Глава I. Вводная

Но в настоящей книге нам надлежит выяснить, какие из всех вещей, которые являются результатом усилий человека и которые способны удовлетворять потребности человека, следует считать богатством и на какие группы или категории их нужно подразделять. Фактически существует небольшая группа понятий, связанных с богатством самим по себе и с капиталом; изучение каждою из них проливает свет на остальные, тогда как изучение всей их совокупности представляет собой прямое продолжение, а в ряде отношений и завершение того исследования о предмете и методе экономической науки, о котором речь шла выше. Поэтому, вместо того чтобы встать на, казалось, более естественный путь и начать с анализа потребностей и с богатства в непосредственном к ним отношении, нам представляется более целесообразным заняться сразу же этой группой понятий.

В таком случае нам, конечно, придется принять во внимание множество потребностей и усилий, но мы не намерены включать сюда то, что не является очевидным общеизвестным. Подлинная трудность нашей задачи состоит в другом, а именно в том, что экономическая наука — единственная из всех наук — считает необходимым довольствоваться несколькими общеупотребительными понятиями, чтобы выразить громадное количество тонких различий.

§ 2. Милль пишет: "Цели научной классификации достигаются лучше всего, когда объекты исследования подразделяются на группы в соответствии с большим количеством их возможных критериев, особенно тех критериев, которые для них гораздо существеннее, чем критерии, характеризующие другие группы, в которые те же объекты можно включить" [System of Logic ..., bk. IV, ch. VII, § 2. ]. Но с самого начала мы сталкиваемся с той трудностью, что критерии, наиболее существенные на одной стадии экономического развития, могут на другой его стадии оказаться среди наименее важных, а иногда и вообще непригодными.

В этом вопросе экономисты могут многое почерпнуть для себя в новейших экспериментах в области биологии: глубокое рассмотрение указанной проблемы Дарвином [ См. Origin of Species, ch. XIV] проливает яркий свет на стоящие перед нами трудности. Он указывает, что те части организма, которые определяют жизненные привычки и общее место каждого живого существа в природе, как правило, относятся не к тем, что проливают наибольший свет на его происхождение, а к тем, какие наименьше всего выполняют эту роль. Именно по этой причине породы скота или деревьев, которые по наблюдениям скотовода или садовника наиболее приспособлены к выращиванию или произрастанию в данной среде, скорее всего, выведены в сравнительно недавние времена. Подобным же образом и те свойства экономической системы, которые играют наиболее важную роль в приспособлении ее к работе, какую ей приходится выполнять теперь, по той же самой причине, очевидно, являются в большой степени свойствами недавнего происхождения.

Примеры этого мы обнаруживаем во многих отношениях между предпринимателем и работником, торговый посредником и производителем, банкирами и двумя категориями их клиентов — теми, у кого они берут взаймы, и теми, кого они сами ссужают. Замена термина "ростовщический побор" (usury) термином "процент" выражает общее изменение характера займов, придавшее совершенно новое направление нашему анализу и классификации различных элементов, на которые можно подразделять издержки производства товара. В свою очередь общий принцип деления рабочей силы на квалифицированную и неквалифицированную претерпевает постепенные изменения; сфера применения понятия "рента" расширяется в одних направлениях и сужается в других и т.д.

Но, с другой стороны, необходимо всегда иметь в виду историю понятий, которые мы употребляем. Во-первых, их история важна сама по себе; во-вторых, она косвенно проливает свет на историю экономического развития общества. Далее, даже если бы единственная задача нашей экономической науки заключалась в приобретении знаний, которыми надо руководствоваться для достижения ближайших практических целей, мы все же обязаны были бы сохранять употребление понятий в максимально возможном соответствии с традициями прошлого, чтобы быть в состоянии воспринимать кос венные намеки и тонкие, глухие предостережения, которые оставил нам поучительный опыт предков.

§ 3. Наша задача трудна. В естественных науках, как только обнаруживается, что какие-то предметы обладают рядом общих свойств и часто упоминаются в общей связи, их объединяют в особую группу со специальным наименованием, а как только возникает новое представление, для его обозначения придумывается новый технический термин. Но экономическая наука не может отважиться следовать этому примеру. Ее аргументы должны быть выражены языком, понятным широкой публике. Она поэтому обязана стараться приспособиться к привычным терминам повседневной жизни и, насколько возможно, применять их так же, как они обычно употребляются.

