Толпа нравственно спонтанна. Она безответственна и ветрена, поэтому если с нравственностью связывать постоянное следование соответствующим нормам, то толпу, скорее, надо назвать морально индифферентной - она способна и на высокий героизм, и на низкое злодейство. Ряд исследователей акцентируют внимание на последней характеристики толпы, в то время как Лебон указывал на способность толпы к нравственным порывам. "Только толпа способна к проявлению величайшего бескорыстия и величайшей преданности. Как много раз толпа героически умирала за какое-нибудь верование, слова или идеи, которые она сама едва понимала"[7]. ,(Он приводит немало примеров героизма толпы. Например, толпа, завладевшая дворцом в Тюильри во время революции 1848 г. не взяла ничего из ценных вещей, хотя многим восставшим нечего было есть. А найденные на убитых драгоценности приносились в комитеты, хотя легко было бы утаить награбленное).

Толпа мыслит образно и алогично. Идеи становятся доступными толпе только в том случае, если они представлены в форме ярких образов. Толпа оперирует не идеями, но идеями-образами, и для того, чтобы какая-нибудь сложная идея достигла толпы, ее необходима существенно видоизменить. Толпе не свойственна формальная логика, поэтому в ней могут уживаться самые противоречивые представления. Кроме того, ей неочевидны любые доказательства, вместо них применяются ассоциации, причем зачастую ассоциации поверхностны и разнородны. Для толпы характерна логическая ошибка "поспешного обобщения". Речи, произносимые перед толпой, совершенно нечитабельны, нелогичны, но именно такие речи и действуют на нее.

    Образы, вызванные в "душе толпы", по своей значимости равны для нее реальным событиям. Уже упоминалось, что невероятного для толпы не существует, что именно невероятное и поражает более всего. Театральные зрелища всегда имеют огромное влияние на толпу и зачастую она престает различать грань между происходящим на сцене и в реальности. Политики, зная легковерие и склонность толпы к воображению, часто пользовались этим свойством для укрепления собственной власти.

    Образы, чтобы оказать влияние на толпу, должны быть исключительно яркими, поэтому множество мелких, хотя и многочисленных событий и фактов не действует на толпу, но какое-нибудь одно, но крупное производит огромное впечатление. Следовательно, не факты сами по себе поражают народное воображение, а то, каким образом они распределяются и представляются в толпе.

Толпа религиозна. Она нуждается в религии. Убеждения толпы проявляются в обожании, боязни, подчинении в отношении верховного существа, непоколебимой уверенности в его идеях и желание эти идеи распространять, ненависти и нетерпимости к его врагам. Неважно, относится ли это к Богу или политической идее - сами эти черты позволяют характеризовать чувства толпы как религиозные. "Если бы было возможно заставить толпу усвоить атеизм, то он выразился бы в такой же пылкой нетерпимости, как и всякое религиозное чувство, и в своих внешних формах скоро превратился бы в настоящий культ"[8] - пророчески писал французский исследователь Лебон. Для толпы надо быть богом или ничем. История подтвердила это предвидение.

      Чаще всего толпу характеризуют как некое хаотичное скопление людей. Однако при более внимательном рассмотрении можно отметить некоторую структурированность, возникающую в толпе. Как показали наблюдения и снимки, сделанные с вертолетов, все толпы в начале их образования и в состоянии относительного покоя имеют тенденцию приобретать кольцеобразную форму (если этому не мешает рельеф местности, здания и т.п.). При этом характерно движение одних людей к центру толпы, а других наоборот к периферии. Этот процесс (перемешивающие движения), имеет двоякое значение: с одной стороны, оно рассматривается как средство распространения информации в толпе, с другой позволяет разделить людей по степени их активности. Наиболее активные и готовые принять участие в действиях толпы стремятся к ее центру; более пассивные тяготеют к периферии. Важно отметить, что состояние страха и неопределенности способствует тяготению людей в сторону центра толпы.

