов. Можешь себе представить,  как  я
потел от страха на пути обратно во дворец.
     После пленения в саду Кикаху отвезли через океан к подножию монолита.
Пока они выходили на него, их  остановил  один  ворон  -  Око.  Он  принес
новость о пленении Кикахи Властелину, пославшему его обратно с  приказами.
Гворлы должны были разделиться на два отряда. Один должен был  подниматься
дальше с Кикахой, другой должен был вернуться к грани Сада. Если  человек,
овладевший теперь рогом, вернется с ним через врата, его требовалось взять
в плен. Рог надо было доставить обратно Властелину.
     Кикаха заметил:
     - Как мне представляется, Арвур хотел, чтобы и тебя тоже доставили  к
нему. Он, вероятно, забыл передать такой приказ гворлам через  ворона  или
же считал само собой разумеющимся, что тебя привезут  к  нему,  забыв  что
гворлы - ребята очень буквально мыслящие и начисто лишены  воображения.  Я
не  знаю,  зачем  гворлы  захватили  в  плен   Хрисенду.   Они,   наверно,
намеревались использовать ее  как  умиротворяющее  подношение  Властелину.
Гворлы знают, что он недоволен ими из-за того, что я ускользал  от  них  в
такой долгой, а иногда даже веселой охоте. Может они собирались  уменьшить
его гнев, поднеся ему самый прекрасный шедевр прежнего Властелина.
     - Значит, нынешний Властелин не может  путешествовать  между  ярусами
через резонансные точки? - спросил Вольф.
     - Без рога - нет. Я держу пари, что прямо  сейчас  его  прошибает  то
горячий, то холодный пот. Никто не может помешать гворлам  воспользоваться
рогом для ухода в другую вселенную  и  подарить  его  другому  Властелину,
кроме их неведения о том, где находятся резонансные  точки.  Если  бы  они
нашли такую... Однако, они не воспользовались им у  валуна,  так  что  мне
представляется, что они не попробуют этого ни в каком  другом  месте.  Они
злобны, но умом не блещут.
     - Если Властелины такие  мастера  супер-науки,  то  почему  Арвур  не
воспользуется для путешествия самолетом? - спросил Вольф.
     Кикаха разразился долгим смехом, а затем сказал:
     - Ну, ты шутник.  Властелины  -  наследники  науки  и  мощи,  намного
превосходящих земные. Но ученые и техники их народа давно умерли. Те,  кто
живут сейчас, знают  как  пользоваться  своими  устройствами,  но  они  не
способны  ни  объяснить  принципы  их  действия,  ни  отремонтировать  их.
Длившаяся тысячелетия борьба за власть перебила всех, кроме немногих.  Эти
немногие,  несмотря  на  свою  огромную  мощь,  невежды.   Они   сибариты,
мегаломаньяки, параноики, называй как хочешь, кто  угодно  но  не  ученые.
Вполне возможно, что Арвур является обездоленным Властелином. Он  вынужден
был бежать, спасая свою жизнь, и только потому, что Джадавин  по  какой-то
причине пропал из этого мира, Арвур  сумел  завладеть  им.  Он  явился  во
дворец с пустыми руками. У него нет доступа ни к каким силам,  кроме  тех,
которые находятся во дворце, и с управлением многими из них он может  быть
незнаком.  Он  тот,  кто  наверху  в  этой  игре   музыкальных   вселенных
Властелинов, но он все равно в невыгодном положении.
     Кикаха заснул. Вольф уставился в  ночь,  так  как  он  был  в  первом
карауле.
     Он не находил этот рассказ невероятным, но  думал,  что  в  нем  есть
прорехи.
     Кикахе придется еще многое объяснить.
     И потом, была Хрисенда. Он думал о щемяще прекрасном лице  с  изящной
костной структурой и большими  глазами  с  кошачьими  зрачками.  Где  была
Хрисенда? Как там у нее дела? Увидит ли он ее когда-нибудь вновь?



                                    8

     Во время второго караула Вольфа  что-то  черное,  длинное  и  быстрое
проскользнуло в лунном свете между двух кустов.
     Вольф пустил в хищника стрелу, и тот издал свистящий визг и встал  на
задние лапы, поднявшись вдвое выше коня.  Вольф  вставил  в  тетиву  новую
стрелу и пальнул в белое брюхо, и все же зверь не умер, а убежал, свистя и
с треском ломясь через кусты.
     К тому времени Кикаха с ножом в руке оказался рядом с ним.
     - Тебе повезло, - только и сказал он. - Их не всегда увидишь, а потом
- хоп! Они вцепляются тебе в горло.
     - Я мог бы воспользоваться слоновьим ружьем,  -  сказал  Вольф,  -  и
уверен, что оно остановило бы его. Кстати, почему гворлы - да  и  индейцы,
судя по тому что ты мне рассказывал - не пользуются огнестрельным оружием?
     - Оно строго запрещено Властелином. Видишь  ли,  Властелин  не  любит
некоторых  вещей.  Он   хочет   держать   свой   народ   на   определенном
демографическом  уровне,  на  определенном  технологическом  уровне  и   в
пределах определенных социальных структур. Властелин правит планетой уздой
железной. Например, он любит чистоту. Ты может заметил, что народ Океаноса
- ленивая, радующаяся что им  повезло,  компания.  И  все  же  они  всегда
убирают за собой. Нигде никакого помета. То же самое  происходит  на  этом
уровне, на каждом уровне. Индейцы  также  соблюдают  личную  чистоту,  как
дракландцы и атланты. Властелин хочет, чтобы  было  так,  и  наказание  за
неповиновение - смерть.
     - Как он проводит в жизнь свои права? - спросил Вольф.
     -  По  большей  части,   имплантировав   их   в   нравы   обитателей.
Первоначально, он поддерживал тесный контакт со  жрецами  и  знахарями,  и
используя религию - с  собой  в  качестве  божества  -  он  сформировал  и
утвердил обычаи населения. Он любил аккуратность и не любил огнестрельного
оружия или любой формы развитой технологии. Может быть он был романтик, не
знаю. Но различные общества на этой планете главным образом конформистские
и статичные.
     - Значит тут нет никакого прогресса?
     - Ну так что же? Разве прогресс обязательно  желателен,  а  статичное
общество нежелательно? Лично я, хоть и  ненавижу  надменность  Властелина,
его жестокость и отсутствие человечности, тем не менее одобряю кое-что  из
сделанного им. За некоторыми исключениями, мне этот мир  нравится  больше,
чем Земля.
     - Тогда ты тоже романтик!
     - Может быть. Этот мир,  как  ты  уже  знаешь,  достаточно  реален  и
мрачен, но он свободен от грязи и копоти, от любых болезней, мух, москитов
и вшей. Юность тут продолжается, пока ты жив. В  общем  и  целом,  это  не
такое уж плохое место проживания. Во всяком случае для меня.


     Вольф стоял в последнем карауле, когда солнце  появилось  из-за  угла
мира. Светляки побледнели, и небо стало  зеленым  вином.  Воздух  прошелся
прохладными пальцами по двум спутникам и  омыл  им  легкие  взбадривающими
потоками. Они потянулись,  а  затем  спустившись  с  помоста,  отправились
поохотиться за  завтраком.  Позже,  наполнив  животы  жареным  кроликом  и
сочными ягодами, они возобновили свое путешествие.
     Вечером третьего дня, когда солнце находилось  на  ширину  ладони  от
ускользания за монолит, они вышли на равнину. Перед ними находился высокий
холм, за которым как сказал Кикаха, лежали небольшие леса. Одно из высоких
деревьев даст им убежище на ночь.
     Внезапно  из-за  холма  выехал  отряд  человек  в  сорок.  Они   были
темнокожими и заплетали  волосы  в  две  длинные  косички.  Лица  их  были
раскрашены бело-красными полосами и черными иксами.
     Они носили маленькие круглые щиты и держали в руках копья  или  луки.
На некоторых были в качестве шлемов медвежьи черепа, у других -  воткнутые
в шапочки перья и шляпы с длинными птичьими перьями.
     Увидев перед собой пеших, всадники закричали и бросили коней в галоп.
     Копья со стальными наконечниками опустились. В луки вставили стрелы и
подняли тяжелые стальные топоры или утыканные шипами дубинки.
     - Стой спокойно! - велел Кикаха.
     Он улыбался.
     - Это Хровака - медвежий народ, мой народ.
     Он шагнул вперед и поднял обеими руками лук над головой.
     Он  крикнул  атаковавшим  на  из  родном  языке,  речи   со   многими
глоттализированными  остановками,  назализированными  гласными  и   быстро
поднимающейся, но медленно опускающейся интонацией.
     Узнав его, они закричали:
     - Анг-Кун гавас Тре-Кикаха!
     Они подлетели, воткнув копья в землю, как можно ближе, но не  задевая
его. Дубинки и топоры свистели у него  перед  лицом  или  над  головой,  а
стрелы вонзались в землю у его ног или даже между ними.
     С Вольфом обошлись точно также,  что  он  вынес  не  моргнув  глазом.
Подобно Кикахе, он продемонстрировал улыбку, но не  думал,  что  она  была
такой же непринужденной.
     Хровака развернули коней и атаковали снова. На  этот  раз  они  резко
натянули поводья, подняв своих лягавшихся, ржавших лошадей на дыбы. Кикаха
подпрыгнул и стащил с коня юношу в шляпе с пером. Смеясь  и  тяжело  дыша,
они боролись на земле, пока Кикаха не  повалил  хровака  на  обе  лопатки.
Затем Кикаха поднялся и представил проигравшего Вольфу.
     - Игату-Гангис, один из моих шуринов.
     Двое индейцев спешились и приветствовали Кикаху долгими  объятиями  и
взволнованной речью. Кикаха подождал, пока  они  не  успокоятся,  а  затем
принялся говорить долго и торжественно. Он часто тыкал пальцем  в  Вольфа.
После пятнадцатиминутной  речи,  прерываемой  время  от  времени  краткими
вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.
     - Нам повезло. Они отправились в  набег  на  Ценаква,  которые  живут
довольно близко к Лесу Деревьев со многими  Тенями.  Я  объяснил,  что  мы
здесь делаем, хотя ни в коем случае не все. Они не знают,  что  мы  лягаем
самого Властелина, и я не собираюсь им рассказывать. Но они знают, что  мы
идем по следу Хрисенды и гворлов, и что ты - мой друг.  Они  также  знают,
что нам помогает Подарга. Они испытывают  большое  уважение  к  ней  и  ее
орлицам и хотели бы, если смогут, оказать ей услугу. У них масса  заводных
лошадей, так что  выбирай  на  вкус.  Единственное,  что  мне  в  этом  не
нравится, это что ты не наведаешься в вигвам медвежьего  народа,  а  я  не
увижусь со своими двумя женами, Глишовей и Ангванат. Но нельзя иметь все.


     Военный отряд скакал в тот день и на следующий без  передышки,  меняя
лошадей каждые полчаса. Вольф натер себе  седалище  о  седло,  или  скорее
одеяло. К третьему утру он был в такой же  хорошей  форме,  как  любой  из
медвежьего народа, и  мог  оставаться  на  коне  весь  день,  не  чувствуя
тонического спазма во всех мышцах тела и даже в некоторых костях.
     На четвертый день отряд задержался на восемь часов. Поперек  их  пути
промаршировало стадо гигантских бородатых бизонов.  Животные  собрались  в
колонну шириной в две мили и длиной в десять миль, создав барьер,  который
не могли пересечь ни зверь, ни человек.
     Вольф был раздражен, но другие не слишком несчастливы, потому  что  и
всадники и кони одинаково нуждались в отдыхе.
     Затем в хвосте колонны прискакали охотники  шаникоца,  намеревавшиеся
вогнать свои копья и стрелы в отставших бизонов. Хровака хотели напасть на
них внезапно и  перебить  всю  группу,  и  только  страстная  речь  Кикахи
удержала их. После Кикаха рассказал Вольфу, что медведи думали,  что  один
из них равен десятку из любого другого племени.
     -  Они  отличные  бойцы,   но   немного   чересчур   самоуверенны   и
самонадеянны. Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось отговаривать их
от нападения в ситуации, где их стерли бы в порошок!
     Они поскакали дальше,  но  под  конец  часы  были  остановлены  Нгашу
Тангисом, одним  из  разведчиков  на  тот  день.  Он  подскакал,  крича  и
жестикулируя. Кикаха расспросил его, а затем сообщил Вольфу:
     - Одна из пташек Подарги в двух милях  отсюда.  Она  приземлилась  на
дереве и потребовала у Нгашу-Тангиса привести к  ней  меня.  Сама  она  не
может этого сделать, ее разодрала стая воронов.
     - Ходу!
     Орлица сидела на нижней ветке одинокого  дерева,  сжав  когти  вокруг
тонкого насеста, согнувшегося под ее весом.  Ее  зеленые  перья  покрывала
засохшая красно-черная кровь, а один глаз был вырван. Другим же она грозно
глядела на медвежий народ, державшийся на почтительном расстоянии.
     - Я - Аглая. Я давно тебя знаю, Кикаха-обманщик. И я видела  тебя,  о
Вольф, когда ты был гостем большекрылой Подарги,  моей  сестры  и  царицы.
Именно она отправила  нас  на  поиски  дриады  Хрисенды,  гворлов  и  рога
Властелина. Но только я одна видела,  как  они  вошли  в  лес  Деревьев  с
многими Тенями по другую сторону  равнины.  Я  налетела  на  них,  надеясь
застать врасплох и захватить рог, но они  увидели  меня  и  построились  в
стенку из ножей, о которую я могла  только  пораниться.  Поэтому  я  снова
взлетела так высоко, что они меня не  могли  видеть.  Но  я,  дальнозоркая
попрательница небес, могла их видеть.
     - Они надменны,  даже  умирая,  -  тихо  сказал  по-английски  Вольфу
Кикаха, - и оправданно.
     Орлица выпила воды, предложенной Кикахой, и продолжала:
     - Когда  наступила  ночь,  они  разбили  лагерь  на  опушке  рощи.  Я
приземлилась на дереве, под которым спала,  укрывшись  плащом  из  оленьей
шкуры, дриада. На плаще была  засохшая  кровь,  полагаю  человека  убитого
гворлами. Они освежевали его, готовясь зажарить  над  своими  кострами.  Я
опустилась  на  землю  с  противоположной  стороны  дерева.  Я   надеялась
поговорить с дриадой, наверно даже помочь ей бежать, но сидевший  рядом  с
ней гворл услышал трепет моих крыльев. Он выглянул  из-за  дерева,  и  это
было его ошибкой, потому что мои когти вцепились ему в глаза.  Он  выронил
нож и попытался оторвать меня от своего лица. Он этого добился, но  вместе
с моими когтями пропало и  многое  от  его  лица  и  оба  глаза.  Тогда  я
предложила дриаде бежать, но она встала, плащ упал, и я увидела, что  руки
и ноги у нее связаны. Я ушла в кусты, оставив гворла выть по своим  глазам
и по своей смерти тоже, потому что его собратья не станут обременять  себя
слепым воином. Я сбежала через лес обратно на равнину. Там я снова  смогла
взлететь. Я полетела к гнезду медвежьего народа сообщить тебе, о Кикаха, и
тебе, о Вольф, возлюбленный дриады. Я летела всю  ночь  и  весь  день.  Но
охотничья стая Очей Властелина увидела меня первой. Они были надо  мной  и
впереди меня в сиянии солнца. Они обрушились вниз,  эти  псевдоястребы,  и
застали меня врасплох. Я упала, гонимая их ударами и тяжестью  дюжины  их,
вцепившихся в меня когтями. Я падала,  переворачиваясь  снова  и  снова  и
истекая кровью  под  ударами  их  острых,  как  кремни,  клювов.  Потом  я
выправилась, а также собралась с мыслями. Я  хватала  визжащих  воронов  и
откусывала им  головы  или  же  отрывала  им  крылья  или  ноги.  Я  убила
вцепившуюся в меня дюжину только для того, чтобы  подвергнуться  нападению
остальной стаи. С этими я  дралась,  и  история  была  та  же  самая.  Они
умирали, но умирая они причиняли смерть мне, только потому что их было так
много.
     Наступило молчание. Она опалила их оставшимся глазом, но жизнь быстро
разматывалась из него, открывая  пустую  катушку  смерти.  Медвежий  народ
притих, даже кони перестали храпеть, шептавший с  небес  ветер  был  самым
громким звуком.
     Внезапно Аглая проговорила слабым, но  по-прежнему  надменным  резким
голосом:
     - Скажите Подарге, что ей незачем стыдиться меня, и пообещай  мне,  о
Кикаха, - никаких обманных слов со мной - пообещай мне,  что  Подарге  обо
всем расскажут.
     - Обещаю, о Аглая, - сказал Кикаха. - Твои  сестры  прилетят  сюда  и
унесут твое тело далеко от граней ярусов в зеленые небеса, и  тебя  пустят
плыть через бездну, свободную в смерти, как и в жизни, пока ты не  упадешь
на солнце или не найдешь покой на луне.
     - Я обязую тебя в этом, человечишко, - сказала она.
     Голова ее опустилась, и она  упала  вперед,  но  железные  когти  так
вцепились в ветку, что она раскачивалась взад-вперед вверх ногами.  Крылья
ее обвисли и развернулись, их концы задевали верхушки травы.
     Кикаха взорвался приказами. Двоих воинов он отрядил искать орлиц  для
уведомления о сообщении Аглаи и о ее смерти.
     Он, конечно, ничего  не  сказал  о  роге  и  вынужден  был  потратить
некоторое  время  на  обучение   обоих   короткой   речи   на   микенском.
Удостоверившись, что они удовлетворительно запомнили ее, он отправил их  в
путь. Затем отряд задержался еще, перемещая тело  Аглаи  в  более  высокое
положение на дереве, где оно будет вне досягаемости всех плотоядных, кроме
пумы и стервятников.
     Для этого необходимо было срубить ветку, в которую она  вцепилась,  и
поднять тяжелое тело  на  другую.  Здесь  ее  привязали  стоймя  к  стволу
сыромятными ремнями.
     - Вот! - удовлетворенно сказал Кикаха, когда работа была завершена. -
Ни одна тварь  не  приблизится  к  ней,  покуда  она  кажется  живой.  Все
страшатся орлиц Подарги.


     В полдень шестого дня после встречи  с  Аглаей  отряд  сделал  долгую
остановку у источника. Лошадям дали шанс отдохнуть и набить животы длинной
зеленой травой. Кикаха и Вольф сидели бок  о  бок  на  вершине  небольшого
холма и жевали вареное мясо антилопы.
     Вольф с интересом смотрел на  небольшое  стадо  мастодонтов  всего  в
четырехстах ярдах от них. Поблизости  пригнулся  в  траве  полосатый  лев,
десятисотфунтовый образчик вида Фелис Атрокс. Лев  питал  какие-то  слабые
надежды получить шанс напасть на одного из детенышей.
     - Гворлам чертовски повезло, раз они добрались до леса в  целости,  -
говорил Кикаха, -  особенно  поскольку  они  пешие.  Между  нами  и  лесом
Деревьев со многими Тенями находятся  Ценаква  и  другие  племена  и  Кинг
Гатаврит.
     - Полукони? - переспросил Вольф.
     За несколько дней с Хровака он нахватал изумительный объем словаря  и
даже начал усваивать кое-что из сложного синтаксиса.
     - Полукони. Хои Кентаврои. Кентавры. Их создал Властелин точно также,
как он создал других чудовищ этого мира.  На  индейских  равнинах  водится
много их племен. Некоторые говорят  по-скифски  или  сарматски,  поскольку
Властелин захватил часть своего кентаврийского материала из  этих  древних
стен инков. Но другие усвоили языки своих соседей - людей. И  все  приняли
культуру индейцев прерий - с некоторыми вариациями.
     Военный отряд вышел на Большую  Торговую  Тропу.  Она  отличалась  от
остальной равнины только вогнанными  в  землю  на  каждой  миле  столбами,
увенчанными вырезанными из черного дерева  изображениями  Тишкветмоакского
бога торговли Ишкветтламу.
     Кикаха велел отряду пуститься в галоп, когда они приблизились к  ней,
и не замедлять хода, пока Тропа не останется далеко позади.
     - Если бы Большая Торговая Тропа шла к лесу, а не параллельно ему,  -
сказал он Вольфу, - то все было бы отлично. Покуда  мы  оставались  бы  на
ней, нас бы не тревожили. Тропа священна, ее уважают даже дикие  полукони.
Все племена получают тут стальное оружие, одеяла, драгоценности,  шоколад,
высококачественный табак  и  так  далее  от  Тишкветмоаков,  единственного
цивилизованного народа на этом ярусе. Я поспешил  пересечь  Тропу  потому,
что был бы не в состоянии помешать Хровака задержаться на  несколько  дней
для торговли, если бы мы наткнулись на купеческий караван. Заметь,  что  у
наших воинов больше мехов на лошадях, чем им нужно. Это просто  на  всякий
случай. Но теперь мы, к счастью, далеко.


     Шесть  дней  прошло  без  всяких  признаков  вражеских   племен,   за
исключением выкрашенных в черно-красную полоску Типи  иреннусонков  вдали.
Никаких воинов не выехало бросить им вызов,  но  Кикаха  не  расслаблялся,
пока за ними не осталось много миль.  На  следующий  день  равнина  начала
меняться. Ярко-зеленая трава высотой по колено перемежалась с  голубоватой
травой  высотой  всего  в  несколько  дюймов.  Вскоре  отряд   скакал   по
раскинувшейся голубой земле.
     - Утоптанная территория полуконей, - пояснил Кикаха.
     Он выслал разведчиков на большое расстояние от основного отряда.
     - Не давай взять  себя  живым,  -  напомнил  он  Вольфу,  -  особенно
полуконям. Человеческие равнинные племена  могут  решить  принять  тебя  в
племя вместо того, чтобы убить, если у тебя хватит пороху весело распевать
и плевать им в рожу, пока они поджаривают тебя на  медленном  огне,  но  у
полуконей нет даже человеческих рабов. Они будут много недель держать тебя
живым и визжащим.
     На четвертый день после предупреждения Кикахи они поднялись на  бугор
и увидели впереди черную ленту.
     - Деревья растут вдоль реки Виникакнау, - сказал Кикаха. Мы  проехали
почти полпути до леса Деревьев со многими  Тенями.  Давай  гнать  лошадей,
пока не доберемся до реки. У меня такое предчувствие, что мы съели большую
часть своего везения.
     Он замолк, когда увидел вместе с другими  отблеск  солнца  на  чем-то
белом в нескольких милях справа от них.
     Затем белая лошадь Злого Ножа, разведчика, исчезла  в  ложбине  между
буграми.
     Спустя несколько секунд на бугре позади него появилась темная масса.
     - Полукони! - заорал Кикаха. Ходу! К реке! Мы можем дать отпор  среди
деревьев вдоль нее, если сумеем добраться туда!



