ОБЕРХАМ # 2
"Таких щук рождает иногда историческая
эволюция и запускает в социальные омуты,
чтобы не дремали жирные караси, пожираю-
щие придонный планктон... "
А. и Б. Стругацкие "Трудно быть богом"
НАША ПОЧТА========================================================
* * *
Наконец-то сегодня я получил долгожданный "Оберхам" # 1. Прав-
да в незаклеенном конверте. Думаю, майор А. Е. Ковалев тоже полу-
чил большое удовольствие от этого фэнзина. Ну, да ладно, я не
эгоист, пускай и они читают.
Что можно сказать о номере первом?.. "... он мне в общем и це-
лом понравился. Крепкая штучка. И композиция ничего. " Да,
серьезно, это лучший фэнзин девяностого года (из тех, что я дер-
жал в руках). В нем есть то, чего не всегда хватает "Страж-птице"
- хороший добрый юмор, отличные пародии, великолепный стеб и нет
ни одной шутки про чертковский спальник. Так держать... Что ка-
сается материалов, то не все самого высокого качества... Напри-
мер, рассказ Пола "Миллионные дни" (Он, кстати, есть в ФЛП). Ре-
дакционная статья несколько сумбурна. Лишь дойдя до знаменитого
перрона Витебского вокзала я вдруг понял, что это пародия на ре-
дакционные статьи, в том числе и не существующих фэнзинов. А
стоило? Из "ПОЧТЫ "ОБЕРХАМА" мне понравилось только письмо Кова-
лева. Ну и немного Р. А. Зато идущая следом статья Г. Лапчатого -
это верх совершенства. "Хроника пикирующего фэн-критика" тоже
очень неплоха. Хороша пародия на Суэнвика, великолепен репортаж с
"Аэлиты". Ну просто здорово. Пять баллов. Очень понравились за-
метки Етоева. хороша рецензия на "Трудно быть богом-II". Главное
достоинство - краткость. А вот микрорецензия на 2, 3, 4 номера
"МЛ" по-моему неудачна. Ну, а с Хитпарадом Оберхама я полностью
согласен.
Если "СИЗИФ" я не люблю, но он мне нравится, "Страж-птицу" я
люблю, но она мне не очень нравится, то "Оберхам" удовлетворяет
обеим условиям. А на меня угодить довольно трудно...
Александр Диденко, г. Николаев.
* * *
Прочитал ваш фэнзинчик. Вы взяли себе название не почину:
обер-хамства тут нет и в помине. Ваш цинизм застенчив, ваши ко-
щунства деликатны, ваши святотатства и посягательства целомудрен-
но-робки, ваш нигилизм не движется дальше самопародий... Не знаю,
наверное, это и к лучшему. В конце концов, обер-хамства и просто
хамства мы и так много имеем в жизни, специально переводить на
него еще дефицитную бумагу - дело зряшное. А стеб, шуточки... в
них нет ничего дурного, даже местами приятно. И предложение - по-
сылать мне фэнзины со всей страны за счет издателей - мне по ду-
ше: мой тезис о вреде фэнзинов вообще будет чем наглядно доказы-
вать. Так сказать, от противного.
Вот все. Успехов!
Привет редакции "Унтерхама"
Р. Арбитман, по-прежнему последыш Жданова,
но давно уже не преподаватель.
* * *
"Оберхам" получил и прочитал. Роман получил тоже и уже ответил
тебе. А мне он по телефону долго развивал мысль о том, что здоро-
вые взрослые семейные мужики вместо того, чтобы заняться делом и
работать в профессиональной прессе, занимаются... Ну, далее пос-
ледовала масса всяких терминов, в том числе сексопаталогических.
А впрочем, взгляды Романа на сей предмет известны, он человек
упорный и принципиальный. Что же касается меня, то:
Редакционное предуведомление. По-моему, весь смак этого текста
(кроме его авторов, конечно) смогут оценить в Фэндоме единицы,
хорошо помнящие зачины первых номеров очередных советских фэнзи-
нов: "Оверсана", "Фэнзора", "СИЗИФа", "Бойцового Кота", "АБС-па-
норамы"... Остальные - не читавшие или забывшие - просто автома-
тически зафиксируют своеобычный оверсановский стеб и вежливо пор-
жут. Что, конечно, тоже неплохо.
Раздел писем. Первое письмо - отбивание корма у "Страж-птицы" и
(с моей, естественно, точки зрения) не шибко смешно. Реальное
сообщение о грядущей судебной тяжбе пана Станислава с"Московским
рабочим" по поводу публикаций рассказов (Опубликованных уже у нас
впервые в диапазоне от 15 до 25 лет тому назад) - гораздо весе-
лее. Не находите?
Имитация рекламных объяв наших КЛФ (в том числе и группы "Люде-
ны") мне глянулась куда больше. Это смешно (хотя юмор - в свете
текущего положения - и... мнэ-э... несколько висельный, но он яв-
но наличествует). Это просто хорошо сделано в плане композиции.
Это проливает бальзам на мою люденскую душу (приятно даже ТАКОЕ
внимание к Стругацким).
"Письмо Саши Диденко". Точно. Бойко. Кратко. И следовательно -
хорошо.
"Письмо Р. А. " Роман сказал, что уж коли взялись за него, мог-
ли бы бы хоть письмо сочинить сами, а не использовать готовый
текст его письма. [пародируемое письмо опубликовано в "Фэнзоре"
#3 - ред. ] Не читал, не знаю. Во всяком случае, оберхамства я
здесь не вижу. Разве что, по выражению того же Р.А. унтерхамство.
И опять же, до конца оценят этот текст въедливые знатоки и спе-
циалисты по дополнению полу- и четвертьнамеков.
Бен Дюжник. Ну, здесь содержание равно форме. Что тут гово-
рить? Для капустника - нормально.
"Чем славятся советские фэнзины?" Все правда и ничего кроме. Но
если так, на кой черт ЭТО пародировать? И ЧТО пародировать? Опять
же самих себя? "О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?"
Пассаж о политизации Фэндома начинается занятно (насчет "Искры"
и прочего), но дальше идет на самоповтор - обо всем этом автор
уже писал много раз. И все это верно. Но сколько можно исполнять
ритуальный танец с непременным забрасыванием "Просвета" гуано? А
вообще, надо сказать, что в доказательстве того, что фэнзины -
это убожество, мы здорово преуспели. И неча на Лема пенять. И
Арбитмана тревожить не надо. Вся разница, господа хорошие, в том,
что Роман топит все фэнзины ан масс - для экономии сил и средств,
а вы, вместо того, чтоб пристрелить сразу, решили дать пому-
читься. И все даете, даете, даете... Если суммировать весь нега-
тив о фэнзинах, наговоренный уже в фэн-прессе, то по силе убеди-
тельности и эмоциональному воздействию он многократно перетянет
филиппики Р.А. на ту же тему. Так чего же на человека взъелись?!
"Хроники пикирующего фэн-критика". Претензия чисто техническая.
Не учтено вовсе (или плохо учтено) Ускорение свободного падения,
в результате чего на пролет одного и того же числа этажей затра-
чивается все меньше времени. А по содержанию... Ну да ладно, что
с усопшего возьмешь. А в клубных газетках и не такое печатают -
без всяких полетов с небоскреба. И ничего - ходят не падают. Или,
если их уронить, они из последних сил запишут гениально? А у зем-
ли поймать. И снова уронить... [ишь - размечтался, - ред. ] Хотя
нет, привыкнут. О, жалкий жребий газетной журналистики! На чей
поток и разграбление она отдана в своей массе?!
Фант-залипуха. Это просто хорошо сделано. Хотя, конечно, доба-
вить к тысяче идиотизмов В. Щербакова тысяча первый - труд воис-
тину для Сизифа (не по трудоемкости, а по бесполезности). Тем бо-
лее, что камни катятся не на ту гору, где обитают небожители из
"МГ". Им не докажешь, а умные люди и так знают. Однако - приятно.
Рассказик Ф. Пола, с моей точки зрения, просто плохо написан.
Вам что, объем заполнить надо было? Или это аналог "Гвоздя" в
"Фэнзоре"? Если так, то на такой гвоздь вешать репутацию даже па-
родийного фэнзина я бы не стал. Нешто выбрать не из чего, а?
"Наставления по стрелковой фантастике" - Издевательство над
Суэнвиком... Профи поржут в кулак осмысленно, прочие - из прили-
чия. А продолжение будет? Или как в "Оверсане"? Клугерштерн...
Ай-яй-яй, неужто аналог Успенчука для этого региона сами не при-
думали? Зачем же шарить по малеевским сусекам? [к сожалению, ана-
лога Успенчука в малеевских сусеках мы не нашли, а все остальные
имена - именно оттуда - ред.]
ФотоАэлита. Подписи могли бы быть и повеселее. Все ж таки та-
кой несерьезный фэнзин - такое протокольное представление героев
"Аэлиты"
О Волдконе. Мне не понравилось. Ей-Богу, в 11-й "Страж-птице"
о Болгарии было куда полнокровнее! А уж бессмертный отчет Бори о
Евроконе-88 и вспоминать нечего. Это Эверест, рядом с коим рас-
сматриваемый репортаж - от силы в километре над уровнем моря. Да
и то на плоскогорье... Всядосе это я уже сто раз где-то читал.
Совершенно не смешно. В общем, в "Оберхам" это включено зря.
"Дубулты-9О". Выглядит, как шмат халвы в миске с томатным соу-
сом. Вкус соответствующий. Все милейшие люди и несравненно ода-
ренные писатели. Вот только о литературе что-то вышло не очень...
Ну НЕЛЬЗЯ в шутовском издании печатать такую околодубеевскую апо-
логию в лучших традициях незабвенного мемуариста Крутикова из
"Стажеров"!
О "Трудно быть богом - II" и это кинокритик A. Легостаев, слав-
ный "Железными мышцами"?! Где фантазия? Где издевка? Хотя бы гэ-
гов можно было бы накрутить, что ли...
"Аннотация" "МЛ". Не смешно! Вот КГБ-шная объява смешна, а это
- нет. Такое ощущение, что писалось в жутком цейтноте и в обяза-
ловку. Во всяком случае, на полноценную концовку эта рубрика не
тянет - она несоразмерна по уровню вступлению, а (как учил Штир-
лиц) запоминаются последние слова...
Уф-ф... Как это у Киплинга? "Понравилась вам песня? Я ничего
не скрыл!"
Теперь резюме. Надо четко определиться, для кого вы это делае-
те, сколь велик круг ваших потенциальных читателей и что это за
круг...
(Ч-черт! Забыл картинку на последней странице обложки. Это Да!
Это хорошо. Опять же и ненавязчивая демонстрация осведомленности
в новейшем стругацковедении... )
Продолжаю. Если ЭТО для профи - надо убирать необязательные
материалы и хохмить на уровне профи (т. е. примерно, на уровне
предисловия редакции по реминисценциям и на уровне... э-э... ва-
ших фэнзиннов по стебу). Если это для люби... пардон, для них уже
есть "Страж-птица"...
Идея - жизнеспособна. Но гнать ее в ущерб прочим делам я бы не
посоветовал. Будет время от прочего и делайте такой капустник. Но
несмешные материалы из него - долой. Переводной балласт - долой.
Лучше меньшим объемом - но до упаду. А вообще-то опыт Горнова
подтверждает старую мысль Ильфа и Петрова, что юмор - штука быс-
тро девальвирующая. Придется постоянно напрягаться...
В общем, если есть время на баловство и это не вредит основным
делам - с Богом! В конце концов посмеяться в нашу поганую эпоху
тоже хочется. А я смеялся, читая "Оберхам". От души. И не раз
(правда, в основном в первой трети номера). За что мое персо-
нальное спасибо - я сам себя ловлю на том, что превращаюсь в су-
щество злобно-скептическое, и рассмешить меня не так-то легко.
Вот, собственно, и все. По-моему, я был вполне субъективен и
достаточно обстоятелен.
Крепко жму ногу, как говорил Б.Н.
Всех благ!
Вадим Казаков, Саратов.
* * *
Что и говорить, герр Обер сразу впечатляет, стоит только взять
в руки фэнзин. А по прочтении даже оставляет чувство легкого
обалдения - наконец-то! Неужели дождались?! Такое впечатление,
будто очень долго ждал чего-то этакого... а чего?... и сам тол-
ком не знаешь. И вот ОН пришел, и оказалось, что ЭТО самое ТО,
без которого... Возникает даже чувство легкой зависти: ведь МОГУТ
же люди, когда они МОГУТ!
Но по садисткой привычке, я все-таки не ушел от искушения раз-
жаловать Обера в Унтеры, пытаясь разобрать его по косточкам и по-
нять: что же Он такое? И почему ОН такое?
Сначала об обложке. Как Ю. Медведев начинался с "МГ", так и
"Оберхам" начинается с обложки. Найденный художником впечатляю-
щий образ, довольно точно настраивает на что-то этакое... вполне
удачно соответствует внутреннему содержанию фэнзина. Сразу повея-
ло духом прославленного в легендах "Ник. Горнофф Гальюн Мэгэзин".
Но "Обер" все-таки качественно выше уровнем. Это уже не "Гальюн",
но уже "Мэгэзин". Так что обложка вполне... мда-а-а... А, впро-
чем, почему герра Обера снабдили только дубиной. А где лопата...
Большая Совковая?. . Как необходимое дополнение к аммуниции...
Чем же он будет носить это самое... . в это самое... в "МГ"?...
Недоработочка, уважаемые редакторы!
Очень многообещающим показалось упоминание о поручике Ржевском.
Сразу создается многозначительное впечатление, что у редакции
имеется свое тайное оружие. И оно не применет сразу пустить его в
ход... В противном случае, редакция отобразила бы это в дополне-
ние к уже имеющейся дубине. А что?! "Оберхам" ведь такой... Он
все может! Даже майор А. Е. Ковалев не поможет! Да-а-а... Хорошо,
что я далеко от редакции. А какого придется тем оппонентам, кото-
рые объявятся поближе? Одно утешение - на всех свечей не хватит.
Вполне приличная статья Г. Лапчатого... Хочется, однако, доба-
вить, что я, например, "Mad Lab" не видел даже в гробу, хотя и
пытался. Интересно, а что помешало уважаемому Г. Лапчатому получ-
ше развить тему "Фэнзины, перестройка и революция", вместо того,
чтобы обозначать ее намекающим пунктром в 1 и 4 частях статьи?
Смелости не хватило? Вспомнил про Ковалева А. Е. ? Или все-таки
ждать продолжения?
А зачем "Оберхам" приютил "Миллионные дни" Ф. Пола? Конечно, Ф.
Пол - это Ф. Пол! И этим все сказано. Но Обер, да еще который
Хам... - и высокие материи? Странное сочетание...
"Наставления по стрелковой фантастике" - очень выразительная и
лаконичная работа мастера оружейного дела. С нетерпением жду про-
должения. Но только зачем привлекать Эзопа скрывать мишени за ту-
маном иносказаний? Чтобы было легче оправдаться в случае промаха?
Фотоальбом "Аэлиты-9О", конечно, яркая штука. Можно сказать да-
же, что это новое направление в фэнзинах. Жаль только что не наш-
лось места для освещения момента присуждения приза "ЭротиКонн-9О"
а где фото, когда Боре Завгороднему присуждалось звание
"Аэлитр-9О"? Кстати, на первом фото участников "Аэлиты", персо-
наж, обозначенный значком "?", кажется В. Ложников из Петропав-
ловска- Камчатского. Вот змей, и здесь пролез в парадный ряд!
На Волдконе я тоже не был и с интересом ознакомился с творе-
нием А. Короткевича. Куда только наши фэны не пролезут. Особенно,
если одни их приглашают, а другие - не пущают! То, что впервые в
истории отечественного фэндома большая группа фэнов смогла порез-
виться за бугром, это, конечно, интересно. Но еще интереснее то,
что до сих пор ни один фэн не въезжал еще в Европу на автомобиле
с ответственным работником обкома ВЛКСМ в качестве персонального
шофера, и, тем более, не выезжал оттуда уже на трех автомобилях,
как это сделали николаевцы. Знай наших! А попутно замечу, что не
стоит, конечно, ожидать, что пьяного Борю сможет заменить трез-
вый Буря. Просто, видимо, А. Короткевич не нашел нескольких лиш-
нех гульденов, чтобы выставить В. Буре пару бутылок виски и про-
верить, что из этого выйдет.
Дубултинскую зарисовку А. Етоева трогать не буду. Здесь все
нормально.
А вот "кинозал" оставляет двойственное впечатление. С одной
стороны - это очень хорошо, что скоро все смогут насладиться
"Трудно быть богом - II", но с другой - несколько удручает убо-
гость фантазии режиссера фильма. Конечно, размах сразу чувствует-
ся уже по первым кадрам, но где загадки, жгучие тайны, неожидан-
ные повороты в судьбе героев фильма? При всей своей несомненной
зрелищности и динамичности, а также многозгначительной недогово-
ренности финала фильма, сюжет его слишком прямолинеен и просчиты-
вается на несколько серий вперед. Ведь было где развернуться. Бы-
ло! Не получило, например, своего логического развития даже то,
что один из высокопоставленных "серых монахов", а на самом деле -
многолетний резидент-наблюдатель Странников, оказался на пути Ру-
маты в тот критический момент, когда "... видно было, где он
шел", и в результате чего резидент лишился обеих ушей, торжес-
твенно прибитых затем Руматой на воротах своего гарема. А ведь
даже одного этого хватило бы еще на несколько серий цикла "Рума-
та Трек". Так что не совсем понятно, почему столь достойный кино-
вед С. Легостаев дал "Трудно быть богом - II" такую снисходи-
тельную оценку.
А вообще-то, герр Обер оставляет приятное впечатление. Вполне
крепкий развивающийся организм, с несомненной перспективой роста
и задатками большого бузотера, способного еще не раз порадовать
своих читателей. Смею предположить, что "Оберхам" вполне заслужи-
вает аксельбант на левое плечо - "за особые заслуги перед Фэндо-
мом". Впрочем, это покажут будущие вскрытия.
Пьер Паратов, отставной вивисектор,
Комсомольск-на-Амуре.
* * *
РЕЗЮМЕ ОБЕРХАМА: Итак, хотя первый наш блин воспринят довольно
положительно, все, не сговариваясь, норовят нас разжаловать в
"унтерхамы". Вообще-то, нам по штату положено было бы ответить на
все эти выпады: "А пош-шли вы... ", но прав, прав Роман - хам-
ства в нашей жизни и так предостаточно. А какие из нас на самом
деле хамы? - воспитание хамить не позволяет. Посему бить будем в
лоб, клиент лопух - возьмем без шума и пыли! Ух-ха-ха!
А название у журнала хорошее, пусть остается.
Да будет свет!
Да сгинет тьмать!
=================================================================
Михаил Щукораков
НАСТАВЛЕНИЯ ПО СТРЕЛКОВОЙ ФАНТАСТИКЕ
в том числе:
Козни звездорубов, Литературный пурген,
Застреленный из рогатки, Философия мегатонной фантастики
и "Кто его пропустил?!"
_____________________________________________
Продолжение. Начало см. в "Оберхаме" #1'9О.
Однако, как ни странно, в грянувшей схватке особо пострадавших
не обнаружилось. Правда, из стана киберпаинек к стойбищу гурма-
нистов прокрались несколько зловещих фигур, но внимательный
взгляд профессионала легко мог определить, что это возвращаются
свои.
Мечи были обнажены, но их сияние не замутила кровь врага, а их
остроте не повредила сталь зубов противника. С обеих сторон это
оказалось лишь безобидной угрозой, как если бы полчища соперни-
ков разделял Английский Канал.
Помахав всласть острыми предметами, войска разошлись без по-
терь. Настроившиеся на захватывающее зрелище посетители этого
цирка были разочарованы: как же так? Столь ожидаемое кровопроли-
тие отменено? И они, зрители, остались в дураках, купив билеты и
заняв удобные места? Нет, это немыслимо! Они жаждали крови, и они
должны ею насладиться!
И тогда ОНИ посмотрели друг на друга.
Именно так началось то, что историки впоследствии назовут Вой-
ной Глухонемых.
Если главным оружием фантастов - киберпаинек ли, гурманистов
ли, - было их писательское стило, в экстазе творчесского пожара
рвущее не только бумагу, но и скатерть, то фэны (так кто-то мет-
ко назвал любителей фантастики; впрочем, последние против такого
звания не протестовали) этим оружием не владели принципиально.
Учиться приходилось прямо на ходу. Лексические убийства стали
обычным делом, филологические преступления безжалостно расследо-
вались и виновные произносили на судах речи, производившие еще
большие опустошения среди идейных кондотьеров противной стороны.
Потомок волжских казаков Вадим Рубаков, отличавшийся особенной
педантичностью в употреблении отравленных суффиксов "янь" и
"инь", обрушивал на папаху кавказского джигита Ураклия Бабахишви-
ли один за другим десятки риторических ассегаев - впрочем, безре-
зультатно, ибо оружие сие не способно было повергнуть наземь
убежденного идеологического экзорциста. Маргинальные же отповеди
Бабахишвили, круто настоенные на анаболической стилистике, лишь
вводили оппонента в очередное эссеистическое пике. Периодически
то к одной, то к другой стороне подходило подкрепление. Стоило в
облаках над головами антагонистов появиться просвету, как из не-
го тут же падала какая-нибудь бомба, нечленораздельно и коротко
взревывающая на излете, но безвредная и, чаще всего, не несущая
фразеологических новаций. Агей Стержневой, агент адаптивной дак-
тильности слога, аккуратно минировал подступы к аргументам анти-
патичных ему дифирамбистов, но взрывался в самый неподходящий мо-
мент и тем губил все дело. Наступал Главный Полдень.
По улицам притихшего городка, истерзаннного глагольными дуэля-
ми, бросая стальные взгляды по сторонам и держа руку на блястере,
прошел Оверман Намненадов, квартальный. Мишени разбегались с его
пути. Он прошел весь город насквозь, провожаемый затравленными
взорами феноменов и фантомов, вышел за околицу и канул в безмол-
вие.
Больше его никто не видел.
Между тем, киберпаиньки и гурманисты, сцементировав свои ряды,
ринулись на штурм печатных площадей. Тактика групп разнилась. Ки-
берпаиньки знали, что поодиночке у них пробиться шансов нет (они
были трезвыми людьми - по крайней мере, в отношении взгляда на
реальную мощь своего гения), а потому собрались в могучую кучку и
провозгласили себя ВОТом (Всесоюзным Объединением Талантов). Мо-
лодой фантаст, желающий присоединиться к киберпаинькам и умеющий
отличить этруска от атланта, считался превентивно талантливым и
подлежал осеминариванию. Последняя процедура происходила под неу-
сыпным вниманием старших коллег-киберпаинек, а также идологичес-
кой комиссии ВОТа, следящей за целостностью идологии в произведе-
ниях новичка. Идология включала в себя:
- уважение к идолам (список прилагается);
- признание за идолами высшей мудрости;
- признание за произведениями идолов права считаться гениальны-
ми и неподражаемыми (список произведений прилагается).
Идология расширенная включала в себя также необходимость приз-
нания всех остальных произведений фантастики, - не принадлежащих
перу идолов, - превентивно бездарными, однако условие это соблю-
дали лишь сами идолы да наиболее деградировавшие киберпаиньки.
Обязательным оно не считалось.
Избранная тактика диктовала групповой характер действий кибер-
паинек. Издаваемые ВОТом книги были почти исключительно коллек-
тивными сборниками, в которых сводились произведения осеминарен-
ных новичков, стреноженных идологией старичков и самих идолов, а
также жен и любовниц последних. В целом сборники выглядели серо;
хотя отдельные произведения и смотрелись достаточно свежо, но их
шарм терялся среди бушующей серости основной массы публикаций и
клокочущей пустоты шедевров идолов. Мертвые держали живых.
Иным путем шли гурманисты. Их было гораздо меньше, чем кибер-
паинек (чем киберпаиньки невероятно гордились), и они были более
талантливы (о чем киберпаиньки вспоминать не любили). Гурманисты
действовали небольшими группами, атакуя издательства и редакции
журналов неотразимыми шедеврами фантастической прозы. Некоторые
прорвалиссь в "толстые" журналы, иные удовольствовались
"тонкими", но все надеялись на скорое появление своих книг. У
большинства из них накопился солидный запас несгораемых романов и
повестей, которые с достоинством были ими предложены издателям.
И пока хор ВОТовцев глушил себя нестройными децибелами, уверен-
ные арии солистов-гурманистов взмывали в недосягаемую высоту чи-
тательского спроса и таяли сладкими финальными нотами в лучах мо-
лодой славы.
Приближалась развязка.
(Окончание следует)
==================================================================
ГРИАДНЫЙ КРОКОДИЛ
ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ Г. С. АЛЬТШУЛЛЕРА
НА СЕМИНАРЕ В г. ЧЕЛЯБИНСКЕ, 1986г.
Я не понимал, насколько это чревато. Мне объяснили, что в Мос-
кве есть Дом детской книги, единственное в мире заведение такого
типа, своего рода небольшой научно-исследовательский институт
детской литературы. И вот, при этом Доме детской книги есть клуб
любителей фантастики. То есть кто-то, кто я не знаю, провел от-
чаянный эксперимент: в Москве и Московской области отобрали двад-
цать ребят школьного возраста, старшеклассников, хорошо знающих
фантастику. Это были шестидесятые годы, не так много было людей,
которые хорошо знали фантастику и эти двадцать ребят - это была
большая сила, действительно знатоки фантастики И вот надо было с
ними встретиться.
Я выходил из кабинета главного редактора, когда главный редак-
тор постучал карандашом по столу и сказал: "Но будьте осторожны".
Что я, в конце концов, должен быть осторожным, что там, мины,
что ли?
По телефону я договорился с их руководительницей и пришел на
встречу. У входа стоят два парня с длинными волосами, один ры-
жий-рыжий, и обсуждали сравнительные достоинства финок, у одного
была получше, у другого похуже, и они их со знанием дела обсужда-
ли. Их руководительница, заведующая библиотекой этого Дома дет-
ской книги, спокойно проходила мимо, не обращая на них никакого
внимания. В углу кто-то дрался, куча тел, два или четыре челове-
ка. Я спросил, где мы устроимся побеседовать. В это время по вин-
товой лестнице скатилась другая груда тел. В общем такая живопис-
ная картина. Я был уверен, что это не только не большие, но даже
и не мелкие хулиганы, что здесь страшного?
Удивительно только то, что их руководительница на них совершен-
но не обращала внимания на все их выходки. Я понял, что это для
парада, для показа, ничего страшенного здесь нет. Она меня пре-
дупредила и сказала: "Вы не беспокойтесь. Правда, как у вас с
сердцем?" Я сказал: "Ничего, не жалуюсь". Она сказала: "Вот до
этого был Немцов, его с микроинфарктом вынесли". Я сказал: "Бог
не выдаст, как-нибудь обойдемся".
И мы начали беседу. Беседа примерно такая: в одностороннем по-
рядке и монотонная. "Читали ли вы журналы "Нива" за 1911 год, и
что вы думаете о фантастике в этом журнале?" Ответ: "Нет, не чи-
тал". "Знаете ли вы... - называют фамилию незнакомого мне автора,
- иногда писал не только беллетристику, но и фантастику?" "Что,
разве был такой человек?".
То есть я понял методику их деятельности: к ним приходит мэтр,
вроде Немцова, с благородной осанкой, с кучей седых волос, с
взглядом живого классика. Они его спрашивают, что он читал? А он
ничего не читал, даже самого себя. Уровень не позволяет. И начи-
налось сердцебиение и неприятности. Я понял, как надо держаться.
Первую атаку я выдержал, но меня занимало, что будут делать эти
ребята. Они отцепились, они увидели, что я спокойно отвечаю "Не
читал", "Не знаю", "Не был", "Не привлекался" и т. д. Что знаю -
то знаю, что не знаю - то не знаю. Довести меня до кондиции им не
удастся.
Они как-то потеряли агрессивность и начался разговор о том, что
делать этим ребятам. Я спросил: "Что вас довело до такой агрес-
сивной жизни?" У них было две претензии к современной фантастике,
дельные претензии. Много авторов-халтурщиков, много переписывают
друг у друга, в стороне остаются актуальные темы, низкий художес-
твенный уровень.
Я слушал и лихорадочно думал: а что делать?
Это как реактор в Чернобыле: вот-вот выйдет из повиновения, ос-
таются считанные секунды, надо что-то предпринимать, двадцать та-
ких лихих людей - это же атомная сила.
В отчаянный момент начинаю что-то соображать и меня осенило. Я
им сказал: "А что вы сделали для улучшения?" "Мы довели до инфар-
кта Немцова, мы устроили скандал с Казанцевым, мы не допустили
один рассказ до издания и так далее". "Мало, - сказал я им. -
Масштабов не чувствуется".
И вот понимаете, как получилось: то ли я попал под обаяние этой
банды, то ли начал работать синхронно с ними. Я высказал идею,
которая, как мне показалось, должна облагородить их и сделает по-
серьезнее. Я сказал: "Знаете, существует много литературных пре-
мий за хорошее произведение, но у нас нет ни одной премии за худ-
шее произведение года. Давайте давать такой приз за худшее произ-
ведение в фантастике и ежегодно будем его мотивированно вручать".
Мы расстались закадычными друзьями.
В то время я жил на даче под Москвой. Вся эта банда нагрянула
на дачу, и жила там три месяца. Кто-то приезжал, кто-то уезжал, я
только спрашивал: "Никто не утонул, никто не заблудился?". Они
строили приз. Приз назвали "Гриадный крокодил".
Почему гриадный крокодил?
Вы здесь люди молодые, я надеюсь, вы не помните кошмарный ро-
ман Колпакова"Гриада". Никто не помнит? Ну, вам повезло. В нача-
ле шестидесятых годов в "Пионерской правде" из номера в номер на-
чал печататься роман Колпакова "Гриада", начались перепечатки в
разных журналах, еще продолжал печататься этот роман, как появи-
лись рассказы Колпакова, повести Колпакова, появился классик, как
сейчас Булычев. Кто не знает сейчас Булычева? Так тогда возник
мыльный пузырь под названием Колпаков. Было потрясающе непонятно,
куда смотрят издатели и куда смотрит издательство, потому что
Колпаков заимствовал сюжеты, переписывал целые абзацы, слова, си-
туации, идеи, он тихо-тихо орудовал так почти со всей фантасти-
кой. Цельнотянутые произведения, бездарно скроенные. Но популяр-
ность его взрывоподно увеличивалась.
Ребята, естественно, не прошли мимо этого; я их немножко под-
натравил, мне казалось, что это вроде громоотвода: зачем, чтобы
они нападали на всю фантастику, когда вот есть конкретно Колпа-
ков. Я сказал: "Вот вам первый кандидат в призеры". Мне сказали:
"Нет, его надо физически уничтожить", и принесли коллективно на-
писанную статью. . Статья была блестяще сделана. Невольно они
нашли самую удачную литературную форму: никакой формы не было,
статья представляла собой две строчки в начале, три строчки в
конце и два ряда цитит. Они хорошо знали фантастику, дословно,
они натолкнулись на целые "Гриады", переписанные у Уэллса, из ро-
мана "Когда спящий проснется". И шел кусок: вот абзац Уэллса, вот
абзац Колпакова, вот еще шестнадцать страниц в таком же духе. Те-
перь другой кусок, здесь всего девять страниц. Вот такой анализ.
В первой строчке от себя у них шли слова: "Мы учимся в школе, нас
учат не списывать, а мы видим, что взрослый дядя-писатель списы-
вает". И далее примеры. Затем заключительные строчки: "Когда мы
списываем, нам ставят двойку и вызывают родителей. Как быть с та-
ким писателем, может он не писатель, а списыватель?" Вот такой
наивный вопрос.
Я отнес статью в "Комсомольскую правду", они проверили и опуб-
ликовали. И с Колпаковым было покончено одним махом. Там, где на-
чали печатать с продолжением, вдруг сократили. Колпаков, как
гнойное явление на теле фантастики, быстро исчез. Это было дости-
жением тогда, но меня беспокоило другое: нет Колпакова, но кто
получит первый приз?
Почему гриадный крокодил? Чисто случайно: в это время исполни-
лась круглая дата журналу "Крокодил". И этот журнал, потеряв ос-
троумие, выпустил статуэтки крокодила с вилами, фарфоровые, по
пятерке. Нормальный человек не купит: представляете, крокодил с
вилами, купить и подарить. Как это понимать зачем это нужно было-
сувенирное изделие не годилось для подарка. Редактор подарит сот-
руднику, сотрудник редактору, но зачем для широкой продажи? К то-
му моменту, о котором идет речь, уценили эти вещи, и за бесценок
ребята скупили штук пятьдесят, на пятьдесят лет вперед, и сдела-
ли приз. Надо сказать, они книжные мальчики и девочки, интеллек-
туалы, но руки у них хорошо работали и они сделали внешне блестя-
ще оформленный приз - текстолитовая очень красивая накладочка,
гриадный крокодил стоит, стеклянный плафон его закрывает... Та-
кой приз не стыдно отвезти в Канны или Карловы Вары. И металли-
ческая пластина с гравировкой - кому, за какие заслуги. Они тор-
жественно показали мне его - знаете, приятно получить такую вещь.
Вот только надпись - "За наиболее худшее произведение такого-то
года" не слишком-то воодушевляла.
Получилось так что я уезжал домой, в Баку. Я призвал их к осто-
рожности, хотя чувствовал, что мои призывы... но что мог, то сде-
лал. Я призывал к осмотрительности: "Вы уж, пожалуйста, дайте
знать, я прилечу, вместе примем удар". Я ожидал, что будет
большой скандал, кому бы не присудили. Они решили сберечь меня от
этих ударов, как они объяснили, и сами приняли решение.
Есть такой современный автор Еремей Парнов. Президент совет-
ской ассоциации фантастов, ныне, вице-президент мировой ассоциа-
ции фантастов. Дурак и прохвост. И вот Парнов тогда только начи-
нал работу вместе с Емцевым. Вышла книга "Падение сверхновой" и
вот этой их книге было решено ребятами присудить приз "Гриадный
крокодил".
Когда я прибыл в Москву спасать положение, все уже было сделано.
Предстаьте себе группу ребятишек, в парадной одежде, в пионер-
ских галстуках, сами добровольно подстриглись, умылись, причеса-
лись. Являются к Емцеву, нетрезвому с утра, и стук-стук в дверь.
Емцев выходит, ему отдают салют и рапортуют, что дескать клуб лю-
бителей фантастики при Доме детской книги, рассмотрев все,
решил... Он прослезился от радости. Угостил их конфетами, на ра-
достях приглашал в гости, но они удалились, сказав, что у них еще
есть работа.
Парнов - человек более осторожный, не случайно он сделал карье-
ру, он понял сразу, что приз отрицательный, но не дрался, не ру-
гался, у него хватило ума, чтобы принять приз, поблагодарить и
расстаться. И тут же побежал жаловаться по начальству.
Жена каждый день почти звонила мне в Москву, объясняя, что вот
пришла такая кляуза, вот там надо объясниться, туда надо писать
объяснительную записку за свои злодейские подвиги. Что я мог сде-
лать? Изменить, к сожалению, ничего было нельзя, да и не очень-то
хотелось.
Я начал защищать ребят. Я взял книгу "Падение сверхновой", по-
шел в "Гастроном", взвесил ее на контрольных весах и затем взял
справочники. Как вы думаете, сколько деревьев надо срубить, что-
бы выпустить "Падение сверхновой" тиражом в сто тысяч - нетол-
стую книгу в мягком переплете? Сто? Кто больше? По самым скром-
ным подсчетам, четыреста крупных деревьев! Вот во сколько обхо-
дится одна плохая книга. Нам кажется: ну, вышла плохая книга, по-
лежала, кто-то возьмет, попылится в библиотеке, но что-то с ней
сделают - если не очень взопреет, ее порубят на макулатуру. Четы-
реста деревьев. Тогда я продолжил расчеты. Наверно, потребуется
океан энергии? Нет, оказалось, что всего сутки работы первой
атомной электростанции. У первой электростанции была мощность
пять тысяч киловатт, я перевел в часы работы, чтобы звучало убе-
дительней, потому что просто в киловаттах это было бы немного.
Тогда я начал считать другие потери. Сколько времени нужно потра-
тить на прочтение такой литературы? Я провел хронометраж, пошел в
библиотеку, спросил: сколько раз до погибели книги (Она быстро
осыпается в мягком переплете) ее успевают прочетать? Есть точные
данные. От пяти до семи раз оборачивается эта книга, потом она
идет в капитальный ремонт. Я взял три раза - самый нижний предел,
всякие библиотеки есть, не только столичные, и получилась вот та-
кая картина - два с чем-то миллиона человеко-часов. Много это или
мало? Я, признаться, не почувствовал, пока не перевел на челове-
ко-жизни. Семьдесят лет взял срок жизни и подсчитал. Получилось
семь человеко-жизней, стоит такая книга. Ведь это фантастика, ее
обязательно прочитают и она съест при изготовлении четыреста де-
ревьев, а при использовании семь человеко-жизней.
Страшная цена плохой книги. Я был потрясен этими цифрами и по-
нял, что писать надо не столько, сколько хочется, а писать надо
все время помня, что каждая книга обходится человечеству в чело-
веко-жизни. Во сколько окупаются срубленные деревья, отданные
чтению годы, десятилетия, жизни. Так, поворошив в памяти, и оста-
вив в стороне книги, вошедшие в школьный курс, задался вопросом -
много ли там книг. Книг, которые выдерживают испытания, если
спросить их, заслуживают ли они такой жертвы? Во всяком случае,
писать мне стало с той поры намного не знаю, легче или труднее:
легче - потому что я стал писать на порядок меньше, чем писал. Я
понял, что это опасно. Труднее, потомку что каждый замысел, каж-
дый абзац, каждую строчку, каждое слово, я уже в подсознании
вольно или невольно переводил на эквивалент: на срубленные де-
ревья, на отнятые человеко-жизни.
Ну, а ребята... Да, я опубликовал эту статью в газете "Москов-
ский комсомолец" и ребят удалось отбить. Руководительница ребят
получила строгий выговор, меня нельзя было уволить, исключить,
заточить, мне просто ничего сделать нельзя было, я отделался тем,
что в Баку прошел этот град бумаг, и все стихло. Видимо, писа-
тельская общественность решила, что, во-первых, поделом Емцеву и
Парнову, во-вторых, это однократное явление, опасаться у них ос-
нований нет. А ребята тем временем подбирали кандидата на...
Я знал примерно сроки, побывал на одном из обсуждений и ужас-
нулся. Обсуждаются Стругацкие, Днепров, Варшавский. Я им сказал:
"Что вы делаете?" - "Мы ищем худшее произведение года". "Да, но
ведь есть же тот-то, то-то, океан действительно плохих книг".
"Ах, океан, - сказали они, - какое нам дело, что есть множество
плохих книг, мы читаем хорошие книги и из них выбираем самую пло-
хую". Мне с трудом удалось убедить их, что это несправедливо и
расширить круг выбора до действительно плохих книг слабых авто-
ров. Влиять на эту банду, сами понимаете, невозможно. У меня бы-
ли свои надежды, чего греха таить, что я подскажу когда-нибудь,
кому надо присудить. Близко даже нет - совершенно неуправляемая
компания.
Вторым лауреатом премии "Гриадный крокодил" стал писатель Поле-
щук. Он написал роман "Ошибка инженера Алексея Алексеева", там
масса несообразностей, крайне плохой отзыв, центральное изда-
тельство - они не хотели принимать во внимание продукцию окраин-
ных издательств. Центральное издательство выпустило, тоже большим
тиражом, словом, повторилась история с "Падением сверхновой"
Емцева-Парнова.
Мы приняли ранее решение поставить в известность меня, я прие-
ду в Москву за день-два до запуска премии, когда уже неприятнос-
ти будут пропорциональны квадрату. Я приехал - меня ждал сюрприз:
они разработали медаль лауреата. Осуществили ее в металле и при-
ложили художественный диплом. Ну, что делать? Выбор был более-ме-
нее обоснован, десяток плохих произведений, действительно, одно
из них было Полещука, я сказал: "Идите вручайте", сам я не пошел
на всякий случай.
Они чистенько приоделись: технология отработана. Но и против-
ник был уже готов. То есть к моменту наступления срока вручкения
приза писатели московские, а может, и не только московские, нес-
колько застыли, изготовившись к этому событию. Рассказывали ребя-
та следующее: когда они пришли, Полещук был совершенно готов,
нисколько не удивился - он, видимо, проиграл мысленно ситуацию:
что если я получу по свежей книжке "Гриадного крокодила", то как
мне быть? И решил: надо свести дело к шутке. Он радостно
сказал:"Ах, гриадный крокодил, самая плохая вещь, ну что ж, с
другого конца, но самая зато. Большое вам спасибо". Пожал руки,
напоил чаем - ребята от такого нахальства обалдели и поддались на
чаепитие. Он вроде бы нашел удачный ответ, обратив все в шутку,
Но вот ведь какая штука - он решил, что нашел универсальный и
очень сильный прием. Вечером он нацепил значок, взял диплом и по-
шел на секцию писателей фантастов, что очень великолепно. Там он
начал почти по Чехову: он ходил, говорил: "Знаете, новость, меня
вот, ха-ха, наградили вот шельмецы какие! Интересно, кто следую-
щий!" Через какое-то время он сник, почувствовал, что так, может
быть, тихо бы обошлось: кто-то бы пожал плечами, кто-нибудь рас-
смеялся, а после такой популяризации всем стало известно, и те-
перь это так просто не замолчишь. Он сник, снял значок, но было
уже поздно.
Он ушел, опечаленный, а группа писателей, человек шесть, тихо
уединились в отдельной комнате и стали обсуждать, как быть. Приг-
ласили меня. Разговор такой: мы понимаем, что вы руководите ребя-
тами, что их мнение отражает ваш вкус. Я от души рассмеялся. Ска-
зал: "Я в Баку, вы - здесь, в Москве, попробуйте им навязать свое
мнение, свое решение, свои вкусы".
- "Нет, нельзя ли это как-то по-хорошему, фантастика только наби-
рает силу, это вредно". Мы недоговорились, я не мог пообещать ни-
чего.
Север Гансовский, человек очень хороший - я ему лично симпати-
зирую - когда мы выходили из этой комнаты совещательной, сказал
мне тихо: "По-дружески объясните, кто следующий?" Я ответил: "Пи-
шите лучше". С Гансовским у меня был такой разговор за полгода до
того. Вышла его книга, очередной сборник рассказов. Гансовский
хороший писатель, ему не грозила премия, но даже ему дать твер-
дую гарантию я не мог. Я даже себе не мог дать твердую гарантию.
Вот почему я боюсь встреч с писателями. Шел просто на часок по-
говорить с ребятами, а история затянулась на два с лишним года и
научили они меня многому.
=================================================================
ПЕРЕПУТАННЫЕ ПРОВОДА
Письмо в письме с двойным комментарием
"Дорогой Андрей;
В ответ на мою последнюю статью о новостях советской фантасти-
ки Роберт Силверберг написал в "Локус" письмо, которое было напе-
чатано в номере, полученном мною вчера. Поскольку сейчас я не
имею немедленного выхода на ксерокс, будет лучше, если я просто
перепечатаю его целиком.