     Границы толпы обычно носят очень подвижный характер, в результате чего постоянно меняется положение людей зачастую помимо их воли и желания. Так, просто любопытный может неожиданно оказаться в центре толпы в результате присоединения к ней новой группы людей. Этот момент имеет важное значение при оценке состава толпы и степени активности ее различных участков.

      В каждом отдельном случае состав толпы зависит в основном от тех причин, по которым она возникла. Например от слухов в толпе. Слухи рассматриваются как характерный способ передачи и распространения информации в толпе и считаются одной из отличительных ее особенностей. В процессе пересказа (передачи) слухи упрощаются: становятся короче, более определенно выраженными, удобнее для восприятия. При этом они приобретают заостренный характер, т.е. содержат меньше деталей и сфокусированными.

2. Управление и манипулирование толпой

В силу повышенной внушаемости толпы ею можно в известном смысле управлять и манипулировать, ориентируя её действия в нужном направлении.              При рассмотрении действующей толпы можно выделить непосредственных зачинщиков, которые составляют сравнительно небольшую её часть.  Другие их активно поддерживают (поощрительными выкриками, улюлюканьем и т.д.), еще больше людей под­держивают пассивно, а на самой периферии — досужие зева­ки; там уже обнаруживаются, скорее, свойства окказиональ­ной толпы. Но вся эта масса придает ядру силу мотивации, дополненную ощущением анонимности и без­наказанности...

Поэтому психологическое воздействие на толпу извне обычно рекомендуется нацеливать на периферию, внимание которой легче переключается. Для воздействия же изнутри  чаще рекомендуется проникнуть в ядро, где гипер­трофированы внушаемость и реактивность.

 Стихийное массовое поведение час­то сопряжено с серьезными неприятностями, и в ряде случа­ев приходится выбирать «меньшее из зол». Какое именно из зол считать меньшим — это зависит от системы ценностей, политических целей и моральных качеств той груп­пы, которая осуществляет воздействие.

Цели могут быть деструктив­ными, а последующая оценка действий в решающей мере оп­ределяется идеологическими установками. Так много лет нам доказывали, что погромы усадеб, разрушение церквей, убий­ство попов, а затем и кулаков-мироедов, грабеж имущества (В. И. Ленин: «Грабь награбленное») — все это суть пробуж­дение революционного правосознания угнетенных классов. А с другой стороны, кто знает, сколько бы еще продержалось крепостное право в России, если бы в 50-х годах XIX века по стране не загуляли крестьянские бунты с «красными пету­хами» (поджогами дворянских домов) и прочими безобра­зиями...

Конечно, нельзя  полностью отказаться от оценочных суждений, но главным образом внимание следует сконцентрировать на технологиях и приемах управ­ления толпой изнутри.

Так, два-три агента, проникнув в ядро агрессивной (или го­товой превратиться в агрессивную) толпы, имитируют испуг и распускают слухи: «Они идут! У них оружие!» Иногда эти действия дополняются выстрелами или похожими на них зву­ками, которые производят за углом невидимые единомыш­ленники агентов. Под влиянием таких стимулов вместо мас­совой агрессии возникает массовая паника, что в конкретных случаях все-таки «менее плохо».

Возможен иной вариант, когда внимание агрессивной толпы перено­сится на нейтральный объект. В таком случае либо жертвой насилия становится не тот, на кого ярость была первоначально направлена (один из самых подлых приемов политики вооб­ще и манипуляции толпой в частности; хотя иногда жертвой может стать сам провокатор насилия), либо толпа из агрес­сивной превращается в стяжательную, что с точки зрения со­циальных последствий опять-таки «менее плохо».

В романе А. Н. Толстого «Хождение по мукам» есть такой эпи­зод. Командир боевого отряда по фамилии Сорокин вызвал яростное возмущение бойцов своими сомнительными дей­ствиями. Оказавшись перед агрессивно настроенной толпой подчиненных и будучи не в силах бежать или защищаться, он мгновенно сориентировался в ситуации, выбрал в толпе са­мое злобное лицо, указал на него пальцем и громко закри­чал: «Вот враг!» — и толпа набросилась на другую жертву. Сам Сорокин из объекта агрессии превратился в лидера агрес­сивной толпы...

