Глава I. Предварительный обзор распределения

Мы начнем предварительный обзор этой темы с напоминания о том, что французские и английские авторы столетие назад представляли дело так, будто стоимость регулируется почти целиком издержками производства, а спрос занимает подчиненное место. Далее мы выясним, насколько близкими к истине эти заключения окажутся в стационарном состоянии и какие следует внести коррективы, чтобы привести указанные заключения в соответствие с фактическими условиями жизни и труда; таким образом, конец гл.I будет посвящен спросу на труд.

В гл. II мы сначала рассмотрим предложение труда в современных условиях, а затем обратимся к общему представлению о причинах, определяющих основные линии распределения национального дохода между работниками и владельцами капитала и земли. В этом беглом обзоре мы опустим многие подробности; анализ некоторых из них - это задача остальной части данной книги, но рассмотрение других необходимо отложить до следующего трактата.

§ 2. Простейшая характеристика причин, определяющих распределение национального дохода, дана французскими экономистами, непосредственно предшествовавшими Адаму Смиту, причем она основывается на специфических условиях Франции второй половины прошлого века. Размеры налогов и другой дани, взимавшихся с французского крестьянина, ограничивались иногда лишь его способностью их платить; очень немногие категории трудящихся не жили в то время на грани голода. Так, "экономисты", или "физиократы", как их называли, исходили ради простоты из посылки, что действует естественный закон народонаселения, согласно которому заработная плата работников удерживается на уровне голодного существования [ Так, Тюрго, которого в этом вопросе следует причислять к физиократам, утверждает ("Sur la Formation et Distribution des Richcsses", § VI): "Во всех видах занятий дело должно свестись и в действительности сводится к тому, что заработная плата мастерового ограничена уровнем, необходимым лишь, чтобы дать ему возможность существовать... Он зарабатывает не больше того, чем требуется, чтобы выжить (Il nе gagne que sa vie)". Однако, когда Юм указал, что подобное утверждение ведет к заключению, будто налог на заработную плату должен повысить заработную плату, и что такое заключение поэтому не согласуется с тем наблюдаемым фактом, что заработная плата часто низка там, где налоги высоки, и наоборот, ответ Тюрго (март 1767 г.) сводился к тому, что полное действие его железного закона распространяется не на короткие периоды, а лишь на долгие. См. работу Сэя "Тюрго", англ. изд., с. 53 и далее (Sау. Turgot).]. Они не считали, что это относилось ко всему трудовому населению, но исключения были столь редки, что, как им представлялось, общий смысл их допущения был правилен; это примерно то же, что начать описание формы земного шара с утверждения, что он представляет собою сплющенный сфероид, хотя некоторые горы поднимаются над его общим уровнем на целую 1/1000 его радиуса.

Далее, они знали, что процентная ставка в Европе за предыдущие пять столетий снизилась вследствие того факта, что "в общем экономия превалировала над роскошью". Но на них очень сильное впечатление производила острая реакция капитала и быстрота, с какой он уклоняется от притеснений со стороны сборщика налогов и ускользает из его цепких лап; поэтому физиократы умозаключали, что нет большой ошибки в положении, согласно которому при сокращении прибыли ниже существовавшего тогда уровня капитал был бы вскоре истрачен или вывезен за пределы страны. В согласии с этим они предположили, также ради краткости, что существует нечто вроде естественной или обязательной нормы прибыли, в известной мере соответствующей естественной норме заработной платы, что при увеличении текущей нормы прибыли выше указанного уровня капитал быстро растет, пока не заставит ее снизиться до этого уровня, и что при падении текущей нормы прибыли ниже указанного уровня капитал быстро сократится и норму прибыли снова заставят повыситься. Они полагали, что, поскольку заработная плата и прибыль устанавливаются естественными законами, естественная стоимость всех вещей формируется в виде требующейся для вознаграждения производителей суммы заработной платы и прибыли. [Из этих посылок физиократы логически выводили заключение, что земельную ренту составляет лишь чистый продукт страны, который может подлежать налогообложению, и что, когда капитал или труд облагаются налогами, последние заставляют их сокращаться до тех пор, пока их чистая цена не повышается до своего естественного уровня. Физиократы утверждали, что землевладельцы вынуждены платить валовую цену, превышающую чистую на величину налогов и всех издержек, связанных с их сбором, а также на эквивалентную величину всех видов ущерба, который сборщик налогов причиняет свободному развитию производства; поэтому, полагали они, землевладельцы в конечном счете теряли бы меньше, если бы они, будучи владельцами единственного на свете подлинного избытка, обязались непосредственно выплачивать любые налоги, которые король потребует, особенно если бы король согласился с принципом '"laisser faire, laisser passer", т.е. предоставить всякому производить все, что тот пожелает, предлагать свой труд и отправлять свои товары на любой, приглянувшийся ему рынок.]

Адам Смит обосновал этот вывод с большей полнотой, чем физиократы, хотя только Рикардо было суждено установить, что необходимые для производства труд и капитал следует оценивать на пределе обработки, чтобы избежать элемента ренты. Но и Адам Смит также знал, что труд и капитал в Англии не были на такой грани истощения, как во Франции. В Англии заработная плата значительной части трудящихся была достаточной, чтобы обеспечивать их намного большим, чем одними лишь средствами существования, а капитал располагал там слишком богатой и надежной сферой приложения, чтобы он мог исчезнуть или эмигрировать. Поэтому, когда Адам Смит тщательно формулировал свои положения, в его употреблении понятия "естественная норма заработной платы" или "естественная норма прибыли" не обладали такой жесткой определенностью и незыблемостью, как в устах физиократов; он продвинулся значительно дальше последних в выяснении того, как на содержание этих понятий воздействуют постоянно меняющиеся условия спроса и предложения. Он даже настоятельно доказывал, что щедрое вознаграждение за труд "повышает трудолюбие простого народа", что "обилие средств существования укрепляет физическую силу работника, а уверенная надежда на улучшение его жизненных условий и на завершение своего жизненного пути в обстановке покоя и достатка побуждает его к напряжению всех своих сил. Соответственно там, где заработная плата высока, мы всегда видим более деятельного, усердного и смышленого рабочего, чем там, где она низка; например, в Англии мы скорее найдем таких рабочих, чем в Шотландии, вблизи крупных городов - скорее, чем в отдаленных сельских местностях" [ А.Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. Кн. I, гл. VIII.]. И все же он иногда возвращается к старым формулировкам и тем самым дает возможность невнимательному читателю предположить, будто Адам Смит считает, что низкий уровень заработной платы работников установлен железным законом в пределах, обеспечивающих лишь насущные жизненные средства.

