В общем, говоря о деспотических государствах XV столетия, можно утверждать, что все гнусности чаще всего встречались в мелких и самых мелких государствах. Именно здесь в многочисленных семействах, члены которых хотели жить в соответствии со своим рангом, постоянно возникали споры о наследстве; Бернардо Варано из Камерино убил(1434г) двух своих братье56 потому, что его сыновья хотели получить их наследство. Там, где какой-либо правитель города выделялся деятельным, бескровным, умеренным правлением и заботой о культуре, он, как правило, принадлежал к могущественному дому или же зависел от политики такового. К этому типу принадлежал, например, Алессандро Сфорца, князь Песаро, брат великого Франческо и тесть Федериго Урбинского (1473 г.).

Как хороший правитель, справедливый и доступный регент, он после долгих войн спокойно правил, собрал великолепную библиотеку и проводил свой досуг в ученых и благочестивых беседах Джованни II Бентивольо Болонский (1462-1506 гг.), чья политика была обусловлена политикой д*Эсте и Сфорца, также можно причислить к деятелям такого типа. А что за кровавое одичание мы видим, напротив, в домах Варани из Камерино, Малатеста из Римини, Манфредди из Фаэнцы и, прежде всего, Бальоне из Перуджи. События в доме последнего в конце XV в. нам особенно хорошо известны из великолепных исторических источников - хроник Грациани и Матараццо 58 53*.

Бальоне были одним из тех родов, чья власть не оформилась в виде княжества, а в большей степени была верховенством в городе и опиралась на богатство семейства и фактическое влияние на замещение должностей. Один из членов семейства признавался остальными в качестве главы; однако, между членами его различных ветвей царила глубокая, тайная ненависть. Им противостояла аристократическая партия, возглавляемая семейством Одди; в 1487 г. все были вооружены и все дома этих семейств полны брави (наемных убийц); каждый день совершались насилия; при погребении убитого немецкого студента две коллегии вступили в вооруженную борьбу друг с другом. Иногда брави, бандиты, состоявшие на службе у различных родов, устраивали сражения на открытых площадях города. Напрасно жаловались купцы и ремесленники; правители и деспоты папы молчали или спешно ретировались.

Наконец Одди были вынуждены оставить Перуджу, и тогда город становится военным лагерем, где целиком и полностью господствуют Бальоне, превратившие даже собор в казарму для своих войск. Заговоры и измены жестоко карались; после того как в 1491 году 130 человек, вторгшиеся в город, были разбиты и повешены у дворца, на площади города соорудили 35 алтарей, три дня служили мессы и проходили процессии, чтобы избавить это место от проклятия. Непот папы Иннокентия VIII был среди бела дня заколот в переулке, непот же Александра VI, посланный чтобы уладить конфликты, не добился ничего, кроме открытых насмешек.

Главы правящего семейства Гвидо и Ридольфо вели бесчисленные переговоры со святой, творящей чудеса, доминиканской монахиней сестрой Коломбой из Риети, которая, угрожая большими невзгодами в будущем, призывала к миру, естественно безрезультатно. В этой связи хронист постоянно указывает на богобоязненность и благочестие лучших граждан Перуджи в эти страшные годы. При приближении Карла VIII (1494 г.) Бальоне и расположившиеся лагерем в Ассизи и его окрестностях высланные ими Одди вели между собой такую войну, что все строения в долине были сравнены с землей,  поля оставались невозделанными, крестьяне дичали, превращаясь в разбойников и убийц, а олени и волки заселили буйно разросшийся кустарник, пожирая трупы убитых, «мясо христиан». Когда папа Александр VI бежал в Умбрию от возвращавшегося обратно из Неаполя Карла VIII (1495 г), в Перудже у него возникла мысль, что он мог бы навсегда избавиться от Бальоне, он предложил Гвидо устроить нечто вроде рыцарского турнира, чтобы где-нибудь собрать их всех вместе, но Гвидо счел, что «самым прекрасным зрелищем было бы увидеть вместе все войско Перуджи», и папа отказался от своего плана. Вскоре после этого высланные Одди вновь предприняли нападение, входе которого лишь личное мужество Бальоне позволило им одержать победу. В этом сражении на главной площади города восемнадцатилетний Симонетто Бальоне сражался с немногими сотоварищами против нескольких сотен, он упал, получив более 20 ран, но поднялся снова, когда на помощь ему пришел Асторре Бальоне верхом на коне, в золоченых стальных доспехах, с соколом на шлеме: «Подобный Марсу по виду и подвигам, он ринулся в гущу сражения».