В 70-е годы XX в. в странах «третьего мира» несколько раз исполь­зовался такой ход. Агрессивная толпа, возбужденная деяте­лями правого (фашистского, националистического или кле­рикального) толка, направлялась громить левые организации и избивать их членов, якобы продавшихся русскому большевизму (мировому сионизму и т.д.). Когда на пути следования тол­пы попадался роскошный супермаркет или богатый особняк, проникшие в ядро агенты левой партии с криками: «Вон он! Там они!» — бросались туда. За ними следовали остальные, и, оказавшись перед незащищенными богатствами, люди принимались за грабеж. Разумеется, потерпевшие хозяева не вызывали жалости у левых, поскольку это были «буржуи-эксплуататоры», к тому же часто сочувствовавшие погром­щикам, а то и участвовавшие в возбуждении массы для реа­лизации своих политических задач. Но и отвергнув такую мо­тивировку, следует всё-таки признать, что разграбленные магази­ны и особняки — все же «меньшее зло» по сравнению с из­битыми и убитыми людьми...

А вот яркий пример из нашей недавней истории. 21 августа 1991 года стало окончательно ясно, что бездарно организо­ванный путч ГКЧП провалился и с ним кончилось 74-летнее господство КПСС. После трех дней напряженного ожидания и переживаний наступила безоговорочная победа стихийно вышедших на улицы граждан над внешне грозной, но духов­но уже опустошенной властью.

Но эйфория успеха, усиливаясь по механизму циркуляр­ной реакции, придавала массе все более выраженные свой­ства толпы. Толпа же, наполняясь новыми элементами и пья­нея от нежданного могущества, вожделела новых зримых побед; кое-где уже начала ощущаться жажда крови. На пло­щади Дзержинского (нынешняя Лубянка) сосредоточились тысячи людей, среди которых усиливались призывы к штур­му мрачного и ненавистного здания КГБ. Если бы такие при­зывы воплотились в действие, следовало ожидать очень тя­желых последствий и человеческих жертв.

В решающий момент удалось переориентировать внима­ние толпы с охраняемого здания на теперь уже беззащитный памятник Ф. Э. Дзержинскому, возвышавшийся в центре пло­щади и многие годы казавшийся ее абсолютно незыблемым символом. При этом были использованы не только неприязнь людей к персонажу, но также давний слух о том, что памят­ник отлит из чистого золота, выкрашенного сверху густой чер­ной краской. (Якобы таким образом И. В. Сталин спрятал зо­лотой запас страны, «чтобы никто не догадался»; памятник был расположен и надзираем так, что подойти к нему и «постукать» было прежде немыслимо.)

Послали за техникой, необходимой для того, чтобы снять тяжелый памятник, и толпа, в предвкушении грандиозного события, забыла об уже созревавшем намерении штурма. Сорванный с пьедестала памятник оказался не только не зо­лотым, но и вообще не литым, а полым внутри. Но толпа получи­ла незабываемое зрелище. И то, что доминирующее эмо­циональное состояние удалось своевременно переключить с ярости на любопытство, спасло не одну человеческую жизнь.

Известно немало случаев, когда более или менее стихийно возникшая толпа служит только прикрытием для преднаме­ренных действий провокаторов. Так происходило, например, в азербайджанском городе Сумгаите в марте 1988 года. Мас­совая демонстрация протеста против возможной передачи Нагорного Карабаха в административный состав соседней республики (Армении) была подготовлена и устроена не без участия городских властей, но втайне от самого высшего руководства. Председатель городского Совета, молодой че­ловек, на голову которого потом посыпалось много шишек, принял, в общем, верное решение, возглавив демонстрацию и пытаясь удержать поведение толпы под «цивилизованным» контролем. Однако организаторы преследовали совсем иные цели и заранее подготовились к их осуществлению.

