Александр Блок - Критика и публицистика - Георгий Чулков. Слепые. Повесть - часть 7

Вокруг оранжереи висели китайские фонарики. Около ограды стояли
шарабаны, коляски и линейки приехавших на спектакль дачников.
Пришел князь Николай Николаевич, опираясь на палку. Седой, строгий, с
усталыми умными глазами. Приехала смотреть дочерей на сцене попадья,
Авдотья Павловна, торжественная, в сиреневой шляпке; жужжали дачницы,
осматривая наряды ревнивыми глазами.
Наконец поднялся занавес.
Лунин смотрел на Анну и знал, что она это, и не узнавал ее.
Откуда эта страсть темная? И как полнозвучен голос ее! Как мучительно
прекрасны глаза эти!
"Мне хоть умереть, да увидеть его. Перед кем я притворяюсь-то? Бросить
ключ? Нет, ни за что на свете! Он мой теперь... Будь что будет, а я Бориса
увижу. Ах, кабы ночь поскорее..."
"И меня зовут Борисом", - подумал Лунин.
Он был как во сне, как очарованный.
Опустили занавес, а перед глазами Лунина все еще стояла безумная
Катерина с ключом в руке. И мерещились ее влюбленные глаза...
Лунин прошел за кулисы. Нельзя было узнать оранжерею, где так недавно
было просторно, пахло влагой, листьями. Теперь здесь, за кулисами,
суетились в тесноте и уже иным пахло - пудрой, красками и еще чем-то
театральным.
Прошел Михневич с подклеенной бородой, возбужденный, размахивая
руками, и не заметил Лунина, хотя смотрел на него; Наташа торопливо своей
горячей рукой пожала Лунину руку; за перегородкой, когда распахнулась
занавеска, видно было, как сидит перед зеркалом княжна и горничная обсыпает
ей пудрой розоватую шею... Наконец Лунин увидел Анну, и они отошли в
сторону, в угол, где стояла кулиса - три березы.
- Анна! Ты - актриса, - сказал Лунин, с восторгом вглядываясь в
безумные незнакомые глаза с фантастическими синими кругами под ними, в
странно алый рот, в это изменившееся и по-новому влекущее лицо.
- Ах, я, право, не знаю, так ли надо играть. Я ведь по-настоящему
никогда не играла... Но тебе нравится, милый? Ну, ступай, ступай... Я ведь
не Анна, я - Катерина сейчас...
Лунин отошел от нее, опьяненный ее глазами.
Да, это не Анна... Это не только Анна. Как будто бы вошло в душу Анну
что-то новое - живое и страшное.
После спектакля большой компанией отправились домой пешком; одна лишь
Авдотья Павловна поехала впереди в шарабане.
Тускло-золотистая воздвиглась высоко на небе луна, и от ее волшебного
света казалось, что в лесу таятся белые фигуры, и нельзя было понять, кто
это - живые или мертвые. И как будто бы луна вела с землей безмолвную
беседу тайными знаками. Холодная лунная душа открывала нашему миру свои
извечные правды, смутные для земного сердца.
Луна всегда влияла на Лунина, и теперь он шел как зачарованный. Не
верилось, что нет соответствия между лесом этим черно-серебряным и какой-то
иной правдой там, в омуте сердца.
- Какая тишина! - сказала Наташа, коснувшись теперь холодными пальцами
руки Лунина.
- Да. Тишина... И вот все изменилось. И ваше лицо теперь иное. И руки
стали холодными.
- У меня лихорадка, - прошептала Наташа, заглядывая в глаза Лунину.
Лунин вспомнил, как говорил вчера Эксакустодиан, что у Наташи чахотка
и что она умрет скоро.
И тогда Наташа, как бы угадав его мысли, сказала, задыхаясь:
- Пойдемте тише. Я хочу сказать вам одно слово... О моей чахотке...
- Какая чахотка?.. Не надо... Не надо...
- Борис Андреевич! Я хочу спросить вас...
- Я слушаю вас, Наташа.
- Я хочу спросить, что значит, если человек какой-нибудь покажется не
таким, как все; когда вдруг веришь, что есть мир без этого человека -
простой, понятный, плоский такой и еще другой есть мир - с ним, с человеком
этим; и когда видишь этого человека, слышишь его голос, касаешься его
рукой, все кажется таинственным, непонятным, глубоким. И тогда не боишься
смерти, чахотки, ничего не боишься... Вот я теперь ничего не боюсь... Что
это значит, Борис Андреевич?
- Это любовь, Наташа.
- Любовь? Ах, как страшно... Вы верите мне?
- Да, верю, Наташа.
- Я никогда не спросила бы вас об этом, если бы я не знала, что скоро
умру.
- Зачем говорить так? Вы молоды...
- Я скоро умру... А вы... вы... Идите к Анне...
Наташа слегка оттолкнула руку Лунина и догнала ушедших вперед.
- Какая странная Наташа! - сказал Лунин задумчиво, подходя к Анне.
- Милый! Будь с нею осторожней! - прошептала Анна, прижимаясь к плечу
Лунина. - Она влюблена в тебя.