Научное знание и сам процесс его получения характеризуются системностью и структурированностью. Прежде всего в структуре научного принято выделять эмпирический и теоретический уровни знания. А совокупность тех исследовательских процедур, которые ведут к достижению знания на этих двух уровнях, соответственно подразделяется на эмпирический и теоретический этапы научного исследования.

Оснований для выделения эмпирического и теоретического эта­пов в научном исследовании существует несколько. В частности, эти два этапа и уровня в научном исследовании различаются но гносеологической направленности исследования, по характеру и типу получаемого знания, по используемым методам и формам познания, по познавательным функциям, по соотношению чувствен­ного и рационального коррелятов познания и ряду других при­знаков.

По гносеологической направленности эмпирический и теорети­ческий уровни исследования различаются тем, что на эмпириче­ском уровне познание ориентировано на изучение явлений и по­верхностных связей между ними, без углубления в сущностные связи и отношения, а на теоретическом этапе познания главной гносеологической задачей является раскрытие причин и сущностных связей между явлениями. На этом и основано различие в по­знавательных функциях, реализуемых на этих этапах познания. Главной познавательной задачей эмпирического этапа является описание явлений, а на теоретическом — основной познавательной задачей является объяснение изучаемых явлений. Наиболее четкое различие между двумя уровнями познания проявляется в характе­ре получаемых научных результатов. Основной формой знания, по­лучаемого на эмпирическом уровне, является научный факт и со­вокупность эмпирических обобщений. На теоретическом уровне по­лучаемое знание фиксируется в форме законов, принципов и научных теорий, в которых и раскрывается сущность изучаемых явле­ний. Соответственно различаются и методы, используемые при по­лучении этих типов знаний. Основными методами, используемыми на эмпирическом этапе познания, являются наблюдение, экспери­мент, индуктивное обобщение. На теоретическом этане познания используются такие методы, как анализ и синтез, идеализация, ин­дукция и дедукция, аналогия, гипотеза и др.

Различие между эмпирическим и теоретическим этапами позна­ния проявляется также в различном соотношении чувственного и рационального коррелятов познавательной деятельности. Прежде чем обсуждать этот вопрос, следует остановиться на проблеме со­отношения пар категорий «чувственное—рациональное» и «эмпи­рическое—теоретическое». До становления в методологии и фило­софии второй пары категорий первая пар категорий употреблялась в различных смыслах. Прежде всего «чувственное» и «рациональ­ное» использовались для обозначения двух видов познавательных способностей человека. Чувственная познавательная способность проявляется в ощущениях, восприятиях, представле­ниях. Рациональность же проявляется и способности к понятийно­му мышлению, суждению и умозаключению. Во втором смысле «чувственное» и «рациональное» употреблялись для обозначения этапов и уровней познания, ступеней познания, типов знания. К на­стоящему времени второй смысл понятий «чувственное» и «рацио­нальное» целиком закреплен за парой категорий «теоретическое—эмпирическое». «Чувственное» и «рациональное» характеризуют лишь познавательные способности человека, но не этапы или виды знания. В своем использовании в человеческом познании они не оторваны друг от друга. Не может быть чувственного знания как такового и рационального знания как такового, хотя можно выделять эмпирический и теоретический тины знания. Соотношение же чувственного и рационального коррелятов в эмпирическом и тео­ретическом познании различное. В эмпирическом познании доми­нирует чувственный коррелят, а в теоретическим — рациональный. Соответственно различное соотношение чувственного и рациональ­ного коррелятов находит свое отражение и в методах, используе­мых на каждом этапе. Ясно, что метод наблюдения, используемый на эмпирическом этапе, базируется в основном на чувственной по­знавательной способности, но в той степени, в какой наблюдение имеет целенаправленный характер, а его результаты фиксируются в языковой форме, оно включает в себя и использование рационального познания. Аналогичным образом, поскольку на теоретическом этапе в основном используется способность к абстрактно­му, понятийному мышлению, в нем доминирует рациональный кор­релят, но в той степени, в какой любое понятие ассоциируется с определенной совокупностью восприятии, представлений и нагляд­ных образов, в нем присутствует и чувственная компонента.