                                    9

     Единым порывом весь отряд пустился в галоп.  Вольф  пригнулся  к  шее
коня, великолепного чалого жеребца, погоняя его, хотя  он  не  нуждался  в
поощрении. Равнина понеслась, когда чалый вложил душу  в  гон  своих  ног.
Несмотря на интенсивность скорости, Вольф продолжал  поглядывать  направо.
Белая кобыла Злого Ножа время от  времени  становилась  видна,  когда  она
переваливала через складки местности. Разведчик направлял ее под  углом  к
своему народу. Меньше  чем  в  четверти  мили  позади  него,  и  настигая,
находилась орда полуконей. Численность их доходила по меньшей мере до  ста
пятидесяти, а может и больше.
     Кикаха подскакал к  Вольфу  на  своем  жеребце,  золотистом  звере  с
серебристой гривой и хвостом.
     - Когда они догонят нас - а они догонят - оставайся рядом со мной!  Я
организую колонну по двое, классический маневр, испытанный и верный! Таким
образом, каждый сможет охранять бок другого!
     Он отстал чтобы передать  приказ  остальным.  Вольф  направил  своего
чалого следовать в цепи за  Лапами  Росомахи  и  Спит  Стоя.  Позади  него
Белобрысый  Медведь  и  Большое  Одеяло  пытались  держаться   на   равном
расстоянии от него.
     Остальной отряд рассыпался в беспорядке,  который  пытались  поломать
Кикаха и Советник, Паучьи Ноги.
     Вскоре все сорок организовались в рваную колонну. Кикаха подскочил  к
Вольфу и крикнул перекрывая грохот копыт и свист ветра:
     - Они глупы, как  дикобразы!  Они  хотели  развернуться  и  атаковать
кентавров, но я им втолковал немного здравого смысла!
     Слева скакали, стремясь присоединиться к ним, еще  двое  разведчиков,
Пьяный Медведь и Слишком Много Жен.
     Кикаха жестом велел им пристроится в  хвосте.  Вместо  этого  парочка
продолжала свой бег  под  девяносто  градусов  и  проскакала  дальше  мимо
арьергарда колонны.
     - Эти дураки собираются спасти Злого Ножа - по их мнению!
     Двое разведчиков и Злой Нож приближались к точке схождения. Злой  Нож
был всего в четырехстах ярдах от Хровака, с полуконями в нескольких сотнях
ярдов позади него.  С  каждой  секундой  они  сокращали  разрыв,  летя  со
скоростью, с какой не мог соперничать ни один обремененный всадником конь.
     Когда они  приблизились,  их  стало  возможно  разглядеть  достаточно
подробно, чтобы Вольф понял, чем именно они были.
     Они в самом деле были кентаврами, хотя  и  не  совсем  такими,  каких
рисовали художники Земли. И не удивительно. Властелин, создавая их в своих
лабораториях,   вынужден   был   сделать   уступки   реальности.   Главное
переустройство определялось нуждой в  кислороде.  Большая  животная  часть
кентавра должна была дышать -  факт,  игнорируемый  традиционными  земными
изображениями.  Воздухом   требовалось   снабжать   не   только   верхний,
человеческий торс, но и нижнее териоморфное тело.  Относительно  небольшие
легкие верхней части не могли удовлетворить потребности в воздухе.
     Более  того,  желудок  человеческого  туловища  остановил  бы  всякое
снабжение питанием большего тела под ним; даже если бы к  большим  конским
пищеварительным органам присоединили небольшой желудок для передачи  пищи,
все равно встала бы проблема диеты. Человеческие зубы быстро сотрутся  под
стачивающей их травой.
     Поэтому гибридные существа,  несшиеся  столь  быстро  и  угрожающе  к
людям, не во всем совпадали  с  мифическими  созданиями,  послужившими  их
образцом.
     Рты и шеи были пропорционально  большими,  чтобы  позволить  вдохнуть
достаточно кислорода. На месте человеческих легких  находился  похожий  на
меха орган, гнавший воздух через горлоподобное отверстие,  а  оттуда  -  в
большие легкие конского тела. Эти легкие были больше лошадиных, потому что
вертикальная часть увеличивала потребность в кислороде.  Пространство  для
больших  легких  было   создано   удалением   более   крупных   травоядных
пищеварительных органов и заменой их меньшим плотоядным желудком. Кентавры
ели мясо, включая тела своих индейских жертв.
     Конская часть достигала размеров примерно с земного  индейского  коня
Земли. Шкуры были гнедые, белые и пегие. Конский волос покрывал все, кроме
лица. Последнее было почти вдвое больше нормального человеческого  лица  и
было широким, скуластым и большеносым.  Черты  лица  были,  в  увеличенном
масштабе, такими же, как у индейцев прерий Земли,  лицами  Римского  Носа,
Сидящего Быка и Бешеного Коня.
     Боевая окраска расчерчивала их черты, а на головах у них были шляпы с
перьями и шлемы из буйволиных шкур с выступавшими рогами.
     Оружие у них было таким же, как  у  Хровака,  за  исключением  одного
предмета. Это были  бола:  два  округлых  камня,  закрепленных  на  концах
сыромятного ремня. Даже пока Вольф гадал, что ему делать, если бола пустят
в него, он увидел их пущенными в ход. Злой Нож, Пьяный Медведь  и  Слишком
Много Жен встретились и скакали рядом друг с другом  примерно  в  двадцати
ярдах впереди своих преследователей. Пьяный  Медведь  обернулся  и  пустил
стрелу.
     Она вонзилась в набухший, похожий  на  меха  орган  под  человеческой
грудью полуконя. Полуконь рухнул, перевернулся пару раз, а потом лежал, не
двигаясь.
     Верхний торс был согнут под таким  углом,  который  мог  быть  только
результатом сломанного позвоночника. И это,  несмотря  на  тот  факт,  что
универсальное соединение кости  и  хряща  при  схождении  человеческого  и
конского тела разрешало крайнюю гибкость верхнему торсу.
     Пьяный  медведь  закричал  и  взмахнул  луком.  Он  совершил   первое
убийство, и его подвиг будут много лет воспевать в Доме Совета Хровака.
     "Если останется кто-то, чтобы рассказать о нем" - подумал Вольф.
     Было выпущено множество бола, раскрученных так, что камни стали  едва
видимыми. Вращаясь словно сорвавшиеся со своих осей пропеллеры аэропланов,
бола прочертили воздух. Камень на конце одной из них ударил в шею  Пьяного
Медведя и сбросил его с  коня,  оборвав  посередине  его  победную  песнь.
Другая бола обернулась вокруг задней ноги его коня,  с  грохотом  отправив
его на землю.
     Вольф одновременно с некоторыми Хровака выпустил стрелу.
     Он  не  мог  сказать,  попала  ли  она  в  цель,  ибо  трудно  хорошо
прицелиться и выстрелить, сидя на  галопирующем  коне.  Но  четыре  стрелы
угодили в цель, и четверо полуконей пали.
     Вольф сразу же вытащил из колчана за спиной другую стрелу, заметив  в
то же время, что Слишком Много Жен и его конь лежат на земле. Из его спины
торчала стрела.
     Теперь обогнали Злого Ножа. Вместо того чтобы заколоть  его  копьями,
полукони разделились и зашли к нему с обеих сторон.
     - Нет! - закричал Вольф. - Не давай им этого сделать!
     Злой Нож, однако, заслужил свое имя не без веской причины.
     Если полукони упустили шанс убить его  ради  того,  чтобы  взять  его
живым для пыток, то им придется поплатиться за  свою  ошибку.  Он  швырнул
свой длинный  тишкетмоакский  нож  в  лошадиное  тело  ближайшего  к  нему
полуконя. Кентавр закувыркался колесом. Злой Нож выхватил из ножен  другой
тесак, и даже когда в его коня вогнали копье, он бросился  на  воткнувшего
копье кентавра.
     Вольф мельком увидел его сквозь массу тел. Он  приземлился  на  спину
кентавра, который чуть не рухнул от толчка его веса, но сумел оправиться и
понес его дальше. Злой Нож вонзил тесак в спину человеческого торса.
     Мелькнули копыта, хвост кентавра взметнулся в воздух над толпой, а за
ним последовали круп и задние ноги.
     Вольф подумал, что Злому Ножу конец, но нет. Вот  он  каким-то  чудом
оказался на ногах, а затем вдруг на лошадином туловище  другого  кентавра.
На этот раз Злой Нож держал лезвие клинка у горла врага. Он  явно  угрожал
перерезать ему яремную вену, если полуконь не унесет его прочь от других.
     Но пика, воткнутая сзади, поразила Злого Ножа. Однако, не раньше, чем
он выполнил свою угрозу и вскрыл шею полуконю, на котором сидел.
     - Я видел это! - крикнул Кикаха. - Какой муж  этот  Злой  Нож!  После
того что он сделал, даже дикие полукони не посмеют  расчленить  его  тело!
Они чтят врага, давшего им жестокий бой, хотя, они конечно съедят его.
     Теперь Хинг-Гатаврит  подобрались  близко  к  заднему  концу  цепочки
Хровака.
     Они разделились на части и увеличили  скорость,  чтобы  обойти  их  с
обеих сторон. Кикаха сказал Вольфу, что полукони  не  бросятся  вперед  на
Хровака в массовую атаку. Они постараются немного поразвлечься с  врагами,
а  также  дать  своим  неиспытанным  молодым  воинам  шанс  показать  свое
искусство и смелость.
     Полуконь в черно-белых яблоках, носивший единственное ястребиное перо
в повязке вокруг головы, отделился от основной группы слева. Вертя бола  в
правой руке и держа оперенное копье в левой,  он  поскакал  под  углом  на
Кикаху.
     Камни на концах сыромятного ремня засвистели, став  неразличимыми,  а
затем рванулись с его руки. Путь их полета лежал вниз, к ногам  вражеского
коня.
     Кикаха нагнулся и ловко ударил по бола наконечником копья.  Удар  был
настолько своевременным, что встретил  камень  посередине.  Кикаха  поднял
копье, а бола все вертелась и вертелась, пока не обмоталась вокруг древка.
Добрую часть энергии бола поглотило длинное древко. Копье также  перенесло
по дуге на правую сторону от  Кикахи,  чуть  не  ударив  Вольфа,  которому
пришлось пригнуться. Даже так Кикаха едва не потерял копье, поскольку  оно
выскользнуло из его руки, увлекаемое инерцией бола, но он  удержал  его  и
потряс копьем с бола на верхнем конце.
     Незадачливый  полуконь  в  ярости  погрозил  кулаком  и  хотел   было
атаковать Кикаху с копьем. Со стороны двух колонн кентавров  поднялся  рев
одобрения  и  восхищения.  Вождь  вылетел  перехватить  юнца.  Он   сказал
несколько слов и отправил его с позором обратно к основной  группе.  Вождь
был рослым чалым в шляпе с множеством перьев и с  множеством  пересеченных
полосой черных шевронов, нарисованных на его конских ребрах.
     - Атакующий Лев! - крикнул по-английски Кикаха. - Он  думает,  что  я
заслуживаю его внимания!
     Он проорал что-то на языке вождя, а затем  разразился  издевательским
смехом, когда темная кожа  последнего  стала  еще  темнее.  Атакующий  Лев
крикнул в ответ и рванулся вперед, чтобы поравняться с оскорбителем.  Пика
в его правой руке нацелилась проткнуть Кикаху, оказавшего  противодействие
своей собственной пикой.  Два  древка  отскочили  друг  от  друга.  Кикаха
немедленно отделил свой маленький щит из шкуры мамонта от левой  руки.  Он
блокировал своей пикой новый удар  пики  кентавра,  а  затем  метнул  щит,
словно диск.
     Щит проплыл между ними и ударил Атакующего Льва  по  правой  передней
ноге.
     Кентавр споткнулся и упал на передние ноги  и  затормозил  стоймя  на
траве.
     Когда он попытался подняться, то обнаружил, что его  правая  передняя
нога хромает.  Из  его  группы  вырвался  крик,  дюжина  вождей  в  шляпах
устремилась с копьями наперевес к Атакующему Льву. Тот держался  храбро  и
ждал смерти, сложив руки на груди, как  и  подобало  великому,  но  теперь
потерпевшему поражение и искалеченному полуконю.
     - Передай по цепи приказ замедлить скачку! - бросил Кикаха. - Кони не
смогут долго выдержать такую скорость, легкие у них  уже  сейчас  в  мыле.
Может быть, мы  сумеем  поберечь  их  и  выиграть  немного  времени,  если
полукони захотят обстрелять еще каких-нибудь своих неиспытанных.  Если  же
не захотят, ну, какая разница?
     - Пока было весело, - сказал Вольф. - Если мы и не  сумеем  доскакать
до цели, то сможем по крайней мере сказать, что не скучали.
     Кикаха подскакал достаточно близко, чтобы хлопнуть Вольфа по плечу.
     - Ты мне по душе! Я счастлив, что познакомился с тобой. О-го-го!  Вот
скачет еще необстрелянный! Но он собирается выбрать Лапы Росомахи!
     Лапы Росомахи, один из тестей  Кикахи,  находился  во  главе  колонны
Хровака и как раз  перед  Вольфом.  Он  выкрикивал  оскорбления  полуконю,
атаковавшему раскручивая  бола,  а  затем  бросил  копье.  Полуконь,  видя
летевшее к  нему  оружие,  выпустил  бола  раньше,  чем  собирался.  Копье
пронзило ему плечо, бола же все равно пошла верно и обмоталась вокруг  Лап
Росомахи. Потеряв сознание от удара одним из камней, он упал с коня.
     Кони Кикахи и Вольфа перепрыгнули  через  его  тело,  лежавшее  перед
ними. Кикаха нагнулся вправо и проткнул Лапы Росомахи своей пикой.
     - Они не порадуются, пытая тебя, Лапы Росомахи! - воскликнул  Кикаха.
- И ты заставил их поплатиться за свою жизнь жизнью.
     Последовал период  индивидуальных  схваток.  Вновь  и  вновь  молодые
необстрелянные кентавры  выскакивали  из  основной  группы  бросить  вызов
одному  из  людей.  Иногда  побеждал  человек,  иногда  кентавр.  В  конце
кошмарных тридцати минут от сорока Хровака осталось двадцать восемь. Когда
пришла очередь Вольфа, ему  достался  рослый  воин,  вооруженный  дубиной,
усаженной стальными шипами. У него также  имелся  маленький  круглый  щит,
которым он пытался продублировать трюк Кикахи.
     Это не сработало, так как Вольф отбил щит острием пики.
     Однако, его защита была на минуту снята, и в эту-то минуту кентавр  и
воспользовался своим преимуществом.
     Он подскакал галопом так близко, что  Вольф  не  смог  повернуться  и
оттянуться назад достаточно далеко, чтобы воспользоваться пикой.
     Дубина высоко поднялась, солнце сверкнуло на острых концах ее шипов.
     Огромное широкое лицо расколола победоносная  ухмылка.  У  Вольфа  не
было времени уклониться, а если бы он попытался схватить дубину, то кончил
бы с разбитой и искалеченной рукой. Не думая, он  сделал  нечто  удивившее
как его самого, так и кентавра. Наверное его вдохновил подвиг Злого  Ножа.
Он бросился с коня, пролетел под дубиной и обхватил полуконя за  шею.  Его
враг пронзительно закричал от страха. Затем они рухнули наземь  с  ударом,
отшибшим у них обоих дыхание.
     Вольф вскочил на ноги, надеясь, что Кикаха схватил его коня за  узду,
чтобы он мог снова оказаться верхом. Кикаха держал коня, но  не  делал  ни
малейшего движения, чтобы подвести его к Вольфу.
     В самом деле и Хровака и полукони остановились.
     - Законы войны, - крикнул Кикаха. - Кто первый схватит дубину, тот  и
победит!
     Вольф и кентавр, поднявшийся теперь  на  ноги,  рванулись  к  дубине,
валявшейся примерно в тридцати футах позади них.
     Скорость четвероногого была слишком велика для двуногого.
     Кентавр добрался до дубины,  опередив  Вольфа  на  десять  футов.  Не
снижая скорости, он нагнул свое человеческое туловище и подхватил  дубину.
Затем он затормозил и развернулся, да так стремительно, что  вынужден  был
встать на дыбы.
     Вольф  не  перестал  бежать.  Он  приблизился,  а  затем  прыгнул  на
полуконя, даже когда тот встал на дыбы. Копыто метнулось  к  нему,  но  он
очутился рядом с ним. Хотя нога и задела его, он врезался в верхнюю  часть
туловища, увлек ее немного назад вместе с собой, и оба они снова упали.
     Несмотря  на  столкновение,  Вольф  держал  правую  руку  вокруг  шеи
кентавра.
     Он висел на нем, в то время как кентавр упорно пытался  подняться  на
ноги.
     Кентавр потерял свою дубину и теперь старался одолеть человека чистой
силой.
     Он снова усмехнулся, так как превосходил Вольфа  в  весе  по  меньшей
мере на  семьсот  фунтов.  Его  торс,  грудь  и  руки  тоже  были  намного
массивней, чем у Вольфа.
     Вольф напряг ноги,  сопротивляясь  напиравшему  весу  кентавра  и  не
отодвигался. Захват вокруг огромной шей сжимался, и полуконь вдруг не смог
дышать.
     Тогда полуконь попытался выхватить нож, но Вольф схватил другой рукой
запястье и выкрутил его. Кентавр завизжал от боли и выронил нож.
     Со стороны следивших полуконей раздался рев удивления.
     Они никогда раньше не видели такой силы у всего лишь человека.
     Вольф напрягся,  рванул  и  опустил  боровшегося  воина  на  передние
колени. Его кулак ударил по вздымавшимся мехам под ребрами и погрузился  в
них. Полуконь издал громкое "Уф". Вольф отпустил свой захват,  сделал  шаг
назад  и  использовал  правый  кулак  против  толстой  челюсти  наполовину
лишившегося сознания кентавра. Голова откинулась назад, и  кентавр  рухнул
как  подкошенный.  Прежде  чем  он  смог  опять  прийти  в  сознание,  ему
раздробили череп его же дубиной.
     Вольф снова вскочил на коня, и три колонны  поскакали  дальше  легким
галопом. Некоторое время полукони не предпринимали  никаких  шагов  против
своих врагов.  Их  вожди,  казалось,  что-то  обсуждали.  Что  бы  они  ни
намеревались сделать, они упустили свой шанс минуту спустя.
     Кавалькады перевалили через небольшой бугор  и  понеслись  в  широкую
ложбину. Она была как раз достаточно глубока, чтобы скрыть от них лежавший
там львиный прайд. Очевидно двадцать с лишним  представителей  вида  Фелис
Атрокс съели предыдущей ночью протоверблюда и были слишком сонливы,  чтобы
обратить какое-то внимание на  грохот  приближавшихся  копыт.  Но  теперь,
когда вторгшиеся внезапно оказались среди них, большие кошки одним прыжком
вступили в действие. Их ярость еще больше увеличивалась желанием  защитить
находившихся среди них детенышей.
     Вольфу и Кикахе повезло. Хотя со всех сторон прыгали огромные  кошки,
ни одна не бросилась на них. Но Вольф оказался достаточно близко к  одному
самцу, чтобы разглядеть его внушающие ужас подробности, и это  было  столь
близко, что ближе он никогда не желал бы побывать. Кот был величиной почти
с коня, и хотя у него отсутствовала грива африканского льва, у него отнюдь
не отсутствовала мощь и свирепость. Он прыгнул мимо Вольфа и  бросился  на
ближайшего кентавра, и тот умер.
     Вместо того, чтобы беспокоиться о трупе, как он нормально сделал  бы,
самец прыгнул на другого полуконя и этот рухнул столь же легко.
     Все стало хаосом из рычащих кошек  и  пронзительно  ржавших  лошадей,
полуконей и людей. Положение было - каждый сам за себя, к  черту  битву  и
все, что происходит.
     Вольфу,  Кикахе  и  тем   Хровака,   которые   оказались   достаточно
счастливыми,  чтобы  не  подвергнуться  нападению,  потребовалось   только
тридцать секунд, чтобы вырваться из ложбины. Им  не  нужно  было  понукать
лошадей к скорости, но у них возникли сложности с тем, чтобы  не  дать  им
загнать себя до смерти.
     Позади них, но теперь  в  отдалении,  из  ложбины  выбирались  тонким
ручейком кентавры избежавшие львиных когтей и клыков.
     Вместо того,  чтобы  сразу  преследовать  Хровака,  они  отбежали  на
безопасное расстояние от  львов,  а  затем  остановились  подсчитать  свои
потери. На самом деле они пострадали не больше, чем на дюжину  убитых,  но
были сильно потрясены.
     - Удача для нас! -  крикнул  Кикаха.  -  Однако  если  мы  не  сможем
добраться до леса прежде, чем они снова погонят нас, то нам конец! Они  не
собираются  больше  продолжать  индивидуальные  схватки.  Они   произведут
всеобщую атаку!
     Лес к которому они стремились, по-прежнему выглядел таким же  далеким
как и раньше. Вольф не верил, что его конь, хоть  он  и  был  великолепным
зверем, сумеет доскакать до него.
     Его шкура стала темной от пота, и он тяжело дышал.
     И все же он мчался вперед, машина из  прекрасно  закаленной  плоти  и
духа, которая будет бежать, пока у нее не лопнет сердце.
     Теперь полукони пустились в полный галоп и постепенно  настигали  их.
Через несколько минут  они  оказались  на  расстоянии  выстрела  из  лука.
Несколько стрел, выпущенных в преследуемых,  вонзились  в  траву,  поэтому
после кентавры воздерживались от стрельбы, так как увидели, что луки  были
слишком неметки при скорости и неровности  с  которой  мчались  лучники  и
мишени.
     Вдруг Кикаха издал восторженный вопль.
     - Не снижайте скорости! - крикнул он всем.  -  Да  послужит  вам  Дух
Акджау-Димиса!
     Вольф не понял его, пока не посмотрел, куда  указывал  палец  Кикахи.
Перед  ними,  полускрытые  высокой  травой,  находились  тысячи   земляных
холмиков. Перед ними сидели существа, похожие на полосатых собак прерий.
     В следующую минуту Хровака проскакали в колонию, а полукони  -  сразу
за ними. Поднялись крики и  вопли,  когда  лошади  и  кентавры  с  треском
падали,  ступив  в  ямы.  Рухнувшие  животные  и   полукони   лягались   и
пронзительно кричали от боли в сломанных ногах.  Кентавры  непосредственно
позади первой волны вставали  на  дыбы,  чтобы  остановиться,  а  те,  что
скакали следом, врезались в них. На минуту по границе  поля  собак  прерии
распространилась куча переломанных и лягавшихся четвероногих тел.
     Полукони,  достаточно  удачливые,  чтобы  оказаться  далеко   позади,
остановились и смотрели на своих застрявших товарищей.
     Затем они осторожно потрусили вперед, внимательно следя, куда  ставят
копыта.
     Тем, кто сломал руки или ноги, они перерезали глотки.
     Хровака, хотя и сознавали, что  имело  место  у  них  за  спиной,  не
задерживались посмотреть. Они гнали дальше. Но с уменьшившейся  скоростью.
Теперь у них имелось десять лошадей и двенадцать человек. Жужжит Как Пчела
и Высокая Трава скакали вдвоем с теми, у кого лошади не сломали ноги.
     Кикаха поглядев на них, покачал головой. Вольф знал, что он думает.
     Ему следовало бы приказать Жужжит Как Пчела и Высокой Траве слезть  и
бежать на своих двоих, иначе не только они,  но  и  подобравшие  их  воины
неизбежно будут настигнуты. Затем Кикаха сказал:
     - К черту все! Я их не брошу!
     Он притормозил, поравнявшись с ними. Коротко поговорив со  скакавшими
в тандеме, он снова поравнялся с Вольфом.
     - Если они пропадут, так пропадем все вместе, - сказал он. - Но ты не
обязан оставаться с нами, Боб. Ты должен хранить верность не нам. Для тебя
нет никакой причины приносить себя в жертву ради нас и терять  Хрисенду  и
рог.
     - Я остаюсь, - твердо заявил Вольф.
     Кикаха усмехнулся и хлопнул его по плечу.
     - Я надеялся, что мы сможем  добраться  до  леса,  но  нам  этого  не
суметь. Почти, но не совсем. К тому времени, когда мы  доберемся  до  того
большого холма всего в полумиле впереди, нас снова догонят. Очень жаль. До
леса-то остается всего лишь еще полмили.
     Колония собак прерии столь же внезапно осталась  позади,  как  раньше
выросла перед ними. Хровака побудили своих  животных  пуститься  в  галоп.
Минуту спустя кентавры безопасно прошли через поле  и  тоже  помчались  на
полной скорости. Преследуемые поскакали вверх по  холму.  На  вершине  они
остановились, строясь в круг.
     Вольф показал вниз по склону  холма  и  через  равнину  на  небольшую
речку.
     Вдоль нее рос лес, но его волнение было вызвано не этим.
     У края реки сияли, частично загороженные деревьями, белые типи.
     Кикаха долго смотрел, прежде чем сказать:
     - Ценаква. Смертельные враги медвежьего народа. Впрочем,  кто  им  не
враг?
     - Вот они выходят, - сказал Вольф.
     - Их должно быть предупредили часовые.
     Он показал на дезорганизованную группу всадников, выезжавших из леса.
     Солнце отсвечивало с белых лошадей, белых  щитов  и  белых  перьев  и
искрилось на наконечниках пик.
     Один из Хровака,  завидя  их,  начал  высокотональную  воющую  песню.
Кикаха прикрикнул на него, и  Вольф  понял  достаточно  чтобы  знать,  что
Кикаха велел ему заткнуться. Сейчас было не время для  песни  смерти,  они
еще обманут и полуконей и Ценаква.
     - Я собирался приказать дать здесь наш последний  бой,  -  проговорил
Кикаха, - но теперь - нет. Мы поскачем к Ценаква, а затем оторвемся от них
к лесу вдоль реки. Как мы отделаемся, зависит от того, решат ли оба  наших
противника драться или нет. Если один откажется, то  другой  нас  уделает.
Если нет... Ходу!
     Пронзительно вопя "Уайя", они ударили пятками  по  ребрам  лошадей  и
поскакали вниз с холма прямо на Ценаква.
     Вольф оглянулся через плечо и увидел, что полукони мчатся  по  склону
холма следом за ними.
     - Не думал я, что они попадутся  на  это,  крикнул  Кикаха.  -  Много
женщин будет выть сегодня  в  вигвамах,  но  не  только  среди  медвежьего
народа!
     Теперь Хровака были достаточно близко, чтобы различить узоры на щитах
Ценаква. Это были черные свастики, символ увиденный Вольфом без удивления.
Крючковатый крест был на Земле древним и широко распространенным.  Он  был
известен  троянцам,  критянам,  римлянам,  кельтам,  норвежцам,  индийским
буддистам и брахманам, китайцам и по всей доколумбовской Северной Америке.
Вольф равно не удивился, увидев, что надвигавшиеся  индейцы  были  рыжими.
Кикаха рассказывал ему, что ценаква красили свои черные локоны.
     По-прежнему  неупорядоченной  массой,  но  сбитые  теперь   потесней,
ценаква взяли копья  наперевес  и  издали  свой  боевой  клич,  подражание
клекоту ястреба. Кикаха во главе колонны поднял руку, подержал ее с миг, а
затем резко рубанул ею воздух. Его  конь  развернулся  налево  и  поскакал
прочь, с последовавшей за ним цепочкой медвежьего народа, он -  голова,  а
другие - тело змеи.
     Кикаха оторвался вблизи от врага,  но  он  использовал  правильный  и
точный расчет времени. Когда полукони и ценаква врезались с треском друг в
друга  и  перепутались  в  шквале  свалки,  Хровака  ускакали  прочь.  Они
добрались до леса, замедлили ход, пробираясь сквозь деревья и подлесок,  а
потом переправились через речку. Даже и так Кикахе  пришлось  поспорить  с
несколькими воинами. Они хотели шмыгнуть  обратно  через  реку  и  сделать
набег на типи ценаква, пока их воины заняты боем с полуконями.
     - По-моему, есть смысл, - высказался Вольф, - если мы задержимся  там
ровно настолько, чтобы захватить  несколько  коней.  Жужжит  Как  Пчела  и
Высокая Трава не могут продолжать скакать по двое.
     Кикаха пожал плечами и отдал приказ.
     Набег занял пять минут. Хровака вновь переправились  через  речку  и,
выскочив из леса с дикими криками, рассеялись среди типи. Женщины  и  дети
завизжали и укрылись в лесу  или  в  вигвамах.  Некоторые  Хровака  хотели
захватить не только коней,  но  и  добычу.  Кикаха  пригрозил,  что  убьет
первого, кого поймают на краже чего-нибудь кроме  луков  и  стрел.  Но  он
нагнулся с коня и подарил хорошенькой, но боевитой женщине долгий поцелуй.
     - Скажи своим мужчинам, что я взял бы тебя  в  постель  и  сделал  бы
после навек неудовлетворенной жалкими муками мужчин из твоего  племени,  -
бросил ей Кикаха, - но нас ждут дела поважнее.
     Он, смеясь, отпустил женщину, убежавшую в вигвам.
     Кикаха задержался достаточно долго, чтобы помочиться в большой  котел
посередине лагеря - смертельное оскорбление  -  а  затем  приказал  отряду
убираться.



                                    10

     Они ехали две недели, а потом оказались на опушке  Леса  Деревьев  со
Многими Тенями. Здесь Кикаха устроил долгое прощание с Хровака. Они также,
подойдя по очереди к Вольфу  и  положив  ему  руки  на  плечи,  произнесли
прощальную речь. Теперь он был одним из них.
     Вернувшись, он возьмет дом и жену среди них и будет выезжать  с  ними
на охоту и на войну. Он был Квашингода, Сильный, он убил своего врага  бок
о бок с ними, он поборол полуконя, ему дадут медвежонка, чтобы он вырастил
его как своего родного, Властелин благословит его сыновьями и дочерьми,  и
так далее, и тому подобное.
     Вольф степенно ответил, что не мог придумать большей чести, чем  быть
принятым медвежьим народом, и говорил правду.
     Много дней спустя они проехали  через  Лес  со  Многими  Тенями.  Они
потеряли однажды ночью обеих коней из-за чего-то, оставившего следы ног  в
десять раз больше, чем у человека, и четырехпалые. Вольф  был  опечален  и
разъярен, так как он  успел  привязаться  к  своему  животному.  Он  хотел
погнаться за этим Ва-Ганасситом и отомстить. При этом предложении Кикаха в
ужасе воздел руки.
     - Будь счастлив, что тебя  тоже  не  уволокли!  -  воскликнул  он.  -
Ва-Ганассит покрыт кремневой чешуей. Твои стрелы отскочат от него.  Забудь
про лошадей. Мы можем когда-нибудь вернуться и  поохотиться  на  него.  Их
можно поймать в ловушку, а потом зажарить на костре,  что  я  и  хотел  бы
сделать, но мы должны быть практичными. Пошли.
     По другую сторону Многих Теней они соорудили каноэ и поплыли вниз  по
широкой реке, проходившей через множество больших и малых озер.  Местность
здесь была холмистая, с крутыми утесами во многих местах.  Она  напоминала
Вольфу лесные долины Висконсина.
     - Прекрасная страна, но здесь живут Чакоревачи и Энвадоиты.
     Тринадцать дней спустя, во время которых им трижды приходилось бешено
грести, спасаясь от преследовавших каноэ с воинами,  они  оставили  каноэ.
Перейдя широкую и высокую гряду холмов, по большей частью ночью, они вышли
к большому озеру.
     Там они снова соорудили каноэ, и пустились через воды.
     Пять дней гребли привели их  к  подножию  монолита  Абхарплунты.  Они
начали медленный подъем, столь же опасный, как и на первый монолит. К тому
времени, когда они добрались до  вершины,  они  израсходовали  весь  запас
стрел и пострадали от нескольких неприятных ран.
     - Ты можешь понять, почему сообщение между  ярусами  ограниченное,  -
сказал Кикаха. - В первую очередь, его запретил Властелин. Это однако,  не
удерживает непочтительного к авантюрам торговца от попытки. Между гранью и
Дракландией лежат несколько миль  джунглей  с  рассыпанными  здесь  и  там
большими плато.  Река  Гузирит  протекает  всего  лишь  в  ста  милях.  Мы
отправимся туда и поищем проезда на речной лодке.
     Они приготовили кремневые наконечники и древки для стрел.
     Вольф убил тапироподобное животное. Мясо его было немного вонючим, но
оно наполнило их животы силой. Он хотел тогда скорее  отправиться,  находя
нежелание Кикахи раздражающим.
     Кикаха посмотрел на зеленое небо и ответил:
     - Я надеялся, что одна из пташек Подарги найдет  нас  и  сообщит  нам
новости. В конце концов, мы не знаем, какое  направление  выбрали  гворлы.
Они должны отправиться к горе, но могли выбрать два пути. Они могли пройти
всю дорогу через джунгли, маршрут не рекомендуемый ради безопасности.  Или
они могли отправиться на лодку вниз по Гузириту.  У  этого  маршрута  тоже
есть свои опасности,  особенно  для  довольно  выделяющихся  тварей  вроде
гворлов. А Хрисенда получила бы высокую цену на работорговом рынке.
     - Мы не можем вечно ждать орлицу, - возразил Вольф.
     - А нам и не придется, - ответил Кикаха.
     Он показал наверх, и Вольф, проследив  за  направлением  его  пальца,
увидел желтую молнию. Они  исчезла  только  для  того,  чтобы  миг  спустя
появиться в поле зрения. Орлица стремительно падала, сложив крылья. Вскоре
она остановила свое падение и спланировала к ним.
     Фтия представилась, а  потом  сразу  заявила,  что  принесла  хорошие
новости. Она заметила гворлов и женщину,  Хрисенду,  всего  в  четырехстах
милях впереди них.  Они  устроились  пассажирами  на  купеческом  судне  и
путешествовали вниз по Гузириту к Стране Людей в Доспехах.
     - Ты видела рог? - спросил Кикаха.
     - Нет, - ответила Фтия. - Но они несомненно прячут  его  в  одном  из
носимых ими бурдюков. Я выхватила у гворла один бурдюк на случай, что  рог
мог оказаться там. За свои хлопоты я добыла мешок полный барахла и чуть не
получила стрелу в крыло.
     - У гворлов есть луки?
     Вольф удивился.
     - Нет. В меня стреляли речники.
     Вольф спросил о воронах  и  услышал  в  ответ,  что  их  было  много.
Властелин явно приказал им всем следить за гворлами.
     - Это плохо.
     Кикаха встревожился.
     - Если они нас заметят, то мы окажемся в настоящей беде.
     - Они не знают, какие вы на вид, - успокоила их Фтия. - Я  подслушала
воронов, когда те разговаривали,  прячась,  хотя  жаждала  схватить  их  и
разорвать на части. Но у меня есть приказ нашей госпожи, и  я  подчиняюсь.
Гворлы  пытались  описать  вас   Очам   Властелина.   Вороны   ищут   двух
путешествующих вместе людей, оба  высокие,  один  черноволосый,  а  другой
бронзоволосый. Но это и все, что они знают, а к  этому  описанию  подходят
многие люди. Вороны, однако, будут  высматривать  двух  людей,  идущих  по
следу гворлов.
     - Я покрашу бороду, и мы достанем хамшемскую одежду, - решил Кикаха.
     Фтия сказала, что должна лететь  дальше.  Она  отправлялась  доложить
Подарге, оставив другую сестру продолжать  наблюдение  за  гворлами,  пока
сама высматривала их. Кикаха поблагодарил ее и убедился, что она  передаст
его привет Подарге. После того, как гигантская птица оторвалась  от  грани
монолита, спутники направились в джунгли.
     - Ступай мягко и говори тихо, - велел Кикаха. - Здесь водятся  тигры.
Фактически  джунгли  так  и  кишат  ими.  Здесь  также   водится   большой
топороклюв. Это бескрылая птица, настолько крупная и свирепая, что от  нее
бросилась бы улепетывать даже одна из птичек Подарги. Я однажды видел, как
два тигра связались с топороклювом, и тигры продержались не  очень  долго,
прежде чем уловили, что будет неплохой идеей побыстрее дать тягу.
     Несмотря на предупреждение Кикахи, они увидели очень  мало  живности,
за исключением огромного числа многоцветных птиц, обезьян и рогатых  жуков
размером с мышь. Для жуков у Кикахи нашлось только одно слово: "Ядовитые".
Соответственно, Вольф с этого времени, прежде чем лечь, убеждался, что  ни
одного из них поблизости нет.
     Прежде чем добраться до своей непосредственной цели,  Кикаха  поискал
одно растение, губхареш. Обнаружив после полуденных розысков целую  группу
их, он потолок волокна, сварил их и отжал черноватую жидкость. Он выкрасил
ею свои волосы бороду и кожу сверху донизу.
     - Свои зеленые глаза я объясню сказочкой про мать-рабыню из Тевтонии,
- сказал он. - Вот. Употреби немного сам. Тебе не  повредит  быть  немного
потемнее.
     Они  вышли  к  полуразрушенному  Каменному  городу   с   широкоротыми
приземистыми идолами. Горожане были невысокими худощавыми и  темноволосыми
людьми, одетыми в каштановые накидки и черные набедренные повязки.  Волосы
как у мужчин, так и у женщин были длинные и смазанные  маслом,  получаемым
из молока разношерстных  коз,  бойко  скакавшим  по  руинам  и  питавшихся
травой, проросшей по трещинам в камне. Эти люди, кайдушанги, держали  кобр
в маленьких клетках и часто выпускали своих  любимцев  погладить  их.  Они
жевали дхиз, растение делавшее зубы их черными и придававшее  их  взглядам
затуманенное выражение, а их движениям - медлительность.
     Кикаха, употребив Хъвайжум, общепринятый  приречный  жаргон,  устроил
меновую торговлю со старейшинами. Он сменял  ногу  убитого  им  с  Вольфом
гиппопотамоподобного зверя на хамшемскую  одежду.  Спутники  облачились  в
красно-зеленые тюрбаны, украшенные перьями кигглибаша,  белые  безрукавные
рубашки, мешковатые пурпурные шаровары,  кушаки,  много  раз  обматываемые
вокруг талии, и черные туфли с загнутыми носками.
     Несмотря на оцепеневшие от дхиза мозги,  старейшины  оказались  очень
ловкими в своей торговле. Только когда Кикаха  достал  из  своего  рюкзака
самый маленький сапфир - один из драгоценных камней подаренных Подаргой  -
они продали инкрустированные жемчугом ножны и ятаганы из припрятанных  ими
товаров.
     - Надеюсь, что лодка прибудет скоро,  -  заметил  Кикаха.  -  Теперь,
когда они знают, что у меня есть камни, они могут  попробовать  перерезать
нам глотки. Я сожалею, Боб, но нам придется  ночью  караулить.  Они  любят
также посылать своих змей выполнять за них грязную работу.
     В тот же день из-за поворота реки выплыло купеческое судно. При  виде
двух спутников, стоявших на гниющем  пирсе  и  махавших  белыми  платками,
капитан приказал бросить якорь и спустить паруса.
     Вольф и Кикаха сели в спущенную для них  лодку  и  были  отвезены  на
"Хриллкуз". Это было судно длинной в сорок футов, с низкой серединой, но с
возвышенными палубами на корме и в носовой  части  и  с  одним  парусом  и
кливером. Матросы, по большей  части,  принадлежали  к  ветви  хамшемского
народа, называемой шибакуб. Они  разговаривали  на  наречии,  фонологию  и
структуру которого Кикаха описал Вольфу прежде. Он  был  уверен,  что  это
архаическая форма семитского, подвергшаяся влиянию аборигенных наречий.
     Капитан  Архюрель  вежливо  приветствовал  их  на  палубе.  Он  сидел
скрестив ноги на куче подушек и богатых ковров, потягивая густое  вино  из
крошечной чашки.
     Кикаха, назвавшийся Ишнакрубелем, выдал свою заботливо приготовленную
историю. Он и его спутник, человек давший обет не разговаривать,  пока  не
вернется к своей жене в далекой стране Шиашиту, провели  несколько  лет  в
джунглях.
     Они искали легендарный затерянный город Зикуант.
     Сплетенные черные брови капитана поднялись, и он погладил ниспадавшую
до пояса темно-каштановую бороду. Он попросил их присесть и  принять  чашу
ахаштумского вина, пока рассказывают свою повесть. Глаза Кикахи сверкнули,
и он усмехнулся, погружаясь в свой рассказ. Вольф его не понимал и все  же
был уверен, что его друг был в  восторге  от  своих  длинных,  богатых  на
подробности и приключения выдумок.  Он  только  надеялся,  что  Кикаха  не
увлечется чересчур и не возбудит недоверия у капитана.
     Проходили часы, покуда каравелла плыла вниз  по  реке.  Один  матрос,
одетый только в алую набедренную повязку,  с  мешками  под  глазами,  тихо
играл на флейте на фордеке.  Им  принесли  еду  на  серебряной  и  золотой
тарелках: зажаренную обезьяну, нафаршированную птицу, твердый черный  хлеб
и кислое желе.
     Вольф нашел мясо чересчур пряным, но съел.
     Солнце приблизилось к своему еженощному повороту за гору,  и  капитан
поднялся. Он провел их в маленькое святилище позади штурвала. Здесь  стоял
идол из зеленого  нефрита,  Тартартар.  Капитан  пропел  молитву,  главную
молитву Властелину. Затем Архюрель опустился на колени перед мелким божком
собственного народа и отвесил глубокий поклон.  Матрос  побрызгал  немного
фимиама на крошечный огонь, пылавший в выемке на коленях у  Тартартара.  В
то время как пары распространялись по кораблю, те кто  придерживался  веры
капитана, тоже помолились.
     Позже матросы,  поклонявшиеся  другим  богам,  оправили  свои  личные
обряды.
     Той ночью спутники лежали на средней  палубе  на  предоставленной  им
капитаном куче мехов.
     - Не знаю я насчет этого парня,  Архюреля,  -  говорил  Кикаха.  -  Я
рассказал ему, что мы не сумели отыскать город Зикуант, но нашли небольшой
тайник с сокровищами. Хвалиться нечем, но достаточно, чтобы позволить  нам
скромно жить без забот по возвращении в Шиашиту. Он не  попросил  показать
драгоценности, даже хотя я пообещал дать ему за наш проезд большой  рубин.
Эти люди заключают сделки не спеша: торопиться в делах - оскорбительно. Но
жадность может одолеть его чувство гостеприимства и деловой этики, если он
подумает, что сможет получить большую  добычу  всего  лишь  перерезав  нам
глотку и выбросив наши тела в реку.
     Он на мгновение замолк. С веток вдоль реки доносились крики множества
птиц. Время от времени какой-то ящер ревел с берега или самой реки.
     - Если он собирается сделать что-то бесчестное,  то  сделает  это  на
следующей тысяче миль. Это пустынный отрезок реки, после  него  городки  и
города начинают становиться более многочисленными.