"Уважаемый "Локус":
Я был крайне удивлен, узнав из октябрьского номера, что мой
"Замок лорда Валентайна" был опубликован в Советском Союзе, и
публикация его "осуществлена за счет средств автора". Само собой,
что я ничего не знал об этой затее. Однако затем я решил, что в
этом нет ничего удивительного: уже многие десятки моих книг и
рассказов были напечатаны в восточно- европейских странах и я оп-
лачивал издание большинства из них из своего кармана - в том
смысле, что любое пиратское издание выходит, в сущности, за счет
автора. Конечно, когда все эти страны перейдут непосредственно к
рыночной экономике, ситуация постепенно изменится - однако если
"Замок дорда Валентайна" уже выпущен каким-то буканьером из
Омска, мне придется как можно скорее организовать его издание ка-
ким-либо официальным издателем.
Из другой статьи в том же номере "Локуса" я узнал, что пред-
приимчивый венгерский журнал "Галактика" опять спер мой рассказ.
Еще и пары лет не прошло с тех пор, как эта компашка, напечатав
пиратским способом четыре моих рассказа всего за шесть месяцев,
прислала мне письмо, в котором буквально выклянчивала у меня поз-
дравления в свой адрес в связи с 100-м номером своего журнала. Вы
можете себе представить, насколько дружелюбным был мой ответ.
Однако постепенно даже венгры поймут, попытавшсь войти на равных
во всемирное братство издателей НФ, что воров как воров и встре-
чают, когда они выползают на свет дневной. Роберт Силверберг."
Так вот, я разыскал экземпляр "Замка лорда Валентайна" и уста-
новил, что фактический копирайт его датирован 1980-м годом, что
оэначает грубейшее нарушение авторских прав Силверберга данным
омским предпринимателем. Стало быть, Силверберг в полном праве
обдать его струей мочи (и если уж говорить грубо - то и дерьма.
Оба выражения подразумевают налитые кровью глаза и пар, бьющий из
ушей). Помимо того факта, что он не получил ни копейки за эту
книгу, он также не имеет ни малейшего представления о качестве
перевода (если издательство выпустило роман по своему разумению,
то перевод, скорее всего, плох; однако если расходы на его изда-
ние оплатил переводчик, то хотя бы тщеславия ради он мог подойти
к своему делу серьезно, и тогда перевод может быть вполне прилич-
ным - или, по крайней мере, выглядеть в его глазах таковым). Но
уж никто наверняка не спрашивал у Силверберга разрешения на пере-
вод и на издание его романа. Что и дает основание Силвербергу и
всем его друзьям впрямую назвать этих издателей ворами.
Вообще, западные писатели вовсе не считают, что отсутствие за-
конной защиты их авторских прав ввиду лазеек в законодательстве
лишает их права на моральную защиту, и они, как правило, с неп-
риязнью относятся к издателям - и даже к западным издателям, ко-
торые тоже не прочь воспользоваться такими лазейками и издать
чьи-либо произведения, не выплачивая гонарара.
Конечно, это не относится к случаям разгильдяйства со стороны
самих писателей и их наследников: если вы не переоформили своев-
ременно свое авторское право и допустили вследствие истечения
срока контракта переход его в общее владение, тогда любой может
беспрепятственно выпустить книгу или даже переоформить авторское
право на собственное имя. В 60-х годах издательство "Эйс Букс"
выпустило несколько романов Берроуза из марсианской и других се-
рий, поскольку сыновья и внуки писателя не переоформили вовремя
авторские права на них и даже не побеспокоились о том, чтобы кни-
ги постоянно переиздавались. Вскоре после этого семья Берроуза
заключила договор с "Баллантайн Букс", которое переиздало все ро-
маны Берроуза в едином оформлении - что означало, что люди, ку-
пившие уже издания "Эйс", вынуждены были также покупать и изда-
ния "Баллантайн" (впрочем, тогда пэйпербэки - книги в мягких об-
ложках - были очень дешевы и стоили около 50 центов за каждую, т.
е. примерно одну восьмую нынешней цены пэйпербэка). Причем облож-
ки у книг, изданных "Эйс", были гораздо лучше, чем у "баллантай-
новских".
Подобная вещь случилась и с одним из ранних вестернов Луиса
Л'Амура - сейчас это не вполне законная часть каталога изда-
тельства "Кэррол энд Граф".
Ситуация с книгами Толкиена несколько иная - Дж. Р. Р. Толкиен
так и не сумел найти в США издателя для своей трилогии "Власте-
лин Колец" ("Хоббит" был опубликован задолго до этого и поэтому
растворился в тумане), а по американскому закону об авторском
праве, если более тысячи экземпляров книги импортируется в США,
то она переходит в общее владение. Закон был принят еще в XIX ве-
ке и нацелен на то, чтобы удержать англичан от демпингового выб-
роса своих дешевых изданий на американский рынок, что сильно уда-
рило бы по доходам местных издателей.
В результате Дональд Уоллхейм, работавший тогда на "Эйс Букс"
(позднее он основал свое издательство "ДАУ Букс" и, как мне ста-
ло известно, на прошлой неделе умер), сообразил, что эта трило-
гия широко продается в США, и ребята из "Эйс Букс" быстренько
выбросили на рынок свои издания этих книг. Естественно, что ника-
ких советов у Толкиена они не спрашивали, денег ему не заплатили.
Американские фантасты пришли в ярость. Мало того, что "Эйс
Букс" было для них, по сути, одним из основных рынков, многие из
них к тому же почувствовали себя преданными Уоллхеймом, который,
что ни говори, тоже был писателем-фантастом. Так что они создали
организацию, названную Ассоциацией Писателей-Фантастов Америки
(АПФА), а затем устроили бойкот "Эйс Букс" - до тех пор, пока
"Эйс" не прекратил печатать Толкиена, который к тому времени уже
договорлся с "Баллантайн Букс". А жаль. Как я уже говорил, облож-
ки у книг"Эйс" вновь были гораздо лучше. Мне думается, что писа-
тели даже заставили "Эйс" заплатить Толкиену почетный гонорар.
Следовательно, несмотря на то, что наши писатели знают, что
СССР присоединился к Международной конвенции по авторским правам
только в 1973 году, и что вещи, опубликованные в США до этой да-
ты, для любого советского издателя являются "честной добычей"
(так же, как и все, опубликованное в СССР, может быть напечатано
у нас без согласия русского автора и без оплаты), они не считают,
вообще-то говоря, это упущение в законе таким уж важным. Именно
этим объясняется презрение Силверберга по отношению к издателям
венгерского журнала "Галактика", а также возможная нерасположен-
ность его продать им права на венгероязычные издания любых своих
новых рассказов, если и когда они раздобудут достаточно "валюты",
чтобы заплатить за них. Я подозреваю, что его гнев вызывает не
столько отсутствие гонорара, сколько то, что его как автора игно-
рируют.
Я всерьез сомневаюсь, что он или кто-то еще будут возражать
против "самиздатовских" изданий своих произведений - если кто-то
жаждет потратить массу времени на перепечатку на машинке книги,
которую он не смог бы получить иным путем, то большнство авторов
будут только польщены. То же самое относится и к публикациям в
фэнзинах с их ограниченным тиражом. Но реакция совсем иная, ког-
да счет идет на сотни тысяч экземпляров, или же издание является
официальным органом Союза писателей РСФСР, как еженедельник "Ли-
тературная Россия" (я сразу вспоминаю о недавней публикации там
рассказа Эллисона, или о рассказе того же Силверберга "... на Ва-
вилон", напечатанном в # 19 за этот год).
Я выудил эту информацию из одного из выпусков "Оверсана", кото-
рый вы послали мне. Известно ли вам - вышла уже эта книга или
нет? Если да, то каков тираж? Читал ли кто-нибудь ее - хорош ли
перевод, или же репутация Силверберга пострадает? Можете ли вы
сообщить мне адрес этого омского издателя, чтобы я мог передать
его Силвербергу? Я действительно не думаю, что он хочет рубли в
качестве оплаты, однако если он не защитит свои права сейчас, то
получит гораздо большие неприятности в дальнейшем. Как и другие
американские фантасты, Силверберг смотрит на русский язык как на
обширный, перспективный рынок, который может удовлетворить пока и
рассказами, однако, если речь идет о более крупных вещах, он
вправе требовать обращения согласно основным цивилизованным нор-
мам, которые предусматривают как заключение контракта, так и вып-
лату гонорара.
Я послал копии этого письма Черткову, Бережному и Завгороднему.
Было бы очень неплохо, если бы вы решили опубликовать его.
С уважением, Джон Костелло.
17 ноября 1990 года.
Пибоди, США.
НЕОБХОДИМЫЙ КОММЕНТАРИЙ:
Я получил это письмо из рук Андрея Николаева - до его ленин-
градского ящика оно добралось гораздо быстрее, чем до моего се-
вастопольского. К тому же, застряв надолго в Питере по известным
всем причинам, я за последний год ухитрился растерять всю свою
переписку и привык узнавать новости из чужих рук. Впрочем,
письмо, как говорится, нашло своего адресата.
Да, именно так. Ибо скандал, о котором вы только что прочли,
разгорелся во многом по моей вине. Дело в том, что, отправив ле-
том посылку Джону Костелло со всевозможными фэновскими и профес-
сиональными изданиями, я не удосужился тщательно откомментиро-
вать все ее содержимое. Ссылка на "Оверсан" (точнее, на "Овер-
сан-информ", который издает Бережной) - это полная туфта. Просто
Джон в спешке ошибся. Ибо сам же в своей статье в октябрьском
"Локусе" прямо указывает на источник сенсационной информации о
буканьерском издании "Замка лорда Валентайна" (молодец Силвер-
берг - отличный каламбур!) - на омскую "Страж-птицу". Ну а что из
себя представляет этот бульварный листок, советские фэны знают
прекрасно. Советские, но не американские! В результате Джон Кос-
телло - а за ним и Роберт Силверберг - принял выкаблучивания Ко-
ли Горнова за чистую монету. С чем я их и поздравляю!(Кстати,
чтобы увековечить это знаменательное событие, которое, несомнен-
но, войдет в анналы отечественного фэндома, хочу предложить Нико-
лаю очередные кандидатуры для его престижного приза "Прелесть".
Представляете список: М. Якубовский, Э. Малышев, А. Чертков, А.
Николаев, Н. Горнов, Д. Костелло и Р. Силверберг? Впечатляюще, не
правда ли?)
Однако шутки в сторону! Конечно, опубликовав в "Страж-птице"
заметку об издании в Омске романа Силверберга "Замок лорда Вален-
тайна" за счет автора, вышеупомянутый Н. Горнов (или кто там на-
писал эту заметку) нисколько не планировал разыграть уважаемого
автора (да и вообще, наверное, не думал, что она когда-нибудь по-
падется ему на глаза) - он просто хотел выстебаться по поводу са-
мих изданий за счет автора, ну и, видимо, по поводу нашего черес-
чур вольного обращения с авторскими правами ничего не подозреваю-
щих западных фантастов. А вот это уже очень серьезно. Десятиле-
тиями нам вбивали в головы такое вот отношение к чужой собствен-
ности - неважно, на средства ли производства, имущественной или
интеллектуальной, учили считать деньги в чужих карманах, привива-
ли привычку к простым решениям вроде знаменитого шариковского: "А
что там! Взять все, да и поделить!". Что ж, посеешь привычку -
пожнешь характер. И я боюсь, что начавшееся у нас, наконец, дви-
жение в сторону остального цивилизованного мира (а без этого нам,
сами понимаете, уже не выжить), натолкнется (да что там - уже на-
толкнулось. И наталкивается каждый день) на эту сволочную привыч-
ку, как на зловредный подводный камень. Увы, это так.
Я не буду приводить примеров нарушения чужих прав из области
нарождающегося в СССР (иливозрождающегося, если вспомнить НЭП)
книгоиздательского бизнеса - это тема для отдельной большой
статьи. Надеюсь, что такая статья появится со временем в моем
профессиональном "Оверсане", который когданибудь все-таки увидит
свет. Тем не менее, согласитесь, что для нас уже не являются
чем-то таким уж необычным ни издания без копирайта, ни издания
без указания фамилии переводчика, ни даже издания без указания
издательства. Печально это, господа.
Если же говорить конкретно о романе Силверберга, то здесь полу-
чилась одна забавная вещь. И упомянутые "Локусы", и письмо Кос-
телло попали ко мне в руки как раз тогда, когда я уже собирался
писать письмо Силвербергу - и именно для того, чтобы попросить у
него права на "Замок лорда Валентайна" (об этом меня попросил
один новый издатель, собравшийся выпускать серию фэнтези). И вот
теперь не знаю даже - на пользу нам или во вред пошел этот скан-
дал. Что ж, все равно напишу, а там посмотрим. Тем более, что за-
цепка есть. Ну а сама эта история, несмотря на ее фарсовость,
пусть послужит всем нам хорошим уроком. Аминь!
Письмо Джона КОСТЕЛЛО перевел и прокомментировал
Андрей ЧЕРТКОВ.
==================================================================
АНДРЕЙ НИКОЛАЕВ
КАК ЧУЖИМИ РУКАМИ...
Диму Григорьева я знаю уже много лет как честного и глубоко по-
рядочного человека, отличного друга и прекрасного фотохудожника.
И вот он оказался плагиатором. Господи, да возможно ли такое?
Оказывается, возможно.
Я не знаю, чем все это закончится, но как все начиналось знаю и
должен рассказать всем заинтересованным лицам.
Летом в дружеской беседе Дима мне сказал, что один наш общий
знакомый издатель и редактор попросил его оформить серию книг.
Чем Дима в тот момент и занимался. Он сказал также, что редактор
настаивает на включение в оформление обложки одной из книг фраг-
мента с обложки фэнзина "Измерение Ф" # 1, составленную в свою
очередь из фрагментов обложек американских книг различных авто-
ров. Да, мы делали такое, один единственный раз, именно в первом
номере, и для фэнзина, нам это не кажется зазорным. Но для ком-
мерческого издания тиражом в двадцать тысяч? Дима тогда поделил-
ся со мной сомнениями по этому поводу, но редактор заявил, что
берет всю ответственность на себя.
И вот вышла книжка Ван Вогта "Потеряно пятьдесят солнц" в се-
рии "Оверлайд". - "Оформление художника Д. Григорьева". Каково?
Дима действительно неплохо рисует и сам, но зачем ему против его
желания присваивать чужие заслуги. Хорошо хоть настоящий худож-
ник где-то далеко...
Но вот в этой серии выходит следующая книжка - "Русалочка" Бо-
риса Крылова. В оформлении обложки, сделанной Григорьевым ис-
пользована иллюстрация Владимира Рыжковского, нарисованная спе-
циально для фэнзина "Измерение Ф" и опубликованная в четвертом
номере за 88 год. Редактор прекрасно знал откуда рисунок, во всех
экземплярах фэнзина имя художника стоит прямо под иллюстрацией.
Но в книге значится лишь: "Оформ. худ. Д. Григорьева". И если те-
перь Владимир Рыжковский подаст в суд на Дмитрия Григорьева за
плагиат - он будет прав. А редактор всегда может заявить, что
Григорьев и не сказал ему, что это не его работы, и есть основа-
ния полагать, что данный редактор вполне может так поступить.
Я не знаю, какие причины заставили редактора этой книги Андрея
Согрина не указывать автора рисунка (Интересно, а как насчет го-
норара Рыжковскому?) - скорее всего просто забывчивость (если не
сказать разгильдяйство, - в третьем номере журнала "Измерение Ф",
посвященного юбилею А. Н. Стругацкого, где редактор так же Андрей
Согрин, не указана художница Я. Ашмарина, хотя работы ее ис-
пользованы). Я только знаю одно - если взялся за такое дело, как
редактура и издательская деятельность, то и подходить к этому де-
лу должен ответственно. Чтобы никто не был забыт, и чтобы никому
не приписывались чужие работы. То есть - требуется всего-то ниче-
го: элементарная порядочность и уважение авторского права. Кото-
рых, увы, пока у А. Согрина нет. А страдают другие.
ФЕРЗИ И ФЕРЗИНЫ===================================================
Г. ЛАПЧАТЫЙ
ФЕНОМЕН ГРИНЮКА
Интервью на наболевшую тему
Сижу это я как-то дома, жую котлету. Вдруг со страшным грохо-
том распахивается входная дверь (хотя я ее запирал, точно помню)
врывается Серега Бережной с магнитофоном в руках.
- Он меня достал! - стонет он.
Я богатырским усилием заталкиваю котлету в желудок и спрашиваю:
- Кто? Магнитофон?. .
- Нет! - рычит Серега. - Гринюк!. . Слушай, возьми у меня ин-
тервью, пока я не остыл. Это будет материал суперкласса! У тебя
его с руками оторвут.
- Какое интервью, - спрашиваю. - Об чем?
- Да о нем же, - орет Серега. - О ком же еще? О Гринюке!
Смотрю, на пределе человек. Ладно, думаю, возьму, чего уж там.
Чего для старого кореша не сделаешь. Лишь бы успокоился. Нет,
вообще-то он тихий, пока его окончательно не достали.
Так появилось это интервью. Считайте, что он мне дал его на-
сильно.
Г. Л.: Так что ты хотел, чтобы я тебя спросил?
С. Б.: Я же тебе говорю - о Гринюке.
Г. Л.: А кто это такой?
С. Б.: Ты что, не знаешь? Я же тебе говорил уже...
Г. Л.: Я-то знаю, так читатели могут не знать.
С. Б.: Пардон... Значит, Виктор Гринюк, поселок Кольцово в Но-
восибирской области. Фэн. Совершенно феноменальный случай. Круп-
нейший фэнзинер Союза, не выпустивший ни одного фэнзина.
Г. Л.: Поясни.
С. Б.: Я лучше процитирую. Вот тут у него список его изданий.
Ну, "Анналы стругацковедения" ежеквартальные ты знаешь, да и все
об этом знают. Фэнзин "Вестник фэн-прессы СССР". Эти два проекта
он отложил до лучших времен. Месяца на два, на три, видимо.
Дальше. Он ежемесячно выпускает бюллетени "Экспресс-библиография
фантастики" и "Фэн-курьер". Ежемесячно, понял? Следующее. Совмес-
тно с Вовкой Шелухиным он издает ньюслеттер "Хабар: сабмиттеры,
сабы, гайдлайны". Совместно с Щеголевым из Перми - еще какой-то
библиографический иллюстрированный бюллетень. Совместно с Саней
Диденко он делает полную "Библиографию фэн-прессы СССР"... Ты
считаешь? Нет, пальцев тебе не хватит, ты лучше на бумажке... Я
продолжаю. Информлисток КЛФ "Белая дыра". Страничка фантастики в
газете "Вектор". Специализированная газета фантастики "Страна
фантазий".
Г. Л.: Это ты откуда цитируешь?
С. Б.: А вот, он мне прислал блок материалов для публикации в
"Оверсан"-информе. Реплики, объявления... Полос на пять, если не
больше. И, само собой, никаких намеков на то, каким образом он
собирается платить за публикацию всего этого... Да, тут у него
интересная приписочка: "Хотелось бы видеть этот блок материалов
опубликованным в одном номере "Оверсан"-информа, без разрывов, и
в той последовательности, в какой приведены материалы." Ты себе
представляешь выпуск информа, восемьдесят процентов которого -
объявления Гринюка? Да меня подписчики камнями закидают, ежели я
им за их деньги такую туфту буду присылать!
Г. Л.: Дай-ка посмотреть...
С. Б.: На, держи... И еще у него в киевском информе афигенные
блоки рекламы. Он там объявляет конкурс на лучшую статью о фан-
тастике. Грозится призеров книжками награждать.
Г. Л.: Ага, он еще и "люден".
С. Б.: Это где ты читаешь?. . А, да, он тут, кстати, пишет, что
когда он задумывал "Анналы стругацковедения", то ничего не знал
об "АБС-панораме". Врет, конечно, я сам ему писал об "АБС" еще в
конце прошлого года, когда он только возник со своим проектом
"Клуба любителей творчества братьев Стругацких". Но! Вот тут
главное, из-за чего я и вскипел.
Г. Л.: Ну-ну...
С. Б.: Его невозможно ничему научить. Он не понимает, что изда-
вать фэнзин труднее, чем трубить на весь фэндом о своем желании
это делать. Я думал, жизнь наша дерьмовая щелкнет его по носу и
это прыть его поубавит. Черта с два! "ЭФБ", который у него ежеме-
сячно выходит, он не может оттиражировать уже полгода. Он смущен?
Нисколько! Он извиняется за задержку и тут же объявляет о новом
масштабном проекте, для реализации которого нужна как миниум соб-
ственная типография, куча денег и фантастические по нынешним вре-
менам количества бумаги...
Г. Л.: Ты о газете?
С. Б.: Ну да! Он постоянно выдает желаемое за действительное.
Скажем, он написал Саше Диденко, что хочет совместно с ним де-
лать "Библиографию фэнпрессы". И тут же, не дожидаясь ответа,
дает объявление в информбюллетень - дескать, мы с Диденко... А
Саша, знамо дело, человек занятой и Гринюка посылает... Но объяв-
ление-то пошло! Я звоню Сане, спрашиваю:какого черта ты связы-
ваешься с этим? А Саня, оказывается, ни сном, ни духом. С Шелухи-
ным то же самое, он сейчас занимается чем угодно, только не ньюс-
леттером этим гринюковским. Теперь Гринюк сообщает, что примкнул
к люденам. Он и понятия не имеет - и не хочет иметь! - что его
желания для этого мало. Людены вообще мало кого к себе принимают.
Г. Л.: Ну тебя-то приняли.
С. Б.: Да я не отношу себя к люденам!Я им активно помогаю, сот-
рудничаю с ними, они мои друзья, но я никогда не буду принадле-
жать ни к одной группе, которая организовалась до уровня приобре-
тения собственного названия.
Г. Л.: А агентство "Оверсан"?
С. Б.: Сказал тоже, группа... Ты да я, да мы с тобой.
Г. Л.: Да, так о Гринюке.
С. Б.: А на чем мы остановились?
Г. Л.: На том, что он выдает желаемое за действительное.
С. Б.: А, ну да. Самое страшное, старик, что он верит во все,
что произносит. Есть такая болезнь, когда человек верит в
реальность своих страхов, фантазий. Вот у Гринюка что-то очень
похожее. Сколько ему не объясняй, что его проекты - утопия, он не
услышит. И собственный опыт его ничему не учит.
Г. Л.: Я так и не понял, что же тебя закоротило? Ну, хочет че-
ловек издавать фэнзиин, но обстоятельства мешают. Ну, пусть себе
рассылает рекламу, объявляет конкурсы... Чего ты бурлишь, соб-
ственно?
С. Б.: Да ради Бога, пусть он хоть какие проекты крутит! Но ка-
кого черта он предъявляет претензии к кому ни попадя по самым
идиотским поводам? Да еще с таким апломбом!. . Дай-ка его рекла-
му, там у него есть парочка пунктов. Вот: "Интересно, когда фэны
нашей страны получат первые выпуски "Краткой Энциклопедии Фантас-
тики" (об этом грандиозном проекте читайте в "УС" # 8-1988), уж
не к 2ООО ли году? Хотелось бы узнать у уважаемого Виталия Ивано-
вича Бугрова". Это у него такая реплика по поводу. Ты понимаешь,
к Бугрову у него претензии. А в свой глаз он заглянуть не догады-
вается, хотя там уже целые километры топляка!
Г. Л.: Между прочим, к тебе тоже кое-какие претензии предъяв-
ляет.
С. Б.: Да, я тоже хорош. Раззвонил на весь Союз - "мы всем бу-
дем фэнзины множть!" Ан хрен. Но меня по башке тюкнуло, так я
больше, чем от меня зависит, никому не обещаю. Вот со справочни-
ком адресным у меня завал... Но это вытяну, никуда не денусь.
Другое дело, что... А, ладно, это мои проблемы.
Г. Л.: Так может, и Гринюк все свои проекты вытянет?
С. Б.: Старик, ты знаешь, я не первый год занимаюсь фэн-прес-
сой. Я в этой темной комнате все острые углы головой пощупал. И я
зуб тебе даю на то, что ни черта у него не выйдет с большинством
его закидонов. Информлистки - да, может быть. Газета типа "Галак-
тических новостей" - да, если пробивной спонсор найдется. Но
что-то серьезное - пардон, не верю.
Г. Л.: А газета - это не серьезное?
С. Б.: Не пытайся поймать меня на слове, я на такие крючки не
попадаюсь... Да, газета типа "ГН" - это дилетантизм, а значит,
это несерьезно.
Г. Л.: Знаешь, ты с такой обидой говорил о проектах Гринюка...
как будто это тебя лично задевает!
С. Б.: Так оно меня действительно лично задевает! Я к своему
делу отношусь серьезно. И видеть подобную профанацию... Как если
бы к ювелиру пришел совершенно третий человек, посмотрел его ра-
боты и сказал, что нет ничего проще, чем сбацать такие штуки и
что каждый при желании за полчаса такое сварганит. Ты думаешь,
ювелир бы не обиделся?. . Но Бог с ней, с моей обидой. Знаешь,
что самое страшное в Гринюке? Что он заразен. Нет, я неправильно
сказал: он не заразен, он типичен. Таких как он становится все
больше. Издательские проекты Стульника выпали из того же кармана.
Кстати, здесь случай вообще клинический. Эти легенды о Марине
Стрелецкой... Причем Стульник не понимает, что сам загнал себя в
тупик со своим немыслимым фэнзином. Дилетанты всегда винят кого
угодно, кроме себя. И убей бог не пойму: зачем ему понадобилось
выдумывать себе компаньонку?... А Боря Сидюк? Его что, под дулом
пистолета заставляли сообщать в "Fandom Directory", что он из-
дает в Киеве кучу фэнзинов? Да нет, он свято верил в то, что он
БУДЕТ их издавать к тому времени, когда выйдет справочник...
Кстати, я и сам погорел точно так же со своим "Камелотом"... Но у
меня этот проект перерос в "Фэнзор", а у Сидюка - в пшик...
Г. Л.: Ну и как же с этим бороться?
С. Б.: А зачем с этим бороться? Рано или поздно они все давят-
ся данными обещаниями. Все это бьет бумерангом по ним же. Посути,
они занимаются главным образом тем, что гробят свои репутации. И
обижаться им не на кого.
Г. Л.: Вот ты сказал, "дилетанты"... Но ведь все начинают с
этого. Готовых профессионалов не бывает, они все вырастают из ди-
летантов.
С. Б.: Конечно! Я и не думал пренебрежительно отзываться о ди-
летантах вообще, хотя, кажется, очень неаакуратно в этом отноше-
нии выразился. Я говорил о дилетантах воинствующих.
Г. Л.: А как отличить воинствующего дилетанта от невоинствующе-
го?
С. Б.: Черт, вечно ты по самому глазу угадаешь... Я и не думал
над этим... А, постой! У дилетантов - в лучшем смысле этого сло-
ва - должен быть конечный результат его трудов. Хоть какой-то, но
осязаемый, чтоб его можно было в руки взять, на зуб попробовать.
Тогда он начинает понимать, где и в чем он сплоховал, что можно
было бы лучше сделать... Да, и он должен хотеть НАУЧИТЬСЯ делать
то, что он делает. Черт, забыл, кто это сказал, что талантливый
человек - это тот, который всю жизнь душит свою бездарность?
Г. Л.: Не помню.
С. Б.: И я не помню... Вот сволочизм, наверное, маразм начи-
нается.
Г. Л.: Ну что, ты выговорился?
С. Б.: В первом приближении.
Г. Л.: Тогда я выключаю магнитофон...
Когда Серега надулся чаем и отвалил, я подумал: а дам-ка я все
это в "Оберхаме"... Пусть Бережной почитает его потом, остывши,
пусть вспомнит с чего сам начинал...
А тогда, несколько лет назад, он сам не боялся обещать все и
всем. Он надеялся, - нет, он был уверен! - что если ему самому
пообещали что-то, то это будет сделано. Сказала ему приемщица в
бюро услуг, где был ксерокс и где тиражировались первые информы:
"Мы вашу работу будем делать за пару дней, мы даже большие мате-
риалы, страниц по сто, максимум за неделю делаем... " - и он свя-
то верил, что так оно и будет.
Это теперь он научился расчитывать только на себя. А тогда он
полагался еще на других. И другие подводилии его, и он смешно
терзался от того, что он обещал сделать - и не сделал. Не смог.
Может, Виктор Гринюк тоже не расстался еще с наивной верой в
обязательных людей. Когда он поймет, что должен расчитывать
только на себя, мы увидим его журналы. Пока же - увы.
А вы думаете, почему до сих пор не вышли "МИФ", "Завтра",
"Оверсан", другие прозины? Все очень просто: их наивные редакто-
ры поверили в обязательность издателей...
Странно. Вроде бы взрослые люди...
ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ ФЭНДОМА. 1991 год===================================
В 1991 году исполняется:
СОРОК ЛЕТ прославленному писателю и большому
знатоку фэнзинов Святославу Логинову
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ведущему редактору фэн-прессы
Андрею Черткову
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ неунывающему критику
Г. Лапчатому
ТРИ ГОДА со дня выхода первых номеров
фэнзинов "Гея", "Измерение Ф" и "Оверсан"
ДВА ГОДА со дня выхода последнего номера
журнала "Оверсан"
ОДИН ГОД со дня выхода первого номера
"Оберхама"
ПОЗДРАВЛЯЕМ!!!
==================================================
РЕДКОЛЛЕГИЯ:
А. С. Берник - гл. редактор
П. Волобуев-Прииртышский
Дух Хьюго Гернсбека
Г. Лапчатый
С. Легостаев
Ответственные за переписку:
С. Бережной, 335О28, Севастополь-28 а/я 68
А. Николаев, 192242, Ленинград а/я 153
(с) ОБЕРХАМ, 1991 г.
ОБОБЩЕННЫЙ ПОРТРЕТ
Действительного члена
Ленинградского семинара фантастики
(составлен по высказываниям
Б. Н. Стругацкого)
Действительный член Ленинградско-
го семинара фантастики обладает
следующими качествами:
1. Круглый дурак.
2. Ничего не понимает в литературе.
3. Ничего не понимает в фантастике.
4. Абсолютно лишен чувства юмора.
5. Законченный эгоист.
6. Не воспринимает элементарной ло-
гики.
7. Ни хрена не делает.
8. Пишет какую-то мазню.
9. Давно уже утратил последние кро-
хи рассудка.
Портрет составил: действительный
член семинара Андрей Столяров.
Из окна автобуса.
День добрый, уважаемые дамы и господа!
Приглашаем вас на увлекательейшую экскурсию по
одному из любопытнейших городов страны - Фэндому.
Наш автобус подъезжает к городу с севера и мы
въезжаем через памятник архитектуры - Ефремовские
ворота. Слева нам открывается вид на прекрасный и
величественный собор святых Аркадия и Бориса.
Справа - глубокая пропасть. Если кто позорче, то
видите, там глубоко внизу, на дне, да-да, вон там
- серое приземистое здание. Это школа Ефремова.
Мы движемся по аэлитовскому шоссе, проходящему
через весь город. Население города около пяти
тысяч человек, и занимаются они... Нет, нет,
остановок не будет. Выходить из автобуса я лично
не рекомендую - по улицам бегают Фэнзорчики, а
над городом летает Страж-птица, так и норовящая
сбросить помет на зазевавшегося прохожего.
Мы сворачиваем на одну из самых оживленных и ве-
селых улиц города - Завгородный проспект. Сухой за-
кон здесь принципиально отменен, а появившегося в
трезвом виде могут оштрафовать за нарушение мора-
льного кодекса фэна. Не смотрите в тот тупичок -
это скандально известный Колобаевский переулок.
Тротуары в нем не подметаются годами, а все окна
заколочены - хозяева в постоянных разъездах на
различных конах.
Мы проезжаем по Алькоровскому мостику через реку
Коломиец. На левом берегу вы можете увидеть памят-
ник Николаю Горнову, топчащему пресловутый спаль-
ник. Мы въезжаем в деловой район города. В просто-
речии его называют Арговским. Вон видите то совре-
менное высотное здание - это Центр Международных
сношений имени Леонида Курица.
Да, да, вы правильно думаете, тот огромный универ-
маг, это именно Фонд Фантастики имени лауреатов
премии "Прелесть".
Осторожней! Осторожней! Уф-ф, я и сам напугался.
Это скатился с горы очередной камень Сизифа. Чуть
не пришибло.
Тот обрывающйся в пропасть проспект носит имя
Андрея Черткова. Почему он обрывается? А там пыта-
лись построить мост Ватерлоо. Видите, там у обрыва
роскошный склеп? Это склеп старого "Оверсана".
Новый, правда, еще не родился, но его все равно
все любят. Как говорится, Да здравствует король!
Мы проезжаем мимо огромного квартала, огорожен-
ного высокой кирпичной стеной, с надписями "Посто-
ронним вход воспрещен" - это люденовский квартал,
что там творится никто не знает, но догадаться
можно. С севера к нему выходит Казаковский
проспект, с южной - проспект Юрия Флейшмана.
Сейчас мы проезжаем по Передковской улице, видите
там вдали памятник? Это скульптурная группа обна-
женных Вилли Кона и космической проститутки.
Кладбище, которые мы оставили чуть в стороне на-
зывается Мэдлэбовским, и пользуется ужасной славой.
Никому не рекомендую забретать туда - можете сги-
нуть навеки, были прецеденты.
Мы проезжаем по Безумному проспекту и выезжаем
на площадь Трех Поросят. Там стоит памятник выдаю-
щимся деятелям города Байкалову, Семецкому и Сини-
цину. Синицин стоит чуть отдельно и демонстрирует
всем кружку, из которой пил пиво с Гарри Гаррисо-
ном. Естественно, это дубликат, сама кружка находит-
ся на вечном хранении в краеведческом музее имени
Марата Исангазина. Нет, экскурсия в музей в нашей
программе не предусмотрена - это зрелище не сла-
бонервных.
Вы спрашиваете что это? Это красное здание побе-
жало. Бывает. И не такое бывает - на той неделе Змей
Горыныч выскочил из вольера - вот была потеха!...
Однако, я отвлекся. Мы проехали улицу Сидоровича
и выехали на проспект Бережного, где находится
памятник могучей ЛИА "Оверсан".
Здесь мы с вами и расстанемся.
Экскурсию вел Роберт Хам.
С О Д Е Р Ж А Н И Е :
Почта Оберхама.............4
М.Щукораков "Наставления
по стрелковой фантастике"
(окончание)................8
А.Измайлов "Референт"
(Отрывки из романа).......11
А.Гурт "Пиршество для
эрудита"..................15
А.Чертков "Инструкция
фэнам-рыбарям"............19
ФЭНДОМ В ЛИЦАХ............22
Из коллекции фэн-фона.....22
С.Логинов "Темпроральная
машинерия"................28
ФАНТ-ЗАЛИПУХА.............31 В оформлении об-
ПЕРЕПЕЧАТКА С КОММЕНТАРИЕМ: ложки использова-
Г.Иванов "Есть что ны работы Яны Аш-
почитать!"................31 мариной. В номере
ИЗ ПОРТФЕЛЯ КОНКУРЕНТОВ: помещены фотора-
"Подготовка в Интерпрес боты Д.Григорьева
скону"....................35 и Г.Гуревича.
БЕСЕДЫ СО ЗНАМЕНИТОСТЯМИ..37
"Даже в Городе Дураков должны же
сообразить, наконец, что к чему."
А. и Б. Стругацкие
"Хищные вещи века"
ОТ РЕДАКЦИИ=======================================
Жизнь движется вперед - куда ж она денется! - и
мы в очередной раз рады за вас, что вы имеете
возможность держать в руках свежий номер ОБЕРХАМА.
Как и каждое солидное издание, мы потихонечку
обрастаем собственными традициями, друзьями и -
для респектабельности - врагами.
Надо сказать,что почта у нас на удивление обиль-
на. Причем любопытно, что стиль нашего нескромного
издания так сильно впечатляет читателей, что и пи-
сьма они пишут так же коряво, как и наши авторы.
Некоторые подписчики в удивлении вопрошают: кто
же все-таки в составе редколлегии скрывается под
именем "Дух Хьюго Гернсбека"? Официально отвечаем:
под этим именем подразумевается именно ДУХ покой-
ного Хьюго Гернсбека - выдающегося любителя,автора
и издателя фантастики, первого профессионального
фэнзинера мира.
Так же мы вынуждены заявить, что в необъявленном
"ОБЕРХАМОМ" конкурсе:"кто быстрее пришлет в редак-
цию газету "Голос Вселенной"" победил москвич Па-
вел Вязников.Нам пришлось два часа с хлоркой отмы-
вать руки после прочтения этой мерзости,отпечатан-
ной тиражом пятьсот тысяч в типографии издательст-
ва "Правда",и теперь мы в резиновых перчатках бро-
саем присылаемые экземпляры в конвертор.Так как он
не справляется с нагрузкой, просим наших дорогих
читателей не утруждать себя и в дальнейшем, буде у
этой... газеты появятся следующие номера.
Да будет свет!
Да сгинет тьмать!
ПОЧТА ОБЕРХАМА====================================
Москва 17.О1.91
...Первый "Оберхам" мне отнюдь не понравился (уж
извини). Второй - гораздо лучше и даже просто хо-
рош. Особенно удачны "Гриадный крокодил" (а почему
бы не учредить его снова? Или нечто подобное?),
"Как один советский фэн...", "Феномен Гринюка" и
"Из окна автобуса".Последний, правда,несколько от-
дает простеньким студенческим капустником,но. А по
первому "ОХ": зачем было давать странную шутку о
"МЛ"? Ди мортис,как известно,аут бенне,аут нихиль.
Увы. Я вот знаю о его кончине, а один мой знакомый
возмутился - как так, выходят номера, а я не полу-
чаю! Ну вот, пока все. Доброй фантастики!
Павел Вязников.
* * *
Москва 18.1.91
Во втором номере "Оберхама" помещено выступление
Г.Альтшуллера, датированное 1986 годом. По каким
причинам оно заинтересовало редакцию сегодня, не
предствавляю, потому что мне издатели и редакторы
представляются людьми умными.
Я никогда в жизни не видел Г.Альтова (для меня
есть как бы два человека - Г.Альтов - это фантас-
тика, а Г.Альтшуллер - далекая от меня методика
изобретательства.).Что касается изобретательства,
судить о достижениях Г.Альтшуллера могут лишь изо-
бретатели и те миллионы простых людей, которые по-
льзуются благами его изобретений.Что касается фан-
тастики,то я отношусь к Альтову с глубоким уваже-
нием, потому что он был одним из первых советских
фантастов "новой волны", родившей на рубеже 6О-х
годов всех наших первооткрывателей - Стругацких,
Полещука,Гансовского,Варшавского,Парнова с Емцевым
и т.д. Однако существование в литературе Альтова
(или дуэта - Альтов-Журавлева) было кратковремен-
ным.Не знаю,почему.Никто никогда не считал Альтова
выдающимся литератором - достоинства его произве-
дений заключались именно в их принадлежности к
интересной волне шестидесятых годов.Это были поис-
ки новых путей скорее в мышлении,чем в искусстве.В
фантастике такого рода таилась опасность превраще-
ния ее из рода художественной литературы в разряд
литературного изобретательства. И для меня харак-
терно то, что последним (насколько я знаю) опусом
Альтова в фантастике была таблица, в которой фан-
тастика была разделена на сюжеты и подсюжеты и
оставалось только заштриховать соответствующие
клеточки и таким образом исчерпать всю фантастику
подобно заявлению поэта, сказавшего в ресторане
Дома литераторов: "Ночью написал стихотворение о
любви. Тема закрыта!".Таблица Альтова, помню, меня
встревожила.Она была антилитературна.Она была пло-
дом сухого ума. Если следовать логике, то таблицу
можно было распространить на литературу в целом и
сказать: "Сюжет восемь, подсюжет три: женщина от
несчастной любви бросается под поезд. Тема закры-
та!" Я боялся, что после создания такой таблицы
Альтов кончится как писатель. Потому что если
принять ее всерьез,то нельзя же писать рассказы по
принципу "сюжет три подсюжет восемнадцать-бис"!
Но тогда я,будучи писателем начинающим, и не по-
дозревал,насколько серьезно отнесся Альтов к свое-
му изобретению. В те дни в "Знании-силе" был напе-
чатан один из первых моих рассказов "Выбор". Я не
знал тогда,что он сюжетно схож с американским рас-
сказом (хотя, не боюсь вашего гнева,потому что на-
дут как индюк от собственной значимости - мой рас-
сказ мне нравится больше). Тогда я еще не знал,что
произошел случай конвергенции, в фантастике далеко
не уникальный. Но вдруг мне звонит добрейший Роман
Подольный и с грустью сообщает, что в редакцию
пришло письмо Альтова, в котором тот обвиняет меня
в плагиате и требует запретить мне впредь печа-
таться.Письмо грубое и злое. Я пережил этот казус,
продолжал печататься.Больше того,игнорирую таблицу
Альтова,потому что она,как и любой такой плод раз-
думий стремящегося внести организацию в искусство
ума,крайне вредна для искусства. И еще я тогда по-
думал, что писатель, который на основе трезвого
расчета занимается доносами на своих коллег, сам
перестает быть писателем. С тех пор я не видел ни
одного рассказа Альтова. Но чувство чего-то злого,
исходящего от этого человека, осталось.
И вот, прошло почти двадцать лет и я прочел в
"Оберхаме" выступление Альтова с воспоминаниями о
его деятельности именно тех лет,когда он,прекратив
писать сам, принялся составлять таблицы,и,оказыва-
ется, учить подростков, как им строить свою жизнь.
Чем больше я читал этот опус, тем в больший ужас
я приходил. От аморальности описанного там и от
удивления перед редакцией, которая напечатала это
без всяких комментариев,как бы подсказывая подрос-
ткам, по каким морально-этическим канонам им сле-
дует себя вести.
Ребята, мы живем в озлобленном государстве,среди
искалеченных людей.Ваш долг снижать уровень злобы!
А вы что делаете?
На меня как бы пахнуло ледяным холодом подполь-
ной ненависти,хитрых заговоров,которые,как я думал
раньше, свойственны лишь некоторым совсем уж амо-
ральным молодогвардейцам.
Это же надо - ухлопать все силы не на изучение,
чтение,обсуждение и понимание фантастики, а на де-
лание подлянок! И теперь, по прошествии стольких
лет с радостью вспоминать об этом, как о подвиге
безнаказанной гадости!
Я не знаю писателя Колпакова, о котором Альтов
пишет с такой ненавистью, будто тот украл у него
способность писать или славу,я не принадлежу к чи-
слу поклонников Парнова, но я с уважением отношусь
к тому, что сделано Емцевым и Парновым в фантасти-
ке, ибо они принадлежали к той же волне,что и Аль-
тов и писали никак уж не хуже самого Альтова и,бо-
лее того, я убежден, что покойный писатель Полещук
недооценен у нас и он принадлежит к лучшим из ли-
тераторов,работавших в нашем цехе.Как же можно на-
ускивать молодых людей на то,чтобы они сводили
счеты Альтова с теми,кому он завидует? Поглядите,
насколько можно не уважать себя, если ты пишешь о
своих коллегах: Колпаков - "мыльный пузырь", Пар-
нов - "дурак и прохвост", Емцев - "нетрезвый с
утра" и так далее.
