ГЛАВА III. Иллюстрации А.С. Пушкина к своим произведениям.

Содержание

Для начала обратимся к самому простому в графике Пушкина – иллюстрациям. Достаточно большое количество пушкинских рисунков в рукописях являются автоиллюстрациями или носят иллюстрированный характер. Они появляются и в черновиках, и в перебеленных текстах, могут быть размещены по тексту или на отдельных незаполненных листах. Иллюстрировал Пушкин свои произведения на протяжении всего своего творческого пути, но расцветом иллюстрации считается болдинский период, в большинстве случаев «иллюстративность» пушкинских рисунков определить нетрудно, особенно если это жанровые сценки или детали, предметы, на которые указывает литературный контекст. Во многих случаях мы так и не сумеем определить кто же изображен: герой литературного произведения, его реальный прототип или это вообще собирательный образ.
Иллюстрации можно разделить на три вида: иллюстрирование второстепенных мотивов в произведении, собственно иллюстрирование и титульные листы. К первому виду можно отнести изображения ключей (рис.18) в черновике «Полтавы» возле слов «но ключ в заржавом замке гремит». Змея, например, - тоже на полях черновика «Полтавы» (рис.19). Поэт рисует её дважды, вторично – непосредственно возле тех строк которые тут создавались:
Мария, бедная Мария,
Краса черкасских дочерей!
Не знаешь ты какого змия
Ласкаешь на груди своей. (II,100).
Это – выражение образа, но в его первичном значении.
Не раз встречаются на полях «Полтавы» пирамидальные тополя (рис.20). Они уже ближе к образам поэзии, давая графическую параллельность стихам:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Серебристых тополей листы. (II,105).
Как уже было замечено С.М. Бонди, Пушкин словно бы проверял своими рисунками точность своего выражения.48
Есть у Пушкина наброски, ближе других стоящие к понятию «иллюстрации». Такая иллюстрация появится в двадцатые годы, а по-настоящему разовьется только десятилетие спустя. К ним можно отнести рисунки выполненные в перебеленной рукописи «Кавказского пленника». Среди них композиция: вооруженный черкес на фоне Бештау (рис.21). на ближней из трех гор дозор: фигура черкеса в бурке. Рисунки иллюстрируют стихи:
И видит неприступных гор
Над ним воздвигнулась громада,
Гнездо разбойничьих племен,
Черкесской вольности ограда. (II, 5).
На другом листе, на полях стихов
Луною чуть озарена,
С улыбкой жалости отрадной,
Колено преклонив, она
К его устам кумыс прохладный
Подносит тихою рукой (II, 7).-
рисунок: девушка с распущенными волосами опустилась на одно колено, в руках у нее сосуд (рис.29).
В конце первой части сначала четверостишие:
К берегам причалил тайный враг,
Стрела выходит из колчана –
Взвилась и падает казак
С окровавленного кургана (II,11),
и лишь потом Пушкин стал работать над предшествующими этому строками:
О чем ты думаешь казак?
Вспоминаешь прежни битвы…(II,11)
Между этими двумя группами стихов Пушкин провел разграничительную черту и поверх нее нарисовал два профиля: русского и черкеса (рис.23). здесь Пушкину превосходно передать черты двух разных национальных типов. После второго четверостишия Пушкин поставил обычную концовку – спираль и нарисовал сторожевого казака на кургане и подплывающую корягу. Это рисунок любопытен тем, как сам Пушкин толкует строки: «К берегам причалил тайный враг…» и т.д. Он изобразил ветвистую корягу, подплывающую к берегу, и меж ее сучьев – лук и колчан. Можно предположить, что их держит невидимый прильнувший к стволу черкес. По всей вероятности Пушкин, мысленно представив отрывки и прочтя их, как надлежало, скрепил зарисовкой будущее правильное расположение строк. Обе зарисовки являются зрительным воспроизведением текста, его графическим толкованием.