     В следующий полдень, сидя под установленным для их удобства  пологом,
Кикаха презентовал капитану рубин, огромный и прекрасной окраски. За  него
Кикаха мог купить у капитана само  судно  с  экипажем  в  придачу.  Кикаха
надеялся, что Архюрель будет более чем удовлетворен им. Капитан и сам мог,
если желал, уйти на покой после его продажи. Затем Кикаха сделал то,  чего
хотел бы избежать, да знал, что нельзя.  Он  вынул  остальные  драгоценные
камни: алмазы, сапфиры, рубины,  гранаты,  турмалины  и  топазы.  Архюрель
улыбнулся, облизнув губы и три часа гладил камни. Наконец он заставил себя
отдать их.
     Той ночью, пока они лежали в своих постелях на палубе, Кикаха  достал
пергаментную карту, позаимствованную им у капитана. Он показал на  большой
изгиб  реки  и  постучал  пальцем  по  кружку,  отмеченному   причудливыми
завитушками слоговых символов хаммонского письма.
     - Это город Хотсикш. Он заброшен  построившим  его  народом,  подобно
тому, из которого мы отплыли на этом судне, и населен  полудиким  племенем
визварт. Мы тихо покинем корабль в ночь, когда бросим якорь,  и  пересечем
тонкий сухопутный перешеек,  срезав  путь  по  реке.  Возможно  мы  сумеем
выиграть достаточно времени, чтобы  перехватить  судно,  везущее  гворлов.
Если же нет, то мы все равно  будем  впереди  этого  судна.  Мы  сядем  на
другого "купца" или, если ни  одного  не  подвернется,  найдем  визварскую
долбленку с экипажем.
     Двенадцать дней спустя "Хриллкуз"  пришвартовался  у  массивного,  но
потрескавшегося пирса. На каменном  языке  толпились  визварты  и  кричали
матросам, показывая им кувшины с дхизом и "золотым дождем", певчих птиц  в
деревянных клетках, обезьян и сервалов на поводках,  остатки  материальной
культуры из спрятанных и разрушенных городов в джунглях, сумки и кошельки,
сделанные из пупырчатых шкур речных ящеров,  и  плащи  из  шкур  тигров  и
леопардов. У них имелся даже детеныш топороклюва,  за  которого,  как  они
знали, капитан заплатил хорошую цену и продаст башишубу, королю  Шибакуба.
Их главным товаром однако были их женщины. Эти, одетые с ног до  головы  в
дешевые халаты из алого и  зеленого  хлопка,  фланировали  взад-вперед  по
пирсу. Они молниеносно распахивали халаты, а потом быстро  запахивали  их,
одновременно выкрикивая цену проката на ночь  изголодавшимся  по  женщинам
матросам.  Мужчины,  одетые  только  в  белые  тюрбаны  и   фантастические
гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и усмехались.  Все  имели  духовые
ружья шестифутовой длины и длинные, тонкие  и  кривые  ножи,  воткнутые  в
спутанные узлы волос на макушках.
     Во время торга между капитаном и визвартом Кикаха и  Вольф  побродили
по циклопическим плитам и руинам города.
     Внезапно Вольф предложил:
     - Камни-то у тебя с собой. Почему бы нам не взять визварта-проводника
и не отправиться сейчас! Зачем ждать ночи?
     - Мне нравится твой стиль, друг, - согласился Кикаха. - Ладно. Пошли.
     Они нашли высокого худого человека, Бивхина,  который  с  энтузиазмом
принял их предложение, когда Кикаха показал ему топаз. По их настоянию, он
не сказал даже жене, куда идет, а сразу повел их в джунгли. Он хорошо знал
тропы и, как и обещал, доставил их за два дня к городу Киррукшак. Здесь он
потребовал еще один камень, сказав, что если ему дадут премию,  он  вообще
никому не скажет о них.
     - Премии я тебе не  обещал,  -  сказал  Кикаха,  -  но  мне  нравится
проявленный тобой прекрасный дух свободного предпринимательства, друг мой,
поэтому вот тебе еще один, но если попробуешь получить третий - убью.
     Бивхин улыбнулся, поклонился, взял второй топаз и потрусил в джунгли.
Кикаха, глядя ему в след, произнес:
     - Может быть, мне все равно  следовало  бы  его  убить.  В  лексиконе
визвартов нет даже слова - честь.
     Они  вошли  в  развалины.  После  получаса  лазания   и   осторожного
пробирания между обвалившимися зданиями и кучами земли  они  оказались  на
приречной стороне города. Здесь собрались долинзы, народ той  же  языковой
семьи, что и визварты, но мужчины носили длинные  вислые  усы,  а  женщины
красили верхнюю губу в  черный  цвет  и  носили  кольца  в  носу.  С  ними
находилась группа купцов из страны, давшей всем  говорящим  на  хамшемском
свое название. У пирса не было никакой речной каравеллы.
     Увидев  это,  Кикаха  остановился  и  начал  поворачивать  обратно  в
развалины. Он сделал это слишком поздно, потому что хамшемы увидели его  и
окликнули их.
     - Можно с таким же успехом повести себя вызывающе, - пробурчал Вольфу
Кикаха. - Если я завоплю, беги как из ада. Эти субчики - работорговцы.
     Там было около тридцати хамшемов. Все они были вооружены ятаганами  и
кинжалами.
     Вдобавок,  среди  них  было   около   пятидесяти   солдат,   высоких,
широкоплечих, более светлых, чем хамшемы, с вытатуированными  на  лицах  и
плечах спиральными узорами. Кикаха  объяснил,  что  эти  были  шалкинскими
наемниками,  часто   используемыми   хамшемами.   Они   были   знаменитыми
копейщиками, горцами, козопасами, презиравшими женщин, как не годных ни  к
чему, кроме домашней работы, работы в поле и рождения детей.
     - Не давай им взять себя живым.
     Это было последнее предупреждение Кикахи, прежде чем он  улыбнулся  и
поздоровался с предводителем хамшемов. Это был очень высокий и мускулистый
человек по имени Абиру. У него было лицо, которое можно  было  бы  назвать
красивым, если бы его нос не был чересчур большим и кривым, как ятаган.
     Он ответил Кикахе достаточно вежливо, но  его  большие  черные  глаза
взвешивали их, словно они являлись столькими-то фунтами продаваемого мяса.
     Кикаха  выдал  ему  ту  же  историю,  какую  рассказал  Архюрелю,  но
существенно сократил ее и оставил драгоценности за  скобками.  Он  сказал,
что они будут ждать, пока не прибудет купеческое судно  и  не  отвезет  их
обратно в Шиашиту.
     Затем он спросил, как славно обстоят дела у Абиру.
     К тому времени способность Вольфа быстро подхватывать языки дала  ему
возможность  понимать  хамшемское  наречие,  которое   было   на   простой
разговорной основе.
     Абиру ответил, что благодаря Властелину и Тартартару  данное  деловое
предприятие оказалось очень прибыльным.
     Кроме набранного рабского материала обычного типа, он захватил в плен
группу очень странных созданий, а также  женщину  исключительной  красоты,
подобной которой никогда прежде не  видывал,  во  всяком  случае  на  этом
ярусе.
     Сердце Вольфа начало сильно стучать.
     Неужели это возможно?
     Абиру спросил, не хотят ли они взглянуть на пленников.
     Кикаха бросил предупреждающий взгляд на Вольфа, но  ответил,  что  он
очень хотел бы увидеть как курьезных существ, так  и  сказочно  прекрасную
женщину. Абиру поманил капитана наемников и приказал  ему  отправляться  с
ними вместе с десятью его воинами. Тут  Вольф  почуял  опасность,  которую
Кикаха осознал с самого начала. Он  знал,  что  им  следует  бежать,  хотя
маловероятно, чтобы их ждал успех. Шолкины, казалось,  привыкли  настигать
беглецов своими копьями.
     Но он отчаянно хотел вновь  увидеть  Хрисенду.  Поскольку  Кикаха  не
сделал никакого хода,  Вольф  решил  не  делать  такового  по  собственной
инициативе.  Кикаха  имевший  больше  опыта,  предположительно  знал,  как
действовать лучше всего.
     Абиру, любезно болтая о прелестях столичного города  Хамшема,  провел
их по заросшей подлеском улице к большому ступенчатому зданию с  разбитыми
статуями на уровнях. Он остановился перед входом, у  которого  стояло  еще
десять шалкинов.
     Даже прежде, чем они вошли, Вольф знал, что гворлы находятся там.
     Перекрывая вонь немытых человеческих тел, плыл запах  гнилых  фруктов
от бугристого народа.
     Внутреннее помещение было огромным, прохладным и скудно освещенным, у
противоположной стены на наваленной на каменном полу земле сидела линия из
примерно ста мужчин и  женщин  и  тридцать  гворлов.  Все  были  прикованы
длинными, тонкими железными цепями вокруг  железных  ошейников  у  них  на
шеях.
     Вольф поискал взглядом Хрисенду.
     Ее там не было.
     - Кошкоглазую я держу отдельно. У нее прислужница  и  особая  охрана.
Она получает все внимание и заботу, полагающиеся драгоценному камню.
     Вольф не смог сдержаться:
     - Я хотел бы увидеть ее, - сказал он.
     Абир пристально посмотрел на него и сказал:
     - У тебя странный акцент. Разве твой спутник не говорил, что ты  тоже
из страны Шиашиту?
     Он  махнул  рукой  солдатам,  которые  двинулись  вперед  с   копьями
наперевес.
     - Неважно. Если ты увидишь эту женщину, то увидишь ее с конца цепи.
     Кикаха возмущенно закричал:
     - Мы подданные царя Хамшема и вольные люди! Вы не  можете  сделать  с
нами этого! Это будет  стоить  вам  головы,  конечно,  после  определенных
законных пыток!
     - Я не намерен везти вас обратно в Хамшем, друг мой. Мы  отправляемся
в Тевтонию, где ты получишь хорошую цену, будучи человеком сильным, хотя и
очень разговорчивым. Мы, однако, можем позаботиться об этом, отрезав  тебе
язык.
     Ятаганы спутников были отобраны вместе  с  рюкзаками.  Подталкиваемые
копьями, они прошли к концу линии, непосредственно  за  гворлами,  и  были
скованы железными ошейниками. Абиру, вывалил на  пол  содержимое  рюкзака,
выругался, увидев кучу драгоценных камней.
     - Так значит вы кое-что нашли в затерянных городах? Какая  удача  для
нас! Меня почти - но не совсем - одолело искушение отпустить  вас  за  то,
что вы меня так обогатили.
     - Это  насколько  же  можно  закостенеть!  -  пробурчал  по-английски
Кикаха. - Он говорит, словно злодей из второсортного фильма. Черт  бы  его
побрал! Если у меня будет шанс, я ему отрежу больше, чем язык.
     Абиру, счастливый своим обогащением, вышел. Вольф изучил  соединенную
с ошейником цепь. Она была сделана из мелких звеньев.  Он  мог  бы  суметь
порвать ее, если железо было не слишком высококачественным.  На  Земле  он
забавлялся, втайне конечно, разрывая именно  такие  цепи,  но  он  не  мог
попробовать до наступления ночи.
     Позади Вольфа Кикаха прошептал:
     - Гворлы не узнают нас в этом гриме, поэтому пускай так и остается.
     - А что насчет рога? - поднял вопрос Вольф.
     Кикаха, заговорив  на  ранней  средне-германской  форме  тевтонского,
попытался вовлечь гворлов в разговор. После того, как ему чуть не попали в
лицо плевком, он  бросил  эту  затею.  Он  сумел  поговорить  с  одним  из
шолкинских солдат и с несколькими  рабами-людьми.  От  них  он  собрал  по
мелочам много сведений.
     Той же ночью - фактически, в ночь  перед  тем,  как  Вольф  и  Кикаха
появились в городе - Абиру и его люди захватили  судно.  Во  время  борьбы
капитан и несколько матросов были убиты, остальные сидели теперь в ряд  на
цепи. Судно было отправлено вниз по реке и вверх по  притоку  для  продажи
экипажа одному речному пирату, о котором слышал Абиру.
     Что касается рога, то никто из экипажа "Кваркиржуба" о нем не слышал.
     Не снабдил какими-либо новостями и солдат. Кикаха сказал Вольфу,  что
по его мнению, Абиру вряд ли позволит узнать о нем  кому-либо  еще,  кроме
себя.
     Он должно быть опознал его, так как все слышали про  рог  Властелина.
Он был частью универсальной религии и  описывался  в  различных  священных
литературах.
     Наступила ночь. Вошли солдаты с факелами и едой для рабов. После  еды
в помещении осталось двое шолкинов и неизвестное число их стояло на страже
снаружи.  Санитарная  организация   была   отвратительной,   запах   стоял
удушливый.
     Абиру явно не заботился о соблюдении приличий в том виде, в каком они
были  изложены  Властелином.  Однако,  должно  быть,  некоторые  из  более
религиозных шолкинов пожаловались, потому что  несколько  долинзов  пришли
сделать уборку. На каждого раба выплеснули ведро воды, а  несколько  ведер
оставили для питья.
     Гворлы завыли, когда  на  них  попала  вода,  и  долгое  время  после
жаловались и ругались. Кикаха пополнил запас сведений Вольфа, сообщив ему,
что гворлы, подобно сумчатым крысам и другим пустынным животным Земли,  не
нуждались в воде. У них имелось биологическое  устройство  схожее  с  тем,
которое было у обитателей пустынных зон, окислявшее жир в потребную  окись
водорода.
     Взошла луна. Рабы ложились на пол,  прислонялись  к  стене  и  спали.
Вольф и Кикаха притворялись желавшими того же самого. Когда луна вышла  на
позиции так, что ее стало видно сквозь дверной проем, Вольф сказал:
     - Я собираюсь попробовать порвать цепи. Если у меня не хватит времени
порвать твои, то нам придется разыграть сиамских близнецов.
     - Давай, - прошептал в ответ Кикаха.
     Длина цепи между ошейниками обоих была около шести футов.
     Вольф медленно, дюйм за дюймом подкрался к ближайшему  гворлу,  чтобы
дать себе достаточно длинный ненатянутый отрезок. Кикаха подполз вместе  с
ним. Путешествие заняло примерно пятнадцать минут, так как они не  хотели,
чтобы двое часовых в  помещении  осознали  их  перемещение.  Затем  Вольф,
повернувшись спиной к охранникам, взялся за цепь обеими руками.
     Он натянул ее и почувствовал, что звенья держатся прочно.
     Медленное натяжение задачи  не  выполнит.  Значит  необходим  быстрый
рывок. Звенья с шумом порвались.
     Двое шолкинов, громко разговаривавшие и  смеявшиеся,  чтобы  не  дать
друг другу заснуть, замолкли. Вольф не смел  обернуться  и  посмотреть  на
них. Он ждал, покуда шолкины обсуждали возможное происхождение  звука.  Им
явно не приходило в голову, что он мог быть  от  разорвавшейся  цепи.  Они
провели некоторое время, высоко держа факелы и рассматривая потолок.
     Один пошутил, другой рассмеялся, и они возобновили свой разговор.
     - Хочешь попробовать вторую? - прошептал Кикаха.
     - Очень даже не хочу, но если не  попробую,  мы  будем  в  невыгодном
положении, - ответил Вольф.
     Ему пришлось немного подождать, так  как  гворл,  с  которым  он  был
скован, проснулся от разрывания цепи. Он поднял голову и проворчал  что-то
на своей скрежещущей, как напильник по стали, речи. Вольф начал потеть еще
сильнее.
     Если гворл сядет  или  попробует  встать,  то  его  движение  откроет
повреждение цепи.
     После пронзающей сердце минуты гворл снова улегся и вскоре захрапел.
     Вольф чуть расслабился. Он даже натянуто улыбнулся, так как  действия
гворла подали ему идею.
     - Подползай ко мне, словно тебе хочется согреться около меня, -  тихо
сказал Вольф.
     - Ты что, шутишь? - прошептал в ответ  Кикаха.  -  Я  чувствую  себя,
словно в парной бане. Ну, ладно. Вот так.
     Он подполз, пока его голова не очутилась у коленей Вольфа.
     - Когда я порву цепь, не вступай в действие, - предупредил его Вольф.
     - У меня есть идея привлечь сюда, не потревожив тех, что снаружи.
     - Надеюсь, они будут сменять караул как раз тогда,  когда  мы  начнем
действовать, - заметил Кикаха.
     - Молись Властелину, - ответил Вольф, - земному.
     - А он помогает тому, кто сам не плошает.
     Кикаха усмехнулся.
     Вольф рванул изо всех сил,  звенья  с  шумом  лопнули.  На  этот  раз
часовые перестали разговаривать, а гворл внезапно поднялся.  Вольф  сильно
укусил за палец ноги. Тварь не закричала, а крякнула и начала вставать.
     Один из часовых приказал ему оставаться сидячим, и  оба  двинулись  к
нему.
     Гворл не понял их языка. Он понял тон голоса и увидел направленное на
него копье.
     Он поднял ногу и принялся тереть ее, скрежеща в то же время проклятия
Вольфу.
     Факелы стали ярче, когда ноги  часовых  заскребли  по  свободному  от
земли камню.
     - Давай! - скомандовал Вольф.
     Он и  Кикаха  одновременно  поднялись  и  стремительно  развернулись,
оказавшись лицом к лицу с удивленными шолкинами.
     Наконечник копья находился в пределах досягаемости Вольфа.  Его  рука
скользнула по нему, схватила древко как раз за ним и рванул на себя.
     Часовой открыл было рот, чтобы заорать,  но  тот  резко  захлопнулся,
когда поднятый тупой конец копья треснул его по челюсти.
     Кикахе не было такой удачи. Шолкин шагнул назад и поднял копье, чтобы
метнуть его. Кикаха бросился на него,  словно  полузащитник  на  игрока  с
мячом. Он кинулся наземь, покатился, и копье лязгнуло о стену.
     К тому времени молчание пропало.
     Один часовой начал орать. Гворл поднял упавшее рядом с ним  оружие  и
бросил его. Наконечник вонзился в открытое горло часового и  острие  вышло
из шеи.
     Кикаха рывком высвободил копье, вытащил  из  ножен  убитого  часового
тесак и метнул его. Первый вошедший снаружи шолкин получил его по  рукоять
в солнечное сплетение. Увидев, что он упал, другие столь рвавшиеся  следом
за ним, отступили. Вольф забрал нож у другого трупа, заткнул его за  кушак
и осведомился:
     - И куда нам дальше?
     Кикаха вытащил нож из солнечного  сплетения  и  вытер  его  о  волосы
трупа.
     - Не через эту дверь. Слишком много.
     Вольф показал на дверной проем в противоположном  конце  помещения  и
бросился к нему. По пути он  подобрал  выроненный  часовым  факел.  Кикаха
сделал то же самое. Дверной проем был частично забит  землей,  вынудив  их
опуститься и проползать через него на четвереньках. Вскоре они очутились в
месте, через которое насыпалась земля.
     Луна открывала пустое пространство и каменных плитах потолка.
     - Они должны знать об этом, - подумал Вольф.  -  Они  не  могут  быть
настолько беззаботными. Нам лучше пойти дальше.
     Они едва прошли мимо точки под брешью в потолке, как сверху  запылали
факелы. Спутники как можно быстрей шмыгнули вперед, слыша через  отверстие
возбужденные голоса шолкинов.
     Секунду спустя в землю врезалось копье, едва не попав Вольфу в ногу.
     - Они бросились следом за нами. Теперь они  знают,  что  мы  покинули
главное помещение, - сказал Кикаха.
     Они  побежали  дальше,  выбирая   ответвления,   которое,   казалось,
предлагали доступ к черному ходу. Вдруг пол  под  Кикахой  провалился.  Он
попытался переползти по плите, на которую упал к следующей, но  не  сумел.
Одна сторона большой плиты  поднялась,  а  та,  которая  упала,  запустила
Кикаху в дыру. Кикаха закричал, выпустив в то же время факел. Оба упали.
     Вольф остался стоять, уставившись на поднятую плиту и проем под  ней.
Из дыры не доходило никакого света, так что факел пропал из  виду.  Стеная
от тревоги, он подполз и подержал факел над краем, глядя вниз. Шахта  была
по крайней мере в десять футов шириной  и  пятьдесят  глубиной.  Она  была
выкопана в земле, и в разных местах вниз свалились большие куски.  На  дне
была куча земли,  но  там  не  было  никакого  Кикахи,  ни  даже  вмятины,
указывающей где он приземлился.
     Вольф окрикнул его по имени, слыша в  то  же  время  крики  шолкинов,
когда те рыскали в погоне по коридорам.
     Не получив никакого ответа, он вытянулся сколько смог за край шахты и
изучил провал повнимательней.
     Все его размахивания факелом для освещения темных  мест  не  показали
ничего, кроме упавшего и погасшего факела.
     Некоторые края дна оставались черными, словно в стенах  были  выемки.
Он мог только заключить, что Кикаха свалился в одну из них.
     Теперь звук голосов стал  громче,  и  из-за  угла  в  конце  коридора
появилось первое мерцание факела. Он ничего не  мог  поделать,  кроме  как
продолжать бежать. Он поднялся как можно  выше,  бросил  факел  вперед  на
другую сторону и прыгнул, что было  сил  в  ногах.  Он  пролетел  почти  в
горизонтальной позиции, ударился о край, бывший влажной мягкой  землей,  и
заскользил вперед носом в землю. Он был  в  безопасности,  хотя  ноги  его
торчали над краем.
     Подобрав все еще горевший факел, он пополз вперед. В  конце  коридора
он нашел одно ответвление, совершенно забитое землей. Другое было частично
перегорожено огромной плитой из гладко обтесанного  камня,  лежавшего  под
углом в сорок пять градусов.
     Принеся в жертву немного кожи на груди и спине, он протиснулся  между
землей и камнем. За плитой находилось огромное  помещение,  даже  большее,
чем то, где держали рабов.
     В противоположном конце находилась серия грубых террас,  образованных
обвалом камня. Он поднялся по ним к углу между потолком и  стеной.  Сквозь
него лился клок лунного света, сквозь него была  единственная  возможность
выбраться. Он погасил свой факел. Если по верху здания бродили шолкины, то
они могли увидеть его свет через  маленькое  отверстие.  У  проема  он  на
некоторое время пригнулся, стоя на узком карнизе  под  ним  и  внимательно
прислушиваясь. Если его факел увидели, то его поймают, когда он вылезет из
дыры, бессильный защитить себя. Наконец услышав только отдаленные крики  и
зная,  что  он  должен  воспользоваться  своим  единственным  выходом,  он
протащил себя через него.
     Он оказался почти на вершине земляного кургана,  покрывавшего  заднюю
часть здания. Ниже его горели  факелы.  В  свете  их  стоял  Абиру,  грозя
кулаком солдату и крича.
     Вольф посмотрел на землю у себя под ногами, представляя содержавшиеся
под ней камни и пустоты и шахту, в которую швырнуло умирать Кикаху.
     Он поднял копье и прошептал:
     - Аве аткве вале, Кикаха!
     Он желал, чтобы он мог отнять  еще  несколько  жизней  у  шолкинов  -
особенно у Абиру - в уплату за жизнь Кикахи, но  вынужден  был  оставаться
практичным. Была еще Хрисенда и был еще  рог.  Но  он  чувствовал  в  себе
пустоту и слабость, словно оставил здесь часть своей души.



                                    11

     Той  ночью  он  спрятался  в  ветвях  высокого  дерева  на  некотором
расстоянии от города. План у него был последовать за работорговцами и  при
первом же удобном случае вызволить Хрисенду и  рог.  Работорговцы  обязаны
были выбрать тропу, поблизости от которой он ждал. Она была  единственная,
ведущая в Тевтонию. Пришел рассвет, пока он ждал, испытывая голод и жажду.
К полудню ему стало невтерпеж. Наверняка же  они  ищут  его  до  сих  пор.
Вечером он решил, что должен по крайней мере напиться воды. Он спустился и
направился к ближайшему ручью. Рык отправил его на другое  дерево.  Вскоре
через кустарник проскользнуло семейство леопардов и принялось лакать воду.
К тому времени, когда они кончили и ускользнули обратно  в  кусты,  солнце
приблизилось к повороту за монолит.
     Он вернулся к тропе, уверенный что находился слишком  близко  к  ней,
чтобы большой караван человеческих существ прошел бы неуслышанным.  И  все
же никто не появился. Той ночью он прокрался по  развалинам  к  зданию  из
которого сбежал.
     Никого не было заметно. Уверенный,  что  они  ушли,  он  порыскал  по
заросшим кустами дорогам и улицам, пока не наткнулся на сидевшего у дерева
человека. Человек этот был наполовину без  сознания  от  дхиза,  но  Вольф
пробудил его надавав сильных оплеух по щекам. Приставив нож  к  горлу,  он
допросил его. Несмотря на свое  ограниченное  знание  хамшемского  и  даже
меньшее владение долинзским, они сумели наладить общение.
     Абиру и его отряд уплыли этим утром на трех боевых каноэ  с  наемными
долинзскими гребцами.
     Вольф нокаутировал допрашиваемого и отправился к пирсу.
     Тот был пустынен,  предоставляя  ему  таким  образом  выбирать  любое
нужное ему судно.
     Он взял узкую легкую лодку с парусом и отправился вниз по реке.