Группы погромщиков (многие из них были одурманены наркотиками) стали отделяться от толпы и врываться в квар­тиры, где жили армянские семьи, сверяясь с предваритель­но составленными списками, насиловать и убивать людей под одобрительные возгласы наблюдателей. Парень, кото­рому удалось пережить трехдневную вакханалию геноцида и затем воевать в Нагорном Карабахе, сказал порази­тельную фразу : «Есть кое-что страшнее войны и кое-что ценнее жизни. Страшнее войны — резня. Ценнее жизни — человеческое достоинство». Этот потомственный работяга-жестянщик с вечерним средним образованием никогда не развлекался придумыванием афо­ризмов. Да и не придумаешь такое в тиши кабинета...

Более разнообразны приемы воздействия на толпу извне. Самый известный из них — опять-таки переключение внима­ния на другой объект. Повторю, что при этом рекомендуется ориентация прежде всего на периферию. Небольшая автомо­бильная авария, популярная в данном обществе динамичная игра в исполнении умелых игроков, раздача или дешевая про­дажа дефицитных товаров и т. д. могут отвлечь значительную часть массы. Тем самым агрессивная, конвенциональная или экспрессивная толпа превращается в одну или несколько ок­казиональных (или стяжательных) толп, лишая ядро эмоци­ональной подпитки.

Приведу очень яркий эпизод. В 1974 году группа португальских военных совершила пе­реворот, избавив страну от многолетнего правого режима А. Салазара— М. Каэтану. Открылся широкий простор для деятельности левых партий, особенно весьма жесткой и не­примиримой партии коммунистов, которые прежде работали в глубоком подполье. Массовые настроения радикализирова­лись, рабочие коллективы бурлили, речи о «социалистической революции» и «диктатуре пролетариата» стали наполняться предметным содержанием. Все это вызвало, с одной сторо­ны, безграничные надежды, а с другой стороны, серьезное беспокойство в стране и за рубежом (напомню, Португалия — член НАТО). Требовались срочные меры поддержки властей, и, среди прочего, проводились интенсивные курсы «повыше­ния квалификации» правоохранительных органов.

И вот картинка с одного бурного митинга бастующих лис­сабонских рабочих. Энергичные ораторы «заводят» толпу, ко­торая скандирует самые решительные лозунги, и дальнейший ход событий трудно предсказуем. Митингующие окружены полицейской цепью, но надо по возможности избежать си­ловых эксцессов. От полицейской цепи отделяется одинокий офицер, держа в руках транзисторный приемник, по которо­му передают прямой репортаж о матче между популярными футбольными командами «Порту» и «Лисбоа». Через минуту сотни людей, чьи лица только что выражали святой гнев и готовность к самым решительным действиям, окружают офи­цера с вопросами: «Какой счет? Кто выигрывает?» Еще пара таких очагов — и ораторы тщетно пытаются вернуть внима­ние собравшихся к своим страстным призывам.

Кстати, здесь использовался отработанный прием проти­водействия митингам и демонстрациям, пусть даже санкцио­нированным, но не желательным для властей. Поодаль распо­лагаются автомобили с динамиками, по которым передается футбольный репортаж, выступление популярных артистов или что-то еще в том же роде.

Это одна из причин, почему организаторам массового меро­приятия консультанты рекомендуют предусмотреть, чтобы оно по времени не совпало с каким-либо другим интересным для народа событием. Рекомендуется также заранее позаботиться о непосредственных нуждах людей в зависимости от погоды: про­хладительных напитках, укрытиях от дождя, жары и т. д. В про­тивном случае поведение толпы может стать непредсказуемым, и, скажем, паника с трагическими последствиями возникнет из-за такой мелочи, как внезапно хлынувший ливень.