В свою очередь и Мальтус в своем великолепном обзоре движения заработной платы в Англии с XIII по XVIII в. показывает, как ее низкий уровень изменялся от столетия к столетию, иногда снижаясь примерно до стоимости одного пека (1/4 бушеля) зерна в день, а иногда повышаясь до полутора пеков и даже — в XV столетии — почти до двух пеков. Но хотя он и отмечает, что " скудный образ жизни служит как причиной, так и следствием нищеты", он сводит это явление почти исключительно к вытекающему отсюда росту численности населения; ему было еще чуждо понимание того значения, какое экономисты нашего поколения придают воздействию, оказываемому образом жизни на производительность работника, а поэтому и на его способность зарабатывать на жизнь ["Political Economy", ch. IV, § 2/ Вызывает некоторое сомнение степень повышения реальной заработной платы в XV в. Лишь в период жизни двух последних поколений реальная заработная плата простого рабочего в Англии превысила стоимость двух пеков зерна в день. ] .

Формулировки Рикардо даже еще более неосторожны, чем формулировки Адама Смита и Мальтуса. Правда, конечно, что он четко заявляет: "Не следует полагать, будто естественная цена труда, оцениваемая в пище и других предметах первой необходимости, абсолютно фиксирована и постоянна... Она в существенной мере зависит от привычек и обычаев населения" [ "Principles", сh. V. ] .

Но, сказав это однажды, он не дает себе труда постоянно это повторять, и большинство читателей забывает, что он вообще это говорил. В ходе своих рассуждений Рикардо часто употребляет формулировки, аналогичные тем, какие приняты у Тюрго и физиократов3 и какие, казалось бы, подразумевают, что тенденция численности населения быстро возрастать, как только заработная плата поднимается выше уровня, обеспечивающего одни лишь насущные жизненные средства, ведет к установлению заработной платы "естественным законом" на уровне этих насущных жизненных средств.[Ср. ранее, кн. IV, гл. III, § 8. ] Этот закон называли, особенно в Германии, "железным" или "бронзовым" законом; многие немецкие социалисты считают, что этот закон даже сейчас действует в западном мире и что он будет продолжать действовать до тех пор, пока система организации производства остается "капиталистической" или "индивидуалистической", причем они претендуют на то, что авторитет Рикардо на их стороне. [Одни немецкие экономисты, не являющиеся социалистами и не признающие существование такого закона, тем не менее придерживаются взгляда, будто жизненность доктрин Рикардо и его последователей зависит от истинности этого закона; другие (напр. Rоsсhег . Gesch. der Nat. Oek in Deutschland, S. 1022) протестуют против неверного истолкования Рикардо социалистами.]

В действительности, однако, Рикардо не только хорошо понимал, что необходимый или естественный предел заработной платы отнюдь не устанавливается каким-то железным законом, но что этот предел определяется местными условиями и привычками каждого места и каждого времени; он, далее, остро осознавал значение более высокого "уровня жизни" и призывал поборников гуманности прилагать силы к тому, чтобы укреплять среди трудящихся слоев решимость не допускать падения заработной платы до уровня, едва достаточного для обеспечения одних только насущных жизненных средств [ Здесь вполне уместно процитировать его собственные слова. "Поборники гуманности не могут не желать, чтобы во всех странах трудящиеся классы обладали вкусом к удобствам и удовольствиям и чтобы их поддерживали всеми законными средствами в их условиях, направленных на обеспечение этих удобств и удовольствий. Нет лучшего средства против слишком многочисленного населения. В тех странах, где у трудящихся классов наименьшие потребности и где они довольствуются самой дешевой пищей, народ подвержен величайшим невзгодам и страданиям. Им некуда скрыться от своих бедствий, им невозможно искать безопасность в более низком состоянии; их положение столь низко, что пасть ниже они уже не могут. При любой нехватке главного предмета пропитания они мало чем могут его заменить, а неурожаи означают для них почти все беды голодовки" ("Principles", сh. V). Примечательно, что Маккуллох, которого не без оснований обвиняли в том, что он воспринял самые крайние догматы Рикардо и строго и безоговорочно применял их, тем не менее избрал для четвертой главы своего трактата "О заработной плате" (МсСul1осh. On Wages) следующее название: "Вред от низкой заработной платы и от постоянного питания рабочих самыми дешевыми пищевыми продуктами. Преимущества высокой заработной платы".] .

Настойчивость, с какой многие авторы продолжают приписывать Рикардо веру в "железный закон", можно объяснить лишь его склонностью к "изображению крайних случаев", его привычкой не повторять однажды уже брошенное замечание и опускать, простоты ради, условия и ограничения, требовавшиеся, чтобы его заключения можно было приложить к реальной жизни. [Эта привычка Рикардо подвергается рассмотрению в Приложении I (см.также кн. V, гл. XIV, §5). Английские экономисты-классики часто утверждали, что минимум заработной платы зависит от цены на зерно. Однако термин "зерно" они употребляли для краткого обозначения продукции сельского хозяйства вообще; например, Петти говорил, что "под возделыванием зерна мы будем понимать возделывание всех жизненных средств подобно тому, как в "Отче наш" употребляется слово "хлеб" ("Taxes and Contributions", ch. XIV). Разумеется, Рикардо придерживался менее оптимистического взгляда на перспективы трудящихся классов, чем придерживаемся мы сегодня. Даже сельскохозяйственный рабочий в состоянии теперь хорошо прокормить свою семью и кое-что сберечь, тогда как во времена Рикардо даже мастеровому требовалась вся его заработная плата, во всяком случае в малоурожайные годы, чтобы приобретать для своей семьи достаточное количество хорошей пищи. У. Эшли подчеркивает ограниченный характер надежд, которые питал Рикардо, по сравнению с теми, какие мы питаем в наше время; он дает поучительное описание истории приведенной выше цитаты и показывает, что даже Лассаль не придавал абсолютной жесткости своему "бронзовому" закону. См. Приложение I § 2.]