Интересно,как сегодня сами "юные омоновцы",кото-
рых Альтов посылал по квартирам писателей делать,
хихикая, подлости, оценивают свою боевую павли-
коморозовскую юность?
Извините за сбивчивость, нескладность реплики -
я был очень огорчен.
Кир Булычев.
__________________________________________________
ОТ РЕДАКЦИИ: Писем, подобных первому,в нашей почте
подавляющее большинство.Почти все читатели приняли
"Гриадного крокодила" на ура, и многие предлагали
возобновить этот приз.Признаться честно, мы и сами
рассматривали эту статью как забавный и поучитель-
ный материал. И письмо уважаемого нами писателя
Кира Булычева подействовало на нас как ушат ледя-
ной воды, заставив посмотреть на опубликованный
материал совсем под другим углом зрения. К сожа-
лению,мы не можем объективно судить о людях и со-
бытиях того времени,ибо, как и значительная часть
читателей "Оберхама", тогда под стол пешком ходили
или вообще еще на свет не появились. В любом слу-
чае, мы благодарны Киру Булычеву за присланное
письмо,но, все-таки,не жалеем,что "Гриадный кроко-
дил" появился на страницах "Оберхама" - так как
иначе мы не получили бы этого письма. Надеемся,что
к проблемам, поднятым в письме, мы еще вернемся.
А.С.Берник
М.Щукораков
НАСТАВЛЕНИЯ ПО СТРЕЛКОВОЙ ФАНТАСТИКЕ,
в том числе: Колоссы на колесах,Педаль внизу,
Харакири и Мата Хари,Ноктюрны базовых теорий,
Энергия жеста, Трикони для барханов, и Свис-
тулька для Годзиллы;
равно как и Коллекционеры закатов, По горло в
Галактике, Наощупь в облаках, Полный Боконон,
Узники рестартов, Импичмент по-кошачьи,Обзор-
ный свист,Почем нынче Консервированная плане-
та, Реактивный блюз или Соло для прямой кишки
с оркестром;
а также Аморфный плюс,Гнутый минус, Бесконеч-
ность набита шлаком,Эйнштейны водятся в нуле;
вместе с тем: Лазерный покос, Герундий
с маком, Плавленные цивилизации, Охламоны в
засаде,Цыплята ходят ромбом,Обглоданные звез-
ды, Рокот цифр или Когда же это кончится?!
--------------------------------------------------
* - окончание, начало смотри в ## 1,2.
Страсти вскипают медленно, но когда перегретый
сдерживаемыми эмоциями оппонент начинает греметь
крышкой, вы неизбежно понимаете, что вам обоим на
этой плите при всем желании не удержаться. Резуль-
тат предрешен - одна из конфорок должна освободи-
ться, дело лишь за тем, кому предстоит с грохотом
и проклятиями слетать на пол.
Впрочем, есть еще один вариант.
Допустим, хозяйка приладила к каждому из вас по
свистку.Едва ситуация становится критической, раз-
дается характерный звук,на который рефлекторно ре-
агируют силы охраны порядка, после чего вопрос о
том,кто более достоин занимать конфорку,можно счи-
тать снятым с повестки дня - ибо плита приобретает
непрезентабельный вид, а вы с бывшим соперником,не
менее (впрочем,и не более) покореженным,чем вы,пе-
режидаете в углу мойки малоприятный процесс осту-
живания страстей. У каждого из вас отпаялся носик
и тщательное сокрытие этого факта составит смысл
всей вашей оставшейся жизни.
Рассмотрим вариант, при котором у вас отпаялся
носик, а оппонент просто обгорел до невозможности.
Чья участь предпочтительнее? Попробуем принять
точку зрения каждого из действующих лиц. Если без
носика вы не функциональны, но сохранили внешне
достойный облик,то противник,сохраняя функциональ-
ные качества, выглядит просто мерзко. Кому, как вы
думаете, грозит быть выброшенным на свалку? Вам?
Вряд ли, хозяйка сохранит вас только потому, что в
произошедшем катаклизме вы сумели спасти свое ли-
цо,пусть даже ценой потери носика.Соперник же про-
сто жалок,он покрыт тяжелой копотью и эмалирован-
ная поверхность его не внушает надежд на грядущую
верность чистоте. Доверие к нему подорвано и при-
говор последует с неумолимостью кончины.
Примеряя все вышесказанное к описанной в преды-
дущих частях ситуации,мы с ясностью видим:и гурма-
нисты,и киберпаиньки были,есть и будут чайниками.
Какая мысль! Я тоже чайник! Я чайник! Я
ЧАЙНИК!!!...
...Боже, они льют в меня холодную воду!
--------------------------------------------------
Послесловие редакции: Несчастье за несчастьем
-------------------- постигает нашу редак-
цию.Один из самых талантливых и верных нам авторов
падает с небоскреба, другой, не менее одаренный,
съезжает по фазе...Но статья его не останется не-
оконченной. Как друзья дописали за Бородина оперу
"Князь Игорь",так и мы, соратники Миши Щукоракова,
не дадим злой судьбе вмешиваться в его публицисти-
ческие творения.Мы закончим его, несомненно выдаю-
щуюся,работу, закончим так, как, мы верим,закончил
бы ее сам Миша, - одной фразой:
"А наутро их всех нашли мертвыми в яме".
==================================================
А н д р е й И з м а й л о в
РЕФЕРЕНТ
(Отрывки из романа)
* * *
Сподобился!Пошла повесть,лежавшая в столе девять
лет. Перед сдачей в набор редактор предупреждает:
"Старик-к-к! Ты что! Эту фразу срочно меняй! - "И
радио разражается маршами и джазовыми обработками
"И на Марсе будут яблони цвести"... "А что такое?"
"Да как же! Ведь автор этой песни давно диссидент
- Майкин (Гайкинд?). Горлит вцепится!"
Ладно! Конъюктурю и меняю (1985 год): "И радио
разражается маршами и джазовыми обработками "У нас
еще до старта четырнадцать минут"... Устроит? Дру-
гой разговор! То,что надо!
Читаю "Московские новости" (1989 год): "Судьба
этого писателя (Войновича) сложилась трудно. Все
помнят, как на трибуне Мавзолея Н.С.Хрущев пел его
песню: "Давай с тобой,товарищ, закурим перед стар-
том! У нас еще до старта четырнадцать минут!"...
От судьбы не уйдешь. Не мытьем, так катаньем.
Майкина (Гайкинда?) Горлит бдил, но за всеми не
убдишь...
Кстати! Еще! Приняли повесть "Граждане квартиро-
съемщики", но при условии замены названия - мол,
квартиросъемщики - это нечто коммунальное, а ВСЕМ
ИЗВЕСТНО, что таковых (коммуналок) давно нет.
Ладно.Предложил менее "крамольное" - "Спокойной
ночи". - Ну! Другое дело! Впоследствии выяснилось,
что аналогичное название у повести доселе крамоль-
ного Андрея Донатовича Синявского.
Еще раз: от судьбы не уйдешь!
* * *
Американские филологи и прочие русо-веды долго и
совершенно искренне считали Мих.Мих.Зощенко писа-
телем-фантастом. Не могли взять в толк, что дейст-
вительно существуют такие реалии, как коммунальные
квартиры. И без задней мысли считали, что Зощенко
придумал такие вот многоклеточные помещения
странные, населил их странными людьми...
* * *
Групка подлинных патриотов бьется за издание со-
бственного журнала. Название они уже придумали:
"Перун". Говорят,что будут там печатать только мо-
лодых. Обменялись мнениями на этот счет.Решили,что
нечего "патриотам" зажимать ветеранов,пусть уж из-
дают два журнала - и для молодых, и для стариков.
"МОЛОДОЙ ПЕРУН" и... "СТАРЫЙ ПЕРУН".
* * *
Евгения Павловича Брандиса все очень любили и
уважали.А у Стругацкого случился 5О-летний юбилей.
Драбанты решили поздравить его на дому. Он через
связного Рыбакова поставил условие: не больше по-
лучаса, и не больше четырех человек. Он об этом
знает,мы об этом знаем, но дипломатически играем в
непосредственность.Он: "О, какие люди пришли!" Мы:
"Да вот, проходили мимо и решили..." Ровно через
полчаса разыгрываем: Никитайская смотрит на часы
и переглядываясь с нами говорит: "Ну, пора!" "Да
что вы, - гостеприимно лицемерит Бормотаныч, - да
посидите еще!" "Нет,- говорю,- Борис Натанович, -
извините, но вы сказали, что только четверым можно
придти, а Евгений Павлович тоже не мог не поздра-
вить,но он пятый.И он сказал: "Вы идите, а я вас в
подъезде подожду, покурю пока".Стругацкий на мину-
точку остолбенел,представил,вероятно, субтильного,
старенького Брандиса на апрельской холодрыге в
подъезде с обмусоленной сигареткой. Хором броси-
лись пояснять, мол, шутка!
* * *
"Справочник союза писателей СССР. 1986 год" со-
держит 784 страницы и чертову уйму фамилий.
Популярная игра студентов Литинститута- рулетка.
Итак,каждый скидывает в банк,скажем, десять копеек
и по кругу пускается "Справочник".Каждый по очере-
ди раскрывает наугад и тыкает пальцем - кто в ка-
кую фамилию попадет. Например: вот я открываю нау-
гад - Мина Ромуальд Рихардович,переводчик,прозаик.
Могу ли я хоть что-то сказать о нем? Назвать хоть
одну книгу, которую читал, или о которой хотя бы
слышал? Нет. Клади еще десять копеек и передавай
"Справочник" следующему. Тот: Славич-Приступа
Станислав Кононович, прозаик.??? Банк растет до
тех пор, пока кому-нибудь не повезет. Одному на
моей памяти повезло. Он ткнул в Эльдара Рязанова.
Сорвал банк в 18 рублей (Эк накопилось!).
Хорошо, что этот режиссер еще и член СП СССР...
* * *
- Он же паршивый прозаик!
- Композитор Цезарь Кюи был плохим композитором,
но он был основателем "Могучей кучки".
* * *
Памятник неизвестному литератору: Фигура в гра-
ните под покрывалом.Покрывало тоже из гранита,
цельным куском...
* * *
В Москве создалась группа"Апрель", как яростных
сторонников перестройки. Туда могут входить и не
москвичи-писатели. (Писательская группа этот
"Апрель").
Писателя Житинского спросили: - Саша, а ты соби-
раешься вступать в группу "Апрель"?
Житинский подумал и сказал:
- Я лучше вступлю в группу "Ласковый май"!
* * *
Рыбаков получил Госпремию за "Письма мертвого
человека".Приехал из Москвы с триумфом и блямбой
на лацкане. А сколько денег-то дали?!
- Триста двадцать рублей, девятнадцать копеек!
- гордо.
- Это что же за государство такое,у которого та-
кая государственная премия?! - приужаснулся писа-
тель Боря Руденко, бывший тут же, в Ленинграде.
(Продолжение следует)
КРИТИЧЕСКИЙ МОНИТОР===============================
__________________________________________________
Аверс Реверсович ГУРТ - уроженец города Кастрато-
ва, кандидат в мастера спорта по литературной
борьбе. Большой души человек. Русский. Неженат.
Имеет шестерых детей, воспитывает правнука.
Связей, порочащих его, не имел.
__________________________________________________
А. Р. Гурт
ПИРШЕСТВО ДЛЯ ЭРУДИТА,
или
МНОГО ЛИ ЧЕЛОВЕКУ НАДО?
Что мы ждем от книжек-"минуток"?
Я, например, ничего хорошего от них не жду. Я
вообще трухлявый пессимист, чтоб вы знали. Так
приятнее. Все хорошие события происходят как бы
внезапно и тем самым доставляют двойную порцию
удовольствия.
Вот и от алма-атинской "минутки" с рассказом
Каттнера "То, что вам нужно" я ничего хорошего не
ожидал. И просчитался! Да еще как! Для эрудита
моего класса это издание - просто пир души. Все
равно, что гадаешь кроссворд (а кроссворды - это
моя страсть, чтобы вы знали).
На внутренней стороне передней обложки я обнару-
жил сведения об авторе. Да еще какие! Нигде такого
о Каттнере я еще не читал. Например, указывается,
что он "начал писать и печататься в журнале "Уэйрд
Тейли" с "ненаучной фантастики". А я-то, при всей
моей глубочайшей эрудиции о таком журнале и слыхом
не слыхал! Вот беда-то.Понятно,завожу на это изда-
ние отдельную карточку в моем каталоге. "Уйрд Тей-
ли". Тейли - это, видимо, дериват от имени Тэйлор.
Журнал, значит, назывался "Жуткий Тейли". А может,
Тейли - фамилия, а Уэйрд - имя? Нет, навряд ли,
не помню я, чтобы журналы назывались чьим-то
именем без всяких добавок. "Айзек Азимов'с Сайнс
Фикшн" - это ясно, но чтобы просто "Уэйрд Тейли" -
и все? Это как-то подозрительно. Ну ничего, с
моей эрудицией не пропадешь. На досуге раскопаю.
Читаю дальше. "Собственно фантастику начал пи-
сать с 1937 года в соавторстве с известным тогда
писателем Артуром Барнсом, и под полусотней других
псевдонимов." Черт! А я-то, при моей-то высочайшей
эрудиции,и понятия не имел, что у него был и такой
псевдоним. Где карточка Каттнера? Пишем: "Писал...
Артуром Барнсом с каким-то известным писателем".
Интересно, с каким? Ладно, на досуге разберусь.
Что тут еще?.. "Многие его лучшие рассказы были
написаны в соавторстве с женой, Кэтрин Сур". Ну ё
маё! Я, чтоб вы знали, всю жизнь был уверен, что
Каттнер был женат один раз. А тут еще какая-то
Сур... Да еще и соавтор! Где моя карточка?..
Ну ладно, с биографической справкой потом раз-
беремся, - чувствую, там еще невпроворот новой
информации. Возьмемся за рассказ.
Ой!!! Это какая-то неизвестная редакция!!! На
русском-то языке он, может, и не публиковался,этот
рассказ,но я-то,при всей моей широчайшей эрудиции,
не могу не знать, что он уже публиковался на укра-
инском! И на английском! Лезу в первоисточники.Да,
и в оригинале, и в украинском переводе героя зовут
Кармайкл. А тут - Кармишел! Вариантик! В карточку
его!!! Надо срочно написать переводчику: узнать, с
какого издания он переводил...Да,надо на досуге...
А-а-а!!! Вот здесь,на первой же странице, упоми-
нается мой любимый Сальвадор Дали! "...Дали с его
декорациями для Картье и Тиффани..." Кто такие?
Дали делал декорации для Бунюэля, это было. Но я,
при всей моей необъятной эрудиции,не знаю режиссе-
ров с фамилиями Тиффани и Картье... Сейчас же кар-
точку!!! Каттнер о них упоминает, как о широко из-
вестных людях,а мы здесь,в нашем захолустье... По-
стойте, Картье и Тиффани - это же знаменитые Нью-
Йоркские ювелиры.Как я мог забыть? И Дали действи-
тельно сделал декор для их магазина. Вот беда-то,
господи. При чем же здесь декорации? Зачем ювели-
рам декорации?.. Э-э, на досуге покумекаем.
Граждане! А вот и Тейли! А я-то думал... А это,
оказывается, персонаж! Только его зовут не Уэйрд,
а Питер. Значит, Тейли все-таки фамилия... Но как
же с названием журнала? Какая роскошная головолом-
ка, я прямо, при всей моей колоссальной эрудиции,
не ожидал... Нет, я, наверное, сейчас не готов с
этим разбираться. Надо сначала пообедать, как
следует покопаться в картотеке, и только потом...
Ага, тут в конце рассказа... Погодите, а где же
конец рассказа?! У Каттнера в финале Питер Тейли
(или Тэлли? - надо посмотреть...) читает Еванге-
лие: "И Я говорю тебе: ты - Петр... И даю тебе
ключи Царства Небесного"... А тут этого нет!
Точно, вариант! Ух, здорово!
Ну и,как водится, анонсы в конце. "Вот,например,
Айзек Азимов. На русский язык переведено более
пятьдесят (пятьдесят? - странное число...) его
произведений... Однако эти переводы - лишь десятая
часть того,что он написал.Остальные девять десятых
этого могучего американца неизвестны русскоязычно-
му читателю..." Погодите,погодите,Ну-ка,еще разок.
"...девять десятых этого могучего американца..."
Что значит - девять десятых американца?..Чувствую,
мне на досуге разбираться и разбираться.
"Вновь три американца, на сей раз знакомые нашим
читателям - Альфред Бестер,Гарри Гаррисон,Фредерик
Браун. Можно сказать, живые классики..." Как?!!
Живые ??! Но Бестер и Браун умерли!!! А Гаррисон
еще нет!!! Или он тоже?! Боже мой,какое несчастье!
Гаррисон умер, а мы тут ни сном ни духом... При
всей нашей социалистической эрудиции... Ах ты,
беда-то какая... Ах ты, господи...
Где моя карточка?
==================================================
ИНСТРУКЦИЯ ФЭНАМ-РЫБАРЯМ
Дорогие коллеги, критики и фэнзинеры!
Если вы жить не можете без неприятностей,если вы
обожаете, когда вам плюют в морду, вытирают о вашу
приглашают заходить еще,- пишите письма.Пишите пи-
сьма,критикуйте,смело высказывайте свое мнение.Вас
поймут и вам ответят - так,как вы того заслуживае-
те. Короче, полный кайф вам обеспечен.
Причем я не советую вам писать в "Сизиф" и "Ал-
тарь","АБС-панораму" и "Фэнзор",даже в "Страж-пти-
цу" и "Оберхам" писать не советую - там не поймут
вашей души мазохистские порывы и ответят соответ-
ственно, какую ахинею не наворотили бы вы относи-
тельно напечатанных в них материалов.В лучшем слу-
чае назовут вас в приватной беседе дураком - а ра-
зве ж это ругательство по нынешним-то временам?
Впрочем, чего ожидать от работяги Николаева, недо-
учившегося студента Бережного или инженеришки Гор-
нова - кишка тонка.
Нет,чтобы получить все сполна,узнать все о своих
достоинствах и недостатках как критика,фэна и про-
сто человека,писать надо только настоящим интелли-
гентам. Например,в такое поистине интеллектуальное
издание, как "Информационная сводка КЛФ МГУ".Сове-
тую это на основании собственного опыта. Так, во
втором номере этого фэнзина была помещена статья
Воробьева и Клименковой "Всем котам - по мордам"
(называю по памяти, поскольку номера этого под ру-
кой сейчас нет). Статья эта представляет из себя
огромную цитату (то есть дословно весь текст - от
начала и до конца) из статьи Алисы Стэн (то бишь
Севы Мартыненко) "Звездные войны и земной расчет"
из 1-го номера "Бойцового кота", обрамленную ко-
роткими репликами авторов материала насчет ум-
ственных способностей вышеупомянутого критика.Ну а
поскольку я с детства люблю совать пальцы в розет-
ку, то не удержался и отправил в КЛФ МГУ свое мне-
ние об этом материале, в коем квалифицировал его
как непрофессиональный, некомпетентный и вообще
граничащий с исконно советским хамством. Отправил
- и думать об этом забыл. Вспомнил, когда прочитал
отрывок из своего письма в очередном, 3-м выпуске
"Информационной сводки...", а затем забыл снова.
Как выяснилось- поторопился.Ибо в очередной свой
приезд домой в начале января обнаружил в тоненькой
стопке писем, пришедших за время моего отсутствия,
письмо за подписью Г.Неверова, одного из самых ак-
тивных эмгэушных фэнов и моего давнего знакомого.В
нем Гриша решил по старой дружбе познакомить меня
с тем, что думает по поводу моей оценки Воробьев,
один из авторов статьи "Всем котам - по мордам".
Цитирую (стилистика и пунктуация - авторские):
"Воробьеву тебя жаль.По отсутствию у тебя рабле-
зианского чувства юмора,коллега Воробьев предполо-
жил,что ты некачественно или недостаточно питаешь-
ся. Только у голодного человека может быть такое
болезненно обостренное чувство собственного и чу-
жого достоинства. Сейчас владеемое коллегой Воро-
бьевым предприятие "Золотой хобот" развертывает
благотворительную деятельность. После учреждения
специального фонда, из которого будут выплачи-
ваться надбавки к стипендии студенткам и ьаспирант-
кам МГУ, ставшим жертвами неудачных гинекологичес-
ких операций, коллега Воробьев планирует выделить
некоторую сумму на ежемесячное вспомоществование
тебе,каковое будет осуществляться рыбой в копченом
и вяленом виде (для общего насыщения тебя и ликви-
дации фосфорной недостаточности). Что касается
ссылки на западных журналистов, коллега Воробьев
просит передать, что у нас не гнилой Запад и что
грани здесь есть продукт взаимного согласия при
условии непротивления сторон (цитируется неточно).
Кстати, коллега Мартыненко благословил коллегу Во-
робьева на написание рецензии на второй номер
"Бойцового кота", предполагаемое название которой
"Новое в убийстве кошек". Коллега Воробьев желает
тебе сбалансированно питаться, иметь регулярный не
слишком частый стул,получать полное удовлетворение
от других сторон жизни. Также он надеется, что при
следующей твоей встрече с его работами с тобой их
прочтут твои друзья, которые скажут тебе, в каких
местах смеяться".
Далее коллега Неверов замечает,что "позволил се-
бе опустить некоторые наиболее грубые, циничные и
издевательские выражения" коллеги Воробьева. Но и
так... умри - лучше не скажешь.Это вам не "пресло-
вутый спальник"!
Комментарии,как говорится,излишни. Если человеку
говоришь - аргументированно - что он непрофессио-
нал и не умеет писать, а в ответ получаешь:" А ты
и вовсе говно"- продолжать полемику как-то не хо-
чется. Нет смысла умножать мертвые сущности.
В конце своего письма коллега Неверов замечает,
что их особо радуют отрицательные отзывы на их де-
ятельность, "как придающие уверенность в своих си-
лах". Так что,уважаемые коллеги критики и фэнзине-
ры,не обладающие"раблезианским чувством юмора",пи-
шите в КЛФ МГУ - бездну переживаний,так не хватаю-
щих в серой обыденной жизни,тамошние коллеги гара-
нтируют.Как и "регулярный не слишком частый стул".
С уважением,
Андрей Чертков,
вечно голодный редактор
несуществующего "Оверсана".
=================================================
ИЗ КОЛЛЕКЦИИ ФЭН-ФОНА
* * *
- ...Ну! А как же! Знаю, конечно!
- А какая детализация, какая реалистичность ми-
ра!..
- У! Еще бы! Я, понимаешь, читал - ващ-ще шизел.
- А ты всю серию читал?
- А?
- Я говорю,всю серию читал?
- Какую серию?
- Ну, эту, как ее... Черт, из головы
вылетело...Что Брэдли написала...
- Ах эту! Какой разговор... Бредли, как же,
знаю.
- Вот, вспомнил - "Дарковер".
- Дырко-что?
* * *
- Про спальник - не смешно.
- Почему?
- Да сколько же можно? Один раз пошутили, дру-
гой,третий - пора уж и честь знать...Кстати, где
он?
- Кто?
- Да спальник... Эй, ребята! Спальник не у вас
случайно? Спальник,спрашиваю, не брали?! Нет? Кто
спальник спер, зарразы?!
* * *
- Не уважаю я этого...И этого не уважаю...
- Почему это,интересно знать?
- Да занудные они какие-то. Что один, что вто-
рой. Вот Гаррисон - это да! А почем они у вас?
- А зачем вам? Вы же их не уважаете?
- Как зачем? Для коллекции. Так почем?
- Ни почем.Я просто рядом стою и автографы на
них ставлю. А продает вон тот парень...
* * *
- Что у нас на завтрак?
-"Страж-птица" табака.
* * *
- Ну,я ему говорю: привет, мол, брат Стругацкий!
А он мне: привет, говорит, Юра... И прослезился...
* * *
- ...А в туалете у него висит том Казанцева.
- Да ну?
- Ей-богу! Как в гости к нему прихожу, обяза-
тельно проверяю.
- Эх! Живут же люди...
==================================================
СВЯТОСЛАВ ЛОГИНОВ
Т Е М П О Р А Л Ь Н А Я М А Ш И Н Е Р И Я
(цикл рассказов)
1. ВЫХОД ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ
Не всякий может достать машину времени, но я до-
стал. Очень уж нужно было.Я ведь фантаст, и должен
писать о будущем,а вокруг- сплошное настоящее.Шум,
гам, на улице трамваи лязгают, телевизор над ухом
орет, за стеной соседи беседуют. Мешают, сил нет!
Но теперь - другое дело. Теперь у меня машина
времени есть!Чуть вечер настанет,я ее завожу и от-
правляюсь в путешествие. Куда-нибудь подальше, так
далеко,где соседей нет,где никого опасней скорпио-
нов еще не появилось. Ставлю столик на берегу пер-
вобытного моря и спокойно пишу. И все о будущем.
2. СТОП-МАШИНА!
- Поздравьте меня,- заявил Конструктор,- я толь-
ко что кончил отлаживать машину, способную остано-
вить время!
- Поздраваляю вас, - сказал я, - но скажите, за-
чем он вам нужна?
- Не знаю, - отрезал Конструктор,- но все равно,
это счастливейший миг в моей жизни.Кстати, вот вам
и применение: Остановись, мгновенье,ты прекрасно!-
с этими словами Конструктор нажал кнопку.
С тех пор Конструктора никто не видал. Его ищут
родственники,милиция и Интерпол.Но лишь я знаю,что
Конструктор навсегда остался в своем счастливом
мгновении. Как ему, должно быть, там скучно!
3. ТОРОПЛИВОСТЬ.
- Я путешествую на машине времени, - представил-
ся незнакомец.
- Значит, вы сейчас расскажете обо всем, что ви-
дели в иных веках, - сразу же сделал я вывод.
- Я бы с удовольствием... - замялся Путешествен-
ник, - но, к сожалению,мне некогда, я опаздываю на
важную встречу.
- Но ведь на машине времени вы не можете никуда
опоздать!
Путешественник на мгновение задумался,потом мах-
нул рукой и сказал:
- Должно быть, вы правы,но времени все равно ка-
тастрофически не хватает.
Так я и не услышал рассказов о прошлом и будущем.
4. ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ.
- Я твой злейший враг! - орал он, - размахивая
кулаками. - Я набью тебе морду!..
Конечно, ни о какой драке и речи быть не могло,
слишком разные у нас весовые категории. Все же,мне
пришлось встать и выставить его за дверь. Но он и
там не успокоился, а стал вопить, что сделает ма-
шину времени, вернется вдвоем и отлупит меня.
Действительно, вскоре он пришел вдвоем.Мне опять
пришлось встать и выставить их за дверь. Еще через
минуту в комнату ворвалось не меньше пяти дюжин
Злейших Врагов.Увидав меня, они с визгом бросились
наутек. Со мной,разумеется, все было в порядке,это
они забыли о законе сохранения вещества, так что
любой из Злейших Врагов весил теперь от силы пару
фунтов. Одного из врагов я успел поймать и держу
его в птичьей клетке в назидание остальным.
5. СЧАСТЛИВЧИК.
Подавец пересчитал мои деньги и возмущенно вос-
кликнул:
- И на эти гроши вы собираетесь купить машину
времени?! Вам хотя бы известно,сколько стоит при-
личная модель?
- Вы сами сказали, - возразил я, - что стоимость
машины зависит от радиуса действия. Но мне и не
надо ездить далеко.
Машину я купил и теперь счастлив.Мне не надоеда-
ет начальство, не тревожат домашние,не отрывают от
дел знакомые. Я - тот человек, который только что
был здесь, но минуту назад вышел.
6. БЕЗ ПАРАДОКСОВ.
- Машина времени, машина времени!... - проворчал
Изобретатель. - Можно подумать, что их делают спе-
циально для того, чтобы вам, фантастам, было легче
придумывать парадоксы.А вот я построил машину вре-
мени, у которой принципиально невозможны никакие
парадоксы.
- На каком же принципе она работает? -спросил я.
Изобретатель рассмеялся торжествующе и сказал:
- Дело в том, что она вообще не работает.
ФАНТ-ЗАЛИПУХА=====================================
К сожалению, на этот раз мы лишены возможности
опубликовать очередную фант-залипуху. Но любой
желающий может найти ее в 11 номере "Уральского
следопыта" за 199О год. Это бессмертный список
предполагаемой Библиотеки Фантастики для Детей,
составленный группой "ПРОФЕССИОНАЛОВ" под руко-
водством А.Белошистой. Ни в коем случае не отрицая
саму идею этой библиотеки, не можем не отметить,
что чтение данного списка вызывает то приступы го-
мерического хохота, то отборные матюги. Надо, од-
нако, сказать, что уважаемый Виталий Иванович, к
чести своей, решительно отмежевался от творения
этих, с позволения сказать, "профессионалов". Мы
же, отсылая читателей непосредственно к публика-
ции списка, и желая им всласть повеселиться, пред-
ложим от себя пару пунктов: 1. Почему бы детям до
2 лет не порекомендовать прекрасные сказки
А.К.Толстого типа "Упыря" и прочих? Представляет-
ся, что их просто по недоразумению забыли туда
включить - они там очень будут "в кон". 2. Раз уж
предлагаются бессмертные творения апологетов зас-
тоя и ранее, типа Адамова, Казанцева, Павлова,
В.Щербакова и Гуляковского, никакого отношения к
литературе не имеющих, то резонно задать вопрос: а
где рассказы и повести величайшего фантаста Охот-
никова?
ПЕРЕПЕЧАТКА С КОММЕНТАРИЕМ========================
"ЗАВЕТЫ ИЛЬИЧА" от 1 сентября 199Ог. Волокаламск
ЕСТЬ ЧТО ПОЧИТАТЬ!
В прошлом выпуске "КЛФ" был дан обзор фензинов
по фантастике,выходящих в нашей стране.И,как ста-
ло ясно из обзора,их уже сейчас довольно много.В
этот раз я хотел бы остановиться на двух из них:
"Пифе" (приключения и фантастика), который выпус-
кается в Свердловске при известном журнале
"Уральский следопыт",и "Сизифе" (бывшем "Измере-
нии Ф") издающемся в Ленинграде.
Что можно о них сказать? Мне показалось,что пер-
вое издание более профессионально сделано, более
читабельно,что подтверждает тираж журнала.По соде-
ржанию "Пиф" напоминает известное приложение"Иска-
тель" к журналу "Вокруг света".Вы видели"Искатель"
когда-нибудь в библиотеке или книжном магазине? Я
- нет.Это дефицит дефицитов в книжном мире,несмот-
ря на кажущуюся несолидность. Зато какое потрясаю-
щее чтиво!Этим и берет.Точно так же и "Пиф".Он пе-
чатает как наших известных и неизвестных авторов-
фантастов - "Разговор" Дмитрия Кедрина, "Остановка
в пути" Леонида Кудрявцева, "Аномалия" Сергея Ка-
занцева, "Парадокс дедушки" Геннадия Фадеева, "Ко-
стры в ночи" Бориса Зеленского,"Прощание"Владимира
Ланцберга, так и зарубежных авторов - "Апчхи!" До-
нальда Уйстлека, "Называйте его господин" Гордона
Диксона,"Происшествие в Карлтоне" Реймогда Чандле-
ра, "Трагедия в отеле" Агаты Кристи - вот только
небольшой список того, что опубликовано в трех
первых номерах за этот год.
Члены клуба прочли три номера этого издания и
оценили так: "Есть что почитать". Произведения
писателей-фантастов смелы, раскованны и сразу
вбрасывают читателя в воображаемый мир их героев.
"Сизиф" - издание любительское и по оформлению и
по уровню напечатанных в нем произведений, хотя и
с некоторой долей претенционности на большую лите-
ратуру.Что понравилось больше всего в первом номе-
ре за этот год,так это выступления молодых писате-
лей на семинаре Аркадия Стругацкого.И все. Повесть
Леонида Кудрявцева "Вторжение" провела очень про-
зрачную аналогию с боевыми действиями наших солдат
в Афганистане. Но тем не менее, на мой взгляд, это
не оправдало ее помещение именно в любительский
фантастический фензин.Необходима более тонкая ана-
логия и зазеркалье сюжета. Рассказ Игоря Шарапова
"Упырь" сделан "легче". В нем есть фантастический
пласт, который можно размыть социальностью (без
этого сейчас, по-видимому, просто не обойтись -
время такое), но с литературной точки зрения
читателю он не очень запомнится.
Хотелось бы поподробнее остановиться на некото-
рых произведениях из журналов и привести характе-
ристики героев, краткие сюжеты. Но, к сожалению,
для этого в газете просто нет места. Ограничимся
лишь тем, что предложим вниманию читателя один
короткий фантастический рассказ.
Г.Иванов.
Далее без указаний автора и на источник публи-
кации помещен рассказ С.Павлова-младшего "Самоед"
из "Страж-птицы" # 2.
Полностью сохранена орфография статьи.
А стоит ли это вообще комментировать? Иначе как
анекдот подобную публикацию воспринять трудно.Осо-
бенности языка автора вы сами можете оценить, а
тем, кто не в курсе сообщим, что в "СИЗИФе" нес-
колько раз указано - СЕМИНАР под руководством
Б.Н.СТРУГАЦКОГО. (Кстати, сравните популярность
"известных и неизвестных писателей" перечисленных
в статье и "молодых писателей" с Семинара: В.Рыба-
кова, А.Столярова, С.Логинова, А.Измайлова). А уж
вопрос о том правомочно ли вообще сравнивать чисто
коммерческое издание (что ни в коем случае не
оскорбительно) и фЭнзин, сродни вопросу можно ли
сравнивать некую часть тела с пальцем.
И не имело бы смысла вообще обращать внимание на
этот опус, если бы он был единичным фактом. Увы!
Вся данная газетная страничка не превышает уровня
приведенной статьи, - безобразный язык, огромное
количество опечаток и грубейших фактических
ошибок. Но если бы это была только одна подобная
газета - не стоило бы заводить разговор. Самое
смешное, что по пальцам можно перечислить клубные
странички, которые позволяют себе роскошь следить
хотя бы за стилем и не допускать фактических
ошибок. Основная же масса клубных листков печатает
такое... Не хотелось бы утомлять читателя перечи-
слением ляпов и изданий.Однако,если необходимость
в этом возникнет,то редакция "Оберхама"располагает
огромным количеством фактического материала и
готова предоставить его всем желающим.
Самое замечательное, что создатели подобных ма-
териалов искренне уверены, что делают благородное
дело и гордятся плодами рук своих. И переубеждать
их абсолютно бесполезно. Они считают,что популяри-
зируют фантастику, несут, так сказать, ее в массы.
А ведь любой грамотный человек, прочитав такое,
может решить, что вся фантастика такая. И это
страшнее всего.
И что самое смешное, как бороться с такими
"популяризаторами" фантастики, и надо ли вообще с
этим бороться, мы не знаем. Увы.
==================================================
Агентура - дело святое. Поэтому мы
с удовольствием представляем чита-
телям "Оберхама" материалы, выкра-
денные из портфеля наших друзей-
конкурентов - фэнзина "Страж-птица"
Редакция
Подготовка к "Интерпресскону"
* * *
Андрей Николаев не любит телепрограмму "Пятое
колесо", и надо сказать - за дело. А Александр Си-
дорович "Пятое колесо" любит, за что - совершенно
непонятно.
Так вот. Составляли Сидорович и Николаев списки
участников "Интерпресскона". Сидорович думает, Ни-
колаев - за пишущей машинкой. Сидорович: "Бар:
шесть человек. Пятое колесо: пять человек..." А
Николаев взял да напечатал: "Х.Колесо: пять рыл."
- мол, все равно черновик.
Сидорович поехал на ЛТВ договариваться о переда-
че. У него попросили список участников кона. А Си-
дорович по простоте душевной и дал тот самый чер-
новик. Что он ответил на вопрос телевизионщиков:
"А это что?" - спросите у самого Сидоровича.
* * *
Сидорович и Николаев пишут приглашения на "Ин-
терпресскон".
Николаев: "А Колобаеву-то зачем? Все равно ведь
притащится..."
Сидорович: "Потому и посылаю приглашение,где на-
писано,что оргвзнос сто рублей - вдруг заплатит.."
Наивный!
* * *
Сидорович и Николаев пьют коньяк. Николаев зво-
нит Бережному в Севастополь по делу. Сидорович
просит на минутку трубку и между прочим говорит
Бережному: "Там на "Интерпрессконе" будет сауна и
"Пятое колесо" - не слабо сюжет в сауне, дискуссия
о проблемах фантастикти..."
Николаев, почувствовав, что на том конце провода
у Бережного челюсть отвисает, отбирает трубку и
говорит Бережному:
"А чего, Серега, представь как здорово - все
пьяные в сауне, в плавках, животы свисают,на коле-
нях девочки обнаженные, стаканы с коньяком и среди
них Бережной в глухом свитере да еще перетянутый
красным шарфом, а?!"
* * *
Мама Сидоровича крайне отрицательно относится к
потреблению алкогольных напитков.
Звонит Сидоровичу Андрей Самойлов из Уфы и про-
сится на "Интерпресскон". Сидорович, узнав собе-
седника скрипит зубами, но вежливо осведомляется:
"А вы кто - фэнзинер,редактор,издатель, писатель?"
Самойлов отвечает, что нет, что он просто любо-
пытствующий фэн, а раз тусовка - должен быть.
Сидорович категорически против - мол, кон для
специалистов, бросает трубку и в сердцах говорит
находящимся у него знакомым: "Вот гад этот Самой-
лов - на "Аэлите" купил у моего-же приятеля бу-
тылку водки за двадцать рублей, продал мне за
тридцать,да еще умудрился на хвост сесть! Нет ему
места на "Интерпрессконе"!!!"
И не заметил Саша, что в дверях мама стоит.Одна-
ко и она могла лишь сказать: "Нехорошо,- говорит,-
на друзьях наживаться!" - так ее возмутил поступок
Самойлова, что она пропустила мимо ушей чем Саша
на "Аэлите" занимался.
БЕСЕДЫ СО ЗНАМЕНИТОСТЯМИ====================PRIKOL
ИНТЕРВЬЮ С РОМОЙ АРБИТМАНОМ
КОРР.: Роман Эмильевич,что бы вы сказали,если бы
редакция фантастики "Молодой гвардии" изда-
ла сборник ваших критических статей?
Р.А.: Я бы сказал,что это провокация. Они могут
сделать это лишь в одном случае - если за-
хотят меня скомпрометировать. Но к такому
повороту событий я готов.
КОРР.: Интересно, и как же вы будете парировать
этот выпад?
Р.А.: Я напишу положительную рецензию на "Семь
стихий" и подпишусь полной фамилией. Этого
будет достаточно, Щербаков немедленно уйдет
в отставку. Точно так же я покончу с
Медведевым, Плехановым, Дмитруком и Бушко-
вым. Моей похвалы никому из них соратники
не простят...
ИНТЕРВЬЮ С АНДРЕЕМ ЕРМАШОМ.
КОРР.: Андрей Филиппович,вы считаете себя талант-
ливым человеком? И если да, то в чем именно?
А.Е.: Да, я безусловно талантлив. Талант же мой
проявляется в том, что я с блеском показываю
всю неталантливость авторов, общепризнанных
талантливыми.
КОРР.: Каким же образом?
А.Е.: Очень просто - я экранизирую роман попу-
лярного писателя и все воочию могут убеди-
ться, какое это убожество.Так,набив руку на
вобщем-то неплохой вещи С.Павлова "Лунная
радуга", я экранизировал псевдогениальный
роман А.Азимова "Конец вечности" - после вы-
хода фильма на экраны эту книгу перестали
спрашивать в библиотеках. А сейчас я экрани-
зирую повесть братьев Стругацких"Хищные вещи
века" - и станет вполне очевидно насколько
это плохо.Надеюсь на творческую удачу и тог-
да дутая популярность этих авторов резко
пойдет на спад.
КОРР.: Тем самым вы открываете новую дорогу в ис-
кусстве!
А.Е.: Да, и у меня есть последователи во многих
странах мира. Например немецкий режиссер
П.Фляйшман украл мою идею, экранизировав
"Трудно быть богом". Но у него это получи-
лось недостаточно убедительно. У меня же по-
лучится развенчание этих фантастов на самом
высоком уровне!
==================================================
РЕДКОЛЛЕГИЯ:
А.С.Берник - гл. редактор
П.Волобуев-Прииртышский
Дух Хьюго Гернсбека
Г.Лапчатый
С.Легостаев
Ответственные за переписку:
С.Бережной, 335О28, Севастополь-28 а/я 68
А.Николаев, 192242, Ленинград а/я 153
___________________ОБЕРХАМ #3 1991______________39
С 1 по 5 февраля в Сосновом Бору будет
проходить "ИНТЕРПРЕССКОН-91"!
Что бу-удет?! - "Ой, девочки,война!!!"
Читайте следующие номера
ОБЕРХАМА!
ГЕРОИ ГОРОДА ФЭНДОМА,
или
ВЕСЕЛЫЕ БЕСЕДЫ БЕЗ СВЕЧЕЙ
(документальная пьеса в двух актах)
АКТ ПЕРВЫЙ
Время и место действия: "Интерпресскон-94", пансионат "ЗАРЯ", номер
Николаева, 5 мая, 23.45.
НИКОЛАЕВ: На Волгакон много всяких понаехало. Со всеми не
перезнакомишься. Слышал я краем уха, что с японцем хреново
говорить -- совсем по-английски не тянет, даже "дриньк" без
джапанского акцента произнести не может. Но меня это не ка-
сается. Сижу у "поросят". По кроватям народ впритык жмется,
а стаканов только два. Жду очереди, читаю рукопись. Из-за
плеча кто-то спрашивает: "Ну как, инт'ересно?" -- "Ничего,"
-- говорю и поворачиваю голову. Вижу, сидит фэн -- может, из
Казахстана, может, из Узбекистана, к их акценту я еще в ар-
мии привык. А к Боре кто только не приезжает... Тут как раз
стаканы подают. "За Бор'иса?" -- провозглашает южный. "С
незнакомыми не пью! -- говорю и представляюсь: -- Николаев,
Санкт-Петербург". -- "Норихиро Ооно, -- отвечает тот. --
Джапан". Я растерялся, только и выдавил: "Так все же жалуют-
ся, что ты отвратительно по-английски говоришь... " -- "Ну,
плохо я говор'ю по-английски..." -- развел руками японец.
БЕРЕЖНОЙ: Как?! Я ж с ним полчаса только по-английски и
трепался... Не может быть!
ЧЕРТКОВ: Может, Столяров с ним переписывается, этот Ооно
-- профессиональный переводчик с русского...