Кроме того, политические противники, воспользовавшись пустующей «экологической нишей», станут ее по-своему за­полнять, отвлекая внимание собравшихся, а в худшем случае, например, вместо прохладительных напитков распространять горячительные и т.д. При разработке сценария важно также внимательно ознакомиться с прогнозом погоды и, если воз­можно, проконсультироваться с синоптиками.

Образцово в этом отношении был подготовлен митинг в под­держку хозяев телевизионного канала НТВ 31 марта 2001 года.

В сотрудничестве с синоптиками организаторы назначили митинг на самое первое солнечное воскресенье года и на самой людной Пушкинской площади Москвы. На сцену были приглашены популярные актеры и телезвезды. В соседних с Москвой городах и областях была проведена агитация сре­ди студентов и старшеклассников, которым оплачивали по­ездку в столицу.

Значение сыграл и тот факт, что в левом нижнем углу экрана, независимо от содержания передачи, день и ночь присутствовал логотип: «Поддержим НТВ сегодня», — а перед каждым рекламным блоком на долю секунды высвечивалась надпись: «Благодарим зрителей за поддержку».

В результате тысячи людей специально пришли на ми­тинг, отреагировав на умело проведенную кампанию. Еще большее число гулявших по Тверской улице в распогодившееся воскресенье подошли поглядеть на известных акте­ров и шоуменов. Потом одна из телеведущих восторженно рассказывала с экрана: «Пятнадцать тысяч человек, бросив свои дела, пришли на площадь защитить свободу слова в России». А лично меня больше интересует, почему при всех этих PR-овских «заморочках» число собравшихся не оказа­лось еще большим...

На Пушкинской все было организовано безупречно. А вот за то, что серьезной трагедии не произошло полутора года­ми ранее, в день 850-летия Москвы, остается благодарить разве что Господа Бога нашего, Всемогущего и Всеблагого. Я имею в виду грандиозное шоу французского музыканта на Смотровой площадке у высотного здания МГУ.

Всю предыдущую неделю велась энергичная агитация; в газетах, по радио и телевидению расписывались уникаль­ные прелести зрелища. Казалось, единственную задачу орга­низаторы видят в том, чтобы нагнать на площадь побольше народу. И они добились своего. Любопытных собралось больше, чем площадь могла вместить, началась давка. При этом информация, транспортные средства, меры протекции конвенциональной толпы и сценарий вывода из нее людей были явно недостаточны. Зрители, простоявшие несколько часов на ногах, затем вынуждены были идти пешком несколь­ко километров.

 Отрицательные эмоции безусловно перекрыли положительные. Но обозленные люди не догады­вались, что счастливо избежали худшей участи. Если бы было показано что-то действительно из ряда вон выходящее, име­лась высокая вероятность превращения конвенциональной толпы в стяжательную (многие так ничего и не смогли уви­деть), агрессивную или паническую — и последствия были бы гораздо плачевнее...

В 1990 году, на исходе уже обанкротившейся антиалкоголь­ной кампании, в Челябинске разразился «винный бунт»: муж­чины, отчаявшиеся раздобыть спиртное, бесчинствовали на улицах, громя магазины. Три дня подряд толпа собиралась в послеобеденные часы и буйствовала до утра. Человеческих жертв, к счастью, еще не было, но присутствовали разбитые витрины и опрокинутые при­лавки. И любительский фильм, снятый с крыши дома мест­ным смельчаком, на котором отчетливо просматривались угрожающие контуры ситуации.

Надо сказать, что советская милиция находилась тогда в от­чаянном положении. Перестройка разрушила все привычные стереотипы тоталитарного общества, даже у профессиональ­ных юристов смешались представления о том, какие меры пресечения в каких случаях законны, а какие нет; пресса же, впервые на памяти живущих поколений обретя нежданную свободу, принялась наперегонки критиковать все и вся.

Несколькими годами ранее с «хулиганами» быстро бы ра­зобрались хорошо знакомыми методами, а теперь приходи­лось оглядываться на предсказуемо негативную реакцию журналистов и на непредсказуемую реакцию служебного и партийного начальства. Растерянность, овладевшая умами милиционеров, чекистов и военных, то и дело приводила к параличу власти и разгулу антисоциальных действий.