     Две  тысячи  миль  спустя  он  оказался  на   границах   Тевтонии   и
цивилизованного Хамшема. След провел триста миль вниз по реке  Гуризит,  а
затем  по  суше.  Хотя  ему  полагалось  бы  уже  давно  догнать  медленно
двигавшийся караван, он трижды терял его и  был  задержан  в  другие  разы
тиграми и топороклювами.
     Постепенно местность пошла под  уклон  вверх.  Внезапно  из  джунглей
поднялось плато. Восхождение всего лишь в шесть тысяч футов  -  ничто  для
человека, дважды поднявшегося на тридцать тысяч. Перевалив через грань, он
оказался в иной стране. Хотя воздух был ничуть не прохладнее, здесь  росли
дубы, платы, самшит, трехгранный тополь, орешник, сушеница и липа.
     Животные, однако, отличались. Он прошел не более двух миль по сумраку
дубового леса, прежде чем его вынудили спрятаться.
     Мимо него медленно прошел дракон, взглянув на него разок,  зашипел  и
пошел дальше. Он походил на общепринятые западные изображения,  был  около
сорока футов длиной, десяти футов высотой и  покрыт  большими  чешуйчатыми
пластинами. Он не дышал огнем. Фактически он остановился в  ста  футах  от
убежища Вольфа на ветвях дерева и принялся щипать высокую траву.
     "Так, - подумал Вольф, - значит существуют драконы не  только  одного
типа".
     Гадая, как он сумеет  отличить  плотоядный  тип  от  травоядного,  не
обеспечив сперва безопасности наблюдения,  Вольф  слез  с  дерева.  Дракон
продолжал набивать себе брюхо, издавая слабый гром пищеварения.
     Осторожнее  чем  раньше,  Вольф  проходил  под  гигантскими   ветвями
деревьев  и  мхов,  свисавших  с  ветвей  зелеными   водопадами.   Рассвет
следующего дня застал его покидавшим опушку леса. Перед  ним  расстилалась
полого понижавшаяся земля. Он мог видеть на много миль вперед.  Справа  от
него текла по дну долины река. На противоположной  стороне,  венчая  собой
колонну неровной скалы, находился замок. Поднимавшийся из трубы дым вызвал
у него ком в горле. Ему казалось, что он не хотел бы  ничего  больше,  чем
сидеть за столом с завтраком за чашкой  кофе  с  друзьями  после  хорошего
ночного сна в мягкой постели и болтать ни о чем конкретно.  Боже!  Как  он
тосковал по лицам и голосам истинных человеческих существ, о месте, где не
были бы все против него!
     По его щеке пробежало несколько слезинок. Он осушил  их  и  продолжал
свой путь. Он сделал свой выбор и должен принимать плохое наряду с хорошим
так же, как принимал бы на отвергнутой Земле. А этот мир  был,  во  всяком
случае в данный момент, не так уж и плох. Он был  свежим  и  зеленым,  без
всяких телефонных проводов, афиш,  газет  и  усеявших  сельскую  местность
консервных банок, без смога или угрозы атомной бомбы.  Многое  можно  было
сказать в его пользу, как бы ни плоха была его  нынешняя  ситуация.  И  он
имел то, за  что  многие  продали  бы  душу:  молодость  вместе  с  опытом
возраста.
     Всего лишь час гадал, сумеет ли сохранить этот дар. Он вышел на узкую
грунтовую дорогу и шагал по ней, когда  из-за  поворота  выехал  рыцарь  в
сопровождении двух  пеших  ратников.  Конь  его  был  огромным  и  черным,
частично  экипированным  доспехами.  Рыцарь  же  был  облачен   в   черный
пластинчато-кольчужный доспех, который по мнению Вольфа, выглядел  похожим
на на доспехи, носимые в Германии тринадцатого века.
     Забрало  было   поднято,   открывая   мрачное   ястребиное   лицо   с
ярко-голубыми глазами.
     Рыцарь   натянул   поводья    коня.    Он    окликнул    Вольфа    на
средне-верхнегерманском наречии, с  которым  Вольф  был  знаком  благодаря
Кикахе, а также своим исследованиям на Земле.
     Язык,  конечно,  изменился  и  был   обременен   заимствованиями   из
хамшемского и аборигенского, но Вольф смог разобрать большую  часть  того,
что сказал обратившийся к нему.
     - Стой смирно, хам! - крикнул рыцарь. - Что ты делаешь  разгуливая  с
луком?
     - С позволения вашего августейшества, - язвительно ответил Вольф, - я
охотник, и поэтому имею королевское позволение носить лук.
     - Ты лжец! Я знаю всех законных охотников на много  миль  вокруг.  Ты
мне кажешься похожим на сарацина или даже на идше, такой ты смуглый. Брось
лук и сдавайся, или я зарублю тебя, как свинью, каковой ты,  собственно  и
являешься.
     - Приди и возьми  его,  -  посоветовал  Вольф,  чувствуя  нараставшую
ярость.
     Рыцарь взял копье наперевес, и его скакун пустился в галоп.
     Вольф  удержался  от  импульса  броситься  в  сторону  или  назад  от
сверкавшего наконечника копья. В то что,  как  он  надеялся,  было  точной
долей секунды, он бросился вперед.  Копье  опустилось  над  ним,  а  затем
воткнулось в землю. Словно прыгун с шестом, рыцарь вылетел из седла и, все
еще цепляясь за копье, описал в воздухе дугу. Шлем его ударился о землю на
конце дуги, и столкновение, должно быть, оглушило его или сломало ему  шею
или хребет, потому что он больше не шевелился.
     Вольф не терял времени даром.  Он  снял  с  рыцаря  меч  в  ножнах  и
застегнул пояс на талии. Конь убитого - великолепный чалый  -  вернулся  и
встал рядом со своим бывшим хозяином.
     Вольф сел на него и поскакал дальше.
     Тевтония была  названа  так  из-за  того,  что  завоевала  ее  группа
Тевтонского  ордена  или  Тевтонских  Рыцарей  Госпиталя  Святой  Марии  в
Иерусалиме.
     Этот орден возник во  время  третьего  крестового  похода,  но  позже
отклонился от своей первоначальной цели. В 1229 году Немецкий Орден  начал
завоевание Пруссии для обращения в христианство прибалтийских язычников  и
подготовки  немецкой  колонизации.  Одна  группа   вступила   на   планету
Властелина  на  этом  ярусе  либо  благодаря  случайности,  что   казалось
маловероятным, либо потому что  Властелин  преднамеренно  открыл  для  них
врата или силой вынудил их войти.
     Что бы ни было причиной, Орден Тевтонских Рыцарей покорил  аборигенов
и установил общество основанное на том, которое они оставили на Земле.
     Оно, конечно, изменилось как из-за естественной эволюции так и  из-за
желания Властелина смоделировать его по собственному вкусу.  Первоначально
единое  королевство  или   Гроссмейстерство,   выродилось   во   множество
независимых королевств. Эти, в свою очередь, состояли  из  мало  связанных
между собой баронетств и множества незаконных или разбойничьих баронетств.
     Еще одним аспектом плато было государство Идше. Его основатели прошли
через  врата  немного  раньше  тевтонских  рыцарей.  Опять  же  оставалось
неизвестным, прошли ли случайно или по замыслу  Властелина.  Но  множество
говорящих на идше жителей Германии обосновалось в восточном  конце  плато.
Хотя они и были  первоначально  купцами,  они  стали  хозяевами  туземного
населения. Они также приняли феодально-рыцарскую  организацию  Тевтонского
Ордена, скорее вынуждены были так поступить, чтобы выжить.  Именно  это-то
государство и поминал тот первый рыцарь, когда обвинил Вольфа в  том,  что
он идше.
     Думая об этом,  Вольф  невольно  рассмеялся.  Опять  же,  могла  быть
случайностью,  что  немцы  вступили  на  уровень,  где  уже   существовало
архаически-семитический Хамшем, и  где  их  современники  были  презренные
евреи.  Но  Вольфу  думалось,  что  он  видит  за  этим  ироническое  лицо
Властелина, с улыбкой глядящего на созданную ситуацию.
     На самом деле в Дракландии не было ни христиан, ни иудеев.  Хотя  две
веры  все  еще  употребляли  свои  первоначальные  названия,   обе   стали
извращенными. Властелин занял место Яхве и Готта, но  к  нему  обращались,
используя эти имена. Последовали и другие изменения в теологии: церемонии,
ритуалы, заповеди.
     Вольф отправился в путь к владениям Элгерса. Он не мог сделать  этого
столь быстро, как желал, потому что должен был избегать по  пути  дорог  и
деревень. После того, как он вынужден был убить рыцаря, он не посмел  даже
срезать путь через баронетство фон Лаурентиуса, как сперва планировал.
     Весь округ искал его, повсюду шныряли люди с собаками.
     Каменистые холмы, отмечавшие границу, были самой срочной  формой  его
проезда, каковую он и выбрал.
     Два дня спустя он добрался до пункта, где мог спуститься, не  попадая
в пределы сюзеренитета фон Лаурентиуса.
     Съезжая с крутого, но не особенно  трудного  холма,  он  завернул  за
угол.
     Ниже его расстилался  широкий  луг  с  речушкой.  На  противоположных
концах его были разбиты два лагеря. Вокруг нарядных, украшенных флагами  и
вымпелами  шатров  в  центре  каждого  располагалось   множество   палаток
поменьше, костры и лошади.
     Большинство людей скопилось в двух  группах.  Они  следили  за  своим
паладином и его  противником,  которые  атаковали  друг  друга  с  копьями
наперевес. Как раз в тот момент, когда Вольф увидел их,  они  со  страшным
лязгом встретились на середине поля.
     Один рыцарь полетел назад от врезавшегося в его  щит  копья  другого.
Другой, однако, потерял  равновесие  и  с  лязгом  упал  несколько  секунд
спустя.
     Вольф изучил открывшуюся сцену.
     Это был не обыкновенный рыцарский турнир. Отсутствовали  крестьяне  и
горожане, которым полагалось бы толпой обступать стороны и построенный  на
скорую руку стадион с его клумбой ярко разодетой знати  и  дам.  Это  было
одинокое место рядом с  дорогой,  где  паладины  разбивали  свои  шатры  и
вызывали на бой всех подходивших по званию проезжих.
     Вольф осторожно спустился с холма.
     Хотя он и находился на виду у тех, которые были внизу, он  не  думал,
что они проявят в такое время много интереса к одинокому  путешественнику.
Он был прав. Ни из одного лагеря никто не  поспешил  расспросить  его.  Он
смог подойти к краю луга и понаблюдать, не торопясь.
     Флаг под шатром слева от него демонстрировал желтое поле  со  звездой
Соломона. По этому признаку он понял, что здесь разбил свой лагерь паладин
Идше. Под национальным флагом было зеленое знамя с  рабой  и  ястребом.  В
другом лагере реяло несколько государственных и личных вымпелов.
     Один из них бросился в глаза Вольфу  и  заставил  его  вскрикнуть  от
удивления.
     На белом поле была изображена рыжая ослиная голова с рукой  под  ней,
сжимавшей все пальцы, кроме среднего. Кикаха однажды рассказал ему о  нем,
и Вольф здорово посмеялся над этим. Это было как раз похоже  на  Кикаху  -
избрать такой герб.
     Тут Вольф отрезвел, понимая, что скорее  всего,  его  носил  человек,
заботившийся о территории Кикахи пока тот отсутствовал.
     Он изменил свое  решение  проехать  мимо  поля.  Он  должен  был  сам
установить, что пользовавшийся этим знаменем человек не Кикаха, даже  хотя
он знал, что кости его друга, должно быть, гниют под кучей  земли  на  дне
шахты в разрушенном городе среди джунглей.
     Никем не остановленный, он продолжил себе дорогу через поле и  лагерь
на западном конце. Работники и слуги уставились было на  него,  но  только
для того, чтобы отвернуться под его грозным взглядом. Кто-то пробурчал:
     - Идишский пес!
     Но никто не сознался в авторстве, когда Вольф обернулся.
     Вольф обошел ряд привязанных к столбу лошадей и приблизился к  рыцарю
бывшему его целью.
     Этот был облачен в сверкавшие красные доспехи с опущенным забралом  и
держал огромное копье, дожидаясь своей очереди.
     Поблизости от наконечника на копье развевался вымпел  с  изображением
рыжей ослиной головы и человеческой руки.
     Вольф остановился около  гарцевавшего  коня,  сделав  его  еще  более
нервозным. Он выкрикнул по-немецки:
     - Барон фон Хорстманн?
     Раздалось приглушенное  восклицание,  пауза  и  рука  рыцаря  подняла
забрало. Вольф чуть не расплакался от радости. В шлеме находилось веселое,
длинногубое лицо Финнегана-Кикахи-фон Хорстманна.
     - Ничего не говори, - предостерег его Кикаха. - Не знаю как ты,  черт
возьми, нашел меня, ноя разумеется этому очень  рад.  Я  увижусь  с  тобой
через минуту. То есть если вернусь живым. Этот фунем Лаксфальк  -  крепкий
парень.



                                    12

     Грянули  трубы.  Кикаха  выехал  на   указанное   герольдами   место.
Бритоголовый священник в длинной рясе благословил его, в то время  как  на
другом конце поля раввин что-то говорил барону фунем Лаксфальку.  Идишский
паладин был рослым человеком в серебристых  доспехах  и  в  шлеме  в  виде
рыбьей головы. Его скакун был огромным,  могучим  черным  жеребцом.  Трубы
грянули вновь Двое соперников качнули копьями, отдавая честь друг другу.
     Кикаха ненадолго переложил копье в левую руку, пока крестился правой.
Он был приверженцем соблюдения религиозных правил народа,  среди  которого
ему случалось в данный момент находиться.
     Раздался еще один гром  длинных,  с  большими  мундштуками  труб,  за
которым  последовал  грохот  копыт  рыцарских  коней  и  поощряющие  крики
зрителей. Противники встретились точно посередине поля, так же  как  копья
обеих - в середине щитов друг друга. Оба упали с лязгом, вспугнувшим  птиц
с ближайших деревьев, как их вспугивали уже много раз в  этот  день.  Кони
покатились по земле.
     Ратники обоих рыцарей выбежали  на  поле  подобрать  своих  вождей  и
уволочь коней, сломавших себе шеи. На мгновение Вольф подумал, что идше  и
Кикаха тоже убиты, потому что ни тот, ни  другой  не  шевелились.  Однако,
после того как его принесли в лагерь, Кикаха поднялся. Он слабо усмехнулся
и сказал:
     - Видел бы ты другого парня.
     - С ним все о'кей, - ответил Вольф, взглянув на другой лагерь.
     - Очень жаль, - ответил Кикаха.  -  Я  надеялся,  что  он  больше  не
причинит нам забот. Он и так уж чересчур задержал меня.
     Кикаха приказал выйти из  шатра  всем,  кроме  Вольфа.  Его  вассалы,
казалось,  не  хотели  покидать  его,  но  подчинились,  хотя  и  не   без
предупреждающих взглядов на Вольфа. Кикаха рассказал:
     - Я держал путь из своего замка в замок фон  Элгерса,  когда  проехал
мимо шатра Лаксфалька. Будь я один, я показал бы ему нос в  ответ  на  его
вызов и поскакал бы дальше. Но тут были также и тевтоны, и  я  должен  был
подумать  и  о  своих  собственных  вассалах.  Я  не  мог  себе  позволить
приобрести репутацию труса. Мои же собственные ратники забросали  бы  меня
гнилой капустой, и мне пришлось бы драться  с  каждым  рыцарем  в  стране,
чтобы доказать свою  смелость.  Я  счел,  что  мне  не  понадобится  много
времени, чтобы втолковать этому идше, кто самый лучший  воин,  а  потом  я
смогу отправиться дальше.  Но  вышло  иначе.  Герольды  записали  меня  на
позицию Номер Три. Это означало, что я должен был за три дня встретиться в
поединке с тремя противниками, прежде чем  доберусь  до  большой  игры.  Я
протестовал, но бесполезно. Поэтому я выругался про себя и решил пережить.
Ты видел мою вторую встречу с фунем Лаксфальком.  В  первый  раз  мы  тоже
вышибли друг друга из седла. Даже так, это больше чем сделали другие.  Они
так и кипят, потому что идше нанес поражение всем  тевтонам,  кроме  меня.
Помимо этого, он уже убил двоих, а одного искалечил на всю жизнь.
     Слушая Кикаху, Вольф снимал с него доспехи. Кикаха вдруг сел,  стеная
и морщась, и осведомился:
     - Эй, а как ты, черт возьми, попал сюда?
     - По большей части на своих двоих. Но я думал, что ты погиб.
     - Сообщение о моей смерти  было  не  слишком  сильно  преувеличенным.
Когда я свалился в ту шахту,  то  приземлился  на  полдороги  на  земляном
карнизе. Он отломился и вызвал небольшой обвал, засыпавший меня после того
как я приземлился на дно. Но я пробыл без сознания недолго, и земля только
слегка покрыла мне лицо, так что я не задохнулся. Некоторое время я  лежал
тихо, потому что шолкины заглядывали тогда в эту  яму.  Они  даже  бросили
вниз копье, но оно разминулось со мной на волосок крота. Через пару  часов
я  откопал  себя.  Прямо  скажу,  я  здорово  попотел,  выбираясь.   Земля
продолжала обваливаться, а я продолжал падать обратно. Это заняло у  меня,
должно быть часов десять, но и в этом мне повезло. А теперь как  ты  попал
сюда?
     Вольф рассказал ему. Кикаха нахмурился и произнес:
     - Так значит я был прав считая,  что  Абиру  зайдет  по  пути  к  фон
Элгерсу. Слушай, мы должны быстрее уматывать отсюда. Как  тебе  понравится
помахаться с этим здоровяком идше?
     Вольф возразил, что он ничего не знает об изящных правилах  турниров,
и что на усвоение их потребуется целая жизнь.
     Кикаха отмел это:
     - Если бы ты собирался пареломить с ним копье, ты был бы прав. Но  мы
вызовем его посостязаться на мечах, без щитов. Фехтование на  мечах  -  не
совсем то, что поединок на рапирах или саблях. Здесь главную  роль  играет
сила, а именно она-то у тебя имеется!
     - Я же не рыцарь. Все видели, как я пришел, словно простой бродяга.
     -  Чепуха!  Ты  думаешь,  эти  дворяне  не  разгуливают   все   время
замаскировавшись? Я скажу им, что ты  сарацин,  язычник,  хамшем,  но  мой
настоящий добрый друг.  Я  мол  спас  тебя  от  дракона  или  какая-нибудь
подобная сказка про белого бычка. Они ее проглотят. Придумал! Ты - сарацин
Вольф.  Есть  знаменитый  рыцарь  с   таким   именем.   Ты   путешествовал
замаскировавшись надеясь найти меня и отплатить мне за  спасение  тебя  от
дракона.  Я  слишком  избит,  чтобы  преломить  еще  одно  копье  с  фунем
Лаксфальком - это не ложь: я  так  задубел  и  исколочен,  что  едва  могу
двигаться - и ты поднимешь перчатку за меня.
     Вольф спросил, какой ему выдвинуть предлог для неприменения копья.
     - Я им расскажу какую-нибудь байку.  Скажем,  вороватый  рыцарь  спер
твое копье, и ты поклялся никогда не пользоваться копьем, пока не  вернешь
украденное. Они это примут. Они всегда дают какой-нибудь глупый обет.  Они
ведут себя точь-в-точь, как компания рыцарей Круглого Стола короля Артура.
На Земле никаких таких рыцарей  никогда  не  существовало,  но  Властелину
должно быть доставляло удовольствие заставлять их вести себя  так,  словно
они только что прискакали из Камелота. Он был романтиком, что там о нем ни
говори.
     Вольф сказал, что он не горит желанием, но если это поможет  ускорить
их отправку к фон Элгерсу, он сделает что угодно.
     Собственные доспехи  Кикахи  были  недостаточно  велики  для  Вольфа,
поэтому принесли доспехи  идишского  рыцаря,  ранее  убитого  в  тот  день
Кикахой. Слуги облачили его в синие латы и кольчугу и отвели его к лошади.
Это была прекрасная  кобыла  рыжей  масти,  также  принадлежавшая  убитому
Кикахой рыцарю, Рихтеру фон Ройтфельду.
     Лишь с небольшим трудом Вольф сел на лошадь. Он ожидал,  что  доспехи
окажутся настолько тяжелыми, что его придется поднимать в седло с  помощью
крана.
     Кикаха сообщил ему, что некогда это могло быть и так, но  с  тех  пор
рыцари давно уж вернулись к более легким латам,  а  чаще  просто  надевали
кольчугу.
     Явился идишский посредник, объявивший,  что  фунем  Лаксфальк  принял
вызов, несмотря на отсутствие у Вольфа  рекомендаций.  Если  доблестный  и
почтенный барон-разбойник Хорст фон Хорстманн ручался за Вольфа, это  было
достаточно хорошо для фунем Лаксфалька.
     Вся речь была просто формальностью.
     Идишский паладин ни на минуту не думал отвергнуть вызов.
     - Сохранение лица здесь большое дело, - пояснил Вольфу Кикаха.
     Сумев  хромая  выйти  из  шатра,  он  давал  своему  другу  последние
инструкции:
     - Я рад, что ты появился, старина, Я не смог бы  выдержать  еще  одно
падение и не посмел бы отступить.
     Снова взревели трубы. Изабелла и вороной поднялись  в  бурный  галоп.
Они на полном скаку пронеслись мимо друг друга, и  в  это  время  всадники
взмахнули мечами. Те лязгнули  друг  о  друга.  По  кисти  и  руке  Вольфа
пробежал парализующий шок. Однако, когда  он  развернул  свою  лошадь,  то
увидел, что меч его противника лежал на земле. Идше быстро спешился, чтобы
добраться до своего клинка раньше Вольфа.
     Он так спешил, что поскользнулся и упал на землю головой вперед.
     Вольф медленно подъехал к нему на лошади и,  не  торопясь,  спешился,
давая другому оправиться. При этом рыцарском шаге оба  лагеря  разразились
одобрительными криками. По правилам Вольф мог остаться в седле и  зарубить
фунем Лаксфалька, не разрешая ему подобрать оружие.
     Оба пешие, они встали лицом друг  к  другу.  Идишский  рыцарь  поднял
забрало, открыв красивое лицо с густыми усами и бледно-голубыми глазами.
     - Умоляю вас позволить мне увидеть ваше лицо, сударь, - сказал он.  -
Вы - истинный рыцарь, ибо не сразили меня, пока я был беспомощным.
     Вольф на несколько секунд поднял забрало. Затем оба двинулись друг на
друга и снова свели вместе клинки.
     Удар Вольфа опять оказался  таким  мощным,  что  выбил  меч  из  руки
соперника.
     Фунем Лаксфальк поднял забрало, на этот раз левой рукой.
     - Я не могу пользоваться правой рукой, - сказал он. - Не разрешите ли
вы мне воспользоваться левой?
     Вольф отдал мечом честь и отступил.
     Его противник ухватился покрепче за длинную рукоять и, шагнув  вперед
изо всех сил обрушился его сбоку. Опять шок от удара Вольфа выбил  у  идше
меч.
     Фунем Лаксфальк в третий раз поднял забрало.
     - Вы такой паладин, какого я еще  никогда  не  встречал.  Мне  крайне
неприятно признавать это, но вы нанесли мне поражение, а это  нечто  такое
чего я никогда не говорил, да и не думал что  скажу.  Вы  обладаете  силой
самого Властелина.
     - Вы можете сохранить свою свою жизнь, свою честь и  свои  доспехи  и
коня, - ответил Вольф. - Я только  хочу,  чтобы  мне  и  моему  другу  фон
Хорстманну позволили ехать дальше, без новых вызовов на  поединок.  У  нас
назначена встреча.
     Идше ответил, что да будет так.
     Вольф вернулся в свой лагерь, радостно приветствуемый там даже  теми,
кто считал его хамшемским псом.
     Ликующий Кикаха приказал сворачивать лагерь. Вольф  спросил  его,  не
думает ли он, что не связанные свитой,  они  смогут  продвигаться  намного
быстрее.
     - Разумеется, но это делается не очень часто,  -  ответил  Кикаха.  -
Ладно, ты прав. Я отошлю их домой. И мы снимем эти проклятые  локомотивные
латы.
     Они не успели далеко отъехать, как услышали стук копыт.
     Следом за ними по дороге скакал фунем Лаксфальк, тоже без доспехов.
     - Благородные рыцари, - проговорил он, - я знаю, что вы находитесь  в
рыцарском поиске.
     Он улыбнулся.
     - Не будет ли слишком бестактным с моей стороны попросить  разрешения
присоединиться к вам? Я бы счел это большой честью. Я  также  считаю,  что
только помогая вам, могу искупить свое поражение.
     Кикаха посмотрел на Вольфа и сказал:
     - Решать тебе. Но мне нравится его стиль.
     - Обяжитесь ли вы помогать нам в чем бы то ни было? Конечно, пока это
не роняет чести. Мы можем в любое время освободить вас от  клятвы,  но  вы
должны поклясться всем, что для вас свято, что никогда не станете помогать
нашим врагам.
     - Клянусь кровью Бога и бородой Моисея.
     Той ночью, пока они разбивали  лагерь  в  чаще  вдоль  ручья,  Кикаха
заметил:
     - Есть одна проблема, которая может  осложнить  присоединение  к  нам
фунем Лаксфалька. Мы должны убрать краску с твоей кожи  и  сбрить  бороду,
иначе, если мы наткнемся на Абиру, он сможет опознать тебя.
     - Одна ложь всегда приводит к другой, - спокойно  рассудил  Вольф.  -
Ну, скажи ему, что я - младший сын  барона,  который  прогнал  меня  из-за
того, что меня оклеветал мой ревнивый брат. Я  с  тех  пор  путешествовал,
переодевшись сарацином. Но я намерен вернуться в замок отца - он уже мертв
- и вызвать своего брата на поединок.
     - Замечательно! Ты - второй Кикаха! Но что будет, когда он узнает про
Хрисенду и рог?
     - Мы  что-нибудь  придумаем.  Может  быть  правду.  Он  всегда  может
отступить, когда узнает, что лягает самого Властелина.
     На  следующее  утро  они  ехали,  пока  не   добрались   до   деревни
Этцельбрандт.
     Здесь Кикаха приобрел какие-то химикалии у  местного  белого  мага  и
сделал приготовления к  удалению  краски.  Едва  выехав  из  деревни,  они
остановились у ручья. Фунем Лаксфальк с интересом, а затем с изумлением, а
потом с подозрением наблюдал как сошла борода, а вслед за ней и краска.
     - Божьи глаза! Вы были хамшемом, а теперь можете сойти за идше!
     Тут  Кикаха  пустился  в  трехчасовое,  со  множеством   подробностей
повествование, в котором Вольф был внебрачным  сыном  идишской  незамужней
дамы  и  тевтонского  рыцаря  в  поиске.  Рыцарь,  Роберт  фон   Вольфрам,
остановился в идишском замке после того, как покрыл себя славой  во  время
турнира. Он и девушка полюбили друг друга, даже чересчур.
     Когда рыцарь уехал, дав обет вернуться по завершении  своего  поиска,
он оставил Ривке беременной. Но фон Вольфрам погиб;  и  девушка  вынуждена
была родить юного Роберта в бесчестии.  Отец  выгнал  девушку  из  дому  и
отправил в маленькую хамшемскую деревушку жить там до конца дней.  Девушка
умерла, рожая Роберта,  но  старый  верный  слуга  открыл  ему  тайну  его
рождения. Юный бастард поклялся, что, став мужчиной,  отправится  в  замок
родичей своего отца и предъявит права на свое  законное  наследство.  Отец
Ривке теперь умер, но  замком  завладел  его  брат,  злой  старик.  Роберт
намеревался вырвать у него баронетство, если он не отдаст его добром.
     Под конец повести на глаза Лаксфалька навернулись слезы.
     - Я отправляюсь с тобой, Роберт, и помогу тебе в борьбе против твоего
злого дяди. Таким образом я смогу искупить свое поражение, - заявил он.
     Позже  Вольф  упрекнул  Кикаху  за  сочинение  такой   фантастической
повести, настолько детальной, что он мог легко наделать ляпов. Более того,
ему не нравилось обманывать такого человека, как идишский рыцарь.
     - Чепуха! Ему нельзя было рассказывать всей правды, а легче  выдумать
полную  ложь,  чем  полуправду!  Кроме  того,  посмотри,  как  сильно   он
насладился  тем,  что  малость  прослезился.  И  я  же  Кикаха,  обманщик,
создатель фантазий и  реальностей,  человек  которого  не  могут  удержать
границы. Я шныряю от одной к  другой,  Финнеган  здесь,  Финнеган  там.  Я
кажусь  погибшим,  и  все  же  я  снова  всплываю  живой,  ухмыляющийся  и
брыкающийся! Я быстрее людей, которые сильнее меня,  и  сильнее  тех,  кто
быстрее. У меня мало объектов верности, но  уж  они  нерушимы.  Я  любимец
женщин, куда  бы  ни  направлялся,  и  много  слез  проливается,  когда  я
ускользаю в ночи, словно рыжий призрак. Но слезы могут  удержать  меня  не
больше, чем цепи. Я исчезаю прочь, и немногие знают, где я  появлюсь,  или
каким будет мое имя. Я - свод Властелина.  Он  не  может  спать  по  ночам
оттого, что я ускользаю от его Очей, воронов, и его охотников гворлов.
     Кикаха  остановился  и  принялся  буйно  хохотать.   Вольф   невольно
усмехнулся в ответ. Манера Кикахи явно давала понять, что он  смеялся  над
собой.
     Однако, он наполовину верил в сказанное. Да почему бы и нет?  То  что
он сказал, не было настоящим преувеличением.
     Эта мысль открыла дорогу  цепочке  рассуждений,  вызвавшей  у  Вольфа
нахмуренность.  Не  могло  ли  быть  так,   что   Кикаха   являлся   самим
замаскированным  Властелином?  Он  мог  развлекаться,  бегая  зайцем  и  с
гончими.  Какая  может  быть  лучшая  забава  для   Властелина,   человека
вынужденного искать далеко и глубоко что-то новое, чем разогнать скуку?  В
нем было много необъяснимых вещей.
     Ища на лице Кикахи какой-то ключ к тайне, Вольф почувствовал, что его
сомнения испаряются. Наверняка это веселое лицо не было  маской  игравшего
жизнями  отвратительного  холодного  существа.  И  потом,  у  Кикахи   был
бесспорно хужеровский акцент и идиомы.
     Мог ли Властелин овладеть ими? Ну, а почему бы  и  нет?  Кикаха  явно
столь же хорошо владел другими языками и диалектами.
     Такие вот мысли приходили на ум Вольфу в тот долгий полдень, пока они
ехали. Но обед, выпивка  и  доброе  товарищество  рассеяли  их,  так  что,
укладываясь спать, он забыл свои сомнения. Трое спутников  остановились  в
таверне в деревне Гназельшист и с  аппетитом  поужинали.  Вольф  и  Кикаха
умяли вдвоем зажаренного поросенка.
     Фунем Лаксфальк, хотя и брился  и  придерживался  других  либеральных
взглядов относительно своей религии, отказался  от  запретной  свиньи.  Он
поужинал телятиной, хотя и знал, что забили теленка не  а  ля  кошер.  Все
трое осушили много кружек превосходного местного темного пива, а во  время
разговора  за   пивом   Вольф   рассказал   фунем   Лаксфальку   несколько
отредактированную  историю  их  розысков  Хрисенды  -  и  в  самом   деле,
благородный поиск, согласились они, а затем все шатаясь отправились спать.
     Утром они двинулись короткой дорогой через холмы, сокращавшей им путь
на три дня, если они проберутся. По этой дороге путешествовали редко, и по
веской причине, ибо в этом районе кишмя кишели разбойники и драконы.
     Они избрали хорошую скорость, не видели никаких лесных людей и только
одного дракона. Чешуйчатое чудовище вылезло из канавы в  пятидесяти  ярдах
впереди них. Оно фыркнуло и исчезло  в  лесу  на  другой  стороне  дороги,
ничуть не меньше их желая избежать драки.
     Спускаясь с холмов на столбовую дорогу, Вольф заметил:
     - За нами следует ворон.
     - Да, я это знаю, но не перегревайся. Они  кружат  повсюду  над  этой
местностью. Я сомневаюсь, что они знают, кто мы такие. Я искренне надеюсь,
что они не знают.
     В  полдень  следующего  дня  они  вступили  на   территорию   контура
Трегильна. Более чем двадцать четыре часа спустя они прибыли туда, где был
виден замок Трегильн, средоточие власти барона фон Элгерса. Это был  самый
большой из всех, покамест увиденных Вольфом замков.  Он  был  построен  из
черного камня и расположен на вершине высокого  холма  в  миле  от  города
Трегильна.
     В полных доспехах, держа стоймя копья  с  вымпелами,  трое  спутников
храбро подъехали к окружавшему замок рву. Из маленького  блокгауза  у  рва
вышел привратник и вежливо осведомился об их деле.
     - Передай благородному  господину,  что  трое  рыцарей,  пользующихся
доброй славой, будут его гостями, - сказал Кикаха, - бароны фон  Хорстманн
и фон Вольфрам и широко прославленный идишский барон фунем  Лаксфальк.  Мы
ищем благородного вельможу, который нанял бы нас или отправил в  рыцарский
поиск.
     Сержант крикнул капралу, а тот побежал через подъемный  мост.  Спустя
несколько минут один из сыновей фон Элгерса, роскошно одетый юноша, выехал
принять  их.  На  огромном  внутреннем  дворе  Вольф  увидел   нечто   его
расстроившее. Там слонялись  или  играли  в  кости  несколько  хамшемов  и
шолкинов.
     - Они не знают никого из нас, - успокоил его Кикаха. - Веселей.  Если
они здесь, то значит Хрисенда и рог тоже тут.
     Удостоверившись, что об их лошадях хорошо позаботятся, трое поднялись
в отведенные им покои. Они приняли ванну  и  надели  новые  одежды  яркого
цвета,  присланные  им  фон  Элгерсом.  Вольф  заметил,  что  они  немного
отличались от одежды носимой в тринадцатом веке, Единственные новации, как
заметил Кикаха, можно было проследить до влияния аборигенов.
     К тому времени, когда они вошли в огромный  пиршественный  зал,  ужин
был в полном разгаре. Разгар был самым  подходящим  словом,  так  как  рев
стоял оглушающий. Половина гостей пошатывалась,  а  другие  не  двигались,
потому что уже прошли стадию пошатывания. Фон  Элгерс  сумел  подняться  и
поздороваться с гостями. Он любезно извинился за то,  что  его  застали  в
таком состоянии в такой ранний час.
     - Мы несколько дней развлекали нашего хамшемского  гостя.  Он  принес
нам неожиданное  богатство,  и  мы  немного  потратили  его,  отмечая  это
событие.
     Он повернулся представить Абиру, сделал это слишком быстро и чуть  не
упал. Абиру поднялся ответить на их поклон. Его черные глаза полоснули  по
ним, словно острие меча, улыбка  его  была  широкой,  но  механической.  В
отличие от других, он казался трезвым.
     Трое заняли свои места, находившиеся поблизости от хамшема,  так  как
занимавшие их прежде отправились под стол.
     Абиру, казалось, не терпелось поговорить с ними.
     - Если вы ищете службу, то вы нашли своего человека. Я  плачу  барону
за препровождение меня вглубь страны, но я всегда  могу  найти  применение
лишним мечам. Дорога к моей цели длинная и трудная и сопряжена со  многими
опасностями.
     - И где же находится цель вашего путешествия? - спросил Кикаха.
     Никто, глядевший на него, не подумал бы, что  он  испытывал  к  Абиру
что-либо  большее,  чем  праздный  интерес,  ибо  он  горячо  рассматривал
белокурую красавицу, сидевшую за столом напротив него.
     -  В  этом  нет  никакого  секрета,  -  ответил  Абиру.   -   Владыка
Кранзелькрахта, говорят, очень странный человек, но говорят также, что  он
богаче чем даже сам Гроссмейстер Тевтонии.
     - Я это знаю наверняка, - подтвердил Кикаха. - Я бывал  там  и  видел
его  сокровища.  Говорят,  что  много  лет  назад   он   дерзнул   вызвать
неудовольствие Властелина и поднялся по великой горе на ярус Атлантиды. Он
ограбил сокровищницу самого Радаманта и смылся с целым мешком  драгоценных
камней. С тех пор фон Кранзелькрахт увеличил  свое  богатство,  завоевывая
соседние с ним государства. Говорят, что Гроссмейстер  этим  обеспокоен  и
думает организовать против него крестовый поход. Гроссмейстер  утверждает,
что он мол, еретик. Но если бы он им был, разве Властелин  не  поразил  бы
его давным-давно молнией?
     Абиру склонил голову и коснулся лба кончиками пальцев.
     - Пути Властелинов неисповедимы. Кроме того, кто,  кроме  Властелина,
знает истину? В любом случае, я везу своих рабов и определенные предметы в
Кранзелькрахт. Я ожидаю получить огромную прибыль со своего предприятия, и
те  рыцари,  которые  достаточно  храбры,  чтобы  последовать   за   мной,
приобретут много золота, не говоря уже о славе.
     Абиру замолк, чтобы отпить из стакана вина. Кикаха бросил  в  сторону
Вольфа:
     -  Этот  человек  такой  же  большой  лжец,  как  и  я.  Он   намерен
использовать нас  для  доставки  его  до  самого  Кранзелькрахта,  который
находится неподалеку от подножия монолита, а потом он заберет  Хрисенду  и
рог в Атлантиду, где ему  должны  отвалить  за  них  целый  дом  золота  и
алмазов, конечно, если его игра не идет дальше и глубже, чем  я  в  данный
момент думаю.
     Он поднял свою кружку и долгое время пил или делал вид, что пьет.
     С треском опустив кружку на стол, он заявил:
     - Будь я проклят, если в Абиру нет чего-то знакомого! У меня возникло
такое странное ощущение, когда я увидел его в первый раз, но после  я  был
слишком занят, чтобы думать об этом. Теперь я знаю, что видел его прежде.
     Вольф ответил, что в этом нет ничего удивительного.  Сколько  лиц  он
перевидел за свои двадцатилетние странствия.
     - Может ты и прав, - пробормотал Кикаха. - Но я не думаю, что у  меня
было с ним какое-то шапочное знакомство. Я, безусловно, хотел бы соскрести
его бороду.
     Абиру поднялся, извинившись, вышел из-за стола,  сказав,  что  настал
час  молитвы  Властелину  и  его  личному   божеству   Тартартару.   После
отправления обрядов он вернулся. На это фон Элгерс  жестом  подозвал  двух
ратников и приказал им сопровождать гостя до его покоев и  позаботиться  о
его безопасности.
     Абиру  поклонился  и  поблагодарил  его  за  заботу.  От  Вольфа   не
ускользнуло намерение, стоявшее за вежливыми словами барона.
     Он не доверял хамшему, и Абиру  знал  это.  Фон  Элгерс  несмотря  на
опьянение, отлично осознавал, что происходит, и замечал все  из  ряда  вон
выходящее.
     - Да, ты прав насчет него, -  подтвердил  его  мнение  Кикаха.  -  Он
очутился там, где находится, не потому, что поворачивался к врагам спиной.
Постарайся скрыть свое нетерпение, Боб. У  нас  впереди  долгое  ожидание.
Прикинься пьяным, сделай несколько пассов дамам. Тебя сочтут ненормальным,
если ты этого не сделаешь. Но не уйди с какой-нибудь. Мы должны оставаться
на виду друг у друга, чтобы суметь уйти вместе, когда придет нужное время.