Вот еще рисунок в начале рукописи «Цыган» (рис.24), расположенный внизу страницы, после черновых набросков стихов:
Все живо посреди степей:
Заботы мирные семей,
Готовых с утром в путь недальний,
И песни жен, и крик детей,
И звон походной наковальни.
Но вот на табор кочевой
Находит сонное молчанье,
И слышно в тишине степной
Лишь лай собак да коней ржанье.
Огни везде погашены,
Спокойно все, луна сияет
Одна с небесной вышины
И тихий табор озаряет.
В шатре одном старик не спит;
Он перед углями сидит,
Согретый их последним жаром,
И в поле дальнее глядит,
Ночным подернутое паром. (II, 62).
Следующие за этим строчки перечеркнуты, а после дано изображение: медведя в ошейнике и двух шатров. В одном из них женщина кормит младенца грудью. Между шатрами – набросок медведя. Этот рисунок ,надо полагать, рожден во время написания поэмы.
Есть у Пушкина и рисунки, изображающие конкретных героев его произведений. Например, рисунок в рукописи «Евгений Онегин», изображающий Татьяну (рис.25). Он является вариантом женской фигуры, сделанной на первой странице этого же листа (рис.26). этот рисунок находится в черновиках XXXII строфы 3 главы «Евгения Онегина», причем изображение Татьяны прямо иллюстрирует стихи:
К плечу головушка склонилась.
Сорочка легкая спустилась
С ее прелестного плеча…(II,238)
Сделан рисунок после окончания строфы. Как уже упоминалось, это вариант рисунка, сделанного страницей раньше; там Татьяна стоит, в полуспущенной с одного плеча сорочке, подперев левой рукой склоненную голову; здесь она сидит на постели, обозначенной рисунком спинки с шаром и откинутым покрывалом; при этом вся фигура склонена не вправо, как в первом наброске, а влево, т.е. с опорой на правую руку, обнаженным левым плечом. «В позе Татьяны – по мнению Петропавловской, - передана не только усталость. Рисунок воссоздает силу чувства, целиком захватившего Татьяну, непосредственность, цельность ее натуры. Мы понимаем, глядя на рисунок, что Татьяна пишет не просто письмо, а письмо, «где сердце горит, где все наружу, все по воле»»50 .
Есть в пушкинской графике, пожалуй, единственный образец, так сказать официальной иллюстрации – это автоиллюстрация 1-ой главы XXLVIII строфы «Евгения Онегина», в которой Пушкин не только зрительно пояснил свое произведение (это мы встречали раньше и будем еще встречать в более позднюю болдинскою пору), но и давал художнику обязательную схему для «картинки» к «Евгению Онегину» (рис. 27).этот набросок Пушкин переслал брату Льву из Михайловского с припиской: «Брат, вот тебе картинка для Онегина – найди искусный и быстрый карандаш. Если и будет другая, и так чтоб все в том же местоположении. Так же сцена, слышишь ли? Это мне нужно непременно.»51 Из рисунка видно, что над двумя его персонажами Пушкин тщательно потрудился. Остальное – Петропавловскую крепость, лодку, гранитный барьер набережной – он прочертил бегло и условно. Внизу рисунка Пушкин пояснил словами то, что ему нужно было от художника: поставил у каждого изображения номер и написал под рисункам: «1 хорош – 2 должен быть, опершись на гранит – 3 Лодка, 4 Крепость, Петропавловская».52 Вероятно, что этот комментарий понадобился Пушкину из-за недовольства своим рисунком. То же недовольство заставило его приписать чернилами, разрешение дать вообще иную композицию, но «в том же местоположении» и с «той же сценой», т.е. обязательно воспроизведение стихов XLVIII строфы 1-ой главы «Евгения Онегина»:
С душою полной сожалений,
И опершися на гранит, -
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя пиит.
Все было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые,
Да лрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая…
Но слаще, средь ночных забав,
Напев Торкватовых октав! (II,203).
