А.А. Фет - Письма - И. С. Тургеневу - Середина июня 1873 г.

Через полустанцию
Еропкино.
Московско-Курской железной
дороги.



Не только по участию, но и приличию обращаюсь прежде всего к Вашей
бедной коленке, которой тем более сочувствую, что страдаю таким же недугом с
весны. Надо бы и мне в овчую купель, но человека не имам {1}. Натыкаюсь и я
беспрестанно на больную ногу и пришел к убеждению, что нога больна не от
натыканий, а натыкания от того, что нога не фунгирует как надо. - Было
время, любезнейший Иван Сергеевич! когда Вы говорили мне, что поэт должен
быть превыше всего - и я внимал Вам и поучался. Хотя слова эти с большей
справедливостью могут относиться к философу или, лучше, к человеку
всестороннего миросозерцания, если это не так страшно, как слово "философ".
_Суть человека неизменна_. Вашу суть я знаю с 1854 года, т. е. 19 лет, и
постоянно дорожил ею, какова она ни есть. Я никогда не позволю себе
несправедливости назвать хорошего, талантливого, доброго человека
противуположными эпитетами только из-за личного каприза. - Литература - да к
тому же современная, не к ночи будь помянута! даже со времени Афанасия
Великого {2} носит в себе ужасное зло, порождая Weltverbesserer{радетелей о
благе мира (нем.).}'ов. Она вечно порывается быть носительницей чего-то! Но
оставим литературу и обратимся к моей Wenigkeit {ничтожности (нем.).}.
Положа руку на сердце, оглянитесь на все 19 лет и поищите моей вины перед
Вами. Если я высказывал и иногда (или как выразился покойный Ник. Толстой:
скорей всегда) гиперболически мои мнения, то "таков, Фелица, я развратен".
Думаю, что и Вы не скупились на гиперболы. - Согласен, что такое
laisser-aller {Здесь: попустительство (фр.).} не свойственно: quibus ista
equus et pater et res, {тем, кому - и конь, и отец, и занятие (лат.).} по
словам Горация; но der schrecklichste кружок in seinem Wahn, {букв.: самое
ужасное... в своем безумии (нем.).} приносит и не то {3}. Для одних Юлиан
чудовище, для других великий человек и философ. Все это - чтобы сказать, что
я чист перед Вами и что Ваша личность не может не интересовать меня, до
такой степени, что во время Вашей болезни я чуть не уехал к Вам в Париж. -
Это факт. Но рядом другой факт: моя личность может не интересовать Вас, по
пословице "насильно мил не будешь". - Если Вы мне не вышлете Вашего адреса,
то мне ео ipso {тем самым (лат.).} некуда будет писать. К чему же,
спрашивается, нужно говорить человеку, что, мол, подаю тебе милостыню в виде
письма, и подчеркивать, что даю корку хлеба только потому, что корки за
излишком гниют и девать их некуда? Здесь не место рассматривать
последовательность лиры, эпоса и драмы. Довольно того, что наша переписка
вступила в эпический период, и на этот раз я оказываюсь таким богачом, что
надо быть щедрым, чтобы указать на все. Заплатил я за Poemes barbares {4} 3
руб., прочел их в один день от доски до доски - и это уже сильно говорит в
их пользу. Видно, что французик понюхал Шопенгауэра, в этом я убежден!
Два-три крошечных стихотворения прекрасны и выдержаны. Но все поэмы
напыщенны, _поэзия от чужой поэзии_, да еще и не искренной. Свое тут только
живописный язык, доля фантазии, без чувства меры и огромный мыльный пузырь.
Где нет наивности, нет искусства. Вот почему так ценят Вашего Ван дер Неера
{5}.
Перехожу к прозе покупки Долгого. Дело у нас было уже слажено с осени с
Николаем Сергеевичем на честном слове и очень просто: я плачу 85 руб. за
наличную десятину. Цена, по безобразной фигуре имения и отсутствию усадьбы -
громадная. Я покупал большую часть для своих жеребят. Такова была моя
фантазия. Но тут втерся к весне прикащик, кажется из колена Левина, и в
минуту совершения купчей, когда наши 55 тысяч были вынуты из помещений и
приготовлены, вставил такие новые условия, - на которые я прямо сказал нет,
и поверенный уехал, к немалой моей досаде в ту минуту и к великой радости в
настоящем. На днях я смотрел исток Оки. Очки княгини Щербатовой. 38 десятин
дубового леску. Фигура земли великолепная, в 3 верстах от ст. железной
дороги Малоархангельск - по 70 руб. десятина, земля 1-й сорт! - и я не купил
- ибо не хочу хлопотать, поминая ответ Деоклетиана Максимилиану: "Если бы ты
видел мою капусту - не звал бы меня на службу". Заметьте, что я брался найти
покупщиков на Алексеевку или клок Сычей по той же цене. Теперь все это
рушилось, и не по моей вине. Теперь я не дал бы и 70 руб. за десятину. 25
утром жду Петю {6} на вакации с французом Pignat, которого мне
рекомендовали, но которого я еще в глаза не видал. - Но дела Пети идут пока
хорошо, и я, кроме удовольствия, ничего не получаю за свои о нем хлопоты.
Вздумал было он покобениться - я его прихлопнул, и теперь он опять на
отличной дороге послушания и уважения к старшим. Учится он выше всяких хвал.
Еще 2 года, и он поступит в 8-й класс = универ. 1 курсу. - В апреле я
похитил буквально из пансиона свою племянницу Ольгу Шеншину, и теперь она
живет у нас, а в настоящий момент с женой моей находится в _Славянске_ -
купаться от золотухи, которая ее, бедную, т. е. Олю, преследует.
Сию минуту уронил крышку тяжелого железного сундука на безымянный палец
левой руки, и дело очень некрасиво. Бог с ним с ногтем, лишь бы хуже не
было. - Засуетят так, что не знаешь, куда вертеться. На этом даже слове
вызвали к солдатке, у которой муж весной утонул. - Насколько мне легко с
Петрушей Борисовым, настолько тяжело с Олей Шеншиной. Добрая и недурная
собой девочка, но крайне неспособная. Болтает по-французски и по-немецки - и
только, от книги отвращение - потому что ей всякая последовательная мысль не
в подъем тяжела, а девочке 14 лет. Беда, да и только!
Хлопочу, чтобы Петруше за отца дали земельки на Кавказе {7}. Великий
князь {8} приказал ему напоминать об этом. Отпустил жену, Олю и гувернантку
в Славянск, обещали писать на другой день, а вот неделя, а ни строки. Завтра
пошлю телеграмму. Вас, по слухам, ожидали здесь в июле, но оказывается - не
всякому слуху верь. В половине сентября выборы судей. Буду ли судьей 3-е
трехлетие, не известно. Буду ли в ноябре в Питере, не знаю.
На днях министр внутр. дел наконец-то разрешил постройку моей больницы,
и m-me Якушкина подарила мне под нее 4 десятины земли особнячком.
Слышал я о постройке Вами в Спасском богадельни. Дело хорошее, если оно
прочно поставлено. - 12-го каждого месяца я бываю на съезде во Мценске, и
если Вы пожелаете осенью, при продаже хлеба, быть вкладчиком нашей больницы
сифилитической, то поручите Вашему поверенному передать мне пожертвованное.
Теперь сенная уборка, и староста глуп до святости. Все сделано гадко и
медленно. Думаю 2-го, если палец пустит, в Славянск, где, говорят, собака
сходит с ума от количества куропаток и стрепетов. Позвольте же пожелать Вам
всего хорошего, начиная с здоровья.

Искренно преданный Вам А. Фет.