В житейском обиходе почти каждое слово имеет много смысловых оттенков, и поэтому его следует понимать в контексте. Как отмечал Бейджгот, даже самые скрупулезные авторы экономических трудов вынуждены придерживаться этой практики, ибо иначе им не хватало бы слов. Но, к сожалению, они не всегда признаются в том, что позволяют себе такую вольность, а иногда, может быть, даже сами едва ли отдают себе в этом отчет. Категоричные и жесткие дефиниции, какими они начинают свою характеристику науки, внушают читателю чувство ложной надежности. Не будучи предупрежден, что ему необходимо часто искать в контексте специальное разъяснительное положение, он придает прочитанному значение, отличное от того, какое имели в виду авторы, и, быть может, в искаженном свете воспринимает их мысли и обвиняет их в глупости, в которой они неповинны [Нам приходиться "писать пространнее, чем мы пишем в повседневной жизни, когда само содержание представляет собой нечто вроде необозначенного "разъяснительного положения" поскольку в политической экономии нам приходится говорить о более трудных вещах, чем в обычной речи, мы должны более тщательно следить за любыми изменениями, обращать на них больше внимания, а иногда, чтобы не было никакой ошибки, выписать отдельно "разъяснительное положение" для соответствующей страницы или параграфа. Я знаю, что это трудная и тонкая работа, но все, что я могу сказать в ее оправдание, это то, что на деле предпочтительнее ее осуществить, чем ограничиваться жесткими дефинициями. Всякий, кто попытается выразить различные смысловые значения сложных вещей, располагая скудным словарем грубых штампов, обнаружит, что его манера изложения становится тяжеловесной и неточной, что ему приходится употреблять длинные, громоздкие фразы для выражения заурядных мыслей и что в конечном итоге он не достигает своей цели, так как он то и дело возвращается к обозначениям, лучше всего характеризующим рассматриваемый вопрос, но эти последние выражают то одно, то другое, но всегда что-либо отличающееся от его "строго определенного" обозначения. В наших работах мы должны изменять дефиниции по своему желанию, точно так же как мы говорим, что "пусть х, у, z означают" при рассмотрении разных проблем то одно, то другое, и так на деле поступают все наиболее доходчиво пишущие, самые лучшие авторы" ( В a g e h о t. Postulates of English Politicаl Economy, p. 78, 79). Керне также выступает ("Logical Method of Political Economy", Lect. VI) против "утверждения, что свойство, охватываемое дефиницией, должно быть такого рода, которое не допускает различения его степеней" и доказывает, что "наличие разных степеней присуще всем природным явлениям].

Далее, большинство отличительных свойств, обозначаемых экономическими терминами, представляют собой различия не по существу, а по степени. На первый взгляд они выглядят как различия по существу и, казалось бы, имеют четкие очертания, которые легко определить; однако более тщательное исследование показало, что они не нарушают цепи преемственности переходных степеней. Весьма примечательно, что прогресс экономической науки практически не привел к обнаружению каких-либо новых различий по существу, тогда как он беспрестанно низводит кажущиеся различия по существу в различия по степени. Мы столкнемся со многими примерами вредного воздействия попыток проводить резкие, строгие и жесткие линии раздела и выводить определенные различия между вещами, который сама природа вовсе не отделила друг от друга такого рода линиями.

§ 4. Мы, следовательно, должны внимательно проанализировать подлинные свойства различных вещей, с которыми нам приходится иметь дело; только таким образом мы, как правило, обнаружим, что каждому тер мину присуще употребление, обладающее гораздо большим правом считаться главным его употреблением, чем какое-либо другое, поскольку оно отражает различие, более важное для целей современной науки, чем какое-либо другое, созвучное принятому в просторе чии. Это главное употребление и будет служить тем значением, какое вкладывается в термин, если в тексте не оговорено или не подразумевается иное. Когда же термин требуется употребить в каком-либо другом значении, более широком или узком, то такое изменение должно быть особо отмечено.

Даже между самыми широко мыслящими учеными всегда сохраняются расхождения во взглядах на точное определение по крайней мере некоторых линий разграничения. Спорные вопросы следует вообще разрешать путем умения правильно разбираться в практически наиболее подходящих альтернативах, причем такого рода заключения никогда нельзя принимать или отвергать на основе чисто научных соображений, ибо всегда должна оставаться какая-то грань спорной проблемы, подлежащая дальнейшему обсуждению. Но в самом анализе такой грани нет: если два человека расходятся во взглядах на нее, они не могут быть оба правы. Само развитие науки должно постепенно привести к тому, что этот анализ прочно станет на твердую почву1. [Когда необходимо сузить значение термина (т. e., на языке логики, уменьшить его широту, усилив его напряженность), можно обычно довольствоваться уточняющим прилагательным, но изменение в противоположном направлении, как правило, нельзя осуществить так просто. Споры по поводу дефиниций часто носят такой характер: А и В представляют собой свойства, присущие большому числу вещей, многие из этих вещей обладают, кроме того, свойством С, а еще многие другие обладают свойством Д, тогда как некоторые обладают одновременно свойствами С и Д. Можно, следовательно, утверждать, что в целом предпочтительнее придать термину такое значение, которое будет включать все вещи со свойствами А и 5, или лишь те, какие обладают свойствами А, В, С, или лишь те, которым присущи А, В, С, Д. Решение в пользу того или иного варианта должно базироваться на соображениях практического удобства; причем это гораздо менее важная проблема, чем тщательное исследование самих свойств А, В, С, Д и их взаимных отношений. К сожалению, однако, такого Рода исследования заняли в английской экономической науке намного меньше места, чем споры о дефинициях, которые хотя иногда косвенно и приводили к обнаружению научных истин, но всегда кружными путями и с большой потерей времени и труда.]