Милль не продвинулся в теории заработной платы намного дальше своих предшественников, несмотря на твердо подчеркиваемое им большое значение человеческого элемента в экономической науке. Он, однако, следовал за Мальтусом в приверженности к тем урокам истории, которые показывают, что, когда падение заработной платы вынуждает трудящихся снизить уровень жизни, "причиненный им ущерб принимает постоянный характер, а их ухудшившееся положение превращается в новый минимум, имеющий тенденцию упрочиться точно так же, как закрепился прежний, более высокий минимум". [ Кн. II, гл. XI § 2. Он лишь сетовал на то, что Рикардо признает неизменность уровня жизни, очевидно не заметив того положения, какое было процитировано в предпоследней сноске. Милль, однако, хорошо понимал, что "минимальная норма заработной платы" у Рикардо зависела от преобладавшего в его время уровня жизни и никак не была связана с одними лишь насущными жизненными средствами. ]

Однако лишь в эпоху последнего поколения начали вести тщательные исследования влияния, которое оказывает высокая заработная плата на производительность не только тех, кто ее получает, но также на их детей и внуков. В этом вопросе ведущую роль сыграли Уокер и другие американские экономисты; применение сравнительного метода исследования к индустриальным проблемам различных стран Старого и Нового света постоянно привлекает все большее и большее внимание к тому факту, что высокооплачиваемый труд обычно является высокопроизводительным, а поэтому недорогим; этот факт, хотя и вселяет больше надежд на будущее рода человеческого, чем любой другой известный нам, оказывает, как будет установлено, очень сложное воздействие на теорию распределения.

Теперь стало очевидным, что проблема распределения гораздо более трудна, чем полагали старые экономисты, и что никакое решение ее, претендующее на простоту, не может быть истинным. Большинство прежних попыток дать на нее легкий ответ в действительности представляло собой ответы на воображаемые вопросы, которые могли возникнуть не в нашем мире, а в других обществах, условия жизни в которых очень просты. Труд, затраченный в поисках ответа на эти вопросы, не был напрасен, ибо очень трудную проблему лучше всего решать, разделяя ее на части, причем каждый из этих простых вопросов содержит часть большой и трудной проблемы, которую нам надлежит решать. Воспользуемся же этим опытом и в остальной части данной главы, последовательными шагами проложим путь к пониманию общих причин, регулирующих в реальной жизни спрос на труд и капитал [ Ср. кн. V, гл. V, особенно § 2, 3.].

§ 3. Начнем с исследования влияния спроса на доходы от труда, взятого из воображаемого мира, в котором каждый владеет капиталом, содействующим его труду; в результате здесь проблема отношений капитала и труда вовсе не возникает. Иными словами, допустим, что применяется лишь небольшой капитал и что каждый владеет всем капиталом, какой он использует, а дары природы столь изобильны, что они бесплатны и никем не присвоены. Предположим далее, что каждый обладает не только одинаковой способностью, но и равной готовностью к труду, что фактически каждый трудится с равным усердием и что вся работа у всех неквалифицированная или, вернее, неспециализированная в том смысле, что если бы любые два человека поменялись занятиями, каждый из них выполнил бы столько же работы и так же хорошо, как и другой. Наконец, предположим, что каждый производит без помощи других уже готовые к продаже вещи и что он сам реализует их конечным потребителям, и таким образом, спрос на все предметы непосредственный.

В этом случае проблема стоимости очень проста. Вещи обмениваются друг на друга пропорционально труду, затраченному на их производство. Когда предложение какой-либо вещи несколько сокращается, она в течение небольшого времени может продаваться выше ее нормальной цены, она может обмениваться на вещь, производство которой потребовало больше труда, чем затрачено на ее собственное производство; однако при этом люди сразу же оставят другую работу, чтобы производить именно эту, и через очень короткое время ее стоимость упадет до нормального уровня. Могут возникнуть небольшие нарушения, но, как правило, доходы каждого равны доходам любого другого. Иными словами, каждый располагает равной долей в чистой сумме всех производимых вещей и услуг или, как мы бы сказали, в национальном доходе, или дивиденде, который и образует спрос на труд [См. далее, § 10.].

Когда же новое изобретение удваивает производительность труда в какой-либо отрасли производства, в результате чего человек может изготовить в год вдвое больше определенного рода вещей без применения дополнительных средств производства, тогда меновая стоимость этих вещей упадет до половины прежней. Эффективный спрос на труд каждого несколько возрастет, а доля, которую каждый может получить из общей суммы доходов, окажется несколько выше прежней. Каждый может, если пожелает, взять вдвое больше вещей указанного рода и прежнее количество других вещей или же несколько большее, чем прежде, всех вещей. Если возрастет эффективность производства во многих отраслях, общий поток доходов, или дивиденды, значительно увеличится, товары, производимые в этих отраслях, образуют значительно больший спрос на товары, производимые в других отраслях, и увеличат покупательную способность доходов всех.