БЕРЕЖНОЙ: А вот мне Женька Лукин про Борю рассказывал --
как Боря со сменным мастером в обеденный перерыв на пару
спирт пили. Спирт был очищенный -- то есть, сначала ис-
пользованный, а потом очищенный. Хлопнули по стакану и вдруг
чувствуют -- начинают слепнуть. Темнота кругом... Вот спич-
ку если зажечь -- огонек еще видно туда-сюда, а кругом --
мрак. Расстроились, конечно. Еще бы -- горе, слепые теперь
на всю жизнь. Ну да что ж теперь поделаешь... "А с бутылкой
что?" -- спрашивает мастер. "Ну не пропадать же продукту, --
говорит Боря. -- Теперь уж все равно, давай допьем!" Ну и
допили.
ГОРНОВ: И что потом?
БЕРЕЖНОЙ: Вот и Лукин его спросил, что потом. "А ничего,
-- ответил Боря, -- развиднелось помаленьку..."
ЧЕРТКОВ: На Аэлите устроили конкурс красавиц -- довольно
вяло все прошло. Так Боря выполз на сцену, выбрал самую сим-
патную девицу, облобызал и заявил: "Такой достойной девушке
надо дарить цветы. Но не сезон. Не нашел я нигде цветов. Вот
тебе розочка!" Достает из обширных штанин пустую бутылку,
разбивает о стойку микрофона и "розочку" подносит красавице.
Это Боря Завгородний!
НИКОЛАЕВ: Кстати, насчет пьянства. Сижу на Фанконе, с ор-
гкомитетом пью. Им уезжать через полчаса. Тут кто-то захо-
дит и покупает семнадцать бутылок вина. Интересуюсь ненаро-
ком -- кому? Коломийцу. Запоминаю -- на всякий случай.
Оргкомитет уезжает. Сил полная грудь. Иду к Коломийцу. Там
просторная комната с десятью койками -- пионерлагерь. Посре-
дине стол, заставленный семнадцатью бутылками. За ним гордо
возвышается Андрей Михайлович -- хозяин. И вокруг -- двад-
цать пар голодных глаз, следящих за его жестами, как за пас-
сами иллюзиониста. Сажусь скромненько в уголке. Молчу. Коло-
миец спрашивает: "О чем думаешь, Андрюша?" -- "Да вот думаю,
напишу в "Оберхаме", что, мол, сидел Николаев у Коломийца, а
тот не налил Николаеву стакан. " -- "Как не налил?!" -- воз-
мущается Андрей Михайлович и, щедро наполнив стакан, протя-
гивает его мне, вызывая завистливый блеск в глазах Игоря Фе-
дорова и остальных. Выпиваю. "Ну, что напишешь в
"Оберхаме"?" -- спрашивает Коломиец. "Так и напишу: Коло-
миец, мол, налил Николаеву ОДИН стакан". Не успеваю догово-
рить -- передо мной второй полный стакан. Ну, что делать?
Выпиваю. Только хотел еще что-то сказать -- передо мною тре-
тий стакан. Нет, думаю, так меня сейчас остальные гости рас-
терзают, я ведь и все выпить могу. Тут кто-то кричит: "Хо-
тим выпить со Штерном!" Я говорю: "Штерн лежит неподъемный в
своем номере, не получится у вас". Из комнаты выходит Ефа-
нов и через минуту возвращается со спящим Штерном на руках,
сажает на кровать. Борису Гедальевичу вставляют в руку ста-
кан и толкают под ребро. Он открывает глаза: "Выпить, да?"
-- выпивает и опять глубоко задумывается. Ефанов уносит по-
четного гостя Фанкона в его номер. Выпили со Штерном.
ЧЕРТКОВ: Свое состояние на конвентах Штерн сам опреде-
ляет одним словом: "Спью!"
НИКОЛАЕВ: Я не досказал. Утром просыпаюсь -- смутно вспо-
минаю все это. Иду умываться. Навстречу Коломиец. "Андрюша,
ты помнишь, что обещал написать в "Оберхаме", что я налил
тебе семь стаканов?" -- "В "Оберхаме", -- говорю, -- отра-
жаются исключительно достоверные факты. А я помню только три
стакана!"
ГОРНОВ: Идем сегодня с Николаевым на станцию, навстречу
упряжка с бубенцами, стилизация под старину. В фаэтоне, рас-
кинувшись, барин -- горделиво так расселся, хозяин. Поравня-
лись с фаэтоном, глядь -- а это Коломиец. Захотелось даже
шапку заломать да земной поклон отбить. Хорошо, шапок не бы-
ло...
БЕРЕЖНОЙ: А вот еще на Волгаконе случай был... Вывали-
вается из отеля "Турист" Коля Чадович -- бухой в дрезину, и
его тут же ловит наряд. Ну, говорит Чадович, хана вам, мужи-
ки, не знаете вы, кого замели, у меня соавтор -- полковник
милиции, можете сразу погоны снимать... Ну, менты заробели
-- мало ли, может, действительно промашка вышла? -- и пота-
щили Колю в их с Брайдером номер. Ну там, натурально, Брай-
дер -- в ничуть не худшем состоянии души. "Юра, -- говорит
ему Чадович. -- Ты гляди, Юра, чего творится, а!" Юра раз-
лепляет глаза, видит Чадовича между двумя коллегами, прив-
стает, ухмыляется и говорит: "Что, падла, попался, да?!"
НИКОЛАЕВ: И еще про них же. На Аэлите спрашиваю у Чадови-
ча: "Коля, тебя я уже хорошо знаю, а вот кто такой Брайдер?
Ни разу не видел!" -- "Достали уже вопросами! -- говорит Ко-
ля. -- Брайдер -- это двадцатилитровый жбан, с которым я хо-
жу за пивом, а потом на пару с этим жбаном пишу романы". Я
еще молодой был, подумал: мало ли, у писателей свои причуды.
А на Волгаконе мне представляют солидного мужчину в галсту-
ке и говорят: Юрий Брайдер. "Как же так, -- удивляюсь я, --
а Чадович мне сказал, что Брайдер -- это жбан с пивом... " В
углу тихо пискнул Чадович и споро выскользнул за дверь.
"Сейчас разберемся, кто тут у нас жбан..." -- сказал Брай-
дер и уверенно-медлительной походкой профессионального сле-
дователя направился вслед за ним.
ГОРНОВ: Ага, я Чадовичу этот случай на Фанконе напомнил,
так он весь конвент бегал за мной и просил не печатать про
это в "Страж-Птице".
БЕРЕЖНОЙ: Сон Брайдера рождает Чадович.
ЧЕРТКОВ: Хы! Я слышал еще круче. На Волгаконе, после па-
рохода, Сашу Больныха, совсем больного, сносили по сходням
ногами вперед. А лифты в гостинице узкие, как гробы, и хо-
дят редко. Больныха с трудом занесли и поставили, и всей
толпой набились -- не переться же пешком. Отерли пот со лба,
смотрят: Больных стоит на голове. Попытались перевернуть --
тесно, не получается. Так и ехал до девятого этажа...
ГОРНОВ: Кстати, о девятом этаже. Про кресло не слышали?
На том же Волгаконе. Номер Сидора, народу, как обычно, трех-
литровая банка икры -- ну и под банку, само собой соответ-
ствующее. Сидор ругается с Ларионовым. Синицын и Байкалов
сидят в креслах на балконе. Синицын вставляет фэйс в комна-
ту и говорит: "Хорош ругаться, думать мешаете". Сидор с Ла-
рионовым делают паузу и продолжают в том же темпе. Синицын
вновь встревает: "Не прекратите орать -- выкину кресло с
балкона. В знак протеста!". Сидорович и Ларионов оценивают
угрозу, но остановиться не могут. Ларионову что, номер-то
Сидоровича! Может, Синицын и был идеально трезв, но угрозу
он выполнил. Огромное желтое мягкое кресло полетело с девя-
того этажа. Сидорович и Ларионов прекратили ругаться. Сини-
цын собрался почивать на лаврах, но Сидор его отрезвил гро-
могласным приказом: "Иди и смотри! И неси!" Синицын с Байка-
ловым пошли. Три часа ночи. Вход в гостиницу закрыт. Приш-
лось будить вахтершу. Бабка удивилась: "Вам зачем,
мальчики?" Круглосуточных ларьков тогда еще не было... "Да
кресло вот с балкона упало случайно... "
НИКОЛАЕВ: Помню такое... Утром захожу к Сидору. Он спит.
В углу сидит непьющий Семецкий и сосредоточенно выскребает
из трехлитровой банки черную икру чайной ложкой. Сидор от-
крывает глаза, видит такое дело... "Юра, это же не каша!" --
"Конечно, -- скромно отвечает Юра, -- это гораздо вкуснее..."
ЧЕРТКОВ: Так был же такой анекдот про попа и купчиху!
НИКОЛАЕВ: Это его уже переиначили люди не из фэндома,
чтобы реалистичней было.
БЕРЕЖНОЙ: Кстати, о реализме. Сидит как-то Слава Логинов,
пишет сельскохозяйственную фантастику. И вот есть у него в
рассказе тракторист, который по пьяной лавочке трактора то-
пит в реке. Сидит Логинов и думает: сколько же разрешить ему
тракторов утопить -- два или три? Два вроде маловато, три --
не поверит никто... Женя Лукин смотрит на его мучения и
спрашивает: "Слава, а сколько этот мужик на самом деле трак-
торов утопил?" Логинов тяжело вздыхает и говорит: "Одиннад-
цать... "
ЧЕРТКОВ: Николаев, я налью себе еще... чаю?
ГОРНОВ: Не чай он там пьет...
ЧЕРТКОВ: Ну, кофе. Ну, с коньяком. Ну, забыл я кофе на-
лить, ну и что?.. Хватит вам о спальнике, не смешно уже...
БЕРЕЖНОЙ: Не спаивайте Черткова, ибо человек слаб, а Чер-
тков -- тем более...
ГОРНОВ: Кстати, о спальнике. Ялта, семинар ВТО. Глубокая
ночь. Пьяный в сосиску Вершинин бредет по коридору гостини-
цы. Навстречу ему вываливается из-за поворота бухой в дробо-
дан Вахтангишвили с биллиардным кием в руке, видит Вершини-
на и вопит: "Лева!" Лева тормозит. "Лева! -- орет Вахтангиш-
вили. -- Лева, я грузин!!!" Лева понимающе кивает. "Лева! --
орет Ираклий, -- Лева, мне нужен боевой конь!!!". Лева пос-
лушно становится на четвереньки. Вахтангишвили садится на
него верхом и они со страшным грохотом начинают носиться по
коридору, Вахтангишвили размахивает кием, а Вершинин громко
ржет. Тут в торце коридора с треском распахивается дверь и в
коридор выскакивает до невозможности возмущенный и в жопу
трезвый автор "Лунной радуги" и лауреат "Аэлиты" Сергей Пав-
лов. "Что здесь происхо..." -- начинает он, видит в просве-
те коридора силуэт всадника с копьем и столбенеет. Лева де-
лает боевой разворот на мэтра ВТО, бьет копытом, фыркает.
Ираклий взмахивает кием, кричит "Асс-са!" и дает Леве шенке-
лей. Лева с места в карьер устремляется в атаку. Стук копыт,
пыль, боевые кличи. Павлов застывает в дверях, не в силах
отвести взгляд от приближающегося к нему чудовища. В самый
последний момент, когда разъяренный грузин уже готов был
пригвоздить его кием к стене, Павлов приходит в себя и зах-
лопывает дверь. Этот случай на него так повлиял, что больше
он никогда не реагировал на доносящиеся из коридора по но-
чам вопли, бросил пить и пишет роман "Алканавты".
БЕРЕЖНОЙ: Ну, раз уж заговорили об этом деле... Малеевка.
Только что приехавший Коля Чадович заходит в поисках компа-
нии в какую-то комнату. В комнате сидят писатели, которые
Чадовича в жизни не видели -- и, наверное, не читали. Смот-
рят вопросительно -- мол, кто такой? Коля осматривает комна-
ту в поисках знакомого лица и видит прикорнувшего в уголке
Борю Штерна. "Боря! -- радостно говорит Коля, -- Боря,
здравствуй!" Боря открывает один глаз, смотрит на Чадовича и
неожиданно спрашивает: "А ты кто такой?" -- "Как?! -- изум-
ляется Чадович. -- Это же я, Коля Чадович!" Штерн открывает
второй глаз и требовательно произносит: "Паспорт!" Чадович
ошарашенно протягивает Штерну свой паспорт. Штерн садится на
кровати, берет паспорт обеими руками, открывает его, читает:
"Пас-порт... " -- и снова отрубается.
ГОРНОВ: Кстати, о Боре. В Ялте сидят в номере Лукин и Ло-
гинов, читают рукописи. Тишина, благолепие. Рабочая обста-
новка. Вдруг дверь с треском распахивается и в комнату вры-
вается Завгар с пожарным рукавом наперевес. Лукин и Логинов
с ужасом смотрят на направленный на них медный наконечник.
Завгородний, выдержав качаловскую паузу, подает реплику: "А
как у вас здесь... с пожарной безопасностью?"
ЧЕРТКОВ: Это вроде того, как Цицаркин в сердцах закричал
на Семецкого, когда тот ему батарею на ногу сбросил: "Ты,
урод!". А Юра посмотрел на него печальными, пронзительно го-
лубыми глазами и возмутился: "Да ты что, я Толкина вообще не
читал!"
НИКОЛАЕВ: Как то раз, давно, еще когда Флейшман с Милови-
довым в паре библиографии составляли, а картотека хранилась
у Миловидова, Боря мне рассказал, что его девушка, дабы поз-
лить Флейшмана, пошутила: "Вот сожгу Борину картотеку!.."
Юра ответил ей предельно серьезно: "Не советую. У нас длин-
ные руки!". Мы с Борисом Александровичем сидели, пили чай,
Боря пожаловался, что Флейшман ему нужен, но никак не встре-
титься, Юра же такой занятой... "С-час," -- заявляю я и на-
бираю номер Флейшмана. "Юра, -- говорю, -- я у Миловидова, у
него тут по пьянке шкап с карточками сгорел..." И передаю
трубку Боре. Тот мгновенно расплакался в аппарат: "Юра...
такое дело... сгорела... две карточки всего уцелело: Медве-
дева и Щербакова..." Не успели мы просмеяться над удачной
шуткой, как звонок в дверь: Юра на пороге с побледневшим ли-
цом. Мне было пора домой, я вышел через окно, благо первый
этаж. А Миловидову как раз хотелось с Флейшманом
поговорить...
ЧЕРТКОВ: По пьяни еще и не такое бывает. На Волгаконе по-
везли избранных (не помню, как попал туда) вместе с амери-
канцами в казачий курень. А потом в ресторан, где уже столи-
ки были накрыты. Вот, значит, это самое... В ресторане мне
похорошело. Я еще чуть-чуть пообщался по столикам, вышел в
сортир и вдруг сообразил, что я американец. Со швейцаром на-
чал по-американски разговаривать... И только когда ехали об-
ратно, вдруг начал сомневаться. Потому что американцы после
ресторана были какие-то квелые, а я еще вполне боевой. Сла-
ва богу, бутылку "Старки" купил, так эти гады никак из гор-
ла пить не хотели. Один только Хоган, да Маккафри еще, свои
ребята оказались, а остальные -- так, салаги...
ГОРНОВ: А я то голову ломаю -- что же такое внутренняя
эмиграция?. .
ЧЕРТКОВ: Николаев, можно еще чаю?
В номере появляется новое действующее лицо, входит ИЗМАЙЛОВ. Все
поворачиваются в его сторону.
ИЗМАЙЛОВ: Гуси летят...
Конец первого акта.
(Продолжение следует)
Андрей Николаев
ИНТЕРПРЕССКОН: ЧАСТИЦА ЖИЗНИ
Интерпресскон начался для меня в 15.00 третьего мая. Вер-
нее в половине восьмого утра, когда из Дома Творчества Кине-
матографистов позвонил Юлий Буркин и недоуменно спросил: по-
чему никого нет. Пришлось спросонья объяснять, что заезд
завтра, и не в ДТК, а в пансионат "Заря" в том же Репино.
А в три часа я с Серегой Бережным встречал на Московском
вокзале поезд из Саратова. Чуть раньше подошли Паша Поляков
из Омска, Николай Калашников из Новокузнецка и Юра Флейшман.
Тут же начались разговоры. Бесконечные (к слову сказать и
начала сих разговоров никто не помнит). О "Бронзовой улитке"
-- Паша член номинационной комиссии. Дотошный он человек,
однако: "Почему "Жизнь насекомых" в крупной форме, когда там
меньше знаков, почему повесть Тюрина по категории "малой
формы", когда в ней..." и так далее. Мне хорошо. Я такие
разговоры люблю, это моя жизнь. Хотя иногда утомляет. А впе-
реди... впереди целых пять дней подобных разговоров. Нако-
нец подъехал поезд... И для меня "Сидоркон" начался. Начал-
ся с того, что великий критик, полпред д-ра Каца взвалил мне
на плечо свой рюкзак -- новые рукописи наверняка.
Пока доехали до Репино наш маленький коллектив увеличил-
ся за счет взявшегося откуда-то Сережи Лукьяненко. Прямо в
электричке вовсю шло дарение изданий: "Миры" -- от Лукьянен-
ко, "ZET" от Бережного, д-р Кац раздавал собственные творе-
ния. Впрочем, у меня все это давно есть. Бережной горделиво
выпячивал грудь на которой красовался бэдж Интерпресскона
(без которого пускать не будут) и все ему жутко завидовали.
Даже я.
Вот наконец и "Заря". "Интерпресскон" начинается. Реали-
зуются три месяца (да какие там три месяца -- с девятого
марта прошлого года!) напряженной работы, мечтаний, тща-
тельного планирования мероприятий.
Впрочем, стоп. Весь план мероприятий начинает трещать
сразу же. Великий критик Арбитман вместо доклада, тезисы ко-
торого уже украшают наш скромный буклет, привез другой (при-
чем заставляет меня принять решение немедленно, а этот но-
вый доклад... ладно, о нем потом). А в пансионате следующий
сюрприз: пятого мая, в час когда у нас главное событие, вру-
чение "Улиток", у них в большом зале симфонический концерт.
Я лично присутствовал на встрече Сидоровича с руководством
пансионата и нас ответственно заверяли, что концертный зал
на весь срок конференции наш... Да уж...
Это лишь начало -- я не впервые участвую в организации
"Сидоркона", чтобы не понимать этого. Поэтому близко к сер-
дцу и не принимаю: сколько прекрасных людей вокруг. Уже. А
будет больше. И предстоит провести вечер в приятных беседах
-- всего два десятка человек, пока еще можно будет неспеш-
но-спокойно и приятно беседовать.
Прибыл сам Александр Викторович с компьютером и Олексен-
ко. Сейчас начнется регистрация. А пока Юлий Буркин в холле
вгоняет публике холод в жилы своим потрясающим "Василиском".
Женщина-администратор за своей стойкой поражена. Навсегда. И
смотрит на всех нас восторженными глазами. Наконец-то и у
меня есть бэдж. Даже два (один на супругу). И я утираю нос
Бережному.
Вечер. Позади первые впечатления от встреч, вселение,
быстрый чай у Казаковых, отказ от ста грамм у Лукьяненко,
утрясание первых оргнедоразумений с Сашей Сидоровичем. Вро-
де можно и чая попить. Приглашаю в номер Андрея Михайловича
(для тех кто не понял -- Столярова), попить чай и тихо, не
на бегу побеседовать, отдохнуть перед бурным днем после дней
не менее бурных. Столяров -- член оргкомитета, один из ини-
циаторов премии "Странник", и усилия, вбабаханные им за пос-
ледние месяцы в "Интерпресскон" (только лишь прочитанный
листаж произведений-соискателей на премию заставляет уважи-
тельно замолчать), производят на меня колоссальное впечатле-
ние. Хочется сделать ему что-то очень-очень приятное, но мо-
гу предложить лишь чай. И тот не дают даже испробовать: ве-
ликий критик Роман Эмильевич приглашает к себе на рюмку бла-
городного напитка. Не согласиться нельзя, хотя ни Андрей, ни
я уже какое-то время не принимаем спиртное принципиально.
Берем бокалы с горячим чаем, идем. Неспешные беседы начи-
наются... Карма моя -- все на бегу, все в цейтноте. Из
приятной компании Ромы меня выдергивает Александр Викторо-
вич... И нигде больше десяти минут не задерживаюсь, хотя с
каждым хочется говорить часами... Одно слово -- "Интерпрес-
скон". Засыпаю во втором часу ночи с медной головой.
Встаю в семь. День заезда -- самый тяжелый для меня день.
Потом все пойдет по плану с соответствующими коррективами --
мне лишь народ на заседания собрать, да вовремя эти самые
коррективы внести... Самое тяжелое -- день заезда.
Но в этом году все прошло на удивление тихо и спокойно.
Всем рад, кому не рад, тот не приехал. Здорово. Одна пробле-
ма -- из тех, кто гарантировал приезд, клятвенно заверял и
бронировал места, не приехало около пятидесяти человек. А
ведь Саша Сидорович проводит кон за свой счет. Закуплен весь
корпус, сто восемьдесят мест, и никого из администрации не
волнует, что номера пустые. Для нас это серьезный финансо-
вый удар и посему назову поименно: уважаемый Алан Кубатиев
бронировал четыре места, приехал вдвоем; Красулевский писал
о четырех -- из Краснодара не явился никто; слезно просил
приглашение Саша Ефанов из Красноярска, засыпал нас офи-
циальными бумагами (за прошлогодний привоз на кон Борю Мило-
видова, который проходил сквозь стекла, мы Ефанова пригла-
шать не хотели) приглашения добился-таки -- и гордо не поч-
тил нас своим присутствием; не приехали представители "Тек-
ста", "Стефа", "Северо-Запада"; не приехали киевляне; не
приехал Павлов-младший, позвонивший перед самым коном и зая-
вивший, что садится в поезд. Некоторые не приехали по причи-
нам, безусловно, самым что ни на есть уважительным, но в на-
шей распрекрасной стране уважительную причину не найдет лишь
ну оч-чень ленивый. Не приехали и бог с ними, в конце кон-
цов от непредвиденных обстоятельств не застрахован никто. Но
злость пробирает, когда вспоминаю о десятках людей, которым
было отказано в приглашении исключительно из-за недостатка
мест. Как мне теперь смотреть им в глаза?! И впустую потра-
ченных денег Сидоровича жалко -- его-то за что наказывать, и
так ему конференция вагон здоровья стоит.
Загоняю досаду глубоко на потом -- радость от многочис-
ленных встреч переполняет душу. К тому же некогда злиться --
гости все прибывают и прибывают. И каждому хочется уделить
внимание, а я сижу в помощниках у главного нашего админис-
тратора -- импозантного Сергея Боброва, запомнившегося всем
по прошлогоднему "Сидоркону". И здесь помощь Андрея Столяро-
ва, принимавшего писателей и занимавшего их, пока шла нуд-
ная регистрация, умными интеллигентными разговорами, поисти-
не неоценима -- как он выдержал? А как выдерживаем мы все?
Все на нервах. Лишь Шура Олексенко невозмутимо сидит
идеально трезвый за огромным столом -- словно большой на-
чальник с ручкой с золотым пером. Но вместо ручки -- импор-
тный утюг и Шура сосредоточенно, не обращая внимания на шум,
гам и шутки, готовит бэджи вновь прибывшим. А ведь если за-
думаться -- действительно сейчас в руках Шуры огромная
власть: не сделает непонравившемуся гостю бэдж и того не
пустят в корпус!
Да спасибо большое Юле Казаковой, весь день проторчавшей
в помощницах. Полагаю, она могла бы найти занятие и повесе-
лее, чем смотреть на считавшего баксы Боброва и протягивать
гостям талоны на питание.
День заезда традиционно был у нас днем свободным. Но эту
конференцию было решено попробовать провести под знаком
трезвости. Хотя бы относительной. Но какая к черту трез-
вость в день заезда, когда все встречаются после утоми-
тельной разлуки?! На сухую просто невозможно -- чем вре-
мя-то занять? И на следующий день, как следствие, до вруче-
ния "Улиток" добираемся с ощутимыми потерями в личном соста-
ве. Никакие запреты пить не помогли бы. Да и какие запреты,
если мы строим демократическое общество?! В огркомитете воз-
никло мнение -- а не занять ли людей чем-либо, чтобы време-
ни на дегустацию привезенных и местных напитков было по-
меньше. В таком случае почему бы не попропагандировать на-
род перед предстоящим голосованием на премии "Интерпресско-
на"? И ничего неэтичного в этом не вижу -- Жириновскому мож-
но себя всенародно хвалить, а чем писатели хуже?
В три часа собрались участники первого заседания. Много
интересующихся пришло, я даже не ожидал столько. Борис Ната-
нович открыл заседание, я скромно отчитался о работе номина-
ционной комиссии, ожидая каверзных вопросов. Я не ошибся:
Леша Керзин спросил (привожу дословно): "Какой мудак вклю-
чил в номинацию роман Перумова?". Пришлось ответить: "Сидо-
рович предложил, никто не возражал, а я и сейчас уверен в
необходимости включения романа Перумова в списки". Сказал, а
на душе тревожно: вдруг посттолкинская эпопея возьмет приз,
как в прошлом году роман Звягинцева. Страшновато -- ведь в
списке мои любимые "Иное небо" и "Гравилет "Цесаревич"! Бы-
ли ко мне еще какие-то вопросы по мелочи, я уже и не помню
сейчас. Наконец мне позволили сесть, а Б.Н. пригласил высту-
пать желающих, призвав лишь агитировать либо "За" какое-то
произведение, либо "Против", без анализа всего списка. Бе-
режной, долго и нудно агитировал за "Иное небо"; Поляков за
"Гравилет Цесаревич" и рассказ Андрея Лазарчука "Станция
назначения"; Максим Качелкин и Леша Свиридов агитировали
против романа Перумова; Алан Кубатиев призывал народ заду-
маться о величественности предстоящей процедуры голосования
и отнестись ко всему серьезно; людены агитировали за по-
весть С.Ярославцева. Роман Арбитман призывал отдать свои го-
лоса книге Эдуарда Бабкина, Николая Блохина и Сергея Потапо-
ва, а по критике -- фундаментальному труду д-ра Каца; Лева
Вершинин был честнее -- без изысков и ужимок он призвал го-
лосовать за повесть Льва Вершинина. Запомнились слова Алана
Кубатиева по поводу повести С.Ярославцева: "В списке должно
быть лишь одно это имя, либо его не должно быть вообще"! Зал
аплодировал. Было здорово, весело и интересно, хотя, навер-
ное, все остались при своих мнениях и мировоззрениях Но цель
-- отобрать время у спиртных напитков оказались достигнута.
А вообще -- плодотворная идея эта агитационная кампания, на
будущее надо бы ее (идею) углублять и развивать.
Прекрасная все-таки штука "Интерпресскон", я без устали
молюсь за Сидоровича. Сколько любимых лиц, сколько прекрас-
ных встреч и содержательных разговоров -- только о ней, о
фантастике. О завтрашнем голосовании, о вручении "Бронзовых
улиток" и премий "Интерпресскона", о послезавтрашнем вруче-
нии "Странника"...
О "Страннике". Я люблю эту идею, мне безумно нравится са-
ма статуэтка. Казалось бы: чувство ревности за премии, при-
думанные нами ("Улитку" и "Интерпресскон"), должны терзать
Сидора и мою души. Ничего подобного нет! Я считаю, что это
прекрасный триумвират: волюнтаристская (как обозвали в од-
ной из питерских газет, и этот термин мне почему-то очень
нравится) премия Б.Н.Стругацкого "Бронзовая улитка" -- воп-
лощение строго определенного и пользующегося авторитетом ли-
тературного вкуса; премия "Интерпресскон" -- как глас наро-
да; и "Странник" -- мнение профессионального писательского
жюри. Меня в "Страннике" устраивает практически все: и идея,
и состав жюри. Есть шероховатости (куда ж без них) но время,
без всякого сомнения их отполирует. Да, не все в "Страннике"
так, как хотелось бы фэнам (и мне в их числе), но надо твер-
до помнить: премия отражает мнение писателей-профессионалов
строго определенных вкусов и ориентации. На возможные возра-
жения и упреки свидетельствую: все этапы подготовки проходи-
ли на моих глазах и все было предельно честно. В списки но-
минантов по каждой позиции попали лишь семь произведений, но
сколько было соискателей! И какие жаркие споры проходили по
каждому из соискателей в кабинете Б.Н. -- плавились стены и
вылетали от аргументов стекла. Но консенсус достигался, как
и должно было быть. Да, досадно, что в списки номинантов за
этот год не попали произведения Лукиных. Но такова суровая
реальность -- никаких закулисных интриг, гарантирую своим
честным именем. Да, обидно было до слез, когда выяснилось,
что в списки трех финалистов по крупной форме не попал ро-
ман Рыбакова. Я сперва не поверил, но увидел рабочие мате-
риалы: все справедливо. Но до чего же порой несправедлива
бывает справедливость!!! Хоть головой об стену бейся -- ни-
чего не изменишь. Бездушная, отвратительная, мерзкая скей-
тинговая система. Зато -- "справедливая". И вынужден сми-
риться и уважать результаты, как бы внутри не бурлило. Я и
уважаю. И к "Страннику" отношусь со всей серьезностью и ува-
жением -- больно, когда кто-то, не пожелав вникнуть, сгоря-
ча поливает его грязью. Впрочем, вручение "Странника" еще
через два дня и я вернусь к этой теме.
А пока я с Рыбаковым у Сидоровича. Сидим в роскошных
креслах и пьем чай (Рыбакову с утра делать доклад). Слава
тяжело переносит то, что его роман не попал в список фина-
листов. Он ничего не говорит -- и так вижу. И как он вол-
нуется пред завтрашним вручением премий -- вижу. И мы с Си-
дором стараемся отвлечь Славу от дум тяжелых, костерим не
приехавших на нашу поистине замечательную конференцию. Хотя,
вряд ли Слава нас слышал...
К нам впервые приехали представители "Флокса" (нако-
нец-то удалось их вытащить!) -- главный редактор, симпатич-
ная Людмила Михайловна Мартьянова и знакомая мне по Аэлитам
Наташа Резанова. Перед ужином я подошел к ним с самыми что
ни на есть меркантильными интересами: рукописи нужны? Нужны.
"Флокс" снизил тиражи и расширяет ассортимент. После ужина
привел к ним на чай Логинова и Рыбакова. Дай бог, что б из
этого чаепития был толк. Рукописи-то взяли, но сколько раз
уже их брали -- и с концами. Но "Флокс", вроде, контора
серьезная...
Подходит время, к которому Рыбаков зван на чай к Б.Н.
Слава зовет меня с собой -- еще бы я отказался. Я уже давно
понимаю, что писатели и в том числе Б.Н. не небожители, а
обычные люди, но от этого уважение не становится меньше. Со-
бираются сливки общества -- Столяров, Геворкян, Лазарчук,
Успенский, Ютанов с Яной Ашмариной, Лукин... Впервые в жиз-
ни я увидел Баканова, о котором много слышал -- очень симпа-
тичный человек, произвел на меня самое что ни на есть прият-
ное впечатление. Как ни странно, но говорили в высшем об-
ществе о том, же, о чем и в остальных номерах. Все о том же,
о ней, любимой. О фантастике. Разве что абсолютно не фигури-
ровали повествования о том кто сколько выпил и чего
именно... Вышел оттуда, стараясь не шевелить головой, дабы
не расплескать приятные впечатления.
В коридоре трезвые Завгородний и Цицаркин соревновались:
кто быстрее. Завгородний с палочкой, Цицаркин на костылях.
На костылях-то куда сподручнее. Полное фиаско фэна номер
один. Но он свое наверстает когда придет черед состязаний по
стойкости к спиртному -- здесь рижанину рассчитывать не на
что.
Как-то не заметно оказался в своем номере в компании
приятных людей. И вдруг соображаю: Горнов, Бережной, Чер-
тков... Ведь это... "Мужики,-- говорю, -- нас четверо, быв-
ших редакторов бывших ведущих фэнзинов, гордости фэндома.
Через две двери -- Казаков, компьютер этажом ниже. Тряхнем
стариной ведь собрались ВСЕ наиболее известные фэнзины:
"Оверсан", "Страж-птица", "Измерение Ф", "АБС-панорама",
"Фэнзор", "Сизиф", "Интеркомъ", "Оберхам"! Соорудим посмер-
тный совместный номер!" Призыв был подхвачен. Бережным. Но
глубокоуважаемый Андрей Евгеньевич, измученный нарзаном (как
секретарю "Странника" ему категорически было запрещено рас-
слабляться до окончания церемонии награждения), заявил, что
неприлично трезв и устал. На том вопрос и закрылся. Зато ка-
кие хохмы прозвучали для нерожденного журнала! Каждому было
что сказать. Я слушал, топя в душе тревожно-радостные мысли:
как-то все пройдет завтра? С одной стороны, все складывает-
ся как нельзя лучше, а с другой: неожиданности всегда воз-
можны. Более того, кона без неожиданностей и не припомнить.
Пусть у вас не сложится превратное впечатление с моих
слов, будто в этом году на "Интерпрессе" не пили. Это не
так. Радостно уничтожили бутылку водки Олексенко с нашим
программистом Александром Пирсом, по случаю окончания хоро-
шо проведенной работы по обэджеванию всех гостей; самоотвер-
женно дегустировали в номере Николаенко "Букет молдавии";
хлебосольный Коломиец многократно зазывал меня отведать рюм-
ку коньяка; в номере, где собирались людены, все время на
столе стояла полная бутылка водки, словно (как в повести
Шефнера) постоянно обновляющаяся сочным градусом от света
лампочки; Корженевский, собрав народ, активно готовился к
своему докладу, в результате чего не был готов все четыре
дня; в номере Измайлова пробовали дорогое вкусное вино и
постепенно замедляющий движения Лукин пел свои неспешные
ироничные песни; в баре, работающим до трех ночи, еле держа-
лись на ногах Кудрявцев и Федоров, а Воху Васильева я прос-
то не узнал -- таким я его еще не видел... Профессор Сини-
цын, как приехал с утра подогретым, так и не остывал до кон-
ца конференции. (Синицын прославился в фэндоме тем, что мно-
го лет назад пил пиво с самим Гарри Гариссоном. Это меня
всегда поражало и восхищало. Когда обиженные Байкалов и Се-
мецкий как-то сказали, что они тогда тоже пили пиво с тем же
Гаррисоном, я ответил: возможно. Но прославился этим -- Си-
ницын! А профессора уважаемый Андрей получил за выведенную
формулу: "Промежуток времени между принятием энной рюмки
водки и эн плюс первой, где эн стремится к бесконечности,
стремится к нулю.")
Утром я направился на станцию -- встретить супругу. От
нечего делать мне составил компанию вставший спозаранок
Алексей Свиридов. Он впервые в жизни на коне (почти неве-
роятно). Да, тот самый Свиридов, что столь ехидно отозвался
в своем "Фэн Гиль Доне" по поводу моих слов в антирекламном
буклете о "симпатичных, безукоризненно вежливых молодых лю-
дях из группы здоровья". Я не придал его ехидству значения,
списывая Лешин сарказм ("молодые люди качают бицепсы") на
отсутствие опыта поездок на конференцию. "Приезжай, -- пола-
гал я, -- и скажешь еще, что эту группу следовало сделать
еще более многочисленной!" По счастью, ошиблись оба: всего
четыре молодых парня сделали, казалось бы невозможное. Кон
прошел здорово не без их участия. Все носили бэджи от --
Стругацкого и Сидоровича до гордого Коломийца. И ни одного
эксцесса за весь кон! Татьяна Приданникова несколько раз
восхищенно рассказывала такую историю: сидели в номере Нико-
лаенко, еще трезвые (середина первого дня) и общались. Федо-
ров зашел в туалет, а ручка вывалилась. Он зовет на помощь
-- дверь не открыть. Тут Олексенко случился. Его как специа-
листа просят помочь. Шурик слегка ножичком язычок поддел и
бахнул по двери. Федоров освобожден! Но в номер тут же вва-
ливаются двое ребят: что случилось, кого бьют. Немая сцена.
Короче: Свиридов доволен, что выбрался на кон и признает
свои ошибки. Хотя наверняка в "Фэн Гиль Доне" что-нибудь яз-
вительное про "Сидоркон" напишет -- специфика издания.
Мимо проходит Васильев в утренних поисках пива.
Встречаю, наконец, Татьяну. Из той же электрички выходят
Кирилл Плешков и Борис Александрович Миловидов, прославлен-
ный своими пьяными подвигами. В том году мы его не приглаша-
ли. Я позвонил тогда и сказал: Боря, три слова "Я не пью" и
ты почетный гость. Он отказался. Его привез Ефанов. Мы пре-
дупреждали, просили, уговаривали, запрещали Ефанову делать
это. Он не послушался. Результат самый плачевный. И я вновь
в этом году, чтобы очистить собственную совесть, позвонил
Миловидову с тем же предложением. И, вопреки всем моим ожи-
даниям, он заявил: "Я не пью!" Пришлось его пригласить. Но
не на весь срок, а с условием -- приезжаешь на день вруче-
ния, и если действительно не глоточка спиртного -- на сле-
дующий будешь почетным гостем. Но сейчас, видя Миловидова,
немного нервничаю: слабо верится, что он сдержит слово, а
пьяный Миловидов -- зрелище не для слабонервных. Сурово воп-
рошаю: "Боря, ты помнишь, что обещал?" -- "Конечно, -- отве-
чает Борис Александрович. -- Специально аж с третьего мая ни
ста грамм". Приходится поверить.
Странно -- стоит чисто побриться, одеть костюм с галсту-
ком и появиться в обществе с красавицей-женой, как на меня
смотрят совершенно по-другому. Набираюсь смелости и на-
хально представляю Татьяну Б.Н. "Очень приятно", -- вежливо
говорит он. А уж как мне приятно...
С утра у нас доклад Рыбакова. И голосование. Все пробле-
мы по голосованию я свалил на Казаковых и гордо сбросил свои
бюллетени в склеенный мною накануне черный ящик. Собираю на-
род на первое заседание. Гости, еще не утомленные, идут
охотно. Слава Рыбаков зачем-то показывает мне свой бюлле-
тень: по крупной форме "Гравилет..." жирно вычеркнут и отме-
чен роман Лазарчука. Да... Я не знаю, как к таким вещам от-
носится. С одной стороны, конечно, неэтично автору голосо-
вать за свое произведение, а с другой: зачем писал, если сам
же не считаешь свой роман достойным? Сложно все это. Но в
случае со Славой сложнее втройне.
Доклад Вячеслав Михайлович (совсем не тот, что в тезисах)
отчитал здорово -- не выйдешь покурить ни на минутку. Зато,
когда он закончил и пошли вопросы к докладчику (когда высту-
пающего интересует не столько спросить, сколько быть услы-
шанным), я воспользовался тем, что меня вызвали опознать
очередного безбэджного гостя и покинул высокое собрание.
Стыдно, но желания вернуться не испытал.
Перед обедом делаю очередную попытку договориться о кон-
цертном зале с администрацией -- Боброву и Александру Викто-
ровичу ничего не удалось. Не удается и мне -- зал только с
пяти. Что делать -- ужин в семь, как уложить все в один ве-
чер? Хорошо, удалось в столовой перенести ужин -- довожу ин-
формацию до всех. И очень удачно до ужина ставлю доклад ве-
ликого критика. Доклад -- очередная мистификация, пусть у
людей будет предпраздничное настроение. В Саратове пошла мо-
да на написание пограничных произведений: вроде критика, но
все вымышленное. Как у Лема -- здесь они не первооткрывате-
ли. Почему я говорю "они"? И Вадик Казаков, умеющий писать
бесподобные статьи (вспомнить только "Время учителей") при-
нялся за подобное: дал мне прочитать новую работу "Полет над
гнездом лягушки". Классно написанная статья на книгу, выпу-
щенную 2231 году и анализирующая события мира Стругацких.
Отличный рассказ, хоть и люденовский по духу. Но ведь Вадик
считает ее литературоведческой, даже критической статьей!
Хотя весь кайф рассказа -- еще одно проникновение в миры
Стругацких и не более. Статья, из которой ни новой мысли, ни
нового факта (лишь новые ощущения, что само по себе здорово)
не вытащишь -- нет, это все ж рассказ. Но это мое личное
мнение, у саратовцев оно совсем иное. И, чуется мне, что Са-
ратов станет меккой подобной литературы, придет время.
Чтобы сделать Татьяне приятное, накупил конфет, морожено-
го, шампанского. Поскольку сам не пью, пригласил для кампа-
нии Свету Бондаренко. Налили шампанское, закурили, потек
приятный разговор. И в номер стучат: Б.Н. с Лазарчуком --
Столярова нет, не предложу ли чаю? Еще бы! Света сидит ря-
дом с живым богом -- закурить боится, она ж люден! До ужина
еще час, говорим ни о чем. Заходит Сидор весь в заботах --
как результаты голосования, надо ж дипломы подготовить? Я
чего -- для меня это секрет, как для всех. Вынужден оста-
вить такой великолепный коллектив, иду разбираться. Я сде-
лал до кона всю черновую работу -- черный ящик, списки, бюл-
летени. Договорился с Вадимом -- он набрал счетную комиссию.
Договорился с Мишей Успенским -- он был общественным наблю-
дателем. А сам -- ни одним жестом, на общих основаниях, ко
мне никаких претензий. Короче, мне конечно, ничего не сказа-
ли, Вадим сам пошел к компьютеру. Ну и пусть, подожду, воз-
вращаюсь в номер -- разлить женщинам шампанское. Б.Н. и
Андрей Лазарчук (сосредоточенный, молчаливый -- что понятно
перед вручением премий) пьют только чай. (После жена пожало-
валась: вот пила чай с таким человеком и похвастать некому
-- на ее работе никто не знает, кто такие Стругацкие. Пред-
ставить себе -- живут же люди и ничего!)
На ужине за столиком Успенский напротив оказался. Миша,
кто: "Гравилет" или "Иное небо"? Не помню, -- говорит. Миша,
ведь я же... Не помню, сидел, смотрел, чтоб бюллетени не
крали и не подбрасывали, а кто победил -- прослушал...
Так и надо, молодец Михаил Глебович.
Рассиживаться некогда -- скоро начнется. Заботы. Подхо-
дит Женя Лукин: хочешь чтоб я пел? Тогда сто грамм перед
концертом. Подходит Сидорович: вручать "Интерпресскон" бу-
дешь ты! Как я -- договорились же, что Казаков! (Не люблю я
этих дел -- на сцене сидеть, все на тебя смотрят, и не
знаешь куда руки деть.) Сидорович непреклонен: ты будешь,
телевизионщики заснимут. Как еще и телевидение? Ни за что.
"Это приказ, -- обрубает Александр Викторович. И успокаи-
вает: -- Это не "Пятое колесо" я нанял для себя лично".
Мандражирую, к главному залу собираются гости. Идет Сла-
ва Рыбаков с гитарой. Вижу: то что он будет петь весьма
проблематично. Он переволновался и принял на грудь успокаи-
вающего. Да-а... Тут опять Сидорович в сторонку отводит.
"Премию за среднюю форму получил Ярославцев. Кому вручать
статуэтку и диплом? Тебе решать..." А чего решать, сейчас
подойду к Б.Н. и спрошу. Ненароком взгляд падает на Рыбако-
ва и я интересуюсь у Сашки невзначай: "Гравилет" победил?"