Челябинские органы правопорядка остро нуждались в опе­ративном нестандартном решении, и оно было найдено в со­трудничестве с московскими психологами (переговоры велись по телефону). Рекомендация состояла в том, чтобы раздобыть и начать демонстрировать по местному телевидению какой-нибудь захватывающий зарубежный триллер, предваряя и сопровождая его показ интенсивной рекламой. Сегодня этот ход вряд ли бы сработал, но если вспомнить аскетическое совет­ское телевидение, то самым эротическим зрелищем было фигурное катание, а самым динамичным — футбольный матч внутреннего чемпионата.  На четвертый день после на­чала опасных событий в городе было широко разреклами­ровано начало показа необычайного для советских телезри­телей многосерийного эротического боевика — и толпа на улице больше не появлялась.

Правоведы могут указать, какие законы и международные соглашения (авторское право, интеллектуальная собствен­ность) были при этом нарушены. Но, думаю, все согласятся: важнее то, что удалось избежать дальнейшего нагнетания про­цесса, новых разрушений и возможных человеческих жертв...

Еще один комплекс приемов влияния на действующую тол­пу связан с использованием ритма. Удалось установить, что действующая толпа в отличие от экспрессивной аритмична и поэтому громкий ритмический звук способствует соответствующему превращению.

В конце 70-х годов советская газета под иронической руб­рикой «Их нравы» сообщила о том, что в Южно-Африканской республике изобретен «музыкальный танк». Это действительно был танк, преобразо­ванный специально для борьбы с уличными беспорядками. Вместо пушки у него на вооружении брандспойты, «стреляю­щие» мощной струей холодной воды, а вместо пулемета — сильные динамики, «стреляющие» во все стороны громкой ритмической музыкой. Под воздействием звуков люди не­вольно начинают двигаться в такт, и толпа из агрессивной превращается в экстатическую. Энергия ярости уходит в та­нец, и это помогает избежать худшего.

Африканское изобретение возникло, конечно, не на пус­том месте. Давно известно удивительное влияние ритма на толпу. После того, как толпа «поймалась на ритм», ее можно удерживать в экстатическом состоянии сколь угодно долго: пока музыка продолжается, люди, попавшие под ее влияние, не способны по собственной воле избавиться от наваждения (отсюда, вероятно, народные сказки про вол­шебную гармонь и волшебную флейту). Но при уличных бес­порядках доводить людей до полного изнеможения, как пра­вило, нежелательно — у кого-то не выдержит сердце и т. д. — и чаще всего задача состоит в том, чтобы выиграть время.

Уже отмечалось, в толпе человек теряет ощущение индивидуальности, чув­ствует себя безличным и потому свободным от ответственно­сти, накладываемой ролевыми регуляторами. Вдохновляющее чувство вседозволенности и безнаказанности составляет важ­ное условие массовидных действий. Это условие нарушается приемами деанонимизации.

Некоторые американские авторы предлагали даже такой прием: в толпе снуют хмурые личности с фотоаппаратами или блокнотами, откровенно фиксирующие самых активных ин­дивидов. На раннем этапе формирования толпы этот прием, вероятно, может кого-то отрезвить и предотвратить экстреми­стские действия. Тем не менее вряд ли стоит его активно использовать, поскольку такие действия могут спровоцировать толпу совершить действия  чересчур опасные для здоровья и жизни агентов.

Но сегодня деанонимизация достигается более безопасны­ми средствами. На крышах окружающих зданий размещаются хорошо заметные камеры и (или) высылаются мобильные группы телерепортеров. Демонстративные действия последних (с проверенными путями ухода от опасности) способствуют возвращению идентичности индивидам в толпе и снижению коллективного аффекта.

Можно сделать вывод, что толпу можно создать и разрушить, используя ряд приёмов направить её действие в нужном направлении. Вопрос лишь в том, каковы цели тех, кто присваивает право управлять и манипулировать толпой.