§ 4. Положение существенно не изменится, если мы предположим, что в каждой отрасли требуется некая узкая квалификация, а все прочие условия остаются прежними, т.е. предполагается, что рабочие обладают равными способностями и трудолюбием и что все профессии одинаково приятны и всем им одинаково легко обучиться. Нормальный уровень доходов при этом остается одинаковым во всех отраслях, поскольку, когда работники одной профессии за свой рабочий день производят вещи, которые можно продать дороже, чем вещи, изготовленные за рабочий день в других отраслях, и неравенство это обнаруживает какие-либо признаки длительности, люди станут обучать своих детей указанной более предпочтительной профессии. Конечно, могут возникнуть некоторые диспропорции. Перемещение из одной профессии в другую должно занять известное время, причем некоторые профессии в течение какого-то периода могут получать большую, чем им нормально полагалось бы, долю доходов, тогда как другие получают меньшую их долю, либо даже вовсе не имеют работы. Но, несмотря на эти нарушения, текущая стоимость всех вещей станет колебаться вокруг их нормальной стоимости, которая в этом случае, как и в предыдущем, будет зависеть просто от количества труда, затраченного на производство вещи, поскольку нормальная стоимость всех видов труда все еще останется одинаковой. Производительная сила общества будет возрастать путем разделения труда, общий национальный дивиденд, или сумма доходов, станет больше, а поскольку, оставляя в стороне преходящие нарушения, всем достается из этой суммы равная доля, каждый оказывается способным покупать за плоды своего собственного труда более полезные для него вещи, чем он мог бы изготовить сам для себя.

На этой стадии, как и на рассмотренных выше, сохраняет свою силу положение, согласно которому стоимость каждой вещи очень близко соответствует количеству затраченного на ее производство труда, а доходы каждого регулируются просто щедростью природы и развитием техники производства.

§ 5. Далее, продолжая оставлять в стороне влияние, оказываемое щедрым финансированием воспитания и обучения поколений рабочих на их производительность, и отложив этот вопрос до рассмотрения его в следующей главе вместе с другими аспектами проблемы распределения со стороны предложения, выясним, как сказываются изменения численности населения на доходах, доставляемых природой. Мы для этого предполежим, что темп роста населения либо фиксирован, либо, во всяком случае, не зависит от уровня заработной платы и что на него могут влиять лишь изменения обычаев, нравственных взглядов и медицинских знаний. Мы все еще предполагаем, что весь труд обладает одинаковой квалификацией, а национальный дивиденд равномерно распределяется между всеми семьями, если не считать преходящих нарушений. В этом случае всякое улучшение техники производства или транспорта, каждое новое открытие, каждая новая победа над природой в равной мере увеличивает удобства и предметы роскоши в распоряжении каждой семьи.

Но данный случай отличается от предыдущего, поскольку здесь рост населения, если он продолжается достаточно долго, в конце концов должен опередить совершенствование техники производства и привести в действие закон убывающей отдачи в сельском хозяйстве. Иначе говоря, те, кто работает на земле, получат за свой труд и капитал меньше пшеницы и другой сельскохозяйственной продукции. Один час труда будет представлять меньшее, чем прежде, количество пшеницы для всех сельскохозяйственных профессий, а поэтому и для всех других профессий, поскольку предполагается, что всякий труд имеет одинаковую квалификацию, а следовательно, сохраняются, как правило, равные доходы во всех профессиях.

Следует далее заметить, что избыточная или рентная стоимость земли обнаружит тенденцию к повышению. Дело в том, что стоимость продукта любого рода должна быть равна стоимости труда, использующего повсюду, согласно нашему допущению, равное количество капитала, т.е. труда и капитала, требующихся для производства данного продукта независимо от того, плодородная ли это земля или бедная, в условиях едва лишь достаточного или предельного возмещения затрат. Здесь требуется больше, чем прежде, труда и капитала, чтобы на пределе произвести квартер пшеницы (и т д.) , а поэтому пшеница (и т.д.), которую природа отдает в обмен на труд, приложенный при благоприятных обстоятельствах, будет обладать большей, чем прежде, стоимостью по отношению к данному количеству труда и капитала или, иными словами, она принесет большую избыточную стоимость труда и капитала, использованных для ее возделывания.

§ 6. Откажемся теперь от допущения о такой мобильности труда, при какой он во всем обществе обеспечивает равное вознаграждение за равные усилия, и немного приблизимся к условиям реальной жизни, предположив, что труд обладает не одной производственной квалификацией, а несколькими. Допустим, что родители всегда обучают своих детей профессии по своей собственной квалификации и что они обладают свободой выбора в пределах данной квалификации, но не вне этих пределов. Наконец, допустим, что численность рабочих каждой квалификации регулируется не экономическими причинами, а иными; она, как и прежде, может быть фиксированной или изменяться под влиянием обычаев, нравственных взглядов и т. д. И в этом случае совокупный национальный дивиденд регулируется щедрой отдачей природы на приложение человеческого труда при данном состоянии техники производства, но распределяется этот дивиденд между различными квалификациями неравномерно. Распределение здесь регулируется спросом самих людей. Доля любой производственной группы будет тем выше, чем более широки и настоятельны удовлетворяемые ею потребности тех групп, которые сами получают большие доли национального дохода.

Допустим, например, что артисты образуют некую профессиональную группу, некую касту, некий самостоятельный производственный слой; иногда, если их численность определяется или по крайней мере обусловливается причинами, не зависящими от их заработков, их доходы будут регулироваться наличием средств и желаниями тех категорий населения, которые склонны получать такое удовлетворение, какое им могут доставить артисты.

§ 7. Теперь можно покинуть воображаемый мир, где каждый владеет капиталом, содействующим его труду, и вернуться в наш собственный мир, где отношения труда и капитала играют большую роль в проблеме распределения. Но здесь мы пока все еще сосредоточим внимание на распределении национального дивиденда между различными факторами производства в соответствии с количеством каждого фактора и объемом услуг, которые он оказывает, а рассмотрение рефлекторного воздействия вознаграждения каждого фактора на предложение его самого отложим до следующей главы.