Но почему Пушкин так хотел воспроизвести эту «картинку»? ответ на этот вопрос можно найти у известного исследователя творчества Пушкина И.Л. Фейнберга : «… это был способ – очень наглядный – отделить себя в глазах читателя от своего героя, оставаясь близким к нему: «Онегин – добрый мой приятель…»».53 Пушкин заботился о том, чтобы читатель не ставил знака равенства между ним и Евгением Онегиным, так как читатель еще не привык к реалистическому методу изображения действительности и, по романтической традиции, все еще отождествлял автора с героем.
Набросок в самом деле послужил позднее схемой для иллюстрации. В «Невском Альманахе на 1829 год» (вышел в 1828 году) была опубликована гравюра Е.И. Гейтмана с оригинала А.В. Нотбека, в основу которой был положен проект пушкинской иллюстрации (см.№28). Указания Пушкина были выполнены более точно, чем сделал это он сам (например, парусная лодка заменена лодкой с веслами). Но «картинка» автора «Евгения Онегина» не удовлетворила и как следствие этого появилась эпиграмма «На картинке к «Евгению Онегину» в Невском Альманахе»:
Вот перешед через мост Кокушкин,
Опершись ….. о гранит,
Сам Александр Сергеевич Пушкин
С мосьё Онегиным стоит.
Не удостаивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой (I,461).
Так же и другая иллюстрация Нотбека, к письму Татьяны вызвала следующие стихи:
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу …… - милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем по утру встала
При бледных месяца лучах
И на …… изорвала
Конечно «Невский Альманах» (I,461).
Мы уже говорили, что периодом расцвета иллюстрации у Пушкина является болдинская осень. Рисунки к « Болдинской осени» открывают собой цикл иллюстраций, сделанных Пушкиным осенью 1830 года. (рис.29). они находятся на обороте листа с концом «Сказки о попе и работнике Балде». Эта иллюстрация является самой большой по размерам и самой сложной по технике. «Пушкин сделал её частью карандашом, частью чернилами, частью тем и другим вместе. Он набросал зарисовки не сразу, смешивая приёмы и технику, а постепенно, «…» , необычайной для него графической манере и свидетельствующей, что он придавал значение этому своему иллюстрационному «опусу». Он сначала сделал общую карандашную пропись всех персонажей и околичностей, затем стал проходить по ней чернилами, выверяя и уточняя мысли, далее местами принялся работать одними чернилами, декорируя и играя штрихами, наконец – куски иллюстрации, сделанные в карандаше, не тронул совсем, оставляя их в этой мягкой манере»54. Пушкин соединил в одной иллюстрации несколько эпизодов сказки, их расположение: по бокам – действия (состязание Балды с бесёнком; расплата с попом), в центре – посрамлённый бес. Каждая фигура подписана: «Балда», «Бесёнок», «Поп толоконный лоб», «Старый бес» - это было характерно для народного лубка. Пушкин, конечно, не надеялся, что сказка в условиях духовной цензуры будет напечатана, эти иллюстрации делались для себя, для друзей.
К этому же времени относится целая серия иллюстраций, выполненных в рукописи «Гробовщика». Первый рисунок иллюстрирует сцену угощения гробовщиком сапожника Шульца чаем (рис.30). Он сделан внизу страницы после слов: «Таким образом беседа продолжалась у них ещё несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя своё приглашение».(III, 71). Это одна из наиболее законченных пушкинских автоиллюстраций. Фигуры и лица персонажей очень выразительны: добродушный толстяк Шульц и худой насупившийся бородач Адриан Прохоров.
Следующий рисунок находится в черновиках «Гробовщика» и замыкает собой нижнюю часть страницы.(рис.31) Пушкин перечеркнул на ней одиннадцать последних строк и под заключительной фразой : «…тут ноги его подкосились» (III, 73), - набросал рисунок, воплотивший сон гробовщика. «По художественной выразительности и лаконизму приёмов этот рисунок лучший во всей небольшой группе пушкинских иллюстраций к своим произведениям. В нём есть соответствие сардонической мрачности сна гробовщика, - тот же гротеск, где трагическое и смехотворное сливаются. Превосходен рисунок и по разработке темы, и по графической живописи»55. рисунок представляет собой высокий катафалк, на каком возили покойников, возница в огромной шляпе, провожающие. Рисунок вытянутый, это создаёт эффект бесконечности движения по городу.
