Об одном дипломатическом казусе во время Второй Мировой войны
3
Ошибкой было бы полагать, что исторические судьбы
противоборствующих держав решаются лишь в битвах на полях
сражений. Гораздо большее значение имеют порой победы, о
которых мир узнаёт лишь через много лет - победы, одержанные
не военными, а дипломатами. Чрезвычайно ответственна и почти
всегда очень непроста задача дипломата. История знает даже
примеры, когда дипломатический успех зависел от
незначительной мелочи, правильно выбранного слова, вовремя
сделанного жеста или шага, но означал собой больше, чем
победа в войне ещё до её начала. И наоборот, одна неудачная
фраза дипломата могла привести к гибели его державы из-за
того, что в критический момент военные союзники покидают её
или даже становятся её врагами.
Я расскажу вам об одном не попавшем в протоколы и потому
малоизвестном, но весьма важном для нашей страны
дипломатическом инциденте, который произошел во время Второй
Мировой войны. Он связан с одним ИМЕНИННЫМ ПИРОГОМ.
На торжественный приём, который был устроен вечером
30 ноября 1944 года в английском посольстве по случаю дня
рождения премьер-министра Англии Черчилля - ему в этот день
исполнилось 69 лет, - гости стали собираться в начале
девятого. Сталин был в парадной маршальской форме. Вместе с
ним пришли Молотов и Ворошилов. Приветствуя Черчилля, Сталин
преподнес ему каракулевую шапку и большую фарфоровую
скульптурную группу на сюжет русских народных сказок.
Рузвельт явился во фраке. В руках он держал свои именные
подарки: старинную персидскую чашу и исфаганский коврик.
4
Гости входили через парадную дверь, по обе стороны
которой безмолвно застыли бородатые индийские солдаты в
огромных тюрбанах.
День был жаркий, но к вечеру из старинного парка
потянуло свежестью. К приходу Сталина и других советских
приглашенных в огромной гостинной уже собралось блестящее
общество: военные щеголяли в расшитых золотом мундирах,
дипломаты во фраках соперничали с ними яркостью белоснежных
манишек. Единственной дамой в этой компании была дочь
Черчилля - Сара Черчилль-Оливер. Она стояла рядом с сияющим
именинником, и подобно тому как на арене цирка партнерша
артиста особенно вдохновенно раскланивается на адресованные
ему аплодисменты, так и Сара отвечала на приветствия и
поздравления, с которыми гости подходили к Черчиллю. Впрочем,
и сам виновник торжества весело улыбался и бодро дымил своей
сигарой.
Вскоре все перешли из гостинной в столовую, где
стояли длинные столы, заставленные всевозможными явствами.
На главном столе возвышался огромный именинный пирог с 69
зажженными свечами.
Произнося первый тост, Сталин сказал:
- За моего боевого друга Черчилля!..
Сталин подошел к имениннику, чокнулся с ним, обнял за
плечо, пожал руку. А когда все осушили бокалы, он с теми же
словами обратился к президенту Соединенных Штатов:
- За моего боевого друга Рузвельта!..
Повторилась та же процедура чокания и рукопожатий.
5
Черчилль решил не отставать, но несколько
дифференцировал своё обращение. Он провозгласил:
- За могущественного Сталина!
- За моего друга - президента Рузвельта!..
После этого уже Рузвельт, обращаясь к Черчиллю и
Сталину, сказал:
- За наше единство в войне и мире!..
Черчиллю очень понравился русский обычай произносить
тосты, американцы поддержали его в этом. В итоге большую
часть вечера гости провели стоя, так как тосты следовали один
за другим, а после каждой речи все поднимались со своих мест.
К тому же Черчилль перенял манеру Сталина подходить к
каждому, за кого провозглашали тост и чокаться с ним. Так оба
они с бокалами в руках неторопливо разгуливали по комнате.
Настроение у всех было приподнятое. В зале стало жарко и
шумно.
В тосты, какими бы тривиальными они не были, каждый из
участников встречи, казалось, вкладывал свой особый смысл.
Так же, как и в рабочем зале Тегеранской конференции,
Рузвельт и здесь счёл нужным напомнить о послевоенном мире,
о важности сохранения единства и сотрудничества великих
держав не только сейчас, но и в будущем. Здесь, за именинным
столом Черчилля, казалось, что задачи борьбы и победы над
общим врагом, которые привели этих людей в разгар жесточайшей
войны в иранскую столицу, как бы создали новую атмосферу в
отношениях между ними и между их странами. В этом зале как бы
собралась одна большая семья, которая всегда будет вместе.
6
Но это ощущение длилось недолго. Его нарушил начальник
генерального штаба Англии генерал Алан Брук.
Дав знать, что хочет произнести тост - обычно каждый в
таком случае постукивал ножом по бокалу, - Брук поднялся с
места и стал рассуждать о том, кто больше из союзников
пострадал в этой войне. Он заявил, что наибольшие жертвы
понесли англичане, что их потери превышают потери любого
другого народа, что Англия дольше и больше всех сражалась и
больше сделала для победы.
В зале наступила неловкая тишина. Большинство
присутствующих, конечно, почувствовали бестактность
выступления генерала Брука. Ведь все знали, что основная
масса гитлеровских войск прикована к советско - германскому
фронту, а Красная Армия ценой невероятных жертв и усилий шаг
за шагом освобождает от оккупантов советскую территорию,
превращенную гитлеровцами в сплошное пепелище. Сталин
помрачнел. Он тут же поднялся и окинул всех суровым взглядом.
Казалось, сейчас разразится буря. Но он, взяв себя в руки,
спокойно произнёс:
- Я хочу сказать о том, что, по мнению совет -
ской стороны, сделали для победы президент Рузвельт и
Соединённые Штаты Америки. В этой войне главное - машины.
Соединённые Штаты доказали, что они могут производить от 8 до
10 тысяч самолетов в месяц. Англия производит ежемесячно 3
тысячи самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков.
Следовательно, Соединённые Штаты - страна машин. Эти машины,
полученные по ленд-лизу, помогают нам выиграть войну. За это
я и хочу поднять свой тост ...
7
Рузвельт сразу же ответил:
- Я высоко ценю мощь Красной Армии. Советские войска
применяют не только американскую и английскую, но и отличную
советскую технику. В то время как мы здесь празднуем день
рождения британского премьер-министра, Красная Армия
продолжает теснить нацистские полчища. За успехи советского
оружия!
Инцидент был исчерпан, хотя царившая в начале вечера
атмосфера непринуждённости исчезла.