23. Вторая схолия: чувство в религии
Здесь указывается на религию как на противоположность искусства, сущность коего, по нашему мнению, состоит в чувстве. Тем не менее подавляющее большинство думает и не может отрицать, что религия живет чувством: оно-де является отрицанием той субъективности, в коей мы поместили саму сущность чувства, выраженного в cupio dissolvi*. Что, кажется, полностью подрывает тезис, который защищался в этой работе.
Но это — лишь мнимое противоречие. Ведь чувство является не содержанием, а сопутствующим элементом религиозности, которая характеризуется не утверждением субъекта, а, напротив, утверждением объекта, — т.е. чистым и простым отрицанием субъекта (cupio dissolvi). Здесь искусство и религия противостоят друг другу; религия является не чувством, но отрицанием чувства. И в этом отношении желание уничтожения есть потребность отрицать само чувство, свойственное душе, которая обожает и хочет полностью переместиться в свой объект, и в чувстве, т.е. в субъекте, наталкивается на границу того объекта, который она стремится утвердить как чистый объект (т.е. бесконечное). Однако это стремление выйти из себя, эта бесконечная неудовлетворенность собой и собственным бытием, смутно ощущаемым как ничто, эта жажда спасти себя, ускользая от собственного ничто, этот акт или, если угодно, стремление достигает противоположного своей цели — потому, что тот самый акт, который должен быть бы самоотрицанием, может быть лишь актом субъекта и, стало быть, самоутверждением.
Обожание — это любовь и, стало быть, беспокойство духа, стремящегося выйти из непосредственного. И вполне резонно, чтобы религия тем самым превращалась в свою противоположность, поскольку крайности сходятся, а противоположности совпадают. Искусство и религия, чувство и абсолютное отрицание чувства совпадают в непосредственности. Если бы религия была опосредованным отрицанием субъекта, то она была бы уже не религией, но философией — и, как таковая, имела бы в себе чувство, но снятое. Напротив, она отрицает субъект непосредственно и состоит в абстрактном полагании объекта. Абстрактном, поскольку субъект, от которого она абстрагируется, все же присутствует. Он существует без опосредования. И, что важно, в той самой прежней непосредственности, как когда он был чистым и абстрактным субъектом.
История мистики — в последней заключена сущность религиозного духа — история попыток субъекта абстрагироваться от самого себя, помещая перед собой абстрактный и непосредственный объект, чье полагание низвергает дух из мысли, являющейся опосредованием, в непосредственность чувства.