В третьем нумере "Московского Вестника" на нынешний год мы прочли...- Дельвиг Антон

В третьем нумере "Московского Вестника" на нынешний год мы прочли
следующее замечание: "В предисловии к переводу "Илиады", которым подарил
русскую словесность г. Гнедич, говорится об опытах гекзаметрами Жуковского и
Дельвига, - и ни слова о гекзаметрах Мерзлякова, который прежде всех в наше
время ввел эту меру. Не понимаем, что значит такое упущение и в следующем
нумере предложим документы в подтверждение истины наших слов, в пособие
будущему историку русской словесности". Странно, подумали мы, обвинять
Гнедича в проступке, им не сделанном! В предисловии к "Илиаде" не говорится,
кто у нас первый по возобновлении начал слагать гекзаметры, а именуются два
писателя, которых стихи нравятся переводчику Гомера. Можно не разделять с
человеком образа мыслей, даже охуждать вкус его; но требовать, чтобы он
чувствовал, как мы, или, еще более, укорять его, как сделано в "Московском
вестнике", зачем он не говорит, чего мы желаем, - несправедливо. Тем не
менее ожидали мы четвертого нумера сего журнала, надеясь найти в нем, для
поверки нашего мнения о трудах г. Мерзлякова, исчисление его
гекзаметрических пьес и хотя поверхностное суждение об оных. Ожидали с
любопытством, потому что знали из числа их только две-три небрежные попытки
в переводах с древних и читали в трудах Московского общества любителей
словесности его мнение {1}, что гекзаметр у нас существовать не может, ибо
русский язык не _певучий_. Наконец желанный нумер вышел и в длинной,
ученической диссертации о старике Гомере мы прочли: "...что честь
торжественного введения гекзаметра в святилище русской словесности
составляет одну из многочисленных заслуг почтенного профессора и поэта,
подарившего нас прекрасным переводом из "Одиссеи" и некоторыми оригинальными
стихотворениями в гекзаметрах, задолго до появления первых отрывков из
настоящего преложения "Илиады"" {2}. Признаемся, к стыду нашему, мы не знаем
ни одного оригинального гекзаметрического стихотворения г. Мерзлякова; на
перевод же "Одиссеи" ссылаться нельзя, хотя при первом издании его {3} и
было сказано, что он переведен размером подлинника. Всякий, умеющий
скандовать стих, увидит, что помянутый отрывок переведен не древними
гекзаметрами, а неровными амфибрахиями: то шестистопными, то пятистопными и
даже есть один стих четырехстопный. Так неотчетливо привыкли и осуждать и
хвалить в наших журналах. Так, в Московском же Вестнике прошлого года
укоряли барона Дельвига {4}, зачем он иногда в пятой стопе гекзаметра
заменяет дактиль хореем. Барон Дельвиг виноват в этом только тем, что, не
зная правил своего критика, следовал примеру Гомера, Виргилия, Горация,
Фосса и правилам, изложенным Германом и другими европейскими учеными.
Обратимся к переводам г. Мерзлякова. Гекзаметрами он переложил: из "Илиады"
начало песни VII-й, единоборство Аякса и Гектора; из Каллимаха "Гимн
Аполлону"; из идиллий Мосха: "Европа"; из Овидиевых превращений: "Дафна" и
"Пирам и Тизбе". Если произведения каждого искусства в начале должны носить
на себе печать несовершенства, то сии пьесы имеют неотъемлемое право на
первородство. В них напрасно вы будете искать важной и верной гармонии
Гомера, роскошного благозвучия Мосха и до изысканности щеголеватых стихов
Овидия: в них вы заметите одно намерение кое-как высказать нечистым
прозаическим языком поэзию подлинника. Словом, если г. Гнедич и знал о сих
опытах, то умолчал о них по причинам понятным. Он первый из русских
переводчиков с древних чувствовал все достоинство своего подлинника и все
неприличие шутить над искусством и своими читателями.