Да -- одними глазами произнес Сидор. ДА! ДА!!! Нет, "Иное
небо" тоже, конечно, прекрасный роман, и достоин не меньше.
Я лечу к Рыбакову. Нет, не сообщить ему, лишь намекнуть,
поддержать. Но он, похоже, намека не понял. Вопрос с Ярос-
лавцевым был решен однозначно -- приз вручать Б.Н.
Сидим на сцене. Все готово -- ждем, пока соберутся. Я ти-
хонечко у Вадима листочек с результатами выдираю и под стол
прячу -- чтоб не видел никто. Я-то уж все равно никому ска-
зать не успею. Б.Н. сидит рядом, улыбается хитро, но сам не
заглядывает -- терпит. Хотя видно -- ему тоже интересно.
Роман Перумова -- четыре голоса! Какой прекрасный сегод-
ня день!
Б.Н. начинает свое интеллектуальное шоу. Я уже видел по-
добное и жду: кто? А он все говорит и говорит -- прекрасный
Б.Н. оратор, знает психологию. Зато кроме него ни одна жи-
вая душа не знает, кому достанутся "Улитки". Начинает с кри-
тики -- Кац. Довольный великий критик, напыжившись, подни-
мается к нам. Флейшман кричит из зала: "Доктора Каца на сце-
ну!" Я уже знаю, что Роме придется идти еще раз -- дубль,
как в прошлом году. Как говорит моя мама: "Везет же дуракам
и пьяницам!" Это я не про Рому, то есть Романа Эмильевича, а
так, к слову пришлось...
По малой форме за премией поднимается бородатый Лазарчук.
Наконец-то и он "обуличен". Заслужил.
По средней форме лучшее, по мнению Б.Н. произведение --
С.Ярославцева. Далее ряд прекрасных повестей, примерно одно-
го уровня, но уступают. А Ярославцеву дать "Улитку" Б.Н. не
может -- всем понятно почему. Посему премия не присуждена и
бронзовый приз возвращается Сидоровичу с незаполненным дип-
ломом.
И, наконец, крупная форма. Вот уж Б.Н. нервы помотал --
это он умеет. Итак... Ну сколько ж можно ждать, ну говорите
же! Итак... премию по крупной форме за тысяча девятьсот де-
вяносто третий год получает... Зал замирает. Получает роман
Вячеслава Рыбакова "Гравилет Цесаревич".
Слава выходит на сцену и в ответ на поздравления Б.Н.
разводит руками. Рыбаков, по-моему, доволен. Еще бы! И я
знаю, что ему придется испытать такое же удовольствие еще
раз. Какой сегодня прекрасный день!
"Стопроцентное совпадение результатов" -- тихо говорю я
Борису Натановичу, пока Вадик Казаков идет к микрофону
объявлять результаты голосования. "Это ж еще не известно,"
-- отвечает Б.Н. "Уже известно -- стопроцентное совпадение!"
Такого не бывало еще, и, быть может, больше не будет -- хо-
тя чем "Интерпресскон" не шутит!
Довольные лауреаты поднимаются на сцену по второму разу.
Самое главное -- когда Вадик объявил, что премию получил
С.Ярославцев зал встал. Я смотрел со сцены, как встали люде-
ны и Горнов, как поднимаются остальные я почувствовал, как
что-то большое распирает мне грудь, как чуть слезы на глаза
не наворачиваются. Я вручил премию Б.Н. и он сказал в микро-
фон какие-то красивые слова -- он был взволнован, возможно,
больше всех.
Да -- отрыв повести Ярославцева от конкурентов более чем
убедительный. Но за громом литавров я сразу обратил внима-
ние на скромную, но очень важную победу повести Лени Кудряв-
цева "Черная стена". А ведь в прошлом году другая его по-
весть (опубликованная к слову сказать в популярной "МЕГЕ")
получила ноль голосов. А эта повесть издана в не очень уж
распространенном алма-атинском журнале "Миры". Это победа
Лени. Маленькая -- но лиха беда начало! Когда-нибудь и он
выйдет на сцену за премией -- не сомневаюсь в этом.
Вопросы к Б.Н. Встал Горнов и спросил: нет ли злого умыс-
ла в полном совпадении лауреатов? Совесть моя чиста и спо-
койна -- нет вообще никакого умысла, чистая случайность. Но
какая кайфовая, однако, случайность! Б.Н. правда, посмотрел
на меня, и заявил, что не удивлен, что так и должно быть --
хорошее всегда хорошо!
По плану я намечал концерт сразу после вручения. Недур-
ная была идея в прошлом году -- концерт писателей-фантастов.
Но реализовали ее не то чтобы очень плохо, а так... В этом
году хотелось бы лучше: праздник, так праздник! Вообще-то
ответственный за концерт Серега Бережной -- он это дело
знает, любит, понимает. Но народ сразу после объявления лау-
реатов повалил из зала. Я соскочил со сцены, пытался удер-
жать -- бесполезно, такое событие надо перекурить (и бар ря-
дышком от зала).
Курю, обсуждаю, поздравляю лауреатов -- внутри все бур-
лит. Агитирую гостей смотреть концерт. Подходит Лукин -- без
очереди в бар (служебная необходимость! -- кричу) и нарко-
мовские сто грамм. Женя готов к бою -- к Бережному его. А
сам на улице встаю, как танк -- "Все в зал!". Навстречу Б.Н.
с жюри "Странника" в полном составе. Я говорю: как же так? В
ответ: ну когда еще собираться жюри, работы часов на пять, а
завтра вручать! Все правильно, но обидно. "Борис Натанович,
но ведь и ДЛЯ ВАС тоже петь будут! Имя Стругацкого много
значит, для тех кто будет выступать! Хоть немного посидите!"
Б.Н. вздыхает и покорно возвращается.
Зато Андрей Столяров пытается увести остальных членов жю-
ри. Но Лукин и Рыбаков участвуют в концерте. Каюсь, каюсь,
каюсь: я не сдержался, вспылил и сказал то, что не должен
был говорить ни при каких обстоятельствах: "Ради
"Странника", Андрей Михайлович, вы готовы пожертвовать всем
"Интерпрессконом"!". Сказал и пошел гневно прочь (лишь осуж-
дающий взгляд Черткова, секретаря "Странника", стоит пред
мысленным взором). Дошел до конца длинного коридора, остыл,
взял себя в руки. Надо немедленно исправлять положение --
ведь я не прав и прекрасно понимаю это. Нельзя позволять
эмоциям рушить столь трудно построенное. И я чуть ли не бе-
гом отправляюсь на поиски Андрея Михайловича: догнать, изви-
ниться, упросить простить. Выбегаю из здания на улицу. По
лестнице ко мне навстречу поднимается известный миротворец
Синицин: "Андрюша, ты не пра..." Я не дослушиваю, вижу смот-
рящего на меня напряженно Андрея. Спешно протягиваю к нему
руку: "Андрей Михайлович, прошу прощения, я не прав!" Он
вздыхает облегченно. Я тоже. Самое поганое дело когда из-за
несущественных пустяков портятся отношения. Говорю: "Вы хоть
на начале концерта посидите, пожалуйста!" "Будет еще хуже,
если мы уйдем посредине концерта," -- отвечает Андрей. Да,
согласен. И понимаю необходимость проведения жюри "Странни-
ка" -- а действительно, когда еще?!
Но концерт уже начинается, спешно возвращаюсь в зал.
На сцене Бережной -- умеет вести. И первый поднимается
Лукин. Песни Лукина широко известны, но послушать их прият-
но всегда. Женя был в ударе -- у него получалось все. И за-
кончил он выступление ударным хитом (без аккомпанемента на
гитаре) "Казачья раздумчивая". Зал тихо стонал от восторга.
Следующим Васильев. Условия концерта жестоки -- только
собственные песни. И прошлогодний концерт вдруг неожиданно
открыл мне Воху с новой стороны -- не разухабисто-веселой, а
тонкой, лирическо-мечтательной. Это выступление подтвердило
прошлогоднее впечатление. Единственное замечание -- он сел
далеко от микрофона и я с трудом разбирал слова. Песни Вохи
рассчитаны на тонкое понимание, проникновение в душу, а не
на срыв бурных аплодисментов. И зал воспринял их адекватно
(ну и словечко ж, однако!). Концерт взлетел на высокую лири-
ческую ноту после выступления Лукина и Васильева.
И тут настал черед Алексея Свиридова. Наверное его песни
хороши, не знаю. Но чисто фэновские залипухи на мотивы "Дю-
ны" и "Аквариума" после Лукина и Васильева не греют душу. К
выходам потянулись гости, ради оправдания доставая на ходу
сигареты -- мы, мол, не уходим насовсем, организм, мол, тре-
бует. Под эту струю тихо ушел и Б.Н.: напрасно, ибо следую-
щим -- Юлий Буркин. Я тоже воспользовался моментом и встал в
коридоре, жадно затягиваясь. Все-таки всему надо знать вре-
мя и место -- у Свиридова, говорят, есть неплохие песни, без
заимствований чужих мелодий, и шаржевых толкинских текстов.
Бережной тонко прочувствовал такое дело и уселся перед
микрофоном сам, спасая положение, стараясь вытянуть концерт
на достигнутую было, но утерянную тональность. Что ж, у Се-
реги получилось. Он мастерски владеет инструментом и голо-
сом, который впрочем тоже инструмент, и прекрасно находит
темы для своих песен. Зрители постепенно вернулись на места.
Буркин был на высоте. Но мое внимание занимал Рыбаков.
Сразу после вручения я думал, что Слава выступать вновь не
будет. В прошлом году он вышел, на половине песни забыл сло-
ва, сказал, что простудился и ушел. Сейчас он тоже честно
предупредил: переволновался, может забыть слова. И Бережной
смирился с мыслью что Слава петь не будет, даже объявил, что
"завершает концерт Юлий Буркин". Бережной смирился, но не я.
За время концерта к Рыбакову подходили члены жюри "Странни-
ка", звали -- но Слава не пошел. И когда он вдруг взял гита-
ру и вышел в коридор, я (а как хотелось Юлия послушать) вы-
бежал за ним. Слава не ушел -- он настраивал гитару, "Может,
для лучшего выступления, тебе, как Лукину сто грамм?" --
предлагаю. "Пятьдесят".
Слава выступил. (Лучшую песню Буркина, "Василиска", я
все-таки успел послушать). Слава выступил, а телевизионщик
снял. Правда Слава действительно дважды забывал слова -- в
первый раз ему помог Логинов, с места выкрикнувший продолже-
ние, во второй раз песня оборвалась. Но две мои любимые пес-
ни Слава сделал на "ура". Прекрасный концерт, прекрасный
день, лучший в моей жизни!
Я пошел провожать Татьяну на станцию -- в душе все бур-
лит и требует шампанского. Как вернулся обратно -- не помню.
Я понимаю -- самые счастливые мои дни -- день свадьбы, рож-
дения детей. Но поделать с собой ничего не могу -- я счас-
тлив. Получилось, вопреки всем опасениям. И пусть в остав-
шиеся дни все пойдет кувырком -- праздник удался!
Уезжают гости. Миловидов -- идеально трезв! Фантастика!
Небывалое -- бывает. Придется в следующий раз приглашать его
почетным гостем -- заслужил. Но на тех же условиях.
Висит объява: во столько-то передача про нас в "Факте".
Собрались у ящика в холле, ждем -- действительно, показали.
"Роман Рыбакова "Цесаревич" и книга Романа Каца..." Ничего
эти телевизионщики не могут сообщить не переврав -- стиль
такой. Зато всем стало ясно, кто такой Роман, да еще Кац.
Поднимаюсь в бар, вижу Синицина, прошу: "Андрюша, купи
мне шампанского." -- "А ты будешь?" -- он не верит. "Сегод-
ня мне хочется: шампанское -- символ победы!" В те минуты я
чувствовал себя примерно так же, как Алан Прост на подиуме.
Следующий день для меня выходной. Сегодня "весь вечер на
манеже" Николай Ютанов. С утра пресс-конференция издателей.
По привычке, прошу гостей пройти в малый зал. Сам не сажусь
-- всегда найду оправдание административными заморочками,
курсирую по просторной светлой галерее, заставленной кадка-
ми (возможно, с пальмами -- не обращал внимания) между прек-
расными людьми. В зале за длинный стол рассаживаются Чер-
тков, Людмила Михайловна и Наташа Резанова из "Флокса",
представители "Поляриса", Алан Кубатиев, Ефим Шур, ребята из
"Галактических новостей"... Первыми выступают представители
"Флокса". Из всего выступления Людмилы Михайловны (пропус-
тив мимо ушей объективные трудности) я запомнил одно: они
предполагают выпустить роман Логинова. Людмила Михайловна
уже прочитала рукопись, и, как главный редактор, решила. И
объявила во всеуслышание. (Все это здорово и прекрасно,
только договор-то так и не подписали...)
Затем меня что-то отвлекло и больше я в зал не возвращал-
ся -- каюсь. А, вспомнил, приехало "Х.колесо" и Сидор пору-
чил мне показать им главный зал. Вот уж действительно... Я
хорошо отношусь к Луизе и режиссеру Елене (сколько раз пы-
тался запомнить отчество и фамилию и забываю через пять ми-
нут, как расстаюсь с ней), но творчество их органически не
приемлю -- скучно. Это хорошо было в конце восьмидесятых --
заставлять думать, а сейчас извольте меня прежде всего раз-
влечь, а пищу для ума, которая необходима (кто ж спорит?)
замаскируйте. Иначе я зевну и переключу программу, благо те-
перь их много.
И вот: вручение "Странников", грандиозное шоу. Вновь
пришлось тщательно бриться и залезать в костюм с галстуком.
На сцену вышел лысый профессионал со щегольской бабочкой
и в пижамно-полосатом костюме, глубоко чуждый самому духу
"Интерпресскона". И с непередаваемыми профессиональными ап-
ломбом и вальяжностью он зачитал глубоко чуждый ему текст. Я
не обиделся, я ждал результатов. А мне показали длинноногих
красоток, никаких чувств, кроме досадливого недоумения у ме-
ня не вызвавших -- я ждал других зрелищ. И время им пришло.
Б.Н. выступил с предварительной речью, рассказав набив-
шую оскомину историю про Гамбургский борцовский кабак и
сравнив "Странника" именно с этим действом. Затем на сцену
вызвали Владимира Дмитриевича Михайлова, для вручения пре-
мий. Затем по очереди поднимались члены жюри, вскрывали кон-
верты и объявляли лауреатов.
Геворкян (вскрывая конверт): "Сейчас назову своего канди-
дата, а конверт в рот и проглочу!"
Столяров (вскрывая конверт с именем лауреата по критике):
"Критик -- злейший враг писателя, ибо вместо того, чтобы
хвалить, он незаслуженно ругает. Или хвалит не тех."
Столяров (вскрывая конверт с именем лауреата по перево-
дам): "Переводчик -- злейший враг писателя, ибо слишком хо-
рошо переводит никчемных западных писателей и создает нам
ненужную конкуренцию".
Стругацкий (вскрыв конверт с именем главного лауреата, по
крупной форме): "Премию получает Андрей... (Пауза. Длинная
пауза. Очень длинная пауза. Он смотрит с неподдельным инте-
ресом на сидящих рядом Столярова и Лазарчука. И смягчается)
...Лазарчук". Позже Б.Н. признавался, что после слова
"Андрей" хотел произнести речь минут на пятнадцать, но не
выдержал. Богатые тоже плачут.
Высказывания эти я привел по памяти, за точность ру-
чаться не могу, пусть не обижаются авторы и цитировать по
мне их не рекомендую. Но смысл, как мне кажется, я передал
точно, пусть если не так, меня поправят.
Б.Н. объявляя лауреата-издателя, заметил: "Я доволен".
"Терра Фантастика". Все были бы довольны -- действительно
заслужили. Если бы не одно но: учредила премию сама "Терра
Фантастика". И, из девяти членов жюри, у троих в этом изда-
тельстве книги вышли, еще у четверых готовятся, и все жюри
приглашено за счет этого издательства. Другой результат поп-
росту был невозможен, остальные издательства ИЗНАЧАЛЬНО бы-
ли обречены на роль статистов в списке. Но с другой-то сто-
роны: ведь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО "Терра Фантастика" достойна премии.
Кажется, это дурацкое противоречие и вызвало не совсем
объяснимое неудовольствие не только у меня. Вот если бы уч-
редитель был другой... -- тогда все прекрасно, а так...
Что-то царапает душу, и никуда от этого не деться.
И еще эпизод. Вместо отсутствующего лауреата москвича Ше-
хова на сцену поднялся Дима Байкалов. Зазвучала торжествен-
ная мелодия, полуодетая красотка вынесла приз, Владимир
Дмитриевич вручил. Дима растерялся: не речь же лауреата ему
произносить. "Дима, целуй девушку!" -- нескромно крикнул я,
пожалев друга. "Что?" -- громко переспросил Дима. "Девушку
целуй!" -- крикнуло пол зала. Вот тут уж Дима не растерялся
-- растерялась опытная манекенщица.
Когда Лазарчук получил премию ("Иное небо" все-таки не
осталось незамеченным, чему я рад безумно. И отмечен, нако-
нец-то мою любимый "Маленький серый ослик" -- на мой взгляд
в прошлом году его совершенно незаслуженно обошли рассказы
Пелевина и Булычева. Впрочем, на мой взгляд, если уж быть до
конца честным, так же незаслуженно обделен внимаем прекрас-
ный рассказ Щеголева "Кто звал меня?"), я встал и пошел к
выходу -- ведь все закончилось. Оглянулся -- все сидят, че-
го-то ждут. Чего? Еще поглазеть на красоток? Я не понимал.
Никто ничего не понимал -- аплодировали и стали подниматься
с мест. После вчерашнего вставая на присуждении премии Ярос-
лавцеву, я ничего не понимал вообще. Что происходит? Оказы-
вается народ ждал еще какого-то шоу... странно.
А я доволен, что так быстро освободились -- нам еще соб-
рание номинационной комиссии по "Улиткам" и "Интерпресскону"
проводить -- вопросов масса. Собственно, у меня вопросов
масса, остальные все удовлетворены существующим положением.
Собрались в просторном номере Сидоровича. Как ни странно --
в полном составе. Плюс просящиеся в комиссию Керзин и Яку-
бовский, плюс сочувствующий Бережной. Я высказал свои недо-
вольства координацией. Обговорили. Я высказал мучащие меня
сомнения по поводу произведения Каца: как поступать в буду-
щем? Обговорили. Казаков поинтересовался: как быть, если два
произведения наберут одинаковое количество голосов? Не знаем
ответа... Стали редактировать положение о премии -- переру-
гались. Я не считаю для себя приемлемым фигурирование в
списках произведений членов номинационной комиссии. Меня пы-
тались переубедить. Все остались при своих, мои предложения
не прошли. Вердикт Казакова: добавить в положение четырнад-
цатым пунктом "А Арбитману не фиг выпендриваться".
После ужина зашел к Ефиму Шуру: поздравить от души с при-
суждением "Странника". Водка мне теперь просто отврати-
тельна (теплая, вонючая -- бр-р), но посидел неплохо -- Ефим
Леонидович рассказывал о болячках и планах издания, к кото-
рому я далеко не безразличен. Затем поднялся в бар выпить
чашечку кофе, а на пороге второго (тайного) зала Чертков и
Бережной машут руками -- они, говорят, полчаса ищут меня по
всем этажам (хорошо же они меня ищут). Захожу -- огромный
хорошо накрытый стол, Б.Н. и все жюри "Странника", Сидоро-
вич и Бурдэ. Банкет, оказывается. Николай Ютанов дает час-
тный банкет в честь успешного присуждения "Странника". Сидо-
рович получил свою долю похвал, Сергей Александрович Бурдэ
наконец-то смог выпить рюмку благородного напитка. Про Сере-
жу Бурдэ не могу не сказать несколько теплых слов. Его учас-
тие в коне почти не заметно, но это подводная глыба нашего
айсберга. Пока я бегаю с гостями, пока Сидорович величес-
твенно блистает на сцене, пока Бобров самоуверенно админис-
трирует, Сергей в поте лица своего обеспечивает сам процесс
-- он финансовый мозг нашего содружества. И впервые смог
расслабиться после бесконечных деловых переговоров, разгово-
ров, договоров и рукопожатий. Но и сейчас к нему подходит
кто-то -- работа продолжается...
В одиннадцать покидаю банкет. Столяров удивляется:
"Андрей ты куда?" -- "Я пьян, -- говорю, -- мне пора." --
"Так ты же выпил всего бокал шампанского!" -- "Да, -- отве-
чаю. -- Но мне уже хочется еще и, значит, пора уходить." Он
понимает и соглашается.
Иду по коридорам, заходя в номера. Где-то дым коромыслом
и несвязная беседа, где-то вставляют в руку стакан и че-
го-то требуют, где-то трезвые ругают "Странника", где-то му-
чают гитару. Везде мне хорошо -- я на гребне большой волны.
Но нигде больше четверти часа не задерживаюсь.
И вот -- четвертый день. Казалось бы, все устали и ниче-
го серьезного произойти не может уже...
Так случилось, что иду на завтрак вместе с Б.Н., он пони-
мает мой невысказанный вопрос. "Хороший кон, Андрюша, -- го-
ворит он. -- Как ни странно, рабочий, трезвый. Лишь некото-
рые писатели ведут себя не очень... интеллигентно..." --
"Кого вы имеете в виду?" -- тут же вскидываюсь я. "Кто-то
сказал Рыбакову, что тот вчера спустил Стругацкого с лестни-
цы и Слава прибежал ко мне смущенный извиняться..." Я опе-
шил: с одной стороны смешно, а с другой я отчетливо предста-
вил, как встаешь с утра, ни рожна не помнишь ("черная па-
мять", как я раньше называл), а тебе говорят такое -- убил
бы шутника! Не знаешь, что делать, как в глаза людям смот-
реть и идешь исправлять содеянное... Я потом у Рыбакова
спрашивал -- он в упор не помнит, кто так пошутил: сказали и
все!
Прошу людей пройти на заседание. Планы полетели все к
чертям (Арбитман уже докладывался, Балабуха заболел и к со-
жалению не смог приехать), но вида не подаю -- есть два док-
лада: Алана Кубатиева "Эротика в произведениях Стругацких" и
Андрея Ермолаева из Казани "Миры Стругацких". Сам же Б.Н.
вести не может -- итоговое заседание жюри "Странника". Исте-
рик на сей раз не закатываю -- понимаю необходимость. Справ-
ляемся своими силами. Алан Кайсанбекович прекрасно владеет
аудиторией, а доклад его, несмотря на эпатирующее название,
был серьезен и захватывающе интересен. Меня вновь вырвали из
зала -- приехали очередные телевизионщики, на сей раз из
"Зебры". Хорошо хоть доклад успел прослушать, начались пре-
ния.
Решил все проблемы, возвращаюсь. В огромном светлом фойе
стоят группы и разговаривают, работают книжные лотки. В за-
ле -- Ермолаев докладывает. Интересно, но текст я уже про-
чел -- когда принимал решение. Поэтому присоединяюсь к од-
ной из групп. Спрашиваю: "Как кон"? (Вчера спросил об этом у
Юры Флейшмана и он ответил: "Конференция слишком заумная и
слишком занудная".) Дима Богуш отвечает: "Так себе, работы
мало, вот "Фэнзинкон" -- это да!"
Черт, ведь никак не угодить! Вступаю в диспут: ну чего
вам не хватает? Самих же вот на заседания с трудом уговари-
ваю пройти! Да, "Фэнзинкон" удался -- все впервые собрались
вместе, всё было внове, и говорили, говорили, говорили об
общих проблемах -- работали, корректировали взгляды. К тому
же мелкие шероховатости забылись давно и остались лишь
приятные воспоминания. А сейчас уже все давным-давно обгово-
рено и известно, обсуждается лишь текущий процесс, встре-
чаются старые знакомые. То состояние прошло навсегда. Да. Но
помяните мои слова -- через пять-шесть лет этот кон, 1994
года, будет восприниматься, как недостижимый идеал.
Они меня не поняли. Во всяком случае, остались при своих
-- Богуш известный критик и отрицатель, он по натуре кадавр.
Обед. Затишье перед боем. Все уже прочитали тезисы докла-
да Столярова в буклете и тихо, без ажиотажа и предвари-
тельных обсуждений, готовят ответные выступления. На этот
раз народ собирать не пришлось -- сами набились в холодный
зябкий зал. Но очень быстро стало жарко -- доклад оказался
много резче тезисов.
После доклада начались обсуждения -- первым вышел Щего-
лев. Я рванул к дверям -- курить очень хотелось, следом по-
дошел сам докладчик. Из коридора внимательно слушаем Щеголе-
ва. Мне показалось (я и сейчас так уверен), что Саша гово-
рил по существу и корректно. И тогда это прошло тихо. После
него говорил великий критик из Саратова -- говорил долго.
Вроде критиковал доклад Столярова, но так профессионально,
что на деле как бы и похвалил. Говорил он очень долго -- я
еще раз сходил покурить, вернулся -- он все говорил. Ему три
раза передали записку со словом "регламент", а он говорил,
сглаживая остроту и нагоняя сон. Большой профессионал, опыт-
ный. Он почти добился желаемого, когда вышел Лев Рэмович
Вершинин. Зал проснулся мгновенно. Лева начал с того, что
заявил "не желаю совершать ошибку Робеспьера, который не на-
зывал имена." И Лева, закаленный предвыборной борьбой в ук-
раинский парламент, назвал. Он сказал, что Андрей Михайло-
вич возрождает "густопсовый молодогвардиизм", что... он мно-
го чего сказал. На что
Б.Н. заявил, что недоволен Левиным выступлением, что тот
на практике, с отрицательной стороны, иллюстрирует положе-
ния докладчика. Выступить желали все.
Я вновь стоял в дверях, заталкивая очередной окурок в
многострадальную кадку, земля которой была переполнена уже
останками разносортных сигарет, под тенью захиревшего расте-
ния. По-моему даже продавцы книг бросили прилавки и стояли у
дверей, слушали.
"Не умеет эта аудитория воспринимать адекватно полемичес-
кие выступления, к которым мы привыкли на семинаре, -- ска-
зал мне тихо Андрей Столяров. -- Здесь спорят с личностью, а
не с выступлением". Я с ним согласен. Я тогда еще не знал,
что он болезненно воспринял выступление Щеголева. Уж оно-то
точно было адекватно докладу, что в конце-концов признал сам
Б.Н.
После очередной резкой нападки на доклад Борис Натанович
встал и минут десять объяснял залу, что хотел сказать Столя-
ров. Похоже, что и сам мэтр объяснить не смог -- все рва-
лись выступить.
Б.Н. зябко ежился -- прохладно. Я этого не замечал, мне
было очень жарко. Я жалел лишь, что на сем действе не при-
сутствуют Бережной, Казаковы, Рыбаков, Логинов и другие --
им тоже было бы что сказать. И не вредно было бы послушать.
Заключительное слово докладчика. Я изумлен -- Столяров
сказал про Щеголева. Не про резкое, оскорбительное выступле-
ние того же Вершинина, нет -- про Щеголева и только про не-
го. К сожалению выступление Андрея Михайловича привести не
могу -- дословно не помню, а перевирать ЭТИ его слова не же-
лаю. В ответ на заключение Столярова Б.Н. заметил, что те-
перь он недоволен докладчиком -- на личности переходить
нельзя.
Краткая перышка -- ужин. После него -- заключительная
прессконференция. Сидорович ходит устало-мрачный. И я прошу
несколько друзей: Горнова, Щеголева, Тюрина, Коломийца в
случае если вопросы будут лишь по "Страннику" спрашивать Си-
дора или меня -- о чем угодно, задавать самые что-ни на есть
каверзные вопросы, лишь бы не стягивать все внимание на
"Странника", а уделить хоть что-то и Сидоровичу -- ведь зас-
лужил же, черт возьми! Были у меня опасения (небезоснова-
тельные) -- участники конференции очень неоднозначно воспри-
няли премию "Странник", еще не вникли в нее.
Итак -- на сцене Стругацкий, Сидорович, Ютанов, Столяров,
Бобров и я. Слово просит Б.Н. и предваряя всю критику в ад-
рес "Странника" пытается объясниться. (Вовсю уже ходит в на-
роде шутка, что "Странник" напоминает несколько другое заве-
дение в том же Гамбурге). Его слова словно падают в пустоту.
Вопросы не снимаются. Первым вновь вышел Александр Щеголев и
честно изложил свою точку зрения на то, какой должна быть
премия "Странник", если учредители хотят, чтобы ее уважали.
Б.Н. ответил, что Саша сказал об очень, наверное, хорошей,
но ДРУГОЙ премии. Кто-то что-то спрашивал еще по "Страннику"
и конца этому было не видно.
Наконец моя "мина" сработала, но не так, как я ожидал --
вышел Коля Горнов (шутник и балагур, но когда он возмущен,
то говорит крайне прочувствованно, серьезно и с непередавае-
мым пафосом) и заявил: Сколько можно про "Странник", он что
заслонил собой "Интерпресскон"? Не было что ли "Улиток", нет
других тем?
Б.Н. согласился, что действительно хватит про "Странник",
вопросы по нему больше не принимаются. Руки продолжали тя-
нутся. Б.Н. дал слово Флейшману, тот встал, а мэтр добавил:
"Юра, если вы опять про "Странник" я вас сам заткну". Юра,
пробубнил что-то и сел. Мне было больно на него смотреть --
получить такой отлуп от Бога... Ни от кого другого Юра бы не
стерпел -- знаю точно. Он был расстроен и я, сам не понимаю
почему, расстраивался за него.
Ко мне были вопросы, как и к Александру Викторовичу --
вопросы ненапряжные, на которые отвечать было легко, просто
и прятно. На сей раз мы не подставились и загнать нас в ту-
пик или в неловкое положение по проведению конференции нико-
му не удалось. Либо никто и не хотел этого делать.
Заключительные слова: Ютанов: спасибо всем; Стругацкий: я
доволен; Бобров: было хорошо, будет еще лучше; Сидорович:
спасибо всем и будем продолжать!
Выхожу из концертного зала в неком отупении. Вижу Казако-
ва, набрасываюсь: где ты был весь день, мне без тебя тяжело!
И где Бережной? В ответ Казаков заявляет: "Я принял решение.
Выхожу из номинационной комиссии "Сранника". Не желаю с ним
иметь ничего общего." Я еще надеюсь Вадика переубедить --
наивный!
Добираюсь до корпуса: все взволнованы -- Сидору плохо.
Взлетаю в его номер. Там Татьяна, его девушка. Сашку коло-
тит, он хватается за сердце, пена на губах. Кто у нас врач?
-- выбегаю с этим вопросом. Взволнованный Б.Н. предлагает
валидол. Все носятся по этажам в смятении -- кто врач? Каж-
дый хочет помочь -- Сидор каждому дорог. Наконец кто-то
вспоминает -- Лазарчук. Лазарчук выгоняет всех из номера и
спокоен. Вскоре окончательный диагноз -- ничего страшного и
какой-то медицинский термин. Я прошу: переведи. Он поясняет:
нервное истощение, все пройдет. Наконец, Сашка засыпает.
Андрей остается дежурить в холле.
На душе тревожно, но иду по номерам. Поговорить, от-
влечься.
В комнате люденов Казаков официально заявляет о выходе из
номинационной комиссии "Странника". Окончательно и беспово-
ротно. На что я так же официально заявляю, что пока меня не
выгонят, я из этой самой комиссии никуда не уйду. И я не
разделяю отрицательного отношения к "Страннику". Это строго
определенная по статусу премия и относиться к ней нужно
соответственно. Другое дело, что заставить ее уважать я ни-
кого не могу. Но со временем все сами так или иначе изменят
свое отношение к "Страннику" -- убежден. В ответ мне было
заявлено, что в следующий раз не пойдут на вручение, прого-
лосуют ногами. В спорах прошел вечер.
Я периодически заходил к Сашке -- спит. В полночь узнал,
что он поднялся в бар, поесть. Лечу туда. Сашка бледный, но
держится. Что случилось? -- спрашиваю. "Да знаешь, Андрюха,
иду после закрытия, чувствую, что хочу лечь-полежать. И
лег." На самом деле он просто упал -- если бы не поддержали,
то на асфальт. Силы держались в нем до закрытия, а то бы он
свалился раньше. Но сейчас все в порядке, и я иду бродить
дальше.
Собственно, все. С утра стали разъезжаться.
Я не склонен самообольщаться -- да, это лучший "Интер-
пресскон" из всех, что мы провели, а ведь уже пятый. Но я
знаю -- можно лучше. И надо приложить все усилия, чтобы по-
нять, осмыслить и сделать. Будем стараться.
Извините меня те, кого не упомянул в этих строках -- то
без злого умысла. Не все, наверное, я написал, как было на
самом деле, но это тоже без злого умысла -- я так помню и
так воспринимаю. Кто-то, возможно, помнит по другому.
И напоследок -- как бы трудно, сколь бы дорого не прихо-
дился "Интерпресскон", бледнеет это все пред счастьем ви-
деть ВАС.
Сердечное спасибо всем, кто приехал! Я люблю вас. "Интер-
пресскон" -- не самая большая, но очень важная частица моей
жизни. До следующих встреч!
А. Легостаев
ДЕЛЬНЫЙ СОВЕТ
Один великий критик рассказал мне в кулуарной беседе, как
получить премию "ИНТЕРПРЕССКОН" -- лично приехать на конфе-
ренцию и во всю использовать личное обаяние, давние симпа-
тии и связи, а также все способы убеждения, вплоть до бес-
платной раздачи собственных творений. Гораздо сложнее с
"Бронзовой улиткой" -- Стругацкий, как известно, ни на ка-
кие уговоры не поддается. Но и здесь есть выход -- писать
персонально под вкусы Стругацкого. И двойной успех обеспечен!
На Сидорконе не один и не два писателя на полном серьезе
спрашивали меня: "Что и как написать, чтобы понравилось
Стругацкому?". Наконец-то все поверили, что Б.Н. отмечает не
только своих учеников с семинара.
На подобные вопросы я разводил руками, но потом призаду-
мался и попытался проанализировать произведения-лауреаты
"Бронзовой улитки". Поделюсь своими наблюдениями.
Лауреаты 1992 года:
Роман Михаила Успенского "Чугунный всадник" -- блестящая
сатира о сумасшедшем доме в размерах СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА;
Рассказ Михаила Веллера "Хочу в Париж" -- пронзительное
повествование о порушенной СОВЕТСКИМ ГОСУДАРСТВОМ мечте всей
жизни простого законопослушного человека;
Статья Сергея Переслегина "Иллюзии и дорога" -- исследо-
вание о ведущем издательстве СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА в облас-
ти фантастики;
Лауреаты 1993 года:
Роман Андрея Столярова "Монахи под луной" -- о всепогло-
щающем ужасе, об аморфности времени в СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ;
Повесть Виктора Пелевина "Омон Ра" -- резкая, даже злоб-
ная критика СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА;
Рассказ Кира Булычева "О страхе" -- о страхе человека в
СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ;
Книга Романа Арбитмана "Живем только дважды" -- исследо-
вание о том, как художественная фантастика все-таки выжила в
СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ;
Лауреаты 1994 года:
Роман Вячеслава Рыбакова "Гравилет "Цесаревич" -- о прек-
расной России, которую мы потеряли, выбрав СОВЕТСКОЕ
ГОСУДАРСТВО, и что мы имеем в итоге;
Премия за повесть не присуждена, но была названа повесть
С.Ярославцева "Дьявол среди людей" -- об исковерканной
СОВЕТСКИМ ГОСУДАРСТВОМ жизни;
Рассказ Андрея Лазарчука "Мумия" -- умная сатира на
СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО;
Книга д-ра Р.С.Каца "История советской фантастики" -- са-
тира на политику в области литературы СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА.
Вывод для писателей, желающих получить "Бронзовую
улитку": чтобы вырвать заветный приз из рук компетентного
жюри необходимо ОБЯЗАТЕЛЬНО лягнуть мертвого льва.
Неутешительный вывод. Получила бы "Бронзовую улитку" все-
ми любимая повесть "Трудно быть богом?". А "Понедельник на-
чинается в субботу"? Не знаю. А получит ли премию пронзи-
тельная история о любви двух сердец в далеком будущем?
Один из писателей мне сказал: "Стругацкому в последние
годы нравятся лишь злобные изображения неблагополучных ми-
ров"...
Так что пишите, Шура, пишите, гири внутри золотые...
Но на самом деле все вышеприведенные выкладки ложны. Не
Стругацкий виноват в обнаруженной взаимосвязи. Он выбирал
лучшие на его взгляд, ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ произведения. И кто ви-
новат, что талант, душа, мастерство у современных писателей
взлетают на художественную вершину, лишь когда они вспоми-
нают о СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ, в котором прожили пока еще
большую часть жизни?
И все-таки рискну дать совет, желающим получить "Бронзо-
вую улитку": пишите. Пишите о чем угодно -- о любви, о прик-
лючениях, о других мирах. Пишите фантастику философскую или
остросюжетную, веселую или печальную, фэнтэзи или космичес-
кую оперу. Пишите. Но вкладывайте в то, что пишите всего се-
бя, создайте высокохудожественное произведение лучше всех
остальных. Не уповайте на личные связи и обаяние. Пишите. И
"Бронзовая улитка" вам улыбнется.
Борис Натанович, я прав?
С.БЕРЕЖНОЙ
ПАРА СЛОВ ПО ПОВОДУ
Итак, первое же вручение премии "Странник" вызвало более
чем острое неудовольствие значительной части присутствовав-
шей публики. Причины этого неудовольствия, как мне кажется,
очевидны.
Первое. Многих впрямую оскорбило то, что списки лауреа-
тов "Странника" подозрительно совпадают со списком жюри, оп-
ределявшего этих лауреатов. Получается, члены жюри сами се-
бя наградили. Подобная ситуация фэнам прекрасно знакома --
стоит вспомнить приснопамятный "Кубок Андромеды" Юрия Медве-
дева или недавний казус с "Золотым Змеем" Юрия Никитина. Так
что, если продолжить аналогию, в образе "Странника" мы имеем
возрождение "молодогвардейщины" в худшем ее виде. Заключе-
ние, мягко скажем, малоприятное.
Это у нас было contra. Теперь выслушаем pro. В выступле-
нии Бориса Натановича Стругацкого прозвучало упоминание о
"гамбургском счете" борцов. При всей натянутости этой анало-
гии (писатели в подавляющем большинстве вовсе не борются
друг с другом, так что и по ранжиру их строить незачем, ли-
тература -- не рестлинг и не бокс), рациональное зерно в ней
все-таки есть. Если авторы хотят определять лучшие катего-
рии по своим собственным критериям, кто может возражать? А
то, что критерии эти внутригрупповые, то тут уж ничего не
поделаешь: объективных критериев оценки художественных
произведений пока, увы, не существует, литература была и в
ближайшем будущем останется предметом сугубо субъективных
оценок. Отсюда впрямую следует вывод: критерии оценок произ-
ведений впрямую зависят от взглядов и вкусов конкретных
групп читателей и писателей. Вопрос соответствия взглядов
разных групп -- это, практически, и не вопрос: отличия есть
всегда. Ничего не поделаешь. Другое дело, какая именно груп-
па... Если не учитывать этический аспект (иезуитская форму-
лировочка, однако!), то между произведениями, получившими
"Странник" и произведением, получившим "Кубок Андромеды",
разницу заметит любой мало-мальски разбирающийся в литерату-
ре читатель.
"Странник", как можно понять из Положения, по определе-
нию является премией, присуждаемой группой авторов, близких
к семинару Стругацкого. Как говорит Борис Натанович, таким
он задумывался и таким его и следует принимать. По его мне-
нию, жюри премии должно состоять из самых авторитетных авто-
ров, а раз так, то нет ничего удивительного, что и премия
будет присуждаться этим же авторам. Приглашение участвовать
в работе жюри получили практически все авторы "верхнего эше-
лона" фантастики -- но если Пелевин, скажем, отказался, то,
например, Геворкян согласился. Кто из них более прав?
Если принять концепцию Бориса Натановича, то "Странник"
просто обречен на обвинения в клановости и групповщине и на
дальнейшее ухудшение отношения к нему фэнов. Выход Вадима
Казакова из номинационной комиссии "Странника" -- достаточ-
но показательное событие, которое должно так или иначе нас-
торожить всех, кто связан с присуждением премии, если они
заинтересованы в том, чтобы премия имела позитивный отклик в
фэндоме. Боюсь, однако, что в концепцию премии фэндом не ле-
зет никаким боком. Учредители сознательно вывели фэндом за
скобки, как бы забыв, что премия не может иметь хорошую ре-
путацию в писательской среде и при этом не признаваться в
читательской. Как мы назовем автора, которого не интересует
мнение читателей? Слово из пяти букв, начинается на "д", га-
дать до трех раз.
Конечно, у фэндома есть свои премии, вручая которые он
может выражать свое мнение о лучших произведениях года.
Пусть такие же премии будут у писателей -- в этом тоже ниче-
го страшного нет. Лишь бы писатели, излишне увлекшись кучко-
ванием и фракционной борьбой (которая частенько не имеет от-
ношения к литературе), не забыли, что портить отношения с
читателями просто опасно. Репутация может пострадать. Медве-
дева помните? Нет? Был такой... С другой стороны, и фэндом
должен бы толерантнее относиться к коллективному желанию ав-
торов повесить каждого фантаста на свою прищепку по ранжиру
(почему бы, собственно, и нет -- лишь бы классные вещи писа-
ли, а там пусть хоть хоккейными клюшками дерутся). Добрее
надо быть.
Интересен сам по себе тот факт, что претензии к премии
имеют ярко выраженный этический характер. Представьте себе,
что БНС все-таки вручил "Улитку" повести С.Ярославцева...
Полагаю, без попреков дело бы не обошлось -- если принять во
внимание тактичность некоторых фэнов, для которых слово "ав-
торитет" -- звук пустой. А кто смолчал бы, все одно удивлен-
но качали бы головой: "Это Стругацкий-то... При его-то обос-
тренном чувстве этичности..."
То, что не произошло (и не могло произойти) при вручении
"Улитки", оказалось практически запрограммировано при вруче-
нии "Странника" -- пусть даже автор не имел права голосо-
вать за свои произведения, все равно -- "одна шайка-лейка,
друг за друга голосовали"... Неужели такой удар по репута-
ции может быть проигнорирован? Сомневаюсь...
Будем считать, что с первой претензией нам более-менее
все ясно. Обратимся ко второй: премия "Странник" недемокра-
тична.
Ну, с этим практически все ясно: недемократичность при-
суждения премии не имеет ничего общего с ее репутацией.
"Бронзовую улитку" Борис Стругацкий присуждает совершенно
волюнтаристски -- и при этом престижность премии не вызы-
вает сомнений. С другой стороны, престиж присуждаемой с не
меньшим волюнтаризмом "Аэлиты" держится только на добром от-
ношении фэндома к Виталию Ивановичу Бугрову. Отсюда вывод:
репутация премии в массах зависит впрямую только от личности
-- или личностей -- которую массовое сознание связывает с
этой премией. И если к этой личности (этим личностям) начи-
нают предъявляться претензии этического порядка... престиж
премии ставится по сомнение.