Мы видели, как энергичный бизнесмен постоянно стремится к наиболее выгодному применению своих ресурсов, использованию каждого фактора производства до того предела, или границы, за которой ему окажется выгоднее переключить небольшую часть своих затрат на какой-либо другой фактор; мы видели также, что он в меру своего влияния является, таким образом, посредником, через которого принцип замещения так приспосабливает загрузку каждого фактора, что при предельном его применении затраты на него пропорциональны добавочному чистому продукту, получаемому в результате его использования. Этот общий ход рассуждения нам надлежит применить в случае с наймом рабочей силы [ См. ранее, кн. V, гл. IV, § 1-4. Несколько ниже нам пред стоит рассмотреть вопрос о том, в каких отношениях наем человеческого труда отличается от найма дома или машины, но пока что можно эти различия не принимать в расчет и исследовать проблему лишь в ее самой общей форме. Но и при этом нам придется игнорировать некоторые технические трудности; тех читателей, которые в соответствии с пожеланием, высказанным в конце гл. VII, кн. V, пропустили последние главы той книги, мы просим, если их не удовлетворит данное здесь общее объяснение, вернуться назад и прочитать в кн. V гл. VIII и IX.].

Вопрос, который постоянно на уме у осторожного бизнесмена, заключается в том, соответствует ли число работников на его предприятии рациональным требованиям. В ряде случаев вопрос решается самим оборудованием; на каждом паровозе нужен один и только один машинист. Но на некоторых курьерских поездах имеется лишь один кондуктор, а когда движение интенсивное, такой поезд может потерять несколько минут, которые можно было бы сэкономить при наличии второго кондуктора; поэтому предусмотрительный менеджер постоянно учитывает чистую выгоду от экономии времени и от удобств пассажиров, которую можно получить от второго кондуктора на курьерском поезде, и взвешивает целесообразность такой затраты. Этот вопрос аналогичен, хотя по форме и проще, вопросу о том, "окупит" ли себя дополнительный поезд в расписании, который потребует больше затрат как на подвижной состав, так и на рабочую силу.

Часто можно также услышать, что какой-то фермер истощает свою землю из-за малого числа работников. У него, вероятно, достаточно лошадей и сельскохозяйственных орудий, но, "если бы он нанял еще одного работника, он бы с лихвой вернул себе свои деньги", т.е. чистый продукт, производимый дополнительным работником, более чем окупил бы заработную плату последнего. Предположим, что некий фермер раздумывает над вопросом о числе своих пастухов. Для простоты можно допустить, что для дополнительного работника не потребуется новых затрат на орудие или скот, что этот работник избавит самого фермера от такого объема хлопот в одних отношениях, в каком он причинит их в других отношениях, вследствие чего нет необходимости учитывать управленческий доход (даже когда этот доход рассматривается широко, т. е. с включением страхования от риска и т.п.), и, наконец, что, по расчетам фермера, он сэкономит на предотвращении потерь ягнят и других потерь столько, что годовое стадо полноценных овец возрастет у него на 20 голов. Иначе говоря, он считает, что чистый продукт от использования одного дополнительного работника составит 20 голов овец. Если этот работник может обойтись ему значительно дешевле, чем эквивалент цены этих овец, предусмотрительный фермер определенно возьмет его к себе на ферму; но, если дополнительный работник будет стоить ему почти столько, сколько стоят 20 овец, фермер окажется на грани сомнения; такого работника можно назвать предельным пастухом, так как его использование является предельным.

Лучше всего повсюду исходить из предположения, что человек обладает нормальной производительностью. Он все равно окажется предельным пастухом, даже если он обладает исключительной производительностью, лишь бы его чистый продукт равнялся его заработной плате; фермер мог бы считать, что пастух нормальной производительности добавит к его стаду лишь 16 овец, а поэтому готов был бы нанять этого человека с оплатой на 1/4 больше обычной заработной платы. Однако считать его таким исключением было бы в высшей степени неразумно. Он должен быть репрезентативным, т.е. обладать нормальной производительностью. [См. замечания о стандартизации труда далее, кн. VI, гл. XIII, § 8, 9. Арифметическая иллюстрация приведена в следующей таблице. Колонка (2) представляет количество овец вместе с надлежащим количеством шерсти, которое предположительно может быть продано ежегодно с крупной английской овцеводческой фермы с числом пастухов 8,9,10,11,12 соответственно. (В Австралазии, где рабочих не хватает, земля имеется в изобилии, а овцы обладают относительно малой стоимостью, каждые 2 тыс. овец обслуживает, за исключением периода стрижки шерсти, менее 10 человек. - см. Albert Spicer в кн.: A s h 1 с у . British Dominions, p. 61.) Мы допускаем, что увеличение числа пастухов с 8 до 12 не повышает общую сумму издержек по эксплуатации фермы и что оно в одних отношениях сокращает бремя забот фермера, а в других усиливает, вследствие чего не следует учитывать ни то, ни другое. Исходя из этого, представленный в колонке (3) продукт, создаваемый каждым последующим дополнительным работником, образует превышение соответствующей величины в колонке (2) над предшествующей величиной в той же колонке (2). Колонка (4) получена путем деления величин колонки (2) на величины в колонке (1). Колонка (5) показывает затраты на оплату труда пастухов по норме 20 овец на одного пастуха. Колонка (6) показывает избыток, остающийся на общие издержки, включая фермерскую прибыль и ренту.

По мере продвижения вниз числа в колонке (3) неизменно уменьшаются, а в колонке (6) сначала увеличиваются, затем остаются без изменения и наконец уменьшаются. Это показывает, что фермеру одинаково выгодно нанимать 10 или 11 работников, но ему менее выгодно нанимать 8, или 9, или 12. Одиннадцатый работник (предположительно обладающий нормальной производительностью) - это предельный пастух тогда, когда условия на рынке труда и на рынке овец таковы, что одного пастуха можно нанять на год за вознаграждение в 20 овец. Если бы условия рынка диктовали плату в 25 овец, то числа в колонке (6) составили бы соответственно 380, 390, 390, 385 и 396. Поэтому данный конкретный фермер, вероятно, нанял бы на одного пастуха меньше и предложил бы на рынке меньшее количество овец, а из многих овцеводов значительная часть (наверняка) поступила бы именно так.