В те годы Рафаэль был двенадцатилетним мальчиком в учении у Пьетро Перуджино. Возможно, впечатления этих дней увековечены в ранних, небольших по размеру изображениях святых Георгия и Михаила; возможно, что-то взято оттуда и продолжает жить в знаменитой картине, изображающей св. Михаила; и если Асторре Бальоне и нашел где-то свое воплощение, то в облике небесного воина в «Илиодоре».

Противники были частью уничтожены, частью в панике бежали и не имели больше сил повторить нападение. Некоторое время спустя им было частично дано прощение и разрешение вернуться. Но в Перудже не стало спокойнее; внутренний раздор в правящем семействе проявился теперь в новых ужасных преступлениях. Против Гвидо, Ридольфо и их сыновей Джанпаоло, Симонетто, Асторре, Джисминдо Джентиле, Маркантонио и других объединились два внучатых племянника, Грифоне и Карло Барчилья, последний был также племянником князя Варано ди Камерино и зятем одного из изгнанных ранее - Джеронимо делла Пенна. Тщетно Симонетто, имевший дурные предчувствия, молил на коленях своего дядю позволить ему убить этого Пенна; Гвидо отказал ему в этом.

Заговор внезапно созрел ко времени свадьбы Асторре с Лавинией Колонна в середине лета 1500 года. Празднество началось и несколько дней продолжалось при зловещих предзнаменованиях, нарастание которых замечательно описано Матараццо. Присутствовавший на свадьбе Варано, собрал всех соучастников вместе; с дьявольской хитростью Грифоне было указано на стремление его супруги Дзенобии к единовластию и на ее вымышленную связь с Джанпаоло и, наконец, каждому заговорщику была определена его жертва. Дома всех Бальоне были удалены друг от друга и большей частью расположены на месте нынешней крепости. Каждый из заговорщиков получил подкрепление из 15 брави; оставшихся поставили на стражу. В ночь на 15 июля двери были взломаны, Гвидо, Асторре, Симонетто и Джисмондо были убиты; остальным удалось бежать.

Тело Асторре лежало на улице рядом с телом Симонетто; видевшие его и «особенно иностранные студенты» сравнивали его с древним римлянином, столь достойным и великим он выглядел.

Выражение же лица Симонетто было столь бесстрашным, будто сама смерть не смогла одержать над ним верх. Победители обходили друзей дома, чтобы представиться, но нашли всех в слезах и в приготовлениях к отъезду в свои имения. Бежавшие Бальоне собрали войско и на следующий день ворвались во главе с Джанпаоло в город, где другие их сторонники, которым Барчилья только что угрожал смертью, немедленно перешли на их сторону; когда у церкви Сан Эрколано Грифоне попал в его руки, Джанпаоло приказал своим людям убить его; Барчилья и Пенна бежали к главному виновнику несчастья, Варано, в Камерино; в одно мгновение, почти без потерь, Джанпаоло стал властителем города.

Аталанта, все еще красивая и молодая мать Грифоне, которая за день до этого вместе с его женой Дзенобией и двумя детьми Джанпаоло уехала в свое имение и прогнала с материнским проклятием поспешившего вслед за ней сына, теперь вернулась с невесткой, разыскивая умирающего сына. Все избегали обеих женщин: никто не хотел, чтобы его сочли убийцей Грифоне, боясь навлечь на себя проклятие матери. Но люди ошибались; она сама потребовала от сына простить того, кто нанес ему смертельный удар, и он умер с ее благословением. Люди благоговейно смотрели вслед обеим женщинам, когда они в своих окровавленных платьях шли по площади. Это та самая Аталанта, для которой Рафаэль впоследствии написал свое знаменитое «Положение во гроб». Таким образом, она положила свою собственную печаль на алтарь наивысшего и самого святого горя матери.