Претензия номер три: "Terra Fantastica" вручила премию
сама себе как лучшему издательству. Упрек совершенно спра-
ведливый. По словам Николая Ютанова, если бы он мог хоть
как-то предполагать, что такое может случиться, "TF" не поя-
вилась бы в номинационном списке вообще. С одной стороны,
совершенно правильное соображение. С другой -- нужно быть
очень наивным, чтобы думать, будто Лазарчук, Столяров, Рыба-
ков, Лукин и Геворкян будут голосовать за "Северо-Запад",
который выпускает что угодно, только не их книги. Для них
"TF" -- выбор совершенно естественный.
Претензия номер четыре: жюри берет на себя смелость при-
суждать премии переводчикам в отсутствии в жюри переводчика,
художникам -- в отсутствии в жюри художника, и так далее.
Вопрос, конечно, интересный, но малоосмысленный. "Странник"
по статусу присуждается писателями -- тем, кто их лучше всех
издает, иллюстрирует, редактирует и критикует. Переводчики
же оцениваются ими с чисто писательской точки зрения: нас-
колько хорош перевод как самостоятельное художественное
произведение.
Резюме. Концептуальные претензии к премии "Странник"
имеют, в основном, этическую подоплеку и неразрешимы в рам-
ках существующего Положения о премии. Замораживание неприят-
ной конфронтации между жюри премии и публикой чревато пере-
растанием в открытую войну между группой авторов, близких по
эстетическим критериям к семинару Стругацкого, и фэндомом
(по определению самым влиятельным и активным читательским
корпусом). Исход этого конфликта, буде он все-таки возник-
нет, практически предрешен: кому нужны подробности, спроси-
те у Александра Бушкова.
Выход видится в налаживании активного диалога на страни-
цах фэн-прессы между заинтересованными сторонами. Просьба
всем, кто считает нужным высказаться по этому поводу, обра-
щаться в "Интеркомъ", "Фэн Гиль Дон" или в "Курьер SF".
С надеждой на предотвращение кровопролития, С.Бережной.
ДВЕ ТАЙНЫ СОВЕТСКОЙ ФАНТАСТИКИ
ДОКЛАД Р.Э.АРБИТМАНА на ИНТЕРПРЕССКОНЕ-94
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКЦИИ: Цель данной публикации не есть достав-
ление удовольствия читателю. И даже не доставление удо-
вольствия автору. Оберхаму не дают спокойно спать лавры пуб-
ликатора лауреата премии "Интерпресскон". Посему мы решили
этот доклад опубликовать, в номинационной комиссии у нас
свои люди, а журнал читают все, кто на этот самый "Интер-
пресскон" приезжает. А уважаемый Роман Эмильевич лично уго-
ворит тех, кому доклад не понравится. И уже в мае следующе-
го года Оберхам будет солидным изданием -- публикующим лау-
реатов премии "Интерпресскон". У нас была идея вставить в
номинационные списки весь этот номер, как цельное художес-
твенно-публицистическое произведение, и самим забрать
"Интерпресскон" (а может и "Улитку), но не позволила исклю-
чительно врожденная скромность.
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
Прежде всего хочу извиниться перед собравшимися за то,
что представленные заранее тезисы доклада не имеют отноше-
ния к тому, что я сейчас прочту. На то есть уважительные
причины.
За несколько дней до начала "Интерпресскона" меня посе-
тил мой хороший знакомый, сотрудник городской газеты Арка-
дий Данилов. Он принес мне пухлую папку с рукописью, озаг-
лавленной "Две тайны советской фантастики". По утверждению
автора, содержание его исследования столь важно, что я --
как честный человек -- должен уступить ему полагающиеся мне
по регламенту двадцать минут и вместо своего, плохонького,
зачесть оба его замечательных доклада. Оба -- потому что,
как выяснилось, каждая тайна ("Тайна Шапиро" и "Тайна Джона
Энтони") представляет собой отдельное исследование. В ка-
честве аргумента, почему это я должен поступиться своей оче-
редью, Данилов называл невозможность все это где-либо напе-
чатать: все журналы и газеты, куда он обращался, вежливо от-
казывали автору. Последнее обстоятельство, надо признать,
пробудило мое любопытство. Дело в том, что Аркадий Данилов
-- автор, известный своей пронырливостью; благодаря связям в
различных изданиях, он печатает свои опусы достаточно широ-
ко. К примеру, Данилову даже удалось напечатать свою статью
во втором -- и вообще единственном в природе -- номере жур-
нала фантастики "SOS"; такого не удалось даже мне. И если уж
ему отказали, значит... Воспользовавшись моей нерешительнос-
тью, Данилов торопливо удалился, взяв с меня слово сегодня
же все прочитать и завтра уже высказать ему свое мнение.
На следующий день состоялось весьма бурное объяснение с
автором. Я сказал, что, во-первых, оба сочинения Данилова
субъективны и малодоказательны. Во-вторых, они выглядят ко-
щунством для любого порядочного любителя НФ, и мне совершен-
но не улыбается после доклада сносить плевки и зуботычины.
В-третьих и в-главных: оба его исследования настолько объем-
ны (и, вдобавок, малоудобочитаемы из-за обилия сносок, ссы-
лок и схем), что чтение лишь одного из двух докладов уже
займет два с половиной-три часа, а обоих вместе, само собой,
почти полный рабочий день. Это был замечательный повод для
отказа. Однако Данилов возразил, что с объемом он уже все
продумал: он вполне доверяет мне сделать из каждого доклада
реферат минут на десять-пятнадцать. Что касается кощунствен-
ности, заметил не без едкости Данилов, то не гражданину
Арбитману бросаться этим словом после того, как сам он напи-
сал статью, где вывел всю англо-американскую фантастику на
тему киборгов из "Повести о настоящем человеке" Бориса Поле-
вого.
Аргумент был сильный, и мне пришлось, скрепя сердце, при-
нять предложение А.Данилова и привезти на "Интерпресскон"
вместо своего серьезного и доказательного доклада о хорроре
в России краткий конспект "Двух тайн советской фантастики"
моего коллеги Аркадия Данилова. Замечу, что -- поскольку я
не совсем разделяю выводов, содержащихся в первом докладе, и
совсем не разделяю тезисы второго доклада, мое изложение мо-
жет показаться небеспристрастным. Те, кто впоследствии поже-
лают ознакомиться с полным текстом "Двух тайн...", пусть по
окончании доклада подойдут ко мне: оригиналы Данилова я так-
же привез с собой, они в моем номере.
Итак, я приступаю.
I. ТАЙНА ШАПИРО
Автор начинает свое исследование с длинной преамбулы, в
которой торжественно заверяет своих читателей, что он, ав-
тор, почитает гнусностью сталинскую так называемую "борьбу с
космополитизмом", сопровождаемую публичным раскрытием писа-
тельских псевдонимов с присовокуплением к тому антисемит-
ских выводов. По утверждению автора, его исследование не
имеет ничего общего с подобными "патриотическими" изыскания-
ми, поскольку речь-де пойдет не об этнических проблемах (ав-
тору глубоко неинтересных), но о трагедии одного из талан-
тливейших ученых нашей страны, который по воле случая сегод-
ня воспринимается всеми нами лишь в качестве одного из злых
гениев советской фантастики.
Сделав такое глубокомысленное вступление, автор всю ос-
тавшуюся часть своего исследования посвящает непосредствен-
но жизни и творчеству Иосифа Соломоновича Шапиро, более из-
вестного как Александр Петрович Казанцев.
Подобно небезызвестному Виктору Суворову, чьи книги были
написаны на основании лишь открытых источников и мемуаров,
Аркадий Данилов тоже опирается, по преимуществу, на тексты и
материалы, как будто всем хорошо известные. По мнению авто-
ра, впервые краешек тайны личности Иосифа Шапиро приоткрыл-
ся в 1985 году, когда Александр Колпаков (тот самый, автор
"Гриады") опубликовал в "Уральском следопыте" и "В мире
книг" вполне апологетическую статью об истории создания "Пы-
лающего острова" А.П.Казанцева. Впервые было сказано, что
сценарий "Аренида", прообраз будущего романа, был подписан
двумя фамилиями -- А.П.Казанцева и И.С.Шапиро. Именно под
двумя подписями сценарий был представлен на конкурс, органи-
зованный совместно с "Межрабпомфильмом", и получил первую
премию в 1936 году. Любопытно, что практически во всех ос-
тальных источниках никакого Шапиро нет. К примеру, в журна-
ле "Техника-молодежи" (1978 год) о Казанцеве сказано: "Полу-
чил в 1936 году первую премию Всесоюзного конкурса науч-
но-фантастических сценариев". В интервью газете "Социалисти-
ческая индустрия" (1986 год) эта же версия воспроизведена
самим Казанцевым один к одному: "...Я принял участие в кон-
курсе научно-фантастических сценариев. Получил высшую пре-
мию. И понял: конец раздиравшим меня противоречиям..."
Исследователь полагает, что последняя фраза представляет со-
бой типичную оговорку по Фрейду, которой интервьюер просто
не придал значения. Дело в том, что версия, будто А.Казан-
цев был одновременно и талантливым инженером, и самобытным
писателем в любом случае не выдерживает никакой критики.
Александр Колпаков в уже упомянутых статьях выдвинул до
чрезвычайности уязвимое предположение о причинах возникнове-
ния тандема Казанцев-Шапиро: самобытные инженерные НФ идеи
одного соавтора (Казанцев) облечены в приемлемую литератур-
ную форму другим соавтором (Шапиро). Уязвимость версии Кол-
пакова в том, что сам Шапиро (в ту пору директор Ленинград-
ского Дома Ученых) был по образованию тоже инженером, при-
чем весьма способным, зато в писательстве ни разу замечен не
был. Поскольку сведения о том, что в молодости .П.Казанцев
уже увлекался изобретательством, во всех источниках приво-
дятся со слов самого Казанцева, автор исследования логично
предполагает иной вариант событий, развивавшихся в 1935-1936
годах. По мнению А.Данилова, тандем Казанцев-Шапиро в те
времена действительно существовал, но роли в нем распределя-
лись следующим образом: Шапиро предложил научную НФ идею бу-
дущего сценария, а молодой литератор Казанцев придал идее
необходимый литературный блеск. Исследователь не исключает,
что уже тогда идея дезинформировать публику и скрыть свою
подлинную роль в создании "Арениды" могла придти в голову
Иосифу Шапиро, который и уговорил Александра Казанцева изоб-
разить увлекающегося инженера, не чуждого, впрочем, и лите-
ратуре. Дальше события развиваются следующим образом. В
1937-м году сценарий Казанцева-Шапиро публикуется в "Ленин-
градской правде". В этом же году редакторы московского Де-
тиздата А.Абрамов и К.Андреев обращаются к Казанцеву с пред-
ложением, чтобы он переделал сценарий в роман. Обратим вни-
мание, что с 1937 года (и вплоть до 1985-го) фамилия Шапиро
больше нигде не фигурирует. Зато Казанцев становится как бы
единственным правообладателем первоосновы будущего романа
"Пылающий остров". Самым естественным в данной ситуации бы-
ло бы предположить, что Шапиро сгинул в роковом 1937-м (воз-
можно, не без участия Казанцева). Однако, это предположение
разбивается о факты, приведенные в неопубликованных (возмож-
но, устных) мемуарах Кирилла Андреева, первого редактора
"Пылающего острова". В узком кругу К.Андреев признавался,
что ему пришлось самому переписывать больше половины романа,
ибо литературные способности Казанцева оказались ничтожными
-- что довольно странно, учитывая сравнительно высокий лите-
ратурный уровень "Арениды". В этом месте исследователь и
выдвигает впервые свое сенсационное предположение, что в
1937 году в Ленинграде был арестован под именем Шапиро его
друг, молодой литератор из Белорецка Александр Казанцев, сам
же Шапиро с документами на имя Казанцева сумел ускользнуть,
уехав из Ленинграда в Москву. Аркадий Данилов предполагает,
что, вероятнее всего, Шапиро не собирался подставлять Казан-
цева под "десять лет без права переписки". Очевидно, что Ка-
занцев сам пошел на подмену, рассчитывая выиграть время для
того, чтобы Шапиро успел исчезнуть -- после чего он, Казан-
цев, заявил бы о досадной ошибке при аресте. К сожалению, ни
тот, ни другой тогда не знали, что бессмысленно апеллиро-
вать к логике НКВД и что это ведомство, заполучив человека,
уже не выпускает его обратно. Причины же, по которым ведом-
ство Ежова заинтересовалось инженером Шапиро, были понятны.
Сотрудники отдела науки Большого Дома (на Литейном) в ту по-
ру уже подбирали команду для будущих лагерных НИИ (шарашек),
где арестованные ученые вынуждены были работать на оборону
ни за совесть, а за страх. Если бы органами НКВД был схва-
чен настоящий Шапиро, он, безусловно, пополнил бы один из
НИИ за колючей проволокой. Казанцев, арестованный вместо Ша-
пиро, инженерских навыков не имел, потому очень скоро был
переведен на общие работы в лагере, где, по всей вероятнос-
ти, и погиб.
Обозначив свою версию судьбы настоящего Казанцева и под-
крепив ее ссылками на соответствующие страницы "Архипелага
ГУЛАГа" А.И.Солженицина, "Хранить вечно" Л.З.Копелева, "Ко-
лымских рассказов" В.Т.Шаламова, где действительно был упо-
мянут молодой писатель Саша из Белорецка, арестованный вмес-
то другого (в книге Копелева А.П.Казанцев ошибочно назван
поэтом), исследователь переходит к своей версии трагедии
жизни Иосифа Шапиро.
Автор вновь обращается к фундаментальной статье А.Колпа-
кова, который -- сам того не желая -- рисует весьма здравую
картину первых лет жизни Шапиро под маской Казанцева. Колпа-
ков приводит впечатляющий эпизод когда "Казанцев" (в кавыч-
ках -- именно так теперь наш исследователь будет обозначать
псевдоним Шапиро) в 1938-году, опасаясь ареста, тяжело зане-
мог, жизнь его была под угрозой. По мнению Данилова, на чув-
ство страха наложилось еще и чувство вины, ответственности
за арест Казанцева в Ленинграде. Выздоровев, Шапиро делает
все возможное для того, чтобы никто отныне не заподозрил в
нем талантливого инженера-изобретателя. С этого момента,
считает Аркадий Данилов, и возникает на литературном гори-
зонте писатель-фантаст "Александр Казанцев"; отныне Шапиро
собственноручно давит в себе инженерный дар и культивирует
писательские способности, которых у него, увы, никогда не
было. Исследователь полагает, что разоблачения и ареста Ша-
пиро боялся больше всего в сороковые-пятидесятые годы, ког-
да подобная опасность и впрямь была велика. Только этой при-
чиной А.Данилов объясняет сознательное создание самим Шапи-
ро образа полубезумного фантаста, чьи идеи заведомо не под-
ходят для разработки в "шарашках", ибо их просто нельзя вос-
принимать всерьез. Если до войны Шапиро балансировал на
опасной грани, предложив Наркомату обороны (через посред-
ство Казанцева) остроумную идею электронной пушки, то после
войны -- в годы расцвета "шарашек", описанных в романе Сол-
женицина "В круге первом", -- Шапиро рисковать не мог. Вся
история с Тунгусским метеоритом (начиная с 1946 года, рас-
сказа-гипотезы "Взрыв") была ловким отвлекающим маневром,
благодаря которому в научном мире "Казанцев" был однозначно
сброшен со счетов. Каждая новая идея, сознательно абсурдная
(будь то мост между Европой и Америкой, подогревание мирово-
го океана и фабрика-кухня в Антарктиде), укрепляла его
имидж. Автор полагает, что с годами осторожность Шапиро при-
няла едва ли не параноидальный характер: во времена, когда
"шарашки" давно перестали существовать, а Казанцев дав-
ным-давно был вне подозрений, он продолжал исправно генери-
ровать безумные гипотезы: то требовал признать японскую ста-
туэтку изображением древнего космонавта, то призывал к раз-
витию, в качестве основной, океанской волновой энергетики.
Именно этой причиной А.Данилов объясняет тот факт, что Шапи-
ро в течение своей жизни многократно возвращается к роману
"Пылающий остров" (единственному, где сохранились отблески
идей подлинного Шапиро!), причем с каждым разом делая роман
все абсурднее (в одной из редакций в книге возникла даже те-
ма Тунгусского метеорита). Аркадий Данилов высказывает ос-
троумную мысль, что фатальное отсутствие у Шапиро каких бы
то ни было литературных способностей оказалось для него спа-
сительным: будь он талантливым писателем, возможно, им
все-таки заинтересовались бы органы НКВД. Однако образ ак-
тивного графомана априори снимал все подозрения. Не исключе-
но, что, будучи человеком добросовестным, Шапиро надеялся
усовершенствоваться и в новом своем качестве, однако отсут-
ствие природных способностей нейтрализовало все его усилия.
Аркадий Данилов объясняет гипертрофированным чувством само-
сохранения участие Шапиро во всевозможных кампаниях (типа
осуждения Пастернака или гонения на молодую советскую НФ):
боясь разоблачения, Шапиро нередко делал все, чтобы отвести
от себя любые подозрения, причем подчас и перебарщивал с
усердием -- впрочем, и это вписывалось в имидж. По мнению
Данилова, в свободное от писательства время Шапиро, вероят-
нее всего, тайно занимался изобретательством, однако, пре-
досторожности ради, патентовал только самые бессмысленные
идеи, пряча озарения под спудом. Даже доказательства теоре-
мы Ферма, не имеющие оборонного значения, Шапиро вынужден
был скрывать -- в результате чего, кстати, приоритет оказал-
ся у американцев. Версию Аркадия Данилова косвенно подтвер-
ждает и появившийся в 80-х цикл романов о непонятых гениях
-- Сирано де Бержераке, Ферма и т.д. Написанные чудовищным
языком, эти произведения тем не менее дают ответ о масшта-
бах человеческой трагедии, постигшей Шапиро. Как и титаны
мысли, чью свободу творчества спеленали вековые предрассуд-
ки эпохи, так и талантливейший инженер Шапиро, чья воля бы-
ла парализована страхом, вынужден был изображать одного из
малых сих...
Вывод исследователя неутешителен. По его мнению, за дол-
гие годы аберрация личности Шапиро зашла так далеко, что ны-
не процесс уже необратим: процесс самоидентификации с фанто-
мом-"Казанцевым" закончился, и, скорее всего, данную версию
Шапиро воспримет как оскорбительный навет. Вернее, сделает
вид, что воспримет. В любом случае, вероятность, что он рис-
кнет подтвердить выводы автора, равна нулю.
II. ТАЙНА ДЖОНА ЭНТОНИ
Автор начинает свое исследование с длинного (на мой
взгляд, чрезмерно затянутого) вступления, посвященного исто-
рии разведки Соединенного Королевства. Эту историю А.Дани-
лов излагает в чрезвычайно комплиментарных тонах, постепен-
но подводя читателя к выводу, что факт пребывания на секрет-
ной службе Ее Императорского Величества ни в коей мере не
порочит человека и, более того, должен восприниматься, ско-
рее, как знак отличия, символ причастности к некому клубу
избранных. Перечисляя людей, в свое время отдавших дань Сек-
ретной службе Великобритании, и обнаруживая в этом ряду та-
ких замечательных писателей, как Даниэль Дефо, Джонатан
Свифт, Уильям Сомерсет Моэм, Грэм Грин и других, автор де-
лает чересчур смелый вывод, что плох тот писатель, который
хотя бы раз не послужил на благо разведслужбы вообще и бри-
танской разведке (как наиболее, на взгляд автора, интеллек-
туальной, о чем, кстати, свидетельствует и ее современное
название, "Интелледженс Сервис") -- в особенности.
Вышеприведенная преамбула, как видно, требуется автору
для того, чтобы смягчить исходный посыл своего исследования,
а именно -- версию о том, что знаменитый советский писа-
тель-фантаст Иван Антонович Ефремов в действительности был
агентом английской разведки.
В своих изысканиях автор опирается на два упоминания о
принципиальной возможности подобного обстоятельства -- в
статье, опубликованной не так давно газетой "Аргументы и
факты", и в послесловии к роману "Час Быка" (М., МПИ, 1988),
написанным печально известным Юрием Медведевым; в последнем
случае факт предполагаемой подмены настоящего Ефремова ан-
гличанином отмечается как явно абсурдный, однако все-таки
упоминается. Судя по взвинченности тона, в котором написан
этот абзац вышеуказанного послесловия, сам Ю.Медведев не был
окончательно свободен от подозрений и пытался переубедить не
столько читателя (который, кстати, в 1988-м году об этой
версии еще не знал, да и не мог знать), сколько самого себя.
Автор замечает, что именно Ю.Медведев первым ввел в массо-
вый обиход гипотезу, энергично оспаривая некие "измышления"
и публично подтверждая то, что рядовой читатель и так сомне-
нию в ту пору не подвергал. А.Данилов отказывается комменти-
ровать роль Ю.Медведева во всей этой истории, явно дистанци-
руясь от личности "первооткрывателя" основной идеи его ис-
следования.
Следующая затем -- достаточно объемная -- часть доклада
А.Данилова выглядит наиболее поверхностной и малоубеди-
тельной. Автор, прекомично изображая не то частного сыщика,
не то красного следопыта, вычерчивает целую карту-схему мар-
шрута, на котором-де была совершена роковая подмена. По мне-
нию автора, случилось это в конце декабря 1934 года между
устьем реки Ульгулук и долиной реки Чары, когда поисковая
партия, руководимая Ефремовым, не получив в условленном мес-
те оленей, разделилась. А.Данилов строит свою версию на вос-
поминаниях петрографа А.Арсеньева и промывальщика А.Яковле-
ва, которые-де с той поры Ефремова больше не видели и
только, достигнув к концу января 1935 года станции Могоча,
Забайкальской железной дороги, узнали, что их руководитель
"с образцами" уже выехал в Москву. Случай этот, свиде-
тельствующий об обычной нестыковке и не содержащий ровным
счетом ничего криминального, автор версии полагает филигран-
ной операцией "Интелледженс Сервис" по внедрению своего
агента. Косвенным доказательством своей правоты автор счи-
тает тот факт, что, начиная с 1935 года и вплоть до конца
Верхне-Чарской экспедиции, Ефремов подписывал свои геологи-
ческие отчеты словами "разведчик И.Ефремов" -- по мнению
А.Данилова: машинально (интересно, а почему еще и не по-ан-
глийски?). Автору даже не приходит в голову, что между аген-
турной разведкой и геологоразведкой есть небольшая разница...
Справедливости ради заметим, что сам автор исследования
не абсолютизирует представленные выше доказательства. Арка-
дий Данилов честно признается, что, не будучи криминалистом
и тем более на место предполагаемой "подмены" не выезжая, он
не может со всей уверенностью полагать эту часть версии до
конца обоснованной. Тем более, что антропологическая экспер-
тиза, сделанная на основании сличения фотопортретов И.Ефре-
мова 1932 года и 1963-го (обе приведены в книге Евг.Бранди-
са и В.Дмитриевского "Через горы времени") ни положительных,
ни отрицательных результатов не дала: качество фотоматериа-
ла оказалось неудовлетворительным. Именно поэтому, считает
автор, не исключен вариант подмены, упомянутый Ю.Медведевым,
-- в период экспедиции 1946-1949 годов в пустыню Гоби. В
пользу последней версии говорит и текстологический анализ
рассказов "Встреча над Тускаророй", "Катти Сарк", "Телеви-
зор капитана Ганешина" и других (1944 год), с одной стороны,
-- и повести "Звездные корабли" ("Знание-сила", 1947 год), с
другой стороны: тема палеоконтакта, до 1947-года отсутствую-
щая вовсе, в "Звездных кораблях", напротив, превалирует. По
мнению А.Данилова, серьезный палеонтолог -- каким, без сом-
нения, был настоящий И.А.Ефремов, -- не мог бы, даже в худо-
жественных произведениях "открыть" тему, ставшую в дальней-
шем благодатной почвой для спекуляций (смотри работы Дёнике-
на, Шапиро и других).
Впрочем, куда больший интерес вызывает следующий раздел
доклада, в котором автор, больше не ударяясь в пинкертонов-
щину, ставит, наконец, главный вопрос: а для чего вообще ан-
глийской разведке нужен был свой человек в роли Ефремова-па-
леонтолога? Стратегические интересы Соединенного королев-
ства в Юго-Восточной Азии чисто территориально весьма слабо
соприкасались с ареалом Прибайкалья и лишь по касательной --
с гобийской частью Центральной Азии. Автор высказывает нес-
колько предположений разной степени остроумия (вроде того,
например, что "Интелледженс Сервис" рассчитывала после обна-
ружения Ефремовым кимберлитовых трубок в Якутии, что тот бу-
дет немедленно послан в одну из африканских экспедиций, или
что-де Великобритания всерьез планировала со временем прев-
ратить Внутреннюю Монголию в некое подобие Гонконга...)
Однако, в конце концов, автор приходит к любопытному умозак-
лючению: геолог Ефремов английской разведке был совершенно
не нужен. Нужен был Ефремов-писатель, обладающий необходи-
мым геологическим и палеонтологическим опытом. К середине
пятидесятых годов окончательно стало ясно, что именно в ро-
ли писателя-фантаста резидент может быть незаменим: фанта-
зия позволяет литератору разворачивать действие произведе-
ний в любом необходимом регионе, а по характеру цензурных
поправок и сокращений легко можно было судить о военно-стра-
тегических намерениях советского руководства в том или ином
регионе. Смелость Ефремова, берущегося за самые опасные (в
географическом отношении) темы, в этом случае становилась
провоцирующей. Автор полагает, что одни только цензурные за-
мечания по рассказу "Афанеор, дочь Ахархеллена" дали "Интел-
ледженс Сервис" гораздо больше информации о районе Западной
Сахары, чем любые сведения из французских источников. Ну, а
в отношении романа "Лезвие бритвы", например, исследователь
пишет, что хаотичность и географическая разбросанность сюже-
та была строго рассчитанной: все цензурные сокращения, сде-
ланные в главах об Индии, оказались для англичан поистине
бесценными. И, напротив, фраза о рудниках на границе с Афга-
нистаном и Ираном, расположенная в тексте второй главы
третьей части, была цензурой проигнорирована -- из чего
"Интелледженс Сервис" также сделала полезные для себя выводы.
Далее в докладе следует любопытный, хотя и чрезмерно за-
тянутый анализ текста "Лезвия бритвы" в различных изданиях
-- от первого, в журнале "Нева", до самого массового, "маку-
латурного" (М., "Правда!, 1986); по мнению автора исследова-
ния, разночтения во всех этих изданиях также оказывали нео-
ценимую помощь английским экспертам: имея исходный текст,
они могли наблюдать все временные его трансформации.
Отдельно А.Данилов останавливается на романе "Туманность
Андромеды", который явно не вписывался в предложенную схему
-- ибо стратегических интересов в космосе у Великобритании
не было. Роман более чем следует был оторван от реальности
(потому-то, кстати, и производил сильное впечатление), одна-
ко и этот факт находит в докладе довольно забавное объясне-
ние. Автор неожиданно напоминает сюжет известного рассказа
Виктора Пелевина "День бульдозериста", намекая, что его сю-
жет имел вполне реальную основу. Анализируя биографию (офи-
циальную биографию, конечно) Ивана Ефремова, автор указы-
вает на тяжелую болезнь Ефремова, пришедшуюся на конец
1955-го года. По мнению А.Данилова, заболевание это могло
сопровождаться частичным и временным выпадением памяти, в
ходе которого, по всей видимости, И.А.Ефремов помнил лишь
свою "легенду" и осознавал императив сделаться писате-
лем-фантастом. Во всяком случае, словесный ряд
"Туманности...", стройный, скупой и холодноватый, в произве-
дениях последующего периода в таком точно виде больше не был
реализован; автор объясняет это восстановлением памяти при-
мерно к началу 1958 года. Заметим попутно, что сам Аркадий
Данилов не смог внятно объяснить факт знакомства Виктора Пе-
левина с неизвестными подробностями жизни И.Ефремова. (При
желании подобную осведомленность можно было бы объяснить го-
раздо проще -- к примеру, сотрудничеством В.Пелевина с
"Интелледженс Сервис"; но автор, вероятно опасаясь обвине-
ний в клевете, почел нужным эту версию проигнорировать.)
По мнению исследователя, роман "Час Быка" -- особая и
достаточно печальная глава в биографии Ефремова-разведчика.
Аркадий Данилов полагает, что это очень грамотно срежессиро-
ванная силовая внешнеполитическая акция, последствий кото-
рой не предвидел и сам Ефремов. Дело в том, что уже в сере-
дине шестидесятых годов руководство стран Североатлантичес-
кого блока внимательно следило за развитием советско-китай-
ских отношений. Отношения с Поднебесной, испорченные при
Хрущеве, при Брежневе начали было выправляться. Автор пола-
гает -- и не без оснований, -- что вновь возникшая ось Мос-
ква-Пекин, новый альянс двух крупнейших континентальных ком-
мунистических держав, мог бы всерьез поставить мир на грань
новой войны -- благо сам Мао Цзэ-Дун не скрывал своих симпа-
тий к подобного рода разрешению исторических конфликтов с
мировым империализмом. Если верить позднейшим воспоминаниям
Филби, большая часть английской и американской резидентуры в
разных странах была задействована именно на задании, связан-
ном с необходимостью спровоцировать новое охлаждение отноше-
ний между суперколоссами. Иван Ефремов стал одним из немно-
гих резидентов, чья работа дала быстрый и конкретный ре-
зультат. Собственно говоря, роман "Час Быка" не был откро-
венно антикитайским произведением, но это и не требовалось.
Рецензенты досказали все необходимое, сообщив миру о том,
что в романе обличается "муравьиный лжесоциализм китайского
типа". Поскольку роман публиковался в тогдашнем официозе,
журнале "Молодая гвардия" (напомним, что критика публикаций
этого издания, в конечном итоге, стоила поста А.Т.Твардов-
скому в "Новом мире"), реакцию официального Китая нетрудно
было себе представить. Она оказалась болезненнее, чем пред-
полагалось. Очевидно, образ Чойо Чагаса был воспринят Мао
Цзэ-Дуном как личное оскорбление. Можно лишь приблизительно
реконструировать сейчас события 1969-го года, достоверно из-
вестно одно: к концу февраля вышло два номера "Молодой гвар-
дии" с "Часом Быка" из четырех, был сдан в набор третий но-
мер. Впрочем, хватило и двух. Третьего марта 1969-го года
китайскими войсками Шэньянского военного округа была атако-
вана советская погранзастава на острове Даманском. Совет-
ско-китайские отношения самым серьезным образом осложнились
на два десятилетия...
По мнению автора, кончину А.И.Ефремова ускорили два об-
стоятельства: чувство собственной вины из-за кровопролития
на Даманском. И, с другой стороны, жесткий прессинг властей,
с большим запозданием, но догадавшихся об одном из конкрет-
ных поводов обострения советско-китайских отношений. Разу-
меется, в ту пору никто не заподозрил автора "Часа Быка" в
умысле спровоцировать конфликт или, тем паче, в принадлеж-
ности писателя к "Интелледженс Сервис". Однако возобладали
извечное стремление найти крайнего и инерция. Именно по этой
причине, полагает автор, а отнюдь не в связи с какими-либо
подозрениями в антисоветизме роман был фактически запрещен
-- запрещен в ту пору, когда уже большим тиражом вышло от-
дельное издание, а усиливающийся разрыв отношений между Мос-
квой и Пекином невозможно было поправить. Аркадий Данилов
уверен, что, будучи человеком в высшей степени гуманным и
являясь высококлассным агентом-аналитиком, а отнюдь не тер-
рористом, Ефремов куда более остро переживал первое, нежели
второе прискорбное обстоятельство. Автор не исключает, что в
бумагах, оставшихся после кончины Ефремова, могли найтись
документы, проливающие свет на эту историю. Однако после из-
вестного обыска КГБ в квартире Ефремовых подобные документы
если и были, то исчезли. Несколько лет, по негласному распо-
ряжению, имя Ефремова вообще где бы то ни было рекомендова-
но было не упоминать. Однако со временем, отмечает доклад-
чик, здравый смысл возобладал. После скандальной истории с
Пеньковским и Грегором Винном госбезопасности вовсе не улы-
балось открыто признать свое поражение и объявить всему ми-
ру, будто знаменитый писатель-фантаст был, помимо всего про-
чего, еще и кадровым офицером британской разведслужбы. Пото-
му-то с течением времени посмертная опала была снята.
Версия о тайне личности Ефремова косвенно подтверждается,
по мнению Аркадия Данилова, и участием Шапиро-Казанцева во
всей этой истории. По всей вероятности, хлопоты Шапиро по
поводу творческого наследия опального писателя-фантаста
объяснялись, прежде всего, соображениями собственной безо-
пасности. Возможно, Ефремов знал подлинную историю Шапиро и,
сделавшись председателем комиссии по литературному наследию
Ефремова, Казанцев-Шапиро мог быть уверен, что все бумаги
покойного писателя так или иначе пройдут через него. Впро-
чем, автор сильно сомневается, что КГБ и Шапиро могли найти
в архиве Ефремова что-либо существенное: тот все-таки был
профессионалом и доверял секреты своей памяти, а не бумаге...
Последние несколько страниц доклада посвящены разбору
версий о настоящем имени Ивана Ефремова. На мой взгляд, это
едва ли не самая спорная часть исследования. Практически не-
возможно, не имея никаких подходов даже к уже рассекречен-
ным документам "Интелледженс Сервис", всерьез рассуждать о
подлинном имени одного из самых лучших британских разведчи-
ков второй половины двадцатого столетия -- если, разумеется,
Ефремов и впрямь был разведчиком. Поэтому версия, изложен-
ная на заключительных страницах автором, чисто литературно
красива, но вряд ли достоверна. Дело в том, что у знаменито-
го британского разведчика Томаса Элиота Лоуренса (он же --
полковник Лоуренс Аравийский) был младший брат, Джон Энтони,
1907 года рождения. (Об этом факте сообщает биограф Лоурен-
са, Лиддел Гарт.) Кроме года рождения и имени о Джоне Энто-
ни Лоуренсе вообще ничего не известно. Само собой, никаких
фотографий его нет, о его профессии -- тоже ни малейших све-
дений. Правда, опубликовано несколько фотографий Лоурен-
са-старшего. И, по утверждению автора, несмотря на бурнус,
закрывающий пол-лица, сходство между Лоуренсом и Ефремовым
действительно есть.
Правда, автор не исключает, что сходство может быть чис-
то случайным, а его последняя гипотеза -- может и не иметь
никакого отношения к реальности. Как, впрочем, и все преды-
дущие гипотезы -- добавлю уже от себя.
Стенограмму расшифровал Э.Бабкин.
ПРАВИЛА ИГРЫ БЕЗ ПРАВИЛ
(опыт литературной войны)
ДОКЛАД А.М.СТОЛЯРОВА на ИНТЕРПРЕССКОНЕ-94
В чем суть нынешней нынешней ситуации? Суть ее заключает-
ся в том, что завершился романтический деструктивный этап
развития российской фантастики. Исчезла политическая цензу-
ра, развален монополизм единственного издательства, домини-
ровавшего в жанре фантастической литературы, каждый волен
сейчас писать, а главное -- издавать все, что хочет. Короче
говоря, исчез старый мир -- это понимают все -- но, мне ка-
жется, многие не конца понимают, что уже начался совершенно
новый этап, этап конструктивного реализма, что как раз сей-
час возникает новый мир фантастики, создаваемый отнюдь не
государством и партией, и даже не Союзом писателей, а созда-
ваемый нами самими -- мир, в котором мы будет жить теперь
много лет -- и от того, какие принципы лягут в основу этого
мира, какие правила и законы будут там приняты, вероятно,
зависит не только будущее фантастики, но во многом и твор-
ческая судьба каждого автора. Вот об этом я и хотел бы се-
годня поговорить.
1
Только что закончилось длившееся почти тридцать лет про-
тивостояние художественной фантастики с издательством "Моло-
дая гвардия", выражавшим в литературе идеологию серости и
непрофессионализма. Это противостояние завершилось полной
победой фантастики: непонятно даже, куда делись все эти лю-
ди, которые еще недавно учили нас, как надо жить и писать.
Демократическая фантастика победила, однако, опыт данной
войны безусловно полезен в том нынешнем противостоянии, что
уже зарождается в недрах новой российской фантастики.
Можно выделить три главных момента Великого противостоя-
ния:
Со стороны "Молодой гвардии" это была война на уничтоже-
ние: в идеале демократической фантастики не должно было су-
ществовать вообще, потому что при литературном сравнении с
нею молодогвардейские опусы неизменно проигрывали. Со сторо-
ны же фантастики это была битва за выживание: авторы новой
фантастики вовсе не стремились к уничтожению серости как та-
ковой: они просто хотели получить равные издательские воз-
можности -- вы издавайте свое, мы -- свое, а там посмотрим.
Это различие целей -- принципиально.
Необходимо учитывать, что демократическая фантастика тер-
пела в этой войне одно поражение за другим. И причем не
только от испытанных молодогвардейских функционеров, за ко-
торыми действительно стояли партия и государство, но и даже
от так называемого ВТО, появившегося уже в период гласности
и демократии. ВТО разгромило нас по всем статьям: они
раньше, чем мы, нашли издательские возможности, они раньше
достали денег и развернули массовое издание книг, они первы-
ми вне рамок Союза начали проводить семинары и вручать лите-
ратурные премии тем, кто соглашался эти премии получать. И к
тому же они привлекли такое количество пишущих авторов, о
котором демократическая фантастика могла только мечтать. Ка-
залось, что эта армада непобедима. Казалось, что фанфары ВТО
будут греметь вечно. И тем не менее, проиграв все сражения,
демократическая фантастика выиграла саму битву -- выжив и
отодвинув молодогвардейские опусы в забытье: за какой-то
ничтожный срок ВТО исчезло, как наваждение -- рассеялось в
литературном пространстве, и, оглядываясь сейчас назад, да-
же трудно понять, как собственно это произошло.
А все было достаточно просто. Основным залогом победы но-
вой фантастики послужила ее принадлежность к подлинной худо-
жественной литературе. "Молодая гвардия" с ВТО не могли ни-
чего предложить, первоклассных авторов у них не было, па-
ра-тройка приличных имен не могла ничего изменить, они сами
начали угасать в море серости, изумляющее количество в ка-
чество не перешло, и когда накатилось цунами англоязычной
фантастики, то смело оно прежде всего не нас, оно смело ВТО
и смело так надежно, что ни о каком возрождении этих струк-
тур уже говорить не приходится. Это -- третий и, видимо,
главный момент Великого противостояния: побеждает литерату-
ра -- пусть не сразу, но зато неизбежно, всегда, и из этого
принципиального вывода, вероятно, следует исходить в нынеш-
ней непростой ситуации.
2
Война -- это нормальное состояние литературы. Основной
источник ее -- противостояние вкусов: низкий вкус (посред-
ственная литература) и высокий вкус (литература художествен-
ная). Так всегда было и так будет тоже всегда. Непрерывным
поводом для войны, вероятно, послужит стремление высокого
вкуса отмежеваться от литературы посредственной, с одной
стороны, и стремление низкого вкуса занять место литературы
художественной -- с другой.
Речь, по сути, идет о выживании нынешних российских фан-
тастов. Стало совершенно понятным, что конкурировать с ан-
глоязычной фантастикой мы просто не в состоянии. Мы бази-
руемся на разных литературных основах. Для того, чтобы кон-
курировать с массовой фантастикой США надо выбабахивать по
три четырехсотстраничных романа в год. С помощью компьютера
или там другими способами -- неважно. Важно то, что ни один
российский фантаст сейчас этого не осилит. Мы по-другому ус-
троены. И к тому же здесь требуется не просто выбабахивать
эти романы, в первую очередь требуется, чтобы романы эти бы-
ли доступны практически всем. То есть, говоря простым язы-
ком, требуется отказаться от содержания. Что, по-видимому,
невозможно для автора, выросшего на российской культуре.
Поэт в России всегда был более, чем поэт, таковое ощущение
избранности сохраняется и поныне, и если уж ты берешь в ру-
ки перо, то, наверное, не за тем, чтобы написать, например,
"К западу от Эдема". Никому из нынешних российских фантас-
тов и в голову не придет писать аналогичный роман. Потому
что -- о чем тут писать? Потому что -- в тематике Гаррисона
нет повода для художественного высказывания. Никому и в го-
лову не придет писать "Мир реки" или, скажем, "Левую руку
тьмы", почему-то являющуюся, по крайней мере в фантастике,
знаменитым произведением. Это, значит, про то, как некий
инопланетянин попеременно является то мужчиной, то женщиной.
Яркое художественное открытие. Я не знаю, сколько Урсула Ле
Гуин писала этот роман. Предположим, три месяца, вряд ли
больше. Но неужели ей не жалко было трех месяцев жизни? Это
целых три месяца на подобную дребедень. В общем, для россий-
ского автора это исключено. Даже если кто-то из нас и захо-
чет создать аналогичный роман, у него все равно ничего не
получится. Существует иллюзия, будто бы написать плохую кни-
гу легко, будто бы масс-культовое произведение требует зна-
чительно меньших усилий. Дескать, я такое левой ногой напи-
шу. Так вот это именно убаюкивающая иллюзия. Проходной ро-
ман вовсе не требует меньших усилий, он требует другого ав-
тора. Чтобы написать аналогичный роман надо попросту стать
другим человеком -- с совершенно иным ощущением современно-
го мира и с принципиально иным подходом к художественной ли-
тературе. Нужно быть слегка художественно недоразвитым. Нуж-
но растянуть период литературной незрелости. А мы это уже
проехали. Мы ушли дальше, и я просто не верю кому-то из нас
удастся вернуться. И поэтому прав бы Борис Стругацкий, кото-
рый, выступая по Петербургскому радио, четко сказал, что нам
не следует конкурировать с англоязычной фантастикой, здесь
мы уже проиграли, нам не следует учиться играть в бейсбол,
которого мы не знаем, играть надо в свою игру -- там, где мы
хоть что-то умеем -- и поэтому конкурировать надо не с Гар-
рисоном и Кларком, конкурировать надо с Маркесом и с Булга-
ковым, только здесь, вероятно, можно иметь какие-то вещес-
твенные результаты.
Чтобы выжить -- я имею в виду, конечно, литературное вы-
живание -- мы обязаны предложить читателю то, что ему никто
иной предложить не сможет. И мне кажется, что российская
фантастика это сейчас предлагает. Мы -- другие. Мы достаточ-
но сильно отличаемся от англо-американских стандартов. В чем
это отличие заключается, я сейчас обсуждать не стану: это
дело критиков, настоящих и будущих, в конце концов, но прин-
ципиальная разница между российской и зарубежной фантасти-
кой ощущается достаточно ясно. Если мы сохраним эту разницу,
если море посредственной литературы не растворит нас одного
за другим, если мы, как ныне говорят, дистанцируемся -- по
крайней мере в сознании квалифицированного читателя -- от
бурды, которой сейчас завалены лотки и прилавки, то мы выжи-
вем и вместе, и по отдельности. Если -- нет, значит, нет.