В отношении аналогичных случаев мы уже подробно доказывали (см. кн. V, гл. VIII, §4,5), что цена, какую фермер считает как раз достаточной, чтобы заплатить за этот труд, лишь служит мерой результата действия множества причин, которые все, вместе взятые, определяют величину заработной платы пастухов, точно так же как движения предохранительного клапана могут измерять результат действия множества причин, регулирующих давление пара в котле. Теоретически можно сделать поправку на тот факт, что фермер, выбрасывая на рынок дополнительные 20 овец, тем самым вообще понижает цену на овец, а следовательно, несколько теряет на других своих овцах. В особых случаях такая поправка может иметь существенное значение. Но в такой общей аргументации, какую мы развиваем здесь и в которой мы имеем дело с очень небольшим увеличением предложения со стороны одного из многих производителей на крупном рынке, оно имеет столь малые размеры (математически малую величину второго порядка), и его можно не принимать в расчет.

Разумеется, чистый продукт пастуха в данном исключительном случае играет не большую роль в регулировании заработной платы пастухов, чем чистый продукт любого из предельных пастухов на фермах, где их нельзя с выгодой использовать без значительных дополнительных затрат на другие цели, как, например, на землю, строения, орудия труда, труд по управлению и т. д. Колонка (4) в приведенной выше таблице получается делением чисел из колонки (2) на числа в колонке (1). Но таблица показывает, какое число работников фермер может позволить себе нанять, если им приходится платить заработную плату, эквивалентную стоимости количества овец в колонке (3), которая поэтому затрагивает самую суть проблемы заработной платы, тогда как колонка (4) не имеет прямого отношения к этой проблеме. Следовательно, Дж. А. Гобсон, очевидно, ошибается, когда он, комментируя составленную им самим аналогичную таблицу (в которой, однако, подобранные им самим данные не согласуются с критикуемой им гипотезой), заявляет: "Иными словами, так называемая конечная или предельная производительность оказывается не чем иным, как средней производительностью... сама идея существования предельной производительности... целиком ложна" ("The Industrial System", p. 110).]

Когда наш пастух репрезентативен и его работодатель репрезентативен, 20 овец представляют чистый продукт, а следовательно, и способность пастуха приносить доход. Но когда работодатель является плохим управляющим, когда он, например, допускает, чтобы его работники не обеспечивали достаточного корма для овец, пастух может сберечь ему вместо 20 овец только 15. Чистый продукт имеет тенденцию представлять нормальную заработную плату лишь в том случае, если как сам работник, так и условия его найма являются нормальными.

Размер добавочного продукта, который можно получить от труда этого пастуха, в большой степени зависит от числа пастухов, уже используемых фермером. А последнее в свою очередь регулируется общими условиями спроса и предложения, и особенно численностью тех людей, из среды которых можно нанимать пастухов в течение жизни данного поколения, спросом на баранину и шерсть и площадью, с которой может быть обеспечено их предложение, производительностью труда пастухов на всех других фермах и т. д. Далее, на размер предельного продукта большое влияние оказывает конкуренция со стороны других видов использования земли: площадь, пригодная для овцеводческих ферм, сокращается спросом на землю под леса или под овес, под охотничьи заповедники и т. д. [Ср. Кн. V гл.X § 5.]

Этот пример был взят из простейшей отрасли, но, хотя в разных отраслях проблема может принимать различные формы, суть ее повсюду одна и та же. С учетом условий, отмеченных в сноске, не имеющих существенного значения для главной цели нашего исследования, заработная плата всякой категории работников имеет тенденцию быть равной чистому продукту, произведенному добавочным трудом предельного работника данной категории [Такой способ характеристики чистого продукта труда работника плохо применим к отраслям, в которых приходится значительную долю капитала и усилий вкладывать в постепенное завязывание торговых связей, и особенно к отраслям, где действует закон возрастающей отдачи. Это практическая трудность такого же рода, как и те, которые рассмотрены в кн. V, гл. XII, и Приложении Н. См. также кн. IV, гл. XII, кн. V, гл. XII, § 1, 2, и гл. XI. Воздействие добавочного работника на сколько-нибудь значительном предприятии на общую экономию последнего можно анализировать и с чисто абстрактных позиций, но это воздействие столь несущественно, что принимать его всерьез нет необходимости. (См. сноску 2 к Кн. V гл.VIII . §4.)].

Рассматриваемую доктрину иногда представляли в качестве теории заработной платы. Однако для такой претензии нет достаточных оснований. Доктрина о том, что заработок рабочего имеет тенденцию быть равным чистому продукту его труда, сама по себе не имеет никакого реального смысла, поскольку для определения размера чистого продукта мы должны, помимо заработной платы самого рабочего, принимать в качестве фиксированных все другие издержки производства товара, над изготовлением которого трудится рабочий.

Но хотя это возражение справедливо в отношении претензии на то, что указанная доктрина представляет собой собственно теорию заработной платы, оно неверно в отношении утверждения, что данная доктрина проливает свет на действие одной из причин, регулирующих заработную плату.

§ 8. В следующих главах нам придется приводить другие примеры особых проявлений принципа, проиллюстрированных в предыдущем параграфе на примере физического труда; в частности, нам предстоит показать, как можно измерять стоимость некоторых видов труда по управлению предприятием, когда выясняется, что эффективная производительность предприятия в такой же мере повышается каким-то добавочным видом надзора за трудовым процессом, как и наймом дополнительного рядового рабочего. Далее, доходы от машины можно иногда оценивать добавочной продукцией фабрики, которую машина способна в определенных случаях обеспечить без одновременных добавочных затрат.