Собор, рядом с которым происходила большая часть этих трагических событий, был обмыт вином и освящен заново. Со времени свадьбы все еще стояла триумфальная арка, расписанная изображением подвигов Асторре и хвалебными стихами того, кто описывает нам все это, славного Матараццо. Возникла новая легендарная история Бальоне, которая является лишь отражением этой цепи жестокостей. Легенда утверждала, что с давних пор в этом роде все умирали насильственной смертью, однажды 27 сородичей сразу; их дома разрушались и обломками мостили дороги и т. п. При ПавлеIII56*действительно начался снос их дворцов.

Однако теперь у Бальоне появились добрые намерения навести порядок в собственной партии и защитить должностных лиц от титулованных злодеев. Но проклятие рода продолжало действовать подобно кажущемуся потушенным пожару. В понтификат Льва X в 1520 году Джанпаоло заманили в Рим и обезглавили; один из его сыновей, Орацис, властвовавший в Перудже лишь временно и в период жестоких столкновений как приверженец партии герцога Урбино, которому также угрожал папа, вновь свирепствовал в собственном доме самым отвратительным образом. Были убиты дядя и три двоюродных брата, после чего герцог приказал передать ему, что этого довольно. Его брат Малатеста Бальоне-флорентийский полководец, обессмертивший свое имя предательством в 1530 г., а его сын Ридольфо - последний в роду, получивший в 1534 году путем убийства легата и чиновников короткую, но страшную власть над Перуджей.

            ***

Властители Римини будут попадаться нам довольно часто. Дерзость, безбожие, военный талант и высокое образование редко сочетаются так в одном человеке, как в Сиджизмондо Малатеста (ум. 1467 г.). Но там, где преступления множатся, как это произошло в этом роде, они перевешивают талант и увлекают тирана в пропасть. Упомянутый выше Пандольфо, внук Сиджизмондо, еще держался лишь потому, что Венеция не желала падения своего кондотьера, несмотря на все его преступления; когда же его подданные (1497г.) по веским причинам60 бомбардировали его крепость в Римини и затем позволили ему бежать, венецианский комиссар привел обратно виновного в братоубийстве и прочих преступлениях.

Тридцать лет спустя члены дома Малатеста превратились в нищих изгнанников. Около 1527 года, как во времена Чезаре Борджа, разразилась настоящая эпидемия, разрушающая эти мелкие династии; лишь очень немногие пережили ее и даже не на благо себе. В Мирандоле, где властвовали мелкие князья из рода Пико, в 1533 году находился бедный ученый Лилио Грегорио Джиральди, бежавший из разоренного Рима к гостеприимному старому князю Джованни Франческо Пико (племяннику знаменитого Джованни58*); в связи с обсуждением устройства надгробия, которое князь хотел приготовить для себя, появилось сочинение, посвящение которого датируется апрелем того же года. Но как же печально звучит позднейшая приписка: «В октябре этого же года несчастный князь был лишен своим племянником жизни и княжества, а мне едва удалось бежать в самом жалком состоянии».

Бесхарактерная полутирания, которую осуществлял Пандольфо Петруччи в раздираемой между усобицами Сиене, едва ли достойна подробного рассмотрения. Ничтожно и злобно правил он с помощью профессора права и астролога и возбуждал ужас, совершая убийства. Его летним развлечением было сбрасывание огромных камней с горы Монте Амиата; он не обращал внимания на то, кого и что они встретят на своем пути. После того как ему удалось то, что не удалось самым хитрым, - он избежал козней Чезаре Борджа - он позднее умер тем не менее презираемым и забытым. Но его сыновья продержались еще довольно долго с помощью своего рода совместного властвования.