Последние наброски в «Гробовщике» являются заключительными (рис.32). Они находятся между концом сна Адриана и заключительным абзацем повести: «Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик».(III, 74). Таким образом они были сделаны во время паузы при переходе к финалу. Пушкин нарисовал покойника и покойницу – с заострившимися носами и запавшими глазами, скелет в остатках одежды и в ботфортах, распятие со свечкой.
Из трёх рисунков, составляющих группу иллюстраций Пушкина к «Гробовщику», эти наброски лишены бытовых черт, которые присущи первым двум композициям. Разрозненные очерки на этом рисунке носят, скорее всего, обобщающий характер. В этом отношении надо отметить постепенную убыль реализма сцен: «Чаепитие» - жизненно, «Похоронная процессия» - полуусловна; так как изображения людей даны в общих чертах, последние наброски – отвлечённы.
В то же время Пушкиным были сделаны иллюстрации и к «Домику в Коломне». Эти рисунки возникли не в черновиках произведения, а в перебелённом тексте, куда Пушкин стал вносить поправки и изменения. Рисунки не носят обычного необычного характера, свойственного наброскам черновых рукописей, но представляют собой иллюстрации в прямом смысле слова, - картинки к тексту, переводящие словесные описания в зрительные образы. Однако следует отметить, что оба рисунка сделаны не у тех мест повествования, которые они иллюстрируют, а в самом финале вещи, у заключительных строф и после них. В строфе XXX Пушкин так описывает облик стряпухи:
За нею следом, робко выступая,
Короткой юбочкой принарядясь,
Высокая, собою недурная,
Шла девушка и, низко поклонясь,
Прижалась в угол, фартук разбирая.(II,144).
Именно к этому месту относится рисунок, сделанный на полях более поздней, XXXIX строфы (рис.33). Здесь изображена фигура Мавры, мужчины, перерядившегося в юбку. По мнению А.М. Эфроса рисунок показывает, что изобразить Маврушку, как надлежало бы, Пушкину не удалось: в наряде кухарки «торчит» настоящий мужлан, которого менее всего можно принять за миловидную девушку56.
Вторая иллюстрация к «Дом в Коломне» изображает переломный момент повествования: старуха, мать Параши, застаёт кухарку за бритьём (рис.34). Рисунок сделан Пушкиным уже после окончания исправления, перебелённого текста и нанесён на чистую страницу за финалом произведения. Но между текстом и иллюстрацией есть расхождения: по тексту, вдова, обшарив лачужку и кухню, входит «к себе в покой» и там застаёт бреющуюся Маврушку, - на иллюстрации старуха прямо подходит к окну и сквозь него, с улицы, застигает разоблачающую сцену. Рисунок выражает усмешку автора и замешательство изображаемых героев: растопыренные пальцы рук старухи, условная раставленность ног и рук Мавруши. Картина эта по распространённой в то время манере заключена в овал, - Пушкин сделал её как проект будущей иллюстрации. Такая иллюстрация появилась. Она была исполнена художником Галактионовым для альманаха «Новоселье», вышедшего в 1833 году.
Следующая иллюстрация этого периода сделана в рукописи «Каменного гостя» (рис.35). рисунок иллюстрирует заключительные стихи первой сцены произведения:
Дон Гуан
Однако уж и смеркалось.
Пока луна над нами не взошла
И в светлый сумрак тьмы не обратила,
Взойдём в Мадрит.
Лепорелло
Испанский гранд как вор
Ждёт ночи и луны боится – боже! (II, 456)
Пушкин набросал этот финал уже на перебелённом тексте «Каменного гостя», вместо первоначального перечёркнутого варианта. Рисунок возник в связи с этой переработкой и является её графическим выражением; он был сделан после того как были написаны финальные две строки:
Проклятое житьё. Да долго ль будет
Мне с ним возиться? Право, сил уж нет.(II,456).