Распространяя характеристику работы одной машины на работу целого машинного парка данной совокупной стоимости, мы можем предположить, что на определенной фабрике дополнительные 100 ф.ст. стоимости машин можно использовать таким образом, чтобы это обошлось без других дополнительных затрат и чтобы они дали прирост чистого продукта фабрики на 4 ф.ст. в год после вычета амортизации. Если вкладчики капитала направляют его во всякое производство, которое сулит высокую прибыль, и если, после того как это осуществлено и достигнуто равновесие, вложенный капитал все еще окупается, причем только как раз и окупается применение этих машин, мы из этого факта можем вывести заключение, что годовая процентная ставка равна 4%. Но подобного рода примеры характеризуют лишь часть влияния тех глубоких причин, которые регулируют образование стоимости. Из этих примеров так же нельзя вывести теорию процента, как нельзя из них вывести теорию заработной платы, не попадая в порочный круг.

Однако имеет смысл пойти несколько дальше в характеристике природы спроса на капитал для любого его приложения и проследить процесс складывания совокупного спроса на него из отдельных видов спроса на различные цели назначения.

Чтобы сложилось четкое представление о существе дела, возьмем какое-нибудь отдельное производство, скажем изготовление шляп, и выясним, чем определяется размер капитала, поглощаемого этим производством. Допустим, что процентная ставка 4% годовых вполне надежно обеспечена и что производство шляп поглощает капитал в размере 1 млн.ф.ст. Это подразумевает, что производство шляп способно настолько выгодно применить весь капитал в 1 млн.ф.ст., что оно скорее станет платить за его использование чистых 4% годовых, чем вовсе обходиться без него [Плата, взимаемая с предпринимателей за ссуды, обычно значительно выше 4% годовых, но, как мы увидим далее в гл. VI, она включает, кроме действительного чистого процента, и Другие элементы. До недавнего массового уничтожения капитала войной представлялось разумным говорить о ставке в 3%, но несколько лег спустя после окончания войны ставка даже в 4% может оказаться приемлемой.].

Некоторые вещи им необходимы, они должны располагать не только известным количеством пищи, одежды, жилья, но также и каким-то оборотным капиталом, таким, как сырье, и каким-то основным капиталом, таким, как инструменты, а быть может, и небольшие машины. Хотя конкуренция препятствует тому, чтобы с помощью использования этого необходимого капитала получать прибыль, сколько-нибудь превышающую обычную отраслевую, тем не менее потеря этого капитала окажется столь губительной, что предприниматели готовы платить за него даже 50%, если им не удастся получить его на более легких условиях. Есть и другое оборудование, от которого предприниматели не захотели бы отказаться и при ставке в 20% годовых, но не при более высокой ставке. Если бы ставка составляла 10% годовых, они использовали бы еще больше такого оборудования, при 6% еще больше, при 5% еще того больше и, наконец, при 4% еще больше. Когда эта ставка достигнута, предельная полезность машин, т.е. тех машин, которые предпринимателям только как раз стоит использовать, измеряется ставкой в 4%.

Повышение процентной ставки сократило бы использование ими машин, поскольку они не стали бы применять что бы то ни было, что не приносило бы чистый годовой избыток выше 4% стоимости этой вещи. А снижение процентной ставки заставило бы их предъявлять спрос на большее приложение капитала и устанавливать машины, дающие чистый годовой избыток в размере сколько-то меньше 4% их стоимости. Далее, чем ниже процентная ставка, тем солиднее становятся здания, используемые для фабрик по производству шляп, и жилые дома владельцев этих фабрик; снижение процентной ставки влечет за собой увеличение используемого в производстве шляп капитала в форме большего запаса сырья и большего запаса готовой продукции у розничных торговцев [Ср. кн. V, гл. IV, а также Приложение I, § 3, где приведены некоторые замечания о доктрине процента Джевонса.].

Способы применения капитала могут сильно различаться даже внутри одной и той же отрасли. Каждый предприниматель, исходя из своих собственных средств, производит вложение капитала в свое предприятие на каждую отдельную цель до тех пор, пока он сочтет, что достигнут предел прибыльности, а этот предел, как мы уже отмечали, представляет собой границу, отделяющую один за другим каждый возможный поток инвестиций и неравномерно продвигающуюся во всех направлениях, как только происходит снижение процентной ставки, по которой можно получить добавочный капитал. Следовательно, спрос на заемный капитал представляет собой совокупность спроса на него всех индивидуумов во всех отраслях и подчиняется этот спрос закону, аналогичному тому, которому подчиняется продажа товаров, точно так же как в случае, когда имеется определенное количество товара, на которое находятся покупатели при всякой данной цене. Когда цена повышается, количество товара, которое может быть продано, сокращается, то же самое относится и к использованию капитала.

Так же как обстоит дело с ссудами на производительные цели, обстоит оно и с займами транжир или правительств, закладывающих свои будущие ресурсы, чтобы заполучить средства для немедленных расходов. Правда, их действия редко диктуются трезвым расчетом, и они часто принимают решение о том, какого размера заем сделать, очень мало считаясь с ценой, какую им придется заплатить за него, тем не менее даже и на ссуды такого рода процентная ставка все же оказывает существенное влияние.

§ 9. Суммируем все это в исчерпывающей, хотя и громоздкой, формулировке: всякий фактор производства — будь то земля, машинное оборудование, квалифицированный труд, неквалифицированный труд и т д. -имеет тенденцию получать применение в производстве до тех пор, пока это приносит выгоду. Когда предприниматели и другие бизнесмены полагают, что они получат лучший результат, используя несколько больше какой-либо из факторов, они так и поступают. Они исчисляют чистый продукт (т.е. чистый прирост денежной стоимости их общей продукции за вычетом случайных издержек), который может быть получен несколько большими затратами в одной области или в другой; если им сулит выгоду некоторое перемещение затрат из одной области в другую, они так и сделают [Это положение совпадает с положениями, изложенными в кн. V, гл. IV и VIII. ] .

