А.А. Фет - Письма - Я. П. Полонскому - 3 февраля 1889.

Дорогой друг
Яков Петрович.
Когда вечером почта нанесет писем к моей лампе, ты увидишь на конвертах
из моих сельских экономии непонятное для постороннего взгляда "Б". Без этого
признака благополучия я не стану вскрывать письма на сон грядущий, чтобы не
томиться бессонницей. Но когда, узнавая твой почерк, Екатерина Владимировна
произнесет приятные слова: "от Полонского" - то этот конверт я вскрываю
после всех, и жена справедливо замечает, что сладким завершают обед.
На второй день юбилея утром зашел ко мне Лев Толстой, и я не мог ему не
похвастать стихотворными приветствиями "двух мальчиков" третьему (повторяю
твое милое восклицание: "хороши мальчики"). Выслушав стихотворение, Толстой
сказал, что в стихотворениях "по случаю" всегда чувствуется это "по", тогда
как в этих двух стихотворениях прямо и непосредственно сказалось, что в Фете
видно со стороны Майкова и что - со стороны Полонского {1}. Поэтому, чтобы
быть справедливым, должно обнять и расцеловать тебя за дружескую память и
присылку благоуханной и пышной розы Пестума. Но бессмысленно благодарить
тебя за самую красоту розы, в которой ты совершенно неповинен.
Справедливость слов моих может доказать всякий, сказавши мне: "обними еще
раз Полонского", - и я это исполню немедля. А затем - напиши еще раз такое
стихотворение, - и нос мой вытянется в совершенной беспомощности. Зато
чувствовать всю непосредственную целебную струю твоего освежающего и
опьяняющего вдохновения, я уверен, редкие так способны, как я. Наша дурацкая
рутина нередко претыкается даже на дивный механизм твоих стихов, ищущих
самобытного ритма. Для этих адептов рутины слово стихи значат четырехстопные
ямбы, и они никак не разберут, что причудливые прыжки твоих танцовщиц фей
связаны общею самою безукоризненною гармонией. По-моему, объяснять
содержание твоего несравненно изящного, навеки образцового юбилейного моего
стихотворения есть грубое кощунство. Но как не воскликнуть: "ведь угораздила
же тебя нелегкая сказать, что произошла самая невозможная чепуха, чепуха для
людей, но высокая игра для богов, и Фет залез в эту чепуху и воспел ее".

"Иль пылкий юноша нетерпеливым зубом
Красу губы твоей надолго заклеймит", -

говорит Гораций. Другими словами: в избытке восторга тебя укусит. При чтении
таких стихотворений - и пьяных и художественно-трезвых в то же время - уже
чувствуешь потребность не обнимать и целовать тебя, а щипать и кусать. Как я
читаю твои письма под конец, так и этим письмом завершаю тот ворох
благодарственных излияний, который пришлось раскидывать по белу свету.
Особенно тронули меня братским приветом после тридцати лет гвардейские
уланы.
Но покуда - довольно болтать. Мою кровную к тебе симпатию ты прочтешь и
на белом листке, присланном от меня. Едва ли здоровье и карман дозволят мне
в эту зиму обнять тебя в Питере. Передай мой сердечный привет твоей супруге
и не забывай нас, любящих тебя и твою несравненную музу.

Твой старый
А. Шеншин.