На рисунке изображён Дон Гуан поддеревом, выжидающий темноты, чтобы выйти в город, откуда изгнан. В перспективе очертания Мадрида. Крепостная стена. Вдали высокие силуэты зданий. Быть может, подобная иллюстрация представлялась воображению поэта, когда он думал об издании «Каменного гостя».
Автоиллюстрации, как мы уже говорили, не всегда находятся на тех же листах, на которых расположены черновые и беловые автографы произведений (как, например, в повести «Гробовщик»). Рисунки в тетрадях Пушкина очень часто предшествуют текстам и помогают проникнуть в «творческую лабораторию поэта», в которой можно искать «зарождение его замыслов».
К этой группе рисунков относится набросок, выполненный на листе, не имеющем текста, сумасшедшего дома (рис.36). На странице находится три группы рисунков; поверху пейзаж: столб, кустарник, деревья; в середине – сцена в сумасшедшем доме: абрис человека, полулежащего на полу, и очерчённый бледными чернилами контур другого человека, сидящего на корточках, ниже, человек, полулежащий на полу, виден чётко. На нём рейтузы, рубашка, галстук (или шарф) и шляпа с квадратными полями. Далее другая фигура: человек в длинной рубахе, с бородой и в какой-то странной высокой шляпе. Следующая фигура – человек с выражением ужаса на лице. Волосы взъерошены, видны бакенбарды. В.Л. Биттнер предполагает, что это своего рода образ самого автора, то есть автопортрет в виде персонажа стихотворения57. Над двумя последними фигурами находится окно с решёткой и сидящей на подоконнике кошкой. Третья группа рисунков: двое мужчин в сапогах со шпорами; костюмы, в которые одеты люди, явно не русские; последним объектом на листе является изображение коня. А.М. Эфрос в своей работе пишет, что этот рисунок является иллюстрацией к стихотворению 1833 года «Не дай мне бог сойти с ума», где есть строки действительно близкие к сюжету рисунка:
…Посадят на цепь дурака
и сквозь решётку как зверька
Дразнить тебя придут(I,523)58.
В.Л. Биттнер эту версию уточняет. Она предполагает: «…источник этих рисунков <…> один из сюжетов романа английского писателя Чарльза Метьюрина. Именно в «Мельмоте Скитальце», в третей главе, мы находим подобную сцену»59. Обращаясь к трудам известных пушкинистов (Лотмана Ю.М., Алексеева М.П.) Биттнер В.Л. доказывает, что Пушкин это роман читал, впервые в 1823 году во французском переводе и вновь перечитывает в 1832 году, уже в подлиннике60. Но как всё это связано со стихотворением «Не дай мне бог сойти сума»? по мнению В.Л. Биттнер, рисунок является своеобразным «мостом» между прочитанной сценой из романа и стихотворением, то есть речь идёт о преобразовании от текста к рисунку, а позднее к стихам61.
Этому же наброску близок рисунок на перебелённой и вновь исправленной части «Странника» (рис.37). Он расположен в нижней части страницы; по левому краю, у строк:
…Кто поносил меня, кто на смех подымал,
Кто силой ворожить соседям предлагал…(I, 573).
Данный набросок значительно отличается от первого. Сначала Пушкин передал сюжет за счёт внешних атрибутов, характеризующих облик умалишённых, во втором же рисунке Пушкин сосредоточил внимание на внутреннем состоянии изображаемых лиц: кротость лица мужчины вверху; сосредоточенность на своих мыслях, сидящего на полу человека; возбуждение жестикулирующей женщины. Подобная психологизация очень редка в пушкинских рисунках. Следует отметить черты автопортрета (линия профиля, глаза, бакенбарды), которые Пушкин придал верхнему рисунку, примерив к себе ещё один образ. Он как бы смешивает своего вымышленного «странника» с самим собой.