                                    13

     Вольф выпил достаточно, чтобы  распустить,  казалось,  опутавшие  его
провода.  Он  даже  начал  болтать  с  госпожой   Алисон,   женой   барона
Венцельбрихта  Морча.  Темноволосая  и  голубоглазая   женщина   величавой
красоты, она носила облегавшее белое парчовое платье.  Оно  было  с  таким
низким вырезом, что ей  полагалось  бы  быть  довольной  его  возбуждающим
воздействием на мужчин, но она не переставала ронять веер и поднимать его.
В любое другой время Вольф был бы счастлив нарушить с ней свой сексуальный
пост.  Было  очевидным,  что  у  него  не  возникло  бы  с  этим   никаких
затруднений,  так  как  она  была  польщена,   что   великий   фон   Вольф
заинтересовался ею. Она слышала о его победе над Лаксфальком.  Но  он  мог
думать только о Хрисенде, которая должна была находиться где-то  в  замке.
Никто не упомянул о ней, а сам он не посмел, И все же у него язык  чесался
от такого желания. Несколько раз он обнаруживал, что  ему  надо  прикусить
его, чтобы не дать сорваться с него вопросу.
     Вскоре - и как раз в самое нужное время для него, поскольку он не мог
больше пропускать мимо ушей смелые намеки госпожи Алисон, не оскорбляя  ее
- ему пришел на выручку Кикаха. Он привел с собой мужа Алисон, чтобы  дать
Вольфу резонный предлог покинуть ее. Позже Кикаха открыл, что  уволок  фон
Венцельбрихта от другой женщины под тем предлогом,  что  жена  потребовала
чтобы он подошел к ней. Кикаха с Вольфом ушли, предоставив  отупевшему  от
пива барону объяснять, что именно ему от нее понадобилось. Поскольку ни он
ни его жена этого не знали, у них должен был произойти интересный, если не
озадачивающий, разговор.
     Вольф жестом предложил фунем Лаксфальку присоединиться к ним.
     Все трое прикинулись бредущими, пошатываясь, в туалет.
     Как только они скрылись из поля зрения сидевших в пиршественном зале,
трое поспешили вперед по коридору, удаляясь от своей предполагаемой  цели.
Они без помех одолели четыре лестничных марша.
     Вооружены они были только кинжалами, так  как  являться  на  пир  при
мечах и в доспехах было бы оскорблением.
     Вольф однако сумел отвязать длинный шнур от штор в своих  покоях.  Он
обмотал его вокруг талии под рубахой.
     - Я подслушал, как Абиру говорил  со  своим  помощником  Рамнишем,  -
сказал идишский рыцарь. - Они говорили  на  торговом  языке  х'вайкум,  не
зная, что я путешествовал по реке Гузирит в районе джунглей. Абиру спросил
Рамниша, выяснил ли он куда фон Элгерс забрал  Хрисенду.  Рамниш  ответил,
что он потратил  немало  золота  и  времени  на  разговоры  со  слугами  и
часовыми. Все что он смог выяснить - она находится  на  восточной  стороне
замка. Гворлы кстати сидят в подземной темнице.
     - Зачем бы фон Элгерсу отбирать Хрисенду у Абиру? - не понял Вольф. -
Разве она не собственность Абиру?
     - Может быть у барона имеются  касательно  ее  некоторые  замыслы,  -
предположил Кикаха, - если она такая необыкновенная и прекрасная,  как  ты
говоришь...
     - Мы должны найти ее!
     - Не перегревайся. Найдем. Ого, в конце коридора часовой. Продолжайте
идти к нему, пошатываясь чуть посильнее.
     Часовой поднял копье, когда они закачались перед  ним.  Вежливым,  но
твердым голосом он сообщил им, что они должны идти обратно. Барон запретил
всем, под страхом смерти, проходить дальше.
     - Ладно, - произнес заплетавшимся языком Вольф.
     Он начал поворачивать, а затем внезапно прыгнул и схватился за копье.
Прежде, чем пораженный охранник смог испустить крик из открытого рта,  его
стукнули о дверь и с силой прижали к горлу древко копья.  Вольф  продолжал
давить на него.
     Глаза  караульного  выскочили  из  орбит,  лицо  побагровело,   затем
посинело. Минуту спустя он рухнул мертвый вперед.
     Идше уволок тело дальше по коридору и в боковую  комнату.  Вернувшись
он доложил, что спрятал труп за большим сундуком.
     - Очень жаль, - весело отозвался Кикаха. - Он мог быть милым  парнем.
Но если нам придется вырываться с боем, у нас на пути будет одним меньше.
     У покойника, однако, не имелось ключа, чтобы отпереть дверь.
     - Вероятно, фон Элгерс - единственный человек, у  кого  он  есть.  Мы
поднимем большой тарарам добывая ключ у него, - сказал Кикаха.
     - Ладно пойдем в обход.
     Он повел их обратно по коридору в другую комнату. Они пролезли  через
ее высокое заостренное кверху  окно.  За  его  карнизом  находилась  серия
выступов, камней вырезанных в форме драконьих голов, бесов, кабанов.
     Украшения были размещены  отнюдь  не  для  того,  чтобы  обеспечивать
легкий подъем, но храбрый и отчаянный человек мог  взобраться  по  ним.  В
пятидесяти футах под ними тускло поблескивала в свете факелов с подъемного
моста поверхность рва.
     К счастью, луну закрыли густые черные облака и  не  давали  тем,  что
внизу, увидеть влезавших.
     Кикаха посмотрел вниз на Вольфа, цеплявшегося за  каменную  горгулью,
стоя одной ногой на змеиной голове.
     - Эй, я забыл тебе сказать, что барон  держит  во  рву  кучу  водяных
драконов. Они не очень крупные, всего около двадцати футов длиной, и у них
вообще нет ног, но они обычно недокормлены.
     - Бывают времена, когда я нахожу  твой  юмор  безвкусным,  -  свирепо
отозвался Вольф. - Двигай.
     Кикаха тихо рассмеялся и продолжал  подниматься.  Вольф  следовал  за
ним, после того как взглянул вниз, чтобы удостовериться, что  у  идше  все
идет как надо. Кикаха остановился и сообщил:
     - Здесь есть окно, но оно зарешеченное. Я не думаю, что внутри кто-то
есть. Там темно.
     Кикаха продолжал подниматься. Вольф остановился и заглянул в окно.
     Там было черно, как в глубине рыбьего глаза. Он просунул руку  сквозь
прутья и пошарил кругом, пока его пальцы не сомкнулись на свече. Осторожно
поднимая ее так, чтобы она вышла из подсвечника, он вытащил ее за решетку.
Зацепившись согнутой рукой за стальной прут, он некоторое  время  повисел,
выуживая другой рукой спички из маленькой сумки на поясе.
     Кикаха сверху поинтересовался:
     - Что ты делаешь?
     Вольф сказал ему, а Кикаха возразил:
     - Я пару раз произнес имя Хрисенды. Там  никого  нет.  Кончай  терять
время.
     - Я хочу удостовериться.
     - Ты слишком основателен. Ты  обращаешь  слишком  много  внимания  на
детали. Если хочешь срубить дерево, надо отсекать  щепу  покрупнее.  Лезем
дальше.
     Не потрудившись ответить, Вольф чиркнул спичкой. Она вспыхнула и чуть
не погасла на свету, но он сумел достаточно быстро засунуть  ее  за  окно.
Вспышка света показала спальню без всякого обитателя.
     - Удовлетворен? - донесся голос Кикахи, более слабый, так как он влез
выше. - У нас есть еще один шанс - сторожевая башенка. Если и  там  никого
нет... В любом случае, я не знаю как - уф!
     После Вольф был благодарен тому, что не хотел расстаться с  надеждой,
что Хрисенда окажется в этой комнате. Он дал спичке догореть до  тех  пор,
пока она не стала угрожать обжечь ему пальцы, и только тогда выпустил ее.
     Сразу же после этого и приглушенного восклицания Кикахи, его  ударило
падающее тело. Столкновение ощущалось таким, что оно чуть не  вырвало  ему
руку из гнезда. Он крякнул, отозвавшись эхом на звук сверху,  и  повис  на
одной руке. Несколько секунд  Кикаха  дрожа  цеплялся  за  него,  а  затем
глубоко вздохнул и возобновил подъем. Ни тот ни другой не сказали ни слова
об этом, но оба знали, что если бы не упрямство Вольфа, то падение  Кикахи
сшибло бы и Вольфа с ненадежной опоры горгульи.
     Возможно, не удержался бы и фунем Лаксфальк,  так  как  он  находился
прямо под Вольфом.
     Сторожевая башенка была большой.
     Она находилась примерно на трети пути вверх  по  стене,  выступая  из
стены далеко наружу, и из ее крестообразного окна  лился  свет.  Стена  на
небольшом расстоянии выше была лишена всяких украшений.
     Внизу раздался громкий шум и послабее - из замка.  Вольф  остановился
посмотреть вниз на подъемный мост, думая что их,  должно  быть,  заметили.
Однако, хотя на  подъемном  мосту  и  прилегавшей  территории  было  много
ратников и гостей,  причем  многие  с  факелами,  ни  один  не  глядел  на
верхолазов. Они, казалось, искали кого-то в кустах и среди деревьев.
     Он подумал, что заметили их отсутствие и тело часового.
     Им придется выбираться с боем. Но пусть они сперва найдут и освободят
Хрисенду. Потом будет время подумать о битве.
     Впереди него Кикаха скомандовал:
     - Лезь сюда, Боб!
     Голос его был таким взволнованным, что Вольф понял - он  должно  быть
обнаружил Хрисенду. Он вскарабкался быстро, быстрее чем  разрешал  здравый
смысл. Необходимо было влезать по одной стороне башенки, так как нижняя ее
сторона выступала наружу  под  углом.  Кикаха  лежал  на  плоской  вершине
башенки и занимался как раз оттаскиванием себя от ее края.
     - Тебе придется повиснуть вверх ногами, чтобы заглянуть в окно,  Боб.
Она там и она одна. Но окно слишком узкое, чтобы пропустить тебя или ее.
     Вольф свесился через край башенки, в то время как Кикаха схватил  его
за ноги. Он выползал все дальше с черным рвом внизу и  нагнулся  так,  что
упал бы, если бы его не  держали  за  ноги.  Щель  в  камне  показала  ему
перевернутое лицо Хрисенды. Она улыбалась, хотя по щекам  у  нее  катились
слезы.
     После он не мог точно вспомнить, что они сказали друг другу, так  как
он пребывал  в  лихорадке  экзальтации,  сменившейся  холодом  отчаяния  и
последовавшей затем новой лихорадкой.  Он  чувствовал,  что  мог  говорить
вечно.
     Он протянул руку, чтобы коснуться ее ладони. Она  в  каменном  проеме
тщетно пыталась дотянуться до него.
     - Ничего, Хрисенда, - ободрил он ее. - Ты знаешь, что мы здесь. Мы не
собираемся уходить, пока не заберем тебя с собой, клянусь в этом.
     - Спроси ее, где рог, - вмешался Кикаха.
     Услышав его, Хрисенда ответила:
     - Я не знаю, но думаю, что у фон Элгерса.
     - Он тебя беспокоил? - свирепо спросил Вольф.
     - Пока нет, но я не знаю, долго ли  придется  ждать,  прежде  чем  он
потащит меня в постель, - ответила она. - Он сдерживается  только  потому,
что не хочет понизить ту цену, какую получит  за  меня.  Он  говорит,  что
никогда не видывал такой женщины, как я.
     Вольф выругался, а  потом  рассмеялся.  Это  было  похоже  на  нее  -
говорить  так  откровенно,  так  как  в  мире  Сада  самовосхищение   было
общепринятой позицией.
     - Кончай ненужную болтовню, - разозлился Кикаха. -  Для  этого  будет
время, когда мы вызволим ее.
     Хрисенда по возможности сжато и ясно ответила на вопросы Вольфа.  Она
описала путь в свою комнату. Она не знала сколько часовых было расставлено
за дверью ее комнаты или по дороге.
     - Я знаю одно, чего не знает барон, - сказала она. - Он  думает,  что
Абиру везет меня к фон Кранзелькрахту. Мне-то лучше знать.  Абиру  намерен
подняться на Дузвиллнававу в Атлантиду. Там он продаст меня Радаманту.
     - Он никому тебя не продаст, потому что  я  собираюсь  убить  его,  -
вскипел Вольф. - Сейчас я должен уходить, Хрисенда, но я вернусь как можно
скорее. И я приду не этим путем. А пока, я люблю тебя!
     Хрисенда заплакала.
     - Я тысячу лет не слышала таких слов ни от одного мужчины! Ах, Роберт
Вольф, я люблю тебя! Но я боюсь! Я...
     - Ты не должна ничего бояться, - сказал он. - В этом нет нужды,  пока
я жив, а я не намерен умирать.
     Он дал указание  Кикахе  втащить  его  обратно  на  крышу  сторожевой
башенки. Он поднялся и чуть было не  упал  от  головокружения,  вызванного
приливом крови к голове.
     - Идше уже начал спускаться,  -  сказал  Кикаха.  -  Я  отправил  его
выяснить, сможем ли мы вернуться тем же путем,  которым  пришли,  а  также
посмотреть, чем вызван этот шум и гам.
     - Нами?
     - По-моему, нет.  Первое,  что  бы  они  сделали,  это  проверили  бы
Хрисенду, чего они не сделали.
     Спуск проходил еще медленнее и опаснее, чем подъем,  но  они  одолели
его без происшествий. Фунем Лаксфальк ждал их у окна, давшего им доступ на
стену.
     - Они нашли убитого вами часового, - сообщил он, - но не думают,  что
мы имеем к этому  какое-то  отношение.  Гворлы  вырвались  на  свободу  из
темницы и били множество ратников. Они также захватили собственное оружие.
Некоторые вырвались из замка, но не все.
     Трое покинули комнату и быстро слились с людьми, искавшими гворлов. У
них не было  шанса  подняться  по  лестничному  маршу,  в  конце  которого
находилась комната, где была заточена Хрисенда.  Фон  Элгерс,  несомненно,
удостоверился, что охрану увеличили.
     Несколько часов они бродили по замку, знакомясь с его расположением.
     Они заметили, что хотя  шок  от  побега  гворлов  несколько  отрезвил
тевтонов, они все еще были очень пьяны. Вольф  предложил  им  вернуться  в
свои покои и обговорить возможные планы.  Наверно,  они  смогут  придумать
что-нибудь разумно работоспособное.
     Их комната находилась на пятом этаже и у окна наискось  и  ниже  окна
башенки Хрисенды.
     Чтобы добраться до нее, им пришлось пройти мимо  множества  мужчин  и
женщин, без исключения вонявших пивом и вином, пошатывавшихся, невнятно  и
без удержу болтавших и очень мало чего достигавших. В их комнату не  могли
войти и обыскать, потому  что  ключи  были  только  у  них  и  у  главного
привратника, а  тот  был  слишком  занят  где-то  в  другом  месте,  чтобы
добираться до их  комнаты.  Кроме  того,  как  гворлы  могли  войти  через
запертую дверь?
     В тот же миг, когда  Вольф  шагнул  в  комнату,  он  понял,  что  они
каким-то образом все-таки вошли. Он втащил спутников внутрь и быстро запер
дверь, а затем обернулся с кинжалом в руке. Кикаха тоже, раздувая ноздри и
зыркая глазами, держал в руке нож. Только фунем Лаксфальк не сознавал, что
тут что-то не так, за исключением неприятного запаха.
     Вольф шепотом объяснил ему. Идше подошел к стене, чтобы взять мечи, а
затем остановился. Подставки были пусты.
     Молча и медленно Вольф прошел в другую комнату. Кикаха  -  следом  за
ним,  держа  факел.  Пламя  заколебалось  и   отбросило   горбатые   тени,
заставившие Вольфа дернуться. Он был уверен, что это гворлы.
     Свет приблизился, тени улетели или изменились в безвредные формы.
     - Они здесь, - тихо произнес Вольф, - или только что ушли. Но куда?
     Кикаха показал на закрывавшие окно высокие шторы. Вольф широким шагом
подошел к ним и принялся протыкать красно-пурпурную бархатную ткань.
     Его клинок встретил только воздух и  камень  стены.  Кикаха  отдернул
шторы, открыв то, что уже сказал ему кинжал.
     Никаких гворлов там не было.
     - Они забрались через окно, - сказал идше. - Но зачем?
     В этот момент Вольф поднял глаза и выругался. Он шагнул назад,  чтобы
предупредить своих друзей, но они уже  смотрели  вверх.  Там,  зацепившись
согнутыми  коленями  за  тяжелый  железный  каркас  штор,   висели   вверх
тормашками двое гворлов. В руках оба держали длинные окровавленные ножи, а
один вдобавок сжимал рог.
     Два создания напрягли ноги в  ту  же  секунду,  как  поняли,  что  их
обнаружили. Оба сумели перекувырнуться и приземлиться  на  ноги.  Тот  что
справа нанес удар ногой. Вольф  покатился,  а  затем  вскочил,  но  Кикаха
промахнулся со своим ножом, а гворл - нет. Нож сорвался с его ладони через
короткое расстояние в руку Кикахе.
     Другой бросил нож в фунем Лаксфалька. Тот  ударил  идше  в  солнечное
сцепление с силой, заставившей его согнуться и, пошатнувшись, отступить.
     Спустя несколько секунд он выпрямился,  открыв  почему  нож  не  смог
войти в его тело. Сквозь порванную рубаху блеснула сталь легкой кольчуги.
     К тому времени гворл исчез за окном.  Другие  не  могли  броситься  к
окну, так как оставшийся гворл дал им жестокий бой. Он снова сшиб  Вольфа,
но на этот раз кулаком.
     Он словно вихрь налетел на Кикаху, молотя  кулаками,  и  отогнал  его
назад.
     Идше с ножом в руке прыгнул на него и пырнул его в брюхо, только  для
того, чтобы его схватили за запястье и вывернули его, пока он не  закричал
от боли и нож не выпал из его кулака.
     Лежавший на полу Кикаха поднял ногу, а затем врезал пяткой гворлу  по
голени. Тот упал, хотя и не ударился об пол, потому что его схватил Вольф.
     Они кружили сцепив друг друга в объятиях. Оба пытались  сломать  друг
другу хребет, а также пытались дать подножку. Вольф сумел перебросить  его
через бедро. Они  опрокинулись  на  стену,  и  большая  часть  повреждений
пришлась на долю гворла, когда он ударился затылком о стену.
     На долю секунды он был оглушен.
     Это дало Вольфу достаточно  времени,  чтобы  крепко  прижать  к  себе
вонючую волосатую бугристую тварь и изо всех сил нажать на хребет  гворла.
Слишком  мускулистый   и   слишком   толстокожий   гворл   устоял   против
хребтоломства.
     К тому времени на него  набросились  с  ножами  двое  остальных.  Они
несколько раз пырнули его и продолжали бы попытки найти смертельную  точку
в жесткой, упроченной хрящами шкуре, не вели им Вольф прекратить.
     Шагнув назад, Вольф выпустил гворла,  упавшего  на  пол,  истекавшего
кровью  и  со  стеклянным  взглядом.  С  минуту  Вольф  игнорировал   его,
высматривая в окно  бежавшего  с  рогом  гворла.  Отряд  державших  факелы
всадников прогромыхал через подъемный мост и удалился. Свет показал только
гладь черных вод рва. Не было  никакого  спускавшегося  по  стене  гворла.
Вольф снова повернулся к оставшемуся гворлу.
     - Его зовут Дискибибал, а другого - Смил, - уведомил его Кикаха.
     - Смил, должно быть утонул, - сказал Вольф. - Даже если  бы  он  умел
плавать, его могли сцапать водяные драконы; но он не умел.
     Вольф подумал о роге, лежащем в иле на дне рва.
     - Никто явно не видел, как упал Смил. Так что на некоторое время  рог
там в безопасности.
     Гворл заговорил.  Хотя  он  употреблял  немецкий,  он  не  мог  точно
овладеть звуками. Его слова скрежетали у него в глубине горла.
     - Вы умрете, человеки. Властелин победит. Арвур - Властелин.  Ему  не
может нанести поражения такая падаль, как вы. Но  прежде  чем  умрете,  вы
будете страдать большую...
     Он начал кашлять, харкая кровью, и продолжал харкать, пока не умер.
     - Нам лучше избавиться от его тела, - предложил Вольф.  -  Нам  может
оказаться тяжело объяснить, что он здесь делал. И фон Элгерс может связать
пропажу рога с их присутствием здесь.
     Взгляд из окна показал ему, что поисковая партия ускакала  далеко  по
ведущей к городу утоптанной дороге.
     На данную минуту на мосту никого не было. Он поднял  тяжелый  труп  и
вытолкнул его из окна.
     После того, как была перевязана рана Кикахи, Вольф и идше стерли  все
следы борьбы.
     Только после того, как они закончили, фунем Лаксфальк заговорил. Лицо
его было бледным и мрачным.
     - Это был рог Властелина. Я настаиваю, чтобы вы рассказали  мне,  как
он попал сюда, и какова ваша роль в этом кажущемся кощунстве.
     - Теперь самое время сказать всю правду, - заметил Кикаха. - Расскажи
ты, Боб. На сей раз я не испытываю желания перехватывать разговор.
     Вольф был озадачен состоянием Кикахи, так  как  его  лицо  тоже  было
бледным, и сквозь толстую перевязку сочилась кровь. Тем не менее,  он  как
можно быстрее рассказал идше все, что мог.
     Рыцарь слушал хорошо, хотя не мог удержаться от перебивающих вопросов
и ругательств, когда Вольф говорил ему что-нибудь особенно изумительное.
     - Клянусь Богом, - произнес он, когда Вольф кончил, - эта  повесть  о
другом мире заставила бы меня назвать вас лжецом, если бы раввины  уже  не
рассказывали мне, что мои предки и предки тевтонов пришли именно из такого
места. И потом, есть Книга Второго Исхода, которая гласит то  же  самое  и
также утверждает, что Властелин явился из другого мира. И все же я  всегда
считал эти сказки тем, что  пригрезилось  святым  людям,  которые  чуточку
безумны. Мне и присниться никогда не могло сказать об этом вслух так как я
не хотел быть побитым камнями за ересь. К тому же, всегда  есть  сомнение,
что они могут быть правдой. И Властелин карает тех, кто  отрицает  это.  В
этом-то никаких сомнений нет. Теперь же вы ставите меня в такое положение,
какому ни один человек не может позавидовать. Я знаю вас обоих  как  самых
грозных рыцарей, каких мне когда-либо выпало счастье встретить.  Вы  такие
люди, которые не станут лгать. В этом я  готов  поручиться  своей  жизнью.
Ваша повесть звучит столь же правдиво, что и доспехи великого драконоборца
фон Зильбербергла. И все-таки, я не знаю.
     Он покачал головой.
     - Пытаться вступить в цитадель самого  Властелина,  нанести  удар  по
Властелину! Это пугает меня. Первый  раз  в  своей  жизни  я,  лейб  фунем
Лаксфальк, признаю, что я боюсь!
     - Вы дали нам клятву, - сказал Вольф. - Мы освобождаем вас от нее, но
просим чтобы вы действовали так, как поклялись, то есть не говорили никому
о нас или нашем поиске.
     - Я не говорил, что брошу вас! - возмутился, рассердившись идше. -  Я
этого не сделаю, по  крайней  мере,  пока.  Существует  нечто  такое,  что
заставляет меня думать, что вы может быть  говорите  правду.  Властелин  -
всемогущ, и все же его священный рог побывал в ваших руках и у гворлов,  а
Властелин ничего не сделал. Наверно...
     Вольф ответил, что у него нет времени ждать, пока тот примет решение,
рог должен быть возвращен сейчас, пока есть возможность, и  Хрисенду  надо
освободить при первом же удобном случае. Он вывел их  из  этой  комнаты  в
другую, в данный момент не занятую.
     Там они взяли три меча взамен своих,  которые  гворлы,  должно  быть,
выбросили из окна в ров. Через несколько минут они были за пределами замка
и притворялись, что ищут гворлов.
     К тому времени большинство вышедших на поиски  тевтонов  вернулись  в
замок. Трое подождали, пока  отставшие  ратники  не  решили,  что  никаких
гворлов поблизости нет.
     Когда последние из них прошли  через  подъемный  мост,  Вольф  и  его
друзья погасили факелы. На конце моста в караульной осталось двое часовых.
Эти, однако, находились в ста ярдах от них и не могли видеть в  тени,  где
притаилась троица. Более того, они были слишком заняты обсуждением событий
этой ночи и выглядыванием  во  тьму  леса.  Они  не  были  первоначальными
часовыми, ибо тех убили гворлы, когда совершили свой рывок к свободе через
мост.
     - Точка как раз под нашим окном, вот где  должен  находиться  рог,  -
подумал вслух Вольф. - Только...
     - Водяные драконы! - Кикаха понял его с  полуслова.  -  Они  уволокут
тела Смила и Дискибибола в свои логова, где бы те ни были.  Но  поблизости
могут крейсировать другие. Я бы нырнул, но эта моя рана сразу же привлечет
их.
     - Я говорил как раз о себе, проворчал Вольф.
     Он принялся снимать одежду.
     - Насколько глубок этот ров?
     - Узнаешь, - лаконично ответил Кикаха.
     Вольф увидел что-то блеснувшее красным в отраженном свете  факелов  с
отдаленного моста. Он подумал, что это глаза зверя. В следующий миг  он  и
другие были пойманы во что-то липкое и вяжущее. Материал этот, чем  бы  он
ни был, закрыл ему глаза и ослепил его.
     Он дрался жестоко, но молча. Хоть он и не знал, кем были напавшие  на
него, он не собирался поднимать обитателей замка. Каким бы  ни  был  исход
борьбы, их это дело не касалось, он знал это.
     Чем больше он трепыхался, тем туже цеплялась к нему и  связывала  его
паутина. В конечном итоге, ярясь и тяжело дыша, он  оказался  беспомощным.
Только тогда раздался низкий и скрипучий голос.
     Нож разрезал паутину, оставив открытым  его  лицо.  В  тусклом  свете
отдаленных факелов он увидел две другие фигуры, завернутые в  материал,  и
дюжину кривобоких силуэтов. Вонь гнилых фруктов была мощной.
     - Я - Гагрилл, здррих'аг'Аббкмунга. Вы Роберт  Вольф  и  наш  великий
враг Кикаха, а третьего я не знаю.
     - Барон фунем Лаксфальк, - процедил идше. - Освободи меня и ты  скоро
выяснишь, хорошо ли со мной знаться, вонючая свинья!
     - Тихо! Мы знаем, что вы каким-то  образом  убили  двух  моих  лучших
убийц, Смила и Дискибибола, хотя они не могли быть столь  свирепыми,  если
дали себя разбить таким, как вы. Оттуда, где  мы  спрятались  в  лесу,  мы
видели, как упал Дискибибал, и мы видели как выпрыгнул с рогом Смилл.
     Гагрилл помолчал, а затем сказал:
     - Ты Вольф, отправишься за рогом в воды и принесешь его нам. Если  ты
это сделаешь, то клянусь честью Властелина, мы освободим вас  всех  троих.
Кикаху Властелин тоже хочет иметь, но не так сильно как рог, и он  сказал,
что мы не должны убивать его, даже если  нам,  воздерживаясь  от  убийства
его, придется дать ему скрыться. Мы повинуемся Властелину, потому как он -
величайший убийца из всех.
     - А если я откажусь? - спросил Вольф. - С водяными драконами  во  рву
мне верная смерть там.
     - Тебе будет верная смерть, если ты откажешься.
     Вольф подумал. Он вынужден был признать логичность выбора. Свойства и
отношение идше были гворлам неизвестны, поэтому они не могли позволить ему
отправится за рогом. Он мог и не вернуться. Кикаха был призом,  уступавшем
в ценности только рогу.  Кроме  того,  он  был  ранен,  а  кровь  из  раны
привлекла бы водяных чудовищ. Вольф же, если ему не наплевать  на  Кикаху,
вернется. Они конечно не могли быть уверены в глубине его чувств к Кикахе.
Это был риск, на который им приходилось идти.
     Наверняка же было одно: ни один гворл не  рискнет  сунуться  в  такую
глубокую воду, если у него есть кто-то, способный сделать это за него.
     - Ладно, - согласился Вольф. - Освободите меня,  и  я  отправлюсь  за
рогом. Но дайте мне хотя бы нож для защиты от дракона.
     - Нет, - отказал Гагрилл.
     Вольф пожал плечами. После того как его вырезали из сети-паутины,  он
снял с себя всю одежду, кроме рубахи. Она  прикрывала  обмотанный  у  него
вокруг талии шнур.
     - Не делай этого,  Боб,  -  заговорил  тут  Кикаха.  -  Гворлу  можно
доверять не больше, чем его хозяину. Они  отберут  у  тебя  рог,  а  потом
сделают с нами все что пожелают, и посмеются над нами за то, что  мы  были
их орудиями.
     - У меня нет выбора, - ответил Вольф. - Если я найду рог, то вернусь.
Если не вернусь, ты будешь знать, что я погиб.
     - Ты все равно погибнешь, - возразил Кикаха.
     Раздался глюкающий удар кулака по телу. Кикаха выругался,  но  сделал
это тихо.
     - Поговори еще, Кикаха, - сказал Гагрилл, - и  я  отрежу  тебе  язык.
Этого Властелин не запрещал.