Следует, однако, иметь в виду, что при всех различиях жесткой границы между эмпирическим и теоретическим познанием не су­ществует. Так, эмпирическое исследование, хотя и ориентировано на познание и фиксацию явлений, постоянно прорывается на уро­вень сущности, а теоретическое исследование ищет подтверждения правильности своих результатов в эмпирии. Эксперимент, будучи во многих науках основным методом эмпирического познания, всегда теоретически нагружен, а любая самая абстрактная теория должна всегда иметь эмпирическую интерпретацию. Но при всей неопределенности границ между эмпирическим и теоретическим знанием введение этих категории, безусловно, знаменовало собой прогресс в развитии методологии науки, поскольку способствовало конкретизации наших представлений о структуре познавательной деятельности в науке. В частности, использование этих категорий позволило уточнить структуру научного познания в целом, спо­собствовало формированию более конструктивного подхода к решению проблемы эмпирического обоснования научного знания, привело к более полному выявлению специфики теорети­ческого мышления в научном исследовании, позволило уточнить ло­гическую структуру выполнения наукой основных познавательных функций, а также содействовало решению многих фундаменталь­ных проблем логики и методологии научного познания. За послед­нее время советские философы внесли существенный вклад в разработку этих категорий. Учитывая разработанность этих категорий, мы рекомендуем студентам для освоения их содержания обратить­ся к имеющейся литературе.

В настоящее время отрицать фундаментальное значение этих категории в решении методологических проблем науки невозмож­но, даже принимая в расчет существование всех тех расхождений, которые имеются между различными авторами по вопросу об ис­толковании сущности и содержания категорий эмпирического и теоретического. Однако следует заметить, что введение этих кате­горий и уточнение их содержания одновременно сопровождалось и молчаливым, имплицитным принятием допущения о дихотомиче­ском характере этих категорий по отношению к общему представ­лению о структуре научного знания, т.е. предполагается, что тео­ретическое и эмпирическое являются базисными, исходными методологическими единицами, на основании которых только и возмож­но дальнейшее уточнение и детализация структурных представлений о научном познании, или, другими словами, предполагается, что дальнейшие структурные подразделения в научном исследова­нии возможны только внутри теоретического и эмпирического уровней. Все, что выходит собственно за рамки теоретического или эмпирического знания, к телу научного знания не принадлежит.

При всей важности категорий эмпирического и теоретического такого рода дихотомическое представление о структуре научного знания к настоящему моменту исчерпало себя. Внутренняя логика методологических исследований все чаще и чаще ставит на повестку дня вопрос о необходимости введения в методологию науки новой методологической единицы, смысл и со­держание которой не сводимы к дихотомии эмпирического и теоре­тического. В этом новом базисном методологическом понятии фиксируется существование в науке еще одного, третьего уровня знания, который находится над теоретическим знанием и выступает в качестве метатеоретической, экстратеоретической предпосылки самой теоретической деятельности в науке. В западной литературе такого рода попытки введения в философию науки, наряду с кате­гориями теоретического и эмпирического, новой базисной методоло­гической единицы наиболее откровенное свое выражение получили в ныне широко известных методологических концепциях Т. Куна и И. Лакатоса. Т. Кун, не отрицая различия между теоретической и эмпирической деятельностью в науке, вводит принципиально но­вое базисное методологическое понятие «парадигма», в котором фиксируется существование особого типа знания в научном иссле­довании, отличающегося от теоретического знания по способу сво­его возникновения и обоснования. Хотя в концепции Куна в каче­стве парадигмы может выступать та или иная фундаментальная теория, становясь парадигмой, она приобретает такие новые харак­теристики, которые по способам обоснования и функционирования уже не позволяют считать ее теорией. Парадигмальное знание не выполняет непосредственно объяснительной функции, а является условием и предпосылкой определенного вида теоретической дея­тельности по объяснению и систематизации эмпирического мате­риала. Аналогичный смысл имеет и понятие «исследовательская программа», вводимое в методологию науки И. Лакатосом. Иссле­довательская программа также понимается Лакатосом как опре­деленного рода метатеоретическое образование, содержащее набор исходных идей и методологических установок, обусловливающих построение, развитие и обоснование определенной теории.