Итак, применение всякого фактора производства регулируется общими условиями спроса относительно предложения, т.е., с одной стороны, настоятельной необходимостью всех видов возможного употребления данного фактора наряду с наличием средств в распоряжении тех, кто в этом факторе нуждается, а с другой -имеющимся его запасом. Равновесие между стоимостями данного фактора для каждого вида его применения поддерживается постоянной его тенденцией перемещаться из той области применения, где его использование менее ценно, в те области, где оно более ценно, в соответствии с принципом замещения.

Когда неквалифицированный труд или всякий другой фактор находит меньшее применение, это вызывается тем, что на какой-то стадии, на которой люди находились на грани сомнения, имеет ли для них смысл использовать данный фактор, они решили, что им это не стоит делать. Именно в этом заключается суть утверждения, что нам следует выявлять предельные виды использования и предельную производительность каждого фактора. Делать это мы должны просто потому, что только на пределе может произойти любая из тех передвижек, посредством которых и проявляют себя изменившиеся отношения спроса и предложения.

Если игнорировать различия между категориями труда и рассматривать весь труд как однородный или по крайней мере как выраженный целиком в виде некоего труда стандартной производительности, можно выявить предел безразличия между непосредственным применением труда и непосредственным применением вещественного капитала; вкратце можно, цитируя фон Тюнена, сказать, что "производительность капитала должна служить мерой дохода от него, поскольку, когда труд капитала дешевле труда человека, предприниматель уволит часть рабочих, а в противоположном случае увеличит их число". [Тhunen. Der Isolieite Staat, II. I, S. 123. Он утверждает (там же, с. 124), что поэтому "ставка процента ~ это элемент, при помощи которого находит выражение отношение производительности капитала к производительности человеческого труда" и наконец, в выражениях, очень близких к тем, какие поколения спустя независимо от него употреблял для той же цели Джевонс, фон Тюнен говорит (с.162): "Полезность последней малой величины капитала определяет (bestimmt) высоту ставки процента". Со свойственной ему широтой взглядов фон Тюнен сформулировал общий закон убывающей отдачи от последовательных доз капитала в любой отрасли производства; то, что он по этому вопросу сказал, представляет большой интерес даже и теперь, хотя он не показал, как примирить тот факт, что увеличение капитала, применяемого в какой-либо отрасли, может привести к пропорционально большему возрастанию ее продукции с тем фактом, что непрерывный приток капитала в отрасль должен в конце концов понизить норму прибыли, получаемой в этой отрасли. Трактовка фон Тюненом этих и других великих экономических принципов, хотя в некоторых аспектах и примитивна, но резко отличается от его причудливых и нереальных предложений о причинах, определяющих накопление капитала, и об отношениях между заработной платой и запасом капитала. Из этих предположений он выводит странное заключение, будто естественный уровень заработной платы представляет собой геометрическую среднюю между жизненными средствами рабочего и той долей продукта, которая создается трудом, когда он осуществляется с помощью капитала. Но естественный уровень заработной платы он считает наивысшим, какой можно длительно сохранять, а если рабочему удалось бы на время получать больше этого уровня, предложение капитала, утверждает фон Тюнен. было бы настолько замедленно, что в конечном счете рабочий потерял бы больше, чем прежде выиграл.]

Разумеется, однако, что конкуренция из-за применения капитала вообще носит иной характер, чем конкуренция машин из-за применения в какой-то отдельной отрасли. Эта последняя конкуренция способна вовсе вытеснить тот или иной конкретный труд, тогда как капитал вообще не в состоянии заменить труд вообще, поскольку он должен обеспечивать возрастающую занятость изготовителей тех вещей, которые применяются в качестве капитала. По существу, замещение труда капиталом в действительности представляет собой замещение одних форм труда, связанных с кратким его ожиданием, другими, связанными с длительным его ожиданием. [фон Тюнену это было хорошо известно (цит. труд, с.127). См. также далее, кн. VI, гл. II, § 9, 10.]

§10. Когда мы говорим, что национальный дивиденд, или распределяемый чистый доход, целой страны подразделяется на доли в виде земли, труда и капитала, мы должны ясно осознать, какие вещи мы сюда включаем и какие отсюда исключаем. Для нашей аргументации весьма редко составит большую разницу, употребляем ли мы все эти понятия в широком смысле или употребляем их в узком смысле. Но очень важно, чтобы в каждом доказательстве их употребление было последовательно и чтобы то понятие, какое мы употребляем при определении спроса на землю, труд и капитал, мы употребляли также и при определении их предложения.

Труд и капитал страны, воздействуя на ее природные ресурсы, ежегодно производят некое чистое совокупное количество товаров, вещественных и невещественных, включая услуги всех видов. Ограничительное слово "чистое" необходимо, чтобы не учитывать израсходованное сырье и полуфабрикаты, а также износ и обесценение оборудования, применяемого в производстве: всю такого рода убыль следует, конечно, вычесть из валового продукта, чтобы можно было получить истинный, или чистый, доход. А чистый доход от инвестиций за границей сюда следует добавить (см. кн. II, гл. IV, § 6). Это и есть подлинный чистый доход, или чистые поступления, страны, иными словами, ее национальный дивиденд; его, конечно, можно исчислить в расчете на год или любой другой период. Термины "национальный доход" и "национальный дивиденд" взаимозаменяемы, но последний имеет большее значение, когда мы рассматриваем национальный доход в виде суммы новых источников удовольствий, имеющихся для распределения. Однако здесь лучше следовать общепринятой практике и не считать частью национального дохода или дивиденда что бы то ни было, что обычно не принято считать частью дохода индивидуума. Так, если не оговорено противоположное, услуги, оказываемые человеком самому себе и оказываемые им безвозмездно членам своей семьи или друзьям, выгоды, извлекаемые им из употребления своих собственных личных благ или общественной собственности вроде беспошлинных мостов, не считаются частью национального дивиденда, и их следует учитывать отдельно.