                                    14

     Вольф поднял глаза на окно, из которого все еще лился свет факела.
     Он вошел в воду, которая была прохладной, но не очень  холодной.  Его
ноги погрузились в густой клейкий ил, вызывавший образы множества  трупов,
чья гниющая плоть, должно быть и образовала часть этого ила. Вольф не  мог
удержаться от мыслей о плававших там ящерах.
     Если ему повезет, то в непосредственной близости их  не  будет.  Если
они уволокли тела Смила и Дискибибала...
     Лучше бросить размышлять о них и пускаться плыть.
     Ров в этом месте был по меньшей мере в двести  ярдов  шириной.  Вольф
даже  остановился  посередине  и,  усиленно  работая   ногами,   обернулся
посмотреть на берег.  С  этого  расстояния  он  не  смог  увидеть  никаких
признаков группы.
     С другой стороны, они тоже не могли его видеть. Гагрилл  не  дал  ему
предела времени на возвращение. Вольф однако знал, что если он не вернется
до рассвета, то не найдет их там.
     В точке непосредственно под светом из окна он нырнул.  Он  погружался
все глубже, и вода становилась все холодней чуть ли не с каждым гребком. У
него начали зудеть, а затем интенсивно болеть уши. Он  выпустил  несколько
пузырьков воздуха, чтобы облегчить давление, но это мало помогло.
     Как раз, когда показалось, что он не сможет погрузиться  глубже,  без
того, чтобы у него не лопнули барабанные перепонки, его рука  вонзилась  в
мягкий ил.  Удерживаясь  от  желания  сейчас  же  повернуться  и  плыть  к
поверхности  за  благословенным  облегчением  от  давления   и   абсолютно
необходимым воздухом, он пошарил по дну рва. Он не нашел ничего, кроме ила
и одной кости.
     Он насиловал себя, пока не понял, что должен глотнуть воздуха.
     Дважды он поднимался на поверхность, а затем снова нырял.
     К тому времени он знал, что даже  если  рог  лежал  на  дне,  он  мог
проплыть в дюйме от рога и никогда не узнать о нем. Более  того,  возможно
Смил упав отбросил рог подальше от себя, или водяной  дракон  мог  утащить
его вместе с трупом Смила и даже проглотить его.
     В третий раз он прежде чем погрузиться в воду,  отплыл  на  несколько
гребков вправо от своих предыдущих ныряний. Он нырнул, как  надеялся,  под
углом в девяносто градусов ко дну.
     В этой черноте он никак не мог определить направление.
     Его рука вспахала ил. Он расположился поближе к нему, чтобы  пощупать
кругом, и его пальцы сомкнулись на холодном металле.
     Быстрое скольжение их по предмету прошло над семью кнопочками.
     Добравшись до поверхности, он вспенил воду и жадно глотнул воздух.
     Теперь надо было проделать  обратное  путешествие,  которое,  как  он
надеялся, он сможет проделать. Водяные драконы еще могли появиться.
     Затем он забыл про дракона, так как он ничего не видел.
     Свет факелов с подъемного моста, слабое свечение  луны  сквозь  тучи,
свет из окна наверху - все они исчезли.
     Вольф заставил себя  продолжать  вспенивать  воду  ногами,  тщательно
обдумывая свое положение. Во-первых, не было ни малейшего ветерка.  Воздух
был застоявшимся. Следовательно, он мог находиться только в одном месте, и
его счастье, что такому месту случилось оказаться  как  раз  там,  где  он
нырнул. Также ему повезло, что он всплыл со дна под наклонным углом.
     И все же он не мог разглядеть, в какой стороне находился берег,  а  в
какой - замок. Потребовалось лишь несколько гребков, чтобы  выяснить.  Его
рука соприкоснулась с камнем, каменными плитами.  Он  пощупал  вдоль  них,
пока стена не начала выгибаться внутрь. Следуя за изгибом, он добрался  до
того, на что надеялся.
     Это был марш каменных  ступенек  лестницы  поднимавшейся  из  воды  и
ведшей вверх.
     Он медленно поднялся  по  ней,  держа  перед  собой  руку  на  случай
неожиданного препятствия. Ноги его скользили по каждой ступеньке,  готовые
остановиться, если появится отверстие или ступенька окажется непрочной.
     После  двадцати  ступенек  вверх  он  дошел  до  конца  лестницы.  Он
находился в высеченном из камня коридоре.
     Фон Элгерс, или кто бы там ни построил этот замок,  сконструировал  и
средства для тайного входа и выхода. Отверстие ниже  уровня  воды  вело  в
камеру, небольшой порт, а оттуда - в замок. Теперь Вольф имел рог и способ
попасть в замок незамеченным.
     Но следует ли ему сперва вернуть рог гворлам? Потом он и двое  других
могли вернуться этим путем и отыскать Хрисенду.
     Он сомневался, что Гагрилл сдержит слово. Однако,  даже  если  гворлы
отпустят своих пленников, то если они поплывут сюда, рана Кикахи привлечет
ящеров, и все они пропадут.
     У Хрисенды тогда не останется  никаких  шансов  освободиться.  Кикаху
нельзя было оставлять, пока другие возвращаются в замок.  Он  окажется  на
виду у всех, как только наступит рассвет. Он мог спрятаться в лесу, но все
шансы за то,  что  к  тому  времени  окрестности  будет  обыскивать  новая
охотничья партия, особенно после того, как  обнаружат,  что  исчезли  трое
чужих рыцарей.
     Он решил пойти вперед по коридору.  Это  был  слишком  хороший  шанс,
чтобы упускать его. До зари он сделает все,  что  в  его  силах.  Если  он
ничего не добьется, то вернется с рогом.
     Рог! Нет смысла брать его с собой. Если его, чего доброго, захватят в
плен без него, его знание о местонахождении рога может помочь ему.
     Он вернулся туда, где лестница подходила к концу под водой. Он нырнул
на глубину примерно в десять футов и оставил рог в иле.
     Вернувшись в коридор, он волочил ноги по  полу,  пока  не  подошел  к
другой лестнице в конце его.
     Марш вел вверх туго закрученной спиралью.
     Счет ступенек привел его к мысли, что он поднялся по меньшей мере  на
пять этажей. На каждом расчетном этаже он нащупывал двери,  но  ничего  не
находил.
     На том, что могло быть седьмым  этажом,  он  увидел  вырывавшийся  из
отверстия в  стене  крошечный  лучик  света.  Нагнувшись,  он  заглянул  в
отверстие. В противоположном конце помещения сидел за  столом  с  бутылкой
вина перед собой фон Элгерс. Человек, сидевший за столом напротив  барона,
был Абиру.
     Лицо барона побагровело не только от вина. Он рычал на Абиру.
     - Это все, что я намерен сказать, хамшем! Ты отнимешь рог у  гворлов,
или я сниму тебе голову! Только сперва тебя бросят в темницу. У  меня  там
есть кой-какие любопытные железные устройства, которые заинтересуют тебя.
     Абиру встал. Лицо его было столь же бледным под его темным  пигментом
сколь у барона - багровым.
     - Поверьте  мне,  государь,  если  рог  захватили  гворлы,  он  будет
возвращен. Они не могут уйти с ним далеко, если он у них, и их можно будет
легко выследить. Они, знаете ли, не могут сойти за людей. Кроме  того  они
глупы.
     Барон взревел, встал и треснул кулаком по столу.
     - Глупы?! Они оказались достаточно  умны,  чтобы  вырваться  из  моей
темницы, а я бы поклялся, что этого никто не может сделать!  И  они  нашли
мои покои и забрали рог! А ты называешь их глупыми!
     - По крайней мере, -  заметил  Абиру,  -  они  не  похитили  также  и
девушку. С этого я кое-что получу. Она принесет сказочную цену.
     - Тебе она ничего не принесет! Она - моя!
     Абиру прожег его взглядом и сказал:
     - Она - моя собственность. Я приобрел ее с большим риском и провез ее
весь этот путь, пойдя на крупные расходы. Я имею полное право на  нее.  Вы
человек чести или вор?
     Фон Элгерс ударил его и сшиб на пол.  Абиру  потирая  щеку  сразу  же
поднялся на ноги. Глядя  ровным  взглядом  на  барона,  он  спросил,  едва
сохраняя ровный тон:
     - А как насчет моих драгоценностей?
     - Они находятся в замке! - закричал барон. - А все, что в моем  замке
есть, принадлежит фон Элгерсу!
     Он ушел из поля зрения Вольфа и явно открыл дверь. Он проревел,  зовя
стражу, и когда та явилась, стражники увели с собой Абиру.
     - Тебе повезло, что я не убил тебя! - бушевал  барон.  -  Я  позволяю
тебе, пес поганый, сохранить жизнь! Тебе следовало бы пасть  на  колени  и
благодарить меня за это! А теперь немедленно убирайся  из  замка.  Если  я
услышу, что ты не спешишь с наивозможной скоростью в  другое  государство,
то повешу тебя на ближайшем дереве.
     Абиру не ответил. Дверь закрылась. Некоторое время  барон  расхаживал
взад-вперед, а затем внезапно  двинулся  к  стене,  за  которой  пригнулся
Вольф. Вольф покинул глазок и отступил подальше вниз по лестнице.
     Он надеялся, что выбрал правильное направление отхода.
     Если барон будет спускаться  по  лестнице,  он  мог  вынудить  Вольфа
спуститься в воду и наверное обратно в ров. Но  он  не  думал,  что  барон
намеревался идти этим путем.
     На секунду свет пропал. Затем участок стены распахнулся  с  торчавшим
из отверстия пальцами барона. Факел фон Элгерса осветил винтовую лестницу.
Вольф согнулся в тени, отбрасываемой поворотом  витка.  Вскоре  свет  стал
слабее, когда барон понес его вверх по лестнице. Вольф последовал за ним.
     Он не мог все время держать фон Элгерса в поле зрения, так как должен
был укрываться за разными  поворотами,  чтобы  не  быть  замеченным,  если
барон, чего доброго, взглянет вниз, поэтому он не увидел, как  фон  Элгерс
покинул лестницу, и не узнал об этом, пока свет вдруг не пропал.
     Он быстро поднялся следом за бароном, хотя и остановился у глаза.
     Он просунул в него палец и поднял вверх. Небольшой участок  поддался,
послышался щелчок, и дверь  распахнулась  перед  ним.  Внутренняя  сторона
двери образовывала часть стены покоев  барона.  Вольф  шагнул  в  комнату,
выбрал с подставки на стене тонкий восьмидюймовый кинжал,  снова  вернулся
на лестницу.
     Закрыв за собой дверь, он двинулся наверх.
     На этот раз у него не было никакого наводящего света из отверстия.
     Он даже не был уверен, что остановился в том же месте, что  и  барон.
Он сделал грубый расчет высоты от себя до  барона,  когда  тот  исчез.  Не
оставалось ничего другого, кроме как нащупывать  устройство,  которым  мог
воспользоваться барон, открывая другую дверь.  Когда  он  приложил  ухо  к
стене, прислушиваясь к голосам, то ничего не услышал.
     Его пальцы скользили по кирпичам и крошившейся от влажности  известке
пока не встретили дерево. Это было  все,  что  он  смог  найти:  камень  и
деревянная рама, в которую была гладко вставлена широкая и высокая панель.
Не было ничего, указывавшего на "сезам, откройся".
     Он поднялся еще  на  несколько  ступенек  и  продолжил  прощупывание.
Кирпичи пребывали  в  невинности  относительно  какого-нибудь  рычага  или
пружины. Вольф вернулся к месту напротив двери и ощупал  стенку  там.  Там
тоже ничего не было.
     Теперь он чуть не обезумел. Он был уверен, что фон Элгерс  направился
в комнату Хрисенды, и не просто поболтать. Он вернулся вниз по лестнице  и
обшарил стены там. По-прежнему ничего.
     Он снова безуспешно попробовал вокруг  двери.  Он  толкнул  по  одной
стороне двери только для того, чтобы обнаружить, что та не шелохнулась.
     На миг он  подумал  заколотить  по  двери  и  привлечь  внимание  фон
Элгерса. Если барон явится выяснить, он  на  миг  будет  беспомощен  перед
атакой сверху.
     Вольф отверг эту мысль. Барон был слишком хитер, чтобы  попасться  на
такой трюк. Хотя он вряд ли отправится за  помощью,  так  как  не  захочет
открыть тайный ход другим. Он мог покинуть комнату Хрисенды через  обычную
дверь. Может, поставленный перед дверью часовой  и  подивится,  откуда  он
взялся, хотя может подумать, что барон зашел туда до смены караула.
     В любом  случае  барон  мог  навсегда  заткнуть  рот  подозрительному
часовому. Вольф ткнул по другой стороне двери, и та  распахнулась  внутрь.
Она не была заперта. Все, что  ей  требовалось,  это  давление  на  нужную
сторону.
     Он застонал от того, что так долго упускал очевидное, и шагнул  через
дверной проем. За дверью было темно. Он оказался в маленькой комнате, чуть
ли не в чулане. Она была составлена из скрепленных  известковым  раствором
кирпичей, за исключением одной стороны. Здесь из деревянной  стены  торчал
металлический прут. Прежде чем поработать над ним, Вольф  приложил  ухо  к
стене. Донеслись приглушенные голоса, слишком слабые, чтобы он мог  узнать
их.
     Чтобы активизировать дверную пружину, требовалось  потянуть  на  себя
металлический прут. С кинжалом в руке Вольф прошел  через  эту  дверь.  Он
оказался в большой палате из крупных каменных  блоков.  В  ней  находилась
большая постель с четырьмя  изукрашенными  резьбой  столбами  из  лощеного
черного дерева и ярко-розовым с кисточками балдахином.
     За ней виднелось узкое крестообразное окно, через которое он  смотрел
этой ночью несколько раньше.
     Фон Элгерс стоял спиной к нему. Барон держал в  объятиях  Хрисенду  и
тащил ее к постели. Глаза ее  были  закрыты,  а  голова  отвернута,  чтобы
избежать поцелуев фон Эгерста. И он и она были еще полностью одеты.
     Вольф в несколько прыжков пересек помещение, схватил барона за  плечо
и рванул его назад. Барон выпустил Хрисенду, чтобы схватиться за кинжал  у
себя в ножнах, а затем вспомнил, что он его не  принес.  Очевидно,  он  не
собирался давать Хрисенде шанс заколоть его.
     Его лицо, столь раскрасневшееся, теперь посерело. Рот его задвигался,
крик о помощи часовым за дверью замер от удивления и страха.
     Вольф не дал ему шанса позвать на помощь. Он бросил кинжал  и  ударил
барона кулаком в подбородок. Фон Элгерс  рухнул  без  сознания.  Вольф  не
хотел зря терять время, поэтому он прошмыгнул мимо огромноглазой и бледной
Хрисенды и отрезал от простыни две полосы ткани. Меньшую он засунул барону
в рот, а большую использовал как кляп. Затем  он  отмотал  кусок  шнура  с
талии и связал фон Элгерсу руки спереди. Взвалив обмякшее тело  на  плечо,
он скомандовал Хрисенде:
     - Пошли. Поговорить мы сможем и позже.
     Он остановился, чтобы дать Хрисенде  указания,  как  закрыть  за  ним
стену-дверь.
     Не было смысла позволять другим найти ход, когда они  явятся  наконец
расследовать долгое отсутствие барона.
     Хрисенда несла позади него факел, когда они спускались  по  лестнице.
Когда они дошли до воды, Вольф объяснил ей, что  они  должны  сделать  для
побега. Сперва он должен был вернуть рог. Сделав это, он зачерпнул воды  в
ладони и плеснул  в  лицо  барона.  Когда  он  увидел,  что  глаза  барона
открылись, то уведомил его, что тот должен сделать.
     Фон Элгерс отрицательно замотал головой. Вольф заявил:
     - Либо вы отправитесь с нами  заложником  и  рискнете  столкнуться  с
водяными драконами, либо умрете прямо сейчас. Так какой выбор?
     Барон кивнул. Вольф разрезал его путы, но привязал конец шнура к  его
лодыжке. Все трое вошли в воду. Фон Элгерс  сразу  же  поплыл  к  стене  и
нырнул. Другие последовали за ним под  стену,  уходившую  только  фута  на
четыре ниже поверхности. Вынырнув на другой  стороне,  Вольф  увидел,  что
тучи начинают рассеиваться. Луна скоро будет светить во всей своей зеленой
яркости.
     Как им было указано, барон  и  Хрисенда  плыли  под  углом  к  другой
стороне рва.
     Вольф последовал за ним с концом шнура в руке. Со своим бременем  они
не могли плыть быстро. Через пятнадцать минут луна  уйдет  за  монолит,  а
солнце скоро выйдет с другой стороны. У Вольфа оставалось мало времени для
выполнения своего плана, но было  бы  невозможно  сохранить  контроль  над
бароном, если они не будут плыть без спешки.
     Их точка прибытия к берегу рва находилась в ста  ярдах  от  той,  где
ждали гворлы и их пленники. Через несколько минут они окажутся за  изгибом
замка и вне поля зрения гворлов и часовых на мосту, даже если луна  выйдет
из-за туч.
     Этот путь был необходимым злом - злом потому  что  каждая  секунда  в
воде означала больше шансов обнаружения их водяными драконами.
     Когда  они  были  в  двадцати  ярдах  от  своей  цели,  Вольф  скорее
почувствовал, чем увидел замутнение воды.  Он  повернулся  и  увидел,  что
поверхность чуть вспучилась, и к нему пошла небольшая  волна.  Он  вытянул
ноги и лягнул. Они ударили по  чему-то  достаточно  твердому  и  прочному,
чтобы позволить ему отскочить прочь. Он рванул назад, бросив конец  шнура.
Объемистая туша проплыла между ним и Хрисендой, наткнулась на фон  Элгерса
и пропала вместе с заложником Вольфа.
     Они забросили всякие  попытки  воздерживаться  от  произведения  шума
всплесков. Они  плыли,  что  было  сил.  Остановились  они,  только  когда
добрались до берега, вскарабкались на него и добежали  до  дерева.  Хватая
воздух разинутыми ртами, они прильнули к его стволу.
     Вольф не дожидался пока полностью восстановит дыхание.
     Через несколько минут из-за Дузвиллнававы появится солнце.  Он  велел
Хрисенде подождать его. Если он не вернется вскоре после появления солнца,
то не придет еще долго, если вообще придет. Она  должна  будет  уходить  и
спрятаться в лесу, а потом делать, что сможет.
     Она умоляла его не уходить, ибо не могла вынести мысли о  том,  чтобы
остаться здесь совсем одной.
     - Я должен, - сказал он.
     Он вручил ей лишний кинжал, который она воткнула в рубаху и закрепила
на подоле.
     - Я применю его против себя, если тебя убьют, - сказала она.
     Его мучила мысль оставить ее такой беспомощной, но он ничего не мог с
этим поделать.
     - Убей меня сейчас, прежде чем покинешь меня, - взмолилась она.  -  Я
слишком многое пережила, больше я не могу вынести.
     Он слегка поцеловал ее в губы и возразил:
     - Разумеется, сможешь. Ты сильнее, чем была  прежде,  и  всегда  была
сильнее, чем ты думала. Посмотри на себя сейчас. Ты можешь сказать "убить"
и "смерть", даже глазом не моргнув.
     Он пропал, побежав к месту, где оставил своих друзей и гворлов. Когда
он, по его расчетам, оказался в двадцати ярдах от них, то остановился.  Он
ничего не услышал,  кроме  крика  ночной  птицы  и  приглушенного  вскрика
откуда-то из замка. Опустившись на четвереньки, с  кинжалом  в  зубах,  он
пополз к месту напротив света из окна своих  покоев.  Он  ожидал  в  любой
момент почуять заплесневелый запах и увидел ком черноты  на  фоне  меньшей
тьмы.
     Но там никого не было, только мерцающие серые  остатки  паучьей  сети
говорили, что гворлы были здесь.
     Он порылся по окружающему участку.
     Когда стало очевидным, что никакого ключа к их местонахождению тут не
было, а солнце  вскоре  откроет  его  часовым  на  мосту,  он  вернулся  к
Хрисенде. Она прильнула к нему и всплакнула.
     - Видишь! Я все-таки здесь, -  сказал  он.  -  Но  теперь  мы  должны
убираться отсюда.
     - Мы вернемся в Океаны?
     - Нет. Мы отправимся за моими друзьями.
     Они рванули рысью мимо замка и к монолиту.  Отсутствие  барона  скоро
будет замечено. На много миль вокруг ординарное  место  укрытия  не  будет
безопасным.  Гворлы,  зная  это,  тоже  должны   ускоренно   двигаться   к
Дузвиллнававе. Как бы сильно они не хотели заполучить рог, они  сейчас  не
могли болтаться поблизости. Более  того,  они  должны  думать,  что  Вольф
утонул или съеден  драконами.  Для  них  рог  мог  быть  в  данный  момент
недосягаем, но они могли вернуться, когда это станет неопасным.
     Вольф гнал вперед. Они не  останавливались,  кроме  как  на  короткие
привалы, пока не добрались до густого леса Раухвальд. Там они  ползли  под
спутанным терновником и  сквозь  переплетавшиеся  кусты,  пока  у  них  не
закровоточили колени, и не заболели суставы.  Хрисенда  рухнула  без  сил.
Вольф собрал им для еды много росших тут в изобилии ягод.  Они  спали  всю
ночь, а  утром  возобновили  свое  продвижение  на  четвереньках.  К  тому
времени, когда они достигли другой стороны Раухвальда,  они  были  покрыты
ранками от колючек. На  другой  стороне  их  никто  не  поджидал,  как  он
опасался.
     Это и еще одно обстоятельство сделали его счастливым. Он наткнулся на
доказательства, что гворлы тоже прошли этим путем. На колючках  терновника
были клочки жестких волос гворлов и куски  ткани.  Их,  несомненно,  сумел
обронить Кикаха, чтобы отметить дорогу, если Вольф последует за ними.