Наш читатель -- это квалифицированный читатель. И он не дол-
жен вообще выбирать между Гаррисоном и Лазарчуком. Он дол-
жен знать: Гаррисон -- это одно, и Лазарчук -- это другое.
Выбирать он должен между Лазарчуком и Пелевиным. Кому что
ближе. Но дистанция между нами и литературой посредственной
должна им подсознательно ощущаться.
Механизм литературного дистанцирования вполне понятен.
Это соответствующие критические статьи, которые, к счастью,
уже появляются, это выступления и интервью, где будут рас-
ставлены четкие художественные приоритеты, и, конечно, это,
в первую очередь, литературные премии, выделяющие того или
иного автора из безликой среды. Не случайно они привлекают
последнее время такое пристальное внимание. Кто конкретно
присуждает литературную премию, достаточно ли авторитетно
жюри, не сомнителен ли способ ее присуждения, и чем, соб-
ственно, руководствуется орган, премию присуждающий: непос-
редственно литературой или здесь доминируют какие-либо иные
соображения. Такие вопросы встают. И это вполне понятно. По-
тому что, присуждая премию, мы как бы говорим всем читате-
лям: Это -- хорошо. Это -- лучшее, что есть в российской
фантастике. И поэтому мы не можем сокращать дистанцию между
высоким вкусом и вкусом низким. Если неквалифицированный чи-
татель откроет книгу, которая для него излишне трудна, и ос-
тавит ее, то ничего страшного в этом нет -- это все равно не
совсем наш читатель, за него мы конкурируем с "Анжеликой",
а, значит, проигрываем заведомо. Гораздо хуже, если квалифи-
цированный читатель откроет автора вот только что получивше-
го литературную премию, и вдруг увидит, что это -- вторично,
серо, затянуто, и что это пережевано не то, чтобы даже Стру-
гацкими, а еще Биленкиным и Днепровым, я уже не говорю про
англоязычных фантастов. Мы не можем позволить себе потерять
квалифицированного читателя, потому что, растворившись в
посредственности и утратив его, мы лишимся той базы, кото-
рая держит нас на плаву без которой мы просто утонем в море
книжного рынка.
3
Разумеется, возникает вопрос: А как отличить хорошее
произведение от плохого? Где критерий художественности и кто
именно будет отделять зерна от шелухи? Это вопрос, на кото-
ром сломало зубы не одно поколение критиков и неразреши-
мость которого позволяет представителю низкого вкуса уверен-
но заявлять: А собственно, почему вы считаете эту книгу пос-
редственной? Мы считаем эту книгу талантливой и хорошей. И
при этом еще вполне правильно добавлять, что в литературе
должны существовать разные вкусы. Вроде бы и не оспорить. Но
это только если не понимать механики литературной оценки.
Да, действительно, вопрос о качестве произведения теорети-
чески неразрешим. Да, действительно, критериев художествен-
ности не существует. Но, являясь неразрешимым теоретически,
практически этот вопрос решается довольно легко. Те, кто ра-
ботал в науке, наверное, знают, существует метод оценки яв-
лений, не поддающихся количественному анализу. Это метод не-
зависимой экспертизы. Несколько квалифицированных экспертов
независимо друг от друга оценивают какие-либо параметры, за-
тем выводится средняя, и на эту среднюю можно уже опираться
как на достоверную математическую величину. Я сам работал
таким экспертом и знаю, что ошибка здесь составляет в самом
худшем случае пять процентов от условно выбранной математи-
ческой единицы.
Нечто сходное присутствует и в литературе. Существует ав-
торитетный Экспертный совет, непрерывно оценивающий вновь
появляющиеся произведения. Этот Экспертный совет может быть
оформлен структурно, и таким Экспертным советом, на мой
взгляд является жюри премии "Странник", но он может и струк-
турно не оформляться и тогда присутствует в виде мнения,
складывающегося в профессиональной среде. Тут все просто до
чрезвычайности. Если десять хороших писателей говорят, что
книга хорошая -- значит, она хорошая. Если же они говорят,
что она плохая -- значит, она плохая. И все. Споры возни-
кают лишь в тех редких случаях, когда книга оказывается в
интервале, отделяющем художественную литературу от посред-
ственной. Но само наличие книги в таком интервале несомнен-
но уже свидетельствует о ее литературной локализации. Гру-
бые ошибки здесь исключаются, потому что в профессиональной
среде непризнанных гениев нет.
4
Избежать литературной войны, по-видимому, невозможно.
Лучшая часть фантастики всегда будет стремиться к выделе-
нию самой себя из массы посредственной литературы, таким об-
разом отстраняя всех остальных. В свою очередь авторы низко-
го вкуса никогда не смирятся с тем, что их деятельность не
получает признания.
Рассуждения о мире в литературе, которые иногда приходит-
ся слышать оторваны от реальности. Они очень напоминают мне
те доклады, те ужасные выступления по телевидению, те
статьи, что нам всем приходилось читать и слышать в застой-
ные годы. Если отбросить обязательную риторику, то вся суть
их сводилась к следующему: нас, во-первых, призывали писать
хорошо и талантливо, а во-вторых, призывали жить дружно, так
сказать, единой семьей советских писателей. Я ни разу не
слышал, чтоб призывали писать бездарно и плохо или чтоб при-
зывали ссориться и враждовать друг с другом. То есть, все
было правильно. Нечего было возразить. Но при этом и доклад-
чик, и слушатели понимали, что под "хорошо и талантливо"
подразумевается воспевание развитого социализма, а под "жить
дружно, не ссориться" -- безусловное подчинение литератур-
ным секретарям.
Это была демагогия.
Нечто подобное, как мне кажется, представляют собой и ны-
нешние рассуждения о мире в литературе. О каком, собственно,
мире идет речь? Нет мира вообще. Есть мир лишь на определен-
ных условиях. И когда представитель низкого вкуса рассуж-
дает о мире в фантастике, то под этим подразумевается: приз-
найте нас, согласитесь, что наши произведения -- тоже лите-
ратура, допустите нас в номинации и в жюри, дайте право ре-
шать, что хорошо, а что плохо. Проще говоря, станьте такими
же. Уничтожьте демаркационную линию. Уничтожьте границу меж-
ду литературой и чтивом. Вот о чем идет речь. Речь идет о
мире на условиях низкого вкуса.
Это вовсе не мир. Это -- капитуляция.
Дело здесь не только в квалифицированном читателе, кото-
рого мы теряем,-- новая фантастика сама ведет изнуряющую
борьбу за признание ее со стороны реалистической литературы.
Всем известно, что на фантастике стоит клеймо второсортнос-
ти. Стало устойчивым использование клише: "детективы, фан-
тастика и прочее низкопробное чтиво". Критика фантастики не
замечает. Как бы заранее предполагается, что здесь ничего
приличного быть не может. Все, наверное, сталкивались с си-
туацией, когда книга российского автора отвергается просто
потому, что это -- фантастика, но одновременно признаются и
анализируются произведения -- да, конечно, реалистические --
но по своему литературному исполнению уступающие лучшим кни-
гам современных фантастов. Вся фантастика скомпрометирована.
Я не знаю, удастся ли каким-то образом реабилитировать жанр
-- например, Стругацким это не удалось -- но в условиях
борьбы за признание, что, конечно, является борьбой и за вы-
живание тоже, мы не можем согласиться на лидерство литера-
турной посредственности. Потому ни один современный критик,
ни один настоящий писатель, ни один так называемый деятель
литературы никогда не будет вникать в наши внутренние отно-
шения. О фантастике как о жанре безусловно будут судить по
внешним ее проявлениям. И если э т о считается в фантастике
лучшим, значит, остальное просто бурда, и все разговоры о
том, что фантастика это литература, бессмысленны. Ситуация
чрезвычайно проста. Либо мы соглашаемся, что фантастика --
это второсортное чтиво, и тогда конкурируем с Гаррисоном,
заведомо проигрывая ему, либо мы конкурируем с реалистичес-
кой литературой, где, конечно, ничтожные, но шансы все-таки
есть, но тогда мы обязаны достаточно ясно дистанцироваться
от литературной посредственности.
5
Разумеется, я понимаю, что многих из здесь присутствую-
щих смущает само слово "война", и что лучше бы было ис-
пользовать какие-нибудь мягкие термины. Называть это, ска-
жем, внутрижанровой конкуренцией, называть это, скажем,
борьбой литературных течений. Вообще не использовать милита-
ристскую лексику. Однако, суть от этого не меняется. Гово-
рить о борьбе течений можно только в рамках собственно лите-
ратуры, а здесь речь идет о конфликте между литературой и
чтивом. А такого рода конфликт в принципе не разрешим и
всегда приводит к экстремальным военным формам, что, по-мое-
му, объясняется личным составом противостоящих сторон.
Здесь необходимо иметь в виду следующее обстоятельство.
Плохой писатель -- это, как правило, еще и плохой человек.
Почему это так, я сейчас обсуждать не буду, но мы все доста-
точно долго пребываем в литературе, чтоб уже убедиться в
правильности данного утверждения. Причем, когда я употреб-
ляю термин "плохой писатель", то я вовсе не имею в виду по-
давляющего числа начинающих авторов или авторов, пока еще не
написавших серьезных литературных произведений. Это, как мне
кажется, еще никакие писатели. Не плохие и не хорошие.
Только будущее покажет, что из них выйдет. Я имею в виду
лишь тех писателей, что присутствуют в литературе уже доста-
точно долго и чье творческое бесплодие представляется оче-
видным. Мы такого рода писателей знаем по Великому противос-
тоянию, вероятно, нет смысла перечислять конкретные имена, и
мне кажется, что люди именно этого типа и возглавят наступ-
ление на художественную фантастику.
Материалом здесь, как всегда, послужат обиженные. Их бу-
дет много -- уже в ближайшие годы большинство российских
фантастов осознает тот горький факт, что они никогда не по-
лучат ни "Странника", ни "Улитку", ни пока еще, быть может,
не очень престижную, но все-таки премию "Интерпресскона".
Большинство осознает тот факт, что оно никогда не будет
стоять в первом ряду российских фантастов и при составлении
сборников, антологий или в представлении российской фантас-
тики за рубежом им придется довольствоваться скучной и длин-
ной очередью. В личном плане эта ситуация вполне разрешима.
Автор может сказать себе: Да, конечно, ни хрена я писать не
умею. Набуровил какую-то тягомотину, стыдно людям показы-
вать. Надо плюнуть и начать все сначала.
Короче, автор может начать работать.
Но он может пойти и другим путем.
Плохой писатель тем и отличается от хорошего, что он ни-
когда не скажет себе: Я не умею писать. Он заранее убежден в
ценности всего им созданного. И если книги такого писателя
не получают признания, значит, виноваты в этом другие. Зна-
чит, виновата литературная мафия, захватившая якобы власть в
фантастике, виноваты конкретные люди, мешающие писателю, ви-
новата сама фантастика, движущаяся, по мнению автора, не ту-
да. А отсюда -- и средства борьбы, которые вполне очевидны.
Я не стану далее углубляться в эту благодатную тему. Ма-
териал здесь слишком взрывоопасен. Однако, вся история отно-
шений с молодогвардейскими лидерами свидетельствует, что эк-
стремальные формы соперничества рождались именно той сторо-
ной и что именно "Молодая гвардия" превратила борьбу литера-
турных течений в войну, применяя те методы, которые в лите-
ратуре недопустимы. Потому что борьба -- это когда оппонен-
ты уважают друг друга, а война -- когда уважения к противни-
ку нет. Вероятно, нечто подобное будет существовать и в
дальнейшем. Творческое бесплодие разъедает писателя как кис-
лота, и поэтому маргиналии будут, видимо, исходить, в основ-
ном, от представителей низкого вкуса.
6
Каковы могут быть тактика и стратегия этой войны?
Вероятно, не следует создавать каких-либо организацион-
ных структур, потому что функционеры, которые при этом пот-
ребуются, безусловно захватят там власть и используют эту
организацию в борьбе за лидерство в литературе.
Также, вероятно, не следует использовать административ-
ные методы. Скажем, в рамках Союза или отдельных писа-
тельских организаций. Разумеется, нельзя допускать, чтобы
лидеры молодогвардейского типа становились в Союзе влия-
тельными администраторами. Но и вытеснять их собою с адми-
нистративных постов не следует. Потому что мы либо в этой
борьбе проиграем -- так как в бюрократических танцах фун-
кционеры всегда сильнее писателей -- либо, автор, решивший
стать крупным администратором, постепенно утратит творчес-
кие способности, что опять-таки будет означать литературное
поражение.
Эти пути, по-моему, не приемлемы.
Действовать, вероятно, следует по-другому.
Следует, вероятно, помнить, что основное достоинство вы-
сокого вкуса -- художественность. Это то, что в конечном
итоге позволило выстоять при натиске "молодогвардейцев". По-
теряв критерий художественности, мы потеряем все, потому что
ничто другое противопоставить посредственности не сможем.
Демаркационная линия должна быть достаточно ясной.
Следует, вероятно, помнить, что маргинальные формы борьбы
существуют лишь там, где размыты формы морали. Если дей-
ствия сомнительного характера будут осуждаться в мире фан-
тастики, то и действия эти удастся вытеснить на периферию.
Война в фантастике должна быть литературной войной, и бес-
компромиссность ее должна оставаться лишь в сфере эстетики.
Вот два главных принципа литературной войны: дистанциро-
вание художественное и дистанцирование этическое.
Механизм художественного дистанцирования я изложил, в ме-
ханизм дистанцирования этического я не вдавался: он доста-
точно ясен.
Может показаться кому-то, что принципы эти слишком аб-
страктные. Это не так. Принципы обладают большой веществен-
ной силой, потому что они форматируют общественное сознание,
создавая координаты, в которых происходит существование.
7
И -- совсем короткое заключение.
Разумеется, я несколько заострил ситуацию: собственно
войны еще нет, хотя первые выстрелы, по-моему, уже прозвуча-
ли. Но я хотел, чтобы стало совершенно понятным: мы сейчас
создаем новый мир -- мир российской фантастики -- и от того,
какие принципы будут заложены в основу этого мира, от того,
какие правила там будут существовать, вероятно, в значи-
тельной мере зависит судьба -- и всех нас, и каждого.
АЛЕКСАНДР ЩЕГОЛЕВ
ПРОТИВ -- ЗНАЧИТ "КОНТРА"
(МАЙСКИЕ ТЕЗИСЫ)
"Ведущие фантасты России" не пожмут мне теперь руки. И
даже не подадут. Так было торжественно решено в Высоких Ку-
луарах. Мне, посредственному писателю, отказано в этих бла-
гословенных прикосновениях -- что может быть естественнее?
Правила личной гигиены побеждают здравый смысл. Впрочем, у
меня теперь также отпадает необходимость часто мыть руки или
брать на конференции-семинары-сейшены резиновые перчатки. В
общем, всем будет хорошо.
"Ведущие фантасты России" не устают подтверждать свое
звание незаурядной догадливостью. Они знают правду обо мне,
они насквозь видят мотивы моего поступка (оказывается, вслух
не согласиться с докладчиком -- это поступок!). "Щеголев
есть переметнувшийся обиженный демократ, которого товарищи
по партии плохо кормили (раз!); Щеголев не получил никакой
премии, из-за чего и взбесился (два!); и вообще, Щеголев --
скользкий тип, он, знаете ли, подносит подарочки, если ему
что-то надо, и предает всех, кто становится ему бесполезен
(три! -- уносите посредственного писателя!)". Так было заяв-
лено уже не в кулуарах, а с Высокой Трибуны. Заявлено гром-
ко, открыто, без всяких там бесфамильных намеков. Собствен-
но, сначала был доклад, потом были прения, открытые моим
выступлением, а потом докладчику дали заключительное слово,
которое он целиком потратил на то, чтобы утопить меня в ядо-
витой слюне и растоптать генеральскими сапогами. Почему ме-
ня? Прения длились больше полутора часов, а я (напоминаю)
выступил первым. Забавно. Неужели генерал от литературной
войны все полтора часа только и ждал, чтобы расправиться со
взбунтовавшимся солдатом?
Это не забавно, это симптоматично. Уничтожающее заключи-
тельное слово как нельзя лучше укладывается в концепцию док-
лада. СВОЙ выступил против. Тот, кому положено согласно ки-
вать, отрицательно покачал головой. "Против" по латыни "кон-
тра". Я -- контра, причем особого рода, из бывших СВОИХ.
-- Знаешь ли ты иностранные языки, товарищ?
-- Слово контра я знаю на любом языке...
Конечно, мне следовало бы оскорбиться или, например, оби-
деться. Однако, есть люди, на которых не обижаются. Я мог бы
составить список "подарочков" и договориться с докладчиком о
времени, когда я подъеду за ними на грузовике, чтобы заб-
рать обратно. Но деловая хватка у меня не та, не та у меня
хватка. Поэтому я просто воспроизведу по памяти свое выступ-
ление, прозвучавшее вслед за докладом опытного литературно-
го бойца. И сделаю это письменно. Меня попросили. Сам я не
хотел делать ЭТО, потому что меня нисколько не интересует,
чем же я умудрился столь болезненно зацепить генерала, кото-
рый ведет за собой всех остальных ведущих фантастов? МЕНЯ
ПОПРОСИЛИ.
Журналистам и критикам нужна драматургия, понимаю. Удар,
еще удар. Ничто так не бодрит публику, как легкий словесный
бой. О, смотрите, писатели дерутся! Скандал, еще скандал. Но
как там у нас с весовыми категориями, господа зрители? Взве-
шивание участников, насколько мне известно, не проводилось.
Вы, которым нужна драматургия скандала, понимаете ли вы, чем
грозит легковесу (то есть мне) тяжелая мощь "Заключительно-
го слова -- два"?
Рискнем.
* * *
Итак, опыты литературной войны, доклад.
Начнем с того, что я искренне удивлен. Все прежние пуб-
личные выступления уважаемого Андрея Михайловича, которые
мне довелось слышать, строились по принципу максимальной
концентрации очевидностей: обычно он оперирует настолько
бесспорными и простыми формулировками, что возникает стран-
ное ощущение, будто это не его, а твои мысли, будто спроси
тебя, и ты скажешь то же самое. Но здесь... Как его угораз-
дило так подставиться? Не спасает положение кокетливое пре-
дуведомление автора о полемичной заостренности доклада, о
том, что "можно соглашаться или не соглашаться, но ситуация
в литературе все равно именно такова." Ситуация не такова. И
доклад вовсе не полемичен, а попросту ошибочен.
Во-первых, исходная посылка: мол, мы, новая фантастика,
победили. Кого? ВТО, что ли? ВТО развалилось в силу грубых
просчетов руководства, не имеющих отношения к творчеству
(точнее, к качеству публиковавшихся там произведений), прос-
четы эти лежат только в финансово-производственной сфере.
Может быть, новая фантастика победила "молодогвардейцев" и
других их серых собратьев? Еще более нелепое предположение.
Головачев, Павлов, Гуляковский издаются и продаются массовы-
ми тиражами, даже одиозные Медведев и Щербаков недавно вы-
пустили свои книги. А как отлично издаются и -- внимание! --
продаются Никитин, Петухов, Малышев -- слюнки капают, когда
держишь в руках их роскошные фолианты. Или победой считает-
ся то, что новая фантастика уцелела? А разве она уцелела? Те
три-четыре автора из "наших", которые не имеют проблем с
публикациями -- это еще не "новая фантастика", а только
три-четыре автора. Остальные по уши увязли в... ну, скажем,
в кипах своих неизданных рукописей. Остальные тыкаются по
редакторско-издательским углам, испытывая унижения, ничуть
не меньшие, чем во времена торжества советской литературы. И
отчаянием наполнены их метания. Для большинства авторов так
называемой "новой фантастики" проблема публикации пишется с
прописных букв -- Проблема Публикации.
И это победа?
Иначе говоря, отправная точка доклада -- ложна. Логично
предположить, что дальнейшие тезисы доклада, основанные на
ложной посылке, так же страдают недостоверностью. Что нам с
блеском и продемонстрировали.
Это было во-первых.
Пункт два. Для создания эффекта достоверности докладчик
воспользовался проверенным большевистским средством -- упро-
щением всего и вся. Самый яркий пример -- утверждение, что
плохой писатель, как правило, вдобавок и плохой человек.
Термины вроде "непорядочный", "нечестный", "необразованный",
"глупый" докладчику не подошли, потому что слишком конкрет-
ны и требуют доказательств. Лучше сказать "плохой". Просто
-- плохой, и все тут. Не наш какой-то. Бейте его, товарищи.
Другой пример -- утверждение, что война в литературе неиз-
бежна. Как в условиях развитого социализма классовая борьба
будет нарастать, так и с развитием литературы будет нарас-
тать война между "плохими" писателями и "хорошими". Будьте
бдительны, товарищи!
На самом деле борьба в литературе имеет совершенно дру-
гую подоплеку, и происходит она вовсе не по принципу: пос-
редственное против художественного. Не надо упрощать, това-
рищи. В конце концов докладчик САМ признал, что понятия "ху-
дожественности" м "таланта" неопределимы, эфемерны. Следова-
тельно НЕТ единой демаркационной линии, нет линии фронта,
очерченной докладчиком -- это очевидный логический вывод.
Процесс гораздо сложнее, потому что он многофакторный, мно-
гополюсный. Нет двух полюсов. Есть борьба разнообразных
группировок, которые возникают, распадаются и снова возни-
кают. Какие мотивы, какие общие интересы объединяют писате-
лей в группы? Какие угодно -- от территориальных (живут в
одном городе, микрорайоне, доме), до национальных (мы
р-р-русские писатели, не какие-нибудь там "юскоязычные"); от
меркантильных (организовать свое издательство и издавать се-
бя), до творческих (семинар, группирующийся вокруг одного
Мастера). В этот перечень мотивов вполне укладывается и
принцип, предложенный докладчиком: мы, мол, настоящие писа-
тели, мы цвет русской фантастики, возьмемся за руки, чтобы
не пропасть поодиночке. В самом деле, почему бы нет? Не
имеет значения, что "настоящие писатели" назовут таковыми
сами себя, важно, чтобы их собралось побольше, и тогда полу-
чится нормальная группа, не хуже других. В каждой группе
есть свой лидер, и в этой будет лидер (заранее ясно, кто
персонально).
На чем основана борьба между группами? Иногда присут-
ствует элемент дележа чего-либо, иногда хочется крикнуть о
себе погромче, да еще по телевидению. Но главное -- и это,
по-моему, предельно очевидно, -- борьба в литературе ведет-
ся между людьми, между КОНКРЕТНЫМИ людьми, имеющими фамилии,
имена, отчества, которые по каким-то причинам испытывают
друг к другу жгучую личную неприязнь. Талант и художествен-
ность здесь ни при чем. Всюду видеть синдром Моцарта и
Сальери -- это паранойя. Хотя, конечно, ревность, рожденная
эстетической несовместимостью -- тоже причина для вражды.
Одна из многих. Если лидеры групп ненавидят друг друга, то
группы идут "стенка на стенку" (фигурально выражаясь). Бы-
вает и так: хороший писатель недолюбливает другого хорошего
писателя, и каждый сладострастно клеймит соперника "графома-
ном" Что, мало таких случаев? Вот вам и война между талан-
тливым и посредственным. Психологию нужно знать, товарищи,
видеть сплетение личных и групповых интересов, понимать,
насколько ранима душа отдельно взятого литератора, учиты-
вать, насколько литератор самолюбив и честолюбив, а не пред-
лагать красивые, но эфемерные понятия в качестве объяснения.
Красивые слова, которые все и сразу объяснят, годятся только
для лозунгов. А под лозунгами очень удобно ходить группой.
Так куда же нас зовет товарищ докладчик?
Хотелось бы надеяться, что никуда. Однако не следует заб-
луждаться. У меня припасен пункт три -- о выводах, сделан-
ных в докладе.
Пункт три: большевистская демагогия. Призывая не созда-
вать каких-либо организационных структур, докладчик словно
не замечает, что такие структуры уже созданы. Членство писа-
телей в оргкомитете "Интерпресскона" позволяет им осаживать
провинившихся коллег по перу -- смотри, мол, друг-брат, в
следующий раз тебя могут не пригласить. Членство писателей в
номинационных комиссиях и в жюри дает им еще большую власть
-- над произведениями коллег. Мне это кажется страшным.
Власть олигархического типа под лозунгом: "Талант, мораль и
новая фантастика!" -- страшно. Раздача новеньких, спе-
циально придуманных премий -- только своим, только Истинным;
попытки создать общественное мнение -- на деньги заинтересо-
ванных издательств; отторжение всякого инакомыслия -- хотя
бы в отношении меня. Разве это стыкуется с провозглашенными
докладчиком принципами? И на самом ли деле велико наше "эти-
ческое дистанцирование" от стай неистинных писателей? И не
для того ли сделан этот поразительный доклад, снабженный
прекрасным завлекательным названием, чтобы промыть мозги
хоть кому-нибудь из слепых, чтобы опередить всех зрячих и
заранее ответить на вызревающие вопросы?
Говоря о премиях, я имею в виду только премию "Странник".
Постыдное зрелище, которое мне (нам?) представили, является
самым убийственным аргументом в моих рассуждениях о "больше-
вистской демагогии". (Для товарищей, которые теперь не по-
дают мне руки, я повторю по слогам: зрелище было
по-стыд-но-е.) И не случайно докладчик именно"Странник" пос-
тавил на первое место по "престижности", ох не случайно. По-
тому что при существующей системе определения лауреатов-пи-
сателей, эта премия полностью управляема. Обратите внимание
-- "Улитка" оказалась на втором месте по значимости, а са-
мая демократичная и ясная премия "Интерпресскон" просто уни-
жена, низвергнута в докладе до уровня какого-то ученичества.
Воистину, на войне, как на войне.
Жалко скромного и порядочного Женю Лукина, которого неве-
домым мне образом втянули в жюри, причислив его к лику "ве-
дущих фантастов России". Сочувствую Успенскому, который уже
достаточно взрослый, чтобы посмотреть на эти игры сверху
(игра без правил, хм-м...). Но самое горькое, самое обеску-
раживающее -- это... Рука отказывается писать. Ладно, нече-
го трусить, если уж принял гордое звание посредственного пи-
сателя. Почему, зачем Б.Н. прикрыл своим авторитетом стран-
ную процедуру по имени "Странник"? Странную от начала и до
конца. Странное жюри (по численности и по персоналиям),
странный состав номинационной комиссии, странный ажиотаж,
уходящий корнями в рекламные проблемы одного уважаемого из-
дательства. Вот только результат абсолютно закономерный: как
по итогам голосования, так и по отношению к "Страннику" со
стороны фэн-элиты. Почему Б.Н. не увидел всей нелепости, не-
суразности системы, по которой присуждалась премия? Мистика.
Мне кажется, его просто околдовали. Заговорили, загипнотизи-
ровали колдовским словом: "Надо, надо, надо..." Людены! Вы
слышите меня? В ружье, людены! Бей, колокол! Наш Б.Н. в
опасности!.. Но шутки в сторону, тем более, вовсе не о
"Страннике" меня просили написать.
Я завершаю анализ доклада, и осталось мне сказать о
большевистском чванстве, которым пропитан каждый тезис "Игры
без правил". Пункт четыре.
Какой же бескомпромисностью и отвагой (или непробиваемым
самомнением?) должен обладать писатель, вот так запросто
расставивший коллег по местам. Дескать, этот уже ушел в не-
бытие, этот скоро уйдет, а этот, может, ненадолго задержит-
ся в литературе, если критически переосмыслит свое творчес-
тво. И хотя фамилии кандидатов на забвение в докладе дипло-
матично не названы, подразумевается, что в случае необходи-
мости докладчик готов лично судить и выносить приговоры. А
если не он, то кто? Кому передоверить такое ответственное
дело? И еще подразумевается, что сам докладчик определил
свои отношения с Вечностью всерьез и надолго. Мы -- это МЫ,
Я -- это Я, и этим все сказано. Да, фамилии российских кол-
лег не называются, однако термины типа "второсортный", "пос-
редственный", "серый", "чтиво", "бурда" легко слетают с уст
потенциального судьи. Указующий перст дрожит от нетерпения.
Обвинение "ты не писатель" вдруг оказывается вовсе не обви-
нением, и тем более, не оскорблением, а нормальной констата-
цией факта. Почему бы не назвать бездарность бездарностью --
прямо в лицо? Ах, кто-то из читателей не согласен с пригово-
ром? Отойди в строну, мальчик, не мешай работе компетентных
органов. Ах, кто-то из молодых авторов хочет поучаствовать в
расстановке художественных приоритетов? Похвальное желание,
только сначала нужно поаплодировать всем предыдущим оценкам
и решениям, а затем соглашаться с любым мнением старших то-
варищей... Тоскливые картинки, не правда ли? И очень узна-
ваемая система взаимоотношений. Черно-белый пафос доклада
рождает в головах слушателей чудовищ -- если бы вдруг кто-то
из публики вскочил и отрапортовал: "Новая фантастика все-
сильна, потому что она художественна!" докладчик, вероятно,
воспринял бы это, как должное. С чувством глубокого удовлет-
ворения. Да здравствуем Мы, то бишь Я...
Таково мое понимание и моя интерпретация доклада "Правил
игры без правил". Я закончил реплику и вернулся в зал.
* * *
Здесь написано гораздо больше и гораздо резче, чем я ска-
зал в действительности. На Конференции я выступил трусова-
тее и короче. Но! Все, что я сказал ТАМ, найдется и в этом
тексте -- ничего не утаено, ничего не сглажено. Я вынужден
акцентировать внимание читателя на подобной мелочи, потому
что заинтересованными лицами уже начата работа по распрос-
транению слухов (специально для тех, кто не присутствовал на
докладе и на прениях), будто Щеголев вывалил на публику
та-а-кие мерзости, что и вслух-то не повторишь. Понимаю, на
войне, как на войне. И все же я говорил ТОЛЬКО о докладе,
который меня возмутил. Умеющий читать, да прочитает. Опыта
литературной войны у меня нет, в отличие от оппонента, поэ-
тому я не знаю, что такое "маргинальные формы" и "действия
сомнительного характера". Может быть это как раз то, что
докладчик позволил себе в заключительном слове? Может быть
именно это и будет осуждаться в мире фантастики -- с после-
дующим вытеснением на периферию (в строгом соответствии с
предложениями докладчика)?
Мне остается признать, подняв руки, что уважаемый Андрей
Михайлович сформулировал несколько прекрасных мудрых правил
-- для нас. Не пришло ли время и ему воспользоваться плода-
ми собственной мудрости?
* * *
В заключение -- одна отвлеченная, чисто теоретическая
мысль. Мои "интерпрессконовские" выступления (вышеизложен-
ное и плюс к нему -- на итоговой пресс-конференции) имели
совершенно неожиданный для меня результат. Оказалось, что
большое число участников полностью со мной согласны, и даже
-- невиданное дело! -- целыми компаниями подходили ко мне
выразить моральную поддержку и торжественно пожать мою руку
(не боялись испачкаться!). Вокруг меня завитали слова типа
"подвиг", "герой" -- и смешно, и приятно. Я долго думал: что
же такое ОБЩЕЕ я ухватил? Какие настроения, зревшие у фэнов,
я случайно умудрился выразить? Понял в тот же день, но к ве-
черу. А сейчас поделюсь догадкой с вами, господа (с товари-
щами я разобрался).
У Конференции есть Мастер, есть живой бог, всеми без ис-
ключения признаваемый таковым. Я говорю о Б.Н. Он -- в един-
ственном числе, и в этом его статус на Конференции в час-
тности, и в нашей жизни вообще. Когда же появляется амби-
циозный некто, претендующий на статус бога No 2, в крайнем
случае, на статус заместителя бога, когда некто беспрерывно
находится рядом с Мастером, временами как бы заменяя Его со-
бой, это не может вызвать иной ситуации, кроме всеобщего
раздражения. Что, собственно, и произошло. Нужно хорошенько
подумать, прежде чем подняться на пьедестал, сооруженный не
тобой.
Давайте хорошенько подумаем об этом.
Александр Щеголев,
посредственный писатель.
22.05.94 г.,
С.-Петербург
ОБЕРХАМ # 4
1991
РЕДКОЛЛЕГИЯ:
А. С. Берник - гл. редактор
П. Волобуев-Прииртышский
Дух Хьюго Гернсбека
Г. Лапчатый
С. Легостаев
Ответственные за переписку:
С. Бережной, 335О28, Севастополь-28 а/я 68
А. Николаев, 192242, Ленинград а/я 153
В оформлении обложки использованы рисунки
Павла Вязникова (Москва)
Кандид взял скальпель.
Скальпель был еще теплым, а
острый кончик его холодил, и,
осторожно ведя по скальпелю
пальцем, можно было найти то
место, где он перестает быть
теплым и становится холодным.
А. и Б. Стругацкие. "Улитка на склоне"
ОТ РЕДАКЦИИ======================================================
Один очень уважаемый человек сказал, что для того, чтобы еже-
месячно выдерживать уровень "Оберхама" хотя бы не ниже того, что
уже есть, необходима команда в пятьдесят человек. Члены редакции
посовещались и решили ввести в свой состав еще 44 человека, допу-
щенных к работе в "Оберхаме" посмертно, в качестве признания их
прошлых заслуг. К сожалению, это действительно проблем не решит,
и по всей видимости мечта о ежемесячнике так и останется мечтой.
Хотя, безусловно, со своей стороны приложим все свои силы, чтобы
мечту сию воплотить в жизнь. Даже если пару месяцев вынуждены бу-
дем оставить без номеров - наше дело правое, мы...
В любом случае, невзирая на экономические, творческие и поли-
тические трудности, "Оберхам" делать себе харакири не собирается.
Да будет свет! Да сгинет тьмать!
ПОЧТА ОБЕРХАМА===================================================
"Хочу 15 000!
Недавно узнал я, будто за публикации в "Оберхаме" всяческих
фэнтазий давать будут по 15 000 рублей. (Лучше бы фунтов стерлин-
гов) Но мне и рубли сойдут. ХОЧУ!!!
И вот, написал:
РАСПУТЬЕ
(фэнтези на отечественном материале)
Третий день сильномогутный богатырь Дурмил на распутье стоял,
разбирал по слогам надпись на камне придорожном. Выходило так:
"Направо падешь - клево придешь. Налево подешь - к правой пры-
дешь. Прямо пойдешь обратно все туда же попадешь".
- Может, клево, а не клево? - чесал затылок Дурмил. - Ничо не
понимаю!
И от этих слов качнулась земля и поднялись над лесом три голо-
вы Змей-Горыныча.
- Тупой ты, Дурмил, - сказал Горыныч. - Чо там понимать? Голо-
вы у меня три, а живот-то один! Так по какой дороге ехать будешь?
Плюнул Дурмил с досады, да и поехал домой."
Д. Мамин-Папин
От редакции: за публикацию в "Оберхаме" пока, увы 15000 получить
невозможно - можно только получить по морде. Однако, похоже ува-
жаемый Д. Мамин-Папин и сам это понимает, так как обратного адре-
са на конверте не было. Мы похохотали над этим письмом от души,
(чего не скажешь об остальных письмах, которые мы вынуждены по-
местить в сегодняшней рубрике - над ними мы также хохотали, но
уже не от души) и надеемся, что читатели тоже получили удо-
вольствие от сего претендента на премию спонсора
"ИНТЕРПРЕССКОНа-91" ЛИА "ГРИФОН", которое действительно учредило
премии в 15, 10 и 5 тысяч рублей за лучшие произведения "фэнтэзи"
опубликованные тиражом не более 5 000 экземпляров.
* * *
"Здравствуйте уважаемые товарищи!
Пишет Вам Бог.
Дарую Вам "Гипотезу века" и просто прошу Вас опубликовать ее в
Вашем Издании. Поверьте мне - ничто в жизни не исчезает бесслед-
но и не возникает из ничего.
Старение - это разрушительный процесс, по мере которого пони-
жается жизнеспособность особи и повышается чувствительность к
неблагоприятным воздействиям. Вообще-то, смерть не обязательное
свойство живого. Естественная кончина характерна только для мно-
гоклеточных организмов. Одноклеточные же лишь делятся, что ни в
коей мере нельзя считать концом их бытия.
Похоже, что индивидуальное старение не свойственно и некото-
рым видам многоклеточных, например, гидрам Campanularia flexusa и
плоским червям Stenostomum incaudatum [1].
Мыши живут два года, волки 10-12, люди 60-80, ну а черепахи -
до 300 лет. Эти срока, по-видимому, запрограммированы генетичес-
ки [2]. Я больше чем уверен, что у людей эта программа заложена в
нейронах (нервных клетках), которые, как известно, не способны
делиться.
Вашим Изданием я воспользуюсь для привлечения особого внима-
ния Человечества к этой концепции и к созданию Информационного
Банка данных по комплексной проблеме "Пролиферация (размножение)
нейронов".
Ведь изобрел же Человек цветной телевизор, а при современном
развитии науки, техники ну и информатики - что стоит ему заста-
вить делиться нейрон?
Источники информации:
[2]. "Основы общей биологии" под редакцией Э. Либберта, стр. 237
ну и 440.
[3]. Балаж А. , Блажек И. "Эндогенные инги-
биторы клеточной пролиферации", стр. 40.
[1]. Журнал "Химия ну и жизнь", 1985, Nо 12,
стр. 48.
исх. Nо 633 от 14 марта 1991 года, Бог,
279200, Молдова, город Бэльц, 14, ул. Малиновского, 10/1.
P. S. Редактировать разрешаю. В случае отказа в сотрудничестве -
верните мне данное Hoy-Xay обязательно!"
От редакции: Этой публикацией мы искренне надеемся привлечь осо-
бое внимание психиаторов. Если бы у нас не было сведений, что
ЭТИМ на полном серьезе атакуется множество всяких разных редак-
ций, уважаемых журналов в том числе (он просто уже и до фэнзинов
добрался - не с них начинал), то просто бы отправили обратно, как
и все. Ведь даже смеяться над этим как-то неудобно. Грамматика
послания полностью сохранена авторская.
Однако, к сожалению, это не единственное подобное письмо из
хлынувшего на адрес "Оберхама" потока корреспонденции. Есть и
"Письма счастья", и т. п. Друзья, не утруждайте себя впредь, та-
кое мы больше публиковать не будем.
Есть письма, которые тоже не очень-то хочется печатать - но
надо. Как по соображениям порядочности, так и по действующему За-
кону о Печати:
КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ
МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
Nо 0211 16 февраля 1991 г.
Адресат: редакция профессионального фэнзина "ОБЕРХАМ"
(в целях опубликования)
Копия: А. Черткову
(для сведения)
Утверждено общим собранием КЛФ МГУ 15. 02. 91.
Общее собрание КЛФ МГУ выражает благодарность редакции "Обер-
хама", а также лично А. Черткову за качественную бесплатную рек-
ламу"Информационных сводок КЛФ МГУ", помещенную в Nо3 вашего фэн-
зина под заголовком "Инструкция фэнам-рыбарям". "Оберхам" первым
из престижных изданий обратил внимание на наши "Сводки" свое вни-
мание. Большое спасибо, коллеги!
Пользуемся случаем выразить наше сожаление в связи с тем, что
коллегу Черткова немного подвела поспешность. Взявшись пропаган-
дировать интеллигентность и интеллектуальную мощь нашего издания,
Андрей в своей статье основывает логически безукоризненные выво-
ды на материале, заведомо не отражающем мнения КЛФ МГУ. Обильно
цитируемое в статье письмо члена КЛФ МГУ Г. Неверова было снабже-
но специальными разъяснениями, указывающими на частный характер
данной корреспонденции.
Конечно же, такие мелочи вполне простительны даже для кол-
лег-профессионалов. Нам, однако, хотелось бы честно заслужить
внезапно свалившийся на голову лавровый венок. Надеемся, что нам
вскоре представится возможность оказать ответную любезность
"Оберхаму", но все же просим впредь в качестве основы для сужде-
ний о клубе и его "Информсводках" использовать сами "Информсвод-
ки", а не заведомо частную корреспонденцию.
А то может неудобно получиться...
По решению Общего собрания клуба,
Председатель КЛФ МГУ
Ю. Савченко
Секретарь КЛФ МГУ
Г. Неверов
От редакции: Мы читали письмо уважаемого секретаря КЛФ МГУ колле-
ге Черткову прежде чем взять его материал. Отметим, что для цити-
рования Андрей скромно взял вполне приличные куски, а вот разъяс-
нения по поводу частного характера письма в послании секретаря
КЛФМГУ звучат очень невнятно, если не сказать более. Увы!
Больше не видим возможности задерживать внимания читателей на
нашей почте, но хотим сказать, что мы получаем и множество умных,
серьезных писем, с анализом нашего нескромного издания. И не мо-
жем не поблагодарить всех авторов этих писем как за критику, ко-
торая помогает работать, так и за теплые слова.
Спасибо.
=================================================================
Андрей ИЗМАЙЛОВ
РЕФЕРЕНТ
(Отрывки из романа) *
_________________________
* - начало см. в "Оберхаме" Nо 3, 1991.
В свое время проявил интерес к экзотической корреспонденции на
адрес СП. С тех пор всех сумасшедших подсылают ко мне. Я письма
собираю, а не психов!!! Теперь считается, что я самый крупный
специалист по ненормальным: мол, этот всегда с ними найдет общий
язык. Охота пуще неволи...
ПРОСТО ПОЧТА?!
"Прошу меня принять в Ленинградскую писательскую организацию на-
чинающим писателем на 40 рублей в месяц. У меня нет высшего про-
фессионального писательского образования, но можно ведь зани-
маться постепенно самообразованием. Ленинградский техникум холо-
дильной промышленности закончил в 1970 году. Два месяца назад я
посылал подобное письмо, но вероятно оно не дошло, раз я не полу-
чил ответа. Фактов грубого нарушения общественного порядка с моей
стороны не числится. Способности к писательству имеются. Написан-
ное отсылаю в "Литературную газету". Главное правило успеха мое-
го писательства выполнение распорядка дня. То есть у меня нет вы-
ходных - все семь дней недели рабочие.
1 сентября 1988 года.
Андреев"
* * *
По телефону графоман:"Я Гнет Василий Титыч. Играл юродивого, а
теперь преподаю детям. У меня сорок девять общих тетрадей статей."
* * *
"Лен. пис. организации. РЕФЕРЕНТУ
Вы промышляете ямбиками, объелись хорейчиками и т. п. заплесне-
велой поэтикой...
Я пишу свободным стихом - паузником; "иду от Маяковского"... Вы
же до него не дошли!... Вы даже не умете прочитать стихи Вл. Вл.
Маяковского!... Не чувствуете внутреннего ритма моих стихов!...
Шпарите, глотая паузы...
Короче: верните мне мои стихи (Я - инвалид, мне трудно печатать
на пишмашинке!.. )
Адью!
Автор ПЕТР КРЕПКИЙ 25. VVI. 84 г.
(Здесь, 190000, почтовый ящик 27 - мне)."
* * *
Библиотека подарила насовсем карточку:
"Гудкович Л. Н. Чтобы не посадить корабль на рифы. (О проблемах
полового воспитания). Семья и школа, 1976, Nо 5, с. 42-45. "
* * *
"Добрый день, уважаемые писатели
г. Ленинграда!