К пушкинским иллюстрациям примыкает достаточно большая группа рисунков – «титульные листы». Перебеливая поэмы, прозаические вещи, готовя сборники стихов, поэт иногда оформлял титульный лист предполагаемого издания.
Привычка оформлять «титульные листы» осталась у Пушкина с лицейских времён, когда лицеисты традиционно «украшали» свои сочинения. Одним из первых опытов подобного рода можно назвать титульный лист к лицейским стихам Пушкина (рис.38)
Для нас титульные листы интересны, прежде всего тем, что на них графика поэта представлена, так сказать, в «чистом виде» и выполнена на сознательном уровне. Это синтез рисунка, каллиграфии (росчерк и подпись) и семантика слова.
Образцом такого титульного листа можно назвать рисунок на заглавном листе поэмы «Кавказ» (первоначальное название «Кавказского пленника»), выполненный 24 августа 1820 года соответственно пометке Пушкина на этом же листе (рис.39). этот лист представляет собой декоративные росчерки и надпись. Спиральными и волнистыми росчерками Пушкин оформляет надпись «Кавказ (поэма) 1820» и ниже росчерками рисует гористую местность и облака. Данный лист – редкий случай законченного и тщательно отделанного пейзажа, кстати, единственного в таком завершённом виде на титуле.
В 1830 году Пушкин пополняет свою серию графических титульных листов. Как пишет Т.Г. Цявсловская, «эстетическое чувство побуждало Пушкина и обложки к своим рукописям превращать в художественные композиции»62.
Обложка к «Маленьким трагедиям» (рис.40). Под заглавием «Драматические сцены» и датой «1830» - статичная фигура рыцаря в доспехах со спущенным забралом, со щитом и мечём. У основания фигуры рыцаря расположены рыцарские эмблемы, нарисованные в большом масштабе: знаменем, стрелами, секирой, литаврой, шлемом с забралом.
Записанные сбоку варианты заглавия – «Драматические изучения», «Опыт драматических изучений», «Драматические очерки» - нанесены, вероятно, Пушкиным позднее, так же как и наброски куста и дерева и очерк головы. Они в общую композицию титульного листа не входят. Возможно, что эта обложка рисовалась Пушкиным к «Скупому рыцарю», так как на обороте листа в перечне болдинских работ пометка «Скупой» предшествует остальным названиям драматических сцен.
Немного позднее появляется ещё один титульный лист к «Сказке о золотом петушке». Голова Дадона, щит с копьём и кольчуга с шлемом, крепость со сторожевой вышкой и корабль на воде, а в центре в большем масштабе – фигура золотого петушка, объединяющая лист (рис.41). На наш взгляд, этот рисунок можно считать образцом графических титульных листов Пушкина. Вероятно, Пушкин сделал его как образец оформления титульного листа для будущего издания книги.
Но что же всё-таки значил титульный лист для Пушкина? Литературная работа закончена или почти закончена… Перебелённый текст – это текст, переписанный с удовольствием. Появляются спиральные завитки над буквами, в почерке становится важным элемент декоративности. В этом проявлялась потребность чисто эстетического свойства. Оформляя титульный лист к рецензии на «Фракийские элегии» Теплякова, Пушкин по центру листа начинает размещать заголовок, однако фамилия Теплякова, если её написать полностью нарушила бы композицию – и Пушкин переносит два последних слога на другую строчку:
Фракийские элегии
Стихотворения Виктора Тепля-
кова.1836.
После заголовка набросан портрет В. Теплякова (рис.42). Это не единственный титульный лист с портретом. В это же время Пушкин оформляет заглавный лист к статье о Вольтере, где помещает его портрет (рис.43). Это лишь небольшая часть пушкинских рисунков к своим произведениям. Но она даёт нам представление о мире иллюстрации Пушкина. Итак, они находятся в черновиках и перебелённых текстах, могут быть размещены по тексту или на отдельных листах. Но иллюстрация это лишь небольшая часть графики Пушкина. Самая большая и наиболее интересная группа графики, на наш взгляд, портретная.