                                    15

     Через месяц они прибыли наконец к  подножию  монолита  Дузвиллнававы.
Они знали, что находятся на правильном пути,  поскольку  до  них  доходили
слухи о гворлах, и им даже доводилось разговаривать с теми  кто  видел  их
издали.
     - Не знаю, почему они ушли так далеко от рога,  -  недоумевал  он.  -
Наверно  они  собираются  спрятаться  в  пещере  на  поверхности  горы   и
вернуться, когда поиски поутихнут.
     - Или возможно,  -  добавила  Хрисенда,  -  что  у  них  есть  приказ
Властелина сперва привести Кикаху. Тот так долго был как насекомое  в  ухе
Властелина, что Властелин, должно быть, приходил  в  бешенство  при  одной
мысли о нем. Может быть он  хочет  удостовериться,  что  Кикаху  убрали  с
дороги, прежде чем снова послать гворлов за рогом.
     Вольф согласился, что  она  может  быть  права.  Возможно  даже,  что
Властелин собирался спуститься из дворца по тем же стропам, на которых  он
спустил гворлов. Это однако казалось маловероятным, так как  Властелин  не
захотел бы оказаться застрявшим здесь. Мог ли  он  довериться  гворлам  по
части подъема его обратно?
     Вольф посмотрел на ошеломляющие высоты континентальной  ширины  башни
Дузвиллнававы. Она была, по словам Кикахи,  по  меньшей  мере  вдвое  выше
монолита Абхарплунты, поддерживающего ярус Дракландии.  Она  воспаряла  на
шестьдесят тысяч футов или больше, а существа,  жившие  на  карнизах  и  в
нишах, были точно такими  же  страшными  и  голодными,  как  и  на  других
монолитах. Дузвиллнавава была бугристой, подвергшейся эрозии, иссеченной и
щетинистой.  В  ее  разрушенной  поверхности  имелась   огромная   выемка,
придававшая ей вид темного разинутого рта. Великан казался готовым  съесть
всякого, кто посмеет его обидеть.
     Хрисенда,  тоже  изучавшая  дикие  скалы  и  их  невероятную  высоту,
задрожала, но ничего не сказала. Она уже давненько бросила  оглашать  свои
страхи.
     Дело могло быть в том, что она больше  не  волновалась  о  себе,  как
подумал Вольф, а сосредоточилась на росшей в ней жизни. Она была  уверена,
что забеременела.
     Он обнял ее одной рукой, поцеловал и сказал:
     - Я хотел бы начать сейчас же, но мы  должны  несколько  дней  делать
приготовления. Мы не  можем  атаковать  это  чудовище  без  отдыха  и  без
достаточного запаса еды.
     Три дня спустя, облаченные в прочную одежду из оленьей  кожи  и  неся
веревки, оружие, орудия для восхождения и бурдюки  с  едой  и  водой,  они
начали подъем. Вольф нес рог в мягком кожаном мешке, привязанном к спине.
     Девяносто один день спустя они были  на  расчетной  точке  посередине
пути.
     По крайней мере на каждом втором  шагу  им  приходилось  сражаться  с
гладкой вертикалью, ненадежной и предательской скалой или с хищниками. Эти
включали многостопную змею, встреченную ими  на  Тайяфайявоэде,  волков  с
огромными цеплявшимися за  скалы  лапами,  горную  обезьяну,  топороклювов
размером со страуса и маленькую, но смертельную рысь.
     Когда они перевалили через верхний край Дузвиллнававы, то  пробыли  в
пути сто восемьдесят шесть дней. Но ни он ни она не были теми  же  людьми,
что вначале, ни физически, ни психически. Вольф весил меньше, но  прибавил
к своей силе намного больше выносливости и жилистости. На лице и  теле  он
носил шрамы, полученные от  рысей,  горных  обезьян  и  топороклювов.  Его
ненависть к Властелину стала даже более интенсивной, ибо Хрисенда потеряла
плод, прежде чем они  достигли  высоты  в  десять  тысяч  футов.  Этого  и
следовало ожидать, но он не мог забыть, что им бы  не  пришлось  совершать
этого восхождения, если бы не Властелин.
     Хрисенда закалилась телом и духом благодаря  испытанному  ею  прежде,
чем она начала подъем на Дузвиллнававу. И все же  дела  на  этом  монолите
были намного хуже, чем все прежнее, и она могла бы сломаться.
     То, что она не сломалась, подтверждало первоначальные чувства Вольфа,
что она создана в  основном  из  прочной  ткани.  Воздействие  тысячелетия
растительной жизни  в  Саду  было  сброшено  как  старая  кожа.  Хрисенда,
покорившая этот монолит, во  многом  походила  на  женщину,  умыкнутую  из
жестокой и требовательной жизни древних эгейцев. Только она  была  намного
мудрее.
     Вольф подождал несколько дней, отдыхая, охотясь,  ремонтируя  луки  и
изготовляя новые стрелы. Он также продолжал высматривать орлицу. У него не
было контакта ни с одной из них с тех пор, как он разговаривал с  Фтией  в
разрушенном городе у реки Гузирит. Никаких зеленотелых  желтоголовых  птиц
не появилось, так что он неохотно  решил  вступить  в  джунгли.  Как  и  в
Дракландии, всю грань окружал пояс джунглей тысячемильной толщины.
     Внутри этого пояса находилась земля Атлантиды. Она, включая монолит в
центре ее, покрывала  площадь,  превышавшую  Германию  и  Францию,  вместе
взятые.
     Вольф поискал взглядом столп на  вершине  которого  находился  дворец
Властелина, поскольку Кикаха говорил, что его видно с грани, даже хотя  он
немного тоньше, чем любой из других монолитов. Он видел только огромный  и
темный   континент   облаков,   разрываемых   и   скручиваемых   молниями.
Идаквиззурхруз был скрыт. И равным образом Вольф не мог увидеть его, когда
бы ни поднимался на высокий холм или забирался на громадное дерево. Неделю
спустя  грозовые  облака  продолжали   окутывать   каменный   столп.   Это
обеспокоило его, так как он не видел такой грозы за все  три  с  половиной
года, что пробыл на этой планете.
     Прошло  пятнадцать  дней.  На  шестнадцатый  они  нашли   на   узкой,
заполненной зеленью тропе обезглавленный труп. В ядре  от  него  в  кустах
валялась покрытая тюрбаном голова хамшема.
     - Абиру также мог пойти по следу гворлов, - сказал он. - Может  быть,
гворлы прихватили его камни, покинув замок фон  Элгерса,  или,  что  более
вероятно, он думает, что у них есть рог.
     Через полторы мили они наткнулись на другого  хамшема,  с  распоротым
животом и развешенными внутренностями. Вольф попытался  получить  от  него
какие-нибудь сведения, пока не обнаружил, что тот зашел слишком  далеко  в
потусторонний мир.
     Вольф избавил его от мук, заметив, что Хрисенда даже не  отвернулась,
пока он это делал.
     После этого он заткнул за пояс  нож  и  взял  в  правую  руку  ятаган
хамшема.
     Он почувствовал, что тот ему скоро понадобится.
     Полчаса спустя он услышал впереди по тропе крики и вопли.
     Они с Хрисендой скрылись в листве рядом с тропой.  Выбежали  Абиру  и
два хамшема  со  смертью,  скакавшей  за  ними  по  пятам  в  образе  трех
приземистых негроидов  с  разрисованными  лицами  и  длинными,  причудливо
выкрашенными  в  алый  цвет  бородами.  Один  из  них  метнул  копье.  Оно
прочертило воздух, кончив путь в спине хамшема. Тот без звука рухнул лицом
вперед и заскользил по мягкой влажной земле, словно спускаемый в  вечность
парусник, с копьем в качестве мачты.
     Другие два хамшема повернулись, чтобы дать бой.
     Вольф вынужден был  невольно  восхититься  Абиру,  который  дрался  с
большим умением и мужеством. Хотя его спутник пал  с  копьем  в  солнечном
сплетении, Абиру продолжал рубиться ятаганом.  Вскоре  двое  дикарей  были
убиты, а третий  поджал  хвост.  После  того,  как  негроид  исчез,  Вольф
бесшумно подошел сзади к Абиру.
     Он ударил Абиру ребром ладони, парализовав ему руку  и  заставив  его
выронить ятаган.
     Абиру был так поражен и напуган, что не мог даже говорить.
     При виде вышедшей из кустов Хрисенды он  еще  больше  выпучил  глаза.
Вольф спросил его, какова ситуация. После некоторых  трудов,  Абиру  вновь
обрел дар речи и начал говорить.
     Как и предполагал Вольф, он преследовал гворлов со  своими  людьми  и
множеством шолкинов.
     В нескольких милях отсюда он настиг их, или точнее, они настигли его.
     Засада оказалась наполовину успешной, ибо в результате ее была  убита
или выведена из строя добрая треть хамшемов. Все это  было  проделано  без
потерь со стороны гворлов, метавших ножи с деревьев или из кустов.
     Хамшемы сломались и побежали,  надеясь  дать  отпор  в  лучшем  месте
дальше  по  тропе,  если  смогут  найти  такое.  Затем  и  преследуемые  и
преследователи столкнулись с ордой четырех дикарей.
     - И скоро прибегут новые искать тебя, - заключил Вольф. - Что  насчет
Кикахи и фунем Лаксфалька?
     - Насчет Кикахи не знаю. Его с гворлами не было. Но  идишский  рыцарь
был.
     На миг Вольф подумывал убить Абиру. Ему, однако, не нравилось  делать
это хладнокровно, а также  хотелось  задать  еще  несколько  вопросов.  Он
считал, что в Абиру таилось больше, чем  тот  прикидывался.  Толкая  Абиру
вперед острием ятагана, Вольф направился дальше по тропе. Абиру  возражал,
что их убьют. Вольф велел ему заткнуться.
     Через несколько минут они услышали крики и вопли  сражавшихся  людей.
Они перешли через мелкий ручей и оказались  у  подножия  крутого  высокого
холма.
     Он  был  таким  каменистым,  что  его  покрывало  сравнительно   мало
растительности. Вдоль тропы вверх по холму лежали следы боя  -  мертвые  и
раненные гворлы, хамшемы, шолкины и дикари. Почти на самой вершине  холма,
прижавшись спиной к V-образной стене, и под  навесом,  образованным  двумя
большими валунами, черных  сдерживали  трое.  Это  были  гворл,  хамшем  и
идишский рыцарь. Даже когда Вольф и Хрисенда бросились  вверх  по  склону,
хамшем пал, пронзенный несколькими наконечниками копий размером с  лопату.
Вольф велел Хрисенде вернуться. В  ответ  она  вставила  в  лук  стрелу  и
выстрелила. Дикарь в арьергарде толпы  упал  назад  с  торчащим  из  спины
древком.
     Вольф мрачно улыбнулся и начал орудовать  собственным  луком.  Они  с
Хрисендой выбирали только тех, кто находился дальше всех в  тылу,  надеясь
перестрелять побольше, прежде чем заметят те, кто впереди. Им сопутствовал
успех, пока не пал двенадцатый. Один дикарь случайно оглянулся  и  увидел,
что воин позади него свалился.  Он  заорал  и  дернул  за  руки  тех,  что
находились ближе всех.
     Эти немедленно затрясли копьями и  кинулись  бегом  вниз  к  холму  у
парочке, оставив большую часть своего  отряда  атаковать  гворла  и  идше.
Прежде чем они одолели половину склона холма, пало еще четыре дикаря.
     Еще  трое  перекувырнулись  через  голову  и  покатились,  проткнутые
стрелами. Оставшиеся шестеро потеряли рвение подойти на дистанцию ближнего
боя. Остановившись, они бросили копья,  которые  были  запущены  с  такого
расстояния, что лучники без труда увернулись от  них.  Вольф  и  Хрисенда,
действуя с хладнокровием и умением, рожденными большой практикой и опытом,
застрелили еще четырех.
     Двое уцелевших побежали, вопя, обратно к своим собратьям.
     Ни тот, ни другой не сумели до них добраться, хотя  один  был  только
ранен в ногу.
     К тому времени пал и  гворл.  Фунем  Лаксфальк  остался  один  против
сорока. Он имел небольшое преимущество, заключавшееся в том,  что  они  не
могли добраться до него только по двое за раз.
     Стены из валунов и баррикада из трупов не давали другим навалиться на
него всей оравой.  Фунем  Лаксфальк,  размахивая  окровавленным  ятаганом,
громко пел какую-то идишскую боевую песнь.
     Вольф  и  Хрисенда  нашли  частичное  укрытие  за  двумя  валунами  и
возобновили свою атаку с тыла. Пали еще пятеро, но тут  у  обоих  опустели
колчаны.
     - Вытаскивай стрелы из трупов и используй  их  вновь,  -  скомандовал
Вольф. - Я собираюсь помочь ему.
     Он подобрал копье и побежал наискось вверх  по  холму,  надеясь,  что
дикари будут слишком заняты, чтобы увидеть его.
     Когда он обогнул  холм,  то  увидел  двух  дикарей,  пригнувшихся  на
вершине валуна. Им не давал прыгнуть на спину идше  навес  из  двух  грубо
сложенных валунов. Но они  дожидались  минуты,  когда  он  выйдет  слишком
далеко из-под его защиты.
     Вольф швырнул копье и попал  одному  в  ягодицы.  Дикарь  закричал  и
навернулся со скалы вперед,  надо  полагать,  на  своих  собратьев  внизу.
Другой встал и развернулся как раз вовремя, чтобы получить  нож  Вольфа  в
живот. Он упал спиной со скалы.
     Вольф взял небольшой валун и поднял его на верх  одного  из  огромных
валунов и влез следом за ним. Затем он снова взял валун,  поднял  его  над
головой и подошел к переднему краю огромного валуна. Он  заорал  и  бросил
его  в  толпу.  Они  подняли  головы  как  раз  вовремя,   чтобы   увидеть
опускавшийся на них камень. Он поломал  кости  по  крайней  мере  троим  и
покатился вниз по холму. При таком повороте  событий  уцелевшие  в  панике
убежали.
     Наверное они подумали, что должны быть и другие, кроме Вольфа. Или от
того, что они были недисциплинированными  дикарями,  они  потеряли  боевой
дух, увидев, что понесли уже  слишком  большие  потери.  Зрелище  стольких
застреленных позади них тоже, должно быть, прибавило им страху.
     Вольф надеялся, что они не вернуться. Чтобы подлить масла в огонь  их
страха, он спрыгнул вниз, снова поднял валун и отправил его грохотать вниз
по склону следом за ними.
     Он подпрыгивал и подскакивал, словно  гонящийся  за  зайцем  волк,  и
действительно ударил еще одного, прежде чем достиг подножья.
     Хрисенда из-за своего валуна выпустила в дикарей еще две стрелы.
     Вольф повернулся к барону и обнаружил, что тот лежит на  земле.  Лицо
его было серым, а из раны вокруг вогнанного ему  в  грудь  копья  хлестала
кровь.
     Вы! - слабо произнес он. - Человек из другого мира. Вы видели, как  я
бился?
     Вольф подошел к нему, чтобы изучить рану.
     - Видел, ты бился, словно один из воинов Иешпа, друг  мой.  Ты  бился
так, как я никогда не видывал прежде. Ты, должно  быть,  убил  по  меньшей
мере двадцать врагов.
     Фунем Лаксфальк сумел чуть улыбнуться.
     - Двадцать пять. Я их считал.
     Затем он широко улыбнулся и промолвил:
     - Мы оба чуть-чуть округлили истину, как сказал бы наш  друг  Кикаха.
Но не слишком сильно. Это был великолепный бой. Я только сожалею, что  мне
приходилось сражаться без друзей и без  доспехов  в  одиноком  месте,  где
никто никогда не узнает, что фунем Лаксфальк прибавил чести своему  имени,
даже если бой этот был против оравы воющих голых дикарей.
     - Узнают, - пообещал Вольф. - Настанет день, и я расскажу.
     Он не давал ложных слов утешения. И он, и идше знали, что смерть была
за поворотом, нетерпеливо вынюхивая конец пути.
     - Ты не знаешь, что случилось с Кикахой? - спросил Вольф.
     - А, с этим обманщиком! Он однажды ночью  выскользнул  из  цепей.  Он
попытался освободить и меня тоже, но не  смог.  Затем  он  и  сделает,  но
прибудет слишком поздно.
     Вольф посмотрел вниз по склону.
     Хрисенда поднималась к нему  с  несколькими  извлеченными  из  трупов
стрелами. Черные перегруппировались у подножия и оживленно толковали между
собой. Из джунглей вышли и присоединились к ним другие.  Свежие  увеличили
численность до сорока.
     Их возглавлял человек, разодетый в перья  и  носивший  отвратительную
деревянную маску. Он вращал трещоткой, прыгал и, казалось, толкал им речь.
     Идше спросил у Вольфа, что происходит. Вольф сказал ему.
     Идше говорил так слабо, что Вольф должен был приложить ухо чуть не  к
самому рту рыцаря.
     - Моей самой дорогой мечтой, барон Вольф, было сражаться однажды  бок
о бок с вами. Ах,  какую  благородную  пару  рыцарей  мы  бы  составили  в
доспехах и размахивая нашими... Это конец.
     Губы его стали безмолвными и синими. Вольф поднялся снова  посмотреть
вниз по склону. Дикари двигались  вверх,  а  также  развертывались,  чтобы
предотвратить бегство.  Вольф  взялся  за  работу  по  стаскиванию  тел  и
сваливанию их, образовывая вал.
     Единственной надеждой было разрешить проход  только  одному-двум  для
атаки за раз. Если они потеряют достаточно  людей,  то  могут  поостыть  и
убраться восвояси. Он по-настоящему этого не думал,  так  как  эти  дикари
показали замечательную настойчивость, несмотря  на  то,  что  должно  было
являться для них ошеломляющими потерями.
     Они также могли отступить ровно настолько  далеко,  чтобы  подождать,
пока голод и жажда не выгонят Вольфа и Хрисенду из их убежища.
     Дикари остановились на полпути к вершине, чтобы дать тем, кто обходил
холм, время расположиться. Затем, по крику человека  в  деревянной  маске,
они стали лезть как можно быстрее на холм. Двое оборонявшихся  не  сделали
никакого хода, пока брошенные копья не зазвенели о  края  валунов  или  не
вонзились в баррикаду из мертвых.
     Вольф выстрелил дважды, а Хрисенда - три  раза.  Ни  одна  стрела  не
прошла мимо цели. Вольф выпустил свою последнюю  стрелу.  Она  ударила  по
маске вождя и сшибла его спиной вниз с холма.
     Миг спустя он бросил маску. Хотя лицо его кровоточило,  он  возглавил
вторую атаку.
     Из  джунглей  поднялось  странное  завывание.  Дикари   остановились,
обернулись и смолкли, уставясь на окружавшую холм зелень. Снова  откуда-то
из леса донесся поднимавшийся и падавший крик.
     Внезапно из джунглей выскочил бронзоволосый юноша,  одетый  только  в
набедренную повязку из леопардовой шкуры. В одной руке он держал копье,  а
в другой - длинный нож.
     Вокруг плеча у него было намотано лассо, а на другом плече висели  на
ремне колчан и лук. За ним из леса хлынула масса  громадных,  длинноруких,
грудастых и длиннозубых обезьян.
     При виде их дикари громко закричали и попытались убежать за холм,  но
с другой стороны появились другие обезьяны. Две колонны, словно  волосатые
челюсти, сомкнулись на черных.
     Бой был коротким. Некоторые обезьяны пали  с  копьям  в  животах,  но
большинство черных побросало оружие и попыталось убежать или же согнулись,
дрожавшие и парализованные. Сбежало только двенадцать.
     Вольф,  облегченно  улыбаясь  и  смеясь,  осведомился  у  человека  в
леопардовой шкуре:
     - И как же тебя зовут на этом ярусе?
     Кикаха улыбнулся в ответ.
     - Я дам тебе шанс угадать, но чур с первого раза.
     Улыбка его умерла, когда он увидел барона.
     - Проклятие. Мне потребовалось слишком  много  времени,  чтобы  найти
обезьян, а потом найти вас! Он  был  хорошим  человеком,  этот  идше.  Мне
нравился его стиль. Проклятие! Так или иначе, я обещал  ему  что  если  он
погибнет, я отвезу его кости в замок предков, и  это  обещание  я  сдержу,
однако не сейчас. Мы должны уделить внимание одному делу.
     Кикаха подозвал нескольких обезьян и представил им Вольфа.
     - Как ты можешь заметить, - сказал он Вольфу, -  они  сложены  больше
наподобие твоего друга Ипсеваса, чем истинных обезьян. Ноги у них  слишком
длинные, руки слишком короткие. Подобно же Ипсевасу и в отличие от больших
обезьян любимого автора моего детства, они  обладают  мозгами  людей.  Они
ненавидят Властелина за то, что тот с ними сделал.  Они  хотят  не  только
отомстить, они хотят получить шанс снова погулять в человеческих телах.
     Только тут Вольф  вспомнил  про  Абиру.  Его  нигде  не  было  видно.
Очевидно он ускользнул, когда Вольф бросился на помощь фунем Лаксфальку.
     Той ночью, сидя у костра и поедая жареного оленя,  Вольф  и  Хрисенда
услышали об имевшем место в Атлантиде катаклизме.
     Все началось  с  нового  храма,  который  принялся  строить  радамант
Атлантиды. Внешне башня строилась к вящей  славе  Властелина.  Она  должна
была подняться выше, чем любое когда-либо известное на планете здание.
     Чтобы воздвигнуть храм, радамант мобилизовал все свое государство. Он
продолжал добавлять этаж к этажу, пока все не стало выглядеть так,  словно
он хотел добраться до самого неба.
     Люди спрашивали друг друга, когда же наступит конец работе. Все  были
рабами, имевшими на уме только одну цель: строить. И все же они  не  смели
говорить открыто, ибо солдаты радаманта убивали всех, кто возражал или  не
мог трудиться. Затем стало очевидным, что в безумной голове радаманта было
еще  кое-что,  кроме  храма.  Радамант  намеревался  воздвигнуть  средство
штурмовать сами небеса, дворец Властелина.
     - Здание высотой в тридцать тысяч футов?  -  недоверчиво  переспросил
Вольф.
     - Да. Это невозможно сделать, конечно, во всяком случае, с  имеющейся
в Атлантиде технологией. Но радамант был безумцем. Он действительно думал,
что может это сделать. Может быть, его поощрило то,  что  Властелин  много
лет не появлялся, и он подумал, что  может  быть,  слухи  об  исчезновении
Властелина верны. Конечно вороны говорили ему иное, но он мог счесть,  что
они лгут, чтобы защитить себя.
     Кикаха сказал,  что  опустошительные  явления  природы,  уничтожающие
сейчас Атлантиду, были доказательством большего, чем отомщение  Властелина
за гордыню Радаманта. Властелин,  должно  быть,  раскрыл  наконец  секреты
того, как управлять некоторыми устройствами во дворце.
     Исчезнувший   Властелин   принял   меры    предосторожности    против
манипулирующего силами нового постояльца.
     Но новый Властелин сумел наконец-то узнать, где находится  управление
вызыванием бурь.
     Доказательства: гигантские  ураганы,  торнадо  и  непрерывный  дождь,
причесывающие страну. Властелин, должно быть, затеял избавить этот ярус от
всякой жизни.
     Прежде чем достичь  края  джунглей,  они  встретили  приливную  волну
беглецов. Они рассказывали об унесенных домах и больших зданиях,  о  людях
подхваченных, унесенных и разбитых  ветрами,  о  потопах,  лишавших  землю
деревьев и всякой жизни и даже смывавших холмы.
     К тому времени отряд Кикахи начал нагибаться идя против ветра.
     Вокруг них сомкнулись тучи,  их  хлестал  дождь,  а  со  всех  сторон
ослепляли и трещали молнии.
     Бывали периоды, когда дождь  и  молнии  прекращались.  Высвобожденная
Арвуром энергия растрачивалась, прежде чем опять выпустить ее, требовалось
нарастить  новые  силы.  В  эти  периоды  сравнительного   затишья   отряд
продвигался вперед, хотя и медленно. Они переправлялись  через  вздувшиеся
реки, несшие обломки цивилизации: дома, деревья, мебель, колесницы,  трупы
мужчин и женщин, детей, собак, лошадей птиц и диких животных.
     Леса были выворочены с корнем и разбиты ударами молний.
     Все долины бурлили  водой,  все  впадины  были  заполнены,  а  воздух
наполняла удушающая вонь.
     Когда их путешествие было немногим больше чем  наполовину  завершено,
тучи  начали  рассеиваться.  Они  снова  оказались  под  солнцем,  но   на
безмолвной от смерти земле. Только  рев  воды  да  крик  каким-то  образом
уцелевшей птицы разбивали каменную тишину. Иногда у них пробегал по  спине
холодок от воя сошедшего с ума человеческого существа, но их было мало.
     Унесло  последнюю  тучу.   Перед   ними   засверкал   белый   монолит
Идаквиззурхруза в трехстах милях на равнине без горизонта.
     Город Атлантида - или  то,  что  от  него  осталось  -  находился  на
расстоянии ста миль. Им потребовалось двадцать дней, чтобы добраться через
обломки до его окраин.
     - Может, ли Властелин увидеть нас? - спросил Вольф.
     - Мог бы, я полагаю, с помощью  какого-нибудь  телескопа,  -  ответил
Кикаха. - Однако я рад, что  ты  спросил,  потому  что  нам  лучше  начать
путешествовать по ночам. Даже и так мы будем замечены ими.
     Он показал на пролетавшего ворона.
     Проходя  через  развалины  столицы  они   двигались   неподалеку   от
имперского зоопарка Радаманта. Там все еще  осталось  на  месте  несколько
прочных клеток, и в одной из них содержалась орлица.  На  заплеванном  дне
валялось множество костей, перьев и  клювов.  Орлицы  в  клетках  избегали
голодной смерти, поедая друг друга.
     Единственная уцелевшая сидела  истощенная,  слабая  и  несчастная  на
самом высоком насесте.
     Вольф открыл клетку и поговорил вместе с Кикахой с орлицей Армонидой.
Сперва Армонида хотела одного - напасть на них, хоть и  была  ослабленной.
Вольф бросил ей несколько кусков мяса, а затем двое друзей продолжили свой
рассказ.
     Армонида  заявила,  что  они  -  лгуны  и  имеют  на   уме   какую-то
человеческую, и следовательно, дурную цель.
     Когда же она выслушала рассказ Вольфа до конца, и он указал  ей,  что
им незачем было освобождать ее, она начала верить. Когда  Вольф  объяснил,
что он придумал план, как отомстить  Властелину,  тусклость  в  ее  глазах
сменилась острым светом.
     Мысль действительно напасть на Властелина, и  наверно  успешно,  была
большей пищей, чем само мясо. Она оставалась с ними  три  дня,  отъедаясь,
набираясь сил и точно запоминая, что именно она должна сообщить Подарге.
     - Вы еще увидите  смерть  Властелина,  а  новые,  юные  и  прекрасные
девичьи тела будут вашими, - пообещал Вольф,  -  но  только  если  Подарга
поступит так, как я ее прошу.
     Армонида пустилась в воздух  с  утеса,  устремилась  вниз,  захлопала
своими размашистыми крыльями и начала взлетать.
     Вскоре зеленое небо поглотило зелень ее  перьев.  Ее  красная  голова
стала черной точкой, а затем и она пропала.
     Вольф и его отряд оставались в буреломе павшего леса до ночи,  прежде
чем отправиться дальше.  К  этому  времени,  благодаря  какому-то  тонкому
процессу, Вольф стал номинальным лидером. Раньше Кикаха, с одобрения всех,
держал поводья в своих руках.
     Случилось что-то, давшее Вольфу власть принимать решения, но Вольф не
знал что, ибо Кикаха оставался таким  же  шумливым  и  энергичным,  как  и
прежде. Переход капитанского  звания  не  был  преднамеренным  усилием  со
стороны Вольфа. Все выглядело так,  словно  Кикаха  ждал,  пока  Вольф  не
узнает от него все, что можно, а затем передал ему жезл.
     Они путешествовали строго в ночное время, когда они видели очень мало
воронов. Очевидно, в этом  районе  в  них  не  было  нужды,  поскольку  он
находился под пристальным наблюдением самого Властелина. Кроме  того,  кто
бы посмел сюда вторгнуться  после  того,  как  был  столь  катастрофически
выражен гнев Властелина?
     Прибыв к огромной опрокинутой массе башни радаманта, они  укрылись  в
развалинах. Тут имелось больше чем достаточно металла для плана Вольфа. Их
единственными проблемами были добывание достаточных запасов пищи и попытки
скрыть шум от пилки и ковки и пылание их  маленьких  кузниц.  Первая  была
разрешена, когда они нашли склад зерна и сушеного мяса.
     Многое из припасов было уничтожено огнем, а потом водой, но  осталось
вполне достаточно, чтобы они могли протянуть несколько недель.  Со  второй
управились, работая глубоко в подземных помещениях.
     Прорытие траншеи заняло пять дней -  период  не  волновавший  Вольфа,
потому что он знал, что  пройдет  некоторое  время,  прежде  чем  Армонида
доберется до Подарги, если она вообще достигнет своей цели.  Многое  могло
случиться с ней по пути, особенно нападение воронов.
     - Что если она не сумеет долететь? - спросила Хрисенда.
     - Тогда нам придется придумать что-нибудь еще, - ответил Вольф.
     Он погладил рог и нажал на его семь кнопок.
     - Кикаха знает врата, через которые он прошел, когда покинул  дворец.
Мы можем вернуться через них. Но  это  было  бы  безрассудством.  Нынешний
Властелин не так глуп, чтобы не оставить там тяжелой охраны.
     Прошло три недели. Запас пищи настолько уменьшился,  что  приходилось
отправлять за дичью охотников. Это было опасно даже ночью, так как  нельзя
было сказать, когда может поблизости  оказаться  ворон.  Более  того,  при
всем, что знал Вольф, у Властелина могли быть приборы, позволявшие  видеть
ночью столь же легко, как и днем.
     В конце четвертой недели Вольф вынужден был отказаться от расчетов на
Подаргу. Либо Армонида  не  добралась  до  нее,  либо  Подарга  отказалась
слушать.
     Той самой ночью, когда он сидел под прикрытием огромной  пластины  из
согнутой стали на луну, он услышал шорох крыльев.  Он  взглянул  во  тьму.
Вдруг лунный свет блеснул на чем-то черно-белом,  и  перед  ним  очутилась
Подарга. За ней виднелось много крылатых силуэтов и блеск луны  на  желтых
клювах и светившихся красным огнем.
     Вольф провел их  вниз  по  туннелям  в  большое  помещение.  В  свете
костерков он снова посмотрел на трагически прекрасное лицо гарпии.
     Теперь, когда она думала,  что  сможет  нанести  Властелину  ответный
удар, она действительно выглядела счастливой.
     Ее стая принесла с собой пищу: поэтому, пока все ели, Вольф  объяснил
ей свой план.
     Когда  они  обсуждали  детали,  один  из  обезьян,  часовой,   привел
человека, пойманного им, когда тот крался по руинам.
     Это был хамшем Абиру.
     - Это несчастье для тебя и огорчительное событие для меня,  -  сказал
Вольф. - Я не могу просто связать тебя и оставить здесь. Если ты сбежишь и
вступишь  в   контакт   с   вороном,   Властелин   будет   заблаговременно
предупрежден. Ты должен умереть, если сможешь убедить меня в обратном.
     Абиру огляделся вокруг и увидел только смерть.
     - Отлично, - сказал он. - Я не хотел говорить  и  не  стану  говорить
перед всеми, если смогу избежать этого. Поверь мне, я должен поговорить  с
тобой наедине. Речь идет настолько же о твоей жизни, насколько и о моей.
     - Ты не можешь сказать ничего такого, что нельзя сказать перед всеми,
- ответил Вольф. - Говори.
     Кикаха приблизил рот к уху Вольфа и прошептал:
     - Лучше сделай, как он говорит.
     Вольф был поражен. К нему вернулись сомнения  насчет  истинного  лица
Кикахи. Обе просьбы были такими странными и неожиданными, что  у  него  на
миг возникло чувство странности.
     Он казалось уплывал от них всех.
     - Если никто не возражает, я выслушаю его наедине, - сказал Вольф.
     Подарга нахмурилась и открыла рот, но прежде чем она смогла  что-либо
сказать, ее перебил Кикаха.
     - Великая птица, теперь настало время для доверия. Ты должна верить в
нас, доверять нам. Неужели  ты  хочешь  упустить  свой  единственный  шанс
отомстить  и  получить  обратно  свое   человеческое   тело?   Ты   должна
содействовать нам в этом. Если ты вмешаешься - все потеряно.
     - Я не знаю, о чем тут собственно  речь,  -  сказала  Подарга,  -  но
чувствую, что меня каким-то образом предают. Но я сделаю, как ты говоришь,
Кикаха, потому что я знаю тебя и знаю, что ты злейший враг Властелина.  Но
не испытывай чересчур моего терпения.
     Затем Кикаха прошептал Вольфу нечто еще более странное:
     - Теперь я узнаю Абиру. Меня одурачили эта борода и краска  на  коже,
плюс то, что я двадцать лет не слышал его голоса.
     Сердце Вольфа часто забилось от неопределенного опасения.
     Он взял ятаган и проводил Абиру, чьи руки были связаны за  спиной,  в
маленькую комнату. И здесь Вольф выслушал Абиру.



