Секонд ХЭНД
ЭТОТ РОМАН НАПИСАН ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ ОТ ПЕСНИ
РОМАНА НЕУМОЕВА, КОТОРАЯ ВЗЯТА ЭПИГРАФОМ
Убить жида
Чтобы купить пистолет
Убить жида
Чтобы ты был вооружен
Народ, у которого есть пистолет
практически непобедим
Народ, у которого есть пистолет
нельзя превратить в стада
Убить жида, убить жида
Убить жида
Что борется с богом, танцуя вальс
На лунной дороге, на льдистом отроге
Горит ледяная скрижаль
Да будет убийца в беспамятство мглы
невесомым огнем унесен
Кто борется с богом за звездным порогом
немыслимо богом спасен
Р. Неумоев
Неужели ты не понимаешь, что вся эта мерзость
существует только с одной-единственной целью -
она должна быть уничтожена тобой.
А.Плюха
ВОТ СЮЖЕТ ЭТОГО РОМАНА:
Я прихожу в гости, там всякое странной убийства и т.д. Я беру кошелек
с чем-то непонятным и иду к выходу, оказывается, что все уже уходят, я
провожаю одну из гостий хозяина, которая говорит мне, что хозяин умер, и
кошелек надо похоронить. Мы идем к фонтану, заходим в воду по пояс (я
сначала не хотел заходить, но Она сказала, что надо) и бросаем кошелек в
воду, шепча какую-то странную молитву. Все это жутко похоже на крещение...
Выходя из фонтана, мы видим человека, который тоже выходит из фонтана,
хотя раньше его там не было. У него огромный рюкзак, и он просит нас его
поднести к квартире умершего хозяина, так как это последняя память о нем.
Я шучу, что в таком тяжелом мешке может быть только все зло мира, и
человек говорит, что так оно и есть. Мы роняем мешок и плачем. Но потом
видим, что из мешка бьет свет, и прямо на окна хозяина. Мы берем мешок и
тащим его дальше, причем человек по дороге пропадает. Втащив мешок в
подъезд, мы заходим в дворницкую, где дворничиха говорит нам, что хозяин
выехал из этого дома, оставив в качестве платы тот самый кошелек, который
мы бросили в бассейн. Гостья хозяина случайно роняет кошелек в ведро с
водой, и оказывается, что там сода.
Потом мы с хозяином катаемся на поездах метро снаружи, корча рожи
пассажирам. На одной из станций мы попадаем в облаву милиции и нас вяжут,
хозяин говорит, что это он заставил меня ехать снаружи, и его
расстреливают прямо в метро у стены поезда. Умирая, он говорит, что это он
сам вызвал милицию, и теперь воистину свободен. Я плачу и еду снаружи
поезда, и сквозь слезы вижу внутри хозяина.
А ТЕПЕРЬ ЕГО РАССУСОЛИВАНИЕ:
Изящен лес в хорошую погоду. Надрывные стуки дятлов, упоительные
вопли глухарей и синиц, задумчивые звукоизлияния выпи - что может быть
кайфовей? Разве что только пустынная улица с грязной лужей, разбитыми
окнами и запахом чего то чрезвычайно неприятного. Ибо только там можно
быть стопроцентно уверенным, что ты один, и никто не спугнет неторопливый
ход мыслей. Они будут тихо течь вымывая из мозга страхи и предрассудки. И
наполняя его новыми идеями, еще более бредовыми, чем были раньше. Там
никто не говорит о престиже, здравом смысле, приличии, нормах поведения и
прочей жизни. Это свобода. Свобода...
Так и я в один из _х_о_р_о_ш_и_х_ дней совершенно от нечего делать
шлялся по одному из величайших городов нашей с вами Родины. Уныло было на
моей душе, друзья все были заняты, читать было нечего и я сидел на лавочке
в тени зеленого дерева входящего в парк. Сидел и думал, что еще совсем
недавно я переползал Калининский проспект, громко каялся во всех своих
грехах в овощном магазине, поджигал библиотеку, спускал сливы в унитаз...
Спускали ли вы сливы в унитаз? Скорее всего нет... А ведь это так шикарно:
сначала темно синие, желтые, красные и зеленые сливы просто лежат в
унитазе. Ослепительно белом. И вы, держась рукой за ручку спуска воды,
понимаете какая громадная сила сосредоточена в ваших руках. На секунду вам
даже становится жалко этого натюрморта, но, отринув эмоции, вы, холодно и
расчетливо, высвобождаете бушующие потоки воды. Обезумевшая, опьяненная
предоставившейся ей свободой водная стихия с грозным клекотом несется по
трубам. И с триумфальным фырканьем вырывается на снежно-белую арену
унитаза. Дальнейшее очень похоже на одну из картин Брюллова или же на
ворвавшихся в Нью-Йорк татаро-монгол во главе с великим Тамерланом.
Перепуганные сливы начинают с шумом носиться по свободному пространству,
совершая невообразимые финты и подскоки, как будто пытаются спастись от
невидимого противника. Но через некоторое время в них просыпается гордость
и отвага перед лицом неизведанного. И они решают, что лучше утопиться, чем
быть погребенными толщей вод. И прыгают вниз. Вода несется им в след.