Знаю тайну Сфинкса и спешу отдать ее вам, а вы, очень прошу,
расскажите о ней ленинградцам своими словами. Прошу извинить за
почерк, пишу при свече (выключили свет), а за ошибки, которые до-
пущу с меня невзыщите. Итак, пока безмозглые ЭВМ с быстродей-
ствием до 1000000 операций в секунду занимаются "делами поважнее
чем мир" люди думают о мире. Разгадка этого чудовища не стоила
мне ни сидых волос, ни лысины на голове (правда угодил в псих-
больницу). Собственно, экстренно пишу потому, что в ближайшее
время пойду заканчивать лечение, и каким буду бог весть, а эту
тайну хоронить ни как нельзя. Посмотрите внимательно историю на-
шей цивилизации, и вы сможете со мной согласиться. От богов Олим-
па (отцов "героев") до наших дней. Думаю что ваш город в отноше-
нии семейной порядочности на первом месте по Союзу. И спасибо то-
му, кто сам не разгадал его загадки, но взял занос этого самого
Сфинкса, с его ухмылкой, и приволок на берег Невы. Не вам расска-
зывать, что поэты пишут образно, а легенда - поэтическое произве-
дение. Обо мне справок не ищите т.к. я личность сомнительная (о-
коло 12 лет провел в заключении).
Сфинкс - разврат. Его разгадка - человеку к старости нужна не
палочка, а живая опора. Поняв это будет легче жить. Если это бред
моей фантазии (вы так посчитаете), прошу простить, и напоминаю -
имею статус душевно больного.
С уважением к вам, Днепропетровец.
П.С. Извините за многословность, то что можно было сказать в
трех словах - растянул на газетную полосу. "
* * *
Графоман принес чемодан спичечных этикеток. На обороте каждой
- четверостишие. Говорит: "Издайте. Видите, и иллюстрировать не
надо, уже есть картинки. "
(Продолжение следует)
ЛИТЕРАТУРНЫЙ УЧАСТОК ============================================
Александр Больных замечателен тем, что не пишет коротких ве-
щей и не публикуется в фэнзинах. Тем не менее поддавашись на
провокацию нашего литагента он написал сверхкороткую вещь спе-
циально для "Оберхама".
Александр Больных
ДОРОГА К СЧАСТЬЮ
Подан импульс на затвор, сейчас транзистор откроется, по цепи
пойдет ток, и система войдет в режим устойчивой автогенерации...
... Леон Спинкс мощным крюком послал Джорджа Формена в нокаут...
- Проклятье! - возопил горестно Тхфсчжг. - Я столько времени
потратил, чтобы вырастить этот кристалл, но из-за тепловых шумов
опять пробой! Эти электрончики все делают назло мне! Придется на-
чинать сначала! Или попытаться еще раз со старым кристаллом?
... в красном углу ринга...
Но Золотой век так и не наступил.
7. 02. 91г.
19ч. 56мин
А Н О Н С !!! ===================================== !!! А Н О Н С
Известный советский фантаст Сергей Александрович Снегов написал
новый остросюжетный роман "Диктатор" объемом в 60 авторских лис-
тов (1500 страниц). Ведутся переговоры о публикации этого романа
с продолжением в "Оберхаме". Категорического отказа не последова-
ло, автор попросил время для обдумывания этого вопроса. Надеемся
на положительный ответ.
СЛЕДИТЕ ЗА СЛЕДУЮЩИМИ НОМЕРАМИ!
КРИТИЧЕСКИЙ МОНИТОР==============================================
В. ХЕЛРУД
ПО ТУ СТОРОНУ ВДОХНОВЕНИЯ
"Вникать в предистоки творения - дело физиологов и вивисекто-
ров духа".
Ф. Ницше
"Как я провел лето"- рассказ Александра Щеголева ("Родник" Ри-
га, Nо 10, 89г), с подзаголовком "странная история", - рассказ в
виде школьного сочинения начала учебного года - о том, как ма-
ленький мальчик, отдыхая с мамой в маленьком городке, попал в
скверную компанию, стал воровать колхозную землянику, затем оду-
мался и исправился. История как история - ничего в ней странного,
правда, если не принимать во внимание, что воровать его застави-
ли действительно странным способом, а именно - ВСТАВИВ КЛЮЧ В
СПИНУ И ЗАВЕДЯ РЕБЕНКА НА НЕХОРОШИЕ ПОСТУПКИ.
Историю можно было бы назвать и по-другому. Скажем - фантасти-
ческой, но она - странная... Читателя не оставляет странное чув-
ство смутной догадки, чувство ожидания, что покров условности
вот-вот приоткроется, что под этим покровом что-то таится... С
этим чувством читатель и остается: герой рассказа "проводит лето"
с не меньшим успехом, чем автор - своего читателя. Итак - о чем
же рассказ? О том, что нельзя красть. Не хорошо врать родителям.
И раз совершив скверный поступок, следует исправиться. Эти про-
писные истины сами собой в рассказ не складываются. Сдабривая их
фантазией, "подслащивая пилюлю", автор придумывает страшного дя-
дю Игоря с ключом, дырочку под ключ между лопаток, раскаленную
гирьку, подглядывание, темноту, страх...
В результате получается вполне занимательная странная история.
"Однако не будем доверять нашим первым душевным движениям, -
как говорил Талейран, - они почти всегда добры". Вглядимся прис-
тальнее. Вглядевшись, мы заметим, что все эти ключи, дырочки,
страх явились автору ДО всяких дидактических умозаключений. Мы
заметим, что вовсе не история дяди Игоря с ключом и его отноше-
ний с мальчиком УВЛЕКАЕТ нас, заставляя не замечать оскомину про-
писных истин. Напротив - эти истины ОТВЛЕКАЮТ нас от истории, от-
влекают настолько, что делают ее вообще возможной для прочтения.
Что же скрывает автор? Вернее - что же скрывается в авторе,
что ему необходимо выговорить, но выговорить незаметно - не
только от читателя, но и от самого себя...
Итак - о чем же рассказ?
О невинной душе, о совращении, грехе и победном отказе от гре-
ха. Рассказ о детстве, рассказ сотканный из детства, из мучи-
тельных детских переживаний...
Рассказ о том, как невинного мальчика соблазнил взрослый муж-
чина.
"Соблазнение преждевременно делает ребенка сексуальным объек-
том и знакомит его, при оставляющих глубокое впечатление обстоя-
тельствах, с удовлетворением. Оно почти не встречает сопротивле-
ния со стороны ребенка - стыд, отвращение, мораль - находятся в
зависимости от возраста в стадии образования".
Но наш герой - мучается. Его муки опредмечиваются в символах.
Появляется КЛЮЧ - по функции: проникать вовнутрь - аналог муж-
ского начала - фаллоса, грозно нависающего над детской судьбой.
"Меня крепко держали, пока он всовывал ключ мне в спину. Сна-
чала мне было страшно, а потом стало хорошо... " Или: "Он сам
достал ключ. Дал мне его подержать... Он сказал, что пока я еще
слишком мал. Похвалил: Шустрый мальчик. Ничего подрастешь, тогда
и попробуешь.
Он почему-то был уверен, что ключ мне понадобился для того же
самого, для чего и ему".
Возникает телесная символика комнаты, в которой происходит
совращение, где окна и двери служат естественными отверстиями те-
ла.
Ревность матери, возбудившая угрызения совести.
Сомнабулическая, почти пригрезившаяся герою сцена воровства
земляники на плодоносящей колхозной земле, ощущение небывалой
свободы и легкости от соприкосновения с ЖЕНСКИМ земляным началом,
предугадывание грядущего наслаждения, путь к которому лежит в
ИСПРАВЛЕНИИ уже пробудившейся чувственности. Исправлении через
боль.
Герой отказывается от пассивной инромиссии в символическом ак-
те ЗАПАИВАНИЯ ануса. Он становится мужчиной.
На этом можно было бы поставить точку, но остается еще нес-
колько печальных истин.
"Сердечные раны, полученные в детстве не заживают и никогда не
становятся принадлежностью взрослого человека" (А. Тарковский)
Попытка изжить детство сопряжена с невозможностью снова стать
ребенком. Последующий опыт неизбежно искажает сознание.
"Преждевременно совращенный ребенок подвергается опасности
стать полиморфно-извращенным".
На этот последующий полиморфно-извращенный опыт указывает пе-
ренесение символического обозначения АНУСА на спину.
Дырочка оказывается "ТОЧНО ПОСЕРЕДИНЕ МЕЖДУ ЛОПАТОК, ТАМ, КУДА
ЧЕЛОВЕК НЕ МОЖЕТ ДОСТАТЬ РУКАМИ. "
Такое местоположение есть ни что иное, как запрет онанизиро-
вать. Запрет тем более сильный, чем более сильны позывы "К
РАЗДРАЖЕНИЮ АНАЛЬНОЙ ЗОНЫ ПРИ ПОМОЩИ ПАЛЬЦА", присущие нашему ге-
рою и в более зрелом возрасте, когда он уже лишь ВСПОМИНАЕТ мучи-
тельный эпизод своего детства, пытаясь вытравить его из сознания
РАССКАЗАВ о нем, история повторяется, хотя бы в дупло старой
ивы...
Кто же думал, что из дерева вырежут дудочку!
На этом мы заканчиваем анализ странной истории Александра Ще-
голева. Мы пытались следовать в нем, руководствуясь вероятностью,
хотя, правда, и без должной скромности.
Возможно - рассматривать вещи так - значит рассматривать слиш-
ком пристально...
РЕПЛИКА =========================================================
Валерий Окулов
"ТЩАТЕЛЬНЕЙ НАДО, РЕБЯТА!"
или
НЕСЕРЬЕЗНО ЭТО, КОЛЛЕГИ...
Почти два года не вылезал я из своего угла ни на какие конвен-
ции и встречи; о чем, в общем-то не очень и жалел. Но узнав о
"Всесоюзной конференции по вопросам творчества братьев Стругац-
ких", тут же направил во Владимир заявку! Еще бы!.. С некоторым
волнением ждал ответа - получу ли еще приглашение? А получив его
- обрадовался: не могу точно сказать, какая картина рисовалась
моему подсознанию, но явно что-то такое грандиозное и великолеп-
ное!
В начале марта до меня дошли какие-то смутные слухи... Я от
них попросту отмахнулся. Вечером 14-го марта "отмахнуться" оказа-
лось труднее - мне "с полной достоверностью" сообщили, что конфе-
ренцию отменили!.. Вот это да! Что делать? Номера телефона оргко-
митета в приглашении, естественно, не оказалось! Утром 15-го,
потратив почти два часа на телефонные переговоры с различными го-
родами, в том числе и с Владимиром, я ничего толком так и не уз-
нал: знакомые в конференции не участвовали, но сказать, что ее
точно не будет, не могли!..
Я все же решил ехать - всего-то сто верст, два с половиной ча-
са на автобусе... Боже мой, как поднялось настроение, когда я
увидел в вестибюле гостиницы "Заря" владимирских фэнов, поджидаю-
щих участников конференции - она все же будет! Здорово!Боже мой,
как настроение упало всего через пять минут, когда на вопрос:
- Кто же из писателей и критиков приехал? - я получил ответ:
- Никто... Вот Флейшман приехал...
- А сколько участников?
- Человек десять... приехало...
Мать честная! Бедное мое подсознание - оно тут же стало вооб-
ражать невесть что! Тут Юра Флейшман появился, я к нему: почему,
да как? А он:"У организаторов надо спрашивать... " А что у них
спрашивать, и так все видно! В небольшой комнате Владимирского
Дворца пионеров (в помещении КИДа им. Тельмана) 15-го марта око-
ло пяти часов вечера прозвучали торжественные слова:"Первая Все-
союзная конференция по творчеству братьев Стругацких объявляется
открытой!" Вот только выслушали-то их от силы два десятка
фэнов!.. Конечно, если следовать определению "Сов. Энцикопедич.
Словаря": "Конференция - собрание представителей какихлибо орга-
низаций, групп, а также отдельных лиц, для обсуждения определен-
ных вопросов", то все происходившее вполне можно назвать "конфе-
ренцией". Тем более, что и темы трех-четырех докладов были назва-
ны (доклады предполагалось прочесть на следующий день), и Юра
Флейшман - "особа, приближенная к императору" - прочел несколько
интересных документов из архива Стругацких...
НО! Ничего я не мог поделать со своим поди просто сознанием -
не так все это виделось, не так мечталось!Не знаю уж, чья это
"заслуга" - прежде всего, наверное, организаторов - но так мне
обидно стало за любимых писателей (разве только этого они достой-
ны!), что я потихоньку, "по-английски", удрал оттуда! Ну не ру-
гаться же мне: у меня одна точка зрения, у И. М. Морозова - дру-
гая!..
Но все же: не честнее ли и правильнее было, когда выяснилось,
что организовать конференцию на должном уровне не удается,
все-таки признаться в собственном неумении и отменить (отло-
жить)ее? Мне происходившее показалось (есть с чем сравнивать -
были в истории Фэндома и неплохо организованные "чтения"), ближе
к инфантильной игре, чем к исследовательской работе!
ТОЧКА ЗРЕНИЯ ====================================================
Роман Арбитман
"ПТИЧКА БОЖИЯ НЕ ЗНАЕТ... "
"На третий день отец Федор стал проповедовать птицам...
- Птицы, говорил он им звучным голосом, - покайтесь в своих
грехах публично!
На четвертый день его показывали уже снизу экскурсантам."
Ильф и Петров. "12 стульев"
Безумная затея - призывать к какому-то покаянию наших доблес-
тных "фэнов", любителей фантастики, объединенных в клубы, - этих
птичек Божьих, собирающихся в пестрые стаи то на Урале, то на
Дальнем Востоке, то под Новороссийском и лопочущих что-то на
своем непонятном языке. Безнадежное дело - говорить им, "не знаю-
щим ни заботы, ни труда", о том, ч т о они могли бы реально со-
вершить, если бы хоть чуток пошевелили крылышками. Бессмысленная
вещь - советовать им быть поразборчивее в еде, не питаться поло-
вой. Бесполезное занятие - упрекать их в давно ими забытых гре-
хах с целью не допустить новых...
Мой предшественник на этом скорбном пути, известный отец Фе-
дор кончил психушкой. И все же - рискнем.
Тем более, что наши "фэны", кажется всерьез уверовали, что
они, пережившие сокрушительный разгром за год до апреля 1985-го,
были отважными борцами с Административно-Командной Системой и
последними жертвами режима. Мне уже доводилось слышать гордое ще-
бетание и шелест в кулуарах птичьих слетов, и в истории инакомыс-
лия в Россиии "фэны" уже стали подыскивать себе приличествующее
место. Версия эта, придуманная постфактум, чрезвычайно льстит на-
шему птичьему самолюбию, но давайте честно признаемся друг другу:
это красивое вранье. В какомлибо инакомыслии, даже в тени "дисси-
дентства" любители фантастики в массе своей совершенно неповинны.
В 1984 году прихлопнули абсолютно безгрешных.
Да, действительно, в свое время в чьих-то начальственных скле-
ротических мозгах провернулось ужасное подозрение, будто эти фан-
тастические птички - не те, за кого они себя выдают. Что в этой
сети клубов по стране, малопонятных съездах, обширной загадочной
переписке ни о чем (тщетно над ней ломали головы опытные дешиф-
ровщики!), странном жаргоне - чем-то среднем между блатной феней
и энглизированным сленгом рок-н-рольных лабухов, в их удиви-
тельной привычке к цитированию неведомых широким массам книг и
еще более удивительной привычке к запойному чтению - скрывается
зародыш будущей "Солидарности" или "Товарищества Петефи"... И по
бедным "фэнам" врезали из крупного калибра: со Старой площади, с
Лубянки, со страниц газет. В пылу разгрома бомбовым ковром заце-
пили и вовсе непричастных - вроде редактора "Техники-молодежи",
верой и правдой служившего всем режимам или нескольких "недосмот-
ревших" чиновников. Когда же дым рассеялся, вышел конфуз: палили
в пустоту, врагов внутренних не обнаружилось, сам "секретный
арестант" оказался просто-напросто поручиком Киже, ни тела, ни
лица не имеющим. И с тех пор даже самому тупому аппаратчику сде-
лалось ясно, что на"фэнство" можно смело вешать лаковую табличку
с аккуратной надписью "Благонадежны. Компетентным органам просьба
не беспокоиться".
Птичья организация была замечательна тем, что никого не беспо-
коила. Даже тех, кого обязана была беспокоить - тех, кто непос-
редственно был занят выпуском корма для "фэнов".
Да что же они могли бы сделать, бесправные птички-"фэны"? О,
многое. Владимир Буковский, легендарный диссидент, полжизни про-
ведший в тюрьмах и лагерях, вспоминал, сколько хлопот власть пре-
держащим доставляли немногочисленные политзэка 70-х, даже нахо-
дясь в заключении: бесконечными жалобами, рассылаемыми во все
концы страны, эти несколько десятков человек буквально выводили
из себя многочисленные инстанции, заставляли Систему прислуши-
ваться к себе и даже добивались некоторых уступок. Любители фан-
тастики, никем не арестованные, не ограниченные в праве перепис-
ки, числом поболее, чем политзэка, имеющие возможность массой
своих - пусть в отдельности слабых - голосов повлиять на решения,
принимаемые в очень узкой области, в закутке литературы, - молча-
ли. Молчали, хотя видели, насколько несъедобной год от года де-
лается литературная пища, к которой они привыкли. Одна за другой
выходили книжки - вызов художественному вкусу, логике, компетен-
тности, здравому смыслу. Эта фантастика подмигивала "черным без-
молвным" глазком, заставляя вспоминать НФ продукцию времен пос-
ледней "холодной войны", эта фантастика зыркала на нас "третьим
глазом", навевая мысли о монографии П. Карпова "Творчество душев-
нобольных... " В "колеснице времени", превращенной в катафалк,
катали бездыханного И. А. Ефремова, "в ночь молодого месяца" ди-
кие предки доказывали свое преимущество перед "антилллигентными"
потомками, в "гипотезу о сотворении" древних славян замешивались
арийцы; этруски и Гомер оказывались родом из-под Киева... То, что
рептильная критика, умываясь подобострастными слюнями, называла
"акварельной прозой", даже самый отчаянный фанатик жанра едва ли
мог осилить прочесть до конца. То, что массовым тиражом выходило
в"Роман-газете" с уважительным послесловием доктора юридических
наук и было какой-то чудовищной отрыжкой шпиономанских произведе-
ний сталинской поры, с обостренной ненавистью ко всему
"ненашему", с картонными размалеванными фигурками вместо живых
людей, просто НЕ ПОКУПАЛОСЬ (при общем дефиците на ЛЮБУЮ фантас-
тику этот факт казался уникальным).
Птички-"фэны" внимательно следили за этим процессом, клекотом
и щебетом выражали в своей среде определенное негодование - и
молчали. Тратить силы, время и энергию, схватываться с литератур-
ными ведомствами у них не было никакого желания. Одиночные письма
протеста (так же, как и одна ласточка) весны не делали.
Многие ли фэны расправили крылья в негодовании, когда черносо-
тенный журнальчик публиковал политический донос на братьев Стру-
гацких, когда одноименное с этим журнальчиком издательство выс-
тавляло "Неназначенные встречи" как ХУДШУЮ книгу последних лет?
Единицы. Многие ли помогли журналу "В мире книг" дать реальную
картину фантастики текущего десятилетия, противопоставить истин-
ную оценку - официозной?
Отдельные, редкие волонтеры, и дискуссия схлопнулась сама со-
бой.
Многие ли отреагировали на тот тревожный факт, что неприязнь к
интеллекту, к знанию, опора на мистику, на предрассудки (в том
числе и националистические) стали преобладать в значительной час-
ти официально поощряемой фантастики? Почти никто. Зато с каким
неприличным сладострастием мы принялись заклевывать милейшего Ки-
ра Булычева, профессионала даже в слабейших своих вещах, упрекая
его во всевозможных грехах, грубя ему, почти оскорбляя его в
своих письмах, записках, посланиях!
С каким жаром мы принялись извлекать из своей среды разнооб-
разных графоманов, торжественно именуя их фантастами и предостав-
ляя им печатную площадь в своих газетках, награждая их лестными
эпитетами, сажая в президиум! Вольно или невольно, именно "фэны"
вывели в люди печально известного ныне сибирского литературного
погромщика (известного, в основном, своими писаниями о "безрод-
ных космополитах"). Вольно или невольно "фэны" породили множес-
тво несчастных, поверивших в свои писательские способности благо-
даря "малой прессе" и - не в силах остановиться - готовых впос-
ледствии печатать свои опусы где угодно, в любой компании, высту-
пать под любым знаменем. Именно "фэны" вызвали к жизни печально
известный опыт "ВТО", не отказавших в своем расположении людям,
десятилетиями насиловавшим фантастику.
Мнение о том, что "фэны" - это "профессиональные" читатели,
оказалось ошибочным. Неразборчивость птичек-любителей могла бы
войти в пословицу: кого только зачастую ни приглашали они на свои
встречи, конвенции, слеты! У кого только ни брали интервью и ав-
тографы! Кому только не аплодировали! Многочисленные опросы,
поиски "лучших вещей года" давали непредсказуемые результаты: на-
ряду с действительно достойными произведениями "фэны" выщебетыва-
ли названия ужасающей халтуры!
Фикцией оказалось и мнение об общегуманитарном уровне "фэнов":
большинство, как выяснилось, кроме НФ литературы больше никакой
литературы просто не читали. Булгаков и Борхес были в их рационе
только из-за "чертовщины"; цитаты из марка Твена, Гоголя или Че-
хова, както раз встретившиеся в викторине журнала "Уральский сле-
допыт", вводили их в состоянии ступора. Безобразные по содержа-
нию, неглубокие по мысли публикации о НФ литературе в двух "тол-
стых" журналах, остались большинством "фэнов" просто незамеченны-
ми - по причине отсутствия интереса к "толстым" журналам.
Птички-"фэны", с завистью поглядывая на своих европейских и
американских коллег, пытаются подражать им во всем. Не будем
обольщаться: мы птицы разного полета, наши проблемы заокеанским
летунам и не снились. Или, может быть, на Западе "книжный рынок"
означает толкучку? Или это Брэдбери пишет на Азимова заявление в
партком республиканской (или там демократической) партии, в кото-
ром сообщает о неясном национальном происхождении своего коллеги
и о том, что, по слухам, его дедушка в девятисотом году держал
мельницу на Харькивщине? Или это Кемпбелл отказывает писате-
лю-фантасту по политическим мотивам? Или это на Западе, в США, а
не у нас, стали такими популярными понятия "дефицит" и "самиздат"?
Зарубежные птички-"фэны" всем ходом дел обречены на веселый
карнавал, на хохмы, комиксы, сувениры, на счастливое восприятие
"искусства для искусства" (самая убогая вещь там делается с
большой долей профессионализма - иначе не продашь... ). Все наши
попытки подстроиться к зарубежным разноцветным птичьим стайкам
выглядят странно; попробовать организовать нечто "западнообраз-
ное" при нынешнем развале, при всеми заметном спаде в фантастике,
росте непрофессионализма, преобладании "вилли коннов" и "эрнстов
малышевых" всех мастей и оттенков - выглядит пиром во время
чумы...
Безнадежное дело - проповедовать среди "фэнов". Но если они,
наконец не взлянут трезво на себя, не задумаются, останутся щебе-
чущими потребителями, то очень скоро даже ПОТРЕБЛЯТЬ будет прос-
то нечего: пластмассовое пшено не поклюешь.
=================================================================
СТЕНОГРАММА ЗАСЕДАНИЯ СЕМИНАРА ФАНТАСТИКИ:
"Авторы считают своим долгом предупредить читателя, что ни
один из персонажей этого романа не существует (и никогда не
существовал) в действительности. Поэтому возможные попытки
угадать, кто здесь есть кто, не имеют никакого смысла."
Из предупреждения к роману
А. и Б. Стругацких "Хромая судьба".
РУКОВОДИТЕЛЬ: Сегодняшнее заседание необычно для нашего семи-
нара, так как предметом обсуждения является вещь нестандартная, я
бы сказал даже, уникальная. Честно признаться, я предпочел бы,
чтобы присутствующие сегодня в этом зале высказали предположение:
как долго обсуждаемое произведение продержится в памяти... м-м...
благодарного человечества. Поднимите руки, кто вообще читал сие
произведение... Так, больше половины, хорошо... Значит сюжет гос-
подину прокурору пересказывать не нужно. За сим, уважаемый проку-
рор, прошу...
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Во-первых, до сих пор мне не доводилось ознако-
миться с обсуждаемой вещью, но с другой стороны, не имея возмож-
ности противиться желанию нашего многоуважаемого руководителя,
пришлось дать согласие на прокурорство, хотя объективные причины
для отказа безусловно имеются. К таковым относится, во-первых,
то, что вещь эту просто невозможно дочитать до конца.
Тем не менее, я приступаю непосредственно к произведению. На
мой взгляд, во-первых, оно о том, как один разгильдяй, человек
без стержня и опоры, не никудышный, но и ничем не примечательный,
определяет в итоге, в ходе многочисленных коллизий, свою жизнен-
ную позицию, переживая, во-первых, жизненную драму, потерю люби-
мого существа, крах жизненных идеалов, изменяя при этом, во-пер-
вых, своим жизненным принципам, и пренебрегая своими обязанностя-
ми как человека и гражданина.
Прошу учесть такой момент. Предложенная тема не нова и неод-
нократно отражалась в мировой литературе...
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Другой момент, не менее привлекательный, заключает-
ся в том, что автор пытается решить свою задачу, во-первых, сред-
ствами неординарными, нестандартными, нешаблонными и необычными.
Моментами ему это удается. Как-то: момент с кражей видится психо-
логически обоснованным, но эсхатологический базис его непродуман.
Другой момент, - собственно, сама трагедия главного героя, -
производит поразительно тягостное ощущение сопричастности героя
автору и наоборот. Но этот же привлекательный момент имеет и свою
оборотную сторону. Отражая собой, во-первых, саму сущность психо-
логических конфликтов своего времени, он - я имею в виду главно-
го героя, - в то же время сам преломляется на мировоззрении своей
эпохи. Психологическая недоработка характера демонстрирует доста-
точно ясно, что авторская концепция вещи создавалась в процессе
написания...
АВТОР: (всхлипывает).
ПРОКУРОР:... что, конечно, нельзя не приветствовать.
Теперь о языке. Во-первых, лексика. Удивительно мал словарный
запас автора. Просто удивительно мал. Мал просто удивительно.
Просто удивительно, как с таким малым словарным запасом автору
удалось написать такое, в общем и целом, значительное произведе-
ние. А произведение - в общем и целом, подчеркиваю, - показалось
мне очень и очень значительным.
Поэтому я предлагаю уважваемым коллегам подумать, почему имен-
но на этого героя автор возложил миссию пробуждения нашей совес-
ти? Почему?.. Спасибо за внимание.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Я думаю, что вы не правы, но все равно
спасибо. Адвокат готов? Прошу...
АДВОКАТ: Прежде всего я считаю нужным не согласиться с уважае-
мым прокурором в вопросе возможности прочтения обсуждаемого
произведения. Особенно же в подвопросе интерпретации текста. Лю-
бой мало-мальски грамотный человек знает, что такое периодичес-
кие дроби. Эти дроби бесконечны, если записывать их в простой по-
зиционной системе счисления. С другой стороны, записать эти дро-
би чрезвычайно просто: достаточно заключить период в скобки. С
учетом этого нужно рассматривать и обсуждаемую вещь. Заключая об-
щую идею вещи, с фатальной периодичностью возникающую то и дело
перед читателем, в подобие таких скобок, мы сумеем прочесть эту
вещь достаточно легко. Упростив таким образом композицию произве-
дения и сведя ее к элементарному числу с одним макроопределением
в цикл, мы получаем возможность вплотную подойти к теме, главной
теме вещи.
АВТОР: (Всхлипывает).
АДВОКАТ: Будучи необъективным
максималистом, я рассматриваю данное произведение, как притчу о
бесконечности познания человеком Добра и Зла в каноническом зву-
чании этих понятий. Автор, на мой взгляд, достаточно четко опре-
делил идейную направленность вещи, что является его несомненным
достоинством. Особенно мне импонирует постоянный поиск автором
новых форм литературного и эмоционального воздействия на читате-
ля. Каждым словом, запятой, фразой, оборотом автор стремится вы-
корячится и не быть похожим ни на кого. Принимая во внимание но-
ваторскую идею в сюжетном построении романа, я могу с увереннос-
тью сказать, что это произведение навсегда останется в истории
текущего литературного процесса.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Та-ак... Спасибо. Есть желающие высказаться? Лес
рук. Вы, пожалуйста...
1-й УЧАСТНИК: Вообще-то, произведение мне понравилось. Хотя из
двадцати пяти первых страниц я бы выкинул страниц... двадцать.
АВТОР: (Всхлипывает).
1-й УЧАСТНИК: Или двадцать пять. Там сначала все ужасно затяну-
то, я просто не мог дотерпеть, когда же начнется самое главное.
Автор все время меня настраивает: вот сейчас такое будет, такое!
- а это "такое" только на последней странице.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Погодите-ка... Но что же останется, если выки-
нуть первые двадцать пять страниц? Вот вы представьте себе... И
что останется?
ПРОКУРОР: Подсчитано - ничего не останется.
1-й УЧАСТНИК: Ну и что? Может, в этом и заключена суровая сер-
мяжная правда?
РУКОВОДИТЕЛЬ: Нет здесь правды. Ни сермяжной, никакой. А что у
нас говорит куратор уважаемого автора?
ПРОКУРОР:Он ничего не говорит. Он не пришел.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Почему?
ПРОКУРОР: У него вчера был приступ. Написал за сутки три по-
вести и сейчас отходит.
РУКОВОДИТЕЛЬ: А-а... Жаль... Было бы интересно послушать его
мнение по поводу обсуждаемого произведения.
2-й УЧАСТНИК: Я был у него, он говорит: "А что-о-о-о? Ниче-
го-о-о-о-о!"
АВТОР: (Всхлипывает).
РУКОВОДИТЕЛЬ: Хорошо. Кто еще жаждет выступить? Пожалуйста.
3-й УЧАСТНИК: Я в произведении ничего не понял. Что это за
персонажи? Ни уму, ни сердцу. И потом, эпизод с собакой. Это
просто так собака, или собака со смыслом? Вот в чем я хотел бы
разобраться. Это раз. Потом - два. Это, конечно, очень в манере
Достоевского. В смысле преступление. Но наказание-то постигает
только одного из двух правонарушителей! Вот что мне непонятно.
Это по жизни так или художественный вымысел? Это раз. И еще. Сце-
на похорон практически полностью исчерпывает возможности сюжета.
А автор продолжает накручивать событие на событие... Это что -
неумение вовремя остановиться или какое-то особое достоинство ав-
торской манеры? Непонятно. Совершенно непонятно... Я посижу, по-
думаю, потом еще встану - скажу.
4-й УЧАСТНИК: Я займу внимание уважаемого собрания ровно на
одну минуту или шестьдесят секунд. Я попрошу засечь время и если
не буду укладываться - обрывайте меня безжалостно. Засекли? Кто
засек? Вы засекли? Спасибо. Сколько я уже времени потратил?... А
сколько осталось? Черт, надо потарапливаться, а то ведь не уло-
жусь. Значит, так. То, что произведение интересное, говорить вряд
ли нужно. Не нужно этого говорить. Произведение, конечно, неинте-
ресное. Я, во всяком случае, когда его читал, скучал просто неве-
роятно. Жуткое раздражение испытывал. Так бы взял просто - и...
ИЗ ЗАЛА: Время!
АВТОР: (Всхлипывает).
4-й УЧАСТНИК: Спасибо. Я, вообще-то, мог бы долго говорить на
эту тему, но... (разводит руками) не судьба...
РУКОВОДИТЕЛЬ: Да-а... Мрачно. Пожалуйста...
5-й УЧАСТНИК: Как всегда по обыкновению, я буду краток. Наблю-
дая за сегодняшним обсуждением, я никак не мог отделаться от мыс-
ли, что происходящее совершенно неадекватно тому, что мы обсуж-
даем. Как если бы нам пришлось бы с таким вот серьезным видом...
ну, как у нашего многоуважаемого председательствующего, обсуж-
дать, ну, скажем, художественные достоинства лаптя. Это, конечно,
мое личное мнение - я могу ошибаться...
АВТОР: (Всхлипывает).
РУКОВОДИТЕЛЬ: Интересно, в чем же вы видите сходство между об-
суждаемым произведением и лаптем?
5-й УЧАСТНИК: Это неосознанная ассоциация.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Очень далекая ассоциация.
5-й УЧАСТНИК: Я пошел на это сознательно...
РУКОВОДИТЕЛЬ: На что?
5-й УЧАСТНИК: На рискованную аналогию. Собственно, почему мне
кажутся уместными рискованные аналогии именно при обсуждении это-
го лап... прошу прощения, произведения? Потому что внешняя прос-
тота этого, с позволения сказать, опуса предполагает изначально,
что автор обращается к высокоинтеллектуальному читателю - каковы-
ми мы здесь все и являемся, я, во всяком случае, точно - способ-
ному за этой внешней простотой разглядеть... ну, скажем, некое
гиперболизированное изображение сегодняшних наших мерзких реалий.
Или философское обобщение сенсуальных впечатлений автора от опре-
деленных событий... Прошу не заблуждаться - я сказал сенсуальных,
а не сексуальных, как, видимо, послышалось некотором из здесь
присутствующих. Сенсуальных, кто бы что по этому поводу не думал.
Хотя, конечно, вероятно, безусловно, наверное, я полностью с этим
согласен, сексуальные впечатления могут рассматриваться также,
ибо они входят в число впечатлений сенсуальных.
АДВОКАТ: Помилуйте, какие же могут быть сексуальные...
хи-хи... впечатления у героя от собаки?
5-й УЧАСТНИК: Я вам потом объясню, с глазу на глаз. Если вы,
конечно, этого захотите.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Не отвлекайтесь!
5-й УЧАСТНИК: Нисколько! Я чувствую, что необходимо пояснить
насчет сенсуальных впечатлений. Представьте, что в очереди, ска-
жем, вы наступили на ногу некоему абстрактному джентельмену нес-
колько слабых умственных способностей. Он немедленно дает вам по
физиономии, как обычно и поступают в подобных обстоятельствах в
нашей прекрасной стране. В результате вы получаете этакое сильное
сенсуальное впечатление.
3-й УЧАСТНИК: (мрачно). Вообще-то, я получаю затрещину...
5-й УЧАСТНИК: Конечно же. Вы правы. Ну и что? Одно другому не
мешает. Даже наоборот... именно потому, что одно другому не ме-
шает, вы, кроме затрещины получаете и сильное сенсуальное впечат-
ление. Так вот, я полагаю, что испытав определенный комплекс сен-
суальных впечатлений, автор просто переносит их в свои произведе-
ния, преломляя под опрделенным углом художественного видения, как
любят выражаться эти... литературоведы, естественно. В данном
конкретном случае мы имем, по-моему, совершенно конкретную реак-
цию автора на нынешнюю дороговизну мясных продуктов и отсутствие
в повседневном рационе элементарной колбасы... И не более того.
По-моему, я так думаю, на мой, естественно взгляд - я могу оши-
баться, но мне так лично кажется.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Вы, конечно, не правы... Вы опять все сводите к
отсутствию колбасы.
5-й УЧАСТНИК: Конечно же, безусловно я не прав. Но я лично так
считаю, хотя, конечно, могу и ошибаться, но это мое мнение, кото-
рое...
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Кто еще желает?
2-й УЧАСТНИК: Следуя известному лозунгу "лучше меньше, да
больше", я скажу коротко, но емко. О Достоевском можно говорить
вечно. О Хэмингуэе можно говорить всю жизнь. О Кире Булычеве мож-
но рассуждать целый год. О Вилли Конне - сутки. Об этом произве-
дении можно вообще не говорить.
АВТОР: (Всхлипывает).
3-й УЧАСТНИК: Я категорически не согласен! (Садится).
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Пора закругляться. Я в заключение ска-
жу несколько слов, но может наш уважаемый автор хочет что-нибудь
сказать?
АВТОР: Я... Я... (всхлипывает) Я... (срывается с места и выбе-
гает из зала).
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо.
Пауза. Потом за дверями слышится громкий всхлип и выстрел.
РУКОВОДИТЕЛЬ: (После паузы). Ну, что ж... Я думаю, что мы се-
годня поговорили с пользой. Правда, ни один из ораторов так и не
счел нужным коснуться поднятого мной в самом начале обсуждения
вопроса, хотя говорилось много и говорилось это много хорошо.
Большинство обсуждающих несло полную ахинею, но в чем-то, может
быть, были и недалеки от истины. А произведение, несомненно, зас-
луживает внимания. Пока уважаемый секретарь соберет конверты с
оценками, я позволю себе обратитьь внимание собрания на извес-
тную архетиптичность использования сюжетной схемы. Сразу вспоми-
нается Достоевский. Пушкин сразу вспоминается, его бессмертное:
"И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?"
Кстати, в этих строках замечательных скрывается сюжет для фантас-
тического романа, ибо в сердце... Однако вернемся к теме нашего
сегодняшнего разговора. Да, чувствуется в этой вещи некая архаич-
ность слога; так писать можно было прошлом веке, но никак не в
девяностых годах нынешнего. Как будто не было в российской лите-
ратуре Булгакова, Набокова, меня... "Сказки про белого бычка",
наконец... Вы уже собрали конверты? Да, спасибо. Посчитайте, по-
жалуйста и сообщите нам результат. А потом пошлите родным и близ-
ким... А вообщето, уважаемые коллеги, нам с вами еще расти и рас-
ти до такого тонкого умения излагать главную мысль. Ведь все же
понятно: "У попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса.
Он ее... " Ну и далее по тексту. Очень, очень сильно...
______________________
Результаты голосования (по 13-бальной системе): 17 копеек на 19
голосовавших. И сторублевая купюра образца 1961 года.
(с) ОБЕРХАМ. Обработка аудиозаписи. 1991 г.
=================================================================
Александр Щеголев
ШУТКА
Начинать со слова: "Уважаемые... "- вежливая фальш. Начинать
со слова: "Любимые... " - запоздалая глупость. С чего же начи-
нать? Вы! Вы свели меня с ума. Вы превратили меня в животное. Вы
искалечили меня, сделали из меня коврик, покорно лежащий в ваших
прихожих, и теперь, возвращаясь домой после героических битв в
коридорах всевозможных контор, вы всякий раз переступаете через
мое распростертое тело. А я, корчась на полу от нетерпения, жду,
жду, жду - когда же хоть кто-нибудь вытрет об меня испачканные
типографской краской туфли.
Впрочем, совсем недавно я был человеком. Мало того, я был пи-
сателем - трудно поверить, правда? В муках осеменял девственные
плоскости тетрадей, перепечатывал то, что в результате этого ак-
та рождалось, и приносил вам. Я мечтал, что вы сумеете вывести
моих машинописных уродцев в печать и свет, а затем, затем... Я
мечтал. Страшное время, нелепое. Вспоминать стыдно - до стонов.
Интересно, что вы ощущали, когда я ходил за вами, заглядывал
вам в глаза, звонил по пустяковым поводам, подхалимски рвался
оказать мелочевые услуги? Надеюсь, вам было безразлично. А ведь с
некоторыми из вас я был на "ты". Некоторых считал друзьями, неко-
торых считаю таковыми до сих пор. И все равно, давать вам читать
свои рукописи было унижением - жаль, что я сформулировал эту ис-
тину так поздно. Вы очень занятые люди. Серьезно, без иронии. У
вас мало времени, ваши письменные столы завалены работой. Зачем
вам меня читать? А я, этакий застенчивый нахал, без устали кру-
тился вокруг со своими вечными папками. И вы улыбались - вынуж-
денно; хвалили - вынужденно; давали обещания - вынужденно... На-
верное, я несправедлив - к некоторым из вас. Ничего, пусть оно
повоет, искалеченное вами животное.
Вы делитесь на четыре группы. Первая сидит в государственных
комнатах под государственной крышей, имеет смешной оклад и все
понимает в литературе. С вами просто, с вами я никогда не обманы-
вался. Для вас, воспитанных интеллигентов, я - пыль в воздухе. С
остальными группами сложнее, потому что вы вроде бы наши, свои,
свободные. Вторая и третья - это те из вас, кто помимо главного
дела испытывает нездоровое влечение к чистым листам бумаги. Поч-
ти как я. Только во второй группе сконцентрировались плохие писа-
тели, в третьей - хорошие. И наконец, четвертая - люди психичес-
ки здоровые, не имеющие потребности генерировать печатный текст
на потребу читающей публике.
Зачем я вас разделил? Очень просто: чтобы снова объединить.
Я объединяю вас в гигантскую сросшую массу безглазых лиц,
омерзительную, потную, лениво шевелящую бесформенными ртами, по-
тому что с некоторых пор в глаза ваши не могу смотреть. Я объеди-
няю мычащие рты в тысячегубую черную дыру, поглотившую мои мечты
и надежды. Вы - мой сон. Возможно, вы и есть моя судьба.
Кто-то из вас стал респектабельным, неразговорчивым, вежливым
- барином, который рассуждает о конце советской фантастики или
просто не подходит к телефону, если звоню я. Кто-то остался прос-
тым и доступным, продолжает меня хвалить, моргая честными глаза-
ми, громко желает творческих успехов, вот только помочь никак не
соберется. Другие помочь соберутся - после того, как помогут се-
бе и своим друзьям. Четвертые живут в других городах, я трачу уй-
му времени и денег на телефонные переговоры - безрезультатно, ра-
зумеется. Существуют и пятые, которые тоже выросли большими, и по
каким-то причинам не стали сложными, но я лучше сдохну в безвес-
тности, чем унижусь перед этими. Шестые, седьмые, восьмые... И
все вы - от первого до последнего - лжецы. Все вы. Из ваших улыб-
чивых обещаний, из ваших душераздирающих историй, объясняющих
очередную ложь, сложился прекрасный том сказок. Ваших сказок. По-
чему-то я им поверил - я воздел этот том к небу, наивно приняв
его за Библию, и когда мои руки ослабли, он меня раздавил.
И все же я до сих пор вас боюсь. Радуйтесь. Вы сила. Вы мое
искушение. Кроме вас у меня никого нет, поэтому я боюсь вас, я
распластался перед вами, я жду, когда вы случайно уроните на ме-
ня хоть каплю типографской краски...
Я уверен: понять меня может только одно существо на Земле - я
сам. О чем идет речь, и главное - о ком? - ответ на эти вопросы
останется со мной. Нет, не поймете, и не пытайтесь. Любая из вер-
сий, вынудившая вас обидиться, сузившая во гневе ваши сосуды,
повторяю и подчеркиваю - любая версия есть ложь, ничуть не луч-
шая, чем упомянутые выше сказки. Поэтому я отчетливо проговариваю:
Будьте вы прокляты. Ненавижу вас, вы сломали мне жизнь.
Я конченый человек. Эх, вы...
Александр Щеголев, никто.
Р. S. Кстати, забыл сказать. Это ведь шутка.