                                    16

     Час спустя он вернулся к другим. Он выглядел ошеломленным.
     - Абиру отправится с нами, - заявил он. - Он  может  оказаться  очень
полезным. Нам понадобится каждый, кого  мы  сможем  заполучить,  и  каждый
человек обладающий знанием.
     - Ты не хотел бы объяснить? - осведомилась Подарга.
     Она сузила глаза, на лице ее стала образовываться маска безумия.
     - Нет, не хотел бы, не буду и не могу, - ответил он. - Но я  чувствую
сильнее, чем когда-либо, что у нас есть хорошие шансы на  победу.  Теперь,
Подарга, насколько сильны твои  орлицы?  Они  летели  так  далеко  сегодня
ночью,  что  мы  должны  подождать  до  завтрашней  ночи,  чтобы  дать  им
отдохнуть?
     Подарга ответила, что они готовы к стоявшей перед ними задаче.
     Она не хотела больше задерживаться.
     Вольф отдал приказ, который Кикаха передал  обезьянам,  поскольку  те
подчинялись только ему. Одни вынесли наружу большие поперечины и  веревки,
а другие последовали за ними.
     В ярком свете луны они подняли тонкие, но прочные  поперечины.  Затем
человеческие существа и обезьяны забрались в  паутинообразные  люльки  под
поперечинами и привязались для страховки ремнями. Орлицы схватили веревки,
прикрепленные к каждому из четырех концов поперечин, а еще  одна  схватила
веревку, привязанную в центре креста. Вольф подал сигнал. Хотя и  не  было
никаких шансов  потренироваться,  все  птицы  одновременно  подпрыгнули  в
воздух,  захлопали  крыльями  и  медленно  поднялись  вверх.  Канаты  были
вытравлены больше чем  на  пять-десять  футов,  чтобы  дать  орлицам  шанс
набрать высоту, прежде  чем  надо  будет  поднимать  поперечины  вместе  с
привязанными к ним пассажирами.
     Вольф почувствовал внезапный рывок и резко  выпрямил  согнутые  ноги,
чтобы придать добавочный толчок вверх.
     Поперечина накренилась на одну сторону, чуть не качнув его на одну из
поперечин. Подарга, летевшая над другими, отдала приказ. Орлицы  подтянули
канаты вверх или выпустили еще  отрезок,  чтобы  восстановить  равновесие.
Через несколько секунд поперечины были на правильном уровне.
     На земле этот план  был  неосуществимым.  Птицы  размером  с  орлицу,
вероятно, не могли бы подняться в воздух, не спланировав с высокого утеса.
Даже тогда их полет был бы очень медленным, может быть слишком  медленным,
чтобы удержаться от потери скорости или не спикировать обратно  на  землю.
Однако Властелин дал орлицам мускулы с силой, соответствовавшей их весу.
     Они поднимались все выше и выше.
     Бледные стены монолита в миле от них мерцали в  лунном  свете.  Вольф
вцепился в ремни своей люльки и посмотрел на  других.  Хрисенда  и  Кикаха
помахали ему в ответ, а Абиру остался неподвижен. Разбитые и распростертые
обломки  башни  Радаманта  стали  меньше.  Никаких  воронов  не  прилетело
поразиться увиденному и взмыть вверх предупредить  Властелина.  Те  орлицы
которые   не   служили   носительницами,   широко   развернулись,    чтобы
предотвратить такую возможность. Воздух был заполнен  армадой,  биение  их
крыльев громко барабанило по ушам Вольфа, настолько громко, что он не  мог
себе представить, что этот шум не разносится на много миль.
     Пришло  время,  когда  перед  ним  развернулась  охватываемая   одним
взглядом эта сторона опустошенной Атлантиды.
     Затем появилась грань и часть яруса ниже ее. Дракландия стала видимой
как огромный полудиск. Тянулись часы. Появилась  масса  Индеи,  выросла  и
вдруг была обрублена на грани.
     Сад Океаноса, настолько ниже Америнден и такой  узкий,  увидеть  было
нельзя.
     Теперь и  луна  и  солнце  стали  видны  из-за  сравнительной  узости
монолита. Тем не менее, орлицы и их ноша все еще оставались в  темноте,  в
тени Идаквиззрхруза. Это продлится недолго. Скоро эта сторона окажется под
полным пыланием дневного света. Любые вороны смогут увидеть  их  за  много
миль.
     Эскадра однако подлетела поближе  к  монолиту,  так  что  всякому  на
вершине надо будет находиться на краю, чтобы заметить их.
     Наконец, после свыше  четырех  часов,  как  раз  когда  их  коснулось
солнце, они оказались на уровне вершины.
     Рядом с ними находился Сад Властелина, место пламенеющей красоты.  За
ним поднимались башни, минареты, арочные контрформы и паутина  архитектуры
дворца Властелина. Он воспарял на двести футов и занимал по словам Кикахи,
больше ста акров.
     У них не было времени оценить это чудо,  потому  что  вороны  в  саду
подняли крик. Сотни пташек подарги уже  налетели  на  них  и  убивали  их,
другие  летели  к  многочисленным  окнам,  чтобы  ворваться   и   отыскать
Властелина.
     Вольф  увидел,  что  многие  попали   внутрь   прежде,   чем   успели
активироваться ловушки Властелина. Вскоре после  этого  те,  кто  пытались
пролезть  через  отверстия,  исчезли  в  ударе  грома  и  вспышке  молнии.
Обугленные до костей они падали с карнизов на землю вниз или на крыши  или
контрфорсы.
     Человеческие существа и обезьяны опустились на землю  как  раз  перед
ромбовидной  дверью  из  выложенного  рубинами  розового   камня.   Орлицы
отпустили канаты и собрались около Подарги ждать ее приказаний.
     Вольф отвязал канаты от металлических колец на поперечинах. Затем  он
поднял поперечину над головой. Добежав до точки всего в  нескольких  футах
от ромбовидного дверного проема, он бросил в  него  стальной  крест.  Одна
штанга прошла через вход, две перпендикулярные ей  зацепились  за  дверные
косяки.
     Пламя взрывалось вновь и вновь.
     Гром оглушил его. На него выпрыгивали  языки  опалявшего  напряжения.
Вдруг из дворца повалил дым и молния пропала.
     Разрушающее устройство либо сгорело, либо временно разрядилось.
     Вольф бросил взгляд по сторонам.
     Другие входы тоже изрыгали вспышки пламени или же их защита  сгорела.
Орлицы взяли много поперечин и бросили их под углом в окна наверху.  Вольф
перепрыгнул  через  добела  раскаленную  жидкость,   оставшуюся   от   его
поперечины, и проскочил за дверь. Хрисенда и Кикаха присоединились к  нему
с другого входа. За Кикахой ввалилась орда гигантских обезьян. Все держали
в руках мечи или боевые топоры.
     - Они возвращаются к тебе? - спросил Кикаха.
     Вольф кивнул.
     - Не все, но я надеюсь достаточно. А где Абиру?
     - Подарга и пара обезьян не сводят с него глаз. Он может  попробовать
что-нибудь для собственных целей.
     С  Вольфом  во  главе  они  шли  по  коридору,  стены  которого  были
разрисованы фресками, которые привели бы в восторг  и  благоговейный  ужас
самых критичных землян. В противоположном конце находились  низкие  ворота
из тонкой и сложной ажурной сетки из мерцавшего голубоватого металла.  Они
проследовали к воротам, но остановились, когда над ними пронесся летевший,
спасая жизнь ворон. За ним гналась орлица.
     Ворон пролетел над воротами и,  сделав  это,  налетел  с  разгону  на
невидимый экран. Внезапно ворон стал россыпью тонких срезов из мяса костей
и перьев. Преследовавшая его орлица пронзительно закричала, увидев это,  и
попыталась  остановить  свой  полет,  но  было  слишком  поздно.  Ее  тоже
разрезало на полосы.
     Вольф потянул к себе левую секцию ворот вместо того,  чтобы  толкнуть
их, как естественно было бы поступить.
     - Теперь они должны быть о'кей, - сказал он. - Но я  рад,  что  ворон
первым активизировал экран. Я этого не вспомнил.
     Он все же ткнул вперед мечом для проверки, а затем к  нему  вернулось
воспоминание, что эту ловушку активировала только живая материя.
     Оставалось только довериться тому, что он смог  вспомнить  правильно.
Он  прошел  вперед,  не  почувствовав  ничего,  кроме  воздуха,  а  другие
последовали за ним.
     - Властелин окопался в центре дворца, там где находится главный пульт
управления обороной, - сказал  он.  -  Часть  обороны  автоматическая,  но
другой он может управлять сам, то есть, если он выяснил, как ею управлять,
а у него, конечно, было достаточно времени на ознакомление.
     Они протопали через милю коридоров и комнат, каждая из которых  могла
бы на много дней задержать любого, обладавшего чувством прекрасного. Время
от времени грохот  или  вопль  объявляли  о  спущенной  где-то  во  дворце
ловушке.
     Дюжину раз Вольф останавливал их.
     Некоторое время он стоял, нахмурясь, пока вдруг не  улыбнулся.  Затем
он сдвигал картину под каким-нибудь углом или касался какого-то  места  на
фресках: глаза нарисованного человека,  рога  буйвола  в  сцене  индейских
равнин, рукоятки меча в ножнах рыцаря на панораме Тевтонии,  а  затем  шел
вперед.
     Наконец он вызвал орлицу.
     - Приведи Подаргу и остальных,  -  проинструктировал  он.  -  Им  нет
больше смысла жертвовать собой. Я покажу дорогу.
     Кикахе же он сказал:
     - Чувство "дежа вю" с каждой минутой становится все сильнее. Но я  не
помню всего, только определенные детали.
     - Покуда они значительные детали, это все, что в данный момент  имеет
значение, - отозвался Кикаха.
     Усмешка его была широкой, а лицо светилось упоением боя.
     - Теперь ты видишь, почему я не смел попробовать вновь войти  сам.  У
меня достаточно пороху, но не хватает знаний.
     - Я не понимаю, - проговорила Хрисенда.
     Вольф привлек ее к себе и сжал в объятиях.
     - Скоро узнаешь, если мы сумеем победить. Мне  придется  многое  тебе
рассказать, а тебе придется многое мне простить.
     Дверь перед ними ушла в стену, и к ним двинулся,  лязгая,  человек  в
доспехах. В одной руке он держал огромный топор и  размахивал  им,  словно
перышком.
     - Это не человек, - сказал Вольф. - Это один из Талосов Властелина.
     - Робот! - воскликнул Кикаха.
     Вольф подумал, что это не  совсем  в  том  смысле,  что  имеет  ввиду
Кикаха.
     Робот был сплошь сталь, пластик и электрические провода. Половина его
была протеиновой, образованной в биобанках Властелина. Робот обладал волей
к выживанию, какой не могла обладать никакая машина, состоявшая  из  одних
неодушевленных частей. Это было его силой и его слабостью.
     Вольф растолковал все Кикахе, который приказал обезьянам позади  него
подчиниться Вольфу. Дюжина их шагнула вперед  бок  о  бок  и  одновременно
швырнула свои топоры. Робот уклонялся,  но  не  смог  избежать  всех.  Его
ударило с силой и точностью, разрубившей бы его пополам, не будь он покрыт
доспехами. Он упал назад и покатился, а затем поднялся на  ноги.  Пока  он
валялся, Вольф подбежал к нему и ударил его ятаганом по соединению плеча и
шеи. Клинок сломался, не врубившись в  металл.  Однако  сила  удара  снова
сшибла Талоса.
     Вольф бросил оружие, обхватил Талоса за талию и  поднял  его.  Молча,
ибо у него не было голосовых связок,  бронированное  существо  лягалось  и
тянулось вниз, чтобы схватить Вольфа. Тот швырнул его об стену, и Талос  с
треском свалился на пол. Когда он опять начал подниматься на  ноги,  Вольф
выхватил кинжал и вонзил его в одно из глазных отверстий. Раздался  треск,
когда пластик над глазом поддался и был выбит.
     Кончик ножа обломился, и Вольфа швырнуло назад ударом  бронированного
кулака. Вольф быстро вернулся, снова схватил вытянутый кулак, повернулся и
перебросил Талоса через плечо.
     Прежде чем Талос смог встать, он оказался снова схваченным  и  высоко
поднятым. Вольф подбежал к окну и выбросил его головой вперед.
     Талос несколько раз перевернулся и шмякнулся оземь  четырьмя  этажами
ниже. Какой-то миг  он  лежал,  словно  сломанный,  а  затем  снова  начал
подниматься. Вольф крикнул нескольким орлицам снаружи на  контрфорсе.  Они
сорвались, спланировали вниз, и одна пара схватила Талоса за руки.
     Они поднялись вверх, нашли его слишком тяжелым и снова опустились. Но
они были в состоянии держать его  в  нескольких  дюймах  над  землей.  Они
полетели над поверхностью между контрфорсов и любопытно резных колонн.  Их
целью был край монолита, откуда они и сбросили Талоса. Даже его доспехи не
могли выдержать силу удара в конце падения с высоты тридцать тысяч футов.
     Где бы там ни  прятался  Властелин,  он  должно  быть  увидел  судьбу
единственного выпущенного им Талоса. Теперь панель снова ушла в  стену,  и
вышли двадцать Талосов, все как один с  топорами  в  руках.  Вольф  быстро
проинструктировал обезьян, и они снова швырнули  топоры,  сбив  многих  из
Талосов. Антропоиды величиной с горилл бросились в  атаку  и  схватили  по
нескольку каждого Талоса.  Хотя  механическая  сила  каждого  Талоса  была
большей, чем у одной обезьяны,  те  превосходили  Талосов  по  численности
вдвое. Пока одна обезьяна боролась с Талосом, другая хватала голову-шлем и
вывертывала ее. Металл трещал под напряжением, а потом шейные механизмы со
щелчком лопались. Шлемы катились по полу с вытекавшей потоком  ихоровидной
жидкостью. Других Талосов поднимали и передавали  с  рук  на  руки,  чтобы
выбросить из окна.
     Орлицы уносили всех к грани.
     Несколько обезьян погибли, зарубленные топорами или из-за  того,  что
им  самим   открутили   головы.   Быстро   учившиеся   протеиновые   мозги
полуавтоматом имитировали действия своих противников, если те  были  к  их
выгоде.
     Немного дальше по коридору толстые листы металла упали сверху впереди
и позади них, преграждая путь и к наступлению и к  отступлению.  Вольф  не
вспомнил про это до самой последней секунды, перед тем  как  были  опущены
плиты. Они опустились быстро, но не настолько, чтобы  у  него  не  хватило
времени опрокинуть мраморный пьедестал вместе со статуей на нем.
     Конец упавшей колонны лег под плиту и помешал ей полностью закрыться.
     Однако, силы давившие на плиту были настолько мощны, что  край  плиты
начал пробиваться  сквозь  камень.  Отряд  проскользнул  на  спинах  через
уменьшавшееся пространство. В то же время на участок хлынула вода. Если бы
не задержка с закрытием плиты, их бы утопили.
     Бредя по голень в воде, они прошли коридор и поднялись  еще  на  один
лестничный марш. Вольф остановил их у окна, через которое он бросил топор.
В результате не возникло ни грома,  ни  молнии,  поэтому  он  высунулся  и
позвал к себе Подаргу и ее орлиц.
     Когда им преградили путь плиты, они  выбрались  наружу,  чтобы  найти
другой маршрут.
     - Мы находимся поблизости от центра дворца, от помещения  где  должен
быть Властелин, - сказал Вольф. - У всех коридоров дальше отсюда в  стенах
есть дюжины проекторов лазерных лучей. Лучи могут образовать  сеть,  через
которую никто не проникнет живым.
     Он помолчал, затем добавил:
     - Властелин может сидеть там вечно. Горючее  для  его  проекторов  не
иссякнет, и у него хватит еды и питья, чтобы выдержать самую долгую осаду.
Но есть одна старая военная аксиома, гласящая, что любую оборону, какой бы
внушительной она ни была, можно прорвать, можно  прорвать,  если  найдется
правильное нападение.
     Затем он обратился к Кикахе:
     - Когда ты отправился через  врата  на  ярус  Атлантиды,  ты  оставил
полумесяц здесь. Ты помнишь, где?
     Кикаха усмехнулся и сказал:
     - Да. Я засунул его за статую в комнате поблизости  от  плавательного
бассейна. Но что, если гворлы нашли его?
     - Тогда мне придется придумать что-нибудь еще.  Давай  посмотрим,  не
сможем ли мы найти полумесяц.
     - Что за идея? - тихим голосом осведомился Кикаха.
     Вольф объяснил, что у Арвура должен иметься путь  бегства  из  центра
управления.
     Насколько помнил Вольф, там был полумесяц, вделанный в пол, и имелось
несколько свободных.
     Каждый  из  них  положенный  в  контакт  с  неподвижным  полумесяцем,
открывал врата во вселенную, с которой был срезонирован свободный.
     Ни один из них не давал доступа  на  другие  уровни  планеты  в  этой
вселенной.
     Только рог мог воздействовать на врата между ярусами.
     - Разумеется, - согласился Кикаха. - Но какая  нам  будет  польза  от
полумесяца, даже если мы его найдем? Его надо будет совместить с другим. А
где другой? В любом  случае  всякий,  воспользовавшийся  им  будет  просто
отправлен на Землю.
     Вольф ткнул большим пальцем через плечо, указывая на висевший там  на
ремне длинный кожаный мешок.
     - У меня есть рог.
     Они тронулись вперед по коридору. Подарга шла следом за ними.
     - Что вы затеяли? - свирепо спросила она.
     Вольф ответил, что они ищут средство попасть в центр управления.
     Подарге  следовало  остаться,  чтобы  управиться  с  любой  возможной
неожиданностью.
     Она отказалась, заявив, что теперь, когда они так  близко  подошли  к
Властелину, она хочет держать их в поле зрения.
     Кроме того, если они проберутся к Властелину, им придется взять ее  с
собой.
     Она напомнила Вольфу о его обещании,  что  Властелин  достанется  ей;
чтобы делать с ним все, что она пожелает. Он пожал плечами и пошел дальше.
     Они отыскали  комнату,  где  находилась  статуя,  за  которой  Кикаха
спрятал полумесяц, но та была перевернута  в  борьбе  между  обезьянами  и
гворлами. По всей комнате валялись их тела.
     Вольф в удивлении остановился.
     С тех пор, как они вступили во дворец, он не видел ни одного гворла и
считал само собой разумеющимся,  что  все  они  погибли  во  время  боя  с
дикарями. Видимо Властелин не всех их отправил ловить Кикаху.
     - Полумесяц исчез! - воскликнул Кикаха.
     - Либо он был найден какое-то время назад,  либо  кто-то  только  что
нашел его после того, как сшибли статую, - рассудил Вольф.
     - У меня есть мысль, кто его забрал. Вы видели Абиру?
     Никто из  других  не  видел  его  вскоре  после  того,  как  началось
вторжение во дворец. Гарпия, которой полагалось не спускать с  него  глаз,
потеряла его из виду.
     Вольф побежал к лабораториям,  а  Кикаха  и  полуразвернувшая  крылья
Подарга - следом за ним.
     К тому времени, когда Вольф покрыл три тысячи футов, он запыхался.
     Тяжело дыша, он остановился у входа.
     - Ваннакс мог уже уйти и находиться в центре управления, - сказал он.
- Но если он все еще работает  над  полумесяцем,  то  нам  лучше  войти  и
надеяться застать его врасплох.
     - Ваннакс? - переспросила Подарга.
     Вольф мысленно выругался.
     Они с Кикахой не хотели раскрывать личность Абиру до  более  позднего
времени.
     Подарга так сильно ненавидела любых Властелинов, что сразу  же  убила
бы его.
     Вольф хотел сохранить его живым,  потому  что  Ваннакс,  если  он  не
попытается предать их, мог быть ценным во взятии дворца.
     Вольф пообещал Ваннаксу, что тот сможет отправиться в  другой  мир  и
попытать счастья там, если поможет им против Арвура.
     Ваннакс объяснил, как он сумел вернуться в эту вселенную.
     После того, как  Кикаха,  урожденный  Финнеган,  случайно  отправился
сюда, забрав с собой полумесяц, Ваннакс продолжил поиски другого.
     Его ждал успех, где бы вы думали? В скобяной  лавке  в  Неории,  штат
Иллинойс.
     Как он туда попал, и какой Властелин потерял его  на  земле,  никогда
уже не узнать.
     Несомненно,  в  неизвестных  местах  на   Земле   находились   другие
полумесяцы.
     Однако  найденный   им   полумесяц   пропустил   его   через   врата,
расположенные на Индейском ярусе.
     Ваннакс  поднялся  на  Тайяфайявоэд  в  Хамшем,  где  ему  достаточно
повезло, чтобы захватить гворлов, Хрисенду и рог.
     После он проделал путь к дворцу, надеясь попасть туда.
     -  Старая  поговорка  гласит,  что  Властелину  нельзя  доверять,   -
пробормотал Вольф.
     - Что ты сказал? - спросила Подарга. - Я повторяю: кто такой Ваннакс?
     Вольф испытал облегчение от того, что она не знала этого имени.
     Он ответил, что Абиру иногда выступал под этим именем.
     Не желая отвечать ни на какие другие вопросы и чувствуя, что время не
ждало, он вошел в лабораторию.
     Это было помещение довольно широкое и с достаточно высоким  потолком,
чтобы вместить дюжину реактивных авиалайнеров.
     Шкафы, пульты и различные аппараты придавали, однако, ей вид тесноты.
     В сотне ярдов от них Ваннакс склонился над огромным пультом,  работая
с кнопками и рычагами.
     Трое молча двинулись к нему.
     Скоро они оказались достаточно близко, чтобы увидеть  на  пульте  два
соединенных полумесяца.
     На широком экране над Ваннаксом было призрачное изображение  третьего
полумесяца. Через него пробегали волнистые линии света.
     Ваннакс вдруг издал восторженное  "Аа!",  когда  на  экране  появился
рядом с первым еще один полумесяц.
     Ваннакс поманипулировал с несколькими шкалами,  чтобы  заставить  два
изображения двинуться друг к другу, а затем снова слиться в одно.
     Вольф знал, что машина посылала  частотный  искатель  и  обнаруживала
частоту полумесяца, установленного в полу центра управления.  Вслед  затем
Ваннакс подвергнет зажатые в пульте полумесяцы такому воздействию, которое
изменит их резонанс на соответствующий резонансу центра управления.
     Где Ваннакс раздобыл два полукруга, оставалось тайной, пока Вольф  не
подумал о полумесяце, который должен  был  отправиться  с  ним,  когда  он
прошел через врата на ярус Индеи.
     Каким-то образом во время между своим пленением  и  бегством  Ваннакс
заполучил в руки этот полумесяц.
     Он  должно  быть  спрятал  его  в  развалинах,  прежде  чем  обезьяна
захватила его в плен.
     Ваннакс оторвался от своей работы, увидел троицу, взглянул на экран и
сорвал два полумесяца с пружинного типа зажимов на пульте.
     Трое бросились к нему, когда он положил  на  пол  один  полумесяц,  а
затем другой.
     Он засмеялся, сделал непристойный жест и шагнул в круг с  кинжалом  в
руке.
     Вольф издал крик отчаяния, так как они  были  слишком  далеко,  чтобы
остановить его.
     Затем он остановился и вскинул руку перед глазами, но слишком поздно,
как закричали Кикаха и Подарга, тоже ослепленные.
     Он услышал Вопль Ваннакса и почуял запах обгорелого мяса и одежды.
     Ничего не видя, он шел вперед, пока его ноги не коснулись трупа.
     - Что случилось, черт побери? - выругался Кикаха. - Боже, я  надеюсь,
мы ослепли не навсегда!
     - Ваннакс думал проскользнуть через врата Арвура в центр  управления,
- объяснил Вольф, - но Арвур поставил ловушку. Он мог бы удовольствоваться
разрушением аппаратуры, но его должно быть забавляло убить  попробовавшего
воспользоваться ею.
     Он постоял и подождал, зная что время утекает и что он не  служит  ни
своему, ни чьему-либо еще делу своим терпением слепоты, но ничего  другого
он поделать не мог.
     После того, что показалось невыносимо долгим временем, зрение  начало
возвращаться.
     Ваннакс лежал на спине, обугленный до неузнаваемости.
     Два полумесяца все еще оставались на полу невредимыми.
     Миг спустя Вольф разделил их чертилкой с пульта.
     - Он был предателем, - тихо сказал Вольф  Кикахе,  -  но  оказал  нам
услугу.  Я  собирался  попробовать  тот  же  фокус,  только  я   собирался
воспользоваться рогом для активизации спрятанного тобой полумесяца,  после
того как изменил бы его резонанс.
     Притворяясь, что изучает другие пульты в  поисках  мин-сюрпризов,  он
сумел увести Кикаху за пределы слышимости Подарги.
     - Не хотел я этого делать, - прошептал он, - но придется. Надо  будет
воспользоваться рогом, если мы хотим выгнать Арвура из  центра  управления
или добраться до него прежде чем он  сможет  использовать  полумесяцы  для
побега.
     - Я не поспеваю за твоей мыслью, - сказал Кикаха.
     - Когда я  построил  дворец,  то  включил  термическую  субстанцию  в
пластиковую  оболочку  центра  управления.  Ее  можно   запустить   только
определенной последовательностью нот из рога, вместе с еще одним трюком. Я
не хочу активировать этот материал, потому  что  тогда  пропадет  также  и
центр управления, и этот дворец будет после беззащитен против любых других
Властелинов.
     - Тебе лучше это сделать, - посоветовал Кикаха. - Есть, однако,  один
момент - что помешает Арвуру смыться через полумесяцы?
     Вольф улыбнулся и показал на пульт.
     - Арвуру следовало уничтожить его вместо того,  чтобы  ублажать  свое
садистское воображение. Как и всякое оружие, оно обоюдоострое.
     Он активировал управление, и  на  экране  снова  засияло  изображение
полумесяца. По экрану побежали волнистые линии света.
     Вольф перешел к другому пульту и распахнул небольшую дверцу  наверху,
открыв панель управления без поясняющих надписей.
     Щелкнув двумя переключателями, он нажал кнопку. Экран опустел.
     - Резонанс его полумесяца изменен, - констатировал Вольф. - Когда  он
пойдет воспользоваться им с любым из других, какие у него есть,  его  ждет
дьявольский шок, не такого рода что получил  Ваннакс.  У  него  просто  не
будет врат для бегства.
     Вы, Властелина - подлый, изобретательный и коварный народ!  -  сказал
Кикаха. - Но все равно, мне нравится твой стиль.
     Он покинул помещение. Миг спустя из коридора донеслись его крики.
     Подарга бросилась из помещения, затем остановилась и  прожгла  Вольфа
подозрительным взглядом. Он тоже пустился бежать.
     Подарга, убедившись что он не остается, помчалась за  Кикахой.  Вольф
остановился и вынул из футляра рог.
     Он просунул палец в мундштук, зацепил его за единственное отверстие в
тамошней паутиноподобной структуре, достаточно большое, чтобы принять  его
палец. Потягивание вытащило паутину наружу. Он перевернул  ее  и  вставил,
теперь передним концом внутрь рога.
     Затем он положил рог обратно в чехол и побежал следом за гарпией.
     Она была рядом с Кикахой, объяснявшим  что  ему  подумалось,  что  он
увидел гворла, но это оказалось просто рыскавшая орлица. Вольф сказал, что
они должны вернуться к другим.
     Он не объяснил, что это было необходимо для того, чтобы рог находился
в пределах определенного расстояния от стен центра управления.  Когда  они
возвратились в коридор  перед  центром  управления,  Вольф  открыл  чехол.
Кикаха встал  позади  Подарги,  готовый  оглушить  ее,  если  та  вздумает
причинять какие-то хлопоты. Что они могли бы сделать с орлицами, кроме как
натравить на них обезьян - это другой вопрос.
     Подарга воскликнула, увидев рог, но не сделала  никакого  враждебного
хода. Вольф поднял рог к губам и надеялся, что сможет вспомнить правильную
последовательность нот.  Многое  вернулось  к  нему  с  тех  пор,  как  он
поговорил с Ваннаксом, многое оставалось еще утраченным.
     Он как раз поднес мундштук к губам, когда загремел голос.
     Он говорил на языке Властелинов, чему Вольф был  рад.  Подарга  этого
языка не знала.
     - Джадавин, я не узнавал тебя, пока  не  увидел  тебя  с  рогом.  Мне
думалось, что ты выглядишь знакомым - мне следовало бы знать. Но это  было
так давно! Как давно?
     - Много веков или тысячелетие, в зависимости от временной шкалы.  Так
значит мы, два старых врага, снова встретились лицом к лицу.  Но  на  этот
раз у тебя нет выхода. Ты умрешь, как умер Ваннакс.
     - Как так? - прорычал Арвур.
     -  Я  заставлю  расплавиться  стены  твоей   кажущейся   неприступной
крепости. Ты либо останешься в ней и зажаришься,  либо  выйдешь  и  умрешь
иным образом. Я не думаю что ты останешься.
     Его вдруг охватила озабоченность и  ощущение  несправедливости.  Если
Подарга убьет Арвура, она будет убивать  не  того  человека,  который  был
ответственен за ее нынешнее состояние. Не имело значения, что Арвур сделал
бы то же самое, будь он в то время Властелином этого мира.
     С другой стороны он Вольф, тоже был не виноват. Он не был Властелином
Джадавином, сконструировавшим эту вселенную, а затем так дурно управлявшим
ею для столь многих его созданий и похищенных землян. Приступ амнезии  был
полнейшим. Он стер в нем всего Джадавина и сделал его чистой страницей. Из
этой чистоты появился новый человек, Вольф, неспособный, как Джадавин  или
любые другие Властелины.
     Он  по-прежнему  оставался  Вольфом,  за  исключением  того,  что  он
вспомнил, чем он был.  Эта  мысль  вызвала  у  него  боль  и  раскаяние  и
стремление все поправить, насколько это в его силах.
     Разве так нужно  было  начинать,  позволяя  Арвуру  умереть  страшной
смертью за преступление, которого он не совершал?
     - Джадавин, - прогремел Арвур, - ты может быть думаешь,  что  выиграл
этот ход, но я снова одержал над тобой верх! Я могу выложить на  стол  еще
одну монету, и ее цена намного выше, чем то, что причинит мне твой рог!
     - И какая же она? - спросил Вольф.
     У него было черное чувство, что Арвур не блефовал.
     - Я подложил одну из бомб, прихваченных с собой,  когда  меня  лишили
Чиффаэнира. Она находится  под  дворцом,  и  когда  я  пожелаю  того,  она
взорвется и снесет всю макушку этого монолита. Верно, я тоже  умру,  но  я
прихвачу с собой своего старого врага. Твоя женщина  и  твои  друзья  тоже
погибнут. Подумай о них!
     Вольф подумал о них. Он испытывал страшные муки.
     - Каковы твои условия? - спросил он.
     - Я знаю, что ты  не  хочешь  умирать.  Ты  такой  жалкий,  что  тебе
следовало бы умереть, но ты десять тысяч лет цеплялся  за  свою  никчемную
жизнь.
     - Довольно оскорблений! Ты готов или  нет?  Мой  палец  в  дюйме  над
кнопкой.
     Арвур хохотнул и продолжал:
     - Даже если я блефую, а это не так, ты можешь позволить себе идти  на
риск.
     Вольф поговорил с другими, слушавшими, не понимая ни слова, но  зная,
что произошло что-то решающее.
     Он объяснил все, что смел, опустив любую связь себя с Властелином.
     Подарга, с лицом, представлявшим собой образец соединения  фрустрации
и бешенства, произнесла:
     - Спроси, каковы его условия.
     Затем она добавила:
     - После того, как все это закончится, тебе Вольф придется многое  мне
объяснить.
     Арвур ответил:
     - Ты должен отдать мне серебряный рог, драгоценнейшую работу  мастера
Ильмарволкина. Я воспользуюсь им, чтобы открыть врата в бассейне и  пройду
через них на атлантический ярус. Это все,  чего  я  хочу,  за  исключением
твоего обещания, что никто не бросится вслед за мной,  пока  не  закроются
врата.
     Вольф несколько секунд обдумывал, а затем сказал:
     - Ладно. Ты можешь теперь  выходить.  Я  клянусь  тебе  своей  честью
Вольфа и рукой Детьюва, что отдам тебе рог и  не  пошлю  никого  вслед  за
тобой, пока не закроются врата.
     Арвур засмеялся и сказал:
     - Я выхожу.
     Вольф ждал, пока не распахнулась дверь в конце коридора.
     Тогда, зная что Арвур не мог его подслушать, он сказал Подарге:
     - Арвур думает, что мы у него в руках, и он вполне может быть в  этом
уверен. Он выйдет  через  врата  в  сорока  милях  отсюда,  неподалеку  от
Инвеквы, пригорода столицы Атлантиды. Он был бы  по-прежнему  предоставлен
милости твоей и твоих орлиц, если бы  не  было  другой  резонансной  точки
всего в десяти милях отсюда. Эти врата откроются,  когда  он  протрубит  в
рог, и пропустят его в другую вселенную. Я покажу тебе, где они находятся,
после того, как Арвур уйдет через бассейн.
     Арвур уверенно шел к ним.
     Это  был  высокий,  широкоплечий  и  красивый  мужчина  с  волнистыми
белокурыми волосами и голубыми глазами.
     Он взял у Вольфа  рог,  иронически  поклонился  и  прошел  дальше  по
коридору.
     Подарга уставилась на него с таким  безумным  бешенством,  что  Вольф
боялся, что она бросится на него. Но он сказал  ей,  что  должен  сдержать
свои обещания и ей, и Арвуру.
     Арвур шагал мимо безмолвных и угрожающих рядов так, словно  они  были
не больше, чем мраморные статуи.
     Вольф не стал дожидаться, когда он доберется до бассейна, а сразу  же
направился в центр управления.
     Быстрое изучение показало ему, что Арвур оставил устройство,  которое
должно было нажать кнопку, включающую бомбу.
     Он, несомненно, дал себе много времени, чтобы убраться восвояси.  Тем
не менее, Вольфа прошибал пот, пока он не удалил это  устройство.  К  тому
времени вернулся  Кикаха,  следивший,  как  Арвур  уходит  через  врата  в
бассейне.
     - Он смылся, спору нет, - сказал он. - Но это было не так легко,  как
ему думалось. Место выхода находилось под водой из-за созданного им  самим
потопа. Он вынужден был упасть в воду и плыть к суше.  Он  все  еще  плыл,
когда закрылись врата.
     Вольф отвел Подаргу в огромный зал карт и показал городок, поблизости
от которого находились врата.
     Затем в зале  обзора  он  показал  ей  на  экране  врата  с  близкого
расстояния. Подарга с минуту изучала карту  и  экран.  Она  отдала  приказ
орлицам, и они вышли следом за ней. Даже обезьян ужаснул блеск смерти в их
глазах.
     Арвур был в сорока милях от монолита, но его еще ждало  десятимильное
путешествие. Более того, Подарга и ее пташки слетели с точки на  высоте  в
тридцать тысяч  футов.  Они  будут  снижаться  под  таким  углом  и  такое
расстояние, что смогут набрать огромную скорость.
     Пока Вольф  ждал  перед  экраном,  у  него  было  много  времени  для
размышлений. В конечном итоге он расскажет Хрисенде, кем он был и как стал
Вольфом. Она узнает, что он отправился в другую вселенную навестить одного
из немногих дружественных Властелинов. По возвращении в эту  вселенную  он
попал в ловушку, расставленную Ваннаксом,  еще  одним,  лишенным  владения
Властелином.
     Джадавина швырнуло во  вселенную  Земли,  но  он  подхватил  с  собой
захваченного врасплох Ваннакса.
     Ваннакс сбежал с полумесяцем после жестокой борьбы  на  склоне  горы.
Что случилось с другим полумесяцем  Вольф  не  знал.  Но  Ваннаксу  он  не
достался, это уж наверняка.
     Тут его поразила амнезия, и Джадавин  потерял  всю  память,  стал  по
существу младенцем.  Тавивачаза  взяли  к  себе  Вольфа,  и  началось  его
образование в качестве землянина.
     Вольф не знал причины амнезии.
     Она могла быть вызвана ударом по голове во время схватки с  Ваннаксом
или могла произойти в результате шока от ужаса  пребывания  беспомощным  и
застрявшим на чужой планете.  Властелины  так  долго  полагались  на  свою
унаследованную науку, что, лишенные ее достижений, они становились меньше,
чем людьми.
     Или же потеря памяти могла произойти из-за его долгой борьбы со своей
совестью. Долгие годы до того, как его волей-неволей вытолкнули  в  другой
мир, он был не удовлетворен собой, испытывал отвращение к  своим  делам  и
печаль от своего одиночества и ненадежного положения.
     Не было ни одного существа могущественней Властелина, и все же  никто
не был более одиноким или более осознававшим, что любая минута могла стать
для него последней. Против  него  строили  козни  другие  Властелины.  Все
должны быть каждую минуту настороже.
     Какой бы ни была причина, он стал Вольфом. Но,  как  указать  Кикахе,
существовало взаимное притяжение между ним,  рогом  и  точками  резонанса.
Отнюдь не случайно он оказался в подвале того дома в Аризоне, когда Кикаха
протрубил  в  рог.  У  Кикахи  имелись  свои  подозрения,  что  Вольф  был
лишившимся памяти, изгнанным Властелином.
     Теперь Вольф знал, почему он так необыкновенно быстро усваивал  здесь
языки. Он вспоминал их. И у него возникло такое стремительное  влечение  к
Хрисенде потому, что та была самой любимой фавориткой из всех женщин в его
владениях. Он даже  подумывал  привести  ее  во  дворец  и  сделать  своей
Госпожой.
     Она не узнала в нем того, кем он был, встретив его как Вольфа, потому
что никогда  не  видела  его  лица.  Тот  дешевый  фокус  с  ослепительным
излучением скрыл его черты. Что же  касается  голоса,  то  он  использовал
прибор, чтобы усиливать и искажать его всего лишь для того, чтобы  внушить
еще большее благоговение у поклонявшихся ему.
     Его огромная сила тоже не была единственной,  ибо  он  воспользовался
биопроцессами для снаряжения себя превосходными мускулами.
     Он возместит, чем только сможет, жестокость и надменность  Джадавина,
являвшегося теперь столь малой частью его. Он создаст  новые  человеческие
тела в биоцилиндрах и вставит в них мозги Подарги  и  ее  сестер,  обезьян
Кикахи, Ипсеваса и всех прочих, кто  того  пожелает.  Он  позволит  народу
Атлантиды вновь отстроиться и не будет тираном. Он не станет вмешиваться в
дела многоярусного мира, если в этом не будет абсолютной необходимости.
     Кикаха позвал его к экрану. Арвур каким-то  образом  нашел  лошадь  в
этой стране мертвых и бешено гнал ее.
     - Везет же дьяволу!
     Кикаха застонал.
     - Я думаю, дьявол гонится за ним, - заметил Вольф.
     Арвур оглянулся назад и  вверх,  а  потом  принялся  колотить  лошадь
палкой.
     - Он сумеет добраться! - воскликнул Кикаха. - Храм Властелина всего в
полумиле впереди.
     Вольф посмотрел на огромное белокаменное строение на вершине высокого
холма. В нем находилось тайное  помещение,  которым  он  сам  пользовался,
когда был Джадавином.
     Он покачал головой.
     - Нет!
     Подарга спикировала в поле зрения.
     Она снижалась на огромной скорости, хлопая крыльями и вытянув  вперед
белое на фоне зеленого неба лицо. За ней неслись ее орлицы.
     Арвур проскакал на лошади как можно дальше вверх  по  крутому  холму.
Затем ноги кобылы подкосились, и она рухнула.
     Арвур ударился о землю и тут же пустился бежать. Подарга налетела  на
него. Арвур петлял, как удирающий от ястреба кролик. Гарпия  следовала  за
ним, повторяя его зигзаги, угадала куда он метнется  во  время  одного  из
своих прыжков в сторону, и настигла его. Ее когти вцепились ему  в  спину.
Он вскинул руки в воздух,  и  рот  его  стал  "О",  из  которого  воспарил
безголосый для смотревших на экран вопль.
     Арвур упал, и Подарга опустилась на него. Другие орлицы  приземлились
и собрались вокруг посмотреть.