Заключение.

Главный практический вопрос, который интересует общество и особенно правоохранительные органы: как обеспечить контроль над поведением толпы - остается без ответа.

Самый разумный выход, не допускать возникновения такого явления, как агрессивная толпа. Для этого нужно устранить долговременные условия, создающие чувства социальной неудовлетворенности, недовольства, отчаяния, безысходности. Если происходят какие-либо события, которые могут спровоцировать появление агрессивной толпы или толпа начинает собираться, то необходимо принимать срочные меры информационного, организационного и тактического плана к недопущению концентрации большого количества людей в одном месте. В частности, необходимо хотя бы временно изолировать от людей неформальных лидеров и зачинщиков беспорядков (лучший предлог для этого – участие в переговорах с властями) и задействовать людей, которые могли бы позитивно влиять на толпу.

Однако если собралась агрессивная толпа полезны следующие рекомендации:

§  без крайней необходимости не предпринимать никаких мер воздействия на толпу, ни в коем случае не пытаться сжать ее или вытеснить с занимаемого места, не допускать давки, возникновения паники;

§  блокировать подходы к толпе, не допуская ее пополнения, тянуть время – оно работает против толпы – люди устают и их активность снижается;

§  устранить эмоции, не отвечать на оскорбления, проявлять выдержку; это связано с тем, что для человека в толпе и для толпы в целом характерна импульсивность;

§  не следует вступать в разговоры с людьми - следует ограничиваться ответом: "Мы выполняем приказ"; это связано с тем, что у людей в толпе в силу преобладания эмоций понижается уровень интеллекта и доказывать им что-либо бессмысленно;

§  четко выполнять приказы руководства;

§  без необходимости не подпускать к себе людей;

§  постоянно (через устройства усиления речи) информировать людей о коридорах выхода, об ответственности, о применяемых мерах по устранению причин, по которым собралась толпа;

§  не следует препятствовать выходу людей из толпы, но только через указанные коридоры выхода, где должны быть организованны фильтрационные пункты;

§  следует предложить людям выделить из своей среды группу для ведения переговоров;

§  для общения с толпой и ведения переговоров необходимо использовать специально отобранных (личные качества играют здесь решающую роль), и прошедших обучение старших офицеров;

§  переговоры следует вести не прерывая, предложить снять дополнительные требования.

«Толпа, масса - это социальное животное, сорвавшееся с цепи. Моральные запреты сметаются вместе с подчинением рассудку. Социальная иерархия ослабляет свое влияние. Стираются различия между людьми, и люди выплескивают, зачастую в жестоких действиях, свои страсти и грезы: от низменных до героических, от исступленного восторга до мученичества. Беспрестанно кишащая людская масса в состоянии бурления - вот что такое толпа… В цивилизациях, где толпы играют ведущую роль, человек утрачивает смысл существования так же, как и чувство «Я». Индивид умер, да здравствует масса! Вот тот суровый факт, который открывает для себя наблюдатель современного общества»[9].

Список литературы.

1.  Гидденс Э., Мятежи, толпы и другие формы коллективного действия. // Диалог. №7. 2001.

2.  Лебон  Г. Психология народов и масс. Спб.: ЗАО Питер. М., 1999.

3.  Лебон  Г. Толпотворение. //  Новое время. №3. 1998.

4.  Майерс Д. Социальная психология. М., Норма. 2001.

5.  Московичи С. Век толп, Пер. с фр., М, 1996

6.  Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. «Дегуманизация искусства» и другие работы. Сборник М., Радуга, 1999.

7.  Прокопович С. Народ и народовластие // Новое время.  №27, 1992.

8.  Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого Я. Психологические этюды. Минск, Беларусь, 1998.

9.   Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., Канон. 1994.

10. Юнг К.Г. Психология биржевой толпы. М., Норма. 2000.

11.Чалдини Р. Психология влияния. – Спб.: ЗАО Питер. 1998.