В литературе по методологии научного познания за последние 15—20 лет также возник целый комплекс понятий, в ко­торых нашли отражение различные элементы метатеоретического или экстратеорстического уровня научного познания. Одним из первых попытку введения подобного рода понятия предпринял А. А. Ляпунов в одной из своих статей, посвященных выявлению особенностей строения научного знания. В частности, он предложил выделить в составе научно-теоретического знания такой элемент, как «интертеория». К интертеорстическому знанию он относит «тот общий комплекс сведений, которые необходимо принимать во внимание при рассмотрении данной теории». Однако более ши­рокое хождение в нашей литературе для обозначения метатеоретического фона научно-исследовательской деятельности получило понятие «стиль мышления». Первоначально понятие стиля мышле­ния употреблялось в узком смысле этого слова и связывалось с фиксацией лишь отдельных сторон теоретической деятельности на разных исторических этапах развития науки. Так, Ю. Сачков, од­ним из первых в нашей литературе попытавшийся уточнить смысл этого понятия, связывает стиль мышления с определенными пред­ставлениями о структуре отношений детерминации и соответствен­но выделяет в истории пауки три стиля мышления: однозначно-детерминистский, вероятностно-статистический и кибернетический М. Борн связывает понятие стиля мышления с определенной систе­мой взглядов на структуру субъект-объектных отношений в науке. Однако со временем смысл понятия стиля мышления расширяется настолько, что оно становится по своему объему и содержанию со­поставимым с куновским понятием парадигмы, и в нем пытаются охватить всю совокупность метатеоретических предпосылок науч­но-исследовательской деятельности. Именно так, например, опре­деляет понятие стиля мышления С. Б. Крымский. Под стилем мыш­ления он понимает определенный исторически возникший тип объяснения действительности, «который, будучи общим для данной эпохи, устойчиво выявляется в развитии основных научных направ­лений и обусловливает некоторые стандартные представления в метаязыковых контекстах всех фундаментальных теорий своего времени». Еще более широкое понимание стиля мышления содер­жится в работе Л. А. Микешиной «Детерминация естественнонауч­ного познания».

Известного рода конкурентом понятия «стиля мышления» в литературе при фиксации метатеоретического уровня исследования выступает также понятие «картина мира». В работах некоторых авторов она определяется таким образом, что стиль мышле­ния выступает лишь ее составной частью, хотя, как и понятие сти­ля мышления, первоначально картина мира понималась в узком смысле слова и связывалась только с фиксацией определенных ис­торически возникших представлений о структуре объективной реальности.

Наряду с понятиями стиля мышления и картины мира для фиксации метатеоретического (или интертеоретического) уровня знания в литературе используются также такие понятия, как «собственные и философские основания науки» (С.Т. Мелюхин, Ю.А. Петров), «теоретический базис научного познания» (М. В. Мостепаненко), «условия познания» (П.С. Дышлевый) и др.

Сведение всех подобного рода понятий свидетельствует о том, что и в нашей литературе по методологии науки давно уже на­зрела необходимость выделения в составе научного знания того, что мы пока условно называем метатеоретическим уровнем зна­ния, введения новой методологической единицы, которая вместе с понятиями теоретического и эмпирического позволила бы соста­вить более полное и правильное представление о структуре иссле­довательской деятельности в научном познании.