Когда все затихает, на дне унитаза остается лежать несколько слив, слишком
толстых, чтобы быть смытыми. Их вы брезгливо спихиваете в сток
указательным, да-да, именно указательным, и не каким иным, пальцем. И с
чувством выполненного долга идете завтракать. И в конце концов пришла мне
в голову одна чрезвычайно идиотская мысль: позвонить в дверь первой
попавшейся квартиры, на вопрос "Кто там?" чистосердечно признаться
"Лифт!". Думать о последствиях этой идеи было в лом и я пошел претворять
ее в жизнь. Первый попавшийся мне на глаза дом был четырехэтажен, и решил
что это знак свыше. Как молния ворвался я в первый подъезд, тушканом
вспрыгнул на четвертый этаж и позвонил в дверь с цифрой IV или что около
того. Громко кашлянув в кулак "Бойтесь! Я приперся!" я позвонил в дверь.
Она уж было распахнулась, но цепочка хорошо знала свое дело и ловко
поставила одну из створок на место. Из образовавшейся таким образом щели
на меня воззрился голубой глаз, буквально через пять секунд к нему
присоединился другой. Вид их был в некотором роде похож на то, к чему
применителен термин "узрюли".
- Вам кого? - воспросили они меня.
- Лифт!!!! - горделиво ответил я.
- А... это вы... Проходите, - ответили узрюли и откинули цепочку.
- Ммммда... - задумчиво сказал я, входя, так как не был готов к такой
реакции.
В прихожей было темно и запаутиненно. Честно говоря, разглядывать
интерьеры у меня не было времени, ибо открывший дверь схватил меня желтыми
хрящастыми пальцами за рукав куртки. Я был одет в куртку песочного цвета с
пришпандоренным к левому рукаву колокольчиком, который в былые времена
стоил 10 копеек, а теперь 11 рублей, и потащил по пыльному узловатому
коридору. Звон моего скромного украшения в _э_т_о_м_ месте показался мне
просто оглушительным, и я сжал его в кулаке другой руки, забыв, что меня
за нее тянут к некой таинственной цели. Провожатый дернулся вслед за рукой
и зацепился ногой за плинтус. Укоризненно посмотрев мне на ноги, он
сказал: "Пришли. Вам направо, мне налево." Сказав это, он действительно
ушел налево. Что оставалось делать мне, скромной звезде киберпанка, когда
даже обладатели _т_а_к_и_х_ глаз уходят налево? Да, вы совершенно правы, я
пошел направо. И через три, я их считал, шага уперся в дверь. Дернув ее на
себя, и увидев, что она не открылась, а толкнул ее вперед - и получил
оччень хорошую занозу прямо посреди ладони. В затхлом воздухе раздался
тихий голос: "Эрцгэрцог! Вы же не дома! Постучали бы, что ли! Ведь
приличный человек!"
Мое грустное сопение сопровождающее процесс вынимания занозы был Ему
ответом. Но недолго я мычал. В гостях как-никак... Открыл дверь ногой и
вошел. Посреди комнатушки, заставленной клетками и картинами, стоял
низкоразмерный табурет с сидящим на нем человеком в потертом мундире.
Вот. Я сел на пол и начал заниматься своим любимым делом - наблюдать
за организмами. Организм сидел на табуретке не шевелясь, потом так же не
шевелясь упал на пол и пополз в моем направлении. Недоползя метра 0.3, он
вскочил и сказал:
- Слушай, когда ты в последний раз переосмысливал свое отношение к
балету?
- Х.З.! Года два назад...
А потом было лето. Я целыми днями смотрелся в зеркало, и улыбался сам
себе. Очень хотелось обмотать шею шнуром, оттолкнуть ногами табурет и
смешно перебирать в образовавшейся пустоте ногами. Но в то же время не
хотелось вообще ничего. Я ходил по улицам, и в голове у меня жила шальная
мысль о том, что сейчас не 93 год, а какой-то другой. Не может быть, что
бы за почти две тысячи лет человечество ни разу не ошиблось. Это была моя
любимая мысль, я кормил ее и всячески следил за ее уютом в моей голове. И
когда она сдохла я стал убивать крыс. Я комкал их жирные тела,
самозабвенно тискал их в потной руке и выжирал им глаза. Которые они
выпучивали в надежде увидеть идущее спасение. Когда я выходил из поезда
метро, мне навстречу ринулся человек, он кричал и бурно жестикулировал.
Люди оказались совершенно безнадежны. Они ходили толпами, и БУРНО
ЖЕСТИКУЛИРОВАЛИ. Они стояли на улицах и говорили между собой. Они ели.
ЕЛИ. ЕЛИ. Они ели дохлых зверей. Они носили одежду из шкур дохлых зверей.
Если пропадут дохлые звери, человечество вымрет от голода и холода.
Человечество вымрет. Но лучше будет его убить. Симпатичный песик, бегавший
по этажам, лежит на проезжей части в лужице своей темно красной жизни.
Совести. Хитрости. Подлости. Судьбы. Смысла. Его смысл - это лежать. Люди
не умеют радоваться, они разучились веселиться. Мало кто может понять весь
смысл кувыркания в снегу. Поэтому снег убирают, оставляют кругом асфальт.
Серый и черный. На котором лежат собаки. Кошки. Крысы. Эти люди - это не
настоящие люди. Они продались здравому. Нездравому. Это не важно, но
смыслу. Люди сознательно не хотят быть лучше. Они боятся упасть. Они
делают из себя говно. Летов прав: "Ну почему они не ангелы!!!???" Ангел,
это что то чистое, Нет, даже не чистое. А просто настоящее. Настоящее.
Наст.
Наст - это то, что образуется сверху замерзшего снега. Он тоненький и
хрупкий. Он хрустит под ногами. Хотя как можно описать настоящее
ненастоящими словами. буквами. знаками. Все это не искренне. Люди никогда
не будут говорить, рисовать, писать и прочая правду - они боятся, что их
осмеют. Люди боятся смеха. Так им и надо. Все. Теплая кровь на нижней
губе.