Признание существования в составе научного знания метатеоретического уровня сразу же поднимает целый комплекс проблем, касающихся гносеологической природы этого знания, его структу­ры, особенностей и тех функций, которые оно выполняет в ходе теоретического освоения действительности, и ряд других проблем.

Встает вопрос о тех основаниях, на которых можно проводить демаркационную линию между теоретическим уровнем исследования и его метатеоретическим основанием. Для решения этого вопроса прежде всего следует наложить некоторые ограничения на исполь­зование понятий «теоретическое мышление» и «теоретический уро­вень исследования». В широком смысле слова теоретическое мыш­ление отождествляется с научным мышлением и противопостав­ляется в этом отношении обыденному мышлению. Ясно, что при та­ком понимании теоретического мышления то, что мы имеем в виду под метатеоретическим уровнем систематизации знания, относится к теоретическому мышлению. В более узком смысле слова под теоретическим мышлением понимают мышление, направленное «на совершенствование и развитие концептуальных средств науки», на построение «теоретического мира» в противоположность эмпи­рическому мышлению, которое направлено «на установление свя­зей концептуального аппарата науки с реальностью, выявляемой в эксперименте и наблюдении». Но и три таком понимании теоре­тического мышления метатеоретическая деятельность не выходит за его рамки. Ограничить понятие теоретического мышления мож­но, если связывать его с определенными предполагаемыми резуль­татами. В частности, можно считать, что результатом собственно теоретического мышления, в узком смысле слова, является науч­ная теория. Тогда содержание теоретического мышления будет за­висеть от понимания научной теории. Существует множество под­ходов к определению понятия «научная теория». Возьмем за осно­ву определение научной теории, даваемое в «Философской энциклопедии» М. В. Поповичем и В. Н. Садовским. «Теория — форма достоверного научного знания о некоторой совокупности объектов, представляющая собой систему взаимосвязанных утверждении и доказательств и содержащая методы объяснения и предсказания явлений данной предметной области». В теории в форме законов выражается знание о существенных связях, обусловливающих воз­никновение и существование тех или иных явлений, и это позволяет в функциональном отношении трактовать теорию как систему опи­сания, систематизации, объяснения и предсказания явлений опреде­ленной предметной области.

Если ограничивать теоретическое мышление процессами по­строения теорий, то в его состав следует включать всю ту совокуп­ность познавательных процессов, которые направлены на выдвижение, развитие и обоснование теоретических гипотез, а также тех мыслительных процедур, в которых реализуются основные позна­вательные функции научных теорий: описание, объяснение, пред­сказание. В противоположность этому, на метатеоретическом уровне познания на основе определенных философских установок, обобщения результатов теоретической деятельности и самой прак­тики научного познания фиксируются общие предпосылки теоретической деятельности. Если основным элементом теоретического знания является закон, утверждение о необходимых существенных связях между явлениями, то метатеоретическое знание формули­руется в виде принципов различного порядка, в которых утвер­ждается нечто уже о самой теории и практике теоретической дея­тельности. В форме принципов формулируются требования, предъявляемые к самой научной теории. Кроме того, можно доба­вить, что если теоретическое знание всегда выступает в определен­ном контексте исследования как проблематическое знание, знание, подлежащее обоснованию и проверке, то метатеоретическое зна­ние в том же контексте условно рассматривается как непроблематическое, предпосылочное знание, эмпирическому обоснованию и проверке не подлежащее. В связи с этим можно теперь пояснить смысл приставки «мета» в понятии «метатеоретический уровень знания». Она имеет несколько смысловых оттенков: прежде всего аристотелевский смысл — это знание, лежащее «за» теоретическим знанием. Далее, эта приставка законно может ассоциироваться и с ее семантическим смыслом, поскольку метатеоретическое знание фиксируется в метаязыковых контекстах по отношению к языку теории. И наконец, приставка «мета» может связываться с предпосылочным, непроблематическим характером этого знания.